Единственная [Таня Фрей] (fb2) читать онлайн

Хранители. Единственная. Таня Фрей

I was born to the ruins of your cheap empire,

I tried my luck and wrote my name with fire

I know this place never was mine

But it is this time.

© Ocean Jet – Breaking The Stones

– Дамы и господа, наш самолёт совершил посадку…

Аманда предпочла не слушать дальнейшие слова пилота, тем более тот сначала говорил по-русски, а язык она этот до сих пор не выучила, да уже и не думала, что ей это могло понадобиться. Максимум знала простые фразы, такие как: “Здравствуйте”, “Как дела?”,”До свидания”. Пока что ей хватало Джулии, которая на встречах выступала не только как её секретарша и заместительница, но и как переводчик.

– Почему на самолёте, где кроме нас и наших людей нет других пассажиров, произносят те же речи, что и на обычных рейсах? – раздражённо поинтересовалась мисс Коллендж. Джулия пожала плечами.

– Может, они думают, что у нас есть телохранители из России, – она обернулась, взглянув на сидевших в салоне мужчин в чёрных костюмах. – Или это такая тренировка для меня.

– Слишком много чести, – фыркнула Президент. Секретарша отвернулась и уставилась в окно, на котором начали проступать капли дождя.

– Сейчас в Москве двадцать три градуса тепла, начинается дождь, – сообщил пилот. Самолёт постепенно замедлил свой ход, позволяя рассмотреть аэропорт и его окрестности.

– Кажется, рукав тут для нас не припасли, – задумчиво проговорила Джу.

– Что? – ошарашенно спросила Аманда.

– Что слышали. Приготовьтесь вдохнуть пасмурный воздух Москвы, – девушка расстегнула ремень и посмотрела на Президента. – У нас же в запасе имеются два зонтика, не так ли?

Город семи высоток встретил их не самым лучшим образом. На трапе Аманда чуть не упала: ходить по шероховатой, залитой лужами поверхности на высоченных каблуках – не самая лучшая идея. Да и в аэропорту их порядком задержали, заподозрив, что их документы – поддельные. Заказанный ими автомобиль и вовсе приехал на несколько минут позже назначенного времени.

– В Москве каждый попадает в какие-то передряги, или это нам так удивительно везёт? – рассерженно воскликнула Коллендж, устраиваясь на пассажирских местах. На фоне играло радио с русскими песнями, причём порой оно внезапно начинало голосить так, что его приходилось перекрикивать.

– Что не так с этим приёмником? – вновь подала голос Президент спустя минуты три. – О чём тут вообще… поют? – Последнее слово она не сказала – скорее, выплюнула, всем своим видом показывая, что это она пением не считала.

Джулия прислушалась.

– О любви, – ответила она. Аманда закатила глаза и откинула голову назад.

– Серьёзно? Я думала, их тут интересуют другие темы.

– Как ни крути, но любовь – основа нашего мира.

Аманда с подозрением покосилась на неё.

– И давно тебя на лирику потянуло? Их мира – может быть. Нашего – ни в коем случае.

Девушка промолчала. Конечно, в своих испытаниях корпорация никогда не опиралась на это чувство, а Президенту оно, казалось, и вовсе было чуждо. Впрочем, сиротке Джу оно тоже не было знакомо, и она по этому поводу совсем не переживала. Хватало других проблем.

В городе близился полдень. Дождь прошёл, будто его и не было. Солнце жарило как в пекле, и это ощущалось даже тут, в автомобиле. В конце концов, Остборн попросила водителя включить систему кондиционирования, и тот как-то странно вздохнул: видимо, он был бы рад, если бы его засунули в духовку.

Джулия взяла свой планшет и открыла на нём свои заметки.

– Собрание назначено на час дня, – напомнила она.

– И почему у нас с Россией такая большая разница во времени, – равнодушно отозвалась Аманда. Секретарша предпочла не отвечать на этот вопрос, прозвучавший скорее как утверждение, так как Президенту прекрасно был известен ответ, и говорила она сейчас так лишь оттого, что ей порядком надоела эта долгая дорога.

Последний раз Джу была в Москве два месяца назад. Конечно, нельзя сказать, что город за это время претерпел глобальные изменения. Но ведь каждому известно, что невозможно дважды войти в одну и ту же реку, и так же невозможно ступить в один и тот же город.

От обзорных экскурсий Коллендж отказалась, причём уже не в первый раз. Казалось, она ненавидела Москву. Джу не понимала, почему, и точку зрения эту не разделяла. Город этот ей нравился. Был в нём свой собственный шарм, не присущий другим. Да здесь буквально каждый закуток историей дышал, если так задуматься. Жаль, что у неё не было времени познакомиться с Москвой поближе. Так бы она тут всё осмотрела, а может, даже и книги какие-нибудь про этот почитала. Но сплошные договоры, отчёты, конференции – всё это не давало покоя. Хотя, надо сказать, ей это жутко нравилось. До хрипоты. До онемения. До дрожи в коленках. И плевать, что так обычно нравятся какие-нибудь актёры или певцы, у Джулии был свой взгляд на мир, который она ни на что не готова была променять.

Спустя некоторое время автомобиль подъехал к башне Меркурий-Сити комплекса Москва-Сити. Именно здесь, в нескольких офисах разместился филиал корпорации. Местечко подобрали… элитное. Хотя слово это уже настолько осквернено в современных реалиях, что, может, и не совсем сюда подходит.

Но у места этого был и ещё один плюс, помимо расположения и внешнего вида. И плюс этот из двух предыдущих вытекал как очевидное следствие. Никому и в голову бы не пришло, что тут творилось на самом деле. Никто в здравом уме и не подумал бы, что здесь сокрыта какая-то тайная организация. Тайная для жителей, совсем не тайная – для властей и принадлежащих к корпорации. И это было действительно важно.

Перекинув через плечо свою сумку, в которую незадолго до этого впихнула планшет, Джулия вышла из машины. Аманда вылезла следом за ней, и они вместе прошли в башню.

Никто из посетителей Меркурий-Сити в этот момент не догадывался, кого они видели. Просто высокую блондинку с гордо поднятой головой и идущую рядом с ней юную девушку, у которой гордости тоже было хоть отбавляй и которая, на первый взгляд, годилась первой в дочери? Как бы не так. Никто из них не догадывался, что эти гостьи – не просто гостьи. Никто не догадывался, что от этих гостий могут зависеть их собственные жизни.

В лифте никого помимо Аманды и Джулии не оказалось. Если для второй здесь всё уже было таким родным, таким знакомым – казалось, она знает здесь каждую трещинку – то первая брезгливо осматривалась по сторонам на каждом шагу. Обстановка здесь ей явно не нравилась.

– Что, отвыкли от пребывания на поверхности? – спросила Джу, когда Коллендж в очередной раз сдёрнула с себя какую-то налетевшую на её чёрное платье пылинку с таким видом, словно то была не пылинка, а жук.

– Наш Штаб оборудован в миллионы раз лучше, – ответила она, не смотря на секретаршу.

Остборн не стала отвечать, что это потому, что в Штаб больше денег, усилий и стараний вложено, да и вообще, что Штаб под целым Нью-Йорком расположен, а здесь им досталась всего парочка офисов, а всё остальное им не принадлежало. Но она так подумала. Но подумать не значит не быть услышанной.

Выйдя на нужном этаже, они подошли к большому окну, из которого открывался вид на остальные башни комплекса.

– Если бы все они принадлежали нам, было бы лучше. – Аманда при коснулась пальцами к стеклу, вырисовывая какие-то странные узоры. Джу присмотрелась. Ах да, конечно. Метка. Знак.

– Заклеймить весь мир – это ваша цель?

– Почему бы и нет, – пожав плечами, ответила Президент. – Хотя… они же и так уже заклеймены.

– Кем?

Коллендж одарила секретаршу таким взглядом, словно та сейчас сморозила какую-то глупость. С какой-то стороны, так оно и было.

Развернувшись, Аманда дождалась, когда Джулия присоединится к ней и укажет, куда идти, а потом зацокала своими каблуками по блестящему полу.

В зале уже сидели ожидавшие их Сотрудники. Здешние, разумеется. Джулия улыбнулась и подошла к девушке в белой кофточке.

– Добрый день, госпожа Глаголева, – быстро заговорила она по-русски с едва заметным акцентом. – Сегодня я наконец-то прибыла вместе с Президентом с корпорации.

Пухлые губы Алины Глаголевой сложились буквой “о”, и она, как и остальные присутствующие, тут же опустили головы в полупоклоне. Аманда вальяжно махнула рукой, показав, что о поклонах можно забыть. Остборн удивилась в этот момент не меньше хозяев этого филиала.

– Госпожа Президент говорит по-русски? – уточнила Глаголева.

– К сожалению, нет. Если честно, у меня такое ощущение, будто сегодня она предпочла бы вообще не говорить, предоставив всё мне, но сейчас не об этом.

Джулия на всякий случай посмотрела на Аманду, но та и ухом не повела – сидела и безучастно смотрела в окно. Всё успело ей наскучить, даже не начавшись.

– Сегодня нам необходимо избрать новую главу московского филиала корпорации, – сказал мужчина, подошедший к столу. Алексей Князев.

– Безусловно, – подтвердила Джу. – Именно поэтому я убедила Президента сегодня прилететь вместе со мной. Такие дела должны совершаться в её присутствии. – Она вновь взглянула на Аманду. – Когда состоится собрание?

Алина сверилась с наручными часами.

– Через семнадцать минут, – ответила она, и Остборн усмехнулась, дивясь поразительной точности Глаголевой. Она странно упивалась данной ей властью. Алина её больше, чем в полтора раза старше, но всё равно вынуждена слушаться Джулию.

– Тогда подождём. – Секретарша подмигнула присутствующим. А Аманда Коллендж на них даже не взглянула.

***

Из штаб-квартиры мятежников Маркус в тот вечер так и не уехал.

Остался ночевать. Домой ехать не хотелось, да и что его ждало дома? Отец, который бы снова начал на него кричать, а потом бы закрылся в комнате в обнимку с футбольным матчем и очередными безумными политическими идеями? Мать, которая лишь пыталась стать для сына другом, но никогда такой не была, не зная о нём вообще ничего, хотя могла бы, если б ей этого хотелось? Спасибо, обойдёмся.

Он всё думал над словами Сандры. Она попросила его спасти Кастора, этого Сотрудника, которого, если верить той же Миранде, так уважала или обожала Аманда Коллендж. И после этой просьбы Маркус понял, что подругу свою он совсем не знает. Ведь такого от неё он не ожидал. Кем был для неё Кастор? Это ему ещё предстояло выяснить. Хотя если его не спасать, то, может, обойтись удастся и без этого. Но тогда придётся объясняться, почему спасти его не удалось. Наврать Сандре с три короба? Мол, не удалось?

Проблема заключалась в том, что враньё она чуяла всегда за три километра. Не учуяла только, что он – внук Филиппа Миллса, но как такая мысль вообще могла бы прийти к ней в голову? Именно, что никак. Но это – совсем другая ситуация.

На самом деле, Маркус немного побаивался себя, потому что он не хотел спасать попавшего в беду человека. Правда, он сразу успокаивал себя тем, что он понятия не имел, кто это, да и в беду попал он не из-за него. А потом вспоминал заплаканное лицо своей… лучшей подруги? и…

Утром он заявился в кабинет, в котором обосновался Энсел. Для того эта комната, набитая компьютерами, была просто раем.

– Что думаешь насчёт Кастора? – не здороваясь, спросил он, садясь на стул.

– А что насчёт него думать? – спросил Энсел, закрыв ноутбук. – Бедняга всё ещё в пыточной, но пытки давным-давно закончились.

– А он точно там? Ну, может, он просто жучок оставил, а сам смылся.

Энсел покачал головой. Маркус хмыкнул. Он не хотел признавать, что потихоньку начинал сочувствовать этому Бэнксу.

– Сандра просила меня вчера его спасти, вызволить оттуда, но я понятия не имею, каким образом.

– Просила, значит, сделаем, – хлопнув ладонью по столу, заявил Энсел. Маркус удивлённо посмотрел на него, встряхнув головой, словно пытаясь избавиться от только что услышанных им слов.

– Ты смеёшься, что ли? – спросил он. – Спасать Сотрудника, любимчика Аманды, и ради чего?

– Вероятность того, что он действительно не на стороне Коллендж, хоть и мала, но она существует, – серьёзно заметил Энсел. – Он может быть нам полезен. Да и вообще… – Он потёр переносицу и вновь взглянул на Маркуса. – Она, между прочим, твоя лучшая подруга. Просит о помощи. Переживает.

– Было бы за кого, – проворчал Маркус.

– Это уже другой разговор. Она к тебе обратилась, потому что больше не к кому. Тебе доверилась.

– Я по-любому в этом деле не помощник!

– Ты слышишь только то, что я говорю, упуская то, что я имею в виду, – устало сказал Энсел. – Маркус, она к тебе обратилась, слышишь? Будь добр, не мешай нам исполнить её просьбу. Потом расскажешь ей, по чьей инициативе это сделали.

– Так уверен в успехе этой “операции”? – фыркнул Маркус. Энсел пожал плечами.

– Ну не быть же мне всё время пессимистом, верно?

Он вышел из-за стола и пошарил рукой в кармане джинсовки. Наконец, он вытащил своё кольцо с изумрудом. Хранитель эмоций, он свои эмоции тоже хранить умел каким-то необычайно образом. Потому что сейчас он выглядел спокойнее, чем статуя.

– Что ты собираешься делать? – заметив кольцо, спросил Маркус.

– Если не пойти за ним сейчас, то когда?

– Ты идиот? Хорошо, попадёшь ты в Штаб, ну а дальше что? Попадёшь в в пыточную, найдёшь этого оболтуса – а дальше-то что?

– Ты никогда не задумывался, как Сотрудники попадают в Штаб? – проигнорировав вопросы Маркуса, спросил Энсел.

– Разве не с помощью телепортации? – не ожидая такого вопроса, предположил он.

– Своих колец у Сотрудников нет.

В комнате повисло неловкое молчание.

– Ну…э-э-э, – Маркус почесал за ухом. – На что ты намекаешь?

– Если верить жучку, то он в сознании. Или спит. Но он не в коме. Поэтому с ним можно будет поговорить. Возможно, его действительно можно вывести из Штаба.

– А если нет?

– А если нет, то отправим Сандру прямиком к нему, и дальше пусть сама разбирается, – раздражённо отмахнулся Энсел. – В любом случае, это шанс. Шансы упускать нельзя. Вдруг тем способом, которым добираются в Штаб Сотрудники, могут добраться и Хранители, и просто люди?

– Просто люди? – недоумённо переспросил Маркус. – На меня что ль намекаешь?

– Ты знаешь, о чём я говорю.

И правда. Он знал.

Энсел надел кольцо на палец.

– Ты без Миры пойдёшь?

Вопрос кольнул его заострённой шпагой, но наткнулся на бронежилет из спокойствия и безразличия. Железный разум – единственное, что сейчас было необходимо.

– Без.

Поворот камня. Последний взгляд, охватывающий комнату. Последние мысли о том, правильно ли он поступает.

Дальше – пустота.

***

Время текло невыносимо медленно. Секунды будто превратились в минуты, часы – в дни. И это убивало. Медленно уничтожало по крупицам.

Сандра сидела в кресле, обхватив худыми руками колени. Взгляд её был устремлён в какую-то непонятную точку на стене. Казалось, скоро она просверлит в этих старых обоях цвета морской волны дырку. Дырищу.

А в мыслях всё было не так пусто. Они бегали туда-сюда, словно тараканы, то исчезая, то появляясь вновь.

Разговор с матерью никак не вылезал у неё из головы. Конечно, она уже знала, что та имеет отношение ко всей этой возне с Хранителями и мятежниками, но ведь услышать это из уст самой матери – значит получить официальное подтверждение данного факта. И она получила. Сейчас эта беседа уже была для неё как в тумане. Помнила, как слёзы предательство брызнули из глаз, как какой-то журнал от злости полетел в стенку. “И ты знала, и ничего мне не рассказывала?!” – не своим голосом воскликнула она тогда, хватаясь руками за голову. “Ты бы ничего не поняла!” – пыталась убедить её Кэсс, но дочь её не слушала. Ведь даже если бы она ничего не поняла, она бы уже была в курсе всего этого каламбура.

А ещё Кастор. Кастор Бэнкс, Сотрудник, работающий на Коллендж. Который чуть не умер из-за Сандры. И которому она до сих пор боялась доверять.

Миранда ясно дала ей понять, что за всей этой его добротой мог скрываться монстр, подосланный, чтобы уничтожить её. Аманда говорила, что не собирается её убивать, но что, если она просто не собиралась делать это своими руками?

– Ты знаешь его около месяца. Я знаю его два года. Поверь мне, он – не простой фрукт. Ради Аманды он, по крайней мере, до твоего Прибытия, был готов на всё. Не знаю, изменила ли ты его. Я в этом очень сомневаюсь.

Могла ли Сандра изменить его? Поменять его мировоззрение? Сделать так, чтобы он перешёл на другую сторону? Она уже не знала, что и думать. Вдруг его никто не пытал, и всё это – ловушка, дикий розыгрыш? Чтобы его решили спасти, а потом попали в лапы врага?

Всё это было слишком непонятно. Любой шаг мог быть неверным, или же, наоборот, правильным.

И Сандра не имела совершенно никакого понятия о том, почему она вообще беспокоится о нём. Почему не могла перестать о нём думать. Её словно мучила совесть, но в то же время ей казалось, что он успел стать… дорогим ей человеком?

Нет. Боже, нет. Она просто переживала за него, потому что подставила его. Это нормальная реакция. Или же он подставил её. Она до сих пор не понимала, кому верить. Ей казалось, что скоро она перестанет доверять даже самой себе.

В какие-то моменты ей действительно начинало казаться, что её будто подменили. Флейта её не слушалась, петь тоже не получалось или попросту не хотелось.

Странно всё это. Кастора пытали вчера, а казалось, словно с того момента прошла целая вечность. Вчера она умоляла Маркуса помочь ей, вчера она узнала, что он – внук субъекта 404. Вчера он умудрился её поцеловать. Вчера, придя домой, она наконец-то вывела мать на этот злосчастный разговор… из которого всё равно мало что поняла. Может, потому, что не особо слушала, а просто смотрела в её лицо и понимала, что врать могут даже ангелы. Может, потому, что мать не особо много ей рассказывала или пыталась рассказать. Может, потому, что голова Сандры отказывалась что-либо воспринимать после всего пережитого. Хотя что она такое пережила? Некоторые вон выживают после падения самолёта. А она что? Вещи несравнимые.

Внезапно её мобильник издал коротенький писк, сообщая о приходе сообщения. Девушка взяла его, сняла блокировку и посмотрела на экран. Маркус.

“Мечты сбываются, Вайтфейс. Ничего не обещаю, но Энсел отправился за ним.”

Она закрыла глаза и опустилась на свою кровать. Что она сейчас почувствовала? Радость? Облегчение?

Нет. Она не почувствовала ни-че-го. Ничего, кроме какого-то странного безымянного чувства, сжимающего её грудную клетку, словно стремясь разломить её, уничтожить. Не только грудную клетку, но и душу, наверняка спрятавшуюся в ней.

Убьёшь душу – убьёшь всё хорошее и плохое в человеке.

Убьёшь всё хорошее и плохое в человеке – убьёшь человека.

Сандра хотела ничего не чувствовать, но у неё не получалось. Приходилось с этим мириться.

И ждать. Спасения Кастора? Может быть.

А может быть, просто конца. Ждать, когда всё это закончится. Ждать, когда она сможет проснуться.

***

Питер предупредил её.

Элис не видела его после этого момента, а потому ей не с кем было обсудить свою безумную идею. Да ей и не хотелось.

Подземный город остался без своего правителя, а значит, можно было пробраться в кабинет Президента, чтобы узнать хоть какие-то подробности.

Она слышала о Подозреваемых, Питер не раз употреблял этот термин, но она понятия не имела, кто к ним относится. А хотела бы.

Элис много чего хотела бы, но Питер всегда держал её на приличном расстоянии ото всех своих дел. И это раздражало, угнетало, надоедало, выводило из себя – наверное, можно подставить любой глагол, выражающий недовольство.

Так уж получилось, что в Питере Президент видела ответственного человека, способного принести пользу корпорации, а в Элис – нет. Элис – неуклюжее рыжее создание, Хранительница чувств, обладающая до того идиотской фамилией, что её и выговорить-то не каждый сможет. Краунштаун! Где такая вообще водится? Переплетение английского с немецким – кто так вообще фамилии сочиняет? Клеймо неудачницы на всю жизнь.

Пробраться в кабинет Президента – это безумие, думала Элис. Но это и шанс что-то узнать, думала она же. Любопытство взяло верх над предосторожностью. И она этому не изумилась.

Нужный этаж в секторе А был найден легко. И нужный коридор тоже. Но каждый шаг становился всё более и более неуверенным.

Питер говорил про видеокамеры. Значит ли это, что если сейчас ей каким-то дивным образом удастся пробраться в кабинет, об этом всё равно узнают?

Да неужели, Элис! Ничего лёгкого не бывает в жизни, а тут – тем более. Вздохнув, девушка остановилась и оглянулась. А потом сорвалась с места и поспешила к кабинету.

Наконец, она увидела две двери, находящиеся рядом. Какая из них вела в кабинет, она не знала, а потому не нашла ничего лучше, чем дёрнуть за ручку одной из них. Выбрала правую.

И ошиблась.

Элис осторожно прошла внутрь. Пошарила рукой по стене в поисках выключателя, нажала на кнопку, и комната озарилась светом. Прямо напротив девушки стоял стол с компьютером, находящимся в спящем режиме. Осторожно прикрыл за собой дверь, она села на стул и повозила мышкой. Вскоре на экране появилась груда папок с самыми разными названиями. Элис хватило меньше минуты, чтобы понять, что перед ней – архив видеозаписей с камер слежения.

Она навела курсор на папку, где были собраны записи со вчерашнего дня. На экран выбросилось множество картинок. Вот минус первый этаж сектора А… вот вход в Хранилище чувств! А вот…

Девушка нахмурилась. Двое человек тащили ещё одного, без сознания. Она открыла эту видеозапись.

Лицо “жертвы” показалось ей до боли знакомым. Нет, она не общалась с ним много, но знала от Питера, что этого Сотрудника Аманда Коллендж особенно выделяла. И имя у него, как в той легенде…

Сотрудник, который на этот раз встречал Посвящаемую. Который стал работать в Хранилище мыслей. Который…

И тут имя всплыло на поверхность, как поплавок. Кастор Бэнкс.

Эти люди тащили Кастора. Элис в недоумении закусила губу. Ей казалось, что у Бэнкса есть влияние на остальных, а потому не понимала, почему тащили его. По идее, это он должен был тащить их, но с какой целью?

Она вернулась ко всем записям, полистала их в надежде отыскать ещё какие-то с ним, чтобы понять, зачем его тащили и что вообще произошло.

На поиски времени ушло совсем не так много, как она предполагала. Она выяснила, что всё происходило на одном этаже – на том же, где она находилась сейчас. И его тащили из той же комнаты, где она была сейчас.

Элис испуганно оглянулась. Никого.

Быстро выключила компьютер, выбежала в коридор, закрыла дверь. И поспешила туда, куда тащили Кастора, постоянно осматриваясь по сторонам.

Она понятия не имела, почему не стала искать ответы на вопросы, которые уже так долго мучили её. Но что-то тихонько подсказывало ей: если сейчас она пойдёт туда, то узнает гораздо больше, чем если бы открыла вторую дверь и попала в кабинет Президента.

Коридор был длинным. Белым. Пустым. Утомляющим. Девушка не любила за это Штаб. Здесь было… слишком мало цветов? Нет. Их было слишком много. Белый цвет – слишком обширный. Он буквально вмещает в себя всё, а потому пугает. Людей всегда пугает то, чьё величие они не могут постичь.

Внезапно за поворотом послышались твёрдые шаги. Элис прижалась к стене, надеясь, что её не заметят. А если и заметят, то не обратят особого внимания. Мало ли, что она могла здесь делать. Это же не запретная территория.

Но рыжий хвостик предательски выглянул из-за угла. И не успел спрятаться.

– Элис? – услышала она удивлённый голос. Знакомый голос. Голос, не обещавший ничего дурного.

Девушка вышла из своего убежища и столкнулась с говорившим.

– Энсел? – тем же тоном ответила она, увидев парня.

– Ты что здесь делаешь?

Она замялась. Не понимала, что ответить. Не понимала, может рассказать обо всём Энселу или нет. Потому что не знала, поймёт он её, или нет.

– Ты… – она прочистила горло. – Ты знаешь о Подозреваемых?

Энсел тревожно посмотрел по сторонам, на потолок, потом взял девушку за руку и повёл по коридору. Та даже не успела подумать о том, что надо бы вырваться, или, наоборот, не надо, – просто последовала за ним.

– Почему ты об этом спрашиваешь? – наконец, спросил он.

– Тут можно говорить?

– Если я спросил, значит, можно.

– Просто захотела знать, чем занят Питер, – сказала Элис. Энсел хмыкнул.

– Серьёзно? Только поэтому?

А девушка тем временем обернулась и поняла, что им с Энселом действительно по пути.

По какой-то таинственной причине Энсел шёл в ту же сторону, куда изначально направлялась она.

– Куда оттащили Кастора Бэнкса? – спросила она. Её собеседник остановился как вкопанный и посмотрел на неё так, как будто она сейчас сказала, что уже слетала на Марс и прихватила с собой какие-то камушки, подтверждающие этот необыкновенный факт.

– Откуда ты знаешь о Касторе?

Девушка глубоко вдохнула, приготовившись начать свой рассказ.

– Сейчас я была в комнате возле кабинета Президента, а там был компьютер, на компьютере видеозаписи и…

– Ясно. – Энсел не стал её дослушивать, так как прекрасно понимал, что она скажет дальше. – В пыточную. Его пытали. Вчера.

– Что? – Девушка не поверила его словам. – Он же лучший Сотрудник по мнению Коллендж, или что-то в этом роде.

– Не помогал бы Сандре Вайтфейс, ничего бы с ним не сделали, – коротко ответил Энсел.

– Он ей помогал? Но зачем?

Он закатил глаза.

– У него спроси, не у меня.

– А ты… ты куда идёшь?

– Туда. Потому что Сандра попросила его оттуда вызволить. Понятия не имею, каким образом, но…

– Я с тобой, – тут же вызвалась Элис. Он поднял брови, а потом чуть дёрнул плечами и, поманив её за собой, пошёл дальше.

***

Вместе они комнату пыток нашли гораздо быстрее, чем если бы работали по одиночке.

Дверь оказалась не заперта. Элис нерешительно остановилась перед ней. Протянула руку, чтобы открыть, но тут же отдёрнула её.

– Ты, наверное, открой…

Она боялась представить, что может увидеть внутри. Само словосочетание “комната пыток” приводило её в дрожь. Потому что она сразу представляла себе какие-то изощрённые орудия пыток. В Средние века их было немало. “Колесо Екатерины”, например…

Прежде чем девушка смогла припомнить что-нибудь поужаснее, Энсел дёрнул за ручку и распахнул дверь.

Внутри всё оказалось не так страшно, как уже успела напредставлять себе Элис. Никаких орудий из продвинутых учебников и книг по истории здесь не было. Да и они никак бы сюда не вписались.

Снова белые стены, кушетка, столик.

– Как в психиатрической лечебнице, – прошептала девушка.

– Откуда ты знаешь, как там всё? – поинтересовался Энсел. Она промолчала.

Но кушетка не пустовала. Как и надежды найти Сотрудника.

Кастор вздрогнул, услышав, что в комнату вошли. От страха ли, от неожиданности ли – сказать сложно. Он ненавидел страх, зато тот его любил. Любил наступать ему на пятки и делать подножки. Преследовал его. Не давал проходу.

Он поднял голову и встретился взглядом с Энселом.

– Ну здравствуй, утопающий, – усмехнувшись, сказал тот. – Жить будешь?

– Вас… вас что, Аманда послала? – с подозрением спросил Кастор. Медленно, с расстановкой. Хрипло.

– Только не говори, что ты по ней соскучился, – сморщившись, ответил Энсел.

– Тогда что…

– Тебя вытаскивать отсюда надо или нет? – перебила его Элис. – Уж наверняка надо.

Кастор удивился.

– Пришли меня спасать?

– Помощь прибыла, правда, помощь всё ещё сомневается, поступает ли она правильно.

– Кто вас прислал?

– Угадай.

Сколько пряталось в этом простом ответе. “Угадай”, – сказал Энсел, а Кастор уже всё понял.

Сандру никогда нельзя было винить в том, что случалось после принятия ею каких-либо решений, потому что всё это происходило не потому, что ей так захотелось, а потому, что так совпало.

Когда ненавидишь кого-то по-настоящему, то желаешь зла не этому человеку, а его близким. Тем, кто этому человеку дорог. И это причинит ему гораздо больше боли, чем если причинить боль именно ему. Неважно, физическую ли, психическую ли. Смотреть, как страдают те, без кого в твоём мире потускнеет как минимум одна звезда, всегда тяжело. Невыносимо.

На этом и решила сыграть Аманда Коллендж. Неважно, как относится Сандра к Кастору, дорог он ей или является просто знакомым. Она из тех людей, которых ранит даже причинение боли совершенно незнакомым людям, если те этого не заслужили. Вспомнить хотя бы ту Церемонию Ликвидации.

Вот только заслужил Кастор эти пытки или нет? Ведь он предал Президента. Хранителей. Корпорацию. Быстро, необдуманно, спонтанно. Но правильным ли было это решение?

– Ну и… и каким образом нам тебя отсюда выводить? – осторожно поинтересовалась Элис. – В смысле на поверхность.

– Есть один способ… – Кастор посмотрел на пришедших. Словно раздумывая, говорить или не говорить.

– Это связано с тем, как Сотрудники попадают в Штаб? – спросил Энсел. Тот кивнул в ответ.

– Так и знал, что что-то здесь да кроется, – победоносным тоном сказал Наставник Посвящаемой.

Сотрудник вновь взглянул на своих спасителей и глубоко вдохнул.

– В моей комнате планшет, – быстро заговорил Кастор. – Комната номер 197, в жилом блоке сектора А, карточка… карточка у меня. – На этих словах он засунул руку в карман джинсов и выудил оттуда беленькую карточку-ключ. – Пароль от планшета – 7170. – Он зажмурился. Было видно, что говорить ему всё это было тяжело. Будто не только физически, но и морально. Словно он расставался сейчас с чем-то ценным… вернее, будто бы он через силу сдавался врагу, предавая тех, с кем бился бок о бок. До этой минуты. – И там есть карта. И много чего ещё. Но если вам так хочется меня вытащить, в чём я… ну, мягко говоря, сомневаюсь, то карта – это то, что вам нужно в первую очередь.

– Звучит как западня, – с нотой недоверия в голосе пробормотал Энсел, вертя в руках карточку от комнаты Кастора.

– Сомневаюсь, – поспешила сказать Элис. – Аманды в Штабе сегодня нет.

– Но есть её люди, – тут же напомнил Энсел. Девушка хлопнула себя ладонью по лбу.

– А сейчас посмотри на Кастора и включи здравый смысл, а не какие-то свои алгоритмы и воображаемые диаграммы. Его не стали бы пытать ради того, чтобы устроить тебе, мне, Мире, ещё чёрт знает кому западню. Его пытали, желая что-то выведать.

Кастор еле заметно, как это у него получалось в нынешнем его состоянии, кивнул в знак согласия.

– Сандра, – проговорил он. – Коллендж нужна была информация о ней.

Энсел вздохнул, покачиваясь на носках. Ответ его не удивил.

– А как она, кстати? – вновь подал голос Кастор.

– Страдает, – ответил Энсел. – Считает, что то, что случилось с тобой, – целиком и полностью её вина. Конечно, с какой-то стороны так и есть… В смысле, на поиски мог ведь отправиться, к примеру, я, но она обратилась к тебе, тем самым подвергнув тебя… всему этому.

– Она… она не должна так считать. – Кастор осторожно присел на кушетке, но тут же схватился за закружившуюся голову. – Передайте ей мои слова, как только увидите её. А сейчас идите в мою комнату. Вы меня спасать не обязаны, и я не прошу об этом, но информация на планшете… Я более чем уверен, что она вам пригодится.

Элис метнулась к двери. Энсел отправился за ней, но на пороге вновь посмотрел на Кастора и спросил:

– Почему ты нам помогаешь?

Тот слабо улыбнулся.

– А ты как думаешь?

Усмехнувшись, Энсел вышел и закрыл за собой дверь.

Секундная стрелка перевалила через чёрточку, помеченную числом двенадцать, и в этот момент в зале наступила тишина, которая предвещала начало заседания, успевшего надоесть Аманде Коллендж ещё до того, как она села в самолёт, направлявшийся в Москву из её родного Нью-Йорка. Хотя можно ли назвать наземный Нью-Йорк родным по отношению к ней? Вопрос спорный.

На небольшую сцену, сооружённую трудолюбивыми или просто усердными московскими Сотрудниками незадолго до прибытия Президента и её секретарши, вышел Виталий Богомолов, наместник Президента в московском филиале. Виталию было тридцать шесть лет, и казалось, что работой своей он вполне доволен. Так оно и было бы. Если бы он работал, а не прохлаждался.

Подойдя к микрофону, он засунул руки в карманы брюк и стал покачиваться на носках. Вперёд-назад, вперёд-назад…

Вот и репутация и его, и всего филиала покачивалась так же: вперёд-назад, вперёд-назад, но – с уклоном в одну из сторон. Неважно, в какую именно. Можно упасть лицом, можно упасть спиной, но и то, и то – падения. Хотя, наверное, упасть лицом всё-таки хуже. Морально. А спиной – физически.

В зале стояла тишина. Нельзя сказать, что никто не смел что-либо сказать, проговорить, прошептать… возразить, наконец. Возражать-то и нечему было. Могли, конечно, выразить своё недовольство по поводу самого факта, что Богомолов стоял здесь, пытаясь изобразить руководителя… Впрочем, ради этого совещание и началось.

И началось оно безмолвно.

Виталий шаркнул ногой.

– Не скажу, что я рад приветствовать вас здесь, – наконец произнёс он. – Потому что повод для меня совсем не радостный. Однако это, наверное, должно быть для меня большой честью – стоять здесь в последний раз.

В зале послышался приглушённый смешок, на который Богомолов не обратил ни малейшего внимания.

– Вы решили, что я для вас – плохой вариант, – продолжил он. – Что ж, вполне вероятно, что вы правы. И я не вижу смысла в том, чтобы обвинять вас в том, что вы не разделяете мою точку зрения. Но, насколько я понимаю, замену мне вы так и не нашли. Ведь так, Алина?

Он посмотрел на девушку несколько презрительно, словно чувствуя своё превосходство. Та совершенно не смутилась.

– Да, Виталий Игоревич, именно так. Потому мы и собрались здесь сейчас. Чтобы выбрать вам замену.

– Нельзя ли было решить этот вопрос раньше?

– Только не говорите, что лишние минуты пребывания на посту наместника Президента вам навредят.

Несколько мгновений они пожирали друг друга глазами. Так, как пожирают друг друга главари разных армий, отрядов, банд. С ненавистью и желанием защитить и отстоять своё мнение.

Наконец Богомолов отошёл, театрально пригласив Алину к микрофону. Та поднялась на сцену, поправила пиджачок и прочистила горло.

– Уважаемые Сотрудники и гости филиала корпорации KPRS в Москве, – обратилась она к залу. – Сегодня нам с вами предстоит избрать новую главу. Я прошу вас отнестись к этому важному делу с пониманием и участием. Возможно, именно ваш голос сделает решительный шаг в этой борьбе. Безусловно, у нас есть кандидаты на эту столь престижную роль, однако сначала я хотела бы отметить, что сегодня у нас есть гости. И не представить этих гостей действительно будет преступлением. Итак, сегодня с нами не только известная нам Джулия Лу Остборн, секретарь Президента корпорации, но и сама Президент – встречайте Аманду Коллендж!

Под бурные аплодисменты Аманду всё-таки вынудили выйти на сцену, чем она не очень-то и была довольно, однако показывать этого не собиралась, а потому вытянула губы в улыбке, которую вся эта толпа с лёгкостью восприняла как самую что ни на есть искреннюю.

– К сожалению, мы не можем предоставить слово Президенту, но можем предоставить его мисс Остборн. Джулия, мы будем признательны, если вы скажете пару слов по поводу происходящего.

Алина улыбнулась, приглашая Джу на своё место. Та поднялась на сцену, повернулась лицом к залу.

И тут зазвучала сирена.

***

Ради достижения целей человек готов пойти на любую глупость. А потом он будет говорить, что то, что он делал, глупостью совсем не является. В случае достижения цели, естественно.

Джоанна Уэсли, казалось, всю свою жизнь считала, что она говорит и делает только правильные вещи. Что истина в её руках, и ни в чьих более. По крайней мере, она считала так с момента становления преемником Филиппа Миллса. Это был важный этап в её жизни и не просто важный, но самый главный. Противостояние Хранителям стало не только увлечением, а целью и смыслом всей жизни. Иногда она думала: а зачем им вообще противостоять? Что они такого сделали?

Правда, мысли эти, возникавшие в очень редких случаях, тут же уходили, как только их место занимали воспоминания. До того режущие и пробирающие до мурашек, что лучше бы их не было вовсе.

– Я не понимаю, зачем ты позволил ему пойти! – воскликнула она, глядя на Маркуса. Тот сидел на стуле, сгибая и разгибая кулаки.

– А что я должен был сделать? Сказать, что в Штабе его съедят чудовища, или что?

– Это опасно.

Собеседник усмехнулся и облокотился локтями о стол.

– Поверьте мне, – проговорил он, – я знаю. Всё опасно. В этой нашей борьбе уже давно нет ничего неопасного, а потому это событие блекнет на фоне всех остальных.

Он был прав, и Уэсли прекрасно это понимала. Она сложила пальцы рук, щёлкнула языком в раздумьях.

– Потеряем Энсела – потеряем всё, что связано с компьютерами, – сказала она.

– Его мы не потеряем. Он никогда не даст себя потерять.

– Очень на это надеюсь.

Надеялись они много на что. На удачу, на случай, на судьбу, а они все то подводили, то не подводили, это зависело от ситуации. Ничто не постоянно – не постоянны и воли удачи, случая, судьбы. Они порой ведут себя как живые люди, и у них тоже есть свои прихоти. И иногда, вернее, очень часто, эти прихоти не совпадают с прихотями людскими.

Маркус повертелся на стуле, глядя в потолок. Сейчас он начинал понимать, что действительно поступил глупо. Хатбера необходимо было задержать любым способом! Никто не знал, что ждало его в Штабе. Конечно, он сказал, что вероятность того, что Кастор Бэнкс предал своих ради них, мятежников, есть. Но ведь есть и вероятность того, что он обманул и Сандру, и всех них впридачу, и она, как казалось Маркусу, даже выше, чем та, более положительная. Но чего он никак не мог понять, так это зачем Сандре так нужно спасение этого Сотрудника. Мысли об этом заполонили всё его сознание, и он никак не мог их выгнать. Тем более, мысли о Сандре казались ему такими родными, а родственников ведь из дому не выгоняют, а если и выгоняют, то в очень редких случаях.

– Можешь идти, – вяло сказала Джоанна, указав на дверь. Конечно, сейчас из её уст “можешь идти” звучало не иначе, как “проваливай без всяких разговоров”. Поэтому Маркус встал и вышел. Не поставив стул на место, не попрощавшись, ничего подобного не сделав. Потому что не до этого.

В дверях он столкнулся с Ричардом, у которого в руках была кружка с чаем. Миг – и кружка полетела на пол, словно уже в воздухе рассыпаясь на тысячи мелких осколков вперемешку с горячей темной жидкостью. На лице у Грина выразилось недоумение, потом негодование, потом какое-то детское разочарование – прямо как в калейдоскопе.

– Миллс, по сторонам хотя бы смотри, когда идёшь! – пробасил он, наклоняясь, чтобы хоть как-то замести следы кружкокрушения.

– Я смотрю лишь на то, что интересно! – раздражённо бросил в ответ Маркус и обошёл лужу, осколки и склонившегося над всем этим побоищем Ричарда. Тот посмотрел ему вслед, вздохнув.

– Смотрел бы лишь на то, что интересно, давно бы уже ослеп, – пробормотал он.

***

Элис прекрасно ориентировалась в жилом блоке Штаба, чего нельзя сказать было об Энселе. Второй здесь просто бывал так же часто, как в ночном клубе, то есть очень и очень редко. Практически никогда. На самом деле, его никогда это особо не волновало, да и сейчас не волновало, ведь он был не один. Проводник у него был, а значит, беспокоиться было не о чем.

– Комната не охраняется чем-то, кроме карточки? – на всякий случай спросил он, когда они уже стояли у двери.

– ДНК пробу никто брать не будет, не надейся, – ответила девушка, нажимая на ручку и толкая дверь вперёд.

– А у нас где-то её могут брать?

– Вроде Питер говорил о чём-то подобном.

Энсел вздрогнул. Только сейчас он понял: Элис может быть очень полезна в том плане, что она – девушка приближённого к Коллендж Хранителя, а значит, у неё можно выведать информацию. Забавно, что и выуживать её из неё не придётся. Она сама проболтается вот в таких бытовых разговорах.

В комнате горел свет, как и на всём этаже, и в других комнатах, и вообще во всём комплексе. Панели белых стен круглосуточно освещали пространство мягким светом, каким освещаются помещения в больницах. В комнате на удивление было очень чисто, словно тут никто никогда не жил. Заправленная кровать, стул стоит у стола так, будто никто его не трогал, дверцы шкафа плотно закрыты. Элис тут же решила нарушить этот порядок и полезла в шкаф.

Планшет оказался лежащим на самой верхней полке. Девушка бережно вытащила его и положила на кровать.

– Какой там пароль, семьдесят один-семьдесят? – спросила она, продолжив рыться в шкафу. Энсел не ответил, а просто взял устройство в руки. Ввёл нужную комбинацию цифр.

Сработало.

Папок с файлами оказалось немало, и все с разными названиями. Внимание Энсела тут же привлекла папка под названием “Карта”, внутри которой оказался один файл. Который и являлся картой.

– Что там? – поинтересовалась Элис после минутного молчания.

– Кое-что, что нам очень и очень поможет, – не отрываясь от изучения, констатировал Энсел. – Кое-что, чего нам не доставало.

Девушка выудила из шкафа синюю спортивную сумку, в которую уже начала паковать вещи, которые были обнаружены ею, поставила её возле кровати и присела рядом с Хранителем эмоций, уткнувшись взглядом в экран.

– Обалдеть, – медленно и по слогам произнесла она. – Это же схема Нью-Йорка.

– Ещё лучше, – он поспешил её поправить. – Насколько я понимаю, это карта размещения… порталов? Ладно, может, и не порталов, но точно выходов из Штаба. Точно! Слушай, ты никогда не задумывалась, как Сотрудники добираются до Штаба, покидают его?

Она помотала головой. Что ж, Энсел ожидал такого ответа. Но в то же время он был удивлён. Как за столько лет Хранители ни разу об этом не поинтересовались? Неужели причина заключалась лишь в том, что многие видели в Сотрудниках прислугу и не считали нужным исследовать их жизнь? А ведь их действительно презирали и считали недолюдьми.

Сандры это только, по всей видимости, не касалось. Да и Энсела, в общем-то, тоже. Просто он не обращал на это особого внимания, а сейчас вдруг понял, что эта проблема действительно существует. Вот только как от неё избавляться? И нужно ли кому-то ещё это избавление?

– Посмотри, куда ведёт ближайший к нам выход, – громко попросила Элис, выдернув его изразмышлений. – Сейчас это единственный способ уйти отсюда с тем, за чем пришли. За кем пришли.

– Ты права. – Согласившись, Энсел тут же открыл ту часть карты, которая описывала Бруклин и находящийся под ним сектор А. Порталов тут, на удивление, оказалось немало, однако вели они совсем в разные места.

– Как так может быть, что портал из сектора А ведёт на Манхэттен? – спустя минуту ступора, спросил он, понимая, что ответа не получит. Девушка удивлённо изогнула брови.

– Понятия не имею.

Сложив серую футболку, она водрузила её на самый верх и застегнула сумку. Своим результатом она даже гордилась, хотя вещей было не так уж и много. Одежда да какие-то книги. Например, Достоевский. В оригинале.

– Довольно странно видеть подобные вещи у Сотрудника, – заметил Энсел, когда Элис запихивала книжонки в бок.

– Видимо, мы многого о них не знаем.

А ведь так и было. Сотрудники представляли собой какой-то совершенно отличный мир, где, казалось, всё было по-другому. До малейших деталей. И теперь Хранителям предстояло узнать их с новой стороны, потому что без этого у них никаких шансов нет.

– Один из выходов располагается на западной 34-ой улице, – отметил Энсел. – Там, где метро. Здесь он находится на месте лифтов.

– Фальшивый лифт?

– Да, фальшивый лифт.

– Умно, умно…

А ведь действительно: из одного лифта всегда выходили только Сотрудники, причём не всегда в форме. Теперь, узнав о существовании порталов, они начинали это понимать.

– Так… лифт фальшивый не один, разумеется.

– Куда ведут другие?

– На наше счастье, в Бруклин.

Выдержав небольшую паузу, Энсел вновь подал голос.

– И на этом наше счастье не заканчивается. Один из выходов ведёт прямиком к больнице Калвари.

– И… что ты предлагаешь делать? – пытливо спросила Элис. Он же посмотрел на неё так, словно та сейчас сказала какую-то глупость.

– Выводить туда Бэнкса, естественно.

***

Прошло минут десять, и вот Элис с Энселом, а также со спортивной сумкой, в которой теперь хранились все личные вещи, ранее находившиеся в комнате Сотрудника, вновь оказались в пыточной.

– Идти сможешь? – спросил Энсел.

– Уж смогу, не беспокойтесь, – был ему ответ. Хотя Кастор был уверен, что никто тут беспокоиться не собирался. Одну вещь для себя он понял точно: то, что сейчас делают эти Хранители, делается для Сандры. Это было её желанием – спасти его. И он был уверен: желание это было вызвано просто элементарным зовом совести. Она просто считала, что он оказался здесь по её вине, и пыталась исправить свою ошибку. Хоть и не своими руками.

– Тебе известно что-либо о больнице Калвари?

Сотрудник криво улыбнулся.

– Больница, с которой частично сотрудничает корпорация. А что?

Энсел чертыхнулся, прислонившись спиной к стене.

– Это наш единственный шанс увести тебя отсюда. Вот что.

Сотрудничество с корпорацией – непредвиденное препятствие размером с каменную стену, доходящую до облаков. Отправлять туда Кастора было так же рискованно, как пойти к Аманде и напрямую заявить, что она ненавидима не одним десятком людей. Что ненавидима вся корпорация. Такая неизведанная. Такая пугающая. Хотя это было ещё рискованнее, потому что о том, что детище Президента – это объект ненависти, мисс Коллендж наверняка догадывалась.

Риск заключался в том, что о поступлении Кастора в больницу могли тут же доложить Аманде и её другим приближённым. Чего можно было ожидать после этого – непонятно.

– Ну, если это шанс, то упускать его, наверное, не стоит, – заметил Кастор, почесав затылок. – Хотя опять-таки повторюсь: вы не обязаны меня отсюда выводить.

– Нормальные люди в таких случаях “спасибо” говорят, а ты всё заладил одно и то же, – фыркнул Энсел. – Не обязаны, не обязаны…

– Ради кого меня спасать? – не отступая, продолжил Сотрудник.

– Ты знаешь, – отмахнулся его собеседник. В ответ Кастор покачал головой.

– Нет. Не знаю. Не всё так просто. Потому и смысла тут не так много.

В комнате повисла тишина. Элис переминалась с ноги на ногу. Она уже сгорала от нетерпения покинуть Штаб, но что-то их всех здесь до сих пор держало.

– Видеокамеры, – наконец сказала она. – Они нас засекут, если уже не засекли.

– Сотрём записи. Это не беда, поверь.

Тогда что было бедой? Что мешало им сдвинуться с места и отправиться в Бруклин, в больницу? Что мешало им поскорее завершить эту миссию?

Отсутствие информации. Это был камень преткновения. Они понятия не имели, что их ждёт в портале.

– Расскажи про выходы, – попросила девушка. – Давай, краткий экскурс.

Касторе посмотрел на неё.

– Портал вмещает не более трёх человек. Те, которые находятся там же, где и лифты, устроены похоже на них. Заходишь в кабинку, ждёшь, когда двери закроются. Потом жмёшь на кнопку. Ждёшь. И всё, двери открываются – и ты в городе.

– А допуск нужен? Карточка какая-нибудь, ДНК проба?

– Смотря в каких выходах. В портале, ведущему к больнице Калвари, вроде как нужна карточка Сотрудника. Но это не точно.

Если это действительно было так, то пока всё складывалось неожиданно удачно. Энсел даже удивился этому факту. Ну не думал он, что всё может потечь как по маслу.

– Тогда пора идти.

Кастор встал с кушетки и взял свою сумку, но Энсел тут же забрал её у него.

– Потерпи, дружок, ты себя хотя б донеси, а потом уже о сумках думай.

Сотрудник лишь пожал плечами. Хотя Хранитель был прав: чувствовал он себя по-прежнему не идеально. Но идеально он никогда себя чувствовать и не будет.

Элис распахнула дверь и вышла из комнаты, потом выглянула за угол.

– Пусто, – констатировала она, и они двинулись к лифтам.

Фальшивым оказался самый крайний. А внешне он вообще не отличался. Не сказал бы Кастор, что это и есть портал, они бы никогда до такого не додумались.

Даже внутри кабинка была тех же размеров, тех же цветов. И лишь кнопочная панель отличалась от панелей в лифтах. На этой панели была лишь одна кнопка с надписью “пуск”.

И на неё они и нажали.

И тут прозвучал женский механический голос: “Предъявите свою карточку.”

Элис быстро всунула карточку в ладонь Кастора, а тот прислонил её к всё той же панели, но над кнопкой. Панель вспыхнула зелёным светом, и создалось ощущение, будто калинка двинулась с места. Она бы и двинулась, если бы это был лифт.

Но это был портал. И этот портал вёл их в Бруклин.

Двери раскрылись спустя полминуты. Элис специально про себя отсчитывала секунды – получилось ровно тридцать.

Первое, что произошло – им в лицо ударил порыв ветра.

Второе – они услышали вой сирены. Мимо на всех порах пронеслась карета скорой помощи.

– Кажется, мы на месте, – улыбнувшись, отметил Энсел.

До главного входа было не так далеко. И на этом участке им удалось оказаться никем не замеченными. Вошли в здание, направились к ресепшену. Надо заметить, Кастору всё же пришлось опираться на Энсела – силы начали его покидать.

– Добрый день, – приветливо улыбнувшись, поздоровалась медсестра. – Чем могу помочь?

– Здравствуйте, – ответила ей Элис. – Нужна медицинская помощь одному человеку. Но прежде… – она перешла на шёпот, – скажите, вам что-то говорит имя Аманды Коллендж?

Медсестра пугливо посмотрела по сторонам, а потом ответила так же тихо:

– Если вам необходимо, чтобы она не узнала о пребывании этого человека в нашей больнице, я это устрою. Можете мне доверять. Меня зовут Нэнси, и я на вашей стороне. Я знаю о мятежниках. Я знаю его, – она кивнула в сторону Энсела, который уже погрузился в свой телефон.

Он писал сообщение Маркусу. И звучало оно так:

“Через полчаса можешь привозить Сандру в больницу Калвари. Оповести Джоанну, что у нас получилось.”

***

После разговора Кэсс решила общаться со своей дочерью больше. Она вдруг поняла, что совсем её не знает. И это её пугало. Только вот и дочь её совсем не знала. Казалось бы, такие близкие друг другу люди, а такие отдалённые.

– Это неудобно, – помешивая чай маленькой ложкой, заметила Сандра. Мать недоумевающе посмотрела на свою дочь.

– Что именно?

– То, что мятежники, – она сморщилась, будто у неё в чае случайно оказались три дольки лимона, – что они на Манхэттене, а я в Бруклине. Кататься туда-сюда…

– А ты и не будешь.

Сандра поперхнулась и сделала вид, что не расслышала этих слов.

– Что ты сказала?

– Ты не будешь ездить к мятежникам, – сухо отрезала Кэсс. – Это не твоё дело.

– Ты с ума сошла? – вспыхнула девушка. – Не моё дело? Да оно напрямую меня касается! А вот каким образом ты здесь замешана, я совсем не понимаю!

– Да если б не я, ничего, может, и не было бы! – взорвалась мать.

– Неужели? – Сандра, вскочив со стула, резко задрала рукав на левой руке. – Тогда почему этим наградили меня, а не тебя?

В ответ Кэсс тоже встала из-за стола, развернувшись к дочери левым боком, откинула назад свои длинные каштановые волосы и указала на шею примерно в сантиметрах четырёх от уха.

Сандра присмотрелась и тут же сделала шаг назад. Решила что-то сказать, потом передумала.

На шее матери тоже сияла метка Хранителей. Только маленькая, почти что незаметная.

– Ты… ты была Хранительницей?

– Нет.

– Тогда что?

– Потом.

Девушка всплеснула руками.

– Разве не видно, до чего довела твоя ложь? Не видно, что от неё становится только хуже?

– От этого хуже не станет, – покачав головой, возразила Кэсс.

– Но и лучше – тоже! – не станет.

Спор резко прервал телефонный звонок. Сандра хмыкнула и быстро нащупала в своём кармане мобильник и, вытащив его, нажала на кнопку.

– Маркус?

– Выходи из дома – я приехал, – прозвучал в ответ голос друга.

– Зачем?

Просьба Маркуса оказалась для Сандры крайне неожиданной.

– Мы едем в больницу, – тут же пояснил он. – Едем к Кастору.

Слова словно окатили её кипятком. Она не ожидала такого скорого решения этого вопроса. Девушка нервно исказила губы в улыбке. Так и не попрощавшись, спрятала телефон, взглянула на мать.

– Как ты там сказала… Я не буду ездить к мятежникам? – Сандра усмехнулась, увидев, как Кэсс кивнула головой. – Что ж, но запретить мне ездить с мятежниками ты не сможешь.

Она выбежала в коридор, запрыгнула в чёрные лодочки, быстро расчесала волосы пятернёй и, накинув джинсовую куртку, уже собралась выходить, как услышала, что мать тоже вышла из кухни.

– Пожалуй, кое-что ты всё-таки знать должна, – тихо раздался её голос. “Да неужели!” – вновь захотела воскликнуть Сандра, но не успела.

– Твой отец умер не от рака, – сразила её Кэсс столь нежданными словами. Девушка мельком посмотрела на мать и, поняв, что дальше продолжать разговор та не планирует, с силой распахнула входную дверь.

Что-что, а это она давно считала неприкрытой ложью. Вот только не знала, что кроется за ней.

***

– Как его вытащили?

Это был первый вопрос, который задала Сандра, усевшись на пассажирское сиденье и пристегнув ремень безопасности.

– Ну как-как, взяли и вытащили, – неохотно ответил Маркус, выезжая на дорогу.

– Нет, я имею в виду… он сопротивлялся?

– Ты издеваешься? Я таких подробностей не знаю и знать, честно говоря, не хочу. Сама с Энселом и Элис разговаривай.

– Ты всё ещё злишься, – заметила Сандра.

– Я? – Маркус прыснул со смеху. – Да что ты, ничуть.

И снова нахмурился.

Тогда она решила перевести тему.

– Я ждала этого, – тихо сказала она.

– Чего? – непонимающе буркнул он.

– Того, что случилось вчера вечером.

Маркус сделал вид, что не понял её, а потом спохватился.

– А, точно. Я же подарил тебе твой первый поцелуй.

Сандра еле сдержалась, чтобы не возразить ему. Нет, говорить о том, что недавно она сама поцеловала в Штабе Кастора, который у Маркуса явно доверия не вызывал, не стоило. По крайней мере, сейчас.

– И как нам теперь быть? – осторожно поинтересовалась она спустя, наверное, минуту.

– Зависит от тебя, – неопределённо ответил он.

Сандра ещё немного помолчала.

– А почему…

– Почему мы сейчас едем навестить какого-то Сотрудника? – тут же перебил её Маркус. – Да понятия не имею.

На светофоре загорелся красный свет, и они остановились. Девушка измождённо закрыла лицо ладонью, потом убрала руку и посмотрела на друга.

– Ты серьёзно думаешь, что я могу променять тебя на кого-то ещё? – усталым голосом спросила она.

– И тем не менее, переживаешь ты за него, – фыркнул он.

– Маркус. Я. Его. Подставила. Это моя вина, понимаешь?

– Почему твоя? Не хотел бы, не пошёл бы туда!

– Просто пойми, что то, что я за него переживаю, ещё ничего не значит, – проговорила она, легонько дотронувшись до его руки.

Он окинул её сомнительным взглядом. Светофор подмигнул жёлтым огоньком и выпустил на волю зелёный свет. Машина тронулась с места.

И Маркус улыбнулся, загоревшись немой надеждой.

– Нэнси проведёт тебя к нему, но учти, что твоё время ограничено.

Сандра кивнула. Энсел переглянулся с Маркусом. Свою работу он на сегодня сделал.

– Как он?

– В норме. Жить будет. Поправится.

Девушка закусила губу. Если Энсел сказал, что он поправится, то это совсем не значило, что сейчас он был в порядке.

Нэнси положила руку ей на плечо, и они пошли в лифт, оставляя Маркуса, Элис и Энсела, уже собравшегося покинуть больницу, позади.

Сандра вошла в палату и тихо опустилась на стул рядом с кушеткой. “Посмотри, что ты наделала, Сандра, – ехидно откликнулся её внутренний голос. – Ты ведь никогда не сможешь спасти всех, ничем не жертвуя.” Она глубоко вдохнула, пытаясь отпихнуть от себя ненужные мысли. Хотя трудно было не согласиться с тем, что они говорили ей правду.

Кастор был здесь. И на него было больно смотреть. Казалось, он совсем ослаб. Под глазами чернели нездоровые круги, особенно выделявшиеся на фоне побледневшей кожи. Но события, произошедшие на удивление не так давно, хотя время с тех пор словно не бежало, а медленно-медленно ползло, оставили более ужасающие следы – два синяка на висках, куда Коллендж подключала злосчастные проводки.

Увидев её, он слабо улыбнулся. Сандра придвинула стул поближе и осторожно дотронулась до его руки.

– Как ты? – одними губами спросила она.

– Бывало и лучше, – ответил Кастор и сжал её ладонь. У девушки словно застрял в горле тяжёлый ком, на глазах ненароком выступили слёзы, которые она тут же смахнула.

– Всего несколько дней и всё пройдёт, – успокаивающим тоном сказал он, глядя на Сандру. Вот только таким образом её успокоить было невозможно.

– Посмотри на себя! – не выдержав, воскликнула она. – Что она с тобой сделала? Это всё из-за меня, это всё потому…

– Эй, – прервал её Кастор. – Не изводи себя. Ты не виновата.

– Не ври мне, – прошептала она.

Сандра задержала взгляд на его глазах. Ей всегда было неловко поддерживать зрительный контакт. Но не сейчас. Внутри всё словно переворачивалось с ног на голову, и одновременно хотелось и отвести взгляд, спрятать слёзы, которые в любой момент могли бы снова выйти из укрытия, и продолжать смотреть на Кастора. Которого она могла уже больше не увидеть, если бы его не вытащили.

Тут она услышала, как сзади раскрылась дверь палаты.

– Мисс Вайтфейс, – позвала её медсестра. – К сожалению, я вынуждена попросить вас уйти.

– Да, конечно, – поспешно ответила Сандра, отпустив руку друга. Она встала, отодвинула стул на прежнее место. Руки её слегка подрагивали, так, как это бывало с ней на концертах.

На пороге она в последний раз посмотрела на Кастора и, поколебавшись, проговорила:

– Я не хочу делать тебе больно.

Вот только она уже делала.

Девушка вышла за дверь и думала направиться к лестнице, но Нэнси её остановила, схватив за рукав. Медсестра мотнула головой в сторону уборной и слегка мигнула глазами, дав знак, который Сандра разгадала без лишних вопросов: надо было поговорить.

Она проследовала вслед за медсестрой, которая завернула в закуток, предназначенный для пеленания младенцев. Затем закрыла дверь. На замок.

– Здесь нас никто не подслушает, – выдохнула она, отбросив назад свои каштановые волосы.

Сандра посмотрела на женщину. На вид ей было лет тридцать-тридцать пять, не меньше. Казалось, она устала от своей работы. Или от своей жизни, кто знает. Девушка почему-то подумала, что Нэнси сильно отдавалась своей работе. Наверное, она её любила.

– Ты ведь знаешь, что с ним случилось, правда? – спросила медсестра. Сандра кивнула: Энсел успел ввести её в курс дела, прежде чем отправить её на встречу с другом. И она не находила слов, чтобы выразить своё мнение по поводу случившегося. Лишь эмоции.

– Это первый случай. Он был, так сказать, первопроходцем. У Коллендж существует множество способов помучать своих приближённых и не очень. Только к нам редко поступают пациенты, пострадавшие от её руки.

– Почему? – удивилась девушка.

– Потому что они либо приходят в себя в Штабе, либо не приходят в себя вовсе, – объяснила Нэнси. – Обычно пытают тех, кто больше не нужен.

– Или же тех, кто ещё может быть полезен, – заметила Сандра.

– У таких больше шансы на выживание, – нервно усмехнулась женщина.

– Кто вы? – вдруг спросила девушка. – Откуда вы всё это знаете?

– Я одна из Сотрудниц, – ответила Нэнси. – Только вот работаю не под землёй, а на ней. Здесь, в больнице.

– И кого тут лечат, если те, кого пытают, сюда обычно не поступают? – хмурясь, спросила Сандра. Всё это начинало её настораживать.

Нэнси покачала головой.

– Здесь не лечат, Сандра. Здесь экспериментируют.

Внутри у девушки вмиг будто что-то ухнуло.

– Здесь… что?

– Экспериментируют, – повторила медсестра. – Ставят эксперименты на людях.

– Связанные с хранением?

– Я почти уверена, что нет.

От полученной информации у Сандры словно закружилась голова. Экспериментируют… ну конечно, такая корпорация не могла держаться на одном лишь хранении. Им необходимо было заниматься чем-то ещё.

– Почему вы мне это рассказываете? – спросила она.

– Потому что молчать об этом – преступление. Я уже преступница, но раз говорю об этом хотя бы тебе, то уже понемногу избавляюсь от своего клейма.

В комнате повисла тишина. Они просто не знали, что ещё сказать.

– Мятежники об этом знают?

– Теперь – будут. Ты же им расскажешь, правда? – с надеждой спросила Нэнси.

– А вы кому верны? – подняв брови, поинтересовалась Сандра. – Сейчас никому нельзя верить целиком и полностью, ведь так?

Женщина хмыкнула.

– Тогда и ты можешь лгать. Сейчас непонятно, кто на чьей стороне. И это, наверное, не будет до конца ясно никогда.

И вновь молчание. Теперь уже более напряжённое: Сандра задела не ту струну, и теперь её звук неприятно звенел в ушах.

Но Нэнси не выдержала и прервала эту тишину, словно оторвав струну.

– Зачем Кастор там вообще оказался в тот момент?

Девушка стыдливо опустила взгляд.

– Он пошёл искать труп брата моей подруги. По моей просьбе. Так что… это моя вина. Я виновата в том, что с ним случилось.

– Это глупо – винить себя в том, чего не совершал. Лучше винить себя в том, в чём ты действительно замешан и что ещё можно изменить. А что касается трупов…

Нэнси прочистила горло и посмотрела на Сандру.

– Как звали брата?

– Алекс Раунд.

– Так он ведь здесь. Не живой, конечно, но всё равно. Морг располагается на нижнем уровне больницы. Не в Штабе. Здесь.

***

Президента охватила паника. Потому что что-то подсказывало ей: эта сирена звенит не в её пользу.

Москва для неё всегда была объектом подозрительным. Никогда не было точно известно, что же в этом городе происходит. Он словно что-то скрывал, что было абсурдом. Ведь прекрасно было ясно, что от Хранителей ничего утаить нельзя. Ни малейшего движения. Ни малейшей мысли.

И этот город оставался для Аманды настоящей загадкой. Такой же матрёшкой, какие тут можно было найти во всех ларьках для туристов. Город с сюрпризом, и не с одним.

Потому-то паника и имела здесь место быть.

А Джулия, наоборот, была на удивление спокойна. Она сильнее сжала в руке микрофон и смотрена в зал, игнорируя сирену.

– Вы пригласили сюда нас сегодня, потому что понимали, что только высшая власть способна вас примирить и утихомирить! – начала она перекрикивать надоедливый вой. – Но вы не учли, что вы не едины! Если за то, что сейчас происходит, ответственен Виталий, то…

– Да! – вдруг воскликнул Богомолов. – Именно так!

В следующий миг он выхватил из припрятанной кобуры пистолет и направил его на Президента.

– Вы попались в ловушку! – с безумным видом заорал он. – Все вы! И Аманда, и ты, девчонка Джу, и Алина со своими кукольными сподвижниками!

Коллендж смотрела на Остборн, а та – на Богомолова. Не отрывая своего холодного взгляда.

Из зала начали выходить люди, пятясь назад. Но на выходе их тут же задерживали сообщники бывшей главы филиала.

Что ж, они действительно оказались окружены.

– Стреляй, – невозмутимо потребовала Джу. И после её единственного слова прогремел – да, казалось, что он именно прогремел на весь зал, – выстрел.

Богомолов промахнулся. Впрочем, Джулия и так знала, что он промахнётся. Он ведь всегда стрелял мимо целей.

Она переглянулась с Алиной, дождалась её кивка. И сама бросилась в атаку.

Драться её научили в Штабе. Ежедневные тренировки поначалу утомляли, после них болели мышцы, она жаловалась, что не может ни встать, ни сесть. Но через все эти тернии необходимо было проходить, чтобы достичь не звёзд, но результата.

Она достигла.

Она побеждала в схватках своих тренеров. Своих товарищей. И причина тому была одна: неумолимое стремление вперёд. Стремление стать лучше, чем остальные. Стать самой лучшей, той, на кого равняются. Кем восхищаются. И ей ни капельки не было стыдно за этот свой фонтаном плещущий эгоизм.

Накинуться на Богомолова было безумием, но и его выстрел тоже был безумием. Так что они были квиты.

Тем более, Джу и сама прятала за пазухой свой пистолет.

Её некому было спасать. Именно поэтому она решила спасать остальных.

– Алина, выводи Президента! – закричала она, не отрывая взгляда от Виталия, который лишь стоял с нахальной улыбочкой.

Джулия остановилась. Рукопашный бой был сейчас лишним. Тем более, в зале и так начиналась давка. Все разбегались, кто куда.

А сирена не смолкала.

– Что ты можешь сделать против меня, маленькая глупая девочка? – задался вопросом Богомолов, разводя руками. – Ничего!

– Я не промахнусь, – уверенно заявила Джу. – Это самое главное.

Она мельком взглянула на часы. Время выбраться в аэропорт у них ещё было. Глаголевой удалось вывести из зала Аманду Коллендж. Поняв это, Джулия облегчённо вздохнула. Прошла мимо Виталия, будучи готовой в любой момент дать отпор.

И с точно таким же уверенным видом протиснулась мимо остальных сподвижников московского неудачника.

***

Миранда прекрасно понимала, чем ей может грозить возвращение в Штаб. Но сегодня у неё вдруг возникло непреодолимое желание туда заявиться. И причина этого возникновения весьма неожиданная.

Ей захотелось проведать брата. Потому что брат – единственная оставшаяся у неё кровная родня. И потому что, если верить словам Уилла, её брат был в опасности.

Мира утешала себя тем, что верить Хейлу так же странно, как влюбиться в психопата, даже несмотря на то, что некоторым это кажется вполне нормальным. И всё же… было в нём одно качество: он очень редко врал. А если и врал, то стремясь устрашить.

Я знаю твой секрет.

Миранду тогда чуть током не шибануло. Секрет он знает, как же. И что ему делать теперь с этим его секретом? Побежать к Аманде и наябедничать, как сыночек мамочке?

Что её удивляло больше всего, так это его слабость. Почему ей удавалось одержать победу в их стычках? Видимо, на неё слишком плохо повлиял стереотип о том, что мужчины всегда сильнее женщин. Или же он просто поддавался ей, изображая джентельмена, не желающего ранить дам.

В любом случае, Мира не видела в нём хорошего партнёра по работе для своего брата и понимала, что Питеру может навредить подобный напарник. Не Аманда, а именно Уилл.

После перемещения в Штаб у Миранды чуть закружилась голова, как это всегда с ней случалось. Тем не менее, терять время было нельзя, и она, поначалу немного пьяной походкой, устремилась в жилой блок, надеясь встретить Питера там. Странно, но сейчас она поняла одну простую вещь. Когда теряешь кого-то, он становится тебе ближе и дороже, чем был раньше. Именно поэтому она хотела его вернуть, где бы он сейчас не был.

На стук в дверь никто не ответил, что Миру насторожило. Карточки от комнаты брата у неё не было, а потому шансов туда попасть было не очень-то и много. На всякий случай Миранда дёрнула за ручку, что заведомо ни к чему не могло привести.

Однако дверь неожиданно поддалась.

Девушка изумлённо переступила порог, оглядываясь по сторонам.

– Питер, ты здесь? – позвала она. – Питер! Питер, это я, Мира.

Но в ответ лишь тихо тикали электронные часы, стоявшие на прикроватной тумбочке. Тикали так, словно они отсчитывали время, оставшееся до чего-то. Но до чего?

Всё в обстановке говорило о том, что живший в комнате оставил её совсем ненадолго. На кровати валялись какие-то бумаги, стул отодвинут от стола на приличное расстояние, дверца шкафа распахнута. В ванной горел свет. Но Питера здесь не наблюдалось. Мира аккуратно взяла один из листов. Он оказался пуст. Ни кляксы, ни штампа, ни единой буковки – на нём не было ровным счётом ни-че-го. На втором листе в правом верхнем углу была пропечатана дата – вчерашнее число. Девушка похолодела. Рука потянулась к следующим страницам.

– Ищешь брата? – вдруг раздался знакомый голос у неё за спиной. Она резко развернулась.

В дверях стоял Уилл Хейл собственной персоной, сложив руки на груди.

– Ты, – только и смогла произнести Мира.

– Я, – согласился он.

– Где Питер? – холодно спросила она. Он пожал плечами.

– Сбежал, – таков был его неопределённый ответ. – Только прошу, не налетай на меня снова с кулаками. Голова уже раскалывается.

– Ничего не обещаю, – фыркнула Миранда, но бушевать не стала. Не до того ей было.

Они ничего не говорили, наверное, где-то с минуту. В итоге она не выдержала и раздражённо спросила:

– Так и будешь стоять на пороге и смотреть?

– А что мне сделать? – удивился он.

– Помочь мне, например, – с лёгкостью предложила Мира. Но что-то подсказывало ей: просьба эта была наиглупейшая. Просить помощи у врага всё равно что шагать в объятия смерти. Но смерть уже давно не была для неё ночным кошмаром.

Уилл зашёл в комнату. Присел на стул.

Сердце Миранды билось так, будто она зашла в клетку с тигром. Не дрессированным. С острыми клыками и диким нравом. От которого можно было ждать всего, что угодно.

Но вид её излучал полнейшее равнодушие к происходящему. Она не должна была выдать свой страх, ведь его можно использовать в своих целях. Хейлу это под силу.

Хейл бы этим упивался.

– Очевидно, он телепортироваться из этой комнаты, – сообщил Уилл. – Потому что камеры его не засекли ни в одном из коридоров после того, как он сюда зашёл.

– Камеры могли быть взломаны, – чуть не шёпотом заметила Мира.

– Я знаю. И он знал.

Молчание. Страшное, едкое, грызущее.

– Если он знал, то он мог этим воспользоваться.

– Только не надо говорить, что ты думаешь, что он всё ещё в Штабе.

– Я уже ничего не думаю.

Она уже действительно ничего не думала. Потому что боялась, что предположения не оправдаются. Боялась, что Уилл сейчас над ней просто издевается, изображая, что готов ей помочь.

Ведь Уилл Хейл совсем не из тех, кому можно доверять.

Но у каждого в жизни наступает такой момент, когда помочь может только враг, а помощь, как не стыдно признавать, нужна.

– Что вообще произошло? – наконец, спросила Мира.

И он рассказал ей. Всё в мельчайших подробностях.

– А кто струсит, того ждёт неминуемая гибель, – процитировал он Аманду.

А Миранда слушала всё это, ужасаясь. Они никогда не были близки с братом, но она и подумать не могла, что Питер может отдать за неё жизнь. Пожертвовать всем ради спасения сестры.

– И всё же я не верю, что он не выдал Сандру лишь из-за того, что таким образом можно было узнать правду обо мне, – покачав головой, проговорила девушка. – Разве уж эта правда не известна?

Уилл усмехнулся, подперев кулаком подбородок.

– Известна. Всё известно. Это лишь глупый театр, шоу, представление. Называй, как хочешь. Только Аманда здесь каждого знает до малейших деталей. И не только здесь. И пока у неё есть это знание, у нас есть сила.

– Надеюсь, под “нами” ты не имеешь в виду меня и тебя, – презрительно хмыкнула Миранда. – Ты говоришь о себе и Коллендж, естественно. Знаешь, как бы ты сейчас не изображал, что якобы пылаешь желанием найти Питера, ты всегда будешь на её стороне.

– Я таким желанием и не пылаю, – удивлённо заметил он. – Ты меня сама о помощи попросила, между прочим.

Мира пропустила этот факт мимо ушей. Надо же, приняла желаемое за действительное.

– Как бы то ни было, – медленно произнесла она, – мы всё равно всегда будем придерживаться тех сторон, которые мы избрали. И менять ничего не собираемся. Ведь так?

Уилл качнулся на стуле, пощёлкал пальцами.

– Посмотрим.

Сандра была в шоке. И когда только услышала слова Нэнси, и когда они уже шли вниз, скрываясь от лишних глаз.

Хлоя уже ехала в больницу. Нэнси сказала сообщить ей о присутствии здесь брата, потому что это был её единственный и последний шанс с ним попрощаться. Даже если он этого прощания уже не увидит, не услышит и не почувствует. Но было понятно одно: похоронить брата Хлое не удастся.

– Лучшее, что может случиться, – его пустят на органы. В ближайшие дни, – сообщила Нэнси, подходя к заветной двери.

Сандра даже решила не спрашивать у неё, что является худшим исходом дела. У неё на этот счёт даже приблизительных идей не имелось.

Хотя так ли важно, что сделают с человеком, если он уже мёртв? Мёртвым всё равно ведь уже ничем не поможешь.

Думала она о том, что до этого никогда не видела мёртвых. До этого – это до становления Хранительницей мыслей. Альфред и Алекс стали первооткрывателями в этой главе её жизненного пути. И глава эта, судя по всему, конца не имела и иметь его не собиралась.

А сейчас ей, вероятно, предстояло увидеть целую… армию? Стадо? Команду трупов? Никаких адекватных терминов в голову не приходило.

А ещё Сандра начала чувствовать голод, несмотря на то, что есть совсем не хотелось. Такую боль, то ли в желудке, то ли в кишечнике. Аж выть хотелось.

– Может, дождёмся Хлою? – осмелилась она предложить, пока Нэнси вытаскивала пропуск. Медсестра одарила её отчуждённым взглядом: видимо, витала в своих мыслях.

– Успеет она ещё. А так только время сейчас потеряем, – ответила она и приложила пропуск к сенсору. На панели вспыхнул зелёный огонёк, раздался характерный щелчок, и дверь была готова к открытию.

В круглое окошко ничего не было видно, а потому заходить внутрь было ещё тревожнее. Нельзя было предсказать, что ждёт впереди.

Сандра поёжилась, но через порог всё-таки переступила. Деваться ведь некуда было.

Дверь с лязгом закрылась, оставив вошедших наедине с навечно замолчавшими.

Нэнси быстро юркнула к столу и стала разбирать какие-то бумаги. Сандра же остановилась и с места сдвинуться не могла. Ей казалось, что стоит ей подойти ближе, как что-то разобьётся в этой тишине, и все эти мешки зашевелятся, и из них начнут пытаться выбраться все, лежащие в них, и в итоге… В общем, зрелище предстояло то ещё. Именно поэтому ничего нарушать не хотелось.

Голод подкреплялся диким холодом.

– Чего стоишь? – неожиданно громко прозвучал голос, и девушка вздрогнула. Чуть дёрнула плечами и прошла вглубь комнаты.

Здесь находилось около десяти мешков на кушетках на колёсиках, что создавало ещё более хрупкую атмосферу. Задень одну из кушеток – она покатится. До сих пор чудилось, что это может оживить мертвеца.

На каждой кушетке – табличка с именем. Все имена чужие, незнакомые, и это и радовало, и пугало одновременно. Кто знает, может, если бы всем им был дан шанс пожить ещё хотя бы чуть-чуть, они стали бы известными людьми, первооткрывателями каткой-нибудь вакцины, номинантами Нобелевской премии или Оскара. А их жизни просто взяли и оборвали, так, как обрезают ножницами нить. А потом выкидывают тот отрезанный и уже более никому не нужный конец.

Наконец, Сандра нашла то, что искала. Имя Алекса Раунда она прочитала на самой дальней кушетке, стоявшей в самом углу. Девушка смотрела на мешок, от которого исходила такая пустота и прохлада, и ей становилось не по себе с каждой секундой. Она никогда не видела брата своей подруги до Церемонии удаления, и ей даже было немножко стыдно из-за этого. Зато теперь она стояла здесь и лицезрела его труп, скрытый белой тканью. Вскрыть мешок было страшно, да и нужды она в этом не видела. Уж здесь нечему было не верить: написано “Алекс Раунд”, значит, он тут и лежит, и проверять это не стоит. А если и проверять, то уз точно не ей. Пусть Хлоя сама и проверяет.

Очень странно было осознавать, что она приедет сюда, посмотрит в безэмоциональное лицо того, кто раньше дарил ей воздушные шарики и кормил мороженым в тайне от мамы, и уедет. И не скажет даже родителям, что видела его, не живого, но мёртвого. И не скажет его девушке о том, что с ним не всё в порядке, хотя бы потому, что его больше нет. Будет хранить свою тайну, втайне плакать и не понимать, что делать дальше.

И не понимать, почему вообще её брат умер.

Если смотреть на ситуацию с этой стороны, то Сандра даже радовалась тому факту, что в своей небольшой от слова “совсем” семье она была единственным ребёнком. Потому что терять близких всегда тяжело, а никогда не знаешь, что с твоими родными всегда всё будет хорошо.

– Судя по документам, его действительно отправляют на органы, причём сегодня, через четыре часа, – вновь подала голос Нэнси, оторвавшись от бумаг и взглянув на Сандру.

– Убить ради органов – это так благородно, – лишь рассеянно пробормотала та.

Она действительно не понимала смысла удаления. Как можно провиниться так, что тебе за это отрубят целую жизнь? Альфреду повезло в этом смысле больше. Он успел дольше прожить. Больше повидал в жизни. Может, у него даже дети остались и внуки.

Мешок, подписанный его именем, расположился рядом с Алексом. Один его вид вызывал приступ жалости. Нельзя было сказать, что здесь лежал какой-то бывший великим человеком. Скорее, так, обыкновенный работник, страдавший рутиной. Или и вовсе не работник.

Личность потерялась. Омертвело тело, умерла душа, исчез человек. Исчезли все его маски, всё его притворство, все его льстивые слова.

– Я пойду, посмотрю, может, Хлоя приехала, – возвестила Нэнси и направилась к двери. Сандра и сказать не успела, что подруга ей бы обязательно позвонила или написала, если бы уже оказалась в больнице Калвари, как осталась единственным живым человеком в этом помещении.

Дверь защёлкнулась. Наступила полная тишина.

Девушка даже стала слышать, как бьётся её сердце. Не совсем ровно, часто и громко. Наверное, от страха.

Страх. Какое чужое слово, ставшее родным за последнее время.

Сандра села на стул, покрутилась. Стало как-то неловко перед теми, кто её даже видеть не мог. Чтобы отвлечься, она решила посмотреть, что же лежало на столе.

А стол бумагами был просто завален.

Сверху – всякие, как ей показалось, ненужные листы, на которых были распечатаны какие-то пустые таблицы с двумя или тремя пометками, ни о чём ей не говорившими. И таких листов оказалось штук двадцать, не меньше. Вздохнув, она отложила всю эту кучу на край стола и принялась осматривать другие предметы.

Внимание тут же привлекла большая папка. Любопытство взял верх, и Сандра открыла её в надежду найти что-то действительно нужное.

Внутри оказались сплошные досье с подробной информацией: фотография, полное имя, возраст на момент смерти, адрес, телефон, группа крови, перенесённые заболевания, в том числе врождённые пороки. Всё, что могло понадобиться при использовании в дальнейшем мёртвого тела для каких-либо научных или не очень целей. Здесь были и совсем молодые юноши и девушки, и старики, и люди среднего возраста, в самом расцвете сил. Всех их объединяло одно – так не вовремя объявившаяся гибель.

И ведь многих из них действительно могла ожидать долгая и счастливая жизнь.

Досье Алекса оказалось самым последним. Про Альфреда же не было сказано ни слова. Вероятно, потому, что его не удалили, а Аманда собственноручно застрелила его, даже не моргнув и не дёрнув рукой. Механично и натренированно.

Информации про Алекса было ничтожно мало. На момент удаления ему было двадцать два года, среди врождённых заболеваний – миопия средней степени, братьев и сестёр, если верить этой бумажке, у него и вовсе не было. Всё походило на какой-то глупый розыгрыш. Будто его никогда и не существовало, этого Алекса Раунда. Обратился в пыль, прах, ложные буквы и цифры на белом, как смерть, листе.

И смешно, и грустно одновременно. Сандра взглянула в тот угол, где теперь лежал этот парнишка. По спине пробежали мурашки. Нет, никогда она не могла себе вообразить, что останется одна в комнате, полной мертвецов. Надо заметить, в очень холодной комнате.

Единственное, что её радовало в данной ситуации, так это то, что на ней была не самая тонкая футболка и, что главное, – джинсовая куртка. Она кое-как, но не давала ей окончательно замёрзнуть.

Помимо бумаг и папки на столе больше ничего интересного не оказалось. Ручки, степлер, прищепки. Всё чересчур обыденно, и эта обыденность до чёртиков пугала. Вызывала миллион подозрений.

А не было ли всё это… представлением?

Нет, так считать было нельзя. Она же сама доказывала Джоанне, что необходимо доверять друг другу. Верить людям. Верить в людей, в то, что они человечны.

Но так ли легко верить в человечность людей, когда ты её видишь лишь у себя в голове?

Сандра вытащила из кармана мобильник, посмотрела на время. Если верить последней графе досье, в которой говорилось, как следует распорядиться телом в дальнейшем, то до отправки Алекса на органы оставалось три часа тридцать четыре минуты. Или тридцать пять. Всё зависело от того, какое время стояло у тех, кто руководил всей этой операцией.

Получается, она просидела в одиночестве уже почти полчаса.

От этой мысли она вздрогнула. Все подозрения по поводу честности Нэнси мигом свалились на неё, заставив начать трезво оценивать ситуацию.

Медсестра провела её к Кастору… о, точно. Кастор ведь в больнице, вспомнила она. Она уже и забыть успела, что случилось в палате, потому что Нэнси ей зубы заговорила всякими экспериментами. В этих её словах девушке сомневаться не приходилось. Как бы то ни было, а даже если бы ей этого не сказали, то она и сама рано или поздно пришла бы к такому выводу. К тому же наличие этого маленького морга лишь подтверждало тот факт, что эксперименты велись. Какие – это уже другой вопрос.

Итак, она провела её к Кастору, но совсем ненадолго. Сандра даже извиниться толком не успела. Поговорить. Зашла, посмотрела на него, пустила одинокую слезу и ушла. Против своей воли.

Нэнси рассказала ей об экспериментах в надежде, что Сандра поведает об этом мятежникам. Но почему она тогда сразу не сообщила об этом тому же Энселу, Маркусу, ещё кому-нибудь? Почему именно ей? Неужели она какая-то избранная, какой-то посол доброй или не очень воли?

Здесь, в этой комнате, они даже толком и не поговорили. Нэнси завела её сюда, пошуршала бумагами, спросила, нашла ли Сандра Алекса, что в общем-то звучало довольно глупо, ведь любой дурак сможет прочитать надписи на табличках. И ушла. Якобы за Хлоей.

Всё это смахивало на какой-то большой весёлый обман. Весёлый именно потому, что это будто бы был такой специфический чёрный юмор. Доказать человеку, что ты не опасен, а потом воткнуть нож в спину. Ой, ты ведь не ожидал, а видишь как я умею? Смешно, правда?

Смеяться действительно хотелось. От отчаяния и паники.

Сандра встала и стала ходить по комнате. Там, где место свободное было. Хотя говорить о свободе в сложившейся обстановке было довольно забавно. Она была заперта, несвободна, а вокруг неё – уже освободившиеся, освобождённые от тяжкого бремени жизни. Безмолвные собеседники, словно говорившие ей: “Видишь, как нам хорошо?” И смеявшиеся. Потому что слова эти не были правдой.

Через несколько минут ей показалось, будто комнату стали охлаждать специально по нарастающей. Она стала тереть ладони, нос, приплясывать, дышать на руки. Потом вновь выудила из кармана телефон, намереваясь позвонить.

Но связи не было.

Увидев эту гробовую весть, Сандра впала в настоящую истерику. Дрожащими пальцами засунув мобильник обратно в карман, она повернулась к двери и сначала попробовала открыть её. Та не поддалась. Тогда она начала бить в неё кулаками.

– Помогите! – громко воскликнула она и в ту же секунду поняла одну простую вещь: как бы громко она сейчас не кричала, услышать её могли только трупы. Её мёртвые сокамерники. Они бы не стали говорить ей, что скоро ей откроют дверь, что всё будет хорошо. Они не стали бы кормить её этой ложью, потому что мёртвые не врут. Ни себе, ни окружающим. Потому что прекрасно знают, что впереди нет никакого светлого будущего. Впереди лишь мрак и пустота, пустота и мрак. И жужжащая тишина, въедающаяся в твой мозг с корнями.

Где-то там, у входа в больницу Калвари, до сих пор должны были находиться Маркус и Элис. Или Элис уже уехала и остался лишь Маркус, который ждал её. Она пообещала ему вернуться так скоро, как только могла, и сейчас она понимала, что обманула его, сама того не желая. Она думала, что увидится с Кастором, пробудет с ним какое-то время и поедет домой или ещё куда-то, куда решил бы её друг. В итоге же она сидела в неком подобии морга и замерзала бок о бок с мертвецами.

Сама становилась хладным трупом, но, в отличие от своего окружения, – ещё пока живым.

Она сгорала от стыда и холода. Она никогда не хотела никого подставлять. Что же получилось? Маркус сейчас наверняка весь изволновался, Кастор из-за неё и вовсе чуть не умер в прямом смысле этого слова. А теперь умирала она. Медленно, мучительно, страшно.

Мать вообще, наверное, сидела дома истрадала из-за того, что вовремя не рассказала дочери всей правды. Не рассказала об её отце, не рассказала, наконец, о самой себе. Ведь, как выяснилось, Сандра совсем не знала её. А то, что о ней знала, вполне могло оказаться ложью. Всякие байки о детстве, воспоминания о родителях. Теперь даже эти мелочи казались пластмассовыми и высосанными из пальца.

Сама того не заметив, Сандра заплакала, только слёз не было видно. Она сотрясалась глухими рыданиями, оплакивая саму себя. Сидела на полу, прислонившись спиной к двери, с зажмуренными глазами и шептала: мама, мама, мама… Только никакая мама ей помочь не могла. И ей уже чудилось, что никто, никто не был способен её спасти.

Она закричала. Даже не то что бы закричала, а завопила, завыла.

Она очень хотела домой. Или к Маркусу. Да хоть на верхний этаж больницы. Главное – в тепло. К живым людям.

Уже онемевшей рукой она вновь потянулась к телефону, который был для неё единственным способом связи с остальным миром. Единственным шансом на спасение.

Она сидела одна уже сорок три минуты. Надо же, как незаметно пролетело время. А говорят, наоборот, когда ничем не занят, оно течёт медленно. Хотя можно ли сказать, что она ничем не была занята?

Связь не ловилась. Сандра подвинулась в бок. Ещё. Ещё.

И наконец, сигнал, хоть и слабый, но был получен. И девушка облегчённо заулыбалась, чуть не срываясь на истеричный смех. Но шанс упускать было нельзя, и она, не дождавшись прихода всех не полученных ею сообщений и входящих вызовов, как можно быстрее набрала номер Маркуса.

Несмотря на кошмарное состояние связи, ответил он весьма скоро. Она даже не успела ничего произнести, как он уже громко воскликнул:

– Джози, ты где?

– Маркус, – еле-еле проговорила Сандра, – Маркус, помоги.

Язык уже начинал заплетаться, но не сознание. Она даже подумала о том, что была вероятность того, что её друг принял её за пьяную, а не за нуждающуюся в помощи. Однако мысли её, к счастью, правдой не оказались.

– Джози, соберись! Давай, не отключайся, слышишь? Скажи, где ты!

– Я в морге, – хрипло ответила девушка. – Тут Алекс… И Альфред… Это на первом эта…

– Я понял, – оборвал её друг. – Не отключайся! Я бегу! Скоро буду, слышишь?

– На…насколько скоро? – застучав зубами, спросила Сандра. Услышала, как Маркус шумно вдохнул.

– Ты же мёрзнешь, – констатировал он и так известный факт. – Чёрт подери, ты же мёрзнешь!

Между словами он делал короткие передышки, что свидетельствовало об одном: он действительно мчался к ней на всех порах.

И ей оставалось лишь ждать.

– У тебя есть карточка? – удивлённо и тихо поинтересовалась Сандра.

– Даже не сомневайся, – послышался ответ.

Она закрыла глаза, прислонившись затылком к холодной стене. Казалось, Маркус был совсем рядом. Стоило лишь протянуть руку, и…

– Я здесь! – громко вскрикнул он на том конце. – Давай, осталось совсем немного!

Но рука уже переставала её слушаться. Обмякла. Телефон ударился об пол.

Холод становился невыносимым. Она вся закоченела.

Последнее, что, вернее, кого она увидела – Маркуса, вбежавшего в комнату, подбежавшего к ней, начавшего что-то выкрикивать. Сандра не слышала, но была почти уверена: то было её имя. То, которым он привык её называть, когда они были одни. Джози.

Она ненавидела своё второе имя, он же его считал необыкновенно красивым.

Она почувствовала, как он подхватил её на руки и устремился на выход. Как стал растирать ей щёки, руки, ноги. Всем своим видом умолять её не засыпать.

И она пыталась держаться, постоянно закрывая глаза, ныряя в сон, и выныривая вновь спустя пару секунд.

Она держалась. Но уже не ради себя.

***

Миранда не хотела даже рассматривать ту версию, что её брата уже не было в живых.

Они с Уиллом телепортировались в город. И в городе ей было ещё страшнее оставаться вместе с ним. Хотя то был даже не страх, а так, недоверие. Неприязнь. Но в то же время – вынужденная необходимость опираться на него, как на трость.

– Ты вообще знаешь, куда он мог бы пойти? – задал Хейл вопрос. И вопрос этот поставил её в тупик.

– Честно говоря, понятия не имею.

– Хорошая же ты сестра, – хмыкнул он.

– Хороший же ты напарник, – решила не отставать Мира. Но замечание её было пропущено мимо ушей.

– Он не мог отправиться на поиски Сандры?

– Нет. Это исключено.

Она действительно думала, что уж что-что, а это невозможно. Потому что сдавать Вайтфейс ему не было никакого смысла. Разве что ради спасения своей шкуры. Между прочим, это был хороший вариант.

И всё же ей казалось, что Питер на это не способен. Да, детство у неё было не из лучших. Но сейчас…

Сейчас у неё был живой брат, который о ней позаботился, не рассказав о ней ничего Аманде. Хотя мог бы.

Но и о том, что он живой, она тоже не могла ничего говорить с полной уверенностью. Хотя бы потому, что она не знала его дальнейшей судьбы.

Вдруг у Уилла завибрировали наручные часы, и он остановился. Посмотрел на дисплей.

Помрачнел.

Миранда обеспокоенно взглянула на него.

– Что произошло? – спросила она, не особо понимая, ей действительно было это интересно, или это вылетело так, по привычке.

– Система оповестила меня о том, что из комнаты пыток сбежал заключённый, – ответил Уилл. – Причём не сейчас, а уже некоторое время назад.

Мире не потребовалось много времени для того, чтобы понять, о ком идёт речь. И как именно этот побег произошёл.

Она не знала о планах мятежников, но здесь явно не обошлось без их помощи. Оставалось лишь узнать, кто именно это дело провернул.

– И кто же этот заключённый? – как ни в чём не бывало поинтересовалась она.

– Хотелось бы узнать, – фыркнул в ответ Хейл. И Миранда удивилась.

Но вслед за удивлением пришло кое-что другое.

Она поняла, что сильнее Уилла ещё кое в чём. Она поняла, что знает то, чего не знает он.

– Может, он просто мёртв? – осторожно предположила она, не теряя своего неосведомлённого вида.

– Мертвецы не умеют уходить. Мертвецы не умеют ходить. Зафиксированы движения. Перемещения. Понимаешь?

О да, она понимала. Только не собиралась говорить ему, что понимала гораздо больше, чем он.

– Что же они ещё не умеют, позволь спросить?

Хейл раздражённо посмотрел на неё.

– Да ни черта они не умеют, – огрызнулся он. – Жить не умеют.

– По вашим правилам?

Мира начинала балансировать на грани. Прекрасно понимая, что с каждым своим словом она теряет шанс найти брата, она продолжала гнуть свою линию. Продолжала утеплять оборонную стену, так внезапно вновь выросшую между двумя Хранителями.

– По нашим – не умеют. Если умеют по вашим, то забирайте их себе, веселитесь с ними. Хотя нет, – он почесал затылок и пристально уставился на Миранду, подняв вверх указательный палец. – Когда они мертвы, они нам подчиняются просто идеально.

– Ты врёшь, – усмехнулась Мира. – Умерев, они открывают миру настоящих себя. А вы же этого никогда не сделаете.

Что Джулия больше всего любила в Москве, так это отнюдь не её златоглавые церквушки или Кремль. Она любила московскую подземку. Было в этом метро что-то притягивающее, отличающееся от той атмосферы, что стояла в метрополитене Нью-Йорка. Здесь будто бы было больше жизни и меньше механичности.

Впрочем, об этом каждый судит сам. У Джу было вот такое суждение.

Алина Глаголева же, судя по всему, не была фанатом подземных поездок. Остборн усмехнулась про себя, подумав, что в Штабе Алине пришлось бы совсем худо. Такое ощущение создавалось, будто на неё давило именно подземное пространство.

Аманда держалась строго и невозмутимо. Хотя прекрасно было понятно, что ей было ой как не по себе. Покушение на жизнь – это вам не шутки.

Вообще, бежать было немного глупо и необоснованно. Потому что неясно было, чего ожидать дальше. Что могло произойти в филиале за время отсутствия в нём Президента и её верной секретарши.

– Вам известны хоть какие-нибудь мотивы, которыми руководствуется Богомолов? – спросила Джулия, обратившись к своей московской коллеге.

– Не знаю, правда это или нет, но у него есть связи с некоторыми телеканалами. Он хотел проводить на них какие-то масштабные акции. Что-то вроде пропаганды корпорации как организации враждебной и вредоносной.

– И это при том, что жители о ней не знают, – хмыкнула Джу.

– Именно так о ней узнать и должны, – перекрывая шум несущегося по туннелю поезда, сообщила Алина. – Сразу как о враге.

Да уж, хорошую тактику Виталий Игоревич выбрал. Нападение в качестве защиты. Жаль, что он не понимал, что нападают первым делом только трусы и глупцы. Умные же все свои действия планируют и распределяют осторожно. Стремясь допустить как можно меньше ошибок.

Сначала ни Коллендж, ни Глаголева не поняли, зачем Остборн потащила их в метро. Причём потащила с полной уверенностью в том, что она делала. Как никак, а на территории комплекса Москва-Сити их ведь поджидал автомобиль, который мог в любую секунду отвезти их прямиком в аэропорт. А Джулия предпочла обойтись без этой столь удобной на первый взгляд услугой.

Объяснение она этому нашла простое: водитель легко мог оказаться сподвижником Богомолова, и тогда им пришлось бы нелегко. Им и сейчас легко не было, но всё лучше, чем быть под реальным прицелом противника.

Так что до аэропорта Джулия предложила добираться с помощью метрополитена. Алину с собой взяли за компанию и в качестве проводника. Коренной житель столицы всё-таки.

– До Шереметьево отсюда на метро неблизко, – с лёгким недовольством возвестила Глаголева. – С пересадкой. И, если верить карте в интернете, то займёт весь путь не меньше тридцати девяти минут.

Джулия готова была и подождать эти несчастные две трети часа. Коллендж же просто с каждой минутой всё больше убеждалась в том, что симпатии к столице Российской Федерации не питает.

Всё ей тут не нравилось: и эти снующие туда-сюда жители и мигранты в самых нелепых одеяниях, и ещё более нелепое произношение названий станций по-английски, и, наконец, скорость передвижения поезда вкупе с его чрезвычайной шумностью.

Она уже успела от всего этого отвыкнуть.

– В чём, собственно говоря, проблема Богомолова? – поинтересовалась Джулия.

– В нём самом, – просто ответила Алина. – Он любит быть лидером. Но в то же время он невероятно верующий человек.

Секретарша чуть не поперхнулась, услышав последнюю фразу.

– Он верит в Бога? По нему не очень-то и заметно.

– Верит, в том-то и дело. Не верил бы, не выступал бы против корпорации. Он считает всё, что мы делаем, – богохульством. Мол, мы покушаемся на волю Божию.

– Может, он ещё заодно и гомофоб, противник абортов и операционных вмешательств? – фыркнула Джу. – Не слишком ли много о себе возомнил?

– Много, слишком много. А забавно получается: устроил свою личность подстать своей фамилии. Тот, кто молится Богу.

Слишком много молится, подумала про себя Джулия.

Что же касается её самой, то в Бога она не верила. Нет, она понимала, что что-то свыше, наверное, существует, потому что полностью точного научного объяснения возникновению жизни до сих пор дать не удалось. Но она не верила, что существует Кто-то, сеем можно поговорить, кому можно помолиться, чего-то попросить, и с полной уверенностью лагать в завтрашний день. Она не верила во все эти церковные обряды, о которых была наслышана. Она не понимала людей, толпившихся у храмов в Пасху. Она не раз видела в Москве эти столпотворения, причём не только на Пасху, но и на другие праздники, отмечающиеся в этом православном уголке. А её прилёты частенько совпадали с этими торжествами.

Конечно, к Библии она иногда обращалась, потому что много чего интересного оттуда вынести было можно. Хотя бы та история с младенцем, глаголющим истину. Но воспринимать её как учебник по религии она не собиралась.

И вот выяснялось, что бывшая глава московского филиала – глубоко религиозный человек. Но этот человек хотел убить и её, и Президента. Хотел согрешить. Конечно, Джулия не сомневалась, что это был бы не единственный его грешок, однако это не отменяло того, что маска верующего на нём смотрелась довольно глупо. Или же то была не маска, а искреннее помешательство. Желание убивать за свои убеждения.

Виталий был безумен, а потому считал безумными тех, кто его окружал.

Он не умел распоряжаться деньгами, которые получал филиал. Или умел, но желал использовать их в личных целях. Поговаривали, он купил себе дачу и дорогой автомобиль. И ещё что-то в этом духе. Ну и как это сплеталось с православным верующим? Будь он действительно таким, он мог бы пустить деньги на благотворительность, на постройку церкви в селе каком-нибудь. А он снова согрешил, решив удовлетворять собственные потребности, не думая о других.

– Он считает, что делает всё на благо общества, – говорила Глаголева. – Что он спасает людей от корпорации Хранителей.

– Устроил второе пришествие? – нервно усмехнулась Джу.

– Вполне возможно.

Всё-таки верующие и вправду были какими-то помешанными. Стремящимися к идеалам.

В этом их интересы совпадали с интересами корпорации. Штука в том, что идеалы у них были разные. И каждый считал, что его идеалы – самые правильные.

Теперь необходимо было оценить масштаб бедствия. А именно – осознать, сколько людей встало на сторону Виталия Игоревича.

– Среди моих друзей, насколько мне известно, никто не считает его авторитетом и никогда не считал, – призналась Алина. – Они все скорее бы на каторгу пошли, чем на службу этому клоуну в перьях.

– Не слышали никаких разговоров, заговоров, обсуждений? – поинтересовалась Джулия и покосилась в сторону Президента. Аманда не могла их сейчас понять, но если бы знала этот заковыристый, как ей казалось, русский язык, то наверняка бы поддержала эту беседу.

Ведь в Штабе творилось почти что то же самое. И пока они обвиняли Москву в беспорядках, у них самих был такой хаос, который тоже необходимо было разгребать.

Стоило вспомнить Церемонию удаления. Какой гам потом поднялся среди Сотрудников! И всё почему? Да потому, что они были недовольны ситуацией. Почему-то когда люди чем-то недовольны, они не находят ничего лучше, чем бунтовать, хотя могли бы начинать делать самостоятельно какие-нибудь шаги для исправления того, что им не нравится. Мирные лаги. Всегда ведь можно обсудить что-то, предложить, выдвинуть на рассмотрение своё мнение.

К сожалению, мало кто до такого додумывается. И это Джулию поражало.

Сотрудники в Штабе были настоящей проблемой. Не меньшей были и мятежники. Главной же проблемой было то, что эти два лагеря могли объединиться в один в любой момент.

Вернее, нельзя было говорить ещё о мятежниках. Зато о Подозреваемых – с лёгкостью.

Однако не стоит забывать, что к Золотому Венцу и Золотой Галлюцинации в частности Джулия относилась с таким недоверием и презрением, что сложно было найти что-то ещё, что могло вызвать в ней подобные чувства. Она прекрасно знала устройство этой программы, а потому и сомневалась в ней. Каждая программа могла дать сбой. У каждой программы могли найтись ошибки.

Такой же ошибкой она считала и отправление на пытки Кастора Бэнкса. Потому что всегда, всегда она видела в нём человека, истинно преданного Хранителям. Она не готова была поверить в то, что её друг мог связаться с мятежниками.

Что её друг мог связаться с ними из-за одной лишь новоиспечённой Хранительницы мыслей – Сандры Джозефин Вайтфейс.

– Разве вас уже ждёт самолёт? – вдруг поинтересовалась Алина, когда они перешли на зелёную ветку метрополитена.

– Ждёт не дождётся, – заверила её Джулия. Уж в чём, в чём, а в этом она была уверена. Просто знала это заранее. Хотя сюрпризов теперь можно было ожидать любых.

Аманда была мрачнее тучи. За всю поездку она не проронила ни слова, и это даже наводило на некоторые подозрения. Джу уже становилось немного не по себе. Она только забывала, что они с Алиной не одни, а потом поворачивала голову, и всё вставало на свои места. Всё вспоминалось, и воспоминания эти давили каким-то мёртвым грузом.

До прибытия оставалось каких-то шесть минут. А после надо было садиться на автобус №851 и ехать уже до самого аэропорта.

Джулии не терпелось выбраться из-под земли. Она любила это пространство, но по свежести воздуху и солнцу уже успела соскучиться. Не понимая, как по этим мелочам не скучает Аманда, которая проводит в Штабе каждый день своей жизни, лишь изредка появляясь на поверхности.

Алине тоже не терпелось наконец вдохнуть воздух родного города. Потому что назвать родным метрополитен она не могла. Она соглашалась с одним существующим мнением, что московское метро – это отражение столицы, отражение памяти Москвы, да и её самой. Но вот именно, что лишь отражение. Не сам город.

– Что собираетесь делать дальше? – проходя через турникет, спросила Джулия. – Как будете налаживать обстановку?

– Я думаю, у нас всё нормализуется, – улыбнувшись, ответила Глаголева. – Не переживайте за нас. Будем слать вам весточки.

– А что с выборами новой главы филиала?

Алина замялась.

– Мне немного стыдно об этом говорить, но…

– Но что?

Девушка тихо засмеялась и, глубоко вдохнув, сообщила:

– Мы приняли решение, что филиал возглавлю я. Хотя бы ненадолго.

Джулия растянула губы в улыбке и протянула Алине ладонь для рукопожатия.

– Желаю удачи в новой должности, – присвистнув, подытожила она.

Тем временем к остановке подъехал долгожданный автобус.

Аманда направилась ко входу, Джулия в последний раз попрощалась с коллегой и прошмыгнула за Президентом.

Что-то подсказывало ей: её ждал разговор.

Интуиция её не ошиблась.

Прошло минуты три, как Аманда наконец-то решила заговорить.

– Что это было? – спросила она будто бы равнодушным тоном. Хотя на самом деле равнодушной она в этот момент отнюдь не была.

– Смотря о чём вы говорите, господа Президент, – усмехнулась секретарша.

– Москва. Что за наваждение? Что за безумие и хаос?

Джулия посмотрела в окно, проследила взглядом за мелькающими деревьями, идущими куда-то людьми.

– Москва – чудный город, – сказала она, – просто люди в нём не все чудные. Так случается. Причём постоянно. И со всеми городами.

– Бунтуют только здесь, – возразила Коллендж.

– Не только. Бунтуют и у нас в Штабе. Вы же не решили просто закрыть на это глаза, ведь так?

Аманда помрачнела ещё сильнее. Упрёки со стороны мисс Остборн были наиболее колкими и невыносимыми. Потому что Президента пробивала зависть. Всё-таки в её года она не была столь смышлёной.

А потому она свою секретаршу ценила, но зачастую недолюбливала.

– Что ты предлагаешь мне сделать с нашими местными бунтовщиками? – сквозь зубы поинтересовалась она.

Джулия пожала плечами.

– Над этим надо думать. Но, повторюсь: повторное прохождение Золотого Венца – не вариант. Это не такая надёжная система, какая могла бы быть.

– Вот когда изобретёшь более надёжную, тогда и поговорим, – отмахнулась Президент. – Пока что это наш единственный возможный выход из сложившейся ситуации.

– Запугать их… – пробормотала в раздумьях Джу.

– Ты что-то сказала?

– Говорю, запугать их всех вздумали? А вот не получится. К сожалению. Не этого они боятся. Золотая Галлюцинация для них – абсолютно то же самое, что прививка какая-нибудь. Ни о чём.

Секретарша замолчала, уставившись в окно. Но долгое молчание Аманды заставило её посмотреть на Президента.

На лице Аманды изобразилась радость открытия чего-то нового. Словно на неё нашло озарение, фонтан идей.

– Прививка, говоришь, – проговорила она. – А ведь это идея.

– Прививка от коклюша? Да, хорошая идея, – девушка фыркнула и снова отвернулась, но Коллендж вцепилась в её руку мёртвой хваткой.

– Нет, дорогая моя, никакая не прививка от коклюша. Мы зачипируем их. Так, что им не удастся более уйти из-под нашего контроля никаким хитрым способом.

Джулия открыла рот от изумления. А потом широко улыбнулась.

Идея Президента ей нравилась. Очень нравилась. Да что там очень нравилась – эта идея была идеальна.

– А вот этим их действительно можно запугать, – заметила она. – Все боятся, что их действия кому-то станут известны. А тут нам станет известно о них всё.

– Они станут для нас открытой книгой, – так же вдохновенно подхватила Аманда.

– Никаких больше тайн, никаких больше несоблюдений законов…

– Всё по схеме, и всё – идеально.

Вот он, тот идеал, к которому они стремились. Которого хотели достичь, но всё время не достигали. Не хватало каких-то миллиметров.

Ехать оставалось чуть-чуть, но Джулия всё равно решила проверить свой планшет. Благо, интернет работал превосходно. В Берлине с этим всё время были какие-то проблемы, так что в этом аспекте Москва выигрывала.

На экране тут же высветилось тревожное уведомление. Появилось оно уже несколько часов назад, однако возможность увидеть его появилась у Остборн лишь сейчас.

Девушка открыла ссылку, стала пробегать взглядом по строкам… и обомлела.

– Плохие новости, госпожа Президент, – произнесла она.

– Насколько плохие? – тут же решила уточнить мисс Коллендж.

– Заключённый бежал из комнаты пыток. Кастор Бэнкс сбежал.

Аманда вздрогнула. Посмотрела в планшет, словно желая убедиться в достоверности слов Джулии.

– Весть действительно не из весёлых, – сказала она. – Но вряд ли он освободился сам.

– Что вы имеете в виду? – удивилась девушка.

– О, это ещё одна плохая новость, – усмехнулась Аманда. – У Кастора точно есть дружки среди мятежников. Они-то и помогли ему выбраться.

Джулия запрокинула голову назад и закрыла глаза, переваривая поступившую информацию.

То, что у Кастора были друзья-мятежники, действительно нельзя было считать чем-то прекрасным.

Однако тот факт, что он был освобождён, она не считала плохим.

Как это ни удивительно, но она была этому рада.

Терять нельзя было ни минуты – это Маркус знал наверняка.

Оказалось, стащить карточку у проходившей мимо медсестры, на которой были написаны заветные четыре буквы, было самым умным решением. Воровство, зато полезное.

Нэнси вышла к нему через минут пятнадцать после того, как вместе с Сандрой ушла к тому Сотруднику. Вернее, не к нему. Она шла, озираясь по сторонам, и словно что-то помышляя. И Маркуса этот её вид сразу встревожил. Уж слишком он был по своей натуре подозрителен, а потому ничего без внимания оставить не мог.

– Что-то случилось? – окликнул он её. Та испуганно обернулась, посмотрела на парня.

– Н-нет, ничего, что ты, – ответила она спустя полсекунды. – Что вообще может случиться?

Действительно, что вообще могло случиться в совершенно не знакомой больнице, подчиняющейся корпорации Хранителей, с теми, кто их системе противился? Наиглупейший вопрос ведь.

– Она у… у Кастора, да? – как бы невзначай поинтересовался Маркус.

– Естественно. Где ж ей ещё быть. – Нэнси сделала такое лицо, будто Миллс сморозил какую-то глупость. – Ты прости, но я спешу.

И ринулась в сторону лестницы, да так быстро, что даже не удалось у неё спросить, зачем ей куда-то спешить, когда её задача состояла в том, чтобы проводить Сандру к этому неудачливому Сотруднику. И вернуть её в целости и сохранности на первый этаж, чтобы они поехали домой. Маркуса вообще частенько раздражали эти мимолётные желания и порывы его подруги, но игнорировать их он не смог бы даже под дулом пистолета. Потому что меньше всего на свете ему хотелось сделать её несчастной.

Но время шло, а ни Нэнс, ни Сандра не возвращались. Тогда он написал ей сообщение, надеясь, что она на него ответит. Спросил, как долго она ещё собиралась там быть.

Ответа не последовало.

Тогда он позвонил. Но звонок не прошёл. Абонент находился вне зоны доступа сети.

И он позвонил ещё раз. И ещё. Но никакого положительного результата это не давало.

Да и бальзамом на душу это вовсе не было. Потому что эта тишина заставляла нервничать лишь сильнее.

А потом его телефон разразился надоедливой трелью, которая в этот момент не надоедала. Она была долгожданной.

Сандра позвонила сама, видимо, найдя какой-то способ. И Маркус тут же ответил на её звонок.

– Джози, ты где? – как можно более спокойно воскликнул он в трубку. Но оказалось, поводов для спокойствия у него и в самом деле не было.

– Маркус, – еле-еле проговорила Сандра, – Маркус, помоги.

Он вздрогнул. В трубке ещё так зловеще потрескивало, да и голос у его подруги был такой слабый, подрагивающий и хриплый. Такой, будто она вот-вот заснёт. Что-то было не так. Нет, она не могла находиться в палате. Только не сейчас.

– Джози, соберись! – вскрикнул он, пытаясь подавить собственную начинающуюся панику. – Давай, не отключайся, слышишь? Скажи, где ты!

– Я в морге, – хрипло ответила девушка. – Тут Алекс… И Альфред… Это на первом эта…

Меньше доли секунды Маркусу понадобилось для того, чтобы понять, о чём она говорит.

Ну конечно. Он видел одну дверь, пока здесь прогуливался, и указатель на ней ввёл его в заблуждение. На нём ясно было написано – морг. И зачем он был нужен, он не понимал.

Зато теперь, кажется, всё стало ясно, как кристально чистая вода.

– Я понял, – оборвал её он. – Не отключайся! Я бегу! Скоро буду, слышишь?

И сорвался с места в нужном направлении.

– На…насколько скоро? – застучав зубами, спросила Джози. Маркус шумно вдохнул, заворачивая за угол. И тут до него дошла одна простая и очевидная вещь.

Морг – пристанище мёртвых. Мёртвые не любят тепло.

Мёртвые любят холод.

Именно потому Сандра и звучала так обессиленно, именно потому она и так громко стучала зубами.

– Ты же мёрзнешь, – с некоторым изумлением от своего открытия констатировал он. – Чёрт подери, ты же мёрзнешь!

И побежал ещё быстрее. Стараясь не тратить время на лишние разговоры, но оставаясь на связи, потому что его подруге нельзя было засыпать. Ей нельзя было отключаться.

Он добежал до двери и даже не стал осматриваться по сторонам. Рванул её на себя, помчался дальше по пустому коридору.

– У тебя есть карточка? – удивлённо и тихо поинтересовалась Сандра.

– Даже не сомневайся, – только и бросил он в ответ. Карточка пригодилась, и это не могло не радовать.

Минута – и он у заветной двери.

– Я здесь! – громко вскрикнул он. – Давай, осталось совсем немного!

Прикладывает карточку. И одновременно слышит, что телефон выпадает из руки Сандры.

Распахивает дверь, забегает внутрь. Отмечает про себя, что холод стоит дикий. Поворачивает голову налево.

Джози. Его милая Джози.

– Джози! – закричал он, подбегая к ней. Поднимает с пола телефон, подхватывает её на руки и быстро покидает ледяное помещение. Ногой захлопывает ненавистную дверь, опускается на пол, понимая, что выбегать с Сандрой вот так в холл – слишком опасно.

Он начал растирать её закоченелое тело. Щёки, руки. Она была настоящей ледышкой. Кончик носа её был замёрзшим, как сосулька.

И она ещё пыталась не засыпать. На несколько секунд будто проваливалась в дрёму, а потом снова приоткрывала глаза.

– Не спи, прошу, только не спи, – бормотал Маркус, пытаясь не впасть в настоящую панику.

Он провёл ладонью по её щеке. Руку хотелось отдёрнуть, как если бы он отдёрнул руку, прислонившись к крану, из которого течёт только холодная вода, но на самом деле он её отдёргивать не собирался. Наклонившись, он поцеловал подругу в лоб. Потом встал и направился к выходу, держа её на руках, как самое ценное сокровище.

Снова расправился с дверью ногой, но теперь распахнул её, а не закрыл. И поспешил, насколько быстро это вообще было возможно, к выходу.

В холле он поставил Сандру на ноги. Обнял её за талию и поволочил за собой. Она вцепилась в него так, будто он был канатом, по которому можно было забраться вверх, поднимаясь из морской пучины или горящей лавы.

Так они прошли к выходу. Медленно, но не особо привлекая внимание персонала больницы.

На улице стояла жара. Маркусу даже становилось стыдно от той мысли, что ему невыносимо тепло, а ей – нет.

Он распахнул дверцу автомобиля и забрался вместе с Сандрой на заднее сиденье, расположив её так, что её голова оказалась у него на коленях, а ноги, согнувшись в коленях, достигали противоположной двери.

Безопаснее было, конечно, выехать с территории. А разумнее с точки зрения быстроты необходимых действий – остаться и не терять время зря.

Сандра начинала согреваться. По крайней мере, она уже не была такой бледной, да и с губ спала та светлая синева, которая была на них некоторое время назад.

– Не спишь? – на всякий случай спросил Маркус, погладив её по волосам.

– Спасибо, что спас мне жизнь, – осторожно ответила девушка. Он слабо улыбнулся.

Он просто не мог не вытащить её оттуда. Это был его долг перед самим собой. Он не мог допустить, чтобы с нею что-то случилось. Нет, с кем угодно, но только не с ней.

Он потянулся и достал из бардачка термос с горячим чаем. Усадил подругу так, чтобы ей было удобно пить.

– Грейся, – сказал он. – Приедем домой – всё расскажешь.

Она кивнула, потерев пальцами друг о друга. Тогда Маркус быстро вышел из машины и зашёл вновь – уже усевшись на водительское сиденье.

Автомобиль тронулся с места. А Сандра, сжав ладошками термос и притяну колени к себе, сидела с одной мыслью: надо продержаться, надо согреться. Хотя бы ради Маркуса.

***

Кэсс, услышав эту новость, просто не находила себе места. Потому что, с одной стороны, ей хотелось отчитать дочь за необдуманные поступки, а с другой, она не могла себе и представить, что той пришлось испытать.

Маркус помог Сандре добраться до гостиной, уложил её на диван, укрыв пледом, а сам решил переговорить с её матерью.

– Это слишком опасно, – сказала она, закачав головой. – Ни к чему хорошему её участие в делах мятежников не приведёт.

– Вы же прекрасно знаете, что ей никуда от этого не деться, – горько усмехнувшись, заметил Маркус. И, как ни грустно было это признавать, но он был прав.

– Джим такого же мнения, что и я, – продолжала защищаться мисс Вайтфейс.

– Возможно, я многого не знаю, но разве так было не всегда?

Кэсс прикусила губу. Он действительно многого не знал, но вдруг оказался прав. Джим всегда был с ней единого мнения. Всегда с ней соглашался. Поэтому его слова были всего лишь отголоском её собственных мыслей.

– К тому же, – продолжил он, – это случилось не из-за мятежников. В какой-то степени это даже произошло из-за её собственной воли.

– В каком смысле?

– Мы ведь с ней поехали навестить Сотрудника, которого пытали из-за того, что она его послала искать в Штабе труп брата Хлои. Кастора Бэнкса, кажется.

На самом деле, за последнее время он это имя уже успел вызубрить наизусть, а теперь лишь стремился его из памяти вырезать. Но имена не вырезаются. Как и люди.

– Почему я ни о чём из этого не знала? – ахнув, спросила Кэсс. – Брат Хлои мёртв? Пытали какого-то Сотрудника? Сандре было так важно к нему съездить?

– Она объясняет это тем, что она его подставила, вот и всё, – пожав плечами, сказал Маркус.

– Ну конечно, у неё ведь тёплое сердце.

Только не сейчас, подумал Маркус и тут же отбросил подобные мысли в сторону. Он успел её спасти, а потому сердце у неё холодным не было. Накручивать себя было вещью абсолютно лишней.

– Вы совсем не общались последнее время? – поинтересовался он. Мать его подруги покачала головой.

– Нет, не общались. Она меня словно остерегалась. Не хотела лишний раз попасться на глаза.

– Она и мне-то соврала в тот день, когда стала Посвящаемой, – несколько обиженным тоном сообщил Маркус. – Но у неё ведь не было выбора. Её можно понять.

– Можно. Это и есть то, что я делаю, – понимаю её.

Со словами Кэсс просто трудно было не согласиться.

Улыбнувшись, он вышел из кухни и пошёл в гостиную. Ему не терпелось проведать Сандру.

Она лежала, подперев щёку ладонью и уставившись куда-то в стену. Маркус подошёл и присел на пол так, чтобы их глаза оказались на одном уровне.

Их взгляды встретились.

– Прости меня, – прошептала Сандра.

– За что?

– За то, что заставила тебя волноваться. Я ведь заставила, правда?

Он провёл рукой по её плечу.

– Самая грустная правда из всех правд, – ответил он. – Но всё обошлось, ведь так?

– Наверное, – шмыгнув носом, проговорила она.

Они помолчали. Просто смотрели друг другу в глаза и думали о чём-то. Как будто бы об одном и том же.

– Эта Нэнси просто обманула нас, – сказала Сандра. – Она оставила меня в этом морге, сказав, что пошла за Хлоей.

– Но Хлоя ведь так и не приехала, да?

У неё округлились глаза.

– Подожди, я ведь отправляла ей сообщение…

Она приподнялась на локте, чтобы взять свой телефон. Сняла блокировку, открыла историю сообщений.

– Оно не отправилось, – упавшим голосом возвестила она.

– Так это ведь хорошо, – поспешил обрадовать её Маркус. – Мы же не можем доверять этой медсестре, а так бы Хлоя приехала и получила кота в мешке. Или бы и вовсе подверглась такой же заморозке, как и ты, а то и ещё хуже.

– Я не понимаю, зачем ей надо было меня убить? – медленно проговорила Сандра.

– Может, это приказ Коллендж? – предположил он. Но девушка тут же замотала головой.

– У нас был с ней разговор один, она тогда сказала, что не убьёт меня. Что я ей ещё могу пригодиться.

Маркус нахмурился. Тогда это действительно становилось непонятным. Какие мотивы для убийства могли быть у простой Сотрудницы, работающей в больнице Калвари? Она могла потом продать тело жертвы на органы и на этом подзаработать? Звучит, может, и вполне реалистично, но в то же время абсурдно. Наверняка деньги – это не то, за чем она гналась.

– А что с Кастором? – вдруг спросил он. И тут же возненавидел себя за заданный вопрос.

– Говорит, что скоро поправится, – бросила девушка, всем своим видом показывая, что на эту тему она говорить уж точно не хочет. То ли из-за того, что она считала её слишком личной и посвящать в неё Маркуса не собиралась, то ли потому, что её от неё уже начинало тошнить, только она вспоминала, что с ней произошло в этой треклятой больнице.

Она протянула ладонь и переплела свои пальцы с пальцами друга. Засмотрелась.

Она по-настоящему чувствовала себя дома. Там, где хотела оказаться больше всего, сидя в той общественной морозильной камере. Ей было тепло. Холод ушёл, оставив за собой лишь какие-то лёгкие снежинки.

– Почему я такая безрассудная? – грустно произнесла она.

– Ты зовёшь это безрассудностью? – удивился он.

Они просто молчали, глядя друг другу в глаза. И казалось, готовы были так провести всё время, которое у них было.

Они даже не заметили, как во взгляде их что-то поменялось. Что-то неуловимое, незаметное.

– Ты побудешь со мной сегодня? – с надеждой в голосе спросила Сандра.

– Конечно, Джози, – ответил Маркус. – Я побуду.

***

Джоанна была рада лишь одному известию: Энсел вернулся с поставленной самому себе миссии цел и невредим.

В остальном же радоваться было нечему. Этот треклятый труп был найден, но больше ничего с ним сделано не было, Сотрудник, приближённый к Аманде, загремел в больницу, а они все в очередной раз получили замечательную возможность быть обличёнными.

Приехал Энсел вместе с Элис Краунштаун. Эта девица была в числе Подозреваемых, но не в числе мятежников. Уэсли следовало радоваться, ведь она, вероятно, теперь пополнила их ряды. Но тот факт, что она была близка с Питером, который был не просто братом Миранды, но одним из лучших Хранителей по мнению Аманды Коллендж, заставлял задуматься о многом.

Первый вопрос, который возник у Хатбера, с одной стороны, был предсказуем, но с другой, для Джоанны совершенно внезапен.

– А где Мира? – спросил он. – Её нет нигде.

Уэсли развела руками.

– Я к ней нянькой не нанималась, – заметила она, и Энсел понял: настроение у неё было не из лучших. Понять её было можно, но не целиком и полностью. Слишком уж не вовремя в ней включалась эта холодность, так живо напоминающая о Президенте Хранителей.

И напоминание это было совсем н случайно. Джоанна свято верила, что для победы над врагом надо играть по его правилам. Надо стать подобным ему.

Энсел точку зрения эту не разделял, но разве ж его кто-то будет слушать? Вернее, кто-то, может, и будет, но уж точно не Уэсли. Потому что она из тех людей, кто сам себе на уме. Сам себе судья, сам себе проверка государственная, сам себе психолог или психотерапевт – смотря по ситуации.

– Ну а что насчёт тебя? – поинтересовалась она, взглянув на Элис. – Что ты хочешь найти у нас?

– Ничего я не хочу находить, – буркнула девушка. – Понять бы, почему Питер себя так повёл, и всё.

– Как это он себя повёл? – заинтересовавшись её словами, спросил Энсел. Он просто понял, что это легко может быть связано с Мирой. Потому что как бы она ни пыталась убедить его, окружающих и саму себя в том, что брат ей так же безразличен, как вон та надпись на заборе, она лишь больше лгала и погрязала в этой лжи, как в болоте.

– Мы расстались на какое-то время, это во-первых. Во-вторых, я его не видела с того дня, как мы расстались. В-третьих, в его комнате пусто…

– А теперь остановись-ка, – прервал её Энсел и устремился к выходу из кабинета. – Мне кажется, я знаю, что нам надо сделать.

Джоанна провозила их скучным взглядом.

А Энсел устремился в комнату с компьютерами, на который день и ночь велась слежка за Штабом. Конечно, взломать все камеры – дело не из лёгких, но и того запаса, который у них имелся, им пока хватало.

Он быстрыми кликами мышки открыл архив за день и стал рыскать по записям жилого блока.

– Что делаешь? – спросила Элис, заглянув в экран.

– Ищу сестру, – усмехнувшись, ответил он.

И он нашёл.

Мира действительно зашла в комнату своего брата, не закрыв дверь. Постояла, вероятно, пытаясь позвать его, потом прошла внутрь.

А дальше начиналось самое интересное.

По коридору шёл Уилл Хейл. Уилл Хейл остановился в проходе комнаты.

Уилл Хейл зашёл внутрь.

Ни Уилл, ни Мира из комнаты не вышли. Ни через минуту, ни через час.

– Чёрт, – пробубнил себе под нос Энсел. Он понятия не имел, чего он больше опасался: того, что Уилл что-то сделал с Мирандой и телепортировался куда-то, стремясь замести следы, или же…

…того, что они телепортировались куда-то…

…вместе?

***

Спустя девять часов Коллендж и Джулия оказались дома. Ну, почти что дома. До Штаба они ещё не добрались.

Джулию всегда поражал тот факт, что когда в Москве уже завтра, в Нью-Йорке ещё вчера. Она, безусловно, знала, чем это обусловлено, понимала это с научной точки зрения. Но удивляться не переставала. Это было похоже на то, как даже самые образованные люди продолжают верить в волшебство и чудеса. Которых на свете нет, а если они и есть, то встречаются очень, очень редко.

Главной проблемой для них был сбежавший Кастор. Только они воспринимали эту проблему по-разному.

Для Аманды было непонятно, во-первых, кто ему помог, хотя она и подозревала, что без Сандры тут не обошлось, во-вторых, куда он направился после своего чудесного освобождения. Вторым вопросом задавалась и Джу. А первым как-то не интересовалась. Её больше волновало другое. Она прекрасно знала, какова тяжесть, наносимая этой дивной пыткой, которую ему предложила Президент, и она думала лишь об одном: в каком он состоянии теперь?

Она даже готова была ненавидеть Аманду за то, что она натворила. И себя заодно. За то, что не сумела освободить. Потому что она твердила себе, что это должна была сделать она, а не кто-то другой.

– Камеры точно засекли этот побег, – с полной уверенностью заявила она, когда они подходили к одному из телепортов. – Мы должны гордиться тем, что обладаем такой системой слежения.

– Должны, но она имеет обыкновение взламываться. Не думала над этим?

– Думала. Но любую систему можно усовершенствовать.

Коллендж хмыкнула. Иногда от умничаний Джулии хотелось просто убежать.

– Вот и занимайся усовершенствованиями. Не в области видеокамер, конечно.

– А в какой же? – лукаво поинтересовалась Остборн.

Аманда еле сдерживала себя, чтобы не прикрикнуть на эту девчонку. Но она не любила кричать на тех, кого уважала.

– Ты же всё и так знаешь, Джулия, – ответила она. – Сейчас отправишься в сектор С и там и начнёшь свои приготовления.

– Праздник начинается? – с загоревшимися глазами спросила Джу. Коллендж с сомнением оглядела свою секретаршу. Надо же, сколько она уже с ней возилась, а всё равно зачастую она была ей как чужая. Впрочем, для неё ведь все были словно чужие. А те, кто ими не был, уже давно лежали в могилах или рассыпались прахом по бренной земле.

– Ну, можно сказать и так.

И Джулия обрадовалась. Хотя и поводов у неё для этого поч и что дикого, бешеного счастья было не так уж и много. Но известно было одно. Порой одна мелочь может взбудоражить так, что невольно забываешь неудачи и несчастья прошлого, которые давили на тебя мёртвым грузом, не давая продохнуть. Джу знала это на собственном опыте. Эти слова подходили ей так, как Красной площади подходит ГУМ или Спасская башня – идеально.

Но было одно “но”. На этот раз она не собиралась забывать то, что волновало её до этого. На этот раз одно чувство не отменяло другого, и в этом и было отличие этой ситуации от миллиарда предыдущих.

– У меня нет ни малейшего представления по поводу того, где он может быть, – выдохнула Миранда, усевшись на скамейку.

– Ты это уже говорила, – не без раздражения в голосе подметил Уилл. Мира пожала плечами и уставилась в землю, болтая ногами.

– Он продал свою квартиру, променяв её для себя на комнату в Штабе. Работа, работа и ещё раз работа на первом месте. Семьи в этом списке нет.

– Может, он забыл о своей семье лишь потому, что ты сама этого захотела? – ядовито заметил Уилл. Девушка скрестила лодыжки, сильнее вжавшись ладонями в скамейку.

– Это было обоюдное желание, – сквозь зубы железно проговорила она. – Не только по моему хотению наши пути разошлись. Не надо делать вид, что ты нас знаешь с тех времён, когда мы ходили в подгузниках и радовались погремушкам.

Хотя было ли вообще такое весёлое времечко?

Уилл промолчал. А Мира задумалась.

Их отношения нельзя было назвать тёплыми семейными. Они всегда были немного натянутыми и не немного странными.Потому что в какие-то моменты казалось, что вот он – образец брата. А в следующий миг он всё портил. Или всё портила она.

Как ни стыдно ей было это признавать, но она и сама достаточно провинилась. Обзывала его, смеялась над ним в ответ на его поступки. Мстила. Потом корила себя за то, что она мстила. Потом корила его за то, что он вызывал в ней эту манию к мести.

И всё закольцовывалось снова и снова.

Но они были сиротами. Дети Хранителей, ставшие Хранителями. У которых изначально было именно такое предназначение. Дети погибших в мятеже, дети, выбравшие себе абсолютно разные пути. Питер гордился отцом и матерью, Питер пошёл по их пятам, приняв сторону Аманды. А Мира сразу поняла, что всё тут нечисто, что она не может быть на стороне Коллендж. Не может продолжать дело своих родственников. Просто потому, что у неё в жизни другие ценности.

Однако в последнее время что-то подсказывало ей, что у Питера ценности немного поменялись тоже. Особенно когда она узнала, что он не выдал, где находится Сандра. Вернее, даже не собирался это выяснять. И причина была понятна и ёжику: если бы он нашёл Сандру, ему бы пришлось рассказать и о своей сестре. Чего он делать, конечно, не хотел, хотя на первый взгляд могло показаться, что это и есть его главная мечта.

А оказалось ведь, что в крайних случаях, чрезвычайных ситуациях, он может стать настоящим братом, готовым постоять за свою сестру. И теперь его сестра должна была постоять за него.

– На самом деле, я, может, и знаю, где он, – медленно пробормотала Миранда. – Он с лёгкостью может оказаться в одном хостеле, где он с Элис когда-то останавливался.

Уилл тут же оживился. Стал тереть ладони друг о друга, будто они у него замёрзли, или будто бы он был готов к чему-то невероятному.

А Мира удивилась самой себе. Не понимала, как она вообще смогла вспомнить этот факт. И даже то, что она – Хранительница воспоминаний, не помогало ей это понять. Не могла она верить тому, что воспоминания так прочно оседают в её голове. Тем более о том, кого терпеть не можешь, хоть и связан с ним не верёвкой, но кровью.

– Тогда веди. Вдруг ты права.

Мира презрительно окинула его взглядом.

– А почему я всё же должна тебе доверять? – фыркнула она. – Откуда я знаю, что ты не сдашь его тут же в лапы Президенту?

– Я клянусь.

– Чем?

Вопрос поставил Хейла в тупик. Уж чем ему клясться он точно не знал.

– Всем.

– Смешно. Это значит, что ты клянёшься ничем, то есть не клянёшься вовсе.

Да уж, действительно. Но Уилл не понимал, какую клятву от него требует эта синеволосая сестрёнка его напарника. Клятву Посвящаемого? Забавно, да, забавно. И лживо. Сдалась ей эта клятва, как коту какие-нибудь суши. Хотя бывают такие голодные коты, которые съедят всё, что им дадут. Какие будут последствия – это уже совершенно другой вопрос.

И как он вообще ввязался в эту авантюру? Зачем ему понадобилось помогать не только сестре какого-никакого, но врага, но и в принципе врагу?

Мира вздохнула. Достала свой телефон, открыла в нём карту, в несколько нажатий построила маршрут. Оказалось, они находились не так далеко от цели. Ещё лучше было бы, если бы у Питера была бы включена геопозиция на телефоне, тогда бы можно было отследить его точное местоположение. Или хотя бы отследить его по датчику Хранителей.

Самым забавным в этой ситуации было то, что хоть он и не являлся мятежником, а датчик его не работал. Не передавал в систему никакую информацию. Так сказал Уилл, и не только сказал, но и показал, потому что при отсутствии доказательств Миранда такому бы в жизни не поверила.

– Ладно, выдвигаемся, – неохотно объявила она, не отрываясь от экрана. Компания в виде Уилла её не очень устраивала, но что поделать, если другой не предвиделось и предвидеться не могло?

***

Маркус не раз оставался у Сандры на целый день. И с ночёвкой в том числе. И она к этому уже привыкла. Поэтому её вопрос или даже просьба не была чем-то из ряда вон выходящим. Она была самой обыкновенной и приземлённой вещью.

Они могли допоздна играть и петь, пока мама ходила к соседке. С музыкой было не только веселее, музыка их скрепляла всё сильнее, она не давала им забыть, кем им не приходилось быть. Мелодии заполняли собой комнату, квартиру, души.

Но сегодня им было не до их музыкальных инструментов. Сандра даже видеть флейту не желала, да и гитары у Маркуса при себе не имелось. А души их хотели петь.

Поэтому они говорили.

– Мне было страшно, – призналась она. – Когда я попала в Штаб впервые. Это ужасное чувство, когда ты не знаешь, где ты, сможешь ли ты отсюда выбраться и что с тобой сделают. Я боялась никогда больше не увидеть ни тебя, ни маму, ни даже Хлою. Боялась, что это конец.

– Это и был конец, – сказал Маркус. – Конец той ложной жизни, которая была у тебя до этого.

Сандра горько усмехнулась.

– Судя по всему, это было только начало моей ложной жизни, жизни, полной лжи, в которой уже можно захлебнуться. Лжи, обманов, тайн. От меня слишком многое скрыто, и я не удивлюсь, если и ты скрываешь что-то ещё.

– Мой дед – Филип Миллс. Я никогда его не видел. Мой отец – ненавидящий его политик. Он ненавидит играть в шахматы, потому что их любил дед. Поэтому у нас дома нет шахмат в принципе. Я не знаю, что я ещё мог тебе не сказать.

Она поджала губу, задумавшись. А если у неё возникли бы какие-нибудь вопросы, не связанные ни с Хранителями, ни с мятежниками? Например… нет, это как-то чересчур.

– Тебе что-то известно про мою мать? – решила попытать удачу Сандра. Раз её мама общалась с Маркусом как с родным сыном, ему наверняка что-то могло быть известно, в этом девушка даже не сомневалась.

Он нахмурился, словно желая снова что-то скрыть, утаить, не сказать, защитить. Она тоже нахмурилась, понимая, что он точно что-то да знает, но знанием этим с ней вряд ли поделится. Не потому, что жадный, а потому, что не захочет просто. Ни за какие коврижки.

– Она сама тебе всё расскажет, – наконец, выдавил он. – Я и сам-то толком не всё знаю. Так что надо её рассказа дождаться.

– А ты слышал про смерть моего отца? – тут же отправила в полёт очередной вопрос она.

– Слышал, что она у него не своя. Никакой это не рак, не последствия операции, не ещё Бог знает что. Явно с Хранителями связано.

– Я и не удивлена.

Единственное, что её удивляло, так это то, что он не знает, как именно её отец погиб. Адам Уилсон, человек с другой фамилией, но с той же кровью, которая текла теперь в её жилах. Человек с непонятной, не известной ей судьбой, о котором ей предстояло что-то узнать спустя семнадцать лет. Почти что спустя восемнадцать.

– Странно всё это, не находишь? – поинтересовалась Сандра.

– Что именно?

– То, что вот мы сейчас здесь с таким развитием событий в обнимку. Кто бы мог подумать, что нам обоим есть что скрывать друг от друга, и эти секреты связаны, потому как они едины?

Маркус грустно улыбнулся.

– Я мог. Я мог об этом подумать, потому что я это знал.

Как ни больно было это признавать, но он был прав. Он ведь прекрасно всё знал. Знал, что она Хранительница мыслей. Знал о мятежниках. Знал о Хранителях в принципе. Он знал всё, а она не знала ничего, хотя ей и очень хотелось. Она думала, что знает его, но выяснилось, что он знал её больше. А для неё он был словно незнакомцем, хотя и оставался всё тем же Маркусом, которого она так любила уже пять лет. Всем сердцем.

– Жаль, что не рассказал обо всём сразу, – сказала Сандра.

– Жаль, что рассказать тебе обо всём было бы слишком опасно, – согласился он. – Ты же знаешь, что я не допущу, чтобы ты оказалась в опасности.

Она знала. Именно поэтому и позвонила ему. Молила о помощи его. Больше бы её никто не спас.

Её больше некому было спасать, потому что больше она никому не была нужна.

– Как ты с этим живёшь?

– С осознанием того, что я внук одной большой, хоть уже и мёртвой, но шишки? – он невесело фыркнул. – Да обыкновенно. Ричарду с Джоанной от этого факта ни холодно, ни жарко. Что они знают об этом, что не знают – толку никакого. Я ж там не руковожу всеми.

– А что у вас вообще происходит? – спросила Сандра. Ведь, если взглянуть на дело здраво, она понятия не имела, кто такие мятежники на самом деле. И уз тем более ещё не до конца понимала, почему она тоже – мятежница.

– Всё ещё увидишь, – пообещал ей Маркус.

– А вот и вряд ли. Мама меня к вам не пускает. Нет, я, конечно, легко могу вырваться и всё…

– Пускает, – оборвал он её на середине фразы. – Мы уже поговорило с ней. И пришли к выводу, что без этого тебе в любом случае не обойтись.

А ведь так хотелось обойтись, саркастично подумала она.

Но слова его её весьма удивили. Не ожидала она, что он может так повлиять на решение её матери. Которая погрязла в своих страхах, потому и придерживалась такого мнения. Мол, не относится это всё к её дочери, не её это дело. Ага, как же.

Она точно боялась. Сандра уловила этот страх в её глазах, когда она уходила из квартиры, чтобы поехать в больницу. В тот момент Кэсс словно боялась не успеть рассказать об отце, но в то же время всем своим видом показывала, что время разговора ещё не пришло. И что она понятия не имела, когда оно, наконец, придёт.

Тут в коридоре послышались шаги, и через пару секунд в комнату вошла мама, направляясь к шкафу с книгами. Сандра только и успела про себя удивиться тому, как вовремя та появилась. Будто мысли прочитала.

– Тебе лучше? – обеспокоенным тоном спросила Кэсс.

– Лучше, – кивнув, ответила девушка. Взглянула на Маркуса, словно ожидая от него немого согласия. Но тот и не понимал, что она собиралась сделать. Этого он точно не знал.

– Мам, – тихо позвала она, чуть подвинувшись, чтобы освободить местечко на диване. Та развернулась с вопросительным выражением лица, но подошла и присела рядом.

– Что-то случилось? – как ни в чём не бывало спросила она.

А Сандра в очередной раз отметила про себя, что маска, носимая её матерью, ей уже изрядно надоела.

– Случилось, мам. Новая жизнь случилась. Или отголоски старой – это уже зависит от того, как посмотреть на ситуацию.

Она помолчала, ожидая ответную реакцию.

Мать была в некоем замешательстве. Или изображала, что в нём была. Нельзя было догадаться, где у неё была правда, где – ложь. Маска.

– Расскажи про отца, пожалуйста, – попросила Сандра. – И про себя. Мне кажется, что настала пора мне познакомиться со своими настоящими родителями.

Кэсс с сомнением посмотрела на Маркуса. Тот ни слова не сказал, будто будучи готовым к любому исходу событий. Но Сандра тут же встрепенулась, поняв, к чему клонит мать.

– От Маркуса у меня секретов нет. И он останется здесь. Даже если он уйдёт, я потом всё ему расскажу.

Выговорила твёрдой скороговоркой и посмотрела на Кэсс. Та вздохнула.

– Ну хорошо, – сдалась она. – Тогда приготовься. Или приготовьтесь оба, не знаю.

***

На ресепшене сказали, что новый постоялец у них действительно есть. Не новый даже, а старый гость, старый друг. И внутри у Миры от этой новости всё заликовало. Её сердце и разум её не подвели: Питер был здесь. Её сестринское шестое чувство провело её к брату. Вот только чувствовала она и ещё кое-что.

Она была уверена почти на все сто процентов, что встречи этой Питер не просто не ждёт, но боится. Не желает встретить свою сестру и уж тем более своего напарника, своего конкурента, своего врага.

Уилл же был настроен на встречу положительно. Он не собирался тут же нацеплять на Блума какие-нибудь наручники, отводить его к Коллендж, отправлять на повторное прохождение Золотого Венца или и сразу на пытки, как это сделала Аманда со своим драгоценным Сотрудником. Он просто хотел, вернее, не особо-то и хотел, поговорить. Даже без кулаков, хотя сестра Питера с Уиллом, как ему казалось, только так общаться и предпочитала. А не пускала в ход свои кулаки с превеликой неохотой.

Выяснив, что в данный момент Питер находится в комнате, Мира незамедлительно метнулась на второй этаж. Она даже не особо думала о последствиях. Главной целью у неё было увидеть брата и удостовериться в том, что он жив. Больше ей ничего не было нужно.

Уилл за ней еле поспевал. Скорее всего, от неохоты.

И вот заветная дверь. Миранда чуть замялась, переступив с ноги на ногу, вскинула руку и осторожно постучалась. Три раза.

Он должен был понять по этому стуку, что за дверью именно она. Его сестра. Мира не хотела это скрывать.

Не прошло и минуты, как дверь тихо растворилась. И Мира облегчённо вздрогнула.

На пороге стоял Питер. Живой. Но безумно уставший. С синяками под глазами, внезапно похудевший, от чего черты лица его стали острее и твёрже.

Но он был жив, и этого Миранде было достаточно.

– Мира? – удивился он. А потом удивился ещё больше.

Миранда кинулась ему на шею. Обняла. Крепко-крепко, не желая отпускать. И тогда он тоже сдался, обхватив её своими руками. Он чувствовал, как она затряслась.

Она рыдала. И в этот миг в её голове всё перемешалось: её спутанные чувства к брату, её ненависть к Уиллу, родителям, к самой себе. Всё вдруг вспыхнуло пожаром, пока она была в объятиях Питера. И словно ненависть улетучилась – и к родственникам, и к Хейлу.

Кровь взывает к крови. Кровь поглощает кровь. Кровь превращает другую кровь в идентичную себе. До последней капли.

– Зачем ты ушёл, Пит, – прошептала она. – Я же беспокоилась, Пит.

– Я и не думал, что по отношению ко мне с твоей стороны такое возможно, – ответил он.

И она понимала, что он был прав. Он действительно не мог ожидать к себе такого отношения. Это было настоящей неожиданностью.

Он не мог и подумать, что его сестра будет беспокоиться, искать его и бояться, что он мёртв. Он думал, что она мечтала о его смерти, а оказалось, что всё было с точностью до наоборот.

Наконец, они разрушили свои объятия и посмотрели друг на друга. Так, словно увиделись впервые.

– Что на тебя нашло? – спросила Мира.

– Безысходность, – просто ответил Питер. – Коллендж рано или поздно от меня избавится, так не лучше ли дождаться этого чудного момента здесь?

– Ты не умрёшь, – тут же возразила его сестра. В горле как-то вдруг пересохло. От понимания того, что её слова лживы.

– Умру, Мира, – несмотря ни на что, сказал он. – Все умирают. И я умру.

– Но это будет потом. Это не будет сейчас. Не будет завтра, послезавтра, через месяц. Не будет. Не будет…

Она перешла на шёпот. Приложила ладонь ко рту.

Она знала порядки Президента. Она знала, что Питер говорит горькую правду. От него рано или поздно избавятся. Он умрёт, он ведь не бессмертный.

Именно сейчас она почувствовала, что ей будет тяжело терять брата. Она уже его чуть не потеряла, а сейчас его будто снова вырывали из её рук, как тряпку. Как игрушку.

Тут Уилл прочистил горло. Питер выглянул в коридор. При виде Хейла у него чуть брови на лоб не полезли.

– А этот тут что делает? – поинтересовался он.

– Помогает, наверное, – тускло отозвалась Миранда. Сейчас, при брата, она вдруг поняла весь абсурд ситуации. И ненависть к Уиллу снова вернулась.

Если бы у неё под рукой был нож, она бы на него накинулась. Это она знала точно.

– Помогает? Серьёзно?

Питер не верил. Хмыкнул. Оглядел с ног до головы Миру, потом Хейла. Сделал про себя какие-то выводы, о которых его гости не догадывались.

– Ещё увидимся, – наконец, бросил он и вежливо указал сестре на выход.

Это и был тот момент, когда её сестринское сердце претерпевало очередной удар. И в этот момент ей вновь захотелось напасть на Уилла, и никакое отсутсвие ножа не могло её бы остановить.

***

– Ты знаешь человека, который убил твоего отца.

Какая простая фраза. Но какая острая. Пронзающая своим остриём настолько глубоко, что кажется, что невозможно дышать.

– Аманда, – ляпнула Сандра первое пришедшее в голову имя. А Кэсс неожиданно кивнула.

– Аманда Коллендж. Всё верно. Она вместе со своими пришла, чтобы забрать меня и тебя, ещё не родившуюся. А Адам хотел нас с тобой защитить. И он за это поплатился.

По спине девушки пробежал холодок. Она сжала ладонь сидевшего всё это время рядом Маркуса. Та значит, её ненависть к Президенту изначально была обоснована. Кровь чувствовала врага на расстоянии. Девушка ненавидела не просто женщину-деспота, решившую управлять чужими мыслями и не только, но убийцу своего отца. А ведь она и подумать не могла, что может крыться в Аманде что-то настолько ужасающее. Что-то насколько близко относящееся к ней. Вдруг это и была та причина, по которой убивать её раньше времени Президент не собиралась?

– Получается, он никогда меня даже и не видел? – ошеломлённо спросила она.

– Нет.

Было видно, что Кэсс больно об этом рассказывать своей дочери. Да и вообще больно об этом говорить. А Сандре было больно это слышать.

– А как со всем этим связана ты? Как ты вообще попала в эту круговерть?

Ответа на этот вопрос девушка не знала. Потому и решила его задать, посчитав, что сейчас для него – самое время. И Кэсс посчитала точно так же. Потому что не стала противиться. Не ушла в другую комнату, не накричала на дочь, что, мол, это вовсе не её дело и надо бы ей заняться чем-нибудь другим. Она была готова поведать дочери всю правду. Ну или хотя бы её часть.

Она изогнула губы в печальной полуулыбке, наполненной слезами прошлого. Чувствовалось, что воспоминания, как казалось, самые невыносимые, накрыли её с головой. И не отпускали.

– Я была Колючкой, – произнесла Кэсс. – Колючка – это я. Девочка без прошлого. Девочка без будущего. Дитя Штаба, возомнившее себя выше него и не пожелавшее более с ним считаться. Кэсс Вайтфейс родилась позже. А сначала… сначала была лишь Колючка.

Колючка потому и была Колючкой, что с ней мало кто дружил. Хотя, живя в постоянном страхе, завести друзей – задача не из лёгких. Конечно, все дети старались поддерживать друг друга, но ни с кем не сближались, чтобы потом не испытывать боль потери. Им хватало физической боли, о которой они, правда, сразу забывали. Не сами, но забывали. Все они здесь рано или поздно уходили, хоть и не все они знали, куда. Знали лишь единицы, и то, им лишь казалось, что они знали, но то не была правда в чистом виде. Приходила женщина в белом халате со смешной причёской, похожей на птичье гнездо, подходила к одному из ребят за завтраком и уводила его. И больше этого ребёнка там никто не видел.

За тем же завтраком Колючка старалась забиться в уголок, подальше от всей надоедливой оравы. Она спокойно сидела и ела кашу или гренки, не задумываясь о том, что кто-то мог позариться на её и без того не очень вкусную долю. Еда здесь была простая, но, как говорили няньки-воспитатели, богатая витаминами, полезными для подрастающих детских организмов. Как сказал однажды один мальчишка с причёской, как у ёжика, именно из-за этой гадости несусветной они потом и вырастут такими же гадкими, раз еда такая полезная. Он был уверен, что из них делали чудовищ.

Надо сказать, он не ошибался.

Но детям в основном было всё равно. Игрушки были, общаться тоже было с кем, их кормили, хоть и не шедеврально. Даже мультфильмами они были обеспечены. Жизнь казалась ребятишкам слаще шоколадных конфет в разноцветных обёртках, которые им иногда приносили на полдник, но лишь потому, что они уже и не подозревали, что можно жить как-то по-другому. Не могли представить себе ту жизнь, в которой они могли бы гулять по аллеям и любоваться зелёными деревьями, которые осенью применяли на себя красные, жёлтые и оранжевые листочки, а зимой и вовсе сбрасывали их, словно ненужный мусор. Где пели бы птицы, заливаясь самыми удивительными трелями, а в небе парили облака, похожие на плюшевых медвежат или слонят. Это были дети, которые не видели неба. Белые потолки, при экономном включении света казавшиеся голубовато-сиреневыми, заменяли им его, но не полностью. Это всё равно что заменить яичницу омлетом – вроде и то, и то из яиц делается, полезно для завтрака, но вещи всё-таки разные.

А у Колючки воспоминания были. Самые разные. Смазанные, нечёткие, будто бы и не свои, чужие. Но они были.

Она помнила жёлтые цветы на подоконнике. Мама любила их, но девочка не помнила такого факта. Она помнила алые розы, и как только их образ всплывал в сознании, ей тут же хотелось разрушать всё вокруг себя, биться в истерике или просто тихо плакать. Потому что чувствовала, что это – самая болезненная из имеющихся в недрах её подсознания картин.

Она помнила зелёную траву на улице. Какой-то жалкий обрывок целостного видения. Зелёное пятно, так похожее на ту траву, которая обычно росла у домиков персонажей из мультфильмов. Так и была проведена аналогия: раз похоже, значит, это оно и есть.

Она помнила, что была у неё мать. Что было с отцом, она не помнила. И что-то подсказывало ей, что её мозг старательно прятал от неё эту информацию. Пытался её защитить.

Только он не мог защитить её от того, что с ней происходило. А она и не сопротивлялась.

Её лучшим другом стал Джим. Такой же отдалённый от общей возни мальчишка, который, наверное, хотел бы быть в одиночестве. Но они сдружились. В первый год они часто играли с Тимом, игрушкой Колючки. Потом уже росли и вырастали из детских игр. Читали книги. О космосе, благо, их было здесь навалом. Больше всего Колючке нравился в космосе Млечный Путь. А своей любимой планетой Джим упрямо считал Плутон, считая, что его надо жалеть больше всех. Ему ведь так не повезло оказаться вдали ото всех. Он же буквально изолирован от остальных. Но было ли ему действительно от этого плохо? Мальчику ведь не было. Значит, и у Плутона был шанс не сгнить от несчастливого одиночества. Так считал Джим, а Колючка слушала его и улыбалась. Смеялась. Радовалась, что он такой весёлый и смышлёный. Он выделялся среди общей массы постоянно гогочущих не по делу сверстников. А девочки так вообще странные были, не коммуникабельные совершенно. Правда, лишь в отношении Колючки. Между собой-то они болтали только в путь.

С ней только одна девочка общалась, да и то не всегда, ведь она была старше её на четыре года. Её можно было считать за старшую сестру, если бы Колючка относилась к ней, как к сестре. Аманда пыталась относиться так, но все её попытки попросту воспринимались в штыки, и тут она уже ничего не могла поделать. Был ещё один мальчик, который был старше её на два года. Его звали Адамом, и он был дружен с Амандой и ещё какой-то бандой. С Колючкой он заговаривал на завтраках, обедах и ужинах и всегда удивлялся её любознательности и багажу уже имевшихся знаний.

А Колючка с Джимом так и ходили друзьями не разлей вода.

Самое интересное время для них настало тогда, когда им показали комнату, где стоял большой, как им сначала показалось, чёрный лакированный комод. Но когда женщина подняла крышку того, что они сначала приняли за ящик, ими овладело полное изумление.

Чёрные и белые клавиши сменяли друг друга в определённом порядке, и эта клавиатура уже притягивала к себе внимание друзей. Джим подошёл и осторожно нажал на одну белую клавишу. Потом на следовавшую за ней чёрную. Снова белая. Снова чёрная. Белая, белая.

Он с важным видом уселся на табуретку и принялся нажимать на клавиши обеими руками, пытаясь добиться какого-то красивого звучания. Колючка же сразу полезла в шкаф, который стоял в комнате, и наш в нём целую кипу старых бумаг, на которых были нарисованы несколько раз по пять линеечек, и в этих линеечках мелькали то там, то сям чёрные кружочки с разными палочками. Некоторые кружочки были пустые. А ещё тут то и дело появлялись какие-то загогулины и штрижки. И в начале каждых пяти линеечек значился какой-то красивый знак, напоминавший ключик из сказки.

О том, что она нашла ноты, Колючка узнала позже. Их с Джимом решили обучить музыке. Началось всё, когда им было по семь лет. Только вот успехи б»льшие делал Джим. Игра на рояле будто была его предназначением. Его призванием. Его пальцы умело порхали, извлекая чудесные звуки, а Колючка сидела и наслаждалась ими, совсем не огорчаясь, что ей не дано играть так же. Ей хватало того, что она могла слушать, как играет её друг.

– И ты не устаёшь? – спрашивала она, когда снова находила его в этой комнате. Он лишь качал головой, не отрываясь взглядом от изучения новых партий. Он погрузился в это дело с головой и выныривать не собирался.

Спустя два года в комнату зашёл третий человек. Адам. С пластырем на щеке.

– Что с тобой случилось? – удивилась Колючка.

– Меня побили, – коротко объяснил Адам и устремился к Джиму, всё так же сидевшему за роялем. – Научишь играть?

Джим не мог ему отказать. Не потому что боялся, что тот ему влепит оплеуху или ещё что похуже, а потому что был отзывчив и добр по своей натуре. Не мог не помогать людям, даже если те ему не особо помогали. Просто он никогда не лез с помощью первым. Если его не просили, он и не предлагал. А зачем это было нужно?

И Адам начал учиться играть. И у него тоже выходило всё как-то так себе. Воспитатели-няньки даже не удивлялись этому факту, будто бы зная что-то, чего не знали остальные. У Колючки на его фоне игра была вообще шедевральной.

Но даже особо не умея, Адам любил играть на рояле. И в особенности ему нравилось одно произведение, которое он играл без сучка, без задоринки, которое он выучил через два года после начала своего обучения. Этим произведением была багатель Людвига ван Бетховена, сочинение 119.

– Ре, ми-бемоль, ре, до, си-бемоль, ля, – тихо напевал он себе под нос, пока учил. И Колючка уже тоже выучила эти ноты. Ре, ми-бемоль, ре, до, си-бемоль, ль…

В свои десять лет девочка уже знала школьную программу старших классов. Не повсеместно предметам, конечно. По математике, физике и астрономии. Ровесники были в полном шоке. Аманда – тоже. Джим только не удивлялся, и Адам не удивлялся, уже заметив в Колючке необычайный талант к выучиванию всего на свете и настоящему усвоению этого материала. Это уже было даже чем-то очевидным. Они б скорее изумились, если бы узнали, что Колючка, наоборот, не знает эту программу и застряла где-то на уровне начальных классов. Что она не знает ни законов Ньютона, ни координатного способа, а до сих пор учит треклятую таблицу умножения, никак не запоминая, что семь на шесть – это сорок два.

– Гений, – только и мог пробормотать порою Джим, наблюдая, как его подруга щёлкает задачки на движение, как орешки.

– Кто-то гений в музыке, кто-то гений в физике – у всех пути разные, – хихикала Колючка.

– А я гений в прокрастинации, – задумчиво протягивал Адам, попивая яблочный сок. Полный витаминов, здоровых компонентов и так далее, и тому подобное.

И в свои десять лет девочка отправилась на вторую операцию после той, которую провели, когда ей было пять. Но она не знала, зачем точно они нужны. Вернее, слышала лишь, что это для улучшения её организма. И никакой конкретики. Вообще никаких конкретных данных по поводу проведения сиих мероприятий, которые были нервозатратными, но быстро забывающимися.

Её ведь заставляли всё забывать.

“За вами необходим медицинский надзор, иначе вы не выживете!” – говорили они. Я выживу в любом случае, успокаивала себя Колючка. Потому что знала, что она им ещё пригодится. И это знание ей здорово помогало, если так посудить. Она была уверена в себе.

– Колючка, у тебя очередной осмотр? – спросила у неё Аманда, присев на её кровать. Девочка лишь кивнула. Не было у неё особого желания с Амандой говорить.

– Я тоже через это проходила, – приободренным тоном сказала она Колючке. – Не бойся, всё будет хорошо.

От этой фразы Колючку тошнило. Это такие приторные и лживые слова, что уже не находил, что и ответить. Проще было молчать. Она почти всегда молчала, когда не хотела говорить. Иногда не отвечала людям, просто потому, что ей не хотелось. И очень удивительным для неё было то, что некоторые этого не понимали и понимать не собирались. Эти слова не обладали никакой поддержкой. Наоборот, оголяли, забирали щит.

– Ничего хорошо уже не будет, – всё-таки сквозь зубы с нажимом промолвила Колючка. – Не стоит меня успокаивать.

– Ладно, – тут же сдалась Аманда. – Хочешь, я уйду?

И девочка проводила её прохладным взглядом. Да, она хотела, чтобы та ушла. Желательно, навсегда.

Через полчаса ушла сама Колючка. На операцию. Почему-то ей не было страшно. Она вообще ничего не чувствовала после разговора с этой четырнадцатилетней девицей со светлыми волосами, собранными в высокий хвост на макушке. Да и ей уже было абсолютно всё равно почти на всё. Она ведь по-любому проживала свою жизнь здесь весьма странным образом. И непонятно было, что из этого выйдет дальше. По крайней мере, на тот момент.

А через долгие пять лет она просто поняла для себя одну вещь.

Она была без памяти влюблена в Адама, и что-то подсказывало ей, что ничего хорошего из этой влюблённости выйти не могло ни при каких обстоятельствах.

***

Кэсс прервала свой рассказ, накрыв рот ладонью. Казалось, она вот-вот заплачет.

Сандра перебывала в состоянии шока, хоть и слабого. Тот факт, что её мать росла в стенах Штаба, как и её отец, обрушился на неё столь неожиданно и столь яростно. И Маркус тоже сидел с округлившимися глазами, так и не отпустив ладошку девушки. Он явно не ожидал вот такого поворота событий. По его мнению, мисс Вайтфейс могла рассказать всё, что угодно, но только не это всё. Такого он даже представить не мог, чего уж говорить о Сандре, которая и вовсе надеялась на какой-нибудь простенький разговор. Но выяснилось, что она действительно была окружена тысячами тайн, которые обросли вокруг неё дремучим лесом, где не видно ни солнца, ни даже простого огонька костра. Ни-че-го.

Кэсс пыталась понять, правильно ли вообще поступила, поведав об этом. И через пару секунд уже уверяла себя: конечно, правильно. Иначе и не могло быть.

– Это всё? – наконец, спросила её дочь.

– Нет, – покачала головой мать. – Но на сейчас всё.

Судя по тону, которым она это сказала, дальше свой рассказ она и впрямь продолжать не горела желанием. Сандра понимающе поджала губы.

– Почему вы не рассказывали мне об этом? – поинтересовался Маркус, на удивление, так спокойно, будто ничего нового он не услышал.

– Потому что ты мог рассказать об этом ей, – тут же объяснила Кэсс. – Это не та тайна, которую тебе хотелось бы хранить, видя, как твоя подруга страдает от того, что ничего не знает ни обо мне, ни об Адаме.

– А есть и ещё какие-то? – недовольно отреагировала Сандра.

– Есть, – согласилась мать.

– Хорошо, давай сыграем в вопрос-ответ, – нетерпеливо попросила дочь. – Что случилось с Джимом?

Кэсс растянула губы в улыбке, которая не была печальной, но и радостной её тоже не назовёшь.

– Он живёт тут неподалёку, – ответила она. – И он знает о тебе. Я ездила к нему не так давно, хотя до этого мы очень, очень долго не виделись.

Последние слова были произнесены горьким шёпотом. Сандре лишь оставалось удивиться, что у её мамы есть такой лучший друг, о котором она говорит с такой любовью и теплотой. Уж ей прекрасно было известно, что такое лучший друг. И как его можно любить.

И как не стоит.

– А почему вы не остались в Штабе навсегда? – Таков был её следующий вопрос. – как вам удалось перебраться в Бруклин? Кто вас отпустил?

– Меня отпустили потому, что у меня была ты, – просто сказала Кэсс. – Я была беременна тобой, когда начался мятеж. Поначалу они были уверены, что ребёнок, то есть, ты, может быть им чрезвычайно полезен, ведь у него родителями были я и Адам. Я до сих пор не могу понять, не уследили ли за нами, или же они так и планировали, что у нас родишься ты. Хотя я и не удивлюсь, если окажется, что ты – план Хранителей.

С каждым новым произносимым матерью словом кто-то словно сильнее ударял молотком в голове девушки, сплющивая все прежние мысли и представления о корпорации. Раньше она была уверена, что Хранители вмешиваются в частную жизнь, храня за людей их мысли, чувства, эмоции, воспоминания. Теперь, после слов Нэнси, которые нельзя было не считать правдивыми даже несмотря на то, что она оказалась предательницей, и после рассказа матери она начинала понимать, что под незамысловатой обёрткой скрывался не дорогой подарок, но что-то поистине сложное.

– Почему именно Сандра должна была оказаться этим планом? – непонимающе спросил Маркус. – Почему не кто-то другой?

– У других детей не было. Да и к тому же мне было восемнадцать, Адаму двадцать. Мы и сами ещё были детьми.

Но больше всего Сандру беспокоило совсем другое. Она перекручивала в голове все бывалые с ней события, чтобы подвергнуть сказанное сомнению, но понимала, что это – не вариант.

– Хочешь сказать, ты росла вместе с Амандой Коллендж? – до сих пор не веря, спросила она.

– Да. Росла. Только в то время она ещё не было до такой степени деспотичной, – Кэсс вздохнула и встала с дивана, потрепав дочь по макушке. – Теперь тебе стало легче от того, что ты услышала?

– И Аманда убила моего отца, – не слушая мать, пробормотала Сандра. – Зачем?

– Он ей мешал, – быстро произнесла Кэсс, намереваясь уйти. И она и ушла, словно торопясь куда-то.

А у Сандры из головы не исчезал вопрос: чем же так мог помешать её отец мисс Коллендж? Что он должен был сотворить, чтобы заслужить с её стороны такое отношение? Потом она вспоминала, как не дрогнула рука Президента, кого она стреляла в Альфреда. Не было ли это для неё так просто потому, что она уже была натренирована спустя годы? Что, если Адам был её первой жертвой?

Она прижалась к груди Маркуса и оказалась в его крепких объятиях. Она была рада, что он был рядом. Потому что больше ей сейчас свои открытия было бы делить не с кем. Она вдруг поняла, что Маркус был для неё тем же, кем был для мамы Джим, вот только не чем-то ли большим? Или она не знала свою мать до такой степени, что не знала и её истинного отношения к её лучшему другу? Ведь и о существовании его до этой минуты она не догадывалась и не подозревала.

В любом случае, сейчас она чувствовала себя дома. Пускай она и чувствовала, что это – ненадолго. Что впереди ждёт множество терний, сквозь которые не удастся протиснуться к звёздам, которые их не ждут.

Мира приехала к мятежникам под утро, разбитая, сонная и хорошенько повеселившаяся ночью на нервной почве. С Уиллом она распрощалась сразу после визита к брату, не содержавшись и заорав на него и ударив его по лицу, хотя нельзя не заметить, что сил она вложила в этот удар не так много, как могла бы вложить в любое другое время. Просто она осознала свою вину перед братом, и это ослабило её, а не сделало сильнее. У неё невольно тряслись руки, перед глазами чуть плыло. А ещё и эта рыжая ухмыляющаяся морда мельтешила. Или не ухмыляющаяся: таких деталей девушка точно не запомнила, да и запоминать не собиралась. Гораздо важнее было запомнить лицо Питера, когда тот увидел своего ненавистного напарника и когда понял, что его привела его собственная сестра. К сожалению, до Миранды не сразу дошло, что это может сделать ему по-настоящему больно. До неё это дошло необычайно поздно. Тогда, когда уже ничего поменять было нельзя.

Поэтому ночь для неё пролетела в каком-то забытьи. Бар, выпивка, глупая музыка, нелепые разговоры с незнакомцами. Мысли о брате, которые не хотели улетать, хотя Мира, казалось бы, прикладывала все усилия для того, чтобы вылет их не задерживался. Но чего-то видимо не хватало. То ли усидчивости, то ли ещё чего-то в том же духе.

Ночевал в штаб-квартире Ричард. Поскольку Миранда заявилась сюда в без четверти семь утра, то Грина она разбудила, за что и была осыпана всевозможными ругательствами. Внимания на которые, правда, не обратила.

– Энсел тебя искал, – заметил Ричард после недовольных восклицаний. – И нашёл на видеозаписи.

Девушка вздрогнула. Присела на стул.

– На видеозаписи? – эхом отозвалась она.

– Я же уже сказал! – раздражённо ответил он. – На видеозаписи. И Уилла Хейла этого.

Мира и не заметила, как начала смеяться. Тихо так, нервно, дёргано. Трясясь всем телом, прижимая руки к лицу, потом хватаясь ими за сухие волосы. Ей вдруг показалось, что она – самое невезучее существо на свете, только вот она не сразу учла тот факт, что зачастую она сама являлась причиной своих страданий. Как сейчас. Что теперь мог подумать Энсел, увидев её вместе с заклятым врагом? Он ведь действительно мог подумать всё, что угодно. Да она бы и сама подумала, будь она на его месте. Но она была собой, и эта ситуация была довольна плачевна.

Неужели за один ход пешкой ей удалось сбросить в пропасть и свои отношения с братом, и свои отношения с тем, кого любила и с кем связала свою жизнь? Она никогда не думала, что связи между людьми рвутся вот так просто. Хотя она ведь ничего дурного не замышляла. Хотела найти своего брата. Зачем ей только Хранитель воображения понадобился? Теперь, после случившегося, она всё сильнее осознавала, что и сама бы со всем справилась. Что Уилл был обузой, но не той, которая лишь утяжеляет путь, но ещё и здорово его портит.

– И что он сказал? – поинтересовалась она спустя какое-то время молчания.

– Он боялся, что этот агент Президента что-то с тобой сделал. Или телепортировался вместе с тобой куда-то.

Мира засмеялась громче и отчаяннее. Надо же, Энсел беспокоился за неё, она беспокоилась за брата, брат беспокоился за неё, а Уилл вообще был ни при чём.

Ричард как-то странно на неё посмотрел.

– Что, второе? – спросил он, не отрывая взгляда. И прежде чем Миранда успела решить, отвечать на этот вопрос или не отвечать, она кивнула головой.

Грин хлопнул ладонью по столу. Он определённо был в бешенстве.

– Ты сдурела, Блум? – чуть ли не взревел он. – С врагом? Телепортироваться?

Да, девушка готова была согласиться, что идея была далеко не одной из самых лучших. Но что поделать, если другого выбора она себе, собственно говоря, и не оставила?

– Это ради блага моего брата, – стало сказала она. – Только ради этого.

– А братец ведь не лучше Уилла. Такой же щенок президентский!

– Не сметь называть Питера щенком! – молниеносно вскрикнула Миранда. Слова Ричарда ранили её чуть ли не сильнее, чем слова брата. Чем она ранила саму себя.

Она знала, что Питер щенком не был. Он был запуган, словно кролик, – это было. Но щенком, готовым приносить хозяевам тапочки и от надобности, и без неё, он не был. Когда Мира смотрела ему в глаза минувшим вечером, она видела это – загоревшуюся братскую любовь. Ему было на неё не плевать. А если бы он был щенком, то было бы плевать, ведь она тогда бы стала в его глазах лишь объектом, носящим гордое прозвище – Подозреваемая. Он бы забыл обо всех людских отношениях и превратился бы в машину. Механизм, запрограммированный на расправу с негодными.

Питер таким не был. Питер таким быть не собирался.

– Что ж за благо-то такое?

– Я должна была его найти. Хейл мне… – она скривилась, вообразив, что ей придётся выговорить эту наглую ложь, – помог он мне, в общем.

Только она знала, что ничем он не помог. И он знал. Но он этим явно наслаждался. Вряд ли это как-то по нему ударило. Чему он вообще способен помочь? Даже себе – и то не может.

– Помощник тот ещё, – проворчал Ричард. – И стоит из-за этого впадать в истерику?

Девушка протянула вперёд руки и посмотрела на свои пальцы, покрытые мелкими ссадинами и царапинами. Они дрожали, словно листья на дереве в ветреную погоду. И остановить эту трясучку она не могла. Вот вам и ещё один повод засмеяться, негромко, но душераздирающе.

– Стоит, – проговорила она. – Кажется, вчера вечером я потеряла брата.

– Ты же его нашла, – недоверчиво вспомнил Грин.

– И потеряла его. Его доверие. Мне так кажется.

И то, что ей казалось, её буквально убивало с каждой секундой. Потому что с каждой это секундой она всё больше и больше в это верила, будто это всегда была истина.

Ричард пожал плечами и устремился к выходу из комнаты. Разговор его угнетал, учитывая, что и разговором-то не был. Так, безответная истерика.

– Подожди, – остановила его Мира, – а Энсел где?

Тот посмотрел на неё так, словно она спросила у него, Солнце крутится вокруг Земли, или Земля вокруг Солнца. От этого взгляда девушке даже стало немного не по себе.

– Дома он, – прозвучал ответ. – В такое время все нормальные люди дома сидят.

– Считаешь себя ненормальным? – невольно усмехнувшись, спросила Миранда. Ричард вздохнул.

– Попробуй стань нормальным с такими вот событиями.

Уж с чем, с чем, а с этой его фразой просто невозможно было не согласиться.

***

Проснувшись, Сандра резко открыла глаза. Первое, что она увидела, – плечо Маркуса, устроившегося справа от неё. Вечером они ещё немного обсудили то, о чём рассказала её мать, а потом улеглись спать. Она даже нашла в шкафчике в ванной зубную щётку, которой обычно пользовался её друг, оставаясь у неё на какое-то время. Как долго засыпал Маркус да и спал ли он вообще, она и знать не знала. Зато про себя помнила, что как-то быстро и незаметно провалилась в сон.

Только сон не был чем-то обыденным и весёлым. Именно поэтому она до безумия обрадовалась, что эту ночь провела не в одиночестве. Что, когда пробудилась, сразу почувствовала рядом поддержку. Защиту.

Погрузившись во тьму сна, Сандра вдруг оказалась в какой-то комнате. Если сказать точнее, в покинутой кем-то комнате, где стоял стол, заваленный бумагами, на окне висели жалюзи, на стенах слезали, словно шкура, обои, оголяя печальную штукатурку. И никого внутри больше не было, отчего комната казалась ещё более опустошённой.

Девушка развернулась к двери и дёрнула за ручку. Та не поддалась. Тогда она начала барабанить по двери, надеясь, что кто-то её услышит. Забарабанила костяшками, на которых тут же проявилась кровь.

– Помогите! – завопила она, хотя никакой опасности не было. Пока ещё не было.

Она развернулась спиной к двери и посмотрела вперёд. Прямо напротив неё находилось злосчастное окно. И оно её почему-то пугало. Сквозь жалюзи в комнату лил свет, и только так она и освещалась. Причём свет казался чересчур ярким. Искусственным.

Вдруг в тишине что-то затрещало. Как будто готовилось сообщение по громкой связи. Сандра осторожно подняла голову и посмотрела на стену. Под потолком действительно висел передатчик сообщений, словно дожидаясь своего часа. Только вот зачем он здесь вообще был нужен? Девушка подошла ближе, и шаги её прозвучали так же громко, словно это пушки громыхнули, отозвавшись в динамике.

Сандра глубоко вдохнула. Атмосфера становилась всё более и более напряжённой и пугающей с каждым мигом пребывания в комнате.

– Мы не желаем тебе зла, – внезапно раздался из динамика хриплый голос. И она сразу поняла, кому этот голоспринадлежал.

Из прошлого свои слова ей доносил уже мёртвый Альфред. И от этого становилось жутко. Она вспомнила тот момент, когда это ей говорилось. Её инструктаж в Хранилище мыслей. Её первые сомнения. Вернее, нет, далеко не первые. Но – самые сильные. В преддверии разговора с Амандой. А разговоры с ней, как было ей известно, никогда ничего хорошего ещё не приносили.

– Тогда чего вы добиваетесь? – услышала она свой собственный вопрос. И вслед за ним ответ:

– Доверия.

Наглый, лживый ответ от наглых и лживых людей.

А динамик продолжал трещать.

Сандра подошла к столу и решила перебрать бумаги. Взяла первую из них, посмотрела на неё, а в следующую секунду почувствовала, как задрожала её рука. Положила лист обратно на стол.

Документы являли собою полные копии тех, что находились в морге больницы Калвари. Потому девушка решила, что притрагиваться к ним не собирается.

Она с подозрением покосилась на дверь. Даже не трогая её, она была уверена, что та заперта. Значит, из комнаты ей выбраться нельзя было никаким образом. На всякий случай девушка пошарила в своих карманах и поняла, что телефона при ней не было. А ведь телефон мог бы сыграть хорошую роль в её освобождении.

Её охватила паника от осознания того, что она вновь была заперта. И не имела ни малейшей возможности вырваться из этого плена.

– Ребёнок должен выжить! – резко выкрикнул передатчик, по-прежнему поскрипывая. – И это не обсуждается!

И слова эти Сандре показались очень знакомыми. Будто бы она их уже слышала.

Она вновь повернулась к столу. Посмотрела на жалюзи. Аккуратно потянула руку и дотронулась до ледяного металла. Чуть отодвинула в сторону – и ничего не увидела за ними. Светящуюся пустоту. Она раскрыла рот от удивления и развернулась обратно к двери.

И вскрикнула.

Перед ней стоял Алекс Раунд. Мёртвый Алекс Раунд. Бледный, хилый, со шприцем в шее. Лишённый жизни. И молчащий.

Сандра не понимала, что делать дальше. Идти вперёд было страшно, оставаться на месте – бессмысленно. Она закрыла глаза, зажмурилась. Когда она открыла их вновь, то перел ней уже стояла Хлоя, правда, в ней было гораздо больше жизни. Но в глазах, проглядывающих сквозь большие очки, купалась такая грусть, какой до этого девушка будто бы и не видела.

– Мой брат, – механично проговорила она на всю комнату. – Мой брат жив?

Девушка закачала головой, в то же время понимая, что уж на этот вопрос Хлоя ответ знает.

– Его убили? – всё с той же механичностью спросила Хлоя.

– Да, – ответила Сандра. Так тихо и осторожно, будто боясь задеть свою гостью.

– Это ты его убила, – твёрдо сказала Хлоя. Девушка попыталась возразить, но вдруг поняла, что не может проронить ни слова. Её будто бы парализовало.

А ушах всё звенели слова подруги: это ты его убила, ты, ты, ты…

Наконец она почувствовала, что снова обрела дар речи.

– Я хотела, чтобы ты увидела его в последний раз, – скороговоркой выговорила она, словно боясь, что снова потеряет возможность говорить. – Я пошла на поиски тела твоего брата. Я хотела сделать всё, как лучше!

– Благими намерениями дорожка в Ад стелется, – холодно ответила ей Хлоя. И она потихоньку начала терять свою живость. Она омертвевала. Рассыпaлась в прах на глазах у ошеломлённой Сандры.

Из динамиков гласно лилась одна и та же фраза: благими намерениями дорожка в Ад стелется, дорожка в Ад стелется, в Ад стелется…

Но что было Адом, если это ещё была земная жизнь?

И вот тут-то она и проснулась. Распахнулась глаза. Удостоверилась, что она дома.

Она потрепала друга за плечо. Тот тут же развернулся к ней. Действительно создавалось ощущение, что он ночью не спал.

– Сон, – быстро произнесла Сандра.

– Плохой? – спросил Маркус. Она кивнула, поджав губу. Ей даже было немного стыдно это признавать. Начинало казаться, что страшные сны снятся лишь маленьким детям. Иногда им снятся какие-нибудь кошмары про то, как на них нападает большой гипертрофированный пёс, или столь же гиперболизированная армия насекомых. И детям ведь по-настоящему страшно. Они бегут в спальню родителей, зарываются головой в их одеяло, как страусы закапывают головы в песок, и хнычут так, словно им пора менять подгузник, даже если подгузник они уже давно не носят.

Но всё же эти кошмары не вставали с детским лепетом в один ряд. Это были абсолютно разные вещи, хоть и возникающие одинаковым образом – на фоне фобий. В один ряд с такими взрослыми кошмарами могли встать сны-катастрофы, в которых, например, что-то случается с поездом и гибнет много людей.

– Расскажи, – попросил Маркус. – Должно стать легче.

Сандра села. Взяла с тумбочки наручные часы, посмотрела на время.

– Еле-еле семь утра, – сказала она. – Как ты в такую рань не спишь?

– Я проснулся минут десять назад, не переживай, – поспешил он её успокоить. И сам тоже уселся, сложив ноги по-турецки и глядя на подругу.

И она рассказала всё. Как-то скомкано и местами сжато, но рассказала. А потом дёрнула плечами, словно отряхиваясь от прошедшего кошмара.

– Да у тебя клаустрофобия начинает развиваться, – невесело присвистнул Маркус по окончании её рассказа. – Как ты с этим живёшь?

– Я не знаю, – призналась она. – Существую. Слежу за развитием событий.

Он заправил её выбившуюся прядку светлых волос ей за ухо, и она невольно грустно улыбнулась. Потом встала на ковёр, натянула на ноги смешные тапочки с мордашками енотов и пошла в ванную. Лежать больше не хотелось, а умыться стоило.

Она включила кран с холодной водой, добавила немного горячей и посмотрела в зеркало. Нахмурилась собственному отражению. Ничего спокойного она в нём не находила. Сплошная усталость и не проходящая со временем тревога отображались на её лице, не делая с него сходить. Она плеснула на него воды, провела ладонями, снова посмотрела на себя. Но так и не нашла на нём хоть каплю счастья.

Потом она подумала о сегодняшнем пробуждении. Вспомнила Маркуса. И вот тут она позволила себе неловко изогнуть губы в подобии улыбки.

Мысли о нём действительно делали её счастливой, хоть и ненадолго. И сейчас она вдруг начала чувствовать это острее, чем когда-либо, хотя всегда об этом знала. Но теперь всё и впрямь было как будто… по-другому. Потому что всякий раз, когда они пересекались взглядами, она вспоминала лишь один момент.

Она вспоминала, как он поцеловал её со словами: “Я просто не хочу тебя терять”. Осознавала, что действительно ждала этого поцелуя. И что это его она готова была считать за свой первый поцелуй. Первый, незабываемый, лучший. Который ей пришлось прервать из-за нахлынувших на неё вопросов, но который ей на самом деле не хотелось обрывать вот так.

А потом он сказал, что дальнейшее зависит от неё. И она совершенно не понимала, как же следует толковать эти его слова. Были ли они сказаны в порыве ревности? Не от души, не от сердца? Брошены на ветер? Сандра на это очень надеялась. Хотя и понятия не имела, как они это дальнейшее собирались разруливать. И собирались ли вообще.

По крайней мере, Маркус лишь подтверждал свои слова: “Я просто не хочу тебя терять”. Потому что если бы он захотел, то уже давно бы потерял. Но он не давал себе позволить чему-то случиться с ней. Да, это она ему позвонила на помощь, но после этого звонка у него ведь тоже был выбор. Он мог не спасать её. Но он спас. Потому что желал для неё только лучшего. Он желал для неё жизнь.

Да, ей было немного не по себе понимать, что теперь всякий раз, когда она говорит с ним, она украдкой, тайно мечтает о том, чтобы он повторил то, что сделал тем вечером. Она чувствовала себя эгоисткой. Глупышкой. Но она надеялась на то, что эти нелепые мечты когда-нибудь да оправдаются.

Сандра вновь посмотрела в зеркало. Теперь её выражение лица как-то повеселело. Щёки тоже перестали быть такими бледными, какими были пару минут назад. Всё-таки такие мысли шли на пользу. Освежали.

Она взяла с батареи майку и шорты и быстро переоделось в них, стянув с себя пижаму с единорогами, которую в своё время купила лишь потому, что она была необычайно удобная. Хоть и с глупым рисунком. Потом вышла из ванной, аккуратно прикрыв за собой дверь, и вернулась к себе в комнату.

Маркус, уже тоже переодевшись, сидел на диване и вертел в руках стеклянный шар со снежинками внутри, который нужно было взболтать для появления снежного вихря в маленьком городке.

– Забавно получается, – пробормотал он.

– Ты о чём? – спросила девушка, заправляя кровать.

– Вот есть городок, да? Ничего не предвещает беды, и тут, – он взмахнул шаром, и на домики обрушилась искусственная лавина. – Бах! И всё с ног на голову встаёт.

– И к чему это?

– Просто удивляюсь, как много может изменить один поступок, – пояснил он.

О да, Сандра знала. Сандра знала, как много может изменить один единственный поступок.

Вот только ей не было понятно, в лучшую или всё же в самую что ни на есть худшую сторону.

Кэсс сама предложила навестить Джима. Сандра даже удивилась этому её предложению. Казалось, её мать никогда сама не предприняла бы подобные шаги. Ведь это предложение буквально являлось шагом в прошлое, причём далеко не в прелестное. И она на него готова была отважиться.

Девушка высказала лишь одно требование с её стороны: не забыть захватить с собой Маркуса. В одиночку она никого навещать не собиралась. Общество матери в данном случае не считалось. Ей нужна была поддержка, настоящая, а не фальшивая. Не полная лжи. Именно поэтому с ней должен был отправиться кто-то ещё. Кто-то, кому она, может, и не всецело, но доверяет. Не всецело – потому что что-то тихонько подсказывало ей, что у него тоже могли крыться какие-то секреты, о которых он молчал. Каждый что-то скрывает за пазухой своей души. Он – точно не исключение.

Что вообще представлял собой этот Джим? Как он выглядел, каким он был человеком? И какой была на самом деле Кэсс? Ведь наверняка с помощью знакомства с её лучшим другом можно было лучше узнать и её саму. Её настоящую.

Вся жизнь вдруг представилась фальшивым спектаклем. Фальшь звучала в каждом аккорде, фальшиво брались абсолютно все ноты, отчего и получилась полная дисгармония.

Ей было даже тяжелее, чем тогда, когда она пыталась переварить в голове тот факт, что отныне она – Хранительница. Но отличие всё-таки было, причём существенное. Теперь она могла доверить свои переживания своим близким. А тогда боялась под страхом смерти.

– Ты уверена, что хочешь с ним познакомиться? – на всякий случай в очередной раз спросил Маркус. Сандра не ответила. Просто посмотрела на него с таким видом, будто это и так очевидно. Хочет она, разумеется. Это – один из немногих шансов выкарабкаться на сушу. И это тоже был поступок, который мог перевернуть всё с ног на голову.

Джим жил в пятнадцати минут на автобусе от дома Сандры и Кэсс, в Проспект-Хайтс. И девушка в очередной раз удивилась тому факту, что он жил совсем неподалёку. Что он и её мать всё её жили здесь после того, как провели детство в Штабе.

Конечно, самым ошеломляющим известием было именно то, что в Штабе жили дети. Что в Штабе росла Колючка.

Ведь Хранители – они же хранят, правда? Только вот что?

Мисс Вайтфейс молчала. И когда делала завтрак, и когда смотрела на Сандру и Маркуса, и когда собиралась. Словно боялась ляпнуть что-то лишнее, или, наоборот, чего-либо недосказать.

– Мам, – позвала её наконец дочь, – а ты уверена, что это хорошая идея?

Спросила просто затем, чтобы посмотреть на её реакцию.

– Уверена, – лишь ответила Кэсс. Коротко, ясно, но в то же время чрезвычайно скрытно.

И когда они садились в автобус В69, она тоже была нема, как будто язык у неё вырезали. Хотя, те, у кого язык вырезают, говорить потом хотят, но не могут. Она же могла, но не хотела.

Села на свободное место и стала смотреть в окно, теребя застёжку ветровки. Сандра с Маркусом же предпочли не садиться, а остаться стоять. Благо, ехать нужно было недолго.

– Ты в порядке? – тихо спросил он. Она подняла голову.

– Не могу сказать это с полной уверенностью.

Он кивнул в знак понимания.

– Это же не первый твой кошмар в свете недавних событий, правда?

Сандра не сразу поняла, о чём он спрашивает. А когда поняла, стыдливо закусила губу, причём сама не понимала, чего она тут стыдилась.

– Не первый, – подтвердила она. – И уж точно не последний.

– Жаль, что меня не было рядом, когда ты в этом нуждалась.

Девушка глубоко вдохнула. Ответных слов у неё сразу не нашлось. Нашлись лишь через полминуты, наверное.

– Ты всегда был рядом, – заверила она друга, глядя на мелькающих в окне прохожих. – Можешь в этом не сомневаться.

Он ведь действительно был. И лишь вспоминая его, она понимала, что не всё ещё в её жизни полетело ко всем чертям.

Вдруг у Маркуса задребезжал телефон. Сандра услышала, как её друг чертыхнулся, посмотрев на экран, а потом поднёс мобильник к уху, ухватившись за верхний поручень.

– Пап, я в порядке, – раздражённо проговорил он. Потом повисла пауза. Девушка обернулась и взглянула на друга. Тот зажмурился, стиснув зубы. Разговоры с отцом явно его донимали.

– Я всё понимаю.

И снова какие-то реплики отца, после которых Маркус взорвался:

– Нет, я не шатаюсь чёрт знает где с наркоманами!

Сандра еле подавила смешок. Хотя с какой-то стороны это и впрямь было забавно. Даже мама отреагировала на этот вскрик, посмотрев на Маркуса, но она сразу отвернулась, покачав головой.

Девушке показалось, что та даже улыбнулась.

– У меня есть девушка, да, – вдруг сказал он, и Сандра вздрогнула. Врал он всё, конечно, нужно было же прикрытие, но… Какое-то странное чувство зашуршало в душе.

Наконец, Маркус шумно выдохнул и убрал мобильник в карман.

– Домой я могу сегодня не возвращаться, – возвестил он. – Меня не ждут.

– Девушка? – проигнорировала она его слова. – Серьёзно?

Маркус не ответил.

Видимо, о встрече Кэсс договорилась заранее. Иначе как объяснить полную готовность Джима? Стоило им позвонить в дверь, как он тут же появился на пороге. И выглядел он не так, словно его этот приход разбудил.

Внешность его Сандру даже немного удивила, потому что не так она его до этого момента представляла. Немного лопоухий высокий шатен со смешно взлохмаченными волосами, с густыми тёмными бровями, широким носом.

– Кэсс, ты привела Сандру? – изумился он.

– Да, Джим. Познакомься. Это Сандра, а это Маркус Миллс, внук Филипа.

Джим убрал руку из-за спины и протянул её для рукопожатия. Сандра подозрительно покосилась на неё, но в жесте не отказала. Маркус же оказался более решительным.

– А ты наверняка и сам непростой человек? – с улыбкой спросил Джим у него.

– Это точно не мне решать, – тоже улыбаясь, ответил Маркус. Девушка усмехнулась: эти двое, видимо, нашли общий язык. Причём довольно быстро, только-только познакомившись.

Квартира Джима была очень похожа на их собственную. Так подумала Сандра, оглядевшись. Столько же комнат, такое же распределение функций между этими комнатами. Даже шкафы похожие. И так же много книг, как и у неё дома. Самых разных. Она залюбовалась потрёпанными разноцветными корешками, но ненадолго: её кто-то легонько тронул за плечо. Сандра развернулась и увидела Маркуса, который взглядом звал её пойти в гостиную.

Когда они вошли в комнату, то Сандра удивлённо остановилась. Потому что помимо Джима и уже вошедшей Кэсс здесь был ещё один человек. Ещё одна девушка лет шестнадцати, если быть точнее.

Она сидела в кресле, разглядывая какие-то бумаги. Длинные каштановые волосы рассыпались по острым плечам, на носу держались большие очки в чёрной оправе.

Маркус, увидев её, поперхнулся.

– Белль?! – вопросительно воскликнул он.

И тогда у Сандры появилось ещё больше вопросов.

Девушка тут же оторвалась от своего занятия и посмотрела на гостей.

– О, – вырвалось у неё. – Маркус. Давно не виделись.

– Вы знакомы? – тут же поинтересовалась Сандра. Кэсс и Джим тоже наблюдали за этим небольшим разговором с большим интересом.

Маркус нервно засмеялся.

– Знакомы, конечно. И Хлоя её знает. Виртуоз в игре на пианино. Мирабель Уотсон.

– Уж представиться я сейчас и сама могла, – заметила Мирабель, деловито поправив воротничок. – Да, я Мирабель Уотсон, мне пятнадцать лет. Можешь называть меня просто Белль.

– Тинкер-Белль, – вставил Маркус. – Ну, это прозвище.

– Я Сандра Вайтфейс, – представилась Сандра. Белль захихикала.

– Поверь, я знаю, кто ты.

Повисло неловкое молчание. Сандра попереминалась с ноги на ногу и с позволения Джима опустилась в соседнее кресло. Маркус присел на подлокотник, сцепивши пальцы в замок.

– Так значит, ты имеешь отношение к мятежникам? – подал голос он. Мирабель кивнула.

– Так уж получилось. Мои родители участвовали в первом мятеже, и я продолжаю их дело.

Совсем как Миранда с Энселом, подумала Сандра. Да и про Маркуса можно было сказать похожее. Разве что он стремился продолжать не дело родителей, но деда.

А что можно было сказать про неё саму? Её мать ведь тоже участвовала во всём этом. А Сандра? Была ли она с мятежниками по-настоящему или же присоединилась к ним от безысходности, оттого, что выхода другого просто не было? Она пыталась уверить себя в том, что это действительно её среда. Что она всем сердцем ненавидит Хранителей, Аманду Коллендж, что хочет помешать их системе. А потом вдруг понимала, какой абсурдной была мысль о свержении гигантской корпорации. Понимала, что Коллендж не собиралась её убивать, а значит, не представляла собой злейшее из зол. Что не может хотеть помешать системе, в которой ещё сама не до конца разобралась.

Белль болтала ногами, как будто она сидела на качелях. Сандра сразу вспомнила себя лет в семь, и опустила голову. Не могла сопоставлять подобные воспоминания с тем, что происходило у неё в жизни теперь.

– Ты всё ещё занимаешься музыкой? – спросил Маркус. Складывалось ощущение, словно говорить здесь сегодня собирался только он, и то не с Джимом, а со старой знакомой.

– Когда как, – уклончиво ответила Уотсон.

Всё-таки она не хотела сейчас выворачивать себя наизнанку. Того факта, что Маркус её знал, ей вполне хватало. Да и к тому же она знала Джима, а Джим знал её. Непонятно откуда.

– Мам, а ты с Мирабель знакома? – спросила Сандра.

– Частично, – так же уклончиво ответила Кэсс. – Мы… виделись пару раз, но не разговаривали. Правда?

– Именно так, – согласилась Белль. – Никак не удавалось выйти на разговор.

Она лучезарно улыбнулась, поправив очки. Сандра поджала губу. Весь этот счастливый образ новоиспечённой знакомой вводил её в сомнения и подозрения. Невозможно было быть настолько радостным в сложившихся обстоятельствах. Хотя, наверное, она чересчур всё драматизировала. Но это не точно.

Но с другой стороны, ничего подозрительного в этой девчушке не было. Обычная она, ничем не выделяющаяся. Если верить словам Маркуса – виртуоз в игре на пианино. Но на первый взгляд подумать можно, скорее, что она ботаник. Или озорная прогульщица, почему нет.

– А что за бумаги ты изучала, когда мы пришли? – поинтересовалась Сандра, нисколько не заботясь о том, что вопрос мог позвучать слишком неаккуратно и нагло. Но Белль отнеслась к этому спокойно.

– Мы с Джимом распечатали небольшую статистику о количестве Хранителей, которые не поддерживают ведомую Амандой политику, – пояснила она. – Составили ё на основе полученных Энселом данных.

– Энсел знаком с вами?

– Есть такое, – согласилась она. – Так вот, если верить этим данным, то довольных всё же больше на пару процентов. Тут соотношение сорок девять и пятьдесят один: отрыв небольшой, но существующий.

– А меня там учитывали? – спросила Сандра. – И как вообще данные составлялись?

– Подозреваемые и те, кто в списке Подозреваемых не числится. А Подозреваемых ещё и вызывают на повторное прохождение Золотого Венца, между прочим. У каждого своё индивидуальное приглашение, и если ты не получил его сейчас, то это совсем не значит, что ты не получишь его через какое-то время.

А Мирабель и впрямь знала очень много, подумала Сандра, переваривая услышанное. Что ж, если она в списке, то рано или поздно ей придётся вернуться в Штаб. Хотя бы ненадолго.

По какой-то не ясной ей причине по Штабу она уже даже соскучилась. Только вот понятия не имела, опасно ли будет ей там появляться.

– Кем тебе вообще Джим приходится? – задал очередной вопрос Маркус.

– Он мой нынешний учитель по фортепиано, – улыбнулась Белль. – Так уж всё совпало.

Учитель по фортепиано, заядлый мятежник, скрывающий в Проспект-Хайтсе, лучший друг Кэсс Вайтфейс. Что ещё представлял собою Джим?

– У Коллендж нет никаких чёрных списков? – вдруг спросила Кэсс.

– Только если Подозреваемых можно назвать входящими в чёрный список, – ответил Джим.

– Нет, я слышала, что очень многих внесли в список Леты или что-то в этом духе, – покачав головой, возразила она. – И под многими я подразумеваю первых мятежников.

Джим призадумался, Мирабель – тоже. Сандра будто бы сидела на конференции китайских бизнесменов, Маркус… Про Маркуса вообще ничего сказать было нельзя. Непроницаемый.

Кануть в Лету значило пропасть навсегда, быть стёртым из жизни. Если подобный список и существовал, значит, тех, кто в него входил, предпочитали считать мёртвыми.

Значит, Кэсс и Джим были для Аманды Коллендж и её сподвижников мертвы. Как и Джоанна Уэсли, Ричард Грин. Мёртвые живые, собирающееся дать отпор живым, но мёртвым.

– Да, вроде есть такой, – согласился наконец Джим. – Ты права. И мы в нём.

– Зачем им вообще понадобилось его составлять? – удивилась Сандра.

– Это ты уже у них спрашивай, не у нас, – на полном серьёзе посоветовал он.

– Может, расскажете что-нибудь? – предложил Маркус. Джим пожал плечами.

– Кэсс сказала, вы и так знаете уже немало. Добавлю лишь, что еда в Штабе отвратная, по крайней мере, у нас была отвратной. Хотя я не прочь бы туда вернуться на денёк. Чтоб разнести всё к чёртовой бабушке. Или чтобы посмотреть в детство. Это уже как по обстоятельствам сложится.

Кэсс тихонько засмеялась, то ли весело, то ли нервно. Определить было невозможно.

Мирабель смяла лист бумаги и откинулась на спинку кресла, запрокинув голову и уставившись в потолок. Сандра смотрела на неё, пытаясь удержать в голове её образ. Кто знал, когда они ещё встретятся. А запомнить её хотелось. Такая умная, озорная, да ещё и знакомая Маркуса и Хлои. И имя ещё такое необычное, как и прозвище. Интересно, кто её так прозвал?

Про книгу Джеймса Барри Сандра вспомнила не только из-за прозвища новой знакомой. Про неё она вспомнила и из-за списка Леты. Почему-то ей вспомнился Неверленд, страна, в которую она так хотела попасть, будучи маленькой девочкой. Это только когда она выросла, ей пришло в голову, что нельзя исключать Того факта, что тот же Питер Пен всегда остаётся ребёнком потому, что он давно умер, а Неверленд – рай, приют умерших детских душ. Получается, что попасть туда можно было лишь через собственный труп. Может, выглядит оно и романтично – жертва ради попадания в лучший, потусторонний мир, – но оно того не стоит. Тем более, неизвестно, попадёшь ли ты туда или нет.

– Ума не приложу, что Хранители могли вас держать в Штабе. Они же хранят мысли всякие, эмоции.

Сандра никак не могла отделаться от своего потрясения, которое на неё произвела эта весть. Потому что когда она была в Штабе, то и вообразить не могла, что такое возможно. Что кто-то в этих стенах рос.

– Как видишь, могут.

– А в каком секторе вас держали? – не удержалась она. Этот вопрос действительно был ей интересен. Сама она до сих пор была лишь в секторе А, но она прекрасно знала о существовании и других. Только вот не знала, что же в них можно отыскать.

– В секторе C, – ответила ей мать будничным тоном.

– А… почему именно там?

Кэсс посмотрела на дочь, чуть склонив голову набок. Так она делала в тех случаях, когда Сандра и сама могла ответить на задаваемый ею вопрос. Но на этот раз ей и в голову н приходили возможные варианты. Мать вздохнула.

– Всё очень просто. Ведь C – это дети.

***

Не было у Миры настроения и желания ехать к Энселу. Она только и делала, что ездила туда-сюда. То в Бруклин, то на Манхэттен, то из одного сектора в другой. И все поездки уже так взболтали ей мозги, что содержимое не просто достигло нужной консистенции, но превысило норму. И всё ушло в минус.

Не было у Миры настроения и желания оставаться у мятежников. Слишком они уже действовали ей на нервы. То сделай, сё сделай, и про это тоже не забудь. Ах да, ещё собрание скоро, поторопись. Всё это ей безумно мешало. Она хотела свободы, но свободной никогда не была.

Именно поэтому она решила отправиться туда, где свободы вроде и не было, но с другой стороны, там она чувствовала себя гораздо свободнее, чем снаружи.

Мира телепортировалась в Штаб, сама не понимая, с какой целью. Только несколько минут спустя она поняла, что пришла в свою последнюю обитель.

Руки у неё до сих пор тряслись. И истерику окончательно проглотить так и не удалось.

Она медленно прошла на этаж с Хранилищем воспоминаний. Достала свою карточку, открыла с её помощью дверь и вошла внутрь.

Пусто. Никого внутри не было, даже свет не горел. И это пугало. Обычно Сотрудники всегда дежурили в Хранилище; даже если что-то случалось, всё равно многие оставались на своём рабочем месте. Недаром же к каждому Хранилищу было приписано по двадцать Сотрудников.

Она включила свет в зале, и он плавно загорелся, освещая стеллажи. Все экраны были выключены. И вообще складывалось ощущение заброшенности и покинутости.

Именно в этой пустой тишине прозвучал голос Аманды Коллендж, явившийся по громкой связи:

– Миранда Блум, не сопротивляйтесь. Вас проведут на повторное прохождение Золотого Венца.

Миг – и сзади к ней подбежало три Сотрудника, схватившие её за руки. Мира не стала сопротивляться, хотя могла бы. Просто поняла, что это – бесполезно. Ни к какому результату её сопротивления бы не привели.

Завязали глаза чёрной повязкой. Она даже посмеялась про себя по поводу её цвета. Обычно всё белое, чистое, идеальное, а тут – пустой и грязный чёрный. Вывели из Хранилища. Закрыли дверь. Повели куда-то. Она думать и не стала, куда, просто шевелила ногами в том направлении, в котором её вели. И особо ни о чём не задумывалась.

Она считала, что её судьба уже решена. Судьба неудачницы и самой несчастной сестры на свете.

Глаза развязали в комнате, очень похожей на ту, где ей наносили метку в день Посвящения.

В центре стояло медицинское кресло, в которое ей сразу сказали сесть. Она повиновалась.

А потом в комнату вошла Аманда Коллендж, неся в руках тот самый Золотой Венец. Миранда слабо улыбнулась, увидев старого знакомого.

– Надо же, тебя и вызывать не пришлось, – усмехнулась Президент. – Сама пришла.

– Принеслась на всех порах, – не упустила возможности съязвить Блум.

Аманда нацепила ей на голову Венец, подошла к компьютеру, что-то набрала на нём. Взглянула на Хранительницы воспоминаний. Взяла шприц, наполнила его какой-то жидкостью, подошла к девушке.

– Уже удалите меня? – чуть смеясь, поинтересовалась та.

– Из жизни – нет, – только и ответила Коллендж. А потом аккуратно ввела вещество из шприца ей в шею.

Мира стиснула зубы. Ей было больно, но эту боль она терпела. Потому что знала о существовании другой, более сильной.

– Тогда что же меня ждёт? – спросила она.

– О, тебя ждёт самое незабываемое приключение, – с усмешкой ответила Аманда.

Мира тоже усмехнулась. Потому что таких приключений у неё в жизни хватало.

И с этой мыслью она провалилась в темноту.

Нора оказалась слишком глубокой. А если это была и не нора, то полёт всё равно затянулся. И вряд ли на дне её ожидала охапка листьев, которая могла бы смягчить удар от падения.

Мира летела вниз, словно подстреленная птица, только скорость была немного ниже.

Мира летела вниз и думала о том, что это всё нереально, даже несмотря на то, что в ушах свистел воздух, а в низу живота неприятно ныло от нескрываемого страха столкновения с твёрдой землёй.

Мира летела вниз и понимала, что никак не сможет смягчить падение. И с каждой секундой ей всё больше казалось, что конец этого полёта приближается.

Конец приблизился, когда она нырнула в солёную воду с оглушительным всплеском. А потом поспешила вынырнуть и часто задышала, начав двигать руками. Нужно было плыть. А докуда – это уже другой вопрос. То беспомощно барахталась, то уверенно гребла вперёд.

Её главным страхом с самого детства было утонуть. Её главный страх поселился в её незабываемом приключении.

Если вспомнить её первое прохождение Золотого Венца, то там ничего особенного и не было. Была погоня какая-то, крики, выстрелы. Но пули летали словно сквозь неё, не задевая ни миллиметр её кожи, одежды, волос. И чужие крики тонули в этом бешеном огнестрельном полёте.

Но её ситуация отличалась от ситуаций остальных Посвящаемых. Во-первых, она была осведомлена о существовании Золотой галлюцинации заранее. Во-вторых, ей самой не нужно было узнавать, на чьей стороне она окажется в будущем.

Потому что уже явилась на Посвящение, зная, что не является Хранителям другом. Она видела в себе их врага.

Может, поэтому ей и попалась такая локация? Настоящее поле боя, которое царило и в её собственной душе?

Наконец, Миранда доплыла до берега и выкарабкалась на сушу. Плюхнулась на спину, закрыв лицо мокрыми ладонями. Её трясло.

На этот раз она понимала, что это всё не по-настоящему, но всё было чересчур осязаемо. Совсем не похоже на первый раз. Даже галька, рассыпалась по пальцам, как самая настоящая, не вымышленная.

Мира села. По спине пробежал холодок.

Моря больше не было. Теперь её окружали глухие серые стены. Такие, как в совещательной комнатке при Хранилище воспоминаний.

Кажется, Золотой Венец решил объединить в локации её страхи. Потому что когда она оказалась в той комнате впервые, её пронизывал именно страх. И сейчас он мог пронзить её снова.

С ней тогда говорила её Наставница по Хранилищу. Мелитина, пятидесятилетняя женщина. Она имела обыкновение принимать грозный вид, вероятно, уподобляясь Президенту. Однако на деле она была довольно-таки… скучной. Не доброй, не злой, а обыкновенной. Как будто ничего интересного в жизни она не находила.

Впрочем, нельзя было и исключать возможности того, что так оно и было. Предыдущее поколение Хранителей не отличалось обширным кругом интересов. Они действительно были зациклены на своей работе, и Мира просто радовалась тому, что не была такой, как они. Хотя и среди её ровесников такие встречались. Работяги, трудившиеся на благо… чего? Кого? Вряд ли себя, ведь зарплату здесь никто не получал. И многие об этом жалели, это Миранда знала железно.

Но да, Мелитина на тот момент внушала страх. Она строила из себя владыку, надеясь этим привлечь внимание. Заставить ей повиноваться. Но почему-то она, как и почти все люди, не ставила себя на место других. Словно считала себя единственным не механизмом.

Хотя как раз-таки она механизмом и была.

– Миранда Блум, – раздался из ниоткуда резкий, грубый голос. Мира вскочила на ноги и осмотрелась в поисках источника звука, но успехом её поиски не увенчались.

– Кто здесь? – громко спросила она дрожащим голосом. Ей было холодно после того, как она вышла из воды. И одежда вся была хоть выжимай. Будь это другой вид Золотой галлюцинации, она бы уже была вся сухая.

– Твоя совесть, – раздался зловещий шёпот. А тем временем девушка поняла, что ни дверей, ни окон в комнате не было.

Она оказалась в ловушке собственного разума. И тут до неё дошло, что же ей вколола Коллендж. Существовала сыворотка стирания памяти. Ей же досталась сыворотка, обличающая её подсознание. Других идей у неё сейчас не было.

Миранда зажмурилась. А когда открыла глаза, то перед ними замелькали разнообразные картинки.

Вот она и Энсел. Вместе. Целуются, просыпаются ранним утром, изучают новые находки по поводу Хранителей. Отправляются на работу. Смеются, злятся, переживают. Ужинают с родителями Энсела. Живут. Просто живут, наслаждаясь каждым моментом, каким бы жестоким и удручающим он не был.

А вот она только на Прибытии. Со стороны она всё же выглядела испуганной, но не слишком сильно, потому что была уверена в себе, и концентрация этой уверенности концентрацию страха превышала. Какой-то Сотрудник, встречающий её, которого она никогда больше не видела. Коллендж, выглядящая даже хуже, чем выглядела теперь. Но одного у неё было не отнять – властности. Это в ней оставалось неизменным.

А вот…

Вот она и Уилл Хейл.

Сначала в кафе. Дерутся. Мира как сейчас помнила, с какой силой в ней бушевал гнев, с какой силой она хотела его уничтожить. Она заставляла его забыть о правиле “женщин – не бить”, потому как не хотела выигрывать просто так, ей не нужно было, чтобы он сдавался. Хотя он быстро сдался, поддался ей. И ей не было больно.

Её это распаляло.

Потом сцена в поезде. Его слова, забирающиеся под кожу и укалывающие прямо в мозг и прямо в душу: “Я знаю твой секрет”. Ничего неожиданного, на самом деле, в этом не было. Хотя разряд по телу в тот миг пробежался. Рано или поздно об этом стало бы известно, это был лишь вопрос времени и человека, который бы до этого дорылся. А Уиллу и рыться, судя по всему, не пришлось.

И Мира накинулась на него. Хорошенько приложила его головой об стенку. А тот и повалился, теряя сознание. Вернее, изображаясь, что теряет сознание.

Потому что никакого сознания он после столь лёгкого удара не потерял.

Миранда обомлела. Она увидела, как они с Энселом покинули вагон, а в это время Уилл уселся на скамью, потирая затылок. Он не помчался за ними. И не помчался к Аманде.

Он просто сел на скамью. И смотрел им вслед.

Значило ли это, что сыворотка в кафе на него не подействовала? Что он прекрасно помнил, кто именно одарил его фингалом под глазом?

А череда воспоминаний не прекращалась. Вот они в комнате Питера. Он на пороге стоит и следит за нею, пока та ещё возится с бумагами. Она не сразу его увидела, как оказалось. Он ещё какое-то время подождал её внимания.

И Мира словно вновь оказалась в той комнате. В те минуты. Она почувствовала, как колотится её сердце от приближениях хищника. Но, чёрт, она не боялась его. Она поняла теперь, что ей это нравилось. До одури и истерики. До распития спиртного и разбивания собственной души.

Уилл Хейл перестал быть объектом ненависти. Он стал деревяшкой в её костре.

Но последней каплей стали кадры с Питером.

Сначала – детство. Как назло, воспоминания проснулись лишь самые хорошие. Добрые, лучезарные, полные взаимопомощи, веселья. Брат и сестра были счастливы находиться вместе. Не всегда, но в эти минуты – точно были. Брат чинил сестре игрушки, сестра делала брату бутерброды. Они ссорились, и ссоры эти оставили яркий отпечаток в душе Миры. Но не лишь из ссор состояли их отношения.

Они умели быть семьёй.

А потом резко появилась их последняя встреча. Их крепкие объятия. Они словно вернулись в это детство, наполненное братской и сестринской любовью. А потом зазвенела его фраза:

– Умру, Мира. Все умирают.

Все умирают. Все. Умирают.

Ещё никогда Миранда не чувствовала так отчётливо, что смерть буквально наступает ей на пятки. Но теперь она будто даже слышала её шаги. И играла в её игры.

Она закрыла лицо ладонями, еле сдерживаясь от желания громко закричать. А потом не стала себя сдерживать. Она завопила, словно это могло помочь ей выпустить пар, прийти в себя, успокоиться. Нет, конечно, крик не мог помочь ей в этих аспектах. Разве что выпустить пар он мог. Но Миранда не могла успокоиться. Не было поводов для успокоения. И не до спокойствия ей было.

– Ты не можешь разобраться в себе, Блум, – заявил ледяной голос.

Она сползла по стенке, начав тереть себе виски пальцами и смотря на пол. Потом вцепилась пальцами в волосы, будто бы собираясь их выдернуть. Потом чуть отклонила голову назад, захлёбываясь рыданиями.

Мира страдала. Мира страдала, и никому не было до этого никакого дела.

Но она страдала не из-за того, что оказалась на Золотой галлюцинации. Напротив, повторное прохождение просто открыло ей саму себя. И теперь она должна была разобраться в себе. Потому она и сотрясалась рыданиями: она просто понимала, что это практически невозможно, а если и возможно, то лишь с великими усилиями. Нет, ей ничего не стоило их приложить. Но что-то подсказывало ей: уже было поздно. Поздно было что-либо менять, как бы ей того ни хотелось. А ей хотелось. Очень.

Начать жизнь заново нельзя. Можно попробовать переродиться, но точкой отсчёта всё равно уже будет не младенческий возраст, а то состояние, до которого ты дорос в своей “прошлой” жизни. Нельзя начать заново, можно продолжить по другому пути.

И казалось, Мире этот другой путь был известен. Этот другой путь являл собой её настоящую сущность. Ту, которую она всякий раз пыталась от себя скрыть, хотя делать это – преступление. Она закрывалась от самой себя, заверяя, что тех она любит, а тех ненавидит.

Вот только всё было совсем не так. Любовь и ненависть перевернулись, поменялись местами. И с этим ей теперь и предстояло работать.

***

C – это дети. В секторе С жила её мама и Джим. И ещё много кто. Наверняка.

Сандра получала частички информации с каждым днём всё больше и больше. Это походило на какую-нибудь игру а-ля собери десять фишек из пачек быстрых завтраков и получи приз. Что здесь было призом? Окончательное получение всей-всей правды?

И эта Мирабель ведь наверняка знала тайну третьего сектора. Потому что на её лице удивления Вайтфейс не откопала. И Маркус тоже не был удивлён.

– Вполне логично, – заявил он, сложив руки. – Непонятно лишь, зачем им вообще всё это понадобилось.

Кэссиди вздохнула.

– Опыты. Я даже не могу сказать точно, какие. Не помню ничего. И Джим не помнит.

А вот в это Сандра уже охотно верила. Чего стоило вспомнить тот случай в супермаркете, когда выяснилось, что Маркус не помнил ничего о Прибытии Сандры.

– А вы помните, как в меня молния ударила? – тут же спросила она, боясь забыть свой вопрос.

– Помним, – ответил Джим. Кэсс кивнула.

– Помню я, помню, – сказал Маркус, и девушка резко посмотрела на него.

– А что же было тогда, в магазине? Когда ты сказал, что не приходил ко мне ни с какой фотографией? Разве тебе не стирали память?

Он покачал головой. По нему было видно, что признаваться в этом ему было неимоверно стыдно. Он чувствовал себя как-то неправильно.

– Не мог же я тогда тебе все карты выложить. Понял уже к тому моменту, что утром погорячился. Поспешил.

Так вот оно что. Оказывается, это была очередная ложь. Оставалось лишь поинтересоваться: а что же тогда было правдой среди всего этого сумбура? Хоть где-то он ей не врал? Не обманывал её?

Сандре будто яду выпить дали. И ещё в кровь его влили, чтобы он растёкся по всему организму, преодолевая и большой, и малый круги кровообращения. Недоверие давило на неё с ужасающей силой. Она в тысячный, в миллионный раз понимала: верить кому-либо целиком и полностью – опасно. Даже если это близкий тебе человек.

Белль сидела молча, будто боясь лишнее слово вставить. И правильно делала, подумала Сандра. Она здесь, по её мнению, вообще лишней была. Появилась из ниоткуда, зато все её знают, все её ходят и лелеют, и вообще, Уотсон умница, видимо.

Уотсон хотя бы не обманывают. Всё напрямую говорят, наверняка.

Сандре вновь захотелось вернуться в Штаб. Почему-то сейчас комплекс выглядел для неё цитаделью искренности и честности. Что ж, всё познаётся в сравнении.

– Хорошо, – переведя дух, сказала она. – Что нам теперь с этим всем делать?

Кэсс пожала плечами.

– Вы с Маркусом можете ехать домой, наверное. Они же нам сейчас не понадобятся, правда, Джим?

Джим закивал в знак согласия.

А девушку эти слова резанули. Не понадобятся они, как же. Так, мусор какой-то притащился сюда, а теперь все думали, как бы его поскорее выбросить, дабы не мешался.

– Замечательно. Джози, поехали, – Маркус направился к двери, при этом то ли шутливо, то ли саркастично отдал честь Джиму, Кэсс и Белль. Сандре ничего не оставалось делать, как пойти за ним, хотя желание остаться было. Но она понимала: больше информации ей сейчас не выудить.

Тогда когда её выудить можно было, спрашивается?

Но она как-то быстро успокоилась. Не сегодня – ну и ладно. В другой раз, значит, в другой раз.

Напоследок она обернулась и встретилась взглядом с Мирабель. Та выглядела так, будто видела перед собой врага. Или соперника.

Но девушка не стала принимать это близко к сердцу. И задумываться над этим не стала. Может, ей и вовсе показалось.

Сели в автобус. На места друг напротив друга. Но смотрели в окно. Или на попутчиков.

Взглядами предпочитали не пересекаться.

Сандра подумала о том, что хорошо бы сейчас отправить друга домой. А потом тут же испугалась собственной мысли. И когда это она успела стать такой жесткой и холодной? Его ведь можно было понять. Он делал это всё не просто так. Он думал, что так будет лучше.

Возможно, он и был прав. Просто надо было взглянуть на всё это трезвым взглядом.

Пока что это сделать не удавалось. Потому что рассудок словно был затуманен всеми прошедшими событиями, которые наложились друг на друга и по отдельности боле не рассматривались.

Сандра раскрыла дверь квартиры. Прошла внутрь. Заперла её за вошедшим следом Маркусом. Положила ключи на полку.

Остановилась и наконец взглянула на друга.

Друг… Почему-то ей становилось тошно от этого слова.

– Скажи, пожалуйста, – тихо начала она, – хоть что-то из всего того, что происходило после моего Посвящения и по сегодняшний день, было правдой? Хоть в чём-то ты меня не обманывал?

– Было, – коротко ответил он, не отрывая взгляда.

– Что именно? – нетерпеливо спросила девушка. – Понимаешь, я уже не могу самостоятельно разобрать, где ты врёшь, а где нет. Где ты что-то недоговариваешь, скрываешь. Конечно, может, ты поступал и правильно, может, это всё в целях защиты. Но тем самым ты попросту лишаешь меня доверия тебе. Ты думаешь, мне это нравится?

Маркус молчал. Ни один мускул на его лице не дрогнул, пока она говорила.

– Просто скажи: в чём ты мне не врал? – взмолилась Сандра.

– А ты разве не догадываешься? – парировал он.

Девушка открыла было рот, чтобы что-то сказать, но передумала.

Была у неё одна версия, но она предпочитала её не рассматривать. Это должно было остаться неё наедине с нею самой, так она посчитала. Такой она сделала для себя выбор.

Поэтому она не догадывалась, что же среди всего хаоса было правдой. Или уверяла себя в том, что она не догадывалась.

Маркус осторожно провёл ладонью по её щеке, и у Сандры от этого простейшего жеста перехватило дыхание. Потом он наклонился к ней, взял её лицо в ладони, а она всё пыталась убедить себя в том, что её робкие предположения неверны и не имеют под собой никаких оснований. До тех пор, пока не потянулась к нему навстречу.

Их губы встретились в поцелуе, которого ждала не только она. Маркус тоже ждал. Маркус надеялся. Верил до последнего.

И сейчас, целуясь так, словно боялись что-то потерять и упустить из виду, они ярче поняли одну единственную вещь.

Среди всей этой суматохи лишь одно не поддавалось никаким метаморфозам и покрытию пеленой лжи.

Их чувства, открывшиеся друг другу в самое подходящее время. Или же не совсем подходящее – смотря под каким углом взглянуть на ситуацию.

Но теперь они были нужны друг другу. Как бы они другу другу не врали. В этом они врать точно не собирались.

Элис вернулась к мятежникам. И неважно, что её здесь не особо жаловали.

Она вдруг поняла, что очень многого не знала о Хранителях. А мятежники знали.

Но Джоанна не была к ней благосклонна. Ни днём ранее, ни сегодня.

Но главной задачей по-прежнему оставалось найти Питера и понять, что с ним происходило. Она знала, что он приближён к Аманде Коллендж. Она знала, что всё это было очень и очень серьёзно. И он гордился своей работой. А потом вдруг будто что-то щёлкнуло.

Элис заметила, что он стал разбитым. Почувствовала это. И от этого стала любить его ещё сильнее.

Ведь она по глупости влюбилась в него на своей церемонии Посвящения. Когда он сидел в первом ряду, и почему-то её взгляд остановился на нём, а не на ком-либо ещё. И он улыбнулся, хотя до этого сидел угрюмый. Потом, правда, улыбка вновь с лица сползла, но к тому времени уже и у неё перед глазами всё плыло: она отправлялась в Золотую галлюцинацию.

А он не сразу ей ответил взаимностью.

Хранилище чувств и Хранилище снов расположились по соседству, а потому Элис и Питер часто виделись. Общаться стали, когда в столовой за один столик уселись. А потом всё как-то быстро завертелось и вылилось в то, что они начали встречаться. Проводить всё свободное время вместе. Или с компанией.

Только вот в последнее время не было никакой компании, а теперь не было и никакого “вместе”.

Ричард тоже не относился к Элис тепло. Он просто никак не относился. И был он в каком-то странном настроении.

Девушка осторожно присела напротив него.

– Мистер Грин, – начала было она, но он оборвал её:

– Ричард. Просто Ричард.

– Хорошо. Ричард, что-то случилось?

Тот невесело усмехнулся.

– С Мирой что-то. Понять бы, что.

Элис удивилась его словам.

– Так брат же, – вспомнила она.

– Брат обойдётся, – отмахнулся Грин. – Тем более, что она его нашла. Тут что-то другое явно. Или же что-то, выросшее на этом фоне. Она стала очень нервной и на себя теперь совсем не похожа.

– Согласна, – кивнула девушка. – Я же её подруга. Наверное.

Теперь было довольно сложно сказать, кто друг, кто враг, кто просто знакомый. Так что с подобными определениями всё же стоило не торопиться.

Но то, что Миранда изменилась, Элис видела. Если не вживую, то на видеозаписи и в чужих рассказах. Потому как если бы всё было в порядке, о ней бы ничего такого не говорили.

– У меня есть подозрения, что это связано с Энселом, – задумчиво проговорил Ричард и, заметив, как брови Элис поползли вверх, добавил: – Только ему ты это не говори.

– Не буду, – послушалась она.

Он вздохнул и стал быстро бегать пальцами по клавиатуре, уставившись в экран компьютера. А Элис сидела и думала, чем он занимается. И чем вообще они все занимаются?

Что ей сейчас было необходимо, так это найти Миранду Блум, потому что она являлась ключом к двери, за которой был спрятан Питер. Она знала, где он. А именно это Элис и было нужно. Увидеть его, поговорить с ним. Убедиться, что он – жив.

Потому что звук выстрела не выходил у неё из головы. Хотя он ей и почудился.

– Ты сама-то хоть как по отношению к Хранителям настроена? – как бы невзначай поинтересовался Ричард, и вопрос этот поставил её в тупик. Она не знала, что и ответить.

– Нейтрально, – буркнула она наконец.

– Ясно. Не можешь разобраться, значит.

Элис даже не стала спрашивать, как он угадал.

– Просто люди относятся к чему-либо нейтрально тогда, когда находятся в раздумьях. Не знают, какая сторона медали лучше блестит. Понимаешь?

– У меня никогда ненависти к ним не было, – пожала она плечами.

– Зря.

Так едко прозвучала его последняя фраза. Словно укор.

– Они мне ничего плохого не делали, да и я им тоже, – упрямо заверила его девушка.

Ричард смерил её холодным взглядом.

– А Питера кто довёл, не Коллендж, нет?

– Вы меня спросили про Хранителей, а не про госпожу Президента, – захлопав ресницами, изумилась она.

– А это, по-твоему, не одно и то же? – Ричард гоготнул и, сложив руки на груди, откинулся на спинку стула, закинув ногу за ногу. – Запомни, дорогуша: каков начальник, таковы и подчинённые. Всё связано. Так что если сейчас ты не терпишь Аманду, то в скором времени начнёшь не терпеть и всех Хранителей вместе взятых. Запомни мои слова.

– Вдруг это временно? – продолжала стоять на своём Элис. – Вдруг, когда я его увижу вновь, это нетерпение пройдёт?

Ричард резко облокотился о стол и посмотрел прямо на девушку. Та в этот момент походила на испуганного кролика. Потому что Грин на самом деле внушал ей страх.

– А вдруг ты его больше не увидишь? – зловещим шёпотом предположил он.

Она вскочила с места и бросилась к двери. Ричард холодно вернулся в исходное положение и достал из ящика стола пачку сигарет. Девушка остановилась, повернулась к нему лицом. Нахмурилась.

Грин достал из кармана зажигалку, и через секунд пять уже затянулся сигаретой. Потом, отняв её ото рта, выпустил на волю облачко дыма, как будто будучи собой при этом невероятно доволен.

– Что ты в нём нашла вообще? Он же трус! – смело заявил он.

Элис покачала головой, скривив губы.

– Он не трус, – сказала она. – Это вы трусы. Сидите здесь, спрятавшись ото всех, словно надеясь, что никто вас не найдёт. Боитесь принимать какие-лило масштабные решения, действовать, делать что-то масштабное, стоящее, работающее. Вы боитесь даже признать, что вы – боитесь.

Она замолчала, увидев, как Ричард при её словах изменился в лице. Как будто бы ему сказали, что у него умер близкий человек.

– А ты, случаем, ничего не боишься?

– Боюсь. Но я не до такой степени трусиха, как вы. Потому что вы… – она попыталась найти нужные слова. – Вы словно и не понимаете, перед чьим лицом разводите огонь!

– Напротив: мы не просто это понимаем, мы это знаем, – исправил её Ричард. – А ты, судя по всему, ничего о них не знаешь.

И он был прав. Элис и сама так считала. Вот только она считала ещё кое-что. Она считала, что чего бы там она о них не знала, но один факт останется правдив: Хранители обладают той властью, которую больше ни у кого не встретишь и которая стоит выше любой другой. Даже выше, чем государственная. Именно поэтому противостоять ей казалось сумасшествием и самоубийством. Именно поэтому Элис не понимала мятежников. И вернулась к ним лишь из-за Питера.

– Ну и что с того? Даже не зная их, можно понять их могущество.

Ричард засмеялся.

– Конечно. Не зная врага, ты знаешь лишь, что он силён. Когда же ты его узнаёшь, то тебе открываются его слабые стороны. Как они открылись нам. И как они вряд ли откроются тебе.

И в этом она с ним была согласна. Вряд ли она сможет их понять. Потому как, даже являясь одной из списка Подозреваемых, она всё равно верила: за Хранителями – будущее. И они необычайно важны.

***

Сандра отправила Маркуса домой. Как ей показалось, это было лучшее решение в данной ситуации. И он даже лишних вопросов задавать не стал. Согласился и ушёл.

А девушка сползла вниз по стене и схватилась руками за голову.

Она находилась в состоянии полнейшего шока. С одной стороны, она чувствовала, что так оно в итоге и получится. А с другой, не верила, что её предчувствия оказались правдой.

Она не понимала, как так получилось, что она полюбила своего лучшего друга не так, как должны любить друг друга лучшие друзья. Но ей по-честному открылись эти её чувства лишь после того, как он её поцеловал в первый раз. А распустились тогда, когда он её спас.

А она всё ещё закрывалась от него. Закрывалась ото всех, не понимая, что с ней происходит. Потому что она была счастлива в такие моменты, но в остальное время – нет.

Теперь она ещё и корила себя за то, что не выполнила своё обещание то ли Хлое, то ли самой себе, и не дала ей увидеться с братом. Хотя так надеялась, что всё получится.

Сандра вытащила из кармана телефон и набрала номер подруги. Приложила мобильник к уху. После нескольких гудков та сняла трубку.

– Хлоя, я хотела сказать…

– Сандра, какого чёрта?! – чуть не взвизгнула Хлоя. – Сначала выясняется, что мой брат мёртв, потом ты отважно решаешь отправиться на поиски его тела, а после от тебя ни слуху, ни духу! Это всё какой-то розыгрыш? Ты причастна к его гибели? Ты всё это устроила?

– Нет! – воскликнула Сандра. – Нет, чёрт, нет! Ты просто не представляешь, что со мной случилось вчера! Я сама чуть не умерла, пробыв наедине с твоим братом и ещё какими-то трупами долбаные сорок минут, если не больше!

Так эмоционально она давно не общалась, невольно отметила она про себя. И замолчала, запрокинув голову и вспоминая морг.

Хлоя молчала. Только дышала в трубку.

– Так значит, ты его видела, – тихо сказала она.

– Видела.

– Мёртвым.

– Мёртвым.

И снова молчание. И глухое сопение.

А Сандра не могла себе и представить, каково это: осознавать, что твой брат мёртв, что он никогда не вернётся домой, что никогда с ним больше не поговоришь, никогда его больше не увидишь. Это было наверняка чертовски больно. Хотя не ей судить. У неё же никаких братьев не было.

– Прости меня, – вдруг сказала Хлоя.

– За что?

– За то, что была такой дурой. Я тебя ни во что не ставила, а ты ради меня жизнью рисковала.

Да, я ради тебя чуть не замёрзла, вдруг захотелось ответить Сандре, но она тут же передумала, осознав, как резко бы это прозвучало.

Зато она вдруг вспомнила, о чём с Хлоей действительно можно было поговорить.

– Слушай, ты ведь знаешь Мирабель? – спросила она.

– Уотсон? Ну да, есть такая. А ты её откуда знаешь?

– Можно сказать, оттуда же, откуда и всплыла вся эта история с Алексом, – грустно ответила Сандра. – Она заодно с мятежниками. Ну, с теми, у кого мы были…

– Я поняла, – прервала её Хлоя. – В отличие от тебя, я ещё с Корой болтала. Она мне наговорила всякого.

– Например? – живо поинтересовалась девушка.

– Ну, она рассказала мне про Хранителей этих. Про то, что мятежники им противостоят. Про мятеж, который был восемнадцать лет тому назад.

– Понятно, ничего нового, – разочарованно вздохнув, проговорила Сандра. А ведь она надеялась, что услышит хоть так что-то новенькое.

– А, она ещё проболталась о существовании какой-то Единственной, однако распространяться не стала, – вспомнила Хлоя. Сандра напряглась.

– Единственная? Это девушка какая-то?

– Судя по всему.

На фоне загремели кастрюли.

– Ладно, прости, я тут готовлю, и…

– Это ты прости, что отвлекла. Ещё созвонимся, да?

– Или встретимся.

На этом разговор был окончен. Сандра отняла телефон от уха и уставилась в экран, не смотря конкретно в него, но в свои размышления.

Единственная… красивое наименование. Главное, непонятное. Впрочем, всё здесь было по-своему непонятно. Абсолютно.

Мать, Джим, Белль, мятежники, тот же Маркус. Все были для неё новы, незнакомы.

И теперь она решила дать себе обещание во всём разобраться. А окажется оно выполнимым или нет – это вопрос времени. Время покажет всё: и то, что нужно, и то, что не нужно. Таковы правила его собственной игры.

***

Когда Миранда очнулась, Коллендж всё ещё сидела рядом. Да кроме неё никого здесь и не было. И это немного… пугало. Кто знал, что происходило с Мирой во время Золотой галлюцинации? Никто. Никто, кроме этой чудесной женщины.

– Понравилось? – ехидно поинтересовалась она. Мира прижала ладонь к виску.

– Издеваетесь, правда?

– Да не то слово.

Почему-то Миранда вспомнила Кастора с его пыткой. И невольно сопоставила себя с ним. А что, и с ним, и с ней была лишь Аманда, оба немало настрадались, оба, вероятно, из-за любви. Но Мира – из-за любви к брату. Кастор – из-за любви безответной. Хотя ей и казалось, что он с такими выводами торопился.

Известие о том, что он в больнице, её порадовало. У неё были причины его ненавидеть, но всё же ей было его жаль. И это сочувствие перебороло любую ненависть.

– Как с Бэнксом, правда? – решила задеть Аманду Мира. А та тут же вытаращила свои глаза, не веря услышанному.

– Так ты… ты его вытащила, да?

Поняв, что ей уже было нечего терять, Миранда заявила:

– Только если косвенно. Не я, нет. Но я знаю кто. А вы нет.

Она широко улыбнулась во все тридцать два зуба.

– Я догадываюсь, – фыркнула Президент. – И нечего этим гордиться. Поводов для гордости – ноль. Я бы и сама его освободила.

– Тогда зачем пытали?

– Чтоб подавно не было.

Замечательное объяснение.

Мира закрыла глаза. Ей хотелось уже уйти, но что-то подсказывало ей, что так просто уйти ей не удастся.

Когда она открыла глаза, то вновь увидела на себе пристальный взгляд Аманды Коллендж. Та будто чего-то выжидала, какого-то нужного момента.

– Скажи мне, Миранда, – начала она, – что случилось с твоим датчиком?

Мира похолодела.

– С ним что-то случилось? – как ни в чём не бывало переспросила она. Но провести Аманду так просто было нельзя. Вид у той был, как у каменной статуи, покрытой льдом.

– Дуру из меня только не делай. Да, случилось. Он не работает. Как думаешь, почему?

– Может, потому, что всё здесь так же шатко и ненадёжно, как пирамидка из пуговиц и прочего барахла? – ответила Мира. На серьёзный, честный, откровенный разговор она не то чтобы не была готова. Она не желала его вести. Толко не с Президентом.

– Можешь не переживать, теперь у тебя есть новый датчик, который работает гораздо лучше, чем старый, – спокойно заверила её Президент. Теперь настала её очередь улыбаться.

А Миранда обомлела. Схватилась за левую руку.

– О, нет, что ты, какая рука, – остановила её Аманда. – Это в прошлом. Подумай хорошенько.

И Мира подумала. Подумала, подумала, и вспомнила укол. И схватилась рукой за шею, направив на Аманду вопросительный взгляд.

– Умница, – подтвердила та. – А теперь пообещай мне одну простую вещь.

Девушка недоверчиво посмотрела на мисс Коллендж. Недоверчиво, ненавидяще и испуганно.

– Какую же? – чуть ли не нахальным тоном поинтересовалась она.

– Пообещай, что с этим датчиком ничего не случится. И что ты больше не будешь глупостями маяться. У тебя полно работы. Ею и занимайся.

Миранда тихо выругалась себе под нос. Потому что не могла обещать такое от чистого сердца. Но:

– Обещаю.

Фальшиво, тихо, не по-настоящему.

– Вот и молодец.

Мира решила встать, но Аманда покачала головой.

– Мы ещё не закончили. Вернее, мы ещё только начали. Ты же первая, кто проходит повторно Золотую галлюцинацию. Так что у тебя есть бонусное время на небольшие переговоры.

– Да плевать я хотела на ваше бонусное время! – заорала она. – Вы мне жизнь испортили, а вы тут со своими бонусами идиотскими!

– Жизнь испортила? Правда? А ты в этом уверена? Уверена, что её испортила я, а не твои предрассудки, с которыми ты сюда явилась в день своего Посвящения?

Эти слова, как и многие другие, пророняемые Президентом, врезались в кожу, словно острый нож. Потому что они были правдивы. Мира действительно явилась в Штаб впервые, уже имея собственное мнение. Кто знает, может, всё пошло бы по-другому, если бы его у неё тогда не было?

– Питер, – прошептала она. – Вы ему жизнь испоганили.

– Ничуть, – покачав головой, сказала Аманда. – Я всего лишь сказала, что или он, или Уилл умрёт, если не скажет вовремя, где Сандра Вайтфейс. Забавно, правда? Учитывая, что при большом желании я и сама это могу выяснить.

– Обхохочешься, – процедила сквозь зубы Блум. – Только вот он воспринял всё серьёзно.

– Ну и дурак, – легко сказала Коллендж. – Трус и дурак. Думать надо сначала, а потом убиваться.

Миранда заскрипела зубами. Да как Аманда вообще смела говорить такое о её брате? Какое у неё было на то право? Что, она думала, что Президенту дозволено всё? Это не так!

– Питер не дурак. Питер знает, что вас нужно бояться. И он прав. Вы – чудовище.

– Кастор Бэнкс считает точно так же. Вы, случайно, не сговорились с ним?

– Да мы не общались даже никогда!

– Оно и видно.

Мира закрыла лицо ладонями. Потом убрала их.

Она чувствовала, что она – в ловушке. Из которой не выбраться. Эта ловушка называлась разговором с совестью. Потому что многое из того, что говорила Аманда, можно было списать на правду.

– Ладно, разговор закончен, – нехотя сдалась Аманда и встала со стула. Мира вскочила с места и встала, словно ожидая приказа или каких-либо прощальных слов. Коллендж собралась было уходить, но вдруг встрепенулась.

– Ах да, – сказала она, – чуть не забыла. Отныне ты лишаешься звания Наставницы Посвящаемой.

– И кто же будет её новой Наставницей, позвольте спросить? – тут же ответно выстрелила Миранда. Она даже не успела сообразить, насколько сильным был тот выстрел, который ей нанесла Аманда своими словами.

– Временно – Элис Краунштаун. Хотя наша дорогая Сандра вполне может обойтись и без Наставников. А ты как считаешь?

Мира со злобой смотрела на Президента, а та ждала её ответа. Не любого, а лишь одного. Что ж, она его получит.

– Именно так я и считаю, госпожа Президент, – выплюнула Блум и решительно покинула комнату.

На следующий день пришло известие, которое Сандра не ожидала получить так скоро.

Энсел сообщил ей, что Кастора уже выписали, и сегодня он покинет больницу Калвари. Вот только было непонятно, куда он двинется дальше.

И поэтому ей необходимо было съездить к нему, чтобы всё выяснить.

Сказать, что она чувствовала в этот момент, ей было довольно сложно. Как будто она вернулась из долгого путешествия и встретила старых знакомых. Старые проблемы.

Ехать она решила без Маркуса, чтобы не создавать лишних вопросов. От матери ничего не скрыла – да, едет в больницу, да, к Сотруднику, и да, ничего в этом такого нет. Просто она его подставила, а теперь её мучила совесть, да так сильно, как не мучила ещё, наверное, никогда. И, конечно, мать сразу забеспокоилась, вспомнив, в каком состоянии из этой больницы её недавно привёз Маркус. Но отступить она не могла: просто понимала, что для дочери это важно. И надеялась, что на этот раз ничего не произойдёт.

Но о чём Сандра собиралась с ним говорить? Она не имела об этом ни малейшего представления. Спросит, где он живёт? Как будет до дому добираться? Как себя чувствует?

Наиболее адекватным ей казался лишь последний вопрос. Предыдущие – бредом сумасшедшего.

Кастор сказал ей, что она не виновата. Вот только она прекрасно знала, что – виновата. И здесь уже ничего нельзя было исправить.

Сандра боялась возвращаться туда, где чуть не умерла, но другого выхода просто не видела. Тащить за собой Маркуса значило знакомить его с Кастором, а знакомство это заведомо ничего хорошего принести не могло. Если Кастор ещё мог отнестись к её другу положительно, то её друг к нему – нет. Она видела это его отношение в разговорах с нею. Казалось бы, они ещё и не встречались ни разу, однако впечатление о нём у Маркуса уже сложилось, и, увы, оно не было хорошим. Она понимала, что вызвала это впечатление его ревность. И от этого даже было приятно, хотя и казалось, что он перебарщивал.

Когда она приехала, то на территорию ступила с величайшей осторожностью.

Она боялась. Боялась, что её увидят те, кому не следовало, снова упекут в этот морг, захлопнут дверь, и она уже не сможет позвать на помощь. Она понимала, что поступала глупо, не беря с собой никого, кто мог бы в крайнем случае её спасти.

Но сегодня она вновь решила заботиться отнюдь не о собственной безопасности. Прекрасно осознавая, чем это чревато.

В то же время сообщение Энсела навевало на неё разные подозрения. Потому что если Нэнси оказалась не на их стороне, то нельзя было исключать вероятность того, что она и не на стороне Кастора, а следовательно не оставила его в больнице, а сделала с ним что-нибудь, никому не сказав. От этой мысли Сандру передёрнуло.

Она встряхнула плечами и, собравшись с духом, устремилась ко входу в больницу.

Зайдя внутрь, она быстро кинула взгляд на ресепшн. Убедившись, что Нэнси там не было, она подбежала и обратилась к одной из сотрудниц:

– На сегодня назначена выписка Кастора Ноа Бэнкса, я могу его видеть?

Женщина исподлобья взглянула на Сандру, потом покопалась в картотеке. Достала нужную ей карточку.

– Можешь, – сухо ответила она. – Тебя прово…

– Не стоит, – быстро остановила её девушка. В памяти всё ещё зияли воспоминания о подобном провожании. Вернее, о его последствиях.

Она и сама помнила и этаж, и номер палаты. В этом ей помощники не были нужны. Она запрыгнула в лифт, нажала на кнопку с номером этажа, а также на кнопку досрочного закрытия дверей. Лишние попутчики ей были ни к чему.

А когда она вышла из кабины, то остановилась, наклонившись, уперевшись ладонями в колени и уставившись глазами в пол. Выдохнула. Потом выпрямилась и на миг закрыла глаза.

Она приехала сюда. Но что она хотела получить в итоге? Ради чего она была здесь?

Это были те вопросы, на которые у неё не было ответов. И, казалось, не могло быть.

Подойдя к нужной двери, она аккуратно постучалась. Открыла ей медсестра; на счастье, не Нэнси. Сандра даже облегчение почувствовала, увидев перед собой совершенно незнакомую женщину.

– Добрый день, – поздоровалась она и лучезарно улыбнулась. – Могу я видеть Кастора?

Медсестра обернулась, потом вновь пересеклась взглядом с Сандрой.

– Заходи, – сказала она ей и освободила проход. Девушка зашла внутрь.

Кастор сидел на кушетке, копаясь в спортивной сумке. Когда девушка подошла, он поднял голову и вмиг изменился в лице. В его глазах будто блеснули какие-то нотки надежды.

Как успела про себя отметить Сандра, вид его все ещё оставлял желать лучшего. Но, видимо, пребывание в этих стенах уже ничего бы не изменило. Если круги под глазами уже сошли, то на висках всё ещё сияли злосчастные синяки. Но всё равно сейчас он выглядел более живым, чем двумя днями ранее.

Медсестра застыла при входе, что-то черкая в своём небольшом блокноте.

Кастор оставил в покое сумку и встал с койки.

– Как твоё… самочувствие? – спросила Сандра.

– Нормально, – ответил он и покосился на медсестру. Та и ухом не повела. Потом снова обратился к Сандре. И осторожно обнял её. А та уткнулась головой в его плечо и сцепила руки за его спиной.

Она по-настоящему почувствовала, что с ним всё в порядке. Что он жив. И он не пострадал.

Медсестра прочистила горло, и Кастор отошёл от девушки.

– Мисс, вы не против, если я попрошу вас ненадолго оставить нас? – спросил он у сотрудницы больницы. – Мне надо сказать Сандре… пару слов.

Та едва заметно закатила глаза и вышла, негромко хлопнув дверью.

А Сандра напряглась, понятия не имея, о чём сейчас должна была зайти речь. Но имея кое-какие догадки. Да, теперь всё, что у неё было, – догадки. Везде. По поводу всего.

– Ну и что ты хотел сказать? – как можно более непринуждённо поинтересовалась она, когда они остались наедине.

– Очевидное и, вероятно, не нуждающееся в объяснении, – столь же легко ответил Кастор. Однако на лице его появилась какая-то печальная улыбка. Девушка сложила руки, не отрывая взгляда от друга. И догадалась.

– Говори, – попросила она, будучи уверенной в том, что прекрасно знает, к чему он клонит. Но не понимая, что же она скажет ему в ответ, если её подозрения окажутся правдой.

Кастор несколько секунд помолчал, изучая глазами несколько встревоженное лицо Сандры. Затем горько и обречённо усмехнулся.

– Я люблю тебя, Сандра, – проговорил он, глядя прямо ей в глаза.

– Я вижу, – вмиг ответила девушка и замялась.

Кастор оказался первым, кто сказал ей это так просто. В лицо. Без заминок, оговорок.

Вот только теперь она очень ясно поняла, что она не могла сказать ему то же самое в ответ. И ей было его жаль. Снова.

– Но, кажется, мне нужно время, чтобы во всём разобраться, – придумала она наконец ответ и улыбнулась. Кастор закивал.

– Ладно.

И от этого “ладно” сразу стало как-то не по себе. Как будто это она делала что-то неправильно, и это “ладно” было ей упрёком. Ладно, так и быть, но помни, что здесь только твоя собственная вина, ничья больше.

Сандра посмотрела вниз, на свои ноги. Поводила носочком своей чёрной балетки по полу.

А Кастор продолжал смотреть на неё.

Повисло неловкое молчание, и было совершенно непонятно, что делать дальше.

Девушка подняла голову. И стала думать.

Почему она не могла ответить ему тем же? Да потому что не любила его так, как любил её он. Ей стали дороги эти глаза, эти каштановые волосы, зачёсанные по большей части на левую сторону. Ей стал дорог он. Но и только.

Она поцеловала его в Штабе. Но значил ли что-то этот поцелуй на самом деле? Сейчас она не могла точно ответить на такой вопрос. Сейчас она предпочитала забыть о том, что случилось в тот день.

А он – нет.

Ей даже интересно стало, с какого момента он в неё влюбился. И вообще стало интересно, как именно это произошло. Как вообще люди влюбляются. Потому как обьяснить, как она полюбила Маркуса, она не могла, это просто не поддавалось никаким объяснениям. Это случилось, вот и всё.

– Кастор, ты пойми… пойми и меня, – проговорила она. – Я не могу так быстро ответить тебе что-либо. Потому что то, что я могу сказать тебе на данный момент, вряд ли тебе понравится.

– Я понимаю, – заверил он её. – И ты можешь говорить всё. Главное, не скрывай ничего в себе. Ты можешь сказать мне правду. Как это сделал я.

Правду. Слово показалось таким новым и неестественным. Когда Сандра по-настоящему слышала правду в последний раз? Вчера? На своих губах? В своих руках?

Так вот оно что. По-настоящему правдивым можно быть лишь в чувствах, хотя и те умеют нагло лгать.

– Хорошо, – легонько пожав плечами, согласилась она. – Тогда просто прими тот факт, который сейчас звучит в моей голове. Я верю, что кто-то обязательно по-настоящему полюбит тебя, Кастор. Но сейчас… Мне кажется одно. Это буду не я.

Она осторожно проследила за его реакцией. Увидела, как чуть дёрнулись его желваки. Но он остался твёрд и не стал показывать тех эмоций, которые ему нанесли её слова. А они ведь действительно повлияли на него. Не положительно.

– Прости меня, – прошептала Сандра и взяла его за руку. Тот не стал вырываться. На её удивление.

– Тебе не за что извиняться, – ответил он.

На самом деле, действительно не за что было. Вот только всё равно она чувствовала укол вины. Она чувствовала его постоянно, когда была рядом с Кастором. И это была своеобразная пытка, конечно, ни в коем случае не походившая на ту, которую довелось пережить ему.

– Дам тебе лишь один совет, – сказал он. – Не делай то, чего делаешь не хочешь.

– Уж постараюсь, – грустно усмехнувшись, ответила девушка.

Кастор ещё немного подумал о чём-то. Мысли наверняка были невесёлые. По крайней мере, так читалось у него на лице. И Сандре становилось от этого не по себе.

Он ведь снова страдал.

– Я так полагаю, мне стоит вернуться в Штаб, – наконец, выдал он.

Она сначала обомлела. В Штабе ведь Коллендж! Коллендж хотела его убить! Ему нельзя было возвращаться!

Но сказала она совсем другое.

– Да, так, наверное, будет лучше, – ответила Сандра с горечью на языке.

И поверила своим словам. Если в своё время Аманда сказала, что не собирается убивать Сандру, то вдруг она не собиралась убивать и Кастора? Вдруг она вовсе не преследовала эту цель? Вдруг действительно вернуться в Штаб было лучшим выходом из сложившейся ситуации?

Кастор вновь уселся на кушетку, взял с тумбочки толстую книгу с надписями на кириллице. Что именно за произведение это было, Сандре узнать не удалось. Проведя рукой по обложке, он уложил её в сумку, а потом одним движением застегнул молнию. Встал, закинул её ремень себе на плечо.

– Ещё увидимся, – утвердил он и пропустил девушку к выходу. Последний раз посмотрел на свою палату.

Он покидал её, покидал связанные с этим местом воспоминания. Но воспоминания, к его сожалению, не собирались покидать его.

Он не мог так просто забыть то, что здесь произошло. Потому что эти события были для него чрезвычайно важны.

***

Когда Маркус только переступил порог своей квартиры днём ранее, на него сразу обрушился отец со своими вопросами.

– Ты в своём уме? Где ты проводишь всё время? Почему тебя постоянно нет дома? С кем ты пьёшь? Или ты и вовсе принимаешь? Что с тобой вообще творится, чёрт тебя подери, последнее время?!

Он был в ярости. Мать же стояла в дверях гостиной и не смела пророните ни слова. Маркуса это раздражало, потому что он знал: та несогласна с отцом. Так почему же она ни разу не выступила со своим мнением?

– Не спеши с выводами, отец, – только и сказал он и направился в свою комнату. Однако мистер Миллс схватил его за ворот рубашки и заставил остановиться.

– Ты мне ещё указывать будешь, что мне делать? Большое спасибо, я очень нуждаюсь в твоих советах, сопляк! – закричал он.

– Николас! – не выдержав, воскликнула мать. – Оставь сына в покое!

– Я не собираюсь оставлять его в покое! Он позорит нашу семью! Ты о нём вообще знаешь хоть что-либо? Ты знаешь, что с ним происходит?

– Да, в отличие от тебя! – крикнула она. Маркус вздрогнул. Уж кто-кто, а она вряд ли вообще была в курсе всех дел. Но, видимо, она решила принять его сторону. И это его изумило и порадовало.

– И что ты мне теперь скажешь в его защиту?

– Что твой сын вырос! Что твоему сыну есть, кого любить! И что я разрешаю ему проводить время с ней!

А байка про девушку, как оказалось, пошла, как горячие пирожки. Вот только была ли она теперь всего лишь байкой?

– Я, наверное, ещё должен сказать спасибо, что не с каким-нибудь ‘ним’? – словно бык, взревел Николас Миллс. – Что мне толку с какой-то девушки? Ты знаешь, кто она такая? Ты её видела хоть раз? Как её зовут, из какой она семьи, тебе всё это известно?

– Ты совсем с ума сошёл со своей предвыборной кампанией, – тихо заметила мать.

– Предвыборной кампанией? – удивлённо переспросил Маркус. Уж о чём он впервые слышал, так это о предвыборной кампании отца. Конечно, тот был политиком, и всё такое, но… Этого он как-то не ожидал.

– Твой отец баллотируется в Президенты боро Бруклин, – возвестила мать и обратилась к отцу: – Ну что же ты молчишь, поведай сыну радостную весть! Расскажи, что да как!

– Не собираюсь я ему ничего рассказывать! Гуляет с какой-нибудь девчонкой из малоимущей семьи, а я ещё…

Договорить ему не удалось. Просто Маркус быстро ринулся к нему и изо всей силы вмазал ему по лицу. Удар зазвенел в наступившей тишине.

Николас прижал ладонь к щеке и ошеломлённо посмотрел на сына. Он был в шоке: никогда бы не подумал, что Маркус осмелится его ударить. А он ударил.

– Ещё одно подобное слово в сторону Сандры, и я за себя не ручаюсь, – жёстко сказал он, пригрозив отцу пальцем, а потом развернулся и зашёл в свою комнату, хлопнув дверью и закрыв её на ключ.

Его раздражал тот факт, что его отца интересовала только финансовая и социальная сторона любой проблемы. Он не видел в людях людей, он видел в них рабочую силу и мешки с деньгами. Из этого и вырастали все его неудачи и провалы, которых, правда, пока что не было так много, как могло бы быть.

Маркус подошёл к своему рабочему столу и взял с него рамку со вставленной в неё фотографией двухлетней давности. На ней они были с Сандрой в парке аттракционов. Ещё счастливые, радостные, весёлые. Ни о чём не подозревающие.

Вернее, это она ни о чём не подозревала. А он – подозревал. И даже, наверное, знал. Знал о Хранителях, знал, что Сандра с ними связана и рано или поздно к ним примкнёт. В семнадцать с лишним лет, именно в конце мая. И он ждал этого момента, будто бы он что-то резко мог поменять.

Он мог. И он поменял.

***

– Вы просили принести большой белый лист, и вот…

– Спасибо, – оборвала Сотрудницу на полуслове Миранда, забрала у неё из рук ватман и закрыла перед её носом дверь своей комнаты. Подошла к столу, взяла чёрный маркер, уселась.

Идея родилась у неё утром, когда она поняла, что какие бы трудности у неё не возникали с мятежниками из-за проблем с её братом, а те наверняка за неё беспокоились. Искали её. Если же не искали, то, по крайней мере, думали, где она.

Поэтому ей было необходимо сообщить, что она остаётся в Штабе под чутким прицелом Аманды Коллендж. Что теперь ей и шагу лишнего не сделать, не то что продолжать деятельность в роли мятежницы. Она буквально стала заложницей Штаба. Застряла здесь. Как в тюрьме.

В своё время Сандра удивилась словам о том, что Штаб – это тюрьма. Что ж, если бы сейчас она видела Миранда, то удивление у неё бы вмиг исчезло. Потому что теперь по-другому этот подземный комплекс по отношению к ней назвать было нельзя.

Коллендж не смирилась над Мирандой, сохранив ей жизнь. Она лишь усилила её страдания и мучения, и сделала она это умышленно. Нет никакого удовольствия жить в постоянной панике, нет никакого удовольствия жить. До тех пор, пока Мира не вспоминала тех, ради кого жить ещё было нужно. Пусть этот список таких людей и претерпел некоторые изменения, которых она и сама, наверное, не ожидала.

Она написала большими буквами послание, которое не несло в себе никаких призывов к её освобождению, а просто констатировало факт, который ещё не был общеизвестным. А потом вышла из своей комнаты, устремившись в безлюдный закуток, в котором располагалась та камера, которая точно контролировалась мятежниками. Это она знала так же точно, как собственное имя.

И, подойдя к камере, она подняла вверх лист так, чтобы было видно. Чтобы те, кто будет просматривать запись, увидели её послание, звучащее не самым оптимистичным, зато правдивым образом. Чтобы уяснили это, зарубили себе на носу, и не ждали её, как ждут солдат с фронта.

Она написала: “Я не вернусь”. И это были те слова, которые должны были знать мятежники. Больше им ничего знать не требовалось. Как посчитала Мира, этого было предостаточно

В Штабе было тихо.

Кастор спокойно зашёл в свою комнату. Поставил на пол сумку.

Он не просил ведь собирать его вещи, потому что был уверен, что вернётся сюда. Что ничего не изменится. Что он не будет жить снаружи, убежав от Хранителей.

Быть Сотрудником – это его призвание. То, что было предначертано ему Судьбой, и что ему было не под силу изменить.

“Кто-то обязательно по-настоящему полюбит тебя, Кастор. Но сейчас… Мне кажется одно. Это буду не я.”

Слова Сандры неумолимо звучали у него в голове, отзываясь грузным эхом. Но, с другой стороны, он был к этому готов. Потому что не могло всё быть, как в красивой сказке, где после признания в любви принцесса бросается на шею своему избраннику и осыпает его поцелуями, приправленными слезами счастья. Реальность – не сказка. В жизни всё иначе. В жизни принцесса плачет не от счастья, в жизни принцесса не может ответить взаимной любовью по щелчку. В жизни принцесса – не принцесса. Обычная девчонка, необычная лишь для некоторых.

С этим было необходимо мириться.

Но, что удивительно, Кастор смирился уже давно. Поэтому сейчас будто бы ничего не чувствовал.

Ничего, кроме укола отчаяния.

Разложив вещи, он вышел и направился в столовую. Не потому, что хотелось перекусить, нет. И кусок в горло не лез на эмоциях. Просто ему было необходимо кого-нибудь встретить. Одиночество сейчас было самым худшим вариантом времяпрепровождения, ведь тогда бы он вновь погряз в прошлом. Утонул.

Когда он зашёл внутрь, то не стал брать талон, занимать очередь. Просто сел за столик и стал смотреть на входивших. Вот две щебечущие о чём-то Сотрудницы, вот какой-то занятой Сотрудник.

А вот…

– Джу, – негромко позвал он. Девушка подняла голову, увидела друга. И ринулась к нему. Молниеносно подбежала и, даже несмотря, что он сидел и даже не успел встать к ней навстречу, крепко обняла его.

– Как ты здесь оказался? – прошептала она, закрыв глаза. И в голосе её слышались нотки облегчения.

– Долгая история, – ответил Кастор. Джулия отстранилась и села напротив него, подперев подбородок ладонями.

Она смотрела на него так, будто очень ждала его. Кастор это видел. И это не могло не радовать. Были всё же здесь ещё люди, которым было не всё равно.

Ему просто повезло, что он встретил её именно в этот момент. Что его подруга оказалась рядом, когда это так было нужно.

– Аманда знает, что тебе удалось убежать, – сказала она. – И я знаю. Но как?

– Разве камеры не зафиксировали? – с сомнением спросил Кастор. И Джу отрицательно покачала головой.

– Неужели тебе удалось самому совершить побег после… после этого чёртового детектора…

С каждым её словом становилось понятно: Джулия была в курсе всего. И, судя по всему, она переживала.

– Нет, без помощи со стороны тут не обошлось, – проговорил Кастор. – Но я понятия не имею, могу ли я тебе об этом говорить.

Остборн открыла рот от удивления.

– Ты во мне сомневаешься? – спросила она, не скрывая своего изумления.

– Как я могу полноценно доверять секретарше, нет, даже не так, – запнулся он, не сводя с неё глаз. – Правой руке Президента?

Она провела ладонью по лбу, шумно выдохнула. Пробарабанила пальцами по столешнице. Опустила взгляд.

Она нервничала, отметил про себя Кастор. Что-то не давало ей покоя.

– Знаешь, в такие моменты я очень и очень жалею, что ею являюсь, – наконец, выдала она.

И её слова прозвучали неожиданно тепло и горько в создавшейся атмосфере.

– Я был в больнице Калвари, – сказал Кастор. – Думаю, ты догадываешься, кто меня туда доставил.

Джулия лишь непонимающе вытаращила глаза. Нет, она не догадывалась.

– Откуда мне это знать? – спросила она.

– Энсел и Элис, – тихо произнёс он. – Жаль, что у нас тут камеры или прослушка. Теперь им наверняка мало не покажется.

А ведь он и не хотел говорить. Не хотел никого сдавать.

– И зачем им было это нужно? – удивилась Джулия.

– Они делали это по просьбе. Не самостоятельно.

Остборн невесело усмехнулась, услышав его ответ. Слово “просьба” не наталкивало его ни на какие положительные мысли.

– Кто же…

– Сандра, – просто прервал он её и тут же замолк. Джу закусила нижнюю губу и отвела взгляд. Потом вновь повернула голову к другу.

– Вы… – хотела спросить она, но он опередил её:

– Нет. У нас ничего нет. Увы.

И это его “увы” прозвучало чересчур горестно. И это его “увы” выдало его с потрохами, обнажив торжественно расстрелянную душу.

А Джулия вспомнила слова Аманды Коллендж. Вспомнила, что она назвала Сандру его обожаемой Девушкой-бурей. Той, за кого он готов был встать горой.

Теперь она поняла, что Президент её не обманывала, а говорила сущую правду. Кастор любил её. Любил Сандру, сильно, со страданием. Любви без страданий не бывает. Это была бы всё равно что комедия без глупых шуток или пицца пепперони без колбасок – подделка. Фальшивка.

И Джулия давно это знала. Жила с этим, но ничего не могла с собой поделать. Она не могла в себе выключить чувства, ведь они давно стали для неё её частью. Её якорем. И отказываться от него она не собиралась.

– Мне жаль, – только и вымолвила она. Настала очередь Кастора удивляться.

– А мне всё равно, – почти равнодушно сказал он. – Значит, не судьба. Значит, ей нужен кто-то другой. И она нужна кому-то другому. Я просто не тот.

Джу не стала отвечать. Она ведь считала, что он не тот. Только это могло прозвучать иначе. Он бы просто её не понял.

А если бы и понял, то всё равно бы не до конца. А до конца её понимать ещё не настало время.

– Есть вероятность того, что Коллендж предложит нам новую работу, – перевела она тему.

– Нам? Шутишь? Она меня чуть не истребила.

– Ей не нужно от тебя избавляться, Кастор. Ты же это знаешь. Если бы ей так хотелось отправить тебя поскорее на тот свет, она бы давно уже это сделала. Нет, она убьёт кого угодно, но только не тебя.

Она говорила со всей уверенностью, а тем временем в мыслях пробегал вопрос, словно электрический разряд: а так ли это? Вдруг он ничем, на самом деле, и не отличался? Простой очередной Сотрудник?

– Да уж, успокоила, – хмыкнул Кастор.

– Кастор, ты – Связующее звено, – напомнила Джулия. – Она не снимет тебя с этой должности.

– После того, что произошло? – засмеялся он. – Ты сейчас издеваешься?

– Нет, – отрезала она. – Я твержу тебе правду. Ей просто некем тебя заменить. И твоя влюблённость ей, если говорить начистоту, только на руку. Она ведь наверняка уверена, что она взаимна.

– Хорошо же она думает.

– Послушай, сейчас главное – ни в коем случае не отрекайся от того, что тебе будет предложено, – пропустив его слова мимо ушей, продолжила девушка. – Это всё необходимо. И ты об этом знаешь.

– Одно я всё равно буду не в состоянии сделать, – проговорил Кастор.

– Что же? – не понимая, спросила Джу.

– Я не смогу причинить ей боль, – грустно улыбнувшись, объяснил он. – Я не смогу ранить Сандру. Никогда.

И эти слова ранили его самого.

– Благородно, – только и сказала Джулия. – Но помни то, что я тебе только что сказала. Это тебе пригодится.

***

Когда Сандра вернулась домой, то к своей неожиданности обнаружила, что в кухне сидела мать. Которая, по идее, должна была быть на работе.

Девушка прошла в свою комнату, быстро переоделась в домашние шорты и растянутуюмайку, зашла в ванную. Холодная вода успокаивала. Даже не холодная, а ледяная. Лицо, правда, после неё сразу розовело, но ничего плохого в этом, в общем-то, не было.

Она зашла в кухню и присела на стул, не отрывая глаз от матери. Та будто была чем-то сильно опечалена. Что-то грустное читалось во всей её фигуре. Она склонилась над столешницей, разглядывая незамысловатый узор на скатерти. Ладонь была прижата ко лбу, вторая лежала на коленях.

– Мам, – тихо позвала её Сандра. – Что-то произошло?

– Нет, – на удивление живо ответила та и подняла голову. Как бы она ни пыталась изобразить, что всё было в порядке, а было видно, что она, вероятно, плакала. – Всё хорошо. Вернее, нет, ничего не хорошо, конечно, но…

Она остановилась. Посмотрела на дочь.

Как давно они с ней не говорили. За это время у обеих накопилось, что сказать друг другу. И обе никак не могли найти для этого время.

– Где ты была? – спросила Кэссиди.

– В больнице Калвари, – упавшим голосом ответила Сандра. – Только Маркусу не говори.

– У того Сотрудника? Который там из-за тебя оказался?

– Да, – подтвердила она. – Но он в порядке уже. Выписался.

Кэсс не знала, что сказать дальше. В голове пронеслось сразу несколько версий происходившего.

– А почему ты его уже во второй раз навестила? – осторожно поинтересовалась она.

Сандра смерила её холодным взглядом.

– Мам, нет. Между нами ничего нет и быть не может, – твёрдо сказала она. И добавила более тихим голосом: – Думаю, не стоит объяснять, почему.

– Маркус явно не в восторге от твоих вылазок, – заметила мама.

– Их больше не будет, – заверила её дочь. – Это была последняя.

И она очень хотела в это верить.

Повисло неловкое молчание. Сандра чуть подвинулась на стуле, заёрзала.

– Они ужасные люди, – произнесла она. Как-то отстранённо. – Мам, я видела, как Аманда убила человека. Я не могу ей этого простить.

– И не нужно, – ответила Кэсс. – Ей не нужно ничего прощать. Она ее заслужила прощения.

Но не заслуживает ли каждый человек прощения, подумала про себя Сандра. И тут же отбросила подобные мысли в сторону.

– Штаб красивый. Но эта красота написана кровью. Я не могу испытывать к нему никакой приязни. Когда я впервые там очутилась, я захотела домой. К тебе. К Маркусу. Я не могла скрывать от вас всё это. Это было слишком тяжело. Я боялась в любой миг проговориться. Если бы вы не были в курсе всего этого, не были бы с этим связаны… я не знаю, что со мной случилось бы. Я не смогла бы всё это держать в себе. В итоге просто бы не выдержала. Это невозможно.

Она уронила лицо в ладони. Провела пальцами по щекам, губам, вновь взглянула на мать. Та сидела с заинтересованным и сострадающим видом. И слушала её.

– Вы вдвоём – мой дом. Наверное, именно поэтому я с самого начала невзлюбила Хранителей. Чувствовала, что быть на их стороне – это не моё.

Сандра тихо засмеялась этим своим словам. А ведь то была чистая правда. Она словно сразу ощутила, что они – враги. Им нельзя доверять. А доверяла она лишь двум людям. И то, одному из них – сильнее.

– Я понимаю, Сандра. Я всё понимаю, – проговорила Кэссиди. – Ты сделала верный выбор. Или же он уже был сделан за тебя.

– Я не оставлю вас, мам. Никогда.

Девушка поджала губу.

Всё это казалось чем-то нереальным. Наконец-то излить душу близкому человеку. Поделиться своими эмоциями. Не держать их взаперти. Она и подумать не могла пару недель назад, что это возможно. Вот так сидеть с матерью в такой родной кухне и говорить о Хранителях. О том, какая ненависть к ним кипит в ней. И как эта ненависть её не покинет.

– Ты всегда можешь на меня положиться, – сказала мать и положила ей руку на плечо. – Что бы не случилось.

– Я верю.

Сандра улыбнулась. Она наконец увидела в матери друга. Не человека, который невесть что скрывает за пазухой, а верное плечо поддержки.

И в который раз она убедилась, что родители могут быть лучшими друзьями, и что это – не миф.

Кэсс встала и, потрепав дочурку по голове, вышла в коридор. А Сандра осталась сидеть за столом, вновь погрузившись в раздумья.

Она думала о том, что предстояло ей теперь.

Во-первых, ей необходимо было понять, что ей делать с мятежниками. Как они собирались выступать против Аманды? Зачем им нужна была она, Сандра? Какие планы на неё у них имелись?

Во-вторых, ей нужно было подумать о том, собиралась ли она возвращаться в Штаб или нет. Потому как в последние дни острое желание вновь очутиться в этих белоснежных стенах возникало. Но было ли оно чем-то оправдано? Что её ждало там?

Потом в мыслях встали воспоминания о том, что случилось час назад. И желание вернуться тут же испарилось. Хотя бы ненадолго.

В-третьих, ей хотелось поговорить с Хлоей. Не просто так, для виду, а по-настоящему. Раз та пришла к ней, вся в слезах, раз та доверяла ей, значит, она и вправду была её подругой. По крайней мере, считала себя ею. И её нельзя было потерять. Особенно в наступившее время.

А четвёртой проблемой по-прежнему был Маркус. Потому что она не подозревала, что её ждало дальше. Во что это всё могло вылиться.

***

Энсел включил компьютер.

Миранда не появлялась. Это не могло его не беспокоить. Телефон её был вне зоны доступа сети, и это наталкивало лишь на одну мысль: она в Штабе. Приносило ли это облегчение? Разве что совсем чуть-чуть.

Он решил открыть архив видеозаписей. Что-то подсказывало ему, что лишней эта проверка не будет.

В комнату незаметно вошла Джоанна и присела на стул.

– И вам доброго дня, – не отрываясь от своего занятия, сказал Энсел.

– Не думаю, что он добрый, – странно ответила Уэсли.

– Почему же?

– Когда ты последний раз видел по-настоящему добрый день?

– И то верно.

Архив за вчерашний день оказался не шибко большим. И это не могло не удивить.

Энсел кликнул мышкой по рандомной записи, распахнул её на весь экран.

Это была столовая сектора А. Да и всё, что ему было доступно, происходило в секторе А. Другие сектора обладали большей защищённостью, но и их осада в скором времени должна была быть прорвана.

В столовой не происходило ничего особенного. Кто-то ел булочки с корицей, кто-то нёс поднос, кто-то болтал с соседом. Всё обыденно.

В другой записи тоже ничего необычного не было. Сотрудники и пустота, пустота и Сотрудники.

Записи уже ему так наскучили, что он собрался было их закрыть, как вдруг увидел на иконке одной из них знакомую шевелюру.

Не раздумывая ни секунды, он открыл заветную видеозапись. И к камере действительно подбежала Миранда Блум.

В руках она сжимала большой лист бумаги. Она подняла его вверх, плотно стиснув зубы. Смотря прямо на зрителя этого немого спектакля.

Энсел поставил запись на паузу.

– Капитан Уэсли, у меня срочная новость, – ошарашено проговорил он. И всё смотрел на ту сторону.

Джоанна поднялась с места и подошла к нему. Заглянула ему за плечо, тоже уставилась в экран.

– Она не вернётся? – изумлённо спросила женщина.

– Видимо, нет, – так же, не скрывая своего удивления, ответил Энсел. И вновь запустил видео.

Миранда ещё немного подержала лист перед собой, потом опустила его. Грустно улыбнулась, будто говоря, что это был не её выбор. Что не она здесь решала, как ей быть. А потом развернулась и ушла восвояси.

А Энсел смотрел ей вслед. И постепенно понимал одну простую вещь.

Он её потерял.

Аманда сидела в своём кабинете. И уже прокручивала в голове предстоящий разговор, который должен был состояться в ближайший час.

Как бы она не издевалась тогда над Кастором Бэнксом, но она была уверена, что он выкарабкается. Да что там была уверена – она это знала. Всё рассчитала заранее. Она не дала бы ему тогда умереть, ведь его смерть для неё ой как невыгодна.

Так какая же была цель сего представления? Запугать? Унизить? Показать свою власть?

Узнать. Его. Его слабости.

Она узнала.

И как вообще его слабостью стала та, для которой он должен был быть фальшивым другом? Кому должен был втереться в доверие, чтобы потом сослужить службу Президенту?

Как его слабостью стала та, с кем был знаком не так уж много времени?

А какая же слабость была у Джулии? Это был весьма интересный вопрос, и было совершенно непонятно, каким образом получить на него ответ. Потому что пытать её было незачем. И на прохождение Золотого Венца её тоже не отправишь: она ведь не Хранительница. А отправлять не Хранителей – это против правил.

Созданных ею самой? Нет. Созданных её предшественниками. И которые она менять не собиралась.

Но было видно, что слабость у Остборн была. И, наверняка, похожая на ту, которая имелась у её напарника и друга. А может, и связанная с ним. Напрямую.

Но теперь ей необходимо было поговорить с ними обоими. Вернуть их к работе. И напомнить, в чём была суть их существования.

***

Наладонник Джулии пискнул в самый неподходящий момент. Только она хотела что-то спросить у Кастора, но раздражающая трель прервала ход её мыслей и выбросила его в помойку. Вспомнить теперь, какую тему она собиралась поднять, ей не удавалось.

Она буркнула что-то вроде извинений и достала из кармана устройство. Не ненавистное, потому что дико полезное, но в эту минуту…

Вслед за её уведомлением голос подал и наладонник у Кастора. Джу, так и не посмотрев на своё сообщение, подняла удивлённый взгляд на Сотрудника. Тот пожал плечами, протянул руку на стол, посмотрев в экран. Джулия положила рядом своё устройство.

Они открыли сообщения и быстрым взглядом сравнили их. В тексте отличалось лишь обращение по имени. А всё остальное – абсолютно идентичное.

“Убедительная просьба явиться в кабинет Президента в секторе А.

Разговор очень важен. Никакие отговорки не принимаются.

Аманда Коллендж будет ожидать вас в течение часа.”

Кастор перечитал сообщение ещё раз. И ещё.

И не мог поверить в то, что Коллендж приглашала его на разговор. Вместе с Джулией.

– Интересно, она рассчитывала на то, что мы с тобой увидимся лишь у неё в кабинете? – хмыкнула девушка, убрав наладонник.

– Мне интересно, какова тема этого разговора, – ответил Бэнкс.

Джу прыснула со смеху. Нервного.

– А я ведь говорила, что нам будет предложена новая работа.

– Подожди, ты знала о том, что сегодня… – ошеломлённо проговорил Кастор.

– Да, конечно, знала я, – с сарказмом отозвалась она. – Чтоб я так будущее знала. Или китайский язык.

Они встали из-за стола, задвинули стулья, почти одновременно. И вместе вышли из столовой, направившись к лифтам.

Двери кабинета плавно разъехались. В который раз. И от этой плавности и бесшумности уже начинало тошнить, как на корабле.

Кастор пропустил Джулию вперёд, зашёл за ней. Присели на стулья.

Ждали слов Аманды. А Аманда смотрела на них, искривив губы в нахальном подобии улыбки. Хищным взглядом, изучающим дотошно каждую деталь.

– Пришли, – не столько спросила, сколько подтвердила она и так известный факт.

– Вы вызывали нас, госпожа Президент? – осмелев, спросил Кастор. Просто понял: раз он здесь, то бояться ему не так-то много чего и было.

– Ты удивлён, – заметила Коллендж.

– Весьма, – согласился он.

– А ты, Джулия? – обратилась она к своей секретарше. – Удивлена? Рада, что снова видишь своего друга живым и невредимым?

Девушка перекинула ногу за ногу. Усмехнулась.

Она чувствовала себя не загнанной в угол, а выпущенной из клетки. Только вот в клетке, оказывается, было куда безопаснее, чем за её пределами.

– По крайней мере, то не ваша заслуга, что он жив.

– А ты знаешь, чья?

Хлопок. Именно так раздался этот вопрос. Оглушительно. И он сразу потянул на дно, не давая вынырнуть на сушу.

– Она как раз-таки моя, Джу. Потому что если бы не я, он бы умер. Я могла бы усилить подачу тока до невероятной силы. Но я же этого не сделала.

Девушка нахмурилась.

Аманда не была для неё врагом. Но и другом не была – тоже. Сейчас.

Но Президенту быстро наскучила эта тема.

– Я вызвала вас двоих сюда не просто так, – начала она. – И вы наверняка догадываетесь, что это не просто беседа на вольную тему. Пора переходить от философских разглагольствований к действиям, не считаете? Считаете, конечно. По-другому не можете.

Экран на стене загудел. На нём отобразился Бруклин с высоты птичьего полёта. Район пятьдесят пятой улицы.

Кастор вздрогнул. Конечно, больница Калвари.

Значит, всё Аманда знала. Знала, где он был. Знала ли, как он туда попал? Да наверняка.

Что ж, пытки оказались ещё более бессмысленными, чем они могли бы быть. Потому что как бы он их не выстоял, а защитить никого так и не сумел. Лишь вывел всех на чистую воду.

– Джулия уже в курсе того, что я хочу сказать, хоть и не знает, что я собираюсь об этом говорить именно сейчас, – сказала Президент, кинув на Остборн многоговорящий взгляд. Та изумлённо подняла брови, догадавшись, о чём шла речь.

– Чипы? – осторожно подала она голос.

– Прямое попадание, – согласилась мисс Коллендж.

И Джулия довольно ухмыльнулась, повернув голову к Кастору. Который уже ничего не понимал.

Чипы… новые датчики для Хранителей? Тогда зачем надо было выводить на экран Бруклин?

– Как вам обоим, и не только вам, прекрасно известно, мы сотрудничаем с больницей Калвари, – объявила Аманда. – И теперь мы вводим в ней новую программу. Отныне каждому пациенту будет вводиться чип. Он не будет об этом знать, потому что будет похоже на прививку. Но таким образом мы обеспечиваем более продвинутое слежение за людьми. И не только за жителями Бруклина. В Москве, Берлине и Лондоне у нас тоже есть подобные связи. И там в больницах мы уже тоже договорились обо всём. И первый чип планируется ввести уже завтра.

Первый чип… получается, кто-то их уже изготовил? А когда? Когда удалось перебросить их в другие страны?

Все эти вопросы вдруг промелькнули в голове Бэнкса.

Но все они шли в рамках ужаса. Да, ужаса. Потому что он и не подозревал, что дело может принять вот такие обороты. Он не подозревал, что мания слежки может привести к таким желаниям Президента, которым уж точно нельзя было противостоять. Потому что её слово – закон. Пусть и принятый ею самой.

Однако были в её целях свои пробелы, ничем не заполняемые. Не каждый человек ведь попадает в больницу, верно? Значит, чипированной должна была оказаться лишь часть, и это явно не половина жителей, а гораздо, гораздо меньше. В лучшем случае – треть.

– И что нам это даст? – поинтересовался Касторы и тут же уточнил: – В смысле, на какой эффект вы рассчитываете?

– На тот, к которому всегда стремилась наша корпорация, разумеется, – невозмутимо ответила Аманда Коллендж. – Завладеть человеческими разумами.

– Завладеть всеми у вас точно не выйдет.

– Всё начинается с малого.

На её лице вновь промелькнула тень самодовольной улыбки. И пропала.

– Джулия, ты ведь была в Берлине не так-то давно. Как ты считаешь, не вызовет ли это волнений там?

Девушка сделала отрицательный знак головой.

– Не вызовет, госпожа Президент, – заверила она. – Как я уже говорила, там нет и намёка недовольства. Все словно принимают нас с распростертыми руками.

И ей эта идея нравилась. Очень. Слежка, власть… любопытство.

Идеальный набор.

– А что с системой отслеживания действий Хранителей? – подал голос Кастор.

– О, это ещё одна весьма интересная тема для разговора.

И Коллендж объявила им то, что и должна была объявить.

После продолжительной беседы Джу и Кастор вышли отнюдь не в одинаковом настроении. Один из них был воодушевлён, другой – растерян. Хотя так, казалось, было и всегда. В большинстве случаев разные задания больше нравились Остборн. Бэнкс любил их реже. Только тогда, когда они ему казались действительно интересными. Если это были какие-нибудь опыты и исследования, где требовалось применять свою смекалку и способность рассуждать. Вдумываться. Погружаться в дело с головой, сидеть над ним, не отрываясь. А это всё он умел.

– Ну что ж, – победоносно начала Джулия, разворачиваясь к нему корпусом и идя по коридору спиной вперёд. – Мы с тобой в одной лодке, не так ли?

Кастор смотрел на неё отсутствующим взглядом. А когда, наконец, сконцентрировал на девушке своё внимание, то хмуро усмехнулся.

– Нет, – покачав головой, произнёс он. – Ты выбрала не ту.

– Я выбрала обе, – громким шёпотом возразила Джу. И издала смешок, словно обезумевшая.

Впрочем, все идеи Президента и вправду делали её такой. Немножко с ума сошедшей. Капельку совсем.

А Кастору теперь было известно на один секрет больше. Один секрет, который с лёгкостью теперь мог его погубить.

***

Москва

Алина Глаголева собиралась передать бразды правления филиалом корпорации в Москве кому-то, кто бы воспринимал свою должность как истинно важное место. А потом уже несколько дней кабинет главы филиала пустовал. Лишь она заходила в него и что-то проверяла регулярно, будучи неофициальным заместителем несуществующей главы.

Богомолов бежал. Как последний трус. Говорили, он долго бушевал и не мог остановиться. Крушил всё. Избивал первых попавшихся под руку.

Его хотели схватить, но он оказался проворнее и сам покинул здание, скрывшись в неизвестном направлении. Видимо, он тонул в отчаянии от того, что не смог содеять запланированное. Его покушение на Президента провалилось. И, конечно, он чувствовал себя последним опустошённым идиотом.

С утра Алина зашла в его кабинет и по своему обыкновению уселась на стул за рабочий столом. Поразбирала принесённые с собой бумаги, разложила их в три кучки, по темам.

Посмотрела на ноутбук. Он не включался с того самого дня, как в Москву прибыла мисс Коллендж вместе с Джулией Остборн. Глаголева была рада очередному визиту Джу; без неё трагедии было бы не избежать. Да и вообще: казалось, она соображала в этом деле больше, чем сама Аманда. Хотя, наверное, это всё из-за того, что госпожа Президент не говорила по-русски. По-немецки – да, говорила, хоть и порой с перебоями. А по-русски – ни одного слаженного предложения.

Если это вспомнить, то невольно становилось ясно, почему некоторые были недовольны тем, что Президент именно она, а не кто-то другой. Потому что она будто бы пренебрегала тем, что русские играли во всём немаловажную роль. Одну из ведущих.

Алина, поразмыслив, раскрыла ноутбук. Возможно, на нём она могла бы найти что-то, связанное с Богомоловым, с недовольствами. С московскими Сотрудниками. Ведь если бунтовал глава филиала, то бунтовал он, опираясь на кого-то. На своих сообщников.

Но едва она нажала на кнопку включения, как на чёрном экране вдруг загорелись белым цветом цифры.

Вёлся обратный отсчёт.

Часы уже истекли. Оставалось пять минут и двадцать, девятнадцать, восемнадцать…

Глаголева испуганно захлопнула ноутбук. Огляделась. Не увидев вокруг никого, снова открыла его.

Одиннадцать, десять, девять…

И ведь он не выключался, отсчёт этот. Никак.

– Нет, – проговорила Алина, глядя в экран. – Нет, нет, нет.

Она встала и подошла к окну, из которого открывался вид на Москву-Сити. На соседние башни, стёкла которых на свету буквально переливались.

Что должно было произойти через пять минут? До чего вёлся обратный отсчёт? И какой чёрт потянул её зайти в этот кабинет именно сейчас, а не через те же пять минут?

Вопросы вереницей тянулись у неё перед глазами, пока она водила пальцем по стеклу, отделяющему её от внешнего мира.

Спустя какое-то время она кинулась к рабочему столу.

Четыре минуты.

Алина выдвинула ящик и пошарила в нём руками, пытаясь найти хоть что-нибудь полезное. Но нет: внутри она нашла лишь скотч, пару новых ручек, распечатки, связанные с планами корпорации, и календарь на текущий год с фотографией панды на обороте. Да уж, панда была очень в тему. Ручками можно было в истерике исписать себе руки, а скотчем заклеить себе рот, чтобы не кричать, когда останется ноль секунд. Отличный багаж на предстоящие три минуты.

Она подошла к двери, прислонилась к ей ухом, прислушалась. В коридоре никого не было, а если кто и был, то он хранил молчание и стоял на месте. Или сидел.

Что ж, Алина Глаголева осталась совсем одна. Наедине с обратным отсчётом, который не предвещал ничего хорошего.

Она взяла ноутбук со стола и открыла дверь кабинета. Вышла в коридор. Зашла в лифт.

Две минуты тридцать девять секунд. Тридцать восемь. Тридцать семь.

Время утекало как-то очень быстро. И за ним не получалось угнаться. Оно словно набирало скорость всякий раз, когда ему уже начинали дышать в спину.

Алина вышла в холл, надеясь встретить там хоть кого-нибудь. Но было пусто. Она в панике посмотрела на экран.

Минута сорок.

Поставив ноутбук на пол, она кинулась к окну. Посмотрела вниз.

Возле здания начали собираться люди. Многие выходили из здания, но были и те, кто приходил с других сторон.

– О, чёрт, – вырвалось у неё. Потому что теперь она поняла, что происходило.

У Богомолова были сообщники. И этими сообщниками являлись практически все Сотрудники филиала.

Она в панике кинулась прочь от открывшегося ей зрелища. Кинула взгляд на злосчастный ноутбук.

Минута ровно.

Алина бросилась к лифту, схватив ноутбук. Нажала на кнопку закрывания дверей, лишь бы ускорить процесс спускания вниз.

Когда она очутилась на первом этаже, оставалось в запасе полминуты. Глаголева оставила ноутбук, начав считать про себя. Двадцать девять, двадцать восемь, двадцать семь.

Расталкивая людей, столпившихся у входа, выбежала на улицу. Проследила за чужими взглядами.

Все смотрели на одну из башен Москвы-Сити, на которой уже в ближайшие секунды должен был начаться показ, вероятно, какого-то ролика. У Алины перехватило дыхание. Она снова посмотрела на публику. И отметила про себя, что хоть какое-то отношение к Хранителям здесь имеют очень немногие.

– Возьмите листовку! – послышалось у неё за спиной. Она резко развернулась и увидела, что кто-то протягивал ей глянцевую бумажку. Причём протягивает настойчиво. Алина взяла её, поблагодарив незнакомца кивком. Повернувшись обратно, начала её читать.

“Ты думал, что ты неприкосновенен? Что за тобой не следит никто, кроме твоих родителей или твоей супруги или супруга?

Ты ошибался. Приходи в Москву-Сити или включай телевизор ровно в час дня в последнюю пятницу этого июня и узнай всю правду!”

– Вы здесь по собственному желанию или вас обязал кто-то? – раздался вопрос слева. Алина увидела у себя под боком низенькую женщину лет пятидесяти, деловито поправлявшую очки на переносице.

– А вы? – ответила она вопросом на вопрос.

– Обязали, – грустно дёрнув плечами, сказала та.

И Глаголева, потеряв дар речи от услышанного, ринулась вперёд, протискиваясь сквозь гудящую толпу народа.

В этот миг громкая музыка перервала гам, царивший среди пришедших. Почти все замолчали, обратившись к зданию, ставшему гигантским экраном. Алина последовала их примеру.

После ничем не примечательной заставки в ролике появилось изображение пресловутого Виталия Богомолова. В пиджачке, коротко подстриженный, побритый, он выглядел так, будто был абсолютно уверен во всех своих словах. Будто готов был вести за собой народ.

– Добрый день, уважаемые москвичи и те, кто смотрят это видео в других точках нашей планеты, – прозвучал его голос. – Сегодня мы начнём проливать свет на то, что всегда было покрыто для вас мраком: на тайну сохранения человеческого разума.

– Что за бред, – пробормотал кто-то.

– Фанатик, – преждевременно вынес свой вердикт другой.

– Прежде чем перейти к делу, стоит сказать пару слов об истории. Это происходит уже довольно давно, и не только в Москве. В этом задействованы другие крупные города, такие как Лондон, Берлин, Нью – …

Глаголева уже не слушала. Да и звук вдруг начал кряхтеть.

Она заметила в толпе знакомую рыжую шевелюру своей подруги и помчалась к ней.

– Фролова! – окликнула она, и та тут же развернулась к ней лицом.

В несколько шагов они преодолели расстояние друг между другом.

– Ты что здесь…

– Тут зрителей сгоняли, словно скот, – оборвала её подруга на полуслове. – Потому и я тут. А мне домой скорее надо, у меня Кристина совсем одна в квартире сидит, представляешь?

– Не денется никуда твоя дочурка, Рит, – поспешила успокоить её Алина. – Надо сейчас подумать, как всю эту вакханалию завершить.

– А можно потише? – возмущённо поинтересовался какой-то высоченный парень, стоявший позади них.

Алина фыркнула, посмотрев на него.

– А вы что, верите всему, что там говорится? – спросила она и глянула на экран.

– Здесь, в Москве, находится лишь филиал, – продолжал вещать Богомолов. Алина схватилась за голову, ища глазами хоть что-то, что могло бы окончить этот спектакль одного актёра. Потом достала из кармана телефон и быстро набрала номер коллеги, в котором уж точно не сомневалась.

– Алексей! – крикнула она в трубку. – Ты можешь это прекратить? Необходимо выключить видеозапись, прежде чем…

– Этим я и занимаюсь, – прервал её Алексей. – Можешь не сомневаться.

Алина с облегчением шумно выдохнула.

Звук продолжал потрескивать. Изображение начало колебаться. И через секунд десять оно пропало. И вместе с ним пропал и голос.

Вот только ни к чему хорошему это всё равно не привело.

Послышались изумлённые вскрикивания. Вопли. Свисты. Улюлюканья.

Алина огляделась. Были люди, которые уже хотели поскорее уйти. А были те, кто за счёт этих нескольких минут, которые успел продлиться ролик, настроился так бунташный, что уже ничто не могло их остановить.

– Вы это слышали? – орал кто-то из них. – Вы слышали, что нами управляют, слышали?

Раздались соглашающиеся с ним вопли.

А потом толпа побежала, снося с ног всех, кто не бежал вместе с ней по течению.

Алина схватила Риту за руку и в последнее мгновение оттащила её к стене. Она чувствовала себя такой напуганной, какой не была ещё никогда.

И когда она посмотрела на свою подругу, всё ещё крепко держа её за левую руку, где-то там впереди раздался выстрел. А за ним – ещё несколько.

Началась пальба. Кто-то открыл огонь. Оставалось лишь два вопроса: кто? по кому?

***

Мира взяла в руки рабочий планшет.

Ей было скучно. Нечем было заняться. Да и к тому же, если бы что-то она делать и начала, то была бы под надзором. Она теперь всегда был под постоянным надзором. И знание этого радовать не могло. Наоборот: оно удручало.

Да даже всё, что она думала, уже было доступно Аманде.

Миранда Блум стала для Президента открытой книгой. До такой степени распахнутой, что она уже начинала разрываться.

Она открыла новостной раздел. Ничего интересного она в нём нашла. Все события были настолько давними, что хотелось спросить: неужели недавние дни ничем не отличились? Неужели в них ничего интересного и не очень не произошло?

Только она уже решила закрыть раздел, как неосторожным движением пальца обновила его.

И в эту секунду на её глазах появилась новая новость. Срочная.

Которая явно не должна была здесь появиться. Только не на планшетах Хранителей. Но ведь Энсел в своё время постарался. Обучил её всяким приёмам. И её планшет обручил в том числе.

Заголовок новости звучал так:

“Беспорядки в Москве: крах или расцвет?”

И к ней прилагалась видеозапись.

Помрачнев, Миранда тыкнула пальцем по ссылке и, запрыгнув на свою заправленную кровать, приготовилась посмотреть видео с места происшествия.

А в это время она невольно задавалась вопросом: причём же здесь Москва?

– Мы сделали всё, чтобы остановить этот бунт, госпожа Президент, – с едва заметным русским акцентом прозвучал голос собеседника.

– А если поконкретнее? – настойчиво попросила Аманда Коллендж, глядя в экран.

Алексей Князев отчитывался ей за Москву. Потому что то, что произошло в Москве-Сити, не осталось незамеченным. До недавних пор.

– Мы оцепили площадку и воспользовались дымовыми шашками, – сообщил он. – Немного погромов, драк – и всё, все, кто был там, госпитализированы. И, разумеется, всем им стёрта память и вживлены чипы.

– Вы хорошо за этим проследили? Всё случилось три часа назад. Новости не успели об этом прогреметь?

– Успели, но всё уже уничтожено. Хоть эти новостные порталы обычно и не контролируются властями.

– А листовки? Алиной Глаголевой было доложено, что у всех пришедших на руках были листовки с лозунгами. Это так?

Алексей кивнул в знак согласия.

– Да, госпожа Президент, это так. Найденные при очевидцах листовки собраны и теперь хранятся у нас в офисе. В скором времени подвергнутся уничтожению. К сожалению, гарантировать то, что других листовок не было, мы не можем. Нам не известно, сколько людей оказалось ими снабжено, благодаря усилиям Виталия Богомолова.

Аманда тяжело вздохнула.

С другой стороны, ничего экстраординарного в ситуации не было. Это же Москва. Там не впервой уже лицезреть подобные всплески недовольств. Просто на сей раз всё вышло помасштабнее. Но есть ли разница, когда можно подавить любое волнение? Однако последнее время всё больше начинало казаться, что отнюдь не любое. Больше не любое.

Система пошатнулась. И с каждым годом раскачивалась ещё сильнее.

И теперь надо было брать всё в свои руки, чтобы не упустить из виду ни единого происшествия.

– Вы, Алина, Маргарита… это все, оставшиеся на нашей стороне? – осторожно поинтересовалась мисс Коллендж. Князев невесело усмехнулся.

– Нет, конечно. Человек двадцать нас наберётся. Но вы сами понимаете: двадцать – это как плевок. – Он немного помолчал, потеребив пальцами воротник чёрного пиджака. – Хотя те, со стёртой памятью, нам, безусловно, ещё пригодятся.

Информация, конечно, обнадёживала. Но ведь действительно: те, кому стирали память, буквально получали второй шанс, новую жизнь, которую они вправе были начинать заново так, как угодно им самим.

Или так, как угодно корпорации.

– Держите меня в курсе событий, – не столько потребовала, сколько попросила Аманда Коллендж. – Или Джулию Остборн. Ей я доверяю. Да и вы ей тоже, наверное.

Алексей поднял большой палец вверх, что означало, что все слова Президента взяты им на вооружение. Выпрямился, словно по струнке, встряхнув своей светло-русой чёлкой и взглянув будто бы прямо в глаза Президента. Холодные и пронзительные.

А потом завершил видеовызов.

Джулия тут же зашла в кабинет, простоявши до этого за его дверьми, но слыша весь разговор Президента с представителем Москвы. Аманда тут же вызвала её к себе, как только эта ужасающая новость до них дошла. Потому что лишь Джу могла помочь разрулить эту сложившуюся ситуацию.

Заходить во время звонка девушка не стала из-за внезапно проснувшейся вежливости.

Зато теперь она стояла перед мисс Коллендж, её пальцы едва подрагивали от напряжения, взгляд жёстко был прикован к уже погасшему экрану. Аманда следила за своей секретаршей, за её столь явно проявлявшейся реакцией.

По ней было видно: ей было не всё равно. И это сообщение повергло её в шок.

– Мы в опасности? – испуганно спросила Джулия, буквально выдавая с потрохами один из своих главных страхов – падение корпорации. Президент одарила её невероятно скучающим взглядом.

– Больше – нет, – коротко ответила она. Однако Остборн такого ответа было недостаточно. Она нахмурилась при этих словах, попытавшись по-быстрому сообразить, какой же выход был найден из тех обстоятельств, которые настигли московский филиал пару часов назад.

– Что вы имеете в виду?

– Память стёрта, люди разогнаны, все упоминания произошедшего уничтожены, – раздражённо перечислила Аманда, поочерёдно загибая пальцы левой руки. – Этого недостаточно?

Девушка присела на стул, положив ладони на колени и слегка наклонившись вперёд, уперевшись глазами в столешницу. Она пыталась собрать в кучку все навалившиеся на неё мысли, объединённые одной общей темой: Москва и Хранители. Хранители и Москва.

– Вы на самом деле думаете, что этих мер достаточно? – нервозно засмеявшись, поинтересовалась Джулия, посмотрев в лицо мисс Коллендж.

– Я не вижу, что здесь ещё можно и нужно изменять, – прохладно заметила та.

– Конечно, не видите. Вот только… – Остборн слегка качнулась на стуле, щёлкнула пальцами. – Что, если не все, кто получил листовки, явился в Москву-Сити? Что, если некоторые отсиживались по домам, решив не ехать, не тратить свои поездки на карте “Тройка” или просто свои силы и своё время, а проследить за развитием событий где-нибудь по телевизору или в интернете? Что, если кто-то из присутствовавших там вёл прямую трансляцию в социальных сетях? И что, если трансляцию эту кто-то взял и сохранил до лучших времён? Создаётся такое ощущение, будто бы вы и не думаете о таком возможном ходе событий! Не предусматриваете возможность существования различных уловок для того, чтобы уберечь полученную от Богомолова информацию от нас!

Она остановилась, дабы перевести дух. И попробовать переварить всё то, что только что выдала Аманде. На эмоциях. Особо не задумываясь.

И тем не менее, даже не работая над своей речью, ей удалось высказать всё то, что легко могло оказаться чистейшей правдой.

Во время распространения новостей с чудовищной скоростью стоило бояться утечки любых фактов. Во время до икоты частого, почти что постоянного использования людьми социальных сетей, куда они готовы были выкладывать буквально весь свой день по часам, по минутам, стоило бояться.

В это время стоило бояться. А Джу одно знала. Страх рождается от неопределённости. Здесь этой неопределённостью была развилка между тропами, ведущими к положительному и совсем не положительному исходам дела. И от наличия этой развилки действительно становилось страшно.

Страх наступал на пятки, готовившись запрыгнуть на плечи и, закрыв лицо, глаза, повалить наземь. Страх раскрывал свои широкие объятия, обхватывая со спины.

Страх уже был с ней. Рядом.

– Я подумаю над твоими словами, – только и выдала госпожа Президент всё тем же ледяным тоном. И Джулия едва сдержалась, чтобы не плюнуть ей в лицо и не закатить истерику прямо в кабинете.

Она выбежала наружу. Поправила свой хвост на затылке, провела тыльной стороной ладони по лицу и поспешила спуститься на нижний уровень, где можно было спокойно посидеть и поразмышлять о чём-нибудь. Не в своей комнате: там у неё мог начаться приступ недавно начавшей зарождаться клаустрофобии. Причём проявлялась она исключительно в тех стенах. Хорошо, что не ночью, когда нужно было спать.

Прибыв на уровень, Джулия со знанием дела завернула в нужный ей холл и, поправив свою тёмно-синюю спортивную кофту, направилась к уже знакомой скамье. Вот только по какой-то неясной причине заметить, что она уже занята, Джу удосужилась лишь тогда, когда готова была присесть. Хотя сказать, что она именно была занята, было нельзя.

Здесь сидел Кастор. И когда Джулия осторожно опустилась рядом с ним, он вмиг отвлёкся от своих мыслей, кинув мимолётный взгляд на наладонник, который всё это время, не выпуская, держал в руке.

– И как там всё? – спросил он.

– Аманда не слышит очевидных вещей, – тускло сообщила Остборн.

Бэнкс ни капли не изумился этой фразе. Потому что уж он-то прекрасно знал, что так оно и есть. Коллендж никогда очевидных вещей не слышала. Считалась только со своим мнением. А чужую точку зрения начинала слушать лишь тогда, когда уже заносила ногу над пропастью.

– Просто вероятность того, что искоренить следы этого бунта целиком не выйдет, высока, но почему-то это видно одной мне, – тяжело вздохнув, заключила девушка, разглядывая свои пальцы.

– Не одной, – возразил Сотрудник, едва заметно качнув головой.

Джулия вдруг задержала взгляд на Касторе, повернувшись к нему. И что-то промелькнуло в этом взгляде. Что-то, полное безысходной боли.

И тогда она потянулась вперёд и осторожно прильнула к его пересохшим губам, сделав то, что так хотела совершить уже давно. А он неохотно ответил ей, запустив ладонь в её тёмные волосы. Но спустя несколько ленивых секунд он отстранился, отведя взгляд. И в этом Джу, оставшаяся сидеть с поднятой ладонью, которой миг назад прижималась к его белой рубашке, прочитала то, что он не решался сказать самостоятельно.

– Это ведь из-за неё, правда? – тихо спросила она.

– Наверное, никогда не избавлюсь от этого чувства, – грустно усмехнулся Кастор. В голове у девушки тут же сменился ведущий лейтмотив беседы.

– Она ведь отказала тебе, – заметила Джулия. – Неужели ты на что-то надеешься?

Он пожал плечами.

– Не знаю. Но надеяться всё равно не самое главное.

Сказал так, словно был уверен в своих словах. Джулия покривила губами.

– Это Сандра сказала тебе вернуться в Штаб? – выстрелила она вопросом.

– Я предложил, она согласилась, – тут же, не запнувшись даже, ответил Кастор.

– И ей ни на секунду не было тебя жаль? Она не пыталась даже остановить тебя в твоих намерениях?

Джу не была удивлена. Она лишь говорила то, что думала, не столько спрашивая об этом, сколько утверждая истинность всех этих слов. И она решилась объявить ему то, что знала наверняка. Чуяла и понимала, что быть иначе не могло. Хоть это и должно было причинить ему боль. Опять.

– Ты не нужен ей, Кастор, – уверенно проговорила она, заглядывая ему в глаза. – Просто прими это, наконец.

Но он думал иначе. И свою точку зрения, пусть она могла быть и неверной, менять не собирался.

***

Новость исчезла довольно быстро. Миранда даже не успела дочитать её до конца. Но одно ей теперь было известно совершенно точно: что-то произошло. Что-то, о чём Президент должна была умалчивать, но что случайно всё равно проскользнуло в сеть и попало даже к ней, нынешней заключённой Штаба, пленной этой подземной тюрьмы.

Наличие в заметке Москвы никак не давало ей покоя. Судя по всему, там были какие-то беспорядки в Москве-Сити. Но каким образом они были связаны с Хранителями? Где Москва и где Нью-Йорк, так и хотелось задаться ей риторическим вопросом, обращённым в пустоту. Ей очень, очень хотелось узнать, что же связывало эти города и всю корпорацию. И тут до неё дошло, что помочь ей в этом мог лишь один человек. Которого она люто ненавидела. Или, по крайней мере, с каждой новой секундой своей жизни, которой у неё теперь почти что и не было, пыталась убедить себя в этом.

Но возможно ли вообще теперь ей было что-то выяснять самостоятельно? Мира растерянно провела ладонью по шее, понимая, что там, под кожей, таился её новый датчик. Её новый враг, которого она всегда имела при себе и от которого не могла избавиться. Из-за которого она теперь существовала в кромешном страхе, из-за которого в голове были лишь самые мрачные мысли и воспоминания, которые она не могла выгнать при всём своём отчаянном желании это сделать. Не получалось. Они возвращались как к себе домой.

Энсел. Питер. Уилл.

Три человека, три линии, каждая из них – не закончена. Но каждой ли было суждено получить окончание?

Но об этом Миранда всё же предпочитала думать как можно меньше. Потому что перед ней, как перед мятежницей, пусть уже, наверное, и бывшей, встала новая проблема в виде московского бунта. С одной стороны, заметка могла и вовсе не относиться к делу, но тогда необходимо было уточнять в серверной, из-за чего последнее время случалось так много перебоев, пусть она и знала, отчего происходила часть из них. Но с другой, эта новость могла иметь к Хранителям прямое отношение, и тогда было нужно понять, почему это так? Почему, откуда эта связь вообще взялась? Разве Штаб Хранителей не единственный в своём роде во всём мире?

Хотя если подумать, то ведь действительно получалось странно. Целый мир, а Штаб один. И как только со всем удавалось справляться?

А удавалось ли?

Мира ступила на прохладный пол голыми ступнями, вставая с постели, и подошла к своему столу. Теперь он должен был стать её родным. Таким, как у неё дома, наверху. Надо было заполнить его чем-нибудь, засыпать, создать видимость бурной деятельности или творческого беспорядка. Она распахнулась дверцы шкафа и уставилась на его содержимое. И когда поняла, что здесь она не могла найти ровным счётом ничего из того, что её могло бы ожидать дома, то со злостью захлопнула дверь, а потом и ударила по ней кулаком.

Отчаяние в очередной раз накрыло её с головой.

Конечно, запрета на выход у неё не было. Но если бы она вернулась, то сдала бы всех. Нельзя было исключать и того, что Аманде уже было всё о них известно, но становиться предателем Миранда ой как не хотела.

И если она теперь обзавелась новым датчиком, то за ней было установлено внимательное слежение. Это был очевидный факт, не нуждавшийся в каких-либо объяснениях или уточнениях.

Аманда Коллендж знала, кто такая Миранда, и тем не менее она оставила её в живых. Но надолго ли?

Живот недовольно заурчал. И Мира, вздохнув, вышла из своей комнаты, направляясь в столовую.

И пока она ехала в лифте, в мыслях снова объявился её брат. Что Коллендж могла теперь сделать с ним? А должна ли она была вообще что-то делать?

И ещё она вспомнила про Элис. Элис, его милую девушку и свою добрую подругу, с которой всегда можно было поболтать по душам. Что они и делали регулярно. Не было между ними ни одного разговора, который бы привёл к конфликту из-за жутких разногласий. Всё всегда было мирно, спокойно. Они слушали друг друга, помогали. Краунштаун не раз интересовалась у Миранды о Питере, желая ему угодить, и Мира всегда выкручивалась и находила выход из любой ситуации.

А теперь Элис была назначена новой Наставницей Посвящаемой. Они с Питером хотели когда-то заполучить это место. Но Мира и Энсел их обошли.

Но где была сама Элис?

Все вообще вдруг как-то подозрительно внезапно поисчезали.

Когда она вышла из лифта, то вдруг столкнулась с Сотрудником. Сначала ей так и показалось, что это был просто Сотрудник, но когда он быстро извинился и решил идти дальше, куда шёл, Мира обратила на него внимание. И внутри что-то ёкнуло от удивления. Просто она не ожидала увидеть его здесь. Только не после того, что с ним сделали.

– Кастор? – осторожно позвала она, и он остановился, развернув к ней голову.

– О, Миранда Блум, чем могу помочь? – непринуждённо поинтересовался он. Хотя было слышно в этом его непринуждённом тоне, что это – маска.

– Не уверена, что мне можно как-то помочь, – не скрывая грустной улыбки, ответила Мира. –Но… ты же должен быть в больнице. Или хотя бы в городе. Почему ты здесь? Сандра ведь…

– Не надо, – тут же остановил её Бэнкс. – Правда. Это не то, о чём я хочу говорить. Прошу прощения, но у меня есть дела.

Он развернулся и быстро зашагал прочь, оставив Миранду возле входа в столовую.

Что-то случилось между ним и Сандрой. Что-то, что вызвало в нём дурные воспоминания. Когда человек не хочет о чём-то говорить, то, вероятнее всего, это что-то для него – слишком личное, а потому и делиться он этим ни с кем не собирается. Он не скрывает, а оставляет при себе, будто бы понимая, что проще, если бомба навредит одному человеку, чем целой толпе, в которую её можно вынести.

Такое поведение Кастора лишь доказывало, что Сандра не была для него никем. Так думала Миранда, глядя ему вслед. И постепенно понимала, почему та так хотела его освободить тогда. Просто он относился к ней по-особенному.

А она к нему?

Этот вопрос для Блум оставался без ясного ответа. И что-то ей подсказывало, что не только для неё одной.

И вдруг до неё дошло, что Кастор не мог здесь оставаться без разрешения Коллендж. Значит, он возобновил свою работу. Значит, он спешил на встречу с ней. Ну, вероятность такая была.

А что, если это было связано с Москвой?

Мира поняла, что он точно мог знать, что происходит. И что ей оставлялось теперь делать, следить за ним? Но ведь у неё датчик, а значит, она будет поймана, как воровка на месте преступления.

Взяв талон на эко-обед, она подошла к пункту выдачи. Забрала свой поднос, уселась за столик.

И поняла, что ей уже нечего было терять.

***

Москва

Рита обеими руками держала свой телефон. Только что ей удалось дозвониться до соседки, которая сидела с шестилетней Кристинкой, и убедиться, что её дочурка в порядке. Она дома. Она жива. Невредима.

Алина была рядом. Только периодически уходила в кабинет, где теперь сидел Алексей и руководил процессом тушения заалевшего пламени, и возвращалась обратно, в коридор. Князев уже и на связь с Президентом вышел, к их счастью.

И, что самое главное: все бунтовавшие были доставлены в больницу. И всем им были вживлены новейшие датчики. Джулии удалось в свой приезд организовать поставку этого ценного материала, и, как оказалось, было это очень и очень вовремя.

Кто мог заранее предугадать действия Богомолова? Да никто. К сожалению великому. Потому что не было понятно, как же разгребать весь тот мусор, который он после себя оставил и, наверняка, ещё собирался оставить.

Пальба была начата со стороны Сотрудников, не согласных с Виталием Игоревичем. Простой пистолет, ничего особенного. Но выяснилось, что у тех тоже был простой пистолет. А один простой пистолет против ещё одного такого же – это уже не шутки. Это уже противостояние.

Дымовые шашки, которые были у Сотрудников со стороны Глаголевой и Князева, исправили ситуацию. Появилась возможность оцепить участок, на котором уже начались и рукопашные бои, и громкие перепалки, и ещё Бог знает что. Появилась возможность вывезти людей в больницу, ведь многие из них пострадали в ходе массового безумства. Партиями. Уколы сыворотки стирания памяти делали уже в фургонах скорой помощи или на подходе к ним. Потому что нельзя было терять ни минуты.

Видеообращение было убрано с экрана. И вообще спрятано в компьютере, с которого управление всё и велось, куда подальше. Конечно, владельцы легко его могли бы найти, но… для начала им бы уже пришлось найти сам компьютер.

– Что теперь будет? – спросила Фролова, смотря в пол.

– Встанем на ноги, – твёрдо сказала Глаголева. – Выкарабкаемся. Все, кто сегодня был увезён в больницу, имеют шанс прийти сюда и вступить в наши ряды. Если только будут держать язык за зубами.

Алина невесело усмехнулась своим последним словам. Всё-таки сегодняшний бунт им дорого обошёлся.

– А получится разве? – засомневалась Маргарита, убирая с лица рыжую прядь своих волос.

– Обязано, – только и ответила Алина и снова подорвалась с места, на сей раз подойдя к окну. Посмотрела наружу.

Дух захватывало.

А ещё она вспоминала, как точно так же пару часов назад ожидала что-то страшное. И дождалась. Хоть и не хотела.

А жизнь выставляла свои собственные условия, с которыми приходилось считаться. Словно счёт в ресторане. Да ещё и чаевых просила.

На самом деле, мало чего удивительного было в этом бунте. Рано или поздно он должен был случиться. Недаром же в Нью-Йорке семнадцать лет тому назад люди в итоге не выдержали, да и… Москва в этом смысле мало чем отличалась. Масштабом действия разве что только. Он был гораздо мельче.

Хранилища располагались в Нью-Йорке. А здесь по большей части – разработки сектора С, которые нужно было беречь как зеницу ока. Или ещё бережнее.

Алина понимала это. Она работала с этим материалом каждый день и переживала за него почти так же, как Рита беспокоилась за свою дочку. Потому что Глаголева принимала непосредственное участие в создании всего нового. И погубить всё это она не могла позволить.

А ведь Богомолову это и нужно было. Погубить. Это же церкви противоречит. Вере православной.

Но в этом его убеждения попросту доходили до абсурда, считала Глаголева. И она не видела ни единой причины привязывать религию к этим делам.

Навязать что-то – не проблема. Проблема заключается в необходимости подтверждений всего того, что навязывают.

Через пару минут Алексей вышел из кабинета.

– Власти уведомлены, – сообщил он. – Над подозрительными сообществами в социальных сетях уже взят контроль.

– А такие разве есть? – изумилась Рита и тут же пояснила: – Ну, связанные с… с вот этим всем.

– Есть, – кивнув, ответил Князев. – Только людей там немного. А записей немало. Сейчас это всё блокируют и удаляют информацию.

– Надо проверить участников было, прежде чем блокировать, – заметила Глаголева. – Потому что вряд ли все они были сегодня здесь. Остались те, кому не стёрли память. Кто всё ещё помнит о случившемся. Я уверена в этом.

Маргарита и Алексей взглянули на коллегу. А та и виду не подала, что блефует.

Она знала, что говорила правду. Потому что чувствовала: так всё в итоге и окажется.

Просто уже может быть слишком поздно.

Утром Николас Миллс проснулся необычайно разозлённым. Так показалось его сыну. А может, он и не спал вовсе. Во всяком случае, настроение у него было огненное, правда, совсем не в хорошем смысле, а наоборот. Его просто распирало от какой-то лютой ненависти, готовой вылиться во всеобъемлющую.

Маркус спросил у матери, когда они столкнулись в коридоре, одним лишь взглядом: что произошло? А та лишь едва заметно повела плечами, мол, и сама понятия не имела никакого. Что было довольно странно, ведь она-то должна была быть в курсе того, что происходило с её мужем.

И Маркусу казалось, что она и была. Просто отец мог ей пригрозить. Он же так любил всем угрожать и упиваться своей не пойми откуда появившейся властью.

Вчерашний день прошёл как в тумане. Потому что он был чересчур однообразен и ничем не выделялся среди остальных. Вернее, выделялся, конечно. Своей безликостью.

Он даже так и не вышел на связь с Сандрой. И она даже не вышла на связь с ним.

День будто валялся где-то на дне глубокого колодца, и до этого дна не доставала ни одна верёвка, ни одно ведро. Где-то там, вдали от чужих глаз этот день и покоился.

За завтраком Маркус намазывал хлеб маслом, пока отец деловито листал газету, а мать возилась с кофеваркой, которая за старостью лет не уставала кормить сюрпризами своих хозяев. Наконец мистер Миллс отвлёкся от своего занятия, уже успевшего стать ежедневным утренним ритуалом, и посмотрел на сына.

– Сандра, – проговорил он, обхватив пальцами ручку своей чашки. – Это та, с музыки, верно?

Маркус коротко кивнул. Вслух ему это подтверждать было незачем.

– И как долго…

– Тебя это действительно интересует? – не сдержавшись, спросил сын, отложив в сторону бутерброд. – Серьёзно? Вообще не интересоваться моей жизнью, а тут вдруг – бац! – и начать навёрстывать упущенное? Забавно.

Маркус сделал глоток какао и посмотрел в окно. День обещал быть ясным.

Мать села за стол, отпивая свой только что сваренный кофе. Впервые за долгое время это действительно был кофе, а не горькая муть, примерившая на себя столь громкое название.

– Нет, Маркус, ты прав: незачем мне этим интересоваться, – согласился отец, глядя в свою чашку. – Просто вдруг я знаю больше, чем ты?

Младший Миллс нахмурился при этих словах.

– О чём ты говоришь? – спросил он. Какое-то неприятное чувство поселилось внутри и закололо, словно намекая на то, что вряд ли предстоящие речи отца ему понравятся. У них на это словно и шанса никакого не было.

Мистер Миллс невесело ухмыльнулся. Вернее, даже как-то коварно.

Со знанием дела.

– О том, мой милый мальчик, что ты и Сандра – вы знали друг друга с детства.

Маркус вздрогнул.

С детства? Он и Сандра? Это невероятно. Он же помнит своё детство. И никакой Сандры там не было.

Он засмеялся.

– Хорошая шутка, пап, просто замечательная! – заметил он, вытянув большой палец левой руки вверх. – Упомяни на своей предвыборной кампании, к тебе сразу народ потянется. Тут же! Гарантирую.

Но Николас не выглядел так, будто его слова были шуткой.

Он выглядел так, словно говорил суровую правду.

– Не веришь? – тихо поинтересовался он.

Маркус не верил. Не хотел верить в то, чему не видел вещественных доказательств.

И тогда мистер Миллс вскочил с места, от чего его жена чуть на месте не подпрыгнула. И вышел в коридор.

– Иди за мной! – громко приказал он Маркусу. Тот нехотя встал и поплёлся за ним.

Уже на подходе в его комнату отец грубо схватил сына за плечо и затолкнул внутрь. Подвёл к шкафу. Распахнул дверцу и вытащил оттуда фотографию.

Фотографию Филипа Миллса.

– Неужели ты не помнишь, а? Не помнишь?! – закричал Николас, размахивая фотоснимком перед лицом Маркуса. Тот отчаянно пытался сообразить, что к чему.

– Не помню, – признался он.

Тогда отец распахнул нижний ящик шкафа и вытащил оттуда шахматную доску. Раскрыл, высыпал на пол фигуры.

– Это ты тоже не помнишь, правда? – взревел он, пнув ногой белые пешки. Маркус осторожно помотал головой.

Состояние отца его пугало. Потому что либо он тронулся умом, либо это Маркус свихнулся. Другого выхода он здесь не видел.

– Ты ведь говорил о своём дедушке с ней. И о шахматах. А до этого наверняка о комиксах и мультфильмах. Ты же говорил тогда, говорил, готов ей был все карты уже в свои девять лет!

– Папа, я её пять лет знаю, слышишь? – вскрикнул Маркус. – Пять!

Настала очередь Николаса Миллса качать головой, едва заметно улыбаясь.

– Нет, сынок. Ты знаешь её гораздо дольше. Просто я постарался сделать так, чтобы больше вы никогда не встретились. Но я просчитался. Вы не помните друг друга, но вы очень хорошо дружили. Видимо, это ваше взаимное притяжение, или как это у вас называется, себя не забыло.

Маркус похолодел, сделав шаг назад и едва не споткнувшись о валявшиеся на полу шахматные фигуры.

Он знал Сандру, когда ему было девять лет. Она знала его, когда ей было восемь. А может, они знали друг друга и раньше.

Почему-то он отцу сейчас верил. Хотя поверить в это было невозможно.

Получается, он стёр им обоим память. Но у этого должна была быть веская причина.

Маркус переместил свой взгляд на руку мистера Миллса, яростно сжимавшую старую фотографию.

Ну конечно. Дед. Филип Миллс.

Судя по всему, Маркусу уже тогда было известно немало. И он проболтался об этом своей подруге. Была ли она уже тогда для него лучшей? Хороший вопрос. Жаль, без ответа.

– И что ты сделаешь теперь? – нагло задался вопросом Маркус, смотря в лицо отцу.

– Уже поздно что-либо делать. Это моя вина. Мне надо было позаботиться об этом раньше. А теперь… теперь уже будь, что будет. Отправляю вас в свободное плавание.

И мистер Миллс уже приготовился покинуть комнату. Но в последний момент вернулся к сыну, подойдя к нему вплотную, и прошептал ему на ухо:

– Всё равно очень скоро всё кардинально изменится.

Только тогда он вышел, напоследок толкнув какую-то фигуру, на сей раз чёрную.

Это был ферзь.

К завтраку возвращаться не хотелось. Да и вообще идти в ту сторону не хотелось. Хотелось дождаться, когда отец уйдёт из дома.

Маркус плюхнулся на свою кровать, застеленную чёрным покрывалом, и уставился в потолок, раскинув руки по бокам от себя. Его вдруг атаковала тоска и уныние, редко заявляющиеся к нему в гости. Но он просто не мог выкинуть из головы слова отца.

И вспоминал Сандру.

Неужели у них были какие-то другие общие воспоминания? Более ранние? Неужели существовало что-то до того, как они вместе ели мороженое в Центральном парке, а потом смеялись друг на другом, ведь у обоих пачкалась одежда из-за того, что лакомство чересчур быстро таяло; до того, как они вместе пели песни и подшучивали друг над другом, подсовывая самые глупые тексты; до того, как они пересматривали “Скуби-Ду”, соревнуясь в том, кто первый припомнит ту или иную реплику? Неужели их история брала начало так рано?

И как он относился к ней тогда? Как к очередной подружке детства или же как к кому-то более важному, чем просто ребёнку, с которым весело провести время?

Кипа вопросов. Ноль ответов.

В этом плане ничего не менялось. Так было всегда.

***

Когда Аманда Коллендж вдруг наведалась в Хранилище эмоций, то находившиеся там Сотрудники замерли, обратив свои взгляды к госпоже Президенту. Та на это никак не отреагировала. Её они не интересовали.

Ей нужен был Хранитель эмоций. Если не Энсел Хатбер, который тут давно не появлялся, то тот, кто был его здешним наставником.

Поэтому Аманда прошла мимо них, проигнорировав каждого, завернула за угол и раскрыла дверь комнатушки, так похожей на ту, где твердил свои первые и последние речи в адрес Посвящаемой Альфред. Изумляться этой схожести не было смысла: так было спроектировано. Все Хранилища – идентичны. Разве что не у всех была одинаковая мощность функциональности.

Мисс Коллендж увидела того, кого ожидала увидеть. Очередного Подозреваемого, правда, в меньшей степени. В таком случае возникал вопрос: а кто вообще не являлся Подозреваемым? Уилл Хейл?

Она невольно усмехнулась. Даже если оно было и так, ей было всё равно. А последнее время казалось, что и тот способен её предать. Хотя, казалось бы, уж в ком она не сомневалась, так это в нём.

Этот тип хорошо выполнял свою работу, но проследить за ним было нужно. Его датчик не был испорчен, но новый был гораздо более действенным, а потому следовало внедрить его всем без исключения. Просто потому, что так должно было быть намного лучше.

С Мирандой уже работало. Были видны все её действия и передвижения по Штабу. Теперь ей нельзя было скрыться от юркого взора Президента. Теперь ей ничего нельзя было утаить.

Этого типа звали Шай Кайлин, ему было сорок три года, он обладал смугловатой кожей, широченным носом, небольшими очками в тёмной оправе и отсутствием того, что так тщательно хранил, – эмоций.

Казалось, этот человек пуленепробиваем.

И когда Аманда вежливо, как это у неё водилось, указала ему на то, что пора было отправляться на повторное прохождение Золотой галлюцинации, он даже не пискнул. Подчинился. Как щенок.

Это заставляло усомниться в его неверности и в своих предстоящих действиях. Ненадолго. До тех пор, пока Коллендж не увидела его уже сидящим в кресле и готовым к процедуре. И не восхитилась собственной гениальности.

Укол. Проводок. Сыворотка.

Села рядом на стул, закинув ногу на ногу, и принялась следить за своей очередной жертвой, уже наделённой новым датчиком.

Шай стал вторым человеком в Штабе, который опробовал на себе новую разработку. Но он не должен был стат последним.

У Аманды Коллендж имелись на этот счёт большие планы, которые должны были исполниться. Она не могла допустить их неисполнения.

Спустя час она точно так же наведалась в Хранилище снов. Забрала Хранительницу среднего возраста, которая и Подозреваемой-то, на удивление, не являлась. Коллендж отправила и её на аттракцион страха тоже.

Внедрила уже третий датчик под Нью-Йорком. Успешно. Теперь слежка велась за троими людьми в Штабе, и это было только начало.

А тем временем в Москве уже было человек двести, обладающих заветными чипами. И теперь у мисс Коллендж появилась власть и над ними, ведь эти датчики не только помогали следить, нет. Если бы их возможности на этом ограничивались, всё было бы слишком скучно, неинтересно и бессмысленно.

Они помогали управлять. По крайней мере, Аманда на это надеялась. И такими они ей нравились гораздо больше, чем если бы были просто аналогами обычных жучков.

Но управлять помогали и три датчика, установленных Хранителям. И это не могло не радовать.

Как и то, что датчики теперь могли помочь получить любую информацию, которую так хотелось заполучить.

***

Миранда прошла по коридору в жилом блоке, на ходу завязывая волосы в тугой хвост на макушке. На ней был чёрный топ с белыми вставками, тёмно-синие леггинсы и удобные кроссовки, которые по ощущениям напоминали тапочки. Выглядела девушка так, будто собралась на тренировку. Что ж, так оно и было. Она собралась на тренировку собственных нервов. В который раз.

К жизни в Штабе она за короткий промежуток времени уже успела привыкнуть. Это походило на проживание в оздоровительном центре или пятизвездочном отеле. Единственное, что не могло её всё же не устраивать, как бы она не пыталась это скрыть от самой себя, – полнейшее одиночество.

Не было никого, с кем она могла бы спокойно поговорить. Ведь теперь каждое её слово могло быть обращено не только против неё самой, но и против её друзей.

Но в пределах Штаба она не хотела ничего бояться, опасаться, а потому создала себе смелую цель: проследить за Кастором Бэнксом и ещё кем-нибудь, кто мог быть приближённым к госпоже Президенту. Потому что она поняла, что ничегошеньки не знала. А знать хотелось.

Только вот среди этих приближённых, как бы ей этого не хотелось, был Уилл Хейл, и исправить это она не могла. Да и никто не мог. Он просто был, вот и всё.

И когда она столкнулась с ним лицом к лицу, заходя в лифт, то успела проклясть весь чёртов мир, частично про себя, частично вслух. Не стыдясь.

Уилл фыркнул, не поздоровавшись. Он вновь походил на того Уилла, которого Мира знала прежде, до того, как наведалась с ним к брату.

– Куда направляешься? – наконец, поинтересовался Хейл своим нахальным тоном.

– Не твоё дело, – нагло ответила Блум. А через миг почувствовала, как его пальцы плотно сомкнулись на её руке и прижали её спиной к прохладной стенке лифта, который, казалось, замедлил своё движение.

– Если ты что-то вынюхиваешь, ты живой отсюда не выйдешь, – стеклянным голосом процедил он сквозь зубы, не скрывая своего хищного взгляда. Миранда растянула губы в хамской улыбочке, обнажив свои зубы.

– И кто же меня убьёт, ты?

– Больно нужно, – опроверг её мысли Уилл. – Думай о своей жизни, если она тебе дорога.

– Не дорога, видишь ведь, – закачав головой, объявила Мира.

Уилл закатил глаза, не ослабляя хватку.

– Тогда думай о тех, кому она ещё дорога. Такие есть, и ты сама ведь это знаешь. Будь добра: завязывай с игрой в дурочку.

Двери лифта плавно разъехались в разные стороны, и Уилл тут же отпустил её. Расправил плечи, кинул на неё последний взгляд и вышел на третьем уровне, оставив Миранду раздумывать над его словами.

Она направлялась на вокзал. Она хотела в сектор В. Что-то вынюхивать, как выразился Хранитель воображения. Что ж, если она не могла выбраться отсюда живой, то надо было что-то сделать полезное до того, как выбраться отсюда мёртвой. Так она посчитала и решила для себя, запретив отступать.

***

Разобравшись с утренним приёмом пищи, Маркус вышел из дома. Мать пыталась что-то у него разузнать, но она и сама спешила куда-то, а потому разговор заранее не был обречён на успех. А провальные мероприятия лучше покидать задолго до их начала.

Маркус не знал, куда он направлялся. Может, к Сандре. Может, в библиотеку. В парк. В кафе. Куда угодно. Ему хотелось просто развеяться и привести в порядок голову, раскалывающуюся теперь от прилива новостей. Смириться с тем, что он жил во лжи, да ещё и со стёртой памятью…

Теперь он словно понимал Сандру, которой врали все вокруг. Даже он. И становилось от этого даже немного стыдно. Хотя стыд и редко наведывался к нему. Уж слишком глупой вещичкой он зачастую казался.

Когда Маркус достиг Проспект-Парка, то на него нахлынула новая волна воспоминаний. Снова связанная с ложью, с Сандрой, с Хранителями, ведь именно здесь и началось всё это. Будто в жизни ничего другого не существовало.

Хотя так оно и было. Теперь в жизни его вряд ли нашлось бы что-то поважнее всей этой суеты. Не предвыборную кампанию отца ведь обмусоливать.

Вдруг его телефон разразился неугомонной трелью. Поначалу Миллс не хотел отвечать на звонок, но мелодия не прекращалась, что заставило его вытащить мобильник и ответить. Ответить Джоанне Уэсли.

– Мисс Уэсли, если это что-то не срочное… – начал он, желая поскорее отделаться от назойливого разговора, но капитан Уэсли его перебила:

– Маркус, нам необходимо сменить штаб-квартиру. Хочу, чтобы ты узнал это одним из первых.

Он остановился, заглядевшись на невысокий кустик с какими-то неестественно зелёными листиками.

– Что именно? – несколько взволнованно поинтересовался он.

– У нас есть опасения, что нас вычислили. Аманде известно, где мы. А может, ей известно даже и кто мы.

Элис приложила свою метку к сканеру. Подождала реакцию. Турникет распахнулся перед ней, и она наконец вышла на платформу.

И в очередной раз восхитилась тому, как же всё-таки в Штабе было красиво.

Высокий потолок, белые колонны, правда, не такие, как в Древней Греции, а простые, без каннелюр или ещё чего-нибудь такого, что относится к украшениям, деталям, которые не играют важной роли в строении. Необъятное пространство, словно в фильмах про далёкое будущее. Только вот это было близким настоящим.

Элис улыбалась. Улыбалась и тогда, когда ветер, прилетевший вместе с приехавшим поездом, разметал её огненные волосы, оставив пару прядей на лице. Закрывала глаза в наслаждении от того факта, что она была здесь. Там, где было уготовлено её настоящее предназначение. И никто во всём мире не мог бы её переубедить в том, что быть Хранительницей чувств – это её призвание, которого лишиться она не могла. И не желала.

Она хотела, наоборот, как можно дольше задержаться в этом положении.

И понимала, что не могла пойти против этого. Против этой системы, ставшей ей… родной?

Элис зашла в вагон и уселась на синее сиденье, располагавшееся совсем недалеко от входных дверей. Здесь было свежо, светло и просторно. Не то что в нью-йоркской подземке.

Спустя минуту стали заходить Сотрудники, похожие на преступников, которых вели на каторгу. Вот только не было при них такого провожатого, который бы нацепил на них кандалы и следил за ними, чтобы ни один не ускользнул от неизбежного наказания. А среди Сотрудников Элис вдруг увидела знакомое лицо, принадлежавшее не Сотруднице. Хранительнице. Воспоминаний.

– Мира? – позвала её девушка. Та тут же повернулась на голос и, сделав два широких и быстрых шага, уселась рядом с Краунтштаун.

– Какие люди, – усмехнулась Миранда, скрестив лодыжки. – Куда едем?

– Сектор В, конечно, – невозмутимо ответила Элис. – Куда ж я ещё могу съездить?

– И то верно, – согласилась Мира и посмотрела перед собой, на окно, за которым виднелась белая стена станции.

Хранительница чувств же глядела на подругу, которую уже так давно не видела, а потому всё в ней казалось каким-то новым. Будто бы раньше всего этого не было в ней.

– Ты подстриглась? – поинтересовалась она, заметив, что тёмно-синий хвостик Миранды стал короче и болтался теперь, доставая лишь до плеч.

– Пустяки, – чуть поведя плечом, отмахнулась Блум. – Скажем так: пси-ха-ну-ла.

По слогам ответила и тут же отвернулась, зажав язык между зубами, словно коря себя за то, что проболталась. Хотя она разве выдала что-то очень важное? Нет. Просто сказала правду. И себе, и подруге.

Элис слегка нахмурилась. Однако она прекрасно понимала причину этого, как выразилась Мира, психоза: проблема была заключена в Питере.

Да Краунштаун и сама места себе не находила, понимая, что могла больше не увидеть того, кого так сильно любила. Наверняка не слабее, чем Миранда, а какие-то проснувшиеся нотки эгоизма и самолюбия твердили ей, что велика вероятность и того, что сильнее.

Поезд тем временем тронулся. Пассажиров было не так много. Да и обитателей Штаба в принципе не было очень много, так что ничего ошеломительного в этом не было.

– Скажи, пожалуйста, – начала Мира, вытянув ноги, – что бы ты сделала, если бы над тобой повысился контроль?

И чуть прищёлкнула языком.

Вопрос застал Элис врасплох, потому что она совсем не знала, во-первых, что на него отвечать, и во-вторых, к чему он был задан. Вернее, догадывалась, но то были лишь догадки и опасения.

– Над тобой повысили…

– Угадала, – не дав подруге закончить вопрос, опередила её с ответом Блум. – Так и есть. Я теперь элемент постоянного наблюдения. Не удивлена, если и этот наш с тобой разговор – тоже! – сейчас старательно прослеживается и прослушивается.

Сообщив это, Миранда вдруг залилась нервическим смехом.

А Элис не отрывала от неё взгляда и видела в ней одно торжествующее чувство, которая та, возможно, и вовсе пыталась скрыть за многоярусными речами как будто бы ни о чём: страх. Миранда боялась.

И Краунштаун её страх понимала, ведь за ней теперь больше следили. Когда за человеком следят, он старается угодить всем, не допустить ошибок в своём поведении и из-за этого очень быстро теряет самого себя, превращаясь в пародию. Превращалась ли в пародию Блум? Это должно было показать лишь время.

– Ты видела Питера? – осторожно спросила Элис. При том, что знала ответ. Мира тут же замолчала, помрачнев.

– Ты его любишь? – в лоб задала свой ответный вопрос она. Краунштаун смотрела ей в глаза, не мигая.

– Да, – твёрдо сказала она.

– А я вот уже никого, наверное, и не люблю, – вздохнула Миранда, и её плечи вновь затряслись в немом смехе. Над самой собой. – Так это странно. Изменчиво. То есть, то нет.

Элис не знала, что и сказать. За окном мелькали провода, заполнявшие собой стены тёмного туннеля, Сотрудники молчали, а потому разговор двух девушек как-то сильно выделялся в этой своеобразной тишине. Но это их как-то не особо смущало. Потому что Сотрудникам до них не было никакого дела. Они и донести на них, в случае чего, не могли: никто бы не стал их слушать. Им некому было вот так вот высказаться. Они ведь не носили имя Кастора Бэнкса. А по какой-то дивной причине выделялся среди них всех лишь он один, несмотря на то, что возник в их рядах всего два года назад. А некоторые несли свою службу гораздо дольше и такими привилегиями так и не обзавелись. Что-то в этом явно было. Вопрос лишь в том, что.

– Так ты видела? – не отставала Элис, вынуждая Миру признать убивающую истину.

– Видела, – наконец, угасшим голосом ответила она.

– И…

– И ничего. Он обрадовался моему появлению, но когда увидел, что я привела Хейла…

Она не договорила. Плакать она не собиралась, да и вообще считала глупостью реветь на ровном месте, но глаза тыльной стороной ладони всё же утёрла. Потому что они у неё уже были не на сухом месте.

Элис закашлялась, выпучив глаза.

– Ты привела Уилла? – давясь словами, спросила она. – Как он вообще с тобой пошёл, он тебя ненавидит! И Питера!

– О, даже ты это видишь, – констатировала факт Мира. – Здорово.

Но слова эти девушка пропустила мимо ушей. Она уже вроде как ничего не слышала.

Миранда видела Питера. Значит, он был жив. Он даже радовался. Значит, он был в порядке. Получается, переживать особо было не о чем. Только вот…

Только хотелось его всё равно увидеть. И неважно, что они расстались. Это было вынужденное расставание, не обусловленное какими-либо изменениями в их отношении друг другу, но целиком и полностью зависевшее от возникшего отношения к окружающему миру. От того, что стало так тяжело, что хотелось спасти других, если не получалось спасти себя.

Питер предупредил её. Он заботился о ней. Он не хотел, чтобы она умерла.

Да и она не хотела этого тоже. Не хотела ни своей смерти, ни уж тем более его. Только вот такие мысли порой появлялись. Наверное, из-за того, что атмосфера ненароком стала более угнетающей.

– Пойдём со мной, – вдруг предложила Блум.

– Куда? – не поняла её Элис.

– Играть в тех, кто что-то вынюхивает, – не сдержав саркастического смешка, ответила Мира. Всё-таки слова Уилла из головы не вылезали. Слишком громко они прозвучали.

Хранительница чувств кинула на подругу взгляд, полный сомнения и нерешимости. С другой стороны, у неё в запасе было очень, очень много времени, а по ому компанию ей она составить могла. Только вот для чего? Разве что именно для компании.

– Ты уверена в своих действиях?

– Я уже ни в чём не уверена. Но что-то мне подсказывает, что это может быть даже весело.

Мира растянула губы в широченной улыбке. Она походила на обезумевшую. Если раньше в ней всегда присутствовали эти нотки, то теперь они стали доминировать.

Когда поезд замедлял свой ход, они обе встали и подошли к дверям. Элис, сама не понимая, почему, доверилась подруге и готова была проследовать за ней. А Миранда и сама не осознавала, что собиралась делать. И никакой ответственности ни за кого не ощущала. Всё вдруг стало так легко, невесомо, не важно. Пусто.

И найти этому адекватное объяснение не получалось.

Но она будто бы перестала быть собой.

Они вышли и направились к эскалатору, ступили на его ступеньки друг за другом, поехали вверх. К звёздам? Нет. К Аду?

Последнее время Мира так и думала. К Аду.

***

У Джима. Вот где теперь должна была расположиться штаб-квартира. И не только у него: затронута была и квартира его соседки, которая тоже была на их стороне. Судьбы так забавно переплетались, дополняя друг друга, что оставалось лишь дивиться всему этому.

Маркус встретил Ричарда, приехавшего на машине, на крыльце дома, где жил лучший друг Кэссиди Вайтфейс. И Ричард привёз с собой коробки с бумагами и некоторой техникой. Сказал, что Джоанна в скором времени тоже подъедет.

И что о том, что их местонахождение теперь было известно, сообщил Энсел, первый забивший тревогу, увидев заполненную графу с адресом в одном из файлов на внутреннем сервере Аманда Коллендж. Манхэттен, Уан-Пенн-Плаза. Отныне всего лишь место, с которым они навсегда попрощались, распахнув для себя новые двери. В очередной раз.

Что, конечно, являлось плюсом, так это то, что неподалёку находился тот тир, который готов был предоставить им оружие в любое время, если бы это понадобилось. Другой вопрос в том, что мало кому хотелось до такой ситуации дело доводить. Но ведь никто не знает, как может повернуться жизнь.

Маркус бывал в нём регулярно. Потому что любил стрелять по мишеням, ставя рекорды самому себе. К чему он готовился, к реальному бою, который вряд ли вообще мог состояться? Да нет, не готовился он к нему. А всё время что-то доказывал себе. Не особо догоняя, зачем. Просто потому, что так было нужно. Ему. Самому. Для себя.

А что являлось минусом, так это то, что места у мятежников раньше было больше. А теперь что, одна квартира? Ладно, две квартирки? Это заставляло смеяться. От разочарования.

– Ричард, это всё? – поперхнувшись, спросил Маркус, доставая из автомобиля последнюю коробку, которую надо было перенести к Джиму.

– Тебе мало? – фыркнул Грин, закрывая свою машину. После коротенького писка он ловко подбросил ключи рукой и взбежал по ступенькам крыльца дома, заходя внутрь.

Они поднялись на второй этаж и прошли в квартиру. Маркус поставил коробку на пол, провёл рукой по лбу, вытирая несуществующий пот, и осмотрел прихожую. Коробка номер раз, коробка номер два… всего шесть. Но в то, что это было всё их имущество, не верилось. Это не могло быть правдой. Ни при каких условиях.

– Ричард, где всё остальное? – спросил он, вскрывая первую попавшуюся коробку и вы вскипая оттуда папки с файлами. – Тут даже наверняка не вся документация.

Ричард молчал. Стоял, облокотившись о дверной косяк, и молчал.

В комнате зашуршало, и через пару секунд оттуда вышел Джим, таща какие-то пакеты, которые поставил туда же, к коробкам. Тогда Миллс обратился вопросительным взглядом уже к нему, поняв, что ответа от своего командира не дождётся.

Джим кивнул головой на Ричарда, пожав плечами, мол, ему ничего известно не было. Маркус схватился за голову, окончательно рассердившись.

Ему не нравилось, что от него что-то скрывали.

А не так же чувствовала себя всегда Сандра?

– Я спрашиваю в последний чёртов раз: где остальные вещи? – не выдержал он.

– Не здесь, – ответил Ричард. Таким тоном, словно этого ответа было вполне достаточно, ведь он был информационно и по смыслу перегружен.

Маркус широко распахнул глаза, подойдя к нему и чуть склонив голову набок.

– Да ладно? – наигранно изумился он. – А я ведь слепой такой. Не заметил. А раз не здесь, то где же? Трудно сказать? Это что-то очень… секретное?

Последнее слово он произнёс шёпотом и фальшиво ужаснулся. Или не фальшиво: возможность наличия секретов, скрываемых от него, не могла не приводить в состояние некоторого непонимания и испуга за настоящее.

– Это не единственная наша новая штаб-квартира, – наконец, чтобы Маркус от него отстал, сказал Грин. – Находиться в одном месте отныне опасно.

Миллс так и прыснул со смеху, начав шагать по коридору туда-сюда.

– Ну, конечно, – еле удерживаясь, чтобы не погрязнуть в хохоте полностью, начал он. – Каким-то дивным образом стало известно о нашем месторасположении, и это побудило нас бежать оттуда, чтобы пятки сверкали. Вот только по какой-то странной причине никто не задаётся одним простым вопросом: как же про нас стало известно? Кто нас сдал?

– Не забывай, в Нью-Йорке камеры, – напомнил Джим, усевшись на табуретку.

– Не забывай, у нас есть Энсел, – парировал Маркус. – Так что дело совсем не в камерах. Эта утечка произошла изнутри, а вместо того, чтобы её устранить, мы заперли себя вместе с ней. Задохнёмся же. Это не ясно?

Он хлопнул в ладоши для пущего эффекта. Хлопок гулко раздался эхом, оттолкнувшись от твёрдых стен.

– И мне даже никто не скажет, где остальные квартиры, так? – уже гораздо тише спросил Маркус.

– Нет, – коротко ответил Ричард. Миллс не смог не ухмыльнуться.

– Спасибо.

Он протиснулся мимо Грина и распахнул дверь. Вышел. И захлопнул её за собой.

Казалось, ещё никогда в своей пока ещё не слишком долгой жизни он не ощущал себя настолько бесполезным и униженным. И оскорблённым.

***

В больнице Калвари Сотрудники не только занимались лечением пациентов, не только следили за проводимыми порой экспериментами, хоть и случалось это всё-таки редко, не только занимались моргом, но и имели время для построения собственных теорий, планов и создания необходимого мнения большинства, которое было основой для ведомой ими всеми политики. Нэнси уже пыталась начать приводить в исполнение их задачу, да даже не только начать, но и закончить в тот же миг, однако это мальчишка знатно помешал. Да и девчонка сама оказалась не такой глупой, какой представлялась.

Но это не отменяло того факта, что она была занозой. Причиной всего происходящего. То, что она не была глупой, не возмещало то, что после её появления всё и везде покатилось в глубокую нору, из которой нельзя было выбраться, ведь верёвку сверху никто бросать не собирался.

Посвящаемая наносила лишь вред. Явилась, и сразу все о ней заговорили, начав вспоминать былое. Многие в то время ещё и двух фраз сложить не могли, ползая по полу в поисках кубиков, но это не мешало им говорить обо всём так, словно они были истинными свидетелями всех происходивших событий.

Посвящаемая, сама о том не догадываясь, давала дуракам слепую надежду, а умным – сплошные поводы лишь пуще развить в себе ненависть к ней и к тем, кто вдруг ни с того ни с сего был готов её обожествлять и возносить выше небес. Так казалось Нэнси и тем, кто был с ней единого мнения.

А таких было совсем не мало.

Посвящаемая была проблемой. От проблем необходимо избавляться.

Потому Нэнси, на свой страх и риск, и рассказала ей немного о существовании экспериментов. Потому что думала, что это будет последнее, что она сможет узнать об этом мире. Потому что заперла её в морге, надеясь, что она там замёрзнет, и её гибель спишут на несчастный случай.

Нэнси надеялась, что Сандра Вайтфейс умрёт, и что смерть её завершит вереницу неудач и не самых лучших событий. Потому что во всём мешала только лишь она одна, и отрицать это было бы бессмысленно.

Стало понятно, что ожидать её в больнице уже не имело никакого смысла. Ей попросту здесь нечего было делать: Кастора Бэнкса выписали, а за трупом Алекса Раунда она во второй раз тащиться точно не была настроена после того, что произошло в первый. А значит, задачу свою им решать необходимо было каким-то другим способом.

У них осталось два варианта, и оба были чересчур глобальны. Либо город, либо Штаб. Больше ничто не подходило на роль места идеального преступления. Но они это преступлением не считали и считать не хотели. Эта смерть была бы освобождением.

Связи в Штабе были. Хорошие. И там те, кто должен был, уже были на чеку.

С городом всё обстояло сложнее. Хотя бы потому, что, во-первых, датчик Сандры не передавал её истинного местонахождения и состояния, во-вторых, далеко не все видеокамеры находились в рабочем состоянии. А значит, на него больших надежд возлагать не следовало. Но и исключать такой возможности тоже было нельзя. Всякое ведь могло под руку подвернуться.

Они были уверены, что смерть Посвящаемой – это выход. Они стремились к нему, а он всё сильнее отдалялся от них, дразня, сверкая своей неоновой вывеской над дверью. А они продолжали бежать, надеясь, что когда-нибудь им удастся его догнать. Выход.

Единственно возможный среди несуществующих вариантов.

***

Когда Маркус надел на себя наушники, то окружающий мир словно перестал для него существовать. В стрелковых, в отличие от обыкновенных, с помощью которых люди слушают музыку, действительно ничего не было слышно, а если и было, то лишь что-то, звучащее слишком громко, но еле-еле, тихо-тихо. Как будто то был звук из параллельной вселенной.

В первый раз он произвёл свой выстрел так, словно до этого уже стрелял, как бы напыщенно и идеалистично это не звучало. Но просто он не боялся грохота, который наверняка бы раздался после того, как он нажал бы на спусковой крючок, и отдачи. А если бы боялся, то инстинктивно дёрнулся бы, и пуля в мишень уж точно бы не попала, уйдя куда-то в сторону. Приклад плотно упирался в его плечо, и когда тот роковой выстрел, наконец, случился, то Маркус ощутил лишь плавный толчок. И практически тишину. Без грохота, которым всех пугали.

Вот и сейчас он уже прижимался щекой к прикладу, целясь правым глазом, ловя мишень, которую, казалось бы, и ловить не нужно было: вот же она, неподвижная. Однако, на самом деле, движима была и она, пусть эти движения и были еле уловимы.

Сконцентрироваться не получалось. Чертыхнувшись, Маркус убрал приклад от плеча, глубоко вдохнул, протяжно выдохнул. У него возникало ощущение, будто руки его дрожали, но сказать наверняка, так ли это было на самом деле, у него не получалось.

Адекватно задержать дыхание тоже не выходило. А ведь не задерживать его ему, приготовившемуся стрелять из автомата, было нельзя. При прицеливании. Дышать во время взятия “ровной мушки” – пожалуйста. В последний миг прицеливания – ни в коем случае. Иначе можно было потерять цель.

Инструктор в своё время уделил этому очень много внимания. Видимо, сам в такую ситуацию попал однажды, а потому не хотел, чтобы кто-то повторил его ошибки.

Маркус снова упёр приклад в правое плечо. Щекой ощутил прохладу. Мысленно проклял человеческую природу за то, что зрение не было у людей очень чётким. Таким оно было, средненьким.

Медленно, словно в замедленной съёмке, нажал на спуск. Хотя, конечно, совсем не медленно, а очень даже быстро, вот только это было ясно лишь смотрящим со стороны, а никак не стрелявшему.

Он попал в цель. Не в десятку, но почти. Какие-то считанные миллиметры отделяли его результат и красный кружок посередине.

Маркус отошёл, отложил автомат, снял наушники и вышел в соседнюю комнату, где уселся на скамейку. Он вдруг почувствовал не пойми откуда взявшееся эмоциональное перенапряжение. Как будто он сейчас не выстрелил, а с крыши прыгнул, чудом оставшись в живых.

Маркус вытащил свой телефон и взглянул на экран. Никаких сообщений, никаких звонков – будто бы он никому не был нужен.

Непонятно, почему, но последнее время его посещали лишь крайне мрачные мысли, и избавиться от них никак не получалось. В одиночку их переживать не хотелось. Да и вообще переживать их не хотелось. Заглушить бы. Надолго.

Он открыл контакты и нажал на номер Сандры, сразу приложив мобильник к уху. Стоило ли говорить, что кроме неё по-настоящему у него никого и не было?

После пары гудков она сняла трубку.

– Привет, – сказала она как-то осторожно. Маркус невольно засмеялся. Нервно. Уже который раз за день.

– Как насчёт разговора? – не поздоровавшись, предложил он. – Не обещаю, что за чашечкой кофе, но, может, за весёлым развлечением под названием “научись стрелять и узнай ещё немного того, о чём даже и не подозревал”?

Он услышал, как Сандра громко поставила на стол, вероятно, кружку, потом послышалось, как отодвигался стул, от чего скрипел паркет.

– Меня особенно радует не столько первая, сколько вторая часть названия этого развлечения, – чуть не подавившись словами, сообщила девушка на том конце.

– Я знал, что тебе понравится.

Они замолчали. Маркус думал, что сказать дальше. Сандра ждала, что скажет он.

– Я зайду за тобой, – в итоге выдал он.

– Что-то уж настолько важное? – с некоторым безразличием в голосе спросила она. И Маркус – уже в который раз не за день, не за неделю, а даже, может, за всю жизнь – усмехнулся.

– О, ты даже непредставляешь себе, насколько.

***

Мира с довольным видом начала идти не просто так, но вприпрыжку, отчего Элис становилось немного неуютно. Словно она была мамочкой, а Блум – её неугомонной дочуркой, и они шли где-нибудь в общественном месте, у всех на виду, и, откровенно говоря, позорились перед всем белым светом. Не хватало только воздушного шарика в руке Миранды и леденца за её щекой для создания полного образа озорной девчонки.

Вот только настоящего озорства в ней было очень, очень мало. Разве что только отчаянного. И то – это было не озорство.

– Исследуем уровни, сравним их с сектором А, авось что интересное и отыщем, – возвестила она, заворачивая в какой-то коридор на первом уровне. Элис едва за ней поспевала.

– А раньше ты между секторами разницы не видела? – с подозрением поинтересовалась она. Миранда развернулась к ней, начав идти спиной вперёд.

– Не интересовалась, – тут же поправила она.

– А теперь что?

Мира фыркнула, чуть не поперхнувшись.

– Угадай.

Она повернула голову и вдруг остановилась возле какой-то железной двери. Покачала головой, не отрывая взгляда. Постучала носком кроссовка по полу.

– Что не так? – нахмурившись, подала голос Краунштаун.

– Меня смущает знак радиоактивности, – сказала Миранда. – Как-то уж о-очень смущает.

Она щёлкнула языком, переведя взор на панель рядом с дверью, предназначенную для того, чтобы к ней приложили карточку. Растянула губы в странной улыбке, засунула руку в единственный свой карман и выудила оттуда одну из возможных в этих стенах карточку и уже приготовилась её приложить.

– Стой, – остановила её Элис. – А если она откроется?

– То чудесно, – невозмутимо ответила Мира и снова протянула руку.

– У нас даже нет специальных костюмов. Мира, это опасно. Мы ведь понятия не имеем, что там.

На лице девушки читался полный испуг. И Блум отметила про себя, что ей становилось свою подругу… жаль. Не себя, а её. Потому что страх готов был её сожрать целиком.

А от Миранды он как-то чересчур быстро убежал, словно он был простудой, от которой мог вылечить даже обычный чай с малиновым вареньем.

– Вот и увидим, – наконец, после недолгих раздумий, объявила она.

И быстрым и ловким движением, пока Элис не успела вставить ещё пять центов в эту беседу, как говорится, ни о чём, приложила свою карточку к панели.

Панель загорелась зелёным светом.

Как выяснилось, согласиться пойти с Маркусом учиться стрелять и узнавать новые сокрытые тайны – это одно, а действительно отправиться исполнять обещанное – совсем другое.

Когда он объявился на пороге, Сандра вдруг поняла, что стрельба – это в корне не её. Может, когда-то она могла стать её любимым занятием, но точно не теперь. Не после того, как она увидела оружие в действии. В цепких руках Аманды Коллендж.

Раньше пистолет мог выглядеть для неё детской игрушкой, отныне – жестоким убийцей.

Но она не могла отказать Маркусу. Больше не могла. Ни в чём? Как знать.

Потому и пошла с ним. Стараясь любыми мыслями перебить в себе страх к тому, что могло бы стать в её хрупких ручонках причиной чьей-то гибели.

Но и узнать ещё немного того, о чём даже не подозревала для неё тоже не было чем-то лёгким. Такая возможность лишь напоминала ей обо всём том, что ей уже довелось для себя раскрыть и чуть ли не заставляла дрожать её коленки, хотя это и является просто красивым оборотом, который в жизни существовать не мог. Так же, как и краснеющие щёки, душа, убегающая в пятки и тарелки, вылетающие из рук, как только провозглашается убийственное известие, – всё это казалось Сандре чем-то выдуманным и призрачным, ведь когда подобные вещи могли случаться с ней, они с ней не происходили. Всё проходило по-своему, спокойнее, пусть и на самом деле куда эмоциональнее. По-другому.

Сам вид тира её уже не порадовал. Темно здесь было, по сравнению с улицей-то, непривычно, пахло порохом, слегка облезлые стены бросались в глаза. Обстановка была не комфортная. Но какой можно было комфорт ожидать, если заведение это почти что подпольное? Под стать мятежникам. Под стать Хранителям.

– Мятежники съехали из Манхэттена, – сообщил Маркус, параллельно пожимая руку инструктору. Впрочем, для Сандры никакого инструктора звать он не собирался. Учить её стрельбе он намеревался самостоятельно.

– И… куда же? – удивившись, задалась вопросом девушка. Уж ей казалось, что место в Уан-Пенн-Плазе более, чем постоянное. Уже в её сознании оно за ними прочно закрепилось.

– Не поверишь: к Джиму.

Вслед за ответом весьма ожидаемо послышался кашель. Сандра просто поперхнулась, когда услышала эту новость. Хотя, казалось бы, попёрхиваться было совершенно нечем. Воздухом разве что. Воздухом, уже отравленным ущербным настоящим.

– Ладно, к Джиму, – выдохнула она, переваривая прибывшую информацию. – Потрясающе. Близко к дому. Я уже не знаю, что сказать.

Маркус зашёл уже в следующую комнату, слегка пригнувшись, чтобы не удариться головой. В этом смысле низкий рост Сандру даже радовал, хоть и выглядела она зачастую среди знакомых на пару лет младше, что ей не нравилось. В более старшем возрасте это качество шло бы только на пользу, но в почти восемнадцать лет – нет.

– Сегодня заглянем туда, – сказал он, подходя к низенькой тумбочке, на которой уже лежал заготовленный пистолет. Действительно выглядевший игрушечным, что немного успокаивало, но не полностью.

Сандра остановилась на пороге, следя за действиями… друга? Пожалуй, кем бы он теперь для неё не являлся, другом он всё равно для неё был и им должен был остаться навсегда, несмотря ни на что. Хотя нельзя было и сказать, что что-то между ними по-настоящему изменилось. Ведь это всегда было с ними. Это отношение друг к другу.

Изменилось лишь то, что они его больше не могли скрывать ни от самих себя, ни от окружающих.

Но её вдруг начали грызть сомнения по поводу того, что переезд мятежников – единственная весть, которую Маркус хотел ей сегодня рассказать. Уж вряд ли из этого делалось бы такое событие с большой буквы.

– Это же не всё, что ты хотел сказать, да? – спросила она, подходя к нему. Он в это время осматривал пистолет, полностью погрузившись в это занятие. Слегка нахмурившись, плотно сжав губы и чуть прищурившись. Сандра аккуратно убрала у него со лба выбившиеся из зачёсанной набок чёлки волосы, но он как-то отстранился, будто внезапно начал избегать её общества. На самом деле, этот жест ей был знаком: то означало, что ему было тяжело о чём-то завязать разговор. А значит, её подозрения были не напрасны.

– Лучше скажи, – тише проговорила она, убрав руку. – Легче станет.

Маркус стиснул зубы, подняв голову и устремив свой взгляд в сторону мишеней.

– Это универсальный самозарядный пистолет, разработка немецкой компании, стоит очень даже немало, но это ничего не значит, когда…

– Маркус! – прервала Сандра его чеканную речь. Точно так же в своё время он ей рассказывал об Уан-Пенн-Плазе. Словно запрограммированно.

Он закрыл глаза, опустив руку с пистолетом, шумно выдохнул.

– Мы с тобой знали друг друга в детстве, – громко проговорил он. – Мы были лучшими друзьями, когда нам было лет по семь-восемь. Но мой отец стёр нам память. Вот и всё, что я хотел сказать.

Каждое слово было выстрелом, невозможно протяжно отдававшимся в голове Сандры. Она невольно сделала небольшой шажок назад, проводя ладонью по лбу.

Маркус на неё не смотрел. Только на мишень, будто бы уже про себя прицеливаясь.

Она пыталась припомнить навскидку хоть что-то и в ужасе осознавала, что действительно не могла вспомнить ни-че-го. Слова Миллса были чистейшей правдой. Но ведь никто не стал бы стирать память без причины. Значит, произошло что-то, что побудило отца Маркуса принять крайние меры.

Только вот как он был связан с этим всем? Стирание памяти же точно ниточка, тянущаяся из клубка Хранителей. Больше ей принадлежать было не к чему. Только к этому подземному Штабу.

– Почему стёр? – только и выдавила из себя девушка.

– Я не знаю, – сухо ответил Маркус, продолжая пялиться в одну точку. – Вероятно, я что-то тебе уже тогда рассказал о субъекте 404.

– Это… я…

Слова её тонули, не успевая родиться. В следующий миг Сандра ощутила себя неуклюже прижатой к Маркусу, который обвил её одной рукой, не меняясь в лице. Но даже это полуобъятье было таким крепким, что ощущалась настоящая безопасность.

Даже если её на самом деле и не было.

Но исчезло оно так же быстро, как и появилось.

– Тебя надо научить обращаться с оружием, – прохладно заметил он, поднимая пистолет. Девушка не скрыла своего разочарования, будто какие-то её ожидания не оправдались, правда, она понятия не имела, какие.

Маркус встал позади неё, вытянув руки вперёд по обе стороны от неё. Теперь пистолет был прямо перед ней.

– Возьми его обеими руками, я буду держать его вместе с тобой. Нет, обхвати правой рукой рукоятку… Теперь указательный палец положи на бок рамки. А с другой стороны большой.

Он внимательно следил за её неопытными действиями. Потому что она уже начинала бояться пистолета, словно это была бомба или граната, готовая была взорваться в её руках в любой момент.

– Левой рукой возьмись за рукоятку. Давай, чтоб большие пальцы совпадали.

– Неудобно ж так, – недовольно фыркнула Сандра, исполняя инструкции.

– Привыкнешь.

Если так всех подряд послушать, к чему она только не должна была уже привыкнуть.

– Убери одну руку, – вдруг попросил Маркус, и девушка застыла от недоумения, но просьбу выполнила. Теперь пистолет держала её правая и обе руки Миллса. А её левая несмело вытянулась вперёд, хоть и команды такой не давалось.

– Выбери объект в поле зрения, потом закрой один глаз, и если объект сдвинулся, то твой открытый глаз – твой ведомый.

– Маркус, где твои эмоции? – притворно возмущённо спросила Сандра, указывая пальцем на висевший невдалеке мешок и закрывая правый глаз. – Ты говоришь, словно машина.

– Сейчас по-другому нельзя, даже если и очень хочется, – невозмутимо сказал Маркус.

Было это в нём – способность становиться жёстким и почти что бесчувственным, когда нужен был холодный расчёт и внимательность к каждой мелочи.

Довольно быстро Сандра выяснила, что её ведомый глаз – левый. Хотя она и сомневалась в том, что оно так и есть. Вдруг она неправильно это поняла? Но думать над этим долго и тщательно не хотелось.

– Чуть согни ноги в коленях, – выдал тем временем следующее требование Маркус.

– А ты отходишь? – смотря на мишень, осторожно подала голос девушка, понимая, что момента, когда она останется с пистолетом один на один, не избежать.

– А я отхожу.

Спустя секунду его руки отпустили её, и теперь Сандра, приняв стойку, чуть подрагивающими пальцами сжимала оружие и бегала взглядом, то направляя его на пистолет, то на мишень.

Дело оставалось за малым: нажать на спусковой крючок и тем самым выпустить на волю то, что могло убить. И эта мысль девушку не отпускала, а потому дрожь в руках не унималась. Она посмотрела на Маркуса с немой мольбой в глазах, которая кричала одно: я не могу.

Наконец, Сандра опустила руки вниз, чувствуя, как изображение начало расплываться от того, что перед взором встала мутная пелена из слёз, внезапно решивших показаться наружу, вероятно, от перенапряжения и переизбытка нахлынувших воспоминаний.

– Я не смогу, – прошептала она, уже остро осознавая, что впадает в истерику.

– Сможешь, – твёрдо возразил Маркус и подошёл к ней со спины. Вытянул вперёд её дрожащие руки. Потом наклонился к её уху и прошептал, громко и чуть ли не зловеще: – Представь, что ты стреляешь в моего отца.

Выстрел случился сразу после фразы.

Сандра замерла, часто дыша. В ушах звенело, во рту пересохло и горело, в глазах щипало. Тело не ощущало ничего, словно готовясь заснуть.

Да, с меткостью были проблемы, но она ведь нажала на спусковой крючок. Ей удалось сделать это, преодолев саму себя. Вот только…

Смогла бы она сделать это самостоятельно, в одиночку, если бы перед ней стоял – на тот момент – ещё пока живой человек? Смогла бы она сделать это, если бы перед ней стоял отец Маркуса?

– Я не представляла этого, – замотав головой, начала отрицать она. – Нет, Маркус, я бы, нет, никогда не…

– Не надо думать, что я бы от этого обеднел, – отходя, оборвал он её.

– Нет, Маркус, я бы никогда не подняла руки ни на тебя, ни на твоих родных, правда. Я выстрелила не в него. В мишень. Просто для того, чтобы уже наконец выстрелить.

Маркус хмыкнул, но всё же не было похоже, что он был в дурном расположении духа, что он был зол.

– Нет, Сандра. Он враг. И если бы это потребовалось, ты бы выстрелила. Не надо ложных оправданий.

Девушка закусила губу, подошла к тумбочке, положила на неё пистолет.

Почему-то теперь его вид не вызывал у неё никакого страха перед смертью и убийством. Теперь он казался ей старым знакомым. Может, даже старым добрым знакомым.

***

Элис вопросительно взглянула на подругу, а та и думать долго не стала. Просто зашла внутрь, качнув своим синим хвостиком, и поманила Хранительницу чувств за собой. Той и не особо-то хотелось заходить, но в то же время любопытство в ней загорелось как нельзя вовремя, и отделаться от него уже было бы не так-то просто, а потому остаться за бортом она не могла. И пошла вслед за Мирандой.

В комнате тускло горел голубоватый свет, и была она, скорее, прихожей к тому помещению, которое здесь было сокрыто. Небольшая площадь, пустые стены. Лишь в углу стоял полупрозрачный шкаф, к которому Блум тут же и подлетела. На двери, располагавшейся ровно напротив той, через которую девушки вошли, тоже был нарисован знак радиации. И что-то подсказывало, что вот там-то точно радиоактивность присутствовала, не то что тут, на несчастных, наверное, пяти квадратных метрах.

Спустя секунду тишину нарушил радостный визг Миры, а спустя ещё одну она выскочила, держа в руках два костюма радиозащиты, верней, не держа, а пытаясь их из шкафа выволочить в одиночку. Элис её радости понять не могла. Наоборот, она была расстроена: теперь отделаться от похода в следующую комнату точно было невозможно, ведь Миранда нашла костюмы. И заставит ведь их на себя напялить.

Даже возражать Краунштаун ей не стала. Хотя и хотелось.

Но один вопрос всё же задала.

– Ты уверена, что это хорошая идея?

Мира, уже начавшая забираться в костюм, вдруг рассмеялась.

– Хорошая? О, да не то слово. Знаешь, какой бы она ни была, я от неё не отделаюсь.

Элис осталось лишь тяжко вздохнуть и перенять действия подруги.

Наконец, обе облачились в защитные костюмы. Каждая из них жалела, что рядом не было зеркало, в которое можно было бы посмотреть, чтобы увидеть, как они теперь выглядели. А когда глазели друг на друга, то не могли сдержать смеха, от чего стёкла, закрывавшие лица, тут же начинали запотевать.

Всё это попахивало диким безумием, что безумно нравилось одной из них и безумно затягивало вторую.

А потому заветную дверь открыла Элис. Неожиданно для самой себя.

Они бесшумно ступили внутрь и даже сквозь плотную ткань защищавшей их одежды почувствовали холод, стоявший в помещении. А всё потому, что главным героем на этой сцене был один большой… предмет?

Холодильник.

Мира подошла к нему и совершенно бесцеремонно раскрыла его прозрачную дверцу.

Однако внутри ничего не было. Это было видно и без открывания, но стоило ведь удостовериться в том, что это действительно было так.

Блум замерла в замешательстве, осматривая пустые полочки. Хотя они не были по-настоящему пустыми: на некоторых из них ютились подставки под пробирки. Без пробирок, конечно.

Элис подошла к ней сзади и тоже заглянула в холодильник. Провела рукой в перчатке по одной из полок. На них не было ни пылинки.

Да и подставки стояли как-то неровно. Повёрнуты под углами градусов в пять-шесть, может, но ведь повёрнуты.

Миранда резко развернулась, медленно, ибо быстро в таком одеянии не получалось, подошла к стене, присела на корточки и посмотрела в пол.

– Здесь кто-то был, – приглушённо раздался её голос спустя пару мгновений её тщательного изучения линолеума. – Тут даже следы видны, правда, очень блёкло.

– А это не наши ли собственные? – слегка испуганно спросила Краунштаун.

– В том числе, конечно. Но посмотри в холодильник. Всё, всё указывает на то, что кто-то был тут до нас. Совсем недавно.

Она встала, провела рукой по стене. Кинула взгляд в сторону холодильника.

Он был весьма подозрительным. Что же крылось в нём раньше, до того, как он стремительно опустел? Почему именно в секторе В?

Глупо было считать, что в пробирках так бережно хранились мысли, чувства, эмоции, воспоминания, сны или плоды воображения. Для них существовали хранилища, как раз в этих двух секторах. Но что здесь делала эта комната, было совершенно не ясно. Ведь ей, скорее, нашлось бы место в секторе С, где не было ни одного Хранилища.

– Слушай, мне кажется, оставаться тут небезопасно, – осторожно проговорила Элис, подходя к выходу. Холодильник она уже закрыла от греха подальше. Всё здесь теперь выглядело так, будто никого и не было в этих стенах. Кроме тех, кто уже успел тут похозяйничать.

Мира хотела было сострить, но вдруг что-то будто ударило ей в голову. И это что-то – наверняка, без сомнений, а может, с сомнениями, но лишь небольшими – страх. За Элис ли, за себя ли, за брата – ли? Не было это ей ясно. Но страх она как-то чуяла каким-то лишним чувством, спрятавшимся за пазухой её вскрытого на повторном прохождении Золотой галлюцинации подсознания.

Пребывая в этом внезапно возникшем испуге, она рывком открыла дверь, поспешила скорее приступить к избавлению от брони, скрывавшей всё её тело, теперь слегка подрагивающее от напряжения, которое так и не хотело исчезать, появившись вместе со страхом. В висках уже стучали сигнальные нотки, заставлявшие беспокоиться, причём не столько о себе, сколько о других. Казалось бы, они были такими привычными, родными, но теперь они стали чужими. Отныне их звук был противен, он своим гулом разъедал барабанные перепонки, мозг, сознание… всё.

Освободившись от костюмов и бережно убрав их в шкаф, Хранительницы покинули помещение, предварительно аккуратно выглянув за дверь, чтобы убедиться, что слежки не было. Или, по крайней мере, что никто мимо не проходил. А потом пошли в противоположную сторону быстрым шагом. Элис еле поспевала за своей подругой, которая будто бы витала где-то в своих мыслях. Очерствев.

– Ты ведь теперь наставница Посвящаемой, верно? – сухо спросила Мира, глядя перед собой и не сбавляя ходу.

– Да, – подтвердила Хранительница чувств несколько робким голосом.

Как она сама восприняла эту весть? Не без удивления. И она понятия не имела, за что ей была дарована такая честь. И, безусловно, ей было не по себе от того факта, что ранее эта должность принадлежала Блум и что обычно такое действо, как замена на скамье наставников, не производилось.

– А ты её вообще знаешь, Сандру? – хмыкнув, задалась следующим вопросом Миранда. Словно укоряя Элис, ведь та – нет, та Сандру не знала. Хотя бы так, как знала её Хранительница воспоминаний.

– Сандра весьма своеобразная, – продолжала тем временем Мира. – С уже сложившимся мнением по поводу всего этого пространства. Так что работать с ней будет непросто. Это я так, просто пытаюсь тебя подготовить.

Элис остановилась, резко подняв голову.

– А что, если я не хочу быть её наставницей? – смело заявила она, ещё сама не понимая, правду она говорила или же нет. Блум оглядела её снизу вверх, потом сверху вниз, с ног до головы и с головы до ног. Прочистила горло, обтянув свой топ.

– А ты уверена, что эдакая вольность тебе будет позволена? – скучающим, но серьёзным тоном поинтересовалась она.

Вот только обе они не заметили, что в этот момент в углу активировалась маленькая видеокамера, которая готова была отслеживать каждый их шаг. По своей ли прихоти?

***

После тира Маркус не смог не отвести Сандру к Джиму, ведь теперь, под вечер, там уже наверняка должны были собраться если не все, то многие. Джоанна, Ричард, Джим там были точно, это даже проверять не нужно было. Кто ещё?

До тех пор, пока порог квартиры не был преступлен, вопрос так и висел в воздухе. Когда же они пришли, то увидели ещё одного человека, в список преждевременный не входившего.

Человеком этим была Мирабель, снова сидевшая в кресле в своих очках и практически с тем же самым выражением лица. Задумчивым и чересчур… настороженным?

Сандра не была рада её видеть. Не ожидала, а теперь снова столкнулась с этой девчонкой, которая вроде и была неприметной, но доверия не внушала. Пятнадцать лет – странный возраст для мятежника.

Но Сандра тут же начинала себе твердить, что это она себя накручивала.

– Сандра, – окликнула её Джоанна Уэсли, только завидев. – Я и не думала, что увижу тебя сегодня здесь.

– Я тоже не ожидала сегодня с вами встретиться, – нацепив на себя дурацкую улыбочку, ответила девушка и поспешила протиснуться вперёд.

Маркус переглянулся с Уэсли и последовал за подругой.

Та как раз зашла в гостиную и уселась напротив Мирабель. Вдруг у неё возникло острое желание с ней поговорить. Хотя бы чуть-чуть. Неважно, о чём.

Белль сразу подняла голову и улыбнулась, встретившись глазами с Вайтфейс. По-настоящему улыбнулась, отчего Сандре стало как-то неловко. Она поняла, что и впрямь зря гнала на неё все свои дурные мысли. Девчонка как девчонка. Она и сама такой была в её возрасте, правда, в курсе таких дел не находилась.

– Привет! – поздоровалась Уотсон, параллельно поправив на носу оправу.

– Привет, Белль. Я же могу тебя называть просто Белль, верно? – на всякий случай уточнила девушка. Мирабель утвердительно качнула головой.

– Да все так и делают. Чтоб полным именем – это редкость.

Действительно, имя ведь было не из коротких. Сказать просто “Белль” уж точно гораздо проще, чем выговаривать все три слога.

– Ты говорила, твои родители участвовали в мятеже, – вспомнила Сандра. – А где они теперь?

– Сейчас не в городе, – просто сказала Белль. – Они часто выезжают, так что я живу с дядей.

– А он в курсе всего?

– Нет. Да и так лучше, чем если бы и он был во всём этом замешан. Он возит меня в школу, сидит со мной, если нужно, водит в кино. Готовит. Всё прекрасно.

– Любишь на пианино играть? – вдруг поинтересовалась Сандра.

– О, да, – восторженно проговорила Мирабель и чуть прикрыла глаза, словно утекая в воспоминания о музыке. Её собеседница краем глаза покосилась вбок, туда, где как раз стоял музыкальный инструмент.

– Может… сыграешь? – предложила она. И глаза Белль тут же загорелись. Она вскочила с места, отодвинула банкетку, подняла крышку.

Пальцы сперва легко вспорхнули над клавишами, а потом тихонько опустились, извлекая первые звуки. И Сандра, уже привычная к классической музыке, вмиг узнала произведение, которое избрала для игры юная пианистка.

Это был ноктюрн Шопена в си-бемоль миноре. Мелодия, которая всегда казалась ей невероятно сложной для выучивания. А потому не восхищаться Мирабель она не могла.

Сидела и слушала, подперев подбородок кулаком. А та играла, то закрывая глаза, то покачиваясь из стороны в сторону. С усердием и любовью к своему делу.

Однако долго этот мини-концерт не продлился. В комнату тут же зашёл Ричард, и Белль остановилась, заметив, что вид у того был хмурый и даже немного злой.

– Что-то случилось? – тут же спросила она.

– Энсел сообщил, что камеры в Штабе начали восстанавливаться. И, вероятно, на улицах города тоже.

Мирабель прижала ко рту ладошку, поморгав глазами.

– То есть ваше влияние падает? – осторожно спросила Сандра. Мистер Грин кинул на неё раздражённый взгляд.

– Да, Посвящаемая, и такое бывает.

И эта фраза его её уколола.

Посвящаемая.

Как бы мятежники не радовались тому, что она была с ними, а она всё равно была для них всего лишь… пешкой? Это угадать было сложно. Но вот то, что они видели в ней всего лишь Посвящаемую, никаким сомнениям не подвергалось.

И это Сандра воспринять адекватно уже не могла.

***

Кастор зашёл в одну из комнат для Сотрудников в своеобразный час-пик. Потому как собралось их там на удивление немало, и все оживлённо о чём-то беседовали. Судя по всему, разговор их начался давно, а потому вступать в него сейчас казалось чем-то глупым, поэтому он просто отошёл к шкафчику, чтобы достать оттуда свою папку с разными документами.

Но, как бы все не карали подслушивание, а оказалось, что не слушать, что говорят другие, когда это происходит очень, очень громко, невозможно.

– Хорошо, значит, дежурство можно начинать с сегодняшнего дня? – послышался один из голосов.

– В точку, Бен, – раздался ответ. Кастор вздрогнул: Бена он знал, с ним он встречал тогда Сандру. А вот что это ещё за дежурство – это не то, о чём он был осведомлён.

– Мы очень легко и незаметно можем вооружаться, это нам уже известно, – продолжал второй. – Это сыграет нам на руку, когда Посвящаемая появится в Штабе.

Посвящаемая? Кастор чуть не поперхнулся, когда услышал её упоминание.

– А разве она может вернуться сегодня?

– Она может вернуться в любой момент, когда разочаруется в тех, к кому приникла. Но раз мы разработали план, то лучше начать его исполнять как можно скорее, значит, сегодня.

– Хорошо, тогда мы распределили уже коридоры, верно?

– Нэнси постаралась, – согласился тот, отвечая уже третьему человеку. – Знаете, смерть Посвящаемой будет отличным выходом из ситуации. Будет меньше сбоев, никто не будет отвлекаться от работы, а то подняли тут шуму: Посвящаемая, мятежи, семнадцать…

Дальше Кастор слушать не стал.

Он просто вышел и прислонился спиной к стене, тихонько закрыв за собой дверь.

Смерть Посвящаемой. Получается, все те Сотрудники готовили настоящий заговор против ни в чём не повинной девушки, которая только-только, месяц назад, стала Хранительницей, которая только-только влилась в этот дикий, чуждый ей мир?

Они хотели убить Сандру, причём охоту решили начать сегодня?

Всё это никак не могло уложиться в голове. Да ещё и Нэнси… имя-то знакомое.

Кастор встряхнул головой. И понял, что ему тоже надо начать свою слежку. За ними. За Сандрой. И чтобы их пути ни в коем случае не пересеклись.

Потому что ничем хорошим это закончиться не могло.

***

Сандра вышла на улицу, сославшись на то, что якобы ей было душно и надо было дыхнуть свежего воздуха, хотя какой он свежий в Бруклине?

На самом же деле, ей просто стало тошно от того, с кем она находилась. Снова нахлынула дикая волна непонимания, кто прав, кто неправ, почему она должна верить одним и не верить другим. Кто сделал за неё этот выбор и, главное, зачем?

Она давно хотела вернуться в Штаб. И ей показалось, что теперь для этого было самое время. Пусть совсем ненадолго, но заглянуть туда хотелось.

Она соскучилась. По месту, которое терпеть не могла. Или же она это нетерпение себе внушила?

И кольцо она носила с собой всегда. На всякий случай.

Поэтому теперь, отойдя в сторону, подальше от людских глаз, она снова надела его себе на палец, мысленно приготовившись ко встрече. С кем?

Со Штабом.

Вид закрытых дверей кабинки перед глазами не вызвал отвращения. И то, что открылось взору, когда эти голубоватые двери синхронно разъехались в стороны, не наделав при этом ни капли шума, тоже не было больше чем-то омерзительным.

Оно вдруг показалось родным.

Эти перила, о которые можно опереться и опустить голову вниз, смотря на следующие уровни, как в торговом центре, эти белые-белые стены, на ощупь напоминающие батареи центрального отопления, только вот не такие тонкие, этот свет – яркий, не жёлтый совсем, но глаза не режущий. Эта тишина, хотя она и не была идеальной, но стремилась к тому, чтобы быть такой; тишина не естественная, не такая, какую можно было бы встретить, например, в деревне, на просторе, на природе, но тоже безмолвная и спокойная, как море прохладным вечером, одиноко плещущееся у побережья.

Резкая смена обстановки заставила забыть все те ужасы, которые происходили здесь ранее. Сейчас этим местом хотелось восхищаться. Исчезло даже то недоверие, которое торжествовало в её сознании в первый день пребывания в этих стенах. Восторг и тихое благоговение перед лицом масштабности – вот, что теперь она испытывала, стоя на первом уровне.

С необыкновенно искренней радостью Сандра прошла к лифтам, зашла внутрь, нажала на кнопку, предвкушая скорую встречу с Хранилищем мыслей, которое теперь законно находилось лишь в её власти. Это ли не прекрасно – владеть мыслями миллиардов людей? Конечно, она упивалась не властью, да и не совсем уж упивалась, а тем, что такая возможность в принципе существует, что мыслей так много и все они, без каких-либо исключений, попадают сюда. И что у неё есть ключ ко всем ним.

Так почему же она должна была относиться так пренебрежительно и унизительно к тем, кто исполнял столь важную миссию?

Но когда она вышла на нужном уровне, то вдруг остановилась. Как будто бы она всё разом вспомнила: и церемонию удаления, и Сотрудников, и Аманду Коллендж, готовую убить за малейший проступок и даже не пожалеть о содеянном, и даже Кастора – всё самое больное, произошедшее тут.

И испугалась саму себя, ту, которая минуту назад готова была расхваливать и боготворить Штаб на каждом шагу. Потому что не за что было их так возносить. Не добились они такого отношения.

У Хранителей была власть над личностями людей. Однако заслуженно ли они обладали ещё и властью над их жизнями?

Нет. Так считала Сандра, не та Сандра, которая выбежала от мятежников в порыве внезапного желания, возникшего от столь же внезапной ненависти, а та, которая видела изнанку этой идеальности. Вернее, того, что старалось идеальным казаться, но не быть.

Вместо того, чтобы наведаться в Хранилище, она завернула за другой угол, пытаясь бороться с нараставшей паникой. Даже в ушах загудело, так, на ровном месте, без особой причины. Она хотела сменить свой медленный шаг на бег, но понимала, что бежать уже не сможет.

Голова кружилась, как будто бы у неё упало давление от нахождения в Штабе. Под землёй.

Сандра достигла развилки в коридоре. Налево идти или направо? Почему-то такой вопрос у неё даже не возник. Ноги как-то сами повели её вправо. Она даже уже не смотрела перед собой, лишь вниз, на ноги, облачённые в злосчастные чёрные лодочки, которые уже начинали тереть. И почему она не обулась в кроссовки или кеды, которые были в сто раз удобнее? Или не в сто, но всё равно удобнее?

Раз, два, три… четыре шага. Четыре вялых шага, спотыкающихся, неосторожных. Четыре шага до того, как она услышала голос, заставивший её вздрогнуть. Не потому, что она его знала, нет. Она его не знала.

Но это был первый голос, который она тут сегодня услышала, а потому тихо он прозвучать не мог, даже если бы шептал.

– Вайтфейс, – громко раздалось в нескольких метрах от неё. Сандра тут же вскинула голову, не смея больше ступить и шагу.

И замерла.

Она не знала этого человека, но по его одежде – белому костюму, слегка мятому, но всё равно сохранявшему вычурную идеальность – было понятно, что он был Сотрудником. И это её не смущало, ведь наверняка они её знали. Смущало её другое.

Пистолет в его руке, который был нацелен прямо на неё.

– Что вам нужно? – как можно спокойнее спросила она. А сама про себя думала: а заряжено ли оружие? А умеет ли этот Сотрудник стрелять?

А выстрелит ли он на самом деле?

– Всего лишь твоя смерть, Посвящаемая. Знаешь, она решит очень, очень много проблем разом.

По спине пробежала дробь мурашек, похожих на горящие угольки.

Недаром ей стало так не по себе в последние минуты. Недаром ноги её еле волочились, а голова словно отяжелела.

Она просто шла на встречу со своей смертью.

– С чего бы вдруг моя смерть что-то решит? – не отставала Сандра, будто бы продлевая минуты… до своей гибели? Ведь она казалась уже неминуемой. У неё против её собеседника ничего не было. Рукопашный бой ведь против огнестрельного оружия ничего не сделает. Даже пикнуть не успеет. Да и о каком рукопашном бое могла вообще идти речь, когда Сотрудник, во-первых, мужского пола, а во-вторых, старше её чуть ли не в полтора раза?

– А с того, что с твоим прибытием здесь всё начало рушиться! Что, действительно думаешь, что здесь всегда был непорядок и разруха? – Он дико рассмеялся. – Да я любил это место больше, чем когда-то любил свой дом! Я и сейчас его люблю. Потому и стою сейчас здесь.

– Это связано?

– Напрямую. Я просто спасу нас всех, убив тебя. Спасу от волнений, мятежа, восстаний и прочей не нужной никому чертовщины! Я убью тебя, и все останутся живы, и все будут счастливы!

Последние слова он гаркнул так решительно и отчаянно одновременно, что нельзя было не вздрогнуть. А потом приготовился стрелять, не отводя при этом взгляда с девушки.

Говорят, что перед смертью вся жизнь пролетает перед глазами. Но как она может успеть пролететь за какие-то доли секунды? Сандра этого не понимала никогда.

И не понимала она этого и теперь. Пытаясь восстановить ровное дыхание, которое вдруг участилось. От страха.

Сандра уже закрыла глаза, приготовившись принять пулю на себя. Приготовившись сказать “прощай” всей своей жизни или сейчас, или через несколько часов. Не всегда ведь умирают сразу, на месте.

Но когда раздался долгожданный выстрел, она ничего не почувствовала. Всё было на месте: и руки, и ноги, и голова, наверное, тоже.

Девушка распахнула глаза, чуть покачнувшись от шока. Но упасть ей не удалось.

Сотрудник, лежавший теперь на полу, словно сбитая птица, был мёртв. Во всяком случае, признаков жизни он не подавал. И на нём виднелась кровь, всё прибывающая с каждой секундой.

А Сандру крепко держал не кто иной, как Кастор Бэнкс, в одной руке у которого был пистолет. Тот самый, который она у него уже видела, тогда, в день церемонии Удаления.

Это Кастор убил этого Сотрудника. Это Кастор не дал ей сегодня умереть.

– Ты спас мне жизнь, – растерянно проговорила Сандра, смотря ему в лицо мельтешащим взглядом. И он грустно улыбнулся.

– Спас, – тихо проговорил он.

Она не ожидала его здесь увидеть. Думала, что им ещё не скоро суждено было встретиться после того горького расставания в больнице. А он будто и не уходил далеко. Будто бы всегда был рядом.

И сразу прибежал на помощь.

Только сил думать о том, как и почему он здесь оказался так вовремя, у Сандры уже не оставалось. Да их словно уже ни на что не оставалось.

Она и не заметила, как его руки вдруг ослабили крепкую хватку и, наконец, отпустили её плечи, как его левая ладонь осторожно прижалась к её щеке, как их лица невольно, неосознанно оказались неожиданно близко, будто потянувшись друг к другу, и расстояние между ними более не превышало нескольких миллиметров. Но когда она ощутила на своих обветренных губах лёгкое прикосновение, или же лишь почувствовала, что оно вот-вот произойдёт – этого она разобрать уже не смогла – то тут же отскочила назад, словно нечаянно обжегшись.

– Нет, – тут же быстро сказала она, резко выдохнув и опустив взгляд.

Кастор нервно сглотнул, ошеломлённо смотря на собственные руки и будто бы не понимая, что только что произошло.

– Прости, – вырвалось у него. – Прости, я… это не должно было случиться, и…

– Поверь мне: я понимаю, – оборвала его Сандра, наконец взглянув на него. – Уж кому, как не мне, это понимать.

Она украдкой улыбнулась, убрав с лица выбившиеся из хвоста волосы.

Конечно, она и сама ведь в своё время отличилась. И теперь этот знак отличия оставлял следы на всём, что попадалось ему на пути.

– Между нами ведь ничего нет, правда? – спросила она. – Мы теперь… квиты?

– Так и есть, – усмехнувшись, согласился Кастор с её словами.

Они ещё немного так постояли, будто хотели ещё что-то сказать, причём не просто какую-нибудь пару слов – им точно было, что поведать друг другу. Но тут за углом послышался предупреждающий выстрел. Тот, кто его выпустил, не стрелял в цель, это чувствовалось. Так, в воздух.

Чтобы создать угрозу.

Сандра распахнула широко свои глаза, и её сердце будто бы оказалось не в пятках, как обычно в таких ситуациях люди ощущают, а в горле. Встало там горячим комом и мешало что-либо делать.

– Нам нужно в Бруклин, – одними губами проговорила она. Кастор решительно кивнул, взяв свой пистолет так, чтобы в любой момент быть готовым дать отпор. И, взглядом поманив девушку за собой, устремился в обратную сторону.

Они побежали. Убегали от гибели. Оба – потому что Сотрудники теперь точно не готовы были относиться положительно к тем, кто бы защищал Посвящаемую. И это было неоспоримо.

***

Они быстро добрались до квартиры Джима. Кастор, правда, понятия не имел, кто это такой: Сандра всё говорила сбивчиво, пока они добирались до портала, разобрать из её речи мало что можно было, однако не это было на тот момент главным. Главным было поскорее выбраться наружу, где можно было сказать, что опасность миновала. Хотя бы ненадолго.

Но он так и не мог понять, как так получилось, что Сандра появилась в Штабе именно тогда, когда Сотрудники решили начать своё дежурство. Они словно знали заранее, что так произойдёт.

И он не мог перестать благодарить Вселенную за то, что он оказался в комнате, а потом и в коридоре в самый подходящий момент. Потому что иначе бы всё было потеряно.

Одно Кастор вынес из слов Сандры железно: у Джима были мятежники. Люди, которые теперь были близки ей, её единомышленники. Так казалось со стороны, и так оно, вероятно, и было на самом деле.

Перед дверью Сандра отдышалась, а потом забарабанила по ней кулаками. Не прошло и нескольких секунд, как та раскрылась, и девушка тут же пулей влетела внутрь. И сразу кинулась на шею темноволосому парню, впившись в его губы отчаянным поцелуем.

– Маркус, Боже, я так рада тебя видеть, – выдохнула она, оторвавшись от него.

Все вокруг тем временем замерли, будто бы от удивления, и не было понятно, что же их изумляло больше: приход Кастора или же поцелуй Сандры и Маркуса. А вокруг было не так-то много людей. Знакомый Сотруднику Энсел и совершенно не знакомые ему женщина с каштановыми короткими волосами лет тридцати, лопоухий чудак, который выглядел чуть старше своей коллеги, и довольно хмурый мужчина того же возраста. И ещё одна женщина, тоже их сверстница, которая выглядела среди них всех наиболее обеспокоенной и которая невольно улыбнулась, увидев, что произошло. И на которую Сандра была очень похожа. Очень.

– Джози, где ты… – эмоционально начал было Маркус, но осёкся, посмотрев ей через плечо. Завидев в дверях Кастора.

Который видел их двоих, видел, как они оба были счастливы видеть друг друга, и от этого ему становилось… больно? Не по себе? Да нет. Просто возникало какое-то странное чувство, говорившее о том, что в общем-то ему уже было как будто бы даже и всё равно. Его даже не удивил тот факт, что Сандре было за кого переживать и к кому мчаться на всех порах.

Он с ним смирился.

Маркус изменился в лице, когда увидел его, облачённого в белую форму Сотрудника. Пришедшего в их обитель так внезапно. Он сначала стиснул зубы, слегка приподнял брови.

– А это…

– Это Кастор Бэнкс, – не дала ему закончить фразу Сандра, слегка опустив голову. – Да, тот самый. Он сейчас… он спас мне жизнь, да.

Когда она замолчала, то остальные ни слова не сказали. Просто смотрели то на неё, то на Бэнкса, пытаясь соединить кусочки пазла в единое целое.

Маркус не выпускал Сандру из рук. Наоборот, как-то даже сильнее привлёк её к себе, при этом не отрывая взора с нежданного гостя.

– Подожди: Кастор спас тебе жизнь? Сейчас? – переспросил Энсел, не до конца вникая в смысл её последних слов.

– В Штабе начался бунт Сотрудников, – наконец, подал голос сам Кастор. – Они решили, что выходом из всех тех проблем, которые теперь назрели в Штабе, будет убийство Посвящаемой, ведь они начались якобы с её приходом. Если бы я не оказался вовремя там, то Сандру бы сегодня просто застрелили.

– А ты не входишь в число этих умников? – недоверчиво поинтересовался тот, самый серьёзный.

– Конечно же, нет. Дело ведь не в Сандре. Я не представляю, как им пришла такая идея в голову.

Тут женщина, похожая на Сандру, обратила на Сотрудника свой взгляд.

– Спасибо, что спас мою дочь, – сказала она. – Правда спасибо.

Так вот оно что. Это была мисс Вайтфейс, мать Сандры. Теперь понятно было, почему она так отреагировала на их приход. Чуть не плача.

Кастор не ответил. Лишь кивнул, сам продолжая следить за находившимися в комнате.

Сандра вдруг освободилась от объятий Маркуса и кинула взгляд на Бэнкса, потом снова на Маркуса. Казалось, она вот-вот должна была заплакать.

– Мне так стыдно перед всеми вами, – горько прошептала она, теперь обнимая взором всех тех, кто смотрел на неё. – Вам приходится спасать мою шкуру, а я этого не заслужила. Почему я не могу позаботиться о себе сама?

– Не говори так, – тут же сказал Маркус, покачав головой. – Я не мог тебя тогда оттуда не вытащить.

Настала пора Кастору удивляться от услышанных слов.

– Простите, если я встреваю в разговор, но… тогда и оттуда – это когда и где? – осторожно поинтересовался он.

– Больница Калвари, день, когда она приехала к тебе, – невесело усмехнувшись, ответил ему парень. – И попала в чёртову ловушку. Холодную такую. Морг называется.

Сотрудника словно ледяной водой окатили. Потому что теперь он начал чувствовать себя виноватым в том, что Сандра уже чуть не умерла. Совсем недавно.

– Кто её туда затащил? – взволнованно продолжил он задавать свои вопросы. – И…

– Нэнси, – ответила на сей раз Сандра. – Медсестра. По совместительству Сотрудница, работающая вне Штаба. Оказывается, и такие есть.

Нэнси.

Кастор мигом вспомнил разговоры Сотрудников. Ну конечно. Это она постаралась, составив план по искоренению Посвящаемой. Это она была в больнице.

Это она оказалась одним из главных врагов на сегодняшний день.

– Это всё, конечно, замечательно, – вдруг встрепенулась вторая женщина, находившаяся тут, – но как нам быть с тем, что здесь объявился Сотрудник, насколько нам всем прекрасно известно, приближённый Аманды Коллендж?

Кастор прислонился спиной к стене. Вопрос был ожидаемым. Его нельзя было избежать, ведь в Бэнксе преждевсего видели Сотрудника Президента, а уже потом – отельную личность, отдельного человека. Он к этому уже привык.

– Я не собираюсь вас выдавать, – с расстановкой сообщил он. – Я, скорее, на вашей стороне, чем на стороне госпожи Президента.

Его собеседница изогнула губы в ухмылке и скорым шагом подошла к нему, протянув руку для рукопожатия.

– Меня зовут Джоанна Уэсли, – представилась она. – Добро пожаловать к любителям справедливости.

Один из мужчин на заднем плане сразу после этих слов не сдержал хихикание и поспешил тоже представиться:

– Я Ричард Грин. Джоанна уже поприветствовала тебя, а добавить мне нечего.

– Джим Рейнолдс, – оживился его приятель. – На секундочку, владелец квартиры.

– Кэссиди Вайтфейс, мать Сандры, – переняла эстафету мисс Вайтфейс.

Маркус посмотрел на всех них и вздохнул.

– Маркус Миллс, – сказал он.

– Парень Сандры? – задался вопросом Кастор, прежде чем успел подумать о том, к месту ли он вообще был.

Маркус пошевелил бровями, будто раздумывая над ответом.

– Что-то вроде того, – в итоге бросил он. – Ладно, у нас тут какой-то клуб знакомств в прихожей, а ведь это ж не все.

Сказав это, он поманил за собой Сандру, да и всех остальных, устремившись по коридору и завернув в гостиную.

Внутри оказалось просторно. Большую часть занимало фортепиано, и Кастору сразу стало интересно: а играет ли Джим? Или это так, украшение интерьера?

А потом он повернул голову и столкнулся взглядом с сидевшей в кресле девушкой, которая тут же раскрыла было рот, чтобы что-то сказать, а потом просто сжала руку в кулак и тут же разогнула пальцы.

– Знакомься: Мирабель Уотсон, – раздалось у него со спины.

– Белль. Тинкер-Белль, – с неким нажимом уточнила Мирабель.

Сотрудник кивнул в знак приветствия и понимания.

– А я Кастор Бэнкс, – проговорил он, и по лицу Уотсон скользнула тень подобия улыбки.

Сандра присела на диван, рядом с ней тут же опустился Маркус, не сводивший с неё глаз. По лицу его видно было, что он переживал. Сильно.

– Даже мама твоя приехала, – тихо сказал он. – Мы волновались. А ты в Штаб отправилась.

– Потому что я дура, Маркус, – ответила девушка, переплетая свои пальцы с его. Кастор отвёл взгляд. – Мне нельзя было возвращаться, но что-то меня туда повело. Я не понимаю, правда.

И никто этого уже не понимал. Одно было теперь понятно: это наверняка была последняя вылазка Сандры в Штаб. Потому что следующих ей уже не довелось бы пережить.

Но в то же время нельзя было упускать из виду и то, что на Сандру началась охота, которая не могла продолжаться лишь в границах подземного Нью-Йорка. Если Сотрудники задались такой идеей, они не могли её так просто отпустить. Тем более там, в том коридоре, был не один тот Сотрудник. Были и ещё. Выстрелы же предупреждающие слышались.

– Не пугай меня больше так, – послышался голос её матери. Та присела на корточки перед дочерью и положила ей ладони на колени. – Я же тоже беспокоюсь о тебе. Хотя надо было раньше беспокоиться начинать.

– Прости, мам, – с сожалением произнесла Вайтфейс. – Мне не следовало тебя не слушаться. Ещё тогда, в день грозы. Надо было остаться дома. Надо было послушаться маму, а не вспоминать о том, что я уже не маленькая девочка. Надо было отменить встречу. Надо было обойти стороной эту дорожку, заготовленную Судьбой.

Сандра остановилась. И всхлипнула.

Кастор всё-таки повернулся к ней. По её щекам уже потекли ненавистные ей слёзы.

В этот миг Энсел громко чертыхнулся, вбегая в комнату. Все разом обратили на него внимание. А он протирал ладонями своё лицо, а потом провёл ими по волосам. И спокоен он точно не был. Наоборот: взбудоражен. В плохом смысле.

– Не молчи, – тут же предупредил его Ричард. – Молчание плодов хороших не приносит. Только ядовитые.

Хатбер хлопнул в ладоши, ещё раз чертыхнувшись. И даже подпрыгнув. Невесело.

– Хорошо, конечно, я не молчу, – подняв руки вверх, начал он. – Говорю. Да. У нас проблемы.

Джоанна не скрыла своего смешка.

– Знаешь, это уже не впервые, – заметила она.

– Большие проблемы, – сделав акцент на первом слове, продолжил Энсел. – Камеры восстановились. Во всём Бруклине.

Он замолк, опустив руки вниз.

Сандра провела пальцами по щеке, вытирая мокрые следы.

– Это очень плохо? – решила осведомиться она уже более спокойным голосом.

– Да. Это очень плохо. Потому что, вероятно, нас уже нашли. Или найдут в ближайшее время.

Мирабель заёрзала на месте. Джоанна поднесла сложенные ладони к лицу. Ричард откинул голову назад.

Все отреагировали по-разному. Но каждый понимал: новость действительно не была хорошей.

Эта новость несла за собой новую волну противостояния.

– А разве раньше о вас не было известно? – задалась вдруг Сандра, уже спрятавшая свои глупые слёзы куда подальше, столь очевидным, как ей казалось, вопросом. Потому как это не могло уложиться у неё в голове. Как же так: иметь список Подозреваемых, но словно бы ничего не знать о том, кем большинство из них являлось?

Энсел кинул на неё сомнительный взгляд, всё ещё блуждая где-то в своих мыслях.

– Твой вопрос понять можно, – медленно проговорил он, – однако же расположение наше Хранителям не известно. Было. До недавнего времени.

– Откуда такая уверенность? – недоумевающе спросила девушка. – Вдруг они давно знали, что вы обитаете в Уан-Пенн-Плазе, просто показать, что они в курсе, решили только сейчас?

Почему-то она была уверена в том, что так оно и было. Просто не могло так быть, что семнадцать лет корпорация находилась в неведении, что опасность находилась прямо у них под носом. Вернее, прямо над ними.

Неужели Хранители действительно понятия не имели, где обитали те, кто их люто ненавидел, хотя у них был доступ буквально ко всему городу? Да что там к городу – ко всему миру? Ко всем мыслям, воспоминаниям. Или же у них был какой-нибудь регламент, запрещавший вмешиваться в элементы, нарушать их целостность и просто узнавать их содержимое?

Что-то внутри кричало, что такого регламента у них быть не могло, потому что это было бы чересчур гуманно с их стороны, а они на такое не способны. Таким образом, появлялся очередной вопрос: зачем вообще они тогда что-либо хранили?

– На самом деле, Аманда всегда говорила, что местонахождение штаб-квартиры мятежников ей неизвестно, – вдруг подал голос Кастор, и все вмиг повернулись к нему. Всё-таки он был ни кем иным, как приближённым госпожи Президента, а значит, знал многое из того, что не знали они.

– Но она могла врать, – продолжала настаивать на своём Сандра. Встретилась глазами с Бэнксом.

Почему-то от этого взгляда ей стало не по себе. Не потому, что он был осуждающим. Нет, он был самым обыкновенным. Но она сразу вспомнила, как уже смотрела в эти серые глаза и пыталась понять, можно ли ему доверять. А знала ли она наверняка сейчас, друг он или враг?

Или же имелся и вовсе какой-то третий вариант?

– Да, пожалуй, она могла делать вид, что ей оно неизвестно, – согласился он и отвернулся. А Сандра закусила губу.

– Тебе известно что-то ещё? – напрямую поинтересовался Ричард. – Что-то, связанное с нами?

– С вами – вряд ли, – покачав головой, ответил Сотрудник. – По большей части я занимаюсь делами Штаба, которые вам интересны не будут. Думаю, тот же Уилл Хейл знает гораздо больше, чем я.

Маркус еле слышно усмехнулся и лишь сильнее сжал руку Сандры, отчего та вздрогнула. Было в этом жесте что-то… властное?

Джоанна Уэсли не могла скрыть своего разочарования. Она подошла к окну, выглянула на улицу и тут же резким движением задёрнула штору, словно боясь, что кто-то её мог увидеть. А потом спряталась.

Прятаться ведь она любила, а главное, умела. По крайней мере, надеялась, что умела. Но теперь настала пора сомневаться и в этом.

– Но ведь если Коллендж не знала про Уан-Пенн-Плазу ранее, то мне непонятно, как она узнала о ней в последние дни, – заметил Маркус, испытывая взглядом каждого, кроме Сандры. – Не кажется ли вам, что ей об этом мог кто-то… допустим, донести?

– На что ты намекаешь? – обеспокоенно спросила Мирабель, сняв своё почти что блаженное выражение лица. Пора было начинать переживать.

– На то, что, возможно, этот кто-то находится среди нас, – холодно пояснил Миллс.

Послышался едкий смешок Ричарда. Вполне в его репертуаре.

– Не-ет, – протянул он. – Нет, друг, только этого нам ещё не хватало.

– Чего именно? – не меняясь в лице, отрывисто поинтересовался Маркус, глядя прямо в лицо своему собеседнику и сложив пальцы домиком перед собой, оперевшись о колени.

– Подобных разборок и такого недоверия.

Маркус хмыкнул.

Сандра ошарашенно переводила взгляд с одного на другого, вновь и вновь повторяя в голове слова парня. Ведь действительно среди них мог находиться тот, кто на самом деле души не чаял в Хранителях. Среди Хранителей же были предатели, так почему же их не могло быть среди мятежников?

– Я согласен с Ричардом, – встрепенулся Джим, громко закрыв крышку фортепиано. – У нас есть проблемы поважнее.

– Поважнее того прискорбного факта, что сюда в любой момент могут ворваться те, кто хочет нас убить? – фыркнул Миллс.

– Да. Поважнее. Потому что этот факт – всего лишь звено одной большой охоты, как и сегодняшнее происшествие в Штабе.

– Но ведь сегодня в Штабе был чистый самовольный бунт Сотрудников, – напомнила Сандра.

– Верно. Но они ведь начали охоту на тебя, верно? А на нас охоту ведут Хранители. И те, и другие хотят добраться до своей цели. Это одна большая охота, которая идёт за нами. А мы должны идти перед ней. Понимаете? Мы должны её обмануть.

Кэссиди шумно вздохнула, сидя на ковре, поджавши ноги под себя.

– Обман не всегда приводит к положительным результатам. Зачастую он только подливает масла в и без того пышущий жаром огонь, – заметила она.

И она была права. К сожалению, даже несмотря на то, что Хранителям путём обмана удавалось совершить многое, против них самих их собственное оружие не работало. Это был не вариант.

Хотя рискнуть и можно было.

А Энсел по-прежнему был углублён где-то в себе. Он сидел на краешке кресла с опущенной головой и ломал пальцы, то и дело постукивая по полу носками ботинок. Как будто бы его мысли ему казались гораздо интереснее всего того, что говорилось вокруг, или же они просто увлекли его не на шутку, потому как были чересчур полными боли.

– У нас есть свой человек в Штабе, который не может из него выбраться, – процедил он наконец сквозь зубы. – Но мы просто забываем об этом, как будто бы нам совершенно не важно, сколько нас, отбыл ли кто-то, прибыл ли.

Сандра сначала не поняла его речей. А потом вспомнила.

И ей стало вдруг невероятно стыдно, потому как она была в Штабе, а значит, легко могла найти в нём Миранда, передать ей что-нибудь от Энсела, который в Штаб возвращаться опасался, хотя некоторые на его месте бы тут же ринулись в самое пекло. Но он думал не о себе, когда не собирался лезть туда, где его могли убить. Он думал о мятежниках, о том, что его навыки пригодятся им всем, что он пригодится им всем, и он не может собой рисковать, пока ещё не представлял собой ненужный механизм, который пора отправлять на свалку.

Сандра вдруг поняла, что пока все беспокоились о ней, пока всё крутилось вокруг неё, некоторым было за кого переживать сильнее. И это было правильно. Она лишь не могла понять, почему такую реакцию вызвало её исчезновение и почему это действительно беспокоило мятежников. Неужели им так дорога была её жизнь? Неужто она представляла для них такую же ценность, как для Аманды Коллендж?

– Энсел, раз камеры восстановились, то ты сможешь видеть её каждый день, разве нет? – обратилась она к нему с желанием помочь в голосе. Наставник повернул к ней голову.

– Я не хочу её видеть, Сандра, – кисло ухмыльнувшись, сообщил он. – Я и так уже видел достаточно, чтобы понять, что смысла в этом никакого нет.

С этими словами он вышел из гостиной, а Сандра почувствовала себя будто бы сброшенной с обрыва: её попытки словно обратились в прах за ненадобностью, однако не это её ошеломило. Её ошеломил сам факт того, что Энсел так легко отпустил Миру.

Она просто не могла поверить, что порой люди с лёгкостью избавляются друг от друга, перечёркивая всё, что было между ними ранее. Закрывая на это глаза. Убегая к другим людям, будто надеясь получить у них приют.

Сандра взглянула на Маркуса. А тот и ухом не повёл, всё ещё, по-видимому, размышляя об одном: кто же мог оказаться предателем, если предатель вообще был?

***

Элис вернулась в свою комнату в секторе А. Вошла, встала у двери, а потом с разбегу плюхнулась на кровать, обратив лицо, которое тут же накрыла ладонями, к потолку.

В голове крутился теперь лишь один вопрос: что же она наделала?

Она посмела проникнуть в секретную комнату в секторе В, провести там не две секунды, а добрых десять, как минимум, минут, поговорить с Мирандой, которая теперь была Подозреваемой, взятой под особый контроль.

Она допустила немало ошибок, и их масса словно превышала массу её собственной жизни.

Вздремнуть не получалось, хотя хотелось. Поэтому она встала, умылась холодной водой, взяла свой рабочий планшет, решив почитать на нём что-нибудь о работе Наставника Посвящаемой. Потому что от этой должности ей было не отвертеться, что бы она там сегодня не наплела Миранде.

Информация нашлась довольно быстро, и она радостно принялась за чтение.

Оказалось, функции Наставника не отличались какой-либо уникальностью. Они были предельно просты.

Для начала, на первых порах Наставники были обязаны посещать все церемонии со своими Посвящаемыми, будь то или награждение, или удаление, или ещё что-нибудь. Таким образом, они помогали своим ученикам адаптироваться, влиться в не знакомую для них обстановку.

Также Наставники должны были следить за посещением Посвящаемыми Штаба в необходимое время. Они же могли и обговаривать с ними график их нахождения в стенах подземного Нью-Йорка.

Конечно, первый этап, а именно разговор в день Посвящения, Элис уже пропустила. Она была на церемонии Сандры, но не в качестве Наставницы. Тогда она уже и подумать не могла, что однажды случится так, что эта роль перейдёт к ней.

Но её это не огорчало. Как раз-таки она считала, что это было хорошо, и для неё, и для Посвящаемой.

Но вот что касается посещения Штаба… у Сандры с этим явно было дурно. Вот только Аманда по какой-то причине не обращала на это особого внимания и будто бы пропускала это мимо ушей. Элис не могла этого понять. Создавалось ощущение, словно Вайтфейс была всеобщей любимицей, что заставляло Краунштаун иногда обиженно надувать губки, погружаясь в невесёлые размышления по этому поводу.

В итоге девушка взяла в своём столе общую тетрадку и чёрную ручку, отодвинула стул, чтобы усесться на него и выписать некоторые советы для Наставников, которые должны были быть всегда с собой. Но когда она уже присела, в дверь неожиданно постучали.

Элис замерла от неожиданности. Спустя пару секунд, правда, всё-таки встала и подошла ко входу в комнату. Глазка на двери не было, а потому понять, кто был по ту сторону, можно было, лишь открыв её.

А открывать её было страшно. Но этот страх не мог равняться со многими другими, уже имевшимися у неё.

Поэтому она аккуратно сняла с двери блокировку и медленно приоткрыла её, одним глазом заглядывая наружу.

А потом раскрыла её резко, остановившись на пороге, как вкопанная, и глядя на гостя.

Тёмные волосы. Высокий рост. Бледная кожа.

Не убегающее впечатление, что он – призрак.

– Ты жив? – зачем-то спросила Элис дрожащим голосом. И, не дожидаясь ответа, заключила его в свои цепкие, неуклюжие объятия.

Заключила в свои горькие объятия Питера, который так внезапно появился в Штабе. Появление которого не могло пройти для неё бесследно.

Она обмякла уже в его руках, не веря, что это реально.

По крайней мере, хоть что-то в этот день пошло неожиданно по хорошей дорожке.

***

Когда Уилл оказался в кабинете Аманды Коллендж, та тут же победоносно исказила губы в ухмылке. Уж видеть Хранителя воображения она всегда была рада. Он того стоил.

Было ли это одной из причин его вызова? Вряд ли. Вызывали его всегда по делу.

– Ты же осведомлён по поводу новых датчиков, не так ли? – с места в карьер начала она свой разговор.

Хейл кивнул. Уж он был. Господа Президент постаралась, чтобы ему это было известно.

– И как продвигается ваша… работа? – поинтересовался он. Правда, без особого интереса.

– Просто замечательно, – радостным тоном сообщила Аманда. – Однако у меня возникла идея, которую ты наверняка не поддержишь.

Уилл изогнул бровь в ожидании её дальнейших слов. Та заметила это и про себя порадовалась снова.

Только радость эта была с привкусом коварства.

– Я решила наградить датчиками нового образца не только Подозреваемых, но и всех Хранителей в целом. Благо, их у нас не так уж и много. Поэтому я…

– А необходимо ли будет для них повторное прохождение Золотой галлюцинации? – оборвал её Хейл на полуслове и осёкся.

Он вдруг заметил, что когда дело касалось его собственной жизни, когда над ней повисала угроза, он становился, во-первых, нервным, во-вторых, неконтролируемым, в-третьих, переживающим за свою шкуру. Походим на труса.

Но он просто понимал, что с новыми датчиками жизнь переставала быть жизнью и превращалась в простое существование. Это было видно по той же Миранде, которая вообще перестала быть собой.

– Посмотрим, – загадочно ответила Аманда. – Но ты ведь понимаешь, что дело теперь касается и тебя, верно?

– Вернее некуда.

– Твоя Золотая галлюцинация будет зависеть только от тебя. Я ещё подумаю, осуществлять её или нет. Так что датчик ты получишь не сегодня. – Она замолчала, следя за его реакцией, а тот был невозмутим, как камень. – Но обязательно получишь. Не сомневайся.

Про себя она уже невольно смеялась. Видя вокруг лишь жалость.

А Уилл уже не знал, что и думать.

Но ощущал он сейчас лишь одно.

Он чувствовал, что его предали.

***

Ночь подкралась незаметно. И мятежники приняли решение на ночь остаться тут, у Джима. Благо, места всем хватало.

Правда, Мирабель решила всё-таки уйти: дядя ждал. Кэсс тоже предпочла уехать домой и хотела забрать и Сандру, однако та воспротивилась и осталась с Маркусом, расположившись в кресле: так ей спать уже было не впервой. Её друг уснул рядом, оперевшись на подлокотник. Это, может, и не было удобно, но и оставлять её здесь совсем одну он не собирался.

Кастор чувствовал себя лишним среди всех этих людей, поэтому тоже решил удалиться куда-нибудь подальше. Может, и не в Штаб даже, но удалиться.

Когда все уже мирно, или не очень, посапывали, блуждая в грёзах, старые занавески в гостиной вдруг затрепетали от лёгкого дуновения ветерка, который появляется с чьим-нибудь приходом, а половица предательски скрипнула. Но она никого не разбудила.

И никому не помешала. Хотя и могла.

И получилось так, что всё прошло наилучшим образом.

Дверь не поддавалась.

Сандра устало вздохнула. Но ломиться прочь из комнаты она не продолжила. Тем более, что она здесь уже была, и это она точно помнила. Помнила каждую деталь: эти обои, висевшие на стенах печальными обрывками, эти качающиеся в мерном ритме из стороны в сторону, словно задеваемые лёгким дуновением ветерка, жалюзи, сквозь которые лился чрезвычайно яркий свет, не делавший, однако, помещение светлее.

Но теперь она не пустовала. Это очень остро ощущалось даже и с закрытыми глазами.

Возле стола стоял кто-то. Спиной к ней. Но даже в темноте она угадала очертания гостя, изумившись про себя, что он здесь вообще оказался.

К Кастору она не приблизилась ни на шаг. Тот, казалось, и понятия не имел, что она была тут. Смотрел на бумаги на столе, а ещё в окно. Закрытое. Из которого ничего быть видно не могло.

А потом он повернул к ней своё лицо. В полумраке не было видно, какие эмоции были на нём написаны, и для того, чтобы разглядеть, она всё же подошла поближе.

– Что ты здесь делаешь? – растерянно спросила она. А он молчал.

Тем временем на стене затрещал громкоговоритель. Сандра инстинктивно повернулась к нему лицом, как будто бы от этого из него быстрее бы полилась речь.

Но он лишь гудел, покряхтывая с интервалом в пять секунд. Девушке даже удалось этот интервал рассчитать.

Было жутко. Сплошное молчание со всех сторон её никак не радовало. Сандра подошла к столу и захотела порыскать в бумагах. Так, просто, наугад. Чтобы проверить, были ли они опять из больницы Калвари, или же нет. Но она не успела к ним и пальцем притронуться, как сзади послышался голос Сотрудника:

– Рушу стены.

Раньше она бы рассмеялась после этих слов, глупо, нелепо, но рассмеялась бы, ведь они звучали странно. Но теперь они придавали лишь больше туманности в и так далеко не солнечную обстановку.

– Зачем же их рушить? – осторожно поинтересовалась Сандра, косясь на громкоговоритель, не перестававший издавать сухой треск, словно кто-то ломал ногами прутья, валявшиеся в лесу.

Ответ снова не последовал.

Зато голос в громкоговорителе словно решил проснуться. Он заговорил, хрипло, громко, почти что чудовищно:

– Знаешь, она решит очень, очень много проблем разом.

Сандра подбежала к двери, прекрасно понимая, что она не откроется. Но она не могла продолжать это слушать. Не могла больше слышать ничего о том, что её смерть – это лекарство от всех проблем, потому что каждое подобное слово невольно будило в ней один единственный вопрос: а вдруг это так и есть? Вдруг так и должно быть?

Что, если всё завершится, если она умрёт?

Нет. Она тут же убеждала себя в обратном. Потому что понимала: её смерть ничего не решит. Вражда от этого не исчезнет. Она может лишь разгореться с новой силой.

Стоило ли это кому-нибудь доказывать?

Девушка взялась за ручку двери. Было довольно предсказуемо, что она не открылась снова.

В громкоговорителе зашептали: предательство, предательство, предательство… Долго, навязчиво. Хотелось закрыть уши, но она не могла.

Надо было слушать всё внимательно.

Сандра припомнила сказанные тут же Кастором слова. Он сказал, что рушил тут стены.

Она повернулась к нему.

– Что ж, не рушатся стены, правда? – отвердевшим голосом задала она вопрос.

– Это не те стены, – вмиг проговорил он.

Предательство, предательство, предательство…

– Тогда о каких же идёт речь? – не отставала она, словно его ответ мог быть заветным ключом, помогшим бы ей выбраться наружу.

– Ты делаешь вид, что хочешь сделать, как лучше. Но разве видны какие-то подвижки?

Его фразы звучали с таким горьким привкусом и так холодно, что становилось не по себе. И они никак с ним не вязались. Они не могли ему принадлежать, думала Сандра, не могли.

– Это не ты, – покачав головой, стала отрицать она. – Не-ет, это не ты.

– Ты так хочешь в это верить, не так ли?

Девушка не сводила с него глаз. А потому вовремя заметила, что он сжимал что-то в руке. И тогда это что-то блеснуло на свету, и это что-то оказалось ножом.

Холодным оружием, которое точно было предназначено для того, чтобы нанести вред ей. Потому что больше здесь ранить было некого.

Приближения Кастора она не дождалась. Её крик возник сам собой, пока она, словно в замедленной съёмке, развернулась к двери, одной рукой нажала на её ручку, а второй с силой двинула по ней самой.

И случилось невероятное: она распахнулась. От ярости ли её, от страха, от верно принятых решений – кто знал. Но факт оставался фактом: ей удалось выбраться.

Вот только за дверью этой была пустота.

Только это она поняла уже тогда, когда летела вниз. С криком. В бездну.

***

В этот чудесный предпоследний июньский день все мысли Николаса Миллса были заняты одним: приготовлениями к предстоявшим выборам. Конечно, думал он только об этом и так каждые сутки, но сейчас дела обстояли по-другому: он готовился к публичному выступлению.

Где был сын, он даже не интересовался. Когда всё выяснилось про Сандру, то желание интересоваться жизнью Маркуса и вовсе пропало. Потому что он и так знал о ней больше, чем её владелец.

Жена его в этом плане больше беспокоилась о своём ребёнке, но теперь тоже попала под влияние безумия под названием предвыборная кампания, а потому вслух ничего о Маркуса не говорила. Если что-то и думала, то про себя. Себе. В одиночку.

Выступление должно было начаться в полдень. На место мистер Миллс прибыл ровно за полчаса до начала: этих тридцати минут ему было вполне достаточно. Тем более, что даже речь была составлена не им, а за него.

Теми, кто был очень заинтересован в его победе, хоть и сравнительно небольшой.

– Дорогая, мой галстук смотрится нормально с этим пиджаком? – спросил Николас у супруги, глядя в зеркало и подправляя свой воротник.

– Ты будешь великолепен, милый, – только и ответила та.

Как будто бы она могла ответить что-то другое.

Часы на стене громко тикали, предвкушая заветную минуту. И часы тикали и в голове Миллса. Тик-так, тик-так… Стрелки поскрипывали, передвигаясь по циферблату, нарезая круги – казалось бы, такие бессмысленные!

Наконец, под громкие аплодисменты, мистер Миллс вышел на сцену, подняв руки в качестве приветствия. Он быстро подошёл к кафедре, где уже лежали заготовки речи, план, на который он собирался ориентироваться в течение своего выступления.

– Я приветствую всех вас здесь и благодарю за то, что вы выделили время, чтобы посетить мою предвыборную речь! – провозгласил он и оценил взглядом собравшуюся публику, вновь разразившуюся аплодисментами и даже – совсем немного – улюлюканьями.

– И начать сегодняшний монолог я бы хотел с того, чем я буду руководствоваться после своего избрания, – уверенно продолжил он, слегка прищурившись. – А именно – желанием поведать правду.

Зрители затихли. Конечно, многие политики говорили нечто подобное, а потому верить им было нельзя. Но мистер Миллс… что-то заставляло ему в этот момент верить. Что он готов был говорить только правду.

– И сегодня, здесь и сейчас, я готов вам раскрыть глаза на то, что происходит у вас прямо под ногами, – возвестил он. – Только немного глубже. И, хочу заметить, это напрямую связано с тем, кем вы являетесь. Я хочу рассказать вам про то, благодаря чему человечество всё ещё не выжило из рассудка, и про тех, кто готов этому воспрепятствовать, хоть о них известно и немного.

Победоносная ухмылка, озирание слушающих, понимание, что они по-настоящему заинтересованы.

И после этого он перевернул страницу в своём плане, будучи готовым повествовать о том, о чём молчал уже так много лет.

***

Прибытие Питера до сих пор казалось невероятным. Даже когда Элис ощутила на губах протяжный поцелуй, то всё равно какой-то частью себя отказывалась верить в то, что происходило.

Потом-то он ушёл. Так и не объяснив, в чём дело, но в очередной раз попросив её беречь себя.

Оттого-то всё и представлялось одним большим сном, от которого она проснулась, а теперь хотела уснуть вновь, чтобы вернуться. Как бы глупо это не выглядело.

Сходив в столовую и позавтракав, девушка вернулась в свою комнату, по пути не встретившись ни с Питером, ни с той же Мирандой. Странным это назвать было нельзя, но что-то её в этом всё равно умудрилось кольнуть.

Вспомнив, что она так и не выписала советы для Наставников, она вытащила свою тетрадь, приготовила ручку и взяла планшет, сразу запиликавший дурацкой мелодией в качестве приветствия.

Вот только когда она прожала сборник с необходимой информацией, он не открылся. На экране просто загорелась красным цветом надпись: доступ запрещён.

Элис в недоумении смотрела на неё, пытаясь понять: а туда ли она нажала? Вдруг просто задела в электронной библиотеке что-то, предназначенное для Хранителей более высокого уровня? Как, например, для Питера или Уилла?

Чтобы удостовериться, она вышла на начальную страницу и повторила весь алгоритм заново.

Вот только результат был получен тот же самый, без единого намёка на какой-либо отличающийся штрих. Доступ запрещён – вот и весь приговор, от которого не получалось отречься.

И причины его возникновения она не видела невооружённым взглядом. А вооружать его ей было лень.

По крайней мере, сейчас.

***

Джим с самого утра сидел с бумагами. Сандра поняла это, едва кинув на него ещё немного сонный взгляд: казалось, он не спал всю ночь. Про себя же она не помнила ничего. Даже понятия не имела, видела ли хоть какие-либо сны.

Причём он даже не услышал, как она заглянула в комнату.

– Тяжело? – спросила она, понятия не имея, над чем сидел лучший друг её матери. Услышав её голос, он тут же встрепенулся и обратил внимание на дверной проём, в котором Сандра и стояла, медленно заплетая свои светло-русые волосы в неаккуратную косу.

– Я просто вспомнил о том, что говорила твоя мама о списках Леты, – ответил Джим, почесав затылок. – И это довольно интересная тема.

– Разве? – чуть приподняв брови и осторожно заходя в комнату, проговорила девушка. Присела на стул, стоявший возле стола, и все её движения были полны вопросов, просьб на разрешение. Конечно, она его получала.

– В списки Леты были включены все те мятежники, которые принимали участие в восстании семнадцать лет назад, – пояснил Джим. – Все должны были быть взяты под активное наблюдение. Но потому эти списки и называются списками Леты, что все они, эти люди, в итоге должны были быть стёрты.

– Стёрты – это в каком смысле? – нахмурилась Сандра.

– Искажение сознания, разумеется, – невесело ухмыльнувшись, ответил он. – Ну или, может, в крайнем случае удаление. Не знаю.

Искажение сознания… почему-то эти слова уже не звучали для неё как-то устрашающе и ошеломляюще. Это уже казалось со стороны Хранителей довольно нормальным – вмешиваться в чужие жизни и прогибать их под себя. А потому возможность изменения целых разумов не виделась невозможной. Вполне реальной и обыденной – да.

– И что удалось разузнать? В смысле, эти относительно утренние исследования должны же к чему-то привести, верно?

– Я пока лишь сопоставляю имена. Смотрю, кто выбыл, кто перешёл на другую сторону, кто остаётся с нами по сей день. Но надеюсь вычленить отсюда что-то большее, как ни удивительно, – фыркнул Джим, переложив один лист в другую кучку.

Сандра закрепила резинку на кончике косички, обвела взглядом рабочее место Джима и встала, направившись к двери.

– Я… мы, пожалуй, поедем, – вовремя исправившись, сообщила она. – Ещё увидимся.

– О, конечно, увидимся, – не посмотрев на девушку, согласился с ней Джим. Сандра вздохнула и вышла, направившись в гостиную.

Где её ждал Маркус.

Он уже готов был выходить, ждал лишь её. И когда они встали друг перед другом, то сначала помолчали.

– Надо устроить разгрузочный день, – наконец, объявил он.

– Такое ещё возможно? – грустно улыбнувшись, спросила у него Сандра.

– Можно и попробовать, – как ни в чём не бывало заявил Маркус и направился к выходу, увлекая её за собой.

Выходя, девушка опустила взгляд и заметила на полу тёмный след, как будто от ботинка, что выглядело довольно странно, ведь ни у кого, вроде бы, такой грязной обуви и не было. Прямо у входа в гостиную. Но большого значения она этому придавать не стала и сразу забыла об увиденном.

Потому что разгрузочный день – значит, разгрузочный день. Долгий, но пролетающий довольно быстро, немного скучный, но полный всяких дурацких моментов, о многих из которых и вспомнить-то потом не хочется. Старая традиция, которая существовала между ними.

Старая традиция, возрождению которой Сандра была несказанно рада.

***

День пролетел незаметно.

Уже добравшись домой, они узнали, что Кэсс отправилась к Джиму, что Энсел продолжал биться над тем, чтобы взломать какие-нибудь видеокамеры, чтобы изображение с них приходило только им, мятежникам. Нетрудно было догадаться, что тем самым он словно хотел упростить жизнь в Штабе Миранде. Нетрудно было догадаться, что в какой-то мере он попросту трусил, ведь если бы вёл себя смело, то отправился бы под землю за ней.

У мятежников текла своя жизнь, медленная, потому что Сандра не понимала, как можно биться почти что над одним и тем же в течение всей её жизни. Она предпочитала другой темп, более быстрый. В котором она и жила.

Ужинать не стали. И так наелись пиццы уже, казалось бы, не так много, но количество съеденного казалось большим, наверное, потому, что давно такого дня они себе не устраивали. А так словно бы переместились в прошлое, да там и остались. Сходили в кинотеатр, погуляли в парке, съездили в студию к приятелям Маркуса и даже успели немного поиграть музыку. В музыке находилось какое-то сладкое успокоение. Это радовало.

Умывшись и чуть оправившись с дороги, Сандра зашла в свою комнату, пока Маркус разбирался в сообщениях с приятелями, которые сначала умудрились подумать, что они забыли у них какую-то кепку, потом – бутылку, причём так и не было сказано, от чего. В общем, создавалось полное ощущение того, что те словно искали предлога, чтобы заманить их обратно. Вот только так просто их провести уже было нельзя.

Но когда девушка подошла к своему шкафу, она услышала позади себя шаги. Резко развернулась, чуть подавшись вперёд, и сразу налетела на Маркуса, который зашёл и закрыл за собой дверь.

Они встретились глазами. Сандра вдруг заметила, что что-то будто бы поменялось в его взгляде. Он стал каким-то более жёстким и немного прохладным.

Расстояние между ними неумолимо сокращалось, и она даже обьяснить не могла, что же происходило. Но в конце концов словно опомнилась, отклонившись.

– Маркус, – осторожно произнесла имя друга девушка, незаметно отступая назад. – Нам сейчас, наверное, не стоит…

– Кто так сказал? – тут же последовал вопрос.

Миг – и она оказалась в его крепких объятиях.

– Понятия не имею, – шёпотом ответила Сандра, после чего чуть поднялась на цыпочках и дотянулась кончиком носа до его носа. А Маркус тут же поймал её губы, украдкой ухмыльнувшись. И она попалась в эту ловушку, которую сама себе и устроила.

Он разгорячённо целовал её, а она еле успевала отвечать ему тем же, вцепившись пальцами в его плечи и ощущая себя в крепком кольце его рук. Больше не возникало ни малейшего желания отстраниться. Его руки блуждали по её спине, и от этого по телу разливался такой жар, от которого хотелось задыхаться. Девушка невольно пятилась назад, увлекая юношу за собой, потому что устоять на ногах не удавалось. И наконец, она неуклюже наткнулась на свою кровать и через секунду уже оказалась прижатой к собственной постели.

– Долго же ты этого ждал, – заметила Сандра, устраиваясь поудобнее, если об удобстве вообще шла речь. Он оперся на локтях, нависнув над ней, чтобы ненароком не придавить собственным весом.

– А ты?

Лукаво улыбнувшись, он посмотрел ей в глаза. Сколько раз они играли с ним в гляделки, но теперь этот жест приобрёл совсем другой оттенок.

Сандра провела ладонью по его щеке. Нет, всё-таки было во всём этом что-то необычное. Неожиданное.

– Долго, – проговорила она со всей честностью. – Но почему именно сейчас? Не раньше, не позже?

– А разве плохо так? – не скрыл удивления Маркус.

– Нет, – поспешно ответила девушка. – Просто… очень вовремя, не находишь?

– Наверное.

Он наклонился ближе и приник к её губам. Поцелуи его были, с одной стороны, нежные и тёплые, а с другой, требовательные и жадные, в какой-то степени даже грубые. От них нельзя было и ускользнуть. Впрочем, Сандра и не собиралась. Напротив – она тянулась к ним навстречу. Его губы спустились к её шее, и она одной рукой зарылась в его волосы, а другой провела по его спине, потом, словно осмелев, просунула ладонь под его майку.

Она вдруг поняла, что не могла бы представить на его месте кого-нибудь ещё.

Но неожиданно и для неё, и даже будто бы для себя Маркус отстранился. Вид у него при этом был весьма озабоченный.

– Что такое? – тут же спросила Сандра, не скрывая нот разочарования. На его лице словно проснулась тысяча эмоций, только вот далеко не радостных.

– У тебя на шее… – он не договорил.

– Что? Где? Справа, слева?

– Справа. След от… от укола.

Девушка резко села, прикоснувшись ладонью к своей шее. Потом быстро посмотрела на всякий случай на шею Маркуса.

– И у тебя, – ошеломлённо сказала она, увидев на месте красное пятнышко. – У тебя тоже. Там же.

– Чёрт, – выругался он, схватившись за голову. – Чёрт. Когда это могло случиться?

– Вероятно, тогда, когда мы спали, – предположила Сандра, потому как в другое время она бы заметила, что кто-то решил всадить ей в шею шприц.

– А ночевали мы у Джима… – медленно продолжил её мысль Маркус, уже вставая с кровати. По нему было видно, что это известие не могло его не шокировать. Он то и дело проводил пальцами по месту укола, потом вновь опускал руку.

– И что нам теперь делать? – спросила она, продолжая сидеть в обнимку с подушкой, как любила это делать с самого детства.

– Ехать туда, где это, скорее всего, произошло, – печально, но не сдавшись, усмехнулся Маркус. – Давай, вставай.

Но вставать не особо хотелось. Тем более, что уже на дворе была почти что ночь, а значит, ехать куда-то столь поздно было незачем. Всё равно никто бы не начал никаких исследований в такое время.

Так Сандра считала, а потому с места и не двигалась. Только смотрела на Маркуса, не отрываясь.

– Уже поздно, – проговорила она, отложив в сторону подушку, и взяла его за руку. – Не надо никуда ехать.

Он опустил взгляд, проведя пальцем по её ладони.

– Да, – согласился он, опустившись рядом с девушкой. – Поздно.

И Сандра, потянувшись, поцеловала его в губы, после чего он уже не мог ей противостоять. Теперь она оказалась сверху, вдруг засмеявшись, будто нервно. Её волосы упали ему на лицо, и он тут же провёл по ним пальцами.

Она опустила голову ему на плечо и закрыла глаза. Почему-то когда она слышала, как билось его сердце, и чувствовала, как он играет с её волосами, не сводя с неё взгляда, ей становилось в разы спокойнее, чем могло бы быть в сложившихся обстоятельствах.

– Мне надо в душ, – оторвавшись, сообщила Сандра, собираясь встать.

– Тебе составить компанию? – изогнув бровь, предложил Маркус. Девушка тут же пихнула его в бок, спрыгнув на ковёр.

– Ну уж нет, не дождёшься, – буркнула она.

– Ты так думаешь? – не отставал он, однако подниматься и не думал. Закинул руки за голову и изучал Сандру игривым взглядом.

– Я уже ничего не думаю, – остановившись, сказала она. И как-то сразу помрачнела.

Маркус тут же понял, что что-то не так, а потому уже через секунду оказался стоящим перед ней. А Сандра, поджав губу, гуляла взглядом по всей своей комнате, стараясь не смотреть на Миллса.

Он смотрел. На неё. И внутри всё словно переворачивалось, как бы смешно это ни звучало. Потому что он видел, что страдания её переполнили чашу и стали поливать даже моменты, в которые ей могло бы быть хорошо, а не плохо.

– Я не могу так больше, Сандра, – чуть охрипшим голосом выдохнул Маркус. – Не могу.

– Я тоже не могу, – на его удивление проговорила она, протянув руки к нему и зарывшись пальцами в его волосы, посмотрев ему прямо в глаза. – Помнишь ту ночь после того, как я чуть не замёрзла в морге? Утром я ничего не могла с собой поделать. Я просто хотела тебя поцеловать. Да и когда засыпала – тоже.

– Почему же тогда этого не сделала?

– Я боялась, что ты не хочешь этого так, как хочу я, – призналась Сандра.

Маркус тихо засмеялся.

– Это не то, чего тебе стоит бояться. Потому что я сам умираю от нехватки да хоть тех же твоих поцелуев. Я умираю, Джози, если ты не со мной. Мне тебя мало. Всегда.

И тогда она бросилась к нему, впившись в его губы очередным поцелуем. Но на этот раз – жадным, исступлённо кричащим обо всём, чего она не решалась сказать вслух. Маркус провёл языком по её губам и вдруг отстранился, приняв самый что ни на есть серьёзный вид. А потом стянул с себя футболку и отбросил её в сторону.

Когда он вновь потянулся к Сандре с поцелуями, то руками смело забрался ей под майку, и она послушно, с его помощью, стянула её с себя и тоже кинула куда-то на пол.

Дыхание сбилось. Ещё никогда они не представали друг перед другом без верхней одежды. Ещё никогда их не разрывало от какого-то безумного чувства внутри, заставлявшего их кинуться друг к другу, чтобы быть ближе, быть вместе, чтобы утолить всю жажду нехватки друг друга.

– Ты ничего не боишься? – выдохнул он вопрос ей в губы.

– Чего мне с тобой бояться? – шёпотом ответила она ему вопросом.

Провела ладонями по его обнажённому торсу. А он спустился с поцелуями к её шее, к её ключицам. И она от них задыхалась.

Маркус подхватил её на руки, и Сандра обвила ногами его бёдра, крепко сцепив руки у него за шеей. Они смотрели друг другу в глаза, рвано дышали и уже мыслями будто были в моментах, которые должны были случиться через пару мгновений.

В следующую секунду Сандра снова почувствовала под собой мягкое одеяло, а над собой – того, кого любила. Кто неистово покрывал её хрупкое тело поцелуями. Плечи, грудь, всё ещё прикрытую лифчиком, живот, низ которого неумолимо ныл с каждым новым прикосновением. Она потянулась руками к ширинке джинсов Маркуса. Тот мигом поднял взгляд на неё. В этом взгляде читалось сомнение, но решимость и твёрдость. Он будто спрашивал её, ничего не говоря: ты уверена? И она закивала головой. Потому как она уже была более, чем уверена.

Элис не виделась с Питером целый день и уже успела поверить в то, что это ей показалось. Просто, вероятно, у неё на фоне всех переживаний и нервных встрясок начались галлюцинации. Осязаемые, невероятно похожие на реальные, но – ненастоящие. Плоды её заболевающего сознания.

Но когда с утра снова раздался стук в дверь, ей пришлось смириться с тем, что это была реальность. Или же с тем, что её сознание окончательно заболело.

– Я пришёл поговорить, – пояснил Питер, проходя в глубь комнаты. Элис ошарашенно повернулась к нему, параллельно устанавливая блокировку на двери.

– Разве это безопасно? – недоумевающе спросила она, подходя к нему.

– Да. Безопасно, – заверил он её и добавил: – Пока что.

Девушка нахмурилась. Эти добавленные слова не несли в себе ничего хорошего. Только лишь намекали на то, что впереди ждало что-тострашное. Тёмное. Пустое.

А может, она всего лишь себя накручивала.

– Почему ты здесь? – задала она вопрос, усевшись на стул. Теперь их глаза, смотревшие друг на друга, оказались на одном уровне, ведь он уже расположился на краешке кровати. Губы Элис подрагивали: ей казалось, она вот-вот заплачет. Ведь она так боялась за него, а он сидел здесь, перед ней, живой и невредимый.

Внешне.

– Меня вызвала Аманда, – опустив взгляд на свои начищенные ботинки, сообщил Блум. А Краунштаун вдруг ощутила, как что-то ёкнуло. Там, внутри, то ли в животе, то ли в грудной клетке.

Душа?

– Зачем? – только и удалось проговорить ей. Потому что в голове варилось теперь слишком, слишком много мыслей. Конечно, Питер – один из лучших Хранителей, но в свете недавних событий надеяться на его скорое возвращение было нереально. Просто так он бы не пропал так надолго. Значит, всё было запущенно. И тут он прибывает в Штаб из-за того, что его вызвала госпожа Президент. Не смешно ли?

Ни капельки.

– У неё есть прекрасная возможность выманить меня хоть с Плутона. Ей есть, чем меня шантажировать.

– Чем?

– Тобой.

Признался, а головы так и не поднял. Элис нервно сглотнула. Получается, Аманда могла с ней что-то сделать. Ей же надо было чем-то шантажировать. Обещать сделать что-то, чего бы Питер не выдержал.

Навредить ей. Поранить, искалечить, унизить…

Убить?

– Коллендж просто заявила, что готова тебя удалить, – сразу после её последних мыслей послышались слова парня. – Или я возвращаюсь в Штаб, или тебя удаляют в скором порядке.

– Меня-то за что? – сразу спросила девушка. Что самое удивительное, она сейчас не была так встревожена и ошеломлена, как могла бы быть. И это её пугало.

Она была удивлена, но не более того. Она не особо боялась умирать, ведь теперь она бы умерла, уже увидевшись с Питером на прощание.

– Я говорил тебе ещё тогда, чтобы ты берегла себя, – вздохнув, начал он и посмотрел на неё. – Потому что ты входишь в список Подозреваемых. Тебя туда определила Золотая галлюцинация. А ей Аманда доверяет, хоть это изобретение и не есть самое надёжное.

– Только из-за этого? – поперхнулась Элис. – Из-за Золотого Венца и… из-за того, что тебя нужно было вернуть, серьёзно?

Питер скривил губы, всем своим видом показывая, что говорить ему об этом было будто бы невмоготу. Потому что ничего хорошего он сейчас н мог сказать при всём своём диком желании.

– Камера засекла тебя. И Миру, но это уже другой вопрос. Её вряд ли теперь удалят.

Он слишком легко говорил о своей сестре. Это настораживало.

Но всё же эти слова девушку уже задели. И она поняла, что в конкретный данный момент вдруг возненавидела его сестру, потому что это она отвела её туда, где их увидели и сделки обо всём поспешные выводы, не являвшиеся во всём правдивыми.

– Это Миранда повела меня в сектор В, – полушёпотом проговорила Элис. – В эту комнату с радиацией. Это она начала задавать мне всякие вопросы. Это она спровоцировала. Я…

Питер предостерегающе поднял ладонь вверх, давая знак, что пора помолчать. Девушка затихла, поднеся к губам пальцы с уже обкусанными ногтями. Создавалось ощущение, будто бы она готова была ещё долго обливать вроде бы как заслуженной грязью подругу, если бы Пит её не остановил.

– Послушай, моя сестра, конечно, бывает той ещё зверюгой, но я знаю одно: она не из тех, кто намеренно станет зарывать в яму того, кто не сделал для неё ничего плохого, – возвестил он. – Ты ничего ей плохого не сделала, ведь так? Значит, это не её желание. Не по своей прихоти она тебя провоцировала.

Элис непонимающе склонила голову набок. Это звучало очень и очень странно, ведь кто мог её провоцировать, кроме Миры, ежели все слова неслись из её уст, а не из чьих-либо других? Если её, быть может, заболевшее сознание воспринимало все речи, как произносимые ею, Мирандой?

– О чём ты говоришь? – помрачнела девушка.

– О том, что у Миры датчик, – ответил Питер. – И есть предположения у меня, что это и превращает её в такую очерствевшую дрянь, которой ты её видишь.

Элис услышала каждое слово парня, вот только обьединить их у неё никак не выходило. Что он имел в виду? Что за датчик?

Заметив недоумение на лице Краунштаун, Питер вздохнул.

– Ладно. Смотри, Аманда разработала новые датчики, – заговорил он. – Не совсем она, естественно, но не суть. И Мире его уже внедрили. И если этот датчик отличается от старого очень сильно, то может, он способен даже и контролировать тех, в ком он сидит.

– Хочешь сказать, Миранду контролировали, желая вывести меня на чистую воду?

– Именно.

Что ж, им это, видимо удалось. Хотя ей ли судить? Ей ли, девушке, которая не могла разобраться в самой себе, хоть об этом даже и не думала?

А оказалось, что где-то там, в глубине её душонки всё же покоилась какая-то неприязнь к тем людям, которые посмели её забрать в тот день к себе. Она восхищалась ими и гордилась быть среди них. Но первое впечатление, первое чувство – испуг, всё-таки неизгладимо. Его нельзя истребить средством от тараканов, ведь чувства – это не тараканы. Уж кто, как е Хранительница чувств, могла это знать. Это мысли больше походили на этих мерзких насекомых. А чувства… На что похожи чувства? На бабочек? На комаров? На ядовитых пауков? Всё зависит лишь от того, чем является это чувство. Оно может выглядеть, как спелое яблоко, а оказаться кислой отравой. И наоборот: выглядеть пугающе, а быть приятным. Чувство страха у неё как раз ассоциировалось с пауками: вероятно, потому, что она сама их боялась до чёртиков. Чувство голода, которое, конечно, тоже было чувством, самым натуральным, – с зеленовато-жёлтого цвета гусеницей.

А любовь ей никак не представлялась. Для любви существовала отдельная песня.

***

Два года назад.

– Поприветствуйте нашу Посвящаемую – Элис Блю Краунштаун!

Девушка робко улыбнулась, поправив свой рыжий локон, всё-таки выбившийся из причёски. А ведь те Сотрудницы так старались сделать её красавицей. Конечно, выбившийся локон не делал её более уродливой, но не думала она, что причёска так быстро сможет развалиться.

Хотя почему она должна была так думать? Доверять?

Она не знала этих людей, но почему-то всё равно чувствовала, что они – не враги. Было в этих стенах что-то родное. Как в фильмах, которые она так любила смотреть.

На первом ряду сидел юноша, который словно не был сильно рад всему происходящему. Он был хмур, не особо заинтересован в словах, произносимых Амандой Коллендж, ведь в эти моменты он вдруг отнимал взгляд, направляя его в какую-нибудь противоположную сторону, лишь изредка возвращая его к центральной фигуре в зале. Элис заметила это, потому что зачем-то за ним следила. Просто он как-то выделялся среди всей серой массы. Даже больше, чем сидевшая неподалёку девушка с тёмно-синими волосами.

Вдруг, пока госпожа Президент вещала о великом назначении Хранителей, парень посмотрел на Посвящаемую и слегка поднял брови вверх, будто бы задавая какой-то немой вопрос. А Элис вдруг почувствовала, словно щёки её невольно запылали румянцем.

Клянётся ли она быть верной Хранителям? О да, конечно клянётся. Другого выхода у неё сейчас и не было, да и… они внушали доверие, хоть она и испугалась их поначалу.

А теперь ей следовало принять Золотой венец. На миг девушка замерла, смотря то на Венец, то на Президента, которая лишь растягивала шире свою безликую улыбку.

В следующий момент она будто стала проваливаться в чёрную дыру. Создавалось такое дикое ощущение, будто её засасывало куда-то, а перед глазами и вовсе наступил полный мрак, отчего она их и зажмурила.

А когда открыла, то увидела поле. Небо без единого облачка. Тишину.

Сперва Элис решила сделать пару шагов, но поняв, что идти пешком – гиблый вариант, ибо он долгий, побежала, озираясь по сторонам. Где она была? А главное, как отсюда можно было выбраться?

Пшеница, покрывавшая поле, затрепетала на ветру. По небу, оглушающе крича, пролетела стая воронов.

Девушка про себя чертыхнулась и стала пробираться сквозь колосья. Но им как будто бы не было конца. Они шуршали в ушах, назойливо, словно гудящие шмели, что лишь подливало масла в пожар накатывавшей паники.

Вдруг земля под ногами затряслась. Элис вскрикнула от неожиданности и упала. Теперь она лежала, приникнув к земле и держась за неё пальцами, как за последнюю зацепку.

В тишине, прерываемой до этого лишь шорохом колосьев, внезапно раздался гром, но гроза не началась. И тучи так и не набежали.

А потом вновь случился толчок, заставивший покачнуться.

– Помогите! – отчаянно воскликнула она. Но никто не мог ей здесь помочь, что она прекрасно понимала и сама. Она была одна. Совсем одна.

Теперь тряслась не только земля. Только вот Элис сотрясали глухие рыдания, а что же до глубины души тронуло землю – неизвестно.

– Всё это делается не просто так.

Она в ужасе развернулась, когда в ушах раздался незнакомый женский голос. Никого, однако, не было ни сзади, ни спереди, ни слева, ни справа – нигде. Голос этот будто бы действительно звучал у неё в голове, и в то же время не в голове. Всё же он казался внешним.

Тогда Элис подорвалась с места и побежала так быстро, как только могла. По земле, уже размазанной из-за землетрясения.

– Ты – Хранительница чувств, Элис, – проговорил тот же голос. Который она никак ее могла узнать.

Третий толчок оказался сильнее двух предыдущих. Он буквально повалил её с ног, и она больно ударилась оземь. Слёзы невольно брызнули из её глаз. Потому что к такому она не была готова.

– Всё будет хорошо, – тут же прошептал кто-то на ухо. И это звучало так издевательски в сложившихся обстоятельствах.

Элис ещё не знала этот голос, но он почему-то показался ей чрезвычайно близким. Хоть и ничего ей тут по-настоящему близким казаться не могло.

Небо постепенно стало серым.

– Я думал, ты на моей стороне.

Тот голос стал холоднее, и Элис поёжилась. Ветер, внезапно налетевший, продирал до самых костей. И тогда она уже не могла себя сдерживать. Закричала и зажала руками уши.

Она так больше не могла. Ей было слишком тяжело.

– Вы должны следить за ними! – будто бы рядом с ней воскликнул первый голос. И тогда всё вдруг затихло.

– Я сделала свой выбор, – отозвалась Элис. Твёрдо и уверенно. Правда, не та Элис, которая теперь валялась на земле, глотая собственные слёзы, а какая-то другая. Не она.

В земле образовалась трещина. Прямо перед девушкой. Она смотрела на то, как та увеличивалась, чуяла, как нарастал ком страха.

И когда трещина превратилась в разлом, земля снова затряслась, и Элис, пронзительно завизжав, провалилась в пропасть.

***

С утра незамедлительно отправились к Джиму. Потому что уколы – это то, что не давало покоя. То, что пугало, ведь никто не знал, что именно им двоим вкололи.

Ещё и двоим. Обоим. Сандра совсем не могла этого понять. Ладно, если б только ей, она ведь Хранительница мыслей, хоть и уже забывшая про эту свою работу, но при чём здесь был Маркус? Было ли это связано с тем, что он – внук субъекта 404? Или просто с тем, что он – мятежник?

Живот недовольно урчал от голода, но есть всё равно ей не хотелось. Хотя Маркус и предложил ей хотя бы кусок хлеба в рот взять перед выходом. Но она отказалась. Потому что чувствовала себя так, словно убегали её заветные секунды, которые надо было догнать.

Накануне уколы её, конечно, здорово ошеломили, но думать о природе их происхождения она не могла. Не до того ей попросту было.

Но вдруг эти инъекции являлись вирусными? Никто не знал, что именно теперь находилось в их организмах. Так вдруг это какая-нибудь бактерия, вирус, какой-нибудь яд? Что, если им оставалось жить всего ничего, а дальше следовала лишь смерть?

Тогда Сандре уже даже не было страшно умирать. Она ведь бы умерла не одна, а с Маркусом. Или, по крайней мере, с пониманием того, что он был с ней. Что она успела ему признаться, хоть и не говоря этих трёх якобы заветных слов. Зачем произносить слова, когда поступки сами всё за себя говорят?

В связи с уколами она вдруг снова вспомнила то, что случилось в Штабе днём ранее. Она помнила этот неистовый взгляд Сотрудника, наставлявшего на неё пистолет, и никак не могла выкинуть этот образ из головы. Он действительно хотел её смерти. И от этого становилось жутко.

Её пытались убить уже дважды. Ведь если Нэнси – Сотрудница, то она точно была в сговоре с тем Сотрудником, который чуть её не застрелил. И ещё с немалым количеством.

Оба раза ей удалось выжить. Бог любит троицу. Что же ждало её впереди?

– Мне страшно, – механично пробормотала Сандра, становясь в автобусе лицом к стеклу.

– Да, пожалуй, здесь стоит и побояться, – согласился Маркус, ухватываясь за верхний поручень. Девушка нервно усмехнулась: намёк был понят.

– Ты сам-то что по этому поводу думаешь? – не отрывая взгляда от проезжавших мимо автомобилей, поинтересовалась она. Он наклонился к ней поближе, тоже обратив свой взгляд в окно.

– Ничего в голову не приходит, – признался он. – Оно понятно, что это точно у Джима случилось, но кто это мог сделать, зачем… Бред.

– А какие у этого могут быть последствия? – вдруг вскипела девушка, повернувшись к Маркусу. – Нам вкололи чёрт пойми что, мы ещё пока живы, но кто знает, как долго это продлится? Какого чёрта это вообще происходит? Почему всё сводится к тому, что надо убить или меня, или того, кто мне дорог?

– Потому что они тебя ненавидят, – проговорил он. – Те, кто это сделал. И поэтому они хотят доставить тебе как можно больше боли.

– И нанося вред и тебе, они делают мне очень больно, – моргнув, сказала Сандра. – Знают, видимо, все возможные лазейки.

Когда они, наконец, приехали, начался дождь. Даже ливень. До того, как забежать в квартиру, они успели намокнуть: зонт никто из них взять не ухитрился, да и до какого зонта могло быть дело в такой ситуации?

Джим не удивился, завидев их на пороге, ведь это теперь была штаб-квартира всех мятежников. Но заметив бешеную панику на лице девушки, он понял, что просто так они бы сюда не заявились.

Что-то произошло.

– Я же говорил, что среди нас есть предатель, говорил?! – неожиданно взревел Маркус, подходя к Джиму. – А мне никто не верил!

Хозяин квартиры посмотрел на Сандру. Та судорожно сглотнула и отвела взгляд, выскакивая из намокших кроссовок.

– В чём дело? – спросил Джим у них, надеясь, что получит ответ хоть от одного из пришедших.

Маркус резко развернулся к нему правым боком, слегка оттянув воротник.

– Да ни в чём, всё потрясающе, просто мы с Сандрой, наверное, скоро коньки отбросим, – непринуждённо заявил он.

Рейнолдс подошёл к Миллсу и посмотрел на его шею. Потом так же подошёл к Сандре, которая тут же повернулась к нему нужным боком и сама указала на место, где сиял злосчастный след.

Ещё удивляло, что следы так долго не исчезали. Уже прошли сутки с лишним, а они всё так же алели, навевая дурные мысли.

– Когда? – только и вымолвил Джим.

– Когда мы здесь ночевали, – чуть ли не выплюнул Маркус и, отряхнувшись, прошёл в гостиную так, словно это был его собственный дом.

Внутри сидела Кэссиди, которая тут же оживилась при виде лучшего друга – вернее, как она прекрасно понимала, уже далеко не просто друга – своей дочери, Джоанна, прервавшая свой разговор с мисс Вайтфейс, как только Миллс очутился на пороге комнаты, и Ричард, сидевший в стороне от женщин. Маркус плюхнулся в кресло, оперевшись локтями о подлокотники. Мать Сандры глядела на него каким-то таинственным взглядом, как будто бы спрашивала о чём-то, но он отвернул голову, не желая сейчас говорить о чём-то-нибудь, не связанном с главной проблемой, которая теперь занимала его – и не только его – голову.

Вслед за ним вошла и Сандра, а за нею – Джим. Девушка слабо улыбнулась матери, но тут же сняла с губ эту притворную радость. Ничего весёлого в этой картине не было. И Маркус был ярким олицетворением того, что на самом деле творилось у неё внутри.

– У нас проблема, – провозгласил Джим. – Настоящая.

– У нас всегда проблемы, – фыркнул Грин из своего угла.

– Нет, Ричард. Теперь проблема в том, что кто-то сделал уколы Сандре и Маркусу в ту ночь, когда они ночевали здесь. А значит, у нас завелась крыса.

Сразу было видно, как обомлели Кэсс и Джоанна, услышав эти слова. Как не удивились Сандра и Маркус. Как наплевательски ко всему относился Ричард, однако всё равно – заинтересованно.

– Крыса, говоришь, – хмыкнул он. – Есть у меня свой вариант на эту роль, но вы посчитаете это всего лишь незаслуженным обвинением, так что…

– Скажи, – твёрдо попросила Сандра, наконец-то подав свой голос. – Версии нужны.

А ведь обвинять им было кого. Ведь на кого только не свалишь всю вину, лишь бы оправдать самого себя.

– В тот день здесь было немало людей, соглашусь, – усмехнулся Ричард. – Вот только предателем легко может оказаться и кто-то, кто знает многое о нас, а в тот раз тут не появился.

– Говори конкретнее, – раздраженно процедил сквозь зубы Маркус.

Грин испытывал публику взглядом. Будто бы готовился сказать что-то уж совсем шокирующее.

– Хорошо, – сдался в итоге он и произнёс: – Я думаю, что нас предала Элис Краунштаун.

– Почему Элис? – недоверчиво задал вопрос Маркус. Девушку он эту не мог не помнить. Она ведь участвовала в этой, как ему казалось тогда, да и теперь это его мнение не особо спешило меняться, операции по спасению Сотрудника, которая вообще происходила по желанию Сандры, а не по чьему-либо ещё. Он подозрительно покосился на Вайтфейс. При упоминании Краунштаун просто вдруг вспомнилась вся эта возня с Кастором. Даже и сейчас, после всего, что с ними двоими произошло, проблески каких-то мыслей, которые, как он надеялся, правдой не являлись, в голове всё равно скользили, словно бесшумные тени.

– Потому что я с ней разговаривал и понял, что на нашей стороне ей никогда быть не удастся, – объяснил Ричард.

– Так, подожди, – вмешалась Джоанна, – у вас был какой-то разговор, а я об этом не знаю?

– Был, но зачем выкладывать все карты сразу? – усмехнулся Грин. Но Уэсли было не до смеха.

– Чтоб до такого не доводить, – объяснила она. – А я думала, мы все доверяем друг другу.

Сандра вздрогнула.

Просто вспомнила ситуацию, может, и не столько похожую на нынешнюю, но созвучную по появившемуся лейтмотиву.

– Мы перестали доверять людям, – медленно проговорила она, вторя собственному голосу, который доносился из недр её памяти у неё в голове.

– Не во всех ситуациях действительно можно доверять, – презрительно фыркнул Ричард.

– Любые отношения между людьми надо строить на доверит, – настаивала на своём Сандра. – Особенно деловые. Такие, какие у нас тут должны царить. Я не говорю сейчас о предателе, я говорю о тех недомолвках, которые тут случаются.

– А ты больно много о них знаешь? – не удержавшись, огрызнулся Грин.

– Я знаю, что они есть, и этого достаточно.

Во рту у Сандры, однако, пересохло. Она кинула мимолётный взгляд на Маркуса, вспомнила, что только что сказала сама о недомолвках, и ей стало не по себе. Как будто бы стыд связал её своими крепкими верёвками.

Тот же ведь не знал, что первый поцелуй у неё был не с ним. Она ему не сказала. Она от него это попросту скрыла.

Так значит, она ему – не доверяла?

Нет. Она боялась то ли за себя, что сможет его потерять, если он узнает, то ли за него, что причинит ему тем самым боль. А ещё она невероятно жалела, что этот проступок случился. Ведь он никогда не нёс в себе ничего настоящего.

Почему люди не доверяют друг другу? Ответ прост – тайны. Люди не любят, когда от них что-то скрывают. Чтобы заслужить доверие, необходимо вообще забыть про тайны, хотя бы на первое время. Ну а потом уже как получится, так получится. Иногда тайны заинтересовывают, но если их чересчур много, на дальнейшие хорошие отношения рассчитывать бесполезно.

– Хорошо, Ричард, может, пояснишь, почему Элис? – решила, наконец, прервать перепалки Кэссиди. – Что такого было в этом вашем разговоре?

– Она не понимает нас. Считает, что Хранители сильнее, а значит, наши порывы к противостоянию ни к чему дельному не приведут.

Сандра про себя невольно усмехнулась: она ведь и сама иногда начинала думать именно таким образом. Здесь даже, скорее, шло следование здравому смыслу, потому как раз Штаб Хранителей занимает столь огромную территорию, значит, он должен на что-то существовать, значит, получает откуда-то большую поддержку, значит, область их влияния довольно обширна. Гораздо обширнее, чем может показаться на первый взгляд.

Вот только какими бы эти мысли ни были справедливыми, а она прекрасно помнила, на какую дорожку они выводили.

На дорожку, прямиком ведущую не в Ад, но на гибель. В Аду ведь уже все мертвы, на всех кругах. И теперь мучаются за то, что совершили в своей земной жизни, которую далеко не все смогли прожить до половины.

– Не в её пользу играет тот факт, что к нам она, по сути, не присоединилась, вероятно, вернулась в Штаб, а там легко может рассказать о нас первому встречному, – продолжил Ричард.

– Так а почему же её отпустили в Штаб после того, что она узнала? – непонимающе спросила Сандра.

– А кто её пускал? – притворно изумился Грин. – Она сама ушла. Сказала, что никогда не питала к Хранителям ненависти. Что они ей ничего не сделали, а потому ей незачем к ним так относиться. Что Хранители опасны и сильны, а мы лишь боимся даже того, что мы – боимся.

– Не слова, а афоризмы, – пробормотал Маркус себе под нос, слушая речь главаря.

Джоанна пощёлкала пальцами, погружённая в раздумья.

Она не вызывала к себе Элис. Элис сама вызвалась вместе с Энселом вызволить из Штаба Кастора Бэнкса, который туда потом ещё и вернулся. Значило ли это, что не было в ней этой жилки, которая могла её дёрнуть и заставить выдать Аманде всё, что она знала о мятежниках, а именно – как минимум их месторасположение?

Ведь все звёзды складывались именно так. Как будто бы это она всё и рассказала. Слишком совпадало всё, хоть Уэсли, может, и не особо делала, чтобы вот так всё и оказалось.

Маркус вдруг хлопнул рукой по своей коленке, привлекая внимание.

– Это всё здорово, конечно, – заговорил он, не скрывая своей с каждой секундой всё больше нараставшей злости, – но вы серьёзно думаете, что это Элис нам что-то вколола? Элис даже дороги сюда, вероятно, не знает. А уколы – это реальная, чёрт подери, проблема!

– Ты уверен, что она не знает? – хмыкнул Ричард. – Если она – агент Аманды, то ей всё давно известно. Она могла установить за нами слежку с тех самых пор, как оказалась у нас впервые.

– Ты же говорил, у нас теперь несколько новых штаб-квартир, – скривившись, напомнил Миллс.

– Так и есть, – невозмутимо не стал отрицать этого Ричард. – Но ведь ей должно быть известно, что мы базируемся в основном здесь и что в ту ночь были тут, ведь так?

Никто и не знал, что сказать бы такого, что полностью бы перечёркивало предположения Ричарда. Говорил он вроде как связно, логично, мысли друг из друга вытекали. Цепочки последовательные присутствовали.

Создавалось настоящее ощущение того, что он был прав. Ткнул пальцем в небо и попал в нужную звезду.

И они уже готовы были в это поверить.

Они уже готовы были посчитать своим предателем Элис, не задумываясь о том, что на ней клин светом точно не сошёлся. Что существовало множество других вариантов, среди которых, возможно, как раз и стоило искать.

***

– А что насчёт тебя? – задалась вопросом Элис. – Ты всегда был упорно занят своей работой, но я даже понятия не имею, какие она приносила плоды.

Почему-то ей вдруг захотелось, чтобы Питер раскрыл ей всю правду разом. Она слишком долго его не видела, а теперь боялась потерять и навсегда. Потому и спешила наверстать всё то, что могло быть упущено в любой миг.

– Я исполнял свою работу по должности Хранителя снов, – спокойно ответил Питер. – Правда, не вся она была согласована с госпожой Президентом.

Элис вопросительно сдвинула брови.

– О чём ты?

Пит опустил голову, издав короткий нервный смешок, потом снова посмотрел на девушку, чьё непонимание всё сильнее отражалось на кукольном личике.

– Ты ведь знаешь, что мы можем контролировать чужие сны? Я контролировал. Сны Сандры Вайтфейс. До недавнего времени, разумеется. Был высок риск, что она узнает слишком много или, наоборот, у неё случится нехватка информации, и это её психически доведёт.

Новость не повергла Краунштаун в шок, но не смогла не удивить. Конечно, она догадывалась о подобной возможности, но в жизни бы не подумала, что Питер этим занимался. Что Питер контролировал сновидения самой Посвящаемой.

А мог ли он контролировать её сны? Да нет, чепуха. Ей просто нечего было там контролировать.

– И что же ей снилось? – поинтересовалась девушка.

– Прошлое, – усмехнулся Питер. – Она, правда, не восприняла это именно как такую весточку, но она его частично видела. И это хорошо.

Последнее предложение удивило Элис не меньше.

– Хорошо? Подожди, подожди, ты… на чьей ты стороне? – ошеломлённо спросила она. Потому что теперь она это уже не особо понимала, хотя раньше с полной уверенностью могла заявить о его преданности Хранителям и Аманде Коллендж хоть проснувшись в холодном поту среди глубокой ночи.

– Справедливости, – просто ответил Блум. – А она может иметься на обеих сторонах. Да и к тому же ещё совершенно не понятно, на чьей стороне Посвящаемая. Это так только кажется, что на стороне мятежников, а на самом деле, это очень и очень сомнительно.

– Почему это?

– Она бы сюда не возвращалась, если бы ненавидела это место всем сердцем. Кому, как не тебе, Хранительнице чувств, это понимать.

А ведь и правда. Люди никогда не возвращаются туда, откуда бежали, по крайней мере, по собственной воле, если продолжают место не терпеть. Это глупо – нестись в распахнутые объятия врагу. Сандра таким мазохистом вряд ли являлась. Это было бы сразу видно, если бы она очень любила самой себе боль доставлять.

Но о том, что Сандра возвращалась, Элис известно не было.

– Сандра была здесь? – спросила она. – Это когда же?

– На днях, – бросил Питер. – Да, я в курсе многих вещей, не удивляйся. Сотрудники решили устроить заговор и убить её, так что ей чудом удалось избежать гибели. Её спас Кастор Бэнкс.

Девушка едва заметно вздохнула. И зачем надо было вытаскивать из Штаба Кастора, если Штаб ему был так дорог, что он даже вернулся в него, несмотря на всё то, что ему сделала Аманда? Что его здесь держало, если та же Сандра обитать предпочитала всё-таки на поверхности?

– Но кто тогда управляет снами Посвящаемой теперь? – вернулась она к столь волнительной теме снов. – Это же нельзя было оставить так просто, верно?

Питер грустно улыбнулся.

– Теперь их контролирует она сама. И время, бегущее вперёд.

– И она всё ещё считает их всего лишь всплесками своего подсознания? – не сдержала изумления девушка.

Пит почесал подбородок.

– Ну, честно говоря, они сейчас ими, по сути, и являются. Другой вопрос в том, что она не запоминает все сны, даже если какие-то из них и очень важны.

– А как ты определяешь, какие важные, а какие – нет? – засомневалась Элис и Питер закатил глаза, что невольно напомнило ей о тех временах, когда они проводили время вместе и не беспокоились о таких вещах, как возможность быть пойманными, забранными куда-нибудь. Когда они не боялись.

Хотя можно ли было назвать это чувство, которое сейчас переполняло их, страхом? Вряд ли. Они уже, скорее, даже смирились с той участью, которая им, видимо, была уготовлена.

– Я не определяю, – покачав головой, сказал Питер. – Просто все сны делятся на важные, которые иногда вещими ещё называют, и на совсем не важные, так, какой-нибудь микс из событий прошедшего дня.

– И что, ты, когда контролировал её, каких снов больше замечал? – допытывалась Элис.

– Важных, – понизив голос, сообщил Блум.

А девушка всё это пыталась узнать, чтобы хоть чуть-чуть узнать больше о Сандре, ведь теперь она была её Наставницей.

Так думала она, пока слушала, что рассказывал Питер, а потом посострела на него вновь, и вдруг вспомнила.

Никакой Наставницей она точно не была. Коллендж хотела её отправить на тот свет, а не сделать примером для подражания для Посвящаемой. А значит, всё уже было ни к чему. Эту роль ей сыграть было не суждено.

Вдруг её планшет завибрировал. Девушка переглянулась с Питером, а тот пожал плечами, показывая, что и сам и не знает, что это могло быть. Тогда она крутанулась на стуле, подъехав к столу, взяла с него рабочий планшет и сняла блокировку, уже предвкушая какое-нибудь сообщение, которое бы её не порадовало.

Она не ошиблась.

Первые секунды тупо пялилась в экран. Потом пересела со стула на кровать, рядом с Питером, протянула планшет ему, словно боясь, что он может вылететь из её рук на пол и выключиться.

– Это… это ч… что? – заикаясь, спросила она, развернувшись к парню боком, лицом. Он же внимательно читал текст, мрачнея с каждой долей секунды.

Когда он, наконец, прочитал сообщение, то отбросил планшет прямо в стену. Элис даже не успела никак отреагировать. Да ей уже было и всё равно.

– Тебя не удалят, – хрипло проговорил Питер. – Нет, нет, тебя не удалят. Не вздумай верить. Это… это образумится, слышишь? Она не должна была… я же… здесь… я…

Шок.

По-другому состояние обоих назвать было нельзя.

С одной стороны, они подозревали, что может получиться что-то подобное. А с другой, до последнего надеялись, что не получится.

А теперь Элис пришло уведомление о том, что она, Хранительница чувств нынешнего третьего поколения, должна пройти Церемонию удаления, чтобы очиститься от крови предателей, которой замарала свои руки. И, как предполагалось, душу.

На самом деле, никакой кровью никто руки не марал. Так, общепринятая формула для расписывания этой церемонии.

А Питер не понимал, почему оно пришло. Ведь он же вернулся в Штаб! Исполнил чёртов приказ, и что же?

Получается, Аманда просто хотела, чтобы он свиделся с Элис перед неминуемой гибелью? Неминуемой, незаслуженной гибелью?

А Краунштаун уже даже и плакать не могла. Плакала она бы раньше, когда лишь чувствовала дыхание смерти за спиной. Теперь плакать было уже поздно.

Смерть больше не дышала ей в спину. Она стояла прямо перед её лицо, сокращая расстояние между ними с невероятной скоростью.

Смерть пришла.

За нею ли одной?

***

– Нам опасно отправляться на другую квартиру в случае чего, – вдруг заметил Маркус, подходя к окну и занавешивая его тюлевой занавеской. Свет вдруг начал раздражать.

– Это ещё почему? – сначала не поняла Джоанна.

– Потому что Сотрудники есть и в городе. И они нацелены на убийство Сандры. Нам оно не нужно. Ведь так?

Энсел, который явился сюда минут десять назад, тут же согласился со словами Миллса, а затем последовали кивки и Уэсли, и Грина, и Кэсс. Только Сандра сидела в одном сплошном недоумении. Ей опять было непонятно, почему же за неё так пекутся.

Чего им стоила её жизнь? Какую ценность она предоставляла для них? Ладно, Маркус, ладно, мама, но всем этим людям зачем нужна была живая Посвящаемая?

Захотелось наконец-то задаться этим вопросом. И попробовать получить хоть какой-нибудь ответ, пусть даже и не самый адекватный. Любой. Главное – ответ.

– Почему вам так дорога моя жизнь? – поперхнулась словами Сандра. – Мам, это я не к тебе и не к Маркусу сейчас, но… Разве что-то сильно изменится, если я умру?

Джоанна разом скрыла лицо в ладонях. Ричард отошёл к фортепиано. Кэсс и Маркус смотрели друг на друга. Как будто бы они были в сговоре. Энсел стоял, прислонившись к стене и сложив руки на груди.

Все молчали.

Уже захотелось закричать, закатить истерику, что-нибудь разбить, кого-нибудь ударить. Буря просыпалась в девушке, будто бы забывшей о своём прозвище, которое ей даровал тот, кого она до очень недавнего времени боялась назвать больше, чем лучшим другом. Однако прежде чем этот всплеск энергии мог осуществиться, Ричард Грин всё-таки прочистил горело, явно намереваясь что-то сказать, а потому Сандра тут же обратила свой взгляд на него. Взгляд, полный надежды.

– Ты Единственная, – в итоге выдал он.

А девушка нахмурилась, не понимая смысл его слов.

Единственная? Да о чём он вообще говорил?

А потом вспомнились слова Хлои. О том, что была какая-то Единственная, о которой уже говорили. И её чуть током не шибануло от этого воспоминания.

– Я… кто? – переспросила Сандра, поднявшись с места.

– Ты Единственная, кто изначально знает всё о корпорации Хранителей, – немного загробным тоном, явно уставшим и не совсем готовым к такому серьёзном разговору, проговорила со своего места мисс Уэсли. – Вернее, узнaет всё в свой восемнадцатый день рождения. Ты носитель информации, Сандра. Микрочип был вживлён в тебя ещё на стадии эмбриона. И запрограммировал его Филлип Миллс. И решил, что носителем будешь ты, тоже он. Тогда, восемнадцать с лишним лет назад. Спрятать информацию от Коллендж в тебе было самым разумным решением на тот момент. Не знаю, как сейчас, но тогда это был просто единственный выход из ситуации.

Сандра незаметно для себя оступилась. Ей будто бы стало не хватать воздуха. Маркус тут же подорвался с места и кинулся к ней, боясь, что она вот-вот упадёт в обморок.

Вот только сознание терять она не собиралась. Она посмотрела на парня чуть округлившимися глазами.

– Ты знал? – одними губами спросила она. И увидела, как лицо его исказилось, словно он сам готов был в любую секунду зарыдать.

Девушка перевела взгляд на мать. А та его тут же отвела.

Энсел тоже не спешил пересекаться с ней глазами.

И тогда Сандра поняла: они все всё знали. Просто молчали. Скрывали.

Не доверяли ей самого главного.

Так вот, почему она нужна Аманде Коллендж. Так вот, почему она нужна мятежникам. Обе стороны просто видели в ней носителя, но не человека. Потому и так уж не хотели её смерти.

– Почему вы молчали? – тихо спросила девушка. – Почему я узнала об этом так поздно?

– Потому что не это главное, – ответил Маркус.

– Это только для тебя, – помотав головой, заявила она. – Но я говорю не с одним тобой.

Однако избавил всех от необходимости отвечать на вопрос сигнал, поступивший на мобильник Энсела. Он тут же вытащил его из кармана, пробубнив извинение.

Но когда посмотрел на экран, то будто бы понял, что извиняться, собственно говоря, было и не за что.

– Это не Элис нас предала, – мигом сказал он, открываясь от стены.

– Почему же? – не поняла такого заявления Джоанна Уэсли.

Энсел грустно усмехнулся и поднял взгляд на мятежников.

– Потому что Элис Краунштаун сегодня удаляют.

Джулия не сразу осознала, что именно собиралась делать Аманда Коллендж. До неё не сразу дошло, что готовилась Церемония удаления Хранительницы чувств, что скоро это Хранилище должно было попрощаться с представителем третьего поколения и потом придётся искать кого-то нового.

Она вообще удаление не особо-то и одобряла. По крайней мере, конкретно это. Оно казалось ей чересчур внезапным, скоропостижным и не приносящим никаких результатов. Оно никак не шло бы им на пользу.

Только вот Аманду это на удивление мало интересовало. Она вдруг загорелась этой идеей – удалить Элис Краунштаун, чтобы… чтобы что? Чтобы проучить Миранду Блум? Вполне возможно. Хоть и звучало это уж очень неправдоподобно. У всяких подобных поступков должны быть великие цели. Иначе смысл терялся ещё на стадии приготовления.

И, конечно, Прездиент и слушать не хотела чужих советов. На этот раз она была горда, что всё продумала сама. И затеяла.

Когда она отправила уведомление Элис, Джу сидела у неё в кабинете, разрываясь между желанием остановить Коллендж и не вмешиваться. Смотрела на Аманду и видела каждую эмоцию, на удивление мелькавшую на её лице. Видела, как она искренне радовалась, набирая сообщение. Оа даже шаблон использовать не стала. Помнила его наизусть и теперь набирала этот текст заново с каким-то буйным наслаждением.

Когда в ней это просыпалось, становилось даже немного страшно. Не за себя, а за неё. Это коварство, это злорадство, эта мания отправить кого-нибудь на тот свет, если он, конечно, существует, причём чем быстрее, тем лучше. Чем болезненнее, тем ещё лучше. А если это доставит боль не только тому, кто уже через секунду – труп, то её ликования вообще должны быть слышны где-нибудь на Нептуне.

Иногда Джулия и сама была бы не прочь лишить кого-нибудь жизни, но не упивалась самой идеей отбирания чужих заветных лет существования. А потому не понимала в таких ситуациях Аманду. Неужели той хотелось, чтобы с ней поступили точно так же?

Но сегодня Джу словно боялась и саму себя. Обычно она была гораздо холоднее и непоколебимее, а сейчас что-то словно изменилось. Лёд начал таять. Как будто бы надвигалась весна, желающая поскорее убрать зиму со сцены.

Хотела ли этого зима? Всем закоченевшим сердцем – нет.

Было ли ей жаль Элис? Да не особо. Они не были даже и знакомы, да и Джулия мало с кем из Хранителей лично знакома была. Хоть и знала всех. Предпочитала отсиживаться в тени, общаться с Сотрудниками, но с Хранителями лучше было и не пересекаться. Так было нужно.

Но ей вдруг показалось, что она начинала понимать, как больно будет родным девушки. Питеру Блуму. Возможно, больно будет даже и Миранде, хотя это, разумеется, вопрос спорный. Ей почудилось, что она поняла всё то отчаяние, которое ими овладеет, всю ту безысходность, правда, не остро она это всё ощущала, потому что в их ситуацию сама не попадала. Коллендж просто не позволила этому свершиться. И не только Коллендж, но и вся её Судьба.

Остборн прыснула со смеху. Что она там только что подумала, Судьба? Ну не смешно ли?

Джулия не верила в Судьбу. Никогда. И знала точно, что никогда не поверит. Судьбы не существует: есть лишь то, что творит с собой человек. А если речь идёт о ребёнке, который ещё и кушать самостоятельно не умеет, то есть лишь то, что творят с ним другие люди. С повзрослевшими, конечно, тоже штука с другими людьми работает, но зачастую это его личная вина лежит на всех добрых и не очень событиях, случающихся в его жизни.

Объявление о Церемонии удаления уже прогремело на весь Штаб. Теперь Сотрудники сновали в крыле со столовой, как будто готовясь к чему-то. Джулия мерила их подозрительными взглядами, а те не обращали на неё никакого внимания.

Да ей оно и не было нужно.

Зайдя внутрь, она не стала ничего брать, а просто села за столик, напротив уже ждавшего её Кастора. Причём ей ещё надо было его поискать: он уселся в самом отдалённом углу, скрываясь за стоявшей на столе табличкой с меню.

– Понятия не имею, почему я до сих пор жив, – нервно пробубнил он, когда Джу удивлённо вытаращила глаза.

– А сейчас я ничего не поняла, – сказала она. – Ну-ка повтори.

Он покосился в сторону и, убедившись, что Сотрудников рядом не было, заговорил:

– Сотрудники меня ненавидеть теперь должны. Просто я ведь убил одного из них позавчера.

Бэнкс сглотнул, опустив взгляд. А Джу мысленно поблагодарила себя за то, что не взяла никакой еды, иначе бы кусок определённо застрял у неё в горле. Или бы она поперхнулась водой или чаем. Или соком. Чем-нибудь из этого отряда.

– Что ты сделал? Убил Сотрудника? – она перешла на шёпот. – Кастор, ты в своём уме?

– В своём, – твёрдо заявил он. – Сотрудники хотят убить Посвящаемую. Я думал, ты должна быть в курсе этого.

Джулия сложила губы буквой “о”, чуть откинулась назад, а потом резко выпрямилась, будто бы настоящий смысл слов дошёл до неё с такой задержкой.

А на самом деле, она всего лишь придумывала реакцию, которая казалась бы настолько же правдоподобной.

– Убить?! – чуть не вскрикнув, переспросила она. – Так, стоп, им это ещё зачем?

– Наши мятежные друзья посчитали, что она – источник всех проблем, – горько сообщил Кастор. – Позавчера Сандра была здесь, и её чуть не застрелили. Просто я оказался там и застрелил его собственноручно.

– И как… как ты себя чувствуешь после этого? – не нашла другого вопроса Джулия. – И где же труп?

– Труп они убрали, их там много было на месте. Мы с Сандрой еле успели выбраться наружу.

Сказал и резко втянул воздух сквозь зубы, словно бы ошпарился. Потому как было от этих слов – больно-больно-больно.

Только вот и Джулии тоже от них было – больно-больно-больно. И помножить всё на два.

– Так значит, ты теперь для них враг?

– И ещё какой, – согласился он. – Я же не позволил их цели сбыться. Я теперь среди них окончательно изгой.

Окончательно – потому что и до этого он любимцем не был. Да и к тому же его даже не посвятили в эти грандиозные планы. Потому что не доверяли?

Да всё возможно.

– Если Аманда уже занялась рассылкой приглашений на церемонию, надо позаботиться, чтобы оно не ушло к Сандре, – тихо заметил Кастор. – Нельзя допустить её гибели.

Джулия посмотрела на него, поджав губу. Он слишком сильно выдавал себя. А она? Она себя выдавала? Да уже выдала. Только толку от этого не было никакого.

– Поверь мне: я знаю, что нельзя её допустить, – лишь столь же тихо усмехнулась она. – Сандра – это не тот человек, который должен умереть. И не только мы с тобой это знаем.

– Кто же ещё? – безразлично спросил Бэнкс.

– Пошевели мозгами.

И он вспомнил тот день, ту Церемонию удаления Алекса. Он вспомнил то, что было перед тем событием, которое прочно сидело у него в мозгах и оттуда не выходило.

Он вспомнил Аманду Коллендж.

И понял: это она не могла допустить гибели Посвящаемой. Это и ей Сандра Вайтфейс нужна была живой.

***

Сотрудники вывели Элис из уже опустевшей комнаты. Под руки. Так, чтобы у неё не было возможности сопротивляться.

Она уже и не хотела препятствовать ничему. В голове звенели слова Питера о том, что её не удалят, и это как-то успокаивало, хоть они и не давали стопроцентной гарантии.

Её отвели в маленькую комнатку, заперли дверь, усадили на медицинское кресло, какое было и в той комнате, где ей нарисовали на руке метку.

– Госпожа Президент скоро прибудет, – доложил один из Сотрудников.

Девушка молчала. Кусала губы, бегала глазами по помещению. Оно и впрямь выглядело, как стоматологический кабинет, правда, заброшенный какой-то. Пустой. Шкафы, шкафы, выдвинутый ящик, внутри которого на белой простыне лежали пара ножниц и скальпель. Почему-то их вид не бросал в дрожь и не нагонял дурные мысли.Может, потому, что все мысли уже были дурнее некуда?

Спустя минуты две дверь действительно начала отпираться. На какой-то краткий миг Элис словно увидела, как бы она вскочила и выскочила за неё, ударив обоих Сотрудников, тем самым заставив бы их отвлечься хоть на пару секунд. Но ей было уже настолько лень предпринимать подобные попытки побега. К тому же она и не была супер-девушкой, которая умеет отбиваться от взрослых мужчин, которые сильнее её раза в три-четыре.

В комнату вошла госпожа Президент, параллельно поправляя на ходу гарнитуру и быстро-быстро что-то говоря. Сквозь пелену, внезапно накрывшую слух, Элис всё же довелось услышать её последнюю фразу:

– Если у них действительно имеется такой план, тогда немедленно сама отмени отправку приглашения. Я занята. Я позволяю.

С этими словами Аманда отключила связь и подошла к креслу. Дверь Сотрудники снова заблокировали.

Таким образом, Элис окончательно оказалась в ловушке.

Она посмотрела на госпожу Президента. И ничего не почувствовала. Ни злобы, ни горести, ни сожаления. Просто смотрела и видела главу огромной корпорации. Больше – никого.

– Ну что, Хранительница чувств, пора прощаться с должностью? – наигранно грустно спросила Аманда. Элис было нечего отвечать. Она ведь прекрасно знала, что между должностью и жизнью у Коллендж стоял знак равенства.

А та вдруг вытащила из кармана кольцо с камнем. С опалом. Которое принадлежало Краунштаун, Хранительнице чувств.

Прежде чем девушка успела что-то сказать или сделать, Коллендж одним простым движением сняла камень с кольца и отложила его в сторону. Потом нажала что-то на ободке, после чего кольцо развалилось в её ладони на две части.

Элис почувствовала, как жар нахлынул на её глаза. Потому что значение этого действа было отнюдь не только символическое.

Это действие отрезало ей путь на поверхность.

– Вот и всё, видишь, первый этап пройден, – пропела Аманда, глядя на удаляемую.

– И зачем? – просипела та.

– Это не тот вопрос, который тебе стоило бы задать.

Женщина поднялась и подошла к шкафу. Вытащила из него инструмент, похожий на стилус, встряхнула, словно проверяя, в рабочем ли тот находится состоянии, и вернулась к Элис. Та завороженно наблюдала за ней, задаваясь про себя вопросами: что же ждало её дальше?

Аманда уселась рядом с креслом. Слева.

– Положи руку на подлокотник, – повелела она. Элис сначала испуганно глянула на Президента, увидела лёд в её глазах и не смогла не повиноваться. Положила руку внутренней стороной вверх.

Стилус прошёлся по её тонкой коже, как раз там, куда два года назад прикасался другой инструмент, с помощью которого на руке появилась метка. Остановился.

– Второй этап: прощание с меткой, – с притворной печалью объявила Аманда и нажала на кнопку на стилусе. Элис миг почувствовала, как её будто бы что-то кольнуло, и опустила взгляд на руку.

Метка Хранителей на её глазах исчезла, словно её засосало куда-то. Именно так – хлюп – и всё, нету.

Идеальная чистая кожа. Перед смертью.

Главное – вовремя.

После этого девушка резко прижала руку к себе, не разрывая зрительного контакта с Амандой, словно испуганная крольчишка. Мисс Коллендж расхохоталась.

– Поздно бояться, Элис. Молись попасть в Рай, если ты веришь в какого-то Бога, – холодно сказала она, сбавив смех.

Но Элис не хотела в Рай.

Элис хотела на землю.

***

Сандра тут же проверила свой телефон, однако на нём не было ни одного нового сообщения.

– Я не приглашена, – растерянно произнесла она и услышала, как Маркус шумно выдохнул.

– Хорошо хоть нужды идти в Штаб сегодня у тебя нет, – с нажимом сказал он.

Энсел обвёл взглядом присутствовавших.

– А откуда ты знаешь, что удаляют Элис? – спросила Сандра. – Они же вроде обычно не пишут.

– Сегодня написали, – коротко ответил он. – Что ж, я, наверное, тогда… пойду?

– Удачи, – вымолвила Джоанна Уэсли. – Не разнеси Штаб в щепки без нас.

Хатбер нахмурился.

– Это ещё к чему сейчас сказано? – не понял он.

– Мало ли, что там начнётся, – пояснила Джоанна.

Энсел развернулся и вышел в коридор. Через мгновение его уже и след простыл: он телепортировался.

– И я всё равно не понимаю, кто сделал нам уколы и что они вообще в себе несут, – возмутился Маркус. Джоанна хмыкнула.

– Я вызвала Кору, она возьмёт у вас анализ крови, – сообщила она. – Там и проверим, что же это такое.

Джим тем временем включил телевизор и попал на новостную передачу. Выключать не стал: вдруг что интересное бы попалось.

И ведь попалось.

На экране возникла телеведущая.

– К данной минуте беспорядки в районе Парк-Слоуп Бруклина не прекращаются, а всему виной речь избираемого на роль Президента боро Бруклин Николаса Миллса, которая была произнесена им минувшим днём, – заговорила она.

– Отец?! – поперхнулся Маркус и выхватил у Рейнолдса пульт, нажав на кнопку громкости. А то ничего толком и слышно не было.

– Сейчас эпицентр событий происходит возле здания старшей школы, которая как раз не так давно была закрыта на ремонт, но, к сожалению, никаких продвижений по этой работе не заметно. Полиция пытается угомонить людей, но ничего дельного пока не получается. Напомню: накануне Николас Миллс совершил шокирующее заявление, сказав, что за жителями ведётся постоянное наблюдение, а особенно за тем, что они думают и чувствуют, и что он не собирается положить этому конец.

Маркус громко закашлялся, глядя на фотографии своего отца, сменяющие друг друга на экране телевизора.

– Хороша предвыборная кампания, ничего не скажешь, – заметил он.

Сандра переводила взгляд с экрана на Маркуса, с Маркуса на экран, и ей вдруг стало страшно. Она протянула руку, чтобы положить её ему на плечо, но он тут же отстранился, сотрясаясь в истерическом смехе.

Было понятно: Маркуса в таком состоянии лучше действительно не трогать.

Потом последовали кадры с места действия. И вроде бы всё было ничего, если бы не…

Если бы не мелькающая тут и там белая форма Сотрудников.

Девушка вздрогнула, внимательно изучая изображение. Всё было действительно напротив её старой школы. А у Сотрудников были пистолеты. И на них словно маловато обращал внимание.

Значит, за ней шли. Она была уверена, что здесь дело было именно в ней, не в ком-то ещё.

Вот только за себя она не боялась.

Но вдруг, словно молния, она вспомнила одну вещь, которая заставила её вздрогнуть и прижать ладонь ко рту.

– Хлоя, – проговорила Сандра. – Хлоя там живёт, Хлоя там гуляет, Хлоя… Господи, Хлое грозит попасть в это всё.

Все глянули на неё с непониманием.

– Ты думаешь, что-то может случиться? – удивилась Джоанна.

Сандра нахмурилась, вглядываясь дальше в экран. И когда она увидела и услышала выстрел, произведённый отнюдь не офицером полиции, уверенно заявила:

– Для того они и там, что что-то сейчас случится.

***

Когда Хранителей запустили в зал, то Энсел тут же увидел ту, кого так боялся встретить.

Миранда была здесь. Растрёпанная. Наспех одетая в форму. Разбитая.

Она увидела его тоже. Расплылась в глупой улыбке, но не подошла. И тогда Энсел понял, что это было бы лишним.

Уилл Хейл сидел перед ним. Напряжённый и настороженный.

И Питер Блум, брат Миры, тоже был здесь, что заставило Хатбера чуть ли не подскочить на месте от удивления.

Когда все, наконец, замолчали, в комнатку за стеклом, наконец, завели Элис. Дрожащую, маленькую, хрупкую девушку, чья жизнь так быстро была разбита вдребезги.

Питер заметно похолодел, вцепившись руками в брюки. А Краунштаун не смотрела по ту сторону стекла. Шла к креслу, словно убитая. Уже. Заранее.

Аманда встала со своего места, будучи здесь же, с Хранителями, поприветствовал всех, сказала какую-то пару не очень нужных слов. Это раздражало. Хотелось убежать. Или спасти Элис.

Она уже сидела и была готова к тому, что ей вот-вот вколют в шею заветную сыворотку.

И в этот миг Питер вдруг подорвался с места и подлетел к Аманде. С обеих сторон тут же подскочили Сотрудники, охранявшие выходы из зала, и Коллендж благополучно оказалась прикрытыми ими. Но тут же отвела их.

– Давай же, Питер, чего ты ждёшь? – проговорила она. – Что ты хотел сделать? Напасть на меня?

Он не стал отвечать. Снова кинулся вперёд, а потом Сотрудники заломили ему руки за спиной. Держали его крепко.

Элис за стеклом замерла. Она вдруг поняла, что их план провалился. Что её удалят.

А Питера тоже ещё не факт, что оставят в живых.

– Не трогайте Элис! – воскликнул Блум.

Энсел быстро перевёл взгляд на Миранду. Почему-то он был уверен, что та ввяжется в это дело. Но нет: она сидела, вжавшись в сиденье, как будто бы смотря какой-нибудь ужастик по телевизору. Хатбер точно знал, как она это делала: они ведь смотрели их. Вместе.

– Ишь чего захотел, – усмехнулась Аманда.

Никто и не заметил, как скоро она достала свой пистолет. Тот самый, который уже применился к Альфреду. Вот только она не вытянула руку, не совершила выстрел.

Она подошла к Уиллу и вручила пистолет ему.

– Стреляй, – коротко приказала она.

Хейл покачал головой. Тогда Аманда влепила ему пощёчину и, схватив за пиджак, заставила его подняться.

– Стреляй! – вскрикнула она. – В Питера! Убей своего напарника, давай, закончи с этим! Один из вас всегда должен был умереть!

Уилл не торопился. Он еле заметно повернул голову в сторону Миры.

Она смотрела на него глазами, полными ужаса. Словно просила, умоляла его: не надо. Он и сам понимал: не надо.

А Коллендж понимала по-другому. И очень хотела, чтобы точно так же понимала и его рука, которая уже вытянулась вперёд. Его желваки заиграли, когда он пересёкся взглядом с Питером. Ему захотелось закричать. Обратить пистолет в другую сторону. Поскорее.

– Хватит медлить, жми на спуск! – рявкнула Президент. Схватила его за плечи, хорошенько встряхнула.

– Стреляй, Уилл, я тебя жду, – зловеще прошептала ему на ухо.

А он всё никак не отрывал взгляда ни от Питера, ни от Миранды. Ненавидел ли он их обоих? Было и такое. Но в то же время в нём нередко просыпались нотки настоящей жалости к ним. Ему было их жаль. Он переживал за них обоих даже. Чуть-чуть.

За Миру иногда – тоже! – беспокоился. Иногда. Совсем.

Но мог ли он так легко сейчас забрать жизнь напарника? Они не ладили, но…

Жизнь. Забрать. Легко?

Сложно.

Казалось бы – не-воз-мож-но, но…

– Стреляй.

Уилл отвернул голову и закрыл глаза, буквально не целясь, но направив пистолет в сторону Питера.

И тогда его палец соскочил, нажав на спусковой крючок. Раздался выстрел.

Хейл открыл глаза. Питер упал на колени, захлёбываясь собственной кровью и смотря на Уилла глазами, словно спрашивающими: зачем?

А Элис пулей соскочила с кресла и стала барабанить по стеклу, отчаянно визжа. Только вот никто, кроме Сотрудников, бывших там с ней, визга её не слышал.

Миранда уже закричала и кинулась на Уилла.

И тогда Сотрудник за стеклом подскочил к Элис и, схватив её за шею, всё же ввёл шприцом сыворотку ей в вены.

Уилл повалился на пол, принимая на себя все удары. Энсел подбежал к Мире и оттащил её, за что получил от неё сквозь её слёзы добрые ударов пять.

А Аманда щёлкнула пальцами и вышла из комнаты, как и остальные Хранители, вышедшие за ней. Хранитель воображения, снов, воспоминаний. Все они знали и Миру, и Питера, и Элис, и Уилла, и Энсела, но всем им было абсолютно всё равно на ту драму, которая теперь здесь разыгрывалась.

А её участникам – не было.

Потому что такого исхода не ожидал никто.

Никто не ожидал, что в этот день в зале снова будут находиться два трупа, а не один, как оно должно было быть на самом деле.

Кора действительно приехала. С чемоданчиком, таким, какой всегда найдётся у сотрудников больниц. Сандра ещё успела удивиться: как с таким небольшим багажом той удастся сделать то, для чего обычно кабинеты медицинские заставлены невероятным количеством шкафчиков, пробирок, подставок и ещё неизвестно чего?

Кора объяснила: анализ будет экспресс, делаться в сжатые сроки, но за результат можно было не беспокоиться. Да и вообще, сказала она, если они всё ещё были живы, значит, бояться особенно было не за что, вряд ли это было что-то действительно смертоносное. Однако и хватку терять тоже не стоило: всё-таки до сих пор не было ясно, кто же их этими уколами столь щедро наградил.

Сандра была первая. Маркус хотел пойти вперёд неё, но она не дала. Буквально отрезала ему путь. Она словно хотела выглядеть так, будто злилась на него, одновременно осознавая, что, во-первых, это у неё не получится, во-вторых, она не могла на него злиться. Потому что он не говорил ей обо всём этом потому, что он хотел её защитить. Она это знала. Знала, что и он это знал.

Но можно ведь иногда и позлиться, ведь так?

Кора взболтала бутылочку с антисептиком, перевернув её вверх дном и прикрыв вместо крышки кусочком ваты. Потом отняла его, вернув бутылёк в исходное положение, и взяв безымянный палец Сандры, протёрла его им. Девушка не стала спрашивать, буде ли больно: знала не понаслышке, что не будет. Это – не боль. Так, секундный выстрел. Не в прямом смысле, конечно. Хотя бывали в её жизни и случаи, когда эти маленькие укольчики болели и на их месте возникали синяки, остававшиеся на пальце на несколько дней.

Но в этот раз всё прошло спокойно. Быстрое нажатие – и вот Кора уже стала собирать кровь в пробирку. Сандра завороженно следила за этим зрелищем.

Почему-то вспомнилась кровь, убегавшая из тела убитого Кастором Сотрудника.

– Подержи минут двадцать, – напоследок сказала Кора, прижав ватку к её пальцу. – И, будь добра, позвать Маркуса.

Сандра невольно улыбнулась: язык Коры всё ещё был немного корявым, но было видно, что она старалась.

– Спасибо, – поблагодарила она напоследок, зажимая руку в кулак и направившись к выходу из кухни.

В коридоре она столкнулась со ждавшим её Маркусом, но не смогла сказать ему ни слова. Лишь кивнула в сторону открытой двери, намекая на то, что ему пора идти. На миг ей показалось, что в его глазах промелькнуло что-то вроде холодной жалости, но он уже развернулся к ней спиной, быстро зашагав в кухню.

Как бы больно ни было ей, как бы больно ни было ему, но тот факт, что он скрывал от неё очень, очень много всего, связанного с ней самой, её счастливее не делал. Он угнетал. По-настоящему.

Через минуты три Маркус вышел. Сандра сидела на полу, прислонившись спиной к прохладной дверце шкафа. Сквозь тонкую майку этот холод чувствовался очень ясно. Он буквально пронизывал её, причём с головы до ног, облачённых в джинсовые шортики и старые кеды, когда-то составлявшие огромную ценность.

Миллс-младший остановился. Наверняка думая о Миллсе-старшем, натворившем чёрт знает что в Бруклине, совсем неподалёку от них. Перебирая пальцами, поочерёдно сжимавшими ватку. И глядя на Сандру, которая предпочитала смотреть куда угодно, но только – о, но только не на него. Для которого её одежда уже ничего не значила, а ей – тяжело ли ей было это воспринимать после того, что она узнала в этот день?

Нет. Не тяжело. Слишком просто. В какой-то степени, это даже удивляло.

Она вскочила на ноги, отряхнулась и проскочила мимо него в гостиную, где сидела мама и Уэсли. Джим и Ричард уехали в тир. И Сандра уже не боялась оружия.

Собственно говоря, она Рейнолдса туда поехать и сподвигла. Потому что становилось понятно: то, что происходило в Парк-Слоупе, творилось, во-первых, во многом из-за того, что Сотрудникам нужна была Сандра, во-вторых, должно было быть закончено как можно быстрее.

Мама заключила дочь в бережные объятия, а девушка уткнулась лицом ей в плечо. Её мать вдруг показалась ей маленькой и беспомощной, хрупкой и разбивающейся.

Совсем как она сама.

– Что теперь будет, мам? – подрагивающим голосом спросила Сандра, отнявшись и посмотрев ей в лицо. Кэссиди заботливо провела рукой по её спутавшимся волосам и болезненно поджала губу.

– Что-нибудь да будет, – только и проговорила она, не сводя с дочери взгляда. – Но я обещаю: ничем плохим это не закончится.

– Разве это можно сейчас обещать?

Кэсс вздохнула, опустив руки. Её дочь была как никогда права.

Нельзя было ничего обещать. Обещание – это слово, которое нельзя нарушить. Это доверие, которое нельзя предать. Могла ли в этих обстоятельствах Кэссиди даровать его Сандре, пусть и собственной дочурке? Не могла, да и никто не мог. Война – а это была война, иначе не назовёшь – не бывает доброй. Война отбирает среди всех людей самых лучших. Хотя по каким меркам ей судить, кто лучший, а кто – так, простой прохожий?

Но мисс Вайтфейс каждую минуту неумолимо корила себя за то, что Сандра всё-таки оказалась втянута во всё это. Даже несмотря на то, что так оно всё и должно было случиться. Однако особый страх она испытывала по отношению к Сотрудникам, так внезапно взбунтовавшимся и решивших убить её дочь. За что? Может, как раз-таки за то, что она – её дочь?..

На телевизоре всё ещё шёл прямой эфир. На самом деле, толпа уже разбежалась: видимо, избрала себе лучшее место для выступления. Вот и полиция, и Сотрудники тоже решили поскорее избрать его. Так что теперь перед школой пустовало. И по дороге спокойно ездили автомобили.

На этом эфир был завершён. Конечно, митинг ведь вроде как был разогнан. Нужно было создать видимость того, что полиция справилась на “ура”, обезвредив такую массу народа. Вот только знала ли она, что нужно было этому народу? Или, вернее, – части этого буйного народа?

Сандра смотрела на экран и понимала, что соскучилась по этому месту. Что больше никогда, вероятно, не переступит его порог: если только, конечно, не пойдёт работать учителем или не приведёт сюда учиться своих детей. Сразу после этой мысли она чуть не захлебнулась в собственном истерическом смехе, от которого она чуть не осела на пол. Какая работа, какие дети? Неужели ей действительно казалось, что всё это ещё может сочетаться с ней? Что наступит какой-то прекрасный день, вроде свадьбы, которую она уже заранее ненавидела за её напыщенность, или двадцать первого дня рождения? Да хоть восемнадцатого, который должен был наступить уже меньше, чем через месяц и который нёс в себе теперь нечто большее, чем день, приближающий смерть на один год. Который и праздником-то быть, видимо, уже не должен был.

– Что-то подсказывает мне, что, когда мы туда доберёмся, нам придётся разделиться, – послышался голос у неё за спиной. Она вмиг развернулась лицом к Маркусу. Злиться она больше не могла.

– Я не оставлю тебя, – резко выдохнула Сандра, взяв его за плечи. – И не подумаю.

Его губы дрогнули в слабой ухмылке.

– Я тоже, – ответил он. – Обещаю.

Наконец, Ричард зашёл в квартиру и громко возвестил:

– Спускаемся все вниз, машина прибыла.

– Я не еду, – тут же сказала Кэссиди, косясь на свою дочь. – Я бы и Сандру не пустила, но…

– Ты слышала, что я сказала, – оборвала её на полуслове дочь. – Я не оставлю Маркуса. Только не сегодня. Только не теперь.

Мисс Вайтфейс посмотрела на них обоих. Таким взглядом, что сердце ненароком сжималось.

– Хорошо, – смирилась она. – Берегите друг друга.

Звучало это, словно благословение. Совет вам да любовь, дети, и да, берегите друг друга в этот тяжёлый день, который является лишь одним из череды таких же нелёгких и ужасающих.

Джоанна мялась. В итоге она первая покинула помещение. За ней – Маркус. И Сандра, напоследок снова обнявшая маму. Она будто чувствовала, что что-то могло пойти не так.

Что что-то могло произойти.

Джим уселся за руль, Ричард – рядом с ним. На задних сиденьях – Сандра с Маркусом и Джоанна, максимально отодвинувшая и прижавшаяся к правой дверце от первых двоих. Сандра положила ему голову на плечо, а он обнял её за плечо, смотря вперёд, на дорогу.

– Итак, у нас в багажнике лежит то, за что нас могут оштрафовать и посадить, но нам не в первой, верно? – притворно оптимистично заговорил Грин.

– Рич, не время для шуток, – отмахнулась Джоанна.

– А где ты здесь видишь шутки, если это – подлинная правда? Оружие носить при себе можно, но в открытую использовать на улицах против людей – это вряд ли.

– Не против людей, – мигом поправила его Сандра. – Против Сотрудников. Они для меня больше не люди.

– Все ли? – ехидно спросил Ричард, не поворачиваясь к ней. Девушка задержала дыхание, но не ответила. Лишь прикрыла глаза, сильнее прижавшись к Маркусу.

– Но мы не будем убивать их направо и налево просто так, – поспешил заметить тот. – Мы всё-таки не они, и уж тем более не преемники Аманды Коллендж. Мы не будем тратить патроны на тех, кто не потратил для нас и ни минуты своей жизни.

– Справедливое решение, – только и проговорил Джим.

– Я не договорил, – полуобиженным тоном вмешался Ричард. – Итак, у нас три пистолета самозарядных, две винтовки М-16 и ещё один автомат. Возможно, урожай так себе, но, как говорится, чем богаты, тем и…

– Готовы убивать? – закончила за него Сандра, сев ровно и уставившись на него. – Серьёзно?

Грин всё-таки развернулся к ней.

– Деточка, а ты куда едешь вообще, на пикник? – спросил он, глядя на неё исподлобья. – Уж извини нас, что мы бутербродов никаких не прихватили, зато вот чёрный чай у нас тут вроде как ещё пока имеется, а скатерть можешь из футболки Маркуса соорудить, если так уж захочется.

Если бы Сандру всегда легко было задеть, её лицо бы уже стало пунцовым от этих бесцеремонных слов, однако она выдержала этот натиск, холодно подняв подбородок.

– Я уже говорила это однажды, но повторюсь: я против войны. Я против убийств. И если все мы и должны умереть, то уж точно не такой смертью.

– А какой же тогда? – фыркнул Ричард. Девушка посмотрела на Джоанну. Та отвернулась к окну: ей словно было стыдно за своего коллегу. И друга.

– Дело даже не в том, как умереть, – ответила Сандра. – Дело в том, что моя цель – не становится похожей на Аманду и её дружков, а в том, чтобы просто остановить этот ужас. И уже ради этого можно и распрощаться с жизнью.

***

Миранда не помнила, как в конце концов оттолкнула от себя Энсела, как нанесла последний удар, уже слабый, Уиллу, как выбежала из зала, направляясь в свою комнату.

Зато Мира очень хорошо помнила, как она встретилась глазами с Хейлом, в чьей дрожащей руке был заряженный пистолет, как она всем своим видом пыталась убедить его в том, что стрелять не надо, что надо убрать оружие, направить е куда-нибудь в другую сторону, причём не обязательно в Аманду. Да хоть в неё саму! Да хоть забрать её жизнь, уже никому не нужную, тем более ей! Это же так просто: берёшь палец, кладёшь его на спусковой крючок, нажимаешь – и всё, жизнь оборвана, ниточка обрезана!

Зато Мира очень хорошо помнила, как её брат – тот самый, кого она привыкла буквально не-на-ви-деть до тех пор, пока не заключила его в объятия в том хостеле, чуть ли не рыдая навзрыд, – упал на колени, закашливаясь собственной кровью и держась рукой за сердце.

Этот слепой выстрел ведь был таким точным. Прямо в главную мышцу организма.

Зато Мира очень хорошо помнила, как Элис – её подружка Элис, так пострадавшая… из-за неё? – как она вскочила, ринулась к стеклу, как ей было боль-но, на самом деле. И как треклятый шприц всё-таки столкнулся с её шеей, отправив на тот свет. В Ад ли, в Рай ли – за это Миранда не ручалась. Просто знала, что теперь девушка была там, откуда не возвращаются.

И она просто надеялась, что та была с Питером. Потому что хотя бы после смерти её брат должен был быть счастлив.

Руки тряслись. Ноги – тоже. Они подкосились, и она упала, мысленно, а может, уже и слух, проклиная пол за то, что он был слишком мягким. Ей нужна была боль. Физическая. Нет, она бы не заглушила боль душевную, но ей просто необходимо было почувствовать хоть грамм того, что сегодня почувствовал Питер.

Ещё пока – тогда – живой Питер.

Она попыталась ударить себя по лицу. Не вышло. Рука просто обмякла, не преодолев и середины своего пути. Раздирать его в кровь тоже не получилось. Волосы, как назло, не выдирались.

Глаза от слёз напоминали нечто, покрытой плёнкой, которую не получалось снять. У Миры не было в близком доступе зеркала, но она знала: она вся покраснела. Всё вокруг глаз, как и они сами, багровело, губы, искусанные до крови, опухли, щёки измазаны дорожками, которые оставили после себя слёзы и потёкшая тушь для ресниц.

Нет, она не должна была жить. Она должна была умереть. Ей давно заготовлено место в Аду. Кроватка уже заправлена её любимым постельным бельём, а рядом сидит мама, готовая читать ей сказки на ночь, чего никогда не делала. Ну так и что же, почему дочка до сих пор не в своей постельке, почему дочка до сих пор не спит? Может, потому, что мама до сих пор не рассказала ей сказку? Может, потому, что мама выбрала сыночка? Может, потому, что кому-то там, к примеру, наверху, очень захотелось, чтобы она – последняя идиотка, самая ужасная подруга, омерзительная сестра – чтобы она жила назло самой себе, чтобы каждый день напоминать себе о случившемся одним лишь своим существованием?

Давай же, Мира, оставь на себе такие синяки, чтобы потом прохожие думали, что тебя дома избивает муж. Чтобы они думали, что у тебя есть дом и даже муж. Оставь на себе следы, которые будут резать тебе похлеще любого ножа. Оставь на самой себе воспоминания, от которых тебе будет больно.

Стук в дверь.

Нет, она не собирается открывать. Она будет лежать здесь, кричать, размазывать по лицу очередные слёзы и сопли и понимать, что время не вернуть, как бы этого не хотелось.

Настойчивый стук в дверь.

Нет, она будет, наконец, царапать себе лицо, но не углублять эти мелкие царапины до крови, ведь так – слишком больно, а ей так хочется, чтобы ей было больно. Но она никогда не получает то, что хочет.

Стук в дверь, готовый разнести дверь.

Нет, она не встанет. Думает так и смеётся над самой собой, подымаясь на ноги и делая пару хилых шагов в сторону двери.

Снимает блокировку и еле удерживается, чтобы не вывернуть внутренности желудка от усталости и измождённости прямо под ноги незваному гостю.

Тот не двигается. Она медленно поднимает голову, глядя на него сквозь грязные волосы.

– Катись ты к чёрту, Хатбер, – процедила она сквозь зубы, сжимая левой рукой дверной проём, а правой – саму дверь. – Ты пришёл поздно.

– Я никуда не уйду, пока не смогу убедиться в том, что тебе не нужна моя помощь, – парировал Энсел. Тогда Мира захохотала. Словно сумасшедшая. Сделал один шажок вперёд, при этом не покидая пределов своей комнаты.

– Знаешь, что, Энсел? Тебя не было тогда, когда ты ещё мог мне помочь. А теперь, пожалуйста, будь добр – отправляйся в Преисподнюю или откуда ты там явился. Ты меня задолбал. Ты мне не нужен.

Его лицо исказила кислая мина. Он сделал пару шагов назад. Мира усмехнулась, сощурив свои глаза. Которые словно были наполнены демоническим ядом.

– Да-да, именно так, – подбодрила она его. – Всё правильно делаешь. Шаг за шагом. Туда. Выход там, в той стороне. Поскорее.

Он остановился.

– Я идиот, – согласился он хриплым голосом. – Но…

– Идиотам здесь не место, – не пожелав выслушать его, прохладно отрезала она. – Во-он там, – указала она на продолжение коридора, – наверное, самое оно. Приглянись. И оставь меня.

– Просто пообещай мне, что ты справишься, – напоследок взмолился он. Миранда брезгливо окинула его с головы, наполненной кучей всякой информации, до длинных ног.

– Не могу обещать, – растянула она свои губы в приторной улыбке. – А теперь проваливай. Я не могу тебя видеть.

И тогда Энсел развернулся и пошёл прочь.

А Мира с силой захлопнула дверь комнаты.

Плакать почему-то больше не хотелось.

***

Они вышли прямо у школы. Вернее, первыми вышли Ричард и Джим, вытащив из багажника оружие и вручив каждому. Сандра вдруг потеряла то красноречие, которое так внезапно проснулось в ней, пока они ехали, и всё же забрала самозарядный пистолет, начав внимательно изучать его, вертя в руках.

– Если полиция нас увидит, то мы кочующие артисты, которые приехали со спектаклем “Воины в городе”, – саркастичным тоном сообщил Грин. Вот только сразу после его слов где-то там, в сплетении улиц, разжался выстрел. Сандра вздрогнула и пулей помчалась к зданию школы. Маркусу ничего не оставалось, как припустить за ней.

У самых дверей она остановилась. Кинула мимолётный взгляд на Миллса, а в следующий миг уже отворила дверь, оказавшуюся не запертой.

Внутри было темно. До тех пор, пока Маркус не пошарил по стене в поисках выключателям и не нажал на кнопку.

Голубые стены вмиг озарились светом.

Сандра вытянула перед собой пистолет и пошла вперёд.

– Эй, – шёпотом окликнул её Маркус. – Ты куда?

Девушка повернула к нему лицо.

– Я соскучилась, – только и произнесла она.

– Обычно эти твои “я соскучилась” ни к чему хорошему не приводят, – хмыкнул он, но не остановил её. Остановить её ведь попросту было нельзя.

Когда они дошли до лестницы на второй этаж, миновав голые стены и пару стремянок, выглядевшими покинутое любого заброшенного дома, Сандра вдруг остановилась, занеся ногу над ступенькой.

– Дальше я сама, хорошо? – спросила она у Маркуса. По всему нему видно было: нет, не хорошо.

– А если с тобой что случится? – начал выживать он свои аргументы.

– Тогда я закричу, – просто ответила она.

Действительно, против такого уже никаких слов не найдётся.

Маркус устало опустился рядом с лестницей, слушая осторожные шаги девушки.

На втором же этаже всё было не менее пустынно. Зато светло: окна е были закрыты или забиты досками, как могли бы быть. Но наличие света не устраняло того страха, который вдруг возник у Сандры. Сам собой. Из ничего.

Она застыла, глядя на двери кабинетов. Воспоминания нахлынули на неё какой-то слишком сильной волной. Такой сильной, что она буквально начала слышать голоса.

Она слышала, как её звали одноклассники, как по коридору носились ученики, что-то выкрикивая, как кто-то играл на губной гармошке в день праздника, как играл гимн Соединённых Штатов Америки, и всё это – одновременно. Сандра чуть не выронила из рук пистолет, а потому сцепила пальцы сильнее.

А страх продолжал её окутывать. Она продвинулась на несколько шагов вперёд, и вдруг услышала, как что-то впереди хлопнуло, словно упало.

Почему-то она не стала пятиться назад, не побежала на лестницу.

Почему-то она пошла дальше, аккуратно ступая на скрипящий пол.

Впереди горела одна-единственная лампа, но она потрескивала и подрагивала. Когда Сандра встала прямо под её тусклый свет, она и вовсе погасла.

С таким жестоким ухающим звуком. Как будто бы это что-то внутри девушки ухнуло.

Сердце? Душа?

– Выбор есть всегда, – разрезал тишину не пойми откуда взявшийся голос Аманды Коллендж. – Запомни это. Вопрос только в том, между чем он стоит.

Внезапно все жалюзи на окнах разом плюхнулись вниз, создав пи этом невероятно много шума. А сразу после этого раздался дикий крик, принадлежавший какой-то девушке.

Сандра опрометью кинулась к лестнице, побежала вниз, перескакивая через ступеньку и совершенно не заботясь о том, что таким образом можно кубарем полететь вниз и растянуть связки на ноге или, что ещё хуже, получить вывих или перелом.

Маркус тут же вскочил, когда увидел её.

– Надо уходить, – испуганно бросила девушка и побежала, поманит его за собой.

И они побежали вместе.

– Что за чертовщина там происходила? – на бегу спросил он, делая остановку чуть ли не после каждого слова.

– Без понятия, – ответила Сандра и навалилась на дверь. Спустя секунду они зажмурились от солнечного света, который был уже непривычно ярким.

Потом устало присели на крыльце, краем глаза заметив ожидавших их мятежников, но не собираясь на них обращать много внимания.

– Это было что-то вроде Золотой галлюцинации наяву, – нашлась девушка. – Ну, я слышала голоса из прошлого, потом лампа погасла, потом и вовсе говорила Коллендж, потом окна все закрылись, а потом…

– А потом кто-то закричал, – договорил он за неё. – Девушка.

Сандра опешила.

– Подожди… ты тоже слышал это? – изумилась она.

– Конечно, – сказал Маркус как ни в чём не бывало и осёкся, увидев, как резко изменилось выражение лица Сандры.

– Так значит, крик не был частью галлюцинации, – протянула она и встретилась с ним глазами. – Это был настоящий крик, Маркус. Кто-то был там. И её ранили. Прямо сейчас.

Сердце Джулии пропустило удар, когда Уилл выстрелил.

Она наблюдала за этим дивным зрелищем с помощью встроенной в зале видеокамеры, записывавшей малейшее движение, в прямом эфире, а потому от её взгляда не ускользало ровным счётом ничего: ни испуганный вид Миранды, ни трясущиеся руки Уилла, ни готовая разбить все стёкла одним махом Элис. Жаль только, что сил у неё на такое никогда в жизни бы не хватило. Тем более – в такой короткой жизни. Ни Питер, уже даже не торопившийся хоть как-нибудь вырваться, освободившись от этой дикой хватки Сотрудников. Он словно уже был готов принять смертельный бой. Без боя. Проще говоря – сдаться.

Джу было его жаль. Джу не понимала, откуда в Аманде столько… агрессии? Ненависти к окружающим?

В конце концов, нехватки здравого смысла?

Порой Джулии казалось, что это она бы хорошо сгодилась на роль Президента, никак не мисс Коллендж. Потому что та растрачивала полезные ресурсы направо и налево, а главное даже не в том, что они полезные и важные, а в том, что невосполнимые. Нет человека – нет проблемы? Видимо, так она всегда и думала. Однако правдой это не было и никогда не могло ею быть.

Остборн казалось, что это только ей было известно, что количество Хранителей ограничено, а новый добор им можно будет сделать ещё нескоро. Она-то прекрасно помнила, что всего Хранителей – лишь восемнадцать. Она прекрасно знала, что их было меньше. И становилось меньше словно с каждым днём.

В Хранилище мыслей осталась одна Сандра Вайтфейс, не являющаяся вообще в Штаб для выполнения своей работы. Просто так сорваться с места после пары пустых словечек – пожалуйста. И угодить при этом в лапы смерти, чудом их обезвредив. А заявиться именно для того, чтобы посетить Хранилище – нет, на такое она, видимо, была неспособна. И Джулию это невыносимо раздражало. Эта девчушка как-то не вовремя задумалась о возможности собственной гибели.

Помимо неё в Хранилище числились два Хранителя, и оба были мертвы. Первый, которого не было в живых уже почти восемнадцать лет и чьё место не торопились занимать кем-то другим чисто из-за традиции, – Филип Миллс, или же, по официальным данным, субъект 404. Второй – Альфред Шайн, по глупости убитый Амандой на предыдущей Церемонии удаления.

Хранилище чувств тоже потеряло уже двоих – Элис и Алекса. И Коллендж была уверена, что там ходили революционные мыслишки, направленные против её занимания поста Президента. Хороший повод убрать сразу двоих ценных людей, ничего не скажешь.

В целости и сохранности остались лишь два Хранилища – эмоций и воображения. От этого факта даже смеяться хотелось. Так, от безысходности.

В Хранилище воспоминаний не хватало одного, старшего Хранителя, в Хранилище снов не было теперь Питера Блума. Вот и всё. Шесть Хранилищ, четыре из них – в упадке.

И почему это Аманда скидывала всю виновность с себя на других? Неужели она не видела, что она сама рушила свой же мир?

Итак, сердце Джулии пропустило удар, когда Уилл выстрелил. Почему? Да потому что она видела, что ему было ужасно не по себе совершать этот выстрел. Да, она буквально видела его насквозь, видела: в этот момент он ненавидел не своего напарника и соперника, не его сестру, которая уже точно была нацелена на то, чтобы кинуться на него в очередной раз с кулаками, а Аманду Коллендж. За что?

Да хотя бы за то, что она превращала его в свою марионетку. Заставляла его делать то, что он делать не собирался. Но делал.

Даже несмотря на то, что датчика в нём всё ещё не было. Это Остборн знала точно. До него эта очередь ещё не дошла.

И теперь она вспоминала этот момент, будто в страшном сне. Снова сидела перед монитором, снова прокручивала запись. Снова. И понимание к ней не приходило и приходить не собиралось.

Это ведь до чёртиков необъяснимо. Просто так расходовать Хранителей, словно пушечное мясо. Чего Коллендж хотела этим добиться?

Теперь Джулии стало ясно, как день, одно: Аманду Коллендж она не знает так хорошо, как могла бы.

Как должна была бы.

Когда она вышла из комнаты, то столкнулась с Кастором, как оказалось, поджидавшим её снаружи.

– Боялся войти? – удивилась она, закрывая за собой дверь.

– Последний раз ничего хорошего мне эта комната не принесла, – пояснил Сотрудник. Джу хило усмехнулась, отбросив свой хвост за спину.

– Что, думаешь, я смогу тебе навредить? – прищёлкнув языком, в лоб спросила она. И тут же спохватилась, заметив, как тот нахмурился. – Ах да. Конечно. Уж прости, что у меня такая никудышная память.

– И такая дикая двуличность, – вмиг отреагировал Кастор, сложив руки на груди.

Попав прямо в точку. Впрочем, оно и не удивительно. Они оба знали друг друга слишком хорошо.

И обоим это не шло на пользу.

– Во всяком случае, дорогуша, не в этот раз, – отмахнулась Джу. – Ещё не время, и ты это знаешь.

И сама про себя удивилась тому, как изменился её тон речи по отношению к нему. Где же крылась причина этого изменения? В ней ли, в нём ли?

В нём. И в ней. А вернее, во всём том, что с ними двумя происходило. И не происходило. В его слабости и в её слабости. Таких разных, таких похожих.

– И каковы твои намерения? – фыркнул Кастор. – Как скоро…

– Балансировать на кормах, – не дала ему договорить Джулия. – Мне кажется, у меня это получится.

Она быстро сверилась с наручными часами и поспешила по коридору вперёд, к центру. Бэнкс тут же припустил за ней, хоть она его за собой и не звала. Просто у него всё ещё оставались некие вопросы.

– Куда ты направилась? – спросил он, догоняя её.

– В город, – даже не удостоив его поворотом головы в его сторону, ответила Джу.

Кастор оторопел, услышав эти слова.

– Зачем это ещё тебе в город? – опешил он. Остборн остановилась и всё-таки глянула на него.

– Не забывай, Кастор: что бы ни было, а я всё ещё человек. Которому бывает больно. И которому нужен чёртов воздух, пусть и пропитанный выхлопными газами. Так что не надо лишний раз искать какие-то загвоздки, хорошо?

Он не ответил. Лишь сжал зубы, коря самого себя за одно.

За недоверие.

***

– Нам надо идти дальше, – упрямо заявила Джоанна, проверяя, заряжен ли её пистолет.

– А если это кто-то из наших? – упрямо возмутилась Сандра, чувствуя, как её ладони, стискивавшие рукоятку пистолета, начинали запотевать. – Я же не знаю вас всех, мятежников. Вас ведь больше.

– Угадала, – хмыкнула Уэсли, не смотря на девушку, – но на то это и наши, что они могут позаботиться и сами.

– Вы же командир, – с укором напомнила та. – Вам должно быть не наплевать на своих подчинённых.

– Я не командир, командир – Ричард, – бросила Джоанна и направилась в опустевший закоулок. Сандра подавилась услышанным и переглянулась с Маркусом.

Кажется, в их головах назрел свой собственный план.

Пустота, царившая повсюду, не могла не пугать. Видно ведь было в записи, что машины здесь точно ездили, однако всех их будто бы след простыл. Так что же тогда получается, в новостях был какой-то обман? Если и так, этому уже не получилось бы удивиться. Это казалось чем-то обыденным.

Сандра не могла не отметить про себя, что выглядело это очень странно. Группа людей с оружием, спокойно идущая по Бруклину. Вернее, не совсем спокойно. То и дело слыша крики и выстрелы и понимая: Сотрудники убивали невинных людей, и никому не было до этого дела.

Вдруг из-за угла выбежала девушка и резко затормозила перед мятежниками, машинально подняв руки вверх: Ричард и Джоанна ведь дерзали своё оружие наготове, как, собственно говоря, и Джим, стоявший просто за ними. Её кудрявые каштановые волосы, еле-еле достававшие ей до плеч, были растрёпанны, большие очки кое-как держались на носу, и она даже не задавалась целью их поправить: не до этого ей было.

Просто она узнала тех, кто так вовремя попался ей навстречу, а те узнали её. А Сандра и вовсе выбежала вперёд, зачем-то обратившись к остальным с одной лишь просьбой:

– Не стрелять!

Потому что это была Хлоя.

Девушка тут же обняла подругу, даже не спрашивая у той разрешения. Потому что ей было важно теперь одно: она жива. Цела и невредима. В неё не выстрелили.

Пока что.

Хлоя приняла эти объятия, правда, продолжительными они не оказались. Она отстранилась спустя секунд, наверное, пять, глядя на Сандру, а потом переводя взгляд и на других мятежников.

– Мне нужна помощь, – на одном дыхании начала она. – Вернее, не совсем мне… моя девушка пошла в школу, я не знаю, зачем, но она до сих пор не вернулась, и…

– Девушка? – поперхнулась Сандра от неожиданности. – Подожди-подожди, у тебя…

– Я думаю, сейчас не время об этом говорить, хорошо? – оборвала её Хлоя. – Я не знаю, где Лора. Я боюсь за неё. Эти выстрелы…

Сандра повернулась к своим знакомым, но взгляд её был обращён лишь к Маркусу.

И тот тут же понял, что именно она хотела сказать этими широко распахнувшимися глазами.

– Надо вернуться туда, – решительно сказал он. Увидел, как помрачнели Уэсли, Грин и Рейнолдс, и сразу добавил: – Вы туда идти не обязаны, раз не хотите. Мы справимся сами, да ведь?

Сандра утвердительно закивала, взяв Хлою под руку. И пусть на чужих лицах она одобрения не встретила: она встретила его на единственном родном. И это было важнее.

Поэтому они втроём прошли мимо других троих, не смотря на них. В обратную сторону.

Снова в школу.

Сандра почему-то была уверена, что это Лора там кричала. И очень корила себя за то, что убежала, а не помчалась на этот крик. Маркус видел эти её мысли. И Маркус тоже начинал думать таким образом.

Просто иного объяснения всему не находилось. А если и находилось, то казалось каким-то ненормальным. Несуществующим.

Хлоя чуть подрагивала, словно от холода. Её можно было понять: сначала она потеряла брата, теперь на волоске висела жизнь Лоры. Она просто теряла тех, кого любила, и ничего не могла с этим поделать. И иногда она искоса поглядывала на левую руку своей подруги, прикрытой бордовой кофтой на замке, го не до конца: рукава были засучены. И виднелись назапястье две чёрные линии, являвшиеся частью злосчастной метки Хранителей.

Сандра видела, что от взора Хлои эта деталь не ускользнула, но менять ничего не собиралась. Раз она не могла вывести метку раз и навсегда, не стоило пытаться её скрыть. Клеймо ли это? Знак отличия?

Особо она ей уже не мешала: сковываться ведь было не от кого. Те, кому она так была нужна, и так знали её в лицо, вот только не было понятно, почему они тогда стреляли в простых людей средь бела дня. Как такое вообще было допущено? Куда смотрела полиция, власти?

А потом она вспоминала отца Маркуса и понимала, что и власти, и полиция наверняка были на стороне Сотрудников. На стороне Хранителей в принципе. Что им всё было известно – по крайней мере, думать так можно было. А значит, они, мятежники, заведомо находились в проигрыше. И с этим им уже ничего поделать было нельзя. Только если смириться. И жить дальше. Вернее, существовать.

Но Сандра искренне не понимала, почему Хлоя всё ещё ей доверяла. Она ведь должна была её ненавидеть. За то, что она связана с убийцей её брата. За то, что не смогла вызволить его труп из морга. Да ещё много за что. Причин было достаточно, а вот следствий – дырка от бублика.

– Ты точно не знаешь, зачем Лора пошла в школу? – на бегу спросил Маркус. Создавалось полное ощущение того, что девушку Хлои он знал лично.

– Я не успела её остановить, – не отставая, сообщила Раунд. – Мы гуляли, потом начались выстрелы и всё вот это шоу, а потом она вдруг заявила, что ей надо в школу, и…

Они остановились. У здания по-прежнему пустовало, а потому Миллс бесцеремонно распахнул дверь и вошёл внутрь, увлекая за собой девушек.

Сандра вмиг поёжилась. Атмосфера тут словно стала ещё более устрашающей. Даже горевший свет её не спасал. Было прохладно и жутко, и этого нельзя было не замечать. Девушка посмотрела на Маркуса и поняла: ему тут тоже было слегка не по себе. А Хлоя просто боялась. И страх этот начался не здесь, а ещё там, снаружи.

Что-то было не так. Что-то странное происходило с этой школой, и нельзя было обьяснить, что именно.

Но когда Сандра прикасалась к её стенам, то словно слышала в голове детские крики, звонки, оповещающие о начале уроков, галдёж о чём-то, доносившийся с подоконников, на которых уже расселись старшеклассники, раскрыв свои тетрадки… И в эту пелену студенческой жизни вклинивалась жизнь другая. Её нынешняя жизнь.

– Мы видим людей насквозь, – раздался голос Аманды Коллендж. – Ты можешь сейчас говорить всё что угодно, но это не опровергнет того, что действительно происходит. Здесь и сейчас, в реальной жизни, а не придуманной.

Это звучало очень отчётливо, но когда Сандра глянула на своих друзей, то поняла, что звучало лишь в её голове.

Значило ли это, что она медленно, но верно сходила с ума?

Наконец, они поднялись на второй этаж.

– Это было там, – мигом вспомнила Вайтфейс, протянув руку в сторону коридора, и они вновь сорвались с места, кинувшись в заданном направлении. Никаких криков не было уже слышно, и это ситуацию усложняло: приходилось, словно будучи слепыми, действовать буквально наощупь.

Но искать им долго не пришлось. Силуэт полулежавшей девушки они заметили недалёко от уборной. По мере приближения силуэт, конечно, переставал быть просто силуэтом. Сандра различила светлые волосы, длинные ноги, полусогнутые в коленях, чёрную кожаную куртку и рваные джинсы…

На какой-то миг ей показалось, что она видит саму себя.

Хлоя подлетела к Лоре, сразу опустилась на колени, взяла лицо девушки в ладони.

– Лори, эй, очнись! – позвала она, отчаянно глядя на неё. Потом опустила взгляд и увидела, что рука её лежала на животе, по которому расплывалось большое пятно крови.

Лора еле-еле открыла глаза и посмотрела на Хлою. Слабо улыбнулась.

– Хло, меня убили, правда? – хрипло спросила она. Голос у неё оказался немного бархатистым; жаль, нельзя было этого особенно хорошо услышать: она ведь была при смерти.

– Нет, – тут же запаниковала Раунд. – Нет, Лори, ты будешь жить, слышишь? Ты жива!

– Недолго, – отмахнулась Лори, чуть наклонив голову.

Они смотрели друг на друга, а между тем рушился целый мир.

Сандра невольно прижала ладонь ко рту: было понятно, что жить Лори при всём желании осталось не больше пяти минут.

– Лори, кто в тебя стрелял? – не желала угомониться Хлоя. – Зачем?

– Белые… кост… – она не договорила, закашлявшись. Когда она отняла свободную руку ото рта, то увидела на ладони капли крови.

Хлоя уткнулась лицом ей в плечо, обняв её так крепко, как могла позволить. Хлоя плакала. Рыдала. Понимание того, что это – её расставание с Лори, наконец, пришло и к ней.

– Зачем ты сюда пришла? – шёпотом спросила она. – Зачем?

– Меня звали, Хло, – объяснила Лора. – Я не могла иначе.

И снова закашлялась. Вот только теперь она запрокинула голову. Рука, ослабев, соскользнула с живота, и сразу на её майке начала выступать кровь с новой силой.

Хлоя чуть отодвинулась, ошарашенно глядя на неё.

Минута – и глаза у Лоры совсем остекленели. А Хлоя не могла поверить в то, что она умерла. Её плечи затряслись в немых рыданиях, она поднесла руки к лицу, отодвигаясь ещё на пару сантиметров.

Сандра опустилась рядом с умершей и осторожно прикрыла пальцами её веки. Больше ей тут уже смотреть было не на что.

Она медленно поднялась, чуть не упав: голова закружилась. Хорошо, что Маркус вовремя помог ей удержаться на месте.

– Нам надо идти, – проговорила она. Хлоя едва качнула головой в её сторону.

– Я останусь здесь, – сухо возразила та.

– Хлоя, здесь опасно оставаться, – в панике попыталась убедить подругу Сандра. – Я не… я не хочу тебя потерять.

В ответ та лишь скривилась от подступавших слёз и отвернулась, стараясь не смотреть ни на подругу, ни на мёртвую девушку.

– Со мной будет порядок, – просипела она. – Идите. Пожалуйста.

Маркус взял Сандру за руку и повёл в обратную сторону. Та не хотела сначала идти за ним, противилась, желая что-то ещё сказать Хлое. Но понимала: она её не переубедит.

Оставалось лишь надеяться на то, что сюда Сотрудники больше заглянуть не посмеют. Что они и пальцем не притронутся к Хлоя Раунд, девушке, потерявшей уже двух близких ей людей.

Когда Сандра и Маркус покинули здание, то выстрелы послышались моментально. Вот только не в их сторону они были обращены. Они раздавались где-то там, неподалёку. Точно не в забегаловке, которая находилась напротив школы, но всё равно рядом.

И тогда Маркус развернулся к девушке и задержал на ней свой взгляд, параллельно плотно сжимая в руках винтовку.

– Я говорил, что к этому приведёт, – начал он, – и нам действительно придётся разделиться.

Для Сандры эти слова были ударом. Куда-то туда, в низ живота, наверное.

– Не уходи далеко.

Удар.

– Я скоро вернусь.

Удар.

– Обещаю.

Удар. Желание притянуть к себе, не отпускать, заставить остаться.

Вот только после этих ударов она буквально онемела. Руки и ноги двигаться не хотели, рот разинулся от шока.

– Ты хочешь, чтобы я потеряла и тебя тоже? – спросила она, чувствуя, как брови её медленно ползут вверх. Маркус прикрыл глаза, шумно выдохнув, потом снова взглянул на Сандру. На миг в его голове проскользнула мысль: а почему он, собственно говоря, должен куда-то уходить? Почему не может прижать к себе то, что любил больше всего на свете, никуда не отпускать, следить, как за самой ценной вещью? Почему сейчас у него не было выбора?

Да потому что ему было необходимо обезвредить их на той стороне, а идти вместе с ней туда было ох как не безопасно. Он боялся, что не мог бы её в такой ситуации успеть защитить.

Они стояли у стены. И вдруг сверху упал шершавый камень, вероятно, с облицовки. Отскочить не успели – камень прошёлся по руке Сандры и ударился оземь. И вот только тогда они отбежали в сторону, запрокинув головы вверх. Наверху, однако, никого не было видно. Скорее всего, те, кто там были, просто предпочли по-быстрому скрыться.

– Твоя рука, – опомнившись, сказал Маркус и поднёс к глазам её правую ладонь, по которой стекала кровь. Порез был не глубокий, но он был. Миллс аккуратно провёл пальцем по нему, вытирая кровь. Сандра следила за его движениями. Словно пыталась запомнить в нём всё напоследок.

А потом он замер. И она замерла тоже.

Потому что пореза как такового уже не было. Он просто затянулся, оставив после себя лишь следы вытекшей крови.

Они встретились взглядами, полными непонимания.

– Это что, регенерация? – тупо спросила девушка, часто моргая.

– Давай не будем об этом никому рассказывать, – медленно произнёс Маркус, и Сандра тут же кивнула.

А после он всё же выпустил её и зашагал на соседнюю улицу, держа М-16 наготове. Она захотела окликнуть его, но чувствовала: было поздно. Оставалось утешаться лишь тем, что он должен был вернуться.

Вот только и оставаться здесь уже не имело никакого смысла. Потому как опасность поджидала на каждом углу.

***

“Ты же обещал не оставлять меня”, – проносилось у неё в голове, пока она пыталась спокойно перейти через дорогу. С пистолетом в руках. Спокойно перейти через дорогу.

Эти слова уже просто не сочетались в голове. Не создавали единую картину.

Сандра обернулась, припустив шагу. Сзади никого не было видно, но разве это значило, что никого там не было?

Нет. В том-то и дело, что не значило.

Перебежав через дорогу, девушка кинулась к стене и завернула за угол. Сползла на асфальт. Стала смотреть на оружие, плотное сжимаемое обеими ладонями.

– Ты же обещал! – чуть не плача, тихо воскликнула она. Потом чертыхнулась.

Но надо было двигаться дальше. Маркус научил её стрелять, и если она сейчас успокоится, то тот факт, что им пришлось разделиться, больше не должен был заставлять её впадать в истерику.

Слева послышался выстрел. Сразу после – отчаянный вскрик.

Сандра вздрогнула. Кто был в той стороне? Кто кричал? Свой, чужой?

В мыслях пронеслось чересчур много вариантов. Нет, нет. Не думать о плохом.

Хотя как можно не думать о том, что уже стало аксиомой?

Она вскочила на ноги и стала осторожно продвигаться, выставив вперёд пистолет. В фильмах она не раз видела, как пистолет опускают вниз, когда идут, или заводят к плечу. Но ей казалось, что если так будешь идти, то не сможешь быстро отреагировать на появление врага. А так ты уже буквально на него нацелен. Нажмёшь на спусковой крючок – и всё.

Если, конечно, руки не дрогнут. А они могут.

Насколько она помнила, где-то там могли оказаться и Джим, и Джоанна, и Ричард. Сердце так и норовило ухнуть в пятки от осознания, что, возможно, тот вскрик принадлежал кому-то из них. Ведь они могли лишиться одного из командиров. А армия, лишённая предводителя, как известно, – это уже и не армия.

Хотя боялась ли она смерти кого-то из них по-настоящему? Да. Боялась. Гибели Джима, потому что видела, что для её матери он важен. А она не хотела видеть маму страдающей.

Её радовал тот факт, что Маркус вообще должен был быть в другом месте. Да и его вскрик она бы узнала.

Она готова была молиться, чтобы он выжил, хотя она не понимала, кому могла молиться. Богу, который про неё забыл? Забыл – значит, не вспомнит. Так что даже удачу можно было не пытать.

Но вдруг выстрелы стихли.

И тогда раздались шаги. Чьи – не известно.

И Сандра поняла: бежать уже поздно.

Даже если ей и очень хотелось совершить этот побег.

***

Кэсс решила не оставаться у Джима, а отправиться домой. Ночь она у себя не провела, зато за главных оставались в этот раз Сандра и Маркус. Мисс Вайтфейс даже думать не хотелось о том, что между ними происходило. Её устраивал любой вариант, и Маркус был тем, кому она готова была полностью вверить свою дочь безо всяких опасений.

Добирание до дома стало настоящим приключением. Ей чудом удалось поймать автобус, а тем временем людей на улице окутывала самая настоящая паника. Ещё бы: стрельба в Бруклине, начавшаяся непонятно из-за чего – по-настоящему веский повод.

А ведь она рисковала многим, направляясь в эту сторону. Ведь она, беглянка, тоже – не последний человек, на которого могла бы начаться охота. Да и вообще, она мать той, кого хотели убить. Значит, и её могли убить тоже. Если бы узнали.

В квартире было чисто. Кэссиди даже удивилась про себя тому, что Сандра с Маркусом не разнесли квартиру в её отсутствие. В комнату дочери она заглядывать не стала: всё-таки это было её личное пространство, вторгаться в которое Кэсс предпочитала лишь иногда, в экстренных случаях, и то – в большинстве случаев лишь с разрешения дочери.

Мисс Вайтфейс взглянула на себя в зеркало. И вдруг увидела в своём отражении старую себя. Колючку. Колкую? Да не особо. Разозлившуюся на весь мир?

О, отчасти.

Вот только когда она собралась пойти переодеться, раздался звонок в дверь.

Кэсс тут же развернулась к входной двери.

А открывать её она боялась.

Сандра уже готова была нажать на спусковой крючок. Вот только это было бы лишним.

– А где Маркус? – ошеломлённо спросила Джоанна, столкнувшись лицом к лицу с девушкой. Такое же удивление читалось и на лице Джима, и на лице этого треклятого Ричарда.

Вайтфейс выдохнула, увидев их. Впервые в жизни она была им несказанно рада.

– Мы разделились, – разочарованно проговорила она. – Он направился в сторону 4-й улицы, и…

– И там его перехватят наши, – улыбнувшись, прервал её Джим. – Всё в порядке. На сегодня все живы. На сейчас.

Но Сандра с его словами согласиться не могла. Покачала головой, отрицая их.

– Девушка Хлои, Лора, погибла, – возвестила она. – Я, конечно, понимаю, что она не из наших и всё такое, но… это невиновный человек. Убитый Сотрудниками просто за то, что попался на пути.

– Они вроде как приутихли сейчас, и я не понимаю, почему, – сказал Джим. – Почему они это вообще начали, а теперь так нелепо оборвали.

И ведь это действительно было довольно-таки смешно. Просто смех этот был не весёлый, а очень даже грустный.

– Они словно хотели кого-то запугать, – медленно произнесла Сандра. – Нас. Они хотели показать, что Хранителей стоит бояться, однако же создаётся такое впечатление, будто бы они действительно думают, что мы ставим знак равенства между ними, Хранителями и Амандой Коллендж.

– А разве мы его не ставим? – встрепенулся Ричард, до этих пор предпочитавший молчать в сторонке.

– Бунт Сотрудников – не есть бунт Аманды, – уверенно сказала девушка. – Это им понадобилось меня убить, не ей.

Ричард не сдержал ехидного смешка. А Сандра тихо отметила про себя, что, видимо, та снятая им после их первой встречи с Хлоей маска маской не была. Она была его настоящим лицом. И лицо это не вызывало никакой приязни.

Куда ты попала, Джозефин? Почему ты им доверилась?

Вопросы мимолётно пронеслись в голове. И улетели, так и не получив ответа.

– Ладно, пора возвращаться, – разрядила обстановку Уэсли. Но Сандра мигом развернулась к ней и заявила:

– Я никуда не пойду без Маркуса.

– Сандра, его перехва…

– Я. Никуда. Не пойду, – не желая слушать все эти глупые слова, твёрдо повторила девушка. – Тем более, он сказал, чтобы я ждала его. А я ушла. Надо вернуться, вдруг он ждёт меня там?

И снова глупый смешок Грина. И адское желание ему врезать. К сожалению, не исполнимое.

Никто не сдвинулся с места. И стояли они так с минуту. Они глядели на Сандру, Сандра глядела на них.

– Долго стоять будешь? – не вытерпел, наконец, Ричард.

А потом её буквально силой запихнули в автомобиль, и она даже не отбивалась: что она могла уже сделать? Оставалось просто верить, что Маркус жив.

Что Маркус обязательно вернётся.

По-другому ведь и быть не могло… или просто не должно было быть?

***

Сталкиваться с кем-то – уже казалось такой обыденной вещью. Хотя и случилась она лишь единожды. Лишь сегодня.

Когда Маркус заворачивал за угол, он буквально налетел на женщину, тоже вооружённую. С короткими чёрными волосами, среди которых блестела розовая прядь.

И которую он, конечно, знал, но тем не менее отскочил назад, вытянув перед собой винтовку. По инерции.

– Маркус? – удивилась она, убирая свой автомат в сторону.

– Ингрид Краузер? – не меньше удивился он. Ведь получалось, что не только он, Сандра, Ричард, Джим и Джоанна вышли сегодня на охоту. Получалось, что о сегодняшнем были уведомлены чуть ли не все мятежники.

Выстрелы уже прекратились.

Заметив, что Маркус всё ещё прислушивался, словно надеясь услышать хоть один прощальный, Ингрид возвестила:

– Стрельба окончена. Там мы немного похозяйничали, да и они уже не в силах и не в желании были что-либо продолжать.

– Зачем это тогда всё было нужно? – опешил Маркус.

А потом вдруг вспомнил, что было их целью.

Цель Сотрудников – убить Посвящаемую. Так что, если…

Он сорвался с места, беря курс на школу. Туда, где, по идее, должна была оставаться Сандра.

Ингрид даже спросить ничего не успела. Ей просто пришлось мчаться за ним. А бежал он в этот раз совсем не медленно. Он спешил.

И когда добрался до места, то замер, поняв, что кого-кого, а Сандры тут точно не было. Сердце уже стучало где-то в горле.

Не теряя надежды, Маркус выбил дверь забегаловки, уже давным-давно закрытой и покинутой, закричал имя девушки. Никто не отозвался. Пошёл дальше, по окрестностям, всё выкрикивая: “Джози!” И абсолютно не заботясь о том, что его может услышать кто-то ещё.

В итоге он вернулся к Краузер.

– Надо домой к Джиму Рейнолдсу, – переведя дух, заключил он.

– Искал-искал и решить свалить? – фыркнула его собеседница.

– Нет, никто не сваливает, – раздражённо сказал Маркус. – Просто это ещё одно место, где она с лёгкостью сейчас может оказаться.

***

Самое ужасное наказание, которое может подписать человек самому себе, – оставаться наедине с воспоминаниями, которые делают ему невыносимо больно.

Мира просто прокручивала у себя в голове одну и ту же плёнку, на которой они с братом наконец-то поняли, что не могут друг друга потерять, что скучали, что они – семья. А потом точно так же прокручивались кадры, на которых Питер последний раз пытается дышать воздухом и чувствовать биение своего задетого сердца. Жаль только, что воздух этот настоящим, земным, свежим назвать было нельзя. Воздух в Штабе был отравлен химией и ядом.

И Миранде теперь очень хотелось им отравиться.

Сейчас ей было больно и из-за Элис. Потому что она чуяла, что это из-за неё бедняжку лишили жизни. Они ведь пошли туда, в сектор В, вместе, непонятно зачем, вот и получили по заслугам. Одну вычеркнули из жизни, другая теперь больше всего на свете желала быть вычеркнутой. Навсегда.

Когда в дверь снова застучали, Мира громко закричала, не стесняясь никаких ругательств, бросила в дверь подушку, подскочив на кровати. Бросилась к стене, стала по ней лупить, совершенно отчаявшись.

Может, ей просто надо было умереть? Как-нибудь самой? Не дожидаясь, когда кому-то понадобится её убить?

Она ринулась к шкафу и нашла в нём пару столовых приборов.

Нож здесь тоже был. Тупой, правда, но вдруг он мог бы сойти за орудие, если возиться с ним долго, очень долго?

Только вот когда она уже взяла его в руку, входная дверь в её комнату распахнулась, будто бы и не была заперта. Ну конечно. После ухода Энсела она благополучно забыла её заблокировать.

В комнату ворвался её ночной кошмар, стрелой подбежав к ней и сильно сжав её левое запястье и заставив выронить нож. А второй рукой с громким стуком захлопнув дверцу шкафа.

Мира рвано дышала, глядя в лицо Хейлу. Что же это получается, он, который убил её родного брата, посмел так легко заявиться к ней, да ещё и лишить её её последнего шанса обрести покой? Она инстинктивно зарычала, попытавшись вырваться, но тут же оказалась грубо прижата спиной к всё тому же шкафу.

В глазах Уилла она, правда, не видела никакой жестокости. Она осталась в его движениях. В глазах читалось какое-то… сострадание?

Мира дико расхохоталась ему в лицо. О да, конечно, сострадание. В точку. Прямое попадание. Убийца будет жалеть сестру своей жертвы, ему ведь больше заняться нечем. Раньше думать надо было о сострадании, Хейл, раньше.

А её рука, будучи заведённой ей за голову, лишь сильнее почувствовала, насколько холодным был этот треклятый шкаф.

Они молчали. Хотя обоим было, что сказать.

– Не затягивай шоу, Хейл, – наконец, нарушила тишину Миранда. – Сделай то, ради чего пришёл.

Она ведь была уверена, что он пришёл за одним.

За смертью. Её. Чтобы собрать себе полный комплект.

– Не торопи события, Блум, – парировал Уилл. – Рановато ты на тот свет собралась.

– А мой брат туда вообще собирался? – прямо спросила она, и он отпустил её, сделав пару шагов назад. Мира, правда, освободившись, с места не сдвинулась. Продолжала в упор смотреть на своего врага.

Потом перевела взгляд на свои руки, снова сложившиеся в кулаки. Помнившие каждый чёртов удар, помнившие, с каким удовольствием они проходились по его груди, по его лицу, оставляя лёгкие ссадины. И не только сегодня: и в кафе, и в поезде – тоже.

Уилл закрыл лицо руками. Его плечи вздрагивали, словно их сотрясали рыдания.

Только вот Миранда не верила в то, что этот подлец умеет плакать.

Поэтому теперь настала её пора прижать его к стене, держась за ворот его рубашки, причём прижать так хорошенько, вдавив головой так, чтобы потом шишка на затылке выскочила. Не выскочит, конечно, но хотя бы попытаться можно было.

– Сукин сын, – процедила она сквозь зубы, придвигая к нему своё лицо. Ближе. Ещё ближе. Так, чтобы глаза смотрели в глаза, не отрываясь. Так, чтобы ощущалось это горячее дыхание, полное отравы. Чтобы очень хорошо был виден каждый порез, каждый зарождающийся синяк на этих скулах, этом лбу, подбородке.

– Ну и что ты сделаешь? – спросил Уилл. – Вернее, что бы ты сделала, если бы не была собой?

Его голос едва подрагивал. На такой дистанции это было заметно наиболее отчётливо.

Мира отняла одну руку от его воротника и резким движением прошлась острыми ноготками по его щеке, оставляя след в виде новых порезов, пусть и не глубокими и не явными. Хейл коротко шикнул от боли и даже дух перевести не успел, как Миранда ударила. В нос. Так, чтобы кровь пошла.

Она и пошла.

Блум отошла на шаг, пока Уилл скатывался вниз по стенке, хватаясь за своё лицо. Мира смотрела на него, как победитель смотрит на проигравшего. Или на того, кто точно обречён на проигрыш.

– Давай ещё, – проговорил Хранитель воображения, подымая взгляд на неё. – Мсти мне. Чего ты ждёшь, давай, бей!

Ногой в живот – со всей дури. Хейл охнул, принимая этот удар.

– Продолжай, – уже не так твёрдо заявил он. Но Мира продолжать не хотела.

Вместо этого она опустилась перед ним на корточки, снова давая их лицам оказаться на одном уровне.

– Приятно, правда? – приторным тоном спросила она. – От боли-то.

Уилл расплылся в жалкой улыбке, утирая кровь, тёкшую из носа.

– Да не то слово, – согласился он.

Улыбка эта Миру только раздражала и выводила из себя.

– Приятно получать всё это за то, что убил человека, а? Приятно?!

Хейл помолчал. А потом сказал с самым серьёзным видом:

– Да. Потому что я это заслужил.

Миранда плюнула ему в лицо, поднялась на ноги, предательски дрожащие, и плюхнулась на всю кровать, накрывая лицо ладонями.

Она не плакала, когда ушёл Энсел.

Но она плакала, когда в очередной раз нанесла удары Уиллу. Ничуть не жалея о них в тот момент, а теперь – жалея ли? Что вообще происходило в её никчёмной голове? В ней будто бы копались, ковырялись острым старым ножом, искали что-то.

Её настоящую душу? Вообще, в принципе, настоящую – её?

Слёзы увлажняли кожу, явно насмехаясь над девушкой. Смотри, ты думала, что уже выключила нас, а вот и мы. Явились. Пришли. Специально для тебя.

– Убирайся вон, – в итоге приказала она Уиллу.

– Навсегда? – усмехнулся Хейл, аккуратно подымаясь с пола.

– Как выйдет.

Она отвернулась от него, запрятав голову в подушке.

Уилл подошёл к двери, поднял вторую подушку, пульнул её на кровать и вышел за порог.

– Дверь заблокировать не забудь, – напоследок напомнил он упавшим голосом.

***

Так уж получилось, что Сандра с мятежниками зашла в квартиру Джима, а спустя пять минут в неё же ворвался Маркус. И они кинулись в объятия друг друга, прекрасно понимая, что выглядит это всё ну очень слащаво. Но что поделать, если они были рады видеть друг друга живыми?

Быстро переглянулись друг с другом, предварительно взглянув на руку Сандры.

Нет. Эта внезапная регенерация – это не то, о чём следовало сейчас говорить. Только не мятежникам. Они ведь наверняка бы могли решить, как использовать это в их личных целях.

– Живы? Целы? Потрясающе, – отозвался Ричард. И они в который раз пропустили мимо ушей его едкую реплику.

Честно говоря, Сандра уже хотела сдать его куда-нибудь на опыты. Или на органы. Ка еды это жёсткого не звучало. Просто потому, что – надоел. Каким бы великим предводителем он якобы не был.

И так уж получилось, что ещё минут через пять сюда явилась Кора. С результатами анализов.

Все смолкли, внимательно смотря на неё. Та чуть не терялась от такого обилия внимания, но тут же зарылась лицом в привезённые ею с собой бумажки.

– В крови ничего не найти, – сообщила она на своём ломанном английском. – Анализы… идеальные.

Ещё надо было подумать, в шутку она так выразилась или нет. Сандра взяла у неё лист с расшифровкой своей крови, поняла, что особых изменений по сравнению с предыдущими разами у неё нет. Облегчённо вздохнула.

Однако когда столкнулась взглядом с Маркусом, то заметила в нём некое замешательство. Она вопросительно подняла брови, он едва заметно кивнул в сторону её руки, она повела плечами, мол, ничего не знаю, но это никак друг с другом не связано.

По крайней мере, она на это надеялась.

Так значит, уколы не были сывороткой. Или же были, но до сих пор не повлияли на организм отрицательно, хотя прошли уже сутки с лишним. Или же это они обеспечили такие почти что идеальные анализы крови?

Сандра уже боялась и думать, что они представляли собой на самом деле. Мало ли, вдруг это какое-то наркотическое вещество, просто очень замедленного действия? Вариантов было много, а однозначного ответа не имелось вовсе.

И это угнетало.

Вдруг она обняла глазами комнату, и словно только теперь поняла, кого тут не хватало.

– Где мама? – моментально спросила она. Джим пожал плечами.

– Дома, может, – предположил он, а Сандра уже полезла в карман за телефоном. Нажала на кнопку вызова, глядя на фотографию. Мама была на ней очень красивая. А всё потому, что она была по-настоящему счастливая. Счастье преображает человека до неузнаваемости.

Вот только мать не отвечала.

Девушка принялась мысленно подавлять свою панику. Нет, всё в порядке, просто звук на мобильнике выключен. Просто не слышит. Просто не успела подойти. Просто…

Она потянула Маркуса за руку и повела его в прихожую. Всем было как будто бы даже и всё равно, куда они там пошли. Они словно не были нужны.

– Надо домой, – с мольбой в голосе сказала она. И Маркус кивнул, мгновенно всё поняв.

Ему даже объяснять не надо было, какой ещё дом. Потому что для него её дом тоже стал домом. Давно.

Когда они доехали, Сандра не сразу вылезла из автомобиля. Она откинула голову назад, потом вернула её в исходное положение, выдохнула. Провела ладонью по слезившимся глазам.

Только тогда уже вышла и ринулась к подъезду. Взмыла вверх по лестнице. Начала отпирать дверь, поняла, что руки тряслись. Миллс просто забрал у неё ключи и отпет дверь самостоятельно, понимая, что Сандра сейчас ни на что такое тщательное способна не была.

Девушка пулей влетела в квартиру.

– Мам, мы дома! – воскликнула она. И не дождалась никакого ответа.

Она проверила кухню. Проверила гостиную. Свою комнату. Мамину спальню.

И везде – абсолютно везде! – было пусто. Мамы дома не было.

Сандра пыталась успокоить себя тем, что дом – это не единственное место, куда она могла пойти. Но в этих стенах стояла такая зловещая атмосфера, что такие мысли казались более, чем бредовыми.

Не бредовой, а правдивой казалась лишь одна мысль.

Мама добралась до дома. Вот только здесь её кто-то нашёл.

И забрал с собой.

“Дорогой Бог, мир умирает в муках, – подумала Сандра. – Кажется, я следующая.”

Мама так и не вернулась. Более того: оказалось, что телефон её лежал здесь, в квартире, а значит, она при всём желании не могла бы ответить на звонки дочери. Прошёл вечер, ночь, почти бессонная, хмурое утро. Подстать состоянию девушки.

И – ни одной весточки. Ни хорошей, ни плохой. И ни единой догадки по поводу того, куда бы могла пойти мать самостоятельно, по своей доброй воле. А если её забрали?

В тот же… в тот же Штаб?

Сразу вспоминались её рассказы о том, как она, Колючка, жила в Штабе, провела там всё своё детство. В секторе С, вход в который Сандре был запрещён. От них становилось жутко. У Кэссиди никогда не было того детства, которое она дарила своей дочери. Она словно хотела сделать её жизнь лучше той, которая досталась ей. И от этих мыслей Сандре становилось очень больно. Мать действительно защищала её, оберегала её, желала ей только лучшего. Ценила ли это девушка всегда?

Сейчас она прискорбно понимала, что нет. Не всегда. Не ценила.

Хотелось поскорее начать поиски. Забить тревогу. Вот только кому выносить мозги? Где искать? Казалось, никто не был в этом заинтересован. И Сандра лишь надеялась, что это ей только казалось.

После завтрака она отказалась от предложения прогуляться, развеяться, а направилась в гостиную, туда, где мама всегда проводила больше всего времени. Взгляд косо скользнул по коллажам в рамках на стене. Вспомнились беззаботные дни, когда ещё никто не боялся смерти, когда жилось в своё удовольствие, без знания о чем-то большем, без Хранителей. Телевизор тоже напоминал о многом. О фильмах, просматриваемых вместе с мамой. Когда все её знакомые шастали по кинотеатрам друг с другом и с парнями, она смотрела комедии и трагедии или с мамой, или с Маркусом. И это ничего не могло изменить. Конечно, Маркуса, может, и можно было записать в разряд парней, но всё же не тогда. А теперь? Парень, девушка, встречаются? Глупый набор слов. Сандра это всё ненавидела. Потому что это всё указывало на заведомую недолговечность.

А с Маркусом было по-другому. И она не просто была в этом уверена – она это знала.

Она подошла к шкафу. И вдруг заметила, что с полки свешивалась цепочка. Такая знакомая, будто бы девушка видела её чуть ли не каждый день.

Сандра мигом взяла её в ладонь и стала рассматривать.

Ну конечно. Это ведь та самая цепочка с маленьким ключиком, которую Кэссиди надевала везде, куда только могла. И последние дни она тоже была на ней. Расстаться с этой цепочкой для неё было бы равносильно…

Ноги у Сандры чуть подкосились, от чего в её голове невольно возникла мысль о том, что, наверное, ей стоило бы дольше спать и отдыхать, чтобы набираться сил. Вот только подкосились они не столько из-за физических причин, сколько из-за душевных. Из-за страха.

Почему цепочка была здесь, а мама – не здесь? Что должно было случиться такого, что Кэссиди Вайтфейс просто оставила дома свой амулет, который никогда прежде не выпускала из виду? Причём так странно оставила. Будто бы бросила напоследок.

С сомнением Сандра открыла дверцу шкафа, расположившуюся прямо под этой полкой. Что-то заставило её вдруг подумать: а был ли этот ключик просто украшением, или же действительно скрывал нечто по-настоящему важное? Может, он мог что-то открыть?

И тогда на другой полке она увидела небольшую чёрную шкатулку, покрытую витиеватыми золотистыми узорами. Она видела её раньше, мать доставала её иногда, вот только особого значения Сандра ей никогда не придавала. А сейчас она осторожно протянула к ней руки и вытащила её на свет, держа её, как хрупкую туфельку Золушки.

Шкатулка была почти что невесомая. На ней и вправду оказалось отверстие, в которое надо было вставлять ключ. И ключик на цепочке подошёл. Сандра повернула его, после чего раздался тихий щелчок, и крышка чуть приподнялась.

Девушка села на подлокотник кресла и открыла шкатулку, так, словно внутри находилось какое-то сокровище. Вот только ничего там ценного не нашлось.

На обитом бархатом донышке виднелся след, как будто бы раньше тут что-то лежало. Какой-то бутылёк.

– Что-то нашла? – раздался сзади голос. Девушка испуганно обернулась к дверному проёму и тут же выдохнула. Сквозь пелену мыслей она даже не узнала голос Маркуса.

– Видимо, – коротко ответила она. Маркус подошёл ближе и оперся о шкаф, сложив руки на груди и уставившись на шкатулку.

– Что это? – спросил он.

– Что-то, чьё содержимое, по-видимому, маме было очень дорого, – задумчиво проговорила Сандра, продолжая оглядывать предмет со всех сторон. Странно, но на нём не было ни намёка на то, что могло бы тут столь бережно храниться.

Маркус протянул руку и взял у девушки шкатулку, тоже принявшись её осматривать. Он покрутил её, будто желая найти что-то на дне, потом постучал по ней, глянул на крышку. Потом посмотрел внутрь и решил чуть приподнять бархатную подстилку, после чего лихо присвистнул. Сандра сразу вскочила и подошла к нему, наклонившись над шкатулкой.

Миллс вытащил подстилку, отложив её на полку, а после – свёрнутую бумажку. Девушка взяла её и аккуратно развернула. Сердце вдруг стало биться отчётливее, а к голове прихлынула кровь, обдавая её жаром. Словно это была бумажка с сообщением о том, что они выиграли в лотерею.

Почерк оказался незнакомым. По крайней мере, для Сандры. Записка явно была уже довольно-таки старая, некоторые буквы расплывались, но в принципе текст понять было можно.

“Кэсси,

береги девочку. Мы заберём вас, как только выпадет такая возможность.

p.s. Спасибо, что дала ей именно это имя. Спасибо, что послушалась моего совета.

Филлип.”

– Филлип? – удивлённо спросил Маркус, пробежавшись по записке глазами.

– Твой дед, – уверенно подтвердила Сандра, перечитывая строки вновь и вновь.

Береги девочку.

Мы заберём вас.

Так значит, родилась Сандра в Штабе. И прожила там некоторое время. Значит, теперь, спустя почти восемнадцать лет, она не явилась туда впервые.

Она просто вернулась домой.

– Как ты думаешь, почему она так бережёт это письмецо? – поинтересовался Маркус, сворачивая записку обратно, так, как она была свёрнута.

– Может, из-за меня? – предположила Сандра. – Ну, тут про имя…

– Насколько мне известно, дед был болен на голову всей этой мутью, связанной с именами и их значениями, – подметил он, кладя на место подстилку и защёлкивая шкатулку, передавая её девушке. – Может, стоить глянуть значение твоего имени?

– Сандра – это производное от Александры, которое означает “защитница людей”, – устало сказала девушка. – Не думаю, что это нам как-то должно помочь.

Маркус закрыл дверцу шкафа и решительно вышел из гостиной. Сандра положила цепочку на место и поспешила за ним: ей, конечно, тут нечего было скрывать от него, но всё же это был её дом, а она не знала, что он собирался делать.

Миллс же зашёл в её комнату и уселся за стол, раскрыв ноутбук. Девушка опустилась рядом на пуфик, глядя в экран, на котором уже отобразился поисковик. Маркус быстро застучал по клавиатуре.

“Значение имени Сандра”, – так звучал его запрос.

Она невольно прыснула со смеху.

– Самое время изучать имена друг друга, – протянула она, подтерев кулаком подбородок.

– И не говори, – не отрываясь от экрана, произнёс Маркус, а затем перешёл по первой возникшей ссылке, пусть она особого доверия в плане достоверности информации и не вызывала.

“Сильное имя для сильной женщины”, – гласило первое же предложение.

– С чего это вдруг? – тут же отреагировала Сандра.

– Хочешь пробить на жалость, заявив, что ты слабая? – посмотрев на неё, несколько удивлённо спросил Маркус. – Э, нет, не прокатит. Врать нехорошо.

Он пролистал сайт вниз, не находя ничего дельного.

– О, глянь, – встрепенулся он. – “Сандра – женщина, которая изменила всё.”

– Какая пафосная прелесть, – пробурчала девушка и отобрала у него мышку, вернувшись на страницу поисковика.

Согласно другому веб-сайту, имя это появилось в англоязычном мире впервые в 1864 году в новелле Джорджа Мередит “Эмилия в Англии”. Ни Сандра, ни Маркус вещь эту не читали. Стоило ли? Да вряд ли это что-то бы дало.

На третьем сайте, наконец, нашлось то, о чём говорила сама Вайтфейс: её имя действительно было производным от греческого имени Александра и означало “защитница людей”. Маркус откинулся на спинку стула, переведя взгляд с ноутбука на девушку.

– Слушай, может, в это всё и упирается? – выдержав небольшую паузу, предложил он. – В эту защитницу. Может, мой дед видел в тебе потенциал, думал, что ты сможешь уберечь людей, и…

– О каком потенциале может идти речь, если мне и года тогда ещё от роду не было? – оборвала Сандра его фразу. – Да и от чего мне уберегать людей?

Маркус в раздумьях почесал затылок.

– От Хранителей? – не столько утвердил, сколько задался вопросом он.

– О, да, я прямо-таки вижу себя в эдаком плаще Супермена, – фыркнула девушка. Но над словами его задумалась.

А вдруг Филлип Миллс действительно подразумевал под этим именно тот факт, что она должна была стать в будущем защитницей жителей планеты? Вдруг он просто широко мыслил, а потому делал вот такие гигантские предположения, навеянные мечтами?

– Ты – Единственная, – вдруг напомнил Маркус. – Значит, он на самом деле видел в тебе что-то необычное. Это по его распоряжению где-то там, у тебя в голове, находится чип с информацией, которая раскроется в твой день рождения. Это он избрал на эту роль именно тебя, а потому теперь тебя надо заполучить либо живой, либо мёртвой. И я уверен, что Аманде не очень-то и нужна твоя жизнь.

– Я же говорила, – вздохнула Сандра, – ей не нужна моя смерть.

Она немного подумала и добавила:

– В принципе, у меня даже есть доказательства.

Маркус изумлённо поднял брови, услышав последнее предложение.

– Ты что, ходила в Штаб с диктофоном? – слегка прищурившись, поинтересовался он, не скрывая саркастичных ноток в голосе.

– Я – нет, – спокойно ответила девушка. – Зато нам всем известно, кто точно вёл запись.

***

Энсел вернулся к Джиму на следующий день после Церемонии удаления.

Разбитый. Усталый. Готовый разнести всё к чёртовой матери от отчаяния.

А впрочем, ничего нового в этом не было. Всё было предсказуемо. Миранда сильно изменилась, а может, изменили её: в любом случае, они теперь были просто параллельными, которым не суждено было пересечься. И когда он увидел, как она показала на камеру лист с надписью “Я не вернусь”, то подумал правильно о том, что он её потерял. Он действительно её потерял.

А она потеряла всех.

Энсел ненавидел Уилла. За то, что поначалу втёрся ей в доверие, а потом взял и застрелил её брата без задней мысли прямо у неё на глазах, тем самым причиняя такую боль, словно это он в неё выстрелил, причём не единожды. Энсел ненавидел Уилла за то, что он являлся одной из причин потери той Миры, которую он знал, любил, которая любила его и которая бы никогда не ушла так, на совсем. Которая бы, даже попадя в беду, старалась вылезти из этой ямы, чтобы прибежать на помощь своим друзьям. Которая была самоотверженная и смелая, а превратилась в слабую и беззащитную.

Энсел ненавидел Аманду. За то, что та приказала Уиллу совершить этот роковой выстрел, ставящий жирный крест на хоть какой-либо возможности того, что Миранда придёт в себя, очухается, вернётся. Теперь она точно уже никуда вернуться не могла. Теперь она должна была как-то отвлечься, но разве уж это возможно? Когда погибает близкий тебе человек, ты не можешь так просто выкинуть эту смерть из головы, даже если отношения с ним у вас не были настроены в положительном ключе. Осадок остаётся. Просто у всех он разный. У кого-то приторно-сладкий, у кого-то – горький и чересчур кислый, вызывающий дикое желание прочистить себе желудок.

Энсел ненавидел себя. За то, что не явился в Штаб. Что не пришёл к ней. Она обвинила его в этом, и с обвинением этим он был полностью согласен. Он ведь идиот. Чего он боялся, Золотого Венца? А за ту, кого так сильно ведь, вроде бы, любил, он бояться не захотел?

Конечно, он ненавидел Аманду и за сам тот факт, что Церемония удаления состоялась. Элис не заслужила такого конца, считал он. Из неё могла бы получиться неплохая мятежница, будь она чуть поактивнее и менее наивна. О мёртвых стоило говорить ничего, кроме правды, а потому он таких мыслей не стыдился. Зачем стыдиться истины?

С Элис было весьма недурно вытаскивать Бэнкса. Но Энсел совсем не понимал, зачем это нужно было Сандре. Он, конечно, чувствовал, знал, что у неё что-то есть и будет с Маркусом, и в тот вечер, когда она явилась сюда, в квартиру, с Кастором, это подтвердилось. Она ведь поцеловала Миллса в губы на виду у всех, совершенно не заботясь о том, что они были не одни.

Но зачем же тогда ей так необходимо было вытащить Кастора? Кем он для неё являлся? Какую ценность представлял?

Почему-то хотелось верить, что никакую. Уж слишком долго он видел, как Маркусу было тяжело. Как он ломался на глазах друга. Как потом говорил ему о том, что уже не выдержал и сделал то, что сделать должен был давно, будто бы не заботясь о последствиях. Даже несмотря на то, что Сандра тогда начала разговор, вспоминая об этом Сотруднике. Просто показалось ему, что шанса другого не будет. И он ещё удивился немного, что он не оказался оттолкнутым.

Энсел рассказал всё о Церемонии. Джоанна, Джим, Ричард и заявившаяся на огонёк Белль внимательно слушали его. Ну, последние два не отличались, конечно, обилием внимания, но тоже слушали. Потом никто не знал, что и сказать.

А всё потому, что снова Церемония принесла два трупа. И разбитую вдребезги Миранду Блум.

– Мире очень плохо, – констатировал факт Ричард. – Но это ведь не повод убиваться.

– Издеваешься, правда? – вскипел Хатбер. – Ей очень, очень плохо и больно! Она не может не убиваться!

Молчание длилось полминуты. А потом Грина прорвало:

– Я потерял всю свою семью! Моя сестра вместе с её дочерью пропали без вести! Мои родители погибли, когда разбились в автокатастрофе! И что, я сильно показываю, что мне больно, да? Очень сильно?Сдаюсь? Опускаю чёртовы руки?

– Ты не Мира, – просто напомнил Энсел. – И да, ты выдаёшь. Вот этим всем своим диким презрением к окружающим. Будь проще.

Возразить ничего Грин не сумел.

Раздался звонок в дверь, и Джим пошёл открывать. Когда он увидел на пороге Сандру и Маркуса, то ничуть не удивился их приходу, хотя он и должен был быть неожиданным. Жестом пригласил их войти.

– У нас несколько проблем, – сразу начала Сандра, проходя в гостиную.

– Мы в курсе, – хмыкнул Ричард, но на него девушка внимания не обращала.

– Во-первых, моя мать пропала и до сих пор не нашлась, – продолжила она. – А во-вторых, мне необходимо доказать, что Коллендж действительно говорила, что моя смерть ей не нужна. Энсел, не поможешь?

– Конечно, а… что нужно сделать? – пространно отозвался Хранитель эмоций.

– Мне нужна видеозапись из Хранилища мыслей. От того числа, когда Церемония удаления Алекса Раунда была.

Энсела вдруг будто кипятком обдало, и он ринулся к ноутбуку, как ошпаренный. А всё потому, что, видимо, начинало пахнуть жареным. Пора было забыть о том, в чём не преуспел, и двигаться вперёд, ради чего и потерял самое главное.

Сандру не заботили последствия. Просто очень хотелось, чтобы каждый услышал эти заветные слова Аманды своими ушами. Потому что сама она запомнила их, казалось, на всю свою последующую жизнь.

Даже если она и обещала быть не длинной.

– Они же восстановили камеры и обновили систему, – растерянно проговорил Джим, следя за действиями Хатбера.

– Архив при нас всё равно остался, – невозмутимо сообщил Энсел, не отвлекаясь от дела. Открыл папку, потом вторую, третью.

Маркус внимательно следил за ним, как-то недоверчиво. Только вот недоверие это было не к нему, а к… Сандре? Словно ничего хорошего из этой затеи выйти не могло.

Но здесь ему будто бы пришлось вспомнить давний совет от Энсела: если он хотел помочь Сандре, то надо было просто не мешать. Хотя он и был уверен, что это для неё – не единственный рецепт.

Наконец, нужная запись была найдена. Энсел вопросительно глянул на Сандру, словно спрашивая, мол, стоит ли? И она кивнула.

Стоит.

И тогда тот нажал на кнопку воспроизведения, пока все затаили дыхание, как будто ожидая, что вот-вот случится что-то невероятное.

Запись начиналась с момента, как Коллендж вышла из одной части зала, а Сандра выскочила к ней – с другой, со входа. Госпожа Президент шла гордо, Посвящаемая готова была в любой момент на неё накинуться и сделать что-то, о чём и сама ещё, видимо, из-за своего гнева не подозревала. Просто она не могла держать себя в руках, что было видно, а потому не было ясно, что же она в таком состоянии могла сотворить.

Вот только когда она чуть было уже не бросилась вперёд, кто-то внезапно обхватил её руками со спины и оттащил назад.

Маркус мигом всмотрелся в экран внимательнее, а Сандра почувствовала, как по её спине пробежала дробь мурашек.

Потому что это был Кастор. Потому что она вспомнила, что ещё наверняка не забыла упомянуть эта видеозапись.

А стоять с этим пониманием, ощущая под боком того, кто в тот момент – да в какой тот момент, всегда! – должен был быть на месте Сотрудника, было и вовсе невыносимо. Это уже было мукой, пусть и лишь прелюдией к чему-то большему.

Аманда завела руки за спину, подняв своё лицо.

– А знаешь, наверное, ты права, – начала она. – Ты и есть особенная. Ты чересчур любопытная и упрямая, и это явно не идёт тебе на пользу. А ещё я не собираюсь тебя убивать. Ты мне ещё пригодишься.

Всё, Сандра, заветные слова сказаны. Все услышали то, что ты хотела им рассказать. Миссия выполнена, для прохождения доступен следующий уровень.

Выключай.

Но мышкой владел Энсел. И, казалось, совсем не реагировал на то, что происходило не на экране. Как и все зрители, уставившиеся туда, словно смотрели какой-то блокбастер, слитый в интернет раньше, чем начался его прокат в кинотеатрах. В хорошем качестве. С хорошей озвучкой.

Сандра видела теперь себя, и себя же – не понимала. Пыталась отыскать в этом отражении хоть что-то, что бы соответствовало тому, что она представляла собой сейчас, соответствовало ей, настоящей, не склеенной там, в Штабе.

– Да неужели! – чуть не смеясь, звонко воскликнула Сандра в отражении, попытавшись избавиться от уж наверняка крепкой хватки Бэнкса. – И для чего же? Хотя нет, не говорите. Уж поверьте, я всё узнаю. Я сама во всём этом разберусь.

– Ну-ну, посмотрим, посмотрим. И всё же я не рекомендую тебе так высоко задирать свой нос.

Сандра в записи вмиг забрала голову. С гордостью ли? Да нет, из вредности.

– Мы ещё посмотрим, кто из нас умнее, – сказала Аманда и гордо прошла мимо. К выходу. Дверь даже очень громко захлопнулась, что было для Штаба довольно-таки непривычно. Идеальность ведь. Бесшумность.

Давай же, выключай, ты ведь знаешь, что будет дальше.

Кастор выпустил девушку из рук, го та не отскочила далеко. Провела рукой по волосам. Её плечи подрагивали, словно в истерике. А может, не словно, а просто – в истерике, в панике, в буре. Сандра ведь – Девушка-буря, так?

– Что ж… – начал что-то говорить Сотрудник, но продолжить не успел.

Сандра – не в записи – резко кинулась к Энселу, к мышке.

Сандра – в записи – вновь сократила дистанцию между собой и Кастором.

– Выключай! – наконец, вырвалось у девушки, уже заметившей, что сердце колотилось где-то в глотке, что брови Маркуса взлетели вверх, что Джоанна смотрела теперь на неё, а не на экран, как и Джим, и Мирабель, которая, правда, то и дело опускала голову вниз, то ли смущённо, то ли дико разочарованно, а Ричарду, собственно говоря, как и всегда, было абсолютно наплевать на происходящее.

– Я пытаюсь! – возвестил Энсел. Он правда пытался.

Вот только ни мышь, ни кнопки не реагировали.

Сандра – в отражении – притянула к себе Кастора. Запись не замедлялась, однако дальнейшее Сандра – настоящая – видела со стороны именно в замедленном варианте. По малейшим движениям. Видела, как та дурочка поднималась на цыпочки, ухватывалась за воротник Сотрудника.

Как прильнула к его губам.

В этот миг она, наконец, выхватила мышку у Энсела и выключила запись, всё же нажав на красный крестик в правом верхнем углу окошечка.

И отскочила чуть ли не на два метра назад.

Сандра ошарашенно глядела на зрителей. А потом её взгляд остановился на Маркуса, который, казалось, всем видом теперь спрашивал: “Какого чёрта?”

Она и сама спрашивала теперь это. У самой себя. У той наивной Посвящаемой, вышедшей из Церемониального зала. Что на неё нашло, действительно этот идиотский, как его прозвал Кастор, выброс энергии? Прелестно.

Теперь она стояла перед тем, кто никаким выбросом не являлся, и не могла себя заставить нормально взглянуть ему в глаза. Сандра просто чувствовала невероятную слабость в ногах, в руках, в голове, в животе – да везде. Внутри просто разворачивался настоящий ад, который нельзя было выключить.

Поэтому она выбежала из комнаты, пряча лицо в ладонях. Потому что чувствовала одно: вот-вот она должна была заплакать.

От ненависти к самой себе.

***

Зуб за зуб.

Око за око.

Заставь страдать того, кто заставил страдать тебя.

Заставь тотальную ненависть и жажду мести руководить тобой и не смей брать над ней превосходство: в этой игре главная роль принадлежит ей, ты – лишь второстепенный персонаж там, на подмостках. Принимай всё, что эта жажда тебе дарует. Не отказывайся.

Она знает, что делает.

Непонятно, что истинно владело рассудком Миранды Блум, когда она направлялась в комнату Уилла Хейла. Возможно, она действительно была, как это говорится, без царя в голове, а может, без этого царя она была раньше – этого различить никто не мог. Тем более она сама.

Почему-то перед глазами не стояло картин, изображающих то, что должно было произойти. Не видела она никаких сломанных рук, разбитых лиц и диких криков. Она вообще ничего не видела, кроме белого коридора и бесконечных дверей, отчего чувствовала себя, будто бы в психушке. Психом в психушке. Да, она видела в себе уже психа. Человека с больным сознанием, не знающим, что оно хочет.

Которое управляло телом. Рукой, которая настойчиво застучала в заветную дверь.

И дверь открылась буквально через пару секунд, после чего Мира просто влетела внутрь, истошно закричав. Пронзительно. Будто бы надеялась этим своим криком кого-нибудь убить.

Уилла? А почему бы и нет?

Тот закрыл дверь, довольно спокойно зашёл в комнату, смотря, как девушка кинулась на пол, забив по нему ладонями, начав рвать на себе коротко обстриженные волосы, перевернувшись на спину и направив взгляд в потолок, вдруг успокоившись. Положив руки на груди, словно труп.

А потом так же резко вскочив и будто бы решив подбежать к Хейлу, но передумав. Просто стоя перед ним, обкусывая свои обветренные губы и попеременно сжимая руки в кулаках.

Уилл всё ещё смотрел. Он помнил всё, каждый её удар, каждый её крик, каждое слово, обращённое в его сторону. Почему? Почему всё это так крепко врезалось в память? Он ведь её ненавидел. Она ведь была сестрой его напарника, от которого он наконец-то избавился, тем самым облегчив себе задачу. Аманда ведь говорила, что рано или поздно один из них умрёт. И это оказался не он, а Питер. Неужели это не был повод для радости? Какая разница, какую боль он причинил этой синеволосой девчушке, знатно подпортившей ему нервы в своё время? Чей секрет он знал, но так и не выдал его Коллендж. Только вот не потому, что та его знала и сама.

У этого была какая-то другая причина. И ему она не была известна.

Или же была?

– Чего ты хочешь? – спросил он ровным голосом. Мира выдохнула, заставив пару прядей волос убраться подальше от её лица.

– Твоей смерти, – не мигая, с вызовом призналась она.

– Правда?

Повторять свой ответ девушка не собиралась. Она испепеляюще смотрела в глаза Уилла, еле сдерживаясь от дикого, непреодолимого желания врезать ему прямо здесь.

А он внезапно наклонился к ней, ведь был выше её на полголовы, и, грубо ухватив её за затылок, впился в её губы жадным поцелуем. Вот только Миранда тут же вырвалась и отскочила шага на два назад, не позволив этому углубиться.

– Серьёзно? – поперхнувшись, спросила она, неуклюже вытирая рот тыльной стороной ладони. Поцелуй был короток, но он же был и обжигающим, словно электрический разряд. И запоминающимся.

Мира отчётливо помнила эту секунду. Его горячие губы – напротив её, холодных, сухих, обкусанных.

Мира видела довольно чётко его лицо – растерянное, нахмурившееся, не понимающее. Того, что случилось.

Хотя… было ли это действительно непониманием?

– К чёрту, – проговорила Блум. А потом резко придвинула к себе его лицо и прильнула к его губам, параллельно принявшись расстёгивать пуговицы на его рубашке. Ощущая его руки, нагло заскользившие по её телу.

В эти минуты её совершенно не беспокоило, что она находилась наедине с убийцей брата. Неужели её не заботила кара? Это ведь грех – вот так относиться к убийце близкого человека. Но её это и впрямь не заботило. К чёрту такого Бога, который уже давно про неё забыл. К чёрту её собственные предрассудки. К чёрту прошлое.

К чёрту всё. Пусть он обогатится.

Ему ведь пригодится.

***

Сандра уселась в кухне, не сдерживая своих слёз. Они бежали по щекам, и она не успевала их утирать, да это было и незачем. Уж кого-кого, а их она заслуживала. Заслуживала, чтобы они не давали ей покоя, всё лились и лились, хитро крича: видишь, видишь, мы напоминаем тебе о том, что ты – последняя дура!

Так ведь оно и было. Она думала, что этот поступок уже остался в прошлом, что она с ним разобралась для себя. Это было одно сплошное недоразумение, которое не должно было произойти.

Вот только теперь это было не недоразумением. Это была катастрофа.

– Ты лгала мне, – тихо послышался голос. Маркуса. Там, в дверном проёме.

Сандра с усилием отняла руки от лица и посмотрела на него с мольбой.

– Нет, – закачав головой, заотрицала она. – Я не лгала.

– Тогда, в машине, – не слушал её он и продолжал говорить с отчаянием и глубоким разочарованием в голосе. – Да и всегда, впрочем. Ты говорила, что ждала этого. Того, что случилось тогда, вечером.

– Это так, – подтвердила Сандра. – Я ждала. Я всегда ждала. Я всегда о тебе думала, возможно, все эти пять лет нашего знакомства!

– Ты не сказала мне, что это был твой не первый поцелуй, – холодно отрезал Маркус, от чего девушка невольно вздрогнула.

Недосказанность – это тоже ложь, порой ещё более сильная и душераздирающая, чем простая выдумка.

Она поднялась со стула, попыталась приблизиться, хоть шаг сделать в его сторону, но он предостерегающе поднял руки вверх, отвернувшись в сторону.

– Маркус, – хрипло начала она. – Маркус, это…

– Что у тебя с ним? – отрывисто спросил он, не поворачивая головы в её сторону, будто бы она не заслуживала его взгляда. Да что там “будто”: теперь – уж точно не заслуживала.

– Ничего у меня с ним нет. Он мне никто.

– Тех, кто является никем, не целуют, – ехидно усмехнулся Маркус. – Вот так – зуб даю, что не целуют.

– Ты же меня знаешь, – тихо проговорила Сандра.

– Не могу теперь об этом даже и говорить.

Он сделал шаг назад. Ещё шаг. Девушка поперхнулась воздухом, которого не хватало. Она хотела закричать во всё горло: не смей уходить, стой, Маркус, я тебя…

И не кричала. Поздно было кричать. Теперь надо было разбираться с этой сварившейся кашей, имевшей горький привкус.

– Маркус, мы… – сделала она очередную попытку продолжить разговор, но тот покачал головой.

– Не сейчас, – сухо отрезал он. – Не сегодня.

А потом резко развернулся и вышел, оставив Сандру в одиночестве. Наедине с собственными слезами, собственной глупостью, с собой – той, прежней, ещё не знающей, что даже самые невероятные желания сбываются, если их не отпускать.

Наедине с пониманием одной ужасающей вещи.

Меньше всего на свете она хотела бы причинить боль Маркусу.

И она это сделала.

Не прошло и десяти минут, как раздался тихий стук по стенке: двери ведь в кухне не было. Сандра в надежде подняла голову, но тут же готова была её опустить от ноющей боли где-то там, в сердце, в душе: на пороге стояла всего лишь Мирабель, завязавшая свои волосы в лохматый хвостик, лежавший теперь на правом плече.

– Может, поговорим? – осторожно предложила она, поправив часики на левой руке. Вайтфейс не особо была рада её присутствию, её предложению, но разве у неё было, из кого выбирать? Можно было и поговорить, это бы уже ошибкой не было. Все ошибки, как казалось, остались позади. Поэтому она коротко кивнула, и Белль уселась за стол рядом с ней.

– Кастор Бэнкс, – будто бы пробуя имя на вкус, начала она, и Сандра сморщилась. – Кто он для тебя?

– Я не знаю, – сглотнув, ответила девушка, потом чуть-чуть подумала. – Друг, пожалуй.

– И много ты друзей в жизни целовала? – презрительно фыркнула девчонка. – Ты просто боишься признать, что он значит для тебя гораздо больше. Боишься признаться самой себе. В этом и заключается твоя проблема.

Мирабель говорила, растягивая слова и необыкновенно нахально улыбаясь, наблюдая за реакцией своей собеседницы. Но Сандру не особо её слова волновали.

– Я с Маркусом, – твёрдо сказала она. Хоть и понимала, что до этим Маркусом она вряд ли подразумевала того, кто от неё ушёл пару минут назад.

– Это я вижу, – тут же согласилась Белль. – Только кто сделал за тебя этот выбор? Он сам? – Она чуть подалась вперёд, опираясь руками на колени, и перешла на слегка зловещий шёпот: – Ты же его не выбирала.

– Выбирала! – поперхнувшись, тут же возразила девушка. Разговор этот ей начинал ой как не нравиться. Её будто бы пытались… переубедить?

Ну уж нет. Чего-чего, а этого Уотсон никогда добиться не сможет. Потому что по-настоящему правдивым можно быть лишь в чувствах, хотя и те умеют нагло лгать.

Всё время она думала не об этом жалком Сотруднике, которого даже из комнаты пыток выручать-то пришлось, а о Маркуса, который всегда был рядом, даже и не находившись близко. И это не могло измениться. Да Сандра и не думала о подобном варианте. Её всё устраивало. Тем более её устраивало просыпаться теперь с ним рядом. Чувствовать себя в полной безопасности рядом с ним. Ничего больше не боясь.

– Зачем ты пришла, Мирабель? – хмуро поинтересовалась девушка. – Чтобы позлить меня?

– Чтобы разобраться в тебе, – ответила та. – И помочь тебе.

– Мне такая помощь и в гробу не нужна, – холодно заметила Сандра. – Я не страдаю любовными путаницами. У меня всё вполне чётко и ясно. И я очень не хотела эту чёткость нарушать.

Вот только именно это ты и сделала.

– Может, это и не зовётся любовной путаницей, но что-то в тебе происходит. Ты что, не вспоминаешь, как о нём беспокоилась? – наигранно ошеломлённо спросила Белль. – Боялась, что он может умереть?

Сандра подняла брови, всё ещё глядя на свою собеседницу.

– Откуда тебе это известно? – медленно проговорила она.

– Нельзя было быть не в курсе этого, – поспешила отметить Мирабель. – Ведь ради этого устраивалась целая… операция спасения? А впрочем, зовите, как хотите. Просто они очень, очень выворачивают наизнанку, такие события. Показывают настоящее состояние души, так скажем.

– Чего ты от меня хочешь? – не воспринимая её слов, спросила Сандра. – Я не понимаю твоих намерений, Белль. Ты ведёшь себя странно. Разве непонятно, что своим разговором ты во мне ничего не изменишь?

Та смотрела на неё с сомнением, подставив руку под подбородок. Как будто бы в раздумьях.

– Понять, закрываешься ли ты от себя или от других, – протянула она в ответ. – Вы оба такие… странные. Не то, чтобы на вас было уж очень тошно смотреть, но становится вас жалко. Когда вы пришли вдвоём, но ты бросилась к Маркусу… Знаешь, сколько боли читалось на его лице? Знаешь, что он в этот момент чувствовал?

Сандра сжала под столом ладонь в кулак, впившись ногтями в свою кожу.

– Да пусть его хоть на сковородке в этот момент жарили, – выплюнула она, озлобленно сощурив глаза. – Меня это не колышет. Я не Санта Клаус и не исполняю чужие желания. Мне абсолютно не важно, чего он там так хочет. Я тоже много чего хочу. Только меня об этом никто не спрашивает.

– А что ты хочешь, даже во сне переплетать свои пальцы с пальцами Маркуса, по утрам просыпаться с чашкой кофе и лёгким поцелуем на губах, а засыпать далеко за полночь, совсем без одежды и в его уже слегка ленивых объятиях, правда? – не отставала Мирабель, задевая струны души Сандры всё больше и больше, всё сильнее и сильнее, надавливая на самые слабые участки. – А вдруг это не может длиться вечно? Вдруг в один прекрасный момент кто-то из вас… ну, скажем, двинется умом или совершит что-то, чего не планировал. Что тогда? Если сегодняшнее событие – это ещё не конец, то впереди тебя может ожидать ещё немало сюрпризов, не подумала?

– А с Бэнксом их, значит, не будет, так? – огрызнулась девушка. – Уходи. Убирайся вон, только чтобы я больше не слышала этих идиотских речей! Если ты смеешь думать, что для меня что-то мог значить тот злосчастный поцелуй, то ты меня совсем не знаешь. По-настоящему.

– Верно, Девушка-буря, – ухмыльнулась Белль, и ухмылка эта будто не свойственна была ей самой. – Не только Аманда Коллендж тебя не знает. Я тебя тоже не знал. Вот только складывается такое ощущение, словно бы и ты – тоже – себя не знаешь.

Сказав это, она встала, задвинула стул и вышла из кухни.

А Сандра смотрела ей вслед так, будто бы хотела прожечь на её спине дыру.

***

Джулия ушла в город и так и не вернулась на следующий день.

Кастора это немного напрягало. Хотя, может, она и вернулась, да не в этот сектор. Может, были у неё всё-таки в Бруклине дела. Может, была какая-то миссия от Аманды. Он не знал. Хотел ли знать?

Да, пожалуй, от такой информации бы не отказался.

Утром он по обыкновению пошёл чистить зубы, ещё не до конца проснувшись. Плеснул себе в лицо холодной воды, протёр его небольшим полотенцем, поднял взгляд на зеркало над раковиной.

И замер.

На зеркале была приклеена записка. И ничего особенно хорошего она в своём содержании и не несла. Касторы видел в своём отражении, как вмиг изменилось его лицо: напряглось, обомлело, будто бы спрашивало, онемев: всё? уже?

Потому что записка гласила следующее:

“Завтра.

Признайся.

Время истекло.”

А значит, у него уже просто не оставалось выбора. Оставалось только ждать. Чего?

Завтрашнего дня и того, что он должен был принести с собой.

Довольно-таки тяжело что-либо делать, когда понимаешь, что взорвал нечто, похлеще атомной бомбы. Например, собственную жизнь.

Слова значат многое, а поступки – всё. Всякая ложь в зеркале поступков снимает свою маску, потому что иначе – не может. А потом все эти сорванные маски горят адским пламенем, созданным из горьких, солёных слёз.

Лишь остатки ещё пока не затуманенного разума, где-то там, в глубине, напоминают о том, что вещи – не виноваты, что вещи портить – не нужно, ведь новые купить – сложно. Напоминают о том, что виновата она сама. Только вот этот разум не остановил её вовремя, позволив совершить эту ошибку. Разум надеялся на то, что она сообразила бы самостоятельно, когда надо остановиться.

Но она – не сообразила.

Сандра чувствовала себя разбитой. Даже несмотря на то, что разбилась она уже давным-давно, вернее, это её – разбили. Безжалостно бросили о стену, со всей силы, чтобы осколков получилось больше. Хотя правильная ли это была тактика?

Да, она была разбита. Вот только никто не учёл, что её осколки могут продолжать жить. Они и жили. Всё это время. Но они были хрупкими.

И теперь она разбивала их сама.

Прошлое чересчур сильно давило на настоящее, и теперь весьма отчётливо было понятно, что некоторые события влекут за собой отнюдь не радостные события. Теперь весьма отчётливо было понятно, что каждый свой шаг стоит продумывать, если не хочешь потом плакать и убиваться.

Жаль, раньше эта простая истина до своего получателя не добралась. А может, и добралась, просто быстро уехала обратно, до следующего вызова, как врач.

Она уже даже не понимала, что в ней плескалось сильнее: ненависть к себе, желание найти маму или неумолимое извинение, обращённое в сторону Маркуса, однако не произносимое ему вслух. Что её останавливало? Тот факт, что он отказался с ней сегодня разговаривать? Нет, это, скорее, была её простая отмазка.

На самом деле, ей попросту было невероятно стыдно, и перед собой, и уж тем более – перед ним.

Теперь она сидела на своей кровати, обняв руками остро торчащие колени и слегка раскачиваясь взад-вперёд, пытаясь унять воспоминания, которые не собирались идти прочь из её головы. Твёрдо понимала, что, если говорить по-честному, то она – тот самый человек, который в этой ситуации страдал меньше всех. Эдакая заноза, которая мешает всем, кроме себя.

В голове пролетел недавний диалог. Она сказала, что мир вокруг так изменился, а Маркус спросил её: может, это она сама изменилась? Нельзя было с этим не согласиться. Но в то же время теперь казалось, что в мире произошли глобальные изменения, а она так и осталась обычной ноющей девчонкой, не способной решить ни одну проблему, ничем не жертвуя. Теперь – не жертвуя даже собой. Она могла бы сказать, что выжила после всего, что произошло, но опять-таки: некоторые выживают после падения самолёта. Она – никуда не падала. Разве что в нору собственной глупости.

Она понимала, что она по-настоящему не страдала. Никто из её близких не был мёртв. Единственное потрясение – пропавшая мать. Да, это действительно хорошенько встряхивало её всякий раз, когда мысль об этом стреляла ей в голову. Мятежники сказали, что начнут поиски. Вот только знали ли они, где именно нужно искать? Сандре хотелось самой отправиться на поиски. Спасти маму. Она была уверена: её именно спасать уже нужно было.

Но в связи с этим желанием спасти она невольно вспоминала, как уже хотела так спасти одного человека. И во что это вылилось. Да, она посещала Кастора в больнице, видела, что с ним произошло, но по какой-то причине сейчас в ней вновь стали зарождаться те робкие мысли, подозрения, которые уже мерцали тогда, перед тем, как стало известно точно: его вытащили. Она стала думать: а вдруг это был розыгрыш? Вдруг его не пытали? Вдруг она ему доверилась, а он был врагом?

Не зря ведь он работал на Аманду Коллендж. И, наверняка, работает до сих пор. Иначе ему нельзя было бы уже быть живым. Интересно, как он вообще выкупил себе жизнь? Как Аманда не отправила его на погибель? Как он посмел вернуться в Штаб? И Сандра закрывал сглаза на тот факт, что это она ему позволила туда вернуться. Потому что у него всё равно ведь был выбор.

Да, он спас ей жизнь. Но это ничего не значило. Ей не была ценна эта жизнь, ничего бы особенно не изменилось, если бы тот Сотрудник выстрелил. Она не просила её спасать.

И теперь она действительно задумалась: а откуда ему было известно, что он появится именно в этом коридоре, именно в эту минуту, что её будут хотеть застрелить? Почему у него тоже нашёлся пистолет?

На чьей он, чёрт побери, был стороне?

***

Энсел успел порадоваться, что не выключил компьютер, когда он просигналил о приходе нового сообщения. Подлетели к ноутбуку, словно это сообщение могло быть связано с ним лично, словно оно было от кого-то родного, близкого, своего.

А на деле же это было сообщение, в котором отправителем числилась корпорация Хранителей. И это не могло не ввести в замешательство. Потому как ранее таких адресных писем мятежники ещё не получали, а сейчас и смысла сомневаться в том, что это было адресовано именно им, не имелось.

Джоанна тут же заволновалась, но твёрдо приказала:

– Открывай.

И тогда Хатбер кликнул по значку письма. Окошко распахнулось на весь экран.

“Всё ещё ищете предателя?

Он есть. И это – Связующее звено.”

– Пре-да-те-ля? – по слогам проговорила Уэсли.

И все почувствовали какой-то… страх. Даже Ричард. Даже Белль.

Предатель существовал. Предатель был среди них и знал, что его ищут. И кто-то подкинул им подсказку, которая, правда, ни на какие мысли так и не наводила.

– Что они хотят этим сказать? – возмутился Рейнолдс. – Что предатель связан со Штабом или что?

– Вероятно, Связующее звено – это какая-то должность, – осторожно предположил Энсел.

– И когда мы узнаем, кто на ней сидит, то именно этого человека мы и должны считать предателем, – закончила за него мысль Мирабель, и тот кивнул в знак согласия.

По идее, это было неплохим ходом – дать знать, кто именно сливал всю информацию. А ведь наверняка слито было немало.

Вот только стали бы так прямо говорить о таких вещах? Стали бы так прямо намекать на личность предателя?

Но таких сомнений в головах уже не возникало. Курс был намечен. Оставалось лишь следовать ему, довериться, чтобы впереди наконец-то увидеть долгожданную сушу и завопить: земля!

– Мы не можем узнать, кто так записан у Аманды? – спросил Ричард, задав первый умный вопрос за последнее время.

– Можно попробовать, – аккуратно ответил Хатбер. – Но я ничего не обещаю. Надеюсь, это понятно.

Он вдруг почувствовал, что в его руках теперь была их судьба, и лишь от его вычислений зависело, как пойдут дальнейшие дела. И к чему всё приведёт.

Про себя он знал твёрдо: он – не предатель. Хотя и сознавал, что было немало причин подозревать и его. У него был доступ к серверу, теперь он исчез. Он был на связи с недрами Штаба буквально двадцать четыре на семь, а теперь всё это слишком резко оборвалось. У него были нормальные отношения с Мирандой, а теперь она будто с цепи сорвалась и действовала непонятно, будто бы не соображая, что делала.

А могла ли она быть предателем? Могла ли она быть Связующим звеном? Он ведь е теперь совсем не знал. Что она представляла собой на самом деле?

Он видел её на Церемонии. Видел, что она была полна страха и ненависти. Он видел её на пороге её комнаты. И она его послала куда подальше. Да хоть в преисподнюю.

Искренне ли она говорила? Говорила ли действительно – она?

Энсел попытался войти в систему. Вот только она не поддавалась. Белль фыркнула, то ли недовольно, то ли сдерживая смех. Не было понятно. Да и понимать это уж точно не хотелось: другим готова занята была. Ни один пароль не подходил, защита теперь стояла убийственная. Преломить её никак не получалось.

Вздохнув, он закрыл ноутбук и развернулся к своим коллегам.

– Хорошо, – проговорил он. – Попробуем мыслить логически. Кто это может быть?

– Кто-то, принадлежащий Штабу, – предположил Грин.

– Или косвенно принадлежащий, – уклончиво сказала Мирабель. – Ну, например, кто-то из мятежников. Вы ведь то там, то не там, то снова там, как щенки.

Энсел нахмурился.

– Хочешь сказать, ты подозреваешь в этом кого-то из нас? – в лоб спросил он. Белль тут же подняла ладони вверх в сдающемся жесте.

– Что вы, я лишь выдвигаю версии, – хмыкнула она и опустила руки вниз.

– Кто бы это ни был, рано или поздно он снимет свою маску, – подытожила Джоанна. – Уверена, что это будет незабываемое зрелище.

Она замолчала, и больше никто и рта раскрыть не смел. Потому что не было ясно, что тут можно было сказать.

Действительно: им уже ничего не оставалось делать. Только лишь ждать. Ждать, когда все карты раскроются, когда выяснится, кто же их так нагло предал.

И когда они придумают этому человеку достойную расправу.

***

Москва

– Активность в социальных сетях по поводу произошедшего утихла на следующий день после события, – возвестил Князев Алине, вошедшей в кабинет. – Похоже, сыворотка работает безупречно.

– И передаётся воздушно-капельным путём, – отшутилась Глаголева, присаживаясь на стул. – Её ведь вводили не всем, а лишь пациентам больниц, верно?

– Истинная правда, – подтвердил он и взялся за какие-то бумаги. – Подозрительных сигналов так же не наблюдалось. Обстановка более-менее приутихла.

– Богомолова нашли? – изменившимся тоном поинтересовалась девушка. Алексей качнул головой.

– Нет.

Дальше разговор можно было не продолжать. Раз Виталий до сих пор был на свободе, значит, дело было плохо.

– Он может скрываться в какой-нибудь церкви, в монастыре?

– Очень в этом сомневаюсь. Дом его обыскали, следов его не нашли. За границу он не выезжал. Насчёт того, сбегал ли он из города, ничего не известно. Ясно лишь одно – он всё ещё в пределах Российской Федерации, а живой ли, мёртвый ли, в Москве ли, в Казани ли – это не известно.

Звучали эти слова вполне разумно. И, на удивление, они не могли не радовать. Всё-таки раз он всё ещё находился в стране, то с этим можно было работать. Можно было его выследить, можно было отыскать его последователей, можно было остановить его деятельность. Если постараться.

Вообще, он был сумасшедшим. Потому что смел идти против такой корпорации. Но разве уж не все фанатики безумны в той или иной мере?

А все сумасшедшие – довольно опасны. Они не знают страха и готовы идти напролом.

Глаголева устало зевнула. День задался не самый весёлый: куча работы с документацией, связанной с испытаниями, не отставала, а готова была поглотить целиком. Да и вечер уже был за окнами и на часах, но о каком вечера, о какой ночи, о каком вообще сне могла идти речь, если работа не отпускала?

– Завтра надо будет возобновить поиски, – твёрдо сказала она. – Его нельзя упустить, понимаешь? Нельзя.

– Он подорвёт нам репутацию, а заодно и правительству, – вторил ей Алексей. – Так что да, знаешь, я понимаю.

Вдруг дверь кабинета распахнулась, и вошла Маргарита с папками в руках. Подошла к столу и плюхнула на него весь принесённый материал.

– Распечатанная база всех тех, кому стёрли память, – сообщила она, вытирая пот со лба. – Не благодарите.

– И не будем, – усмехнулась Алина и подмигнула ей, подправляя свою причёску и открывая лежавшую сверху папку. – Как Кристина, готовится к школе?

Фролова улыбнулась, услышав вопрос, касавшийся её дочери.

– О да, закупаем товары. Рюкзак уже ей приглянулся, завтра приобретём. Обычный, на удивление, с цветочками. Я думала, она с какой-нибудь мультяшкой попросит, но нет.

Алексей тоже не сдержал улыбки. Рассказы о маленькой Крис всегда были здесь чем-то вроде солнечного лучика. Они давали надежду на движение вперёд. Девочка росла на их глазах, и это показывало, что с каким бы трудностями они не сталкивались, а жизнь всё равно бежит вперёд.

И жизнь ещё покажет, кто прав, а кто виноват.

В этом сомневаться было нечего.

***

Сон был. Сандра вырубилась в восемь вечера, проснулась в десять утра, только ощущения того, что она выспалась, не было.

Дом казался чересчур пустым. Если раньше, когда она оставалась одна, всегда знала, что рано или поздно вернётся мама или же придёт Маркус, если его позвать, то теперь оба варианта были проигрышными. Оба варианта отныне не существовали.

Но она хотела увидеть хотя бы второго. И это желание не улетучивалось.

Девушка сварила себе кофе, вытащила из холодильника творожок, взяла из хлебницы круассан, намазала его шоколадной пастой. Почему-то всё это настолько напоминало о потере, хоть и не вечной, двух дорогих ей людей, что чуть ли аппетит не отбивался.

Желудок недовольно заурчал, и она, не сдержав разочарованного вздоха, всё-таки отправила в рот чайную ложку.

После завтрака она отправилась чистить зубы, да так и застыла с зубной щёткой в руке, глядя на своё отражение. Несмотря на продолжительный сон, она выглядела так, будто бы не спала третьи сутки. Замученная, вымотанная. Чем? Собственными страданиями?

Она будто бы даже похудела. Вставать на весы, правда, было лениво и не особо интересно. Ну, будет она с массой пятьдесят пять, а не пятьдесят семь, и что с того?

В комнате её вдруг резко схватила головная боль. Такая, что девушка прижала руки к вискам, недовольно сморщившись. В голове будто зашелестели голоса, все они говорили что-то своё. Она разбирала лишь некоторые слова: ты лгала мне, предатель, ты себя не знаешь… Слишком много. Слишком больно всё это было слушать.

Сандра резко вскрикнула и встряхнула головой, подсел чего наступила тишина.

Она выдохнула и подошла к шкафу, невольно вздрогнув от воспоминания о том, как уже подходила к нему, а сзади слышала шаги. О том, что произошло после этих шагов.

Вот только больше она уже не могла выматывать себя этими мыслями, которые приносили ей столько боли, от которой хотелось обливаться слезами.

Именно поэтому она поехала туда, где эта боль началась, выявив в себе скрытные склонности к дикому мазохизму.

И дверь ей открыл Маркус. Сандра лишь удивилась, что он её тут ж не захлопнул у неё перед носом. С другой стороны, он довольно ясно дал понять, что он не хотел иметь с ней ничего общего вчера, а про сегодняшний день он молчал.

И всё же заговорить с ним она не решалась.

Удивлённо подняла брови и зашла в квартиру, пройдя мимо него.

– Какие новости? – будничным тоном поинтересовалась она. – Что вчера произошло?

– Выяснилось, что предатель – это Связующее звено, – объявила Джоанна, сидевшая в кресле. Также в комнате находился Джим, а ещё Белль сидела в углу со своим телефоном. Смотреть на неё Сандре словно было немного даже тошно. Потому она и не смотрела.

Предатель… Значит, всё-таки такой человек существовал. Значит, кто-то нашло пользовался ими, считая, что совершает нечто благородное. И как такое вообще могло быть? Кем надо было быть, чтобы посметь пойти на такое действие? Это был не просто обман. Это было полное убийство всякого доверия.

В ушах гудело. Видимо, от тишины.

Она присела во второе кресло и стала изучать глазами свои коленки. Она не понимала, зачем пришла. Возможно, это было нужно. Возможно, её привела сюда внутренняя интуиция.

И эта же интуиция, не затыкаясь, нашёптывала ей на ухо, что что-то должно было произойти. Сегодня.

Через час после ещё немного разговоров почти что ни о чём, а именно о состоявшейся Церемонии удаления, снова о сообщении, о корпорации в общих чертах, раздался звонок в дверь. На этот раз открывать пошёл Джим. Настороженно. Энсела быть здесь не могло: он был на работе. Снимал репортаж. Давненько он этим не занимался, вот, вызвали.

Так кто же это тогда был?

Ответ на вопрос был получен, когда в дверном проёме показался Кастор Бэнкс. Маркус нервно сглотнул, довольно слышно, Сандра готова была под землю провалиться, но, тем не менее, именно к ней он и обратился:

– Нам надо поговорить.

Девушка сощурилась.

– Тебе, может, и надо, а мне – не особо, – огрызнулась она и тут же заметила, как тот изумился, услышав от неё слова в таком тоне. Ах да, он же не был в курсе всего. Он же не был в курсе того, что днём ранее разбил её в щепки.

– Это важно, – тихо заметил Бэнкс. А потом Сандра почувствовала, как кто-то легонько подтолкнул её сзади. И прошептал:

– Иди.

И это был Маркус.

Она повернулась к нему, взглянула ему в глаза вопросительным взглядом, в то же время молящим о прощении. А он не был так холоден, как вчера. Он был спокоен. Кивнул в сторону Сотрудника, снова намекнув, что ей пора. Что он одобряет этот разговор.

И тогда она встала и пошла вслед за Бэнксом. В другую комнату.

Которая была предназначена для того же, для чего создаются кладовки: для склада.

Дверь закрылась. Комнату без окон тускло освещала лампа, висевшая под потолком.

Кастор прислонился спиной к старому шкафу и опустил голову. Потом поднял её, посмотрел на ожидавшую его действий Сандру и медленно зашагал по периметру. Та следила за ним, не понимая, к чему всё вело. О чём должен был быть этот разговор.

Наконец, он заговорил.

– Между Хранителями и Сотрудниками всегда существовала некая стена…

Кастор остановился, сложив руки за спиной и уставившись в стену. Сандра снова посмотрела на него, перед этим отвлёкшись на швабру и ведёрко.

– Но не между нами, – твёрдо возразила она и сама испугалась своих слов. Как сильно они звучали, какой подтекст могли ненароком нести за собой?

Он удивлённо развернулся.

– Ты так думаешь? А вот мне уже так не кажется.

Тишина ядовито зазвенела, оставляя в ушах неприятный привкус.

У девушки словно что-то ухнуло куда-то в пятки. Наверное, сердце. Наверное, душа.

– Почему ты в штыки принимаешь возможность нашей дружбы? – возмутилась она. – Я ведь хочу сделать, как лучше.

– Только это так не выглядит, – грустно фыркнул Бэнкс. – Потому что все настроены против меня, и это лишь идиот не видит.

– Но я…

– Ты, – оборвал он её на полуслове. – Ты делаешь вид, что хочешь сделать, как лучше. Но разве видны какие-то подвижки?

– Я не понимаю, о чём ты. О чём должен быть весь этот разговор. Уже второй день подряд я слушаю чёрт знает что, как будто бы я должна всё это понимать! – отчаянно воскликнула она.

Кастор поджал губу, с жалостью глядя на неё. С состраданием.

– Серьёзно, завязывай, – проговорила Сандра уже тише. – Ты ведь не ради этого пришёл. Не ради разрушения каких-то стен. Скажи, что привело тебя сюда, поведай это мне, и дело с концом. Это же так просто – сказать.

Он остановился возле шведской стенки. Опустил взгляд.

Его плечи вдруг затряслись: он то ли плакал, то ли смеялся. Нервно, вероятно.

Девушке вдруг стало страшно от этого зрелища. Она не могла предугадать, что же должно было последовать дальше. Какие слова.

Кастор медленно поднял голову, снова посмотрев на неё.

– Ты права, – оледеневшим голосом начал он. – Я пришёл не за этим. Я пришёл признаться. Тебе – потому что ты мне точно поверишь. И потому что ты должна это слышать, должна.

Он провёл ладонями по лицу. Готовился. Пытался немного успокоиться.

Не получалось.

– Скажи уже, наконец, – нетерпеливо попросила она.

– Я предал вас, – быстро проговорил он. – Я… да, я работаю на Аманду. Да, я выдал. Да, я следил за тобой. Я звено. Я.

И все эти слова словно резанули её ножом. Сразу по всем жизненно важным органам.

– Что? – переспросила Сандра, будто бы не расслышав, побледнела и сделала осторожный шаг назад. – Это… о Господи, так это ты. Ты был Связующим звеном, и… ты и есть Связующее звено.

Она задела стоявшую в углу швабру, и та со стуком опрокинулась на пол.

Кастор молчал, потупив взгляд. Гнев Сандры нарастал с каждой секундой, но самым обидным было то, что она не могла накинуться на него, не могла переломать ему руки и ноги, не могла врезать ему. Что-то мешало.

Он сказал всё это так просто, что в это попросту не верилось. Хоть и видно было: он вряд ли лгал. Он чуть не плакал. Что ж, ну и пусть, подумала одна часть Сандры. А вторая стремилась отрицать его виновность. Всеми возможными и невозможными способами.

– Это не ты, – покачав головой, стала отрицать она. – Не-ет, это не ты.

– Ты так хочешь в это верить, не так ли? – жёстко поинтересовался он.

Его фразы звучали с таким горьким привкусом и так холодно, что становилось не по себе. И они никак с ним не вязались. Они не могли ему принадлежать, думала Сандра, не могли.

Так что же получалось, она действительно доверилась монстру? Миранда была права, и он и вправду был не простым фруктом? Он был подослан, чтобы убить её?

Тогда почему же там, в Штабе, он её спас? Чтобы оставить её убийство на потом и для себя?

Теперь хотя бы она понимала, почему он там так вовремя появился. И ещё много чего сразу понимала. Вопросов, правда, тоже оставалось немало.

Только теперь ей было противно даже смотреть на него. Не то, чтобы вспоминать, как она его в своё время ещё и целовала.

И, наконец, буря внутри сделала своё дело.

– Я тебя ненавижу! – закричала она. – Ты сдал нас им, ты работал на них всё это время!

– Нет, не всё! – вмиг возразил он.

– Тогда зачем, – хрипло начала девушка, – зачем же ты это сделал?

Ответ был смешон.

– Потому что иначе я мог погибнуть.

И Сандра горько усмехнулась.

– Не всё ли равно, чья рука отберёт у тебя жизнь, моя или Аманды? – поинтересовалась она. Нагло, нахально. Раньше она боялась пистолета в своей руке, а теперь свободно угрожала смертью тому, кто спас её жизнь. Вот только теперь это н имело никакого значения. Маркус же её тоже, на минуточку, спас, и это было действительно настоящее спасение.

Не то, что этот цирк без коней.

– От твоей умереть приятнее, – тут же ответил он и сделал едва заметный шаг в её сторону. И не было понятно, зачем.

– Не подходи ко мне! – сразупредупредила Сандра, подняв руки. Сотрудник на миг отвернулся, продолжая посмеиваться, как будто бы над самим собой.

– Ты просто не понимаешь, как мне на самом деле тяжело, – медленно проговорил он.

– Совесть замучила? – презрительно хмыкнула девушка. Не хотелось уже слушать эти его лживые сопливые фразочки. Мутило. Тошнило.

– Я не понимаю, что со мной происходит. – Кастор обессиленно опустился на пол. – Сначала я думаю, что люблю тебя больше всего на свете и ни за что не причиню тебе вреда, а потом надо мной нависает… угроза гибели, и я…

– Ты просто подонок, – резко оборвала она его оправдания, звучавшие так приторно. – Ты лжец и подонок. И я не верю ни единому твоему слову! – Сандра пнула ногой старое железное ведро, которое тут же со звоном покатилось в сторону Бэнкса, и направилась к выходу из комнаты. – Я не могу тебя видеть. Держись подальше от меня и от тех, кто мне по-настоящему дорог!

У двери она остановилась. Всё ещё было слышно, как тот смеялся. Или плакал.

– А ведь всё может быть не так, как ты думаешь, – тихонько пробормотал он. Сандра хотела было что-то ответить, но уже не знала, что. Поэтому вышла, оставив дверь открытой и бросившись в кухню. Налила себе воды из бутылки, осушила стакан со скоростью Флэша. Закашлялась. Не потому, что поперхнулась, а потому, что все слова, сказанные меньше минуты назад, выстроились в ряд в её голове.

Кастор Бэнкс – предатель.

Кастор Бэнкс – тот, кому нельзя было доверять.

Кастор Бэнкс – тот, кто рушил её жизнь, стенка за стенкой, сам того словно и не подозревая. И она ненавидела его за это. Что бы там ни говорила эта странная-престранная Мирабель. Сандра Кастора – ненавидела. Не могла слышать, видать, чувствовать его присутствие.

Дрожащей рукой она поставила стакан в мойку и вернулась в кладовую.

Сотрудника уже и след простыл. Смылся, значит, при первой возможности, как только Сандра вышла куда подальше. Интересно, его уход вообще увидели? Она его даже и не услышала.

Хотя, может, это потому, что слышать его ей не хотелось в принципе?

Девушка закрыла дверь кладовой и развернулась лицом к коридору, но тут же столкнулась с Мирабель.

– Ой, прости, – пробубнила она и поспешила протиснуться дальше, в гостиную, го с места не сдвинулась, заметив, что Белль выглядела как-то… непоколебимо.

– Что-то случилось? – невозмутимо поинтересовалась та, распустив свои волосы, плавно рассыпавшиеся длинными каштановыми прядями по плечам и смотря своими серыми глазами как будто бы прямо в душу Вайтфейс.

Та вздрогнула. Почему-то вопрос показался ей не столько вопросом, сколько фразой, несущей смысл чего-то ожидаемого. Мол, вот всё и произошло, дождалась? Убедилась? Хотя в чём она могла тут убедиться? Признание его не вязалось с концепцией Уотсон.

Нельзя же было любить предателя. Нельзя же было любить того, кто сделал тебе больно.

– Да, случилось, – в итоге подтвердила Сандра. – Случилось глобальное. Видимо, маска наконец-то сорвано.

Она сказала “видимо” и даже не заметила этого.

Но она сказала “видимо”, потому что где-то там, в недрах своей всё ещё целёхонькой души, верила, что это была не та маска. Ложная.

С одной стороны, это было вполне возможно, но с другой… Уж слишком честно Кастор говорил. Уж слишком натурально признавался. Уж слишком много эмоций вкладывал в свою речь, так что не создавалось ощущения спектакля. Это была реальная исповедь, не иначе.

Но последние его слова всё же не давали Сандре покоя. Всё могло быть не так, как она думала. Был ли это намёк на то, что предательство было вынужденным? На то, что предательства – с его стороны – не было вовсе?

Мирабель грустно улыбнулась, поправив в очередной раз съехавшие с носа очки.

– Ну что ж, – протянула она. – Пойдём, расскажем всем?

Сандра кивнула, находясь в какой-то прострации и направившись за нею. В гостиную. К мятежникам.

Чтобы выложить им всё.

Когда они зашли в гостиную, Маркус тут же поднялся с кресла навстречу Сандре и обеспокоенно спросил, даже несмотря на то, что якобы не желал с ней разговаривать:

– Что произошло?

Девушка закрыла глаза и глубоко вздохнула через нос, потом выдохнула и распахнула глаза, глядя вокруг уже протрезвевшим взглядом. Все главные люди были в сборе: Джоанна, Ричард, Энсел, Маркус. Белль. Все ждали чего-то шокирующего. Впрочем, и правильно они это, собственно говоря, делали. С какой-то стороны, этот узнанный ею факт был шокирующим. Пусть и, с другой стороны, очевидным.

– Стало известно имя предателя, – гробовым тоном возвестила Сандра. – Кастор. Это он. Он предатель. Он Связующее звено.

Миллс тут же хлопнул себя ладонью по лбу, Джоанна поперхнулась, и Ричард постучал по её спине, Джим не отреагировал практически никак. Не потому, что ему было всё равно, а потому, что эмоций для описания данного факта точно не хватало.

– А, впрочем, примерно так я и думал, – сказал Маркус. И в тоне его не слышно было ни толики какого-нибудь удивления. Наоборот: чрезвычайная уверенность в себе и своих словах. Невозмутимость.

А удивлялась ли Сандра? Сейчас, когда она стояла здесь, эта новость уже не казалась ей такой ошарашивающей. Она с ней смирилась, почувствовав, как ненависть к Сотруднику заняла своё законное место. Наверное, законное. Наверное, ненависть.

– Что будем делать? – спросила она.

– А где сейчас Бэнкс? – выстрелил ответным вопросом Джим.

– Ушёл, – избавила Сандру от надобности отвечать Мирабель, сложившая руки на груди и прислонившаяся к стене, чуть откинув голову назад, прикасаясь к обоям затылком.

– Ушёл? – поперхнулась Джоанна. – И вы даже не попытались его…

– …остановить? – закончила Белль за Уэсли. – Почему же не пытались. Пытались. Просто, знаете, безуспешно.

– Надо было закричать, удержать его всеми способами, я не знаю! – в сердцах воскликнул Маркус. – Это же предатель, его же надо не выбрасывать на ветер, с ним надо разобраться, он…

Слова тонули. В правде. Уж кто-кто, а он тут действительно являл собой голос разума. Ведь предателя принято ловить. А тут его просто отпустили на волю.

Маркус просто не уставал удивляться глупости Сандры. И после этого её поступка сомнения вновь его затерзали.

Да и Мирабель тоже хороша была. Видимо, она была там же, так почему же тогда хотя бы она не остановила Бэнкса? Почему же хотя бы она не остановила предателя?

– Уколы, – тем временем вдруг вспомнил Ричард. – Его рук дело?

Сандра произвольно провела ладонью по шее. След уже успел побледнеть, но намёки на его присутствие всё ещё сохранялись. Как и лёгкий страх перед ними, потому что идеальные результаты анализов не особо успокаивали в данной ситуации. Что-то ведь всё равно теперь находилось в их организмах, пусть и не настолько вредоносное, каким могло бы быть.

– Наверняка, – ответила она. – Если он – предатель, то делать это больше было некому. Да оно и вполне оправданно: он ведь был здесь в тот день.

– Конечно, был, – усмехнувшись, согласился Грин. – Ты ведь его и привела.

Может, он и не хотел своими словами заставить себя чувствовать никчёмной. Вот только она почувствовала. И в который раз – виноватой.

Это же она их подставляла, это она тоже была предателем, хоть и не официальным, не работающим на Аманду, а лишь на саму себя.

– Теперь, когда нам это известно… что-то изменится, верно? – аккуратно поинтересовался Джим.

Джоанна подняла на него свой взгляд. Слегка недоумевающе дёрнула плечами, поправила свою копну коротеньких волос медного оттенка.

Она, преемница самого субъекта 404, теперь остро ощущала, что не могла носить это звание по праву. Потому что посмела проглядеть предателя, который мог сливать все тайны главному врагу. Она, избранная самим Филлипом, теперь думала: а зачем? А почему – она? Она ведь не справлялась со своей работой. Ни в одиночку, ни ч Ричардом, ни с кем-либо ещё.

Они погибали. Медленно, но верно погибали под гнётом широких волн, плещущихся так сильно, что борт лодки заливало воной, которая стремилась перевернуть её верх дном. И переворачивала.

Энсел кинул взгляд на ноутбук. На нём никаких новых сообщений не было, и это даже радовало отчасти. Потому что мало ли, какие последствия они могли за собою влечь.

– Подождём, – проговорил он.

– Чего это ещё подождём? – возмутился Маркус. – Мы же время теряем, Энсел, время драгоценное! Его можно догнать ещё, если что, успеть сказа…

– Нельзя, – прервала его Белль. – Если он ушёл, то он уже в Штабе. Я уверена в этом.

Миллс смерил её подозрительным взглядом. Однако же не спросил у неё, откуда в ей была такая уверенность. Потому что это уже даже не особо и удивляло.

Даже если должно было.

***

Москва

Сказано – сделано.

Операция по поиску Виталия Богомолова возобновилась. Небольшие бригады были высланы во все места, где он мог бы быть: в район его проживания, на ветке метро, на вокзалы, в аэропорты.

Алина лично проследила, чтобы всё это было осуществлено в лучшем качестве. Чтобы теперь это действительно принесло результат. Она чувствовала: Богомолов всё ещё был в пределах Москвы, а значит, его следовало отыскать и обезвредить.

Князев с её суждениями был абсолютно согласен, Фролова – тоже. Глаголева не могла не нарадоваться, что у неё была такая команда, готовая поддержать её в любой момент и прекрасно понимающая, что другим образом успеха не достичь. Что нужно убрать с пути противника, и тогда уже можно будет о чём-то говорить.

Они ждали. Ждали хоть малейшего известия, чтобы продолжить свою работу.

В кабинет зашла одна Сотрудница с планшетом в руках, и Глаголева тут же подошла к ней.

– Данные есть? – спросила она в надежде.

– Чипированных в той зоне очень и очень много, – заверила её та. – Случись что, у нас есть возможность проконтролировать исход самостоятельно.

Алина выдохнула от облегчения.

Что ж, это уже делало всё проще. Какую бы там себе компанию Виталий не собирал, а всё равно он должен был потерпеть поражение. Это не могло не радовать.

– Спасибо за информацию, – поблагодарил Алексей и переглянулся с Маргаритой, тут же закивавшей в знак согласия. Она вообще сидела на стуле, явно нервничая, а всё – снова из-за дочурки. Которую она всё время боялась оставлять, но выбора у неё другого попросту не было. Но, с другой-то стороны, девочка оставалась с няней, и няне этой Фролова доверяла. Так что опасности особой, в общем-то, и не было.

Но стоило только одной Сотруднице покинуть кабинет, как на смену ей тут же пришла другая. Не пришла, а прибежала, по дороге запыхавшись и растрепавшись. Алексей, Рита и Алина посмотрели на неё в недоумении, даже не будучи способными её просто поприветствовать. Та тоже не стала тратиться на пустые пожелания доброго дня, а сразу перешла к сути.

– Его обнаружили, – громко сообщила она. – В подземке. На его линии метрополитена. Кажется, в ближайшее время он оттуда не вылезет. И кажется, у него не самые лучшие намерения.

Последние слова заставили всех их вздрогнуть. Вскочить с мест.

И начать собираться на долгожданную встречу.

***

Аманда глядела на экран.

Всё подходило к кульминации. Снова. Она видела это, она ждала своего заветного часа, когда она сама сможет заявиться в Бруклин, чтобы завершить это дельце.

Посвящаемая была нужна ей. Посвящаемая была Единственной.

В этом она окончательно убедилась совсем недавно. Значит, Филлип не лгал, а говорил сущую правду. Вот только теперь было важно, чтобы эта правда оказалась в нужных руках, и под нужными руками она, разумеется, подразумевала свои собственные.

Эта информация о проектах была ей жизненно необходима, как вода, как воздух, даже несмотря на то, что в большинстве своём она у неё имелась, но вот именно, что – в большинстве своём, а не целиком. А ей нужно было знать всё. До малейшей чёрточки. Потому как промахиваться она теперь не собиралась.

– Вертолёт подготовлен? – спросила она у Сотрудника, прошедшего мимо неё в серверной.

– Исполнено, госпожа Президент, – тут же отозвался он, и она растянула губы в притворной улыбке, поправляя на ухе гарнитуру и направляясь в кабинет мистера Брукса.

На сей раз он был готов её встретить.

Она зашла внутрь и встала напротив его рабочего стола, изучая глазами стены.

– Говорите, защита усилилась? – невзначай поинтересовалась она.

– Сервер больше не подлежит взлому, – подтвердил её слова Брукс. – Ни одна из видеокамер больше не отслеживается никем, кроме нас. Эта задача выполнена: мы оказались сильнее.

– А разве уж так не должно было быть? – удивилась Аманда. – Мы всегда сильнее всех остальных, не знали? По природе своей. По существу.

– Конечно, конечно, – поспешил согласиться тот. – Просто бывали случаи…

– А вот не должны были они бывать, – холодно отрезала Коллендж. – Это нонсенс – чтобы мы терпели поражение от какой-то шайки любителей, разве непонятно?

– Понятно.

Она ринулась к выходу из кабинета, не попрощавшись, и сварилась с новенькими наручными часиками.

Время убегало. Его оставалось совсем немного. Вот только это не приводило её в бешенство или недовольство.

Это её радовало.

***

Спустя час пришло сообщение от Хранителей.

“Если вы хотите видеть своих – живыми,

просто закончите с этим. И примите тот факт, что вас предадут всегда.”

Энсел хотел хлопнуть по ноутбуку, прочтя эти строки, вот только тот словно предугадал его действия и вырубился. Вот так вот, неожиданно. А потом не реагировал ни на одну кнопку. Стало понятно: полетел.

Хатбер зачертыхался, впрочем, уже не особо изумляясь всему происходившему. Это уже даже было немного смешно. Слишком много неудач и потерь на квадратный метр.

Джоанну, однако, не столько волновала потеря одного ноутбука, сколько письмо.

– Своих – это кого? – задумчиво протянула она.

– Миру, – вмиг ответил Энсел чуть охрипшим голосом.

– Маму, – столь же быстро отреагировала Сандра и пояснила, заметив недоуменные взгляды: – Я почти уверена, что она там, в Штабе. Я не могу сейчас найти нормального объяснения, где она может находиться. Самым логичным кажется именно тот вариант, что её забрали. Забрал предатель.

Почему-то когда она сказала о предателе, то перед глазами не встал образ Кастора. Вставал образ в маске. Ещё пока не раскрытый. И это пугало.

– Что ж, им явно есть, кем нас шантажировать, – подметил Джим, закусив карандаш, который через секунду отбросил в сторону и собрался было выходить из гостиной, но реплика Уотсон его остановила чуть ли не в дверях.

– Вау, да этот денёк действительно полон сюрпризов, не так ли? – Мирабель, стоявшая теперь у окна, вдруг как-то странно улыбнулась. – Вот только вы всё ещё не узнали самый большой сюрприз. Самый главный.

– О чём ты говоришь? – взволнованно спросила Сандра, обратив свой взгляд в её сторону. Эти слова, эта ухмылка её… насторожили. Хотя, может, она просто стала чересчур подозрительна в свете нынешних событий. Но это выглядело очень странно. С чего бы вдруг та стала говорить подобными словами? Что это был за сюрприз?

А девчонка посмотрела на неё хитрым взглядом. Который явно не предвещал ничего хорошего. И это пугало уже не одну только Вайтфейс.

От звука её голоса все замерли и словно приросли к своим местам. Он был властным, хитрым. Не похожим на маленькую девочку Мирабель, играющую на фортепиано и постоянно поправляющую очки. Которые теперь она и вовсе сняла за ненадобностью.

– Это не Кастор Бэнкс рассказал всё о вас Аманде Коллендж, – сказала она и выдержала небольшую паузу, наращивая напряжённость в воздухе. – Это была я.

И Сандра похолодела от ужаса. Она ринулась было к Мирабель, но Маркус вовремя остановил её, ухватив за плечи.

– Какого чёрта, Белль? – воскликнул он. А та сделала какое-то извиняющееся лицо, будто лениво прося прощения за всё, что было за эти годы. Но в то же время – сохраняя свой напыщенно гордый и даже чутка злобный вид.

– О, да никакая я не Мирабель! – ответила она, сделав пару шагов вперёд, обходя фортепиано и проводя ладонью по его крышке. – Что, не ожидали такого от пятнадцатилетней – пардон! – от семнадцатилетней девчонки, да?

– Что значит семнадцатилетней? Ты что, обманывала нас всё это время? – возмущённо спросил Энсел, всё ещё не особо понимая, что именно здесь разыгрывалось.

А разыгрывался спектакль под названием “Не доверяй ближнему”.

– Именно так. Я – Джулия Лу Остборн, главная и единственная секретарша Аманды Коллендж, всё это время расхаживавшая прямо у вас перед носом.

Джу победоносно ухмыльнулась, осматривая публику. Которая была уже в полном ауте.

Сандра, однако, старалась не терять планку. Держаться. Сдерживаться.

– О’кей, ладно, ты Джулия Остборн, но… что тогда значил мой разговор с Кастором? – поинтересовалась она, ибо это ей понятно не было.

– Не госпожа Президент грозила ему смертью, а я, – спокойно заявила н это Джулия. – И не столько его смертью, сколько твоей. Это я заставила его сказать тебе всё это, теп самым ещё пуще разбивая твоё хрупкое и наивное сердечко.

На последних словах она, не выдержав, фыркнула. И это было последней каплей.

– Зачем? – заорала Сандра, которая уже не была в состоянии слушать её. – Что тебе сделал Кастор? Что тебе сделала я?!

– Я знаю его уже два года! – тоже перешла на крик девушка. – Всё это время мы с ним вместе были на одной стороне! А потом появляешься ты, и всё встаёт с ног на голову, всё меняется!

Сандра дёрнулась в её сторону, намереваясь влепить ей пощёчину, выдрать все её волосы, да хоть об стенку размазать, но тут Джулия выхватила припрятанный пистолет и нацелила его на неё. Нельзя было, правда, сказать, чтобы Сандру это удивило.

Уж её это уже не особо волновало.

– Убери оружие, – резко потребовал Маркус.

– Будешь пытаться строить из себя героя, и она погибнет, – пропела уже далеко не Мирабель, но Джулия. – Красиво получится, правда?

Да не то слово. Неземная красота.

– Что же ты натворила, Белль… – проговорил он, прижимая ладонь ко рту.

– Белль, Белль, Тинкер-Белль… У маленького колокольчика оказался припрятан большой сюрприз. А вы всё скинули на того, кто провалил свою миссию. – Она состроила грустное лицо. – Связующее звено прервало связь. По крайней мере, с одной стороны. А с другой оказалось отвергнутым той, которую любит больше жизни.

– И что… что ты с ним собираешься сделать? – едва дрожащим голосом спросила Сандра. Джу подошла ближе, надвигая пистолет в её сторону, потом наклонила голову набок, поджав губу.

– У меня была своя миссия, – начала она. – Увидеть тебя насквозь. Подготовить к сегодняшнему отправлению в Штаб. Да-да, сегодняшнему, ты не ослышалась. Пора домой, Джозефин. У меня была своя миссия: отследить мятежников и обезвредить. А если обезвредить не их, то хотя бы их главное оружие. Тебя. А тебя оказалось так просто раскатать. Всего лишь стоит причинить боль тем, за кого ты потом станешь себя винить.

Сандра со всей дури замахнулась, чтобы ударить Джу, но та быстро приставила пистолет к виску Маркуса, вмиг оторопевшего. И она осеклась, почувствовав, как нижняя челюсть невольно отвисает от ужаса.

– Одно неверное движение, и ты потеряешь и его, – предупредила она. Уточнять, почему та сказала “и его”, а не просто “его” Сандра не стала.

Но потерять Маркуса после всего…

Нет, она не могла позволить этому случиться. Вот только она не собиралась поэтому теперь отмалчиваться. Она собиралась бороться.

– Я уже не знаю, кто здесь больший идиот, ты или мы, – раздался голос Энсела. – Как мы тебя умудрились проглядеть?

– Действительно, как? – повернула Остборн к нему свою голову. – Что может сделать маленькая девочка?

Последние два слова она чуть ли не проблеяла, как овечка.

– Так ты в Штабе по несколько дней ошибалась? – поражённо спросила Джоанна, наконец-то приобретшая дар речи. Но всё ещё не до конца воспринявшая тот факт, что всё это время за пазухой пригревала змею.

– Лучше, – сказала Джулия, обернувшись на сей раз к ней. – Вы не вылезали из этой дыры, пока я разъезжала по миру. Москва, Берлин, Лондон… интересно получается, да? И везде – всякие договоры корпорации, соглашения. Теперь справиться с Хранителями не так-то просто.

Так вот оно что. Уэсли зажевала губу от нервов. Оказывается, всё было гораздо глобальнее, чем они думали. Хотя, с какой-то стороны, всё это они могли бы и так узнать в день рождения Сандры. Если бы до этого дожили без таких потрясений.

А теперь, теперь – доживут ли?

– Как я тебя ненавижу, – сквозь зубы процедила Сандра.

– Кое-кому ты так же сегодня говорила, и что в итоге? Теперь ты готова плакать по нему, как по потерянному плюшевому мишке. – Джулию передёрнуло от этих слов. – Как же легко тебя сломать, Девушка-буря. Какое жалкое зрелище.

– Не слушай её, не видишь, она с катушек съехала, – поспешно сказал Маркус, сильнее прижав девушку к себе.

– А тебе, я вижу, жить надоело? – нахально поинтересовалась Джу и неожиданно отвела пистолет. – Хотя, знаешь, убить или попытаться убить тебя сейчас – слишком просто и, главное, бесполезно. У меня ещё будет время помучить тебя и бедняжку Джозефин. Я подгадаю лучшее время для расправы.

Расправы… Как же угрожающе это звучало из уст этой девчонки. Не потому ли, что она твердила всё с дикой самоуверенностью, которую ещё и не у каждого найдёшь?

– Тварь, – выдохнув, проговорила Сандра. – А ведь мы доверяли тебе.

– Чаще всего именно самые близкие тебе люди предают тебя, – подметила Остборн. – Запомни мои слова, Вайтфейс. Чую я, что они тебе ещё пригодятся.

Девушка вздрогнула.

– О чём ты? Только не говори, что ты не одна такая героиня!

– Кто знает.

Загадочно исказив губы в улыбке, Джулия начала отступать назад. Достигнув двери, она нащупала рукой её ручку и через миг выскочила в коридор.

Маркус тут же ринулся за ней, Сандра даже не успела его задержать, но когда он выбежал и готов был уже кинуться на Джу, та вдруг сделала предупреждающий выстрел. В воздух. И минуту, возникшую от этого предупреждающего выстрела, она превосходно использовала в своих целях.

Она убежала. И только пятки сверкали – вот какова была скорость её бега. Миллс остановился на крыльце, а той уже и след простыл.

Сандра выбежала вслед за ним. Теперь они оба стояли и глядели на улицу, будто это могло помочь им в поисках.

– Что скажешь? – призрачно поинтересовался Маркус.

– Я запуталась, – произнесла Сандра. – Слишком много предателей на прошедшие часы.

– Да уж, – не смог он не согласиться. – Много. Только вот один из них ложный. Удивлена?

Девушка подумала.

Была ли она удивлена, что Кастор предателем на самом деле не был? С какой-то стороны, нет, с какой-то, да.

– Была, – наконец, выдала она. – Но Джулию, конечно, никто не переплюнет.

А теперь они точно знали, что где-то тут, в Парк-Слоупе, разгуливала секретарша самой Аманды Коллендж с пистолетом за пазухой.

Но точно не знали, чем всё это могло закончиться. Не имели ни малейшего представления.

Вот только Сандре не давали покоя эти слова про сегодняшнее отправление в Штаб.

А вспоминая, сколько вреда она здесь всем нанесла, переставал беспокоиться. Она решила вести себя нагло.

Так пусть же Президент получит то, чего захочет. Вернее, попробует.

Хоть об этом девушка сразу никому объявлять. Над этим она решила думать в одиночку.

Джулия бежала.

В ровном темпе, слушая своё дыхание и бешено колотящееся сердце, так и норовящее сбежать из грудной клетки. Слушая свои мысли, текущие в одном и том же русле, а потому тоже пытающиеся разбежаться. Освободиться.

От чего-то вдруг накатило отчаяние. Как будто бы её признание вылилось во что-то ужасное.

Хотя оно и планировалось состояться именно в этот момент.

Готовилась ли она? Нет. Чистой воды импровизация, построенная на врождённой, всосанной с чьим-то молоком храбростью, наглостью и безумием. Она представляла себе всё это, правда, немного в других красках. Это должно было стать настоящей неожиданностью, прозвучать, словно гром посреди ясного неба, так, чтобы все действительно были ошеломлены. Но в глазах их не видно было настоящего изумления. Или же она просто сама его не заметила сквозь пелену накативших эмоций.

Они казались ей бездушными. А у неё у самой – у неё была душа?

Сейчас, когда она так болела, становилось понятно: была.

С одной стороны, ей было жаль Сандру. Потому что она настолько запуталась в себе, что развязать этот клубок было бы уже очень, очень тяжело. С другой, она её раздражала. Да и жалость к ней тоже исходила из полного раздражения. Сандра была помехой, Сандра была причиной изменения того, кого Джу любила, Сандра была той, на чьём месте спокойно могла оказаться она. Во всех смыслах.

Джулии было жаль и Кастора. Она понимала его боль, понимала, как это тяжело – быть отвергнутым. Она ведь тоже – была. Но всё равно злилась. Потому что смотрела на Вайтфейс и не понимала, что же он в ней нашёл. Видела в ней очередную простую дурёху, никого больше.

Уж тем более не видела в ней ту ценность, которую она, по словам Аманды Коллендж, представляла. Ей хотелось её, скорее, убить, чем доставить в Штаб живёхонькой.

Вот только она прекрасно знала, что убить её не получится.

Джулия бежала. Мимо парка, мимо домов, туда, где должно было быть своеобразное авиашоу. Конечно, не авиа. Конечно, не шоу. Но вертолёт Президента должен был оказаться здесь неподалёку, чтобы потом отправиться в Манхэттен, покидая гибнущий на глазах Бруклин.

Он ведь и правда гибнул. Стрельба, Николас Миллс, являвшийся в какой-то степени даже и марионеткой Штаба. Всё это так свалилось на него, и ему ничего больше не оставалось, как тонуть в этом, пытаясь всплыть наружу. Если получится.

Джу не жалела. Не Бруклин был её родиной. Её родиной был Штаб, а потому ей всегда было мучительно наблюдать за теми, кто мечтал его разрушить. Играть роль той, кто его тоже хотел разрушить. Играть роль и почти что в неё вжиться, всякий раз преображаясь. Ведя разные разговоры с разными точками зрения, делая вид, что не знала о том или ином событии, хотя на самом деле принимала в нём непосредственное участие. Быть Мирабель, а не Джулией, Белль, Тинкер-Белль, колокольчиком, знающим и внука субъекта 404, и главу всех мятежников, и все их лазейки, но не сдающим всё Аманде, именно потому, что в такие моменты она – Мирабель. Маленькая девочка с большим умом и большими намерениями. Маленькая девочка, которой никогда не существовало.

Джулия остановилась на пустыре, отдышавшись. Кинув взгляд на свой пистолет. Самозарядный. Совсем как тот, из которого Маркус должен был, по идее, учить стрелять Сандру. Наверное, он и научил. Уж что-то, а стрелять он умел, и Джу это знала. Хорошо, что своего оружия у Девушки-бури не было. Потому что если бы оно у неё имелось, то нельзя предсказать, что бы она тогда могла устроить.

Джулии ведь теперь и от неё скрываться нужно было. Благо, она знала, что это ненадолго. Что скоро та придёт, но скрываться Остборн не будет. Сандра сама явится в лапы врага. И сдаваться она не захочет. А если и захочет, то желание у неё отпадёт, как хвост у ящерицы.

Джулия знала, что та не нанесёт ей вреда. А значит, по этому поводу не стоило и пытаться беспокоиться.

И наконец, когда она подняла голову, то услышала гул приближающегося вертолёта.

Обратный отсчёт начался.

***

Москва

Они отправились туда втроём. Ну, и ещё пару человек с собой прихватили. И, конечно, их ждала на месте одна из поисковых бригад. На месте – это в поезде. Через пару минут они уже должны были Богомолова словить.

Глаголева, Князев и Фролова протискивались сквозь толпу народа, всё время перед всеми извиняясь, то по-русски, то даже и по-английски. В Москве ведь много иностранцев. Даже в такое время суток.

Да и к тому же на улице прошёл дождь, а потому многие шли с мокрыми-мокрым зонтами, с которых ручьями стекала вода, задевая и Алину, и Алексея, и Маргариту. Первая особенно бурно реагировала на любое соприкосновение с водой, потому что происходило это всегда неожиданно, в самый подходящий момент.

– Что он собирается делать? – перекрикивая шум поезда, задалась вопросом Рита.

– Понятия не имею, – ответила Алина, вытащив свой планшет и обведя взглядом сидевших в вагоне. – Кажется, надо кое-что проверить. Лёш, очки надень.

Тот кивнул и нацепил на нос очки в роговой оправе, которые на первый взгляд можно было принять за совсем обычные, для плохо видящих. Но Глаголева в тот же миг раскрыла у себя приложение. Можно было заметить, как на очках, сбоку, загорелся маленький огонёк: пошла синхронизация.

Алексей посмотрел в другой конец вагона. Наполнен он, конечно, был битком. Тут и пожилые люди с очередными выпусками сканвордов, и молоденькие парочки с ярко-голубыми волосами – одного цвета на двоих, и дамы и господа среднего возраста с электронными книгами и мобильными телефонами в руках. Публика была самая разнообразная.

И ещё разнообразнее она была на вопрос наличия чипов.

Алина быстро свела статистику и молча показала её своим коллегам. Среди шестидесяти трёх присутствовавших тридцать человек были под наблюдением. Тридцать человек могли быть управляемы.

От этой мысли по её лицу невольно пробежала тень ухмылки.

До станции добрались быстро. До той, на которой Богомолов уже, судя по сообщению, благополучно вышел. Но в город не спешил: стоял посреди вестибюля, словно чего-то ждал.

Или кого-то.

Они из вагона буквально выбежали. И так же быстро помчались к центру, где Виталий и стоял. Они видели это по фотографиям, а через миг увидели уже и своими глазами. Наяву.

Виталий стоял, что-то пряча под курткой и присвистывая. Он довольно быстро нашёл глазами их и засмеялся в голос.

– Тут все зачипированы, – тем временем негромко проговорил Алексей, оглядывая зал. – Абсолютно.

Это было довольно неожиданно. Оказывается, уже у многих сидели под кожей заветные датчики. А думалось раньше иначе.

Но красными точками перед глазами Алексея действительно горели все.

Кроме Алины, Риты и Виталия.

– Вы там долго стоять будете? – крикнул он им, дёрнув головой в их сторону. Алина прищурилась: тот факт, что он что-то укрывал, её знатно смущал. Она и не заметила, как двинулась в его сторону, не обращая внимания на предупреждения её друзей.

– Богомолов, уймись, – сказала она. – Признай поражение. Ты проиграл.

Он засмеялся вновь, залипая голову и чуть приседая, держась за живот.

– Проиграл? А я что, вёл какую-то игру? А, точно. Но знаете, я веду её до сих пор!

После этого его вскрика он вдруг достал из-за пазухи чёрный свёрток. Большой такой.

И Глаголева обомлела, остановившись.

Виталий протащил взрывчатку. Уж каким образом – она не знала, и знать в этот миг не особо хотела. Она услышала, что Маргарита и Алексей стояли прямо рядом с ней, у колонны. И это было неправильно. Что именно? Да всё. Всё не так. Всё неправильно.

Алина слегка отклонила голову назад.

– Рита, беги, – прошептала она, не сводя взгляда с Богомолова.

– Что? – не поняла её просьбы та.

– Рита, у тебя ребёнок, дочка дома ждёт… – затараторила Глаголева, делая осторожные шаги назад. – Понимаешь, Рит? Тебя Кристина ждёт. Домой тебе надо.

– Да что ты…

– Взрывчатка, – выдохнул Князев, наконец, увидев, чего так опасалась Алина и инстинктивно встав перед девушками, загораживая их, хотя это бы и не помогло. Он видел злорадствующее лицо Виталия и понимал, что его уже – не остановить. И люди из бригады, находившиеся не так уж далеко, тоже это понимали. Смотрели с ужасом и боялись подойти ближе к предателю.

Боялись умереть из-за его действий, всё равно осознавая, что рано или поздно это произойдёт.

– Беги, Рита, – повторилась Алина и, наконец, полностью развернулась к ней. – Беги.

И та ринулась бежать к выходу со станции. Благо, не было здесь этого дурацкого экскаватора, на котором она бы лишь потеряла время. Ступеньки, которые можно было перепрыгивать без боязни.

Сама же Глаголева с места уже не сдвинулась. Она чувствовала, что Алексей хотел что-то сделать. Ринуться вперёд, обезвредить противника. Она увидела, что он действительно дёрнулся с места, и мигом схватила его за руку, оттащив назад, сама тоже таким образом отправившись куда-то туда, ближе к выходу, но не к нему. Рита уже скрылась за поворотом. Забавно, что Богомолов позволил ей уйти.

Забавно, что в следующую секунду прогремел долгожданный взрыв.

***

Надо было идти.

Это стало понятно, когда на ноутбук пришло последнее сообщение, с адресом. Энсел хотел его удалить, но Сандра остановила его. Прочитала, запомнила, но сказала, что это какая-то ерунда. Позволила стереть.

На самом же деле было довольно-таки понятно, что же это за адрес. Это было письмо для неё. Коллендж её ждала. Что ж, она получит своё, подумала Сандра. Она действительно решила отправиться к ней. И пусть за этим могло проследовать возвращение в Штаб – это её уже не особо коробило. Сама ведь убедилась недавно: убивать её та не собиралась.

Но прежде чем пойти, ей хотелось поговорить с одним-единственным человеком. И это был, разумеется, Маркус.

Когда они зашли в комнату, она сразу стала разглядывать его, стараясь запомнить в деталях. Взъерошенные, более-менее коротко подстриженные каштановые волосы, на свету отливающие ореховым. Карие глаза, всегда немного прищуренные. Ямочки, появляющиеся на щеках, когда он улыбается. Мягкие очертания лица. Широкие плечи, высокий рост.

Примечательная внешность, примечательная душа, спрятанная в ней.

– Вы с Хлоей знали ведь Мирабель? – спросила она издалека.

– И не один год, – нервно фыркнул он. – Только как так вообще могло получиться, что её никогда не существовало?

– Не знаю. Она была вундеркиндом, да? А на самом деле такая же, как я.

– Ну уж нет, – запротестовал Маркус. – Ты не такая подлая. Даже несмотря на то, что ты многого недоговариваешь.

Сандра проглотила слёзы, вот-вот готовые было родиться. Да, последнее время она докатилась до уровня заядлого нытика, а вот как выбраться наверх – не понимала. Видимо, этому её никто не учил. А плакать её научила жизнь.

– Но то, что она сказала, я без внимания не оставлю, – твёрдо сказала она, стараясь не смотреть ему в глаза. А Маркус её не совсем понял. Вернее, понял, конечно, но всячески наделялся, что подумал не о том.

– В каком смысле? – медленно спросил он.

Девушка, наконец, нашла в себе силы посмотреть на него. Слабо улыбнуться. Ещё раз постараться запомнить его таким, каким он был всегда.

И тогда он понял, о каких именно словах Джулии велась теперь речь.

– Я тебя не пущу, – решительно заявил он. – Ты не понимаешь, на что идёшь.

– Маркус, со мной ничего не случится, – начала она убеждать его.

– Конечно, не случится, ага, – растягивая слова, передразнил он её. – Это Аманда. Это просто человек-сюрприз в наряде клоуна-убийцы, и если ты…

Пока он не успел договорить, Сандра вдруг схватила со стола ножницы, которые приглядела тут, ещё когда только зашла, и захотела было резануть себя ими по коже, но Маркус выхватил их у неё, задев свою руку. Нарочно ли, случайно ли – непонятно. Но теперь кровь стала проступать на месте его пореза.

Девушка втянула сквозь зубы воздух, ухватив его за запястье и глядя на порез на внешней стороне. Потом отвела взгляд.

– Издеваешься, правда? – вспыхнула она. – Да это тебя оставлять опасно, это с тобой может что угодно произойти, это…

– Смотри! – оборвал он её причитания, ошеломлённо указывая на руку. Сандра тут же замолчала и посмотрела на порез.

Вернее, туда, где он мог бы быть, но где теперь были лишь пара капель крови.

Она подняла голову и глазами словно задала ему немой вопрос: как? Что это, почему? Откуда?

– Может, это последствия уколов? – предположил он.

– А может, это уколы – последствия вот этого? – в свою очередь заметила девушка.

Эта скорая регенерация начинала пугать. Когда она отсылалась лишь однажды, у неё, её хотелось сбросить на глюк, последствие пребывания в школе, да на что угодно. А теперь, когда порез Маркуса зажил с не меньшей скоростью, это всё было как минимум странно, а как максимум – странно.

Сандра скользнула руками по его предплечьям, смотря ему в лицо. Боялась ли она сейчас? Не особо. Она уже не знала, чего ей стоило бояться. Ближайшей встречи с Коллендж? Да нет, её она ждала. Регенерации? Она пугала, но не слишком сильно. Не успеть чего-то сделать?

Прямое попадание.

Она зажмурилась, потом раскрыла глаза. Время шло. Время вбегало. Время заканчивалось.

Она отложила ножницы, которые вновь оказались в её руке. И снова вернулась к Маркусу. Ощущая, как на душе уже скрипел расстроенный рояль.

– Я люблю тебя, – проговорила Сандра, чувствуя, как к горлу подступает тяжёлый ком. А Маркус резко выдохнул, глядя на неё и понимая: просто так она бы сейчас этого не сказала. Не потому что этого чувства в ней не существовало, а потому, что она не считала необходимым о нём кричать вслух. А значит, сейчас они несли в себе и другое значение.

Они были прощанием.

– Джози, не надо, – предостерегающе начал было он, но она уже развернулась к нему спиной и зашагала к выходу. – Джоз… Сандра! Хоть пистолет возьми!

Она остановилась. Однако головы не повернула. Её плечи дёрнулись, словно она сдерживала рыдания.

И тогда она вышла. Хлопнув дверью.

***

Когда Аманда села в вертолёт, то невольно поёжилась. Это не было для неё в новинку, но являлось хорошо подзабытым старым. Поверхность, воздух, транспорт – все три слова. А может, слов-то было и больше. Город. Люди.

Свет, в конце-то концов.

Вертолёт, правда, не был обычным. В его создании принимали участие Сотрудники. В итоге он был внутри просторным, удобным, даже отчасти похожим на самолёт.

Коллендж не стала садиться. Она стояла, глядя в окно и видя, как дома немного отдалялись.

– Покружим и приземлимся, – сообщила она.

Приземлились они скоро.

Когда она выходила наружу, ветер чуть растрепал её хвост, но это её почему-то не волновало, хотя могло. Идеальность ведь, даже если таковой и не являлась изначально, была нарушена.

Она сразу приметила Джулию, и они направились друг к другу.

– Так рано, – не здороваясь, слегка удивилась Президент.

– Вовремя, – поправила её Остборн. – Всё закончено. Теперь обо мне узнали, и я этому даже рада.

– Ах вот как. И что дальше, будешь скрываться от них?

Джу прыснула со смеху.

– Для начала нам надо заполучить Сандру, – серьёзно напомнила она.

– Мне. – Настала очередь Аманды поправлять свою секретаршу. – Мне надо. Тебе – нет.

Джулия остолбенела, таращась на Коллендж, будто ожидая, что та вот-вот рассмеётся и скажет, что она пошутила. Но шутки, видимо, закончились.

– Что это значит? – спросила она.

– Это значит, что это моё дело, что делать с Посвящаемой, – холодно отрезала госпожа Президент. – Ты в этом не участвуешь.

Джу оторопело сделала шаг назад. Она почувствовала себя преданной.

На сей раз – со всех сторон.

А Аманда продолжила ждать. Поглядывала всё на часы наручные, на дорогу.

Она ждала Сандру. Нельзя было её не ждать. От её прихода многое зависело. Она должна была сдаться, это попросту было в её собственных интересах.

Потому что Коллендж было, чем её шантажировать.

И она пришла.

Сандра шагала уверенно. В своём чёрном пиджачке, чёрных лодочках и джинсах, на удивление, синих. Со светло-русыми, на свете даже слегка отдающими рыжим распущенными волосами, едва волнистыми прядями рассыпавшимися по её плечам и спине. Со взглядом не загнанной в угол девочки, но хищника. Пусть на этих глазах и стояли слёзы.

Она подошла к Президенту чуть ли не вплотную и задрала подбородок.

– Ну здравствуй, Сандра, – усмехнувшись, поздоровалась Аманда.

– И вам не хворать, – ледяным тоном проговорила девушка и слегка подняла брови, будто ожидая продолжения.

И тогда Аманда пригласила её в вертолёт. Вернее, не столько пригласила, сколько приказала ей туда зайти. Так, чтобы она точно зашла.

Дверь закрылась. Плотно ли?

Сандра стояла перед Президентом, чувствуя, что вертолёт начал подниматься. Слыша шум мотора, лопастей.

– Что вы от меня хотите? – громко спросила она.

– Ты – Единственная, – ответила Аманда. – Поэтому ты и нужна.

– Ах да, я же карта с информацией, как я могла забыть, – фыркнула девушка. – Но как вы можете меня заставить с вами оставаться?

– У меня есть те, кто тебе дорог, – просто ответила Коллендж. – У меня есть Колючка.

Сандра вздрогнула при упоминании детского прозвища своей матери. И увидела в госпоже Президента старую мамину знакомую.

Которая убила её отца.

– Адам Уилсон, – произнесла Сандра. – Вам о чём-нибудь говорит это имя?

Теперь вздрогнула уже Аманда. Причём довольно заметно. Нельзя было даже сказать, что ни один мускул на её лице не дрогнул: это было не так. Дрогнул. И не один.

– Твой отец был наивен, – прохладно проговорила она. – Он слишком любил любовь.

– Он слишком любил мою мать, – заметила девушка. – И меня. А вы его убили. Как же это красиво, правда? Убить. Убийства – это просто ваш конёк.

Почему-то трусость у Сандры исчезла. Не потому ли, что она вспомнила свою регенерацию? Не потому ли, что она вспомнила, с какой мукой Касторе признавался в том, чего не делал?

Не потому ли, что она вспомнила, что её мама, её любимая мама сейчас находилась в своём Аду, который был не на земле, но под ней, и уж точно – был?

– Твоя мать в безопасности, – словно читая её мысли, заверила Аманда. – Нет никакого смысла в том, чтобы подвергать её пыткам или и вовсе убивать. Она слишком ценна, чтобы бросать её на ветер.

– Спасибо и на том, но всё же я бы хотела видеть её дома, – едко улыбнувшись, сказала Сандра. – Правда, это не значит, что я отправлюсь в Штаб. Меня не затащишь туда арканом, потому что нет смысла мёртвой дочери идти к живой матери. А мою безопасность вы гарантировать не можете. А значит…

– У тебя нет выбора, Сандра, – гробовым тоном остановила её Коллендж.

Вдруг в голове девушки всё перемешалось. И лейтмотивом заиграло её собственное прошлое.

Она тихо рассмеялась, понимая, что через секунду произойдёт необратимое. Противоречащее всему, что она уже успела сказать. Но доказывающее обратное словам Президента. И останавливающее всё.

Весь этотужас.

Или же, наоборот, показывающее, что это его не остановит. Что это не она – заноза, проблема, источник всех бед и несчастий. Не из-за неё всё не изменилось. Не она – причина творившегося кошмара. Она – его жертва.

– Выбор есть всегда, – медленно проговорила Сандра, припоминая давние слова самой Аманды. – Вопрос только в том, между чем он стоит.

Секундная встреча глазами. Решимость. Изумлённость.

А потом девушка резко нащупала рукой защёлку на двери и заставила ту отъехать в сторону.

Коллендж не успела ничего сделать.

Сандра кинула ей прощальную ухмылку. Подошла к самому краю.

И она прыгнула.

***

Джулия не уходила далеко.

Стояла у стены с плотно сжатым ладонями пистолетом, поднятым вверх, и часто дышала от нараставшего гнева.

А потому когда Сандра полетела вниз, словно сбитая птица, она это увидела.

И опрометью кинулась вперёд.

Внутри всё переворачивалось. Потому что, может, она и делала ей смерти, втайне, как сопернице, но не сегодня ведь. Не здесь.

– Не-ет, – протягивала она, не сбавляя бега. – Ты не можешь умереть! Ты не из тех, кто умирает, Вайтфейс!

Она захлёбывалась в отчаянии. И понятия не имела, почему было так… больно?

До тела она не добежала. Просто увидела, что она уже валялась там, с закрытыми глазами и ногами, находившимися не в естественном положении.

Джулия остановилась, выронив пистолет. Почему-то ей казалось, что, если бы Коллендж её не отвергла, ничего бы и не случилось. Посвящаемая, вернее, Единственная, что было гораздо важнее, была бы жива. Вся информация принадлежала бы им, Хранителям, а не канула бы в Лету. Всё…

Да что там информация, человек был бы жив! Сандра бы была жива!

Джу даже удивилась этим своим мыслям. И когда она успела привязаться к этой дурёхе?

– Нет, – вырвалось у неё. – Сандра, ты…

Остборн закричала. Пряча лицо в ладонях, потом отнимая их от него, возводя глаза к небу, на котором уже не было видно вертолёта. Аманда просто кинула её. Ей будто бы было абсолютно всё равно.

Джулия опустила голову. Решила заставить себя и подойти ближе к Сандре, может, проверить её пульс.

Но только она уже приготовилась сделать первый коротенький шаг, как вдруг ойкнула, почувствовав, как что-то укололо её в живот.

Она приложила к нему свою ладонь, а когда отстранила её, то увидела на пальцах капли свежей крови. И кровь эта не останавливалась. Она только начала течь.

Изображение поплыло, отчего девушка опустилась на колени, ещё сильнее прижав руку к ране, которую оставила неизвестная пуля, а второй рукой опираясь о землю. Она посмотрела вперёд, туда, где была Сандра. Мёртвая? Естественно, по-другому уже и не думалось.

Но думать девушка уже в принципе не могла. Кровь будто бы заливала её мозг, а не кофту и асфальт. Она хотела дотянуться до своего пистолета, но поняла, что не знала, куда стрелять.

Не знала, кто именно её предал, и вообще, её ли, или ту маску, с которой она жила так долго и вдруг решила от неё так быстро и просто избавиться.

Слишком много вопросов. Слишком мало времени. Это даже могло бы вывести из себя в другой ситуации. Уж точно не в этой. Не тут. Не теперь.

И Джулия закрыла глаза.

КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ

Второе “ВСЁ!” прогремело красочным фейерверком на ночном небе.

Финал выдался тяжёлым. Последние четырнадцать глав вообще писались в режиме нон-стоп, потому как история схватила меня… и не отпускала. Да и сейчас отпустить не готова. Мигает своими последними словами и словно возмущается, что это всё, что это конец. Что конец – здесь. Не раньше. Не позже.

Да и весь этот путь был непростым. Постоянно надо было делать выбор: включать это или не включать, делать героям этот шаг или не делать? Хотя, по большей части, они снова всё решали за меня. Я даже не успевала за ними следить. Это как дети, которые стащили с кухни коробок спичек, пока взрослые не видели, – и всё, пиши-пропало.

Я скажу им, конечно, за всё это огромное “спасибо”, потому что если бы не они, то вот этого всего попросту бы не было. Я скажу спасибо тем, кто всегда был рядом, пока велась работа над этой книгой.

И я не забуду и о вас, тех, кто это читал, переживал, удивлялся, бегал в соседнюю аптеку за валидолом, а в магазин хозяйственных товаров через дорогу – за вёдрами для слёз. Обещаю: если у вас ещё остались подобные запасы, то они вам понадобятся. Только их всё равно надо будет ещё восполнить. Чтобы оказалось всего раза в три побольше, чем было изначально.

Я не забуду и скажу: спасибо! Потому что вы – моя опора. Как бы примитивно и прозаично это ни звучало.

Не прощающаяся с вами надолго

Таня Фрей.

Оглавление

Хранители. Единственная. Таня Фрей