И имя ей... (СИ) [Екатерина Ларина] (fb2) читать онлайн

Ларина Екатерина

И имя ей...

   Хозяин ничуть не удивился, когда отряд одетых во все черное воинов ворвался на постоялый двор. Хотя почему ворвался? Действовали они тихо, слаженно и четко. Большая часть осталась на первом этаже и во дворе, трое, не спрашивая ни о чем хозяина, поднялись на второй. К кому они поднялись, хозяин и не сомневался.

   Только увидев пару недель назад нового постояльца, мэтр Ларэ сразу подумал, что у того могут быть проблемы, а заодно и у "Трех Ив", но только тихонько вздохнул, отдавая ключи от номера. Гадом он был бы, если бы отказал этому хмурому мужчине с виуэлой за спиной.

   Мэтр Ларэ даже предупредил постояльца, когда утром заметил, что знакомый хлыщ из замкового гарнизона расспрашивал Матильду. Сразу понял, по чью душу расспросы ведутся. Но бард никак не отреагировал, равнодушно пожал плечами и попросил принести еще вина. К слову сказать, за последние дни выхлебал он немало. Уж на что мэтр Ларэ вино уважал, но столько бы не потянул.

   Наверху глухо стукнула о стену открывшаяся дверь. Больше шума не последовало. Хорошо, что обойдется без разрушений. И зачем он вернулся? Ну, не поделили что-то, так живи в другом городе, места хватит. Эх, хороший был человек. И мэтр Ларэ опрокинул стаканчик вина в память о великом барде. В том, что ожидало последнего, хозяин "Трёх Ив" не сомневался.

    1.

   Услышав стук копыт по булыжной мостовой, Вильлорель только натянул сапоги и с кровати перебрался за стол, заставленный батареей бутылок. Убирать их он запретил. Бард ко всему старался подходить основательно, даже к нежданному запою. Границу себе определил в пятьдесят бутылок. Пока на столе и около него красовалось тридцать две, если он не сбился со счета.

   Когда по лестнице прогремели шаги, и дверь, не запираемая принципиально, врезалась со всего маху в стену, Виль вздохнул и налил себе очередной стакан. В сторону вошедших он даже не посмотрел. И так понятно, кто там. А зачем - сейчас скажут.

   Но стоящие у двери молчали. Потом дверь аккуратно закрыли, а подкованные сапоги, гремя шпорами, прошли к столу.

   - По какому поводу гуляем? - спросили знакомым хриплым голосом.

   - По поводу твоей помолвки.

   - Аааа... - протянули задумчиво. - Откуда сведенья?

   - Оттуда, - мужчина одним длинным глотком опустошил стакан, - все болтают.

   - Ага, все, значит... - стоящий наконец-то опустился на соседний стул. И Виль осмелился взглянуть на своего собеседника, как всегда боясь утонуть в золотисто-карих глазах и стремясь к этому более, чем к чему-нибудь другому на свете.

   Она ничуть не изменилась за год. Тот же черный мужской костюм, те же в мелких кудряшках каштановые волосы, тот же насмешливый взгляд.

   - Выпьешь со мной? - криво улыбнувшись, бард встряхнул остатки вина в бутылке.

   - Когда я отказывалась? - и тут же отвела взгляд в сторону. Она тоже помнила когда. - Только у тебя стакана второго нет.

   - Ничего, я из бутылки, - Гри, сморщив нос, окинула взглядом заляпанный стакан.

   - Лучше уж из бутылки я, - и забрала у него бутыль. - За что пьем?

   - Всё за то же. За твою будущую свадьбу.

   - Ну да, ну да. Значит, за нее, - и чуть стукнув по стакану Виля бутылкой, Гри надолго присосалась к горлышку, как всегда ничуть не смущаясь того, что женщины, а тем более баронессы, так себя не ведут.

   - Так что, говоришь, прям все так и болтают? А с чего они это решили, не в курсе?

   - С того, что граф Караэль из замка уже более недели не возвращается, - Виль открыл еще одну бутылку.

   - Больше недели, говоришь, - протянула задумчиво Гри. В памяти всплыло красивое лицо с аккуратной бородкой, сильное, тренированное тело в богатой одежде. Правда, почему-то вверх ногами. - Дааа, это я как-то счет времени потеряла.

   Лицо Виля, как раз-таки очень далекое от образца красоты, перекосилось, и он налил вино в стакан.

   - Вот она какая - любовь, - ехидство в его голосе могло разъесть сталь.

   - Ну, можно и так сказать, - в отличие от своего собеседника баронесса Гризельда Сарноен явно повеселела. - Но ты сам виноват.

   Бард вопросительно приподнял бровь.

   - Баллада ведь твоих рук дело?

   - Какая именно? У меня их...

   - Не придуряйся, - от кулака, опустившегося на стол с металлическим звоном нашитых на перчатку бляшек, полетели на пол бутылки. Виль понял, что напускное спокойствие баронессы, так удивившее его вначале, сползает, обнажив злость. Вот это уже была знакомая Гри. - Эта тупая, лживая балладка "И имя ей..." - твоё сочинение?

   - Моё. И, может, особой философской мысли там и нет, но она не лживая, - обиделся за своё детище Виль. - И причем тут это?

   - Причем тут это?! - словно не веря своим ушам, женщина вглядывалась в такое знакомое лицо с чуть тронутыми сединой висками. А потом разразилась низким хриплым смехом.

   Бард, явно оскорбившись, на неверных ногах поднялся из-за стола.

   - Что смешного?! - чего угодно он ждал от нее, но не этого обидного смеха.

   - Ты что... ты серьёзно, что ли? - и новый приступ смеха. Этого мужчина уже вынести не мог. Отошел к окну, спрятав руки с дрожащими пальцами в карманы штанов.

   Смех резко оборвался.

   - Извини, я думала это такая изощренная месть.

   - С каких пор баллада о любви считается преступлением? - Виль рассматривал задний двор с таким видом, будто ничего интереснее в жизни не видел.

   - С тех самых, как ко мне в замок стали съезжаться всякие придурки, наслушавшиеся твоих песенок. И если первые меня просто смешили, то последующие бесили. И с этим графом я уже не сдержалась.

   - Понравилось? - голос не слушался барда.

   - О, да. Сама не ожидала.

   Гри вспомнила, как ей объявили об очередном претенденте на ее руку и состояние. Она как раз тренировалась в зале и как была, так и полетела на встречу. Растрёпанная, потная, со шпагой в одной руке и кинжалом другой. В общем-то, именно рукоятью этого кинжала граф в висок и получил. Потом, покачиваясь вверх ногами на веревке в подвале, он с ужасом круглыми глазами следил за баронессой. А она долго и методично, очень редко используя выражения, которые подобают женщине её происхождения, объясняла, почему не следует верить всяким песенкам. До графа дошло очень быстро, но чтобы закрепить результат, баронесса приказала его посадить в подвал на хлеб и воду. Планировала денька на два, да за делами позабыла. Оставалось надеяться, что слуги его хоть чем-нибудь подкармливают. Не забыть бы приказать его отпустить.

   - Самое интересное, я сначала и не поняла, с чего это они воспылали ко мне интересом. Ну один, ну два. Баронство-то богатое. Но не десять же! Сижу как дура в платье... Гости же, так их растак! ... А эти соловьем разливаются. Чушь какую-то романтичную несут. И ведь как один слово в слово друг за другом повторяют. Откуда ж, думаю, поветрие-то такое. Чума у них мозговая, что ли, приключилась. Да Декстер со товарищи просветили, сами того не желая. Ночью не спалось, дай думаю, прогуляюсь. А эти в трапезной сидят да голосами своими козлячьими балладу выводят. Да я там чуть не поседела. Всё, думаю, чума-то заразная. А уж когда слова расслышала... А эти допели и сидят вздыхаю горестно. "Да уж, не повезло мужику", "И девку жалко", - явно кого-то процитировала Гри.

   - И что, тебе совсем не понравилось?

   - А ты еще хотел, чтобы мне понравилось?! - возмущению не было предела. - Захотелось тебе чушь писать - пиши, кто ж запретит! Но вот зачем так прямо говорить, про кого эта баллада? Ты ж ведь даже замок упоминаешь в тексте! Им и думать не надо, куда ехать. Лошадь оседлал и вперед. Навстречу романтической любви, так сказать. Идиоты, хоть бы сведенья проверяли.

   - Так ты б меня поблагодарила лучше, - Виль все-таки разозлился и развернулся. Гри оказалась неожиданно близко. И как только смогла бесшумно подойти. Стоящие у стола сапоги, плащ на спинке стула, перчатки на столе - стали ответом на вопрос. - И граф этот... тоже... - от близости такой желанной женщины, от взгляда карих глаз с расширившимися зрачками вся злость и все обидные слова куда-то улетели.

   - Ну да, граф - он обязательно тебя поблагодарит, - "если жив ещё", добавила про себя баронесса. - А я, в общем-то, за тем и приехала.

   Виль вдруг осознал, что пока она это говорила, её пальцы распутывали шнуровку на её жилете. А потом стянули и штаны. Гри осталась стоять в одной белой рубашке, чуть прикрывающей бёдра.

   - Так как, благодарность принимать будешь или мне уехать? - долго уговаривать Виля не пришлось. В общем-то, его вообще уговаривать не надо было.

    2.

   Познакомились они больше трех лет назад.

   Младший сын младшего сына захудалого баронета был наемником. Последнее место службы у маркиза Денейре пришлось оставить после смерти маркиза, а с его старшим сыном, наследником почти всего состояния, у Виля отношения не сложились сразу. Так что, собрав немногочисленные вещи (а зачем не обремененному семьей воину много скарба?), Вильлорель Ришьи отправился за лучшей долей в соседнее баронство.

   Земли богатые, припортовые, да и виноградники знатные доход немалый дают. Баронесса хоть и баба, но, говорят, разумная да справедливая. А лучше того, что на войска не скупится. Оттого есть кому порядок в городах наводить. Да и кому бы женитьбой на молодой девушке не хотелось присоединить баронство к своим землям? Тут, конечно, оборону от навязчивых женихов держать надо. Хорошо, что королю выгодно правление баронессы. Ни в каких политических заварушках замечена не была, на власть монаршую не покушается, налоги платит исправно (и какие налоги!), а усиливать соседей баронства за счет последнего - совсем не в интересах короны.

   Так что соседушки зубки поточили на наследство баронское, парочка по зубкам же и получила от полностью поддержавших баронессу войск, да и отстали. Лишь изредка засылая сватов или красивых и наглых наследников. Авось от бабского одиночества баронесса одуреет, а мы и тут как тут.

   История та уже семь лет тянется, да никому еще постель баронская, а тем паче баронский жезл, не обломились.

   Люди же опытные в воинском деле всегда нужны. А Вилю того опыта не занимать. Не юнец уже. Постранствовал, в странах чужеземных побывал. Много что привез оттуда. Да главное - увлечение свое виуэлой и сочинительством баллад. Много тех разошлось. Народ поет, авторства не зная, за народные песни почитают. Да Виля то и не смущает. Зачем воину лишняя слава.

   Вот в тот день с виуэлой за спиной, не спеша, оглядывая окрестности и удивительно яркое и солнечное небо, воин-бард приближался к Сарноену, столице баронства Сарноен. Когда уже показались стены города, Виля догнал небольшой отряд. То, что это были баронские войска, он понял сразу по черной одежде и нашивкам на рукавах. Во главе отряда был какой-то юнец, как показалось Вилю вначале. Но разговор начал не он.

   - Эй, бард, не к нам ли в город направляешься? - голос был не злым, скорее любопытствующим. Видно, ясный денечек и солдат настроил на благодушный лад. Смысла ссориться с будущими сослуживцами Виль не видел, потому ответил столь же благодушно.

   - А куда ж, как не к вам? Слава о Сарноене вперед вас летит.

   - Да уж, город у нас славный, - все с интересом приглядывались к барду. - Ты, небось, песни исполнять будешь?

   - И это тоже. Только я в гвардию баронскую наниматься еду, - Виль сразу сказал всё как есть. К чему в игры играть.

   - Вот как? - подал хриплый голос командующий отрядом. - Ты воин, что ли?

   - А кто ж еще. Думаю, бард-то баронессе без особой надобности, - все почему-то улыбнулись и переглянулись.

   - Не скажи. Воинов много, а вот тех, кто песни хорошо поет - не так уж.

   - Хороших воинов тоже мало.

   - А ты, значит, хороший? - все уже откровенно едва сдерживали смех. Виля такая их реакция приводила в недоумение. Юноша же с не по возрасту низким и хриплым голосом даже не улыбался.

   - Не лучший, но хороший.

   - А бард?

   - А бард - конечно, лучший, - Виль решил немного пошутить и улыбнулся своей самой обезоруживающей улыбкой.

   Юноша криво усмехнулся.

   - Ну что ж, Великий Бард, посмотрим. И какой ты воин, и какой ты певец, - он вдруг громко свистнул и махнул рукой в направлении города. После чего весь отряд сорвался с места и вскоре исчез в облаке пыли.

   Прочихавшись и помянув недобрым словом юнца, который видимо, имел большой вес в баронстве (небось, любовник баронессы, подумалось Вилю), бард всё так же не спеша продолжил путь.

    3.

   Ворота в баронский замок, стоящий в центре города, были распахнуты. На страже только двое солдат, лениво растянувшихся в тени. Особой нужды не было даже и в них. Так, если только какое происшествие. Въездную пошлину не брали ни при въезде в город, ни при въезде в замок. Вокруг города и вовсе стены не было, что при гористо-холмистой местности баронства было вполне оправданно. Город простёрся вдоль побережья довольно сильно. Кирпича не хватит стену строить. К тому же постоянно рос. В стенах же баронской крепости находился не только замок как таковой, но и старая часть города, с домами наиболее богатых жителей. Хотя и те, как уже выяснил Виль, предпочитали жить в другом районе, где можно было построить большие дома и разбить огромные сады. В старой же части дома жались друг к другу, но пока еще содержались для престижа.

   - Здорово, молодцы! Не подскажете, где найти начальника баронской гвардии?

   Тот солдат, что постарше, приоткрыл один глаз и оглядел Виля с ног до головы.

   - Отчего ж не подскажу? Подскажу. Не далее часу назад проскакали. Я так понимаю, к дому господскому. Но можете начать с казарм, - он лениво махнул рукой куда-то влево и вновь прикрыл глаз.

   - А дом господский - это где? - такое равнодушное отношение к чужакам начинало Виля забавлять. Хотя чего еще ждать от города, где каждый второй - приезжий.

   - Дык прямо, - в этот раз даже один глаз приоткрыт не был.

   - Спасибо, уважаемый, - и бард отправился искать баронский дом, предположив, что он должен быть самым большим и самым центральным. С главной улицы не сворачивал, и она очень быстро привела к небольшой площади. С одной стороны высилось красивое, затейливо украшенное здание с балконом и небольшой башенкой с часами. Очевидно, какой-то местный орган управления. С другой стороны довольно мрачный дом, среднее между замком и особняком, окруженный каменной стеной. Ворота в стене были закрыты, но перед ними стояло двое солдат. Эти совсем не походили на стражников у ворот старого города. Ни о какой лени и разморённости и речи не шло, хотя солнце грело немилосердно.

   К ним бард и подошел.

   - Здравствуйте, - Виль широко улыбнулся, - подскажите, где мне найти начальника баронской гвардии?

   - Господина Сорвиля? В казармах.

   Бард только чуть сморщил нос от досады. Но, глядишь, хоть эти подскажут, где казармы найти.

   - А не подскажете, как туда добраться?

   - Подсказать-то подскажем, да только не ты ли тот бард, - стражник покосился на виуэлу за спиной мужчины, - что отряд вчера повстречал?

   - Я, - кажется, внимание юнца даром не прошло.

   - Тебя велено сопроводить к баронессе, - оправдались опасения барда. В воротах отворили калитку, и оба солдата - один спереди, другой сзади - повели Виля через двор в дом.

   "Прям конвой какой-то", - барда уже начала беспокоить сложившаяся ситуация. Учитывая, что оба стражника покинули свой пост без замены, ждали они именно его. Охрана же дома была во дворе. Они и заперли калитку.

   В просторном холле их встретила спокойная, очень полная женщина средних лет.

   - Куда направляетесь, Жан? - она очень приветливо улыбалась, так, что невольно хотелось улыбнуться в ответ.

   - Да вот, бард прибыл, - на удивление веселым голосом отвечал первый солдат.

   - О, - женщина заинтересованно-кокетливым взглядом окинула Виля. - Да ты красавчик! Всё, мальчики. Вы свободны, до Гризельды я его сама доведу, - и схватила мужчину за руку.

   К удивлению Виля, солдаты не сопротивлялись. Только лишь вслед со смехом прокомментировали:

   - Марта, ты там только хоть что-нибудь баронессе оставь.

   - Пошляки, - тихонько, так чтобы слышал только Виль, сказала Марта и уже громче крикнула: - Такого красавца на всех хватит, - и подмигнула Вилю.

   - Как тебя хоть зовут, бард?

   - Вильлорель Ришьи.

   - Ты из дворян что ли? Чего ж по дорогам шляешься?

   - Был из дворян, да весь вышел.

   - Обеднели, значит. То-то, гляжу, ты безлошадный, - женщина выразительным взглядом окинула его запыленные сапоги.

   - Так на последней стоянке увели. Решил в лесу переночевать.

   - Стражникам сказал? - женщина резко остановилась и серьезно взглянула на Виля.

   - А толку-то? - он пожал плечами.

   - Не скажи, стража у нас хорошо работает. Да и вести уворованных лошадей особо некуда. Как ещё осмелились. Увидали, небось, что приезжий, порядков не знает. Ты с баронессой поговоришь, обязательно к городским наведайся.

   - Уговорила, - Виль усмехнулся такой заботе. - А баронесса, она у вас какая?

   - Какая? - Марта в задумчивости пожевала губами. - Хорошая. Нет, самая лучшая, - симпатичное полное лицо осветила гордая улыбка. - Несчастная только. Ну да что стоять, сейчас сам увидишь, - и полетела вперед. Несмотря на свой избыточный вес, двигалась она на удивление легко и изящно.

   Комната, куда его привела Марта, оказалась библиотекой. Не было никаких "подождите за дверью, я доложу баронессе". Его, заробевшего, просто втащили внутрь. Хорошо хоть постучалась. На диване, забросив ноги на низкую спинку и закрыв лицо от ярких солнечных лучей раскрытой книгой, бессовестно спал какой-то парень. Виль огляделся, но баронессы не заметил. Видно, теперь его перепоручат этому засоне.

   Марта вздохнула, аккуратно убрала книгу с лица юноши и тронула его за плечо.

   - Гри, вставай...

   - А? - парень открыл сонные глаза, непонимающим взглядом посмотрел на Марту. Сейчас он совсем не был похож на того заносчивого юношу, встреченного на дороге. Мягкий овал лица, чуть опухшие со сна глаза и губы, растрепавшиеся рыжеватые волосы до плеч все в мелких кудряшках делали его похожим на маленького мальчика. - Что случилось?

   - Вот сколько раз я говорила, не спи в библиотеке. Да у тебя даже ноги на диван не помещаются. Небось опять затекли.

   - Не ворчи, женщина, - юноша зевнул, прикрыв рот рукой, и, спустив ноги, потянулся как кошка. Виль судорожно сглотнул и понял, что влип. Скрытая на дороге плащом, замаскированная мужской одеждой, а сейчас при потягивании четко видная в вырезе рубашки женская грудь дала барду понять - перед ним не юноша. Вариантов того, кто это может быть, было не много. Да чего уж, он был только один. И низко поклонившись, Виль только и смог охрипшим голосом выдавить:

   - Баронесса...

   Девушка, напрягшись, резко села на диване. Но увидев, кто перед ней, расслабилась.

   - Ааа, бард. Явился. Я уж решила, ты передумал.

   - Я не бросаю слов на ветер. Просто не мог же я заявиться сразу, не устроившись в городе и не приведя себя в порядок с дороги.

   - И это хорошо, что не бросаешь. Надеюсь, ты достаточно отдохнул, чтобы подтвердить свои слова.

   Взгляд карих глаз завораживал. И Виль поймал себя на мысли, что под этим взглядом он готов доказать что угодно, и даже умереть ради него. Бард моргнул, прогоняя наваждение.

   - Да. Что первым?

   Баронесса окинула его задумчивым взглядом.

   - Боюсь, что после проверки твоих навыков владения мечом нам может и не выпасть возможность послушать великого барда. Так что сначала музыка. А там, глядишь, я может и порадуюсь, что тебя зашибут, - девушка улыбнулась, но Виль на шутку обиделся.

   - Ну, во-первых, не зашибут, а во-вторых, наоборот - как бы жалеть не пришлось, - недовольным голосом буркнул он и принялся доставать из чехла виуэлу.

   Через несколько секунд молчания Виля оглушил низкий хриплый смех баронессы. Смеялась она от души, ничуть не стесняясь, запрокинув голову назад. А бард в очередной раз подивился, откуда у девушки такой сорванный голос.

   Марта же переводила растерянный взгляд с покрасневшего от сдерживаемой злости барда на заливающуюся смехом баронессу.

   - Марта, позови Хенрика, - Гри наконец справилась со своим смехом, но губы всё еще разъезжались в непроизвольной улыбке, - пусть он тоже послушает.

   Служанка, как показалось Вилю, неодобрительно качнула головой и вышла из библиотеки.

   - Пожалуй, я действительно буду жалеть, - и на вопросительно поднятые брови пояснила, - такой наглости ещё поискать.

   Баронесса отошла к окну, а Виль, отчего-то злящийся на её к нему отношение, принялся настраивать инструмент. Но, подкручивая колки, нет-нет да и прилипал взглядом к фигурке у окна. Именно в этот момент бард понял, почему женщины не носят мужские костюмы. Слишком это ... возбуждающе. И еще эта современная мода - штаны в облипку, короткая приталенная курточка... Если на многих аристократов в таком виде бард не мог смотреть без улыбки, то сейчас ему улыбаться не хотелось. Совсем. А то, что хотелось...Виль покрепче прижал к себе инструмент.

   - Да, Марта, я понимаю, что присутствие барда в нашем замке - это большое испытание для твоего душевного равновесия, но постарайся держать себя в руках, - донеслось из-за приоткрытой двери. В ответ послышался неразборчивый женский голос.

   - Ну да, ну да, - дверь распахнулась. В проеме появился седовласый мужчина неопределенного возраста - где-то между сорока и шестьюдесятью, просто, по-военному одетый.

   - Ну и где ваша птичка лесная? - за спиной мужчины показалось раскрасневшееся лицо толстушки. Баронесса всё так же не поворачивалась, плечи еще подрагивали, и Виль был уверен - не от плача.

   - Значит, это ты? - седовласый навис над бардом. Виль подскочил и чуть склонил голову в приветствии:

   - Вильлорель Ришьи, - Виль старался не показать своего смятения, но происходящее в замке его ставило в тупик своей необычностью. Что еще ожидать от обитателей замка? Графа, драящего конюшню, или конюха на великосветском приеме?

   - Хенрик, - мужчина протянул барду мускулистую мозолистую ладонь. - Гри, девочка, неужели ты не могла насладиться песенками в одиночестве? Или позвала бы Хью с Декстером. Они бы оценили. А я ж в этом ничего не понимаю.

   Баронесса, наконец, обернулась, тщетно пытаясь придать лицу серьезное выражение. У Виля создалось впечатление, что вид веселящейся Гризельды удивил седовласого. Заломив правую бровь, Хенрик перевел взгляд с баронессы на барда и обратно и чему-то ухмыльнулся.

   - Эти зануды опять заведут песенку про тоны-обертоны и прочую чушь. И мне опять захочется их повесить. Просто посиди со мною рядом, - и девушка нежно ему улыбнулась.

   Виль в меру своей испорченности тут же подумал, что баронесса с Хенриком любовники, за что немедленно дал себе мысленную оплеуху. Здесь нельзя было судить по обычным меркам привыкших к узаконенному разврату дворян - делай, что хочешь и с кем хочешь, лишь бы не узнало слишком много народу. Это был другой мир, Виль уже начал это ощущать. А еще он начинал понимать, что именно так - правильно. Он еще не мог облечь свои ощущения в слова, но уже хотел здесь остаться.

   Бард не стал дожидаться, когда слушатели расположатся на своих местах и приготовятся внимать с насмешливой улыбкой. О, в наличии ее на губах баронессы он не сомневался. Виль коснулся струн и запел то, что ему сейчас почему-то захотелось.

   Не сольются никогда зимы долгие и лета:

   у них разные привычки и совсем несхожий вид.

   Не случайны на земле две дороги - та и эта,

   та натруживает ноги, эта душу бередит.

   Эта женщина в окне в платье розового цвета

   утверждает, что в разлуке невозможно жить без слез,

   потому что перед ней две дороги - та и эта,

   та прекрасна, но напрасна, эта, видимо, всерьез.

   Хоть разбейся, хоть умри - не найти верней ответа,

   и куда бы наши страсти нас с тобой не завели,

   неизменно впереди две дороги - та и эта,

   без которых невозможно, как без неба и земли.

   Когда Виль замолчал, в теплом воздухе библиотеки повисла тишина. Он поднял глаза от струн. Баронесса с расширившимися глазами так и застыла у окна, седовласый замер у стула, так и не присев. Марта тоже застыла, поднеся руку ко рту. Без ложной скромности - Виль привык к вниманию публики и к тому, что его песни частенько слышно как в стенах таверн, так и на улицах, но такую реакцию оцепенения наблюдал первый раз. Если бы посреди комнаты ударила молния или бы появился призрак Вильгельма Пятого, Кровавого, наводившего ужас еще при жизни, обитатели замка скорее всего и то бы проявили больше живости. Да и песенка была простой, без вокальных изысков. Виль себе сейчас не мог объяснить, почему выбрал именно её. Неужели так не понравилось? На восхищение это мало похоже.

   - Легко исполнять не свое, - по губам баронессы скользнула презрительная улыбка. - Нам бы хотелось услышать твое сочинение.

   Виль привык к высокомерию аристократов - по-другому на обычного воина и музыканта они просто не смотрели. Это младшего сына младшего сына обнищавшего дворянина уже не трогало. Но сейчас отношение баронессы его задело. Да чего уж там, Виль обиделся, особенно понимая, что распространяется это только на него.

   - Я не зарабатываю деньги музыкой и не пою на заказ. Я - воин. И выступаю лишь тогда, когда хочу. Поэтому всегда исполняю только свои сочинения.

   Сзади громким шепотом произнесли слово, которое скорее услышишь в кабаке, чем в покоях великосветской дамы. Если учесть, что за спиной барда была только Марта, Виль предположил, что ему послышалось. Ну не стала бы служанка, какие бы свободные отношения ни были в замке, так выражаться в присутствии баронессы. К тому же, судя по реакции последней, Гризельда ничего такого не слышала. Так что точно - послышалось, так же как и явный восторг, прозвучавший во фразе.

   До банального "а чем докажешь?" баронесса опускаться не стала. Только очень внимательно и уже без улыбки посмотрела и, кивнув чему-то головой, направилась к выходу. Седовласый тоже оглядел Виля внимательным и цепким взглядом, проводил глазами девушку и весело ухмыльнулся:

   - Ну, пойдем, воин. Посмотрим, чего ты стоишь в бою.

   И они пошли. Причем столь неторопливо, что фигурка баронессы довольно быстро скрылась из виду. Позади, удивительно тихо ступая, шла Марта, что-то бурча себе под нос. До Виля долетело только несколько слов. Приличным из них не было ни одно.

   - Ты не обижайся на нее, - начал Хенрик, и Вилю стала понятна причина их неторопливости. - Она - хорошая девочка. Узнаешь её получше и поймешь. Скажи, это действительно твоя песня?

   - Я не привык лгать.

   - Если обидел невольно - прости. Просто... - мужчина чуть запнулся, будто раздумывая - говорить - не говорить, - ... это единственная песня, которую Гри поет. Сам понимаешь, с таким голоском нашей птичке не напеться. И как угадал только? Или знал?

   Виль растерянно пожал плечами:

   - Не знал...Просто захотелось спеть...

   - Значит, судьба, - Хенрик неожиданно мягко улыбнулся.

   - А... что у нее с голосом? - решился задать вопрос Виль.

   - Это долгая история, бард, - седовласый нахмурился. - Слишком долгая и слишком тяжелая. А мы уже пришли.

   В тренировочном зале на удивление было много народу. Видно, новость об испытании барда облетела весь замок, и каждый считал своим долгом поприсутствовать на этом мероприятии. Кому не хватило места в зале, торчали в открытых окнах, благо он был расположен на первом этаже.

   Баронесса стояла в углу, сложив руки на груди. В центре же зала с тренировочным мечом, что было заметно по затупленному острию клинка, стояла гора. Другого сравнения у Виля не нашлось, не смотря на весь его поэтический талант.

   Огромный мужчина, минимум на две головы выше барда, широченные плечи, не руки - медвежьи лапищи. И при этом огромные синие глаза на очень симпатичном лице. И добрейшая улыбка.

   - Декстер, - человек-гора протянул барду руку.

   - Виль, - так этот детина еще и меломан? Вряд ли о другом Декстере шла речь в библиотеке - имя довольно редкое. Рука Виля утонула в протянутой лапище. Хорошо хоть детине не пришла в голову мысль помериться в силе рукопожатия - раздавил бы руку и не поморщился. Ну, спасибо, баронесса. Удружила. Виль кинул недовольный взгляд на девушку. Та в свою очередь очень искренне улыбнулась и даже подмигнула.

   - Выбирай, - Гри махнула руками в сторону стойки с мечами. - Извини, что учебные. Я решила, что не стоит лишать мир такого поэта.

   - Искренне благодарен. Очередную балладу я посвящу вашему великодушию, - Виль стал примерять мечи.

   - Что-то мелковато для баллады. Тебе стоит добавить ещё описание моей красоты, ума и доброты, - легкая издевка в голосе, но барда она не обманула. По притоптывающей ножке, по сжатым под грудью рукам (из-за чего, кстати сказать, последняя приподнялась, соблазнительно выглядывая в расстегнутый ворот рубашки) мужчина с удивлением понял, что баронесса нервничает. И вся эта бравада не более чем способ скрыть нервозность.

   - Это - обязательно, - Виль посмотрел на Гри долгим взглядом. Прошелся от макушки до пяток, задержав взгляд на груди, и обратно. Щеки баронессы порозовели, а глаза заблестели возмущением. - Но именно великодушию уделю самое большое внимание. Вот этот.

   Бард выбрал меч и вышел в центр зала. Народ отхлынул к стенам.

   - Не боись, пощажу, - пробасил громила и улыбнулся доброй улыбкой маньяка со стажем.

   Драка была короткой. Декстер очень быстро выбил меч из рук Виля. Наблюдатели только открыли рот, чтобы то ли радостно, то ли разочарованно завопить. Но тут Виль каким-то странным прыжком (ну не выгибаются у нормальных людей так ноги!) переместился за спину громилы и, казалось, погладил последнего по шее и спине. Только от этого поглаживания Декстер выронил меч и упал на колени. Бард подхватил выпавший меч и приставил его к шее великана, подтверждая свою победу. Все изумленно замерли.

   Виль посмотрел на Гри. Она стояла, приоткрыв рот от изумления, и с каким-то детским восторгом смотрела на барда.

   Виль опустил меч.

   Декстер потряс головой.

   Все отмерли и зашумели. Подтупили вплотную. "Ну, ты даешь!", "Ну ты мужик!", "Как ты его!". Хлопки по спине. Протянутые для рукопожатия руки. Декстер ошеломленно хлопал глазами и даже не сразу сообразил встать с колен.

   - Да дайте же пройти! - возмущенный рык услышали все. Баронесса протолкалась сквозь толпу. Встала, склонив голову к левому плечу. Задорно улыбнулась и протянула руку. - Гри.

   Виль пожал изящную кисть и тоже улыбнулся. Кажется, его приняли в стаю.

   - Виль.

   - Научишь?

   Так началась их дружба.

    4.

   Приняли Виля в личную гвардию баронессы. Была и такая. Если просто баронская гвардия занималась вопросами правопорядка в баронстве, то личная гвардия - охраной баронского дома и баронессы как таковой.

   Бард очень удивился, когда узнал, насколько всё серьезно поставлено у них с охраной. Круглосуточное дежурство, на каждом этаже по три патруля, во дворе не менее десяти человек. Ворота всегда закрыты. Даже те, которыми пользуется прислуга. Отдельная стража в комнате у покоев баронессы. Из дома с ней выезжает не менее десяти человек, даже если это прогулка по городу.

   - Есть повод волноваться? - попытался выяснить Виль.

   - Слава богу, нет, - улыбнулся Хенрик, который и был начальником личной гвардии. - Но так спокойнее.

   Немного прояснила ситуацию разговорчивая Марта. Семь лет назад на прогулке на Гризельду и её брата, унаследовавшего баронскую корону, напали разбойники (или не разбойники, да кто ж теперь скажет). Положили немногочисленную стражу, убили барона, а баронессу серьезно ранили. Она долго оправлялась от случившегося. С того времени у Гризельды пропал голос. Так что теперь баронессу берегут.

   Уже на второй день Виля поставили в караул к покоям баронессы.

   - Сидишь? - Гри вышла из своей комнаты. В ее покои можно было попасть только через комнату с караулом. Или через окно. Для умеющих летать. - А второй где?

   - А должен быть? - Вилю тоже показалось странным отсутствие напарника. Но может, так принято?

   - Еще как. Ну, Хенрик...- Гри сощурилась, будто придумывая пытки седовласому за его оплошность. - Я с ним поговорю. Где виуэла?

   Такой резкий переход Виля немного удивил.

   - Так вроде караул. Какая музыка...

   - Хорошая. Подожди, я сейчас, - и Гри скрылась за дверью спальни.

   - Будто бы я уйти могу, - пробурчал бард.

   - Ты что-то сказал? - баронесса уже вернулась, держа в одной руке бутылку вина, а в другой виуэлу. Виль отрицательно качнул головой. - Пить будешь?

   Он приподнял бровь.

   - Золотистое. Из Ангерского виноградника, - искушающе протянула девушка. Он только присвистнул. Виноградник был небольшой, вина производил мало, но о нем ходили легенды. Пока Вилю пробовать такое не приходилось.

   - А это нормально, пить со своей охраной?

   - Нормально. Когда не получается заснуть, только вино и помогает. А одной пить нехорошо.

   - И часто заснуть не получается? - бард был не против вина, но пристрастие молодой девушки к хмельному его смутило.

   Баронесса пожала плечами:

   - В полнолуние. Не бойся. Если спаивать меня не будешь, да еще и споешь, мне одного бокала хватит.

   - Наливайте, - девушка огляделась в поисках стаканов. Они нашлись на столике рядом с графином.

   - Держи, - Вилю была вручена виуэла, а баронесса принялась разливать вино. - Ты обещал мне балладу. Сочинил? - Все же ей была свойственна аристократическая бесцеремонность с нижестоящими.

   - Сочинил, - бард глотнул вина. Мдаа, о таком стоит слагать легенды. - Спеть?

   - Еще спрашиваешь, - она плюхнулась во второе кресло. - Не печку ж топить виуэлу приволокла.

   Чуть улыбнулся - и как её манерам в детстве учили? - подстроил виуэлу.

   Я пел о богах, и пел о героях, о звоне клинков, и кровавых битвах;

   Покуда сокол мой был со мною, мне клекот его заменял молитвы.

   Но вот уже год, как он улетел - его унесла колдовская метель,

   Милого друга похитила вьюга, пришедшая из далеких земель.

   И сам не свой я с этих пор, и плачут, плачут в небе чайки;

   В тумане различит мой взор лишь очи цвета горечавки;

   Ах, видеть бы мне глазами сокола, и в воздух бы мне на крыльях сокола,

   В той чужой соколиной стране, да не во сне, а где-то около:

   Стань моей душою, птица, дай на время ветер в крылья,

   Каждую ночь полет мне снится - холодные фьорды, миля за милей;

   Шелком - твои рукава, королевна, белым вереском - вышиты горы,

   Знаю, что там никогда я не был, а если и был, то себе на горе;

   Если б вспомнить, что случилось не с тобой и не со мною,

   Я мечусь, как палый лист, и нет моей душе покоя;

   Ты платишь за песню полной луною, как иные платят звонкой монетой;

   В дальней стране, укрытой зимою, ты краше весны и пьянее лета:

   Просыпайся, королевна, надевай-ка оперенье,

   Полетим с тобой в ненастье - тонок лед твоих запястий;

   Шелком - твои рукава, королевна, златом-серебром - вышиты перья;

   Я смеюсь и взмываю в небо, я и сам в себя не верю:

   Подойди ко мне поближе, дай коснуться оперенья,

   Каждую ночь я горы вижу, каждое утро теряю зренье;

   Шелком - твои рукава, королевна, ясным месяцем - вышито небо,

   Унеси и меня, ветер северный, в те края, где боль и небыль;

   Как больно знать, что все случилось не с тобой и не со мною,

   Время не остановилось, чтоб в окно взглянуть резное;

   О тебе, моя радость, я мечтал ночами, но ты печали плащом одета,

   Я, конечно, еще спою на прощанье, но покину твой дом - с лучом рассвета.

   Где-то бродят твои сны, королевна;

   Далеко ли до весны в травах древних...

   Только повторять осталось - пара слов, какая малость -

   Просыпайся, королевна, надевай-ка оперенье...

   Мне ль не знать, что все случилось не с тобой и не со мною,

   Сердце ранит твоя милость, как стрела над тетивою;

   Ты платишь - за песню луною, как иные платят монетой,

   Я отдал бы все, чтобы быть с тобою, но, может, тебя и на свете нету...

   Ты платишь - за песню луною, как иные - монетой,

   Я отдал бы все, чтобы быть с тобою, но, может, тебя и на свете нету...

   - Это не то, что ты обещал, - она не поднимала глаз от стакана.

   - Извини, - пожал плечами, потянулся за бутылкой. - Вина?

   - Да.

   ****

   - Покажииии, ну покажиии, - Виль крепко удерживал полы куртки одной рукой, а второй пытался прекратить поползновения женских рук, кои с удивительным упорством пытались эту куртку с него снять или хотя бы под нее забраться.

   - Нет!

   Но руки не сдавались, проворно пробежав пальчиками по спине мужчины:

   - Это здесь? Или здесь?

   - Ай! - восклицание не достойное воина, но сдержать его не получилось. - Ты что делаешь?!

   Виль вскочил со стула и прижался спиной к стене, плотно запахнув куртку и обхватив себя руками. Ну чисто девушка, которую домогается пьяный матрос, - пронеслось в голове. Хуже всего, что Гри совершенно не понимает, как действуют на него её прикосновения. Да и вообще вся она - немного пьяная, раскрасневшаяся, с растрепавшимися волосами.

   - Тебе что, жалко? Обещал же научить, - она обиженно надула губки.

   - Но не тогда, когда ты пьяная. И не на себе. Болевые точки - это не игрушки. Нажмешь не туда, а я калекой на всю жизнь останусь. Будешь потом за мной ухаживать?

   Гри как-то очень серьезно на него посмотрела. Так, что у Виля закрались сомнения - так ли уж она пьяна, как хочет показать.

   - Нет, не буду. Если с тобой что-то такое случится по моей вине, я спрыгну с башни, - мужчина аж подавился. Но не успел среагировать на эту в высшей степени странную реплику, как баронесса расплылась в совершенно пьяной улыбке и с маниакальным блеском в глазах заявила: - А пойдем-ка на башню!

   - ...

   - Ну, мне тебя тащить? - оглянулась уже у дверей на Виля, которому прыгать как-то пока не хотелось.

   - А зачем? - спросил осторожно.

   - А за тем, - и скрылась в коридоре. Пришлось следовать за ней - не оставлять же без присмотра.

   Вход в угловую башню располагался недалеко, за поворотом. Винтовая узкая лестница совсем скоро привела наверх.

   - Марк, мы здесь немного побудем. Можешь спуститься пока, если надо, - мужчина на посту прекрасно понял, что это приказ. Ловко нырнул в люк и был таков.

   - Смотри, - Гри запрокинула голову и развела руки в стороны, будто стремясь обхватить весь небосвод.

   - На что смотреть? - Виль деловито оглянулся. Башенка была невысокой, скорее дань прошлому, чем действительно оборонительное сооружение. Но всё же была выше всех зданий в городе. И вид залитых светом лун домов и небольшого видимого участка залива завораживал. Но не на красоты природы же она позвала его любоваться?

   Оказалось, всё же на красоты.

   - Как на что? На Мирь, на Эль, на небо, на город. Ведь это же красиво? - в желтом свете Мирь было хорошо видно, как девушка, склонив голову к плечу, с самым серьезным выражением ждет ответа. Будто только его мнение здесь было решающим. Красиво - значит, красиво. Ужасно - значит, ужасно.

   - Прекрасно, - тихо, почти неслышно и не отрывая от нее взгляд.

   Грустная улыбка искривила её губы:

   - Да, прекрасно...А мне хоть волком вой. Пойдем, - и она быстро и легко скрылась в люке.

   И что это было? Виль уже совсем ничего не понимал.

   - Виль, иди, помоги мне, - пришлось ему зайти к ней в спальню. Комната была большой, чего еще ожидать от баронских покоев. Но полупустой. Большая кровать, небольшой книжный шкаф, бюро с письменными принадлежностями, почти пустой туалетный столик с зеркалом и небольшой диванчик. Рядом с последним и стояла Гри, окидывая его оценивающим взглядом. Виль быстро прогнал пошлые мысли. Ясно же, что девушка ни о чем таком не думает (а жаль!) и, кажется, вообще не подозревает, как её вид действует на мужчину.

   - Давай ты с этой стороны, а я с той, - и наклонилась.

   О чем она?! Непослушные мысли вновь принялись галопировать в голове, подкидывая такиииие картинки...

   - Что делать надо? - пришлось откашливаться, чтобы выдавить из себя хотя бы эту фразу.

   Гри выпрямилась и заправила выбившиеся изкосы пряди за ухо. А Виль в очередной раз задался вопросом - что она носит под рубашкой? Явно не жесткий корсет, она слишком пластично двигается. Но что-то там есть. Вот бы познакомиться с чудом портновского искусства.

   - Тащить его, конечно.

   - Куда? - на более развернутые ответы и вообще мыслительную деятельность он был сейчас не способен.

   - В ту комнату, - и она ткнула пальчиком Вилю за спину, чуть удивленная его недогадливостью.

   - А зачем? - на рубашке Гри расстегнулась еще одна пуговка. Видно было полушария груди, поддерживаемые чем-то белым.

   - Мне на стуле сидеть неудобно, - она тяжело вздохнула. Мужчина старался на грудь не смотреть, но взгляд все равно соскальзывал. - Это страже надо на посту не спать, а я хочу с удобствами тебя послушать. Ты же мне споешь?

   - А...Ну да, - Виль тряхнул головой. - Но я его и сам утащу.

   Диванчик был небольшой и легкий. Или показался таким из-за разбушевавшейся крови мужчины.

   Остаток вечера и часть ночи они так и провели в караулке. Виль пел. Баронесса слушала и, время от времени, отпивала вино из бутылки. Рубашку она так и не застегнула. Бард все гадал - специально или действительно, захмелев, не заметила? Но на какие-то действия не решился. В итоге, Гри на диванчике заснула. Пришлось снимать с нее сапоги и укладывать в кровать. Не сдержался и все же рассмотрел ее белье - что-то типа корсета из плотной белой ткани со шнуровкой спереди.

   Когда он выходил из спальни, девушка лежала, обнимая подушку, и чему-то улыбалась.

   ***

   Побежали дни. Понеслись как бешеные волки, загоняя добычу. Этот взгляд, эти плечи. Движенья стана, движенья губ, взмах ресниц, смех. Прикосновения.

   Виль трижды проклял себя, а потом еще с десяток проклятий добавил, за то, что согласился обучить Гризельду. Как это просто казалось вначале и как невыносимо стало после пяти минут наедине.

   Манекены, выпрошенные у портнихи под честное слово. Что может быть проще? Нарисовал точки, показал, выучила. Во что превратились их уроки? В игру? Но девушка казалась столь открытой и наивной. Или действительно, только казалась?

   Её прохладные или горячие пальцы на теле, нащупывающие указанные точки. Кто сказал, что это будет приятно? Никто. Просто захотелось. Хоть так.

   Это было приятно? Нет. Это было мучительно. Потому что кроме этого - ничего.

   Легкие прикосновения, жесткие.

   Ищет.

   Исследует.

   Пальцы.

   Ладонь.

   Горячая ладонь.

   Стиснуть зубы и попытаться улыбнуться. Потому что в ответ спокойный взгляд. Он ли, манекен ли...

   Да, здесь... Нет, левее...

   Мало? Показать на тебе?

   Можно отказать. Можно. Но...

   Шелк рубашки под пальцами.

   Шелк кожи.

   Не смущается, не краснеет. Взгляд не туманится. Пытка...

   Но какая сладкая пытка.

   Сначала занятия были раз в неделю. Но Виль сам не заметил, как они стали встречаться каждый день. Болевыми точками не ограничились. Стал передавать все знания таинственного боевого искусства И-лынь, полученные в свое время от учителя Зы. Бард три года провел под крышей его дома. Убирал, готовил, учился. И до сих пор считает, что ему невероятно повезло.

   Повезло, что в Восточной империи был переворот. Повезло, что Эрхуалад Загроын, третий ассые из Серебряного клана, смог скрыться. Повезло, что простой восточник Эрх Зы выбрал местом жительства маленький городок на Великой реке королевства. И вдвойне повезло матросу торгового барка "Синяя Роза", помогшему восточнику покинуть родные, но такие негостеприимные берега.

   Хотя Эрхуалад везением всё случившееся не считал.

   А ночи? Эти бессонные ночи под ее дверьми? И это после вечеров, когда она обязательно выходила и просила его что-нибудь спеть.

   И он пел. Озорные, печальные, мрачные, даже пошлые. Только не о любви. Потому что ему казалось, что она сразу все поймет. И тогда не будет даже той малости, что у него есть.

   На другой исход Виль и не надеялся. Гризельда была слишком отрешена от взаимоотношений мужчина-женщина. Иногда складывалось впечатление, что об этой стороне жизни она вообще понятия не имеет. И если сначала он думал, что у нее просто есть где-то в неведомых далях возлюбленный, которому она хранит верность и именно поэтому поддерживает со всеми мужчинами дома такие ровные дружеские отношения, то потом понял - нет у нее никого.

   Вся личная гвардия состояла из мужчин за тридцать и женатых. И отношение у всех к ней было не просто как к любимой госпоже, но как к младшей сестре или дочери. Один Виль выбивался из этого ряда. Когда он намекнул на это Хенрику, тот только усмехнулся и, потрепав барда по плечу, посоветовал не забивать голову.

   То, что его сватают баронессе, Виль понял почти сразу. Как и то, что Гризельда про это не подозревает, да и вовсе не склонна относиться к нему как к мужчине. Как к другу - да, но как к любовнику... И бард не мог через это перешагнуть и даже не предпринимал попытки ее соблазнить. Никогда до этого не относился так к женщинам. До дрожи в пальцах хотел ее и боялся обидеть любым действием.

   ***

   - Полнолуние... - мягкие серые домашние штаны, белая рубашка, бутылка вина в руках, кудрявое облако распущенных волос.

   Три месяца как один день пролетели. Так мало, а будто полжизни прошло. Уже и Марта его сватать к баронессе прекратила, горестно махнув рукой. И сам Виль смирился.

   Хорошо - почти смирился. Попытался было решить проблему чисто мужским способом - напиться и снять кого-нибудь. И если с первым проблем не возникло, то при мысли о другой женщине начинало тошнить куда как больше, чем от самогона. Бард сам над собой смеялся - вот верный рыцарь выискался. Песенки сочинял веселые да пошлые, где рыцари такие в дураках остаются. Да только все не помогало.

   Выпросил у Хенрика комнатку себе в замке. Думал, оправдываться придется, а тот и не спросил даже. Возвращаться на снятую квартиру не хотелось. Слишком далеко. Целых пять минут пешком.

   Теперь выработалась традиция - вечерами свободные от обязанностей солдаты и слуги собирались в трапезной для прислуги, слушали песни Виля, особенно понравившиеся хором подпевали. С Декстером бард спелся. Глубокий бас великана замечательно дополнял баритон Виля. Через некоторое время слушать их дуэт стала приходить и Гризельда

   Он даже ее сначала и не заметил. Пел то, что ей спеть не осмеливался. И даже то, что все вокруг знают, про кого эти песни, не смущало. Просто не мог не петь. И знал, что насмешек не будет. Закончил и, подняв голову, встретил долгий карий взгляд. Несколько секунд, и она ушла. Сердце забилось и пальцы задрожали. Неужели?... Но нет, ничего не изменилось. Только в следующий раз она сидела в первом ряду, а не стояла у двери. Лишила его и этой маленькой радости. Теперь признания в любви слышали лишь стены его комнаты. (Взаимностью отвечать не торопились.)

   И вот опять полнолуние. Опять вино. Опять горечь и страх в ее глазах. Теперь, узнав Гри лучше, он это видел. Только не понимал, откуда взялась эта боль на дне ее зрачков. И ее кошмары, заглушаемые вином.

   Бутылка. Вторая. Третья. Кажется, уже четвертая. Сегодня много.

   Веселые песни. Только веселые. Пусть краснеет от смеха. Ей нельзя грустить.

   - Почему ты ее больше не поешь?

   - Что? - пальцы лениво перебирают струны. Вина в нем было меньше чем в баронессе.

   - Тогда...В трапезной...Ты ее больше не поешь..., - подперла щеку рукой. В другой руке почти пустая бутыль. Взгляд рассредоточенный. Губы слишком красные.

   Что ж... Разве можно отказать женщине?

   Любовь - нежданная награда,

   Она приходит ниоткуда,

   И не успеть сказать: не надо!

   И не спасти себя от чуда.

   Ее пронзительно касанье,

   Ее атака безрассудна,

   Она врывается в дыханье,

   Да так, что выдох сделать трудно.

   А сердце - раненая птица,

   К взыванью разума глухое,

   Ведь одному нет смысла биться,

   Ведь есть еще одно такое!

   И мир меняется мгновенно,

   Где все вокруг необъяснимо,

   И лишь она одна - бесценна,

   И лишь она одна - любима...

   Здесь разговаривают взглядом,

   Здесь, в пальцах, музыка влеченья,

   И смысл в одном - быть с нею рядом,

   И все в ней - свет, без исключенья.

   Щитом от чувства не прикрыться,

   Любовь срывает все забрала,

   А слабость - повод ли стыдиться,

   Когда любовь - всему начало?

   Она - вселенское прощенье,

   Ведь в жизни нет страшнее муки,

   Чем от любимой отлученье,

   И горький плен немой разлуки...

   Тишина.

   Молчит.

   Не смотрит.

   - Пойдем на крышу, - походка неловкая. Поймал в последний момент. Обнял. Уткнулась носом в грудь, прижалась. Сердце забилось радостно. Здравый смысл осаживает - это все вино. Но кто ж его слушать будет.

   - Пойдем... - потянула за руку. Смотрит серьезно, без улыбки. Сердце выделывает в груди акробатические трюки, как фигляры на площади. Это всё вино.

   Стражник ушел даже без приказа. В доме ничего ни от кого не утаишь.

   Первый день из трех дней видимого полнолуния Мирь. Желто-оранжевый шар над крышами. Полнолуние голубой красавицы Эль баронессу никак не тревожило. Три дня. И все три дня Виль дежурит у покоев Гри. Приказ. Просьба. Мог бы - не уходил никогда.

   Обняла уже сама. Засунула озябшие руки ему под куртку, а он прикрыл ее полами. Всё же осень.

   - Виль...Я хочу тебе рассказать...Ты только не перебивай. Иначе я не смогу. Выпила сегодня побольше. У меня язык так развязывается. И страшно уже не так. Ты только послушай...

   ***

   - Ев, догоняй! - фигурка в коричневом платье на лошади соловой масти вырвалась вперед и скрылась за деревьями. Светло-рыжая лошадь, коричневое платье, каштановые волосы, непокрытые положенной по этикету шляпкой, золотые и красные листья деревьев. Осень. Тогда была осень. Перевень - первый месяц осени.

   Хрустальный смех, детская песенка "Я от дедушки ушел". И он, радостно улыбаясь, мчится за ней. И пять человек сопровождающих (всего пять!) тоже. И тоже улыбаются. Рядом с Гри невозможно не улыбаться.

   Макс вырывается вперед, подмигивает. Что ж, пусть первый догонит беглянку. Кажется, эту гонку устроили ради него, а не ради родного брата. А Ев и не против. Махнул рукой, и Макс пришпорил коня, оставшиеся же замедлили ход.

   Если бы знать всё заранее. Не отпустил бы их одних. Не отпустил бы Гризельду в лес. Вообще бы не было этой прогулки. Но прошлое - это прошлое. И не дано его никому менять. Да и менять некому.

   Женский крик. Бешеная скачка. Раскинувший руки на траве молодой темноволосый человек со стрелами в шее и груди. Придавленная мертвой лошадью Гризельда. Кровь. И ее стало лишь больше.

   Их было слишком много для пятерых. Наемников. Слишком профессионально действовали, слишком хорошо одеты и вооружены. Слишком. И они знали, на кого напали.

   "Слишком" - была последняя мысль барона Навьева Сарноен. Он не смог пробиться к Гри.

   ***

   - Это я виновата. Эти прогулки были моей идеей. Два раза в неделю. Их убили из-за меня, - Виль чувствовал, как намокла его рубашка. - А я... Меня даже не ранили. Только ногу повредила при падении.

   - Как?... - историю ему рассказывали несколько по-другому и бард удивился. Только девушка не дала ему ничего сказать. Накрыла губы теплыми пальцами.

   - Не ранили. Только это не всё, - наполненные слезами глаза широко открыты. Отошла. Недалеко. Пресекла попытку её обнять. - Наемники забрали меня с собой. Все же они не слишком отличались от разбойников. Граф Нергле заплатил им за устранение всех, но они решили, что им этого мало.

   Бард вспомнил о смерти графа лет шесть назад. Кажется, яд. Убийцу не нашли. Значит, ему отомстили.

   - Они взяли меня с собой, но отъехали не очень далеко. Самонадеянны были. Нашим потребовались всего сутки, чтобы найти их. Спасибо Хенрику, - Гри говорила отрывисто, сквозь сжатые зубы, повернувшись к нему спиной, а у Виля всё внутри похолодело от страшной догадки. - И все эти сутки...

   - Не надо, - он шагнул к ней, но она упрямо мотнула головой.

   - Все эти сутки они ... насиловали меня, - с трудом выдавила девушки. - Все. Их было больше десятка. Я кричала, но их это только забавляло. А потом уже кричать не могла. И хорошо, что большую часть не помню. Только луну. Мне было шестнадцать. И никогда до этого...

   - Не надо, - и, несмотря на сопротивление, обнял ее. Как будто мог защитить её от прошлого. А она плакала. Захлебывалась рыданиями. И цеплялась за него, как будто он был самым родным в этом мире.

   В покои к баронессе он нес ее на руках. Как не расшибся на лестнице. Но для нее он бы и крылья отрастил, лишь бы ей было хорошо. Хотя какое "хорошо" может быть после того, что с ней сделали.

   - Не уходи, - и он остался. Снял сапоги с себя и с нее, снял куртку и лег рядом, укутав Гри одеялом.

   Перебирал ее волосы.

   Дышал ею.

   Не спал.

   И ушел, когда солнце уже было высоко, а девушка, утомленная вином и слезами, еще спала.

   ***

   В общем-то и не надолго ушел. Найти Марту, чтоб присмотрела за Гри сегодня, привести себя в порядок и хоть немного поспать. Рядом с баронессой заснуть не получалось. Но это он потом понял, что сделал серьезную ошибку, когда ушел. Думал, что Гри надо будет побыть одной, не смущаясь его присутствия с утра. Прожил больше тридцати годов, а ума так и не нажил.

   Вернулся ближе к вечеру. Баронесса была у себя. Стражи перед дверьми не было. Что ж, вечерняя смена по умолчанию его, но дневная стража где? Диван из караулки исчез. Виль мимоходом удивился этому факту и постучал в дверь.

   - Войдите.

   Стоило понять, что все далеко от нормального, когда Гри не распахнула дверь собственноручно, как делала всегда. И когда увидел ее в наглухо застегнутой куртке.

   - Здравствуй.

   - Если Вы пришли, можете заступать на пост.

   - Гри, что случилось?

   - А разве что-то должно было случиться? - взгляд колючий, руки судорожно стиснуты.

   Подошел и обнял её. В то сумбурное время это было единственное правильное, что он сделал. Девушка чуть напряглась, но потом доверчиво прильнула к нему.

   - Я думала...Боги, что я только не думала! Я думала, что ты не вернешься. Что ты меня осудишь. Что я тебе противна. Что...

   - Стой, - крепче сжал её в объятьях. - Почему ты мне должна быть противна? Ты не виновата. Ты ни в чем не виновата. Если бы я мог, я бы убил их всех во второй раз. Только ты не виновата. И не забивай свою голову этой чушью.

   - Но...ведь я испорчена, - сказала и прижалась сильнее, будто надеялась спрятаться в нем от прозвучавших слов.

   - Кто сказал тебе такую глупость? Ты ангел. Ты сама не понимаешь, какой ты ангел.

   Вздохнула. И перестала стискивать его ребра с такой силой.

   - Я песенку сочинил. Будешь слушать? - прошептал ей в макушку. Согласно качнула головой. Волосы пощекотали нос. Такой уже родной запах.

   Виль с неохотой выпустил ее из объятий, взял виуэлу и пристроился на диванчике. Вот и ясно, куда делась пропажа из караулки. Видно, надумав себе глупостей, Гри решила его перетащить на место. И, наверняка, сделала это собственноручно.

   Нужно было что-то веселое и незатейливое, и бард спел то, что вертелось у него в голове последние дни.

   Король - его Величество,

   Просил её Величество,

   Чтобы её Величество

   Спросили у молочницы:

   "Нельзя ль доставить масла

   На завтрак королю?"

   Придворная молочница

   Сказала: "Разумеется.

   Схожу, скажу корове,

   Покуда я не сплю!"

   Придворная молочница

   Пошла к своей корове

   И говорит корове,

   Лежащей на полу:

   "Велели их Величество

   Известное количество

   Отборнейшего масла

   Доставить к их столу!"

   Придворная корова

   Ответила спросонья :"Му-у!

   Скажите их Величествам,

   Что нынче очень многие

   Двуногие безрогие

   Предпочитают мармелад,

   А также пастилу!

   Король его Величество,

   Наверно, будет рад!

   Му-у!"

   Тотчас же королева

   Пошла к его Величеству

   И как бы между прочим

   Сказала невпопад:

   "Ах, да, мой друг, по поводу

   Обещанного масла...

   Хотите ли попробовать

   На завтрак мармелад?.."

   Король воскликнул: "Глупости!"

   Король сказал: "О, Боже мой!"

   Король вздохнул: "О, Господи!"

   И снова лег в кровать.

   "Ещё никто, - сказал он, -

   Никто меня на свете

   Не называл капризным...

   Просил я только масла

   На завтрак мне подать!"

   На это королева

   Сказала: "Ну, конечно!"

   И тут же приказала

   Молочницу позвать.

   Придворная молочница

   Сказала: "Ну, конечно!"

   И тут же побежала

   В коровий хлев опять.

   Придворная корова

   Сказала: "В чём же дело?

   Я ничего дурного

   Сказать вам не хотела.

   Возьмите простокваши

   И молока для каши,

   И сливочного масла

   Могу вам тоже дать!"

   Придворная молочница

   Сказала: "Благодарствуйте!"

   И масло на подносе

   Послала королю.

   Король воскликнул: "Масло!

   Отличнейшее масло!

   Прекраснейшее масло!

   Я так его люблю!

   "Никто, никто, - сказал он

   И вылез из кровати, -

   Никто, никто, - сказал он,

   Спускаясь вниз в халате, -

   Никто, никто, - сказал он,

   Намылив руки мылом, -

   Никто, никто, - сказал он,

   Съезжая по перилам, -

   Никто не скажет мне, что я

   Тиран и сумасброд

   За то, что к чаю я люблю

   Хороший бутерброд!"

   Она сидела рядом и смеялась над этими незатейливыми словами. Он предложил ей вина.

   - Нет, сегодня не хочу.

   А ему и подавно не нужно. Он уже был хмельной. От неё.

   Подари мне одному своё дыхание,

   Сонно-тёплое, бормочущее нежности,

   Чтобы в нём ответное желание

   Пряталось в улыбке безмятежности.

   Чтоб оно взрывалось сладким шёпотом

   В каждой клетке пленного сознания,

   И в висках стучало жарким молотом

   Заклинанье вечного признания.

   Подари мне одному свою доверчивость,

   Робость пальцев встречного касания,

   И мечты... и частую изменчивость

   В хрупкой поминутности свидания.

   Спрячь лицо в ладонях от смущения,

   Разругавшись с сердцем за отчаянность...

   Упрекни меня за нетерпение,

   Пожалей меня за неприкаянность.

   Подари мне одному свою обидчивость,

   Как ребенок, требуя внимания,

   И дразни за глупую улыбчивость,

   И вздыхай: моё ты наказание!

   Лишь бы жизнь, такая в общем, странная,

   Пощадила наше мироздание...

   Милая... любимая... желанная,

   Подари мне одному своё дыхание.

   Виуэла в стороне. Её губы так близко. Не отстраняется, тянется навстречу. Шум сердца в ушах оглушает. В какой момент она оказалась на его коленях? Пойди сейчас разбери. И забыл. Всё забыл, кроме неё.

   Да лучше бы он в тот момент голову себе об стену расшиб, но остановился. Потому что вмиг напрягшееся тело, когда его руки стали расстегивать пуговицы её рубашки, его не остановило и не отрезвило. И легкий треск тонкой ткани, сдавшейся под напором, - тоже.

   Только девушка в его руках забилась раненой птицей. Она не кричала. Только хрипло шептала "Нет". Он попытался обнять, поцеловать, но она как обезумела. Виль знал, что баронесса далеко не так слаба, как остальные девушки, но хороший удар в челюсть застал его врасплох. Разжал руки, и она отскочила за кровать. Забилась в угол, стягивая разорванную рубашку на груди.

   - Гри...

   - Уйди! Не приближайся ко мне! - и он сделал шаг назад. Она не кричала, но её хриплый шёпот бил по нему сильнее, чем любые крики.

   И он ушел.

   Это была еще одна ошибка.

   А за его спиной щелкнул замок. Впервые за много месяцев.

   Стучал потом. Просил открыть. Но ответом ему была тишина.

   Прождал до утра.

   Пришла Марта. Окинула измученного мужчину недоумевающим взглядом, когда обнаружила, что дверь к баронессе заперта. Её Гри впустила. Но сделала это очень быстро, приоткрыв дверь лишь настолько, чтоб Марта могла пройти. Тут же вновь щелкнул замок.

   И Виль ушел.

   Сначала к себе в комнату.

   А потом и из города. После того, как к нему пришел Хенрик и, явно чувствуя себя неловко, сказал, что Гризельда просила не ставить пока Виля в караул. Спрашивал, что случилось. Но бард промолчал. Седовласый только на прощание попросил чуть потерпеть. Всё образуется.

   Только Виль ждать не стал. Эта глупая гордость и обида.

   Все свои ошибки он осознал позже. Длинными ночами на постоялых дворах, когда сопровождал торговые обозы.

   Но тогда он ушел. И не узнал, что в тот же вечер именно Гри, осознав напрасность своих страхов, захотев извиниться, нашла в его комнате оставленное прошение об отставке.

   И вот через год он вернулся. Понял, слишком хорошо понял, что без нее не может. Четкого плана, как вернуть её расположение, не имел, но нужно было что-то делать. Пока узнавал, какова обстановка в баронском доме, его про графа-то и просветили.

   Мужской подход к решению проблемы - пятьдесят бутылок вина.

   ***

   Он пьян.

   Это пьяный бред.

   Этого не может быть.

   Её тело. Её губы.

   Аккуратно расстегнутая рубашка. Её неловкие пальцы, стягивающие рубашку с него.

   - Ты уверена?

   Горячий шёпот: "Да".

   А вот он - нет. Боится, что она опять испугается. Осторожно. Малейшее напряжение её тела гасит долгими поцелуями. Нельзя торопиться. Только не сегодня.

   Только руки. Только губы. А он подождет. Сегодня. Завтра. Пока она не будет ему доверять полностью и без остатка.

   Вздох. Тихий стон сквозь сомкнутые губы. И её тело расслабляется.

   Прижать к себе крепче.

   Еще крепче.

   - Ты в штанах...

   - Да...

   - Ты меня не хочешь?

   Не дать отстраниться.

   Не сейчас.

   Никогда.

   - Я люблю тебя. Как я могу тебя не хотеть?

   - Тогда почему?

   Горячее дыхание на шее. Пальцы на спине. Дайте боги сил сдержаться.

   - Я не хочу, чтобы ты меня боялась. Я никогда не причиню тебе вреда.

   - ... Я не боюсь.

   - Ты - может быть. А вот тело твое еще боится. Не волнуйся, мы еще всё успеем.

   Вздохнула. Устроилась в объятьях удобнее.

   - Скажи... А ты действительно меня любишь?

   - Люблю...

   - А я тебя.

   - Я знаю...

   - Ты - наглый тип.

   - Это я тоже знаю. И этот наглый тип тебя больше никуда не отпустит.

   - А я тебя привяжу, если еще раз надумаешь удрать.

   - Согласен.

   Потерлась носом о грудь. Легкое прикосновение губ. Еще чуть-чуть, и он сойдет с ума.

   Уже сошел.

   Но это сумасшествие он не променяет ни на какое другое.

   И взор её дороже всех богатств на свете,

   Улыбка - тайна тысяч звезд,

   И имя ей - нежнейшая из женщин.

   И я боюсь, что это всё всерьез.