Банка фруктового сока [Сергей Иванович Павлов] (fb2) читать постранично

Сергей ПАВЛОВ БАНКА ФРУКТОВОГО СОКА

– Мирза, дать тебе галету? Держи!

Робот растерянно вертит галету.

– Что я должен сделать? – осведомляется он своим трескучим голосом.

– Съесть ее, дурак.

– Галета – пища людей, – флегматично отвечает робот.

– Тебе сколько лет, Мирза?

– Пять лет я принимаю и выдаю информацию.

– Ну вот. А я занимаюсь этим уже двадцать пять лет. И не тебе меня учить, молокосос. Понял?

– Что такое молокосос?

Горин расхохотался.

– Отстань от него, – поморщился Ильин. – Вечно ты засоряешь ему блок информации.

– Ну нет, – возразил Горин, ловко вскрывая банку с фруктовым соком. – Если уж его угораздило попасть в наше общество, то пусть, по крайней мере, усвоит несколько мужских привычек.

– Мужчины – лучшая часть человечества, – заявил робот.

Ильин поперхнулся консервированным молоком и строго посмотрел на хохочущего товарища.

– Давно хотел тебя спросить: чем объяснить твою, мягко выражаясь, странную манеру смеяться по малейшему поводу?

– Ты сухарь! Населить космос смехом – значит, сделать его обитаемым. Этот неписаный закон космонавтов я двенадцать земных месяцев усваивал на Меркурии.

– Этим язвительным тоном ты тоже обязан Меркурию? – продолжал Ильин.

– Эх, старина, поживешь в космосе с моё – узнаешь.

Ильин впервые участвовал в межпланетной экспедиции, и его несколько задевал шутливо-покровительственный тон Горина.

Резкий звонок возвестил конец отдыха. Они помогли друг другу закрепить шлемы, и, проверив герметичность скафандров, открыли нижний люк бункера. Грушеподобное тело робота первым протиснулось в переходную камеру.

Горин на четвереньках вполз в заиндевелый каменный мешок. Он отрегулировал освещение, устроился поудобнее на левом боку и включил агрегат. Голубой луч мягко вошел в красноватую твердь. Где-то рядом в своем забое так же вгрызался в породу Ильин.

«Сегодня взорвем монолит, – мысленно прикинул Горин, – и завтра, если все пойдет так же гладко, можно будет начать бурение скважины.»

Инженер-селенолог по профессии, он с самого начала посвятил себя трудной, подчас опасной, но увлекательной работе по изучению недр планет земной группы. Три года назад он участвовал в комплексной экспедиции на Меркурий. На всю жизнь запомнились ему вспененная, пятнистая поверхность планеты, близкий, иззубренный скалами горизонт, лужицы расплавленного свинца и громадный пылающий шар беспощадно горячего Солнца.

И еще запомнилась тогдашняя мечта: вернуться на Землю и бесконечно долго наслаждаться голубыми океанами ее воздуха и воды, зеленью ее лесов и полей. Когда экспедиция окончила свою работу, он ходил по улицам города и долго не мог привыкнуть к жизнерадостной суете людского потока. Красивые здания на широких проспектах почему-то казались ему игрушечными. А потом он вдыхал волнующий аромат полевых цветов, и его наполняла непонятная грусть; капли росы, сверкающие в траве, казались ему звездами…

Однажды он заплыл далеко в море и, лежа на спине, следил за вольным полетом чаек. И именно тогда ему показалось очень важным – во что бы то ни стало попасть в число участников экспедиции на луны Юпитера.

Настойчивость, великолепное здоровье и, главное, опыт работы на Меркурии помогли ему осуществить свое желание. В Институте космологии он впервые встретился с Николаем Ильиным и Клодом Живье – своими будущими товарищами по путешествию к лунам Юпитера на планетолете «Торнадо».

Шесть месяцев занятий и тренировок перед стартом промелькнули быстро. И вот наступил последний вечер на Земле. Это был теплый летний вечер, украшенный жемчужным сиянием полной луны и тихой грустью голубых глаз Вероники…

Воспоминания теснились в мозгу, наплывая и растворяясь, как призраки, а руки работали размеренно и точно, пока не затекли окончательно.

Горин выключил подачу энергии. Оснащение скафандра мешало лечь на спину, и он отдыхал, лежа лицом вниз, вытянув уставшие руки вдоль туловища. При здешней небольшой силе тяжести поза особого значения не имела. Мешали только едкие капли пота на лице – их невозможно было стряхнуть.

Когда же опять началась эта мучительная тоска по Земле? Сразу после старта «Торнадо»? Нет. Тогда он думал о предстоящей работе и немного о глазах Вероники. А вот потом… Потом у самой орбиты Марса произошло несчастье с Клодом Живье. Монтируя датчики приборов на внешнем корпусе планетолета, он вдруг перестал отвечать на контрольные вызовы. Милый, веселый Клод… Когда его тело в скафандре внесли внутрь корабля, на левой стороне шлема обнаружили голубую сосульку замерзшего воздуха. Сюда угодила крошечная метеоритная песчинка, адская скорость которой уничтожила жизнь замечательного товарища.

Полет решено было продолжать. О случившемся сообщили Земле, и вскоре одна из двух аварийных ракет «Торнадо» унесла страшный саркофаг по орбите Марса навстречу перехватчикам с марсианского космодрома «Деймос».

На первую крошечную луну Юпитера высадились без