Шабашка Глеба Богдышева [Сергей Евгеньевич Каледин] (fb2) читать постранично

Каледин Сергей ШАБАШКА ГЛЕБА БОГДЫШЕВА

Москва. Известия. 1991 г.

Лидия Васильевна, продавец из гастронома, давно терзавшая Глеба требованиями узаконить отношения, чуть не села. Главное, за столько лет людей уж насквозь видит, а тут нарвалась: обэхаэсэсовцев обвесила.

Не посадили. Глеб нашел хорошего адвоката: только год полы мыть в милицейской поликлинике и двадцать процентов — государству. И вот сейчас Лидочка праздновала победу.

Заказ еще не принесли, и Лидия Васильевна, чтоб не сидеть впустую, ругала Глеба.

Глеб страдальчески смотрел на нее.

— Послушай, Лидочка, э-это… Вот ты умрешь когда, как спокойно вокруг станет. И маме моей ты про женитьбу долбить голову старую не будешь, и сестра успокоится временно.

Ругала его сейчас Лидочка за многое: за старую измену, за нежелание расписаться, а главное, за то, что Глеб вывернулся у нее и у мамаши своей из когтей: едет все-таки мост какой-то чинить. И подгадал-то все как складно: на суде поздравлял вчера, что обошлось, а сегодня, чокнемся, говорит, Лидочка, на прощание — улетаю послезавтра в Казахстан.

Глеб пригубил принесенный наконец коньяк — как бы ни ругалась Лидия Васильевна, а поила его много лет исправно, что, кстати, учла сейчас в гневе:

— Сколько я на тебя, зараза, за это время денег извела, две машины купить можно!

— Лид, ты, может, э-это… хочешь куда?.. Терпеть-то чего попусту, пузырю только вред временно…

— Сам пойди…

— И чего тебя не посадили?.. — Глеб сгреб со стола «Приму» со спичками.

Потом налил полный бокал коньяка и выпил. И ушел…

Дверь открыл Васька.

— Посадили? — с надеждой в голосе спросил он.

— Пока временно нет, — ответил Глеб, стягивая полуботинок, не расшнуровывая, носком в каблук, потом второй. — Победила.

— Туфельки-то откуда такие знатные? — Васька поднял с полу Глебов полуботинок. — Италия?

— Лидка презентовала после суда. За адвоката. Я ей такого адвоката достал!.. А ты-то здесь как?

— Тебя жду. Билов сказал, зайдешь. Билеты взял?

Глеб кивнул.

— А сам-то где? Я ему денег принес.

— На каратэ пошел. Ты потише — дети спят. — Васька подтолкнул Глеба в большую комнату. — Тапки надень.

— Не надо, — скривился Глеб и потопал босиком.

— А старые-то куда башмаки дел?

— В магазине оставил, они уже выстарились. С другой стороны: на шабашке бы сгодились.

— С шабашкой еще вопрос, — мрачно сказал Васька, плотно закрывая дверь.

Комната была уставлена книжными шкафами. Пустоты между шкафами завешаны кошмами. Со стен свисали рогатые черепа — трофеи покойного Билова-старшего, геолога. На стене полуметровый портрет: мрачный мужчина, брюки забраны до колена в шнурованные краги, пенсне, трубка, пробковый шлем…

— Прямо Лоуренс Аравийский, — уважительно сказал Глеб, тыкая пальцем в портрет. — Хороший мужик был… Не шпион, а профессор. Детки-то не в него… А книг, я гляжу, опять поменело…

— От Павла письмо пришло, — не слушая его, сказал Васька и протянул Глебу конверт. — Выперли его. Прорабом под Кустанай. А мы с Юлей уже отпуска оформили.

Глеб присвистнул.

— Он-то пишет, чтоб все равно ехали: работы навалом, а я чего-то… — Васька вздохнул. — Куда — неизвестно, к кому — неизвестно, а если пролетим?

— Не должно, раз пишет… А сотней больше, сотней меньше… Тем более билеты куплены.

— Я тебе с работы звонил, — сказал Васька, — хотел предупредить, чтоб билеты не брал пока. На мать нарвался. Орет…

— Да я у Лидки на суду был.

Под кабинетным роялем, заваленным бамбуковыми трубками-флейтами, которыми с недавних пор промышлял хозяин дома, заворочался Будда.

Глеб нагнулся к щенку. Тот посучил во сне лапками, несколько раз тоненько взвизгнул.

— Сон видит, — улыбнулся Глеб. — Пропадет собака. Не кормят как надо. И не гуляют.

В комнату вошла Соня, третья жена Билова. Она кивнула Глебу, утомленным движением сняла очки — очки выпали у нее из рук. Глеб метнулся подхватить их, но очки не разбились, а повисли на шнурке.

— Смотри-ка чего придумали!..

Соня подошла к книжному шкафу, сунула на полку книгу и задумалась — какую еще взять.

— Сонь, ты перекисью ноги мажь, черноту снимет. Лидия Васильевна всегда так делает. И усы мажет.

Соня рассеянно посмотрела на него, ничего не сказала и снова отвернулась к шкафу.

— Сонь, пожрать-то ему дашь временно? — спросил Глеб, поглаживая щенка.

— Что ты говоришь? Не знаю, Глеб, — устало ответила Соня. — Билов им занимается.

— Я денег принес, как просили.

— Положи где-нибудь…

Хлопнула дверь.

— Здорово, — пробасил Билов, входя в комнату.

Глеб вылез из-под рояля.

— Ты чем в каратэ своем дурью маяться, собаку бы лучше покормил! Совсем она у тебя доходит. Морда как у ихтиозавра стала… Будда, Буддочка…

Щенок открыл глаза и встал. Под ним расплылась небольшая лужица.

— Софья! — гаркнул Билов. — Ты гуляла с собакой?!

— Не кричи, — тихо сказала Соня. — Глеб денег