Два героя [Виктория Илларионовна Угрюмова] (fb2) читать постранично

Виктория Угрюмова ДВА ГЕРОЯ

— Ну-ка, плесни полную. Уфф… так и до инсульта недолго. Этот, тоже мне, хмырь рогатый, падлюка, сволочь. «Звезды снимешь! Рапорт положишь, а потом я тебя сам, своими руками по стенке размажу!» Дерьмо собачье. Еще посмотрим, кто кого размажет. Меня, боевого генерала, за ошейник не возьмешь, как кутенка какого-нибудь. Я за себя постою.

Нет, ну ты понимаешь? Он меня спрашивает, как их туда занесло, каким, говорит, ветром. Если бы я это знал, я бы перед ним на ковре Ленку-Еньку не вытаптывал, как медведь базарный…

Плесни-ка еще! О, то, что надо — в самый раз. Хорошо пошла, голубушка, хорошо. Прямо тепло по душе разливается; я, видишь ли, брат, верю, что душа где-то возле желудка находится. Нет, это точно, без балды. Вот, скажем к примеру, сегодня — этот старый пес на меня орет, и таки душа в пятки уходит; умеет он страху нагнать. И вот спроси меня, спроси, что именно вниз ухает? То-то и оно, что желудок.

Еще плесни. Плесни, говорю, не жалей. Чай, не свою расходуешь.

Что стряслось, интересуешься? Ох, я бы и сам хотел знать, что там у них стряслось…

Ты про новую конструкцию-то хоть слыхал? А, да, ну как же это чтобы ты, и вдруг не слыхал. Пять против одного ставлю, что и в чертежи сумел заглянуть, и на нее, голубушку, в собранном виде полюбоваться успел. Ну, колись, колись, не кокетничай, как институтка на первом балу. Видал?

Ого! Огогошеньки! Я так и знал, что ты, стервец, недаром в органы пошел. Все-то ты знаешь, все-то видел. Впрочем, мне сейчас твоя осведомленность только на руку: вдвоем легче будет решить. Мне, Борька, твоя помощь во как! — позарез необходима. Потому что такого конфуза в моем ведомстве давненько не бывало. Чтобы вот так взять и запросто угробить единственный экспериментальный экземпляр! Нет, это уму непостижимо. До сих пор поверить не могу, сколько ни стараюсь. Ррраз! И пять лет каторжной работы псу под хвост… А-ах ты ж…

А какой красавец, какой красавец был! Да что я — ты ж сам видел. Куколка! Бриллиант! Шедевр! Нет, скажи, скажи, правда, шедевр? Произведение, можно сказать, искусства. А техники, а железа в него напихано было! Он только что салон не подметал и кофе не варил, а так все сам мог делать, голубчик. А линии, линии какие четкие. До совершенства доведен был; всем КБ пыхтели сколько лет. Я не преувеличиваю — ему этот Камов с…ный в подметки не годился… И название, по-моему, на уровне — «Королевский скат». Чего лыбишься, дура? Ну и что, что королевского ската в природе нет. В природе много чего нет, зато в нашей родной армии имеется. И не в нашей тоже, к сожалению. И как это нас угораздило защитниками Родины стать, а?

Колбаски передай. Вот спасибочки…

Между прочим, я против был, когда решили испытания проводить в боевых условиях. Какие боевые могут быть? Они меня тогда так ехидненько-ехидненько: «Вы, что, господин генерал, не уверены в боеспособности вашей машины?»

Скажи, Борька, как звучит клево: господин генерал!

А я им отвечаю, что, дескать, господин генерал во всем уверен, но человек предполагает, а Бог располагает, и неча Ваньку валять. Какого черта на рожон лезть? Знаешь, что меня больше всего пугает: мы, армейские, должны их, гражданских, уговаривать в войну не соваться. Или это всегда так было, что солдаты миролюбивее остальных — просто я об этом не задумывался раньше.

Слышь, меня Чубатый там к стенке ставит, кричит: «Кастрирую гада!», а я ему так в морду его плоскую и выпалил. Я, говорю, больше твоего души и жизни в эту машину вложил. Ты о ней только отчеты читал, да пару раз на полигон приезжал в трусах бронированных; а я и спал, и ел, и жил там. У этой вертушки вместо керосина моей кровушкой баки заправлены. И нечего меня стращать — у меня горе, не у тебя, долбо…а! Ну, конечно, последнее словцо я про себя промурлыкал: хоть в глазах и темно от злости, а свой предел понимаю. Я, говорю, и дите свое потерял, и двух товарищей боевых, с которыми мы столько войн прошагали, сколько другим и не снилось. Нас с ними через мясорубку пяток раз пропустили, так что теперь и не разберешь, кто есть кто. У меня, говорю ему, считай, что руки-ноги оторвало. А ты меня пугать вздумал! Я ему так и сказал, что после Афгана уже бояться перестал, а ведь Афган-то в моей биографии был далеко не последней «тепленькой точкой планеты».

Поверишь ли, даже думать всерьез не хочу, что произошло. Ночью вскинусь на подушке, и как волк серый взвою — до того тошно. Что?! Что там не сработало?! И так их странно занесло. Сперва, вроде, точно по курсу шли. Потом передают — дескать, непредвиденные обстоятельства. А я им, дурак, кричу: «Когда же это обстоятельства были предвиденные?»

Потом треск, шум. И ведь, понимаешь, отключилась эта хренотень, которая их на экран радара выводила. А саму-то вертушку — ну, ты знаешь — проектировали, чтоб ни одна дура засечь не смогла. «Стелс» е…ный! И все, и конец связи. Сушите весла, пишите некрологи.

Что? Что ты сказал?! Нет, ты еще раз повтори, и членораздельно. Внятно повтори! Я тебе, Борька, давно