Путешественники [Николай Петрович Трублаини] (fb2) читать онлайн

Николай Петрович Трублаини
Путешественники

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ВЕЧЕР СЮРПРИЗОВ

Ночь - как море. Она обступила сад, залила деревья, кусты мягкой тьмой и замерла, - словно наступил штиль.

В саду в нескольких местах брызнул свет электрических лампочек, и вместе с ним рассыпались звонкие голоса в сумерках аллей. Возле пирамидальной клумбы белых цветов зажурчала струя фонтана.

В школьном саду собирались ученики на вечер по случаю окончания учебного года. Первыми пришли Зоя Бульба, Тамара Гончаренко и Зина Римерберг. Они всюду и всегда являлись первыми. Это были большие приятельницы. Вместе ходили в школу, носили платья одного покроя и упрямо пытались сидеть втроем на одной парте. Они отличались только тем друг от друга, что Зоя была блондинка, Тамара - шатенка, а Зина - брюнетка.

Девочки подошли к фонтану и остановились в темноте под деревьями. Склонившись головами друг к другу, зашептались.

Сегодняшний вечер должен был стать вечером сюрпризов. Так заранее условились все участники вечера - ученики восьмого класса, вернее те, кто перешел в восьмой, и те, которые кончили восьмой класс, перейдя в девятый. Каждый должен был приготовить какой-нибудь сюрприз и держать его в тайне от других. Жюри, в состав которого входили классные руководители, старосты классов и школьный врач, готовило премии за лучшие сюрпризы.

Над беседкой не горел фонарь, и девочек почти не было видно. Между деревьями пролетела летучая мышь, а на голову Зое с гудением опустились два майских жука. Подруги, увлекшись, начали говорить громко.

- Ничего не соображу, - развела руками Зоя, - какой можно выдумать сюрприз?

- И я не знаю, - промолвила Зина. - Михаил Фритиофович говорил, чтобы каждый сам придумал, а за помощью к нему-в крайнем случае.

- Пошли, девочки! - сказала Тамара.

- Куда? - спросили подруги.

- Поищем Михаила Фритиофовича и посоветуемся. Сами не выдумаем такого, чтобы всех удивить.

Подруги согласились с этим предложением и, взявшись под руки, направились к теннисному корту, который служил сборным пунктом.

- А-а, три грации были когда-то в старину, - закричал паренек, выбежавший навстречу девочкам. -‹ Здравствуйте, волшебницы!

- Явились вы, а нас всё три, а не четыре, - ответила Зина.- Здравствуй!

На голове у паренька вздымалась копна взъерошенных волос, упрямо не подчинявшаяся расческе и придававшая хозяину несколько сумбурный вид. Белый воротничок с темным галстуком четко выделялся на черном пиджаке.

Это был Вася Чиж. В руках он держал большой блокнот, карандаш и электрический фонарик.

- Девушки, вы мне ужасно нужны!

- Ужасно?

- Ужасно!

- Я боюсь!

- Тише, - сказал Чиж. - Только без шума. У меня строго конфиденциальное дело. Зина, что бы ты сделала, если бы узнала, что тебе осталось жить десять минут?

- Дурак! - обиделась Зина.

- Ага, так и запишем. - И Вася чиркнул карандашом в своем блокноте.

- А зачем тебе это? - спросила Тамара.

- Я сейчас скажу, но сначала ответь на мой вопрос.

- Нет, сначала скажи, зачем.

- А я прошу тебя и Зою сначала ответить мне.

Зоя залилась звонким смехом и поспешила исполнить просьбу Чижа.

- Я… - сказала она. - Ты какой ответ хочешь получить, более или менее серьезный или в шутку?

Чиж молчал.

- Я, - продолжала девочка, - быстренько надела бы самое красивое платье и начала бы танцевать фокстрот.

Вася поспешил записать ответ.

- Твоя очередь, - поднимая голову, обратился он к Тамаре.

- Я, чтобы оставить о себе воспоминание, выдрала бы у тебя все твои вихры.

Записав этот ответ, Вася гордо посмотрел на подруг.

- Тамара, скажи, пожалуйста, какую-нибудь цифру, но не больше десяти, - попросил паренек,

- Десять.

- Так. Теперь Зоя пусть скажет.

- Девять.

- А ну-ка Зина?

- Восемь.

Девочки рассмеялись. Они, как и вся школа, знали, что Вася таким способом проверяет их умственные способности. Он вычитал в каком-то старом календаре, что те, кто называет цифру меньше пяти, - малоразвитые, а те, кто называет больше пяти, - это люди исключи-тельных умственных способностей. В прошлом году он уже обращался с таким вопросом к трем подругам, но забыл об этом.

- Зачем ты задаешь нам эти вопросы, можешь не объяснять. Л вот скажи, для чего ты спрашивал о десяти минутах до смерти?-настойчиво добивалась Тамара.

Паренек сунул блокнот под мышку, а карандаш спрятал в карман.

- Только, девочки, молчите. Это секрет, который я открою только вам,-сказал Вася торжественно и солидно.- Я решил провести анкету среди ребят на тему: «Что бы ты сделал, если бы узнал, что тебе осталось десять минут до смерти?» На вечере я объявлю результаты этой анкеты. Только молчите, девочки, никому ни слова.

Подруги, разгневанные, окружили Чижа.

- Вычеркни, пустозвон, мой ответ! - решительно сказала Тамара.

- Ого, так я тебе и вычеркну! - насмешливо посмотрев на нее, ответил Вася.

- Слушай, Чиж, наши ответы первые? - заинтересовалась Зина.

- Нет, последние. Тут уже все записано, - показал паренек на блокнот, - все закончено. Анкета готова Гут абенд, ди медхен!

- Нет, нет, ты от нас не убежишь, - крикнула Зоя и преградила ему дорогу.

- То есть как? - удивился Вася.

- А вот так, - ответила вместо Зои Зина. - Ты вычеркнешь наши ответы, а мы придумаем другие.

- Например?

- Я, например, - сказала Тамара, - начала бы читать свои любимые стихи.

- Ага, это хорошо, но у меня уже нет времени с вами разговаривать, - неумолимо заявил Вася и хотел уйти.

В ту же секунду Зоя выхватила у него блокнот и кинулась наутек.

- Держите его, девочки! - кричала она.

- Отдай, отдай! - завопил Вася и бросился за девочкой, но Зина и Тамара схватили его за руки.

Зоя исчезла. Вася, вырываясь, ругал «экспроприаторов» и требовал, чтобы ему немедленно возвратила блокнот. Когда его отпустили, он мотнулся в глубину сада разыскивать Зою.

Между тем на волейбольной площадке заиграл патефон, и все направились туда.

Там начинались танцы. Патефоном завладели «фокстротчики». Но вот появился Левко Чумак, сын военного трубача. Он славился как выдающийся танцор, но любил старые танцы. Он танцевал вальс, краковяк, мазурку, польку, венгерку, лезгинку и упрямо отказывался от фокстрота, румбы, танго.

Левко держал в руках стул.

- Сейчас Левко будет воевать, - сказала Тамара.-Он, наверное, со стулом в руках будет нападать на фокстротчиков.

Вокруг патефона тоже ожидали нападения. Смеясь и отпуская шутки в адрес Левко, дружно окружили патефон, готовясь к обороне.

Но Левко остановился посредине площадки, поставил стул и, воспользовавшись моментом, когда меняли пластинку, вскочил на стул и воскликнул:

- Внимание, внимание!

- Говорит эр-ве сто двадцать четыре! - крикнул кто-то из фокстротчиков.

- Тише! - закричал Левко. - Сегодня вечер сюрпризов. Мой первый сюрприз - хватит фокстротов!

В это время патефон снова заиграл. Это был фокстрот «Японские фонарики». Громко смеясь, три или четыре пары закружились в танце.

Левко взмахнул, как дирижер, руками, и тотчас со школьной террасы в ста шагах от них загремел духовой оркестр. Могучие звуки вальса заглушили патефон и сбили с такта танцующих. Левко соскочил со стул?, отшвырнул его прочь и, подхватив Зину, поплыл с ней вокруг площадки. Фокстротчикам пришлось переключиться на вальс.

Оркестр составился из нескольких товарищей отца Левко. Он пригласил их на школьный вечер поиграть хоть полчаса.

Но вот сквозь звуки оркестра прорвались аплодисменты и крики «ура». Десятки школьников приветствовали широкоплечего мужчину лет сорока, одетого в серый костюм. Человек этот появился в сопровождении нескольких учеников, которые окружили его тесным кольцом. Это был школьный врач Михаил Фритиофович Гансен, любимец учеников, организатор их вечеров, развлечений, спортивных игр. Учащиеся младших классов называли его дядей Мишей.

- Ну, жду ваших сюрпризов, - обратился к ученикам дядя Миша. В это время подошли классные воспитатели и старосты классов.

- Сюрприз Левко вы слышите, - сказала Зина, намекая па оркестр.

- Знаю, знаю, - ответил врач.

- Теперь мой сюрприз!-крикнул Тимофей Перепута.

Он вскочил на скамью около площадки, поднял руку и выстрелил из пугача.

Этот выстрел был сигналом. Сейчас же за кустами раздался второй выстрел, и в глубину ночи, вверх, в небо, взметнув огненным хвостом, ворвалась ракета. В вышине она рассыпалась золотыми искрами, и одновременно с земли полетели ей вдогонку еще несколько ракет, чтобы своими искрами осыпать школьный сад. Все смотрели вверх, и никто не обратил внимания на черные тени, которые боязливо прятались в кустах.

Оркестр умолк. Музыканты поздравили учеников с успехами в учебе, пожелали весело провести лето и, попросив прощения, что не могут больше задерживаться, ушли. Теперь предстоял легкий ужин, потом игры и танцы под патефон.

На столах появились чай, бутерброды, конфеты, пирожные.

Ваня Жила порадовал всех своим сюрпризом: с дерева послышалась чудесная музыка. Там Ваня пристроил радиоприемник с громкоговорителем и теперь включил его, принимая легкую музыку.

Ванда Врублевская заявила, что очередь за ней, и исчезла в полутемной аллее.

Майка Коваль вручила Михаилу Фритиофовичу большой букет душистой сирени:

- Это от меня и всех наших учеников.

- Спасибо. Вот это сюрприз! - сказал врач, принимая из ее рук цветы.

- Это не сюрприз, а подарок, - загорланил Вася Чиж.- Подарок за то, что вы всем помогли с сюрпризами.

- Ну, подарок, так подарок, - добродушно согласился Михаил Фритиофович. - Но ты ошибаешься, что я всем помогал. Тебе, например, нет…

- Эх, бедная моя головушка, - вздохнул Вася. - Я помню ваш совет, чтобы каждый самостоятельно проявил инициативу… Но мой сюрприз… еще неизвестно…

Он посмотрел на трех подруг, с досадой мотнул головой и отошел в сторону.

А три девушки весело переглядывались, словно насмехаясь над Чижом. Но паренек, отвернувшись от них, расплылся в лукавой улыбке.

Как раз в это время в глубине сада появилась фигура, закутанная в белое, с лицом, спрятанным под черной маской. В руках у неизвестной были цветы. Фигура остановилась, не дойдя двух шагов до освещенного круга. Все молча следили за нею. Шепотом высказывали догадки, кто бы это мог быть. Но вот маска подняла руку с цистами и встряхнула ими. Зазвенели серебряные колокольчики. Секунда тишины, и маска запела.

Нежный голос, еще неокрепший, взлетел, словно на звуках серебряных колокольчиков. Все замерли и стояли неподвижно. Никто не мог разобрать ни одного слова песни, но ее мелодия волновала каждого.

- Это ж на итальянском языке, - прошептал Гансен.

Песня, как птица, реяла над головами, взлетала вверх, рассыпалась смехом, возбуждала чувства гордости, отваги и бурного веселья. Казалось, пела ласточка, потом заворковала голубка, и вот уже соколом взлетает песня, чтобы упасть вниз и защелкать соловьем.

Тишина…

Высоко в небе светит молодой месяц. В белом цвету неподвижно стоят деревья. Покрываются росой травы.

Тишина. Семьдесят подростков, мальчиков и девочек, замерли на минуту.

Но вот тишина нарушена. Взрыв аплодисментов, восклицаний приветствует певицу.

Маска поворачивается спиной и исчезает за кустами.

Еще секунда, вторая, и десяток учеников мчится в кусты за маской.

Они добежали до забора, отделяющего сад от улицы, и увидели, что та, кого они догоняли, с ловкостью кошки перелезает через ограду. А перед ними вырастает девушка, которая хватает их за руки и останавливает:

- Стойте! Куда вы?

Это кричит Ванда. Она не пускает их дальше.

- Это был мой сюрприз, - говорит девушка, - но кто пел - это тайна.

- Никаких тайн! - орет Чиж.

Он взбирается на забор, прыгает на улицу, останавливает двоих, троих случайных прохожих. Но это - пожилые женщины, которые вряд ли могут прыгать через заборы.

Все возвращаются. Михаил Фритиофович пожимает Ванде руку, благодаря за сюрприз, но даже ему Ванда отказывается сказать, кто пел.

Дети усаживаются за чай. Но не успели они остыть после погони за певицей в маске, как вдруг какие-то дикие крики опять нарушили спокойствие. Из кустов выбегают пять воинственных индейцев, вооруженных луками и томагавками.

С возгласами: «Ого-го-го! Ого-го-го! Гой-я! Ей-я» они набрасываются на блюдо с пирожными.

Шарль Дюкло, француз, ученик этой же школы, хватает одного из нападающих, очевидно, главного, судя по его одежде и поведению, и начинает трясти его.

- Разбойник, что ты наделал? - отчитывает он бедного «индейца», который в его крепких руках извивается, как вьюн, но вырваться не может.-Я приказал вам ждать моего сигнала. Вы испортили сюрприз.

- Мы не могли ждать, - защищается «индеец», - мы видели, что вы приканчиваете пирожные. Что же нам-то осталось бы?

Оказалось, что Шарль, вожатый шестиклассников, подговорил нескольких из них под руководством Марка Рудого появиться на вечере переодетыми под индейцев. Ребята терпеливо ждали сигнала, но, опасаясь остаться без пирожных, выскочили из кустов, не дождавшись его.

- Ужин окончен, - промолвил Левко. - Музыку!

Заиграл патефон, и начались танцы.

НЕОЖИДАННОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

На соседней площадке школьники затеяли игру. Первой завязали глаза Ванде. Она прошлась по кругу. К ней подбегали товарищи, касались ее рук, что-нибудь выкрикивали над самым ухом и быстро убегали. Она гналась за ними, но, приблизившись к стулу, к столу или к границе круга, слышала возгласы «огонь, огонь!» и поворачивала в другую сторону.

Ванда, наконец, поймала Марка Рудого. Выйдя из круга, она подошла к группе учеников, которые сидели с врачом под кустами сирени.

- Михаил Фритиофович, - обратилась девочка к Гансену, - а что если кому-нибудь завязать глаза и провести по школе, пусть бы угадал, где он… или по саду.

- Или по городу, - вставил кто-то из ребят.

- Целое путешествие с завязанными глазами, - улыбаясь, заметил врач.

- А правда, - продолжала Ванда, - почему бы не организовать путешествие так, чтобы, скажем, нас везли с завязанными глазами по железной дороге, в самолете, на пароходе и, наконец, привезли в незнакомое для нас место. А там - посмотрите на пейзаж, на солнце, обратите внимание па температуру, послушайте, как говорят люди, и угадайте: где вы?

- Интересная, но хлопотливая и дорогая игра, - заметил кто-то.

- Нет… - хотела что-то сказать Ванда, но ее перебили.

- Слушай, Ванда, ты бы лучше спела что-нибудь, - попросили ее две девушки.

- Вы же знаете, что я не пою, - рассердилась Ванда и покраснела.

- Вандочка, но ведь ты же раньше пела. Неужели до сих пор… Мы думали, сегодня будешь петь, а ты привела какую-то подружку.

- Сказано - не пою.

Ванда, встала и пошла на площадку, где продолжались танцы.

В прошлом году Ванда увлекалась пением. Ей очень хотелось стать певицей. Товарищи охотно слушали ее пение. Она подготовила выступление к школьному вечеру. Но выступление вышло неудачным То ли от волнения или, может быть, от мороженого она охрипла. Прохрипев несколько слов, девушка увидела улыбку на лицах слушателей и, вспыхнув от стыда, убежала за кулисы. В зале раздался громкий смех, а она, упав на стул, залилась слезами. С той поры Ванда перестала петь.

- Кто вас за язык тянул, - накинулись девушки на тех двух, которые просили Ванду.

- Но мы не думали, что это ее так обижает,- защищались те.

- Хватит, хватит! Не ссорьтесь, - утихомирил учеников врач.

Все умолкли и стали следить за игрой. Михаил Фритиофович о чем-то долго думал. Наконец, он обратился к ученикам.

- Мне кажется, у меня возникла интересная мысль в связи с тем, что говорила Ванда. Можно бы организовать на время летних каникул путешествие. Собственно, у нас предвидится одно путешествие. Но я думаю, как бы сделать его оригинальным… Не с завязанными глазами, а так, чтобы маршрута никто не знал, кроме руководителя. Как вы думаете, друзья?

Ученики слушали молча, стараясь понять замысел грача.

В это время распорядители вечера объявили, что слово для сюрприза предоставляется Зое Бульбе.

Зоя влезла на стул и сообщила что ее сюрприз - это одновременно сюрприз Тамары и Зины. В руках она крепко держала блокнот. Вася Чиж сразу узнал его. Он протолкался к Михаилу Фритиофовичу и зажмурился. Зоя начала с краткого предисловия:

- Мы решили провести среди вас анкету по вопросу: «Что ты сделал бы, если бы знал, что через десять минут умрешь? Мы собрали двадцать ответов, и я хочу их объявить.

- Слушайте, слушайте! - прокатилось среди присутствующих.

Зоя раскрыла блокнот и приготовилась читать. Зина и Тамара переглянулись, глянули на Васю и, увидев, что он зажмурился, засмеялись потихоньку.

- Внимание, - попросила Зоя. - Читаю. Витя Деревянко - отлупил бы Славку Фелера за то, что он на уроке подсказал ему, будто «Евгения Онегина» написал Маяковский. Славка Фелер - одел бы макитру на голову, взял под руку Витю Деревянко и прошелся бы но главной улице города.

- Но я этого не говорил! Я совсем ничего не говорил! - одновременно завопили оба паренька.

- Внимание, внимание! - кричали Зина и Тамара.

Зоя продолжала: - Лида Чумаченко - подарила бы свою кошку Мурку Лизе Скобенко. Лиза Скобенко - побежала бы к Лиде Чумаченко, чтобы поцеловать кошку Мурку.

Из толпы послышались возмущенные голоса девушек, которые уверяли, что ничего подобного они не говорили.

- Миша Слоним, - продолжала читать Зоя, - крикнул бы: «Бумаги и карандаш!» и сел бы писать поэму о жизни и смерти.

- Когда это я тебе такое говорил? - бросился к Зое школьный поэт Миша Слоним.

Но Зоя, не слушая его, продолжала читать:

- Боря Крокин - Я пошел бы в кондитерскую и попросил бы шоколада и пирожных на сто рублей. Съел бы в течение десяти минут, а потом уже не знаю, кто бы за меня расплатился.

- Вот нахал! - кинул реплику Вася Чиж.

- Ванда Врублевская - немедленно сделала бы домашнее задание к следующим урокам. Тео Дорошевич - написал бы письмо Ванде Врублевской, в котором сказал бы, что красивее ее не было и не будет.

Под громкий смех Васи Тео кинулся к Зое.

- Когда это я сказал? Что ты выдумываешь?

Она растерялась.

- Это же Вася, - защищаясь, сказала она. -, Это ж он.

- Что он? Где он? - сыпал словами Тео…

Громкий смех перемешивался с возгласами возмущения. Староста класса Петя Овчаренко решил вмешаться и навести порядок. Он протолкался в толпу и влез на стул, с которого уже соскочила Зоя.

- Внимание! Мы сейчас выясним.

Когда, наконец, наступила тишина, слова попросил Вася Чиж. Его согласились выслушать.

- Я прошу прощения, но это мой сюрприз. Все это я выдумал и записал в свой блокнот. Такой вопрос я задал только Зое, Тамаре и Зине. Зима ответила мне, что я дурак.

Чижа прервал смех и возгласы «браво».

- Я, товарищи, с вами пе согласен, - продолжил Вася. - Я хочу рассказать, что было дальше. Зоя, Тамара и Зина, узнав, что я зачитаю анкету здесь, требовали, чтобы я записал им другие ответы, а я заранее знал, что так оно будет, они всегда так делают. Когда же я не согласился, они выхватили у меня блокнот и убежали. Я притворился, что очень жалею, а на самом деле ждал, когда они выступят.

Рассказ Чижа приветствовали смехом и аплодисментами.

- Молодец, Чиж! Вот хитрец!

- Товарищи,-снова начал Чиж,-я все же провел анкету среди наших товарищей, только на тему: «Чего ты больше всего хочешь?..» Разрешите зачитать ответы.

Он вынул из кармана лист бумаги.

- Витя Деревянко - иметь все книги Майн-Рида; Слава Фелер - учиться только на отлично; Лида Чумаченко - поехать в Арктику; Лиза Скобенко - стать снайпером; Боря Крокин - использовать внутриатомную энергию; Ванда Врублевская - стать актрисой; Тео Дорошевич - построить подводную лодку-самолет; Левко Чумак - поставить рекорд по плаванию, переплыв Черное море, конечно, с передышками; Тимофей Перепута - иметь ружье, фотоаппарат, велосипед, бинокль и микрофон. Зоя Бульба - сделать шестимесячную завивку и ежедневно получать по десятку пирожных «наполеон»…

- Нет, нет! - закричала Зоя. - Я о завивке никогда не говорила. Это ты выдумал.

- Это элемент художественного творчества, - ответил Вася и продолжал дальше: - Тамара Гончаренко - научиться танцевать румбу и починять часы…

- Я о румбе никогда не говорила!

- Но о часах, верно?

- Верно.

- То-то же. Зина Римерберг - файдешиновое платье и прыгнуть с парашютом из стратосферы.

- Разве я тебе о платье говорила?

- Ну, забыла сказать… Все. Как, товарищи, моя анкета, интересная?

Ему ответили аплодисментами, и снова заиграл патефон. Михаил Фритиофович о чем-то советовался с классными руководителями Андреем Степановичем и Германом Терентьевичем. Первый был руководителем седьмого класса, ставшего теперь восьмым, второй- восьмого, ставшего девятым. После короткого разговора, посмотрев на часы и увидев, что уже половина двенадцатого, они решили закрывать вечер. Позвали старост классов, чтобы они объявили об этом. Когда патефон смолк, все собрались на скамье около веранды. На веранде стояли врач, учителя и старосты классов. Герман Терентьевич обратился к ученикам с короткой речью:

- Перед тем как разойтись по домам и распрощаться до осени, я вам объявлю постановление школьного совета о премировании пятерых учеников нашей школы путешествием. Предполагалось, что эти ученики поедут по Днепру до Одессы, а оттуда морем в Крым. Сейчас есть предложение изменить маршрут путешествия. Маршрут будет засекречен. О нем будут знать школьный совет, родители и руководители экскурсии. Участники экскурсии маршрута знать не будут. Во время путешествия они будут угадывать, куда поедут дальше. Объявляю фамилии премированных. Восьмиклассники, перешедшие в девятый класс: Ванда Врублевская,

Шарль Дюкло; семиклассники, перешедшие в восьмой класс: Зоя Бульба, Вася Чиж; шестиклассник, перешедший в седьмой класс: Марко Рудой.

- Руководителем экскурсии, - продолжал он, - назначен наш любимый Михаил Фритиофович Гансен,

Крики «ура» прозвучали после этих слов. Ученики радовались за своих товарищей.

- Основная задача, - прокричал Герман Терентьевич, - провести экскурсию самым интересным образом, весело и каждому поправиться на десять килограммов, Я кончил.

Снова аплодисменты, и заиграл патефон. На веранду выскочил Тимофей Перепута.

- Мой последний сюрприз! - воскликнул он и выстрелил из двух пугачей, которые держал в обеих руках.

В то же мгновенье электричество погасло, и темноту над садом прорезали искристыми хвостами ракеты. В глубине сада завертелось ракетное колесо, осыпая лепестки цветов искрами бенгальских огней. По дорожкам поскакали огненные жабы.

Шумным потоком ринулись ученики на улицу.

Как всегда, Зоя, Зина и Тамара возвращались домой вместе. Они оживленно обсуждали события этого вечера и договаривались, как отомстить Васе Чижу. Выполнить эту месть поручалось Зое во время путешествия.

Марко Рудой вместе с компанией своих «индейцев» провожал Шарля Дюкло. Маленький «индеец», Вота Татарник развивал план, как Шарль и Марко могли бы взять его с собой в путешествие, спрятав в большой чемодан, который он видел у отца Шарля.

Вася Чиж шел домой один, глубоко задумавшись. «Кого это в маске приводила Ванда? - думал он. - Это чудесное пение. Во что бы то ни стало нужно узнать».

Над окраинами города стояла тишина. Ее нарушал врач Гансен, постукивая тростью по тротуару. Время от времени, улыбаясь, он поднимал луноподобное лицо к своему двойнику на небе и, не спеша, шагал домой.

В ДОРОГУ

Почтальон принес срочное письмо. Вася еще никогда не получал срочных писем и поэтому взял его в руки с волнением.

Поспешно вынул из конверта листок.

Письмо было очень короткое.

Васе Чижу.

Время отъезда приближается. Немедленно собери свои вещи. Вес их не должен превышать пяти килограммов.

В течение суток с момента получения этого письма не уходи далеко от дома.

М. Ф. Гансен.

Вася метнулся с письмом к матери.

- Мама! Завтра еду! Вот письмо Михаила Фритиофовича.

Мать лукаво посмотрела на сына (она хорошо знала, когда и куда они едут) и сказала:

- Почему ты думаешь, что завтра?

- В письме сказано - не уходить в течение суток далеко от дома. Сейчас семь часов вечера. Значит, до завтрашних семи часов вечера. Наверное, завтра утром, а может быть, под вечер…

- Что ж, у тебя, кажется, все готово,-сказала мать, и в словах ее чувствовалось удовлетворение. Она уже два дня назад собрала сына в дорогу.

Вскоре пришел отец. Он работал машинистом на электростанции. Сегодня должен был работать в ночной смене, но, как сказал он, один из товарищей попросил его поменяться сменами.

Отец принес Васе подарок - небольшой бинокль.

- Пригодится в дороге, - сказал он.

Целый вечер отец провел с Васей, рассказывая ему о разных своих приключениях и обсуждая вместе с ним возможный маршрут.

- Вы, папа, наверное знаете? - спрашивал Вася.

- Не знаю, - ответил отец, улыбаясь одними глазами.- Думаю, или на Дальний Восток, или в Среднюю Азию… Ваш Михаил Фритиофович такой отважный, что не иначе как туда собрался.

- А я думаю, в Крым или на Кавказ… А может быть, на Кольский полуостров?

- Возможно… Но смотри, веди себя как следует.

- И не пей сырую воду, не ешь зелени, - сказала мать.

Спать легли рано. Васе снилось Полярное море, огромные ледяные поля, айсберги, белые медведи, которых он убивал десятками.

Он проснулся, потому что его дернули за ногу. В окно кто-то стучал. Отец включил свет. Из другой комнаты вошла одетая мать.

- Вставай, - сказал отец, - пора на вокзал. - И вышел открыть дверь. Вернувшись, сказал, что за Васей заедут через полчаса.

Действительно, ровно через полчаса около дома загудела автомобильная сирена.

Мать обняла Васю, отец вынес его вещи.

В автомобиле не было никого, кроме шофера.

- Сейчас соберем всех, - говорил шофер, - я их уже предупредил.

Вася сел, и автомобиль тронулся.

Был второй час ночи. Заехали за Вандой, потом за Шарлем и Марком и, наконец, за Зоей. В половине третьего прибыли на вокзал. Там их ждал Михаил Фритиофович.

- Здравствуйте! До прихода нашего поезда осталось полчаса, сказал врач. - Все у вас в порядке?

Оказалось, что все. У каждого был рюкзак с минимальным количеством всего необходимого для путешествия. Два больших чемодана с какими-то вещами Гансен сдал в багаж. Но об этих чемоданах путешественники ничего не знали. Это был секрет Михаила Фритиофовича и родителей.

Зоя впервые видела вокзал ночью. Ей хотелось спать, но она с интересом наблюдала ночную жизнь вокзала. Транзитные пассажиры дремали на лавках, ожидая поезда. Большой зал - номер один закрыли и убирали. Убирали также вестибюль, коридоры и разные проходы. Несколько носильщиков ходили с длинными метлами, а какой-то старичок посыпал кафельные полы влажными опилками. За прилавком газетного киоска дремала продавщица, наблюдая, как какой-то гражданин, опершись на прилавок, читает книжку, очевидно, не собираясь ее покупать. Две буфетчицы торговали довольно оживленно.

Стрелка часов ползла очень медленно. Михаил Фритиофович предложил выйти на перрон.

Как раз в этот момент Марко схватился за голову, словно вспомнив что-то очень важное.

- Михаил Фритиофович! Совсем забыл. Дядя обещал мне на дорогу микифон и десять пластинок.

- Когда же ты вспомнил… Уж лучше, когда поезд отошел бы от вокзала.

- Да… Я думаю, можно успеть… Дядя живет недалеко. Через десять минут я вернусь. У нас еще двадцать минут.

- Вернешься? - недоверчиво спросил врач.

- Конечно, вернусь. Разрешите.

Врач подумал.

- Ну, айда! - сказал он. - Одна нога там, другая здесь. Скорей.

Марко, бросив Шарлю свой рюкзак, что есть силы побежал по перрону.

Вася Чиж разговаривал с Вандой. Паренек хотел выспросить у нее, кто пел в маске на школьном вечере. Он решил узнать это путем хитрой дипломатической разведки и начал с оперы. Он рассказал, что несколько дней назад ходил на «Фауста».

- Ты знаешь, в каком восторге был я от Мефистофеля. Ты помнишь, как он поет, разбрасывая червонцы. А вот актриса ни одна мне не понравилась… Зато в музкомедии я слушал «Корневильские колокола»…

- Туда же мальчишек до шестнадцати лет не пускают, - улыбаясь, сказала Ванда.

- Мне скоро шестнадцать.

- Когда?

- Через одиннадцать с половиной месяцев. А скажи, кто тебе из певиц больше нравится?

- Галина Кравченко.

- Кто она?

- Она поет в музкомедии в «Корневильских колоколах».

«У нее есть знакомые певицы, - подумал Вася, - кого-нибудь из них она и привела к нам на вечер».

- Сколько ей лет, этой Галине Кравченко?

- О! Она еще совсем молодая. Даже ненамного старше тебя.

- То есть?

- Ей еще нет пятидесяти пяти лет…

«Ну, в таком возрасте через заборы не прыгают», - решил Вася.

Экскурсанты вышли на перрон. Там почему-то особенно чувствовалась ночная прохлада. Вдалеке, в темноте, куда ныряли линии рельс, желтыми, красными, зелеными пятнами горели фонари стрелок. По черному асфальту перрона прохаживались одинокие пассажиры, которые загодя вышли к поезду. Но вот число их стало быстро увеличиваться. Громкоговоритель прохрипел, что через десять минут прибудет поезд, и на перроне началось оживленное движение. Кроме пассажиров, здесь были провожающие п встречающие. Среди них появлялись и исчезали носильщики в белых фартуках. Марко Рудой еще не возвращался. Его товарищи начали волноваться.

- Спокойно, спокойно, - отвечал на их вопросы Михаил Фритиофович, но и его, видимо, тревожило отсутствие Марко.

В темноте замерцал огонек, который быстро приближался. К перрону подходил скорый поезд. С грохотом промчался паровоз, и, тормозя, начали останавливаться вагоны.

- Поезд стоит двадцать минут, - захрипел громкоговоритель.

Несмотря на то, что времени было достаточно, почти все пассажиры бросились бежать к своим вагонам. Среди общей суеты Михаил Фритиофович вел не торопясь маленький отряд путешественников к вагону номер пять. А когда они очутились в вагоне, то увидели там Германа Терентьевича.

- Я взял вам самые лучшие места и уже заказал постели, - проинформировал он.

Оказалось, что Герман Терентьевич тоже провожал школьников, но он пришел в вагон первым и устроил им здесь все на славу.

Путешественники расположились на полках в одном купе. Вася заявил,что берет себе верхнюю. Верхние полки достались также Марку и Шарлю. Положив рюкзаки, все столпились около окна, высматривая Марка с микифоиом.

Зоя громко возмущалась поведением Марка.

- Вот возьмем да и оставим его.

- А может, с ним что-нибудь случилось?-старался защитить Марка Вася Чиж.

- Конечно, случилось! Он такой, что с ним вечно какие-нибудь приключения случаются. Он головой может трамвай сбить…

- Ты на его ловкость намекаешь? - улыбнулся Шарль.

Михаил Фритиофович и Герман Терентьевич вышли из вагона и ходили по перрону, посматривая на часы и ожидая, не появится ли Марко. Но паренька не было. Герман Терентьевич пошел в вокзал посмотреть, нет ли его там. Осталось семь минут до отхода поезда, когда врач вернулся в вагон и, обратившись к Васе, сказал:

- Очевидно, Марко по какой-нибудь причине задержался. Мы все оставаться из-за него не можем. Я хочу предложить тебе, Вася, выйти из вагона, подождать Марко. Через шесть часов идет следующий поезд. Вы будете вдвоем догонять нас. В Ростове обратитесь на вокзальную почту в отдел до востребования и там возьмете письмо, в котором будет написано, где нас искать. Вы ребята, ловкие, и я уверен, что мы скоро увидимся с вами.

- Обязательно догоним. А если что-нибудь случилось такое, что Марко не сможет поехать?

- Тогда один догоняй.

Вася взял рюкзаки Марко и свой, вышел в тамбур вагона и остановился. Проводник удивленно посмотрел на него. Михаил Фритиофович объяснил проводнику, в чем дело.

- Он в последнюю минуту прибежит, - сказал проводник. - Или, может, сидит, шелопут, уже в каком-нибудь вагоне и только за семафором явится в свой… На эффект рассчитывает.

- Нет, он у нас не такой, - заступился за Марко врач.

Ударил два раза вокзальный колокол.

- Второй звонок нашему поезду, - сказал проводник.

Публика засуетилась. Провожающие выходили из вагонов. Вася спрыгнул на перрон. Гансен подал ему рюкзаки. Паренек внимательно смотрел вдоль вагонов, ожидая Марко. Но его все не было.

Прозвучал свисток главного кондуктора, и в ответ ему - отрывистый гудок паровоза. Скрипнули колеса вагона - и поезд начал медленно отходить. Почти на ходу прыгнул в один из вагонов какой-то опоздавший пассажир. Вася в последний раз оглядел перрон и, не увидев Марко, замахал рукой, прощаясь с товарищами.

Поезд набирал скорость, все чаше стучали колеса на стыках рельс. Последние вагоны катились мимо Васи, когда на перрон выскочил Марко Рудой. С небольшим чемоданчиком в руках он, словно гонимый ветром, мчался к вагону. Вася, заметив Марко, кинулся ему навстречу. Марко с такой силой влетел в его объятия, что они оба упали на землю. Вася держал Марко, но тот, не узнавая его, кричал:

- Пусти! Пусти! Ух ты! Пусти!

Наконец Марко вырвался. В двадцати пяти метрах впереди он увидел фонарь заднего вагона, который быстро удалялся. Паренек, не выпуская из рук чемоданчика, бросился вдогонку. Но фонарь убегал от него все дальше и все быстрей.

Вася поднялся, взял оба рюкзака и не спеша пошел вдоль перрона за Марком и за поездом.

Через полминуты огонек поезда исчез за фонарем стрелок, а еще через несколько минут Вася встретился с Марко, который, мрачный и опечаленный, возвращался назад.

ПИСЬМО НАРКОМУ

Оба паренька вернулись в помещение вокзала. Растерявшийся Марко начал приходить в себя. Вася сказал ему, что остался ждать его, чтобы вместе ехать следующим поездом. В зале к ним подошел Герман Терентьевич. Марко объяснил, почему он опоздал.

- Никому никогда не доверяй, - начал он. - Положился на своего дядю, и такая неприятность. Когда я прибежал к нему, он сразу впустил меня и начал жаловаться, что микифон неисправен. Он убеждал, что нужно всего пятнадцать-двадцать минут, чтобы его починить. Я не мог ждать столько времени. Тогда он говорит: «Давай позвоню по телефону в справочное бюро и узнаю точно, когда отправляется поезд». Позвонил и говорит, будто ему ответили, что наш поезд опаздывает на сорок минут. Выходит, есть еще время. Начал дядя починять микифон. Смотрю, там такая неисправность, что я и сам мог бы починить. Но мне спешить незачем. Начал я выбирать пластинки. Выбрал все, какие хотел. А дядя все еще с микифоном возится. А ну-ка, думаю, позвоню на станцию и спрошу, как там с поездом. Спрашиваю справочную, мне говорят: «Уже десять минут, как на станции стоит». Вы же понимаете, что тут произошло… Я к дяде, выхватил у него из рук микифон. В чемоданчик его, где уже были пластинки! Хлоп, чемоданчик закрыл - и в дверь. Не попрощался, слова не сказал. Вы понимаете, как я бежал? Потрогай, Вася, у меня рубашка вся мокрая, словно купался в ней. Но все хорошо, что хорошо кончается или к тому идет, - окончил свой рассказ Марко. Он вытащил микифон, поставил его на стол и завел. В ночной вокзальной тишине зазвучал «Марш веселых ребят».

Дежурный по залу слушал этот марш и растерянно смотрел на ребят и на микифон. Наконец, он подошел ближе и вежливо сказал, что в зале играть запрещено.

Марко послушно снял пластинку и спрятал микифон в чемоданчик.

- Видите, какие мы дисциплинированные, - сказал он Герману Терентьевичу.

Герман Терентьевич устроил ребят в комнате транзитных пассажиров, чтобы они поспали, а сам пошел выяснить, что делать с билетами.

- Если вы не уехали с тем поездом, на который взяли билеты, то они пропали, - сказали ему в справочном бюро.

- Это ж много денег пропадает, - заметил тот.

- Что ж поделаешь,-ответил железнодорожник,- железная дорога по вине пассажиров терпеть убытки пе может.

- Но на следующей станции уже можно продать билеты в тот же вагон на незанятые места.

- Есть правило, я ничего сделать не могу.

Герман Терентьевич, расстроенный, отошел от

окошка справочного бюро. Он возмущался, что пропадает столько денег. Но он не бранил Марка за его проступок. Если бы кто-нибудь посторонний наблюдал происшествие с Марко, то безусловно пришел бы к выводу, что в его опоздании есть какая-то тайна, неизвестная ребятам, но, должно быть, известная Герману Терентьевичу.

Классный руководитель вошел в зал раздосадованный. Здесь он почувствовал, что кто-то тронул его за рукав.

- Товарищ, - обратился к нему какой-то неизвестный, - я хочу дать вам совет в вашей беде.

- Какой?

- С билетами. Есть такое железнодорожное правило, что на следующей станции вы можете сойти с поезда, пропустить его, переждать даже день и спокойно сесть на другой поезд. Так вот, берите билеты до ближайшей станции, а дальше можете ехать по тем билетам, которые у вас есть. Только плацкарта пропадает. Таким образом, вы сэкономите…

Герман Терентьевич решил воспользоваться этим советом. Он еще раз обратился в справочное бюро, чтобы проверить это правило. Оказалось, что оно в самом деле существует. Ребятам оставалось в дороге раздобыть плацкарты.

Взяв билеты до ближайшей станции, Герман Терентьевич посадил через несколько часов в поезд Марко и Васю и договорился с проводником вагона, чтобы тот побеспокоился о плацкартах.

Поезд тронулся. Ребята почувствовали, что вот, наконец, они начали путешествие.

На первой же станции, где поезд стоял десять минут, проводник купил плацкарты. Ребята сразу перешли в плацкартный вагон.

В вагоне было довольно свободно. Мальчики нашли две верхние полки, легли и начали наблюдать.

Внизу под ними занимали места старая бабушка и командир с прямоугольником на петлицах. Напротив сидел нежного вида стыдливый юноша в фетровой шляпе. Его белый воротничок украшал галстук «бабочка», называемый почему-то «собачьей радостью». У, этого юноши были два больших чемодана, на которые он ежеминутно посматривал.

Вася заметил в соседнем купе стройного человека в сером костюме и соломенной шляпе. Этот человек почему-то привлекал внимание. Пареньку показалось, что «серый костюм» - так он назвал незнакомца, который заинтересовал его, - несколько раз как-то странно посмотрел на него и на Марко.

Минут через десять Марко почувствовал, что не может лежать спокойно. Он вытащил из чемодана микифон и пластинки и начал играть на этом единственном инструменте, на котором умел играть. Особенно он любил громкую музыку и поставил пластинку «Гулял чумак по рыночку». Приветливо встретил эту песню и командир, посматривавший на ребят. Бабушка же опустила голову на руки, наверное, для того чтобы заткнуть уши.

Марко наклонился к Васе и прокричал:

- Это еще что! Вот у меня есть пластинка с одним итальянцем - так в соседнем купе уши будут затыкать.

Когда чумак пропил «все чумацкое добро» и песня па этом кончилась, военный предложил ребятам спуститься вниз и поставил микифон на столик. Старушка спросила несмело, нет ли у них чего-нибудь потише. Марко немедленно вытащил ноктюрн Шопена, и чарующая печальная музыка полонила сердце старой пасса-жирки. Но после этого Марко попросил прощенья и все-таки поставил «Майскую песню», которую пел на итальянском языке какой-то обладатель могучего голоса. Это на самом деле было такое громоподобное пение, что появился даже проводник, а старушка хотела убежать в тамбур.

Итальянца сменил вальс «Двенадцать часов», и все успокоились.

Между тем Вася вынул из своего рюкзака маленькие дорожные шахматы и начал решать какую-то задачу.

Юноша в фетровой шляпе предложил сыграть с ним партию. Вася принял это предложение с опаской, но прошло немногим больше получаса - и он праздновал победу над партнером. Разохотившись, он решил предложить пассажирам сыграть с ним блиц-турнир.

В вагоне нашлось шестеро шахматистов. Все играли с Васей молниеносную партию, и в каждой партии победителем выходил Вася,

- Это результат ежедневной тренировки,-объяснил юный шахматист побежденным партнерам.-Я каждое утро перед завтраком играю блиц-партию. Если не с кем играть, то играю сам с собой.

Когда Вася, гордясь победой, вернулся к своей полке, Марко кончил концерт, трижды проиграв каждую пластинку. Сложив микифон и пластинки в чемоданчик, Марко подозрительно долго возился со своим рюкзаком и посматривал на Васю, как будто хотел что-то сказать, но не решался. Наконец он пристально поглядел на товарища и, поморщившись, спросил:

- Тебе есть еще не хочется, Вася?

- А знаешь, я и забыл о еде, - ответил тот.

- Если ты часто будешь об этом забывать, так с тобой не выгодно путешествовать.

Место микифона на столике заняла жареная курица, булка, пирожки и яблоки.

Закусывая, оба смотрели в окно. Перед их глазами простиралась широкая степь, покрытая зелеными хлебами. Далеко над степью высилась могила, а на могиле-что-то похожее на башню.

- Что это такое? - спросил Марко.

Вася пожал плечами и обратился с тем же вопросом к военному. Тот тоже не знал. Никто не мог ответить ребятам.

Но вот могила исчезла, и поезд помчался мимо какого-то большого завода. Несколько высоких стройных труб возвышалось над строениями завода. В одном из цехов были широко открыты двери, и ребята на какое-то мгновение увидели машины. Снова Марко спросил Васю: «Что это?», и снова Вася обратился к пассажирам и даже к проводнику, но никто не смог ответить. Среди пассажиров вагона никого не было из этой местности.

Когда Вася завернул куриные косточки в бумагу, чтобы выбросить их за окно, к нему подошел гражданин, который заинтересовал паренька еще в начале путешествия. Он положил соломенную шляпу на полку и шагнул к ребятам. Его белокурые волосы курчавились, как шерсть мериноса.

- Давай сыграем в шахматы, - сказал, он, - ты здесь у пас чемпион. Я когда-то играл, хочется испробовать свою силу.

Вася охотно принял это предложение. Ему хотелось стать полным победителем в вагоне. «Вот если бы можно было пройти с шахматной доской по всем вагонам» - мечтал он.

Быстро раскрыл шахматную доску и, зажав в кулаки черную и белую пешки, протянул руки «серому костюму».

Васе пришлось играть белыми. «Еще один шанс для победы» - порадовался паренек.

Но через несколько минут ему пришлось призадуматься: черные, оставаясь невредимыми, сняли белую пешку и слона.

Вася проиграл две партии в «блиц». После этого проиграл обыкновенную партию.

- Еще будем играть? - спросил «серый костюм».

- Надо отдохнуть, - ответил переполненный горьким разочарованием юный шахматист, - наверное, я устал от предыдущей игры, Поэтому, должно быть, ипроигрываю.

- Возможно, возможно, - ответил «серый костюм» и вернулся на свое место.

Марко очень раздражало то, что ему никто ничего не мог рассказать о тех местах, мимо которых они проезжали. У одного из пассажиров нашелся толстый справочник с подробным расписанием движения поездов по всем линиям. Там перечислялись все станции, указывалось, каково расстояние между ними, сколько минут стоит поезд и есть ли буфет. Других данных он не нашел. По карте, которой заканчивался справочник, тоже никто не мог определить, что это за лесок, река или завод, мимо которых они проезжали.

- А скажите, - обратился Марко к проводнику,- есть ли такие справочники, по которым можно было бы узнать, какому колхозу или совхозу принадлежит эта степь? Какие в этом колхозе герои? Что это за река и какая в ней водится рыба? Были ли здесь какие-либо интересные события во времена гражданской войны?

- Не знаю. Должно быть, нет таких справочников. Я никогда не видел, - ответил проводник.

- Если бы я мог, то обязательно бы напечатал такие справочники, - сказал Марко.

Вася сидел некоторое время неподвижно и молча посматривал на «серый костюм». Тот, надев большие очки, высунул голову в открытое окно и, не обращая внимания на ветер и пыль, спокойно смотрел по направлению движения поезда. Вася толкнул Марко в спину.

- Марко, я придумал, что надо делать.

- Ты о чем?

- Надо написать о твоем предложении относительно справочника наркому железных дорог. Пусть даст распоряжение напечатать для пассажиров такие справочники, как ты предлагаешь.

- А он наше письмо прочитает?

- Не ручаюсь. Но думаю, если письмо разумно будет написано, то до наркома дойдет.

Посоветовавшись с военным, который сидел возле них, ребята решили послать письмо от себя и других пассажиров, которые согласятся его подписать.

Из рюкзаков немедленно вытащили объемистые блокноты и карандаши. А так как у Марко письмо почему-то не получалось, то писать начал Вася, а Марко и военный вносили свои предложения.

Письмо написали карандашом. Оно было короткое. Все пассажиры охотно его подписали. Военный дал конверт. Вася написал адрес на конверте и вручил письмо начальнику поезда под расписку.

- Если не получу ответа от наркома, буду на вас жаловаться, - заявил паренек начальнику.

Кончался долгий летний день.

Поезд мчался и мчался ровной степью, приближаясь к морю. В окна заглядывали темнота и прохлада. Стоя у окна, Вася сказал своему другу:

- А в Ростове надо купить такие очки от пыли, как у «серого костюма».

Ребятам захотелось спать.

По примеру розовощекого юноши, они попросили проводника дать им постели. Перед сном их очень развеселило то, что робкий юноша положил один чемодан под голову, а второй привязал к себе веревочкой. Так, поглядывая друг на друга, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, они и уснули.

НЕПРИЯТНОСТЬ

Было около полуночи. Словно в такт покачиванию и дрожанию вагона, храпели уснувшие пассажиры. По темным углам на полках трудно было разглядеть, кто из пассажиров спит, кто не спит. В своей каморке, склонившись над фонарем, дремал проводник.

Поезд мчался сквозь тьму ночи, и, казалось, ночь большой черной птицей пролетает мимо окон вагона.

Пассажирам снились сны. Марко видел во сне какие-то огромные снежные холмы. Вася мчался верхом на шахматном коне по шахматной доске. Неизвестно, что спилось остальным пассажирам. На тех, кто плотно поужинал или спал, уткнувшись носом в подушку, наваливались, видимо, страшные кошмары, а те, кто спал на спине после легкого ужина - во сне слегка улыбались. Розовощекий юноша проснулся, когда все спали. Осторожно, чтобы не потревожить своих соседей, он посмотрел на часы. Полежал еще несколько минут. Он лежал неподвижно, но, как видно, ему не спалось. Должно быть, измученный бессонницей, юноша пошевелился, отвязал веревочку, которой с вечера привязывал себя к большому чемодану, и опустил ноги на пол. Несколько секунд он сидел неподвижно, прислушиваясь, как храпят его соседи по вагону. Вот он убедился, что все, креме него, спят крепким сном. Слез с полки, приблизился к столику. Открыл окно, и струя свежего воздуха ворвалась в вагон. Юноша с наслаждением вдохнул этот прохладный воздух. Высунул голову в окно и, сощурив глаза, смотрел вперед.

Через полчаса он спал так же спокойно, как перед этим, и щеки его нежно розовели.

Его разбудил шум в вагоне. Старушка, проснувшись, не нашла своей кошелки. За ней спохватились остальные пассажиры. У многих исчезли вещи. Бабушка плакала, военный бранился. Марко и Вася тоже тяжело переживали пропажу микифона. Розовощекий юноша, оглядевшись, начал охать и ахать. Исчез его большой чемодан, в котором, как уверял юноша, было вещей на две тысячи рублей.

Возле потерпевших собралось немало любопытных. Появились проводники, пришел старший кондуктор поезда. Одни старались успокоить пострадавших, другие усмехались, удивляясь ловкости вора, и пытались угадать, как он смог забрать из вагона столько вещей.

Розовощекий юноша требовал от проводников, чтобы они немедленно сделали обыск в поезде и нашли его чемодан. Всем было ясно, что такое количество украденных вещей, если бы они оставались в поезде, можно было бы найти сразу же, даже при поверхностном осмотре. Но этот осмотр ничего не дал. Никто не видел, чтобы из вагона что-нибудь выносили, и все согласились с предположением железнодорожников, что, очевидно, вещи выброшены в окно. Ловкий преступник, должно быть, сумел выпрыгнуть на ходу, выбросив сначала вещи.

Гражданин в соломенной шляпе был явно встревожен пропажей своего саквояжа. Но он старался быть спокойным и утешал старушку и ребят, а особенно юношу с розовым лицом. Он сказал ему много теплых, сочувственных, подбадривающих слов, уверял, что не стоит портить себе нервы.

- Вы можете надеяться, что органы розыска задержат вора и возвратят вам украденное, - сказал он.

Но юноша не мог утешиться.

Гораздо позднее, когда рассвело и поезд подошел к Ростову, юноша, немного успокоившись, но с грустным лицом, воспользовался минутным отсутствием гражданина в соломенной шляпе и прошептал Марку и Васе, которые сидели возле него:

- У меня, знаете, есть подозрение на этого субъекта, - он намекал на гражданина в соломенной шляпе. - В этой краже без его участия не обошлось. Смотрите, как он спокоен. Будто и не жалеет, что его обокрали.

Вася и Марко переглянулись и ничего не ответили, но тень подозрения мелькала в их глазах, когда они теперь смотрели на гражданина в соломенной шляпе.

Наконец, Ростов. Наши герои оставили поезд. Они надеялись, что здесь их поджидают товарищи, но вместо друзей их встретил агент железнодорожной охраны. Он пригласил к себе всех потерпевших.

- Товарищи, - сказал он и особенно ласково посмотрел на заплаканную старушку, - я только что получил телеграмму, в которой уведомляется, что украденные у вас вещи найдены.

Лица потерпевших как будто осветились солнцем. Все обступили агента и засыпали его вопросами. Всех интересовало, где вещи, кто их нашел и пойман ли вор.

- Вор задержан, - ответил агент. - Задержали его колхозники. Вещи идут следом за вами поездом, который будет в Ростове в четвертом часу дня.

К Васе и Марку подошел гражданин в соломенной шляпе:

- Давайте, ребята, познакомимся поближе, - сказал он. - Собственно, я вас обоих знаю. Михаил Фритиофович просил за вами присматривать. Я, видите ли, в Тбилиси еду. Должен был не раскрывать своего инкогнито до самого Армавира, но кто же знал, что с вами такое приключится. Подождем теперь здесь моего саквояжа и вашего микифона.

- А кто вы такой? - выпалил Марко.

- Я? Приятель Михаила Фритиофовича. Зовут меня Андрей Андреевич Левада.

- Вы не можете сказать, где сейчас Михаил Фритиофович? - спросил Вася.

- Он поехал в Сочи. Письмо от него вы найдете здесь на почте до востребования на ваше имя. Он сказал, чтобы вы ехали до Армавира, а там получите от него указания, куда ехать дальше. Эти указания должен был передать я. Но теперь я посажу вас в поезд, который идет отсюда прямо в Сочи.

И, действительно, на вокзальной почте Васе выдали письмо на его имя, в котором говорилось то же, что сообщил ребятам Андрей Андреевич Левада.

Получив письмо, ребята успокоились, подозрение относительно нового знакомого, навеянное розовощеким юношей, у них исчезло. Марко поспешил рассказать ему о том, что говорил тот нюня, у которого украли чемодан. «Нюней» он называл розовощекого юношу.

Андрей Андреевич очень удивился.

- Я его утешал, а он такое на меня подумал, - смеялся он. - Ну, теперь получит свой чемодан и успокоится.

Они вместе позавтракали, осмотрели большой вокзал и вышли на платформу ждать поезда, в котором ехали их вещи.

Поезд прибыл. Бабушка получила свою корзинку, другие потерпевшие - свои вещи; не было только саквояжа Андрея Андреевича и микифона Марко. Не шел за своим чемоданом розовощекий юноша.

Агент охраны, который выдавал вещи, ничего не мог сказать о судьбе саквояжа и микифона. Он обещал, если привезут вора, допросить его обо всех украденных вещах. Но вора еще не доставили, его задержали на той станции, где поймали.

Раздав вещи и сдав чемодан розовощекого юноши в камеру хранения, агент пожал плечами и посоветовал Андрею Андреевичу задержаться в Ростове еще на день. Назавтра должны были привезти вора.

Товарищ Левада считал, что ребятам не следует задерживаться из-за микифона.

- Я останусь один, выясню судьбу наших вещей и посмотрю на физиономию этого ворюги. Когда микифон найдется, вышлю его почтой. Я ведь буду поддерживать письменную связь с Михаилом Фритиофовичем.

Ребята согласились с ним. Они вместе проехали трамваем по городу, погуляли по главной улице, полюбовались новым зданием театра и вернулись на вокзал.

В конце дня скорый поезд Москва - Сочи забрал Васю и Марко. Ребята махали в открытое окно руками Андрею Андреевичу, который стоял на перроне. Левада остался в Ростове ждать вора.

НАПАДЕНИЕ

Справа море, слева горы. Вдоль берега вьется черней морская железная дорога. Брызги прибоя достигают окон вагона; Вася с Марко жадно вдыхают соленый морской воздух. Поезд влетает в туннель, в вагоне становится темно, дым от паровоза вползает в открытое окно. По требованию пассажиров ребята проворно поднимают стекло.

Поезд подходит к Сочи. Морс исчезает за холмами, потом опять появляется вдали. Видна широкая долина, и на ней аэродром. Остановка. На перроне начинается суета. Ребята торопятся выскочить из вагона. И вот они на залитом солнцем перроне, среди хлопотливой толпы. Еще минута, и они попадают в объятия друзей. Ванда обнимает Марко, а он, краснея, отбивается от нее. На одной руке Васи повисла Зоя, вторую сжимает Шарль, а за подбородок держит Михаил Фритиофович.

Они выбираются из толпы на перрон и выходят в сквер перед вокзалом. Марко звонко рассказывает о том, как они встретились с Андреем Андреевичем. Вася спокойно перечисляет дорожные приключения, начиная с той минуты, как в Харькове он дождался Марко.

- Ну, сегодня же мы выезжаем дальше, - сказал Михаил Фритиофович.

- Куда? Куда? - бросились к нему его юные товарищи.

- Это секрет, - ответил он.

Но скоро секрет раскрывается, потому что, когда они сдают на автобусной станции багаж, то оказывается, что его принимают до Сухуми.

Пока Михаил Фритиофович и Шарль устраивают хозяйственные дела, четверо пионеров отдыхают в сквере.

Зоя и Марко немедленно подняли спор, чей класс имеет больше преимуществ, причем Зоя отстаивала свой класс, как более талантливый, а Марко доказывал, что их класс зато боевой, потому что в последней четверти директор трижды приходил к ним и говорил о дисциплине.

Между тем Ванда рассказала Васе о том, как они ехали до Сочи. Вася слушал девушку, не сводя глаз с ее черных бровей. Ванда давно ему нравилась. Впервые он обратил на нее внимание, когда узнал, что они одногодки, но она опередила его на один класс. Б школе он часто присматривался к ней. То, что она одного с ним возраста, но учится в старшем классе, очень ему досаждало. Он никому ничего не говорил, но долго относился к Ванде с затаенным недоброжелательством. Радовался, когда у нее случилась неприятность с пением, а когда Ванда совсем отказалась петь, он два-три раза высказался очень едко по этому поводу в ее присутствии. Во время вечера сюрпризов его очень заинтересовала певица, которую Ванда приводила в сад.

Он потом выспрашивал у Ванды, кто это был, но девушка упрямо отмалчивалась.

Теперь Ванда рассказывала, как в поезде они сразу же узнали, куда едут, потому что об этом обмолвился проводник вагона, когда забирал билеты. Но Михаилу Фритиофовичу они ничего не стали говорить, а, наоборот, держались так, как будто ничего не слышали, и чтобы сделать врачу приятное, начали высказывать разные предположения.

- Шарль, - рассказывала девушка, - заявил, что мы едем, наверное, в Бердянск, я спрашивала, не в Баку ли случайно, - на нефтяные промыслы, а Зоя предполагала, что мы, должно быть, в Москву едем, только в другом направлении. Михаил Фритиофович был очень доволен и каждому из нас отвечал; «Возможно, возможно, но не ручаюсь». И только когда подъезжали к Ростову, язык у одного из нас не удержался за зубами.

- Совсем это не я… - перебила Ванду Зоя, - это все проводник…

Вася, Марко и Ванда засмеялись над тем, как встрепенулась Зоя, когда услышала, что чей-то язык не удержался за зубами.

- И правда, не я,-убеждала она.-Виноват проводник. Он спрашивает: «Барышня, куда вы едете?» А я ему отвечаю: «Во-первых, я не барышня, а пионерка, а во-вторых, я еду в Сочи». Ну, а здесь как раз Михаил Фритиофович стоял.

- Ну вот, в вашем классе все девочки такие, - ухватился Марко за новый аргумент для спора.

- Ш-ш-ш… - важно шикнула Зоя, - ты еще мал, чтобы разбираться в сложных вопросах человеческой психики.

Марко повел плечом, потом схватился руками за живот, притворяясь, что умирает со смеху.

- Твою психику Вася на нашем вечере иллюстрировал.

- Тоже мне индеец, - презрительно промолвила Зоя. - Мальчишка.

Надув губы, она отошла от Васи и села за две лавки от него.

Марко, тоже возмущенный, но в одно и то же время довольный своей победой, подошел к маленькой пальме и начал мять ее листья.

- Марко, не порть пальму, - сказала ему Ванда.

- Ничего с ней не случится, - ответил он.

- С ней, быть может, ничего и не случится, - вставил свое слово Вася, - а тебя, безусловно, оштрафуют. Смотри, вой сторож идет. - И он, скосив глаза на Ванду, указал на носильщика в белом фартуке, проходившего невдалеке.

Марко оставил пальму, словно нехотя подошел и сел около Васи, с тревогой следя за носильщиком. Но когда тот прошел и не обратил на него внимания, паренек победно посмотрел вокруг и начал ковырять в носу.

- Ковырять нос, конечно, безопаснее, за это не штрафуют, но это не гигиенично и не этично, - опять обратилась к Марко Ванда.

Паренек покраснел и спрятал руку в карман. Он никак не мог избавиться от этой привычки, которая осталась у него с детства.

Марко стало жаль самого себя. Все его обижают, насмехаются над ним. Микифон пропал. Вася в дороге был хорошим товарищем, а теперь вот сидит с девушкой и тоже смеется над ним. И чего эта Ванда цепляется? И Зойка, глупая, надулась. Он обернулся к Зое.

Она сидела отвернувшись и смотрела на шоссе, по которому пробегали легковые машины и автобусы. Возле нее сели двое хулиганистых мальчишек и начали ее дразнить.

- Ой! - крикнул один из них. - Змея. - И показал Зое под ноги.

Девочка испуганно приподняла ноги и наклонилась.

Ребята громко захохотали.

Зоя, поняв, что ее обманули, опустила ноги и отвернулась от хулиганов. Они же, посмеявшись над ее испугом, начали говорить, что, мол, и туфли у нее старые, и платье не модное, и вообще у нее кирпа вместо носа. Зоя молчала. Чтобы досадить девочке, мальчишки начали бросать в нее камешками.

Вася и Ванда, заговорившись, ничего не замечали. Девочка, возмущенная равнодушием своих друзей, сидела молча…

Марко хмурился, наблюдая поведение хулиганов. Мальчишки были, очевидно, одного с ним возраста. Когда они начали бросать в Зою камешками, Марко поднялся со своей скамьи и бегом бросился к одному из них. Едва хулиган прицелился в девочку, у которой от обиды слезы выступили на глазах, как сильный удар по затылку вынудил его оглянуться. Перед ним стоял Марко. Хулиган смотрел на него растерянно. Марко толкнул мальчишку, подставил ножку и повалил на землю. Потом бросился на другого.

- Я вам покажу! - кричал он.-Сейчас в милицию отведу.

Но хулиганы оказались не из трусливых. Они быстро поняли, что преимущество на их стороне, и набросились вместе на Марко. Мальчик отважно встретил нападение. Через минуту все трое свились в один клубок. Враги Марко хорошо угощали его, но он не поддавался, отбиваясь руками и ногами. У кого-то уже пошла из носу кровь, и все перемазались ею. Но в разгар драки тот, у кого шла кровь, очевидно, ничего не замечал.

Когда началась драка, Зоя вскочила и с криком бросилась к Ванде и Васе. Те только теперь оглянулись и стали наблюдать «турнир». Сначала они даже не поняли, что это дерется Марко.

Но когда до Васиного сознания дошло, что Марко обороняется против двух нападающих, он вихрем полетел на помощь, схватил одного из хулиганов за руку и так ловко повернул ее, что тот оказался у него в плену. Это был излюбленный Васин прием. Не обладая физической силой, он изучил несколько приемов, защищавших во время стычек, в которые иногда ему случалось попадать. Так сделал он и на этот раз. Хулиган, который попался ему в руки, был не слабее его, но ничего не мог поделать, так как Вася одним только легким нажимом причинял ему сильную боль. Хулиган вырывался, кричал, ругался, но достаточно было Васе чуть нажать на его руку, как тот начинал всхлипывать. Тем временем Марко справлялся с другим. Ванда тоже поспешила па помощь и смело ухватила хулигана за левую руку. Марко держал за правую. В этот момент появились Михаил Фритиофович н Шарль. Оба с тревогой смотрели на необычное зрелище. Когда собралась вся компания, оба хулигана совсем потеряли храбрость и только жалобно хныкали, требуя, чтобы их отпустили. Но Марко решительно настаивал, чтобы их отвели в милицию. Михаил Фритиофович не стал перечить этому желанию. Не зная еще хорошо, в чем дело, он понимал, что его ребята люди порядочные и принципиальные, и никого напрасно не затронут. Поэтому врач сам поспешил позвать милиционера. Когда появился высокий милиционер и взял хулиганов за руки, они совсем позеленели. Отряд Михаила Фритиофовича окружил их, и так, гурьбой, привлекая внимание многочисленных прохожих, они дошли до ближайшего отделения милиции.

Там Марко произнес обвинительную речь против хулиганов, а его поддержали, добавив свои показания, Вася, Ванда и Зоя.

Мальчишек допросили и, выяснив их фамилии и адреса, послали милиционера за родителями.

Из милиции все поспешили на автобусную остановку, так как приближалось время отхода автобуса.

Вася и Шарль шли по бокам Марко и расспрашивали, как напал он на хулиганов. Марко, гордясь своим поступком, пламенно ораторствовал. Врач улыбался, посматривая на ребят; он наблюдал их поведение и радовался, что они горячие, честные и храбрые.

Зоя шла рядом с Вандой и говорила старшей подруге:

- А Марко не плохой товарищ. Я уже хотела заплакать, когда мальчишки на меня напали. А он смелый.

ЧЕРНОМОРСКОЕ ПОБЕРЕЖЬЕ

Большой, неповоротливый автобус, напоминающий огромного гиппопотама, катился по улицам Сочи. Над головами пассажиров колыхался брезентовый навес и мешал большинству из них видеть что-нибудь, кроме голо-вы своего соседа. Только счастливчики, сидевшие по краям, могли высовываться и рассматривать местность с обеих сторон дороги. Михаил Фритиофович постарался достать билеты для своих путешественников па крайние места, у автомобильных бортов. Девушки и Марко заняли левый борт, остальные - правый. С правого борта можно было видеть море и узкую береговую полосу, а с левого - горы, под которыми проезжали пассажиры.

Автобус прополз через город и покатился по широкому шоссе, пересекавшему знаменитый сочинский дендрарий. Когда-то этот парк назывался Худяковским. Врач вместе с Шарлем и девушками уже побывали в дендрарии, ожидая Васю и Марко. Теперь они рассказывали обоим паренькам о пальмах, кактусах, айве, самшите, кедрах, бамбуке, бананах-обо всем, что осталось у них в памяти.

Сделав крутой поворот, автобус скатился вниз и сейчас полз на гору, приближаясь к санаторию РККА, наверное, лучшему на Черноморском побережье Кавказа. Из машины, быстро проезжавшей мимо санатория, его можно было охватить взглядом лишь на несколько секунд. Здания санатория легкие, грациозные, выглядели так, словно на них смотришь в стереоскоп.

- Трамвай… - удивленно воскликнул Марко, увидев вверху у санатория вагончик, который сползал по наклонным рельсам вниз.

- Фуникулер, - объяснил ему сосед.

Марко сделал вид, что он понял, хотя и не знал, что такой фуникулер. Потом он хотел было спросить, что это такое, но автомобиль поспешил дальше. Новые здания, разные деревья привлекали внимание Марко. «На остановке спрошу», - решил мальчик.

Навстречу по широкому шоссе мчалось бесчисленное множество легковых автомобилей, тяжеловозов, мотоциклов. По обочинам шоссе, в гуще деревьев утопали здания санаториев и домов отдыха. Одни сбегали вниз, к морю, другие поднимались на гору. По дорожкам, соединяющим санатории, ходили курортники, загорелые - те, кто раньше приехал на юг, белые или с покрасневшей кожей -те, кто приехал сюда недавно.

А вот показалась Мацеста. Когда проезжали по мосту мимо грязелечебницы, до чувствительных носов до-несся запах тухлых яиц. Это пахла сероводородом целебная вода реки Авгуры. Дорога снова пошла в гору. Виднелись следы недавних путевых работ.

- Раньше дорога здесь была узкой, а теперь вон как расширили, - сказал пассажир, сидевший около Марко.

Через час после выезда из Сочи они спускались с необычайно крутой горы и перед ними в глубине приморской долины показалось курортное местечко. Это была Хоста. За Хостой пошла равнина. Холмы и горы отступали от моря в даль. Путешественники приближались к Адлеру. Здесь кончалась линия черноморской железной дороги, которую достраивали с двух сторон одновременно: от Сухуми и от Сочи.

Адлер - большое поселение на ровном берегу моря. Здесь нет санаториев, потому что в этой местности свирепствует малярия. Когда-то, во времена завоевания Россией Кавказа, здесь была крепость царского войска, задачей которого было угнетать и разорять окружающие черкесские аулы. В этой крепости находился в ссылке известный русский писатель-декабрист Бестужев-Марлинский. Он погиб здесь во время одной из стычек с кавказцами.

Времена войны давно миновали. Осталась малярия, но теперь и она в значительной мере устранена. Решительная борьба с малярийным комаром-анофелесом- снизила количество заболеваний малярией в Адлере; вскоре, безусловно, она будет и совсем уничтожена.

Путешественники слышали обо всем этом из обрывков разговора Михаила Фритиофовича и еще двух-трех пассажиров, которые уже не раз бывали в этой местности.

За Адлером они переехали по мостику через небольшую, но быструю речку Псоу и оказались в Абхазии.

- Апсни! - крикнул Михаил Фритиофович Васе, который сидел перед ним.

Паренек вопросительно посмотрел на врача. Он хотел знать, что это значит.

- Так абхазцы называют свою страну, - объяснил дядя Миша.

Автобус подпрыгнул на выбоине и быстро покатился с холма вниз.

Приближался вечер. Солнце клонилось к горизонту, пронизывая золотыми полосами верхушки деревьев. Где-то в канаве квакали лягушки. Встречный ветер заносил в автобус бензинный перегар от мотора.

Шарль обратил внимание на женщину, сидевшую с ребенком на руках в первом ряду. Ей стало дурно. Паренек видел ее профиль и заметил, что лицо у нее побелело. Качка в автобусе и воздух, отравленный бензинным перегаром, вызывают болезнь, напоминающую морскую.

Женщина держала на руках девочку, которой, как показалось Шарлю, могло быть два-три года.

Здоровенный дядя с изрытым оспой носом, сидевший между женщиной и бортом автобуса, категорически не желал пускать ее на свое место. Паренька это возмутило. Он поднялся и крикнул шоферу:

- Остановите машину!

Несколько пассажиров, хотя и не знали, в чем дело, передали его просьбу шоферу. Резко тормозя, автобус остановился.

Михаил Фритиофович и друзья Шарля удивленно посмотрели на паренька. Он наклонился вперед и сказал, обращаясь к женщине:

- Уважаемая гражданка, я очень прошу вас сесть на мое место, а я пойду на ваше. Вам здесь будет лучше.

Всем поступок Шарля очень понравился.

Женщина, к которой обратился Шарль, с благодарностью посмотрела на него. Она ласково сказала, что как-нибудь доедет. На русском языке она объяснялась очень плохо. Пассажиры начали настаивать, чтобы человек с изрытым оспой носом поменялся местами с женщиной. Но тот упрямо сидел на своем месте и только бормотал себе под нос:

- Я за него платил, я на нем и еду.

Шарль очень спокойно и вежливо обратился к упрямому человеку:

- Уважаемый гражданин, может быть, вы будете любезны поменяться местами со мной? Мое место не хуже вашего, а может быть, даже удобнее для пожилого человека. Я вас очень прошу.

Но в ответ услышал только ворчание, которое, очевидно, означало: «Я за него платил, я на нем и еду».

Пассажиры недовольно зашумели. Одни упрекали упрямого пассажира, другие жаловались на задержку автобуса.

Шофер поднялся со своего места и сердито сказал:

- Вы еще долго будете торговаться? Пора ехать. За простой ведь не будете платить?

Женщина сидела растерянная, прижимая к себе ребенка.

- Я еще раз прошу вас, - очень ласково промолвил Шарль, обращаясь к упрямому пассажиру.

Марко, который сидел на другой стороне, потер руки, как будто они у него чесались, и, подскочив на своем месте, крикнул:

- Пусть гражданка сядет на мое место, а я сяду там, я очень приятный сосед.

Это «приятный сосед» прозвучало иронически: некоторые пассажиры засмеялись.

Тогда в спор вмешался врач.

- Давайте кончать, - сказал он. - Если гражданин так упрям и невежлив, то пусть гражданка сядет на место Шарля, а он на ее место.

Но гражданин с побитым оспой носом, очевидно, представил себе возможные последствия этого переселения, испугался, что Шарль будет не менее «приятным» соседом, чем Марко, и неожиданно согласился поменяться местами. Шарль пустил к борту машины женщину, а сам сел на ее место.

Шофер дал предупредительный гудок, и автобус покатил дальше. Приближались к Гаграм и уже проехали Холодную реку.

Шарль поглядел на девочку, сидевшую на руках у матери. Девочка зажмурилась, словно прячась от него. Шарль сам зажмурился и потом вдруг открыл глаза. Он увидел, что девочка смотрит на него, и засмеялся, а она быстро закрыла глаза.

Когда автобус объезжал Гагры, девочка уже смело перешла на руки к Шарлю, а мать ее смогла высунуться за борт машины. Струя воздуха освежила женщину. Она была искренне благодарна Шарлю за его внимание.

А Шарль тем временем вытащил из кармана блокнот, вырвал листок бумаги и стал показывать девочке фокусы. Девочка не знала русского языка, но прекрасно понимала Шарля и то удивлялась, то громко смеялась, следя за фокусами, которые он объяснял ей движением рук, мимикой и выражением глаз.

Автобус спускался в Гагры. Высокие крутые горы гагринского хребта подходили к самому морю и защищали от холодных ветров узкую полосу побережья, ширина которого иногда достигала лишь нескольких десятков метров. Кое-где среди буйной зеленой растительности, скрывавшей Гагры, виднелись крутые скалы.

Автобус проскочил через речку Жоеквара, которая к этому времени почти пересохла, и очутился в центре маленького, но шумного курортного местечка с интересными историческими памятниками.

Путники не успевали рассмотреть всего, что привлекало их внимание: глаза разбегались. Слева стена старинной крепости, справа дом, который словно врос в склон горы. Это бывший замок принца Ольденбургского, того самого принца, который, получив в подарок от царя этот самый красивый уголок Кавказского побережья, прежде всего выселил отсюда всех жителей. Теперь в этом дворце - санаторий.

Слева над морем - знаменитый гагринский парк с десятками субтропических растений. Там эвкалипты-бесстыдники, названные так за то, что сбрасывают с себя кору, высокие веероподобные пальмы хамеропсы; высоченный бамбук - тропический древоподобный злак. Путешественники с восхищением смотрели на роскошные цветущие магнолии. Среди зелени субтропического сада выглядывали курортные гостиницы, пансионы, санатории. Горы начинали понемногу отступать от моря. Автобус проносил своих пассажиров мимо Гагрипши и Цхерви, которые во время ливня стремительно выбегают из узких ущелий между крутыми горами.

По Голодному шоссе они приближались к новым Гаграм, административному центру этого района.

Вдалеке па склоне горы виднелись домики среди буйных садов, - жилища турок и греков - виноградарей, садоводов, табаководов.

За Новыми Гаграми, когда проезжали мимо аэродрома, солнце уже касалось волн. Шоссе поворачивало влево, убегая от моря, вилось меж холмами. В воздухе стояла вечерняя тишина. Дневной бриз сдал смену ночному, который должен принести прохладу.

Юные путешественники, немного усталые, склонившись на борт автомобиля, молча рассматривали пейзажи, которые проносились мимо в вечерней мгле. Зачарованно глядели, как менялись краски и тона новых для них картин природы, и старались под грохот автобуса вслушаться в звуки южного вечера. Никто не разговаривал.

Ванда, замечтавшись, не обращала внимания на своих соседей. Она наслаждалась быстротой движения, игрой мягких красок и ожиданием чего-то нового, неизведанного. Иногда по губам ее пробегала таинственная улыбка. Ванда о чем-то думала, и, наверное, ей хотелось этим с кем-нибудь поделиться, потому что вдруг она перевела глаза на товарищей и окинула их загадочным взглядом. Но никто этого не заметил. Каждый занимался своим делом. Шарль держал на руках девочку. Зоя дремала, Вася пытался определить конечный пункт их путешествия, а Марко размышлял, почему это не остановят автобус и не угостят их ужином. «Поставили бы, - думал он, - через каждые пять километров будку. Автомобиль останавливается, пассажир выходит, ест бисквит, шоколад, выпивает стакан апельсинового сока н продолжает путешествие. Да еще подать бы жареного цыпленка или суп-пюре гороховый с кулебякой». Размышляя на гастрономические и кулинарные темы, он поднял голову и осмотрел пассажиров - кинул взгляд на шофера, взглянул на врача, безутешно мотнул головой и опять начал смотреть на дорогу.

Шофер остановил автобус, чтобы починить что-то в моторе. Остановка заняла несколько минут. Это случилось почти против селения Алакадзи. Дорогой проходили девушки с большими букетами алых цветов.

- Михаил Фритиофович, что это за цветы? - спросил Вася, повернувшись к врачу. - Что-то очень знакомое, но что именно - не соображу. Где-то видел…

Врач, наморщив лоб, припоминал.

- Да это же герань!

- Герань? У нас дома на подоконнике в горшочке стоит.

- Она. Здесь недалеко большой совхоз гераниевый. Совхоз «Третий Интернационал». Должен тебе сказать, что герань - это очень ценное растение, потому что из нее добывают эфирное масло, пахнущее розами. Раньше это масло завозилось к нам почти исключительно из-за границы. Добывали его на острове Реюнион, где мне пришлось побывать, когда я работал на пароходе.

- Что-то я не слышал об этом острове.

- Это один из тех островов, которые имеют по нескольку названий, хотя, возможно, ты ни одного не знаешь. Иначе его называют «Единение», а раньше называли остров Бурбон. Это из группы Маскаренских островов. Они лежат в Индийском океане, недалеко от Мадагаскара.

- А для чего нам нужно гераниевое масло?

- Главным образом оно идет па парфюмерные и кондитерские изделия. Эти отрасли промышленности употребляют его десятками тонн. А нужно сказать, что один гектар герани дает только двадцать-тридцать килограммов масла.

- Его добывают из цветов?

- Нет, главным образом, из листьев этого небольшого растения.

- А где еще добывают гераниевое масло?

- В Алжире. Но теперь мы обходимся своей геранью. За последние годы в этой отрасли нашего субтропического хозяйства достигнуты большие успехи.

Автобус загудел и поехал дальше. Разговор пришлось прекратить.

Миновали село Колдахвари и переехали через широкую горную речку Бзипи. Совсем стемнело.

АВАРИЯ

Путь лежал по культурным землям Абхазии. Но в темноте пассажиры не видели ни табачных плантаций, ни мандариновых, ни лимонных рощ. Холмы подымались беспорядочно и казались странными и таинственными, теряя свои очертания на черном бархате ночи. Вверху мигали звезды, но большинство пассажиров их не видело, потому что брезентовый навес автобуса закрывал звездное небо.

Часто на обочине дороги возникали жилища, которые давали о себе знать огнями в окнах и лаем собак. Иногда появлялись огни встречных машин, и наши путешественники осторожно их объезжали. То и дело автомобиль с грохотом проносился по мосту и внизу темнела пропасть, в которой шумела река, сбегающая с гор к морю.

- Скоро проедем Хипсту, а там уже недалеко Гудаута, - сказал Васе его сосед.

- Что такое Хипста? - спросил паренек.

- Река; иначе ее называют Белая.

Но они не доехали до реки.

На одном из поворотов впереди появилась какая-то темная масса, затем при свете фар стало видно, что это арба, запряженная буйволами.

Шофер дал гудок и повернул вправо, чтобы объехать арбу. Но это не так-то легко было сделать на узкой дороге. Автобус должен был проехать над самым краем канавы. В этом месте стоял столб, километровый указатель. Под передним правым колесом земля осела, автобус потащило боком вниз, и он ударился радиатором об столб.

Пассажиров качнуло, потом подбросило и так подало вперед, что они ударились носами о спины тех, которые сидели впереди. Раздался женский крик. Огни погасли, освещенная перед этим дорога исчезла в темноте.

Арба остановилась, и буйволы стали как вкопанные. Первым выскочил из своей кабины шофер. Испуганные пассажиры несколько секунд молчали.

- Слушайте меня! - крикнул Михаил Фритиофович свои м путешественникам:

- Зоя! Цела?

- Есть! - громко ответила девушка.

- Ванда!

- Здесь!

- Марко!

В это время уже разговаривали все пассажиры, и, наверное, поэтому Михаил Фритиофович не услышал ответа. Он опять позвал Марко, но ответа не было.

- Ванда, где Марко?

- Его нет.

- Он здесь, - сказал мальчик и взял врача за локоть.

Марко стоял на земле рядом с Михаилом Фритиофовичем.

Он успел выскочить из автобуса, как только тог рухнул в канаву, и пока пассажиры тревожно перекликались, обходил его, чтобы подойти к врачу.

Пассажиры поспешно вышли из автобуса. Шофер стоял около мотора и в темноте что-то проверял. Вася подошел к нему и предложил электрический фонарик Тот молча взял фонарик и, подняв капот, начал рассматривать повреждения. Очевидно, ничего утешительного он не увидел, потому что недовольно захлопнул капот, еще раз обошел с фонариком вокруг автобуса и возвратил фонарик Васе, даже не поблагодарив.

Шофер молчал. Но вот его окружили пассажиры и начали засыпать вопросами. Хотя вопросов было много, но все они сводились к одному: как ехать дальше?

- Автобус дальше не пойдет, - ответил шофер, - надо вызывать подмогу.

Но вызвать помощь - было дело не легкое. До ближайшего селения оставалось десять километров. Их автобус шел последним рейсом. До утра автобусы уже не будут ходить. Можно надеяться только на случайные машины, которые передадут известие об аварии в Гудауту.

- Придется нам ночевать здесь, - сказал шофер.

Большинство пассажиров было очень недовольно этим. Только юные путешественники, несмотря на усталость, радовались ночлегу в поле.

Вечер был теплый и тихий. Кричали цикады, квакали лягушки. Поблизости в кустах пел соловей. В долине, немного ниже дороги, мерцало множество огоньков. Казалось, они горели где-то в глубине моря. То суетились летающие светлячки в поисках добычи. Эти летучие огоньки, проносившиеся словно искры, очаровывали взор.

В восторге следили пионеры за светляками.

Тем временем другие пассажиры располагались на ночь кто как мог. Кое-кому шофер выдавал из багажа чемоданы, откуда доставалась еда и теплые вещи. Несколько человек собирались развести у дороги костер. Были такие, что забрались назад в автобус, сели на свои места и готовились там уснуть.

Михаил Фритиофович позвал учеников разбивать на ночь лагерь.

Шарль предложил устроиться под деревом, которое росло у дороги, в нескольких метрах позади автобуса, как раз у поворота.

Там над дорогой тянулась терраса; над долиной она обрывалась крутой скалой. Внизу темнели густые заросли кустов, и среди них суетилось множество летающих огоньков.

Надо было раздобыть топливо для костра. Сделали разведку в лесу, поцарапались порядком, но с помощью Васиного фонарика набрали сухого хвороста на растопку. Марко ухитрился, полазив у автобуса, намочить несколько хворостин в бензине, и теперь можно было разводить костер.

Разжигать огонь и присматривать за ним взялся Вася. Остальные стелили одеяла и делали импровизированные подушки. Шарль отдал свой рюкзак девушкам, а сам положил под голову пиджак. Но когда он лег, то почувствовал, что под головой лежит что-то твердое. Под пиджаком оказался камень. Веселый смех Марко сразу выдал виновника, подсунувшего Шарлю камень.

- Нашего Марко никакая усталость не берет, - сказал, улыбаясь, Шарль и, достав камень, бросил его вниз.

Камень с шумом покатился по склону, постукивая о деревья, с шелестом срывая листья.

- Осторожно, Шарль, - обратилась к пареньку Ванда, - ты можешь так кому-нибудь голову разбить.

- Там никого нет.

- А вот случайно может кто-нибудь оказаться. Ты не маленький уже. Если бы это сделал Марко - я бы не удивилась.

Марко вспыхнул,

- А я, по-твоему, маленький? По-твоему, я чуть ли не разбойник, от которого можно ожидать чего угодно…

- А, по-моему, ты-таки чуть-чуть разбойник, - дразня его, сказал Вася.

- Возмутительно… Мне не хватает слов, чтобы…

- Странно, - продолжал Вася, - я думал, ты на слова самый богатый.

- Что вы к нему цепляетесь, он совсем не разбойник и совсем не маленький, - заступилась за Марко Зоя.

Все добродушно рассмеялись, а Марко, насупившись, сказал:

- Я сам могу защититься.

В это время Вася, наконец, разжег костер, и он начал разгораться все сильней. На фоне костра виднелись фигуры людей, которым неожиданно пришлось остановиться здесь и ждать утра,

Шарль мечтательно смотрел на костер и думал о картине, которую он нарисует, вернувшись домой. Шарль с детства увлекался рисованием, считался в школе лучшим художником и уже пробовал изображать на полотне разные сюжеты. Он не собирался стать художником-профессионалом. Но рисованием паренек занимался с удовольствием и считал, что для него оно будет таким же развлечением, как для других музыка. Он наслаждался, когда из-под его кисти появлялись на бумаге то ли пейзаж лунной ночи, то ли карикатуры на друзей, то ли всадники, мчавшиеся в атаку, размахивающие саблями и пиками.

Теперь он представлял себе на полотне этот костер ночью у дороги и таинственные фигуры людей возле него.

- Шарль, ты сфотографировал бы нас, - предложила Зоя.

Мечты вдруг развеялись, и Шарль, отвечая Зое, повернулся к товарищам,

- Давай сюда прожектор в сто тысяч свечей, - тогда я тебя сфотографирую.

- Совсем этого не надо, - сказал Вася, - достаточно двух граммов магния.

- Но его у меня нет. А я очень охотно сфотографировал бы эту картину. Правда, не знаю, получилось ли бы что-нибудь. Но мне хотелось бы сфотографировать наш автобус в канаве и особенно этот костер.

К ребятам подошел Михаил Фритиофович, который до этого разговаривал с шофером о перспективах их путешествия. Узнав, о чем говорят его воспитанники, он потер пальцами лоб, посмотрел на Шарля, словно удивляясь, и сказал:

- В моем чемодане есть магний, но это надо опять обращаться к шоферу, терять время… А вы, наверное, здорово проголодались?

- Я уже хочу есть, - откровенно признался Марко.

Но остальные начали уверять, что они могут подождать, лишь бы только достать магний. Всем хотелось сфотографироваться в такой необычной обстановке, сохранить воспоминание об этом событии.

- Хорошо. Вот вам багажная квитанция и ключ от чемодана. Только не знаю, захочет ли шофер снова распаковывать багаж. Кто из вас решится пойти к нему с такой просьбой?

- Я! - вскочил Марко.

- Ну, что же, попробуй. Бери квитанцию и ключ. Сверху лежит желтая картонка, ты ее и забери. Там магний. Вася, дай ему свой фонарик.

- Я тоже с ним пойду, - сказал Шарль, присоединяясь к Марко,

- Думаешь, я сам не сделаю? - задорно возразил Марко.

- Нет, я хочу посмотреть, что там есть интересного для фотографирования, - примирительно ответил Шарль.

- Ну, тогда пойдем. - И Марко пошел быстрыми шагами вперед.

За ним, не отставая, шел Шарль.

Они исчезли в темноте, а оставшиеся придвинулись ближе к костру и принялись готовить ужин.

Михаил Фритиофович вытащил из мешка булки, коробки с консервами, сыр и колбасу. Девочки, расстелив газеты, резали булки, а Вася открывал консервы.

- Вот у нас и приключения начались, - сказал врач. - Мы теперь в положении настоящей экспедиции. Словно куда-нибудь в Абиссинию забрались. Мне, между прочим, наша Абхазия немножко напоминает Абиссинию, по крайней мере, ее отдельные районы.

- А вы были там, в Абиссинии, Михаил Фритиофович? - спросила Зоя.

- Был. Очень недолго, но был. Это когда я кончил учебу и, увлекшись путешествиями, начал работать на одном пароходе. Как-то мы попали в Джибути, а оттуда я ездил поездом в Аддис-Абебу. Здесь субтропики, там тропики. Но горный ландшафт, буйная растительность в горах Абиссинии немного похожи на тот район Советского Союза, где мы сейчас находимся.

- Михаил Фритиофович, а вы все-таки по секрету скажите нам, куда мы едем, где будем и что нас ожидает?

- Нет-нет, Михаил Фритиофович, не говорите, - сказал Вася.-Пусть не знают. Так им интереснее будет.

- Ты говоришь так, словно уже знаешь, - промолвила Ванда.

- Конечно, знаю.

- Ну, если знаешь, то скажи.

- Это секрет. Я не могу сказать..,

- Я разрешаю, - перебил Васю врач. - Если знаешь, - скажи.

Вася посмотрел на огонь, подумал и медленно начал:

- Мы едем в Сухуми. Там сядем на поезд и двинемся в Тбилиси и Баку. Оттуда пароходом в Астрахань, а потом вверх по Волге. Так я думаю… Мне кажется, таков наш маршрут… А теперь вы, наверное, его измените, потому что я догадался.

К костру подошла группа людей. Это были Шарль, Марко, шофер и женщина с ребенком.

- Мы пригласили к себе гостей.

- Охотно принимаем в свою компанию, - сказал врач.

Пионеры поздоровались с шофером, женщиной и ребенком, и пригласили их ужинать.

В это время на шоссе послышалось какое-то частое тарахтенье.

МАЛЕНЬКИЙ ВЕЛОСИПЕДИСТ

Шофер метнулся на шоссе и, став посередине, поднял над головой руку. Прямо на него быстро двигался огонек маленького фонаря Он скользил над самой землей; казалось, что это летит большой жук-светляк.

Мотоцикл. По почему так тихо, хотя и выразительно тарахтит мотор?

Костер разгорался. Пламя освещало несколько метров шоссе и неподвижную, напряженную фигуру шофера.

Юные путешественники поднялись на ноги и столпились над канавой, которая отделяла их от дороги.

Из темноты все ближе и ближе надвигались огонек и тарахтенье. И вот перед ними на освещенном участке появилось такое, чего никто никак не ожидал: маленький детский велосипед с мотором; на велосипеде - мальчишка в матросской бескозырке, а на плече у него большая птица-хищник.

Мальчик затормозил, и велосипед остановился около шофера. Соскочил на землю, а птица испуганно вспорхнула в воздух, дико заклекотала и захлопала крыльями.

По она была привязана к мальчику тонким шнурком, который не отпускал ее. Мальчик привычным движением потянул за шнурок, и птица опустилась на свое место на плече.

Все с любопытством смотрели на странного велосипедиста.

А он с необыкновенно серьезным видом посматривал на костер и первый обратился к шоферу.

- Что вы хотели?

- Ты… вы… - шофер не знал, как обратиться к этому ребенку, которому, по его мнению, не могло быть больше пяти-шести лет. Но с лица мальчика смотрели такие серьезные глаза, что шофер невольно перешел на «вы».

- У нас авария с автобусом, - продолжал он, -‹ надо дать знать в Гудауту, чтобы прислали помощь.

- А что с вашим автобусом?

- Заехал в канаву и ударился радиатором о столб. Мотор не работает. Надо вытащить изо рва и тянуть на буксире.

- Много у вас пассажиров?

- Двадцать три.

- Вы уже сообщили об аварии?

- Нет еще. Вы первый едете мимо нас. Я напишу записку. И, пожалуйста, передайте ее на автобусную станцию в Гудаути.

- У вас записка готова?

- Я сейчас напишу.

- Пишите, - властно промолвил тонкий детский голосок.

Шофер бросился к ученикам за бумагой.

Вася подал ему свой блокнот и карандаш.

Пока писалась записка, мальчик молча стоял, опершись на велосипед, и только гладил свою птицу. Та иногда трепетала крыльями и издавала гортанный клекот.

Михаил Фритиофович подошел к мальчику.

- Скажите, неужели здесь настолько хорошая дорога, что на ней безопасно ездить на велосипеде?

- Для хорошего ездока вполне, - последовал ответ, произнесенный уверенно, но, безусловно, настоящим детским голосом.

- А скажите, что это у вас за птица? Мне кажется, какой-то ястреб.

- Вы не ошибаетесь. Это для соколиной охоты на перепелов.

Гансен испытующе смотрел на мальчика. «Сколько же ему все-таки лет?» - думал Михаил Фритиофович, но ничего не спросил.

- Вы издалека едете? - поинтересовался мальчик.

- Мы с Украины. Харьков знаете?

- Знаю. А куда?

- А вот по окончании учебного года, на время летних каникул, собрались в далекую экспедицию. Это мои путешественники, - указал врач на школьников, столпившихся за канавой напротив костра.

Мальчик с интересом посмотрел на них.

- Среди них я вижу маленьких, - кивнул он головой, очевидно, на Марко и Зою.

- Ну, что вы! Какие же они маленькие. Самый младший перешел в седьмой класс.

Михаил Фритиофович еще раз внимательно оглядел мальчика, остановился взглядом на его очень серьезном лице и, словно о чем-то догадываясь, замурлыкал себе под нос какую-то мелодию.

Шофер кончил писать, отдал записку и попросил необычного велосипедиста как можно скорее передать ее.

В это время Ванда, перепрыгнув канаву, подошла к врачу и сказала:

- Михаил Фритиофович, где нам достать воды напиться?

Услышав голос Ванды, мальчик, который уже было поставил ногу на педаль, круто обернулся к девушке и как-то странно посмотрел на нее:

- Метрах в ста отсюда, - сказал он, - есть мостик через ручей. Если пройдете немного выше, найдете родник с вкусной холодной водой.

- Спасибо, - промолвила Ванда.

Мальчик снова очень внимательно посмотрел на девушку и на подошедших к ней Марко и Зою.

- Я знаю этот родник, - отозвался шофер.

Мальчик сел на велосипед. Его сокол заклекотал, а он, полуобернувшись, крикнул:

- Всего хорошего! Будьте готовы, пионеры!

- Всегда готовы! - ответили Зоя и Марко.

Мотор застрекотал, и мальчик исчез в темноте. Все, словно завороженные, смотрели ему вслед, пока очертания маленького велосипедиста не растаяли бесследно.

- Михаил Фритиофович, - воскликнул Шарль, - не попали ли мы, как Гулливер, в страну лилипутов?

Все обернулись к нему.

- Пойдемте ужинать, - сказал Гансен.

У ребят разыгрался аппетит. Марко блаженствовал, почувствовав на зубах бутерброд с колбасой, но еда не мешала разговору. Темой его был мальчик, который повез в Гудауту письмо. Расспрашивали шофера, не видел ли он его раньше или, может быть, слышал об этом маленьком велосипедисте. Но шофер, хотя работал на этой дороге уже четвертый год, никогда о нем не слыхал,

- Это похоже на сказку, - говорила Ванда.

- А может, он в самом деле лилипут? - спросил Вася и посмотрел на врача.

Тот вытер платочком усы, кивнул головой и сказал:

- Безусловно. Я присматривался к нему. Очень симпатичное лицо, но детские черты в нем почти не сохранились. Глаза очень серьезные, поведение вполне взрослого человека.

- Но какой он отважный, - с завистью промолвил Марко. - Однако на его месте я возил бы с собой еще и ружье. А то на него могут какие-нибудь бандиты напасть…

- Или индейцы племени команчей, - засмеялся Вася, припоминая Марко в роли индейца.

- А тебе все шуточки, тебе лишь бы анекдот,-рассердился Марко.

- Хватит вам ссориться, - мирила их Ванда, - лучше скажите, откуда он мог знать, что здесь недалеко вода. Это значит, что местность ему знакома,

- Я слышала о нем, - сказала женщина с ребенком, сидевшая до того времени молча.

Все повернули к ней головы. Она говорила на ломаном русском языке, Но ее поняли. Женщина рассказала, что она из абхазского села, расположенного недалеко от Псирцхи. У них недавно рассказывали о маленьком взрослом, который появился в Абхазии, перейдя снежные горы. У этого маленького был чудесный сокол. Но она не знала - принес ли он сокола с собой или купил здесь. Больше ничего об этом мальчике она рассказать не могла.

Во время ужина Шарль попробовал фотографировать, пользуясь магнием, который нашли в чемодане у врача. Ходили фотографировать автобус, который стоял, накренившись, в канаве.

После ужина всем очень захотелось пить. Вася первый высказал желание идти за водой. Все хотели уйти вместе с ним, но Михаил Фритиофович оставил ребят у костра, а сам отправился с Васей на поиски родника. Они еще раз расспросили шофера, как туда пройти, и исчезли в темноте.

Минут через пятнадцать они вернулись с прозрачной холодной водой в термосах.

Врач предложил вскипятить чай, но почти все от чая отказались. После того, как напились голодной воды, потянуло лечь на импровизированные кровати.

- Что ж, установим дежурство, - сказал врач,- Кто хочет первым дежурить?

- Я! - быстро ответила Ванда.

- Кто второй?

- Я! - вместе выкрикнули Шарль и Вася.

- Шарль будет вторым, - сказал врач, - я третьим, ты, Вася, четвертым.

- А мы? - спохватились Зоя и Марко.

- Вы займете пятое и шестое дежурство.

Гансен рассчитывал на то, что первая очередь будет самая легкая, вторая трудней и самая трудная - третья, которую он брал на себя. Он заранее решил, что будет дежурить от часу до четырех, то есть в то время, когда лучше всего спится.

После Васи дежурить будет совсем легко, потому что тогда уже все проснутся.

Распределив дежурства, Михаил Фритиофович пожелал всем доброй ночи и посоветовал ложиться спать. Ребята послушались его и, придвинувшись ближе к огню, улеглись, свернувшись под своими плащами.

Только Шарль не лег. Он сел около Ванды и предложил ей лечь спать и за него и за себя.

Девушка отказалась.

- Я не лягу, - сказал Шарль, - потому что, когда поспишь час-полтора, а потом встанешь, именно тогда ужасно хочется спать.

Он подогнул по-турецки ноги и стал смотреть на огонь. Пламя освещало два лица: паренька и девушки. Они сидели молча. Над ними стояла шатром южная ночь, рядом темнели фигуры спящих товарищей и долетали неясные звуки разговора пассажиров, расположившихся на ночь недалеко у дороги.

Оба углубились в свои мысли. Мужественное лицо юноши, с едва заметным пушком на верхней губе, застыло в неподвижности.

Ванда глубоко задумалась. Но в этой задумчивости чувствовалось какое-то глубокое внутреннее волнение. Казалось, в пламени, словно на невидимом экране, перед ней пробегали кадры фильма, видимого только для нее.

У дороги в кустах и траве свиристели кузнечики и цикады. На огонь слетались ночные мотыльки, где-то поблизости прошумела летучая мышь.

- Шарль, у тебя есть мама? - спросила девушка,

- Есть. Ты же знаешь…-Шарль умолк.

Безусловно, она знает, потому что видела его мать не раз в школе. А вот он никогда не спрашивал Ванду о ее матери. Ему стало стыдно. После непродолжительного молчания он сказал:

- Я никогда не видел твою мать.

- Я сирота, - ответила Ванда.-Я сейчас вспомнила свою маму… Я ничего не знаю о своих родных.

Она помолчала. Шарль смотрел на нее, ожидая. Прошло несколько минут. Девушка бросила пучок ветвей в огонь и, словно нехотя, начала рассказывать о себе.

РАССКАЗ ВАНДЫ

- Я вспоминаю мать и старшего брата. Мы жили в большой комнате, среди леса. Я не помню, каким был дом, в котором помещалась эта комната. Но все, что осталось в моей памяти с тех пор, кажется мне очень большим, - и крыльцо, на которое я выходила утром кормить пушистых цыплят, и наш пес, большой, кудлатый, белый с рыжими пятнами… Вспоминается ясное солнечное утро. Солнце, такое милое, поднимается над лесом и освещает ручей с быстрой прозрачной водой.

Как сейчас вижу камешки и песок на дне и маленькую рыбку, которая словно старается спрятаться от меня среди этих камешков. В нашей комнате висел небольшой портрет. Не могу припомнить, была ли это фотография или рисунок. На нем - крупное лицо с бородой. Мать подносит меня к портрету и говорит:

- Смотри, дочурка, на своего папу. Его нет.

Потом мама плачет, обнимает меня, прижимает к себе и шепчет: «Моя маленькая лесовичка». Возле меня стоит брат. Я пытаюсь сейчас его вспомнить и не могу.

Припоминаю, что однажды мы получили письмо. Мамы не было дома, когда его принес какой-то человек. Он оставил нам это письмо, и брат долго рассматривал его, но не разрывал конверта, ожидая, пока вернется мать.

Когда мама пришла и прочла письмо, она очень обрадовалась. Брат тоже обрадовался. А я поняла, что «то письмо от отца. Он был жив и жил где-то очень далеко.

- Наш отец болен, - сказала мать, - но мы поедем к нему, и он выздоровеет.

И мы отправились. Брат почему-то остался дома. Поехали только мама и я. Мы долго ехали поездом. Мне впервые в жизни довелось увидеть поезд и сидеть в вагоне. Я помню, что не могла оторваться от окна, потому что хотелось все-все видеть.

И, наконец, мы оказались на берегу моря. Я не могла различить, где кончается вода и где начинается небо. Помню, что мы перешли на пароход и поплыли. Я не знала, где мы плывем, но мама показывала мне в коде каких-то рыб, которые выпрыгивали в воздух, а потом, прячась в воду, гнались за пароходом.

- Это, наверное, дельфины, - прошептал Марко.

Но этот шепот услышал только Вася. Марко посмотрел на товарища и увидел, что Вася не спит, а, опершись на локоть, смотрит Ванде в спину и тоже слушает ее рассказ. Ванда не замечала, что, кроме Шарля, у нее есть другие слушатели.

- Наступила ночь, - продолжала девушка, - началась буря. Пароход бросало во псе стороны, залипало водой. Я слышала тяжелые удары волн о борта, мама лежала рядом и все убаюкивала меня. Она сказала мне, что я родилась тоже во время бури, ровно пять лет назад. Но родилась в лесу. Потом она рассказала мне какую-то сказку. Наверное, скоро меня сморил сои. Я проснулась от сильного толчка. Вокруг стояла тьма. Что-то гудело, возле нас кричали люди. Мама прижимала меня к себе. Волны все били в пароход, будто тяжелым молотом. Но вот появился свет, и нас начали выводить на палубу. Там мы услышали еще больше крика и стонов. Пароход быстро тонул, и все спешили спасаться. Позже я узнала, что корабль наскочил на мину, которая плавала еще со времени гражданской войны. Кто-то надел на нас спасательные круги. Пароход беспрерывно гудел, а высоко над ним разлетались огненным дождем и звездами ракеты. Это посылали сигналы о несчастье, прося помощи. В бурное море спускали шлюпки, около них образовалась страшная давка. На верхней палубе вспыхнул огонь. Его разожгли специально для того, чтобы при свете организовать спасение пассажиров. Ведь всех охватила паника, и были даже такие, которые бросались в море. Я запомнила фигуру капитана, который стоял на своем мостике и отдавал приказания. Моряки прилагали усилия, чтобы спасти всех. Мою мать оттиснули было, но она протолкалась к шлюпке. Это была последняя шлюпка, и здесь творилось что-то страшное. Каждый хотел в нее попасть. Когда подошла каша очередь, какая-то девушка оттолкнула мою мать и сама прыгнула в шлюпку, за ней вскочило туда еще несколько человек.

- У-у…- заскрипел зубами Марко и, откинув стиснутые кулаки назад, угодил Васе по плечу.

- Шлюпка отчаливала от парохода, когда мама страшно закричала, умоляя спасти хоть меня. К ней подскочил боцман. О том, кто он был, я узнала позже. Он выхватил меня из рук матери и крикнул: «Штурман, ловите!», а меня в ту же минуту бросил за борт. Это был смелый и ловкий моряк. Я полетела над волнами и попала в руки молодого моряка, стоявшего в шлюпке. Это был третий штурман парохода, младший брат нашего капитана. Шлюпка отходи-ла от парохода, я испуганно смотрела на мать, которая осталась на палубе среди горстки людей. Им не хватило места в шлюпках. Над нами вверху, на капитанском мостике, высилась неподвижная фигура капитана. Волны заливали пароход, высоко вздымали наши шлюпки и разносили нас в разные стороны. Молодой моряк держал меня на руках и отдавал приказания рулевому и гребцам. Он принял командование над шлюпками, которые вышли в море. Тут же около него стояла девушка, оттолкнувшая мою мать, и сердито смотрела на меня. Мы плыли недалеко от парохода. Огонь на палубе потух, и только фонари на мачтах свидетельствовали, что он еще не утонул, что люди на пароходе еще борются со стихией. Но вскоре эти огоньки исчезли, пароход навсегда скрылся под бурлящими волнами.

Нас долго носило по морю, но на следующий день прибило к берегу. Это было на Кавказе. Обо мне заботился молодой моряк, мой спаситель. Через несколько дней пришло известие, что вся команда и пассажиры, оставшиеся на пароходе после отплытия шлюпки, спаслись на каком-то старом баркасе. Но скоро мы узнали: среди спасенных не было капитана, боцмана, моей матери и еще двух или трех пассажиров. И вот пришла весть из Батуми, что там море выбросило три трупа. Это были капитан, боцман и неизвестная женщина. Когда брат капитана привез меня в Батуми, мы уже никого не застали. Их похоронили за несколько часов до нашего приезда.

Меня принесли на могилу моей матери… Я больше никогда не видела мою маму… и когда вспоминаю ее, вижу в темноте корабль среди кипящих волн и маму, как стоит она с протянутыми руками на палубе среди людей и смотрит на меня… Ночь, холодный ветер, волны… и среди них мама…

Чье-то громкое всхлипывание прервало рассказ Ванды. Девушка и Шарль оглянулись. Это плакала Зоя, спрятав лицо в свой рюкзак. Никто не спал. Вася, Марко и Михаил Фритиофович сидели позади и печально слушали рассказ девушки.

Ванда и Гансен вместе поднялись и подошли к Зое. Врач наклонился к ней, по-отцовски погладил по голове и начал успокаивать. Он понимал, что Ванда сама взволнована и ее тоже надо успокоить.

Ребята молча сидели возле огня и не говорили друг другу ни слова.

Ванда овладела собой и склонилась над Зоей.

- Зоечка, что ты? - ласково, как сестра, спросила она.

- Мне… жалко, - сквозь слезы промолвила та, - твою маму.

Никто не видел, как у Ванды на глазах сверкнули слезы. Она крепко стиснула пальцы и начала утешать девочку.

- Зоечка, ты же видишь, - я спокойна. Это было давно… Не надо плакать, моя хорошая!

Михаил Фритиофович, полагаясь на Ванду, оставил их вдвоем и подошел к мальчикам.

- Надо спать, друзья, - обратился он к ним. - Уже кончается дежурство Ванды, и теперь твоя очередь, Шарль.

- Михаил Фритиофович, вы знали историю Ванды?

- По правде говоря, - нет, я думал, она дочь профессора Врублевского.

Марко и Вася снова улеглись на свои места и лежали неподвижно. Зоя успокоилась и, вытирая слезы, спросила, обращаясь к Ванде:

- Ну, а дальше что было?

- Дальше… В Батуми приехал отец капитана и того штурмана, который возил меня с собой. Он был врач. Профессор Врублевский. Я не знала своей фамилии, никаких документов не сохранилось, не знала, откуда я, знала только, что ехала к отцу и что у меня есть старший брат. Профессор забрал меня с собой. Он жил тогда в Ленинграде. Он дал объявления в газетах; никто не отозвался на них. Долго разыскивали моих родителей, но не нашли.

Позже профессор удочерил меня, и я стала Вандой Врублевской. Его младший сын, тот штурман, который спас меня, теперь плавает капитаном на большом океанском пароходе. В последний раз я видела его в прошлом году, - он подробно рассказал мне историю моего спасения. То, чего я тогда не знала или забыла, я пересказываю с его слов. Профессор очень меня любит и заменил мне отца и мать, а его сын, моряк, стал старшим братом. Но мне очень хотелось бы встретить моего родного брата, а может, и отца. Вот и все. А теперь давайте спать.

Она легла около Зои и укрылась плащом. Зоя прижалась к Ванде, обняла ее, тихо прошептала:

- Вандочка, я тебя очень люблю…

- Я тебя тоже, Зойка. Ну, бай-бай…

Вскоре все уснули. Стихли голоса возле второго костра, еще ярче разгорелись звезды. Шарль задумчиво смотрел в темноту. В его воображении вставали картины из рассказа Ванды: вздымались волны, тонул пароход, и маленькая девочка летела с палубы в темную бездну над морем.

Потом он вспомнил свое собственное детство, которое было таким спокойным, казалось, совсем без драматических событий. До десяти лет - во Франции, а потом здесь, в Советском Союзе, куда переехал его отец, инженер, специалист по алюминиевому производству. Большое событие - это интересное путешествие в обществе прекрасных друзей - спокойного и упрямого Васи, который больше всего любил юмор, экспансивного, очень упрямого и откровенного Марко, странной, немного загадочной Ванды и необыкновенно милой Зои. Он глубоко уважал Михаила Фритиофовича, своего лучшего старшего друга и руководителя. В этой компании он чувствовал себя даже лучше, чем дома, где господствовал слишком холодный этикет и чрезмерная вежливость. Он подбросил хворосту в огонь и посмотрел на часы. Светящиеся стрелки показывали второй час.

В это время проснулась Ванда, поднялась, посмотрела на Шарля удивленно и, словно во сне, спросила:

- Почему тот мальчик так внимательно глядел на меня?

Спросила, повернулась на другой бок, положила го-лову на рюкзак около Зои и, очевидно, снова уснула. Шарль ничего не понял.

Кричали цикады, из-за Абхазских гор всходила луна.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КУРОРТНОЕ МЕСТЕЧКО

Первые лучи утреннего солнца легли на волны и заиграли на их гребнях красноватым отблеском. Шумел ласковый прибой. Словно дразня и играя, он то и дело ополаскивал гальку песчаного берега. Невдалеке колесом прошлись два дельфина, будто догоняя друг друга.

Легко дышалось морским воздухом, ширь моря и зелень береговых гор радовали глаз.

Из ущелий между горами выбегала быстрая речка и несла свои прозрачные воды к морю. Над речкой и дальше чернели стройные ряды пирамидальных кипарисов. На крутой вершине близкого холма вздымались руины старинного строения. Там когда-то стояла неприступная генуэзская крепость. Абхазское побережье богато историческими памятниками. Здесь следы эллинской культуры, руины генуэзских колоний, крепости времен турецкого господства. Прошли тысячелетия, прошли сотни лет после войн и переселений, а в маленькой Абхазии вместе с многочисленными руинами остались десятки народов, сохранивших свой язык, национальную культуру, а теперь объединившихся в одну дружную семью. Рядом с абхазцами здесь - мингрельцы, турки, армяне, греки, русские, украинцы, латыши, эстонцы, осетины… Трудящиеся каждой из этих национальностей, поселившиеся тут в разные времена, только теперь обрели свою родину в Советской Абхазии.

Обо всем этом я думал Михаил Фритиофович, который стоял в нескольких шагах от маленькой палатки на берегу моря, осматривал окружающий пейзаж и одновременно обдумывал план дальнейшей экспедиции по засекреченному маршруту.

Вчера они прибыли в небольшое курортное местечко Псирцху, раздобыли на экскурсбазе палатку и расположились здесь лагерем. Грузовой автомобиль притащил на буксире их автобус. Так закончилось приключение на Гудаутской дороге.

Школьники увлеклись купаньем. С самого утра, едва проснувшись, они натягивали купальные костюмы и бросались в море.

Зоя и Шарль не умели плавать и далеко в воду не заходили. Марко немного плавал и, отплыв несколько шагов, так взбивал ногами воду, поднимал такой фонтан брызг, что Шарль и Зоя быстро убегали от него на берег.

Вася и Ванда плавали неплохо и, соревнуясь, заплывали далеко в море. Вася плавал саженками, высоко выставляя голову из воды, зато Ванда демонстрировала два стиля: стиль «брасс»-для долговременного плавания и стиль «кроль»-для быстрого заплыва на короткие дистанции.

- Ванда! Дельфин! - закричал Марко.

Девушка оглянулась, но нигде никаких дельфинов не увидела. Она обернулась к Марко и, подплыв к нему, крикнула:

- Я тебе сейчас покажу дельфина, - и брызнула ему в лицо водой.

Марко нырнул в воду, но Ванда не отстала от него и тоже исчезла под водой. Мальчик не умел как следует нырять. Он закрывал глаза, и его выносило на поверхность. Ванда же с открытыми глазами плыла под водой тем же стилем «брасс» и, очутившись около Марко, толкнула его. Он испуганно вылетел из воды и раскрыл глаза. Ванды не было видно. Марко что есть силы замолотил руками и ногами, спеша к берегу. Но у самого берега девушка схватила его за ногу. Марко поднял такой каскад брызг, что ей пришлось как можно скорее спасаться в море.

Тем временем в воде уже оказался сам Михаил Фритиофович. Он брассом заплыл в тыл Васе, Марко, Ванде и погнал их к берегу.

- Завтракать пора, - крикнул врач.

Проворно выбравшись на берег, он объявил, что сразу же после завтрака они пойдут осматривать Псирцху. Но кто-то должен был остаться около палатки. Услышав об этом, все переглянулись. Никому не хотелось сидеть в лагере, когда все пойдут в интересную экскурсию.

Понемногу товарищи начали спорить, кому из них дежурить. Каждый доказывал, что он останется в следующий раз.

Кончили завтрак, но так и не договорились, кому стать на дежурство. Идти готовились все, каждый надеялся, что назначение, которого они ожидали от Михаила Фритиофовича, минует его. Но Гансен требовал, чтобы они сами назначили дежурного. Неожиданно для всех Зоя заявила, что дежурить останется она.

- Почему ты? - спросила ее Ванда.

- Потому что ночью у костра я не дежурила.

- Нет, нет, - запротестовал Шарль, - если так обстоит дело, то дежурить буду я.

- А почему не я? - вдруг вмешался Марко. - Я тоже ночью спал. Я считаю, что хотя мне и хочется на экскурсию, но я должен остаться.

- Ничего подобного! Я первая сказала, что буду дежурить, значит, я и буду, - настаивала Зоя.

В это время к ним подошел какой-то человек и поздоровался с Гансеном. Михаил Фритиофович усмехнулся и предложил всем немедленно выступать. Ребята обрадовались, но удивленно поглядывали на него.

- А кто же дежурить будет? - спросил Шарль.

- Вот этот товарищ, - указал врач па незнакомца, стоявшего рядом с ним. - Мы уже договорились.

Пройдя над рекой, они вышли на гудронированное шоссе. Слева на склоне горы среди зелени подымалась колокольня. Вдоль улицы-несколько домиков, справа- маленький парк и пристань.

- Мы осмотрим курорт, совхоз, мандариновые, лимонные и маслиновые сады и потом взберемся на ближайшие холмы, чтобы познакомиться с горным пейзажем Абхазии, - говорил ученикам Михаил Фритиофович.

- Здесь, - продолжал он, - лет за двадцать до революции, построили монастырь. Монахи выбрали себе хорошенькое местечко. Ну, а теперь здесь курорт. В бывшем монастыре - санаторий.

Широкой каменистой тропой, которая круто шла в гору между стройными кипарисами, стоящими стеной, наши путешественники поднимались к бывшему монастырю. На скамейках, расставленных вдоль дорожки, сидели шумные курортники. За кипарисами, на склоне холмика, росло несколько десятков маслиновых деревьев. Немного выше поднимались зеленолистые магнолии и каштаны, которые как бы образовывали зеленый фундамент старинной усадьбы. Там же шумели буйные заросли бамбука.

Пройдя через железные ворота, подошли к широким каменным ступеням, ведущим в монастырь, нынешний санаторий. Там встретили одиноких курортников, не успевших еще выйти к морю или в сады. Монастырское здание выглядело неприветливо. Каменное помещение и узкий пустой двор в центре его напоминали какой-то древний гроб. Огромная церковь, превращенная теперь и клуб, поражала тяжелой архитектурой, напомнив Шарлю коровоподобный памятник Александру III в Ленинграде.

А когда они очутились внутри клуба, па них повеяло то ли подземельем, то ли складским помещением. Неприветливо, темно и скучно. Неинтересные изображения святых смотрели со стен. Клуб одновременно был и историческим памятником.

Побродив по углам этого клуба, который раньше был собором, а вернее, комбинатом церквей (потому что имел несколько зданий и каждый отдел работал как отдельная церковь), поспешили оставить этот колодец, как его назвал Марко. Но внимание всех привлек Вася. Он медленно шел от главного входа и, не поворачивая головы, смотрел на левую стену. Потом он так же возвращался назад.

Путешественники увидели, что паренек внимательно смотрит на картину, где нарисован Христос, едущий верхом на осле.

- Михаил Фритиофович, этот ишак не сводит с меня глаз, - сказал Вася, указывая на осла.

Каждому казалось, что осел смотрит именно на него. А когда ребята проходили по залу, то он поводил за ними глазами, словно следя, куда они идут и что делают,

- Нашим ишаком заинтересовались? - сказал курортник, заметив удивление экскурсантов. - Этот осел

помогал монахам у добродушных богомольцев вытягивать дополнительные пожертвования. Идет богомолец по собору, а осел на него неотрывно и с упреком смотрит. Все дело в том фокусе, который был известен художнику, рисовавшему этого осла.

- Я тоже этот фокус знаю, - промолвил Шарль, осматривая, картину. - Давно известный фокус. Надо рисовать в анфас. Вообще фокус этот не очень сложен. Этим способом не раз пользовались художники.

Посмеявшись над ослом, все вышли из клуба. Снова прошли по каменистому жаркому двору. Михаил Фритиофович повел свой отряд к Ласточкиному гнезду. Хорошее шоссе привело их к железным воротам перед чистенькой, уютной дачей. Врач показал сторожу пропуск, который он достал заранее, и тот пропустил экскурсантов в ворота. Вокруг маленькой дачи росли чудесные пальмы. Здесь экскурсанты увидели кокосы, финики, саго, огромные бамбуки, роскошные магнолии. Кое-где виднелись маленькие бассейны и фонтаны. По дороге им встретился павлин с пышным разноцветным хвостом.

По крутым каменным ступеням они поднимались к беседке, примостившейся под горой на скалистой круче. А когда вышли на террасу беседки, то с восторгом впились глазами в пейзаж, расстилавшийся перед ними.

Удобные плетеные кресла стояли на террасе. Усевшись в кресла, наши путешественники осматривали море, его зеленое побережье и маленькое селение, утонувшее в этой зелени.

Вниз к морю сбегали мандариновые, апельсиновые, лимонные и маслиновые рощи, высились готическими башнями кипарисы, то разбегавшиеся по аллеям, то сбегавшиеся в кучки.

Вдалеке в бинокль они разглядели мыс Сухумский, который выступал в море; на нем белела башня маяка.

Беседка, в которой сидели путешественники, называлась Ласточкиным гнездом. Когда-то монахи построили здесь церковку. Но теперь от нее не осталось и следа. Вместо церкви - чудесный домик, который прекрасно служит местом отдыха.

По освещенному солнечными лучами морю катились волны, их белые гребни напоминали стаи голубей. Из

Сухуми шел катер, и видно было, как волны колышут его.

В воздухе, недалеко от беседки, пролетел коршун, быстро размахивавший широкими крыльями и напомнивший путешественникам мальчика-велосипедиста, которого они встретили позапрошлой ночью.

- Ну, давайте в этом уютном месте обдумаем план наших экскурсий по окрестностям Псирцхи, - начал Михаил Фритиофович.

- Мы здесь останемся на несколько дней? - спросил Шарль.

- Даже больше. До Каспийского моря, о котором мечтает Вася, наверное не доберемся.

Врач вытащил из одного кармана карту, а из другого путеводитель. Все наклонились над разостланной на столе картой. Михаил Фритиофович вслух читал разные маршруты, а Шарль и Вася отыскивали их. Намечались интересные экскурсии в горы, в ущелья, ближайшие субтропические сады и абхазские селения.

РАЗОБЛАЧЕНИЕ ОДНОЙ ТАЙНЫ

После обеда в курортном ресторане, где пахло розами и «букетом Абхазии», дети пошли к своей палатке, а врач отправился разыскивать представителей местной администрации, чтобы выяснить, можно ли здесь раздобыть верховых лошадей для экскурсии в горы.

На половине дороги Марко и Ванда решили вернуться назад, чтобы купить конфет. Шарль, Вася и Зоя их не поддержали, потому что хотели как можно скорее дойти до песка, чтобы полежать на нем, а потом выкупаться.

- Они маленькие, уже устали, - насмешливо промолвил Марко. - Идем, Ванда, одни и ничего им не принесем.

- Обойдемся без ваших конфет, - ответила Зоя. - После обеда надо отдыхать. Михаил Фритиофович даже велел спать.

- Мы купим конфет, вернемся и отдохнем, - возразила Ванда.

- Знаете что, - сказал Вася, - вы идите одни, купите конфеты и приходите к нам. Вместе съедим. Зачем же всем ходит!… Давайте по очереди: сегодня вы, а завтра мы. Сегодня вы наши агенты по заготовке конфет.

На том п порешили. «Агенты по заготовке конфет» повернули назад и вскоре оказались в магазине возле ресторана.

Выходя из магазина и посасывая монпансье, Марко увидел гражданина, который весело лущил орехи. Мальчику тоже захотелось орехов. Он подошел к гражданину и спросил:

- Дядя, где здесь орехи продают?

- А вон там, - указал тот, кивнув головой, - около пристани.

Марко пошел туда с Вандой. Но когда они купили орехов, появилось новое искушение. Именно в этот момент с моря подошел катер, который вез пассажиров из Сочи. Заинтересованные ребята взошли на пристань, чтобы лучше рассмотреть катер, и оказались в толпе пассажиров, курортников и местных жителей, которые то ли по делу, то ли без всякого дела толкались там. Но вот всех, за исключением пассажиров, имеющих билеты, попросили сойти с пристани. Наши путешественники, воспользовавшись случаем, сели отдохнуть на свободной лавочке под старой липой, которая росла над самым берегом моря. Щелкая орехи, они с любопытством наблюдали суету около пристани, посматривали на гулявшую публику и на нескольких маленьких купальщиков, которые играли в морском прибое.

Вдруг они обернулись, услышав знакомый голос. В нескольких шагах от них стоял Михаил Фритиофович и здоровался с каким-то, очевидно, знакомым человеком. Тот, наверное, только что сошел с катера, так как в руках держал большой и маленький чемоданы.

- Не надеялся, не надеялся, Андрей Романович, - говорил врач, пожимая ему руку.

- А вас, Михаил Фритиофович, как занесло сюда? На курорт приехали?

- Не совсем, не совсем.

Незнакомый пионерам Андрей Романович поставил к ногам чемоданы и, очевидно, не собирался сразу расставаться с врачом.

- А я, как видите, совсем на курорт, - говорил он. - А как же это вы не совсем? Можно эту тайну узнать?

- Вам можно, хотя вообще говоря, у меня много, как никогда, тайн. Я здесь не один, а с полдесятком своих школьников. Прекрасные дети. Мы едем путешествовать по засекреченному маршруту.

Гансен рассказал своему знакомому об условиях; поездки.

- Моя задача, - говорил он, - сделать путешествие как можно интересней, чтобы каникулы этого года ученики вспоминали долго и радостно. Я задумал организовать им несколько приключений, не очень страшных, совсем безопасных, но у них впечатление должно остаться такое, словно они по Южной Америке вместе с Майн-Ридом или Густавом Эмаром пробирались.

- Одним словом, жюльверновская школа робинзонов, - сделал вывод Андрей Романович.

- Только без настоящих тигров и других хищников.

- Как же и какие вы им устраиваете приключения, о которых они не знают?

- Скажем, в момент нашего отъезда один из моих мальчишек побежал к своему дяде за микифоном. Я позвонил по телефону, чтобы там его задержали и чтобы он опоздал на поезд. С родителями о наших приключениях было заранее условлено. Таким образом, и дядя об этом знал. Паренька задержали. Мы его не дождались и оставили еще одного, приказав догонять следующим поездом. А тем самым поездом должен был ехать один мой приятель. Я и поручил ему присматривать за ребятами, но так, чтобы они об этом не знали, а если нужно будет - помочь нм. Он мое поручение почти исполнил, только проспал свой чемодан. А вор вместе с его чемоданом стащил у ребят микифон. Вора поймали, но о чемодане и микифоне пока ничего не слышно.

Ванда и Марко переглянулись. Неожиданно для себя они подслушали разговор о том, чего им не следовало знать. То, о чем они узнали, было очень интересно, но в то же время они чувствовали себя неловко, и у обоих мелькнула мысль - не попадаться на глаза врачу. Они наклонились и начали молча рассматривать камешки под ногами. Так просидели они минут десять, а когда менее терпеливый Марко оглянулся, то не увидел ни врача, ни его приятеля.

- Вот так Михаил Фритиофович… - протянул мальчик, покачал головой и смеясь.

Улыбалась и Ванда.

- По каков наш маршрут, куда дальше поедем - мы так и не узнали, - сказала девушка.

- Будь уверена, - промолвил Марко, - если дядя Миша за что-нибудь взялся, то уж выполнит. И хотя теперь мы можем о многих вещах догадываться, нам будет не менее интересно.

- Только, Марко, чтобы никто не знал, что мы сейчас услыхали. Ни Васе, ни Шарлю, ни Зое - ни слова.

- Сама держи язык за зубами, а Марко Рудой - ни гу-гу. Могила.

- Из такой могилы мертвецы часто живыми выходят.

- Ну, я же не охотник за скальпами, а путешественник по советским субтропикам и только немножечко граф Монте-Кристо.

- Говоришь, немножечко?

- Ну, да.

- Пойдем, а то я боюсь, что не донесем нашим ни конфет, ни орехов.

Дорогой они нагнали Михаила Фритиофовича. На его вопрос, где они были, ответили, что покупали конфеты и орехи, а о пристани дипломатически промолчали.

- А я узнал, что верховых лошадей здесь достать нельзя. Советуют податься дальше от берега в какое-нибудь абхазское селение и там попытаться нанять у колхозников. Пока что это отложим.

- А что мы сегодня будем делать?

- Сегодня? Сейчас отдохнем, как это положено после обеда, потом искупаемся. Ну, а вечером пойдем гулять по речке Псирцхи. - Врач кивнул головой в сторону холмов. - Там неплохая дорожка, в том ущелье. Вечер сегодня лунный, и мы чудесно прогуляемся.

Придя к своей палатке, они застали школьников, которые разговаривали с человеком, сторожившим их лагерь, и чернявым пареньком лет пятнадцати - шестнадцати. Паренек говорил на русском языке с абхазским акцентом.

- Это Инапха, - сказал Шарль,- сын той женщины, которая ехала в автобусе с маленькой девочкой. Он пришел из абхазского села, чтобы передать нам благодарность и вот этот подарок.

Ученики увидели кошелку, полную черешен, и букет душистых цветов.

Врач пожал Инапхе руку и предложил сесть. Они разговаривали недолго, потому что Михаил Фритиофович приказал всем ложиться. Он требовал строгого соблюдения «мертвого часа» после обеда.

Инапха распрощался и сказал, что ом еще придет попозже, а сейчас проведает своих друзей в Псирцхе. Он сам учится в здешней школе и большую часть года живет в этом местечке.

- А когда ты придешь? - спросила Ванда.

- Когда солнце будет садиться.

- Только не опаздывай. - предупредил врач, - потому что как только солнце зайдет, мы искупаемся и пойдем гулять на водопад.

- Я постараюсь, - ответил Инапха и пошел в местечко.

Хотя никому, казалось, не хотелось спать, но, улегшись, через десять минут все сразу уснули.

Солнце сползало все ниже к морю, а сои не покидал путешественников. В палатке стояла тишина, только Вася время от времени цокал языком (у него была такая привычка, и от нее Михаил Фритиофович собирался его отучить) и Марко иногда чихал, потому что въедливая муха ухитрилась пробраться под газету, которой мальчик прикрыл себе лицо.

Волнение на море уменьшилось, исчезли белые барашки, стих прибой, теперь только легкая волна набегала на берег, выгибаясь, словно змея, едва слышно шурша мелким песком.

Гансен проснулся первым. Посмотрел на сонное царство, окружавшее его и, пожалев своих воспитанников, не стал будить их. Он выбрался из палатки, подошел к воде, сунул руку в море и с довольным видом начал раздеваться.

Оставшись в купальном костюме, разгреб горячий песок и прилег, чтобы немножко погреться под косыми лучами предвечернего солнца.

Он с наслаждением подставлял солнцу то один, то другой бок, пересыпая от нечего делать рукою песок.

- Мое почтенье, - приветствовал врача Вася, подкравшись к нему. - Вы уже эксплуатируете солнце?

- А-а!… - обернулся врач, - уже перестал цокать языком. Ты, когда спишь, так им щелкаешь, словно пастух кнутом… Кто там еще проснулся?

- Только я, Михаил Фритиофович. Я всегда мало сплю.

- Ну да, мало. Два часа проспал. Ну, хватит, а то потом ночью не будут спать. Буди их, пусть идут купаться.

Вася был рад стараться, он любил пошутить и, вбежав в палатку, закричал:

- Акула! Акула в море! Скорей!

Марко вскочил на ноги, словно его подбросила пружина. Шарль и Ванда тоже поднялись, хотя хорошо и не понимали, что кричит Вася. Только Зоя медленно протирала глаза, потом села и недовольно сказала Васе:

- Что ты кричишь?

- Акула возле берега, - уже спокойнее ответил он.

- Ну и что? Подумаешь, акулы твоей не видела.- А потом, помолчав, спросила. - А какая она?

Шарль и Ванда засмеялись. Они уже поняли, что Вася пошутил. А Зоя, зевая, оглядывалась во все стороны и ждала ответа.

Марко тем временем мчался прямо к врачу:

- Дядя Миша, где акула?

- Какая акула?

- Вася же кричал, что акула…

- А-а, акула? В Индийском океане, в Тихом океане, в Средиземном море и даже одна порода маленьких иногда в Черном море у берегов Турции встречается.

Между тем из палатки уже выбежали остальные школьники и с криком «акула» бросились в море. Вода, нагретая солнцем, была ласково теплой. Все купались с наслаждением.

А солнце уже приближалось к тому месту, где небо сходится с морем. Вскоре его длинные красные лучи легли на воду. Кончили купанье. Из-за горы показывался бледный, словно прозрачный месяц.

Инапха не приходил.

После легкой закуски приготовились к прогулке по холмам над рекой. Только Ванда не захотела идти, жаловалась, что у нее болят ноги; она лучше посидит у моря. Ее уговаривали, но девушка решительно отказалась. Солнце уже зашло, жара спала, начинался чудесный вечер. Путешественники тронулись в путь.

- Ванда, если придет Инапха, скажешь, куда мы пошли, он нас найдет. - сказал уходя Михаил Фритиофович.

НОЧНАЯ ПЕСНЯ

Над рекой тянулась кипарисовая аллея, по этой аллее и двигались быстро наши путешественники. В воздухе слышался шум водопада. В сумерках холмы поднимались, словно великаны; их вершины на фоне звездного неба навевали воспоминания о далеком прошлом, о крепостях, замках и кровавых стычках возле них.

По аллее метнулся светляк, и Вася, взмахнув руками, схватил его. Сбитый светлячок продолжал светиться, и его фосфорическое пламя то затухало, то разгоралось. Путешественники заглядывали Васе в ладони.

- Дай мне, - попросила Зоя.

- А что ты с ним будешь делать? - спросил Марко. - Лучше мне дай, я его заберу домой.

- О-о, этого добра успеешь еще сам наловить, - сказал врач.

Вася взял светляка двумя пальцами и поднял вверх, чтобы лучше рассмотреть.

- На одну секунду, - попросил Шарль, протягивая руку к светляку.

Вася отдал его Шарлю. Тот взял светлячка и, наклонившись к Зое, сунул его ей в волосы.

- Ой, что ты делаешь? - испуганно крикнула девочка.

- Глупенькая, я же тебя украшаю, он горит у тебя на голове, словно звездочка, словно драгоценное

украшение.

Зоя успокоилась. В это время Марко тоже поймал светлячка и посадил себе на сорочку.

- Марко, дай мне светляка, - попросила девочка.

- И этого тебе? Нет!

Справа за кипарисами замерцали десятки огоньков. Они то появлялись, то исчезали.

- Огненные мотыльки!-крикнул Вася. - Пойдемте ловить их.

Он первым поймал двух светлячков, принес и тоже украсил ими Зоину голову. Теперь мальчики соревновались, ловя светлячков и засыпая ими девочку, сажали их ей не только на голову, но и на платье, на руки, а Марко положил двух на тапочки.

Они подошли к водопаду. Это был искусственный водопад, приводивший в движение маленькую электростанцию. С высоты шести-восьми метров падала вода небольшой речки Псху. По маленькому мостику можно было пройти над местом падения воды и очутиться почти над серединой водопада.

Постояв там несколько минут, все перебрались назад на дорожку, которая углублялась в ущелье между деревьями, растущими над речкой и накручах ущелья.

- Михаил Фритиофович, - обратился к врачу Шарль, -как вы догадываетесь, куда нам идти?

- А я, друзья мои, когда-то отдыхал в этой местности и веду вас, вспоминая свои прогулки. Сейчас мы повернем на одну тропку, которая была когда-то и, наверное, и теперь есть. Мы пройдем по интересным местам.

Гансен повернул направо и пошел вверх по склону. Путешественники один за другим шли за ним, растянувшись цепочкой. Склон был крутой, и Шарль в нескольких местах помог Зое, а Вася - Марко, хотя он и возмущался и доказывал, что лазает как барс.

Если бы не ясный лунный свет, то наши путешественники, наверное, не смогли бы выбраться на широкую тропинку, которая проходила значительно выше речки и исчезала в неизвестном направлении среди кустов. Михаил Фритиофович отдышался, обратил внимание ребят на чудесный вид Иверской горы, которая возникла перед ними с генуэзскими руинами па самом верху, и повел их дальше уже по ровной тропинке. Шли медленно, но достаточно шумной гурьбой, то споря, то выкрикивая свои впечатления.

Врач остановился около входа в пещеру. Из черной пасти, открывшейся перед ним в скале, выбегал ручеек.

- Ну, пойдемте, в эту пещеру, - предложил Михаил Фритиофович.

- А мне страшно, - призналась Зоя.

- Я тебя за руку буду держать, - подбадривал ее Шарль.

Михаил Фритиофович вошел в пещеру первым и зажег спичку. При этом свете наши путешественники разглядели узкий туннель с низким потолком. По дну пробегала речка, а рядом с водой шел цементированный выступ, по которому можно было осторожно пройти. Холодный сквозняк повеял на путешественников. Зоя съежилась и, затаив дыхание, шла за Шарлем, который крепко держал ее за руку. Вася шел последним и. быстро наклонившись, шлепнул рукой по воде. Зоя вздрогнула от этого звука. Все на секунду остановились.

- Что это? - спросила девушка.

- Рыба плеснула, - ответил Вася.

- Это, наверное, ты сам, - недоверчиво сказал Марко.

- Не балуйтесь, - строго промолвил врач. - Идемте быстрей, а то, чего доброго, еще простудимся здесь.

Туннель был небольшой. Еще несколько шагов - и они вышли из темноты. Вася выходил последним. Переступив порог туннеля, он услышал позади плеск, сходный с тем, какой он сам раньше произвел. Паренек прислушался, но в туннеле уже была тишина. Он ничего не сказал и присоединился к товарищам.

За те полминуты, которые путешественники пробыли в туннеле, они получили настоящее удовольствие. Сейчас они стояли в глубокой долине. По камням бежала речка, и лунный свет мерцал на ее поверхности. Повсюду в густых зарослях мигали огоньки светлячков, словно манили к себе. Недалеко в кустах защебетала птица. Ни одного человека не было видно поблизости. Ночь вступила в свои права, и луна стелила по земле длинные тени деревьев.

Друзья начали спускаться к речке. Приблизившись, они услышали журчанье воды меж камней и перешли по узкому мостику на другой берег. Здесь среди деревьев была прогалина, покрытая высокой травой, бледной от росы и лунного света. Вокруг было так величественно и тихо, что все стояли молча, вслушиваясь в ночные звуки, вглядываясь в темные неподвижные силуэты и густые тени между деревьями.

Вдруг все вздрогнули. На горе среди деревьев, где-то в той стороне, откуда они шли, послышалось пение.

Песня медленно выплывала из темноты, окутывавшей склон, плыла над речкой, между деревьями и, казалось, поднималась к луне. Песня была звонкая и торжественная, легкая и спокойная. Она говорила о красоте и счастье, об отваге и радости, она шла из самого сердца.

Михаил Фритиофович сел на камень. Молодежь тоже примостилась около него. Только Вася стоял неподвижно. Он смотрел перед собой, искал взглядом певицу и, не видя никого, закрыл глаза. Он вслушивался в эти звуки, исполненный желания разобрать слова. Но не понял ни одного слова. Однако ему казалось, что эту мелодию он слышал как будто не впервые. Он наклонил голову с закрытыми глазами. Песня стала печальной, словно на ее звуках летела трагедия человеческого сердца, неведомая до сих пор боль и печаль касалась его. В кустах затих соловей, исчезли огненные мотыльки. Казалось, даже луна остановилась, слушая эту песню. Но вот ушла печаль и снова вернулась радость и рассыпалась дождем серебряных колокольчиков.

Вася словно окаменел, а в воображении его всплывала другая ночь; школьный сад, луна отражается в маленьком фонтане, цветут старые яблони, и на краю волейбольной площадки стоит фигура певицы в белом, поющей незнакомую итальянскую песню.

Песня закончилась гимном победе и счастью. Казалось, луна послала ласковую улыбку, двинулась с места и поплыла над зачарованной долиной.

Вася подбежал к врачу!

- Михаил Фритиофович! Это она. Это та самая певица!

- Ну, ну… - Михаил Фритиофович понял, о чем говорил Вася. - Только не она. Откуда бы ей здесь взяться… А песня та же. И чудесно пропетая песня.

Шарль захлопал в ладоши, и все подхватили его аплодисменты.

- Бис. бис! - кричал Марко.

Но певица умолкла, и больше ни одного звука не долетало до слушателей.

Вася продолжал уверять, что это та же певица. Но Михаил Фритиофович только пожимал плечами и отвечал:

- Необыкновенный случай… Но чтобы это была та же самая… - он покачал головой.

Марко лукаво посматривал на врача, мальчику что-то очень хотелось не то сказать, не то спросить. Но он, припомнив разговор с Вандой на пристани, ущипнул себя за щеку и терпеливо промолчал.

- Пойдемте искать эту певицу, - предложил Вася.

- Как же мы полезем через кусты на гору? - сказал врач. - Здесь не так легко разыскать тропинку.

Услышав, что врач протестует против розысков, Марко завертелся еще пуще, подмигнул Зое, хотя она в темноте ничего не могла видеть, и сказал:

- Шарль!

- Что такое?

Марко прикусил губу, а потом медленно ответил:

- Светляков что-то не видно.

Ему казалось, что он владеет большой тайной - догадывался, чье это пение, и ему хотелось сказать об этом товарищам. Но уговор с Вандой удерживал его.

Посидев еще несколько минут, они поднялись и прошли несколько сот шагов дальше по тропинке. Но должны были вернуться, потому что Вася, по выражению Марко, стал «вороной» и почти на каждом шагу спотыкался.

Васю, действительно, охватила задумчивость. Еще дома он мечтал разгадать инкогнито той певицы, которую приводила Ванда на школьный вечер. Хотя Михаил Фритиофович не соглашался, что эта была та самая, но Васе они показались очень и очень похожими. Возможно, потому, что исполнялась та же песня и слышал он ее только второй раз. Песня произвела на него такое большое впечатление и так захватила своей музыкальностью, что он не удержался и тут же попробовал воспроизвести ее мотив, замурлыкав себе под нос. Услыхав, что он пробует петь ту же песню, все засмеялись, и он умолк. Тут Васе вспомнилось, как он когда-то вместе с несколькими товарищами насмехался над Вандой. Он решил, вернувшись в лагерь, попросить прощения у Ванды за давнее оскорбление и добиться от нее, чтобы она сказала, кто эта певица.

Зоя затянула «Мисяцю-князю» и, хотя певица она была далеко не блестящая, но когда кончила, получила аплодисменты в несколько раз более бурные, чем неизвестная итальянка.

Возвращались к палатке с песнями и с аппетитом. Когда подошли к водопаду, встретили Инапху. Он шел их разыскивать. Спросили, слышал ли он певицу. Он ответил, что слышал только, как пели они. Паренек проводил своих новых друзей к морю и распрощался. Он обещал навестить их через несколько дней.

Вася горел желанием поговорить с Вандой. Но разговор не состоялся. Когда они пришли в палатку, Ванда уже спала, однако, должно быть, не крепко, потому что когда Зоя легла возле нее, девушка подвинулась и дала подруге место.

ГОРА АНУЯ

На другой день Михаил Фритиофович предложил взобраться на гору Аную, господствующую высоту над Псирцхой. Внимание путешественников уже давно привлекала узкая колея, издалека напоминавшая железную дорогу, которая почти отвесно сбегала с самой высокой горы и исчезала из глаз за ближним к морю холмом.

- Гора Ануя, или иначе - Афонская, - объяснил врач, указывая на гору. - Высота что-то около восьмисот метров.

Хотя на горы рекомендуется всходить утром, когда еще солнце не печет, но наши друзья задержались, сначала долго купаясь, а потом разглядывая заграничный пароход, подошедший к Псирцхи с иностранными туристами. В конце концов перенесли свой «альпийский» подъем на вторую половину дня с тем, чтобы вернуться в лагерь после захода солнца.

Захватив с собой несколько банок консервов, хлеба, черешен и бутылки для воды, медленно двинулись дорогой на гору.

На Аную можно подняться по старой дороге на буйволах или на лошадях. Путь этот достаточно долог, но не очень утомителен. Есть две тропинки, значительно сокращающие подъем, но они очень круты и по ним могут ходить люди только со здоровым сердцем.

Путешественники шли медленно и старались укрыться от солнца под каждым деревом, встречавшимся на пути. Но когда подошли к тому месту, где Михаил Фритиофович показал короткую тропинку, все пятеро пристали к врачу с просьбой провести их именно по этой тропе.

- Вы устанете. Запыхаетесь. Сердце будет стучать, «словно недорезанный петух», как сказал поэт, - пытался отсоветовать Михаил Фритиофович.

Но они не уступали.

- Мы, - сказал Шарль, - будем восходить, как альпинисты: медленно, и часто будем отдыхать.

Врач перестал отговаривать их. Он знал, что у всех его ребят сердца здоровые, а сам он любил крутые подъемы, где надо было напрячь силы.

Вошли в дубовый лес. Он покрывал каменистую гору. Иногда приходилось удивляться - на чем растут деревья! Путешественники видели несколько деревьев, которые поднимались словно из каменных плит. Надо думать, здесь когда-то в узкую щель попал желудь и пустил росток. Дерево разрасталось, и ствол заполнил щель. И теперь кажется, что дерево растет прямо из камня.

Иногда тропинка шла так круто, что приходилось помогать друг другу или хвататься руками за растения и ветки деревьев, низко нависшие над землей.

Поднявшись метров на двести, нашли удобную площадку и сели отдыхать, после того как Марко прогнал оттуда палкой ужа.

Пока Шарль и Марко говорили с врачом о том, можно ли встретить в этих местах ядовитых змей, Вася подсел к Ванде и начал выспрашивать о певице, которую она приводила на школьный вечер.

- Я уже тебе говорила и больше ни одного слова добавить не могу, - ответила Ванда.

Вася перестал спрашивать Он ничего не рассказал о вчерашнем вечере. Но Ванда знала о происшествии от Зои и Шарля.

После недолгого отдыха поднялись и двинулись дальше. Вставая, Марко кивнул Ванде, чтобы она немножко отстала. Девушка задержалась. Марко приблизился к ней.

- Ванда, - начал он, - вчера я убедился, что Михаил Фритиофович готовит нам очень интересные приключения. Даю голову на отсечение, что вчерашняя певица очутилась в долине, или, вернее, на горе, по его поручению. Только это, наверное, не та артистка, которую ты приводила тогда. Это только Вася так думает.

- А кто его знает, нашего дядю Мишу, - и Ванда посмотрела куда-то вверх, то ли на врача, то ли поверх его головы. - Давай, Марко, станем Шерлок Холмсами и попробуем это выяснить.

- Согласен, Ванда!

Через минуту Марко, идя рядом с Вандой и вздыхая, сказал:

- Жаль, что ты не парень.

- Почему?

- Тогда мы с тобою такое сделали бы, что героями стали бы.

- А девушка разве не может быть героем?

- Может… Но вот, скажем, была бы ты парнем, мы бы ушли с тобой в эти горы и качали бы ловить живых зверей. И, представь, поймали бы живого барса!

Мечты Марко прервал Шарль, который подозвал товарищей к себе. Он остановился перед глубоким и узким провалом. Во время дождей здесь, наверное, бежал ручей, он и промыл этот провал и глубокий подземный ход, так как поблизости тянулась глубокая канава и в ней чернел ход в пещеру, идущую по направлению к провалу.

- Здесь может и медведь укрыться, - вслух размышлял Вася, - но отсюда близко жилье и, должно быть, здесь не медведи прячутся, а шакалы.

- А по-моему, змеи, - сказал Шарль и указал на другую сторону провала.

Там, высунув из-под лопухов голову, поблескивала глазами змея немалых размеров.

Михаил Фритиофович с молниеносной быстротой наклонился, схватил камень и изо всей силы швырнул к змею. Он так удачно угодил ей в голову, что змея осталась на месте, очевидно, оглушенная, так как длинное тело ее завертелось во все стороны, словно стальная пружина.

Врач быстро обошел провал и, схватив змею за хвост, поднял вверх. Она продолжала выгибаться, но была не в силах настолько поднять голову, чтобы бороться. Гансен с размаху ударил ее головой о дерево, и змея замерла.

- Вот мы и с трофеями! - крикнул победитель. - Начинаем собирать коллекцию для нашего школьного музея.

Дети не стали ждать, пока Михаил Фритиофович вернется к ним, и побежали ему навстречу.

Змея, длиною примерно в метр, принадлежала к ужеподобным.

Тут же решили с этого дня начать собирать экспонаты для зоологической, ботанической и геологической коллекций.

Поднимались все выше и выше, по сквозь густые деревья нельзя было разглядеть, где именно находятся путешественники. Врач уверял, что прошли меньше трети пути, и кое-кто из детей, утомленный крутым подъемом, уже жалел, что не пошли окольным путем.

- Еще несколько шагов, и отдохнем,-сказал врач.

Тропинка нырнула в кусты, а за кустами сразу открылось небольшое плато. Две-три избушки, немного дальше - небольшое деревянное здание, между ними несколько штабелей дров, узкоколейка. Возле кручи - пять-шесть человек рабочих. За деревянным зданием тянулись невысокие холмы, которые под конец вздымались более возвышенной грядой. Она, должно быть, и закрывала от глаз путешественников центральный массив Абхазских Альп. Слева, где такой гряды не было, они увидели конусообразный верх горы Хицна и несколько белых пятен на ней. Это лежал последний снег; его быстро растапливало летнее солнце.

- Вот мы и пришли, - промолвил врач.

Все удивленно посмотрели друг на друга. Значит, Михаил Фритиофович просто шутил, когда говорил, что идти еще далеко. Ребята вздохнули с облегчением.

- Ерунда… - сказал Марко.

Они стояли на горе Ануя и в бинокль могли рассматривать побережье Абхазии от мыса Кодорского до мыса Пицунда. К ребятам подошли двое рабочих, трудившихся на спуске древесины по фуникулеру, и заговорили с ними. Рабочие охотно отвечали па вопросы, рассказывали о селениях, бухтах, мысах, лесах и холмах, открывавшихся перед глазами путешественников.

На горе веял легкий ветерок и совсем не чувствовалась жара. Осмотрев окрестности, путники сели на траву и стали расспрашивать рабочих, где они живут и что здесь делают. Оказалось, что большинство из них живет внизу и каждый день поднимается сюда.

- Что это такое? - спросил Вася, указывая на деревянное здание.

- Паровозное депо. Не верите? Серьезно. У нас на горе своя железная дорога. Семь километров длиной.

- Мы знаем, что здесь есть железная дорога. В путеводителе читали, но паровозное депо…

- У нас есть маленький паровоз и это - помещение для него. Чем же не депо? Этот паровоз еще монахи сюда втащили. По частям тащили. И до сих пор на нем ездит машинист - бывший монах.

- Хотите посмотреть на орленка? - спросил один из рабочих.

Он проводил ребят к маленькой будке, сделанной из деревянного ящика и поставленной на штабель дров. В будке сидел, привязанный за ногу, молодой орел.

- У нас есть охотник, - рассказывал рабочий, - он два дня тому назад застрелил взрослого орла и забрал из гнезда двух орлят.

- А где второй орленок?

- Уже продал. Пришли к нему снизу и купили.

- А сколько он стоит? - спросил Марко.

- Кажется, он взял пять рублей.

- А чем его кормить? - допытывался мальчик.

- Ты что, купить хочешь? - удивился Вася.

- А хоть бы и так, - ответил тот. - Можно этого купить? - спросил он рабочего.

- Наверное, продаст. Только сейчас его нет. Он будет здесь через час-полтора. Приедет снизу и потом- опять в долину.

Марко подошел к Михаилу Фритиофовичу и начал просить позволения купить орленка. Врач не возражал, но надо было договариваться с хозяином орленка, а их экскурсия должна была возвращаться назад другим путем, через абхазское село Анухву.

Тогда Марко сказал, что он останется здесь, дождется охотника, купит у него птицу и вместе с охотником вернется в Псирцху. Мальчику очень хотелось заполучить орленка, и он согласен был отказаться от участия в сегодняшней экскурсии. План, который он предлагал, был вполне реален. Правда, врач колебался, прежде чем дать согласие. Он знал, что Марко горяч, слишком увлекается, иногда может что-нибудь сфантазировать. Все это было не плохо, если рядом с ним был кто-нибудь постарше. Но в конце концов Михаил Фритиофович, подумав, согласился.

Марко остался около рабочих на фуникулере, а его товарищи двинулись по железнодорожной колее к лесу. Как раз в это время двое лесорубов ехали тоже в лес на маленькой дрезине. После долгих переговоров они согласились взять с собой всю экскурсию. Хотя было и тесновато, но все ухитрились примоститься на дрезине и, по-очереди работая, покатили среди невысоких холмов. Проехав мимо нескольких абхазских избушек, оказались в таком месте, откуда открывался вид на широкую долину, в которой разместились армянское, греческое и абхазское селения. Каждое называлось Анухвой.

Вскоре добрались до лесных разработок и, долго не задерживаясь там, двинулись в Анухву абхазскую. Но когда оказались в этом селении, где домики находятся на большом расстоянии друг от друга, солнце уже зашло, и пришлось, не ознакомившись с хозяйством абхазцев, быстро возвращаться домой. Надо было идти около полутора часов. Хотя за этот день школьники уже натрудили ноги, однако все держались бодро.

- Марко, наверное, уже ждет нас, - сказала Зоя, вспомнив о товарище.

- Он, наверное, где-нибудь тренирует своего орленка, - заметил Шарль и вспомнил мальчика с соколом, который появился так неожиданно, а потом исчез. О мальчике часто вспоминали, но пока что никто никаких новых сведений о нем не имел.

- Теперь у нас свой мальчик с орлом будет, - сказал Вася.

- Только велосипед надо приобрести, - пошутил

Гансен.

Ванда шла, глубоко задумавшись. Ее молчаливое настроение понемногу передавалось всем, и только Михаил Фритиофович время от времени бросал подбадривающую фразу.

Ночь обещала быть темной. Над холмами тучи спрятали лупу и звезды и только над морем половина неба еще сверкала звездами. Усталые, едва передвигая ноги, подошли путешественники к палатке. Там сидел сторож. Марко еще не приходил.

Глухо бил морской прибой в берег.

ТРЕВОГА

Отсутствие самого младшего товарища всех встревожило.

Михаил Фритиофович волновался больше всех, но не показывал этого и старался успокоить пионеров.

- Он, наверное, остался ночевать на горе, - говорил врач, - или спустился вниз вместе с охотником и тот оставил его у себя. Вы ужинайте и ложитесь спать, а я пойду в селение и попытаюсь узнать, где живет охотник.

Дети, немного успокоенные словами врача, начали укладываться спать. Все очень устали, и спать хотелось сильнее, чем есть. Зоя, не дождавшись, когда Шарль и Ванда приготовят ужин, легла и сразу уснула.

Гансен снял тюбетейку, надел соломенную шляпу, взял в руки небольшую палку и вышел из палатки. За ним следом поднялся Вася.

- Михаил Фритиофович, разрешите мне с вами пойти, - попросил паренек.

- Ты бы лучше ложился спать.

- Я не устал. Мне хочется пойти с вами. Я могу вам пригодиться…, Может, придется долго Марко разыскивать. - В голосе паренька слышались нотки тревоги.

Судьба Марко его волновала, и ему не терпелось выяснить, где товарищ.

- Хорошо, - согласился врач, - только предупреди Шарля, что ты пошел со мной.

Вася выполнил это приказание, и через минуту они

шагали по тропинке, которая вела к шоссе.

Ночь темнела; не более как четверть неба оставалась еще открытой, тучи, казалось, сползали с гор.

- Большого дождя как будто не должно быть,- промолвил врач, посматривая на тучи.

- Почему вы так думаете? - спросил паренек.

- Если верить тому, что рассказывали мне местные жители, то большие дожди здесь приносят только тучи, поднимающиеся с моря. С гор сползает лишь туман, а от него бывает только кратковременный, слабый дождик.

- Куда мы сейчас пойдем, Михаил Фритиофович?

- На телефонную станцию. На горе есть телефон, мы вызовем рабочих к телефону и спросим, где Марко.

Дальше шли молча, углубившись в свои мысли.

Вася про себя ругал Марко; он был уверен, что озорник выкинул какое-нибудь коленце.

Гансен раздумывал о том, где может быть мальчик. Он допускал целую цепь правдоподобных безопасных случайностей, из-за которых тот не попал домой, а заночевал у какого-нибудь рабочего или охотника. Но рядом с этими мыслями и предположениями, которыми он хотел себя успокоить, ползли тревожные догадки и опасения. Марко, отличавшийся иногда неосторожностью, мог свалиться с кручи, попасть под колеса паровоза, упасть с коня, наесться вредных лесных ягод; его могла укусить змея. Да разве мало неприятностей могло случиться с ним! Врач уже раскаивался, что оставил Марко одного. Его мучило сознание ответственности за каждого порученного ему ученика. Ведь ему доверили их и родители, и школа, и сами они доверились ему. Но одновременно он вспоминал десятки случаев с другими детьми, а также случаи из своих детских лет, когда у взрослых возникала тревога за детей иногда совсем беспричинно.

Они вскоре миновали местечко и подошли к одному из крайних домиков на Сухумской дороге. Взошли на крыльцо и открыли дверь с надписью «Телеграф». В маленькой комнатке не было никого. Там стояли лишь стол, два стула и будка для телефонных разговоров. В маленькое окошечко была видна женщина, дремавшая у коммутатора на полсотни абонентов. Женщина эта одновременно исполняла обязанности и телефонистки, и телеграфистки.

Михаил Фритиофович постучал в окошко. Женщина повернула к нему лицо.

- Можно позвонить па Ахун-гору? - спросил врач.

- Можно, - ответила женщина, удивленно посматривая на ночных посетителей Она начала хозяйничать около своей установки и предложила врачу зайти в переговорную будку. Михаил Фритиофович тотчас же вошел, снял трубку и приложил к уху.

Вася сел на стул и, опершись на стол, приготовился слушать, о чем будет говорить Михаил Фритиофович.

Но Гансену не пришлось говорить. Он только слышал, как гудело в трубке, когда телефонистка пыталась соединить его с Ахун-горой. Он простоял в будке несколько минут. Телефонистка выглянула в окошко и сказала:

Ничего не выйдет, гражданин. Там, наверное, провод испорчен.

Врач, озабоченный, подошел к Васе. Тот поднялся со стула и растерянно смотрел на Михаила Фритиофовича.

- Что теперь делать?

- Пошли, - ответил Гансен, - что-то надо придумать.

Не сказав ни слова телефонистке, они вышли. Та с любопытством посмотрела им вслед, а потом села и снова задремала.

Как только наши туристы оказались на улице, к ним подошел какой-то человек.

- Здравствуйте, сказал подошедший. Голос его показался знакомым.

- Кто это? - спросил врач, приглядываясь в темноте к человеку.

- Инапха я, - ответил тот, и они узнали своего нового знакомого.

Инапха, идя поздно вечером по берегу мимо их палатки, узнал от сторожа, что Марко исчез, а врач и Вася пошли в город его разыскивать, и поспешил их догнать. Кто-то из знакомых Инапхи видел, как проходили они главной улицей в этом направлении, и он тоже направился туда, надеясь их встретить. Он не ошибся, хотя, если бы Гансен и Вася задержались дольше на телефонной станции, мог бы с ними разминуться.

Врач рассказал Инапхе, зачем остался Марко на торе Ануе или на Ахун-горе, как они условились о возвращении на берег, и о неудаче на телефонной станции.

Выслушав все, Инапха сказал:

- Я знаю человека, который поймал орлят. Он живет здесь недалеко.

Михаил Фритиофович ухватился за первое свое предположение, - что Марко мог остаться на ночь у охотника, - и попросил Инапху проводить их к дому, где тот жил.

- Это около консервного завода, немножко дальше.

- Где бы ни было - пойдем.

Они прошли почти полтора километра, пока добрались до избушки охотника.

Отогнав собаку, которая громко залаяла на незнакомых людей, вошли во двор и постучали в окошко.

Охотник только что лег спать. Врач спросил, не видел ли он Марко и не знает ли, где мальчик.

- Видел, - ответил охотник, - но где он сейчас - не знаю. Такой короткий ответ, конечно, никого не удовлетворил, и врач попросил охотника рассказать подробнее, что ему известно о Марко.

Оказалось, что охотник пришел на гору, встретился с мальчиком, который очень хотел купить орленка. Охотник согласился продать его и сразу же отдал орленка, связав ему ноги и крылья. Мальчик думал вернуться в долину вместе с охотником, но он должен был задержаться на полтора-два часа. Марко не захотел ждать и попросил показать ему тропку, по которой он мог бы сойти вниз. Ему показали кратчайшую тропинку.

- Тропинка, - говорил охотник, - совершенно безопасна. У нас дети каждый день ходят по ней вниз, и школу, и обратно. Она, правда, крутая, по для молодых ног и крепкого сердца совсем не страшна.

Мальчик пошел по той тропинке, и после этого охотник его не видел и ничего не слышал о нем…

- По правде говоря, - заканчивая, сказал охотник, - я о нем даже успел забыть.

- Где же его искать? - вопросительно сказал сам себе врач.

- Утром начнете розыски,-посоветовал охотник.- Если с ним что-нибудь случилось в лесу, то сейчас, в

такую темень все равно ничего не найдете. До рассвета осталось недолго. Через несколько часов начнет светать.

Гансен молчал. Он понимал, что охотник прав. Надо было ждать до утра. Но в его воображении вставали страшные картины. В лесу темно, в кустах могут быть звери. Но лесу блуждают шакалы. В каком-нибудь ущелье, в траве лежит Марко с разбитой головой или сломанной ногой…

Михаил Фритиофович вздохнул и попросил охотника помочь им завтра искать Марко. Тот охотно согласился.

Врач, Вася и Инапха ушли. Они брели медленно, каждый молчал и думал о Марко.

ЗАБЛУДИЛСЯ

Солнце еще стояло над морем, когда Марко, держа в руках связанного орленка, начал спускаться с горы Ахун. Море и побережье исчезли из глаз, как только он оказался на тропинке среди кустов шиповника и орешника. Из дубового леса потянуло прохладой.

Лесная тишина изредка нарушалась едва слышным шелестом листьев. Где-то далеко куковала кукушка. Сквозь заросли пробивались предвечерние лучи и золотили прошлогоднюю листву и невысокие стебли трав.

Марко спускался не спеша. Он довольно посматривал па остроклювого орленка. Ему особенно нравились дикие глаза маленького хищника. Они смотрели одновременно пронзительно, возмущенно и испуганно. Часто орленок пытался встрепенуться и клюнуть мальчика. Но это было невозможно, так как веревочка крепко связывала его крылья, а Марко держал птицу на таком расстоянии от себя, что она не могла достать его клювом.

Тропинка была крутая, иногда она падала вниз полуметровыми ступенями. Это была не та дорога, по которой Марко всходил вместе с товарищами. Ему показали этот путь, самый короткий, и он решил пойти по нему. Заблудиться здесь, казалось, было невозможно: с другими тропинками эта тропка не перекрещивалась. Да и какая бы тропа ни была, он знал, что если пойдет вниз, то обязательно придет к морю.

Иногда он останавливался, его внимание привлекала какая-нибудь птица на дереве, ящерица, греющаяся на камне, цветок, растущий между деревьев. Он решил собрать букет и поэтому часто уходил с тропинки в сторону. В одном месте набрел на красивые цветы, напоминавшие сирень, но когда понюхал их, то даже поморщился, - так плохо они пахли. Марко поспешил отойти на такое расстояние, откуда можно было только любоваться ими.

Из-под ног метнулась зеленая ящерица, и мальчик быстрым движением поймал ее, наступив на хвост. Попробовал накормить ящерицей свою птицу, но орленок отказался от этого деликатеса. Марко выбросил ее. Она исчезла среди камней.

Прошло немного времени, и Марко прошел мимо невысокого дуба, откуда до низины было уже совсем близко. Но здесь случилось событие, задержавшее мальчика. Рука его устала держать крылатого пленника, а Марко, меняя руку, не остерегся острого клюва. Орленок воспользовался этим и больно клюнул мальчика. Марко вскрикнул от боли. А орленок пытался снова клюнуть его. Мальчику это не понравилось; он решил привязать своего пленника к палке и так нести его, на большом расстоянии от себя. Выломав длинный ореховый прут, он начал привязывать птицу. Пришлось развязать орленку ноги и ослабить путы на крыльях, чтобы теми же веревочками привязать его к пруту. Но в тот момент, когда мальчик собирался это сделать, орленок вырвался из его рук и кинулся прочь. Птенец еще не умел летать и только прыгал, расставив крылья. После каждого прыжка он широко раскрывал клюв, словно пытаясь набрать побольше воздуха.

Марко, не выпуская из рук прута, с криком погнался за птицей. Орленок сидел в нескольких шагах от него. Марко был уверен, что моментально догонит беглеца, и бежал изо всех сил. Вдруг кусты шиповника и азалий преградили ему путь к птице. Расстояние до нее увеличилось шагов на тридцать, когда Марко заметил, что пернатый беглец пытается спрятаться за дубком у небольшой скалы. Марко снял с себя рубашку, намереваясь накрыть ею орленка, как сеткой. Он осторожно приближался к дубку, но его постигла неудача. Мальчик зацепился за ползучий корень, и орленок снопа выскользнул у него из-под самого носа.

Опять началось упорное преследование. Без тропинки взбираться по склону было трудно. Птица рванулась вверх, и ей удалось подняться по крутой горе на несколько метров. Марко задыхался, ползая за беглецом. Но вот птица, вероятно, устав, начала спускаться вниз. Теперь орленок снова приблизился к мальчику. Обрадованный, Марко напрягся, чтобы схватить его. Но орленок, изменив направление и пользуясь крыльями, как парашютом, падал вниз и скоро оказался ниже мальчика. Марко решил, что и ему спускаться вниз будет легче, чем подниматься на гору. Но через минуту он понял свою ошибку. Оказалось, что для сердца это было легче, а для ног тяжелее. Если бы не такой крутой спуск и не колючки шиповника, он лег бы на землю и покатился, но здесь катиться было неудобно и опасно. Однако Марко не переставал преследовать крылатого беглеца. По его лицу сбегали капли пота, рубашка намокла, но глаза светились упорством и азартом.

Орленок отдыхал, пока Марко добирался до него. Но лишь только мальчик приближался, орленок снова бросался в сторону. Всякий раз казалось, что делает он это из последних сил; Марко, ободренный этим, продолжал его преследовать. Иногда мальчик отдыхал несколько минут. В такие перерывы орленок сидел спокойно и словно набирался сил.

Теперь он убегал по ломаной линии, которую прокладывал среди деревьев то спускаясь, то поднимаясь, но не больше как на несколько десятков метров. Это даже облегчало Марко преследование орленка. Однако расстояние между ними не уменьшалось. Но вот орленок вспорхнул на куст орешника и исчез из глаз Марко. Мальчик, напрягаясь, подбежал к кустам и тоже полез в их чащу. Кусты тянулись на большом пространстве и могли стать орленку хорошим убежищем. Так оно и случилось. Как ни присматривался Марко, но в густом орешнике взгляд его не находил беглеца. Мальчик обошел каждый куст, продирался в середину кустов, осматривал толстые ветки, надеясь там увидеть орленка, и ничего не находил. Целый час он лазил по кустарнику, разыскивая беглеца, но напрасно.

Увлеченный поисками птицы, Марко не заметил, что солнце скатилось к самому горизонту и уже золотило дорожку на море, пырнув одним краем в волны. Когда сумерки легли среди дубов, Марко понял: наступает вечер. Мальчик углубился далеко о орешник и теперь, выпрямившись и оглядевшись, увидел вокруг целое море неподвижной темно-зеленой листвы, которая как бы прощалась грустно и покорно с уходящим днем.

Марко понял, что поиски орленка безнадежны. Надо было скорее возвращаться в лагерь. Хотя мальчик отошел на значительное расстояние от тропинки, это его не волновало. «Надо только, - думал он, - спуститься с горы, и я сразу выйду на дорогу около моря или окажусь над рекой, а по течению тоже дойду к своим».

Пробираясь меж кустами, начал спускаться. Гоняясь за орленком, Марко чувствовал, что спуститься будет не легко, но особой трудности в этом не видел.

Иногда, если склон становился очень крутым, Марко хватался за кусты и на одних только руках передвигался вниз.

Вскоре он выбрался из орешника и уверенно пошел дальше. Наверху воздух еще был прозрачен, а под деревьями уже стало темно. Марко начал спотыкаться. Однако он проделал большой путь и был уверен, что успеет выйти на дорогу до темноты. Склон уже был не таким крутым, как под кустарником, и идти стало сравнительно легче. Но внезапно внизу что-то зачернело. Мальчик ступил несколько шагов и увидел под своими ногами многометровый обрыв. Спуститься по нему было невозможно. Надо искать обходной путь. Вправо обрыв тянулся, видимо, далеко, и поэтому Марко сразу свернул влево, надеясь с этой стороны быстрее обойти преграду.

Прошел больше ста шагов и вдруг наткнулся на густые колючие кусты. Продраться сквозь них ему было не под силу.

Мальчик остановился. Темнота сгущалась, и чувствовалась влажная лесная прохлада, которую, казалось, принес с собой вечер.

«Куда же идти?» - подумал Марко. Пытаться обойти пропасть с другой стороны было безнадежно. Решил идти вверх и снова пробираться сквозь кусты.

Подниматься пришлось очень медленно. Марко, уже немного встревоженный, пытался двигаться как можно быстрее, но усталость давала себя знать. Ночь приближалась быстрее, чем мальчик шел наверх. Он уже сетовал: «Зачем было морочить голову с этим дурацким орленком?» Но сожалением делу не поможешь. Надо было выбраться из лесу, пока ночной мрак еще не поглотил целиком горное побережье.

Надеялся попасть на тропинку, - она вывела бы его на дорогу. Один раз мальчику показалось, будто он вышел на узкую тропку, и он пошел по ней, но вскоре новые кусты преградили путь. Опять пришлось подниматься наверх.

Тем временем темнота становилась все гуще, среди кустов и в траве зажглись огоньки светлячков. В нескольких шагах Марко уже ничего не мог разглядеть. Вечерние сумерки уступали место ночной темноте. Марко ступил несколько шагов и остановился, опершись рукой на склоненный ствол большого дуба. Мальчику стало ясно, что он заблудился.

Ночь стояла темная, звезд не было видно: из-за гор наползали тучи. Только фонарики светлячков мелькали во мраке.

Марко нащупал камень и сел на него. Что теперь делать? Идти густым лесом по склону горы в темноте невозможно. Оставаться здесь до утра… Если бы он не боялся змей, то мог бы лечь спать возле этого камня. Но, вспомнив змей и ящериц, которые попадались ему днем, он не решился здесь ночевать. Кроме того, мальчика беспокоили мысли о разных зверях. Он припомнил прочитанное в путеводителе о волках и медведях в Абхазии. Они ведь могли подобраться по лесу и к морскому побережью. У Марко же не было никакого оружия, кроме маленького ножичка. Он уже подумывал забраться на дерево и там заночевать. Но пока его ничто еще не пугало настолько, чтобы искать спасения на дереве. Хотелось есть и спать. Однако Марко собирался мужественно просидеть всю ночь на камне, не смыкая глаз.

Вслушался в ночные звуки лесной чащи, но пока ничего тревожного не услыхал. Иногда лишь доносился до него писк какой-то птицы. Мальчика развлекали летающие огоньки. Но невеселая мысль о том, что завтра ого ждет неприятный разговор с врачом, беспокоила Марко. Зато он уже предчувствовал, с каким наслаждением будет потом в Харькове хвалиться, как ночевал один в субтропическом лесу. «Я им там наговорю разных страхов», - думал он. И вдруг все мысли о будущем улетели прочь. В лесу послышалось жалобное завыванье. Марко выпрямился на камне и, дрожа, прислушался. Это не напоминало собачий вой, нет: скорее это было какое-то страшное кошачье мяуканье. Словно в ответ на этот голос, где-то совсем рядом послышалось такое же завыванье. Мальчик стиснул зубы и старался не дышать. В его воображении всплыли страшные рассказы о волках. Он никогда не слышал, как воют волки. «Может, это они?» - мелькнула мысль. «Но почему так похоже на кошачье мяуканье?» Вскоре стало возможно различить вой нескольких зверей. От этого жалобного завыванья и мяуканья тоскливо стало на сердце у Марко. Что-то сдавило ему грудь, кровь застучала в виски. Внезапно послышался шорох и в ближних кустах. Марко напряг зрение. Темнота неподвижно окутывала все вокруг. И вдруг совсем близко раздался страшный визг.

НОЧЬ В ЛЕСУ

Неизвестный зверь приближался к нему по кустам. Страх охватил мальчика; он готов был закричать, но язык не ворочался. Шорох в кустах затих, прекратился вой; вероятно, зверь почуял человека. Сердце у Марко колотилось так, словно хотело выпрыгнуть из груди.

Наступила тишина. Зверь не подавал никаких признаков жизни, мальчик тоже не шевелился. Только вдалеке слышался вой, очевидно, двух таких же зверей, как тот, который прятался в кустах около Марко. Неизвестно, чем угрожало это молчание: может быть, зверь готовился к нападению и разглядывал свою добычу. Марко был уверен, что звери в темноте видят прекрасно. Сам же он ничего, кроме неясных силуэтов кустов и двух соседних деревьев, не видел. Вдруг в кустах что-то зашевелилось. Зверь готов к прыжку - так показалось Марко. Прошла минута, но за эту минуту ничего не случилось. Между тем мальчик решил спасаться; единственным прибежищем он считал дерево.

Правда, есть звери, которые хорошо лазают по деревьям, но вряд ли в кустах прячется медведь.

Мальчик обхватил тонкий ствол, проворно полез вверх и вскоре оказался на ветке не очень высоко над землей, но достаточно, чтобы почувствовать себя в безопасности. Вой не утихал, но тот зверь, что прятался поблизости, не шевелился. Во всяком случае, Марко ничего не слышал похожего на шорох. Зверь или чего-то ожидал, Или тихонько ушел прочь.

Мальчик решил, что это, наверное, не страшный зверь, если он сразу на него не напал. В памяти встали случаи из прочитанных книг, где звери или сразу бросались на человека, или, если человек прятался на дерево, громко рыча, начинали осаду. Марко даже спустился бы на землю, но боялся теперь не столько этого трусливого зверя, сколько змеи, которая могла быть в лесу. На дереве он устроился не совсем удобно, но и не плохо - обнимая одной рукой ствол, а второй держась за ветку, примостился на довольно тонкой ветке. Утешал себя тем, что хотя и твердо, зато безопасно.

Сидеть здесь Марко собирался, пока не рассветет. Скоро он привык к отдаленному звериному вою и даже не обращал на него никакого внимания. Мысли вновь полетели в лагерь, к товарищам, а потом в Харьков, и незаметно для себя Марко начал дремать. Голова склонилась на грудь, руки ослабели, и наш мечтатель едва не свалился из своего гнезда на землю. Удержался только потому, что вовремя схватился за ветки. Снова крепко держась, поднял голову и открыл глаза. Вокруг по-прежнему стояла темь. Марко подумал: «Так можно упасть и разбиться». Ему пришло в голову привязаться к дереву. Расстегнув ремень, он начал привязываться. Сначала это не удалось, потому что он хотел привязаться к стволу, а для этого ремень был короток. Потом решил привязаться к удобной ветке, которую нащупал рукой в темноте. Все шло как следует. Ремень держал его хорошо, и, если бы мальчик даже заснул, то не упал бы.

Теперь Марко чувствовал себя прекрасно и даже не жалел, что заблудился. Вины за собой он не видел, а само приключение казалось ему очень интересным. Много раз он твердил себе, что ночь, проведенная в одиночестве в субтропическом лесу, стоит больше, чем две прочитанные книжки о приключениях в Центральной Африке или в дебрях Бразилии.

Снова начал вспоминать различные книги. Припомнились путешествия Стэнли по Конго и приключения пятнадцатилетнего капитана, которого Жюль Верн отправил в глубь африканских лесов, и первая ночь Робинзона Крузо на неизвестном острове, когда Робинзон так же, как сейчас Марко, ночевал на дереве.

Марко чувствовал себя таким же героем и, прижавшись к стволу, думал о происшествиях, которые могли бы случиться с ним. По усталость брала свое, и вскоре мальчик снова задремал. На этот раз его держал пояс, и он не падал. Ему спились глубокие пропасти, высокие горы с нависающими над ущельями скалами, страшные чудовища, которые появлялись, словно в тумане, то в ущельях, то над скалами. Потом скалой ему придавило ногу. Он пытался вытащить ногу из-под камня, но никак не мог: тяжелая глыба лежала неподвижно. Казалось, камень становится все тяжелее и больше, и сжимает ногу все выше и выше. Он уже начинал давить и на вторую ногу. Мальчика охватил ужас: камень понемногу похоронит его целиком под собою. Какое-то чудовище выползло снизу и стеклянными глазами смотрело на него. Вдруг что-то коснулось лица, и Марко сразу проснулся. Ночная птица, а может быть, летучая мышь тронула его крылом. Проснулся он испуганный, но в то же время и довольный. Ведь кончился страшный кошмар во сне. Обнял дерево рукой и старался уяснить себе, что с ним случилось. И сразу сообразил: у него затекли ноги. Понятно теперь, откуда этот сон со скалой, которая придавила его. Хотел поднять ноги, но не мог. Особенно затекла левая, которая стояла между ветками и к тому же была прижата сверху правой. Ему казалось, что вместо ног висят тяжелые поленья. Не видя поблизости ничего страшного, Марко решил спуститься с дерева и отдохнуть на камне. Но это было не так-то легко сделать. Слезая, он совсем не мог управлять ногами. И когда очутился под дубом, сразу растянулся во всю длину. Казалось, по коже побежали и неприятно защекотали тысячи муравьев. Лежал долго. С каждой минутой становилось легче. Наконец, ноги отошли, и Марко, выпрямившись, прислонился спиной к дереву. Глаза привыкли к темноте, и мальчик огляделся. Несмотря на ночную темноту, он теперь лучше, чем вечером, видел кусты и деревья вокруг себя. Легкий ветерок лепетал в листве. Этот ветерок словно скатывался с горы в нагретую за день солнцем долину и там, наверное, усиливал береговой бриз, дующий в море.

Марко смотрел в темноту и неожиданно почти над самой головой увидел на горе движущийся огонек. Это был необыкновенный светляк, он горел беспрерывно, двигался медленно и своими размерами напоминал фонарь. Эго,вероятно, был и в самом деле фонарь. Минуты две мальчик молча наблюдал за светом. Иногда фонарь исчезал, должно быть, за кустами и деревьями, а может быть, и затухал. С каждой секундой Марко все больше убеждался, что с горы спускается человек. Сначала он хотел крикнуть, позвать неизвестного. Но потом заколебался. Кто его знает, что это за человек. Может,"то какой-нибудь бандит пробирается ночью через лес и рад будет задушить свидетеля, увидевшего его в лесу. Хотя в Псирцхе Марко ничего о бандитах не слышал, но зачем это обыкновенному человеку ночью с фонарем шататься здесь. Но страхи скоро исчезли. «Наверное, кто-нибудь тоже заблудился», - подумал Марко и решил позвать человека. В это время вверху послышалось шуршанье и вниз скатился камешек, очевидно, сорвавшийся из-под ног неизвестного путника. Он подошел уже совсем близко к мальчику.

- Э-э-эй! - крикнул Марко. - Товарищ!

Огонек перестал двигаться, шаги стихли.

- Товарищ, остановитесь, пожалуйста! - кричал Марко.

- Кто там? - ответил ему тонкий детский голос.

«Там кто-то с ребенком» - подумал Марко.

- Я сейчас к вам подойду, - сказал он и пошел навстречу огоньку.

Фонарик тоже приближался к Марко.

Ступив несколько шагов, мальчик вышел на широкую тропинку. По этой тропинке и спускался неизвестный. Марко сразу даже не сообразил, что просидел столько времени лишь в нескольких шагах от тропинки. Сейчас он горел одним желанием - скорее увидеть того, кто спускался. И вот они встретились. Марко ничего не разбирал, так как неизвестный направил на него светящийся глаз электрического фонарика. Но, безусловно, перед Марко стоял мальчик, а не взрослый. В этом Марко убедился по голосу, который мог принадлежать только небольшому мальчику и казался ему знакомым.

- Что ты здесь делаешь? - спросил незнакомец Марко.

Марко ответил, что он заблудился.

- Ты из Харькова? - спросил неизвестный.

- Из Харькова. А вы откуда знаете? - удивленно промолвил Марко. Он хотел обратиться к мальчику на «ты», но в последний момент у него вышло «вы».

- Знаю, - ответил тот и засмеялся. - Как же ты заблудился, если стоишь на тропинке, а тропинка ведет в Псирцху?

Марко рассказал ему все: как он нес орленка, как орленок вырвался, и как он ловил его, и о блуждании в лесу, и о сидении на дереве. Почувствовав прилив откровенности, даже не постыдился рассказать о том, как он испугался, когда какой-то зверь подошел близко к нему. В это время издалека донесся вой.

- Что это такое? - спросил Марко.

- Шакалы, - ответил мальчик. - Ты когда-нибудь видел шакалов?

- Нет.

Это небольшие волки, похожие на лисиц. Слышишь, они воют не то как собаки, не то словно коты. Их здесь немало. Они в селах кур воруют, но людей боятся и старательно их обходят.

- В Африке такие же шакалы? - спросил Марко.

- В Африке? Наверное, такие же.

Марко чувствовал себя совсем спокойно. Его лишь удивляло, что мальчик здесь один. Но он вспомнил встречу на шоссе, когда ехали в Сочи и случилась авария возле Гудаути, и ему пришло в голову, что тот же мальчик стоит около него сейчас. Однако темнота мешала разглядеть. Голос был сходен, но Марко мало его тогда слышал, и, не полагаясь на свою память, не мог сказать, тот ли это мальчик.

Незнакомец поинтересовался - не голоден ли Марко.

- Я не ужинал, - скромно ответил тот.

- В таком случае не мешает тебе уничтожить парочку бутербродов. - И таинственный мальчик усадил Марко на ближайший камень около тропинки. Марко не отказался и с наслаждением вонзил зубы в предложенные ему бутерброды. Ел и рассказывал о путешествии по засекреченному маршруту и о своих товарищах. Его спутник молча слушал и лишь изредка спрашивал о чем-нибудь, интересуясь деталями их приключений. Рас-светало. Темноту словно кто-то разбавлял, доливая понемногу свет.

Марко кончил бутерброды, приглушившие острое чувство голода.

- Наверное, спать хочешь? - спросил мальчик с фонариком.

- Перехотелось уже. Я все-таки немножко подремал на дереве.

- Ну, так пойдем, а то, наверное, о тебе беспокоятся. Как ты думаешь, попадет тебе?

- Почему? Разве я виноват? Все это из-за орленка.

К тому времени уже по-настоящему посветлело, и Марко убедился, что его спутник и есть тот самый паре-пек-велосипедист, которого он уже встречал во время аварии с автобусом.

- Это вы отвозили письмо в Гудауту, когда наш автобус попал в канаву? - спросил Марко.

- Я. А ты что, меня не узнал?

- Так темно же.

- А я тебя сразу узнал.

- Так у вас фонарь.

Они спускались все ниже. Тропинка расширялась и становилась настоящей дорогой: по ней теперь проехала бы даже арба.

- Скажи, - обратился к Марко его спутник,-как зовут девочку, которая выходила на дорогу, когда я брал письмо?

- Ванда. А что?

- Ничего. Сколько ей лет?

- Пятнадцать. А что?

- Ничего. Ты ее давно знаешь?

- Она в нашей школе учится. А что?

- Ничего.

Минуты две шли молча. Марко чувствовал усталость. Он искоса посматривал на своего спутника. Тот был значительно ниже его, но, очевидно, сильный, мускулистый и ловкий. Движения маленького взрослого были одновременно легкими и уверенными. Он был одет в темный свитер, на ногах сапоги, на голове берет. Через одно плечо висела сумка, на широком поясе - револьвер в кобуре; в одной руке он держал сачок для ловли мотыльков, а в другой - электрический фонарик.

Когда окончательно рассвело, он погасил фонарик и повесил его спереди на пояс.

- Ты энтомологией не интересуешься? - спросил он Марко.

- Энтимологией? - переспросил Марко.

- Не энтимологией, а энтомологией, - смеясь, сказал мальчик, - то есть наукой о насекомых и мотыльках. Я, вот, видишь, - он указал на свой сачок, - ловлю иногда мотыльков и поэтому считаю себя энтомологом.

- Я когда был маленький, тоже ловил, - ответил Марко.

- А теперь ты большой?

Марко покраснел, так как ему показалось, что он чем-то невольно обидел своего спутника.

- Теперь я в восьмой класс перешел.

Неожиданно навстречу им вышли Михаил Фритиофович, охотник и дети. Они шли разыскивать Марко.

Зоя первая закричала:

- Марко, Марко! Где ты пропадал? - но, посмотрев на маленького спутника Марко, которого, так же, как все, она сразу узнала, растерялась и умолкла.

А тот, поздоровавшись с Михаилом Фритиофовичем, сказал:

- Вот ом вам, - живой и здоровый. Встретились с ним случайно. Он заблудился, и я немножко заблудился. Только я сознательно, а он нечаянно.

Марко сейчас же начал рассказывать о своих приключениях, уверяя, что ничего страшного не случилось и что не он виноват, а орленок. Рассказывая о своем путешествии, он старательно обходил то, что пошел с горы один, а не с рабочими, как ему приказывал Михаил Фритиофович. Но Гансен был так рад, что не мог сердиться на Марко.

ДЕЛЬФИНЫ

Марко отсыпался после ночных блужданий, а врач пошел по делам в город. Ребята тем временем, расположившись на пляже, грелись на солнце, подставляя под горячие лучи то живот, то спину. На полутора-двух километрах песчаного побережья над морем разместились сотни людей, принимавших попеременно то солнечные, то морские ванны. Абсолютное большинство курортников забывает в это время предупреждения врачей, что солнцем пользоваться надо осторожно, после солнечной ванны купаться следует, а после купанья на солнце лежать не следует. Для многих это оказывается просто невозможным: у них не хватает сил в такой обстановке даже думать. Море так ласково шумит легкой волной прибоя, песок, раскаленный солнцем, а потом охлажденный морским ветерком, манит к себе, когда выходишь из воды. А через полчаса нежная, теплая морская вода манит с горячего песка. Лежат здесь люди от завтрака до обеда, а потом от «мертвого часа» до вечера, рассказывают друг другу разные разности, иногда играют в домино, а чаще всего лежат молча, неподвижно, блаженно отдыхая. Иногда еще развлекаются бросанием камешков в море.

Так лежали и наши юные путешественники, забыв обо всех советах Михаила Фритиофовича, который ушел по каким-то делам на несколько часов в Сухуми.

Правда, они чаще других меняли солнце на воду, потому что Шарль и Зоя непременно хотели научиться плавать, а Ванда и Вася считали своим долгом помочь им советами, указаниями и примером.

Особенный энтузиазм проявляла Зоя. Она с охами и ахами заходила в море по шею и там так начинала горланить, что все спешили ей на помощь. Потом она шла к берегу и, когда море становилось ей по колено, стремительно бросалась в воду, закрывала глаза и как можно быстрее шлепала руками и ногами. Над ней бурлил фонтан брызг, словно взорвалась морская мина, а сама Зоя лежала животом на песке, убежденная, что проплыла по меньшей мере сто метров. После этого она выходила на берег отдохнуть и там «критически разбирала» все детали своего плавания. Не посидев и минуты, снова лезла в воду с криком:

- Вандочка, я сейчас к тебе поплыву! - и снова барахталась в двух метрах от берега.

- Сейчас и я поплыву, - похвастался Шарль и вприпрыжку помчался к воде. С разгона вбежал по пояс, присел и начал подражать Зое, беспомощно шлепая руками и ногами. Он почувствовал, что секунду-две вода держала его, и это придало пареньку бодрости.

Около него стоял Вася и исполнял обязанности инструктора.

- Ты попробуй нырнуть, - сказал Вася.

- Но ведь я боюсь, - искренне признался Шарль.

- А ты не бойся. Вода вынесет наверх.

- А если понесет па глубокое место?

- А я войду по шею и буду с той стороны тебя спасать.

- Спасибо, уж лучше не надо.

- Чудак, сразу же научишься плавать. Ты знаешь, как я научился?

- Как?

- Меня силой выбросили из лодки на глубоком месте. Я-таки испугался, наглотался воды, но поплыл. Во всяком случае, это было безопаснее, чем прыгать с парашютом. А ты же с вышки прыгал?

- По-моему, чтобы научить плавать, совсем не обязательно бросать из лодки па глубокое место.

- А ты Толстого читал? Льва Николаевича, гиганта русской литературы?

- Читал. «Войну и мир» читал, «Анну Каренину» читал.

- Нет, я не об этом. А о том, как в детстве он учился верхом ездить.

- Не припоминаю.

- Он пишет, что для того, чтобы хорошо ездить на лошади, надо хотя бы один раз с нее упасть.

- Кажется, ты доказываешь, что мне обязательно надо утонуть Для того, чтобы научиться плавать.

- Ты сначала сделай так. - Вася закрыл глаза, пальцами зажал ноздри и уши, присел и нырнул с головой.

Шарль долго не решался, но, наконец, набрался смелости и несколько раз прятал голову в воду. Но как только голова скрывалась под водой, ему казалось, что кто-то отрывает его ноги от дна и поднимает на поверхность.

- Возьми в руки камень для балласта, - посоветовал Вася, - он будет удерживать тебя под водой, а когда выпустишь его из рук, так сразу и всплывешь.

- Мне же руки нужны, чтобы закрывать нос и уши.

- Совсем они для этого тебе не нужны. Не только не надо закрывать, но вообще ныряй с открытыми глазами. Смотри. - Вася спрятался в воду и выставил руки на поверхность.

- Видел? - спросил он, выпрямляясь и вытирая рукою лицо.

- Шарль, не ныряй так часто, голова разболится,- сказала Ванда. - Ты же не водолаз, - добавила она.

- Зато плавать научится, - возразил Вася.

- Ну, знаешь, твои способы мне не нравятся. Зоя не ныряла ни разу, а уже два метра проплыла.

- Пхи, два метра! А вот если меня послушается, сразу десять проплывет.

Зоя вдруг обрызгала всех и этим прервала дискуссию. Все трое кинулись на нападающую, но бежать по воде трудно, и девочка удрала, выскочив на берег.

Ванда поплыла в море, а Шарль и Вася вылезли из боды и легли на песке. К ним присоединилась Зоя, и они следили, как Ванда, отдаляясь от берега, быстро и красиво плыла против легкой волны, золотившейся в лучах солнца.

С северо-запада, от мыса Пицунда, приближался пароход. Вася в бинокль разглядел две дымовые трубы и по этой примете догадался, что идет пассажирский теплоход «Грузия», о часе прибытия которого он знал еще со вчерашнего дня, прочитав объявление на пристани.

- Как ты думаешь, куда мы отсюда поедем?

- Сядем на такой вот пароход и поплывем в Батуми. Из Батуми поедем в Тбилиси, а оттуда в Баку.

- А я считаю, что не так. Мы, наверное, поедем в Сухуми, дальше двинемся в Северную Осетию, а потом отправимся или к подножию Казбека, или к подножию Эльбруса, чтобы подняться на одну из этих вершин. По крайней мере, если бы я был на месте Михаила Фритиофовича, то так бы и сделал. Главное - никто не догадался бы, куда я веду.

- Ну, знаешь, это чересчур смело для нас - подниматься на Эльбрус или на Казбек. Знаешь, какая это высота?

- Знаю, уже заглядывала в путеводитель. Эльбрус- самая высокая гора Кавказа, бывший вулкан, давно потухший. Поднимается над уровнем моря до 5629 метров. Казбек - тоже бывший вулкан, шестая по высоте гора на Кавказе, 5040 метров высотой. Его глетчеры питают самую поэтическую речку Кавказа Терек.

- И ты думаешь, что на эти горы в пять-шесть километров высотой так легко всходить?

- Пхе, на Эльбрус верхом можно въехать. Ты знаешь, кабардинцы ездят на лошадях до…

Их разговор перебил крик Зои.

- Рыбы, смотрите, рыбы!

Невдалеке от берега из воды выскакивали рыбы. Это серебристая кефаль, идущая стайкой, очевидно, чем-то напуганная, прыгала из воды в воздух. Она плескалась, покрывала зыбью поверхность моря и поспешно проносилась перед глазами удивленных школьников. Несколько пловцов, оказавшихся недалеко от кефали, остановились в нерешительности. Одних рыба испугала, другие боялись пугать рыбу, которая плыла так близко от них. Вдруг послышался крик, и все пловцы поспешно повернули к берегу. Шарль заметил, как из воды выставилось черное бревно, покатилось и исчезло, а за ним следом воду разрезало второе. Встревоженные ребята смотрели на море. Вдруг из воды выплеснулось что-то большое, черное с острой спиной. За одной спиной показалась и вторая и третья. Теперь пионеры поняли, от кого уходила кефаль и кто напугал пловцов. Это шли дельфины. Несколько дельфинов гнались за рыбой, а она, спасаясь, приблизилась к берегу. За ней подошли сюда эти хищники, которых называют морскими свиньями.

Дельфины словно играли, то появляясь на поверхности, то исчезая под водой. Они привлекли к себе внимание всего пляжа. Многие зрители встревожились. А больше всех были обеспокоены Шарль, Вася и Зоя. Дело в том, что Ванда, заплывшая далеко от берега, оказалась вблизи дельфинов. Они отрезали ей путь к берегу. Школьники вспомнили слышанные ими рассказы о том, что стая дельфинов, встретив в воде пловца, начинает с ним играть, кусает и режет острыми плавниками. На пляже поднялся крик и шум. В воду полетели камни. Этим надеялись спугнуть дельфинов, прогнать их. Шарль и Вася побежали к лодке, которая лежала на песке в нескольких десятках шагов от них. Поспешили спустить ее, чтобы плыть на выручку Ванде. Несколько купальщиков бросились им на помощь.

Перепуганная Зоя стояла неподвижно и не спускала глаз со своей подруги и дельфинов, которые то и дело высовывались из воды.

Ванда, несомненно, видела дельфинов и слышала шум на берегу. Должно быть, она догадалась, в чем дело. потому что не останавливалась и продолжала плыть в открытое море. Она быстро продвигалась вперед и, наверное, ее видели с теплохода, который приближался к Псирцхи и уже поворачивал влево, к пристани. Послышался громкий гудок. Теплоход оповещал о своем прибытии.

Неизвестно, что подействовало на дельфинов: то ли исчезновение рыбы, то ли крик на берегу, то ли гудок парохода, который, вероятно, был им знаком, так как они любят сопровождать в море корабли, то ли желание разглядеть Ванду, но вдруг эти рыбы-звери повернули в море. Глубоко погрузились в воду и выплыли недалеко от девушки. В это время лодка уже была в море и гребцы налегали на весла, спеша на выручку Ванде.

Но дельфины уже нагнали девушку. До людей на лодке донесся ее вскрик, и она внезапно скрылась под водой. Совсем близко от нее показалась спина дельфина и тоже исчезла. На берегу испуганно закричала Зоя. Потом несколько секунд слышен был только плеск весел. Но вот из воды вынырнула Ванда, а еще через секунду значительно дальше ее, в направлении к пароходу показались один за другим три дельфина. Девушка подняла руки над головой, сильно плеснула ладонями по воде, оглянулась на лодку и поплыла в море.

У всех отлегло от сердца. А когда лодка догнала Ванду и гребцы забрали ее к себе, с пляжа донеслось громкое «ура». Зоя забежала по колено в воду и нетерпеливо ждала, когда лодка приблизится к берегу. В лодке шел оживленный разговор. Четверо гребцов с надоедливым любопытством расспрашивали Ванду.

- Я не очень испугалась дельфинов, - говорила она. - Мне рассказывали, что морские свиньи боятся человека, но когда они стали ко мне приближаться, стало все-таки не по себе. И когда показался совсем близко один из них, я крикнула, чтобы его напугать. Как только он исчез под водой, я тоже нырнула, чтобы лучше увидеть в воде, поплывет ли он ко мне. Но там я ничего не увидела. Когда вынырнула, дельфины уже проплыли мимо меня.

Когда лодка подошла к берегу и Ванда выскочила на пляж, ее окружила толпа любопытных. Ей пришлось несколько раз рассказывать о встрече с дельфинами. Скоро девушке это надоело; она вошла в воду, вновь поплыла прочь от берега и вернулась назад, когда толпа разошлась.

Теперь они остались вчетвером, и Ванда призналась товарищам, что все-таки очень струсила, когда дельфины стали приближаться к ней, хотя и подбадривала себя.

- Но я, Вандочка, наверное, сильнее тебя испугалась, - сказала Зоя, прижимаясь к подруге. - Когда ты нырнула, я подумала, что тебя дельфины потащили на дно. Их же отсюда под водой не видно.

- Они, должно быть, поплыли к теплоходу, - сказал Вася.

- А это натолкнуло меня на мысль, - промолвил Шарль, - что нам тоже не плохо было бы пройти на пристань и посмотреть на теплоход. Вот, кстати, и Михаил Фритиофович возвращается. Он, конечно, разрешит эту экскурсию, а может быть, и сам пойдет с нами.

Действительно, к школьникам подходил их руководитель, и они поспешили ему навстречу.

РОЗОВОЩЕКИЙ ЮНОША

Зоя первая рассказала о приключении Ванды с дельфинами. Она протарахтела обо всем стремительно, но мало понятно. Михаил Фритиофович в первую минуту встревожился, но, видя, что все целы и невредимы, стал спокойно расспрашивать Ванду. Узнав от самой героини о ее встрече с дельфинами и убедившись, что все хорошо и она даже не особенно испугалась, только посмеялся. Врач тотчас разрешил друзьям идти на пристань и даже сам присоединился к ним.

- Только что я видел почтовый автомобиль. Он недавно пришел из Гагр. Надо зайти на почту и спросить, нет ли нам писем.

- Я тоже с вами, - сказал Шарль. - Я жду письма из дому.

- И я тоже, - присоединилась Ванда.

- А ты от кого ждешь письма? - поинтересовался Вася.

- Все будешь знать, скоро состаришься, - отрезала девушка.

- Ну, а я свои письма доверяю получить Михаилу Фритиофовичу, - сказал Вася. - Тем временем посмотрю на теплоход, на то, как пассажиры будут сходить на берег.

- И я с тобой, хорошо? - обратилась к Васе Зоя.

- Есть, капитан. Жаль, что Марко спит. Можно его разбудить?

- Нет, не надо. Пусть отоспится, - заметил врач.

Все двинулись в местечко.

У маленькой пристани столпилось много народу. Теплоход стоял на рейде. От берега к теплоходу и обратно сновала моторная лодка, тащившая на буксире большой кунгас. Первую партию пассажиров уже перевезли на берег, а оттуда забрали пассажиров на пароход. Пассажиров было много, и лодка должна была обменять еще по одной партии-одну доставить на берег, другую - на теплоход. С первой партией прибыло несколько человек, желавших побыть с полчаса на берегу.

Пока Михаил Фритиофович ходил со старшими на почту, Вася и Зоя подошли к пристани, смешались с толпой и увлеклись рассматриванием теплохода и прибывших пассажиров. Среди них Вася заметил одного словно бы знакомого. Мальчик напряг память и вспомнил розовощекого юношу, с которым они ехали в поезде и у которого украли чемодан одновременно с микифоном дяди Марко. Юноша, очевидно, сошел с парохода на несколько минут, потому что был без вещей и даже без своей соломенной шляпы. Он замешался в самую гущу толпы, и Васе не сразу удалось подойти к нему.

- Одну минуточку, здесь мой знакомый, - сказал мальчик Зое и энергично двинулся в толпу.

Очутившись возле своего знакомого, Вася положил ему руку на плечо. Розовощекий юноша вздрогнул, словно от ожога, потом секунду стоял неподвижно и только после этого медленно повернулся к Васе. В глазах юноши были удивление, испуг, возмущение.

- Здравствуйте, - радостно поздоровался Вася.

Юноша смотрел, словно ничего не понимая.

- Не припоминаете? - допытывался Вася. - Мы же вместе до Ростова ехали. Топ ночью у вас чемодан украли, а у нас микифон. Вы даже подозревали одного пассажира в нашем вагоне. А позже оказалось, что это Левада Андрей Андреевич, приятель нашего врача. Вспоминаете меня?

- А-а, да, да. Так вы теперь в Ахале-Афоне?

- Ну да, мы же по засекреченному маршруту едем. Тут и Марко, у которого микифон украден.

Тотчас в толпе заговорили:

- Украли, вытащили! Что же, что?

Люди вокруг Васи и его знакомого заволновались. У одного гражданина только что вытащили из кармана кошелек.

Юноша с выражением сочувствия на лице покачал головой.

- Сволочь какая! - возмутился он по адресу неизвестного вора.

Неожиданно кто-то нашел кошелек под ногами. Его немедленно возвратили потерпевшему. Начался спор - почему кошелек оказался на земле? Одни считали, что хозяин кошелька просто разиня и сам потерял его, другие доказывали, что, наверное, вор испугался и бросил украденный кошелек.

Между тем розовощекий юноша, приветливо улыбаясь Васе, сказал, что ему пора уже на пароход, и начал прощаться. В этот момент к Васе подошла Зоя.

- Это тоже наша экскурсантка, - показал Вася на девушку.

- Очень приятно, очень приятно. Но мне уже пора.

И юноша, любезно кивнув головой, исчез.

Вася, рассказывая Зое об этом знакомом, следил за тем, как тот подошел к краю пристани и прыгнул в лодку.

- А ловко прыгает,-промолвил паренек,-только почему он так спешил, если лодка еще не отходит?

- Что здесь случилось? - допытывалась Зоя; она слышала возгласы, видела суету, догадывалась, что кого-то обокрали, но толком не знала, в чем дело.

Пока Вася рассказывал, пассажиры сели в лодку, и она направилась к теплоходу.

Скоро прозвучал длинный гудок, потом три коротких, и теплоход качнулся. Еще минута, и он двинулся дальше, на Сухуми. В его каютах, на палубах ехало до тысячи пассажиров, в том числе и розовощекий юноша.

Вася вспомнил, что забыл спросить у своего случайного знакомого, все ли вещи в его украденном было чемодане оказались целы.

Теплоход отходил все дальше и дальше, поблескивало море на солнце; толпа расходилась с пристани. Вновь прибывшие спешили устроиться с жильем, а большинство - зрители - отправились на пляж, чтобы спрятаться от зноя в прохладу моря.

Вася и Зоя, постояв еще несколько минут и полюбовавшись на белый вспененный след, оставленный теплоходом, тоже покинули пристань.

Они медленно шли к почте, где должны были находиться их товарищи с Михаилом Фритиофовичем.

Пройдя мимо захудалой гостиницы, одна стена которой стояла еще со времени генуэзцев, и мимо легкого здания санатория «Абхазия», мальчик и девочка подошли к небольшому зданию почты. На крыльце стояли, опершись на перила, врач, Ванда и Шарль. Михаил Фритиофович читал какое-то письмо. Оказалось, это было коллективное письмо от их товарищей из Харькова.

Затем Михаил Фритиофович принялся за другое письмо, полученное тоже на его имя, очень короткое. Прочитав его, он обратился к Васе:

- Это письмо от Андрея Андреевича Левады. Он пишет, что ни его чемодан, ни микифон Марко не найдены. Пойманный вор рассказал, как была совершена кража. Он был помощником другого вора, который ехал с вами в вагоне и ночью, когда вы спали, выбросил ваши вещи в окно. Оказывается, он и один из своих чемоданов выбросил.

- Какой?! - встрепенулся Вася.

- Не знаю, но Андрей Андреевич пишет, будто вы этого вора должны знать и советует вам вспомнить юношу, который говорил вам, что подозревает в воровстве Андрея Андреевича.

Вася, ошеломленный, молча смотрел на врача, а Зоя, поняв в чем дело, всплеснула руками.

- Так это же он только что па пристани был. Мне Вася его показывал. Он с ним говорил.

- А где он? - спросил Шарль.

- Уже поплыл на теплоходе дальше, то ли в Сухуми, то ли в Батуми.

- Это он кошелек вытащил! - вскрикнула Зоя.

- И, наверное, бросил, когда я положил ему руку на плечо, - добавил Вася.

Оба рассказали о своей встрече с розовощеким юношей.

Когда врач понял, что воришка, который ограбил его ребят, так близко, он заволновался. Посмотрев на часы, предложил немедленно ехать в Сухуми автобусом.

- Мы догоним вора и, возможно, спасем микифон. Теплоход до Сухуми идет час. Там он стоит два часа. Автобус отходит через полчаса, идет до Сухуми час с четвертью. Мы можем еще изловить его.

Но они должны были спешить. Поэтому не шли, а почти бежали к своему лагерю. Шарль бросился на автобусную станцию заказывать билеты.

Надо было собраться за пятнадцать минут. Это оказалось вполне возможным: ведь хозяйство наших путешественников было очень несложным. Марко не пришлось будить, он уже не спал. Возле него сидел Инапха. Они разговаривали об охоте. Марко, словно бывалый охотник,-хотя он ни разу в жизни не держал в руках охотничьего ружья, - рассказывал об охоте на вальдшнепов и диких уток, а Инапха - на перепелок, с соколом.

- Марко! - закричала Зоя, вбегая в палатку. - Скорей собирайся, едем догонять твой микифон.

Через полчаса веселая компания, захватив с собой Инапху, выезжала на автобусе из Нового Афона. Машина катилась над морем по блестящему асфальту шоссе, обсаженному кипарисами. Слева расстилались цитрусовые рощи Псирцхинского совхоза, справа синело безбрежное море.

Проехали салотопенный завод, где обрабатывают дельфиний жир, потом роскошное садоводство Московского треста зеленых насаждений, откуда вывозят самолетами в Москву чудесные цветы, которые цветут на протяжении целого года, и приблизились к живописным руинам на берегу моря. Это были развалины замка абхазского феодала Хасана Маана, прославившегося своей жестокостью на всю Абхазию.

Но вот автобус, двигавшийся с большой скоростью, вдруг затормозил. Дорога впереди была разрушена. Здесь гора словно обвалилась и, рухнув, рассыпалась холмиками и овражками до самого моря. На дороге стояли два грузовика и работало человек тридцать рабочих. Они ремонтировали дорогу.

Шофер остановил автобус.

- Придется ждать, - промолвил Инапха.

- Чего ждать? - спросил Шарль.

- Пока дорогу отремонтируют, - ответил абхазец.

Шофер для видимости погудел сиреной, а потом слез и посоветовал своим пассажирам сделать то же самое.

- Еще утром здесь была дорога, - рассказывал Инапха, - а сейчас почва сползла в море и дорога разрушилась. Две недели тому назад она проходила на метр выше, чем сейчас. Эта гора давно уже сползает в море и забирает с собой все, что на ней есть.

Путники увидели над морем обломки старого шоссе, развалившиеся каменные мосты, построенные несколько лет тому назад для будущей железной дороги, вывернутые с корнями деревья. Ничто не могло остановить могучую силу стихии.

- Этот кусок дороги, - сказал Инапха, - очень дорого обходится, но скоро его бросят. Уже проложен новый путь за горой. Новое шоссе скоро откроют для автомобильного движения по линии Сухуми-Ахали-Афон-Гудаута.

Пока что приходилось торчать около разрушенной дороги и ждать неизвестно сколько времени, пока можно будет двинуться дальше. Михаил Фритиофович тревожно посматривал на часы. Теплоход уже полчаса стоит у Сухумской пристани. Остается очень мало времени. Правда, в глубине души у него шевелилась надежда: может быть, по какой-нибудь причине теплоход тоже задержится.

Шарль успел, не торопясь, сделать около десятка фотографий, пока дорогу расчистили настолько, чтобы автобус мог пройти.

Врач рассказал шоферу, почему они спешат, и тот гнал машину, сколько мог. Они почти не задержались в селении Эшерн, проехали аэродром и промчались по очень длинному мосту над горной речкой Гумистой. Миновали селение Гумисту и скоро въехали в Сухуми. Позади остался маяк, турецкое кладбище, какой-то маленький заводик. Вот и автобусная станция. Последняя остановка. Отсюда до пристани им пришлось бежать еще добрых пятнадцать минут, так как поблизости не оказалось свободного такси. Когда они подходили к пристани, послышался третий гудок. Еще последнее усилие. Перед ними море. Они выбегают на пристань, но теплоход уже отошел. Его винты буравят воду уже на расстоянии сотни метров от берега. Задержать теплоход наши путешественники не имели никакой возможности. Марко в сердцах машет кулаком и кричит:

- Мы тебя все равно разыщем!

Но среди многочисленной толпы на палубе не видно вора.

- Спрятался в каюте, - с сожалением констатирует Вася.

ПОГОНЯ

Столица Абхазии шумная и веселая. Пальмовые аллеи, заросли самшита, эвкалипты радуют глаз. Летом и зимой тысячи курортников проезжают через Сухуми, сотни людей каждый день прибывают на окраины, где разместились санатории и дома отдыха. Летом наплыв курортников и туристов увеличивается вдесятеро. Гостиницы переполнены, на приморском бульваре не протолкнешься, в музеях и парках экскурсоводы возглавляют целые батальоны туристов.

- Вот мы и в Сухуми-Кале, - промолвил врач, обращаясь к пионерам.

- Как это Сухуми-Кале? - спросил Шарль.

- Лет 350 тому назад турки построили здесь крепость и назвали ее Сухуми-Кале.

- Так Сухими имеет трехсотпятидесятилетнюю историю?

- О, значительно большую! Турецкая крепость строилась на каменных стенах, поставленных еще тысячу лет тому назад.

Путешественники шли роскошным бульваром вдоль морского берега. Справа - синий водный простор, во-круг - величественные зеленые пальмы, а вдалеке над городом вздымались горы; самые дальние белели снеговыми шапками.

Врач обратился к школьникам с вопросом:

- Что же нам делать: знакомиться с Сухуми или догонять вора?

- А как же его догнать? - спросил Вася.

- Можно попытаться на автомашине. Здесь, кажется, есть регулярное автобусное сообщение вдоль всего побережья. Может быть, нам удастся догнать пароход и Поти? Дорога, наверное, интересная. А ехать нам - безразлично куда. Вы же своего маршрута не знаете.

- А может, вы, Михаил Фритиофович, тоже его не знаете? - спросил Вася. - Так тогда мы вам можем помочь угадывать маршрут.

- Я-то хорошо знаю. Но иногда можно от него немножко уклониться.

- Давайте догонять вора, - предложил Марко.

Его поддержали и остальные ребята. Погоня представлялась им очень интересным приключением.

- .Михаил Фритиофович,-обратилась к врачу Зоя,- мы оттуда можем опять вернуться в Сухуми?

- Ну, это увидим. Если мы будем упорно гоняться за этим «багдадцем» и микифоном Марко, который еще неизвестно где, то можем и до самого Владивостока доехать.

- Не возражаю! - воскликнул Вася, - я не возражаю гнаться за ним хоть вокруг всего земного шара.

Они вернулись через весь город к автобусной станции. Через некоторое время пойдет автобус на Очемчире. В Очемчире они сядут на автобус, который ходит до Поти, и прибудут туда одновременно с теплоходом или даже немного раньше.

До отъезда оставалось полтора часа. Этого времени было далеко недостаточно, чтобы ознакомиться с городом. Однако Михаил Фритиофович решил быстро пройтись с ребятами по городу и ботаническому саду. Энергично шагая, он одновременно рассказывал:

- Сухуми - курорт. Здесь около сорока тысяч населения, а курортников и туристов на протяжении года на окраинах Сухуми бывает, наверное, около сорока тысяч. Здесь купаются в море с мая до января. Снег в Сухуми выпадает редко. Это - уголок влажных субтропиков. Самый холодный месяц - январь, его средняя температура +6,3°. Дождей выпадает очень много. Если собрать всю дождевую воду за год, она покроет город на метр и сорок сантиметров. Средняя температура летом +22,7°, осенью +16,6°, зимой + 7,1°. весной +13,6°. Весна сравнительно холодная и часто дождливая.

Прежде всего внимание туристов привлекают здешние сады и парки. Особенно интересны ботанический сад, парк субтропической флоры, рассадник ВИРа, то есть Всесоюзного института растениеводства, и парк Синоп. Мы осмотрим ботанический сад, а мимо остальных проедем в автобусе; они расположены на нашем пути в Очемчире. Наконец, здесь есть такое интересное учреждение, как субтропический филиал Всесоюзного института экспериментальной медицины с обезьяньим заповедником. В этом заповеднике больше сотни обезьян, в основном гамадрилы. Раньше здесь было несколько человекоподобных обезьян, но за последние годы они погибли от разных болезней. Ну, вот мы уже и подошли к ботаническому саду.

Взяв билеты, путешественники вошли в небольшую калитку и очутились в саду. Дорожки, посыпанные гравием, вели в разные стороны. Неизвестные растения привлекали внимание школьников. Но скоро они уже узнавали кусты чая, мандариновые, лимонные и апельсиновые деревья, широколистые бананы, хамеропсы, увенчанные как бы искусственным пучком листьев. Дальше виднелись какие-то большие деревья, а также заросли бамбука. Одновременно со школьниками в сад вошла большая экскурсия с экскурсоводом. Послушав несколько минут экскурсовода, который рассказал, что сад заложен в 1840 году, а потом, в 1877 году, во время русско-турецкой войны, был вырублен и сожжен, а позже снова насажден, Михаил Фритиофович решил не задерживаться. Экскурсовод, очевидно, собирался на совесть выполнять свои обязанности и занимать экскурсию часа три. Экономя каждую минуту, врач предложил пионерам двигаться дальше: он решил сам быть экскурсоводом и рассказать ребятам то, что припомнил из прежнего своего посещения ботанического сада, и то, что было дано в путеводителе. Он наскоро показал им колючие кактусы, мясистую листву аганы, представляющих растительность мексиканских пустынь, японские криптомерии и такие экзотические деревья, как мыльное, лаковое, восковое, бумажное. Осмотрев несколько пород пальм, буковый дуб, самый старый чайный куст Черноморского побережья (уверяют, будто этому кусту девяносто лет), наши экскурсанты оставили сад и почти бегом пошли по улицам Сухуми. Им очень хотелось зайти в краеведческий музей, но они знали: автобус ждать не будет. Действительно, успели на автобус ровно за три минуты до его отхода.

Когда ребята сели в открытую машину, Шарль посмотрел наверх и тревожно промолвил:

- Мы, случайно, под дождь не попадем?

Темная грозовая туча начала облегать небо. Одним краем она спускалась на горы, другим простиралась над морем до самого горизонта. Послеполуденное солнце вот-вот должно было спрятаться за черным с белыми полосами одеялом тучи. В воздухе било душно: все предвещало приближение субтропического ливня.

Врач разделял опасения Шарля, но ничего не сказал. Отказаться от поездки они уже не могли. Михаил Фритиофович внимательно осмотрел автомашину. Убедившись, что на случай дождя можно поднять брезентовый верх, Гансен совсем успокоился.

Пассажиров было немного, и путешественники чувствовали себя свободно. Они заняли два задних ряда сидений, хотя их и предупредили, что будет трясти. Каждый старался сесть с краю, и в середине оказались Ванда и Михаил Фритиофович.

Шофер дал гудок.

«Поехали», - мысленно произнес каждый пассажир.

Автомобиль тронулся с места.

- Марко, хочешь, я буду исполнять обязанности проводника? - обратилась Ванда к мальчику, когда они отъехали от автобусной станции.

- Ну?

- Вот тебе и ну. Сейчас выедем из Сухуми, и я буду рассказывать, мимо чего мы проезжаем. Через несколько минут проедем речку Беслетку.

И в самом деле, машина повернула вправо и промчалась по мосту через небольшую речку.

- А вот мы подъезжаем к железнодорожной станции Келасури. Сюда провели железную дорогу в конце 1935 года, а в январе 1936 года было установлено железнодорожное движение Сухуми-Тбилиси. Это так называемая Черноморская железная дорога, или «Черноморка». Она еще не закончена. Она пройдет от станции Ахали-Сенахи Закавказской железной дороги до станции Туапсе Северо-Кавказской железной дороги. Ее длина должна быть что-то около 350 километров. Строят ее с двух сторон. От Туапсе она построена до Адлера, а от Ахали-Сенахи до Сухуми. Поезда в Сухуми начали ходить в начале 1936 года. Осталось построить еще около 150 километров - и Черноморка будет готова. Эта железная дорога сократит путь от Тбилиси до Москвы больше, чем на 600 километров, а от Батуми до Москвы - на тысячу километров.

В это мгновение проехали маленькую, словно игрушечную станцию Келасури. Это был пока что конечный пункт южной части Черноморской железной дороги.

- Смотри налево! Ты уже прозевал два больших субтропических сада. Сейчас проезжаем парк Синоп с гостиницей - домом отдыха.

Перед Марко промелькнули черной массой кипарисовые аллеи, его глаз охватил множество больших, не известных ему деревьев. Там росли криптомерии, чилийские араукарии, величественные платаны.

- Видишь большую абхазскую стену? - указала Ванда на какие-то развалины. - Эта стена, которая иначе называется Келасурская,-до сих пор тайна для историков. Этой стеной окружена часть абхазской территории. Характер ее архитектурной конструкции напоминает византийские строения.

- Откуда ты все это знаешь? - удивленно спросил Марко. - Разве ты здесь путешествовала уже?

- Ну да!

- На автомобиле?

- Нет, на своем кресле.

Мальчик удивленно взглянул на подругу.

- Ты читал «Дети капитана Гранта»? - в свою очередь спросила она,

- Читал.

- Помнишь, как Паганель отвечает Талькаву на вопрос, путешествовал ли он уже по Аргентине?

Марко улыбнулся и кивнул головой; он помнил этот эпизод и понял теперь ответ Ванды.

В воздухе потемнело, солнце спряталось за тучи, охватившие уже больше половины неба.

- Запахло дождем, - сказал кто-то.

Когда автомобиль приблизился к санаторию Гульринши, на головы пассажиров упали первые тяжелые капли. Одновременно сильный порыв ветра встряхнул деревья вдоль дороги, взметнул пыль на шоссе и сорвал с головы Зои соломенную шляпу. Не успел шофер остановить машину, как Шарль соскочил на дорогу и пустился в погоню за шляпой. Михаил Фритиофович, возмущенный таким рискованным прыжком, покачал с негодованием головой.

Остановив машину, шофер начал с помощью пассажиров натягивать брезентовую крышу, - защиту от дождя.

Когда подняли брезент, начался настоящий дождь. Пассажиры быстро попрятались. Теперь никто не имел желания сидеть с краю, так как туда захлестывал дождь. Все жались к середине. Только Шарль, который уже промок, пока бегал за шляпой, равнодушно сидел у борта и даже высовывался частенько из машины.

Дождь скоро перешел в ливень. На дороге перед автомобилем поднималась водяная стена. Перед глазами шофера что-то белело. То, словно туман, разлетались капли от ударов о капот машины. Из-под колес вздымались целые фонтаны. Навстречу ехал грузовик. Обе машины, словно здороваясь, обдали друг друга десятками ведер воды из-под колес. В таком ливне проехали мингрельское село Дранды и стали медленно приближаться к речке Кодор в трех километрах от села.

Когда подъехали к мосту, Ванда закричала.

- Речка Кодор, длина 117 километров. Судоходная на протяжении семидесяти пяти километров. Вот здесь, около моря, стоит лесозавод. Вдоль этой речки идет Военно-Сухумская дорога. Абхазия покрыта лесами. Тут много буков, смерек, самшита, грецкого ореха и тисса. Леса растут в горах, оттуда их сплавляют по бурным горным речкам. Только самшит нельзя сплавлять. Самшит - очень ценное дерево; оно тяжелей воды и в воде тонет. Самшит очень твердый, его специально используют на текстильных фабриках для ткацких челночков, для гравюр, для разных токарных изделий. Кодорский завод следует отметить потому, что это самый большой завод в Абхазии, и потому, что он был первым предприятием, построенным в первую пятилетку.

В руках девушка держала справочник «По Кавказу».

Автомобиль въехал на мост. Параллельно ему стоял второй большой новый мост, и по нему проходила железнодорожная колея. За речкой началось село Адзюбжа, растянувшееся на несколько километров вдоль речки и на несколько километров вдоль шоссе. Его разбросанные усадьбы находились на значительном расстоянии одна от другой.

Между тем ливень уменьшился. По дороге уже текла речка, в лужах лопались пузырьки, а сверху едва-едва сеял дождик. Забрызганная грязью машина пошла быстрей. На одном повороте объехали фургон, запряженный буйволами. Шофер дал сигнал и замедлил ход. Марко и Вася глянули на фургон и на трех человек, стоявших возле него. Это были - розовощекий юноша, лилипут, которого они уже дважды встречали, и негр.

ЕЩЕ ОДНА ВСТРЕЧА С ЛИЛИПУТОМ

Лилипута знали все. Розовощекого вора знали только Марко и Вася, и еще Зоя, которая видела его на пристани в Афоне.

Эти трое тотчас повернулись к врачу и крикнули ему, что вор здесь. Михаил Фритиофович немедленно приказал шоферу остановить автомобиль. Тот выполнил приказ и вопросительно посмотрел на Гансена. Когда же узнал, что ребята нашли вора, обокравшего их, то дал машине задний ход и приблизился к фургону.

Всем стало сразу ясно, почему эти трое мокли возле фургона. Одно из задних колес большого экипажа сломалось. Но что соединило в одну компанию лилипута, вора и негра? Лилипут тоже сразу узнал путешественников. Он приветствовал их взмахом руки, ласково улыбаясь. Что касается жулика, то Марко казалось, что он смотрит на них с любопытством, а Васе - что розовощекий, оглядевшись и, наверное, поняв, что бежать некуда, тотчас принял равнодушный вид.

Врач, а за ним ребята соскочили с машины. Прежде всего Михаил Фритиофович поздоровался с лилипутом, как с давним знакомым.

- Поломались? - спросил Гансен.

- Как видите, - ответил лилипут.-Но вы хорошо сделали, остановившись возле нас. Увидите, какого мы зверя везем. - И он показал на закрытый фургон.

- А мы, понимаете ли, с деликатным делом к вам, - пе обращая внимания на фургон, сказал врач. - Мы должны задержать вот этого гражданина. Вас, вас, - промолвил Гансен, обращаясь к розовощекому юноше, который смотрел на него с удивлением.

- Меня? - удивление юноши начинало переходить в возмущение. - Опять какие-то выдумки!

- Да, вас. Мы хотим заглянуть вместе с вами в милицию и выяснить некоторые мелочи из вашей биографии.

- Уверяю вас, вы ошиблись. Есть человек, которого я никогда, невидел, но который очень похож на меня и уже не раз причинял мне неприятности, так как меня принимали за него.

- Ну, это мы выясним в милиции.

- Слушайте, - обратился розовощекий юноша к лилипуту, - вы помните, - я же вам рассказывал…

- Это очень странно, - протянул лилипут, - он действительно рассказывал мне, будто у него есть двойник, который уже не раз ему вредил. Двойник этот сейчас на Кавказе.

Гансен чувствовал себя не очень уверенно. Во-первых, он никогда раньше этого вора не видел и мог полагаться только на своих ребят, во-вторых, он несколько минут тому назад считал, что вор сейчас на пароходе едет по направлению к Поти, и, в-третьих, его обескураживали слова лилипута. Хотя, возможно, лилипут - компаньон субъекта, и тогда перед ним два жулика. Врач внимательно смотрел на розовощекого юношу, и ему казалось, что лицо его вполне заслуживает доверия. Но, взглянув на Васю и Марко, он понял: ребята вполне убедились, что это тот самый человек, с которым они познакомились в поезде.

В разговор вмешался негр. До сих пор он стоял молча.

- По-моему, - сказал негр на русском языке, но с сильным абхазским акцентом, - сначала надо помочь мне от дождя спрятаться, а потом будете ругаться.

Шофер тоже вопросительно смотрел на своих пассажиров, так как они задерживали его.

Михаил Фритиофович снова взглянул на Васю и Марко. Те утвердительно кивнули головами.

- Сельсовет далеко отсюда?-спросил врач шофера.

Тот в свою очередь обратился с этим же вопросом к негру, который молча указал кнутовищем на дом в четырехстах шагах и промолвил:

- Вот!

- Так пойдемте туда, - предложил врач.

- Да у меня нет времени вас ждать, - сказал шофер.

- Подвезите туда наши вещи, мы дальше не поедем. Девушки, вы снимите вещи и присмотрите за ними Ага, вот что. Шарль, ты тоже подъедешь туда с вещами. А мы сейчас пойдем и выясним, кто этот гражданин.

- Одну секундочку, - обратился лилипут к шоферу, - надо помочь фургонщику.

- А именно?

- Посмотрите в фургон, там такое увидите, что перепугаетесь. Там пантера. Понимаете, барс, алым. Его везут в Сухуми, да вот колесо поломалось.

- Чем же я помогу? - спросил шофер и, несмотря на дождь, выскочил из автомобиля. Услышав о барсе, он захотел увидеть страшного зверя.

Шофер заглянул в маленькое окошко и действительно разглядел в темноте какое-то большое животное.

Негр-фургонщик стал просить шофера, чтобы он помог ему подтащить фургон к сельсовету.

- Там приставим охрану к зверю, пока починим фургон. А то что же получится, если он вырвется? Беда будет!

Пассажиры, услыхав о барсе, спрятанном в фургоне с любопытством и с некоторым испугом посматривали на клетку. Даже врач и его спутники на минуту забыли о розовощеком юноше и подошли к фургону.

- Откуда вы его везете? - спросил Гансен.

- Поймали в лесу, - ответил негр.

- Неужели здесь еще водятся барсы? - удивился Михаил Фритиофович.

Шофер согласился помочь возчику. Он осторожно подвел автомобиль к фургону и начал его подталкивать. Тем временем негр погнал своих буйволов. Так они медленно продвигались к зданию сельсовета.

Розовощекого юношу заставили идти вместе со всеми в сельсовет.

Чтобы не мокнуть напрасно под дождем, лилипут предложил не тащиться за автомобилем, а идти напрямик.

Идя вместе со всеми, заподозренный в воровстве юноша рассказывал о подобной же неприятности, которая будто бы случилась с ним в Москве. Там его двойник кого-то побил, а ему чуть не пришлось расплачиваться. Врач молчал.

Очутившись в помещении, все почувствовали, что изрядно промокли. Застали секретаря сельсовета. Михаил Фритиофович рассказал о происшествии.

Когда представитель местной власти начал расспрашивать юношу, кто он такой и как очутился в Адзюбже, последний ответил так:

- Я представитель Ленинградского зоологического сада. Моя фамилия Курипка. Будучи в Гаграх, я узнал, что в районе Очемчири можно добыть диких птиц для зоосада. Сегодня я выехал из Гагр в Сухуми, а из Сухуми кодорским автобусом подъехал сюда, так как хотел познакомиться с бытом здешних негров и выяснить, нельзя ли их пригласить на работу к нам.

- На роль экзотических экспонатов? - иронически спросил Гансен.

- А где ваши вещи? - допытывался у юноши секретарь сельсовета, не обращая внимания на замечание врача.

- Со мной только небольшой чемоданчик. Он в фургоне. Я встретил негра, который вез живого леопарда и, конечно, заинтересовался возможностью приобрести его для Ленинградского зоосада. А тут как раз подошел вот этот гражданин, - указал юноша на лилипута.

- А ты кто такой? - обратился секретарь сельсовета к лилипуту, считая его мальчиком.

Лилипут молча вынул паспорт и какое-то удостоверение в красной обложке и подал секретарю. Тот, просмотрев паспорт и удостоверение, сразу стал очень вежлив и перешел на «вы».

- Я, - сказал лилипут, - встретил этого гражданина лишь час тому назад. Он подошел к фургону, спросил, где школа, но, узнав, какой у нас зверь, отрекомендовался представителем Ленинградского зоосада.

Секретарь сельсовета просмотрел документы Курипки и заявил, что никаких оснований задерживать его не имеет.

- Ну вот, - весело сказал Курипка, обращаясь к врачу. - Я вас на этот раз прощаю, но в другой раз будьте осторожнее, а то можете нажить большие неприятности.

- Я считаю, что все это можно подробнее выяснить в Сухуми, - заметил лилипут.

- Я в Сухуми не поеду, - сказал Курипка.

- Но вы же собирались ехать вместе с нами договариваться о леопарде.

- Нет, не поеду. Сейчас нас интересуют не столько леопарды, сколько птицы.

Лилипут пожал плечами. Секретарь сельсовета молча слушал этот разговор, а потом попросил всех выйти в другую комнату, не мешать работать. Сам же взял телефонную трубку. Куда он звонил и о чем говорил- понять было невозможно, так как он разговаривал по телефону на абхазском языке.

Между тем путешественники, чувствуя себя очень неловко, вышли на крыльцо. К сельсовету подъехал фур. гон с барсом. Шофер автобуса готовился ехать дальше, в Очемчире. Он попрощался с Михаилом Фритиофовичем и сел уже на свое место, когда к нему подошел Курипка и попросил подвезти его до Очемчире. Однако не успел шофер согласиться, как на крыльце показался сторож сельсовета и позвал Курипку к секретарю. Курипка не хотел идти, но шофер, поняв, что здесь что-то не так, отказался брать его с собой в Очемчире. Автомобиль загудел и, обрызгав Курипку, покатился по шоссе. Злосчастный юноша должен был войти в сельсовет.

Секретарь вежливо попросил его еще раз показать документы. Получив документы от Курипки, он запер их в стол и предложил Курипке подождать до утра в сельсовете.

- А утром я выясню в Сухуми, возвращать ли вам эти документы.

Юноша возмущался, ругался, требовал вернуть документы, угрожал жалобами в высшие инстанции, но ничто не помогало. Ему предложили выйти в другую комнату: там за ним должен был присматривать сторож сельсовета. А когда врач зашел к секретарю, тот ему сказал:

- Я звонил в Сухуми. Начальник милиции говорит, что несколько дней тому назад в Гаграх обокрали сотрудника Ленинградского зоосада Курипку. Начальник попросил задержать этого человека до утра, а утром он сам приедет.

- Значит, мы у вас заночуем.

- Пожалуйста, мы вам достанем соломы. Можете здесь спать, а харчи - неподалеку есть магазин.

Михаил Фритиофович поблагодарил и вышел сказать ребятам, что они заночуют в Адзюбже.

На дворе моросил дождь. Негр куда-то ушел. Около фургона стоял с нашими путешественниками лилипут, показывал им в щелочку зверя и отвечал на их вопросы, - откуда взялся барс, что это за зверь и откуда здесь негр.

- Прежде всего о неграх. Это наш советский негр-абхазец. Во времена турецкого господства в Абхазии турки поселили здесь несколько семей невольников. Их потомки живут в Адзюбже и на ее окраинах до сих пор. В значительной мере они смешались с абхазцами и говорят исключительно на абхазском языке.

Барс, вы это наверное знаете,-то же, что и леопард, или пантера. По-абхазски этот зверь называется алым. Это - огромный зверь кошачьей породы. Когда-то они часто встречались в Абхазии, а теперь истреблены. Этот барс, очевидно, забрел сюда откуда-то. Такие случаи бывают. Например, в 1922 году в двадцати километрах от Тбилиси был убит тигр. Негр-охотник и его товарищ абхазец случайно поймали этого барса, завалив выход из пещеры, в которую он залез. Им удалось его спутать, а потом перетащить в клетку на этот фургон. Теперь охотник везет его на продажу в Сухуми. Я еще вчера узнал об этом барсе и немедленно приехал сюда.

- А где ваш велосипед и ваша птица? - спросил Марко.

- Они на фургоне, под брезентом.

Школьники с интересом смотрели в щелочку на барса. Лилипут светил им электрическим фонариком.

Барс непрерывно кружил по узкой клетке и люто сверкал глазами. Он был длиной больше метра. Почти такой же длины был его хвост. Спина была покрыта длинной рыжеватой шерстью с черными пятнами. Шея и грудь белые и тоже усеяны черными пятнышками. Иногда он выпускал длинные острые когти и начинал царапаться, пытаясь разломать клетку. Но абхазские кузнецы сделали клетку прочно, и зверь напрасно тратил силы.

Немного позже пришел негр с двумя приятелями. Они принесли колесо и начали чинить фургон. Это заняло все оставшееся до вечера время, и когда заменили колесо, то уже стемнело. Негр остался вместе с фургоном и зверем ночевать около сельсовета. Он только подкатил свою повозку под окно комнаты, где расположился спать возмущенный Курипка. Сам возчик устроился под небольшим навесом из брезента.

Юные путешественники разместились в двух соседних комнатах: в одной - девушки, в другой врач с ребятами.

Комната ребят была проходной, между комнатой Курипки и коридором. Гансен нарочно выбрал ее, чтобы преградить путь Курипке, если бы тот вздумал бежать.

Утомленные дневными событиями, спать легли рано. Не прошло и десяти минут, как все крепко уснули. Михаил Фритиофович еще некоторое время боролся со сном, но и его одолела усталость. Он уснул. В одной из задних комнат дремал сельсоветский сторож. Не спал только барс, беспрерывно круживший по своей клетке.

БАРС

Лишь одному человеку из ночевавших под крышей сельсовета не спалось. Это был Курипка. Если бы кто-нибудь мог видеть в темноте и незаметно вошел в комнату, то увидел бы, что он неподвижно сидит на соломе и, не смыкая глаз, вслушивается в тишину. Он слов-но чего-то ожидал. И, действительно, примерно час спустя после того, как псе улеглись, он осторожно поднялся на ноги и тихо подошел к окну. На дворе было темно. Курипка ощупал руками раму и, найдя щеколду, бесшумно распахнул окно, открывавшееся, на его счастье, внутрь. Отворив окно, он попытался выбраться во двор, но щель между фургоном и домом была так узка, что Курипка не смог в нее пролезть. Он слышал, что в фургоне мечется зверь, но не обращал на это пни-мания. Шорох и стук, производимые барсом, заглушали движения Курипки. Убедившись, что через окно вылезть нельзя, он осторожно обошел комнату и подобрался к двери. Эта единственная дверь вела в комнату врача и ребят. Постояв несколько минут и не услышав нечего, кроме храпа и тихого посвистывания носами, Курипка присел, разулся, взял ботинки в одну руку, а второй тихо открыл дверь. Еще несколько минут он постоял в дверях, потом вернулся к окну и с чрезвычайной осторожностью отодвинул засов, на который была заперта дверь фургона. Тотчас он услышал сопение зверя. Теперь достаточно легкого нажима, и дверь фургона откроется настежь.

Стук дверей разбудил одновременно Михаила Фритиофовича и Васю. Оба поднялись и настороженно прислушались. Потом Михаил Фритиофович зажег спичку. Они увидели, что дверь в сени открыта, и догадались, что кто-то только что вышел из помещения. Однако из их комнаты никто не выходил. У обоих мелькнула мысль о Курипке, но в ту же минуту оба услышали, что в соседней комнате, где спал Курипка, что-то мягко топнуло, словно кто-то тяжело спрыгнул на пол босиком. Вася подошел к двери, прислушался. Из-за двери доносилось шуршанье. Кто-то ходил по комнате.

- Он не спит, - прошептал Вася.

Михаил Фритиофович зажег огарок свечи и приказал Васе ложиться спать.

В это время кто-то начал легонько толкать дверь, словно требуя разрешения войти.

- Входите, - сказал врач, думая, что это Курипка.

Дерганье не прекращалось.

- Да заходите же, можно, - громче промолвил Михаил Фритиофович.

Дверь дергать перестали, но никто не входил.

Вася подошел к двери и, взявшись за ручку, попробовал ее открыть. Сначала дверь подалась, но не больше чем сантиметров на десять, и во что-то уперлась. Паренек заглянул в щель. Оттуда послышалось грозное рычанье. Вася проворно захлопнул дверь. Держась за щеколду, он обернулся к врачу. Лицо его побелело, как стена. Гансен стоял, словно окаменев.

- Там леопард, - прошептал Вася и уцепился другой рукой за щеколду.

Михаил Фритиофович кинулся к двери и тоже ухватился за щеколду.

- Буди детей и бегите во двор. Закрывайте дверь,- скороговоркой, тихо приказал он Васе.

Снова послышался стук. Очевидно, зверь мордой толкал дверь. Врач понимал: достаточно одного сильного удара, чтобы непрочная дверь вылетела. Он стоял бледный перед дверью, намереваясь, если понадобится, собственной грудью задержать барса.

Вася мигом разбудил Шарля и Марко. Те поняли, что надвигается какая-то опасность, и немедленно, выполняя Васино требование, выскочили во двор.

Вася вбежал в комнату к девушкам, разбудил их н тоже выпроводил во двор.

- Михаил Фритиофович, уже! - крикнул он.

Врач оставил дверь, погасил свечу и побежал в сени. Вася прикрыл за ним одну дверь, а когда все собрались во дворе - и другую.

Взволнованные ребята окружили врача. Немедленно разбудили негра. У него были ружье и топор. Постучали в окно к сторожу. В одной комнате с ним спал лилипут. Им рассказали, в чем дело, и они, вооружившись, вылезли в окно. Сторож держал ружье, лилипут - браунинг.

Барс пока ничем не выдавал своего присутствия в доме. Однако каждую минуту люди ждали, что зверь выпрыгнет в окно или выломает дверь. Надо было срочно решать, как действовать дальше.

Сторож предлагал застрелить страшного зверя. Но негр-охотник решительно протестовал. Он уверял, что барса можно снова поймать. Врача беспокоила судьба Курипки. Он был уверен, что Курипка погиб в лапах зверя.

Тем временем негр принялся забивать окна деревянными перекладинами, чтобы помешать барсу выскочить во двор. Забил и дверь. До утра уже никто не спал. Дождь прекратился, и можно было сидеть во дворе. Как только начало светать, негр позвал из села нескольких своих знакомых для охоты на барса.

Михаил Фритиофович не хотел утомлять школьников и подвергать их опасности. Он отвел их в соседнюю избу и уложил спать. Когда они уснули, он тоже лег, Но ему не спалось. Тяжелые мысли о трагически погибшем Курипке мучили его.

Разбудил врача лилипут. Он сказал, что барса загнали в клетку, что приехал милиционер из Сухуми и вызывает Михаила Фритиофовича и ребят.

- Труп Курипки нашли? - спросил врач.

- Нет, - ответил лилипут, - барс сожрал его целиком. Вместе со штанами и пиджаком уничтожил. Только ботинки оставил.

Лилипут лукаво посмотрел на врача и засмеялся.

- Убежал ваш Курипка. А негодяй он большой. Это он, очевидно, выпустил барса, а сам выскочил через вашу комнату, когда вы спали.

У Михаила Фритиофовича отлегло от сердца; тревога за Курипку сменилась ненавистью к вору. Он поспешил в сельсовет.

Негр с барсом уже уехали. В сельсовете шла обычная работа.

Милиционер допросил Михаила Фритиофовича, Васю и Марко о человеке, который выдавал себя за Курипку. Бесспорно, он - тот самый вор, который обокрал настоящего Курипку. А когда открыли чемодан, брошенный Курипкой, и нашли там микифон Марко, то сомнений ни у кого не осталось. Там же нашли квитанцию на чемодан, сданный в камеру хранения в Сухуми,

- Должно быть, там окажутся еще какие-нибудь вещи, - решил милиционер, - возможно, того самого Курипки, которого он обокрал в Гаграх.

Милиционер и председатель адзюбжинского сельсовета составили акт и возвратили Марко микифон. Мальчик тотчас же зарядил его новой пластинкой, доставшейся ему «в премию» от вора. Очевидно, тот где-то украл или купил пластинку: ее не было у Марко.

Когда процедура с составлением протокола окончилась, врач решил вернуться в Сухуми. К ним присоединился лилипут. Забрав свои вещи, они двинулись пешком до Кодорского моста, чтобы там сесть в автобус, курсирующий между лесозаводом и городом.

- Извините, товарищ, - обратился врач к лилипуту, - мы уже третий раз встречаемся с вами при весьма странных обстоятельствах. И до сих пор не знаем, как вас зовут. Давайте познакомимся поближе.

- С большой радостью, - ответил лилипут. - Мое имя - Валентин Шторм. Моя профессия - гидробиология. Плаванье, велосипед, охота - любимые виды спорта. Мне двадцать шесть лет. Университет кончал в Ленинграде. В последнее время работаю на Черном море. Сейчас в отпуске. Послезавтра мой отпуск заканчивается, поэтому сегодня я сяду на теплоход и покину Сухуми.

Михаил Фритиофович коротко рассказал о себе и о своих воспитанниках.

Перейдя по мосту через речку, они подождали с полчаса автобус, сели в него и в радостно-спокойном настроении возвращались в Сухуми.

- Обещаю вам, друзья, несколько дней отдыха в Сухуми, - сказал врач. - Теперь мы уже подробнее познакомимся с городом и его окрестностями.

- А потом? - спросил Шарль.

- Потом дальше, по засекреченному маршруту.

- По Военно-Сухумской дороге? - спросил Вася.

- На Батуми теплоходом! - высказал свою догадку Марко.

- На озеро Рицу, - старалась угадать Ванда.

- Увидим, увидим! - таинственно отвечал им врач.

Валентин Шторм с интересом прислушивался к их разговору.

- Мне тоже можно угадывать? - спросил он,

- Пожалуйста.

- Я думаю, что вы поедете на север и посетите царство рыб и крабов.

- Непонятно, - промолвила Ванда. На лице ее появилась ироническая улыбка.

Валентин Шторм посмотрел на нее с каким-то странным выражением в глазах и, делая ударение на каждом слове, промолвил:

- И там состоятся удивительные встречи.

Только Ванда и Вася заметили это выражение глаз и особую интонацию в голосе лилипута. Оба, каждый по-своему, настороженно взглянули на Валентина Шторма. Он не сводил глаз с Ванды. Вася видел, что Ванда выдержала взгляд лилипута; у него шевельнулось неприязненное чувство к странному гидробиологу, который так необычно появился среди них.

Валентин Шторм, придерживая свою птицу, улыбнулся и обернулся к врачу со словами:

- Проводите меня сегодня на пристань?

- С удовольствием, - ответил врач.

Автобус промчался мимо станции Келасури, повернул, проскочил через мостик, и скоро путешественники уже въезжали в город.

Они расположились на экскурсионной базе. По программе до конца дня оставалось только пройти на пристань проводить Валентина Шторма.

Теплоход отплывал в восемь часов вечера. В семь они уже подходили к пристани. Море было спокойно, и десятки лодок гуляли по простору Сухумской бухты. Двухтрубный теплоход уже принимал пассажиров. Около входа на пристань путешественников ждал лилипут. С ним не было ни велосипеда, ни ястреба. Одет он был в морской белый костюм с золотыми пуговицами. На голове - белая фуражка с гербом Совторгфлота.

Зоя принесла лилипуту букет цветов. Валентин Шторм предложил сфотографироваться всем вместе на память. Михаил Фритиофович поддержал это предложение, и они зашли в ближайшее ателье. Во время съемки Ванда стояла рядом с Васей.

- А я хотел бы возле Ванды сняться, - смеясь, промолвил лилипут.

- В другой раз, - ответила девушка.

Валентин Шторм спросил фотографа, когда он сможет приготовить фотографию, если сделать срочный заказ.

- Завтра, - ответил фотограф.

- Хорошо, вышлите мне ее завтра.

Теплоход дал второй гудок. Когда все подошли к трапу, Шторм отвел в сторону Михаила Фритиофовича и, прощаясь, говорил с ним очень серьезно минут десять.

Трудно было догадаться, о чем идет речь. Ученики видели только, что врач время от времени, в знак согласия, кивал головой. Но вот они кончили и опять подошли к школьникам.

В это время теплоход дал третий гудок. Валентин быстро пожал всем руки и побежал на трап, который уже начал подниматься.

- До свидания! - крикнул он с палубы.

- Прощайте, - ответила Ванда.

- Не прощайте, а до свидания, - смеялся лилипут.

Пароход медленно отходил от пристани. Он все увеличивал скорость.

Юные путешественники еще долго стояли, следя за бледными огнями, уходящими в море, на север.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
БУКЕТ РОЗ

Ванда проснулась и лежала несколько минут, не открывая глаз. Она словно раздумывала: выспалась или нет. Внезапно ей почудился запах роз. Девушка припоминала свой сон: ей снился большой сад с чудесными цветами. Но какие цветы росли там, она никак не могла припомнить. Повернулась на бок, коснулась лицом какой-то листвы; еще сильнее запахло розами. Ванда открыла глаза и увидела что-то пышное, белое. Подняла голову, оперлась локтем на постель. На столике возле кровати лежал огромный букет белых роз; он касался подушки. Вот откуда этот запах! Он и навеял сон о цветах.

Девушка схватила букет обеими руками и, держа его перед собой, смотрела блестящими глазами. Потом склонила лицо к цветам. Из букета на одеяло выпал листок бумаги. В записке она прочла только одно слово: «Ванде».

Она вспомнила, что сегодня ее день рождения. Это- первое поздравление и подарок. Но ведь белые розы - ее любимые цветы. Случай ли это, или, может быть, тот, кто положил букет, знал, что именно ей нравится, и сделал это сознательно.

Рядом па кровати спала Зоя, свернувшись под одеялом калачиком. Ванда подозрительно посмотрела на подругу, но убедилась, что та спит крепким сном. Дальше стояло несколько кроватей, занятых незнакомыми туристами. Они пришли поздно вечером, и Ванда не успела с ними познакомиться. Цветы попали сюда, конечно, без участия этих новых и незнакомых ей людей.

Но кто же из друзей знал, что сегодня ее день рождения? Собственно, и сама Ванда не знала его. Условно за этот день принималась дата, когда профессор Врублевский удочерил Ванду. В официальных документах это число и значилось, как день ее рождения.

Кто же принес цветы?

Девушка поднялась с кровати и начала не спеша одеваться. Ее кровать стояла рядом с десятью другими в большой палате экскурсионной базы. На этой базе они жили уже пятый день, отдыхая и знакомясь с Сухуми и его окрестностями. В двадцати шагах от девичьей палатки стояла палатка мальчиков.

Выйдя умываться, Ванда посмотрела в сторону мальчишьей палатки и увидела перед брезентовым пологом Васю с полотенцем через плечо.

- Ванда, - крикнул он. - Идем на море! Наши еще в плену у Морфея. А солнце уже пригревает.

Действительно, жаркое утро предвещало знойный день. Море лежало неподвижно и казалось огромным стеклом. Лишь у самого берега еле заметный прибой Лениво шуршал песком.

Ванда охотно приняла предложение.

- Минуточку подожди, - попросила она и побежала в комнату заведующей экскурсбазы. Оттуда Ванда вернулась в палатку с маленьким ведерком, наполненным водой. Поставив в ведерко букет, она вынула одну, еще не распустившуюся розу, приколола ее на сарафан и вышла к Васе.

Паренек посмотрел на цветок и, ничего не сказав, протянул Ванде руку. Взявшись за руки, они сбежали с холма по каменистому побережью к морю. Вася скинул сандалии и потрогал ногой воду.

- Чудесная, - сказал он, - можно целый час в ней сидеть.

- Посиди-ка без движения десять минут - не выдержишь.

Вася снова взглянул на розу и спросил:

- Где ты сорвала?

- Это? Подарок от таинственного лица.

- То есть?

- Наверное, от графа Монте-Кристо.

- По какому поводу?

- Это мне неизвестно.

Ванда допускала, что ребята узнали (каким именно образом - непонятно) о дне ее рождения и коллективно преподнесли ей букет. Но поведение Васи не давало никаких основании для такого предположения.

- Интересно было бы увидеть этого Монте-Кристо,- сказал Вася и кинулся в воду.

Ванда разделась и, сидя па берегу в купальном костюме, наблюдала, как Вася нырял в воде.

Потом сняла розу с сарафана, прицепила ее к гребешку и заколола гребень в прическу. Тихонько вошла в воду по самую шею и поплыла в море. Сначала плыла саженками, потом перешла на брасс, высоко поднимая голову, чтобы не замочить цветок. Вася некоторое время плыл за девушкой, по скоро отстал и повернул к берегу.

Ванда заплывала все дальше и дальше. Раздвигала руками воду, потом прижимала руки к груди, складывала ладони и выбрасывала вперед, словно врезываясь в воду. Снова поворачивала ладони и раздвигала волны. Перед ней, едва заметно колыхаясь, простиралась водная пустыня, и казалось, что море, словно какое-то гигантское существо, дышит, вздымая могучую грудь. Иногда брызги попадали Ванде на лицо, и тогда она сдувала соленые капли с губ.

Ощущая под собой многометровую глубину, она плыла тихо и спокойно. Вдалеке появилась мачта с белым парусом. Наклонив ухо к воде, девушка услышала рокот мотора. Моторно-парусная шхуна шла ей наперерез. Захотелось погнаться за этой шхуной. Но девушка знала, что ей не догнать судно. Хотелось так плыть долго-долго, и казалось, что сил хватит на целый день. Заплыть бы в море, чтобы исчез берег и высокие белые вершины Абхазских Альп. «Это, должно быть, до самой Турции надо добраться»,-подумала девушка и решила возвратиться назад. Хотела было повернуться на спину и отдохнуть, но вспомнила о цветке в волосах и не стала переворачиваться. Сделала небольшой полукруг, попрощалась взглядом со шхуной и поплыла к берегу. Ей навстречу плыли Вася и Марко. У воды стояли Михаил Фритиофович и Шарль. Л когда Ванда, оставив за собой пловцов, встречавших ее, вышла на берег, на холме показалась Зоя с ведерком роз в руке.

- Ванда, Вандочка! - кричала Зоя, сбегая к морю,-тебе огромный букет цветов кто-то прислал.

Зоя подбежала и протянула Ванде цветы и уже знакомый ей клочок бумаги с надписью «Ванде».

Михаил Фритиофович и Шарль удивленно рассматривали роскошный букет.

К берегу приближались Вася и Марко.

- Откуда это, Ванда? - спросил врач.

- Я не знаю, я нашла эти цветы на столе около своей кровати Но догадываюсь…

- О чем?-спросил Шарль, наклоняясь к розам.-А пахнут чудесно. Здесь среди роз есть несколько тубероз. От них может голова заболеть.

Из воды выскочили запыхавшиеся Вася и Марко. Увидев цветы, Марко громко завизжал и, расставив руки, кинулся к ведерку.

- Так откуда же эти цветы?-допытывался Шарль.

- А ну, рассказывай, рассказывай, - поддержал Шарля врач, обращаясь к Ванде.

- По-моему, это ваш подарок, - сказала девушка, смущенно глядя на Михаила Фритиофовича.

- О-о, это что-то подозрительное, - заявил Марко.-Признавайся, какой это рыцарь прислал тебе подарок? Хотя, учитывая наш засекреченный маршрут, возможно, что Михаил Фритиофович и знает…

- Но сегодня же день моего рождения!

Зоя кинулась на шею Ванде, Марко схватил ее за обе руки, а Шарль, выпрямившись, начал импровизировать приветственную речь, насыщая ее эпитетами, сравнениями и метафорами, словно персидский поэт или средневековый менестрель.

Ванда же была уверена, что букет роз-подарок товарищей. Но врач подарил девушке свою самопишущую ручку и продолжал допытываться, от кого она получила такие красивые цветы. Ванда не понимала, шутит Михаил Фритиофович или в самом деле не знает, откуда цветы. Когда же Гансен дал честное слово, событие с букетом всех так заинтриговало, что Ванда решила идти немедленно в свою палатку и расспросить, не видел ли кто-нибудь, как туда попали цветы.

За Вандой побежала Зоя. Как только они скрылись, на берег спустился человек с небольшой кожаной сумкой на ремне. Это был курьер Сухумского телеграфа. Он разыскивал врача Гансена, чтобы вручить ему телеграмму-молнию.

Михаил Фритиофович прочел телеграмму, расписался в ее получении, спрятал бумажку в карман и обратился к своим юным спутникам:

- Итак, сегодня двигаемся дальше.

- Куда? - спросил Марко.

- На северо-запад, - улыбнулся Гансен, не желая подробнее расшифровывать маршрут.

Еще раз окунувшись в море, оделись и пошли на базу завтракать. Возле столовой встретили девочек.

- Узнали? - спросил Шарль, намекая на цветы.

- Нашли только следы, которые никуда не ведут,- ответила Зоя. - Никто не видел. Но мы выяснили, что тот, кто принес цветы, воспользовался дырой в палатке около моей кровати. Он мог туда просунуть руку и положить цветы па столик.

- Михаил Фритиофович, я подозревал вас, - сказал Марко, - но вы отказываетесь. Я вам верю. Ванда, ты, наверное, знаешь… Или нет? Но кто же мог положить тебе цветы?

НА ПАРОХОДЕ

Пароход «Хозе Диас» оставил Сухуми поздно вече-" ром. Это был товаро-пассажирский корабль водоизмещением 2500 тонн. Он регулярно обслуживал Черноморское побережье, иногда задерживаясь в каком-нибудь порту на несколько суток, а иногда, если не заходил из Батуми в Одессу или из Херсона в Туапсе, опережал даже пароходы экспрессной линии. На этот раз «Хозе Диас» шел с грузом из Сухуми в Ялту. Пассажиры могли ехать только до Ялты, так как шел он, не заходя в промежуточные порты, и таким образом компании юных путешественников, севших на «Хозе Диас», сразу стало известно, что ближайший пункт, куда их везет Гансен, - лучший курортный город Крыма. Случилось так, что пассажиров па пароходе было мало, и все прекрасно разместились. Девочки попали в каюту с двумя курортницами, мальчики заняли трехместную каюту с левого борта, а Михаил Фритиофович поместился в каюте, которую занимали полковник и инженер водного транспорта.

Михаил Фритиофович, заглянув к мальчикам, приказал им ложиться спать и, пожелав спокойной ночи, пошел к себе. Трое друзей, искренне желая выполнить совет своего уважаемого руководителя, разделись и легли. Оставалось потушить свет. Никому не хотелось вставать и подходить к двери, где чернел выключатель

- Знаете что, - обратился к товарищам Марко.- Давайте молчать. А кто первый промолвит слово, тот и будет тушить свет.

Шарлю и Васе понравилась эта идея. В каюте наступила тишина. Первые две минуты все молчали и лежали неподвижно. Но вот Марко не выдержал и заворочался. Прошла еще минута, и Марко, притворяясь сонным, начал храпеть. Ему очень хотелось заговорить, но он сдерживался. Вася тоже захрапел, а потом и Шарль присоединился к ним. Вася зацокал языком, Шарль не сдержал смеха, душившего его, и захохотал. Марко в ответ замурлыкал, а Вася засвистел.

- Хватит, - сказал, наконец, Шарль, - на нас могут обратить внимание. Мы соседям спать не даем.

Марко от радости даже подпрыгнул.

- Шарль первый заговорил, гаси свет!

- А я думал, - заявил Вася, - что Марко первый засыплется.

Шарль поднялся и погасил свет. В каюте стало темно. Только сквозь иллюминатор пробивался отсвет звездной ночи.

- А знаете. - предложил Вася, - давайте откроем иллюминатор.

- Шарль, раз ты обмолвился, то и иллюминатор открывай, - обрадовался Марко.

- Я не гордый, - ответил Шарль и начал откручивать винты, которыми было прикреплено круглое стекло в медной оправе. Он поднял иллюминатор, подцепил на крючок вверху и высунул голову за борт. В лицо повеяло мягкой прохладой, слышался легкий шум воды. Шарль простоял так молча несколько минут. Где-то далеко в море виднелся зеленый фонарь, и Шарль догадался, что это судно, которое идет на Батуми. Зеленый фонарь показывал, что судно повернуто к ним левым бортом.

Марко заинтересовался, почему Шарль стоит так долго у окна. Забыв об усталости, мальчик слез с койки н подошел к товарищу. Шарль убрал голову из иллюминатора и показал Марко ночной пейзаж, расстилавшийся перед ними. В это время в глубине темного горизонта появился еще один, красный, огонек. Какое-то судно шло курсом, параллельным «Хозе Диасу».

- Чудесно, - сказал Марко и обернулся к Васе.- Айвазовский, иди посмотри ночь на море. Она, правда, немного напоминает «Ночь в Крыму, Крым в дыму - ничего не видно», но здесь увидишь звездное небо и красные и зеленые звезды над самой водой.

Теперь они собрались втроем около иллюминатора. Сои пропал. Налюбовавшись ночным морем, друзья вернулись на свои койки, продолжая оживленный разговор. Марко спросил Шарля, как тот смотрит на некоторые таинственные события, происшедшие во время их путешествия по засекреченному маршруту.

- Не кажется ли тебе, - спрашивал Марко, - что о некоторых наших приключениях Михаил Фритиофович знал раньше, чем они случились, или, по крайней мере, догадывался?

- Например, твоя ночная прогулка в Псирцхском лесу, или кража в поезде. Да?

- Нет, это и в самом деле неожиданные приключения. А вот такие, как пение неизвестной певицы ночью накануне моей прогулки, букет роз для Ванды или эти встречи с лилипутом?

- Если я не ошибаюсь, - вставил Вася, - ты только что сказал, что твоя ночная прогулка была неожиданной для всех. Как же Михаил Фритиофович мог подготовить твою встречу с лилипутом?

- С этим я согласен, но как ты объяснишь пение ночью, когда мы проходили над рекой?

- Точно я не знаю, но у меня есть некоторые соображения на этот счет. Песня в самом деле была та же, которую исполняла неизвестная певица на вечере сюрпризов. Я не знаю слов, но мотив запомнил очень хорошо. Та ли это певица, я не ручаюсь, хотя голос, кажется, похож. Как это могло произойти? У меня есть три предположения: во-первых, она могла отдыхать в санатории, недалеко от которого мы остановились; об этом знал Михаил Фритиофович, он и устроил это выступление. Во-вторых, это могла организовать Ванда, зная, что та артистка в это время отдыхает в Новом Афоне. Хотя это ей и не легко было сделать, так как она не могла знать, где именно мы будем. Наконец, это могло произойти случайно.

- Я думаю, что это в самом деле случайно произошло,- сказал Шарль.-Меня в нашем путешествии больше всего интересует роль лилипута. Мне почему-то кажется, что вчерашние розы Ванда получила от него. Он, кажется, слишком интересуется ею.

Марко сразу выпрямился на своей койке и стукнул кулаком по железной спинке.

- Ты ж понимаешь, когда он встретил меня тогда ночью в лесу, то все время только и расспрашивал о Ванде.

Тут и Вася завозился на своей кровати и потянулся к товарищам.

- Но он сейчас должен быть в Севастополе. Ведь мы его сами провожали.

- Не знаю, где он,- сказал Шарль, - но он мог оставить здесь своего агента.

- А знаете, я подозреваю, кто этот агент… - подхватил Марко. - Хотя, нет… А может?

- Кто, кто? - в один голос спросили Шарль и Вася.

- Зоя. Только она могла поставить цветы ночью на столик.

- Ну, это ты глупости говоришь, - заявил Вася.

- Я не утверждаю, я только предполагаю.

- Глупое предположение, - с возмущением промолвил Шарль.

- Прошу не оскорблять!

- А ты не обижай своих товарищей нелепыми предположениями.

Вася что-то мурлыкал себе под нос и в спор больше не вступал.

В иллюминатор долетел звон склянок. Вахтенный отбил два часа ночи.

- Скоро рассвет, - сказал Шарль, - давайте спать.

- А мне уже не хочется спать, - ответил Марко.- Мне хочется разведать, куда мы поедем из Ялты. Если бы знать, что за телеграмму получил вчера Михаил Фритиофович, вот тогда бы можно было догадаться, куда мы двинемся дальше.

- Я считаю, что это был ответ на то, о чем Михаил Фритиофович запрашивал по телеграфу.

- А как ты думаешь, мы па Ай-Петри поднимемся?

- Это совсем неинтересно.

- Почему ты так думаешь?

- Туда все поднимаются. А самая высокая гора в Крыму - Чатыр-Даг.

- Ничего подобного,-возразил полусонный Вася.- Чатыр-Даг на несколько десятков метров ниже Роман-Коша.

- Ну, хорошо, давайте спать,-промолвил Шарль, укутываясь в простыню и поворачиваясь к стеке.

Марко еще повертелся недолго и вскоре уснул. По видимому спал и Вася крепким сном. Так считал Шарль, который никак не мог заснуть. Он обдумывал все путешествие, вспоминал с удовольствием все приключения и в то же время сгорал от любопытства, пытаясь объяснить себе не совсем понятные таинственные события. Его ухо улавливало легкое дрожание, передающееся из машинного отделения по всему пароходу ритмично и безостановочно. Эта монотонная тряска убаюкивала, но пареньку не спалось. Мысли от недавнего прошлого переносились в будущее. Он уже не раз задумывался над тем, кем быть, когда он вырастет, куда поехать учиться, окончив школу. Раньше мечтал быть путешественником. Но когда подрос, понял, что просто путешественником быть нельзя. Надо иметь какую-нибудь специальность. Джемс Кук, Роальд Амундсен были штурманами. Ливингстон - врачом и миссионером (то есть, одной рукой лечил, а другой одурачивал негров), Нансен - биологом, Стэнли - журналистом и колониальным администратором, Марко-Поло-купцом, Миклухо-Маклай - антропологом. Потом Шарлю захотелось стать летчиком-высотником, чтобы подниматься в стратосферу, но одновременно он мечтал и о подземных глубинах. Однако понимал, что быть в одно и то же время и летчиком, н биологом, и водолазом-невозможно. И вот недавно ему пришло в голову, как все это объединить. Ведь во всех экспедициях-то ли в полярные страны, то л» в тропические, то ли в горы, то ли в моря- участвуют врачи. При полетах в стратосферу, при спусках под воду врачи обязательно сопровождают героев. На войне, на месте какой-нибудь катастрофы, во время эпидемии - врач всегда необходим. Шарль склонялся к мысли, что лучшая профессия - это профессия врача. Если он станет врачом, он сможет поддерживать связь со всеми своими друзьями. Например, Зоя захочет отправиться в путешествие вокруг Земного шара через оба полюса. Он обязательно будет ее сопровождать. Вася, допустим, станет известным физиком, сконструирует аппарат для межпланетного путешествия. Ему тоже врач будет нужен. Или, скажем, Зоя тоже сделается врачом, и они вместе смогут найти способ, как уничтожить бактерии туберкулеза или проказы. Шарль представил себе Зою и вдруг поймал себя на мысли, что уже третий раз подумал о ней. Он рассердился сам на себя: «Тьфу, чепуха».

- Что, что? - спросил его Вася.

Оказывается, он тоже до сих пор не уснул.

- Ничего, - ответил Шарль.

- Тогда давай спать, - промолвил Вася и умолк.

Сквозь иллюминатор с моря в каюту заглядывал рассвет.

ТЕЛЕФОННЫЙ РАЗГОВОР

«Хозе Диас» приближался к берегам Крыма. Поздно вечером с палубы парохода путешественники увидели огни Ялты.

- Вот она, бывшая Ялита, Каллита, Иалита, Эталта, бывшая колония греков, торговый пункт генуэзцев, греко-татарский город, окраина царской дачи, наконец, советский курортный город с мировой славой,-говорил Михаил Фритиофович, обращаясь к своим юным друзьям. - Это побережье видело корабли мифических героев Эллады, генуэзские каравеллы, турецкие галеры, чайки запорожских казаков, парусные корабли русской эскадры под командой Нахимова, французские, английские, турецкие корабли-пароходы и корабли сардинского короля во времена известной Крымской кампании в середине прошлого столетия; наконец, грозный «Гебен»-немецкий крейсер турецкого флота, обстреливал Ялту во время империалистической войны. Здесь Красная Армия сбрасывала в Черное море остатки врангелевских банд.

Пароход приближался к городу, который, словно в роскошном убранстве, смотрел залитой светом набережной в море. Дальше исчезали во мгле звездной ночи Крымские горы, защищающие маленькую бухту от северных ветров. Навстречу морским волнам выбежал великан-волнорез, который должен уменьшать силу зимних штормов, когда разъяренное море бросает на берег тысячетонные громады вспененных волн.

Но сейчас ничто не напоминало о буре. Изредка хлюпали волны прибоя, спокойно стояли на рейде несколько шхун и катеров. В море и в бухте виднелись фонарики лодок, на которых катались с песнями и музыкой курортники. «Хозе Диас», разворачиваясь перед волнорезом, повернул в бухту, чтобы пришвартоваться к портовой стене.

К Михаилу Фритиофовичу подошел радист парохода:

- Вы, кажется, врач Гансен?

- Да, я.

- Прошу расписаться. Вам радиограмма.

Врач расписался, пробежал глазами несколько строчек, написанных рукой радиста, и обратился к пионерам:

- Слушайте, я читаю: «Пароход «Хозе Диас», пассажиру врачу Гансену. Прибыв в Ялту, немедленно со своими юными путешественниками зайдите к начальнику порта. Начальник Ялтинского морского вокзала».

- Зачем это? - спросил Марко.

Все с любопытством ждали ответа врача.

- А я откуда знаю? - улыбнулся Михаил Фритиофович. - Давайте договоримся с нашим капитаном, чтобы он разрешил пробыть нам на пароходе До утра. Если разрешит, мы оставим вещи в каюте, а сами немедленно пойдем к начальнику порта и узнаем, чего он от нас хочет. Я иду к капитану.

Юные путешественники, оставшись без своего руководителя, взволнованно обсуждали, что означает эта телеграмма. Все чувствовали какое-то беспокойство.

- Может, мы в чем-нибудь провинились?-спрашивал Шарль.

- Может, дома случилась какая-нибудь неприятность? - промолвил Вася.

Все с тревогой взглянули друг на друга. Только Зоя радостно и беззаботно заявила:

- Вы все выдумываете. Я уверена, что начальник порта просто хочет познакомиться с нами. Он, должно быть, слышал про наше путешествие и про наши приключения. Я думаю, он нам устроит ужин с «наполеонами» и пригласит в лучшую гостиницу Ялты.

- И даст каждому в его распоряжение автомобиль,- насмешливо добавил Марко.

- И выдумает же Зоя! - закрутил головой Вася.

Зоино предположение было таким невероятным и забавным, что даже подняло настроение у школьников. Пряча тревогу, они стали в шутку добавлять такие же нелепые предположения.

- Нам, наверное, дадут специальный пароход и Зою назначат капитаном, - уверял Марко.

Девочка, всегда возмущавшаяся в таких случаях, на этот раз принимала шутки друзей со смехом. Казалось, ей самой смешно от этих выдумок.

Пароход уже швартовался, его борт приближался к причалу. Вдруг снизу, с пристани послышалось:

- Алло! На пароходе! У вас есть пассажирка Зоя Бульба?

Ребята бросились к борту. Внизу, на вымощенной камнем пристани, стоял человек с большим букетом цветов. Это он и кричал, спрашивая Зою Бульбу.

- Есть Зоя Бульба,- ответил Шарль.

- А Ванда Врублевская?

- Есть, есть! - закричал Марко.

- Принимайте, ловите! - крикнул человек и поднял над головой цветы. Два букета один за другим полетели на палубу. - Всего хорошего! - добавил бросавший и, повернувшись, пошел прочь.

Один из букетов поймал Шарль, другой - Ванда. Шарль передал цветы Зое. Теперь удивление ребят еще возросло, но в то же время все успокоились, так какрешили, что цветы как-то связаны с радиограммой. Раз им поднесли цветы, то вряд ли у начальника порта их может ожидать неприятность.

Возвратился Михаил Фритиофович. Капитан согласился оставить их на пароходе до следующего дня.

Врачу рассказали о неизвестном человеке на пристани и показали цветы. Михаил Фритиофович тоже удивился, но, пожав плечами, засмеялся и весело сказал:

- Какое-то цветоводство пас преследует. Это похоже на приключение в американском кинофильме. Давайте спустимся в каюты, переоденемся для официального визита и будем готовы немедленно сойти на берег.

Так и сделали. Через сорок минут все гурьбой направились к управлению порта и вскоре остановились перед дверью кабинета начальника.

Михаил Фритиофович постучал. Дверь открылась и человек в морской форме показался на пороге.

- Вы харьковские школьники? - спросил моряк.

- Да, - ответил Михаил Фритиофович, - я врач Гансен.

- Рад с вами познакомиться. Я капитан порта. Прошу! - и он движением руки пригласил компанию в кабинет.

Когда вошли, капитан предложил всем сесть. Кроме него, в кабинете никого не было. Путешественники смотрели на моряка и оглядывали комнату. На стенах висели карты Черного моря, расписание рейсов пароходов, несколько портретов и фотографий. На столе привлекали к себе внимание телефон и громкоговоритель «Рекорд». Они стояли среди стола, с которого все письменные принадлежности и бумаги были убраны и лежали кучкой на маленьком круглом столике, предназначенном для телефона.

- Я боялся, что вы опоздаете, - промолвил капитан, посматривая на часы. - Здесь уже есть корреспонденты «Известий» и «Коммуниста», они пошли к вам навстречу вместе с начальником порта. Сейчас я скажу, чтобы они вернулись.

- Но позвольте, - сказал Михаил Фритиофович.- мы хотели бы знать, зачем нас пригласили?

- А вы не знаете? - удивленно спросил капитан.- Так позвольте же, вы назвались врачом Гансеном, и я считаю, что эти юные товарищи… - капитан посмотрел в какие-то бумажки, - Шарль Дюкло, Ванда Врублевская, Вася, Зоя и Марко… да, да, именно вас мы и ждем.

В это время дверь отворилась и в кабинет вошел седой человек в морской форме, а за ним двое юношей. Капитан поднялся со своего места.

- Вот и начальник порта, - сказал он.

Седой поклонился и протянул руку врачу и всем школьникам.

- Простите, - сказал он, что я разрешил двум гостям присутствовать при разговоре; они очень просили, когда узнали, что именно здесь будет, и обещали зачитать нам свои статьи прежде, чем послать их в редакции.

Не успел Михаил Фритиофович ответить, как зазвенел телефон. Начальник порта взял трубку, и в ту же минуту из репродуктора раздалось на всю комнату:

- Порт, порт, даю Харьков. Алло, алло, Ялта!

- Вас слушают, - ответил начальник порта,- передаю трубку врачу Гансену.-Он подал трубку врачу.

Михаил Фритиофович взял трубку с таким видом, словно давно этого ждал.

- Говорит Гансен,- промолвил он громко.

- Это говорит Герман Терентьевич. Здесь собрались родители и друзья школьников, путешествующих вместе с вами по засекреченному маршруту. У нас телефон включен в громкоговоритель, и все мы вас слушаем. Скажите, как чувствуют себя путешественники?

- Очень рад вас слышать. Сегодня мы прибыли на пароходе «Хозе Диас» в Ялту. Благодаря любезности капитана и начальника порта, имеем возможность говорить с вами и слышать вас через репродуктор. Куда мы поедем - это для наших юных путешественников секрет, но вы об этом знаете из моих писем и телеграмм. Ученики ведут себя хорошо. Настроение у них чудесное. Как они себя чувствуют - услышите от них самих. Передаю трубку Зое Бульбе.

- А я передаю трубку ее матери.

Зоя вскочила с кресла, подбежала к столу и выхватила из рук врача трубку.

- Зоя, - прозвучал в комнате голос матери.

- Мамочка, - радостно взвизгнула Зоя.

- Здесь около меня Зина и Тамара. Они приветствуют тебя. Скажи, ты поправилась или нет?

- Мамочка, это ты организовала нам сегодня встречу с цветами?

- С какими цветами?

- Ты ничего не знаешь? Мамочка, я научилась плавать. Передай трубку Зине и Тамаре.

- Передаю.

Громкоговоритель посыпал словами, потому что Зина и Тамара затарахтели вместе в одну трубку. От них трубка перешла к профессору Врублевскому.

- Ванда, ты очень загорела? Я готовлю тебе подарок ко дню рождения.

- Спасибо, отец, но ведь день моего рождения уже был два дня назад.

- Разве? А мне кажется, что еще не был.

- Ты, отец, опять ушел в свою работу так, что забыл обо всем на свете? Я буду торопиться домой, и не дам тебе работать целыми ночами.

- Но я прекрасно себя чувствую, только соскучился по тебе. Вчера сделал интересную операцию на сердце. Человека вернул к жизни. Привези мне букет хороших цветов.

- Это я обязательно сделаю. Нас преследуют букеты таинственного происхождения.

Последним к трубке подошел Марко.

- Кто говорит? - спросил он.

- Вова Татарин.

В ответ на это Марко свистнул.

- Скажи дяде, что микифон его у меня стащили. А потом скажи, что вора поймали и микифон у нас. А знаешь, я решил, что обязательно буду моряком, капитаном на пароходе, а тебя возьму к себе боцманом. Ты только достань хороший свисток.

Разговор надо было кончать. Михаил Фритиофович снова взял трубку.

- Кончаем разговор. Нам недолго уже осталось путешествовать. А когда вернемся, надеюсь, раскроем все тайны, а заодно и того, кто был инициатором этого телефонного разговора. До свидания.

Во время разговора корреспонденты делали заметки в своих блокнотах, начальник и капитан порта внимательно и с интересом слушали. Михаил Фритиофович поблагодарил их от имени школьников и повел ребят на пароход. Настроение у них было приподнятое.

- Вот вам и автомобиль, - заявила Зоя.

- Вышло, что Зоя почти угадала,-сказала Ванда.

- К моему великому удивлению, на этот раз почти да, - согласился Вася.

- Хотя она, - заметил Марко, - всегда пальцем в небо попадает.

Тут Зоя не выдержала и начала защищаться. Товарищи продолжали подсмеиваться над ней. Наконец, она решила обидеться.

- Раз вы считаете, что я ни на что не способна, так я вам открою одну тайну. Этот телефонный разговор, - голос ее стал торжественным, - затеяла я, и все это придумала я и сказала Михаилу Фритиофовичу.

У ФОРОССКОЙ СКАЛЫ

Утром следующего дня Гансен отправил вещи на автостанцию и велел ребятам приготовиться к путешествию пешком по южному побережью Крыма. Сам он взял с собой бинокль, фотоаппарат, нож, дорожную резиновую подушку, перекинул через руку плащ и вооружился солидной палкой.

- Много вещей не берите, - советовал Михаил Фритиофович. - Здесь мы на каждом шагу будем встречать санатории, дома отдыха, турбазы, разные павильоны и магазины.

Путешественники, легко одетые, почти без вещей чувствовали себя бодро и весело. Погуляв по набережной, сели в автобус и выехали в Ливадию.

Ливадия, бывшее царское имение, с дворцами в роскошном парке, с большими, прилегающими к парку виноградниками, очаровала пионеров богатством разных деревьев, морем зелени и цветов. Они встретили здесь много отдыхающих из Ливадийского санатория.

В Ливадии путешественники задержались ненадолго. Оглядев снаружи белый дворец последнего царя, ничем особенным не отличавшийся, снова уселись в автобус. Через полчаса, проехав Ореанду и Золотой пляж, подъехали к старинному замку, который был расположен над морем и у подножия крутых скал одной из самых высоких гор Крыма - Ай-Петри.

- Мы в Алупке. Замок этот построен одним из самых богатых помещиков царской России графом Воронцовым, - объяснил Михаил Фритиофович. - Теперь это музей, который посещают тысячи экскурсий.

Новая остановка. Но теперь они задерживаются значительно дольше. Через полуподвальный ход вышли в сад и поднялись на террасу дворца. Царский дворец в Ливадии по сравнению с этим казался если не казармой, то в лучшем случае бывшей коммерческой школой в губернском городе.

Под лучами южного солнца горит синий простор чуть-чуть взволнованной поверхности моря. К морю сбегает парк с роскошной растительностью. А когда поднимешь вверх голову, кажется, что скалы Ай-Петри падают на дворец. Дворец смотрит на море, будто крепость из сказок о багдадском воре; арабские надписи словно приглашают путника войти в здание.

Но эти надписи, как говорит Михаил Фритиофович, взяты из корана, священной книги мусульман, и гласят они, что все принадлежащее хозяину этого дворца дано ему аллахом.

Экскурсанты вошли во дворец. В первой комнате они увидели неплохо выполненные портреты разных царей, а среди них и портрет бывшего хозяина этого дворца. Этот портрет поражает больше других. Художник верно передал характер русского придворного, богатого помещика, желающего быть похожим на английского лорда, аристократа горделивого, хитрого, умного, с иронической улыбкой на устах.

Комнаты были обставлены по-царски. Великолепные украшения, картины выдающихся мастеров, скульптуры, посуда,-плоды многолетнего труда тысяч людей. В одной из комнат - портрет красавицы-жены Воронцова, в которую, как говорили, был влюблен гениальный Пушкин. Тут же портрет великого поэта. Он бывал у Воронцова, когда тот приезжал в Одессу. Пушкин написал несколько едких строчек об этом сатрапе, принадлежавшем к самым высоким общественным кругам времен Николая I.

Потратив два часа на осмотр комнат картинной галереи и библиотеки, наши путники сфотографировались возле львов, украшавших террасу дворца, и отправились в столовую завтракать.

Из Алупки шли верхней дорогой до Фороса. Обычно путешественники, желая осмотреть южное побережье

Крыма, начинают свой путь от Севастополя, как от исходного пункта. До Байдарских ворот едут автомобилем, а потом пешком спускаются до Алупки и Ялты, затем идут в Гурзуф. Но потому что «Хозе Диас» привез наших путешественников в Ялту, а в планы Гансена не входило долго задерживаться в этой местности, он решил пройти со своими воспитанниками от Ялты до Байдарских ворот, поднимаясь вверх.

Иногда они сходили с шоссе на узкие тропки и шли напрямик, минуя крутые изгибы дороги, по которой бежали легковые и грузовые автомобили и автобусы.

Живописная дорога поднималась все выше над морем, которое синело внизу, словно в гигантской пропасти. Справа тянулась скалистая полоса гор. Здесь не было той величественности, что на Кавказе, вернее, той неприступной суровости, которой дышат Кавказские горы, когда смотришь на них с моря или с побережья. Ни одна вершина Крымских гор не сохраняет на лето снеговую шапку, но они не менее прекрасны, а на том участке, где проходили наши герои, даже более живописны, чем горы Кавказа. По крайней мере, так кажется путешественнику, который не углублялся в горы Кавказского главного хребта.

Хотя дорога на гору и была асфальтирована, а путешественники шли без груза, идти все же было трудно, поэтому двигались медленно. Когда миновали туннель и вышли к форосскому ресторану, помещавшемуся в бывшей церкви на высокой скале, уже смеркалось. Целый день стоял зной, вечер был душный, и, надеясь на теплую ночь, Михаил Фритиофович предложил заночевать на воздухе. Два часа тому назад они пообедали в придорожном ресторане, где попробовали чебуреков, захватили с собой хлеба, консервов, яиц и масла. У каждого был плащ и дорожная резиновая подушка. Оставалось развести костер, сварить яйца, подогреть консервы и запить боржомом, две бутылки которого тоже захватил Михаил Фритиофович.

Ребята радостно приняли предложение врача. Они уже устали; хотелось полежать у костра, вспоминая такую же ночевку на Кавказе, когда произошла авария с автобусом, на котором они ехали.

Спустившись немного вниз, выбрали место для ночлега у Форосской скалы. Набрали сухого хвороста, на-ломали свежих веток и скоро разожгли костер. Вокруг костра расстелили плати. Михаил Фритиофович пек в золе яйца, Шарль и Вася принялись открывать консервные банки, а Ванда нарезала хлеб.

Одно яйцо звучно лопнуло и разлетелось во все стороны. Марко это так понравилось, что он предложил бросить еще несколько яиц в огонь, но остальные ребята запротестовали.

Поужинав, легли спать. Так как все очень устали, решили дежурства на ночь не устанавливать, тем более, что вещей у путешественников не было, а волки, медведи и другие .хищные звери в Крыму давным-давно перевелись. Путешественники чувствовали себя в полной безопасности и с удовольствием улеглись на импровизированных кроватях.

Вдалеке внизу светился огоньками большой пароход, идущий из Севастополя в Ялту. Время от времени на дороге появлялись автомобили, двигая перед собой яркие столбы света. Ванда и Зоя с одной стороны костра, а Марко и Вася - с другой тихо переговаривались друг с другом. Михаил Фритиофович что-то записывал в свой блокнот, а Шарль лежал неподвижно, заглядевшись на звезды.

Где-то высоко вверху возникла песня. Несколько голосов пели морскую песню «Жил на свете маленький матрос». Она рассказывала, что юный моряк плавал всю жизнь на корабле «Альбатрос» и никогда не сходил на берег. Он не боялся ни штормовых ветров, ни бурных волн, побывал во всех морях и океанах, плавал среди льдин на далеком Севере и Юге, терпел зной на экваторе и ни в одном порту, несмотря на уговоры друзей, корабля не покидал. Но как-то он сошел на берег и погиб. Товарищи забрали его тело на корабль и похоронили в океане по морскому обычаю.

Кончив эту песню, неизвестные певцы, расположившиеся где-то на Форосской скале, запели «Распрягайте, хлопцы, коней». Когда они умолкли, вокруг наступила глубокая тишина. Прошло десять, а быть может, и двадцать минут, и вот наверху вновь послышалось пение. Это было соло. Сначала можно было различить только мотив песни, потом стали слышны слова, но неразборчиво. Однако ребята, лежавшие у костра, оперлись на локти и стали прислушиваться особенно внимательно.

Вася и Михаил Фритиофович первыми узнали песню. Это ее они слышали на вечере сюрпризов и во время памятной вечерней прогулки в долине Псирцхи. Но тот ли голос исполнял ее? Нет, - этот был мужской. Однако он казался знакомым. К нему присоединился второй певец, вернее сказать, певица, потому что голос был женским, а может быть, мальчишеским.

Васе казалось, что этот же голос пел ту же песню над Псирцхой.

Михаил Фритиофович перевел взгляд на Ванду. Но не только он следил за ней. Вася и Шарль тоже внимательно смотрели на девушку. Она сидела бледная и взволнованная. Тогда, в Абхазии, Ванда оставалась в лагере и не слышала пения, она даже почти не поверила их рассказу.

Девушка, слушая песню, поднялась на ноги и напряженно всматривалась в звездную темноту, простиравшуюся над путниками. Но песня неожиданно смолкла, и снова наступила тишина. Все безмолвствовали.

- Выходит, песня эта весьма распространена, - промолвил врач.

Ему никто не ответил, и он, помолчав, добавил:

- Будем спать.

ПУТЕШЕСТВЕННИКИ ВСПОМИНАЮТ ИСТОРИЮ

Марко потянул носом воздух, вбирая вкусный запах, долетавший с кухни, и, лукаво взглянув на врача, сказал:

- Я рассчитываю, что меня за послушание, хорошее поведение, за то, что соблюдаю режим и тому подобное, премируют порцией чебуреков.

- Или вялеными на солнце крабами, - пошутил Вася.

- Придумал! Крабов я оставляю тебе. А вот меня интересует рецептура чебуреков. Ведь в Харькове тоже можно готовить чебуреки. Или это привилегия только крымских столовых? Михаил Фритиофович, если вы премируете меня порцией чебуреков, я берусь сходить на кухню и узнать там секрет их приготовления.

- Чебуреками я премирую тебя даже без этого условия, - улыбнулся врач и, обратившись к официанту, заказал шесть порций чебуреков и двенадцать стаканов чая с лимоном.

Экскурсанты завтракали в помещении бывшей церкви, которая стоит на Форосской скале.

- Вы мало заказываете, - сказал официант, - вчера у нас ужинали моряки из Севастополя, так они уничтожили по три порции сразу.

- А кто это вечером здесь пел? - поинтересовался врач.

- Они, Приехали на автомобиле из Севастополя посмотреть здешний пейзаж, поесть чебуреков и запить розовым мускатом,

- Неплохо пели, - заметил врач.

- О-о! Среди них был один замечательный певец. Кстати сказать, похож на эту девушку, - кивнул официант на Ванду. - Лицом похож, а фигурой он атлет. Три матроса становились па стол, и он его поднимал на вытянутых руках.

- Он командир? - спросил Марко.

- Этого я не знаю, но, должно быть, да. - И официант пошел за чебуреками.

- Это уже что-то подозрительное, - тихо пробормотал Михаил Фритиофович, но его не слыхал никто, кроме Васи.

Не успели кончить завтрак, как из Ялты подошел почти пустой автобус, направлявшийся в Севастополь. Паши путешественники решили воспользоваться этим автобусом и через двадцать минут уже проезжали Байдарские ворота. Теперь дорога шла с горы в долину. Через несколько километров они проехали большое село Байдары, центр широкой Байдарской долины с хорошо развитым сельским хозяйством.

Пейзаж изменился. Уже не видно было высоких гор с крутыми скалами. Холмы, поросшие зелеными кустами, сменились пустынной гористой степью.

- Ну, я так и думал, - кричал Шарль, заглушая гул мотора, - что мы попадем в Севастополь.

Михаил Фритиофович, ласково улыбаясь, качал головой и время от времени указывал школьникам на различные исторические памятники, которыми так богат район Севастополя. Проехали итальянские и английские кладбища, где похоронены тысячи солдат, погибших во время воины 1854-55 годов, когда происходила осада Севастополя.

Вскоре въехали в город.

«Каменный город с небольшим количеством зеленых насаждений» - записал в дневник Шарль.

Школьники сразу обратили внимание на характерные черты Севастополя. На улицах чаще всего встречались краснофлотцы. Маленькие вагончики трамваев были без стенок, и кондукторы обходили пассажиров, пробираясь вокруг вагона, словно цирковые акробаты. В бухте стояли военные корабли, а над бухтой все время гудели гидросамолеты. К пристани катера доставляли многочисленных пассажиров - мужчин, и большинство их были в белых костюмах с широкими полосатыми воротниками на рубахах.

Сойдя с автобуса и проверив багаж, Михаил Фритиофович пересадил ребят на трамвай и повез их смотреть бывший Исторический бульвар и знаменитую панораму «Оборона Севастополя 1854-55 гг.»

- Здесь в середине прошлого столетия происходил жестокий бой между царской Россией и буржуазными странами Западной Европы, - начал лекцию Михаил Фритиофович. - Вы видите места, где стояли русские батареи, где героически умирали тысячи солдат, которые должны были, сами того не зная, защитить крепостной строй России. Но в той войне буржуазия Запада выиграла. Через пять лет после войны была провозглашена отмена крепостного права. Буржуазия побеждала феодалов-крепостников и переходила к новым методам эксплуатации трудящихся. Все это вы изучали или будете изучать в школе, и мы лучше зайдем в здание панорамы, где вы увидите художественную картину кровавой битвы, происходившей здесь летом 1855 года.

Грандиозная панорама надолго приковала к себе внимание путешественников. Словно живые, шагали колонны французских войск в красных мундирах; пылал огонь пожаров на бастионах, зажженный пушечными снарядами; ядра разили людей, и севастопольская Даша поила водой раненых солдат; далеко в море виднелись корабли флота союзников и на выходе из бухты в море над водой торчали вершины мачт русских кораблей. Не надеясь победить в бою, русские адмиралы затопили свой флот перед входом в бухту и преградили путь врагу,

- Мы на Малаховой кургане, центральном пункте Севастопольской обороны, - сказал Михаил Фритиофович, одним глазом заглядывая в книжку, купленную им у входа в панораму. - Именно такова была картина боя утром того дня, когда объединенные войска французов, англичан, итальянцев и турок двинулись на решительный штурм. Художник Рубо работал несколько лет над этой панорамой.

- А почему у нас нет подобных панорам выдающихся сражений гражданской войны? - спросил Вася,

- Как же нет? Сейчас наши художники работают над панорамой Перекопского боя. Это будет грандиозная картина. Она покажет, как красные полки брали Перекоп.

Какой-то старик здесь же продавал брошюрки о Севастопольской обороне, о панораме, путеводители по Крыму, по Севастополю, по Историческому бульвару и прочие справочники.

Вася заинтересовался этой литературой и выбрал тоненькую книжечку, изданную еще до революции, в несколько страниц, называвшуюся «Черный принц». Уплатив пятьдесят копеек, паренек тут же ее прочел.

- О-о! Это очень интересно, - обратился он к товарищам, когда кончил читать.

- Что такое? - подошел к нему Шарль.

- Понимаешь, во время войны английское правительство послало сюда корабль, который назывался «Черный принц». На нем было золото, предназначавшееся для выплаты английским солдатам и офицерам, воевавшим под Севастополем. Корабль счастливо достиг берегов Крыма и присоединился к английской эскадре, стоявшей в Балаклавской бухте. Но не успели выгрузить золото, как ночью на море начался чрезвычайной силы шторм. Никто не припоминал такой бури, и неизвестно, были ли подобные ураганы после. Всю ночь лютовал ветер, громадные волны вздымались на море и разбивались на скалистых берегах. Что делалось на кораблях - неизвестно, так как радио тогда не было. Но на утро от английской эскадры почти ничего не осталось. И где-то под Балаклавой затонул разбитый о прибрежные скалы, полный золота «Черный принц».

- Ты рассказываешь, словно опытный лектор, - сказал врач. - Но знаешь ли ты дальнейшую судьбу «Черного принца»?

- Знаю. Я предлагаю его разыскать и достать золото. Оно пригодится нашей стране, чтобы закупить нужные нам товары за границей.

- Тю-тю-тю! Ничего ты не знаешь, - насмешливо вмешался в разговор Марко.

- А ты знаешь? - спросил Марко Гансен.

- Знаю!

- Хорошо. Кто еще знает?

Но больше никто не знал.

- В таком случае, - сказал Михаил Фритиофович, - ты, Марко, пока ничего не рассказывай. Предлагаю сейчас же поехать в Балаклаву и там узнать окончание истории с «Черным принцем».

- Его подняли? - спросил Вася.

- Нет, но там обо всем узнаем. Если вы не возражаете, мы можем сейчас же двинуться в Балаклаву и остановиться там в гостинице. Вещи нам пришлют. Трамвай в Балаклаву останавливается почти у самых ворот Исторического бульвара. Но ехать туда надо примерно час.

- Едем, едем! - согласились сразу все пионеры.

- А сколько же километров до Балаклавы? - поинтересовался Шарль, когда ребята садились в трамвай.

- Наверное, километров двенадцать, - ответил ему сосед.

- И мы будем ехать целый час?

- Не меньше. Это же не трамвай, а черепаха. Я вчера вечером садился в вагон на ходу и уронил пакет. Я рассказал об этом, когда мы уже отъехали на порядочное расстояние. И что же вы думаете? Один мальчишка, услышав мой рассказ, спрыгнул на землю, а через десять минут догнал трамваи и принес мне пакет. Вот какой наш трамвай.

- А может, это у вас мальчишки так быстро бегают? - улыбаясь, заступился за честь Севастополя и второй сосед Шарля.

Это тоже верно, - смеясь, согласился с ним первый.

Трамвай шел медленно, так как часто приходилось подниматься на холмы. Он набирал скорость, когда летел вниз, и, возможно, быстрее пришел бы в Балаклаву, если бы во время спуска с холмов вагоновожатый и два кондуктора не тормозили изо всех сил, опасаясь аварии.

Проехали маленький аэродром с навесом посередине и небольшим самолетом возле навеса.

- Это, наверное, самолет какого-нибудь собственника па манер автомобиля «Антилопа-Гну», - смеялся Вася.

- Должно быть, он случайно тут, - заметал врач.

Дальше шел кролиководческий совхоз, о чем и свидетельствовала надпись на воротах, а еще дальше на холме виднелась кучка зеленых деревьев, огороженная каменной стеной с квадратными выступами. Этот зеленый участок напоминал какую-то маленькую базу,

- Что это за ограда? - спросил Шарль соседа, который рассказал ему о приключении с пакетом.

- А это огорожена земля, принадлежащая французской республике. Там похоронено сорок тысяч французов, которые погибли во время осады Севастополя.

В двух или трех километрах от дороги на холме стояло странное сооружение, напомнившее Шарлю марсианина, изображенного на иллюстрации в книжке Уэллса «Война миров».

- А вот это, - указал севастополец пареньку на марсианина, - первая в Советском Союзе крупная электростанция, работающая на голубом угле.

- Ветровая электростанция? - оживляясь, спросил Шарль. Он читал о голубом угле, то есть об энергии ветра, и это его заинтересовало.

- Да, это установка силой на сто киловатт. Она работает автоматически. Сама поворачивает крылья к ветру и регулирует скорость их оборотов, - ни больше, ни меньше, как тридцать оборотов в минуту. Заведующий станцией только следит, чтобы экскурсанты чего-нибудь не напортили. Теперь такой же ветряк строят на Ай-Петри. Но новая электростанция будет в сто раз сильней - на десять тысяч киловатт.

Когда экскурсантам уже надоело ехать, показалась Балаклава. Они въехали в маленький городок, расположенный по берегам узкой, глубокой бухты.

Городок поражал чистотой и миниатюрностью. Казалось, здесь должно быть очень тихо, но, наоборот… время от времени воздух сотрясали взрывы. Это взрывали гору. Там найдены были богатые залежи необходимого для нашей металлургии флюорита.

ТАЙНА «ПРИНЦА»

- В 1921 году к Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому пришел неизвестный и рассказал историю «Черного принца». Он заявил, что может указать место, где лежит на дне моря этот корабль с грузом золота. По приказу Дзержинского была создана экспедиция подводных работ особого назначения. Экспедиция эта должна была разыскать «Черного принца» и поднять со дня моря его золото. Через несколько лет после начала розыска севастопольский водолаз Чумак нашел на дне моря у берегов Балаклавы паровые котлы. Они могли принадлежать только «Черному принцу», так как он был единственным пароходом английской эскадры, погибшим здесь. Обломки «Черного принца» лежали, на значительной глубине, и советским водолазам, которые в то время еще недостаточно овладели техникой своего дела, было трудно достать золото «Черного принца». Тогда японская водолазная фирма предложила свои услуги на таких условиях: шестьдесят процентов золота им, остальное нам. После окончания работ они оставляют нашим водолазам все свое оборудование. Эти условия были приняты, и японцы приступили к работе. Одной из характерных особенностей их техники было опускание водолазов на значительные глубины без тяжелого, неудобного водолазного костюма, который называется скафандром. Японские водолазы заменили его маленькой маской, закрывающей лицо. Так и наша экспедиция под-водных работ особого назначения, которая сокращенно называется Эпрон, работает теперь на всех морях Советского Союза, поднимая утонувшие корабли; здесь, в Балаклаве она имеет свое учебное заведение. Вот слева от вас, на склоне горы трехэтажный дом. Это водолазный техникум. А справа в бухте около берега неподвижно стоит судно, которое было когда-то адмиральской яхтой. Теперь это плавучая база водолазного техникума, - рассказывал Михаил Фритиофович.

Наши путешественники только что сошли с трамвая, прибывшего из Севастополя, и стояли на краю узкого бульвара перед небольшой площадью, которая была центром Балаклавы. Бухта напоминала им не то пруд, не то спокойную реку, по ширине примерно такую же, как Днепр. Был конец дня, солнце давно спряталось за высокой горой, нагретый воздух был неподвижен, от каменных и железных столбиков на берегу тянуло жаром. На площади, около киосков с водой и мороженым кучками толпились балаклавцы, и среди них выделялись курсанты водолазного техникума в морской форме.

Михаил Фритиофович, окончив свой рассказ об истории Эпрона, спросил одного из прохожих, как пройти к гостинице, и повел свой отряд по указанному направлению вдоль бухты.

В маленькой гостинице их с вежливой суровостью встретил неприступный швейцар. Не успел врач вымолвить и слова, как швейцар заявил:

- Все номера заняты. Наведайтесь позже, но вряд ли будет что-нибудь.

Михаил Фритиофович пожал плечами и сказал, что он врач Гансен и с ним пятеро школьников-экскурсантов, и он надеется, что для них что-нибудь найдется на одну ночь.

Услышав фамилию врача, швейцар встрепенулся, изменил неподвижно-величественное выражение лица, стал сразу приветливым и сказал:

- О-о! Для вас забронированы три комнаты.

- Именно столько нам и нужно, - ответил Михаил Фритиофович, - одна для девушек, вторая для мальчиков и третья для меня.

Новый сюрприз, - сказал Шарль, поддерживаемый улыбками пионеров, - вы, значит, знали еще до нашего посещения панорамы, что мы будем в Балаклаве?

- Нет, я из панорамы послал сюда телеграмму, - шутя, отвечал врач.

В тот же день после обеда и получасового отдыха они побывали в водолазном техникуме. Начальник техникума дал разрешение осмотреть лабораторию и обещал на другой день вывезти ребят в море, чтобы показать спуск водолазов под воду.

Стройный командир, которому начальник передал экскурсантов, стал показывать им свой техникум. Они увидели большие, круглые, словно огромные глобусы, морские плавающие мины и большую сигароподобную торпеду, имеющую на своей корме два винта, которые приводятся в движение сжатым воздухом и придают торпеде, наполненной взрывчатыми веществами, почт невероятную скорость. Одной удачно выпущенной торпедой можно потопить самый крупный военный корабль.

- Водолазы должны быть хорошо знакомы с этими штуками, - показывал на мины и торпеды командир.- Представьте себе, что мина оторвалась и поплыла или затонула на небольшой глубине, или то же самое случилось с торпедой. Иногда водолаз встречается случайно с этим, чаще ему дают задание очистить целый район от таких опасных штук. Их надо вытащить из воды или уничтожить на месте. Водолаз, - продолжал он, - должен быть слесарем, клепальщиком, электриком, столяром. Под водой может встретиться любая работа, которую приходится выполнять водолазу. Со всем этим надо знакомить наших курсантов на суше раньше, чем спускать их под воду. А потом уже под водой их учат выполнять разные работы, которые им могут встретиться на практике.

Они прошли в один из кабинетов, где висели скафандры, а на полках лежали медные шлемы с большими стеклами для глаз. В углу стояло какое-то страшилище, похожее не то на механического человека, не то на средневекового рыцаря, закованного со всех сторон в броню, прикрытого панцирями и кольчугами. Это был человек-великан.

- Что это такое? - тотчас спросила Ванда, подходя к механическому подобию человека.

- А это глубоководный твердый скафандр. Вы видите, - продолжал командир, - здесь висят большие резиновые костюмы. В эти костюмы одевают водолазов, когда их спускают под воду. Они называются мягкими скафандрами. В таких скафандрах работают все наши водолазы.

Скафандры есть разных систем. Мы пользуемся двумя системами. Скафандр первой системы водолаз может надеть самостоятельно, но он имеет некоторые недостатки. Скафандр другой системы значительно лучше и больше у нас распространен, но, чтобы его надеть, водолазу нужна помощь четырех сильных людей, которые растягивают резиновый воротник скафандра, чтобы водолаз мог влезть в свой костюм.

В мягком скафандре водолаз, спускаясь на дно, чувствует давление воды. Л вы, наверное, знаете, что каждые десять метров воды давят с силой одной атмосферы. На глубине пятидесяти метров вы уже чувствуете давление пяти атмосфер, то есть в пять раз больше, чем на поверхности. Под таким давлением кровь начинает растворять в себе находящийся в воздухе азот, которым вы дышите. Воздух поступает к вам по особым шлангам, то есть резиновым трубкам, которые соединяют вас с поверхностью. На поверхности стоит водолазная помпа, и ею накачивают водолазу воздух под воду. Если человека, в крови которого начал растворяться азот, быстро подмять на поверхность и уменьшить атмосферное давление, азот начинает быстро выделяться, и кровь в сосудах закипает. Человек, пробывший долго под водой и сразу поднятый на поверхность, или умирает, или заболевает так называемой кессонной болезнью, которая доставляет человеку большие мучения.

В мягких скафандрах наши водолазы спускаются на семьдесят-восемьдесят метров. Советские водолазы, работающие в Севастополе, поставили мировой рекорд спуска на глубину в мягких скафандрах, спустившись па 115 метров.

Но люди хотят спускаться глубже и без опасности для жизни и здоровья. Вот и сконструировали твердый скафандр. Он сделан из металла. Человек в этом скафандре не чувствует давления воды, он защищен от него. Один из наших водолазов спускался на 100 метров. Его сразу подняли на поверхность. А если бы поднимать с такой глубины человека в мягком скафандре, на это надо было бы потратить не менее двух с половиной часов. Водолаза в мягком скафандре поднимают очень медленно, чтобы азот, находящийся у него в крови, выделялся не быстро, постепенно.

Как видите, твердый скафандр значительно удобнее для спуска на глубину, но для работы он почти не пригоден. У водолаза в мягком скафандре руки открыты, и ему под водой удобно работать. А в этом скафандре вместо рук какие-то клещи, и ими даже привычному человеку нельзя сделать всего того, что можно сделать пальцами. Этими клещами разве что шнурок завяжешь, или какую-нибудь вещь поднимешь - вот и все. Кроме того, этот скафандр очень тяжел. Он весит полтонны. Конструкторы-изобретатели продолжают совершенствовать разные аппараты для спуска под воду, и надо надеяться, что в ближайшем будущем наши водолазы смогут работать на глубинах в 200-300 метров, а может быть, и на больших.

Показав экскурсантам скафандры и шлемы, командир проводил ребят в сад при техникуме и, усадив их вокруг столика, попросил задавать вопросы:

- Расскажите нам о Эпроне и о его работе, - попросил Вася, - а то сегодня Михаил Фритиофович начал, но рассказал только про «Черного принца».

- Значит, начало вы знаете?

- А скажите, - поинтересовалась Зоя, - много золота японцы нашли на «Принце»?

- Семь золотых монет.

- Как?! Только семь монет?! - воскликнули удивленные экскурсанты.

- А вам об этом Михаил Фритиофович не сказал?

- Нет, я кончил на том, как японцы принялись искать золото, - сказал врач.

- Ага. Ну так надо вам знать, что пока японские водолазы работали здесь, около Балаклавы, осматривая морское дно, какие-то архивариусы установили, что, согласно старым документам, золото, которое вез английский корабль «Принц» («Черным принцем» его назвали позже), было оставлено в Стамбуле. К берегам Крыма «Принц» пришел без золота.

- А откуда же те семь монет?

- Было на нем немного денег, принадлежавших офицерам, капитану, матросам. Водолазы так тщательно все перерыли - не удивительно, что им удалось найти несколько монет. Итак, оказалось, что золото «Черного принца» - миф. Но Эпрон, созданный для розыска золота на дне морском, остался и нашел под водой много чего более ценного, чем золото. Мы начали поднимать корабли, пароходы, подводные лодки, которых оказалось множество у берегов наших морей. Вы слышали о ледоколе «Садко»? Мы вытащили его со дна Белого моря после того, как он пролежал там семнадцать лет. Мы спасли в полярную ночь у берегов Шпицбергена второй ледокол, краснознаменный «Малыгин», мы сумели сварить пароход «Харьков», который погиб во время шторма у берегов Турции, разломавшись надвое, Теперь

«Харьков» плавает так, словно с ним ничего не случалось. Прибрежные воды Черного моря мы почти полностью очистили от затонувших кораблей, подняв их несколько десятков. Кроме того, мы работаем на строительстве портов, гидростанций и везде, где надо работать под водой. А как мы спускаемся под воду - увидите завтра, когда выйдете с нами вместе па наших баркасах. - И командир попрощался с экскурсантами.

АРТИСТ ПОД ВОДОЙ

Большой катер выходил из бухты в море. Вздымая за кормой зеленые волны, он спешил выбраться на темно-синий простор спокойного моря. На катере находилось около полутора десятков непривычных к морю пассажиров. Эпроновцы везли съемочную группу кинорежиссера Маташова, снимавшего фильм, в котором главный герой был водолаз. Этого водолаза играл артист Оппенбах, прославившийся исполнением ролей в приключенческих фильмах. Сегодня его должны были спустить в воду, и кинооператоры готовились снять несколько кадров о необычайных приключениях героя.

Вместе с киногруппой ехали и наши юные путешественники. Они испытывали двойное удовольствие, так как должны были увидеть и то, как водолазы спускаются на дно моря, и киносъемку интересного фильма.

Маташов и Оппенбах познакомились со школьниками и, свысока посматривая на них, говорили о разных приключениях, которые случались с киноактерами. Два оператора все время возились со своими аппаратами. У одного из них был большой аппарат, поставленный на треногу, второй держал в руках маленький, репортерский, так называемый «Кинамо» и поминутно щелкал все, что считал достойным внимания.

Михаил Фритиофович сидел на корме рядом с командиром, проводником, который охотно рассказывал историю Балаклавы и генуэзских башен, все еще вздымавшихся здесь над берегом моря.

Путешественники разместились кто где: Шарль, Ванда и Зоя - возле киносъемщиков, Вася завел длинный разговор со старым боцманом, а Марко переходил от борта к борту с фотоаппаратом Шарля, нацеливаясь то на береговой пейзаж, то на двух молодых водолазов, лежавших на солнце в трусах, то на своих товарищей. Наконец, он примостился, на левом борту и стал фотографировать. Но только Марко нажал спуск затвора, как деревянная планка, на которой он стоял, сдвинулась с места, и мальчик едва не упал. Ухватившись рукой за борт, он выпустил из рук фотоаппарат, и тот под жалобные возгласы ребят булькнул в воду. Все всполошились, но в следующее мгновение широко открыли глаза: один из молодых водолазов вскочил на ноги, подпрыгнул и, мелькнув в воздухе, упал в море и исчез под водой. Кинооператоры опомнились первыми и закрутили ручки своих аппаратов. Следом за ними проявил активность командир-эпроновец, приказав остановить катер. Вскоре юноша показался из воды. Он выплыл на значительном расстоянии от лодки, так как катер успел за это время пройти несколько десятков метров, и теперь по инерции продолжал отдаляться. Но уверенная рука рулевого повернула катер, машина снова запыхтела, и они приблизились к пловцу. Юноша глядел разочарованно.

- Не поймал, - крикнул он командиру.

Командир сочувственно кивнул головой и обратился к Михаилу Фритиофовичу:

- Этот Чепрак у нас лучший пловец. Он чудесно ныряет и ловит вещи, которые ему бросают в воду. Жаль, что не удалось поймать аппарат. - Потом, повернувшись к боцману, приказал: - Выбросьте здесь на всякий случай буек. Когда будем возвращаться, попробуем достать.

Пока пловец поднимался на палубу, боцман бросил в воду кусок железа с длинным шнурком, на конце которого был привязан деревянный поплавок.

- Ты не очень огорчайся, - сказал командир Марко, - может быть, нам удастся его вытащить. Вот мы здесь оставляем знак. Хорошо, что курсант прыгнул, это дает нам возможность почти точно установить, где лежит аппарат.

Марко стоял взволнованный и смущенный. Прежде всего он чувствовал себя очень неловко перед Шарлем, которому принадлежал аппарат. Он подошел к товарищу и тихо промолвил, чтобы другие не слышали:

- Ты прости меня, Шарль, я тебе постараюсь достать такой же аппарат.

Шарлю было жаль аппарата, он сердился на Марко, но, глянув на виноватую физиономию и смущенную, растерянную фигуру товарища, ответил:

- А может, водолазы его и достанут. Мне очень жаль его, но что же делать.

Киноактеры окружили молодого водолаза, но он не задержался с ними и подошел к Марко и Шарлю. Чтобы успокоить их, он рассказал случай, когда начальник школы потерял часы на значительно большей глубине, и все же их достали. Чепрак так уверенно рассказывал о том, как достанет аппарат, и так украшал свой рассказ разнообразными присловьями и сравнениями, что вскоре ребята повеселели. Молодой водолаз завоевал их симпатии.

В море стоял на двух якорях катер, и над ним поднимался эпроновский флаг-вымпел, обозначавший: «Осторожно, здесь под водой водолазы».

Катера остановились один около другого. В это время поднимали двух водолазов с глубины одиннадцати метров. Сначала экскурсанты увидели, как на воде начали лопаться многочисленные пузырьки. Эго выходил воздух, которым дышали водолазы. Но вот и они сами, словно морские чудища, лезут по трапу, спущенному в воду, на баркас.

- В этом месте мелко, здесь всегда проводится тренировочный спуск наших курсантов, - объяснил Чепрак путешественникам.

Тренировочный спуск закончился. Курсанты перебрались на катер, в котором приехали киноактеры и экскурсанты. А те, в свою очередь, перешли на их катер. С ними пошли и водолазы Маз и Чепрак: они должны были спустить Оппенбаха на морское дно.

После короткого инструктажа на Оппенбаха стали надевать скафандр. Четверо водолазов взялись за резиновый воротник. Артист вступил в него.

- Раз, - скомандовал Чепрак, - и все четверо потянули воротник вверх и в разные стороны, а Маз помогал Оппенбаху влезть в костюм.

Раз, - снова скомандовал Чепрак, и артист провалился и резиновый мешок.

- Руки мылом намазали? - спросил Чепрак. - Ну, просовывайте их в рукава.

Ванда заметила, что артист побледнел, когда ему принесли шлем. Не только она, видимо, обратила на это внимание: Чепрак, обернувшись к детям, подмигнул, указывая на артиста. Но вслух он сказал, подбадривая:

- Вы молодец, товарищ Оппенбах, у нас есть водолазы, которые теряли сознание, когда им впервые надевали скафандр.

Второй водолаз лукаво заметил:

- Ну что ж, дело не совсем безопасное.

- Не говорите чепухи, - сурово обратился к водолазу командир, но в глазах его светились такие же насмешливые огоньки, как и у других водолазов.

- Разыгрываете меня, - засмеялся Оппенбах, однако в голосе его появилась какая-то сухость, и он несколько раз прокашлялся. Ему надели на голову шлем и большими ключами закрутили гайки, скреплявшие шлем с сорочкою. Теперь разговаривать с водолазом можно было лишь по телефону. Один из киноартистов сел вместе с водолазным старшиной к телефонному аппарату, чтобы поддерживать связь с Оппенбахом.

- Лев Викторович, - кричал он в трубку, - как ты себя чувствуешь? - И, выслушав ответ, говорил товарищам: - Неплохо, только спрашивает, почему дышать тяжело.

- Скажите ему, что это со страху так кажется,- ответил один из водолазов.

- И скажите, чтобы не забывал нажимать головой на клапан, выпускающий воздух, - посоветовал Чепрак.

Наконец Оппенбаха одели и приготовили все для спуска. Два человека медленно качали насосом водолазу воздух.

К телефону подошел режиссер и взял трубку:

- Лев Викторович, - сказал он, - сейчас вас будут спускать. Помните, что сегодня тренировочный спуск. Мы снимем только первые кадры.

Никто не слышал, что отвечал актер режиссеру, но последний сказал несколько подбадривающих слов и попросил товарища Маза начать спуск.

Оппенбах стал медленно сходить с баркаса, переставляя ноги по трапу со ступеньки на ступеньку. Наконец, он очутился по шею в воде и остановился.

- Спускайтесь! - крикнул ему в телефон его товарищ. Но тот не двигался.

- Он говорит, - передавал сидевший у телефона, - что трап кончился и дальше ноги ставить некуда.

- А он думал, что у нас лестница до самого дна? - спросил Маз.

Все засмеялись, услышав это.

- Скажите ему, чтобы выпускал трап из рук, - посоветовал командир.

Телефонист передал этот совет, но в ответ услышал от Оппенбаха: «За что же тогда держаться?»

- Скажите ему, что не надо держаться, надо идти под воду.

- А он говорит, что так может утонуть.

Товарищ Маз наклонился к Оппенбаху, который испуганно смотрел сквозь круглое стекло. Командир жестами показал ему, чтобы он выпустил из рук трап и смело нырял.

После минутного колебания Оппенбах выполнил этот совет и очутился под водой, уже не слыша и не видя смеха и аплодисментов, сопровождавших его исчезновение.

Он пробыл под водой минут десять, привык и уже шутил, отпускал по телефону разные остроты и приглашал товарищей наведаться к нему. А когда вылез, то чувствовал себя настоящим героем, который подвергался смертельной опасности и не обращает на это никакого внимания.

Режиссер решил, что на первый раз достаточно. Погода предвиделась штилевая и ясная, режиссер не боялся отложить съемку на следующие дни.

- А вы молодец, - обратился Чепрак к актеру. - У нас делали съемки нескольких фильмов из жизни водолазов и подводников, и почти всегда вместо актеров под воду спускались мы. Они боялись.-Водолаз назвал несколько кинофильмов, в которых ему пришлось сниматься.

Поехали, - приказал товарищ Маз. - Нам еще надо попытаться разыскать фотоаппарат, а тут вечер уже не за горами.

Матросы подняли якорь, смотали шланг воздухопровода, уложили скафандр и телефоны. Заработал мотор, и катер двинулся назад.

Марко и Шарль снова начали беспокоиться, удастся ли разыскать такой маленький аппарат на морском дне.

- Найдем, - подбадривал их Чепрак, - часы, монеты находили - аппарат разыщем.

НА МОРСКОМ ДНЕ

Поплавок, брошенный боцманом на том месте, где утонул аппарат, спокойно покачивался на легких волнах. Его нашли очень быстро и, остановившись, бросили якорь.

Чепрак подошел к командиру и что-то шепотом сказал ему. Тот подумал и кивнул головой.

- Если вы не будете возражать, - обратился он к Михаилу Фритиофовичу, - мы спустим Марко вместе с Чепраком. Пусть разыскивает аппарат, который он потерял.

- Вы считаете, что это возможно?

- Это абсолютно безопасно. Здесь глубина четырнадцать метров. Мы спустим его в рейдовой маске. Если ему станет плохо, он выпустит из рук груз и, словно пробка, всплывет наверх.

- Давайте попробуем.

- Марко, - позвал Чепрак, - хочешь под воду спуститься?

- Всегда готов! Нет, это вы в самом деле?

- А ты думаешь, я шучу? Потерял аппарат, так давай искать.

- Это мой аппарат, может быть я его скорее нашел бы, - несмело высказался Шарль.

- Нет, я потерял, я виноват, я и должен искупить свою вину, - энергично запротестовал Марко, которого охватило невероятное воодушевление.

Спуститься под воду! Ведь еще вчера он мог только мечтать об этом. Он согласен пойти на любые жертвы, лишь бы побывать там.

- Спускаем Марко, а там увидим, - решил командир.

Между тем один из водолазов прыгнул в воду с обыкновенным ведром и показал, как с помощью этого «прибора» можно спуститься под воду. Он надел ведро но голову, взял в руки шнурок с грузом и нырнул. В ведре оставался воздух, которого не может вытеснить вода, и это давало возможность водолазу дышать несколько минут.

Выпустив из рук груз, ом сразу же всплыл на поверхность. Ведро, наполненное воздухом, действовало, как большой мяч, и вытаскивало за собой человека.

- Вот, ребята, сможете на своей Лопани демонстрировать, - сказал командир. - Она у вас, говорят, так глубока, что по ней пароходы ходят.

Чепрак надел скафандр, а Марко надели на лицо рейдовую маску. Это была реконструированная японская маска, в которой водолазы разыскивали «Черного принца». Она больно сжимала лицо, закрывала только нос и глаза. В рот вставлялась маленькая трубочка. Держа ее в зубах, человек регулировал поступление воздуха в маску. Нажмешь зубами и чувствуешь, как входит воздух в маску. Выходил же он оттуда автоматически. А забудешь нажать на трубку, воздуха не хватает, начинаешь задыхаться, открываешь рот и глотаешь горько-соленую морскую воду.

Марко рассказали о том, как надо вести себя под водой и как регулировать дыхание.

- Телефона у тебя нет, так вот, если захочешь, чтобы тебя подняли, дерни за шкурок трижды. Ну, а если забудешь, то просто выпусти из рук груз, и тебя сразу вынесет на поверхность.

- А у меня азот не закипит в крови? - поинтересовался мальчик.

- На этой глубине азота в кровь не наберешь.

Первым под воду пошел Чепрак. Минут через пять он дал сигнал, чтобы спускали Марко.

Марко волновался, но ничем не выдавал этого. Он сошел по трапу и, когда оказался по шею в воде, несколько раз пробовал нырять. Сунет голову в воду, посидит так минуту и снова высунется. Дважды он забывал нажать на трубку и дважды глотал воду. Но когда высовывал голову, не говорил об этом.

Наконец, ему скомандовали покинуть трап. Руками Марко держался за шнурок с привязанным к нему двадцатикилограммовым грузом. Другим шнурком он был обвязан за талию. На этом шнурке его спускали, за него он должен был дергать, если захотел бы что-либо сообщить наверх. Раз дернет - спускайте; два - остановите; три - тяните наверх; четыре - дайте больше воздуха.

Первое впечатление было такое, словно он превратился в огромного краба. Перед его глазами проплыла прозрачная медуза, внизу виднелось чистое песчаное дно, а немного дальше - заросли зеленой травы. Водоросли напоминали зеленый луг. Но вот перед ним неясно замаячила какая-то фигура. Это двигался на него водолаз в скафандра, Чепрак. Он движением руки позвал мальчика за собой. Через полминуты оба стояли на морском дне. Из-под Марко метнулась камбала и медленно поплыла над зелеными зарослями. Мальчик удивленно оглядывался вокруг. Его поражало, что здесь так хорошо видно. Подняв голову, рассмотрел над собой дно катера.

Чепрак пошел куда-то. Марко решил от него не отставать, и водолаз, очевидно, догадавшись об этом намерении, одобрительно закивал шлемом. Они прошли шагов двадцать и остановились на маленькой песчаной прогалине среди водорослей. На песке у края прогалины что-то чернело. Марко тотчас догадался. Это был фотоаппарат.

Радостно бросился он к находке и, думая схватить ее, выпустил из рук шнурок с грузом. В то же мгновенье его подбросило вверх. Марко старался удержаться под водой, но какая-то сила быстро поднимала его тело. Мальчик барахтался, махал руками и ногами, переворачивался, но ничего не мог поделать. «Закон Архимеда, - промелькнула мысль, - меня несет на поверхность». Те, кто был на катере, с удивлением и тревогой увидели, как неожиданно из воды вынырнула голова в маске. Но сразу же и успокоились, так как мальчик уверенно поплыл к катеру.

Его подтащили за шнурок, и он вылез на палубу. Когда с него сняли маску, Марко с возмущением и огорчением начал рассказывать, как он неожиданно выпустил из рук груз. Весть, что аппарат нашелся, очень обрадовала всех, а особенно Шарля. Он тотчас же начал просить, чтобы его спустили под воду; он-то уж не расстанется с аппаратом. Но в это время по борту показался шлем Чепрака. Он поднял руку, в которой все увидели фотоаппарат.

Не успел Чепрак подняться на борт, как все заметили, что из бухты к ним идет моторная лодка с эпроновским флажком на мачте. Пока Чепрак раздевался, моторка подошла к катеру.

- Михаил Фритиофович! - послышалось из лодки, и наши путешественники увидели своего старого знакомого. Это кричал маленький человечек, Валентин Шторм.

Лилипут размахивал соломенной шляпой, и вся его фигура, движения, голос говорили о том, что он чрезвычайно доволен этой встречей.

Михаил Фритиофович тоже сиял шляпу и приветствовал Валентина Шторма. Обрадовались и все водолазы.

- Валя, ты откуда? - громко спросил его Чепрак, высовываясь из открытого иллюминатора своего шлема.

Путешественники тепло приветствовали таинственного человека, который уже четвертый раз встречался с ними за время путешествия.

- А я за вами, - сказал Шторм, обращаясь к ребятам.

- Откуда же вы узнали, что мы здесь?

- Случайно узнал и привез вам приглашение прибыть на главную черноморскую базу Эпрона. Эта лодка может вас сейчас же отвезти туда.

- А наши вещи?

- Передайте в гостиницу записку, и их отошлют автомашиной. А на базе вам приготовлено помещение. Вас приглашают командир и комиссар базы. Вот письмо. - И он подал врачу конверт.

- А мы здесь одного из ребят уже под воду спускали, - сказал товарищ Маз, пожимая лилипуту руку.

- А остальных? Надо бы всех.

- Поздно.

- До вечера успеем.

- Давайте Михаила Фритиофовича в скафандр упакуем.

Школьники видели, что Шторм здесь свой, близкий человек. Водолазы, видимо, любили его и уважали. Он так уговаривал товарища Маза всех спустить под воду, что симпатии к нему пионеров сразу выросли. Они коллективно поддержали эту просьбу, и все вместе сумели уговорить товарища Маза.

Сначала спустили под воду Михаила Фритиофовича в скафандре и Шарля в маске. Потом Зою, которая долго визжала и потом ныряла не глубже как на пять-шесть метров, потому что попробовала соленой морской воды. Ванда была дольше всех под водой, и, наконец, ее силой вытащили оттуда. Она принесла с собой букет водорослей, несколько камешков и маленького краба, уцепившегося за ее палец.

Последним спустился Вася. Уже вечерело, и в под-годных глубинах начало темнеть. Ему дали помечтать г,сего несколько минут. Он успел только вспомнить капитана Немо и профессора Аропакса и представить себя в роли человека-амфибии, как вдруг Чепрак начал дергать за шнурок, подавая сигнал всплывать на поверхность.

Трудно выразить радость школьников, которую принесла им эта необыкновенно интересная водолазная экскурсия. Они шумно выражали горячую благодарность Чепраку, Мазу и маленькому человеку Валентину Шторму.

Наконец Шторм предложил им немедленно перейти в его лодку.

- Уже вечереет, а пока мы доберемся до Кливерной бухты, станет совсем темно.

- Ну, что же, давайте перебираться.

Попрощавшись с Мазом, Чепраком и их друзьями и передав приветствие начальнику техникума, наши путешественники пересели на «Стрелу» - так называлась лодка эпроновской базы.

«Стрела» оправдывала свое название. Она разрезала воду с такой скоростью, что, казалось, выскакивала в воздух.

Быстро надвигалась южная ночь. На темном небе появлялись одна за другой звезды и с каждой минутой разгорались все ярче.

Валентин Шторм рассказывал путешественникам, как возвращался он в Сухуми и часто вспоминал о них; говорил о том, что он сейчас начал интересную научную работу, наблюдая жизнь еще не изученных рыб и микроскопических существ, которые служат добычей для этих рыб. Он надеялся установить пути передвижения черноморских рыб и дельфинов.

Ванда отделилась от компании и перешла на нос лодки. Держась рукой за борт, девушка задумчиво следила, как исчезала красная полоса над горизонтом. «Будто прощальный взмах платка», - подумала она Ветер развевал ее волосы. В сумерках вечера утопал морской простор, рождалось желание мчаться еще быстрей, преодолевая буйный ветер, заглянуть за темную завесу, которой ночь окутывала море.

К Ванде подошел Валентин Шторм. Он остановился рядом с ней и некоторое время молчал. Потом, повернувшись к девушке, спросил ее:

- Ванда, скажите, у вас был брат?

Ванда вздрогнула и подняла глаза на лилипута.

- Был.

- Вы его помните?

Девушка молчала.

- Забыли? - допытывался Шторм.

- У меня есть брат, его зовут Сигизмунд Врублевский.

- Это тот моряк, который спас вас. Но у вас был другой, родной брат.

- Да… - дрожащим голосом ответила девушка, - но я его не помню… Хотя иногда, словно во сне, он видится мне, высокий, прямо великан, с доброй улыбкой на лице…

Ванда помолчала, а потом продолжала:

- У меня был брат. Но откуда вы это знаете? Кто вам рассказал?

- Я знаю больше, чем кто-либо другой… Скоро вы…

Лилипут не кончил: к нему подбежали Марко и Вася.

- Смотрите, смотрите! - кричали они.

Рядом с лодкой плыли, то и дело выпрыгивая из воды, дельфины.

Они привлекли внимание путешественников, и ребята бросились к Шторму как к специалисту с разными вопросами.

Но Ванда и не поглядела на морских животных. Взволнованная разговором с гидробиологом, она тревожно посматривала на него. Вскоре дельфины исчезли, Шторм снова подошел к девушке и договорил то, что хотел сказать:

- Ванда, вы скоро увидите вашего брата. Ваша память вас не обманывает. Он, действительно, великан, чудесный человек, и становится печальным только тог-да, когда вспоминает вас, потому что он очень любил свою сестренку и до сих пор был почти уверен, что вас нет в живых. Пока я ничего больше не скажу.

Лилипута позвал моторист, и он отошел от Ванды.

Девушка дрожала от волнения и возбуждения. Она хотела броситься вслед за Штормом, расспросить его, но сдержалась и решила поговорить с Валентином на берегу.

«Неужели он сказал правду? - думала она. - Да и зачем бы ему лгать? Но откуда он знает?» Ванда задумалась. В ее памяти смутно возник густой лес, солнечные пятна на листьях деревьев, муравейник, множество грибов. Паренек в соломенном бриле держит ее за руку. В лесу дом, две лохматые собаки ластятся к ней и к пареньку. Этот мальчуган - ее брат. Как его зовут? Девушка напрягает память, но не может вспомнить. Это понятно: ведь когда ее спас штурман Врублевский, она не могла даже сказать, как ее фамилия. Может быть, потому что испугалась. Ей рассказывали, что и свое имя она неправильно выговаривала. Может быть, она - не Ванда? Мысли снова возвращаются к брату, «Брат».. Сердце ее замерло. Теперь так же. как и раньше, он представлялся ей то мальчишкой, лица которого она не помнила, то перед глазами вставал взрослый человек, великан с широким лицом и доброй улыбкой.

Лодка ударилась о небольшую волну, сорвала брызги с нее и осыпала Ванду каплями соленой воды. Девушка повернулась к друзьям, которые слушали рассказ Валентина Шторма.

На море уже упала ночь, усыпанная яркими звезда ми, когда они подошли к Кливерной бухте… Неожидан но рокот мотора стал слабеть, затихать и мотор заглох.

- Бензина не хватило, - объяснил моторист, заглядывая в машину.

Они стояли перед входом в бухту. Надо было заканчивать путь на веслах. Четверо гребцов сели на весла и стали грести под командой Шторма.

Ученики были рады и этому приключению и весело запели. Они пели о молодом моряке, о крутых волнах океана. Их звонкие голоса плыли над морем. Вскоре все присоединились к хору. Только Ванда молчала.

- Вандочка, спой, - обратилась к ней Зоя, - ну, спой вместе с нами.

- Мне два года запретили петь, - ответила Ванда.

- Тебе? Почему?

- Чтобы не испортить голос. Так мне сказали в консерватории. Я хотела туда поступить в прошлом году.

- Ну, а ты один раз. Один раз - для нас. А потом будешь молчать

Ванда согласилась. Она поднялась, отошла на корму и замерла. Все молча ждали, что она будет запевать.

И вот, казалось, зазвенели колокольчики. Вася услышал итальянскую песню, которая так интриговала их. Это, конечно, был тот же голос, который они слышали на школьном вечере. Да, тогда пела Ванда.

Валентин Шторм, услышав пение Ванды, резко выпрямился. Его поразила песня. Но еще больше удивились все, когда услышали мужской голос на берегу. Он присоединился к голосу девушки. Он пел ту же итальянскую песню.

ВСТРЕЧА В КЛИВЕРНОЙ БУХТЕ

Ванда тотчас умолкла, услышав голос на берегу, но ее заменил Валентин Шторм. Вася узнал голоса, которые слышал за день перед этим возле Фороса.

Девушка словно окаменела и не могла вымолвить ни слова, пока два певца - один в лодке, другой на берегу, не перестали петь.

Лодка подошла к берегу. У причала стоял высокий человек. Это пел он.

- Валентин! - позвал незнакомец.

- Есть! - ответил Шторм. - Лови трос!

С лодки на берег полетел канат. Человек поймал его и подтянул лодку к причалу.

- Здравствуйте, товарищи, - сказал он, и школьникам голос его показался знакомым.

Невдалеке виднелись здания эпроновской базы, освещенные несколькими электрическими лампочками. Оттуда приближалась группа людей.

Валентин Шторм повернул выключатель на столбе, и над водой засиял большой фонарь. Теперь все были освещены. У причала стоял человек в форме морского командира Валентин Шторм вскочил на берег. За ним поспешил Михаил Фритиофович и позвал Ванду.

Когда все оказались на берегу, Валентин подвел к путешественникам молодого моряка и сказал, обращаясь к Ванде:

- Познакомьтесь, это ваш брат, Андрей Смураго, командир спасательного судна «Лейтенант Шмидт», а это, - он поднял лицо к моряку, - твоя сестра Ванда Смураго, она же Ванда Врублевская.

И моряк и Ванда стояли ошеломленные, с изумлением глядя друг на друга. На лицах их были и недоверие и удивление. Михаил Фритиофович и Валентин Шторм взволнованно смотрели на них. И они и все ребята видели, как похожи девушка и моряк-великан.

- Вы не верите? - спросил Шторм. - Андрей, ты рассказывал мне, что твои мать и сестра пропали без вести, выехав к вашему отцу, который находился в Красноводске. Скажи, кто научил тебя петь песню, которую мы только что пели?

- Да, я рассказывал тебе об этом. А эту песню я знаю от моей матери, итальянки по происхождению.

- Скажите, Ванда, вы помните свое детство? Где вы жили, и как погибла ваша мать? Откуда вы знаете эту песню?

- Я помню, что жила в лесу с матерью и братом. Моя мать погибла во время пожара на пароходе, когда мы ехали к отцу, но я не знаю, куда именно. Эту песню и в самом деле пела моя мама. Я помнила первые две строчки, а три года тому назад услышала ее от одной итальянской певицы и выучила всю.

- Неужели это ты, Ванда? - волнуясь, спросил моряк и положил девушке руку на плечо.

В это время к ним приблизились люди, которые шли с эпроновской базы. Это были моряки-эпроновцы, и среди них один с золотыми нашивками капитана торгового флота.

- Сигизмунд! - вскрикнула девушка, увидев капитана.

Он обнял Ванду и, поклонившись всем, отрекомендовался:

- Сигизмунд Врублевский, капитан парохода «Трансатлантик».

- Андрей, - обратился Шторм к Смураго, - это тот моряк, который спас твою сестру. Его брат погиб вместе с твоей матерью, а отец удочерил Ванду.

- Да, - сказал капитан Врублевский, - и сегодня я рад видеть вашу встречу, дорогие друзья

Ванда стояла между Андреем Смураго и Сигизмундом Врублевским. Она держала за руки обоих моряков и переводила взгляд с одного на другого. Взглянула на врача. Лицо Михаила Фритиофовича сияло радостью.

- Значит, это правда - брат… - по щекам Ванды катились слезы. Она крепко сжимала руки обоим морякам.

- Правда, девочка, - сказал Сигизмунд Врублевский.

- Правда, Ванда, - торжественно подтвердил Михаил Фритиофович.

- Валентин Шторм доказал, что Ванда Врублевская и его друг Андрей Смураго родные брат и сестра, - сказал командир эпроновской базы и пригласил всех в свой кабинет.

Лилипут рассказал, что при первой встрече на шоссе около Гудауты он обратил внимание на то, что голос Ванды похож на голос Андрея. Потом он нашел ночью в лесу Марко и узнал у него возраст и имя девушки. Это навело его на первые догадки. Ведь он знал со слов молодого моряка, с которым дружил уже больше десяти лет, что его сестре должно быть 15 лет и что зовут ее Вандой. Сходство имен утвердило Валентина в его предположениях. После третьей встречи он рассказал о своих догадках Михаилу Фритиофовичу, и они вместе решили, что Шторм немедленно вернется в Севастополь и окончательно проверит там все данные, которые у них есть об Андрее и Ванде. Михаил Фритиофович должен ждать его телеграмму в Сухуми. Вернувшись в Севастополь, Шторм рассказал обо всем командиру и комиссару базы; Андрею не сказал ничего. После проверки его документов и разговора с ним Шторм окончательно убедился, что его предположения верны. Он послал в Сухуми телеграмму, чтобы Михаил Фритиофович выезжал, а также уведомил, что посылает ему подробное письмо в Ялту. Одновременно он послал письмо профессору Врублевскому, а последний известил обо всем сына - Сигизмунда, который водил на Черном море пароход «Трансатлантик», зафрахтованный американской компанией для иностранных туристов. Сегодня «Трансатлантик» прибыл в Ялту, где должен был простоять несколько дней. Капитан Врублевский на автомобиле приехал в Севастополь, чтобы встретиться с Вандой и Андреем Смураго.

Брат и сестра сидели в кругу друзей, рассказывая историю своей жизни. Мы знаем судьбу Ванды и не будем на ней останавливаться. После сестры начал говорить Андрей:

- Мне шел четырнадцатый год, когда мы с Вандой расстались. Мы получили письмо от отца, от которого долго не имели вестей. Наш отец - наполовину француз, наполовину русский, служил лесником в Белоруссии. Во время гражданской войны он был командиром Красной Армии. В девятнадцатые и двадцатые годы отец, - об этом я узнал позже, - в Средней Азии командовал дивизией. Дважды он был награжден орденом Красного Знамени. Он нам долго не писал, опасаясь, что из-за его писем белые будут преследовать нас. Наконец, он прислал письмо, и мать поехала с Вандой к отцу, а меня оставила дома. Мать думала, что она вернется назад вместе с отцом. Прошло около месяца, и я получил от отца письмо, из которого узнал, что мать к отцу не приезжала. Тогда я решил ехать в Красноводск, где в то время жил наш отец. Я застал его больным О матери он не имел никаких вестей. Она или не писала с дороги, или письма ее не дошли. Отец разыскивал ее, но ничего из этого не вышло. Тяжело раненный в стычке с басмачами, он уже не поправился и вскоре умер. Я поступил юнгой на пароход в Каспийском море. Через год оставил пароход и сдал экзамены в Ленинградский морской техникум. Три года спустя получил звание штурмана и переехал па Черное море. Интересуясь работой водолазов, вскоре перешел работать в Эпрон. Еще на Каспийском море юнгой познакомился и подружился с Валентином Штормом. С ним мы дружим и до сих пор. Расставались мы только тогда, когда он кончал в Ленинграде университет, а я перебрался сюда. Теперь работаю над проблемой глубоководных спусков водолазов, а он изучает обитателей морских глубин. Я очень рад, что именно Валентин помог мне найти сестру.

- У меня есть вопрос, - обратился к Андрею Смураго Марко.

- Рад буду ответить.

- Скажите, вы не знаете, кто позавчера вечером пел на Форосской скале итальянскую песню?

- Пел я. Пел Валентин. Мы с Валентином и с другими товарищами в тот вечер после работы ездили туда на прогулку. Это было накануне выходного дня.

- А кто пел ее на Кавказе? В Афоне, когда мы там были?

- А-а, так это вы меня наградили аплодисментами? - спросил Валентин Шторм. - Я спел ее однажды, гуляя лунной ночью над Псирцхой.

- Тогда разрешите спросить Ванду, - выступил Шарль. - Кто пел у нас в школе на вечере?

- Я пела, - ответила девушка. - Со мной была подруга, она и убежала тогда.

- Секреты начинают раскрываться, - торжественно заявил Вася.

- А букеты кто присылал? - спросила Ванда, оглядывая всех.

- Это опять-таки я, - сказал Шторм. - Оба букета прислал я и засекречивать это не собираюсь.

- Вы хотите сказать - оба раза.

- Нет, один раз в Ялте, вам н Зое.

- А в Сухими?

- В Сухуми я не посылал.

- Тогда кто же?

На этот вопрос никто не ответил.

- Ну, тогда это в самом деле какой-то неизвестный, моя дорогая сестренка, - сказал Андрей и крепко обнял Ванду.

ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО ЗОИ БУЛЬБЫ

«Дорогие Зина и Тамара!

Это мое последнее письмо. Завтра в десять часов утра мы выезжаем домой, в Харьков. Вы обязательно встречайте меня на вокзале. Прошлый раз я писала вам из Ялты. Оттуда мы выехали на океанском пароходе «Трансатлантик». Пишу вам по секрету, что капитан этого парохода очень, очень симпатичный. Я уже писала вам о нем. Его зовут Сигизмунд Болеславович Врублевский. У него чудесные синие глаза. А как он обращается со своими пассажирами! На «Трансатлантике» четыреста иностранцев, главным образом, американцы. Они называют его «персона грата». Когда он стоит на своем мостике (так называют это место, хотя оно скорее похоже на балкон или террасу, чем на мостик), никто не имеет права с ним разговаривать, кроме его помощников и вахтенных матросов. Зато, когда он сходит оттуда, он очень вежлив. Но он сделал исключение для нас и разрешил нам тоже приходить к нему на капитанский мостик. Он говорит, что мы - как помощники его. Марко и Вася даже пробовали держаться за ручки штурвала (это колесо, которым направляют пароход туда, куда надо). Они лазали в кочегарку, сидели там почти целый день и научились бросать в топку уголь. «Трансатлантик» может работать и на угле, и на нефти.

С нами брат Ванды, капитан Смураго. Он великан и красавец, но гораздо моложе Сигизмунда Болеславовича и не умеет так солидно разговаривать с иностранцами на английском и французском языках, как Врублевский. С нами был и Валентин Шторм. Он очень хороший, веселый. С ним никогда не соскучишься.

Мы плыли из Ялты до Батуми. Здесь Вандочка и ее брат вместе с Сигизмундом Болеславовичем ездили на могилу своей матери. Капитан Врублевский знает эту могилу, потому что там же похоронен его брат, который был тоже капитаном и погиб на пароходе, на котором ехала Ванда со своей мамой. Мы тем временем осматривали Батуми. Здесь же Михаил Фритиофович сказал нам, что день рождения Ванды приходится па день нашего возвращения в Харьков. Это мы узнали от ее брата. Это уже будет точный день ее рождения. Мы решили устроить ей сюрприз-вечер. Надо сказать, что все сюрпризы теперь уже выяснены. Наше путешествие по засекреченному маршруту кончилось. Теперь мы знаем, куда едем. Остается неразгаданным только одно; кто принес Ванде в Сухуми огромный букет белых роз. Между прочим, не хочется огорчать Ванду, по мне кажется, что те розы были предназначены мне или ей и мне вместе.

В Батуми мы распрощались с моряками. Брат Ванды вместе с Валентином Штормом вернулись в

Севастополь, а Сигизмунд Болеславович повез дальше своих туристов. А капитан Смураго пообещал спустить нас следующим летом под воду на глубину 25 метров, а меня - на 26. Эго я попросила его, чтобы хлопцы не задавались. Итак, до скорого свиданья, целую каждую из вас миллион раз.

Зоя».

Только Зоя заклеила конверт и надписала адрес, как Марко позвал ее в соседнюю комнату. Там она застала всех своих товарищей. Михаил Фритиофович сидел около окна и читал газету.

- Зоя, - сказал Шарль, - мы здесь толкуем о том, что будем делать в школе, когда кончится наше путешествие. Как опытные уже путешественники, мы решили организовать клуб испытателей вселенной.

- Я предлагаю назвать его клубом «юных испытателей», - сказал Вася.

- А я-«веселых испытателей»,-предложил Марко.

- Я вас помирю, - вмешалась Ванда. - Пусть это будет «Клуб юных, веселых испытателей».

- Хорошо, - согласился Шарль. - У пас еще есть время обдумать название. Так вот, - он снова обратился к Зое. - В этом клубе Марко будет изучать подводные глубины, Вася - подземные глубины, Ванда - полярные страны. Я пока что буду альпинистом и буду исследовать самые высокие горы. Хочешь вступить в наш клуб? И чем будешь заниматься?

- Ну, конечно. Но что же мне изучать, если вы все уже разобрали… Нельзя ли океанские пароходы? А? Или, знаете, давайте я буду изучать хищных зверей… Таких, например, как барс.

- Нет, ты окончательно выбирай, что именно.

- А если я хочу и то, и другое, и третье, и…

- Так нельзя.

- Тогда, тогда… астрономию и стратосферу. Можно?

- Хорошо. Договорились. Значит, мы открываем клуб «юных, веселых испытателей вселенной» и председателем клуба избираем… кого?

- Михаила Фритиофовича Гансена! - единогласно заявили юные веселые испытатели.

Врач улыбнулся, сложил газету, поднялся с кресла и сказал:

- Давайте, веселые и юные, в последний раз пройдемся по Тбилиси и поднимемся под руководством заслуженного альпиниста Шарля Дуклю фуникулером на гору, которая возвышается над городом.

Все согласились па это предложение. Только Вася попросил разрешения остаться в гостинице, чтобы написать письма.

Перед тем как выйти из комнаты, Ванда оглядела товарищей:

- Неужели мы не разгадаем последнюю тайну нашего путешествия? Кто в Сухуми прислал мне цветы?

- Если Михаил Фритиофович не знает, - заявил Марко, - значит, никто не знает.

- Честное слово, друзья, не знаю, - сказал врач.- Это, действительно, какой-то граф Монте-Кристо.

Когда все вышли из комнаты и Вася остался один, он вытащил из своего рюкзака толстую тетрадь, на которой была надпись: «Дневник». Присев к столу, Вася раскрыл его и записал:

«Сегодня организовали «Клуб юных, веселых испытателей вселенной». Все тайны разгаданы, кроме последней. Никто ничего не знает.

Я решил приложить все усилия, чтобы догнать Ванду в школе и вместе с ней поступить в университет. А когда мы окончим университет, я раскрою ей инкогнито Сухумского графа Монте-Кристо».

Оглавление

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ВЕЧЕР СЮРПРИЗОВ

НЕОЖИДАННОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

В ДОРОГУ

ПИСЬМО НАРКОМУ

НЕПРИЯТНОСТЬ

НАПАДЕНИЕ

ЧЕРНОМОРСКОЕ ПОБЕРЕЖЬЕ

АВАРИЯ

МАЛЕНЬКИЙ ВЕЛОСИПЕДИСТ

РАССКАЗ ВАНДЫ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ КУРОРТНОЕ МЕСТЕЧКО

РАЗОБЛАЧЕНИЕ ОДНОЙ ТАЙНЫ

НОЧНАЯ ПЕСНЯ

ГОРА АНУЯ

ТРЕВОГА

ЗАБЛУДИЛСЯ

НОЧЬ В ЛЕСУ

ДЕЛЬФИНЫ

РОЗОВОЩЕКИЙ ЮНОША

ПОГОНЯ

ЕЩЕ ОДНА ВСТРЕЧА С ЛИЛИПУТОМ

БАРС

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ БУКЕТ РОЗ

НА ПАРОХОДЕ

ТЕЛЕФОННЫЙ РАЗГОВОР

У ФОРОССКОЙ СКАЛЫ

ПУТЕШЕСТВЕННИКИ ВСПОМИНАЮТ ИСТОРИЮ

ТАЙНА «ПРИНЦА»

АРТИСТ ПОД ВОДОЙ

НА МОРСКОМ ДНЕ

ВСТРЕЧА В КЛИВЕРНОЙ БУХТЕ

ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО ЗОИ БУЛЬБЫ