Сумеречные люди [Энтони Поуэлл] (fb2) читать постранично

Энтони Поуэлл СУМЕРЕЧНЫЕ ЛЮДИ

А. Ливергант Под музыку времени

Музейных работников Уильяма Этуотера и Носуорта, живописцев Реймонда Прингла и Гектора Барлоу, светских львиц Сьюзан Наннери и Харриет Твайнинг, да и всех остальных персонажей первого романа почти неизвестного у нас классика английской литературы XX века Энтони Поуэлла (1905–2000), «типичных» (как мы выразились бы — и не без оснований — в достославные советские времена) представителей лондонской богемы тридцатых годов прошлого века, решительно ничего в жизни не интересует. Они не предаются интеллектуальным, пусть в большинстве своем и бредовым, спорам, как герои «Контрапункта» и «Желтого Крома» Олдоса Хаксли, не пускаются с завидным легкомыслием в опасные путешествия или в рискованные предприятия, как эксцентрики Ивлина Во. Они — если воспользоваться названием цикла романов позднего Поуэлла — «танцуют под музыку времени», а музыка эта более всего напоминает, пожалуй, «Болеро» Равеля. Кстати сказать, сочинение это, столь точно передающее монотонный ритм их вымороченной жизни, любят послушать и сами персонажи книги, отдыхая в загородном коттедже от небывалой лондонской жары и светской суеты.

Весь роман — и по интонации, и по почти полному отсутствию действия, и по повторяемости мотивов и ситуаций — это литературное «Болеро», в котором герои, мигрируя с вечеринки на вечеринку, из бара в ресторан, из мастерской модного живописца на вернисаж живописца еще более модного и столь же бездарного, из музейного кабинета или студии в загородный коттедж, а оттуда в местный паб, самозабвенно сплетничают, жалуются на жизнь, обмениваются малозначащими репликами и светскими новостями, переливая из пустого в порожнее все то, что говорилось накануне и будет говориться на следующий день. Они, эти «сумеречные» или — по Т. С. Элиоту — «полые» люди, ни во что не верят, ни к чему не стремятся, ничего, по существу, не хотят, кроме развлечений, которые, впрочем, надоедают им, не успев начаться.

И в этом отношении двадцатишестилетний Поуэлл в своем первом романе выносит послевоенному «потерянному» поколению, «веку джаза», говоря словами Скотта-Фицджеральда, приговор более суровый, чем маститые Во или Хаксли. У «сумеречных» людей Поуэлла сумеречное — в медицинском, психиатрическом смысле этого слова — сознание. Их диагноз: потеря ориентации — в пространстве, во времени, в собственной личности. И хотя книга эта написана три четверти века назад, в другой стране, на другом языке, сегодняшний российский читатель наверняка обнаружит, что этуотеры, твайнинги и принглы ведут свое сумеречное существование отнюдь не только в Лондоне тридцатых годов.

А. Ливергант

СУМЕРЕЧНЫЕ ЛЮДИ

«…как будто услышав волшебный рог Астольфо, английского герцога из Ариосто, они обезумели и со страху готовы были покончить с собой… все они не в себе, сумеречные люди…»

«Анатомия меланхолии»^[1]

Часть первая МОНТАЖ

1.

— И когда ты его принимаешь? — спросил Этуотер.

— Рекомендуется принимать после каждой еды, — ответил Прингл, — но лично я принимаю его только после завтрака и ужина. Мне этого достаточно.

Они сидели внизу, в баре. Наверху играл оркестр, но танцы еще не начались — было рано. Потолок в баре был низкий, справа, вдоль столов и нескольких диванов, тянулась длинная стойка. Все окна напротив были раскрыты, но выходили они в узкий, огороженный кирпичной стеной двор, и в комнате было очень душно и пахло аммиаком. Несколько знакомых сидели за стойкой, Этуотер и Прингл, однако, выбрали столик в углу.

— Если заплатишь за виски и дашь мне три шиллинга и девять пенсов, будем квиты.

Этуотер вспомнил, сколько коньяка они выпили за ужином, и ничего не ответил. Коньяк был плох. И все-таки он дал Принглу полкроны, шиллинг и три пенса. Они сидели молча, пока официант не взял заказ у расположившейся в другом конце комнаты большой компании, и не подошел к ним.

— Я буду коньяк, — сказал Прингл.

— Два раза? — спросил официант.

— Два раза, — сказал Этуотер.

— Что до меня, — сказал Прингл, — то женщины мне осточертели. Хочу на природу и писать. Кстати, я тебе не говорил, что собираюсь снять загородный дом?

Этуотер ничего не ответил. Он открыл газету, которую кто-то оставил на столе и, мельком взглянув на карикатуру, пробежал глазами заметку «Аристократка под колесами». Это был долговязый, тощий молодой человек с шевелюрой цвета соломы, который два раза подряд неудачно пытался устроиться в Форин Офис. Иногда, чтобы скрыть легкое косоглазие, он надевал очки в роговой оправе и недавно с помощью влиятельных знакомых получил место в музее. Его