Ад на земле (СИ) [Вики Филдс] (fb2) читать онлайн

Все права защищены. Полное или частичное копирование текста без указания автора ЗАПРЕЩЕНО!

Уважайте чужой труд!

Вступайте в официальную группу, посвященную книгам:

https://vk.com/vfields

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 49

Глава 50

Глава 51

Глава 52

Глава 53

Глава 54

Глава 55

Глава 56

Глава 57

Глава 58

Глава 59

Эпилог

От автора

Вики Филдс

АД НА ЗЕМЛЕ

Посвящается моим родителям, младшему брату и Д. С.

Спасибо, что не жаловались,

что долгие часы я могу говорить только о своей книге

и ни о чем больше.

Глава 1

Я вновь собиралась сбежать, но услышала, как меня зовут по имени:

− Аура! Подожди! Аура Рид?

Страх пронзил мою грудь насквозь, заставил остановиться, обернуться и сделать доброжелательное лицо. В светлом коридоре университетского общежития ко мне стремительно приближалась высокая, загорелая блондинка с улыбчивым лицом. За те несколько секунд, в которые уместилось вежливое разглядывание, я заметила целых две татуировки на шее и груди, и в целом устрашающий вид.

− Да, это я, − бесцветным голосом ответила я, сжимаясь в груди от предчувствия. Девушка на мой вид не обратила никакого внимания – она схватила меня под руку и потащила в противоположную сторону от входных дверей общежития.

Я бросила тоскливый взгляд за плечо.

Я сделаю это в другой раз. Смогу уйти в другой раз. Еще чуть−чуть.

− Ты слышала? – девушка вскинула светлые брови и посмотрела на меня, а я бросила взгляд на нее. Должно быть, мой вид показал, что ничего я не слышала, поэтому девушка повторила:

− Я Кристина, твоя соседка по комнате. Только не вздумай называть меня Крис, если не хочешь умереть, − поспешно предупредила она. Кристина тащила меня мимо остальных комнат, где только-только расселились студенты, болтая о том, что мне повезло, что я попала именно к ней. Мне так не показалось. При одном взгляде на Кристину тут же хотелось куда-нибудь спрятаться, потому что девушка представляла собой тот тип людей, от которого мне следует держаться подальше.

− Ты куришь?

Я покачала головой, стараясь избегать смотреть ей в глаза. Кристина криво усмехнулась:

– Я тоже раньше не курила.

Почему она говорит так, словно меня ждет та же участь?..

− Вот мы и добрались. – Кристина остановилась у комнаты 666, виртуозно вытащила ключ из кармана коротких джинсовых шортов и вставила в замок, продолжая восторженно болтать: – Надеюсь, ты не суеверна. Я была на первом курсе, когда моя соседка закатила истерику, отказываясь заселяться. Вообще-то, я думаю она была очень странной – все время говорила про демонов, − так что повезло, что на ее месте ты.

− Все отлично. − Я с ужасом, обнаружила, что голос охрип. Чтобы скрыть нервозность широко улыбнулась, но Кристина уже не смотрела на меня − она распахнула дверь, и завела меня внутрь комнаты.

Первое, что бросилось в глаза − огромная таблица Менделеева под потолком; я удивилась, но не сказала ни слова. Эта комната действительно нечто, особенно после того, где мне приходилось жить раньше. Точнее даже это лучшее место, где мне приходилось жить за эти несколько лет. Лежащий на полу светло-коричневый ковер уже говорит о многом; и две кровати со светло-фиолетовыми покрывалами, стоящие параллельно друг другу и двери выглядят весьма привлекательно после последних дней, прожитых в сплошном стрессе.

Я вздрогнула, возвращаясь в реальность, когда Кристина прикоснулась к моим волосам и со знанием дела заметила:

− У тебя красивые волосы.

На ватных ногах я приблизилась к своему чемодану, стоящему в изножье кровати, и расстегнула молнию, лишь для того, чтобы держаться от своей соседки по комнате подальше. Но Кристина не собиралась оставлять меня в покое:

– Они от природы каштановые?

− Да.

Ложь.

Вся моя история – мрачная паутина лжи, в которой я тону, словно в темной пучине страха и отчаяния. И никто не сможет вытащить меня из нее, потому что никто, к счастью, так и не узнает правды.

Почему?

Потому что ее даже я не знаю.

***

С тех пор как я приехала в университет Эттон-Крик прошло две недели или около того. Достаточно времени, чтобы обещание не сбегать укоренилось в мозгу, но мало, чтобы я привыкла к большому скоплению людей. Они не обращают на меня внимания и от этого спокойнее, но не настолько, чтобы забыть, что я не такая как все. У них есть прошлое; есть друзья, семья, воспоминания; они не пугаются каждого шороха, у них нет причин опасаться неизвестности, они не испытывают страха.

«Аура, как ты проводишь время?» − я пожимаю плечами на этот вопрос. «Аура, куда ты собираешься на каникулы?» − я вновь пожимаю плечами, и с каждым разом понимаю, что между мной и другими студентами − вообще другими людьми − возвышается кирпичная стена, оббитая железом. Стена непонимания.

Я стесняюсь того, что со мной произошло, и стесняюсь того, что могло со мной случиться. То, что я забыла промежуток своей жизни – не просто так. Со мной случилось что-то два года назад, когда мне было семнадцать лет, и я все еще безуспешно пытаюсь изгнать из себя это чувство тревоги.

Поэтому я все оставила позади себя.

Я оставила свое прошлое в прошлом и назад пути нет.

… Не считая Кристину – мою эксцентричную соседку по комнате, которая выглядит как девушка рок-певца, − я познакомилась за это время лишь с несколькими людьми. Они все были безликой массой – только благодаря Кристине я способна отогнать от себя навязчивые страхи, способна избавиться от мыслей о том, что же все-таки произошло со мной два года назад, когда я очнулась в грязном переулке перепачканная чужой кровью и с амнезией. Должно быть, это было нечто ужасное, раз я по-прежнему не могу восстановить воспоминания.

***

Субботним утром меня ждало впечатляющее пробуждение: в нашей комнате раздался взрыв, от которого я содрогнулась всем телом и подскочила на кровати, шокировано глядя по сторонам. Несмотря на утренний сумрак, рассеивающийся бледным светом, который просачивался сквозь тяжелые шторы, взгляд быстро нашел Кристину, а она уже с ужасом смотрела на меня; потом опустила взгляд на ковер, и я вслед за ней. Осколки. Очевидно, от той вазы, в которой все то время, что я здесь живу, стояли ужаснейшие искусственные цветы.

− Прости, – наконец выдохнула Кристина, но в ее бодром голосе не было и намека на сожаление. – Эта ваза мне никогда не нравилась. То есть, я не поэтому ее уронила, конечно. Я ее не роняла. – Девушка раздосадовано вздохнула, подтянула на коленях спортивные штаны и опустилась на корточки, чтобы собрать куски стекла. – Эта дурацкая ваза всегда падает. Это был вопрос времени, когда она разобьется.

Если бы Кристина следила за порядком на своем столе этого бы не случилось.

− Мне ее Лиам подарил. Помнишь его? – Я не успела ответить, потому что Кристина поспешно вставила, на секунду вскидывая голову: − Ах ну да, я еще не успела вас познакомить.

Я снова не смогла ничего сказать, потому что соседка перескочила на другую тему:

− Поехали со мной в город. Мне нужны новые пробирки и микроскоп. Из-за этой фиговины − под которой я подразумеваю вазу Лиама − я повредила стекло, а я должна сделать несколько опытов. Очень-очень важных опытов!

Вставать с постели, и тем более куда-то ехать (где люди) не особо хотелось, поэтому я слабо промямлила, заранее зная, что Кристина надавит и я сдамся:

− Может в следующий раз?

– Следующий раз именно сегодня, – она сделала то, что я предполагала. − Ты все время сидишь дома и никуда не выходишь. Ты даже с Лиамом не познакомилась, − укорила она. Мне, признаться, было очень любопытно что представляет из себя этот парень, если он завладел всеми мыслями Кристины. Она выглядит независимой девушкой, и, должно быть, Лиам действительно выдающаяся личность, раз она говорит о нем не замолкая.

Кристина выбросила осколки в мусорное ведро, стоящее у ее письменного стола, затем приблизилась ко мне, позволяя заметить, что сегодня ее длинные светлые волосы украшены искусственными фиолетовыми прядями.

− Брось, детка! Ты должна встать прямо сейчас и, наконец, выбраться на улицу. Ты целый день сидишь в четырех стенах, делая свои лабораторные. Если не отвлечешься, в твоем мозгу образуются газы и ты перестанешь мыслить рационально.

− Хорошо, я согласна. − Слова сами собой сорвались с губ, и я вновь убедилась, что со мной что-то не так, раз я даже не могу сказать слово «нет».

− Я тебя убедила, детка! – Кристина вскинула в воздух кулак, и я тихо рассмеялась, одновременно смущаясь.

Я благодарна ей за способность поднять настроение и вытащить меня наружу; благодарна за то, что она оказалась совершенно не такой как я предполагала, впервые встретив в университете и увидев татуировки и озорной взгляд. За то, что не задает вопросы.

Не важно, потому ли это, что она почувствовала мое нежелание говорить о прошлом, или потому, что не хочет говорить о своем – просто Кристина нравится мне, она хорошая.

Хотя… не в шесть утра, когда она включает на своем бумбоксе Saint Asonia «Blow Me Wide Open».

***

Понадобилось несколько минут, чтобы одеться и привести себя в порядок; завтракать я не стала, решив, что лучше уж покончить с вынужденной поездкой чем быстрее, тем лучше.

Мы с Кристиной спускались на первый этаж общежития по готической лестнице и, как раз между тем как меня чуть не сбила с ног девушка, вышагивающая в леопардовых штанах и халате, и парень, ехавший на скейте по коридору, моя соседка по комнате произнесла:

− Кстати, я вдруг вспомнила. – Мне пришлось прошмыгнуть мимо группы крупных на вид девушек в халатах, поэтому услышала лишь конец: − … Девушка.

− Что?

− Я говорю… − мы вновь спускались по лестнице, и я уткнулась себе под ноги, чтобы не скатиться кубарем вниз. – Я сказала, что тебя искала какая-то девушка с Первого медицинского павильона.

Я почувствовала пронизывающий взгляд Кристины и бросила через плечо:

− У меня здесь нет знакомых с медицинского факультета.

Кристина не унималась, громыхая ботинками по лестнице:

− Ну, она подошла ко мне в кафе вчера утром, чтобы уточнить действительно ли ты Аура Рид или она с кем-то тебя спутала. Я подтвердила, что это ты, и девушка ушла. Она выглядела действительно шокированной. Как будто у нее в мозгу скопились газы…

Мы достигли просторного первого этажа с высокими витражными стеклами и арками, выходящими в университетский дворик, заполненный студентами и преподавателями, и я посмотрела на Кристину, а она на меня.

− Я все еще не знаю, о чем ты, − заверила я, потому что Кристина продолжала смотреть так, будто пыталась раскусить меня. – Я знакома лишь с Фэйт со своего факультета, но ты видела ее.

Парень, который ранее едва не сломал мне ногу, слетел на своем скейте вниз по ступеням с боевым кличем, испугавшим меня до полусмерти, отчего я едва не врезалась в Кристину. Она с понимающим смешком взяла меня под руку, и провела к высоким дубовым дверям:

− Это была не Фэйт, а рыжеволосая девушка с фетишистскими замашками.

− Какими замашками?

− Словно хиппи – вся в браслетах из бисера. Гадость.

− У меня нет таких знакомых, – уверенно заявила я. Кристина кивнула, собираясь что-то добавить, но тут резко остановилась, обернулась и вскинула голову глядя на лестницу. Я проследила за ее взглядом:

− Что?..

− Это Лиам, – голос девушки прозвучал словно приговор. Она вытаращила глаза и взглядом заметалась по холлу просторного первого этажа, будто в поисках укрытия. Я услышала бормотание: – И он задается вопросом, куда это я собралась.

По лестнице действительно спускался какой-то парень в красном джемпере и темных штанах.

− Зачем ему знать куда ты собралась? – я бросила на Кристину удивленный взгляд, затем сделала шаг к двери, но соседка по комнате внезапно сменила направление и уверенным шагом приблизилась к одиноко стоящей брюнетке в обтягивающем красном платье и черном пиджаке. Я в недоумении двинулась за Кристиной, а та уже схватила изумленную брюнетку за запястье и стала трясти словно безумная:

– Хочу тебе сообщить, что мой друг, − Кристина кивком указала на лестницу и с чувством продолжила: − Хочет пригласить тебя на свидание. Понимаю, что это звучит странно и ты задаешься вопросом почему он не сделал это сам, поэтому прежде, чем ты спросишь я отвечу: он считает, что такая сногсшибательная девушка его отошьет!

Мы с незнакомкой были одинаково изумлены, и меня неожиданно потянуло на смех, который тут же застрял в горле, когда брюнетка бросила на меня взгляд, ожидая подтверждений. Я усиленно закивала, и она посмотрела на лестницу:

− Лиам Коллинз? – в ее голосе проскользнули восторженные нотки, и Кристина активно закивала, сияя безумным взглядом:

− Ага. Он настоящий трус. То есть…он храбр! Он очень мужественный, но он не может пересилить себя и познакомиться с тобой.

Втайне я боялась, что брюнетка скажет, что мы не в себе и она уже знакома с Лиамом, но она лишь улыбнулась:

− Тогда я сама к нему подойду, – и послала мне победную улыбку, направившись к ничего не подозревающему парню.

− Мы должны залечь на дно! Лиам отделается от нее в мгновение ока! – прошептала Кристина и, схватив меня за запястье, потащила на выход. Я лишь раз обернулась, чтобы увидеть, как брюнетка преградила путь парню в красном свитере. Из моей груди вырвался смешок, превратившийся в полноценный громкий смех.

Мы еще вспоминали Лиама и брюнетку, когда пришли в студенческое кафе, где Кристина собралась позавтракать перед шоппингом.

− Он закатит сцену, − она в предвкушении улыбалась, когда мы вошли внутрь кафе через стеклянные двери. Здесь было мило и уютно, но не для меня: оказавшись в месте, наполненном людьми я непроизвольно вся сжалась. Мысленно возродила обещание быть сильнее всего этого − я не могу снова сбежать.

− Эй, − Кристина легонько толкнула меня локтем в бок и вскинула брови: – Ты медитируешь?

Я подавленно улыбнулась:

− Здесь приятно пахнет.

Это было действительно так, и Кристина быстро переключилась на тему еды:

− О, несмотря на невозможность сосредоточиться на уроках я захожу сюда каждый день.

Я уверена в этом.

− Возьмем еду навынос или останемся здесь? – девушка посмотрела на меня с усмешкой, словно заранее знала что я отвечу, и я, конечно же, сказала, что лучше перекусим по дороге – не хочу здесь оставаться.

Мы с Кристиной двинулись к прилавку, откуда доносился аппетитный аромат свежей выпечки; рот тут же наполнился слюной.

− Эй, Сэм! – Кристина помахала парню, стоящему за прилавком. Это был высокий молодой человек со шрамом над бровью и татуировкой на шее. Несмотря на это он был довольно симпатичным и добродушным.

− Привет, Кристина, – он кивнул и тут же перевел взгляд серых глаз на меня: – А это кто?

− Это моя подруга Аура Рид. Поосторожнее с ней, у нее есть пояс по тхэквондо.

Это для меня новость, но я не выдала удивления. Сэм рассмеялся:

− Правда, что ли? – насмешливым взглядом осмотрел меня, облокотившись локтем о столешницу. – Милое и опасное создание. Ммм… это я люблю.

− Напоминаю, что у меня тоже есть кое-какие навыки, Сэм, − в голосе Кристины проскользнула угроза и я глянула на нее.

− Я помню, – молодой человек миролюбиво усмехнулся и сказал какую-то шутку, которую я не расслышала, потому что обратила внимание на компанию парней, сидящих в дальнем углу кафе на полукруглом диване. Они были шумными, и им явно было весело. В какой-то степени я даже позавидовала этим ребятам − у них наверняка есть повод шутить. Тут один из них – с холодным взглядом, но теплой улыбкой, которая относилась явно не ко мне − посмотрел на меня, и его лицо тут же стало непроницаемой маской.

Я быстро отвернулась, краснея. Моя соседка по комнате еще несколько минут болтала с Сэмом, и я не могла прервать ее, поэтому мне пришлось стоять рядом, надеясь, что тот парень не смотрит на меня.

− Кристина, – тихо позвала я, не выдержав напряжения, витавшего в воздухе. Девушка посмотрела на меня:

− Да, Аура, мы уходим.

Кристина попрощалась с Сэмом и вытащила меня во дворик кафе, под липы с желтеющими листьями. Я с облегчением вздохнула, оказавшись подальше от толпы, и только сейчас заметила в руке Кристины пакет.

− Что это?

− Как что? Я же спросила, хочешь ли ты сэндвич с курицей и сыром, и ты сказала «да».

− Правда? – я покраснела, смущаясь. – Наверное, я просто не заметила этого.

− О. – Девушка раздосадовано нахмурилась, заглядывая в пакет. – Надеюсь, у тебя нет аллергии или вроде того?

− Нет.

***

Кристина отправилась в круглосуточный супермаркет за мясным пирогом, и я, воспользовавшись тишиной, позволила себе ненадолго уснуть. Мне снился сегодняшний день: мы с Кристиной мчимся на ее мотоцикле сквозь зеленые деревья мимо ухоженных улочек, соприкасающихся с таинственным лесом, и смеемся; затем Кристина превращается в того улыбчивого парня из кафе, который пронзает меня холодным взглядом, и в этот раз я могу ответить ему, потому что в своем сне я королева остроумных ответов.

Сон прервался на самом интересном месте, когда скрипнула входная дверь, и я резко открыла глаза. Тонкая полоска света из коридора протянулась по комнате до самого письменного стола Кристины, вызывая у меня тревогу. Сердце заколотилось в груди словно сумасшедшее.

− Кристина? – хриплым голосом пробормотала я. В горле пересохло.

Когда щелкнул включатель и пространство залило светом, мой мутный взгляд прояснился, и я подскочила на постели, кутаясь в одеяло, потому что в комнату вошел какой-то незнакомец.

– Ты кто? Как ты сюда вошел?

− Через дверь, – незнакомец обаятельно улыбнулся белозубой улыбкой. Встрепанные светлые волосы и серые глаза почему-то заставили меня решить, что ему можно доверять. Он был милым на вид в этой своей белоснежной футболке-поло и потрепанных джинсах с дырками на коленях; он был милым, но я не доверяла ему, потому что видела впервые.

– Ты соседка Кристины, верно? – проявил догадливость вошедший. Между его бровей зародилась морщинка, сделавшая лицо невиннее и милее, словно у щенка. − Аура Рид?

Я осторожно кивнула, все еще присматриваясь к парню – внимательно следя за каждым его шагом. Он направился к столу Кристины, одновременно объясняя цель своего визита:

− Во-первых, я думал Кристина предупредит тебя обо мне. Во-вторых, мне жаль, что я разбудил и напугал тебя. – Блондин бросил свой рюкзак на стул Кристины и обернулся ко мне, − в-третьих, я здесь всего лишь для того, чтобы подготовиться к презентации, а не чтобы тебя изнасиловать. – Он облокотился о стол и скрестил руки на груди. – Я Лиам Коллинз.

Теперь все ясно. Вспомнив утренний инцидент включающий ловушку в виде брюнетки в красном, к моим щекам прилила кровь, что Лиам, несомненно, заметил.

− Вы действительно собираетесь готовиться? – промямлила я, сильнее сжимая одеяло в пальцах. Бросила взгляд на дверь, желая, чтобы она распахнулась и внутрь вошла Кристина.

− Ну да. Не веришь мне?

Я быстро посмотрела на Лиама и слабо улыбнулась. Признаться, я не ожидала, что тот самый Лиам Коллинз − лучший друг Кристины − будет выглядеть так… невинно. У него, похоже, даже нет ни одной татуировки. И волосы обычного цвета.

− Мм… и ты собираешься ждать Кристину? – я многозначительно перевела взгляд на часы, все еще судорожно сжимая в пальцах одеяло. – Она отправилась...

− Она уже идет, − Лиам продолжал изучающе смотреть на меня, и он явно догадался что мне некомфортно, потому что внезапно отвел настойчивый взгляд серых глаз и осмотрел стол позади себя. – Где моя ваза?

Мои глаза непроизвольно расширились:

− Э-э…Кристина тебе не сказала?

− Нет. – Он пробежался взглядом по остальным поверхностям мебели, словно думал, что Кристина могла ее переставить, например, на шкаф. В итоге наши с Лиамом взгляды встретились, и он спросил: − Она ее разбила, верно?

− Нет, – запнувшись возразила я, с намерением защитить свою соседку по комнате. – Это произошло случайно.

− Ну да, – со смешком кивнул парень, и я собиралась заверить, что Кристина была очень расстроена потерей его подарка, но тут дверь в нашу комнату распахнулась и вошла моя соседка с тяжелым пакетом, в котором находилась еда.

− Я отсюда слышал твое песнопение, – Лиам бросил ей свою обворожительную улыбку, словно он и вовсе не был расстроен. Кристина закатила глаза, топая башмаками по комнате к столу:

− Прекрати шпионить за мной.

− Я не шпионю, я подыскиваю подходящий момент, чтобы заснять твой позор на камеру и выложить на ютуб. – Лиам сделал руками объектив камеры, навел на подругу, и та шлепнула его по руке:

− Заткнись.

Она поставила на стол пакеты с едой и бросила мне баночку содовой, которую я едва поймала; руки тут же затряслись из-за ассоциаций с прошлым, потому что там, где я провела последние два года своей жизни, я не пила ничего кроме зеленого чая и воды.

− Итак, Кристи, ты избавилась от той вазы, что я тебе подарил, – деловито начал Лиам следя за движениями подруги.

− Не называй меня Кристи! – взбесилась та, продолжая копошиться в пакете. – Твоя ваза приносила мне одни несчастья. − Лиам закатил глаза, отлепился от стола и плюхнулся на кровать подруги. Я была немного удивлена их поведением, но решила прикинуться незаметной; сделала глоток воды, наблюдая за тем, как девушка достает из пакета чипсы, пирог, конфеты и еще какую-то еду. Внезапно Кристина обернулась, от чего я едва заметно вздрогнула, смерила Лиама уничтожающим взглядом, который говорил о том, что ей не нравится, что тот развалился на ее кровати и обратила внимание на меня. Взгляд смягчился:

− Мои поздравления, теперь ты знакома с Лиамом Милым Ангелом.

− Милый Ангел? – насмешливо переспросил Лиам, подперев голову кулаком, – мне кажется, ты меня по-другому называла.

− Думаю будет лишним, если я начну оскорблять тебя прямо здесь и сейчас, − отрезала Кристина и многозначительно улыбнулась, поиграв бровями.

− Итак, Рид, − Лиам переключился на меня, и я вздрогнула. Мне понравилось, что он называет меня по фамилии. Парень лег на спину поперек кровати Кристины и свесил вниз голову, чтобы видеть меня вверх тормашками: − На каком факультете ты учишься?

− Она живет со мной в комнате, на каком факультете она может быть? – вставила Кристина, присаживаясь рядом с ним на постель. Я почувствовала себя не в своей тарелке, ведь вопросы всегда приводят к неприятностям, поэтому чтобы оттянуть время сделала несколько огромных глотков воды. Едва не подавилась, закашлялась и выдавила:

− Да. Я на химическом.

− Если когда-нибудь тебе нужна будет помощь… ну, например, взорвать в какой-нибудь комнате бомбу, скажи мне, – улыбнулся Лиам, и я не смогла сдержать усмешку − он очень мил. Я думала, что Кристина хочет меня познакомить с каким-нибудь длинноволосым байкером, но не таким приятным парнем.

− Зачем она будет что-то у тебя спрашивать, зануда? – блондинка легонько шлепнула друга по животу, отчего тот вздрогнул. − У нее есть я.

− Но парень будет предпочтительнее, ты не подумала об этом? Тем более, как можно доверять человеку, который красит волосы в фиолетовый цвет? – Лиам сел, принимая деловитый вид. − Ладно, Кристи, давай займемся делом.

− Тем самым делом? – рассмеявшись, уточнила Кристина. Я почувствовала, как мои щеки заливает румянец, а в голове сигнализирует мысль с требованием покинуть комнату. Лиам выразительно поиграл бровями:

− Если только ты не хочешь изучить теорию неорганических соединений.

− Почему ты сразу не сказал, что это неорганическая химия? – притворно возмутилась Кристина, игриво отталкивая парня от себя. – Конечно, тогда я выбираю ее.

Они действительно стали заниматься и, обмениваясь взаимными оскорблениями и шуточками, приправленными сарказмом, продержались до половины одиннадцатого. Время пролетело для меня незаметно, потому что было забавно наблюдать за Кристиной и ее другом. Я чувствовала себя хорошо и уютно, полулежа на постели с книгой, пока внезапно не зазвонил телефон.

На меня нахлынуло плохое предчувствие, но я тут же взяла себя в руки, краем глаза наблюдая за тем, как Лиам перегнулся через ноги Кристины, и схватил с тумбочки телефонную трубку.

− Да? – мягко ответил он, словно зная, кто звонит, – это комната Кристины и Ауры, самых классных девчонок факультета биохимии, чем могу помочь? – он на миг замолчал, потом посмотрел на меня, и зажав рукой трубку, прошептал: − Это тебя.

Я наклонилась вперед, и взяла телефон. Ладони вспотели, а в горле встал ком, когда я поднесла аппарат к уху.

− Алло?

− Аура? – на том конце визгливый знакомый голос шокировал меня, и я забыла, как дышать, и сильно сжала трубку телефона в пальцах. Лиам и Кристина уставились на меня, а я была так сильно напугана, что не могла выдавить улыбку или показать, что со мной все в порядке. Потому что ничего не в порядке. – Аура? Ты меня слышишь?!

Я отключилась, опуская руку на колени.

− Кто это был? – Кристина вытащила изо рта карандаш, и провела языком по нижней губе. Я помотала головой, выдавая нелепое объяснение:

− Шум. Наверное, кто-то решил подшутить, − губы наконец-то растянулись в нечто наподобие улыбки, и я медленно выдохнула под проницательными взглядами этих двоих.

Кристина повернулась к Лиаму, хлопая его по колену:

− Эй, ты знаешь, что мне по нескольку раз в день звонят, с требованием дать твой номер?.. Эти девушки…

− Кстати об этом, – Лиам щелкнул пальцами, вспомнив. – Думаешь, это совпадение, что меня сегодня весь день преследовала горячая девушка в красном?

− Девушка в красном? – Кристина закусила губу, чтобы не рассмеяться.

− Да, девушка в красном. Очень настойчивая. Она мне сказала, что ты была инициатором наших с ней отношений. – Лиам резко приподнялся, схватил Кристину за шею, притянул к своей груди и встрепал волосы ладонью. До меня, словно издалека, донеслось злобное шипение и приказ отпустить, но Лиам не отпускал. − Зачем ты это делаешь, любимая, ты ведь знаешь, что я предан лишь тебе.

Я встала на ноги и выпалила:

− Я скоро вернусь.

Лиам отпустил Кристину, и она бросила на меня взгляд загнанного в ловушку зверя. Ее светлые волосы с фиолетовыми прядями встрепались и прилипли к разгоряченным щекам.

На ватных ногах, и при этом фальшиво улыбаясь, я покинула комнату.

Сердце оглушительно стучало, пока я мчалась в конец коридора к телефонному автомату. Опустила монетку в прорезь и набрала номер.

Один гудок.

Меня затошнило, участился пульс.

Еще непоздно все оставить. Сделать вид, что никто не звонил. Что никто не искал меня.

Второй гудок.

О боже, что я делаю?

Что я делаю?!

− Психиатрическая лечебница «Снейкпит». Говорите.

Глубокий вдох. Я сосредоточилась на словах и произнесла:

− Можете соединить меня с доктором Ридом?

Глава 2

Воскресное утро началось ровно в девять, хотя проснулась я гораздо раньше: из-за вчерашнего звонка и женского голоса, который прозвучал в телефонной трубке, сон был беспокойным, поверхностным.

Я открыла глаза, едва за Кристиной закрылась входная дверь. Когда светловолосая девушка шуршала своими вещами, собираясь сперва на встречу с Лиамом, затем в бассейн, я притворилась спящей, чтобы ей не вздумалось пригласить и меня тоже. Я не умею плавать, потому что жутко боюсь воды, но это, наоборот, подстегнуло бы мою безумную соседку затащить меня в воду.

Как только я оказалась в безопасности, взяла телефон, стоящий на прикроватной тумбочке Кристины, с намерением позвонить своему старшему брату в Дарк-Холл и отговорить его приезжать в Эттон-Крик действовать мне на нервы. Вчера мои уговоры оставить все как есть не показались ему убедительными, особенно после того, как я сказала, что меня нашла Ава.

Ава была моей лучшей подругой сколько себя помню; милая рыжеволосая девочка с пристрастием к бисерным украшениям. Когда Кристина описала мне студентку Первого медицинского павильона, которая искала меня, я не сразу догадалась, что речь именно о ней, ведь с тех пор, как я уехала из дома два года назад, − после той ночи, из-за которой случился провал в памяти, − я не поддерживала связь ни с кем из знакомых по одной простой причине: боялась того, что они могут обо мне знать.

Но Ава нашла меня; она в университете, она знает, в какой комнате я живу. Кэмерон, мой старший брат, которому я позвонила, тут же превратился в курицу-наседку и купил билет на самолет, чтобы забрать меня домой. Точнее не домой, а туда, где я провела последние два года своей жизни – в палату психиатрической лечебницы. Там мне долгое время пытались восстановить память, несмотря на то, что я упорно отказывалась.

Что, если в прошлом я совершила нечто страшное? И что, если Ава знает об этом?

Эти мысли терзали меня все утро, пока не вернулась Кристина со своей встречи. Она повертела в руках коробочку с бантиком и протянула мне. Я неуверенно взяла ее, думая лишь о том, что это может быть что-то неприятное, что связано с моим прошлым.

− Эй, не бойся, детка, – Кристина рассмеялась увидев, как перекосилось мое лицо, – это подарок от Лиама. Шоколад.

− Я люблю шоколад, – пробормотала я, все еще испытывая сомнение. Кристина плюхнулась на кровать.

− Что с тобой творится? Ты выглядишь действительно подавленной, и это начинает меня тревожить. – Она откинулась на покрывало, опираясь на локти и глядя на меня в упор. Я ощутила себя неуверенно под ее проницательным взглядом. – Кстати, ты понравилась ему.

Кристина кивнула на коробку с шоколадом, которую я все еще сжимала в руках.

− Он мне тоже, − я натянуто улыбнулась, все еще ощущая себя не в своей тарелке. − Он милый.

− Милый? – Кристина рассмеялась, покачав головой с теми же фиолетовыми прядями, от которых Лиам настойчиво просил ее избавиться. − Ты плохо знаешь этого парня.

Я заинтересовалась; присев за письменный стол и отложив подарок, спросила:

− Ты, видимо, его знаешь очень хорошо. Он тебе небезразличен?

Улыбка слетела с лица девушки, и я почувствовала, что перегнула палку. Мы с Кристиной только узнаем друг друга, и я пока еще не имею права задавать такие личные вопросы. Я открыла рот, собираясь сказать, что она не должна отвечать, но не успела: Кристина покачала головой, фыркая:

− Аура, этот парень… − она закатила глаза, пытаясь подобрать нужное слово для описания, – в общем, он тот еще тип.

− Правда? − смутилась я, опуская взгляд в пол. – Не уверена, что это значит, но мне казалось, что вы с ним находите общий язык…

− Это так, − Кристина согласилась, но неуверенно продолжила: – Но… просто мы с ним друзья и все. Договорились? Больше никаких вопросов на эту тему.

− О. Хорошо, − я закивала, − прости…

− И прекрати извиняться, – осадила меня девушка, выпрямляясь и скрещивая руки на груди. На сгибе локтя открылась татуировка с молитвой, и я тут же отвела взгляд. – Я впервые вижу такого человека, как ты. Еще никогда я не встречала кого-то, кто извинялся бы не менее трех раз в день.

Я залилась краской и отвернулась к своим учебникам по химии.

− И хочу предупредить, − голос Кристины сделался преувеличенно добрым за моей спиной, − что мы сегодня собираемся в клуб.

− Мм… − промычала я в ответ, еще сильнее краснея и одновременно придумывая отговорку. А что я могу сказать? Я никогда не была в клубах, но меня останавливало вовсе не это. Я все еще была под жутким впечатлением Кристининого рассказа, где она говорила о том, как напилась и отправилась в чудное путешествие с байкером, которое завершилось утром в мусорном контейнере.

− Ну же, это будет весело! – Кристина рассмеялась, предвкушая что-то прекрасное, совсем не догадываясь о моих сомнениях. Я закрыла учебник и повернулась к девушке и, понимая, что выгляжу жалко, произнесла:

− Я, правда, не думаю, что это хорошая идея. Это действительно плохая идея. Мне лучше остаться здесь и немного позаниматься. Еще нужно сделать один важный звонок…

− Я сделаю за тебя всю работу, − оборвала Кристина, сверкая глазами и улыбаясь во все тридцать два зуба. Я сглотнула, загипнотизированная ее взглядом, и сдалась:

− Хорошо. Ты меня убедила.

Я трусиха и тряпка.

Кристина улыбнулась сильнее, от чего я задалась вопросом, не болят ли у нее щеки, и захлопала в ладоши. Она и Лиам были бы идеальной парой: задорные, веселые и заучки, помешанные на химии.

− А ты… − надеюсь не собираешься пить сегодня?

− Я могу одолжить тебе любую одежду, которая понравится, – оборвала Кристина и бросилась к своему шкафу.

Что ж, это уже слишком.

− Хорошо. Отлично, – промямлила я, нервно усмехаясь самой себе и наблюдая за Кристиной, которая задалась целью перерыть все вещи в своем шкафу. Я следила за ней с чувством тревоги, которое совсем мне не подчинялось.

Я не должна нервничать. Не должна. Все будет нормально. Это всего лишь клуб. С людьми. В этом походе будет множество плюсов. Уйма плюсов. Например, я стану ближе к людям, возможно с кем-нибудь еще познакомлюсь. Просто привыкну находиться в обществе, ведь долгое время, проведенное в больнице, я разговаривала лишь с братом, моим лечащим врачом и медсестрами. Меня даже не подпускали к другим пациентам. Возможно, я смогу перебороть страхи и жить нормальной жизнью.

О нет…

Я безнадежна.

***

Клуб «Манхеттен» находился в старом заброшенном здании на окраине Эттон-Крик за Старым городом.

Здесь было пустынно и темно. Ночное небо черным полотном накрыло город, и, в частности, пустырь, по которому мы проезжали. Дорогу размыло от дождя, и машина Кристины ловила каждую кочку и выемку, от чего я подскакивала на сидении, рискуя прикусить щеку или кончик языка.

− Мы скоро достигнем цели, – пропела Кристина, покачивая головой в такт музыке. В ее ушах закачались металлические сережки, сочетающиеся с ее ультракоротким платьем, открывающим стройные ноги в ботинках. К счастью, Кристина настояла на том, чтобы я надела ее кремовый пиджак, потому что иначе выглядела бы рядом с ней как попрошайка в потрепанной куртке. И я напомнила, пристально вглядываясь в темноту и изо всех сил пытаясь удержаться на месте:

− Ты ведь говорила это двадцать минут назад.

Кристина бросила на меня взгляд и улыбнулась в чудовищной усмешке:

− Брось, я уже слышу музыку.

Я тоже ее слышала и даже чувствовала под ногами, и попыталась улыбнуться Кристине, но улыбка вышла жалкой, ведь чем ближе мы подбирались к высокому серому зданию с неоновой вывеской «Манхеттен», тем сильнее и туже сплетался нервный комок беспокойства внизу живота. Было одновременно и любопытно, и страшно. Я вытерла потные ладони о джинсы, про себя проигрывая возможное развитие событий и посмотрела на Кристину как раз вовремя, чтобы увидеть ее любопытное лицо:

− У тебя есть парень? – она вновь посмотрела на дорогу. − В твоем прежнем городе, или…

− Нет, – перебила я и тут же смутилась: – Мм… нет, у меня нет парня.

Посмотрела в окно на шеренгу машин, затем перевела взгляд на здание откуда доносилась музыка, смешиваясь в нечто непонятное.

Мне кажется, его никогда и не было. По крайней мере я не могу вспомнить никого, кто мог бы подойти на роль моего парня. Хотя Аксель, помощник врача в моей психлечебнице, был очень милым. Он постоянно играл со мной в скраббл и приносил книги. Но он был другом моего брата, и я уверена, воспринимал меня как младшую сестру.

− Правда нет? – Кристина была шокирована, и я еще сильнее смутилась. – Ты выглядишь чертовски соблазнительно и невинно. Соблазнительно в невинности, ха-ха!

− Почему ты спросила об этом?

− Чтобы решить отгонять от тебя парней, или, наоборот, подослать кого-то.

Я так резко посмотрела на Кристину, что едва не свернула шею, а она лишь рассмеялась. Мне стало дурно оттого, с кем она хочет меня познакомить, но тут же напомнила себе, что сама виновата, что поддалась и вышла из общежития.

− Брось, детка, конечно же я пошутила. – Если бы Кристина не была за рулем она бы закатила глаза, как делала это постоянно, когда говорила с Лиамом. – Я лишь хочу познакомить тебя с моим братом. Ничего страшного. Ну, он немного страшный, но не страшнее меня! – Кристина снова рассмеялась. Очевидно, у нее было прекрасное расположение духа, в то время как я сильнее напряглась и изумилась: не знала, что у нее есть брат, и по какой-то причине почувствовала себя уязвленной. Хотя это ведь я ничего о себе не рассказываю. Ни слова правды.

***

Музыка была живой; она когтями провела по позвоночнику и проникла внутрь тела, сжимая желудок от нервного возбуждения. Когда Кристина ставила машину на свободное парковочное место, когда мы затерялись в толпе ребят у входа, когда мы вошли сквозь железные двери в клуб, − все это время казалось, что меня стошнит от напряжения.

Кристина повела меня по узкому коридору, вдоль которого на стенах висели причудливые картины, будто в музее, затем мы спустились в подвал. Я едва сдержалась, чтобы не схватить Кристину за руку, потому что в толпе боялась потеряться – на лестнице тут и там стояли люди, но они, к счастью, не трогали меня и вообще не замечали.

Наверное, со стороны я напоминаю брошеного щенка. Соблазнительного в своей невинности.

Эти глупые мысли и беспричинные опасения испарились, едва мы с Кристиной попали в главный зал. Подобного я не видела. Стены были насыщенного темно-бордового цвета, украшенные мрачными граффити и картинами незнакомого мне художника. Повсюду среди танцующих людей я заметила вырезанные из камня скульптуры. Они могли бы не соответствовать месту, если бы оно изначально не было таким странным и атмосферным.

Я вскинула голову и заметила на втором уровне темно-бордовые и черные столики с креслами, откуда было видно танцевальный зал, освещенный софитами.

− Поражена, верно? – Кристина наконец-то попала в поле моего зрения. Ее лицо было сияющим и веселым. – Иди за мной, Аура, − она кивнула в сторону бара, и я направилась за девушкой, мимо танцующих людей.

Мы остановились в центре зала у полукруглой барной стойки, освещенной красными абажурами, и бармен – высокий парень лет двадцати пяти с татуировками на обеих руках и пирсингом в брови, − посмотрел на меня и фыркнул:

− Чего тебе, малышка, молочный коктейль?

Мои щеки тут же залил румянец, но ответить я не успела, потому что Кристина перегнулась через стойку, схватила бармена за шею и провела по его волосам костяшками пальцев:

− Дрейк! – до моего слуха донесся хохот, − не мог бы ты вежливее разговаривать с моей соседкой по комнате? Иначе заработаешь отрицательный рейтинг в списке тех людей, что я хочу убить. Ты уже, кстати, на семьдесят восьмом месте, что должно тебяобеспокоить!

Парень по имени Дрейк рассмеялся, отцепил от себя Кристину и посмотрел на меня:

− Поздравляю, ты имела несчастье познакомиться с моей младшей сестрой. – Он облокотился на стойку локтями и сказал по-прежнему улыбаясь: − Я бы советовал тебе переехать в другую комнату. Ой! – парень отшатнулся, когда Кристина треснула его по предплечью.

− Это моя подруга Аура Рид, и будь повежливее!

Дрейк был милым. Он, конечно, был эксцентричным, но милым. И я не была против татуировок и пирсинга, но не так много… и лучше бы их вообще не было. У меня мурашки по коже, едва представлю, как было больно прокалывать бровь, и наносить рисунки на кожу.

От дальнейшей оценки меня отвлекла Кристина; она присела на барный стул рядом со мной, огляделась вокруг своей оси и вновь обернулась к брату. Тот как раз сделал коктейль платиновой блондинке.

− Ты не видел Лиама?

Дрейк поставил на барную стойку еще один стакан с какой-то жидкостью и катнул его по столешнице, по направлению к парню, сидящему в метре от нас. Тот принял стакан, кивнул Дрейку, и залпом принял в себя алкоголь. Брат Кристины вскинул брови:

− Я думал, он твой парень.

− Брось, он мне как брат.

− У тебя уже есть один брат. – Дрейк хмыкнул, и поставил передо мной стакан с колой. Затем повторил ту же процедуру для своей сестры и вновь удостоил меня своим вниманием:

− Итак, Аура, – наклонился ко мне: − Скажешь свое настоящее имя?

Мое лицо вытянулось, и он фыркнул:

− Я шучу, это лишь попытка сделать тебе комплимент. У такой обворожительной девушки должно быть обворожительное имя. Из какого города ты приехала?

− Мм… спасибо. Дарк-Холл, – сбивчиво ответила я. В желудке свернулся ледяной комок страха, и чтобы отвлечься я сжала в пальцах стакан с колой. К внешней стороне указательного пальца стекла капля со стакана, и я сглотнула.

− Вот как? Мой приятель переехал туда пару лет назад, – Дрейк ослепительно улыбнулся и, судя по его улыбке, собрался задать еще как минимум двадцать вопросов, но, к счастью, вмешалась Кристина, наверняка почувствовав мою нервозность:

− Эй, мы что арестованы?

Дрейк поднял руки, словно сдаваясь:

− Просто любопытство и ничего более, – и кивнул на колу, не переставая улыбаться: − За счет заведения, Аура.

Кристина что-то недовольно пробурчала и соскочила со стула. Дрейк кивнул на мой вопросительный взгляд:

− Ищет Лиама. Не может и дня без него прожить.

Я слабо улыбнулась и сделала огромный глоток колы. Подавилась и закашлялась. Нервозность проявлялась в каждом моем движении, поэтому не удивительно что случилось это: обернувшись на стуле, чтобы посмотреть куда ушла Кристина, я случайно толкнула локтем ту блондинку, что пришла за добавкой. Нас окатило моим напитком.

− Ты что творишь?! – взвизгнула девушка, растопыривая пальцы, чтобы прикрыть ими грудь в тесном платье.

− О, прошу прощения! – воскликнула я, соскакивая со стула. Стало жутко неловко и стыдно. – Я не хотела. Прости пожалуйста!

Музыка была оглушающей и пульсировала в висках, сливаясь с ритмом сердца. Бум-бум-бум! Бум-бум-бум!

− Ты сумасшедшая?! Мое платье!

Я покрутила головой в поисках помощи. Все заняты своими делами. Танцуют, извиваются, целуются. Пространство окрашивается в красный, синий, зеленый цвет.

Бум-бум-бум!

И тут я вижу его. У противоположной стены стоит странный парень и смотрит на меня. Выглядит так, словно частый гость в этом клубе и в то же время не хочет, чтобы кто-то подходил к нему.

Бум-бум-бум!

Красный, синий, зеленый.

На секунду его лицо осветилось белым. Да ведь это – тот самый парень, которого я встретила вчера в кафе у Сэма, когда мы с Кристиной зашли за сэндвичами.

Вокруг все стихло. Тела, извивающиеся в танце, превратились в размытые разноцветные пятна, музыка доносилась будто издалека. Есть лишь и я и этот парень, который смотрит на меня как инспектор на заключенного. Мы давно встретились взглядами, но ни он не я не отворачиваемся, будто загипнотизированные.

Он следил за мной.

Бум-бум-бум! – музыка вернулась, когда парень ожил, провел по волосам рукой, откидывая их назад, и отвернулся, решив обратить свое зловещее внимание на кого-то кроме меня.

Все вернулось: музыка захватила пространство, люди продолжили танцевать, будто бы ничего не произошло, я повернулась к девушке, собираясь еще раз принести извинения.

Казалось, катализатором всех последующих событий этого вечера послужила именно моя неуклюжесть и то, что я пролила воду на эту незнакомку, но я искренне надеюсь, что это не так.

Блондинка со злым выражением на лице что-то ответила мне, но ее слова заглушил внезапный крик и звон разбитой посуды. Я резко обернулась и вскрикнула, прикрывая голову руками, потому что надо мной пронесся странный предмет. В клубе образовалась потасовка, что с каждой секундой увеличивалась – все хотели поучаствовать в драке. Прогремели выстрелы, затем я услышала громкое предупреждение, что вызвали полицию, и едва не свалилась на пол оттого, что море людей вокруг двинулось в сторону выхода. Мои ноги подкосились, меня толкали из стороны в сторону, кто-то заехал локтем в висок, отчего перед глазами поплыли круги.

− Кристина! – крики утонули во всеобщем шуме. – Кристина!

Она не могла бросить меня здесь одну! Может вышла покурить, или еще за чем-то?..

Эта мысль обнадежила, поэтому, взяв волю в кулак и работая локтями, я вывалилась на свежий воздух, где люди, паникуя, рассредоточились. Они искали свои машины и звали по именам знакомых, − паниковали. Их паника передалась и мне. Я бросилась бежать мимо людей к въезду на территорию клуба, где Кристина припарковала свою машину, и когда увидела ее автомобиль у ограждения, обрадовалась и забралась внутрь, восклицая:

− Почему ты бросила меня там?! Что вообще произошло, я… − я подавилась воздухом, а сердце пропустило удар. Потому что это не машина Кристины, а машина того парня из клуба. Странного парня, который гипнотизировал меня взглядом долгие минуты, словно мой надсмотрщик. Вблизи он был таким же страшным, и продолжал пытливо смотреть на меня, заставляя щеки пылать от стыда:

− Что ты делаешь в моей машине? – его голос был низким и спокойным, и в целом соответствовал образу холодного, бесчувственного парня, который мог заморозить взглядом.

− Я…я…я…− сердце закололо от страха, мозг лихорадочно соображал, – я перепутала машину. Моя подруга уехала без меня. То есть я не знаю, она уехала или нет. Я думаю, что уехала. Она хотела познакомить меня со своим братом, поэтому мы пришли сюда. И я не знаю, что произошло. Все вдруг стали стремиться на выход, кто-то начал драку… − воздуха не хватило, и я замолчала, сильнее съежившись под скептическим взглядом незнакомца:

− И?

− Ты не мог бы меня…− я нервно облизала губы, слыша собственный стук сердца в ушах, – отвезти меня домой?.. Я живу в общежитии университета Эттон-Крик. Ты знаешь, где это?

− Да.

Незнакомец не двигался и смотрел на меня в упор, отчего я начала испытывать страх и неловкость. Что, если он маньяк, похищающий жертв из клуба?.. Он следит за девушками и поджидает их здесь, а потом насилует и убивает.

От этого предположения пульс участился и вспотели ладони.

− Знаешь, − глухо протянула я, стараясь мило улыбаться, − не стоит утруждать себя. Я доберусь сама, спасибо. − Я нажала на ручку, но дверь не поддалась. Делая вид, что меня это нисколько не испугало, я произнесла:

− Открой дверь, пожалуйста.

Я уставилась на незнакомца, но он и бровью не повел.

Секунды шли так медленно, что я могла отсчитать до пяти, затем зловещую тишину нарушил звук щелчка и голос странного парня:

− Выходи.

Дважды просить пришлось – я вывалилась из машины и сделала несколько шагов назад. Когда взревел двигатель, и автомобиль тронулся с места, подняв в воздух облако пыли, я поняла, какой оказалась идиоткой, потому что он и близко не напоминал тот, что принадлежал Кристине – это был сияющий форд мустанг 1971 года, и я знаю это потому, что Аксель является ярым фанатом фильма «Угнать за 60 секунд».

Я смотрела вслед машине, чувствуя внутри неприятное чувство тоски, одиночества и безысходности. Мимо меня проносились машины, а я не знала куда деться – просто стояла на месте, переступая с ноги на ногу.

Ну и что теперь делать?

Передо мной остановилась машина, затем опустилось стекло с пассажирской стороны и в окне показалась Кристина:

− Эй, − она посмотрела на меня нахмурив брови, − куда ты подевалась?

Я не слышала ее недовольного бормотания, потому что от счастья сердце пустилось в пляс. Я с огромным чувством облегчения забралась на пассажирское сидение и повернулась к Кристине:

− Где ты была? – она мне не дала и рта раскрыть. – Дрейк видел, как ты пыталась выйти из клуба… я решила, что тебя растоптали!..

− Там началась драка, − пробубнила я, ощутив себя виноватой.

− Ты не ранена? С тобой ничего не случилось? – Кристина отпустила сцепление, и медленно выехала на дорогу, продолжая бурчать себе под нос ругательства. Я в смятении рассказала ей что случилось, и та бросила на меня шокированный взгляд:

− Ты села к какому-то незнакомцу в машину?

− Я думала, что она твоя.

− Что это был за парень? Он ничего тебе не сделал?

− Неприятный парень, – ответила я, вспомнив его стальной непроницаемый взгляд и холодный вибрирующий голос. Кристина выглядела разочарованной:

− И все?

− Что значит и все? – спокойно уточнила я. В голосе не было и капли той нервозности, что я ощущала. Я задумалась, и попыталась описать подробнее: − Я и раньше его встречала. Когда мы были с тобой в кафе, я встретила этого парня, и еще тогда он показался мне странным. Но сегодня я убедилась в этом, потому что он действительно смотрел на меня странно. Долго и настойчиво. А когда отвел взгляд, в клубе начали происходить странные вещи. Хотя это, конечно, моя вина, потому что я опрокинула… − я вздохнула: − Прости. Ты, конечно, не об этом спрашивала. Он все время откидывал волосы назад, чтобы не падали на глаза. А у него страшные глаза. И взгляд страшный.

Я перестала балаболить, когда Кристина сделала глубокий вдох, при этом выглядя очень недовольной. Мною овладело любопытство:

− Ты с ним знакома?

− Да, но ты не должна заговаривать с ним, Аура. Не имеет значения где и когда ты его встретишь – игнорируй. Даже если он сам приблизится к тебе. Я надеюсь на твое здравомыслие.

− Как его зовут?

− Э-э… лучше давай оставим эту тему.

− Он учится в колледже?

− Нет.

− А где?

− Аура, − Кристина пронзительно посмотрела на меня, нахмурившись, − я же сказала, лучше забудь о том, что сегодня произошло. Не нужно интересоваться этим человеком, потому что он принесет тебе неприятности.

− Ты говоришь так, словно это плохо, – я усмехнулась, и уточнила: – Мне казалось, ты любишь неприятности.

− Не такие, Аура, это точно.

***

Кристина все еще была расстроена, когда мы вернулись в общежитие. Я не знала, как разрядить обстановку, потому просто отправилась в душ, в надежде что пока меня не будет, соседка по комнате возвратит себе приподнятое настроение. И когда я вошла в комнату, она вскочила на ноги и в чрезвычайном возбуждении протянула мне белоснежный конверт.

− Вот, это принесли для тебя. Может, любовное послание? Надеюсь, что да…

Я закинула полотенце на плечо, и приняла письмо, чувствуя, как в груди свернулся неприятный сгусток недоверия и страха. Мне на ладонь выпала небольшая записка и я затаила дыхание.

«Я помню, что ты сделала, Аура».

Второй раз за вечер мне показалось, что я падаю в пропасть. Второй раз за вечер показалось, что сердце от напряжения готово остановиться в любую секунду. Второй раз за вечер я почувствовала, что в опасности. И тут Кристина скептически посмотрела на меня:

− И что же ты сделала? – и, не дожидаясь ответа, вырвала бумажку из моих рук и поднесла к глазам, поморщившись: − Ну и ну, эти типы из братства точно психи, я их терпеть не могу! Уже и здесь тебя достали…

Ворча себе под нос, она смяла записку и выбросила в урну у своего письменного стола. Затем приказала:

− Стой здесь. В смысле, не уходи из комнаты. Я спущусь вниз за колой. Не ложись без меня!..

Кажется, Кристина еще что-то произнесла, я же не шевелилась. Не могла сдвинуться с места, не могла дышать, не могла думать. К счастью, добродушная соседка по комнате не видела моего лица и всей гаммы чувств, что отразились на нем, к счастью, она не восприняла послание всерьез, решив, что это шутка.

Но это никакая не шутка. Ничто не шутка.

Мое прошлое, которого я так пыталась избежать, вернулось ко мне.

Глава 3

Сквозь глубокий сон я слышала чьи-то приглушенные голоса, но не могла разобрать кому они принадлежат.

− Не ты одна. Не только о тебе, − мужской голос, и тут же женский:

− Ты не можешь говорить серьезно. Это не серьезно. Почему ты говоришь мне, а не ей?!

− Ты сильнее. Я выбрал тебя, потому что ты сильнее.

Я с трудом разлепила веки, чтобы понять, что творится в комнате, и увидела Акселя. Его улыбающееся задорное лицо загородило все пространство, когда он склонился надо мной, с искорками в синих глазах.

− Аура, ты сегодня в хорошем настроении?

− Да.

− Тогда ты можешь отнести в стирку наши вещи?

− Что? – я в недоумении моргнула. − Кристина?

Соседка нависала надо мной с самодовольным выражением на лице.

− Ты только что сказала, что спустишься в подвал и выстираешь наши вещи, − она выразительно поиграла бровями и выпрямилась. Только сейчас я заметила, что на ней не пижама и даже не спортивная форма, а джинсы с высокой талией и белая рубашка. Я откинула волосы назад, и сонным голосом возразила:

− Я не говорила.

− Не говорила, − согласилась Кристина с улыбкой, − но все равно сделаешь это. Потому что я тебя заставлю, и потому что у тебя сегодня вечерняя смена и кто-то должен выстирать белье. И это не я, потому что как ты видишь, у меня сегодня масса дел.

− Мне нужно переписать две лекции по праву, Кристина.

Она фыркнула, словно я сказала какую-то шутку:

− Если хочешь ходить в грязных футболках, можешь сидеть здесь и переписывать лекцию, детка. – Улыбка слетела с ее лица едва я успела моргнуть. – Давай, Аура, иди вниз стирать наши вещи. Я бы с радостью с тобой поменялась, потому что эта лекция по истории – жуткая скука! – Девушка затянула свои прекрасные светлые волосы в высокий хвост, схватила толстовку и сумку, и перед тем как уйти бросила:

− Следующая очередь моя, если я, конечно, выживу сегодня. Ха-ха-ха!

− Подожди, – я поспешно выпрямилась на кровати, и Кристина замерла в дверях и обернулась. – Ты ни с кем сегодня утром не разговаривала?

− Я? Шутишь, что ли? Я сразу уснула, как только увидела свою кровать. Хотя мне кажется, я уснула еще в машине за рулем, но тебе этого знать не обязательно, − она растянулась в улыбке и исчезла за дверью.

Я с тяжелым вздохом вернулась на подушку и прикрыла веки, которые жгло словно огнем. В комнате пахло Кристиниными духами и миндальным печеньем, которое, наверное, также полюбят и тараканы, которых разведет Лиам. От этого запаха стало тепло на душе. Будто бы не со мной все происходит. Словно не я не спала всю ночь, пытаясь понять, что значила та записка.

Слова отпечатались в мозгу.

Кто-то знает о том, что я сделала.

Кое-что случилось со мной два года назад. Кое-что, о чем я не хочу думать. Что-то, что заставило мою жизнь после этого превратиться в ад. У меня есть догадки, но всей правды я не знаю. Зато знает кто-то другой.

Кто-то, кто теперь названивает мне и присылает записки.

***

За выстиранные вещи Кристина решила отблагодарить меня обедом, но, когда я пришла в кафе, которое расположилось прямо на Университетской улице, и обнаружила соседку по комнате, сидящей за самым дальним столиком куда едва достигал свет, льющийся из окон, сразу поняла, что она чем-то обеспокоена.

Несколько минут я сидела молча, но когда нам принесли заказ, и Кристина начала ожесточенно кромсать рулетик с мясом, не выдержала и спросила:

− Что случилось?

− Ничего, – отрезала девушка, даже не глядя на меня. Я следила за ее движениями, пока на наш стол не упала тень, и не раздалось еле слышное в этом вселенском шуме:

− Кристина, можно с тобой поговорить?

Она замерла с вилкой в одной руке и ножом в другой, и я жутко испугалась, что она пырнет в легкое тому, кто осмелился задать ей вопрос. Я обернулась. Это был парень с моего курса, кажется, его зовут Флинч. И он, вытаращив свои круглые водянистые глазки, смотрел на Кристину. Я перевела взгляд на руки подруги.

− Ты еще кто? – громко спросила она, прищуриваясь. Я вздрогнула из-за ее грубости, но не отвела взгляда от вилки в ее дрожащей руке.

− Меня зовут Лукас Флетчер. Я хотел спросить…

− Нет, – опередила Кристина, довольно спокойно засовывая в рот кусок рулета, и пережевывая его. Парень оторопел:

− Но ведь я еще не сказал, зачем подошел!

− Мне все равно. Ответ нет. – Это получилось невнятно, потому что девушка набила полный рот еды. Я встала на ноги. Мне было довольно неловко от того, как ведет себя моя соседка по комнате. Я взяла Флинча за рукав его спортивной рубашки и отвела в сторону, пробираясь мимо других столиков. Когда мы оказались на безопасном расстоянии от Кристины, я остановилась и Флинч наклонился ниже, чтобы слышать меня:

− Зачем ты к нам подошел?

Вместо страха перед малознакомыми людьми возникло желание как-то помочь несчастному. Он тяжело вздохнул, провожая взглядом высокую девушку в модном костюме, и отрешенно ответил:

− Один парень мне заплатил.

− Что? – искренне возмутилась я. Не может быть. Я хотела его защитить, а получилось, что он был редкостным болваном. – Кто это сделал?

− Я не думал, что это будет настолько унизительно, – пробормотал Флинч и провел рукой по волосам, глядя на Кристину, которая как ни в чем не бывало с аппетитом кушала пирог. Я все еще не верила своим ушам – это возмутительная шутка!

− Кто попросил тебя сделать это?

− Лиам Коллинз. Он сказал, это будет весело и дал мне тридцать баксов. Я согласился. То есть, она ведь не какая-то уродина типа Мариссы… ну, ты понимаешь… − невнятно закончил он.

− Оставь Кристину в покое, – строго приказала я. – Не смей к ней подходить. У нее, кстати, черный пояс по тхэквондо.

Я развернулась и направилась к нашему столу. Как мне сказать, что Лиам подослал этого парня? Мучаясь сомнениями, я втиснулась на свой стул, который стоял почти вплотную к нашему столику из-за того, что позади расположилась чрезвычайно пухлая девушка лет двадцати пяти.

− Ну и что он сказал? – буркнула Кристина, делая вид, что ей любопытно. Она съела и свою еду, и половину моей. Я не возражала, потому что лучше пусть подруга будет в хорошем расположении духа перед тем, как я скажу ей это:

− Он сказал…э-э…

− Что? – Кристина уставилась на меня все тем же пронзительным взглядом, от которого, казалось, будто она читает мысли. Я открыла рот, собираясь выдать какую-нибудь ложь и как-то оправдать Лиама, когда он внезапно возник за спиной Кристины и тяжело положил ей руки на плечи:

− Привет, Крис! – добившись от нее раздраженного взгляда через плечо, Лиам плюхнулся рядом на свободный стул. Он продолжал сверкать своей белоснежной усмешкой: – Развлекаешься?

− О чем ты? – Кристина поджала пухлые губы и посмотрела на друга. У меня засосало под ложечкой. Сейчас что−то будет. Лиам выразительно поиграл бровями:

− Ты знаешь, о чем.

− Ах ты… − девушка замахнулась на него, но Лиам схватил ее за запястье и громко рассмеялся:

− Ты думала, я тебе прощу Мишель?

− Какую Мишель? – Кристина разъяренно вырвала руку из хватки Лиама. Он насмешливо вскинул брови:

− Значит, ты даже не спросила ее имени? А вот она спросила. И любезно доложила мне, что стоит благодарить Кристину, мою подругу, за этот смелый шаг. За то, что она все утро ходила за мной по пятам, пока я не сказал ей что я влюблен в тебя и летом у нас будет ребенок.

Кристина вытаращила на него свои зеленые глаза, и я почувствовала, что еле сдерживаю смех. Вот это да! Лиам достойный соперник!

− Так значит у нас с тобой будет ребенок, – зло констатировала Кристина и Лиам расхохотался, показывая привлекательные ямочки на щеках.

− Ага, и надеюсь характером он пойдет не в мамочку.

− Я убью тебя, если еще выкинешь что-то подобное, пузырь!

− Дразнить тебя так весело, Кристи…

Почувствовав себя третьей лишней, я поднялась из-за стола:

− Ну, мне пора на занятия.

Лиам и Кристина были слишком увлечены друг другом, чтобы услышать меня, поэтому я беспрепятственно покинула кафе и отправилась по тротуару к перекрестку, ведущему к университету. Едва я оказалась наедине с окружающим миром, ладони тут же вспотели, поэтому я вытерла их о джинсы. Несмотря ни на что придется идти с высокоподнятой головой, чтобы никто не догадался, что я какая-то забитая девчонка, которая только что вышла из психушки. Что я и делаю: вцепившись рукой в лямку сумки быстро перехожу дорогу, но останавливаюсь, когда кто-то несколько раз настойчиво зовет меня по имени.

Во рту пересохло, но я приказала себе не быть ребенком и обернулась. И тут же изумленно воскликнула:

− Кэмерон?!

Ко мне быстро направлялся старший брат в одном из своих педантично выглаженных костюмов. В его темно-русых, идеально уложенных волосах отражалось осеннее солнце, а на лице было суровое выражение, из-за чего меня тут же охватила паника.

− Что ты…что ты здесь делаешь? – я не могла не заикаться, когда Кэмерон приблизился и положил мне на плечо свою руку, словно таким образом пытаясь убедиться, что я в порядке. Он вскинул одну бровь:

− Ты звонила.

Я нервно повертела головой в разные стороны, но студенты, спешащие на занятия, не обращали на нас внимания. Никто не знал, что человек, который стоит рядом, также мой опекун и тот, кто регулярно лечит мой мозг. В прямом смысле этого слова.

– Я должен был приехать, Аура. Если тебе кто-то угрожает, если что-то в этом колледже кажется тебе странным или пугающим… или каким угодно… − Кэмерон обвел хмурым взглядом готическое здание университета и вновь посмотрел на меня, − ты всегда можешь вернуться домой. Ты знаешь это.

Я ненавязчиво убрала его руку, но брат, кажется, этого даже не заметил:

− Моей ошибкой было то, что я отпустил тебя разбираться со всем этим в одиночку, что позволил тебе уехать в этот странный город. Ты два месяца была без моей поддержки.

Он сокрушенно покачал головой, виновато поджав губы, и я вздохнула.

Проблема вовсе не в том, что Кэмерон позволил мне уехать. Проблема в том, что я сама захотела этого. И я сделала это потому, что не хочу его видеть. Я вижу своего брата и тут же думаю о том, что со мной случилось два года назад. Вспоминаю лицо Кэмерона, когда он увидел меня в палате, вспоминаю его испуганное выражение лица, его вопль, разнесшийся по лечебнице.

В общем, это я совершила ошибку, когда поддалась внезапному чувству паники и позвонила ему, Кэмерон не должен себя винить. Он пристальным взглядом старшего брата осмотрел на группу парней, стоявших возле ворот университета и ведущих себя слишком вызывающе и шумно, и нахмурился. На краткий миг я почувствовала себя в безопасности, до того, как он ошарашил меня:

− Я собираюсь переехать в Эттон-Крик. – Мы встретились взглядами, и я была так изумлена, что не могла вымолвить ни слова. Кэмерон предупредил: − Не думай, что я пытаюсь контролировать тебя или что-то в этом роде, Аура. Просто я хочу быть рядом и заботиться о тебе. Наши мать и отец… я ведь тоже потерял их…и кроме нас самих… у нас больше нет никого.

Мне ничего не оставалось, кроме как приблизиться к брату и обнять его за талию. Он погладил меня по волосам, и пообещал, что все будет хорошо. Как и всегда. Я лишь хочу избавить его от проблем, ведь в апреле ему исполнилось двадцать пять, а это очень, очень мало, чтобы взвалить на себя заботу о больной сестре. Он делал это на протяжении двух лет, пока я лежала в клинике в Дарк-Холле под его цепким присмотром, и больше не надо.

Я не хочу возвращать память. И никогда не хотела.

***

Мне не удалось тщательнее поразмыслить над тем, что сказал Кэмерон, потому что после занятий, когда я вошла в нашу с Кристиной комнату, вновь поняла, что что-то не так.

− Аура, наконец-то ты пришла! – пропела соседка по комнате воодушевленным голосом.

− Почему ты сидишь в темноте? – я щелкнула включателем. – Точнее, лежишь. Кристина, что случилось с твоими ногами? – забеспокоилась я, бросая на пол сумку, и присаживаясь на краешек кровати рядом с ее забинтованными лодыжками.

− Погоди с вопросами, − отрезала она, − лучше подай мне мою сумку.

Все еще встревоженная, я протянула ей сумку с брелоком в виде черепа и с камнями вместо глаз, лежащую на стуле у письменного стола, и терпеливо принялась ждать объяснений. Кристина вместо этого несколько секунд рылась в сумке, потом достала из пакета немного помятый гамбургер и вгрызлась в него.

− Знаешь сколько времени я здесь сидела? – спросила она с набитым ртом, и тут же ответила: − Много. Пока ты прохлаждалась с каким-то знойным красавчиком, я валялась здесь как мешок картошки и даже не могла включить свет. А мой телефон был в сумке.

Я налила воды в стакан и осторожно протянула Кристине, одновременно уточнив, что я ни с кем не гуляла.

Девушка насмешливо вскинула светлую бровь:

− Вот как? Потому что я собственными глазами видела тебя с парнем. Очень горячим парнем. У него такой строгий взгляд, что меня мурашки пробрали. Да и Лиам был удивлен так сильно, что чуть не грохнулся замертво рядом со мной. Э-э… Когда ты успела…

− Кристина, – прервала я ее, чувствуя, как улыбаюсь. Даже в такой ситуации она умудрилась поднять мне настроение. – Сегодня днем я разговаривала со своим братом.

Она сделала вид что подавилась и притворно закашлялась:

− Что? У тебя есть брат? Почему ты мне сразу не рассказала?

«Потому что, как ты уже могла заметить, я не привыкла много говорить о себе», − подумала я про себя, но вслух сказала:

− Ты мне тоже не сказала о своем брате, помнишь? И я была очень удивлена, когда ты пригласила меня в клуб, чтобы познакомить нас.

− Я пригласила тебя в клуб не для того, чтобы с Дрейком знакомить, − с нравоучительным видом заявила Кристина. – Я хотела, чтобы ты хорошо провела время, но Дрейк был там, потому что это его клуб. Вот и получилось, что ты только с ним успела познакомиться.

Теперь пришла моя очередь удивляться. Я молча приняла у Кристины стакан и поставила его на тумбочку рядом с ее кроватью. Девушка вскинула брови:

− Удивлена? – и откусила еще кусок гамбургера. Затем внезапно протянула его мне, великодушно предложив: − Можешь укусить.

Я рассмеялась, покачав головой:

− Ты самая щедрая соседка, которую я видела.

Вообще-то у меня никогда не было соседки по комнате.

− Итак, твой брат, – вернулась к прежней теме Кристина, откидываясь на несколько подушек позади себя. Она не могла спать на одной как я, поэтому купила еще несколько, и теперь восседала на своей постели как королева. – Как его зовут, сколько ему лет, когда он еще придет, ты меня познакомишь с ним? Погоди, у меня тут еще есть вопросы! – она сделала вид, что достает невидимый листок из-под подушки. Я усмехнулась, и ответила, деловито складывая руки на коленях:

− Его зовут Кэмерон, ему двадцать пять лет, он учился за границей: закончил Колумбийский университет и теперь работает в главной психиатрической лечебнице Дарк-Холла, где я…видела, как он работает.

Если Кристина и заметила, как я запнулась, то виду не подала. Она выразительно поиграла бровями:

− Я люблю умных парней.

Еще бы она любила глупцов, судя по тому, что каждый день вытворяет на своей кафедре биохимии. Мне кажется ее могут исключить, в страхе, что она изобретет какое-нибудь неведомое атомное вещество и станет террористом.

– И когда он снова появится в нашем скучном городке?

− Вообще-то он собирается переехать, − пробормотала я погрустнев.

− Ты серьезно сейчас? – Кристина подскочила и поморщилась, оттого что напрягла ноги. – Ты не можешь никуда уехать, Аура! Я едва нашла приличную соседку по комнате! Такую хорошую девушку как ты, еще нужно поискать. Ну все, моя жизнь закончилась, ведь логично предположить, что если твой брат переедет в Эттон−Крик, то заберет тебя с собой. Он ни за что не позволит тебе жить в общежитии. Горе мне!..

Я понуро опустила голову, вспоминая, как Кэмерон стал давить на меня по поводу переезда, но тут же приободрилась:

− Ты права, но давай не будем об этом говорить. Пожалуйста.

− «Пожалуйста» и «Прости» − твои самые любимые слова?

Я смутилась, тем самым вызвав у Кристины смешок:

− Да брось, Аура. На самом деле я ждала, когда ты вернешься, чтобы ты спустилась в подвал и принесла мне Теодора. Я его оставила на стиральной машинке в самом углу. До того, как случилось это, − Кристина указала на свои ноги.

− Кто это − Теодор?

− Это слон.

− Ты притащила в общежитие слона?

− Аура, я говорю про мягкую игрушку. Она мне очень дорога и я хочу, чтобы ты принесла ее мне. Как видишь, я не в состоянии, – она снова указала ладонями на ноги. – И, кроме того, скоро придет Лиам.

− Ты не можешь его попросить принести Теодора? И ты не сказала, что с тобой произошло, – напомнила я. Идти в подвал? Одной? Ночью? Ни за что!

− Это Лиам, – равнодушно махнула рукой Кристина, прогоняя меня с кровати. Я поспешно поднялась и недоверчиво уточнила:

− Лиам пытался сломать тебе ноги?

Девушка уставилась на меня так, словно я спросила, с какой именно планеты она прилетела.

− Нет конечно! Зачем бы ему делать это? На сегодняшней тренировке по тхэквондо он сказал, что будет моим партнером. И тренер ему, конечно, позволил, еще бы… ну, и мы с ним поспорили…не важно. Так ты принесешь мне Теодора?

− Сейчас? – я всплеснула руками. – Уже темно, а твой Теодор…он ведь игрушка.

− Не называй его так!

− Ладно, принесу, − сдалась я и вышла из комнаты. Когда направлялась к лифтам, думала только о ногах Кристины – это было стимулом не повернуть назад. Я до смерти боюсь темноты. С самого детства. Раньше у меня едва ли не случилась приступы, но сейчас лишь чувствую сильный дискомфорт.

Сейчас он был таким сильным, что мое сердцебиение слилось со звуком шагов, отдающихся от стен. Все разбрелись по комнатам, но от шума за дверьми было лишь страшнее. В подвале была мертвая тишина. Я на секунду замерла на пороге, затем ступила в тусклый свет, льющийся из-под потолка, который едва разгонял мрак, устойчиво прячущийся в каждом из уголков прачечной.

Оставив дверь открытой, я направилась вдоль стиральных машинок к самой дальней, как и говорила Кристина, но никакого Теодора не обнаружила. Глубоко втянув воздух, я сжала кулаки и заглянула в машинку, испытывая страх и злость.

Что это?

Я достала из машинки какой-то клочок бумаги, и уже собиралась развернуть его, когда услышала позади себя:

− Я все помню.

Я пискнула и вскочила на ноги, оборачиваясь. В дверном проеме был Лиам, а не маньяк-убийца, как я вообразила. Хотя, как для маньяка Лиам выглядел тоже жутко, в своих потертых джинсах и свободном сером джемпере. Его светлые волосы были в беспорядке, а лицо было бледным и уставшим.

− Что ты сказал? – пролепетала я, пряча листок в карман. Лиам кивнул на стену позади меня. Все еще чувствуя себя словно в другой вселенной я обернулась и застыла как вкопанная.

«Я ВСЕ ПОМНЮ», − надпись, сделанная ярко-красной краской во всю стену от стиральной машинки до потолка, заставила меня испытать острый приступ страха. Такой острый, что меня почти стошнило.

− В нашей общаге точно есть сумасшедшие, – сделал неутешительный вывод Лиам, и я с колотящимся сердцем обернулась к нему. Он скрестил руки на груди и насмешливо повторил: – Я помню. Что он помнит, мне интересно, как я каждое воскресенье стираю здесь носки?

Я даже не улыбнулась.

− Что ты здесь делаешь?

− Простое любопытство, − Лиам повел плечом. – Я увидел, как ты идешь вниз и пошел следом.

Его слова напомнили мне о настоящей причине, почему я здесь.

− Кристина попросила сходить сюда за Теодором. – Я склонилась и вынула из машинки потрепанного слоника серого цвета. Я думала, что Лиам сейчас спросит зачем ей понадобился этот слон и как он здесь очутился, но он рассмеялся:

− Ага, она с ним не расстается. – Я удивленно вскинула брови и медленно направилась к Лиаму. – Даже назвала его моим именем. Вторым именем.

Я снова удивилась:

− Зачем она назвала слона твоим именем?

− Не знаю, чтобы позлить?.. – предположил парень. − Но вообще все вполне логично – это я подарил его.

− Зачем ты подарил Кристине слона? – я знала, что должна прекратить задавать вопросы, но просто не могла остановиться.

− Это…хм…− Лиам криво усмехнулся, и я снова заметила ямочку на его щеке. – Лучше спроси ее сама, потому что я могу лишиться самого важного органа, если расскажу – своего языка.

− Хорошо, – улыбнулась я, внезапно обнаружив, что могу чувствовать себя уверенно рядом с Лиамом. Я привыкла к нему так же, как к Кристине. Радость заставила ту жуткую надпись на стене отойти на задний план. Я произнесла:

– Наверное, это будет весьма занятная история, если ты сам боишься ее рассказать.

− Точнее, развратная, – хмыкнул Лиам, дергая ручку двери. – А хочешь услышать что-то действительно занятное? Дверь не открывается.

− Не может быть, – я недоверчиво закатила глаза и, отодвинув Лиама, сама попыталась отпереть дверь. – Как она могла закрыться? – Я перевела взгляд на парня, подозрительно сощурив глаза. – Надеюсь это не один из твоих фокусов?

− Что? – притворно возмутился юноша. – Разумеется, нет! – и приглушенно добавил: − Мои фокусы не распространяются ни на кого, кроме Кристины.

− Ты платил парням, чтобы они приглашали Кристину на свидание, – напомнила я, и Лиам улыбнулся так, словно я его подловила:

− Верно. Но ты мне нравишься, а те парни нет.

− Кристина тебе тоже нравится, но тем не менее это не мешает тебе издеваться над ней. – Я почувствовала высокомерие в своем тоне, но не успела извиниться.

− Да, она мне нравится, но это не имеет отношения к тому, что мы с тобой оказались заперты в подвале ночью. Вдвоем. У тебя есть с собой телефон?

− Нет, – я покачала головой. Какая глупая ситуация.

Мы с Лиамом опустились на деревянную скамью, напротив стиральных машинок, и я спросила:

− Так значит тебе нравится Кристина?

− Не ожидал, что ты так быстро попадешь под ее влияние. Где твоя робость? – рассмеялся парень.

− Я сижу ночью в подвале с парнем. О какой робости ты говоришь? – Я повертела в руке слона Теодора, и вспомнила о надписи на стене.

− Кристина…она не такая, как другие девушки, – вдруг сказал Лиам после нескольких неловких для меня минут молчания. Я пробормотала:

− Да, я уже заметила.

− Нет, я говорю не о ее поведении.

Я резко посмотрела на Лиама, и он смутился:

− Почему ты так смотришь?

− Я? Никак я не смотрю… − я отвела взгляд.

− Нет, смотришь, − Лиам наклонился ко мне. – Этим взглядом, который словно говорит: «Я знаю больше, чем ты думаешь».

− Просто ты думаешь, что я знаю больше, чем говорю, – рассмеялась я и Лиам хмыкнул:

− Я думаю, что ты хороший человек, и думаю, что тебе не стоило переезжать в Эттон-Крик.

− Почему? – улыбка быстро сползла с моего лица.

− Потому что Кристина втянет тебя в очередную авантюру.

− Никуда она меня не втянет! – принялась я защищать свою единственную подругу. – Между прочим, это ты ей чуть ноги не сломал!

− Кто? – неподдельно удивился Лиам, глядя на меня сверху вниз. – Я?! Когда?

− На тренировке… − запинаясь, пробормотала я, с ужасом замечая, как лицо Лиама вытягивается.

− Аура, у нас на этой неделе не было тренировок, потому что мы с Кристиной решили поэкспериментировать на нашем тренере и добавили кое-что…э-э…так ты говоришь, Кристина сказала, что я на нее напал?

− У нее перевязаны обе ноги, Лиам, – строгим тоном уточнила я. Как они могут быть такими злыми, они оба?!

− Клянусь, я ничего не делал! – Лиам вскинул обе руки. – Зачем мне ее калечить?!

− Тогда…что… − я замолчала. Зачем меня Кристина отправила сюда? В подвал, одну? У меня похолодело все внутри. А что, если Кристина сделала ту надпись? Что, если она хотела заманить меня в подвал…нет. Мы ведь живем в одной комнате. Зачем ей причинять мне вред? Или, может быть, это ее план? Ведь она хотела, чтобы я обратила внимание на Лиама. Может она решила, что это хороший шанс?..

Этот вариант еще хуже первого.

− Мне уже холодно, и я хочу спать, – проинформировал меня парень. Я тоже хотела спать, но вслух произнесла:

− Может Кристина попросит кого-нибудь найти меня, ведь прошло уже много времени.

− Или она сама придет, – напомнил мне Лиам о том, что он не причинял ей вреда и значит с ней все в порядке. Я поджала губы. Не верю, что она могла так поступить. Едва я подумала об этом, за дверью послышался какой-то шум.

− Что за…это еще что такое? – узнала я голос Кристины, который с каждым словом поднимался на один тон. – Аура, ты в порядке? – заорала она через дверь. Мне хотелось спросить, как она сюда пришла если не могла даже встать с постели, но решила не делать этого при Лиаме. Кристина ворвалась в прачечную и проинформировала нас: − Кто-то подпер дверь стулом снаружи. Лиам, что ты здесь забыл?

Мы с Лиамом одновременно поднялись со скамьи, при этом парень с сарказмом заметил:

− О, так твои ноги все-таки не сломаны?

− Заткнись, – буркнула Кристина. – Это тебе за то, что ты повел себя как болван со мной вчера. Ты не должен был подсылать всех тех парней, чтобы они пригласили меня на свидание.

− О, − Лиам вызывающе рассмеялся, скрещивая руки на груди и делая шаг вперед. Я поняла, что этим двоим уже не до меня, поэтому, удерживая в руке слоненка, направилась к двери, пока какой-нибудь остроумный студент вновь не запер нас, теперь уже втроем.

– Что-то я не пойму, Кристи, тебе не понравилось, что другие парни хотели тебя пригласить, или что это был не я?

− Заткнись, Лиам, − рыкнула девушка.

− Ты хочешь меня, Кристи?

Мои щеки вспыхнули огнем быстрее, чем я переступила порог прачечной. Я старалась быть незаметной и бесшумной, чтобы не выдать, что слышу их странные шутки, но Кристина все же заметила мое исчезновение и бросилась следом:

− Аура, постой!

Я обернулась.

Кристина была пунцовой, как переспевший помидор, Лиам сиял. Я сделала еще несколько шагов по направлению к лестнице, ведущей из подвала, когда услышала, как Кристина запирает дверь.

− Какой-то болван, предположительно тот, что вас запер, сделал еще вот эту надпись, − услышала я голос Кристины и резко обернулась. Девушка светила на дверь фонариком. На ней по диагонали было написано:

«ВЫ НЕ СМОЖЕТЕ ЗАЩИТИТЬ ЕЕ».

Мое сердце оборвалось и тут же заколотилось словно сумасшедшее.

Лиам громко выругался, получил под ребра толчок от Кристины, затем она что-то раздраженно сказала, и он ответил… Я ничего не слышала. Мир перестал существовать, потому что я знала, что эта надпись для меня. Слова предназначаются мне и не иначе.

Я продолжала думать обо всем этом даже тогда, когда Кристина перестала проклинать Лиама за то, что ей не удалось провести его и тихо-мирно уснула, окружив себя подушками. Я, не отрываясь, смотрела на кусочек луны, заглядывающий в окно нашей комнаты.

Вы не сможете защитить ее, − эти слова крутились в голове беспрестанно. Ко всему прочему теперь я вспомнила, что нашла какой-то клочок бумаги встиральной машине. Это не казалось сейчас важным, но раз я уже начала думать об этом, то была уверена, что не усну пока не рассмотрю ее. Тихо поднялась с постели и, стараясь не разбудить Кристину, порылась в карманах штанов. Осторожно, чтобы не порвать, выудила скомканный лист и поднесла к окну. Ничего не видно. Пришлось включить настольную лампу. Щурясь от непривычно яркого света, я с трудом разобрала потертые от времени буквы. Мое сознание вспыхнуло болью – я вспомнила ее. Я уже видела эту страницу, исписанную мелким почерком. Слов было больше, страниц было больше, эмоций было больше. Я видела ее, потому что эта страница из моего дневника.

«Я наконец нашла ее».

Глава 4

Весь следующий день я вела себя странно, − так сказала Кристина. Не знаю. Мысли все время были в другом месте, где-то далеко, крутились вокруг найденной записки. Кто-то прислал ее, чтобы мучить меня. Кто-то желает заставить меня все вспомнить, желает причинить боль. Я едва сдержала себя, чтобы не позвонить Кэмерону, просто чтобы услышать его голос, ощутить поддержку. Но я знала: едва сделаю нечто подобное, Кэмерон купит билет на самолет и примчится в Эттон-Крик, потому что ищет любой повод меня забрать. Поэтому я буду держаться изо всех сил и игнорировать подобное. Я не знаю, что значила эта записка, и не хочу знать. Ничто не заставит меня превратиться в хищника, вышедшего на охоту, потому что для меня правда страшнее всего. Не хочу знать ничего из того, что случилось два года назад, когда я очнулась в переулке в чужой крови. Поэтому буду продолжать делать вид, что этого не было.

Просто ничего не было.

***

Когда вошла в лифт, чтобы попасть в аудиторию на лекцию по Всемирной истории, которую так ненавидит Кристина, я увидела ее.

Эта девушка стояла в нескольких шагах от меня в толпе других студентов, среди всего этого шума и суеты и смотрела прямо на меня огромными, как зеленые блюдца, глазами. Ее улыбка, адресованная кому-то из приятелей, еще не сошла с губ, а превратилась в призрачное подобие. Девушка была в белом халате и сжимала в руках учебники.

Моя лучшая подруга Ава Шелтон.

Ее вид в моем университете, в моей новой жизни, поверг в шок. Я с открытым ртом стояла посреди лифта, глядя на Аву, вспоминая ее нервный голос в трубке и прокручивая те несколько секунд до того, как я увидела ее. Я хотела отмотать их назад, чтобы этого никогда не случилось. Чтобы моя жизнь оставалась прежней.

Призрачным подобием.

Как оказалось, Ава не была так шокирована как я; она решительным шагом направилась к лифту, стараясь обогнуть группу ребят в спортивных костюмах, − единственную преграду между нами. К моему горлу подкатила тошнота, едва я представила, что девушке удастся до меня добраться. С возрастающим сердцебиением я стала нажимать на кнопку первого этажа, не отрываясь взглядом от лица Авы, изумленно вытаращившейся на меня. Она что-то крикнула. Кажется, просила подождать.

Дверь закрылась, и я отступила к стене и прижала руки к груди. Сердце едва не выскакивало. Я все еще слышала звонкий голос Авы; он пробивался сквозь сумасшедшее сердцебиение, сквозь шум крови в ушах. Даже когда я выскочила из лифта и бросилась бежать через университетский двор, мне казалось Ава гонится следом, чтобы обрушить на меня что-то жестокое, что-то, что знает она, а не я. За считаные минуты я оказалась в общежитии, влетела на свой этаж и ворвалась в комнату. Кристина испуганно подскочила на кровати, рассыпая сырные крекеры, а я прислонилась спиной к двери.

− Что с тобой, детка? – Кристина выпрямилась, захлопывая крышку ноутбука и пристально глядя на меня. − Ты выглядишь ужасно…

Ее слова утонули в моем сознании, потому что я слышала только голос Авы. Прокручивала в голове эту секунду, которая разделила мое прошлое и настоящее, и позволила сохранить прошлое в неведении.

Перед глазами пронеслись те два года, проведенные в психиатрической больнице. Я вновь вспомнила, как шла по коридору общежития, боясь до смерти. Я хотела уйти. Я хотела сбежать и в то же время знала, что не могу позволить себе сдаться так быстро – даже не попробовав. Ведь я всегда могу уйти. Могу уйти в любой момент.

Я отлепилась от двери и решительным шагом подошла к своему шкафу, раздвинула вешалки, достала сумку и побросала в нее те несколько вещей, которые у меня были. Сверху закинула учебники и на секунду замерла. Я отрыла последний учебник, проверяя на месте ли записка которую я нашла в прачечной. Она пропала.

Кристина медленно подошла ко мне, и с тревогой в голосе спросила:

− Аура? Что ты делаешь? Почему ты собираешь вещи? Что−то случилось?

Я медленно выдохнула. Почему записки нет? Куда она подевалась? Кому она могла понадобиться? О ней ведь даже никто не знал.

Я потрясла книгу, швырнула назад в сумку и застегнула замок. Кристина осторожно взяла меня за плечо:

− Аура, все в порядке?

− Да, – я была слишком возбуждена, поэтому с легкостью солгала. – Да, Кристина, со мной все хорошо. Я хочу уехать из университета.

− Что? – девушка вытаращила глаза. Она схватила меня за плечи и потащила к своей кровати: − Ты сейчас же все расскажешь! Нельзя принимать такое серьезное решение на горячую голову! Кто-то обидел тебя? Кто-то напугал тебя? Скажи кто это сделал, и я надеру ему зад!

Я резко поднялась с кровати, и Кристина замолчала, будто бы подавившись воздухом.

Верно, кто-то напугал меня. Мое собственное прошлое, от которого я так отчаянно пытаюсь избавиться. Я хотела произнести эти слова вслух, но не могла, потому что тогда последовали бы вопросы.

Я вернулась к своей сумке, подхватила ее за ручку и успела сделать лишь шаг по направлению к двери, до того, как Кристина схватила ручку сумки и дернула на себя.

− Ты не никуда уйдешь, пока не объяснишь, что случилось, − категорично заявила она.

− Я увидела…

Что я скажу? Как объясню происходящее?

Весь тот месяц, что я жила здесь, с Кристиной, я наивно полагала, что мне удалось стать нормальной, обычной девчонкой. У меня даже появились друзья.

− Что ты увидела? – Кристина нахмурилась. Я почти никогда не видела ее такой серьезной.

− Ничего. Не важно. Я… я позвоню тебе позже, Кристина. – Я вырвала свою сумку и зашагала к двери. Девушка снова задержала меня:

− Ты рехнулась? – она начала выходить из себя, что почему-то расстроило меня еще больше. Я не люблю внезапных эмоциональных всплесков. Это может закончиться чем-то плохим. Почти всегда заканчивается. – Ты не можешь просто так взять и уйти, даже ничего не объяснив!

Я выпустила сумку из рук и, пользуясь эффектом неожиданности, стремительно вышла за дверь. Я просто должна уйти. Может быть вернуться к Кэмерону. Он был прав – я не должна была уезжать. Притворяться нормальным человеком не значит быть в действительности нормальным. Мне казалось, что, если я буду делать вид, что я – вовсе не я, тогда все получится. Я ошиблась. Потому что уже кто-то знает, кто я на самом деле.

Кто-то знает, что я сделала два года назад. Кто-то знает, что, очнувшись в том переулке в крови, я поняла, что эта кровь не принадлежит мне. Знает, что я отправилась в единственное место, где могла чувствовать себя в безопасности и, мучимая жаждой знания и неясными вспышками гневных эмоций я добралась домой и, продравшись сквозь заросший кустарником двор, вошла на террасу.

Я открыла дверь и увидела их. Раскромсанные тела моих мамы и папы. Их глаза все еще были открыты и смотрели на меня с осуждением и презрением, которое не могло выветриться из памяти даже два года спустя. Два года, проведенные в психиатрической лечебнице под наблюдением Кэмерона, подарили устойчивое чувство безопасности и желание избавиться от прошлого. Веру в то, что спустя столько времени я смогу жить как обычная девушка. Врачи убедили меня в том, что я жертва. Но на мне была кровь моих родителей. И у меня была амнезия. Я не помню отдельные промежутки времени, когда убили маму и папу. А теперь... кто-то посылает мне записки.

«Я помню, что ты сделала, Аура».

***

Я гуляла по Университетской улице очень долго; может быть несколько часов, а может быть дней. Машины, люди – все исчезло. Полная луна, небо, звезды, деревья, окружающие университет, − весь мир…

Я была одна. Кутаясь в свою дряхлую куртку ходила кругами, каждый раз останавливаясь у телефонной будки и сжимая в руке мелочь для того, чтобы позвонить брату и сказать, что хочу, чтобы он забрал меня. Дважды просить не придется. Но действительно ли это то, чего я хочу? Что именно меня останавливает?

В моей палате все будет хуже. Я никогда не приду в себя и не стану нормальной, если буду продолжать сбегать. Кэмерон разочаруется во мне. Я не могу так поступить с ним, я должна показать ему, что я нормальная, что я могу выжить.

Я опустилась на скамейку рядом с телефонной будкой и уткнулась взглядом в асфальт, виднеющийся в темноте. Фонари здесь не работали, освещением были лишь квадратики света в жилом доме, расположенном на противоположной стороне дороги.

Я трусиха.

Я бы ушла в прошлый раз, в самый первый день, когда заселилась в общежитие. Когда шла по коридору, думала, что сделаю это – уйду. Но появление Кристины заставило меня остаться. Встреча с ней позволила думать, что я могу здесь выжить.

Но… даже если я хочу оставить прошлое в прошлом, это не значит, что прошлое оставит меня.

Я почувствовала, что плачу. Вскинула голову и вновь посмотрела на телефонную будку. Хочу просто сдаться, и перестать что-то доказывать и себе и своему брату. Хочу вернуться в безопасность, в место, где мне не нужно принимать сложные решения, сталкиваться с выбором и пытаться разобраться со всем в одиночку.

Я легла на скамейку, положив под голову локоть. Мне было плохо и в то же время спокойно, ведь не было шанса что кто-то увидит меня здесь и побеспокоит. У меня было время подумать. Понять, как правильно поступить: вернуться назад и спрятаться за спиной своего брата или смело смотреть вперед, как я обещала ему и самой себе. Обещала, что смогу выдержать все, если буду жить нормальной жизнью.

Слезы снова навернулись, и я вытерла их свободной рукой.

У меня вновь возникло то болезненное ощущение, что я в замкнутом пространстве, что вокруг скапливается темнота, а тот единственный лучик света что во мне, не может выдержать силу тьмы и сам становится тьмой. Это и есть моя болезнь, с которой я боролась два года.

− Почему ты плачешь? – вторгся в мои мысли знакомый бархатистый голос, и я вздрогнула и резко села. На корточках передо мной сидел он – тот самый странный парень, на которого я давно обратила внимание. К счастью, я не успела испугаться, потому что он не был ни мрачным, ни агрессивно настроенным, как в прошлый раз в клубе, и украдкой вытерев от слез щеки, пробормотала:

− Гхм… я не плачу. Я просто… сижу здесь.

Незнакомец присел рядом со мной на скамейку, и откинулся назад, скрещивая руки на груди. Я не могла понять, почему он остался рядом со мной, ведь, очевидно, что у него могли быть и другие дела. Но он здесь. Я немного отодвинулась, продолжая наблюдать.

Взрослый и красивый, и перед ним я чувствую себя в опасности, как ребенок, которому незнакомец предлагает конфетку и просит идти за ним. Я почему-то заинтересовалась еще сильнее, ведь это странно, разве не так?

Почему он не уходит?

Я притворяюсь, что не смотрю, но продолжаю изучать внешность этого молодого человека, отмечая, как чутко в нем сочетаются опасность, роковая привлекательность и бдительная настороженность ко всему и ни к чему одновременно. На самом деле эти два качества − роковая привлекательность и опасность – шли под одним пунктом. Это было как единое целое – его привлекательность была в опасности и опасность в привлекательности. Я целую минуту смотрела на него. Высокий. Жилистый. Острые скулы и строгий взгляд, уходящий во тьму. Несомненно, он знает, что я смотрю на него, но его не смущает нынешнее положение вещей, а я слишком изумлена, чтобы отвернуться. Потому что, во-первых, я не привыкла быть с кем-то наедине. Сидеть вот так на одной скамейке, будто мы друзья, во-вторых, мне все-таки было интересно, кто такой этот парень.

Может он хочет сказать мне что-то?

Я нервно облизала губы, украдкой посмотрела на парня, и обнаружила, что он уже смотрит на меня.

− Разве ты не говорила, что живешь в общежитии? – произнес он тихо и осторожно, словно думал, что может напугать меня, если будет говорить громче. Я кивнула, и только с третьей попытки невнятно пробормотала утвердительный ответ.

− Тогда почему ты так далеко от места где должна быть? – все тем же голосом спросил незнакомец. Если бы не его открытый взгляд, я бы решила, что в вопросе содержится какой-то скрытый намек или угроза. Все дело в моем страхе перед незнакомыми людьми.

− Было кое-что… − с трудом начала я, глядя куда угодно, только не в глаза незнакомцу, − что я хотела решить, и… подумала, что я могу сделать это если прогуляюсь.

− И решила это?

− Нет. – Я смущенно вытерла ладони о джинсы. Парень кивнул, словно понимал меня. Я нервно облизала губы и спросила: − Почему ты подошел ко мне?

− Мне показалось, ты несчастна. Не могу пройти мимо несчастной девушки, которая решила переночевать на скамейке в сквере, – незнакомец подарил мне свою открытую улыбку, из-за чего я не поняла серьезно ли он это произнес. Он не был похож на доброго самаритянина, хотя, наверное, мое первое впечатление о нем было неверным.

− Как тебя зовут? – спросила я не подумав. Я не из тех, кто знакомится на улице, да и вообще не из тех, кто знакомится. Но он показался мне милым.

− Экейн.

− И все? – изумилась я, с любопытством глядя в его темные глаза, мерцающие смешинками. В его взгляде я также видела озабоченность и неуверенность.

− А что еще нужно? – он тоже удивился.

− Экейн – имя или фамилия? – продолжала я настаивать, несмотря на то, что это совершенно мне не свойственно. Мышцы лица парня разгладились, он улыбнулся словно я сказала какую-то шутку.

Никто никогда не смеялся надо мной.

− Фамилия, – сказал он и добавил: − Я Рэн Экейн.

Я попыталась улыбнуться чтобы это выглядело естественно, а не так, словно меня принудили под страхом пытки. Безуспешно.

− Спасибо, Рэн, за то, что не прошел мимо. – Я неловко поднялась на ноги. Все тело затекло.

Рэн проследил за мной взглядом, затем тоже поднялся, возвышаясь надо мной на целую голову.

− Я провожу тебя, Аура.

Я удивилась:

− Откуда ты знаешь, как меня зовут?

Повисло неловкое молчание, потом Рэн улыбнулся:

− Я видел раньше тебя. В разных местах.

Это показалось мне неубедительным, но я не стала настаивать. Что я вообще знаю об этом парне, чтобы ставить под сомнение его слова? Эттон-Крик маленький город, должно быть тут все друг друга знают. Кристина вот знает Рэна и уже составила о нем мнение и попросила меня держаться от него подальше. Да и мне сначала он показался страшным, но сейчас я вовсе так не считаю.

Я медленно направилась по тротуару в сторону университета, испытав внутреннюю дрожь предвкушения. В моей прошлой жизни меня часто провожали домой, но я никогда так не волновалась. Все потому, что этот долгий период − те два года, которые я провела в изоляции, − сильно меня изменили. Настолько, что теперь меня могут взволновать вещи, которые раньше я бы проигнорировала.

Рэн шел рядом со мной, засунув руки в карманы кожаной куртки. Долгое время он молчал, затем произнес:

− В следующий раз зови меня Экейн. Никто не зовет меня по имени.

− О, – я почувствовала, как краснею, – хорошо.

Не уверена, что этот следующий раз наступит и возникнет необходимость обратиться к этому парню, если только я снова не усну на скамейке в парке, а он не разбудит меня своим присутствием.

Необходимость поддерживать беседу отпала, когда я внезапно услышала вопль со стороны ворот университета и остановилась.

− АУРА!

К нам приближалась Кристина в домашних шлепанцах и спортивной куртке. Сказать, что она была взбешена – ничего не сказать. В одной руке она сжимала мобильный телефон, другая просто была сжата в кулак.

– Где ты была?! – Девушка остановилась в шаге от меня. – Я так испугалась! Я думала, тебя могли похитить или убить… − и тут она заметила Экейна и ее лицо мгновенно изменилось. Стало злым и непроницаемым. Подняв на парня взгляд, она презрительно вскинула брови:

− А ты что здесь забыл?

− Он проводил меня, Кристина, – заступилась я за Экейна, зная, как к нему относится подруга. Все еще хмурясь, она перевела на меня взгляд, в котором, тем не менее, промелькнуло сомнение. Оно тут же рассеялось, когда Рэн самоуверенно осведомился:

− Слышала? Я проводил ее.

Кристина отреагировала на его слова мгновенно: схватила меня за запястье, и притянув к себе, спрятала за спиной, словно думала, что Рэн ударит меня или причинит боль.

− Аура, иди в свою комнату, – каменным тоном произнесла она, − иди внутрь и дождись меня. Пожалуйста.

Что происходит? Я бросила на Экейна вопросительный взгляд, и он послал мне ободряющую улыбку. Кристина обернулась, буравя меня злым взглядом.

− Пока, Экейн, – робко пробормотала я, и направилась в сторону общежитий. Интересно, что за история произошла между этими двоими. И Кристина солгала, когда сказала, что не знакома с этим парнем. Она точно знает его, причем так хорошо, что у нее сложилось отрицательное мнение о нем. Что печально, потому что он не кажется таким уж плохим.

Войдя в нашу с Кристиной комнату, первое что я увидела – свою одежду, лежащую на кровати. Видимо Кристина пыталась ее разложить по полкам, но решила бросить эту затею и отправиться искать меня. Это все напомнило мне о том, что меня нашла Ава и что я собиралась позвонить Кэмерону. Возможно, Рэн удачно появился на моем пути: он позволил мне не сдаться.

Я быстро сложила вещи в шкаф, чтобы они не были тем, что привлечет внимание Кристины, когда она вернется в комнату итак уже на взводе, и посмотрела на часы. Девушки не было уже пятнадцать минут.

Время шло, и я начала задаваться вопросом, ничего ли не произошло. Если нет, о чем можно так долго разговаривать? Надеюсь, не обо мне. Сама мысль, что Кристина просит Экейна держаться от меня подальше заставляет мое сердце сжаться. Не потому, что я хочу, чтобы он преследовал меня, а потому что Кристина совсем не знает меня, чтобы считать, что она может меня защитить.

«ВЫ НЕ СМОЖЕТЕ ЗАЩИТИТЬ ЕЕ».

Воспоминание о той надписи на двери, ведущей в прачечную, заставило сердце сильнее сжаться, но я тут же приказала себе прекратить видеть во всем знаки – это не кончится ничем хорошим.

Дверь в комнату распахнулась, и я вскочила на ноги. Кристина с растрепанным пучком светлых волос протопала ко мне в домашних тапках, разъяренная словно стадо диких носорогов, и протянула руку, сказав дрожащим от сдерживаемых эмоций голосом:

− Дай мне свой номер телефона, чтобы я могла тебе позвонить.

Я почувствовала, как краска заливает мои и без того красные щеки.

− У меня нет телефона.

Если Кристина и удивилась, то виду не подала, за что я была ей безгранично благодарна. Она лишь сказала:

− Тогда в следующий раз предупреждай где ты. И с кем ты. Я не собираюсь тебя контролировать, просто когда позвонят твои родители, мне нужно будет придумать достойное оправдание или же сказать правду, которой я не знаю.

За секунду ладони стали липкими от пота, и я, почувствовав, что глаза начинает жечь, схватила с тумбочки косметичку с ванными принадлежностями, и пролепетав, что такого больше не повторится, выскочила из комнаты. Ноги принесли меня в конец коридора, где находились душевые. Необходимость заплакать скрутила желудок в тугой узел, но я позволила себе это лишь тогда, когда очутилась под горячими струями воды. Она смыла с меня усталость и все те ужасы, что произошли за день. И слезы. Очень-очень много слез.

Через несколько минут я не могла сдерживаться и просто содрогалась, чувствуя, как перехватывает дыхание и становится трудно дышать. Для меня было полной неожиданностью, что Кристина заговорит о моих родителях, ведь когда я поступала в университет, была готова к одиночеству и никак не к тому, что начну откровенничать хоть с кем-то.

Десять минут спустя я успокоилась и вернулась в комнату. Кристина не обратила на меня внимания: она сидела за письменным столом, заваленным бумагами, и что-то рассматривала под микроскопом. Периодически поднимала голову к потолку, чтобы проверить какой-нибудь химический элемент в таблице, прикрепленной над ее головой, а затем возвращалась к работе. Ее светлые волосы были переброшены через то плечо, на котором была татуировка в виде розы, спина была идеально ровной. Все, как и всегда. Только мне отчего-то неловко.

Я присела на свою кровать, внутренне сжавшись от плохого предчувствия. Это то, к чему я привыкла – молчание и одиночество, но не тогда, когда оно становится неловким.

Я прочистила горло и пробормотала:

− Может… мне тоже сделать татуировку? Тогда я буду выглядеть дерзкой.

Кристина фыркнула:

− Нет уж, я тебе этого не позволю. – Я испытала облегчение, ведь кажется между нами все как прежде, и недавняя моя вспышка эмоциональности, которая привела Рэна Экейна к дверям нашего общежития никак не повлияла на нас.

− Почему не позволишь? – я провела полотенцем по своим темным волосам. − У тебя ведь их целых четыре штуки, так что мне тоже можно сделать одну.

Кристина со смешком обернулась:

− У меня их на самом деле пять, но пятую могут увидеть лишь избранные.

Я рассмеялась:

− А Лиам видел ее?

− Нет. Он недостоин, − со смешком сказала Кристина, и я была готова расплакаться от облегчения − между нами все как прежде. Теперь, убедившись, что девушка не сердится на меня, я решила спросить, о чем она говорила с Экейном, но прежде чем открыла рот, Кристина издала возглас озарения, схватила нечто со стола, и протянула мне:

− Это пришло сегодня на наш адрес. Здесь твое имя.

С дурным предчувствием я осторожно приняла конверт.

– Надеюсь там не любовное послание, потому что мой план «Аура плюс Лиам» почти завершен. Ну, открывай ты его уже! – не вытерпела Кристина и вырвала конверт из моих рук. Я и слова не успела сказать, как она достала изнутри нечто похожее на вырезку из журнала. – Так, и что у нас здесь… − пробормотала девушка и замерла. Взгляд метнулся ко мне, затем обратно к газетной вырезке. Я взяла кусочек бумаги из ее рук, и опустила взгляд, чтобы понять, что это. Хотя сердце, несомненно, уже догадывалось. Это была вырезка из газеты двухгодичной давности, в которой сообщалось о жестоком убийстве Марка и Фелиции Ридов – моих родителей. Ниже заметка о том, что семейство Ридов преследуют неприятности с тех самых пор, как год назад исчезла их любимая дочь Аура.

− Это… − пробормотала Кристина глядя на мою фотографию из водительского удостоверения, которая была черно−белой, но довольно четкой, чтобы можно было понять, что это я. – Аура, это ты?

Как теперь мне все объяснить?

В моем сознании четко сформировалась картинка того, как я под покровом ночи, когда Кристина будет спать глубоким сном, покидаю Эттон-Крик – маленький городок, который принес мне большие проблемы.

Снова опустила взгляд на вырезку. Что значит это – что неприятности преследовали мою семью с тех самых пор, как я исчезла из дома?

Я никуда не исчезала.

Так, сейчас не время думать об этом.

Я вскинула взгляд на Кристину:

− Я сейчас все объясню, – пробормотала я, сжимая бумажку и прижимая кулак к груди, в страхе, что сердце может выскочить. – То, что ты прочла – это правда. Это случилось с моей семьей в прошлом, и я… я не хотела говорить об этом, надеюсь, ты поймешь…

Лицо Кристины в ужасе перекосилось. Она похлопала себя по голове, как делает человек, когда забывает о чем-то и виновато поджала губы:

− Пожалуйста, прости, что я заговорила о них, я…

− Ничего, – мой голос ожесточился. – Все нормально. Люди не особенно хорошо реагируют, когда ты им говоришь: «Эй, привет, я та девочка, на семью которой набросился безумный Потрошитель», − горло сдавило, и я плюхнулась на кровать, принимаясь тереть лицо, чтобы остановить слезы. Эта дурацкая заметка… откуда она взялась?..

Кристина присела рядом и обняла меня за плечи:

− Эй, Аура… хотела бы я знать, кто это прислал… на конверте только твое имя, но я все равно узнаю кто шутник и оторву ему голову! Тебе принести воды?

Я быстро вытерла слезы и отстранилась.

− Нет, мне ничего не нужно, спасибо.

Кристина провела по моей спине рукой вверх и вниз, словно старшая сестра, и произнесла:

− Если хочешь, мы можем об этом поговорить. Или не говорить. А затем я заварю чай. Кстати говоря, мне удалось стащить у Лиама кулек конфет – великая удача!

− Спасибо, что не ведешь себя так, словно я чокнутая, – пробормотала я, потому что несмотря на смущение должна была сказать это – как мне важно, что она выслушала меня без кислой мины на лице.

− Я бы никогда так не поступила, – хмуро сказала Кристина, − и я серьезно собираюсь найти этого шута и разделаться с ним!

− Не нужно, я все еще пытаюсь оставить это в прошлом.

И не только это. Я понимаю, что эти намеки, эти записки – это для того, чтобы всколыхнуть меня и заставить рыть землю в поисках ответов. Но откуда ощущение, словно если сдамся и попытаюсь все вспомнить, случится что-то плохое? Я действительно не хочу знать, что со мной произошло.

Этим вечером Кристина была понимающей и заботливой, и делала вид, что ничего не случилось. Мы посмотрели половину какого-то фильма, суть которого я так и не уловила, потому что слипались глаза, и съели почти все конфеты Лиама.

И когда наконец мне удалось уснуть под невнятное бормотание подруги о том, как же это сложно, когда вокруг любовь, а ей нужно проводить эксперименты, о том, что Экейн совершенно для меня не подходит, в отличие от ее друга Лиама, и что она просто обожает своего терьера (хотя насчет того, что Кристина взаправду сказала про терьера не уверена, потому что она сказала это голосом Экейна) мне приснился странный сон.

Я и Рэн Экейн в машине. Я краем глаза отвлекаюсь от карты, что держу в руках, и смотрю на него. На нем светлая рубашка с закатанными рукавами; одна рука согнута в локте, лежит на дверце, вторая лежит на руле, с зажатой между пальцами сигаретой. На несколько секунд я задерживаюсь взглядом на его темных волосах, в которых гуляет ветер, затем опускаю взгляд на сигарету и ворчу:

− Не кури при мне.

− Я буду делать то, что пожелаю нужным, – Экейн продолжил смотреть на дорогу, отгородившись от меня солнцезащитными очками и непроницаемой стеной отчуждения.

Я снова смотрю на него скептически:

− Ты не боишься умереть, да?

− Нет.

− И ты собираешься продолжать курить?

Он промолчал, зажав сигарету между зубами и выворачивая руль влево, на шоссе, ведущее среди сочно-зеленых деревьев только вперед. Кроме нас на дороге не было никого, и я бы предпочла отвлечься на что-то иное, но не могла.

− Знаешь, а ведь я не просила тебя ехать со мной!

− Знаю.

Он совершенно не хочет поддерживать разговор. Зачем он только со мной поехал? Я справилась бы и сама, а теперь вынуждена мириться с его недовольством. Испытывая по этому поводу раздражение, я откинула назад свои длинные светлые волосы, собрала их в узел на макушке, чтобы не было так жарко, и продолжила разглядывать карту.

− Кристина была права, – внезапно произнес Экейн.

− Что? – я вскинула голову, и тут же вскрикнула и до боли зажмурилась. Грудную клетку разорвала неожиданная, необъяснимая боль. – Что ты сделал… − вместо слов из моего рта раздалось бульканье, кровь закапала на сиденье.

− Я не для тебя. Кристина ведь предупреждала. – Экейн вытащил нож из моей груди одним резким движением, и вытер кровь о свою штанину. – Ты должна была помнить.

Я проснулась, набирая полные легкие воздуха, с тревожным чувством, будто бы только что вынырнула из воды. Сердцебиение медленно приходилось в норму.

Это сон. Просто страшный сон.

Из-за жутких предупреждений Кристины, мне уже снятся кошмары.

Глава 5

Первое, о чем я подумала на следующее утро:

1. Ава Шелтон теперь знает где я нахожусь.

2. Кристина знает о том, что со мной случилось в прошлом. И пусть не знает всего, это все равно больше того, что знают обо мне мои другие знакомые.

Второй пункт оказался не таким уж и настораживающим, потому что Кристина продолжала делать вид, что вчера ночью ничего не произошло. Словно она не узнала, что моих родителей кто-то выпотрошил и не узнала, что какой-то психопат навязчиво посылает мне записки и все время делает какие-то намеки.

Я решила с этим можно жить, тем более после того, как Кристина как ни в чем не бывало рассказала о том, что толкнула Лиама в бассейн, как бы случайно. Чтобы поддержать разговор на легкомысленном уровне я спросила, чем Кристина собирается заниматься сегодня, ведь у нее всего одно занятие по общей химии, которое закончится в двенадцать часов дня.

− Ну, − девушка бросила на меня сомневающийся взгляд, – я присмотрела себе мотоцикл по выгодной цене…

Она это серьезно сейчас?

− Э-э…только ты никому не говори, – поспешно добавила Кристина, перекидывая рюкзак с одного плеча на другой.

− Ты имеешь в виду Лиама? – осторожно уточнила я. Подруга злилась, когда я указывала на их особые отношения и, как и ожидалось, она прищурила глаза, но на удивление ровным тоном произнесла:

− Да. Я говорю о нем. Он разозлится, если узнает, что я хотела купить себе новый байк.

− Правда? Почему он злится? – я сделала вид, что удивлена. Кристина пожала плечами и доверительным тоном ответила:

− Вот я и сама не понимаю, но он жутко злится, когда речь заходит о Джоне.

− Джон, это?..

− Это мой мотоцикл! Аура, ты такая невнимательная! Я ведь говорила, что назвала его Джонни, в честь Джонни Деппа! – ворчала Кристина. Она страшным взглядом оценила сидящих на скамейке парней, с факультета генной инженерии, которые засмеялись, услышав ее последнюю фразу. – В общем, он не должен знать о нем.

− О ком? – не поняла я, убирая волосы с лица. Кристина тут же вышла из себя:

− О моем новом мотоцикле! Ты присутствуешь, когда я тебе это рассказываю, или нет?! Такое ощущение, что ты находишься в открытом космосе. Это выражение было у Майи с нашего факультета, когда она выступала с докладом о свойствах и реакциях химических соединений на основе квантовой механики.

− Э-э… − невразумительно протянула я. – Что?

− Ага. – Кристина была полностью в состоянии аффекта, ее глаза светились фанатичным блеском, и даже если бы мимо нас только что пробежало стадо слонов, девушка бы не заметила. – Я тоже сказала: «Что?», когда она выдвинула единственное правильное решение, по ее мнению, по уравнению Шредингера для атомно-молекулярных систем, хотя это ведь невозможно. Единогласно правильного ответа нет и быть не может. То есть, может, но Майе Холдинг этого не понять, с ее-то неустойчивой психикой. Она наделала кучу ошибок в своем… – Тут Кристина опомнилась и смущенно улыбнулась: − Прости, Аура, я тут немного не…э-э…забыла, где я.

− Ты мне рассказала про уравнение Шредингера, − улыбнулась я, и Кристина смутилась еще сильнее:

− Да уж… просто… Майя меня действительно довела. Погоди, о чем это я? Я ведь рассказывала о том, как Лиам ненавидит Джонни. Меня это очень ранит. Вот ответь ты мне, Аура, только честно! Что ты испытываешь к Джонни? – Кристина внимательно уставилась на меня.

− Э-э…я…

− Вот именно! А Лиам говорит, что я не могу спрашивать о таком всерьез! Но что здесь плохого, в конце концов?! Я люблю свой мотоцикл. Лиам, например, любит шоколадные головы в виде кукол братц, но ведь я молчу! – возмущалась Кристина, а меня стал распирать смех.

− Это не справедливо, − фыркнула я, и рассмеялась. Кристина тоже:

− Подумать только…шоколадки «Братц», – хихикала она, качая светловолосой головой.

Мы разошлись на первом этаже третьего корпуса: Кристина отправилась в 203 аудиторию, а я – в уборную. Меня все еще тянуло на смех от историй Кристины, но веселость тут же исчезла, стоило мне переступить порог туалета. У огромного зеркала стояли две, к сожалению, знакомые девушки: Мишель – та, которую Кристина натравила на Лиама, и высокая блондинка. Я мгновенно ее вспомнила, потому что именно на нее опрокинула свой напиток в клубе «Манхеттен», когда увидела Экейна. В мозгу тут же пронеслось несколько вариантов событий, один из которых (хороший) был закручен вокруг того, что они не вспомнят меня, а я прикинусь, что ошиблась дверью, и уйду. Но они выбрали второй вариант. Плохой вариант.

− Эй, Маритт, – обратилась к блондинке Мишель. Сегодня она была в красной тунике и высоких черных сапожках. По-моему, у этой особы нездоровая страсть к красному. – Это та девка, что решила подшутить надо мной со своей готичной подругой.

Маритт оценила меня презрительным взглядом и выдала:

− Ага, и я помню ее. Она вылила на меня свой мерзопакостный напиток.

− Это правда? – осведомилась Брюнетка-Мишель с уничтожающими нотками в голосе.

− Ага, – кивнула блондинка. Мишель уставилась на меня злобным взглядом:

− Ты осмелилась напасть на мою сестру?

У меня заледенело сердце, от чего стало трудно дышать.

− Я…я не нападала. – Я попятилась к двери. – Я просто… это случайно.

Значит они сестры. А ведь действительно у них есть что-то общее в лицах. Одинаковая агрессия по отношению ко мне.

− Имей в виду, дорогуша, – Мишель вытерла руки бумажным полотенцем, медленно подходя ко мне. Я уже представила, как она заставляет меня его съесть или что-то в этом роде. – Я надеюсь, что ты будешь осторожна в общении с нами. Иначе… − она не договорила, а просто прошла мимо, бросив использованное бумажное полотенце в меня. Но все было и так понятно. Если я сделаю что-то не то, у меня будут неприятности.

***

После того как лекция по истории закончилась, Хилари и Фэйт пригласили меня в кафе, но я тактично отказалась. Все, чего я хотела − сэкономить оставшиеся деньги, пока я не привыкла к городу и не устроилась на работу. Кроме того, я не знала, о чем могу говорить с этими девушками.

Они не настаивали.

В кафе «Шерри», куда я пришла чтобы провести время между лекциями, я заказала чай без сахара и устроилась у окна. Вид открывался прекрасный: мощеная улочка, домики из красного кирпича с балконами, на которых все еще стояли домашние растения, высокие деревья, которые только начали окрашиваться в желтовато-оранжевый цвет.

Мои мысли улетели далеко отсюда, в прошлое, туда, где мы с мамой работали в нашей оранжерее, выращивая цветы: я – розы, она – ромашки. Я пообещала ей, что попробую скрестить два вида, чтобы получилось одно растение. Единое целое. Мне было всего восемь лет, и я посмотрела «Бэтмена» незадолго до этого.

Я вынырнула из мыслей, когда на столе очутился чай, а напротив присела официантка. Я удивленно посмотрела на нее, но мое смущение тут же испарилось, уступив место всепоглощающему страху. Такому, который парализует. Когда видишь огромную собаку, которая смотрит на тебя не отрываясь, и знаешь: пошевелишься и она разорвет тебя в клочья. Ноги, руки, тело – ничто не двигается. Разум замер.

− Привет, Аура, − заговорил призрак из прошлого язвительным голосом Авы Шелтон. Я быстро оценила ее: рыжие косички, ярко-желтый джемпер, фартук с бейджиком. Нереальная. Она нереальная. – Надеюсь, в этот раз ты не сбежишь, как три года назад. Я уже и не надеялась, что мне удастся найти тебя.

Я стремительно вскочила, но Ава была быстрее: она словно лев дернулась вперед и схватила меня за запястье, строго приказав:

− Сядь. Ты уже не ребенок, дорогуша, чтобы играть в такие игры.

Я медленно опустилась на стул. Уверена, пальцы Авы на моем запястье почувствовали, как участился мой пульс. Я медленно задышала через нос, предвидя паническую атаку; перед глазами стало все расплываться.

Вдох-выдох.

Страшно до смерти.

Сквозь слезы я разглядела как Ава прищурилась:

− Что с тобой? Ты так ничего и не скажешь?

Я хочу уйти.

Я хочу уйти… просто уйти.

Я должна уехать из Эттон-Крик. Вернуться к брату.

Я зажмурилась.

− Почему ты плачешь? – голос Авы прозвучал в голове голосом Рэна Экейна, но, когда я открыла глаза, к сожалению напротив все еще была рыжеволосая девушка.

− Зачем ты искала меня, Ава?

− О, больше не собираешься притворяться, что забыла меня? – саркастично осведомилась девушка. Поджала губы, и мое сердце сжалось: у нее всегда было такое лицо, когда она собиралась жутко сильно и надолго обидеться. – Я просто хотела знать, что с тобой все нормально. Ты ведь была обычной, веселой девочкой. Мы планировали устроить поход перед выпускным классом, но ты просто исчезла. И все. И через год убили твоих… − она поморщилась, от боли и сочувствия. – В общем, я должна была знать, что с тобой произошло. Я искала тебя. Но, конечно, и предположить не могла, что ты будешь здесь. Мои предки заперли меня в этом городишке, чтобы я заботилась о своем дедушке. Сказали, мне нужно подождать год или около того, пока он не умрет. Я в шоке от их безразличия ко всему. Я согласилась променять ветеринарный колледж на Первый медицинский павильон и не жалею. Да и дедушка приободрился: передумал умирать и собирается совершить подъем на соседнюю гору. И тебя я нашла, − неловко закончила Ава.

Я очень внимательно слушала слова девушки, но они доносились словно издалека. Словно не обо мне. Это словно фильм, который я вынуждена смотреть, потому что Ава все еще держит меня за запястье, наверное, даже не осознавая этого. Благодаря ему я на мгновение ощутила себя прежней: семнадцатилетней девочкой, которая увлекалась химией и была лучшей в своем классе.

− Ты сказала, что я исчезла? – вспомнила я. Прием, чтобы не зарыдать навзрыд, потому что у Авы тоже глаза на мокром месте. Она изумленно вскинула брови и склонилась ко мне, собираясь что-то сказать, но ее окликнула другая официантка, попросив работать, а не рассиживаться с клиентами за беседой. Ава быстро глянула на меня:

− Ты сможешь зайти ко мне после занятий? – я закивала, чувствуя нервное возбуждение. Ава подозрительно прищурилась: − Ты точно не сбежишь, как тогда?

Я снова кивнула. Она решила поверить мне и встала со стула. Крикнула что-то официантке на французском, видимо, какое-то ругательство, и, усмехнувшись мне теплой улыбкой, ушла. Кажется, Ава действительно рада была встретить меня. И не похоже на то, что она хочет огорошить меня чем-то неприятным. Встреча с моим прошлым была не такой уж страшной, как я ожидала.

День был полон сюрпризов: пока я пила чай, заприметила Рэна Экейна за бильярдным столом в самой дальней части кафе. Несмотря на расстояние и помеху в виде других людей я все равно прекрасно видела его. Синеватые вены, выступающие на его худых, но мускулистых руках, побелевшие костяшки пальцев, когда он сосредотачивается на том, чтобы совершить точный удар по шару. Его волосы казались такими черными, что отливали синевой из-за света лампы прямо над головой, а когда он вскинул голову, чтобы кому-то улыбнуться, я не смогла не залюбоваться этой улыбкой.

Меня бросило в жар, как только я поняла, чем занимаюсь, и я тут же схватила первую попавшуюся книгу и прикрыла ею лицо.

С ума сойти, это так глупо! Совершенно на меня не похоже!

Я выглянула из-за книги.

Футболка Экейна приподнялась на талии, когда он перегнулся через стол чтобы протянуть что-то своему другу, и я уставилась на его пресс, но быстро перевела взгляд в книгу. Перед глазами все еще был подтянутый живот и татуировка, выглядывающая из-за пояса штанов. Очень-очень странная татуировка. Темно-синий узор, переходящий на бок и вверх.

Я медленно выдохнула, пытаясь понять, почему так веду себя. Я не из тех, кто сидит в кафе, чтобы шпионить за парнем, который привлек внимание. Нет, стоп. Он не привлек мое внимание. И я сижу здесь не для того, чтобы следить. Да кого я обманываю… этот парень действительно заинтересовал меня после вчерашнего случая. Он был милым и добрым.

− Необычно.

Я сильно вздрогнула и опустила книгу. Могу представить насколько удивленно иглупо выглядела, когда увидела напротив Рэна Экейна, присевшего за мой столик.

− Чт-то? – заикаясь спросила я, сглотнув.

− Ты читаешь книгу под названием «Квантовая физика» задом наперед. Таким образом пытаешься проверить свои знания в этой области?

− О, вовсе нет. – Я смутилась, и тут же попыталась сменить тему: − Ты хорошо играешь в бильярд.

− Ты наблюдала за мной? – спросил Экейн. Не знаю, что именно, но что-то в его голосе заставило меня залиться краской. Я вспомнила свой ночной кошмар, где мы с ним ехали в машине, и подумала, что мне нужно прекратить мечтать о ком-то вроде такого парня.

Он милый, но он не для меня.

− Я случайно заметила тебя… Я встретилась здесь со своей подругой и только потом заметила тебя. Привет, – поспешно добавила я, заслужив приподнятую бровь Экейна, и насмешливый тон голоса:

− Ты всегда такая вежливая?

− Насколько могу помнить, да, − вспыхнула я, облизывая нижнюю губу, и сглатывая. − Что ты подразумеваешь под вежливостью?

− Просто проверяю, – загадочно отозвался Экейн, и прежде чем я успела спросить, что он снова имел в виду, он сказал: − Кристина против того, чтобы мы встречались.

− Я знаю.

− Что думаешь об этом?

− О чем?

В компании с этим парнем я чувствую себя в каком-то подвешенном состоянии, и совершенно не думаю о том, что могу сказать. Кажется, вообще ни о чем не думаю.

− Что ты думаешь о том, что сказала твоя подруга? Ты действительно собираешься перестать видеться со мной?

− Ты говоришь так, словно наши случайные встречи кем-то из нас подстроены. – Я рассмеялась, но мой неуверенный смех был насквозь фальшивым, и Экейн даже не улыбнулся. – Я ничего об этом не думаю, потому что мы встретились случайно. Поэтому я не могу думать о том, что говорит Кристина.

− Ты очень милая, Аура, – внезапно сказал Экейн. – Поэтому, если не хочешь, чтобы я сделал тебе больно, старайся не смотреть на меня. Может быть нам еще удастся когда-нибудь поговорить, но это не должно случиться в скором времени. Прислушайся к словам Кристины.

Продолжая смотреть на меня в упор, парень провел кончиками пальцев по тыльной стороне моей ладони, отчего я внутри вздрогнула, затем опустил взгляд и перевернул мою книгу вверх, чтобы можно было прочесть ее.

− До следующей нашей встречи, Аура, − Рэн улыбнулся, я же была сбита с толку:

− Но… ты ведь сказал, что мы не должны видеться.

− Ты не веришь в судьбу?

− Скорее нет, чем да. – Я нервно провела языком по нижней губе. Серьезные разговоры с этим парнем? Это так… странно. – А ты веришь в судьбу?

− Разумеется. – Экейн откинулся назад и скрестил руки. − Судьба связывает людей, после чего у них нет шанса избежать друг друга.

− Ты имеешь в виду, что мы с тобой связаны? – осторожно спросила я. Выглядит так, словно я прошу его о встрече, или… флиртую. Я никогда не флиртую. У меня даже парня никогда не было.

− Я говорю о том, что судьба дает человеку лишь то, что он, так или иначе, заслужил. Все, что выпадает человеку − это то, что, по мнению судьбы, он может вынести.

От его слов у меня побежали мурашки по коже:

− Ты говоришь так, словно судьба живой человек, даже если гипотетически она существует. Не думаю, что все, что с нами происходит в жизни – это действительно то, что мы заслужили.

− Так значит, считаешь, что судьба несправедлива? – он так заинтересовался, что даже не обратил внимание на то, что слишком близко склонился ко мне.

− Я думаю, что не каждый человек заслужил то, что с ним происходит, – веско ответила я, абстрагируясь от дивного запаха, исходящего от Экейна.

Неужели я заслужила то, что со мной произошло? Нет, я ни в коем случае не думаю, что Экейн прав.

***

Ощущение, что меня бросили, не исчезало до самого вечера. Фэйт – девушка, с которой я сидела за одним столом в аудитории на общей химии, и ее подруга Хилари – спросили все ли со мной в порядке, но так как я всегда выгляжу странно, они поверили, что у меня все нормально. Я продолжала думать об этом странном парне по имени Рэн Экейн. По большей степени он наговорил бессмыслицы, но при этом выглядел так, словно верил в то что говорит. Я не была его преследовательницей, но после его слов ощутила себя так, словно вовсе не судьба меня сводит с этим парнем.

Когда занятия закончились, и часы в холле третьего корпуса показывали шесть часов вечера, я все же приняла единственное верное решение: вернуться в кафе, чтобы поговорить с Авой. Я даже не знаю, зачем делаю это. Я не хочу знать, что со мной случилось два года назад, но слова Авы о том, что я исчезла три года назад, в шестнадцать, − в корне меняет всю историю, сложившуюся у меня в голове за те два года, проведенные в лечебнице.

Год, который выпал из моей памяти?

Я знала, что был определенный момент – случившееся в ту роковую ночь, когда кто-то (НЕ Я), забрался к нам в дом и сделал с моими родителями те вещи. Я предпочитаю не думать об этом, но… Ава говорит, меня не было целый год?

Это же говорится в газетной вырезке, которую кто-то мне прислал.

Если все это правда, тогда почему Кэмерон не говорил мне об этом? Ну, это можно объяснить многими причинами, одна из которых заключается в том, что я была слишком разбита, когда попала в больницу. Я даже не помню все, что случилось в тот день, помню только вопли брата и его слезы, все время выступающие на глаза, когда он пытался говорить со мной, склонившись над койкой.

Нет, даже если то, что меня не было дома целый год – правда, я не могу просто так взять и заставить Кэмерона пережить все это. Он действительно ранимый и чуткий, а эти воспоминания могут лишь расстроить.

Затянутая в собственные рассуждения я не заметила, как оказалась возле кафе «Шерри», где работала Ава, и отключив все эмоции и сомнения, вошла внутрь, звякнув дверным колокольчиком. Вслед за мной в кафе просочился свежий воздух и запах улицы, а мне в лицо ударил аромат булочек с корицей.

Я остановилась, оглядываясь. Первым делом я искала Экейна – не хотелось встретить его вновь, после того, что он сказал днем. Парня в кафе не оказалось, и я переключилась на Аву. Она уже смотрела на меня, скоромно улыбаясь. Я неуверенно помахала ей и подошла к свободному столику, тому самому, где сидела днем.

Через несколько минут Ава присела рядом:

− У меня уже закончилась смена. Ты голодна? Могу принести чего-нибудь.

Я покачала головой, потому что не была голодна и потому, что не хотела тратить деньги.

− Я думала, ты не придешь.

Я смутилась, стаскивая с плеча рюкзак:

− Я просто… не уверена, хочу ли знать, что со мной случилось…

− Что ты имеешь в виду? – Ава вскинула темные брови, затерявшиеся под огненно-рыжей челкой. Я нервно облизала губы и пробормотала:

− Ты сказала… что целых три года ты не видела меня, верно? – она кивнула, наклоняясь ко мне из-за того, что я снизила тон голоса. – Этот год… можешь рассказать, что тогда случилось? Как ты думаешь, почему я ушла?

Ава резко отстранилась, пронзительно глядя на меня. Судя по ее взгляду, она думала, что я над ней сейчас издеваюсь.

− Почему ты просишь меня рассказать о том, что случилось перед тем, как ты ушла? Неужели… ты хочешь сказать, что ты этого не помнишь? С тобой что-то произошло?

Я никогда не говорила об этом, даже с Кэмероном, а ближе его у меня никого нет. Но я помню ее. Ава Шелтон – моя лучшая подруга со школы. Она смелая, активная и прямолинейная, и она первая заговорила со мной, когда мы пошли в школу. Нам повезло быть вместе на протяжении всех моих семнадцати (шестнадцати) лет. И она ни разу не подвела меня. Она искала меня, когда я исчезла, искала даже тогда, когда я дала ей понять, что не хочу ее видеть.

Я наклонилась к Аве, и еле слышно прошептала, подсознательно надеясь, что во всеобщем шуме она не услышит:

− Я помню, как собираюсь на вечеринку по поводу завершения школьных экзаменов. Следующее, что со мной происходит – я просыпаюсь в грязном переулке в нескольких кварталах от моего дома. – Я набрала полную грудь воздуха и выдохнула: − И я прихожу домой, а там… мама и папа…

Ава снова отстранилась. Ее лицо было серьезным, и выражало беспокойство и страх. Она сжала переносицу двумя пальцами о чем-то размышляя, и я ее не торопила. Мне нужно свыкнуться с мыслью, что я рассказала о случившемся. Даже Кэмерон не знает. Хотя, думаю он знает намного больше чем говорит, поэтому мы квиты. Он не хотел меня беспокоить информацией о том, что меня не было дома не просто несколько часов, а я не стану говорить ему о том, что кто-то преследует меня, что кто-то мучает, заставляя вспомнить прошлое, которое я не хочу вспоминать.

− Мне кажется, я пыталась найти что-то…

− Что это значит?

Я неуверенно повела плечом:

− Я вела дневник в школе. Всегда все записывала. И я… одна запись из моего дневника… там было сказано «я нашла ее».

− Что это значит? – снова спросила Ава.

− Не знаю, и я… не уверена, что хочу знать.

Брови Авы взлетели вверх. Она долгое время смотрела на меня задумчивым взглядом, пытаясь собрать историю воедино, потом протянула:

− Давай немного прогуляемся. Я не могу тут говорить об этом – слишком шумно. – Девушка встала на ноги. − Я отвезу тебя в общежитие.

Я неуверенно кивнула, и стала ждать, пока она сходит за своими вещами. Я снова погрузилась в шум кафе, ненавязчивый, приправленный чем-то уютным и теплым. Но когда Ава вернулась, и я заметила, что ее лицо полное сомнений из-за моей истории, моя неуверенность усилилась.

Я боюсь и в то же время хочу знать, что случилось, поэтому выберу оптимальный вариант: когда станет страшно, я тут же остановлюсь.

Мы с Авой вышли из кафе, окунаясь в темную, осеннюю ночь, разбавленную светом уличных фонарей и витрин магазинчиков напротив, и медленно двинулись в сторону небольшой парковки, где, судя по всему, стояла ее машина.

Фольксваген Жук.

Я бросила на Аву взгляд, и она усмехнулась:

− Машина дедушки. Он любезно одолжил ее мне, зная, что скупые родственнички, которые только и ждут, когда он умрет, никогда не позволят мне купить машину.

Ее пренебрежительный тон почему-то ранил меня. Раньше Ава была не такой. Но, мы не виделись, если верить ей, три года. За это время кто угодно может измениться. Я изменилась.

Я неуклюже забралась на пассажирское сидение и пристегнула ремень безопасности, заслужив улыбку Авы:

− Ты ничуть не изменилась. Даже сейчас, несмотря на то что до общежития пути не больше семи минут на моей машинке, ты все равно пристегиваешься. Всегда такая правильная.

Я попыталась улыбнуться, но щеки словно одеревенели, поэтому из-за моей скованности Аве пришлось болтать всю дорогу; о нашем прошлом, которое я, конечно, помнила, о том, как ей было одиноко, когда я исчезла, о различных пустяках, которые произошли за три года, пока меня не было. И вот, когда мы остановились у высоких ворот, ведущих на территорию кампуса, она сказала, глядя прямо перед собой:

− Кое-что случилось после той вечеринки, Аура.

Меня словно окатили ведром ледяной воды – слишком шокирующим был переход от темы о том, как она переехала в Эттон-Крик, изучать медицину в Первом медицинском павильоне, к тому, что случилось три года назад. Я резко повернулась к ней:

− Что случилось?

Ава молча посмотрела на меня, словно оценивая, можно ли мне доверять. Я и сама не была уверена, но раз она начала, пусть продолжит, поэтому я надавила:

– Я жила с этим на протяжении двух лет. Я сдалась, но ты нашла меня. И теперь не хочешь говорить, что произошло?

Девушка изумилась, словно не ожидала столь резкого выпада, но мною завладело любопытство, смешанное со страхом, поэтому я проигнорировала этот взгляд, и подруга в итоге сдалась:

− Ты стала вести себя странно, когда познакомила меня со своим парнем, − Ава глубоко вздохнула, словно все еще не одобряла тему разговора. – По правде говоря, это не было настоящее знакомство… Я случайно зашла к тебе в комнату, а там вы. Я говорю правду, Аура, не смотри на меня так шокировано. Я поняла, что ты не помнишь ничего из того, что я говорю тебе, но это действительно так. Я жутко удивилась, когда увидела вас вместе. Ты нас познакомила, а через некоторое время просто исчезла. Ты и он… вы оба просто испарились… а через год…

Я отвернулась от девушки, глядя через окно на здание, возвышающееся перед нами с желтыми квадратиками окон, и подумала: неужели то, о чем говорит Ава – правда? Это совершенно не вяжется с тем представлением о себе, что сложилось у меня на протяжении жизни. Неужели перед тем, как я исчезла, что-то кардинально изменило меня? Что-то потрясло так сильно, что отрезок времени в целый год просто испарился из моей памяти?..

Эти размышления могли привести меня туда, где было опасно. В те закоулки памяти, которые скрыты глубоко внутри, и раз мозг хочет блокировать их, значит так лучше. Я обернулась к Аве, собираясь попросить ее о том, о чем я попросила Кристину вчера, − сделать вид, что этого не происходит, притвориться, что я прежняя Аура Рид, та девочка, с которой она была знакома еще несколько лет назад, но Ава схватила меня за руку, взволнованно пролепетав:

− Это не твой брат?

Я проследила за ее взглядом и увидела Кэмерона. Он стоял у ворот в тени, с кем-то беседуя. Присмотревшись, я испытала легкое чувство недоверия: собеседником моего брата был Рэн Экейн.

Что происходит? Откуда эти двое знакомы?

Ава грозно зарычала, дергая ручку двери:

− Я сейчас покажу этому козлу!

В мгновение ока она выбралась из машины и стремительно приблизилась к моему брату и Экейну, не подозревающим о надвигающейся опасности. Ава действительно выглядела как рыжеволосая фурия в свете фар машины. Опомнившись, я отстегнула ремень и выбиралась следом за девушкой:

− Ава, постой!

У меня возникло предчувствие, словно она хочет навредить моему брату, и оно не обмануло: Ава приблизилась к Кэмерону, и со всей силы пнула его по голени, как раз тогда, когда он обернулся, посмотреть на источник шума. Кэмерон удивленно ойкнул, и я открыла рот и встретилась взглядом с Рэном Экейном. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, затем он кивнул, развернулся, и, засунув руки в карманы короткого пальто, двинулся по тротуару в ночь.

Я вздрогнула и вернулась в реальность, когда услышала вопль Авы:

− Ты рехнулся?!! – Она повисла на моем брате, пытаясь схватить его за шею, но он успешно отклонялся и изворачивался от пинков. – КАК ТЫ МОГ ПОЗВОЛИТЬ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ДУМАТЬ, ЧТО ОНА МЕРТВА?! Я ИСКАЛА ЕЕ ТРИ ГОДА, А ТЫ НЕ СКАЗАЛ, ЧТО ОНА С ТОБОЙ?!

Я обхватила Аву за плечи, пытаясь удержать на месте. Она вырывалась, но я оказалась сильнее, и я сжала ее в объятиях. Девушка ослабла, к моему изумлению и смущению заплакав. Оказывается, все это – наша встреча, наши разговоры, я − все это повлияло на нее гораздо больше, чем я думала. И теперь она выплеснула все это на моего брата.

Я глянула на Кэмерона в поисках признаков раскаяния, но увидела там лишь ужас, смешанный с недоверием:

− Что с ней? – спросил он одними губами, потирая ушибленное плечо, и я покачала головой, и погладила Аву по спине. Мне было не по себе от близости, но девушке это было нужно. Через несколько секунд она отстранилась, шмыгая носом и вытирая слезы рукавами зеленой толстовки.

− Да, я уже спокойна… просто эти… несколько лет были полным кошмаром. – Она смерила Кэмерона презрительным взглядом, и он поджал губы. Я не могла понять, чувствует он себя виноватым или нет. Ясно было одно: он испугался порыва Авы, и все еще находился под впечатлением того, что я сейчас была вместе с ней.

− Я отвезу тебя домой, Ава, – Кэмерон наконец пришел в себя и приблизился к нам. Он осторожно взял девушку за локоть. – Думаю, тебе не стоит сейчас садиться за руль.

Она согласилась, но я думаю лишь потому, что хотела поговорить с ним наедине. Кэмерон наклонился ко мне, чтобы обнять, затем пообещал, что завтра все расскажет. Он достал из кармана пальто мобильный телефон и протянул мне:

− В этот раз не потеряй его.

Когда машина Авы отъехала от ворот, на мгновение ослепив меня фарами, я наконец пришла в себя и поприветствовала настойчивый список вопросов, который терпеливо поджидал своего часа:

1. Откуда Кэмерон и Экейн знают друг друга?

2. О чем они говорили?

3. Зачем Кэмерон так внезапно приехал в Эттон-Крик?

Я быстро направилась в сторону общежитий, вспомнив о тревожности Кристины. Мне срочно нужно показать, что со мной все в порядке, что я жива и невредима, а также успокоить девушку своим номером телефона и возможностью позвонить мне в любое время дня и ночи.

Когда вошла в ворота и показала пропуск охраннику, бросилась бежать – хотелось скорее принять душ и лечь в постель; телефон по-прежнему был руке, и он был удобнее того, который дал мне Кэмерон, когда я уезжала в Эттон-Крик. Я потеряла его на автобусной остановке, но вернуться не могла, потому что пообещала Кэмерону не сдаваться. Пытаюсь до сих пор.

Запыхавшись, я вошла в дверь общежития и направилась сразу к торговому автомату, чтобы купить батончик. Я плохо ела сегодня, поэтому желудок и взбунтовался – резкая смена режима питания выматывала: в больнице я ела четыре раза в день строго по расписанию, здесь – нет. Батончик не только не утолил голод, но и усугубил его – в животе противно заурчало. Пришлось на негнущихся, после ночной пробежки, ногах направиться на кухню и налить воды. Возможно, тогда этот звук исчезнет. И голод точно не будет меня беспокоить, когда Кэмерон переедет в Эттон-Крик. Я смогу есть два раза в день как минимум. Хорошо же.

От этих мыслей меня отвлек странный звук. Несколько секунд напряженного высматривания человека-невидимки за спиной, и вот до меня дошло, что это был звук, исходящий из моего нового телефона. Я достала его из кармана джинсов, и в предвкушении прочла сообщение:

«Кэмерон отвез меня домой. Он в шоке от того, что встретил меня. Я, признаться, тоже, и я хорошенько отделала его, пока мы ехали. Он тринадцать раз извинился, что избегал меня».

Я поняла, что это сообщение от Авы, и на моих губах появилась улыбка. Чувство голода было забыто. Я стала думать, что ответить ей на сообщение, но она снова написала:

«Кстати, не советую тебе снова встречаться с ним. В прошлый раз он втянул тебя в неприятности и в этот раз он тоже может сделать это».

Что? О ком она говорит? ю

Я быстро задала этот вопрос и стала ждать ответа. Через минуту мне пришло:

«Этот парень, с которым ты познакомила меня три года назад, сказав, что вы встречаетесь. С ним разговаривал Кэмерон, когда мы подъехали. Держись от этого Рэна Экейна подальше, Аура».

Глава 6

Мы с Кэмероном встретились в кафе в девять часов утра. Я была голодна так сильно, что, когда брат заказал горячие блинчики с клубничным соусом, я тут же набросилась на них, и обжигая пальцы, стала проглатывать один за другим. Кэмерон неодобрительно наблюдал, и я остановилась:

− Тебя смущает мой аппетит?

− Вовсе нет, – он вздохнул. – Меня смущает то, что ты отказываешься взять деньги на карманные расходы. Я виделся с твоей соседкой по комнате, и она сказала, что ты экономишь на еде. Это не очень хорошо для твоего организма, Аура.

От комментария брата к моим щекам прилила кровь. Я нервно произнесла:

− Я не экономлю на еде, просто сейчас я испытываю некоторые трудности… э-э… я пытаюсь привыкнуть к этому городу, и к моей новой жизни…

− Для этого ты должна будешь поехать со мной на осмотр нашего нового дома, − оборвал Кэмерон, переключаясь на деловой тон. Он всегда так делал, когда пытался уберечься от ненужных вопросов и возмущений. Я не собиралась возмущаться, лишь покорно кивнула:

− Хорошо.

Кэмерон вскинул брови:

− Ты не станешь возражать?

− Нет, не стану.

Он потер подбородок, покрывшийся однодневной щетиной, и прищурился:

− Знаешь, мне больше нравилось, когда ты была дерзкой и могла сказать что-то вроде: «Кэмерон, если хочешь, чтобы я переехала в дом, который ты выбрал, ты должен заставить меня».

Я только улыбнулась, не найдясь, что ответить, и сделала глоток напитка, скрывая волнение. Брат сдался; он вздохнул, продолжая информировать меня:

− Я должен договориться с риелтором о встрече.

− Ты для этого приехал в Эттон-Крик? – осторожно спросила я. Кэмерон кивнул:

− По большей степени да.

Зазвонил дверной колокольчик и в кафе появились две девушки в куртках одинакового покроя, но разного цвета – красной и коричневой. Сестры-француженки Маритт и Мишель, мои преследовательницы. Я отвернулась, встретившись взглядом с Кэмероном. Он неуловимо кивнул в сторону и проявил чудеса сообразительности:

− Это твои знакомые?

− Мм… − протянула я. Теперь нужно стать как можно более незаметной. Если эти девушки устроят сцену перед Кэмероном, я сгорю со стыда. – Не то чтобы…

Я прислушалась. Судя по звукам, Маритт и Мишель присели за соседний столик позади нас. Отодвинулся стул, затем послышался голос:

− И эта дура мне говорит: «Мишель, я не могу принять твою работу, потому что правовая деятельность нашего города не была темой своего эссе».

Я внутренне сжалась. Сейчас они меня увидят и станут издеваться.

− О! – услышала я тихий возглас Маритт. – Посмотри, какой красавчик сидит напротив меня.

Кэмерон бросил на меня взгляд, скептически вскинув бровь. Конечно же, он все услышал и теперь был недоволен, хоть и сидел с невозмутимым лицом.

– А эта девушка кто? – продолжала Маритт. Выходит, они меня не узнали.

− Не знаю, – прошептала Мишель. Она явно заинтересовалась происходящим, при этом не заметив, что Кэмерон выходит из себя. Он приглушенно произнес, глядя на меня:

− Мы продолжим нашу беседу в другом месте.

Он поднялся на ноги и накинул пальто и шарф. Могу поспорить, я услышала благоговейное бормотание за соседним столом: Маритт и Мишель поражены шармом Кэмерона. Я с тяжелым вздохом поднялась на ноги вслед за братом, зная, что сейчас сестры ненавидят меня, даже не зная, что я – это я.

− Аура, ты не хочешь попрощаться с Авой? – спросил Кэмерон, заметив, как я тороплюсь уйти. Он был удивлен моим поведением, хотя сам-то!

− А… да, – кивнула я. – Да, я должна предупредить ее, что мы уходим.

Я метнулась к прилавку, но так как Ава была на кухне, мне пришлось некоторое время дожидаться ее, рискуя сгореть от испепеляющих взглядов сестер-француженок.

Через три невероятно долгие минуты, за которые воздух вокруг меня накалился так сильно, что прилипла майка к спине, я вышла из кафе и с чувством облегчения забралась в машину Кэмерона. По его недовольному лицу я поняла, что что-то произошло.

− Что случилось?

− Неужели ты дружишь с такими поверхностными девушками, Аура? – раздосадовано спросил он, выезжая с парковки.

Я не удивилась. Потому что никогда не удивлялась, что у Кэмерона – просто идеального, на первый взгляд, парня – нет девушки. Потому что мне, в отличие от других людей, хорошо был знаком этот молодой мужчина. Внешность довольно обманчива. Да, разумеется, он решителен, заботлив, терпелив, обаятелен и умен, но в то же время в его разговоре есть доля манерной высокомерности. Ко всему прочему он зануден, педантичен и строг, и мой брат перфекционист. А еще он требователен как к себе, так и ко всем остальным людям. Все должны быть идеальны подобно ему.

Ну, все, кроме меня – я исключение.

− На самом деле они меня ненавидят, – буркнула я. Кэмерон молча оценил меня таким взглядом, словно не знал, что решить: или похвалить или опечалиться. Так и не решив, что лучше, спросил:

− Аура, надеюсь, у тебя есть друзья?

− Разумеется у меня есть друзья! Кристина – моя соседка по комнате, Фэйт, Ава, Лиам – друг Кристины, милый парень… − бормотала я, почему-то оправдываясь.

− Итак, эти девушки, − вернулся к француженкам Кэмерон, решив перестраховаться. − Значит, ты с ними не общаешься?

− Они к тебе приставали?

Судя по его выражению лица, я угадала.

– А что ты сказал?

− Что у меня есть жена и трое детей, – на полном серьезе произнес Кэмерон. Секунду я сидела молча, а потом разразилась громким смехом:

− Трое детей?! У кого? ХА-ХА-ХА! У тебя?

− А почему бы и нет, – сконфуженно пробормотал он. – Ты считаешь меня неполноценным человеком?

Я посерьезнела:

− Ты же ненавидишь детей.

− Я их не ненавижу, – возразил Кэмерон.

− Ты их не любишь, − перефразировала я, и на это брат не смог ничего возразить.

− Они шумные. И всем недовольны. И капризны.

Я снова рассмеялась, но смех тут же сошел на нет, когда я вспомнила, что есть что-то, что я должна спросить. Чтобы скрыть очевидное любопытство, я опустила взгляд на куртку и расстегнула молнию, притворившись, что мне жарко:

− А с кем ты разговаривал вчера вечером, когда мы с Авой подъехали?

− Рэн Экейн. Мой знакомый.

Я вскинула голову, резко посмотрев на брата. Не знаю, чего я ожидала, но только не того, что он скажет правду. А почему нет? Хотя, судя по его напряженному лицу, сосредоточенному на дороге, Кэмерон был бы не против солгать.

Он расстроился? Больше всего я не хочу расстраивать его.

− Когда ты спрашиваешь о нем, − внезапно сказал Кэмерон и я медленно повернулась, стараясь не выдать интереса. – Больше всего я хочу солгать. Этого требует мой инстинкт. Но лишь по одной причине: я боюсь. Беспокоюсь и очень переживаю.

− Почему? – я сглотнула. – Он ведь не опасен?

Я вспомнила слова Авы о том, что от Экейна следует держаться подальше. И Кристина тоже предупреждала. Кэмерон был напряжен, но он все же заставил себя продолжить:

− Я не стал напоминать о нем, потому что мне не нравится этот парень. Он мне не понравился еще в тот раз, когда увидел тебя с ним в школьном парке. Слишком скользкий и взрослый тип для моей сестры. Ну а потом ты с ним сбежала. Исчезла на год.

Я вновь вспомнила слова Авы: тебя не было три года.

– А потом вернулась с нервным срывом, не помня, что с тобой произошло, и попала ко мне в лечебницу. Боже, как я был счастлив, когда понял, что ты жива. Тебе было всего шестнадцать. Я не знал, где ты была и что делала. Но я знал точно лишь одно: этот... – тут Кэмерон сказал одно из тех слов, которых я от него ни разу не слышала, и продолжил: − Втянул тебя в какую-то историю. Ты была…больна. Я едва смог вытащить тебя из пропасти, Аура, – голос Кэмерона вздрогнул, и я, к своему ужасу, увидела, что его зеленые глаза подозрительно блестят. Он нервно смахнул слезинку со щеки, и положил руку на руль. – Два года ушло на то, чтобы вытащить тебя, и тут этот…опять попадается мне на глаза и я... ненавижу его.

Кэмерон выглядел так, словно только что собственноручно вырывал из своей груди сердце, поэтому я решила больше ничего не спрашивать. Не хочу, чтобы он выглядел таким несчастным и потерянным.

***

− Итак, − Кристина сидела за столом в окружении учебников, и даже не подняла голову, когда я вошла. – Сегодня суббота. Чем собираешься заняться?

Я была удивлена и поражена умением Кристины смотреть в микроскоп, записывать результаты, и в то же время с легкостью разговаривать со мной, при этом ни капли не сбиваясь и не путаясь в работе.

− Ничем, − ответила я. − Только что вернулась из нашего нового дома. Кэмерон был очень доволен им, и я думаю, что он въедет уже через несколько дней.

Я прошла по мягкому ковру к своей кровати, удостоившись внимания Кристины: она отложила в сторону свои очки с тонкими стеклами, такие, которыми я пользовалась, когда читала, и обернулась, скрестив руки и пристально глядя на меня:

− А тебе понравился дом?

− Да. Он… уютный? Удобный? Красивый? Не знаю, какое именно слово стоит подобрать для его описания. Он просто шикарный, в нем три свободные комнаты, кухня-гигант и два камина. Кэмерон счастлив, а я счастлива, когда он счастлив.

− Ты святая.

Я улыбнулась Кристине и, присев на кровать, стала снимать ботинки.

− Итак, − она снова начала. – Чем ты собираешься заняться сегодня? Думаю, не стоит быть такой занудой, чтобы сидеть в этой жуткой комнатушке еще один чудесный вечер.

Не такой уж и чудесный этот вечер – на улице грозовые тучи, яростный ветер и сверкает молния. Я почувствовала, что Кристина клонит к чему-то что мне не понравится, и решила перевести разговор на нее:

− Разве не ты третий день подряд сидишь в комнате под завалом учебников?

− Не сравнивай, потому что это разные вещи. – Девушка ничуть не смутилась. – Я здесь сижу не потому, что боюсь людей, а потому что…прости, – осеклась она, болезненно поморщившись. Я снова улыбнулась, забираясь под одеяло:

− Ничего, Кристина. Но ты знаешь, почему я так поступаю. Это сильнее меня. А почему ты просиживаешь целыми вечерами дома? Потому что ты влюблена в Лиама, но боишься это признать и поэтому пытаешься быть лучше его во всем. – Наверное у меня от усталости помутилось в голове, потому что я никогда не вела себя так вызывающе. Я не позволила себе идти на попятную, поэтому чуть тише и миролюбивее закончила: – Прости, но я надеюсь ты не думаешь, что другие люди настолько слепы, что ничего не замечают между вами? Я уверена, Лиам уже давно все понял.

Кристина молча взирала на меня, и по ее каменному лицу я совершенно не могла понять, что она сейчас чувствует и о чем думает.

Мое сердце сжалось от волнения.

Что, если мои слова задели ее?

− Прости, Кристина, я не хотела.

− Ты не должна извиняться, – перебила девушка, поднялась со стула и направилась к своей постели, по пути расплетая длинную косу. Ее медовые волосы рассыпались по плечам, опускаясь до самой талии. Аромат цветочного шампуня донесся аж до меня.

− Прости, – повторила я, чувствуя кожей неловкость молчания. Но тут Кристина улыбнулась мне, падая на кровать и складывая руки на животе. Ее взгляд уткнулся в таблицу элементов на потолке, когда она медленно заговорила:

− Нет смысла скрывать, что между мной и Лиамом что-то было и что-то есть. Однако это не то, о чем ты подумала, Аура. Ты совершенно не права в своих предположениях. Мы не влюблены друг в друга. Просто… есть другие вещи, которые…не так-то просто объяснить.

Я так сильно смутилась, что была готова залезть под одеяло с головой, ну или рассказать о том, что Экейн, оказывается, был моим парнем из прошлого. Но это не было тактично. Мы говорим о Лиаме и Кристине, а не обо мне и Рэне. Кроме того, вдруг он не хочет, чтобы об этом кто-то знал? Он даже передо мной притворился. Ко всему прочему я не знаю, что произошло между нами в прошлом.

От этих болезненных размышлений меня спас резкий стук в дверь. Затем в проеме появилась светловолосая голова Лиама:

− Малышка Аура, замерзает, – констатировал он, когда взгляд серых глаз упал на меня, закутавшуюся в одеяло. Кристина бросила в мою сторону предупреждающий взгляд, будто я сама не знала, что не следует при Лиаме обсуждать чьи бы то ни было отношения.

Лиам протиснулся в комнату, насмешливо глядя на подругу:

− Все еще готовишься к конференции, Кристи? Позор. Ты должна смело принять поражение.

− В твоих мечтах.

− Ух ты, там что-то есть! – по-детски восхитился Лиам, хватая без спроса мою сумку, лежащую на стуле, и копаясь в ней.

− Эй! – рявкнула Кристина, среагировав первее меня. Она вскочила с кровати, бурей подлетев к Лиаму. – Что ты делаешь, жулик несчастный!

− Почему жулик? – возмутился парень, расцветая улыбкой. – Смотри, что я нашел! – Он выудил из моей сумки батончик, купленный мною в торговом автомате. Лиам нетерпеливо разорвал обертку и откусил кусок. – Не могу удержаться, Аура, прости.

Я еле сдержалась, чтобы не рассмеяться. Кристина шлепнула парня по руке, и он едва не выронил шоколадку.

− Иногда я поражаюсь, что общаюсь с такой свиньей, Лиам Коллинз!

− Почему я свинья? Малышка Аура так не считает.

− Потому что она ангел, – сварливо заметила Кристина, скрещивая руки на груди. – Ты ужасен.

Я накрыла голову подушкой, потому что мне не хотелось быть поводом для их перепалки и причиной появления новых колкостей и острот. Хотелось немного поспать. Точнее, не немного, а очень сильно, ведь ночью я вновь не спала, в этот раз размышляя о том, что написала Ава в своем сообщении. Они все говорят, что Рэн был моим парнем и он опасен. Он никак не выдал нашего знакомства. И сегодня весь день я ожидала встретить этого странного парня, хотя знаю, что он не учится в университете.

А чем он, собственно, занимается?

И почему я вообще о нем сейчас думаю?

Я услышала все еще непривычный звук, оповещающий о новом сообщении, и выудила из-под подушки мобильный телефон, чтобы прочесть очередную просьбу от Авы принять правду и начать поиски своего дневника. Я проигнорировала сообщение, снова накрываясь подушкой, чтобы заглушить болтовню Лиама и Кристины.

Я не стану искать свой дневник. Не могу. Мне придется вернуться в тот дом, а это уже слишком. И для чего мне делать это? Правда не столь важна, если даже мой мозг желает защитить меня…

В комнате что-то грохнулось, и я резко распахнула глаза. Это всего лишь Кристина ударила Лиама справочником по химии. Они, совершенно забыв о моем присутствии, занялись учебой. Интересно, а чем мы занимались с Экейном, когда были вместе? Какой были парой? Я совершенно не представляю нас рядом, ведь мы настолько разные, непохожие друг на друга, словно небо и земля. Уверена, у нас даже вкусы отличаются. Это все слишком невероятно.

***

«Я и Лиам в закусочной в центре города. Если что-то случится, позвони мне. Никуда не ходи», − прочла я в записке Кристины оставленной на комоде, когда проснулась в восемь часов вечера и обнаружила себя наедине с мрачной тишиной комнаты. Голова неумолимо гудела, желудок возмущался, требуя пищу. Я вновь забралась под одеяло, предварительно выпив стакан воды, в надежде, что мне удастся вновь уснуть и заглушить голод.

Кэмерон прав, мне нужно прекратить экономить на еде.

От мыслей о пище меня отвлек звуковой сигнал сообщения, и я уже была готова к очередным уговорам Авы, но это было кое-что хорошее – приглашение составить ей компанию в «Шерри». Уговаривать не нужно было, − я тут же вскочила, в мгновение ока нацепила одежду и стремительно покинула общежитие.

Территория, теряющаяся в зарослях пихт и елей, была освещена светом фонарей, расположенных вдоль аллеи, соединяющей другие общежития. Где-то слева от меня слышался смех, а из общежития напротив, в котором жили музыканты, доносилась симфоническая музыка.

После жуткой бури мне казалось все деревья должно вырвать с корнем, но кроме чистого воздуха, в котором чувствовался пряный аромат мха и мускуса, меня не ждало ничего особенного. Перепрыгивая через лужи, отражающие свет фонарей и звезд, я добралась до ворот. Как бы странно это не звучало, но благодаря знанию, что Кэмерон в Эттон-Крик, ощущаю себя значительно увереннее и свободнее. Окрыляющее чувство легкости продолжалось до тех пор, пока я не услышала впереди себя низкий мужской голос:

− Повторю еще раз, Маритт. Между тобой и мной больше ничего нет.

На несколько секунд я растерялась, ноги приросли к земле, тело напружинилось, но даже через эту секунду ничего разумнее, чем спрятаться за одну из елей слева от меня, в голову не пришло. Я прижалась спиной к шершавому стволу, молясь, чтобы меня не увидели и не узнали. Сердце пустилось галопом, ведь мужской голос принадлежал Адаму Россу – четверокурснику с факультета ядерной физики. Несколько дней назад, когда сестры-француженки снова пристали ко мне, заявляя, что я украла у них косметичку, Адам возник из ниоткуда и вызволил меня до того, как ногти Маритт расцарапали бы мне лицо. В тот день Адам посоветовал держаться от этих девушек подальше, потому что в следующий раз, его может не быть рядом, чтобы спасти меня.

Так.

Адам не враг. Он мне помог. И почему я прячусь сейчас, ведь я ничего плохого не сделала? Я собираюсь отправиться в кафе к своей подруге, чтобы составить ей компанию и утолить чудовищный голод.

Вдохнув и выдохнув, полностью расслабляясь, я уже собралась выйти из-за дерева, но вновь застыла, когда позади моего укрытия хрустнула ветка, а потом Маритт воскликнула уязвленным тоном:

− Ты что, больше не хочешь меня?

Я сильнее прижалась спиной к дереву, мысленно простонав. Почему я сразу не ушла? Если они увидят меня сейчас будет неловко. А они точно увидят, я уверена, потому что нелепые ситуации не могут обойти меня стороной.

Я зажмурилась, и услышала голос Адама совсем близко с моим деревом:

− Нет, не хочу.

− Но ведь ты не возражал! Когда мы были вместе, ты не возражал! Ночью ты не сказал ни слова! – Я услышала боль в голосе девушки и поежилась. Только бы они не заметили меня. Пусть этот день, наконец, закончится.

− Прости.

− НЕТ! КТО ОНА?!

− О чем ты говоришь, Маритт? – спокойный и уверенный голос Адама, в котором слышалась вселенская усталость, контрастировал с голосом девушки. Боже, не дай Маритт увидеть меня, потому что, если она узнает, что я присутствовала при ее унижении, меня ждет тяжелая смерть.

− Я говорю о девушке, из-за которой ты меня бросаешь. Кто она?

Они что, стоят на месте? И сколько это будет продолжаться? У меня уже затекла спина. Адам и Маритт стоят прямо позади меня − еще шаг и мне конец. Я не дышу и не двигаюсь.

− Мы никогда не были вместе, Маритт. Просто я звонил, и ты приезжала. Никаких отношений. Прости.

− Нет! – я услышала всхлипывания. Да что такое происходит?! Этот Адам совершенно не похож на того милого парня, который уберег меня от неприятностей. − Почему ты так со мной поступаешь?

На секунду повисло молчание, в течение которого мне пришлось задержать дыхание, затем прозвучал голос Адама, все такой же мягкий, но без какого-либо сожаления:

− Я с самого начала сказал, что ничего не выйдет. Прости, если дал тебе ложные надежды. Ты мне не нужна.

И вновь молчание. Я вновь не дышу. Вновь мертвая тишина, нарушаемая лишь всхлипами Маритт. Она издавала звуки раненого животного и мне было дико ее жаль. Если бы мне не было так страшно, я бы вышла и попыталась ее утешить.

− Я люблю другую девушку, − внезапно произнес Адам. Я не удивилась, но внутренне сжалась, когда вновь послышались шаги в мою сторону.

О боже, только не это.

Я приготовилась убегать. Далеко-то я не убегу, зато попытаюсь.

Они пройдут мимо.

Я не смогу убежать от Маритт – она все равно найдет меня в кампусе.

Они пройдут мимо.

Они должны пройти мимо, иначе мне будет плохо.

Они пройдут…

− Что ты здесь делаешь? – услышала я истерический голос Маритт, прямо перед собой и распахнула глаза. Все. Мне конец. – Ты… − прошипела девушка, протягивая руки с длинными пальцами в мою сторону, так что я вжалась в ствол дерева. – Я тебя ненавижу, мелкая нищебродка! Из-за тебя начались все мои неприятности!

В сумраке ее лицо было еще страшнее и яростнее, но девушка не успела добраться до меня, потому что Адам успел схватить ее за талию, удерживая на месте. Маритт стала брыкаться:

− Она все слышала! Она слышала твои слова! Я тебя ненавижу! И ее тоже! Это она?! Ты любишь ее?!

Ну почему этот день не закончится, Господи?

Глава 7

− Ты сильно опоздала, Аура. – Ава приподнялась из-за стола, отодвигая с моей стороны пустые тарелки и ставя на их место новые. Ароматы макарон с сыром, чесночного хлеба и мясного пирога ударили в виски, заставляя сходить с ума. Но, несмотря на голод, я не могла отвлечься от того, что только что случилось.

− У меня неприятности, – оповестила я, снимая пуховик и шарф. Я сложила вещи на диванчике рядом с собой, затем покачала головой, пытаясь подобрать правильные слова, чтобы объяснить случившееся. Ава терпеливо наполнила мой стакан кофе, при этом глядя на меня в упор, затем я сделала глоток, и даже не поморщившись от горечи, произнесла:

− Ты знакома с Адамом Россом?

− Да уж, – буркнула Ава, с неодобрительным выражением на лице откидываясь назад на спинку диванчика. Теперь, очевидно, ей не хотелось слушать мою историю. – На первом курсе он ввел меня в заблуждение вывихнутой ногой.

− Что это значит? – изумилась я.

− Он попросил ему помочь в читальном зале, сделав вид, что у него травма ноги. Япросидела с ним до семи вечера, а оказалось, что он просто притворился, чтобы его девушка решила будто мы в библиотеке… не хочу думать об этом. Этот парень настоящий гад! – Ава раздраженно потянулась за стаканом и выпила мое кофе до дна. Затем прищурилась: − Почему ты заговорила о нем? Что этот тип сделал? Тоже какую-то гадость?

− Можно и так сказать… − пробормотала я неуверенно. Сказанное Авой никак не вязалось с тем Адамом которого я видела. Почему мне кажется, что я стараюсь видеть в людях не их самих, а усовершенствованные образы?

– Я случайно услышала, как он расстался со своей девушкой.

− Стой, с Маритт? – Ава вскинула брови недоверчиво усмехаясь.

− Да.

Подруга горько хохотнула, из-за чего на нас обернулась пожилая дама, сидящая за одним столиком с пятилетним мальчиком, видимо, ее внуком. Ава извинилась, и тише закончила, обернувшись ко мне:

− Она чокнутая психопатка.

− И теперь она будет охотится на меня, – закончила я. Прозвучало как шутка, но я говорила серьезно. Ава прищурилась:

− Почему?

− Как я уже говорила, я случайно оказалась свидетельницей того, как Адам расстался с Маритт. Он сказал ей: «Я влюблен в другую девушку». – Зеленые глаза Авы стали еще больше, и я подумала не выпадут ли они из глазниц. Она уже начала догадываться к чему я клоню, но я торопливо закончила: – Едва он это произнес Маритт увидела меня, и, разумеется, решила, что это я с ним встречаюсь. Адам подтвердил, что мы вместе. Встречаемся. Теперь она хочет меня убить.

− Вот это да! – Ава шокировано покачала головой: − Тебе здорово везет. Сначала Экейн с его потерей памяти, теперь Адам с его авантюрами… Плохим парням всегда нравятся хорошие, невинные девушки.

Ава так легко заговорила об Экейне, но для меня эффект ее слов был сокрушающим, как ведро ледяной воды или кирпич на голову. Я промямлила, теребя рукав кофты:

− С Рэном я встретилась лишь раз… и я думаю, это больше не повторится.

− Уверена это так, – с сарказмом отозвалась подруга. – Как и в шестнадцать лет. Но теперь тебе не шестнадцать, и ты не можешь потерять голову от крутого парня, который здорово целуется и набивает себе татушки.

Меня бросило в жар:

− Ц-ц-целуется?..

− Ты сама так сказала, − Ава повела плечом, кусая хлеб, словно только что не ошарашила меня. − Я спросила, почему ты с ним встречаешься, и ты ответила: «Потому, что он здорово целуется». Еще добавила, что тебе нравится его татуировка вблизи. – Ава словно и не замечала, что я краснею как помидор. На спине взмокла рубашка, и я подергала ее, отлепляя от кожи. – Да ты была просто под кайфом от этого парня. Надеюсь, теперь ты будешь вести себя поосторожнее с ним. И с Адамом Россом. Не знаю, кто из этих двоих хуже. Хотя… что я знаю о парнях? У меня есть только Ральф, мой английский котик.

***

Я вернулась в нашу с Кристиной комнату в десять со стандартным вопросом:

− Привет. Где Лиам?

Я уже свыклась, что комната 666, это не моя комната и Кристины, а моя комната, Кристины и Лиама.

− Отправился за едой, – ответила блондинка. Она сидела у своей кровати на полу, в окружении книг. Я бросила взгляд на стол и обнаружила совершеннейший бардак: все в тетрадях и листах, исписанных мелким почерком Лиама и корявым, неразборчивым Кристины. Она вскинула голову, глядя на меня:

– Ты голодна?

− Нет. Я перекусила в кафе Авы.

− О, – бесстрастно пробормотала Кристина, возвращаясь к своим записям. – Вот, значит, где ты пропала? И, кстати, ты снова оставила свой телефон дома. Думаю, твой брат был бы недоволен этим.

− Прости.

− Прекрати извиняться. – Подруга снова сосредоточилась на мне, быстро оценив взглядом из-за очков. – Ты действительно устала, почему бы тебе не сходить в душ и не лечь спать? Мы с Лиамом можем переместиться в общую комнату, если будем мешать тебе.

Это было бы здорово. В лечебнице я привыкла засыпать в тишине. Здесь же был полный хаос, но, как ни странно, это и злило, и радовало одновременно: хоть я с трудом засыпала, но с чувством, что живу. У меня нормальная жизнь. Я больше не пациентка.

− Нет, вы мне ничуть не мешаете.

− Это хорошо. – Кристина не усомнилась в моих словах. И ей и мне хорошо. Я не хочу приносить близким мне людям неудобства. – В любом случае мы не задержимся надолго. Я лишь хочу найти ошибку в записях Лиама.

Я едва сдержалась чтобы не закатить глаза, но даже если бы я это сделала, Кристина бы все равно не заметила. Я стянула ботинки, присела на кровать, и принялась растирать уставшие плечи и шею. Не могла не полюбопытствовать:

− Что за ошибка?

Кристина резко обернулась, и с фанатичным блеском в глазах произнесла:

− Проверяя семестровую работу наш куратор сказал, что мы с Лиамом недоумки космического масштаба, потому что допустили бессмысленную ошибку, которая все испортила. Конечно, мы за это подсыпали ему в напиток слабительное, но такое не прощают! – Кристина вскинула обе руки – в одной тетрадь Лиама, в другой ее. – Теперь я хочу знать, кто из нас больший глупец. Кто допустил эту ошибку. Я знаю, что это точно был Лиам. Мне осталось проверить всего несколько страниц…

Я покачала головой, выражая недоумение. Неужели можно быть настолько фанатичным, настолько увлеченным? И я… завидую? У Лиама и Кристины есть нечто, что полностью захватило дух. У меня нет ничего. Я лишь хожу в университет, чтобы быть как все. После двух лет, проведенных в психушке, и года, который выпал из памяти, все становится неважным.

− О! – воскликнула Кристина и я подскочила, и опустила на нее взгляд. – Я наконец-то нашла ее! Лиам действительно тупица, – самодовольно протянула девушка, затем вытащила свой телефон, сделала несколько снимков одного из многочисленных исписанных вручную листов, и хихикнула: − Ха! Завтра пойдет в лифчике в университет, вот смеху-то будет!

Я не смогла сдержать смешок, принимая горизонтальное положение на постели и разглядывая таблицу Менделеева.

− Аура, подай мне, пожалуйста, ту книгу, – не отвлекаясь от своего злобного плана, попросила соседка по комнате, и я с готовностью обернулась к столу с книгами и тетрадями, и пробежалась по названиям ища подходящую.

− Она в сумке Лиама.

− Я не стану лезть к нему в сумку, – воспротивилась я, когда мой взгляд упал на рюкзак парня, лежащий на моем стуле.

− А что в этом такого? – возмутилась Кристина, делая фотографии с разных ракурсов. – Давай, скорее, пока он не пришел. Просто достань книгу. Она там одна. – Убедительным тоном уговаривала Кристина, торопливо что-то перечеркивая карандашом в тетради. − Он все время роется в твоих вещах и ворует шоколадки.

− Мне совсем не жаль.

− Не важно. Дай книгу, иначе я проиграю.

Они действительно сумасшедшие. Что там Кристина говорила насчет Лиама и женского нижнего белья?

С тяжелым вдохом я полезла в сумку Лиама, достала книгу и протянула Кристине. Из книги что-то выпало и я, чувствуя себя преступницей, нарушающей границы дозволенного, подобрала записку. Стоп. Это не записка. В комнате было достаточно светло, но я все равно поднесла ее к лицу, и с замиранием сердца поняла, что это та страница из моего дневника, которая исчезла.

Нет, не исчезла.

Ее забрал Лиам.

Я шокировано вернулась к кровати.

Лиам был моим другом на протяжении этих двух месяцев, когда мне было особенно тяжело. Он всегда был поблизости, чтобы приободрить и рассказать какую-нибудь забавную историю, или поделиться своими планами на очередной розыгрыш. Лиам был милым, и мне казалось, будто я знаю его много лет. Но Лиам был со мной в прачечной. Именно он указал на зловещую надпись на стене. Он был также одним из тех людей, благодаря которым я осталась в этом университете; он был одним из тех, кто способствовал созданию новых, счастливых воспоминаний. Лиам был моим другом.

Притворство.

Вокруг меня одно притворство.

В груди снова забилось птицей желание уехать. Сбежать от проблем.

− Аура? Что с тобой?! – услышала я сквозь туман в голове громкий возглас Лиама, а потом стук пакетов о пол. Через секунду парень уже был возле меня, осторожно отнял подушку, которую я сжимала одеревеневшими пальцами, и убрал в сторону.

− Не подходи! – вскрикнула я, вскакивая с постели и отодвигаясь к стене. Я представила, как он донимал меня этими таинственными посланиями, и как веселился, зная, что я ничего не могу вспомнить. Вытерла рукавом опухшие глаза, и произнесла более спокойным тоном: − Не подходи, Лиам. Стой там.

− Ладно, хорошо! – он был напуган не меньше меня. Кристина в недоумении смотрела на меня позади его спины. – Я буду стоять здесь, только объясни, что произошло. Пожалуйста, не плачь!

− Это ты объясни! – громко рявкнула я. – Объясни вот это! − Я протянула Лиаму страницу из дневника, пристально следя за его реакцией. Он вскинул голову, удивленно глядя на меня:

− Что это?

− Это то, что исчезло из моей комнаты. То, что было очень важным.

Не могу поверить, что он еще и делает такое невинное лицо! Лжец!

– Впрочем, ты знаешь, что это, – пробормотала я, глаза заволокло слезами. – Я все время думала о том, кто именно мучает меня, но не могла и предположить, что это будешь ты. Зачем ты посылал мне эти записки?!

Голова закружилась, и я присела на кровать. Краем глаза отметила шокированное выражение лица Кристины. Она не понимала, что происходит, поэтому неспешно приблизилась, глядя то на меня, то на Лиама:

− Лиам?..

Он не отреагировал, вместо этого присел рядом со мной и осторожно погладил теплой ладонью по спине. Его голос был тихим и осторожным:

− Я понятия не имею, о чем ты говоришь, Аура. Правда. Я впервые вижу эту страницу. Я не знаю, как она оказалась в моей книге.

Я замерла, и даже сердце пропустило удар, потому что время остановилось.

Ты впервые видишь эту страницу, Лиам? Но тогда откуда ты знаешь, что она из твоей книги?

Я заплакала. Я так привыкла к нему. Человеку, который сделал мой мир тихим и уютным. Но ничто не может быть вечно, даже мой мирок, построенный из недоверия на паутине лжи. Неужели список людей, которым я не доверяю, пополнился еще одним человеком?

Я сжала его куртку в кулаках.

Я так устала…

***

− Что с ней?

− Она переутомилась и потеряла сознание. Не знаю, что произошло, но неожиданно Аура стала вести себя странно. Кричать, плакать…

Я открыла глаза.

Больничная палата. В изножье койки стояли Кэмерон и Кристина. Оба были сосредоточены на обсуждении моего здоровья, так что я не стала привлекать внимание и прикрыла веки, но все равно успела заметить на часах, висящих на противоположной стене, время: двенадцать часов. Полагаю, ночи.

После отдыха мысли выстроились в ряд, чтобы я смогла осознать, что произошло. Осознать, что Лиам притворялся моим другом и другом Кристины. Он солгал о том, что не трогал страницу из моего дневника. Это не столь важно, но то, что он забрал ее, уже о чем- то говорит. Например о том, что он мог быть тем, кто с самого начала знал кто я, и что со мной произошло. Но зачем ему вообще делать это? Откуда гипотетически он все знает обо мне?

Я открыла глаза:

− Точно. Я могу сделать вид, что не заметила!

Кэмерон и Кристина одновременно посмотрели на меня, со смешанными выражениями на лицах, затем бросились к моей постели:

− Аура! – Кэмерон опустился на табурет и осторожно взял меня за руку. Перед моими глазами все поплыло от нахлынувших воспоминаний.

Я в психушке. Скованная. Почти ничего не вижу.

Кристина присела на краешек кровати, и я вернулась.

– Аура, объясни немедленно что произошло! – потребовал Кэмерон, сжимая мои пальцы. Я посмотрела на ширму, отделяющую мою кровать от остальных.

Кэмерон взбесится, если узнает, что со мной снова что-то происходит. Он всегда повторял мне: «Не делай поспешный выводов, Аура. Не нужно торопить события. Память сама вернется, когда придет время».

− Аура, что случилось? – попыталась Кристина. – Почему ты так странно себя вела?

− Я ведь тебе говорила. – Я выразительно посмотрела на девушку. Кэмерон при этом пристально следил за мной. – Сегодня много чего произошло. Я, наверное, очень устала. К тому же я подумала, что…э-э…Лиам взял одну вещь, которая принадлежит мне. Я, наверное, ошиблась. Мне очень жаль.

Кристина ответила грустным взглядом своих зеленых глаз, ни на йоту не веря мне.

− Мне остаться с тобой? – мягко поинтересовался Кэмерон, и Кристина тут же вмешалась:

− Не стоит, Кэмерон. Я позабочусь о ней. К тому же ты выглядишь довольно усталым. Тебе и самому следовало бы отдохнуть.

Я перевела взгляд на старшего брата и кивнула. С тяжким вздохом, Кэмерон поднялся на ноги, поцеловал меня в лоб, словно маленькую, и сказал, что позвонит чуть позже, удостовериться, что все нормально. Кэмерон выглядел подавленным, но я побоялась спрашивать о том, что его тревожит в присутствии Кристины. Он еще минуту поговорил с медсестрой – я слышала их голоса из ее кабинета, − затем ушел. После этого я с облегчением откинулась на подушку. Не люблю скрывать правду. Особенно от него. Такое ощущение, что Кэмерон всегда знает, когда я лгу, но, тем не менее, слушает все с серьезным лицом. Нервирует.

− Где это место? – спросила я Кристину, оглядывая стерильные стены и потолок. Тусклый свет торшера у стены почти не разгонял мрак, так что видела я не много. Кристина обвела взглядом палату, отвечая:

− Мы в Первом медицинском павильоне. В университете. Это ближайшая больница. – Девушка вдруг стала недовольной: − Аура, и все же, что произошло?

− Где Лиам?

− Он решил, что будет лучше, если он сегодня не придет, но он очень переживал. Сказал, что навестит тебя, когда ты успокоишься.

Он просто переживает, что я узнала правду, вот и не приходит. Наверное, составляет новый план, чтобы в конец меня довести.

− Вот как…хм. – пробормотала я. После нескольких секунд молчания продолжила: – Думаю, тебе тоже стоит пойти и отдохнуть. Я изрядно потрепала вам всем нервы. Мне очень жаль. Я сожалею, правда. Иди домой и выспись. Ты должна быть готовой к завтрашней победе над Лиамом.

− Ты уверена? – Кристина с сомнением смотрела на меня сверху вниз. − Мне совсем не в тягость. Я даже взяла с собой учебники. Комната без твоего присутствия уже не такая.

− Все хорошо, Кристина. Я ведь завтра вернусь, – пообещала я, несмотря на то, что не была уверена в этом. – У тебя глаза навыкате, тебе нужен отдых.

− Ты уверена? – опять спросила она. – Потому что ты меня почти убедила! Я готова уже сдаться, Аура, так что ты можешь просто взять и сказать: «Нет, Кристина, останься здесь, оберегай меня от злых духов пока я буду спать».

Я в голос рассмеялась. Кристина такая забавная. Хорошо, что она у меня есть. Чем раньше я узнаю, что задумал Лиам и зачем он делает эти ужасные вещи, тем быстрее смогу защитить от него свою подругу.

− Ну ладно, ты меня убедила. Но знай, – Девушка встала на ноги и нравоучительно закончила: − Если тебе что-нибудь, что угодно, понадобится, напиши сообщение и я принесу это! – Она воинственно вскинула кулак в воздух, затем обняла меня и ушла.

Тишина – не слышно даже шума в кабинете медсестры. На меня вновь навалились мысли и осознание произошедшего. Если все правда и мне не померещилось, значит Лиам хочет показать мне то что я забыла, и с этим как-то связан мой дневник. Лиам знает, что я сделала в прошлом. Знает, и ему доставляет удовольствие смотреть как я мучаюсь. Он будет по кусочкам давать мне мои воспоминания, уничтожая новые, счастливые, связанные с ним.

Сдерживая слезы жалости, я взяла со столика телефон и посмотрела на совместную фотографию: Лиам, я и Кристина. Парень сам настоял на фотографии, а я была слишком смущена, чтобы оказаться.

Слеза скатилась по виску. Неприятное ощущение.

Нужно удалить все фотки.

Сделаю потом.

Я вытерла свободной рукой глаза, и дрожащими пальцами набрала сообщение:

Ава, ты меня убедила. Хочу найти дневник. Хочу все узнать.

Только отправила сообщение, как дверь со скрипом отворилась и в проеме возник (наверное, у меня помутнение рассудка) Адам Росс.

− Что ты здесь делаешь? – не слишком вежливо осведомилась я, и тут же от стыда зажмурилась: − То есть…мм…зачем ты пришел?

− Я случайно узнал, что тебя доставили в больницу, и решил удостовериться, что ты себя хорошо чувствуешь, – ответил парень, проскальзывая внутрь. Его густые волосы топорщились, словно он только что вышел из душа.

− Зачем?

− Ты забыла? – он обворожительно усмехнулся, приближаясь к моей койке: − Ты − девушка, которую я люблю.

В свете торшера мимика его лица стала еще мягче и невиннее. Обманчивый вид.

Еще один образ – третий образ, что слишком обманчив.

Экейн, Лиам, Адам.

− Нет, я не забыла, как ты сказал это, − сварливо отозвалась я, глядя на него снизу вверх, пока он шел ко мне медленным шагом. − И еще я помню, какие гадости ты наговорил Маритт, пытаясь бросить ее. Это было ужасно, нечестно и жестоко по отношению к ней.

− Я знал, что ты там стоишь, – ошарашил он, присаживаясь на то место, где сидела Кристина. У меня поползли мурашки по спине. Он совсем рядом с моей ногой. Хочу отодвинуться, но это будет слишком заметно. Он может решить, что я боюсь его.

− Ты знал, что я стою за деревом, и намеренно унижал ее? – недоверчиво переспросила я, с трудом переводя взгляд на его лицо.

− Я не мог дать ей то чего она хотела, и решил, что быстрый, но болезненный способ расставания будет более продуктивен, чем медленный и мучительный. Я ведь мог лгать ей, притворяясь, что люблю ее, и использовать. – Адам скрестил руки на груди, глядя на меня с торжеством и серьезностью. Он хотел убедить меня в правдивости и весомости своих слов.

Искренность. В этом что-то есть.

− Надеюсь, это не Маритт причина твоей болезни? – мягко и как-то отрешенно поинтересовался парень.

− Нет, – задумчиво произнесла я, продолжая смотреть на его бедро в темных штатах.

− О чем ты думаешь, Аура Рид? – Я вскинула голову, наткнувшись на усмешку шатена. − Неужели ты думаешь, что я прав?

− Я не… − не хотелось признавать это. – Не знаю, всегда ли такие поступки хороши.

− Думаешь, что иногда боль может быть сильнее истины? Хочешь сказать, что чтобы сохранить душевное спокойствие, следует лгать себе и окружающим?

Какой же странный разговор в столь позднее время. За окном я видела кусочек луны, затянутый облаками, и не единой звездочки. Светильник на столике рядом с кроватью давал лишь тусклый свет, отчего я почти не могла видеть лица Адама, но что я могла разглядеть и понять, так это то, что ему интересен разговор. Он полностью повернулся ко мне, положив руки по обеим сторонам от меня, и склонился так низко, что я почти разглядела его лицо.

− Я бы предпочел знать правду. Несмотря ни на что. Я бы предпочел знать, что совершил в прошлом, несмотря на боль и мучения.

− Что? – я резко моргнула. Адам сидит с ровной спиной, уткнувшись взглядом в стену, отдающую серым цветом. Он повернул голову ко мне, удивленно вскину брови:

− Что?

Наверное, я задремала, и мне показалось, что Адам произнес эти странные слова.

− Да. Ты прав, – решила я. – Правда лучше всего.

− Иногда она может быть не такой хорошей, как ты думаешь. Иногда правда может ранить, – предупредил он, продолжая улыбаться мне. Он был так приятен сейчас, что казался моей галлюцинацией.

− Ложь может ранить еще сильней. – Я подумала про Лиама.

− Значит ли это, − Адам наклонился надо мной, теперь по-настоящему опустив руки по бокам от моего тела под простыней: − Что теперь ты думаешь, что я поступил правильно, расставшись с Маритт?

Я сглотнула. А он умен. И очень привлекателен. Сейчас, когда он приблизил свое лицо к свету, я вижу насколько мягкое лицо у Адама. Оно очень теплое. И такое…милое. Не такое, как у Экейна, − более резкое и более идеальное. С высокомерным взглядом.

Почему я их сравниваю?

Я вздохнула, отводя взгляд в сторону:

− Не знаю. Не уверена. Это было жестоко по отношению к ней.

− Не более того, когда они хотели ударить тебя, Аура. − Адам не стал спорить, лишь выпрямился, и я облегченно вздохнула:

− Теперь она захочет отомстить. Из-за твоей лжи. Почему бы тебе не сказать правду, раз ты ее так сильно любишь, и не уберечь меня от неприятностей?

− А почему бы нам не сделать это правдой?

− Что? – не поняла я, и услышала звук оповещения на своем телефоне.

− Я говорю о тебе. – Голос парня снова стал вязким и тягучим. Сексуальным.

Почему я подумала об этом? Я никогда не употребляла это слово. Оно словно… не создано для того, чтобы я произносила его. Но оно подходит сейчас для описания Адама Росса.

− Почему бы тебе не принять мои чувства, Аура? И тогда то, что я говорил в парке, не будет ложью.

− Ну уж нет! – поспешно воскликнула я. У меня уже был сумасшедший парень, после отношений с которым я исчезла на год. С меня довольно. А они похожи чем-то. Адам и Рэн. – Не впутывай меня в свои авантюры. Я, разумеется, тебе благодарна за то, что ты вытащил меня из аудитории в прошлый раз, когда Маритт хотела меня задушить, и я даже не стану зацикливаться на вечернем инциденте. Но я не хочу ввязываться еще и в это.

Я слишком много говорю. Почему я нервничаю? Потому что Адам Росс сумел привлечь мое внимание. Но я не позволю использовать себя таким образом.

− Почему бы не попробовать, Аура? – его голос был привлекательным и каким-то сладким. – Я ведь не пытаюсь тебя обесчестить. Просто ужин. Один раз.

− Чего ты хочешь? – я повысила голос. – Ты уже избавился от Маритт, зачем я тебе нужна?

Все вокруг кажутся мне подозрительными, после всего, что со мной случилось.

− А что, если я скажу, что это был мой план? – Адам загадочно улыбнулся, облокотившись о стену, и склонив голову на бок.

− Какой план? – подозрительно спросила я, приподнявшись на постели, чтобы видеть его лицо.

− Что, если я скажу тебе, что давно тебя заметил?

− Ты лжешь, – заявила я, почему-то краснея.

− Ты права.

Его голос кристально чист. Почему мне это нравится? Он ведет себя неподобающе. Мне не нравятся такие парни.

А какие нравятся? Как Рэн Экейн? Или, может, Лиам?

− Возможно это так, но суть не меняется, не так ли?

Я поняла. Адам привлекателен для меня в своей искренности. Он не лжет.

− Что тебе нужно? – глухо спросила я, внезапно ощутив беспокойство.

− Теперь мне нужна ты.

− Не шути так, Адам. Ты уже принес мне достаточно проблем на сегодня.

Он прикусил нижнюю губу, снова улыбаясь той улыбкой. Сексуальной улыбкой.

− Может быть это то, что тебе нужно, Аура? Немного проблем, чтобы взбодриться и выбраться наружу из привычного мира, в котором ты привыкла чувствовать себя уютно? Предлагаю тебе это потому, что ты интересная. Хочу знать, какая ты на самом деле.

− Такая, какой видишь перед собой, – промямлила я. В горле от чего-то пересохло.

− Нет. Это не ты. Внутри ты совершенно другая, я уверен. Я хочу увидеть ее.

− Кого?

− Тебя настоящую.

Это какое-то безумие. О чем он говорит? Почему его слова звучат так соблазнительно, что я не могу дышать?

Он наклонился ко мне, пожелав спокойной ночи и предупредив, что мы сделаем это в следующий раз. Я не знаю, что именно он имел в виду. Он выбил меня из колеи своим поведением, Ава была права – этот парень очень-очень странный и… странный.

Целых полчаса я лежала, думая о нем. Вспоминая его руки по обеим сторонам от моего тела, дыхание на моем лице. И его сексуальную улыбку.

И я совершенно забыла про сообщение!

Я вытащила мобильный из-под подушки.

Наконец-то ты согласилась! Мы вместе узнаем, что с тобой произошло, Аура! Мы можем поехать завтра. В четыре часа поезд Эттон-Крик − Дарк-Холл. Мы приедем в девять утра в воскресенье.

Меня внезапно охватило нервное возбуждение: если что-то со мной и происходило, это должно быть в моем дневнике.

Глава 8

Дарк-Холл

11 ноября 2013 год

Мы с Авой заселились в мотель недалеко от моего дома; от места, где я обнаружила тела своих родителей. Изрубленные. В крови. И то, что я собираюсь пойти туда, означает, что я стала сильнее. Я могу вернуться в тот дом без опасения что нахлынут воспоминания, что захватят в свой плен и заставят вновь все пережить.

Это может быть болезненно, но Адам прав – правда сильнее боли. Неизвестность хуже. Я никогда не смогу начать жить, если не узнаю, что со мной случилось.

***

Ава хотела, чтобы мы переночевали в доме ее родителей, но я отказалась, потому что не переживу вновь тех взглядов, как и два года назад, когда меня допрашивали в полиции. Все те люди думали, что я убила маму и папу и почти заставили меня в это поверить. Не хочу вновь переживать это, не хочу, чтобы меня узнали.

− Эта комната довольно неплохая, – понуро пробормотала Ава, осматривая комнатку с двумя кроватями, столом и маленьким телевизором, которую мы сняли в мотеле. На стенах выцветшие обои в цветочек, на потолке люстра в форме цветка. Ужасно.

− Ты можешь навестить своих родителей, – предложила я, присаживаясь на одну из кроватей и роясь в рюкзаке, в поисках полотенца и зубной щетки. Я видела, как Ава смотрит на меня, думая, что я шучу, поэтому я подняла голову и добавила: − Я не могу выйти из номера пока не стемнеет, поэтому у тебя есть немного времени, чтобы проведать своих родителей. Можешь не спешить. Я приму душ и посмотрю телевизор. Со мной ничего не случится, если я проведу немного времени одна. Обещаю.

− Ты серьезно? – Ава скептически вскинула бровь, и та затерялась под отросшей челкой.

− Да. Я найду чем себя занять.

Аву не нужно было долго уговаривать: как только я заикнулась, что собираюсь завести будильник на шесть часов вечера и немного поспать, она ушла.

Я осталась наедине с собой и со своим страхом, с осознанием того, что даже если мне удалось оттянуть время сейчас, позже все равно придется сделать это – придется выйти из этой комнаты и отправиться на поиски ответов. Отправиться в свой старый дом, который все еще принадлежал нашей семье и попытаться отыскать дневник. Я точно помню, где прятала его. Я делала записи регулярно: по воскресеньям. Записывала все, что случилось за неделю, и прятала в пол под комодом с одеждой. После этого мы всегда шли всей семьей в церковь. Они ходили в церковь, когда я исчезла?

Я забралась в постель, закрыла глаза и попыталась расслабиться, но мысли все крутились вокруг мамы и папы, несмотря на то, что веки налились свинцом и голова стала тяжелой. Я почти уснула, когда в комнате внезапно послышался какой-то шум. Сон мгновенно слетел, я резко села на постели и огляделась по сторонам.

В комнате лишь я, иначе быть не может – дверь заперта изнутри, но тревожное чувство все равно не исчезло.

Кто-то был здесь.

Я медленно поднялась на ноги и заглянула под кровать. Проверила ванную и шкаф. Никого. Но это не могло мне присниться или привидеться. И вот почему: я увидела на столе белое пятно. Очередное послание, которое должно вытащить воспоминания наружу.

Я рывком разорвала конверт и вытащила из него записку.

Я помню, Аура. И ты вспомнишь.

Мое сердце заколотилось от возбуждения. Я вспомнила слова Адама о том, что лучше правды, пусть и болезненной, нет ничего. Я должна убедиться, что Лиам был здесь.

Рывком натянув на себя одежду и напялив шапку Авы, − ярко-желтую с огромным помпоном на конце, − я вышла в коридор и стремительно направилась вниз, где сидел странный паренек-гот. В его руках была книга, поэтому он обратил на меня внимание лишь тогда, когда я повысила голос и подозвала его. Инфантильный юноша поднялся со стула, глядя на меня покрасневшими глазами с густой подводкой, и произнес:

− Если есть вопросы, то это к моей матери, она завед…

− Ты видел этого парня? – я ткнула мальчику мобильником в лицо.

− Какого?

− Этого блондина. – Я указала на снимок на экране. Мы втроем – я, Лиам, Кристина, − выглядели довольными и улыбающимися.

− Ага, – парень-гот подтвердил мои опасения, − он спустился минуту назад. Был чем-то недоволен.

− Спасибо! – поспешно поблагодарила я и бросилась к выходу из мотеля.

Значит Лиам все-таки был здесь. Как я и предполагала, он солгал, что не имеет никакого отношения к моему преследователю. Он выглядел таким невинным, и я почти поверила ему. Но он здесь. Со своим желанием поиздеваться надо мной.

Я выбежала на улицу и осмотревшись по сторонам сделала лишь несколько шагов вперед, но Лиама уже нигде не было. Конечно, он сделал свое дело – напугал меня – и скрылся. Я испытала давящее чувство страха и безысходности, когда посмотрела сквозь толпу идущих мне навстречу незнакомцев. Мне не разорвать эту цепь – так или иначе я все узнаю.

С тяжелым вздохом я присела на лавочку рядом с высокой пихтой, упирающейся остроконечной верхушкой в небо, и вскинула голову. Буду сидеть здесь. Не могу вернуться назад в комнату, куда есть доступ любому, кто захочет напасть на меня.

Над головой прогремел гром.

***

Рядом с мотелем находилось эксцентричное кафе под названием «Дьявольские врата». Это место показалось мне знакомым, едва я переступила порог. Возможно я была здесь раньше? Заходила после школы или встречалась с Экейном? Я точно уверена, что эти резные столики из темного, почти черного дерева и стулья с высокими спинками мне знакомы. Из торгового автомата доносилась популярная музыка 60-х. На стенах висели ужасные картины: с искалеченными телами, с людьми, горящими на костре, и прочим.

Здесь, похоже, ужасно, но уходить я не стала. Расположилась за самым дальним столиком за перегородкой, решив, что так никто не обратит на меня внимания, сделала заказ и принялась ждать.

В кафе было сумрачно от искусственного дыма и темных окон, и я почувствовала, как на меня наваливается сонливость. Чтобы отвлечься, стала разглядывать фигурку Дьявола на столе, и красный человечек с рожками и заостренным хвостом зловеще улыбался в ответ.

Кто-то плюхнулся за мой столик, и я подскочила, выронив из рук Дьяволенка.

− Ну и ну!

Я отшатнулась от незнакомца, потому что сначала не узнала, кто он. Но потом Аксель улыбнулся, снял свою юношескую шапку и сложил руки перед собой на столешнице, при этом доверительно наклонившись ко мне:

− Ты очень сильно изменилась. Покрасила волосы, похудела. Кэмерон говорит, ты поступила в университет на факультет биохимии.

− Д-д-да… − я стала оглядываться, проверяя не сон ли это. – Что ты здесь делаешь?

− Мы не виделись много месяцев, и это все на что ты способна? – с ухмылкой спросил Аксель. Я не улыбалась, и он посерьезнел: − Это мой перевалочный пункт между домом и работой.

Я едва не шлепнула себя по лбу:

− Верно! Я все не могла понять, откуда это место так мне знакомо. Все дело в твоих красочных описаниях.

− Итак, что ты здесь делаешь, Аура Рид? У тебя свидание? Решила навестить меня?

− Ни то, ни другое, – улыбнулась я. – Но я здесь, и ты тоже. Судьба?

Я вздрогнула, когда произнесла это.

Судьба?

Я ведь не верю в судьбу.

− Ты ведь не веришь в судьбу, – Аксель повторил мою мысль вслух. Он заказал у официантки блинчики с клубничным соусом и кофе, когда она принесла мой заказ − тосты с ветчиной и сыром, и чай.

Когда официантка ушла, парень продолжил:

– Помню, ты говорила о том, как это ужасно, когда человек позволяет кому-то или чему-то распоряжаться своими действиями. Я решил, это довольно разумная мысль.

− Спасибо, – я покраснела от смущения. – Так значит, ты у меня тоже многому научился. Прости, − вставила я, хватая со столешницы телефон, когда пришло сообщение от Авы. Увидев номер пустым, она здорово обеспокоилась, особенно после того, как парень-гот сказал, что я умчалась за парнем с фотографии. Я отправила сообщение что нахожусь в кафе «Дьявольские врата», и предупредила, что в компании со знакомым из лечебницы.

− Итак, − обильно облив блинчик соусом, Аксель наколол его на вилку и засунул в рот, – скажешь причину почему ты здесь? Снова здесь, я хотел сказать. Надеюсь, причина не в том парне?

− Каком парне? – напряглась я.

− Экейн. – Аксель как ни в чем не бывало продолжал уплетать за обе щеки блинчики, я же замерла, словно парализованная. − Он приходил к тебе на протяжении всего того времени, что ты была у нас. Мне показалось, он заботится о тебе.

У меня засосало под ложечкой.

− О чем ты сейчас говоришь?

Аксель перестал есть и прищурился, смерив меня врачебным взглядом.

− Ты не помнишь его? С тобой часто…

− Аксель, я… расскажи, что происходило во время его посещений.

Парень вытер пальцы салфеткой, задумчиво отвечая:

− В особенности, ничего. Вы просто разговаривали. Ты вела себя абсолютно спокойно рядом с ним, и я решил, что он твой друг. – Тут губы парня расплылись в улыбке: − Более подробную информацию получишь лишь после того, как я угощу тебя обедом. Завтра в полдень.

− О… − я растерялась, потому что не ожидала подобного от приятеля своего старшего брата, и потому что все еще переваривала информацию о Рэне Экейне. − Извини. Мне, правда, жаль, но я не смогу завтра с тобой встретиться. Я должна вернуться в университет.

− Ты ведь не обманываешь меня? – Аксель прищурился, по-доброму улыбаясь. Я быстро замотала головой, и он рассмеялся и констатировал: − Мне отказали в пользу учебы и хороших оценок.

***

− Аура, я думала ты снова сбежала, – сварливо сказала подруга, едва я появилась на пороге нашей комнаты, после того как Аксель проводил меня. Я стянула влажную от дождя шапку с волос и очки, и прошла к своей кровати.

− Кто-то был в нашем номере, Ава. Я больше не могла оставаться здесь.

− О чем ты? – она нахмурилась, продолжая следить за мной взглядом. Я достала из кармана джинсов записку, оставленную кем-то, предположительно Лиамом, и Ава прочла ее. Потом с вызовом посмотрела на меня: – Что это значит? О нет, только не говори мне, что ты веришь в эту чушь!

− Я вернулась домой два года назад, Ава, – дрожащим от сдерживаемых эмоций сказала я, – и увидела маму и папу там. И моя одежда была в их крови. Это, и то, что я ничего не помнила, дало полиции основания подозревать меня. Но так как не было улик, и в крови не было обнаружено никаких препаратов, меня отпустили.

− Аура, прекрати! – взвизгнула подруга, в ярости разорвав записку на мелкие кусочки и бросив под ноги. Парень-гот будет в восторге, когда придет делать уборку в нашем номере. – Я не хочу слушать это! Ты не можешь всерьез думать, что ты могла что-то сделать… особенно после того, как какой-то недоумок присылает тебе бредовые записочки! Это бред больного человека, и ты не можешь быть настолько глупой, чтобы верить в это!

− Проблема в том, что я не знаю, что случилось. Не помню. Я не знаю себя. Думала, что знаю, но нет. Со мной что-то не так, Ава. – Я нервно провела пальцами по волосам. – Сначала узнаю, что исчезла на год и никто не знает, что со мной было. Что, если я принимала наркотики? Потом, оказывается, я встречалась с Рэном Экейном, этим парнем, которого Кэмерон теперь ненавидит. А теперь мой врач из лечебницы добавляет, что Экейн часто навещал меня. Он два года приходил ко мне. Но зачем?

− Стой, что? – Ава потерла переносицу, зажмуриваясь. – Повтори еще раз. Экейн навещал тебя в больнице? Все то время, пока ты была там?

− Да.

− Кэмерон знает об этом?

− Нет. Аксель говорит, что не знает. – Я почувствовала, что выдохлась, поэтому вернулась на свою кровать. – И никто не знал, в том числе и я. Что со мной? – Я посмотрела на подругу, с беспокойством глядящую на меня сверху вниз, словно она могла ответить на мои вопросы. – Как я могла забыть все это? Я ничего не понимаю…

− Ты ведь не хотела знать, что с тобой случилось, Аура, − с расстановкой произнесла Ава, присаживаясь рядом и скрещивая руки. У меня в груди заворочалось плохое предчувствие. И не зря. – Разве не ты повторяла, что ничего не хочешь знать? Больше не боишься?

Уставившись на потертый ковер я некоторое время молчала, ведь не хотелось признавать это вслух, но…

− Боюсь, − решительно ответила я. – Боюсь, но я поняла, что смогу со всем справиться только если узнаю врага в лицо.

Ава смотрела на меня целую минуту – проверяла, говорю ли я правду. Я даже не моргнула, потому что действительно так считала. Я больше не могу прятаться, я должна во всем разобраться.

− Эй, тебе пришло сообщение, − Ава толкнула меня в бок локтем, затем кивнула на мобильник, лежащий на одеяле чуть поодаль. Я дотянулась до его и прочла:

Ты меня избегаешь, Аура Рид? Надеюсь, что Маритт не утащила тебя в темное подземелье. Пожалуйста, дай мне знать, что у тебя все хорошо.

− Номер неизвестен, – сказала я, отбрасывая телефон от себя, – но это Адам.

− Какой Адам?

− Адам Росс.

Ава уставилась на меня так, словно думала, что я шучу. Я вскинула брови, и она взяла мой телефон, и прочла его сообщение, теперь все воспринимая в других тонах.

− Почему он пишет тебе?

− Ночью он пришел ко мне, − невпопад сказала я, и тут же пожалела.

− Что значит ночью он пришел к тебе? – девушка уставилась на меня своими зелеными глазами-блюдцами. − В смысле как Ангел, спустившийся с небес?

− Нет, − я фыркнула, – он пришел, пока я была в палате в больнице… Он сказал мне…

− Что? – Ава все еще удивленно смотрела на меня, словно вместо меня ей виделось говорящее животное. Она знала о том, что я провела эту ночь в Первом медицинском павильоне, но о том, что это случилось из-за Лиама и что меня навестил Адам я забыла упомянуть.

– Что он сказал?

− По сути… я не все запомнила из его слов. Мой разум все время сосредотачивался на других вещах.

− На каких вещах? – допытывалась подруга, но, судя по ее взгляду и усмешке, она примерно догадывалась, о чем я говорю. Она возвела глаза к потолку. – Аура, ты серьезно? Я думала ясно дала тебе понять, что этому парню верить нельзя. Он не такой хороший, как ты думаешь. Внешность обманчива.

− Ты его совсем не знаешь, Ава, − внезапно я встала на его защиту.

− О нет, – она всплеснула руками, вскакивая на ноги. – Это снова начинается, да? Тебе снова все мерещатся хорошими и пушистыми как котята, но этот парень не такой и тебе следует держаться от него подальше. – Девушка раздосадовано простонала: − Ну почему тебя все время тянет к таким особям? Сначала Экейн, теперь Адам.

− Ава, − я попыталась остановить подругу, неизменно краснея. – Я имела в виду, что прежде чем делать выводы, нужно сначала поговорить с ним. Пообщаться.

− Вот именно, Аура, что Адам Росс не станет с тобой общаться! – отрезала Ава, злясь все сильнее. Я не могла взять в толк, почему она раздражается. – Подобные парни заинтересованы совершенно в других вещах! О Боже, все дело в том, что ты не помнишь целый год своей жизни, и еще два провела в отдалении от подобных существ.

Я опрокинулась на спину на кровать.

Ава снова пытается давить на меня. Ее прямолинейность, смешанная с сарказмом и забавляет и убивает одновременно. Подруга упала рядом, подняв в воздух пыль. Перевернулась на бок и подперла щеку кулаком, встревоженно глядя на меня:

− Аура, пообещай, что ты не станешь снова вмешиваться в неприятности.

− Обещаю, − меланхолично протянула я, глядя в потолок.

− Можешь пообещать больше не общаться с Адамом?

Я резко посмотрела на нее:

− Это будет слишком грубо по отношению к нему, ты не находишь? Я не могу так поступить, даже несмотря на то, что он фактически на моих глазах бросил свою девушку и использовал меня. Я думаю, он не так плох.

− О боже, ты слишком хорошая. – Ава снова закатила глаза, переворачиваясь на спину. Теперь мы обе уставились в потолок, и длительноевремя молчали. Я продолжала думать и переосмысливать ее слова.

Мне действительно не следует общаться с Адамом? Но я не могу слушать чужие мнения и делать по ним выводы, словно в пять лет. Мне кажется, Адам хороший человек. Наверное, про Экейна я думала точно так же, когда встретила его три года назад. Думала, что он хороший парень и не причинит мне зла. А потом я исчезла.

− Уже достаточно стемнело, – оповестила меня Ава. В сумраке комнаты я различала лишь очертания подруги. Я кивнула и хрипло произнесла:

− Спасибо, что ты пойдешь со мной. Я бы не смогла сделать это одна.

− Мы же с тобой лучшие подруги, девочка.

***

Мой дом выглядел как декорации к фильму ужасов. Может потому, что был не жилым, а может потому, что я знаю, что случилось внутри. Помню все в мельчайших подробностях. Окровавленные тела. Мертвые глаза смотрят на меня.

Мы все в крови. И, кажется, мой мир окрашивается в красный.

Я не в состоянии сделать ни шага, поэтому Ава потерла мою спину и приглушенно спросила:

− Ты в порядке?

− Я не могу это сделать. Я просто не могу, – пробормотала я, пятясь назад и мотая головой. – Мои ноги не желают переступать порог. Они все еще там, да?

− Кто? – Ава смотрит на меня сочувствующе и обеспокоенно. Меня пугает этот взгляд, но еще больше пугает перспектива войти туда.

− Я не хочу входить в дом.

− Аура, мы не можем здесь стоять. Соседи могут увидеть нас и принять за воров, – тихо сказала Ава, легонько подталкивая меня вперед, но я уперлась, заискивающе глядя на подругу:

− Тогда давай просто уйдем?

Она замерла как вкопанная, не веря своим ушам. Потерла переносицу, шумно вздыхая.

− Хорошо. Скажи мне где твой дневник, и я принесу его.

− Ты не можешь войти туда, – мой голос задрожал от паники. Лица родителей все еще были перед моими глазами, и я не хотела, чтобы это же преследовало и Аву до конца ее дней.

− Послушай. Посмотри на меня, – подруга схватила меня за руки, и я нехотя перевела на нее взгляд. − Просто скажи где лежит этот дневник, и я принесу его, ладно?

Я снова бросила взгляд на входную дверь. Помню, что, когда вошла в нее два года назад, не сразу поняла, что прикоснулась к крови на дверной ручке – я была слишком потрясена, чтобы осознавать это.

Теперь Ава хочет войти внутрь.

− Он лежит под тумбочкой с одеждой, − глухо произнесла я. − То есть… я не знаю, стоит ли она все еще там. – Я нервно облизала губы, и еще раз попыталась объяснить: – Когда войдешь в комнату поверни налево. Там стоит камин. Рядом с камином стоял небольшой шкаф с моей одеждой. Под шкафом находится небольшое углубление – половицы прохудились. Я выломала доски, чтобы прятать туда дневник.

− Хорошо. – Ава облегченно отпустила меня, отстраняясь. – Теперь я войду внутрь и заберу его. Ключ все еще лежит в кадке с кактусом, стоящим на подоконнике веранды? – Я неуверенно кивнула, и стала наблюдать, как Ава проскальзывает в невысокую калитку и идет к дому.

Я шла точно так же два года назад. В теле была жуткая усталость. Больше всего на свете я думала о том, как хочу увидеть маму и папу, хочу попросить отвезти меня в полицию, чтобы выяснить чья на мне кровь.

Но мне не нужно было выяснять это.

Стало все ясно, как только я вошла в дом.

Ава не выбежала с криком, как только скрылась за дверью, и я немного расслабилась и принялась ждать ее возвращения.

Минуты текли раздражающе медленно. Я прислонилась спиной к забору и опустилась на корточки, чтобы никто из соседей не увидел меня, и в таком положении длительное время следила за облаками, плывущими по небу, пока ноги не затекли.

Я поднялась.

Почему Ава так долго?

Вдруг что-то случилось?

Мысли, одна хуже другой, стали одолевать. Я полезла в карман за телефоном, но вспомнила, что оставила его в номере.

Вновь присела, утыкаясь взглядом в неровности на асфальте.

Ну где же Ава?

Может, она нашла дневник и читает его прямо сейчас? Нет, она бы так не поступила. Или, может быть, поступила, если бы решила, что таким образом может уберечь меня от травмы. Что, если в том дневнике…

Я услышала позади себя шаги и резко поднялась на ноги. Ава бежала по дорожке ко мне. Проскользнув в калитку, она закрыла ее на защелку и повернулась ко мне, сказав:

− Никакого дневника там нет, Аура.

Глава 9

В среду утром я проснулась уже не в общежитии. Когда мы с Авой вернулись из Дарк-Холла, Кэмерон уже поджидал меня на автовокзале. Он был недоволен, узнав, что я навестила дом мамы и папы, а еще был смущен тем, что я не была зла, что он без моего ведома забрал мои вещи. Я отреагировала нормально, особенно после того, как мы с Авой не нашли мой дневник. После этой поездки в Дарк-Холл все стало только запутаннее, и мне как никогда нужна семья. Я ничего не понимаю. Ава тоже; она сто раз спросила возможно ли такое, что я перепрятала дневник, и я сто раз ответила, что нет. Я не могла этого сделать, потому что люблю, когда все на своих местах. Это помогает держать под контролем свои мысли, поведение и даже жизнь.

Я не перепрятала свой дневник. Кто-то другой сделал это. Кто-то, кто знал, что я собираюсь найти его и узнать, что скрываю от самой себя.

Это был Лиам? Думаю, и да и нет. Если он хотел, чтобы я все вспомнила, тогда зачем ему прятать дневник? Это его игра? Он играет со мной в игры, словно я его кукла?

Кэмерон выглядит счастливым, что переехал в Эттон-Крик, но, подозреваю лишь оттого, что я буду под его вечным контролем. Я же счастлива, что больше не придется сталкиваться с Лиамом.

− Эй, − Кэмерон открыл дверь и просунул внутрь моей светлой просторной комнаты свою темноволосую голову с идеальной прической, – завтрак готов и ждет тебя на столе.

− Я уже иду, – я потянулась, притворяясь что проснулась секунду назад.

Эта комната непривычна. То, что я здесь одна тоже непривычно. Несмотря на то, что я два года была наедине с собой в больничной палате, привыкнуть к Кристине, ее будильнику в пять утра и мстительным планам, над которыми она работала, было очень легко. И вновь я одна.

Мы с братом позавтракали яичницей с беконом и пончиками, которые он купил специально для меня, в полном молчании; не неловком, а утреннем молчании, которое соответствует Эттон-Крик с его интровертивными улочками, закрытыми ставнями домов, куда не в силах проникнуть липкий туман, и разномастной публикой.

Кэмерон доволен, несмотря на свою подозрительность. Я тоже счастлива.

Я соскучилась по нему; по шуткам, по теплому взгляду старшего брата, по традиционным ужинам по средам. Сегодня как раз среда, и меня дома ждет что-то удивительное.

Я дома.

Не могу поверить, что теперь я могу в своей голове произнести это слово.

Это мой новый дом.

Я со своим братом.

Я в безопасности.

И так будет продолжаться, пока кто-нибудь снова все не испортит. Буду это я или Лиам, или еще кто-то?

Я собираюсь насладиться сегодняшним днем. Вторым завтраком, который приготовил мне брат; второй раз, когда мы сидим с ним за столом на нашей кухне в нашем доме.

− Что? – спросил он, перекладывая кусочек бекона со своей тарелки на мою. Он все время твердит, что мне нужно набрать вес. Я не против.

− Ты должен был уже давно переехать сюда, – сказала я, и Кэмерон сияющее улыбнулся, почувствовав себя нужным мне. Когда он рад – я тоже; я с чувством облегчения поднялась на ноги. − Теперь мне пора, потому что я действительно не люблю опаздывать.

− Помню, − отозвался Кэмерон с усмешкой. От этой усмешки у меня полегчало на душе да так, что я забыла о пропаже дневника. Всего лишь год. Один единственный год, который я не помню.

Я могу с этим жить.

И совесть, и чувство вины тоже должны.

Я вышла во двор, одновременно читая сообщение, присланное Адамом:

«Для начала мы могли бы стать хорошими друзьями, если ты снова заговоришь со мной».

Против воли мои губы растянулись в улыбке. Адам Росс будто открытая книга и именно этим меня так привлекает: он полностью честный и открытый человек. Если бы не соблазнительная улыбочка и коварный взгляд ему можно было бы верить, ведь в мире где все лгут, в том числе и я, − человек, говорящий правду, может стать союзником.

Я будто глупый мотылек лечу на свет Адама Росса, позабыв о том, что, подлетев слишком близко, могу опалить крылышки. Если слишком привыкну к Адаму, а он потом выкинет какой-нибудь фокус…

− Только посмотрите на эту уродину.

Улыбка слетела с моих губ, стоило мне выйти со двора нашего дома. Ведь заперев калитку и сделав несколько шагов в сторону автобусной остановки, я услышала позади себя знакомые голоса.

− Тебе невероятно повезло, что твой брат красавчик. Хотя я считаю, вы не можете быть братом и сестрой. Готова спорить, тебя удочерили.

− Или ее купили в магазине подержанных вещей, где она и пополняет запасы одежды. Что это за лохмотья на тебе, Золушка?

Я обернулась, глядя в упор на Маритт и Мишель, и они синхронно вскинули брови, как бы спрашивая, что я собираюсь делать. А я совершенно ничего не могу. Повезло мне – я переехала в дом по соседству.

***

От моего нового дома до университета поездка на автобусе занимает семнадцать минут. К сожалению, это не семнадцать минут тишины, проведенные на последнем сидении у окна, это семнадцать минут в течение которых Адам Росс собирался меня доставать. Очевидно, парень жил поблизости, потому что стоило автобусу остановиться на первой остановке, как Адам вскочил на ступеньку.

Я пригнулась, но он все равно увидел меня и присел рядом, будто мы лучшие друзья.

Почему он так сексуально улыбается? Точнее, почему он так улыбается мне? И почему я не переставая продолжаю думать об этом парне?

Больше не желая думать о подобном, я поднялась на ноги, собираясь пересесть, но Адам схватил меня за запястье поверх рукава кофты.

− Постой, − попросил он умоляющим тоном. – Пожалуйста, не уходи. Давай поговорим.

Я опустила на него взгляд, что было моей ошибкой – я попала в плен его карих, теплых глаз, похожих на густой манящий шоколад.

Я не хотела общаться с этим парнем. Но… я вернулась на сидение. Потому что он был честным. И он был тем, кто заинтриговал меня с той самой секунды, когда открыл рот, чтобы предупредить что мне следует держаться подальше от сестер-француженок.

− Можешь говорить, – позволила я, ощущая себя неуютно, словно только что сдалась перед величайшим искушением. Адам открыл рот, но я перебила: – Ты должен успеть высказаться до того, как нас увидит твоя бывшая девушка. Не хочу, чтобы она сожгла мой дом.

Мой сварливый голос должен был отбить желание продолжать вести со мной беседы, но Адам вдруг спросил:

− Ты хоть иногда обо мне думаешь? – Выглядел он так, будто только об этом и хотел спросить. Я смутилась, но выдавила:

− Зачем мне это?

Автобус подъезжал к городской библиотеке, и я начинала думать, что идти пешком до университета не такая уж и плохая идея. Я просто не смогу находиться наедине с этим парнем, который пронизывает меня грустным взглядом и подавленной улыбкой. Адам заставляет чувствовать внутри вину, будто бы я говорю или делаю что-то не так.

Я молчала, пристально вглядываясь в улыбчивое лицо с открытым взглядом. Хотелось бы думать, что со стороны я размышляю над беседой, но на самом деле, за долю секунды пытаюсь понять, почему Адам меня заметил. Что именно увидел внутри меня, если не увидел этого в Маритт и, наконец, почему я все чаще и чаще думаю о нем с тем чувством, будто бы нарушаю правила, отодвигаю границы?

Он произнес тихим, низким голосом, словно думал, что кто-то может нас подслушать:

− Потому что ты не можешь это контролировать. Но если бы могла не стала бы.

− Не стала бы? Ты высокомерный, наглый, упрямый и жестокий. И тебе не важно, заденут ли твои слова кого-нибудь.

− Ты права, не важно.

Я задохнулась от возмущения, резко отстранившись.

− Ты считаешь, что я стану общаться с таким человеком?

Он изучающе смотрел на меня, а я на него. Я не хотела уступать и не хотела сдаваться, но первая отвела взгляд, потому что смотреть в его глаза было самой настоящей пыткой – Адам вырывал из меня хорошие чувства, заменяя их своими собственными. Я попыталась отвернуться, но Адам осторожно взял меня за подбородок и приподнял голову.

Впервые в жизни я была настолько растеряна, что мышцы одеревенели и голова стала пустой. Я не могла отодвинуться на сидении, чувствуя бедро Адама своим, не могла убрать его руку со своего лица. В голове пронеслась сотня мыслей, но они все испарились, когда губы Адама приблизились ко мне, когда его язык прошелся по моей нижней губе, заставляя чувствовать внезапный порыв жара в груди. Я так сильно зажмурилась, что почти забыла кто я, где я и что происходит. Почему это происходит?

Я просто чувствую, что не могу устоять. Чувствую, как внутрь меня протекает что-то, что принадлежит Адаму Россу – его уверенность, его сила, и я хочу больше. Даже не думая о том, что это – мой первый поцелуй. Потому что я не помню свой настоящий первый поцелуй, но помню этот, − значит, это он и есть.

Я отстранилась первая, с чувством что это именно то, что я должна сделать, и наткнулась на насмешливо-вопросительный взгляд Адама. Его карие глаза всматривались внутрь моих, желая найти ответ на вопрос. И что бы он не увидел, его это не разочаровало. Я же была шокирована. Видела все в каком-то ином, ярком свете – улицу за окном проезжающего автобуса, библиотеку, остановку, на которой хотела выйти. Ярче и одновременно темнее.

− Зачем ты это сделал? – прошептала я, все еще чувствуя Адама непозволительно близко.

− Похоже, что у такой хорошей маленькой девочки это был первый поцелуй?

Я почувствовала жар, растекающийся по щекам. Хотелось быть такой же смелой в своих мыслях и чувствах, как Адам, но я просто не могла притворяться.

− Но… зачем ты сделал это?

− Это был ответ на твой вопрос, − ответил он. – Ты станешь общаться со мной. Потому что это то, чего ты хочешь.

− Ты не знаешь, чего я хочу. Я не такая, как другие девушки.

− Определенно, – согласился Адам, продолжая пристально смотреть на меня. – Я не встречал никого похожего на тебя. Никогда. Но теперь я нашел тебя и не оставлю в покое.

***

Весь день этот поцелуй крутился в моей голове, словно какой-то занимательный фильм, от которого я не в силах избавиться. Колени все еще дрожали и потели ладони. Мое странное поведение не могла не заметить Кристина:

− Да что с тобой? – раздраженно спросила она, потянув меня за руку, когда мы переходили дорогу направляясь к кафе «Шерри». У Авы как раз был обед, и она сказала, что хочет познакомиться с моей бывшей соседкой по комнате. Я боялась, что Кристина пригласит с нами Лиама, но она сказала, что не хочет, чтобы он подслушивал наши девичьи разговоры. – Аура, что-то случилось? Тебя что-то потрясло, но ты из упрямства не хочешь рассказывать?

Я сглотнула.

− Я… целовалась.

− С кем? – девушка едва не остановилась посреди дороги, и теперь мне самой пришлось тащить ее вперед чтобы нас не сбила машина. – Ты поэтому весь день словно пришибленная ходишь? Кто это сделал? Экейн?

− Нет! – я одновременно изумилась и ужаснулась; и меня тут же бросило в жар, стоило подумать о Рэне и поцелуях. – Нет, кое-кто другой сделал это, − пробормотала я, уставившись себе под ноги.

− Кто? Кто это сделал? Скажи мне его имя, и я сделаю коктейль Молотова чтобы подбросить ему в машину за то, что он украл невинность моей подруги.

Мое лицо вытянулось:

− Нев… что?..

− Ничего, – беспечно отозвалась Кристина, одновременно покрутив головой. − Забудь. Так и кто это сделал? А главное, когда? – она пристально уставилась на меня. − Ты же все время была у меня на виду.

Я еще сильнее смутилась.

− Это… произошло в автобусе. – Пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы продолжить, и пока я тянула, мы подошли к кафе. Кристина проскользнула внутрь все время оборачиваясь, будто думала, я сбегу. Я шагнула следом и осмотрела уютное помещение, битком набитое студентами. Когда я увидела Аву, махающую мне обеими руками, направилась к ней.

Зря я сказала Кристине про Адама. Очень-очень зря.

Я занервничала, но тут же осадила себя, решив, что Кристина не станет поднимать эту тему хотя бы сейчас. Вздохнув с облегчением, я представила девушек друг другу и присела за стол. Кристина опустилась рядом на сидение, со словами:

− Так и с кем ты успела поцеловаться, когда ехала сегодня в автобусе? У тебя было примерно пятнадцать минут, верно? За такой короткий срок ты не могла с кем-то познакомиться, значит это кто-то знакомый. Кто живет в вашем микрорайоне? – Кристина перестала балаболить и посмотрела на Аву в поисках ответа. Она как раз уселась напротив и на секунду застыла в странной позе. Зеленые глаза, стали огромными словно блюдца, когда она посмотрела на меня и жалостливо попросила:

− Только не говори, что это Адам. Пожалуйста, скажи, что это был кто-то хороший, кто-то, кто не использует других людей в своих собственных целях!

− Какой Адам? – Кристина уставилась на Аву, вскинув светлые брови.

− Адам Росс. Знаешь его?

Кристина уставилась на меня, как хищник смотрит на лакомую добычу. Я сглотнула, оправдываясь:

− Я не просила его. Ни о чем! Лишь сказала, чтобы он оставил меня в покое.

− Аура, − синхронно простонали девушки. Кристина быстро пересела к Аве, и у меня сложилось впечатление что я на собеседовании. Кристина продолжила:

– Такие парни, как Адам, только и ждут, когда кто-то ему откажет. Скажи ей, – она посмотрела на Аву, и та активно закивала рыжей головой:

− Он чувствует себя неандертальцем, который хочет заманить мамонта в свою пещеру и сожрать. – Кристина глянула на рыжую сдвинув брови вместе, и та пожала плечами: − Это первое что пришло в голову.

− Я голодна, – сказала я жестким тоном. Кристина и Ава снова переглянулись, и рыжая прищурилась:

− Не хочешь говорить об этом? Ладно. Просто будь осторожна. Ты слишком невинна и чиста для этого парня. Он просто так ни с кем не заговаривает. Ему всегда что-то нужно. − Ее голос стал задумчивым: − Думаю, он увидел какая ты ранимая и решил рассмотреть поближе…

− Ава, фу! – возмутилась Кристина.

− Я хочу есть, – повторила я с нажимом, и Кристина сдалась:

− Хорошо, мы не будем об этом говорить. Просто присмотрись к Адаму поближе.

«Ты его даже не знаешь», − хотела я возразить, но Кристина поднялась на ноги и направилась к барной стойке. Ава, не теряя ни секунды, быстро наклонилась ко мне:

− Это из-за его настойчивости, верно? Этот парень заметил тебя, так что теперь не оставит в покое. Знаешь, как… животное, которое увидело привлекательную добычу, и теперь фантазии…

− Ава, – я строго посмотрела на девушку. – Он не животное. Я не знаю, зачем он это сделал, но я не хочу об этом больше думать, хорошо? Это был мой первый поцелуй. И я уже жалею, что сказала об этом вам с Кристиной. Я не знала, что ты набросишься на меня.

− А как я должна была поступить? – подруга всплеснула руками. − Он не хорошая партия. Ни для тебя, ни для кого-то еще. – Она поджала губы, смерив меня напряженным взглядом. – И это не был твой первый поцелуй, окей? Ты с Экейном хорошенько повеселилась тем летом – так, что отшибло память. О Боже, прости… Аура, прости, я не это хотела сказать.

Ава схватила меня за руку, пытаясь заглянуть в глаза. Ее виноватое лицо внезапно стало расплывчатым, поэтому я сию секунду заморгала, заставляя себя думать об ужине, который готовит Кэмерон. Ужин. Я думаю об ужине и не хочу плакать. Не могу ведь вытворить подобное в месте, набитом посетителями. Я прочистила горло и выдавила улыбку:

− Ничего, Ава. Все хорошо.

Мы ведь не знаем, что в действительности тогда произошло. Вдруг мне действительно отшибло память из-за моей легкомысленности.

− Вот видишь?! Я об этом и говорю! Ты слишком хороша для этого самца!

Кристина шумно опустилась за наш столик:

− Давайте больше не поднимать эту тему? Не будем говорить о парнях. Мы определенно не должны говорить о них, потому что они плохие люди.

Ава рассмеялась, и мне пришлось улыбнуться, хотя я еще чувствовала напряжение из-за слов подруги. Она ведь извинилась и даже сейчас все еще бросает на меня виноватые взгляды. Я бы тоже так повела себя на месте Кристины и Авы, поэтому могу их понять: они беспокоятся и не зря. Адам хитер и коварен и любит использовать людей в своих целях.

Так что все нормально.

Я просто не буду с ним общаться.

Я медленно вздохнула, принимаясь за еду, принесенную официанткой; откусила кусочек булочки и запила соком.

И мне нужно забыть этот поцелуй. Ава права: он ведь даже не первый! Конечно, нет. Ведь был еще Рэн Экейн, этот странный парень, который навещал меня в психиатрической больнице.

− Привет, девочки.

Еда застряла в горле, и я закашлялась, а Лиам, возникший из ниоткуда словно призрак, легонько похлопал меня по спине.

Убери от меня свои руки!

Ава поздоровалась с Лиамом, и он, улыбнувшись ей своей фирменной обаятельной улыбочкой, присел рядом со мной.

− Аура, с тобой все в порядке? Некоторое время тебя не было в университете.

Я сделала нервный глоток сока и повернулась к парню:

− Тебя тоже. То есть… Кристина сказала, что ты тоже уехал на несколько дней. – Для того, чтобы шпионить за мной. Чтобы забрать мой дневник.

За столом накалилась обстановка так быстро и сильно, что я почувствовала, как волоски встают дыбом на руках. Кристина напряглась, и Ава посмотрела на меня в упор, словно чувствуя панику, которую я загнала в глубь души. Лиам тоже растерялся:

− Ну да, я должен был встретиться с семьей. У моего старшего брата были кое-какие дела… и ему нужна была моя помощь.

У него есть брат?

Не знала. Хотя, это ведь очевидно, что я ничего о нем не знаю.

Пока я внутренне распалялась от несправедливости, Лиам перегнулся через стол и взял Кристину за руку:

− Кристи, ты должна пойти со мной. Профессор Хард ждет тебя с отчетом.

− Я ем, – отрезала она, беря свободной рукой картофелину-фри и отправляя в рот с демонстративным видом. Лиам хохотнул:

− Спешу тебя расстроить, но думаю его не интересует чем ты занята в данный момент, − и поднялся на ноги, потянув Кристину вслед за собой. Она с раздраженным пыхтением встала из-за стола.

− Вот и подошел к концу мой скудный обед, − она мрачным взглядом осмотрела столешницу, затем глянула на меня и Аву: − Еще встретимся, Ава. Аура, я еще позвоню тебе.

Лиам приобнял Кристину за талию и она, обернувшись и бросив на меня строгий взгляд, покинула кафе. Я со вздохом посмотрела на Аву, но тут же дыхание застряло в горле, когда улыбка сошла с лица девушки и она в который раз повторила:

− Пожалуйста, прости, что я так сказала. Я не то имела в виду. Я просто не хочу, чтобы потом с тобой произошла такая же история как с Маритт. Твои встречи с Адамом могут плохо кончиться.

− Я знаю, что ты переживаешь, – я легкомысленно улыбнулась, чтобы подруга перестала корить себя. – Ты полностью права. Если Адам так поступил с ней, то он может сделать это с кем угодно и когда угодно.

− Тогда давай больше не будем говорить о нем? – предложила девушка, и я кивнула в знак согласия. Сделала еще глоток сока, судорожно подумав о том, что ни за что больше не заикнусь ни об Адаме, ни об Экейне. Не то чтобы я собиралась встречаться с этими парнями. Определенно нет.

Мне стало дурно от одной только мысли встречаться с кем-то из них. По спине побежали мурашки, словно я вновь перешла грань дозволенного.

***

Кэмерон был напряжен, когда я вернулась, и нетрудно было догадаться почему:

− Ты не отвечала на звонки, – донесся его голос из-за газеты. Затем брат рывком сложил ее и принялся смотреть на меня своим фирменным невозмутимым взглядом. Этот взгляд хуже всего: Кэмерон просто смотрит и анализирует, отчего я чувствую себя очень странной девушкой, которой требуется помощь. Лучше бы накричал на меня. Но вместо этого он решил меня добить:

− Я очень волновался.

Я заметила, что Кэмерон, вернувшись с работы, даже забыл переодеться. Беспокойство тут же загнало его в кресло и заставило читать одну страницу на протяжении долгих минут. Я вдохнула:

− Я… у меня разрядился телефон. Ава подвезла меня.

Несколько секунд Кэмерон просто хмуро смотрел, затем отложил газету на журнальный столик и скомандовал:

− Иди наверх и переоденься. Будем готовить ужин.

Испытывая легкое облегчение оттого, что, похоже, проверка брата пройдена, я поднялась в свою комнату с именной табличкой, которую Кэмерон повесил на дверь, наверное, чтобы я чувствовала себя как дома. Когда свет автоматически загорелся, я увидела на постели какие-то пакеты.

− Что это? – я удивленно спросила тишину и прошла к кровати. Подсознательно ожидала какой-нибудь гадости от преследователя, хотя убеждала себя, что в наш дом Лиам не смог бы пробраться. Может Адам?

Нет, почему меня посетила такая глупая мысль?

Мысли о поцелуях мгновенно покинули голову, когда я заглянула в пакет и обнаружила одежду. Не голову или другие части тела, к счастью, ведь в пакете для одежды должна лежать одежда.

Мое сердце забилось быстрее. Конечно, не из-за вещей, хотя они были довольно милыми и приятными на ощупь, − а потому что Кэмерон позаботился обо мне.

− Кэмерон! – восторженно воскликнула я, выбегая из комнаты. Уверена, брат услышал мой вопль аж на кухне. – Кэмерон! Я тебя обожаю!

Он стоял в фартуке у плиты, явно не ожидая, что я наброшусь на него сзади. Но парень все же рассмеялся, и обнял меня за шею:

− Тебе понравилась новая одежда? – догадался он.

− Конечно! – я отстранилась от него. – Но зачем ты ее купил, я ведь ничего такого не просила!

− Просто мне захотелось, – невозмутимо улыбнулся он, возвращаясь к мытью овощей.

Мое сердце замерло, восторг мгновенно сменился беспокойством. Очевидно он услышал, как меня оскорбляли девочки-соседки и решил как-то исправить ситуацию. Он ведь не знает, что на самом деле дело не в одежде.

− Когда ты успел ее купить? – я притворилась, что ничего не знаю. Кэмерон ответил, не оборачиваясь:

− Я поехал после работы в торговый центр, и с помощью весьма компетентной продавщицы подобрал подходящую одежду. – Он стряхнул воду с помидоров, и принялся за картофель.

Я уставилась на спину брата, все еще затянутую белоснежной рубашкой.

Неужели после работы он не мог поехать со своими друзьями в кафе или в бильярд-клуб, хоть куда-нибудь, а не мчаться домой нянчиться со своей младшей сестрой? Меньше всего мне хочется, чтобы из-за меня Кэмерон не мог радоваться жизни, как обычный двадцатипятилетний молодой человек.

− Аура, овощи, – нарушил брат мои мысли, ставя сковороду на плиту, чтобы разогреться. Я покорно взяла перец и стала нарезать его кубиками. Кэмерон принялся за цуккини.

− Кэмерон, − вдруг начала я после минуты работы в тишине. − У тебя есть мечта?

− Да, – не колеблясь ответил он, ссыпав цуккини в рядом стоящую миску, и тут же принялся за грибы. Целую минуту я ждала продолжения, но так как его не последовало, я поторопила:

− Какая у тебя мечта?

Опять повисло молчание. Я высыпала перец в ту же миску и стала нарезать лук, едва сдерживая себя, чтобы не повторить вопрос. Когда я уже начала терять терпение Кэмерон как-то странно усмехнулся и ответил:

− Моя мечта заключается в том, чтобы с тобой было все хорошо, чтобы у тебя была прекрасная жизнь, чтобы ты нашла хорошего парня, которого я, конечно, одобрю, чтобы получила хорошее образование. – Кэмерон бросил на меня нежный взгляд: − Я хочу всегда заботиться о малышке Ауре.

Я почувствовала, как глаза заволокло слезами, и Кэмерон тут же отобрал у меня лук, решив, наверное, что это из-за него.

− Ты мне не отец, − выдавила я и брат поднял на меня удивленный взгляд. Затем улыбнулся, словно его позабавила ситуация:

− Думаешь, только родители проявляют заботу? Ты тоже постоянно занята мыслями о том, как бы найти мне подходящее занятие, разве нет?

− Это другое, – хрипло возразила я. Прочистила горло, неловко вытерев щеки рукавом свитера, и продолжила: – Меня терзает чувство вины, из-за того, что ты все время нянчишься со мной. У тебя даже нет времени на себя, и… – горло сдавило судорогой, и я не смогла закончить. Кэмерон, вместо того чтобы меня утешить, лишь тихо засмеялся, да так, что аж задрожали плечи. Перемешал содержимое миски, затем высыпал все на сковороду и накрыл крышкой, и только после этого обернулся ко мне:

− Я в прекрасной форме, и мне не нужно тратить на себя время. Почему ты расстраиваешься, Аура, ты ведь сама хотела узнать мою мечту. – Кэмерон аккуратно вытер слезинку с моей щеки, поджав губы, чтобы не улыбнуться.

− Да, но…я думала, может ты всегда мечтал стать известным артистом…или астронавтом?..

Тут Кэмерон всерьез расхохотался, что меня разозлило:

− Я ведь не знала, что у тебя такая глупая мечта!

− Позвольте спросить, а какая мечта у вас, мисс Рид? – он вскинул брови, что на краткую секунду напомнило мне Экейна.

− Нет у меня мечты, – продолжала ворчать я, опуская взгляд в пол. Кэмерон рассмеялся и обнял меня:

− Вот видишь, – торжествующе произнес он, встрепав мне волосы. – Вот когда ты найдешь свою мечту, тогда я позволю комментировать мою.

− У меня точно не будет такой дурацкой мечты, – буркнула я, чем вызвала новую порцию смеха.

Глава 10

Задание на выходные: выжить и не сойти с ума.

Легче сказать, чем сделать, потому что стоило нам с Кристиной и Авой собраться в кино, как тут же Лиам увязался следом.

Кристина, как и следовало ожидать, не возражала, а Ава быстро сдалась, стоило парню обаятельно улыбнуться.

− Будешь таскать сумки, − попыталась она проявить строгость, но Лиам лишь кивнул, хлопая длинными ресницами.

У меня возникло дурное предчувствие, словно он хочет пойти лишь для того, чтобы следить за мной, но обдумать эту тревожную мысль я не успела, потому что на английском, словно мы были закадычными подругами, по обеим сторонам от меня на скамью опустились Маритт и Мишель.

От волнения у меня пересохло во рту.

− Наша нищенка больше не нищенка? – шепотом спросила Маритт, притворяясь, что пишет в своей тетради. Я сглотнула. Очевидно, они заметили мое новое вязаное платье горчичного цвета.

− Наша девочка оказалась королевских кровей, – поддакнула брюнетка Мишель.

− Или, может, наша принцесса отбила принца у другой принцессы? – как бы между прочим спросила Маритт, намекая на то, что я расстроила ее отношения с Адамом. Я сделала вдох, собираясь уточнить, что никого не отбивала и буду счастлива, если они вновь сойдутся вместе, но Мишель вставила раньше меня:

− Конечно, ведь нашей принцессе Ауре мало одного парня. – Тут она обратилась непосредственно ко мне: − Решила себе и Рэна и Адама заполучить?

− Я никого не пытаюсь заполучить. Мне ваши парни не нужны, – дрожащим голосом прошептала я. Мне было страшно – что, если они снова захотят меня ударить? Прямо перед всеми?

− Они уже не наши парни, – зашипела Мишель.

Ну, они и не были вашими парнями. По крайней мере Рэн Экейн, судя по тому, что я о нем знаю, ничьим парнем быть не намерен.

− Может, стоит найти парней…других парней? – предположила я жалобным тоном.

− Что?

− О чем ты говоришь?

− Они не такие идеальные, как могло показаться на первый взгляд, ведь так? – Я повернулась к Маритт. − Адам бросил тебя, сказав такие жестокие слова, потому что знал, что я прячусь за деревом и хотел унизить тебя…

Я замолчала, потому что что-то произошло. Мою правую щеку обожгло резким неожиданным огнем, и я автоматически положила туда свою ладонь, вскакивая на ноги. Неужели Маритт меня ударила?! Она действительно сделала это?!

Я схватила сумку и, протиснувшись мимо Мишель, бросилась к выходу. На глаза навернулись слезы жалости – ведь я даже не виновата в том, в чем они меня обвиняют! Это так несправедливо!

Около лестницы я столкнулась с парнями, выходящими из лифта, и один из них схватил меня за локоть:

− Аура, что с тобой? – карие глаза Адама тревожно расшились. Он сжал мой локоть не сильно, но заставив замереть на месте. Его друзья, не сговариваясь, двинулись дальше. – Почему ты плачешь?

− Оставь меня в покое! – рявкнула я, и побежала вниз по лестнице. Ненавижу их – Адама, Экейна и Лиама! Ненавижу этих людей!

Я никогда не кричала и никогда так не злилась, и от этого лишь расстроилась сильнее. Накричала на Адама просто так – без причин, а ведь он лишь хотел помочь, удостовериться, что со мной все в порядке.

Нет, с меня достаточно. Больше не хочу иметь ничего общего с людьми, из-за которых на меня неприятности сыплются словно из рога изобилия.

Слезы обиды и жалости застряли где-то в горле мерзким противным комком и не желали двигаться, причиняя боль при малейшем вдохе. Я выбралась во двор, слишком поздно осознав, что прогуливаю занятия. А я никогда не прогуливаю.

Комок рассосался, и я шумно втянула ртом воздух. Вскинула голову, и посмотрела на небо, подернутое стальным цветом.

Все хорошо. Ведь ничего страшного не случилось, верно?

Есть вещи и пострашнее, чем пощечина.

От грустных мыслей меня отвлек звук оповещения:

«Аура, ты должна срочно услышать то, что я узнала! – написала Кристина. Через буквы я практически чувствовала коварное настроение, а в ушах слышала злорадный смех. − У меня сейчас тренировка в бассейне, иди туда».

***

В бассейне было тихо − тренировка еще не началась. Я вошла в раздевалку, но здесь тоже никого не было: в тусклом свете ламп различались лишь голые скамейки и металлические шкафчики, штабелем выстроенные у стен.

− Кристина? – тихо позвала я, но, так и не добившись ответа, вышла через двери к бассейну.

Пустота. На стенах плавали блики, завораживая и пугая одновременно.

− Кристина? – от паники и страха в собственном голосе у меня побежали мурашки по спине. На цыпочках я ступила к бортику бассейна и посмотрела в воду, потому что знала, что это в стиле Кристины – выпрыгнуть откуда-нибудь, чтобы напугать.

Но никто не выскочил из воды, зато я увидела кое-что на дне и наклонившись, чтобы рассмотреть это, внезапно потеряла равновесие.

− Кристина! – завопила я, и эхо тут же отразилось от стен. Мой телефон вылетел из руки и опустился на дно бассейна, хотя, даже если бы я продолжала держать его, это не помогло – от страха совсем помутился рассудок. И едва тело ударилось о воду, подняв в воздух море брызг, паника мгновенно охватила меня от корней волос до кончиков пальцев на ногах – фобия захватила меня в свои сети из остатка. Я принялась орать до боли в горле, барахтаться и бить руками по воде, пытаясь удержаться на поверхности, и сквозь брызги, летящие в лицо, попыталась разглядеть того, кто толкнул меня, но увидела лишь ноги, что были несомненно женскими ногами.

Когда я моргнула в следующий раз, я уже ничего не помнила. Тело больше не принадлежало мне, я уже не понимала где верх, где низ. Сознание спуталось, и единственное, что я знала точно – воздух где-то далеко. В сотне километрах над моей головой.

Еще секунду спустя всем телом овладела беспомощность, а в мозгу почему-то застряло улыбчивое лицо Кэмерона.

Моя мечта всегда заботиться…

Кажется, вода просочилась в череп: я больше не ощущала ни рук, ни ног, лишь тяжесть во всем теле. Наступило спокойствие, и настойчивая, манящая темнота в голове захлестнула лицо старшего брата. А затем и оно растворилось в молочно-белом тумане, который складывался в слова:

− Аура.

− Аура…

− Аура, ты меня слышишь?!

Я закашлялась, отплевывая воду и со стоном сгибаясь пополам. В панике стала водить перед собой руками, пытаясь подняться, и только спустя несколько секунд поняла, что я больше не в воде.

− Аура! – Адам Росс, склонившийся надо мной, нежно похлопал меня по щекам. Моя голова покоилась у него на коленях, и мне на лицо капала вода с его волос. Я моргнула, чтобы убедиться, что все это не мерещится, чтобы убедиться, что я не умерла. – Пожалуйста, скажи что-нибудь.

Дрожащими то ли от холода, то ли от волнения пальцами он убрал прилипшие к моему лицу волосы, и лишь тогда я осознала, что произошло. Захрипев, я кое-как отползла от парня подальше. Он изумленно уставился на меня, но не попытался остановить.

− Не…не подходи ко мне! – вода все еще выходила из моих легких, поэтому я закашлялась и едва сдержала порыв рвоты.

− Аура, пожалуйста, не разговаривай, – прошептал Адам, поднимаясь на ноги и делая ко мне шаг. − У тебя наверняка повреждено горло.

− Я же сказала: не подходи ко мне! – заорала я из всех сил, вскидывая голову вверх. Адам остолбенел, а я заревела: − Не приближайся ко мне!

Адам выглядел растерянным и испуганным, но его испуг ни в какое сравнение не шел с моим.

Я думала, что умру.

− Не подходи! – продолжала бормотать я, безуспешно пытаясь вытереть лицо рукавом пальто. Я вся мокрая. Впрочем, как и Адам. Его толстовка и джинсы прилипли к телу, а с волос капает вода.

− О чем ты…

Я принялась панически хватать ртом воздух, мысленно убеждая себя в том, что самое страшное позади. Я не умерла. Я не мертва.

− Я не умерла… я не умерла…

− Аура?

− Я видела Маритт, − промямлила я и икнула. Убрав прилипшие ко лбу волосы, продолжила: − Не знаю, как это возможно, но я видела ее здесь, сквозь воду. Это должна быть она. Она… я боюсь воды. Не умею плавать… я не знаю…

***

Адам одолжил мне свой спортивный костюм и затем отвез домой.

Я не могла перестать плакать − слезы просто катились из глаз, смущая и меня и Адама. Ситуация с бассейном все еще прокручивалась в голове, заставляя содрогаться, заставляя представлять, чтобы случилось, если бы не появился Адам и не вытащил меня.

− Пожалуйста, прости меня, Аура, – он в двадцать первый раз извинился, бросая на меня виноватые взгляды. – Я не знал, что все зайдет так далеко.

− Ничего, – только и могла сказать я. Это действительно – ничего. Он не мог знать, что его бывшая девушка сумасшедшая психопатка.

Мои глаза снова защипало.

Адам осторожно переплел наши пальцы, словно давая мне шанс отстраниться, но я просто сидела, пытаясь понять, что ощущаю по поводу этого прикосновения. Проблема в том, что я начала сравнивать руки Адама и Рэна. Это все как-то неправильно. Я не должна так поступать.

Я отогнала все лишние мысли из головы и сосредоточилась на Адаме. Он послал мне слабую улыбку, и я выдавила:

− Спасибо, что ты вытащил меня.

− Почему ты такая? – он поморщился, словно моя благодарность больно уколола его. – Почему ты такая добрая?

− Я не…

− И такая милая? – перебил он, не дав мне договорить. Я не совсем поняла, что он имел в виду под моей добротой. Я и должна быть ему благодарна, разве нет?

Адам продолжил:

− На самом деле я давно не встречал таких чистых людей, как ты, Аура. Это очень сильно… влечет меня, знаешь?

Я почувствовала себя неуютно, от жара, расползающегося по спине, и ненавязчиво убрала свою руку из его. Адам не заметил – он вел машину, глядя только перед собой.

− Я не… не такая…

Ава и Кристина ведь предупреждали, что ему нравятся такие девушки – и вот оно, доказательство.

− Мне даже нравится, как ты смущаешься, – он усмехнулся своей сексуальной улыбкой; бросил на меня взгляд: – Но теперь я чувствую себя плохо.

− Почему? – удивилась я.

− Должен ли я признаться? − он нахмурился, загадочно улыбнувшись. – Думаю, это и показалось мне привлекательным, когда мы встретились впервые. Ты была такой милой и невинной, что я не мог устоять.

− О чем тыговоришь? – изумилась я, все сильнее краснее. Наверное, нужно выключить печь, мне нечем дышать. Адам говорит странные вещи и ведет себя странно. Он вновь послал мне улыбочку:

− Ни о чем. Если хочешь, могу рассказать один секрет.

− Какой секрет?

Почему он так загадочно улыбается?

Я даже не заметила, как автомобиль Адама остановился у моего дома, лишь почувствовала жгучее желание уйти и остаться. Больше – остаться, поэтому, когда парень заглушил двигатель, я даже не пошевелилась. Адам положил обе руки на руль и повернул голову в мою сторону:

− Как сильно ты хочешь узнать этот секрет?

Я вскинула бровь, начиная догадываться, к чему ведет эта беседа.

− Смотря какой это секрет. Но ты играешь со мной в игры, поэтому мне все равно. Большое спасибо, что ты подвез меня домой, Адам, − сварливо поблагодарила я, и уже положила ручку на дверь, как парень осторожно взял меня за другую руку. Нежно сжал пальцы и по моей спине тут же прокатилась волна дрожи. Я обернулась, стараясь хмуриться, а не краснеть, словно переспевший помидор.

− Что?

− Назови меня еще раз по имени.

Почему он ведет себя так, словно я… почему здесь так жарко?

Твердым голосом я произнесла:

− Пожалуйста, отпусти меня.

Он не отпустил, лишь с любопытством прищурился:

− Этот секрет о тебе, но ты его не знаешь.

− Как это? – я почувствовала между бровей морщинку, теперь уже полностью оборачиваясь. Адам больше не улыбался, а я затаила дыхание и отпустила ручку двери. Парень отпустил меня, поняв, что я не собираюсь уходить, и откинулся на спинку сидения. Его лицо было бледным, под глазами залегли темные крути – все оттого, что вокруг машины будто бы образовалась мрачная темнота. Тучи стали темно-серыми, назревал дождь.

− Кое-что, о чем ты не помнишь, Аура. – Адам бросил на меня взгляд. Он больше не смеялся глазами, а на губах не играла улыбка. Он смены настроения парня у меня засосало под ложечкой. – Мы познакомились с тобой вовсе не в ноябре, как ты думаешь.

− А когда? – я затаила дыхание и вытерла вспотевшие ладони о джинсы. Почти слышала, как шумит кровь в ушах. – Когда мы познакомились с тобой, Адам?

***

7 августа, 2013 года

Я и предположить не могла, что поиски приведут меня в город под названием Эттон-Крик, куда безжалостно врывался лес, захватывая дороги и дома, отходя к центру редкими деревьями. Окраина города с обеих сторон была полностью объята лесом, а въезд проходил через Криттонскую реку, бурлящую под живописным мостом.

Должно быть, с высоты птичьего полета это место напоминает круг. По бокам темнее – это лес и холмы. К середине круг становится более свободным и прозрачным: деревья становятся редкими, кустарника все меньше. Прямо посредине, должно быть, город разделен рекой.

Автобус пересекал людные улочки, а я про себя повторяла адрес автосервиса, в котором стоит моя машина. Машина, которая стоит там уже два года, − все то время, что я провела в лечебнице. Но теперь я здесь. Теперь я узнаю, как этот город связан с моим прошлым.

Несмотря на страх я должна была приехать – вернувшееся воспоминание настойчиво билось о стенки черепа. Поэтому я покинула больницу и Кэмерона. Я не помнила Эттон-Крик, но, когда вышла на остановке с другими людьми, с судорогой представила, что они меня узнают, хоть я теперь выгляжу совершенно по-другому. Теперь у меня черные волосы, карие глаза, которые я спрятала за солнечными очками. И больше нет тех милых щечек, которые были на всех фотографиях со мной.

Никто меня не узнал.

Прислушиваясь к тому, о чем говорят люди, и даже как-то по-особенному наслаждаясь их речью, я медленно направилась через дорогу, чтобы отыскать нужный мне автосервис. Я не решалась заговорить с прохожими, спросить дорогу, но в этом нашла плюс: я могу прогуляться.

От иступляющей жары футболка и рубашка быстро стали влажными. Казалось даже волосы увлажнились. Воздух был сухим и горячим, и меня стала мучить жажда, но я наслаждалась происходящим − так долго не была на улице. Нет, конечно, мы с Кэмероном или с Акселем иногда выходили на прогулки, но это выглядело как необходимость, а сейчас я наслаждалась солнцем и летней погодой.

Так. Куда дальше?

Магазины, закусочные, площадь.

Вокруг меня люди, и все куда-то спешат. Некоторые гуляют с собаками, другие катаются на роликах и велосипедах. Я же стою на перекрестке улиц, не зная, куда идти. Даже не знаю, в каком я районе.

Среди всего этого я совершенно одна.

Не знаю, кто я.

Я улыбнулась сама себе, приободряясь. Я справлюсь со всем этим. Я выжила после того, как меня нашли в лесу. Я выжила в том переулке…

Получасом позже, я, наконец, нашла эту автомастерскую, но, к моему глубокому разочарованию, она оказалась запертой и, по словам пожилой женщины работающей в киоске рядом, эта мастерская была закрыта уже больше года. Все это было очень подозрительно и невольно наталкивало на мысль, что бокс, возможно, закрыли из-за моей машины, хоть это и звучит странно. В любом случае уже не важно из-за чего автосервис закрыли, ведь теперь мне не попасть внутрь и не узнать, что с моей машиной. И со мной.

Я прислонилась к шершавой стене, пытаясь игнорировать отчаяние, которое накатывало словно волны Тихого океана. Что теперь делать? Я приехала в Эттон-Крик, потому что думала, что это хороший шанс разобраться в прошлом, и даже не догадалась позвонить сюда, потому что не хотела думать, что идеи окажутся неустойчивыми как песочный замок перед приливом.

Я вскинула голову к горячему солнцу, прогоняя мистера Безысходность, который стоял рядом и пытался утянуть за рукав рубашки в свои владения. Я не могу вернуться в Дарк-Холл, не могу вернуться в лечебницу. Просто не могу, потому что безнадега вновь утащит меня на дно.

− Эй, ты в порядке?

Я вздрогнула и открыла глаза. Передо мной стоял высокий крепкий шатен, в кепке закрывающей пол-лица. Он был в рабочей униформе: синие штаны, перепачканные машинным маслом, и серая майка, обтягивающая торс. Убрав кепку с глаз, он улыбнулся:

− С тобой все в порядке? Ты выглядишь плохо.

− Что тебе нужно? − вырвалось у меня прежде, чем я поняла, что веду себя словно параноик. Незнакомец усмехнулся и, приподняв руки, отступил от меня на несколько шагов. Я отлепилась от стены и забросила на плечо рюкзак.

− Ничего, я просто пытался помочь.

Этот парень не представляет никакой опасности. Я не должна его бояться.

− Ты мне не сможешь помочь, если только у тебя нет навыка взлома дверей, − мрачно сказала я, вздыхая.

− А куда тебе нужно проникнуть?

Я лишь секунду размышляла стоит ли доверять этому парню, но потом решила: в конце концов, ведь мы с ним не знакомы.

− Мне нужно туда, – я указала на заброшенное здание автосервиса.

− Зачем? – незнакомец удивился. – Автосервис закрыт.

− Там…моя машина.

− Твоя машина? – на лице парня промелькнули смешанные чувства: догадка и изумление. – Так это твой форд?!

− Э-э…

− Черт возьми! Я думал, за ним никогда не придут! – парень хлопнул обеими руками по бедрам, восторженно глядя на меня: − Тем более такая красотка. Форд, значит?..

− Ты знаком с владельцем автосервиса? – спросила я, с зародившейся надеждой.

− Можно и так сказать, – кривовато усмехнулся юноша, доставая из заднего кармана, куда я по неосторожности бросила взгляд, ключи.

− У тебя есть ключ? – продолжала лепетать я, не зная куда смотреть. В глаза юноши – в красивые глаза коричневого цвета, с золотыми крапинками, − смотреть не могла. Но парень тоже не смотрел; он отмахнулся от меня, словно я сказала какую-то ерунду, подошел к огромным железным дверям и снял замок. Боясь поверить, что все это происходит на самом деле, я поспешила вслед за незнакомцем. Он уже отпер дверь, отключил сигнализацию, напугавшую меня, и впустил внутрь. Когда я вошла, включил свет и запер за нами двери. Я почувствовала неладное, но он объяснил:

− Чтобы люди не решили, что бокс снова работает.

Я сглотнула, пытаясь привести мысли в порядок.

− А ты… не боишься впускать сюда незнакомых людей?

Незнакомец рассмеялся:

− Значит так, – он скрестил руки на груди, и его майка натянулась, очерчивая каждую мышцу. − Я тебя впустил по двум причинам: первая, − он поднял вверх палец, − то, что твоя машина здесь стоит два года, и черт, ее уже хотели выставить на аукцион. Так что любопытно было взглянуть на ее владельца. Второе, – он снова скрестил руки: − Я тебя впустил, потому что не думаю, что ты можешь представлять хоть какую-нибудь опасность.

Должна признать в этом есть доля логики, но я промолчала, решив, что этот парень может передумать и действительно выставить мою машину на каком-нибудь аукционе.

− В любом случае хорошо, что ты пришла, и хорошо, что в этот момент здесь был я, чтобы забрать доверенность. – Он почему-то смутился, словно сказал лишнее. − Мы с тобой никогда не встречались?

− Нет, – быстро сказала я, сглатывая. – Нет, не думаю. Я впервые здесь.

− Вот как… − он нахмурился, словно что-то обдумывая. – Может быть я тебя с кем-то перепутал. Меня зовут Адам.

Он протянул руку, и я с сомнением пожала ее:

− Меня зовут Аура.

− Аура. Мне нравится. Что ж, давай взглянем на твою машину. Черт, даже жаль расставаться с такой красоткой.

Ощущая робость и смущение, я медленно пошла вслед за Адамом внутрь здания. Он предложил мне свою руку, опасаясь, что могу споткнуться о валяющиеся тут и там какие-то инструменты, и прочий хлам, но я отказалась.

Несмотря на то, что здесь некоторое время не чинили машины, запах бензина и специфических веществ не выветрился. Каждый гараж был пуст кроме последнего – здесь стояла машина. Адам щелкнул включателем, и я затаила дыхание.

− Это разве не…

− Ага, – торжественно перебил меня Адам, снимая кепку и встрепывая свои торчащие во все стороны волосы: − Это форд мустанг 1971 года.

Я знала, что это за машина, потому что Аксель как раз два дня назад заставил меня смотреть с ним его любимый фильм. Кэмерон предусмотрительно ушел в магазин, чтобы купить еды, и вернулся, лишь когда начались титры.

− Так, – Адам прервал мои размышления, уже не выглядя довольным. – Ты что, не помнишь, что у тебя за машина?

Мне на голову словно свалился кирпич, и я испуганно вздрогнула, услышав звонок мобильного Адама. Он, не спуская с меня подозрительно взгляда, ответил:

− Да, Маритт. Почему ты мне сегодня звонишь? Разве ты не сказала, что собираешься дуться на меня всю неделю? – Это, должно быть, была шутка, но так как в это время Адам хмуро смотрел на меня, его голос прозвучал недовольным. – Нет, конечно, я не злой. Не надо вешать трубку. Да. Нет, я просто немного занят сейчас. Имей в виду, я на автосервисе…так, на всякий случай…скажи маме, я скоро буду.

Он отключился и требовательно уставился на меня, но я вдруг спросила:

− Почему ты сказал своей девушке, что ты на автосервисе? Ты думаешь, я могу причинить тебе вред?

− Мне? – Адам фыркнул. – Мне – нет. Вдруг ты решила угнать машину? Звучит как название для фильма.

− Зачем мне ее угонять? – удивилась я. Неужели я похожа на преступницу?

Да. Так и есть.

Я похолодела.

А что, если Адам сейчас вызовет полицию и меня вычислят?..

Я буквально увидела, как к зданию подъезжает машина со спецназом и меня выводят под прицелом автоматов.

− Что, испугалась? – ликующе усмехнулся Адам. – Вот не зря я удивился твоему появлению. Эта тачка не может принадлежать тебе.

Я молчала, судорожно придумывая оправдание. Могла бы показать Адаму водительские права, но, если он увидит имя и внешность, сразу все поймет – узнает меня и тогда точно вызовет полицию.

Я судорожно пыталась принять верное решение. Я должна увидеть машину. Должна проверить, нет ли внутри каких-нибудь зацепок, что могли бы послужить объяснению моей амнезии. Жаль, что я действительно не могу угнать свою машину.

Я стою на высоком холме, чувствую босыми ногами острые камни, но не двигаюсь. Вокруг – скалы, опасные словно бритва, внизу, за сотню метров вниз – кристально чистый океан.

Я должна принять решение – единственное правильное решение, − но не знаю, как поступить, ведь куда бы я не шагнула, везде меня ждет падение.

Но я все равно делаю шаг.

***

− Аура? – меня встряхнули за плечи. Я распахнула глаза и отшатнулась, потому что Адам вновь был слишком близко. Он всматривался в мое лицо в поисках мельчайших признаков нервного срыва, но я лишь покачала головой.

− Я вспомнила.

− Что?

За окном прогремел гром, над моим домом сверкнула молния. Тяжелые капли дождя забарабанили по крыше и стеклам. Адам не реагировал, продолжая смотреть на меня так, словно впервые увидел. И его руки все еще были на моих плечах, но я не хотела отстраниться, напротив – хотелось удостовериться, что это действительно тот самый Адам из прошлого.

− Я вспомнила это…

− Что?

− Это было в августе, верно? – я уставилась на Адама широко открытыми глазами. Между его бровей залегла морщинка, и могу спорить, он уже не был рад, что рассказал свой секрет. − Я приехала к тебе за своей машиной – так мы и познакомились.

− Верно, – Адам подозрительно прищурился, в точности как из воспоминания, и отпустил мои плечи. Я отстранилась, чувствуя беспричинную тяжесть и безысходность. Почему я забыла о том, что приехала сюда несколько месяцев назад? Словно кто-то намеренно стер мне память, чтобы я никогда не вернулась в этот город.

Я нервно провела языком по губам, глядя в глаза Адама. Карие глаза с золотыми крапинками. Красивые глаза парня из прошлого, который уже помог мне когда-то.

− Это невероятно.

− Я думал, невероятно то, что ты так легко выкинула меня из своей головы после всего что между нами было, – пошутил он, и я рассеянно улыбнулась, думая о машине.

Форд 1971 года.

Моя машина.

Та, на которой теперь разъезжает Экейн.

Что же здесь творится?

***

Адам Росс всегда хорошо контролировал себя. Плохо контролировать себя значило быть слабым, а он никогда не был слабаком. Не был, но, когда открыл дверь своей квартиры и впустил внутрь Маритт, едва смог сдержать гнев, особенно когда девушка ослепительно улыбнулась, припала губами к его гладковыбритой щеке, и ушла в спальную комнату. Размеренно дыша, Адам запер дверь. Перед глазами он все еще видел чистейший испуг на лице Ауры, все еще слышал слова о том, что Маритт хотела утопить ее.

Сделав несколько вздохов, Адам направился в комнату вслед за Маритт. Она уже сняла свое пальто, оставшись в джинсах с высокой талией и укороченном свитере, и расположилась в кресле, закинув ногу на ногу.

Адам с порога заявил:

− Во-первых, я не буду спать с тобой. Во-вторых, я хочу, чтобы ты оставила Ауру Рид в покое.

Между ними повисла зловещая тишина, и Адам почти улыбнулся, оттого как глаза блондинки расширились, и она пролепетала:

− О чем ты говоришь…

− Я хочу, чтобы больше ты к ней никогда в жизни не подходила и не заговаривала. Никогда.

− Почему ты говоришь это?! – воскликнула Маритт, вскакивая на ноги. Ее лицо стало таким пепельно-серым, что почти слилось с цветом волос.

− Потому что она дорога мне.

− Ложь! – взревела девушка, ударяя Адама в грудь кулаками.

− Нет, я говорю правду, – он снисходительно улыбнулся. – Если с ней что-то случится, мне кажется, само небо обрушится на меня.

Как Аура и говорила, он был предельно искренен.

− Нет, это неправда, − Маритт недоверчиво покачала головой. Ее дыхание стало прерывистым. − Тебе не нравятся девушки такого типа.

Она не уверена в том, что говорит – Адам понял это. Он медленно приблизился к ней, пугая своей неспешностью и взглядом в упор. Заполнил весь мир своим существованием, все сознание Маритт. Лишь когда он остановился в миллиметре от ее тела, так близко, что Маритт затаила дыхание, чтобы случайно не коснуться его тела своим, она почувствовала, что мир смыкается.

Адама лишь умилила ее скованность и робость. Кончиками пальцев он убрал волосы Маритт за ухо, при этом глухо прошептав:

− Я надеюсь, что больше ты не станешь преследовать Ауру. Больше не ходи в бассейн. Иначе я узнаю.

− Я не была в бассейне, – испуганно пролепетала девушка, съежившись под пристальным взглядом Адама.

− Солжешь мне еще раз, − его губы прошлись по щеке девушки вверх, и она задрожала, когда он прошептал ей на ухо: − И тогда я превращу твою жизнь в ад.

***

После всего, что я пережила за сегодня, мне просто необходимо было поговорить с кем-нибудь. Не важно, о чем – просто поговорить. О нормальных вещах: покупки, учеба или путешествия.

Ава все еще была в университете, Кэмерон на работе, а Кристина готовила презентацию для какого-то выступления. Только по той причине, что я хотела заглушить мысли, я выбралась на улицу и провела целый час в кафе «Шерри» с книгой и незнакомыми голосами на заднем плане. Несмотря на шум, чувствовала себя в безопасности. Словно в коконе или доспехах.

Время близилось к вечеру, смеркалось. Поздней осенью в Эттон-Крик темнело уже в пять, наверное, все дело в деревьях, что мрачной стеной выстроились вокруг города как безмолвные защитники. Я испытывала по этому поводу странное беспокойство – едва наступал вечер, в груди все неприятно сворачивалось. Боязнь темноты моя вторая фобия, поэтому едва за окнами «Шерри» сгустился вечер, я собрала свои вещи и отправилась на автобусную остановку, быстро шагая по освещенной улочке выложенной камнем. Мимо прогуливались пары и одиночки, такие как я, спешащие по своим делам или вышедшие подышать свежим воздухом. Когда я достигла цели и опустилась на остановке на скамейку, случилось неминуемое – мысли захватили меня в свой плен.

Адам Росс был знаком мне довольно давно. В этом и заключался его загадочный интерес ко мне – ему было любопытно что стало со мной и с моей машиной. Ответ показался бы ему странным, потому что мне – да. На моей машине теперь разъезжает парень по имени Рэн Экейн. Мой бывший парень, из-за которого у меня возникли неприятности три года назад. Тот самый парень, который потом навещал меня в больнице.

Я ничего этого не помню. Словно кто-то нарочно стирает память, чтобы сохранить случившееся в секрете. Но сегодня все по-другому – воспоминание вернулось. Я счастлива и напугана одновременно: ведь раньше я избегала возникновения всяческих вопросов в своем сознании, сторонилась их, прогоняла, а теперь приняла их. И готова начать поиск.

Мысли увели меня далеко отсюда, поэтому я вздрогнула и обернулась, прямо за собой услышав странный шум. Никого. Повертела головой в разные стороны, но один и другой конец улицы утопали в темноте. Только остановка находилась в ореоле мягкого и в то же время зловещего света. Словно какой-то знак.

Нужно в этом городе ввести комендантский час.

Здесь никого нет.

Все хорошо. Мне ничего не угрожает. Сейчас придет мой автобус, и я уеду домой без каких-либо происшествий.

И все же, почему вокруг такая тишина? Где люди? Еще ведь не так поздно чтобы запереться в своих домах. Словно кто-то поставил фильм на паузу. Остановил на самом страшном моменте, вот только замерло все, кроме меня. Даже ветра не было, который мог бы шевелить опавшие листья или поднимать в воздух жестяные банки и мусор.

Мертвая тишина.

Все внутри меня было напряжено до предела, я сама превратилась в слух.

Ну где этот автобус?!

Я неторопливо, стараясь не шуметь, вытерла вспотевшие ладони о джинсы и резко обернулась, услышав тот самый странный звук за спиной. Словно кто-то скребется по стеклу.

Мои внутренности покрылись корочкой страха. Что это? Кошка? Звук был прямо позади меня и, несмотря на то, что я думала будто бы это кошка, воображение уже нарисовало кровавые руки, пытающиеся меня схватить.

Целую минуту я крутилась словно юла на скамейке – оборачивалась и смотрела по сторонам: выглядывала автобус и проверяла, никто ли не прячется за спиной. Я хотела, чтобы это была кошка. Или собака. Или много собак, но не маньяк-убийца.

Где автобус? Если прямо сейчас не увижу его, у меня случится сердечный приступ. Я вновь посмотрела за спину и испуганно вскрикнула, вскакивая на ноги.

Кто-то стоял позади остановки. Его лицо и тело расплывалось из-за материала, которым была обнесена остановка, но я все равно видела, чувствовала его намерения. Он смотрел прямо на меня смазанным черным лицом, положив руки на стену. Я видела его ноги, выглядывающие из-под перегородки.

В одно мгновение в моем разуме пронеслась цепочка возможного развития событий, где призрак хватает меня, чтобы убить. Приведение, словно догадавшись о моих мыслях, стало с остервенением тарабанить по стенке, и я заорала, выпрыгивая на дорогу. Все, что произошло потом, слилось в одну секунду: визг покрышек мотоцикла, ослепляющий свет и яростный мужской крик:

− Ты что, дура?!

Мои ноги подкосились, словно кто-то ударил меня под колени, и я шлепнулась на асфальт и затаила дыхание, все еще ожидая, что свет фар поглотит меня.

− Аура! – меня схватили за голову. – Аура! С тобой все хорошо?! Ты не ушиблась? Ты ранена? Есть кровь?

− Кто-то…

− Посмотри на меня! – приказал все тот же злой голос, и я перевела взгляд на человека, который едва не лишил меня жизни и издала изумленный возглас, потому что ожидала увидеть кого угодно, только не его.

− Экейн? Что ты здесь делаешь?

Внутренний голос напомнил мне, что он не тот, кому стоит доверять.

− Ты не ранена? – Он был напуган. – У тебя ничего не болит? Ты можешь встать?

Все, что со мной происходит… он также замешан…

− Ты слышишь меня? – Экейн сжал на моем плече пальцы левой руки, и выставил перед моим лицом правую руку: − Сколько пальцев я показываю?

Я заметила, как на его запястье двинулась жилка, когда он показал три пальца. Заметила, как в темноте выделяются его скулы и как волосы упали на лоб. Заметила, насколько огромны его глаза.

И он прикасается ко мне.

− Рид! – когда он назвал меня по фамилии я очнулась.

− Да. Со мной все хорошо, – меланхолично отрапортовала я. Оторвала взгляд от его руки с тонким запястьем и посмотрела в глаза: − Как ты здесь оказался?

− У тебя ничего не болит? Вставай. – Экейн поднялся, схватил меня подмышки и поставил на ноги. Затем отряхнул мои колени и предплечья, и опустил шарф, закрывающий мне пол-лица. Я молчала, потому что подыскивала подходящий вопрос из моего длинного списка вопросов специально для Рэна Экейна.

Первый вопрос в студию:

− Это правда, что в прошлом мы уже встречались? − Я вспомнила, как раньше спрашивала нечто подобное и Экейн ответил отрицательно, поэтому торопливо добавила: – Я все знаю. Можешь не утруждать себя очередной ложью.

На одну секунду, он задержал руку на моем плече, а затем и вовсе сжал.

− Детка… − мои глаза расшились, потому что подобного обращения я не ожидала, но тут Экейн склонился надо мной, и я затаила дыхание. Он прикоснулся кончиками своих холодных длинных пальцев к моей щеке. Его лицо было близко как никогда, и я задалась вопросом, что он собирается сделать. Кровь ударила в голову новой дозой адреналина. – Этого никогда не было.

Он едва уловимо коснулся своими губами моих губ, но этого было достаточно, для того чтобы сбить меня с ног. Неожиданно асфальт стал привлекателен.

Что он только что сделал? Он поцеловал меня?! Поцеловал?!

Это мой второй поцелуй за несколько дней, и он с другим парнем!

Мне казалось, что я сейчас потеряю сознание.

Нет. Я не позволю его дьявольскому очарованию проникнуть мне в кровь. В мозг.

Я отстранилась и Экейн выпустил меня из рук.

− Не лги, − отрезала я. Мой голос еще никогда не был таким бескомпромиссным, а ведь я только что целовалась. Этот парень секунду назад поцеловал меня. – На этот раз я знаю всю правду.

Волшебство момента пропало, как и очарование юноши. Его взгляд больше не был испуганным или даже раздраженным Он стал безразличным, будто бы ему все равно, что именно я знаю.

− У меня нет времени на это. – Он подошел к лавочке, на которой я сидела пять минут назад, взял мою сумку, затем вернулся ко мне, по-свойски приобняв меня за талию. – Я отвезу тебя домой.

− Я не сдвинусь с места, пока не ответишь, − категорично заявила я.

− Ты так считаешь? – Экейн надменно вскинул брови. Из его глаз исчезли крохи веселья, лицо ожесточилось. – Живо садись на мотоцикл.

− Нет, – я скрестила руки на груди.

− Садись. Немедленно. Или я сделаю тебе больно. Я могу быть жесток.

− Не сомневаюсь, – с презрением отозвалась я. Я никогда ни с кем не говорила таким тоном. – Ты поэтому похитил меня три года назад?! Поэтому ты позволил мне оставаться в психушке – потому, что можешь быть жесток?

Ни один мускул на его лице не дрогнул от моих слов, глаза оставались такими же холодными, левая бровь выше провой.

− У меня нет времени слушать всякий вздор. Садись, пока я не помог тебе, − произнес Экейн и тут же посетовал: − Как я жалею, что не взял сегодня машину.

− Ты имеешь в виду мой форд, который ты присвоил себе? – ухватилась я за новую возможность надавить. Теперь лицо Экейна изменилось, в нем появилось недоверие, и я самодовольно усмехнулась: − Я же сказала, я помню.

− Не желаю больше слушать тебя, – Экейн резким движением схватил меня за талию и усадил на сиденье мотоцикла. Я лишь пискнула, а через секунду парень уже сидел впереди и заводил двигатель мотоцикла.

− Если не будешь за меня держаться, то никогда не задашь вопросы. Вообще не заговоришь.

− Я не прикоснусь к тебе, – отчеканила я.

− Ты уже прикасалась, Рид.

− Что?! – потрясенно пробормотала я, и не успела и глазом моргнуть, как Экейн схватил меня за руки, и соединил их на своей талии под курткой. У него там татуировка, − вспомнила я некстати. Я чувствовала ее под пальцами. Если это вообще возможно. Я чувствовала его горячую кожу и пульс.

Как я могу быть такой изменчивой? Ненавижу!

Я никогда не говорила слово «ненавижу».

Ненавижу его. Он преступник. Он со мной что-то сделал и теперь не может признаться в этом.

Но…

Я придвинулась ближе к нему, и прижалась грудью к его спине.

− Ответь, − прошептала я ему в затылок. − Я заслуживаю знать правду.

Мускулы в теле Экейна напряглись.

− Если продолжишь так прижиматься ко мне, мы можем попасть в аварию, − сказал он, глянув через плечо.

Все равно не отодвинусь.

Я сильнее сжала ноги вокруг его бедер, и сцепила пальцы на его животе, желая причинить боль, но он не сказал ни слова, отпуская сцепление.

Почему он так поступает? Почему так жесток?

Глава 11

Целый час я читаю одну и ту же страницу учебника, но не разбираю букв, потому что в голове крутятся беспорядочные мысли и вопросы. Я сбита с толку поведением Рэна, ведь он был хорошим, а при последней встрече повел себя словно свинья. И почему он вытаскивает из меня все плохое что только можно? Рядом с ним во мне просыпается какой-то монстр! Кроме прочего, он разъезжает на моей машине по городу с таким видом, будто она принадлежит ему. И он действительно так считает, и убеждает меня, что все, что я вспомнила – ложь. Но если все ложь, для чего он в течение двух лет навещал меня в больнице? Почему теперь игнорирует меня? Больше всего я хочу знать, что случилось три года назад. Что между нами могло произойти, после чего в моей голове произошел взрыв.

Я слишком долго всматривалась в страницу, поэтому прикрыла веки.

Слишком много вопросов. Я должна сосредоточиться на учебе, или, по крайней мере, на поиске ответов, но в эту секунду думаю только о том, что губы Рэна, должно быть, мягче и нежнее чем лепестки роз. Я прикусила внутреннюю сторону щеки, раздосадовано подумав о том, как жаль, что Рэн не поцеловал меня по-настоящему, как Адам.

Я распахнула глаза и похлопала себя по щекам.

− Что за чушь?

Я не могу думать об этих двух парнях! Они просто ужасны и ни во что не ставят чувства остальных. Мне нужно заняться уроками. Уроки помогут отвлечься.

− Аура. – Я подскочила на стуле и повернулась на голос Кэмерона. Брат возник в дверях. Я слабо улыбнулась ему, напряженно наблюдая за тем, как Кэмерон ставит на стол кружку с горячим шоколадом и вазочку с конфетами. Взгляд его глаз стал прозорливым.

− Ты выглядишь напряженной.

− Нет. Я просто размышляю над… кое-чем.

− Над чем? – полюбопытствовал брат, присаживаясь у стола. Конечно же, он желает услышать ответ нужный ему. Если скажу, что думаю о прошлом, или о Рэне он расстроится. Я прочистила горло и отодвинула от Кэмерона свои учебники по химии, чтобы не смотреть ему в глаза.

− Я думаю о твоей девушке.

− У меня нет девушки, – слегка удивился Кэмерон.

− Я помню о том, что у тебя нет девушки, – буркнула я. – Но я подумала…просто… − я неожиданно оробела. Брат взбесится, если я начну лезть в его личную жизнь. – Мм…

− Говори уже.

− Я подумала, что было бы неплохо, если бы…э-э… ты сходил куда-нибудь, – с трудом закончила я. Кэмерон улыбнулся:

− Я ходил.

− Куда?

− На работу. – Он встрепал мне волосы, поднялся на ноги и направился к двери. Я крикнула ему в спину, пока он и вовсе не исчез:

− Вот об этом я и говорю! Ты бываешь только на работе, – последние слова я произнесла, обращаясь к белоснежной двери. Прекрасно.

Я отвернулась к учебникам и сделала глоток шоколада. Прикрыла веки, наслаждаясь вкусом и думая о том, что Кэмерону нужно бы стать владельцем ресторана или уютного кафе, которое приглашает всех и каждого в свой тихий мирок, набитый запахом свежих цветов и шоколада.

Он напоминает Рэна – шоколад. Такой же горький и горячий, но, тем не менее, притягательный и приятный на вкус.

Опомнившись, я помотала головой и отставила кружку. Забудь о парнях, Аура. Они плохие. Сосредоточься на уроках – это важнее.

Я перелистнула страницу учебника, взяла из вазочки конфетку и закинула ее в рот. Адам больше похож на конфету: обертка ужасная, а вкус приятный. Так же с ним – никто не узнает какой Адам на самом деле, пока…

Нет. Адам не такой, из-за него у меня огромные проблемы. Их даже больше, чем из-за Рэна, потому что он был носителем проблем в прошлом, а Адам доставляет мне проблемы сейчас.

***

− Я уверена, ты пришла бы в восторг, если бы увидела мою комнату, − произнесла я в трубку. Кристина в ответ что-то проворчала, но я не сдалась: − Ты ни разу не была у меня в гостях. Почему отказываешься? Опять? – озвучила я очевидное и ляпнула наугад: − У тебя свидание с Лиамом?

− Что-то вроде того. – Я уставилась в потолок, считая хрусталики. Подруга не звучит счастливой, и я понадеялась, что она начинает что-то подозревать. Голос Кристины сочился сарказмом. – Я позвала его байкерский клуб, в котором состою. Хочу, чтобы он наконец понял с кем имеет дело.

Кристина, это ты должна наконец понять с кем имеешь дело, − подумала я, но вслух произнесла:

− Так ты хочешь его оттолкнуть или наоборот привязать?

− Что?

− Я говорю о ваших отношениях, − произнесла я, задумчиво подергав молнию на кофте вверх-вниз. – Хочешь стать к Лиаму ближе, пытаясь показать свои секреты, или хочешь отпугнуть его?

− Аура, − Кристина явно начала заводиться. – Я знаю, что между тобой и Лиамом что-то произошло, так почему бы вам не разобраться между собой и не перестать бросаться на меня?

Я резко села:

− Он тебя обидел?

− С чего ты взяла? – Кристина хохотнула.

− Потому что ты сказала, что мы бросаемся на тебя. Не я, а мы.

− Просто Лиам в последнее время ведет себя странно. Очень-очень странно. И, кстати, знаешь, что он сказал мне? Что видел тебя и Экейна вместе. Но ведь это невозможно, верно? Даже не знаю, почему я вспомнила эту ерунду.

Мое сердце пропустило удар: как Лиам узнал об этом? Он следит за мной? Он следит за Экейном?

− Почему ты молчишь? – голос Кристины посуровел. − Только не говори, что это правда. Это же не может быть правдой, верно? Ты не можешь просто так ездить с ним на мотоцикле по городу.

Хорошо, что она про наш поцелуй не знает.

Я покачала головой:

− Ты не поверишь, Кристина.

− О, − с сарказмом отозвалась она. – Поверь мне, я могу поверить во что угодно.

Я невесело усмехнулась.

− Вчера кое-что произошло. Я попала в сложную ситуацию и не могла отказаться от помощи.

− Расскажи подробнее о том, что случилось. – Голос Кристины не предвещал ничего хорошего. – Я хочу знать, какой катаклизм заставил тебя просить Экейна о помощи.

− Кристина, − я осторожничала, − между вами в прошлом что-то случилось? Была какая-то история, которая стала причиной твоей ненависти к нему? Он что-то сделал с тобой? Как-то обидел?

− Стой, – ее дикий хохот поразил меня, – ты серьезно? Ты думаешь он мог меня… изнасиловать? Или избить?

Я шумно вздохнула, начиная краснеть.

− А что еще мне предлагаешь думать? Сначала говоришь, что вы не знакомы, но потом оказывается, что это ложь и вы прекрасно знаете друг друга.

− Ничего не было, Аура, – отчеканила подруга. Она что-то недовольно пробормотала, потом продолжила: − Я не могу объяснить тебе этого, хорошо?

Я сейчас словно с Рэном Экейном говорю по телефону. Он тоже ничего не может мне объяснить.

− Хорошо, – я попыталась улыбнуться в телефон, но улыбка вышла фальшивая. – Тогда развлекайся с Лиамом.

− Ты должна помириться с ним.

− Хорошо, – я смиренно склонила голову. Кристина отключилась, и я отложила телефон. Хотелось бы чтобы она сама последовала своим советам – присмотрелась к своему лучшему другу, ведь он не такой хороший, как кажется.

Почему я настолько слабая, что не могу отстоять свою точку зрения?

Все равно. Меня уже не исправить.

Теперь я вынуждена сидеть в одиночестве и смотреть телевизор. Кэмерон сегодня остался в больнице на ночное дежурство, но сказал, что до одиннадцати часов может позвонить, чтобы проверить чем я занята.

Я щелкала пультом, лежа на диване и подложив под голову подушку.

Мои первые выходные в новом доме.

Скукота.

Я вдруг подумала: а чем сейчас занимается Экейн? Что он делает? Я даже не могу представить занятие, которое могло бы заинтересовать этого парня. Совершенно нет соображений. Хотя, возможно, он с виду лишь такой крутой, а на самом деле работает каким-нибудь флористом и смотрит «Дневник памяти» по выходным.

Я закрыла глаза, вспоминая этого парня. Его безумные глаза, когда я едва не попала под его мотоцикл. Суровый взгляд и недовольно поджатые губы. Мысль о губах напомнила мне о поцелуе, а поцелуй − об Адаме и его соблазнительной улыбке; его испуганном бормотании, когда он меня достал из бассейна, его влажных волосах, когда он склонился надо мной.

Интересно, он делал мне искусственное дыхание?

− Подъем.

Я открыла глаза, испуганно дернувшись в сторону и опрокинув пульт на пол.

Ава удивленно наклонилась, чтобы его поднять:

− Почему ты так испугалась? Ты не слышала, как я вошла?

− Ты напугала меня, – пробормотала я, потирая грудную клетку. Сердце, казалось, желает покинуть тело. Я с трудом поднялась на ноги, спрашивая: − Что ты здесь делаешь?

− Мне было скучно. Дедушка отправился к своему другу, − такому же старику, − играть в покер. Поэтому я здесь. И я принесла пиццу, потому что знала, что у тебя будет слишком много забот, чтобы сделать заказ. – Ава помахала коробкой перед моим лицом. Потом сунула ее мне в руки, а сама стащила куртку и шарф, и бросила их в кресло.

− Может, ты прекратишь издеваться надо мной? − насупилась я. − Это уже не смешно. Я не витала в облаках. Просто немного устала.

− Как и всегда, – не поверила подруга. Я уныло поплелась на кухню, и она пошла за мной, преувеличено бодрым тоном продолжая: – Итак. О ком ты думала на этот раз? Про Адама или Секси-Экейна? Кто тебе больше по вкусу?

Я обернулась, чтобы пригвоздить Аву взглядом как раз в тот момент, когда она изобразила ладошками весы. Мне ничего не оставалось, кроме как отрезать:

− Я не думала ни о ком из них, пожалуйста, перестань, − и зажгла на кухне свет, затем положила коробку с пиццей на стол и принялась доставать тарелки и кружки.

− Ты права. – Ава погрустнела, опускаясь на стул. Она забрала за уши рыжие локоны, кивая: − Конечно, это так. Ты бы не стала тратить на них свои мысли. Я просто жутко боюсь, что, если что-то случится, если внезапно что-то изменится, ты ничего мне не скажешь.

− Поэтому ты меня провоцируешь? – с притворным смешком сказала я, глянув на подругу. На самом деле я испытала вину из-за того, что она тревожится.

− Да, знаю, это глупо, − она закатила глаза. − Ты из тех спокойных людей, которых сложно вывести из себя.

Как же сильно Ава ошибается, − думала я, ставя на плиту чайник и разрезая пиццу. – Я больше не спокойная и не собранная. И я определенно думаю о тех парнях все свое время. Одернув себя, я вернулась к реальности и спросила у Авы:

− Какой ты будешь чай – черный или зеленый? Или сок? Или…

− Стой! – перебила меня девушка, вскинув руку и прислушавшись.

− Что? – не поняла я. Надеюсь, она не хочет меня напугать? Они с Кристиной до странного похожи.

− Там был какой-то звон. Похоже, окно.

− Что?! – я представила, как маньяк-убийца врывается на кухню с окровавленным ножом, и оглянулась в поисках подходящего оружия.

− Идем, посмотрим, – отважно предложила Ава, и двинулась в коридор.

− Постой, мы не можем…

− Остынь, Аура. Ты никогда не была трусихой, так позволь мне вернуть тебе чувство смелости. – Ава вооружилась лопаткой, которой я накладывала пиццу на тарелки, и выскочила в полукруглую гостиную с окнами до потолка. Одно было открыто, и рядом с ним на полу лежал странный предмет.

О боже. Лиам. Он решил в конец меня достать.

Ава решительным шагом направилась к окну.

Сейчас она все увидит!

Боль наполнила виски, и я, перескочив через кремовый пуф, схватила этот предмет.

− Что это, голова куклы? – изумилась Ава, вырывая у меня предмет из рук. – Фу, ну и гадость! – Она оторвала записку, привязанную к кукольной голове резинкой для волос, и протянула мне, а сама стала разглядывать голову. Белые, искусственные волосы куклы были обрезаны и кое-где совсем отсутствовали. Красивое личико было изуродовано острым предметом и разрисовано красным фломастером, имитируя кровь.

− Жуть, – прокомментировала Ава, поморщившись. – Посмотри, что в записке, − посоветовала она и, не дожидаясь моего ответа, выхватила ее у меня из рук и прочла: − «Наша принцесса-уродина поцеловала принца, и теперь она превратится в мерзкую жабу до полуночи. Остерегайся острых предметов, они могут быть довольно опасны в умелых руках». Что за бред? − Ава уставилась на меня в поисках ответов, словно это я только что написала эту жуткую записку.

− Я не знаю.

− Как не знаешь? – Ава с сарказмом кивнула, потом закрыла окно и задвинула шторы. – Эта записка адресована тебе, как ты можешь не знать?.. Хотя, постой… − Я прямо видела, как колесики в голове Авы жужжали. Она поднесла записку к глазам и медленными шагами отправилась обратно на кухню. Я поспешила за ней. – Довольно странно. Тема записки: поцелуй.

Ава внезапно остановилась в арочном проходе на кухню и резко обернулась ко мне, после чего чуть не ткнула запиской мне в нос:

− Тут идет речь о поцелуе. Что это значит? Ты что, снова целовалась с Адамом? О боже, вы встречаетесь?!!

Я закатила глаза:

− Нет, это был не Адам.

− О нет, тогда Экейн? Постой, − Ава потрясенно смотрела на меня, и мне казалось, вней возрастало желание треснуть меня лопаткой в лоб. – Неужели слова Кристины – правда? Вы что, действительно тайно встречаетесь?

− Кристина это сказала? – настала моя очередь прийти в ужас.

− Вскользь упомянула, когда мы с ней столкнулись в кафе, − отмахнулась подруга. − Говорит, он отвез тебя домой на мотоцикле. Значит, вы целовались? Стой, ты что, все вспомнила? Потому что это единственная причина, по которой ты могла позволить засунуть ему язык в свой рот – если ты все вспомнила и это не что-то действительно плохое.

− Пожалуйста, Ава, прекрати. – Я вздохнула, присаживаясь на стул на кухне. Она села напротив меня, скрестив ноги:

− Ты права, я слишком давлю. Но я не пойму, почему он? Ты не смогла устоять перед его злобным обаянием? Он тебе угрожал? Мой высокоинтеллектуальный мозг готов найти ответ на этот вопрос, но любой из них по какой-то причине не кажется верным.

− Я ничего не делала, – невпопад сказала я, лишь для того, чтобы подруга замолчала. Она подавилась воздухом, и я продолжила: − Я лишь просила его ответить на мои вопросы.

− И он таким образом решил заткнуть тебе рот?

Ава продолжала играть с кукольной головой: подбрасывала ее и ловила, пока в голову ей не пришла абсолютно безумная идея:

− Слушай, может стоит забросить эту башку куклы-Вуду обратно на французский двор? Ты не должна позволять этим ведьмам запугивать себя, Аура. Ты должна стать сильнее, чтобы победить врага. А теперь они обе тебя ненавидят, потому что думают, что ты отобрала их парней.

***

Утром в воскресенье мне позвонила Кристина и приказала собираться на прогулку.

− Я сплю, – коротко ответила я.

− Ты не должна сердиться на меня за то, что вчера я отвела Лиама в…

− Я правда на сержусь.

− Действительно, о чем это я. Злость и ненависть – чувства которые тебя никогда не коснутся, малышка Аура. Собирайся, потому что через одиннадцать минут я буду возле твоего дома и, если ты не впустишь меня, я войду сама.

− Если ты мучаешься оттого что думаешь, что я расстроена, это не так, – сказала я, переворачиваясь на другой бок и закутываясь в одеяло. Мы с Авой весь вечер смотрели «Том и Джерри» по телевизору, пока в час ночи не позвонил ее дедушка и не наорал, заявив, что оторвет уши ее парню, если он не вернет ее домой в ту же минуту.

− Я не мучаюсь, Аура, − звонким голосом отрезала Кристина, − во мне нет этого чувства вообще. Я просто хочу пройтись по магазинам и провести спокойный день. Я решила, что тебе тоже не помешает вылезти из своей крохотной комнатушки на белый свет.

− У меня большая комната.

И ты знала бы об этом, если бы пришла ко мне.

− Я уже в машине, – бросила блондинка и отключилась. Я отложила телефон, глядя на погоду за окном. Стальное небо нависло над городом, едва касаясь верхушек деревьев и скал.

Часы показывали девять, и стоило мне увидеть эту цифру, как меня тут же потянуло в сон. Тик-так. Тик-так. Несколько секунд я слушала как тикают часы, сопротивляясь миру сновидений, но сама мысль, что Кристина вломится в дом, не позволяла закрыть глаза и отключиться.

Я встала, привела себя в порядок и спустилась вниз.

Кэмерон в халате сидел за телевизором, обложившись книгами. Он вскинул на меня голову, когда я проходила мимо гостиной:

− Ты так рано встала? В чем причина?

− Кристина попросила составить ей компанию, − сварливо отозвалась я. – Она хочет пройтись по магазинам.

− О. – Кэмерон пошел следом на кухню, словно секунду назад я сказала волшебное слово, заставив его двигаться. – Это замечательная идея. Встреться с друзьями, купи себе платье. Только чтобы без декольте. И чтобы спина была закрытая. И чтобы ниже колен.

Я резко посмотрела на брата, и он замолчал.

− Кэмерон. Я не стану покупать себе платья. Я не стану делать покупки. Я просто встречусь с Кристиной и помогу ей с выбором.

Чего бы то ни было.

Он расстроился, и я добавила:

− Почему бы тебе не завести девушку и не сопровождать ее по магазинам? Она была бы счастлива.

− Ну, вечером у меня будет кое-какая встреча, – загадочно протянул брат, проходя мимо шокированной меня к кофе машине и наливая себе в кружку напиток. – Конечно, не в магазине, − добавил парень через плечо.

− Ты шутишь?

− Это было грубо.

− То есть, ты говоришь это не для того, чтобы я отстала от тебя?

− Зачем мне делать это? – Кэмерон обернулся и сделал глоток кофе, и я поняла, что он никогда всерьез не слушал мои замечания по поводу его образа жизни.

− Ладно. – Я сдалась, но настроение все еще было на высоте. − Это ведь девушка? Просто уточняю!

− Да. Моя подруга из колледжа. Мы не виделись несколько месяцев, и вот она в городе и позвонила мне.

Ну, это не впечатляет. Дружеская встреча. Хотя я могу пока смириться и с этим. А если ничего не изменится, я попрошу Аву и Кристину найти кого-нибудь для моего брата.

***

Лиам придирчиво рассматривал одежду, вывешенную на вешалке, а я сверлила его взглядом. Кристина скрылась в примерочной кабинке, и я вот уже полчаса с ней не разговариваю. Не потому, что она сидит в примерочной, а потому что устроила мне ловушку и пригласила Лиама без моего ведома.

Больше всех болтает Кристина. Она говорит не умолкая, и я думаю: лучше бы она сказала мне о том, что мы с ней собираемся провести сегодняшний день вовсе не наедине. К моей подруге прилагается Лиам Коллинз.

Он вытащил одну из вешалок и протянул в мою сторону:

− Это подошло бы тебе.

Я подняла на него взгляд, и тут же отвернулась, делая вид что заинтересовалась футболками со скидкой.

− Нет, я так не думаю.

Лиам вернул вешалку на место и подошел ко мне:

− Аура, я, правда, не знаю, что между нами происходит. Не знаю, как именно обидел тебя, но хочу, чтобы ты знала: я не хотел. Если ты все еще сердишься, считая, что я присвоил себе твою вещь – это неправда. Я не знаю, как она оказалась в моей книге. В моей сумке. Ты должна поверить мне.

− Я тебе верю.

Я такая лгунья. Это ужасно. Каждый раз, когда я говорю неправду, меня охватывает чувство вины.

Кристина вышла из примерочной, начиная говорить:

− Это действительно хорошее платье, но на мне оно смотрится ужасно. Это впервые, и я шокирована. – Она направилась ко мне, размахивая темно-синей вещью. Я сомневаюсь, что платье смотрелось на ней ужасно. Почему она не вышла и не показала нам? – Мне было даже стыдно выйти и показать его вам. Думаю, на тебе, Аура, это платье будет смотреться замечательно.

Я, наверное, сплю, если Кристина думает, что сможет заставить меня зайти в кабинку и раздеться. Но она, конечно, заставила.

Я вошла внутрь, и, проверив хорошо ли заперта дверца, стала расстегивать пуговицы на рубашке. Неприятный осадок, который копился во мне с той секунды, как я села в машину Лиама, готов был прорваться наружу слезами.

Почему Кристина обманула меня?

Я не хочу больше общаться с Лиамом, неужели непонятно?

Судорожно вздохнув, я отложила рубашку и стянула джинсы.

Так. Я не должна особо расстраиваться. Лиам мне ничего еще не сделал. Он выжидает. Все время, что мы были вместе, он лишь критиковал образы Кристины: «Кристи, что это?», «слишком длинно», «слишком коротко», «открыта грудь, и я был бы рад, но у тебя ее нет», «открыта спина – закрой!».

Я думала, они подерутся. Может, поэтому Кристина решила заслать меня примерять ее вещи – чтобы немного отдохнуть от гиперозабоченности своего лучшего друга?

Я затаила дыхание, услышав знакомые голоса из соседней кабинки. Этого просто не может быть. Почему Злобные Сестрички пришли именно в этот магазин?

− Да, он так и сказал. Ненавижу ее, – прошептала Маритт злым голосом.

Почему у меня ощущение, что они говорят обо мне?

− Мы должны сделать с этим что-то.

− Что? – спросила Маритт. Я все еще не спешила надевать платье, потому что мне было любопытно, о чем говорят девушки. – Мы ничего не можем сделать, Мишель. Адам ясно дал понять, что мы не должны больше мешать его отношениям с нищенкой.

Я замерла и удивленно посмотрела на себя в зеркало. Вид немного безумный: черные волосы встрепаны, челка вспушена, лицо бледное, глаза широко распахнуты.

Адам что, действительно пытается меня защитить?

− Я не понимаю, зачем он так сказал, – протянула Мишель. − Повернись, я это поправлю…неужели она ему действительно нравится? Подожди, так он пригласил тебя к себе?

Мои брови поползли вверх, и лицо в зеркале стало комичным.

− Да. Попросил приехать к нему после занятий. Я решила, у нас снова все хорошо, и он действительно был милым. Но он больше не такой. Он был вежливым и обходительным, когда сказал, что она ему нравится.

− ОН ЧТО?! – хором воскликнули я и Мишель. То есть Мишель громко спросила вслух, я же про себя, и автоматически обернулась посмотреть на лицо Маритт, совершенно забыв, что мы в разных примерочных кабинках.

− Да, он это произнес, – вздохнула Маритт. – Ненавижу их обоих! Откуда взялась эта мисс Совершенство-Супер-Спокойствие?!

− Давай отправим ее туда, откуда она приехала, – мстительно прошипела Мишель. – Помоги мне.

Перед моими глазами вспыхнули белые стены больничной палаты.

− Я ведь сказала: Адам просил ничего с ней не делать.

Я правда ему нравлюсь? Действительно?

Он так сказал?

Мое сердце сейчас выскочит из груди, затем запрыгнет обратно и проделает операцию еще десять раз.

− Да какая разница, о чем просил этот козел?! – вспыхнула Мишель. Я буквально видела, как сверкают лазуритом ее глаза.

− Ты не поняла, что я сказала? Иногда Адам бывает настойчивым. Знаешь, если он что-то просит, ему просто невозможно не подчиниться.

− Ты просто влюбленная дурочка, – прокомментировала Мишель. – Мы все равно должны поставить эту выскочку на место. Заграничная штучка! Вернулась из какой-нибудь Аляски и стала самой популярной?!

Я не из Аляски, мысленно поправила я девушку. Тут за дверью раздался голос Кристины:

− Аура, ты жива? Это платье ведь не ожило и не высосало из тебя энергию?

***

Я думала, что мои мучения закончатся на прогулке по магазинам, но – отнюдь. Лиам пригласил нас с Кристиной к себе в гости, как он выразился «на экскурсию по ужасно-скучному особняку с застарелыми традициями». Я не смогла увернуться от приглашения, потому что Кристина вцепилась в меня мертвой хваткой не отпуская.

Пришлось ехать, всячески игнорируя напряжение и тревогу. Попытки были успешными, пока двое заговорщиков болтали на переднем сидении, но как только кто-то из них пытался включить меня в свой разговор, я покрывалась мурашками и внутренне скручивалась в комок.

Дом Лиама – полноценная усадьба со своей конюшней – находился за городом. Огромное белоснежное строение с колоннами, очень похожее на дом из фильма «Цветы на чердаке», который мы посмотрели с Кристиной несколько дней назад. Я посмотрела на девушку и обнаружила, что та совершенно не удивлена – очевидно не раз была в гостях у своего друга. А я подумала, почему он все время торчал у нас с ней в комнате, если мог ездить домой и проводить время со своей семьей. У него, похоже, огромная семья, если они построили такой большой дом.

Я не могла сдержать любопытства и спросила:

− Наверное, у тебя большая семья, Лиам?

− Не особо. Ты сделала такой вывод, потому что решила, что дом был бы слишком большим для нескольких людей? Но это так, − с горьким смешком отозвался он, бросив на меня взгляд через плечо. – Здесь живет мой отец и дед. И все. Мама находится в Нью-Йорке со своим любовником, я так думаю.

− О, – я смущенно выдохнула, не зная, как реагировать. Лиам не был особо расстроен тем фактом, что его мама в другом месте с другим человеком, а не с его отцом. Наверное, они не близки.

Я решила сменить тему, в то же время думая о том, что мне и жалко Лиама и в то же время испытываю какое-то странное мстительное ощущение по поводу того, что возможно в глубине души ему было неприятно от обсуждения его семьи.

Но я, к сожалению, не жестока, чтобы продолжать развивать эту тему.

− И чем мы собираемся заняться в этом огромном доме? – спросила я.

− Мы устроим матч.

− Какой матч?

Кристина повернулась ко мне:

− Почти каждое воскресенье мы делаем это – оккупируем комнату Лиама, чтобы сыграть в игру. И проигравший всегда выполняет желание победителя.

− Вы собираетесь играть в видеоигры? – я была удивлена.

− Да, − Лиам растянулся в усмешке, и я на секунду забыла о том, почему на самом деле еду в логово врага. Я здесь, для того чтобы узнать больше информации. Понять, как я и Лиам связаны в прошлом, ведь должна быть причина, которая заставила парня анонимно преследовать меня. – Великие умы изредка должны отвлекаться на обычные повседневные дела.

− Тебе двадцать два, – напомнила я мрачно.

− А что, есть какой-то лимит для того, чтобы играть в видеоигры? Поверь мне, малышка Аура, я буду играть даже когда мне исполнится сто один.

Я рассмеялась, вновь забыв, что Лиам – это Лиам, а я – это я. И мы не можем быть друзьями, если мы нормально не поговорим и не проясним ситуацию. Может, я должна спросить у него прямо, что он делал в Дарк-Холле, когда Кристине сказал, что уехал в Нью-Йорк к матери, и почему он лжет о записке?

Нет, я это уже проходила. Это ничего не даст – Лиам лишь состроит свое ангельское личико, удивляясь тому, как я могу его подозревать. Кристина будет на его стороне.

Когда мы вошли в двери его огромного светлого дома с золотистыми поверхностями тумбочек, сияющими полами и лестницей, начищенной до блеска, я потеряла дар речи. Лиам проинформировал:

− Сегодня у горничной выходной, так что это единственный раз в неделю, когда я могу поесть нормальной еды, а не ушные раковины.

− Ты хотел сказать мидии? – подсказала Кристина, топая за ним налево, очевидно, в сторону кухни. Я, растерявшись на несколько секунд, поплелась следом, боясь поскользнуться на сверкающем полу.

− Какая разница? Я просто не хочу забивать желудок этой гадостью. Мы можем сделать сэндвичи и отправиться наверх, или заказать пиццу… у меня есть печеньки в виде химических элементов, − вспомнил он.

− У нас тут не клуб химиков, Лиам, – строго сказала Кристина. Он скорчил гримасу, на секунду останавливая свою самодеятельность. – Просто сделай сэндвичи. Мы с Аурой поднимемся наверх, а то боюсь меня стошнит, когда я буду смотреть как ты готовишь.

− Я крут, когда готовлю! – попытался он возразить, но Кристина лишь насмешливо фыркнула и, взяв меня под руку, повела наверх по витиеватой лестнице. Я то и дело смотрела под ноги, боясь оступиться.

− Прекрати смотреть под ноги.

− Я боюсь свернуть шею. Это было бы упущением для такой белоснежной лестницы – все запачкать своей кровью.

− О боже, ты что шутишь? – Кристина фыркнула. Я нервно улыбнулась:

− Просто вынуждена соответствовать ситуации.

− У тебя хорошо получается, малышка Аура. – Кристина резко остановилась. – Постой. Я забыла в машине свой телефон, а мне должна позвонить староста по поводу отчета.

Мое лицо вытянулось, приобретая удивленно−радостное выражение:

− Мы возвращаемся домой?

− Нет. Я всего лишь хочу позвонить ей и спросить все ли в порядке. – Кристина отпустила мою руку и сделала шаг к лестнице, но тут же обернулась. – Хочешь пойти в комнату Лиама или спуститься к нему и помочь?

− Я нехороша в готовке, – смущенно пробормотала я, и Кристина усмехнулась:

− Я так и думала! Тогда можешь остаться в комнате Лиама – последняя в конце коридора. Я сейчас же вернусь!

Она быстро стала спускаться вниз, и когда исчезла из виду, я смогла дышать.

Сейчас у меня есть несколько минут покоя и тишины. И я могу пойти в комнату Лиама и попытаться отыскать свой дневник. Не факт, что он прячет его у себя под матрасом, но я должна удостовериться.

Я быстро зашагала по коридору мимо одинаковых, словно в пятизвездочном отеле, дверей. Окна с левой стороны стены были затянуты прекрасными белоснежными шторами. А под ними стояли резные диванчики. Я заметила, что в доме Лиама очень любят диванчики – они были везде, даже на кухне.

Мое сердце выпрыгивало из груди, когда я остановилась между двумя одинаковыми дверьми. Нервно постучала в ту, что находилась справа от меня, и вошла.

Это не комната Лиама, а кабинет, и тут слишком темно, чтобы хоть что-то разглядеть, кроме огня в камине и тех предметов, что он освещал: кожаное кресло и маленький кофейный столик рядом с ним.

− Что ты здесь делаешь? – раздался голос справа от меня, и я громко вскрикнула, отскочив в сторону.

О БОЖЕ МОЙ.

Щелкнул включатель, и я увидела возвышающегося над собой Рэна Экейна. И я могу сказать лишь три вещи: он был безупречен в своем сшитом на заказ костюме с жилеткой, был весьма удивлен увидев меня здесь, о чем свидетельствовали неодобрительно сжатые губы и надменно вскинутая левая бровь, и я тоже была очень и очень удивлена. Так сильно, что лишь с третьей попытки мне удалось вымолвить:

− Что ты здесь делаешь?

− Что, по-твоему, я могу здесь делать? Я здесь живу.

Он скрестил руки на груди, выражая недовольство.

Невозможно, что он здесь живет.

Я всегда думала, что он…бездомный?..

− Ты… ты брат Лиама? – я сильно нахмурилась, вспоминая отрывки рассказов Лиама о своей семье. Экейн смотрел на меня тяжелым взглядом сверху−вниз, подтверждая:

− Да, видимо, это так.

Экейн, возможно, еще что−то произнес, но я услышала лишь дикий звон в ушах и собственный стук сердца. Перед моими глазами пронеслось сразу несколько картинок: его губы на мне, мы в машине, Лиам и Кристина доказывают, что я должна держаться от Рэна Экейна подальше, Лиам в Дарк−Холле, кто−то преследует меня, и этот кто−то знает мое прошлое.

Повисла тишина, в течение которой Экейн продолжал сверлить меня холодным взглядом. Я вглядывалась в его глаза, пытаясь найти ответ, но этого и не нужно было – ответ ясен. Теперь понятно, каким образом Лиам связан с моим прошлым. Он брат Экейна.

− Это правда, что ты его брат? – снова спросила я.

− Что ты хочешь услышать?

− Я хочу услышать правду.

− Я хочу, чтобы ты ушла немедленно.

Моя грудь тяжело поднялась и опустилась.

− Ты все еще играешь роль неприступного парня? Я никуда не уйду пока ты не скажешь мне…

− И что ты мне сделаешь? – скучающим тоном спросил Экейн, словно я ему надоела.

− Что еще ты знаешь обо мне такого, чего знать не должен?

− Секрет.

− Знаешь, я ненавижу таких людей. Таких трусов, как ты!

− Рад слышать. – Мои, как мне казалось, обидные слова не произвели на него никакого впечатления. Слезы злости обожгли глаза, когда Экейн продолжил: – Но, прошу прощения, если мои слова покажутся жестокими, однако мне все равно, что ты любишь, а что нет.

− Раньше ты так себя не вел, – брякнула я наобум, приподняв глаза к потолку, стараясь прогнать слезы. Я не была уверена, что Экейн их увидит в полутьме, но ведь мало ли, какими способностями обладает это межпланетное существо!

− Откуда тебе знать, если ты не помнишь?

Мы встретились глазами.

− Ты прав. Так почему бы тебе не сказать, что между нами произошло три года назад? Долго ты будешь притворяться, что ничего не было?

− Уже не важно. Главное, что ты этого не помнишь, – улыбнулся Экейн, и я затаила дыхание, когда он медленно нагнулся ко мне, положив руку на мое плечо: − Правда не столь важна, если без нее можно обойтись, ты так не думаешь? – последние слова он прошептал мне в губы.

− Нет, я так не думаю.

Рука Экейна безвольно упала, он выпрямился и бросил взгляд на дверь, словно в один миг я ему наскучила:

− Это уже не важно.

Какой же он жестокий. Такой хладнокровный, бессердечный человек способен на все. Такой человек способен на что угодно, даже на убийство. В нем нет ни капли сочувствия.

Бездушное чудовище.

Глава 12

Итак, Лиам и Рэн. Коллинзы. Оба. Братья.

Внезапно все встало на свои места и в мозгу родилась очень четкая логическая цепочка: три года назад мы с Экейном были вместе. Не знаю, что мы делали, но суть в том, что что-то случилось. Экейн рассказал об этом своему младшему брату, и тот теперь как гиена рыскает вокруг меня, пытаясь заставить вспомнить что я наделала.

Я медленно дышу, лежа в гостиной, пока Кэмерон собирается на работу.

− Ты уверена, что ты не хочешь, чтобы я остался? – он стоял за диваном, пристально глядя мне в лицо. – Вернувшись с прогулки ты себя очень странно ведешь. Даже не пошла в университет. Ты никогда не пропускаешь занятия.

− Дело в мороженом, – с легкостью солгала я. Мне нужно будет сходить в церковь, чтобы вымолить грехи. Я слишком часто говорю неправду.

Кэмерон скептически изогнул бровь, пришлось уточнить:

− Я съела слишком много мороженого вчера, и, должно быть, простудилась. Иди на работу.

Он опустил руку мне на лоб, затем решительно выпрямился, снимая шарф.

− Ну да, у тебя жар, и нет, я не могу пойти на работу. Позвоню доктору Андерсон и попрошу о вынужденном выходном.

− Со мной все хорошо, Кэмерон, – произнесла я, выпрямляясь, и брат проследил за мной взглядом. – Я немного посплю, посмотрю телевизор… ты должен идти на работу. Ты, наверное, будешь переживать если опоздаешь.

− Я переживаю, когда мне приходится оставаться дома из-за того, что моя сестра заболела, – сварливо произнес он, поджимая губы и выглядя неуверенным. Я надавила:

− Я позвоню Аве, чтобы она пришла. Знаешь же, она обожает, как ты готовишь.

Кэмерон спохватился:

− Я могу тебе приготовить обед сейчас. Чего бы ты хотела?

− Ничего не нужно. В холодильнике остались остатки курицы.

Кэмерон наконец-то отстал от меня:

− Хорошо. Но обязательно позвони Аве. На ужин я приготовлю мясо с черносливом. – Кэмерон взял ключи от машины со столика возле дивана. Я закуталась теплее в одеяло. − Я позвоню твоему куратору, чтобы объяснить ситуацию. Никому дверь не открывай, − давал он краткие указания, следуя к выходу из гостиной. – Особенно людям мужского пола. И нашим соседкам. Даже не смотри на их дом.

Кэмерон ушел, и я погрузилась в тишину, которая внезапно вызвала слезы.

Жалкое зрелище.

Лиам и Рэн. Ненавижу их обоих.

Они затеяли со мной какую-то игру, теперь я это понимаю и очень хорошо. А ведь я удивлялась, откуда Лиам знает вещи о моем прошлом, откуда он знает про дневник. Думала, он как-то связан с этим. А он и был связан. Причем родственными узами − связан с человеком, который был главным героем истории, что со мной произошла. Экейн все рассказал своему младшему братцу, мерзавец, и они решили здорово подшутить надо мной. Ну разумеется, ведь это так весело.

***

Утро вторника началось с извинений Кристины. Вчера она звонила мне, но я притворилась спящей, и сегодня, попав в университет, первым делом наткнулась на нее. Слава богу, я не видела этого блондинистого предателя, который вечно ошивается рядом с ней!

− Ты стала злой, – сказала она. – Твои глаза определенно выглядят злыми.

− Этого не случилось бы, если бы ты хоть раз заикнулась, что братом Лиама является эта вислоухая морда, – отрезала я, безуспешно пытаясь сдержать гнев, рвущийся наружу. Я быстро зашагала по аллее в сторону библиотеке. Сегодня у меня не было занятий, но я решила, что будет разумнее прийти и подготовиться к лекции по аналитической химии в библиотеке. Дома я ощущала себя словно в ловушке.

− Вислоухая морда? Ты никогда так не разговаривала, Аура, − Кристина поспешила за мной, прижимая к груди учебники.

− Правда? – с сарказмом уточнила я. – Я подумала, что мне не нужно быть такой милой, когда вокруг меня образовалось царство лжецов. Может быть, если я стану такой как эти люди, мне удастся выжить?

Кристина легонько взяла меня за локоть, останавливая:

− Аура, о чем ты говоришь?

Она была обеспокоена, а я не могла больше держать мусор, что скопился на протяжении всех этих дней внутри меня. Я не хотела вываливать на нее все подробности моей жизни, но это было сильнее меня.

С горечью, контролирующей мой голос, произнесла:

− Я говорю о том, что со мной случилось в прошлом. Когда убили моих родителей со мной кое-что случилось. Три года назад я каким-то чудесным образом встретила Экейна и стала с ним встречаться. Мы были вместе, несмотря на то, что все говорили, что это плохая идея. И, так и вышло, Кристина. Я на целый год исчезла, а когда вернулась, ничего не помнила. За то кое-что произошло. Мои родители мертвы. А я не помню, что со мной случилось той ночью. Что, если он накачал меня наркотиками? Я думала, эта история закончилась, пока не узнала, что Экейн на протяжении всех тех двух лет, что я сидела в психушке, навещал меня. Все время. А теперь его милый брат, твой лучший друг, затеял со мной забавную, на его взгляд, игру «угадай, что я помню из того, что случилось с тобой, Аура». – Я замолчала, поняв, что перегнула палку. Кристина выглядела ошарашенной и напуганной, словно я внезапно сказала ей, что она никогда не окончит университет и не получит ученую степень. Мое сердце на миг сжалось. – Прости… я должна идти в библиотеку… правда, прости. Я не хотела вываливать все это на тебя.

Я ушла, смешавшись с толпой студентов, спешащих на занятия. Кристина осталась позади, шокированная и напуганная моим поведением. Меня захлестнуло чувство вины и в то же время злобного удовлетворения: теперь она не будет такой поверхностной, когда будет говорить о Лиаме. Теперь она знает причину моего поведения.

Это должно было случиться. Рано или поздно я должна была сказать ей, почему все это творится со мной. Но я не должна была вести себя так эгоистично по отношению к ней.

Мучаясь от чувства вины, я добралась наконец до здания библиотеки.

Парк, окружающий библиотеку, был пустым и неуютным. На хмуром небе, затянутым тучами, не было ни намека на солнце. Оно было таким же серым, как и мое настроение. Отвратительно серым. Небо должно пролиться слезами, сокрушаясь от того, как плохо я вела себя в последнее время. Я злилась на Адама, подозревая его и обвиняя во всех грехах, а оказалось, что ему было просто любопытно, почему я веду себя так, словно у меня появилась сестра-близнец. Я сорвалась на Кристине, которая не была в чем-либо виновата. Она просто решила, что, если я буду знать о том, что Лиам и Экейн – братья, я могу с предубеждением отнестись к ее другу.

Я плохой человек.

− Неужели думаешь, кого бы тебе еще соблазнить, мерзкая жаба? – прелестным голоском спросила Маритт, появляясь за моей спиной, и я вздрогнула от неожиданности.

− Я никого не хочу соблазнять, – процедила я сквозь зубы, ускорив шаг. Они – эти девушки – мое наказание.

− Так уж и не хочешь, – с издевкой протянула Мишель, хватая меня под руку так резко, что я чуть не выронила сумку. Со стороны могло бы показаться, что я иду со своими подругами. Я зажмурилась. Вспомнила их разговор с сестрой в примерочной. Обо мне и Адаме. Распахнула глаза и посмотрела на сестер, оценивая, как сильно они меня ненавидят. Очень сильно.

− Нет, не хочу, – подтвердила я. − Меня это не интересует. Оставьте меня в покое.

− Оставить в покое? – переспросила Мишель с насмешкой в голосе. Маритт наклонилась ко мне и прошипела, заставляя меня вздрогнуть:

− Мы не оставим тебя в покое, наша милая принцесса-лягушка. Пока ты не оставишь в покое Адама. Моего Адама.

− Делайте что хотите, – изможденно протянула я, вырываясь вперед и взбегая по ступеням в библиотеку. Я вошла в старое здание с высокими потолками и витражными окнами, показала свой пропуск сонной библиотекарше, и отправилась в раздел естественных наук.

Мне не нужно было прикасаться к книгам или разглядывать их; достаточно того, что они просто окружали меня, возвышаясь плотной стеной, защищающей от жестокого мира снаружи этих стен.

Мама тоже любила книги. Кэмерон, после того как увидел, что в госпитале я иду на поправку, много рассказывал о ней и папе. Он любил рассказывать. А я всегда внимательно слушала. Не столько из-за того, что мне было интересно (ведь я все-таки не всю память потеряла), а из-за того, что нравилось наблюдать за старшим братом, когда он говорил о прошлом. В те минуты он выглядел юным и обаятельным, каким и должен быть. Он выглядел счастливым. Его глаза от восторга расширялись, и он часами напролет вспоминал, как я училась в школе или как мама любила путешествовать. И что отец всегда притворно ворчал по этому поводу, но всегда говорил, что будь мама обычной, он бы, наверное, не влюбился в нее.

***

Два года назад

Я не чувствовала себя живой. Знала, что очнулась, что попала в свой дом, но не чувствовала, что жива, что сердце бьется. Там были люди и повсюду кровь. Их мертвые тела, мертвые лица, мертвые глаза – и я посреди всего этого.

Я с криком выбежала во двор и упала на колени. Меня стошнило.

О Боже.

Это мама и папа! Я посмотрела на свои руки – они были в крови. Закричала и стала судорожно вытирать их об изношенные джинсы, но, когда опустила на ноги взгляд, поняла, что я ВСЯ в крови. И мое лицо в крови.

Я вновь закричала. Этот крик смешался с моим плачем. Я обхватила себя за живот, едва не падая на землю, на которой пробивалась трава.

− Нет! Нет!

Я замолчала, подавившись рыданиями, и вскинула голову. На меня, через покосившуюся калитку, уставилась женщина в старомодном берете. Ее рот напоминал букву «О», и ее ошарашенный взгляд метался от меня на земле, к двери дома, которую я не успела закрыть.

Шок этой женщины прошел, и она завопила:

− О Боже! О Боже! Тут убийство! На помощь! На помощь, скорее! Скорее!

Я, совершенно ничего не соображая, вскочила на ноги и побежала к калитке, за которой стояла женщина. Она испуганно отскочила и заорала еще громче:

− Убийца! Убийца!

Она решила, что это сделала я. И я не уверена, не я ли это, ведь очнулась в переулке и ничего не помню.

Я выбежала на дорогу, и обладательница берета сначала отбежала от меня, словно опасаясь, что я наброшусь на нее, затем бросилась в погоню за мной, с криком:

− Бен! Бен! Бенджамин! Она убила их! Убила Марка и Фелицию! Бен! О Боже!

Я бежала, едва разбирая дорогу от слез, застилающих глаза. Болело все тело, а особенно в горле и в груди. Отвращение к себе и к людям, к миру и человеку, сотворившему те ужасные вещи с мамой и папой, давило на мозг с такой силой, что я едва держалась на ногах.

Если остановлюсь – погибну.

Нет. Я больше не могу об этом думать.

Я вытерла непрошеную слезу со своей щеки и вернула книгу на место.

Лампы над потолком мигнули, и я рефлекторно вскинула глаза, внутренне напрягшись. Бороться со страхом темноты сейчас не хотелось.

− Почему ты плакала?

Я испуганно обернулась и увидела невозмутимое лицо Адама. Его волосы были влажными и встрепанными. Он показал мне книгу по программной инженерии, словно думал, что если не оправдает свое появление, то я испугаюсь его.

− Вспомнила кое-что… что не хотела бы помнить, – уклончиво пробормотала я, оборачиваясь к книгам. Адам встал рядом, пристально следя за мной, и я, хоть и не произнесла вслух, внутренне испытала облегчение оттого, что он появился, готовый отвлечь меня от грустных мыслей; облегчение оттого, что рядом есть кто-то честный, кто-то, кто не утаивает ничего от меня.

− Ты все еще злишься на меня? – Адам едва заметно вскинул брови.

− Уже нет. – Я со смешком взяла первую попавшуюся книгу, чтобы спрятать взгляд, который рвался посмотреть на парня. – Но я все еще думаю, что ты поступил плохо, позволив себе пользоваться Маритт словно она твоя вещь.

− Это не совсем так. Я не пользовался ею. Она и я… мы похожи. – Адам вздохнул и облокотился спиной о стеллаж. − Поэтому мы, наверное, и нашли общий язык. – Он быстро глянул на меня, и решил, что сказал слишком много. – Не важно, Аура. Главное, что ты на меня больше не злишься, главное – помнишь.

Я слабо улыбнулась, не зная, что сказать на это. Адам погрустнел. Он подергал молнию на своей серой куртке, утыкаясь взглядом в пол.

− Так ты поэтому игнорируешь меня?

− Почему – поэтому? – я одарила парня непонимающим взглядом.

− Потому что встречаешься с Экейном? – Мое лицо вытянулось, но я не успела спросить, как он пришел к такому выводу, потому что он продолжил: − Я видел, как он разъезжал на твоей машине по городу. У него были документы на машину, поэтому отец отдал ее. Он давно хотел избавиться от нее, помнишь?

Я слабо кивнула, вновь подумав, что это очередной знак того, что Экейн никак не оставит меня в покое.

− Нет, я ни с кем не встречаюсь, − произнесла я. – И я, по правде говоря, даже не знаю, зачем искала ту машину.

− Ну, − парень растянулся в усмешке, выглядя соблазнительным в своей мальчишеской растрепанности. Он наконец-то посмотрел на меня, поиграв бровями: – Я, похоже, забыл упомянуть, что в то лето ты пришла ко мне не только из-за своей машины.

Внутри меня заворочалось что-то неприятное и терпкое, и я посмотрела на Адама в упор:

− А зачем я приходила к тебе?

− Потому что в этой машине, ты сказала, находится твоя записная книжка. Или личный дневник.

Мое сердце пропустило удар, и я споткнулась о собственную ногу, но Адам поддержал меня. Поставив меня вертикально, он поднял свои книги, выпавшие у него из рук:

− Ты действительно забыла это? Похоже, это что-то важное, раз ты едва не взломала…

Я уже не слушала его.

Экейн забрал мою машину. И он, возможно, забрал мой дневник, который я взяла с собой. Это было бы похоже на меня – взять его. Я могла бы продолжать делать записи каждое воскресенье, как дома. И в том дневнике есть что-то, что Экейн не хотел бы чтобы я вспомнила. Он забрал его, чтобы уничтожить улики. Поэтому он приходил ко мне каждый день в больнице – чтобы удостовериться, что я все еще не помню ничего из произошедшего.

− Может, тебе нужно присесть? – Адам обеспокоенно смотрел на меня уже некоторое время. То, что я не реагирую, здорово встревожило его. Я наконец помотала головой:

− Нет, я просто… мне нужно домой…

За огромными окнами библиотеки прогремел гром и сверкнула молния. Серость с улицы заползла в помещение, укладываясь между рядами прохладной дымкой, оборачиваясь вокруг нас с Адамом прозрачным коконом, который встревожил меня и в то же время заинтересовал.

Странное и непривычное напряжение.

− Мне стоит проводить тебя?

− Отойди от нее, Адам.

Я резко обернулась. Между книжных рядов, загораживая проход, стоял Лиам. Он был полностью промокшим. Мы с Адамом переглянулись. Все, о чем я могла думать, − что не хочу, чтобы он уходил и оставлял меня наедине с Лиамом. Адам был в недоумении:

− Он твой друг?

− Нет, – сказала я. – Я была бы рада, если бы ты отвез меня домой, Адам.

Хотя секунду назад я была готова сказать, что доберусь сама – слишком неподходящими были мысли в моей голове.

− Мм… − парень с сомнением кивнул: − Да, без проблем.

Он вышел вперед, взял мою сумку со стула и закинул себе на плечо. Я пошла следом, всем телом ожидая того, что Лиам схватит меня за руку или еще как-то остановит.

− Аура, постой… − он остановил меня, и я содрогнулась. Парень приглушенно спросил: – Ты серьезно собираешься уйти с ним? Ты знаешь, что ему от тебя нужно?

Адам обернулся, вскидывая брови. Он выглядел удивленным и невинным, словно не мог взять в толк, говорят о нем или о другом парне. Я смотрела на Лиама испепеляющим взглядом, даже не поморщившись, что вода с его волос капала на меня.

− Вот именно – я знаю, чего он хочет. А чего хочешь ты?

− Аура, я не сказал тебе про Рэна, потому что знал, что ты так отреагируешь, − Лиам болезненно поморщился. − Я не хотел ранить тебя.

− Да, не хотел, просто решил, что это будет весело – забавляться надо мной, когда я ничего не помню, Лиам, – жестко сказала я. – Не хочу больше видеть тебя. Ни тебя, ни твоего брата.

Я быстро протопала мимо него и Адама, пряча слезы глубоко внутри. Мне было жаль себя до такой степени, что, казалось, скоро в душе образуется Колодец Жалости с неиссякаемым запасом слез.

Почему Лиам и Экейн так жестоки по отношению ко мне? Для них все это игра? Я могла убить своих родителей два года назад, и незнание того, что тогда случилось, мучает меня больше всего. Так почему они продолжают путаться у меня под ногами все время напоминая о том, что случилось?

− Этот парень тебя обидел? Я могу настучать ему по… − спросил Адам, возникая рядом.

− Нет, – с моих губ сорвался смешок. – Он меня не обижал. Забудь все, что ты слышал там, договорились?

− Даже этот многозначительный комментарий в мою сторону о том, что ты знаешь, что мне от тебя нужно? – со смешком уточнил Адам, пристраиваясь к моему шагу в темном коридоре библиотеки.

− О боже, − я почувствовала, что краснею. – Я не имела в виду то, о чем ты подумал.

− Ты уверена? Ты не знаешь, что теряешь.

Я рассмеялась в голос.

Мы с Адамом вышли из библиотеки, и вприпрыжку бросились бежать к его машине, шлепая по лужам. Когда оказались в салоне, парень посмотрел на меня:

− Ты можешь быть жестока к тому, кто тебя обидел, верно? Этот парень едва не умер от твоего взгляда.

− Он не друг мне, − сказала я, хмурясь. Затем вздохнула: − Спасибо тебе за то, что ты мой друг.

− Я мог бы быть тебе больше чем другом, Аура, – стряхивая с волос капли дождя, пробормотал он, и завел двигатель.

Я не знаю, зачем сделала то, что сделала потом. Просто Адам был таким милым со мной, таким честным, в отличие от других, и сейчас выглядел таким невинным и уязвимым, что я не могла устоять. Я робко наклонилась к нему, прикоснувшись губами к щеке. Он изумленно замер, и когда я отстранилась, уставился на меня:

− Я могу воспринимать это как полноценный поцелуй или как дружеский? Или тебе стало жалко меня? Надеюсь, все же первое, потому что…

Внутри меня образовался комок страха, и я знала, что он не исчезнет, пока я не попробую прогнать его, переступить через себя, расширить границы. Я нервно облизала губы, и с колотящимся сердцем вновь потянулась к парню, и тот, перестав шутить отстранился, нахмурившись:

− Стой, Аура, что ты делаешь?

− А что… − я почувствовала, как краснею. Кажется, даже перед глазами все покраснело. Отшатнулась. – Прости, что напала на тебя. Не знаю, что со мной.

− Я не против, просто не хочу, чтобы ты жалела об этом, – он мягко улыбнулся.

− Зачем мне жалеть об этом?

Я не делаю ничего плохого.

− Ну, − Адам замялся, внезапно смутившись, − у меня ощущение, словно я совращаю тебя.

Что за ерунда?

Я просто хочу его поцеловать, верно? В этом нет ничего такого.

Я снова приподнялась к Адаму, и в этот раз он не отстранился от меня, а мягко поцеловал в ответ. Его рука легла мне на затылок, и мне понравилось это ощущение – вниз по спине побежали мурашки.

Он усмехнулся мне в губы, снова подарив легкий, ненавязчивый поцелуй.

Потом отстранился.

− Это уже второй поцелуй. Думаешь, нам стоит сходить хоть на одно свидание?

− Мне нравится эта идея.

Глава 13

− Это ничего, что ты будешь дома одна? – Адам неуверенно покосился на мой дом, возвышающийся за воротами. Стекла машины запотели, стеклоочистители со скрипом бегали туда-сюда, в безуспешной попытке согнать дождь.

− Ты что, напрашиваешься ко мне домой?

− Я серьезно,Аура. – Адам снова бросил взгляд, полный сомнения, на ворота, и повернулся ко мне: − Может, мне стоит подождать вместе с тобой, когда вернется твой брат?

На моих губах стала расплываться улыбка:

− Не выйдет. Он уехал на конференцию и вернется нескоро. Ты не должен так переживать, я ощущаю себя неловко.

Адам нахмурился. Он небрежно провел рукой по волосам, потом достал из бардачка блокнот и ручку и быстро что-то написал. Когда я взяла записку, то поняла, что это адрес.

– Мой дом находится вверх по улице, поэтому если тебе станет страшно, ты должна позвонить мне, и я приду.

− Если мне станет страшно, я поеду к Аве, – сказала я. Перспектива оказаться с Адамом наедине в чьем бы то ни было доме казалась чем-то… опасным. Он похож на парня, который не упустит свой шанс, причем ему не нужно будет заставлять меня. Как и сказала Маритт, Адам может быть убедительным.

Мы попрощались и я, не дожидаясь, когда он отъедет, бросилась домой. Противные капли дождя заливали лицо, пробирались под куртку, и пока я добралась до двери была насквозь мокрая.

Вошла внутрь, отрезая шум дождя, и почувствовала, как дом встречает меня тишиной и сумраком, сосредоточившимся на стенах и в углах. Сквозь французские окна пробирался серый свет, разливаясь по полу, но он был таким блеклым и мертвым, что я внезапно ощутила тревогу.

Кэмерона не будет два дня.

Все это время мне придется провести наедине с собой и своими страхами. Я положила сумку на тумбочку в прихожей, и разжала кулак, в котором все еще была записка с адресом Адама. Он жил в многоэтажном доме в нескольких минутах отсюда, поэтому и успевал кататься со мной на автобусе до университета.

Бродя по дому и проверяя замки и щеколды на дверях, я наконец смогла успокоиться и оставить сообщение Аве, попросив позвонить после того, как у нее закончатся занятия, затем отправилась на кухню в поисках еды. Утром, когда Кэмерон проводил мне лекцию перед дорогой, он совсем забыл, что мне нужно позавтракать. Теперь мой желудок настойчиво напомнил о том, что я должна покормить его, раз уж я дома и в безопасности.

Я стянула куртку и толстовку, оставшись в одной майке, и прошла к холодильнику, не включая свет. Как хорошо, что Кэмерон настолько заботлив, что наготовил мне еды на два дня вперед.

За окном прогрохотал гром, и кухня на мгновение осветилась молнией, но затем все погрузилось в тишину и темноту. По столешнице поползла тень, и я обернулась и внимательно осмотрела нашу огромную кухню, плавно переходящую в столовую.

Что, если кто-то прячется за колонной?

Нет, я схожу с ума.

Я достала из холодильника пакет молока, налила в стакан и обернулась, собираясь подняться в комнату и переодеться.

Лиам Коллинз стоял прямо посреди кухни в нескольких метрах от меня.

Каждую клетку моего тела пронзил шок; ледяные иголки страха впились в каждый миллиметр кожи. Стакан с молоком выпал из моих рук и разлетелся вдребезги на полу. У ног расплылась белоснежная лужица.

Лиам медленно, с расстановкой, заговорил:

− Аура, прошу, не бойся меня.

− Лиам, − я с трудом выдавила его имя. – Как ты попал в дом? Я закрыла все двери.

Мой пульс участился, а тело напружинилось, превратившись в чистейшую энергию.

− Прости, Аура…

Я стала двигаться в сторону стола, а Лиам по-прежнему не шевелился, что пугало. Я дотянулась до телефона, но сигнала не было. Он что-то сделал с проводами? Я видела такое в ужастиках Кристины. Он мог обрезать провода или включить устройство, которое блокирует сигнал.

Очередная вспышка молнии осветила призрачное лицо Лиама. С его волос, кончика носа и подбородка капала вода. Капля за каплей, вода стекала с одежды, и с громким стуком ударялась о кафельный пол.

− Прости, − повторил он.

− За что ты просишь прощения, Лиам? – с судорожным вдохом спросила я. Мой разум приказывал мне действовать, но тело было в кандалах страха. Казалось, если сделаю резкое движение, Лиам нападет на меня.

− Аура. Я твой друг, – с мягкостью серийного убийцы произнес он.

У меня началась клаустрофобия. Я сделала шажочек влево, где за спиной находились французские двери, ведущие во двор и, если Лиам не обладает суперспособностями, например, за считаные секунды преодолевать пространство, я смогу убежать.

− Лиам, если ты мой друг, ты должен уйти, − с расстановкой произнесла я. − Ты не можешь просто так вламываться в чужой дом. Это неправильно.

Лиам двинулся ко мне, и я быстро отступила к двери, ощущая прилив паники.

− Что?! – все тело напружинилось. − Что ты собираешься сделать?

− Я ничего не буду с тобой делать, – мягко произнес он, останавливаясь. – Аура, я не понимаю, почему ты боишься меня.

С моих губ совался панический смешок:

− Ты не в себе? Ты вломился ко мне домой. Лиам, пожалуйста, уходи. Ты не должен быть здесь. Мы поговорим завтра в университете, хорошо? Обещаю.

− Ты сбежала сегодня, Аура, когда я попытался поговорить с тобой. Ты ушла с ним.

− Лиам, ты ведешь себя очень странно.

− Что у тебя с ним, Аура?

− Ничего! – Я скажу что угодно, если это успокоит Лиама и заставит его уйти и хотя бы на некоторое время оставить меня в покое.

− То, что я видел, сложно назвать «ничего», − с сарказмом произнес он.

− Правда? Ну так вот: это не твое дело!

В моем голосе было столько презрения и мертвенной холодности, что, если бы слова могли бы увивать, Лиам был бы уже мертв. Я с издевкой продолжала:

– Зачем ты пришел? Может, принес еще одно послание?

Пространство между нами сотряслось от раската грома, и на несколько секунд осветилось ярчайшей вспышкой молнии.

− Я просто хочу знать, что между тобой и Адамом Россом. Он не подходящая пара для тебя, Аура.

– Вот только он не вломился ко мне в дом без моего ведома, и не он преследует меня.

Лиам двинулся в мою сторону, быстро шагая по полу, и я бросилась к двери. Слышала, как скрипят шаги за моей спиной, и уже проскользнула в дверь, собираясь позвать на помощь, как Лиам схватил меня за шиворот футболки и втянул внутрь кухни. Я подавилась воздухом, спотыкаясь о собственные ноги, сердце заколотилось в предчувствии, ведь я понимала: кричать бесполезно – между мной и соседним домом расположилась оранжерея и сарай.

Меня никто не услышит.

Я прислонилась спиной к двери, от страха даже боясь закричать. Лиам опустил обе руки по обеим сторонам от моей талии и спросил:

− Что он сказал тебе?

− Отойди, – дрогнувшим голосом приказала я.

− Ты что, веришь ему? Скажи, что между вами ничего не было.

Что?..

А если я не скажу? Что он сделает, если я не скажу? Он меня убьет?

На мгновение в моем разуме всплыла картинка с мертвыми телами, пропитанными кровью. Это же случится и со мной?

− Говори, – мягким тоном приказал Лиам, приподнимая пальцами мой подбородок. Я всегда думала, что этот парень именно такой: мягкий и беззаботный; он учится с моей подругой на факультете биохимии, постоянно с ней соревнуется в том, кто умнее, и обожает сладкое, но, как оказалось, у всех нас есть секреты. Такие, которые другим не рассказывают. – Говори!

Я вздрогнула от неожиданности.

− Пожалуйста, Лиам, отпусти меня… не делай мне больно.

− Я уйду, как только ты все мне расскажешь.

− Он ничего не говорил мне, Лиам. Мы с Адамом просто друзья.

− Не верю.

Моя правая рука нащупала сковороду, висящую на вешалке над плитой, и я со всей силы треснула ею Лиама по голове. Он вскрикнул, хватаясь за голову и попятившись, а я с воплем бросилась бежать через кухню, едва не поскользнувшись на разлитом молоке и на воде, которая накапала с одежды Лиама, в коридор.

Лиам быстро восстановил равновесие и поспешил следом:

− Стой! Аура, я сказал, стой!

Входная дверь была открыта, и серый свет, струящийся через проход, манил меня словно свет в конце тоннеля – я видела лишь его и ничего больше. Но потом руки Лиама схватили меня за талию, и я закричала, падая назад. Лиам прижал меня к полу, полыхая такой яростью во взгляде, которой я еще никогда не видела в его серых, улыбчивых глазах.

− Отпусти! На помощь! НА ПОМОЩЬ!

− Аура, я делаю это для твоего же блага, – прошипел Лиам, пытаясь зажать мне рот рукой. Я стала мотать головой, пытаясь увернуться от хватки и продолжая кричать:

− НА ПОМОЩЬ! ПОМОГИТЕ! НЕ ПРИКАСАЙСЯ КО МНЕ! – я зарыдала. От злости и беспомощности. А перед глазами стояли окровавленные тела, и чувство было такое, словно я и сама в крови. Словно кровь есть у меня на затылке.

− Аура, я пытаюсь помочь.

Я барахталась под весом Лиама, и когда он приподнялся, пытаясь дотянуться до чего-то позади меня, я с силой укусила его ладонь, и, схватив за волосы, стала тянуть от себя назад. Он завопил, пытаясь отодрать мои пальцы от своей головы, и мне чудом удалось сбросить его с себя. Такой ярости я еще никогда не ощущала в своей груди. Казалось, она копилась годами, и вот теперь готова вылиться во что-то зловещее и кровожадное.

− АУРА!..

Я обрушила ему на голову вазу и на секунду Лиам замолчал, застыв.

С воплем, рвущимся из груди, громко топая, я выбежала через открытую дверь прихожей во двор. Камешки на дорожке, ведущей к дому, больно врезались в кожу ног, но я не обращала внимания ни на них, ни на ливень, который обрушился на меня, едва стоило ступить за порог.

Ноги несли меня вверх по улице.

Мне нужно позвонить. Вызывать полицию. Нужно позвонить Кэмерону!

− О Боже…

Каждый шаг давался с трудом – тело превратилось в сосульку, когда я, не обращая внимания ни на лужи, ни на кладку дороги, мчалась вперед, боясь обернуться и увидеть за пеленой дождя Лиама, преследующего меня.

Не было ни машин, ни людей – все сидели в своих домах, в тепле и уюте, ведь их не преследовал сумасшедший приятель. И когда я вбежала в подъезд дома Адама Росса и поднялась на нужный этаж, я готова была выплюнуть собственные легкие и просто грохнуться в коридоре и не двигаться, − так болели ноги и вообще все тело.

Номер квартиры – тринадцать.

Остановившись у железной двери, я стала нажимать на звонок, то и дело опуская взгляд вниз на лестничную клетку, ожидая, что откуда ни возьмись, появится Лиам и схватит меня.

***

Лиам ворвался в поместье Коллинзов и бросился на второй этаж, едва не сбив по пути горничную со стопкой простыней. Она вскрикнула, но Лиам даже не подумал остановиться, попросить прощения, что он сделал бы в любой другой день – он пытался найти Рэна, которого не мог обнаружить ни в своей квартире, ни в баре, ни даже в библиотеке. Оставалось лишь одно место – дом, который ненавидел Рэн.

Промокший до нитки, Лиам ногой распахнул дверь, так что та со стуком отскочила от стены, и заорал:

− Какого лешего ты здесь делаешь, Рэн?!

Он сидел за столом в своих дурацких очках, делающих лицо надменным, и читал какой-то документ.

Через приоткрытое окно, находящееся за спиной Рэна, в комнату проникал терпкий запах дождя и осени, смешиваясь с характерным запахом кабинета: старых книг, бумаг и кожаных сидений.

Рэн коротко бросил, даже не подняв глаза:

− Смотрю бумаги.

− Я уже понял. И зачем ты тратишь на них время?! – Лиам был взбешен; он захлопнул дверь и повернул ключ в замке, чтобы их не потревожили. Стремительно подошел к пустующему камину, и выжидающе уставился на старшего брата.

− Пытаюсь разобраться, – тем же холодным тоном пояснил Рэн, чем вновь вывел младшего брата из себя:

− Да мне плевать, чем ты здесь занимаешься! − он собирался продолжить, но Рэн его перебил:

− Ты всегда был самым вспыльчивым из нас.

− Плевать на это, я…

− Давай мы обсудим это, когда ты успокоишься. Сходи на кухню, съешь шоколада, а потом мы поговорим. И сними эту одежду.

− Ты кретин. Ты просто невыносим! – Лиам сделал вдох. Нужно придумать, как начать. Он пришел к Рэну, потому что он сможет помочь. – Я не знаю… я просто не знаю…

Рэн снял очки, положил их на столик и убрал с лица свои неряшливые волосы.

− О чем ты говоришь?

− Это Аура…

Рэн медленно поднялся на ноги:

− Где она? − голос был тихим, осторожным. Он посмотрел за спину Лиама, словно ожидал, что девушка внезапно появится в его комнате, как в прошлый раз, затем вновь обратил внимание на брата.

− Она ушла. Я сильно напугал ее, и она ушла. К нему.

− Ты должен был лучше следить за ней. Ты же обещал! – Рэн сильно нахмурился, так, что на его лбу собрались морщинки.

− Эй, тише.

− Ты сам орал две минуты назад! – не сбавлял тона Рэн. Он встрепал свои волосы и разъяренно произнес: − Неважно. Я еду туда. В этот раз ты будешь звонить ему.

Лиам раздосадовано кивнул. Больше всего он ненавидел, когда не справлялся со своей работой. Это случалось редко и потому так раздражало. Экейн набросил поверх черного свитера пальто, хмурясь:

− Как она смогла от тебя сбежать?

− Она… − замялся Лиам. – Она меня ударила, когда я свалил ее на пол. Я не ожидал, что она начнет… сопротивляться.

− Не забывай, что ей пришлось пережить. Она не так проста и слаба, как может показаться на первый взгляд.

− Может мы побеседуем на разные темы после? – многозначительно проворчал Лиам. − Мы теряем время.

− Ты прав, − согласился Рэн и распахнул дверь, собираясь уйти, но натолкнулся на Джульетту, которую вовсе не был рад увидеть.

− Рэн!

− А ты что здесь делаешь? – Экейн отшатнулся от девушки, и Лиам фыркнул. Дед давно собирался пригласить Джульетту МакГоу на ужин. Она вернулась из университета и сразу же наведалась к родителям в Эттон-Крик. Конечно же затем, чтобы начать надоедать Рэну, в надежде что он женится на ней.

Брюнетка втолкнула Экейна обратно в комнату и захлопнула дверь.

− Куда ты собрался? – она надула губки, что делала с тех самых пор, как поняла, что сердце любого парня будет в ее кровожадных ручках, стоит ей начать вести себя подобным образом. – Я приглашена на ужин, и надеюсь, что время до него мы проведем вместе. – Она перевела взгляд на Лиама и выразительно вскинула брови: − Наедине.

Лиам рассмеялся, и внезапно все напряжение, копившееся в нем с того момента, как Аура ушла, спало.

− Оставить вас наедине?

Экейн вскинул бровь, и улыбнулся одними губами; в его взгляде читалось: «Если ты сделаешь это, я убью тебя». Лиам продолжал улыбаться:

– Нет, меня эта идея не прельщает.

− Лиам, дорогой, – сладко пропела Джульетта, прошла вглубь комнаты к Лиаму, и мило улыбнулась: − Не мог бы ты хотя бы одну минуту не шпионить за своим старшим братом, и не опекать его? Я принесла для тебя сладостей, они сейчас на кухне.

Экейн поджал губы, сдерживаясь, но все шло к тому, что он сейчас выйдет из себя.

− Джульетта. Не могла бы ты хоть одну минуту не вмешиваться в мою и без того сложную жизнь? – ледяным тоном спросил он, затем распахнул дверь и вышел. Джульетта посмотрела на Лиама:

− Я ведь его невеста! Почему он так себя ведет?

Невеста? Девочка, очнись.

Лиам равнодушно пожал плечами:

− Почему бы тебе у него не спросить?

− Я не могу у него спросить, потому что он постоянно уходит! – завизжала Джульетта, совсем не по-женски. Она раздраженно провела руками по своему вязаному платью, отбросила на диван меховую накидку и снова взвизгнула: − Я не могу провести с ним ни минуты наедине! – тут девушка сощурила свои черные глаза и прошипела, глядя на Лиама в упор: − У Рэна есть другая?

Светловолосый вскинул брови и про себя подумал две вещи: «Любопытно, с чего она взяла, что имеет право спрашивать о таком», и «Почему она не ведет себя как истеричка в присутствии брата».

− Нет. У него никого нет.

− Почему ты лжешь сейчас? – прищурилась девушка. – Вы ведь обсуждали кого-то пока я не вошла!

«Подслушивала», − сделал вывод Лиам.

− Нет.

− НЕ ЛГИ! – Джульетта взвизгнула и Лиам вздрогнул. Девушка грациозно присела на диванчик у камина, рядом с которым стоял Лиам, и соблазнительным голоском продолжила: – Ты можешь сказать мне правду, я не выдам тебя брату.

Лиам понемногу стал выходить из себя:

− Я сказал, что Экейна не интересует никто кроме него самого. Точка.

− С каких пор ты стал таким? – Джульетта с презрением покосилась на парня, который выглядел теперь скучающим.

− С тех самых, как у меня накопилось столько проблем.

− Нет у тебя никаких проблем, – с пренебрежением взмахнула рукой принцесса. – Это у меня проблемы! А у тебя их нет и быть не может!

Лиам рассмеялся, представив, как она будет выглядеть, когда Рэн скажет, что никогда на ней не женится. И даже не поцелует по собственному желанию.

− Превосходно, – он продолжал улыбаться, стараясь не глядеть на брюнетку, расположившуюся на диване. – Надеюсь, все в действительности будет так, как ты и сказала.

− Не говори глупостей, Лиам, – продолжала тем же снисходительным тоном девушка, разглаживая платье на коленях. – Ты живешь отличной жизнью. Ты живешь в этом поместье, рядом со своей семьей, и у тебя есть возможность каждый день видеть Рэна. Ты самый умный на курсе и у тебя есть девушка, и хоть она немного безумна, но ты можешь быть с ней.

− У меня нет девушки. Кристина мне не девушка. Разговор окончен.

Он отлепился от камина и направился к двери.

− Лиам, постой! – вскрикнула Джульетта. – Когда вернется Рэн?

− Не сегодня.

Глава 14

Адам был ошарашенным, когда открыл дверь квартиры, но все же пропустил меня внутрь. Через пять минут я уже сидела на диване с кружкой ароматного чая в руках, а Адам сидел напротив в кресле. Он смотрел в упор, склонившись вперед и упершись локтями в колени. Был встревожен и хотел задать миллион вопросов, но не мог; а я не знала, как ответить на них. Пялилась в электрический камин, прижимая кружку с чаем к груди, и вздрагивала от того, как холод отцеплял от меня скользкие пальцы.

− Хочешь, я дам тебе сменную одежду? – Адам неуверенно поерзал. Я подняла на него взгляд. − Это не домогательство. У тебя может быть пневмония. Ты пришла сюда босиком и можешь здорово заболеть.

Если бы Адам знал, через что мне пришлось пройти, он бы не был столь обеспокоен тем пустяком, что я пришла к нему под дождем полностью мокрая. И без обуви. Но я кивнула, потому что не хотела умереть до того, как позвоню в полицию и скажу, что меня преследует Лиам Коллинз. И я должна позвонить брату.

Видимо, все эти мысли пронеслись у меня на лице, потому что Адам протянул мне телефон, лежащий на журнальном столике:

− Можешь позвонить.

Я кивнула и свободной рукой приняла телефон, но не предприняла попытку набрать номер брата, потому что не могла говорить – казалось, я говорю изнутри от ненависти и шока. Я позвоню чуть позже.

Заметив мою нерешительность, Адам присел на диван и взял кружку из моих рук. Поставил на журнальный столик, затем повернулся ко мне и обнял. Моя влажная голова прислонилась к его разгоряченной груди и легла на плечо. Затем я почувствовала, как Адам прикоснулся к моему виску губами.

− С тобой все в порядке? – Я кивнула. – Расскажешь, что случилось? – Я помотала головой, Адам вздохнул. – Ладно, можешь не говорить, но ответь на вопрос: ты в опасности? Тебя кто-то обидел?

Мое тело напряглось в его руках, и, на краткий миг, я подумала, что Адам мог бы помочь мне. Мог бы меня защитить. Он сильный, уверенный в себе и надежный. Но он не имеет никакого отношения к моему прошлому.

Я снова помотала головой и, наконец, произнесла:

− Думаю, мне действительно нужно принять душ. Ты можешь заболеть из-за меня.

Когда я встала, я услышала, как он бормочет:

− По-моему, я уже болен.

Я бы хотела показать ему, как благодарна, но нет таких слов, какие могли бы выразить это. Я просто наклонилась к нему, когда он собирался встать, и сжимая одеяло вокруг себя оледеневшими пальцами, легко коснулась своими губами его гладковыбритой щеки.

Он позволил его поцеловать, но тяжело вздохнул.

− Твои губы все еще холодные.

Я усмехнулась. Можно подумать ему не понравилось!

Рядом с Адамом я внезапно стала какой-то смелой, и мне захотелось его чем-нибудь удивить, например, страстным поцелуем, но, во-первых, я не знаю, как это сделать, а во-вторых, губы у меня действительно холодные.

Адам одолжил мне футболку и шорты, и отправил в ванную. Я пробыла там не менее пятнадцати минут, и когда вышла, Адам тут же оценил меня взглядом с соблазнительной улыбочкой.

− Ты мило смотришься в моей одежде. Не так, как другие.

Чувствуя смущение, я провела по влажным волосам ладонью и присела за стол, куда пригласил меня жестом Адам. Мой рот тут же наполнился слюной при виде яичницы с беконом, салата и апельсинового сока с блинчиками. Самый настоящий завтракобед.

− Давай без подробностей, − попросила я, несмотря на то, что все же стало любопытно, скольким девушкам он давал свою одежду. Как они выглядели в ней? На мне одежда Адама висела как на вешалке: его футболка все время скатывалась с плеча, а шорты достигали икр. И я пыталась сидеть с ровной спиной, но холод, от которого я все еще не отошла, сковывал все движения и заставлял ежиться.

− Спасибо, что приютил меня, – смущенно проворчала я. В горле першило, и я сделала глоток сока.

На мне его одежда. Я в его доме. На его кухне. Мы наедине.

Еще глоток.

Осушила стакан до дна.

− Эй, Аура, не нервничай. – Адам забрал стакан у меня из рук и наполнил снова. – Я знал, что рано или поздно ты окажешься в моей квартире и в моей одежде, но не знал, что это произойдет так скоро.

− Прошу, замолчи. – Я густо покраснела и прижала ладони к разгоряченным щекам. Парень залился смехом:

− Должен ли я сказать, что мне нравится, когда ты краснеешь? Ну ладно, все. Молчу. Не хочу рисковать, вдруг ты подавишься, когда я скажу очередную непристойность.

Я слабо улыбнулась и принялась за еду.

− Очень вкусно, – сказала я. Адам растянулся в улыбке:

− Разумеется. Я прекрасен.

И с огромным самомнением.

Я вновь улыбнулась, теперь чувствуя себя спокойнее. По-настоящему защищенной, ведь никто не придет сюда. Никто не найдет меня и не обидит. Кроме Адама, потому что он смотрит на меня так, словно хочет перегнуться через стол и впиться в мои губы.

Или мне это кажется? Или… может я просто сама этого хочу? Да что со мной?!

− Аура?

− А? – я подскочила с колотящимся сердцем. Надеюсь, я не сказала это вслух.

− Как думаешь, ты будешь в порядке, если я вернусь в университет? – Адам виновато поджал губы. – Я должен отдать отчет по практике. После этого вернусь обратно.

− Как по волшебству? – улыбнулась я, и Адам тоже улыбнулся:

− Да, как по волшебству.

− Я не сдвинусь с места, и со мной ничего не случится, − заверила я. – Точно не в твоем доме.

Адам добился чего хотел – я расслабилась и больше не боялась, − и поднялся со стула, ненавязчиво спрашивая:

− Так… а что случилось у тебя дома?

Я обернулась к нему, и заметила сосредоточенное выражение лица, которое Адам тут же спрятал.

− Уже не важно, потому что я здесь.

Адам неодобрительно поджал губы, но сдался:

− Хорошо. Меня не будет около двух часов. Возможно меньше, но к пяти я вернусь домой. Надеюсь, ты будешь здесь в целости. – Адам, наконец-то, вспомнил, что ему надо заняться делами и быстро направился к входной двери, по пути хватая со столика ключи и с вешалки – куртку. – Не открывай никому дверь, ни с кем не заговаривай и, лучше бы, не отвечай на звонки.

Я поднялась на ноги, чтобы проводить его.

− Ты говоришь, как мой старший брат, – мои щеки залились от смущения, и Адам хохотнул, оборачиваясь так стремительно, что я едва не врезалась в его спину.

− Ну, это могу сделать только я, – он внезапно наклонился ко мне, положив руки на мой затылок, и припадая к моим губам долгим поцелуем. Он сбил меня с толку, и я едва не отстранилась.

− Ты уже прикасалась, Рид.

Только не это. Я не хочу сейчас на месте Адама Росса представлять Рэна Экейна.

Почему я думаю сейчас о нем?! Я хочу прогнать это!

Я потянулась вперед, удерживая Адама перед собой, не позволяя отойти. И сама сделала это – углубила поцелуй, и, кажется, даже укусила его за нижнюю губу. Он со смешком отстранился и осведомился:

− Это что, протест против того, чтобы я уходил? Или просьба чтобы я скорее вернулся?

− Прекрати бросаться двусмысленными намеками, – буркнула я, кусая внутреннюю сторону щеки. Мое сердце колотилось в груди от выброса адреналина, словно сумасшедшее.

− Это твоя вина, что ты выглядишь так горячо, – бросил Адам со смехом и вышел из квартиры. Я закрыла дверь на замок, внезапно ощутив, что с уходом Адама сердце перестало колотиться словно сумасшедшее, а колени перестали дрожать.

Я вновь воспользовалась его ванной, чтобы проверить как выгляжу. Ужасно – щеки красные, глаза блестят. Я даже вспотела. Умывшись, вернулась на кухню и привела все в порядок, затем пристроилась на диване, завернувшись в одеяло.

Повернувшись набок, уставилась на входную дверь.

Никто не войдет сюда. Я в безопасности.

Лиам.

Лиам Коллинз. Он психопат, точно слетел с катушек. Я должна позвонить своему брату и рассказать о нем. Пусть позвонит в полицию. Я не могу сделать это – ненавижу полицейских после тех ужасов, которые они заставили меня пережить в допросной комнате. Меня запрут в психушку, решив, что я выдумываю из-за посттравматического стресса. Поэтому нужно все обдумать. Я должна сначала обдумать как мне сказать Кэмерону обо всем этом, ведь я утаила о дневнике и воспоминании, о котором мне рассказал утром Адам. Мой брат ни о чем не знает.

За окном прогрохотал гром, такой сильный, что кажется даже диван задрожал. Сверкнула молния, и я сильнее закуталась в одеяло, пряча лицо в подушку.

Адам рассказал, что я искала вовсе не машину, а свой дневник. Я думала, что он в машине и это логично. Теперь машина у Экейна, значит и дневник у него. Может быть, всю информацию он взял оттуда? Или, может, Лиам нашел его и решил поиздеваться надо мной?

Я запуталась.

Ни одна из этих мыслей не сделала меня счастливее.

Снова сверкнула молния.

Через некоторое время все мысли отошли на второй план, и единственное, что я слышала – как дождь с тяжелым стуком обрушивается на окна квартиры, как бьет по стенам. Этот равномерный звук заставил меня провалиться в поверхностный, беспокойный сон.

***

Я проснулась, когда кто-то стал настойчиво стучать в дверь. Сначала думала, это Кэмерон вернулся домой раньше, но, когда открыла глаза, перед собой увидела прямоугольное панно в темных цветах. Такого у меня точно не могло быть дома.

Потому что я не дома. Я у Адама Росса.

Снова стук в дверь.

Я подскочила, превратившись в слух. Воображение стремительно унеслось прочь, подыскивая возможный вариант объяснения.

Это не может быть Адам, потому что у него есть ключ.

Это кто-то другой.

Лиам.

Стук прекратился.

Я медленно поднялась с дивана и на цыпочках прошла в ванную комнату, прихватив с собой телефон. Закрывшись в ванной, облокотилась о раковину и набрала номер полиции.

Когда я поднесла телефон к уху, дверь в ванную с громким треском распахнулась, и я с криком выронила телефон. Трубка упала к моим ногам, а я, задеревенев от страха, смотрела в упор на Рэна Экейна. Он был мокрым и злым. Или раздраженным. Или невозмутимым. Его лицо было безучастным, но глаза могли сказать о многом – черные, изучающие, впитывающие в себя мириады звезд.

Я сглотнула, проследив за тем, как с его волос капает дождевая вода, и капля стекает по щеке и за шиворот свитера. Затем, словно в замедленной съемке следила за тем, как Экейн поднял телефон с пола и вернул на место.

− Мы уходим.

Я вздрогнула, очнувшись:

− Чт-т-то ты здесь делаешь? Как ты нашел меня?

− Легко было найти, ведь ты не пряталась, − бархатистым тоном, который так же ничего не выражал, как и лицо, произнес Рэн. − Ты могла пойти к человеку, у которого мысли крутятся только об одном.

Мои щеки залил румянец. Как он смеет?!

− Ты болен, Экейн, − тихо констатировала я. − Ты очень болен. Я собираюсь вызвать полицию и сказать о твоем брате и тебе.

− Ты не сделаешь этого, потому что боишься. – Он приблизился ко мне. – В этом доме ты больше не останешься.

− О, ты ошибаешься! – я нащупала что-то позади себя, и выставила руку с оружием вперед. Брови Экейна взлетели вверх:

− Ты собираешься защищаться от меня опасной бритвой?

Прежде чем я ответила, он наклонился и забросил меня на плечо, как мешок с картошкой. Желудок и внутренние органы, казалось, передавило пополам, бритва выпала из руки. Я зло пригрозила:

− Если не отпустишь, меня стошнит.

− Мне все равно, – равнодушно сказал Экейн.

− Отпусти меня, придурок!

− Ты никогда раньше не ругалась, Аура.

− Заткнись! – я не могла контролировать дальнейший поток слов: − Поставь меня на место. Думаешь, я не знаю, что ты пытаешься сделать? Ты просто хочешь, чтобы я испугалась тебя. Но я не испугаюсь. Ты и твой брат… вы опасны! Он вломился ко мне в дом! Он напал на меня! Теперь ты появляешься и говоришь, что я не должна здесь оставаться? Потому что Адам думает только об одном? О, по крайней мере, он не пытается меня убить!

Экейн шлепнул меня по ягодице, и я вскрикнула и с силой ударила его по спине кулаками:

− ПОСТАВЬ МЕНЯ НА МЕСТО!

− Поздно.

Это унизительно.

Экейн вышел из квартиры и потащил меня по лестнице вниз. Я завопила на весь дом, потому что знаю: как только мы выйдем из многоэтажного дома, Экейн передаст меня Лиаму, а сам отправится по делам. Лиам психопат, он совсем себя не контролирует.

− Помогите! – заорала я, надеясь, что хоть кто-то из своих квартир услышит крики и придет на помощь. – Помогите! ПОМОГИТЕ!

Экейн выволок меня на улицу. Дождь прекратился, сменившись снегом. Он был мягким и пушистым, и тут же засыпал мой затылок, обнаженные плечи и ноги. Я задрожала, когда холод стал впитываться в мою кожу, стекать по рукам, лицу, ногам холодными каплями, сбивающими жар. Дрожащим голосом я произнесла:

− Теперь можешь отпустить меня.

− Если отпущу, ты убежишь, – проинформировал Экейн, стремительно приближаясь к моей машине. Он усадил меня на переднее сиденье и защелкнул наручники, прикрепленные к верхней ручке на двери.

− Что ты делаешь? – морозный воздух, который окатил меня, когда я оказалась на улице, ни в какое сравнение не шел с тем, что я испытала, представив, что Экейн сделает со мной в будущем. Мы встретились взглядами, и он произнес:

− Я вынужден так поступить, чтобы ты не ударила меня по дороге.

Экейн захлопнул дверь и обошел машину; забрался на водительское сидение и отъехал от дома Адама.

Я едва могла видеть через лобовое стекло пролетающий со скоростью света ночной Эттон-Крик – слезы застилали глаза.

Что теперь со мной будет? Почему они меня преследуют?

Ясно одно: мы втроем – Экейн, Лиам и я – были замешаны в одной истории в моем прошлом, после которой я потеряла память. Потеряла целый год.

Я следила за крупинками снега, захлебываясь горячими слезами, которые, как сказала бы Кристина, были химической реакцией на страх, шок, панику и жалость к себе, и думала о том, что снова позволила себе впутаться в какую-то историю. Кэмерон просил держаться от этого парня подальше.

Я зарыдала еще сильнее, представив, как Кэмерон, вернувшись домой, обнаружит, что меня нет. Представила, как он звонит Кристине и Аве, но они тоже ничего не знают. Тогда Кэмерон поймет, что со мной вновь что-то произошло.

Что с ним будет?

Я вытерла слезы правой рукой, свободной от наручников, и открыла бардачок. Не могу позволить себе вновь бесследно исчезнуть. Может быть Экейн оставил в машине свой телефон? Я найду его, и отправлю Кэмерону сообщение о том, что на меня охотятся безумцы Коллинзы.

− Что ты делаешь? – Экейн не смотрел на меня, пока вел машину. Это лишь злило – он даже не переживает, что я могу что-то сделать.

− Ищу телефон.

− Ты не найдешь его.

Здесь не было никаких личных вещей, ни даже мусора.

Я стала тянуть руку, закованную в наручник, на себя, чтобы освободиться, но перестала, почувствовав боль. Попыталась сжать пальцы и продеть ладонь через кольцо, но лишь ободрала запястье. Тихо всхлипнула, но Экейн услышал, и скосил на меня взгляд:

− Аккуратнее, иначе оторвешь себе запястье.

− Так отпусти меня! – воскликнула я, резко оборачиваясь и глядя на Рэна в упор. В его волосах все еще таяли снежинки, оставляя мокрые дорожки на щеке.

− Этого не будет.

Он не смотрел на меня, и от этого было страшнее. Я не видела в его лице ни единого намека на то, что он собирается делать. Не слышала в голосе ни злости, ни разочарования, ни каких-либо чувств. Холодная бесстрастность.

− Что ты собираешься со мной делать? – я нервно сглотнула, прекратив тянуть руку. − Если хочешь удостовериться, что я ничего не знаю, это правда. Я не знаю ничего. Я ничего не помню. Отпусти меня, и я никому не скажу о Лиаме. Я не скажу никому, что он набросился на меня. Обещаю! – последние слова я прокричала, но не похоже, на мой вопль произвел на Экейна хоть какое-нибудь впечатление.

− Лиам болен. Очень-очень болен. – Не похоже, что Экейн что-то чувствовал по этому поводу, и я недоверчиво нахмурилась. Хотя он вообще что-нибудь может чувствовать? – Дед отправил его в университет, в надежде что Лиам изменится, но он не изменился.

− Не лги, – дрожащим голосом приказала я, все еще сомневаясь. Экейн включил печь на полную катушку, и достав с заднего сиденья одеяло, набросил мне на ноги.

− Я говорю правду. Твой брат лечил его несколько лет подряд. И до сих пор. Можешь спросить у него.

Я ошеломленно вытаращилась:

− Кэмерон?..

− Да.

О нет. Мой брат лгал мне. С этой семьей нас связывает нечто большее, чем просто… чем просто мое прошлое.

− Это… − я болезненно поморщилась. – Поэтому мы с тобой познакомились?

− Да. Мы познакомились с тобой благодаря моему больному младшему брату.

Это все какой-то бред. Просто бред. Этого не может быть.

− О боже, – простонала я. Моя рука потихоньку уставала, спина затекла. Экейн некоторое время молчал, и я почувствовала, как волшебные ножницы в моей груди разрезали одну ниточку тревоги, оставив еще несколько.

− Что ты собираешься делать? – я вновь повторила вопрос, но теперь спокойнее, потому что Экейн не был похож на сумасшедшего. Хотя, ведь с Лиамом я ошиблась, поэтому нужно быть осторожной. Может быть у них генетическая предрасположенность к психозу?

− Я ведь сказал: ничего. – Экейн посмотрел на меня, и я втянула голову в плечи, испугавшись. – Почему ты боишься?

− Ты серьезно спрашиваешь?

− Да.

− Почему я тебя боюсь?

− Да. Я спросил это.

Он шутит или действительно не понимает? Меня это взбесило.

− Я боюсь, потому что не знаю кто ты, и что тебе могло понадобиться от меня. Я боюсь, потому что ты похитил меня.

− Я тебя не похищал, – возразил Экейн, сворачивая с дороги. Свет фар прыгал от одного здания к другому.

Я сделала несколько поверхностных вдохов, чтобы перебороть панику. Один. Два. Три… так. Я все еще в норме. Я все еще в безопасности.

Фух-х-х…

− Если не прекратишь, я выкину тебя в сугроб, – пригрозил Экейн. Его, очевидно, насторожили мои дыхательные упражнения.

− Да уж, пожалуйста, − сказала я. − Лишь бы не ехать с тобой в одной машине.

− А с виду ты казалась спокойнее.

− ХА! – я раздраженно шлепнула себя по бедру. – Можно подумать ты не знал какая я, ведь мы с тобой знакомы уже давно! – Я издевательски осведомилась: − Я веду себя раскрепощеннее чем в психушке, во время твоих тайных визитов?

Он и бровью не повел на провокацию:

− Останешься у меня, пока не вернется Кэмерон.

− Э? – выдохнула я. Что он только что сказал? − Ты не мог бы повторить?

− Я сказал, что отвезу тебя в свою квартиру.

− Нет, – отчеканила я, нервно рассмеявшись. У меня снова возникло это ощущение тисков в животе. – Нет. Ты не повезешь меня к себе. Нет!

− Да, − голос Экейна резко контрастировал с моим, − потому что твоего брата нет дома, а я не могу бросить тебя одну.

− Если хочешь сделать для меня что-то хорошее, тогда попроси своего брата оставить меня в покое, и вернуть мне дневник.

− Прекрати, − осадил Экейн. – Лиам просто болен. Чтобы он не сделал не обращай на это внимания.

Я шокировано посмотрела на Рэна. Он действительно не понимает, не видит всю масштабность произошедшего? Я медленно, с расстановкой произнесла:

− Лиам вломился ко мне в дом. Он мучил меня на протяжении нескольких недель. − Я прищурилась и, забыв, что нахожусь в заложниках, позволила своему тону скатиться на презрительный: − Что ты рассказал ему о нас, какую дал информацию, что он теперь…

− Ты ведь понимаешь, что я не стану отвечать на твои вопросы, верно?

Я подавилась воздухом. Затем медленно выдохнула.

Что ж, ладно. Не нужно отвечать.

Я не позволю себе унижаться перед ним, упрашивая рассказать то единственное, что он знает обо мне. Ведь я даже не знаю, хочу ли я в действительности знать то, что знает Экейн.

Я вздохнула, отворачиваясь к окну.

Мы ехали в тишине, мимо других машин, домов, с притягательными квадратиками окон, и торопящихся по своим делам прохожих. Никто не гулял – я бы тоже не стала. Но я здесь, в машине с Экейном, все еще не знаю, что ему нужно от меня, испытываю чистейшее напряжение, которое не дает спокойно поразмыслить над своей дальнейшей судьбой.

Боюсь ли я?

Должна ли бояться?

Экейн сказал, что я должна остаться у него, пока Кэмерон не вернется домой. Я могу ему верить сейчас?..

− Ты злишься? – спросил он, и я так резко повернула голову, что едва не свернула шею – не ожидала, что он заговорит первый.

Какое ему вообще дело до того, злюсь я или нет?

− Нет, не злюсь, − тем не менее ответила я, продолжая смотреть в сумрак. – Но ты не имел никакого права приходить в дом Адама и забирать меня. Ты сказал, что тебе все равно, что я чувствую, и теперь я понимаю, что ты имел в виду.

Зачем я сказала это?

Я делаю разговор личным, словно мне есть дело до его слов, словно они меня задели…

Я не заметила, как машина остановилась, и Рэн отпустил руль и уставился на меня.

− Аура, не говори так.

Я буду говорить так, как захочу!

− Не говорить так? – я в темноте посмотрела на него, и еще сдержаннее продолжила: – А как я должна говорить? Что я должна сейчас сказать? «Молодец, Рэн, что утащил меня из дома единственного человека, который мне помог» − так, что ли?

Я помню, что он просил не называть его по имени, но делаю это специально.

− Я тоже тебе помогаю.

− Правда? – я не смогла сдержать смех. – Когда ты мне помог? Это, по-твоему, помощь? – я кивнула на свою руку, все еще в наручниках. − Кем ты себя возомнил, рыцарем в сияющих доспехах? Ты не такой. Ты ужасный человек, который только способен причинять боль. Ты вытащил меня из квартиры Адама, думая, что меня спасаешь, но в действительности ты мне поможешь, если избавишь от своего присутствия и присутствия твоего брата.

− Так, все, − оборвал Рэн, − мне это надоело. – Он выбрался из машины и быстро оказался с моей стороны.

Мне было все равно, что он со мной сделает – я почувствовала жаркое, горячее удовлетворение, что он наконец-то вышел из себя, и оно согрело меня яростным огнем с ног до головы. А затем Экейн завернул меня в одеяло и закинул на плечо, словно не чувствуя моего веса. Видимо, он действительно нестанет меня убивать – не стал бы таскать с собой, жертвуя энергией.

О боже, почему так темно?

Я услышала, как гремят ключи, как открылась дверь, после чего мои ноги коснулись пола. Я запуталась в одеяле и едва не грохнулась, но Экейн удержал меня. Закрыл дверь и, стянув ботинки, прошел внутрь дома.

В темноте я почти ничего не видела, поэтому, потоптавшись на месте, глухо спросила:

− У тебя нет электричества?

− Нет.

Похоже, и окон у него нет.

− Дай, пожалуйста, свой телефон, – вежливо попросила я темноту. Осторожно продвигаясь вперед, почувствовала перед собой ступеньки и едва не споткнулась. Через секунду балансирования отступила, а затем помещение осветилось тусклым светом камина чуть дальше от меня. Экейн стоял рядом с камином и вел себя так, словно позабыл обо мне: снял пальто и свитер, и случайно задел футболку, открыв татуировку. Футболка тут же вернулась на место, но моя память дорисовала картинку. Это завораживающая татуировка: холодного синего цвета витиеватой вязью перетекает со спины на живот к краю джинсов.

− Зачем он тебе? – холодно спросил Экейн, и я подскочила, мгновенно вернувшись в реальность. От одного вида этого парня – растрепанного, почти обнаженного, − меня бросило в жар.

− Я хочу позвонить Адаму, чтобы извиниться перед ним, − мой голос даже не дрогнул, несмотря на то, что я все еще видела перед глазами его татуировку.

Экейн фыркнул:

− Значит перед ним ты хочешь извиниться, а передо мной – нет?

Видение исчезло.

− Перед тобой? – я протопала по деревянному полу к Экейну, кутаясь в одеяло. − А с какой стати я должна извиняться перед тобой?!

− За то, что ты снова испортила мою жизнь, – отрезал он, сверкая глазами, и мои ноги тут же приросли к полу. Сердце оборвалось, словно кто-то очень-очень важный, самый близкий на свете человек, сказал мне что не любит меня, признался, что ненавидит. − В очередной раз. После того, как я решил, что отделался от тебя три года назад.

Он меня ненавидит.

Я безвольно опустила руки вниз. Одеяло свалилось с меня, и я осталась только в одежде Адама.

− Я испортила тебе жизнь? – мой голос сорвался на крик. Я даже не поняла, что плачу, пока перед глазами все не начало расплываться. − Я не просила тебя ко мне приходить! Я не просила тебя врываться в дом к Адаму и тащить меня сюда! Я просто хотела знать ответы, которые я заслужила! – я постучала себя ладонью по груди. − Ответы, которые по иронии судьбы знаешь только ты, и я была бы дико счастлива, если бы их знал кто-то другой! Если бы их знал Адам, он не стал бы надо мной издеваться! Он бы рассказал, что со мной произошло. Ты понятия не имеешь, что это значит – жить в страхе, не зная, что случилось. Эти вопросы заполняют мою голову, иногда не дают спать по ночам, заставляя гадать: может я убила своих маму и папу? Эти вопросы убивают меня! Они убивают меня, потому что я не знаю, что со мной случилось! Потому что ты не говоришь мне! Потому что забавнее давать информацию по кусочкам, кидаться крошками, как бродячей собаке! ЗА ЭТО МНЕ ТЕБЯ БЛАГОДАРИТЬ?!

Я обессиленно опустилась на пол и заревела в голос. Я настолько слаба и уязвлена рядом с ним, что даже будь у меня броня или оружие, не чувствовала бы себя достаточно защищенной. Услышав шаги по паркету, я напряглась. Потом Экейн наклонился надо мной и тихо произнес:

− Я отведу тебя в комнату.

В его голосе не было ни капли сожаления или… сочувствия? Не знаю, чего именно я ждала, но отсутствие этого почему-то расстроило.

Экейн поднял меня на ноги, крепко удерживая за талию, затем, взяв за руку, повел на второй этаж. Он освещал дорогу фонариком, который достал из кармана штанов, и, возможно, я бы смогла удачно пошутить, если бы не была так расстроена.

В коридоре, с классическим красным ковром на полу, мы остановились. Свет от фонарика упал на несколько дверей.

− Какая моя комната? – спросила я хрипловатым от слез голосом.

− А я разве не сказал, что мы проведем эту ночь вместе? – спросил Экейн и я резко обернулась.

− Что ты сказал?..

Знал бы он, что у меня творится внутри.

− Ничего. – Его глаза, как обычно, ничего не выражали, когда вглядывались в мои с такой пристальностью, что по спине побежали мурашки. – Почему тебя это смущает, Аура? Некоторое время назад ты сама сказала, что изменилась, разве нет? – тихо спросил он, приближаясь. И я не стала отступать. Внутри я была напряжена словно натянутая струна. Экейн остановился, когда нас разделяло несколько сантиметров. Его рука с фонариком опустилась вниз, создавая яркий круг света под нашими ногами, и я уставилась на этот круг. – И разве не ты утверждала, что мы встречались?

− И что? – я не понимала, к чему он клонит. – Ты подтвердил.

− Все еще любишь меня?

− Чт-т-то? – я резко вскинула голову.

− И ты не знаешь, чем мы занимались там, в твоем прошлом.

− Прекрати уже, ладно? – я наконец поняла, о чем он, и голос ожесточился: − Думаешь, я позволю тебе так обращаться со мной? Не могу ненавидеть тебя за прошлое, потому что ничего не помню, но сейчас, в эту самую минуту ты сделал столько плохого, столько ужасных вещей, что я уже тебя ненавижу. Поэтому давай договоримся, что ты оставишь меня в покое!

− А как же ответы, что ты так жаждешь получить? – с издевкой спросил Экейн и я не смогла сдержать смешок:

− Ты идиот, вот что я скажу, – я скопировала его холодный тон, но в лице парня ничего не изменилось, словно я только что не выругалась и не обозвала его, или словно в прошлой жизни я всегда с ним так разговаривала. − Я найду другой способ чтобы все узнать, думаешь, не смогу?! Даже умереть, пытаясь узнать правду, лучше, чем бегать за тобой и упрашивать все рассказать! Что угодно лучше, чем находиться рядом с тобой! Считаешь, настолько неотразим? Что я в тебя влюблена? Можешь тешить свое самомнение, но тот, кто тебя любит, это, наверное, ты сам. Никто не способен любить такого человека, как ты. И кстати, можешь больше не спасать мне жизнь, потому что я даже не хочу, чтобы ты был тем человеком, кого придется благодарить!

Глава 15

Снег не прекращался.

Через несколько часов Эттон-Крик утонул в мягком, пуховом ковре из белоснежных снежинок, ложащихся друг на друга. Высокие пихты вокруг двухэтажного дома Экейна, упирались в черноту, припорошенными верхушками.

Рэн проснулся среди ночи от телефонного звонка, и не разобрав номера, ответил:

− Да?

− Ты говорил, что все уладишь, – раздался глухой голос в телефоне.

− Я уладил, – ответил Рэн. – Я забрал ее из квартиры Адама. Он звонил мне. Искал ее. Выглядел самодовольным.

− Что ты наговорил ей, что она бросилась в его объятия?

− Я ничего не говорил ей, – отрезал Рэн, уставившись в ночь за окном. Снежинки продолжали падать, царапая стекло. Он оторвал от них взгляд. – Я не сказал ей ничего.

− Ну, тогда ты должен был что-то сказать. Она у тебя сейчас?

− Да.

− Иди к ней.

− Что? – Рэн резко сел на кровати. Все его тело напряглось от испуга, стоило ему представить это. Воображение за секунду нарисовало миллион картинок.

− Я сказал: иди к ней. Скажи, что любишь ее. Сделай так, чтобы она не встречалась с ним больше. Заставь ее.

− Ты что, рехнулся, Кэмерон? – Рэн, с колотящимся в груди сердцем, поднялся с кровати. – Она же твоя сестра, что ты делаешь?

− А ты что делаешь? Ты должен быть на несколько шагов впереди него, Рэн. Ты всегда был на несколько шагов впереди, так почему сейчас ведешь себя как слабовольный дурак? До сих пор думаешь, что, сидя сложа руки, можно все исправить? Пожалуйста, Рэн, будь благоразумен!

− О, заткнись.

− Похоже, что ты уже давно знаешь, что должен сделать, − задумчиво пробормотал Кэмерон на том конце. – Поэтому и не спишь. Думаешь, фантазируешь…

− Заткнись, – повторил Экейн, отключился и отбросил от себя телефон. Он упал на кровать и утонул в покрывале.

Рэн некоторое время продолжал смотреть на него.

Как он может сделать это? Как может пойти к ней и сказать эту чепуху про любовь, после сказанных ранее слов? О, Аура была действительно зла. Он всегда старался избегать ситуаций, в которых она зла, а сегодня он разозлил ее так, что она хлопнула дверью перед его носом едва не сломав ее.

Нет, он знал, что должен был пойти к ней и сказать, что не хочет видеть ее с Адамом Россом. Адам не тот, кто ей нужен. И как это сделать теперь, если она вывела его из себя?

Кэмерон настаивает.

Почему бы ему самому не приехать и не попытаться заставить свою сестру снова думать так, как ему хотелось бы?

***

Это была очень длинная ночь.

Во-первых, я попыталась обследовать дом Рэна, но так ничего и не нашла. Не было никаких личных вещей или еще чего-либо, что могло бы мне помочь составить профиль этого человека.

Рэн Экейн – невидимка. Может быть это даже не его дом.

В конце концов я забралась в одежде Адама в кровать, думая о том, как он отреагировал, когда увидел, что меня нет. Моя одежда на месте и дверь в ванную выбита.

Наверное, он будет в панике.

Я сама была в панике сейчас.

Во-вторых, я наорала на Экейна. Я никогда не повышаю голос на других людей. Это плохо. В-третьих - я сплю в его доме. Это тоже плохо. В-четвертых, у Экейна психованный брат о котором знал Кэмерон – это хуже некуда.

Я повернулась на бок, разглядывая окно с приоткрытой шторой.

Сейчас у меня прекрасный шанс понять, что нужно этим психам. Если бы я обладала даром гипноза или еще какими-нибудь способностями, без труда бы вытащила информацию из этого сумасшедшего парня.

Я хочу знать, кто из них посылал мне те дурацкие записки.

Их двое.

Один хочет, чтобы я вспомнила.

Другой – чтобы все забыла.

Для них я игра: один стирает память, другой восстанавливает.

Причин нет.

− Аура.

Я вздрогнула, открывая глаза. Повернулась на голос. Экейн стоял позади моей кровати, не двигаясь – четкий силуэт на призрачном фоне окна. Я щелкнула включателем, резко принимая вертикальное положение. Свет не загорелся, и я вспомнила, что в этом доме нет электричества. По моей спине поползли мурашки.

− Пришел извиниться? – голос прозвучал призрачно во тьме.

− Пришел, чтобы поговорить с тобой.

Я подозрительно следила за тем, как Рэн присаживается на диванчик, стоящий в изножье кровати, и облокачивается о спинку. Парень выглядел шикарно, − словно модель на съемке дизайна комнаты. А я – в футболке Адама и одеяле, натянутом до груди – выглядела неуместно. Глаза быстро привыкли к сумраку, и я поняла, что в комнате не так уж и темно. Я определенно могу заметить взгляд Экейна.

− Куда ты смотришь? – спросила я, хмурясь. Он поднял взгляд, встретившись со мной глазами.

− Хм…

− Что еще за «хм»?

− Раньше ты не носила такую одежду.

− Она не принадлежит мне, − я поправила футболку, норовившую сползти с плеч. − Она принадлежит Адаму. Когда твой братец-псих ворвался в мой дом, я выбежала в том в чем была и Адам любезно одолжил мне свою одежду.

Ничто в лице Экейна не изменилось.

И не должно.

Он не шевелился, а я не могла оторвать от него глаз. Он был грустным, одиноким и потерянным, но в тоже время циничным и жестким. Все эти качества были переплетены между собой, подпитывая одна другую, но мне нет доступа к тому, чтобы понять, что именно он за человек.

Как в тот вечер в университете, когда я почувствовала, что Рэн не просто красив, но он также опасен.

− Я не хочу, чтобы ты встречалась с ним.

− С кем?

− С Адамом Россом.

Не этого я ожидала. Мои щеки залил предательский румянец, но я, на удивление ровным голосом, спросила:

− Почему?

− А ты как думаешь?

Во что он играет?

− Я не знаю, что думаю. Я никогда не верила сплетням, но думаю, что все, что о тебе говорят – это правда.

− Говорят о том, что я горячий парень?

− Нет, о том, что от тебя одни неприятности. О том, что мне следует держаться от тебя подальше.

− И кто говорит об этом? – спросил Экейн; в его голосе послышалась насмешка, и по моей спине тут же поползли мурашки – так сексуально он усмехнулся.

Откуда взялось это слово?!

− Э-э…люди, − сбивчиво пробормотала я. − Люди говорят.

− Какие люди? – Экейн встал с диванчика и подошел ко мне. Я вскинула голову. – Какие люди, Аура? Адам Росс тебе что-то обо мне сказал?

− Что? – я очнулась, перестав представлять всякие неподходящие вещи. − Нет. С какой стати нам разговаривать о тебе?

− Точно, – криво усмехнулся Экейн. – Вы, наверное, заняты чем-то поинтереснее, чем разговоры.

Он бросил взгляд на мои губы.

− Что угодно интереснее, чем разговоры о тебе, – парировала я.

− Это верно. Говорить обо мне – бессмысленное занятие. Нужно говорить со мной.

− Никто и не собирается говорить с тобой, – сказала я. Экейн в тот же миг ожесточился:

− Да. Ты больше не хочешь меня.

Мой живот стянуло, а к горлу подкатила тошнота. Я отодвинулась назад на кровати, увеличивая расстояние между нами. Это движение не укрылось от Рэна; судя по голосу он закатил глаза:

− Я не стану насиловать тебя, Аура. Я просто хочу кое-что сказать. − Он присел на краешек кровати, глядя на меня в упор. Я сидела с идеально ровной спиной, боясь пошевелиться. В животе спутался клубок нервов и натянулся до такой степени, что я почти дрожала.

− Я на твоей стороне. И я всегда был на твоей стороне. Хватит отталкивать меня.

− Я тебя вовсе не отталкиваю, это ты отталкиваешь меня. Ты не говоришь со мной. Говоришь, что я… снова испортила тебе жизнь.

Ну вот, опять я делаю это – говорю то, что сейчас не имеет значения. Я должна задавать вопросы, а Экейн отвечать.

− Я так сказал? – он удивился. – Если да, мне жаль.

Я была почти зла сейчас. Я никогда не злюсь, но этот человек может разозлить кого угодно, поэтому я сказала это прежде чем подумала:

− Хм… думаешь, если я скажу, что ты мне противен, это будет слишком оскорбительно?

− Да, более чем.

− Тогда. Ты. Омерзительный.

− Ты стала жестокой.

− Ты сделал меня такой, – буркнула я, пытаясь смотреть куда угодно, только не ему в глаза. Потому что я не видела его глаз. Я видела только его губы. Они привлекали мой взгляд, как цветник манит пчел.

− Ты и Лиам сводите меня с ума.

Между нами повисло молчание, от которого стало некомфортно, отчасти потому, что я не могла сосредоточиться ни на одной мысли, отчасти потому, что должна была думать о важных вещах. Наконец сказала:

− Я сделаю что угодно, если ты скажешь, что случилось три года назад. Если скажешь, что со мной произошло, я все оставлю.

− Я не знаю, что произошло, Аура. – Экейн был осторожным, и его слова повергли меня в шок. – Я не знаю, потому что мы расстались еще до того, как ты пропала. Я уехал изучать бизнес в…

− Я не верю тебе, − перебила я. Меня бросило в жар, футболка на спине взмокла. – У меня есть доказательство что ты был со мной.

− Я пришел не для того чтобы попросту тратить время. Я пришел, чтобы сказать тебе, что ты не должна встречаться с Адамом.

− А с кем ты хочешь, чтобы я встречалась?

− Со мной.

− Что? – Мои брови взлетели вверх, а лицо вытянулось.

− Я сказал, что хочу, чтобы ты была со мной, − Экейн произнес эти слова членораздельно, словно считал, что я слишком глупа. − Как раньше.

Он снова играет со мной. Я более чем уверена, что он пытается меня запутать из-за того, что я попросила его рассказать мне о том промежутке времени, который я не помню.

Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Я сильнее этого.

− Ты что, снова собираешься использовать меня?

− Я не уйду, пока не ответишь.

− Хорошо я отвечу, – вспылила я. – Нет.

− Нет? – обескураженно повторил Экейн таким тоном, словно услышал для себя новое слово.

− Нет. Нет. Нет и еще сотню раз нет. – Говоря это я даже привстала с кровати, чтобы быть напротив лица Экейна, чтобы ему было лучше слышать, что я говорю.

− Вот как?.. – он вздохнул. − Понимаю. Ты предпочитаешь встречаться лишь с хорошими парнями, – двусмысленно протянул он. В голосе Экейна стали различимы опасные нотки. Ненависть.

− Да, это так. Какие-то проблемы?

− Да. Адам Росс не хороший парень и тебе следует держаться от него подальше.

Я рассмеялась:

− А кто хороший? Ты?

− О, я уверен.

− Что? Что это значит?

− Забудь.

− Забудь? Адам, по крайней мере, не выводит меня из себя, не преследует и НЕ ВЛАМЫВАЕТСЯ В МОЮ КОМНАТУ!

− Это моя комната, − напомнил Экейн, вставая на ноги, тем самым увеличивая между нами расстояние. Я тоже поднялась, когда он продолжил: − И тебе повезло – он просто идеальный парень.

Его слова снова прозвучали двусмысленно.

− Если тебе есть что сказать, говори, – я скрестила руки на груди, надменно вскинув подбородок.

− Я уже все сказал. Я сказал, что не хочу, чтобы ты встречалась с Адамом. И не скрещивай руки на груди, у тебя она все равно маленькая.

− Даже не пытайся меня задеть, недоумок.

− Ты сказала «недоумок»?

− Впервые слышишь это слово?

− От тебя – да. И я бы предпочел больше не слышать его.

− О, неужели тебя так задевает?

− Почему ты рядом со мной хочешь казаться такой дерзкой?

Я шумно выдохнула, как спустившийся шарик, и опустилась на кровать, хмурясь.

Я снова обозвала его.

Это ужас. Я не разговариваю подобным образом с людьми… это не нормально для меня. Колени начали подергиваться, поэтому пришлось сцепить их пальцами. Я вскинула голову, наткнувшись на недоуменный взгляд Экейна – он явно не понимал, почему я сдалась, а я внезапно почувствовала… нет, увидела что-то странное в его неприступном взгляде. И это вырвалось само собой:

− Ты хочешь поцеловать меня?

− Чт-т-то? – Он снова испугался. Я ощутила удовлетворение, несмотря на то, что повела себя крайне странно сейчас. Я продолжила делать это:

− Ты за этим пришел? Хочешь вспомнить былые времена?

− Да что с тобой? – он напрягся.

− А с тобой что? – я снова встала, возвращая себе прежнюю энергию. − Да, ты позволил мне остаться у тебя на ночь, но никто тебя об этом не просил.

− Ты бы предпочла спать в одной постели с Адамом Россом? – Экейн снова стал невозмутимым и в следующую секунду моя правая ладонь заболела. Адреналин в крови зашкаливал, в ушах звенела кровь.

Экейн не шелохнулся, а на его щеке, я уверена, отпечатался след моей ладони.

Я почувствовала, как мои губы дрожат, как в горле встает комок слез.

Я ударила его.

Я становлюсь своим худшим кошмаром, каким-то чудовищем, которое только и делает, что орет, ругается и даже применяет насилие. Все еще чувствуя внутреннюю дрожь, я перебралась через кровать и направилась к двери. Экейн не растерялся, тут же схватив меня за запястье.

− Ты куда?

− Не хочу оставаться с тобой в одной комнате. Ты эгоистичный человек, и мне противно быть с тобой наедине. Омерзительна сама мысль, что я и ты дышим одним воздухом.

По моим щекам заструились горячие слезы.

Я говорю ужасные вещи. Я не должна говорить такие ужасы, что со мной?!

Экейн зажмурился, словно пытался взять свои эмоции под контроль. Я сделала попытку отцепить его пальцы от своего запястья, но он не поддался. Он что-то невнятно произнес.

− Что? – переспросила я.

Экейн открыл глаза и произнес:

− Пожалуйста, прости меня, Аура. Я не хотел ранить тебя. Никогда.

Горло стало жечь еще сильнее. Я с трудом сглотнула и спросила:

− Чего ты добиваешься, когда говоришь мне это? Все это?

− Я не хочу, чтобы ты была с Адамом, – только и сказал он. Мои плечи затряслись от беззвучного смеха.

− Какое тебе дело с кем я?

− Я хочу, чтобы ты была со мной, Аура. Я хочу этого. Я хочу, чтобы мы с тобой снова были вместе.

− Тебе не кажется, что ты эгоистичная сволочь? От тебя я слышу лишь одно: «Я хочу». Мне все равно, чего ты хочешь, хорошо? Я не знаю, что за отношения между тобой и мной были в прошлом, но все закончилось. Теперь я с Адамом.

На его скулах заиграли желваки. Он снова зажмурился, тяжело вдыхая.

Он ударит меня?

Он хорошо контролирует себя?

− Я не знаю, в какие игры ты играешь, − продолжила я, внутренне сжимаясь от отвращения к самой себе и к нему. − Сначала отталкиваешь, оскорбляешь и игнорируешь, а потом делаешь это? Нет, мне этого не нужно.

Экейн опустил на меня взгляд и глухо произнес:

− Да, ты все такая же, Аура – ни капли не изменилась. Но я надеялся, теперь ты сможешь отличить фальшивку от истины.

***

Вернувшись домой, Адам с удивлением обнаружил что в квартире никого нет, а дверь открыта. Он понял: Экейн уже был здесь. Первым порывом было желание отправиться за Аурой и разбить Экейну голову, но потом он подумал, что насилием ничего не добьется, а лишь напугает девушку. А пугать ее ему хотелось в последнюю очередь. Поэтому он убрал в комнате, приготовил себе ужин и расположился на диване, как обычно уткнувшись взглядом в телевизор. Одежда Ауры уже высохла и лежала на его кровати, чистая и сложенная, − осталось лишь положить ее в пакет и вернуть хозяйке.

Адам бездумно щелкал пультом, и когда звук телевизора его почти усыпил, а стрелки часов показывали восемь вечера, в его дверь внезапно постучали. Он резко выпрямился, пригладил волосы и пошел открывать.

Это была Аура.

Должна быть.

Он ждал ее весь вечер.

Но, к сожалению, это была не она, а ее рыжая подружка Ава Шелтон, − особа с вызывающим чувством поведения и стиля. Не во вкусе Адама, но в ней был огонь. Ава проскользнула мимо него внутрь квартиры:

− Ты с Аурой?

− И даже не поздороваешься?

− С твоей наглой задницей здороваться? Не дождешься.

Адам закрыл дверь, и со скрещенными на груди руками прошел вслед за Авой.

− Ее здесь нет.

− А где она?

− В другом месте.

− В твоей спальне ее одежда. Что ты с ней сделал? – Ава подозрительно прищурилась стоя у кровати и держа в руках майку подруги. Адам приблизился к рыжей, пытаясь сдержать улыбку.

– Ты мне не нравишься, понял? – Ава продолжала испепелять его смертоносным взглядом, сжимая майку. − И никогда не нравился. У Ауры итак много проблем кроме тебя, и больше ей не нужно. Я не хочу, чтобы она была с таким типом как ты.

− Каким типом? – Адам со смешком вскинул бровь. Похоже, сегодня он наконец-то спровоцирует ее.

− Ты ей не подходишь, − Ава запнулась, почувствовав угрозу, когда Адам остановился в нескольких сантиметрах от нее.

− А кто подходит? – он с интересом склонил голову, щурясь; от карих глаз пошли лучики морщинок.

− Кто-то хороший. – Ава специально выделила слово «хороший», чтобы до Адама дошло: он ей не нравится. Он должен держаться от ее подруги подальше. – Ну, так где она?

Ава попыталась покрутить головой, словно ожидая, что Аура выскочит откуда-то из-за угла, но Адам удержал ее подбородок. Он терпеливо повторил:

− Я же сказал: не здесь.

Ава затаила дыхание, что еще сильнее развеселило Адама. Она выглядела такой храброй малышкой, но это лишь напускное.

Забавно.

− Что ты с ней сделал, Адам? – Ава продолжала притворяться. Она убрала его руку, неприступно нахмурившись. – Ее одежда здесь.

− Что я с ней сделал? – повторил он.

Черт, я съел ее и закопал останки.

− Да, – Ава начала терять контроль, – что ты сделал?

Адам внезапно схватил Аву за талию и прижал к себе так, что девушка пошатнулась. Она ойкнула, но в ту же секунду замолчала, потому что Адам накрыл ее губы своими губами. Сделал шаг вперед, и из-за того, что их ноги спутались, они повалились на кровать. Адам не разрывал поцелуй, когда очутился сверху. Он просунул руки под рубашку Авы, и та попыталась сбросить парня с себя с раздраженным рычанием. Адам на секунду отстранился.

− Какого ты делаешь?! – выдохнула рыжая ему в губы, и Адам рассмеялся с ее выражения лица. Щеки раскраснелись, глаза сверкают точно два изумруда.

− Я отвечаю на твой вопрос, − Адам усмехнулся, отчего мышцы живота тут же напряглись.

− Довольно, – Ава уперлась ладонями в его тяжело вздымающуюся грудь. – Ты ясно дал понять, чем вы тут занимались.

Он наклонился к ней ниже, гипнотизируя ее взглядом. Щетина царапнула ее гладкую щеку, и Ава тут же вздрогнула. Адам прошептал, касаясь губами виска:

− Просто попробуй, Ава.

Он перенес вес на свои колени, потом выпрямился и стянул с себя футболку одним резким движением. Ава не двигалась от шока и недоверия, но она все равно хотела прикоснуться к нему, − он видел во взгляде. Адам вновь наклонился к ней, схватил за руки и переплел пальцы. Ава попыталась сопротивляться, но Адам закрыл ее рот поцелуем. И она ответила.

Они всегда отвечали.

Адам воспользовался; втянул внутрь нижнюю губу девушки и легонько укусил. Почувствовал, как руки Авы легли ему на спину, исследуя мышцы под пальцами. Ее ногти прочертили узоры на коже. Адам едва касался ее тела своим, и он полностью контролировал себя, но не она. Его кожа загорелась, кровь вскипела, но с Авой творилось нечто совершенно другое – она была здесь, но ее сознание затопило желание и страсть.

Адам перевернулся на спину, и Ава оказалась сверху. Моргнула и тут же опомнилась. Ее выражение лица вновь заставило Адама рассеяться, но, когда девушка попыталась сползти с него, он схватил ее за рубашку и притянул к себе. Они едва не столкнулись нос к носу. В глазах Авы читался страх и недоумение. Она была пьяна, но быстро приходила в себя. И хотела еще. Тратила последние силы на то, чтобы не сдаться.

Тишина, нарушаемая сбивчивым дыханием, длилась лишь несколько секунд, затем Адам растянулся в усмешке, и резко отпустил девушку. Она, пошатнувшись, отстранилась от кровати и поправила футболку и рубашку. Не отводя взгляда, в котором читался страх, недовольство и подозрение, от Адама, она вновь скрутила растрепавшиеся волосы в пучок.

Адам наблюдал за ней, не двигаясь – даже не стал надевать футболку. Гораздо любопытнее было уловить каждую из эмоций, промелькнувших на бледном, ярко контрастирующим с рыжими волосами, лице: шок, стыд, ненависть, гнев.

И, прежде чем она сказала какую-нибудь гадость своим милым ротиком, Адам опередил ее:

− Только не говори, что тебе не понравилось, − его голос был неумолимо жестким и в то же время насмешливым. – В любом случае тебе не на что жаловаться, потому что в этот раз мы не зашли так далеко как в прошлый, верно?

Глава 16

Едва я проснулась утром, на меня тут же обрушилась вся тяжесть вчерашнего дня. Я вела себя ужасно, неподобающе. До сих пор чувствую вину от того, как изменилось лицо Рэна Экейна после нашего разговора. После того как парень ушел, я еще долго ворочалась в постели, кутаясь в теплое одеяло, пахнущее свежестью, и пытаясь понять, что он имел в виду, говоря, что я все еще не могу отличить фальшивку от истины.

Что ж, ясно – я задела его; так сильно, что вся игривость и насмешка вмиг исчезли. Рэн зашел в комнату одним человеком, а вышел совершенно другим; был так зол на меня, что ушел на работу даже до того, как я проснулась. Лишь оставил на ночном столике записку о том, что мне стоит сразу же после пробуждения отправиться домой, потому что он на работе и не сможет обо мне позаботиться. Чтобы это не значило.

Я бы думала о Рэне Экейне и случившемся весь день, если бы Кристина не застигла меня врасплох:

− Аура, где ты была? Почему пропустила несколько дней, что-то случилось? Что-то с Кэмероном? Он что, нашел себе подружку, и вы устроили тайную свадьбу на Акапанари? – завалила она меня вопросами, стоило мне появиться в кампусе.

− Нет, просто я свалилась с температурой.

− Так банально? – Кристина разочаровано поморщилась. Похоже, идея с Акапанари ей больше понравилась.

− Ага, – я натянуто улыбнулась. Каждая секунда, каждый шаг отдавался в груди напряжением и болезненным ожиданием появления Лиама. Я обвела взглядом полупустынный двор университета и наконец спросила:

− Где Лиам?

− Они с Экейном у матери. Там случилась какая-то история.

Хоть голос Кристины и прозвучал саркастично, я обратила внимание лишь на то, что мое сердце одновременно сжалось от грусти и облегчения: Лиам не станет доставать меня все эти дни, но я также не смогу увидеть Рэна, чтобы попросить у него прощения.

Стоп.

Почему я должна извиняться? Это Рэн повел себя как свинья со мной, поэтому извиняться должен он.

Он и извинился.

Я хочу забыть это.

Забыть все.

Перед занятиями мы зашли в нашу с Кристиной комнату. Я заметила, что моя кровать пустует, не считая Кристининых вещей на ней, и удивилась:

− К тебе что, никого не подселили? – Я прошла вглубь комнаты, и опустилась в кресло у письменного стола.

− Как бы это сказать… − Кристина притворилась что задумалась, когда пыталась убрать со своей кровати тетради и микроскоп в один заход. − Я всем говорю, что в моей комнате живет привидение.

Я фыркнула:

− И что, кто-то верит в такую ерунду?

− Нет. – Кристина на полном серьезе пожала плечами и дьявольски усмехнулась: − Но вот какая штука: когда я начинаю рассказывать им о себе, они почему-то внезапно решают сменить комнату. Ну, то есть…мне приходится немножечко приврать… один раз я даже сказала, что тот сатанинский культ, в котором я обитаю, ищет молоденькую рыженькую девушку для обряда.

− Дай угадаю, твоя потенциальная соседка была рыжей? – усмехнулась я, отодвигая учебники Кристины, лежащие на краю стола, и положив локоть на освободившееся пространство.

− Ага, так и есть. – Кристина продолжала убирать со своей кровати вещи: − Но суть в том, что никакой соседки у меня нет и быть не может.

− Почему ты так агрессивно настроена?

Кристина скорчила гримасу:

− Эта девочка пыталась затянуть меня на какой-то модный показ.

− Куда? – притворно ужаснулась я, пытаясь не засмеяться.

− Вот и пришлось сказать, что мы ищем рыжую на жертвоприношение. С ума сойти. Я что, похожа на человека, который шатается по таким местам? – Кристина наконец-то затолкала под кровать вещи и плюхнулась сверху. – Поэтому я одна, как и в прежние времена.

Я попыталась не поморщиться, когда произнесла:

− Вовсе ты не одна. Ты живешь с Лиамом.

− И то правда. – Кристина рассмеялась, и у меня волосы встали дыбом. Я должна рассказать ей о том, что происходит. Просто должна. Тяжело сглатывая я начала: − Кое-что… есть кое-что, что ты должна знать.

− О нет, − Кристина скорчила мину, приложив руку к сердцу. − Надеюсь, ты не хочешь исповедаться мне в грехах? Я только в воскресенье была в церкви и, если ты кого-то убила, мне снова придется очистить душу.

− Не смешно.

− Ладно, продолжай.

− Это касается Лиама.

Вот тут лицо Кристины здорово поменялось. Она тяжело вздохнула:

− Ну, говори.

− Кое-что случилось, когда я не пришла в университет. Я солгала… я пропустила занятия не потому, что простудилась. Это Лиам. Он некоторое время преследовал меня, Кристина. Рэн сказал, что Лиам болен, что он…

− Я знаю.

Между нами повило молчание.

Я ждала, когда Кристина продолжит и объяснит, наконец, свои слова, но она не говорила, глядя в потолок на таблицу Менделеева.

Она знает? Что знает?

− Ты знаешь, что он болен? То есть… − я нервно провела языком по нижней губе, начиная заикаться. – То есть, ты все это время знала? Знала, что он болен, но говорила мне, что я ошибаюсь?

− Аура, я не хотела тебя пугать, − Кристина вскинула голову, виновато глядя на меня.

− ТЫ НЕ ХОТЕЛА МЕНЯ ПУГАТЬ?! – Я вскочила на ноги, полностью теряя контроль. – Кристина, он вломился ко мне в дом и напал на меня! Он свихнулся! И ты не хотела меня пугать?!

Кристина села. Я впервые увидела, как в ее зеленых глазах плескается испуг и не поняла: она что, считает меня невменяемой? Думает, я все здесь разнесу?! Она боится меня?

− Аура, не кричи, я все объясню.

− Ладно, − я с тяжелым вздохом вернулась на место, потому что мне не хотелось пугать Кристину. Но мое сердце все еще глухо стучало в груди. Я веду себя странно. В последнее время вся на нервах, вчера сорвалась на Экейна, сегодня на Кристину.

Она, тщательно подбирая слова, произнесла:

− Если бы я была на месте Лиама… - сглотнула и попыталась заново: - Если бы я лечилась у психиатра и со мной возникли проблемы… я бы не хотела, чтобы все вокруг об этом знали. Но это касается не меня. Это касается Лиама – это его жизнь, и я не имею права всем рассказывать о том, что с ним не все в порядке.

Я смутилась и четко ощутила, как по шее разливается жар.

Она права. Я никому не говорила о психиатрической лечебнице. Кристина, зная об этом, специально повернула все в таком ключе, чтобы я почувствовала участие к Лиаму?..

− Ты права, – мой голос все еще был жестким, – но Лиам опасен. Ты должна была мне сказать.

− Он никогда не вел себя так, Аура, - подруга сложила ладони в молитвенном жесте. - Никогда. Я не знаю, что с ним случилось…

Я. С ним случилась я.

Наверное, Лиам жил себе припеваючи со своим скрытым психозом, а когда я появилась, это все выползло наружу. Я никогда всерьез не думала об этом, но… может быть… три года назад с ним тоже случилось что-то страшное?

− Аура, прости меня.

− Да… − я задумчиво натянула сумку на плечо. – Я понимаю. Мне нужно идти.

− Ты ведь не сердишься на меня? – Кристина подскочила, обеспокоенно вращая глазами. Мне пришлось задержать на ней взгляд. На ее светлых волосах, торчащих из-под модной шапки, на ее зеленых, в точности как у меня, глазах. Все это для того чтобы показать, что я не сержусь.

Она ни в чем не виновата. Это история Лиама, Рэна и моя и не нужно никого вмешивать.

***

Дома меня ждал сюрприз: Кэмерон собрался устроить допрос с пристрастием о том, какие отношения меня связывают с Адамом Россом.

Понятия не имею, откуда он знает обо всем этом.

− Я не знаю. Мы так нормально и не поговорили, после того как он сказал, что мы вместе и должны сходить на свидание, – честно сказала я, помогая брату нарезать лук для картофельного салата. В гостиной играла пластинка Чайковского, и брат иногда прикрывал веки, застывая на пару секунд, чтобы прислушаться к музыке. – Ты меня слышишь?! – я боялась, что он не воспринимает меня всерьез. Он ведь даже не слушает меня!

− Я слышу, – сказал он, открывая глаза и улыбаясь мне. − Что у нас дальше?

− Ничего. Я не хочу говорить на эту тему.

− Аура, – Кэмерон мягко улыбнулся, – я про салат.

− А… − раздосадовано протянула я, краснея. − Точно. Салат. Э-э… − Я заглянула в кастрюлю под насмешливым взглядом старшего брата, и с сомнением произнесла: − Думаю, уксус? – посмотрела на Кэмерона. Ни одной подсказки. Прищурилась: − Ты уверен, что это съедобно?

− Вот мы и проверим, – усмехнулся он, опасно наклоняя открытую бутылку с уксусом над кастрюлей. – На тебе.

− Стой! – воскликнула я. – Подожди!

Я заглянула в книжку с рецептами, которая лежала под столом на табуретке, и укоряюще посмотрела на брата:

− Кэмерон. Тут написано, что уксус надо вскипятить на паровой бане.

− Я знаю.

Разумеется, он знает!

− А мне почему не сказал?

− Ты ведь сама попросила научить тебя готовить. Как я это сделаю, если ты не помнишь рецепт?

− Кэмерон, ты что, хочешь меня убить? – проворчала я, безвольно плюхнувшись на стул. Брат выключил плиту и облокотился о стол, скрестив руки поверх смешного передника. Розовый с рюшами – это подарок от Авы. Она все еще зла на моего брата, а он будто не замечает. Да и розовый цвет ему идет, если быть откровенной – лишь подчеркивает мужественность и строгий взгляд.

Кэмерон продемонстрировал проницательность, склонив голову на бок:

− Так ты, наконец, спросишь то, что хочешь спросить на протяжении нескольких часов?

Я сделала долгий глубокий вдох и не менее тяжело выдохнула.

− Что с Лиамом?

− Что? – Кэмерон хмуро выпрямился, опуская руки. Я подозрительно прищурилась. – Я думал…

− Нет, я хочу поговорить об этом, – опередила я его. – Я хочу поговорить о том, почему ты ни разу упомянул, что Лиам болен, и что на протяжении нескольких лет ты был тем, кто курировал его лечение.

Он вздохнул:

− Лиам всегда вел себя хорошо. У него все в порядке, Аура.

− У него… − не все в порядке. Явно не в порядке, но я не могла сказать это. Не могла, потому что Кэмерон соберет чемоданы и отправит меня на… как там говорила Кристина?.. На остров Акапанари.

Мне нужно оставаться здесь.

Я внезапно поняла это.

Я завязла со всем этим. С моим прошлым.

− Ладно, Кэмерон, ты прав, − я покачала головой. – Ты не должен был говорить мне о нем, и не должен был посвящать меня в истории пациентов.

− Аура, я не говорил этого.

− Ну так я сказала. – Я встала, демонстрируя решительность. − Продолжим готовить ужин, а то я от голода умру раньше, чем попробую эту отраву.

***

В итоге мне пришлось все выложить Аве. Я долго размышляла над тем, говорить ей про Экейна (разумеется, не все) или нет, и даже составила список «за» и «против», который выкинула в корзину, и все же решила рассказать. Я должна была с ней поделиться. Опустив некоторые деликатные детали рассказала о том, что Экейн против моих встреч с Адамом («Это он ревнует!»), и что он был так встревожен/обеспокоен/разъярен, что утащил меня прямо из квартиры Адама к себе. Ава хмуро смотрела на меня.

− И к чему все привело?

Мы стояли с ней в пятницу на моей кухне, готовя праздничный ужин для Кэмерона и его новой девушки. Точнее, для его единственной девушки, которую я видела в глаза. Точнее, собиралась увидеть.

− Ни к чему, Ава, − едко ответила я, − мы поссорились. Думаешь, Кэмерон правильно поступает, пригласив Ясмин на ужин? Тебе не показалось, что он делает это специально, потому что я приставала к нему? И тебе не кажется, что он специально попросил нас присутствовать, потому что не хочет оставаться с ней наедине?

Эта мысль беспокоила меня все утро. Что, если Кэмерон пригласил свою подругу только потому, что я на него надавила? Ведь я, словно заведенная, круглосуточно напоминала ему о том, что ему стоило бы уже наконец завести себе девушку. То есть это я… повлияла на старшего брата?

− Почему у тебя в голове вечно какая-то ерунда? – сварливо спросила Ава, раздосадовано облокачиваясь о стол. – В том, что Кэмерон попросил нас остаться с ним, нет ничего удивительного, ведь он всегда был странным. Ты была голой?

Я прекратила помешивать бульон и строго посмотрела на подругу, а она выжидающе вскинула голову, даже не догадываясь, что я сто раз пожалела о том, что рассказала о ночи, проведенной в доме Экейна. Но я не могла больше держать это в своей голове. Мне нужен кто-то, кто помог бы разобраться с намерениями Экейна, ведь заявление, что он хочет, чтобы мы были вместе сбило с толку.

− Ава, я была в постели, когда он пришел ко мне ночью.

− Ну, ты была без одежды? – уточнила девушка, задумчиво почесав рыжую бровь.

− Ты какая-то странная сегодня. Ничего не случилось?

− Нет.

Она что, покраснела?

− В любом случае я тебе больше ничего не расскажу, – заявила я, накрывая крышкой кастрюлю и выключая газ. Ава фыркнула и нагнулась, проверяя в духовке печенье.

− Неговори ерунды, Аура, ты мне всегда все рассказываешь.

Да уж…

− Куда ты пропала? – Ава пощелкала пальцами перед моим носом. – Итак, продолжай, подруга. Он застал тебя в постели. Деликатная ситуация. Между вами ничего не было?

Мне пришлось снова применить к подруге свой «убийственный взгляд».

− Ладно, я поняла. Конечно, ничего не было, − Ава закатила глаза. – Так о чем вы говорили?

Она была тактична, как американский психопат со своими жертвами.

− Ну, говорил по большей степени он.

− И что он говорил?

− Что я не должна встречаться с Адамом. – По лицу Авы пробежала тень. – И что я должна встречаться с ним.

− Что, повтори?

− Я не выдумала это, − поспешно заверила я. − Экейн сказал, что хочет, чтобы мы снова были вместе. И еще добавил что-то странное. Сказал, что я до сих пор не могу отличить фальшивку от истины.

− Он прав.

− Что это значит? – я уставилась на Аву. Она выразительно посмотрела на меня.

− Ты действительно не можешь отличить фальшивку от истины, вот что это значит. Адам плохой человек. Очень-очень плохой. Я говорила почему, так что не думай, что я похожа на Кристину в своих необоснованных обвинениях. Я склонна думать, как Экейн: тебе не стоит встречаться с Адамом. Он опустит тебя в ад. Ты меня слышишь, или чтобы обратить твое внимание на себя мне нужно ткнуть тебя вилкой?!

Я вздохнула:

− Нет, спасибо, – и уставилась на девушку, сверля ее взглядом. − Ава, ты что-то знаешь об Адаме? Если да, то почему не говоришь?

− Нечего говорить, − отрезала она, наклоняясь над духовкой, чтобы проверить печенье. Опять. Почему она избегает смотреть мне в глаза? − Просто это так. Конец истории. – Она видела, что не впечатлила меня, и со вздохом покачала головой: − Очевидно, Экейн не был убедительным, верно?

− Ава, ты говорила, что мне стоит держаться от него подальше.

− Да, и мое мнение неизменно. Тебе стоит держаться подальше от него и его чертовски… классного тела. – Она хихикнула. – Но у тебя была возможность заставить его рассказать о том, что он скрывает.

− Он ничего не скажет, − буркнула я, и спохватилась: − Почему ты на его стороне?

− Я ни на чьей стороне.

− А должна быть на моей!

− Я на стороне добра. Нужно знать, когда надавить на Экейна, и тем вечером у тебя был подходящий случай чтобы сделать это, но ты его упустила. Тебе придется попробовать еще, но в другой раз – не сегодня. Сегодня у нас обычный день. То есть, насколько это возможно, ведь Кэмерон пригласил девушку на свидание. Это, наверное, будет даже не свидание, а праздник под названием «Кэмерон вылез из своей скорлупы».

Ава выпрямилась, и потрогала свой лоб ладонью:

− Кажется у меня жар.

От такой болтовни не только жар будет.

Она посмотрела на меня, словно читая мысли, затем, помедлив, протянула:

− Аура, не беспокойся. Мы не смогли найти дневник, но есть другие способы. Не обязательно будет вытягивать все из Экейна…

Я предположительно знаю, у кого мой дневник, Ава. Я хотела сказать это вслух, но услышала, как хлопнула дверца машины во дворе.

− Приехали! – прошипела я, посмотрев в окно. Мы с Авой панически переглянулись и нервно усмехнулись с шокированных лиц друг друга. Я сняла передник и произнесла: − Думаешь, нужно их встретить?

− Да, я думаю, что на этой «вечеринке», − Ава сделала пальцами кавычки, − мы должны быть кем-то вроде официантов – так мы сможем хоть на немного оставить их наедине. Как Кэмерон может бояться Ясмин, если он пригласил ее? – Ава сняла фартук и положила его на табурет. Мы направились в коридор.

− Я не знаю, чего боится он, − торопливо заговорила я, − но знаю, чего боюсь я. Я боюсь своего старшего брата, если он узнает, что мы собираемся свести его с Ясмин.

Эти двое уже были у двери, поэтому ответ Ава мне зло прошипела:

− Что значит «пытаемся свести»? Он же сам ее пригласил. Все! Не желаю ничего слышать!

Дверь открылась, и мы с Авой расплылись в улыбках, и уставились на Кэмерона и Ясмин. Они вошли, не говоря ни слова, кроме скромного «спасибо», которое произнесла девушка, когда Кэмерон отпер дверь и пригласил ее внутрь.

Я вздохнула, продолжая улыбаться, потом бросилась к ней:

− Ясмин!

Если Кэмерон собирается вести себя как ледышка, я должна быть добрее в два раза, чтобы Ясмин не почувствовала себя брошенной.

− Привет, – Ясмин помахала рукой в розовой перчатке. Девушка была милой на вид, − всего на пару лет старше нас с Авой. – Извините, девочки, что я не помогла вам с ужином. Теперь мне так неловко…

− Все нормально, − легкомысленно отмахнулась я, и наткнулась на хмурый взгляд брата. Похоже он не очень доволен происходящим. Если это происходит сейчас, что, интересно, будет потом?

***

Обед с треском провалился. Не потому, что я испортила какое-нибудь блюдо, не потому, что Ава не смогла контролировать свою болтовню, и даже не из-за Кэмерона, который весь вечер хмурился и даже не удосужился улыбнуться. Хотя, конечно, мы все в некоторой степени виноваты в том, что все пошло не так, как надо, однако, все же, последней каплей стала Ясмин. Она делала то, чего мой брат не может терпеть – старалась угодить и это было очень заметно. Ясмин слишком нервничала, слишком широко улыбалась, слишком эмоционально реагировала на то, что Кэмерон не разговаривал, а отмалчивался, и слишком очевидно пыталась привлечь его внимание.

Ава нервничала и говорила больше и быстрее, чем обычно, а Ясмин неестественно смеялась. Я в это время бросала на Кэмерона яростные взгляды, пытаясь понять, о чем он думал, когда сказал Ясмин, что считает глупым поведением, когда девушка, заведомо зная о провале, продолжает пытаться добиться внимания парня. Он произносил это своим обычным, спокойным голосом, словно говорил о погоде.

На секунду наступила тишина и у меня закололо сердце, но тут в игру вступила Ава: она нервно засмеялась поистине идиотским смехом типа «Ха-ха-ха, Кэмерон, ты всегда был таким шутником». Кэмерон посмотрел на нее хмурым взглядом и сделал глоток кофе. Ясмин поддержала шутки Авы и словно бы все забылось, но у меня на душе остался неприятный осадок.

Я уже почти не слышала разговор за ужином, а пристально наблюдала за поведением брата, потому что он вел себя ненормально. Так себя не ведет парень, который пригласил на свидание девушку. Что происходит? Это я все не так поняла? Или Ясмин?

Мы с Авой отлучились на кухню за новой порцией чая, но это был лишь предлог, потому что как только мы покинули роскошную столовую и оказались на кухне, в недосягаемости, Ава спросила:

− Аура, − она уже не улыбалась, и выглядела вполне серьезной, – тебе не кажется, что Кэмерон ведет себя как-то не так?

Я осторожно выглянула из-за угла и увидела вот что: Кэмерон наклонился к Ясмин, и что-то шепчет улыбаясь. Он явно ее пугал, потому что девушка вжалась в стул и втянула голову в плечи.

− Да, я тоже так думаю. – Я посмотрела на Аву. Она плюхнулась на табурет.

− Я не понимаю твоего брата. То есть я его никогда не понимала, но теперь мне кажется, что он другой человек.

− Ага.

− Мы должны что-то придумать, потому что я чувствую себя так, словно обманываю Ясмин, и это, знаешь ли, не очень хорошо. Она показалась мне милой.

Признаться, и я ощущала нечто подобное, потому что было ясно, что Кэмерону скучно, он не хочет здесь находиться и явно считает, что попусту тратит время. Мой брат ненавидит зря тратить время.

− Такое ощущение, словно его заставили, – сделала вывод подруга, и перевела на меня взгляд. – Ты уверена, что не заставляла его?

− Нет! – оскорбилась я, сверля ее взглядом. – Я никого не заставляла и не принуждала.

Ава встала, подошла к арке и, пригнувшись, выглянула из-за нее.

− Тогда я не понимаю, почему он так себя ведет, – сделала вывод она. Я тоже посмотрела в сторону столовой, где была напряженная обстановка. – Если ты не просила его пригласить Ясмин на свидание… − я сверкнула глазами, – …тогда я не знаю, что с ним. Он просто не хочет быть тут. Но у меня есть одна идея… − пробормотала Ава, прищурившись и хищно улыбаясь.

− Что за идея? Говори скорее, потому что мне кажется, что, если мы ничего не сделаем, Ясмин покончит жизнь самоубийством прямо у нас в столовой. Кэмерон как-то странно на нее косится.

− Он же всегда на нее косится. Он вообще сказал, что она глупая, – отмахнулась Ава, и потерла руки, как сумасшедший гений в период озарения. – Только ты должна согласиться еще и с тем, что мы вынуждены проучить Кэмерона за то, что он использовал бедняжку Ясмин.

Я вскинула брови, потому что такой поворот событий мне не нравился.

− Ава, если ты собираешься кого-то обвинить, то обвини лучше меня, потому что я тоже виновата в происходящем.

− Аура, вы с братом такие самоотверженные, − с грустью посетовала Ава, − именно тогда, когда это не нужно. Кэмерон ведет себя с девушкой неправильно, а мы, видя все это, не вмешиваемся. И даже более того, − мы соучастники его издевательства.

Из уст подруги все звучит действительно скверно.

− Хм… − неуверенно протянула я.

− Чего ты сомневаешься? – прошипела Ава. – Я ведь не предлагаю тебе пытать своего брата. Ладно, не важно, – замахала подруга руками, когда я открыла рот, чтобы ответить. – Просто мы оставим этих двоих наедине.

− Кэмерон ведь запретил нам это делать, – неуверенно пробормотала я.

− А почему он не запретил нам издеваться над Ясмин? – Ава с вызовом вскинула брови. Ее рыжесть была сейчас огненно-опасной. − Так, все! – скомандовала подруга. – Мы сейчас незаметно улизнем из дома, сходим в кино… а эти двое будут дома одни. И, как следствие, возможно прояснят для нас ситуацию, и для себя тоже. Что думаешь об этом?

Я проследила за взглядом подруги и сделала вывод, что Кэмерон и Ясмин явно забыли о том, что мы с Авой должны приготовить чай. Ясмин сидела, ссутулившись и странно подрагивая, словно мой брат сказал ей что-то неприятное. Сам же Кэмерон выглядел холодно отстраненным. Он набирал кому-то сообщение на своем телефоне.

Я прикусила щеку.

− Мм…да. Да, я согласна. Пошли скорее, пока я не передумала!

Это было не очень хорошо. Явно плохо.

− Это явно нехорошо, – пробормотала я, забираясь в машину подруги, к счастью, припаркованную на подъездной дорожке. Ава рассмеялась:

− Да какая разница! Это будет интересно и забавно. Представь, что будет, когда они обыщут дом и никого не найдут. Интересно, что будет делать Ясмин? И как на это отреагирует Кэмерон?

− Я уже знаю, как он отреагирует. И ты тоже знаешь, – проворчала я. Не уверена, что мы поступаем правильно. – Включи печь, здесь холодно.

− Все что угодно, дорогая. Мы творим добро, – сказала подруга, отъезжая от дома. Она включила печь и улыбнулась мне: − Вот увидишь, это будет здорово.

− Что будет здорово? – недовольно спросила я. – Что мы собираемся делать?

− Ничего. Мы просто посмотрим кино и посидим в кафе. Нужно будет пробыть там как минимум до десяти часов, пока Ясмин и Кэмерон не выяснят отношения.

Фары осветили сугробы на дороге перед нашим домом, и мне показалось, что я кого-то видела. Но этот кто-то слишком быстро исчез, − до того, как я смогла рассмотреть его.

− Тебе не показалось, что там кто-то стоял? – спросила я у Авы, кивнув в сторону ворот дома. Она помотала головой.

− Нет. Может, это Рэн следит за тобой? – предположила она, но мне шутка не показалась смешной. – Пытается снова увидеть тебя в ванне.

− Я была в кровати. Можешь не начинать опять?

− Как я могу не начинать? – Машина подпрыгнула на кочке, и я прикусила язык. – Этот парень оказался настолько проворен, что он сумел забраться в твою ванную комнату. – Она замолчала, посмотрев на меня, и тут же из ее голоса исчезли смех и веселье: – Ты все еще влюблена в него, Аура.

− Нет! – Мои щеки вспыхнули.

− Ты все еще любишь его, поэтому не можешь выкинуть из головы, – убеждала подруга. Она была серьезна как никогда, и от этого становилось неловко.

Я не люблю Рэна. Не могу, потому что не помню его. Я не знаю, что он за человек. Я не люблю его. Не могу.

− Я больше тебе ничего не расскажу, и не стану обсуждать эту тему, − проворчала я.

− Станешь. Как только Экейн вновь проберется в твою спальню, ты сразу же мне все расскажешь.

Глава 17

− Я ведь говорила, что это будет весело, – рассмеялась Ава, когда мы выбежали из кинотеатра. Я была согласна; фильм, на который мы пошли, поднял настроение и на секунду заставил забыть о неприятностях, которые устроит мне дома Кэмерон.

Когда я не выдержала и озвучила свои опасения, Ава со смехом предположила:

− Ты уверена, что он не боится женщин? Возможно у него гинофобия?

Ава захохотала и потащила меня по тротуару вдоль кинотеатра и светящихся окон, витрин кафе и магазинов. Дыхание вырывалось паром, мои распущенные волосы то и дело кололи щеки, но я чувствовала себя хорошо.

Асфальт сверкал в свете фонарей, словно был соткан из мириадов осколков звезд, и Ава все время поскальзывалась, при этом безумно хохоча.

− По−моему, тебя веселит неудача свидания, – проворчала я, запыхавшись, когда мы свернули за угол.

− Шутишь? – буркнула она. – Я, как никто другой хочу, чтобы твой брат нашел девушку. Даже просто из любопытства, чтобы посмотреть, как он будет себя вести.

− Тогда нужно было остаться и наладить обстановку.

− Аура, им может помочь только Купидон, – резонно заметила Ава, останавливаясь у кафе «Шерри» куда мы держали путь, и спотыкаясь о ступеньку. – Да что же это такое! Там Экейн.

Я вытаращила глаза, спустилась по лесенке и посмотрела в узкое окно справа. Экейн действительно был там: стоял посреди зала в окружении людей с таким видом, что сразу становилось понятно, что он пришел не для того, чтобы есть пончики.

− Пойдем в другое место? – предложила я. Мне вовсе не хотелось встретиться с ним после нашего последнего разговора.

− Да, – с готовностью кивнула Ава. – Мы еще не готовы противостоять его чарам.

Мы, хихикая и обмениваясь шутками, бросились по тротуару пугая прохожих. В эти минуты я ощущала необъяснимую легкость, которой не было уже очень давно. Где-то на задворках сознания я понимала, что это скоро закончится и придется вернуться в реальность, но хотелось подольше насладиться моментом.

− Знаешь, что было бы сейчас очень кстати? – спросила подруга, когда мы остановились у лавки с хот-догами. Пока она делала заказ, я наблюдала за падающими снежинками. В такие моменты остро ощущается то, что старый год уходит, освобождая путь новому.

− Что? У тебя снова безумная идея? – догадалась я, обхватывая себя руками.

− Когда ты называешь мои идеи безумными, это звучит довольно оскорбительно, – проворчала Ава, и парень, протягивающий ей два хот-дога, еле заметно улыбнулся и пожелал приятного аппетита.

− И вам, – невпопад брякнула она, бросившись ко мне. Я улыбнулась парню с хот−догами; он явно был без ума от этой рыжей бестии. Мы пошли по тротуару в сторону кинотеатра, к парковке, на которой стояла машина Авы.

− Еще есть масса времени, думаю, мы могли бы заглянуть в клуб Дрейка, брата Кристины. Очень любопытно, что он за парень, − заискивающе покосилась на меня Ава, откусывая хот-дог.

Видимо, мое лицо перекосилось, потому что Ава заныла:

− Аура, ну прошу, ну ради меня. Я хочу познакомиться с братом Кристины.

− Но…

− Я сделаю все, что ты захочешь! – выпалила она. Мы уже остановились у машины, и девушка выжидающе смотрела на меня щенячьими глазами. Я сдалась:

− Ну хорошо. Я пойду с тобой, если только ты не станешь втягивать меня в неприятности.

− Какие неприятности, Аура, – легкомысленно протянула подруга, прыгая за руль, и я села рядом, физически ощущая, как мой запал снижается на несколько градусов. – Мы всего лишь на полчаса заглянем.

− Ладно, поехали, – решила я, пристегиваясь. – Может, это и не такая плохая идея.

− Чтобы Кэмерон не волновался, позвони и скажи ему, что мы никуда не исчезли, а просто поехали в клуб к брату Кристины. Он ведь знаком с Кристиной?

− Я забыла телефон в своей кофте. Позвоню из клуба.

Мы добрались до цели в невероятно кратчайшие сроки, но это, наверное, потому, что сегодняшним вечером было катастрофически мало машин, и даже ни один светофор не остановил нам дорогу. Я все думала, как же попаду в клуб, потому что наличных у меня с собой не было, да и у Авы, подозреваю, тоже, потому что мы неосмотрительно не взяли вещи из дома, а те деньги, что нашли в машине Авы, уже потратили на кинотеатр и хот-доги. Ава сказала, что нас пропустят внутрь, если мы скажем, что мы друзья Дрейка; я же подозреваю, что он мало того, что не помнит меня, так еще и решит, что мы какие-нибудь сумасшедшие. Но по этому поводу я, как оказалось, зря переживала, − Дрейк стоял перед входом и разговаривал с двумя девушками в похожих пальто. Какова вероятность того, что я могу встретить сестер-француженок даже тогда, когда незапланированно попадаю в ночной клуб? Как выяснилось, очень высока.

Дрейк заметил нас и помахал. Сестры обернулись и я краем глаза заметила злую улыбочку Авы; она помахала им и тут же обратила внимание на Дрейка, стремительно приближающегося к нам.

− Аура Рид! – воскликнул он, заключая меня в объятия. Я запомнила еще с прошлого раза, что Дрейк очень любит прикосновения, − когда Кристина нас познакомила. Он избавился от пирсинга в брови и уложил волосы иначе. – Я не ожидал, что ты придешь ко мне в гости!

− А я не ожидала, что ты меня запомнишь, − улыбнулась я, отстраняясь на безопасное расстояние.

− Как я мог забыть такую милую леди? – задал он риторический вопрос. – А кто твоя подруга, эта рыжая красавица?

− Привет, – Ава пожала Дрейку руку. – Я Ава, рада познакомиться.

− Ава, – повторил Дрейк, кривовато усмехаясь. – Милое имя. Ты похожа на девушку, которая умеет добиваться поставленной цели. Я люблю таких людей.

Дрейк пригласил нас в свой кабинет в клубе, и когда мы проходили мимо сестер француженок, могу поклясться, они пытались сделать мне подножку.

− У тебя ведь есть телефон? Хочу позвонить брату.

− Да, есть, – кивнул Дрейк. Его голос эхом отдавался от стен, когда мы вошли через черный ход, чтобы не проходить мимо огромной очереди и охраны, и оказались у каменной лестницы, ведущей наверх. Второй этаж был темным и мрачным. На стенах висели картины, с потолка свисали жуткие люстры, рассеивающие вокруг себя кроваво-красный свет. У меня возникло ощущение, будто бы я посетила музей готического искусства.

Дрейк открыл одну из дверей на втором этаже и впустил нас внутрь. Музыку словно разрезало на две половины – снаружи она гудела, словно рой обезумевших пчел, заставляющих людей вытворять со своим телом немыслимые вещи, внутри – тишина, потому что стены были звуконепроницаемыми.

− О, – пораженно выдохнула я, потому что вместо ожидаемого мною кабинета здесь было что-то среднее между бедламом сумасшедшего гения и мастерской художника.

− Ой, – Ава наступила на тюбик голубой краски и немного выдавила на пол. Подняла виноватый взгляд на парня, который лишь улыбнулся:

− Не страшно. Присаживайтесь, где видите свободное место, – сказал он, и вышел через свежеокрашенную дверь напротив нас.

− Это будет проблематично, – пробормотала Ава, осторожно становясь посреди комнаты и осматриваясь. Я опустилась на краешек кресла у огромного мольберта, на котором была изображена красивая девушка в плаще, и огляделась. Любопытное место.

Дрейк вошел в комнату с подносом, и я у него смущенно спросила:

− Скажи, ты ведь не прячешь в той комнате обнаженных девушек? – Я вспомнила о том, как Кристина говорила, что ее брат любит рисовать натурщиц. Ава обернулась, сдерживая улыбку.

− Хочешь, чтобы там были парни? – Дрейк аккуратно поставил поднос с чашками чая и вазочкой с конфетами на столик, заваленный эскизами, и поднял на меня глаза. Он рассмеялся с моего выражения лица: − Расслабься, Аура, я никого не прячу в той комнате. Вижу, из-за Кристины у тебя сложилось неправильное мнение обо мне.

− Так значит ты не рисуешь голых женщин? – вмешалась Ава, присаживаясь на табуретку, заляпанную желтой и голубой краской. Перед этим она проверила, не свежая ли она. Дрейк рассмеялся:

− Ты очень похожа на Кристину.

Я выразительно посмотрела на подругу, но она никак не могла оставить эту тему в покое:

− Да, спасибо. Ну, так ты рисуешь женщин?

− А почему бы и нет? – спросил Дрейк, пожимая плечами, и присаживаясь прямо на пол скрестив ноги. – Но они не обнаженные, если тебя это интересует.

− Да, я интересуюсь живописью, – мигом отозвалась подруга. Я бросила на нее взгляд. Понимаю, что я многое не помню, но об этом слышу впервые. Это все немного напоминало интервью.

− Рад это слышать. Попробуй чай, – посоветовал Дрейк или желая сменить тему, или же он испугался напора моей подруги. Как оказалось, я была неправа: – Этот сорт я привез из Японии.

− Японии? – недоверчиво спросила я. Вот это новость. Кристина и словом не обмолвилась о том, что ее брат был в Японии; хотя она ведь не очень любит обсуждать свою семью.

− Да. Мы с Кристиной были там год назад. По-настоящему приятная страна.

− Кристина никогда не упоминала об этом, – вставила я.

− Да… − пробормотал Дрейк, хмурясь. – Она не очень любит…упоминать об этом.

− Хм… − Наступила неловкая пауза. Тут я, к счастью, вспомнила про Кэмерона и то, что он, наверное, сходит с ума. – Дрейк, телефон…

− Да-да, – спохватился парень, – он в той тайной комнате.

Он указал на дверь, из которой перед этим вышел:

– Если не увидишь его сразу, можешь спросить у одной из трех обнаженных моделей, которых я там прячу, – и саркастично улыбнулся. Я встала на ноги, со словами:

− Вообще-то, по словам твоей сестры, их должно быть не меньше пяти.

Это была самая обычная кухня, но довольно маленькая, чтобы в ней могло поместиться сразу несколько человек. Телефон был прикреплен к стене у холодильника, и я набрала домашний номер. После первого гудка в трубке раздались панические выкрики:

− Кэмерон?!

− Э-э… − протянула я. – Ясмин? Это Аура. Где мой брат?

− АУРА! – со слезами в голосе заголосила девушка в трубку, – АУРА, ГДЕ ТЫ?! ГДЕ?!

− Ясмин, что случилось? Где Кэмерон?

В телефоне что-то шуршало и щелкало.

− Он отправился на твои поиски.

− Что он сделал? – не поверила я.

− Аура, – Ясмин всерьез была расстроена, и плакала мне в трубку, – Кэмерон очень, очень разозлился. Он забеспокоился, когда ты ушла, и отправился тебя искать. Он даже звонил в полицию!

− Зачем? − испугалась я.

− Я не знаю. Он решил, что с тобой может что-то случиться.

***

2 года назад

Грузовик подпрыгивал на кочках, и я вместе с ним – постукивая зубами. В кабине было холодно, темно и пахло козами. Я сидела на соломе обхватив ноги руками, пытаясь сжаться, чтобы холод несильно проникал внутрь меня. Даже куртка, которую я нашла вчера в мусорном баке, не спасала от холода.

Уткнулась носом в колени. Что мне теперь делать? Я не могу вечно прятаться в этом грузовике, ведь когда-нибудь он остановится, и водитель обнаружит меня в окровавленной одежде, в старом пуховике на три размера больше меня самой, и мне придется уйти. Мне хотелось спрятаться от всего мира, но это, к сожалению, было невозможно.

Слезы безысходности застилали глаза.

Похоже, выхода из этой ситуации нет. Я не знаю, как оказалась в том злачном районе вся в чужой крови. Но больше всего меня мучил вопрос: чья все-таки эта кровь.

Я не могла допустить мысли, что это они. Что на мне кровь моих родителей, но что, если да? Это не может быть обычным совпадением. Поэтому я не могу пойти в полицию. Что бы они мне не сказали, это не утешит. Больше меня ничто не может утешить.

Размышления и самоистязание прервал звук, донесшийся из живота, и сосущее чувство голода. Я ничего не ела с тех пор, как очнулась в том месте. Уже три дня ничего не ела и не пила. Уже три дня не могу сомкнуть глаз; все, что мне остается – это прятаться там, где нет большого скопления людей. Не могу позволить, чтобы меня узнали.

Сколько времени я уже прячусь в этом грузовике? Наверное, около двенадцати часов. Когда я залезла в темную кабину, думала, что смогу найти что-нибудь съестное, но здесь были лишь козы и солома.

Я почувствовала, как грузовик тормозит, и замерла. По рукам тут же поползли мурашки, и я в панике стала оглядываться. Что теперь делать? Этот человек может открыть кабину и тогда меня увидят. Нашарив на полу клетку с животным, я переместилась за нее, надеясь, что грузовик сейчас вновь тронется с места, ведь неизвестно, где мы сейчас находимся, − вдруг в каком-нибудь оживленном месте. Тогда меня точно схватят.

Сжалась в нервный комок, молясь, чтобы машина вновь поехала, но этого не произошло – с замиранием сердца услышала, как дверцы скрипнули на петлях и открылись.

На секунду я обрадовалась тому, что на улице была ночь, но зря, как оказалось: потому что у противоположной стены появился круг света от фонарика. Он стал медленно ползти по стене на солому и на клетки с животными с грязной шерстью, где пряталась я.

− Что за… − услышала я недоверчивый голос мужчины, и грузовик покачнулся, когда он запрыгнул внутрь.

Я затаила дыхание, боясь выдать себя, и прикрыла голову руками, мечтая стать незаметной.

− Кто здесь?! – заорал водитель, и я сквозь прикрытые в страхе веки увидела свет, падающий на меня.

− Я… − забормотала я, поднимая голову. Мужчина испуганно заорал, увидев мое лицо, и стал размахивать фонариком. – Пожалуйста…

− ТЫ КТО? УБИЙРАЙСЯ ОТСЮДА!

Я сложила руки в молитвенном жесте.

− ВОН! ВОН! – Мужчина пнул меня по ноге, и я вскрикнула, отползая на четвереньках в сторону двери. Мужчина стал подталкивать меня ногой и, в конце концов, выпихнул на дорогу. Я больно ударилась коленями и побежала по асфальту вперед, подгоняемая диким страхом.

Мне мерещилось, будто бы мужчина гонится за мной, но через минуту, за которую я не сильно убежала потому что от слабости еле передвигала ногами, услышала шум двигателя и обернулась. Машина уехала, и я осталась одна на дороге, уходящей далеко вперед и назад, вдаль. Дорогу с обеих сторон обступил лес, уходящий в низину и сливающийся с темнотой. И вокруг ни души.

Отчаяние стало охватывать меня все сильнее и сильнее с каждой секундой. Теперь мне некуда идти. Я очень устала, голодна и хочу спать. Но идти некуда. Даже не могу просто идти вперед, ведь меня вновь может кто-нибудь заметить и решить, что я убийца. Я немного отстранилась в лес, в темноту, надеясь, что, таким образом, стану менее заметной.

Не знаю, обитают ли в этой местности волки или какие-нибудь хищные животные, но страха перед ними не чувствую. Кроме голода и желания сдаться не чувствую вообще ничего.

В лесу было слишком темно.

Холодный воздух превратился в тысячи осколков и жаждал впитаться в мои хрупкие кости, скрипящие от каждого шага. Проникал под куртку, висящую до колен, проникал через кроссовки и вверх по телу, когда я углублялась в лес. Слезы через минуту замерзли. Глаза давно свыклись с темнотой, и я стала различать очертания деревьев и кустарников. Насаждения по-прежнему находились друг от друга на приличном расстоянии, так что становилось ясно, что я не сильно отошла от главной дороги.

Желание просто остановиться и упасть на землю, зарыться в опавшую листву и уснуть с каждой секундой становилось все сильнее, от этого я стала чаще спотыкаться, даже о собственные ноги. И в итоге мне показалось, что если я упаду еще раз, то не смогу подняться. А может быть не хочу. Мне все равно, что со мной случится, потому что худшее уже произошло.

Я остановилась. Осмотрелась. Вокруг – мгла; в некоторых местах чуть серая, в иных черная. Негде даже присесть. Я сделала еще несколько шагов, отодвигая от себя темноту и игнорируя усталость и отчаяние, и увидела поваленное дерево.

Присела на него и обхватила себя руками.

Как холодно.

И хочется есть.

Не могу ни о чем думать, кроме еды.

Интересно, я могла бы поймать какое-нибудь маленькое животное, чтобы съесть его? Например, мышь или белку. Судорожно поежилась, представив, как вгрызаюсь в тело беззащитного животного, как кровь капает по подбородку.

Я склонила голову, чувствуя, как слипаются глаза.

В голове до сих пор стоял образ мыши, которую я могла бы съесть. Может, это не такая уж, и плохая идея?

Уже второй раз за сегодня я испуганно напряглась и сжалась, потому что услышала голоса. Раздосадовано сползла со своего нового «убежища» и пригнулась к земле за широким стволом дерева. Где-то глубоко в сознании мне стало жаль себя, но я сосредоточилась на голосах, и жалость быстро отступила.

− Эй, ну вы полные придурки! – услышала я мужской голос совсем рядом с собой и еще сильнее прижала ноги к груди.

− Сам придурок! Это ты забыл в машине зажигалку и фонарики.

− Зачем нам фонарики, у нас ведь есть свет от костра, – вмешалась девушка с испуганным голосом. Перспектива находиться без света ее явно пугала, но бродить по лесу было еще страшнее.

− А если нашу палатку кто-нибудь утащит? – спросила другая девушка более бодрым голосом.

− Кто утащит? – спросил саркастичным тоном тот парень, который ранее обозвал всех придурками. − Если ты боишься, Жанна Д’Арк, можешь вернуться и посторожить ее.

− Нет уж, спасибо.

Эта небольшая группа людей продолжила свой путь, обмениваясь колкостями и поддевая друг друга.

Для меня их разговор кое-что означал. То, что их палатка, в которой, возможно, нашлось бы что-нибудь полезное для меня, осталась без присмотра. Не теряя ни минуты, я выбралась из своего укрытия и бросилась бежать с такой скоростью, на которую, думала, уже не способна, в сторону из которой вышли эти незнакомцы.

Сердце в моей груди стало таким огромным, когда я увидела впереди свет от костра, что стало больно. Я затормозила на маленьком участке, на котором не было деревьев. Здесь было три палатки и все они были пусты. С колотящимся от волнения сердцем забралась в одну из них, и стала рыться в походном рюкзаке. Из рюкзака выудила шерстяной свитер с горлом, и тут же нацепила на себя. Задрожав от холода, стала рыться в другом мешке, в котором нашла съедобные припасы. Я взяла все, что смогла унести: батончики мюсли, одну бутылку воды, немного хлеба и пару консервов – больше я взять не могла, ведь тем ребятам тоже нужно что-то есть. Поразмыслив несколько секунд, я взяла шоколадный батончик с орехами, и с аппетитом вгрызлась в него. Затем на четвереньках выползла из палатки, прижимая к груди еду, встала и обернулась.

− О боже, – произнесла невысокая девушка с детским, наивным личиком старше меня на пару лет. Должно быть ей восемнадцать или девятнадцать.

Я испуганно выронила из рук припасы и бросилась бежать, потому что понимала, что сейчас история повторится как в тот раз, с тем мужчиной из грузовика. Эта девушка погонится за мной, чтобы избить.

Меня кто-то свалил с ног и придавил к земле.

− Адриан, осторожно, ты хочешь ее убить?! Слезь с нее, болван!

− Она украла нашу еду!

− Пожалуйста, не бейте меня! – прошептала я, начиная плакать. В нос и рот забилась земля. – Я не хотела брать вашу еду! Пожалуйста, не бейте меня! – последние слова потерялись в моем плаче. Я почувствовала, как тяжесть на спине ослабла и на четвереньках отползла от этих двоих, одной рукой вытирая слезы. Из носа потекло что-то теплое. Кровь.

− Господи, что с тобой произошло? – с состраданием прошептала девушка, наклоняясь ко мне, но я непроизвольно шарахнулась, и девушка выпрямилась: − Прости, я не хотела тебя пугать.

− Это, наверное, Скотт решил приколоться над нами, – подал голос тот парень, который свалил меня. На вид ему было лет двадцать – совсем взрослый. Его мускулы выпирали из-под шерстяного спортивного костюма.

− Ты такой идиот, – посетовала девушка, убирая назад светлые, как у ангела, волосы. Она снова опустилась ко мне, и на этот раз я не стала вести себя как дикарка.

− Как тебя зовут? – спросила девушка.

− Я не знаю, – охрипшим от слез голосом солгала я.

− Как ты здесь оказалась? – влез парень, по имени Адриан. Судя по всему, он все еще считал, что я – розыгрыш, чтобы напугать его с подругой.

− Я…не знаю, – повторила я, спиной ощущая холод, идущий от земли.

− Что с тобой произошло? – с болью в голосе спросила девушка-ангел, приседая на корточки, когда поняла, что я ее не боюсь. Она протянула мне руку: – Не бойся, мы не будем тебя бить.

Я поверила ей и осторожно взяла ладонь.

− Господи, твои руки… − прошептала девушка, подняв меня на ноги. – И твое лицо… что с тобой случилось?

− Анжела, давай отведем ее в палатку, – предложил Адриан так, словно хотел поскорее отделаться от меня.

− Нет! – мое сердце заколотилось. − Я не могу здесь оставаться!

− О чем ты говоришь? – проворчал парень, глядя на меня в упор. – Тебе нужна помощь. И, к тому же, ты украла нашу еду.

Я почувствовала неладное.

− Но ведь вы сказали, что не станете меня бить. – Я попятилась.

− Стоп, стоп, стоп, – прервал меня парень. – Я что, похож на того, кто бьет девушек?

− Адриан, уймись, – сказала Анжела, и выразительно посмотрела на друга. – Уйди, ты пугаешь девочку.

− Как скажешь, я и сам собирался это сделать, – проворчал парень и ушел к себе в палатку.

− Не обращай на него внимания, – посоветовала Анжела, приобняв меня за плечи, и ведя в сторону той палатки, в которой я только что была. На земле до сих пор валялась еда, которую я выронила. – Когда Адриан сказал, что ты украла нашу еду, он имел в виду что если ты голодна, то обязательно должна поесть.

− Я не могу… − Почему-то я чувствовала себя неловко, словно не заслужила такой доброты со стороны незнакомого мне человека.

− Все ты можешь, – не стала слушать девушка, усаживая меня в палатке на спальный мешок. – Как тебя зовут?

− Я… − Я собиралась сказать ей свое имя, которое обнаружила на водительском удостоверении, но тут вспомнила, что за мной гналась пожилая женщина и вопила, что я убийца. − Я не знаю, кто я. Я ничего не помню.

− Как это…ничего не помнишь? – в серых глазах Анжелы я увидела испуг. – Совсем ничего?

− Да.

Помню только адрес своего дома и имя.

С тех пор, как я обнаружила себя в переулке, никаких воспоминаний не прибавилось. К удивлению, я помнила другие вещи, например, как говорить, ходить, есть…

− Как ты попала в этот лес? – осторожно спросила Анжела, хмурясь. Было понятно, что она боится своими расспросами спугнуть меня, но любопытство велико.

− Я…я пряталась в грузовике одного мужчины. Он не знал, что я там…до этого момента.

− Он тебя выгнал?! – недоверчиво воскликнула Анжела, и я кивнула. Я чувствовала, что мне все труднее и труднее открывать глаза и держать голову ясной. Но я не могу расслабляться, я должна уйти.

Анжела, немного помолчав, сказала:

− Думаю, мы должны вызвать скорую помощь. Ты не должна ходить одна по лесу.

Если меня найдут, то упрячут в тюрьму! Но самое страшное не это. Самое страшное – это знать, что я действительно виновна. Пока я прячусь, я не знаю правды, но как только попаду в руки людей, способных докопаться до истины, сразу же все узнаю.

Анжела провела холодной рукой по моим грязным волосам и вышла из палатки, сказав, что отправилась за телефоном.

В голове пульсировала кровь, придавая решимости. Пошатываясь от усталости вышла из палатки, сделала несколько осторожных шагов, прислушиваясь, проверяя нет ли где Адриана поблизости − мне не хотелось снова быть поваленной на землю – и быстрым шагом направилась в лес. С каждой секундой понимала, что отвергаю единственную возможность быть живой, но пути назад нет, мне остается лишь двигаться вперед, подальше от всего этого.

Совсем скоро свет от костра остался позади, и вокруг меня образовались лишь тяжелые сгустки мрака. Во мне по-прежнему не было страха, лишь плохое предчувствие. Я ощущала, что не одна здесь, что кто-то наблюдает за мной.

Подняла глаза к небу и несколько секунд смотрела на луну, чтобы успокоиться. Здесь никого нет, сказала я сама себе.

Никого нет.

Лишь я одна.

Позади меня что-то пронеслось с огромной скоростью. Это что-то было быстрым словно ветер. Я резко обернулась, но, конечно, не смогла никого увидеть в темноте, однако это что-то по-прежнему было там и видело меня.

Я бросилась бежать.

Из моего рта не вырвалось ни звука, пока я спотыкалась о лежащие ветки и камни, скрывающиеся в темноте, мчась только вперед и представляя, как это чудовище схватит меня. Зацепилась за ветку и взвизгнула, но быстро успокоилась, сообразив, что это не монстр, гнавшийся за мной. Никого здесь не было. Я была по-прежнему одна, наедине со страхами и собственными галлюцинациями.

Это все нереально.

Что, если и я тоже нереальна?

Я прислонилась к дереву и сползла на сырую землю. Я так устала бежать непонятно от чего, что теперь не хватало дыхания. Глаза застилали слезы отчаяния и осознания собственной ничтожности перед окружающим миром. Во рту до сих пор был слабый привкус шоколадного батончика, и мне хотелось пить.

Нужно успокоиться и решить, что делать дальше.

Сейчас не время отчаиваться, ведь из каждой ситуации я смогу найти выход. Я это чувствую. Я прислонила голову в капюшоне к дереву, и закрыла глаза. Тело остыло и теперь, вверх по ногам, к голове, поднимался холод. Она уже через минуту стала такой тяжелой, словно весила не меньше тонны. Тишина стала оглушающей, превратившись в фон для беспокойных, но таких долгожданных снов. Однако долго наслаждаться покоем не пришлось. Казалось, что я только что закрыла глаза, а когда вновь открыла, увидела вот что: серое утро, подернутое дымкой тумана; рассвет коснулся верхушек деревьев, упирающихся в небо, проник струйками серости в землю, окружая меня. Я смогла прийти в себя и разглядеть, где нахожусь.

Я была в машине на заднем сидении, между двух крепких мужчин в белой форме: в белых куртках и таких же штанах. Моя голова лежала на плече парня, что был слева от меня.

Если бы я знала, что моя кратковременная потеря бдительности приведет к тому, к чему привела, я бы никогда не остановилась под этим деревом и не уснула.

− Что вы делаете? – спросила я резко выпрямляясь.

− Тэд, она проснулась, – сказал мужчина на переднем сидении, обращаясь к водителю, и обернулся ко мне. Этот мужчина был добрым на вид, и у него вокруг глаз собрались морщинки. – Девочка, как тебя зовут?

− Я не знаю.

− Что с тобой произошло, бедняжка? – мужчина с морщинками задал новый вопрос.

− Я не знаю.

Повисло молчание. Я раздумывала, как мне выпутаться из этой ситуации.

− Аксель, – мужчина с морщинками выразительно посмотрел на моего соседа слева, на чьем плече я спала, словно дал молчаливую команду.

− Да, – ответил парень, которого назвали Акселем. Он был милым на вид, с жесткими черными волосами и живыми, блестящими глазами. Он посмотрел на меня как раз в тот момент, когда я пялилась на него.

− Ничего не бойся. Мы узнаем, как тебя зовут. Мы все узнаем.

Мы все узнаем.

Именно этого я и боялась.

− Я хочу уйти.

Аксель нахмурился, и от этого стал выглядеть совсем юным.

− Ты не можешь уйти, – с искренним сожалением сказал он, попытавшись улыбнуться. Я уставилась на него:

− Почему? – перевела взгляд на серую полосу дороги, с обеих сторон окруженную лесом. – Куда вы меня везете?

− В «Снейкпит».

– Что это? – с плохим предчувствием спросила я.

− Это психиатрическая лечебница.

Аксель отвел взгляд, а я стала задумчиво смотреть в окно на рассвет, разбавленный розовыми красками, и думать о том, что это может значить для меня.

Возможно, это было бы не так плохо – спрятаться от мира в таком месте; в месте, где я могла бы укрыться от чужих глаз и забыть о том, что могло случиться. О том, что я могла сделать.

Аксель взял меня за руку, приободряя, и еле слышно прошептал:

− Все будет хорошо, не волнуйся.

Я очнулась уже в палате. Не сразу сумела открыть глаза, поэтому безнаказанно могла слушать разговор, доносившийся из-за закрытой двери.

− Ты не можешь туда войти, – я сразу узнала спокойный голос Акселя.

− Да?! И кто мне помешает?! – услышала я другой, совершенно незнакомый мне, голос. – Ты? Уйди с дороги!

− Ты не должен видеть ее такой.

− Заткнись. Она моя сестра, а не твоя. И, спешу тебе напомнить, что я не видел ее уже год! – Слова «уже год» второй незнакомый парень зло выкрикнул. Затем дверь распахнулась, и я с трудом разлепила глаза.

Надо мной склонился парень, которого я видела впервые в жизни: крепкий, но худой. С выступающими скулами и растрепанными волосами. Под его глазами были мешки от усталости. Мне хотелось спросить кто он, но не могла разлепить губы.

− Аура, милая, что с тобой? – парень был безмерно встревожен, глядя мне в лицо своими испуганными глазами. Его ладонь осторожно опустилась на мою щеку.

− Кэмерон, – за его спиной возник Аксель, и предупреждающе положил ему руку на плечо. На скулах Кэмерона заиграли желваки, но он не оторвал от меня своего взгляда.

− Что с ней?

− Она ничего не помнит.

Я закрыла глаза.

Мне было все равно, что обсуждают эти двое, потому что их разговор явно меня не касался. Эти люди мне не знакомы. Мне все равно, о чем они думают и что говорят – ко мне это не относится.

Глава 18

− АУРА! – Кэмерон сначала завопил, потом произнес спокойнее: − Аура, ты где? Почему ушла?

− Что происходит? – я повернулась в сторону кухонной двери в клубе Дрейка, ощущая беспокойство всем телом.

− Скажи мне где ты, и я заберу тебя.

− Кэмерон, в чем дело?

− Ни в чем… я просто… я просто очень беспокоюсь.

− Я скоро буду, – бросила я, и отключилась.

Когда это закончится? Когда Кэмерон поймет, что я нормальный человек, мне почти двадцать, и мне не нужна нянька?

Чувствуя себя немощной, я вернулась в мастерского Дрейка чтобы забрать свою подругу.

Если бы я знала, что Кэмерон так отреагирует на нашу с Авой, казалось бы, невинную выходку, мы бы никуда не пошли. Я бы точно не пошла.

Но вот уже семнадцать минут Кэмерон разговаривает на кухне с Авой, причем на повышенных тонах. Я сидела в кресле в гостиной, когда меня осматривал мистер Эвклаз, друг Кэмерона, врач-терапевт. Он спрашивал где и что у меня болит. Я упрямо повторяла что нигде и ничего не болит.

Мистер Эвклаз был весьма удивлен, и в то же время обеспокоен мной:

− Дорогая, Кэмерон сказал тебя похитили. У тебя могло быть кровоизлияние.

− Доктор Эвклаз, у меня ничего не болит и у меня нет кровоизлияния. Я просто очень устала.

− Прошу, деточка, зови меня Жак. – Врач потрепал меня по щеке, что было раздражающе и неприятно. – Но Кэмерон сказал…

− Тогда почему бы вам его не обследовать? – не выдержала я. – Почему бы вам не поинтересоваться у моего брата о его самочувствии, потому что мне кажется странным, что он позвонил в полицию и вызвал врача решив, что меня похитили, когда я со своей подругой отправилась в кино! Клянусь, если мне станет плохо, или даже я стану подозрительно кашлять, я сразу же вам позвоню!

С трудом мне удалось выпроводить мистера Жака Эвклаза из нашего дома, зато его место заняла обеспокоенная Ясмин. Мне было любопытно не пора ли ей домой.

− Ясмин, почему вы не можете оставить меня в покое? – на удивление сдержанно спросила я, скосив взгляд в ее сторону.

− Кэмерон очень за тебя беспокоится, верно?

− Да.

Я посмотрела на Ясмин, на ее расстроенное лицо, и подумала, что возможно она сейчас жалеет, что приняла приглашение на ужин. Я вспомнила о том, ради чего мы с Авой затеяли «побег с места свидания» и спросила:

− Гхм… а вы с Кэмероном…нашли общий язык, после того, как мы с Авой ушли?

Наверное, зря я это спросила, потому что девушка сразу как-то погрустнела.

− Нет. Вы ушли, и Кэмерон сразу же стал нервничать; позвонил каким-то людям и организовал поиск. Я поинтересовалась почему он так волнуется, ведь ты не маленькая и, возможно, у тебя есть своя личная жизнь, а он…он… − Ясмин набрала в грудь воздуха и выпалила: − Он сказал, что я просто дура раз так считаю, и лучше бы мне держаться от всех вас подальше.

− Он так сказал?! – не поверила я. Это совсем не похоже на моего брата. − Это я виновата, Ясмин, прости. Я не думала, что все так получится. – К моему удивлению, я почувствовала, как по виску на подушку сказывается слезинка.

Ясмин подошла ко мне, собираясь присесть рядом, но тут мы обе услышали шаги и посмотрели на дверь. В проеме появился Кэмерон. Его лицо было безучастным. Я отметила, что позади него не стоит Ава и я не слышу ее голос. Заметив мой взгляд, Кэмерон произнес:

− Ава вынуждена была уехать. Ясмин, думаю, я должен отвезти тебя домой, − он в упор посмотрел на девушку бескомпромиссным взглядом, и она сдалась и покорно поднялась на ноги, пообещав позвонить. Как только дверь заперлась, я с трудом дотянулась до лежащего на тумбочке телефона и набрала номер Авы. Я звонила и звонила, почти придя в отчаяние, когда Ава наконец-то подняла трубку. Я завопила:

− Ава! Кэмерон ведь ничего не сделал тебе, верно?!

− О чем ты только думаешь? – проворчала в ответ подруга. – Но он был очень зол, и я его не виню. Каждое слово что он произнес было чистой правдой. Кроме нескольких вещей, но это не важно. Он поразительный старший брат – это все что я могу сказать. Давай я позвоню тебе, когда приеду домой. – Она отключилась, не дав задать еще больше вопросов. Мне ничего не оставалось, как отложить телефон и подняться наверх. Я и глазом не успела моргнуть, когда, едва коснувшись подушки, погрузилась в тревожное сновидение.

− Аура, милая… − Кэмерон положил руку на мое плечо, и я вздрогнула. Попыталась пошевелиться, но из-за того, что все тело было закутано в одеяло, сделать это оказалось проблематично. Кэмерон, увидев мои безуспешные попытки, приподнял меня за плечи и расправил одеяло, затем вернул на прежнее место.

− Ты провел Ясмин? – спросила я. Кэмерон кивнул, присаживаясь рядом на постели и накрываясь моим одеялом. Затем взял с тумбочки стакан молока с медом и протянул мне.

Я приподнялась, облокотилась о спинку кровати, и сделала глоток.

− Она сказала, что ты назвал ее дурой. – Я думала, что Кэмерон сейчас возразит и подсознательно ожидала этого, но он виновато склонил голову:

− Да, я немного перегнул палку. Но это лишь от того, что разволновался. Свидание не было такой уж хорошей идеей.

− Вот как, – насмешливо сказала я. – Ага. Ты хоть знаешь, что ты понравился Ясмин?

− Очень жаль, но я не могу ответить ей взаимностью.

− Ты жестокий, – буркнула я, представив, как отреагирует Ясмин узнав о словах брата. Наверное, заплачет.

− Я не жестокий, − возразил он, − просто честный.

− Ты говоришь, как один мой знакомый. Он тоже считает, что правда лучше лжи.

Мне показалось, что выражение лица брата переменилось, но это было слишком неуловимо чтобы понять, о чем он думает.

− И как зовут твоего знакомого?

− А тебе зачем?

− Я должен знать, с кем общается моя сестра.

− Хочешь проверить не псих ли он?

− Возможно.

− Ты неисправим.

***

Всю ночь меня мучили кошмары.

На следующий день, когда Кэмерон позвонил проверить как я себя чувствую, я огрызнулась, но потом все равно попросила прощения.

− Я была в кинотеатре, Кэмерон. С Авой. Если ты не скажешь мне что происходит, я больше никогда не заговорю с тобой.

Кэмерон ретировался и спросил, чем я собираюсь сегодня заняться. Я сказала, что буду смотреть документальные фильмы про китов. Конечно же, это ложь.

Его опека выводила из себя. Заставляла вспомнить, как я лежала в больнице, как капля за каплей восстанавливала свои воспоминания, как вспоминала его, маму, отца, Аву и других близких мне людей.

Я изо всех сил отгоняла от себя липкий ужас, пробирающийся по позвонкам при одном воспоминании первых дней после того, как я очнулась в переулке. Эти три дня были самыми ужасными в моей жизни. Я не хотела бы их помнить; если бы можно было стереть из своей головы воспоминания, я сделала бы это не раздумывая. Но Кэмерон своим поведением раз за разом напоминал о том, что случилось. Стоит мне задержаться где-то, и он мчится за мной, ожидая, что в этот раз случится рецидив и я вновь не узнаю его, вновь сделаю больно ему и себе.

Это мучает меня.

Одиннадцать часов утра.

Я испугалась, когда в дверь неожиданно позвонили: это не мог быть Кэмерон и не могли быть девочки.

Я отперла дверь, не в силах натянуть на лицо доброжелательную усмешку. В проеме стоял Адам:

− Ты так рада меня видеть, или ожидала встретить на пороге своего дома кого-то другого?

− Что ты здесь делаешь? – спросила я, принимая серьезный вид. Адам показал мне пакет с едой:

− Я пришел проведать свою девушку. У тебя зеленые глаза?

− Извини, ты ошибся домом. – Я попыталась закрыть дверь, но Адам вставил ногу в коричневом ботинке в проем:

− Эй, стоп, стоп, стоп. Аура, ты чего?

Я открыла дверь шире:

− Что?

− Мы ведь с тобой встречаемся.

− Когда?

− Хватит шутить. – Адам вздохнул. – Прости.

− За что? – Тут я всерьез удивилась. Адам пожал плечами:

− Не знаю. За что-нибудь.

Я приглашающе открыла дверь:

− Имей в виду, веди себя прилично.

− Нет проблем.

Он вошел, и сразу же снял свои ботинки. Когда я шла по коридору, провожая гостя в гостиную, услышала бормотание: «и все же ты моя девушка». Я обернулась к нему, и Адам едва не врезался в меня, потому что засмотрелся на люстру под потолком. Секунду он балансировал на носках, потом выпрямился.

− Прости, – смущенно сказала я, вскидывая голову, чтобы видеть парня. – Прости, что я… ушла, ничего не объяснив. Ты здесь не при чем.

− Знаю.

− Знаешь? – мое сердце пропустило удар.

− Знаю, – повторил он, обогнул меня и проследовал в гостиную. − Угостишь меня чаем?

− И что же ты знаешь?

− Ты все еще влюблена в него?

Я услышала какой-то шум в своей голове. Странный, непонятный шум.

Адам приблизился ко мне чуть ближе, невозмутимо улыбаясь.

− О чем ты… о чем ты говоришь? – прошептала я, быстро моргая.

− Ты ушла с Экейном?

− Нет! – выпалила я слишком поспешно, потом исправилась: – Он заставил меня уйти с ним, и все время молол какую-то чушь о том, что мне лучше быть с ним, чем с тобой.

− И?

− И что? – Я вскинула голову, глядя в лицо парня; в его милое, мальчишеское лицо с улыбающимися глазами цвета горького шоколада.

− И что ты думаешь на этот счет?

− Я думаю, что он высокомерный болван с завышенной самооценкой не способный критически оценивать ситуацию и не имеющий право лезть своим длинным носом не в свои дела, – отрезала я, густо заливаясь краской.

Адам фыркнул:

− Достаточно красноречивое описание.

Я слабо улыбнулась:

− В общем, я здесь ни при чем. Мы… мы… я… мы все еще вместе. Хочешь чаю? Кофе? Сок… хочешь… чего-нибудь?

− Да, − со смешком протянул Адам, внезапно наклоняясь. – Хочу, чтобы ты просто замолчала.

Он прикрыл глаза, и я тоже, и через секунду наши губы встретились. Я все еще чувствовала улыбку Адама. Вдыхала свежий зимний запах, который принес с собой парень и на секунду даже смогла перенестись вместе с Адамом на самую высокую гору, в окружении заснеженных лесов. А потом Адам попытался отстраниться и выпрямиться, но я привстала на носочки и зарылась пальцами в его волосы. Они были мягкими и влажными.

Руки Адама удерживали меня за талию, и это было приятное ощущение, настолько приятное, что кажется тело превратилось в желе, и я больше не способна удерживать собственный вес.

Я поняла, что теряю контроль, поэтому смущенно отстранилась. Рядом с Адамом не могу расслабиться и отключить разум, − меня все время преследует чувство будто я совершаю что-то плохое, поступаю неправильно.

Мне нужно избавиться от этого. Адам хороший и он помогает мне.

− Так ты больше не влюблена в Рэна? – приглушенно спросил он.

− Я же сказала, что нас с ним ничего не связывает, − ответила я, и надеюсь, моя мимика лица поддержала сказанное.

Почему эти парни спрашивают меня друг о друге?

− Я решил… − Адам осторожно опустился в кресло, нервно проведя руками по коленям. – Ну, что ты и он… все еще…

− Адам. – Я присела на диван. – С чего ты вообще это решил?

− Потому что, очевидно, вас что-то связывало в прошлом. – Адам избегал смотреть мне в глаза, словно пытался скрыть чувства. Он с горечью добавил: – И он разъезжает на твоей машине по городу. Не переубеждай, что она не твоя, потому что я хорошо знаком с ней.

Я вздохнула.

Адам мой друг. Я могу ему доверять.

− Просто… Что бы ты сделал, если бы тебя преследовало прошлое?

Адам не удивился моему странному вопросу, лишь спокойно посмотрел на меня своими красивыми глазами, чем-то напоминая Акселя – он тоже всегда готов был слушать.

− Что ты имеешь в виду?

− Ну, − я сглотнула и сбивчиво продолжила: − Например есть что-то, что ты не хочешь помнить, но оно тебя преследует… но это… что-то важное… и?.. – я закончила предложение, почему-то не утверждением, а знаком вопроса. Адам улыбнулся:

− Я бы хотел знать правду.

− Уверена в этом, − пробормотала я, утыкаясь взглядом в ковер. Адам такой – он всегда хочет все знать, докопаться до истины.

Но он не закончил:

− Я мог бы всю жизнь прятаться, поворачивать обратно на полпути, но потом окажется, что я просто зря тратил время. Правда всегда найдет тебя, так почему бы не ускорить этот процесс? Я в этот момент буду рядом с тобой.

− Ты говоришь странные вещи, – пробормотала я, глянув на него. Я все же была благодарна, что Адам снова на моей стороне. Он усмехнулся:

− Потому что когда-то давно это уже со мной случилось. Я должен был сделать кое-что. Не стал, в надежде на другой исход. И все равно все случилось. – Адам на секунду задумался, затем его взгляд прояснился; он качнул головой и закончил более уверенным тоном: − Неважно. Я не верю в судьбу, но я верю в правду.

Полная противоположность Экейна!

Я снова разозлилась на себя за то, что рядом с Адамом думаю про него.

Забыть, забыть, забыть!

− Знаешь, после той встречи я везде тебя искал. Все думал: что случилось с той странной девочкой, которая внезапно исчезла?

− Что значит «внезапно исчезла»?

Мое сознание перевернулось от перспективы узнать новый секрет, но я не стала препятствовать Адаму, когда он начал:

− Тебе было нехорошо, поэтому я принес воды, но тебя уже и след простыл. Вот и все. Я не поверил своим глазам, когда увидел тебя в университете, но это была ты, Аура! Я все не мог выкинуть тебя из головы…

Он замолчал, видимо увидев мое лицо. Возможно я была слишком удивлена или даже шокирована, ведь и предположить не могла что Адам такой. А теперь, от осознания того, что он думал обо мне, к щекам прилила кровь, а желудок стянулся в противный комок так быстро, что мне стало дурно.

От волнения едва не кружилась голова, когда я поднялась с дивана и приблизилась к Адаму. Он не пытался скрыть изумление: брови вскинуты, рот приоткрыт, глаза смотрят на меня в упор. Адам хотел что-то сказать или, возможно, спросить, но передумал.

Я присела рядом, и он повернулся ко мне, все еще пристально наблюдая; а мое сердце сжалось до крохотных размеров; такого маленького сердца, которое колотилось бы так быстро, у меня еще никогда не было.

Я веду себя странно, − это знаю я и знает Адам, я веду себя непохоже на себя, но я все равно наклоняю свое лицо к его. Взгляд Адама метнулся от моих губ к глазам, будто бы проверить, правильно ли он понимает происходящее. Внутри меня все затрепетало, потому что лишь я двигалась – Адам застыл. Превратился в камень, в статую, замершую в ожидании. Он ведь даже не дышит. Я, впрочем, тоже.

Я закрыла глаза и в то же мгновение почувствовала робкий, невинный поцелуй, который никак не соответствовал этому плохому парню, который использует людей в своих целях. Он не был плохим сейчас; даже не пытался прикоснуться ко мне, приблизиться, взять за руку или углубить поцелуй. Поэтому мое сердце начало увеличиваться и замедлять ритм. Я практически видела, как оно, в виде старинного, пыльного сундука, приоткрыло крышку выпуская наружу все чувства, о которых я никогда раньше не догадывалась.

Я на миллиметр отстранилась и поцелуй прервался.

− Почему ты не прикасаешься ко мне? – Разве когда-нибудь я могла предположить, что скажу что-нибудь в этом духе? Адам тоже не мог, но он выглядел ошеломительно, поэтому он виноват; он, и его взъерошенные волосы, сверкающие глаза и манящие губы, сохранившие легкий намек на усмешку. Между бровей зародилась морщинка:

− Потому что не хочу обидеть тебя.

Я была в недоумении:

− Тогда не обижай меня.

Адам моргнул. Я видела по взгляду, что он сдался, а через секунду он склонился ко мне и прильнул губами к моим губам. Еще через мгновение я почувствовала его руки на своей талии и подалась вперед, привлекая Адама к себе – мои руки были на его затылке, запутались в волосах, а его руки на моей талии. Я чувствовала, как его пальцы с силой сжали мою футболку на спине в кулак, будто бы Адам никак не мог решить, что делать – притянуть к себе или оттолкнуть, а потом по моей коже вдоль позвоночника прошла дрожь – он положил на талию свои горячие пальцы и притянул к себе. Я почувствовала собственное сердцебиение сквозь поцелуй. Адам тоже чувствовал. Наши сердца бились синхронно, и я хотела бы, чтобы они слились воедино. Два сердца в одно.

− Стоп. − Адам внезапно отстранился. Я распахнула глаза и посмотрела на его сосредоточенное лицо. Он сидел не двигаясь, и с закрытыми глазами. Через секунду ресницы затрепетали, и он пристально посмотрел на меня. − Я не могу так, Аура. Ты не можешь… мы не можем.

− Я не нравлюсь тебе? – То есть, должно быть он испытывает ко мне отвращение, верно, если не может целовать меня?

− Аура, − Адам встрепал волосы и поднялся на ноги, вырастая передо мной. – Конечно я хочу тебя целовать… просто это… это… я чувствую себя… забудь. Я принесу тебе чай.

Я потрясенно дожидалась, когда он вернется с моей кухни с чаем, и когда увидела его, сосредоточенного идущего по ступенькам в гостиную, едва не рассмеялась. Он пролил несколько капель себе на руку и ойкнул.

− Это за то, что ты не можешь быть искренним, – сказала я. Он протянул мне кружку, и я приняла ее.

− Я всегда искренен с тобой, Аура.

− И с другими девушками? – я вскинула брови. ДА ЧТО СО МНОЙ ТАКОЕ? Я НИКОГДА СЕБЯ ТАК НЕ ВЕЛА. Почему с Адамом я веду себя… по-идиотски? Одергиваю себя, но не могу остановиться.

Адам опустился в кресло подальше от меня, и сказал, стараясь никуда в особенности не смотреть:

− С другими девушками я не должен себя контролировать.

− Почему ты контролируешь себя со мной?

Я сошла с ума?

Кэмерон должен сделать мне томографию мозга.

− Потому что… потому что я ощущаю себя так, словно ты… ты… ты такая невинная, а я…

Мое лицо вытянулось.

Да, когда Адам говорит это, то все действительно звучит хуже, чем есть. Я помедлила, прежде чем спросить:

− Так мы же… мы же просто… целовались? Нет?.. – В моей голове этот вопрос звучал не так глупо.

Адам вскинул голову и уставился на меня, словно я сказала, что мне в череп трансплантировали бычьи мозги.

− Ты мне действительно нравишься, поэтому я должен… быть осторожным. Поэтому… поэтому, просто давай оставим эту тему, договорились?

Я кивнула, все еще не понимая в чем суть. Несколько секунд помолчав, спросила:

− Ты поэтому ходил за мной с тех пор как увидел? Потому что вспомнил меня? Поэтому расстался с Маритт?

− Нет, − саркастично усмехнулся он. − Потому что мне нравятся крашенные брюнетки.

− Смешно.

− Я хочу помочь тебе все вспомнить, − Адам сосредоточился на моем лице, словно запоминая каждую черточку, − хочу знать, что с тобой случилось. Хочу узнать тебя.

− Да… и все потому, что тебе нравятся брюнетки, − я закатила глаза.

− Крашеные.

− Да, крашеные.

***

Джульетта пришла к Рэну Экейну в тот момент, когда он принимал душ, и потому молодой человек вынужден был встретить ее в одном полотенце, обмотанном вокруг талии. Он никак не выказал своего удивления на тот счет, что девушка без его ведома проникла в его старый дом, в котором он пытается скрываться вот уже несколько лет.

Игнорируя ее, сидящую на диване, он прошел к встроенному в стену шкафу.

- Электричество?

- Вынужден был кое-что исправить.

Повисло молчание, потом Джульетта игриво спросила, откидывая волосы назад и открывая плечо, выглядывающее из-под широкого свитера:

− Пытаешься меня соблазнить?

− Нет, – последовал незамедлительный ответ, произнося который Экейн даже не обернулся: он просматривал рубашки в шкафу, выбирая подходящую.

− Нет? – яростно переспросила Джульетта, испытующе продолжая смотреть на крепкую спину парня, на которой все еще были капельки воды. Экейн вытащил черную рубашку с белым воротником и повторил:

− Нет, я не ждал твоего прихода.

Джульетта выдохнула. Ее злой и в то же время похотливый взгляд следовал от его мокрых волос по татуировке на спине и вниз, к длинным ногам. Потом она улыбнулась и сказала:

− Пытаешься подобрать одежду для своей любовницы, Рэн? Для Ауры Рид?

Джульетта пыталась заинтриговать Рэна, но он был слишком сосредоточен на выборе подходящей пары брюк.

– Что ж. – Джульетта улыбнулась.

− Что еще? – не выдержал Экейн, оборачиваясь. Его черные глаза были холодными, но отстраненными.

− Так это правда, что вы с ней?.. – с видимым безразличием протянула Джульетта, разглаживая свою юбку. Экейн отбросил вешалку со своей рубашкой на кресло и подошел к Джульетте.

− Уходи.

Джульетта медленно поднялась на ноги. Медленно и грациозно и словно бы случайно вновь оголила плечо, но Экейн даже не отвел взгляда от ее глаз. Джульетта улыбалась той улыбкой, от которой все, кроме Экейна, были без ума.

Он видел Джульетту насквозь и именно это привлекало девушку. Он не делал то, что желала она. Не подстраивался под нее. Он не был тем, кто ее слушался.

Она тоже не из таких.

− Я могу уйти. Уйти прямо к Ауре.

Экейн схватил Джульетту выше локтя, притягивая к себе. Ее грудь коснулась его – все еще мокрой.

− Думаешь, можешь манипулировать мной? – Рэн прищурился, впиваясь взглядом в ее глаза.

− Я кое-что узнала о ней… − Джульетта удовлетворенно улыбнулась ему в губы. − Мне было любопытно, кто она. Ты знаешь, что ее разыскивает полиция? Знаешь о том, что она была в психушке?

− Я должен собираться на ужин, – только и сказал Экейн, отпуская девушку. Он взял необходимые вещи и удалился в соседнюю комнату, оставив Джульетту стоять на месте, словно громом пораженную. Она не верила своим глазам. Не могла понять, почему Рэн так спокойно отреагировал на ее слова.

− О боже…он знает все о ней, – в ужасе пробормотала она.

Значит ли это, что их отношения настолько близки, чтобы говорить о подобных вещах? Что их связывает?! Что может связывать ее парня с этой психованной Аурой Рид?

Джульетта за секунду превратилась в неуравновешенную особу; она в ярости бросилась в соседнюю комнату и пинком распахнула дверь. Экейн никак не отреагировал – он стоял посреди спальни уже полностью одетый и завязывал галстук.

− Почему ты еще здесь? – Их взгляды встретились в отражении. – Разве я не дал тебе понять, что не стоит находиться в моем доме без разрешения?

− Да, ты прав, я уйду, − мрачно пообещала девушка дрожащим голосом. − Я уйду, чтобы поговорить с твоей милой Аурой Рид. Я не позволю ей отобрать тебя! Рэн, дорогой, – Джульетта подплыла к парню со спины, и положила руки на его пресс. Рэн даже не двинулся. Он пристально смотрел на Джульетту в зеркале. Даже не опустил взгляд, когда она провела кончиками пальцев по его груди, обтянутой черной тканью рубашки, лишь опустил руки.

− Если ты не сделаешь то, чего я хочу… − пальцы Джульетты вытащили рубашку из штанов, затем легли на пресс. Ногти, окрашенные красным, впились в кожу, но парень не отстранился – внимательно слушал. – Я расскажу ей всю правду. – Джульетта приподнялась на носочки, скользнула вдоль спины Рэна и прошептала ему на ухо: − Потому что я знаю, что она не помнит. И я знаю… что ты хочешь, чтобы она не помнила.

Она поцеловала Экейна в шею и он, вздрогнув, обернулся.

− Я ведь тоже тебе нравлюсь, – прошептала она ему на ухо. – Скажи «да».

− Нет.

− Ты будешь моим, и твоя девочка никогда ничего не узнает об этом. – Джульетта удовлетворенно заметила, как Экейн сглатывает. Его взгляд был остекленевшим. В нем была ярость и неуравновешенность. Такого Рэна и любила Джульетта.

Джульетта боялась, что Рэн остановит ее, но все равно прижалась теснее. Несмотря на страх, принялась расстегивать пуговицы на его рубашке одну за другой. Несмотря на то, что Рэн смотрел свысока, даже не склонив головы, она приподнялась навстречу, чтобы прильнуть к его губам. Молодой человек не шевелился, словно был бесполезной марионеткой, поэтому Джульетта быстро разозлилась. Ей нужен был огонь. Ей нужна была страсть, ей нужно было движение, а не бесполезная статуя.

Она стянула с его плеч рубашку и оставила у ног, не отрываясь взглядом от татуировки, изображающей три треугольника в переплетениях. Она начиналась на бедре и заканчивалась в районе третьего позвонка.

− Рэн. – У него мурашки побежали от ее противного голоса. – Разве ты меня не хочешь?

− Нет, − сказал он, глядя прямо перед собой.

− Тогда я иду прямо…

Он схватил Джульетту резко и без предупреждения обеими руками за талию, и прижал к себе так стремительно, что, едва не сбил с ног. Она не возражала – обхватила его за шею и со всей страстностью ответила на поцелуй.

В поцелуе переплелась жгучая боль Рэна и неукротимое желание Джульетты. Она случайно укусила его за губу, и парень изумленно отстранился, не ожидая ничего подобного. В его глазах не было того, что нужно Джульетте, − лишь холодное презрение, но ей было все равно. Она слизнула кровь с его губы, схватила за голову и притянула к себе для продолжения.

Рэн не стал отстраняться, и Джульетта оценила это:

− Так-то лучше, – прошептала она на уровне его ключицы. Экейн схватил ее за бедра, прижал к себе и опустил на кровать. Девушка прикрыла веки и провела губами по его гладковыбритой щеке. Еще раз лизнула его губы – кровь продолжала идти, − и отстранилась, чтобы стянуть с себя свитер – в нем было жарко и неудобно. Тесно.

Она лишь приподняла его, оголяя живот, но тут же замерла, услышав смех Экейна. Опустила руки, с сомнением глядя на парня. Тот перекатился на спину и захохотал, прижимая руки к животу. Грудь тряслась.

− Что смешного? Почему ты смеешься?

Смех резко прекратился, и Рэн повернул голову в сторону Джульетты.

− Действительно думала, что между нами что-то будет?

Холодное презрение в его голосе заставило щеки Джульетты резко стать красными. Она поднялась с кровати и обернулась:

− Я все расскажу этой девчонке. Все, что ты от нее скрываешь!

− Я тебя убью, если сделаешь это.

Слова прозвенели в тишине комнаты и повисли в воздухе.

− Что? – недоверчиво прошептала Джульетта, глядя на Экейна сверху вниз. Он выпрямился, поднял свою рубашку с пола и в упор посмотрел на девушку:

− Если ты откроешь свой маленький ротик я тебя убью.

Джульетта ушла.

Он достаточно напугал ее, но знал: она вернется снова и принесет с собой новую порцию разврата и похоти.

Экейн натянул на себя рубашку, застегнул пуговицы и заправил в штаны.

− Кэмерон нашел бы лучший выход из этой ситуации… − пробормотал он, и аккуратно дотронулся до нижней губы. Ее тут же обуяло огнем. – Сумасшедшая. Все женщины – сумасшедшие существа.

Глава 19

Машина подскочила на кочке, и я прикусила язык.

Громко ойкнула.

− Меньше будешь комментировать мою езду, – мстительно сказала Кристина. Я показала ей в ответ кулак. С тех пор как мы с Адамом стали официальной парой, прошло три дня. Я еще не познакомила его со своим братом, но мы были вместе. И я чувствую себя гораздо свободнее, чем три дня назад. И только благодаря этому чувству, ощущению стержня внутри, мне удалось заставить Кэмерона позволить мне небольшой трехдневный отдых в домике Кристины за городом. Кэмерон не был в восторге, но и не особо возражал. Ава хотела также позвать Ясмин – после их фееричного разрыва с Кэмероном (он сказал, ему не нужна девушка без личной жизни, зацикленная только на нем) она была как в воду опущенная, но Ясмин собиралась провести выходные с семьей в Коста-Рике, или еще где-то за границей.

− Аура, вот у меня есть один вопрос, только ты не злись, – начала Кристина, и так как я знала, что ее вопрос будет связан с Адамом, опередила ее:

− Ты хочешь спросить что-то про Адама.

− Ха, ты угадала! – рассмеялась девушка, и Ава отвернулась от окна, куда смотрела не менее пятнадцати минут наблюдая за ослепляющими снежными сугробами в которых тонул окружающий мир, и скептически осведомилась:

− Скажи мне одно: теперь ты забыла Экейна?

На несколько секунд наступила тишина.

− Я… теперь с Адамом, – невнятно пробормотала я.

Ава разочарованно нахмурилась:

− Да, не спешишь ты меня обрадовать, девочка.

− Мы едем в мой домик не на похороны, – напомнила о себе Кристина. – Почему вы все такие кислые?! Вы думаете, у вас проблемы, а у меня все отлично? А вот и нет, потому что у меня тоже есть всякие неурядицы жизненные.

− Какие? – полюбопытствовала Ава со смешком недоверия.

− А такие! Дрейк поставил мне дьявольски невыполнимое условие взамен на то, что я во второй раз использую охотничий домик у Криттонского ручья.

− И что он хочет? – спросила я. Исходя из тех знаний о старшем брате Кристины, думаю, это что-нибудь необычное.

− Он хочет, чтобы я нашла ему кое-что… − начала Кристина и замолчала, явно неуверенная в том, что должна продолжать развивать эту тему.

− Что? Ну что? – тут же заинтересовалась я, предчувствуя хорошую историю.

− Ничего. Забудьте о том, что я сказала, – буркнула Кристина, но в ее голосе была улыбка.

− Ух ты! – восторженно воскликнула Ава, уткнувшись носом в заледеневшее стекло.

Дорога на отвесной скале, где мы как раз проезжали, плавно спускалась вниз к поселку под названием Криттонский Ручей. Внизу, среди деревьев, в окружении самых высоких холмов, которые я видела в своей жизни, расположились небольшие деревянные домишки, обнесенные снегом.

– Мы очутились внутри рождественского шара, который нужно потрясти чтобы пошел снег, − зачарованно прошептала Ава. Я не могла оторвать взгляда от развернувшейся картины: сумрачного неба, пропитанного осадками, где тут и там пробивались острые солнечные лучи спускаясь к земле; от серебряного диска озера, скрывающегося среди заснеженных деревьев.

− Ночью передавали снегопад, – вставила Кристина, делая крутой поворот, и я вцепилась руками в сидение.

Эта секунда пулей дежавю прострелила мне висок.

Я точно была здесь. Это место я помню.

Я зажмурилась, пытаясь удержать это ощущение в своей голове, и пытаясь сосредоточиться на своих чувствах, но смех и шумные восхищения девочек природой не позволяли мне этого.

− Что с тобой, Аура? – со смешком спросила Кристина.

− Ничего. − Я подавила приступ тошноты и выразительно посмотрела на подругу: − Но еще один такой поворот, и я не буду в порядке.

− Я тебя умоляю, – пропела она, рассмеявшись. – Я уверена, что моя малышка сможет выдержать даже падение с утеса.

− Надеюсь ты не станешь проверять это, – укоризненно произнесла Ава, стреляя глазами в гонщицу. – Не нужно на нас экспериментировать.

− Успокойтесь, я не стану никого убивать.

Через час или около того мы подъехали к Криттонскому Ручью и с трудом выбрались из машины. Пришлось оставить ее на стоянке на въезде в деревушку и дальше идти пешком. Впрочем, ничего огорчающего: вид был прекрасен и стоил потраченных двадцати минут.

− Тут, наверное, никто и не живет, и ты насочиняла про домик, − буркнула Ава, утопая в снегу по колени, пока мы пробирались мимо деревьев к нашему домику – решили срезать путь.

− Ага, а еще я вас обманула и меня зовут не Кристина, – парировала подруга. Она уже добралась до лестницы, и, проваливаясь в сугробы, не уставала злобно ворчать: − Нужно было позволить Дрейку приехать сюда первым. Он бы расчислил снег в мгновение ока.

− Ничего страшного. – Я улыбнулась подруге. – Здесь очень красиво и свежий воздух.

− Ты же не думаешь, что если будешь подлизываться, то не станешь спускаться с холма? – она неправильно проинтерпретировала мои слова. – Потому что мы как-никак приехали кататься на лыжах, а не сидеть на диване у камина пялясь в огонь.

Мой взгляд стал каменным:

− Помню.

Но хотелось бы забыть об этом. Кристина переключилась на лестницу и громко скомандовала:

− Заходим в дом! Хотя стойте! Сейчас я принесу что-нибудь, чтобы убрать снег!

Кристина сползла по лестнице вниз и отправилась к сараю рядом с домом. Через две минуты она вернулась с двумя лопатами, при помощи которых, мы, очевидно, должны убрать снег с лестницы.

− Ты, наверное, шутишь, – возмутилась Ава. Я молча взяла лопату и принялась за работу. Хотелось поскорее зайти в дом и съесть чего-нибудь. Пара минут работы и все будет прекрасно. Я так думала до того, как через три минуты позвоночник заныл, требуя помощи, а ноги стали мокрыми и заледенели.

Боль чувствовала не только я, поэтому полностью снег мы убирать не стали – лишь посередине лестницы, чтобы можно было беспрепятственно достичь двери. Кристина не переставала посылать проклятия в адрес брата, сетуя на то, что он сейчас в Эттон-Крик рисует голых моделей, а она, нежная Кристина, должна работать не покладая рук. Когда она назвала себя нежной, я рассмеялась, и подруга швырнула в меня огромным снежком.

− После такой работы уже ничего не хочется, − пробубнила Ава, выпрямляясь и убирая лопату в угол рядом с дверью. Я поступила так же, затем ступила к двери.

− Ты уверена, что дома нет такой же ситуации? – насмешливо поинтересовалась рыжая у Кристины, и мы с ней со смешком переглянулись.

− Да, − Кристина стала греметь ключами, пытаясь открыть дверь, − я уверена, что снег не мог пройти через дымоход. Сейчас мы наконец-то окажемся в тепле. Запаса дров хватит надолго, об этом можно не беспокоиться.

Девушки проскользнули в дом, а меня задержал звонок телефона.

Адам.

Задержавшись на лестнице, я неуверенно ответила:

− Да?

− Я был у тебя дома, − бархатный голос Адама в трубке заставил мои внутренности свернуться в узелок. Не так, как будто меня стошнит, а так, что на губах расплылась улыбка. – Тебя, конечно, нет. А у меня сюрприз. Между прочим, романтичный, − заговорщицки произнес Адам на том конце. Мои щеки обдало жаром, несмотря на холодный воздух.

− О, Адам… это будет сложно. – Я покрутила головой глядя на ели, выстроившиеся вокруг дома, одетые в снежные шапки. − Я… я несколько дней пробуду в домике Кристины. Мм… в деревне Криттонский Ручей.

− Мне что, приснился чудесный сон, где ты сказала, что согласна быть моей девушкой? – со смешком осведомился Адам.

− Нет? – неуверенно спросила я.

− Нет, Аура. – Он вмиг стал серьезен. − Нужно было сказать мне, что ты уедешь.

− О, прости… − Вообще-то у меня не так уж и много опыта. В отношениях.

− Я с нетерпением буду ждать, когда ты вернешься, – с улыбкой в голосе сказал Адам и отключился. Мои плечи поникли на секунду, но я не успела погрузиться в грустные мысли, потому что позади распахнулась дверь, едва не сшибив меня с ног:

− Аура, ты замерзла? – Кристина просунула светловолосую голову в проем. – Возможно ты хотела бы войти и помочь мне протереть пыль? Или, например, помочь с обедом?

− Да, конечно. – Я поспешно засунула телефон в карман и прошла за подругой в дом. Мысли об Адаме отошли на задний план, хотя я все еще вспоминала его улыбку, когда переодевалась в сухую одежду и когда устраивалась рядом с девушками на светлой кухне с запахом кедра.

Свет над нашими головами замигал и погас, и мы погрузились в сумрак, разбавленный серебристым свечением снега сквозь кухонное окно, открывающее чудесный вид на заснеженный лес.

− Что, если свет не включится? – спросила я, и добавила, чтобы не выглядеть совсем трусихой: – Я хочу есть.

− Вытянем жребий, − начала Кристина, а Ава закончила:

− И решим, кого съесть первой.

***

После прогулки по Криттонскому Ручью мы вернулись в наш домик как раз вовремя: начиналась метель. Снежинки непрерывным потоком сыпались с неба, путаясь в ветряных завихрениях, и вновь укутывали наш домик в огромное снежное одеяло.

Я с хохотом ворвалась внутрь и включила свет, изворачиваясь от снежков, которые кидали мне в спину девушки. Один из кинутых Кристиной снежков пролетел прямо над моим плечом до самого камина, решив закончить свою жизнь в тепле и уюте.

Я громко рассмеялась:

− Ха, Кристина, и кто ты думаешь будет это убирать?

− Не знаю, − легкомысленно пожала плечами девушка, появляясь на пороге: − Не я?

− Не ты, − хмыкнула Ава, стягивая ботинки. – Тебе нужны очки с увеличительными стеклами.

− Я и без них вижу твое раздутое самомнение, − парировала Кристина.

Пока они спорили, я вытерла лужу у камина, рядом с которым расположился огромный диван, где уже умостились девушки. Несколько минут спустя я присоединилась к ним, забравшись под теплый плед с большой головой медведя с добрыми глазами. Благодаря тому, что с одной стороны сидела Кристина, а с другой стороны Ава, я почувствовала, что мое тело оттаивает и я больше не дрожу.

Вчера точно так же я сидела рядом с Адамом у него дома на диване. Мы кутались в плед и смотрели кино по телевизору. Я никогда раньше ничего подобного не делала – только с родителями и Кэмероном, − но с Адамом это было совсем иначе. Самое интимное, что когда-либо со мной случалось. Под пледом его мягкие и теплые пальцы переплелись с моими, из-за чего я никак не могла сосредоточиться на сюжете фильма. Каждое нервное окончание реагировало на то, как Адам поглаживает тыльную сторону ладони. Я не выдержала и попыталась пересесть в кресло, и Адам тут же сдался: сказал, раз это меня так смущает он будет держать руки при себе. К сожалению, после этих слов мое воображение заработало еще ярче и активнее, и я больше не могла ни о чем думать, кроме как о прикосновениях.

− Аура, ты снова не с нами. – Кристина толкнула меня плечом, а я толкнула Аву.

− Эй! – возмутилась та. Я глянула на них по очереди:

− Не обращайте на меня внимания, продолжайте обсуждать вашего воображаемого друга.

− Это не воображаемый друг, – возразила Кристина. – Этот парень из кафе был божественно хорош.

− Мы искали его, но так и не нашли, – напомнила я и тут же вскинула голову, потому что над нашими головами вновь мигнули лампочки в люстре. Ава растянулась в злой усмешке и поиграла бровями:

− Может это призрак?

− Не знала, Ава, что ты веришь в такую чушь, − надменно фыркнула Кристина.

− Не верю, но разве вы не слышали эту историю?

− Какую историю? – заинтересовалась я, в надежде хоть как-то отвлечься от мыслей. Ава наклонилась ко мне и зловеще прошипела:

− Страшную таинственную историю, случившуюся прямо здесь, в Криттонском Ручье.

− Что-то вроде Кровавой Мэри? – спросила я.

− Ава не пугай ее, –сказала Кристина, нервно расправляя на коленях покрывало.

− Так что там с тем парнем из истории? – я настаивала.

− Это история не про парня, а про девушку. Точнее про двух девушек-близняшек.

− Интересно, – угрюмо прокомментировала Кристина и Ава бросила на нее злой взгляд. – Все, молчу.

Кристина дотянулась до столика и взяла горсть шоколадных конфет. Я приняла одну и тут же захотела пить.

− Эти девочки были близнецами, как я уже сказала, и жили в этом городе сто лет назад. Они были самыми красивыми девочками, но несчастья не могут обойти стороной даже тех, кто красив и успешен. Мама этих девочек больше всего на свете желала, чтобы они вышли замуж за богатых и успешных джентльменов, но этому не суждено было сбыться.

- Ты можешь нормально говорить?

− Я вынуждена уйти на кухню, − перебила я, − и сделать много глотков воды.

− Скорее приходи, а то не узнаешь, что случилось с младшей сестрой, – пропела Ава. Я под мигание лампочек вошла на кухню и набрала целый стакан воды. Залпом осушив первый, я наполнила его заново и снова выпила, а затем еще.

Я решила больше не есть сладостей, а то потом могу не уснуть, − для меня еда на ночь как кофеин. Однажды я уже не сомкнула глаз всю ночь от боли в животе, когда Кэмерон, наплевав на правила, притащил в мою палату гору сладостей.

Я вернулась в комнату.

− Чем закончилась история? – спросила я, топая по теплому полу. Приятное ощущение.

− Младшая сестра, чтобы спасти старшую, покончила с собой.

− Зачем? – поразилась я, присаживаясь на пуф напротив дивана.

− Старшая сестра была проклята, поэтому не могла выйти замуж, – ответила Ава, зловещим тоном. − Снять проклятие могла только младшая близняшка. Она утопилась в том озере, что за домом.

− Что за глупая легенда? – буркнула Кристина, скептически изогнув бровь.

− Здесь за домом озеро? – я затаила дыхание, встревожившись.

− Да брось, − Ава знала о моем страхе перед водой. – Оно заледенело, тебе нечего бояться.

Мой позвоночник напрягся.

− И что было потом?

− Они обе утонули в этом озере. Младшая покончила с собой, чтобы снять проклятие старшей сестры. А та утонула, пытаясь спасти младшую. Они обе не умели плавать. К сожалению, это не красавчик – тот призрак. – Ава погрустнела. – Я бы позволила ему спать со мной в одной постели.

− Фу, – отшатнулась от рыжей Кристина, – ты просто ужасна.

− Ха! Кто это сказал? Девушка из дома с привидениями.

− Это не дом с привидениями, это охотничий домик, принадлежащий моему дедушке.

− И тут живут привидения, – не уступала Ава, желая разозлить Кристину.

− Да, − буркнула она, − и ряды приведений пополнятся, если кое-кто не перестанет нести чушь.

Ава рассмеялась:

− Если я стану призраком, я буду болтаться рядом и надоедать тебе до конца твоей жизни.

− Я иду спать, − я сдалась первее остальных.

Ранее Кристина показала наши комнаты, и моя была в самом конце коридора наверху. Довольно большая и уютная, с ковром из шкур на деревянном полу, с декорированными светильниками и остальными украшениями в подобном стиле.

Кровать под покатым потолком выглядела приветливо и уже поджидала меня, обещая сладкие, и более спокойные, чем моя жизнь, сны. Я быстро переоделась в пижаму и забралась под одеяло. Прямо над моей головой было окно. Я слышала, как стекло царапают снежинки, видела тени на покрывале, и это чудесным образом умиротворяло. Сквозь сонливость я думала о различных вещах: о призраках, Адаме и его сюрпризе, о своем прошлом и Экейне, и том, что он скрывает и зачем.

Когда сонливость стала сильнее, а мысли словно подернулись туманной дымкой, я приподнялась и выключила светильник. Прикрыла веки и упала на подушку, предвкушая прекрасный сон, если не с участием Адама, то хотя бы с отсутствием всяких чудовищ, монстров, и Рэна Экейна. И вот тогда это и произошло: дверь моей комнаты распахнулась, ударяясь об стену, тем самым открывая темный проем в коридор.

Я подскочила с колотящимся сердцем и щелкнула включателем.

В комнате никого не было.

Продолжая испуганно дрожать, я на цыпочках подбежала к двери, захлопнула ее и закрыла на замок. Затем в два шага преодолела пространство от двери до кровати и забралась под одеяло, оставив снаружи только пол-лица чтобы видеть то, что творится в комнате. Что ж, теперь, если мне понадобится помощь, никто не сможет войти. Отлично, Аура.

Стоп, мне же и не нужна помощь.

Наверное, мне это снится.

А что, если это призраки?

Хоть я и не верю в их существование, но знаю, что сугубо от моего мнения ничего не меняется – души усопших могут бродить где-то рядом с домом. Или в доме. Возможно, это даже те сестры–утопленницы.

Я услышала странный звук и подскочила.

− Кто здесь?!

Мне ответила звенящая тишина.

Ну почему светильники так тусклы?!

И почему в моей комнате висят чучела убитых дедушкой Кристины животных?!

Я стала часто дышать, пытаясь успокоить себя тем, что призраков не существует. А даже если бы они существовали, им было бы ни к чему приходить именно ко мне.

Щелкнул замок на двери и из моей головы мгновенно испарились все мысли, оставив лишь одну навязчивую картинку: чудовищная тварь утаскивает меня в темноту. Дверь со скрипом отворилась, и тьма снаружи словно стала поглощать свет из комнаты. Мое тело превратилось в кусок льда. Я не могла пошевелиться и не могла оторвать взгляд от темноты.

Кто-то хочет войти? Или уже вошел? Призраки ведь невидимы?..

Если встану с постели, единственного участка комнаты, освещенного светом, попаду в беду. Только здесь, под одеялом, я в безопасности. Я прижала его к груди лихорадочно соображая и прислушиваясь к темноте.

Это ведь не могут быть девочки? Они бы так не поступили. Кроме того, они уже все разбрелись по комнатам – я слышала голоса в коридоре полчаса назад.

Кровать в ногах скрипнула, и я так резко повернула голову, что едва не сломала позвонки. Завизжала – не от боли, а от страха: на покрывале ко мне спиной сидела девушка. Я видела лишь ее длинные светлые волосы, спускающиеся ниже талии шелковистыми волнами, и худые плечи.

Я слетела с кровати в мгновение ока и через секунду очутилась в коридоре, едва не подвернув лодыжку.

− ДЕВОЧКИ! – Я стучала в каждую из дверей в коридоре. − КРИСТИНА! А−А−А!!!

Призрак материализовался прямо ниоткуда, и я чудом избежала столкновения.

− ДЕВОЧКИ!

Я подсознательно просила, чтобы они выскочили откуда-нибудь из-за угла и закричали: «Розыгрыш! Мы так и знали, что ты боишься привидений!». Но никто не выскакивал.

Продолжая вопить, я принялась топать по лестнице вниз, на первый этаж, но у изножья уже стояла призрачная девушка. Она по-прежнему стояла спиной ко мне, но я видела ее силуэт в сумраке гостиной.

Я не остановилась – совершенно не соображала, что делаю. За секунду преодолела лестницу и подлетела к входной двери, но, когда схватилась за ручку и потянула дверь на себя, она с оглушающим грохотом захлопнулась. Я отшатнулась, ожидая увидеть перед собой лицо призрака: гнилое, с ужасными ранами и злыми глазами, но призрачная девушка по-прежнему стояла у лестницы спиной ко мне.

− ДЕВОЧКИ! – срывающимся голосом крикнула я, вскинув голову. − КРИСТИНА! АВА?!

Сердце отбивало дикий ритм.

Они не слышат тебя.

Я обомлела и в упор посмотрела на затылок призрачной девушки. Ее голос только что прозвучал прямо у меня в голове. Я вжалась в дверь и зажмурилась, пытаясь прогнать видение. Это же очевидно: меня вновь посещают галлюцинации. Это случалось не один раз.

Я распахнула глаза, но призрак не исчез.

Я не галлюцинация.

Я шумно выдохнула и сглотнула. Целую минуту сверлила взглядом фигуру призрачной девушки, и лишь потом осмелилась задать вопрос, который больше всего тревожил:

− Ты хочешь причинить мне вред?

Нет.

Я с трудом выдохнула. Нет. Нет, она не хочет причинять мне вред.

Облизала пересохшие губы и отпустила дверную ручку. Несколько раз сжала и разжала пальцы, ставшие словно деревянными.

− Ты призрак?

Да. – Вновь ответ прозвучал где-то у меня в мозгу.

− Что тебе нужно? – Меня осенило: − Ты девушка, которая утонула в озере много лет назад?

Я хочу показать, что произойдет, если ты продолжишь искать ответы.

− Что? – прошептала я.

Как она может знать, что произойдет? Кто она? Как мы связаны?

− Покажи свое лицо! – потребовала я. Я хочу знать, кто она.

Я хочу, чтобы ты пошла со мной.

− Куда?

Мне почему-то представилось загробное царство, в котором обитают духи.

− Кто ты?

Меня призвали. – Голос превратился в туман, а затем набрал силу. – И скоро Ангел Смерти заберет меня в иной мир, потому что меня не должно быть здесь. Иди со мной, Аура, и я покажу тебе.

− Что ты хочешь показать мне? – прошептала я, вжимаясь спиной в дверь. Я перестала паниковать, но все еще чувствовала себя неуверенно.

Я покажу то, что ты так отчаянно ищешь. Ответы на вопросы. Все, чего ты так жаждешь знать. Прошлое. Настоящее. Будущее.

− Сделай это сейчас.

Забери свой дневник, спрятанный на озере, и сама все узнаешь.

Я заволновалась.

Я все узнаю? Я найду свой дневник? Здесь? Почему? Почему сейчас?

Вопросы готовы были посыпаться из моего рта, но призрачная девушка опередила меня:

Ты должна пойти со мной, Аура, чтобы все узнать. Ангел Смерти уже близко, он скоро заберет меня. Почему колеблешься? Разве ты не хотела знать правду? Ты должна пойти со мной. Знаю, ты боишься, но ты должна это сделать. У меня слишком мало времени. Я должна уйти через Дверь, но прежде должна показать, что случится, если ты узнаешь правду. – Голос призрачной девушки все еще был меланхоличным. – Я для этого здесь – чтобы показать, что случится. Тебе решать, как поступить.

− Я не могу этого сделать. Я просто не могу, − пробормотала я, покачав головой. Идти за призраком в лес? Ночью? Нет…

Тогда я сделаю это за тебя.

Я не смогла в полной мере осознать, что случилось потом − просто призрачная девушка обернулась ко мне, а в следующую секунду я уже не я. Я даже не успела рассмотреть ее лицо, когда она вселилась в меня; словно на меня вылили ведро ледяной воды; словно сознание покинуло тело, и я теперь наблюдала со стороны за самой собой.

Я вижу, как мои глаза стали стеклянными, невидящими. Как я расслабляюсь, расправляю плечи и меланхолично иду по лестнице наверх, в свою комнату, мимо комнат Кристины и Авы. Меня преследует желание войти и проверить девушек, понять, почему они не слышат меня, но призрачная девушка контролирует порывы.

Я вижу, как вхожу в свою комнату, достаю из шкафа носки, штаны и свитера, и без разбору натягиваю на себя. Чувствую в душе сочувствие, исходящее от призрачной девушки, но не останавливаюсь, а продолжаю одеваться. Закончив с шапкой и курткой, я спускаюсь на кухню и беру фонарик, затем целенаправленно иду к входной двери.

Мои движения резкие и уверенные, и я думаю о том, что призрачная девушка спешит показать мне то что хочет несмотря ни на что. Меня насквозь пропитало ее горькое сожаление, когда я открыла дверь и нырнула в темноту, разбавленную свечением падающего снега.

Глава 20

Что человек должен ощущать, пробираясь сквозь тьму зимней ночи сквозь мягкий, пушистый снег, оседающий на его одежде и на земле, вслед за призраком? Я не знаю. Мне страшно. Страшно, но это чувство приглушено решимостью призрачной девушки, шагающей сквозь снежную метель и сквозь высокие ели, вырастающие в свете фонарика. Также я ощущаю ее страх неизбежности: она боится, что не сможет показать мне то, что хотела до того, как случится неизбежное – ее заберет Ангел Смерти.

Снег под ногами хрустел, заставляя в груди все сжиматься, но он притягивал своим чистым, серебристым мерцанием. Часто приходилось пригибаться, чтобы корявые ветви не выкололи глаза, и приходилось игнорировать влажный холод, распространяющийся по ногам, охватывающий колючими тисками спину.

Этот поход длился вечность. Казалось, многие часы я пробираюсь сквозь снег и тьму, ведомая призрачной девушкой, когда внезапно в голове звучит ее голос, наполненный страхом и паникой:

Беги, Аура, умоляю!

В одно мгновение контроль над моим телом вернулся с резкой, ослепляющей болью – призрачная девушка покинула мое тело. Я едва не завалилась в сугроб от неожиданности, и резко обернулась, пытаясь понять, куда она делась и что происходит.

Призрачная девушка облаком висела между двух деревьев, чуть поодаль от меня, что-то еле слышно шепча.

Аура, беги!

Я растеряно заморгала; фонарик в руке затрещал и стал мигать. Я постучала им по ладони, когда внезапно что-то отпихнуло меня назад, я с криком завалилась на спину в сугроб, выдохнув остатки воздуха из легких.

Тишину разорвал бешенный вопль, а затем оглушающий выстрел прямо возле моего левого плеча. В панике я стала дергаться, выбираясь из снега и отбрасывая бесполезный фонарик в сторону.

За спиной послышался шум, какая-то возня и звуки борьбы, но я не стала оборачиваться и выяснять, что происходит – мне дорога жизнь. Сперва на четвереньках, затем вскочив на ноги, я бросилась в лес. Призрачная девушка оставила меня, чтобы спасти мне жизнь, и я решила не тратить шанс.

Ноги, покрывшиеся корочкой льда, едва подчинялись; в ушах до сих пор стоял страшный звук выстрела, и я боялась, что сейчас услышу еще один, который собьет меня с ног.

Дыхание срывалось на крик, из горла вырывались хрипы, а воздух обжигал внутренности, но я не остановилась. Важнее найти укрытие или добраться до дома и вызвать помощь. Первое легче сделать, чем второе – дорога назад заблокирована.

Следующий выстрел прогремел где-то позади. Осознание приближения противника заставило увеличить скорость, забыть про болезненное давление в висках. Заставило найти в себе те силы, о которых я даже не подозревала. Шапка упала где-то позади, но я узнала об этом, только когда в темноте столкнулась с деревом, больно ударилась грудью, а сверху на меня посыпались тяжелые комья снега. Голова тут же стала мокрой, вода стекла по разгоряченной коже под куртку и свитер.

Стало вдвойне холоднее и страшнее, ведь я потеряла несколько драгоценных секунд.

Он настигал.

Я уже не понимала, холодно мне или жарко. Куртка от бега распахнулась, и теперь ветер беспрепятственно проникал под свитер, впитываясь в кожу и кости, и там превращаясь в жар, вырывающийся из груди паром. Не знала, сколько времени бегу. Ничего больше не слышала – ни шагов, ни выстрелов, лишь сумасшедший стук собственного сердца. Оно обливалось горячими слезами, умоляя позвать на помощь, но я твердила, что это ошибка. Никто не услышит меня, никто, кроме человека, который гонится за мной как напоминание, что нельзя останавливаться.

Силы почти иссякли, легкие давно взорвались и растеклись кровью по телу, но я притормозила лишь на секунду, чтобы сориентироваться.

Выбрала сторону, где было больше деревьев, где была возможность спрятаться.

− АУРА! Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ ПЫТАЕШЬСЯ СПРЯТАТЬСЯ, НО ЭТО БЕСПОЛЕЗНО! Я ВСЕ РАВНО НАЙДУ ТЕБЯ!

Незнакомый голос.

Я оказалась на участке, где деревья росли столь близко, что земля была едва припорошена снегом. Кроме светлых пятен я не видела ничего, поэтому столкнулась с деревом и свалилась на спину.

Промозглая земля выбила из меня остатки сил.

Я больше не могу. Я устала.

Я больше не ощущаю ни страха, ни печали; меня затопило лишь осознание неминуемой гибели – это то, что ощущает каждый в своей жизни перед смертью: ты не хочешь умирать, ведь, по твоему мнению, есть сотни вещей, что ты не успел сделать, и которые так важны для тебя…

…но смерть уже близко.

− Смерть…

Это то, от чего никто не в силах сбежать, как бы сильна не была воля к жизни.

По щеке скатилась слезинка, которая была вызвана болью во всем теле, и тут же замерзла. Напрягая каждую мышцу, заставляя сотрудничать, я поднялась на ноги. Грудь по-прежнему вздымалась рывками, словно пытаясь опередить мои вдохи.

Я посмотрела вправо и влево, оценивая ситуацию. Казалось, теперь я стала другим человеком, более осознанным и разумным. Паника, захватившая мозг и заставляющая бежать куда глаза глядят - главное не останавливаться, - теперь отступила и я решила, как поступить дальше.

За мной охотится обычный человек, поэтому он не может вечно бродить по лесу. Он устанет от бега и холода, и тогда я смогу вернуться в домик, вызвать полицию и позвонить Кэмерону. Сейчас я могу позволить себе лишь одно – прислушиваться к происходящему. Инстинкты помогут – мне не впервой приходится ночевать на улице и убегать. Я могу это выдержать.

Превозмогая боль в теле, я забилась в угол; присела на корточки и забралась между деревьев в самую глубь темноты, куда не мог проникнуть даже призрачный лунный свет. Снега не было, земля была скользкой. Нащупав в темноте дрожащими от напряжения руками ветки кустарников я с облегчением вздохнула и стала пробираться вперед, царапая щеки и пальцы и цепляясь волосами о колючки.

Теперь я смогу отдохнуть. Я в укрытии.

Не заботясь о том, что могу простудиться, я просто легла на землю и зажмурилась. Минуты превратились в желе, а, возможно, мое тело превратилось в нечто безвольное – я едва могла пошевелить рукой.

А затем земля накренилась. Я почувствовала, что моя голова падает куда-то вниз, скользит по утесу, но не почувствовала ничего особенного по этому поводу. Позволила себе расслабиться. Почувствовала, как кожа остывает, вбирает в себя холод земли. Не было сил подняться и уйти. Остановить падение.

Аура, уходи.

Я вздрогнула, услышав голос призрачной девушки у себя голове, и открыла глаза. Сердце защемило, когда я поняла, что уснула. Я уснула на краткий миг, но этого было достаточно, чтобы кто-то нашел меня. Я слышала его шаги на уровне своего уха.

Скрип снега. Ломаются ветки. Затем мне в глаза ударил свет фонарика, и я изо всех сил зажмурилась.

Аура, спасайся, я умоляю тебя.

Как я могу спастись?

Для меня все кончено – пистолет смотрит прямо на меня, заставляя сердце биться в ускоренном ритме. Я должна вспоминать своего брата. Задуматься над тем, что он почувствует, когда узнает, что я никогда не вернусь из увеселительной поездки, что никогда не вернусь из прекрасной деревеньки под названием Криттонский Ручей, которая была похожа на рождественский шар. Должна была подумать о том, что почувствуют девушки, когда объявят в полицию о моем исчезновении, что почувствуют, когда найдут мое тело и узнают обо мне правду.

Я должна думать обо всем этом, но думала лишь о том, что умру из-за человека, лица которого даже не видела. Меня стали атаковать совершенно бессмысленные вопросы: кто хочет моей смерти? Кто бы стал преследовать меня до Криттонского Ручья? Интересно, это будет больно?

Аура, прошу…

Я зажмурилась до боли, чтобы не расплакаться. Я же всегда плачу. Постоянно. Сейчас не стану.

Возможно я окажусь в мире, где мама и папа.

Я почувствовала, как под веками собираются слезы.

Я никогда не узнаю, что со мной произошло. Не узнаю, кто сделал это с нами.

Аура…

− ДА ЗАТКНИСЬ УЖЕ ТЫ! – заорала я что есть силы, со злостью погружая кулаки в снег. Фонарик в руке незнакомца дернулся, а затем за несколько секунд произошло что-то непонятное: словно в замедленной съемке и сквозь тысячи шумов, я услышала, как земля под моими ногами скрипит и ломается на куски, и я падаю вниз, врезаюсь в гладь воды и захлебываюсь от неожиданного холода, охватившего все мое тело.

НЕТ! О БОЖЕ НЕТ! – хотела заорать я, в панике размахивая руками в темноте, но я не произнесла ни слова. Меня тянуло на дно, в бездну ада, туда, где все будет кончено. Я не могла удержаться на поверхности: тяжесть воды давила на голову, опускала вниз.

Что случится скорее – я утону или замерзну, превратившись в ледышку?

Я барахталась, стараясь ухватиться за что-нибудь в воде, но не чувствовала ничего вокруг себя, и даже не ощущала дна под ногами.

Я утону в этом озере.

Где тот человек?

Почему я думаю об этом в то время, как мои легкие наполняются водой?

Интересно, а как они наполняются водой?

Мне казалось, что я засыпаю.

Это значит, что я утонула или замерзла? Или и то и другое?

Тридцать секунд я не двигалась, глаза были открыты. Казалось, что я плыву, но руки и ноги давно отказали.

Интересно, а я стану призраком?

Мой мозг, наверное, тоже умер, потому что я увидела свет, и как мое тело стремится к этому свету. А потом появилась призрачная девушка, освещая черноту воды своим сиянием.

Я мысленно позвала ее, но это была не призрачная девушка, это была я. Значит, я уже умерла и наблюдаю за тем, как тело отторгает душу. Теперь я мертва. И я тоже стану призрачной девушкой.

Мои ноги коснулись дна озера, и где-то вдалеке, кажется на поверхности, я услышала звук выстрела, но мне уже было все равно. Сознание плыло в свет, разливающийся вокруг серебряными облаками, охватывающими тело.

Он держит меня под водой, наслаждаясь тем, что видит в моих глазах боль. Боль нравится ему, но не мне. Я хочу, чтобы он наконец отпустил меня, чтобы наконец убил меня, но знаю, что Рэн не отпустит. Он хочет вдоволь наиграться со своей игрушкой. Он накручивает мои волосы на руку, толкает меня вновь под воду. Я захлебываюсь. В легкие проникает вонючая болотная жидкость, наполняет все тело. Я пытаюсь кричать, но все, что вырывается из моего рта - разъяренное бульканье. Руки Рэна на моей голове, в моих волосах, удерживают меня на месте, и единственное что я могу сделать – пытаться приподняться на ноги, но он успешно сдерживает мои порывы ударить его.

Я хочу убить его.

Я хочу этого больше всего на свете. Хочу причинить боль, которая ни за что не сравнится с тем, что он сделал со мной. Но его тело придавливает меня к земле, а руки окунают мою голову в воду застоявшегося прута.

Я понимаю, что мне конец, что мне не выбраться, но думаю лишь о том, что я хочу убить этого человека.

… Я закашлялась, ощущая нестерпимую боль в горле. Свет стремительно отступал, а затем я увидела лицо Рэна Экейна, склонившегося надо мной.

− Ничего не говори, – предупредил он. Его рука была на моем животе, и я поняла, что он вытащил меня из озера. Он прикасался ко мне.

− Отстань от меня! – вскрикнула я, отползая назад от промокшего насквозь и сделавшего удивленный вид Экейна. Ко мне вернулось новое воспоминание. Экейн пытался убить меня. Его руки все еще ощущались на моей голове, на моей шее, и я все еще слышала в своих ушах его мерзкий смех, будоражащий тело, заставляющий испытывать всепоглощающую ненависть.

Я хочу убить его.

− Не такую реакцию я ожидал, − Экейн, не подозревая о моих мыслях, выпрямился и сделал ко мне шаг.

− Не приближайся ко мне! – завизжала я, и тут же закашлялась.

Он хочет убить меня. Его тело придавливает меня к земле, пальцы, запутавшиеся в моих волосах, тянут голову вниз, заставляя дышать грязной водой.

Он смеется.

Я в панике стала водить рукой по холодной земле, и мои заледеневшие, едва подчиняющиеся пальцы нащупали что-то, что я восприняла как оружие против Экейна, схватила его и выставила вперед. Пистолет.

Меня затошнило. Это было ужасно – наставить на кого-то пистолет, угрожать, заставлять повиноваться. Я была в ужасе, а парень удивлен:

− Ты ведь не выстрелишь в меня, Аура.

− Почему нет? – Я дрожала от холода, но рука была твердой. – Почему я не выстрелю? Назови хоть одну причину почему я не сделаю этого? Ты пытался меня убить. Я все вспомнила. Ты пытался убить меня!

Повисло молчание, и мне казалось, я не слышу ничего, кроме собственного дыхания, вырывающегося из груди рывками, и стука зубов. Холод, обнявший меня ледяными руками, был настолько реален и ощутим, что казалось ничего другого не существует.

Почему Экейн не боится, что я могу причинить ему боль? Почему не думает, что я поступлю так же как он?

− Ты не думал, что я сделаю это, верно? Не думал, что я вспомню, что ты со мной сделал, но я все вспомнила!

Еще утром. Ощутила ослепляющее чувство дежавю, на секунду пронзившее мой рассудок. Я была здесь раньше. Я была здесь с этим человеком.

− Я знаю, что ты не сделаешь этого. – Экейн испытующе смотрел на меня, а я не отводила взгляда, потому что решила смотреть опасности прямо в глаза. – Опусти пистолет, – приказал он голосом человека, теряющего терпение.

− Нет, – отрезала я на удивление злым голосом. – Ты больше не прикоснешься ко мне. Я все знаю. Знаю, что ты со мной сделал. И после этого ты мог притворяться нормальным человеком?!

− Я никогда не говорил, что я нормальный, разве нет? – Экейн горько усмехнулся, словно только что пошутил. Меня пронзила вспышка ярости.

− Хватит прикидываться! – вскрикнула я, снимая пистолет с предохранителя. Мне и в голову не пришло, откуда Рэн Экейн здесь взялся, но теперь я с ужасом спросила: − Ты пытался застрелить меня? Ты гнался за мной в лесу?

− Нет.

Я недоверчиво покачала головой:

− Тогда где тот человек, что преследовал меня?

Я дрожу, Экейн – нет. Хоть он и выглядит ужасно.

− Я не знаю.

− Ты лжешь, − констатировала я. – Ты снова пытался сделать это, верно? Не смог завершить дело в первый раз, и сейчас решил закончить?! – я встала на ноги, предупреждая: − Тебе больше не удастся обмануть меня!

− Ты всегда позволяла делать это с собой, Аура, не вини меня, − с нежностью произнес Экейн, улыбаясь как серийный убийца. Он сделал еще шаг ко мне, полностью уверенный в том, как я поступлю.

Я спустила курок.

Я не знаю, зачем сделала это.

Экейн замер.

Ничего не произошло – лишь невнятный щелчок в полной тишине, − даже лицо Рэна не изменилось. Он был все так же невозмутим, будто знал, что ничего не произойдет.

Моя рука безвольно повисла вдоль тела.

Что я наделала?

Почему я это сделала?

Я была напугана? Это от стресса? От паники? Или я хотела сделать это?

Я задрожала от боли. Я чудовище.

Я превращаюсь в монстра, в человека способного на убийство.

Из груди вырвался странный звук, похожий то ли на всхлип, то ли на смешок.

Я могла убить его!

Я могла убить человека, даже не думая ни о чем.

Моя голова была пуста.

Я села на землю и заревела. Потому что была уничтожена и сделала это сама. Сама поднесла к виску пистолет и выстрелила. Сама вспорола себе горло и оставила тело истекать кровью. Это не Экейн причинил мне больше всего боли, а я сама, своими действиями и поступками.

Он медленно приблизился, ступая по промозглой земле. Я не поднимала головы, видела лишь колени Экейна. Боялась моргнуть, потому что слезы хлынут с новой силой. Боялась дышать, потому что это вдохи чудища. Мне все равно, кем является Рэн, главное, кем становлюсь я, когда он приближается ко мне. Я сильно вздрогнула, когда он опустил на мои мокрые волосы ладонь и прошептал:

− Ничего. – Помолчал. – Ничего.

Я всхлипнула.

Что? Что?..

− Я лишь пришел забрать это. – Экейн наклонился, и поднял с земли рядом со мной какую-то вещь, которую я раньше не заметила. Прямоугольный пакет.

Я открыла рот, чтобы заговорить, но мне это удалось лишь со второй попытки:

− Что это?

Все похоже на сон. На жуткий кошмар, длительностью в несколько лет.

И я – главная героиня этого кошмара – девушка, хотевшая убить только что парня, который теперь выглядит снисходительным и еще более бездушным, если это вообще возможно.

− Это то, зачем я пришел сюда сегодня ночью, – продолжал полушепотом Экейн. Он развернул пакет, стряхивая капли воды на землю: − Это твой дневник, который я вынужден забрать.

***

Уже второй раз за эту ночь я мчалась через лес.

Слез не было, и не было ни страха, ни боли, ни отчаяния, потому что у меня была цель. Я уже сделала то, на что думала никогда не буду способна, да и вообще никто не будет способен.

Я могла убить.

И это было не просто так. Это было для того, чтобы достичь цели.

Теперь у меня еще больше причин чтобы следовать до конца, и я точно не отступлю.

Шаг и еще один.

Я забыла про холод, про то, что моя голова гудит, что течет из носа и жжет в груди.

Экейн забрал мой дневник. Это было так стремительно и неожиданно, что я была шокирована и отпустила его. Ничего не сделала, чтобы его остановить, но теперь я так не поступлю – не сейчас! Он пытался меня убить. Возможно в своем дневнике я об этом писала, поэтому Экейн так жаждет спрятать его. И он спрятал его на озере.

Потому что знал, что я не приближусь к воде. Он знал о моей фобии.

Ярость ослепляла. Клянусь, если бы у меня было оружие, я бы убила Экейна четко осознавая, что делаю. Он не заслуживает права на жизнь. Он не заслуживает дышать воздухом с обычными людьми. Он звучал в моих ушах – его смех, полный предвкушения. За что он так поступил со мной в прошлом?

Вскоре показался дом. Свет горел во всех окнах, и у меня защемило сердце: девочки внутри, но такое ощущение, словно нас с ними разделяет невидимая граница. Я ощущаю себя другим человеком.

− Аура! – Я услышала позади себя крик, затем на меня налетела Кристина, едва не пришибив фонариком по голове. − О господи, где ты была?! Я думала, что никогда не найду тебя! Зачем ты пошла в лес?! Я слышала выстрелы, что произошло?!

Ощутив объятия подруги – то, что было как луч света в темном царстве, − я от облегчения всхлипнула и разрыдалась.

− Господи! – простонала Кристина все еще держа меня за плечи и пристально оглядывая. – Ты вся мокрая, что случилось?! Что произошло? О боже, Аура, не плачь, идем в дом! Идем, скорее!

− Нет, Кристина, послушай, Экейн…он…он… − мои зубы стучали, но замолчала я не поэтому. Что я скажу ей? Как объясню, что сделала? Как объясню, почему пошла в лес? – Я… Кристина, я должна найти Экейна.

− Аура, о чем ты говоришь? – она готова была всплеснуть руками. − Ты должна переодеться в сухую одежду, иначе заболеешь.

− Мне все равно! – Я попыталась отстраниться, но Кристина крепко держала меня за руку. Она потащила меня к дому, и чем ближе мы подходили, тем сильнее я слепла: свет, после тех кошмаров, что произошли во мраке леса и под водой, казался нереальным. Мое тело, пропитанное влагой, было нереально. Экейн с моим дневником и призрачная девушка – все нереально.

− Идем, Аура. – Кристина затащила меня в дом.

Я шла за ней.

Наверное, потому что все нереально. Я медленно взобралась по ступеням, вошла в прихожую и замерла.

− Нет, Кристина…

Мои ноги внезапно приросли к полу.

− Я должна забрать у него свой дневник. Он пытался убить меня…

− Хорошо, Аура, − утешающе бормотала девушка. Ее хватка на моей руке усилилась. – Хорошо, все будет хорошо! Ты должна перео…

Я с трудом соображала. Она права, я должна переодеться. После этого сразу же уйду. Я должна забрать то, что принадлежит мне.

− Тебе больше не удастся обмануть меня!

− Ты всегда позволяла делать это с собой, Аура, не вини меня.

Я вбежала по лестнице наверх, чтобы переодеться.

Кристина спешила следом:

− Куда ты так торопишься? – ее голос был подавленным, напуганным. Она щелкнула выключателем в моей комнате, и зажегся верхний свет, который я забыла включить. Я так привыкла быть в темноте за те несколько минут/часов в лесу, что это уже казалось правильным.

− Я говорила, что должна сделать, − автоматически сказала я, мысленно отсутствуя. − Я должна забрать у Экейна свой дневник. Он может уничтожить его. Но если он сделает это, я убью его. Теперь я знаю, я могу это сделать.

Наверное, не я сказала эти слова, а кто-то другой.

− Что?.. – голос Кристины дрогнул и я обернулась. Она выглядела настолько ужаснувшейся во мне, в своей подруге, что внутри меня свернулось клубком чувство стыда и вины. Наверное, и ей показалось, что это сказала не я, а кто-то другой, но я вынуждена была повторить, чтобы до нее наконец дошло:

− Кристина, ты была права, Рэн Экейн плохой человек. – Слова должны звучать весомо, но что я говорю на самом деле? «Кристина, я собираюсь убить Экейна, потому что он плохой человек».

Она продолжала смотреть на меня этим взглядом, словно я стала худшим разочарованием в ее жизни, словно я превратилась в двухголового монстра и теперь смотрю на нее, пытаясь говорить на человеческом языке.

− Ты…ты серьезно? – прошептала она. – Ты действительно хочешь кого-то убить?

− Черт возьми, да. – Я впервые выругалась, но это принесло мне горькое удовлетворение. Да, я поступаю правильно. Я на мгновение сжала зубы, чтобы следующие слова не вырвались из моего рта, но это тем не менее случилось: – Я собираюсь убить не просто кого-то, а Экейна! Из-за него я стала такой! – обвиняя выкрикнула я. Взгляд Кристины убивает, действует на нервы. – Я больше не могу быть обычной и притворяться, что ничего не происходит. У тебя под носом, Кристина, творятся невероятные вещи, а ты ничего не делаешь! Экейн мучает меня! Им плевать, что я чувствую! И твой дружок Лиам напал на меня, после того, как многие недели терроризировал меня, следил за мной! Ты так ничего и не сделала!

− Он сделал это не специально! – выкрикнула Кристина, и захлопнула рот обеими ладонями.

Я уставилась на нее, соображая.

В голове, казалось, поселилось стадо муравьев, и они сновали туда-сюда, мешая думать. Я поняла лишь одно: Кристина с ними.

− Почему ты все время защищаешь его?! Ты с ними, Кристина? – Меня передернуло.

У меня паранойя!

Я собиралась извиниться за гневные высказывания, но она выскочила за дверь, и, спустя секунду послышалось, как поворачивается ключ в замке.

В живот бухнулся ком льда – чувство было именно такое.

− КРИСТИНА! – заорала я, бросившись к двери.

Я знала, что она стоит там, но хотела знать, о чем думает, хотела взглянуть на ее лицо.

− КРИСТИНА! – я забарабанила кулаками в дверь, не веря в происходящее.

− Я не могу позволить тебе уйти, – простонала она за дверью. Я замолчала, чтобы ее слышать. Изо рта лишь вырывалось шумное дыхание. − Я не думала, что все произойдет так, а теперь я вынуждена тебя запереть в комнате, прости, Аура.

− И что ты будешь делать?! Ты с ними, да?! Почему?!

Глаза заволокло непрошенными слезами.

− Аура, я не с ними. И они не со мной. Мы просто делаем одно дело.

− Что это за дело? – Я была способна на смех, и из меня непроизвольно вырвались какие-то каркающие звуки. – Это работорговля? Или заказное похищение? Вы похищаете людей?!

− Тебе придется провести здесь некоторое время, Аура, пока все не закончится. Ты не должна была вспоминать, что они с тобой что-то сделали, а теперь уже поздно. Я не могу тебе помочь.

− Что? Кристина! – Я снова забарабанила в дверь, и каждый стук отдавался в голове болью. Необходимо прилечь.

− Я позвоню Экейну, чтобы он приехал. Он знает, что делать. Это время ты проведешь здесь. Не пытайся сбежать, Аура, теперь тебе это не удастся. – Голос Кристины жутко изменился, и я, затаив дыхание, слушала ее слова.

Он знает, что делать…

Не пытайся сбежать… теперь тебе это не удастся…

Я вновь заплакала.

Что мне делать теперь? Кристина с Экейном и Лиамом. Вот почему она так слепо верила в Лиама. Но почему Кристина не хотела, чтобы я общалась с Экейном?

Она боялась, что, увидев его, я все вспомню. А если я все вспомню, то и Лиаму и Кристине это не принесет ничего хорошего.

Я опустилась на корточки перед дверью тихо всхлипывая. От жалости к себе защемило в груди, а из горла вырывались странные звуки, - не хватало воздуха вздохнуть.

Я могла смириться с предательством Лиама, но Кристина… она была мне почти как сестра, и она предостерегала меня от общения с Экейном. Я ей верила всегда – ни разу не подвергла ее слова сомнениям!

… Через решетки на окнах в комнату стал пробиваться серый свет. Я с трудом открыла глаза, в них словно песка насыпали.

Ноги затекли: не знаю, сколько я так сидела у двери. С трудом поднялась. На мне по-прежнему была мокрая одежда, впитавшая отвратительный запах озера, и я с отвращением стянула свитер вместе с кофтой через голову и бросила у ног.

Медленными шагами, словно зомби, направилась к ванной комнате, ничего не соображая. Ощущала себя как человек, которому сделали лоботомию или которого лечили электрошоком. В голове не было ни одной мысли, лишь серый туман, и казалось, я сама состою из этого серого тумана.

Я полностью онемела.

Внутри не осталось никаких чувств, ведь я по неосторожности растратила их на ненужных людей, которые не заслуживают доверия.

Я включила воду и несколько минут наблюдала за тем, как наполняется ванна. Прислушивалась к шуму – единственное, что заполняло мозг, − и часто закрывала глаза, потому что не было сил держать их открытыми.

Когда ванная наполнилась, я полностью погрузилась под воду, позволяя ей смыть с меня всю грязь и мерзкие ощущения прошедшего дня.

Я больше не чувствовала страха из-за воды. Казалось, вообще ничего не чувствовала кроме обиды и разочарования. После первого предательства ты уже не должен ничего ощущать. Кажется, что все происходит не с тобой, а с кем-то другим – более наивным и доверчивым.

Вокруг все стихло; просто пришло время быть хладнокровнее и решительнее. Отныне мне нечего терять. У меня не осталось ничего, а кто-то, благодаря мне, хочет выйти сухим из воды.

Воздух закончился, и я резко села, расплескивая воду и кашляя. Склонила голову к коленям и громко всхлипнула. Это ничтожно – знать, что можно положиться лишь на себя. Знать, что никто не в состоянии понять, что с тобой происходит. Ничтожное ощущение, когда осознаешь, что никому больше не сможешь доверять, потому что люди не те, кем кажутся.

Четко осознавая, что должна сделать, я выбралась из ванны.

Глава 21

В семь утра время для меня остановилось.

Сна не было ни в одном глазу, ни одной мысли не было в голове. Я насколько устала, что сил не было даже моргать. Подумать о чем-то, чтобы уснуть. Умереть.

Внезапно я услышала шаги на лестнице, которые остановились у моей двери.

Сердце стремительно укорило ритм: я вспоминала, что Кристина обещала прислать Экейна «разобраться со мной». Я резко встала и на цыпочках подошла к двери. Когда Экейн откроет дверь, я оглушу его лампой и смогу уйти. Сейчас во мне столько адреналина и неприкрытой агрессией, что я запросто смогу раскроить ему череп.

Я взяла с тумбочки лампу, декорированную под дерево, и прижала к груди.

Ручка двери повернулась, но дверь, запертая на ключ, разумеется не открылась.

Кто-то (я уже не была уверена, что это Экейн) стал дергать дверную ручку, безуспешно поворачивая, затем, не добившись результата, смущенным голосом позвал:

− Эм… Аура? Ты здесь?

Вздрогнув, я опустила руку с лампой и подозрительно спросила:

− Адам? Это ты?

− Аура, отопри дверь, − с расстановкой попросил Адам. От звука его голоса уменя закружилась голова и подкосились ноги. Я бросилась к двери.

− Кристина заперла меня, – сказала я жалобным голосом. − Я не могу выйти.

− Отойди, – глухо приказал Адам. Я отошла от двери, прижимая лампу к груди. Голова все еще гудела от возбуждения и облегчения, прокатившихся по моей крови с огромной скоростью. Я ощущала себя как в тот день, когда прокатилась на американских горках в пятом классе, и меня едва не стошнило на Аву.

В комнате внезапно раздался оглушающий грохот, от которого на спине выступил пот и заложило уши, ведь долгое время я сидела в тишине и теперь скрип и глухие удары были словно гром среди ясного неба.

Дверь поддалась, открывшись с иступленным вдохом. Адам вошел внутрь, и я наконец смогла дышать, увидев кого-то, кто на моей стороне.

− Что ты делаешь? − Он перевел удивленный взгляд на лампу, и обратно на меня. Я поставила ее на место. Адам не отрываясь следил за моими движениями и, очевидно, был сбит с толку. – Что произошло?

− Я… я… как ты узнал, что я здесь?

− Ты ведь мне сама сказала.

Я лихорадочно стала вспоминать.

− Да… − я хмурилась. – Припоминаю, что говорила что-то такое…

− Аура, да что с тобой? – Адам протянул ко мне руку, но я непроизвольно дернулась, и его брови взметнулись вверх. – Что случилось? – Его голос поднялся на октаву, и чтобы парень прекратил беспокоиться и воображать всякие ужасы, я приблизилась и позволила себя обнять. В конце концов, я не дикое животное. Рядом с Адамом я почувствовала себя хорошо и в безопасности. И поэтому я позволила себе расслабиться и раскиснуть.

***

Когда машина Адама стремительно приближалась к Эттон-Крик, он бросил на меня взгляд и сказал:

− Хочешь, чтобы я заревел как ребенок? Когда ты плачешь, я чувствую, как и в моих глазах собирается влага. Прекрати, Аура. Ты сильнее.

Я оторвала печальный взгляд от безоблачного неба, нависшего над машиной, двигавшейся по широкому шоссе вдоль леса, и посмотрела на друга.

− Хватит шутить, – сказала я строгим голосом, но все же улыбнулась. Невероятно, что в этом хаосе продолжают существовать такие вещи как улыбки и нежные взгляды.

− Я не шучу. – Не отрываясь от дороги, Адам осторожно спросил: − Ты можешь рассказать, что произошло?

− Все сложно.

− Я изначально знал, что будет непросто, но остался с тобой. И сейчас я тоже с тобой, − с нажимом добавил он, словно я сомневалась. Мне пришлось одарить парня тяжелым и одновременно благодарным взглядом:

− Я благодарна тебе за это. Ты ведь знаешь, как много это значит для меня.

− Нет. Не знаю.

− Что? – мои брови непроизвольно взлетели вверх.

− Я сказал, что не знаю. Откуда я могу знать, ты ведь не говорила.

Я почувствовала, как мое лицо вытянулось от изумления, ведь я действительно никогда не говорила ему «спасибо». Очевидно, я нехороший друг. Нет, точно нехороший человек, после того, что я натворила несколькими часами ранее.

− Я благодарна тебе, − отчетливо произнесла я, вкладывая в голос все хорошие чувства, которые только остались в душе. − Действительно благодарна. За все.

− Что ты делаешь Аура, − рассмеялся он. – Сначала хочешь довести до слез, теперь пытаешься смутить?

Я натянуто улыбнулась и перевела взгляд вперед, где машина Адама решительно рассекала зарождающийся рассвет. Хотелось бы, чтобы и мое будущее было безоблачным и светлым, как это зимнее утро, но этого не будет. Оно предрешено, и какой бы путь я не выбрала, конец будет один: мне придется совершить много плохого, я чувствую.

***

Рэн Экейн испытывал усталость и злость, − просто изнурительная смесь чувств, от которой в любой другой день он просто отмахнулся бы, ведь не привык переживать из-за ерунды. Сегодня не ерунда.

Он целую минуту гремел ключами, пытаясь попасть в замок, а когда ему это удалось, и он вошел внутрь, то изможденно спросил, обращаясь к Джульетте, сидящей на диванчике в прихожей:

− Зачем ты меня ждала?

− Фу, что за запах? – Джульетта сморщила свой аккуратненький носик, на что Экейн совершенно не обратил внимания. Оставив свое дурно пахнущее пальто на полу гостиной, он направился в свою комнату. Девушка поспешила за ним, цокая каблучками по полу. − Где ты был?

Рэн уже был в ванной, и Джульетта скользнула за ним. Он бросил на нее взгляд:

− Ты и в душ со мной пойдешь?

Девушка, смущенно (смущенно ли?) прикусив губу, вышла. Через пятнадцать минут Рэн вернулся в светлом свитере, темных джинсах и с влажными волосами. И, не обращая никакого внимания на Джульетту, застывшую в дверях, он завалился на постель и зажмурился, испытывая странное неудобство. Надавил ладонями на глаза и спросил:

− Я думал, я сказал тебе в прошлый раз достаточно ясно, что мне не нравится, когда по моей квартире бродят посторонние люди.

− Я пришла, чтобы сказать, что через неделю возвращаюсь в университет.

− О, – Экейну даже в голову не пришло притвориться опечаленным. – Вот как? Это будет лишь через неделю?

− Ненавижу тебя.

− Нет, не ненавидишь. – Рэн открыл глаза одарив Джульетту взглядом. Она скрестила руки на груди:

− Ты прав. Ты прав, и ты знаешь это. – Джульетта с вызовом вскинула подбородок. – И возможно гордишься тем, что в тебя влюблена еще одна девушка, но мне не важно, что ты думаешь по этому поводу.

− Что это значит? – Экейн внезапно заинтересовался и повернул голову в ее сторону. Скрестив руки на груди и надменно глядя на хозяина квартиры, Джульетта прошла в середину комнаты:

− Это значит, что я не становлюсь уязвимее от моей любви к тебе. Искренняя, чистая любовь лишь добавляет силы, поэтому ты можешь унижать меня сколько угодно раз, мне это не причинит боли.

− Так ли ты уверена в этом?

− Да.

Экейн рассмеялся. Он был так сильно изумлен, что на краткий миг забыл о проблемах, тянущихся вот уже не один год.

− Позволь уточнить, – он приподнялся на локтях, чтобы видеть ее. − Всякий раз, когда я отвергаю тебя, ты любишь меня все больше и все сильнее?

− Так и есть, Рэн.

− Что ж, − Экейн снова откинулся назад. – Думаешь, мне стоит уступить тебе и сдаться? Может тогда ты оставишь меня в покое?

− Я уйду, как только скажешь, где провел ночь. Ты был с ней?

− Да. Мы плавали в озере.

− Ты невыносим, – отрезала Джульетта. – Ты любишь ее?

− Нет.

− Но ты был с ней?

− Да.

Повисло молчание. Похоже, Джульетта обдумывала сложившееся положение, и что-то в ее голове не складывалось. Она свела брови на переносице, подозрительно глядя в сторону молодого человека, вновь прикрывшего веки.

− Что у тебя за дела с ней, Рэн?

− Дела, которые тебя не касаются.

Он ждал, когда она наденет верхнюю одежду и уйдет, но Джульетта, похоже, никуда не спешила.

Тогда он встал и направился к двери.

− Я провожу тебя, Джульетта. – Он вышел через дверь, сбежал вниз по черной винтовой лестнице и вышел через стеклянные двери в коридор. Девушка медленно спустилась вслед за ним, но не ушла.

− Что еще ты хочешь? – не выдержал Экейн. Его глаза жгло, и это было неприятное ощущение.

− Я люблю тебя.

Рэн резко обернулся и произнес:

− Не говори таких вещей в моей темной прихожей. Это наталкивает на определенные мысли.

Джульетта резко привстала на носочки, и впилась в его губы неожиданным поцелуем. Рэн вздрогнул. Он не отстранился, но и не обнял девушку, просто позволив ей целовать себя. Стоял, вдыхая парфюм Джульетты, смешанный с чистейшим желанием, и думал: «Почему же он никак не поцелует ее в ответ?».

Разве он не может позволить себе отвлечься от проблемы под названием «Аура Рид»?

Экейн аккуратно отодвинул Джульетту от себя.

− Достаточно на сегодня. Тебе пора.

Она несколько раз моргнула, словно не осознавая, что только что произошло, затем промямлила:

− Да. Я пойду. Не стоит меня провожать. – Она вышла за дверь, и Экейн целую минуту смотрел на нее, словно ожидая, что девушка вернется, и как обычно станет предъявлять какие-то претензии, но она не вернулась. Все, что нужно было, чтобы ее прогнать – поцелуй? Они такие странные – люди.

Продолжая размышлять о странностях, он вернулся в гостиную и засунул руку в грязное вонючее пальто, собираясь спрятать дневник в укромном месте, однако в кармане ничего не обнаружилось.

Неужели Аура каким-то образом проникла в его дом и завладела дневником? Нет, это смешно. Хоть от этой девчонки можно ожидать чего угодно, но проскользнуть мимо него она не смогла бы. И никто не смог. Кроме…

Рэн выдохнул, стараясь держать себя в руках, и обернулся. Кэмерон, в своем дурацком костюме-тройке, прислонившись к дверному косяку наблюдал за Рэном.

− Она много пишет про тебя.

− Я знаю.

Рэн подошел к Кэмерону и выхватил из его рук дневник.

− Почему ты читаешь чужие записи? Не похоже на тебя.

Кэмерон холодно усмехнулся:

− Я не читал, лишь предположил. Исходя из того, что я знаю, иного быть не может – наверняка весь дневник о тебе.

− В любом случае не прикасайся к нему, – приказал Экейн, и собственнически положил дневник девушки в ящик письменного стола. Кэмерон скрестил руки на груди:

− Надеюсь, ты не собираешься прятать его там? Я пришел проследить, чтобы в этот раз ты хорошо его спрятал. Я устал лгать о тебе.

− Лишь я виновен? – Рэн обернулся.

− В этот раз спрячь его так, чтобы она не нашла. Кроме дневника у нее ничего нет, и я надеюсь, так и будет.

− Я было решил, что ты пришел потому что узнал, что Аура пыталась пристрелить меня.

− Что ты сказал? – Кэмерон напрягся. Это много значило для них обоих.

− Я сказал, что она направила на меня пистолет.

− Ты уверен?

− Нет, я ослеп от озерной воды.

− Она пыталась тебя убить, − задумчиво повторил Кэмерон, глядя на Рэна в упор: − Ты знаешь, что это значит.

− Да. – Рэн вздохнул. – Знаю.

− Есть еще одна проблема, – сказал Кэмерон после затянувшегося молчания. Он медленно прошел в гостиную, засунув одну руку в карман. – Адам.

− Он не проблема, – возразил Рэн, тяжело опускаясь в кресло, чувствуя каждой клеткой своего тела усталость.

Кэмерон хмыкнул, присаживаясь на подлокотник дивана, и язвительно заметил:

− А когда здесь была Джульетта, ты хорошо держал себя в руках.

Рэн открыл глаза:

− Ты уже был здесь?

− Да. Я видел то, что теперь так смущает тебя.

− Заткнись.

Кэмерон рассмеялся.

− Почему бы тебе не подыграть девушке и не притвориться влюбленным?

− А почему ты не притворился влюбленным с Ясмин? – насмешливо парировал Экейн, и теперь уже Кэмерон приказал ему заткнуться.

− Я не могу дать Джульетте то, что она хочет. – Рэн стал серьезным. − Она слишком требовательна. Она считает, что влюблена. Но я знаю, что на самом деле она чувствует, когда видит меня. То же, что чувствует любая другая.

− Не вини ее.

− Я не виню. – Экейн тяжело вздохнул, уткнувшись взглядом в пустой камин. − Я просто прошу держаться ее подальше. Разве у нас недостаточно проблем? Я не хочу хоронить еще один труп.

− Мы не можем убить Адама, – с осторожностью сказал Кэмерон, переводя взгляд в камин и наблюдая за ярким пламенем огня. Часы на каминной полке показывали десять утра. – Если с ним что-то случится, Аура решит, что это ты сделал.

− Потому что ты выставил меня психом.

− Эй, – возмутился Кэмерон. – Я твой брат, а не нянька, ты должен держать себя в руках. Почему мы с Лиамом должны разбирать твои проблемы?

− Мои проблемы? – Экейн внимательно посмотрел на Кэмерона. Его лицо было невозмутимым, но в глазах чувствовалась угроза. Кэмерон вздохнул и посоветовал:

− Будь рассудительнее.

− Зачем? Ведь есть ты.

− Рэн, ты должен быть рассудительнее Лиама и умнее меня. Больше не приближайся к Ауре. Я сам разберусь. Когда я просил тебя сблизиться с ней, ты не должен был ее пугать и настраивать против Адама. Больше не разговаривай с ней. Вы с Лиамом пугаете ее.

− Лиам сам виноват, – отчеканил Экейн, вновь возвращаясь взглядом в никуда. – Он был неосмотрителен и беспечен, но я же ничего не сделал – это Кристина натравила Ауру. Она с самого начала мне не доверяла. Ты тоже этому посодействовал, выставив меня полным психом из ее прошлого. Почему я всегда маньяк-убийца? Если бы Аура знала, на что способен ее брат, она бы пересмотрела приоритеты…

− Сдерживай себя, – вновь дал совет Кэмерон словно гипнотизер, стараясь внушить спокойствие. Но чем больше он просил Рэна успокоиться, тем сильнее тот злился:

− Если бы вы не настроили ее против меня, она не стала бы меня бояться. Ее влекло ко мне.

− Как и три года назад, – зачем-то напомнил Кэмерон с кривой усмешкой. Экейн сжал губы. На его высоких, худых скулах проступили тени. – И все те разы, когда ты приходил к ней в лечебницу.

− Я должен был убедиться, что она ничего не помнит.

− Ты забыл кто я, Рэн? Тебе не удастся обмануть меня.

− Прекрати, Кэмерон.

− Ты выглядишь усталым. – Он посмотрел на младшего брата. Хоть Рэн всегда и вел себя разумно, в больших случаях, Кэмерон всегда ощущал ответственность за него и за Лиама.

− Разве выгляжу? – с сарказмом улыбнулся Экейн.

Между ними повисло молчание. Рэн снова уставился в камин долгим, задумчивым взглядом. Провел по нижней губе языком и произнес:

− Она хотела убить меня. Это было в ее глазах.

− Не будь пессимистичен, − Кэмерон нахмурился. – Мы можем все исправить.

− Нет, − отрезал Рэн, в упор глядя на мужчину, − мы уже ничего не исправим.

− Прекрати.

− Поэтому с ней ты, а не я? Потому что ты весь такой оптимист, полный жизненной энергии?

− Я рядом, − раздраженно начал Кэмерон, − потому что кто-то рассудительный должен контролировать ее память. Ты же слишком угрюм, а Лиам беспечный ребенок. Вы слишком малы, чтобы нести бремя ее старшего брата. Тем более ты, после того, что натворил в прошлом. Не наигрался с ней и хочешь продолжить?

Экейн сжал зубы, потому что казалось, что, если он откроет рот, оттуда вырвется адское пламя и спалит дотла миловидное лицо старшего брата, который в два счета своим «оптимизмом» может испортить настроение.

− Прости. Я не хотел тебя задеть, – искренне извинился Кэмерон. – Ты действительно сильно устал, у тебя красные глаза. Я могу приготовить успокоительный чай.

− Мне не нужен чай, – отверг предложение Экейн. – Я просто хочу поскорее покончить с этим.

− Помнишь, чем все закончилось в прошлый раз, когда ты хотел со всем «скорее покончить»? Аура попала в психиатрическую лечебницу, после того как три дня бродила неизвестно где. Хочешь повторения истории?

− У меня не было выбора.

− В этот раз сделаем так, как я сказал. В этот раз не оставим улик. Разберемся со всем по порядку. Сначала Адам, затем Аура.

− И Джульетта, – добавил Экейн, полулежа с закрытыми глазами. – Она иссушает меня, как единственную оставшуюся бутылку воды в пустыне Сахара – медленно и с наслаждением.

− Ты как всегда романтичен, – проинформировал Кэмерон. – С Джульеттой мы можем все исправить. Ты можешь проконтролировать ее собственными силами.

− Она хочет заявить на Ауру в полицию.

− Это… − Кэмерон запнулся. В его голове возник план.

− Что? – Экейн вскинул голову. Он хотел, чтобы брат поделился с ним идеей.

− Секунду. – Кэмерон достал планировщик из кармана, и что-то записал. – У меня новый план, который не должен завершиться прахом, как все остальные. Возможно, он более жесток, но у нас не остается выбора.

− Что за план? – с живым интересом полюбопытствовал Рэн. Он неосознанно подался вперед, потому что боялся пропустить хоть слово.

− Утром я сделаю пару звонков, а затем смогу рассказать тебе и Лиаму. Не знаю, куда он пропал, но надеюсь, что вернется вовремя.

− Он занимается делами с дедом, − презрительным голосом ответил Рэн. – Кристина звонила ему, просила приехать. Так ты скажешь, что за план?

− Я не хочу вселять ненужную надежду…

− И ты говоришь я пессимист.

− Есть такая вещь – реализм, – с заумным видом произнес Кэмерон. Он всегда строил из себя ученого, поэтому и выбрал сферу медицины. – Сначала я обдумаю все это в тишине, затем сделаю пару звонков, и затем все объясню.

− Каких звонков? Кому ты хочешь позвонить?

− В полицию.

− Зачем? – удивился Экейн, вскинув брови. Усталость как рукой сняло. Он выпрямился: − Хочешь заявить на Адама? – щелкнул пальцами. − Как я раньше не додумался? Нужно было упечь его за решетку, тогда он не стал бы рыться в чужом мусоре.

− В тебе много гнева, – усмирил брата Кэмерон, и Рэн мгновенно замолчал. Он некстати вспомнил ствол пистолета, направленный ему в грудь и ту волну страха, прокатившуюся по позвоночнику.

− А Аура…

− Тебе не стоит больше беспокоиться о ней, – прервал Кэмерон. – Я все улажу. Главное не разговаривай с ней, не вламывайся в ее комнату и не попадайся на глаза.

− Не буду, – пообещал Экейн, с тяжелым вздохом сползая в кресле.

− Когда ты спал в последний раз? – Кэмерон тоже заметил вялость Рэна.

− Не знаю, – ответил он, потирая глаза.

− Мы должны спать, несмотря на происходящее. Лиам вот спит словно убитый.

− Лиам забил свою голову химическими формулами, – буркнул Рэн.

− Тебе тоже следовало поступить в университет, – напомнил Кэмерон. Они одновременно поняли, что беседа грозит перерасти из «важной» в «семейную», поэтому Кэмерон решительно встал на ноги:

− Я должен идти. А ты должен выспаться, парень. Ты похож на зомби. Стой, мой телефон звонит.

Рэн отключился на минуту, а когда открыл глаза, натолкнулся на обеспокоенный взгляд Кэмерона.

− Почему ты так смотришь?

− Кристина пыталась дозвониться до тебя.

− Мой телефон утонул в озере.

− Она уже поняла, и поэтому позвонила мне. Она заперла Ауру в доме. А теперь, когда вернулась проверить ее, дом был пуст.

Рэн раздосадовано вздохнул и встрепал волосы, резко выпрямляясь.

Адам Росс все испортил. Снова.

Глава 22

24 часа спустя

Иногда с нами происходят вещи, которые слишком сложно описать словами. Слова кажутся слишком блеклыми, бессмысленными и ненужными. Поэтому, когда людям есть что сказать они часто молчат, боясь произнести ничего не стоящие слова. Мы молчим все чаще, ведь стали испытывать много трудностей и негативных эмоций, разбивающих сердца, а мне бы хотелось поговорить.

О том, что кажется, будто моя жизнь не существует и я тоже. Что все происходящее – видение, сон, который вскоре закончится. Я думала об этом, когда бродила по лесу два года назад. Ощутила это, когда очнулась в том грязном переулке, который приняла за чудное поле с живописными цветами. Думала забыла это ощущение, но нет; оно со мной, все еще преследует меня. И теперь мне кажется, будто я в чьем-то сне, который неподвластен ни мне, ни манипуляциям судьбы. Я во сне человека, который позволил себе управлять людскими жизнями, как марионетками. Я стала марионеткой, безвольной и нелепой, пытающейся убежать неведомо куда, и знающей, что кукольник не отпустит: он крепко держит за веревочки, наслаждаясь своей властью надо мной.

Эта безнадежность принадлежит мне, или человеку, который путает мою жизнь? Несомненно, она моя. Такая яркая и ослепительная, что дух захватывает и подкашиваются колени. Беспомощность и неуверенность в себе и в окружающих людях настолько реальна и ощутима, что кажется, я могу дотронуться до нее, провести пальцами по поверхности, смахнуть пылинку. И когда я делаю это, в моей груди вспыхивает яростная боль, словно рана реальна и из нее сейчас хлынет кровь, и остановится лишь тогда, когда я сделаю следующий, весомый шаг, который сможет исправить ситуацию.

Мое бездействие вызвало гнев, который подпитывался страхом.

Я вспоминала все – недоверие к Кэмерону, когда впервые его увидела в лечебнице. Вспомнила изумленное, перекошенное болью лицо. Почему поверила ему, когда он сказал, что я его сестра? Хоть не сразу, но я поверила. Он был искренен и добр ко мне. Так добр ко мне еще никто не был. Мое доверие было ошибкой. Так случилось, что все, кому я доверяла, предавали меня.

Я могла смириться с предательством Кристины. Оно ничто по сравнению с Кэмероном. Он был моей единственной семьей, он был единственным человеком, которому я доверяла безоговорочно, который мог сказать что угодно, и я бы верила каждому слову. Он лгал. Все произнесенное им – ложь.

Господи, насколько это ужасно – знать правду.

Это больно до смерти. Я готова умереть, лишь бы не знать того, что знаю сейчас. Отдала бы все, чтобы никогда не знать ни Экейна, ни Лиама, ни Кристину, ни даже своего брата Кэмерона, который оказался братом этих Коллинзов. Как это вообще возможно?!

В мозгу вновь вспыхнула боль, когда я услышала разговор Экейна и моего брата. Они, разумеется, не знали, что я слышу каждое их слово, а мне не составило труда спрятаться: когда я увидела этих двоих вместе и услышала их разговор, почувствовала, как часть меня умерла и больше никогда не восстановится.

Кэмерон сказал, что разберется со мной.

Я вспоминала его улыбку – улыбку человека, которого считала своим братом. Он был моей семьей, единственным, на кого я могла положиться, но, оказалось, что даже это было ложью. Я так переживала за него – за его личную жизнь, за то, что у него совсем не остается времени на себя из-за гиперзаботы обо мне. И едва не отдала в лапы этих преступников Ясмин. О боже, как хорошо, что она не понравилась Кэмерону. Если бы это был его типаж, я бы оказалась виновна в ее смерти…

Я вспомнила, как Кристина узнала о случившемся с моей семьей и изобразила изумление, и во мне вновь проснулся гнев. А как она притворно испугалась, когда я стала обвинять Лиама, хотя, несомненно, он был виновен! Кристина настоящая актриса! Теперь понятно, почему она была добра и все время крутилась рядом. Понятно ее отношение к Экейну. Вот почему она была против нашего общения. А я-то думала, что она просто пережила какую-нибудь драму, связанную с Экейном, и даже подозревала, что она была влюблена в него, но в корне оказалась не права. Кристина удерживала меня от общения с ним для того, чтобы я случайно не вспомнила какую-нибудь подробность. Но, несмотря на то что Кристина и Кэмерон пытались удержать меня от общения с Экейном, он все равно искал со мной встреч. Наверное, хотел пережить прежние ощущения, или хотел удостовериться, что я ничего не помню.

− Аура, почему ты не говоришь со мной? – Адам пытался быть самим собой, но я чувствовала нервозность в его голосе. – Куда мы едем? Что случилось в доме Экейна?

− Я не хотела, чтобы все это произошло, Адам, – с расстановкой сказала я. Мой безжизненный голос пугал меня. Но это уже не важно. Больше всего пугало то, что Кэмерон, Лиам и Экейн – братья.

Как они могли столь долгое время скрывать это? Как они нашли друг друга? Почему мама и папа никогда не говорили о том, что они усыновили Кэмерона? Это какой-то бред.

Мысли, одна хуже другой, вертелись в голове отравляя. И Адам, сидящий рядом, действующий мне на нервы, совсем не помогал.

− Ты можешь объяснить, что происходит? – он откинулся на сидении, скрещивая руки на груди. – Ну, или хотя бы написать? Намекнуть? Громко подумать?

− Из-за меня у тебя могут быть проблемы, – только и сказала я.

Я давно не водила машину. Несколько лет точно. И думала, что утеряла все навыки, но когда вышла из дома Экейна случайно услышав то, о чем говорили те двое, не думала, что делаю. Оттеснила Адама с водительского сидения и уехала.

Я не могла бросить его. Если с ним что-то случится я никогда не прощу себя.

− У меня уже из-за тебя проблемы, − со смешком сказал он очевидное. – Мои ноги занемели. Я хочу прогуляться. И хочу есть. Мужчина должен употреблять три тысячи калорий в день, а я всего-то выпил воды за эти часы, что мы в дороге. Ты хочешь меня убить?

Я бросила на него взгляд:

− Адам, мне чертовски жаль, что все это происходит. Клянусь.

Выражение его лица сменилось тревогой:

− Аура, ты никогда не ругалась. – Я рассмеялась, не выдержав. Адам еще сильнее обеспокоился: − Скажи мне, что ты узнала… я помогу тебе. Обещаю.

О, милый-милый Адам, помощь нужна вовсе не мне.

Я покачала головой, продолжая усмехаться. Чувствовала себя свихнувшейся, но не хотела показывать свое сумасшедшее состояние.

Что я скажу?

«Адам, из-за того, что ты все время был рядом со мной, из-за того, что у меня длинный нос, нас хотят убить»?

Ха-ха, Аура, посмотрим, как он отреагирует на подобное заявление. Это же Адам. В ответ мне прозвучит целая делегация специально подготовленных шуточек. Но это не смешно. Это правда.

Я действительно ему скажу.

Я все расскажу ему, но лишь тогда, когда смогу убедиться, что беседа между Кэмероном и Экейном не вымысел.

Я найду свидетельство о рождении Кэмерона, и тогда я просто… я просто…

Я съехала с дороги, окруженной зимним лесом, и выключила двигатель.

Адам молчал, терпеливо ожидая, когда я что-то скажу, но я не могла выдавить ни звука. Горло сдавили слезы, я не могла дышать. Я ненавижу это.

Внезапно парень произнес:

− Я помню, как впервые увидел тебя.

Я резко посмотрела на него, но в темноте не увидела лица. Голос не был измученным, расстроенным или напуганным.

− Что ты подумал?

− Я подумал, что у тебя отличная фигура. – Мои брови взлетели и Адам поправился: − Я подумал, что никогда еще не видел человека, способного высвободить столько эмоций во мне за столь короткий срок.

− Это были хорошие эмоции надеюсь?

− Да, бесспорно хорошие. И даже сейчас, когда тебе грустно, мне хочется сделать все, чтобы высвободить твою внутреннюю энергию на волю, чтобы ты перестала страдать. Поэтому хочу, чтобы ты выплеснула ее через слезы.

− У меня нет сил, Адам.

В темноте он взял меня за руку и переплел пальцы.

− Расскажи, что произошло. Ты должна мне, Аура. Хотя бы за то, что я ехал с тобой в машине на протяжении суток и ни разу не выдал испуга, когда ты неумело сворачивала на поворотах.

Я не смогла сдержать улыбку:

− У меня есть права, просто… − я замолчала, потому что Адам принялся водить большим пальцем по тыльной стороне мой ладони и потому, что кажется, будто бы когда-то давно уже произносила подобные слова.

Адам. Адам прикасается ко мне.

Я сглотнула.

Он нужен мне. Его забота, искренность, чувство юмора и доброта. Адам улыбается даже сейчас, когда ситуация даже отдаленно не напоминает смешную.

− Что? – он смутился. − Почему ты так смотришь на меня?

− Просто смотрю, – сказала я, продолжая смотреть в упор. Глаза уже привыкли к темноте, и я могла различить мягкие черты лица Адама и легкую улыбку.

− Ты меня пугаешь.

Я знаю.

Я и себя пугаю тоже.

− Хочешь, я поведу? – спросил он. – Ты устала. Я чувствую, как дрожит твоя нога.

Адам прав: мое правое колено нервно подергивалось, задевая его бедро.

Я отстегнула ремень безопасности:

− Да. Да, если ты не против. Мне действительно нужно сосредоточиться на чем-нибудь другом.

Он с видимым чувством облегчения поменялся со мной местами, завел двигатель, включил фары. Потом посмотрел на меня:

− Так ты теперь скажешь, куда мы едем?

− В церковь, – сказала я, откидываясь на спинку сиденья и позволяя всему телу расслабиться. Уставилась прямо перед собой. – Я еду в церковь, чтобы найти свидетельство о рождении Кэмерона.

***

Я держу карту и ворчу, недовольно глядя на Рэна:

− Может позволишь мне сесть за руль?

− Нет.

− Почему?

− Почему? Потому что у тебя нет прав.

− У меня есть права.

− Это не права, а сущий пустяк, – не уступал Экейн. Мне хотелось свернуть карту, которую я держала в руке, и треснуть по его макушке со стильной прической, чтобы он ощутил хотя бы неудобство.

− Можешь даже не думать об этом, – предостерег Экейн, бросив на меня взгляд. Я в ответ покачала головой:

− Какой же ты странный.

− Я знаю.

− И? Тебя это вовсе не заботит?

− А почему это должно меня заботить? – спросил Экейн с равнодушным видом, и я не знала, действительно ли ему безразлично мнение окружающих или он прикидывается. Поразмыслив, я выбрала первый вариант:

− Да, ты прав. Тебе незачем переживать о таких пустяках.

***

Я открыла глаза и посмотрела в потолок. Белый потолок. Белоснежный.

Я в психушке?

Я повернула голову вправо.

Розовые обои с блестками.

Посмотрела влево и увидела трюмо с косметикой и украшениями. Там также стояли чьи-то фотографии. С такого расстояния я не смогла рассмотреть кто на них изображен, да сейчас было и неинтересно. Я шумно втянула воздух и выдохнула. Потом села.

Голова раскалывалась, перед глазами поплыли круги. За окном – призрачная ночь; снежинки продолжают свой путь с небес на землю, словно желая засыпать все вокруг своим мягким, девственно-чистым ковром.

На несколько секунд я застыла, с трудом соображая, что происходит и где, затем вздрогнула и обернулась. В комнату вошел Адам с характерным бумажным пакетом с едой. В моем желудке заурчало, но я все равно сварливо спросила:

− Почему ты оставил меня одну?

− Боишься, что тебя унесет чудовище? – пошутил парень, оставляя пакет на круглом столе почти посредине комнаты. Затем стянул куртку и оставил на спинке стула.

Он всерьез думает, что я переживаю за себя? Нет, я бы солгала, если бы сказала, что мне не страшно, но больше я боюсь если что-то случится с ним. Я не смогу жить с этим грузом на душе. Сначала мама и папа, теперь Адам в опасности.

− Я не помню, как мы здесь оказались, – сказала я, потирая глаза основаниями ладоней.

− Ну, ты отключилась сразу же, как только я сел за руль. По пути в Дарк−Холл я затащил тебя в номер. – Тут Адам засмеялся: − Пацан хотел дать нам номер для новобрачных, но я сказал, что мы с тобой молодожены в ссоре и не спим вместе. Видела бы ты его лицо.

Продолжая хихикать, он присел в старомодное розовое кресло с изогнутой спинкой и, подтянув джинсы на коленях, продолжил:

− Не волнуйся, я сразу же забрал тебя оттуда. У тебя начался жар, а вокруг были клопы – жуть. – Он сокрушенно покачал головой. − Я думал, у меня начались галлюцинации, но они действительно были там, эти маленькие монстры... Кроме того, горчичная... Я сказал «горничная» потому что не знаю, как назвать мужчину, который убирает в отеле. Это горничный? Кто? Он был очень грубым.

Я продолжала молчать. После сна мозг туго соображал, а у меня ко всему прочему возникло чувство, будто Адам пытается заговорить мне зубы. Я снова осмотрела комнату, словила свой взгляд в зеркале и быстро пригладила волосы.

− Значит, мы не в отеле, − сделала я вывод.

− Нет, мы в доме моей второй мамы.

Я резко посмотрела на Адама, не зная, как отреагировать. Несколько секунд подозрительно смотрела, пока он не повторил:

− Вообще-то, я объяснял тебе, куда мы направляемся, но, очевидно, ты была не в себе. А выглядела нормальной.

Похоже, он не шутит.

− У тебя две мамы?

− Да, но ты действительно думаешь, что сейчас подходящее время для разбора моего генеалогического древа?

− Да, я так думаю.

Адам почти закатил глаза, скорчив гримасу:

− У моего отца три жены. Когда моя биологическая мать бросила меня в приюте, отец женился во второй раз, и меня воспитала его вторая жена – она моя мама. Третья жена сейчас с отцом в Японии.

Я помолчала, прикусив щеку.

Зажмурилась.

− Прости, я не знала, что все так запутанно… я… решила, что ты снова шутишь.

Поэтому он живет всегда один? Поэтому никогда не говорил о своей семье? Если подумать, я и не спрашивала. Хороша же я! Лишь жаловалась на свою жизнь, а, возможно, у него самого проблемы в семье. Он таким пренебрежительным тоном говорил о своей матери. О настоящей маме.

Она бросила меня в приюте.

Он догадался, о чем я думаю, и жестким тоном произнес:

− Нет. Ты не виновата в том, что эта женщина бросила меня. – Я не спешила говорить, потому что казалось, если открою рот для вопроса или комментария, он испугается и перестанет рассказывать. Я оказалась права: спустя, наверное, полторы минуты, Адам заговорил вновь: – Мне было… − усмехнулся, словно какой-то шутке, но улыбка вышла неестественной и такой болезненной, что мое сердце защемило. − Мне было, пожалуй, лет пять, когда она ушла…

Слово «ушла» он произнес с большей горечью. Прикусил щеку, помолчал немного и с улыбкой сказал:

− Знаешь, я тогда не понимал, что произошло, но… эм…она сказала… − Он говорил с таким трудом, что даже у меня горло перехватывало, но он еще успевал бросать на меня фальшивые веселые взгляды: − Она говорила, что я никогда не принадлежал ей по-настоящему. Был чужим, как… соседский мальчишка. Бездомная собака. Хм… Она не приняла меня, когда я родился. Не приняла, несмотря на то, что я делал все, чтобы понравиться ей. Когда другие дети шли гулять я сидел за учебниками, чтобы она лишний раз похвалила меня. Я никогда не был достаточно хорош, всегда было что-то не так.

Я быстро заморгала, но чувство, что кто-то беспощадно тычет мне в глаза раскаленными иглами не исчезло. Стало больно.

− Помню, как она крестила меня, − усмехнулся Адам, и я поняла, что в его следующих словах не будет ни капли веселья. – Она держала меня под водой минуту…две – не помню сколько… и время длилось… − Судя по тому, как он сжимал подлокотники кресла, я поняла, что он никогда никому не рассказывал этой истории. – Казалось, что лопнет голова, но я не сопротивлялся, потому что верил, что мамочка отпустит меня до того, как в легких закончится воздух. Но она не отпускала. Я очнулся в ванной спустя час, в кромешной тьме, запертый на ключ. Стал звать ее, но она не отпирала дверь. Два дня я спал на полу ванной комнаты, закутанный в грязные простыни, что нашел в корзине для белья. На третий день она отперла, и я был счастлив ее видеть. Кроме нее у меня никого не было, и я знал, что заслужил все наказания.

Я больше не могла сидеть, потому что, если бы это была моя история я бы плакала навзрыд, поэтому я встала и подошла к Адаму. Он изумленно вскинул брови, но я не позволила задать вопрос, лишь крепко обняла, стискивая в своих руках. Он судорожно вздохнул – я почувствовала дыхание на уровне живота – и усмехнулся. Затем всхлипнул. Внутри меня образовалась пропасть, и его слова, которые тяжелыми булыжниками скопились в горле, не давая слезам прорваться наружу, стали с тяжелым грохотом скатываться вниз.

− Эй… − Адам приободряющее похлопал меня по спине, и я отстранилась. Его глаза были покрасневшими, а губы влажными. Он фыркнул, глядя на меня снизу-вверх. − Да, стоило рассказать эту историю ради таких вот привилегий. Я прижался к твоей груди.

− Заткнись. – Я ударила его по плечу.

Своими идиотскими шутками, развязным поведением и выпадами он пытается скрыть свою боль. Пытается забыть о том, что произошло с ним детстве. И сегодня он позволил прикоснуться к своей душе, он впустил меня в свой мирок, за стену, которую, возможно, когда-нибудь разрушит, обнажая себя настоящего всему миру. И я ценю это.

***

− Нравится дом? – беспечность в голосе Адама меня не обманула.

− Да. Теперь ясно, где ты берешь деньги, – сварливо сказала я (только чтобы он думал, будто я жалею его), залпом выпивая кофе. Мои глаза сегодняшней ночью не должны сомкнуться.

− Прошу прощения? – Адам вскинул бровь, выглядя мягко говоря привлекательно. Мое сердце точно замерло на мгновение. Или десять секунд. Я успела досчитать до ста. − Я ведь работаю в автомастерской.

− А я думала, деньги ты обманом выманиваешь у прохожих, – парировала я, надеясь, что Адам снова посмотрит так как прежде, но он лишь усмехнулся:

− Это было лишь раз.

Я внимательно посмотрела на парня, пытаясь понять, шутит он или говорит правду, и сразу же расслабилась, когда увидела ямочку на его правой щеке.

Приглушенный свет торшеров на кухне делал Адама, сидящего за столом напротив, похожим на запретный плод.

Запретный плод?

Что за чушь?

− Мм, − я неловко поерзала на стуле. Нужно прекратить замечать его лицо. И взгляд, и улыбку, и милый характер, и чувство юмора. Я обвела взглядом кухню. – Этот дом, значит, в Дарк-Холле. Возможно ли, что мы… с тобой и раньше встречались?

− Нет. – Адам качнул головой. – Предки недавно сюда переехали.

Он внезапно стал угрюмым, но лишь на несколько секунд. Затем вернулся прежний добрый Адам. Он отодвинул тарелку с едой в сторону, заговорщицки наклоняясь ко мне:

− Итак. Вот каков план: я иду в церковь, нахожу записи, приношу тебе, ты любуешься ими, и я их возвращаю. Или не возвращаю, − пожал плечами, − я уверен, их не хватятся.

Мои брови взлетели вверх:

− Ты хотел сказать «мы», верно? Мы договорились, что мы будем делать это вместе.

− Да, ты договорилась, только явно не со мной, – продолжал в том же духе юноша.

− Кто назначил тебя командиром?

− Я сам. Я тебя старше, и я мужчина. – Под моим мрачным взглядом, его лицо изменилось. − Почему ты так смотришь?

− Я не смотрю. – Я просто смотрела, но не теперь. Сейчас, когда лицо Адама избавилось от ухмылки и веселости в глазах, я почувствовала, что мое сердце вновь замерло. Когда оно ведет себя так странно, я тоже веду себя неподобающе. Я нервно повторила: − Я не смотрю.

− Смотришь. Я же тебе нравлюсь, − заявил он, продолжая пристально вглядываться в мое лицо. Целую секунду я размышляла, как поступить, затем откинулась на спинку стула, чтобы увеличить расстояние между мной и Адамом от греха подальше.

− В твоих мечтах.

− Нет, в твоих. Ты сходишь по мне с ума. Особенно после того, как я отказал тебе в прошлый раз.

− Чт-т-то? – у меня едва не отвисла челюсть.

Он шутит, верно?

− Ничего. Просто скажи, что ты без ума от меня, и я отстану.

Я закатила глаза к потолку, вставая на ноги. Собралась убрать со стола и затем вновь обсудить сомнительный план Адама, но, когда я прошла мимо него с нашими тарелками, он взял меня за руку, и медленно поднялся.

Я удивилась и хотела спросить, что он делает, но всякая необходимость в вопросе отпала, когда он забрал из моих рук посуду и переплел наши пальцы. Температура моего тела подскочила на несколько градусов, а сердце стало колотиться от предвкушения.

Только не здесь и не сейчас. Не тогда, когда он открылся мне, не тогда, когда я на грани, не тогда, когда мы одни во всем мире.

− Что ты делаешь? – вопрос сорвался с моих губ, каркающим звуком. Адам взял меня за плечи. Я ощутила его пальцы сквозь кофту, словно он прикоснулся к самой коже. Он склонил голову на бок, пристально изучая меня, и заставляя сердце тревожно забиться.

− Что ты делаешь? – я снова повторила вопрос, на этот раз громче, потому что из-за шума в ушах ничего не слышала. Я прочла по его губам:

− Я хочу тебя поцеловать.

Я отстранилась, а Адам наклонился. Я отвернулась, пробормотав:

− Я не думаю, что это хорошая идея.

− Почему? – Его губы прямо у моего уха. Кажется, я чувствую призрачный поцелуй. Дыхание сводит меня с ума, я едва могу держать глаза открытыми.

− П-п-потому что мы… у тебя стресс. Мы… мы здесь одни и это не очень хорошая идея.

Адам резко выпрямился, но плечи мои не отпустил.

− Ты что, не доверяешь мне? –Насмешка в голосе заставила меня в упор посмотреть на него, но я ничего не смогла ответить. Лишь положила руки поверх его, желая отцепить от себя. Вновь не смогла ничего сделать. Хочу и не хочу. Странное ощущение.

Адам почувствовал это, как хищник чувствует страх. Не отрывая взгляда от моих глаз, он медленно склонился. Я не двигалась, даже затаила дыхание. Не могла сказать, чтобы он прекратил – это ложь.

На размышления больше нет времени, а я и не хочу больше думать, поэтому, когда Адам легонько прикасается ко мне, я не отстраняюсь, а наоборот – приближаюсь. Потому что в этот раз все по-другому. Адам целует сильнее и настойчивее, прижимает меня к себе, приглашает в крепкие объятия, а я не могу сопротивляться и позволяю нашим телам соединиться сверху-донизу. От этого поцелуя сердце разрывалось в груди, но это было приятное ощущение, потому что оно единственное высвободило энергию, заставило дрожать руки и ноги.

По телу прокатилась волна возбуждения.

Я прижалась к Адаму теснее, заставляя его ниже склониться. Мои пальцы взлетели с его узкой талии на затылок. Запутались в его волосах, притянули голову ближе. Откуда-то сверху на меня хлынула обжигающая волна холода, когда наши языки соприкоснулись. И вот, я уже хочу большего – сильнее целовать, сильнее прижаться, слиться воедино.

Это совсем непохоже на меня, но я не думаю об этом.

Я хочу этого больше всего на свете.

Через минуту мы уже яростно целуемся – Адам приперт мною к стенке, но даже не замечает этого. Я чувствую его руки на своей талии, чувствую ногу, согнутую в колене, и касающуюся моего бедра, чувствую жар, исходящий от его разгоряченного тела.

Я отстранилась, чтобы набрать полные легкие воздуха, и когда открыла глаза в ужасе вскрикнула. Отшатнулась назад и больно ударилась бедром о край кухонного стола. Только благодаря боли, стукнувшей в голову и вызвавшей слезы, я вновь увидела Адама, потому что секунду назад вместо него меня целовал Рэн Экейн.

− Что? Что? – испуганно спросил Адам, оглядываясь чтобы узнать, что именно меня напугало.

− Ничего…просто…показалось. – Я со стоном потерла ушибленное место.

− Что показалось? – он медленно выдохнул, проводя по груди рукой, словно успокаивая сердце. Его волосы были в полном беспорядке, а глаза сверкали демоническим блеском. К своему ужасу я заметила, что две пуговицы на его рубашке расстегнуты.

Это я сделала?

Не помню.

Он подступил ко мне, желая как-то помочь. Я выдавила:

− Паук. – Почему именно Экейн? Как он мог мне померещиться, я ведь даже не думала о нем. – Меня напугал паук.

− Паук, – скептически повторил Адам. Я прислонилась к столу, нервно проводя языком по нижней губе. Адам покачал головой. Мы оба были шокированы тем, что произошло только что на кухне, а я еще и не могла отвести взгляда от пуговиц, которые в беспамятстве расстегнула. Я же… чуть не изнасиловала его.

− Ты меня напугала, – наконец сказал он. Я вздрогнула, но неправильно истолковала его слова: − Я подумал, что ты представила вместо меня кого-то другого и потому отшатнулась, словно я тебе противен.

Я нервно рассмеялась, отводя взгляд.

Я больна.

***

Над машиной проплывала луна, изредка теряясь в сероватых облаках на черном небе с россыпью звезд.

− Может остановимся в мотеле? Я хочу спать. Я очень устала.

− Ты устала? – спросил Экейн, подперев голову рукой, согнутой в локте. В его голосе я услышала издевку.

Я посмотрела на него, пытаясь подавить зевок. Не похоже, что он устал.

− Я думала, для тебя это не проблема – быть за рулем. Ты сам не хотел, чтобы я вела.

− Нет, это проблема.

Я оценила Рэна тяжелым, злым взглядом, но, конечно, он не отреагировал на него. Неужели он не понимает, как это важно для меня?

− Посмотри на меня.

− Я не хочу.

− Ты должен, – надавила я, чувствуя злость и неуверенность. Экейн в любую минуту может повернуть назад, следуя своим собственным принципам, и я никак не смогла бы его остановить. − Ты не можешь оставить меня одну.

− Да, не могу. – Экейн не стал возражать. Он достал из кармана пачку с сигаретами, вытряхнул одну и закурил. В этот раз я не стала отворачиваться, потому что знала, что именно этого он добивается – хочет, чтобы я оставила его в покое, но я не сделаю этого. Я хочу увидеть его настоящий характер, а не эту маску невозмутимости и безразличия, которую он носит не снимая.

Мы продолжали ехать в ночной тишине, и меня вновь стало клонить в сон. Экейн выдыхал в салон моей машины тонны дыма, от чего в горле начало першить. После того как он понял, что я не сдамся, сказал:

− Да, остановимся в мотеле.

− А чего хочешь ты? – спросила я невпопад. Я знаю, он думает мне не важно это, но на самом деле важно. Я хочу знать, чего он хочет, хочу знать, что он здесь, со мной, по собственной воле, а не потому, что я заставила его.

− Я хочу остановиться в мотеле, – сказал Экейн, выдыхая дым через нос.

− Скажи мне чего ты хочешь на самом деле.

Он усмехнулся.

− Что я хочу?

Я внимательно смотрела на его губы.

− Я ничего не хочу, Аура.

Экейн вытащил изо рта сигарету и выкинул в окно, свободной рукой выворачивая руль. Свернул в лес и затормозил. Я не испугалась, но встревожилась. А еще ощутила волнительное предвкушение, собравшееся где-то в животе.

− Разве ты не этого хотела? – спросил Экейн, вытаскивая ключи из замка и поворачиваясь ко мне. − Разве нет?

− Я…

Внезапно представила, как его восхитительные руки ложатся мне на талию, как он нежно целует меня…

Экейн медленно наклонился ко мне, отцепляя свой ремень безопасности, а я вся напряглась, ожидая его следующего шага. Сглотнула, решая, поцеловать его первой или нет, и что он сделает, если я все же поцелую? Желание было так велико, что еще секунда и я бы впилась в его губы жарким поцелуем (в моей голове все было именно так), но, внезапно спинка моего сиденья резко опустилась и вместе с тем я услышала сдавленный смешок Экейна. Затаила дыхание, боясь пошевелиться. Экейн выпрямился, а я так и лежала, испуганно прижав руки к груди и глядя на его спину.

− Очевидно, что ты разобьешь свою голову, если мы продолжим путь.

− Ты правда этого боишься? – буркнула я, скрещивая руки на груди.

− Боюсь, что, когда ты закроешь глаза, вновь начнешь фантазировать. – Я вытаращилась. – А когда придет мой черед заснуть, ты станешь наблюдать за мной. Будешь рассматривать мое лицо и представлять, как я целую и ласкаю тебя.

О БОЖЕ.

Я сквозь зубы прошипела:

− Да… из-за твоего милого личика я почти забыла, какой мерзкий у тебя характер.

Я резко проснулась. Сердце гулко колотилось о ребра.

Это все было так реально… нет… это и было реально. Это не было моим сном изначально – это мое потерянное воспоминание, одно из тех, что заблокировал мозг. Экейн и я… мы действительно были вместе в тот год. Мы были вместе, и я ехала куда-то. Я держала карту. Я точно помню ее. Помню, как сосредоточено разглядывала ее, когда Экейн выдыхал клубы дыма прямо мне в волосы, и помню, как мне хотелось приложить этой картой по его возмутительно красивой голове.

Это было по-настоящему. В прошлом. Три года назад.

Я не боялась его.

Я была влюблена в него.

Я потерла руки, и уставилась в окно на церковь. Сколько времени прошло с тех пор, как Адам ушел? Он просил довериться ему, но я не думала, что он заставит меня отсиживаться в машине.

Адам спросил быстро ли я бегаю, и я ответила, что не знаю, а он тут же сказал, что, если его поймают, ему легче будет сбежать если меня не будет рядом. Он был прав, но теперь я нервничала.

Еще десять минут. Подожду еще десять минут. Если Адам не появится я пойду за ним, и мне все равно, что он будет возмущаться.

Я уставилась на подвал церкви неподалеку от входа.

Адам где-то там. Ищет свидетельство о том, что Кэмерон был усыновлен. А я сижу тут, и думаю о Рэне Экейне, этом гаде ползучем. Я думаю о том, что со мной, с нами случилось. Рэн все еще такой же осел, как и в прошлом, но я не была такой зажатой, как сейчас. Это – то, что он сделал со мной в той поездке – забрал это из меня, забрал то, что делало меня сильной. Он просто сломал меня ничего не желая объяснять, и более того, даже не желая как-то оправдаться. Рэну нужно лишь одно: чтобы я не вспомнила то, что они со мной сделали.

Но чем больше я думаю об этом, тем сильнее хочу узнать. На самом деле, теперь многое стало на свои места – например, вот почему Кэмерон все время повторял, что я не должна ничего вспоминать. Я думала, он переживает, беспокоится, что воспоминания окажутся слишком болезненными, но все оказалось намного страшнее и чудовищнее – его беспокойство было вызвано обычным страхом.

Я сделала вдох и открыла в машине окно. Снег прекратился, но воздух был ледяным и колючим. Я задрожала, но продолжала стойко выносить порывы ветра, главное – освежить голову. Для меня это сродни вызову, и я смогу победить. Смогу дойти до конца несмотря ни на что. Им меня не запугать, я не стану прятаться, выжидая своего часа. Они меня сломали, и может быть я не смогу полностью восстановиться, но смогу заново себя создать. Шаг за шагом. Просто нужно очень сильно постараться, нужно заставлять себя поступать правильно, а не прятаться.

Во мне яростным огнем затрепетало снежное, колючее пламя ненависти. Морозный воздух с улицы не только не остудил меня, но кажется, даже наоборот разгорячил. Я полна энергии. Окажись в моей руке кол, я бы всадила его в грудь их всех, не раздумывая – даже в Кэмерона и Кристину. Я бы казнила их словно проклятых вампиров из телевизора – они такие же кровососущие твари, они выпили из меня всю энергию, выпили все до дна.

Я бы выстрелила им в лицо, при этом глядя в глаза, и сказала бы напоследок…

Незнакомый голос, раздавший где-то позади машины, вернул меня в реальность.

− Да, я забыл документы. Ничего страшного. Да… − смех. Затем я увидела обладателя голоса – это был высокий черноволосый мужчина в пижамных штанах, которые выглядывали из-под пальто. Он прошел мимо меня, прижимая плечом к уху телефон, потому что в одной руке держал какие-то папки, а в другой ключи от машины. – Да, Мэнди спит… − Он взял телефон в руку и, не обращая внимания на нашу машину и, в частности, на меня, прошел мимо, и я лишь слышала отрывок предложения: − Эй, ты всерьез расспрашиваешь меня о моей девушке?

Как только он перешел дорогу я облегченно выдохнула, но не успел углерод покинуть легкие, как я подскочила: меня опасность миновала, но не Адама.

«Я зайду через подвал. Дверь в архив – первая на этаже, это не займет и получаса, так что хватит на меня глазеть словно я отправляюсь в Афганистан».

Не раздумывая ни минуты, я выбралась из машины и заперла ее на ключ. Похоже, Адам надеялся, что я испугаюсь и брошу его одного, потому оставил ключи в замке. Что ж, это оказалось единственным вразумительным поступком за сегодняшнюю ночь.

Я положила ключ во внутренний карман пуховика чтобы не потерять, и побежала к зданию, черной стеной возвышающемуся передо мной. Дверь закрылась за тем мужчиной в пижамных штанах минуту назад. Он ведь не мог за столь короткое время найти Адама?..

Переступив через длинную полосу сугробов вдоль дороги, я проследовала за шагами Адама к дальней стене церкви и быстро нашла нужное окно. Интересно, почему здесь нет сигнализации? Может потому, что никто не думает, что кому-то может прийти в голову идея воровать документы из церкви? С другой стороны, ведь и мы с Адамом пришли не для того, чтобы красть, а для того, чтобы взглянуть одним глазком…

Прикусив губу, я вытащила руки из карманов и непослушными пальцами приподняла раму окна. Надеюсь, она не грохнется на меня сверху, как гильотина. Тогда я ничем Адаму не помогу.

Жутко дрожа, то ли от холода, то ли от страха, я просунула ноги в открывшийся проем, и скользнула вниз.

В голове успела пронестись паническая мысль: что если до земли далеко и я сломаю ногу?! Но не успела я действительно испугаться, как мои ноги коснулись цемента. Я выдохнула и медленно разогнулась.

− Фух-х-х…

Быстрыми шагами побежала наверх по лестнице, и, с трудом отперев тяжелую железную дверь, оказалась в темном коридоре. Здесь было множество дверей – таких же темных и непримечательных – но я выбрала нужную, ту самую, о которой говорил мне Адам. Толкнула дверь и, прежде чем зажмуриться от ослепляющего света лампочки под потолком, успела заметить, как Адам испуганно подскочил, оборачиваясь ко мне и пряча что-то за спиной.

− Ох… − он согнулся пополам от облегчения. – Я уже подумал о том, что даже не составил завещания, хотя кроме машины у меня и нет ничего…

Как обычно шутит.

− Ты что-то нашел? − Я подошла к нему, лавируя между коробками.

− Нет. – Адам со смешком встрепал мне волосы, затем обернулся, страдальческим взглядом осмотрев помещение. – Но я просмотрел мало коробок. Это хорошо, что ты не послушалась и пришла сюда. Твоя помощь не помешает.

− Я пришла потому, что сюда вошел какой-то человек, и я испугалась что он тебя обнаружит.

− Ну да, − с той же снисходительной улыбочкой кивнул Адам. – Лучше ведь если нас обнаружат вдвоем. С другой стороны, ведь можно придумать массу оправданий, почему мы здесь вдвоем прячемся в церкви… − он положил руку мне на поясницу, но я вывернулась и перебила:

− Кстати, где тот листок, который ты прятал за спиной?

− Какой листок? Я ничего не прятал.

Повисло молчание.

− Что? – не вытерпел Адам моего пристального взгляда.

− Ничего, – протянула я. – Ты что-то нашел, но не хочешь мне показывать?

− Ты становишься параноиком, − проворчал Адам, собираясь приняться за дело – продолжить рыться в коробках, − но я его остановила, схватив за рукав.

− Что ты делаешь? – удивился парень. – Насчет приставаний в церкви я пошутил…

− Я хочу, чтобы ты честно сказал мне, что нашел.

− Я ничего не нашел! – рявкнул Адам, и я вздрогнула. Теперь я точно знала, что его нервозность была вызвана тем, что он что-то нашел и скрыл от меня. Что-то, что сильно обеспокоило его.

− Это касается меня, – пришлось напомнить. Мой голос был твердым, поэтому брови Адама сошлись на переносице. – Мне нужны ответы. Не имеет значения, что это будет – что-то плохое или хорошее – я должна все знать.

− Даже если это запутает тебя еще сильнее и собьет с пути? – тихо уточнил Адам. − Перевернет все, что мы думали, что знаем?

У меня по коже побежали мурашки сомнений, но я решительно сказала:

− Да. Я хочу.

Адам молча достал из заднего кармана джинсов тот документ, что спрятал, и протянул мне. С плохим предчувствием я взяла его в руки и увидела свое имя.

− Это что, мое свидетельство о рождении? – я вскинула брови, в недоумении глядя на парня. Его взгляд был грустным и сочувствующим, я же ничего не понимала. Чтобы понять, опустила взгляд на листок и затаила дыхание, решив изучить его внимательнее.

− Меня удочерили?..

Как я и говорила, иногда с нами происходят вещи, которые слишком сложно описать словами. И сейчас эта яркая, ослепительная безнадежность от которой перехватывает дыхание принадлежит мне и никому больше. И хуже всего страх, что завтра эта безнадежность не отступит.

Глава 23

Рэн Экейн еще не знал, что хрупкий мир вокруг него внезапно разбился. В его старом доме в городе Эттон-Крик, что затерялся среди густых заснеженных лесов, было тихо. Тихо, не считая плаксивого голоска Джульетты:

− Рэн, ты уже два часа смотришь в одну точку, – пожаловалась она, положив ему на плечо руку и нежно массируя мышцы. Ее ногти, окрашенные красным лаком, норовили проткнуть бледную кожу парня сквозь рубашку.

– Зачем ты пригласил меня, если хотел побыть один?! – вспылила девушка, затем раздраженно соскочила с постели, пересекла комнату и заперлась в ванной. Экейн не обратил на подругу внимания, лишь автоматически застегнул две пуговицы на рубашке, которые она успела расстегнуть. Все его мысли сейчас занимала Аура Рид. Он был обеспокоен тем, что она не отвечала на звонки. Его мучили вопросы, куда она отправилась и почему он не может найти ее. Всегда мог. Почему не сейчас?

Рэн чувствовал себя беспомощным, осознавая, что Аура сейчас наедине с Адамом. Знание того, что он не может контролировать ее, заставляло нервничать как никогда в жизни, заставляло внутри все сжиматься от беспокойства. С тех пор как она появилась в Эттон-Крик, все пошло прахом. Все больше не так, как ему бы хотелось.

Джульетта вышла из душа и надменно спросила:

− Ты не собираешься устроить мне сюрприз?

− Зачем мне это?

Раздраженно рыкнув, от того, что даже теперь, когда на ней нет ничего кроме черного полотенца, Джульетта встала перед ним:

− Потому что я уезжаю в университет!

− Я забыл об этом, – равнодушно ответил Рэн. Джульетта властно взяла парня за подбородок и откинула голову назад. Он не попытался освободиться, потому что знал: она отступит первой. И так и случилось, когда их взгляды встретились. Глаза Джульетты были чарующими и магнетическими, а глаза Рэна источали безразличность, отчужденность и холодность.

Девушка давно привыкла что Рэн искренен в своих чувствах, но это выбивало из колеи и злило – его равнодушие. Она шумно вздохнула и сделала шаг назад.

− Ты продолжаешь думать о той девчонке. – В глазах мелькнуло узнавание. – Ты отвратителен!

− Тогда почему ты все еще здесь? – невозмутимо спросил Рэн, по-прежнему глядя на девушку снизу-вверх. Он в упор смотрел в ее глаза, провоцируя. – Почему бы тебе не уйти и не оставить меня в покое? Дверь вон там, − Рэн неуловимо кивнул в сторону, но Джульетта не сдвинулась с места. Ее голос сочился презрением, когда она произносила:

− Ты думаешь о ней постоянно. Ты представляешь ее на моем месте? Или, может, даже думаешь, что я это она? Если нет, что тогда? Может мне стоит прочесть ее дневник, который ты прячешь в сейфе?! Или лучше стоит… − Джульетта запнулась, когда Экейн внезапно поднялся с кровати, но дрожащим голосом закончила: − Или лучше отдать его в полицию? Думаю, там будет много интересного…

Он приблизился к девушке. В движениях чувствовалась затаенная угроза, словно над головой зависла огромная туча, пропитанная дождевой водой, но Джульетта не отступила, даже когда между ними остался лишь сантиметр пространства.

− Откуда ты знаешь о нем? − Рэн с ног до головы погрузился в ее запах; запах геля для душа, окутавшего ее чистое тело и запах шампуня с цветочным экстрактом. Он мог проследить взглядом как скатывается капелька воды по ее предплечью. Видел, как девушка прижимает к груди полотенце, будто боится.

− Подними голову, − сказал Рэн. Джульетта нехотя посмотрела. Между ее бровей залегла морщинка, взгляд ореховых глаз был пронзительным и упрямым. Чистое раздражение. Она была похожа на нее – ту девушку из прошлого, − отчего парню внезапно пришла в голову мысль: «А почему бы и нет?». Да, он позвал ее, но уже не помнил почему.

− Я знаю много чего. – Джульетта произносила какие-то слова, но Рэн лишь видел, как она шевелит губами. Они манили, обещая сладкие поцелуи. Иссиня-черные волосы, собранные на макушке в пучок, притягивали пальцы Рэна. Он хотел прикоснуться к ней, почувствовать ее, испить ее.

Потому что больше всего на свете скучает по той девушке, которой больше нет. Скучает так сильно, что иногда ни о чем не может думать.

Рэн медленно выдохнул, напряженные мышцы лица расслабились.

Он больше не может тревожить Джульетту – не имеет права. Ни прикасаться к ней, ни говорить, ни дышать ее запахом. Он не имеет права мучить ее, она заслужила большего. Лучшего мужчину. Рэн должен разорвать с ней всякие отношения.

− Я хочу… − начал он и до боли зажмурился. Грудь будто вскрыли, желая добраться до сердца. Его душа должна была умереть вместе с той девушкой много лет назад, но не умерла, и сейчас, внезапно он ощутил болезненные отголоски пламенной страсти и вины. – Я хочу все это прекратить, Джульетта. – Голос Рэна тонким бархатом рассыпался в тишине, покоящейся между ними. Она длилась вечно. Завязалась узлом на его шее и затянула петлю. Но внезапно петля ослабла, когда Джульетта взяла его лицо в свои теплые ладони, и приподнялась на носочках. Она глухо зашептала:

− Я не знаю, что с тобой происходит, Рэн. Ты всегда был таким: отчужденным, мрачным и загадочным, но в последнее время с тобой действительно что-то творится. Что-то плохое. – Джульетта приподнялась еще выше, и парень положил на ее поясницу ладонь. Она продолжила шептать: − Скажи, что случилось, Рэн, пожалуйста. Я пойму. – Ее пальцы зарылись в волосы Рэна, вызывая мурашки по позвоночнику. – Я люблю тебя так давно, что кажется больше ничего не могу делать. Каждая моя мысль, каждое мое действие связано только с тобой. Я хочу, чтобы ты мне доверял.

− Я не могу дать тебе то, что ты хочешь, – прошептал Рэн. Он едва дышал, потому что, когда грудь вздымалась, он касался кожи Джульетты. От этого петля на шее затягивалась сильнее, тянула вперед, заставляла совершать ошибки. – Я люблю другую девушку.

Джульетта поникла, в ужасе прошептав:

− Это Аура Рид?

Рэн покачал головой, физически ощущая прикосновения Джульетты.

− Она мертва. Уже давно.

Девушка опустила руки. Она выглядела растерянной и подавленной. В голове перемешались мысли и чувства, а грудь внезапно сдавили слезы. Она хотела рыдать не потому, что сожалела о смерти девушки, которую любил Рэн, а потому что его сердце до сих пор не свободно. Его любовь к той девушке настолько сильная, что затмевает все другие чувства, и Джульетта хотела заплакать оттого, что не знала, что Рэн способен на подобное; она хотела плакать, потому что бороться с любовью к мертвому человеку в сотни раз сложнее, чем к живому.

Джульетта кивнула. Она отстранилась от Рэна, и он выпустил ее из своих объятий, даже не поднимая взгляда. Девушка, едва борясь со слезами, стала натягивать на себя облегающее шерстяное платье, но, застегивая молнию на спине, внезапно замерла:

− У тебя никогда не было девушки, Рэн. – Обернулась, подозрительно сощурившись. – Как это возможно, что я впервые о ней слышу?

− Никак, − Рэн присел на кровать. – Я солгал тебе.

Джульетта выпрямилась, полностью оборачиваясь:

− В какие игры ты играешь?

− Я просто хочу, чтобы тебя здесь не было.

− Ты ужасен! Как ты можешь сочинять подобное?! Как можешь лгать?!

− Потому что я ужасен?

Сейчас его заботило другое: почему он разоткровенничался рядом с Джульеттой? Он никогда ни с кем не обсуждал это, даже с Кэмероном и Лиамом, и сказал это человеку, с которым не хочет, не желает иметь ничего общего.

− Ты эгоист! – рявкнула Джульетта, швыряя в него чулком.

− Что ты делаешь? – Рэн встал с постели.

− Ты так сильно ненавидишь меня, что готов солгать о своей любви к другой девушке? К мертвой девушке?! Ты просто ужасен!

− И я спрашиваю, как ты можешь продолжать любить меня, − невозмутимо поддакнул он.

− Ты псих!

− Согласен.

− Заткнись! – рявкнула Джульетта, ударяя Экейна в грудь кулаком. Он не испугался, а скорее удивился: Джульетта никогда так не вела себя. Через секунду его грудь затряслась от смеха.

Раздраженно фыркая, Джульетта смерила юношу уничтожающим взглядом:

− Знаешь, если бы ты говорил правду, думаю это было бы неудивительно, что она умерла! Я бы сама покончила с собой, если бы мы были вместе!

− Мы итак вместе, Джульетта, − со смешком напомнил Экейн.

− Хватит шутить! – проревела она как рассерженный динозавр. Экейн фыркнул, потому что ему давно не было так весело, но тут же улыбка слетела с губ, и он отшатнулся, когда девушка разразилась слезами.

Джульетта всегда была холодна словно лед, и держала себя в руках, поэтому Рэн растерялся и неуверенно пробормотал:

− Прости…

Все просто. Она похожа на нее.

Он так давно не ощущал ее, что теперь погрузился в состояние шока.

− Прости, Джульетта, прости…

Она захлебывалась слезами, усиленно вытирая лицо.

Он испугался.

В голове все нарастал шум, причиняя боль, а внизу живота пульсировала тревога. Мысленно он стоял на утесе где бушевал яростный ветер, бросающий его волосы во все стороны, свистящий, казалось бы, в голове, с каждой секундой все сильнее; и Рэн должен был решить, что сделать – ступить вниз или отступить назад и бороться с ветром, пытаясь жить дальше с болью в душе.

Рэн поддался ветру; он наклонился к Джульетте и прильнул к ее губам, сначала мягко и осторожно, затем настойчиво требуя ответного поцелуя, и девушка ответила и приподнялась навстречу.

Он падает в пропасть.

Руки Экейна скользнули за спину Джульетты. Пальцы нашли молнию. Он потянул вниз, и платье скользнуло к ногам. Экейн прижал Джульетту к себе, и осторожно уложил на постель, чтобы сильнее поцеловать ее, и чтобы она изогнулась под ним. Ее горячее тело соприкоснулось с его, вызывая дрожь; ее осторожные руки легли на его грудь, расстегивая пуговицы на рубашке, проникая ногтями под кожу, желая прикоснуться к его раскаленному от желания сердцу. Зажмурившись до боли, Рэн прильнул губами к ее обнаженному плечу, такому теплому, такому приятному…

Он сильнее поцеловал Джульетту, позволяя себе отдаться эмоциям, позволяя ветру захлестнуть его тело, обвить ледяными потоками. Все еще болезненно хмурясь, он прикоснулся губами к ее волосам, по привычке, как раньше целовал ее…

− Рэн, почему ты плачешь?

Свист в голове резко прекратился.

Упираясь одной рукой в шелковые темно-синие простыни, другой он вытер слезу скатившуюся по щеке.

Он разбился внизу об острые камни на тысячу осколков и разлетелся во все стороны. Здесь, внизу, его не ожидало ничего хорошего – лишь боль.

− Уходи, Джульетта, – сказал Рэн гробовым тоном. Шумно всхлипывая, она встала с постели, схватила свое платье и выбежала вон из комнаты. Рэн зажмурился, стискивая зубы.

Горло разорвал яростный стон, а затем крик, и вот уже секунду спустя он сорвал с себя рубашку, желая разорвать ее в клочья.

Это случалось всякий раз, когда он пытался переступить через себя, когда пытался забыть о ней, когда пытался переключиться. Внутри зашкаливали чувства, но одно было сильнее остальных: безнадежность – он никогда не забудет ту девушку.

Экейн ударил кулаками по постели, продолжая вопить на весь дом, потому что боль разрывала его. Как это могло с ним случиться? Неужели кто-то способен любить до такой степени? Неужели такие чувства существуют?!

− Кэмерон! На помощь! – В дверном проеме появился Лиам. – У него опять приступ!

Кэмерон и Лиам схватили Экейна за руки, стаскивая с постели и волоча в ванную. Там они бросили его под ледяную воду, и держали в душевой кабине до тех пор, пока Экейн не пришел в себя и не перестал вырываться. Он лежал на полу шумно дыша; вся одежда пропиталась водой и прилипла к худощавому телу. Братья сидели рядом, полностью мокрые.

− Все? – раздраженно спросил Лиам, запыхавшись. − Ты пришел в себя?

Поскальзываясь на воде, Экейн с трудом принял вертикальное положение и изможденно опустил голову на грудь. Тишину нарушил отчетливый стук капель воды, падающих с его волос.

− Рэн, − Кэмерон опустился на корточки рядом с парнем. − Ты больше не можешь устраивать такое. У нас нет времени на подобные выходки, не усложняй все.

− Я не усложняю! – рявкнул Экейн, пригвоздив старшего брата взглядом. – Я вытащил всех нас из задницы и почему-то еще не слышал слов благодарности!

Лиам предостерегающе взял Рэна за плечо, но тот скинул руку.

− Я устал! Как долго это будет продолжаться? Сколько лет Аура будет мучить меня?!

− Аура ничего не вспомнила, – успокоил парня Кэмерон. Он выпрямился, отступая. – Не стоит сейчас паниковать, она еще ничего не вспомнила. И не вспомнит. Мы не позволим, Рэн, мы ей не позволим.

Экейн выдохнул и поднялся на ноги, затем достал из шкафа полотенца и набросил на свою голову, все это время игнорируя, как переглядываются братья.

− Мы знаем, как для тебя это сложно, − Кэмерон был понимающим, словно Мать Тереза. Как и всегда. – Тебе все время приходится выбирать, но когда-нибудь все встанет на свои места, я обещаю.

Экейн заметил, как Лиам бросил на брата скептический взгляд, и усмехнулся.

− Да, понимаю, – невпопад сказал он, убирая влажные волосы с лица. Рэн все еще ощущал на своем теле запах Джульетты. Даже чувствовал вкус на языке, что не могло не выводить из себя, поэтому прежде чем вернуться в комнату Рэн принял душ. Затем сменил постельное белье.

Братья молча наблюдали за суетой, терпеливо дожидались, когда Рэн придет в себя и успокоится, и вот, когда его лицо вновь стало невозмутимым, а взгляд отсутствующим, Кэмерон произнес:

− Я считаю, что Аура и Адам вместе и они остановились в одном из его домов.

Рэн плюхнулся на кровать, в то время как братья продолжили стоять, словно истуканы. Лица обоих были такими серьезными, что Рэн едва не засмеялся хотя смешного здесь было мало.

− Я нашел настоящую мать Ауры, − добавил Лиам, скрещивая руки на груди. − Она все еще в церкви святой Марии.

Рэн вскинул голову, внезапно почувствовав, что сознание перестало кружиться и путаться.

− Ты спятил? А если они найдут ее?

− Это ты спятил, придурок, − не выдержал Лиам, и Экейн вскинул бровь. – Как, по-твоему, я должен был заставить ее приехать сюда?! Изабелла ненавидит Ауру!

− Мы должны следить за тем, кто посещает этот монастырь, – вмешался Кэмерон, предчувствуя драку. – Если Аура найдет его, тогда у нас не останется никакого выбора.

Лиам посмотрел на Кэмерона тяжелым взглядом:

− Ты ведь понимаешь, что пока возле нее ошивается этот Адам Росс, которому я хочу отвинтить его тупую башку, у нас ничего не получится? Этот крот раскопает правду и принесет Ауре на блюдечке. Что смешного?! – Лиам сверкнул глазами в сторону Рэна.

− И все же, − поспешно встрял Кэмерон. – Мы должны установить слежку за монастырем.

Повисло молчание, в течение которого на Лиама уставились две пары глаз. Он скорчил гримасу и вскинул брови:

− Что? Вы же не серьезно, парни? Там одни монахини!

− Это пойдет тебе на пользу, − мстительно протянул Экейн, криво усмехнувшись. Кэмерон посмотрел на него и сухо произнес:

− Рэн, ты останешься дома. Я чувствую, что Аура, в компании сам знаешь кого, придет за дневником.

− Открутить голову… − начал Лиам, но Кэмерон снова проигнорировал его:

− Поэтому ты будешь тщательно следить за ним.

Лиам кисло улыбнулся, но это была болезненная улыбка, ведь он бы предпочел спать с дневником под подушкой, чем ошиваться в женском монастыре. Он ревностно спросил старшего:

− А что ты будешь делать?

− Я буду продолжать поиски Ауры. Кроме того, вы не забыли о том, что кто-то убил того парня, который преследовал ее в лесу?

В день, когда Рэн вернулся домой с дневником Ауры, он обнаружил на своем заднем дворе подарок, завернутый в простыню. В местном отделении полиции ДНК убийцы не сумели вычислить. Как и всегда.

− Кто бы это ни был, он знает о происходящем, – рассуждал Кэмерон. – Мы не знаем мотивов его поступка, но знаем, что это личное, раз тело оказалось на заднем дворе Рэна.

− Может они хотели, чтобы Аура увидела труп? – предположил Лиам, переведя взгляд серых глаз с одного брата на другого. – ОС любят вмешиваться в наши дела.

− Нет, – Кэмерон задумчиво нахмурился. – Я думаю, это было не для нее, а для нас. Этот кто-то хочет показать, что владеет ситуацией. И это не ОС. Думаете…

− Стой, это Стив звонит, − перебил Лиам, незамедлительно отвечая на звонок: – Алло, Стивен. Да…что? Ты, наверное, шутишь. Да, я сделаю это. Да, и ты береги себя.

Договорив, Лиам безвольно опустил руку с мобильником, глядя на братьев по очереди. На его губах появилась недоверчивая усмешка:

− Я был прав. Нужно было убить этого урода еще при первой встрече. Они нашли свидетельство о рождении.

***

Мое сознание затаилось.

Я завернулась в ватное одеяло, от которого пахло уютом и лавандой, и прикрыла веки, больше не в силах смотреть невидящим взглядом в сторону Адама.

Мы все еще были в его доме в Дарк-Холле. Он лежал на постели, притворяясь, что поглощен чтением. Могу спорить, что он не видит ни букв, ни даже страниц. Его глаза не двигаются. В желтоватом свете лампы лицо кажется болезненным, но Адам просто сосредоточен на том же, на чем и я.

Как это возможно? Как Кэмерон может быть сыном Ридов, и в то же время быть братом Лиама и Рэна? Эта мысль выводит меня из себя, заставляя внутренности пылать. Что, если… а что, если Рэн и Экейн узнали, что Риды отдали их на усыновление в семью Коллинзов и потому возненавидели их и убили? А что если я видела, как это случилось, и потому они…

Это сумасшествие. Я схожу с ума.

Чужим голосом я спросила:

− Это правда?

Адам был встревожен судя по напряженным скулам.

− Что правда?

Я выпуталась из одеяла, освобождая нижнюю половину лица и повторила вопрос:

− Это правда, что было написано в том документе? Это правда, что я приемная дочь? Это правда, что мама и папа не мои настоящие родители?

− Аура… − Адам вздохнул, закрыл книгу и отложил ее. У него не было ответов на мои вопросы. Точнее был, но он мне не нравился. Адам выключил светильник со своей стороны кровати, спустился по подушке и повернулся ко мне:

− Я тоже ничего не понимаю. Но если мы ничего не понимаем сейчас, не значит, что объяснения не существует. Мы найдем его, Аура.

Я перевернулась на спину, все еще завернутая в одеяло. Оно помогало сохранить тепло тела, словно волшебный пластырь помогало не рассыпаться на куски. Запах лаванды помогал не сойти с ума, а Адам – собрать мою жизнь воедино.

− Не знаю, хочу ли я знать это, − произнесла я. Это был мой голос, мои слова, мои мысли, и мне казалось я поступаю правильно. Но эта безысходность слишком напоминала прошлое, дни, проведенные в больнице, когда меня «лечили». Я не хотела восстанавливать воспоминания. Мне казалось, что ни к чему хорошему это не приведет, и это правда − я лишь сильнее запуталась.

Я снова хочу сбежать.

− Аура… − Адам осторожно убрал с моего лица волосы, и, подперев голову рукой, тихо продолжил: − Ты должна быть сильнее этого. Будь сильнее своего страха, контролируй его. Борись с ним, иначе он тебя проглотит.

Некоторое время Адам долго вглядывался в мое лицо.

− Аура, от правды не скрыться, − произнес он. – Даже если сейчас сбежишь, она все равно – через год или пять лет – вернется. Будет сводить тебя с ума и мучить ночами. И ты сдашься. Вернешься назад, чтобы разгадать загадку.

С трудом проглотив в горле комок, я прошептала:

− Я бы хотела, чтобы все оказалось кошмаром. Я проснусь и увижу, что все закончилось. Нет, даже не так, − я внимательно следила за лицом Адама, улавливая мельчайшие изменения, а он принимал все близко к сердцу и потому болезненно хмурился. – Я проснусь и окажется что ничего не начиналось. Просто ничего и не было.

− Ты можешь превратить происходящее в еще одно плохое воспоминание, − пообещал он. Я слабо улыбнулась; ради Адама, ведь он поддерживает меня даже тогда, когда знает кто я. Знает, что я втянула его в неприятности. Я не должна жаловаться и ныть, но чувствовала, что выдыхаюсь. Молчала, потому что боялась, если открою рот произнести хоть слово, из него вырвется раскаленная лава. Адам все понял; он легонько прикоснулся к моим волосам, и пробормотал:

− Аура… − Вероятно он не хотел, чтобы я утонула в собственных мыслях как в вулканической лаве, которая плескалась в мозгу, обжигая мыслями и всевозможными догадками.

− Я хочу увидеть маму.

До меня дошло, что эти слова произнесла я, только после того, как Адам уставился на меня словно на пришельца из космоса. Его глаза стали просто огромными, затем он резко принял вертикальное положение и щелкнул светильником.

− Что?! – изумленно спросила я.

− Ты сказала, ты хочешь увидеть свою биологическую мать. Но… ты…ты уверена?

Он еще сильнее нахмурился, если это вообще возможно.

Пока Адам смотрел на меня, словно моя голова внезапно клонировала сама себя, я обдумала эту мысль и потому смогла закончить:

− Я хочу все узнать.

− Ну… в этом есть смысл. – Адам произнес это полным сомнения голосом. – Как ты собираешься ее искать?

Я задумалась и посмотрела в потолок. Это разумный вопрос. Как я собираюсь ее искать?

Я медленно вздохнула.

Ощущение безнадежности отступало, освобождая дорогу зарождающейся надежде. Может еще не все потеряно? Возможно есть шанс начать жизнь заново? Я еще могу все исправить, стать обычной девушкой.

У меня может быть мама.

Она ответит на все мои вопросы, объяснит происходящее. Возможно и она меня ищет?

Мне живо представилось, как мы бежим навстречу друг другу и улыбаемся. Обнимаем друг друга и плачем от счастья, а затем мама говорит, что любит меня. Затем уверяет, что никогда не хотела меня бросать, и я верю ей. Ведь не важно, что случилось, главное – она меня любит. Она нашла меня.

− Аура, как ты ее найдешь? – Адам повторил вопрос и я, вздрогнув, вернулась в реальность.

− Я не знаю.

В комнате вновь воцарилась ночная темнота, но я, к сожалению, уже не могла вернуться в свои чудные фантазии. Я прислушивалась к мирному дыханию Адама, видела кусочек месяца, украдкой заглядывающий сквозь шторы розовой комнаты.

− Я должна найти ее, и… я наконец нашла ее.

Адам удивился, а я неуклюже села и зажмурилась. Сердце в груди глухо отбивало ритм.

– Что с тобой, Аура? Тебе плохо?

− Я писала о ней.

− О ком? Где? – Адам выглядел озадаченным.

Я выпуталась из одеяла, и под пристальным взглядом Адама прошла по комнате.

Мысль была такой яркой, такой обнадеживающей, что казалась живой энергией, пронзившей тело. Я облокотилась о письменный стол, стоящий у узкого окна, и посмотрела на Адама, готовая сформулировать мысль.

− Я вспомнила об этом. Я писала о ней. В своем дневнике.

Наверное, я говорила безумные вещи, потому что брови Адама взлетели вверх:

− Вспомнила?

Ну, я не могла ему сказать о том, что Лиам преследовал меня длительное время посылая мне записки, поэтому солгала:

− Да. Я писала о ней в дневнике. О том, что нашла ее.

Адам подозрительно прищурился. Его встрепанные волосы сейчас делали его похожим на ворона. Подозрительного ворона.

− Я почти знаю, о чем ты думаешь сейчас, Аура, – тон его голоса был бескомпромиссным. – Ты думаешь, что этот дневник, где ты, возможно, писала о своей биологической матери, был в твоем форде, который теперь принадлежит Экейну.

Я скрестила руки на груди:

− Что значит «возможно»? Я писала о ней. Это был мой почерк. Я искала ее. И нашла. И Экейн присвоил себе мою машину, поэтому она ему не принадлежит. Я хочу вернуть ее и свой дневник.

Адам покачал головой, не веря своим ушам.

− Ты понимаешь, − его голос был строг, − что именно поэтому онимогли прятать его? Чтобы ты больше мучилась?.. То есть… если у них нет мамы, почему она должна быть у тебя?

Я уставилась на Адама.

Его предположения были ужасны и жестоки, но кто сказал, что они не могут быть верны? Разве они не похитили меня? Разве Лиам не подкидывал мне издевательские записки, заставляя думать о том, что я могла убить отца и мать?

Они способны на все.

− Да, может быть, ты прав, − пробормотала я.

− И все? – парень облокотился о спинку розовой кровати, невозмутимо скрещивая руки на груди.

− А что еще? – я была так же невозмутима сейчас. «А что еще?», − спросил Экейн несколько недель назад, когда я уточнила «Экейн» это имя или фамилия. Я прогнала из головы его образ и прислушалась к Адаму. – Я заберу дневник. И все.

Он фыркнул, впрочем, в голосе не было и доли веселья:

− Ты туда не пойдешь. Если хочешь, я это сделаю.

Зачем он предлагает подобное? Если с ним что-то случится, я просто сойду с ума. Никогда себя не прощу. Это я и сказала категоричным тоном:

− Нет, я так не думаю. Ты не пойдешь туда ни один, ни со мной, ни с кем-либо. Они ненавидят тебя за то, что ты мне помогаешь. Так что будет лучше, если ты просто останешься в машине в нескольких кварталах от дома. Они не станут убивать меня. Если бы хотели, сделали бы это давно. Они просто хотят, чтобы я мучилась − ты сам сказал.

− Смерть не самое худшее, что они могут с тобой сделать, Аура, − мрачно известил Адам. − Что, если ты нужна им для того, чтобы продать тебя на органы? У тебя ведь нет вредных привычек? А еще на черном рынке весьма успешно приторговывают отдельными частями тела. Руками, ногами, например.

− Ты всерьез думаешь, что твоя ерунда меня испугает? – я надменно вскинула бровь, чтобы Адам не понял, что я не испугалась только потому, что не позволила этой мысли дойти до мозга. – И, кстати, я заметила, что ты отлично осведомлен в торговле органами. – Адам не улыбнулся, поэтому и я посерьезнела. – Если бы это была правда, я бы давно уже была в мешке для трупов. – Немного помолчала, затем продолжила: – Даже если это ловушка, я не испугаюсь, Адам. Пусть они боятся. Экейн теперь знает на что я способна. Он знает, если в первый раз моя рука не дрогнула, второй раз этого тем более не случится.

Адам хмуро слушал меня.

− На что ты способна? О чем ты говоришь?

− Я могла убить его, − пробормотала я, даже не поморщившись. Отвела взгляд от шокированного лица Адама, уставившись на ночь за окном. − И, если бы в том пистолете были пули, убила бы.

− Ты стреляла в Экейна? – парень затаил дыхание, выпрямляясь. Я не знала, о чем он думал, но он явно не испугался и не ужаснулся; он не считает, что я какое-то чудовище.

Потому что я не чудовище.

Это они – монстры. Те, кто сделали это со мной.

Глава 24

Все мы делаем это − боимся изо дня в день; живем со страхом, дышим им как воздухом, привыкли к его ежедневному сопровождению. Было так страшно, что хотелось повернуть назад, спрятаться в укромном месте пока все не уляжется, так страшно, что дрожали руки и ноги, а вся левая сторона тела вплоть до кончиков пальцев превратилась в лед.

Но я все равно целенаправленно шла к дому Рэна Экейна, сереющему в сумраке ночи и света уличных фонарей. У меня есть план. Я попрошу Экейна вернуть мне дневник в обмен на молчание. Пообещаю забыть обо всем, что он сделал: о похищении, о том, что случилось три года назад, о том, что Экейн пытался утопить меня в озере. Я забуду обо всем, если у меня будет возможность заглянуть в дневник и узнать крупицы информации о моей маме. Возможно она тоже меня ищет. Я не знаю почему она отдала меня, поэтому могу надеяться, что она сожалеет. Возможно ждет меня; ждет, когда я найду ее.

Я остановилась на противоположной стороне улицы напротив двухэтажного дома Экейна. В его окнах не горел свет, но даже если бы горел, я бы все равно не назвала этот дом приветливым и уютным. Я вспомнила как очень давно, тысячи лет назад – в прошлой жизни – я провела здесь ночь, когда наговорила Экейну очень много плохих слов. Ему было неприятно и обидно, но он ничего не сделал. Никак не обидел меня. Не хочу вновь оправдывать его и думать, что он не так плох, но, возможно, мне удастся убедить его в том, что я и Адам больше никогда не причиним ему неприятностей, никогда не попадемся ему на глаза и ему не придется «разбираться с нами»? Хуже всего это – я не знаю, что может случиться там, в этом доме. Экейн непредсказуем. Он может сделать что угодно, а потом об этом никто не узнает. А что, если он не один, а вместе с Кэмероном? Или с Лиамом?

Я сделала несколько глубоких вдохов и перешла дорогу. Ни машин, ни людей, что не удивительно – время близилось к полуночи. Надеюсь и меня скоро здесь не будет – я вернусь в безопасное место, подальше от этих людей.

Шаг за шагом я приближалась к дому.

Тело сводило судорогой. Казалось, я сейчас просто упаду в конвульсиях в снег. В животе образовался ураган, и он стягивал в воронку все мои чувства и рефлексы, оставляя только животный страх. Нечто отдаленное я ощущала, когда мне пришлось выступать на кафедре с докладом, который Кристина и Лиам помогли мне подготовить. Сейчас было хуже: казалось, я отправляюсь на казнь, хотя все говорит о том, что братья не хотят причинить мне вреда. Возможно в прошлом да, но не теперь. У них было много возможностей и они не воспользовались ни одной. Они просто хотят, чтобы я молчала. И я буду.

Я уже была у двери.

К горлу подкатывала тошнота. Изо рта вырывались облачка пара, и я слышала в ночной тишине собственное дыхание. Все смешалось: дыхание и сердцебиение было синхронно. Я моргаю. Слышу стук сердца. Открываю глаза, смотрю на дубовую дверь передо мной.

Что я здесь делаю?

Закрываю глаза словно в замедленной съемке.

Открываю. Моя рука на двери.

Я стучу.

О Боже…

Задерживаю дыхание. Дрожу.

Дверь никто не открывает.

Игнорируя судороги во всем теле, я открываю дверь, и она поддается. И я оказываюсь в полной темноте дома Рэна Экейна.

***

− Я знал, что ты придешь, – сказал он, как только дверь за мной закрылась. Я содрогнулась, резко оборачиваясь.

Он ничего мне не сделает.

Он ничего мне не сделает.

Если повторить сто раз, поверю?..

− Откуда ты знал, что я приду? – прохрипела я. Мне было страшно до смерти. В сумраке прихожей Экейна я не могла полностью рассмотреть его лицо, но то что я видела мне не нравилось. Невозмутимая маска. Отрешенность.

− Потому что ты всегда приходишь, Аура, − сказал он. В его голосе проскользнула нотка сожаления, но я, должно быть, ошиблась. Экейн вышел из тени, и я поразилась выражению его лица: скупое, холодное и бесстрастное одновременно. Как и его голос, когда он заключил: − Рано или поздно ты бы пришла за своим дневником.

Я хмурилась, со всех сторон ожидая опасности, но спокойный голос Экейна внушал доверие. Возможно мой план сработает, и я смогу убедить вернуть мне мои вещи в обмен на молчание?

− Ты ведь знаешь, я должна. Я должна все узнать.

− Ты не узнаешь.

Ты не узнаешь.

По моей спине прокатилась волна холода.

Происходящее заставляло меня думать, что я во сне. В очередном жутком кошмаре, как раз там, где присутствует Экейн. Состояние сюрреализма грозило помешать мне нормально думать, и я уточнила:

− Ты меня убьешь?

Хотелось бы засмеяться сейчас, но мышцы лица словно окаменели.

− Нет. – Уголки его губ дрогнули. – Я приготовил для тебя нечто более эксцентричное. Тебе понравится.

Он поднял глаза поверх моего плеча:

− Забирайте.

− Аура Рид, вы арестованы по подозрению в убийстве Марка и Фелиции Ридов, убитых 12 ноября 2011 года.

***

Я хотела бы абстрагироваться от происходящего. Некоторые люди так умеют – могут мысленно отсутствовать. Я, как выяснилось, не обладаю этой способностью.

Я сидела в комнате для допроса. Здесь же находились детектив Гаррисон и его напарник детектив Ларс. Один стоял у зеркала, где отражалось мое изумленное перепуганное лицо, второй сидел напротив меня с бесстрастным выражением на лице выкладывая на металлическую поверхность стола фотоснимки с места преступления.

Я зажмурилась и сложила ладони между коленей, пытаясь согреть пальцы. Меня морозило, и чувство страха все не отступало. Я ничего не стану говорить, ведь все что скажу меня не оправдает. Я и сама думала, что сделала это. Очень долгое время считала себя убийцей.

Детектив Ларс, глядя на меня в упор, пододвинул по направлению ко мне фотографию, и я тут же откинулась на спинку стула, желая быть как можно дальше от всего происходящего. От фотографий.

Я не хочу здесь находиться! Не хочу!

Детектив Гаррисон отступил от зеркала и опустился на стул рядом с детективом Ларсом. Я сжалась. Он и его цепкий подозрительный взгляд, напряженное выражение лица и недоверчивость – все это было пугающим.

− Аура, – голос детектива был спокойным, деловитым. – Твой брат уже вызвал адвоката. Сейчас у тебя есть возможность рассказать о том, что произошло.

− Он не мой брат, – сказала я дрогнувшим голосом. С тех пор как меня схватили я произнесла едва ли пять слов. Потому что я не была готова к этому. Не могла предположить, что они решат наказать меня таким образом, не могла предположить, что Кэмерон решит использовать мое прошлое против меня. Детективы украдкой переглянулись.

− А кто он вам, Аура? – осторожно спросил детектив Ларс, прищуриваясь. Взгляд его серых глаз пробирал до костей. Особенно из-за того, что он был немного похож на Чейза Кроуфорда – любимчика Кристины.

Я помедлила. Стоит ли рассказывать детективам о том, что я узнала ночью?

− Он мой сводный брат… Меня…меня удочерили. Я просто хочу найти свою настоящую маму.

Детектив резко поднялся на ноги:

− Знаешь, что я думаю, Аура? Думаю, ты убила своих родителей, а затем, чтобы оправдаться, придумала эту историю с удочерением.

− Это неправда! – выпалила я, вскидывая голову и пронзая детектива Гаррисона взглядом. − Я видела свидетельство о рождении! В нем сказано, что…

− Что Марк и Фелиция – ваши биологические родители, – закончил за меня детектив Ларс своим меланхоличным голосом, таким же рассудительным, как и его взгляд Чейза Кроуфорда (когда тот не улыбается). На столе рядом с фотографиями кровавых тел появился ранее виденный мною документ.

− Я видела настоящее свидетельство о рождении, − дрожащим голосом произнесла я. − Я видела, что в нем было написано. Слышала, как Кэмерон разговаривал с Рэном Экейном. Они братья!

− Рэн Коллинз? – уточнил детектив Ларс, вскидывая брови, но ответить я не успела, потому что детектив Гаррисон задал еще один вопрос:

− Ты считаешь, они подменили документ?

Похоже, детектив сделал какие-то выводы по этому поводу. Он вернулся на стул, внимательно глядя на меня:

− Как ты думаешь, зачем они это сделали?

В моей душе забрезжил крохотный свет надежды, что детектив Гаррисон поверит мне; он умный и рассудительный, он сможет во всем разобраться.

− Они похитили меня три года назад и удерживали неизвестно для каких целей. А теперь пытаются скрыть улики и запутать следствие.

− Вы думаете, вас похитили и удерживали целый год? – вставил детектив Ларс, чем вывел меня из себя. Я посмотрела на него в упор, восклицая:

− Я не думаю, я знаю это! А теперь, когда я стала все вспоминать и пытаться разобраться в прошлом, они решили сделать это! Пытаются засадить меня за решетку!

В глазах защипало.

− Никто не пытается засадить вас за решетку, – голос детектива смягчился. – Вы обвиняетесь в убийстве, совершенном два года назад. Вы сбежали в места преступления. Повсюду были обнаружены ваши отпечатки.

Что?.. В прошлый раз меня отпустили… никаких отпечатков не было… что это значит?

Меня начало трясти.

− Там не могло быть никаких отпечатков! В прошлый раз меня допрашивали и отпустили!

− Ты сбежала, − поправил суровым голосом детектив Гаррисон. – Ты сбежала и пряталась целых два года. И твои отпечатки были повсюду. На двери, на комоде…

− Я поскользнулась на крови!

− Твои отпечатки были на телах, – повысил голос детектив, указывая пальцем на снимки, и я замолчала, словно у меня внезапно исчез голос.

Я не прикасалась к ним.

− Расскажите, что произошло в тот день, Аура, – сказал детектив Ларс все тем же ласковым тоном. Я вытерла глаза рубашкой, злясь на себя за то, что плачу.

− Я очнулась в переулке недалеко от дома. – Шмыгнула носом. Все внутри сдавливало тисками от воспоминаний. – Я спрашивала дорогу и люди шарахались от меня. А когда я наконец-то добралась до дома…

− Почему вы не пришли в полицию?

− Потому что вы бы сказали, что это я! – я заревела. – За мной гналась женщина и кричала, что я убийца! Я не знаю… это все было… я не помнила, кто я… потом встретила Кэмерона, и он все мне рассказал. – Я уставилась на детектива Гаррисона, и мой голос окреп: − Понимаете? Они сделали это специально! Они заперли меня в психушке потому, что знали, что если я расскажу правду, их посадят в тюрьму!

− Какую правду, Аура?

Я постучала себя по виску:

− Они вытащили мою память. Но я знаю, что они что-то сделали с мамой и папой. Возможно я видела это…

Детектив поднялся на ноги, и я до боли зажмурилась. Скрип отодвигаемого стула выводил из себя.

− Твой брат кое-что рассказал мне, Аура. – Я с радостью сосредоточилась на звуке его голоса. – Все это время ты была в клинике Дарк-Холла, верно?

Кровь отхлынула от моего лица, а в горле пересохло. Если я не отвечу они пристрелят меня? А почему я должна молчать, ведь они наверняка все знают…

Мои догадки подтвердились, когда детектив Ларс напомнил о себе:

− Два года вы провели в психиатрической лечебнице «Снейкпит», − деловито произнес он. – С 2010 по 2013 год вы считались без вести пропавшей. Мы связались с вашим лечащим врачом доктором Гарднером…

Это какой-то бред… я никуда не исчезала… я разговаривала с полицией…

На меня нахлынула новая волна безнадежности. Я пролепетала:

− Но я…на самом деле, я не больна…

Детектив Ларс мрачно сказал:

− Это нам еще предстоит выяснить.

В комнату вошла невысокая женщина в расклешенных джинсах и шерстяном свитере. Она обратилась к детективу Гаррисону:

− Ее брат здесь. С адвокатом.

Я поняла, что у Кэмерона снова какой-то план.

***

Детективы вышли в коридор. Через окошко они видели, как адвокат – высокая молодая леди в строгом костюме – беседует с Аурой Рид.

− Вы верите ей? – спросил детектив Ларс, неотрывно следя за девушкой за столом, которая была напугана происходящим. Она даже не смотрела на женщину, склонившуюся над ней. – Вы верите в то, что она сказала?

− Я верю, что она верит в то, что говорит, – ответил детектив, потирая подбородок. Это дело ему не нравилось. Что-то здесь не вязалось, словно у него в наличии были куски от разных паззлов, и он пытался собрать их в одну картинку. Да, эти кусочки подошли друг к другу, вот только картинка оказалась вовсе не такой, какой должна была.

− Детектив, вы думаете девочка не в себе?

− Тихо, Ларс. Сюда идет ее брат, и я хочу с ним поговорить.

Детектив Гаррисон выпрямился и предложил подошедшему молодому мужчине поговорить в его кабинете. Кэмерон согласно кивнул, и они направились по коридору. Оба высокие с уверенными походками. Детектива настораживал этот парень – он не был нормальным. Это чувствовалась в походке, в уверенном взгляде, даже в одежде, которую он надел. Кто ходит в таких безупречных костюмах? Он должен был примчаться сюда сонный, раздраженный и злой. Орать и ругаться, уверять в том, что его сестра невиновна.

− Итак, − детектив закрыл дверь и обернулся к мужчине. Он ему не нравился. Очень и очень. – Я бы хотел задать вам ряд вопросов, которые помогли бы прояснить ситуацию.

− Я арестован?

Кэмерон и детектив присели друг напротив друга. Никто из них не улыбнулся.

− Я хотел бы знать, по какой причине вы утаили, что Аура была в лечебнице для душевнобольных, когда ее разыскивала полиция.

− Моя сестра больна, сэр.

− Я не сэр. Я детектив Гаррисон.

− Хорошо. Моя сестра очень больна, детектив Гаррисон, и она ни в чем не виновата. Она не могла сделать то, в чем вы ее обвиняете. Она не причинила бы боли нашим родителям.

− Но она утверждает, что Марк и Фелиция не ее настоящие родители, – задумчиво сказал детектив, решив таким образом спровоцировать Кэмерона на откровение. Но молодой мужчина все так же бесстрастно произнес:

− Я вынужден повторить еще раз: моя сестра очень больна. Два года она лечилась в лечебнице для душевнобольных. У нее посттравматическое стрессовое расстройство, поэтому я не хочу, чтобы вы давили на нее.

Детектив внимательно смотрел на Кэмерона Рида, пытаясь вычислить правду ли он говорит. Ничто не указывало на то, что он лжет.

− Она многое пережила. Мы до сих пор не выяснили, где она была целый год, – продолжал Кэмерон. – Мы нашли ее в лесу без сил и в ужасном состоянии, и я хочу, чтобы вы аккуратнее с ней разговаривали. Я надеюсь, мы поняли друг друга, детектив.

− Детектив! – в комнату ворвался детектив Ларс. – У Ауры Рид приступ! Мы вызвали скорую! Она не дышит!

Глава 25

Впервые в этом месяце утреннее небо было чистым, с розоватыми разводами над горизонтом. В сероватом рассвете по обеим сторонам дороги белели сугробы. С одной стороны дороги на другую пружинистыми скачками переместился маленький комок сереющей шерсти с белыми ушами. Он скрылся за деревьями как раз в тот момент, когда звенящую тишину леса настиг шум проезжающей машины. За рулем сидел светловолосый парень в черной толстовке. Каждые несколько минут он косился на свою соседку на пассажирском сидении: блондинку в кожаной куртке и свитере. Ее глаза были закрыты, но он знал, что она не спит. Он пристально следил за дорогой, но все же несколько секунд уделял девушке. Ее приоткрытым губам. Ее светлым волосам, выбившимся из пучка на макушке. Она бы выглядела смешно, если бы не была такой привлекательной. Кристина была очень привлекательной.

Они давно не разговаривали, поэтому поездка в монастырь была своеобразным испытанием.

− Лиам, ты меня уже достал, – буркнула девушка, открывая глаза и цепко глядя на парня. Он отвернулся, уголки его губ приподнялись в обаятельной улыбке.

− Я на тебя не смотрел. Ну почти. Немного.

− Ты задумал новую пакость? – подозрительно спросила Кристина, пронзая его взглядом.

Повисло молчание, и Кристина покраснела, когда Лиам одарил ее серьезным взглядом. Ее внутренности свернулись от плохого предчувствия и разочарования: она вспомнила, что теперь все не так, как надо. Все плохо.

Лиам отрешенно проинформировал, глядя прямо перед собой:

− Еще немного осталось.

Пытаясь заглушить волнение Кристина медленно выдохнула, заправила за уши волосы и задала сразу несколько вопросов:

− Они нас ждут? Как это вообще принято делать у монахинь? Ты им позвонил?

Попытка скрыть нервозность провалилась, но парень сделал вид, что не заметил дрогнувшего голоса Кристины.

− Да. Они будут рады нам в любое время.

− Ясно.

Снова повисло молчание, но Кристина не позволила ему затянуться. Преувеличенно бодрым голосом она спросила:

− Как Аура?

− Она в больнице, − сдержанно ответил Лиам, теперь вообще избегая смотреть на Кристину. Он старался быть осторожным, потому что эта тема была зажженной спичкой, которая могла заставить девушку вспыхнуть как факел. − С ней все будет хорошо. Кэмерон позаботился об этом. Рэн придумал хороший план.

Ошибка.

Кристина скрипнула зубами и насмешливо сказала, внезапно заинтересовавшись своими ногтями, которые почему-то выглядели ужасно с бесцветным лаком, который она предусмотрительно нанесла вместо черного перед поездкой в монастырь.

– Не сомневаюсь, что это был отличный план. Как и все, что придумал твой брат.

Лиам бросил на Кристину напряженный взгляд:

− Когда ты уже простишь его, Крис? Он здорово держится и помогает нам.

Кристина рассмеялась сухим неприятным смехом, глядя на друга уничтожающим взглядом:

− Кому нам? Мне? И не зови меня, пожалуйста, «Крис», я, по-твоему, мужик?

Итак, механизм запущен, но Лиам не мог сдержаться:

− Что же ты не пришла к нам с собственным планом? – выпалил он, но тут же страдальчески вздохнул. − Прости, я не подумал…

− Ты не подумал, – подтвердила Кристина неотрывно глядя прямо перед собой пустым взглядом. Ей неожиданно стало холодно в своей куртке. – А я подумала. И знаешь, что? – не дожидаясь ответа, девушка выпалила, резко оборачиваясь: − Я подумала о том, что никто из вас не соизволил меня предупредить об этом вашем отличном плане. Я замешана во всем этом без собственного согласия.

− Ты устала. Остановимся в мотеле.

Кристина шокировано уставилась на Лиама. В ее зеленых глазах была злость и разочарование.

− Ты прав, я устала. Я обычная девушка и не хочу быть замешана в этом. Я не преступница. У меня никогда не было серьезных правонарушений, а теперь каждое воскресенье я хожу в церковь.

− Ты ходишь в церковь не поэтому, – спокойно возразил Лиам. Он разумно рассудил, что если не станет заводиться, то и Кристина перестанет кричать – это часто срабатывало.

− Неважно почему! Главное, что теперь… − Кристина сделала глубокий вздох. – Знаешь, все это не важно… ты прав.

Девушка отвернулась к окну и погрузилась в печальные мысли. Лиам бесстрастно смотрел на дорогу, потому что знал, о чем она думает. Что они преступники, их надо засадить в психушку, что Аура осталась одна и она не справится. Он хотел бы разрушить ее негативное настроение, вот только не знал, как. Она права. Кэмерон, Рэн и Лиам – они во всем виноваты, поэтому должны все исправить.

Целых пятнадцать минут они ехали молча.

Кристина мучилась от чувства вины за то, что наговорила ужасные вещи дорогому человеку, но не хотела забирать свои слова назад, ведь все – чистейшая правда. Они убийцы. Они сделали столько ужасных вещей, что теперь грехи никак не искупить. Кристина и сама виновата. Она вспомнила дикий ужас и непонимание на лице Ауры в день, когда Экейн забрал этот чертов дневник, которого лучше бы не существовало! Кристина предала ее – единственную подругу, почти сестру…

Кристина моргнула и украдкой вытерла слезинку, скатившуюся по щеке.

− Остановимся в мотеле у дороги.

Кристина промолчала, но Лиам и не возражал. Теперь это надолго. Девушка будет дуться, несмотря на то, что ненавидит обижаться на Лиама. Вот только отстоять свою точку зрения для нее важнее, чем пойти на компромисс. И Лиам хотел этого. Пусть Кристина остается самой собой несмотря на происходящее.

***

Время близилось к девяти утра, когда они подъехали к придорожному мотелю и заняли домик номер одиннадцать.

− Это не здесь… − начала было девушка, забыв о том, что не разговаривает, и Лиам ее перебил:

− Да, это случилось здесь.

Лиам и Кристина приблизились к домику, в котором судьба свела их два года назад. Парень стряхнул с ручки двери замерзший снег и приглашающе пропустил блондинку вперед себя.

− Помнится мне, ты тогда топала словно слон, – сказал он за ее спиной. Кристина тут же обернулась и пригвоздила Лиама взглядом:

− Я хочу об этом забыть, и ты, вместо того чтобы помочь, подарил мне этого дурацкого слона.

− Ты его любишь.

− Я в душ, – категорично буркнула Кристина и заперлась за дверью ванной. Через секунду из крана полилась вода, но Лиам знал, что Кристина его услышит. Он подошел к двери и произнес:

− Эй, Аура настойчиво просила меня рассказать о том, откуда у тебя этот слон и почему он так тебе дорог. – Парень попытался поддеть Кристину и у него это получилось:

− К твоему сведению, я вынуждена была послать Ауру в прачечную, потому что знала, что ты будешь шататься по коридору и пойдешь за ней. Я хотела, чтобы она обратила свое внимание на кого-то другого. Не на Экейна. Потому что, если она влюбится в него снова, это будет означать смерть.

Лиам опустился на двуспальную кровать, кстати единственную во всем номере, и глухо произнес:

− Чему быть того не миновать.

− Что ты там бормочешь? – буркнула Кристина, недовольная тем что не расслышала, и Лиам уже громче заявил:

− Жду не дождусь, когда ты выйдешь из ванной!

− Маньяк.

Шум воды стих, и Кристина вошла в комнату. Вытерла лицо полотенцем и снова завязала шелковистые волосы в пучок. Лиам пристально наблюдал за ней, а девушка игнорировала его взгляды.

− Я хотела, чтобы Аура влюбилась в кого-нибудь другого. – Кристина безуспешно пыталась не выдать горечь в голосе. – Я все время думала только о том, чтобы обратить ее внимание на кого-то другого. И она обратила.

Кристина стянула с себя куртку и свитер, оставшись в красной клетчатой рубашке, затем присела на стул рядом с убогим письменным столом и закинула ногу на ногу грустно уставившись на Лиама. Он мрачно произнес:

− Кристина, мы говорим об Адаме. Помнишь его? Адам Росс.

− Ах дааа, − саркастично пропела девушка. – Адам, который постоянно пытается разрушить ваш план.

Лиам резко поднялся на ноги, и Кристина тоже вскочила, собираясь защищаться. Секунды шли, когда они буравили друг друга, затем вся циничность Кристины сдулась, оставляя разочарование от самой себя. Наверное, это ее собственное разочарование отразилось в серых глазах Лиама, когда он внезапно спросил:

− Ты так сильно меня ненавидишь?

Прозвучало так, словно он уже давно думал об этом, словно давно задавал себе этот вопрос. Кристина на секунду растерялась, полотенце выпало у нее из рук, но она не обратила на него внимания.

− С чего ты… Лиам… ты здесь не при чем. – На ее лице неподдельный ужас. – Твой брат… Это все Рэн! Тебе не кажется, что он перегибает палку?..

− Рэн рассудительнее всех нас, – отчеканил Лиам. На его скулах заиграли желваки. – Я пойду… принесу чего-нибудь перекусить.

Кристина, не раздумывая, преградила Лиаму путь, потому что знала: ему стало неуютно в ее обществе.

− Прости! – выпалила она. Сердце пустилось в пляс. – Я просто… не понимаю…

Лиам опустил на нее взгляд:

− Что здесь непонятного? – невозмутимо спросил он. − Я говорю о том, что Адам может все разрушить. То, что мы планировали годами.

− Но это неправильно… − забормотала Кристина. В ее зеленых глазах было столько доверия сейчас, что сердце Лиама сжалось. – Я думаю, вы сгущаете краски.

− Я ухожу. – Лиам сделал еще один шаг по направлению к двери, но Кристина раскинула руки в стороны, затаив дыхание и зажмурившись.

Лиам шумно вздохнул.

Он чувствовал, что вымотался. Ему хотелось завалиться в постель и проспать неделю, так почему Кристина никак не примет свою роль в этой ситуации, и наконец не успокоится?

− Ты правда хочешь оставить меня здесь одну? – внезапно спросила она. Лиам скептически изогнул бровь:

− Разве тебе не будет безопаснее одной? Разве я не подверг опасности и тебя тоже?

Ее зеленые глаза с бахромой длинных ресниц шокировано распахнулись. Она безвольно опустила руки.

− Почему ты сказал это?

− Я ведь тоже псих, разве нет?

− Но я говорила про Экейна…

− Он мой брат, Кристина, как ты этого не поймешь?! – рявкнул Лиам. Его серые глаза стали холодными словно зимнее небо в семь утра. – Так. – Он исступленно выдохнул. – Я возьму себе другой номер. Вдруг нападу на тебя посреди ночи.

− Но ты не такой, как твой брат!

Кристина хотела уладить ситуацию, но сделала лишь хуже:

− ВОТ КАК ТЫ СЧИТАЕШЬ?! Я УБИЛ МНОГО ЛЮДЕЙ!

Она схватила парня за щеки:

− Не вини себя в их смертях!

Он потрясенно выдохнул, отступая:

− Вот именно, Кристи, я и не виню. Я должен был сделать это.

Глаза Кристины заволокло слезами обиды. Она положила руки на плечи Лиама и сдавила пальцами мышцы под толстовкой. Не слушала, что говорит парень, просто сосредоточилась на его голосе и губах, которые как раз были на уровне ее глаз.

− Лиам, давай успокоимся, хорошо? Я думаю… − дыхание перехватило. В глазах Кристины появилось недоумение. Взгляд метался от его серых глаз к губам. – Мне кажется, что я хочу тебя поцеловать?..

Лиам вскинул бровь, уточнив:

− Разве ты не боишься, что я откушу тебе голову или еще что?

Кристина не ответила на этот вопрос – она уже не подчинялась голосу разума. Она пристально смотрела на губы парня, чувствовала под пальцами его мышцы, его горячее тело, скрытое одеждой, и ни о чем не думала. Лишь хотела прикоснуться к нему. Впитать его в себя.

Лиам даже не удивился. Он был неприступным словно скала, и даже не ответил на поцелуй, когда Кристина легонько поцеловала его нижнюю губу. Он продолжал пристально смотреть на девушку сверху-вниз. Она сморгнула горячие слезы, опускаясь на пятки.

– Ты не хочешь меня поцеловать?

− По-твоему, я выгляжу как парень, который хочет этого? Почему тебя так заводит, когда я много говорю?

Кристина не была смущена, потому что Лиам уже давно предупреждал, что она влюбится в него и они, загоревшись азартом, даже два раза спорили на это.

Сейчас она была уверена, что он хочет, чтобы она его поцеловала.

− Пока не извинишься ничего не будет, − категорично заявил он, будто читая ее мысли. Кристина отступила, ее руки упали с его плеч. В глазах возник вопрос, поэтому Лиам бесстрастно повторил:

− Ничего не будет. Пока ты. Не. Извинишься.

− Я не стану извиняться. – Кристина категорично скрестила руки на груди и, уставившись немигающим взглядом в пол, отстранилась от двери.

− Не станешь? – Лиам вскинул брови, пристально следя за девушкой. – Пока ты не научишься признавать свои ошибки между нами ничего не будет, Кристина. Ничего не будет, пока ты не увидишь, что я пытаюсь сделать. Ничего не будет, пока ты не будешь на моей стороне. Я буду терпеливо ждать, когда ты сдашься, но сейчас… сейчас действительно не время для твоих фокусов.

***

Судья города Эттон-Крик Оливия Хард была очень обеспокоена тем, что детектив Гаррисон заинтересовался делом Ауры Рид. Нервно хмурясь и глядя в одну точку, − на стену с грамотами, − она продолжала размышлять о происходящем. Затем, испустив яростный вздох, набрала домашний номер. На том конце послышался робкий голос дочери, и затем скрип кровати – девушка встала:

− Мама? Что-то случилось?

− Ясмин, − деловито сказала Оливия, выпрямляясь в своем кресле. − Ты что-то узнала о нашем деле?

В ответ продолжительная тишина, затем:

− Мам, ты уверена, что это хорошая идея? Правильно ли мы поступаем, открывая охоту на Ауру? Может стоит еще подождать?

− Ясмин, я задам несколько вопросов, – безапелляционным тоном сказала Оливия. – Во-первых, ты все выяснила о девочке?

− Да, мам, – покорно сказала Ясмин, вздыхая. – Я все выяснила.

− Она дочь Изабелль?

− Да, мама, она ее дочь.

− Ты наблюдала за Кэмероном?

− Да. – Вздох. – Мама, мы еще не уверены…

− Мы не можем долго ждать, Ясмин, – оборвала Оливия. – Разве наш человек из ОС, который пошел за ней в лес не оказался в итоге мертв? Разве Аура сейчас не с Адамом?

− Мама, Аура в психушке, – возразила Ясмин.

− Мне кажется, я слышу в твоем голосе неприкрытую злобу. Надеюсь, это лишь мои догадки, но скажи, ты ведь не подружилась с Аурой? Я была не против, когда ты стала встречаться с Кэмероном по видимым причинам, но твои дружеские отношения с ней это уже слишком.

− Нет, мам…

− Что – нет, мам? Это не игры, Ясмин. Это то, от чего зависит твоя жизнь. И моя и еще сотни тысяч других людей.

− Но почему мы должны делать это именно с ней?..

− Неужели ты хочешь взяться за Адама, наивная девчонка? – насмешливо спросила Оливия и, не дожидаясь ответа, сказала: − Не важно, чего хочешь ты, Ясмин. Мы должны делать то, что делаем, и не важно хотим мы этого или нет.

− Аура в психушке, – пробормотала Ясмин. – Я не смогу туда попасть. И Кэмерон не доверяет мне. Я не знаю, что мне делать. Я не могу связаться с Изабеллой.

− Я лишь надеюсь, что никто из них не доберется до нее первым, – с видимым беспокойством пробормотала Оливия, снова утыкаясь напряженным взглядом в стену с грамотами.

Она подумала, что должна позвонить Кристоферу Грину и сообщить новости.

***

На часах восемь вечера, за окном – снежные сугробы, серая, тягучая ночь, и они все еще не разговаривают. Кристина была упрямой девчонкой, поэтому не могла извиниться за то, что считает Экейна сумасшедшим. Это было иронично, учитывая то, что похоже она влюбилась в его младшего брата.

Кристина не знала, в какой именно момент она это поняла – сегодня, или когда Лиам спас ее от мучений два года назад, или, возможно, она даже родилась для этой любви… Так или иначе это случилось, что было глупо отрицать. И, что самое главное, Лиам достоин этого. Он не раз приходил ей на помощь, и даже теперь он не ненавидит ее и не злится, а лишь с напускным равнодушием предвкушает момент, когда она извинится. Кристина подумала: почему бы и нет? Почему бы не извиниться, ведь она действительно виновата. И, ко всему прочему, девушка уже устала дуться. Здесь, в этой комнате в отрезанном от цивилизации мотеле, она совершенно не знала, чем себя занять. Только и думала о Лиаме. О нем и его губах. Его теле. Его голосе. А он просто смотрел в одну точку, дожидаясь важного звонка из женского монастыря.

Интересно, о чем он думает. Думает ли о ней? Наверняка он думает о Кристине в этот момент, потому что смотрит как-то по-особенному пристально.

Лиам любил смущать девушек. Возможно, это было главное отличие от серьезных братьев, вечно погруженных в заботы. Лиам всегда был более раскованным, остроумным и легким на подъем, но тем не менее в его взгляде проскальзывала и серьезность, характерная для их семьи. Сейчас Лиам занимался своим любимым делом − пытался вывести Кристину из себя. Возможно это по-детски, но ему нравилось, когда девушка злилась. Не по-настоящему, конечно, когда в его груди все начинало сдавливать от раздражения, а как сейчас, когда она уже готова к нему подойти, но упрямство не позволяет это сделать.

Лиам просто смотрел на нее; запоминал движения Кристины, когда она расчесывала свои длинные восхитительные волосы, когда наклоняла голову, чтобы задумчиво глядеть в окно, и когда она словно бы случайно проходила мимо него в ванную, надеясь, что он первым заговорит и разрядит напряженную для нее обстановку. И Лиам действительно хотел это сделать, но он понимал, что Кристина тоже должна вынести урок из их ссоры. Она должна понять, что следует относиться к их нелегкому делу более серьезно.

Время было готовиться ко сну. Парень едва ли не в воздухе ощущал тяжесть и напряжение, которое чувствовала Кристина. Она думала, что если сейчас не попросит прощения, не заговорит, то время будет упущено. Лиам сидел в кресле наблюдая за тем, как она пытается завязать пучок на голове перед сном, и тем самым специально оттягивает время. Она хотела подумать, но было уже поздно. И ей будет невыносимо больно лежать рядом и не разговаривать. Поэтому Лиам ждал, с усмешкой наблюдая за Кристиной. Он успел все в ней рассмотреть: изгиб шеи, татуировку в виде розы на правом плече, которую безумно хотелось поцеловать.

Он рассмотрел ее тело: тонкую талию, длинные, стройные ноги и татуировку в нижней части спины. Ее он тоже хотел поцеловать. Лиам рассмотрел в девушке все, в том числе и гнев, который распространялся сейчас на нее саму. Она уже не могла думать ни о чем другом, кроме того, что сейчас ей придется лечь в одну постель с Лиамом, после того, что она ему наговорила и после того, что она узнала о себе. О своих чувствах. Ей понадобилась одна секунда чтобы влюбиться в него, и два года чтобы узнать, что это случилось.

Стоя у зеркала, Кристина пыталась заплести волосы в косу, чтобы не лезли в глаза и рот или еще хуже не щекотали Лиама, потому что им придется лежать вдвоем в постели, и думала о том, когда же все-таки это произошло. Когда ей захотелось его поцеловать? Они знакомы два года. Они много раз ночевали вместе, обмениваясь шутливыми (а иногда не очень) оскорблениями. Продумывали схему того, как не позволить навязчивой Ауре проникнуть в глубь собственной памяти, готовились к сессии по биохимии и ни разу… ни разу Кристина не подумала о том, что хочет прикоснуться к его щеке чтобы почувствовать гладкость его кожи, никогда ей не хотелось провести ладонями по его светлым, мягким волосам. Сейчас же ладони буквально чесались от желания.

− ЧЕРТ ВОЗЬМИ! – рявкнула девушка. Она опустила руки, оставляя всякие попытки заплести волосы, и резко обернулась. Они с Лиамом встретились взглядами, и Кристина тут же нахмурилась, приказав себе держаться. Она не сдастся, ведь именно этого Лиам добивается.

«Ха! Он меня не поцелует, если я не извинюсь! Да кому нужны его мерзкие поцелуи?! Интересно… НЕТ!».

Кристина раздраженно сорвала покрывало с постели, и осторожно легла. Судороги в ее желудке усилились. И почему ей в голову не пришло взять домик с двумя кроватями? Потому что никто не мог предположить, что ей вдруг захочется наброситься на Лиама с поцелуями…

А он не захочет этого.

«Нет! Он хочет, но я должна извиниться. А почему я должна это сделать? – про себя размышляла Кристина. Лиам тем временем отправился в душ. – Я должна извиниться, потому что сказала то, что думаю. И, кроме того, если я извинюсь, Лиам решит, что я сделала это потому что хочу, чтобы он меня поцеловал. А я этого не хочу. То есть хочу, но не так. И вообще, после того как он меня шантажировал, я не должна хотеть его целовать. А почему он решил, что я извинюсь за поцелуй? Неужели этот болван понял, что я чувствую? Хотя, если поразмыслить, я ведь не чувствую ничего особенного. То есть я не уверена, ведь как понять, что ты любишь, если ты никогда никого не любил? А как другие люди понимают? У них что, встроенный радар? Или может они тоже никого не любят, а просто говорят, что любят? А зачем? И кто решил, что любовь существует?».

Кристина содрогнулась всем телом, когда Лиам сел на кровать и скользнул под одеяло. Ее сердце стремительно понеслось в дикий пляс, а желудок снова сжался судорогой волнения. Лиам был бесподобен в серых пижамных штанах и черной футболке. А ведь Кристина так и не придумала, как себя вести. Она медленно вздохнула, в надежде, что Лиам не услышит колотящегося о ребра сердца. Интересно, о чем он подумал, когда вошел и увидел ее хрупкое тельце, сжавшееся в комок под покрывалом? Рассмеялся про себя не иначе.

Ни слова не говоря, но наверняка смеясь в своей мерзкой душонке, Лиам положил обе руки за голову. Кристина осторожно скосила глаза в его сторону, и сквозь сереющий сумрак комнаты увидела, что он лег на самый край двуспальной кровати. Подальше от нее.

Кристина нахмурилась. Ее возмутило и обидело то, что он не лег к ней поближе, как обычно. «Думает, что так я извинюсь. Нет уж!».

Девушка внезапно вспомнила о чувствах Ауры к Рэну. Вспомнила о том, как ее раздражало поведение подруги – бессмысленное отрицание своей влюбленности, когда все было очевидно, когда Кристина знала правду. Аура вновь влюбилась в Рэна. Как раньше.

Что бы подруга сказала сейчас? Посмеялась бы, или сочувствующе покачала головой? Или разозлилась оттого, что Кристина, поучая ее, сама вляпалась в подобную ситуацию?

Зная ее нельзя предугадать ответ.

Кристина в полутьме закатила глаза. Она чувствовала на себе взгляд Лиама. Или, возможно, не чувствовала, а просто знала, что он смотрит на нее, потому что это на него похоже. Наверное, смотрит и насмехается. Кристина не выдержала:

− Я хочу, чтобы ты первый извинился.

Щелкнул включатель, и со стороны Лиама загорелся свет от ночной лампы. Парень снисходительно осведомился, приподнявшись на локте:

− За что я должен извиниться?

− За то, что хотел, чтобы я перваяизвинилась, − отозвалась Кристина дрожащим от нервного возбуждения голосом. Она смотрела прямо перед собой.

− Постой…ты хочешь, чтобы я извинился за то, что заставил тебя извиниться? То есть, ты извиняешься?

− Нет! – Кристина резко посмотрела на парня как раз в ту секунду, когда он стер с лица улыбочку. – Я хочу, чтобы ты извинился за то, что манипулировал мной!

− Этого не будет. – Лиам упал на подушку и выключил ночник. Кристина так и осталась лежать на спине, с прижатыми к груди руками.

В голове мелькнула мысль, что может быть ей еще сильнее хочется его поцеловать от того, что он так упрям и дерзок, и все никак не хочет сдаться? Ее мысли стали безумными. Кристина медленно выдохнула. Почему-то вдруг захотелось плакать. Она и думать забыла о том, что Аура сейчас в лечебнице, что они приехали в это место для того, чтобы встретиться с ее биологической матерью. Мысли были лишь о том, какие губы у Лиама.

«Может поцеловать его, когда он уснет?».

− Я даже не знаю, почему хочу этого, – сказала Кристина вслух.

− Ты просто хочешь этого, – ответил Лиам в темноту. – Я никогда не понимал людей, которые пытаются все объяснить. Зачем? Ведь не имеет значения, сумеешь ли ты объяснить происходящее или нет, оно уже происходит. Не нужно анализировать, нужно просто делать.

Кристина нашла в темноте ладонь Лиама, их пальцы сплелись. Он приподнялся на локте, и пронзительно посмотрел на девушку, изучая ее лицо. Кончики его шершавых пальцев едва касались ее лица, когда он убрал ее волосы за уши. Кристина затрепетала. Захотелось зажмуриться, но она продолжала смотреть в едва различимое в темноте лицо Лиама. Он медленно наклонился к ней, и ее сердце сжалось, а глаза непроизвольно закрылись.

− Ты не станешь извиняться, верно? – тихо спросил он ей в губы. Кристина была готова извиниться за что угодно; она уже не знала, кто она и где она, лишь чувствовала колено Лиама рядом со своим бедром, чувствовала его пальцы на своей щеке. А затем она почувствовала, как его мягкие губы осторожно касаются ее губ. Этот целомудренный поцелуй, затронувший в ее сердце потаенные чувства, был самым лучшим в мире, потому что она была с правильным человеком. Если бы Кристина не лежала на постели, укрытая одеялом, она бы, наверное, упала, потому что сейчас ей казалось, что ее ноги и руки онемели. Сквозь поцелуй Кристина почувствовала на губах Лиама улыбку, и сама заулыбалась. Через секунду она извернулась, вскинула голову и засмеялась.

− Что? – Лиам выше приподнялся на локте.

− Не знаю. Просто странно… мне вдруг неожиданно захотелось смеяться.

− Ты чувствуешь то же, что и я, – объяснил Лиам. Он как ни в чем не бывало лег на бок и подпер щеку ладонью. Кристина резко посмотрела на него:

− Что это значит?!

− Ты чувствуешь мое настроение, потому что мы связаны. Это случилось, когда я исцелил тебя. И ты чувствуешь то же что и я, когда эмоции особенно сильны.

Кристина в ужасе отстранилась:

− Хочешь сказать, мои чувства – это отражения твоих? Как в каком-то дурацком ужастике? Я смеюсь, потому что смешно тебе и хочу поцеловать тебя, потому что этого хочешь ты? Если ты хочешь… я хочу тоже?

− Да. – Лиам не стал лгать. Он пообещал Кристине никогда не лгать, и сейчас тоже не стал.

− Это значит, что я…не хочу…ничего не хочу?

Лиам улыбнулся.

Кристина очень любила, когда он улыбался.

− Кристи, ты говоришь так, словно я манипулирую тобой, − томно протянул он, но Кристине было не до шуток.

− А это не так?! – вскинулась она, быстро садясь на кровати и включая лампу со своей стороны, чтобы видеть Лиама. Он со снисходительным смешком сел.

− Что ты сейчас чувствуешь, Кристина?

− Я?! – возмущенно пропыхтела она. Закатила глаза, все больше распаляясь: − Злость, потому что ты заставил думать, что я хочу тебя поцеловать!

− Я сказал, что ты чувствуешь то же, что и я. Ты видишь, чтобы я злился?

− Что это значит? – осеклась Кристина. На лице Лиама было все то же снисходительное выражение, словно он объяснял глупышке элементарные вещи.

− Когда мы с тобой вместе и чувствуем одно и то же, чувства углубляются от связи. Я сильнее тебя, Кристина. Из-за меня и моих эмоций ты чувствуешь все в пять раз ярче.

− Так я хочу этого или нет?! – вышла из себя Кристина. Ее пальцы сжали одеяло. Она никак не могла понять, что происходит, но чувствовала, что ей все равно. Она просто хотела поцеловать его.

Повисло долгое молчание, в течение которого Лиам просто изучал девушку перед собой. Она была встревожена, но так невинна, что в его груди все замирало, причиняя боль. Он вскинул руку и заправил ей за ухо локон волос. У Кристины по спине побежали мурашки.

− Тебе действительно нужен ответ на этот вопрос?

Кристина лишь моргнула. Тогда Лиам взял ее за плечи и осторожно уложил на постель. Девушка неосознанно положила руки ему на талию и притянула к себе. Лиам нежно поцеловал ее в ответ, и их поцелуй затянулся от смешавшихся чувств. Их страсть и желание подпитывали друг друга, умножаясь и прогрессируя.

Была ли это связь или истинное чувство, − никто не задавался этим вопросом. Главное – они вместе. Их любовь росла словно огонь, словно яростный ураган, который поглощает все вокруг. Уничтожает все на своем пути – Зло, Добро. Остается лишь всепоглощающая любовь.

Лучше друзья, перешагнувшие через свою дружбу – это не так уж и плохо.

Губы Лиама были мягкими, приятными и словно бы родными. Они заставляли Кристину ощущать жар, словно температура ее тела поднялась до сорока градусов, словно девушка зашла с мороза в теплую комнату, и медленно стала отогреваться, пока ее тело не стало мокрым и горячим.

− Ты помнишь нашу встречу? – прошептал Лиам, целуя ее татуировку над сердцем.

− Ты был болваном.

− А ты была очень милой. − Лиам обернул руки вокруг Кристины и откинулся на подушку. Сквозь ткань его футболки девушка слушала размеренное сердцебиение и улыбалась.

Глава 26

Раньше

Кристину Грин несчастья обходили стороной ровно до девяти лет. Именно тогда мама умерла и все началось. Дрейк винил отца в ее смерти. Прямо в лицо говорил, что считает, что тот избавился от матери. Кристина никогда так не считала, хотя бы потому, что отец должен был быть дома и испытывать хоть какие-то чувства. Он не чувствовал ничего; он любил лишь работу, компанию, акции. Детей он воспринимал как хлам, находящийся за гранью интересов.

Кристина привыкла. После окончания школы отец пытался заставить Дрейка поступить в Стэнфорд, но брат уперся, потому что хотел учиться в академии искусств. И когда Кристине было четырнадцать, Дрейк сбежал. Она отчаянно хотела, чтобы брат взял ее с собой, но он сказал, что она должна понять, чего хочет от жизни. Отец рассвирепел и впервые ударил Кристину за то, что она слишком громко плакала.

Отец пил и много.

В школе Кристину обижали. Некоторые потому что она не была на них похожа, другие – потому что просто завидовали. Кристина училась лучше их, одевалась лучше и, в общем, делала все лучше. Она была согласна на то, чтобы поменяться с кем-то местами и жить обычной жизнью. Не ходить на курсы по углубленному изучению математики, не посещать каждый понедельник собрания акционеров вместе с отцом, как единственная наследница его компании (потому что отец благополучно забыл о том, что у него когда-то был сын). Кристина хотела жить нормальной жизнью, но каждый день, приходя домой, она запиралась в собственной комнате в их огромном доме и кричала в подушку, чтобы не слышали горничные, а иногда просто лежала, глядя в потолок, часами представляя, что все происходящее − сон. У нее не было друзей и не было подруг; тот, с кем она могла говорить – ее брат, бросил ее, потому что не смог терпеть того, что творил отец с его жизнью, и когда Дрейк спрашивал, что именно интересно Кристине, она говорила, что не знает. Когда-то Кристина любила балет. Мама водила ее в балетную школу, но после ее смерти отец запретил подобные занятия, в страхе, что дочь слишком полюбит это и, как и брат-художник, не будет восприимчива к деньгам.

А когда уехал Дрейк и отец совсем сошел с ума, заставляя Кристину думать, что она унаследует компанию, девушка не выдержала. Ее душа с каждым днем превращалась в нечто ужасное, и она до смерти возненавидела отца. Он отобрал у нее все – маму, брата, и даже балет. И, черт возьми, если бы можно было продать душу, чтобы избавиться от этого монстра, Кристина бы сделала это.

В конце апреля, когда ей исполнилось шестнадцать, отец заявил, что собирается завещать компанию Кристине, потому что его дочь не «сопливая девчонка». Она проигнорировала его, втайне подав документы для поступления в университет Эттон-Крик, где сейчас жил Дрейк. Добросовестная учеба и преждевременное окончание школы обеспечило девушке полную стипендию, но вырваться из лап отца было не так-то просто. Пока она не услышала кое-что в корне изменившее ее жизнь. Что-то, что разрушило ее окончательно.

Вернувшись из спортзала, где била грушу с такой силой, что едва не заработала вывих плечевого сустава, она случайно услышала тайную беседу отца с адвокатом. Конечно же, никто и предположить не мог, что она подслушает. Кристины никогда не было дома, − она часто пропадала с друзьями-байкерами, стараясь всячески нарушать правила и порочить имя их семьи, но Кристофер Грин давно понял, что чтобы его дочь не сделала, она примет компанию в наследство. «Ее переходный возраст пройдет». Конечно, каждая татуировка на ее теле действовала на него как красная тряпка на быка, и он жестоко наказывал дочь за это, однако, со временем, понял, что никакие пытки больше ей не страшны.

В тот день Кристина вернулась рано, потому что не спала уже вторую ночь подряд, ухаживая за своим приятелем, который едва не умер от передозировки наркотиков. И, не выполнив свою норму упражнений на день и пропустив курсы менеджмента, Кристина пришла домой и в ужасе замерла у неосторожно приоткрытой двери в кабинет отца. Не потому, что скрипнула половица или еще что-то, нет. Кристина остановилась, затаив дыхание, потому что услышала, что отец говорит о ее матери, о которой он говорил нечасто, точнее даже сказать, никогда.

Это насторожило девушку, и она еще сильнее прислушалась.

− Крис, − обратился адвокат к отцу, − я не хочу вмешиваться в это дело и тебе не советую. Копы рыщут повсюду, подозревая тебя, и ты уже никак не избавишься от этого, а твои тестирования на животных не приносят результата.

− Заткнись, – буркнул отец. – Когда ты говоришь об этом я вспоминаю Кэтрин. Она говорила точно так же, как и ты.

− Надеюсь, ты не собираешься сделать со мной то же, что и с ней, Крис, − полушутливо-полусерьезно проворчал адвокат.

Кристина замерла у двери, ее грудная клетка не двигалась. Девушка тут же вспомнила слова брата о том, что это отец убил маму. Она ненавидела отца и в какой-то степени даже себя, за то, что похожа на него. Даже не любила свое имя, ведь когда отец называл ее Крис, ей казалось, словно они похожи больше, чем ей того хотелось бы. А теперь Кристина могла узнать то, что позволит ей возненавидеть отца по-настоящему.

− Если продолжишь в том же духе у меня не останется выбора. Я надеюсь, ты не предашь меня, как она. Кэтрин хотела разлучить меня с ребенком. Я не мог этого ей позволить.

− Но Дрейк все же ушел из дома.

− Плевать, он не был моим сыном. Кэтрин забеременела от какого-то репортера, а я лишь взял на себя ответственность. Мне это было несложно, но мальчишка не был моим сыном. А Крис − моя дочь, она часть меня, и я не позволю, чтобы она узнала что-то о моем деле и моих планах на нее. Она должна унаследовать ОС. Я воспитал ее правильно, моя дочь – хороший солдат. Я вовремя остановил Кэтрин и не жалею о том, что она ушла.

«Что это – ОС»?

− Она не ушла, Крис. Твоя хладнокровность меня поражает. Но и вдохновляет.

− Ты мой адвокат, а не друг.

− Я твой брат, а не твой адвокат. Я лишь заметаю следы, и я не хочу, чтобы кто-то знал о том, что мы сделали.

− Вместо того чтобы капать мне на мозги, найди того репортера, который крутится возле меня. Я надеюсь, ты поступишь правильно и сделаешь то что должен. Чтобы он не успел пойти в полицию.

− Ты уверен, что он что-то знает?

Повисло молчание, которое Кристина расценила как угрозу. Она вытерла ладони о спортивные штаны и тихо-тихо вздохнула.

− Разумеется. Кэтрин хотела уйти к нему, после того, как они засадят меня за решетку. Мне пришлось что-то предпринять, прежде чем это произошло.

− Ты думаешь, что Дрейк был его сыном?

− Мне все равно! Я бы убил и его, если бы он не сбежал. Порождение тьмы…

− Мы можем его отыскать, – как бы между прочим сказал адвокат отца. Кристина сглотнула, порываясь тут же броситься в свою комнату и позвонить Дрейку, чтобы предупредить, но отец сказал, что он не станет искать Дрейка и надеется, что все вскоре о нем забудут.

Кристина побрела по коридору к своей комнате. Ее ноги стали ватными.

Она знала, что отец – чудовище, и думала, что уже ничто не сможет ее удивить, но оказалось, что он перешел все границы. Он убил мать и хотел убить Дрейка. И впервые за все время Кристина была счастлива оттого, что ее брат не рядом с ней, не в этом ужасном месте, а где-то далеко.

В эту ноябрьскую ночь Кристина впервые напилась. Она никогда не переходила собственные границы, лишь делала вид, но в этот день ее прежней не стало. Дрейк оказался ее…сводным братом, и Кристина даже ощутила зависть, ведь получается Дрейк никак не связан с этим монстром Кристофером Грином в отличие от нее самой. Кристина ощутила себя самым настоящим ребенком дьявола. Она его дочь, она его кровь. Значит ли это, что она похожа на него, что она тоже убийца? Она зло?

Следующее утро не принесло ничего хорошего: отец хорошенько проучил дочь за то, что та засветилась в известном ночном клубе в пьяном угаре. Лежа в ванной с холодной водой чтобы остудить тело, испещренное ссадинами и синяками, Кристина обдумывала свой план.

Отец ясно дал понять, что убьет ее, если она еще что-нибудь выкинет в подобном роде. Он озверел, когда услышал в ответ: «ты сделаешь со мной то же, что и с мамой?» и влепил ей затрещину столь звонкую, что у нее до сих пор гудела голова.

Кристина ушла под воду, наслаждаясь тем, что боль потихоньку уступала из-за воздействия обезболивающего и холодной воды. Она не пыталась покончить с собой, хоть эта мысль и посещала ее довольно часто. Теперь ей вздумалось показать отцу что значит быть униженным, избитым. Она хотела наблюдать крах компании, потому что лишь это может причинить Кристоферу Грину боль.

Когда отец ушел в ресторан отпраздновать новый удачный для него контракт, девушка уже окончательно решилась. Она отправилась в полицию на своем байке, который купил отец за лживое обещание «не высовываться».

Туманная осенняя ночь была приятной, но раздражающе шумной и, входя в полицейский участок, она вспомнила о своем брате, который наверняка сейчас занят своими картинами…

Было около семи вечера, когда Кристина попросила офицера о важном разговоре с детективом. Молодой мужчина, который часто видел Кристину в отделении полиции, куда приводили ее и ее банду, мигом согласился, потому что побаивался этой «Адской Блондинки» и ее всемогущего отца, который мигом вытаскивал дочь из неприятностей.

− Проходите, – запинаясь сказал парень и Кристина, даже не подшутив над беднягой, прошла в кабинет детектива.

− Я хочу сделать заявление!

− Секундочку… − детектив говорил по телефону. Он кивнул Кристине на стул, и девушка на секунду замешкалась. – Да, Кристофер, я обещал, что сделаю это.

Какова вероятность, что говоривший на том конце провода – ее отец?

Детектив положил трубку.

− Итак, Кристина. Что ты хотела? О каком заявлении идет речь?

Кровь отхлынула от лица девушки:

− Вы говорили с моим отцом?

− Да.

Теперь Кристина должна была решить, как поступить.

− Мне кажется, что я ошиблась, придя к вам сегодня, – поспешно пробормотала она, выбегая за дверь. Казалось, сердце колотилось от панического страха не в груди, а где-то в голове между ушами. Если отец узнает о происходящем он ее убьет.

«Он сделает это», – подумала Кристина внезапно успокаиваясь. Будто бы весь мир погрузился в вакуум. Она просто станет свободной.

Кристина запрыгнула на байк.

Раздался звонок мобильного телефона.

Сердце сжалось в тиски.

Звонил отец.

Он знает.

Домой больше нельзя.

Она может отправиться лишь в одно место. До весеннего семестра в университете Эттон-Крик Кристина сможет пожить у своего брата или в охотничьем домике, который приобрел Дрейк.

Не теряя больше ни секунды, Кристина вернулась домой, собрала все необходимое и тогда, стоя на пороге особняка, она поняла, что больше никогда не вернется сюда. Было что-то грустное в этом. Этот дом хранил много ужасных вещей, но были и хорошие моменты. Когда была жива мама, когда Дрейк был рядом и отец не был тем чудовищем, которым он стал теперь. Этот миг хотелось запечатлеть на пленке как нечто, что будет доказательством ее ужасного прошлого, как напоминание о том, что она сумела выкарабкаться. И она сможет, Кристина не сомневалась.

Она осознавала, что ее жизнь с этого момента круто изменится.

Она была милой девочкой, но даже с милыми девочками иногда происходят страшные вещи. В ночь, когда она сбежала из дома, действительно произошло что-то страшное.

И ее жизнь действительно изменилась.

***

Ночь была такой жаркой, что к спине прилипла футболка. Кристина полностью вымоталась, пока добралась до Эттон-Крик.

Несмотря на то что от нервного напряжения она так сильно сжала зубы, что заболела челюсть, что пальцы мертвой хваткой вцепились в руль, ее сердце билось ровно и медленно.

Отец убил маму за то, что она хотела сбежать с журналистом, который накопал на него много грязи и который был биологическим отцом Дрейка. Теперь отец начнет догадываться, что Кристина в курсе происходящего и даже хуже того − он станет искать ее, и когда найдет, ей не будет прощения, он не примет ее назад. Отец никогда никого не прощает и мама тому доказательство.

Кристина чувствовала что-то непонятное внутри себя, словно ее одолевала лихорадка и ей срочно нужно было прилечь. С ее телом что-то происходило… что-то непонятное, что-то ужасное.

Девушка остановилась в придорожном мотеле и выбрала домик номер одиннадцать, потому что это было ее любимое число. Управляющий мотеля, когда показывал ей домик, странно посмотрел на девушку и спросил есть ли у нее документы, но Кристина вручила ему приличную сумму, назвавшись другим именем, и заперлась внутри.

По пути сюда ей хотелось принять ванну и отдохнуть, а потом позвонить брату и рассказать, что произошло − не все, конечно, а умолчав о том, что он сын журналиста, − но теперь Кристине хотелось лечь в постель, принять горизонтальное положение. Она бросила рюкзак на пол и забралась в кровать, не удосужившись включить хотя бы лампу или снять одежду.

Аххх….

Из горла вырывались хрипы.

Аххх…

Ее тело сковывала боль, словно проводилась операция на жизненно важные органы без анестезии. Кристина закричала, корчась на постели. Ее хрупкие, но сильные руки сжали постынь в кулак. Через минуту крики превратились в стоны и слабое всхлипывание.

Боль отступила так же внезапно, как и появилась.

Кристина затаила дыхание на целых тридцать секунд, боясь новой вспышки. Щеки жгло от солоноватых слез, в горле пересохло.

Ничего не происходило.

Кристина была изумлена, ведь чувство было такое, словно ей все привиделось. Будто никто не пытался вскрыть ее тело заживо, будто у нее не было никакого приступа.

Она с трудом разжала пальцы – они одеревенели и не слушались – и медленно потянулась к молнии на мотоциклетной куртке.

Это будто бы было сигналом: боль вернулась. Пронзила ее тело насквозь, словно раскаленный прут. Вжалась в виски, желая проникнуть в череп, забралась под кожу, миллиметр за миллиметром отрывая ее от мяса.

Кристина завопила. Дикий крик смешался со слезами, такими обжигающими и горячими, какими они не были никогда. Уж она много чего пережила.

− НЕТ! Нет, нет, НЕТ!!!

«Что со мной?».

Аххххх….

Как больно.

Это больнее чем сотни наказаний, которые ей пришлось вытерпеть за всю свою жизнь.

Что-то происходило и с наружи, и внутри нее самой.

− Кристина! Кристина, очнись! Не теряй сознание!

Кто-то взял ее за голову, отбросил прилипшие ко лбу волосы назад и провел ладонью по волосам. Это отец? Это Дрейк? Все смешалось.

− Что…

− Кристина! Открой глаза. Я прошу тебя, открой глаза. Ты не можешь умереть, все не так…

Кристина со второй попытки открыла глаза, но ничего увидела – лишь темноту. И в темноте странный белый свет, который манил ее вперед. Ее тело было податливым и этот кто-то, кто настойчиво говорил с ней, не повстречав сопротивления, быстро стянул с нее верхнюю одежду, затем джинсы и, подхватив на руки одним рывком, понес неизвестно куда.

В голове и ушах до сих пор был непонятный шум, который мешал думать.

Она уже ничего не понимала, лишь хотела, чтобы неясная, ослепляющая боль прекратилась.

Наверное, она умирает.

Ее голова безвольно лежала на плече человека, сотканного из света.

Она больше не дышала. Она больше не двигалась. Значит, она умерла.

Тогда почему она ощущает прикосновения этого незнакомца?

Ее безвольное тело, наполненное светом, погрузилось в ледяную жидкость. Голова была тяжелой, но чьи-то руки не позволили уйти ей вниз, под воду.

Неужели этот человек считал, что вода спасет ее от смерти?

− Кристина, послушай меня. Кристина, ты не умираешь. Ты не умираешь. Не уходи. Прошу тебя, не бросай меня. Кристина, не уходи, открой глаза.

Ее веки были словно свинцовыми, но неожиданное любопытство пересилило боль, и она открыла глаза. Голова по-прежнему была в ладонях этого человека. Его руки не позволяли ей дезориентироваться в пространстве, заставляли смотреть в его серые, как пасмурное небо, глаза, в мягкое сопереживающее лицо.

− Ты ангел? – спросила девушка, разлепив губы с запекшейся кровью. Именно этот вопрос она хотела задать. Не что с ней и что будет дальше. Не почему она лежит в ванной в нижнем белье, погруженная полностью в воду.

− Я Лиам.

− Я умираю, – зачем-то поставила Кристина в известность ночного гостя. – У меня внутри кровь. – Словно в доказательство ее слов, с нижней губы закапала кровь прямо в воду.

− Ты не умрешь, Кристина. – Этот парень, Лиам, наклонился к девушке и, совсем не боясь запачкаться в крови, мягко и аккуратно поцеловал ее в щеку, касаясь уголка губ.

***

Наши дни

Утром в шесть двадцать девять раздался звонок из женского монастыря.

Лиам мгновенно проснулся и ответил. Звонила сестра Мария, и она бодрым голосом сказала, что сестра Изабелла готова их принять. Почему в такой ранний час никто не стал объяснять, а Лиам не стал спрашивать. Он сказал, что через час и сорок минут они будут там и разбудил Кристину.

− Что еще? – буркнула она сквозь сон, кутаясь в одеяло и даже не открывая глаз.

− Звонили из монастыря, они ждут нас.

Кристина открыла глаза.

− Одевайся, Кристина.

Лиам назвал ее по имени таким тоном, что сразу стало ясно: шуткам пришел конец. На Кристину сразу обрушилось все: Аура в психушке, а Кристина сейчас встретится с ее биологической матерью. Вчера все это казалось страшным сном, который длился около двух лет, но сейчас все обрело более реалистичные формы.

Ни одно из своих ощущений Кристина не озвучила, потому что не хотела расстраивать Лиама.

Перекинувшись едва ли парой слов, они выписались из номера, сели в машину и, преодолевая снежные заносы, выехали на главное шоссе, с которого им придется свернуть через шестьдесят минут, чтобы заехать в лес – туда, где находится женский монастырь.

Только-только рассветало, но небо по-прежнему оставалось серым, а над лесом – черным. Приближалась буря и совсем скоро снег превратился из мелкой едва различимой крупы в огромные хлопья.

Лиам встревоженно включил стеклоочистители.

− Что тебя беспокоит? – спросила Кристина, нервно глядя на друга. Она сама ощущала в душе непонятную тревогу.

− Не знаю. Словно сама природа не желает, чтобы мы достигли цели.

− Тогда может не стоит туда ехать? – в голосе Кристины слышалась слабая надежда.

− Мы не можем, − Лиам твердо глянул на подругу. − Мы должны быть там, чтобы контролировать ситуацию. Изабелла снова может попытаться убить Ауру.

Кристина зло хмыкнула:

− Вы заперли ее в психушке, так что до нее никто не доберется, тем более Изабелла. Она никак не выберется из монастыря.

− Ты удивишься… − Лиам не договорил, потому что неожиданно они услышали поразительный, оглушающий хруст.

Пространство раскололось на тысячи кусков, когда на дорогу прямо перед ними упало огромное дерево. По асфальту рассыпались льдинки, сверкающие в свете фар словно бриллианты.

Кристина вскрикнула, вжимаясь в сиденье, а Лиам ударил по тормозам, но машина проскользила по дороге еще несколько метров. Когда изогнувшиеся ветви дерева были в опасной близости от лобового стекла, автомобиль, наконец, остановился.

Несколько секунд парень шокировано смотрел на дорогу, затем быстрым взглядом оценил Кристину:

− Ты в порядке?

Она медленно кивнула, судорожно выдыхая.

− Я очень испугалась. Что произошло?

− Как я и сказал, сама природа хочет помешать нам.

Лиам вышел из машины и направился прямиком к дереву. Кристина неуклюже выбралась вслед за ним. До ее ушей донесся его снисходительный, злой смех.

− Лиам, не смейся. Мне страшно.

− Ты и должна бояться, – он обернулся и внимательно посмотрел на подругу. – Мы должны поспешить в монастырь. Я боюсь мы можем не успеть.

− Успеть? Что?

− Изабелль уже может не быть.

***

Больше никто не звонил из монастыря, и никто не отвечал на звонки. Лиам беспокоился:

− Больше нет времени, − повторял он, заставляя Кристину нервничать все сильнее и сильнее. Она вжалась в сидение и покусывала внутреннюю сторону щеки.

На въезде в лес пришлось снизить скорость – машина постоянно подскакивала на кочках, разбрасывая вокруг себя снег. Лиам, чувствуя нервозность девушки сидящей рядом, мог лишь сказать ей не беспокоиться и сжать ее пальцы.

− Что мы будем делать потом, когда поговорим с Изабеллой? – спросила Кристина, чтобы как−то отвлечься от тревожных мыслей.

− Мы останемся с ней, − ответил Лиам. Его трясло из стороны в сторону, когда машина подскакивала на ухабах.

− Зачем? – Кристина уставилась на парня, широко открытыми глазами. Перспектива остаться рядом с Изабелль ее не обрадовала.

− Мы должны проследить, чтобы она не выбралась из монастыря. Мы останемся там, чтобы сдерживать ее безумие. Кэмерон считает, что мы с тобой способны убедить ее оставить Ауру в покое, но я так не думаю. Этот план она вынашивала с самого рождения Ауры и не отступится от него.

− Почему мы не можем все рассказать Ауре?

− Потому что ты знаешь, как она поступит. Аура хотела убить Рэна, ты ведь помнишь. Ты знаешь, что это значит. Все это усугубилось в ту ночь, когда Рэн пошел за ее дневником на озеро. Труп мужика, который ее преследовал, оказался на нашем дворе в качестве предупреждения, и я знаю, кто это сделал. Мы все знаем. Осталось еще немного, Кристина. Еще немного потерпи.

− Зачем? – тихо рассмеялась Кристина, но ее смех не был веселым. – Это ведь никогда не закончится. Когда-нибудь Аура узнает, что мы сделали, и тогда все изменится. Мы не можем все время ее прятать. Всегда будет кто-то, кто захочет забрать ее у нас. И они будут сильнее предыдущих.

Повисла краткая тишина, потом Лиам бодрым тоном укорил подругу:

− Эй, Кристи, не сгущай краски. Это ослепит мое божественное зрение, из-за чего мы попадем в аварию.

Кристина промолчала. Она довольно хорошо знала Лиама и эту его ненавистную привычку: как только все казалось безвыходным или слишком пессимистичным, этот парень начинал нести чушь и делать вид, что ничего из ряда вон выходящего не произошло.

− Я вижу ворота монастыря, − через некоторое время объявила Кристина и с облегчением вздохнула. Больше не нужно спешить.

Лиам остановил машину у высоких ворот из частокола, которые, к сожалению, не открылись сами по себе, и они с Кристиной вышли из машины. Девушка тут же продрогла и обхватила себя руками. Никто им не спешил открывать, а когда Лиам звонил по телефону, никто не ответил на звонок. Кристина начала раздражаться:

− Интересно, нас арестуют, если мы просто войдем туда? Или это еще и посчитается за грех?

− Кристина, будь терпеливой, – снисходительно посоветовал Лиам. Он в своем легком сером свитере выглядел вполне уместно среди лестной местности на фоне монастыря: ангел, спустившийся с небес. – Иди в машину и посигналь. Может тогда нас услышат и встретят.

Кристина ушла, а потому не видела обеспокоенного лица юноши, глядящего куда-то в небо. Буря все не проходила, тучи так и продолжали нависать над лесом. Все это очень плохо и странно, и не предвещает ничего хорошего.

Лесную тишину разрезал оглушающий звук клаксона и Лиам вздрогнул от неожиданности.

Все это плохо закончится, он чувствует это.

Кристина вышла из машины, прижимая ладони в варежках к ушам.

− У меня плохое предчувствие, − обеспокоенно произнесла она.

Лиам промолчал.

Он ждал, когда откроют ворота, поэтому все еще сжимал в дрожащей руке телефон. Что он скажет своим братьям? Кэмерон возможно станет продумывать новый план, но Экейн будет явно раздражен и обеспокоен. Он так долго пытался спрятать все улики, что теперь, когда все идет наперекосяк, он просто сойдет с ума.

− Кто-то идет, – прошептала Кристина, почему-то испугавшись.

Ворота открылись, и к ним выступила пожилая женщина в черном шерстяном платье.

− Доброе утро. У вас назначена встреча?

− Доброе утро. Мы должны встретиться с сестрой Марией, – почтительно произнес Лиам, возвышаясь над женщиной в платье на целых две головы. − Вы не могли бы предупредить ее, что приехал Лиам Коллинз, по поводу того, о чем мы говорили утром?

− Боюсь, это будет невозможно, – пробормотала женщина. Несмотря на то, что она была довольно легко одета, похоже неудобства от холода она не испытывала.

− Почему? – нахмурился Лиам.

Вот оно.

Это то, что должно было произойти.

− Она умерла, − лицо женщины в платье исказилось печалью и скорбью.

− Соболезную. Как это случилось? – спросил Лиам сдержанным тоном, хоть ему и хотелось орать во все горло и срочно звонить Экейну, чтобы предупредить.

− Инфаркт. Сестра Мария была тяжело больна. – Несколько секунд женщина помолчала, затем продолжила: − Я сестра Елизавета. Могла бы я помочь вам в том, для чего вы преодолели такой путь?

− Мы с подругой приехали навестить сестру Изабеллу. Сестра Мария позвонила нам утром, но… теперь…

Пусть она скажет, что Изабелль здесь, что она до сих пор в монастыре.

− К сожалению, я не могу этого сделать. Сестра Изабелль покинула монастырь со своим сыном час назад.

− В это же время скончалась сестра Мария, – закончил Лиам. Глаза женщины непонимающе расширились, но, тем не менее, она сделала для себя какие-то выводы.

− Вы должны уйти, вам здесь не место.

Кристина схватила Лиама за руку, испугавшись неожиданной враждебности женщины из монастыря. Кристина была не из пугливых, но это место по какой-то причине наводило на девушку страх.

Над их головами с криком кружила стая ворон.

Мир окрасился в серый цвет.

Кристина неуверенно подергала Лиама за руку, но он сжал ее пальцы, удерживая подругу на месте.

− Сестра, опишите этого человека. Сына сестры Изабелль.

Женщина в панике попятилась назад. Лиам сделал несколько шагов к ней.

− Не приближайтесь! Сестра Мария специально пригласила вас на рассвете! Демонам нет входа на священную землю!

− Что? Каким еще демонам? – изумилась Кристина, забывая про страх. Ее одолело возмущение.

− Как выглядел этот человек? Опишите его, прошу! – умолял Лиам, но сестра Елизавета бросилась за ворота, поспешно закрывшись изнутри на засов. – Сестра, прошу! Какого…

Лиам обернулся к Кристине, яростно выдыхая облачко пара.

− Что, Лиам? – спросила Кристина, осторожно подступая к юноше. Она уже знала ответ. – Что?

− Просто… − он хотел что-то сказать, как-то объяснить происходящее, но слов просто не было. Лишь отвращение к самому себе.

Еще никогда в жизни Лиам не испытывал страх. Он не знал, что это за чувство. Все люди описывали его по-разному. Есть ли это беспомощность человека перед происходящим – тем, на что мы не можем повлиять? Или же это что-то, как химические яды, отравляющее мозг?

Он и сейчас не знал. Просто чувство, высасывающее изнутри все хорошее, было именно страхом.

Лиам очнулся, набрал номер брата и сказал:

− Рэн. Изабеллы нет. Он забрал ее.

Глава 27

Два дня назад

Тик…так…

Тик…так…

Я в доме Экейна. Вспышка. Пришла забрать свой дневник, чтобы найти свою биологическую мать.

Вспышка.

Хочу понять, почему она отказалась от меня. Хочу иметь плот, который спасет меня посреди этого тихоокеанского ужаса. Нет. Позже.

Я в полиции.

Вспышка.

Я вижу, как Кэмерон идет по коридору мимо кабинета в котором я сижу, и я смотрю в его глаза не в силах оторвать взгляд, потому что знаю, что он здесь из-за меня.

Все словно в замедленной съемке.

Вспышка.

Я чувствую резкую боль, сдавившую горло.

Вспышка.

Мое горло внезапно обжигает, руки и ноги дергаются в конвульсиях, я падаю, заваливаясь набок и ударяюсь головой. Резкая боль, я теряю сознание.

Вспышка.

Свет просочился сквозь слипшиеся ресницы, и я вздрогнула.

Надо мной склонилась незнакомая девушка, и она щелкала затвором фотоаппарата снимая меня. Вот откуда были эти вспышки. Мое сердце резко заколотилось. Я забарахталась на постели в панике содрогаясь.

− Ты кто? Где я? Что ты делаешь, прекрати! – рявкнула я, быстро ориентируясь в пространстве. Комната с двумя постелями и маленькими окошечками под потолком. Стены без обоев: обычные, белые.

Все это смутно напомнило мне кое-что.

− Ты здесь, потому что ты убила своих родителей! – воскликнула девушка, вновь исподтишка сфотографировав меня.

− Я никого не убивала. – Я в упор посмотрела на нее. – Прекрати меня снимать! – Я была на взводе. События восстанавливались с головокружительной скоростью, выбивая меня из колеи.

− Я делаю это, чтобы потом могла отличить тебя.

Я сосредоточилась на девушке. У нее были жуткие голубые глаза, пронизывающие меня насквозь. И жуткие черные волосы до плеч. Она сама обкорнала себя, судя по тому, что где-то пряди были короче, а где-то длиннее.

− Тебя могут подменить, как подменили моих родителей и сестер. – Девушка опустила фотоаппарат и прошипела: − Только тсс-с! Никто не должен знать об этом, а то все решат, что я сумасшедшая!

Боюсь, уже все итак знают.

Мы в психушке.

− Как я здесь оказалась? – спросила я, решив разговаривать спокойно, словно мы не в больнице для психов, и я не заперта в одной комнате с этой странной девушкой.

− Ты не помнишь? – подозрительно спросила она. Я нахмурилась. Она что, думает, что и я – не я?

Пришлось сказать:

− Я ударилась головой при допросе в полиции.

− Ты действительно убила своих родителей?! – восхищенно воскликнула девушка, присаживаясь ко мне на постель, и я рефлекторно отшатнулась, но та словно не заметила: – А что, их тоже подменили? Моих подменили.

− Я никого не убивала, – повторила я. – Моих родителей никто не подменял. И я не сумасшедшая.

− Да. Они все так говорят. Меня зовут Рокси, а тебя?

− Э-э…меня зовут Аура.

− Теперь мы станем подругами. – Она снова щелкнула затвором, несмотря на то, что объектив фотоаппарата упирался ей в колени. − А зачем ты убила своих родителей, если их не подменили?

− Я НИКОГО НЕ УБИВАЛА! – рявкнула я и поспешно извинилась. – Прости, Рокси.

Девушка заплакала:

− Почему ты на меня орешь?..

Несколько секунд я в ступоре смотрела как по ее щекам скатываются самые настоящие слезы. Потом решила ничему не удивляться и облокотилась о стену, откидывая голову назад.

Я должна решить, что делать дальше. Как справиться с происходящим, если меня упрятали в психушку? Нет. Нет, я не позволю такому пустяку сломить меня, после того что я пережила. Я уже близка к тому, чтобы знать правду.

− Прости, Рокси. Я не хотела на тебя кричать. Просто… я не убивала родителей. – Я повернула голову в сторону девушки и наткнулась на ее открытый доверчивый взгляд. − Я никого не убивала. Я не делала ничего.

− Тогда почему ты здесь? – спросила она обиженным тоном.

Рокси ведь не сильно больная, верно? То, что ей кажется, что всех вокруг подменили еще не значит, что она сумасшедшая.

− Ну, − я попыталась выглядеть благоразумно, когда говорила, – некоторые люди меня преследуют.

− Ты продала душу дьяволу?

− Что? – Мое лицо вытянулось. Рокси важно закивала:

− Да. Да. Здесь полно демонов – в нашем городе. Они все собирают души. – Она наклонилась ко мне, доверительно прошептав: − И едят. Едят души.

− Итак. Демоны.

Что еще я могу делать? Только говорить с другими людьми.

С другими психически нездоровыми людьми.

Рокси вертела фотоаппарат в руке и ловко снимала мои ноги в светлых штанах, свисающие с кровати. Это раздражало, но не так чтобы разозлиться всерьез.

− Что еще ты можешь рассказать? – спросила я.

Мы будем с ней в одной комнате? И каждую ночь… или день мне придется жить под щелканье затвора на ее фотоаппарате? Прикрыв один глаз, Рокси снова сделала снимок. Мне интересно, а в психушке не должны отбирать такие вещи?

Или это сделают врачи или я!

− И все же? – я скрипнула зубами, желая забраться под одеяло с головой. Я успокаивающе вздохнула. С другой стороны, я ведь не должна так раздражаться. Вообще не помню, чтобы я когда-либо испытывала это чувство, но внезапно оно стало словно… родным.

Рокси положила фотоаппарат на колени и убрала неровную прядь сухих волос за ухо.

− Ко мне тоже приходили демоны.

Опять она за свое!

− … но я не стану работать на стороне зла.

На стороне зла? Это еще как, черт возьми? А «черт возьми» уместно в подобной ситуации? Хм…

− … и тогда мне пришлось бы склонять другие души на сторону зла.

О. Она еще и должна была склонять души на сторону зла. Просто блеск.

Как бы прискорбно это ни было, но из-за легенд, что рассказывала мне Рокси, периодически предлагая просмотреть ее фотографии, я смирилась с тем, что заперта в лечебнице. Точнее не смирилась, а ощутила непонятное спокойствие, которое не ощущала уже давно. Нет, я, разумеется, волновалась за Адама, ведь он там один с этими монстрами, настоящими демонами, но я решила, что на один день могу абстрагироваться от всех этих кошмаров. И где? В психушке. Здорово, правда? Звучащий в голове голос почему-то слышится мне голосом Кристины.

Рана от предательства больше не кровоточила, а точнее она затянулась, и все благодаря тому, что поверх той, как теперь кажется, незначительной царапины, были нанесены удары гораздо больнее и хуже.

Я схожу с ума, да?

***

Поспать мне так и не удалось, и непотому, что меня преследовали кошмары – к ним я привыкла. В этот раз кошмар обрел уже другие, реальные очертания: ко всем остальным болезням Рокси, как оказалось, еще и приписывается бессонница. Это она мне сказала сама, поздно ночью, когда я только сомкнула глаза. Дело в том, что Рокси стало любопытно, проснусь ли я оттого, что она меня сфотографирует со вспышкой, потому что ее родители, которых подменили, не реагировали. Я вот что думаю: несчастные родственники этой девицы привыкли ко всему, поэтому смогли бы уснуть и на поле с ядерной бомбой.

− Рокси, ложись спать, – сказала я, приподнимаясь на локте и убирая волосы с лица. Я хотела выспаться сегодня, потому что завтра наверняка будет плохой, очень плохой день. Учитывая то, что я пришла в себя после отбоя, никто из врачей меня уже не навещал. И это хорошо, потому что лишний раз мне не хотелось вспоминать, что я нахожусь в психушке.

Только во сне можно забыть, где я. Нет этого специфического запаха лекарств, нет белых стен и скрипучей кровати с тонким одеялом, под которым я начинала мерзнуть.

Когда я была с Кэмероном, мне никогда не было холодно. В моей палате всегда было теплое, пушистое одеяло и подаренная братом мягкая игрушка. Здесь все иначе.

− Я хотела поздравить тебя с Рождеством.

Я резко распахнула глаза. За одну секунду мое сердце в груди превратилось в лед.

Еще ведь не Рождество.

Или Рождество?

Нет. Просто у Рокси очередной… синдром подмены. Времени года.

Но внезапно я подумала: а что, если мне придется провести Рождество здесь? В этой палате? Как в прошлом году?

Я перевернулась на спину и посмотрела на Рокси. Она смотрела на меня словно знала, о чем я думаю. Но она не могла знать, что в моей голове. Рокси не догадывалась, что у меня за мысли и уж явно на моем лице не было никаких эмоций.

− И тебя тоже с Рождеством, – только и сказала я.

Мне самой стало интересно, о чем она думает. Хочет ли она увидеть своих родных? Или же у нее их нет. Мы ни о чем не говорили, кроме того, что ее родственников подменили. Хотя с другой стороны, если она думает, что их подменили, она явно не хочет видеть их, потому что даже не считает, что они ее родственники. А что думают они? Как они отнеслись к тому, что их дочь не узнает их? Не узнает своих родителей, своих друзей. Все эти мысли промелькнули у меня в голове за доли секунд, но и этого было достаточно, чтобы испортить настроение.

В Рождество у меня всегда плохое настроение.

Но сейчас – начало декабря, пришлось напомнить себе.

− Спасибо. Хочешь посмотреть мои фотографии? – спросила Рокси, возвращая меня в реальность. Все по-прежнему. Я в психушке, а рядом навязчивая Рокси, пристающая со своими фотографиями. Хорошо хоть она меня ночью не огрела чем-то, проверяя, не подменили ли меня.

− Рокси, я обещаю, что посмотрю твои фотографии завтра, если ты сейчас же ляжешь спать.

Прежде чем договорить, я мысленно ужаснулась тому, сколько у Рокси может быть фотографий, но отступать было поздно. Я ведь не могла сказать о том, что забираю свои слова назад, потому что мне не интересны части тела людей, которых я даже и не видела.

− Обещаю, что посмотрю, – решительно повторила я. Мне хотелось уснуть, чтобы забыть, как поступил со мной Кэмерон. Он обещал, что в этом году будет со мной, что мы поставим елку, что будем смотреть комедии. Но ничего этого не будет, потому что он снова запер меня в психушке.

…Я не спала всю ночь, в то время как Рокси мигом уснула, приняв мое поспешное обещание. Я все думала о том, во что превратилась моя жизнь. Какие выводы будут в конце моего жизненного пути? Я знаю лишь то, что со мной еще ничего хорошего не происходило, лишь одни несчастия. Лишь боль, страх, отчаяние с краткими мгновениями счастья, которые в итоге были лишь самообманом. Я никому не нужна, и никто не удосужится прийти ко мне просто для того, чтобы проверить как я.

К утру моя подушка была влажной от слез. Я крутилась на скрипучей койке, безуспешно пытаясь согреться под тонким одеялом, потом наблюдала как по стене ползет дорожка света через окно под потолком, а теперь у меня болела голова и пылали глаза.

Рокси проснулась как по часам, едва солнечный луч достиг ее кровати. Брюнетка увидела, что я не сплю, и потянулась к камере. Я предупреждающе выпалила, прежде чем она сделала компрометирующий снимок:

− Давай сегодня никаких снимков, договорились? Просто просмотр твоих фотографий. Ты ведь не забыла о том, что я тебе пообещала посмотреть их?

Рокси неохотно отложила фотоаппарат, принимая вертикальное положение в постели.

− Да, я помню. Просто рефлекс.

У обычных людей нормальные рефлексы, хотела сказать я, но промолчала.

− Лучше введи меня в курс дела, вместо того… − чтобы маяться ерундой. −… чтобы делать фотографии.

Я встала, поежилась.

Какой дикий холод!

Рокси сказала:

− Скорее надевай форму, − и подошла к низкому шкафчику, в котором, как она сказала, были полотенца и одежда, и вытащила оттуда серые шерстяные штаны, белую футболку с длинными рукавами, и еще одну, которую нужно надевать поверх первой. Синего цвета. Нестандартная одежда для больных. Но никаких шнурков. Поразительно.

Я вскинула брови.

Рокси вновь словно прочла мои мысли:

− Это не совсем нормальная больница, уж поверь мне, я знаю, о чем говорю. Это современный центр со всеми удобствами.

− И пол без подогрева.

− Здесь легче, чем в других местах. Там, где я была – общий душ лишь цветочки.

Я поежилась от перспектив купаться в общем душе, и Рокси понимающе усмехнулась. Я наконец-то поняла, в каком ужасе очутилась. Здесь нет Кэмерона, который сможет меня защитить, и здесь нет никого, кто мог бы мне помочь. Что мне делать?..

− Одевайся, Аура, а то простынешь.

Я решила последовать совету девушки и быстро оделась. Мне было все равно, кому принадлежала эта одежда до меня, потому что холод уже пробрался до костей. Я надела сразу оба комплекта, и по телу тут же распространилась чесотка.

− Что у нас по плану? – спросила я, подворачивая штаны.

− Арт-терапия.

После посещения ванной комнаты Рокси добавила:

– Но думаю, перед терапией тебя ждет встреча с твоим лечащим врачом.

Меня прострелил страх.

Кэмерон. Он может быть здесь, как помощник психиатра.

Я выдохнула. Нет, мне уже все равно. Ничего плохого со мной точно не может произойти. Больше нет.

***

Итак, встреча с моим психотерапевтом была именно такой, какой я и предполагала: у меня не было наивных надежд, что все скоро закончится. Я была готова к вопросам и к недоверию, и когда присела в кабинете доктора Андерсон на жесткий стул, была смелой. Я больше не была прежней напуганной девчонкой, которая надеялась, что в ее жизни случится что-нибудь хорошее.

Это никогда не закончится.

− Аура, как ты себя чувствуешь? – спросила доктор Андерсон – высокая женщина в светлом брючном костюме и с замысловатой прической. В ее волосах я заметила седину, а в глазах – стальной блеск. Мне она сразу не понравилась, потому что было в ней что-то… плохое.

− Чувствую, что мне холодно.

Доктор Андерсон не оценила моей краткости:

− Аура, ты должна отвечать на мои вопросы.

Это и был ответ на вопрос. Я вздохнула, незаметно потирая пальцы.

− Я чувствую себя хорошо.

Мне было неинтересно, что она записала в своем блокнотике с зеленой обложкой, потому что все, что она думает – неверно. Доктор Андерсон отложила его в сторону и сложила руки на столе, переплетя пальцы.

− Ты знаешь, почему мы здесь?

− Да, – отчетливо сказала я. А знаете ли вы истинную причину моего пребывания здесь?

− Почему ты здесь, Аура?

Я сделала глубокий вдох.

− Тебя раздражают мои вопросы?

− Вовсе нет, − вежливо ответила я, и так же вежливо продолжила: − Я здесь, потому что моя биологическая мама отдала меня в семью Ридов, в то время как они сами отдали двух своих детей: Лиама и Рэна. Когда эти трое встретились они узнали кто я и что сделали их родители. Решили отомстить им, а мне промыли мозги.

Доктор Андерсон вернулась к своему блокноту, а я не сводила с нее глаз. Наверное, пишет, что у меня какой-нибудь трудноизлечимый психический синдром, почище чем у Рокси.

− Ты утверждаешь, что у Ридов было еще двое детей?

− Да.

− Ты считаешь, что эти дети убили Марка и Фелицию?

− Да, − повторила я.

− Это серьезные обвинения, Аура, – произнесла доктор Андерсон, вновь откладывая блокнот. Я чуть не фыркнула. Значит это – серьезные обвинения, а то, что меня заперли в психушке словно я сумасшедшая – это вполне нормально!

− Да. Вы правы.

С ней, похоже, нужна другая тактика чтобы она оставила меня в покое – нужно просто соглашаться с тем, что она говорит. Мне это не составит труда, пусть эта женщина избавит меня от проблем тем, что будет думать, что я апатичная пациентка.

Выйдя из кабинета доктора Андерсон, которая упрямо доказывала мне, что Риды мои настоящие родители, я сразу же столкнулась с детективом Гаррисоном. Он деловито поздоровался со мной и сказал, что желает побеседовать наедине. Мне стало любопытно, в чем еще они хотят обвинить меня. Детектив провел меня в комнату с длинным столом и характерными белыми стенами. Под потолком я увидела камеру и, не удержавшись, вскинула брови. Детектив сказал:

− Звука нет, поэтому мы можем спокойно разговаривать. – Он присел на стул, положив папку, которую держал в руках, на стол. – Ты хорошо выглядишь, Аура.

− Да, смирительная рубашка мне к лицу, – без тени улыбки сказала я. Я не знала, почему так себя веду − детектив не виноват в том, что со мной случилось. Я понимала это, но не могла иначе.

− Я решил немного поглубже рассмотреть это дело, Аура. – Казалось, детектив не замечал моего сарказма, что к лучшему. – Потому что, признаюсь, некоторые детали меня насторожили. Я заново допросил братьев Коллинзов, и твоего брата тоже.

Я в ужасе приоткрыла рот, мысленно пытаясь предугадать следующий поворот событий.

− Они всячески были против того, что являются братьями. Говорят, виделись один раз.

Ха! Чего и следовало ожидать. Мерзкие лжецы!

− И поэтому я провел некоторые исследования… − замялся детектив, открывая папку и доставая оттуда какой-то документ. – Час назад пришли анализы ДНК – твои и твоего брата, и они полностью идентичны.

− Этого не может быть, – слабо сказала я. – То есть… я сама слышала… они… они братья! Они точно братья! Я видела свидетельство о…

Я поняла, что веду себя словно сумасшедшая, поэтому глубоко выдохнув произнесла:

− Детектив Гаррисон, здесь ошибка. Я понимаю, что вы мне не верите и все улики против меня. Наверное, я сама себе не стала бы верить, однако я знаю, что говорю.

− Судья Хард отклонила мою попытку возобновить дело. Оно закрыто, Аура. Мне действительно очень жаль.

***

Двенадцать часов назад

Доктор Элис Андерсон только что завершила разговор со своей старшей дочерью и со вздохом облегчения опустила трубку на телефонный аппарат. Она была рада, что дома все хорошо. Значит, ничего не изменилось. Кэмерон Рид сказал: «Если ты не поможешь нам, твоя семья и все, кого ты любишь, умрут». Вот и все. И каждый раз, когда Элис звонила домой, ей чудилось, что Кэмерон стоит за ее плечом, наблюдает за ней, слушает и анализирует каждое слово, которое она говорит. Элис сразу сказала: не так уж и важно что они предпримут – будущее не изменить. Аура вспомнит кто она и что с ней произошло. Будущее нельзя оттянуть, оно неминуемо наступает, каждый час, каждую минуту, и этого не изменить.

Доктор Андерсон заварила себе чашечку чая, когда дверь ее кабинета без предупреждения распахнулась и вошел Кэмерон Рид, в одном из дорогих костюмов и в зимнем пальто. На его плечах все еще были едва различимые крупинки снега.

− Кэмерон! Я ждала тебя полчаса назад! – укорила Элис, вставая из−за стола и выходя к нему.

− Прошу прощения, Элис. – Он хотел еще что−то добавить, однако женщину было не остановить:

− Ты будешь слишком удивлен, когда узнаешь, что мне звонила судья Оливия Хард и расспрашивала о том, как ты себя чувствуешь. Хотела знать, не удручен ли ты после расставания с Ясмин, и в хорошем ли настроении.

− Нет, я не буду удивлен. – Новость не произвела на Кэмерона должно эффекта. Он подошел к окну и стал следить за дорогой, ведущей к главному входу в здание. – Она спрашивала это не для того, чтобы выяснить информацию. Таким образом Оливия предупредила меня, что готова с минуты на минуту перейти в наступление. Она говорит, что время приближается. ОС следит за нами.

Кэмерон сделал вдох. Он выглядел усталым. Несмотря на то что он был гладко выбрит, что его волосы были уложены в стильную прическу и на нем был отглаженный костюм, один взгляд на его лицо давал понять, что этому человеку нужен длительный отдых.

− И все это ты узнал лишь потому, что Оливия спросила у меня почему ты расстался с Ясмин? – иронично спросила доктор Андерсон. Кэмерон все еще смотрел в окно:

− Я узнал это потому что она заметила, как я занервничал, когда понял, кто такая Ясмин. Она думает, что я теряю контроль над ситуацией, и потому готовит наступление.

− ЧТО?! – поразилась Элис. Кэмерон отвернулся от окна:

− В любом случае это тебе знать необязательно, ведь ни к чему подвергать себя опасности, верно?

− Я уже в опасности, и вся моя семья тоже, − тоном, не терпящим возражений, заявила доктор Андерсон. – Когда-то давно я согласилась вам помочь, но я не думала, что что-то подобное действительно случится.

− Никто не думал.

− Но ты…

− Так. – Кэмерон резко оборвал попытки возразить. − Я пришел сказать, что сюда привезут мою сестру. Ты должна диагностировать у нее синдром Капгра или еще что-нибудь, что не позволит ей выйти отсюда.

− Что? – прошептала женщина, зажимая рот рукой. – Что?..

− Аура начинает все вспоминать. Не без помощи Адама Росса, ты ведь уже слышала о нем, верно? – Женщина слабо кивнула, подтверждая. – Теперь Аура знает, что ее удочерили.

Элис плюхнулась на стул, предназначенный для посетителей. Ее сердце замедлило ритм.

− Что ты хочешь, чтобы я сделала?

− Я хочу, чтобы ты держала Ауру здесь как можно дольше, − тон Кэмерона смягчился. − Она будет говорить, что ее удочерили. Отрицай. Она будет говорить, что Рэн и Лиам мои братья. Отрицай. Все отрицай! И, если у нас все получится, тогда Аура будет здесь в безопасности. И Оливия Хард тебе больше не позвонит.

− Она пригласила меня на ужин в честь дня рождения ее мужа, – буркнула Элис, недовольная этой перспективой.

− Что ж, почему бы и нет? Так ты дашь ей понять, что никак не связана со мной и со всей этой историей, и тем самым отведешь от себя подозрения. Только… думаю, на ужин ты должна надеть что-то менее официальное.

− Спасибо за совет, – саркастично поблагодарила женщина. Она не могла избавиться от мысли, что все зашло слишком далеко. Упрятать в психушку ребенка?

Кэмерон ушел, а Элис осталась в кабинете, ожидая, когда привезут девушку. Время тянулось словно жвачка, прилипшая к ботинку: медленно и неприятно. Элис погрузилась в состояние апатии, изредка выныривая из глубин подсознания, когда ей мерещились странные звуки. Тогда она выглядывала в окно, проверить, не машина ли приехала с Аурой.

Элис нервничала все сильнее.

Еще час.

Часы показывали начало девятого. Элис жутко устала за день; не оттого, что у нее были непрекращающиеся потоки пациентов, а потому, что день ото дня она думала о том, к чему катится ее жизнь и жизнь ее семьи.

Элис вздрогнула от неожиданности, когда тишину прорезал звук, похожий на вой серен. Затем этот шум перешел в яростный крик:

− Я ведь говорила! Я не сумасшедшая! НЕ СУМАСШЕДШАЯ! ОСТАВЬТЕ МЕНЯ В ПОКОЕ!

Элис бросилась из своего кабинета.

− ОТСТАНЬТЕ ОТ МЕНЯ! Я ВАС НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ!

Элис спустилась на лифте на первый этаж. Флуоресцентные лампы были для нее настолько тусклыми, что сцена, которую она увидела в конце коридора у входных дверей, была шокирующей. В общей сложности их было пятеро: Аура, двое санитаров, держащих ее за руки, еще один, пытающийся схватить ее за ноги и знакомый психиатр доктор Филлипс, командующий всем этим безобразием.

− Эш, вколи ей успокоительное, – приказал он.

− Что здесь происходит?! Что вы делаете? – рявкнула Элис, затормозив перед ними.

− ОТСТАНЬТЕ! Я ВЕДЬ ГОВОРИЛА, ЧТО ТАК И БУДЕТ! ОН ХОЧЕТ ЗАПЕРЕТЬ МЕНЯ ЗДЕСЬ! ЭТО ЕГО ПЛАН! НЕЕЕЕЕЕТ!

Элис хотелось зажать рот обеими руками. Эта малышка почти ровесница ее младшей дочери!.. Это кошмар!

− Прекратить! – громко сказала она, стараясь перекричать плачь Ауры. – Прекратить!

− Колите. – В то же время приказывал Филлипс. Эш − один из санитаров − ловким движением ввел в плечо Ауры лекарство. Она успела укусить другого санитара за палец и тот вскрикнул.

Аура обмякла, и наступившая тишина стала оглушающей. Девушка умиротворенно вздохнула. Один, затем второй раз. Филлипс смотрел на Элис вскинув бровь.

− Давайте отведем ее в палату, – все еще дрожащим голосом скомандовала доктор Андерсон. Филлипс кивнул санитарам, и они подхватили Ауру на руки. – В двести первую.

Они потащили ее вперед, а Элис с психиатром поспешили следом.

− Надеюсь, тебе не придет в голову сказать, что она целиком здорова, – сказал ее старый знакомый с сарказмом.

− Нет, не придет, – протянула доктор Андерсон. Теперь она понимала, какую Кэмерон совершал ошибку. Они не убили Ауру, но теперь она просто сойдет с ума. В голове женщины до сих пор слышались крики девочки. Голос доктора Андерсон окреп. – Нет, она останется здесь.

Кроме того, как только Элис скажет, что Аура здорова, ее посадят в тюрьму по обвинению в убийстве первой степени тяжести. Это все очень серьезно.

− Она останется здесь, – более решительно повторила женщина. Их группа поднималась по лестнице на второй этаж.

− Я рад, что мы поняли друг друга, − многозначительно сказал Филлипс. − Я не знаю, почему это дело поручили тебе. Эта девчонка явно больна, ей нужен хороший судебный психиатр.

Элис начинала злиться, потому что ей не нравилось, что Фил говорил так о девочке, которая на самом деле не была больна. И вообще, разве человек может оставаться здоровым после того, что произошло? Даже человек с железными нервами почувствует встряску.

− Палата двести один, – объявил один из санитаров. Группа опустила Ауру на ноги. Она покачнулась, но мужчины удержали ее от падения. Элис отперла дверь. Рокси, не спавшая третью ночь подряд из-за бессонницы, караулила их: услышала шаги, и как только дверь открылась, она стала щелкать фотоаппаратом как одержимая.

− Рокси, опусти фотоаппарат, – спокойно попросила Элис, и девушка послушалась. Она отступила к своей заправленной постели, пропуская мужчин в палату. Они положили Ауру на свободную кровать и сказали, что будут ждать внизу. Филлипс оценил палату, больше похожую на камеру, и с мрачным удовлетворением произнес:

− Надеюсь, ей здесь понравится. Это точно лучше тюремной камеры. Никто не виновен в том, что произошло осенью 2011. Бедные родители. Печально. Очень печально. Пообедаем, Элис?

− Ты хочешь обсудить это здесь? Уходи.

Элис не готова была к новым отношениям после смерти мужа, и уж явно не хотела обсуждать это здесь, в палате с больными. Филлипс подмигнул в камеру Рокси, когда она его сфотографировала, и ушел.

Элис вздохнула и заперла дверь за навязчивым психиатром.

− Рокси, пожалуйста, прекрати снимать все подряд. – Доктор Андерсон присела рядом с Аурой и подозвала Рокси. Несмотря на свой эксцентричный вид она была очень доброй, но немного странной. Как и все в этом месте. – Когда она очнется, пожалуйста, не пугай ее.

− Кто она? – Рокси наклонилась, пристально рассматривая Ауру.

− Она твоя новая соседка по комнате. Пожалуйста, не пугай ее и не фотографируй. Не делай ничего, что могло бы ее испугать.

− Док, я поняла, – прервала Рокси. – Не пугать ее.

А еще Рокси была умной девочкой. До того, как случилось несчастье, она училась на факультете искусств и подавала огромные надежды. А теперь родители заперли свою дочь здесь, в этом богом забытом городе, чтобы она не испортила их репутацию.

− Утром отведешь ее ко мне. Я должна буду оценить ее состояние. Новый комплект одежды лежит в шкафу. – Доктор Андерсон поднялась на ноги. − Ну все девочки, спокойной ночи.

− Спокойной ночи, доктор Андерсон, – сказала Рокси, обняв Элис за талию. – Вы мне как мама. Вы ведь знаете, что, если бы моих родителей не подменили, они не отправили бы меня сюда и не заперли здесь?

Элис моргнула.

Скоро все это закончится, − напомнила она себе. − Должно закончиться.

Глава 28

Если бы не Рокси, мне кажется, что я действительно сошла бы с ума. Это, конечно, не исключает того, что подобное случится потом, но Рокси действительно в какой-то степени меня спасала. Через пару часов, проведенных вместе, я привыкла к ее безумной мании фотографировать все подряд и даже к тому, что она все время болтала о чем-то. В основном описывала других запертых здесь:

− Это Кевин, – сказала моя эксцентричная соседка, когда мы вошли в общую комнату и обнаружили тесную группу подростков, играющих, судя по всему, в игру на раздевание, потому что парень-заводила стянул с себя свитер, обнажая торс и ужасные ожоги на груди и животе. Я поежилась, а Рокси продолжила: − С ним мы никогда не дружили, потому что он все время лезет с поцелуями. У него слюнявый рот. И он не любит, когда его фотографируют.

Я отвернулась от Кевина, к которому, кстати, уже приближались охранники лечебницы, и спросила:

− Ты знаешь Кэмерона Рида?

− О, он ведь твой брат? – Рокси оживилась, а у меня внутри все сжалось. – Да, он иногда заходит на наш этаж, делает проверку. Он милый. Тебе повезло.

Ну, я так не считаю.

− Или… может ты его не помнишь? – Рокси тут же подозрительно сощурилась.

Ну вот, она опять думает, что меня подменили.

− Я помню его Рокси, − мягко сказала я. − Еще бы я его не помнила – из-за него я здесь. Кэмерон и его два брата-самозванца упрятали меня сюда.

− Да, и они прилетели из космоса, – закончила за меня девушка. Я вскинула брови, так как не предполагала, что она выдаст нечто подобное. Рокси пожала плечами, падая в старое бабушкино кресло с зеленой обивкой. − Тебя поместили сюда по направлению суда, чтобы провести стационарную судебно-психиатрическую экспертизу. Я знаю, о чем говорю, поверь мне. И если ты правда думаешь, что кто-то по какой-то причине тебя здесь запер, лишь судебный психолог и психиатр могут вытащить тебя отсюда. Если в заключении они напишут, что ты здорова, тебя выпишут, но тогда…

− Меня посадят в тюрьму, – закончила я, присаживаясь напротив Рокси в точно такое же кресло. С моего угла было видно практически всю общую комнату.

− Да, к сожалению, это будет неминуемо, − Рокси сокрушенно кивнула своей маленькой черной головой. − Так или иначе, когда ты будешь здорова, тебе придется сделать то, что требует закон. Но, знаешь, что странно?

− Что? – Я наклонилась ближе к своей не совсем нормальной соседке по комнате, игнорируя голос Кевина, который упрашивал какую-то девушку уединиться с ним в каморке с ведрами.

− Странно то, что тебя определили именно сюда. Значит, кому-то это выгодно.

− Да, выгодно. Тем, кто не хочет, чтобы я рассказала правду, – с сарказмом сказала я.

− Нет, ты не понимаешь, − зашипела девушка, вытаращив свои голубые глаза. − Они тебя защитили от того, что тебе предстояло.

− Рокси, не говори того, чего не понимаешь, – я покачала головой выпрямляясь. Этот разговор перестал быть нормальным, и я вновь оказалась в лечебнице с сумасшедшими. Кевин уговорил охранников не прогонять его, взамен пообещав надеть дополнительную футболку.

Лучше бы они ее мне отдали, потому что не похоже, чтобы Кевину было холодно. Охранники подозрительно покосились на меня, когда проходили мимо. Впрочем, я не сильно обратила внимание на это, потому что казалось, что здесь все смотрели на всех.

− Я понимаю то, что вместо того чтобы спать в тюремной камере, ты спишь в одной палате со мной, здесь, в этом уютном местечке, − также с сарказмом ответила девушка, поиграв красивыми бровями.

− Все считают меня психом, вот почему я здесь.

− Нет, Аура. Ты здесь, потому что тебя защитили от внешности. Мои папа с мамой тоже хотели бы этого. Но их подменили, поэтому я здесь. Не все что ты видишь кажется таким. Это павильон для малолетних преступников, Аура, и тебе придется прикидываться больной, чтобы не выйти отсюда.

Рокси говорила странные вещи. Все звучало так, словно она и сама прикидывается, что больна. Я не успела обдумать это, потому что к нам подошла дежурная медсестра и сказала, что меня ждет доктор Андерсон.

Я встала на ноги и Рокси сказала мне вслед гробовым тоном:

− Ты просто должна выбрать, чего ты хочешь от будущего.

Я шла вслед за медсестрой по светлому коридору, а в ушах продолжала слышать голос Рокси.

− Кабинет доктора Андерсон, – объявила медсестра, останавливаясь у двери, где я была утром. Она коротко постучала, открыла дверь и впустила меня внутрь: – Доктор Андерсон, Аура Рид пришла.

− Присаживайся, Аура. – Доктор Андерсон растянула губы в усмешке.

Я села. Первая мысль: она хочет заслужить мое расположение вежливостью? Вторая: почему я становлюсь таким параноиком?

− Разве мы не разговаривали с вами утром?

− Да, но я думаю, мы должны обсудить твой разговор с детективом Гаррисоном.

− Откуда вы знаете, что он сказал?

− Потому что мне он сказал то же самое, что и тебе. Он сказал, − доктор облокотилась о подоконник широкого окна с геранью, скрестив руки и ноги, и выдерживая паузу для драматизма. – Он сказал, что был вынужден сделать несколько анализов для того, чтобы убедиться в том, что ты являешься родной дочерью Ридов. И анализы подтвердили, что твое ДНК и ДНК Ридов совпадают. Что ты об этом думаешь, Аура?

Я хотела сказать, что Кэмерон все подстроил, однако промолчала.

Тебя хотят защитить… выбирай будущее…каждый прикидывается, что он болен…

− Почему ты молчишь, Аура? – спокойно спросила доктор Андерсон. Ее лицо не менялось, но мне казалось, что она сделала какие-то выводы по этому поводу.

− Я молчу, потому что уже говорила то, что думаю, – сказала я каменным тоном. Я не желала с ней разговаривать и не желала прикидываться больной, делать вид, что я все придумала.

Никто не заставит меня думать, что я сошла с ума. Я знаю почему здесь и знаю, что сделал Кэмерон со своими братьями. Я видела документ. Когда я выйду отсюда, найду свою мать и спрошу, почему она так поступила и каким бы ни было объяснение я пойму. Мама − моя последняя надежда. Я знаю, чувствую, что она жива.

Доктор Андерсон предложила мне чай, и я приняла. Мои руки обхватили кружку с травяным настоем, пальцы обожгло огнем, но я не ставила кружку на стол – меня морозило.

− Аура, скажи мне первое что помнишь после того, как пришла в себя в незнакомом месте два года назад, – ни с того, ни с сего сказала доктор Андерсон. Эта просьба выбила меня из колеи.

− Я…я…

− Скажи, – настаивала она, наклоняясь вперед и упираясь худыми руками о подоконник. – Скажи, не бойся.

Я не боялась. В конце концов, что может быть хуже того, что есть уже сейчас? А с другой стороны я так же думала неделю назад.

− Я была на поле, − меланхолично произнесла я. Это воспоминание тревожило, но я продолжила: − Я видела прекраснейшее нежно−голубое небо, с разводами бледно−розового на горизонте. Солнце вставало. Мое сердце колотилось как сумасшедшее от осознания этой красоты. И мне было больно. Боль была сильной и мне было страшно, потому что я не понимала откуда она взялась. Все тело пылало в огне…

− Что случилось дальше? – доктор Андерсон с невозмутимым лицом опустилась в кресло. В ее карих глазах читалось неподдельная искренность и любопытство.

− А затем перед моими глазами эта картина − небо, поле, на котором я лежала, вдыхая аромат цветов, сокрушающая боль – все рассеялось. Я осталась одна. Открыла глаза и поняла, что я не на поле и нет красивого неба. Вокруг меня была темнота. Я слышала, как капает вода с крыш домов, стоящих близко друг к другу. Слышала, как копошатся крысы в мусорных баках. А на мне была кровь.

− Чья это кровь, Аура?

Я словно очнулась. Вот и закончился мой период откровений.

Сосредоточив мрачный взгляд на докторе Андерсон, я произнесла:

− Зачем вы спрашиваете? Я не знаю чья это кровь, ведь у меня нет переносной лаборатории.

− Хорошо, – спокойно качнула головой доктор Андерсон. У меня было чувство, словно она так разговаривает со мной, потому что боится, что я выйду из себя. – Что было дальше? После того как ты очнулась?

− Я посмотрела, что у меня было в карманах. Нашла водительские права. Я нашла свой дом и вернулась туда.

Мой загробный голос не передавал и сотой доли тех эмоций, которые томились сейчас в душе.

− Что было потом?

− Зачем вы спрашиваете?! – наконец я не вытерпела. Пришлось отставить кружку с чаем на стол, чтобы случайно не опрокинуть на себя.

− Потому что я хочу знать, что произошло.

− Я не знаю, что произошло, ясно?! Я пришла туда, но увидела лишь окровавленные тела! Вы это хотите узнать?!

− Тише, Аура. – Доктор Андерсон говорила тем же тоном, и она никак не отреагировала на то, что я наорала на нее. От этого я стала еще сильнее злиться. – Я просто хочу удостовериться все ли ты помнишь.

− Что я должна помнить?

− Аура, ты знаешь, почему ты здесь?

− Чтобы вы провели какую-то экспертизу? – сбивчиво предположила я, вспомнив слова Рокси.

− Да. Я считаю, что у тебя серьезное расстройство психики. – Доктор Андерсон произносила эти слова с трудом. – На месте убийства найдены твои отпечатки, Аура. Твои и больше никого.

Наступила пауза.

Это не я.

Я не делала этого, они все подстроили! – мысленно кричала я, но вслух ничего не произносила словно в рот засунули кляп.

− У меня есть основания полагать, что ты могла причинить вред своим родителям неосознанно. Поэтому твой организм пытается защитить тебя, блокируя болезненные воспоминания.

− Что? – мой голос ожесточился. – Неосознанно?!

Доктор Андерсон вытащила папку, которая лежала в ящике стола и открыла ее.

− Я просмотрела твое дело, Аура.

− Какое дело? – я в упор посмотрела на папку.

− Твою медицинскую карту из больницы «Снейкпит» в Дарк-Холле. – Женщина заглянула внутрь папки, будто бы это в порядке вещей. Деловито продолжила: – Тут сказано, что у тебя с детства наблюдаются некоторые симптомы болезни. Тебе казалось, что тебя преследуют тени, желающие причинить тебе зло.

− Это неправда, – я покачала головой, дыхание участилось от подкрадывающейся паники. – Это Кэмерон…

− Аура, твой брат не имеет никакого отношения к тому, что здесь написано.

− ОН НЕ МОЙ БРАТ! – заорала я, и тут же подскочила на стуле, когда дверь позади меня распахнулась настежь. Обернулась. В дверном проеме стоял высокий медбрат с пшеничными волосами.

− Все в порядке док? – он подозрительно осмотрел меня и тут же стрельнул глазами в доктора Андерсон. – Мне позвать доктора Филлипса?

− Нет нужды, Эштон, – спокойно сказала доктор Андерсон. – У меня все под контролем.

Дверь закрылась, и она сосредоточила на мне свои карие глаза:

− С самого детства, Аура, ты не была обычной. Ты говорила, что тебя преследуют тени, что ты находишься в опасности. Тебя поставили на учет в больницу, в которой ты была несколько лет назад. Кэмерон следил за развитием твоей болезни, он наблюдал за тем, как тебе становится все лучше, но потом ты внезапно исчезла почти на шестнадцать месяцев. – Пауза. – А когда вернулась, твои родители были мертвы.

− Я не убивала их! – настойчиво повторила я. То, что сказала эта женщина просто не укладывалось в голове. – Я никого не убивала! Кто-то другой сделал это! У меня не было причин!

− Аура, сядь, пожалуйста.

Я осознала, что я стою, дрожа всем телом. Опустилась на место.

− Но что, если ты думала, что они не твои настоящие родители? – мягко спросила доктор Андерсон.

− Я не думала! Так и есть. Как вы не понимаете, я видела этот документ! Я его видела! Со мной был парень по имени Адам Росс.

− Аура, Адама Росса не существует.

− Что?.. – я отшатнулась. Через секунду рассмеялась. Это ведь неправда.

− Я сказала, что парня по имени Адам Росс не существует.

− Я знаю, почему вы это делаете, доктор Андерсон! Вы хотите меня запутать! Думаете, я сумасшедшая?! Это неправда! Адам существует! Он реальный! Его видели многие! Он учится в моем университете!

− Аура, − женщина сочувствующе вздохнула: − В университете никогда не учился парень по имени Адам Росс. Мне очень жаль.

− Нет! Нет! – я снесла рукой подставку под документы. Моя кисть вспыхнула болью. − НЕТ! АДАМ РЕАЛЕН! ОН МОЙ ДРУГ! ОН ЕДИНСТВЕННЫЙ В ЭТОМ МИРЕ, КТО ЗНАЕТ МЕНЯ! ОН ЕДИНСТВЕННЫЙ НЕ ПРЕДАВАЛ МЕНЯ!

− Аура, мне жаль, но его не существует. Ты выдумала его, чтобы убежать от реальности. Но я помогу тебе…

Доктор Андерсон вышла из−за стола, протягивая ко мне руки:

− Аура, я помогу тебе.

− НЕТ! – я отшатнулась. – Зачем вы это делаете?! Это Кэмерон вас попросил?! Вы с ним заодно?! Вы с ним заодно! НЕТ! НЕ ПРИКАСАЙТЕСЬ КО МНЕ! НЕ ПРИКАСАЙТЕСЬ!

Пытаясь быть дальше от этой женщины, я сползла на пол. Опустилась на колени и спрятала лицо в ладонях.

− Нет! Адам реален! Он был все время со мной! Он помогал мне скрываться от Кэмерона. Он…реален… Адам…был со мной! Он спас меня!

− Аура, пожалуйста.

Дверь открылась. Я вскочила.

− Док. Успокоительное.

− НЕЕЕТ! Я НЕ ПОЗВОЛЮ КОЛОТЬ ЭТО! НЕТ! ДОКТОР АНДЕРСОН, ПОЖАЛУЙСТА!

Я стала барахтаться в руках медбрата. В кабинет прибежали еще двое.

− Что, снова она?

− Да. Коли, Брэд. Доктор Андерсон, вы все еще хотите вести беседы с ней здесь? Я бы надел на нее смирительную рубашку.

В мое предплечье погрузилась игла. Язык во рту стал ватным.

− Мне…доктор Андерсон…Адам…

Сквозь туман, в который превратилось пространство перед моими глазами, я увидела слезы в глазах доктора Андерсон, но подумать, почему она плачет, не успела.

***

Снова вспышка.

Адам Росс не существует…

Вспышка.

− Рокси, – прошептала я.

− Аура? Ты в порядке? – ее голос раздался рядом с моей головой.

− Я не могу открыть глаза, – прошептала я. – Трудно дышать.

− Тебе вкололи сильнодействующее успокоительное. Еще некоторое время твои мышцы не будут поддаваться. Я ведь просила тебя, чтобы ты солгала. Тогда не было бы этого.

− Она сказала, что Адам не существует, – прошептала я. – Они сказали… − мои губы задрожали, − что я придумала его.

− Кто такой Адам? – тихо спросила Рокси. Я открыла глаза и увидела перед собой бледное лицо Рокси с пронзительными голубыми глазами. – Это твой друг?

− Да. Он единственный, кто был рядом. Единственный помог мне. Ни Кэмерон и ни Рэн… никто кроме него…а теперь они говорят, что его не существует, что я выдумала его чтобы уйти из реальности потому что…я убила родителей.

Я это сделала?

Нет…

А что, если да?

− Я хочу спать…

− С Триш тоже такое случалось иногда. Нервные срывы.

Кто такая Триш? Ее подруга?

− Я не сумасшедшая…

− Твоего друга тоже подменили?

− Я не знаю…

***

Я ни в коем случае не хотела, чтобы мой приступ повторился. Вошла в кабинет доктора Андерсон с небывалой осторожностью и сразу же увидела на краю стола бутылку с водой и характерный стаканчик с таблетками. Так и хотелось спросить, чем я заслужила такую привилегию, чтобы принимать лекарства в кабинете психиатра под ее тщательным присмотром, но не стала. Медленно подошла к столу, ежась от внимательных карих глаз, взяла таблетки, и тут уже не удержавшись, спросила:

− Что это за лекарства? – В стаканчике было две таблетки: одна белая, а другая подозрительно синяя. Я чувствовала, как мой лоб хмурится.

− Это поможет тебе вылечиться, Аура, – спокойно сказала доктор Андерсон. – И выйти отсюда.

− Хорошо. – Я поднесла стаканчик ко рту, но снова опустила: − А я не усну от этих таблеток?

− Нет, ты не уснешь от них.

Поразмыслив, я выпила. Потому что не хотела, чтобы меня вновь начали принуждать. Если опять выйду из себя, добром это не кончится.

− Теперь я могу идти? – спросила я, оборачиваясь к двери и делая шаг.

− Стой, Аура, – остановила меня доктор Андерсон. Я зажмурилась. Открыла глаза. Обернулась, вздыхая. – Присядь, мы не договорили с тобой на прошлом сеансе.

− Но разве разговор не был утром? – в плохом предчувствии спросила я. Желудок сжался в тревоге.

− Был, и мы не закончили, Аура. Пожалуйста, присядь, – повторила просьбу доктор Андерсон и что-то в ее словах меня насторожило. Мне стало жутко.

Я опустилась на стул и стала щелкать ногтями.

Щелчок.

Щелчок.

− Я заметила, что ты стала нервничать, когда мы заговорили о твоем друге Адаме Россе. Расскажи мне о нем.

Не хочу.

− Аура, пожалуйста, расскажи мне о нем.

− Я не хочу о нем говорить, ведь вы даже не верите, что он существует. – Я не хотела открывать рот, потому что знала, что потом так или иначе выйду из себя. Нужно просто выслушать то, что говорит женщина и сделать вид, что понимаю. И солгать. Солгать обо всем. Но тогда я никогда не выйду из этого места и Кэмерон победит.

− Я верю, что ты веришь.

− И что это должно значить? – я воззрилась на доктора с неприкрытой злостью. − Вы думаете, что я сумасшедшая, и постоянно выдвигаете нелепые теории о том, как я могла убить своих родителей, о том, как выдумала Адама. А, может быть, вы выслушаете мою теорию? О том, что происходит?

− Хорошо, я выслушаю, Аура. Только я хочу, чтобы ты не кричала, а попыталась контролировать свои эмоции.

– Это все подстроил Кэмерон – я говорила. Это он запер меня здесь. Рэн похитил меня три года назад, я знаю это. Моя подруга Ава сказала, что я встречалась с этим парнем – Экейном – в школе. А потом мы с ним исчезли. Что он делал со мной все то время? А потом я появилась в Дарк-холле в крови. А мои приемные родители мертвы?! Думаете это совпадение?! Нет, я так не считаю!

Голос доктора Андерсон контрастировал с моим:

− Аура, у Рэна Коллинза есть алиби. Он не исчезал из города. В это время он был в Южной Африке у родителей.

− Вы шутите? – отшатнулась я.

Разве он не говорил мне лично, что он учился в бизнес-школе?!

− Мне кажется, Аура, что ты говоришь это, потому что пытаешься как-то оправдать свои поступки.

Мое сердце оглушительно заколотилось.

− Я ничего не делала! Я не должна себя никак оправдывать!

− Твои обвинения необоснованные и строятся на догадках. Ты должна понимать, что детектив Гаррисон не сможет начать новое расследование на основании того, что ты сказала.

− Почему?! Потому что я психопатка?! – с вызовом спросила я.

− Я прошу не употреблять это слово.

− Я НЕ сумасшедшая! – Я хочу схватить доктора Андерсон за волосы, и потянуть на себя, чтобы до нее наконец дошло. – Это ОНИ хотят сделать меня такой, как вы не понимаете?! Они хотят запереть меня в психушке, чтобы никто не раскрыл их тайну!

− Какую тайну?

− Я НЕ ЗНАЮ! – я всплеснула руками. – Откуда я могу знать, что у них за секреты, вы ведь не позволяете мне узнать, что произошло! Вы держите меня здесь!

− Аура, думаю, мы итак знаем, что произошло, – спокойно произнесла доктор Андерсон. Ее тон выводил меня из себя. – Но я хочу задать еще один вопрос. Я хочу знать, чем обоснована твоя ненависть к родителям. Оникак-то обижали тебя?

− Нет, они меня не обижали!

− Но я чувствую твою злость.

− Я ЗЛЮСЬ ОТТОГО, ЧТО ВЫ МНЕ НЕ ВЕРИТЕ И СПРАШИВАЕТЕ О ТАКОЙ ЕРУНДЕ!

− Аура, я спрашиваю об этом, потому что пытаюсь докопаться до правды, – сказала доктор Андерсон. Она не стала нервничать, не стала повышать голос, словно ее слова были заученными фразами. Я едва не засмеялась:

− Вы просто хотите запереть меня здесь, это ваша работа!

− Моя работа – установить, нужно тебе лечение или нет.

− Значит выпустите меня, потому что я не больна! Я НЕ БОЛЬНА! Я просто должна со всем разобраться. Вы должны мне поверить! Я просто должна выйти отсюда. Мы с Адамом нашли настоящие документы, я буду пытаться снова и снова, пока все не вспомню!

− Твой друг, Адам, опиши его.

− Он… − Я захлебнулась воздухом и прокашлялась. – Вы можете спросить о нем у любого! Он учится на факультете физики. Недавно он расстался со своей девушкой.

− Я не могу расспросить о нем, Аура.

− О Боже…

Я действительно схожу с ума…

Что?..

− Я ведь говорила, что Адам реален! Я не придумывала его! Вы специально это делаете! Если вы пытаетесь заставить меня сомневаться в себе, это значит, что я уже близка к правде! Я выйду отсюда!

Перед моими глазами стало все расплываться. Доктор Андерсон что-то говорит или мне это мерещится?

− Нет, Аура, такого человека не существует. Мне очень жаль, правда. Я думаю, что подобные иллюзии могут лишь усугубить твое состояние. С детства ты была особенной девочкой. Но твоя особенность была в том, что ты видела странные тени, которые повсюду тебя преследовали, и родители вынуждены были отправить тебя в клинику. Через три месяца ты стала вполне здоровой. Но в шестнадцать ты едва не разбилась на машине, потому что сказала, что тебя вновь преследовали странные люди и даже фигуры. А затем ты сбежала. – Я слушала женщину затаив дыхание. Даже мой рот был приоткрыт от ужаса. Они и ей промыли мозги! − Тебя считали пропавшей без вести, но потом ты вернулась. Я считаю, без специального лечения болезнь развилась, уничтожая нервные клетки.

− Так я все придумала? – меня окатила волна злости. Яростная, испепеляющая злость. О нет, эта женщина мне не поможет. Она мне ни в коем случае не поможет, если будет продолжать считать, что меня преследовали какие-то тени…

Это все Кэмерон, Лиам, Экейн, Кристина…

Если бы я была Кэрри из знаменитого романа Стивена Кинга, в этот миг здесь бы все взлетело на воздух.

Я ненавижу их.

Я убью их.

Это могло бы быть единственным решением здесь. В моей жизни. Это могло бы быть единственным выходом.

Я сделала вдох.

Злость клокотала во мне словно вулкан. Сейчас даже не могу объективно судить, но знаю одно: я выйду отсюда! Никто не удержит меня здесь, в этом месте, тогда как психи, что сделали это со мной, разгуливают на свободе, зная, что я ничего не вспомню!

Я их ненавижу.

Мною завладела решимость совершить что-то ужасное. Я готова к этому. И, даже более того, как бы ужасно это не звучало, я хотела это сделать. Для меня это значило, что мои несчастья закончатся. Мне не нужно будет прятаться. Мне все равно, что случится со мной потом. Все когда-нибудь закончится. И пришло время, чтобы закончился мой персональный кошмар. Как я смогу восстановить справедливость если все, что я делаю, потом отбирают? Как могу показать события в другом свете, если Кэмерон подбрасывает постоянно улики? Никак.

Можно ли назвать это убийством? Нет. Я спасу мир, избавив его от этих чудовищ. У меня нет иного выбора. Иначе никто так никогда и не узнает о том, что они совершили со мной.

− Что ты думаешь об этом, Аура?

− О, я думаю, вы должны выпустить меня, доктор Андерсон.

Я наклонилась к своей правой ноге, где в шерстяном носке был спрятан нож для резки бумаги.

Я украла его из подставки для ручек на столе доктора, когда она готовила для меня чай в прошлый раз. Я не стану причинять ей боль, я просто хочу заставить ее выпустить меня.

− Нет, Аура, очень жаль, но я не могу этого сделать. Я уже высказала свою точку зрения.

− Мы обе высказали. – Я встала со стула, сжимая в кулаке нож. – И моя говорит, что вы должны выпустить меня немедленно!

− Аура? Что ты делаешь?! – Доктор Андерсон испуганно вскочила на ноги, и меня это почему-то развеселило.

− Я не знаю, ведь так? Я ведь сумасшедшая. – Я обогнула стол, и доктор вжалась в стеллаж с книгами, который, я уверена на все сто, стоял там лишь для того, чтобы подчеркнуть ее профессионализм и эрудицию.

− Аура, опусти нож, – попросила она, выставив вперед руки с растопыренными пальцами. – Пожалуйста!

− ХВАТИТ! – меня вывело из себя, что она строит из себя жертву. – Я просто хочу, чтобы меня выпустили! ЖИВО!

− НЕТ! ЭШ! ЭШ, СЮДА!

От ее визгливого голоса я даже испугалась. В комнату ворвались медбратья и я резко рванулась к женщине, приставив нож к ее животу. Мое сердце ускоренно колотилось в груди, но не от страха, а от адреналина. Я способна на что угодно, твердил мне мой рассудок.

− Аура, опусти нож, – приказал Эштон, исподлобья глядя на меня. – Не делай глупостей.

− ЭТО ВЫ НЕ ДЕЛАЙТЕ ГЛУПОСТЕЙ! − я прижала нож к плоти доктора Андерсон, затем потащила ее к проходу мимо книжных стеллажей и стола, защищаясь ее телом как щитом. В голове пульсировала боль, но она делала меня еще решительнее и агрессивнее.

− ЖИВО! ОТОЙДИТЕ ОТ ДВЕРИ!

− Аура, ты не выйдешь отсюда.

− ЗАТКНИТЕСЬ! ЗАТКНИТЕСЬ!

Медбратья отступили от двери, но их глаза пристально смотрели на меня, следили, ждали, когда я сделаю ошибку. Но я не собиралась делать ошибок. Я выйду отсюда так или иначе, и мне все равно, каким образом.

− Я УБЬЮ ЕЕ! ЕСЛИ НЕ ПОЗВОЛИТЕ МНЕ УЙТИ, Я ЕЕ УБЬЮ!

В подтверждение своих слов я сжала горло доктора Андерсон, затем опустила нож на ее яремную вену. На тыльную сторону ладони капнула ее слезинка. Женщина глухо прошептала:

− Аура, пожалуйста…мы поможем тебе…

− Мне не нужна помощь! – рявкнула я ей на ухо. Женщина сжалась, и в голос заплакала. Я пихнула ее вперед, в коридор, и тут же испуганно обернулась опасаясь, что кто-то нападет меня. – Не подходите! Не подходите! НЕ ПОДХОДИТЕ!

Я словно загнанное животное отступила к стене, и двинулась вдоль нее дальше по коридору.

− НЕ ПОДХОДИТЕ!

− Если ты убьешь ее, тебе некуда будет идти. Тебя будут разыскивать повсюду. Ты не спрячешься.

Я едва слышала голоса медбратьев. Лишь чувствовала под пальцами пульс доктора Андерсон и слышала, как колотится мое сердце где-то в ушах.

− ОТОЙДИТЕ!

− Эй! Что здесь происходит!? – позади себя я услышала шаги и обернулась. В свете флуоресцентных ламп увидела двух людей в белых халатах, и в моей голове мысли заметались словно бабочки, сбиваясь в стаи и стуча крылышками по черепу.

Я испугалась, словно загнанный в клетку зверь.

Я должна выйти! Я должна выйти.

Я должна выйти.

Доктор Андерсон продолжала плакать. Меня охватила паника.

− НЕТ!

Меня схватили сзади, выбили из руки нож. Я заметалась.

− Нет! Нет! Нет!

− Вызовите скорую! Быстро! Зовите доктора Филлипса!

− Со мной все в порядке! Я в порядке!

− У вас кровь!

− ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ! – Я наступила охраннику на ногу, и тут же почувствовала, как мои ноги оторвались от пола.

− НЕЕЕЕТ!!! Я НЕ ПОЗВОЛЮ СНОВА СДЕЛАТЬ ЭТО! НЕТ!!!

− Вколоть успокоительное, – скомандовал мне незнакомый мужской голос. – Надеть смирительную рубашку.

− НЕЕЕТ!!!! – Я металась в чьих-то руках. Ноги так и не касались пола. Руки были прижаты к груди крест-накрест. – Нет! Пожалуйста, отпустите меня! Отпустите!!!

− Ты не выйдешь отсюда, Аура Рид. Никогда.

Глава 29

Доктор Андерсон выпроводила Филлипса и бросилась к телефону. Она наизусть знала номер и быстро дозвонилась до Кэмерона Рида. Когда он ответил, она завопил:

− Кэмерон! Боже, Кэмерон, я так больше не могу! Пожалуйста!

− Что случилось? – в голосе молодого человека зазвенело беспокойство.

− Я не могу… − Элис заплакала, прикрыв глаза ладонью.

− Успокойся, Элис. Все хорошо. Расскажи, что произошло. Что-то случилось с твоей дочерью? Они добрались до нее?

− Что? – Женщина шмыгнула носом. – Нет… я… это Аура, Кэмерон! Она совсем вымотана! Я довела ее до такого состояния, что она угрожала мне! Все очень плохо! Мы не можем держать ее здесь иначе все лишь ухудшится!

− Элис, послушай.

− Нет, это ты послушай! Мы ей не помогаем! Ее состояние ухудшается, я боюсь, что она может сойти с ума. У нее появляются идеи. Она пыталась сбежать из больницы, и я полагаю, что ей кажется, что единственный выход из всего этого – это лишить тебя жизни. Мы должны выпустить ее, Кэмерон.

− Мне лучше знать, что делать, а что нет, − отрезал он. − Она моя сестра, не забывай.

− Она не твоя сестра! – в ярости воскликнула женщина. Она была очень зла на Кэмерона за то, что он заставил лгать всем, и на себя за то, что поддалась ему. – Не забывай, я знаю правду, меня тебе не удастся одурачить.

− Я надеюсь, ты не сделаешь ошибки, Элис, – мягко произнес молодой человек.

− Ты… − Женщина запнулась от изумления и ярости. – Ты угрожаешь мне?!

− Нет, в этом нет нужды, Элис. Ты итак знаешь на что я способен. Мне очень жаль, что ты питаешь надежды, что я не прибегну к грязным способам чтобы утаить от Ауры правду.

Элис Андерсон молчала. Ее глаза расширились от ужаса, и в них было столько скрытой злобы, что она не могла и слова вымолвить – все они застряли в горле, превратившись в противный ядовитый комок.

− Иначе говоря, я желаю, чтобы Аура оставалась там, где она сейчас остается, – хладнокровно сказал Кэмерон. – Я вылетаю первым рейсом. Буду через несколько часов. Прошу, не спускайте с нее глаз. Не хочу, чтобы она навредила сама себе.

Молодой человек отключился до того, как Элис сказала, что они навредили ей больше, чем она сама. Не успела добавить, что если есть крохи надежды на то, что ее можно спаси, Элис постарается. Женщина вытерла слезы салфеткой, привела себя в порядок и вышла из кабинета. Аура, наверное, еще без сознания. Если да, Элис будет легче попросить прощения за все, что она сделала. Для себя. Для Ауры. Для них обеих.

− Доктор Андерсон, – рядом мгновенно возник Эш. – Я надеюсь, вы не собираетесь пойти к сумасшедшей, потому что она укусил…

Он замолчал, наткнувшись на взгляд Элис. Сглотнул.

− Я могу вас проводить. Для безопасности.

− Не стоит, Эштон, благодарю за беспокойство.

Женщина быстрыми шагами двинулась по коридору. Она услышала, как парень за ее спиной пробормотал:

− Я беспокоюсь за всех нас.

Элис поднялась на второй этаж, а затем и на третий где были самые опасные, неконтролируемые пациенты. Она вынуждена была поместить сюда Ауру. Все должны думать, что она больна, однако, если Кэмерон продолжит в том же духе, это станет вовсе не симуляцией, а реальностью.

В этом коридоре третьего этажа было ко всему прочему еще и плохое освещение, и лампы то и дело мигали под потолком со странным скрежетом.

«Я сама превращаюсь в параноика, что совсем не странно в свете последних событий».

Элис остановилась у двери с маленьким квадратным окошечком, и с испугом увидела, что Аура вовсе не спит. Она сгорбившись сидит на кровати, свесив одну ногу и уставившись в пол.

«Я должна попросить прощения», – повторила про себя Элис и, отыскав в связке ключей нужный, отперла дверь и вошла.

Включила свет.

Запирая за собой дверь и стараясь не задерживаться взглядом на Ауре, Элис попыталась принять добродушное выражение лица.

− Привет, Аура, как ты себя чувствуешь?

Нужно как-то начать этот разговор. Почему бы не спросить, как самочувствие? Элис нисколько не удивило то, что ответа не последовало. Наверняка Аура еще злится, подозревая их всех в обмане. Что, в общем- то, правда.

Элис подошла к Ауре и в ужасе замерла.

Ауры не было с ней.

То есть ее тело было здесь, но разум отсутствовал.

У Элис пошли мурашки по коже.

− Аура? – женщина наклонилась. Ее пробрал страх.

Аура медленно моргнула, глядя в пустоту.

Она не видела доктора Андерсон, она не видела ничего. Она не думала ни о чем.

О Боже…

− Аура, пожалуйста, прости меня! – доктор Андерсон опустилась перед ней на корточки и взяла ее руки в свои. – Аура, дорогая, ты меня слышишь?

Она не слышала.

Аура уже ничего не слышала.

Элис заплакала. Она превратила маленькую беззащитную девочку в человека, способного напасть на живое существо, причинить ему боль.

Что она скажет своей дочери? Как сможет смотреть ей в глаза, после того что сделала с беззащитной девочкой, так похожей на нее?

Разве она сама может считать себя достойным человеком?

Элис держала Ауру здесь против ее воли, довела ее до безумия.

Что теперь?

Все закончилось? Это конец?

Элис поднялась на ноги и вытерла слезы. Осознание беды помогло ей понять, что она натворила. Элис приобняла Ауру, уложила ее на постель и заботливо накрыла шерстяным покрывалом. Пригладила черные волосы.

Аура закрыла глаза, словно понимая, что теперь должна спать. Губы Элис вновь задрожали от сдерживаемых слез. Теперь она ждала Кэмерона в нетерпении, потому что хотела обсудить с ним одну важную деталь, и настроена была решительно.

***

Я могла с уверенностью сказать, что лежу в горизонтальном положении, но не могла пошевелить руками. Что-то не давало. Я в панике задышала, когда открыла глаза и увидела перед собой лишь темноту.

Где я?! Почему не могу пошевелиться? Что-то в темноте не дает мне.

− Рокси? – позвала я девушку в надежде что она отзовется, но мои опасения оказались не напрасны: в этой комнате я была совершенно одна. В смирительной рубашке.

Что происходит?

В моей голове смутно крутились воспоминания. Я угрожала доктору Андерсон ножом для открытия писем. Это все жуткий кошмар.

Я не хотела плакать, но заплакала. И не потому, что жалела о том что сделала, а потому что скучала по той девушке, которую помнила. Я была милой и была наивной, а кто я теперь?

Я чудовище. Я угрожала людям.

По моему виску скатилась слезинка. Неприятное ощущение.

Слезы градом покатились из глаз.

Я специально моргала, чтобы это скорее закончилось.

Мне было больно от этих слез.

Людям, особенно больно тогда, когда они понимают, что должны скрывать свою боль. Здесь, в палате, не было никого кроме меня, но я понимала, что не могу плакать. Это неправильно. Я могла бы плакать, если бы оставалась прежней. Но не сейчас.

Я сумасшедшая.

Я немного подумала над этим.

Я действительно сумасшедшая.

Сумасшедшая.

Что, если все происходящее – плод моих воображений?

Это точно так и есть. Я могу понимать, что я здесь. Может я пойму, что было реально, а что нет?

Тени. Я вспомнила что-то из моего прошлого, когда мне казалось, что меня преследуют. Я видела тени, но не видела людей.

Это моя реальность. Реальность, наполненная галлюцинациями. У меня ведь и прежде были галлюцинации; еще тогда, два года назад, когда я лежала в психбольнице, я уже тогда видела странные вещи. Что, если это − то, о чем говорила доктор Андерсон? Она права? Я сумасшедшая? Что, если я больна? Очень сильно больна, и на самом деле все происходящее – только в моей голове? Там, в моем мирке, происходили странные вещи. На меня охотились, Кэмерон строил заговор.

Здесь есть Адам; милый, добрый, забавный Адам, который готов мне помочь и сделать все что угодно. Может потому, что в душе я ему хоть немножечко нравлюсь? Несмотря на все мое сумасшествие? Это мой мирок. Непохожий на другие миры. Реальный.

Но что, если есть еще один реальный мир? Тот, в котором есть я, но нет моего разума? Этот другой мир видят они – другие люди. Люди, у которых есть свои фантазии отличные от моих, и в том мире моя жизнь другая. Что если там я просто убила своих маму и папу? Просто потому, что я другая? Или потому что они другие?

В том мире у меня не было никого кроме моего друга Адама. Он хороший и нравится мне. Он был милым, добрым и заботливым. И он был моим воображаемым другом.

− Да… − прошептала я в сумрак. – Он в моей голове. Адам?

Я посмотрела в темноту.

Я нахожусь в одиночной палате. Кроме койки, на которой я лежу в смирительной рубашке, здесь больше ничего нет.

Внезапно зачесался нос. Я потерла его плечом.

Руки устали, спина затекла. Было неудобно лежать вот так.

Ноги замерзли, и как только я подумала об этом, вздрогнула. Повернула голову в сторону и наткнулась взглядом на Адама. Он лежал рядом на боку, между моим телом, закутанным в смирительную рубашку и стеной. Адам смотрел на меня нежным взглядом; он скользил по моему лицу, задерживался на волосах, на шее. Он заправил мне за ухо волосы и нежно прошептал:

− Ты очень красивая, Аура. Безмятежная.

− Ты можешь мне помочь освободиться? – шепотом спросила я. Хотелось выпутаться из смирительной рубашки чтобы обнять парня. Показать, как я рада увидеть его. Рада, что он находится рядом. Адам снова провел своей шершавой ладонью по моим волосам. Кончиками пальцев провел по щекам.

− Нет, Аура. Ты должна оставаться в таком положении, чтобы продолжать меня видеть. Ты ведь не хочешь, чтобы я исчез?

− Нет, – в смятении прошептала я. – А ты можешь?

В темноте я заметила, что едва Адам улыбнулся, на его щеках появились ямочки, а от уголков глаз расползлись морщинки. Его рука опустилась мне на плечо. Я чувствовала это – прикосновение. Если Адам нереален, это возможно – чувствовать его?

− Да, но я всегда буду в твоих мыслях.

− Я сумасшедшая, – прошептала я. Хотелось, чтобы это прозвучало как вопрос, но прозвучало как утверждение. – Я живу в двух мирах. Я нашла связь между ними и поняла, насколько на самом деле безумна.

− Но кто сказал, что безумие не может быть правильным? И кто решил, что твой мир нереален, если для тебя он существует?

− Ты не думаешь, что я сумасшедшая? – с надеждой спросила я, наблюдая за безмятежной улыбкой Адама. Он оторвал свой взгляд от моих неряшливых волос, и в упор посмотрел на меня:

− Я думаю, что ты красива.

− Я безумна.

− Ты особенная, Аура.

Ты особенная, Аура.

− Так меня называла доктор Андерсон, – некстати вспомнила я.

− И она права, – снова улыбнулся Адам. Он придвинулся чуть ближе ко мне, и осторожно уложил мою голову себе на плечо. Поцеловал в висок.

− Ты настоящий? – Это было не столь важно, но просто хотелось знать. Я уже знала, что ответит Адам, потому что доктор Андерсон повторяла это не один раз: я выдумала Адама. Просто хотела знать, как он себя ощущает, зная, что я его придумала.

− Я реален для тебя, Аура, разве этого недостаточно? Я всегда рядом с тобой, я всегда помогаю тебе, разве этого мало? Что с того, что другие меня не видят? Я только твой.

− Ты только мой, – повторила я. Мне нравилось, как это звучит. Это все лишь мое. Никто кроме меня этого не видит, только я. – Это здорово?..

− Да, − повторил Адам. – Это очень здорово.

Я зевнула. Меня стал одолевать сон.

− А когда я проснусь, ты будешь со мной? – спросила я, пытаясь лечь поудобнее в своей смирительной рубашке.

− Только если сама захочешь.

Я улыбнулась, собираясь сказать, что хочу, чтобы он всегда был со мной. Чтобы никуда не уходил. Никогда. Ведь, в конце концов, никто и не видит его кроме меня, ведь так? Это может быть довольно удобно.

Меня на мгновение ослепила радость и затем безнадега: да что вообще хорошего в моей жизни? Я слышала, что у каждого человека есть и счастье, и печаль, и радость… а когда у меня наступит этот момент? Те крохи происходящего, что я близоруко принимала за счастье, нельзя назвать счастьем. Всякое счастье в моей жизни оборачивалось трагедией. И не потому, что после счастья неизменно следует в противовес печальное событие, чтобы уравновесить, а потому что мое счастье не есть таковым. Это замаскированная трагедия, а я не в состоянии понять это с первого взгляда.

Зачем я делаю это?

Зачем стараюсь выкарабкаться? Ведь очевидно, что ничего хорошего меня не ждет впереди. Печаль, скорбь и персональное кладбище людей, которых я любила и которые, как я думала, любили меня.

У меня есть только Адам Росс.

Адам, который живет в моей голове.

***

Когда доктор Андерсон вошла в палату, она испуганно ахнула, а Эш тут же прокомментировал:

− Как, черт подери, она сняла смирительную рубашку?!

− Эш.

− Да.

Он приподнял меня, а доктор Андерсон закрепила за моей спиной ремешки. Я ничего не произносила.

Они уложили меня на кровать.

Она скрипнула.

Как же это? Как это могло со мной случиться? И почему именно со мной? Я думала это за то, что я, возможно, совершила что-то ужасное в прошлом, но теперь считаю, что это моя судьба.

Хотелось бы раствориться в воздухе, чтобы ничего не чувствовать. Потому что казалось, я состою лишь из отрицательной энергии. А может быть во мне вообще нет никакой энергии, даже нет желания двигаться вперед. Ничего.

Я – ничто.

***

Я проснулась от холода.

Доктор Андерсон, когда приходила перед ужином, за хорошее поведение сняла с меня смирительную рубашку, но мои руки все равно затекли. Я покрутила головой, затем со стоном поерзала и села. Подо мной скрипнул матрас. Я огляделась в поисках одеяла, и обнаружила его у окна, сквозь которое лился серый свет. В мгновение ока дотянулась до него, набросила на плечи и завалилась в постель, в надежде оттянуть мерзкое утро еще на несколько минуток.

До боли зажмурившись, чтобы сквозь ресницы не проникал утренний свет, я съежилась под одеялом и притянула ноги к груди. Я мечтала о горячем чае без сахара, о своей постели, о прежних временах, и не могла не спрашивать себя, что случилось бы, если бы я никогда не узнала о том, что Кэмерон не мой настоящий брат. Я бы не была здесь, в лечебнице, а спала бы в своей постели. Неведение было бы подарком.

Я уже не помнила, что было вчера.

И что было позавчера и неделю назад.

Глаза щипало, но я не могла уснуть от холода. У меня стали замерзать уши, и я накрыла их ладонями.

− Эй!

Я распахнула глаза, сердце заколотилось.

− Ты что, спишь? Я в это время ищу пути к победе, а ты устроилась себе в уютненькой палате с психами?

Я села на койке и прищурилась. Боялась, что могу ошибиться, что приму фантазии за действительность.

− Адам?

− Не похоже, что ты рада. – Он выступил из тени и сварливо продолжил: − Что, ждала другого красавчика? Джонни Депп сегодня занят, прости.

Он скрестил руки и выжидающе вскинул брови. Ждал от меня какой-то реакции, а я не могла не сидеть с открытым ртом. Парень сильно изменился; отпустил щетину и отрастил волосы. Его привлекательная, умиротворяющая улыбка была прежней.

− Адам, это ты? – прошептала я болезненно морщась.

− Ну конечно я, – сказал он так, словно это было очевидно. Даже закатил глаза.

Что ж, это странно.

− Не собираешься прыгнуть ко мне в объятия? – скептически осведомился он, и раскинул руки в стороны. Улыбка стала шире, так что мне ничего не оставалось, кроме как подняться на ноги и позволить Адаму стиснуть меня в своих руках.

Он поцеловал меня в макушку, и я тут же заревела, как по волшебству. Адам не был удивлен, когда я начала сквозь слезы рассказывать ему о том, что со мной случилось после посещения дома Экейна, о том, как меня допрашивали в полиции и кололи успокоительным. Рассказала, что меня едва не убедили в том, что я сошла с ума и все выдумала.

− Тш-ш… − прошептал парень. Он взял мое лицо в свои ладони и произнес: − Я вытащу тебя отсюда. Обещаю.

− Они не позволят, – возразила я, шмыгая носом.

Адам провел меня к постели, и я, не отрывая взгляда от его карих глаз, присела на одеяло.

− Как ты попал сюда?

− У меня есть кое-какие навыки… ну ладно, пришлось заплатить кое-кому. – Адам растянулся в смущенной улыбке, но тут же посерьезнел и добавил: − Я нашел твою маму.

− Что? – спросила я. Несколько секунд шока, затем я пролепетала: – Что? Ты ее нашел? Ты сказал ей обо мне? Как она выглядит? Чем она занимается?!

Я едва не подскакивала на месте, отчего Адам рассмеялся:

− Похоже, в ее существование ты верить не переставала. – Он запнулся, наткнувшись на мой испепеляющий взгляд. – Ладно, шучу. Я нашел твою маму и это дорогого стоило. Мне пришлось вытащить ее из женского монастыря, а это оказалось чертовски сложным. За ней уже приехали Кристина и Лиам.

Сердце тревожно защемило.

– Зачем?

− Не знаю, – протянул Адам. Но это его «не знаю» было неуверенным. – Может затем, чтобы не осталось свидетелей твоего удочерения? Но я вовремя подоспел и привез ее сюда. Я должен был подготовить тебя для встречи с ней, поэтому пришел. Ну и потому что соскучился.

− Мама в Эттон-Крик? – поразилась я. Это значило для меня очень много. Моя мама здесь. Теперь я смогу с ней познакомиться, посмотреть, какая она. Ну и, конечно, радовало то, что хоть один раз, но мы с Адамом обошли их планы. Какими бы ни были эти планы. Наверное, хотели заткнуть рот нам всем. Боже, это смешно и так нелепо! Они заперли меня в психушке, потому что я все выдумала по их версии, и в то же время они разыскивают мою маму. Зачем им это нужно, если я все выдумала?

− Адам, как ты ее нашел? – я снова уставилась на парня, не веря своим глазам, ведь я действительно решила, что придумала его. Как такое возможно? Вот он здесь, реальный как я сама: высокий, хмурый и одновременно улыбчивый. Он немного смутился, когда произнес:

− Э-э…мне помог один друг. Главное, что она здесь и завтра ты ее увидишь. Аура, разве не этого ты ждала так долго?

− Не так уж и долго…

− В чем дело, детка, ты боишься?

− Нет. Просто я ведь здесь, в этой больнице… и никогда не видела свою маму, а значит она не знает кто я. Что если… что, если я ее разочарую?

− А что, если она тоже боится тебя разочаровать? – спросил Адам. Он склонился вперед, пытаясь заглянуть мне в глаза. – Это ведь она бросила тебя, Аура. И она может винить себя в том, что с тобой теперь происходит. Но я думаю, что вы должны познакомиться. Вы единственные, кто есть друг у друга. Я думаю, завтра будет хороший день, который нужно будет потом отметить, – со смешком добавил парень и драматично пожал плечами: − Ну, когда ты выйдешь.

− Ха-ха. Для начала я должна выжить, ты так не считаешь?

− Я считаю, что ты умная и сильная.

Повисло молчание. Я думала о маме, представляла, как она выглядит сейчас. Что она делает? Когда мы с ней встретимся, как она отреагирует на то, кем я стала?..

Адам поднялся на ноги, возвращая меня к реальности.

− Теперь я должен уйти. Никто не должен знать, что я был здесь. – Он покрутил головой, осматривая мою палату. – Это место давит на психику. Вдруг я тоже сойду с ума? Шучу, не смотри так. Я просто пытаюсь тебя поддержать, а не жалеть, потому что ты сильная и не сдашься. Ты пережила очень многое, поэтому такой пустяк как психушка тебя не остановит. До встречи, Аура.

Адам вышел, и я услышала, как скрипит задвижка на двери. Он оставил меня с чувством грызущей тревоги, с чувством, что он только что простился со мной.

***

На следующий день мне позволили выбраться из своей камеры строгого режима, но мне не хотелось выходить. Не хотелось видеть этих людей. Но в понедельник – а это, оказалось, был именно он, после приема каждодневных лекарств («А я не стану наркозависимой от этого?»), мне пришлось посетить этот дурацкий кружок, что-то вроде разговорной терапии, где подростки болтают о том, что их тяготит и какие у них (нас) проблемы.

Итак, первой начала говорить рыжая девушка с хвостиками. Я хмуро слушала ее рассказ, в то время как другие больные ребята витали в облаках. Казалось только я и доктор Андерсон слушаем ее. Итак, возвращаюсь к этой девушке. Она весьма заинтриговала меня этим рассказом о пришельцах, похитивших ее и ее родителей. Похоже, кто-то пересмотрел «секретных материалов». Теперь этой девочке (я не запомнила ее имени) кажется, что в ней микрочип для слежения и контроля ее мыслей. Что ж, весьма безумно.

К моему ужасу, следующая очередь была моей.

− Можно пропустить? – спросила я, не особо надеясь на положительный ответ.

− Нет.

− Я не хочу говорить здесь о том, что я чокнутая.

В нашем кругу поднялся шум и мальчик, сидящий слева, покосился на меня со страхом.

− Что? – непонимающе спросила я. Что такого в том, что я не хочу рассказывать здесь о происходящем, ведь мне все равно никто не верит. И мне не станет легче оттого, что я выболтаю сейчас все свои безумства.

− Аура, пожалуйста, не говори так, – спокойно сказала доктор Андерсон.

− Хорошо, – мой голос прозвучал более злобно, чем мне хотелось. Какая разница, как называть ЭТО, ведь суть не меняется – нас все равно считают психами.

− Расскажи, прошу.

Мне кажется, у меня начал дергаться глаз.

− Э-э… хорошо. – История с пришельцами не прокатит. – Меня преследуют странные тени. – Вот и вся история, черт возьми. – Они преследуют меня. – Что, и это все, на что ты способна? Я поерзала на жестком сидении и выдала: – И мне кажется, что эти тени даже здесь, в зале.

Мои «коллеги» одновременно посмотрели на меня, когда я упомянула о том, что здесь могут быть какие-то страшные тени: одни с недоверием, другие с насмешкой, третьи с испугом. Доктор Андерсон – с напряжением.

Мне хотелось забрать свои слова назад, потому что то, что я произносила, было безумием. Но я не стала. Потому что тогда пришлось бы выдумывать новую историю, а мне казалось, эта женщина в любом безумии найдет частичку меня самой.

− Хорошо, – после недолгого молчания сказала доктор Андерсон, и неохотно переключила свое внимание на Кевина, который, кстати, тоже был здесь.

− Я не стану ничего говорить, доктор Андерсон, – категорично заявил он. – Вы знаете мою историю и они знают. Кроме новенькой. Но я думаю у нее итак достаточно проблем с этими ее тенями.

Я испепеляюще посмотрела на выскочку, но он лишь улыбнулся мне одними губами.

− Кевин, – спокойно начала доктор Андерсон, и я поняла, что сейчас начнется психоанализ. – Мы здесь потому, что вам это нужно.

− Что нужно мне, так это выйти отсюда, − отчеканил он.

− Сколько прошло времени с тех пор, как ты завязывал драку? – загадочно спросила доктор Андерсон. Я уставилась на нашего главного красавчика. Он? Вступал в драку? Это «Мраморное Лицо»?

Тем временем лицо Кевина ожесточилось; он поднялся на ноги и стремительно покинул нашу комнату. Я старалась ничем не выдать своего изумления: с какой стати ему позволили уйти?!

Я начала злиться, ощущая себя как загнанный зверь, но быстро успокоилась, вспомнив, что сегодня ночью придет мама. После вчерашних странных мыслей я больше не переживала по тому поводу, что она во мне разочаруется. В конце концов, это она бросила меня, а не я ее. Я была совсем младенцем, так что не могла ее ни расстроить, ни разозлить. Но мне было любопытно обрадуется она нашему знакомству или нет. Я хотела увидеть ее, очень хотела, но больше не знала, что именно движет моим желанием.

Я вышла из «класса» доктора Андерсон и прямо в дверях с кем-то столкнулась. Решила, что это Рокси, и уже приготовилась к ее очередному снимку и язвительному комментарию, но это не была Рокси, а кто-то другой.

С каменной грудью. С ароматом зимы, который исходил от пальто. С мелкими снежинками, тающими в прекрасных черных волосах. Кто-то, кого я не хотела видеть.

Рэн Экейн.

Когда я подняла глаза, меня сразу же обуяло множество эмоций: страх, раздражение, ярость, ненависть, и эти чувства сталкивались между собой словно костяшки домино. Они падали в пропасть, которая внезапно зародилась в моей груди.

Целую секунду ничто не существовало. Мир не двигался. Экейн смотрел на меня своими проницательными черными глазами, а я на него – зелеными.

Но секунда прошла и время ударило меня под дых. Разум прострелила паника и я сорвалась с места и бросилась бежать по коридору. Не знаю куда, не знаю зачем, просто бежать. Но далеко бежать мне не удалось – ОН слишком быстро настиг меня, и схватив за запястье и не обращая внимания на мои вопли, вытащил на лестничную клетку, отделенную от остальных людей железными дверьми.

Зажегся свет, и я перестала вопить, но продолжила вжиматься в стену, изо всех сил желая съежиться до крохотных размеров или просочиться сквозь штукатурку и камень и очутиться в своей палате в безопасности. Экейн, судя по его взгляду, не собирался отпускать меня; его длинные горячие пальцы все еще были на моем запястье, его тело все еще находилось в опасной близости.

Я чувствовала, что мне угрожает опасность, но паника все же утихла и покрылась корочкой льда от взгляда Рэна. Но мой взгляд был не менее тяжелый, когда я посмотрела на его руку. Секунду спустя он отпустил меня, но даже не попытался отстраниться.

− Милая пижама. − Вот и все, что он произнес. Я обхватила себя руками, пытаясь защититься от его насмешливого тона голоса, но не смогла: перед глазами начало все расплываться от слез.

Прежде чем поднять голову, я несколько раз сглотнула. Мне нужно было набраться смелости, чтобы встретиться взглядом с его лицом, поглощающим эмоции. Сдержанное, хладнокровное, бесстрастное. Он был той самой черной дырой, в которую внезапно затянуло все ощущения кроме одного: остался страх.

− Не бойся, − сказал Экейн.

Я молчала, несмотря на то, что хотелось согнуться пополам и зарыдать навзрыд, чтобы победить электрический разряд, заставляющий внутри содрогаться все тело.

Он сделает мне больно? Зачем он здесь?

Похоже Экейн действительно может читать мысли, потому что он донес до моего сведения:

− Я здесь по личным причинам, но решил проведать и тебя.

− Как и два года назад? – вырвалось у меня до того, как я приказала себе молчать. Я вскинула голову и лицо Экейна смягчилось, но прежде чем он что-то сказал, я добавила: − Мне все равно никто не верит, Рэн. Можешь не бояться.

− Я не боюсь, − бесстрастно ответил он. Словно робот. Словно у него нет сердца. На глаза снова накатили слезы, но я сдержала их. Шумно вздохнув, произнесла:

− Хочу, чтобы ты исчез из моей жизни раз и навсегда. Хочу убить тебя прямо здесь и сейчас.

Хотелось бы, чтобы лицо Рэна как-то поменялось после этих жестоких слов, но он смотрел на меня все тем же равнодушным взглядом. Будто он и не человек вовсе. Бездушная картинка. Словно кто-то нарисовал идеальное творение на бумаге и решил оживить, забыв о том, что у прекрасного рисунка должна быть и душа тоже.

− Я понимаю, ты злишься, но ты должна понять…

− Разве я злюсь? – перебила я, вызывающе вскинув брови. – Я вовсе не злюсь, нет. Ты всего лишь поступил так же, как и всегда. Просто бросил меня в страхе, что я скажу что-то не то. Тебе доставляет удовольствие приходить и видеть меня такой?

Экейн молча слушал меня с безразличным выражением, но я знала, что внутри него что-то происходит. Должно что-то быть. Я не могла остановиться:

− Я не злюсь, просто ненавижу тебя больше всего на свете, и поверь, если бы мысленно люди могли убивать, ты был бы мертв уже тысячу раз.

Повисло молчание, в течение которого Экейн смотрел на меня, изучая. Пытался понять, говорю я правду или нет. Я сама не знала, что сказала сейчас. Зачем? Чтобы напугать его? Кого мне удалось напугать, так это саму себя – все это… это просто не я. Не та я, какой хочу быть. Но я не стала отказываться от своих слов и минуту спустя Экейн подтвердил:

− Да, в тебе много ненависти.

В его глазах было что-то отдаленно напоминающее сожаление. Или мне показалось, потому что я хочу, чтобы этот человек испытал что-то ко мне. Я попыталась произнести ровным тоном, но безуспешно:

− Ведь это не тебя заперли в психушке, верно?

− Успокойся, − внезапно приказал Экейн и потянулся ко мне, а я, словно дикое животное отшатнулась, врезаясь в стену.

− Не трогай меня! – сердце зашлось в диком ритме, от одного воспоминания о том, как он пытался утопить меня, как держал мою голову под водой, как пальцы зарывались в волосы с нежностью окуная меня в вязкий омут.

Сквозь шум в ушах я услышала:

− Я не причиню тебе боли, Аура. Обещаю.

В его глазах было столько искренности, что я едва не засмеялась.

− Твои слова и поведение не совпадают, Рэн, как и всегда. Ты всегда обманывал меня. С того самого момента, как мы встретились. − Я шумно втянула воздух, и набравшись смелости продолжила, глядя на молодого человека в упор: − И я выйду отсюда. И тогда обещаю, я узнаю, что ты сделал.

Эта язвительность была мне не присуща, поэтому внутри все тут же взбунтовалось. Грудь сдавила невыносимая боль, и, несмотря на то, что она высасывала из меня все хорошее, я продолжала смотреть в холодные глаза Экейна, ни капли не смягчившись.

− Тогда я прослежу, − произнес Экейн, − чтобы ты никогда не вышла отсюда.

На меня будто вылили ведро ледяной воды, а он просто прошел мимо и исчез за железной дверью, оставив меня наедине со своим обещанием. Погрузившись в тишину, я согнулась пополам и в голос заревела.

Что со мной? Я не хочу этого! Не хочу. Ненавижу произносить эти слова, ненавижу быть злой.

Я опустилась на корточки, громко всхлипывая и издавая звуки похожие на рев раненого бегемота. Но слезы прекратились так же неожиданно, как и начались. Эта перепалка, которую я совсем не ждала, иссушила меня. Но я поступила правильно. Я должна была сказать все то, что сказала ему – он это заслужил.

Я вытерла дорожки слез, разъедающие щеки.

Я молодец. Я молодец.

Фух-х-х.

Скоро придет моя настоящая мать, и у меня будет доказательства того, что я не сумасшедшая.

За дверью послышались резкие шаги, и я шумно втянула воздух и затаила дыхание. Но тут же вдохнула, когда поняла, что это всего лишь доктор Андерсон. Наверное, ее привлек вой раненого бегемота.

Я прочистила горло и неуклюже поднялась на ноги.

− Аура, что ты здесь делаешь? – она следила за мной цепким взглядом карих глаз. Взгляд метнулся на лестницу, ведущую наверх, а затем вниз, будто она ожидала, что заметит человека, с которым я встречалась. Я неуклюже пожала плечами:

− Прячусь от преследующих меня теней.

Глава 30

Вот я и дома, − подумалось мне, когда я закрыла дверь в свою палату. Я пропустила ужин, солгав доктору Андерсон, что у меня разболелась голова от таблеток. Не распознав лжи, она назначила на завтра анализы и ушла.

Время тянулось ничтожно медленно, отчего с каждой минутой сердце колотилось все сильнее. Несмотря на уверенность, что я не боюсь предстоящей встречи, я задавалась все большим количеством вопросов.

Думаю о том, как ее зовут и почему она отдала меня. Она искала меня? Сожалела о том, как поступила? Как она отреагирует на то, где я нахожусь? И… готова ли я к тому, что могу ей не понравиться?

Я сама себе не нравилась, но все же решила в случае чего предъявить этой женщине свои собственные обвинения.

Мучительно.

К сожалению, здесь нет часов, иначе я могла бы слушать тиканье. Могла бы следить за тем, как двигаются стрелки, приближаясь к ночи, к заветному часу. Но в моей палате нет ничего, что могло бы отвлечь внимание, поэтому я вся сжалась от тревоги и волнительного предвкушения.

Я знала, что едва тягостные часы ожидания закончатся, станет легче. Вот только из-за того, что время тянулось медленно, я нервничала все сильнее, отчего даже вспотели ладони. Все прокручивала и прокручивала в голове ее реакцию на то, когда она увидит меня. А что… что, если она даже не захочет на меня смотреть? Скажет, что я никчемная дочь, скажет, что как и все остальные считает меняубийцей?

Если это случится, я не переживу.

Я перевернулась набок, лицом к стене. Закрыла глаза.

Адам предупредил ее. Наверняка рассказал ей обо мне и о том, где я нахожусь. Рассказал о том, что со мной происходит и о том, что мне нужна ее помощь, чтобы выйти отсюда. Она ведь моя мама, а мамы всегда защищают своих детей.

Понемногу страх и неуверенность стали отступать. Я не должна нервничать. Это не я ее бросила, а она меня. Стоп. В моей голове не должно быть таких жестоких мыслей. Это неправильно по отношению к ней – возможно были сотни причин так поступить. Что, если она отдала меня в обеспеченную семью, потому что у нее было денег нас прокормить? Или что-то угрожало ее жизни, поэтому она решила отдать меня Ридам? Неважно. Все это не имеет значения, раз сегодня мы встретимся и поговорим. Главное, что теперь я увижу ее. В конце концов она выбрала хорошую семью, ведь мистер и миссис Рид были прекрасной парой и любящими родителями. Мое детство было безоблачным, не считая, конечно, Кэмерона и его психованных братцев. Тут мои мысли вновь вернулись к утреннему инциденту с Рэном Экейном. Зачем он приходил? Сейчас, ночью, мне вдруг вновь захотелось его увидеть.

Я свернулась клубочком под одеялом, зажмурилась и погрузилась в темноту.

Он хотел сказать что-то важное, но я была так зла и в то же время напугана и сбита с толку тем, что он неожиданно появился в лечебнице, что не стала выслушивать его. Да и что он мог сказать?

Внезапно я поняла, что сейчас, находясь наедине с собой и темнотой, которая больше не отталкивала, могу сосредоточиться не на своих ощущениях, а на Рэне. Припомнить его лицо и выяснить, что он испытывал.

Перед глазами тут же возникла картинка. Рэн высокий – значительно выше меня – и стройный. Даже если бы вспомнила его раньше и поняла, какой у него ужасный характер, все равно заинтересовалась бы. Как покупки в магазине: ты бродишь возле витрины с громадным тортом и продолжаешь любоваться им, зная, что у тебя нет денег его купить.

Рэн не похож на других парней. Я не особо знаю, какие они – другие парни, но более чем уверена, что не такие. Они не пустые. Внутри них что-то должно быть. Рэн не такой. В его груди сосущая пустота, но самое удивительное не это. Разве он не должен высасывать из других людей их энергию? Попытаться заполнить пустоту? Попытаться сменить выражение глаз с бесстрастного и холодного черного цвета на нечто умиротворенное и добродушное? Нет. Рэн странный парень, потому что он не выглядит разбитым. Или изнуренным. Или даже неуверенным в себе. И он не прикидывается, пытаясь скрыть эту пустоту в душе. Ему просто все равно – его все устраивает. И как я сейчас сравниваю его с другими парнями, уверена, он никогда не занимался ничем подобным, иначе понял бы, насколько странный.

Но я все равно прижимаюсь к его телу, приподнимаюсь на носочки и зарываюсь пальцами в его волосы. Я крепко держу Рэна за талию, прижимаю его бедра к своим, пока целую его нижнюю губу…

Я проснулась и распахнула глаза. Сердце зашлось в диком ритме, а на языке все еще ощущался странноватый привкус. Привкус поцелуя, которого не должно быть. Наверное, это воспоминание.

Я потерла глаза ладонями, чтобы больше не заснуть. Из-за сегодняшней стычки я чувствую себя полностью разбитой, так как могу продолжать фантазировать о его фигуре? О поцелуях? Но от него пахло домом и уютом. И опасностью.

И это привлекает меня.

Я зажмурилась. Нет, я не стану думать о нем.

Не сейчас. И никогда.

Он неизвестный. Он вырвал кусок моей жизни. Он вызвал полицию, чтобы меня арестовали, и это он запер меня здесь.

Я не должна о нем думать.

Стоп. Мне ведь снились сны. И там Экейн был другим. Совершенно другим, не таким, как сейчас. Нет, конечно, сходство было, но тот парень тем не менее мне помогал. Он помогал мне в чем-то…

Я резко села, так, что закружилась голова.

А что если…это, конечно, безумие, но что, если Экейн помогал мне искать мою мать?

Я до боли зажмурилась, боясь утерять ведущую мысль.

Что, если Экейн с самого начала мне помогал отыскать мою биологическую мать, но потом что-то произошло? Может Кэмерон и Лиам ему угрожали, и у него не было иного выхода, как бросить меня? Может именно этого он боялся? Может поэтому он навещал меня в психушке?

Нет, это выходит за все границы.

Рэн не мог и не может быть таким. И даже если он в какой-то степени мне помогал, это может означать лишь то, что я потеряла союзника, а колонна предателей получила еще одного человека.

Я закрыла глаза, а когда открыла то уже не была в своей палате. Я была в своей машине с Рэном. Он выдохнул дым в открытое окно и затушил сигарету.

Я уставилась на парня, следя за каждым его движением. Это действительно воспоминание или просто сон? Я нахожусь в своем собственном теле, и реагирую на Рэна так же, как среагировала в реальности – я боюсь его.

Я до боли в пальцах сжала ручку двери и зажмурилась.

Я во сне.

Я просто во сне. Я не могу контролировать происходящее.

− Я должен тебе кое-что сказать.

Я подскочила и одновременно распахнула глаза. Луч солнца ударил мне прямо в лицо, и я прищурилась. Осторожно посмотрела на Рэна. Он не ответил на мой взгляд – следил за дорогой. Если бы не его снисходительный голос, я бы решила, что он погружен в свои мысли и говорит сам с собой.

− Можешь не притворяться, Аура. – У меня от лица тут же отхлынула кровь. – Я призвал тебя, потому что должен сказать нечто важное.

− О чем ты? – Мои эмоции, казалось, не могли остановиться и метались между изумлением, напряжением и страхом.

− Не общайся с Адамом Россом, − заявил Экейн приказным тоном. – Ему нельзя доверять.

– Останови машину, − возмутилась я, и добавила: − Маньяк!

Рэн снисходительно рассмеялся, бросив на меня взгляд:

– Тебе некуда идти. Все это – сон.

Я опешила. Это не нормально. Как он может говорить о том, что я сплю, когда я сплю? Словно… Экейн заманил меня в мой сон, чтобы поговорить.

Я посмотрела в окно.

− Какой сегодня день?

− Какой ты захочешь. Это может быть ночь.

На моих глазах день превратился в ночь, и Экейн медленно затормозил машину посреди дороги. Теперь у него есть масса возможностей причинить мне боль. Я посмотрела направо, затем налево, хотя знала, что на этой дороге не встретится ни машина, ни человек.

− Это мой сон, разве я не могу проснуться? – осторожно спросила я, и посмотрела на Рэна. Он не был похож на психопата, который мгновенно теряет над собой контроль, но от этого было страшнее, ведь от таких людей можно ждать чего угодно, потому что предположить, о чем они думают, практически невозможно.

− Ты не проснешься, пока не услышишь меня. Будешь сидеть здесь, пока не осознаешь мои слова.

− Я буду слышать тебя, но не слушать.

Рэн наверняка и не догадывался, что, несмотря на уверенный тон голоса, мое сердце огромными рывками подскакивает к горлу и обрушивается вниз, заставляя незаметно содрогаться все тело.

Этот сон был странным и страшным, и он был больше похож на реальность чем все то, через что мне пришлось пройти в психбольнице.

− Лучше не слушай то, что говорит Адам Росс, − посоветовал Экейн, пронзительно глядя на меня своим мрачновато-угрюмым взглядом. − Он не тот человек, которого ты должна слушать.

− Может ты хочешь, чтобы я слушала тебя?

− Для начала да.

− Этого не будет, − отрезала я. – Ты действительно глупый, если думаешь, что заставишь меня.

− Я не хочу так поступать, особенно с тобой.

− Ну конечно, − я саркастично засмеялась, хотя смех был напрочь фальшивым.

− В отличие от Адама Росса.

Улыбка тут же слетела с моих губ, и я сжала зубы. Несколько секунд помолчала, потом произнесла:

− Думаешь, можешь указывать, кому мне следует доверять? Адам – единственный человек во всем мире, который не предал меня. Все вы – кроме тебя, потому что тебе я не верила с самого начала – все вы – люди, которым запрещено верить!

− Послушай, что я говорю.

− Ладно, говори, – я безмятежно скрестила руки на груди, собираясь до конца притворяться сильной, смелой и независимой, но Рэн внезапно положил мне на затылок руку, и я застыла. Его пальцы сжали кожу, и по моему позвоночнику пошел ток от страха. Он свернет мне шею? За язвительность?

Его пальцы, кажется, не собирались этого делать – я почувствовала легкие массирующие движения на коже, но все равно не выдохнула. Экейн склонился вперед и повернул мою голову к себе.

− В тебе не должно быть столько злости, Аура, − прошептал он угрожающим тоном, и я, не отрывая взгляда от его глаз, прошептала в тон:

− Тебя должны поселить в соседнюю палату со мной.

Рэн прикрыл веки и вздохнул. Я ощутила на своем лице теплое дыхание, затем почувствовала, как пальцы с затылка опустились на плечо, но лица не отодвинула. Наши с Экейном носы едва не соприкасались. Он не заметил, а я даже очень, и уже начала думать о вещах, о которых не должна. Целую секунду я молчала, затем произнесла:

− Да, Рэн. – Он открыл глаза и встретился со мной взглядом. Они черные. Невозможно черные. – Если бы ты поселился в соседней палате, мы смогли бы видеться иногда в общей комнате. Могли бы делиться друг с другом страхами. Я бы рассказала тебе о том, чего боюсь больше всего на свете, и ты тоже смог бы рассказать мне.

Его глаза изучали мои. Иногда они переключались на мои губы, и мне было любопытно думает ли он о том, чтобы поцеловать меня. Я – да. Я даже сейчас нахожу его привлекательным. Это не нормально, но это и не должно быть нормальным, потому что я ненормальная. Да и он тоже.

− Ты хочешь меня поцеловать? – спросила я. Кажется, я уже спрашивала у него об этом.

– Я хочу, чтобы ты перестала общаться с Адамом Россом. Этому человеку верить нельзя. Нельзя было с самого начала. – Экейн вздохнул и отстранился. Я тоже выпрямилась. – Я знаю о твоей настоящей матери.

Мое сердце пропустило удар.

Что он сказал?

Он говорит, что знает о моей маме. Он, конечно, имеет в виду мою настоящую маму, − ту, которую нашел Адам.

Не успели мои мысли сложиться в логическую цепочку, как Экейн сказал:

− Я знаю, что ты вспомнила те редкие моменты поиска своей матери. Из-за нашей связи ты начинаешь понемногу вспоминать. Мы с тобой искали ее. – Мое сердце колотилось все сильнее с каждым произнесенным словом. Экейн говорил через силу, словно заставлял себя. – И нашли.

Зачем он это говорит? Почему именно сейчас? И здесь?

Через минуту я поняла, когда Рэн произнес:

− Мы нашли ее в женском монастыре. Мертвой.

Я исступленно выдохнула.

Он снова лжет.

− Не могу поверить, что ты снова делаешь это. – Мой голос сочился ядом, а взгляд был убийственным. – Не верю, что ты снова лжешь, после того как доказывал, что тебе можно верить.

− Аура…

− НЕТ, ХВАТИТ! – громогласно остановила я. Сжала кулаки в ладони и ударила по бедрам. − Не говори больше ни слова! Я знаю, что она жива! И она приедет, чтобы помочь мне выпутаться из ловушек, которые вы мне устроили!

− Она не может, Аура. Она мертва, – повторил Экейн, словно верил в то, что говорит.

Я зажмурилась, собиралась высказать ему все что думаю, но, когда открыла глаза, увидела лишь серые стены психушки.

Темно. Холодно. Подо мной скрипучая, неуютная кровать, а не приятное сидение форда.

Но мое сердце все еще колотилось в груди.

Словно все было реально.

Я судорожно вздохнула.

Рэн Экейн. Он говорил странные вещи, твердил, что я не должна доверять Адаму, в то время как сам не внушает доверия, в то время как сам обманул меня.

Я тихо заплакала, уткнувшись лицом в подушку.

Сколько еще он будет мучить меня?

Я ненавижу свою жизнь…

Прошел еще час. Пока считала минуты, сердце немного успокоилось. Я погрузилась в состояние между реальностью и сном. Я словно бы спала, но слышала все, что происходит в комнате; чувствовала холод, распространяющийся по телу, чувствовала под собой шершавую простынь.

Ты не должна ему доверять…

Почему Экейн сказал это? Почему он сказал именно это? Потому что они хотят лишить меня даже Адама?

Я очень, очень устала. Сил не было даже думать о том, как все ужасно и о том, что возможно это никогда не закончится. Я останусь здесь, между миром снов и реальностью, и в конце концов перестану находить границу между этими мирами.

Если я умру, кто-нибудь вспомнит обо мне?

− Аура? Девочка моя, это ты?

***

Я резко села на кровати, ощущая головокружение и дрожь во всем теле. В упор посмотрела на женщину в дверном проеме. Невысокая, гибкая и молодая. Наверняка ей нет даже сорока. У нее были длинные светлые волосы, заплетенные в косу. И она была воплощением света. Она будто бы поглотила всю темноту и мрачность палаты, рассредоточив вокруг себя свет и запах свободы.

Я осторожно встала на ноги, не зная, как поступить. Женщина больше не разговаривала. Она внимательно смотрела в мое лицо, но не боялась меня, не думала, что я сумасшедшая. Благодаря ее теплому взгляду, полному заботы и теплоты, я почувствовала, как тугой узел тревоги завязавшийся после слов Адама, начал распутываться.

Мои ноги сами двигались по направлению к прекрасной женщине, излучающей свет, и вскоре я угодила в ее объятия, и почувствовала на плече слезы радости.

− Милая моя. – В ответ я судорожно втянула воздух, боясь пошевелиться и спугнуть чудесное видение, и молча заревела. Видение не исчезало. Женщина гладила меня по волосам, что-то бормоча. Я разобрала: − Девочка моя.

Я наконец-то начала приходить в себя и осознавать происходящее.

Она здесь. Она реальна. Она – моя мама.

Она приобняла меня за плечи и отвела к кровати. Я присела и едва поборола желание отсесть подальше. Я допустила ошибку, показав крупицу слабости. Нет, стоп. Почему я думаю об этом? Мне хотелось заставить ее почувствовать вину, но она и не подумает ее чувствовать. Она не знает меня, у нее нет со мной никакой связи.

− Скоро все закончится, Аура, – услышала я обещание сквозь размышления. Сосредоточила взгляд на матери, и она с легкой улыбкой на губах повторила: – Скоро все закончится.

− Я даже твоего имени не знаю.

− Меня зовут Изабелль. – Она продолжала улыбаться, будто думала, что ее усмешка поможет мне расслабиться и испытывать неловкость. Я вымучено улыбнулась в ответ.

− Я все знаю, Аура. Ты совсем непохожа на меня, дочь.

Я заледенела. Это звучало так, словно она отказывается от меня. Снова.

Я почувствовала клубящуюся в груди энергию и встала на ноги. Отстранилась к стене, и осторожно прислонилась к ней спиной, пристально наблюдая за Изабеллой, сидящей на моей койке.

− Тот мальчик описал тебя, и я поняла, что ты на меня совершенно непохожа.

− Что это значит? – с вызовом спросила я, вскидывая голову и скрещивая руки.

Ты снова хочешь бросить меня? Лишь из-за того, что я непохожа на тебя, черт, ты хочешь снова отказаться от меня?! После того как я едва узнала о тебе и за это была лишена свободы?! После того как на Адама объявлена охота хочешь от меня отказаться?! Даже не узнав кто я на самом деле?!

Я очень глубоко вздохнула. Вдох длился целую минуту. Или тысячу минут – достаточно, чтобы я взяла себя в руки и задушила каждую злую мысль.

Я избавилась от каждой из них, кроме одной: если я не нужна маме, то кому тогда?

Изабелль будто прочла мои мысли: она поднялась на ноги и направилась ко мне, распахнув объятия, словно ожидала, что я вновь потребую заботы и внимания. Я не пошевелилась, лишь мрачно произнесла:

− Мне нужны ответы.

Женщина остановилась в нескольких шагах от меня, но все равно достаточно близко, чтобы я почувствовала исходящий от нее аромат выпечки. Просто образцовая мамочка. Она откинула за спину косу и сложила руки на животе.

− Тебя забрали у меня еще младенцем. – От ее бесстрастного голоса побежали мурашки по спине, но я не подала виду. Не хотела показывать, что ничего не знаю и мне любопытно, но спросила:

− Как это случилось?

− Это моя вина, – уклончиво ответила женщина, бросив взгляд куда-то в сторону. Она действительно моя мать? Мы с ней, несомненно, очень похожи внешне, но внутренне?.. – Я должна была стараться лучше.

Лучше для чего? Заботиться обо мне? Любить меня? Что? Ну что?!

Изабелла молчала, а я сгорала от любопытства, желая узнать, что она имела в виду. Тщательно подбирая слова, она наконец произнесла:

− Я очень долго искала тебя, Аура. – По моим ногам пополз холодок, и я сжала руки на груди теснее, чтобы удержать тепло. Не знаю, от чего мне стало неуютно, возможно потому что декабрьский холод просачивался из окна справа от меня, а возможно от пристального, изучающего взгляда Изабеллы. Она смотрела так, словно я – вещь, некий ценный экспонат, который ей наконец-то посчастливилось найти. – Я ждала тебя днями и ночами. В нетерпении… Мы все искали тебя, Аура.

Кто – все?

Неожиданно я ощутила себя в опасности.

Я решила, что нужно повернуть разговор в нужное мне русло пока еще не поздно, потому что эта женщина начинала наводить страх.

− Я… на самом деле я не должна здесь находиться. Это сложная история… и мне нужна ваша… твоя… помощь, − затараторила я, чувствуя себя неловко, и от этого пряча свой взгляд. – Тут меня удерживают против воли, и это ошибка. Никто не верит, что Риды меня удочерили, потому что мой сводный брат Кэмерон и его настоящие братья подделали документы.

Я замолчала, делая вдох и внимательно следя за реакцией женщины. Ее глаза были стеклянными, словно она и не слышала меня вовсе. Это и подтвердили ее следующие слова:

− Я столько лет ждала этого момента. – Я сглотнула, чувствуя неладное. – С тех пор, как тебя забрали. Они хорошо тебя спрятали, Аура, даже слишком. – Глаза Изабеллы осветились фанатичным блеском. Я нахмурилась. – К счастью, этот мальчик нашел меня и привел к тебе. Только благодаря ему я здесь и вижу тебя.

Не знаю, о чем она и мне страшно. Я прочистила горло и твердым голосом сказала:

− Я чуть позже объясню, что происходит. Сейчас нужно доказать, что я твоя дочь. Если ты сделаешь тест ДНК мне поверят. Перестанут считать сумасшедшей и выпустят отсюда.

− Ты не выйдешь отсюда.

Я бросила взгляд на дверь, затем посмотрела на Изабеллу. Ее лицо было точно таким же, как и мгновение назад. Мой взгляд вновь метнулся к двери, но в итоге я решила сделать вид, что не поняла, о чем говорит женщина. Потому что я действительно не поняла.

− Я смогу выйти, как только всем докажу, что Кэмерон обманул детектива Гаррисона, потому что именно это и произошло. Он подменил мое свидетельство о рождении.

− Я не могу позволить тебе выйти отсюда, Аура. – Изабелль продолжала буравить меня цепким взглядом.

У меня по коже пошел мороз.

Я нахмурилась:

− Почему ты не хочешь меня выпускать?

В голове мелькнула безумная мысль: а что, если она с ними?

Нет, это какой-то бред.

− Потому что ты совершенно не похожа на меня.

Что за вздор, мысленно заорала я. Что это значит и как это может объяснить то, что Изабелла не хочет выпускать меня из психушки?!

− А на кого я похожа? – спросила я, голос дрогнул. Я не ожидала, что мой единственный выход будет заключаться в женщине, которая сама не желает мне помочь.

− Ты похожа на чудовище. – Мое сердце пропустило удар от отвращения, скрытого в голосе Изабелль. – Чудовище, как твой отец. Я с самого начала знала, что ты будешь не нормальным ребенком, что ты будешь как он.

Как он? Как кто? Кто он?

Я в смятении смотрела на Изабеллу, а она все громче и громче говорила эти ужасные слова:

− И я не позволю выйти отсюда и наслать чуму на этот мир! Ты много лет бродила по свету, жила во грехе и выпускала собственных демонов лишь потому, что я не сделала этого раньше – не нашла тебя! Я должна была убить тебя, когда ты была в моем животе! – последние слова Изабелль выкрикнула мне в лицо, затем бросилась вперед, вскинув руку с ножом, который достала из своей юбки до колен.

Я проскочила мимо женщины к двери с маленьким окошечком, около которого всегда дежурила охрана, опасаясь, что я опять могу выкинуть какой-нибудь фокус, и громко заорала:

− ЭШ! НА ПОМОЩЬ! ДОКТОР АНДЕРСОН! ДОКТОР АНДЕРСОН!

Я обернулась к Изабелль, и вовремя отскочила от двери – лезвие ножа с неприятным звуком скользнуло по стали. Я с криком грохнулась на колени и отползла к кровати.

− ДОКТОР АНДЕРСОН!

Я крутила головой в поисках защиты. Встала на ноги, уклоняясь от выпадов Изабеллы. Мои вопли смешались с ее яростным рыком, но слез не было. Я ничего не чувствовала кроме страха и смятения.

Что, если в этой палате звуконепроницаемые стены, ведь это лечебница для душевнобольных, и наверняка врачи, опасаясь сойти с ума из-за безумных воплей пациентов, всяческими мерами решили обезопасить себя.

Страх нахлынул с новой силой.

− Погоди! – выкрикнула я, в надежде как-то отвлечь внимание сумасшедшей. – Кто был этот человек? Кто мой отец?

− Это сам дьявол! – воскликнула Изабелль. Ее рука, сжимающая нож, тряслась от судорог, а пальцы второй руки вцепились в кожу и стали выдергивать пряди. – О Боже, что он совершил со мной! Я была невинна! О Боже, моя душа…

Я, запыхавшись, отошла к стене, не отводя взгляда от Изабелль, которая теперь голосила словно в нее саму вселился дьявол.

− Твой отец был чудовищем!

Он что, был маньяком? Серийным убийцей?

Но меня сейчас мало заботили эти второстепенные вопросы, потому что опасность сейчас исходила не от неизвестного мне отца, а от мамы, которая была настроена весьма враждебно по отношению ко мне:

− И он передал это проклятие тебе! – зарычала она, тыча в мою сторону ножом. − Я сразу поняла, кто ты! В тебе нет ничего от меня! Лишь внешность!

− И тем лучше, ты не находишь? – не выдержала я, сжимаясь в клубок из нервов. Несомненно, было страшно, но еще я ощущала первобытную злость по отношению к этой женщине, которая бросила меня, а теперь заявляет, что искала меня чтобы убить.

− Я убью тебя, маленькая дрянь, порождение тьмы!

Слова были как пощечина.

− Я ничего не сделала! Всю жизнь меня преследуют какие-то сумасшедшие люди, которые не могут отличить реальность от мира фантазий, и теперь появляешься ты и говоришь о том, что я дьявол?! Ты знаешь, как я хотела тебя найти?! Как только я узнала о тебе, могла думать только о нашей встрече! Хотела найти тебя, спросить, почему ты отдала меня, спросить, любишь ли ты меня! Каждую минуту, что я провела здесь, я думала о тебе! Я ОКАЗАЛАСЬ ЗДЕСЬ ИЗ-ЗА ТЕБЯ! А ТЫ ПРИШЛА МЕНЯ УБИТЬ?!

Из глаз хлынули непрошенные, ненавистные слезы, которых я стыдилась. О Боже, как я ненавидела себя за это!

− Я никогда не хотела тебя! – брызжа слюной зарычала Изабелль, наставляя на меня нож. − Никогда! Как только я поняла, что беременна, я пыталась избавиться от тебя, но они помешали! – Она махнула рукой в сторону двери, будто там стоял кто-то невидимый. – Они спрятали тебя! Думали, что смогут защитить, но, знаешь ли ты, что это невозможно?! Почему они не подумали об остальных людях – о тех, кого нужно защитить от тебя самой?!

− Я ничего не сделала!

− Я долгие годы жила в монастыре, вымаливая прощение за то, что выносила ребенка самого дьявола. Ты ненавистное людскому роду существо. Ты не должна жить с нами на земле!

− Я твоя дочь, мама! – воскликнула я, вытирая слезы. Это было сильнее физической боли. Даже если бы она изрезала меня ножом, даже если бы она убила меня сотни раз, не было бы так больно как от услышанных слов.

− Ты не моя дочь, – потрясенно покачала головой Изабелла. − Я отреклась от тебя еще тогда. Твои глаза и волосы были моими, и ты была похожа на меня, но это еще сильнее напоминало о том, какое чудовище я родила.

− Но я была ребенком мама, за что ты могла меня ненавидеть? – захлебываясь слезами, спросила я. – Или я что−то сделала тебе? Я не виновата в том, что тебе причинил боль этот человек, я ни в чем не виновата!

Повисло молчание. Изабелль смотрела на меня стеклянными глазами. Я видела ее вполне хорошо: ее рот был перекошен от злобы, глаза сверкали чистой яростью. Она не та женщина, которая вошла в комнату. И она приглушенно сказала, глядя на меня в упор.

− Я тебя ненавижу. Я тебя никогда не любила. И искала тебя не потому, что хотела увидеть и не потому что хотела заботиться о тебе. Ты нужна была мне, чтобы вымолить прощение у Господа. Я тебя родила, значит я и должна тебя убить.

Я прислонилась к стене и опустила голову на грудь. От слез слиплись ресницы и горели щеки. От воплей болела голова и ломило тело.

Да, все это – ошибка. Мое рождение – ошибка.

Люди рождаются для того, чтобы совершить нечто хорошее, чтобы поступать так, как велит сердце. Люди рождаются чтобы быть счастливыми. Но все, кого я знаю, хотят лишь одного – избавиться от меня. Они обретут счастье лишь когда мое сердце перестанет биться, когда я перестану дышать. Если это говорит моя мать, тогда в чем смысл жизни, ради чего тогда жить?

Я могла бы попытаться сбежать, но не было сил. Да и зачем? Они всегда будут за моей спиной. Будут считать меня монстром, кричать в затылок обидные слова и называть «убийцей». А может они правы. Может я действительно чудовище и мне не место среди обычных людей.

Я сама не хочу находиться среди них – одной спокойнее.

Я больше не хочу убегать. Я устала.

− Вот так, Аура, – прошептала мне на ухо мама, придерживая мою голову. Колени подкосились, руки упали вдоль тела. Я попыталась прикрыть рукой живот, когда почувствовала, что больничная рубашка стала влажной и горячей.

Затем Изабелла опустила меня на пол и убрала мои волосы с лица. Я пыталась зажать рану на животе, но мама нежным движением отодвинула руку в сторону, что-то пробормотав. Я не слышала.

Я уже ничего не слышала.

Палата постепенно превращалась в размытое пятно, которое становилось все меньше и меньше, до тех пор, пока я не видела только счастливое лицо Изабеллы с триумфальной улыбкой.

Она что-то бормотала, скорее всего молитву, а я думала о том, что это досадно – мое последнее видение перед смертью – ее лицо.

Глава 31

Год спустя

Нью-Йорк

Эти люди в разноцветных одеждах сновали туда-сюда, спешили по своим делам, торопились на свидания, на встречи, и в целом у них была какая-то конечная цель. Движение не прекращалось ни днем, ни ночью.

Куда они спешат? Для Рэна Экейна время остановилось. Целый год день ото дня он проводил в своей квартире словно заключенный. Все дела вел исключительно из дома и распоряжения давал только по телефону. И казалось, это будет длиться вечно, но время подошло к концу: приближается годовщина смерти Ауры.

Рэн снова посмотрел на статью, которую только что прочел в интернете:

«…Реконструкция лечебницы для душевнобольных в городе Эттон-Крик, наконец завершена. Год назад пожар, начавшийся зимней ночью, запомнился всем жителям города надолго. Одиннадцатого декабря мы устраиваем День Памяти всем погибшим в пожаре…».

Рэн откинулся на спинку кресла, уйдя ненадолго в раздумья. Размышляя, он рассматривал фотографию пожара из статьи, и невольно погружался в события того дня. Спустя некоторое время взял свой мобильник и набрал номер.

− Алло, – ответил Кэмерон. – Разве мы не договорились держаться в тени?

− Ты должен пойти на кладбище и положить цветы на могилу.

− Какой в этом смысл? – мрачно осведомился Кэмерон. По его голосу можно было предположить, что он сейчас не один и не может разговаривать, однако в последнее время старший брат всегда был раздражен. Рэн спокойно ответил:

− Потому что за нами следят. До сих пор. Еще ничего не закончилось, Кэмерон. Аура мертва, но это еще не конец. Ты знаешь, что Лиам мне звонил?

− Да. Дед весьма расстроен тем, что ты пропустил два обеда с инвесторами. Он хочет отправить Лиама к тебе в конце февраля.

− Я говорю не об этой дурацкой сделке. – Экейн качнулся на стуле, продолжая холодным взглядом буравить фотографию обуглившейся больницы. − Я говорю о том, что Адам до сих пор преследует Лиама с Кристиной. Ты понимаешь, что это значит? Он до сих пор не верит в то, что Аура умерла. Мы должны дать ему доказательства.

− Лиам не говорил мне, что Адам еще в городе, – протянул Кэмерон обеспокоенным тоном. Он явно подумал о том, что брат предпочел рассказать все Экейну, а не ему.

− Не удивляйся этому. Ты боишься каждой тени и ни с кем не общаешься.

− Ты тоже! – возмутился Кэмерон, впервые за долгое время повысив голос.

− У меня – вынужденная мера предосторожности. Ты не думаешь, что Лиам не позвонил тебе именно потому, что не хотел отвлекать тебя от твоих чрезвычайно важных дел? – голос Экейна был насмешливым, когда он сказал о том, что у Кэмерона какие-то важные дела. – Может быть Адам что-то подозревает потому, что ты ведешь себя так странно? Ты совершенно на себя не похож.

Кэмерон молчал. Может быть он решил, что брат прав, и поэтому не стал возражать, а может быть потому что это было заложено в его характере, но он, утихомирившись, произнес:

− Хорошо, я пойду на могилу Ауры и отдам дань уважения.

− Я рад это слышать.

Они одновременно отключились.

С похорон Ауры братья не общались. Их пути больше не могли так часто пересекаться, ведь Адам уже их вычислил. Если пришел он, значит будут и другие. Поэтому некоторым из них пришлось прикидываться, что ничего не произошло, что все идет по плану. Кэмерон уехал работать в Дарк-Холл, ожидая реконструкции лечебницы, в которой случился пожар. Лиам и Кристина остались в университете Эттон-Крик и продолжили обучение.

У Рэна было плохое предчувствие по поводу предстоящего Дня Памяти погибшим в пожаре. Эта дата вновь соберет их вместе, через год после случившегося, и это не хорошо. Что-то случится. Этот день не принесет никому из них ничего хорошего.

***

Год назад

− Пожар, разразившийся в лечебнице для душевнобольных в городе Эттон-Крик, был сокрушающим, – говорил диктор в утренних новостях. − Сегодня найдено еще одно тело. Следствие ведет детектив Гаррисон…

Рэн выключил телевизор и опустился на табурет. В его доме была тишина. Кэмерон подготавливал документы для похорон, Лиам и Кристина помогали Элис покинуть Эттон-Крик и перевестись в другую больницу.

Экейн поднялся на ноги, налил себе стакан воды. Подошел к окну.

Наконец-то у него это чувство, что он может вздохнуть спокойно. После смерти Ауры все должно закончиться. Несчастья, что преследовали их целую вечность, должны прекратиться.

Входная дверь открылась и Рэн непроизвольно вздрогнул, а затем обернулся. По ступенькам вниз спустился Кэмерон. Он выглядел вымученным и уставшим.

− Как все прошло? – спросил Рэн без особого интереса.

− Нехорошо. Устал. – Кэмерон положил на столик свой портфель с документами, затем снял пальто. Рэн оставил стакан на столе у окна, затем спустился к брату. Он был таким напряженным, что вокруг его тела рябил воздух. Рэн остановился в шаге от него и произнес:

− Все закончилось, Кэмерон, мы можем вздохнуть спокойно. Мы больше не должны о ней беспокоиться.

− Не говори так, – отмахнулся от него Кэмерон. Рэн схватил брата за плечи, и тот замер, не двигаясь. Воздух между ними пошатнулся, когда Рэн подступил ближе и гипнотическим тоном произнес:

− Теперь все хорошо, Кэмерон. Мы отделались от них. Ауры больше нет. Нам не о чем беспокоиться. Повтори это.

− Хорошо, − сдался старший брат, опуская голову на грудь. – Ауры больше нет.

Рэн выпустил мужчину из хватки и отправился к столу приготовить кофе. Он все еще ощущал напряженность Кэмерона, но она пошла на убыль. Чтобы разрядить обстановку, Рэн спорил:

− Ты пойдешь на похороны?

− Да, я ведь ее брат. – Кэмерон подошел к барной стойке, подождал минуту, когда Рэн приготовит кофе. Затем, получив чашку с ароматным напитком, сделал глоток и бесстрастным тоном добавил: – Я должен это сделать.

− Мы все будем там.

− И Адам Росс.

− Больше он не станет лезть не в свои дела, – равнодушно бросил Рэн, протирая столешницу. – Он не сможет безнаказанно ходить по земле, особенно после того, как убил того человека и оставил тело на моем заднем дворе.

− Мы не знаем, кто убил его, – сказал Кэмерон, вскинув бровь.

− Это был святой олень.

− Рэн, будь терпеливее, – укоризненно сказал Кэмерон. Рэн отбросил тряпку, которой натирал столешницу в сторону и уставился на Кэмерона.

Ну вот. Опять ему говорят быть терпеливым. А для чего? Для чего он должен быть терпеливым?

Но Рэн лишь глубоко вздохнул. Это должен быть момент празднования, а не ссоры, − напомнил он себе. Затем бросил Кэмерону обнадеживающую усмешку:

− И ты расслабься. И сними наконец свой дурацкий костюм, ты не вписываешься в интерьер моей квартиры.

− У тебя нет интерьера.

Повисло молчание.

Рэн продолжал уборку, а Кэмерон принялся за вторую чашку кофе. Он неотрывно наблюдал за младшим братом. За его стараниями оттереть полированную поверхность стойки до блеска. Будто комплекс какой-то. Так усиленно трет, что на руках выступили вены, на лбу появились капли пота. Устав наблюдать за мучительной борьбой младшего брата, Кэмерон приглушенно произнес:

− Похороны завтра. В двенадцать. Я надеюсь, ты придешь с Джульеттой, по понятным причинам.

− Да. Словно у меня мало причин возненавидеть свою жизнь. Поэтому давай усугубим мое положение Джульеттой.

− Я не усугубляю твое положение. – Кэмерон не обращал внимания на то, что Рэн даже не поднял головы, чтобы встретиться взглядом. Он был занят столешницей, демонстрируя обсессивно-компульсивное расстройство. – Все должно закончиться прямо здесь и сейчас. Вот и все. Ничто не будет как три года назад, Рэн. Все изменится кроме этого – ты не можешь быть с Аурой. И никогда не мог.

Кэмерон поднялся на ноги и ушел. Рэн, сквозь глухие удары собственного сердца, звучащие в ушах, слышал, как брат взял свое пальто и портфель и покинул дом. Он стеклянным взглядом смотрел прямо перед собой. Зажмурился.

Все изменится кроме этого – ты не можешь быть с Аурой. И никогда не мог.

***

Наши дни

Утром кто-то столкнул Кристину с кровати. Она запуталась в простынях, грохнулась на пол и тут же вскочила на ноги, ориентируясь в пространстве и ревя словно разъяренная пантера:

− КАКОГО ЧЕРТА?!

Ее глаза быстро нашли нарушителя спокойствия, и она завопила еще громче:

− Адам Росс, какого лешего ты забыл в моей комнате, убирайся, пока я тебе челюсть не сломала!

Кристина попыталась пнуть его голой ногой, но Адам извернулся и схватил ее за лодыжку. Девушка разъярилась еще больше:

− Отпусти!

− Хорошая нога, – оценил он, скользнув взглядом по голой ноге. – О. У тебя новая татушка?

Он близоруко всмотрелся в надпись на японском на внутренней стороне бедра, поэтому не заметил сокрушительного удара, направленного в висок. Адам ойкнул и отшатнулся. Кристина встала на обе ноги.

− Говори, что надо, и проваливай!

− Я сказал у тебя классная татуировка. − Адам вскинул обе руки, словно сдаваясь. Кристина встала в стойку, демонстрируя решительность вмазать ему еще раз.

− Я решил, что получу правду, если застать тебя врасплох.

Кристина закатила глаза и забралась назад в постель, накрывшись одеялом.

− Ты козел и это правда.

Адам постоянно шатался около нее и Лиама, и девушка к нему даже немного привыкла. Адам казался безобидным парнем: сиял улыбкой, щурился с шутил. Ему была нужна лишь информация, поэтому он был относительно милым по отношению к Кристине. Других же людей он не щадил.

− Я пришел за другой правдой.

− Если ты пришел не для того, чтобы увидеть меня в трусах в пять утра, то выметайся из моей комнаты. – Кристина закрыла глаза, собираясь вновь провалиться в сон. Полумрак комнаты, плюс зимнее утро за окном сделали свое дело: через тридцать секунд, проведенных в зловещей тишине, веки стали слипаться. Но тут ее кровать под чьим-то весом прогнулась, и она с размаху опустила левую руку на рядом лежащее тело:

− Я сказала, выметайся из моей комнаты!

− АЙ!

Кристина подскочила от того, что мужской удивленный стон принадлежал не Адаму, а ее лучшему другу Лиаму.

− Ой, − сказала она, впрочем, без всякого сожаления. Ее голос ожесточился, как и взгляд. – Это ты.

− Теперь я спокоен, потому что удар предназначался не мне, – пошутил Лиам, но Кристина не улыбнулась. Она холодно сказала:

− Встань. С моей. Кровати.

Эта угроза была более чем серьезной.

С той даты изменилось многое. Очень многое. Лиам по-прежнему приходил к Кристине, но больше не было дружеских шуток и объятий. Лиам натыкался на холодный взгляд и такую яростную отстраненность, что по позвоночнику бежали мурашки.

Лиам не повиновался. Он продолжил лежать под одеялом Ауры, которое присвоила себе Кристина, но не касался девушки. Она лежала слишком далеко. Казалось, между ними стена. Китайская стена, сложенная не вдоль, а в ширину.

Лиам осторожно повернулся на бок и внимательно посмотрел на Кристину. Ее светлые волосы разметались по подушке, открывая белую шею. Глаза были закрыты, но брови нахмурены. Притворяется, что спит, но отчаянно хочет, чтобы Лиам ушел. Он прошептал:

− Кристина, ты не должна себя винить.

Она затаила дыхание и напряглась. Морщинка между бровями усилилась. Кристина сильно зажмурилась и сжала губы в тонкую линию, будто надеялась, что так не прольет ни слезинки. Она просипела:

− А кто должен себя винить?

− Никто. Виновных нет. Просто мы справляемся.

− Мы не справляемся! – с жаром возразила Кристина. Чувство вины и стыда выплеснулось в ее словах и ужалило Лиама. Агонию подкрепил взгляд Кристины: − Я не справляюсь, Лиам. Я должна была защитить Ауру, но не смогла сделать даже этого!

− Мы ее защитили.

− Ха! – Кристина саркастично усмехнулась. – Она все время была одна! Мы ее не защитили! Никто ее не защитил!

− Если хочешь кого-то винить, вини меня, Кристина. – Лиам перевернулся на спину. Вздохнул. В зимнем рассвете парень выглядел словно таинственный призрак, с прекрасными светлыми волосами и с печальным взглядом. – Я и Рэн… понимаешь… − он набрал полную грудь воздуха и нервно усмехнулся. Посмотрел на Кристину, и впервые в жизни она увидела, как у этого парня по щеке катится слезинка. – Я не должен был втягивать тебя в это.

С каждым словом Лиаму сложнее говорить, а Кристине сложнее сдерживать слезы. Ее обуяла печаль оттого, что он, парень, который никогда не отчаивался, внезапно заплакал из-за нее. Лиам не смотрел ей в глаза лишь потому, что боялся, что потеряет ниточку разговора.

− Мне больно, Кристина. Когда ты грустишь я умираю. Той ночью, когда я нашел тебя, я понял, что именно я буду нести за тебя ответственность. И когда ты плачешь, когда страдаешь и тебе грустно, я понимаю, что не справился.

− Лиам…

− Позволь мне закончить, Кристина, – строго сказал он. Голос был ровным и уверенным. Лиам больше не был веселым и улыбчивым, он больше не притворялся тем, кем изначально не являлся. – Теперь ты не разговариваешь со мной. Ты прячешься. И мне больно. Я хочу, чтобы ты говорила. Чтобы не скрывала то, что у тебя в душе. Я знаю, что ты скучаешь по ней. Я тоже. Мы все.

− Лиам… − Кристина прижалась к его плечу. Обернула руки вокруг его талии и прижала заплаканное лицо к футболке. − Я не должна была ее бросать, в ту ночь, на озере. Я должна была дождаться вас. Рэна! Тогда… я просто… Аура смотрела на меня так, словно я ее предала, понимаешь? Это было больно… Я не должна была…

− Кристина, – Лиам накрыл ее макушку ладонью, затем склонил голову и поцеловал волосы. – Ты совершенно ни в чем не виновата. Ни в чем.

− Я позволила Ауре сблизиться сАдамом, вместо того чтобы оградить ее. Я все время говорила, что ей стоит держаться подальше от Рэна, в то время как настоящая опасность была совсем рядом. И я… я просто… мы должны были спрятать ее от Адама раньше! А я так злилась на вас за то, что вы заперли ее в психушке!.. И Рэн… он… просто…

− Рэн не злится на тебя, Кристина. Никто не злится. Ты человек. Ты должна поступать так, как велит тебе сердце.

Она зарыдала, оставляя на футболке Лиама разводы от слез. Он гладил ее по спине, слушая ее бормотание и сам едва сдерживался. Ее меланхолия убивала. Ее слезы и негативная энергия впитывались в его кожу, мышцы, кости – отравляли.

Кристина продолжала прижиматься к телу Лиама. Отравляла своими слезами горечи и сожаления, а он сгорал от ее боли. Он забрал боль из ее груди, чтобы Кристине стало легче. Хотел, чтобы она расслабилась и стала податливой. Чтобы стала такой, как год назад. Лиам пытался утешить ее, приходил к ней на протяжении этого года, чтобы защитить ее от нее самой, чтобы защитить от саморазрушения. Принес себя в жертву ради нее. Ради Кристины Лиам мог убить себя.

Готов был сделать что угодно… но… ради нее он не мог пожертвовать целым миром.

− Прости, − прошептала Кристина. Она будто озвучила мысли Лиама, отчего он содрогнулся и внутренне сжался. Откинул голову на подушку и сделал глубокий вдох, позволяя себе расслабиться, забыться и на мгновение потерять самообладание.

Зажмурился. Нашел под одеялом пальцы Кристины и сжал. Затем почувствовал на своей шее горячий влажный поцелуй. Тело проткнуло насквозь стальным прутом нервного возбуждения. Лиам содрогнулся и потрясенно посмотрел на девушку. Кристина не смутилась. Она приподнялась на локте и медленно склонилась к Лиаму. Он был изумлен настолько, что таращился на девушку не моргая.

− Кристина, что ты делаешь?

− Я ничего не делаю, − сказала Кристина наклоняясь еще ниже. Ее грудь коснулась его груди и Лиам затаил дыхание. Кристина убрала руку с его талии, накрыла ладонью его глаза и вновь поцеловала в губы. Лиам почувствовал на своей щеке следы слез, поэтому прижал голову Кристины к себе. Девушка напоследок прошептала:

– Я не делаю ничего, что должна. Как и всегда.

***

Кристина вновь напомнила себе, что единственный человек, который заслуживает ненависти – Адам Росс. Он всегда появлялся, когда она была одна, потому что Лиам лишь однажды сказал, что если еще увидит Адама поблизости от себя или Кристины, то популярно объяснит, что так поступать не надо. Вот Адам и выслеживал Кристину.

Сегодня он пристроился к ней на стадионе, притворившись, что больше всего на свете желает нарезать круги. На гладковыбритом лице парня было безмятежное выражение, будто они с Кристиной каждый вечер только тем и занимались, что бегали. Кристина сделала вид, что не замечает его, решив, что это – единственный способ избавиться от липучки. Она никак не показывала своей враждебности, лишь ускорила темп.

Беговая дорожка на стадионе была сухой, но кое-где все еще виднелись крупицы снега. В этом году погода была на удивление безжизненной. Ни тебе дождей, снегопадов, метелей. Просто сухая снежная сыпь с мрачного неба. Серость и сухость – жизнь Кристины.

− Очень здорово сегодняшней ночью, верно? Этот свежий воздух… − Адам улыбнулся Кристине, проигнорировав двух девушек, которые пробегая мимо, улыбнулись ему. Кристина была уверена, что теперь количество людей, которые ее ненавидят? увеличится.

− Тебе не кажется, что в этом воздухе витает некий аромат таинственности? – спросил он, даже не запыхавшись.

Блондинка резко затормозила, и Адам, пробежав еще несколько шагов, обернулся и направился к Кристине с присущим ему весельем в карих глазах.

− В чем дело, Кристи, тебя что-то смутило? – Он остановился перед девушкой и стянул капюшон с отросших за год темных волос.

Парень знал, что она ненавидит, когда ее зовут Кристи, поэтому так и назвал. Он всегда делал то, что может доставить людям беспокойство, лишь с Аурой был другим − чтобы одурманить и совратить ее.

− Да, кое-что все-таки меня смущает, – отрезала она. И хоть Лиам просил никогда не срываться на Адаме и не показывать ему злости потому что это будет проигрышем, Кристина не могла сдержаться. – Как такое существо может до сих пор ходить по земле? Разве тебя не должны были отослать в Ад, за то, что ты провалил свое задание?

Адам улыбнулся нежной, трогательной улыбкой, затем медленно приблизился к девушке, осторожно провел шершавыми кончиками пальцев по ее щеке, сочувствующе спросив:

− Кто сказал, что я его провалил?

Кристина была поражена до глубины души и от прикосновения, и от вопроса. Адам именно этого и добивался, поэтому получив нужную реакцию направился к общежитиям. После смерти Ауры ему вдруг вздумалось переехать сюда. Кристина была уверена, что лишь для того, чтобы доставать Лиама и Кристину.

Она в смятении смотрела на его крепкую спину, со временем затерявшуюся в сумраке вечера, охватившего стадион.

Что он имел в виду, когда сказал, что не провалил задание? Что еще держит его на земле? Аура мертва, неужели есть еще что−то?

Кстати, сегодня я не останусь в общежитии, но ты знаешь, где меня найти!

Эти слова прозвучали прямо в голове Кристины, но она не удивилась, потому что Лиам тоже умел проворачивать подобные трюки.

С какой стати она, Кристина, отправится к Адаму по собственной воле? Весь этот год она страстно желала, чтобы он поскорее исчез из ее жизни, и сегодня ночью, когда у нее есть возможность спокойно провести время без этих неожиданных посещений, она не собирается идти к нему сама, словно у нее отказали последние мозги в голове.

В плохом расположении духа, Кристина отправилась в свою комнату, продолжая размышлять о том, что сказал Адам.

Что, если у него было не одно задание на земле, а несколько? Что, если Аура – не единственная, и ему нужны еще, и теперь он собирается искать их? Нет, это абсурд. Если бы Адам Росс знал о других, он бы давно оставил Кристину в покое и уехал из Эттон-Крик, но он наоборот переехал ближе к ним, словно ожидал, что Кристина выведет его на какую-нибудь тайну. К чему все это?

В воздухе витает запах таинственности…

Когда он это произнес, Кристина почему-то решила, будто он говорит, что они скрывают от него тайны, но теперь, немного поразмыслив, она подумала: а что, если Адам говорил, что кто-то хранит тайны от нее, Кристины?

«Я буду в своей квартире».

Он думал, что она придет к нему за ответами, вот почему он это сказал.

Нет! Пусть и не надеется на это!

Завтра День Памяти и ей не нужны никакие тайны.

Ауры нет уже год, и этот год не был лучшим из лучших в жизни Кристины. И, казалось бы, одна из ее тайн умерла, но вместо этой тайны появилось что-то гораздо большее и страшное.

***

2011 год

Звук бил по ушам. Светомузыка расплеталась лентами перед глазами Кристины, окутывая ее в кокон сюрреализма, заставляя путать реальность и вымысел. Девушка, зажимая уши руками, пошатываясь направилась к личному диванчику, собираясь отдохнуть. Едва она удобно устроилась, как к ней подсел какой−то парень, которого она уверена, видела впервые:

− Малышка, не хочешь меня развеселить?

Кристина дрожащими пальцами убрала волосы с лица и с усилием помотала головой, однако настойчивый парень, который при лучшем освещении мог сойти за тридцатилетнего мужчину, подсел к ней поближе и положил свою руку ей на бедро:

− Эй, почему ты такая молчаливая?

Ярость молнией раскроила опьянение Кристины.

− Убери руку.

− Что с тобой, детка? – мужик попытался притянуть девушку ближе к себе, но она схватила его запястье и с силой сжала, выворачивая сустав. Мужик сначала удивленно ойкнул, а затем уже раздраженно заворчал:

− Ты что делаешь маленькая дрянь?! – он схватил руку Кристины своей второй рукой, собираясь взять девушку под контроль, но она резко подалась вперед и заехала локтем извращенцу в глаз. Он заверещал, а Кристина расхохоталась. Мысленно приказывала себе прекратить, но смех не прекращался. Началась истерика. Хохоча в голос, Кристина поднялась на ноги и выбралась из-за столика. Никто не пытался ей помешать, и тем более мужик без сознания, валяющийся на диванчике.

Завтра Кристине придется покинуть город. Если она нигде не будет задерживаться, эти люди ее не найдут. Кристина уже не знала, от кого скрывается, − от своего отца и его людей, которые, несомненно, преследовали ее, потому что девушка теперь была тем, кто может засадить отца в тюрьму, или того психопата с кем познакомилась несколько дней назад – парня по имени Лиам. Он так назвался, однако он мог и солгать.

«Ты должна защитить кое-кого. Позволь мне все объяснить», − сказал он. Но Кристина не желала ничего слушать. Она не хотела, чтобы кто-то вмешивался в ее итак непростую жизнь, наводил еще больший бардак.

Все это ей вспомнилось совершенно некстати, и Кристина даже споткнулась, когда вышла в переулок из клуба. Одной рукой потирая висок, сдавивший болью, она медленно побрела к дороге, чтобы вызвать такси.

Такси быстро доставило ее в нужное место.

− Девочка, тебе не нужна помощь? – спросил старик, который был весьма добр к ней. Кристина хотела поблагодарить его, но боялась, что, если откроет рот, ее просто стошнит, поэтому она просто сунула мужчине деньги и выползла из машины грохнувшись на тротуар.

Она не должна была пить сегодня, но это был особенный день. В этот день умерла мама. Отец никогда не делал никакой поминальной службы и теперь, когда Кристина узнала, что мама умерла именно из-за него, становится понятно почему.

Поднявшись по лестнице в свою комнату, Кристина даже всплакнула об этом, но ее опьяненный разум быстро переключился на другие темы размышления.

Ноги подкашивались, пока она пыталась попасть ключом в скважину. Наконец одержав победу, Кристина с триумфальной усмешкой ввалилась в комнату. Не снимая своего ультракороткого платья, девушка упала на кровать и отключилась.

Казалось не прошло и минуты, как Кристина проснулась от шока: кто-то зажал ей рот ладонью, не позволяя закричать. Из ее горла вырывались лишь невнятные звуки паники. Не понимая, что произошло, девушка стала барахтаться на постели, расшатывая кровать.

− МММ!

− Тихо! – рявкнул рядом знакомый голос, от которого Кристину бросило в жар. Она похолодела.

Как он нашел ее?

Наверняка кто-то увидел ее и доложил отцу.

Может быть тот извращенец?

Когда она перестала дергаться и выказывать сопротивление ее отпустили и позволили вскочить с кровати.

− Папа?! Как ты меня нашел?!

Из темноты выступил мужчина. Высок и по−прежнему молод. Мама Кристины именно потому в него и влюбилась – потому что он был красив и привлекателен. Влюбилась, и поплатилась за это своей жизнью.

В Кристине начала закипать ненависть.

− Я тебя нашел, потому что должен был. Ты ведь не думала, что я позволю тебе сбежать, Кристина?

Отец подошел к девушке. По выражению его лица она не могла с уверенностью сказать, что он сейчас чувствовал. Сама же она испытывала страх и ненависть к этому человеку.

− Я хочу поговорить со своей дочерью наедине, – властным тоном произнес Кристофер Грин. Его люди, которые рассредоточились по комнате, стали медленно выходить в коридор. Оставшись наедине с отцом Кристина ощутила страх. Теперь ее судьба была в руках этого непредсказуемого человека, который был способен на многое, в том числе и на убийство. Он убил ее маму, и бог знает кого еще. Теперь, похоже, саму Кристину ожидала та же участь. В конце концов, если в номере мотеля будет мертвая девушка, дочь известного политического деятеля, никто не узнает, что в ее смерти виновен отец. Если кто-то вообще узнает о ее смерти.

− Присядем, – сказал Кристофер. Впрочем, это было больше похоже на приказ, чем на просьбу.

− Ты убьешь меня? – прямо спросила Кристина, и ее нервный голос выдал девушку с головой. Все признаки похмелья начали проявляться: тело била дрожь, кружилась голова.

− Нет, Кристина, – спокойно сказал отец, и опустился на кровать. Нормальный человек возмутился бы, но не стал бы спокойно реагировать на подобный вздор, но не Кристофер Грин. – С чего ты взяла, что я организовал поиски для того, чтобы тебя убить? – он усмехнулся: − Если бы я хотел именно этого, я не стал бы тебя искать. Со временем у тебя бы кончились деньги, или какие-нибудь пьяницы вроде Эрни из клуба, в котором ты была, изнасиловали и убили бы тебя, дочка, – с самодовольством закончил отец.

− Я знаю, что ты убил маму, − нервно сказала Кристина, напружинившись всем телом, но не двигаясь с места.

− Ты ничего не знаешь, – невозмутимо возразил Кристофер Грин. Кристина почувствовала разочарование и горечь, потому что мужчина не стал возражать. Он был ее отцом, несмотря ни на что.

− Я слышала, как ты признался, что убил ее.

− Я защищал тебя.

− Меня?!! – она непроизвольно фыркнула. – Каким ты образом мог защитить меня, убив маму? Ты чокнутый!

Кристина никогда не называла отца чокнутым, и вот теперь она это сделала несмотря на страх, потому что злость и отвращение пересилили голос разума и чувство самосохранения. Он вновь никак не отреагировал, лишь бесстрастно произнес:

− Кэтрин хотела тебя убить.

Кристина застыла. В голову ударили сотни мыслей и догадок, затем она подозрительно прищурилась, вглядываясь в лицо отца, скрывающееся в сумерках комнаты:

− Не могу поверить, что ты делаешь это. Ты готов выдумать что угодно чтобы оправдать себя! Как ты можешь быть таким, это нелепо! Папа?!

Повисло молчание. Кристофер демонстрировал завидное спокойствие, в то время как Кристина буравила отца злым и неуверенным взглядом. Тишина длилась так долго, что Кристина едва не задремала, но тут же вздрогнула, когда Кристофер приглушенно спросил:

− Ты не помнишь этого, верно?

− Чего не помню? – Кристина прищурилась, напрягшись всем телом. Желудок скрутило от плохого предчувствия, а висках застучала кровь.

− Не помнишь, откуда появился этот шрам у тебя на спине, − бесстрастно ответил отец. Возможно он и не получал удовольствия от разговора, но ему также было все равно, что Кристина едва не теряет сознание. Ее прошиб холодный пот, а грохот усилился в голове до такой степени, что она не была уверена, действительно ли произнесла следующие слова вслух.

− Ты сказал, что я поранилась в детстве, когда каталась на коньках.

− Это была ложь.

Кристина погрузилась в тишину, уйдя в воспоминания.

− Кристина, моя малышка, − смеялась мама, подходя к ней, пятилетней на кухне. Девочка видела, как папа, наблюдая за мамой, одновременно жарит ее любимые блинчики. Взгляд Кристины метался от мамы к папе, потому что она весь день ждала того сюрприза, который обещала мама.

«Только не говори папе, − предупреждала она, − а то он испортит весь сюрприз». Теперь малышка Кристина забеспокоилась, что мама покажет ей сюрприз сейчас, когда папа на кухне. Но мама, обходя стол, с нежной улыбкой вдруг сказала, не открывая рта:

«Я покажу тебе свой сюрприз сейчас, чтобы для папы это было неожиданностью. Он очень обрадуется, малышка Кристина».

Кристина засмеялась. «Мамочка волшебница!» − подумала она, но внезапно ее мысли превратились в кашу, путаясь, а уши оглохли от детского крика. И боль. Много боли, и такая яростная, что казалось, малышка Кристина умрет.

− Вспомнила?

− Нет, – солгала Кристина.

− Ложь. Ты вспомнила Кэтрин. Твоя мать пыталась тебя убить. Тебе было всего лишь пять лет.

− Ты сказал, что я…упала, – в ужасе шептала девушка. Ее мир перевернулся с ног на голову. – Сказал, что я поранилась…

− Я пытался защитить тебя. – В голосе отца не было и капли любви. Он смотрел на Кристину как на партнера по бизнесу.

− Что?..

Она бы хотела продолжать ненавидеть отца и считать его монстром, ведь у нее оставалась мама – хоть кто-то, кого она могла любить, лелеять воспоминания, которые оказались лживыми, внушенными неясно для какой цели. Это явно было не из-за любви. Что-то кроме этого.

− Почему ты говоришь мне это именно сейчас?

− Потому что теперь ты готова.

ДЛЯ ЧЕГО?!

− Всю жизнь я готовил тебя для твоего будущего, которое ты должна принять, а ты сбежала, подвергнув опасности и меня и всех нас.

− Я не желаю ни о чем слушать, – она покачала головой. Перед глазами до сих пор мелькали картинки, где мама пытается ее убить. Что с ней случилось? Что случилось с ними со всеми? Неужели уже тогда они не были семьей?

− Ты выслушаешь, – с уверенностью заявил отец, поднимаясь на ноги. – Ты выслушаешь и запомнишь каждое слово, что я скажу. Все, что я скажу. Это уже не наше личное дело, Кристина. Дело не в тебе и во мне, и даже не в Кэтрин.

− Ты ее убил, потому что она изменила тебе, − пробормотала Кристина, попятившись. – Думаешь, я не знаю? И теперь ты пытаешься выдумать очередное оправдание.

− Твоя мать несла Зло. Она не была чистой. Она хотела тебя убить, потому что знала, что ты воин.

− Что? – Кристина фыркнула и рассмеялась. Боже, какая ерунда, и ведь она жила с этим невменяемым человеком шестнадцать лет! Как такое возможно? – Ты думаешь, что мама была нечистой?!

− Она пыталась убить тебя! – повысил голос Кристофер.

− ОНА БЫЛА БОЛЬНА! ЕЙ ТРЕБОВАЛОСЬ ЛЕЧЕНИЕ! – завопила Кристина, хватая себя за волосы. Отец был прав, ей не выжить в этом мире, где столько чокнутых и сумасшедших, и всем непременно нужно пообщаться именно с ней, и рассказать собственный план борьбы со Вселенским Злом!

− Да, твоя мать была сумасшедшей, если она совершила нечто подобное! Она продалась!

− Не смей так говорить о матери!

− Я знал, что ты так отреагируешь, поэтому у меня есть запасной план чтобы сдержать твою агрессию. Я ведь не могу позволить тебе, чтобы ты стала такой, как твоя мать, − с удовольствием закончил отец. Кристина не успела оценить ситуацию, как дверь комнаты распахнулась, и она увидела двух санитаров в белых одеждах.

− Ты не посмеешь запереть меня в психушку! – заорала Кристина, рефлекторно бросившись к окну. Она могла бы выбраться на улицу, ведь у нее хорошая реакция. Но у людей отца реакция была еще лучше: мужчины из лечебницы для душевнобольных бросились к ней. Один ухватил ее за ноги и потянул на себя, второй, схватив ее за волосы и оттянув голову назад, прижал к горлу стальное лезвие ножа. Кристина заорала, ничего не соображая.

Что происходит?!

Отец явно сообразил быстрее: он вскинул руки в предупреждающем жесте.

− Давайте все успокоимся, моя дочь здесь не при чем.

− Еще как! – прошипел на ухо Кристине один из мужчин, и она почувствовала, как лезвие сильнее вдавилось ей в горло. Она затрепетала от страха.

Как много раз она думала о том, чтобы уйти из жизни? Сотни часов Кристина провела размышляя, подготавливая путь к смерти, думая о том, что будет ждать ее впереди, что почувствуют Дрейк и отец после ее смерти. Злость, облегчение, разочарование? Теперь же, когда Смерть сама пришла к ней, Кристина оказалась не готова. Ее сердце отчаянно колотилось в груди, билось о ребра с такой силой, словно хотело ускользнуть из тела.

− Она ни при чем, – властно повторил Кристофер. Кристина была удивлена тем, что отец пытается ее защитить. – Отпусти мою дочь. Отпусти, или я тут же тебя убью.

Сумбурные мысли завертелись в голове у Кристины, и едва она подумала о том, что ей не выжить, в окно комнаты посветил прожектор такой силы, что она на мгновение ослепла, а потом ее уши прорезал звон бьющегося стекла, и что-то врезалось ей в спину. Кристина завопила от боли и страха. Паника прокатилась по телу, заставляя бежать, забыть про нож у горла.

Кто-то схватил ее за талию, и вытащил прямо через окно словно супермен! Она грохнулась в обморок, как обычная девчонка, а когда пришла в себя ее ждал неприятный сюрприз.

Открыв глаза, Кристина попыталась сфокусировать взгляд на каком-нибудь предмете. Затылок пульсировал болью, что, очевидно, означало, что герой с прожектором хорошенько приложил ее о раму, когда вытаскивал из окна.

Кристина уставилась на голую стену и одинокий светильник, прикрученный поперек стены. Свет светильника раздражал, потому что светил прямо в глаза. Свет не был интенсивным, но его хватило, чтобы глаза начали пылать и слезиться.

Теперь, ко всему прочему, на девушку нахлынуло озарение. Она вспомнила что случилось накануне: отца, воспоминания о маме, дни, проведенные в мотеле.

− Черт… − прошептала Кристина, ощупывая одной рукой свою голову, которая, как ей казалось, должна была выглядеть как картофелина без кожуры. Под головой обнаружилась мягкая подушка. Картофелина на подушке. Супер.

− Она очнулась. – Кристина подскочила, когда услышала над головой голос Гробовщика. Голос из самой преисподней. Она не без труда обернулась и увидела молодого человека с еще одним светильником. Свет падал прямо на Кристину, поэтому заметить она смогла лишь бесстрастное выражение на прекрасном лице Гробовщика.

− Ты кто? – Кристина прикрыла веки.

− Хозяин дома. – Он продолжал держать лампу, словно какой-то дворецкий. Теперь опустил ее в руке, и свет залил деревянный пол. Кристина смогла открыть глаза и рассмотреть молодого человека. Ему, возможно, было около двадцати двух лет, вот только в глазах была холодная отстраненность, которую не встретишь у молодежи. Да и вид у него был официальный – точно гробовщик: прямые крепкие ноги затянуты в черные классические штаны. Белоснежная отутюженная рубашка. Даже подтяжки были. Странный парень.

Взгляд Кристины вновь переместился на лицо парня и ее посетило нечто вроде разочарования, потому что состояние его волос оставляло желать лучшего. Ощущение было такое, словно парень только проснулся или упал с дерева. Или отправился в парикмахерскую, и неумелый специалист решил поэкспериментировать с его шевелюрой.

Все это Кристина заметила за доли секунды, а хозяину дома было безразлично, что на него пялится какая-то незнакомка. Она встретилась с Гробовщиком взглядом:

− Как я здесь оказалась? Ты вытащил меня?

Этот привлекательный, но высокомерный молодой человек, произнося следующие слова смотрел вовсе не на нее, а поверх ее головы:

− Я только что из Дарк-Холла. Она ничего не помнит, не беспокойся.

− Я сейчас начну вопить! – громко предупредила Кристина, заставив обратить на нее внимание. Парень опустил взгляд и усмехнулся:

− Прошу, не стоит. Я наслышался за свою жизнь достаточно воплей.

− Что это значит? – девушку бросило в холодный пот. Она стала вертеть головой, в поисках выхода.

− Кристина! – из другой комнаты выбежал еще один человек, которого она более-менее знала под прозвищем «Чокнутый Лиам».

Девушка, увидев высокого блондина, тут же подобралась и встала на ноги:

− Теперь все ясно! Вы затащили меня в свою секту, верно?! Я здесь не останусь!

Гробовщик и Чокнутый Лиам преградили Кристине путь с обеих сторон.

− Меня зовут Экейн, приятно познакомиться, – голос хозяина дома был доброжелательным, но в нем было что-то еще.

Он уверен, что я не выйду отсюда, − поняла Кристина. Она оглянулась на Лиама и поморщилась, потому что парень выглядел как щенок, которого она собирается бросить на произвол судьбы.

− Ты не выйдешь из этого дома, Кристина, – виновато пробормотал он. Уже второй раз за день ей угрожали. Девушка тут же избавилась от всех лишних эмоций типа любопытства или смущения. Перевела взгляд на Гробовщика, и он пожал плечами. Затем как ни в чем не бывало направился вглубь дома, удерживая лампу на уровне своего колена. Парень передвигался настолько тихо, что Кристина не слышала его шагов, когда он поднимался по трехступенчатой лестнице.

Планировка квартиры была необычной, но Кристина не смогла ее рассмотреть внимательнее, потому что света здесь не было.

Что это за место?

Штаб-квартира их секты?

Лиам не двигался, и Кристина, решив, что эти психи позволяют ей уйти, с колотящимся сердцем спустилась по маленьким ступенькам к входной двери и взялась за ручку. Равнодушный голос Гробовщика из глубины дома остановил ее:

− Ты не уйдешь, потому что тебе некуда идти.

Кристина резко обернулась, принимаясь защищаться, но Гробовщик и не думал на нее нападать. Он был занят своим делом: варил кофе, судя по тому, что лампа освещала барную стойку кухни.

Экейн не понравился Кристине. Он выглядел молодым, но было ощущение, словно в нем сокрыты тысячи прожитых жизней и накопленных лет опыта. Поэтому девушка не двигалась – не знала, чего можно ожидать от этих странных парней. Она напряженно обследовала взглядом прихожую, плавно перетекающую в гостиную, кухню и столовую.

− Ты не выйдешь из этого дома, потому что тебе некуда идти, – повторил Экейн оборачиваясь, и пристально глядя на Кристину. Он облокотился о барную стойку позади себя. Сделал глоток кофе.

− Рэн, не пугай ее, – заступился за Кристину Лиам, и ее напряженный взгляд метнулся к нему. Что происходит? Кто эти люди?

− Пусть она все узнает пока не поздно, – ответил Рэн Лиаму, отставляя кружку на стойку и скрещивая руки на груди.

Они хотят потребовать за нее выкуп?

Похоже, хозяина дома эта идея развеселила.

Я не стану обижать тебя. И больше никто не станет, Кристина. Обещаю.

− Как ты это сделал?! – Кристина подалась вперед, напуганная и в то же время заинтригованная тем, что этот парень сделал то же, что и ее мама – прочел мысли и заговорил, не открывая рта.

Кстати, после этого Кэтрин попыталась убить дочь.

− Ты искала своего брата чтобы найти у него приют и поддержку, – сказал Гробовщик, проигнорировав ее вопрос. Он направился к Лиаму и Кристине. – Но, если сделаешь это, подвергнешь его опасности. Ты знаешь, чего от тебя хочет твой отец?

Гробовщик остановился напротив Кристины рядом с Чокнутым Лиамом, и засунул руки в карманы брюк, выжидающе глядя на девушку. Она с сомнением пробормотала:

− Он хочет, чтобы я возглавила его компанию.

И все же, кто эти люди? Они такие же, как мама? Могут телепатически разговаривать? Может они пришельцы, которые хотят забрать ее на свой корабль, чтобы проводить опыты?

− Нет, он хочет, чтобы ты убила ее, – сказал Лиам, доставая из кармана джинсов фотокарточку и протягивая Кристине. Она взяла не раздумывая, ведь в голове продолжала звучать фраза о том, что она должна убить кого-то. Как такое возможно?!

На фотографии была девушка-подросток. Она тоже была светловолосой, но ее волосы были почти белыми, словно у ангела. Словно сама луна одарила ее своей красотой. Лицо девушки было таким красивым и таким бледным, что Кристина поразилась. Девушка с фотографии была похожа на эльфийскую принцессу. И эти зеленые глаза в обрамлении густых ресниц, и пухлые губы…

Она ангел?

Кристина словно очнулась.

Что она вообще делает?! Выслушивает всякий бред по поводу того, что она должна кого-то убить. Это абсурд. Кристина всучила Лиаму обратно фотографию и решительно помотала головой:

− Вы оба чокнутые психи, так что я собираюсь уйти отсюда.

− Они снова найдут тебя. И убьют.

Кристина уставилась на Экейна, уверенная в том, что ему все равно что с ней случится. Его голос и выражение лица было все той же равнодушной маской.

− Кто меня найдет? – Девушка тут же покачала головой, закатив глаза. – Ладно, перед уходом, раз уж вы притащили меня сюда, я позволю вам доверить мне весь тот бред, который хранится в ваших головах.

Люди на самом деле не хотят знать правду.

И Кристина пожалела, что не прожила еще хоть один день в неведении. В ту ночь ее жизнь повернулась на сто восемьдесят градусов. Весь ее мир перевернулся с ног на голову. Перестал быть тем привычным миром, к которому она привыкла.

Глава 32

11 декабря 2014 год

День Памяти

Кристина вынуждена была слушать все утро, как по телевизору дикторы говорят лишь о том событии, которое случилось год назад. Событие, которое вырывало из ее жизни важного человека. И оттого, что эти люди обсуждали случившееся, Кристина злилась все сильнее. Она больше не испытывала связи с другими людьми. И хоть тело Кристины не пострадало в день пожара, ее душа получила множество ужасных ранений.

Университет в этот день не работал. Все жители Эттон-Крик собрались на поминальную службу в церкви, после чего следовал поход на кладбище.

Все, как год назад.

Опять этот кошмар. Это – то, что ждет ее вечно, что будет продолжаться из года в год.

Сегодня люди были другими. Никто не косился на соседа, никто не обсуждал своих дел, никто не говорил. Это – своеобразная дань уважения погибшим.

Но это фарс.

Кристина раздраженно переводила взгляд с одного лица на другое, пытаясь заметить какие-нибудь отвлеченные мысли в их глазах, но все быстро отворачивались, заметив, что она странно на них смотрит.

− Ты пугаешь людей, – прошептал Кэмерон на ухо девушке.

Они все стояли в главном зале церкви, каждый со свечой в руке. Они зажигали их и ставили за упокой тех людей, что погибли в пожаре.

Кристина с трудом отвела взгляд от Адама Росса, который пристально смотрел на нее. К сожалению, с такого расстояния девушка не могла по лицу определить, о чем он думает, но это наверняка какая-нибудь гадость. Адам обожал посещать кладбища и наблюдать за лицами людей, чтобы прочесть их потаенные мысли и желания, которые мог потом прилюдно озвучить.

− Это они меня пугают, – протянула Кристина, оборачиваясь и ожидая увидеть позади себя Лиама, но его не было. Кристина посмотрела в толпу, но везде были лишь малознакомые, неприятные лица. – А где Рэн? Почему он не пришел?

− Он не смог, – коротко сказал Кэмерон, явно желая закончить говорить на эту тему. Он тоже посмотрел в толпу собравшихся, словно кого-то искал.

Трюк.

Кристина недовольно сжала губы и вновь направила свою агрессию на людей, окружающих ее, однако Кэмерон не терпел, когда в его присутствии отзывались о ком-то плохо, поэтому быстро пресек это:

− Я вижу на лицах этих людей, скорбь, Кристина. Ты тоже. Именно это тебя очень злит, полагаю. Ту боль, что ты испытываешь, не описать словами и тебе больно потому, что кто-то тоже может испытать то же самое. Ты не желаешь верить, что кто-то может скучать так сильно? Посмотри на эти лица, Кристина. Они полны страдания, ведь прошел лишь год с момента катастрофы.

Кристина опустила глаза в пол. Ее сердце стало учащенно биться, а к щекам прилила кровь.

− Кристина, ты не должна скрывать боль в себе, – продолжал Кэмерон так тихо, что только она его слышала.

− Мы с Лиамом уже обсуждали это! – быстро воскликнула девушка.

− Я не думаю, что вы достигли успехов. − Многозначительный тон Кэмерона заставил светловолосую девушку вскинуть голову и хмуро глянуть на него.

− Ты на что намекаешь, господин Загадка?

− Я ни на что не намекал, но твой смущенный вид говорит сам за себя.

Некоторое время спустя все вышли из церкви, и Кристина осталась наедине с собой. Она хотела побыть еще немного в тишине. Осознать происходящее, увериться в том, что все не сон, который длится целый год.

В церкви было пусто, ведь все направились на кладбище. Никто не заметил, что Кристина не последовала за группой. Она пообещала себе, что присоединится к толпе чуть позже, но не сейчас. Ее душили слезы и чувство одиночества. Бесполезное ощущение, что жизнь катится в Ад. У некоторых она на самом деле оборвалась. И все.

Ее больше нет.

Ауры действительно нет.

От того, что Кристина шла по проходу с низко опущенной головой, она не заметила, как кто-то пристроился позади нее. Лишь когда ее схватили за руку, она осознала чужое присутствие. Обернулась, ожидая увидеть Лиама, но это был не он.

Ее задержал Адам Росс – второй кандидат на должность дурацких и неуместных поступков.

− Чего тебе?! – вскинулась Кристина, выдирая свою руку из его лап. Ее весь день злили люди, и она решила, что это неплохая идея – сорвать всю свою злость именно на том, кто достоин.

− Эй, не злись, дикая кошка! – Кристина стала таранить Адама как танк, желая протиснуться обратно к высоким дверям. Она не хотела быть с этим человеком наедине в том месте, где собиралась помолиться о душе Ауры.

− Стоп. – Адам вмиг стал серьезным, а потому приобрел внушительные формы – он больше не пятился и не усмехался, а схватила Кристину за руку, затащил в притвор церкви и заперся изнутри, задвинув с глухим стуком щеколду.

Кристина оказалась в ловушке между стеной и телом Адама, обернувшегося вокруг нее как глубокая и мрачная темнота, но испытала не страх, а гнев. Она не прикасалась к Адаму, и даже внутренне сжалась, но Адам и не собирался приближаться.

− Я хочу знать, почему ты не пришла ко мне ночью, − нежно прошептал он, пытаясь словить беглый взгляд зеленых глаз Кристины. Девушка мигом отреагировала:

− А ты не боишься входить в церковь?

− Нет. Ну?

− Что?

− Я спросил, почему ты не пришла. Разве ты не хочешь знать ответы?

Кристина нахмурилась и всмотрелась в привлекательное лицо Адама. Его карие глаза, похожие на теплый шоколад, который особенно вкусный в холодную погоду, обещали ответы на все вопросы, но Кристина не поддалась:

− Какие ответы? – проворчала она, мысленно повторяя, что ей не грозит опасность. Адам абсолютно безобиден. − Я ничего у тебя не спрашивала.

− О, – с ослепительной улыбкой произнес юноша. Он был особенно красив, когда улыбался, и если бы Кристина не знала кто он на самом деле, то решила бы что он ангел, сошедший с небес. Но Адам далеко не ангел. Он подступил ближе к Кристине, и легонько постучал ее по виску. – Вопрос прямо здесь, Кристина, в твоей голове.

Она затаила дыхание, чувствуя жар, исходящий от тела Адама. Он просочился в ее кровь через кожу, зарождая сомнения. Кристина едва сдерживала себя. Он всегда так поступает – находит жертву и высасывает ее.

Кристина выдохнула:

− Нет, у меня нет вопросов. Поверь мне, – девушка горько усмехнулась, − с тех пор как погибла Аура меня больше ничего не интересует.

− Вот как? – он отступил на шаг, давая Кристине пространство. − Разве ты не хочешь знать, что именно произошло?

− Я не… − Кристина запнулась, уставившись невидящим взглядом на распятие на двери позади спины Адама.

Действительно.

С триумфальным выражением на лице Адам облокотился о дверь. Он пристально следил за Кристиной, и упивался наслаждением, видя, что она сосредоточилась на его словах.

Кристина нахмурилась. Она ведь так и не поняла, что произошло в тот день. Из-за чего случился пожар? Кто его устроил, и где в этот момент был Адам?

Адам из тех, кто пожертвовал бы собой вместо того чтобы подвергнуть Ауру опасности. И это он убил того человека в лесу, потому что боялся, что тот причинит ей вред.

− Ты не понимаешь, – удовлетворительно произнес он.

Она не хотела поддаваться ему, но любопытство перевесило:

− Как ты можешь знать ответы на эти вопросы, если тебя там не было?

− Это твой отец устроил пожар в церкви.

− ЧТО?!

− Судя по твоему изумленному лицу и безделью это не приходило тебе на ум, − произнес Адам. Он пристально наблюдал за Кристиной, но не был удовлетворен увиденным. – Твой милый папочка виновен во всех смертях, Кристи. Когда он понял, что ему не удастся переманить тебя на свою сторону, он решил взять дело в свои руки.

− Ты лжешь.

− Нет.

− ДА! – выпалила Кристина. Этот человек ни разу не сказал правду, но он обладает способностью убеждения. И сейчас Кристина очень злилась на себя за то, что позволила себе довериться ему. Адам повторил:

− Да. Кристофер был зол, когда ты оставила его. Но ему нужно было лишь немного подождать. Он понял где искать Ауру, когда ее показали по телевизору в связи с делом убийства Марка и Фелиции.

− А где был ты? – с вызовом спросила Кристина, вскидывая подбородок. − Ты не мог позволить Ауре умереть! Ты ведь был кем-то вроде ее охранника! Ты притащил к ней Изабелль, чтобы полностью уничтожить ее лучшую сторону, верно?! ТЫ УБЛЮДОК!

Адам рассмеялся, добрым смехом:

− Кристина, я шокирован твоим тупоумием, потому что считал, что они должны выбирать союзников достойных себе. – Голос Адама вмиг утратил всякую веселость. – Я хотел показать Ауре кто ее мать на самом деле.

Кристина затаила дыхание, потому что изумилась, когда лицо Адама перекосилось от сдерживаемых эмоций. Между бровей зародилась морщинка, карие глаза распахнулись и наполнились болезненной темнотой.

− Ее мать ничтожество. Я бы никогда не позволил ей умереть от руки этой женщины. Она и не может… Ты так глупа, Кристина.

− О чем ты говоришь?

− Я должен уничтожить ее надежду на спасение.

− АУРА МЕРТВА! – заорала Кристина. Из ее глаз брызнули слезы ярости. – Прекрати говорить о ней так, словно она где-то здесь, где-то рядом! Она умерла, она погибла в том пожаре! И мой отец не мог ее убить!

− Тогда позвони ему и спроси, − стальным тоном приказал парень. − Ох, нет, ты ведь не сможешь. Папочка убьет тебя за то, кем ты стала. Убьет не колеблясь, как твою сумасшедшую мамочку.

− ЗАТКНИСЬ! – Кристина влепила ему пощечину. Она хотела ударить его по-настоящему. Бить, пока его лицо не превратится в кровавую массу, пока он не перестанет дышать, пока не перестанет говорить эти ужасные вещи. Но у нее не было сил, а Адам развеселился от ее слез сильнее.

− Глупая, глупая Кристина. Рэн никогда бы не позволил Ауре умереть, разве не знала? Еще не поняла, на что он способен ради нее? – Адам наклонился к девушке, заглядывая ей в глаза. На его щеке алел отпечаток ладони. − Что он сделал с тобой ради нее, Кристина?..

Она зажала уши руками и замотала головой. Казалось, сейчас из ее глаз хлынет кровь вместо слез. Воздух наполнился болью и страданием. Мир, так тщательно собранный на кусочки и склеенный лейкопластырем после пожара, вновь разбился и рассыпался на куски.

Она не должна слушать. Не должна. Не должна.

Адам с нежностью убрал руки Кристины от лица и прошептал в губы:

− Вспомни, Кристина, что он с тобой сделал.

− Тебе не удастся настроить меня против Рэна, – зло заявила девушка, утирая слезы и шмыгая носом.

− Когда ты все поймешь, Кристина, тогда ты сама придешь ко мне.

− Нет! – воскликнула девушка. – Ты лжец! Ты лжец, лжец!

Адам раздраженно схватил ее за плечи и встряхнул, чтобы она прекратила орать.

− Думаешь они никогда не лгут? Всегда говорят только правду?

− ДА!

− Тогда спроси где ее тело.

***

Год назад

Кладбище Эттон-Крик было мрачным и угрюмым в этот пасмурный дождливый день, поэтому скорбящие сбились тесными группками под своими черными зонтами. Дождевые капли с такой силой ударяли по ткани, что заглушали проповедь священника.

Ни у одного из собравшихся не было выражения сочувствия и скорби на лице. Эти люди были толпой зевак, забредших на траурную церемонию, посвященную смерти Ауры Рид. Некоторые до сих пор считали, что она хладнокровная убийца своих родителей, и то, что с ней произошло – это кара небесная. Другие совершенно точно знали, что Аура была больна и не один день, и даже не один месяц провела в лечебнице для психически больных людей.

Сегодня здесь собралось достаточно много людей: пресса, несколько врачей, в том числе доктор Филлипс и психиатр Элис Андерсон со своей дочерью, судья Оливия Хард с мужем и дочерью Ясмин. Здесь было много таких людей, которые при обычных обстоятельствах никогда не собрались бы вместе.

Кэмерон, Экейн, Лиам и Кристина стояли тесной группкой. Рэна не заботило, что капли дождя падают ему на пальто, что он промок, что он здесь совсем не к месту. Он стоял, склонив голову и едва сдерживая ярость, потому что прямо напротив него стоял Адам Росс, и его лицо выражало скорбь.

class="book">Церемония быстро прошла. Экейн провел это время уйдя глубоко в себя и очнулся лишь тогда, когда толпа вокруг него разбрелась. Он расширенными глазами смотрел, как опускают гроб, как он уходит под землю.

Вокруг никого не было. Они оставили его одного, чтобы он попрощался? Подумал над тем, как быть дальше? Придумал план?

Когда гроб исчез из виду, Рэн зажмурился и вытер лицо от дождя. Еще минуту постоял на месте, утопая в грязи, затем обернулся, собравшись покинуть кладбище, однако дорогу ему преградила Ава Шелтон. Она была в черном платье, высоких сапогах и пальто, и выглядела как промокшая кошка, но ее яростный, холодный взгляд буравил Экейна с такой силой, что он забыл, что вокруг льет дождь и они с Авой насквозь промокли.

− Я всегда знала, что, встретив тебя, она пустила свою жизнь под откос, ты знаешь? – спросила Ава, и ее голос дрогнул. Она не спешила подходить к Рэну и, несомненно, не позволила бы ему подойти к себе ближе хоть на шаг. – Каждую минуту, когда она думала о тебе, мечтала о тебе, я знала: ни к чему хорошему это не приведет.

Экейн не спешил спорить. Он не должен был ничего говорить, ведь Ава уже все решила. В ее груди уже распустился цветок зла, и что бы Рэн Экейн не сказал и не сделал, он будет разрастаться.

− Почему ты молчишь, Экейн? Не хочешь себя защитить?

− Зачем? – спросил он. Его слова затерялись в шуме дождя. – Ты уже все решила.

− Я хочу, чтобы ты оправдался в том, что случилось!

− Я не стану этого делать. – Экейн подошел к девушке. Она внутри чувствовала к нему недоверие, и порой не осознавала, в чем причина. Не помнила. Они уже похитили ее воспоминания. И не раз. − Ава, ты должна понять, что все это не игры. Ты должна вернуться в Дарк-Холл и никогда больше не появляться здесь.

− Моя подруга умерла! А ты способен лишь на то, чтобы посоветовать мне никогда здесь не появляться?! Можешь не сомневаться, я не хочу иметь ничего общего ни с тобой, ни с этим городом! Я тебя ненавижу. – В ее голосе была не просто злость человека, который вышел из себя. Те люди могут наговорить много такого, о чем потом будут сожалеть, но Ава говорила осознано и рассудительно. – Я не знаю, продолжала ли любить тебя Аура, но я надеюсь, что нет. Я уверена, что ты перестал ей нравится с тех пор, как она узнала то, из-за чего теперь мертва. Но если бы она была жива, она была бы с Адамом. Он тот, кто ей подходит. Он – хороший человек.

Экейн не шевелился и ни один мускул на его лице не дрогнул, но в душе он мысленно рвал и метал, и убил Адама Росса, наверное, тысячу раз.

Но это все – лишь его вина. Вина Рэна Экейна.

Рэн опустил взгляд в землю и, оставив позади себя убитую горем Аву, отправился к воротам кладбища между могилами. Среди них теперь и могила Ауры Рид.

Рэн все еще слышал:

Я надеюсь, что она тебя не любила.

Адам − тот, кто ей подходит.

Господи дай ему силы справиться со всем.

Рэн, до сих пор обуреваемый исключительно отрицательными эмоциями, в мгновение ока оказался за воротами кладбища, преодолел расстояние до мустанга и с колотящимся сердцем забрался на водительское сидение.

За всем происходящим наблюдал Адам Росс из припаркованной поодаль машины, и он был удовлетворен тем, что слова Авы и агрессия, которую он ей внушил, испортили Экейну настроение. А еще с нетерпением дожидался, когда все покинут кладбище.

Конечно он любил эти трагические места, любил слушать слова полные боли, сожаления, стыда, обращенные к покойникам, и внушать им какие-нибудь скверные мыслишки, но не сегодня. В этот день все его внимание было сосредоточено на Кристине и трех братьях. Они явно что-то скрывали изо всех сил изображая скорбь, но Адам мог отличить правду ото лжи. Даже малышка Кристина чувствовала себя неуютно. Она явно что-то знает.

Адам всегда был подозрительным и любопытным, и на похоронах, наблюдая за этой компанией, его вдруг осенило. Ему пришла в голову безумная, но в то же время гениальная мысль, и вот тогда он стал ждать, когда все, наконец, уйдут и он останется наедине с холодными каменными глыбами.

Время шло. Когда все покинули кладбище и прекратился дождь, Адам выбрался из машины, достал из багажника лопату и перчатки, и быстрым шагом вернулся к могиле Ауры.

Он глубоко вздохнул.

А что, если ее тело действительно там, обгоревшее, изуродованное? Что с ним будет тогда?

Он просто умрет. Он не сможет перенести очередной смерти человека, что был близок ему.

Адам возвел глаза к небу. Не в молитве, нет – чтобы проверить достаточно ли сумрачно, чтобы никто не вздумал забрести сюда и увидеть, как кто-то откапывает труп.

Было пасмурно и темно.

По заледеневшей земле, между надгробиями и памятниками, пробирался вязкий, липкий туман, забираясь за шиворот. Адам надел перчатки, хрустнул суставами пальцев и стал копать. Мышцы напряглись, когда он быстрыми махами стал откидывать еще не утрамбованную землю с могилы. Где-то вдалеке он слышал шум проезжающих машин и видел скользящий свет фар по тропинке, но его уже ничего не заботило: он должен был увидеть гроб. Аура не может быть там. Она не могла умереть – не тогда, когда он уже почти заполучил ее.

Аура – его шанс.

Желание узнать правду, жажда докопаться до истины заставила Адама всего за двадцать минут переворошить землю и откопать гроб с предполагаемым телом. Даже не запыхавшись, Адам спрыгнул на дно могилы и затуманенным взглядом посмотрел на крышку гроба, засыпанную липкими комками влажной земли. Полная луна была прямо над его головой. Играла бликами на черном дереве, завораживая и пугая. Он желал почувствовать ее там. Живой. Ощутить биение ее сердца.

Но он не чувствовал ничего.

Тяжело сглотнув, Адам склонился и фанатично убрал оставшуюся землю и, не колеблясь больше ни секунды, открыл крышку гроба. Его сердце от волнения затрепетало, затем наступило облегчение.

Тела не было.

Адам выдохнул и рассмеялся. Невозможно. И все же они снова провернули это! Они вновь вырвали Ауру из его рук. Но она жива.

ОНА ЖИВА!

Он невиновен и не должен корить себя за то, что не смог уберечь ее. У него еще есть надежда…

Надежда.

Итак, теперь он должен узнать, где Аура.

***

Наши дни

Адам вышел из церкви, оставив позади себя еще одну разрушенную душу – душу Кристины, и он был полностью удовлетворен. Теперь Кристина в его руках. Теперь она станет думать, задавать вопросы, на которые святоши не смогут ответить, и тогда Кристина начнет их подозревать.

Остановившись у своей машины Адам облокотился о бампер, достал свой мобильный и набрал номер. И пока собеседник не отвечал, Адам смотрел на небо и вспоминал тот вечер, когда он раскопал могилу Ауры.

Год назад. Целый год он ждал Ауру, и вот она наконец вернулась… он наконец-то почувствовал ее.

На звонок ответили и Адам произнес:

− Ее гроб пуст. Она жива.

− Завтра в восемь на кладбище.

Глава 33

− Кристи, почему ты молчишь? – Лиам провел рукой по волосам девушки. Она теснее прижалась к нему, пытаясь впитать его теплоту сквозь ткань свитера. Ничего не получалось. Казалось, само дыхание отдавало холодом. В ее груди зародился холод, и теперь он заставлял остановиться кровь, заставлял каждую мысль в голове замереть на месте.

− Мой отец поджег церковь, потому что решил взять дело в свои руки, − глухо сказала девушка. Рука Лиама на ее волосах остановилась, и в эту же секунду сердце девушки пропустило удар.

Это правда.

− Аура жива, но вы все солгали об этом, − продолжала девушка, обретая небывалую уверенность. Она высвободилась из объятий Лиама и села. − Вы солгали, что моя лучшая подруга мертва. Ты позволял мне страдать на протяжении многих дней, позволял мне плакать и мучиться, и даже ни разу не намекнул, что она жива.

Лицо Лиама ожесточилось. Он нахмурился, тоже выпрямляясь.

− Я не понимаю, о чем ты, Кристи.

− Ты продолжаешь мне лгать даже сейчас, Лиам, после того, через что мы прошли. Я думала, мы стали ближе, но ты вновь лжешь!

− Я не…

− Уходи, Лиам, – с трудом выдавила девушка. В горле встал ком. – Прежде чем обвинять других, вспомни кто ты.

Лиам ушел, а Кристина зашлась в рыданиях. Она хотела бы обвинить его во всех бедах, но, правда в том, что Лиам не виноват. Несчастья преследовали ее с самого рождения.

Кристина упала лицом в подушку и, содрогаясь от слез, припомнила слова Лиама:

− Мы связаны с тобой, Кристина. Мое тело с твоим, моя душа с твоей. Я чувствую, когда тебе плохо. Когда тебе больно, я тоже испытываю боль. Твои травмы становятся моими. Мы с тобой одно целое, не просто сейчас, но и всегда. Каждую секунду. Как бы далеко ты ни была, где бы ни была, я найду тебя. Я чувствую тебя.

Лиам говорил правду – это все происходило. Он не лгал, но забыл упомянуть лишь одно: что чувствует он, то же чувствует и Кристина. И когда страдает Лиам, страдает она. И когда он лжет, она знает об этом.

***

Адам ждал встречи на кладбище в предвкушении, и когда он увидел свет фар, пробивающийся сквозь липкий туман ночи, с триумфальной улыбкой на губах отлепился от ворот и направился к неприметному серому седану. Когда машина остановилась, Адам с кривоватой усмешкой забрался на заднее сидение.

Его ждал интересный разговор.

***

− Как ты справляешься со всем этим? – спросил знакомый голос с заднего сидения машины. Экейн посмотрел в зеркало заднего вида.

− Назови хоть одну причину, почему я не должен убить тебя прямо здесь и сейчас.

Словно размышляя над подходящим ответом, Адам Росс поджал губы и постучал двумя пальцами по подбородку.

− Потому что ты святоша? И потому что мы находимся на кладбище где похоронили твою девушку. Но… ты можешь продолжать, если только… Аура не мертва.

Экейн внешне никак не реагировал, даже не взглянул на собеседника. Он даже не хотел быть здесь – это Кэмерон капал ему на мозги на протяжении нескольких часов, заставляя его вернуться в Эттон-Крик, чтобы убедить Адама, что Аура мертва.

− У тебя есть что-то весомое, чтобы сохранить тебе жизнь хотя бы до вечера?

− На меня не действуют твои штучки, Экейн. – Адам скрестил руки на груди, откидываясь назад. – Ты можешь спрятать ее хоть в Аду, но я найду ее где бы она ни была. Сколько бы раз ты ни инсценировал ее убийство и где бы не прятал, я ее найду.

− Аура мертва.

− Нет, она не мертва, − стальным голосом возразил Адам. − Ты никогда бы не позволил ей умереть. Думаешь, я не знаю, что ты сделал три года назад?

Экейн сжал руль, но продолжал молчать.

− Тогда ты не смог с ней проститься. Думаешь, теперь поверю в то, что ты позволил ей сгореть в том пожаре?

− Она мертва. – Экейн испытующе посмотрел на Адама, сидящего с ухмылкой на заднем сидении.

− Не лги мне, Экейн, – сказал он. – Я ведь сказал: я связан с ней не меньше вас. Я чувствую, что она жива, и я найду ее.

Экейн зажмурился. Медленно выдохнул.

Адам Росс должен замолчать пока не поздно.

− Никогда не задумывался, почему вас трое, а я один? – внезапно спросил он. Рэн посмотрел в зеркало заднего вида. Ему хотелось разорвать Адама на куски и сжечь в адском огне.

«Это я виноват», − напомнил он себе.

Адам сам ответил на свой вопрос:

− Потому что даже Господь знает, что вас в любом случае ждет неминуемый проигрыш.

Рэн молчал. В его груди все сдавило, словно сердце пытались запихнуть в слишком маленькую неуютную коробку. Он сжал зубы.

− Знаешь, как я понял, что она жива? – Адам продолжал давить. – Я ее почувствовал. Не знаю, что вы с ней сделали, но я не мог ее ощутить, а лишь подозревал, что тут не обошлось без ваших фокусов. И целый год я ее искал, когда нашел пустой гроб. Я был везде. Следил за всеми вами, но никак не мог ее отыскать. – Повисла драматичная пауза. – Но вчера, в день годовщины ее смерти, я ее почувствовал. И она почувствовала меня. Она зовет меня. Ты ведь этого не ощутил, верно? Ты ее не чувствуешь так, как раньше, верно? Она больше не твоя. Аура больше не принадлежит тебе.

− Что-то еще?

− Да. Ты скажешь мне, где она?

− Следующий вопрос.

− Не притворяйся, Рэн, – тон голоса Адама стал ниже, и в нем прозвучала угроза. – Ты ничто, ясно? Все, что ты делаешь – все зря.

Лицо Рэна разгладилось. Он обернулся:

− Я ничего в жизни не сделал зря. Ни единого поступка. А ты?

− Что? – бесстрастно спросил Адам.

− 1987 год.

Глаза Адама стали стеклянными. Рэн знал, что он вспомнил. Он не мог не вспомнить этого.

− Да, – наконец сказал он. – Веселое было время.

− Ты имеешь в виду убийство матери или продажу души? – уточнил Экейн.

− Я просил тебя о помощи, – произнес Адам. Он старался не выдать чувств, но голос дрогнул. – Каждый день я молил тебя об этом. Помнишь, что ты мне сказал тогда?

− Чтобы ты был терпимей.

− Я уверен, что ты стал бы терпимей, Рэн, – голос Адама стал пустым и бесстрастным.

− Я просил подождать.

− Ты бы ждал? Когда твоя мать прожигает на твоем теле ожоги от сигаретных окурков, больше ничего не существует, Рэн. Есть лишь боль. Возможно ты бы понял ее и простил, после того, как она заставляла тебя спать на улице, я – нет. Не смог. И никогда не смогу простить ни тебя, ни ее.

− Она давно мертва.

− Не имеет значения. Даже если бы она умерла сотни тысяч раз, каждую секунду я бы провел в ненависти к ней. И к тебе. Ты не выполнил своего обещания. Своих обязанностей. Ты не сделал то, что должен был сделать – ты оставил меня. И теперь все что происходит – это твоя вина. Я стал таким из-за тебя. Поэтому, когда увидишь сколько людей погибло от моих рук, знай: я разделил этот грех с тобой, Рэн.

Адам вышел из машины, хлопнув дверью.

Рэн Экейн еще долго не двигался. Его дыхание стало глубоким, сердцебиение замедлилось.

***

13 октября 1974 год

− Боженька, пожалуйста, − шептал малыш, стоя на коленях у кровати. Колени жгло огнем, но он тщательно молился, просил, чтобы Бог услышал его молитвы и спас. Чтобы хоть кто-нибудь его спас.

Ему было пять лет. Два дня назад у него был день рождения, и Адам считал себя очень взрослым мальчиком, который способен принимать разумные решения.

− Боженька, пожалуйста, спаси мамочку. Я хочу, чтобы мамочка изменилась, чтобы она больше не делала мне больно.

Адам с чувством выполненного долга, но все же с неприятным осадком на душе – ведь он уже давно просил Бога сделать что-нибудь – встал на ноги.

Может Боженька спит?

Малыш вздрогнул и сжался от страха, когда услышал, как хлопнула входная дверь.

Мама вернулась.

«Мне уже пять лет, я должен быть смелым!» − укорил сам себя малыш, но все же быстро забрался в постель и прикинулся спящим, надеясь, что мама не станет заглядывать в его комнату.

Но у мамы, похоже, были свои планы на вечер. Адам хмурясь разобрал в прихожей несколько разных голосов. Незнакомых голосов. И кто-то все время требовал водки.

Адам накрылся одеялом с головой и задрожал. Его сердце колотилось, едва не выскакивая из груди, дыхание стало горячим. Несколько секунд он был напряжен, пока кто-то внезапно не дернул одеяло вверх. Адам содрогнулся и вскинул голову, и первое что увидел – глаза мамочки: водянисто серые, расфокусированные.

Она потянула за одеяло.

− Я хочу, чтобы ты ушел, мне нужна эта комната, – заплетающимся языком произнесла она, и тут заметила кое-что под подушкой и, отпихнув от себя Адама, сказала: − Что это, проклятый мальчишка?!

Она вытащила маленький серебряный крестик, который малышу дала соседка.

− Почему ты прячешь его здесь, ты хочешь, чтобы Бог тебя наказал?! Он все видит! Он видит, что ты делаешь!

Малыш вспомнил слова соседки о том, что Боженька живет на небе и наблюдает за людьми. Папа тоже там: смотрит сверху, наблюдает и улыбается. То есть сейчас он, наверное, не улыбается, но, когда мама не кричит и хорошо себя чувствует, папа улыбается и его карие глаза светятся от счастья.

− Я хочу, чтобы ты убрался из комнаты. – Женщина нацепила на мальчика шнурок с крестиком.

− Мама, а где я буду спать? – спросил малыш, все еще ничего не понимая.

− Заткнись! Ты такой же, как все они! – проревела женщина, сгребая сына вместе с одеялом и сбрасывая на пол. Адам укутался в одеяло и отошел к двери.

Наверное, у мамочки один из тех плохих дней, когда она делает плохие вещи. Но потом мамочка приносит Адаму конфетки и Адам прощает мамочку − он же ее так любит!

− Убирайся! – она подтолкнула Адама к выходу в коридор, и малыш налетел на кого-то и испуганно обернулся. В свете тусклой лампы он не увидел кто это, но это был мужчина и он заслонял собой свет.

− Адель, что ты делаешь с этим ребенком? Кто он такой?

− Никто, – отмахнулась женщина, расправляя простынь на кровати Адама. Она даже не обернулась взглянуть на сына.

− Что он здесь делает? – требовательно продолжал спрашивать тот же человек, и Адаму показалось, что ему не терпится избавиться от сына Адель. Малыш весь сжался от страха, предчувствуя беду.

− Ничего! – раздраженно рявкнула женщина. − Сейчас я его уберу, он не доставит нам проблем!

− Ох, какой маленький, миленький мальчик. – Адама неожиданно подхватили на руки вместе с одеялом, и стали качать, и лишь спустя несколько секунд он понял, что его качает взрослая женщина с покрасневшими глазами и короткострижеными волосами.

− Эй, отдай его сюда, – сказала Адель, выхватывая Адама из рук своей знакомой. Она его не удержала, и он шлепнулся на пол. Адам не хотел плакать, но из его глаз брызнули слезы обиды и боли.

Кто эти люди? Что они делают?

Они все плохие, и мама с ними!

− Мама! – захныкал Адам.

− Не беспокойтесь, я сейчас же избавлюсь от него! – Адель обратилась к дружелюбной женщине и суровому мужчине, и дернула мальчика на себя, а затем потащила вон из дома.

Они жили на ферме. Раньше она была преуспевающей – когда дед оставил ферму отцу, но, когда они умерли и за постройки стала отвечать мама, наступил хаос. Вокруг была грязь и разруха, а на многие мили вокруг не было ни единой души. На ферме, кроме мамы и Адама, жил лишь пес по кличке Сэмми. Он был единственным, а потому лучшим другом Адама, и сегодня, очевидно, ему вновь придется ночевать в его будке.

− Сиди здесь! – приказала Адель, отшвыривая сына на промозглую землю. Сэмми забился в угол своей будки. Наверное, ему было холодно. Адаму тоже было холодно. Он потеплее закутался в одеяло и посмотрел на маму, вырисовывающуюся на фоне вспухшего от непролитых осадков осеннего неба.

Сейчас лишь середина осени, но зима настойчиво стучится в дверь: деревья, земля и даже камни вокруг будки Сэмми покрылись тончайшей корочкой льда. А ведь Адам лишь в пижаме и даже без обуви.

− Мамочка, не надо! – он захныкал, хоть и знал, что Адель ненавидит это больше всего. – Мамочка, мамочка! – запричитал малыш, хватаясь за ногу женщины.

− Если будешь продолжать орать, я тебя прямо здесь придушу! Я сказала заткнись! – вскрикнула женщина, влепив Адаму затрещину такую сильную, что он опять грохнулся на землю. Она пошатнулась, но быстро восстановив равновесие направилась к дому, что-то бормоча себе под нос.

Адам зашелся в рыданиях, кутаясь в своем грязном одеяле и подогнув под себя ноги. Ему уже хотелось спать, и к тому же он был очень голоден, ведь он ничего не ел со вчерашнего дня. Голова так распухла от слез, что казалось, сейчас она просто отвалится, потому что не сможет больше держаться на его тоненькой шейке.

− Сэмми, − рыдая, Адам обхватил тело собаки двумя руками, прижимая к себе. – Сэмми…

Несколько часов спустя Адам уже дремал в будке, вместе со своим лучшим другом. Он предусмотрительно накрыл их обоих одеялом, и еще раз помолился, сжимая в руке крестик, висящий на шее.

− Боженька, пожалуйста, помоги мне и Сэмми.

Почему Боженька не помогает?

***

Наши дни

− Иногда с людьми происходят плохие вещи, – убедительно сказала Кристина, в ответ на оживленное возмущение соседки, сидящей рядом в самолете.

− Да, да! – согласилась женщина, кивая головой с копной рыжих волос, напоминающих львиную гриву. – Я тоже так думаю. Вчера, например, моя невестка попала в аварию на велосипеде. Она хорошая. Никому ничего плохого не сделала, но случилось так, что с ней произошло несчастье.

Тут Кристина оторвалась от голубого неба, и посмотрела на женщину. Наверняка ее взгляд был неодобрительным, потому что дама запнулась. Кристина вновь отвернулась к окну. Как же много таких людей, думала она. Людей, которые лгут изо дня в день. Изображают сочувствие, жалость, любовь, сострадание, а на самом деле кто знает, что они чувствуют? Например, эта женщина, ее имя кажется на М… Она говорит, что переживает за свою невестку, однако по голосу и выражению лица не скажешь подобного. Везде ложь и лицемерие. Даже человек, которому она доверяла больше всех. Который четыре года говорил ей о том, что между ними сильнейшая связь – даже он солгал ей. И это не примитивная ложь, которую можно простить. Эта ложь не потерпит прощения. Лиам солгал о смерти Ауры, после того как на протяжении всех этих лет твердил, что они с Аурой связаны, что теперь в Кристине частичка ее души.

Худшая ее часть.

Кристина облокотилась о спинку сидения, абстрагируясь от болтовни женщины по имени М, и прикрыла веки, позволяя себе окунуться в воспоминания. В ту ночь, в 2011 году, Кристина думала, что умерла. Ее тело горело в огне. Не было сил открыть глаза, чтобы удостовериться что ее тело охвачено языками пламени. На самом ли деле горят волосы, кожа, кости? Ощущение именно такое. Она проваливалась в беспамятство от дикой боли, и была на грани смерти, потому что ее телом завладела некая чужеродная сила. Ее мозг совершенно распух, ему было тесно в черепной коробке. Отовсюду посыпались забытые воспоминания, заставляя Кристину задыхаться и хватать ртом воздух, будто она находится под водой.

Кино перед смертью.

Кристина вспомнила о смерти Кэтрин, вспомнила о том, как видела, что отец уходил на встречу с какой-то незнакомой женщиной по имени Иззи. Для маленькой Кристины это имя ничего не значило, но, спустя время, она поняла, что все события были связаны.

Сейчас она выуживала из своей памяти все те счастливые моменты, связанные с мамой – ее насыщенный цвет волос, ее добрые глаза, - и боль постепенно отступала, испугавшись воспоминаний. А затем она и вовсе исчезла, когда кто-то подхватил безвольное тело Кристины на руки и опустил в ванную, наполненную обжигающе ледяной водой. Девушка содрогнулась от столкновения льда и пламени в ее теле, и едва не ушла под воду, но те самые заботливые руки удержали ее на поверхности.

− Кристина.

Сквозь картинки воспоминаний девушка увидела лицо незнакомого парня. Именно его руки были погружены по локоть в воде, удерживали Кристину на поверхности. В его глазах было столько заботы и переживания, что Кристина на мгновение усомнилась в том, что она видит его впервые. Невозможно. Если бы она раньше встречала этого прекрасного юношу с такими пронзительными серыми глазами, в которых плескается искренний страх за нее, она бы не забыла его.

Внезапно он нырнул глубже и вытащил Кристину из воды, прижав ее к себе так тесно, что девушка едва не задохнулась. Она чувствовала, что вода пропитывает белый джемпер парня, но не была в силах отстраниться. Она полностью иссякла.

− Кристина, я думал, ты не вынесешь этого! – прошептал сероглазый ей в волосы.

Он словно ангел.

− Ты ангел?

Он освободил лицо Кристины от мокрых волос и поцеловал в лоб. Еще никто никогда не целовал ее вот так, словно она драгоценная, словно может рассыпаться от прикосновения. По ее щекам мгновенно разлился жар смущения.

− Мне так жаль, мне так жаль! – шептал юноша. Он взял Кристину за плечи и отстранил от себя, заглядывая в глаза. – Я боялся, что не успею тебя спасти. Если бы здесь был Кэмерон, он бы смог вернуть тебя, но я не могу. Боже…

Этот парень, в чьих умственных способностях Кристина начинала сомневаться, но который по-прежнему казался невероятно милым привстал, и, погрузив свои руки в воду и положив девушке на талию, быстро и, не прилагая особых усилий, вытащил ее из воды. Брызги полетели во все стороны.

− Тебе нужно срочно сменить одежду, − тут же забеспокоился незнакомец, − я не хочу, чтобы ты простудилась.

Он поставил ее на пол.

− Почему? – спросила Кристина. – Какая тебе разница, что со мной случится? Я тебя даже не знаю.

− Потому что теперь я должен позаботиться о тебе. Меня зовут Лиам, я говорил.

Сказав эти слова, Лиам подхватил Кристину на руки, отнес в комнату и завернул в одеяло.

«Лиам, − повторила про себя Кристина. – Имя не для Ангела».

Он присел рядом с Кристиной, продолжая так пристально разглядывать девушку, что у нее в груди что-то заворочалось. Ей хотелось бы выглядеть более привлекательной и познакомиться с Лиамом при других обстоятельствах, а не умирая в нижнем белье в ванной.

− Кто ты? – спросила Кристина напрямик, молясь, чтобы этот парень не был человеком ее отца. Это будет несправедливостью судьбы. Ведь он показался ей таким милым и искренним.

− Ты уже сказала, – с мягкой улыбкой произнес Лиам. Кристина залюбовалась его светлыми, прекрасными волосами более темного оттенка чем у нее самой, но намного мягче на вид, и прикусила внутреннюю сторону щеки, пытаясь побороть желание прикоснуться к ним. Но сейчас – да и никогда – это не совсем уместно. Она ведь сидит перед ним в одних трусах и, к счастью, в одеяле, после того, как этот парень спас ее.

− Не припоминаю, чтобы вслух высказывала какие-то догадки, – с сомнением пробормотала Кристина, натягивая одеяло до подбородка, чтобы никакой кусочек ее кожи не был на виду.

− Я ангел Смерти, – серьезным тоном сказал Лиам, и от этого было еще смешнее. Кристина закатила глаза:

− Мой отец хочет свести меня с ума.

− Твой отец тут не при чем, − сказал Лиам. Ангел Смерти. Ха! Три раза! – Я пришел, потому что должен был удостовериться, что с тобой все хорошо, ведь Рэн чуть не угробил тебя. Вот если бы тут был Кэмерон, он бы помог…

− Стоп, стоп, стоп! – Кристина повысила голос, зажмурившись, затем распахнула глаза и уставилась на Лиама. – Ты псих?! Выметайся из моей комнаты!

− Ничего страшного, что ты мне не веришь, Кристи. Но я здесь для того чтобы помочь тебе.

− Не зови меня так! Это тебе нужна помощь!

Он чертовски горяч, но, если он возомнил себя ангелом Смерти ему здесь не место. Лиам об этом не догадывался – он находился в эйфории, явно думая, что у него есть способность убедить Кристину в любой истории.

− Мой брат Рэн уже давно выбрал тебя, − прошептал Лиам, сверкая глазами. − Я не знаю почему именно ты, но теперь ты наша. Теперь ты с нами. – Парень пожал плечами. − Никто не спрашивает у него из каких соображений он выносит приговор одним и прощение другим, но он всегда верен в решениях. И сейчас он решил, что ты подходящий сосуд для человека, которому требуется спасение.

− Что? Что? – Кристина отползла от Лиама. Вообще-то она не считала его ни опасным, ни агрессивным, а даже напротив − этот парень был действительно милым. Но к сожалению, он считает себя ангелом Смерти, а это уже о многом говорит.

− А разве ангел Смерти не должен быть другим?

− Нет, он должен быть именно таким, каким я и являюсь. Если бы за умирающим человеком явилось двухголовое чудовище, он бы явно не обрадовался. И не согласился уйти.

− Уйти? – забеспокоилась Кристина. – Куда уйти?

− Тебе не нужно знать об этом. Ты никогда не умрешь. Ты с нами.

− С вами? С кем? Зачем я вам?

− Сегодня кое-что произошло.

− Я не желаю ничего знать. Ты милый, и спасибо, что вытащил меня из ванной и помог сбить жар, но теперь я хочу, чтобы ты ушел. У меня много странных и подозрительных знакомых, и я не хочу, чтобы в них еще и числился ангел Смерти.

− Ты все же мне не веришь. Я понимаю.

Лиам (о Боже, он действительно прекрасен, хоть и псих!) поднялся на ноги, и у Кристины возникло плохое предчувствие. Она, не отрываясь следила за тем, как Лиам берет из вазы цветок и протягивает ей. Кристина, пораженная этим жестом, высвободила одну руку, и все еще не понимая, что этот парень творит, взяла цветок. Их пальцы соприкоснулись, но Кристину шокировало не это. Красивый свежий цветок медленно завял прямо в руках девушки.

− Зачем ты сделал это?! – воскликнула она, даже не сомневаясь в том, что Лиам как-то к этому причастен. Может он отравил воду, в которой стояли цветы?

− Я сделал это, чтобы показать тебе, что я говорю правду. Мне пришлось убить этот цветок, чтобы ты поняла, что я не шучу.

Девушка опустила цветок на подушку, в ужасе глядя на парня. Он сел в кресло рядом с кроватью и тем же тоном продолжил:

− Ты можешь верить или не верить, – снисходительно улыбнулся он (восхитительная улыбка!). − Но на самом деле это не имеет значения. Я никуда не исчезну. Я продолжу быть здесь, рядом, потому что мое место теперь рядом с тобой. Навсегда.

Кристина опустила голову на подушку, едва сдерживая слезы. Она пробормотала:

− Что ж, это весьма… печально, что у меня есть лишь ты. – Она фыркнула сквозь слезы. Почувствовала рядом движение и сквозь слезы рассмотрела Лиама, ангела Смерти, который присел рядом на кровать. Он склонился над ней и прошептал, заботливо пододвигая под подбородком Кристины одеяло.

− Не бойся, Кристина. Я всегда буду с тобой. Всегда. – Он заботливо убрал с ее лица светлые волосы. − Сегодня произошло то, чего мы боялись. Мы едва предотвратили Ад на земле. Рэну, моему брату, пришлось кое-что сделать. Кое-что, что не входило в наши планы.

− Что ему пришлось сделать? – Кристина все еще не верила до конца, но раз он все равно не исчезнет, так почему бы не выслушать его?

− Ему пришлось разделить человеческую душу на две половины, – с сочувствием сказал Лиам. Его щеки стали бледными от чего-то. – И одна часть души этого человека в тебе.

Кристина сглотнула. Она только отошла от болезненных ощущений, и вот она выслушивает всякий бред от незнакомца. Но откуда, спрашивается, эта боль? Откуда страдания, внезапно свалившиеся на нее?

− Это худшая часть. Темная половина. И она теперь в твоем теле − неотъемлемая часть тебя.

− Что ты такое говоришь?.. – с сомнением пробубнила девушка. – Думаешь, если бы во мне был кусок чьей-то души я бы об этом не знала?

− Мне жаль, Кристина. Мне действительно очень жаль. Дело в том, что ты очень хорошая. Ты чистый человек, поэтому Рэн решил, что тебя не уничтожит темная половина души.

− Я ЧУТЬ НЕ УМЕРЛА! – рявкнула Кристина. Она не знала в какой момент поверила этим россказням и поверила ли вообще, но теперь она страстно желала доказать, что все происходящее – несправедливость.

− Мне жаль, Кристи, − повторял Лиам, глядя на нее щенячьими глазами. − У нас не было другого выбора. Но теперь ты не одна. Мы будем с тобой и поможем справиться. Теперь тебе не нужно бежать, мы сможем защитить тебя.

Кристина опустилась на подушки, все обдумывая.

Лиам сумасшедший, это однозначно. Но чтобы вырваться из его безумных лап ей придется подыграть. Это будет несложно, потому что он говорил весьма интересные вещи. Надо же, быть чокнутым и верить в такое! Это не какие-то там инопланетяне. Хотя, может, Лиам и в них тоже верит, он ведь считает себя ангелом Смерти, и думает, что его брат тоже такой.

− Я не хороший человек, – наконец сказала она. – Я не раз угоняла машины, и один раз мне даже пришлось пробыть целую ночь в тюрьме, потому что отец был на переговорах в Японии, и меня некому было забрать. А еще меня заставили целый месяц заниматься общественными работами. А еще я один раз украла белье из магазина. Просто так.

Лиам улыбнулся. Кристина не увидела, а словно почувствовала, но, когда посмотрела на юношу, он был предельно серьезен и не улыбался. Даже глаза были стальными, словно серое небо. Он поджал губы на несколько секунд, словно размышляя, затем сказал:

− Я говорю не о поступках человеческих. Я говорю о твоей душе. Ты делала это не потому, что это доставляло удовольствие, а потому что хотела любви своего отца, который на самом деле не способен на это. Ты с самого детства пыталась привлечь его внимание. Ты, как и любой другой ребенок, хотела отеческой заботы, но получала лишь требования вести себя соответственно, не капризничать и не делать вещи, которые не принесут дохода, либо опозорят семью.

− Не твое дело!

− Я не хотел тебя задеть, Кристина.

− Но ты все равно сделал это! Ты… откуда ты все это знаешь?! Ты не знаешь, что у меня в душе! И не смей думать, будто знаешь меня!

− Я знаю тебя. Я знаю о тебе все и даже больше.

Кристина опешила, подавилась воздухом.

Что означало даже больше? Кристина побоялась спрашивать, потому что боялась услышать ответ.

− Это зашло слишком далеко, Лиам, – строго сказала девушка, приподнимаясь на кровати.

− Когда это зайдет слишком далеко, ты узнаешь и оценишь разницу, − серьезным тоном ответил юноша. Набрал полную грудь воздуха и произнес: − Хочу, чтобы ты знала, Кристина: все мысли и ощущения – я тоже чувствую это. Я знаю все, что в твоей голове.

Он блефует.

Кристина закрыла глаза.

Ее мысли сумбурно путешествовали в голове, складываясь в слова и выныривая фразами, звучащими голосом Лиама, и когда она проваливалась в сон, она все еще слышала его голос:

− И когда ты уйдешь, Кристина, я буду знать, где тебя искать. И я приду тебе на помощь, когда буду нужен. Теперь мы связаны.

***

Дом номер тринадцать, квартира «Н».

Кристине хотелось бы быть не здесь, не в этом месте, подвергая сомнению слова людей, которые стали самыми близкими на свете, ее семьей. Кристина рассматривала отполированную дверь квартиры, вспоминая как год назад она пришла к Рэну просить прощения. Она плакала, а он утешал ее. Он много раз сказал это: «Кристина, Аура мертва. Ничто не сможет вернуть ее назад. Твои слезы не помогут».

Ее и не нужно было возвращать, потому что Аура никуда не уходила. Она прямо здесь, за этой отполированной дверью. Рэн Экейн мог прятать ее лишь там, под своим круглосуточным наблюдением. Потому что он сделает для нее что угодно. Спрячет ее где угодно, чтобы никто не понял, что произошло.

В груди Кристины смешалось много чувств. Она испытывала злость, оттого что Рэн лгал, когда смотрел ей в глаза и говорил, что Аура мертва и ее не вернуть. И он позволил Кристине считать, что это правда, заставил ее поверить в это. Боже, Кристина теперь понимала, за что Аура ненавидит этого проклятого Гробовщика! За его ложь, за то, что он мог сказать правду, но не сделал этого. Но еще Кристина где-то в глубине души понимала, что Рэном движет его эгоистичная любовь – причина всех его неординарных поступков. Чтобы защитить Ауру Рэн способен на все. Как и говорил Адам.

Кристина достала копию ключа от квартиры Рэна из рюкзака, и отперла дверь. В прошлый раз Рэн дал ей свой ключ, потому что не мог предположить, что она придет к нему в поисках Ауры, особенно после того, как Кристина отдалилась. Рэн подпустил Кристину так близко к Ауре, насколько мог, но она так и не поняла, что подруга жива.

Кристина с волнением ступила на порог, затем закрылась изнутри.

Квартира была огромной, с большим арочным окном с левой стороны. Там же стоял полукруглый диван у декоративного камина из белого мрамора. Рядом столик с документами, у противоположной стороны стеллаж с книгами. Кристина прошла вперед, осторожно ступая по мягкому ковру. Она подошла к большой раздвижной двери и заглянула внутрь. Спальня Рэна в выдержанных тонах; здесь была лишь огромнейшая кровать с черно-фиолетовыми простынями и столик. На нем лампа. Больше ничего.

Очень похоже на него. Рэн не связан ни с этой комнатой, ни с этой квартирой, ни даже с этим миром.

Кристина вышла из спальни Экейна и подошла к другой комнате.

Открыла дверь.

Сердце едва ли не выскакивало из груди. Ведь она давно не видела ее. Так давно не видела Ауру, что теперь губы Кристины задрожали и она стала всхлипывать и тереть глаза в бесполезных попытках остановить слезы. Хотелось рыдать навзрыд.

На ватных ногах Кристина подошла к огромной кровати. Аура не была собой. Она не была той девочкой, которую Кристина видела в своей комнате в университете – она не была живой. Аура была похожа на фотографию, которую Кристина увидела несколько лет назад. У нее вновь были длинные светлые волосы; серебристого лунного света, они рассыпались по подушке и лежали вдоль ее тела. Кристине припомнилось, как она говорила Ауре что у нее прекрасная бледная кожа, сейчас же кожа Ауры была болезненно-бледной и словно светилась изнутри.

Призрак.

Тонкая кожа, худые ключицы, длинная шея. Ее пухлые ранее губы розового оттенка стали бледными и невыразительными.

Аура совершенно другая.

Кристина так долго смотрела на нее во все глаза, что слезы высохли, и щеки стало жечь. Что, если мозг Ауры мертв? Что, если Рэн оставил ее тело здесь, чтобы душа не покинула его? Нет, Рэн Экейн так никогда бы не поступил. Он был эгоистом, но он делал всегда обдуманные поступки и никогда не ошибался. Он ведь ангел Судьбы и не допускает ошибок − он решает, кто должен вынести тяжкое бремя трагедий, а кто может спокойно жить, не зная боли. Рэн не мог быть расчетливым настолько, чтобы оставить Ауру лишь потому, что она носитель особенной души. Он сделает ради этой девушки все что угодно – он даже отнял жизнь Кристины, решив, что она достаточно сильна для всего этого. Если Аура все еще здесь, значит Рэн знает, что она вернется.

О Боже, Аура действительно жива!

В Кристине вновь проснулась ярость. Она жива. Аура жива, а Кристина столько времени горевала по ней. Она просила у Рэна прощения, она плакала у него на плече, она страдала и говорила Лиаму как ей тяжело… Отдалилась от них, но никто…никто не сказал ей правды! Никто не удосужился сказать, что Аура жива, что она рыдает напрасно! Никто не посвятил ее в планы, частью которых невольно стала она сама. Даже Адам Росс знал больше, ведь он не столь наивен и простодушен, как она.

Адам понимал, что эти трое ни за что не допустят Ада на земле, они сделают все, для того чтобы уберечь людей. Даже Адам понимал, что здесь что-то не так, что его водят за нос. Почему они не сказали Кристине, что Аура жива?! Почему утаили правду?! Разве они не видели, как ей тяжело и больно оттого, что она думает, что ее единственная подруга мертва, что у нее больше никого нет?

Кристина дотронулась до руки Ауры. Холодная, словно лед.

Словно мертвая.

Впервые девушку посетила ослепляющая злость. Яростная, проникающая в организм, как яд. Это она. Ее действие, поняла Кристина. Аура явно жива, если рядом с ней Кристина ощущает столь ослепительные чувства.

Девушка опустилась в мягкое кресло рядом с кроватью подруги, представляя, как Рэн часами сидел здесь, наблюдая за девушкой, которую любит уже столько лет, которую так старательно оберегает. Он наблюдал за ее лицом, пристально всматривался и запоминал каждую черточку. И ждал. Ждал и продолжал строить свои коварные планы, в которые никого не собирался посвящать.

Почему Рэн всегда так своеволен в своих поступках и решениях? Почему он никогда никому не доверяет? Он одинок и печален настолько, что не способен никому сказать о том, что чувствует. Может потому он не способен сделать правильный выбор − потому что не знает, как это? Нет, абсурд. Почему Кристина должна пытаться оправдать его? Он ни разу не сделал ничего для нее, но сама же Кристина пожертвовала жизнью ради них. Каждую секунду она прожила ради неведомого ей самой плана, словно пешка в чужой игре. А она и была пешкой. Никто ей никогда не доверял.

Губы Кристины снова задрожали. Она ощущала себя очень странно сейчас, словно все навалилось на нее в один миг. Осознание того, что ни Лиам, ни Рэн, ни Кэмерон ей не доверяли с самого начала, ведь она «лишь человек», причиняло боль.

Кристина перевела взгляд наумиротворенное лицо Ауры − бледное, но живое. Она жива. Отец не смог добраться до нее. Этот лицемер считает ее злом, в то время как сам, прикрываясь религией и считая, что творит правосудие, худшее зло.

Любопытно, что бы он сделал с Кристиной, зная, что она – часть этого зла.

Ответ ясен.

Глава 34

Один вдох.

Второй.

Грудь поднимается, опускается. Снова поднимается. Снова опускается.

Я чувствую, что совсем одна в комнате. Я слышу тишину. И я дышу.

Я вдыхаю.

Не то чтобы я не дышала раньше, разумеется, дышала. Я всегда была в сознании и слушала, что происходит вокруг. Я слышала их. Но они не слышали меня.

Со мной рядом всегда был он. Я ощущала его присутствие почти физически. Он убирал с моего лица волосы, он держал мою руку и иногда говорил со мной. Просил прощения за то, что так поступил.

Это Рэн Экейн.

И я его никогда не прощу.

За то, что я оказалась в его власти. Действительно в его власти, не тогда, когда была заперта в психушке, а теперь, когда он запер меня в моем теле. Я не двигалась. Не могла открыть глаза, не могла вымолвить ни слова. Лишь мысли перетекали из картинки в картинку. Последнее что я помню – моя мать…точнее, Изабелль − убила меня. Она всадила нож в мое тело так глубоко, что кровь хлынула фонтаном, и как бы я не прикрывала рану, не могла закрыть ее. В конце концов тело ослабло, голова опустела, и я опустилась на самое дно темноты. А потом появился Экейн. Он забрал меня. Он заключил мое тело в невидимые оковы, чтобы я не могла пошевелиться, а могла лишь слушать его. Я слушала нечасто. Обычно плавала где-то на границе между жизнью и смертью. Каждый день в моей памяти то и дело вспыхивали незнакомые мне воспоминания, особенно когда Рэн Экейн держал меня за руку. Словно бы это он мне посылал их в голову.

Я смотрю в его черные глаза, но вижу в них не просто мрак. Я вижу в его глазах звезды, такие яркие и притягательные, что жажду обнять его, притянуть к себе, утолить жажду.

В нем есть что-то, что я не могу объяснить, что-то такое, что не просто описать словами… Я просто знаю, что он моя половина, то что нужно, чтобы уравновесить меня. Мне нравится все – строгий взгляд его темных, как ночное небо, усеянное звездами, глаз. Его крепкие руки, на которых заметны выступающие вены, его тело, где переплетается татуировка витиеватой спиралью Судьбы с маленькими бусинками времени на спину, и поднимается вверх. Его волосы − густые, темные, притягивающие мои пальцы. Я слишком часто делаю это – притягиваю его к себе, к своему лицу, запутываясь пальцами в его волосах.

Это не могут быть мои мысли. Я никогда в жизни ни о чем таком не думала. Ни об одном парне. И точно не о нем. Рэн Экейн − чудовищная ошибка в моей жизни, перевернувшая все с ног на голову. Он испортил мою жизнь, испортил меня и мой внутренний мир, и теперь я сломанная кукла, которую невозможно подчинить и которой может управлять лишь он. Он наслаждается властью даже тогда, когда говорит, что сожалеет о случившемся. Даже когда делает вид, что он искренен. Я не знаю в чем причина моих несчастий. Я не знаю, почему он так поступает. Не вижу логики действий ни в одном из его поступков. Они все неправильные. И я могла бы оставить все позади, но мне даже этого не удалось. Рэн Экейн никогда не позволит мне сбежать. Он всегда будет где-то рядом, следить за тем, чтобы я не вспомнила какую-нибудь изобличающую подробность из своего прошлого, что-то, что могло вывести их на чистую воду.

…Я прикасаюсь к нему так осторожно, что дрожат пальцы. Все тело напряжено до предела, потому что я боюсь спугнуть его, и тогда Рэн никогда не позволит мне прикоснуться к нему и попробовать его губы на вкус. И когда, наконец, я касаюсь его шеи, он смотрит на меня со строгим предупреждением. Он говорит, что я не должна касаться его. Никто не должен. Но я ХОЧУ. Я хочу это сделать во что бы то ни стало. В его груди такой сильный и манящий свет, что я хочу вобрать его в себя без остатка до единой капли, насладиться волшебной энергией, которая наполнит меня до краев, очистит от скверны…

− … Я прошу, ты должна быть сильной, Аура.

Я не хочу, чтобы ОН называл меня по имени. Я вообще не хочу, чтобы он обращался ко мне. Не хочу, чтобы он был рядом со мной. Но я молчу. Я выныриваю вновь из моих странных галлюцинаций, когда он отпускает мои холодные пальцы. Он говорит что-то еще о том, что должен уехать, что должен оставить меня на очень короткий срок, что сегодняшней ночью он вернется, но я не хочу, чтобы он приходил.

Силюсь открыть рот, чтобы сказать это, но не шевелюсь. Лишь мысленно говорю, что ненавижу его. Рэн будто чувствует это, и тогда кладет свою руку на мое плечо, отчего мне хочется вздрогнуть и мгновенно сбросить ее. Я возмущена так сильно, что казалось лишь это должно было меня вернуть к жизни, но я также неподвижна. А потом чувствую на своем лице что-то, от чего мои нервные окончания раскалились, сосредотачиваясь вокруг этого. Когда я поняла, что это слезинка Рэна, того самого парня, который сделал это со мной я была поражена настолько, что вновь должна была вернуться в сознание.

Почему он плачет? Это не может быть он. Не из-за меня и не тогда, когда я в таком состоянии, в которое он загнал меня сам. Я в ловушке в своем теле, не могу ни выбраться, ни попросить о помощи.

Рэн наклоняется ко мне. Я чувствую, что давление его руки на моем плече усиливается, слышу скрип его кожаной куртки где-то у моего левого уха. Тут же представляю его в той кожаной куртке, в которой я видела его не так уж и часто.

Рэн убирает мои волосы с лица и целует в лоб. Слышу его судорожный вздох, который прежде никогда не слышала, а потом все погружается в тишину.

Все вокруг меня умерло, или, возможно, это я поглотила жизнь всего вокруг, потому что я сама стала ощущать то, чего не ощущала давно − стала чувствовать импульсы, и эти импульсы были яркими и горячими. Стрелы нервных окончаний способны были разрушить корочку невесомого крепкого льда, сковавшего тело. Они били сильнее; так сильно, что я почувствовала на глазах слезы, почувствовала, что волны боли накатывают и тянут вниз, в пропасть.

Ощущения смешиваются во мне словно краски, и я чувствую тяжесть темноты, потому что по-прежнему не могу открыть глаза. Темнота давит на меня, давит на глазницы, заставляя вжиматься в подушку. Темнота блокирует меня. Она выливается из неизвестности, щупальцами вытаскивая из меня что-то, что я могла бы назвать моей душой. Щупальца следуют внутри моего тела, выискивая признаки жизни, и ликуют, видя, как я пытаюсь разрушить лед пустоты. Щупальца темноты готовы мне помочь, сбросить оковы, но я уже не соображаю − это происходит в действительности или лишь в моей голове? Я не могу понять реальность ли это.

Я устала бороться с темнотой и с щупальцами, и внутренне обмякла, чувствуя, что проваливаюсь в очередной сон, в котором опять будет Рэн Экейн. Он был везде − в каждом моем сне. Я хочу уснуть. Какая-то тяжесть тянет меня назад, усталость берет надо мной верх.

И я готова поддаться ей.

Я уже могу прокрасться вглубь сознания и выбрать самый невероятный, самый любимый, но и самый мне ненавистный сон. Но прежде чем это случится я должна что-то сделать. Я должна убедить саму себя в том, что все действительно происходит на самом деле. Мое желание настолько велико, что сжигает последние искры энергии, однако теперь я ощущаю под собой простыню. Мои губы приоткрываются. Они не сухие. И моя кожа не сухая, теперь я ощущаю это. Мое тело чистое и ухоженное.

Еще несколько секунд.

Я просто…должна проверить.

Я смогла пошевелить пальцем левой руки и поняла, что это действительно происходит – я вернулась. Теперь, когда у меня получилось, я должна удостовериться…

Моя рука с трудом стала двигаться, высвободившись из клетки, в которую меня заключил Рэн, но я все еще не открывала глаза. Частично от усталости, частично оттого, что боялась обнаружить себя в очередном доме для сумасшедших. Я должна набраться сил, прежде чем вновь уничтожу себя.

Моя рука ложится на живот. Немного отдыхаю, расслабляю пальцы. Пытаюсь нащупать рану, но ее нет. Пальцы ощупывают хлопок, но моя кожа чиста, нет даже шрама.

Сердце ускоряет ритм.

Я поднимаю руку выше, к своему лицу.

Действительно ли мне не показалось это?

Пальцы коснулись щеки, и по моему телу пошла дрожь.

Я все еще ощущала слезинку Рэна. Почему он плакал из-за меня?

Не имеет значения. Мне неважно, о чем он думает. Неважно из-за чего страдает, но, если что-либо приносит ему страдания, я хочу, чтобы это продолжалось. Хочу, чтобы он испил боли до дна. Неважно из-за чего она.

Думая об этом, я вновь проваливаюсь в неизвестность.

***

Некоторое время спустя я вновь пришла в себя. Я жива несмотря на то что Изабелль пыталась выпотрошить меня. Потому что Рэн вытащил меня. Не знаю с какой стати он достал меня из пекла, но точно знаю, что должна уйти отсюда до того, как он вернется. Он не просто так притащил меня сюда (где бы я не находилась). Возможно он снова ждет подходящего момента, чтобы причинить мне боль. Просто так. Посмотреть, как я справлюсь.

Пытаясь заставить тело повиноваться я с усилием села. Ощущения были такие, словно моя голова − мельница мыслей, перемалывающая раз за разом одно и то же, − прикреплена к мешку с ватой, который на самом деле является моим телом.

Моя палата. Ночь. Я жду маму. Сон. Я выныриваю в реальность. Изабелла. Нож. Моя смерть.

Я посмотрела на противоположную стену, где висела картина с бесконечным полем, небом и цветами.

Кровь сочится сквозь пальцы. Изабелль склонилась надо мной и что-то шепчет. Что она сказала?

Это поле поистине прекрасно. Очаровывает.

И я на этом поле. Лежу на траве, смотрю в розоватое безоблачное небо, похожее на клубничное мороженое, и ничего не могу о себе вспомнить. Тело болит. Разум болит настолько, что я не могу пошевелиться. Все оттого, что я пытаюсь вспомнить как оказалась здесь.

Я видела однажды это поле. В своем воображении, когда очнулась в ужасном, грязном переулке Дарк-Холла. Я вспомнила его, но оно не было настоящим, − это картинка. Я думала, что она заполнила мой мозг вследствие утерянных воспоминаний. Теперь я вижу эту картинку. Прямо здесь – в квартире Рэна Экейна.

Не понимаю, как это произошло.

Что тогда случилось?

У меня голова пошла кругом, поэтому я качнулась из стороны в сторону, осторожно, стараясь не потерять равновесия, чтобы прогнать мысли. Сейчас у меня есть кое-что важнее прошлого: вопросы о том, что случилось с Изабелль, что случилось со мной и где я. Если бы я нашла Адама, он ответил бы на мои вопросы.

Вот что я должна сделать – найти его.

Я выдернула из руки иголку и повертела головой, пытаясь понять, где нахожусь. За окном раздавались шумы улицы: звук машин, голоса. Я уставилась на высокие многоэтажные строения, уходящие в небеса.

Где я?

Это не может быть Эттон-Крик. Я не вижу деревьев. Я не вижу гор. Я не вижу мрака.

Мое сердце беспокойно заколотилось.

Какой сегодня день?

По венам заструились паника и страх.

Я выбралась из кровати, подошла к окну и выглянула на улицу. Увиденное немного успокоило меня: деревья в сквере перед домом были припорошены снегом, люди расхаживали в пальто и пуховиках. Очевидно все еще декабрь. Просто я не в Эттон-Крик. Я в другом месте.

Я судорожно вздохнула.

Все нормально. Ничего удивительного – Экейн не стал бы оставаться в Эттон-Крик после того, что со мной случилось. За это он просил прощения сидя у моей постели и изредка беря меня за руку? На протяжении скольких дней это продолжалось?

Я вдохнула полную грудь воздуха и отошла от окна.

Мне нужно уйти. Сию секунду, несмотря на то что хочется остаться и раскроить череп Рэну Экейну. Я просто заберу деньги, которые найду в его квартире, и уйду. И в этот раз Рэн не найдет меня. Никто не найдет.

Я больше не буду той девочкой, которую он мог бы мучить. Я буду самой собой. Я буду той, кем он меня сделал. Почему, черт возьми, в моей голове крутится такой пафос? И эта заманчивая идея напугать Рэна своим внезапным пробуждением? Хотелось бы мне потребовать у него ответов, но я знаю, что Экейн не ответит. Поэтому я просто уйду.

Было бы забавно посмотреть на его перекошенное лицо, когда он зайдет и обнаружит что меня нет и постель пуста. Он разозлится? Запаникует? Испытает страх?

Размышляя над этим, я вышла в коридор и едва не подавилась холодным воздухом. Похоже Экейн не живет в доме, поэтому отапливает только мою комнату. Для чего ему это нужно? Почему он заботился обо мне на протяжении этих дней? Почему он забрал меня из психушки, когда Изабелль попыталась убить меня?

Зная, что должна уйти отсюда до того, как эти вопросы пропитают каждую клеточку моего мозга и заставят рыть землю вокруг, в поисках ответов, отбросив назад инстинкт самосохранения, я продолжила осторожно ступать босыми ногами по деревянному полу, растирая руками худые плечи. Неужели я была такой худой?

Коридор привел меня в огромный светлый зал с двумя окнами от пола до потолка. Все в стиле Рэна Экейна: это и гостиная, и кабинет, и библиотека, и прихожая. Повсюду были растения в кадках: у кресел, на столе, на подоконниках, на полу и даже на книжных шкафах и полках между книгами.

Этот парень болен. И, возможно, он так же Снежный человек, потому что здесь невозможно жить – я чувствую, что скоро покроюсь коркой льда и начну поскальзываться на полу покрытом изморозью.

Я проверила стоящий у дальней стены холодильник, на котором тоже был горшок с цветком, но он был пуст. Экейн, видимо, ест органы похищенных им людей. Я решила обследовать его комнату, если таковая здесь имеется, на предмет денег и одежды.

Комната Рэна соответствовала ему: темная и мрачная. Свет едва проникал сквозь жалюзи. Два окна расположились над огромной кроватью, застеленной темно-фиолетовым, почти черным покрывалом. Этот социопат, судя по всему, подпитывается светом из прихожей-гостиной-кабинета.

Странно что в комнате не было ни единого растения. Из мебели всего лишь кровать, шкаф и тумбочка с лампой. Здесь была дверь, ведущая в ванную, но там, ясное дело, ничего полезного найти не моглось. И в шкафу тоже не было ничего интересно. Ни женской одежды – ничего подходящего. Но я все равно стянула с себя пижаму, в которую кто-то догадался нарядить меня, и нацепила на себя одну из белоснежных рубашек Экейна.

Штаны я тоже подыскала, но с ними будет сложнее. Все очень сложно.

Застегивая пуговицы на рубашке, я вспомнила слова Кристины о том, что она, как и любая другая девушка, мечтает ранним утром после пробуждения в одной постели с возлюбленным надеть его рубашку и отправиться на кухню готовить легкий завтрак.

Почему эта глупость пришла мне в голову именно сейчас?

Я обернулась и испуганно втянула воздух.

Дверь в комнату была открыта. Мы с Рэном смотрели друг на друга.

Сложно сказать, кто был больше шокирован, я или он. Мы одновременно прошлись друг по другу с ног до головы, оценивая. Я увидела кожаную куртку, черный джемпер, свободно обтекающий торс, и черные штаны. В его руке был пакет с едой из которого торчал салат-латук.

Боюсь представить, что увидел он.

Все это заняло секунду. А потом Рэн моргнул, сжав и без того бледные пальцы на ручке двери, и я очнулась. С колотящимся сердцем я обернулась вокруг своей оси и бросилась бежать в ванную, громко топая по паркету босыми ногами. Я боялась поскользнуться, ведь мне конец, если он меня схватит!

Позади меня раздался стук удара о пол, и я поняла, что Экейн выронил свой пакет.

− Аура, остановись!

Я с воплем вбежала в ванную и едва успела задвинуть щеколду, когда Рэн с другой стороны стал барабанить в дверь:

− Аура, позволь мне все объяснить! Отопри, и я все расскажу, ты все поймешь!

− Отвали от меня! – заорала я на белоснежную дверь. Моя грудь тяжело вздымалась и опускалась, облаченная в рубашку Экейна. Я и подумать не могла, что так сильно перепугаюсь, когда увижу его – чувство было такое, будто моя жизнь вновь висит на волоске. В моем воображении все было иначе: я смеряю его презрительным взглядом, и он умирает в агонии. В реальности я прячусь в его ванной комнате, шокированная, испуганная.

И без штанов.

− Аура, открой дверь, – строго приказал Экейн. Удары прекратились. Я смогла выдохнуть, опуская голову и утыкаясь взглядом в пол. Я поджала пальцы на ногах, испытывая укол смущения от того, что я практически без одежды. Да еще и в его рубашке.

− Аура, открой дверь!

− Заткнись! – вскинулась я. Стыд уступил место страху и ярости. – ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ТЕБЕ ОТ МЕНЯ НУЖНО?!

− Прошу, не ругайся, − попросил Рэн. От его голоса что-то защемило в груди, и навернулись слезы. Я судорожно вдохнула, потерла глаза и облокотилась спиной на дверь, прося Господа, чтобы он не позволил разрушить Экейну последнюю границу между мной и ним.

Я распахнула глаза и в шоке замерла. На целую секунду. Или минуту. Или даже час. А затем завопила, и мой испуганный вопль заглушил меня саму. Экейн снова стал стучать в дверь, спрашивая, что я увидела.

В ванной комнате я была не одна; кроме меня здесь была какая-то незнакомая девушка с худым лицом и светлыми растрепанными волосами. Мы смотрели друг на друга во все глаза, и при этом она на меня орала.

− О Боже! – Я с криком вылетела из ванной. – Кто там?! Кто там?! Там кто-то есть!

Я попала прямо в руки Рэна, едва не сбивая его с ног. Он пошатнулся, глядя на меня широко открытыми глазами.

− Ты кого-то прячешь в ванной?! Ты кого-то похитил?!

− Там никого нет, Аура.

− Нет, она там! Там эта девушка!!! ОТПУСТИ МЕНЯ! ДАЙ МНЕ УЙТИ!

Экейн схватил меня за плечи, встряхивая. Я запуталась в ногах и шлепнулась на паркет, подвернув лодыжку. Я заскулила и Рэн тут же опустился рядом, но я быстро отползла от него игнорируя боль. Ни за что не позволю ему притронуться ко мне. Пытаясь совладать с паникой, я взяла себя за волосы и закрыла лицо руками.

Это какой-то кошмар. Панически проводя руками по волосам, я собралась просить Рэна чтобы он отпустил меня¸ но из моей груди вырвался новый панический хрип:

− ГДЕ МОИ ВОЛОСЫ?!! ГДЕ ОНИ?! ЧТО ТЫ СО МНОЙ СДЕЛАЛ?!!

− Прекрати орать! – Рэн повысил голос. Он поднялся на ноги, взял с тумбочки зеркало и протянул мне. Я взяла, и не веря своим глазам уставилась на то чудовище, что видела в ванной. Но это было не чудовище. Это я. Это мои бледные губы. Мои тусклые глаза, мое худое лицо. И мои волосы.

Голос охрип, когда я спросила, тщетно пытаясь разглядеть в незнакомке себя:

− Где мои волосы? Что ты со мной сделал?

− Я ничего не делал. – Рэн спокойно опустился рядом со мной на колени, но я была поглощена своим отражением в зеркале, чтобы испугаться его.

− Почему они такого цвета? Я ведь… что случилось…зачем ты это сделал?

Что, если он решил набить на черном рынке за меня цену, если я стану блондинкой?

− Я ничего не делал, – терпеливо повторил Рэн. – Это твой натуральный цвет волос.

Мне показалось, что у меня перед глазами потемнело. В висках усилилась пульсация – наверное все от воплей.

− Это невозможно.

− Ты была в коме год, Аура. Мне жаль.

Я отшатнулась, опустив зеркало.

− Это не может быть правдой.

− Посмотри на себя, – тихо сказал Экейн, наклоняясь ко мне. − Как сильно ты изменилась. Теперь ты совершенно другая девушка. Ты стала старше.

− Ты лжешь. Тебе нельзя доверять, – глухо пробормотала я, но сомнения уже затопили мозг. Мои волосы. Мое тело. Я не выгляжу как прежде. Я выгляжу иначе.

Потому что целый год я провела в коме.

− Я говорю правду. – Экейн взял мое лицо в свои ладони и большим пальцем убрал слезинку со щеки. − Я вытащил тебя из горящей психушки. К счастью ты не успела истечь кровью.

Я захныкала. Воспоминание о том, как Изабелль вогнала в мое тело нож болью отозвалось в сердце. Экейн по-прежнему сжимал мое лицо в своих руках. Его голос был приятным и сосредоточенным.

– Послушай меня, Аура. Я должен сказать тебе кое-что. Ты испугаешься, но я буду рядом, чтобы помочь справиться. Я уберегу тебя.

Я медленно отстранилась, и почувствовала что-то холодное за спиной. Рэн со вздохом потер лицо, будто бы не знал, как объяснить мне происходящее. Или давал шанс вернуться назад, притвориться, будто бы все так, как нужно. Я же не собиралась останавливаться – не могу. Я не позволю вновь решать ему за меня. Не в этот раз. Никогда больше.

− Больше нет смысла оттягивать. – Я вздрогнула, потому что голос Рэна вновь стал жестким и уверенным. Возможно он пытался убедить себя в правильности выбора, а может просто знал, что он прав. Неважно сколько времени я провела в коме, он не изменился. Меняюсь лишь я одна.

− Адам прочно засел в твоей голове и в твоем сердце, отравляя. – Я нахмурилась, с усилием пытаясь понять, какое отношение Адам имеет ко всему происходящему. Он лишь помог мне. Он лишь хотел защитить меня от всех этих людей. – Поверь мне, сильнее всего я хотел уберечь тебя от беды.

Рэн взял мои руки в свои. Он был горячим. Его кожа пылала словно раскаленные угли, и это причиняло неудобство или даже боль. Он поразил меня так сильно, что я не могла пошевелиться. Замерла, пораженная голосом и гипнотическим взглядом Рэна.

− Я каждую секунду своей жизни пытался заботиться о тебе, Аура. Мы с братьями сделали для этого все, но каждый раз, когда мы видели насколько ты чиста и невинна, появлялся он и все портил. И в этот раз он забрался слишком далеко. У тебя действительно связь с ним. Очень сильная.

− О ком ты говоришь? – в моем желудке свернулся клубок неприятного предчувствия, и он сжимался сильнее и сильнее с каждым словом. Ощущение было такое, что меня сейчас стошнит; мозг стал горячим и распух. Я покачала головой: − О чем ты говоришь, Рэн?

Он неотрывно смотрел на меня своим бесстрастным взглядом. В глубине его глаз таились звезды, и они манили меня. Я открыла разум для Рэна, но тут он произнес:

− Адам Росс.

− Что? – я испытала новый прилив презрения и попыталась отодвинуться, но Рэн прочно вцепился в меня своими клешнями. Я приказала: − Отпусти.

Но Рэн Экейн не отпустил, он придвинулся ближе, не отрывая от меня своего пристального взгляда. Мне на плечо опустилась его рука, пальцы сжали кожу под тончайшей белоснежной рубашкой.

− Рэн, − начала я, − не так важно насколько ты приблизишься, тебе не удастся больше запутать меня. Я не стану думать плохого об Адаме.

− Неужели ты до сих пор не поняла, кто он на самом деле? – Брови Экейна сошлись на переносице. − Неужели тебе ни разу не казалось его поведение странным?

− Ты не в себе? Спрашиваешь, не показалось ли мне его поведение странным? Нет уж, − я демонстративно смерила Экейна взглядом, − это твое поведение было странным. Ты ведь… ты даже запер меня в психушку, Рэн. – Я понизила голос до шепота. – Ты заставил меня поверить в то, что я схожу с ума. Заставил поверить меня, что на самом деле Адама не существует. Прекрати уже так смотреть! – не выдержала я. Экейн будто бы не дышал. Он ни разу не моргнул и не отвел от меня взгляда. И смотрел так, будто я разочаровала его, но, когда я прикрикнула, он опомнился и качнул головой. Пальцы крепче вцепились в мое плечо.

− Это они. Они не хотят тебе добра. Никогда не хотели. Аура, послушай, − Рэн склонился ко мне. Голос снизился до шепота, хотя нас никто не мог услышать. – Несмотря на наши усилия, Адам нашел тебя.

− Ты сумасшедший… Ненормальный…

− Ты спряталась в Эттон-Крик, чувствуя себя в безопасности. А потом появились те записки, верно? Они заставили тебя задуматься о том, что возможно ты забыла что-то очень, очень важное. Адам пытался пробудить твою память, заставил думать обо всем – о дневнике, о прошлом. И ему это удалось, удалось заставить поверить в то, что истина лучше.

− Нет, это невозможно…

Этот человек должен замолчать. Если это то, что он хотел мне сказать, если это – та истина, она не нужна мне. Я хочу, чтобы Рэн замолчал. Его слова не должны проникнуть в мой мозг, они – яд, погубят верю в людей и во все хорошее, что было в моей жизни.

− Разве рядом с Адамом тебе не хотелось перейти черту? Разве в его присутствии тебя не поглощала ярость?

Ложь.

− Я злилась на вас! За то, что вы сделали со мной!

− И сейчас чувствуешь тоже самое? – прищурился Рэн.

− Я не… − я запнулась. – Конечно, я зла!

− Нет, Аура. Ты напугана. – Глаза Экейна оценивающе прошлись по моему лицу. − Ты напугана тем, что правда достигнет твоего сознания. Ты напугана тем, что она разрушит ту стену доверия, что ты построила с таким трудом. Но с Адамом ты чувствовала злость и безнадежность изо дня в день. Страх, беспокойство, панику. Ты ощущала приближение смерти. И разве не с помощью Адама ты узнала все те вещи, что пошатнули твое неведение? Разве ты была не с ним, когда узнала, что Риды тебя удочерили? А потом наступила ярость от предательства. Всепоглощающая злость.

Я беззвучно заплакала.

Все вернулось – те ощущения вновь протекали сквозь меня; с болезненной медлительностью царапали кожу зазубренными краями.

− Разве не он нашел твою настоящую мать, и не он позволил ей убить тебя?

− Замолчи.

− Рядом с ним тебя обуревали яростные чувства, желание отомстить, убить. – Он придвинул свое лицо к моему, и прошептал на ухо: − Ты хотела убить меня.

Я не могла пошевелиться, потому что пальцы Рэна продолжали впиваться в мою остывшую кожу. Холод пробирался под рубашку, оседая вдоль позвонков, на груди и на шее. Казалось, даже волосы покрылись корочкой льда.

− И той ночью в лесу я думал, что погибну вместе с тобой, − глухо продолжал Экейн. Его дыхание опаляло мою щеку, контрастируя с холодом. − Когда ты спустила курок, я понял, что теперь ты принадлежишь ему. Тогда я впервые осознал, насколько ты поддалась Адаму и насколько ты зависима от него.

− Адам не пытался меня убить, – прошептала я, переживая заново ту ночь. Рэн отстранился, его пальцы переместились на мою шею, вызывая мурашки по коже. Мы вновь встретились глазами.

− Ты права, но он убил человека, который тебя преследовал.

− Нет…

− Он никогда не пытался тебя убить. Но он готов убить тех, кто пытается причинить тебе вред.

− Ты говоришь… − я совершенно запуталась. Это дикость. Дикость, в которой нет логики. Это все невозможно. Я не могу… просто не могу…

Рэн снова взял мое лицо в ладони и убрал волосы с глаз.

− Ты не можешь все это понять прямо сейчас, но со временем поймешь, − пообещал он. − Это то что происходит в действительности, то чем ты живешь. Это та правда, которую ты хотела знать, Аура. Я действительно не хотел взваливать на твои плечи этот груз, но больше оттягивать нельзя.

− Нет, − оборвала я, мягко отнимая руки Рэна. – Я уверена, что ты осознаешь, насколько дико звучишь. Я – да. Поэтому я прямо сейчас…

Я поднялась на ноги, больше не в силах выносить этот взгляд Рэна, который совершенно несвойственен ему, и который выбивает из колеи. В нем сквозило беспощадное и всепоглощающее чувство вины за свой рассказ. Он верит в свои слова и думает, что я тоже должна. Но я не собираюсь больше выслушивать этот вздор.

Будто зомби, на негнущихся ногах я побрела к двери и вышла в коридор. Я слышала, как Рэн поднялся и идет следом.

− Куда ты идешь?

− Я не знаю. В свою комнату. Я не хочу больше слушать тебя.

Это все действительно странно – его поведение, мое поведение… все будто нереально. Я в его доме? Я иду в свою комнату в его доме, а Рэн следует за мной по пятам. И мы только что разговаривали, и при этом я не пыталась его убить.

Просто мой мозг действительно горячий, будто кто-то подогрел его в микроволновке. Пока я шла к кровати, мне несколько раз хотелось остановиться на месте, опустить голову на грудь и отдохнуть.

Адаму верить нельзя… он убил человека… Экейн пытается меня защитить от него…

Слова, продолжающие звучать в ушах, гнали меня только вперед, и когда я забралась под одеяло с головой и зажмурилась, почувствовала, как под веками собираются слезы облегчения. Но я все равно не заплакала, ведь это унизительно. Если заплачу, это будет значить, что я верю в Экейна. Я не поступлю так с Адамом. Он – мой единственный друг.

− Зачем ты рассказал мне все это? – сиплым голосом спросила я, выныривая из-под одеяла. Рэн стоял у моей постели с тем выражением лица, словно он расстроен, словно разговор не принес ему удовольствия. Но он должен быть рад. Он добился того, чего хотел – заставил меня сомневаться, заставил начать искать смысл в его словах.

Я попыталась абстрагироваться от его выражения лица, но не смогла, ведь его эмоции будто протыкали меня насквозь. Его горечь и печаль просочились в мою грудь, стали частью меня, стали большей частью. Кажется, я даже перестала его ненавидеть. А, возможно, я его никогда и не ненавидела.

Эти мысли пронеслись в моей голове за доли секунды, а потом Рэн опустился на одеяло рядом со мной, и я словно застыла. Рэн не хотел отвечать на мой вопрос, поэтому я вынуждена была повторить, но даже тогда он ответил нехотя, и даже не глядя на меня.

− Я бы и дальше делал вид что ничего не происходит, если бы не Адам. Он понял, что ты жива. – Я зажмурилась, не в силах слышать это. Веки пропитались слезами, но Рэн не был намерен сжалиться. Глухим тоном он продолжил: – Он ощутил, как в тебе внезапно пробудилась жизненная энергия, и сказал, что неважно, как хорошо я спрячу тебя, он везде тебя найдет. Я испугался, − проникновенным тоном закончил Рэн. Я сильнее сжала веки и почувствовала, как по щекам скатываются горячие слезы. – Я понял, что однажды вернусь домой и не найду тебя. Ты просто… исчезнешь.

Я посмотрела на Рэна как раз в тот момент, когда он склонился надо мной и вытер слезинку со щеки. Заправил за ухо локон. Каждое движение было пропитано нежностью. Это не Рэн. Он просто не может быть таким, возможно, я все еще в коме? Продолжаю спать, несмотря на то, что чувствую свое тело как никогда раньше? Может быть происходящее – еще одно воспоминание? Просто я не могу избавиться от него, вот и переживаю. Но Рэн не желал останавливаться, хотя другие воспоминания всегда обрывались, едва я желала того. Он же продолжал говорить:

− Аура, я не хотел тебя расстраивать. Просто ты должна, наконец, узнать тот секрет, который я хранил для тебя все это время.

Я приободрилась. Точнее заставила другие эмоции протолкнуться в мою грудь. Что-то кроме сострадания и жалости, потому что Рэн не заслуживает ни того ни другого. Он – плохой человек. Я продолжала повторять это изо всех сил, потому что то, что я чувствую – неправильно.

− Так теперь ты расскажешь мне, что случилось на самом деле?

Рэн Экейн не отвечал, хотя смотрел прямо мне в глаза. Просто чувство было такое, что он смотрит сквозь меня. Будто единственное, что его держит в этой комнате – я и прикосновения ко мне – он продолжал трогать меня. Прикасаться ко мне, чтобы не сойти с ума.

Я хочу, чтобы он продолжил то, что начал. Это важно. Если он не хочет доверить мне этот секрет, значит, это нечто действительно ужасное и важное. Поэтому я приму это, выслушаю, откинув предубеждения.

− Это будет больно, Аура.

Я покачала головой:

− Если ты веришь в это, я просто хочу знать.

Рэн наконец-то посмотрел на меня. Взгляд стал сосредоточенным и полным ярких звезд на ночном небе. Эти звезды захватили все мое внимание, поэтому я даже не сразу поняла, что имел в виду Рэн, когда произнес:

− Ты должна была давно догадаться кто ты.

− Кто я?

− Ответ внутри тебя. Если бы у тебя было больше времени, я уверен, ты бы все поняла, как делала всегда. Как сделала много лет назад – ты все поняла.

Мое сердце пропустило удар, а затем заколотилось в диком ритме. Я неловко села, и Рэн вскинул голову, продолжая неотрывно смотреть в мои глаза, будто бы думал, что таким образом я все пойму. Догадаюсь как по волшебству. От этого настойчивого, пристального взгляда меня обуяло сильное предчувствие чего-то плохого.

− Ты не дочь Ридов, ты дочь Изабелль. – Рэн подарил мне целую горсть печальных звезд, сокрытых во взгляде. – И когда она забеременела тобой, она все еще была девственницей.

Я поморщилась и скосила взгляд в сторону, пытаясь понять, что происходит, и что за черт он говорит.

− Ну и что?

Экейн занервничал.

− Ты не человек, Аура. И твой отец тоже не был человеком.

Глава 35

Несколько часов спустя

− Прости, прости… − Рэн раскаивался, прижимая мое тело к своему так сильно, что я оказалась в крепких оковах. Я вновь окунулась в водоворот чувства вины и грусти, исходящих от него. Я чувствовала, что его сердце бьется одновременно с моим – неспешно. − Прости, Аура, прости меня. Боже, прости…

Чтобы отогнать мысли, я попыталась сосредоточиться на его пальцах в моих волосах, в то время как мои собственные были на его талии, держали его рубашку в кулаке и тянули на себя, чтобы Рэн оказался ближе, теснее. Я спрятала на его плече лицо и с силой зажмурилась, заставляя себя потерять сознание.

Рэн что-то продолжал говорить. Я все еще присутствовала здесь, хотя хотелось бы упасть замертво. Чтобы не вспоминать разные вещи, не прокручивать в голове слова Рэна. Из груди вырывался неконтролируемый рев, который я не в силах была побороть, потому что я больше не я.

− Прости, Аура.

Его слова с трудом пробивались сквозь дикий рев, который исходил из моего горла. Я давилась собственными слезами, поэтому не могла сказать ничего вразумительного, чтобы хоть как-то успокоить. Ведь я не в порядке и больше не буду.

− … Она продала душу дьяволу…

− … ты чудовище…ты не можешь жить с нормальными людьми…

− … Аура, в детстве ты говорила, что тебя преследуют тени…

− … Аура, тебя хотят убить…

− … я не хотела этого. Ты мое проклятие, я тебя ненавижу.

В итоге слезы иссушили меня, и я совсем обессилела и повисла на плече Рэна, прислушиваясь к его сердцебиению и погружаясь в приятные ощущения от его прикосновений к моим волосам. Погружаясь в его приятный запах.

− Как это возможно? Я не могу в это поверить, – прошептала я так тихо, что думала, Рэн не услышит, но он услышал:

− Это не имеет значения, − ответил он тихо. − От веры другого человека никогда не менялась сущность вещей. Всегда есть кто-то, кто не верит. В этот раз неведение лишь усугубило ситуацию, и даже теперь, когда ты знаешь всю правду, ты до сих пор в опасности. – Экейн вздохнул, словно выбился из сил, пытаясь подобрать подходящие слова, для того чтобы объяснить мне необъяснимое. Его грудь вместе со мной поднялась и опустилась. − Аура, мир был создан со всеми его достоинствами и недостатками, понимаешь? И вы, люди, должны принять его таким, какой он есть. И ты должна сделать это с собой тоже. Ты не чудовище, просто отличаешься от других людей.

− Я монстр, − убедительно пробормотала я. − Изабелла права. Все те вещи, что происходили вокруг меня это из-за меня самой.

− Изабелль не права. Ты обычная девушка… − Рэн убрал мои растрепанные волосы с лица и вытер слезы. Мы с ним встретились глазами. − Ты обычная девушка.

Он далек от правды.

Мои губы задрожали, когда я произнесла:

− Я хотела убить тебя, помнишь? Я даже не думала, будто бы желание причинить боль – часть меня.

Мне было страшно, ведь я пыталась оттолкнуть его от себя, заставить увидеть правду. Но если я сейчас останусь одна, просто сойду с ума.

− Аура, ты ни в чем не виновата. Это все Адам и его влияние. Он внушал тебе все те мысли, ложные воспоминания… Мы не хотели подпускать тебя к нему, но ты сбежала. Мы едва с ума не сошли от поисков. Ведь Адам Росс знает, как притаиться… Аура, почему ты не спрашиваешь, кто он на самом деле?

Я с трудом отлепилась от Рэна, но он не сразу разжал руки.

− Аура? – он не был уверен, что я контролирую себя. Но я прекрасно себя чувствовала, как для человека, по которому только что проехалась бетономешалка. Распластала меня в одной позе. Рэн смотрел на меня во все глаза и этот щенячий взгляд рассмешил. Это не Рэн. Он не должен смотреть так взволновано, но тем не менее смотрит. Словно в замедленной съемке он наклонился и прикоснулся к моему плечу.

− Аура? Я думал, ты будешь буйствовать. – Рэн попытался приободрить, но я не улыбнулась и с его губ усмешка тоже исчезла. Он со вздохом и удивительной заботой уложил меня на подушки, и накрыл одеялом.

Внезапно я почувствовала себя одиноко, когда Рэн поднялся на ноги и кровать опустела. Я смотрела на него снизу-вверх, видела очевидные доказательства что он все еще здесь, что он реален и я тоже, но не могла признаться самой себе. Это не укладывалось в голове – его рассказ, та истина, которую долгое время он скрывал от меня – все это.

У Изабеллы был старший брат по имени Марк. Он был забавным и добрым парнем, и по большей степени именно потому спас меня, когда его сестра Изабелла попыталась меня убить. Я была внутри нее, я была частичкой этой женщины, а она уже тогда ненавидела меня.

− Почему ты сделал это, Рэн? Почему внезапно все рассказал?

Хочу знать, почему после стольких лет он рассказывает мне все. Это неспроста.

− Думаю, я должен оставить тебя, – уклончиво ответил Рэн, продолжая смотреть на меня в упор. – Я не бросаю тебя, Аура, просто тебе нужно время. Свыкнуться. Я не должен был лгать. Ты перестала верить мне и моим братьям и нашла утешение у Адама – человека, которому верить нельзя. Больше я не ошибусь. – Рэн немного помолчал, затем произнес: − Сказанное мною не отменяет твоей сущности. Ты − все еще ты − обычная девушка. Ты никогда не встанешь на темную сторону.

− Ты изменился, − сказала я.

− Я всегда был таким, Аура. Просто ты забыла.

Возможно он прав, но я впервые почувствовала, что он не просто бесчувственная глыба льда, а человек, который пытался защитить меня от всего на свете. Наверное, потому что он освободился от груза, который взвалил на свои плечи. Разделил со мной этот страшный секрет.

− Как и говорил Кэмерон, − глухо сказал Рэн, − этот день рано или поздно должен был настать. Всегда кто-то появлялся. Орден Света – общество фанатичных людей, которым вздумалось решать твою судьбу, падшие ангелы вроде Адама. Мы спрятали тебя ото всех, но ты ушла. И всегда так поступала, потому что тебе нужны были ответы. – Рэн на секунду опустил взгляд, но тут же посмотрел на меня. – Поэтому я сделал так, чтобы ты перестала задавать вопросы. – Уголки его губ дрогнули. – Сейчас просто отдыхай и ничего не бойся. Здесь ты в безопасности, я никогда и никому не позволю обидеть тебя. Особенно теперь, когда ты наконец-то пришла в себя и стала прежней. Я буду еще бережнее относиться к тебе.

Я прикрыла веки, потому что хотела, чтобы Рэн остановился, а я уснула. Мгновенно. Раз и навсегда. Никогда не просыпаться, и не чувствовать безнадежности. Хотелось, чтобы время вернулось назад. На много, много лет назад.

Но… даже тогда все было сложно.

Я никогда не была нормальной, а теперь и вовсе не знаю кто я. Что мне делать с теми знаниями?

Я не совершила ничего плохого, но чувствую себя очень плохой.

С трудом разлепив веки, слипшиеся от слез, я слабо произнесла:

− Я хочу, чтобы ты ушел.

Мои слова не произвели на Рэна никакого эффекта, хотя я ничего и не ожидала. В свете сумрачного декабря за окнами моей комнаты, Рэн выглядел изможденным, будто я высосала из него все соки.

Может быть так и есть.

− Не делай это, Аура, − наконец заговорил он; его голос надломился, и я поняла: несмотря на то, что лицо Рэна – идеальная маска, в его душе что-то происходит. – Я должен был все рассказать, иначе никак. Адам слишком сблизился с тобой, стал менять тебя.

Я сморгнула слезинку, потому что эти отговорки начинали раздражать.

Я вернулась не потому, что Адам как-то повлиял на меня. Я вышла из комы, потому что меня поцеловал Рэн. Хотелось выпалить это, выкрикнуть и обвинить, но я не стала так поступать, лишь спросила, чтобы знать наверняка:

− Ты боялся, что ястану дьяволом, нечистой, падшей душой?

Рэн нахмурился, торопливо ответив:

− Я боялся, что твое тело может стать непригодным для…

− Но ты рассказал теперь, – перебила я, подталкивая его к важному ответу. Глаза Экейна были холодными, отчужденными. Я заметила, что на секунду его кулаки сжались, но тут же мышцы расслабились вновь. – Рассказал, что Изабелль была девственницей, когда пришла в больницу. Что она была медицинским чудом. Ты мог и раньше сказать, что она присоединилась к Ордену Света, который больше всего на свете хочет моей смерти.

− Да, − мрачно подтвердил Рэн. – Мог, но не стал, потому что думал, что так лучше.

− Но не…

− Нет, это было ошибкой, − отрезал Рэн. Его голос был холодным, но не злым. Он будто разочаровался. Во мне? В себе самом? – Ты можешь заболеть. Сойти с ума. Можешь попасть в беду, потому что не будешь знать, где тебя подстерегает опасность, не будешь знать, кому можно доверять, а кому нет. Вот поэтому. Потому что я люблю тебя, Аура, поэтому я все рассказал.

Мое сердце пропустило удар, а глаза расширились так, что их обожгло огнем.

Что он только что сказал? Что он сказал? Он шутит?

− Ты… − я облизала пересохшие от волнения губы, в то время как Рэн продолжал стоять, будто каменное изваяние. – Ты сказал это, чтобы я поверила тебе? Ты привел достаточно доказательств, Рэн, я верю тому, что ты говоришь…

− Я сказал это потому что люблю тебя, − оборвал он.

− Ты не лжешь? – прошептала я. Я ничуть не изменилась – все такая же неуверенная в себе девчонка, которая считает себя хуже других. Но теперь не просто так думаю, я это знаю. Я хуже других. Я не обычная девочка.

Но Рэн Экейн тоже не обычный парень.

Он лжет?

В голове было очень много мыслей. Я пыталась за доли секунды проанализировать его поведение и свое, и понять кто из нас неправ, кто лжет и зачем. Это могло бы длиться вечно, но Рэн внезапно наклонился и положил свою руку на мой затылок. Его ладонь была теплой, но по моему позвоночнику все равно побежали мурашки. Я не вздрогнула лишь потому, что не могла пошевелиться, внутри же мое тело содрогнулось. А Рэн наклонялся все ниже и, казалось, мир на мгновение перестал существовать, а мои мысли сбились в одно громоздкое облако.

Рэн был близко, я ощущала его дыхание на коже, могла почувствовать ритм его сердцебиения, и была готова принять его – наш первый настоящий поцелуй. Но тут на меня обрушилось черное облако в виде мыслей, и я резко отстранилась.

Рэн замер.

− Почему? – спросил он, нахмурившись. – Почему ты отстранилась?

Его прекрасное опечаленное лицо было совсем близко, заставляя облако мыслей и вопросов рассеяться, но я все же осведомилась:

− А ты не умрешь, оттого что поцелуешь?

Лицо Рэна разгладилось, и он со смешком присел на кровать рядом. Штанина царапнула мою ногу.

− Я не могу умереть.

Он не может умереть. Теперь, когда мы это выяснили, что мне нужно сделать? Мне прикоснуться к нему? Поцеловать первой? Попросить, чтобы он поцеловал? А может он больше не хочет этого? Странно он улыбается.

− Ты слишком много думаешь, Аура, − с той самой непонятной снисходительной улыбочкой сказал он, и притянул меня к себе, положив одну руку мне на талию, а другую на затылок. Я поддалась и приблизилась, но наши тела все равно были на расстоянии сотни тысяч километров друг от друга. Рэн пристально изучал мое лицо, будто пытаясь найти какой-то ответ в моих глазах, а я разнервничалась, потому что ничего не происходит.

Пусть уже это случится, чтобы не было страшно. И что он пытается увидеть во мне?

Рэн едва нахмурился; между его бровей зародилась вертикальная морщинка, а веки опустились, потому что он бросил взгляд на мои губы. Я затаила дыхание, почувствовав, как рука Рэна ползет по моей спине, задевая рубашку. Обе его руки обхватили мое лицо, и нежно сжали щеки. Пальцы оказались за ушами, и я могу поклясться, что Рэн услышал, как бьется мой пульс.

Он склонил голову, продолжая смотреть на мои губы.

Я зажмурилась.

Тук, тук, тук.

Я уже чувствовала его дыхание на своих губах.

Тук, тук, тук.

За шиворот рубашки проникала прохлада комнаты.

Тук, тук, тук.

Я резко отвернулась, и губы Рэна проехались по моей щеке, оставляя сухой след.

Я не могу.

Не из-за себя, а из-за него.

− Что? – прошептал Рэн, на несколько сантиметров отстранившись.

Я надавила ладонями на глаза, заставляя слезы застыть навечно в глазницах.

− Ты много лет мучил меня, а теперь хочешь целовать? – Ненавижу, что мой голос сиплый, словно у девчонки, но больше я ненавижу то, что он думает, что этот день может закончиться поцелуем. Это дико и неправильно.

− Если ты не хочешь, я не стану, – мягко сказал он, полностью отстраняясь и опуская руки. Теперь моим телом завладела прохлада. Кожа мгновенно остывала, покрываясь корочкой льда. Я вновь надавила на глазницы.

Он дал мне выбор, будто бы он какой-то там джентльмен. Рэн не такой.

Не такой.

И я хочу приказать ему оставить меня в покое. Хочу честно заявить, что ни за что не приму его чувств, даже если он не лжет, но слова застряли в горле, заставляя на глаза навернуться слезы.

Не могу.

Потому что сейчас, несмотря на случившееся раньше и на то, что случится потом, здесь есть лишь я и Рэн. И он хочет меня поцеловать.

Очевидно я очень долго молчала, потому что Рэн вновь наклонился. Не знаю, кто хотел этого поцелуя больше – я или он, но наши желания смешались, увеличивая друг друга, умножая и разливаясь по крови жидким ядом.

Я почувствовала, что скручивает желудок, когда губы Рэна оказались на моих губах. Мои губы сами собой разъединились, будто по волшебству – я не хотела. Они были сухими и мягкими, и мне было мало.

− Стоп! – я остановила скорее себя, чем его, но Экейн замер. На миллиметр отстранился и посмотрел мне в глаза. Он все ждал, что я скажу что-то, а я не могла вымолвить ни слова, потому что было чувство будто все нереально.

Он ведь в самом деле здесь, да? И смотрит так пристально и серьезно, что я начинаю теряться. Страх от его взгляда принизывает меня насквозь, заставляет желудок скрутиться в тугой узел.

− Почему ты сомневаешься, Аура? – Рэн бережно провел пальцами по моему лицу. – Почему не веришь мне? В прошлом ты во мне не сомневалась. Ни разу.

Мне хотелось сказать, что зря; хотелось сказать, что я должна была тщательнее присмотреться к нему в прошлом, чтобы понять, что Рэн за человек, но не успела – он итак все понял.

Он провел рукой по моему плечу, как бы говоря: «Ничего, я понимаю», и поднялся на ноги, собираясь уходить.

Он просто уйдет и этого никогда не случится. Если не сейчас – никогда больше. Но ведь я хочу этого. Хочу почувствовать настоящий, горячий поцелуй, а не то подобие, которое помню. Хочу поцеловать его ни о чем не думая – как в прошлом.

− Нет! – воскликнула я и Рэн остановился и обернулся, удивленно вскинув брови. Я выпуталась из одеяла и встала на ноги. – Нет, Рэн, я хочу этого.

− Я больше не стану тобой манипулировать.

− Я хочу этого!

Он полностью обернулся, все еще хмурясь. Он должен увидеть на моем лице решительность, потому что я знаю, чего хочу. Хочу знать, что чувствую, хочу знать, настоящее ли это. Хочу знать, на что это похоже.

− Ты сомневаешься.

− Ты читаешь мои мысли? – у меня по ногам поползли мурашки.

− Все написано на твоем лице.

− Я не сомневаюсь, я хочу этого. Поцелуй меня как раньше.

− Как раньше?

− Это случалось раньше? Или ты солгал мне, сказав, что любишь?

Рэн нахмурился:

− Не играй со мной Аура, и не используй в своих экспериментах.

Заткнется он когда-нибудь или нет?

Он бы не стал сопротивляться или отталкивать, и только потому, что я была уверена в этом, я поступила так, как поступила. Я схватила Рэна за футболку и притянула к себе, заставляя наклониться. И он наклонился и не был удивлен, наверняка потому что знал, что я это сделаю. Знал, что я заставлю его положить руки на мою талию, прижать к себе. Не хочу думать, что он мог манипулировать мною в этот момент, хочу думать, что эти мысли и желания принадлежат мне одной. Хочу впервые в жизни сделать правильный выбор.

Я прижалась к нему – лоб, грудь, бедра – все соприкоснулось, а потом заставила поцеловать меня, но Рэн тут же отстранился и предупредил:

− Эти эмоции, которые ты сейчас испытываешь – страсть и желание – это не принадлежит тебе, Аура. Это темнота. Ты должна контролировать ее.

Почему бы ему самому не контролировать меня сейчас? Он здесь, потому что он должен защищать меня от других людей и от меня самой. Он должен сдерживать мое безумие, которое пробудилось и теперь рвется из моего сердца наружу.

Что будет завтра? После сегодняшнего дня моя жизнь вновь круто изменится. Вновь перемены, которые я ненавижу. Мне все равно, если утром Рэн вновь будет вести себя как самовлюбленный, расчетливый эгоист, сейчас я хочу лишь одного – чтобы поцелуй длился вечно.

Просто наслаждаюсь переплетением чувств – страсти и страха, и времени – прошлого и настоящего; позволяю им разорвать мою душу на тысячу кусочков.

***

Три дня спустя

− Ты что, совсем чокнулся?! – возмущался Лиам уже добрых полчаса. – Зачем ты ее поцеловал? О Боже, − он потер виски, зажмурившись, − ты совсем помешанный…

− Лиам, – предупреждающе посмотрел на младшего брата Кэмерон. Рэн, вкратце описавший произошедшее за несколько дней, лишь переводил взгляд с одного брата на другого, сидя за своим письменным столом в кабине. Как обычно лицо молодого человека было бесстрастным, поэтому понять, что он испытывает, не представлялось возможным.

Кэмерон пристально посмотрел на него и задал вопрос:

− Зачем ты нас позвал, Рэн?

Они не виделись целый год, и то, что они вновь собрались, означало лишь одно – их жизни вновь делают крутой поворот.

− Да, − с вызовом сказал Лиам, скрещивая руки на груди. Он всегда считал, что Рэн что-то скрывает, и в отличие от Кэмерона не любил держать язык за зубами. – Говори, почему мы здесь!

− Аура не разговаривает уже три дня.

− Ты что, язык ей откусил?

Рэн тяжело посмотрел на брата:

− Кто-то должен откусить его тебе. Она молчит, потому что я все рассказал ей.

− ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ?! – Лиам быстро вышел из себя и сделал неконтролируемый шаг к столу. Кэмерон, сидящий на подлокотнике дивана, лишь скрестил руки на груди. Его бровь приподнялась в вопросе − он ожидал объяснений. Рэн спокойно повторил:

− Я сказал ей.

Лиам положил ладони на письменный стол и склонился к парню, пристально всматриваясь в его лицо.

− Зачем ты это сделал? Мы многим пожертвовали ради того, чтобы уберечь Ауру от будущего, но ты развалил все в один миг, похотливое животное!

− Я должен был. – Рэн откинулся на спинку кресла. − Пора покончить с этим пока не поздно. Ей уже двадцать лет. Мы больше не можем оберегать ее, пытаясь скрыть правду. Она задает вопросы, делает неправильные выводы. Она боялась нас на протяжении многих лет и это было не ее ошибкой.

− Ну да, теперь она ничего не боится, − Лиам отделился от стола, скрещивая руки на широкой груди. − Она даже не разговаривает! Хорошую тактику ты выбрал, брат, чтобы закрыть ей рот!

− Что ты скрываешь от нас, Рэн? – приглушенно спросил Кэмерон. Чем сильнее бушевали чувства Лиама, тем спокойнее он становился. Они должны были уравновешивать друг друга, чтобы не случилась беда.

− Я хочу, чтобы вы нашли Кристину. Рядом с Кристиной Аура придет в норму. Рядом с ней она поймет, что ничего не потеряно. Лиам?

− Как мы ее отыщем? – он исступленно выдохнул, вмиг растеряв агрессию. − Она ушла, как только узнала, что Аура жива, что я солгал ей. Ради чего я это сделал?! – он вновь в упор посмотрел на брата. − Ради чего мы скрывали ее все то время, когда могли рассказать ей правду?! Почему ты не сделал этого сразу, почему не последовал нашему совету?!

− Лиам…

− Хватит, Кэмерон! – рявкнул парень. − Хватит его защищать! Он ни во что нас не ставит! Он лишь мучает окружающих людей, заставляя играть в игру, правила которой известны лишь ему одному! С меня довольно, ясно?! Я отправляюсь искать Кристину, но не потому, что ты так велел, а потому что я хочу извиниться перед ней и сказать, что она была права насчет тебя, а я был дураком, защищающим тебя несмотря ни на что!

Лиам стремительно покинул офис, при этом громко хлопнув дверью и убив все цветы в кабинете. Он иногда поистине разрушителен; настолько импульсивен, что может запросто убить человека, если будет находиться рядом с ним в подобном настроении.

Кэмерон поднялся на ноги и задумчиво подошел к ближайшему цветку. Рэн даже не знал его названия, но Кэмерон наверняка знал − он знал названия всех живых существ на планете. Сейчас он нежно провел кончиками пальцев по листочкам, и в его руках они начали преображаться и оживать. Экейн внимательно следил за тем, как брат возвращает несчастное растение к жизни.

− Не обращай внимания на Лиама, − произнес он, пристально изучая цветок. − Ты ведь знаешь, какой он, когда дело доходит до чувств. Лиам всегда все принимает близко к сердцу и не умеет рассуждать здраво. Но он прав, ты что-то скрываешь от нас. У тебя всегда были планы и свои собственные взгляды на происходящее, но если ты сказал все Ауре для того, чтобы она не сделала ложных выводов, почему бы тебе и нам не раскрыть все карты?

Кэмерон не торопил Рэна с ответом. Он медленно прохаживался по кабинету, оживляя завядшие растения и словно думая о чем-то своем.

− Я солгал, − наконец произнес Рэн. Кэмерон неспешно обошел каждое из растений, затем присел на диван, ожидая от брата разъяснений, но при этом не выглядя заинтересованным. Спокойствие проявлялось в каждой черте его лица.

− Я солгал, когда сказал, что заключил в Кристине часть души Ауры. Я хотел уберечь ее от будущих бед, хотел сделать ее жизнь немного легче. В тот день, когда я забрал ее память, я забрал и часть ее души. Но я солгал, что Кристина – сосуд.

Рот Кэмерона в изумлении приоткрылся:

− О чем ты говоришь?

− Я говорю о том, что тело Кристины чистое и незапятнанное, как и тело Ауры. Они обе невинны, Кэмерон.

− Ты что, действительно сошел с ума? – в глазах Кэмерона появились искорки пламени. – Зачем ты это сделал? Где темная часть души Ауры?

− Я оставил ее у себя, Кэмерон, не беспокойся.

− Но было гораздо безопаснее поместить ее в человеческий сосуд, Рэн. Почему ты не сделал этого с Кристиной? Почему ты нам солгал?

− Потому что не хотел, чтобы Кристина стала оскверненной. – Рэн положил локти на стол, и склонился вперед. – Я выбрал ее с самого начала.

− Почему?

− Разве ты еще не понял?

− Ты имеешь в виду то, что Кристина – сестра Ауры? Она дочь Кристофера и Изабелль.

− Да.

− Ты выбрал ее поэтому?

− Нет. Я выбрал ее потому, что она изначально была чиста словно целомудренный ангел. Ангел и Демон. Как я мог выбрать одну и пренебречь другой?

− Ты солгал, чтобы уберечь их обеих? И частичка души Ауры у тебя, не у Кристины? – Кэмерон выглядел так, словно не понимал что происходит и в каком мире он сейчас оказался. Все перепуталось даже для него − ангела Жизни.

− Да, солгал. Чтобы уберечь их обеих. Чтобы никто не стал следить за Аурой, и чтобы Кристина находилась под защитой этих лживых сплетен.

− Для чего?

− Кристина беременна.

Глава 36

Сидя в своей машине в аэропорту, Адам Росс в предвкушении рассматривал людишек, которые сновали туда-сюда. Каждый из них спешил по своим делам, уткнувшись кто в телефоны, кто под ноги. Сутулые, уставшие, раздраженные. Прежде чем они проскальзывали мимо Адама, он успевал уловить их тайные желания.

Скрыться. Спрятаться ото всех, от мира. В их лицах сквозила тревога и подавленная депрессия. Никто не останавливался, чтобы взглянуть на раскинувшийся за окном город.

Мерзкие люди. Возможно в другой день Адам бы порадовался этому настрою, он ведь нечистый, но не сегодня. Он испытывал нехилое презрение. Почему люди такие неискренние, черствые, жестокие? Отвратительные существа, которые зависимы от материальных средств. И Адам такой – хорошо вписывается в их компанию. Нет души – нет чувств. Простая формула, которая позволяет быть той мерзкой тварью, которой он является. Это далось ему нелегко – лишиться души – но эти люди так устали от нее, что предпочитают не замечать, отметают всякую человечность.

Разве раньше люди были такими?

Кажется, с каждым годом они переходят все большие и большие границы, которые устанавливает общественность. Но, в конце концов, какое ему до них дело? Эти люди почти умерли. И даже хуже. Они лишились свей души уже давно, просто еще не знают об этом. Променяли на деньги, власть и прочее.

Адам ненавидел этих людей. Они ничто. Они совсем не боролись за то, чтобы быть людьми. Они не боролись так, как он. Каждой клеткой организма желая жить.

– Веселое было время.

− Ты имеешь в виду убийство матери или продажу души?

Ублюдок. Рэн Экейн не помог, когда Адам больше всего в нем нуждался. В ту секунду, когда он сдался, те мгновения, когда он совершал преступления – он никогда их не забудет.

Это был особенно теплый весенний день 1982 года, когда Адам снова не пошел в школу, а остался дома, чтобы наблюдать за беременной матерью. Она много раз заявляла, что Адам дьявол воплоти, что его отец изнасиловал ее и на свет появился он – порождение зла, − и теперь Адам боялся, что Адель решит, что малышка в ее животе тоже порождение зла и попытается что-нибудь с ней сделать. Она уже пыталась покончить с собой, перерезав вены, но Адам остановил кровотечение и доставил мать в больницу.

Он и сам был болен; чувствовал, что каждый день в обществе этой женщины заболевает все больше и больше. Адам мучился от состояния безнадежности, оттого что жизнь не ведет ни к чему хорошему, но не мог и не собирался сдаваться. Он должен жить, чтобы позаботиться о своей сестре. Ему было всего двенадцать, но он уже чувствовал ответственность за малыша, который еще не появился на свет. Он просто должен помочь ей встать на ноги, потому что никто больше не поможет. Есть ли в мире человек, который безропотно взвалит на себя ответственность за двоих детей? Нет. Поэтому Адам должен сам постараться сделать это. Он хороший мальчик, он сможет.

В этот день он прятался в шкафу в своей комнате, чтобы мать не догадалась, что он не в школе, иначе избиения не избежать. И даже если бы он был обнаружен, все равно предпочел бы пожертвовать здоровым участком кожи, лишь бы удостовериться в том, что с малышом ничего не случиться.

В тот день действительно ничего не произошло – Адам зря переживал. Зато 13 апреля, здоровая и красивая, на свет появилась его сестра. Мать была уставшая и сказала медсестрам, что не хочет пока видеть свою дочь. Медсестры объяснили это тем, что у Адель Росс послеродовая депрессия.

Но Адам знал: никакая это не депрессия, это самое настоящее отвращение к младенцу. Он наблюдал за своей новорожденной сестричкой стоя на цыпочках и вытягивая шею перед огромным окном, пытаясь рассмотреть его маленькую Надежду. Он уже придумал девочке имя, и был очень счастлив, что теперь есть кто-то о ком он будет заботиться. Мать отказывалась, называя дочь «этим существом», поэтому на каждое бранное слово в адрес сестры, Адам говорил украдкой десять ласковых комплиментов о том, какая его сестричка умная, красивая и милая девочка.

Главное достоинство Надежды было в том, что она была спокойным и не капризным ребенком. Адель терпеть не могла крикливых детей; с тех пор, как от нее ушел любовник, который и был отцом Надежды, мать ненавидела и его и дочь, и часто запиралась у себя в комнате, требуя тишины. Часто она напивалась и лежала без памяти, а Адам боялся, что если мать умрет, то его могут разлучить с сестрой и отдать в приют или, что еще хуже, поэтому старался не тревожить ее. Но Адель сама тревожила детей, требуя, чтобы Адам убрался с «этим существом» подальше от ее дома.

− Твой отец убийца! Он убийца, и ты станешь таким же! – кричала она, брызжа слюной. Иногда она бросала в сына кухонной утварью, но к счастью ни разу не попала. Адам тщательно запирал в свою комнату дверь и прятал Надежду в шкафу, боясь, что мать убьет дочь, пока он будет в школе. Ему приходилось старательно учиться, чтобы никто не догадался, что происходит у него дома. Наука, к счастью, давалась ему легко, поэтому он ни разу не принес домой плохой отметки. Не для того, чтобы порадовать мать, но сестру:

− Надежда, мы выберемся, − говорил он. Обещал ей, что она вырастет и станет такой же умной и выносливой.

Надежде было пять лет. Весна в этом году разгулялась на славу: благоухающие цветочные поля и сады, просыпающиеся леса вокруг города, бурлящая река в деревне – чудеса природы манили девочку на улицу, поэтому она не могла оставить старшего брата ни на секунду, упрашивая его итак и эдак:

− Адам, ну пожалуйста. Я хочу погулять на улице. Идем гулять во дворе. Я хочу, чтобы ты покачал меня на качелях.

− Мы не можем этого сделать, Надежда. Ты ведь знаешь, мама разозлится, если нас увидит.

− Мне надоело сидеть в комнате, – нахмурилась малышка. Она не была капризной, просто она была ребенком, которому нужно было выходить на улицу, гулять на свежем воздухе и играть с другими детьми, а не сидеть в шкафу днями напролет, когда Адам ходит в старшую школу.

Он склонился к ней, положив обе руки на плечи, и мягким тоном произнес:

− Надежда, я обещаю: подожди еще немного и все будет. Все будет хорошо. – Он выпрямился и завязал два красных банта на ее каштановых волосах. Малышка лишь вздыхала, потому что братик был для нее как папа, а папу надо слушать. Об этом, как и обо всем остальном, она тоже узнала от Адама. Он опустил взгляд и ободряюще улыбнулся: – Кроме того два дня назад ты уже гуляла на улице, верно?

Надежда показала Адаму два пальчика, и сказала:

− Два дня.

Он тихо рассмеялся, и поцеловал ее в макушку.

− Правильно, малышка, два дня. Когда мама снова заболеет, мы опять выйдем гулять.

− А когда она заболеет? – с интересом спросила девочка, глядя на брата своими огромными, голубыми, как у отца, глазами. Несмотря на то что отцом Надежды был тот отвратительный человек, который избивал Адама на протяжении двух лет и требовал от него постоянно приносить пиво из холодильника, парень любил свою сестру. Он знал, что дети не похожи на своих родителей.

Адам никогда не станет. Ни за что не будет похож на них.

Разве он похож на сумасшедшую мать? Или на преступника отца? Нет, разумеется, − он хороший человек.

− Я не знаю, когда она заболеет, Надежда, но я обещаю, что тогда ты обязательно выйдешь гулять.

− Хорошо.

Когда осенью Адаму исполнится восемнадцать, он заберет Надежду и уедет в город. Он попытается вырастить ее без этого кошмарного хаоса, в котором вырос он сам; он никогда не позволит, чтобы его сестра спала в будке с Сэмми, или чтобы убегала в лес, спасаясь бегством от пьяной мамаши, которая гонится за ней с ножом в приступе гнева, путая ее с отцом. Нет. Надежда вырастет доброй девочкой, пойдет учиться, затем найдет себе хорошего мужа. Адам все сделает для этого. Адам все сделает ради своей сестры. Нужно подождать лишь немного. Одиннадцатого октября он заберет Надежду, и с этим кошмаром будет покончено. Нужно подождать еще немного.

К сожалению, его планам не суждено было сбыться. Летом того же года Адель нашла себе нового парня. Адам с настороженностью отнесся к новому бойфренду матери. Присматривался к нему несколько дней, изучая. Грязный, небритый тип, довольно крепкий на вид. Воняет помойкой и пивом. После того как он поселился в последней комнате по коридору, переживания Адама только усилились, вплоть до того, что он боялся покидать дом.

Однажды, когда он колол во дворе дрова, мать, неспешно пошатываясь, подошла к нему. От нетвердых шагов ром из бутылки, которую она держала в руке, пытаясь сделать глоток, то и дело выплескивался на грудь, оставляя мокрые пятна на блузке.

− Думаешь, у тебя получится забрать ее отсюда?

Адам проигнорировал ее, как делал всегда, когда Адель с ним заговаривала, но в душе весь сжался от неприязни. Прошло то время, когда он любил свою мать. Нет даже капли нежности к ней на дне его души, в самых темных углах – лишь отвращение и ненависть. Потом его посетила мысль: как он стал таким? А потом: он никогда не позволит стать Надежде такой же.

− Ты недееспособный, тебе никогда ее не доверят.

Она боится, что после ухода Адама и Надежды, ее некому будет обеспечивать. Адам резко выпрямился. Поясница ныла от напряжения, несмотря на то, что его тело было достаточно крепким и сильным, чтобы справиться со всеми дровами в сарае. Адам несколько раз вздохнул, продолжая смотреть перед собой. Пот заливал глаза, ко лбу прилипли темные волосы, футболка на спине и груди взмокла. Он подергал ее, отлепляя от тела, затем вновь склонился к дровам.

− Куда ты пойдешь? – настаивала Адель, делая еще один глоток. – Не боишься причинить ей боль, какую твой отец причинил мне?

Адам резко выпрямился. Запрокинул голову, хватая ртом воздух. Обернулся и пригвоздил Адель взглядом.

− Никогда в жизни я не причиню ей такой боли, какую ты причинила мне.

Адель рассмеялась так, словно она знала про Адама что-то такое, чего он не знал. Парень хмуро проследил за тем, как мать уходит из сарая, спотыкаясь о собственные ноги, затем упал на землю, присыпанную соломой, и, обхватив голову руками, стал нервно дышать, прогоняя мысли из головы.

− Мерзкий! Мерзкий! Мерзкий мальчишка! – звучало в его голове. Мать била его нещадно, жестоко. Он уже не помнил за что, наверняка какой-нибудь пустяк, но он помнил хлесткие удары по лицу, по спине, по ногам. Больно. Очень больно. Даже сейчас, когда она к нему подходила, были моменты, когда он вздрагивал и весь сжимался от страха. Поэтому он во что бы то ни стало должен получить опекунство над Надеждой. Он не может позволить заботиться о сестре женщине, которая даже ее имени не знает. Она отказалась, чтобы Адам назвал его, и не терпела, когда он заговаривал с ней о сестре.

− Эй, – в сарай ввалился парень матери. Имени Адам так и не запомнил. Знал только, что его зовут на П. Этот мистер П был изрядно пьян и едва стоял на ногах. Адам, как только взглянул на него, сразу же подавил порыв тошноты от отвращения, и мигом вспомнил про Надежду. Она должна была сейчас сидеть в шкафу, но что если ей захочется немного поразмяться, и она выйдет из шкафа? Мать может увидеть ее и отправить в будку Сэмми. Адам подавил дрожь, как только представил это. Нет, Адель так не поступит. Кроме того, Адам четко дал сестре понять, что с того момента как у них живет П, она ни в коем случае не должна позволить мерзкому старику увидеть ее. Адам встал, и со скукой встретил взгляд П. Тот сфокусировал маленькие пьяные глазки на Адаме и икнув, поинтересовался:

− Почему ты расстроил свою мать?

Адам отряхнул колени от соломы и пыли, и мрачно прошел мимо пьяного старика; тот схватил его за локоть и юноша замер, как вкопанный. Медленно повернул голову, и опустив взгляд, посмотрел на нового парня матери. Тот был крепкий, коренастый. Адам – высокий и худощавый. И он с угрозой произнес:

− Убери руку. – Голос вибрировал от сдерживаемых эмоций. − Или я убью тебя.

Старик, похоже, испугался, − его глазки забегали, словно у свиньи. Адама это даже рассмешило. Он вырвал руку и ушел, но отделаться от старика ему не удалось – он заорал вслед:

− Твоя мать была права, ты отродье сатаны, весь в своего отца!

Адам сжал зубы и пулей влетел в дом. Он хотел помолиться. Но прежде чем сделать это открыл шкаф, бережно взял на руки спящую сестру и уложил ее на кровать, которая теперь была слишком мала для него, поэтому Адам спал на матрасе на полу. Надежда что-то пробормотала во сне и Адам улыбнулся. Малышка, не открывая глаза, проворчала:

− Братик, от тебя воняет.

Адам тихо рассмеялся:

− Я еще не успел искупаться. Извини.

− Нет, ты не должен извиняться. Потому что я пошутила. – Надежда рассмеялась, со всей детской задорностью. Адам, прищурившись, спросил:

− Ты была послушной, и не выходила из комнаты?

Конечно, она не выходила. Адам ее достаточно запугал, чтобы лет до десяти бедняжка не ступала за порог. Но гораздо сильнее он переживал не за свою ложь, и не за детские переживания, а за то, что кто-нибудь из старших зайдет и увидит Надежду. Особенно П − он очень подозрителен.

− Я видела у нас во дворе странного дядю похожего на свинку. – Надежда открыла глаза и внимательно посмотрела на брата, желая услышать о том, как у них во дворе оказался свиноподобный дядя. До этого момента малышка его еще не видела.

− Это был не дядя, Надежда. Это страшное чудище, которое ест маленьких и сонных девочек, таких как ты. И если ты не хочешь быть съеденной, − «этой жирной свиньей» − про себя добавил он, − ты должна меня слушать, и поэтому закрыть глазки и спать.

− Я хочу, чтобы ты прочитал мне сказку.

− Я не могу, потому что должен учиться. Ты ведь хочешь уехать отсюда, верно?

− Сейчас я больше всего хочу сказку, Адам. Пожалуйста, прочитай мне сказку, – притворно захныкала девочка.

− Хорошо, но, если пообещаешь, что это будет одна сказка.

− Давай ты будешь читать, пока я не усну, – предложила находчивая малышка, и Адам покачал головой:

− Нет, нет, нет, маленькая хитрюга. Я знаю, что как только ты станешь слушать сказку, тебе сразу расхочется спать.

Но он все равно уступил и прочел сказку; и когда его маленькая Надежда уснула, он все равно никак не мог сосредоточиться на работе. Он сидел на полу за крохотным письменным столом, и глядя на тетрадь пустым взглядом, вспоминал слова матери.

Небольшая лампа отбрасывала на столик и пол изящный полукруг, который преломлялся у стены. Адам засмотрелся на него.

Он действительно станет как отец? Генам свойственно передаваться от поколения к поколению. Что, если с ним случится тоже самое? Что, если когда-нибудь он возьмет в руки нож и пойдет убивать?

Адам смотрел на свет, пока глаза не устали. Пока он не решил: он ни за что не станет как отец. Ни за что не станет как родители – он должен заботиться о Надежде. Он должен думать в первую очередь о ней, а не о себе.

− В твоей голове слишком много ненужных мыслей, – услышал он позади себя женский голос и резко обернулся. Первым делом взглянул на кровать, и удостоверился, что его сестра в порядке и только потом обратил внимание на женщину, которая стояла посреди комнаты в высоких сапогах, штанах и приталенном пиджаке. Женщина была похожа на наездницу; ее черные волосы были безумно длинными и красивыми. Адам прищурился.

− Кто вы? Как вы здесь оказались?

− Я могу быть где угодно и когда угодно, – пропела женщина, присаживаясь на колени перед Адамом. Он даже сумел рассмотреть морщинки вокруг ее глаз. Ей около тридцати, и она выглядит одновременно хрупкой и сильной.

− Я спросил кто вы, и как вы здесь оказались. – Он нахмурился еще сильнее. – Вы подруга моей матери?

− О нет, дорогой. – Женщина провела кончиками пальцев по щеке Адама, но он даже не вздрогнул, хотя внутренне сжался от неприятного ощущения. – Я твоя подруга. Ты каждую ночь молишься, Адам. Ты веришь в Бога, малыш?

Адам давно не малыш, но он вздрогнул не от этого. Каждую ночь, с самого детства он усердно просил о помощи Бога, а когда родилась Надежда, Адам вдвойне тщательнее молился и верил, что скоро Господь услышит его молитвы и придет на помощь.

− Неужели вы ангел? – Адам затаил дыхание в ожидании ответа. Он столько лет молился, так надеялся, что кто-нибудь придет и поможет. Наверняка эта женщина – ангел, ведь она красива словно цветок, словно… нет таких слов, которые описали бы ее красоту.

− Я уже давно слушаю твои молитвы, Адам, − сладким голосом произнесла женщина, глядя на Адама в упор. В ее взгляде отразилась насмешка и нечто еще. Таким взглядом смотрит бродяга на кусок хот-дога, который посчастливилось выудить из мусорного бака вечером в парке. Женщина нетерпеливо поерзала. – Ты получил ответ? Знак? Снизошел ли Бог до такого, как ты?

Сердце Адама сжалось; он повторил свой вопрос, но теперь с мрачной строгостью:

− Ответьте на мои вопросы. Кто вы?

Женщина качнулась в сторону Адама и шепнула:

− Я в твоем сне.

Адам резко посмотрел на свою сестру. Убедившись, что она в порядке, кратким взглядом осмотрел комнатку. Ничто не указывало на то, что происходящее – сон, кроме, пожалуй, странной чарующей женщины, которая льнула к Адаму. Она наклонилась, обернула вокруг его шеи горячие ладони, отчего по спине парня поползли мурашки, и прильнула в жадном поцелуе. Адам застыл, как громом пораженный, но тут же поспешно отстранился, прервав поцелуй.

− Кто вы?

− Я не ангел. И я пришла, чтобы сделать тебе выгодное предложение.

− Меня не интересует то, что вы скажете, – отчеканил Адам, отворачиваясь. Похоже, эта женщина решила соблазнить его своей красотой, но ведь он не дурак. Он видел немало красивых девушек, и, кроме того, если бы захотел одну из них, пригласил бы на прогулку. – Вы должны уйти, пока моя сестра не проснулась.

− Я ведь сказала: это твой сон. И я хочу, чтобы ты принял решение, Адам. Это выгодная сделка.

− Не может быть, – с сарказмом отчеканил он, насмешливо посмотрев на женщину. – Это сон, и вы хотите, чтобы я отдал душу за несколько серебряных монет? Вы случайно не старшая сестра этого кретина Бэна, потому что я слышал у нее характер такой же, как у вас.

Адам отвернулся от странной женщины, и принялся заполнять анкету для работы, но женщина не спешила уходить. Ее цепкие пальцы легли ему на талию и залезли под футболку. Адам опустил взгляд на ее руку на том месте, где топорщилась его футболка. Затем бросил взгляд на женщину.

− Что вы делаете?

Что тебя смущает, Адам? – в голове юноши прозвучал ее голос, и он затаил дыхание. Ее пальцы уже подобрались к его груди, легли на сердце. Ногти впились в кожу, оставляя царапины. Она прикусила мочку его уха, когда прошептала:

− Почему ты так удивлен? Ты просил о помощи, и я решила предложить тебе свою.

Адам почти не расслышал ее слов за беспорядочным стуком своего сердца. Оно колотилось словно сумасшедшее, пыталось выскочить из груди, чтобы не попасть в изящные руки соблазнительницы. Она поцеловала Адама в шею, затем обернулась вокруг его тела словно змея, и забравшись на колени, опрокинула резким движением на пол. Из парня вышел весь дух, но он даже не заметил; разум отключился, его будто парализовало. Слова проникли в его мозг настолько глубоко, что он больше ничего не чувствовал кроме дикой жажды.

− Если ты веришь в ангелов, − шепнула женщина, когда Адам, повелевая мышцами в своем теле, выпрямился и поцеловал женщину в грудь, шею, щеки, вцепившись при этом пальцами в ее бедра, − тогда ты должен верить и в меня тоже.

Адам резко проснулся, будто кто-то схватил его за шиворот и вырвал из сновидения.

− БРАТИК! НЕТ! БРАТИК! НЕТ! НЕТ! НЕТ! – его уши заполнил вопль, и в следующее мгновение Адам вскочил на ноги, опрокидывая крохотный столик, за которым сидел, и бросился в коридор.

− Надежда!

− Скажи «да» и я спасу твою сестру.

− НАДЕЖДА! – Адам ворвался на кухню, едва не врезавшись в косяк. Он переступил с ноги на ногу, восстанавливая равновесие, и в следующее мгновение чуть не потерял рассудок: жирная свинья нависала над его маленькой сестрой, вжавшейся в угол в поисках укрытия.

Ее платье порвано.

Адам издал такой яростный крик, что Надежда сильнее заплакала. Старик растеряно обернулся, но даже не успел выпрямиться – Адам свалил его с ног, одновременно нанося сокрушительные удары в грудь и голову. Иногда промахивался, опуская кулаки на пол.

Послышался хруст.

− СВОЛОЧЬ! ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ С МОЕЙ СЕСТРОЙ! Я УБЬЮ ТЕБЯ! УБЬЮ! УБЬЮ!

Правильно, Адам, убей его…

− Адам! – Его маленькая Надежда напоминала сирену. Она была напугана и не могла понять, что случилось. Но Адам понимал. Именно поэтому он разбивал руки в кровь о лицо мерзавца – выплескивал наружу ярость и боль, копившиеся столько лет в его груди.

− Я убью тебя! Как ты посмел прикоснуться к моей сестре! Ей всего пять лет! Я тебя убью! УБЬЮ!

− Адааааам… Адааааам… аааааа…

− Да, убей меня… − старик улыбался окровавленными губами, провоцируя Адама сильнее, отчего он громче заорал:

− Нет! Нет! Нет!

− Что ты делаешь, мерзкий мальчишка?! – на кухню вбежала мать в одном пеньюаре. Адам с яростным криком дотянулся до стола, схватил кухонный нож и вскочил на ноги, оборачиваясь к ненавистной женщине. Его тело стонало от отвращения и боли. Каждая мышцы одеревенела и будто раскалилась.

− Заткнись! Ты знаешь, что он сделал с твоей дочерью?! Я убью вас обоих!

− Адаааааам…

− Да, убей меня… − с кровавой улыбкой произнес старик. Он был весь в крови и полз по полу к Адаму, извиваясь, словно слизняк. Он смеялся. Адам сжал виски, он уже не понимал, что происходит – все смешалось: крики матери, плачь сестры и смех старика.

− Мерзкий мальчишка!

− НЕТ! – Адам опустил руки, глядя на мать. − Мама, он пытался изнасиловать твою дочь!

− Заткнись, мой муж не посмел бы прикоснуться к отродию зла!

Адам отшатнулся и на целую секунду на кухне повисло молчание. Надежда больше не плакала. Адель не кричала. Старик не смеялся. Адам не мог думать.

Но тут все резко пришло в норму, и мир продолжил существование. Адам содрогнулся, издав нечто среднее между всхлипом и болезненным смешком, подхватил Надежду на руки и вынес ее на улицу.

Именно в тот момент его вера пошатнулась впервые – когда он лишился дома, сестры, себя.

***

Воспоминания могут быть болезненными.

Почти всегда.

Адам сделал небольшой глоток кофе из стакана, продолжая наблюдать за людьми в аэропорту. Он вновь попытался отвлечься от прошлого, но воспоминания о Надежде будто прожгли дыру в груди.

Нужно было прекратить. Адам уже не тот человек, что был раньше. Не человек. И не скучает по себе прежнему. Не жалеет, что перестал чувствовать боль, не жалеет, что забыл о ней. Ночь, когда он захлебывался в слезах и желал умереть, осталась далеко в прошлом.

Адам дотронулся тыльной стороной ладони до щеки и стер слезинку. По поводу слез он не был ни удивлен, ни огорчен, лишь испытал досаду. Пристально рассмотрел свою руку с влажным пятном.

Какой абсурд – это ведь человеческие слезы, так почему они все еще принадлежат ему?

Что ж, по крайней мере теперь он знает, что в его теле работают хотя бы слезные железы.

Адам сделал еще один глоток и опустил обе руки на руль. Сделал вдох.

Да, не удивительно, что он раскис. Он устал. Устал от всего этого – алчности, жестокости и зависти. Сколько бы времени не прошло, мир не меняется, все становится лишь хуже. И Адам становится лишь хуже. Этот мир не оставил в нем ничего живого.

Если бы не Надежда он бы превратился в безжалостное существо. Только воспоминания о ней… помогают держаться и помнить, что когда-то давно он был просто обычным парнем. И он хотел за себя постоять, но не мог. Поэтому каждый год в день ее смерти он посещает ее могилу, чтобы получить прощение.

Даже звучит смешно. Он больше не должен думать о том, чтобы заслужить чье-либо прощение. Человеческие чувства должны были завянуть в его груди, как цветок в горшке его старого дома. Ненужные чувства. Отвергнутые.

Адам отдал себя Кэтрин, но все равно продолжает цепляться за сестру, за свою маленькую Надежду как за спасательный круг. И сейчас он плачет, представляя, что чувствует Надежда, глядя на своего брата, который, после того как обещал держаться во что бы то ни стало, превратился в безвольную тряпку.

Адам тряпка. Грязная и безвольная, – какой считала его мать. Могла ли Адель предположить, когда повторяла изо дня в день, что Адам похож на отца, что он станет в действительности как он? Намного, много хуже – хуже, чем самая мерзкая тварь на земле.

Адам прочистил горло и с досадой пробормотал:

− Где этот самолет… − но тут жерезко вскинул брови, и изогнул губы в презрительной усмешке, когда увидел, как перепуганный до смерти карманник, расталкивая людей локтями и удерживая в руке женскую сумочку, мчится по направлению к машине Адама.

− Это может быть весело, − протянул Адам, допивая остатки кофе из стаканчика, и резко отпирая дверь с водительской стороны, тем самым сбив бедного воришку с ног. Парень оказался довольно проворным, но, когда вскочил на ноги, испуганно вращая глазами, Адам уже стоял перед ним с надменным выражением на лице.

− Что тебе нужно? – выпалил парень, метнувшись на Адама так резво, что не сумел сориентироваться и снова врезался в дверь машины. На этот раз он не поднялся на ноги, а Адам, поджав губы, недовольно осмотрел его молодое лицо.

− Что за иди… − начал он, но слова застряли в горле, когда кто-то внезапно схватил его за пальцы, и начал трясти руку, чуть не вывихнув плечевой сустав. Адам опешил, уставившись на молодую девушку лет двадцати пяти. Ее темные волосы до плеч растрепались, очевидно, от бега. Щеки раскраснелись, глаза сияли благодарностью.

− Спасибо! Спасибо огромное! Вы меня спасли! Он похитил мою сумочку со всеми кредитками!

− Я сделал это лишь от скуки, – вежливо ответил Адам делая шаг к машине, но внезапно обнаружил, что не может сдвинуться с места, потому что брюнетка руку так и не отпустила. Адам полностью обернулся и, демонстрируя удивление, перевел взгляд со своего локтя, на девушку.

Она просто молчала, будто парализованная, а Адам в упор смотрел на нее.

Почему она не уходит? О чем думает, глядя на него? Что он просто кусок мяса? Думает он конфета в красивой обертке, которую непременно нужно развернуть и вкусить?

Они все так думали.

− Не хмурьтесь, − вдруг посоветовала девушка, отпуская его пиджак. На ее губах мелькнула очередная благодарная улыбка. − Вы гораздо красивее, когда улыбаетесь.

«Что это?» − спросил сам себя Адам. Неужели девица его клеит? Он посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что никто не замечает происшествия, и так и было: люди продолжали спешить по своим делам, торопились покинуть здание аэропорта. Все, кроме нее.

Адам в упор посмотрел на нее и прямо спросил:

− Ты планируешь провести со мной ночь?

Девушка так резко отстранилась, что Адам чуть не фыркнул. А ведь он даже не пытался ею манипулировать, она сама готова пойти за ним. И это доказывал цвет ее лица. Горячий ярко-красный цвет.

− Я не… − от смущения она часто заморгала. Адам продолжал напирать:

− Или может сделаем это прямо сейчас? – он склонился так медленно и соблазнительно, что уже ожидал, что получит звонкую оплеуху. Но девушка подступила ближе, зачарованная его лицом и голосом, и Адам резко выпрямился.

− Уходи, − бросил он, − пока неприятности вновь не нашли тебя.

Испытывая раздражение и чудовищное разочарование Адам забрался на заднее сидение и вцепился в руль, желая уехать отсюда куда подальше. Куда угодно. Чтобы не видеть их – этих людей без души. Они даже хуже его. Ходячие куски мяса и ничего более. Ни гордости, ни сопротивления. Ни к чему помогать им. Ему никто не помог.

Неважно как громко он кричал, сколько раз молил о помощи, Господь не помог ему.

И тогда Адам понял, что может просто умереть. Просто так. Без слов, не сказав никому о том, что и у него были мечты и желания. Никого не предупредив, что в его груди теплились надежды на лучшее, что он был человеком.

А Надежда? Если бы он сдался и просто ушел, что случилось бы с ней?

Адам хотел сбежать, но не знал куда. Никто не принимал ни его, ни Надежду. Даже из больницы пришлось спасаться бегством: мать позвонила в полицию и заявила, что ее безумец сын напал на отца.

Отца? Как эта похотливая свинья может быть его отцом?! Даже его настоящий отец был лучше.

Ему ничего не оставалось, кроме как со спящей Надеждой на руках отправиться на вокзал. Ему здесь больше нет места – ни в городе, ни в семье. Он больше нигде не почувствует себя в безопасности. Везде он будет малолетним преступником и «отродьем дьявола». Он везде будет чужим.

Поэтому он не удивился, когда люди на вокзале смотрели на него, как на пустое место. Он никто. Его не существует – он призрак.

Надежда едва могла стоять прямо, обхватив Адама за ногу, чтобы не шлепнуться на асфальт. Поэтому парень, хоть и устал, вновь поднял сестру на руки и заглянул в крохотное окошко кассы, чтобы купить билет до ближайшего города.

− Тебе не хватает, − бросила женщина, даже не глянув на Адама. Он сгреб мелочь, засунул назад в карман толстовки и отстранился от окошечка. Обвел взглядом площадь вокзала, не задерживаясь взглядом ни на одном из лиц прохожих. Выхода нет. Он мог бы отправить Надежду к родственникам, но у них нет никого.

Придется просить у прохожих.

Ни стыда, ни жалости к себе – ничего он не чувствовал. Адель часто заставляла его клянчить милостыню в метро и подземных переходах, поэтому он не чувствовал ничего. Пока женщина, к которой он подошел, не посмотрела на его сестру как раньше смотрели на него – как на заразную побитую собаку. Адама захватил гнев, он даже забыл слова просьбы. Внутри все похолодело, страх и отчаяние судорогой свели желудок.

− Идем, Мэри, − солидный мужчина лет пятидесяти взял под руку свою спутницу, которая таращилась на Адама и Надежду как на говорящих зверей, и увел в сторону выхода. – Они наверняка больные. Посмотри на того парня, у него рубашка в крови…

Адам прижал к своей груди Надежду, жалея, что она все услышала. Натянув на лицо фальшивую усмешку, он склонил голову к девочке и осведомился:

− Неужели тебе так неудобно на моих руках, что ты проснулась?

− Почему те люди сказали, что мы больные? – Надежда внимательно смотрела на брата, ожидая ответа.

− Это они сказали не нам, Надежда. – Адам заторопился отойти подальше от больших скоплений народа. Его грудь все еще прожигали неприветливые, презрительные взгляды. Даже когда он опустился на скамейку, усадив рядом Надежду, ему мерещилось, будто бы кто-то неотрывно следит за ним.

Адам вздохнул. Надежда повторила каждое движение и даже выражение лица, несмотря на то, что не понимала, что происходит, и почему они вынуждены сидеть здесь вместо того, чтобы идти домой. В конце концов, положив ладошки под голову и зачмокав во сне губами, Надежда уснула.

Адам с улыбкой посмотрел на свою сестру, размышляя. Одно ясно точно: сегодня им придется ночевать здесь. Нельзя ни уехать из города, ни вернуться домой. Везде поджидает опасность. Мать позвонила в полицию. Старик ждет не дождется, когда Надежда попадет к нему в лапы.

Адам потер тыльными сторонами ладоней уставшие глаза и откинулся на стену позади скамейки. Его тело медленно остывало, озноб закрадывался под одежду, и удобно устраивался на коже. Адам покрутил головой, чтобы не уснуть, посмотрел по сторонам.

Приближалась ночь. На вокзале не осталось никого кроме них. В темных углах здания собрался сквозняк и сырая темнота, ползущая по направлению к Адаму и Надежде, обосновавшимся на скамейке.

Адам чувствовал сонливость; он был измученным и уставшим, и внезапно вспомнил, как Адель пыталась покончить с собой. Ему тоже было пять, как Надежде сейчас. Он был глупым и несообразительным и никак не мог понять, почему мама так долго сидит в ванной комнате. В двенадцать лет, когда Адель была беременна и все вновь повторилось, Адам уже знал, что делать. Он не мог позволить несчастному малышу, который даже еще не появился на свет, погибнуть.

Сейчас Адам внезапно подумал об этом; на секунду решил, что это было бы неплохо – сбежать от проблем. Но секунда прошла, а чувство стыда осталось.

Как он может быть таким эгоистом? Если с ним что-нибудь произойдет, о Надежде никто не позаботится. Адам не имеет права быть слабым, по крайней мере до тех пор, пока все не закончится.

Он устало моргнул и повернул голову вправо. Нахмурился, и затаив дыхание посмотрел влево. Мрачная пустота зала со скамейками будто застыла. Как картинка. Он неспешно отстранился от стены и повертел головой, ничего не соображая. Паника уже пустила корни в его груди, и припечатала гибкое тело к чьей-то постели.

Адам опешил, попытался приподняться на локтях, но грохнулся назад под напором женского тела. Ее длинные темные волосы оплели его тело, словно сети; темные, почти черные глаза заставили затаить дыхание и сжать простыню в пальцах, чтобы отпустить и вцепиться в талию девушки.

− Это сон?

Он уже видел ее. Раньше подумал, будто она подруга его матери, но теперь понял, что это прекрасное создание не имело ничего общего с друзьями Адель. Девушка, придавившая тело Адама к шелковым простыням, выглядела на двадцать пять. Ее заливистый смех коснулся щек юноши, когда она, хихикая, ответила:

− Это не сон, милый Адам, все не сон.

− Где Надежда? – Он вновь попытался подняться, но девушка вцепилась в его плечи мертвой хваткой, удерживая на месте. Адам откинул голову назад и осмотрелся, но единственное что увидел – прозрачный нежно-розовый полог, который отделял огромную двуспальную кровать от внешнего мира. Казалось, снаружи разлилась точно чернила, темнота, оставившая лишь единственное нетронутое пятно на бумаге – кровать.

− Она во внешности, Адам. – Девушка склонилась так низко, что коснулась своей грудью груди Адама. Он схватил пальцами ее бедра, но уже не знал, чтобы отодвинуть или прижать к себе теснее. – В реальном мире, но не здесь. Ты мне нужен. Адам, ты мне нужен.

− Зачем? – Адам пристально посмотрел на девушку, забыв о том, в какой опасной близости она находится. – Чего ты хочешь от меня?

− Почему именно ты? – шепнула девушка. – Меня зовут Кэтрин, − поспешно добавила она, будто бы думала, что теперь Адам начнет говорить. Он попытался отвернуться, но Кэтрин схватила Адама за подбородок и заставила смотреть на себя. – Почему они выбрали тебя? Скажи мне, что в тебе такого особенно Адам!

− Я не…

− Я просто хочу разобраться. – Кэтрин продолжала удерживать лицо юноши в пальцах. Она пристально всмотрелась в него своими темно-карими глазами, пытаясь найти ответ на свой вопрос, и задумчиво пробормотала: − Я не могу понять… он никогда никого не замечал… но тут родился ты. – Адам вновь попытался возразить, освободиться из-под удушающего тела Кэтрин, но она не позволила, обрывая: − Не имеет значения! Потому что… − она горячо поцеловала Адама в губы, но отстранилась до того, как взбрыкнул. – Теперь я тебя заметила. Твое тело и душа – они станут моими.

− Нет.

− Поэтому ты мне и нравишься, Адам, ты непреклонен. – Ее ладони легли юноше на живот и забрались под толстовку. Он вздрогнул от жара ее кожи. Расслабил шею и тяжело вздохнул, попытавшись сосредоточиться. Сжал пальцами простыню, в нескольких сантиметрах от оголенных ног Кэтрин, и зажмурился.

− Будет забавно рушить мир твоих иллюзий раз за разом.

− Иллюзий? – он снисходительно взглянул на Кэтрин, но тут же откинул голову на подушки. – Нет никаких иллюзий по поводу мира, в котором я живу. Ты знаешь кто я, и почему вынужден сидеть со своей сестрой на вокзале. Не важно что случится в будущем, Кэтрин, никогда.

− Никогда? – она добро улыбнулась. – Ты уверен? Уверен в том, что не изменишь своего решения? Ты даже не знаешь, что случится завтра, Адам. И твоя вера в Бога не будет вечной.

− Я уверен. Одна женщина сказала мне однажды, что Господь посылает нам лишь те испытания, которые мы способны вынести.

− Думаешь я – твое испытание?

− Да.

Кэтрин не удивилась и не расстроилась, но Адам почувствовал ее эмоциональную нестабильность. Он будто сказал волшебное слово, которое заставило в груди девушки все вспыхнуть, как спичка.

Она – его испытание, − повторял Адам про себя, − испытание.

Он не уступит, но пальцы сами по себе ложатся на ее талию. Скользят вверх по спине. Он не собирается сдаваться, но все равно переворачивает Кэтрин на спину и нависает над ней.

Он не станет.

Ничего не будет.

Кэтрин схватила его голову и прижала к своей шее.

Ничего. Не. Будет.

− Будет хуже, – прошептала Кэтрин, а через секунду мир Адама разорвался на кусочки.

− АДАМ!

Он подскочил и оглянулся. Лавочка. Вокзал.

Надежда в руках какого-то парня. Именно ее крик вывел Адама из дремы. Он резко поднялся на ноги и протянул руку к Надежде:

− Парень, отпусти мою сестру.

Сестра, конечно, не пошевелилась − парень крепко держал ее за платье. Адам сжал челюсти и сглотнул. Обвел взглядом здание вокзала, задержавшись еще на троих парнях, которых ранее тут не было. Адам закрыл глаза лишь на секунду. На одно мгновение. Но всегда, когда появляется Кэтрин, случается это - что-то происходит с Надеждой.

В лунном свете, льющимся из окон здания, Надежда выглядела пораженной. Она не шевелилась, как не шевелилась, когда ночью во дворе увидела Сэмми и испугалась. Не двигалась и не дышала. Вот и сейчас. Эти трое парней, которые столпились рядом с его сестрой напугали ее до ужаса. Четвертого Адам рассмотрел не сразу – он сидел на угловой скамейке, куда едва достилал рассеянный свет. Он смотрел прямо перед собой и не участвовал в происходящем. Адам понял, что он под кайфом.

Адам оценил обстановку и посмотрел на Надежду.

- Ничего не бойся, Надежда.

- Ты пришел на наше место, - вставил парень, который держал девочку за воротник платья. Она бы не убежала, даже отпусти он ее. Надежда была парализована. Адам судорожно выдохнул:

- Мы уйдем, - и поспешно добавил: - Сейчас же! Мы не хотим неприятностей.

Но они хотят, - Адам прочел это на глумливых лицах.

Будет хуже.

Адам прогнал голос Кэтрин из головы, облизал губы и попытался миролюбиво произнести:

- Честно, парни, мы просто уйдем. Надежда, - он посмотрел на сестру, - ничего не бойся. – Адам сосредоточился на парне, который говорил с ним. – Отпусти мою сестру.

Адам бы не боялся, будь он здесь один, если бы Надежда не была в опасности. После того как в тринадцать лет на него напал четвертый парень матери, Адам понял, что это серьезная ошибка – быть слабаком, выглядеть как жертва. Поэтому сейчас Адам, после долгих лет тренировок, мог завалить этих ребят даже не вспотев. Они нетрезвые и едва стоят на ногах. Если бы не Надежда. Но этот тип сжимает своей грязной лапой ее одежду, не позволяет сдвинуться с места.

Адам судорожно соображал, и прошли лишь секунды, но казалось – вечность.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Внезапно тишину нарушил крик, в котором отобразилось сначала удивление, а затем ярость, и через секунду, Адам опомниться не успел, Надежда прибежала к нему, и схватила его за штанину.

- Надежда, беги! – он легонько подтолкнул ее к выходу из зала, но уже не видел, ушла сестра или нет, потому что на него обрушились тела. Адам испугался, что кто-то из банды бросится бежать за Надеждой, но парни и думать забыли о девочке, направив всю свою агрессию на Адама.

Его тело сотрясалось от нещадных ударов, когда он отбивался, когда завалил кого-то из них на землю, и принялся опускать руки на лицо и тело. От страха за Надежду он даже не чувствовал боли, лишь слышал хруст костей и звук ударов.

Словно стая диких собак, парни набросились на Адама, и принялись рвать его тело на кусочки. Он упал на колени и прикрыл руками голову, защищая ее от ударов. Несколько секунд он восстанавливал дыхание, затем извернулся, и свалил кого-то из них на пол вокзала.

Голова взрывалась болью при малейшем движении. Грудь разрывалась от попыток сделать глоток воздуха. Адам сглотнул кровь, продолжая отбиваться от ударов – парни оказались выносливее, чем он думал. И не все из них были под кайфом. Они, как и Адам, хватались окровавленными пальцами за ускользающие ошметки жизни. Цеплялись за одежду, изредка промазывая, и ударяя кулаками бетонный пол.

Адам не останавливался. Он черпал силы из мысли, что, если с ним что-то случится, если его не станет, Надежда вернется в тот адский дом, где ее поджидают мать и отчим. Они будут издеваться над ней, пока кто-то не узнает и ее не заберут в приют. И даже там она не будет в безопасности, потому что кто-нибудь подхватит эстафету. Это всегда происходит – жертвы так и остаются жертвами. Надежду никто не оставит в покое.

Адам обнаружил, что тело под ним уже не сопротивляется и исступленно выдохнув, опустил голову на грудь. Шея налилась свинцом, веки горели. Казалось, вместо крови по венам течет лава. Адам, заставляя сотрудничать каждую мышцу в теле, с трудом поднялся на ноги и затуманенным взглядом огляделся.

Воздух был затхлым и с трудом пробивался сквозь кровь в горле. Адам сплюнул, вытер рукавом рот и заметил Надежду. Она сидела на скамейке по соседству, рядом с четвертым парнем из компании. Он ничуть не интересовался случившимся, положив под голову ладони и заснув. Адам приблизился к Надежде, опустился на колени перед сестрой и спросил:

- Сильно испугалась?

Она даже не плакала. Просто смотрела на него во все глаза, изучала пристальным взглядом каждую ссадину на лице и отметину пальцев на шее – оставил кто-то из компании, когда пытался задушить Адама. Он сдавленно улыбнулся и протянул руку к Надежде, чтобы пригладить ее растрепанные кудри, но вовремя спохватился и опустил руку – на пальцах все еще была кровь.

Он услышал позади себя какой-то шум, но не сообразил повернуть голову и проверить. В голове поселился туман. Он заставил каждую мысль стать вязкой и липкой.

- Не бойся, Надежда, - прохрипел Адам, содрогнувшись. Что-то происходило. Что-то странное. – Моя… маленькая… Надежда…

Тело Адам пронзила судорога, а из его рта стекла тоненькая струйка крови, когда нож вышел из его тела и вновь вошел в поясницу. Адам услышал над своим ухом мужской голос, но не расслышал слов. Он видел, как кричит Надежда, но ее лицо принялось сужаться, как в мультике, заполняя свободное пространство чернотой.

- Надежда... – Адам издал булькающий звук. Кровь бурлила в горле как кипящая лава в вулкане. – Беги.

Жизнь быстро покинула его.

Адам Росс умер. Никто не знал, о чем он мечтал, о чем думал и каких целей хотел достичь. Он был никем при жизни и умер никем.

Глава 37

Раньше все было иначе. Адам просто совращал души, ни о чем не думая. Но когда родилась Аура, похороненные воспоминания о Надежде высвободились из склепа и окутали с ног до головы. Они бились о его тело, закованное в броню, пытались заставить чувствовать. И он чувствовал. Раньше нет, теперь – да.

В детстве Аура была похожа на Надежду. Она была милой, забавной и доброй девочкой. У нее были светлые волосы, настолько белые, будто сама луна одарила их светом, и зеленые глаза, которые впитали цвет изумрудной травы, родившейся весной. Едва в лице этой девочки он увидел проблеск Надежды его мир перестал существовать. Он и забыл, насколько тяжело это – мучиться от чувства вины и страха. Забыл, как это – стыдиться самого себя. Адам запер все человеческие чувства в ларец и вышвырнул ключ от замка подальше, чтобы никогда не вернуть свои ощущения. Без них легче, ведь он и не человек вовсе, и никогда им не станет.

После рождения Ауры запертые чувства проснулись. Кто-то взломал печать на том дряхлом пыльном сундуке. С тех пор Адам постоянно мучился, когда мучил и обманывал Ауру. Больно было, когда он заставил окунуться ее в Ад, чтобы она приняла решение. Он менял Ауру и Аура меняла его. Эта луноликая девушка совершила что-то с его душой, а ведь Кэтрин, казалось, вырвала ее без остатка.

Все потому, что Аура – Надежда. Она до странности на нее похожа, и каждый раз, когда Адам смотрел на девушку, которая пыталась всеми силами побороть в себе зло, он вспоминал, что не смог защитить свою сестру. Не смог это сделать, и сейчас повторяет ту же ошибку.

Стоило притормозить и задуматься.

Что, если ему дан второй шанс? Что если Аура похожа на его сестру именно потому, что он должен ее спасти? Здесь, в этой жизни, много лет спустя. Возможно об этом говорил Рэн сто лет назад – что еще не время?

Нет, − одернул он себя. Никто не давал ему шанса, - не просто так. От него давным-давно все отвернулись кроме Кэтрин, но и ей он нужен был лишь для одного. Он отдал свою душу чтобы стать падшим, чтобы всеми силами пытаться привлечь на сторону зла больше таких же праведных душ. Чтобы на земле наступил Ад, чтобы господствовать стала Аура – ребенок Дьявола.

− Эта милая девочка, − с удовольствием говорила Кэтрин, − даже представить себе не может, какая судьба ей уготована.

Адам рассеянно потер переносицу, откинувшись на спинку водительского сидения. Он знал, что для Ауры наступит Ад ровно в тот момент, когда она узнает о себе все те вещи, которые известны ему. Когда узнает кто она и что совершила.

И это бы случилось.

Адам зажмурился, прогоняя голос Кэтрин из воспоминаний.

«Окутать беспечную душу человека своими чарами, соблазнить, позволить упасть на самое дно Ада – это лучшее, что нам, падшим, приходится делать, – говорила Кэтрин. – Ты был самым ответственным заданием, Адам, ведь ангелы заинтересовались тобой очень давно. Ты вырос в ужасном доме с ужасными людьми, но все равно остался чистым и невинным. Конечно я должна была тебя забрать! Ты лучший среди нас, − шептала она, прикасаясь губами к его шее. – Самый неуязвимый и самый жестокий. Лучший. Поэтому ты вернешь Ауру назад. Она принадлежала нам задолго до своего рождения, ее дом здесь. Ты будешь стражем, Адам, и как только заберешь ее чистоту и целомудрие, станешь навеки принадлежать ей. Ее спутник. Ее хранитель».

Прошло много лет, но Адам до сих пор помнил эти слова, будто все случилось только вчера. Ненавистный день. Ненавистная жизнь. Он был слишком измотан, почти на грани смерти, чтобы понимать, что делает. Единственное что он знал тогда – он больше не принадлежит Богу, не после предательства. Это ведь не Адам выбрал себе такую судьбу, это он – Господь сделал его таким.

Если Судьба действительно уготовила для каждого человека список преград к счастью, то Адам вынес их сполна. Он был просто человеком, слабым мальчиком, который потерял волю к жизни. Он просто был парнем, который хотел забыть о боли, страхе, чувстве вины и страданиях.

Счастья не было и не будет.

Даже несмотря на то, что сейчас Адам стоит перед выбором, и в этот раз собирается поступить правильно.

− Мой конец, − произнес молодой человек, пробуя слова на вкус. Звучит неплохо. Лучше, чем что-либо, что звучало из его уст в последнее время. Он набрал полную грудь воздуха и вышел из машины, поправляя пиджак. Затем набросил пальто и облокотился о капот машины дожидаясь Аву Шелтон.

Ее самолет наконец-то приземлился, поэтому дожидаться девушку осталось недолго. Адам едва мог вынести еще несколько минут наедине с собой и своими безумными воспоминаниями, наполненными горечью и сигаретным дымом.

Сквозь серость декабря он наконец-то увидел ее.

Суматоха. Разноцветные одежды. Шум и гам.

Все стихло и замедлилось, будто время прекратило движение. Здесь были лишь Адам с хмурым выражением лица и Ава, с застывшим в зеленых глазах изумлением и проблеском надежды.

Они смотрели друг на друга целую вечность, пока Ава не моргнула и Адам не оттаял, как по команде отлепляясь от своей машины. Он не успел сделать и шагу, как Ава подлетела, и сжимая в пальцах небольшую сумку, выпалила:

− Это правда? – Ее глаза сверкали как две зеленые звезды. – Аура жива? Рэн солгал? Она жива?!

Адам долго изучал сияющее лицо рыжеволосой девушки. Запоминал каждую веснушку на ее лице, строптивое выражение. Возможно ее лицо – последнее, что он увидит в своей жизни.

− АДАМ?! – Ава приблизилась к нему и схватила за рукав пальто. Несмотря на то что девушка была такой хрупкой, что могла бы спрятаться за спиной Адама, он вздрогнул и произнес:

− Да. Аура жива.

Адам словно запустил чудодейственный механизм, заставивший лицо Авы перекоситься – за секунду на нем отразилось множество эмоций: ярость, надежда и счастье, а затем она вдруг прильнула к парню, повиснув на его шее.

Адам не сильно удивился – он видел душу Авы насквозь и знал, что все еще нравится ей. Точнее нравится то что она видит, а видела она немного. Лишь внешность. Адам ненастоящий – фальшивка. Пустой фантик от конфеты, обещающий сладость, а на деле – пустышка.

Он позволил себе целую секунду наслаждаться теплыми объятиями рыжеволосой девушки, придумавшей в своей голове образ хорошего парня, который принес добрые вести, затем отстранился, и ненавязчиво взял Аву за плечи, чтобы она не подумала опять к нему прикасаться.

Она возненавидит его, когда узнает правду. Сначала подумает, что это шутка, глупый розыгрыш, но Адам может быть убедительным. Он заставит ее поверить.

− Это правда? – она все еще боялась поверить. Глаза выкатились, напоминая огромные зеленые блюдца. – То, что ты сказал?

− Да.

− Это правда, что Аура жива?

− Да.

− Но как такое возможно?! – приглушенно спросила девушка. Адам подумал, что она выглядит так, словно думает, будто кому-то из прохожих захочется их подслушать, и, словно подтверждая догадку, Ава покрутила головой и подступила еще ближе к парню, запрокинув голову назад.

− Но, ты уверен? Как это? Как такое может быть?

Адам несколько секунд молчал, глядя на Аву сверху вниз, потом склонился, взял ее сумку и закинул в багажник.

− Просто садись в машину, Ава.

Она нетерпеливо кивнула и исчезла из виду. Адам на несколько секунд задержался снаружи, чтобы набрать полные легкие воздуха и привести мысли в порядок. Грудь нещадно жгло от предчувствия неминуемого – смерти.

Так. Все.

− Опять началось, − недовольно буркнул он, забираясь на водительское сидение. Ава бросила на Адама взгляд:

− Что началось?

Очевидно теперь она собиралась ловить каждое его слово и искать в нем таинственный смысл. Адам качнул головой, не желая отвечать, и девушка поникла. Он выехал на дорогу, вскоре пристроился в поток машин, устремившихся рекой в город, и на несколько минут погрузился в молчание. Он не мог отделаться от мысли, что сам себя запер в ловушке, когда залез в машину.

− Эй. – Адам вздрогнул, когда Ава легонько коснулась его локтя. Ее поведение было странным, но объяснимым. Несмотря на то что им пришлось пережить в прошлом, Ава простила его, как прощала мальчиков в школе, которые обижали ее и дергали за косички. Как простила своих родственников, которые отправили ее в Эттон-Крик. – Ты в порядке?

Она всепрощающа, но этого недостаточно.

− Я не был до конца откровенен с тобой, − заявил Адам, глядя прямо перед собой. Он чувствовал, что теперь стал полностью фальшивым. Не только внешность и выражение лица, но и ощущения. Адам запечатал горечь и предчувствие неминуемой гибели глубоко в груди. – И мне жаль, что я вновь втягиваю тебя во все это.

Он раньше никогда не испытывал столько стыда, когда мучил Аву. Когда использовал ее тело, когда мучил ее душу, когда выпивал ее хорошее настроение. А сейчас, даже не начав говорить, он чувствует такое сильное чувство вины, что оно заставляет все тело сжаться болезненной судорогой.

***

Тысячу раз я пыталась заснуть, но сон все не приходил. Я была в сознании, но в то же время словно была в другом месте, словно путешествовала на просторах вселенной. Я смотрела в потолок комнаты, но перед глазами все расплывалось. Делала вдохи, но из горла вырывался пар. Меня морозило.

Почему мне так холодно?

Что происходит?

Может я превращаюсь в демона?

«Ты просто девушка» – Экейн повторял это постоянно. Вот только слишком много доказательств обратного, а Рэн и раньше совершал ошибки. Он хорошо умеет маскировать их, поэтому нам только кажется, что он знает все, а на самом же деле он не знает ничего.

Видимо теперь, после того, как я все узнала, я становлюсь Дьяволом.

Если это вообще возможно.

Но вот я моргаю и вокруг меня растворяется пространство. Медленно и вязко оно проплывает мимо меня, очерчивая здания и машины на дороге, на которой я стою.

Я сглотнула, сосредоточенным взглядом глядя вдаль и пытаясь изучить улицу, на которой очутилась. Незнакомая улица. Незнакомый город.

Он не был настоящим: фальшивые витрины магазинов, фальшивые деревья упираются стволами в небо, фальшивая дорога, по обеим сторонам которой расположились огромные фальшивые здания и все – молочно-белое, будто на город кто-то сверху вылил густую призрачную белую краску. Она закупорила все звуки, даже мое дыхание – я ничего не слышала. Ни шелеста ветра, ни голосов, ни шума машин. Потому что в этом городе ничего не происходило. Не менялось.

Обхватив себя руками, я осторожно оглянулась, внушая себе, что все происходящее – сон. Первый сон, приснившийся за много дней.

От напряжения дрожало не только тело, но и внутренности, да так, что мне стало холодно. Холод был повсюду: он шел от асфальта, от мертвых зданий, от белоснежного неба. Я будто очутилась внутри картины – единственный человек на белоснежном полотне.

Мне не остается ничего другого, кроме как подняться вверх по улице. Время совсем не длится – здесь его нет; оно покинуло это место, как и люди. В спешке. В страхе, что случится что-то плохое.

Нет, − с опозданием осознала я, − не покинули.

Все просто умерли.

Вверх по улице, среди брошенных посреди дороги машин, подернутых белоснежным туманом, я кого-то увидела, поэтому со всех ног бросилась на помощь.

Серое на красном.

Его тело полностью лишилось крови – она текла рекой к моим ногам. Коснулась босых пальцев. Единственное яркое пятно в моем сне. Человеческая кровь.

Я в ужасе попятилась, обернулась, собираясь сбежать вниз и найти укрытие, но остолбенела: улица больше не была пустынна. Тут и там лежат сотни истерзанных людских тел в море крови, которое течет к моим ногам. Серое на красном. Шокирует. Манит.

− Тебе нравится этот вид, Аура? – по моему позвоночнику пробежалось дыхание. Я резко обернулась, ожидая обнаружить кого угодно, только не Адама Росса. Он стоял без тени улыбки на лице весь в черном, будто сама смерть. Я запомнила его совершенно другим. Но больше не было ни веселых глаз, ни улыбки, ни отзывчивого взгляда. Строгость и надменность. Пустота.

Адам воспользовался моей растерянностью, чтобы вновь спросить:

− Они принадлежат тебе. – Он обвел взглядом мое окружение и вновь сосредоточился на моих глазах. – Каждая душа будет только твоей, если ты захочешь. Мы последуем за тобой, как за матерью нашей.

Я не могла отступить от Адама, хотя очень хотелось, потому что он пугал. Вот только если сделаю шаг я наступлю на кого-нибудь. Я старалась не смотреть в мертвые глаза, хотя они смотрели на меня в упор, не отрываясь.

− Где я? – голос дрогнул.

− В моем мире, − Адам притворялся бездушным глядя мне в глаза. Но ведь он не такой. Он совершенно не такой, он лучше! И он сделал ко мне шаг, а я застыла.

− Пожалуйста, не подходи ближе. – Мой желудок скрутило судорогой, я едва поборола рвотный порыв. Бросила взгляд в сторону и тут же не Адама. − Что это за место? Ад?

− Нет, − спокойно ответил он, остановившись. Он будто не хотел пугать меня, но все равно пугал одним своим видом и словами. И его рука лежала в кармане черных брюк и мне почему-то подумалось, что он хочет убить меня тем предметом, который наверняка сжал сейчас в пальцах.

− Я сплю? Не приближайся! – я поспешно отступила, заметив, что Адам пошатнулся. Сжала пальцы в кулаки, боясь опустить взгляд и проверить, где именно я стою.

− В чем дело, неужели ты меня боишься? – насмехался он. − Разве мы не друзья?

− Мы не друзья, − твердо заявила я, отсекая мысли о том, что я стою в непосредственной близости от волос мертвого человека. – Ты обманул меня.

− Ни разу. Напротив, я был предельно искренен, в отличие от твоих новых друзей.

− У меня нет друзей. Я думала, что есть, но нет. У вас всех были планы в отношении меня – это не дружба. И ты не был откровенен до конца, − с горечью напомнила я. – На самом деле ты даже ничего не рассказал, утаил самое важное.

Адам надменно вскинул подбородок, глядя на меня сверху вниз.

− Ты не была готова узнать правду. Это знал я и они. И даже сейчас, зная ровно половину, ты все равно не готова.

− О чем ты?! – воскликнула я, до боли сжимая кулаки, чтобы не потерять контроль и не завизжать от ужаса. Это лишь сон. Нет города, нет шпилей деревьев, нет покореженных тел, нет крови. Есть лишь я и Адам, остальное – его иллюзия, чтобы напугать меня.

− Ты не сможешь нам противостоять, ты слишком слаба. Если решишь подняться на ноги и вновь что-то предпринять, умрешь, как в прошлый раз.

− В прошлый раз? В психушке?

− Нет, − снисходительно ответил Адам. Поджал губы на мгновение, будто сожалея о своих следующих словах, но все же продолжил: – Четыре года назад ты убила себя.

− Нет, − поспешно отрезала я, даже не осознав, что сказала. Будто рефлекс, будто щит, который должен защитить меня. Но уже слишком поздно, − слова произнесены. Адам решил ошарашить меня, поэтому больше не испытывал сожаления. Он просто донес до моего сведения:

− Ты была сильнее чем сейчас, но все равно умерла. – Я покачала головой, но Адам не остановился. Он звучал будто приговор. – Я больше не мог так ошибиться, поэтому постепенно привел тебя в мир, которому ты принадлежишь. – Адам раскинул руки, глядя на меня в упор. − Когда тебя полностью поглотит мрак, из которого ты состоишь, ты вернешься. Это твоя судьба.

− Этого не произойдет.

− Это уже происходит. Ты шагаешь прямо ко мне. Любой сделанный тобою шаг приведет тебя прямо сюда, где ты займешь предназначенное тебе место.

− Кто ты? – перебила я. Дыхание холодными глотками врывалось в легкие, остужая, заставляя все тело вздрагивать. – Рэн говорил о нашей с тобой связи, но ведь он солгал?

− Нет. Ты доверилась мне однажды, и это обрело такую яркую и прочную связь, что ты последовала за мной в мой мир. Я пришел, чтобы совратить твою душу, но ты итак уже знала ответ на свой вопрос.

− Ты обманщик, − я почувствовала, что дрожат губы, а перед глазами все начинает плыть. – Ты был моим лучшим другом, значит все – притворство?

− Я твой единственный друг, − отчеканил Адам уверенным тоном, делая ко мне тот шаг, который нас разделял. Он схватил меня за плечо и так сильно сжал, что я почувствовала боль. – Я защищал тебя всю жизнь. Защищал от всего, что могло подвергнуть тебя опасности.

− НЕТ! – рявкнула я, резким движением скидывая его руку с плеча. В груди вспыхнул гнев, будто фитилек свечи. Огонь растекся по крови, вырываясь из горла, когда я продолжала вопить, обвиняя: − Ты НЕ помог! Ты привел Изабеллу, чтобы она убила меня! Она убила меня!

− Нет, − Адам схватил меня вновь, теперь уже обеими руками. Склонился, ища взглядом мое лицо. – Я привел ее, чтобы ты увидела, кто ты на самом деле.

Он выпрямился, давая мне передышку. Я судорожно втянула воздух в легкие, чувствуя, что еще секунда и я зареву навзрыд.

Я все еще чувствовала под собой устойчивую поверхность, но кроме этого больше не было ничего – все исчезло, осталась лишь белая мгла. Адам провел рукой по моим волосам, будто желая меня утешить, а я даже не отшатнулась. Я просто устала притворяться, а рядом с ним этого не нужно. Адам знает, кто я. Здесь я могу не быть сильной, не быть храброй, просто быть самой собой, ведь он все поймет.

− Я думала ты рядом, − сипло пробормотала я, чувствуя себя жалкой и беспомощной, − но тебя не было. Ты позволил Изабелль меня убить. И я просто… − я смотрела себе под ноги, сосредоточившись лишь на том, чтобы договорить. – Я больше не знаю кто я. Не знаю, где реальность, а где вымысел, не знаю, как понимать происходящее.

− Все это, − Адам вновь решительно склонился, беря меня за плечи. От его настойчивого тона голоса у меня побежали мурашки по спине, и когда я вскинула голову, чтобы убедиться, что парень действительно серьезен и не притворяется, меня пришпилил его холодный взгляд. – То, что ты видела – тела, пустые города, брошенные машины, реки крови – все это будет принадлежать тебе, если сдашься. Это станет твоей реальностью. Люди вымрут словно дикие твари. Ты этого хочешь?

Его пальцы сжались на моих плечах, проникая глубоко под кожу, в кости.

− Нет! – воскликнула я одновременно от возмущения и боли. – Конечно не хочу!

Удовлетворенный моим ответом Адам отпустил меня и выпрямился, а я вновь посмотрела на него снизу-вверх, чтобы не потерять зрительный контакт. Белый туман вокруг Адама делал его похожим на привидение в черных одеждах. Его лицо было мертвенно-бледным, бескровным. Он пугал меня, но, конечно, именно этого он и добивался. И я больше не знала, на чьей он стороне.

− Ты чиста, − лишь сказал он. – Нет ни воспоминаний, ни темной части твоей души. Ты – переспевший гнилой фрукт.

От ужасных слов я почувствовала, что глаза стали большими, а рот приоткрылся. Щеки пощипывало от слез, морозный воздух пробивался сквозь кожу, оставляя рубцы. Я хотела проснуться и забыть происходящее словно страшный сон, но хуже всего было то, что я знала: это не сон. Адам говорит правду. Я вижу это по его глазам, его поджатым губам.

Белая мгла будто высосала из него все человеческие чувства.

− Из дьявольского яблока удалили гниль, но теперь плод пуст. Он не стал прежним спелым и хорошим фруктом, теперь его нужно просто выкинуть. Яблоко непригодно. А если бы оно осталось нетронуто, то сгнило бы целиком. Конец неминуем, понимаешь? Не имеет значения что случится, ты сгниешь, словно яблоко. Неважно как хорошо Кэмерон, Рэн или Лиам тебя спрячут – конец один. Ты не обычная девушка и Рэн не сможет переписать твою судьбу. Поэтому все случится, Аура. Так или иначе все произойдет.

− Зачем ты… зачем ты говоришь это?

− Ты и представить себе не можешь, скольких людей я совратил, − внезапно сказал он. Внутри меня все похолодело от страха и отвращения, но я не могла заткнуть уши, когда Адам продолжил: − Их было тысячи. Невинных, искалеченных душ, которые хотели прощения.

− Прекрати! – выпалила я разворачиваясь. Я бросилась бежать вниз по дороге, где ранее были трупы людей, где высились многоэтажные здания, где эхом отражалась от стекол белая мгла. – Я не хочу слышать!

− Но я буду говорить, − раздраженно оборвал Адам, преградив мне дорогу. Едва не врезавшись в его тело, затянутое в черные одежды, я замерла как вкопанная, ожидая удара. Адам ударил словами. – Однажды мне попалось кое-что интересное, − он говорил о людях как о вещах. – Молодая девушка, невинная и чистая. Хочешь знать, что я с ней сделал?

− Нет! – Я попыталась шагнуть в сторону, но Адам вновь вырос передо мной.

− Она была бедной, как церковная мышь. Скиталась по улицам, пытаясь выклянчить мелочь у прохожих. Как будто она не знала, что разжалобить людей не так-то просто! – Адам фыркнул, и у меня от лица отхлынула кровь. Это не был издевательский смешок, он был насквозь горьким и болезненным. И я не хотела слушать историю Адама до конца. Я хотела, чтобы в комнату вошел Рэн и разбудил меня.

Никто не будил, а Адам пригвоздил меня к месту мрачным взглядом. Голос снизился на октаву.

− Мне было интересно, как она поступит со своей богатой подругой.

− Прошу, замолчи…

− Было любопытно, на что она способна ради денег.

− РЭН! – завопила я так громко, что пришлось сложиться пополам. Адам подступил на шаг, словно думал, я не слышу его. Сквозь тело прошла дрожь, вниз живота свалился огромный ком льда, который мучительно медленно таял, заставляя гореть кровь.

− Она даже не сопротивлялась, − шепнул Адам, склоняясь ко мне. Я почти не видела ничего перед собой, возможно от слез, возможно из-за тумана. Мое сердцебиение было способно перебить голос парня, но он наклонился еще ниже, и, вдыхая запах моих волос, прошептал: − Я даже не убеждал ее сделать это, а она просто взяла и убила свою лучшую подругу.

Я громко всхлипнула и тут же судорожно втянула воздух. По щекам покатились слезы, но я не пыталась их утереть; меня будто парализовало. Адам добился чего хотел: в моей груди зияла огромная дыра. Он вырвал только что кусочек моей души.

− Здесь больше нет, − со вздохом продолжил Адам, − людей, которые верят в бога и дьявола. Для них главное богатство, власть, жажда. Поэтому… я прихожу к ним и даю то, чего они хотят больше всего. – Вновь вздох. Я боялась оторвать взгляд от туфель Адама и взглянуть на его лицо. Вдруг у него нет лица? Вдруг в глазницах полыхают языки пламени, а вместо красивого лица уродливая маска?

Я вновь сморгнула слезы, недоумевая, откуда онивзялись. У меня больше не осталось сил.

− Я не встретил ни одной души, которая сопротивлялась мне. Ни одна душа не колебалась при выборе, когда я предлагал сделку. – Голос Адама перестал быть задумчивым и обрел решительные нотки, когда он обратился непосредственно ко мне: − Давай же, Аура, признай: ты такая же, как они. Хотела убить Рэна. Меня. Разве ты не хочешь убить меня сейчас?

− НЕТ! – вскрикнула я, вскидывая голову. – Да что с тобой такое?! Зачем ты притащил меня сюда?! Зачем рассказал эти ужасы? Хотел напугать? Поздравляю, Адам, у тебя получилось! Я напугана! Я в растерянности! Так зачем ты сделал это?! Зачем ты мучаешь меня?! Зачем заставляешь?!

− Потому что я хочу знать, ради чего все это – ради чего Экейн обрек меня на страдания! – заорал Адам в ответ, и мы оба от неожиданности отшатнулись друг от друга. Он был изумлен тем, что показал свои истинные чувства, а я тем, что Адам упомянул Рэна. Он исступленно выдохнул, глядя на меня глазами, полными ужаса и печали, будто бы мысленно он не был со мной, а где-то вдали, в прошлом. – За что он так поступил со мной, Аура? Неужели у меня не было шансов? Неужели я казался ему жалким слабаком, на которого даже не стоит тратить времени?

− Адам…

− Это он сделал меня таким! – отрезал парень, не собираясь позволить вставить хоть слово. Да мне и не нужно было спрашивать, я чувствовала, что сейчас получу ответ на свой вопрос. – Я стал таким из-за него. Я молил его изо дня в день. Просил о помощи каждую минуту своей жизни. И ты знаешь, что он сказал мне? – Я сморгнула слезинку, и Адам тоже; от этого стало больнее вдвойне – мне не хотелось, чтобы Адам плакал. Не он, не сейчас. Разве он не плохой парень? – Он сказал, что еще не время. Вот только подходящего времени так и не наступило.

В моем мозгу вспыхивали воспоминания. Адам уже рассказывал мне что-то… что-то ужасное из своего прошлого, что заставило меня почувствовать жалость и горе. И я обняла его тогда. И сделала это сейчас тоже – не могла стоять на месте, когда его тело буквально разрушалось. Я должна была заключить Адама в своих руках, чтобы он не упал замертво. Он позволил этому произойти, и обнял меня в ответ.

Неважно кто он. Адам мой друг. Друзья не должны страдать в одиночестве. Никто не должен.

Я слышала, как гулко стучит его сердце, чувствовала на своей груди странное влажное пятно, но не придала ему значения. Тем более потому что секунду спустя парень пришел в себя и отодвинулся. Он с безнадежным вздохом осведомился:

– Ты считаешь, что я рассказал тебе все это для того, чтобы вызвать твою жалость? – Я поспешно качнула головой, но Адам уже продолжал: − Я доверился тебе, Аура. И ты должна это сделать. Поверить в себя, доказать, что ты выдержишь все, что преподнесет тебе судьба. Если сдашься, станешь такой же как я и даже хуже. Из этого мира нет выхода. Будешь как гнилое, никому не нужное яблоко.

− Нет… − начала я, поспешно подбирая правильные слова. Возможно Рэн прав, и мы с Адамом связаны, но я знаю лишь одно: я хочу отдать свой свет, если он внутри меня еще остался, этому грустному парню. Он думает, что для него все потеряно, но это не так, ведь Адам просто человек. Он был хорошим парнем, которому никто не помог. Со мной же все кончено. Это мне довелось родиться чудовищем, а не ему.

− Я хочу, − он внезапно схватил меня за руки, и склонился, чтобы наши лица были наравне. В его глазах я увидела проблеск надежды на лучшее, и от нее мне стало спокойнее. – Аура, будь сильнее. Борись до последней капли крови, если понадобится, потому что ты сможешь это вынести. Ты должна, ведь ты все еще человек. Я хочу, чтобы ты была сильнее меня, потому я просто сдался.

Адам внезапно схватил меня за щеки и притянул к себе, пристально всматриваясь в мое лицо, изучая и запоминая каждую черточку.

− Ты так похожа на нее. – Адам вел себя странно, словно безумец; в его взгляде сверкали мириады самоцветов, когда он смотрел на меня и видел то, что хочет. Я положила сверху на его руки свои ладони, но парень не отстранился. – Я не смог ее уберечь, − сбивчиво произнес он, не заботясь о том, чтобы я поняла, о чем речь. – Моя маленькая Надежда просто умерла, а я не смог ее спасти. И тебя не смог. – Адам сморгнул слезинку, которая отравой капнула на мое сердце. Словно серная кислота выжгла отметину. – Почему он выбрал для меня такую судьбу? Очередной план, в который он никого не посвятил.

Я едва слышала слова друга, потому что его тело в моих руках стало подозрительно тяжелым.

− Слишком на нее похожа… − пробормотал он, заваливаясь назад.

− На кого? − прошептала я, следом опускаясь на колени. Я бросила взгляд на его грудь, исследуя тело на предмет ранений, но все равно вслушивалась в каждое слово.

− На Надежду. Она была хорошей. Она не заслужила того, что с ней случилось.

Адам поднял руку, чтобы вытереть свою щеку, и я увидела на его руке кровь. Я схватила его за пальцы.

− Адам, ты ранен?! – Вторую руку я опустила на его грудь, потому что давно почувствовала на его пиджаке подозрительную влажность. Мои пальцы погрузились в ткань. Она была противной на ощупь, потому что пропиталась кровью, а мы даже не заметили этого, потому что орали друг на друга.

− Мне было сложно сопротивляться, Аура.

− Ты же не можешь умереть во сне, верно? – вскрикнула я. – Это безумие! Ты не можешь умереть в моем сне!

Я порывисто начала подниматься на ноги, но Адам хватил меня за запястье, и мне пришлось вернуться.

− Это сон, Аура, не бойся. Послушай, − он сглотнул и торопливо заговорил: − Экейн правильно сделал, ясно? Не сомневайся – он правильно поступил, когда выбрал тебя. Ты сильная. Сильнее всех людей, которых я знаю, потому что даже сейчас, когда ты знаешь кто я и что я сделал, ты не отвернулась. Я чувствую. Ты все еще рядом.

− Да, − подтвердила я, нервничая.

− Прости, что я преследовал тебя. Я не должен был. Опять ошибка…

− Ничего! – поспешно вставила я, чувствуя, что паника вновь подступает. Адам теряет силы, а я во сне не могу ничего сделать, не могу помочь ему. Я почувствовала, что слезы вновь накатывают на глаза. Все начало расплываться.

− Не плачь, − приказал Адам. Я почувствовала его руку на своем плече, там, где наверняка он уже оставил несколько синяков. Я кивнула, вытирая слезы, и попыталась смотреть на парня свежим взглядом. Он по-прежнему расплывался, но голос, звучащий решительно, без труда нарисовал выражение лица. – Сейчас ты проснешься и пойдешь домой. Экейн уже ищет тебя, − сказав эти слова Адам отпустил мое плечо, и изо всех сил оттолкнул меня от себя. Я завалилась назад, быстро моргая, и пытаясь справиться с паникой, ударившей в виски.

Перед глазами пролетели звезды на ночном небе. Затем из ниоткуда возникли незнакомые лица. В мой тихий мир вторглись беспокойные мужские и женские голоса, смешавшиеся в один мерзкий коктейль. Я быстро заморгала, и отвела взгляд от уличного фонаря, расположенного прямо над моей головой. Приняла вертикальное положение, оглядываясь.

− Адам?!

Беснующаяся толпа незнакомцев вокруг меня пугала.

− Девушка, что с вами?

− Вы не ушиблись?

− Вызвать скорую?

− АДАМ! – закричала я, вскакивая на ноги. Незнакомцы расступились, освобождая дорогу, когда я проскочила мимо и бросилась бежать по тротуару. Физически я не чувствовала боли, но грудь сдавливало чувство страха и отчаяния.

Адам был ранен. Он солгал. Он умирает. Я должна ему помочь, еще не поздно! Адам хороший! Несмотря на то что он сотворил в прошлом, он хороший человек. Это не его вина, что все случилось таким образом. Он не виноват. Он хороший.

Я в панике оглядывалась вокруг, уже не соображая, где нахожусь.

Адам?

Где ты?

Адам, ты жив?

Я перебегала дорогу за дорогой, обследовала подозрительные переулки и улицы, а потом внезапно обнаружила, что заблудилась. Времени прошло немало судя по тому, что машин на улице стало меньше, а люди все попрятались по домам.

В висках пульсировала кровь. Я обернулась вокруг своей оси, но названия улиц ни о чем не говорили.

− Адам? – позвала я. Просто так. Чтобы услышать свой голос. Чтобы назвать его имя. Чтобы не чувствовать себя в одиночестве, запертой среди заброшенных черных зданий, между которыми просачивался лунный свет, одаривая меня серебром.

− Адам! – закричала я в темноту, срывая голос. Ответом мне было эхо; от заледеневшего асфальта, призрачной дымкой поднимался пар. – Адам!

Адама здесь нет. Он где-то в другом месте. Истекает кровью в одиночестве, потому что думает, что это – то, что он заслуживает. Мучительная смерть для плохого человека. Болезненная смерть для существа, которое стало причиной боли других людей.

Я опустилась на корточки и заревела, опустив голову на грудь.

Что мне теперь делать?

Мир превратился в хаос.

Все, что я знала, все убеждения, мысли, размышления – ничто. Мне придется отказаться от всего, о чем я думала ранее.

Внезапно возникло ощущение, словно я снова теряю что-то внутри себя, как и несколько лет назад, когда я очнулась в том страшном переулке. Я снова здесь, снова не знаю кто я и что мне делать. Не знаю, как дальше жить с теми знаниями, которые свалились из ниоткуда. Рэн сказал, что я обычная девушка, но это ложь. С обычными людьми не случается то, что случилось со мной.

Но как же Адам? Кем он был до того, как стал тем, кем теперь является? Что привело его к этому?

Мне было до боли грустно за себя, за Адама, за Экейна и остальных. Почему это случилось со всеми нами? Почему именно мне суждено было родиться существом, способным уничтожить человечество? Что это вообще значит? Как я могу кого-то уничтожить? Тем более теперь, когда Адам сказал, что не станет меня преследовать, что он не хочет бороться ни со мной, ни с кем-то другим?

Я вдруг подняла голову, сообразив: а что, если теперь, когда Адам оставит меня в покое, моя жизнь станет прежней? Ведь больше никто не станет меня преследовать, угрожать.

− Я разве что-то говорил о том, что Адам Росс пытается тебя убить? – я вспомнила то, что рассказывал мне Рэн об этом таинственном Ордене Света, который на меня ведет охоту. – Есть и другие люди, такие, как твоя мать…

Точно, есть еще моя мама, желающая моей смерти.

Я продолжала заходиться в беззвучных слезах. В голове словно фейерверки взрывались мысли, и каждая норовила привести меня в еще больший ужас. Я открыла глаза и вскинула голову, ощущая на щеках морозных воздух. Веки норовили сомкнуться; их жгло нещадным огнем.

Где звезды?

Их нет; нет ни намека на свет, будто кто-то внезапно выключил все фонари, а затем накрыл город непроницаемым черным покрывалом.

− Где звезды? – усталым голосом спросила я, и тьма ответила:

− Аура, даже если ты не сделаешь это сейчас, значит сделаешь в будущем.

− Сделаю что? – спросила я мучительно медленно, с трудом выталкивая букву за буквой из горла. Мысленно я задала вопрос тысячу раз, но язык будто онемел. Тьма захватила мой разум. Она прошептала:

− Ты сдашься.

Глаза закатились, и я упала на асфальт, но перед этим успела сосчитать пять разбитых окон передо мной. Судорога сковала тело. Внутри каждая мышца подрагивала от конвульсий, но я чувствовала, что ни мои руки, ни ноги не двигаются. Я не в силах унять болезненную дрожь во всем теле.

− Она уже обретает дьявольскую силу? − Я услышала незнакомый голос, исходящий издалека, и попыталась разлепить веки.

− Мм…

− Тише…тсс…

− Нет, еще нет. Я уже вколола ей «лекарство». Скоро это случится, и тогда мы сможем добраться до нее и убить.

− Мама… − прошептала я. Она была здесь. Это она вколола мне то самое «лекарство».

Кап, кап, кап…

− Мама… помоги мне…

Кап, кап, кап…

Глава 38

Адам вывалился из своего сновидения и рухнул на холодный пол. Из него вышел весь дух, глаза закрылись сами собой и так и не открылись. Грудь налилась свинцом, будто кто-то опустил на кожу раскаленный лист железа.

− АДАМ!

Он даже не открыл глаза, когда услышал откуда-то справа от себя шорох и изумленный вскрик.

− Что с тобой?

Адам почувствовал, что его голова оказалась в нежных руках Авы. Кончиками пальцев она убрала с лица его волосы.

− Адам?

Он открыл глаза и накрыл ее ладони своими ладонями. Ава застыла, но руки не убрала. Целую секунду они смотрели друг на друга сосредоточенными взглядами, потом Адам убрал руки Авы и попытался сесть. Она тут же вскрикнула, возвращая его на пол.

− Не смей!

Он не смог возразить, потому что в горле забулькала кровь. По подбородку стекла горячая струйка.

− Ава, уходи, − приказал он. – Не приближайся.

− О чем ты?! – в панике воскликнула девушка, наклоняясь к Адаму, и бережно приподнимая его голову.

− Прекрати, − заявил Адам, хватая Аву за руку, но она застыла и затаила дыхание.

− Что это? – зеленые глаза в упор посмотрели на черное влажное пятно на груди.

− Ава, просто оставь меня.

− Что это? Кто это сделал? Кто это сделал?

Адам выронил руку Авы, полностью ослабев.

− Я сам.

***

Три дня назад

Наконец-то они выехали за город и Адам стал рассказывать Аве о том, что никогда никому не говорил. Самый грязный и мерзкий секрет. Признался, что пригласил Аву, чтобы она помогла уберечь Ауру от беды, которая может настигнуть ее в будущем.

− От какой беды? – затаив дыхание спросила Ава. Она была сообразительной девушкой и не стала тратить время на недоверчивые ахи и вздохи. Тем более ранее Адам объяснил ситуацию по телефону.

− Аура находится в опасности с самого рождения, − ответил он терпеливо. – За ней охотятся всю жизнь. Я и другие люди.

− ТЫ? – громко воскликнула Ава, поворачиваясь всем телом в сторону Адама. Он не смутился.

− Да. Я не хороший человек.

Повисла тишина, от которой у девушки поползли мурашки по спине.

Она и не считала Адама хорошим. Он – игрок и шарлатан. Он использовал ее, чтобы отвадить от себя посторонних девушек. Он делал вид, что встречается с ней, чтобы никто не приставал к нему.

Он влюбил в себя Аву. Много лет назад.

Поэтому она не думает, что он хороший парень, но то, как он говорил о себе сейчас и что говорил… заставило сердце Авы замереть и сделать кульбит в груди.

− Я не понимаю тебя, − пробормотала она, недоверчиво хмурясь, но Адам знал ее слишком хорошо, потому убежденно заявил:

− Ты все поняла.

− Адам, я не…

− Ава, у меня нет времени на все это. – Он послал девушке, сидящей на пассажирском сидении и смотрящей на него во все глаза серьезный взгляд. – Я не выполнил задание. Они придут за мной, − добавил он приглушенно, будто для себя.

− Задание? Какое задание? – спросила Ава, но она уже сделала для себя кое-какие выводы. – О чем ты говоришь?

− Я должен был уничтожить чистоту Ауры, − произнес он бесстрастным тоном, решив не разочаровывать девушку, ведь она итак почти догадалась. − Воспитать в ней идеального властолюбивого правителя нашей темной стороны. – Губы Адама исказила ироничная усмешка. − Падших душ, таких как я.

− Адам, почему ты… − Ава начала улыбаться, но ее улыбка быстро сползла с лица. Она поморщилась от жуткого предчувствия. – Ты ведь не серьезно? Я могу поверить во что угодно, потому что знаю, на что ты способен.

− Ничего ты не знаешь. И я не шучу, я должен был сделать это, но не смог. – Адам покачал головой, выражая не то удивление, не то раздражение. – Не знаю почему Кэтрин выбрала меня, чем именно я ее привлек, но она облажалась. Сделала ошибку. Я не годен. Даже эти людишки из ОС проворнее меня.

Ава с трудом оторвала от Адама взгляд и посмотрела в окно. Удивительно, что природа кажется все такой же застывшей, будто кто-то к стеклу прикрепил фотографию заснеженного подобия леса. Сквозь редкие неуклюжие деревья, возвышающиеся скелетами тут и там, проглядывалась белая крупа на земле.

− Я не понимаю, что происходит, − Ава наконец-то заговорила, решив, что Адам говорит правду. Да и зачем ему лгать, если только он не слетел с катушек? − Ты можешь объяснить подробнее? – спросила девушка. Она испытывала дискомфорт в обществе этого парня, но ее голос, к счастью, не выдал страха. Наверное, потому что Адам всегда ей нравился. Тут он резко посмотрел на нее, будто Ава озвучила свою мысль, и она покраснела.

«Сейчас он скажет какую-нибудь гадость», − подумалось ей, но Адам, качнув головой будто желая прийти в себя, произнес:

− Аура необычная и судьба у нее такая же. Все то время, что она жила на земле она жила не той жизнью, которой должна была. Я здесь, чтобы вернуть ее. Сделать той, кем ей суждено стать. Она как я – падшая душа. – Адам посмотрел на скептично настроенную Аву, подкрепляя свои слова взглядом. – Она сделала много вещей, о который ты не знаешь. Она и сама не знает. Ею повелевала темная сторона, она и сейчас внутри нее – тьма. Командует ей, заставляет поступать плохо, делать неправильный выбор. – Адам замолчал, то ли чтобы Ава переварила новую жуткую информацию, то ли для того чтобы собраться с мыслями. Наконец он закончил: − Не думаю, что ей удастся выкарабкаться. Мне придется заставить ее поверить, что она сможет. Но не думаю, что ей удастся. Я не виню ее, − Адам быстро посмотрел на Аву, будто ожидал осуждения, но рыжая по-прежнему сидела с открытым ртом. – Нет, не виню. Просто это ее суть. Иногда так бывает, когда не везет с родителями. А ей не повезло вдвойне, ведь она его дочь.

− Чья дочь? – голос Авы дрогнул.

− Она дочь Дьявола, Ава, − протянул Адам с легким раздражением в голосе, будто пытался втолковать девушке нечто обыденное, − его и Изабелль. Рэн с братьями скрывали ее целых двадцать лет, но ничто не вечно, верно? В общем, − буднично продолжал парень, − ты здесь, чтобы помочь ей. Просто будь рядом и направляй ее. Ты чистая.

− Стоп, стоп, стоп! Я ничего не понимаю! – поспешно осадила парня рыжеволосая. Она против воли начала краснеть от сомнительного комплимента. «Чистая» − это еще что значит?

− Все ты понимаешь, − отрезал он. – Прекрати притворяться. Ты умная девушка, так что осознай: ни люди, ни планеты, ни сама вселенная – ничто – ничто не возникло из ниоткуда. Все это сотворил кое-кто достаточно могущественный. – Голос Адам стал глубоким. Он медленно произнес: − Бог. Дьявол. Его дочь. Она для этого родилась на земле – чтобы возродить Ад. Как только примет свою сторону. Нет уж, − пробормотал он, покачав головой. Ава вытаращившись смотрела на Адама, на его лицо. Он не выглядел как чокнутый, но звучал определенно как сумасшедший. Дело не в том, что она не верила ему, просто набор слов, который он использовал… дико странно звучит из его уст. Ава совсем не привыкла к такому Адаму. В университете он был славным парнем, если конечно под «славным» понимать коварного соблазнителя и хитроумного добряка, который поможет в трудной ситуации, если только для него будет какая-нибудь выгода. И он все время улыбался и шутил. Теперешний Адам ни разу не улыбнулся за последний час.

Да, смешного здесь мало.

Она вернулась в реальность, когда Адам произнес:

− Из-за меня пострадало много людей. Она невинна. Не могу позволить, чтобы с Надеждой… то есть Аурой что-то случилось. Если Рэн выбрал ее, если он захотел ей помочь, значит она достойна и заслуживает этого. Не зря он отверг мои просьбы – знал, что внутри я гнилой, − продолжал бормотать парень.

Адам держал руль обеими руками, но будто отсутствовал. Ава ощутила беспокойство по поводу его самочувствия. Адам болен? Он выглядит уставшим и подавленным.

Едва эта мысль пронеслась у нее в голове, парень громко вскрикнул. Девушка испуганно подскочила на сидении, но не сумела сориентироваться и схватить руль, когда Адам отпустил его и сжал свою голову обеими руками.

Ава, попискивая, будто напуганная мышь, дотянулась до руля и схватила его, выворачивая назад на дорогу. В последний раз ей было так страшно, когда она перебрала на вечеринке в честь Нового года и села за руль, сказав, что отправляется в Рим на каникулы.

− Я выпотрошу тебя как твою сестру… − услышал Адам голос. Он схватился за горло, пытаясь убрать невидимую руку. − Ты умрешь в страшных муках, как твоя сестра. Ты мчался домой хотя знал, что Надежда истекла кровью. Нужно было убить тебя, когда пришли Мойры! Они обратили на тебя внимание, заманили нас в ловушку своими хитросплетениями!

− Боже. Не надо…

В голове Адама раздался смех:

– Он больше не поможет тебе. И никто не поможет. Мы были единственными, но ты, никчемный человечишка променявший душу на тишину и покой настолько жалок, что мы жалеем! Ты ни на что не годен, ты никто! Ни человек, ни демон, ты – позор! И мы придем за тобой, Адам Росс, и твоя казнь, наконец, свершится.

Машина слетела с дороги и врезалась в дерево. Ава вскрикнула, но скорее не от боли, несмотря на то, что ударилась плечом в стекло, а от испуга. Она посмотрела на Адама, поводив во рту языком и почувствовав боль. Кажется, он не испугался, будто бы ждал чего-то подобного. Адам сидел с идеально ровной спиной, грядя прямо перед собой. Он был потрясен, как бывает потрясен человек, узнавший о болезни, пожирающей его тело. У Авы заворочалось в груди дурное предчувствие, но она боялась заговорить. Чувство было, будто Адам даже не в машине, он в другом месте. Его грудь тяжело поднималась и опадала, руки безвольно опустились. Одна легла на руль, вторая на рычаг на коробке передач.

− Ава? – спросил он, одновременно поворачиваясь к девушке. Он не прикоснулся к ней, но тем не менее пристальным взглядом обследовал ее с головы до ног. Задержался на мгновение взглядом на лбу, затем в упор посмотрел в глаза и спокойно произнес: − Нужно обработать рану. Прости за это.

Девушка продолжала таращиться на Адама, ведь он произнес эти слова таким тоном, будто привык к происходящим ужасам. А может быть и так.

Она легонько дотронулась пальцем до левой брови и приглушенно чертыхнувшись отдернула пальцы. Ранка была небольшой – всего лишь царапина – но ее обожгло будто огнем.

− У тебя кровь идет, − сказала она, порывисто протягивая руку и дотрагиваясь пальцами до щеки Адама. Из уха у него стекла тоненькая струйка крови. Адам поморщился, но ничего не произнес, лишь завел двигатель машины и выехал на дорогу. Ава не была готова оставить его в покое. В ней мгновенно проснулся врач: − Нужно срочно осмотреть! Может начаться заражение. Как ты себя чувствуешь? Часто подобное случается? Как давно у тебя проблемы со слухом?

− Ты сошла с ума? – спросил он, когда Ава замолчала из-за нехватки воздуха, тем самым позволив вставить слово. Парень с трудом отвел от изумленной девушки взгляд и качнув головой сосредоточился на дороге. – Просто забудь. Мы должны ехать пока не поздно.

Ава опомнилась от грубости и слабым голосом уточнила:

− Адам, ты уверен, что можешь вести? Я могу тебя заменить, у меня есть водительские права.

− Я похож на человека, которому требуется помощь?

− Да, ты похож на такого человека.

Адам даже не услышал ее. Ему было все равно, что она думает, потому что сейчас это не имеет никакого значения и никак не может помочь делу. Адам должен был спрятаться, потому что скоро за ним придут. И утащат в Ад. До того как это случится, он должен найти Ауру и поговорить с ней, иначе пройдет непоправимое.

Рэн хорошо ее прячет, поэтому разговаривать можно только во сне. Это к лучшему, так демоны не смогут ее выследить и причинить вред. Адам и сам понятия не имел где она, но даже если бы знал ее местонахождение, он ничего бы не предпринял. Это все − погони, предательства, то что Адам открыто ненавидел, но по воле судьбы должен был делать − так осточертело, что он готов был умереть здесь и сейчас.

Ава сидела рядом, молча наблюдая за дорогой. Адам чувствовал гнетущие чувства в ее груди, но был слишком уставшим и поглощенным собой, чтобы заглянуть в ее душу. Он сосредоточился на себе и на предстоящей задаче. Он убьет себя, чтобы искупить грехи. Перед человечеством, перед Господом, перед самим собой и, главное, перед маленькой Надеждой.

− Что? – спросила Ава, когда Адам глубоко вздохнул. Он бросил на девушку взгляд, но ничего не ответил. Похоже не он один улавливает гнетущие чувства другого, − Ава и сама глубоко забралась в его душу.

Она должна быть рядом, чтобы иметь возможность пересказать происходящее Ауре. Адам хочет, чтобы Ава рассказала обо всех мучениях, которые преследовали его долгие годы. Пусть расскажет, как мучительно сейчас, когда он пытается вырваться из тьмы, которая является его частью. Возможно эта история поможет Ауре быть сильной. Возможно она простит его. Однако… на самом деле Адам пригласил Аву, потому что больше у него никого не было. И ему было страшно умирать в одиночестве. Этот страх был другим, таким странным и новым, что Адам не сразу понял, что это именно страх. Он уже и забыл, что это за чувство. Забыл, что значить тревожиться, беспокоиться, любить. Благодаря Аве он все вспомнил.

Он давно ее нашел. Сначала она была маленькой девочкой, которая любила своего зайца. Адам испытал чувство искренней жалости, когда ее питомец умер. Это чувство ошарашило его, ведь единственное чувство, которое осталось при нем – жажда. Она росла с каждым днем, и когда время пришло, Адам заставил Аву переехать в Эттон-Крик, чтобы исполнить замысел. Он обратил ее внимание на себя и заставил полюбить, даже не осознавая, что делает, а когда понял, было поздно – он не смог ее отпустить. Насмехался, дразнил, мучил, причинял боль, потому что только так она была одновременно и далеко, и близко.

Ава была его проводником к свету; брала его за руку и вела вперед необдуманно и неосознанно, тянула за собой, уговаривала делать шаги. Вот он и пришел в ее мир, а девушка даже не изменилась, когда он сказал, что намеренно мучил и причинял ей боль. Что никогда не любил ее. Что встречал с ней лишь затем, чтобы подобраться к ее лучшей подруге. Ава даже глазом не моргнула, а примчалась к нему, чтобы помочь спасти Ауру.

− Почему ты ничего не говоришь? – Ава выглядела и звучала расстроено. Надо думать, до нее наконец-то начала доходить суть вещей. Она поступила опрометчиво, когда сорвалась с места, даже не позволив себе на мгновение задуматься. Теперь время было, и оно работало не на нее.

− Я сказал все, что хотел, − произнес Адам. Несколько секунд помолчал, затем, убеждая себя, что ему все равно, прочистил горло и спросил: − После всего что ты узнала все еще хочешь со мной разговаривать?

− Да! − отрезала Ава таким громким и уверенным тоном, что Адам едва не подскочил на сидении. Рыжеволосая демонстративно посмотрела на него, одним взглядом пытаясь предостеречь от возражений. – Да, я хочу с тобой разговаривать, какие-то возражения?! Я тебя знаю, ясно? Я знаю какой ты и понимаю, что ты многое пережил!

Адам тяжело моргнул, и сильнее сжал пальцы на руле.

Она. Знает. Его?

Обивка заскрипела под пальцами и Адам ослабил хватку. Ава что-то продолжала бормотать, но парень не слышал.

Ава ничего не знает. Не знает, что за чудовище сидит рядом с ней в машине. Не знает скольким людям исковеркал жизни. И ее жизнь он тоже разрушил. Ведь Ава из тех девушек, которые отдают себя другому человеку полностью без остатка. Свою душу, тело, мысли, желания. Она будто вырвала из груди свое сердце и вручила ему, но сама осталась пустой. Больше не человек.

Адам полностью расслабился, когда напомнил себе, что Ава переживет все – уже пережила. Исчезновение, смерть и возрождение своей лучшей подруги. И она пыталась сопротивляться его чарам, а на это не каждый способен.

Он откинулся на сидении, расслабляя позвонки, и бросил в сторону рыжеволосой взгляд.

− Можешь говорить, я выслушаю.

Он не хотел ее обижать, но иначе нельзя. Пусть не думает, что она поняла его, что разгадала как какой-то кроссворд. Он не такой. Не простой ребус, который можно решить – он человек. А люди не меняются.

И как это мучительно больно – не показывая свое истинное лицо заслужить любовь и доверие. Это унизительное чувство, ведь ты знаешь, что твое настоящее лицо никому бы не пришлось по душе. Монстров никто не любит.

Ава ничего не стала говорить.

***

Адам истекал кровью, но все равно успевал задуматься над тем, почему все еще не умер. Клинок никогда не ошибался, − это невозможно. От его лезвия всегда наступала мгновенная смерть. Такое чувство, будто бы душа (абсурд – в его теле нет души) не желала уходить в мир иной. Будто Смерть была занята своими более важными делами.

− Адам! – Ава ревела будто серена. Может из-за этих воплей он и не умер? Может Ава испугала Смерть? Да, бояться есть чего. – Зачем ты… − он чувствовал, что она пытается прикрыть рану. – Зачем ты это сделал?

Во сне она совсем не кровоточила, ведь там время течет совершенно иначе. Вернувшись сюда он должен был умереть менее чем за минуту.

− Зачем ты ранил себя? – Кончики пальцев Авы будто бабочки продолжали касаться его груди. Адам хотел попросить ее замолчать. Прекратить делать вид, будто он хороший парень и над его смертью нужно реветь. – Зачем ты выбрал это ужасное место? Что это вообще за склад? Что же ты наделал?

Его время пришло. Адам разлепил веки и схватил Аву за запястье. Выталкивая из своей груди кровь, он произнес:

− Мне было страшно умирать в одиночестве.

***

21 апреля 1987 год

Адам очнулся, но лишь спустя минуту понял, что находится в больнице. Белые стены и потолок, шум, доносящий из коридора, скрип колесиков по кафелю. Адам прикрыл веки, но тут же вновь распахнул глаза, когда вспомнил все, что с ним случилось.

Где Надежда?

− Простите? – позвал он, до боли сжимая в пальцах покрывало. Паника подступила к горлу, вызывая тошноту. Если бы его желудок не был пуст, его наверняка бы вырвало. В палату вплыла медсестра. Она была погружена в свои мысли, но, когда заметила, что Адам очнулся, воспряла духом:

− О, дорогой, ты проснулся.

− Где Надежда?

− Это была тяжелая операция, − продолжала щебетать медсестра. Она протянула Адаму градусник, чтобы проверить температуру, но он увернулся.

− Где Надежда?

− Ты знаешь, − медсестра смотрела на него во все глаза, будто увидела медицинское чудо. Она явно не слышала его настойчивого вопроса и не видела свирепого взгляда. – Я не так давно работаю в больнице, но готова спорить, − ее голос снизился до шепота, − что такое не видел никто. Твое сердце остановилось на операционном столе. Никто и не думал, что ты выживешь, а оно рраз! – и забилось!

Адам понял, что спрашивать бессмысленно, потому откинул покрывало и опустил босые ноги, завернутые в голубоватые штанины на холодный пол. Вот тут медсестра и вернулась в реальность. Довольно крепкой хваткой она ухватила плечо Адама, которое тут же заныло от боли − гематомы даже прошли – и попыталась вернуть парня в горизонтальное положение.

− Где твоя сестра, спрашиваешь? – она продолжала кудахтать тем же воодушевленным тоном. – Не беспокойся, она с мамой.

Адам словно окаменел, поэтому перестал сопротивляться девушке и опустился на подушку. Его сердце гулко забилось в груди, в висках зародилась тупая боль. Она переметнулась на горло, сдавливая его с нещадной силой.

− С Адель?

− Да. Адель Росс. Забрала Надежду домой, как только мы…

− Я должен идти! – Адам так стремительно поднялся, что медсестра опешила.

− Ты не можешь идти! Тебя должен выписать врач, а мистера Даррелла нет в больнице.

− Очень жаль, – ничуть не сожалея пробормотал Адам. Он ощущал небольшую слабость, но это ничто по сравнению с обуревающими чувствами страха и волнения. – Моя сестра в опасности, так что я точно иду домой. С выпиской или нет.

− Адам, ты должен успокоиться, иначе я буду вынуждена позвать санитаров, – угрожающе произнесла медсестра. На переносице сошлись брови, губы сжались в тонкую линию недовольства. – Ты пережил очень сложную операцию, чудом выжил. Если продолжишь нервничать, твоя рана откроется, и ты истечешь кровью. А я перед этим открою секрет: я медсестра, но меня все равно немного подташнивает от вида крови.

− Я не буду нервничать, если увижу свою сестру.

− Надежда сейчас в безопасности со своей матерью, − строго повторила она, − а вот ты должен будешь ответить на несколько очень важных вопросов, например, что ты делал ночью на вокзале и из-за чего случилась драка.

Голова Адама пошла кругом. Что же ему делать?

− Сиди здесь.

Адам не слышал ее: он то и дело вытирал потеющие ладони об пижамные штаны.

– Несколько секунд, Адам, − сказала медсестра. – Несколько секунд, и я вернусь. Когда я войду в палату ты будешь здесь. Верно? – Адам кивнул. – Мне нужно позвонить доктору и детективам. Они все волновались.

Едва она переступила через порог, как Адам вскочил и выдернул иглу капельницы из руки. Быстрым взглядом обследовал палату и, не найдя лучшего выхода, решил прикинуться обычным больным, чтобы покинуть здание больницы.

Он не думал, что кто-то может схватить его, но, если бы это случилось, Адам бы боролся. Никто не заметил его – все были заняты своими делами: врачи лечили, пациенты болели и притворялись больными. От запаха больницы Адаму стало дурно. Пациенты, лекарства, дезинфицирующих средств. Ободранная краска на стенах, высокие деревянные скрипучие двери, побитые ступени − все это кричало о безысходности.

В подобном месте никто не сможет вылечиться.

Благо Адам находится не в корпусе для сумасшедших, о котором ему в детстве каждый день напоминала Адель: «Если будешь шуметь, маленькая тварь, я запру тебя с точно такими же сумасшедшими в Карцере Смерти». После тех слов Адам возненавидел больницу и старался не попадать сюда. Особенно после того, как Адель сама провела там несколько месяцев после первой попытки самоубийства, а Адаму пришлось жить все это время у ныне покойной сумасшедшей бабушки – мамы Адель. Каждый день она напоминала Адаму что он сын насильника.

− Адель не должна была оставлять этого выродка, − часто бормотала она, даже не заботясь о том, что мальчик слышит каждое слово. Адам представлял, что это же Адель говорит Надежде.

Он бросился бегом к воротам больницы так быстро, что сердце зашлось в груди, а рана, казалось, открылась, как и предвещала медсестра. Боялся, что она погонится за ним, но за ним никто не гнался. Никто не мешал ему мчаться по улицам в своей уродливой пижаме.

Адель ненавидела Надежду, так с чего бы ей забирать ее домой? В место, где все еще находится тот монстр? Адама нет, поэтому никто не защитит Надежду, если чудовище вновь решит на нее напасть.

Надежда….

Надежда….

Надежда….

Ее имя было стуком его сердца. Благодаря сестре Адам все еще оставался жив, благодаря ей все еще оставался собой.

Надежда…

− Ты уже знаешь, что случится дальше, Адам, – в его голове раздался голос Кэтрин. – Ты уже знаешь, что случится, когда ты придешь домой. Знаешь, что увидишь. И ты должен знать, что это твой Господь посодействовал случившемуся. Не я. Это он не предотвратил…будь готов, Адам, любимый…

Ведущая к дому калитка была распахнута настежь, что не было хорошим знаком. Адам, спотыкаясь о высокие ступени и едва сдерживая стоны боли, с громким стуком распахнул дверь и заорал во все горло:

− НАДЕЖДА!

Он бросился через небольшую прихожую в сторону кухни, но на него обрушились болезненные удары палкой, застигшие врасплох. Адам грохнулся на пол и вытаращился на Адель.

− Мама, что ты делаешь? – Адель была безумна, поэтому он сказал более наставительно: − Мама, это я, это Адам!

− Ты тварь! – вопила она, брызжа слюной. − Ты подлая мерзкая тварь! Что ты сделал с моим мужем?! Почему он ушел?! Это все из-за вас! Вы его прогнали! Ненавижу!

Адам опомнился и, вскочив на ноги, бросился на кухню.

− Надежда! Мама, что ты сделала с Надеждой?!

− То, что я должна была сделать уже давно! – отрезала женщина, выкрикивая слова в спину сыну. − Избавиться от мерзкого чудовища, осквернившего мою плоть! Я вырастила монстра внутри себя, который разрушил мою жизнь! Ты и это существо убили меня, как только я забеременела вами!

Адам резко обернулся, но слова застряли в пересохшем горле. Адель схватила себя за волосы и тянула изо всех сил в разные стороны, оставляя в сухих узловатых пальцах седеющие клочки.

Он сморгнул наваждение и ужас, и быстрым шагом двинулся в свою комнату. Мистера П здесь больше нет. Это единственная хорошая новость. Вот только Надежды тоже нигде не было. Адам обследовал весь дом, его внутренности раскалились внутри тела, будто подверженные адскому огню. Он никогда в жизни еще так не боялся и не паниковал. Пытался заглушить в голове голос Кэтрин, но слова все равно проскальзывали, укрепляясь в сознании.

− Она убила ее – твою маленькую малышку Надежду, которую ты любил больше всего на свете. Проверь в саду, Адам, милый.

Едва соображая и контролируя свои шаги, Адам бросился во двор и Адель погналась за ним. Она достала из кармана фартука садовые ножницы, и только после этого Адам заметил, что предплечья матери испещрены небольшими порезами. Он тут же отвернулся, обращая внимание на каждый розовый куст.

− Надежда! – Он следовал совету голоса. Заглядывал под каждый куст, выкрикивал имя сестры словно сумасшедший. Искал свежую могилу. – Надежда!

Внезапно он подумал: Надежда просто прячется где-то. Да, именно так. Наверное, малышка Надежда спряталась как учил Адам. Однако едва эта мысль успела посетить его мозг, Адель рассмеялась:

− Ты ее не найдешь.

Адам застыл, отпустил ветвь розы и медленно выпрямился. Адель словно дьяволица возвышалась над всей этой неописуемой красотой: нарциссы, гиацинты – благоухающие цветы пробивались сквозь землю к белоснежному небу, а она пыталась затмить ее своим злом. Цокнула языком.

− Не. Найдешь, − и засмеялась.

Адам сжал кулаки, яростно скрипнув зубами. Его тело пульсировало гневом и болью, а в горле встал комок слез.

− Что ты сделала? – сиплым голосом спросил он, несколько раз сглотнув.

«Лучше умереть», – впервые в жизни пришла ему эта мысль в голову. Лучше бы он умер тогда, так и не узнав правду; или так и не пришел бы в себя на операционном столе. Умер бы, так и не появившись на свет, потому что то, что случилось 21 апреля было в действительности его датой смерти. Он умер в этот день, когда увидел в сарае разрубленное тело своей маленькой сестры; умер, когда Адель смеялась над его выражением лица. Его смерть как человека наступила уже тогда, когда он схватил Адель за воротник платья и опрокидывая на кровавую землю и выкрикивая ругательства, смешанные со слезами, стал бить садовыми ножницами в грудь и живот.

Адам Росс умер тогда, когда убил свою мать.

Глава 39

Пересиливая боль во всем теле, я с трудом открыла веки. Дом Рэна Экейна. Да-да, это его квартира и моя комната. Дикий холод, окно, сквозь которое видно город и мириады желтых огоньков в черном цвете, и… Лиам Коллинз.

Испугавшись, я издала странный хрип и шарахнулась в сторону, не ожидая, что этот парень окажется в одной постели со мной. Моя спина скрипнула, когда я села, а в голову ударила тупая боль.

Лиам даже не смутился: он подарил мне усмешку, от которой у меня голова пошла кругом, ведь я не забыла преследований и записок – не имеет значения, о чем он думал в тот момент, − и открыл рот, но тут в комнату вошел Рэн и пристально посмотрел сначала на меня, затем на Лиама. Затем вновь на меня.

− Почему ты кричала? – и вновь на Лиама, который как ни в чем не бывало продолжал лежать на боку. – Что ты сделал?

− Ничего. Едва успел заметить, что она проснулась.

Лицо Рэна смягчилось, когда он приблизился, а я не могла контролировать собственное выражение. Против воли вспомнился диалог с Адамом. Он говорил странные и ужасные вещи. Не только о нем – о Рэне Экейне – но обо всем. Обо мне, о моем предназначении, о том, что я сделаю.

Краем глаза я заметила резкое движение и испуганно вздрогнула, но это лишь Лиам сел. Он недовольно нахмурился.

− Эй, тебе не кажется, что это уже слишком? Не кажется, что ты перегибаешь палку, шарахаясь от меня, как от прокаженного? – Серые глаза сверкнули сталью, но я сдержала себя и не поежилась от пронизывающего взгляда. Парень наставительно посоветовал: – Прекрати уже, я просто лежу на твоей кровати. Никто не должен чувствовать в моем обществе себя неуютно.

− А я вот чувствую, − отрезала я. Хотя, откровенно говоря, внутренне я немного расслабилась. Лиам не псих и не маньяк-убийца, как услужливо объяснил мне Рэн. Он просто парень, который пытался мне помочь. Он поднялся с кровати и, скрестив на мускулистой груди руки, затянутые в зеленую футболку с какой-то надписью, надменно спросил у брата:

− Ты ничего не объяснил? – Я не могла не отметить, что Лиам заметно окреп и немного похудел. Наверное, от тревоги. Рэн спокойным взглядом одарил младшего брата и посмотрел на меня, словно проверяя испытываю ли я нервозность. Я неуверенно кивнула, показывая, что чувствую себя нормально.

− Я сказал ей, что ты с нами.

− Знаю я, как ты все рассказал, − многозначительно пробормотал Лиам, и я представила, каким высокомерным взглядом он оценил Рэна. Когда я была готова вообразить закатывание глаз и гневное пофыркивание, Лиам внезапно плюхнулся на кровать, отчего мы едва не соприкоснулись носами, и с расстановкой, будто я глупая, произнес:

− Аура. – Его длинные руки оказались по обеим сторонам от меня. Рэн не шевелился. – На самом деле никто никогда не заботился о тебе больше меня. – Я скептически вскинула брови, и Лиам важно кивнул: − Ага. И те записочки мерзкие, которые ты нашла в моем учебнике, − это не я. Я спрятал их лишь потому, что обнаружил их в вашей с Кристиной комнате. Не хотел, чтобы ты испугалась.

− Не хотел, чтобы я испугалась, − мрачно повторила я. – Не знала, что преследование называется заботой.

Лиам легонько шлепнул себя по лбу, то ли от облегчения, то ли от раздражения, и упал на спину. По тону голоса я поняла, что от облегчения.

− Я не хотел тебя пугать. Ты меня стукнула! – он бросил в мою сторону взгляд, так что надеюсь в эту секунду мое лицо было таким же непроницаемым как у Рэна, замершего будто дворецкий у кровати, в ожидании приказа. – У меня не было выбора. Мне нужно было знать, что именно связывает тебя с Адамом. Ты убежала, не позволив ничего объяснить.

− Даже не думай обвинять меня! – возмутилась я, и Лиам вскинул брови, будто не ожидал такой реакции. Он сел, и я цепким взглядом проследила за каждым его движением. – Не нужно притворяться, будто бы вы хотели мне что-то объяснять!

− Ээ…нет?.. – парень бросил взгляд на Рэна и тот качнул головой. Я продолжала давить:

− Нужно думать, что ничего этого не было бы, если бы я знала все обо всем!

− Адам все равно нашел бы лазейку, − произнес Лиам, внезапно севшим голосом. Он был немало удивлен, чем вызывал у меня раздражение: сначала пытался обвинить меня, а теперь Адама. Я произнесла:

− Не смей о нем говорить. Адам не плохой.

− Опять двадцать пять. – Лиам поднялся на ноги. Похоже, он тоже начинал нервничать, хоть и держал себя в руках. – Снова ты очарована его дьявольской силой.

− Ничем я не очарована, – возразила я, и собралась подкинуть пару аргументов невиновности своего друга, как тут Экейн спокойным тоном попросил Лиама выйти, потому что мне и ему предстоит важный разговор. Лиам не стал спорить.

Когда он, с недовольным бурчанием выражая сомнения насчет важности нашего разговора, скрылся в коридоре, я почувствовала, как меня покидает вся уверенность. Более того, я не смела поднять глаза на Рэна, который все еще возвышался надо мной.

Вот уже три дня между нами в воздухе висела недосказанность. Она пропиталась в мой организм и скрутила желудок в тесный узел, который, возможно, Рэн собирался развязать. Вот только после подобной операции все равно останется боль и синяки.

Раньше я могла игнорировать Рэна и насмехаться над ним. Ненавидеть, презирать, испытывать негативные эмоции. А теперь, после того, что я узнала правду, появились стыд и вина. И другие чувства, которые я не хотела признавать, поэтому что это неправильно – не в теперешнем положении.

− Я не хочу говорить про Адама, – наконец произнесла я, вскидывая голову, и практически наблюдая за метаморфозами: Рэн Экейн ожил, его лицо разгладилось, на губах появилась призрачная улыбка. Он опустился на кровать с идеально ровной спиной, в то время как я ссутулилась и украдкой вытирала ладони о покрывало. Рэн продолжал со всей серьезностью ждать, что я скажу дальше, отчего я нервничала все сильнее. Не придумав ничего лучше, я спросила:

− Вы действительно братья?

− Да.

Я обдумала этот ответ, пристально глядя в лицо Рэна. Они совершенно разные. Кэмерон, Лиам и Рэн. Ни темпераментом, ни внешностью – ничем не похожи. У Рэна ресницы стали длиннее?

− Как это возможно? Кто вы такие?

− А ты как думаешь? – спокойно спросил он, от чего мне захотелось сказать «чокнутые». Он не оценил бы шутки. А я не уверена, что это шутка. Но, казалось, парень действительно полюбопытствовал, а не спросил это для того, чтобы поддержать разговор.

− Если Адам – падшая душа… то есть… − я боялась сделать неправильный вывод и ляпнуть какую-нибудь глупость, − он демон или что-то вроде этого, да? – Экейн согласно кивнул, и я приободрилась. – Если он демон, который пытался забрать у меня душу, а вы хотели, чтобы этого не произошло, значит ли это, что вы… ангелы? − полушепотом спросила я, склонившись к Рэну. Я почувствовала, что сердце сжалось от волнения, а секунда, которую парень потратил на размышление, растянулась в вечность. Наконец он кивнул:

− Почти правда.

Я резко выпрямилась, огорошив и его, и себя массой вопросов:

− И как вы здесь очутились – на земле? Разве вы не должны летать по небу, а не слоняться здесь и все портить? И вы подменили свидетельство о рождении Кэмерона?

Опять целая секунда на раздумья, когда я едва не сошла с ума. Наконец в глазах Рэна появился проблеск. Могу поспорить это была искра смеха. Искорка. Зарождение смеха. Ну, теперь он веселится надо мной, что не так уж и плохо – лучше, чем непроницаемая маска.

− Нет.

− Как это – нет? – не сдавалась я. Наши с Рэном голоса и тоны контрастировали: я говорила очень быстро, он – медленно, я с воодушевлением, а он как обычно бесстрастно. – Риды ангелы?

− Нет.

Я выпустила воздух сквозь стиснутые зубы и мрачно проскрипела:

− Почему бы тебе не сказать все как есть? Или это очередной секрет?

− Не секрет, просто нравится наблюдать как ты пытаешься угадать. Ладно, не сердись, Аура. – Рэн набрал полную грудь воздуха и выдохнул. Я отсчитала пять секунд, когда он наконец собрался с мыслями и произнес: − Риды просто люди. Когда мы с братьями узнали, что на земле родится ребенок, которому предоставят выбор на какой стороны оказаться, мы вынуждены были спуститься с небес, чтобы иметь возможность повлиять на твою судьбу.

− Что это значит?

− Мы с братьями… − Экейн поморщился, подбирая нужное слово. – В прошлый раз, когда я признался кто мы, ты окатила нас градом насмешек. В частности, меня.

− Я?! И что ты сказал в прошлый раз?

− Я сказал, что мы мойры.

− Что? Кто это? – сейчас я не знала, что это значит, поэтому мне не было смешно. Уголок губ Экейна дрогнул, скрывая усмешку.

− Скажем так, Кэмерон – ангел Жизни. – Моим глазам стало больно, и я поняла, что вытаращилась. Рэн не реагировал. – Он присутствовал при твоем рождении. Он сказал Ридам, что на земле есть ребенок, которому угрожает опасность и их миссия – спасти этого ребенка. Они поверили своему «сыну от Бога» и отправились в монастырь к Изабелле – сестре Марка. Они забрали тебя в семью, где Кэмерон заботился о тебе все последующие годы, оберегая от Теней и Падших.

− А ты тогда… − мое сердце затрепетало от волнения. Должно быть, он какой-нибудь ангел Любви. Есть такой, вообще?

«Что за бред – ангел Любви?» − осадила я сама себя. Рэн бесстрастно произнес:

− Я ангел Судьбы. – Его голос не выражал никаких эмоций, но взгляд – да. Он пытался понять, что я испытываю, услышав признание. Я была в смятении, но чувствовала, что Рэн говорит нечто очень-очень важное, как для меня, так и для себя самого. В доказательство моих соображений он подсел поближе, и приглушенным голосом, в котором появилась хрипотца, заговорил: − Я понимаю, что ты растеряна. Я вынужден был спуститься на землю вслед за братьями, потому что, как и они, я не могу контролировать твою жизнь. Мы не можем влиять на тебя, как на других людей. Ни я, ни Кэмерон, ни Лиам.

− Повлиять на…на людей? – тупо переспросила я, лихорадочно соображая. Звучит как нечто ужасное, хотя, я уверена, что ошибаюсь. − Не можете повлиять на меня?

− Да, − Рэн продолжал вглядываться в мои глаза с такой интенсивностью, будто пытался вложить в мою голову некую мысль, которую не передать словами. В его взгляде отразилась боль. – Если бы ты была обычной девушкой, Аура, я выбрал бы для тебя другую судьбу. Но она, к сожалению, зависит от твоих собственных решений.

Нет. Я не ошиблась.

− Хочешь сказать, что ни один из живущих людей не распоряжается своей жизнью, как ему угодно?

− Почему ты спрашиваешь?

− Потому что это важно! – с жаром воскликнула я, удивляясь, как громко прозвучал мой голос в мертвой тишине комнаты, где раскрываются секреты. Рэн и бровью не повел. – Если ты приказываешь людям действовать как угодно тебе, значит и все зло происходит по твоей вине!

В голове разразился болезненный звон, но я не обратила на него внимания, потому что внезапно вспомнила наш давний разговор в кафе «Шерри». Кажется, это было сто лет назад, но я все еще помню, с каким упрямством Рэн утверждал, что Судьба дает человеку лишь ту жизнь, на которую он заслуживает. В ту секунду я решила, будто бы Рэн думает, что Судьба – живое существо.

И так и есть: Рэн – воплощение Судьбы.

Он подтвердил мои мысли со свойственным ему спокойствием:

− Когда человек должен родиться и умереть решаю я. И каждому я даю ту судьбу, на которую он заслуживает.

− Как ты можешь знать, какую судьбу заслуживает младенец?!

− Каждому выпадает шанс, Аура. – Голос Рэна сильнее контрастировал с моим: чем яростнее становилась я, тем спокойнее становился он, будто желая меня уравновесить. – И вариантов есть масса, ведь я не жесток. Я даю выбор. Я даю испытание, которое человек обязан преодолеть. Он делает то, что должен и получает награду. Сильные люди закаляются, слабые затягивают самих себя в море ошибок. Это их вина – не моя.

− Почему ты такой злой? – ужаснулась я. – Почему такой жестокий? Люди не заслуживают на такое расчетливое отношение!

− По-твоему каким я должен быть? – надменно спросил Рэн. – Каким именно ты видишь ангела, ответственного за судьбы миллионов людей? Чувствовать на своих плечах ответственность, а в голове – голоса.

− Ты что, Бог?! – я вышла из себя.

− Нет, именно поэтому я и выполняю эту работу. – К моему ужасу, уголки губ Рэна дрогнули: − Я его секретарь, можешь так считать.

Я сглотнула, потому что не была готова смягчиться. Не могу поверить, что за людей отвечает столь странный и скользкий тип без грамма сочувствия и понимания. Я попыталась быть рассудительной:

− И все же это нечестно, тебе не кажется?

− Отнюдь, все честно. Каждому человеку я даю судьбу и те испытания, которые он может вынести. Ни один человек не нес на своих плечах непосильный груз.

− Но люди ломаются! – напомнила я жестким голосом и Рэн ответил мне в тон:

− Вот именно. И это их выбор, не так ли? Я не заставляю их сдаваться на полпути. Впереди свет, но они ломаются.

− Для тебя что, люди игрушка?!

− Почему ты так говоришь? К каждому человеку я отношусь с такой теплотой, на которую он заслуживает.

− Ты ненавидишь людей, − сделала я вывод. Потому что так и есть. В глазах Рэна нет ни капли добродушия. Казалось, в его глазах вообще нет ничего. Никаких чувств, и все же он опустил голову и уставился невидящим взглядом на мои колени.

− Я не ненавижу людей, я отношусь к ним так, как они заслужили. Они выбирают на какой путь свернуть, однако… да. – Он поднял голову, и я наконец-то что-то увидела. Какой-то проблеск. Сожаление? Ответственность? Тем не менее, голос Рэна был все таким же бездушным: − Люди сталкиваются между собой и иногда причиняют вред и себе и друг другу. И тогда возникают проблемы. А иногда я заставляю их. Прописываю судьбы с особой тщательностью.

− Что это значит? – внутри все похолодело. Рэн вновь пристально вглядывался в мое лицо, будто не мог подобрать нужных слов для объяснения, и потому решил, что взгляд все объяснит. Но я все равно ничего не понимала.

− Есть люди, − произнес Рэн, − которые могут повлиять на ход событий на земле.

− Разве не ты их выбираешь?

− Я не могу говорить с тобой об этом Аура. Ты задаешь не те вопросы, на которые я могу дать тебе ответ. Ведь я… не Бог, верно?

− Стой… − я нахмурилась. – Тогда кем является Лиам?

− Лиам ангел Смерти. – При этих словах лицо Рэна разгладилось, он ощутил облегчение от того, что тема сменилась. − Он присутствует при смерти человека и помогает ему перейти на другую сторону. Если человек прожил хорошую жизнь он попадает в рай, если нет – в ад.

Я с сомнением поморщилась, откидываясь на подушки.

− Лиам ангел Смерти? Он совсем не похож на ангела Смерти. Разве они не должны быть… страшными… мрачными?

− Поверь мне, когда Лиам злится, он страшен и мрачен.

− Вот это да… − я посмотрела в потолок. – А Кристина знала о том, кто вы?

Повисло молчание. Я перевела взгляд на Экейна, а он уже смотрел на меня. В его взгляде была и вина, и грусть.

− Что?

− Кристина с самого начала знала и о тебе, и о нас. Но она ушла.

Во-первых, куда она ушла? Во-вторых, она все-таки обо всем знала.

− Ушла? Куда ушла?

− Когда год назад я спрятал тебя здесь, я никому не сказал, что ты жива. Лишь мы трое знали, что ты здесь. Кристина узнала, что мы солгали, и ушла.

− Она… страдала…по мне?

− Да. Кристина очень любит тебя. Фактически кроме тебя у нее никого нет.

Его слова были будто удар для меня; тут вспомнился день на озере. Я вспомнила яркую смесь чувств страха, разочарования и ненависти, когда поняла, что «она с ними». Она заперла меня в комнате, она плакала, она сказала «я не с ними».

Оказывается, из-за своей глупости я потеряла еще одного друга.

− Почему вы не сказали ей обо мне?

Похоже, это был еще один вопрос, на который Экейн не хотел отвечать. Он прикусил нижнюю губу, размышляя над ответом.

− Потому что Кристина – дочь главы Ордена Света, который ведет на тебя охоту. – Мое лицо вытянулось, и Экейн поспешно сказал: − Нет, Кристина никогда не хотела причинить тебе вред. Я выбрал ее для помощи.

− Хочешь сказать, что скомандовал ею, как игрушкой, заставив сделать нужный тебе выбор? – вновь завелась я. Рэн выдержал мой смертоносный взгляд, и не рассыпался в пепел.

− Я принял решение, но не командовал ею. Чтобы уберечь тебя от опасности. Чтобы на нашей стороне был человек из ОС. Чтобы миллионы людей продолжали жить. Разве я неправильно поступил?

Теперь ясно, почему Кристина ненавидела Рэна и почему пыталась заставить меня держаться от него подальше. Рэн продолжал смотреть на меня в упор, и я отвечала ему тем же взглядом. Вот только я знаю, что в моем взгляде было чувство вины и понимание. Что ж, Рэн молодец, верно? И мне жаль его, ведь ему пришлось справляться со столькими трудностями, чтобы уберечь людей от… меня. Просто отлично.

Я с притворной сварливостью произнесла, закутываясь в одеяло:

− Хорошо, что ты не можешь распоряжаться моей судьбой. Страшно подумать, что тогда было бы.

Рэн совсем загнал меня в угол, но он все равно придвинулся, заставляя меня вжиматься в спинку кровати и утопать в подушках. Я скосила на него взгляд и наткнулась на холодные черные глаза.

− Думаешь, моя судьба была бы хуже той, которую ты уже переживаешь?

Вообще-то я надеялась, что мы забудем эту тему, а Рэн отшутится, но он и шутка вещи не совместимые. Я вновь начала злиться.

− Разве эти люди, которые «сдались», не пережили плохую судьбу? Адам пришел ко мне во сне, и он рассказал обо всем, что случилось. Сказал, чтобы я никогда не была слабой, чтобы продолжала бороться до конца. − Тут меня осенило. – Ты и на Адама… ты и на него тоже повлиял?

Что, если Адам стал таким, потому что Экейн выбрал для него судьбу настолько тяжелую, что он просто не смог справиться?

Экейн молчал.

− Ты это сделал, да? – теперь я не сомневалась. Адам стал Падшим, потому что этого захотел Экейн. Мое дыхание участилось и стало тяжелым. – Расскажи мне. Расскажи, что такого ты сделал, чтобы Адам сдался, какую судьбу ты выбрал для него, от чего он потерял в себя веру?!

Я поняла, что кричу, лишь когда в комнате повисла тишина. Рэн, казалось, и не собирается отвечать; он отвернулся от меня и посмотрел в окно пристальным взглядом. Я тоже. Ночь сковала город тесными тисками, разлила на крыши домов и вдоль улиц черную жижу, а сверху рассыпала горсть сияющих звезд. Я с трудом оторвала взгляд и посмотрела на Рэна, а он, как и предполагалось, выглядел бесстрастным.

Он чем он думает? Почему молчит?

У меня возникло плохое предчувствие.

− Адам не сдавался. – Дурное предчувствие усилилось. Я затаила дыхание, вглядываясь в профиль лица Рэна. – Я ждал его рождения сотни лет, с тех пор, как узнал пророчество о твоем рождении. И тогда я тщательно продумал судьбу каждого из людей, которые могли направить тебя и помочь тебе сделать нужный выбор. Каждый человек, которого ты встретила в своей жизни – каждого я выбрал специально для тебя, для формирования нужной точки зрения. И Адам был главным из них. Именно на него я возлагал все надежды. – Я почувствовала, как в горле нарастает комок. − Адам родился в неполной семье, − продолжал Рэн, заставляя мои глаза гореть. Сам же он был бесстрастным. – Он родился вследствие насильственного преступления, поэтому все родственники со стороны матери ненавидели его так, словно он не маленький мальчик, а чудовище в человеческом обличии. Сколько горя он вынес за свою короткую жизнь… − наши с Рэном глаза встретились. Я увидела в них сочувствие, которое видела редко. – Не стану считать, сколько Адель – его мать – предприняла попыток покончить с собой. Она и Адама пыталась убить, но он был сильнее этого. Сильнее всего. Я удивлялся и гордился им. Я никогда не испытывал таких чувств, как когда смотрел на Адама. Он каждый день молился о помощи, и я слушал. Никого я не слушал с таким желанием и трепетом как его. Он молился каждый день, чтобы дожить до утра, молился, чтобы с его матерью было все хорошо.

Горло сдавливало так сильно, что я не могла открыть рот и заставить Рэна прекратить рассказ. Даже если бы у меня была возможность, я бы не стала; это история Адама и я должна знать, через что ему пришлось пройти из-за меня.

− Что было… потом? – сглатывая спросила я, с трудом преодолевая боль в горле. Я украдкой вытерла глаза тыльной стороной ладони, когда Рэн в упор посмотрел на меня.

− Адам молился о хорошей жизни. Молился, когда мать избивала его, молился, когда жил у бабушки, которая тоже била его и заставляла голодать. Адам молился, когда спал в будке собаки. Он молился постоянно. – Я шумно всхлипнула, но Рэн не продолжил мучить меня рассказом. – Я не спустился к нему. Ни разу не ответил на его молитвы. Ни разу не помог, потому что происходящее Адам должен был вынести сам, без чьей-либо помощи.

Падшие заметили, что я обратил на него внимание, и решили, что он – дитя, избранное мной для свершения правосудия. Они обрабатывали его каждый день, соблазняли и мучили, но Адам не поддавался. Думал, что я приду и спасу его, помогу справиться со всеми бедами. А затем родилась Надежда, его сестра.

В моем мозгу вспыхнули слова Адама; он говорил о ней – о своей сестре, говорил, что я похожа на нее. Говорил, что во мне видел ее.

Рэн продолжал:

− Адам любил малышку больше всего на свете. Прятал ее в шкафу, когда уходил в школу и на работу, чтобы Адель ее не нашла.

Я зажала рот ладонями, но не могла сдержать слез; они градом катились по моим щекам, обжигая. Я громко всхлипывала, желая, чтобы наконец произошло что-то хорошее, но Экейн и не думал остановиться и успокоить меня, сказать, что все закончится хорошо.

− Надежде было пять. Кэтрин – глава Падших, − настроилась на то, что Адам будет ее новым приемником, но он просто ходил в школу, желая достичь совершеннолетия и оформить опекунство сестры на себя. Кэтрин приходила во снах, когда он был уязвим, однако в тот раз ничего не произошло, потому что его разбудил крик сестры. Это было дело рук Кэтрин – отчим попытался изнасиловать Надежду. Кэтрин решила, что повлияв на судьбу жильцов дома повлияет на решение Адама, и он едва не убил того человека, однако Надежда вновь помогла ему вернуться в сознание. Той ночью Адам умер, и я сказал Кэмерону вернуть его назад.

− Почему? – просипела я, шмыгая носом. Рэн не смотрел на меня, а я хотела видеть его лицо, прочесть во взгляде ответ на свой вопрос – не механический ответ, не доклад, а его чувства. Рэн задумчиво продолжал, глядя мне в колени:

− Потому что остался еще один завершающий поворот его Судьбы. Он должен был вернуться домой и узнать, что Адель убила Надежду. Он должен был знать, что девочка, ради которой он жил и старался быть лучшим человеком, мертва. Адам должен был сойти с ума, ведь в одно мгновение он лишился всего. Он больше не мог быть сильным и сделал тол, что ему внушила Кэтрин: он убил свою мать садовыми ножницами.

Я судорожно втянула воздух, надавливая ладонями на глаза, чтобы прекратить поток слез. Они будто лава катились по щекам и рукам, обжигая, выжигая раны на лице, выжигая кислород.

− Адам все еще был сильным, несмотря на то, что его душа была разбита. Он молился о снисхождении, просил дать знак, просил о том, чтобы избавить его от страданий. – Экейн посмотрел на меня, и от его бесстрастного взгляда мне стало нехорошо. – Тогда я пришел. И сказал, что никогда не стану помогать. Сказал, такова его судьба.

− Почему ты с ним так поступил? – простонала я, вытирая глаза уголком одеяла. – Он был всего лишь ребенком.

− Я поступил так, как должен был поступить, – голос Рэна ожесточился. Не знаю, чего он ожидал от меня, но он не получил чего хотел. − Я выбрал Адама, потому что чище и светлее никого не могло быть. И я сделал так, чтобы Падшие обратили на него внимание именно поэтому. Я знал, что даже без души этот человек никогда не будет полностью принадлежать им.

− Я не понимаю… − было сложно дышать и сложно было держать глаза открытыми. Мое сердце ныло, словно то, что произошло с Адамом, пережила я сама.

− Адам никогда бы не смог совратить твою душу. А Падшие – эти глупцы – так ничего и не поняли.

− Так это был твой план? – мой голос преломился.

− Адаму пришлось пережить все это, потому что я не мог позволить Истинному Падшему прийти в этот мир и попробовать совратить тебя, Аура. Ты все время напоминала Адаму его сестру, поэтому он не смог довести дело до конца. Я знал, что в будущем он не забудет о своей сестре и никогда не сможет забрать тебя.

− Ты сделал все это из-за меня? – спросила я, с трудом хватая ртом воздух. – Ты выбрал его, потому что знал, что он не сделает мне больно?

− Если бы Падшие выбрали другого человека и превратили его в свою марионетку, поверь мне, ты не смогла бы остаться чистой. Но Адам никогда не был их марионеткой. Он продал душу, потому что он разочаровался во мне и ненавидел меня всю свою жизнь, но он не утратил остатки человечности. Я не мог повлиять на твою судьбу, Аура, но на нее могли повлиять другие люди, такие, как Адам и Кристина.

− Ты сломал их жизни из-за меня… это… это жестоко!

− У Адама и Кристины другая судьба. – Экейн склонился ко мне и бережно заправил за ухо влажный от слез локон.

− Не прикасайся ко мне, – я отшатнулась быстрее, чем обдумала свои действия. Но меня не мучило чувство вины, я лишь хотела, чтобы слезы прекратились. Чтобы перестали прожигать мои веки насквозь. – Рэн, ты просто взял и убил этих людей. Адам ведь так просил тебя о помощи! Почему ты не помог ему?

− Аура, прошу…

− Я просто не могу на тебя смотреть, − пробормотала я, убирая ладони от глаз. – Не могу… после того, как ты поступил…

− Сотни тысяч людей оказались в опасности, – оборвал Рэн, и от его холодного голоса в моих легких застрял воздух. Рэн поднялся на ноги, своим телом закрыв все пространство комнаты. Его зычный голос отскакивал от стен: – Если бы ты сдалась, погибло бы множество людей. Я был уверен в Адаме с самого начала и никогда не сомневался, что он поступит правильно. И теперь ты спрашиваешь меня, почему я так поступил? – Холодный голос просачивался сквозь мою кожу и застывал в крови, превращая ее в ледяные дорожки. – Я сделал это не потому, что хотел уберечь тебя, и я сделал это не ради тебя. Я хотел уберечь твою жизнь, чтобы сохранить их жизни.

− Ты жестокий!

− Сюрприз.

Глава 40

Хоть Адам и надеялся умереть, Смерть не пришла. Вместо Ада он был в каком-то другом месте, где лежал на постели под тонким одеялом. И, что примечательно, он не истекал кровью. Поняв, что он даже и не собирается умирать, Адам резко распахнул глаза и сел.

Незнакомая комната, незнакомая постель, незнакомый вид за окном. Единственное, что Адам узнал – рыжие локоны, разметавшиеся на соседней подушке.

Ава Шелтон.

Адам покачал головой и поднялся на ноги. Его рубашка куда-то подевалась, но остались штаны. И повязка, охватившая испещренный шрамами торс. Как Адель оставляла на теле Адама кровоточащие раны, так Ава попыталась избавить Адама от одной из них.

Он подошел к окну и выглянул на дорогу. Пыль и пустыня. Обернулся и посмотрел на Аву почти удивленно. Как она притащила его сюда? И зачем? Подумала, что сможет спрятать его?

Продолжая пристально смотреть на девушку, Адам провел рукой по повязке и ощутил боль. Еще больнее ему было из-за того, что он непроизвольно заглянул в сон Авы. Сначала ей снился сад: цветущий и благоухающий, полный яблонь, груш и винограда. Ава спорила со своей матерью о том, какое варенье варить. Обе были рыжие, зеленоглазые, потные и уставшие. Ава смахнула тыльной стороной ладони пот со лба и сказала:

− Ну мам!

Однако мамы уже не было, а Ава будто бы и забыла о том, с кем говорила секунду назад. Ава все еще была в саду. Все еще обмахивала разгоряченную кожу ладонями. Ее дыхание по-прежнему было учащенным, а рубашка прилипла к спине. И в этом сне был Адам.

Адам нахмурился, глядя на себя со стороны. Разве он выглядит таким… смазливым? Его двойник во сне Авы Шелтон был в черной рубашке. Вот только в отличие от Адама, который обычно застегивал все пуговицы, Адам во сне расстегнул три.

Понятно. Очередные фантазии влюбленной девушки.

Адам отвернулся, но от навязчивого сновидения отделаться не мог – видения проникали в мозг.

Адам во сне отстраняется от дерева и избавляется от рубашки. Ава замирает, с прижатыми к груди руками. Ее рот приоткрыт от изумления, а зеленые глаза точно блюдца уставились на то, как Адам расстегнул ремень на штанах. Затем остановился в нескольких сантиметрах от Авы, изнывающей от жары и желания, предложил ей самой раздеть его. И он подмигнул.

Ну что за мерзость?

Брови Адама сошлись на переносице, и он вновь посмотрел на Аву, а она уже смотрела на него. Похоже, ей было неуютно в одиночестве в постели. Ее кожа покрылась мурашками, тоненькое одеяло опутало грудь. Она приняла вертикальное положение и рыжие локоны точно языки пламени метнулись по плечам на спину.

− Ты пришел в себя? – сонным голосом спросила она. Адам сжал зубы, но тут же расслабился. Он не имеет права злиться, она поступила также, как любой другой человек. Нет, не любой. Только хороший человек.

Адам снова выглянул в окно, отметил остановку на противоположной стороне дороги чуть в стороне, и вновь обернулся, спокойно спрашивая:

− Зачем ты это сделала?

Конечно, она не знает, на что обрекла его своим спасением. И не узнает.

− Знаешь, что?! – рявкнула она и Адам опешил. Ему-то казалось, что она сонная, уставшая и, в общем, спокойная. Но это же Ава – девушка-вихрь, которая напала на него дома и завалила на кровать. Адам моргнул, возвращаясь в комнату, и успел услышать совершенно разъяренное и бесконтрольное: – … И сказал, что у тебя есть лишь я! Сказал, что я твоя поддержка, сказал, что хочешь, чтобы я была с тобой и…

− Это было до или после того, как я предложил выйти за меня? – с сарказмом уточнил Адам и тут же пожалел, что сказал это: глаза Авы стали огромными, как в том сне, где Адам вел себя непристойно. Он вздохнул, качнув головой. – Ничего, забудь. Где мы? Я хочу покинуть это место.

Ава облизала губы, ее глаза забегали, демонстрируя панику. Адам терпеливо ожидал, когда она придумает предлог ничего не делать и никуда не идти.

− Ты был весь в крови, − пробормотала девушка, заметно нервничая. – Истекал кровью прямо у меня на руках. И прекрати быть занудой! – предостерегающе рыкнула она, из-за чего Адам снова нахмурился. Почему она защищается? Он ведь даже ничего не произносит, так почему она чувствует необходимость защитить свои чувства?

− Я ухожу, − подытожил Адам собственные размышления. Он наконец-то отмер, обогнул небольшой грубо-отесанный стол, стоящий у окна, и взял со стула свою рубашку. Он на секунду замер, удивившись, что это не та рубашка, в которой он был вчера вечером, но отбросил сомнения и накинул ее на плечи.

Он услышал, как Ава в панике выпутывается из одеяла.

− Ты не можешь уйти! – позади его спины она тяжело переступила с ноги на ногу, явно едва не свалившись. Адам проигнорировал ее чертыханья, застегивая пуговицы на рубашке. На секунду он погрузился в размышления, и Ава, воспользовавшись этим, попыталась сорвать рубашку с его плеч. – Ты не можешь никуда уйти, − раздраженно произнесла она, стараясь не смотреть ему в глаза. Адам продолжал буравить макушку рыжеволосой девушки, не сопротивляясь, когда она расстегивала пуговицу за пуговицей.

− Очередная фантазия, − произнес он вслух, и Ава будто сжалась и вскинула голову.

− Что?

− Мне все равно, Ава. Мне все равно, как именно я умру. – Он сделал вид, что не заметил, как при его словах пальцы Авы сжали ткань точно в тиски.

− Не говори так, − она болезненно поморщилась. Адам вновь сделал вид, что не заметил, как ее тело, в уродливой растянутой майке, покрылось мурашками.

− В чем дело? – он старался не дышать слишком глубоко, потому что было больно и потому что Ава стояла непозволительно близко, но сейчас сделал шаг вперед, и Ава отшатнулась в сторону врезаясь бедром в стол. – Возможно ты одна их тех романтичных девочек, которая хочет спасти плохого парня от неприятностей и надеется, что в конце концов он в нее влюбится и изменится в лучшую сторону?

Адам склонился так низко, что Ава сжалась от страха и затаила дыхание. Это причинило Адаму боль, ведь меньше всего он хотел пугать это крохотное создание, которое хотело спасти его. Вот только он продолжил гнуть свое:

− Прости, − резко выпрямившись Адам отступил и принялся одеваться, − но ты не моя девушка. – Он заправил рубашку в штаны, продолжая более уверенно: − И, что самое главное, запомни: никто никогда не меняется. Не в лучшую сторону. Тот, кто упал на самое дно никогда не достигнет вершины, на которую ему удавалось взобраться.

− А ты? – с вызовом спросила девушка, надменно вскидывая подбородок. У нее будто бы было раздвоение личности: то она веселая, то грустная, то боится, то демонстрирует смелость. Сейчас она решила вывести Адама из себя, копаясь в его мозгу. – Разве о себе ты думаешь точно так же? Думаешь, тоже не сможешь встать на ноги? Думаешь, не достоин?

Адам снисходительно улыбнулся:

− О себе я думаю еще хуже.

− Ты поэтому хотел себя убить?

− Тебе какое до этого дело?

− Ты хотел убить себя именно поэтому, верно?

− Возможно.

− Разве это не доказывает, что ты становишься лучше?

− Что ты сказала?

Он чувствовал ее ликование, будто бы сам того не осознавая дал ей какой-то знак или ключ к спасению. Несмотря на то что декабрьское солнце едва протискивалось в окно, он чувствовал, как горит его спина, как капля пота стекает между лопаток, пересчитывая каждый позвонок.

− Я сказала, − голос Авы сочился надменностью, − что ты решил убить себя только потому, что стал лучше! Ты больше не можешь жить с этим грузом на душе, зная, сколько бед причинил людям! Ты хороший!

− Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

− Что ты сделал такого, за что не можешь себя простить? – Ава забыла о границах; она подступила ближе к Адаму, положила руки на предплечья, словно пытаясь приободрить. − Ведь есть что-то, да? Что-то, что выбило тебя из колеи и теперь ты сам не свой. Расскажи, как ты стал таким, Адам. Если расскажешь, что случилось, тебе станет легче. Я смогу помочь тебе, обещаю.

На ее лице было то выражение, которое Адам ненавидел. Безграничная любовь и доброта по отношению к нему. Это потому, что она не знает, о чем он думает; не знает, что с тех пор как она начала копаться в нем и думать, что может помочь, он желает закрыть ей рот. Лишить ее души, чтобы она поняла, как это – изо дня в день тешиться мыслью, что когда-нибудь появится возможность покончить с собой; что кто-нибудь снизойдет до него и даст еще один шанс.

Он сжал кулаки, зная, что Ава чувствует под пальцами его мышцы. Возможно она испугается и отстранится? Сам же Адам не может, кажется, дышать. Он едва сдерживает жестокие слова, едва сдерживает желание рассказать, как заставлял невинных людей грабить, насиловать и убивать. Может стоит рассказать, как он заставлял других решаться на то, на что когда-то заставила его решиться Кэтрин.

И вот он стал таким, и на секунду подумал о том, каково было бы совратить душу Авы. Это заняло бы несколько секунд – она поддалась бы через мгновение. Если бы он сдался под ее напором, позволил играть в спасительницу и вернулся бы в постель. Он бы позволил ей превратить свои фантазии в жизнь, позволил бы ей завладеть своим телом взамен на ее душу.

− У тебя открылась рана, – прошептала Ава, протягивая к его рубашке руку, но Адам вовремя схватил девушку за запястье. Ава вскинула брови. – Нужно сменить повязку.

− Ты что, еще ничего не поняла? – спросил парень, сжимая ее руку. Это неизбежно – истина всегда найдет выход. Если не сможет зайти через парадную, попробует пробраться через окно на чердаке, а затем ударит по затылку со всей силы. – Я расскажу тебе, Ава.

Он просто расскажет и все; и больше не будет этих огромных зеленых глаз, наполненных доверием и безграничным желанием спасти всех вокруг, не будет пухлых губ, не будет отзывчивого выражения лица. Ничего не будет, потому что Ава уйдет, а Адам завершит дело.

− Уверен, эта история придется тебе по душе. Да, все началось со смерти моей матери. – Он равнодушно пожал плечами, где-то на задворках сознания осознавая, что слишком сильно сжал запястье девушки. Его грудь вздымалась и опадала, сердце разрывалось. Он хотел напугать ее, но не получил удовольствия, когда губы Авы изумленно приоткрылись, а глаза наполнились ужасом. – Хотя, не совсем так. Это я ее убил. Садовыми ножницами в один прекрасный апрельский день я раскроил ей грудь. И это было прекрасное ощущение, поверь мне. Лучшее, что я испытал за все мои восемнадцать лет. Когда по моим пальцам струилась ее кровь и вместе с ней годы несчастий и страданий, я едва не плакал. Ну, неплохое начало? – Адам подступил ближе к Аве, желая напугать и в то же время обнять и прижать к груди, чтобы не видеть жалости и смятения на ее лице. – Когда я ждал появление Ауры, я убивал в людях человечность всеми возможными способами. Заставлял бедняков грабить и убивать, невинных дев становиться доступными. И причиной всему этому было лишь мое существование.

− Ты ведь не хотел этого?

− Если бы не хотел, не стал бы делать, верно?

− Но тебе это все надоело, разве нет?

− Какого черта ты пытаешься меня оправдать?! – Адам раздраженно нахмурился, отпуская руку Авы. На ее коже остался синяк, но парень не успел пожалеть о том, что натворил, потому что Ава воскликнула:

− Сейчас ты злишься только потому, что я права! – Она отшатнулась назад, врезаясь в стену.

Бедная девочка… в крохотной комнатке мотеля ей негде будет спрятаться.

− НЕТ! – Адам едва не рычал. − Я ненавижу таких людей, как ты, которые думают, что смогут помочь! Мне никто не может помочь, и никто не хотел мне помогать с самого начала! Я столько раз молил о помощи, но слышал в ответ лишь одно: «Потерпи, Адам! Потерпи еще немного!». Как я мог терпеть все это?! – он схватил Аву за плечи и встряхнул, словно куклу. – Я был ребенком, а он взвалил на меня!..

− Адам… − Ава переступила с ноги на ногу и ухватилась за руки Адама, сжимающие ее плечи. – Просто р-расскажи мне все. Пож…

− Я не хочу. Говорить. – Отрезал Адам и с каждым словом его голос становился все тише и страшнее. Парень склонился к девушке так низко, что их носы едва не соприкоснулись. – Не хочу говорить о том, что случилось. – Его горячее дыхание обдало ее кожу. – Знаешь, сколько людей я встретил? Таких, как я? Душевно израненных, разбитых людей, которым нужна была помощь, − Адам подступил к Аве ближе, соприкасаясь с ее телом, и прошептал на ухо еле слышно: − Я не помог ни одному из них, но сделал такими же тварями, как я сам.

− Ты не тварь! – завопила Ава, изо всех сил толкнув Адама в грудь. Он безвольно отступил, глядя на Аву одновременно жестким и потерянным взглядом.

− Разве нет? – Он смотрел на Аву в упор, но не злился. Пытался остановить эти слова до того, как они сорвутся с губ, ведь этот разговор ни к чему не приведет, однако слова были сильнее. Они бились в груди как стая обезумевших крыс, желающих выбраться на волю. – Скажи, что нет. Что я не стал как отец. Да, Ава. Я – он. Я стал таким же, и даже хуже. Вот только я не был виноват. Они отняли у меня мою сестру. А я ведь жил ради нее, я же… я просто… − Адам почувствовал, что истекает кровью. Чувствовал, что его грудь и горло болят, чувствовал, как по спине ползет холодок. – Я был просто обычным парнем. Я не хотел никому причинять вреда.

Слова не иссякали, но сил произносить их больше не было. Воздуха не хватило. Грудь больше не выдерживала натиска. Глаза жгло с такой силой, будто кто-то пытался проткнуть их насквозь. Ава уже рыдала навзрыд; она неспешно приблизилась к Адаму и обхватила его руками за талию. Ее тело тесно прижалось к его, но Адам не отшатнулся. Он почувствовал на груди ее слезы, но не произнес ни слова. Аве было жаль его. Любому было бы жаль.

− Я ненавижу тебя, − приглушенно шепнул Адам, вдыхая запах ее волос. Перед глазами все расплывалась, но тем не менее, когда Ава отстранилась, он увидел ее заплаканное лицо и боль в зеленых глазах. Губы, которые он так хотел целовать, задрожали. – Тебе не место здесь, Ава. В этом мире, где каждый хочет заполучить твою душу и тело, тебя будет поджидать опасность на каждом шагу. И уже не я, а кто-то другой будет защищать тебя. – Адам поднял руку и заправил волосы Авы с левой стороны за ухо. Ее губы задрожали сильнее, но Адам продолжил: − Я знаю, о чем ты думаешь, и я бы хотел, чтобы ты была права. Но я не тот, кто тебе нужен. Я тебе не нужен. Я мыслю совсем иначе, не так, как другие люди. Я ведь даже не человек, Ава. – Адам уже шептал; он пытался убедить уже не ее, а самого себя в том, что это нехорошая идея, что она думает о безумии. – Я хочу причинить тебе боль, и я сделаю это, когда представится шанс, ведь это моя суть.

Ава продолжала реветь, но беззвучно. В ее зеленых глазах он почти видел собственное отражение, затянутое в черную ткань.

− Мне жаль, правда, – прошептал он, но слова, казалось, не достигли ушей Авы. Они повисли в воздухе и связали Аву и Адама навечно. – Мне жаль, что я обижал тебя. Я бы хотел все изменить, хотел бы отдать себя тебе полностью, но не могу. Просто потому, что меня нет. Есть лишь тело. Оболочка. Я пустышка.

Слова вновь повисли в комнате между ними, как тяжеленный груз. Адам никогда не говорил об этом, никогда никому не признавался, даже себе. Боялся, что тогда откроется реальность: он мертв. Давно уже мертв, просто притворяется живым.

Ава прошептала:

− Я хоть чуточку тебе нравлюсь?

− Ты лучшее, что со мной случилось. – Ава сморгнула слезы. – И я не должен был тебя приглашать, я просто не хотел умирать один.

Ава вновь сделала порывистый шаг к Адаму, но он отступил.

− Я ведь сказал: ты не нужна мне. Ты должна быть в другом месте.

− СТОП!

Адам опешил; он не сразу понял, что это Ава заорала, лишь спустя секунду сложил картинки воедино: то, как она зажмурилась, то, как сжала зубы, ее голос.

− Чт…

− ХВАТИТ! – снова рявкнула она, на этот раз глядя на Адама в упор. – Прекрати говорить за меня.

− Я не говорилза тебя.

− Ты просто чокнутый эгоист, − отрезала Ава. Ее тело, покрывшееся гусиной кожей, содрогалось от перевозбуждения, грудь тяжело поднималась и опускалась. – Нет, ты серьезно? И не смей мне трепать нервы, тебе не удастся манипулировать мной как раньше!

Внезапно Ава напала на Адама с кулаками:

− Думаешь, ты герой, раз позволил себе страдать в одиночку?! – Кулаки больно ударяли Адама в грудь, но он был слишком удивлен, чтобы остановить разъяренную девушку. – Хочешь, чтобы я просто ушла и бросила тебя?! Будто тебя никогда не было в моей жизни?! Ты сошел с ума, если действительно так считаешь!

Закончив лупить Адама кулаками, Ава в последний раз пнула его в голень. Парень изумленно отступил, ухватившись рукой за стол, чтобы не упасть.

− У меня в горле пересохло, − объявила девушка. Адам молчал, едва контролируя выражение лица. Он не мог определиться чего хочет больше – рассмеяться или одернуть ее. Только что девушка орала на него, но теперь ведет себя так, будто бы вовсе и не зла. Не догадываясь о его соображениях, Ава свирепо прошипела:

− Я вниз. Куплю чего-нибудь. Ни с места. – Она схватила с тоже же самого стула, где лежала рубашка Адама, свою толстовку, нацепила ее поверх майки, убрала волосы под капюшон и поежившись, будто только сейчас вспомнила, что ей холодно, поспешила к двери. Взявшись за ручку, она обернулась и пригвоздила Адама, следящего за ней, взглядом: − Если сбежишь, я тебя и в Аду достану.

Затем, явно чувствуя себя победительницей, она покинула комнату мотеля, а Адам невозмутимо продолжил застегивать рубашку. Хотя теперь, когда в комнате воцарилась недолговременная тишина, ему в голову пришла идея.

Адам не станет никуда уходить, ведь на это нет времени – Ава вернется в любую минуту и продолжил строить из себя смелую девушку. Да, она особенная, но не настолько, чтобы бороться с Падшими. Она слишком слаба перед ними, ведь ее душа отрыта настежь для таких как они. Она думает, что может помочь всем и каждому.

Это смешно – что она думает будто после того жалкого признания Адам будет принадлежать Аве навечно.

Он направился в ванную комнату с четким планом. Крови не будет. Тела не будет. Ничего не будет. Как и раньше. Адам отложил на тумбочку Клинок Падшего и размял пальцы, которые будто бы задеревенели. От страха – потому что он знает: назад пути не будет. В этот раз удар будет четким и точным, и никто не перевяжет ему рану.

Он сделал вдох, затем порылся в шкафчиках в поисках аптечки. Выпил все найденные таблетки и, ощущая горечь во рту, принялся избавляться от пуговиц. Казалось, что дрожат его пальцы, все тело вплоть до кончиков волос, но сосредоточенное отражение в зеркале говорило о том, что Адам вытянут по струнке. Едва дышит. Легкие давно не подчинялись ему, так что сейчас даже лучше – умрет раньше.

Адам стянул рубашку, бросил на пол, подкатал штанины и забрался в ванную. Включил воду и едва не поскользнулся от напора воды. Справившись с шоком от холодной воды, он дотянулся до Клинка и сжал его в пальцах. Костяшки побелели, но вовсе не от холода, а от страха.

В зеркале на противоположной стене Адам словил свой уничтоженный вид. Он хотел видеть себя, когда делает это – когда сдается. Адам заметил всклоченные волосы и пригладил их рукой. Почувствовал под ладонью влагу. Капля скатилась по щеке к подбородку.

Он должен перестать быть таким слабаком, как раньше.

− Давай, сделай это, − сказал он сам себе. – Ты неудачник.

Он поклялся Адель что никогда, ни при каких обстоятельствах не сделает этого с собой и вот он здесь. Адам прикусил внутреннюю щеку и с трудом оторвал взгляд от своего ненавистного лица.

Страшно было не умереть.

Что собственно такое смерть? Это противоположность жизни, ее другая грань. Ну так, а он давно уже не жилец – просто тень. Тварь, собирающая души для Дьявола.

Было страшно, что теперь он попадет в Ад и никогда не посетит могилу сестры. Никогда больше не попросит у нее прощения, потому что будет думать лишь о боли. Ее будет много – Падшие позаботятся об этом.

Он попадет в Ад, в то время как Надежда будет в раю.

Адам почувствовал слабость в ногах и понял, что таблетки начали действовать. Если и во второй раз он не умрет, боль будет адская. Нужно прекратить думать, закрыть разум, но мысли не прекращали атаковать. Адам вспомнил Надежду, вспомнил Адель. А ведь он находится сейчас в ее излюбленном месте, делает то, от чего она была зависима.

Адам зажмурился.

Прекратить думать.

И все.

Поднял Клинок и установил его острым концом прямо в сердце. Кожу кольнуло. Адам осторожно выдохнул и положил сверху на рукоятку вторую ладонь. Он забьет Клинок себе в грудь, как забивали во сне вампиров.

Внизу живота разлилась боль от волнения. Нервное возбуждение заставило руку дрожать, а дыхание сделаться прерывистым.

«Прощай Ава. Мне жаль, что я тебя обидел. Ты хорошая девушка, и ты очень вкусно готовишь. Этого я так тебе и не сказал».

Адам поднял ладонь, собираясь ударить по рукояти Клинка, как тут внезапно шторка ванной отдернулась и Адам, испуганно содрогнувшись, выронил оружие.

− Что ты делаешь?

На парня вмиг навалилась реальность, будто какой-то невидимый щит удерживал ее на безопасном расстоянии. Под ногами плескалась холодная вода, которая насквозь пропитала каждый кусочек тела и одежду. Хоть тело подрагивало от холода, зубы, к счастью, не стучали, когда он волком уставился на незваного гостя и процедил:

− Какого черта ты здесь, Экейн? Как ты меня нашел? – и не дожидаясь ответа склонился, чтобы выловить Клинок из воды. Когда он достал его и выпрямился, Рэн отступил назад, чтобы на него не попали брызги воды. Он был одет в черную футболку, штаны и ботинки. На сгибе локтя висела кожаная куртка, которую он снял, прежде чем войти в номер. Как какой-то джентльмен.

− Ты слушаешь Металлику? – Адам кивнул на надпись на футболке. Рэн с отсутствующим видом посмотрел на нее:

− Ты о чем?

Адам закатил глаза. Выключил воду.

− Ни о чем. Чего тебе надо опять? Зачем пришел, тебя не звали.

Если Рэн и понял сарказм Адама, он и бровью не повел.

− Лиам сказал, что ты собираешься сделать. Ты можешь накинуть полотенце? Выйдем.

− Лучше убирайся, − мрачно посоветовал Адам, напружинившись всем телом. Вокруг него был целый океан ледяной воды, который омывал ноги вплоть до колен, проникая сквозь прилипшие к коже штаны, однако Адам замечал лишь ненавистное лицо Рэна Экейна. Тот омрачился сильнее:

− Ты забыл, с кем говоришь? Вылезай из ванны.

− Я не забыл, с кем говорю. Я говорю с интриганом, которому вздумалось сыграть в игру под названием жизнь.

Адам даже не успел заметить, как Рэн Экейн сжал зубы от недовольства и пошевелился, - лишь почувствовал, как ангел Судьбы схватил его за локоть с такой силой, что вырвал Адама из ванной.

− Ты что делаешь, козел? – парень едва не поскользнулся на полу, хватаясь за бортик ванной.

− Тут один козел и это ты. Помнится, Ава с особым шармом так тебя называла.

Рэн отступил и вытер ладонь о штанину. Это и то, что он упомянул рыжеволосую девушку вывело Адама из себя, но его глаза стали стеклянными, а лицо приняло отсутствующее выражение:

− Ты шпионил за мной?

− Да, − кратко бросил Рэн; он развернулся и вышел из ванной комнаты. Адам пошел за ним. – Я здесь и из-за нее тоже.

− С ней что-то случилось? Что ты с ней сделал?

Рэн остановился у письменного стола, и облокотился о него. Комната была небольшой и неуютной. Здесь пахло пылью и холодом. Мерзко.

«Здесь ему не место», − подумал Рэн, глядя на Адама, но, скрестив руки на животе и удерживая между ними куртку, лишь сказал:

− Ты занимаешь половину моих дел. Больше ни на что не хватает времени.

− Хватит играть со мной! – Адам вспыльчиво провел рукой по волосам, метаясь взглядом от лица Рэна к двери. Он хотел сорваться с места на поиски Авы и в то же время знал, что лучше остаться и дослушать.

Рэн Экейн услышал, как отчаянно колотится сердце беспокойного юноши, и произнес:

− Прекрати вести себя словно обычный человек, и позволь мне все объяснить. – Рэн прищурился. – Неужели Ава сделала тебя таким чувствительным, что ты по любому поводу устраиваешь истерики? Недавно ты едва не съедал сердца невинных дев. Образно говоря.

Адам ни капли не улыбнулся, что, впрочем, не разочаровало Экейна; он отложил куртку и присел на стул.

− Мы должны кое-что обсудить.

− Что обсудить?

Адаму было не по себе от внезапной встречи, и еще хуже, что он чувствовал себя уязвленным перед ангелом Судьбы, словно сквозь его тело одновременно протекает и прошлое, и настоящее. И Адам злился, что все еще обижен на него. Будто бы он вновь стал уязвимым ребенком.

− Ты не хотел бы переодеться? – вдруг подал голос ангел Судьбы. − Иначе все замараешь.

Адам не двигался, замерев в дверном проеме и пристально изучая Рэна. Тот же выглядел самим собой: насмешливый, высокомерный, коварный, умный и хитрый. И он наслаждался растерянностью Адама, как наслаждается куском хлеба изголодавшийся человек. Он ждет, когда Адам задаст вопрос.

− Так что за дело?

− Ты глупее, чем кажешься, – Экейн не мог упустить возможности поддеть Адама, и тот вспылил:

− Прекрати, и если есть что сказать говори прямо!

Рэн едва сдерживал улыбку. Он даже не знал ее причин, да и не хотел знать, просто чувствовал себя хорошо, увидев этого мальчика, который преодолел незаслуженные испытания и не сломался. Рэн сцепил пальцы, чувствуя в суставах боль, и спросил:

− Что я сказал тебе много лет назад, когда ты ждал помощи?

Адам скосил глаза в сторону, притворившись, что вспоминает. Рэн вновь едва не улыбнулся.

− Ты сказал, что время не пришло.

− Что думаешь об этом?

− Я думаю, что было бы неплохо набить тебе морду.

− Насилие не ускорит работу твоего мозга, а вот мирный разговор может помочь. Присядь на кровать, − Рэн кивнул в сторону кровати напротив, и Адам неуверенным шагом повиновался и присел на смятое покрывало. – Ни к чему спешить со смертью, знаешь ли. Тем более Лиам сейчас не придет за тобой – мертвый Падший, скажем так, не в приоритете.

- Я никогда не был в приоритете.

- Ложь.

Повисло напряженное молчание, которое Адам едва вынес; ему хотелось вскочить на ноги и разораться, а еще наброситься на Рэна и выбить из него всю дурь и, что главное – он хотел знать, к чему ведет этот разговор.

− Прости за то, что отказал в помощи.

− Пошел ты, – выплюнул Адам, сквозь стиснутые зубы.

− Мне действительно жаль, что тебе пришлось пережить то, что ты пережил, − искренне произнес Рэн. Будто ослабил бдительность, позволив чертам лица смягчиться и проступить настоящей сущности. Адам заметил усталость и тяжелый груз на плечах ангела Судьбы, но до того, как успел проанализировать, тот вновь произнес: − Я слушал тебя. Каждый день наблюдая, как ты растешь и о чем просишь, я хотел спуститься и помочь. Хотел, но не мог.

− Что значит, ты не мог? – тихо спросил Адам. Ему хотелось ударить Экейна. Избить его до крови, чтобы он сейчас мучился и страдал, как раньше страдал Адам, чтобы ему было больно до слез, как раньше было больно Адаму. Хотел сделать все это, но внезапно ощутил в своей собственной груди боль. Будто это Рэн напал на него и истязает. – Есть что-то, чего ты не можешь?

− Есть. Я не могу делать выбор между человеком и человечеством. Это было жестоко, но правильно – иначе я не мог поступить. Я должен был тебя бросить. И то время, которое ты провел в лечебнице, время, которое потратила Кэтрин чтобы соблазнить тебя, я хотел помочь.

В голос Рэна просочилась печаль, которую он испытывал много лет назад. Адам почувствовал, что тело начинает гореть от боли; она перекинулась с груди на шею, спину, ноги, лицо. Заставляла пылать кожу. Он едва боролся со слезами жалости к себе, потому что Рэну было его жаль. Лишь несколько секунд спустя, проглотив комок в горле, ему удалось произнести:

− Я сдался только потому, что ты пришел и сказал, что не станешь помогать.

− Знаю.

− Тогда почему я? Почему ты выбрал именно меня, неужели не мог найти себе другую жертву? Или, может, ты выбрал меня потому что знал, что у меня нет будущего?

− Я выбрал тебя потому, что ты был сильнее всех, кого я когда-либо встречал. И после этого я жалел каждую секунду, что уготовил для тебя эту судьбу, но не мог ничего поделать. Потому что от твоей судьбы зависели судьбы других. Я должен был так поступить, чтобы уберечь Ауру.

− Ты уничтожил меня ради нее, − констатировал Адам и Рэн вскинул брови:

− Разве ты поступил не так же? Разве ты не пожертвовал собой ради нее?

Глаза Адама заволокло слезами, он с трудом произнес:

− Ублюдок. Ты с самого начала знал, что я это сделаю?

− Да.

Адам молчал несколько секунд, яростно утирая лицо. Он ненавидел себя за то, что показал слабость, ненавидел, что рыдает как девчонка.

− Ты… это ты убил мою сестру?

− Нет. Я не влияю на поступки, это делают другие.

− Падшие?

Рэн Экейн кивнул:

− Кэтрин всегда крутилась поблизости и пробуждала в людях их пороки. В отчиме, в компании тех ребят, которые убили тебя, в Кэтрин. Потому они не задумывались – потому что их души уже не были невинными.

− Ты все предвидел, верно? Решил перевернуть мою жизнь с ног на голову?

− Да.

− Ты сделал меня Падшим и забрал мою душу, потому что знал, что я не заберу душу Ауры, а пожертвую собой ради нее?

− Да.

− Тогда ты добился своего, – закончил Адам, вскакивая на ноги. – Теперь проваливай, и не мешай мне.

Рэн вскинул голову.

− И все же ты не понял кое-чего.

− И что же я не понял, черт возьми?! – заорал Адам, вспыхивая. Печаль уступила место гневу. – Думаешь я настолько тупой, что не понимаю, о чем ты тут говоришь?! Я понимаю! Я понял все достаточно хорошо! Ты, как разумный полководец, пожертвовал пешкой, чтобы спасти свой отряд!

− Умный полководец покончит с войной, не пожертвовав ни одной пешкой.

Повисло молчание. Оно было ощутимым и звонким, как писк аппарата, который вдруг вспомнился Адаму, когда он лежал в больнице на операционном столе, до того, как душа покинула его тело.

Звук не прекращался, пока Адам не произнес:

− Я не понимаю, о чем ты говоришь. – Он едва слышал свой голос за стуком собственного сердца. И положил руку на грудь, стараясь утихомирить орган, ведь иначе он не расслышит слов Рэна. Слабый фитилек надежды вспыхнул в его сердце: «А что, если для него не все потеряно?».

− Я мог бы найти пару причин чтобы вернуть твою душу назад. На самом деле много причин.

Адам видел, как Рэн шевелит губами, и вроде бы слышал его голос, но не мог взять в толк, что тот произносит.

− Ты не шутишь?

Он не боялся показаться дураком в этот момент, потому что сейчас все было неважно − все, кроме его души, которая может вернуться назад. Он сможет жить нормальной жизнью. Он вернет Ауру.

− Как я и говорил, я пришел из-за Авы тоже, − неспешно произнес Рэн, поднимаясь на ноги. – Хотел убедиться, что ты не дурак и не прогнал последнего человека, который тебя любит.

− Ты действительно не шутишь?

− Нет. Как выяснилось, я обделен чувством юмора. – Экейн накинул куртку. – Когда пойдешь за своей девушкой надень сухую одежду. Лиам очень занят, пытаясь выискать твою душу в Аду, но, если ты подвергнешь свою жизнь опасности просто так, он очень разозлится. А он итак не в себе в последние дни.

Рэн уже не смотрел на Адама; он прошел к двери и ухватился за ручку, но парень не позволил ангелу Судьбы отделаться так быстро. Он ступил на шаг вперед, сжав кулаки, чтобы не схватить Рэна и не удержать. Вдруг он просто упорхнет, так и не ответив на вопросы?

− Погоди.

− Чего еще? – Рэн остановился и обернулся. – Кстати, твои раны заживут сразу же, как к тебе вернется душа, но ты будешь по-прежнему испытывать боль. Постоянно.

− Аура и Надежда…

− Нет. Она не умерший дух твоей сестры, не беспокойся. Просто Аура особенная и всегда была такой. Кое-кто отвечает за ее судьбу лично. К сожалению, она сама отвечает за себя.

− Я попаду в Рай? – выпалил Адам. Он чувствовал, будто время истекает, будто он оказался в ток-шоу, где участнику дается минута на ответ. Рэн нахмурился, и Адам пояснил: − Я хочу увидеть Надежду.

− Увидишь, − кивнул Рэн. Он отвернулся и открыл дверь. В комнату впорхнул декабрьский воздух, но никто из парней не поежился. Адам ступил еще на шаг.

− Прости, что я заставил ее так близко подойти к этой черте.

Рэн бросил на парня, которого знал совсем крохой, добрый взгляд:

− Ты сделал все правильно, Адам. Для этого тебе пришлось перейти свою черту, потому что в свое время ты сделал правильный выбор.

− Ты снова прав. Как и всегда, – мрачно заключил Адам. Его тело расслабилось, кулаки разжались. Холод тут же атаковал кожу. Рэн вышел за дверь, сразу же переставая быть саркастичным и бодрым; на него вновь навалилась усталость.

− На самом деле я совершаю гораздо больше ошибок, чем ты думаешь, − пробормотал он, прежде чем исчезнуть.

Глава 41

Лихорадка усилилась, за ночь я просыпалась много раз. Не припомню, чтобы когда-нибудь мне было так плохо. Боль сравнивалась лишь с тем днем, когда я очнулась в переулке в крови. Но она быстро прошла; сейчас же я чувствовала, что в моей груди образовалась дыра, в которую медленно стекается вся живая энергия. К вечеру лихорадка вновь возобновилась, как и галлюцинации. Я знала, что всего этого на самом деле нет, что моя комната пуста, что незнакомцев, собирающихся меня убить нет, но правда в том, что они есть. Не здесь и не сейчас, но они существуют где-то там, за пределами комнаты, за пределами гостиной Рэна, ждут, когда мне станет совсем плохо. Поэтому увидев людей, столпившихся вокруг моей постели, я испугалась и стала звать Рэна. Он вошел полностью одетый и бодрый и остался рядом. Он не спрашивал, как я себя чувствую или что мне снилось, наверное, потому что чувствовал, что я не хочу отвечать, а может потому, что уже знал ответ.

Он сидел в кресле, читал роман на итальянском. Когда я в полудреме спросила, ничего ли, если он не пойдет спать и не устал ли он, Экейн сказал, что будет любопытно понаблюдать за мной в момент болезни и указал на книгу:

− Я читаю, Аура.

Я с трудом разлепила веки и шепотом спросила:

− Что читаешь?

Рэн сидел под лампой; на нем был теплый коричневый свитер с V-образным вырезом, поэтому я могла заметить его белую шею. В свете лампы она казалась неестественного цвета, как у мертвеца, но я готова была спорить, что, если бы я поднялась с постели и приблизилась к Рэну я бы увидела пульс на шее, когда он вскинул голову и посмотрел на меня.

Я долгое время молчала, уже было за полночь.

− Я думал, ты спишь.

Я боялась, что если прикрою веки, он исчезнет, но сил бороться с сонливостью не было. Я быстро моргнула и распахнула глаза, и это длилось несколько секунд. Рэн все еще был в моей комнате; все еще смотрел на меня в упор, будто прочел мои мысли и решил доказать, что не смотря ни на что останется рядом.

− «Люцифер».

− Что?

− Я сказал, я читаю книгу «Люцифер».

− О, – раздосадовано выдохнула я, переворачиваясь на спину и складывая руки на животе. Он что, шутит? – Ты знаешь итальянский язык?

− Я могу говорить практически на любом языке.

Я одарила Рэна недоверчивым взглядом, затем неуклюже повернулась набок и положила голову на локоть.

− Скажи что-нибудь на латыни.

Ни секунды не задумываясь, и совершенно поразив меня, Рэн Экейн произнес нечто на незнакомом диалекте.

− Что ты сейчас сказал?

− Что было бы неплохо, если бы ты закрыла глаза и уснула.

Я скорчила гримасу, на самом деле чувствуя, что сейчас усну, причем навсегда.

− Я не хочу спать.

− Конечно же хочешь.

− Не буду, – я решила проявить упрямство. Рэн, до этой секунды просматривающий страницу пристальным взглядом, закрыл книгу и отложил ее на тумбочку. Откинулся на спинку кресла и спросил:

− Почему?

− Ты знаешь, − буркнула я, отворачиваясь. Если усну, могу не проснуться. Если усну, вновь увижу тех людей. Я зажмурилась, но больше не испытывала страха, потому что сердце колотилось и в кровь хлынул адреналин. Я услышала шаги Рэна по полу, затем почувствовала, как под его весом сместилось одеяло. Перед моим взглядом возникла рука, затянутая в теплую коричневую ткань.

− Аура, тебе привиделись какие-то события?

Этот вопрос насторожил, и я резко обернулась.

− Какие события?

− Ты должна отдохнуть, – тут же пошел он на попятную и поднялся на ноги. Я взвилась:

− Ты снова избегаешь ответов, а это значит, происходит что-то плохое. Я что-то сделала не так? Это все из-за простуды? Это необычная болезнь?

Рэн будто не слышал моих вопросов, он произнес:

− Я позову Кэмерона.

На минуту я погрузилась в одиночество, и этого было достаточно, чтобы ощутить себя глубоко несчастной. Рэн вновь что-то скрывает. Он утаивает вещи, которые касаются меня, возможно, − нет, я уверена! – это что-то очень важное.

Кэмерон пришел через минуту и у меня тут же отхлынула кровь от лица, ведь я не видела брата уже больше года. С тех пор как он бросил меня в лечебнице, я не разговаривала с ним и даже не попросила прощения за то, что подозревала.

У него в руке была стопка дисков, и я могла с уверенностью заявить, что большинство из них – медицинские фильмы.

− Ты шутишь? – вырвалось у меня.

− Что? – он невинно похлопал ресницами, опустившись рядом со мной на кровать. Извернувшись, достал из кармана мою любимую шоколадку, и протянул мне. – Разве ты не любишь это?

− Не хочу смотреть документальные фильмы про операцию на сердце, − сказала я, принимая шоколадку. – И спасибо.

− Это легкое.

− И про легкое не хочу. Только тебе могут нравиться такие фильмы.

− Эй, – возмутился Кэмерон, – неужели ты думаешь, что я какой-то псих? – он загрузил на ноутбуке кино и сказал: − То, что мне любопытно смотреть документальные фильмы про операции не делает меня странным или каким-то еще.

− Разве нет? – я скептически изогнула бровь и Кэмерон со всей страстностью воскликнул:

− Нет!

Мы одновременно засмеялись, и я наконец-то ощутила, что все как прежде: мы просто брат и сестра, просто смотрим фильм и поедаем шоколад. Мы просто семья, нет недомолвок, недоверия и прочего.

− Прости за то, как я себя вела, – сказала я приглушенно десять минут спустя. Голова болела, но сон испарился. Я осторожно глянула на брата и заметила, что с его лица исчезла усмешка, хотя секунду назад он улыбался, слушая как профессор остроумничает, объясняя что-то студентам.

− Это ты прости нас. Мы вызвали у тебя недоверие, тем самым спровоцировав происходящее.

− Это Рэн виноват со своими судьбоносными решениями, – мигом сказала я. Мне стало неловко, что после всего в чем я подозревала Кэмерона он еще и чувствует себя виноватым. Но Кэмерон, как и следовало ожидать повел себя соответственно: он спокойно принялся защищать своего брата:

− Независимо от чувств он всегда поступает правильно. – Кэмерон на целых тридцать секунд поджал губы, и когда я решила, что он больше ничего не скажет, он произнес: − Мы с Лиамом даем и отбираем жизнь, но Рэн должен распределить судьбу и решить, когда человек должен родиться и умереть. На его плечах бремя, но мы с Лиамом знаем, что Рэн не сломается.

Что ж, очевидно Кэмерон любит Рэна. Он не злится на него, потому что считает, что тот всегда поступает правильно. Я прочистила горло и, отгоняя слабость и тошноту, выпалила:

− Ты не злишься на меня? Ни капельки?

− Из-за чего и как я смогу злиться на свою младшую сестру? – он прикоснулся большим пальцем к моей щеке. − Я разве не говорил тебе о мечте? Кстати, ты этого не помнишь, но, когда тебе было пять лет, ты ходила со мной в школу. Никогда не сидела на месте и всегда шла за мной.

− Нет, я… − я усмехнулась, чувствуя, как по шее разливается жар. – Мне кажется, я помню… мне просто было страшно. Вдруг Тени вернутся. – Едва я договорила, тут же пожалела об этом, потому что лицо Кэмерона стало хмурым. Я решила быстро сменить тему:

− А ты… как вы спустились с небес?.. Я этого не понимаю.

− Рэн сказал, что мы с Лиамом должны спуститься вниз, чтобы предотвратить Ад. Поэтому мы выбрали человеческие семьи. Я – семью Ридов, ведь Изабелль была сестрой Марка, а Лиам – семью Коллинзов. Не знаю, почему.

− Тогда… а как же Экейн? Разве он не был братом Лиама? В этом мире, − добавила я, боясь запутаться. На заднем фоне рассмеялся профессор, рассказывая про инфекцию кишечника. Кэмерон не задумался ни на секунду:

− Он спустился с небес не в виде человека, а в виде ангела Судьбы.

− Но разве ангелы не бесполые?

Кэмерон хмыкнул.

− Мы Мойры, Аура. Мы с Лиамом родились в человеческих семьях, поэтому мы больше всего походим на людей, ведем себя как они и чувствуем, как они. А иногда даже говорим, как они. Но не Рэн. Он пришел в мир, управляя человеческими судьбами, чтобы быть рядом с нами и с тобой, но с людьми он никак не связан. Он лишь выбрал семью Коллинзов для иллюзии жизни.

− Вот почему он как рыба.

− Рыба? – фыркнул Кэмерон. – Почему рыба?

− Скользкая и холодная рыба.

Кэмерон рассмеялся:

− Ты похожа на себя, Аура.

− Только не говори ему, – пробормотала я.

− Он уже знает, – со смешком разрушил мои надежды инкогнито Кэмерон.

− Как – знает? – я изумленно отстранилась от брата. Покрутила головой. – Он слышит через стены? Читает мысли?

− Нет, не читает, − Кэмерон продолжал улыбаться. – Просто ты уже называла его так. Хм… не думаю, что он забыл это.

− Называла… − эхом повторила я, вновь укладываясь на подушку. – Это так странно – ничего не помнить. Память вернется ко мне когда-нибудь? Как это случилось?

− Эй! – в комнату без предупреждения вошел Лиам. Он безумно вращал глазами, и сразу же заметил шоколад. – Чем вы тут занимаетесь? Аура, ты почему не спишь, не боишься умереть?

Чувство, будто бы он специально вошел, чтобы не позволить Кэмерону ответить на вопрос.

− А что? – спросил он, будто читая мои мысли. Демонстрируя крайнюю степень бесцеремонности, завалился на кровать с моей стороны и вырвал у меня из рук кусок шоколадки. Я и глазом моргнуть не успела, как Лиам уничтожил мое лакомство. Кэмерон пригвоздил его взглядом, склонившись вперед.

− Что. Ты. Делаешь?

− А что, мне уже вход воспрещен? – Лиам с вызовом вскинул брови. Или вы секретничали без меня? – Мне показалось, что они говорят о чем-то совершенно другом. Тон голоса едва уловимо изменился, подтверждая мои догадки: − Ребятишки, у вас есть от меня секреты?

− Нет, – безмятежным тоном отозвался Кэмерон, уперев локти в колени. Я обернулась, чтобы проверить, действительно ли он невозмутим, и оказалось да, но когда я вновь обратила внимание на Лиама, заметила, что тот мигом стер какое-то свирепое выражение, адресованное Кэмерону. Я омрачилась и тут же осведомилась:

− Что это? У вас опять тайны? Хотите, чтобы я надумала себе чего-то?

− Вот только не надо нам угрожать, – протянул Лиам, облизывая губы от шоколада. – Не надо усложнять нам жизнь своими угрозами. Иди, Кэмерон. Рэн тебя ждет.

Я думала, Кэмерон скажет, что это Лиам должен уйти, потому что у меня вновь возникло ощущение, что Кэмерона никто не ждет. Рэн бы не стал его звать, тем более после того, как сам его пригласил. Однако Кэмерон вновь бесстрастно сказал:

− Когда я вернусь, Аура, − я почувствовала, как он сжал пальцы на моем предплечье, будто кроме гипнотизирующего взгляда хотел передать силу мысли через прикосновение, − я надеюсь, застану тебя спящей. Лиам, останься с ней.

Я немигающим взглядом уставилась на дверь, вновь почувствовав, что боль проснулась и пульсирует во всем теле, будто желая подкрепиться.

Итак, они снова от меня скрывают нечто важное, и, если они не говорят что это, значит это нечто плохое. Что-то поистине ужасное. Со мной что-то происходит, отрицать бессмысленно. Не зря Рэн спрашивал о том, что мне снилось. И еще: они боятся оставить меня наедине с собой.

Сквозь размышления я услышала голос Лиама: он вовсю критиковал медицинский фильм Кэмерона.

− Ну и гадость вы тут смотрите. Все время спрашиваю себя о том, как тебе удалось прожить с ним столько лет и не сойти с ума, − Лиам бросил на меня взгляд. − Мне кажется, я убил бы его еще при рождении. Я включаю военное кино. Да? Тебе нравится... Ладно, не будем смотреть военные фильмы. Что ты хочешь?

Я продолжала буравить парня взглядом, изо всех сил стараясь, чтобы он почувствовал себя не в своей тарелке.

− У тебя раздвоение личности?

− Нет.

− Тогда что ты сделал, чтобы Кристина в тебя влюбилась?

− О чем ты? – Лиам продолжал притворяться удивленным, но даже не был смущен. – Мы с Кристиной только друзья.

− Ну да, − саркастично кивнула я, отбирая у Лиама ноутбук. Парень изумленно таращился на меня, разыгрывая удивление, что я почти поверила. Он даже резко сел, и повернулся ко мне всем торсом; я же делала вид, что полностью сосредоточилась на поиске подходящего фильма.

− Я тебе правду говорю, − настойчиво повторил Лиам. Он вел себя так, будто я узнала его страшный секрет, и теперь он боится, что я выйду из этой комнаты и расскажу о нем всем.

− Уверена, что так и есть, Лиам, − сказала я строгим тоном, глядя на парня. − Ты просто ангельски хорош в рассказывании правды. Может и сейчас тоже скажешь эту самую правду? Например, что вы от меня скрываете?

− Что скрываем? – озадачился блондин. – Ничего мы от тебя не скрываем, мы чисты, как прозрачный ручей. АЙ! – воскликнул он, когда я шлепнула его по руке. – За что? И ты знаешь, что если будешь нападать на меня, рискуешь умереть в страшных муках?

− Шутишь, что ли? – я сильнее ударила Лиама кулаком по бедру, и он ойкнул. Я с вызовом констатировала: – Видишь, со мной ничего не произошло. Вы все время от меня все скрываете. Я не спорю – возможно есть вещи, которые… опасно знать. Возможно вы боитесь, что я выйду из себя и убью кучу народу, но то, что со мной творится… я должна знать! – я тяжело вздохнула, запутавшись в собственных словах, но хуже всего то, что Лиам на мою горячую речь лишь обиженно спросил:

− Неужели ты думаешь, что я настолько плохой? Я сделал для тебя много хорошо.

− Никто не спорит, что ради моего же блага ты вломился в мой дом в приступе бешенства. Никто не говорит, что это предательство – что ты скрыл, что Рэн твой брат…

− Так вот оно что! – Лиам победоносно хлопнул в ладони. Я вздрогнула и поежилась от звона в ушах. – Рэн тебя игнорирует, вот ты и злишься.

− Вовсе нет! – воскликнула я, раздражаясь все сильнее. Почему он перекрутил мои слова, я ведь даже не думала о подобном. Однако, чтобы я не сказала и какие доказательства не привела бы, Лиам все равно решил, что все знает. Он самодовольно упал на подушки и повернулся на бок, подперев щеку кулаком. Глядя на меня из-под ресниц приободрил:

− Давай, кричи, чтобы я окончательно оглох и не смог слышать твои вопли.

Я сокрушенно покачала головой:

− Ну, ты и гад, − и, хотя я все еще была раздражена из-за его вызывающего поведения, я все равно почувствовала на губах улыбку. На Лиама невозможно долго злиться, а на небесах, наверное, кто-то что-то перепутал, и он никакой не ангел Смерти. Я пробормотала, стараясь поддеть парня: − Как Кристина могла полюбить такого человека, как ты?..

Лиам, будто бы догадавшись о моей цели, насмешливо вскинул брови, глядя на меня, как на глупышку:

− Я и не человек вовсе, забыла? – но тут он склонился ко мне, полностью напугав меня: − Или, могу ли я осмелиться предположить подобное, ты ревнуешь?

Я на секунду поразилась, затем оттолкнула парня от себя:

− Веди себя как ангел! Держи дистанцию.

- Я и не ангел на самом-то деле.

На самом деле я даже не злилась на него; благодаря Лиаму я почти забыла о боли, на мгновение отвлеклась от гудения в висках и жжения под веками. Лиам включил какой-то комедийный фильм, на сюжете которого я не могла сосредоточиться, потому что анализировала, насколько ошибалась, когда подозревала братьев во всех смертных грехах.

А я ведь даже думала, что они могли кого-то продать на органы. При этом воспоминании с моих губ сорвался смешок, на который тут же отреагировал Лиам; он повернулся в мою сторону, спрашивая:

− Почему ты смеешься? – он стрельнул глазами в сторону тумбочки. − У тебя больше нет сладостей?

− Нет, – буркнула я. – Ты съел то, что принес мне Кэмерон.

− Даже не надейся, что меня замучает совесть, потому что присматривать за тобой – сплошная головная боль.

− Да? – возмутилась я, внутри вспыхивая. − Это ты – сплошная головная боль. Ты и твои братья. Вы заперли меня в психушке, где меня убила моя собственная мать. И у кого тут проблемы?

Это прозвучало как шутка, но на самом деле мне не было смешно. Воспоминание о маме – еще одном человеке, который ненавидит меня – больно кольнуло в сердце и оставило царапинку разрастаться и кровоточить.

Лиам между тем хмыкнул:

− Да, ты победила, Аура. – Он приобнял меня легонько за плечи, соскользнул по подушке и сказал: − Теперь спи, дядя Лиам поможет тебе. Иначе умрешь. Не с моей подачи, − поспешно добавил парень, скосив на меня взгляд, − а от недосыпания. Удивляюсь твоим силам, ведь в подобном состоянии ты по-прежнему чувствуешь себя хорошо.

− В каком состоянии? – насторожилась я, подняв голову. Лиам с силой надавил мне ладонью на лоб, возвращая в прежнее положение. Он с расстановкой, очевидно продумывая каждое слово, произнес:

− В таком. Уставшем. И у тебя температура. Разве люди с температурой не хотят спать? – Лиам настораживал своей болтливостью, несмотря на то, что разговорчивость была ему свойственна. Просто чувство было такое, будто бы он специально меня заговаривает. – Обычно души растеряны, совершенно беспомощны и беспрепятственно уходят со мной, но случается и такое, когда мне приходится применять силу. Однажды, − в голосе Лиама загорелся смешок, − был у меня забавный случай. Он был связан с умершим во сне мужчиной. Этот старец покинул мир так и не проснувшись, однако, когда я попросил его проследовать за мной, он отказался. Сказал, что не уйдет, пока не проснется. Я терпеливо объяснил, что, к сожалению, мужчина уже никогда не проснется, но он был непреклонен. Мне пришлось забрать его.

Я думала о том, что Лиам специально пытается запудрить мне мозги, но теперь меня посетил новый вопрос, встревоживший каждую клеточку мозга.

− А что, если я тоже умру во сне?

− Не говори ерунды, – проворчал Лиам. Ему не понравилось мое предположение. – Рэн не допустит такого. И я тоже, и, конечно, Кэмерон.

− Рэну-то какое дело? – с сомнением пробормотала я, но сердце против воли затрепетало. Лиам проигнорировал мой вопрос, притворившись, что заинтересован фильмом. Я тоже несколько минут смотрела на экран, а мысли продолжали атаковать и потому я вновь не вытерпела:

− Он был влюблен?

− Кто? – Лиам опять сделал вид, что не понял, о чем я.

− Ну, вы можете влюбляться? Вы можете просто любить?

Продолжая пялиться в экран, будто бы там непрерывно показывали кондитерские изделия, он отрешенно произнес:

− Он прожил долгую жизнь, но за все это время любил лишь единожды, и до сих пор любит ту девушку.

− Зачем делать вид, что не слышал?! – рявкнула я. Он любил лишь одну девушку? – А кто эта девушка? Где она сейчас? – я не могла остановиться, хотя знала, что не должна настаивать.

«Она сидит рядом со мной» или «Эта девушка ты», − хотелось мне услышать, однако Лиам все тем же отрешенным голосом произнес:

− С ней случилось несчастье.

Мое сердце упало, и Лиам, заметив, что я застыла, приглушенно прошептал мне в волосы:

− Разочарована?

− Нет, почему я должна быть разочарована? – мой голос был полностью под контролем. Я прочистила горло и добавила: − Мне просто было любопытно, как вы отличаетесь от обычных людей.

− Мы ничем не отличаемся. Кроме того, что мы сильнее, красивее, умнее, остроумнее и обаятельнее людей.

− И вы влюбляетесь?

− И ты хочешь обсудить это прямо сейчас и именно со мной? – уточнил Лиам, будто знал что-то, чего не знаю я; и явно не хотел говорить со мной об этом. Вот только я настаивала:

− Разве ты видишь здесь еще кого-то?

Лиам сдался:

− Ну ладно. – Он тяжело вздохнул, и я приготовилась слушать, закрыв глаза и пытаясь бороться с усталостью. – Да, мы влюбляемся. Мы не просто ангелы и можем встречаться с людьми. Тем более сейчас, когда мы выступаем в роли людей, но…

− Но? – прошептала я, с трудом ворочая языком.

− Но у всех это случается по-разному. Кэмерон, например, никогда не заводит серьезных отношений. Боится, что станет отцом десятерых детей.

− А ты не боишься убить кого-нибудь случайно?

− Нет. Ты же не умерла.

− А Рэн?..

− Аура, − голос Лиама стал серьезным, и я поняла, что шутки кончились, − тебе лучше обсудить все с ним. Не нужно спрашивать у меня, ведь я не знаю всех ответов, а Рэн знает. Но сейчас тебе не стоит ни с кем разговаривать. Сейчас ты должна поспать. – Лиам положил мне на макушку ладонь, затем я почувствовала сухой поцелуй в висок. – Освободись от мыслей, Аура.

− Я не могу спать, Лиам, − прошептала я, и он заверил:

− Конечно можешь. Просто считаешь, что нет, ведь твой мозг переполнен болезненными мыслями. Ты должна отключить сознание и расслабиться. – Рука Лиама прошлась по моим волосам. Тон голоса парня снизился, отчего я едва расслышала следующие слова. – Я могу помочь, Аура. Могу наслать иллюзию, если позволишь.

− Галлюцинацию? – настороженно уточнила я, быстро открывая глаза. Лиам оставался невозмутимым.

− Нет, я говорю про обычный сон.

− Ты умеешь это? Ты можешь заставить меня уснуть? – поспешно спросила я, но тут же, не дожидаясь ответа, сказала: − Да, я хочу. Только пусть это будет хороший сон, ладно?

***

Лучше не становилось. Сны атаковали все чаще и были все страшнее: смерть, много смертей, но хуже всего то, что мне было приятно находиться внутри каждого из них. Я хотела пропускать сквозь себя людскую боль, потому что благодаря ей я не чувствовала своей боли. Я хотела ощущать на кончике языка их кровь, чтобы забыть какова на вкус своя собственная.

И едва я оказывалась внутри сна я не хотела просыпаться. Я верила, что когда-нибудь останусь внутри навечно, что они станут моей реальностью. И они становились, потому что, изредка открывая глаза, я не могла разобрать где нахожусь и что творится вокруг.

Я проснулась. Кресло Рэна было пустым. Я с трудом оторвала голову от подушки, и в изнеможении осмотрела комнату. Вернула голову назад.

Что происходит?

Моя кожа высохла. Когда я касаюсь кончиком языка верхней губы, кажется, что кожа рассыплется в пыль. Мой язык тоже насквозь шершавый. В горле хрипит, но я не хочу ни пить ни есть.

Просто закрыть глаза и уснуть. Вернуться в реальность.

Я попыталась припомнить, о чем думала ранее. Минуту назад. Вчера.

Что со мной происходит?

Едва ворочаясь, я закуталась в одеяло с головой, чтобы сохранить тепло. Но затем вынырнула наружу и легла набок.

Собственное тело казалось неприятным и неправильным. Мне было жарко и холодно, тесно и неуютно. Будто бы я и не я вовсе.

Издавая хрипы, я попыталась сесть, а потом поднялась на ноги. Неспешным шагом двинулась к окну, хватаясь за все подряд, чтобы не встретиться лицом с полом. Рэн всегда оставлял окно открытым, но всегда напоминал, что приближаться к нему нельзя.

Втягивая воздух в воспаленные легкие, я добралась до окна и облокотилась о подоконник. Жар и холод столкнулись в теле в безумной хватке, разбивая кубики льда о мои атрофированные мышцы.

Я глянула вниз, с трудом держа глаза раскрытыми. Голова была такой тяжелой, что просто повисла на плечах. Легла на грудь, будто весила тонну. Локти заныли от напряжения, но я продолжаласмотреть на людей, прогуливающихся внизу среди мелькающих огней машин и витрин.

Один человек показался мне подозрительным. Он привлек мое внимание, потому что стоял на самой границе широкой живописной дороги, выложенной камнем. Он был невидимым; я поняла это потому, что он стоял прямо за спиной высокого мужчины в костюме и пальто. Мужчина говорил по телефону и не замечал человека, который встал позади. Чернота, отделившаяся от его тела, окутала мужчину с телефоном, и тот опустил мобильный в карман и замер, насторожившись. Почувствовал зло вокруг себя. Я тоже видела его, поэтому громко крикнула, желая привлечь внимание:

− ЭЙ!

На самом деле я не ожидала, что смогу вообще раскрыть рот, но мой хриплый голос коснулся земли и достиг ушей подозрительного человека. Он вскинул голову и посмотрел прямо на меня, будто знал куда именно смотреть.

− Отойди от него, − приказала я, но подозрительный человек лишь улыбнулся в ответ. Это была страшная улыбка. Она заставила мое сердце забиться в бешеном сердце.

Что-то плохое. Что-то плохое случится.

Плохое.

И случилось; подозрительный человек отступил назад, будто добившись чего хотел, а мужчина в костюме наоборот ступил на дорогу, прямо под колеса машины. Я закричала и крик слился с визгом покрышек машины, скользящей по асфальту.

− НЕТ! – Я зажмурилась, но, когда открыла глаза, ничего не изменилось: столпотворение; машины прекратили движение; вдали раздался звук сирен – все слилось в сплошную симфонию ужаса, которая не смолкая звучала в ушах.

Я впервые в жизни увидела мертвого человека. Сначала он был жив, но через секунду – нет, просто лежал под колесами автомобиля. Я не знала того мужчину, но все равно чувствовала какую-то связь. Я ведь видела, что с ним произошло. Я могла помочь. Я должна была помочь.

Что случилось? Почему он так поступил? Кто был тот подозрительный человек со страшной улыбкой?

− Аура? – услышала я позади себя голос Рэна. – Почему ты стоишь у окна?

Послышались его поспешные шаги, затем я почувствовала на плече его пальцы.

− Тебе плохо? Ты упала? Аура? – Рэн взял мое лицо в ладони и повернул к себе. Я с трудом отвела взгляд от дороги, и позволила себе отвлечься на глаза Рэна, полные падающих с небес звезд.

− Я ничего не понимаю, − прошептала я, с трудом удерживаясь на ногах. – Тот человек просто… он просто…

Рэн выпрямился и посмотрел в окно. Его лицо было безучастным, будто бы он привык к подобному, но выражение тут же смягчилось, когда он обратил внимание на меня.

− Как ты себя чувствуешь?

− Я не знаю. – Я наконец-то ощутила, что мое тело отмирает, и я превращаюсь в желе в руках Рэна. − Я не понимаю, что происходит…

***

Прошло еще два дня.

Я больше не вставала с постели.

Они знали, что происходит.

Знали, но не отвечали на мои вопросы, а потом я просто перестала спрашивать. Мне не добиться ответов, а в горле разбух болезненный ком. Их глаза говорили: мы знаем, но вопросы задавать бесполезно.

Я не оставалась одна, но чаще всего рядом был Рэн. Он тоже молчал; не говорил, что мне нечего бояться и что беспокоиться не нужно. Он лишь пристально вглядывался в мое лицо, желая запечатлеть каждую черточку. Может быть пытался отметить изменения. У меня не было сил все анализировать, поэтому по большей степени я лежала с закрытыми глазами, чутко ощущая на своем теле прожигающий взгляд.

При появлении Кэмерона в комнате становилось веселее: он приносил шоколад, пытался шутить, просто разговаривал. Я молчала. Не могла ни есть, ни пить, ни двигаться. Изредка, прикладывая усилия, мне удавалось вымолвить несколько слов. Я не всегда старалась, потому что была уставшей и измученной.

Лиам меня не навещал.

− Он ищет Кристину, − произнес Кэмерон, поправляя одеяло в моих ногах. Он пытался не смотреть мне в глаза, будто пытаясь защититься от моих мысленных вопросов. – Рэн не может помочь нам в поисках, он почти утратил свои способности.

У меня по спине побежал холодок, если это вообще возможно. Я едва улавливала изменение состояний своего организма, словно уже умерла, но новость о том, что Рэн теряет способности, вернула меня в чувства.

Горло сжалось до крошечных размеров, и когда я попыталась сглотнуть его обдало огнем. Я все же спросила:

− Из-за меня?

− Нет, − Кэмерон солгал, а я притворилась, что поверила.

В следующий раз, едва открыв глаза я ощутила приступ облегчения и вины – рядом сидел Рэн. Его спина была идеально прямой, колени расставлены чуть в стороны, а внимательный взгляд изучает мое выражение лица.

Рэн уже который день пытался отыскать во мне что-то. Не знаю, что именно, но его поиски не увенчались успехом. Его взгляд становился все печальнее и холоднее. А я внезапно осознала: Рэн Экейн изнутри пуст; он всегда был таким: опустошенным, мрачным, сдержанным и болезненно привлекательным. Но в Рэне не было той самой искры, которая должна быть у человека. Нет живости, которая была в Кэмероне и Лиаме.

Рэн почти утратил свои способности.

Меня мучили вопросы, когда я смотрела на его красивое бледное лицо. Что с ним произошло? Почему он теряет способности? По этой причине он холоден и бледен, или всегда был таким? Все потому, что он живет в мире людей не как человек, а ангел Судьбы? Или потому что он вынужден ухаживать за мной, а я – зло? Возможно я высасываю из него эти силы?

Рэн не отводил взгляда, и я тоже. Глаза жгло нестерпимой силой, но я просто не могла моргнуть и сдаться. Мне хотелось знать, почему он настолько печален. Что его тревожит? Он слышит в своей голове голоса недовольных своей судьбой людей?

Он слышит мой голос?

Рэн моргнул, и я тоже, будто его отражение. И когда я открыла глаза мы вновь встретились взглядами.

Я наконец-то ощущаю это; вновь чувствую то же, что и в тот день в переулке – чувствую, что стою на границе между жизнью и смертью. И если тогда мне некому было задать вопрос, сейчас я пересилила себя.

− Я умру?

Я слишком долго оттягивала этот вопрос; так долго, что Рэн уснул. Или притворился, что спит, потому что предугадал, что я собираюсь спросить об этом. Он, возможно, действительно слышит мысли. Мне бы хотелось этого.

Но сейчас он лишь сидел со скрещенными на груди руками и закрытыми глазами. Склонил голову на грудь и вытянул ноги на моей постели, чтобы было удобнее. Вот только его лицо не было умиротворенным, а дыхание не стало глубоким. Он все еще был погружен в задумчивость.

Я посмотрела на часы на его руке. Семь утра. Город начинает просыпаться. Он настойчиво вытаскивает щупальцами людей из постелей, заставляя окунаться в зимний холод неприветливых и мрачных асфальтов, машин, других людей. У меня есть мой собственный кошмар, и я погружаюсь в него как по волшебству, едва закрываю глаза.

Глава 42

И однажды я поняла, что просто не проснусь. Не открою глаз и не сделаю прерывистый вдох, пытаясь протолкнуть теплый воздух комнаты в зачерствевшие легкие.

Минуты превращались в часы, в дни, в годы, а я просто лежала на кровати, умирая от боли. Я вновь заперта в своем собственном теле, но сознание больше не живо; не яркое и полное эмоций – оно растворилось.

− Аура… − услышала я над ухом голос Экейна. Как давно он был рядом со мной? Может, он и не уходил? Не знаю…

Я чувствовала его руку рядом со своим правым плечом. Потом ощутила, как Рэн заправил мне за ухо локон волос, и услышала его шепот. Я не смогла разобрать слов, но услышав жалкий и подавленный голос Рэна, решила, что тем лучше.

Его губы рядом с моим ухом, ладонь на моей руке, которая покоится на груди. Сил нет ни на что. Я вновь услышала шепот, полный боли, чувства вины и страдания.

− Прости, Аура, − его вторая ладонь обогнула мое плечо. Я почувствовала, что голова покоится на сгибе локтя Рэна. – Прости, что оставил тебя.

Ты не оставлял, − хочу произнести вслух, но не могу. – Все дело во мне, Рэн. Я повела себя неправильно. Я сделала поспешные выводы, ошиблась и вот к чему это привело. Я не имела права презирать и ненавидеть тебя.

К сожалению, Рэн не слышал моих мыслей; он прижался к моему телу, но не потому, что так хотел, а потому – я чувствовала, − что боялся меня потревожить, ведь я, точно живой мертвец, лежала неподвижно на его руке. Рэн шептал мне в волосы, бережно прикасаясь кончиками пальцев к виску, затем к щеке, затем вновь к виску и щеке.

− Когда Адам Росс пробрался в твой сон и ты, ведомая связью ушла, я должен был находиться рядом. – Рэн коснулся сухими губами моего лба, но я лишь внутренне содрогнулась. Это невероятно – желать двигаться, но не иметь такой возможности. Я изо всех сил попыталась пошевелиться, и, кажется даже дотронулась до руки Рэна, потому что он отреагировал и затаил дыхание.

− Что, Аура? – его губы вновь задели мою кожу. – Что ты хочешь сказать?

Я с огромным трудом, прикоснулась к руке Экейна, и он затаил дыхание.

Останови это, − шепнула я, или думала, что шепнула.

Если я умру, если это – моя судьба, − пусть так и будет. Я не могу, не имею права мучить других, дорогих и близких мне людей. Разве они недостаточно страдали из-за меня? Все эти годы – всю мою жизнь, с самого рождения, − Кэмерон, Рэн, Лиам, Кристина – они заботились обо мне, в то время как я думала о них самые ужасные вещи.

И, откровенно говоря, мне было бы грустно умирать, если бы я знала, ради чего стоит жить. Ведь люди наверняка перед смертью думают об этом – о том, что не успели сделать какие-нибудь дела, подводят итоги. Я не стану. Нет ни воспоминаний, ни мыслей, ни сожалений.

Единственное чего я хочу – уйти. Больше не имеет значения, от чего я утратила память, что я сделала и что могла сделать. Я устала бороться с тем, с чем не могу справиться. И я не сдаюсь, просто есть вещи, которые сильнее меня, есть вещи, на которые мы не можем влиять.

Я не сдаюсь, потому что я пустая, как Рэн Экейн.

Сожаления не будет.

Не будет.

Я слишком глубоко погрузилась в свои мысли, но все равно услышала болезненно печальный шепот Рэна:

− Аура, не плачь, прошу. Ты делаешь мне больно.

Я почувствовала на своей щеке его палец, когда он смахнул слезинку, и это будто бы наполнило меня силой. Я приоткрыла веки, и встретилась взглядом с Рэном. Он изумился так сильно, что приоткрыл рот. Словно думал, что я уже мертва, и он говорит с бездыханным телом.

Я видела очертания его лица и фигуры благодаря свету от лампы, стоящей на прикроватной тумбочке. Лицо было исхудавшим и еще более надменным из-за ярко выделявшихся скул. Лишь взгляд глаз Рэна не был прежним – не было холода и отчужденности.

На своем левом плече я внезапно отчетливо ощутила его теплые пальцы. Под головой почувствовала руку, а правым плечом твердую грудь, которая осторожно поднималась и опускалась.

− Кто эта девушка? – спросила я. Уверена, что слова произнесла вслух, потому что они царапнули горло и сухие губы, когда те разлепились. Рэн нахмурился, его взгляд на мгновение стал рассредоточенным, будто он пытался понять, о чем я говорю. Как и раньше я почувствовала ложь, исходящую от его теплой кожи. Она будто бы имела какой-то безвкусный запах, невидимый и неощутимый, но он ударялся о мою собственную кожу, вызывая раздражение.

− Какая девушка?

− Возлюбленная.

Рэн понял, что я не отстану, а я почти сдалась. В горле неимоверно першило, на глаза то и дело наворачивались слезы.

− Аура, тебе следует отдохнуть, − сказал он, положив ладонь на мой лоб. Сквозь тело прошли импульсы, из-за того, что его рука показалась обжигающей будто лед. Пальцами правой руки я дотронулась до его штанины рядом с моим бедром, и Рэн вздохнул.

− Пожалуйста, я не хочу говорить об этом, особенно сейчас, когда ты…

Повисло молчание. Я отпустила штанину и безвольно расслабила ладонь. На кончиках пальцев тут же осел холодок. Через секунду я почувствовала в своей руке ладонь Рэна. Его пальцы скользнули между моих пальцев и сжали ладонь. Я почувствовала новый прилив сил.

− Я умру? – Нет, мне стоило спросить, как скоро это случится. Рэн сжал ладонь теснее, я почувствовала, как кончики его пальцев впечатались в кожу моей ладони.

− Я не позволю, − с нажимом произнес он. – Никогда. Я найду способ, − заверил он и что-то в голосе Рэна заставило ему поверить, положиться. И все же, это пустые слова. Он лежит рядом со мной, он не ищет решений. Потому что знает: их просто нет, и чтобы не тратить время, он предпочел провести рядом со мной последние мгновения, и я собираюсь ими воспользоваться и задать свои вопросы.

− Что это за болезнь?

Рэн молчал, бесстрастно отвечая взглядом на мой умоляющий взгляд. Он знал ответ, но не желал отвечать на вопрос.

− Скажи, что со мной.

− Нет. – И голос, и взгляд Рэна были холодными и отрешенными. Он прячется где-то там, за прозрачным стеклом. За этой маской, через которую не пробиться, должен прятаться некто живой. Он должен ответить на мои вопросы. Вот только в стеклянном взгляде Рэна я не могла прочесть ответы, а мне бы так хотелось знать, о чем именно он думает.

− Я не могу, − его взгляд смягчился под моим напором. – Не могу, Аура.

Я не хотела плакать, и уж точно не хотела, чтобы Рэн решил, что это из-за его отказа, вот только слезы сами собой скатились к вискам.

Почему же даже сейчас, когда я в подобном состоянии, Рэн не может снизойти и ответить? Что может быть хуже того, что есть уже сейчас? Хуже смерти?

Рэн, к счастью, сделал вид, что не заметил слез. Он провел пальцами по щекам, пристально изучая мое лицо. Пытается запомнить перед смертью каждую черточку и выражение. Вот только меня больше не осталось.

− Ты похожа на увядающий цветок, − прошептал он, касаясь моих волос. – Нежная и хрупкая, будто роза под лунным светом. – К своему ужасу, я увидела, что глаза Рэна наполнились слезами. Возможно это блики, возможно мне привиделось, ведь видела я уже нечетко, но я вспомнила, как Рэн уже заплакал однажды, когда я была в коме, связанная в собственном теле. Воспоминание ужалило и причинило боль хуже, чем мое теперешнее состояние. И он сморгнул слезинку, и когда она капнула на мою щеку, я почувствовала, что на ее месте лопнула кожа и пролилась кровью, скатываясь крупными горячими каплями к подбородку.

Если Рэн изначально остался чтобы помочь и утешить боль, он бесполезен. Он не помогает, делает лишь хуже.

− Ты больше не похожа на себя, Аура, ты призрак. – Рэн едва коснулся моих щек тонкими худыми пальцами. – Твои щеки бледные, − большой палец коснулся нижней губы, − губы утратили цвет. – Я почувствовала прикосновения на веках. – И ты стала такой равнодушной из-за меня. Ты так несчастна по моей вине.

− Нет. – Я хотела, чтобы эти слова были криком возражения, горячим и искренним, но голос был слаб, и я попыталась еще, так громко, как смогла: − Нет!

Но Рэн не слышал, он продолжал мучить меня своими откровениями.

− Это они отравили тебя, Аура. – Он набрал полную грудь воздуха, и я почувствовала, как на мгновение его тело соприкоснулось с моим. – Отравили тебя демонской кровью.

Шепот был едва слышным, но он все равно достиг моего воспаленного сознания. Я не совсем понимала, что означают эти странные слова, но мне и не нужно было – они плохие. Слезы Рэна, падающие мне на грудь, пропитывающие рубашку – плохие. Я ненавижу их. Хочу, чтобы Рэн перестал быть таким жалким и полным страдания. В одной комнате не могут находиться двое израненных людей.

− В тот вечер, когда ты вышла из дома… тебя… − еще одна слеза. Я представила, как Рэн смаргивает их, и как его ресницы слипаются от слез. Крупные горячие капли продолжали касаться моей разгоряченной кожи и проникать внутрь. – Люди из ОС ввели в твои вены дьявольскую кровь.

Тяжелое воспоминание ударило меня по затылку: я вываливаюсь в другую реальность и падаю на тротуар. Больно ударяюсь затылком о камень и прикрываю веки, но, когда открываю глаза вижу Изабеллу и незнакомого мужчину.

− Изабелль…

− Она ввела тебе кровь, Аура. Для тебя это как яд. Душа, Аура… если бы она была, ты бы ничего не почувствовала. Но в тебе есть лишь часть души. Лучшая часть.

Что? О чем он говорит?

− Они постоянно пытаются тебя убить, но не могут это сделать, пока свет Изабелль, данный тебе при рождении, защищает тебя. Поэтому те люди пытаются осквернить твое тело и часть души, чтобы Свет исчез окончательно.

В моей груди скопился воздух, когда я перестала дышать. Глаза закрылись. Сердце перестало отбивать свой привычный ритм. Я хотела уйти в тот мир, который придумал для меня Лиам. Он однажды заставил меня уснуть, заставил увидеть иное. Вот и сейчас я загорелась желанием вернуться в ту вселенную, где Рэн не прикасался ко мне, и не говорил странных слов. Но он все же продолжал прикасаться и говорить. Он осторожно приподнял мою голову и уложил себе на предплечье.

− Когда… однажды… − ему трудно говорить, будто что-то в горле застряло.

О чем он говорит? Что он говорит?

− Я просто разделил твою душу… чтобы тебе было легче… − Не знаю, о чем он. Это абсурд, полная ерунда. − Я это сделал, чтобы унять твою боль. Забрал болезненные воспоминания и позволил начать жизнь заново. Время шло, и я думал, что станет лучше, но лучше не становилось. Ты продолжала искать меня, продолжала искать ответы и утерянные воспоминания. Я видел, как тебе тяжело. Прости, Аура, прости, я виноват…

− Не понимаю… − горло сдавливало от судорог. − Я не понимаю…

− Мне пришлось это сделать, чтобы защитить тебя. Ты была слишком слаба, чтобы сопротивляться внутренней темноте, поэтому я забрал ее… прости… прости меня… − Экейн судорожно втянул воздух. – Я не имел права скрывать, но ты не справляешься…

Это именно то. То, что хуже смерти. Гораздо, гораздо хуже.

Я пыталась рассмотреть лицо Рэна Экейна, но видела лишь темноту и обжигающе привлекательные черты бледного изможденного лица. Я видела, как тяжело он сглотнул.

− В тебе нет темной части души, Аура. Поэтому ты умираешь. – Рука Рэна переместилась с моего бедра на талию.

Я сморгнула слезы.

Наконец-то до меня дошло, почему Рэн выглядит истерзанным и печальным. Он просто винит себя в том, что со мной случилось. Винит в том, что я умираю, что не могу сопротивляться яду, винит себя в том, что во мне нет души.

Я приоткрыла опухшие, воспаленные глаза.

− Но разве ты не можешь вернуть мне ту часть души?

Глаза Рэна стали стеклянными, и я подумала, если разбить стекло этих глаз на меня прольется столько черной печали и скорби, что я утону. Однако несмотря на взгляд, голос Рэна был жестким и уверенным.

− Нет, потому что ты сдашься. Если верну душу, ты не станешь сопротивляться тьме, и она поглотит тебя клетка за клеткой, мысль за мыслью. Когда ты станешь истинной дочерью своего отца, тебе не будет равных.

− Почему ты мне не веришь?

Из голоса Рэна исчезла всякая нежность, он напрягся.

− Потому что один раз ты уже сдалась. И если однажды мне удалось спасти тебя, разделив душу на темную и светлую части, не значит, что я смогу еще раз так поступить. После воссоединения ты умрешь.

− Я все равно умру.

Рэн проворно высвободился из-под меня и сел на кровати. Резким движением встрепал свои отросшие волосы, и, не глядя на меня, раздраженно произнес:

− Я не стану этого делать. Если сделаю, в любом случае тебя ждет смерть. От моей руки! – Не в силах усидеть на месте он поднялся на ноги и обернулся, с горечью продолжив: − Думаешь, все это время я заботился о тебе, чтобы убить? И я сделаю это, если ты вернешь душу! Ты слаба настолько, что не может быть и речи о противостоянии. И даже если тебе удастся пережить адскую боль при воссоединении, я убью тебя. Ты умрешь от моей руки, потому что тобой завладеет тьма. Думаешь, я смогу пожертвовать ради тебя всем человечеством?!

Я не плакала. Не потому что не было сил, а потому что была поражена. Будто Рэн Экейн своими словами заморозил меня, ударил так сильно, что дыхание застряло в горле, а тело превратилось в каменное изваяние.

Он никогда раньше не выходил из себя и не орал. Не на меня. Но сейчас потерял контроль. Он едва не рвал волосы, − так сильно встрепал их пятерней. Хотел найти выход, но просто не видел его. Потому что он мне не верит, он ясно видит кто я и что я. Он видит меня слабой, маленькой и ни на что не годной девчонкой, которая не заслуживает доверия. Он видит меня девочкой, за которой нужен каждодневный, ежесекундный присмотр, чтобы она не натворила непоправимых дел. Ведь это будет не просто ошибка, это будет Ад.

− Думаешь, я смогу пожертвовать ради тебя всем человечеством?

Он прав.

− Я поняла, – сказала я. Уставилась на него во все глаза, запоминая вытянутую фигуру, длинные ноги, бледные руки со вздувшимися от нервного напряжения венами. Запомнила на всю жизнь расширенные глаза, полные ужаса, страха и недоверия. Мне хотелось запомнить его, ведь вдруг это в последний раз.

– Я поняла. Ты поступаешь правильно, Рэн.

Я люблю его имя. Я люблю этого парня.

− Это правильно… да… мне лучше… − что? Лучше что? Лучше умереть? Забыть? Что? – Мне лучше ничего не делать.

Мои слова, должно быть, не задели Экейна, хотя, признаться, в душе я все же надеялась, что он скажет, что найдет выход и придумает как спасти мне жизнь. Но он этого не сказал, зато с раздражением вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

Он сдался даже раньше меня самой.

***

Середина ночи. Кэмерон Рид не спал, поэтому когда ему позвонили, он мгновенно ответил на звонок.

− Да?

− Вы… вы… вы просили позвонить… когда опять… когда он опять будет вести себя подобным образом.

Кэмерон отключился и безвольно опустил руку с мобильным телефоном на диван.

Что ж, он уже давно ждал, когда ему позвонят.

Это и есть Ад. Он будет таковым, что очевидно. Они не смогут выполнить миссию, не смогут уберечь мир от разрушения, а Ауру от смерти. Это и будет самым смешным и нелогичным концом жизни на земле. И выхода нет, по крайней мере Кэмерон его не видел. Аура умирает, и возврата к ее прежнему состоянию нет. Можно лишь вернуть темную часть ее души назад, чего Рэн, конечно, не сделает. Он просто не сможет сделать, потому что хоть он на мгновение и спасет девушку, которую любит, в итоге, чтобы предотвратить Ад, ему придется ее убить.

Что же делать? – этот вопрос мучил Кэмерона постоянно, хотя он-то просто ангел Жизни, и создан для того, чтобы поддерживать на земле баланс. А теперь вопросы, сотни и тысячи, кружат в его голове не переставая.

Выхода нет. Бог дал лишь один шанс уберечь Ауру от греха, но они не смогли сделать это. И, насколько бы дико это ни звучало, вовсе не демоны совратили Ауру, а обычные люди. Это люди возомнили себя вершителями судеб, решили, что на их плечах лежит груз и право выбора лишить жизни человека. Это люди уверены, что Аура – истинное зло, что она должна быть уничтожена несмотря ни на что. И не имеет значения, что до их вмешательства она была просто ребенком, просто человеком, который не совершил ничего дурного, ведь фанатики должны во всем разобраться, должны защитить мир от зла.

Поэтому в свете последних событий не удивительно, что зазвонил телефон. И Кэмерон вовсе не удивлен, вновь наблюдая за истерическими припадками своего младшего брата.

Место встречи – бар на соседней улице, время встречи – два часа тринадцать минут. Напитки здесь на высшем уровне, впрочем, как и все остальное. Бар закрыт, потому что Рэн арендовал его на ночь, напился, и как обычно устроил дебош.

Столы вверх дном – это первое, что заметил Кэмерон. Далее он увидел прячущихся за барной стойкой сотрудников. Они о чем-то спорили, очевидно о том, кому идти в комнату посетителя.

Кэмерон направился к одиноко стоящему и совершенно несчастному молодому человеку, который убирал со стойки осколки стакана.

− Где он?

Молодой человек подскочил, но рассмотрев в нарушителе спокойствия Кэмерона, расслабился. Остальные сотрудники притихли.

− Девочки уложили его в постель, но он их прогнал, − заныл бармен. − Пришлось запереть его в комнате, как вы и говорили. Но он чуть не убил нашего охранника. Он набросился на него и вырубил.

Кэмерон возвел глаза к потолку.

Что не так с этим парнем? Почему всякий раз, когда что-то идет не по плану, он напивается? Было бы неплохо, если бы разок он пришел к нему, своему брату, и рассказал о своих тревогах. Кэмерон бы помог, как помогает людям. Для начала выслушал бы. Но нет, этот идиот продолжает поступать по-своему и продолжает делать вид, что сильный. Но даже непобедимому ангелу Судьбы требуется отдых.

− Покажите мне комнату, − сказал Кэмерон усталым голосом. На лице бармена отразилось сразу несколько чувств: страх и неуверенность. Он замялся:

− Может я просто скажу в какой именно он комнате? Не хочу, чтобы он и мне разбил голову.

Кэмерон со вздохом кивнул, с нетерпением выслушал указания молодого бармена и совет держаться от «этого странного парня» подальше по крайней мере пока он не протрезвеет, и двинулся по узкому коридору с красными стенами в сторону нужной комнаты.

Кэмерон разозлился, но напомнил себе, что Лукас Перес, приехавший из Испании три года назад, и понятия не имеет о том, что приходится выносить Рэну и за скольких людей он несет ответственность.

Кэмерон вошел в комнату и щелкнул включателем. Голубые диваны, столик из темного дерева с пустыми бутылками водки, и Рэн, спящий на боковом диване прикрыв одной рукой глаза.

Относительно чисто, но это потому, что Рэн и не пьян вовсе. Чтобы ангел Судьбы опьянел, он должен принять что-то покрепче водки. И однозначно больше, чем три бутылки.

Для чего он устроил этот цирк?

Чтобы его оставили в покое.

Кэмерон протиснулся с другой стороны дивана, опустился на сидение и, в упор глядя на младшего брата, напрямую спросил:

− Что с тобой?

Рэн не реагировал. Он по-прежнему лежал на спине, одной рукой накрыв глаза, другую положив на грудь. Кэмерон подавил тяжкий вздох, стянул пальто и отложил рядом. Сложил локти на столе и склонился вперед.

− Знаешь, Рэн, я думал, Аура притворяется храброй, но она действительно сильная. Она сопротивляется Дьявольской крови день за днем, а никто не мог. – Кэмерон помолчал немного, затем продолжил: – У нее было тринадцать дней. Осталось всего шесть. Ты не должен давить на себя, придумывая идеальный план. Просто найди выход из этой ситуации без потерь. Мне больше неважно, как нас накажет Отец. Мы не можем бросить человечество. И мы не можем позволить умереть дорогому нам человеку из-за нашей ошибки, из-за нашей некомпетентности. Мы пришли, чтобы спасти Ауру, поэтому должны сделать все. – Кэмерон помолчал, задетый черствостью Рэна. Он с такой тщательностью подбирал каждое слово, но они не возымели эффекта.

– Почему, в конце концов, ты напиваешься здесь один? Разве только ты допустил ошибку?

Кэмерон, сам того не ожидая, схватил бутылку и стал пить из горла. Он ненавидел осквернять тело этой мерзостью, ведь он ангел Жизни, но таким образом решил спровоцировать брата на разговор. Хотя бы удивить. Вот только Рэн не удивился, он не реагировал. Кэмерон опустил бутылку на стол, громко ею грюкнув, и продолжил:

− Рэн, скажи, ты так сильно любишь ее? Ты поэтому не можешь сделать выбор и принять решение? Или, может, твоими поступками управляет эго? Или ты не можешь простить себе ошибку, которую допустил во второй раз? Мне действительно любопытно. Ведь ты всегда прав. Всегда. Но что это? В чем именно заключается твоя правота? Разве ты прав в том, что отделился от нас, от своих братьев, которые пожертвовали всем ради тебя? Что руководит твоими поступками, что именно? – язык Кэмерона стал заплетаться, а ведь он опустошил всего половину бутылки. Все дело в том, что он в теле человека. – Я не всегда понимал тебя, но всегда был на твоей стороне. Я не понимал, но чувствовал, что должен тебя поддержать, потому что именно на тебе лежит большая ответственность, чем на нас с Лиамом. И я смог бы принять твое поведение, если бы знал, что оно значит. Я всегда думал, что твоя любовь к Ауре так сильна, что ты не можешь отказаться от нее, не можешь потерять. Ты ради нее пожертвовал жизнью Кристины, и я был поражен твоей преданностью и самоотверженностью, но теперь… − Кэмерон опрокинул остаток содержимого бутылки в рот и тяжко откинулся на спинку дивана. – Но теперь я затрудняюсь с… от…ответом. Что именно я принял за отчаянную любовь? Разве это любовь? Я видел, что любовь — это то, что происходит между людьми повседневно, они, не раздумывая, могут пожертвовать своей жизнью… а ты… разве… любишь? Кого ты любишь, Рэн? – Кэмерон завалился набок и икнул. – Я просто… не понимаю тебя. Если ты любишь Ауру, почему не вернешь ей душу? Ведь через шесть дней она умрет… как ты можешь думать… над… ответом? Я не…

Когда Кэмерон замолчал, Рэн повернул голову и посмотрел на брата. Он почувствовал, что по виску скатывается слеза и быстро вытер ее. Сел, надавил на веки ладонями. Когда убрал руки от лица, не смог сфокусировать взгляд. Да он и не хотел смотреть.

Его давили слезы. Горели внутренности, грудь, горло, лицо.

Второй раз за день его обуревают эмоции. Он устал. Устал от боли и безысходности, устал от этого мира, но не может взять выходной.

Почему Кэмерон считает, что Рэном Экейном управляет эго? Разве он настолько самовлюблен? Нет, ведь больше всего на свете он хотел спасти Ауру. И если бы ее жизнь зависела от него, если бы он мог отдать свою жизнь ради нее, он бы не задумываясь сделал это. Это любовь.

Рэн не был так искусен в любви как Кэмерон или Лиам.

Кэмерон всегда наслаждался ею издалека, наблюдал за рождением детей, давал им жизнь, радость на лицах. Кэмерон всегда был на стороне этого милого и нежного чувства и осуждал Лиама за то, что тот не верит в любовь. Лиам наблюдал за Смертью; он видел, что случается из-за любви и говорил, что это чувство – человеческая слабость. Влюбленные не способны контролировать себя, свои эмоции, поступки.

Эти двое настойчиво держались на своих территориях, споря друг с другом бессчетное количество раз. Рэн же был бесстрастным наблюдателем этих дискуссий. Какое ему дело до любви? Он не знает, что это – он не Купидон, а ангел Судьбы. И он повторял себе это всякий раз, когда писал судьбы. Любовь? Он мог найти ее, но видел, на что люди способны ради нее. Они были одержимы, всегда находились на грани и совершали безумные поступки. А иногда их страстные желания притягивали Падших, и те завершали работу. Делали за них выбор.

Может быть и у Рэна Экейна есть такой падший ангел? Он где-то поблизости и заставляет делать выбор. Неспешно подталкивает Рэна в спину, не замечая того, что он заплетается в ногах и то и дело спотыкается. Почему он не решит наконец? Почему не выберет хоть что-нибудь? Выбор убрал бы с груди Рэна тяжелый камень, который навалился на него в ту секунду, когда он понял, что Орден Света инфицировал Ауру демонской кровью бывшей жены Кристофера Грина, Кэтрин.

Откуда они вообще узнали о том, где ее искать, откуда узнали, что у нее нет души?

Рэн сосредоточился и зажмурился.

О нет.

Дверь комнаты резко распахнулась и Рэн вскинул голову и посмотрел на младшего брата. Лиам вновь был взбешен и сжимал ладони в кулаки до такой степени, что побелели костяшки пальцев. Нет, он был не только зол. Рэн увидел во взгляде отблеск недоверия.

− Что ты наделал? – потрясенно прошептал он. Рэн поднялся на ноги и подошел к Лиаму. От брата веяло зимним холодом. Светлые волосы стали темнее от тающего снега, на плечах пальто все еще ютились пухлые снежинки.

− Лиам…

− ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛ? – он мгновенно вышел из себя, будто собственное имя было спусковым крючком. Схватил Рэна за рубашку и притянул к себе. − Я спрашиваю, что ты наделал!

− Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Лиам отбросил брата на диван и заорал:

− ОС схватил Кристину! Ты знаешь об этом?! Ты знаешь о том, что они пытают ее, о том, что не отпускают, потому что она призналась, что в ней душа Ауры?! Ты с самого начала это продумал, да?! – Лиам склонился над братом, выкрикивая ругательства на их языке. Рэн понял: вот почему ОС решил отравить Ауру демонским ядом, − они поняли, что теперь им легче будет достать ее. – Ты что, совсем спятил?! Ты забыл кто ты?! Как ты можешь жертвовать одним человеком ради другого?! Ты забыл, для чего прибыл сюда?! Для того чтобы пьянствовать?! Чтобы играть в свои игры?! Прошлого раза тебе не хватило?! Почему ты молчишь?! Считаешь, ты умнее остальных, верно? Думаешь, лишь тебе позволено испытывать чувства?! У меня для тебя сюрприз: мы тоже можем! ПОЧЕМУ ТЫ НИЧЕГО НЕ ГОВОРИШЬ?! – взревел Лиам, выпрямляясь, и в порыве ярости смахивая со стола бутылки водки.

Рэн даже не вздрогнул. На самом деле он почти не слушал младшего брата. Он пытался понять, когда именно упустил момент? Все пошло не по плану и что теперь делать?

Этот вопрос мучил Рэна постоянно. Что делать? Что делать с судьбой этого человека? А того? А если судьбы этих людей переплетутся, то они затронут судьбу кого-то третьего. Схема укладывалась в его голове слой за слоем: весь мир состоял из точных переплетений судьбы, которые Рэн тщательно прорабатывал. И вот теперь в этой паутине образовалась дыра. И мир может рухнуть сквозь эту темную дыру во мрак.

Люди из ОС много лет готовили планы, вынюхивали, боялись, что, если не убьют Ауру до двадцати одного года, на земле наступит Ад. А теперь он действительно мог наступить, потому что, если Аура умрет, мир скатится в хаос.

Рэн внезапно понял, что Лиам слишком долго молчит и поднял голову. Ангел Смерти попятился от брата, будто тот был заразным. Он больше не считал Рэна своим братом. Знал: никогда не простит его за хладнокровие и отстраненность, с которыми он относится к людям.

Дверь с оглушительным треском закрылась и Рэн остался наедине с пьяным Кэмероном. Отныне они порознь: три ангела, всегда единые и согласные во всем. Кэмерон просит принять выбор в пользу любви. Говорит, что ради любви можно пожертвовать всем, даже собой. Можно совершить такие поступки, которые не поддаются логике, которые противоречат разуму. Лиам любит Кристину, но утверждает, что Рэн не имеет права жертвовать ради смехотворного чувства, такого как любовь, человечеством.

И он, Рэн Экейн – посередине этих двоих. Он выслушал каждого из братьев. С присущей ему дотошностью и внимательностью. Вот только ни один из них не был прав. Они оба не понимали, что этот выбор значит для него, и с такой легкостью вздумали осудить и обвинить. Они никак не примут во внимание тот факт, что его собственное решение повлияет на тысячи людей.

Если он вернет Ауре душу, наступит Ад на земле. А если не сделает этого, тогда девушка, которую он любит отчаянной любовью, сгорит на его глазах, и тогда Ад все равно наступит. Как только Ауры не станет, Рэн умрет вместе с ней.

Это его Судьба.

Глава 43

Дверь открылась.

Я с силой разлепила веки и в мутной полутьме увидела светловолосого мужчину, стоящего у моей кровати. Он принес холод и молчаливость в мой итак холодный и молчаливый мир. Я позвала:

− Лиам?

Это заставило его очнуться, опуститься на колени и взять меня за руку. Я прикрыла веки, чувствуя сладостный холодок, прошедшийся от пальцев Лиама по моему запястью и наверх к предплечью.

− Аура. Аура, ты меня слышишь?

− Да, – ответила я, не открывая глаз. Неужели мой голос действительно похож на шелест опавшей листвы? Голос Лиама был не лучше: сломленный и полный отчаяния и безнадеги:

− Я хочу, чтобы ты кое-что сделала для меня.

Что?

Ответа не последовало, и я поняла, что задала вопрос лишь в своей голове. Пришлось с трудом произнести:

− Что… Лиам?

Я почувствовала, что он приблизился и, облокотившись о кровать, прошептал:

− Я хочу, чтобы ты попросила Рэна исправить ситуацию и найти выход. Он послушает тебя. Он всегда слушает. Я хочу, чтобы ты придумала что-нибудь, Аура. Моя Кристина находится в опасности из-за его ошибок. Ты знаешь это? Ты знаешь, что часть твоей души, находится в теле твоей подруги? Знаешь скольким Кристина пожертвовала ради тебя, ради нас? Мы должны что-то сделать… как-нибудь помочь.

− Лиам… − я разлепила сухие губы, сглатывая. – Расскажи… о Кристине.

Он торопливо произнес:

− Аура, я бы не стал тебя просить об этом. Я чувствую себя как последняя сволочь сейчас. Но Кристина помогла мне. Нам. – Набрал полную грудь воздуха и продолжил: − Я должен теперь защитить ее, понимаешь? Я знаю, как ты дорога Рэну. Ради тебя он сделает все, что угодно… − В голосе Лиама промелькнуло искреннее удивление. – Он любит тебя. Ну, Кэмерон так считает, и даже когда я смотрю на брата, начинаю думать, что это любовь. Когда дело касается тебя, Рэн становится сумасшедшим.

− Почему Кристина? – прошептала я. Лиам взял мою безвольную руку в свою и стал медленно массировать ладонь.

− Рэн ее выбрал. Она была его первой жертвой, сосудом для твоей души. Сначала она не могла смириться с этой мыслью, однако спустя время ваша связь стала слишком сильной и прочной. И она ушла, узнав, что мы солгали о твоей смерти. – Лиам продолжал гладить мою ладонь, и там, где касались его пальцы горел огонь, но в остальном по телу маршировали мурашки, заставляя выступить холодный пот. − Она ушла к ОС, чтобы они оставили тебя в покое. Сказала, что ты чиста, что именно в ней заключена частичка твоей души. Думала, отец – глава ОС – пощадит ее, но она вновь ошиблась.

Мне захотелось плакать от злости, ведь отец не пожалел ее, а решил убить нас обеих: и дочь и меня на всякий случай. Боже, зачем она так поступила? Я ведь уже решила уйти и смирилась с тем, что умру так или иначе. И лучше уж раньше, чем позже, раз от этого зависит судьба человечества.

Лиам вновь напомнил о своем присутствии:

− Рэн не хочет возвращать тебе твою частичку души, но, если он не сделает этого, ОС убьет Кристину. Они поверили ей, поэтому и отравили тебя кровью Кэтрин. Это все не зря, ты понимаешь? Если Рэн не вернет тебе темную часть души вы обе умрете.

Я слушала Лиама затаив дыхание. Оно скапливалось в моей груди и вырывалось болезненными хрипами.

− Если в течение тринадцати дней ты не вернешь душу, то умрешь от яда. И если ты умрешь, Кристина последует за тобой. Заставь Рэна понять, что дело не только в нем и его чувствах, теперь дело в тебе и твоем выборе. Аура…

Лиам замолчал и вновь наступила мертвая тишина. На краткий миг она завладела сознанием, но, когда я открыла глаза и увидела Рэна, мир вновь обрел краски.

− Что ты ей сказал? – голос как из самого ада был обращен к младшему брату, вскочившему на ноги. Рэн стоял напротив, испепеляя его взглядом.

Не надо.

Прошу, не ссорьтесь, не сейчас. Я хочу все узнать. Я хочу все понять, пока не поздно.

− Что ты ей рассказал? – с нажимом спрашивал Экейн, наступая на Лиама. Тот не сдвинулся ни на шаг, стоя у моей постели, будто страж. На секунду я подумала, что Лиам будет молчать, а Рэн орать, но тут ангел Смерти разъяренно воскликнул:

− Я рассказал ей все! То, в чем ты сам боялся признаться! Рассказал про Кристину и сказал, что не стану как ты сидеть и ждать, пока все уляжется само собой.

И к моему ужасу Рэн, обычно нечеловечески невозмутимый и спокойный не стал сдерживаться и ударил Лиама в лицо. От изумления светловолосый ангел отступил на шаг и пошевелил челюстью.

В моей груди отразилась боль братьев, которую я желала выплеснуть.

− Ты недоумок, – выплюнул Лиам с отвращением. Слова ударили меня в грудь. – Ты уже должен, наконец, понять кто ты и что должен сделать! Как ты не поймешь, Рэн, ты больше не посторонний наблюдатель, ты тоже должен принять решение!

Больше всего на свете я желала защитить Рэна, поэтому прошептала:

− Он каждый день делает это. Каждый день принимает решения, − хотелось сказать мне вслух, но слова не слетели с языка. Никто на них не отреагировал. Парни молча стояли друг против друга. Мне было жаль Лиама, когда он поймет, как неправ, и было жаль Рэна, ведь никто не понимает его в эту минуту.

Они все время обвиняют его. Нет, и я вместе с ними. Мы все время обвиняли его в том, в чем он невиновен. Задевали его болезненными и обидными словами, в надежде, что он отреагирует. И даже если ему слова непричиняли боль, мы все равно помнили их. Сейчас я вспомнила каждое обвинение. И оно причинило боль не Рэну, а мне.

Я слишком поздно заметила, что перед глазами все распалось, а когда сморгнула слезы, Рэн уже смотрел на меня, будто прочел каждую мысль. Целую секунду он молча смотрел на меня, затем повернулся к брату и приказал:

− Уходи.

Лиам не стал упираться или спорить. Я была рада, что он вообще не произнес ни слова, потому что не хотела, чтобы спустя время он пожалел о них. Дверь за ним с грохотом закрылась, и я снова сморгнула слезы.

Рэн задвигался. Он немного расслабился, его губы согнулись в виноватой усмешке, хоть глаза и остались холодными.

− Как себя чувствуешь? – он посмотрел на меня сверху-вниз и, будто пересиливая себя, неспешно приблизился к моей кровати.

− Хорошо, − с трудом выдавила я. Рэн присел рядом на кровать, продолжая буравить меня взглядом, поэтому я повторила убедительнее: − Все хорошо.

Рэн сомневался, а я вдруг подумала: это же надо – мы внезапно стали так близки, хотя, казалось, ненавидели друг друга. А может мне казалось, что ненавидим, но настоящую связь игнорировать затруднительно, поэтому я здесь. И Рэн здесь. Смотрит на меня взглядом сосредоточенным и грустным.

− Что тебе сказал Лиам?

Я сомкнула горящие веки.

Лиам сказал, что в Кристине моя душа. Та темная часть, без которой я никто, без которой я просто не могу выжить. И Кристине тоже нужно избавиться от нее, чтобы выжить самой.

Я медленно вздохнула и Рэн склонился, приготовившись слушать.

− Я хочу назад свою душу.

Мы в упор посмотрели друг на друга. Взгляд Рэна заметался; он хотел отыскать в моем лице признаки насмешки, шутки, но я изо всех сил держала глаза открытыми, чтобы он понял: я не шучу. Я повторила:

− Я хочу назад свою душу, Рэн. – Как же приятно называть его по имени. Оно нравится мне – его имя. Рэн нравится мне.

Он резко отстранился, сделавшись холодным.

− Нет.

Я со вздохом закрыла глаза. Ничего другого я и не ожидала. Но как мне справиться с его упрямством и нежеланием слушать мои слова?

Снова сделала вдох и выдох. От мыслей отвлекали хрипы в горле. За неделю я превратилась в развалюху, в самоубийцу.

Я перевела взгляд на Рэна и осторожно взяла его за руку. Его пальцы сдавили мои, и я с усилием прошептала:

− Ты должен сделать это… − Чтобы спасти жизнь Кристине. Она много сделала для меня. Если Орден Света причинит ей боль, я буду виновна в этом.

− Нет. – Взгляд Рэна стал стеклянным, глаза расширились от ужаса. Он был непреклонен, но я настаивала:

− Я умру.

− Мне придется убить тебя, если ты вернешь свою душу.

− Почему?

На лице Рэна наконец-то отразились эмоции. Он встретился со мной взглядом, и прошептал:

− Ты слаба, Аура. – Его шепот окутал меня будто теплое одеяло. Оно было нестерпимо уютным, сковывающим движения. Будто смирительная рубашка. – Ты слишком слаба, чтобы сопротивляться тьме, и когда она овладеет тобой, мне придется тебя убить.

− А Кристина?.. – спросила я, еле ворочая языком. Если она смогла, то, наверное, и я тоже смогу это сделать – смогу перебороть темноту. Рэн качнул головой:

− Нет.

Что значит нет? Она поглотила ее? Может поэтому Кристина ушла в Орден Света, − чтобы они ее вовремя остановили?

Рэн провел ладонью по моей голове, убрал волосы за уши. Затем склонился и поцеловал в лоб. Я не могла шевелиться, но могла чувствовать Рэна рядом с собой. От его тела исходило напряжение и страх. Рэн прошелся губами вдоль волос, легонько поцеловал в висок, шепча:

− Я солгал. В Кристине нет твоей души. Я не мог осквернить ее тело.

Мне хотелось задавать вопросы, умолять, упрашивать ответить. Вопросы копились внутри меня, оседали в груди, накатывали друг на друга, будто волны.

И я знала, что ответ мне не понравится, ведь Рэн не стал бы скрывать. Это что-то мерзкое, очередной ужас, связанный с моей сущностью. Я ждала, глядя на Рэна в упор, пока он умолял меня в ответ не просить об откровении:

− Пожалуйста, Аура… Ты уже была слаба. А теперь почти разрушена – от тебя ничего не осталось. И если в твоей груди зародится тьма, от ростков которой ты избавилась с таким трудом, ты не сможешь вновь себя перебороть. Она захватит над тобой власть. Тебя не станет. И мне придется убить тебя, иначе умрут сотни людей. – Его беспокойная ладонь прошлась вверх-вниз по волосам. – Я не смогу, Аура… не смогу…

− Но я должна помочь Кристине, − произнесла я. Не знаю, вслух ли, потому что казалось мой рот не открылся. Все же Рэн ответил:

− Ей не нужна твоя помощь. В ней нет твоей души. Точка. Я не смог сделать этого, так что не беспокойся.

Я знаю, что Рэну сложно говорить эти слова, но я не понимаю, даже когда он пытается все объяснить. Не улавливаю смысла. На глаза навернулись слезы.

− Почему… именно Кристина?..

Его глаза – угасающие звезды.

− Рэн, почему Кристина?..

Почему ты всем солгал о том, что в ней моя душа?

Он больше не мог сдерживаться и увиливать от ответа, поняла я. Он зажмурился. Открыл глаза и сказал:

− Она беременна.

Его слова повергли меня в шок.

Что?! Кристина беременна?! Как такое возможно?! ЧТО?!

ЧТО?!

Это просто не укладывалось в моей голове.

− Это Лиам?..

− Да, − едва слышно произнес Рэн. Я думала на этом его рассказ и закончится, но он больше не мог молчать. А может думал, что раз я все равно умру, ничего страшного, если перед смертью я узнаю немного правды. Выталкивая из себя слова с неохотой и ненавистью, Рэн продолжил: − Я мог по-прежнему влиять на судьбу Кристины, и прежде чем спуститься на землю, я уже знал, как поступить. Тьме всегда должно быть противостояние. Я нашел его в Кристине, потому что она твоя сестра – дочь Изабелль. Поэтому я выбрал ее для Сына Небес, поэтому не мог загрязнить тьмой. И мне пришлось сказать, что в ней твоя душа, чтобы бы Падшие не следили за ней, чтобы не узнали, что она будет матерью следующего ребенка, который принесет в этот мир Свет. Они бы убили ее.

О Боже… О Боже…

Как такое возможно?

Одеяло, которым укутал меня Рэн, схватило меня за плечи и стиснуло кожу до боли. Брызнула кровь, заливая грудь. На глаза вновь навернулись горячие, болезненные слезы. От стыда и страха за то, что все обижают Рэна просто так. Ни за что. Винят во всех смертных грехах, в то время как забыли о том, какую ответственность возложили на его плечи.

− Кристина ее дочь? – наконец спросила я.

Дочь Изабеллы?..

− Да. Это…немного… да… − невнятно заключил Рэн, внезапно смутившись. – Поэтому я выбрал ее. Хотел, чтобы она была рядом и Изабелль с Кристофером не настроили ее против тебя. – Рэн поджал губы. – А теперь она отправилась в ловушку, сказав, что в ней худшая часть тебя.

− Она знает?..

Кристина моя младшая сестра. До меня наконец-то начало доходить, что это значит. Мгновенно припомнились все эти моменты: сотни случаев, когда по голове словно обухом: она так на меня похожа! – и сотни случаев, когда я думала: какие же мы разные!

Внутри меня смешались вопросы. Несколько голосов твердили вразнобой и противоречили сами себе.

Как такое может быть? Как Изабелль может быть матерью Кристины?!

Но ведь на самом деле я не знаю о Кристине совершенно ничего.

− Нет, Кристина ничего не знает, − ответил Рэн, поглаживая мне волосы. − Я скрывал истину от нее так же, как и от тебя.

Я помолчала. В голове расплывались мысли, становились густыми словно каша, и я пыталась уловить хоть одну, но безрезультатно. Я хотела, чтобы Рэн помог прояснить ситуацию, но сейчас, пока я едва соображаю, я все равно ничего не пойму. Я попыталась прикоснуться к его руке на моей ладони, и вроде бы попытка увенчалась успехом, потому что Рэн склонился, почти касаясь лицом моей груди. Я прошептала:

– Ты должен понять и меня. – Он вновь застыл. Даже не поднял головы, чтобы ответить мне хотя бы взглядом. Мне хотелось вцепиться пальцами в его волосы и заставить посмотреть мне в глаза, но сил едва хватало на шепот: − Мне не хотелось жить. Человек, который все потерял − и себя и близких людей, всех, кто ему был дорог – не захочет жить, Рэн. Но вдруг появился ты и сказал, что кому-то требуется моя помощь. И это Кристина. – Я взяла волю в кулак и сжала пальцы Рэна. Он поднял голову и покачал ею из стороны в сторону, отрицая мои слова. Его поведение выбивало из колеи и злило, но тем не менее, казалось, только благодаря присутствию этого парня я не рассыпалась в труху. Мой голос наоборот стал тверже: − Кристине нужна помощь, Рэн.

Почему он качает головой?

Пусть прекратит. Не хочу, чтобы на меня так смотрели. Чтобы он смотрел. Будто я чокнутая, будто несу околесицу.

В голове я вопила: Рэн, прекрати! Послушай, пожалуйста!

Он все качал и качал головой и тогда я схватила его за щеки. Прикоснулась кончиками пальцев, но Рэн застыл так, будто я приставила к его голове пистолет и сказала: пошевелишься и я выстрелю. Рэн не шевелился, и я не дышала. Его щеки были горячими, мои – холодными. Потому что он жив, а я мертва.

− Я не могу уйти, не рассказав ей правду, Рэн. Не попросив прощения. Я думала она плохой человек. Обвиняла ее так же, как и тебя. – Я шумно втянула воздух. Ну почему я снова рыдаю? Сколько у меня еще есть слез в запасе? Ведь я просто гнилое яблоко.

Рэн не слушал меня. Я видела по его лицу. Оно выражало искренний ужас, словно я пыталась внедрить в его голову идею, которая шла в разнобой с его мировоззрением.

− Рэн, ты должен сделать то, о чем я прошу. Ты говорил, что не имеешь права влиять на выбор людей. Говорил, что они сами выбирают свой путь. Я выбрала.

− Я не могу так поступить.

− Можешь. Это то, что ты должен сделать. – Увы, я не обладала этой удивительной способностью зачаровать, просто глядя в глаза. – Послушай меня. – Рэн положил свои ладони поверх моих рук, желая убрать их от своего лица, но я не позволила. – Сделай, потому что я так хочу. Ты должен меня послушать.

− Если вернешь душу, я убью тебя.

Глаза Рэна вновь стали блестящими, будто черное море в полнолуние. Мое сердце сжалось от того, каким потерянным был его взгляд.

− Тебе не придется делать этого, – заверила я. Мне казалось, я близка. Почти убедила его, почти заставила поверить – Рэн поддался. Но нет. Стоило мне договорить, как он пришел в себя и отшатнулся.

− Да, придется. Придется, потому что ты не справишься. В тебе нет совершенно никаких сил. Ты все вспомнишь, в тебе проснется ненависть, и она заставит тебя опуститься в Ад, погрузиться в ту темноту, от которой я хотел тебя уберечь.

− Сейчас я должна уберечь вас.

− Если ты вернешь душу, то не спасешь никого. Ты лишь подвергнешь себя и всех нас опасности.

− Так ты мне не доверяешь?

Конечно нет.

− Нет. Я не могу тебе доверять. – Хоть ответ и был предсказуемым, он все равно ранил. – Один раз ты уже сдалась, и я не могу позволить этому вновь произойти. Если бы я мог управлять твоей судьбой…

− Я могу. Я сама смогу вовремя остановиться.

− В прошлый раз не смогла. Ты едва не потеряла рассудок, мне чудом удалось тебя спасти.

Зачем ты сделал это, если не верил, что я смогу выжить?

− Я дорожу твоей жизнью, Аура. Потому что ты важна для меня и потому, что я не смог бы жить, зная, что тебя больше нет и не будет рядом. Во второй раз уберечь тебя мне не удастся.

− Тогда я просто умру, Рэн. Неважно, какое решение ты примешь – конец один.

− Но я могу предотвратить смерти других людей.

Они вновь освободились – ненавистные слезы, показывающие насколько я беспомощная и слабая. Еще одно доказательство слов Рэна. Он действительно думает, что я не справляюсь, не выдержу уготованного мне, не преодолею испытаний. Считает, я ни на что не годна, меня лишь нужно защищать.

И… возможно он прав?

Как я могу верить себе, если даже он не верит?

Как могу вернуть Кристину и ее малыша домой? План был таков: я верну душу, приду в Орден Света и предстану перед главой: вот она я, забери меня, не трогай свою дочь. Ведь я все равно, так или иначе, умру, так какой вообще во всем этом смысл?

Дорожки слез скатились к губам. Селеные и неприятные. Я не хотела прощаться с Рэном, но я должна сделать это. Сказать напоследок что-то важное, что хорошее.

− Я люблю тебя, − произнесла я.

Я люблю тебя, Рэн.

Но ты ведь итак знаешь это, верно? Ты знал с самого начала. Это чувство давно внутри меня, может быть с тех пор, как мы были знакомы в прошлом, а может после поцелуя, или когда мы с тобой встретились в моей новой жизни. Это случилось. Мне не нужно долго разбираться в себе, чтобы с уверенностью говорить о любви. Эта любовь как часть меня. Она, наверное, всегда была во мне, поэтому я не обращала на нее внимания.

Может быть я не двигалась, а лишь представила, как хватаю Рэна за руку, когда он хочет отстраниться от меня. Спрятаться от моих слов и мыслей. Я видела по его взгляду, что он не хочет слушать меня, не хочет, чтобы касалась его, но я настаиваю. Настойчивее хватаю за запястье, и он подступает. Становится ближе, и я могу ухватить слабыми, корявыми пальцами его футболку.

Рэн подступил ближе и склонился. Я шепнула, стараясь в голос вложить всю силу и настойчивость:

– Я хочу свою душу назад, Рэн.

А он и не слушал, как я не старалась. Он дергал за невидимые ниточки, которые шли от моих рук, ног, сердца, будто я его кукла, и он может делать со мной все, что заблагорассудится. Его глаза пристально всматривались в мои, и не знаю, что видел он, но я видела тлеющие звезды в усталом взгляде.

Рэн запоминал меня, чтобы после моей смерти воспроизводить мое лицо, деталь за деталью, в памяти. Он закрыл глаза, чтобы завершить воспоминание, и я тоже закрыла. Пусть запомнит мои губы на вкус.

И я запомню.

Просто Рэн. Просто я. Просто поцелуй, который заставляет мое тело ухнуть вниз со скалы и разбиться о волны суровой реальности на сотни тысяч осколков. Заставляет сделать вывод, что умереть в эту секунду не так уж и плохо.

***

Кэмерон пришел в себя и резко сел, отчего левый висок прострелила боль. Его взгляд тут же наткнулся на потерянного Лиама, сидящего напротив него и глядящего перед собой пустым взглядом. Кажется, вместо него был Рэн. Точно был. Куда он делся?

Кэмерон в недоумении покрутил головой, но все понял довольно быстро, и строго воззрился на младшего брата.

− Что ты наделал, Лиам?

Он ответил взглядом испуганного ребенка, и Кэмерон тут же внутренне съежился от плохого предчувствия.

− Что ты сделал? – повторил он. Лиам сглотнул, и только со второй попытки произнес:

− Я предал его, Кэмерон. Я сделал то, что больше всего ненавижу в людях.

Кэмерон поспешно встал и принялся надевать пальто.

− Мы оба сделали это – оба отвернулись от него. Сейчас, когда Рэну нужна была поддержка и понимание, мы стали давить, забыв о том, что от его решения зависят жизни многих людей. Не только Кристины и Ауры. Мы поступили безответственно.

Лиам тоже поднялся. На его лице отразилась привычная паника.

− Что мы можем сделать?

− Сейчас мы должны заверить Рэна, что будем на его стороне в любом случае. Мы должны. Мы его братья.

***

На улице Лиам и Кэмерон окунулись в хаос дорог, машин, многоэтажных зданий, и среди всего этого, они почувствовали на своих лицах снежинки. Они оседали на тротуаре, пальто, волосах. Сверкали и переливались кристалликами в свете фар машин и уличных фонарей.

Снег казался чудом и одновременно плохим знаком, потому что мир продолжал существовать, несмотря на катастрофу, которая так быстро приближается.

Кэмерон тут же надел перчатки, ведь он был более восприимчив к холоду в человеческом мире. Лиам выдохнул облачко пара и произнес преувеличенно бодрым голосом:

− У меня страстное желание попросить у Рэна прощения раз этак сто, что, заметь, не похоже на меня.

Спустя семь минут они были в квартире Рэна Экейна, где привычная пугающая тишина, которая всегда царила в доме, в этот раз насторожила мужчин. Они встревоженно переглянулись и быстрым шагом отправились в комнату Ауры. Их сердца синхронно отбивали нервно-возбужденный ритм.

− Рэн?!

Он сидел на ее постели, поглощенный темнотой. Напоминал мрачное и печальное грозовое облако, нависшее над городом. Аура лежала на спине, сложив руки на груди и не двигаясь. Молчаливая луна, поглощенная темнотой Рэна.

Кэмерон щелкнул включателем, но свет не загорелся.

− Рэн? – заикаясь позвал Лиам, и стремительно направился к брату. Схватил за плечо, желая, чтобы он отозвался, но Рэн не отреагировал, продолжая невидящим взглядом смотреть на тело Ауры перед собой. Лиам с трудом перевел на нее взгляд. Он не хотел смотреть на нее, потому что боялся. Не чувствовал в ней признаков жизни, даже не слышал, как она дышала. Он ведь ангел Смерти. Разве он не понял бы, если бы она умерла?

Что происходит?

− Она умерла? – спросил он, сглотнув болезненный комок в горле. Мысли тут же атаковали. Это он виновен. Он заставил ее. Он привел ее к этому. Как он допустил это? Как они все допустили?

Кэмерон, до этого не двигающийся, будто молчаливая статуя, ожил и приблизился к постели сестры. Его молодое, но утомленное лицо было безучастным, а глаза холодными, когда он ответил на вопрос младшего брата:

− Рэн вернул ей душу.

Глава 44

Мне было четыре, когда я впервые заговорила об Адаме.

− Кто такой Адам, малышка? – рассеянно спросила мама. Она стояла у плиты, поэтому не видела, как я перелила свою порцию молока в стакан брата. Кэмерон не обратил на это внимания – он был сосредоточен на чтении своего учебника.

− Адам — это мой друг, – с гордостью сказала я. Теперь брат бросил на меня взгляд поверх своих смешных очков, но ничего не сказав вернулся к книге.

− Почему мы о нем не слышали? – спросила мама, сосредоточившись на том, чтобы отскрести от сковородки пригоревший блин для Кэмерона. Блины у нее плохо получались, но Кэмерон всегда все съедал, ни разу не пожаловавшись.

− Потому что он не хочет говорить с вами, – сказала я, пододвигая к себе графин с соком. Кэмерон помог мне налить в стакан напиток, затем продолжил чтение. – Он сказал, что скоро мы с ним встретимся, но пока он будет приходить ко мне только во сне.

Я сделала глоток из стакана и продолжила:

− И он сказал, что мы станем лучшими друзьями. Но у меня уже есть лучшая подруга, и я не хочу еще друзей. Мне нравится Ава.

Мама резко обернулась, чтобы переглянуться с Кэмероном. Он отложил в сторону книгу и спросил, наклоняясь ко мне:

− Аура, расскажи нам больше про своего друга.

Я посмотрела на брата оценивающим взглядом. Он − самый хороший и добрый человек, которого я знаю, кроме мамы и папы. Он спас котенка миссис Хамфриз два дня назад, за что миссис Хамфриз испекла для него вкуснейший яблочный пирог. Думаю, ему можно довериться.

− Адам хороший. И очень умный. Он тоже сказал, что мне не нужно бояться чудовищ, потому что они не станут меня обижать. – Кэмерон снова переглянулся с мамой. Может быть они знают Адама? – Мне пора собираться в школу, − добавила я, неуклюже выползая из-за стола.

− Аура, − мама подошла к нам, вытирая руки о фартук. На ее красивом лице отразилось беспокойство. − Думаю, сегодня ты останешься дома. Не нужно идти с Кэмероном.

Я непонимающе посмотрела на маму. Я же всегда хожу с Кэмероном в школу, почему сегодня нельзя?

Брат встал из-за стола, поцеловал меня в лоб и произнес:

− Когда я вернусь, принесу тебе вкусняшек. И прочту сказку, договорились?

− Но почему мне нельзя с Кэмероном пойти? – я недоумевала, но разговор был окончен. Мама отправила меня наверх, затем отвезла Кэмерона в школу.

***

Мне уже десять, но брат не оставляет меня ни на минуту: когда пришла пора забирать меня из школы, и я вышла в ворота, Кэмерон уже поджидал меня с подарком в виде книги о Русалочке. Довольная, я запрыгнула на заднее сидение машины и позволила брату пристегнуть ремень безопасности, хотя я ведь уже давно не маленькая.

− Ты не будешь меня ругать? – осторожно спросила я, помня о том, что съела его порцию шоколада, которую обещала не трогать.

− Нет, конечно я не буду тебя ругать, – сказал он, выезжая на дорогу.

Все в школе завидуют тому, какой у меня брат. Он взрослый, умный и красивый, и поэтому взрослые девочки заставляют меня приносить ему записки, которые я иногда читаю. Ну и гадость там. После одной особенно гадкой записки я решила никогда ни в кого не влюбляться, потому что не хочу писать такие странные вещи. Когда я поделилась своими соображениями с мамой, она рассмеялась и сказала, что это я только сейчас так говорю.

− Когда ты вырастешь, ты встретишь хорошего парня и влюбишься в него, – проинформировала она.

− Тогда я не хочу вырастать, – сказала я решительно.

Мама только загадочно улыбалась.

После ужина мы с Кэмероном стали играть в монополию. Он не хотел, но мне с легкостью удалось его уговорить. Мама с папой в это время смотрели телевизор и о чем-то перешептывались. Мы с братом не обращали на них внимания, пока я не услышала, загадочные слова:

− Она не узнает. Никогда.

Не знаю почему, но я подумала, что родители говорят обо мне. А даже если не обо мне, все равно любопытно кто этот человек, который чего-то не узнает никогда. Я во все глаза уставилась на спины родителей, но потом папа обернулся, увидел, что я за ними слежу, и вновь завел разговор о предстоящей поездке Кэмерона в университет.

Я быстро забыла об этом разговоре, потому что Кэмерон победил меня в сражении и забрал мою порцию мороженого, за что я разозлилась на него и отказалась разговаривать, пока он не пришел ко мне и не прочел сказку.

Мои глаза слипались, но Кэмерон все не уходил. Он захлопнул книгу, оставил ее на ночном столике, и, поправляя мое одеяло с боков, как бы между прочим, спросил:

− Расскажешь, как давно ты дружишь с Адамом?

Я разлепила веки.

− Всегда.

− Что значит «всегда»? – мягко уточнил Кэмерон, с любопытством глядя на меня своими большими глазами за стеклами очков. Я не смогла сдержать смех.

− То и значит. Я дружу с Адамом много лет. Мне кажется, что даже больше, чем с Авой. Но это не значит, что теперь Адам мой лучший друг, − поспешно сказала я. – Адам никогда не любил куклы! Но он рассказывает мне много сказок.

− Каких сказок? – спросил Кэмерон, улыбаясь. Несмотря на его добрую улыбку, мне показалось, что его глаза остались непроницаемыми. Это мне не понравилось.

− Он сказал тебе не говорить. Уходи, я буду спать. Завтра мне нужно рано встать, чтобы помочь Аве собрать клубнику в ее садике. Еще она покажет мне своего кролика. Это странно – мне казалось Ава боится кроликов.

Я попыталась отвлечь Кэмерона от разговора, потому что казалось, будто рассказывать об Адаме не стоит.

«Кэмерон разозлится», − мелькнула в голове эта странная мысль. Хотя на самом деле Кэмерон никогда на меня не злился. Он ни на кого не злился. Никогда.

Мне хотелось рассказать, но я решила пока сохранить Адама в тайне. Хоть я и люблю Кэмерона и у меня от него нет секретов с тех пор, как он научил меня кататься на велосипеде, а я разбила коленку и не призналась, чтобы он не ругал меня, я должна потерпеть и выждать момент.

Помню, что сказал мне Кэмерон тогда; он ласково улыбнулся и вытащил веточки, застрявшие в моих косичках, после падения с велосипеда.

− Я никогда-никогда не буду тебя ругать. Обещаю. Поэтому ты тоже пообещай, что будешь мне все рассказывать.

− Обещаю, – сказала я, потому что была рада, что он не скажет маме и папе о том, что я упала и поломала велосипед.

И тогда мне подумалось, что, если уж Кэмерон не сможет защитить меня от несчастий, тогда никто не сможет. Я любила его больше всего на свете, он был моим героем! До тех пор, пока в пятнадцать лет я впервые не влюбилась. Все случилось так, как и предсказывала мама: я стала думать о том, о чем не думала никогда, и стала мечтать о том, о чем никогда не мечтала.

И случилось это, как и говорила мама, неожиданно.

***

2010 год

Перед тем как отправиться в кафе, где мы с Авой и другими ребятами решили отметить удачную сдачу экзаменов, я решила притормозить у зеркала и оценить свой внешний вид.

Не то чтобы я собралась привлечь чье-то внимание в своей черной футболке с вышивкой, но все же стоило заглянуть в свои глаза перед выходом из дома. Иногда, если я на чем-то сосредотачивалась, они словно меняли цвет. Мне это не нравилось, а другим людям и подавно.

Я приблизила лицо к зеркалу.

Зеленые, к счастью. Ничего необычного.

Я так думала целую секунду, пока в зеркале не случилось что-то странное: мое лицо с сосредоточенным взглядом исчезло, а вместо него возникло лицо юноши. Когда этот человек мелькнул в отражении я было решила, что это Адам – он любил появляться вскользь, просто проверить как я, однако это не Адам.

Это кто-то другой, с бледным, словно у средневекового призрака лицом, с отчужденным взглядом черных, словно ночное небо глаз. У него было узкое лицо, пухлые губы и надменно вздернутые брови. Пока я изучала его лицо и встрепанные черные волосы, изучал мое, а когда наши глаза встретились – зеленые с черными с россыпью звезд в радужной оболочке, − я спросила:

− Что ты делаешь в моем зеркале?

Надменно изогнутые брови взлетели.

− Ты меня видишь?

Он не знал, что для меня подобные фокусы в порядке вещей. Аура Рид всегда говорит сама с собой, пугается темных пространств, теней и НЛО. В одиннадцать лет я ждала заветное письмо из Хогвартса, пока Ава не назвала меня дурой. За разбитые детские мечты я с ней не разговаривала два месяца.

Я сказала:

− Я тебя вижу, что очевидно, − словив себя на мысли, что у незнакомца даже голос дивный. Бархатный, красивый и мелодичный. Я выпрямилась и отстранилась. – Ты забыл свою мантию-невидимку дома, друг.

И все же Гарри повлиял на мое развитие.

− Уйди на время из моего зеркала, чтобы вместо призрака я смогла увидеть свое лицо.

− Я не призрак.

− На самом деле, мне все равно, кто ты, − улыбнулась я, доставая из косметички блеск для губ. − Я просто хочу проверить, хорошо ли выгляжу, перед выходом на улицу.

− Ты хорошо выглядишь.

− Как я могу верить парню из зеркала? − Он милый, мелькнула мысль. – Или ты как волшебное зеркальце из «Белоснежки»?

− Что? – озадачился парень. Должно быть, он не был таким фанатом сказок, как я. Я обернулась на свою запертую дверь. Если Кэмерон сейчас зайдет и увидит все это…

Я вернулась к парню:

− Ну, там было зеркальце, которое говорило: «Ты прекрасней всех на свете!». Нет? Ты не для того пришел, чтобы делать мне комплименты?

− Нет.

Я поджала губы, чтобы не рассмеяться. У этого парня начисто отсутствует чувство юмора, а от этого даже смешнее.

Кроме прочих странностей в моей жизни присутствуют всякие незнакомцы, совершающие безумные поступки. Я будто бы притягиваю странных людей, как магнит. Совсем недавно какой-то парень на улице обокрал женщину и вручил мне, на виду у прохожих и моего брата, ее сумку в подарок. Я была очень удивлена, а Кэмерон в ярости. Он вырвал сумку из моих рук и вернул испуганной женщине.

Были и другие странные случаи. Даже в детстве мальчики дрались, чтобы отдать мне свои игрушки, и никто из них не желал слушать, что мне не нужны их машинки и солдатики.

Я начисто позабыла и о цвете своих глаз и о блеске для губ.

− Если ты пришел не для этого, тогда для чего?

Да, все это странно, но парень из зеркала не похож ни на кого из моих странных знакомых. Он был и молодым и взрослым, и загадочным и непосредственным одновременно. Об этом мне говорил его пристальный взгляд.

− Я пришел, чтобы уберечь тебя от беды.

− Ты мой ангел-хранитель, что ли? – прыснула я, и треснула по зеркалу мягкой игрушкой, прогоняя чужое отражение. Парень исчез, и я увидела свое собственное, раскрасневшееся то ли от смущения, то ли от неожиданного визита, лицо. Интересно, а он видел, как я одеваюсь?

Улыбка слетела с моих губ, я поежилась от этой мысли. Затем в зеркальном отражении увидела, как мое лицо и вовсе омрачилось, когда я подумала о том, как на самом деле это все странно. Кэмерон все время повторял, что я особенная, но, готова спорить, он даже не догадывается, насколько.

− С кем ты говорила? – после короткого стука он отпер дверь, и заглянул в комнату.

− С принцем Уильямом, − пошутила я, хватая сумку и подходя к Кэмерону. Он усмехнулся краешком губ:

− В следующий раз передай ему привет от меня. И спроси, не нужен ли ему личный врач. Или пусть даст мне рекомендацию, потому что на следующий год я хочу проходить интернатуру в престижной больнице, а не на где-нибудь необитаемом острове.

Все мы, скажу я вам, взрослеем. С нашим взрослением мы приобретаем новые черты характера, а некоторые развиваем. Кэмерон вот сумел хоть немного развить чувство юмора. Только благодаря ему, наверное, я еще не в сумасшедшем доме.

***

Возле парка, где мы с Авой любили гулять после школы, находилось кафе с жутким названием «Дьявольские врата». Здесь мы и решили отпраздновать окончание экзаменов. Народу набилось полным-полно: студенты местного колледжа, школьники, и даже бабушки и дедушки – все решили выбраться из дома этим весенним вечером.

Наша компания счастливчиков, сдавших экзамены на отлично, обосновалась за крайним столом у большого прямоугольного окна. Напротив меня устроилась Ава, во весь голос разглагольствуя о том, что собирается таранить все двери на пути к цели стать ветеринаром. Рядом с ней сидела Наташа; она поддакивала Аве, заявляя, что тоже собирается в медицинский университет, хотя думаю ее желание возникло отчасти из-за моего брата – как только он вошел в дверь кафе, девушка тут же подобралась, освобождая рядом с собой место.

Я подавила усмешку, а Кэмерон, ни о чем не подозревая, опустился на свободное место. Не знаю, что такое с моим братом, но у него как не было девушки, так и нет, даже несмотря на те мерзкие любовные записки, что травмировали мою психику в раннем возрасте. Лично я считаю, что если бы он обзавелся девушкой, его оставили бы чокнутые фанатки, которые часто названивают нам домой, даже когда брат в университете.

Я сидела рядом со Стивеном, который как-то странно на меня поглядывал, болтая с Авой, наклонившись к ней через стол. Подруга словила мой пристальный взгляд и выразительно поиграла бровями, будто говоря, что собирается устроить мне свидание вслепую.

Надеюсь нет.

Кроме одной чудной (в плохом смысле) истории с Томми Майколсоном у меня не было никаких отношений с парнями, и я сказала Аве, что меня нисколько не смущают ее свидания, и не огорчают субботние вечера в одиночестве.

− Ты еще не передумала? – вклинилась в мои вялые размышления о будущем Саманта, втискиваясь между мной и Стивеном. – Все еще хочешь поступить на биохимический?

Я кивнула, делая глоток яблочного сока. Я могла бы попытаться вставить слово, но знала, что секундное молчание Саманты это лишь передышка. Она продолжила озвучивать свои мысли вслух:

− Ты бы могла поступить в медицинский, как твой брат.

Саманта была очень милой, но странноватой. Иногда мне казалось, что она может читать мои мысли, поэтому в ее присутствии старалась не думать ни о чем компрометирующем, однако сейчас как назло в голове крутился парень из зеркала.

Я прогнала его и с усмешкой ответила:

− Я решила выбрать свою дорогу. Только это я и могу сделать с моими-то мозгами.

− Брось, ты сдала лучше всех экзамен!

− Я списывала.

− Что?! – Саманта подавилась коктейлем, и я рассмеялась над ее доверчивостью:

− Я шучу. Просто у меня душа не лежит к медицине. Ты знаешь, я не чувствую к этому тяги, – я улыбнулась и полезла за телефоном в карман − уверена, это Ава шлет мне смс.

«Я точно найду тебе принца, моя Золушка, я уже придумала план».

Что и следовало доказать.

Знаю я ее планы.

Стоило мне подумать о том, что ждать придется самого ужасного, как над головой замигала лампочка и вокруг меня все будто бы застыло. Или я застыла. Вскинула голову и посмотрела на Кэмерона. Он, пытаясь не замечать, как прилипла к нему Наташа, подхватив под руку и впечатавшись своим бедром в его, сказал одними губами: «все хорошо».

Никто не реагировал так, как я – все продолжали общение. Я же вспомнила случай из далекого детства, когда в школе отключился свет из-за бури, и меня охватила паника столь сильная, что после этого меня неделю называли Невестой Бугимена, пока я не отлупила Томми. Миссис Кэндис – классная руководительница, − направила меня и родителей к психологу. Психолог сказала, что со временем это пройдет, но что в действительности прошло, так это семь лет. Я осталась прежней: дрожу от страха, когда гаснет свет, и пугаюсь каждой тени.

Свет восстановился, и я отмерла. Смогла выдохнуть, внутренне расслабившись, и заметила, что Кэмерон тоже расслабился. Он наконец-то нашел в себе силы вывернуться из когтистых лап Наташи, и, отделившись от нашего столика, подсел к своим друзьям. Там и Аксель находился – лучший друг Кэмерона. Он милый, хоть и старше меня лет на шесть.

− Аура, ты собираешься отвечать на мой вопрос? – со смехом спросила Ава. Она привыкла к моим странностям, и поэтому не реагировала на них. Другие не реагировали, потому что боялись. После Томми меня многие боятся.

− Что? – спросила я, с трудом оторвав взгляд от потолка с неисправными лампами. Ава пристально уставилась на меня.

− Я спросила, чем занимаются твои родители на этих выходных. Моя мама приглашает их на барбекю. Погода, говорит, замечательная.

− А, – сказала я. – Да. То есть, я спрошу.

Свет в кафе снова мигнул, и перед моими глазами возник тот потрясный парень, которого я видела в зеркале.

− Аура? – уже раздраженно буркнула Ава.

− А? – я посмотрела на нее, сглатывая. Мне привиделось? А может он призрак? Может я и призраков вижу? Как в том шоу «Говорящая с призраками».

− Ты что, влюбилась? Почему витаешь в облаках?

За нашим столиком воцарилась гробовая тишина – все уставились на меня. Ава вскинула брови, дожидаясь от меня ответа, а я лишь раздосадовано вздохнула и поднялась на ноги.

− Я в уборную. И прекратите уже смотреть так, словно у меня выросли оленьи рога.

Я пробралась сквозь гущу людей вглубь зала, выбралась к дамской комнате, и скрывшись за дверью, с облегчением вздохнула.

Тишина.

Я посмотрела в потолок, в надежде, что лампы не начнут мигать, затем перевела взгляд на свое отражение в зеркале с розовой отделкой. Вся комната была приторно розовой, что не соответствовало названию кафе. Не люблю розовый.

Почему я ушла?

Я попыталась проанализировать свое поведение.

Это было спонтанным решением. Мне стало жарко? Или я ушла потому, что Ава спросила не влюбилась ли я как раз в тот момент, когда я думала о парне из зеркала?

Я проверила каждую кабинку, потом вернулась к зеркалу.

Стянула пиджак, и обмахиваясь одной рукой, всмотрелась в свое лицо.

Здесь только я.

− Ты здесь? – прошептала я, и тут же покачала головой.

Я совсем рехнулась. Разговариваю со своими галлюцинациями. Ну, по крайней мере, я признаю, что со мной не все в порядке.

Я отвернулась от зеркала и едва не завопила от испуга.

Он стоял здесь. Прямо передо мной, в свете тусклых ламп. Словно демоническое воплощение красоты.

«Демоническое воплощение красоты»? Что за бред?

Я медленно выдохнула и приказала своему сердцу сбавить ритм и перестать пытаться покинуть мою грудную клетку. Почему-то шепотом я спросила:

− Ты реален?

− Да.

Конечно этот парень реален. Он не в зеркале, и он не моя галлюцинация. Он стоит прямо напротив меня, облаченный в черные штаны, ботинки и серую футболку. Его худое лицо выделяется на фоне встрепанных черных волос. Пристальные глаза изучают меня, но не мое лицо, а внутренний мир. Чувственные губы плотно сжаты. Некоторое время он молча смотрел на меня, и я в свою очередь молчала, потом прекрасное видение заговорило:

− Не бойся меня.

Его голос прекрасен. Насыщенный, мужской, вибрирующий, и он вывел меня из транса.

− Я не боюсь… просто… это впервые.

Что впервые? Впервые выскакивает отражение из зеркала? Никогда еще галлюцинацию я не видела в реальности, живой, как сейчас. Этот парень точно был здесь. Например, Адам тоже был реален, но он был в моей другой реальности. Человек стоящий передо мной был в обеих реальностях.

− Ты реален? – снова спросила я, и он снова ответил своим приятным голосом:

− Теперь да.

− Теперь? – переспросила я, про себя молясь, чтобы никому не потребовалось посетить туалет.

− Теперь, – подтвердил парень. Похоже, он был не из разговорчивых. Что ж, я тоже. Я вскинула брови, ожидая продолжения, и он продолжил: – Я пришел, потому что ты прогнала меня из зеркала.

− Ты признаешь, что ты был в моем зеркале?

− Да. Ты в опасности.

− Ты говоришь так, словно постоянно жил в моем зеркале, − мрачно пробормотала я.

− Я с самого рождения наблюдал за тобой, − отозвался незнакомец и тут же поспешно добавил: − Не всегда. Не все время.

Я нахмурилась. Это переходит все границы.

− Если это не розыгрыш, объясни мне кто ты, в чем заключается опасность и для чего ты пришел.

− Ты не должна узнать все так.

Я покрутила головой, выразительным взглядом осматривая стены и потолок уборной.

− Имеешь в виду не в туалете? – со смешком уточнила, и он кивнул. Я вздохнула. Хоть это и странно, но в то же время и любопытно. – Тогда вернись ко мне домой. Если объяснишь, что происходит, я внимательно тебя выслушаю и ни разу не прогоню.

Он согласно кивнул, но тут же укорил:

− Ты не должна доверять всем подряд.

− Я итак никому не верю, − ответила я.

Особенно таким как я.

Особенно таким сумасшедшим, как я.

Глава 45

«Сегодня я встретила кое-кого. Он не похож ни на одного из моих знакомых. И дело не во внешности, дело в его поведении. И он выскочил ко мне прямо из зеркала. Любопытно, для чего он пришел, и кто он. И я также знаю, что у него есть ответы на все вопросы», − писала я в своем дневнике в одиннадцать часов вечера, лежа в постели. Я старалась не давить слишком сильно на страницу, чтобы не продырявить ее.

«Кэмерон всегда мне говорил: «Ты особенная, Аура. На всей земле больше нет ни одной девочки, похожей на тебя, поэтому ты должна быть сильнее остальных». Я всегда воспринимала его слова как должное, ведь он мой брат и должен говорить такие вещи, но сегодня, когда я встретила этого загадочного незнакомца, я впервые задумалась в чем именно заключается моя особенность. Кто все эти люди, которых я встречаю, почему мне снятся странные сны и почему я вижу этого парня из зазеркалья…»

− Что делаешь?

Я резко захлопнула дневник и подскочила на постели. Таинственный незнакомец с невозмутимым выражением на красивом лице стоял напротив меня, рядом с письменным столом. На нем была та же одежда, что и ранее. Я запихала дневник под подушку, выдавая первое, что пришло в голову:

− Домашнее задание.

− Любопытно. – Он продолжал стоять посреди моей комнаты, словно именно здесь ему и место: длинноногий, с упрямым выражением лица, с выступающими венами на руках и выглядывающими ключицами из-под серой футболки.

Почему я пялюсь на него?

Яоторвала взгляд от его скрещенных рук и сосредоточилась на глазах, в которых тонули звезды:

− Что любопытно?

Его губы дрогнули в усмешке:

− Еще никто не называл меня загадочным незнакомцем.

Меня окатила волна жара, но я быстро с ней справилась.

− А как называли?

− Ты спрашиваешь о моем имени?

− Да, я ведь должна знать, кто стоит в моей комнате в одиннадцать вечера.

− Меня зовут Экейн.

− И все? – изумилась я. Это фамилия или имя?

− Рэн Экейн.

− Что ж, ясно, – пробормотала я, пробуя имя на вкус. – Рэн Экейн…

Ему подходит это имя.

Я задержала взгляд на его всклоченных волосах, напоминая:

− Ты пришел, чтобы меня предупредить.

− Да, – согласился он, но продолжать не спешил. Я ждала, пока он заговорит, мучаясь в нетерпении. Этот парень очень странный. Вместо того чтобы сразу все выложить, он медленно прошелся по моей комнате, и я мысленно поблагодарила маму за то, что она приучила меня убирать ровно по средам и пятницам. А сегодня как раз четверг. Рэн Экейн остановился у моего письменного стола, где я хранила музыкальные диски и прочие вещи. Изящные пальцы прошлись по стопке бумаг. Он вскинул голову и стал разглядывать коллаж над столом, где висели награды за победы в школьных соревнованиях и олимпиадах.

− Ты умная, – сделал вывод Рэн, и обернулся, как будто ждал, что я кивну. Я не кивнула, и он повторил: – Ты умная.

− Не знаю. Да. И что с того? – я нервозно поерзала на постели, хмурясь.

В чем собственно дело? Какая ему разница, умная я или глупая? А что, если он из суперсекретной организации, и хочет, чтобы я встала на сторону добра и спасала людей?

− Ничего, − он разбил мои мечты и продолжил прохаживаться по комнате. Мне нравилось, как уверенно он себя чувствует. И хорошо здесь смотрится. И хорошо бы смотрелся в роли моего бойфренда.

Я совсем некстати вспомнила слова матери о любви: «Ты станешь думать совершенно по-другому, когда встретишь этого парня».

− Так… − я почувствовала себя неуверенно, что со мной впервые. Неуклюже выбралась из постели и громче спросила: – Что ты хотел мне сказать? Это что-то важное?

− Да. Это очень важно. – Рэн остановился у зеркала и удивленно посмотрел сам на себя. Нет, не может быть, чтобы он никогда не видел себя в отражении.

– Не общайся с Адамом.

Он сказал это так внезапно, что я даже не поняла. Но когда смысл слов наконец-то дошел до мозга, я в шоке открыла рот.

Про Адама я не говорила никому кроме Авы. Ведь мама с папой и Кэмерон отреагировали на моего воображаемого друга не очень хорошо. Аве же было восемь лет, и она заявила, что хочет за него замуж.

Рэн отвернулся от зеркала и посмотрел на меня в упор.

− Прекрати, Аура. Откажись от него.

Мое сердце пустилось галопом, кровь прилила к голове так стремительно, что, кажется, вспыхнули уши.

− Кто ты?

− Ты не захочешь знать, – уверенно произнес парень. Я следила за его губами, когда он говорил это. – Я не хочу пугать тебя, Аура.

− По-твоему сейчас ты меня не пугаешь? Секунду назад ты заявил, что знаешь о моем воображаемом друге!

− Он не твой воображаемый друг, – отрезал Рэн. − И он не друг. Адам Росс – Падший. Он демон, желающий совратить твою душу.

Несколько невыносимо долгих секунд я сдерживала в груди воздух, но потом не сдержалась и фыркнула.

Ну и бред.

Если бы я не знала, что Кэмерон не способен на такие розыгрыши, решила бы что это его рук дело. Хотя кто знает, чем братец занимается в общежитии и как сильно его испортили.

− Ты спятил, – констатировала я, все еще посмеиваясь. – Кто ты? Ты друг Стивена? – я щелкнула пальцами, меня осенило. – Ты друг Майколсона.

– Это не шутка, − настаивал парень. Умора просто. – Адам Росс хочет совратить твою душу.

Я целых пять секунд смотрела на парня, который притворялся будто бы мой воображаемый друг хочет совратить мою душу, потом не выдержала, вскочила на ноги и двинулась к трюмо. Рэн скрестил руки на груди и склонил голову набок, наблюдая за мной.

− Что ты делаешь?

− Проверяю где тут скрытая камера, – ответила я, пытаясь просочиться за трюмо, но пространство между стеной и мебелью было маленьким. Я склонилась, и напрягая мышцы рук, попыталась сдвинуть трюмо с места.

− Этот дурак… − я чуть не подавилась воздухом. – Томми Майколсон никогда бы… − я ухватилась пальцами за уголки и потянула сильнее. Мебель сдвинулась. – Никогда бы не пропустил такого позора. – Я присела на корточки, уставившись в боковую панель трюмо. – Представляю, что будет после каникул. Или завтра, когда он выложит видео на ютуб.

− Здесь нет камер, – сказал Рэн, стоя позади меня. Его колени едва не касались моей спины, а в голосе послышался проблеск любопытства.

− Ага, – поддакнула я, пошарив рукой в глубине тумбы. – А как ты в зеркале-то очутился? Ты ведь не призрак? Конечно, я могла бы в это поверить, вот только ты странно себя ведешь для призрака. И, конечно, я видела всяких странных людей, но никогда не видела призраков. Так кто ты? И откуда ты знаешь про Адама?

− Я мойра.

Я рассмеялась и обессилено опустила голову на грудь. Вот уж. Это он признался, что он мойра, а я чувствую себя по-дурацки. Стою тут за трюмо и пытаюсь найти камеру.

− Разве это не старые бабульки в лохмотьях? – уточнила я. Надо же. Теперь мне действительно становится жаль этого славного парня. Надо будет Томми Майколсону преподать еще один урок.

− Я похож на бабушку в лохмотьях?

Я резко обернулась, но не потому, что хотела оценить Рэна и проверить, похож ли он на бабушку, а потому что в его голосе проскользнула скрытая угроза. Я затаила дыхание, скользнув по его штанам, животу, груди.

Прекрати пялиться, Аура.

− Мне так не кажется, − сказал он, криво усмехнувшись. Разумеется, он знает, насколько привлекателен.

Мойра, тоже мне.

Я сглотнула.

Рэн больше не вызывал у меня ни смеха, ни желания язвить. Неожиданно я ощутила себя в компании парня, хотя еще никогда не задумывалась с кем общаюсь. Теперь я подумала о том, что он действительно парень, причем не просто какой-то, а очень привлекательный, и я стою за трюмо. Пытаюсь найти скрытую камеру, одновременно расспрашивая о своем воображаемом друге.

− Кто ты? – Мой голос дрогнул, а щеки вспыхнули огнем, будто я долго-долго терла их ладонями.

− Я уже сказал. – Рэн Экейн вышел на середину комнаты, и я уже было подумала, что он раскинет руки и обернется вокруг своей оси, но спустя секунду поняла, что он просто позволяет мне выбраться из-за трюмо. Я встала на ноги, нервно уточнив:

− Ты ведь не думаешь, что я поверю? Поверю, что ты – Мойра?

− Почему нет?

Он намекает на то, что я видела немало странностей, и это так.

Говорят, что странные вещи и всякие чудеса случаются со всеми людьми, и может быть это правда, вот только со мной все гораздо, гораздо хуже.

Я была в библиотеке, когда это случилось. Сидела над книгами, делая доклад для миссис Кэндис, все время встревоженно оглядываясь на мрачный угол среди стеллажей, где скопился мрак. Я знала: если внезапно лампы в библиотеке погаснут я умру, потому что не смогу выжить в темноте. Но лампы не гасли, свет не мигал, а тени тем не менее подползли ближе. Почему-то представилось, как из угла выползают всяческие твари, и пытаются меня сожрать.

Мое сердце заколотилось, и я поднялась на ноги, собираясь покинуть библиотеку, но, когда обернулась, врезалась в кого-то, кто стоял прямо позади. Сердце ухнуло вниз, но тут же вернулось на место, когда Адам взял меня за плечи.

− Все хорошо, Аура.

− Адам, эта тень движется! – воскликнула я, хватая его за свитер. Адам всегда был преимущественно в светлой одежде: светлые штаны, ботинки и свитер, и почему-то этим внушал доверие. Вот и сейчас он положил руку на мое плечо, обернул лицом к тени и прошептал в макушку:

− Аура, ты не должна бояться теней, они – друзья.

− Тени друзья? – спросила я, с беспокойством оглядываясь на Адама. Его лицо оставалось доброжелательным и милым, что меня успокоило. Сердцебиение вернулось к нормальному ритму.

− Не бойся темноты, Аура, − упрашивал он, − в ней нет ничего страшного. Наоборот – темнота чарующа и волшебна. Во тьме рождается свет. Ты боишься его?

− Нет, – пробормотала я, ощущая неуверенность.

− Правильно, – подбодрил Адам, все еще обнимая меня за плечи. – Свет родился из тьмы. Считаешь, что тьма может быть опасной, если она производит такой теплый, нежный свет?

− Нет.

− Правильно, Аура, − повторил Адам, проводя ладонями по моим предплечьям вверх и вниз. Я немигающим взглядом уставилась на ползущую по полу тень. – Тьма не таит опасности. И тени тоже. Они – друзья.

Адам завлекал своим голосом, и вот я не успела и глазом моргнуть, как обернулась и сделала шаг к теням. Они разрастались и тянули ко мне клешни, подбирались к коленям и хотели ухватиться за лодыжки. Но… раз еще ничего плохого не произошло, значит мне нечего бояться?..

Дверь в библиотеку распахнулась и вошел Кэмерон. Лишь когда он появился, я поняла насколько страшно мне было, и какую силу надо мной имел этот страх. Я просто стояла посреди читательского зала в полной темноте, не шевелясь и не дыша. Тогда Кэмерон спросил хорошо ли я себя чувствую, и я ответила да. Это было несколько лет назад. С тех пор я старалась держать дистанцию с Адамом. Я боялась, что он вновь станет говорить о том, что тени − не то, чего я должна бояться.

Я с вызовом посмотрела на Рэна Экейна, удивленного почему я не верю, что он мойра.

− Может потому, что ты выпрыгнул ко мне из зеркала?

− Я не выпрыгнул из зеркала, – возразил Рэн, я же скрестила руки на груди.

− Итак, ты мойра. Мойра мужчина. А я королева эльфов, и ты пришел отправить меня на мою родную планету. – Я не хотела грубить, но воспоминания больно ударили меня в грудь и мне захотелось обидеть кого-нибудь еще. Рэн, кажется, не расстроился. Это и к лучшему, потому что едва я договорила, тут же пожалела сказанном.

Он смотрел на меня в упор целую минуту, от чего я почувствовала себя неуверенно. Опустила руки вдоль тела и сжала ладони в кулаки. Вновь разжала и опять сжала.

− Что? – спросила наконец, не выдержав взгляда.

− Ты не королева эльфов, − внезапно ответил он. – Ты дочь самой темной на свете силы, которая пытается уничтожить свет. Потому Адам сказал не бояться Теней.

− Ты чокнутый, – констатировала я, отступая к кровати. Хотелось, как в детстве забраться под одеяло и сделать вид, что происходящее нереально.

− Ты хочешь меня выслушать, – убедительно произнес Рэн, подступая ко мне. Мое сердце тревожно забилось. – Ты хочешь слушать, но боишься, что правда ранит. Боишься, что сможешь поверить. Но неужели я говорю вещи страшнее тех, которые говорил Адам? Не бояться теней, принять Тьму − этому он учит тебя, верно?

Откуда он знает?

− Я знаю Адама уже много лет, – попыталась я возмутиться, но голос был слабым. Рэн словно забрал из меня всю уверенность в происходящем.

− Ты уверена? – Он подступил ближе. Лицо выражало такое неодобрение, что я ощутила себя маленькой девочкой, которая совершает ошибку за ошибкой. − Ты уверена, что знаешь его? – спросил он, но тут же с нажимом ответил на свой вопрос: − Ты не знаешь его, Аура. Адам – Падший. Он продал душу Дьяволу, чтобы стать как они и заманить тебя на их сторону. Адам прав лишь в одном: мир был создан из Тьмы. Из нее родился Свет, чтобы уравновесить ее. Если Падшие заманят тебя на их сторону, наступит Ад!

− Я ни на чьей стороне! – вырвалось у меня. Я обхватила себя руками, чувствуя незащищенность от холода, пробирающегося по ногам. Пальцы впились в кожу, покрывшуюся мурашками.

− Но ты должна выбрать ее, − Рэн с сожалением качнул головой. − Ты должна понять, с кем хочешь быть: с Падшими, как твой отец, или с людьми, как твоя мать.

− Нет, − пробормотала я, покачав головой и двинувшись в сторону двери. Рэн преградил мне путь, и я застыла как вкопанная.

− Если ты действительно хочешь знать, я – средний из трех братьев, я – ангел Судьбы. Я пришел к тебе, потому что ты единственный человек на земле, чью судьбу я не могу написать.

Я не могу это слушать.

Отмахиваясь от навязчивых слов Рэна, я подошла к письменному столу, достала из записной книжки визитку психотерапевта, которого была вынуждена посещать в течение года, и протянула Рэну:

− Вот, возьми, эта женщина тебе поможет. Я тоже запишусь на прием, а то мои приступы галлюцинаций возобновились. Если хочешь, мы можем сходить вместе.

На ватных ногах я подошла к кровати и осторожно присела на краешек. Мое тело мне больше не принадлежало. В горле будто бы застрял ватный комок.

Хочу, чтобы этот парень ушел. И никогда больше не появлялся.

Я чувствовала, что он смотрит на меня, и потому вскинула голову, чтобы ответить на взгляд, но выдержать его я не смогла: Рэн смял в кулаке визитку и пошел к моей кровати. Затем наклонился ко мне, а я в страхе отстранилась.

− Не смей, − прошептал он мне в лицо, − шутить такими вещами.

Едва он договорил последнее слово – исчез. Я задержала дыхание, потом медленно выпрямилась, сжав на голых коленях пальцы.

Что это было?

Где он?

Вернулся снова в зеркало?

Мне все привиделось?

– Из-за тебя может воцариться Хаос на земле, − прошептал он мне на ухо. Я пискнула, резко оборачиваясь, и едва не столкнулась с Рэном – он сидел прямо позади меня.

Что происходит?

Я сглотнула. Мой взгляд опустился на его руку у моего бедра, но даже после того, как я несколько секунд пробуравила ее взглядом, Рэн не отстранился.

− Надеюсь, ты поняла меня, Аура. Ты еще человек. Пока человек. И я собираюсь сделать так, чтобы это оставалось как можно дольше.

Он наблюдал за мной своими блестящими глазами, и я пыталась в них найти насмешку, но ее не было. Мое колотящееся сердце замедлилось, пульс вернулся в норму, и я медленно выдохнула:

− Я не хочу этого.

− Ты не…

Дверь в мою комнату открылась, и мы с Рэном резко отпрянули друг от друга, словно нас застали за чем-то неправильным. На пороге моей комнаты стояла Ава. Ее рыжие брови были так высоко, что затерялись под челкой. На губах медленно расплылась коварная улыбка, и я поняла: у меня проблемы, вот только Ава смотрела не на меня, а на Рэна.

− Ты кто?

Я резко поднялась с постели, выпалив:

− Ты что, тоже его видишь?!

− Что значит «тоже»? – рыжая посмотрела на меня мрачным взглядом. – Ты что, по ночам изобретаешь вакцину, благодаря которой можно стать невидимкой?

Ава снова посмотрела на Рэна и потом на меня.

− Итак, чем вы тут занимались?

Я почувствовала, что парень собирается открыть свой рот и разрушить безупречный мир моей лучшей подруги, так что я выдала это прежде чем смогла подумать:

− Это мой парень. Ага.

Ну, это неплохая идея. В смысле не то что он мой парень, а то, что Ава теперь оставит меня в покое.

Я боялась, что Рэн сейчас начнет все отрицать, но он молчал.

− Ты шутишь? – Ава прищурилась. Ее взгляд стал еще мрачнее. – Давай выйдем и поговорим.

Я быстро выскочила за дверь и плотно прикрыла ее, хотя не уверена, что это послужит преградой. Наверняка он может слышать сквозь стены. Или становиться невидимым.

− Итак, кто это? – подруга скрестила руки на груди.

− Это мой парень, – сказала я.

− Исключено.

− Почему? – я облокотилась о перила на втором этаже. − Думаешь, Рэн не подходит мне?

− Рэн? Его так зовут?

− Да, – я надменно вскинула брови, и откинула волосы на спину. – Его зовут Рэн Экейн, и он мой парень. Я не успела тебе о нем сказать, потому что сегодня ты весь день болтала со Стивеном, а в остальное время я даже не могу до тебя дозвониться, потому что ты болтаешь с парнем номер три.

− Не три, а два, – рассеянно поправила Ава. Взгляд ее зеленых глаз стал задумчивым. – Значит поэтому не говорила? Ты думаешь, это нормально – скрывать от лучшей подруги своего парня? – Тут ее голос перешел на свистящий шепот, она закинула руку мне на плечо, и спросила: − И чем, скажи мне, ты занималась с ним ночью в своей комнате? Ты голову потеряла? Как Кэмерон пропустил его в дом, у него ведь нюх на парней. А, он ведь только сегодня вернулся в университет. А что твоя мама сказала? Блин, она ведь на дежурстве. А ты, значит, воспользовалась случаем… − Ава замолчала, красноречиво поиграв бровями.

− Э-э… − запнулась я.

Что за бред?

− Почему запинаешься, не знаешь, что придумать? – накинулась на меня подруга, но я тут же замотала головой.

− Что за бред, Ава? Мы с ним просто разговаривали, когда ты вошла. И Рэн понравился Кэмерону. Он вообще милый. Ты ведь сама видела.

− Я не успела его рассмотреть от шока, – отчеканила она бескомпромиссным тоном. – Я пришла забрать конспект по химии, ты ведь обещала, что напишешь его, но вместо этого обнаружила тебя и этого парня на кровати. – Ава схватила меня за голову и, приближая к своему лицу и корча рожи, с придыханием прошептала: − О да, Ромео, смотри на меня этим проникновенным взглядом вечно…

Я рассмеялась и отбросила ее руки в сторону.

− Брось…

− Ладно, я пойду домой, а конспект принеси мне завтра.

− Хорошо. – Я не хотела казаться слишком счастливой, оттого, что подруга уходит, но не смогла сдержать улыбки облегчения.

Я вошла в комнату, когда Ава, наконец, ушла, и обнаружила Рэна все еще сидящим на моей постели и читающим мой личный дневник. Я с возмущением вырвала его из рук, и Рэн пожал плечами:

− Я не читал.

− Тогда ты что, черт возьми, с ним делал? – я положила тетрадь в нижний ящик стола, и сверху накрыла другими тетрадями.

− Я не хочу, чтобы ты говорила кому-то, что я твой парень.

Я на секунду замерла, потому что его просьба задела меня, потом с вызовом уточнила:

− Почему? Потому что я дьявол? – я побросала сверху беспорядочной горки тетрадей ручки и карандаши, лишь бы занять пальцы и не оборачиваться.

− Я никогда не буду с такой как ты.

− Что ты… что ты сказал?.. – я резко обернулась. Мое сердце пропустило удар. Он произнес это, словно я… чудовище. Словно я…

− Ты человек, – сказал он отчужденным голосом. И хоть мне хотелось, чтобы Рэн отвернулся и посмотрел в другую сторону, он не отводил от меня взгляда и продолжал на меня таращиться.

− Ты сам сказал «пока».

− Я не оставлю тебя ни на секунду, пока тебе не исполнится двадцать один год.

− Что за ерунда! – возмутилась я, приходя в себя и полностью оборачиваясь. – Ты не можешь быть все время со мной! Еще целых пять лет! Почему именно двадцать один? Почему не сейчас?! Почему двадцать один?

− Господь так повелел, − голос Рэна резко контрастировал с моим. − До двадцати одного года я должен оберегать твою душу.

− Почему? Ты что, считаешь, что я поддамся Тьме? Это звучит смешно! – вспылила я, и добавила: − Я боюсь темноты.

− Я знаю, − голос Рэна смягчился. Он поднялся на ноги и медленно подошел ко мне. − Разве Адам не сказал, что бояться нечего? Он сказал, что ты можешь впустить ее внутрь себя.

Я сглотнула. Он знает даже это!

− Я просто… теперь я знаю, что этого делать нельзя, − пробормотала я, обеспокоившись из-за внезапного вторжения в мое личное пространство. Рэн облокотился на стол рядом со мной. Я не смотрела на него.

− Почему ты позволил Адаму подобраться ко мне?

− Я не позволял. Ты никогда не оставалась без защиты, Аура. И я думал, что смогу держать все под контролем не вмешиваясь в твою жизнь.

− Это сумасшествие… − я покачала головой. − Что скажут мои родители…

На самом деле меня беспокоило вовсе не это. Меня тревожило, как истина повлияет на мою жизнь. Поступление в университет, будущая профессия… теперь этому придет конец?

Я опустила взгляд вниз. Мои ноги в смешных носках с ежиками зарылись в ковер, и это на несколько секунд отвлекло, пока я не увидела, как Рэн встал рядом. Он сочувственно произнес:

− Аура, это будет длиться лишь пять лет. В течение этих пяти лет я буду рядом с тобой, только и всего.

Мои глаза мгновенно обожгло слезами, но я не зажмурилась и не подняла головы. Приказывала себе думать о кошечке миссис Хамфриз. Думать о кошечке миссис Хамфриз. Думать о кошечке миссис Хамфриз.

− Аура. – Рэн сжал рукой мое плечо, и я вскинула голову. – Это не ты. Ты сильная, поэтому прекрати думать про кошку миссис Хамфриз.

Я изумленно уставилась на него, но Рэн продолжил, не позволив вставить и слова.

− Ты меня даже не заметишь, обещаю. Ты просто должна следовать правилам, и не влезать в неприятности. И… − он не выглядел смущенным, но эта таинственная пауза меня насторожила.

− Что?

Рэн убрал руку с моего плеча, словно решив, что мне больше не требуется поддержка, и продолжил:

− Твои родители знают о том, кто ты. В этом нет проблемы. И твой брат тоже знает. Он… э-э…он…

− ОН ЧТО?! – не вытерпела я, воображая всяческие ужасы.

− Он мой старший брат.

С моих губ слетел нервный смешок.

− Что? Кто? Кэмерон твой брат?

− Можешь у него спросить.

− Зачем ты это делаешь? – я раздраженно всплеснула руками, отстраняясь от Рэна. Мой голос надломился, как у какой-то обычной девчонки. − Почему внезапно появляешься и говоришь эти ужасы?

− Потому что ты почти поддалась Адаму, и считаешь его своим другом, разве нет? – парировал Рэн, невозмутимо вскинув бровь.

Я зажмурилась, и надавила внутренними сторонами ладоней на глаза.

− Это все бред.

Я средний из трех братьев…

− Ты же сказал, что ты средний… − я строго посмотрела на Рэна.

− Да. Кэмерон мой старший брат.

− Он что… − я должна сказать это вслух. Какое безумие! – Он что, не человек?

− Он ангел Жизни.

− Ангел Жизни, – повторила я, и рассмеялась, но меня аж передернуло от того, насколько неискренен был мой смех. – Какое счастье, что мой брат ангел Жизни! Как такое возможно?.. Я видела маму беременной на фотографии! Как она могла его родить, если он твой брат. Ты что… − я задохнулась. – Ты тоже, получается, мой брат?!

− Нет. – Рэн выглядел спокойным, но раздосадованным. Такое ощущение, словно он никогда ни с кем не разговаривал столь длительный срок. – Мы с ним братья.

− Ты сказал, что ты средний брат, – напомнила я, боясь, что он что-то забудет.

− Возможно, ты хотела бы, чтобы Кэмерон тебе все объяснил?

− Нет! – вспыхнула я, понимая, что умру, если заговорю об этом сумасшествии с кем-нибудь из семьи. То есть, на протяжении всего этого времени, они знали, кто я, но не говорили…

Ты особенная, Аура…

− Я хочу, чтобы ты мне все объяснил, − категорично заявила я, скрещивая руки на груди.

− Ты уверена? – многозначительно уточнил Рэн, но подозреваю, что ему просто надоело общение со мной.

− Конечно, я уверена. Я точно хочу, чтобы ты мне все рассказал.

Рэн набрал полную грудь воздуха, присел на стул и предпринял попытку все объяснить:

− Кэмерон – старший брат, он несет жизнь на землю. Я средний, пишу судьбы людей. Наш младший брат забирает души тех, кому подошел срок.

− И кто решает, кому какой дан срок?

− Господь.

Я оторопела. Подумала. Потом задала следующий вопрос:

− А как тогда… Кэмерон… ну, ты понял.

Рэн потер лоб ладонью, и пробормотал:

− Да. Он родился у Ридов. Но он не их сын.

Какой же это кошмар. Даже звучит неприятно, не то что думать об этом и пытаться понять. Бр-р-р.

− Понимаю, о чем ты думаешь, – Рэн подарил мне свою прекрасную улыбку и на мгновение его глаза стали яркими ониксами. – Но Кэмерон специально выбрал эту семью.

− Итак, Кэмерон не их сын… но… ладно. Почему он раньше не рассказал мне все? – спросила я.

− Кэмерон не имеет права посвящать тебя в дела людей. Он ангел Жизни, он не может вмешиваться в ваши судьбы, пока я не позволю, – ответил Рэн. Он по какой-то причине выглядел сонным. Неужели, мои вопросы его усыпляли?

− Нет, я… в мире людей я ощущаю усталость, − ответил Рэн на мой вопрос, который я не успела озвучить. Я поджала губы. Что ж, прекрасно.

«Дурак», – послала я ему мысленно, но парень не отреагировал. Он медленными, усталыми шагами подошел к моей постели, стянул одеяло, и завернувшись в него как в кокон, лег прямо на пол.

Я вытаращила глаза и сварливо проворчала:

− Позволь мне спросить, чем ты занимаешься?

− Люди ведь спят, – невнятно ответил он, уткнувшись лицом в одеяло.

− Но ведь ты не человек!

− Повторяю! – громко сказал Рэн, не открывая глаз. – Я в мире людей, и я должен вести себя как человек, даже несмотря на то, что не хочу этого.

− Нормальный человек не станет вот так спать на полу в комнате незнакомой девушки! – взвилась я.

− Мы ведь только что познакомились, – пробурчал он, поворачиваясь на спину и ерзая на полу, пытаясь устроиться поудобнее. Удобно, судя по виду, не было. Рэн раздраженно что-то пробурчал, стянул с моей кровати одну из подушек и устроил на ней свою голову.

− Да, так гораздо удобнее.

Я и Рэн встретились взглядами, потом он вновь закрыл глаза, умиротворенно вздыхая.

− Ты не можешь спать в моей комнате, – настаивала я. − Ты не можешь здесь спать…

− Могу и буду. Я ведь сказал, что всегда буду рядом, потому что только так я смогу уберечь твою душу. Или, может, ты боишься, что я наброшусь на тебя во сне?

Я сдалась и медленно подошла к шкафу. Вытащила одеяло и бросила на кровать.

− Это какое-то безумие, – проворчала я, забираясь в постель. Рэн никак не прокомментировал мои сетования. – Завтра первым же делом пойду и спрошу у мамы, что все это значит. И у Кэмерона. Он вернулся в университет, а мама с папой на дежурстве.

Рэн Экейн молчал. Но он не бормотал во сне, не сопел, не шевелился и, кажется, даже не дышал. Наверное, он все же уснул. Какой же это…кошмар.

− Надеюсь, когда завтра я проснусь, пойму, что все случившееся – ужасный сон.

− Я тоже.

Глава 46

Утром я решила, что все случившееся просто дурной сон. В лицо светило весеннее солнце, за окном пели птицы, я слышала шум легкого ветерка. Но потом дверь в мою комнату открылась, и я услышала шаги по ковру. Сжалась от дурного предчувствия, не рискуя открывать глаза.

Сон. Просто сон. Страшный сон.

− Аура, тебе пора вставать. – Я почувствовала на своем плече мамину руку. – Утром звонила Ава. Напомнила принести в школу конспекты.

Я открыла глаза и резко села, оглядываясь. В комнате никого не было, на полу – пустота. Я лежу под своим одеялом, которое ночью стащил Рэн. Мой новый воображаемый друг.

Я засмеялась, качая головой. Мама отошла от меня на шаг, пристально изучая.

− Тебе приснился смешной сон? – на ее губах расплылась улыбка.

Я на маму ни капли не похожа, да это и невозможно. Я узнала, что меня удочерили лет сто назад. Мама сперва жутко перепугалась после моих расспросов, потом расплакалась, но, в итоге, после моих горячих заверений, она заявила, что ей повезло, что я ее дочь.

− Нет, мам, не смешной, − ответила я хриплым ото сна голосом. − Это был самый кошмарный сон из всех кошмарных снов, что мне снились. – Я выбралась из одеяла, и встав на ноги сделала несколько наклонов. − Но я проснулась и все прошло. Ничего нет.

− А что тебе снилось? – полюбопытствовала она. Я выпрямилась.

− Да так, ерунда всякая.

Мама сказала поторапливаться и ушла. Я отправилась в ванную, быстро привела себя в порядок, переоделась в белые джинсы и серую футболку с длинными рукавами, и спустилась вниз.

Еще на лестнице я почувствовала приятный запах вафель.

− Мам! – заорала я. – Что-то случилось?! Ты ведь готовишь вафли только по исключительным случаям!

Я вбежала на кухню.

− Вот сегодня как раз такой. Я надеюсь, ты не собираешься опаздывать, Аура. Никаких неприятностей, помнишь?

Я подавилась воздухом и резко обернулась. Прямо за спиной стоял Рэн Экейн, как ни в чем не бывало облокотившись на полку с мамиными цветами. Он держал в руке кружку дымящегося кофе и в упор смотрел на меня. От страшного взгляда у меня поползли мурашки по спине, и я попятилась.

− Ты… что ты… МАМА! – заорала я во все горло, словно это она была виновата в том, что этот тип до сих пор был в нашем доме. Прежде чем я вспомнила о том, что она его может и не увидеть, она строго посмотрела через мое плечо и спросила:

− Ты ее напугал?

− Твоя дочь не из пугливых, – ответил Рэн. Он поставил кружку на полку между мамиными цветами и скрестил руки на груди. − Я ожидал другой реакции, но благодаря Адаму она повела себя сносно.

Я потерла лоб.

− Это, наверное, все еще сон. Я, наверное, так и не проснулась. – Я подошла к двери и постучалась головой об косяк. Открыв глаза наткнулась на непонимающие взгляды мамы и Рэна.

− Это не сон? – спросила я. Лоб начал саднить.

Рэн покачал головой, поджав губы. Наверное, он думает, что я сумасшедшая.

Я достала пакетик со льдом и приложила к голове. Опустившись за стол, волком уставилась на маму. Она сначала делала вид, что занята исключительно приготовлением завтрака, но потом не выдержала и вскинула голову.

− Что?

− Ничего. – Мой скрипучий голос резанул по ушам. – И как долго ты собиралась скрывать, что я монстр?

− Ты не монстр! – одновременно воскликнула мама и Рэн. Я втянула голову в плечи. Мама продолжила: – Ты человек, Аура! Добрая и хорошая девочка! Твоя мама была человеком, она была хорошей женщиной и очень любила тебя. Были люди, которые желали ей зла, и поэтому так вышло… − она замялась и посмотрела на Рэна ища поддержки. Он ступил к столу.

− Ты не монстр, это то, что ты должна запомнить. Ты никогда не потеряешь свой свет, потому что я буду рядом, и помогу преодолеть все преграды и ловушки.

− Мама, ты ведь не можешь позволить ему шататься возле меня постоянно, – я посмотрела на нее, как на предательницу. – Как это вообще понимать?! Только вчера у меня закончились экзамены, я уже распланировала то, чем хочу заниматься в будущем, и тут оказывается, что я чудовище. И ты при всем при том знала об этом. А теперь этот тип будет постоянно ошиваться возле меня!

Я набрала в грудь побольше воздуха, готовясь к продолжению, но Рэн, беспечно опустившись в кресло рядом со мной, сказал:

− Не обращай на нее внимания, Фелиция. Она так злится, потому что я сказал, что не симпатизирую ей.

− Что? – опешила я, глядя на него уничтожающим взглядом.

Умри!

Мама вскинула брови, глядя на меня.

− И почему ты обращаешься к моей матери по имени? – продолжала я говорить на повышенных тонах. – Не слишком ли это?!

− Я старше ее на много-много лет. – Рэн выделил «много-много», что прозвучало устрашающе. Я медленно отвернулась от него, и принялась задумчиво жевать вафлю.

Это все же не самый кошмарный сон… это теперь моя реальность, и я вынуждена жить с этим. Я еще не свыклась с этой мыслью, но перспективы начинают меня вгонять в депрессию.

− Рэн, можно тебя на несколько минут? – услышала я встревоженный мамин голос.

− Да, конечно.

Интересно, а он бессмертный? То есть, если ткнуть в него, например, вилкой, он почувствует боль или истечет кровью? И теперь он постоянно будет ходить рядом со мной? После того как сказал, что НИКОГДА не будет по собственному желанию рядом, то есть я ему не нравлюсь и, проще говоря, противна? Стоп, он ведь мне тоже не нравится, кому какое дело, что он будет за мной ходить? Это он мне противен, так-то! Да-да, он совсем мне безразличен.

− Да… − пробормотала я, приободрившись. Куда все подевались?

Кухня была пуста, и голосов из коридора я не слышала. Наверное, где-то обсуждают секреты, или то, как лучше шпионить за мной. Ну что ж, я тоже умею шпионить!

Я выбралась из-за стола и на цыпочках пробралась двери. Кончиками пальцев ухватилась за ручку, повернула и потянула дверь на себя.

Так-так.

Глаза вперились в каменную, на вид, грудь Рэна Экейна. Над моей головой раздался голос:

− Подслушивать нехорошо.

− Я не подслушивала, – возразила я, избегая смотреть ему в глаза. Я отпихнула его с дороги и прошла в коридор, мимо мамы, смотрящей на меня с искренним сожалением. Я натянула на губы фальшивую улыбку, и неестественно бодрым голосом пропела:

− Спасибо за завтрак, мам. Все было очень вкусно.

***

В школе обо мне постоянно ходили самые невероятные слухи. Конечно, это сложно избежать всем и каждому, а особенно если ты постоянно влипаешь в неприятности и появляешься практически в каждой школьной газете на первой полосе с таким названием: «Кто она – Аура Рид, ангел или демон?» или «Не увлекается ли наша героиня Вуду, потому что лишь так можно достичь успеха с таким характером», − и это лучшее, что я могла прочесть о себе. Если Ава успевала добраться до редакции и переворошить их материалы до того, как выйдет газета, я могла прочесть о себе полноценную биографию, в том числе подробности о том, какое мое любимое блюдо и любимый цвет, а также номер телефона, чтобы мне могли позвонить и уточнить информацию. Таким образом Ава хотела найти мне парня.

Сегодня я не смотрела по сторонам. Старалась спрятаться от чужих глаз, сделаться менее заметной. Это было затруднительно, ведь рядом шел Горячий-Парень-Недели-Рэн-Экейн. Теперь я не могла остаться одна ни на секунду. Он был ВЕЗДЕ. Рэн Экейн был со мной и на занятиях: «Я ведь говорил, что если я захочу, меня могут не видеть», и в столовой, где он уплетал за обе щеки салаты и булочки: «Никогда не ел человеческой еды».

− Что это за парень? – спросила Камила, моя соседка по французскому. Мне даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять, о ком она говорит, но тем не менее я прикинулась дурочкой и, продвинувшись в очереди со своим подносом, спросила:

− Какой парень?

− Он сидит за твоим столиком. Он милый, – пробормотала девушка, оглядываясь на него и улыбаясь.

− Не говори так громко, а то он услышит, – предупредила я.

− Твой парень? – спросила Камила, глядя на меня во все глаза, и одновременно ставя на поднос салат и макароны с подливой (гадость!).

− Нет, − угрюмо ответила я, выбираясь из очереди. Аппетит пропал.

− Нет? – Ава, вынырнув из ниоткуда, преградила мне дорогу.

− То есть да! Конечно, да!

Я увидела, как Рэн поднял на меня глаза и вскинул брови. Мне казалось, он сейчас начнет снова смеяться надо мной. Какое унижение!

− Ты уверена? – Ава тоже собиралась рассмеяться надо мной, судя по ее подергивающимся губам.

− Разве у тебя не курсы по химии? – перевела я разговор на другую тему, и положила поднос на столик.

− Ты не будешь завтракать? – удивилась подруга, снова начав меня в чем-то подозревать.

− У меня пропал аппетит.

Ава схватила меня за руку:

− Хочу спросить у не твоего парня кое-что.

Я стала лихорадочно соображать, как выпутаться из этой нелепой до безумия ситуации, потому что понимала, что Рэн не станет подыгрывать мне, а даже если и станет, все равно под напором Авы он быстро расколется. Кстати говоря, роль демона ей бы подошла больше, чем мне.

− Что ж, − деловито начала Ава, хищно улыбаясь. Рэн вскинул голову, наблюдая за тем, как мы с Авой присаживаемся за наш круглый столик. Я сделала Рэну знак, чтобы он держал рот на замке, но Ава резко обернулась ко мне, и я усмирилась.

Беспокойно поерзала на жестком стуле.

Страшно подумать, что сделает подруга, когда поймет, что я солгала. Во-первых, она жутко расстроится. Во-вторых, ну, она вновь разовьет бурную деятельность, когда поймет, что вакансия моего парня свободна. Тот фокус с моим номером телефона в школьной газете был аж год назад, что означает, что Ава повзрослела и расширила границы воображения.

Она приветливо щебетала, обращаясь к Рэну:

− Ты помнишь меня? Мы виделись вчера в доме Ауры, но толком не успели познакомиться. – Ава протянула Рэну руку для рукопожатия. – Меня зовут Ава Шелтон, я лучшая подруга Ауры.

Рэн снисходительно пожал ладонь.

− Да.

У меня зародилось плохое предчувствие. Ава настроена на долгий и занудный разговор с саркастичными комментариями, а Рэн нет, что очевидно по тому, что он даже не смотрит на Аву, а обводит скучающим взглядом столовую. Мою рыжеволосую подругу это ничуть не смутило, она продолжила напирать, будто танк:

− Хочу задать один вопрос, если позволишь. – Рэн посмотрел на нее, и она продолжила. − Ты действительно ее парень?

Я так и знала, но все равно нервно вздрогнула из-за вопроса, и уставилась на Рэна. Он не смотрел на меня, но я молча упрашивала его сказать «да».

Я готова к худшему.

Сейчас что-то будет.

− Нет.

Мне на голову упал кирпич в виде его категоричного «НЕТ!».

Лицо вспыхнуло, а из легких со свистом вышел весь воздух, будто из проколотого шарика. Да, если бы я была здесь одна, я бы точно сломала ему ребро, но вокруг нас свидетели. И все же, я хочу сломать ему это чертово ребро, даже если это приблизит меня на один шаг к дьяволу.

− Нет? – переспросила Ава. Похоже, она немало удивилась.

− Нет, – так же невозмутимо повторил Рэн. Он отвинтил крышечку от бутылки с минеральной водой и сделал глоток. – Нет, я не ее парень. А она не моя девушка.

− Тогда… − судя по голосу Ава озадачилась. Я не видела ее лица, потому что моя голова была опущена. И я все еще краснела. Очень сильно. – Какие у вас отношения?

− У нас нет отношений. Мы с ней никак не связаны и не были близки. – Рэн поставил бутылку на стол. – Это вынужденная мера.

Я сглотнула, Ава продолжала недоумевать:

− Что?

− Я в туалет! – подскочила я, не в силах больше выносить тему беседы. Я срочно должна остаться наедине, чтобы избавиться от этого унизительного чувства позора.

− Я с тобой. – Рэн тут же поднялся на ноги.

Я остановилась, сжимая кулаки.

− ЭТО ЖЕНСКИЙ ТУАЛЕТ. – Тупица. Болван. Идиот.

Я быстро зашагала к двери кафетерия, чтобы скрыться в безопасном туалете, в который Экейн просто не имеет права войти. Если он такой примерный и такой честный, он просто не посмеет зайти туда. Мерзкий лицемер!

У двери туалета я резко обернулась и громко спросила, трясясь от гнева:

− И куда ты, позволь спросить, собрался, черт тебя дери?!

− Не ругайся, Аура, – пробормотал Рэн, немало удивившись моей реакции. Сейчас он напомнил мне того самого кролика Авы. Кролик, правда, действительно был белым, пушистым и с большими черными глазами. А Рэн – нет.

− Стой здесь! – рявкнула я.

− Я не могу оставить тебя… Почему ты разозлилась? – Рэн продолжал смотреть щенячьими глазами, из-за чего я разозлилась еще сильнее, и пробурчала:

− Собираешься шпионить за мной без причины?

− У меня есть причина.

− Хорошенькая причина. Я сатана, а ты мой ангел хранитель и должен сдерживать мой гнев.

Я толкнула дверь в уборную, но не успела войти, потому что Рэн схватил меня за руку. Дверь снова открылась и из нее вышли две блондинки. Они переглянулись, увидев нашу милую сцену, и шушукаясь удалились.

− Если для тебя это важно, я могу говорить, что я твой парень.

Я открыла рот для возражений, но мысли разбежались. Важно для меня? Это неважно для меня, мне все равно. Просто… я внезапно из-за него ощутила себя… недостойной.

− Не нужно прикидываться, если это так тебя нервирует, – сказала я полушепотом.

− Для тебя я сделаю что угодно. Я должен защитить твою душу любыми способами.

− Ох, не нужно жертвенности, – мрачно осадила я, и Рэн наклонился ко мне, засунув руки в карманы. У меня мигом возникло плохое предчувствие и, как оказалось, не зря:

− Так ты что… − начал он, склонив голову набок, − ты разозлилась от того, что я не поддержал тебя в этой игре с твоей подругой, илипотому что решила, что совершенно безразлична мне?

Я закатила глаза и скрылась в туалете.

Голову заполонили вопросы.

Почему он все перекрутил и выставил меня в таком свете, будто бы я какая-то охотница? Почему сказал это? Почему появился в моей жизни так внезапно? Почему я ощущаю это странное чувство? И что оно означает в конце концов?

Я посмотрела на себя в зеркало.

Да, хотелось бы мне знать, что именно я чувствую.

Я провела рукой по лицу.

Я смогу привыкнуть к этому? К осознанию того, кто я есть на самом деле? Я смогу воспринимать это без сарказма и сковывающего страха перед неизвестностью? Возможно я смогу привыкнуть к Рэну Экейну и к тому, что он ведет себя как болван и вечно ошивается рядом?

Я с тяжелым вздохом зашла в кабинку, опустилась на унитаз и прислонилась к стене.

Что, если потом я привыкну к Рэну и не захочу отпускать его? Что, если я полюблю его так, как говорила мама – так сильно, что не смогу оставить его, не смогу позволить уйти?

Что же мне делать?

Хотя, если Рэн Экейн будет продолжать вести себя как свинья, я никогда не смогу его полюбить. И никто не сможет. Что, в общем-то, его не расстроит, я думаю. Но что, если не я, а Рэн станет что-то испытывать? Что если он сам, по своей воле, не захочет уходить?

Нет, почему я должна думать об этом сейчас?

− Ты и не должна, − услышала я, и обернулась. Как в туалете я могла услышать голос Адама? Но оказалось, что я уже не в туалете. Я в темном зале библиотеке, где полки с книгами были от пола до потолка, и словно бы нависали надо мной. Я обхватила себя руками, пытаясь защитить себя, побороть панику.

Обернулась, тщательно следя за тем, как ко мне подкрадываются тени.

− Ты не должна думать о нем, Аура.

Я вздрогнула и обернулась. Напротив стоял Адам. Он был все так же мил и добродушен, вот только голос его звучал странно. И одет был непривычно: в темный костюм, будто бы только вернулся с деловой встречи. Я видела алебастровую кожу, выглядывающую из-под рубашки. Нечеловеческая бледность.

− Что? Адам, − я помотала головой, желая проснуться. – Адам, почему я снова здесь? Почему ты позвал меня? После прошлого раза…

− Нам не удалось с тобой договорить, Аура.

− Я знаю, кто ты, Адам, – сказала я. – Я знаю, что ты пытался со мной сделать.

− Я никогда не хотел с тобой сделать что-то, чего бы ты сама не хотела, разве нет? – спросил он, подступая ближе. − Разве я пытался заставить делать что-то, что противоречит твоим желаниям? Нет. Я был твоим другом на протяжении многих лет. Я просто такой, и в этом нет ничего плохого. – Адам остановился совсем рядом, и я почувствовала сильный запах яблок, исходящий от его кожи. – У людей всегда есть шанс выбрать свою судьбу, но только у тебя нет.

− Потому что я не человек? – с вызовом спросила я, и Адам ответил:

− Человек, просто ты рождена для другого. Ты рождена, чтобы быть рядом со мной. Когда ты начнешь на земле Ад, когда ты будешь править миром, я буду твоим защитником и хранителем.

− Я думала ты мой друг, − отрезала я. Не знаю, что я чувствовала по поводу слов Адама, казалось, он говорил слишком быстро и много, и до моего мозга все еще не дошли слова. Я знала лишь одного: этого не будет. Его предсказания не сбудутся.

− Я твой друг. Я был рядом с тобой с самого рождения, оберегал и заботился о тебе. Я ни разу не солгал тебе. Это я рассказал о том, что бояться Теней не стоит, сказал, что они – друзья и никогда не обидят тебя. Потому что они часть тебя. Ты должна почувствовать ее, принять Тьму внутрь, впитать каждой клеткой своего тела. – Адам вскинул руку и провел кончиками пальцев по моей щеке. Я не вздрогнула. – Ты не сможешь сопротивляться ей, Аура.

− МОГУ! – горячо возразила я. – Рэн сказал, я могу это сделать! И сделаю! Рэн сказал, мне стоит лишь потерпеть, подождать пять лет. Сказал, если я не сдамся, я смогу сохранить душу и остаться человеком.

Моя бравада утонула в мягком смехе Адама. Он был родным и приятным, и вовсе не страшным, но это и пугало. Что, если я поддамся Адаму, ведь он мой лучший друг?

− Считаешь, ему можно верить?

Я смутилась, но через несколько секунд ответила:

− Да, я думаю, что могу ему доверять.

− Твой голос не звучит уверенно.

− Я МОГУ ЕМУ ДОВЕРЯТЬ!

Адам снова рассмеялся искренним, добрым смехом, как смеются взрослые над невинными выходками малышей. У меня поползли мурашки по спине и плечам, а в горле встал комок, и я тут же сглотнула. Адам, предвкушая реакцию на свои слова, насмешливо полюбопытствовал:

− А он сказал, что тебя удочерили?

− Надо же, – пробормотала я, оценивая своего друга с новой точки зрения. – Никогда не думала, что ты такой. Да, я знаю о том, что меня удочерили. Я знаю об этом уже довольно давно, потому что мама мне все рассказала.

− Вот как… − пробормотал Адам, усмехаясь. Он не выглядел слишком разочарованным, словно у него в запасе было припасено что-то похуже. – А он сказал тебе, что твоя мать жива?

− Что? – мне в желудок упал комок льда, оцарапав по пути все органы. Я ступила назад. – Что?

− Он сказал тебе, что твоя мать по-прежнему жива? Он перестал лгать о том, что она погибла? Он перестал лгать тебе о том, что она была хорошей, добродетельной девушкой? – Адам сделал шаг вперед. Его голос набирал силу, насмешка исчезла. – Если ты ему так доверяешь, должно быть он признался, что она пыталась убить тебя еще в утробе. Наверняка он заслужил твое доверие потому, что рассказал о том, что Риды попросту спасли тебя из рук твоей настоящей матери, когда она хотела тебя убить.

− Я тебе не верю.

Взгляд Адама ожесточился.

− Теперь ты должна осознать, что даже от твоей человеческой части тебе досталось больше тьмы, чем света. Твоя мать не могла быть хорошим человеком, если хотела тебя убить, верно? Значит в тебе не так уж и много света, о котором говорит Экейн.

− Я тебе не верю! – воскликнула я. – Это полная ерунда!

− Я дам тебе возможность все узнать самой, Аура. – Адам улыбнулся. Я хотела спросить как, но не могла. Если спрошу, это будет значить, что я верю его словам, что я сомневаюсь в том, во что всегда верила. Мне и не нужно было спрашивать – Адам будто читал мои мысли; он произнес: – В документах твоего отца. Он ведь сейчас на конференции, я прав? Ты можешь найти нужные документы у него в столе. Ключ от ящика лежит в фоторамке с твоей фотографией, с первой победы на соревнованиях по фехтованию.

− Я не стану проверять, – заявила я, но мы оба знали, что я лгу.

− Станешь. Потому что теперь ты захочешь знать правду. Ты всегда была такой, ты всегда пыталась докопаться до правды, верно? И, Аура, спроси у Рэна про Табретт.

− Твоя мать хотела тебя убить… она не могла быть хорошим человеком…в тебе не так уж и много света, о котором говорит Экейн.

− Аура, ты здесь? Что ты там делаешь так долго? – я услышала голос Саманты за дверью; она еще раз постучала. Я встала, потерла лицо и вышла к девушке. – Что ты там делала? Ты что, спала? – Моя одноклассница удивленно вскинула брови.

− Нет.

− Там странный тип стоит у двери туалета, и ждет, когда ты выйдешь. Говорит, что он твой парень.

− Что? – я открыла рот, словно моя челюсть стала весить тонну. Саманта фыркнула и поправила очки на носу.

− Ага, я и не знала, что у тебя есть парень.

− Э-э… − замялась я, пытаясь пригладить волосы. Я тоже не знала. – Да…

Я никогда не буду с тобой.

− Что? – спросила Саманта, заметив мой взгляд. – Может, тебе плохо? Отвести тебя к медсестре?

− Нет, – я замотала головой. – Я выйду… к нему.

Я неуверенными шагами прошла к двери.

Отлично. Он решил мне подыграть.

− Ты считаешь, что ему можно доверять?

Спроси у него про Табретт.

Я открыла дверь и тут же вперилась взглядом в грудь Рэна. На секунду замерла, но тут же уверенно застучала каблуками по полу школьного коридора.

− Разве я не сказала, что не хочу тебя больше видеть? – спросила я, но мысленно попросила Рэна сказать мне правду, сказать, что он скрывает.

− Мне жаль тебя разочаровывать, но я не подчиняюсь твоим приказам.

Я ничего не ответила на комментарий, лишь зашагала быстрее. Рэн не отставал, что не удивительно, ведь его ноги, пожалуй, в два раза длиннее моих. Рэн продолжал болтать, и его не волновало, слышу я слова или нет.

− Я сделал то, что ты просила. Сказал той девушке, что я твой парень.

Я так резко затормозила, что Рэн сделал еще шаг и лишь потом обернулся, и подошел ко мне. Я негодующе скрестила руки на груди.

− Я не просила тебя об этом. Я вообще ни о чем тебя не просила.

− Вот именно. Не просила, а просто всем сказала, что я принадлежу тебе.

Я мрачно продолжала смотреть, но внутренне расслабилась, потому что Рэн явно кое-чего недопонимал.

− Ты сказала, я твой, − озадачился Рэн, но судя по тому, с какой интенсивностью он всматривался в мое лицо, видимо он уже понял, что ошибся. Я засмеялась.

− Ты точно откуда-то с неба свалился. – Я похлопала Рэна по локтю, потому что если бы дотягивалась выше это было бы смешно. – Когда я сказала, что ты мой парень… это не значило, что ты какая-то вещь, ясно? Я за свободные отношения. – Мысленно я похлопала себя по плечу за то, как уверенно прозвучали мои слова, ведь у меня и парня-то никогда не было. – Кроме прочего, Рэн, я сказала это отнюдь не потому, что ты мне нравишься, а потому что это была вынужденная мера, ведь ты был в моей комнате. – Я не могла прекратить болтовню. – Ну ладно, это не потому. Дело в Аве. Она немного… гиперактивна и любит вмешиваться в мою жизнь. И, поверь мне, если она снова опубликует мой номер в журнале или на сайте знакомств, или объявит по радио аукцион «Получи два свидания по цене одного», во мне точно проснется демон, и мы с тобой пострадаем.

Рэн на самом деле бывает милым, когда не понимает и половины вещей, понятных обычным людям. На моих губах зародилась усмешка, но она тут же исчезла, когда Рэн внезапно схватил меня за талию и дернул к себе. Мои колени подкосились, а ладони уперлись в его грудь.

− Что ты делаешь?

− Я делаю то, о чем ты говорила. Притворяюсь.

− Перед кем? – прошипела я, стоя на носочках. – В коридоре никого нет, перед кем ты притворяешься?

Рэн отпустил меня также внезапно, как и притянул к себе, отчего я отшатнулась. Парень зашагал вперед.

− Я просто сделал то, чего хотела твоя душа, разве нет?

Мое сердце заколотилось словно сумасшедшее, а в ушах зазвенело.

Что значит – моя душа хотела этого?

***

«Он сидит в моей комнате. Не хочу, чтобы он здесь сидел. Сидит и смотрит, будто я любопытное вещество или экзотический зверь. Из-за него мне пришлось надеть эту тупую пижаму с феями винкс, которую купила мне мама лет пять назад; я ведь не могла второй день подряд спать с голыми ногами при этом парне. Даже несмотря на то, что он ангел. Почему он не отворачивается? Я чувствую на себе его взгляд. Что, если он читает, что я пишу? Ведь эти слова прокручиваются у меня в голове».

Рэн тихо усмехнулся, отчего внутри меня все перевернулось. Я резко обернулась и уставилась на него, сидящего на моей постели, будто это его комната, а не моя.

− Почему ты смеешься? – я нахмурилась. Взгляд черных глаз, путешествующий по пространству, вперился в меня. – Ты читаешь, что я пишу?

− Ты видишь у меня глаза-антенны, которые могут протянуться в противоположный конец комнаты? – задал встречный вопрос Рэн. Я захлопнула дневник, всеми фибрами души посылая в сторону Рэна недоверие. Ясное дело, он только делает вид, а на самом деле слышал каждую мысль. И про голые ноги тоже слышал. Кошмар.

Я молча подошла к кровати и потянула одеяло на себя, намекая на то, что Рэну не мешало бы уйти. Он не возражал; поднявшись, он произнес:

− Милая пижама.

Я забралась постель и скосила взгляд на Рэна.

− Не обращай на нее внимания. – Он продолжал обращать; стоял и в упор смотрел на меня, что не могло не пугать. Я выразительно вскинула брови: − Хочешь стоять у моей кровати и смотреть, как я сплю, будто какой-то маньяк из телика?

− И в мыслях не было. Я хочу дождаться, пока ты заснешь.

Какого… у меня еще ведь есть дело…

Я сделала вдох, зажмурилась, затем открыла глаза и посмотрела на парня долгим взглядом.

− Ложись спать, иначе я начну рассказывать тебе о том, какие актеры мне нравятся, и ты быстро почувствуешь, что твоя красота ничто перед ними. – Я быстро добавила: − Никто из нормальных парней не захотел бы этого.

− На земле нет никого, кто был бы красивее меня, – спокойно сказал Рэн. Я открыла рот, пораженная таким высокомерным самолюбием, но не нашлась что ответить, зато Рэн, на полном серьезе, продолжил:

− Мы сотканы из божественной материи, и наш внутренний свет притягивает как людей, так и демонов. Ты ведь тоже чувствуешь ко мне влечение? – как бы между прочим уточнил он, как будто мы говорили о погоде. Я прочистила горло и спросила:

− И по-твоему это ангельский поступок − спать в моей комнате?

− Да, – нисколько не смутился Рэн, с готовностью кивая. – Ангелы-хранители всегда находятся рядом со своими подопечными.

− Ты же не ангел-хранитель.

− Да, я лучше. Ты можешь меня видеть.

Очень, кстати, жаль. Я раздраженно откинулась на подушки.

− А ты не можешь спать в другой комнате? Я уверена, что Кэмерон не обидится, если ты немного поживешь у него. Вторая дверь с левой стороны.

− Я буду спать здесь, Аура. Ты должна быть постоянно у меня на виду, чтобы я знал, когда в твои сны заберется Адам.

− О, тогда конечно ты должен дышать мне в спину, − с сарказмом согласилась я. − Ты это нечто, Рэн Экейн. – Я отвернулась от него, и сквозь одеяло, что накинула на голову, услышала слова искренней благодарности.

Через два часа, когда Рэн наконец-то уснул на раскладной кровати, что притащил папа из подвала, я позволила себе встать с постели. Я долго всматривалась в темноту, чтобы суметь различить очертания фигуры Рэна. Похоже, он действительно спит. Убедившись в этом, я на цыпочках пробралась в коридор и заперла за собой дверь спальни.

Ты считаешь, ему можно доверять?.. Найди документы в столе своего отца….

Я спустилась на первый этаж и направилась в кабинет отца мимо кухни и гостиной. Папа никогда не запрещал мне заходить в его кабинет, потому что знал, что в моей светлой голове никогда не возникнет проблем с доверием к нему или маме. С самого детства они рассказали правду о моей настоящей матери, которая была хорошим человеком и жила ради меня, и я верила их словам. Я и сейчас почти не сомневалась, но я не могла позволить себе просто так проигнорировать то, что сказал Адам.

В прохладном кабинете с деревянной отделкой я щелкнула включателем и подошла к отполированному столу из красного дерева. Я сразу же нашла нужную фотографию: я стою с грамотой и медалью за победу на школьных соревнованиях по фехтованию среди младших курсов. Я взяла фоторамку в руки и открыла ее. Там лежал ключик. Я знала, что рамка была с секретом, потому что сама подарила ее отцу.

Почему он хранил здесь такую важную вещь? Может хотел, чтобы я знала? Или не подозревал, что я могу повести себя таким образом, что ворвусь в его кабинет и начну шарить по вещам?

От этой мысли на секунду сделалось дурно.

Они с мамой доверяют мне и любят меня.

Что случится, если я узнаю, кто моя мать?

Это неважно. Ни капли неважно, потому что я ее не знаю. Не знаю ничего, кроме легенды родителей о том, что она была хорошей матерью. Если мама на самом деле пыталась меня убить, это значит, что она не была хорошей и значит Адам прав: во мне меньше человечности чем я думала, и думал Рэн.

Что, если она пыталась меня убить, потому что знала, кто я? Если узнала, что я монстр, и не смогла этого вынести?

Я просто открою ящик и просмотрю документы. Это никак не повлияет на то, что я думаю о себе и о других. Мое сердцебиение участилось, я протянула пальцы к ручке ящика, как позади себя услышала:

− Что ты делаешь? – и резко обернулась. Рэн не выглядел довольным. Он также не выглядел сонным, что значило, что он лишь притворялся, что спит. На нем были джинсы и легкий джемпер серого цвета. Уверена, если бы я могла обладать суперспособностями и видеть ауры, аура Рэна была бы серой, как грозовое облако.

− Что ты делаешь?

Я решила, что лучшего всего показать серьезность намерений, поэтому невозмутимо спросила:

− На что это похоже?

Он направился ко мне решительным шагом.

− Похоже на то, что ты лезешь туда, куда не следует.

− Это ты лезешь туда, куда тебя не просят, – отрезала я, быстро теряя над собой контроль. – Понимаю, ты хочешь защитить меня, но это не дает тебе право скрывать от меня истину.

− Дает, если это сбережет твою душу.

Я вскинула брови:

− Это никак не повлияет на мою душу, я просто хочу знать, что еще от меня утаили.

− И что с того, если ты узнаешь? – Рэн неспешно приблизился, и я сжала ключ в кулаке, опасаясь, что он захочет отнять его. Но Рэн буравил меня взглядом, словно и думать забыл о ключе. – Что ты почувствуешь, узнав, что тебя удочерили после того, как твоя мать пыталась тебя убить? Жестоким способом избавиться от тебя, потому что ненавидит больше всего на свете? Потому что думает, что ты – начало конца, что именно ты причина Ада на земле?

Лишь когда глаза начало жечь огнем, я поняла, что слишком долго не моргаю. Щеки горят от стыда и ярости, а еще от… обиды и унижения. Вот какой он на самом деле – Рэн Экейн. Хладнокровный и жестокий, и ему плевать на чувства других людей.

Я быстро сглотнула, пытаясь смочить пересохшее горло, и отвернулась. Я так или иначе загляну в эти документы. На самом деле теперь я даже сильнее хочу все знать. Рэн схватил меня за руку, в его голосе послышалась угроза:

− Не делай этого.

− Убери. Руку. Мне нужны доказательства.

Я оторвала руку Рэна от своего запястья и открыла ящик. В нем, как и говорил Адам, были документы, и среди них мое свидетельство о рождении, заключение врача, какие-то обследования.

Взяв первый документ, я произнесла, обращаясь к Рэну:

− Изабелла Рид в 21 год родила дочь. – Бегло просмотрела бумажку. – 1 июня 1993 года.

Рэн молчал, но я не обратила бы на него внимание, даже если бы он вдруг запел Рианну и пошел в пляс. Я взяла другой документ.

− Тут приписка. Врач говорит, ее беременность протекала необычно. Необычно.

Я затаила дыхание. Рэн рядом источал злостные флюиды. Я перевернула страницу.

− Она была девственницей. – Я изумленно посмотрела на Рэна, и он ответил мне тяжелым взглядом. – Как это возможно?

− Обычно, − отчеканил он. – Он просто овладел ее телом. Хотел, чтобы ты появилась и завершила начатое – Ад на земле.

− Ад на земле, − повторила я. Секунду назад все было нереально. Даже когда Адам сказал, что моя мать жива все звучало как бред сумасшедшего, но не сейчас. Это невыносимо – осознавать это своей кожей – изменения. В мире, в окружающих людях, в себе. Я будто бы вынырнула из бассейна, наполненного грязной водой, но очутилась в таком же грязном и вонючем помещении.

− В чем дело? – Рэн высокомерно вскинул брови, положив ладонь поверх документов. – Или, может, ты не думаешь, что я говорю правду? Может тебе спросить об этом у своего лучшего друга Адама Росса?

− Если моя мать была… такой, это значит… она теперь… она злилась на весь мир… и на меня тоже? – я опустила взгляд на руку Рэна, потому что не могла смотреть ему в глаза. Его пальцы были длинными и аккуратными. Красивыми.

В глазах защипало, я прочистила горло.

− И до сих пор злится? – Меня осенило, я уставилась на Рэна. – Поэтому ты прячешь меня − потому что думаешь, что она придет? Она так ненавидит меня…потому что я… монстр?

Я думала, что полностью контролирую себя, но, тем не менее, мои губы задрожали. Всегда, когда я хочу плакать, я останавливаю себя тем, что представляю, как нелепо и жалко выгляжу со стороны.

Сейчас тоже представила. Увидела посреди красиво оформленного кабинета жалкую девчонку в жалкой пижаме, предпринимающей жалкие попытки не зарыдать. Это жалко. Та женщина недостойна ее слез. Никто недостоин. Она не сделала ничего плохого.

Пока еще нет.

Я с трудом взяла себя в руки и посмотрела на Рэна.

− Я просто не понимаю… как я могу что-то… сделать? Я была маленькой и не могла никому навредить. Ты думаешь, что я могу быть причиной конца света?

− Да.

С моих губ сорвался смешок.

− Да, – повторила я, вновь опуская взгляд. Конечно, да.

Ничего другого от него нельзя было ожидать. И все же я не ожидала, что Рэн схватит меня за щеки. Он вскинул мою голову, и мы встретились взглядами. Черные радужки почти сливались со зрачком, и от того, как сильно я старалась рассмотреть где заканчивается одно и начинается другое, закружилась голова. Голос Рэна проникал в мозг, гипнотизировал.

− Ничего этого не случится, Аура. Никогда. – Рэн выпрямился и отстранился. Я подняла голову, продолжала следить и прислушиваться. – Я буду рядом. Я никому не позволю завладеть твоей душой. Не позволю обидеть тебя. Обещаю.

Я почувствовала, что сердце наполняется светом. Это была благодарность и надежда. Рэн сумеет сделать это – сдержать меня. Я кивнула, и когда опустила взгляд застыла.

− А это что? – из головы мигом улетучилось все, о чем мы говорили, потому что в том же ящике стола среди всяческих документов я заметила телефон. Сердце замерло от предвкушения. Я схватила его первее, чем среагировал Рэн, и отступила.

− Верни.

− Я просмотрю этот мобильник, и все. Обещаю. Что, если отец общается с моей настоящей матерью? Может быть даже сейчас, когда мы все думаем, что он в командировке, он у нее?

− Не говори ерунды… − начал Рэн, но я уже откинула крышку телефона.

− Одно голосовое сообщение, – констатировала я, нажимая на кнопку и поднося телефон к уху. Голос был мужским, незнакомым. Деловитым.

− Мистер Рид, это говорит Кристофер Грин, я хочу, чтобы вы перезвонили мне на этот номер. После разговора вы поймете, насколько опасна эта ситуация. Ваша дочь не так проста, как вы думаете, в ее сердце нет света. Она опасна, и я полагаю, что, когда вы прослушаете сообщение, сразу же удалите его. Никто не должен знать об этом разговоре. Я прошу вас о встрече пятого июня в Эттон-Крик в женском монастыре святой Марии. Вы должны поговорить с Изабелль. Ваша дочь опасна. Она убьет вас. Она убьет нас всех.

Глава 47

− Где Аура? Она не выходит из комнаты? Сделай что-нибудь, Рэн, – со слезами в голосе молила моя мать. Я слышала их за дверью своей спальни. – Я не знаю, как ее успокоить, не знаю, как смотреть ей в глаза.

− Ее не нужно успокаивать. Ей не требуется утешение, – спокойно ответил Рэн моей маме, и я в этот момент покачала головой.

Он действительно видит меня насквозь. От этого я чувствую себя словно открытая книга.

Дверь распахнулась, но я даже не вздрогнула.

− Аура? – сипло позвала мама. Она не спешила подходить. – Что ты делаешь?

− Не хочу грубить, – сказала я, бросая вещи из шкафа в дорожную сумку. – Рэн, можешь объяснить моей матери, что я делаю?

− Я не твоя секретарша, – сказал он.

− Ты хоть знаешь, кто это? – с сарказмом пробормотала я, складывая джинсы одни на другие.

− Знаю, – с достоинством ответил он. Немного помолчав, добавил: − Аура собирается отправиться в Эттон-Крик на поиски Изабеллы.

− ЧТО?! – завопила мама, наконец-то срываясь с места. Ее топот в мою сторону отозвался болью в сердце. – Аура, ты не можешь этого сделать!

− Почему? – я резко обернулась, вскидывая брови. – Почему я не могу этого сделать?

− Аура…

− Скажи, мама, то, что должна была сказать мне раньше, но не сказала. – Я продолжила испепелять ее взглядом.

− Аура… − мама заплакала, но я не испытала ни капли сожаления или вины, продолжая смотреть на нее мрачным взглядом. – Как я могла сказать тебе, что ты… − она судорожно вздохнула. Рэн смотрел на меня так, словно пытался убить одним только взглядом, но не вмешивался. – Как я могла сказать тебе, маленькой девочке, что твоя мама… не такая хорошая, как ты думаешь… что она…

− Вы должны были сказать, чтобы я не выглядела теперь так унизительно в собственных глазах, – перебила я. Не знаю, откуда взялась эта ярость в глубине души, но голос практически вибрировал от сдерживаемых эмоций. − Я думала, что мама погибла после моего рождения. Не могла спокойно есть торт на свой день рождения, зная, через что ей пришлось пройти для того, чтобы я жила. Каждый год я шла на ее вымышленную могилу и приносила цветы, потому что она была хорошей женщиной и любила меня. И теперь, значит, тебя интересует вопрос, почему я хочу поехать? – я снисходительно усмехнулась. – Я думаю, что нам есть о чем поговорить с этой женщиной. – Я вернулась к своим вещам, внешне выглядя собранной и хладнокровной. Внутри меня все дрожало от злости и чувства вины – я не должна так поступать, и я не должна говорить маме подобные слова − она ни в чем не виновата. Мой тон смягчился, когда я добавила, не оборачиваясь: – Кроме того я не собираюсь ее искать, я уже знаю где она. Изабелль сейчас в женском монастыре Эттон-Крик.

В ответ мама всхлипнула и вихрем вылетела из моей комнаты. Когда ее шаги затихли в коридоре, я почувствовала, как Рэн приблизился и встал за моей спиной. Он приглушенно спросил:

− Почему ты это сказала?

Я подняла глаза к потолку, чтобы по щекам не скатилось ни единой слезинки, и попыталась вспомнить что-то смешное, но, к несчастью, ничего подходящего на ум не приходило.

− Потому что я должна была это сказать.

Сейчас зареву.

Я с опозданием почувствовала на плечах руки Рэна. Он осторожно обернул меня к себе, и я тут же опустила голову, потому что едва он коснулся меня, по щекам градом скатились слезы. Несколько секунд мы так и стояли, и я не знала, что хуже – когда Рэн прикасается ко мне или отталкивает, но затем он сделал шаг вперед и обернул вокруг меня руки.

− Хватит плакать, – прошептал Рэн. Его дыхание коснулось моих волос, и я зажмурилась и тихо выдохнула, стараясь не вздрагивать. – В Эттон-Крик небезопасно.

− Что там? – Я отстранилась от Рэна, быстро вытирая слезы.

Он замялся, и в задумчивости прикусил губу. Его нерешительность длилась пять секунд, затем, тщательно подбирая каждое слово, он произнес:

− Есть люди… они, как и твоя мать, пытаются причинить тебе… боль.

− Убить меня, – жестким тоном поправила я.

− Да, верно, − Рэн встретился со мной взглядом. – Человек, звонивший твоему отцу − глава Ордена Света. Это древнее собрание людей, владеющих знаниями о таких, как ты. Они нашли Изабелль, чтобы предотвратить твое появление, но твои родители успели раньше.

− Изабелль с ними? – спросила я. По большому счету это не важно. Я не знаю эту женщину, и она меня не знает. Мне все равно, что она думает обо мне, и что чувствует по отношению ко мне, ведь у меня уже есть мать.

− Да.

− Ясно, – сказала я, возвращаясь к уборке шкафа. – Это… очень странное ощущение… знать, что в этом мире есть люди, которые тебя ненавидят. Ты даже не видел их никогда, но…

− Я должен сказать тебе еще кое-что. – Я обернулась, и снова заметила неуверенное выражение на лице Рэна.

Что может быть хуже того, что он уже сказал мне?

– У Изабелль есть старшая дочь по имени Табретт.

Я нахмурилась, он продолжил:

− В семнадцать лет Изабелль нашла девочку на пороге монастыря. Она взяла над ней опеку и дала ей имя Табретт.

− Зачем ты рассказываешь мне это?

− Потому что я не хочу, чтобы Адам настроил тебя против меня. И чтобы ты не была шокирована, когда встретишься с ней, – с тяжелым вздохом произнес Рэн, проведя кончиками пальцев по моему предплечью, словно решив, что таким образом может приободрить меня. Он опустился на кровать, продолжив: – Табретт не твоя родная сестра, но она очень любила тебя еще до того, как ты родилась. Она пыталась тебя отыскать, поэтому знай: если Изабелль узнает, что Табретт выбрала тебя, ничто не защитит ее от смерти.

− Где Табретт сейчас? – спросила я.

− Она скрывается от Ордена в лесах Эттон-Крик. Орден хочет ее заполучить как приманку для тебя. Если это случится, вас обеих убьют не задумываясь.

− Изабелль сделает это? – Я все еще хмурилась, сердце зашлось в диком ритме.

− Да. Она заботилась о ней всю свою жизнь, но потеряла всякую эмоциональную привязанность к кому-либо после того, как ее телом овладел дьявол. Целью жизни Изабелль стало лишь единственное желание – избавить мир от тебя и людей, которые тебе помогают.

− Тебе тоже грозит опасность? – спросила я, пытаясь прочесть по лицу Рэна, что он чувствует. Он рассмеялся, внезапно став младше и озорнее.

− Нет. Я не могу умереть. Я живу столько, сколько существует мир. Со времен Адама и Евы.

Я открыла рот от удивления, но не нашлась что сказать. А что можно сказать, когда узнаешь, что парень с которым сидишь в одной комнате и который выглядит на двадцать лет, старше всех, кого ты знаешь?

И все же, как можно быть таким бесчувственным чурбаном?

− Что ж, тогда мне бояться нечего, буду прикрываться тобой, как щитом.

− Что ты думаешь о том, что я сказал? – спросил Рэн так, словно уже знал ответ.

− Ничего. Хорошо, что Табретт вырвалась из лап Ордена Света, и хорошо, что она сейчас в безопасности. Это то, что сейчас важно.

− Ты хорошо восприняла эту новость, – заметил Рэн. Я избегала смотреть ему в глаза, вновь занявшись дорожной сумкой, но чувствовала, что он продолжает подозрительно следить за мной.

Нервно сглотнув, я легкомысленно ответила:

− Я должна воспринимать все новости хорошо. Потому что у меня есть план. Я найду Табретт. Докажу ей, что она не напрасно страдала из-за меня. Докажу Изабелль, что я не чудовище, и что во мне нет ничего дьявольского кроме ошеломительной красоты. Она оставит меня, и всех, кто мне дорог, в покое, а после этого я вернусь домой. Это займет всего-то два-три дня. Мне ведь и на работу надо. Я говорила, что нашла хорошую работенку на лето?

Это я сделала Изабелль такой? Я разрушила ее жизнь, и жизнь Табретт?

− Я не хочу, чтобы ты ехала. – Я вздрогнула и обернулась, сомневаясь не послышалось ли мне. Рэн выглядел печальным и невероятно красивым сейчас; до нелепости красивым в моей уютной комнате.

− Я не хочу, чтобы с тобой что-либо случилось.

− Ничего не случится. – Я попыталась улыбнуться, но это была вымученная улыбка, и Рэн не обманулся ею. Я прищурилась, решив уточнить:

− Ты можешь приказать мне? Ну, ты можешь вселиться в мое тело и запретить делать определенные вещи? Или залезть в голову и загипнотизировать? Как-то повлиять на меня?

− Я ангел Судьбы, Аура, а не волшебник.

− Хорошо, тогда я не стану тебя слушать, верно?

− Ты хочешь, чтобы тебя убили? – спросил Рэн, вскинув брови.

− Нет, разумеется. Но ты разве не говорил, что меня нельзя сейчас убить?

− Они могут превратить тебя в демона, Аура, и затем убить.

− О. – Я выдохнула и неспешно приблизилась к письменному столу. Рэн неотрывно следил за мной взглядом, я же не знала, как отреагировать. Эта новость просто огорошила и заставила голову опустеть.

Нет. Потом, не сейчас; сейчас не стану думать об этом – я не совершу ошибку.

Я крутанулась на стуле и принялась рыться в записных книжках и планировщиках.

Нужно распланировать время, чтобы успеть посетить Эттон-Крик до начала учебного года. И работы. Я вообще-то на путешествие коплю.

− Тебя убьют, если не станешь меня слушать, − раздалось за спиной. Я и не заметила, как Рэн подошел.

− Я слушаю. Можешь просить о чем угодно, но не об этом. Я не стану жить целых пять лет так, будто ничего не происходит, будто люди не страдают. – Я помолчала. – Думаешь, Изабелль станет мучить совесть, если она меня убьет?

− Нет.

***

Очередная беспокойная ночь. Я смотрела в потолок, пытаясь понять, когда потеряла контроль над своей жизнью, и пришла к выводу, что никогда, по сути, не контролировала свою жизнь. Были некие высшие силы, которые решили все за меня.

Рэн спал, или делал вид, что спит. На фоне окна, в которое заглядывала луна, его безупречное лицо было умиротворенным. Грудь медленно поднималась и опускалась.

Я соскользнула с постели и приблизилась. Не хочу будить его, но должна признаться. Я склонилась и осторожно коснулась его плеча. Ноль эмоций. Лишь после того, как я три раза позвала его по имени, Рэн проснулся, встревоженно сел и включил лампу.

− Аура? Что случилось? Тебе плохо?

Он пододвинулся, и я присела рядом. Сердце предательски заколотилось.

− Я уже давно знаю про Табретт.

Послышался облегченный вздох, и я резко повернула голову в сторону Рэна.

− Ты знал?

− Я знаю, когда ты лжешь, Аура, − тихо ответил он. И хоть Рэн не укорял меня и не стыдил, я испытала стыд. Уставилась на свои голые колени и продолжила:

− Я узнала о ней, когда мама и папа признались, что удочерили меня. Но я не… не знала, что все именно так. Таб никогда не говорила мне всей правды. Мы с ней долгое время переписывались… − я посмотрела на Рэна. − Она очень хорошая девушка и, если она пострадает из-за меня, я никогда не прощу себе этого.

Рэн молчал. Я хотела, чтобы пообещал, что с ней ничего не случится, но он лишь внимательно смотрел на меня. Я продолжила:

− Она живет в Эттон-Крик в домике, который принадлежит Кристоферу Грину. Она сама сказала мне это.

− Я знаю.

Мое лицо вытянулось:

− Почему не сказал раньше?

− Потому что ты бы сильнее обеспокоилась, − ответил он. Мое сердце пропустило удар. Внезапно все встало на свои места.

− Я… ты видишь мое будущее?

Вот почему он так осторожничает – он наперед знает, что я натворю, знает, что я сделаю.

− Нет, но я вижу будущее других людей.

Мы уставились друг на друга. В моих глазах был страх, в бархатистых глазах Рэна – печаль. На моем лице ужас, на его – смиренность.

− Я причиню им боль?

− Да. Если сдашься.

***

Мои будни превратились в сплошное пятно, учебный год подходил к концу.

Рэн продолжал ходить со мной в школу, да и вообще повсюду, и я понемногу привыкла к его постоянному присутствию и даже к гелю для бритья в моей ванной комнате. Мы даже сходили в кино на ужастик, потому что Ава вспомнила про двойное свидание. Было смешно сидеть рядом с Рэном и видеть, как он за обе щеки уплетает попкорн, словно никогда ничего подобного в жизни не пробовал. Хотя, очевидно, так и есть. Пришлось угостить его газировкой и чипсами. Парень не был в восторге, но съел все мои тайные запасы.

Спустя эту жуткую неделю, наполненную ночными и реальными кошмарами, домой вернулся Кэмерон. Увидев его в нашей гостиной, я почувствовала себя странно, будто с тех пор как мы виделись прошло много лет. К счастью, это ощущение прошло мгновенно, как только брат протянул мне коробку шоколада, изготовленного вручную.

Я все же сварливо заявила:

− Шоколад не отменяет того, что ты не сказал правду, Кэмерон!

Вечером мы собрались за ужином, как одна огромная дружная семья. Папа постоянно невпопад шутил и всячески уклонялся от разговора, и в итоге просто спрятался в своем кабинете. Он злился на меня не за то, что я рылась в его вещах, а за то, что подвергаю свою жизнь опасности. И если папа хмуро буравил меня взглядом, мама напротив при каждом удобном случае упрашивала меня никуда не ехать. Из-за этого и с ней у меня были напряженные отношения. У меня ведь есть план, и главное, чтобы все было так, как я запланировала. Я вернусь до начала учебного года. До начала работы. Это поразительно, что среди этого хаоса такие вещи, как учеба и работа, меня по-прежнему волновали.

Этим же вечером Рэн меня покинул: Кэмерон закатил скандал, заявляя, что это немыслимо, что его брат спит в моей спальне. После трепки он отправился на какую-то вечеринку, что было странным в свете последних событий. Наверное, жизнь круто изменилась только для меня – остальные ведут себя как ни в чем не бывало. Кэмерон и нас с Рэном попытался заставить пойти, наверное, чтобы шпионить, но мы остались дома и направились на кухню.

Я все еще слышала в ушах грудной голос Рэна:

«Я никуда не пойду без Ауры».

На кухне наступила тишина, как только все разбрелись по своим комнатам, − а точнее после того, как родители спрятались от меня.

− Кэмерон забрал тебя из моей комнаты, – начала я разговор, вытирая тарелку.

− Да.

− Почему? – продолжала спрашивать я. Рэн сполоснул и вытер салфеткой руки, затем облокотился о столешницу.

− А ты как думаешь?

Я сделала вид, что задумалась, и мой взгляд упал на окно перед нами, в котором отражались огни соседнего дома и наши с Рэном лица. Рэн уже смотрел на меня. Его профиль был идеален. Я насмешливо ответила:

− Кэмерон тебе не доверяет, и он точно не думает, что ты святой.

− Я не святой, – согласился Рэн, чем меня разочаровал. – Но, он не поэтому не позволил спать нам в одной комнате.

− Не поэтому? А почему? – я резко обернулась, глядя на Рэна. Он опустил голову, встречаясь со мной взглядом.

− Не скажу. – На красивых губах мелькнула улыбка, затем Рэн, с присущим ему изяществом, покинул кухню. Я уставилась на свое отражение в стекле.

Не поэтому? А почему тогда? Почему он не сказал? Если это не потому, что Рэн извращенец и может наброситься на меня, тогда почему? Что может быть хуже этого?

***

Утром 30 мая Рэн вдруг уступил мне, согласившись отправиться со мной в Эттон-Крик. На секунду я подумала, что он на моей стороне, пока он не уточнил:

− Я всегда на твоей стороне, Аура, чтобы ты не совершила. Но ты поедешь туда потому, что только после поездки поймешь кто ты, и кто те люди, которые тебя окружают. После этого ты четко увидишь границу между добром и злом.

Именно тогда у меня впервые возникло чувство, будто у Рэна Экейна есть некий план, о котором он не говорит. Я не стала допытываться, а обрадовалась, что тоже было преждевременным:

− Это плохая идея, − продолжал настаивать Кэмерон, но я не могла иначе, хоть и знала, что он прав на сто процентов.

Есть вещи, которые нужно сделать, несмотря на страх.

Я работала в саду, когда Кэмерон подошел ко мне под предлогом помочь с прополкой деревьев. Пусть не смешит – я-то знаю истинную причину.

− Знаешь, почему я выбрал именно эту семью для своей земной жизни? – спросил он, осматривая айвовые деревья. Сад благоухал; нас с Кэмероном окружили томные ароматы сирени, жасмина и совершенно разных цветов.

Я выпрямилась, и с подозрительностью посмотрела на брата, пытаясь вычислить в его словах тайных смысл. Это мне не удалось – Кэмерон был словно ангелок − невинен и открыт. Он продолжал пялиться на цветки сирени, поэтому я спросила:

− Почему?

− Потому что только так я мог тебя защитить.

− Я так и знала… − с досадой пробормотала я, отодвигая со лба шляпку, − знала, что это лишь красивое отступление, и в итоге ты опять начнешь меня отговаривать.

− Нет, я тебя не отговариваю, Аура, − Кэмерон наконец-то оторвал свой взор от цветов и серьезно посмотрел на меня. − Я ведь старший из братьев, и несу жизнь на землю. Я знаю, насколько сильна эта связь между матерью и ребенком, но сейчас говорю о других вещах. Я пришел в эту семью, чтобы вовремя подготовить Ридов к твоему появлению. Я всегда был рядом, защищал от ОС. Ты была под моей защитой, потому они не могли тебе навредить… а они знали, что ты здесь. Бассейн помнишь?

Мое сердце прострелила ледяная стрела.

− Когда я чуть не утонула?

− Да. – Кэмерон снова переключился на сирень; он испытывал беспокойство обсуждая все это. Я тоже. – Тебя пытались убить, и ты едва не утонула. Тебе было всего четыре, и, должно быть, ты плохо помнишь тот момент… − Кэмерон подошел к айве и погладил кору дерева, словно говорил с ним, а не со мной. Мое же сердце заколотилось. – Этобыл вторник. Я был занят своими делами, несмотря на то, что должен был присматривать за тобой. А ты была со своей няней, которую очень любила. Она не была Падшей – я их сразу чувствую. Она была из ОС. Их не так-то легко вычислить, ведь они просто люди, и мы не знаем всех имен. – Мне хотелось уточнить, неужели и Рэн не знает, но Кэмерон продолжал: − Я должен был насторожиться, когда мисс Эйприл позвала тебя поплавать, а меня не пригласила, но я был занят делами. Тогда-то я и почувствовал, что сердце сжимается от боли, будто не в силах качать кровь, а дыхание стремительно покидает легкие. – Кэмерон набрал полную грудь воздуха и выдохнул. Он посмотрел на меня, и в его добрых, ясных глазах, которые всегда смотрели с любовью и заботой, я увидела грусть. – Такой боли я никогда не испытывал, думал, моему человеческому телу пришел конец, но я сразу понял, что дело в тебе – с тобой что-то сделали. Важно кое-что запомнить, Аура: тебе не так-то легко причинить боль – кровь отца и матери не позволят. Они защищают тебя до совершеннолетия. И все же, выход есть: едва ты впустишь внутрь себя Тьму, тебя можно будет убить.

Я болезненно поморщилась, но промолчала. Не хочу, чтобы Кэмерон говорил подобные вещи, это все… звучит ужасно. Несмотря на то что солнце светило мне в спину, несмотря на то, что свет отражался от цветущих деревьев, кустарников и даже от волос брата, я внезапно ощутила, что меня окружает тьма.

Кэмерон подступил ближе, продолжая рассказ:

− Я не могу вернуть тебя к жизни. Рэн не может написать твою судьбу, а Лиам убить. Мы можем только помогать другим людям – всем, кроме тебя. Поэтому я здесь, живу и присматриваю за тобой. Теперь здесь еще и Рэн, и он полностью на твоей стороне, потому что ты важна для него. Аура, − Кэмерон положил мне руки на плечи, − как только твоей душой завладеет тьма, и, если это случится до двадцати одного года, люди из ОС смогут найти тебя и причинить боль. Мы все боимся, что случай с бассейном повторится.

Я испытала необходимость пообещать Кэмерону, что ни за что не приближусь к воде, но не могла этого сделать, потому что это будет нечестно, да и дело вовсе не в бассейне. Все дело во мне. Я поняла. Сейчас я неуязвима, но как только я что-то сделаю плохое, меня убьют.

Я поняла.

Кэмерон со вздохом опустился на сочную зеленую траву, я опустилась напротив и прислонилась спиной к дереву.

− После того, что ты узнала, ты ведь по-прежнему считаешь меня своим братом? – огорошил он меня вопросом. Я растерялась, но глаза Кэмерона демонстрировали серьезность. Его действительно тревожил этот вопрос. Я склонилась вперед и обняла его как в детстве. Он рассмеялся:

− Да, я понял. Спасибо.

Я отстранилась.

− Ты знал о Табретт? Все это время?

Говорить о ней опасно, но я хочу.

− Да, – кивнул Кэмерон. – Знаешь, я видел много людей, связанных кровными узами. Некоторые любили друг друга и страдали друг за друга. Другие ненавидели. Были и другие, их связала одна душа на двоих – не кровь.

Мне нравилось, когда Кэмерон рассказывал о своем впечатлении об этом мире и о том, как он наблюдает за людьми. От него веяло заботой и теплотой. Мой брат был даже человечнее некоторых людей, которых я знала.

− И Табретт родилась очень хорошей девочкой.

− Ты знал ее родителей?

− Да, они были хорошими людьми. Однажды темной ночью в их дом забрались грабители. Среди них был совершенно невменяемый человек, которому нашептали Падшие ужасные желания.

Они застрелили обоих родителей, затем забрали все деньги и драгоценности и собирались забрать ребенка, чтобы продать, но тут вмешался Рэн. Он попросил меня забрать девочку, и доставить ее в монастырь в святой Марии в Эттон-Крик. Она была совсем малышкой.

− Рэн что, сделал это специально? – в моей груди заворочалась неприятная догадка. Кэмерон усмехнулся.

− Разумеется, нет, он бы никогда не обрек невинного ребенка на страдания. – Кэмерон снова улыбнулся, но улыбка показалась болезненной и какой-то вымученной. Я напряглась, но решила, что показалось. Да, Рэн не такой, он не стал бы делать такие ужасные вещи.

– Табретт попала в руки семнадцатилетней Изабелль. Изабелль тоже была сиротой, и она очень привязалась к девочке. Считала ее даром от Бога, самым дорогим человеком на свете, но… ты знаешь, что было потом.

− Да, Изабелла пыталась заставить Табретт убить меня. Таб отказалась, поэтому Изабелль теперь хочет убить ее, – невнятно заключила я. Мне опять пришла в голову мысль, что, если бы не было меня, эти люди были бы счастливы.

− Почему ты погрустнела, Аура? – с усмешкой спросил Кэмерон, заглядывая мне в глаза. – Тебя опечалил рассказ о Табретт?

− Нет. Просто теперь я хочу еще больше ее найти, и попросить прощения, – выпалила я. Не хотелось этого говорить, слова сами слетели с губ. Кэмерон огорчился.

− Тебе не за что извиняться. В этом нет ничьей вины, и тем более твоей. Ты должна вернуться в Эттон-Крик, в город, в котором все началось, и разобраться со своим прошлым, если это поможет тебе жить дальше счастливой жизнью. Я надеюсь, ты будешь осторожна с Рэном, потому что он… не так прост, как кажется на первый взгляд.

− Он опасен? – шепотом спросила я. Кэмерон рассмеялся:

− Нет, разумеется, просто… он… умнее всех нас, и в его голове всегда есть несколько планов, в которые он никогда не посвящает других. Он не доверяет никому, − Кэмерон что-то пробормотал невнятно, потом сосредоточил взгляд на мне, и твердым голосом продолжил: − Ты должна быть осторожна рядом с ним. Рэн имеет привычку быть холодным и отстраненным, а потому он относится к людям… с неким предубеждением. Я не хочу…

− Что? – я непонимающе вскинула брови. Я была уверена, что Рэн нас не слышит, но тем не менее говорила шепотом. – О чем ты говоришь? Я не понимаю…

Кэмерон тяжело выдохнул:

− Пф−ф−ф… это действительно сложно сказать. Хотя мне обычно не составляет труда… э-э… Аура, я хочу, чтобы ты ни за что… − его голос понизился до шепота, − не влюблялась в Рэна.

Несколько секунд я не знала, как отреагировать на слова брата, потом также шепотом спросила:

− Ты шутишь?

Кэмерон покачал головой:

− Нет, не шучу. Я говорю серьезно. Рэн, он не…

− Я знаю, я ему не нравлюсь, давай оставим эту тему. Просто если мы начнем это обсуждать, я стану злиться и во мне проснуться демоны. – Я покачала головой, но Кэмерон не оценил моей шутки:

− Я… дело не в этом, Аура… Рэн… он не… все не так…

− Кэмерон, прекрати смущаться и скажи прямо! – прошипела я, подползая к нему ближе, чтобы подслушивающий Рэн точно не смог нас расслышать.

− Хорошо, – кивнул брат. Такое странное поведение было совсем несвойственно ему; он уткнулся взглядом в землю и ковырял ее палочкой, пытаясь побороть смущение. То ли от солнца, то ли от раздражения, мои ладони вспотели, и я вытерла их о шорты. – Мне кажется, Отец не зря дал Рэну именно это задание – уберечь тебя от Ада.

− Что? – изумилась я. – Разве Богу не хочется уберечь землю?

− Ты не понимаешь, он мог послать сюда солдат и выпотрошить всех Падших. Но Отец отправил на землю нас. Я думаю, Господь хочет показать моему брату как прекрасна земная жизнь, чтобы он перестал с хладнокровием относиться к людям. Мы с Лиамом были бы счастливы, если бы имели влияние на людей, но эта участь досталась Рэну, который просто выполняет свою работу без… погружения…

− Я не понимаю, о чем ты, – отчеканила я, сгорая от любопытства. Кэмерон поднял взгляд:

− Аура, если ты влюбишь Рэна в себя, он будет страдать. Думается мне, Господь специально заставил его спуститься, чтобы Рэн обрел любовь, возможно, для того, чтобы проучить, разбудить в нем чувственность, а может быть по какой-то другой причине… но если Рэн влюбится, он не сможет быть здравомыслящим, ты понимаешь? Сейчас, пока Рэн на земле, судьбы распределяет Отец, но, когда придет время Рэну вернуться на небеса, он не сможет выполнять свою работу.

− Постой, дай уточнить, – я сглотнула и помотала головой. – Ты думаешь, что Бог дал Рэну это задание – уберечь мою душу, − именно потому, что хочет заставить его почувствовать любовь?

− Да, я так считаю.

− Ты поэтому выгнал его из моей комнаты? Чтобы он не влюбился в меня?

− Да, верно.

− Ты сумасшедший. – Я отшатнулась. – Уходи, я хочу полить деревья.

Я встала на ноги, и Кэмерон поднялся вместе со мной.

− Возможно, я ошибаюсь, ведь я не знаю о тех планах, что у Рэна в голове, но я думаю, это один из вариантов, почему именно мы…

− Ты точно ошибаешься. – Я положила руки на бедра. – Исключено, чтобы произошло то, о чем ты говоришь. Я и Рэн? Ха, не смеши! Может быть на небесах Экейн и был Казановой, но здесь, на земле, он обычный навязчивый человек.

− Ты меня не слушала, Аура! Рэн никогда не был влюблен! − Кэмерон ходил за мной по пятам, пока я подключала шланг к колонке с водой для полива. – Он никогда не испытывал это чувство. Но если это случится, это будет катастрофа сродни потере твоей души. Это будет хаос!

− Кэмерон! – я резко обернулась, чем напугала брата. – Чего ты от меня хочешь? Чтобы я пообещала, что не стану соблазнять его? Ты ведь знаешь, я на такое не способна. А если ты так боишься, сделай что-нибудь, например, пусти в меня волшебную стрелу и заставь в кого-нибудь влюбиться. Только не в Томми Майколсона, ты ведь помнишь, что он за гад.

− Аура, это не шутки. И я не Купидон, я ангел Жизни. Я помогаю людям исцеляться от болезни.

− Ну что ж, я думаю, что любовь к такому как Рэн можно посчитать болезнью, так что просто вылечишь меня, – проворчала я, недовольная тем, что эта дурацкая тема продолжает фигурировать в беседе.

− Аура, Рэн умрет, если полюбит тебя.

Я замерла. Выпрямилась. Обернулась.

− Что за ерунду ты тут говоришь? – я хмурилась, глядя на него. – О чем ты говоришь?

В его взгляде нет ни улыбки, ни веселья, лишь суровая реальность.

− Ты уходишь из дома, Аура, собираясь остаться под его защитой. Ты будешь видеть лишь его и никого больше. И если Рэн заметит тебя, увидит тебя и действительно полюбит, это будет на всю жизнь, и тогда он сделает все, чтобы сберечь твою душу чистой. Он сделает все − даже пожертвует своей жизнью.

− Кэмерон, – сказала я самым серьезным тоном, на который была способна. Мои внутренности на самом деле покрылись корочкой льда от тех перспектив, которые обрисовал брат. – Мы с Рэном едем в Эттон-Крик, понимаешь? Это заброшенный городок, окруженный лесом. Мы с ним не едем в медовый месяц на Мальдивы. Кроме того, я сомневаюсь, что он влюбится в меня, если я стану сатаной.

− Аура, ну почему ты такая…

− Ты забыл, кто я? – я вскинула брови. – У меня, должно быть, плохие гены. – Я помолчала, увидев, как изменилось лицо брата. – Ладно, извини, я шучу. Я не стану влюбляться в Рэна и ему не позволю влюбиться в меня (ну и ерунда!). У меня сейчас в голове полно проблем кроме этого.

Кэмерон пробормотал что-то о том, что ему срочно нужно сделать пару звонков в университет и помочь маме с обедом, и ушел. Оставшись одна, я облегченно опустилась на траву и стала размышлять над тем, что сказал брат. Может ли быть правдой то, что любовь Рэна может сулить огромные неприятности? Может быть он поэтому так неприветлив со мной? А ведь я еще заставила всем говорить, что он мой парень! Стыд-то какой!

Я вспомнила разговор на кухне. Очевидно, Рэн знает о подозрениях Кэмерона, но предпочитает относиться к ним с насмешкой и снисходительностью. Видимо, он считает это абсурдом, раз решил держать в секрете. Или, возможно, не стал распространяться об этом, чтобы я не волновалась и вела себя как обычно? Хотя нет, какое ему дело до моих чувств?

Глава 48

− Может позволишь мне сесть за руль?

− Нет.

Мы в пути два часа, и за это время от Рэна я слышала лишь ответы вроде «да» и «нет».

Я зло посмотрела на него:

− Почему?

− Почему? Потому что у тебя нет прав.

− У меня есть права. – Он начинал меня всерьез раздражать, а ведь я думала, что наши отношения почти наладились. Я, конечно, не забывала о том, что сказал мне Кэмерон в день отъезда: «Аура, постарайся ненавязчиво держать Рэна на расстоянии». Его предупреждения оказались ни к чему − этот парень сам меня к себе не подпускает.

− Это не права, а сущий пустяк, – не уступал Рэн. Мне хотелось свернуть карту, которую я держала в руке, и треснуть Экейна по макушке, чтобы он ощутил хотя бы неудобство.

− Ты начинаешь раздражать, – оповестила я.

− Ты тоже, – парировал парень. Я выпустила воздух через стиснутые зубы и вернулась к просмотру карты.

− Итак, мы доберемся до Эттон-Крик за пять часов, я правильно поняла? Судя по моим подсчетам…

− Мы будем в монастыре через два дня, – безмятежно перебил меня Рэн. Я уставилась на него:

− Прости? Дорога на поезде занимает пять часов, а так как мы на машине, то можем сократить время до четырех часов. В интернете…

− А в интернете не было персонального предупреждения для Ауры Рид о том, что на главном шоссе расположены посты ОС, потому что они ожидают, когда ты начнешь искать свою мать?

Я втянула голову в плечи. Какой же он гад. Ненавижу его.

− Ненависть — это прямой путь к грешным мыслям и тьме в твоем теле.

− Так мне что, любить тебя? – осведомилась я. Мы уставились друг на друга, но Рэн быстро отвернулся, чтобы следить за дорогой. Он действительно раздражает. Даже не скрывает того, что лезет в мою голову. Теперь понятно, что подразумевал Кэмерон, когда говорил, что он не может вмешиваться в жизни людей, а Рэн может. То есть этот гад может копаться в людских головах.

Я не хотела говорить с этим человеком, поэтому достала из сумки дневник, который превратился в журнал «поиски моей настоящей матери», и по привычке стала писать о том, как мне не повезло с тем, что моим компаньоном в дорожном путешествии оказался именно Рэн; и о том, что он не дает мне сесть за руль, несмотря на то, что эту машину мне подарили на шестнадцатилетие.

В общем, я начала жаловаться и ныть.

Спустя пять минут Рэн спросил:

− Ты не боишься, что твой дневник попадет не в те руки?

− Еще ни в чьих грязных лапах он не был, кроме, конечно, твоих.

Я спрятала блокнот в сумку и стала смотреть в окно, наблюдая за тем, как цветет природа за окном; я ведь еще никогда не выбиралась из Дарк-Холла. Все потому, что Кэмерон, и мама с папой боялись, что я влипну в неприятности.

− Ты злишься? – спросил Рэн. Я удивленно посмотрела на него, неожиданно вспомнив слова Кэмерона: «…он на земле, чтобы проникнуться любовью…»

− Что? – удивился парень выражению моего лица. Я замотала головой, резко отвернувшись. – Что? – настойчивее повторил Рэн. Похоже, что он не любил, когда его игнорируют.

− Ничего.

− Скажи, что.

Я закрыла глаза, пытаясь побороть раздражение и проглатывая несколько особо саркастичных замечаний.

− Следи за дорогой! Кстати говоря, насчет прав: у меня-то они есть, хоть ты и не принимаешь их всерьез. В нашем мире без них нельзя ехать за рулем. Скажи, как ты собираешься выкручиваться из ситуации, если нас остановят?

− Вот, – Рэн достал из кармана толстовки удостоверение и протянул мне. Я скептически приняла его и в шоке уставилась на фотографию восемнадцатилетней блондинки – волосы даже светлее, чем у меня, − по имени Элис Флетчер.

− Что это? – я мрачно посмотрела на Рэна. – Ты что, украл водительские права этой девушки, Элис Флетчер?

− Нет. – Рэн растянулся в усмешке, и вокруг его красивых, темных глаз собрались морщинки. – Это я. Точнее все, когда будут смотреть на меня, будут видеть ее. – Рэн положил удостоверение обратно в карман. Я не шевелилась.

− Ты, должно быть, шутишь.

− Нет, я говорю серьезно.

− Тогда я буду звать тебя Элис, – отчеканила я.

− Можешь звать меня как хочешь, это не изменит ситуации.

− Какой ситуации? – я прикрыла глаза, щурясь от солнца, когда мы выехали из лесной зоны. Рэн надел солнечные очки и глянул на меня:

− Той, где я мужчина, а ты женщина.

− Я не воспринимаю тебя как мужчину, − сказала я, снова вспомнив слова Кэмерона.

− Ладно.

Кэмерон просил не заигрывать с Рэном, хотя не могу припомнить, чтобы я вообще когда-то промышляла подобным. Это, кстати, врожденное, или этому нужно учиться?

Вечером мы подъехали к придорожному мотелю. Я еще никогда не была в подобном месте. Оно было подозрительным и уединенным.

− Почему ты так смотришь? – спросил Рэн, сворачивая на парковку. – Боишься?

Я вскинула брови, с пренебрежением посмотрев на него:

− Это я решила ехать сюда, разве нет? С какой стати теперь я буду бояться?

− Ты будешь спать в одном номере с мужчиной.

Я начала злиться, потому что чувство возникло такое, будто бы он делает это специально. Может он действительно подслушал мой с Кэмероном разговор?

− Кто мужчина? И кроме того разве не ты валялся в моей комнате две недели? Не беспокойся, я к тебе привыкла.

Мы с Рэном выбрались из машины. Я сделала несколько наклонов, и глубоко вздохнула, потом побежала за Рэном, который ушел к зданию главного офиса. Там висела табличка.

− Рэн, тебе не жарко? – спросила я, пытаясь успеть за его шагами. Он вскинул брови:

− Ты хочешь, чтобы я разделся?

Он идиот?

Я проигнорировала его дурацкий вопрос, который он услышал у кого-то из парней в школе, пока таскался за мной по всем кабинетам, и первая вошла в офис. За конторкой сидел странный парень, вылитый Норман Бейтс. Кстати, может быть поэтому я не люблю мотели, − там сплошь и рядом такие Норманы, − хотя это не отменяет других причин.

Итак, Норман Бейтс встал, как только мы вошли, и галантно произнес:

− Добрый вечер, милые дамы, меня зовут Мэтью Клэй, добро пожаловать в наш семейный мотель. – Он улыбался во весь рот. Да уж, точно Бейтс – семейный бизнес… жуть, надеюсь, нас не зарубят во сне топором.

− Итак, девушки, − продолжал Мэтью, − какой номер вы хотите?

Элис Флетчер.

Я смерила Рэна выразительным взглядом. Он что, правда сейчас выглядит как Элис?

− Это… моя подруга? – полуутвердительно спросила я, глядя на Мэтью. Он вскинул брови, посчитав мой вопрос странным. Я нервно рассмеялась.

− Иди в машину, – вдруг сказал Рэн. Я не сразу поняла, к кому он обращается, но, когда он взял меня за локоть, поняла, что ко мне. Непонимающе кивнув, я вышла.

Что еще за фокусы?

Почему он никогда со мной ничего не обсудит, а просто делает, что ему вздумается?

Я села в машину, громко хлопнув дверью.

Элис Флетчер, значит. Мужчина. Отлично, Рэн Экейн, молодец. Стоп, почему я опять выхожу из себя?

Со стороны водителя резко открылась дверца, и я вздрогнула.

− Выходи, злюка.

− Вау, у меня много имен в последнее время, Элис, благодаря тебе.

− Рад стараться.

− Или, может, рада? – с издевкой спросила я, выползая из машины. На самом деле я жутко хотела спать, поэтому мне уже все равно, кто тут Элис, а кто просто Рэн. Я привыкла рано ложиться. Время как раз близилось к семи вечера, а я всю ночь не спала из-за переживаний.

Рэн образовался прямо перед моим носом, так, что я чуть с ним не столкнулась.

− Ты чего? – Я вскинула голову. – Неужели не нравится, что я называю тебя Элис?

− Я сделал это, потому что тебе может угрожать опасность.

− Где? – буркнула я. – В этой степи?

Я сделала несколько шагов и, остановившись, обернулась:

− Кстати, а в какой именно мы комнате?

Рэн напряженно смотрел в сторону. Я проследила за его взглядом, но ничего не увидела, только золотистую дорогу, среди желтеющего поля с поникшей травой, уходящую вдаль.

− Что там?

− Ничего. Идем скорее внутрь. – Рэн заторопился и, схватив меня за руку, потащил вперед. Комната номер 10. Хорошо, что не первая, иначе я бы всю ночь не уснула, а переживала насчет этого Мэтью Клэя. Уж очень это место подозрительное. Вот, даже Рэн ведет себя странно – пугается каждой тени.

Мы заперлись в нашем номере. Рэн щелкнул включателем, и я отметила, что к счастью здесь две кровати и ему не придется спать на полу. В воздухе витала пыль: я видела ее благодаря тому, что сквозь грязно-коричневые занавески просачивался солнечный свет.

Надеюсь, тут все чисто и нет клопов.

Я прошла к окну и задвину занавески, а Рэн привел на первую кровать у двери и стянул толстовку. Тут я вспомнила кое-что.

− Рэн?

Не обращая на меня внимания, он приложил телефон к уху.

− Да, это я. Неважно, да. Да. Говорю «да», не задавай мне этих вопросов. Эй, у меня такое не спрашивай. Я сказал же… да. – Я слушала это, вскинув брови. Впечатляет. Оказывается, он не только со мной такой «разговорчивый». – Да, мы уже почти приехали. Конечно, я сделал. Они где-то рядом. Я просто знаю. Они следили за домом.

Рэн отключился и посмотрел на меня.

− Что?

− Ты сказал, что за моим домом кто-то следил?

− Разумеется, − он пожал плечами, словно сказал нечто вполне обычное. По моей спине поползли мурашки. – Они с самого детства следят за тобой, Аура, и терпеливо ждут, когда ты сделаешь ошибку. Они готовы сами тебя подтолкнуть к ней. Эти люди пойдут на все.

Я не нашлась, что ответить. Знаю, Рэн говорит правду, вот только все не звучит реально. Звучит, как бред сумасшедшего. Я решила отвлечься.

− С кем ты говорил?

− С братом. – Я не стала спрашивать, был ли это Кэмерон, потому что, если бы это был он, он бы захотел поговорить со мной. – Я в ванную.

Я опустилась на кровать.

За моим домом следили, и наверняка до сих пор следят. И они знают, что я уехала.

Возможно они были правы: я погорячилась, решив приехать в Эттон-Крик и найти Изабеллу. Это огромнейшая ошибка, но отступать поздно. Нужно довести дело до конца, понять, почему она столь яро ненавидела меня, что пыталась убить даже до рождения. Я попробую убедить ее, что я нормальная, что я не чудовище.

Я все думала и думала об этом, прокручивала в голове разные варианты событий, поэтому не заметила, как вернулся Рэн. После душа его разморило, он выглядел очень уставившим, под глазами залегли темные тени. Я не успела остановить себя до того, как увидела капли воды, стекающие по груди к поясу штанов, из-за которых виднелась татуировка под названием «Вязь Судьбы».

− Ты чего? – Рэн перестал вытирать волосы, и удивленно посмотрел на меня.

− Ничего, – буркнула я, стараясь смотреть куда угодно, кроме него. Он пожал плечами, положил полотенце на свою постель и надел чистую футболку. Затем повернулся, и я опять отвела взгляд.

− Что с тобой такое? – Рэн приблизился и положил холодную ладонь мне на лоб, проверяя температуру.

− Эй, не подходи так близко, − я отшатнулась. Рэн плюхнулся на кровать напротив и склонился вперед, упершись локтями в колени.

− Что сказал Кэмерон?

− Ничего.

− Я знаю, он что-то сказал.

Я беспристрастно смотрела на Рэна, а внутри все перевернулось: он действительно догадался или просто проверяет?

− Задаешься вопросом серьезен ли я, − догадался он.

Я омрачилась и почувствовала это. Сердце забилось быстрее, а на шее выступил пот. Опасность. Я чувствую себя в опасности, но дело не в нем – не в Рэне, дело во мне. Я делаю то, о чем предупреждал Кэмерон – я начинаю замечать Рэна. Надо прекращать. Я просто оказалась в непривычной обстановке, делаю то, что раньше не делала и сижу наедине с парнем, с которым раньше никогда не была наедине.

Я поняла, что слишком долго молчу, потому стала лихорадочно соображать, что сказать, однако Рэн меня опередил:

− Я просто смотрю на тебя, Аура, но ты чувствуешь влечение. – От моего лица так резко отхлынула кровь, что закружилась голова. Рэн не осуждал, он, казалось, все понял. – Ничего страшного, − заверил он, отстраняясь. – Кэмерон предупредил тебя заранее, потому что знал, что это случится – что ты начнешь что-то чувствовать.

− Не говори ерунды! – взвилась я, едва сдерживаясь, чтобы не накрыть пылающие щеки ладонями. Но Рэн продолжал гипнотизировать меня взглядом и голосом:

− На самом деле ничего этого нет – я не привлекаю тебя, тебе лишь кажется. Это не я, а мой свет. Мы с тобой полностью противоположны, Аура, и да, хоть ты и человек, и такой останешься, в тебе все равно есть темнота, которая меня жаждет.

− И… что? – я будто на лекции.

− Тебе нечего бояться, мы с тобой не можем умереть от любви.

Рэн пересел ко мне на кровать, и уставился на мое лицо, изучая.

Что он делает?

Свет, − напомнила я себе, − просто свет, который мне нравится. И все. Больше ничего.

Сердцебиение участилось.

− Знаешь, почему? – прошептал Рэн, и я вздрогнула, потому что забыла о его обольстительном голосе. – Потому что любви не существует. Ее нет и не может быть. – Он пригладил мои распушенные волосы. − Ты не должна слушать Кэмерона, потому что он верит в самые чудесные чудеса.

− Убери руку, − сказала я дрожащим голосом. Рэн со смешком убрал.

− На самом деле ты млеешь, когда я к тебе прикасаюсь. Так и должно быть.

− Ты дурак?!

− Нет, а почему ты спрашиваешь?

− Потому что ты странно себя ведешь. Почему, когда мы на людях, ты всегда такой милый и приятный, а когда мы с тобой наедине, ты как свинья?!

− Чтобы ты не тешила себя надеждами. Мы не будем вместе. А свет, который ты так хочешь, может появиться и в твоем теле. Скоро. Скоро он появится внутри тебя, и я тебе буду не нужен. Кстати, − Рэн подарил мне искреннюю усмешку. – Родив ребенка от ангела ты очистишься от скверны.

− Мне шестнадцать, – угрюмо напомнила я. Этот парень, действительно… − А почему ты не веришь в любовь? Кэмерон верит.

И потому он предупредил меня держаться от тебя подальше. Хотя он не должен беспокоиться, что я влюблюсь в такую свинью, как ты.

− У каждого своя точка зрения на этот счет, и лишь моя правильная.

− Да, конечно, – с презрением согласилась я. Я хотела встать и уйти. Мне нужно отправиться в душ и прилечь, но я просто не могу сдвинуться с места.

Не важно свет ли заставлял продолжать разговор, но я просто не могла уйти.

− Кэмерон верит в любовь потому что дарит жизнь, а Лиам не верит, потому что считает, что будь это чувство реально, того ужаса, от которого умирают люди, не было бы. Есть не любовь, а страсть, жажда, вожделение и одержимость. Мои братья думают по-разному, и я не пытаюсь их переубедить. – Мне показалось, что Рэн никогда ни с кем не обсуждал подобное. Едва я подумала об этом, он кивнул: − Я ни с кем не говорил на эту тему. Лишь хочу заверить тебя: сколько бы судеб я не писал, я добавляю в равных количествах и счастья и радостей, и печалей, но сколько бы я не искал, любви я не нашел. Я видел все, кроме любви. Стоит задаться вопросом, существует ли она на самом деле.

− Тогда что испытывают люди?

− Кто знает…

Я скорчила гримасу. Ну и ерунда.

− Любовь, я думаю, существует, и я видела много ее доказательств.

− И какие это доказательства? – с насмешкой спросил Рэн, скосив на меня взгляд. – То, что видел я, это лишь другие чувства, которые назвали любовью. Похоть, желание. Это разные вещи, но их называют любовью, что не есть правильным.

− Откуда ты знаешь, правильно это или нет, ты ведь не веришь в любовь.

− Будь она реальной, люди были бы способны на такие поступки, на которые не смогли бы решиться в другой ситуации при трезвом уме.

− Я не хочу спорить с тобой, – сказала я, пораженная его образом мышления. Любопытно было бы взглянуть на его мозг.

− Ты не хочешь спорить, потому что я прав.

− Я не хочу спорить с существом, у которого нет ни одного вразумительного аргумента, и который никогда в жизни не любил.

− А ты любила? – Рэн посмотрел на меня в упор. Он все знает, просто хочет, чтобы я сама подтвердила, что не разбираюсь в том, о чем мы только что говорили.

− Какое это имеет значение?

− Как ты можешь говорить о том, с чем не имела дела?

− Ты тоже не знаешь, о чем говоришь.

Рэн скрестил руки на груди, явно раздосадованный тем, что я с ним не согласилась.

− Что? – я надменно посмотрела на него.

− Я ведь сказал, что пишу судьбы людей, и этого чувства попросту нет.

− А какая тебе разница? – взвилась я. – Тебе то что, чувствуют люди любовь или нет?

Рэн тоже начал выходить из себя, он с жаром объяснил:

− Потому что теперь ты шарахаешься от меня, как будто думаешь, что я могу в тебя влюбиться.

Я встала на ноги, пораженная.

− А что во мне такого, что в меня нельзя влюбляться?!

Рэн тоже встал.

− Нельзя, потому что этого чувства нет. Дело не в тебе, а в том, что нельзя сделать то, чего не существует.

Я раздраженно выдохнула:

− Вот что, Рэн Экейн, Кэмерон предположил, что Бог послал тебя на землю чтобы ты влюбился, а еще он сказал, что если ты вдруг полюбишь, то умрешь. И вот: Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ ВЛЮБИЛСЯ!

Рэн рассмеялся, а я почувствовала себя довольно униженной, словно я призналась кому-то в чувствах, и меня тут же отвергли.

− Не хочу с тобой разговаривать! – отчеканила я, хотя очевидно, что Рэн тоже не горел желанием поддерживать беседу. Я схватила косметичку и пошла в ванную. Хочу оказаться наедине с собой, чтобы привести мысли в порядок. Безумие. Полное безумие, это существо совершенно невменяемо! И если Кэмерон решил, что я могу заинтересоваться таким, как этот парень, он глубоко, глубоко ошибается!

Спустя полчаса я решила, что можно покинуть ванную незамеченной – Рэн наверняка спит. Я вышла и расстроилась: он сидел на своей кровати и тут же подобрался, увидев меня, поэтому я решила, что, видимо, он дожидался меня, чтобы продолжить выводить из себя.

Я, решительно игнорируя настойчивые взгляды, прошла к своей постели, и быстренько забралась под одеяло. Притворюсь спящей, как он раньше делал – выгодное решение. Однако, даже когда я закрыла глаза и накрылась одеялом с головой, сон не шел.

− Отвернись от меня, – сказала я, точно зная, что Рэн смотрит. Я откинула одеяло и наткнулась на пару черных глаз. Рэн не выглядел насмешливым, и я опешила, ведь мне казалось, он задался целью довести меня до белого каления.

Ну что еще? Почему он выглядит таким напряженным?

Рэн молчал, хмуро глядя на меня, поэтому я, испытывая неловкость и раздражение, повернулась на бок.

− Ты уверена, что сначала хочешь поговорить со своей матерью? Это может быть последнее, что ты сделаешь в своей жизни.

− Ты снова пытаешься меня отговорить? – Я чуть не свернула шею, так резко посмотрела на Рэна.

− Нет. Я просто хочу сказать, что ты должна составить четкий план действий. Если ты вломишься в монастырь и будешь требовать встречи с Изабелль, потом тебе труднее будет скрыться, и ты не сможешь поговорить с Табретт, не подвергнув ее опасности.

− Тогда что делать?

Рэн не ответил. Я почувствовала, что с каждым его вдохом в моей груди затягивается клубок напряжения. Он задевает внутренние органы, цепляется острыми нитками и режет до крови.

− Не важно что ты сделаешь, исход один. – Рэн выключил лампу. Я услышала, как скрипнула его кровать. – Теперь спи.

Не знаю, спал ли Рэн после того, как вынес мне приговор. Я – нет.

Глава 49

− Может остановимся в мотеле? Я хочу спать. Я очень устала.

Следующий день не принес мне особой радости. Между нами с Рэном до сих пор было напряжение, которое, кажется, замечала лишь я. Причем после нашего разговора, Рэн стал словно бы случайно прикасаться ко мне или брать за руку, чтобы привлечь мое внимание, когда я слишком долго смотрела в окно. Но это вовсе не означало, что его характер стал более мягким и покладистым; наоборот, казалось, этот парень изо всех сил пытается вывести меня из себя, словно ему было любопытно, какие секреты я выложу, если разорусь. Я же мысленно молилась, чтобы мы, наконец, достигли монастыря, и мои мучения завершились, но дорога, как назло, казалось лишь увеличивалась.

− Ты устала? – насмешливо спросил Рэн, подперев рукой голову. В машину проникал свежий ветерок, а на фоне ночного неба, усыпанного крупицами золотых звезд, мне казалось, что Рэн дьявольски привлекательный. Я попыталась подавить зевок, разглядывая Рэна. Не похоже, что он устал.

− Я думала, для тебя это не проблема – быть за рулем. Ты сам не хотел, чтобы я вела.

− Нет, это проблема. – Он игнорировал меня весь день, и вот теперь вздумал показывать свой характер.

− Посмотри на меня, − мой голос дрогнул, когда я озвучила просьбу.

− Я не хочу, − он продолжал равнодушно смотреть сквозь стекло. Я ощутила неуверенность и необъяснимую тревогу.

− Ты должен. Ты не можешь оставить меня одну.

Он не мог бы меня бросить, но я имела в виду вовсе не это. Я думала о другом – о том, что он должен быть на моей стороне. Кроме как на Рэна мне не на кого положиться, и я могу верить лишь ему.

− Да, не могу, – Рэн не стал возражать. Он достал из кармана пачку с сигаретами, вытряхнул одну и закурил. И я не стала отворачиваться, потому что знала, что именно этого он хочет от меня, − чтобы я сдалась. Он хочет, чтобы я оставила его в покое, но я не сделаю этого.

Я наклонила голову к своим коленям и уткнулась взглядом в пол, напоминая себе о счастливых моментах своей жизни, потому что поведение Рэна по какой-то причине меня задело. Некоторое время мы ехали молча.

Я подняла голову и невидящим взглядом уставилась на дорогу, освещенную фарами машины. По обеим сторонам рос лес, смыкаясь впереди черной стеной. Бесконечная черная стена. Непонимание и презрение.

Рэн выдохнул в мои волосы тонны дыма и произнес:

− Да, остановимся в мотеле.

− А чего хочешь ты? – спросила я, вскидывая голову. Сердце понеслось в диком ритме от нервного возбуждения, хотя видимых причин для этого не было.

− Я хочу остановиться в мотеле, – сказал Рэн, выдыхая дым через нос. Стараясь не вдыхать отравленный воздух, я настойчивее повторила:

− Скажи мне, чего ты хочешь на самом деле.

Знаю, сейчас он скажет какую-то ерунду, но я хочу знать это – хочу знать, что я не приковала его к себе, как пророчил Кэмерон, хочу знать, что Рэн находится рядом со мной по собственной воле, потому что за то время, что он жил у нас дома, я очень к нему привыкла.

Он усмехнулся, все еще не глядя на меня.

− Чего я хочу? – Я уставилась на его губы, когда он продолжил: − Я ничего не хочу, Аура.

Рэн вытащил изо рта сигарету и выкинул ее в окошко, затем резко повернул руль в сторону. Машина свернула в лес, проехала несколько метров, в течение которых я не дышала, и остановилась.

Я встревожилась и одновременно внизу живота ощутила предвкушение.

− Разве ты не этого хотела? – спросил Экейн, вытаскивая ключи из замка и поворачиваясь ко мне. − Разве нет?

Я молчала. Мы погрузились в сумрак, и все же я видела на лице Рэна провоцирующую усмешку. Она заставила представить себя в совсем другой ситуации. Его восхитительные руки легли мне на талию, а губы прильнули к шее. Рэн скользнул губами по ключице, заставляя сердце трепетать.

− Ну да, − Рэн нарушил молчание, и я вздрогнула. Он продолжал на меня глазеть, и я покраснела. Он наверняка знал, о чем я подумала, и даже хуже – это он внушил мне эти мысли и желания.

Ничто не прекратилось, Рэн, уже в реальности, вел себя странно: продолжая смотреть на меня в упор, он отцепил свой ремень безопасности и склонился вперед. Я напряглась всем телом, ожидая следующего действия. Или первой его поцеловать? Желание было настолько велико, что кончики пальцев начало покалывать, а мысленно я продвинулась вперед, − уже схватила Рэна за волосы и притянула его лицо к своему лицу.

Но тут мое тело ухнуло вниз, и я ойкнула. Рэн опустил мое сидение и выпрямился как ни в чем не бывало.

− Очевидно, что ты разобьешь свою голову, если мы продолжим путь.

− Ты правда этого боишься? – буркнула я, скрещивая руки на груди.

− Боюсь, что, когда ты закроешь глаза, вновь начнешь фантазировать. – Я вытаращилась. – А когда придет мой черед заснуть, ты станешь наблюдать за мной. Будешь рассматривать мое лицо и представлять, как я целую и ласкаю тебя.

О БОЖЕ.

− Да… - многозначительно протянула я. – Из-за твоего милого личика я почти забыла, какой мерзкий у тебя характер.

***

Я боялась пошевелиться целый час. Лежала и смотрела в потолок машины, представляя, что вижу сквозь метал и обивку черное небо и сверкающие звезды. Спать было страшно, ведь здесь слишком тихо и темно. Несмотря на то что Рэн сидит в нескольких сантиметрах от меня, я чувствую: Тени жаждут наброситься на меня и сожрать.

Я медленно выдохнула и, стараясь не разбудить Рэна, подняла сидение. Буду сидеть в таком положении, пока не рассветет. Так хотя бы не страшно. Если что – заору и Рэн проснется.

Но он не спал. Когда я выпрямилась, он повернул голову в мою сторону. Я ответила на взгляд, ждала, что он что-то скажет, но он ничего не произносил. Я отвернулась и посмотрела вглубь леса. Как ни странно, сейчас страх отступил, − все-таки Рэн действительно хорошо воздействует на мою нервную систему.

− Я никогда не замечал, что у тебя на шее шрам, − вдруг произнес Рэн. Я изумленно посмотрела на него и автоматически накрыла шею с левой стороны ладонью.

− Как ты смог рассмотреть его в темноте? – я не могла не удивиться. Почему-то шептала, несмотря на то, что мы не спим. – Он совсем незаметный. И прекрати говорить так, словно мы с тобой знакомы сто лет, и ты все время за мной наблюдаешь.

Рэн повернул ключ в замке. Взревел мотор.

− Что я такого сказала?

Перемены в настроении Рэна пугали и настораживали.

− Мы едем в мотель. Похоже, из-за боязни темноты ты не сможешь заснуть.

Я не стала возражать, и едва машина выехала на дорогу, моя голова потяжелела, и я отключилась. Следующее, что я почувствовала – как Рэн поднимает меня на руки и вытаскивает из машины.

Мне снилось, что я лечу по воздуху. Он приятный, теплый и мягкий. Он обволакивает мое тело. Я падаю вниз и лечу. Не боюсь разбиться, вообще ничего не боюсь. И тут кто-то потянул меня за руку, и я испуганно подскочила.

− КТО ЗДЕСЬ?!

− Я ведь говорил, у нее чуткий сон.

Я несколько раз моргнула, пока перед глазами не прояснилось. Тот, кто разбудил меня – парень лет восемнадцати-двадцати, склонился надо мной с энергичной усмешкой на губах. В его серых глазах плясали искорки веселья, что непроизвольно заставляло доверять ему. Я посмотрела на Рэна, сидящего в кресле напротив. Он был полностью одет, отчего у меня тут же зародилось дурное предчувствие. Рэн объяснил:

− Это мой младший брат Лиам Коллинз. Лиам, это Аура.

Я отшатнулась от протянутой руки, ведь вдруг он убьет меня лишь прикосновением?

− Ангел Смерти, − констатировала я, пристально вглядываясь в лицо Лиама. Ну, если бы у него был рефлекс убивать каждого кто причиняет ему боль, я бы умерла в ту секунду, как случайно ударила его.

− Ты делаешь неправильные выводы, − заметил Лиам, вглядываясь в мое лицо, будто бы читая каждую мысль. Затем парень выпрямился во весь внушительный рост и встрепал светлые волосы, раздосадовано спрашивая у брата: − Почему ты рассказываешь ей обо мне только гадости?

− Я ей про тебя вообще ничего не говорил, – бесцветным тоном сказал Рэн. Он был напряжен и собран, и казалось, он следит за нами. Его напряжение передалось мне. Что-то происходит, но я не понимаю, что именно. – Не нужно было хватать ее.

− Я должен был разбудить ее. Я не хватал, − буркнул Лиам. Мне хотелось напомнить о своем присутствии, но блондин уже обернулся, и вновь протянул свою руку; я пожала ее. – Меня зовут Лиам, и я не убиваю людей. О тебе я все знаю.

Я мрачно смотрела на него, даже не улыбнувшись. Что значит «все»?

Лиам снова посмотрел на Рэна:

− Я ей не понравился?

− Я вообще-то здесь сижу, – очнулась я, потирая глаза. Все это – и мотель, и знакомство, и Рэн сидящий в кресле и буравящий меня пристальным взглядом – чем-то напомнило один из дурных кошмаров, которые мучили меня в детстве. Я сварливо добавила: – Да, мне не нравятся люди, которые меня будят посреди ночи. Я их тут же заношув черный список.

Лиам рассмеялся, и я улыбнулась одними губами, потом завалилась в постель и накрылась одеялом с головой. Несколько секунд звенящей тишины, потом в мое сознание проник голос Рэна:

− Аура, я должен уйти.

С колотящимся сердцем я вынырнула из-под одеяла.

− Ты хочешь бросить меня одну? – паника подступила к горлу, я сжала одеяло в пальцах. − Я думала, ты меня никогда не оставишь. Куда ты хочешь уйти?

Рэн смотрел так внимательно, что у меня по спине поползли мурашки, а Лиам переступил с ноги на ногу. Сомневаюсь, что он чувствовал себя также дурно, как и я. Я повторила вопрос, едва держа себя в руках:

− Ты хочешь меня бросить?

− Конечно нет, − наконец-то ответил Рэн. Я недоверчиво прищурилась, к горлу подступила тошнота. Не может быть. Он хочет уйти.

Рэн, видя мое напряжение и страх, поднялся на ноги и приблизился.

− Аура, я никогда не оставлю тебя. Всегда буду рядом, как и пообещал.

− О, так мне стоит оставить вас наедине? – встрял Лиам, но мы с Рэном проигнорировали его. Мое сердце продолжало колотиться так, будто я падала с огромной скалы вниз, в неизвестность. Было страшно.

− Я должен вернуться на небеса, иначе совсем ослабну.

− Ты теряешь силу, тебе больно в нашем мире, ты умираешь? – выпалила я на выдохе, вскакивая на ноги.

− Что? – Рэн закатил глаза, и насмешливо произнес: − Аура, я вернусь через час. Это время ты проведешь с Лиамом. Пока он будет рядом, с тобой ничего не случится. Ты просто должна сидеть и ничего не делать. Лучше – спать. Лиам присмотрит за тобой. – Рэн сказал что-то своему брату, но я не слышала, что именно – в голове зашумела кровь. Впервые в жизни мне стало по-настоящему страшно, но Рэн ушел, а я осталась сидеть на кровати, словно громом пораженная.

Рэн сказал, что в его отсутствие со мной ничего не произойдет. Но стоит ли мне опасаться Лиама? Он ведет себя как ни в чем не бывало будто бы всю жизнь только и делал, что жил в мотелях. Он снял футболку с длинными рукавами и, оставшись в майке, бросил ее на кровать Рэна. Затем с оглушительным скрипом упал на кровать и стал рыться в рюкзаке у ног. Достал ноутбук и пачку моего любимого шоколада, затем пересел на мою кровать, будто бы мы лучшие друзья. Я поджала губы.

− А что? – с насмешкой спросил Лиам, явно чувствуя себя превосходно в моем обществе. – Ты все равно не сможешь уснуть, я верно понял?

Блондин смотрел на меня своими серыми глазами так долго, что я сдалась и кивнула. Затем посмотрела на шоколадку в руке Лиама.

− Как ты узнал, что я люблю этот шоколад?

− Я не знал. Понятия не имел, просто покупаю его горами. Целые горы шоколада в моей квартире. Хочешь кусочек? Мне не жаль.

Я решила, что Лиам-ангел-Смерти не так уж и плох, потому что человек, который любит шоколад и великодушно предлагает поделиться своей порцией не может быть плохим.

Время без Рэна прошло довольно весело: мы смотрели фильмы с Чарли Чаплином (оказалось Лиам большой поклонник «золотой лихорадки») на перемотке и объедались шоколадом. Мне также пришлось угрожать парню, чтобы он ни в коем случае не ставил военное кино.

Когда запас фильмов иссяк, я спросила:

− Рэн правда теряет силу здесь, на земле?

Лиам потер подбородок, опрокидываясь на подушки:

− Ну, знаешь, это действительно сложно, ведь он не родился в семье, как мы с Кэмероном. Из-за того, что мы сейчас являемся по большей степени людьми, мы не все время можем влиять на судьбы. Почти никогда – лишь в некоторых случаях. А Рэн может, ведь он не человек.

− Тогда зачем он спустился на землю?

− Потому что Господь так велел, − ответил Лиам, пронзительно глядя на меня своими улыбающимися глазами. – Господь велел защитить землю от Ада.

− От меня, − мрачно поправила я. Лиам покачал головой, растянувшись в улыбке:

− Этого никогда не случится, Аура. Рэн сделает все, что сможет, чтобы выполнить поручение Отца.

Мне хотелось сказать, что Лиам слишком оптимистичен по поводу дальнейших перспектив, но он внезапно зажал мой рот рукой, приподнялся на коленях и напряженно замер, словно натянутая струна.

Что-то случилось.

Излучая всем телом напряженность, Лиам поднялся и жестом приказал следовать примеру.

− Одевайся, – прошептал он. Я быстро набросила на себя кофту, взяла свой рюкзак с вещами, лежащий в изголовье кровати, и подошла к насторожившемуся блондину.

− Что происходит?

Он был действительно встревожен: серые глаза приобрели стальной блеск, брови сошлись на переносице. И цветы на моей тумбочке завяли.

− Они пришли за тобой, − прошептал Лиам, застегивая на моей толстовке молнию и поправляя рюкзак на плечах. Наши взгляды встретились. − Рэн снял три номера на поддельные имена. Орден Света прочесывает весь мотель. Давай, Аура, мы должны убираться пока не поздно.

Лиам схватил меня за руку, подтащил к окну, открыл его и посмотрел вниз. В темноте я не видела земли. Плохой знак. Мое сердце застряло где-то в горле от беспокойства и страха.

− Я прыгну, а потом поймаю тебя, договорились? – Лиам забрался на подоконник, словно всю жизнь только тем и занимался, что прыгал со второго этажа мотелей. Я схватила его за рукав футболки, и он встревоженно обернулся, прошептав: – Аура, не бойся, ты сегодня точно не умрешь. Доверься мне.

Он спрыгнул. Меня сковал холод.

Аура, прыгай.

Это прозвучало в моей голове, но я была слишком напугана перспективой свернуть себе шею, чем слуховыми галлюцинациями.

− Я не могу, − ответила я в темноту. Страх сковал тело. Желудок стянуло липкими веревками тревоги, заставляя все тело сжиматься в нервных комок.

Аура, прыгай, они уже в соседнем номере.

Мое дыхание участилось. Я забралась на подоконник и зажмурилась.

Один. Два. Три.

Вдох-выдох.

Еще раз.

Один. Два. Три.

Аура, прыгай!

Я прыгнула. Мое сердце вырвалось из груди и казалось зависло над головой. Я падала вниз. Я летела. Я умерла.

Руки Лиама схватили меня за талию до того, как мои ноги коснулись земли, и, какое счастье, что я не заорала и не привлекла никого из Ордена Света. Лиам пошатнулся, поставил меня на ноги и, схватив за руку, потащил вдоль стены к внутреннему двору мотеля, где, наверное, припарковался. Хорошо, что он не сделал этого на освещенной фонарями парковке.

− Ты молодец, Аура. Ты молодец, − бормотал парень, пытаясь успокоить меня, но мне больше не было страшно. Тело двигалось на автомате, мозг полностью отключился. В нос и рот забился прохладный летний воздух, перед глазами плавали черные круги.

Лиам притащил меня к своей машине – неприметному черному седану, − усадил на переднее сидение и пристегнул ремень безопасности.

− Тебе нечего бояться, Аура. Все будет хорошо.

Мне хотелось бы, чтобы Лиам перестал паниковать.

Он запрыгнул на водительское сидение, повернул ключ в замке зажигания и вдавил педаль газа в пол. Посмотрел в зеркало заднего вида, когда выезжал на дорогу, и я тоже обернулась. Газовый фонарь над входом в мотель тускло освещал небольшой кусочек пространства. Никого не было видно.

Лиам выехал на шоссе, и тут меня вновь пронзила стрела беспокойства.

− А как Рэн нас найдет? – Пальцы нервно сжали рюкзак.

− Поверь мне, Аура, Рэн найдет тебя где угодно, – с нервной усмешкой пробормотал Лиам, продолжая вжимать педаль газа в пол.

− Как они смогли нас найти… − раздосадовано пробормотала я. Глаза жгли непрошенные слезы.

− Это точно не твоя вина. Эти люди не понимают, что творят. Их ослепила ярость и стремление истребить зло, и они видят это зло везде, даже там, где его нет и быть не может.

− Но во мне оно есть…

− Да, но ты человек, Аура, − Лиам пронзительно посмотрел на меня, словно взглядом пытаясь запретить возражать. − Они не могут тебя убить, пока ты человек, понимаешь? – Лиам мчался вперед, сворачивая на лесную дорогу. – Пока ты человек, ничто не может причинить тебе вреда. Поэтому они тебя будут запугивать, пытать и мучить, чтобы ты приняла свою темную сторону как должное, чтобы ты лишилась человечности и возродила Ад на земле.

− Если они нашли меня, значит придут за ней, − прошептала я, лихорадочно соображая.

− За кем?

− Табретт.

Лиам резко посмотрел на меня, но тут же принялся следить за дорогой. Его приятный голос стал суровым, когда он приказал:

− Ты не сделаешь этого, Аура.

− Я должна, иначе случится что-то плохое. Я должна забрать Табретт до того, как они придут за ней, а они придут, потому что знают, что я здесь.

− Тогда они доберутся до тебя.

− Главное, чтобы они не добрались до моей сестры. Раньше она помогла мне, теперь это должна сделать я.

− Ей не нужна твоя помощь.

− Они собираются отобрать ее у меня, Лиам, − отчеканила я, воображая всякие ужасы. – Они сделают это, я знаю, поэтому я должна успеть раньше. Ты сам сказал, что они не смогут причинить мне боль. Не смогут сделать со мной, но смогут с ней.

− Аура…

− На повороте притормози, и я выскочу из машины. В темноте никто не заметит. Я знаю где находится лесной домик Кристофера Грина, − как заведенная говорила я, и Лиам качал головой, не желая внимать моим словам. − Потом сделаешь круг и вернешься за мной и Табретт.

− Нет.

− Ты вернешься за мной, поэтому ничего плохого не случится.

− Рэн оторвет мне голову, – пробормотал Лиам. Поворот приближался, с обеих сторон возвышался темной стеной лес.

− Я убью тебя раньше, если не остановишься! – парировала я, отстегивая ремень безопасности. Мое тело напряглось, мышцы заныли. Я всем корпусом обернулась к Лиаму. − Я не смогу жить, если с ней что-то случится. Никогда не прощу себя! ТОРМОЗИ, ЛИАМ! – Я так протяжно заорала, что парень испуганно нажал на тормоза, но опомнившись, тут же прибавил скорости. За это время я распахнула дверцу машины и выпрыгнула в темноту.

Машина умчалась.

Я кубарем скатилась вниз, цепляясь за ветки и корни деревьев, и даже не почувствовала боли. В кровь хлынул адреналин, сердце забилось с бешеной скоростью. Я вскочила на ноги и бросилась бежать.

Подожди, Табретт, я не дам тебя обидеть!

Я не разбирала дороги и не обращала внимания на порезы на руках и ногах. Рюкзак врезался в спину и подпрыгивал на плечах, но я не чувствовала боли. Вообще ничего не чувствовала, только страстное желание добраться до Табретт раньше тех людей.

Мы с Табретт сразу же нашли общий язык. Она была моей второй лучшей подругой, девушкой, которая была очень умной и доброй, и которая изредка сдерживала мои гневные порывы расквитаться с Томми, этим болваном. Я не могу позволить, чтобы с ней что-то случилось. Да, мы не кровные сестры, но иногда этого и не нужно, чтобы быть связанным с кем-то, чтобы ощущать, что это твой человек.

Табретт лгала; она всю жизнь знала кто я, но не хотела ранить. Она сказала, что ей нужно было пристанище от своего бывшего парня, отца ее сына Аарона. И это пристанище дал ей Кристофер Грин. Как она могла считать его другом и хорошим человеком?.. Все дело в том, что Табретт слишком доверчивая и открытая.

Интересно, сколько времени прошло с тех пор, как я бегу? Когда я увижу огоньки дома? А может я не увижу их, потому что Табретт с сыном спят? Маленький Аарон еще не знает, что может произойти в скором будущем.

Я думала, что если сделаю еще шаг – умру. Упаду в кучу листьев и сделаю свой последний вдох. Да, Рэн будет в ярости, но, по крайней мере мне перестанет казаться, что кто-то заживо пытается вырвать легкие через мое горло, перестанет казаться что кто-то желает раскромсать мои икры раскаленным добела ножом. Но стоило мне задуматься о том, чтобы сдаться и будь что будет, впереди возникли огоньки.

Я возликовала и припустила быстрее, заставляя ноги передвигаться.

Табретт радовалась безопасности – написала мне здоровенное письмо с множеством восклицательных знаков.

«Аура, здесь так здорово! Тихо, ночью не слышно ни звука! Когда я просыпаюсь по утрам, могу несколько минут понежиться в постели под оглушительную тишину, потому что мимо дома никто не прогуливается и не проезжает на гудящих машинах! Аарон так рад! Да, он вдали от друзей и милой девочки, с которой он в последнее время сдружился, но ведь это совсем ненадолго! Уверена, скоро того психа поймают, и мы вновь заживем нормальной жизнью!».

Ничего этого не будет, − осознала я, приближаясь к двери. Когда я поняла, что она не заперта, сердце упало. Табретт бы не поступила столь неосмотрительно, она не стала бы рисковать жизнью своего сына.

Я сжала кулак, замерев на секунду в дверном проеме.

Страшно до смерти.

Что, если ее кто-то держит прямо сейчас? Мучает, дожидаясь, когда я доберусь до него?

Я облизала губы, чувствуя, как по спине скатилась капля пота. Меня передернуло от холода.

Что, если она просто спит?

− Табретт! – зашипела я.

Они наблюдают за домом.

Эта мысль заставила меня обернуться и проследить за сплошной тьмой, в которую слились все деревья. Ничто не движется.

По моей спине будто прокатился кубик льда.

Я ступила в темноту.

Предчувствие усилилось, когда я на цыпочках прокралась к лестнице и приподняла половицу на первой ступени. Табретт хранила здесь пистолет, ведь несмотря на то, что она говорила, что в безопасности, она опасалась, что парень-псих найдет ее.

Я проверила патроны. Заряжен.

Знаю, я не смогу никому причинить боль. И я беру этот пистолет не для того, чтобы кого-то обидеть.

− Ты сделаешь это, маленькая лгунья. Ты всегда поступаешь плохо, как только предоставляется шанс.

Я стала медленно подниматься по лестнице, настороженно вскинув голову и пытаясь вглядеться в темноту второго этажа. В ушах шумела кровь так оглушительно, что я боялась, что смогу не расслышать шума.

Табретт там.

Я чувствую.

Ее комната с уродливой оленьей башкой напротив постели находится в конце коридора. Я всегда говорила Табретт, что там скрывается камера, и вот эта шутка внезапно грозила превратиться в правду.

Моя рука с пистолетом дрожала, а плечи затекли, но я не смела опустить оружие.

Я не стану стрелять.

Ты боишься. Когда человек испытывает страх он способен на многое.

Я не стану никому причинять зло.

Лгунья, лгунья, лгунья… Ты убьешь их всех. Потому что ты хочешь этого.

Я распахнула дверь в комнату Табретт и резко вошла, с колотящимся сердцем целясь вперед. Дуло пистолета уставилось на сестру, но я быстро перевела его на мужчину, который стоял позади нее, и прижимал к ее горлу нож. Табретт сидела на коленях на коричневом ковре. В тусклом свете лампы я видела ужас в ее глазах.

− Что вы делаете? – спросила я на удивление смелым голосом. Внутри же все содрогалось. За несколько секунд я успела оценить обстановку: двое мужчин в масках стоят рядом с Табретт. Справа от меня, в вычурном кресле с высокой спинкой, сидит женщина. Она противно улыбается, но в ее руках ничего нет, поэтому я смотрю на мужчину, который угрожает Табретт ножом.

– Отпусти ее, − приказала я.

− Или что?

− Я прострелю твою башку.

Изабелль рассмеялась. У нее были мои волосы и мои глаза, но она не я. Я бы хотела испытать ужас и отвращение, но обрадовалась и тому, что ничего не испытала от ее присутствия. Ни к чему опасаться еще за одну жизнь. Хорошо, что здесь нет Аарона.

Надеюсь, он в безопасности.

− Стреляй, – подбодрила меня Изабелль. Ни один мускул на моем лице не дрогнул, но я подумала о том, с какой стати ей говорить такое? Ответ нашелся тут же: – Стреляй, девчонка, и тогда мы сможем тебя убить. После убийства твоя душа не будет чиста… нам просто придется подождать, когда яд съест тебя изнутри…

− Отпустите Табретт, – скомандовала я, взводя курок.

− Знаешь, как мы ее нашли? – спросила Изабелль. – Это ты нам помогла. Было смешно наблюдать за тем, как ты прячешься от слежки.

Табретт вскинула в ужасе голову. Наши глаза встретились. Казалось, она хочет что-то сказать мне.

Я мрачно посмотрела на Изабелль.

− Ты всерьез думаешь, что меня сейчас замучает чувство вины? – Изабелль вскинула брови, уголки ее губ опустились. – Думала, я не узнаю, чей это дом? Не нужно говорить, что вы вычислили Табретт потому что я допустила оплошность. Вы все время знали, что она здесь, с тех самых пор, как дали ей этот дом. Табретт лишь приманка для меня. Вздумалось меня найти? В чем дело, уже не знаете, как ко мне подобраться?

Я с презрением смотрела на эту женщину. Она никто. Я ненавижу то, что мы с ней так похожи. Ненавижу то, что она моя мать, и что она была причиной моего появления на свет. Я ненавижу ее, и даже если это осквернит меня, я никогда не смогу простить ее и полюбить.

− Ты не так глупа, – сделала вывод Изабелль. В ее голосе проскользнула злость. Табретт пискнула, и я бросила на нее взгляд. На ее шее выступила кровь.

По моей спине поползли мурашки от красной капельки, скатившейся к ключице.

− Отпустите ее, и я уйду с вами, – сказала я, с трудом отведя взгляд от крови. Они не смогут меня убить. Они просто не смогут. Я сумею сбежать…

Мне всего лишь шестнадцать лет. Я не должна делать это. Я не должна испытывать все то, что я испытываю сейчас. Я хочу быть дома. Смотреть телевизор. Читать книги. Пойти в поход с Авой. Я хочу быть обычной девочкой, а не чудищем, за которым охотится собственная мать.

− Ты еще не поняла? – рассмеялась Изабелль, вставая на ноги. Она оказалась выше, чем я думала. – Ты нам не нужна, ведь никто не сможет тебя убить. Лишь после того, как ты оступишься и согрешишь, мы сможем свершить правосудие. Земля не должна носить подобный мусор.

− Забавно слышать это от вас, потому что вас она как-то носит.

− Мерзкая девчонка! – рявкнула Изабелль, и я вздрогнула. Мне было почти больно оттого, что она говорит мне все эти ужасы. Почти больно, но это чувство не шло ни в какое сравнение со страхом и беспокойными мыслями.

Если с Табретт что-то случится, это будет моей виной. Я не догадалась вовремя. Она пыталась защитить меня, а я не смогла защитить ее, и это будет моей виной. Что случится со всеми нами? А с Аароном?

− Никогда, − громко отрезала я. Табретт смотрела на меня глазами полными не страха а жалости, но я смотрела лишь на Изабеллу. – Я никогда не сдамся.

− Интересно, – с издевкой пропела она. − Бен?

Все случилось быстрее, чем я смогла понять и осознать. Бен, держащий Табретт в заложниках, вскинул и опустил руку. Кровь брызнула во все стороны, затем я услышала чей-то звериный рык, наполненный ужасом и отчаянием, а затем раздались выстрелы.

Я выпустила все патроны и продолжала нажимать на курок.

Щелк, щелк, щелк.

Пуля попала Бену в голову. Он открыл рот, словно рыба, и рухнул на ковер, итак уже залитый кровью.

− Табретт? – спросила я. Она не двигается. Она не двигается и ничего не произносит.

Я выронила пистолет.

− ТАБРЕТТ!

Было поздно. Пустые глаза сестры смотрели на меня, но в них уже не было никаких чувств и эмоций.

− Нееееет! – я опустилась перед ней на колени и оттащила от Бена. Я трясла Табретт за голову, пачкая руки в ее крови. Красная лужица вытекла из ее горла на мои ноги. Капли скатывались под колени и капали на ковер. – Табретт…

Я положила ее голову себе на колени и убрала влажные волосы с ее лица. Все еще мокрые от слез. Она боялась, что я убью ее? Боялась, что согрешу? Так и вышло. Я обвела взглядом комнату и тварей, чьи лица превратились в раздробленную кровавую кашу. Изабелль среди них не было.

− Табретт прости…

− Ты станешь, Аура, − раздался голос за моей спиной. Изабелль собиралась сбежать. Я представила ее, стоящую в дверном проеме в отутюженной блузе и хлопковых белых штанах. Ее руки по локоть в крови, но одежда безупречна. Она чудовище. Ее голос был наполнен чудовищным триумфальным удовлетворением, и плевать она хотела на то, что минуту назад в этой комнате погибли три человека.

− Она твоя дочь… − прошептала я, глотая слезы, скатывающиеся по губам и подбородку.

− Она перестала быть моей дочерью, когда попыталась защитить тварь, жившую внутри меня.

С моих губ сорвался всхлип, превратившийся в вой.

− Ты станешь тем, кем должна стать, Аура. Мы все будем делать то, что уготовила для нас судьба.

− Табретт… − шептала я, баюкая голову сестры на своих коленях. – Прости… я не хотела…. Я не знала…. Я так виновата перед тобой…я виновата…прости….

В мою голову полезли сразу сотни мыслей. Моя сестра умерла из-за меня… она мертва, ее больше нет. И все из-за меня. Потому что я не была достаточно осторожной, потому что не узнала раньше, что это за место, не была достаточно осведомленной.

− Прости… это моя вина…

Совсем скоро я обессилела от слез и криков, поэтому просто привалилась спиной к вертикальной поверхности, и просто сидела, едва дыша, в обществе сестры и существ, которые убили ее.

Разве люди способны на такое?

Я НЕНАВИЖУ ИХ!

Почему я не узнала раньше кто я? Почему не узнала до того, как найти Табретт? Я бы спрятала ее, чтобы никто не смог ее найти! Мама и папа помогли бы мне, Кэмерон тоже помог бы!

Рэн все знал.

Я уставилась в пустоту. Мое горло пересохло, глаза жгло, но я не обращала на это внимания.

Рэн Экейн знал все с самого начала…

− Не важно что ты сделаешь, исход один.

Я снова заревела.

Как он мог позволить этому случиться? Как он мог позволить моей сестре жить в этом доме?!

− Табретт… − прошептала я, с трудом разлепив сухие губы. Горло перехватывало. – Эти люди убили тебя чтобы доказать, что я чудовище… − Я подавилась новой порцией слез и сглотнула. – Тебе пришлось умереть вместо меня.

Мои шорты и футболка пропитались кровью, и казалось, что с моих рук тоже не отмыть кровь сестры – она останется там навсегда. Потому что она спасла меня, а я не смогла отплатить ей тем же. На нее охотились, словно на животное, а я ничего не сделала.

Почему я не выстрелила сразу же? – спросила я себя, и тут же застыла. Сердце пронзила острая боль. Разве я могу? Разве имею право так думать?

И все же я больше не та девушка, которой была прежде. Я убийца.

Я закрыла глаза и веки тут же слиплись от слез. Губы больше не дрожали, я больше ничего не чувствовала. Да, я убила тех людей, но мне все равно. И теперь все изменится. Я знаю это, но мне все равно.

Я услышала шаги и содрогнулась всем телом. Посмотрев на дверь, я испугалась еще сильнее, потому что там стоял Рэн и смотрел прямо на меня безучастным взглядом. Хороший актер, наверняка думает, что я монстр.

Что, если я могла бы все изменить?

Я боялась, что он обвинит меня, и одновременно хотела этого. Мне хотелось, чтобы Рэн сказал то что думает, и своими словами перерезал толстые веревки на моем горле, перекрывшие кислород.

Пусть скажет, что я убила всех, и теперь по моей вине наступит Ад, ведь тогда я смогу сдвинуться с мертвой точки. Пусть скажет, что я глупая идиотка, что вышла из дома, и теперь по моей вине тысячи обычных людей будут страдать.

Но Рэн не говорил этого. Он неспешно приблизился и присел передо мной на корточки. Моя грудь сжалась от страха, когда я встретилась взглядом с темными и пустыми глазами. Сегодня в них не отражались звезды, была лишь бездонная тьма.

− Прости, Аура, это я во всем виноват. – Я выдохнула. – Случившееся в этой комнате произошло по моей вине.

Его слова резали мне сердце, измельчая на кусочки. Я вновь разрыдалась, обнимая Табретт.

− Я не знала… а потом… и я выстрелила… убила всех этих людей….

− Отпусти Табретт, Аура, – попросил Рэн, поднимаясь на ноги. – Ты уже ничего не можешь сделать…

− Я не могу… если отпущу, она умрет… я не хочу…

− Аура, она уже мертва.

Глава 50

− Делаешь неправильный выбор, Аура? – Адам возвышался надо мной будто Вавилонская башня. Я все еще сидела на полу охотничьего домика. Здесь были лишь я и моя сестра. Но потом я обнаружила, что и она исчезла. Все куда-то исчезли.

− Уходи, Адам, − прошептала я. – Я ведь сказала, что никогда не сделаю то, о чем ты говоришь. Вы все говорите.

Адам присел рядом. Его коричневые волосы взлохматились, придавая лицу озорной вид. Вот только глаза Адама не были ни озорными, ни веселыми. Они были мертвыми и пустыми, как я сама.

− Не станешь? – спросил Адам спокойно. Я не отвечала на взгляд, но все равно чувствовала, что он смотрит так, будто видит мое будущее и знает, что я сотворю.

− Да. Я никогда не сделаю то, что мне пророчат.

Повисло молчание, в течение которого Адам продолжал смотреть. Я не чувствовала ничего. Ни зла, ни сожаления, ни даже уверенности в том, что говорю правду. Адам опустился на пол и облокотился спиной о нечто позади нас. Наверное, это стена. Или стол. Или кровать. Больше ничто не имеет значения.

− Аура, эти люди способны на то, о чем ты даже не подозреваешь. И я не знаю, ради чего тебе стараться. Кто решил, что это плохо? Мир прогнил насквозь, его уже не спасти. Тем более тебе. Тебя хотят убить обычные люди, так зачем тебе копаться в этом мусоре, чтобы все исправить ради них? Все, что сейчас происходит – их вина. Они сами угробили свою жизнь, опустились ниже и ниже, так зачем тебе стараться поднять их?

Я с трудом пошевелилась. Повернула голову в сторону Адама, внезапно осознав простую истину: возможно ему и не хочется меня переубеждать. Он просто любит разговаривать со мной. Получает удовольствие просто беседуя.

Я ответила:

− Я делаю это потому, что могу. Но почему ты думаешь о них так плохо?

Он рассмеялся, хотя смех вышел горьким и невеселым.

− А ты почему думаешь хорошо, после того, что пережила? – Он на секунду поджал губы, затем произнес: − Никто не спрашивал меня об этом, но я понимаю, почему ты спросила. Ты не такая, как я. Я хочу думать о тебе даже лучше, чем, возможно, ты есть на самом деле. Пока еще ты не видишь этой грязи у своих ног, но скоро заметишь. Люди не такие, как ты думаешь. Они не хорошие, Аура, понимаешь? Мы разговариваем с тобой, но с другими мне не требовалось бесед. Один лишь взгляд, и я знаю их самые тайные желания. Лишь намекаю, что они могут исполниться все желания до единого, и механизм запущен. Ты понимаешь?

− Да.

− Хорошего человека нельзя заставить, − продолжал Адам. Его голос больше не был равнодушным, он наполнился болью и горечью, будто бы разом накатили дурные воспоминания. – Будь они хорошими, сколько бы раз я не упрашивал, они никогда бы не сделали того, к чему не лежит душа. В этом разница.

− Почему ты говоришь мне это?

Адам не может быть Падшим. Рэн описал их как злых существ, в сердцах которых скрыта Тьма. Я лишь чувствую, что Адам очень одинок.

− Потому что ты похожа на кое-кого, − подтвердил он мои догадки.

− Кто этот человек?

Я никогда не спрашивала Адама о его семье и близких. Когда была маленькая, мы с ним говорили лишь о сказках, а когда стала старше, строили планы как отомстить этому болвану Томми Майколсону. Иногда проводили время за тем, чтобы понять, сумасшедшая ли я; и я ни разу не думала об Адаме как о реальном человеке. Он был просто Адамом, мальчиком, которого я выдумала. Вымышленный друг, который остался рядом со мной даже тогда, когда я стала старше.

− Ее давно нет в живых. И это чертовски скучная история, на которую уйдет все время, которое у нас есть.

− А разве мы спешим? Время есть, ведь это мой сон.

− Ты не хочешь просыпаться? – спросил Адам понимающим тоном.

Я пожала плечами. Наверное, не хочу. Не знаю. Мне просто хочется оставаться здесь, во сне.

Тут спокойно.

− Как ты стал таким? – спросила я.

− Ты действительно хочешь знать? – Адам удивился, и я вновь подумала, что к нему никто никогда не проявлял интерес. Я кивнула, и он произнес:

– Это случилось потому, что я слишком надеялся на людей, на Бога… на всех. А потом понял, что не должен надеяться, что со мной когда-нибудь произойдет что-то хорошее. Этого не случается с такими, как я. – Адам улыбнулся, но это была фальшивая улыбка. – Что ж, − он встал. – Ты должна проснуться, Аура, если хочешь закончить начатое. А если тебе станет трудно, ты знаешь, где меня найти. Я всегда рядом, только позови.

***

Как ни странно, утро наступило. Я увидела цветочные обои и дряхлую деревянную мебель. Почувствовала характерный затхлый запах. Я не дома. И я больше не я. Не та, чтобы была вчера и даже минуту назад, когда спала.

Я даже не могла притвориться, что все случившееся сон – все хуже. Я не хочу думать, что это сон. Не имею права забывать случившееся. Это придаст мне сил для дальнейшей борьбы, потому что я больше ни за что не потеряю близких.

В ванной я встала у прямоугольного зеркала. В глазах пустота, а на лице равнодушие; и я все еще во вчерашней одежде. На груди все еще кровь сестры. Пятно расплылось перед глазами от слез. Я сморгнула их и сорвала с себя футболку. Бросила в мусорное ведро. Затем уставилась на него, рискуя совсем сойти с ума и вернуть назад. Возможно эта футболка – единственное, что у меня останется от сестры. И все же, ее кровь слилась с моей кровью. Я хочу вырвать ее из своих вен. Потому что я хочу, чтобы Табретт была жива; хочу, чтобы чувство стыда и вины исчезло из моей груди.

Ненавижу его. Ненавижу себя.

Дверь ванной распахнулась, и я содрогнулась всем телом. Рэн застыл в дверном проеме, а я у зеркала. Наши взгляды встретились в отражении.

− Что? – спросила я.

Рэн заговорил не сразу. Несколько секунд он смотрел на кровавое пятно на моей груди, словно силился понять откуда оно там взялось, потом произнес, вновь встретившись со мной взглядом:

− Я собираюсь в церковь.

− Я теперь умру? – прямо спросила я, притворяясь смелой. В горле застрял комок. Лицо Рэна смягчилось. Он сделал ко мне шаг, но остановился.

− Нет, Аура. Я ведь пообещал, что не позволю тебе уйти.

Я попыталась сглотнуть, но не смогла.

Я не позволю тебе уйти.

Я бы хотела, чтобы у меня тоже была способность не позволять уйти из жизни тем людям, которые мне дороги. Эта мысль ударила в голову, вызывая шквал эмоций. Я резко обернулась к Рэну, и он сделал вид, что не видит, как предательски блестят мои глаза.

− Я убила двух людей, – зачем-то сказала я. По этому поводу я ничего не чувствую. Это и облегчает, и пугает.

− Я знаю, – сказал Рэн бесцветным тоном. Я не могла определить, что он чувствует, потому что казалось, он не чувствует ничего. На секунду он опустил взгляд, но вновь посмотрел на меня.

− Я в церковь, чтобы договориться о ритуале. Мы должны провести обряд очищения.

− Что сделать? – напряглась я. – Ты хочешь изгонять из меня демонов?

− Нет, в тебе нет демонов.

− Потому что я сама демон.

− Аура, пожалуйста…

− Уходи. Я хочу, чтобы ты убрался и оставил меня в покое.

− Что? Повтори.

Он слышал, поэтому я не стала повторять. Стыдно, что Рэн видит меня такой. И стыдно, что я действительно такая. Слабая, беспомощная, мерзкая.

− Я сказал повтори.

− Думаешь, сможешь меня запугать? – Я рассмеялась, из глаз брызнули слезы. – После того что я сделала, кажется, уже ничего не может быть хуже, я просто… − Я развела руками. Не хватало слов, чтобы выразить что я чувствую, нервы были на пределе.

− Почему ты так себя ведешь?

− ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ? – требовательно спросила я, срываясь на крик. Вот она – первая слезинка, за которой последуют остальные.

− Ты винишь меня в том, что случилось с твоей сестрой.

− Она умерла потому, что вы не сказали раньше! – рявкнула я, ударяя Рэна в грудь. Он вздрогнул, но не отступил. – Если бы сказали, что она живет в доме этого человека, я бы забрала ее! Я бы спрятала ее! Она бы не умерла! НЕ ИЗ-ЗА МЕНЯ!

− Такова судьба, – сказал Рэн, хватая меня за руки и вытягивая их по швам. – Это не то что ты можешь изменить, Аура.

Я была потрясена.

− Ты знал, что это произойдет.

− Возможно.

− Почему ты сделал это с моей сестрой?! Разве не ты говорил, что пишешь судьбы?! Почему ты выбрал для нее эту судьбу?!

− Твоя сестра сама сделала выбор! – властно произнес Рэн. Мне казалось, он стал выше. Или это я съежилась до крошечных размеров. Хотелось упасть на колени и заплакать. Зарыдать навзрыд, причинить боль и себе, и окружающим. Рэн прищурился. – Или, может быть, ты сама чувствуешь вину, Аура?

− Заткнись!

− Ты не виновата, – сказал Рэн так, словно знал, о чем говорит.

− Виновата! Виновата, виновата, виновата! Это все я! Если бы не я ничего этого не случилось бы, она не стала бы… Она просто умерла! Эти люди убили ее, чтобы показать мою суть. Они хотят сделать меня монстром, и поэтому используют ее! Сделай что-нибудь, Рэн! Сделай что-нибудь! Ты ведь можешь?!

− Аура, я не в праве вмешиваться в мир мертвых. Я влияю лишь на судьбы людей.

− А Лиам?! – Я лихорадочно схватила Рэна за запястье и стала трясти. – А Лиам может?! Он ведь может ее вернуть, верно?! Он ведь ангел Смерти!

− Лиам всего лишь проводник в мир иной, Аура. Он может сократить жизнь, но не вернуть.

− А Кэмерон?! – моя надежда пылала жаром в душе. – Он ведь дает жизнь…

− АУРА! – Рэн повысил голос, и я застыла, пораженная. Он отцепил мою руку от своего запястья и убийственным тоном продолжил: − Это должно было случиться. И теперь ты должна стать сильнее, чтобы предотвратить подобное в будущем. Табретт надеялась, что ты справишься со всем, и ты должна сделать это!

− Как я могу?! – вспылила я. – Как я могу это сделать, если из-за меня умирают люди?!

Рэн зло схватил меня за плечи, впервые выйдя из себя. Он жестким голосом произнес:

− Если сдашься, то будешь виновна не только в их смерти. Весь мир умрет от твоих рук. – Он прищурился. − Хочешь, чтобы на твоих руках была кровь миллионов людей?

Несколько секунд мучительной тишины и вот, Рэн отпускает меня и уходит, а я еще жду несколько секунд, и, со страстным желанием спрятаться, забираюсь в душевую кабинку. Там я опустилась на колени, снова разрыдавшись.

Табретт пожертвовала своей жизнью для того, чтобы доказать тем людям…

Что же делать?

Что теперь будет с ее сыном, Аароном, он ведь…

Я медленно убрала руки от лица и уставилась перед собой. Вода лилась на голову и затекала в глаза, причиняя боль. Но мне нравилась такая боль. Она физическая, не душевная. С ней я могу справиться.

Я выдохнула.

Что ж, теперь я поступлю правильно.

Это будет единственное правильное решение.

***

Три часа спустя Рэн вернулся в нашу комнату в мотеле, и едва он шагнул на порог, тут же замер. Беспокойный взгляд метнулся к моей кровати, а затем ко мне. Затем вновь к кровати. Казалось, от изумления он может выронить пакет, который держит в руке.

Я опустила взгляд. На моей кровати сладко посапывал Аарон – сын Табретт. Как только Рэн уехал в церковь, я сразу же вернулась в охотничий домик, чтобы забрать его.

Однажды Табретт рассказала мне забавную историю о том, как целый день не могла найти своего сына, когда они играли в прятки. Аарон выбрался из укрытия лишь когда проголодался, а до этого он просто сидел в потаенной нише в погребе, и терпеливо ждал, когда недогадливая мама его найдет.

Вот что хотела сказать мне Табретт в день смерти, − что ее сын прячется в том погребе. Я забрала его сегодня сонного, уставшего и напуганного, потому что он не понимал, куда делась мама, и почему она так долго не приходит за ним. Я привезла его в мотель и уложила спать.

− Что это? – спросил Рэн, уставившись на меня.

− Это ребенок.

− Я вижу, что это ребенок. Чей это ребенок? – Рэн начал заводиться.

− Наш это ребенок. – Не удержалась съязвить я, и, надо полагать, что Рэн поверил, судя потому каким взглядом на меня посмотрел и как вытаращил глаза. – Я шучу. Как мы могли бы родить ребенка?! – я вспылила, теряя над собой контроль. – И не говори «что это» на сына моей сестры!

− Я понял, – неуверенно пробубнил Рэн. Удерживая в одной руке пакет с едой, он выглянул за дверь, чтобы проверить никто ли не следит за номером. Убедившись, что все в порядке, он закрылся на все засовы. Я испытывала жуткое недовольство от его поведения, хотя сама виновата – не предупредила.

Я прочистила горло и мягким тоном произнесла:

− Это сын Табретт, его зовут Аарон. − Я с нежностью посмотрела на малыша. Он такой забавный, когда спит. И похож на мамочку. Я перевела взгляд на Рэна: − Как ты мог не знать, что у нее есть сын?!

− Ты не должна набрасываться на меня, – укорил меня юноша. Он поставил пакет на стол и подошел к малышу, пристально разглядывая его. – Я знал, что у нее есть сын, я не мог не знать. Но объективно размышлять о чем-то, когда нахожусь в одном обществе с тобой, я не могу.

− А в чем дело?! – Я скрестила руки на груди, вскидывая голову. – Что со мной не так?! Ах да, я же чертов дьявол.

− Не говори так, – приказал Рэн, и я буквально подавилась воздухом, от того, как он посмотрел на меня. – Больше никогда не говори о себе такого, ясно?

− Да, – буркнула я. – И отойди от ребенка, ты его напугаешь.

− Это ты можешь его напугать этим яростным блеском в глазах. Сейчас рядом с ребенком должен находиться мужчина, который хорошо разбирается в психологии детей.

Я оценила Рэна уничтожающим взглядом.

− Психология детей? Ты даже со взрослыми людьми не умеешь нормально разговаривать.

− Дети прекрасны душой.

Тут мне возразить было нечего. Я не могла не отметить, что Рэн действительно нормально обращается с Аароном. Он присел на кровать и провел ладонью по животу мальчика, будто проверяя, все ли с ним в порядке.

− Ты ведь ангел, − произнесла я, − как ты можешь говорить о людях так плохо?

Я вспомнила Адама и его точку зрения, и решила, что эти двое в чем-то даже похожи.

− Я говорю правду. И я не просто ангел, а ангел Судьбы. − Рэн внимательно смотрел на Аарона, продолжая задумчиво говорить: − И, если ради мира на земле придется пожертвовать чьей-то жизнью, я сделаю это.

Я застыла, уставившись на Рэна в упор. Его слова меня ранили. Это нечестно по отношению к людям – любой может стать его мишенью. И все же, как это сложно – распоряжаться миллионами судеб. Возможно у Рэна нет выбора, и он заставляет себя ничего не чувствовать?

Я очнулась, ведь наш возможный спор с Рэном ни к чему не приведет, и склонилась над Аароном. Скоро мне придется думать над тем, как объяснить ему произошедшее. Значит ли это, что я, как мои мама с папой, буду всегда лгать лишь потому, что не смогу сказать правду?

Я уже хотела спросить у Рэна, что будет в будущем, ведь наверняка он знает о судьбе ребенка, как позади себя услышала голос Лиама:

− Эй, вот это да! Когда вы успели заделать ребенка?! – ангел Смерти материализовался посреди комнаты, из-за чего у меня едва сердце не выскочило из груди.

Рэн прошипел:

− Заткнись, иначе разбудишь его.

Я удивленно перевела взгляд на парня.

− Ладно, мамочка, тише… − рассмеялся Лиам. – Аура, я пришел поговорить с тобой.

− О чем? – сердце сделало в груди кульбит, и даже ладони вспотели от волнения.

− Давай поговоримснаружи. – Лиам взял меня за руку и потянул к двери, запертой на все замки. – Не хочу мешать этой наседке возиться с цыпленком.

Я обеспокоенно обернулась, ожидая встретить испепеляющий взгляд Рэна, но он был слишком поглощен заботой о малыше.

Мы с Лиамом вышли во дворик мотеля. Кроме нас, похоже, посетителей больше не было. На многие мили вокруг были лишь пустыня и перекати-поле. Я уставилась на Лиама во все глаза.

− Стой, − оборвала я, когда он открыл рот. – Я не знаю, хочу ли…

− Аура, − Лиам положил ладони на мои локти. – Не бойся. Я видел твою сестру.

− ГДЕ? – выдохнула я, с трудом помня, как дышать.

− Я пришел не для того, чтобы обнадеживать тебя, Аура, − грустно сказал Лиам. – Я здесь, чтобы ты больше не волновалась. Твоя сестра в целости и сохранности, но больше не здесь. Она в другом мире.

− Ей было больно? – шепотом спросила я, застыв в руках Лиама будто камень.

− Нет, − шепнул Лиам, склонившись ко мне. – Нет, Аура. Ей не было больно! Она попросила передать тебе, чтобы ты не смела себя винить. Оставаться верной себе – это решение приняла Табретт, а не ты. И никто другой. Решала лишь она.

− Что еще она сказала?

− Тише, тише… − Лиам провел руками вверх и вниз по моим предплечьям. – Она никогда не теряла веры в тебя, Аура. Табретт знала, что ты останешься человеком.

Я всхлипнула, и завыла как раненый зверь.

− Тш-ш-ш, − шепнул Лиам, обнимая меня за плечи. Наверное, у него большой опыт с плачущими девушками, ведь он ангел Смерти. Рыдая навзрыд, я обняла Лиама в ответ, бормоча:

− Ты уверен, что с ней все хорошо? Она не злится на меня?

− Ну, малышка Аура, с чего бы ей злиться на тебя? – Лиам рассмеялся над моей головой, затем отодвинулся, становясь серьезным. – Аура, послушай. Ты должна вспоминать слова своей сестры, когда тебе будет сложно оставаться собой. Когда больше не будет сил бороться со всем этим, ты должна вспомнить просьбу Табретт, и прийти в себя.

− Хорошо, – пообещала я, вытирая глаза. На меня внезапно навалилась усталость. Надежда, придавшая на несколько минут сил, бесследно исчезла. С Лиамом я не успела попрощаться, потому что он исчез сразу же, как только повисло секундное молчание. Очевидно он не боялся, что кто-то заметит демонстрацию чудес прямо посреди двора.

Я вытерла слезы и вернулась в комнату. Рэн спал. Прямо вместе с Аароном. Это была такая трогательная сцена, что на мои глаза вновь навернулись слезы. Они оба – взрослый парень и мальчик – выглядели такими невинными и беззащитными, что сжалось сердце.

Аарон еще не знает, что случится с ним в будущем. А я знаю. Ничто не закончится хорошо.

Я подкралась к кровати и склонилась над ними, сцепив руки за спиной. Я давно заметила, что во сне Рэн выглядит почти как человек. Хотя я никогда не была до конца уверена в том, что он спит. Да, вроде бы его глаза закрыты, но на лице нет той детской беспечности, которая была на лице Кэмерона, когда он спал. Наверное потому, что Рэн не был рожден на земле.

Тут он внезапно распахнул глаза и посмотрел на меня. Я отшатнулась от кровати.

− Чем ты занимаешься?

− Ты знаешь, что выглядишь ребенком во сне? – солгала я, сделав шаг назад.

− А ты храпишь и пускаешь слюни, – парировал Рэн, выпрямляясь. − И не сверли меня.

Я вскинула брови, но промолчала. Не знала, как вести себя после утреннего срыва в душе. И тут я совсем некстати вспомнила, что вообще-то он видел меня в нижнем белье.

Черт, − я едва не зажмурилась от досады. Рэн почувствовал мой взгляд.

− Что с тобой?

− Ты, − ответила я. – Со мной ты, и это раздражает.

Рэн пожал плечами, словно его ни капли не задела моя грубость.

− Собирайся.

− Куда? – Мое сердце бухнулось вниз.

− Мы должны провести обряд очищения, чтобы твоя душа не заполнилась тьмой, − беспечным тоном ответил Рэн. Будто бы не преподнес мне только что ужасную новость. Я мгновенно отреагировала:

− Я не могу оставить Аарона одного! Не после того, что случилось с Табретт! Если с этим мальчиком что-нибудь произойдет, я не смогу жить!

Рэн кивнул:

− Мы возьмем его с собой.

***

Мне вновь было страшно. Так, что все время потели ладони и колени подкашивались, так, что к горлу подкатывала тошнота. В моем желудке страх свернулся змеей; распустил по крови отравляющий яд. Он сначала парализовал, затем внезапно отпустил, стоило ступить на священную землю заброшенной церкви. Ничего не произошло. На меня не свалился кирпич, меня не поразило молнией. Я была снаружи и оказалась внутри. Живая и невредимая.

Теперь, преодолев страх, я смогла осмотреться. Церковь была старой, забытой. Восточная стена полностью обвалилась, молитвенный зал тоже, но с западной стороны оставалось несколько свободных комнат, овитых плющом. Рэн приказал мне идти в самую дальнюю комнату, и когда мы остановились у высоких деревянных дверей, добавил:

− Иди в комнату, Аура, и присмотри за Аароном.

− Почему у меня такое ощущение, что мы больше не увидимся? Словно… − я болезненно сглотнула. – Как будто ты уходишь на войну или что-то вроде этого… мне как будто не хватает… воздуха.

Рэн криво усмехнулся:

− Тебя одолевает беспокойство, что ты можешь лишиться моего света.

Я разозлилась, и быстро вошла в комнату, закрыв дверь изнутри. Почему он решает все за меня? Почему говорит, будто я могу скучать только из-за света? Все не так!

Рэн мне нравится. И не просто из-за света. Потому что он это он. Потому что он ответственный, добрый и даже чуточку заботлив. И я ощущаю это вовсе не из-за света, а потому что Рэн – это Рэн, а не кто-то другой.

− Аура? – Аарон потянул меня за руку, и я очнулась. В другой руке он держал леденец с головой зайца, который дал ему Рэн, сразу после того, как мы направились к заброшенной церкви, скрытой в лесу. − Почему мы пришли сюда? Где дядя?

− Он ушел по делам.

Я осмотрела беглым взглядом комнату. Первое, что мне бросилось в глаза – бассейн.

Честное слово, этот небольшой, но глубокий бассейн был прямо посреди комнаты. Я сглотнула, стараясь отогнать дурные воспоминания, связанные с водой. В детстве меня пытались утопить. И то озеро за охотничьим домиком, где теперь похоронена моя сестра… эти болезненные картинки разом вспыхнули в мозгу, чуть не сбив с ног. И худшее из них то, что мне придется войти туда. В эту воду. По собственной воле.

Я улыбнулась малышу, пытаясь снять напряжение.

− Скоро мы его увидим.

− А где мама? – Аарон засунул в рот леденец. Ему вообще можно кушать такое? Я совсем не разбираюсь в детях, что, если от конфет у него заболит живот? Или зубы?

− Аарон, а тебе можно кушать конфеты?

− Да, − с готовностью кивнул малыш, пытаясь раскусить маленькими зубками леденец. Сомнительно, но поверю. − А почему мы здесь?

Вопрос мальчика напомнил о том, что я пришла сюда не просто так. Я должна сделать то, что поможет мне очиститься, искупить мои грехи. На самом деле, это должно помочь почувствовать вину за то, что я убила двух людей не колеблясь, не раздумывая. И до сих пор я не жалела о том, что сделала – по крайней мере не позволила тем людям, убившим мою сестру и отобравшим мать у ребенка, уйти безнаказанными.

− Идем, малыш, – я потянула Аарона за руку к двери сбоку, про которую, должно быть, говорил Рэн, когда просил, чтобы я оставила мальчика там. Я открыла дверь. Это был пустой кабинет, но там же я обнаружила небольшую коробку с игрушками, стоящую на стуле. Я подвела Аарона к этой коробке, опустила на пол, предлагая ему поиграть. Ребенок тут же заинтересовался.

− Я должна кое-что сделать, − внятно произнесла я. Аарон потерял ко мне интерес. − Это не займет много времени, поэтому я оставлю тебя здесь ненадолго.

Я ушла, и заперла комнату снаружи.

С ним ведь ничего не случится?

Глава 51

Я вновь видела себя со стороны, как раньше, когда нашла в кабинете отца документы. Я вижу, как странная на вид девушка идет к воде. Я вижу дно бассейна, вижу бледные плиты. Сквозь призрачную гладь воды видно все. И от этого страшно. Потому что будь это болото я бы не боялась, но вода такая же, как в бассейне из детства.

Именно поэтому я знаю, что не выберусь. Я не вынырну из этой призрачной воды и не сделаю вдох. И несмотря на то что меня не станет, я хочу испытать что-то большее, чем мстительное удовлетворение от тех смертей, что я причинила.

На моих руках кровь, и я смою ее сегодня. Сейчас.

Я вижу свои белые руки, неестественно бледные, чистые. Но в них впиталась кровь моей погибшей сестры. Я не смогу смыть ее, да и не хочу, ведь это будет притворство.

Пока в голове играет ненавязчивая музыка, блокируя слезы и страх, я снимаю с себя всю одежду и надеваю просторное платье, которое одолжил мне Рэн. Я еще не забралась в воду, но уже чувствую ее на себе; представляю, как погружаюсь в нее с головой, как она проникает в мое тело и выжигает изнутри кровь.

Реальность и воображение смешались, когда я упала вниз.

Паника тут же ударила в виски, и я забила руками и ногами по воде.

Я не могу. Так я не очищусь. Я с трудом заставила себя прекратить. Сложила руки в молитвенном жесте, опускаясь на дно бассейна. Сцепила пальцы между собой, впилась ногтями в кожу.

Я продолжаю давить, не открывая глаз. И от воды, и от страха. И тону в море воды и чувства стыда и вины, потому что так и должно быть. Я должна утонуть. Внутри меня все бушует, разум вопит, но я уже не двигаюсь, потому что мозг отключил руки и ноги.

Я должна опуститься на дно и подняться – только так я стану собой, только так очищусь. Рэн сказал, вода поможет. Что, если я не смогу выбраться? Что, если грех утянет меня вниз? Меня вытащит кто-нибудь?

Нет, потому что рядом нет никого, кроме Аарона, но он заперт в комнате с игрушками.

Ноги коснулись дна бассейна. Или мне так показалось – сил не было чтобы открыть глаза и посмотреть. Наверное, я больше и руки не сжимаю, наверное, они раскинуты в разные стороны, не подчиняясь разуму. Потому что и разума больше нет. Ничего нет.

Я сделала это ради Аарона и ради тех людей, кто оказался из-за меня и моей отчужденности и бездушия в опасности.

Мое сердце разбилось на тысячу кусочков, оно было напугано тем, что я вновь подвергла себя опасности. Оно не забыло прошлое, несмотря на то, что мозг вычеркнул болезненные воспоминания.

Мне страшно и холодно. Тело стало тяжелым, ноги сковал невидимый, но ощутимый лед.

− Повторяй за мной, Аура, − услышала я, и сердце тут же наполнилось надеждой. – Повторяй за мной в своей голове.

Я повторяла то, что приказывал говорить Рэн. Это были не простые слова, и не обычная молитва. Каким-то чудом, незнакомые слова складывались в понятный текст, и этот тест резал мою кожу скальпелем.

− Ты должна говорить, Аура, я знаю, что тебе больно, но ты сможешь сделать это ради Аарона, ради сестры.

Я открыла глаза, чтобы увидеть лицо Рэна, но вокруг не было ничего. Платье окрасилось в красный, но я не различала физическую и душевную боль. Это и не моя кровь, наверное. Это кровь моей сестры. Обращаясь к Рэну, я подумала:

«Я хочу сделать это и ради тебя тоже».

− Ты должна испытать вину, Аура. Почувствуй ее.

Не могу. Просто не могу, ведь они совершили столько ужасных вещей. Они убили мою сестру, и кажется, повторись ситуация вновь, я бы поступила так же. Я бы не смогла позволить им уйти.

− Они думали ты опасна, Аура.

Нет, Рэн, не поступай так со мной. Я не хочу чувствовать к этим людям жалость, они убийцы.

− Они утратили веру. Твоя сестра умерла, потому что верила в тебя, но во что веришь ты? – настойчиво спрашивал Рэн. – Если ты не впустишь в свое сердце свет, как сможешь кого-то спасти? Как сможешь заботиться о сыне Табретт, если твоя душа будет окутана тьмой? Если ты будешь жаждать мести?

Рэн, нет.

Но он не останавливался, несмотря на то, как отчаянно я просила. Его властный и не терпящий возражений голос грохотал в моей голове, словно приговор. Бился о грудь тяжелыми камнями.

− Ты не справишься, Аура. Никогда не увидишь свою семью, если не впустишь внутрь себя вину. Прямо сейчас.

Я уже была в ореоле крови. Вся вода в бассейне полностью окрасилась в красный. Воздух окрасился в красный, мир окрасился в красный.

Я смотрела перед собой, отчаянно пытаясь рассмотреть хоть что-то, но не видела ничего. Лишь слышала голос Рэна Экейна:

− Немедленно впусти свет!

***

− Аура, тебе больно? – сквозь красноватую дымку я увидела Адама. Его широко открытые глаза смотрели с потрясением и тревогой. Голос Рэна затих. – Боль сильна?

Я знаю, что ему нужно.

− Нет.

Адам оказался совсем рядом со мной; он был полостью сухим, в то время как я едва держалась на воде, вдыхая ароматные пары, наполненные запахом крови и сырости.

− Адам, нет.

− Почему нет? – Адам смотрел на меня сверху вниз, пристально изучая. – Даже сейчас? Даже тогда, когда истекаешь кровью? Ради них? Это знак, Аура, знак, что ты должна сделать выбор и лишь один правильный. Ты не хочешь чувствовать вину, и это правильно, потому что виноваты они. Возьми мою ладонь, Аура. Мы уйдем вместе, и это будет правильным решением.

− Нет.

− Делай выбор, Аура.

− Я выберу смерть, − я сглотнула слюну и кровь. Эта мысль вообще не посещала меня, но сейчас, едва слова сорвались с губ, я поняла, что это правильно. Я должна сделать это. Этот выбор правильный! – Я выберу смерть, потому что Табретт умерла, желая доказать тем людям, что я не такая как они. А я докажу ей, что я не такая как ты. Я не чувствую вины, но должна. Я не могу. Я просто останусь здесь. Я ни на чьей стороне.

***

Меня пронзила адская боль, и я не сразу поняла, откуда она взялась. Казалось я горю – каждая клетка пылает. Потом я поняла, что все дело в том, что я не могу избавиться от воды, застрявшей в легких. Я стала брыкаться, пытаясь выпутаться из крепких объятий Рэна, но он держал мою голову в тисках. Я широко открытыми глазами смотрела на его лицо, в то время как он целовал меня.

Я пыталась отпрянуть, оттолкнуть руками, но затем и вовсе ослабла. Губы Рэна были горячими, испепеляющими, они выжигали на глазах слезы, и я зажмурилась, чтобы избавиться от жжения. Но оно не прекратилось, Рэн пытался сжечь меня.

Поцелуй не прекращался, а я умирала в болезненных муках. Перестала биться и обмякла на руках Рэна. Он опустил меня на пол и наконец-то разорвал поцелуй. Будто сорвал с моих губ печать, и я закашлялась. Перевернулась набок и сплюнула воду. Вместе с ней из моего рта вытекла черная отвратительная жижа, похожая на деготь. Я продолжала кашлять и эта гадость, теперь похожая на грязный снег, сыпалась из моего рта, вызывая тошноту.

− Что… это?.. – я упала на пол и вдохнула полной грудью. В поле моего зрения появилась бутылка с питьевой водой, протянутая Рэном. Я вырывала ее из его рук и сделала несколько жадных глотков. Тошнота прошла и я с трудом села.

Рэн сидел рядом. Он не двигался, лишь смотрел на меня, как смотрит ребенок на красивую вещь. Я же почувствовала себя еще более грязной, чем была до этого. Губы начали дрожать – верный признак того, что сейчас я начну плакать.

Я опустила голову на грудь и всхлипнула. Платье было мокрым и облепило тело, как вторая кожа. Я продолжала реветь от стыда, унижения и чувства вины. Я так и не раскаялась в содеянном. Может быть прошло слишком мало времени, может у меня шок? А может я просто психопатка и не могу испытывать сочувствие?

Я больна?

Я не смогла принять вину, но теперь чувствую себя виноватой.

Мои плечи дрожали не переставая, слезы градом катились из глаз, падали на колени. Я не смела поднять голову, поэтому даже не знаю, смотрит ли Рэн на меня. Наверняка, да. Как и всегда пристально изучает, возможно пытается придумать новый план.

Адам просил впустить Тьму, а Рэн просил принять Свет, но я не сделала ни того, ни другого, что означает, что ритуал не сработал.

Я почувствовала рядом движение – Рэн приблизился. Он подсел ближе, так близко, как только можно было. Теперь, если бы я выпрямилась и вскинула свой левый локоть, то смогла бы положить прямо на его согнутое колено.

Рэн взял мое лицо в ладони, и я посмотрела прямо в его черные глаза, наполненные болью и пониманием. Среди черного океана его глаз я видела сияющие, чарующие звезды.

Волшебство.

Эти звезды заколдовали меня, парализовали. Я не двигалась и в то же время ощущала Рэна всем телом: то, как его пальцы касаются моего лица, чувствовала, как он дышит рядом со мной.

− Что ты собираешься делать? – удалось мне спросить. Рэн не ответил. Я понятия не имела, что он может так смотреть, что может вызывать во мне ощущения даже не произнося ни единого слова, а просто глядя в мои глаза. Я накрыла его ладони своими, чтобы убрать, потому что все это мне не нравилось. Именно потому, что было приятно, я знала: все неправильно, он ведет себя неверно, неестественно, несвойственно!

Но Рэн не отступил, он продолжал гипнотизировать меня взглядом своих звездных глаз, и в какой-то момент я поняла, что наши дыхания смешались. А еще секунду спустя наши губы встретились. Я ожидала нового приступа боли, но ее не было, и понемногу я расслабилась.

Все исчезло – чувство вины, страх, удивление. Не было ни единого вопроса, исчезло прошлое, настоящее и будущее.

Я полностью расслабилась, позволяя погрузиться в небытие, но, когда Рэн приоткрыл мои губы своими и наши языки встретились, боль вновь вернулась. Рэн будто знал, что это произойдет – ладони на моем лице сжались. Я попыталась отстраниться, но лишь внутри, - снаружи я была полностью парализована.

Энергия пронзила мое тело насквозь, вновь причиняя боль, сжигая мою кожу и тут же ее восстанавливая. Моя грудь содрогнулась от нового приступа слез. Рэн чувствовал их через поцелуй, но все равно не отодвигался, даже когда слезинки скатывались по его губам.

Я почувствовала вкус соли на губах, но она тут же растворилась.

А потом все исчезло, когда казалось, что мозг растворился добела, и я больше не вынесу мучений. Кожа, мышцы, кости – все восстановилось заново, очистилось. Я стала белой, словно призрак, словно девственный снег, который никто никогда даже не видел.

И боль превратилась в наслаждение. Оно, будто компресс, окутало каждую ранку и царапину, где проводились хирургические операции по искоренению тьмы в моем теле. Наслаждение легло на мое тело тонким слоем, будто защитная пленка, будто вторая, бархатная и нежная кожа.

Наслаждение скользнуло по моему телу, и, превратившись в свет, стало исчезать. Я ринулась за ним. Схватилась худыми пальцами за свет, не отпуская. Все силы, оставшиеся в теле, направила лишь на то, чтобы удержать его внутри себя.

А снаружи я расслабила хватку на запястьях Рэна и обняла его за талию. Прижала к себе, будто зная, что он и есть тот самый свет. А если я удержу его тело в своих руках, то и наслаждение никуда не денется.

Под моим напором Рэн отступил и отодвинулся.

− Вижу тебе уже лучше, − сказал он.

В моей груди бушевали такие чувства, о которых я даже не подозревала.

Я запыхалась; к щекам прилипли волосы, и я попыталась убрать их, но пальцы не повиновались. Я прошептала, стараясь избегать принизывающего взгляда Рэна. Он выглядел так, будто только что ничего не произошло.

− Зачем ты сделал это?

− Что именно? Поцеловал или отступил? – Я поняла, что вопрос риторический, когда Рэн поднялся на ноги и потянул меня за собой. − Аура, это ничего не значит.

− Я знаю. – Я все еще была потрясена тем фактом, что только что я и он были близки. Я знаю, что то, что сделал Рэн, ничего не значит и не может! Это не может ничего значить, потому что он с самого начала сказал, что не станет любить такую как я – такого монстра. А после того, что я сделала, я ничего, кроме ненависти и презрения, не заслуживаю.

Совершенно внезапно, явно уловив мои чувства, Рэн сжал меня в своих руках и прижал к груди.

− Я говорил не о себе, Аура. Это ничего не значит… те твои чувства, − прошептал он мне в волосы. Его тело было теплым, а мое – холодным. Я хотела бы вобрать в себя теплоту, хоть что-то, но жесткий голос Рэна не позволял. − Ты не можешь ничего чувствовать ко мне, потому что это невозможно. Это влечение, что ты испытываешь − это мой свет, это он привлекает тебя.

− Мне лучше знать, – отрезала я, отодвигаясь. Мой голос пропитался горечью, а в груди свернулось непонятное, мрачное ощущение понимания реальности. – Мне лучше знать, что я чувствую, а ты ни черта не понимаешь! И не говори за других людей, − не за меня, − потому что если ты и ни во что не веришь, это не значит, что из-за твоего мнения меняется реальность! Я и не подозревала о твоем существовании, но ты не перестал существовать!

− Тебе обидно, я понимаю…

− Ни черта ты не понимаешь, − отрезала я, изо всех сил стараясь не разрыдаться. Я испытала горячую необходимость спрятаться, но прятаться было негде. Я требовательно смотрела на парня. − Зачем ты поцеловал меня, если я тебе противна? Решил использовать меня в своем плане?

− Нет, − голос Рэна резко контрастировал с моим, − я сделал это, чтобы наполнить твою душу светом. Я увидел, что ты колеблешься, поэтому отдал тебе свой свет. Только так ты могла остаться со мной.

Я отшатнулась. Догадка стремительно возникла в мозгу.

− Ты мог сделать это с самого начала?

− Да.

− Тогда почему ты выбрал это?! – Я развела руками, охватывая церковную комнату, со святой водой. – Ты знаешь, как трудно мне было и как больно?! Почему ты позволил мне пройти через это, если был другой способ?!

Рэн протянул ко мне руки, но я стремительно отвернулась, желая отгородиться от него. Хотела вытереть слезы рукавом, но платье было таким мерзким и противным, что, вспомнив, что оно все еще на мне, я едва сдержалась, чтобы не сорвать его.

Сквозь сумасшедшее сердцебиение я услышала позади себя призрачный голос Рэна:

− Я знал, что ты этого хочешь. Хочешь этого поцелуя.

Я резко обернулась.

− Ты считаешь, что ты настолько привлекателен? ТЫ ДУМАЕШЬ, ЧТО ВСЕ ТОЛЬКО И ДУМАЮТ ОБ ЭТОМ?!

− Ты – да, – коротко ответил Рэн, глядя на меня с беспристрастием. – Ты хочешь этого, ты хочешь свет, что…

− Я хочу, чтобы ты замолчал, − отрезала я, вновь делая шаг назад. – Как ты можешь… как ты смеешь говорить, чего я хочу, а чего нет?

Я слишком поздно почувствовала, что теряю над собой контроль. Рэн же не удивился, когда я схватила его за рубашку.

− Да какая тебе вообще разница?! Я знаю тебя всего лишь месяц. И этот месяц был самым тяжелым в моей жизни. Я испытала столько боли, сколько не испытывала за всю свою жизнь. Это то, что знаю я. И я знаю, что я чувствую. Так скажи мне… − Рэн слышит мое сердцебиение, но никак не реагирует на него, продолжая смотреть на меня с тем же самым хладнокровием. − Скажи мне, Рэн… почему ты продолжаешь делать мне больно? Ты считал, что я думаю лишь о тебе? Но не все равно ли тебе? Разве ты не считаешь, что любовь — это выдумка? Так почему ты не дал мне то, что я, по-твоему, хотела? Или, может, ты боялся?

− Замолчи.

− И если твой страх был так силен, почему же ты сделал это сейчас?! Если бы я просто умерла, не было бы никакой войны, и тебе бы не пришлось терпеть мои выходки и отвратительные желания.

− Замолчи! – Рэн оторвал мои пальцы от своей рубаки, но я не замолчала:

− Почему ты меня боишься?! Думаешь, я и с тобой могу что-то сделать?! Думаешь моя любовь – отрава, способная уничтожить твой свет?! ДА! И ЧТО С ТОГО, ЧТО Я ХОЧУ ЧУТОЧКУ СВЕТА, КОТОРЫЙ ВИЖУ В ТЕБЕ?! Я хочу его! Да, хочу! Я хочу хоть как-нибудь выбраться из той тьмы, в которой мне было суждено родиться, так почему же ты не можешь позволить мне этого?! Неужели ты настолько меня боишься?!

− Замолчи. – Рэн схватил меня за щеки. Но я все равно хотела показать ему все свое безумие. Мне пришлось пройти через ад, а он даже не желает послушать об этом. Рэн ненавидящим взглядом смотрел на меня, и я отвечала ему тем же. Его руки на моих щеках были обжигающими, но я не отстранялась. Голос тоже снизился. Я мрачно заключила:

− А может ты не хочешь, чтобы я любила тебя, потому что ты и сам что-то чувствуешь? Может боишься, что мои чувства неискренние и меня привлекаешь не ты, а свет?

− ЗАМОЛЧИ! – громко приказал Рэн. Он так резко отпустил меня, что я шлепнулась на пол. Он не обернулся, следуя в комнату к Аарону, а я просто заревела.

Какая же я идиотка, зачем все это наговорила? Рэн точно ни в чем не виноват, а я обвинила во всем его, решила на его плечи переложить тяжкий груз! Как теперь мне смотреть ему в глаза? После того, что я наговорила, хочется провалиться сквозь землю, так как мне делать вид, что все нормально, и я ничего не чувствую? Разве это справедливо?! Почему я родилась такой?! Почему это должно было случиться именно со мной?!

Я просто устала.

Прошло так мало времени, но я уже чувствую, что у меня нет сил. Я не должна была уходить из дома, я не должна была пытаться разыскать Табретт. Я не должна была искать Изабелль. Уже не имеет значения, что она натворила, не имеет значения, что она хотела убить меня.

Я с трудом поднялась на ноги и нетвердой походкой пошла вслед за Рэном в комнату Аарона. Когда увижу этого малыша, уверена, все станет вновь на свои места. Как и утром, когда я привезла его в мотель – мне показалось, что ничего не потеряно, мне есть ради кого жить, и ради чего стараться.

Я вошла в комнату. Рэн стоял прямо посредине, склонив голову. Когда я вошла, он резко обернулся. В глазах – неподдельное изумление, в руках письмо. Беспокойство сбило меня с ног, я рванула к Рэну и выхватила из его рук письмо.

− Где Аарон?

Зная, что не хочу читать письмо, я опустила взгляд.

«Я уверена, Аура, мы сможем со всем разобраться. И мы найдем для мальчика хорошую семью, если ты придешь к нам. Дарк-Холл, Главная Площадь. Если ты спрячешься, мы убьем его, как твою сестру. И мы истребим всех, кто тебя любит, и кто когда-либо был на твоей стороне».

Аарон. Мама и папа. Перед глазами тут же вспыхнули их встревоженные лица. Мы не особенно хорошо расстались, ведь они не понимали моей безумной затеи, и я не хотела, чтобы те минуты были последними мгновениями, когда я видела их живыми.

− Что это?.. – прошептала я, глядя на Рэна в поисках поддержки. Мое сердце, словно бабочка трепыхалось в груди, пытаясь вырваться из клетки. – Рэн, что это?..

Я схватила его за руку, начиная паниковать.

Воображение услужливо подкидывало картинки возможного развития событий. Эти люди не пожалеют Аарона, они просто уничтожат его, и все из-за меня!

− Его забрали, – наконец сказал Рэн и, вырвавшись из моей хватки, быстро обошел комнату. Он обнаружил маленькую дверцу за гобеленом.

− Что мне делать? Что мне делать? – Я стала метаться по комнате, не разбираясь где выход. – Мне нужна моя одежда. Я еду домой.

Рэн схватил меня за плечи, резко встряхивая. Мои ноги подкосились.

− Что ты собираешься делать?!

− Я собираюсь вернуться. Я хочу забрать Аарона у этих людей! Это не может повториться вновь…

− Аура! Ты должна спокойно все обдумать.

− Как я могу что-то обдумывать спокойно, когда эти люди похитили беззащитного ребенка?! Что сделал бы ты, если кто-то пытался бы причинить боль Лиаму или Кэмерону? Чтобы ты сделал, если бы человек, который дорог тебе, оказался бы в опасности по твоей вине?

− В этом нет твоей вины. – Рэн сдавил мне плечи. – Ни в чем из того, что происходит, твоей вины нет. Это их вина.

− Не имеет значения, кто виновен! Важно то, что Аарону угрожает опасность!

− Аура, не совершай ошибку, – приказал Рэн. Его глаза горели, словно раскаленные угли.

− Ошибку? О чем ты говоришь? – прорычала я. – Ошибкой будет, если я просто стану наблюдать за тем, как рушится жизнь мальчика. Если его убьют, я сойду с ума!

Мои ноги путались в этом ужасном платье, пропитанном кровью. Я повисла на Рэне, заставляя его отпустить меня.

− Ты должен позволить мне уйти! Если с Аароном что-то произойдет, я возненавижу этих людей! Я не вынесу всего этого! Лучше умереть!

− Ты сошла с ума? – Рэн встряхнул меня так, что моя голова зашаталась на плечах, готовая оторваться. – Ты не имеешь права решать за других! Твоя жизнь принадлежит не только тебе! Она не твоя! Из-за необдуманных поступков ты можешь погрузить этот, уже изрядно прогнивший, мир в хаос! Те, кто едва стоят на ногах, те люди, которые верят в Бога − они все погибнут!

− Ты предлагаешь мне выбирать?! ЭТО БЕСЧЕЛОВЕЧНО!

− Потому что я не человек! – заорал Рэн и за его спиной раздался оглушающий звон – это ваза разлетелась на куски. Я испуганно сжалась, пораженная. Рэн никогда не кричал и точно не вытворял подобных фокусов. – Если бы я постоянно принимал во внимание собственные чувства и ощущения, если бы я все время отдавал предпочтение собственным желаниям, мир погрузился бы во тьму! – на руках Рэна выступили вены, так он был напряжен. − Ты знаешь, чем мне пришлось пожертвовать, чтобы уберечь тебя от беды?! – продолжал он тем же требовательным голосом, в котором было столько злости, что казалось, я могла видеть ее, ощущать. – Я угробил сотни судеб для того, чтобы ты смогла вынести то, что было тебе уготовано!

Я заревела, уткнувшись взглядом в пол.

− Почему я должна нести ответственность за стольких людей?! Я не такая, как ты… − Слезы сдавливали горло. Я цеплялась за руки Рэна на моих плечах, чтобы не упасть. – Я не смогу сделать то, о чем ты говоришь, ты ведь видишь, кто я…

− Ты должна делать то, что я говорю. – Рэн внезапно отпустил меня, и я свалилась на пол. На секунду перед глазами мелькнули его черные штаны. Секунда – и все, Рэн ушел.

Я развернулась, вскакивая и пытаясь успеть к двери быстрее, чем он, но не успела; дверь захлопнулась у меня перед носом, и я заорала, барабаня по ней как ненормальная:

− РЭН! ВЫПУСТИ МЕНЯ! ВЫПУСТИ МЕНЯ! ВЫПУСТИ!

Повернулся ключ в замке. Я завыла, сползая на пол.

− Я не смогу… Я должна знать, что с Аароном все нормально! Я не смогу жить с этим грузом на душе! Эти смерти… они сдавливают меня…

− Дождись меня, Аура. Только в этот раз, – услышала я сквозь собственные завывания голос человека, который собирался бросить меня одну в церкви. – Только в этот раз я позволю себе вмешаться в твою судьбу и ослушаться приказ Господа.

Затем наступила тишина, и я поняла, что Рэн ушел.

Я не могу справиться с собой, с тем, что в моей голове, с тем, что я должна сделать. Есть вещи, которые я просто не могу сделать. Я не могу думать о других, когда в моей жизни хаос. Я не так сильна, чтобы пытаться справиться со всем одновременно, когда против меня все и каждый.

Эти люди пытаются меня сломать, в то время как я пытаюсь их спасти, поборов в себе зло.

Разве это справедливо?

Почему бы им всем не оставить меня в покое, чтобы я смогла все выдержать?

Просто они не верят, что я смогу это сделать. Искоренить Зло.

Никто не верит. Ни Рэн, ни мои родители, ни я сама.

Я чувствую, что не смогу.

Может мне умереть?

Если я умру, все проблемы с легкостью решатся.

Я завалилась на пол, бессильно глядя в потолок, мучаясь от жалости к себе. В горле пересохло от протяжных, хриплых рыданий. И даже сейчас, когда я просто лежала, не издавая ни звука, слезы катились по вискам, капая на пол.

Я моргнула, чтобы слезы перестали давить на глаза, но они все не заканчивались.

***

Рэн вернулся, а я не сразу осознала, что он здесь, потому что несколько часов лежала с закрытыми глазами в полубессознательном состоянии. Я почувствовала его руки сначала на лице, затем на талии. Рэн приподнял меня словно куклу, и только после этого я открыла глаза.

Ночь.

Через узкое, длинное окно лился лунный свет, расчертивший пространство вокруг меня на маленькие квадратики.

Рэн смотрел на меня печальным взглядом. Он никогда так участливо на меня не смотрел, и его сожаление, жалость, вновь заставили меня всхлипнуть. Я позволила себе уткнуться в его футболку и, вздрагивая от слез, спросить, что с малышом Аароном.

Рэн убрал мои слипшиеся грязные волосы с лица и поцеловал в лоб. По моему телу тут же пошла дрожь.

− Он в безопасности. Ты никогда не узнаешь где он, потому что тогда о нем узнают Падшие, – прошептал Рэн, и я облегченно вздохнула и обняла его.

− Ты совсем замерзла, – прошептал Рэн, прикасаясь к моим бледным в лунном свете рукам. Его руки тоже были холодными. Он снял свою куртку и набросил мне на плечи, при этом прошептав: − Ты должна кое-что сделать для меня.

Я молчала. Я сделаю все, что он скажет; сделаю все, о чем бы ни попросил Рэн, после того, что он сделал для меня. Он говорил, что ни при каких обстоятельствах не должен вмешиваться в мою судьбу. Он может сопровождать и защищать, но не может влиять на события, и в случае непослушания его ждет наказание.

− Мы должны уехать.

На самом деле после того, что произошло и что могло произойти, я знала, что это случится. Знала, но тем не менее не была готова.

Я замерла, а Рэн тихо прошептал:

− Аура, посмотри на меня.

Я замотала головой.

− Посмотри, – мягко, но требовательно повторил он. Казалось, что Рэн каким-то образом изменил свое мнение обо мне, и мне это не нравилось. Он разговаривал со мной так, словно я была стеклянной, настолько хрупкой, что могла разбиться в любой момент.

Я взглянула на него.

Рэн вытер слезинку с моей щеки.

− Ты не должна этого бояться. Мы со всем справимся. Мы должны уехать для того, чтобы больше не причинять никому боли. Спрячемся, чтобы уберечь тебя от беды. – Рэн говорил это, держа меня за щеки и тщательно объясняя то, что я слишком хорошо понимала. Он часто повторял «мы», но казалось, не замечал этого. – Мы справимся со всем вместе. Нужно лишь подождать немного, пока буря не утихнет, понимаешь?

− Не говори со мной так, словно я тупая, – сказала я, наконец выразив свое недовольство через привычный и единственный знакомый мне способ – бурчание.

Рэн улыбнулся, и на его щеках появились ямочки, но в глазах была боль – он понимал, что я притворяюсь.

− Ты согласна ухать со мной?

Глава 52

Год спустя

− Пиццу принесли, – объявила я, развалившись в кресле. Поднявшись со своего кресла напротив, Рэн, что-то проворчав, отправился за едой. Я продолжала апатировать, дожидаясь его в прежней позе. Когда он вернулся, неотрывно следила за тем, как он оставляет коробку с пиццей на столике между нами.

− Не смотри так, − приказал он. – Я не твоя горничная, и мне надоело готовить. Могла бы и сама чему-нибудь научиться.

Я вскинула брови:

− Вот как? Как я могу научиться готовить и где? У нас и кухни-то нет, да и выходить мне нельзя, если ты не забыл.

− У нас есть кухня, − отмахнулся Рэн, проигнорировав мой двузначный тон. Он откинулся на спинку стула и все свое внимание направил на книгу на латыни.

Я резко склонилась вперед и прошипела:

− Где? Где эта кухня, покажи мне ее. – Рэн бросил на меня взгляд. – Ты для меня и невидимую кухню изобрел?

Между нами с Рэном был чайный столик из вишневого дерева, а на нем стояла пустая ваза, которую, признаюсь, за последний год не раз и не два мне хотелось запустить в этого высокомерного недочеловека.

Рэн демонстративно захлопнул свою книгу и посмотрел на меня тяжелым взглядом. Я уже привыкла к этому его убийственному взгляду, и он производил на меня только одно впечатление: было любопытно, как скоро на лбу Рэна появятся ужасные морщины, которые сделают его хоть чуточку менее привлекательным.

− Сегодня кухня.

− Что? – не поняла я, потому что отвлеклась на его прекрасную внешность, которая казалась мне еще красивее в последнее время, и это не удивительно, потому что других людей я видела только по телику.

− Я сказал, что сегодня ты хочешь поссориться из-за кухни. В прошлый раз это была машина для кофеварки, которая сломалась.

Я скорчила гримасу:

− Может быть это потому, что ты не выпускаешь меня на улицу? Я могла бы снять стресс прогулкой.

− Я могу купить тебе манекен или боксерскую грушу, – насмешливо бросил Рэн.

Я могу запросто и тебя побить, − про себя подумала я, но вслух не сказала, потому что пытаюсь быть более спокойной, после того, что случилось год назад.

− Ты лучше кухню купи. Или другой дом, у тебя что, нет денег? – попыталась догадаться я.

− Аура.

Ну вот. За этот год я привыкла к Рэну, и знаю многое об этом парне. Например, что, когда он говорит «Аура» этим своим загробным тоном, это значит, что дальше последует неприятная лекция, после которой я почувствую себя настолько глупой, что плохое настроение продержится потом еще как минимум три дня.

Тем же загадочным тоном Рэн продолжил:

− Проживание в этом городе тебе ни о чем не говорит?

− Говорит, – буркнула я, решив в этот раз изменить сценарий и не выслушивать проповедь о том, что все происходящее вплоть до того, что мы заказываем эту ужасную пиццу с моллюсками, которую я ненавижу, лишь мне на благо. – Да, я знаю, что мы здесь потому, что мне нужно скрываться. Но я даже не знаю, где именно это «здесь» находится! – Горло начало сдавливать, что было неизменным атрибутом каждого утомительного диалога. – Но да, ведь я такое ужасное чудовище, что лучше спрятаться в пещере, чем показываться людям на глаза.

Я не заплакала. Я уже давно не плакала, потому что смирилась с тем, что мне никогда не быть прежней Аурой Рид, семнадцатилетней девушкой, у которой было прекрасное будущее, родители и жизнь, если уж на то пошло. Мне пришлось все это оставить в Эттон-Крик, в этом мерзком городе, где я оставила не только прошлое, но и себя саму.

Голос Рэна, как обычно, смягчился:

− Еще немного осталось. Прошел год. Твои поиски прекратили, потому что Кэмерону удалось все уладить…

− Радость-то какая, – горько усмехнулась я, сглатывая. – Да уж…

− Не расстраивайся, Аура. Осталось немного. Чуть-чуть.

− Тебе легко говорить об этом, Рэн, – сказала я, наблюдая за тем, как он встает, обходит стол, и присаживается передо мной на корточки. Его руки оказались на моих коленях, пальцы сжали кожу.

Рэн думает, что когда он рядом, то мне становится легче. Не знаю, почему он так себя ведет, возможно волнуется, может быть я ему нравлюсь, а может все дело в том, что он привык так вести себя, чтобы я не разбушевалась, но гнев поутих. Потому что я не хочу его разочаровать.

Я просипела:

− Ты можешь выходить на улицу и даже…

− Не забывай, что я Элис Флетчер, – со смешком вставил Рэн, но мне уже было не смешно.

− Это неважно, − горло судорожно сжималось, но я продолжила: − Неважно кто ты, когда ты можешь гулять за пределами двора как нормальный человек и наслаждаться компанией других людей, которые думают, что ты Элис, − быстро вставила я, увидев, что это хочет сказать Рэн. – Я словно запертое в клетке животное, которому непозволительно выходить наружу из-за того, что оно может растерзать людей.

Я подавилась воздухом, когда Рэн внезапно схватил меня за щеки, и притянул мое лицо к своему. Да, я уже привыкла к подобному, но сейчас это было неожиданно. Всегда, когда Рэн видел, что я теряю над собой контроль, он прикасался к моей коже, будто желаяутихомирить. Ненавижу, когда он так делает, ведет себя, будто я действительно бешеное животное, которое нужно усмирить. Ненавижу, но все равно не могу отодвинуться, когда Рэн шепчет мне в губы, пристально глядя в глаза:

− Я делаю это не потому, что боюсь за людей. Хотя да, я боюсь, что твоя глупость может быть заразна, и ты разнесешь вирус. – На его губах проскользнула улыбка, но лицо тут же стало серьезным. – Я не хочу, чтобы ты расстраивалась из-за них, ведь я знаю, насколько ты ранима.

− Я не стеклянная ваза, Рэн! – воскликнула я, отстраняясь. – Я чувствую себя неуравновешенной, когда ты ко мне прикасаешься, чтобы успокоить. Ты относишься ко мне не как к человеку, а как к растению. Мне позволено гулять лишь ночью и то, во внутреннем дворике в оранжерее! Ты совершенно ничего не знаешь о человеческих потребностях. Ты знаешь, о чем я мечтаю? Мне так хочется выйти на улицу, увидеть людей… Я ДАЖЕ НЕ ЗНАЮ, В КАКОМ ГОРОДЕ МЫ ЖИВЕМ, Я ВИЖУ ЛИШЬ ЛЕСНУЮ ГЛУШЬ!

− Ты действительно хочешь этого?! – Рэн встал на ноги, и мне пришлось смотреть на него снизу-вверх. Вопрос застал меня врасплох, и заставил выпустить весь воздух из легких. – Хочешь подвергнуть свою жизнь опасности?! Свою и других людей?!

Он не говорил про себя, но я вспомнила именно его.

Год назад, когда мы переехали в этот крошечный, как говорил Рэн, городок, названия которого он не удосужился мне сказать, потому что боялся, что узнает Адам и использует, тогда случилось то, чего я никак не ожидала.

Следующий день после переезда выдался для меня тяжелым. Я много плакала, думала, и снова плакала. В перерывах между плачем я ела печенье, которое купил Рэн. У меня было дурное настроение, и только так я оправдываю тот факт, что не заметила, как ушел Рэн. Зато я заметила, когда он вернулся.

Он возник словно по волшебству прямо посреди гостиной – крохотной комнатки с крошечным камином, креслами, столиком и убогим книжным шкафом, и упал прямо на колени. Я тогда испугалась, но никакого звука не издала, потому что от бесчисленных воплей и завываний мой голос исчез.

Я упала перед ним на колени, и дрожащими от волнения руками убрала волосы с глаз. Рэн был бледен, словно ходячий мертвец. Губы посинели, под глазами появились черные круги, но хуже было не это – на футболке Рэна было огромное красное пятно, которое могло быть только кровью.

Я задохнулась от ужаса, когда несмотря на его слабое сопротивление, приподняла футболку, обнажая торс, и увидела на правой стороне спины рваную рану, которая сильно кровоточила.

− ЧТО ЭТО?! – в ужасе воскликнула я, хватая полотенце, которое везде носила с собой, так, на всякий случай.

− Ничего… − проворчал Рэн довольно бодрым, к моему ужасу, голосом.

− Кто это с тобой сделал?! Как это случилось?!

− Прекрати, – строго осадил меня Рэн, и попытался сесть, но я удержала его на полу, а потом положила его голову на свои колени. Рэн был шокирован моей самодеятельностью, а я его состоянием. Продолжала прижимать полотенце к его телу и таращилась на кровь.

− Как это произошло?! Что я должна сделать?!

− Ничего. Это… − Рэн пошевелил головой, морщась от боли. – Просто у меня извлекли почку.

Я в ступоре замерла, перестала дышать. Рэн уставился на меня тем взглядом, когда человек понимает, что сморозил лишнего.

− На тебя что, напал Джек Потрошитель?! – завопила я.

− Успокойся и не ори. Все логично: за вмешательство в твою жизнь у меня забрали почку. Но я рад, что ты в состоянии шутить, − добавил он, в то время как я была готова лишиться сознания. Рэн заметил выражение моего лица и поспешно заговорил:

− Только не плачь. Это не навсегда. Она вернется.

− Как? – я всплеснула руками, чуть не задев его самого. На глаза вновь выступили дурацкие слезы.

− Рана затянется. Почка вырастет, – успокоил меня Рэн, пытаясь одернуть футболку вниз, но я резко схватила его за запястье.

− Стоп. Я не верю тебе.

− Мне все равно. Я не хочу валяться у тебя на коленях, словно обычный человек.

− У тебя нет почки.

− Она вырастет, я же сказал! – рявкнул Рэн.

− Я посмотрю, как это случится, и тогда позволю тебе встать.

В тот вечер я пережила шок, и теперь Рэн вновь напомнил мне этот ужасный момент. Кажется, он тоже вспомнил об этом, потому что раздраженно вздохнул и резко дернул свою футболку вверх, так, что у меня перед глазами возник живот и кусочек татуировки.

− Видишь, Аура? Никакой крови нет и почка на месте, можешь не волноваться. Я не это имел в виду, когда говорил о судьбах людей. – Секунду помолчав, он нехотя добавил: − И я не человек и не могу умереть. А даже если в этом мире что-то произойдет, я все равно продолжу существовать. Это не мое место.

− Не твое место, – эхом повторила я. – А где мое место? Здесь, в этом крошечном доме? Есть ли на этой земле место для такого существа, как я? Для чего вообще мне оставаться здесь, ведь я не живу, а существую!

Рэн наклонился, желая вновь прикоснуться ко мне, и я отшатнулась. На его лице отразилась боль. Руки уперлись в подлокотники кресла.

− Ты должна понять, Аура…

− Я понимаю, – с участием кивнула я. – Я понимаю, что ты чувствуешь. Ты боишься, что я уничтожу этот мир, превращу его в уголь. Но я… позволь один раз… ночью… выйти на улицу. Пошли вместе со мной. Если что-то случится, я сразу же вернусь и больше никогда-никогда-никогда не выйду из дома! – Для пущей убедительности я сложила руки в молитвенном жесте. Рэн снова выпрямился.

− Прошу, не уговаривай меня…

− Посмотри на меня, Рэн. – Я поднялась на ноги, и он отступил. – Ты видишь эти темные круги под глазами? А это болезненного вида лицо? Я словно Кентервильское приведение слоняюсь по дому и надоедаю тебе! Я ведь свожу тебя с ума! Позволь разок прогуляться. Давай просто проверим, что произойдет. Кроме того, я готова тебе пообещать, что буду вести себя тихо и мирно следующую неделю…две, месяц! – воскликнула я, отметив, что лицо Рэна немного смягчилось. Кажется, он засомневался, и я попробовала добить его еще одним аргументом:

− Если ты позволишь мне выйти на улицу, что полностью безопасно судя потому, что молочник не знает половины слов, а это значит, что мы в какой-то неизвестной деревне, где вероятность что меня узнают равна нулю, я сделаю что угодно для тебя! Все, что ты попросишь!

Рэн молчал.

Я раздосадовано села в кресло.

− Хорошо. Я останусь здесь. Не сойду с этого места и не буду есть, потому что это совершенно мне ни к чему, − горько бубнила я, глядя в пол и разглаживая складки на рубашке. – Зачем мне питаться, если жить не позволяют? Любопытно, а на небесах…

− Ты мне угрожаешь? – надменно поинтересовался Рэн, и тон голоса у него был такой, что становилось ясно: угрожать он сейчас начнет мне. – Слушай сюда, Аура. – Он склонился, заглядывая мне в глаза. Я сглотнула, чувствуя дрожь в груди. – Это случается в первый и последний раз. Я мог бы согласиться на прогулку, но это было до того, как ты стала шантажировать меня, что смешно, учитывая твое положение.

Рэн выпрямился, и пользуясь моим состоянием шока, медленно направился к лестнице. Я знаю, что прямо сейчас он отправится за яблочным сиропом, который готовят местные. Вот только так легко я ему не позволю отделаться!

Я вскочила на ноги, и громко ругаясь потопала вслед за Рэном.

− Я что, заключенная?!

Он обернулся и, если бы я не была на взводе, точно бы замерла от страха на месте. Глаза Рэна испепеляли меня яростью, губы сложились в тонкую полоску.

− Ты не заключенная. Ты просто идиотка, потому что каждый раз, когда я прошу тебя включить голову для раздумий, что принесло бы тебе пользу, ты думаешь сердцем. – Он двинулся на меня, продолжая испепелять взглядом и говорить страшным голосом:

– Ты что, думаешь, что мы на каникулах? Считаешь, мы приехали загорать на солнце, охотиться на зверей, есть то, что ты любишь и жить в обстановке, какую ты любишь?

Последние слова он прошипел мне в макушку, потому что я уперлась спиной в стену и съежилась до крошечных размеров, втянув голову в плечи. Однако Рэн выдохся, и я выпрямилась и заключила:

− Ты просто ужасен. Я не прошу ничего из того, что ты перечислил, я прошу лишь чуточку света и воздуха. Я не прошу, чтобы ты действительно заботился обо мне, или симпатизировал, или даже уважал. Я просто хочу, чтобы ты относился ко мне как к человеку, а не как к животному. Что ж, похоже я многого хотела.

Я закончила этот разговор и ушла, оставив Рэна внизу.

Рэн отвел мне крохотную комнату в этом крохотном домике – лишь кровать да стол. Над столом – картина. Я на нее часто смотрела, потому что она заменила окно в реальность. Окно в мир, с которым, похоже, я попрощалась. Я должна терпеливо ждать двадцати одного года, но я так больше не могу. Я в тюрьме, в ловушке.

Я часами смотрела на эту картину; так долго, что почти вдыхала свежий воздух, чувствовала на щеках легкий ветер, а в волосах солнечные лучи. Бывает я так долго смотрела на нее, что, падая на свою постель, чувствовала под спиной не жесткий матрас, а мягкую, изумрудного цвета, траву.

И я действительно хотела проникнуть внутрь холста, где мир совсем другой, не враждебный и не ненавидит меня. Он любит меня, он принял меня, дал мне шанс. Но это невозможно. Ничто не изменится. Я не изменюсь, а мир и подавно. Он останется снаружи, а я внутри, в этой уродливой комнате.

И я больше не мечтаю – нет сил. Слишком больно после самогипноза окунуться в реальность, лучше уж вообще не пытаться взобраться на вершину фантазий. Сейчас было вновь обидно, потому что я забыла кто я, и почему вынуждена оставаться здесь.

Не знаю, каким образом, но рядом с Рэном я чувствовала себя живой. Он наполнял мое тело энергией, живительным светом, и я могла бурчать и ругаться сколько угодно, но как только поднималась наверх и оказывалась наедине с собой, я вспоминала, что я не жива. И не человек.

Рэну, должно быть, невыносимо жить здесь со мной. Он ведь ангел, и из-за своей ангельской сущности вынужден выносить такую как я. Я бы, наверное, сошла с ума! Точно бы сошла!

В общем-то, это не настолько больно, чтобы рыдать. Можно даже сказать, что это необходимо. Я не должна забывать кто я ни на секунду.

***

Я сделала запись в дневнике. Оставалось еще несколько чистых страниц, но я не хотела просить Рэна об одолжении, поэтому писала крошечным почерком, так, что буквы было не разобрать. Я делала это для того, чтобы хоть как-то отвлечься, ведь Рэн не позаботился о том, чтобы мне было чем себя занять. Казалось, он вообще ни о чем не думал, кроме того, как оградить этот домик на отшибе от лишних глаз.

Хотя, как по мне, он поступает неверно, ведь что может быть более любопытным, чем незнакомцы, которые живут по соседству и изо всех сил пытаются спрятаться? А может Рэн заколдовал наш домик, как заколдовал себя?

Похоже, я больше ни в чем не уверена. Знаю лишь, что понемногу начинаю сходить с ума. Я бы даже обрадовалась, появись здесь Адам сию секунду. Интересно, почему он больше не навещает меня? Знаю, он не мог меня потерять, ведь он утверждал, что нашу связь никто разорвать не может – Адам в моей голове. Он рядом, но не приходит, и от этого мне очень одиноко, ведь несмотря на то, что Рэн покидает дом не более чем на полчаса, мы с ним слишком разные и не можем найти общий язык.

Выбора не было, поэтому я просто валялась на кровати. Смотрела в потолок и считала секунды. Хотелось забыться каким-нибудь сном, где я окажусь в гуще людей − в клубе, в ресторане, в кинотеатре, на пляже.

… Я тону среди всех этих людей и впервые за всю свою жизни не испытываю неудобства, впервые мне легко от такого количества народа. Я могу дышать и дышу полной грудью, улыбаюсь во все тридцать два зуба.

− Одевайся.

Я испуганно подскочила, едва не свалившись с кровати. Рэн стоял в дверном проеме со стопкой одежды.

− Зачем?

Во-первых, я одета, во-вторых, страшно поверить, что он решил вывести меня на прогулку.

− Я немного подумал и пришел к выводу, что ты… мы могли бы… ты могла бы… мы могли бы вместе сходить за продуктами. – У меня в висках застучала кровь, поэтому следующие слова я расслышала с трудом. − … И выбрать, что любишь.

− С чего такая любезность?

− Считаю до трех…

Я проворно соскочила с кровати и вырвала из рук Рэна одежду. Судя по всему, ничего примечательного: джинсы, футболка и свитер. На губах Рэна мелькнула усмешка, но я проигнорировала ее, желая, чтобы он поскорее убрался из комнаты.

Когда дверь за ним закрылась, я рывком стащила с себя поношенную футболку и застыла.

Почему он вдруг решил сжалиться? Из-за моих слов?

Я попыталась припомнить, что именно наговорила, но решила сделать это позже – сейчас есть дела поважнее. Гораздо, гораздо важнее!

Мое сердце колотилось и от предвкушения прогулки, и от того, с какой скоростью я переоделась. Расчесывать волосы я не стала, чтобы не тратить время, потому что я давненько не смотрелась в зеркало. Напялив шапку я радостным кубарем скатилась вниз.

Рэн стоял у лестницы, и когда я спускалась, он успел оценить меня придирчивым взглядом. У него теперь полный арсенал разных выражений лица. Раньше он был просто бесчувственным чурбаном, а теперь его актерские способности достигли самого пика!

− Ну что? – я физически не могла скрыть улыбку, хоть лицо Рэна и немного умерило пыл. Он кивнул:

− Просто пытаюсь предположить, сможет ли кто-то тебя узнать.

− Да с какой стати?! – испуганно вспылила я. – Ты видел мое лицо? Хуже и не придумаешь! И эта шапка – совершенно не мой стиль. И волосы у меня грязные, просто кошмар! – Я не могла остановиться и проглатывала окончания слов. – Здесь и телики, наверное, не у всех есть, мы ж живем на краю леса! А может ты меня заколдуешь, как себя? Преврати меня в парня или страшненькую девушку…

− Зачем делать еще хуже? – оборвал Рэн и направился к входной двери. До меня не сразу дошел смысл слов, но затем я, демонстрируя чудеса выдержки, лишь сжала кулаки и мысленно всадила в спину Рэна здоровенный топор и извлекла две почки.

Он отпер дверь и обернулся. На лице отразилось сомнение.

− Собираешься выходить?

Мое тело мне не подчинялось, оно полностью превратилось в сердцебиение, когда я посмотрела на луну за спиной Рэна, на звездное небо, на очертания деревьев. Дом с этой стороны я еще ни разу не видела.

Рэн открыл дверь шире, тактично промолчав.

Я на ватных ногах приблизилась и ступила за порог. Затем, не теряя ни секунды и вдыхая полной грудью свежий ночной воздух, поспешила к небольшим воротам. Тело реагировало на мельчайшие изменения в окружающей среде – я все воспринимала с восторженной улыбкой.

Не могу поверить, что мне удалось выбраться!

Я дышу!

Рэн шел позади, словно хотел проверить, как я буду себя вести и стоит ли мне доверять. У самой калитки он внезапно взял меня за руку, наверное, чтобы я не убежала. Его поведение не задело меня, но удивило:

− Разве тебе не противно?

− Нет. И у меня нет выбора. Никто ничего не заподозрит. Я воспользуюсь моментом и пройдусь с тобой за руку, не вызывая никаких подозрений, потому что девушки…

− Что за бред ты несешь? – оборвала я. Рэн мрачно поджал губы, но не стал спорить. Он просто сжал мои пальцы теснее и вышел со двора, потянув меня за собой.

Улица была узкой и уходила далеко вперед и вниз, освещенная фонарями, которые едва спасали от притаившихся теней и того ужасающего леса, который разросся прямо позади дома.

Я обернулась, чтобы взглянуть на него. Совершенно крошечный, будто недоразвитый птенец. Вокруг растут деревья; я видела их из окна гостиной, когда Рэн позволял выглянуть в окно поздним вечером. По обеим сторонам выложенной камнем дороги расположились дома покрупнее, но такие же старые на вид. Слева от нас находился закоулок, темный и страшный. Я проигнорировала его, потянув Рэна вниз по улице.

− Это не город, − сказал он, − небольшая деревушка.

− Ясно, − восторженно прошептала я. Почему-то казалось, что, если я заговорю громче, тут же проснусь ото сна. Я сжала пальцы Рэна, когда бросила на него взгляд. Старалась не быть слишком веселой, но все равно спросила с улыбкой: − Кстати, а выгляжу я как обычно, или ты изменил мою внешность?

− Я уже сказал, что не могу более вмешиваться в твою судьбу, − ответил Рэн, не глядя на меня, − иначе меня лишат чего-то похуже почки.

− Ну и ладно, − я была слишком счастлива, чтобы притвориться, что опечалена, а Рэн и не возражал. Кроме того, если бы я разыграла сцену, он бы мигом ее раскусил и тогда бы точно разозлился.

Какая чудная ночь и ее не испортит ничто – даже если снег или дождь внезапно нагрянут! Я готова кричать, петь, танцевать! К сожалению, Рэн, будто бы предвидев подобное развитие событий, сильнее сжал мои пальцы.

− Я и не знала, что все так, − сказала я зачем-то вслух. Не уверена, слышит ли меня Рэн. – Раньше я не замечала ничего этого – неба, дороги, деревьев, воздуха. А вот провела в заточении год и все кажется волшебством!

Рэн молчал, но я и не расстроилась.

Когда все это безумие закончится, и я вернусь домой (в свой настоящий дом), то сразу же займусь каким-нибудь видом спорта: научусь кататься на лыжах или коньках, отправлюсь в поход в горы…

Пока это лишь мечты, но сейчас, когда я прогуливаюсь вниз по улице, я позволю им разрастись и наполнить меня верой, что все закончится хорошо.

Я посмотрела на Рэна. Может и у него есть какая-нибудь безумная мечта? Наверняка он думает о чем-то подобном сейчас, когда гуляет, - может планирует свою ангельскую жизнь? В которой уже не будет меня.

Спрашивать я не рискнула, ведь тогда, готова спорить, моему прекрасному настроению придет конец, однако Рэн удивил меня:

− Мне бы хотелось гулять так весь день, − вдруг сказал он, и я даже внутренне съежилась от изумления. Я не ответила, ожидая, когда он продолжит, но мысленно задалась вопросом, а не подслушал ли он мои мысли, и не потому ли ответил на мои беззвучные вопросы. – Очень спокойно.

Я не знала, что именно означает это его «спокойно», поэтому спросила. Ответ меня ошеломил:

− Благодаря тебе, Аура, я ничего не слышу. Нет голосов, нет судеб, над которыми я должен размышлять. Целый год я живу в тишине и это ни с чем не сравнимое чувство. Сейчас я могу просто насладиться тишиной и приятной компанией.

Справившись с шоком, я усмехнулась:

− Но вместо тех людей ты вынужден заботиться обо мне.

− Значит, все же я о тебе забочусь? – поддел меня Рэн. Я ущипнула его через куртку.

− Ну, ты ведь покупаешь мне еду.

Могу поспорить, он усмехнулся! – но тут же стал серьезным:

− Все ради тебя, Аура. Я здесь ради тебя. Дышу ради тебя, живу как человек – все ради тебя. И я тоже в заточении. – Рэн бросил на меня взгляд и мне пришлось захлопнуть рот. – Разве тебе не приходило в голову, что мне это может быть также неприятно и неудобно, как тебе?

Я молчала. Рэн прав: я не думала о нем, совершенно не обращала внимания на его чувства, зациклилась лишь на себе. Но ведь… я просто забыла. Рэн ведь не человек. Он даже не похож на человека, он не… он не человек, − попыталась убедить себя я, вспоминая его манеру разговора, анализируя выражение лица и потребности.

Рэн мрачный, бесчувственный и холодный. И это не просто маска, которую напяливают какие-нибудь мачо из фильмов про подростков, я знаю, что Рэн действительно такой – ему чужды человеческие ощущения, именно поэтому мне с ним было так сложно – он не понимает моих потребностей!

Просто сложно представить, что он чувствует что-то кроме безнадежного неудовлетворения и злости из-за моего поведения, и бесконечной озабоченности моим будущим. Это не была неловкая пауза, я просто не могла поверить, что все эти дни Рэну было некомфортно. Спустя пять минут, которые длились целую вечность, я наконец-то выбрала верную тактику поведения и произнесла преувеличенно-беззаботным тоном:

− Тогда мы просто обязаны насладиться этой скромной прогулкой! – и потащила его, изумленного, вниз с холма в центр маленькой, а потому уютной деревеньки, наполненной оживленной публикой.

− Почему здесь столько людей? – изумилась я. – Сегодня какой-то праздник?

− Как ты и сказала, здесь мало у кого есть телевизор, − пояснил Рэн. Больше меня ничего не интересовало – никаких вопросов, пока мы не вернемся домой!

***

Плана у меня не было, поэтому я импровизировала, и первым делом заставила Рэна купить по шоколадному мороженому и уединиться на лавочке в свете уличных фонарей. Парень был категорически против, но я, к своему удивлению, смогла его убедить в том, что в этом нет ничего предосудительного.

Рэн сдался и потащил меня к палатке мороженщика, вокруг которой была очередь. К нам тут же пристали какие-то парни, которых Рэн отшил, напугав своим не по-женски страшным характером, который совершенно не соответствовал блондинке Элис Флетчер. Девушка, стоящая в очереди перед нами, посоветовала Рэну не общаться с такими нахальными парнями, потому что, цитирую: «Они все сволочи, а ты милая на вид. Но, если хочешь, я могу познакомить тебя со своим братом…»

Я едва не умерла со смеху, когда Рэн наконец вышел из себя и, купив мороженое, убрался подальше от навязчивой сводницы. Мы устроились на самой дальней лавочке, где я принялась за мороженое, а Рэн – за слежкой за людьми. Он выглядел напряженным, но меня это не расстроило. Ничего не случится. Не сегодня, когда мне удалось выбраться на свежий воздух!

Поглядывая на Рэна, я сказала:

− А я говорила, что так будет. – Он в недоумении посмотрел на меня. – Я про Элис. Не понимаю, почему тебе нужно прикидываться.

− Потому что Падшие и Орден знают, что я не оставлю тебя, − просто ответил Рэн. – Мне приходится притворяться Элис.

− Хорошо, но почему девушка, а не парень, полностью противоположный по внешности? Почему не низкий светловолосый крепыш?

− Думаешь мой характер соответствует такой внешности? – задумался Рэн, и я тут же категорично отрезала:

− Твоему характеру явно не соответствует женская внешность! – и добавила: – Скорее ешь мороженое, оно уже тает.

− Я купил его для тебя, чтобы ты задавала меньше вопросов, − многозначительно произнес Рэн. Он был в своем привычном расположении духа, что вовсе не означало, что он испортит и мне настроение. Не в этот раз.

− Итак, внешность девушки… − напомнила я ему.

Рэн посмотрел на меня долгим, цепким взглядом. В полутьме деревьев я видела тени на его скулах. Свет от фонарей слабо освещал только правую часть его лица.

− Я выбрал внешность Элис чтобы знать, кто враждебно к тебе настроен. Девушек никто не боится, их никто не замечает, и, если две девушки будут гулять по улице, это не будет выглядеть подозрительно.

− Когда девушка идет рядом с парнем это тоже не подозрительно, – не унималась я.

− Так. Давай закончим этот разговор.

Рэн проворно поднялся на ноги и стремительно направился по мощеной дороге к магазинчикам напротив. Я замешкалась, потому что в голову внезапно пришла мысль, что Рэн может специально притворяться, потому что ему противна сама мысль, что нас примут за пару. И тут же я встревожено нахмурилась, потому что нельзя не заметить, что в последнее время я думаю о Рэне Экейне постоянно.

Надеюсь, я не влюбляюсь в него.

***

Мы еще некоторое время побродили по площади. Я притворялась, что не замечаю кислой мины Рэна/Элис, полностью уделив внимание свежему воздуху, ночному небу и мощеным улочкам, которые паутинами разбрелись от главной площади деревни в разные стороны.

Перед возвращением домой я убедила Рэна зайти в булочную. Рэн, к моему удивлению, быстро сдался, и я не стала уточнять не шутит ли он, а мигом бросилась к пестрой ярко-синей двери булочной с привлекательным названием «Каролина». Стоило войти внутрь, как рот тут же наполнился слюной. В животе тут же заурчало, потому что пиццей я так и не пообедала.

− О, милые мои! – к нам направилась пухлая женщина с румяными щеками и добродушным лицом. Я непроизвольно улыбнулась. – Худенькие девочки, которым нужно попробовать вкусности Каролины! Шоколадные ватрушки с кремом и булочки с ванилью!

Я бросила на Рэна взгляд, но он и бровью не повел, когда его назвали худенькой девочкой. Я улыбнулась хозяйке пекарни:

− Моя подруга только что рассказала мне о том, что именно здесь продаются лучшие булочки, правда, Элис?

− Да, так и есть, – мрачно сказал Рэн. Хозяйка переводила взгляд с меня на него, сияя от счастья.

Я тоже сияла от счастья. Я наконец-то поговорила с кем-то кроме дневника и Рэна. Я чувствую себя сейчас полноценным человеком, не каким-то монстром, который может высосать душу из обычного прохожего, а просто девушкой, которая любит булочки и притворяется кем-то другим…

Рэн быстро утащил меня из кондитерской, когда хозяйка настойчиво стала спрашивать, как у него дела. Видимо у нее есть какой-то внук/племянник, которому пора найти невесту. Мой живот разрывался от смеха, когда мы с Рэном добрались до нашего дома.

− Почему ты смеешься? – удивился он, пропуская меня в калитку и удерживая за локоть, чтобы я не споткнулась о порожек. Я покачала головой:

− Даже не знаю, наверное, оттого что давно не смеялась.

− Ну, это повторится не скоро.

Тон его голоса заставил меня замереть и обернуться, но Рэн как ни в чем не бывало прошел мимо, вошел в дом и бросил ключи на тумбочку. Я поспешила следом, чувствуя, что в груди нарастает боль.

− Мог бы быть и помягче! Я и не мечтала, что в скором времени ты вновь выпустишь меня на улицу, но почему ты так ведешь себя?! За что злишься?!

Рэн вскинул брови и посмотрел на меня с присущим ему хладнокровием:

− Я мог бы солгать. Этого ты хотела? Услышать от меня ложь?

Несколько секунд мы буравили друг друга взглядами, затем я разъяренно поднялась наверх и заперлась в своей комнате. Ни разу не выругавшись и, разумеется, не заплакав.

Грудь все еще сдавливало неприятное ощущение. Где именно я ошиблась? Я не сделала абсолютно ничего, никак себя не выдала. Я не шарахалась от людей, я пыталась быть дружелюбной, и, возможно, потому что не обращала слишком много внимания на Рэна, я не заметила, как его настроение ухудшилось.

Не раздеваясь и не включая свет, я упала на кровать.

Слабая. Я просто расстроилась от несправедливого отношения Рэна. Расстроилась, но все равно счастлива. Сегодняшний день – лучший день за весь прошедший год. Я гуляла рядом с людьми, разговаривала с ними, дышала свежим воздухом, и просто… была собой. И из-за свинского поведения Рэна я не позволю уголькам удовлетворения и счастья, которые теплятся в груди, потухнуть.

Рэн Экейн, этот болван, не достоин…

Он постучал в дверь, и я с колотящимся сердцем забралась под одеяло, прикидываясь спящей.

Он не посмеет войти. Он просто не сможет.

Я расслабленно дышала, пытаясь симулировать сон, но дыхание сбилось, когда скрипнул матрас. Давление усилилось, когда Рэн склонился, упираясь руками в одеяло по обеим сторонам от меня, и прошептал:

− Аура, ты спишь?

Я осторожно дышала, зажмурившись и игнорируя голос. Попыталась отвлечься, но вместо этого вспомнила неприятный момент этого вечера, который, казалось, начисто выветрился из памяти. Когда мы с Рэном стояли за мороженым не только на него обращали внимание – на меня тоже. Со мной заговорил какой-то парень, кажется, спросил, какое бы я посоветовала мороженое, но я и рта не успела открыть, как Рэн зарычал: «Не разговаривай с ней». Вот и все. Ранее я притворилась, что ничего не произошло и грубость Рэна меня не задела, а сейчас обида затопила разом все сознание.

Разумеется, я знала, что Рэн вовсе не обо мне заботится и так и должно быть. Он думает о других людях постоянно и это правильно, вот только он должен был сразу обозначить границы для меня. Не уверять, что я нормальная и обычная, не говорить, что будет заботиться обо мне и никогда не оставит и не внушать надежд, что когда-нибудь придет мое время, и я смогу быть просто Аурой Рид.

Может ему просто надоело со мной нянчиться? Да, у меня нехороший характер, но я стараюсь быть терпеливой, просто ему не понять, каково это – жить такой жизнью. Его пренебрежение ко мне хуже смерти.

Эти мысли все клубились и клубились в мозгу, пока я резко не открыла глаза и не легла на спину, лицом к Рэну.

− Я знал, что ты не спишь, − приглушенно произнес он.

Я сильная. Эта ерунда не заставит меня чувствовать себя ненужным, брошенным под дождь беспомощным котенком, которого никто не замечает. Этого котенка все топчут и пинают. Несчастный котенок. Несчастная я.

Я прочистила горло и уточнила:

− Ты пришел извиниться?

Рэн демонстрировал спокойствие, отчего я почувствовала себя капризным ребенком, который не к месту показывает характер и закатывает истерики.

− Да.

− Не надо, Рэн, ты прав, − выпалила я на одном дыхании. Вновь капризничаю, вновь веду себя по-детски. Голос дрожит от сдерживаемых эмоций. – Ты прав, меня не нужно выпускать из клетки. Я просто буду упрямо биться башкой о железные прутья, расшибаясь в кровь.

Я начала это говорить, чтобы Рэн почувствовал себя некомфортно и испытал вину за то, что я плохо чувствую себя по его вине, а потом поняла, что и нет никакой вины. Он прав. Никто не должен говорить со мной, никто не должен смотреть на меня и думать обо мне, иначе я смогу возыметь над тем человеком власть и заполню его мысли тьмой. Так и поступают Падшие.

Я бы могла жить спокойно, не напоминай мне Рэн постоянно что я ненормальная. Но он вечно говорил: будь спокойнее, будь рассудительнее, сдерживайся, контролируй себя. Из-за его напоминаний я не могу забыться и чувствую себя заразной, а потому опасной для общества. Вот только моя опасность заключается в том, что я просто живу. Многие поняли это, в том числе и Изабелла, поэтому я не питаю по ее поводу пустых надежд, но ведь Рэн другой! Это он заставил меня поверить, что все будет лучше, что я справлюсь. Так что это не он виноват, а я.

− Аура? – он тихо позвал меня, и я поняла, что не в первый раз. Я посмотрела в его лицо совершенно спокойно, потому что после анализа ситуации обида отступила.

− Что?

− Я все равно хочу извиниться.

− А говорю не надо, Рэн. Ты уж точно ни в чем не виноват. – Я с удивлением отметила, что смеюсь. Плохой знак. Надо спровадить Рэна пока все не началось заново, ведь мне лишь на мгновение удалось себя обмануть, скоро жалость вернется, и я зареву.

Я зажмурилась.

Уходи. Уходи. Уходи.

− Не уйду.

Я открыла глаза.

− Почему?

− Я хочу быть сейчас здесь, с тобой.

Он произнес это так, словно это нормально для нас. И так и есть, но я хочу, чтобы в этих словах был иной смысл. Мой взгляд оторвался от его проницательных глаз и наткнулся в лунную дорожку на письменном столе, напротив кровати. Ночью можно было раздвинуть шторы на окнах.

Мой голос был слабым и жалостливым, когда я сказала:

− Если ты здесь для того чтобы я пообещала тебя не мучить, я обещаю не мучить. Хочешь, чтобы поклялась, что не буду больше давить, заставляя выпустить меня на прогулку как домашнего питомца? – Я перевела взгляд на Рэна. Он был удивлен. – Хочешь, чтобы пообещала не выходить? Ни с кем не заговаривать до конца своих дней? Может попросишь не дышать с тобой одним воздухом? Если сейчас уйдешь, я сделаю все, что захочешь.

− Не веди себя так, – сказал Рэн. Его голос был не голосом сожаления − опять этот усталый беспристрастный тон. Так говорят взрослые с детьми, которые вредничают.

– Мы выяснили друг о друге все, что хотели, мы знаем больше, чем знали раньше. Давай просто сократим наше общение, чтобы не доставлять друг другу неприятности? Можешь даже составить расписание, когда мне позволено выходить из комнаты, чтобы не попадаться тебе на глаза. – Я снова рассмеялась. – Это выгодная сделка, так что подумай хорошенько, Рэн.

Зачем я вообще говорю это?

− Вот, что ты думаешь обо мне? – тон его голоса перестал быть беспристрастным. Я резко села, удивляясь тому, как он может сейчас разыгрывать из себя жертву.

− Да, это я о тебе и думаю. Это и еще много других вещей, которые не стану произносить вслух. Если ты еще не понял, именно поэтому я и хочу, чтобы ты свалил с моей кровати и вышел вон. Моя отрицательная энергия может принести тебе вред. Например, высосать твой свет или еще что похуже…

Рэн тяжело вздохнул, прошелся рукой по темным волосам и потер переносицу, словно я была невыносимой. Я всего лишь попыталась быть рассудительной и избавить нас от необходимости говорить друг с другом.

Я снова усмехнулась.

− Ладно, ты пришел, и я тебя выслушала. Попросил прощения, и я приняла их. Все, конец истории.

Рэн изменился в лице и только благодаря этому я отстранилась – стало страшно. Было очевидно, что мои слова наконец-то его задели. Молодец, Аура! Вот только из головы вылетело, что здесь только я и он, и у него точно не ангельское терпение. Я думала, что Рэн просто взбесится и уйдет, или запрет меня в комнате, как сделал однажды, когда я была особенно безумна, но он сжал кулаки, и я поняла, что дело плохо.

Я незаметно отстранилась.

− Рэн, послушай.

− Нет, это ты послушай, − он схватил меня за локоть, чтобы я не отстранялась. Он не сделал мне больно, но заставил замереть на месте. Моя кожа под свитером, там, где прикоснулся Рэн, вспыхнула огнем. Щеки тоже заалели. – Не прекратишь разыгрывать жертву?

Я почти не слышала его, потому что запаниковала. Рэн наклонился. Он и сидел так близко, или приблизился? Его гипнотические глаза, наполненные звездами до краев, в упор смотрели на меня. Я не дышала. Рэн тоже. Я бы почувствовала его дыхание, потому что его губы были в паре сантиметров от моих.

Почему он так близко?

Я боялась моргнуть – вдруг, когда прикрою веки, Рэн окажется еще ближе?

Напрягшись всем телом (уверена, Рэн почувствовал это сквозь пальцы, ведь он по-прежнему сжимал меня) я прошептала:

− Что ты делаешь?

− Не знаю, − тоже шепотом ответил Рэн.

Чувство страха усилилось, но я, не шевелясь, будто на меня смотрит огромный черный пес, шепотом попыталась предположить:

− Ты хочешь сделать мне больно?

Рэн моргнул и его кулак рядом с моей правой ногой расслабился. Пальцы зарылись в одеяло, и я почувствовала его прикосновение. Сквозь одеяло и джинсы. Сердце тревожно сжалось, и я немного отклонилась назад.

− Рэн. – Он продолжал смотреть в упор, а мои глаза начало жечь. Я быстро моргнула, но губы Рэна как были в нескольких сантиметрах от меня, там же и остались. – Я не сержусь, правда.

Он не хочет причинить мне боль, − напомнила я себе.

− Сейчас не нужно жертвовать своим светом, − нашлась я. Рэн тоже моргнул, будто очнувшись. У меня была целая секунда, чтобы распланировать, как все будет дальше. Рэн отроет глаза и поймет, что сидит слишком близко, непозволительно близко. Мне не нужен его свет, и он прекрасно об этом знает, поэтому он ужаснется и отползет в свою комнату.

Я буду в безопасности. Рэн будет в безопасности.

Но он открыл глаза, и я поняла: все плохо, а он подтвердил:

− Я не собираюсь ничем жертвовать, − а затем склонился ниже. У меня заболел живот, и я отстранилась еще немного. Настойчивость Рэна пугала, ясно одно: это я что-то с ним сделала. Как-то околдовала его. Кэмерон ведь предупреждал, что нужно быть максимум осторожной!

Что, если Рэна привлекла моя тьма? Это часто бывает в книгах и фильмах – героев тянет друг к другу, если они яркие противоположности.

− Рэн, − позвала я, − Рэн. Мне не нужен свет. Не нужен.

Я вжалась спиной стену, но он все равно был слишком близко. И он больше не буравил меня взглядом – он смотрел на мои губы. Был слишком близко, но я все равно едва расслышала его слабый шепот:

− Я знаю.

Я не хотела прикасаться к нему, но все равно выставила руку вперед. Под моими пальцами ничего не было – ни сердцебиения, ни разгоряченного тела – просто Рэн. Он даже не отреагировал на прикосновение, но я почувствовала давление на запястье.

− Тогда что ты делаешь? – громко и с расстановкой спросила я. Он начинал всерьез пугать. Его взгляд наконец-то оторвался от моих губ. Мы посмотрели друг на друга, и мои щеки вновь обдало огнем. Жаль, что Рэн видит в темноте так же хорошо, как и при свете дня, − теперь он поймет, что я нервничаю.

Секунду назад он был словно в тумане; звезды в его взгляде были рассредоточенными и совершенно не магическими, но тут он сосредоточился, и я поняла: сейчас он наконец-то вернулся. Магия спала.

− Аура, − голос был приятным и грудным, спокойным и осознанным, отчего я испытала огромное облегчение – сейчас Рэн станет самим собой. – Я хочу тебя поцеловать.

− Нет! – воскликнула я, вжимаясь в стену. – Что?!

Теперь я обеими руками уперлась Рэну в грудь. Он никак не реагировал, в то время как я лихорадочно соображала за двоих.

− Это не ты, − пыталась я убедить его, с трудом подбирая нужные слова. – Ты не в себе.

Я хочу этот поцелуй. Будет больно, как и в прошлый раз, но я хочу его.

Мое одело было коконом, и вовсе не спасало меня от настойчивости Рэна. Я не могла пошевелиться, казалось ангел повсюду, его грудь передо мной, руки – одна на моем затылке в волосах, вторая на талии, − подтягивают меня ближе.

Я попыталась сползти с кровати, и губы Рэна мазнули меня по щеке.

− ТЫ РЕХНУЛСЯ?! – заорала я так оглушительно, что он изумленно отпрянул. Я поняла, что может так он придет в себя и продолжила вопить: − Это не ты, понимаешь?! Ты никогда так себя не вел!

− А теперь веду, − отчеканил он холодным тоном, и я подавилась воздухом. У него раздвоение личности?

Хватка на моей талии чуточку ослабла, но я не двинулась, потому что наконец-то начала осознавать, что происходит. Это что-то страшное. У Рэна нет раздвоения, это хуже, намного-намного хуже. И он вовсе не под гипнозом и не околдован.

− Ты хочешь поцеловать меня, − произнесла я. Рэн не смутился, и я тоже. Я была в шоке. В ужасе.

Мне всегда нравился его взгляд. Он был сильным и отчужденным одновременно, и это он заставлял меня чувствовать себя сильнее, чем я есть. Рэн говорил мне кто я, напоминал постоянно, и пусть часто лгал – я знаю это – он все равно пытался помочь.

А я могу убить его за это.

Я почувствовала, как по ногам ползет паника, холодными пальцами пробираясь под одеяло и джинсы. Я хотела вздрогнуть, но не могла пошевелиться. Мы с Рэном застыли, будто две каменные статуи, окутанные сумраком комнаты.

− Это неправда, − произнесла я в тишину.

− Я не веду себя странно, Аура, я… − он не договорил, потому что я отшатнулась и вскинула руку, приказывая замолчать. Я таращилась на него, а Рэн вел себя совершенно спокойно, будто бы только что не рушилась моя жизнь.

Или его жизнь.

Наши жизни.

− Ты что, − я сглотнула, − влюбился в меня?

− Очевидно.

Глава 53

Стоит ли говорить, что после того нелепого, несуразного признания, которое перевернуло мою душу и мысли с ног на голову, жизнь моя лишь усложнилась? Неделю… целую неделю мне приходилось скитаться по дому так, чтобы Рэн меня не заметил, потому что всякий раз, когда он видел меня, у него возникала жизненная необходимость поговорить.

За ужином я быстро набила рот едой и стала глотать не жуя.

− Аура, насчет того, что я сказал, послушай… − начал Рэн, но я вскочила со стула, как ошпаренная, едва не опрокинув графин с водой (Рэн поймал его).

− Я хочу спокойно поесть, если позволишь, – сбивчиво пробормотала я, схватив кружку с водой и бросившись наверх. Я топала по лестнице, несясь в свою комнату на всех парах, а мое сердце отбивало ритм, подстраиваясь под ритм шагов.

Разве Рэн не понимает, что я просто готова умереть от стыда и унижения? И что же он хотел мне сказать? Что не то имел в виду, и мне не следует его избегать?!

В комнате я плюхнулась на постель и посмотрела в потолок. Я должна привести мысли в порядок. Все хорошо. Мне не нужно его избегать. Просто сделаю вид, что ничего не произошло. Да… правильно.

− Аура…

− Что ты делаешь?.. – Я резко села, голова закружилась. Экейн стоял с внешней стороны двери, и я медленно выдохнула. Низ живота, напряженный до предела, расслабился.

− Можно войти?

− Нет! Я не одета!

Дверь открылась.

Я пораженно смотрела, как парень со скептическим выражением показался в проеме.

− Я сказала, я не одета! –возмущенно воскликнула я.

− Не похоже, – беспристрастно ответил он. – Мне кажется, на тебе вся одежда, которая должна быть.

− Я не хотела, чтобы ты входил, – упорствовала я.

− Очень жаль.

Он скрестил руки на груди, сверля меня тем взглядом, словно ждал, что я начну разговор. Но я была слишком удивлена его поведением, чтобы думать еще о чем-то. Рэн понял, что это будет длиться целую вечность, поэтому присел на кровать. Я тут же подтянула колени к груди, чтобы хоть как-то отгородиться от нежеланного гостя.

− Я так ужасен? – прямо спросил он, вцепившись в меня взглядом, в то время как я могла смотреть на что угодно кроме него. Я ковыряла затяжку на одеяле. Совсем недавно он и я…

− Ты так себя никогда не вел… что с тобой?

− Со мной ничего, − голос Рэна контрастировал с моим. Упрямый и жесткий. − Я просто хочу поинтересоваться, почему ты меня избегаешь. Из-за того, что я сказал?

− А что ты сказал? Я ничего не помню.

− Я могу тебе напомнить. Я вынужден был…

− Вынужден? – перебила я, вперившись в Рэна взглядом. Пальцы вцепились в колени, но я даже не заметила этого. – Не припоминаю, чтобы я тебя вынуждала говорить то, что ты сказал!

− Но вынудила. Ты стала называть себя чудовищем, предъявлять мне претензии и обвинять в том, в чем я невиновен.

− Из-за тебя я себя так чувствую! Снова. Прямо сейчас ты мне снова напоминаешь о том, что я не нормальный человек. Ты здесь, потому что хочешь одолжить чуточку своего привлекательного света? – с издевкой спросила я. − Он мне не нужен!

Рэн был раздражающе спокоен.

− Но я хочу. Отдать тебе весь свой свет. Полностью себя. Навсегда.

− Чт…

− Потому что люблю тебя, и ты знаешь об этом, − невозмутимо закончил он. Я была способна лишь на то, чтобы открывать и закрывать рот. Соображала я сегодня туго; да и в течение всей этой безумной недели тоже.

А Рэн выглядел самим собой: собранный, благовоспитанный и не терпящий возражений.

− Я не верю тебе, Рэн, − протянула я, подозрительно прищурившись. − Ты говоришь эти вещи по какой-то причине, которая известна лишь одному тебе.

− От твоей веры ничего не изменится, − произнес парень с долей высокомерия в голосе. Я поняла, что задела его, хоть и не намеревалась это делать. В груди заворочалось сомнение.

− Скажи, когда это случилось, − сдалась я, начиная пунцоветь. Всему телу стало жарко, особенно когда Рэн непонимающе нахмурился.

− Когда случилось что?

− Когда тебе начало казаться, что ты в меня влюблен, − строго сказала я.

Хочу поверить и не могу. Слова Рэна. Слова Кэмерона. Они смешались. Один говорил, что не верит в любовь, и всячески отрицал ее существование, второй предупреждал о том, чем все может закончиться плохо.

И даже если бы они оба ошибались, я все равно не могу поверить в случившееся. Рэн никогда не проявлял интереса. Те вещи, которые он делал – заботился, прикасался, ухаживал, − он делал это не по своей воле. Так с какой стати он решил огорошить меня признанием?!

Похоже, я думала слишком громко, потому что лицо Рэна перекосилось. Он опустил руки по швам, растерявшись на несколько секунд, словно решая, сказать мне то, что вертится у него на языке, или нет. В итоге он вздохнул. Совсем по-человечески. Словно он действительно человек и его угнетает та цепочка нелепых, недействительных, по моему мнению, чувств, что внезапно на него обрушилась.

И тут он произнес:

− Когда-нибудь я скажу тебе об этом, Аура. Но не сейчас.

***

Три дня спустя

Мне пришлось извиниться за свое поведение. Несколько раз. Для того чтобы Рэн вышел из своей комнаты. Но он все не выходил, и в моей груди начало образовываться тяжелое, неприятное чувство тревоги: а что, если он ушел?

Что, если его задели мои слова?

Что, если его признания были правдой, и я расстроила его до такой степени, что Рэн решил меня бросить здесь, в этом домике?..

Нет, он бы так не поступил. Рэн хорошо знает меня. Знает, какие мысли и страхи крутились в моей голове во время разговора. Он бы не оставил меня – не после пережитых кошмаров. Рэн не настолько жесток.

Он знает, что мне просто страшно поверить в его слова… знает, что мне нужны доказательства…

Три дня.

Три голодных, безмерно скучных дня наедине с остатками пиццы, печеньем и шоколадом. Три дня, которые я провела, глядя пустым взглядом в учебник, сидя в гостиной и с настороженностью ожидая, когда откроется дверь и войдет Рэн. И желательно с чем-нибудь съестным.

Почему мы не можем ужиться вместе?

Прошлый год прошел прекрасно: мы пережили два громких скандала и десяток мелких ссор, все из которых затеяла я из-за обиды и злости за то, что Рэн запер меня в доме, и которые ничего не значили.

Зачем ему нужно было все усложнять между нами этими глупыми, нелепыми признаниями в любви? Этот человек ровным счетом ничего не знает о любви! Как он может о ней так спокойно рассуждать?!

Моя ярость сменялась печалью, затем снова яростью и вновь печалью…

Мне бы хотелось, чтобы Рэн Экейн был чуточку проще. Чтобы в нем не было столько отрицательных качеств, которые меня привлекают, чтобы он был похож на дурака Томми. Но тогда бы я никогда не стала присматриваться к нему, и никогда бы не осознала, что он мне нравится.

Еще тогда – в моем зеркале – я заметила Рэна. Сначала внешность: рост, цвет волос и глаза. Никогда и ни у кого я не видела таких глаз. Потому что они не были человеческими. Они знали меня наизусть. И мне казалось, что если я буду вглядываться в эти бездонные глаза, тоже смогу лучше узнать их владельца.

Помню, что, когда Рэн заговорил, он показался мне милым, вот только чем больше он болтал, тем сильнее я уверялась, что этот высокомерный самовлюбленный болван мне не нужен.

У меня нет идеального типа, но глядя на Рэна Экейна, могла сказать с уверенностью, что парень, которого я полюблю, будет полностью ему противоположен. И вот я здесь, умираю голодной смертью в прихожей, потому что Рэн обиделся и бросил меня. Хотя виноват, на самом деле, он. Следуя его логике, выходит, что лишь он может издеваться над людьми, а я – нет?

А потом эта ужасная мысль:

«Если бы он ничего не чувствовал, разве он ушел бы в расстроенных чувствах?».

Ну и что, я ведь даже не знаю настоящей причины.

«Не знаешь, но предполагаешь»

Нет. Он просто ушел прогуляться.

«Он расстроился из-за твоего поведения. Вспомни, как тебе было обидно, когда он игнорировал тебя и доказывал, что тебя в нем привлекает лишь свет».

Какого черта даже мой внутренний голос против меня?!

НЕ МОЖЕТ РЭН МЕНЯ ЛЮБИТЬ!

Это не происходит ни с того ни с сего. Это не случается просто так!

«Откуда тебе знать, у тебя и парня-то никогда не было. И это не было просто так. Что, если он уже давно влюблен в тебя?»

У меня раздвоение личности.

От продолжительного самокопания меня спас щелчок, оповещающий о том, что входная дверь открылась. Я вскочила, опрокинув книгу на пол, и бросилась к входной двери. Рэна я ожидала увидеть, а вот своего брата, тащившего Рэна будто мешок картошки – нет. Я пораженно наблюдала за тем, как Кэмерон, пыхтя, отпустил руку с талии Рэна, сбросил его руку со своего плеча, и тот упал на пол. При ударе тела о дощатый пол послышался ужасающий звук, но вздрогнула лишь я: Кэмерон прошелся ко мне, распахнув объятия, а Рэн, переломав все ребра, и бровью не повел.

− Аура! – Брат крепко стиснул меня в руках. – Ты изменилась за этот год!

− Кэмерон… Что ты здесь делаешь? Что с Рэном?! – Я высвободилась из объятий и прошла к парню. Тот наконец-то пошевелился: перекатился на спину, сложил руки на животе и согнул правую ногу в колене.

«Он может умереть…» − вспомнила я слова Кэмерона.

− Он что, пытался покончить с собой?! Он наглотался таблеток?! – Я схватила Кэмерона в панике за руку. Он рассмеялся громким, искренним смехом. Как же мне не хватало этого смеха.

− Нет, он просто перепил.

− Что сделал? – не поняла я, глядя на брата в упор. Он перефразировал:

− Рэн выпил лишнего, − и вышел во двор. Я приблизилась к пьяному Рэну и склонилась над ним, стараясь разглядеть в лице признаки горечи или печали. Ничего подобного не обнаружив, я облегченно выдохнула – выходит, он не умирал. Все в порядке.

А вот я, похоже, умираю от голода. Желудок протяжно заурчал, требуя еды.

− Наверное ты очень голодна, − услышала я за спиной голос брата. Он возник в дверях с пакетами с едой. Мой рот тут же наполнился слюной, стоило представить, что я наконец-то нормально пообедаю – Кэмерон восхитительно готовит.

Кэмерон отправился на кухню и тут же вернулся с ведерком.

− Жареный цыпленок, − сказал он, протянув ведерко мне. – Купил в супермаркете, по дороге сюда.

− Супер! − я вырвала ведерко из рук Кэмерона и вгрызлась в мясо. – Ну так и что произошло? – минуту спустя спросила я, когда буря миновала, и я перестала думать о голодной смерти. Кэмерон пожал плечами, пристально наблюдая за тем, как я ем. Я предложила ему крылышек, но он качнул головой.

− Спасибо, я уже обедал. Рэн, как я и говорил, ушел в запой.

− А что за праздник?

− Это не праздник, Аура. Это разбитое сердце.

Цыпленок застрял в горле, и я закашлялась. Кэмерон сходил за водой. Я сделала огромный глоток и с иронией уточнила:

− Ты шутишь?

− Ты и сама знаешь, что нет, − сказал Кэмерон. Он не злился и не укорял, но его серьезный взгляд заставил внутренности превратиться в ледяные скульптуры.

− Мы с Рэном… − я сглотнула. – Мы уже прояснили все. Год назад.

– Что он сказал? – без видимого интереса спросил брат. От плохого предчувствия, а еще смущения, у меня засосало под ложечкой.

− Ну… что любви не существует? – мои щеки заалели. – И что я тоже никогда не смогу полюбить его, потому что в нем меня привлекает лишь свет.

− А он не добавил, что он дурак?

Я посмотрела на Кэмерона ошеломленно и лишь секунду спустя поняла, что он пошутил. Я криво усмехнулась, хотя мне не было смешно. Кэмерон присел в кресло.

− Знаешь, почему я старший из них и несу на землю Жизнь? – Я неуверенно качнула головой. – Потому что Рэн не справился бы с этой работой. О, поверь мне, будь он ангелом Жизни, через год все люди вымерли бы и на земле не осталось ни росточка самой коварной травы. Поэтому я хочу у тебя спросить, Аура, − растягивая слова произнес брат. Тон его голоса мне не нравился. Совершенно. – С какой стати ты решила, будто его слова исключительная правда? Нет, − Кэмерон откинулся на спинку кресла, − я не спорю, что парень умен и еще как! Вот только я говорил тебе о своих скромных предположениях, что возможно Богу было угодно, чтобы Рэн влюбился. Почему ты забыла мои слова?

− Я… я…я…. − Аппетит пропал. − Я не понимаю.

− Я нашел Рэна сегодня вечером в одном из наших ресторанов, где он в последнее время был редко. К счастью. Потому что каждый раз, когда Рэн там, значит дело плохо и людям грозит опасность. Вот и сегодня мне позвонил бармен и предупредил, что Рэн не в себе. Сама знаешь из-за чего – из-за любви.

− Быть того не может… − слабо отрицала я.

− И я так думаю, – кивнул Кэмерон, чем поразил меня. – Вот только ни я, ни ты не можем повлиять на его сердце. А оно у него каменное, холодное и изможденное, но есть. Он много лет наблюдал за людьми с особой тщательностью и беспристрастностью, просчитывал судьбы до мельчайших подробностей, так что думаю, общение с тобой выбило его из колеи.

− Это ведь он во всем виноват, – пробормотала я.

− Ага, – со смешком кивнул брат, и я тут же уставилась на него. Он что, не будет меня ругать? Совсем-совсем?

− Думаешь, я стану отчитывать тебя? – усмехнулся Кэмерон. – А вот и нет. Я думаю, что так ему и надо. Теперь он не будет надо мной издеваться, спрашивая с язвительными ухмылками почему у меня нет девушки раз я такой любвеобильный.

− А почему… − начала я и Кэмерон тут же оборвал:

− Забудь, Аура. В любом случае мне пора, − в понедельник у меня собеседование. Мама и папа сделали тебе подарок – он наверху. А, кстати, когда он очнется, – Кэмерон кивнул на Рэна, спящего с умиротворенным выражением на лице, − будь помягче, больше не издевайся над ним. Теперь, когда я все прояснил, надеюсь мы все избежим ненужных неприятностей. И съешь курицу. В этом доме даже холодильника нет… я бы приготовил чего-нибудь…

***

Секунды превращались в минуты, а минуты в часы. Казалось и часы превращались в года – так долго я ждала пробуждение Рэна. После слов Кэмерона я испытала угрызения совести и решила проявить заботу: накрыла Рэна пледом и подложила под голову диванную подушку. Удовлетворенная работой я устроилась в кресле и стремительно уничтожила остатки курицы. Голод отступил, освобождая место для хорошего настроения.

Я поднялась наверх, в свою комнату, и обнаружила на подушке сверток – подарок мамы и папы: милую подвеску с первой буквой моего имени. Позади была выгравирована надпись: «С днем рождения, милая». Я озадачилась, ведь мой день рождения ни много ни мало, а в июне, но слишком долго размышлять над загадкой не стала – меня ждало фееричное пробуждение Рэна. Я собираюсь вдоволь поиздеваться над ним. В мягкой форме. Очень мягкой. Ладно, не буду издеваться.

Устроившись в кресле приготовилась терпеливо ждать, однако стоило мне задуматься, как рядом появился Адам. Он присел на подлокотник. На губах – подозрительная улыбка: все ясно, опять пришел убеждать меня в своей правоте.

− Ты все же нашел меня, − заметила я, и его улыбка стала еще глубже и приятнее. От глаз разбежались лучики морщинок.

− Я всегда знал, где ты. – Адам посмотрел на Рэна и мрачно поджал губы: − В этот раз он превзошел сам себя.

− Зачем пришел? – спросила я прямо. Адам вновь посмотрел на меня.

− Не обязательно подозревать меня во всех грехах, Аура. Я лишь решил убедиться, что ты хорошо спр…

− Я хорошо со всем справляюсь, спасибо, − перебила я. Было не по себе, ведь я даже не знаю теперь, кто мы с Адамом друг другу. Всю жизнь он был моим лучшим другом, а теперь кто? И можно ли нам дружить? И хочет ли этого он, или у него даже нет никаких чувств, а лишь тайные мотивы?

− Ты уверена?

− Что ты хочешь этим сказать? – я напряглась, глядя в красивые глаза. Он излучал доброту и уверенность, − как обычно. Вот только он не ответил на мой вопрос, а он всегда отвечал. Вместо этого Адам подошел к Рэну и склонился над ним, изучая его лицо. Он пытался увидеть нечто, невидимое глазу обычного человека.

Мне вновь стало не по себе, и я приблизилась, чтобы контролировать ситуацию.

Адам, кажется, забыл о моем существовании.

− Да, ты молодец, – пробормотал он. – Ты это давно спланировал, верно?

О чем это он говорит?

Говорит о каком-то плане?

Я посмотрела на напряженную спину Адама; сквозь футболку проступили мышцы, на скрещенных за спиной руках выступили вены. Чего он так напрягся?

− Ты пришел не просто так, − сделала я вывод. – Так зачем?

Он резко выпрямился, оборачиваясь, и я испугалась. Адам был значительно выше и крупнее меня, но испугало меня не это, а гнев, полыхающий во взгляде. На секунду мне показалось, что Адам ударит меня, что глупо, ведь Адам хороший.

− Я пришел лишь затем, чтобы увидеть мучения этого жалкого существа, − он неуловимо кивнул в сторону Рэна, не подозревающего, какие ужасные вещи о нем говорят. – И это действительно прекрасное зрелище.

− Он просто пьян, – звонким голосом возразила я.

− На боль, Аура, − протянул Адам, растягивая слова, будто пробуя на вкус. В детстве я также пробовала мороженое – смаковала ложку за ложкой, растягивая удовольствие. – Я пришел взглянуть на его боль. Думал, никогда и не увижу, как он страдает. И вот мне повезло: сквозь его броню наконец-то пробились эмоции.

− За что ты его так ненавидишь? – Я обняла себя руками, защищаясь от мурашек. Хоть презрение Адама не было направлено на меня, но было таким ощутимым, что ядовитыми парами пропитало мою кожу. Я стою слишком близко, поэтому так больно – потому что вижу, что и Адаму больно, когда он произносит следующие слова:

− Любопытно, у кого о помощи станет просить он, когда придет его время быть жалким.

− Он не жалкий! – с жаром воскликнула я. Мое дыхание участилось, а хотелось бы контролировать себя так, как контролирует себя Адам. Он насмешливо вскинул брови, поинтересовавшись:

− Заступаешься за беднягу? Для обычных людей наличие хоть какой-нибудь интуиции обязательно, но Рэн не человек, поэтому и путается во всех этих делах. Поэтому испытывает боль − не может понять то, что прямо у него перед носом, то есть тебя. И он раздосадован тем, что стал испытывать чувства не просто к кому-то, а к нечеловеку.

− Не говори так… − я ступила назад, пораженная. Адам никогда не обращался со мной с такой холодностью. И вот его тон полностью утратил дружелюбие:

− Давай будем называть вещи своими именами. Этому парню не помешало бы учиться на своих ошибках. Даже его братья это понимают, ведь так? Даже ты сама хотела малость поиздеваться над ним, решив, что он вновь неискренен. А я не могу винить тебя в этом. Будь я на твоем месте, я бы уже выпотрошил его и зацементировал в вашей оранжерее под одним из тех милых кустов роз.

− Ты пришел, чтобы злорадствовать? – осведомилась я. Мне с трудом удалось взять себя в руки. – Этот год был для меня итак очень тяжелым. Не усложняй все.

− Я? – Адам притворно изумился. − Я ничего не усложняю. В отличие от твоего лживого возлюбленного. И твоего брата, раз уж на то пошло.

− Они снова что-то скрывают, и ты чувствуешь необходимость меня просветить? – догадалась я, презрительно усмехнувшись.

− Это мой долг, – подтвердил Адам. Внезапно его взгляд стал внимательным. – Но я делаю это не потому, что хочу повлиять на твое решение, твой выбор или твою судьбу. Я просто хочу, чтобы у тебя была возможность попрощаться с дорогим тебе человеком. У меня ее не было.

До меня не сразу дошло, что именно сказал Адам.

− Что?..

− Аура, ты слышала меня?

− Что с моими родителями, Адам? Что с ними? – я почувствовала, как знакомое чувство паники подбирается к моему горлу, перехватывая дыхание.

Адам что-то говорил, но я не могла понять, что именно − мною завладели мысли и видения. Подарок. Они сделали мне подарок!

− Это не Падшие. Я бы знал. Мне правда жаль, Аура, − закончил парень. Его рука опустилась мне на плечо, легонько сжала и исчезла, когда я моргнула.

Пока я спала в кресле, спина затекла и превратилась в деревяшку. Я выпрямилась, с трудом соображая, пытаясь переварить случившееся.

Адам. Сказал, что мой отец умирает.

Мои ноги напружинились энергией, я вскочила и подошла к Рэну. Склонилась над ним, и громко окликнула:

− Рэн, ты должен помочь мне. Ты знаешь, что делать. Что-то не так с моим отцом. Что-то происходит…

Он вдруг открыл глаза даже до того, как я договорила, и я испугалась, но тут же взяла себя в руки и помогла Рэну подняться. Он пошатнулся, пригладил малость встрепанные волосы, и потерев переносицу, прохрипел:

− Ты хочешь вернуться в Дарк-Холл?

− Ты всегда знаешь, о чем я думаю, Рэн.

− Хочешь, чтобы я позволил тебе отправиться туда, где возможно тебя уже ждут?

− Они не смогут убить меня, Рэн. – Я внезапно ощутила уверенность в правильности своих действий, которой не было раньше. − Эти люди не могут причинить мне физической боли, но я поняла, что они сделают все для того, чтобы добраться до меня. Причинят боль моим любимым.

Я отвернулась и бросилась к лестнице. Рэн сказал мне в спину:

− Это не будет продолжаться вечно, Аура. Я не могу постоянно защищать тебя.

Я ответила, не оборачиваясь:

− И не надо. Главное, что ты рядом со мной именно сегодня, сейчас!

Я не слышала его следующих слов и не хотела. Раз Рэн не отговаривает и не злится, значит дело плохо. А он произнес:

− Я больше не могу вмешиваться в твою судьбу, поэтому, когда тебя будут мучить, я буду просто стоять рядом и смотреть.

Глава 54

Я подскочила, когда что-то кольнуло меня в шею и Рэн тут же напрягся:

− Что с тобой?

Я отлепилась от его плеча и потерла глаза тыльными сторонами ладоней. Скоро начнется посадка на наш самолет, и у меня такое чувство, что, если я просплю ее, Рэн не расстроится.

− Что-то кольнуло в шею. – Я кончиками пальцев дотронулась до больного места и ойкнула. – Больно!

− Дай взглянуть, − попросил Рэн, и я нехотя повернулась к нему и приподняла волосы. Голова гудела, будто кто-то изнутри стучал молоточком и теперь по черепу разносилось эхо, сталкиваясь друг с другом и умножаясь.

Я вздрогнула, когда ледяные пальцы Рэна пробрались под мой пиджак и свитер, но не от холода, а наслаждения. Рэн провел пальцами по шее. Он молчал, поэтому я напряглась и спросила:

− Что там?

Он убрал пальцы и поправил воротник свитера, невозмутимо ответив:

− Ничего.

Мне не показалось, что это простое «ничего». Это было очень больно, будто кто-то выстрелил в меня. А теперь еще и пальцы на ногах замерзают. Я опустила взгляд в пол, чтобы убедиться, что моя обувь не исчезла, но тут Рэн взял меня за руку и пообещал:

− Все будет хорошо Аура, − и переплел наши пальцы. У меня возникло сильное предчувствие, будто что-то произошло. Глобальная катастрофа. Но будь это так, разве Рэн не сказал бы мне?

Я пристально посмотрела в его лицо, но оно было обычным: бесчувственно красивым. Нет, не бесчувственным. В глазах Рэна мелькнула неуловимая тревога, а губы сжались. Он заметил, что я пялюсь и улыбнулся. Я не стала улыбаться, потому что его завуалированная тревога передалась мне и сковала мышцы лица.

Рэн знает, что со мной, − я поняла это раньше, но убедилась окончательно, когда в самолете мне стало хуже. Голова гудела так, словно внутри поселился рой взбесившихся пчел, и была такой тяжелой, что приходилось лежать на плече Рэна всю дорогу. Он не возражал, периодически поглаживая мои волосы рукой. Кажется, шептал что-то в макушку, желая усыпить.

− Никак не пойму, что происходит, − прошептала я так тихо, что только он мог меня услышать. Я чувствовала дыхание Рэна в своих волосах, когда он склонился. – Меня никогда не укачивало, а сейчас… и внутри меня словно все горит.

Я почувствовала поцелуй в волосах и попыталась отстраниться, чтобы заглянуть Рэну в лицо, но он удержал мою голову на своем плече.

− Пожалуйста, не шевелись, Аура, − попросил он. Я напряглась.

− Ты знаешь, что со мной. Я заболела? У меня какая-то лихорадка, или что?

Рэн так долго не отвечал, что я решила, он уснул. Он больше не прикасался к моим волосам, я видела его руки на коленях, поэтому вскинула голову, чтобы убедиться, что он спит. Рэн не спал; он смотрел в иллюминатор, но едва я пошевелилась, оторвал томный взгляд от черных облаков и посмотрел на меня.

− Да, − отрешенно ответил он, − я думаю, ты заболела.

Внутри меня все замерло, потому что такого страшного голоса у Рэна я еще никогда не слышала. Я видела, как он злился и орал, как разговаривал пренебрежительно и высокомерно, но такого надломленного голоса я не слышала. Рэн будто-то бы сдался, решив, что наступило время, когда уже ничего не исправить.

− Я ни на что не могу повлиять, − будто говорил его взгляд. Я отвергла его, сосредоточившись не на себе, а на маме и папе. Адам ведь предупредил, что с ними, возможно, что-то происходит, и Рэн не стал возражать. Конечно, он обо всем знал, он ведь ангел Судьбы!

− Рэн, − глухо позвала я некоторое время спустя. – Что это за болезнь?

Он помолчал немного. Я сдалась и снова спросила:

− Это потому что я вышла на улицу? Может мои легкие забыли, что значит дышать свежим воздухом?

− Да, − тем же отрешенным тоном произнес Рэн, − все потому, что ты вышла из дома.

Он погладил меня по волосам, подарив одну из своих надломленных улыбок. Я напряженно выпрямилась и Рэн вскинул голову, пристально за мной наблюдая.

− Что это за болезнь?

− Тебя отравили, Аура. Ядом.

− Нет! – горячо возразила я, мотая головой. – Это невозможно! Еда, которую принес Кэмерон…

− Это было не в еде.

От моего лица отхлынула кровь так резко, что в глазах потемнело.

− Что это было? Эта боль в аэропорту? – я автоматически положила руку на шею, и Рэн проследил за моим движением взглядом. Затем медленно склонился ко мне, чтобы никто из любопытных пассажиров самолета не услышал, о чем он говорит, и зашептал в волосы:

− Это была кровь Падшей по имени Кэтрин.

− Во мне кровь демона?! – ужаснулась я, отшатываясь, но Рэн притянул мою голову к себе, из-за чего мы едва не столкнулись носами. Он прошептал:

− Они ввели кровь, чтобы она поглотила последний свет в твоей душе.

***

− Эй! – рявкнула я на женщину так, что несколько людей, проходящих мимо, испуганно шарахнулись. – Ты мне ногу отдавила!

Мне стало совсем плохо. Ноги сделались ватными, по венам расползался холодок, однако пришлось притворяться, что я чувствую себя прекрасно, чтобы Рэн не решил, что кровь Кэтрин причиняет боль.

− Хамка! – отрезала женщина, заторопившись с целым выводком детей к выходу из аэропорта, и я сделала несколько шагов в ее сторону, еще не зная, что именно предпринять, но Рэн схватил меня за локоть и оттащил подальше от людей. В его взгляде сверкнула ярость и подозрение.

− После этого ты будешь утверждать, что все хорошо?

− Прекрати хватать меня! – воскликнула я, выдергивая руку из его лап. − Я просто устала. Я очень устала, и я хочу скорее увидеть своих родителей.

***

− Почему эти люди так смотрят? У меня что-то с лицом? – я раздраженно кивнула в сторону странной женщины, которая даже вывалилась через забор, чтобы разглядеть меня, но я не уверена, что в ночных сумерках это было вообще возможно.

− Она просто не узнает тебя, − спокойно ответил Рэн. – Не забывай, что в этом городе все думают, что тебя похитили.

− Ну и что, пусть решит, что я призрак, отлично! Можно ее хорошенько напугать!

Мы остановились возле ворот моего дома. Рэн не раз вот так останавливался позади меня и кому-то звонил. И сейчас я не обратила на него внимания, так что просто прошла вперед, пока Рэн не схватил меня за локоть.

− Ты главное не пугай своих родителей, Аура, – растягивая слова, требовательно произнес он.

− Хватит меня хватать, Рэн! – воскликнула я и вошла в калитку. В ту же секунду дверь дома распахнулась, будто меня как раз ждали.

− Мама? – я изумленно застыла, но секунду спустя, когда ступор прошел, я заорала: − МАМА! МАМОЧКА!

Едва не свернув себе шею на ступенях, я взлетела наверх и угодила в мамины теплые объятия. От нее пахло домом, уютом и просто теплом. Она расплакалась:

− Аура, доченька! Моя милая девочка! Моя доченька!..

Мама расцеловала меня в обе щеки, а потом отстранилась. Схватила меня за щеки и лихорадочно осмотрела.

− Что ты здесь делаешь, Аура? С тобой все в порядке? Ты голодна? Ты заболела? Выглядишь очень бледной и уставшей… Рэн говорил, что выходить из дому опасно! И Кэмерон ни словом не обмолвился о том, что ты собираешься приехать домой! А еще…

− Фелиция.

Я остолбенела, услышав позади голос Рэна. Когда обернулась, сердце едва не выскочило из груди: Рэн выглядел жутко, будто ангел, пришедший за моей душой.

− Мы должны войти в дом.

− ДА! – Мама очнулась, и пропустила нас с Рэном в дверь. Мы вновь замерли на пороге, в этот раз по моей вине, потому что я не хотела входить в дом, не узнав перед этим все ли в порядке с папой.

− Конечно с ним все в порядке, − удивленно произнесла мама. Я отпустила ее кофту, которую напряженно сжимала пальцами левой руки и отшатнулась, едва не врезавшись в Рэна. Он положил руки мне на плечи, удерживая на месте.

− О чем ты говоришь, мам? Разве папа не болен?

− Аура, − мама со смешком закатила глаза. Пальцы Рэна на моих плечах сжались сильнее. – Марк послал запрос на повторные анализы и как раз сегодня пришли результаты. В системе возникла ошибка, твой отец не болен. Мы не знаем, что произошло, но из-за этого сбоя случился настоящий переполох, потому что результаты у больных перемешались. Начальник охраны сказал, что камеры на время отключались, но все произошло так быстро, что этому не придали значения.

− Что? – не поверила я своим ушам. Резко обернулась на Рэна, чувствуя, как к горлу подступило знакомое чувство паники.

Это было подстроено? Чтобы я вернулась домой? Чтобы я перестала скрываться? Чтобы все закончилось сегодня? – я мысленно спрашивала обо всем этом Рэна, но он отпустил мои плечи. Наверное, думает, что я идиотка. Точно. Так и есть. Мои ноги подкосились, и я едва не шлепнулась на пол, но вовремя ухватилась за стену.

− Аура! – мама испуганно бросилась ко мне. – Все в порядке?

Я отступила, врезаясь в грудь Рэна.

− Мне пора. Я не могу остаться, мам!

− Что? Нет, − возразила она, все еще выглядя напуганной. – Вы с Рэном обязаны остаться на ужин! Кэмерон, к сожалению, вернулся в университет, а твой отец на работе в ночную смену. – Мама продолжала вдохновлено болтать. Она всегда так вела себя, когда была напугана. − Он сказал, что будет восстанавливать поврежденные файлы и тщательно следить, чтобы никаких ошибок больше не возникло.

− Я не останусь здесь на ночь, − перебила я. Мне хотелось остаться. Хотелось посидеть на кухне, съесть маминой стряпни, поболтать с ней хоть о чем-нибудь. Хотелось завалиться в свою комнату и нырнуть под одеяло. Чувствовать себя свободной и дышать свежим воздухом ни о чем не тревожась. Но я должна беспокоиться, потому что в сбое в больничных файлах виноваты они – или ОС или Падшие. Не важно кто, главное, что они заманили меня сюда, и я попалась на удочку.

Я знала, что Рэн был горд мной и моим решением. Он знал о моих желаниях – даже если не читал мысли, чувствовал через пальцы на моей пояснице. Он сжал руку, ободряя меня, говоря, что он будет на моей стороне. Его уверенность и поддержка придала мне сил.

− Я не останусь, мама. – Мою грудь обдало жаром, потому что на мамины глаза навернулись слезы. Я порывисто обняла ее, сжала так крепко в своих руках, что она задрожала, и вылетела вон из дома. Мама была шокирована и разбита, поэтому не стала меня останавливать, но я чувствовала, что Рэн рядом, следует по пятам.

− Аура! – он схватил меня за руку. – Что ты делаешь?

Когда он взял меня за плечи, я совсем потеряла голову.

− Я так не могу, Рэн… это все… − я пыталась объяснить, но не хватало воздуха. Горло сжал комок слез. – Эта кровь… она мучает меня…мне так плохо...

− Идем.

***

Рядом с людьми находиться было опасно, поэтому мы не могли вернуться домой. Пришлось заселиться в мотель недалеко от центра города.

− Нужно купить побольше еды, − сказал Рэн, будто сам себе – я-то его едва слышала. От горя, что пришлось бросить маму, невидимая рана в груди, зажившая год назад, вновь открылась и начала кровоточить. Но я следовала за Рэном – куда он, туда и я.

Я ждала его у двери в круглосуточный супермаркет, куда вошел Рэн под видом Элис. Невидящим взглядом рассматривала на доске объявлений листовки, и внезапно среди них увидела свое лицо. «Пропала», − было написано под моей фотографией. Еще ниже – информация, которая поможет связаться с моей семьей.

Что это за чертовщина? Я разозлилась и попыталась сорвать листовку, но меня остановила пожилая старушка, закутанная в шаль. В тусклом свете магазина ее рыхлое лицо, испещренное морщинами, казалось желтоватым.

− Ты что делаешь?! Почему хулиганишь?

Рэн резко обернулся, отвлекшись от продавца. Его глаза расширились, похоже, он уже хотел заорать, чтобы я бежала. Бабулька схватила меня за руку:

− Ты знаешь, что эта девочка учится с моей внучкой? И ее все ищут! Почему ты хочешь сорвать листовку? Или ты знаешь, где она? – бабка вцепилась в мою кожу мертвой хваткой. Я резко выдернула руку, собираясь приказать этой старухе никогда больше не прикасаться ко мне, как тут подошел Рэн, со всеми этими пакетами, и приторно слащавым голосом произнес:

− Идем, дорогая, ты не должна так себя вести.

− Нахалка! – подтвердила бабка. Меня стало колотить:

− Вы знаете…

Рэн схватил меня за талию и вытолкал в дверь магазина. Звякнул колокольчик.

− Зачем ты это сделал? – заорала я. – Та женщина была не права! Почему сегодня на меня все нападают, почему эти люди такие неприветливые?!

− Аура, – мягко сказал Рэн, ненавязчиво подталкивая меня к перекрестку, освещенному уличными фонарями. – Я ведь говорил тебе: сейчас стоит воздержаться от общения с людьми. Аура, это не ты. Это демонская кровь внутри тебя. Прекрати кидаться на людей.

− Я не кидаюсь на людей! – возмущенно возразила я, но все же решила вести себя тихо, хоть и внезапно мне начало казаться, будто за нами следят. Неспешно двигаясь по переулку, чутко ощущая на талии руку Рэна, я несколько раз обернулась, чтобы убедиться, что догадка верна и за мной следят. Я озвучила мысли вслух и Рэн, глядя перед собой, сказал:

− Пока еще за нами никто не следит.

«Пока еще».

− За нами точно не следят?

− НЕТ! – рявкнул Рэн, так раздраженно, что у меня сердце замерло от страха, и я подскочила. Рэн не извинился, а прибавил шагу. Мне пришлось почти бежать за ним. Когда мы достигли нашей комнаты и Рэн втолкнул меня внутрь и заперся изнутри на ключ, я поняла в чем дело:

− Ты спешил, потому что боялся, что я могу на кого-нибудь напасть.

− ДА! – раздраженно подтвердил он, отлепляясь от двери. В одной руке он держал пакеты, в другой – ключ. Ключ отправился в карман штанов. Рэн продолжил распаляться, глядя на меня в упор: − Да, я боюсь, что ты можешь на кого-нибудь напасть! Что ты хочешь, чтобы я сказал?!

− Почему ты орешь на меня?! – мой голос зазвенел в темном пространстве комнаты. Сквозь окна пробивался лунный свет, но его было мало, чтобы почувствовать себя уютно и в безопасности.

Между нами повисло молчание, и оно принялось душить меня. Или это слезы подбираются к горлу, ведь я знаю: я виновата, да, но Рэну не стоит усложнять мою жизнь еще сильнее!

Он шумно вздохнул; я увидела, как поднялась и опустилась его грудь.

− Прости, что я накричал на тебя, – прошептал он, положив пакеты на кровать. Затем он приблизился и обнял меня. – Я очень переживаю, Аура. Я не могу повлиять на твою судьбу и на то, что здесь происходит, и это выводит меня из себя!

Я слушала, как бьется его сердце, пульсирует под моей щекой жизнью. Это хорошо – жить… смогу ли я жить, если дьявольская кровь все же завладеет мной?

− Что со мной будет?

Вопрос повис в воздухе.

− Ты не можешь мне солгать?

Я отстранилась, чтобы лучше видеть лицо Рэна. Он отошел от меня и быстро расправил свободную от продуктов постель, затем снял ботинки и залез под покрывало.

− Ты не хочешь говорить со мной? – обида, прозвучавшая в моем голосе, была противной. Будто потерянный щенок я замерла посреди комнаты. И туда не двинешься, и сюда не станешь – нигде мне нет места!

Рэн тоже не вписывался в эту комнату. Его красота была безгранична и недопустима для нашего мира, его лицо ничего не выражало на первый взгляд, но, если присмотреться, эмоции можно рассмотреть в глазах, наполненных звездами. Я что, превращаюсь в демона, раз могу видеть его так отчетливо в темноте?

Догадка испугала меня даже сильнее, чем отрешенное поведение Рэна, но обдумать ее я не смогла, потому что парень спокойно произнес:

− Иди сюда, − и откинул одеяло приглашающим жестом. Внутри меня все затрепетало от страха и предвкушения, когда я медленно подошла, прихрамывая на правую ногу. Лодыжка горела огнем – наверное я обо что-то споткнулась, когда неслась за Рэном по городу.

− Ложись рядом со мной.

− Что? – Я отступила, не ожидая, что он скажет именно это. Рэн похлопал по покрывалу ладонью.

− Приляг. Будь рядом со светом.

Я закатила глаза, но не пошевелилась. За год мы с Рэном здорово сблизились, но не до такой степени. В последний раз мы были в постели как раз, когда Рэн хотел меня поцеловать. Он тогда здорово напугал меня. И сейчас тоже пугал, лукаво улыбаясь:

− А что, не хочешь?

− Забудь, − отрезала я, недовольно забираясь в постель.

Мы помолчали. Я прислушивалась к сердцебиению Рэна, и думала о том, что он все же неплох, ведь он заботится о людях несмотря на свой характер. Даже сейчас жертвует светом, чтобы защитить других людей. Если я взбешусь, многие, наверное, умрут.

− Тебе удобно? – прервал Рэн мои размышления. Я вздрогнула, распахивая глаза, и оценила обстановку. Я совсем рядом с Рэном. Его рука на моей талии – жуть. Вторая на моих волосах – к этому я уже привыкла.

− Да, − пришлось солгать: удобно не было, потому что я не хотела шевелиться рядом с Рэном. Перед глазами была его ключица. Белоснежная в сумерках. Хотелось почему-то прикоснуться к ней губами – я схожу с ума, что очевидно.

− Можно спросить? – шепнула я. Рэн издал звук, который я расценила как согласие.

− Ты рядом, потому что боишься, что я убью кого-нибудь?

На секунду, но его рука замерла в моих волосах, что было красноречивее ответа. Затем я подняла голову, чтобы встретиться с Рэном взглядом, и он ответил мне грустной усмешкой. Я затаила дыхание. Может дело действительно в том, что я вижу свет, исходящий от Рэна, а может в том, что у него мягкая улыбка и он заботится обо мне, но я не могла не почувствовать, что сердце замерло в груди, а затем забилось с бешеной скоростью.

− Ну, − произнес он, − в этом мире мой сон гораздо крепче, чем у моих братьев. Если бы ты поднялась с постели, я бы не заметил. Поэтому ты здесь.

− А зачем мне вставать куда-то?

Улыбка сползла с его лица.

− Почему я должна куда-то уйти ночью? – повторила я вопрос, сердце забилось сильнее. − Ты думаешь, что эта кровь будет управлять мной? Думаешь, она заставит меня сделать что-то? Ты поэтому хочешь, чтобы я была рядом?

Рэн решил не увиливать и кивнул, разрушив надежды на спокойный сон.

− Да. Пока действие яда не прекратится – а это будет длиться тринадцать дней – кровь будет тобой управлять. Тринадцать дней ты будешь заперта со мной.

− Я могу кого-то убить? – сглотнула и Рэн вновь был честен:

− Да. Ты захочешь убить.

Я опустила голову ему на грудь, размеренно дыша и пытаясь осознать сказанное.

Это какая-то ерунда. Я могу кого-то убить?

Но я уже убила. Год назад я убила людей из ОС и совершенно не испытала вины, и сейчас могу сделать это, тем более под воздействием дьявольской крови. За тринадцать дней она увеличится в сотни раз, попытается отравить душу и разум.

Нет, мне следует успокоиться, взять себя в руки! Я не совершу ничего подобного – в прошлый раз моя ошибка не кончилась ничем хорошим. Рэн сказал, что во второй раз вмешиваться в мою судьбу не станет.

Я выдержу все испытания, буду делать все, что скажет Рэн, лишь бы вновь не ошибиться. Он проконтролирует меня, сдержит, как и всегда.

Я попыталась расслабиться, и психоанализ помог ослабить путы, стягивающие грудь, но тут Рэн повернулся, и его джинсовая штанина задела мою голую ногу. Я вздрогнула и открыла глаза, выныривая из сладкого забвения.

Рэн не проснулся – наоборот, его веки плотно сомкнулись, ресницы легки на щеки, голова съехала набок. Его лицо оказалось в опасной близости от моего, так близко, что я вновь ощутила желание прикоснуться к Рэну губами, почувствовать его на вкус.

Это будет больно – несомненно, тем более сейчас, когда во мне тьмы больше чем обычно, но я хочу этого.

Нет, нет, это неправильно. Переборов странный приступ, я попыталась немного отодвинуться, но пальцы Рэна на моей талии сжали футболку в кулаке, и я затаила дыхание. Затем почувствовала, как во сне Рэн прижимается ко мне теснее.

Даже сквозь сон он чувствует, что я хочу улизнуть. Даже во сне пытается контролировать.

Я осторожно вздохнула, так медленно, что легкие начали паниковать, и прикрыла глаза, зная, что этой ночью мне точно не уснуть.

***

Мне снились кошмары; изо дня в день я стояла посреди пустынной улицы и наблюдала за хаосом. Городскую тишину нарушали сигналы машин, крики людей… затем все погружалось во мрак итишину. И я чувствовала, как к моим ногам текут реки крови людей, которых я растерзала сама.

Я чувствовала, что горю в пламени желания обладать их душами, и сил сопротивляться совсем нет. Но я должна. Я должна справиться со всем, ведь мама с папой отняли меня у Изабеллы и заботились обо мне всю мою жизнь. Они надеялись, что смогут спрятать меня от судьбы, что уготована мне; и я не хочу становиться монстром, тем самым заставляя Рэна убить меня; он бы не хотел этого. И я не хочу, чтобы он увидел меня другой – какой вижу себя я – жалким подобием человека. Существом, извергающим из своей груди адское пламя готовое спалить мир дотла.

Но я уже другая. Моя кожа бледна, словно у мертвеца, словно у призрака. Глаза тусклые и губы сухие. Должно быть, я сильно уменьшилась в размерах, потому что старая одежда внезапно повисла на мне мешком.

Я превращаюсь в скелет.

И я начинаю забывать о своих желаниях, потому что ночные кошмары стали путеводителем в будущее. Я вижу, что случится, если не смогу пережить эти тринадцать дней. Каждый человек умрет – они все умрут. Не потому, что я так захотела, а потому, что Падшие завладеют их душами. Сопротивление людей скоро сойдет на нет. Есть ведь столько желаний, столько тщеславных, алчных мыслей, и все они должны воплотиться в жизнь. А я не буду в состоянии помешать этому. Но если я не стану истинным злом, если не согрешу, если воспротивлюсь, у человечества может быть шанс. Хоть какой-нибудь шанс на выживание.

И внезапно эта мысль: а зачем бороться?

Для чего все это? Люди никогда не изменятся, так для чего мне стараться быть лучше? Возможно я должна быть самой собой?..

***

Хуже становилось с каждым днем. Во рту пересохло, но сколько бы я не пила воды, никак не могла утолить жажду. Не было ни аппетита, ни желания подниматься с постели. И хоть Рэн упрашивал поесть, держа в руке плошку с едой, я слабо возражала:

− Не хочу.

Я думала, что этот год взаперти был самым чудовищным и ужасным, что мне пришлось пережить, но я ошибалась: вот он – истинный Ад. Я смотрела на мир чужими глазами словно через старый кинопроектор. Все было в черно-белых, непривычных тонах, что когда я замечала как мимо проскальзывают яркие цвета, мое сердце беспокойно вздрагивало.

Я полностью погрузилась в этот мир, Рэн тревожил лишь тогда, когда пытался заставить меня поесть. В остальное время он сидел на своей кровати, углубившись в книги, но даже тогда казалось, что он пристально наблюдает за мной. От этого становилось страшно и неловко, но страх был, конечно, сильнее. Он заставлял думать о том, что случится, если мне удастся ускользнуть. Если я причиню кому-то боль, попаду в Ад? А с теми людьми что случится? Что произойдет с остальным миром?

Что именно чувствует человек, когда умирает? Что буду чувствовать я? Боль? Потерю? Страх?

Я не сомневалась в том, что умру, даже испытала некоторое облегчение: больше не нужно стараться быть другой, быть лучше. Потому что я – просто я. Как можно выбросить часть себя будто ненужный хлам?

Я знала, что умру, и знала, что даже если бы этого не случилось – крови, отравления и ловушек, − я бы все равно когда-нибудь стала чудовищем. Всю жизнь прятаться не удалось бы, так что ничего. Моя смерть – это ничего.

Интересно, куда я попаду после смерти в Рай или Ад?

Я не могла спросить у Рэна, потому что он бы разозлился. С каждым днем его напряжение возрастало, и вот он уже сидит не на своей кровати, а у двери в кресле с книгой в ожидании моего срыва. Может думает, что я стану невидимкой и выскользну в дверь?

Из-за него мне приходилось притворяться, что никакой боли нет. Что грудь не разрывается на клочья, что кровь не превратилась в лаву и не бурлит, протекая по венам, что я не горю изнутри. Рэну будет грустно, если мне будет больно, а мне не хотелось, чтобы в последние дни, проведенные на земле, я заставляла кого-то грустить. Нет, не кого-то – Рэна. Он очень важный для меня человек, и занимает не последнее место в моей жизни.

***

Это был всего лишь четверг. Четвертый день моих мучений, но мне уже кажется, будто я умру через минуту, секунду! Рэн внезапно, после нескольких часов молчания, беспристрастно произнес:

− Осталось девять дней, ты должна продержаться.

− Да, – отозвалась я чужим голосом. Боль сосредоточилась посредине лба, разливаясь струями к вискам. Я идиотка, если пытаюсь притвориться перед ангелом Судьбы, что мне не больно! Он все равно все знает, но притворяется, что не видит, как корчится мое лицо.

Он обошел кровать и присел рядом с таким лицом, словно хотел мне что-то сказать, однако не мог найти слов. Я несколько минут ждала, но молчание затянулось, а это нервировало. Я хотела, чтобы Рэн остался прежним. Чтобы был самим собой – бесчувственным чурбаном, а не притворялся джентльменом.

− Что? – не вытерпела я, глядя на парня в упор. Глаза слезились от света лампы, поэтому Рэн склонился и выключил свет. Я сдавленно поблагодарила: − Спасибо. Ну так что?

− Ты же знаешь, что я замечательный? – невпопад спросил он, и я не сдержала удивленной усмешки:

− Что? Кто тебе такое сказал?

− Одна девушка в магазине, – озадачился Рэн, явно не поняв с чего я над ним смеюсь. Я почала головой.

− Ты точно… странный…

− Знаешь в чем странность людей?

− В чем? – спросила я, удивляясь как ловко он перескакивает с темы на тему. В точности Кэмерон, когда забирается издалека, но в итоге все дорожки беседы ведут ко мне. Это тот же самый случай, я чувствую.

− Ну, − протянул Рэн и обвел взглядом комнату, притворяясь будто бы не собирается сказать что-то важное. – Я считаю людей странными, потому что зачастую они сдаются, даже не начав действовать.

− Все ясно. – Если бы мне не было больно, я бы закатила глаза. – И что это значит?

Рэн легкомысленно пожал плечами:

− Это несправедливо! Почему одни кажутся слабаками, но внутри имеют сильный стержень, а другие, такие как ты, − я подозрительно прищурилась, хотя не удивилась, что Рэн вплел меня, − решили сдаться несмотря на то что рядом есть замечательный человек, который постоянно твердит, что история закончится хорошо, что шанс есть?

− Замечательный человек – это ты? – уточнила я каменным тоном. – Ты твердишь, что все будет хорошо и есть шанс на спасение?

− Я говорю о людях и ангелах, Аура, − ответил Рэн таким тоном, будто бы я идиотка. – Вы – люди – часто даже не начинаете следовать мечтам и исполнять цели, хотя я даю уйму шансов! Боитесь, что не справитесь, боитесь совершить ошибку. А мы никогда не сдаемся. Как бы трудно ни было, мы знаем – на наших плечах ответственность, и мы просто обязаны бороться до конца!

− Хочешь сказать, что я не должна киснуть?

− Да, − улыбнулся Рэн облегченно. Он больше не думал, что я идиотка. – Вот именно! Прекрати вокруг себя распускать отрицательную энергию, иначе мои крылья почернеют.

− У ТЕБЯ И КРЫЛЬЯ ЕСТЬ?! – изумленно воскликнула я, позабыв и о боли, и обо всем остальном. Рэн посмотрел на меня презрительно, будто я спросила есть ли у него мозг.

− Я ведь ангел, Аура. У всех ангелов есть крылья, и мы не должны их обсуждать, потому что это личное.

Ошеломленная, я вернула голову на подушку и уставилась в потолок, пытаясь переварить новость.

У Рэна есть крылья? Они могут почернеть? Из-за меня?

Я уставилась на Рэна, и он ответил не менее интенсивным взглядом. Мое сердце забилось быстрее от любопытства: понимаю, заставить его показать крылья невозможно, но попытаться-то стоит? Немножечко надавить, скажем, сказать, что мне станет легче, и я быстрее справлюсь с инфекцией?

Интересно, какие они? Мягкие, жесткие? Большие, маленькие? Наверное, огромные, с размахом в несколько метров, чтобы поднять Рэна. Он хоть и не громадный, но довольно крепкий.

Как он смотрится вместе с ними? Наверное, еще высокомернее и величественнее чем сейчас, а ведь он просто восседает на моей кровати в обычном свитере и джинсах. И читает мои мысли.

Пока я размышляла над этими вопросами Рэн прилег рядом. Его глаза, с усталостью миллионов лет, прожитых где бы то ни было, продолжали всматриваться в мои – скучные и наполненные не звездами, как его, а темнотой и желанием причинить боль.

− Ты хочешь спрятаться от меня Аура, − сказал Рэн. – Не надо. Я провел эти дни будто в огне. – Я нахмурилась и Рэн пояснил: − Я чувствую то же, что и ты. Чувствую, что ты сдалась. Несмотря на то что еще ничего не закончилось, хочешь умереть. Не прячься, Аура.

Я молчала, потому что Рэн уже наверняка знал ответ на мой вопрос. Он глухо произнес:

− Аура, ну почему ты никогда меня не слушаешь? – Рэн болезненно нахмурился, и я сама ощутила дискомфорт от того, каким потерянным прозвучал его голос. – Будь сильнее. Просто продержись, пока из твоего организма выведется демонская кровь. – Я доверчиво посмотрела на Рэна, и он погладил меня по щеке ладонью. – Я сделаю все за тебя, просто подожди!

Не знаю, что на меня нашло, но я порывисто приподнялась на локте и прильнула к губам Рэна своими губами. Зажмурилась так сильно, что под веками поплыли круги, но расслабилась, почувствовав, как Рэн улыбается. Меня затопила волна смущения и я отпрянула. Рэн убрал руку с моего лица.

− Ты не слушаешь, потому что думаешь о другом? − улыбнулся он. Я растерялась, ведь ожидала, что Рэн начнет возмущаться, что я пристаю, но тут же вспомнила, как несколько дней назад он сам приставал ко мне. Теперь, после воспоминания, все тело пылало.

Я опустилась на подушки и еле удержалась от того, чтобы не накрыться одеялом с головой, потому что Рэн смотрел на меня изучающим взглядом, будто пытался запомнить каждую черточку лица. Он ведь поэтому смотрит, а не потому, что хочет продолжить?

От этого предположения мое сердце заколотилось в нервном припадке.

− Ты боишься меня?

Я не смогла распознать чувства, с которым он это произнес, поэтому растерялась:

− Я…

− Думаешь, я сделаю тебе больно? – выпалил он и резко сел, и поднял меня вслед за собой.

− Вовсе нет… − безнадежно солгала я, опуская взгляд в колени. Я ведь не могу сказать, что думаю, что, если поцелуй будет длиться больше секунды я испытаю такую боль, что грудь разорвется пополам. Не хочу чувствовать то же, что чувствовала год назад в заброшенной церкви.

− Посмотри на меня, − попросил Рэн, положив ладонь на мое колено. Я вскинула голову, собираясь предложить лечь спать, потому что хоть и кажется, будто я полна сил и энергии, но это не так, однако взгляд Рэна полный понимания, сожаления и желания, заставил слова застрять в горле.

И дело не только в Рэне, а в самой ситуации. Даже если я не буду бояться целовать его сейчас, позже все закончится. Нам не быть вместе. Вариантов масса: я умру, стану демоном и Рэн меня убьет, или я выживу, останусь человеком, и Рэн вернется на небеса – ни в одном из этих вариантов мы не связаны друг с другом.

Я судорожно думала обо всем этом, но мысли покинули голову, когда обстановка в комнате изменилась: Рэн только что переместил свою ладонь с моего колена на поясницу, а затем, мучительно медленно, едва касаясь кончиками пальцев кожи, вернулся на прежнее место. Мое сердце притаилось в грудной клетке, а по коже, где касались пальцы Рэна, пробежали мурашки, вызывая во всем теле дрожь. Его рука вновь вернулась на талию, и я накрыла ее ладонью, не желая продолжения пытки. Мое прикосновение будто бы было спусковым крючком: Рэн приподнялся мне навстречу, его губы приоткрылись для поцелуя.

− Что ты делаешь? – недоверчиво прошептала я. Волнение и страх оттолкнули боль на задворки, я и вовсе забыла о том, что мучаюсь четвертый день от дьявольской крови, сейчас важнее было то, что Рэн навис надо мной, а я, чтобы быть дальше от него отстранилась, но упав на подушки и вытянув вперед руки, поняла, что сама себя загнала в ловушки.

От нынешнего положения вещей мое сердце понеслось в пляс. Сейчас будет больно. Но не от дьявольской крови.

По обеим сторонам от моей головы, утонувшей в подушке, опустились ладони Рэна. Напрягая мышцы, он опустился ниже, прошептав:

− Меня ты не должна бояться, Аура. Только не меня. Я лишь хочу, чтобы ты ощутила облегчение от того, как свет распространиться по твоим венам.

Я вспомнила, как год назад Рэн сказал, что, если родить от ангела ребенка, тело может избавиться от скверны, и чуть не пошутила на эту тему, хотя смешно мне сейчас не было; страшно – да, но не смешно.

Я была готова сдаться, но вопросы продолжали копошиться к голове. Под моей рукой сердце Рэна билось слаженно, ни капли не тревожно. Беспокоюсь лишь я одна. От страха заболел живот.

− Ты… ты делаешь это, чтобы я не сошла с ума?

− Нет… − безмятежно прошептал Рэн, почти касаясь своими губами моих. – Я делаю это, чтобы самому не сойти с ума.

***

Сотня поцелуев…

Его поцелуи безумны. Поцелуи на моих плечах, на шее, на руках безумны; душа пылает от жара и боли, и эта боль внезапно становится такой привычной, такой родной, что мне удается не замечать ее.

Я схожу с ума…

Один. Два. Три.

Один. Два. Три.

Один…два…три….

Скрип.

Что это?

Я ничего не вижу. Один скрип. Два…

Один… два….

Мои шаги. Что я делаю? Что я делаю? Что я делаю?

Куда иду?

Один шаг, второй, третий.

Сто шагов. Босые ноги ступают по дереву.

− Девушка? Девушка?

Ко мне обращается женщина − владелица мотеля. Я не слушаю, что она говорит. Кажется, она спрашивает о том, все ли со мной хорошо. Я продолжаю идти по гравийной дорожке. Камешки врезаются в кожу, но я не реагирую. Волосы разлетаются за спиной. Я будто вижу себя со стороны, вижу, как стремительно иду под луной по дороге. Беловолосый призрак.

В голове отдаются шаги.

На задворках сознания звучит голос Рэна, когда он признается, что спит крепче остальных братьев.

Продолжаю идти. Не знаю куда, но ноги знают.

Шаги, шаги, шаги. И еще кое-что.

− Аура, остановись, – я слышу голос Адама. – Ты действительно хочешь сделать то, что собираешься? Ты, правда, собралась сделать это?

О чем он говорит? Я ничего не хочу делать…

Я просто иду…

− Не делай этого, − настойчивее попросил он. Отдал приказ. – Не делай! В твоей голове голос Кэтрин. Она никто. Не делай ничего, Аура. Никто не хочет, чтобы ты причиняла людям боль.

Я ничего не делаю.

Аура… Аура, давай…. Слушай только меня…

Мой внутренний голос приказывал мне не слушать никого вокруг. И я не слушала. Я буду делать то, что хочу.

Убей их, Аура… убей их всех…

Сделай то, что должна, Аура.

− Не делай этого, Аура… − шептал в противовес Адам.

Что они говорят? Я ничего не понимаю…

И ничего не чувствую. Вокруг темнота. Темнота окрашивается красным. Мое тело, руки и даже лицо – все окрасилось красным. Липким, горячим, с приятным запахом.

Очень хорошо… очень хорошо…

− Убить… убить…

В голове взрываются фейерверки.

Они везде, и даже мои волосы орошаются восхитительными звездами. Я в сияющем саду, посреди фонтана, который разбрызгивает вокруг меня красные звезды, освещающие темноту теплом.

Я легла на спину, любуясь звездами. Автоматически вытерла влажные ладони о штаны, повернула голову и в ужасе закричала. На меня смотрели пустые глаза отца. По его переносице струйками стекала свежая кровь, капая на пол.

Кап, кап, кап.

С протяжным воплем я отскочила к стене, поскальзываясь в лужах крови, растекшейся по паркету прихожей. С криком шлепнулась на спину, ухватившись за что-то.

Волосы мамы.

Она лежала у стены, словно только что вышла посмотреть на шум, разбудивший ее.

− Мама! Мама! МАМОЧКА!

Из моего горла вырвались всхлипы, сменяющиеся нечеловеческим ревом.

− Кто это сделал?! КТО ЭТО СДЕЛАЛ?!! – вопила, я боясь прикоснуться к маминому лицу без каких-либо признаков макияжа, с остекленевшими глазами. Ее лицо было окроплено собственной кровью.

− Мама! Мама! Нет! Папа! Очнитесь! Вы не можете так поступить! Вы не можете умереть! Кто это сделал?! Мама! Кто это сделал?!

Я зажала рот мокрыми ладонями, давясь слезами.

С воем подскочила на ноги, бросившись вон из дома, где тут же угодила в чьи-то объятия. С протяжным криком я стала вырываться:

− Там убийца! Убийца! Маму и папу убили! Кто-то их убил! Помогите!

− Аура! Аура, замолчи!

Рука Рэна зажала мне рот – похоже он беспокоился, что соседи выйдут на шум (в окнах дома напротив загорелся свет). Рэн сгреб меня в охапку, вытаскивая за калитку дома.

− Что ты делаешь?! – в панике закричала я, упираясь босыми ногами в асфальт, сдирая кожу в кровь. – Мы не можем уйти! Там мои родители! МЫ НЕ МОЖЕМ УЙТИ!!! ОТПУСТИ МЕНЯ!!!

− Я сказал тебе замолчать! – Рэн повысил голос, но мне было плевать, что он говорит.

− Я не оставлю их!

− ОНИ МЕРТВЫ! – голос человека, который все время особенно хорошо держал себя в руках сорвался на крик, оглушая меня, пугая, приведя в бешенство.

− Заткнись! – Я рванулась назад к дому. – Заткнись! Замолчи!

− Аура! – Рэн крепко схватил меня за талию, таща в переулок за нашей улицей.

Я кричала, брыкалась, билась в истерике, но Рэн не замечал этого; он упорно продолжал тащить меня за собой. И даже когда я особенно больно ударилась коленями об асфальт, свалившись словно мешок картошки, он, не церемонясь, поднял меня на ноги, заставляя идти дальше.

Мы оказались в месте, куда мне в жизни не позволяли ходить. «Улица Страха» − так мы (школьники) ее называли. Ни одного исправного фонаря, жуткая тьма, которая выбивала из колеи, заставляла вспоминать лица мамы и папы. Рэн отпустил мою ладонь, и я шлепнулась кулем на тротуар. В лужах отражался лунный свет. Он согревал мои израненные пальцы, омывал кровь с лица.

Моя грудь разрывалась от боли, сердце ударялось о ребра с дикой силой. Я тупо смотрела на лужу перед собой. Где-то вдали слышались звуки проезжающих машин, голоса людей.

Неужели все действительно реально?

То, что окружает меня – заброшенные здания, склады с разбитым стеклами и граффити на стенах, баки с копошащимися внутри крысами – все реально?

Кто-то убил моих родителей.

Стук, стук, стук – в голове стучит кровь.

Лужа красиво серебрится в свете луны.

Стук, стук, стук.

Кто-то убил моих родителей.

Кто-то убил моих родителей.

− Кто это сделал? – едва ворочая языком шепнула я. Рэн молчал, и я посмотрела на него в упор, повторив вопрос: − Кто это сделал?

В темноте его лицо проступало отчетливее некуда; бледное, сотканное из божественной материи, бесконечно близкое и бесконечно далекое, особенно от бесстрастного выражения в глазах, наполненных звездами.

− Ты сама знаешь.

Мое сердце ухнуло вниз, и я медленно, с расстановкой произнесла:

− Нет, не знаю.

Рэн подошел ко мне, присел рядом на корточки и взял мое лицо в свои ладони. Горячие. Я бы поежилась, но сидела не шелохнувшись. Чувство было такое, что не имею права проявлять человеческие эмоции.

− Аура.

− Нет, − резко оборвала я.

− Это я виноват.

− НЕТ! – я оторвала теплые ладони от своего лица и отползла назад на асфальте. Сердце в груди клокотало будто сумасшедшее – оно давно все поняло, хоть мозг и отказывался осознавать.

В сумраке глаза Рэна наполнились слезами. Ничего прекраснее и ужаснее я в жизни не видела. Он не плакал, но этого и не нужно было – мое сердце уже разбилось в дребезги. Я не впервые делаю это с ним – довожу до слез, но сейчас и сама хочу зареветь. Завопить во все горло, вырвать его собственными пальцами, расцарапать лицо.

Убить себя.

− Аура, я не должен был…

− НЕТ! – рявкнула я. – РЭН, НЕТ!

Я закрыла уши руками, и он положил сверху свои ладони.

− Аура, ты не виновата. Это не ты.

Кто-то забрался мне в грудь рукой. Пальцы были горячими и холодными, они сжали сердце и потянули на себя. Я закричала от боли, прижав руки к груди. Они не могут вырвать сердце!

− Аура! – Рэн встряхнул меня за плечи, а безжалостная рука продолжала тянуть сердце из груди. Сосуды лопались, вены в теле рвались, будто нити. Я не могла. Только не я, только не с мамой и папой!

− Возьми себя в руки! – прикрикнул Рэн. Я вновь отпрянула от него. Сердце вырвали с корнем, и я смогла кроме боли испытать ненависть и агрессию.

− Как я могу?! КАК Я МОГУ ВЗЯТЬ СЕБЯ В РУКИ ПОСЛЕ ТОГО, ЧТО СДЕЛАЛА?!! ТЫ БЫ СМОГ?!!

− Аура, это сделала не ты.

Я шумно втянула в себя воздух. Молоточек в голове на мгновение стих.

− Верно.

− Мы поможем тебе сделать выбор, Аура Рид.

− Это они заставили меня.

Я поднялась на ноги и Рэн вскочил следом, настороженно схватив мое запястье цепкой хваткой. Я не почувствовала – это уже не я.

− Это я убила папу и маму. Они ввели мне кровь чтобы я сделала это. Они заставили меня. Они не люди. Это монстры, − четко проговаривала каждое слово, хоть хотелось рвать и метать. − Я хочу причинить им боль. Всем. Хочу убить их сейчас.

Я сделала несколько шагов, прежде чем шокированный Рэн спохватился и задержал меня.

− Аура, ты не можешь…

− Я не могу?! – взбешенно вскрикнула я, резко глядя на парня. – Теперь я все могу, разве нет?! Я УБИЛА СВОИХ РОДИТЕЛЕЙ! Я убила их! Так что мне стоит разорвать в клочья всех этих чудовищ?!

Я ошиблась, я вовсе не пришла в себя. Я точно не в себе – внутри клокочут такие яростные чувства, что тело дрожит от напряжения, будто натянутая струна.

Я продолжала вопить, пугая Рэна:

− Я ХОЧУ УБИТЬ ЭТИХ ЛЮДЕЙ! Я УБЬЮ ИХ! КТО ДАЛ ИМ ПРАВО РЕШАТЬ ЗА МЕНЯ, КТО ПОЗВОЛИЛ ИМ ВЫБИРАТЬ, КЕМ МНЕ БЫТЬ?! Я УНИЧТОЖУ ИХ ВСЕХ ЗА ТО, ЧТО ОНИ СДЕЛАЛИ СО МНОЙ!

− АУРА!

− Отпусти меня немедленно! Пусть они знают, что добились своего! Я не хочу оставаться человеком ради спасения этих монстров! Ради них я не стану сдерживать себя! Эти люди превратили мою жизнь в ад! Зачем мне стараться быть лучше ради этих существ?! Зачем мне пытаться быть хорошей, когда они убили меня?!

С силой оттолкнув Рэна я бросилась бежать по улице, игнорируя боль в лодыжке и огонь в голове. Рэн быстро настиг меня, и если бы не потратил пару секунд на изумление, догнал бы быстрее.

Через несколько секунд я уже лежала на асфальте. Под затылком рука Рэна, − на нее пришелся весь удар, а вот спину обожгло огнем. Рэн ударился коленями, но даже не поморщился, а из меня вышел весь дух.

Я накрыла лицо ладонями, чтобы Рэн не видел меня. Ему не понравится то, что он увидит, ведь это больше не я. Он старался, и я тоже, но в итоге мы оба проиграли. И это не наша с ним вина, а их – обычных людей.

− Аура, ты не можешь.

Я услышала смех и только секунду спустя осознала, что это мой смех. Отняла ладони от лица и, повернув голову в сторону, чтобы не встречаться с Рэном взглядом, принялась изучать его запястье.

Он серьезно?

А почему нет? Почему не могу? Они мучили меня, так почему я не могу также поступить? Если я убью их, мир лишь выиграет.

− Я могу. И сделаю это, − добавила я, испепеляюще посмотрев на Рэна. Он ответил пустым и холодным взглядом, и сжал зубы, отчего на скулах заходили желваки.

− Мне придется убить тебя, − мрачно произнес он. − Мне придется отправить тебя в ад. Навечно. – Он освободил свою руку и провел пальцами по щеке, убирая волосы. Я зажмурилась и почувствовала, как под веками все вспыхнуло, будто от огня.

− Мне все равно. – Мое тело вздрагивало от судорог, но не потому, что сквозь футболку пробирался холод камня, а потому, что слезы сдерживать становилось все труднее. Я шепнула, выдавливая из себя слова: – Меня больше не волнует, что со мной случится. Эта охота на меня будет длиться всю жизнь, ты понимаешь? У меня больше нет мечты, нет дома, нет семьи. Больше нет мамы и папы, которые были так наивны, что открыли дверь такому чудовищу, как я. – Тут мой голос оборвался, и я судорожно вздохнула. Крупные, горячие слезы скатились по щекам. Рэн стер их кончиками пальцев.

− У тебя все еще есть я, Аура.

− Ты должен меня убить, − напомнила я, сглотнув. Лицо Рэна перекосилось:

− Аура…

Я перебила, зная, что он начнет уговаривать, убеждать, что все закончится хорошо.

− Я не могу справиться со всем этим, − я слабо пожала плечами и усмехнулась: – Оказалось я не так сильна и…вы с самого начала не должны были думать, что я могу справиться… и…мне жаль, что вы разочаровались во мне. Мне жаль, что я не такая, как ты ожидал…

В горле запершило; я почти не видела Рэна за потоком слез.

− Я никогда не ошибался. Никогда.

Он должен забрать меня. Это знаю я и знает он. Другого пути просто нет.

− Я не смогу спокойно жить, зная, что эти люди где-то рядом, рыщут и ждут, когда я сойду с ума. Они должны заплатить за то, что сделали со мной и моей семьей.

− Они убьют тебя.

− Я ХОЧУ, ЧТОБЫ МЕНЯ УБИЛИ! Я не хочу больше жить!

В следующий раз, когда я моргнула, Рэн уже отстранился и сел рядом. Я не спешила подниматься. Отсюда я видела ночное небо, и казалось, что все нереально. Если пошевелюсь, поднимусь, все вновь придет в норму: рядом будут дороги и машины, на меня будут глазеть пустые окна заброшенных складов. Я шепнула:

− Просто надо признаться, Рэн. В моей жизни нет и не будет светлого пути, который ты так хотел мне показать. – Я сморгнула новую дорожку слез, но голос больше не дрожал. На удивление я звучала осознанно. Наверное, дело в том, что я приняла решение. Рэн догадался, поэтому молчал. Обдумывал подходящие слова, несмотря на то, что знает, что не важно, что он скажет, мое будущее не изменить.

− Рэн, люди живут, потому что им есть за что ухватиться. У меня нет ничего.

− Ты любишь меня.

Он даже не удивил меня, хотя хотелось удивиться. Конечно, он знает об этом. Может потому и вел себя все это время так странно – потому что знал, что я влюблена. Я повернула голову в его сторону и встретилась с ним взглядом. Потерянный. Не хотелось видеть его таким.

− Люблю, но это больше ничего не значит. Сейчас я хочу лишь одного: уйти и забрать людей, которые подвели меня к этому выбору. – Дыхание вновь перехватило, и я содрогнулась. Холод уже впитался в ткани моего тела, слился с кровью. – Хочу забрать как можно больше тварей, которым, как и мне, здесь не место. После этого я уйду с тобой. В Ад.

Рэн качнул головой:

− Ты еще не сделала выбор, ты не можешь…

− Я сказала тебе! – произнесла я с нажимом и резко поднялась. Мы с Рэном оказались совсем близко; его широко открытые глаза были полны горечи и непонимания. От этого мое сердце сжалось. Потому что Рэн не выглядел взрослым мужчиной, но ребенком, который не мог понять простую истину: иногда бывает и так. Люди уходят, даже если любят. Даже если хотят продолжать жить.

− Я уже решила.

Брови Рэна сошлись на переносице, и то краткое мгновение, когда мне показалось, что передо мной непослушный ребенок, исчезло. В его глазах зародился огонь.

− Нет. Я не позволю.

Я испугалась: а вдруг Кэмерон был прав, и влюбившись, Рэн натворит дел. Я подавила этот страх и строго напомнила:

− Тогда просто забери меня. Прямо сейчас. Если ничего не сделаешь я пойду прямо к ним. Убью каждого из них, как скотину на бойне. Ты не можешь влиять на мою судьбу, помнишь? Если не сделаешь то, что я прошу, тебе придется сделать то, чего ты боишься. Я убью тех людей, а затем отправлюсь в Ад.

Кажется, Рэн не слушал; он вглядывался в мои глаза с такой интенсивностью, будто пытался прочесть мысли. Его ждет разочарование, ведь я говорила то, что думала. Я порывисто схватила его лицо в ладони разозлившись, и взгляд Рэна сию секунду прояснился.

− Я не могу остаться, и ты знаешь об этом. – Рэн смотрел отрешенно. Наверное, все еще пытается придумать пути к отступлению, найти выход. – Жить и притворяться, что ничего не случилось – невозможно. Я уже давно не чувствую себя живой…

− Это была не ты!

− Это была я! Мои руки были в крови! Мои пальцы держали нож! Это я убила их! Я! Я! Я!!!

Я отшатнулась. Глаза вновь заволокло слезами, дыхание застряло в горле.

Что я натворила?! Я уткнулась лицом в ладони. Слезы жгли глаза, воспаленные до такой степени, что казалось, они горят. Сквозь болезненную судорогу почувствовала, что Рэн прижимает меня к себе. Его грудь резко поднялась и опустилась. Еще и еще, будто он тонет и не может набрать полную грудь воздуха.

− Я люблю тебя больше жизни, Аура.

Вот он и произнес самые желанные и в то же время ужасные слова.

− Если я останусь, я сделаю то, что пообещала. Я убью всех и каждого. Я уже сделала много ужасных вещей… теперь просто… я уйду. Это конец.

Я потерла глаза тыльной стороной ладони, второй обнимая Рэна за талию.

− Я люблю тебя, Аура, − вновь шепнул он.

− Это уже… не так важно. – Я отстранилась. Рэн живет так долго на земле, что он не успеет заметить, как забудет меня. От этого сердце защемило.

− Это мой выбор, и ты сделаешь, как я говорю. – Я вытерла слезинку с его щеки, дорожкой, скатившейся к подбородку. Моя ладонь так и осталась на его лице. Теплое, человеческое тело. Несмотря на то что Рэн был гладко выбрит и пах как человек, я знала: где-то внутри он все равно ненастоящий. Он меня забудет так стремительно, что… не успеет ничего сотворить ни с собой, ни с миром.

− Я буду делать то, что хочу, – не мог не сказать он в ответ, и я усмехнулась, как много месяцев назад:

− Из-за твоего милого лица я почти забыла, какой мерзкий у тебя характер.

− Сюрприз.

Я рассмеялась. Потом осторожно поцеловала Рэна в гладкую щеку.

Несколько секунд он смотрел на меня сверкающими глазами.

− Ты точно решила?

Из-за того, что Рэн выглядел спокойным и не сопротивлялся, я испытала одновременно и досаду, и облегчение.

− Будет больно? – Я попыталась, чтобы голос прозвучал беззаботно, что довольно сложно, когда он звучит как прокуренный. Рэн качнул головой, и я не смогла сдержать улыбки.

− Почему ты так счастлива?

− А почему нет? Скоро это все закончится – наши с тобой страдания. Я уйду вслед за ними. За мамой и папой… они просто… я не знаю… я больше не знаю…

Рэн хмурился. Его идеальное лицо было испещрено тенями и болезненно кривилось. Он заправил мне за уши волосы, затем медленно произнес:

− Представь, что ты внутри картины в нашем домике. Представь, что ты на поле, которое благоухает ароматами. Представь, что дышишь цветами и смотришь на бескрайнее, чистое небо. – Рука Рэна скользнула по моей щеке, голос снизился до шепота: − Почувствуй на лице ветер. – Губы Рэна коснулись моих в легком поцелуе. – А потом я заберу тебя.

«Я бы хотела остаться в этой картине навечно».

Сейчас я узнаю ответ на свой вопрос: куда я попаду? В Рай или Ад?

От страха заболел низ живота, ноги будто парализовало.

Вот и все? Это конец? Это мой конец? Я никогда не буду… жить, мечтать, строить планы и ждать утренние вафли мамы? Потому что нет больше мамы. И меня тоже нет.

Рэн взял меня за плечи и потянул вниз. Голова коснулась скользкого асфальта. Я до боли зажмурилась, но тут же распахнула глаза, как раз тогда, когда Рэн с осторожностью наклонился ко мне.

− Рэн…

− Я рядом, − шепнул он и легонько поцеловал.

Его губы на моих губах, и все – я заплакала.

Больше не будет поцелуев, больше не будет бесполезных мыслей, не будет ничего.

Как и в прошлый раз, в церковном бассейне, я ощутила сначала слабую, отдаленную боль. Она поднялась к желудку, к горлу, распространяясь по телу, по венам. Боль обжигающая, яростная, потому что свет оставляет раны на душе, выжигает из меня черноту.

Я обернула руки вокруг Рэна и прижала его к себе. Его пальцы зарылись в мои волосы, прижимая мое лицо к своему. Кровь в венах превратилась в раскаленную лаву. Она заставила распластаться тело на асфальте, заставила грудь подняться и опуститься в последний раз.

Еще несколько секунд.

Еще несколько секунд, и, кажется, мое тело превратится в факел. Я просто сгорю.

Один… два… три…

Это наш с Рэном последний поцелуй, и мы делаем это, чтобы не сойти с ума от боли.

… Взрыв.

Глава 55

Наши дни

Ангелы беспокоились.

Аура не приходила в себя вот уже три дня. Эти три дня превратились в сущий ад для троих братьев. Они не спали, не ели и никуда особенно не отлучались – боялись пропустить момент пробуждения светловолосой девушки. Боялись, что она будет в ужасе после возвращения воспоминаний и потому может попытаться причинить себе вред.

Вот Рэн и сидел у ее кровати, будто каменное изваяние. Смотрел с такой маниакальной внимательностью, что Лиаму и Кэмерону, которые расположились по разным углам комнаты, становилось не по себе. Им было не по себе всякий раз, стоило вспомнить, что именно они подвели Рэна к ужасному выбору.

Минуты текли раздражающе медленно.

− Три дня прошло, − зачем-то напомнил Лиам. Кэмерон бросил на него взгляд:

− Лиам, прекрати. С ней все хорошо. – Помедлив несколько секунд, он добавил: − Пока. Я чувствую в ней потоки живой энергии. И они пополняются. Она восстанавливается.

− Это ведь… хорошо?

− Нет, это не хорошо, – произнес Рэн впервые за очень долгое время. Братья почти забыли, как звучит его голос, и сейчас Рэн констатировал состояние Ауры с мрачной точностью, словно не сомневался. Лучше бы обнадежил как-то. – Ничего хорошего.

− Ты боишься, что она может не справиться с воспоминаниями? – осторожно спросил Лиам, обращаясь к Рэну. Лица он не видел, но все равно испытывал некоторое неудобство, словно брат прожигал в нем дыру.

− Она не справится.

Кэмерон и Лиам переглянулись, потому что знали: уверенность Рэна не была ошибочной.

− Тогда ты… ты… зачем ты это сделал? – Лиам встал на ноги, заламывая в беспокойстве руки. – Мы ведь… просто убьем ее.

− Разве не этого ты хотел? – ледяным тоном осведомился Рэн, оборачиваясь. Лиам молча сжал губы. Несколько секунд в комнате продолжалось противостояние взглядов, затем Лиам развернулся и ушел. Едва дверь квартиры за ним закрылась, Кэмерон тихо спросил:

− Зачем ты делаешь это с ним? Ты ведь решил вернуть Ауре душу не потому, что этого захотел Лиам.

− Верно. – Рэн наклонился к Ауре и пригладил волосы насыщенного цвета меда, рассыпавшиеся по ее худым плечам.

− Я не понимаю тебя, Рэн.

− Не нужно понимать меня, – произнес тот в ответ, не отрывая пристального взгляда от девушки. – Никто не должен понимать меня, главное результат. А какими способами я достигну его − это мое дело.

− Нельзя идти по головам! – воскликнул Кэмерон властным тоном старшего брата. Рэн поднял на него тяжелый взгляд.

− Ты пришел ко мне. Сказал вернуть ей душу. И не похоже, что ты о ней заботился, когда просил это сделать. Ты был там? Знаешь, что произошло той ночью? Она кричала так громко и надрывно, что я думал, она лишится рассудка. Думал, что сам сойду с ума… − Рэн закрыл на мгновение глаза, пытаясь привести мысли в порядок, затем перевел взгляд на Ауру и закончил: – Я не смог ее лишить жизни, хоть она и просила. И смотри к чему это привело.

− Ты не виноват Рэн. Никто не виноват. – С присущим ему сочувствием произнес Кэмерон. Рэн фыркнул, впрочем, в его глазах не отобразилось ни капли смеха.

− Никто не виноват… − эхом повторил он, касаясь пальцами лица девушки. – Ты знаешь, я сказал это Ауре в ту ночь. Но тогда я лгал. Я был виновен в том, что случилось. Я сделал это с ней.

− Рэн… − Кэмерон поднялся с кресла. – Никто не знает о том, что произойдет. Так решил Господь. И позволь мне высказать свою точку зрения, но я предполагал, что Аура может понравиться тебе, ведь она не похожа на других людей, которыми ты без труда повелевал. Я думал, возможно Бог решил проучить тебя, и таким образом показать, что люди не так бесхребетны и безвольны, как ты думал.

Рэн ничего не ответил по этому поводу; был ли он согласен с братом или нет, он предпочел промолчать, что немного раздражало Кэмерона: он досадовал, что ангел Судьбы не способен выражать свои чувства и эмоции. Разумеется, и Кэмерон не специалист в этом, но все же, было бы куда проще, умей Рэн показать, что у него на сердце и что в голове.

− Пожалуйста, не держи все в себе.

Кэмерон подошел к постели, на которой лежала девушка, и сжал спинку кровати так, что побелели костяшки пальцев.

− Я не держу все в себе.

Кэмерон подумал, что, если бы Аура была в сознании, то возвела бы глаза к потолку. Но девушка, сложив руки на груди словно принцесса, продолжала лежать на постели не двигаясь. В ее отросших волосах играл свет зимнего солнца, проникающий сквозь жалюзи, делающий ее более похожей на ангела, чем она была. Аура больше не была похожа на мертвеца: от ее тела исходило странноватое, уверенное свечение.

Кэмерон посмотрел на брата:

− Прекрати думать о плохом.

− Мы оба знаем, что она не справится. Она не так сильна, как может показаться на первый взгляд. Она всего лишь человеческая девушка, которая сломается под напором тьмы, не успеем мы оглянуться. Уже сломалась. Уже просила меня убить ее. – Рэн посмотрел на Кэмерона. – Она сама сказала мне о том, что не сможет вынести всего этого.

Кэмерон медленно опустил руки, внезапно догадавшись.

− Так ты боишься? – Тот молчал, поэтому старший брат настойчивее повторил вопрос: − Ты боишься, что она возненавидит тебя за то, что ты оставил ее в этом мире? Она любит тебя, Рэн.

− Да, и теперь она точно продолжит меня любить и ее чувства не изменятся. Я просто уверен в этом. О, Аура, ты меня помнишь? Да, это я лишил тебя воспоминаний, игнорировал последние несколько лет и вел себя как полный кретин. – С каждым словом Рэн все сильнее распалялся. Может где-то поблизости Лиам, и это его влияние? – А, кстати, я забыл тебе упомянуть, что из-за меня убили твоих отца и мать. О, ты все еще любишь меня? Какое счастье!

− Ты почти человек, – со слабым смешком сказал Кэмерон, и хоть Рэн проигнорировал старшего брата, тот все равно почувствовал облегчение. Рэн совершенно изменился – это Аура изменила его. Она вырвала его сердце из ледяной груди и растопила в своих ладонях.

− Ну, − промямлил молодой человек, не уверенный, что Рэн его слушает. – Я пойду. Найду Лиама. Знаешь ведь, он может набедокурить в таком состоянии. Еще убьет кого-нибудь, потом придется помучиться, возвращая к жизни…

Кэмерон ушел, а Рэн склонился к девушке и с тревогой в голосе прошептал:

− Почему ты не просыпаешься, Аура? Я так скучаю по тебе. Я устал видеть тебя в таком состоянии. Больной, бездействующей, лишенной сил. Сколько страданий нужно вытерпеть, чтобы тебя оставили в покое?

Аура молчала, а Рэн бы хотел, чтобы она перестала притворяться мертвой. Он скучал по ней. Невыносимо. До смерти. Так сильно, что хотел схватить за плечи, встряхнуть и впиться в губы поцелуем, в надежде пробудить ото сна.

Рэн провел пальцами по волосам туда и назад, затем склонил голову на грудь. Кэмерон прав: он до смерти боится, что Аура возненавидит его, когда все вспомнит. А она точно вспомнит; вспомнит и тогда поймет, что доверяла не тому человеку; обвинит во всем именно его, и тогда в ее груди расцветут кровавые розы.

И несмотря на это, Рэн сделает все, чтобы помочь Ауре справиться с болью. Он не станет забирать ее помять, потому что как бы больно ни было, лучше помнить. Когда помнишь, можешь справиться, ведь память людей недолговечна и со временем раны заживут; когда в мозгу отсутствуют воспоминания, возникает желание чем-то закрыть зияющую пустоту.

Рэн вскинул голову и склонился к Ауре, положив ладонь на ее мертвенно-бледную щеку.

− Никогда больше, обещаю! Я больше никогда не сотворю с тобой тех ужасных вещей. В этот раз мы все сделаем иначе, мы справимся вместе. – Он припал губами к ее волосам, которые выглядели и благоухали словно весенний мед. – Я сделаю что угодно, только приди в себя. Аура… − Рэн сжал ее пальцы. – Во тьме, в которой ты жила всю жизнь, тебе никто не мог помочь, и это все моя вина. Чего же ты ждешь, почему непросыпаешься? – Он пристально всматривался в ее лицо, хотя давно запечатлел его в памяти. – Ты не хочешь возвращаться в мир, где вокруг хаос и разруха? А может как принцесса, ждешь волшебного пробуждения?

Мягким и чувственным поцелуем Рэн прильнул к губам Ауры, но ничего не произошло. Их губы долго были соединены; лицо Ауры – умиротворенное, почти мертвое, а Рэн болезненно хмурится.

Если бы он мог отдать весь свой свет ради спасения ее жизни, он бы пожертвовал собой, не задумавшись ни на секунду. Вот только в этот раз Аура действительно все решает сама. Это будет ее выбор.

Очнись, Аура. Очнись. Я так скучаю по тебе.

Но сколько бы он не просил, девушка не спешила сжалиться над ним; она была тихой и бездыханной, и не произнесла ни слова.

И не могла.

Рэн сжал ее тонкие пальцы.

− Аура, очнись… ну, пожалуйста…

***

Спустя неделю Рэн решил, что это никогда не закончится. Все смешалось; он уже не различал, какой сегодня день – среда или суббота − важно лишь то, что Аура до сих пор без сознания.

Изредка в ее комнату заходит Кэмерон, проверить, хорошо ли справляется Рэн. Ему становилось хуже и от постоянного беспокойства, и в целом потому, что в людском мире его способности начали угасать.

Братья почти не тревожили молодого человека: Кэмерон приносил еду и Рэн съедал половину, а Лиам отсутствовал, пытаясь проникнуть в особняк Кристофера Грина. Они все были в отчаянии. И Рэна Экейна постоянно мучил вопрос: для чего все это? Для чего он это делает – ждет, и ждет, и ждет…

Раньше его никогда не посещали подобные вопросы; он просто делал то, что должен был делать. Делал, зная, что поступает правильно. Но в действительности хоть раз он принял правильное решение? То, что он вернул Ауре ее душу, которую так тщательно хранил и оберегал – это правильно?

Мысли и сомнения посещали его все чаще и чаще, съедали изнутри; он помнил, какой разбитой Аура была, когда просила убить ее, когда захотела умереть. Она больше не справлялась; она больше не могла и не хотела жить. Если Аура вспомнит о том, что Орден Света безнаказанно продолжает жить, вынашивая свои планы, она не обрадуется и точно выполнит то, что обещала – убьет их всех. И если это произойдет, ему самому придется убить ее и заточить в тюрьму в Аду. Навечно.

Сможет ли он? Так поступить с девушкой, которая ради спасения мира пожертвовала всем? Собой? Возможно… нет, он должен был приказать Жнецам Лиама забрать ее еще тогда на озере, в день, когда убили Табретт. Но он не смог.

Что делать теперь? Одна ошибка влечет за собой другую, и вот он уже в водовороте хаоса и не может встать на верный путь, потому что уже не знает, где он – правильный путь. Он стал слишком человечным, слишком эмоциональным. Отныне нет беспристрастного ангела Судьбы, который повелевал жизнями миллионов людей. Он влюбился и стал беспомощным и нервным.

− Рэн?

***

Если бы кто-то выстрелил в него, он бы удивился не так сильно, как в ту секунду, когда услышал голос Ауры. Он сильно вздрогнул, а сердце сорвалось с места и через секунду остановилось. Рэн застыл и, напрягшись и уставившись в лицо Ауры, попытался прочесть ее мысли. Попытался оценить ее эмоциональный фон, предугадать реакцию.

Но Аура была слишком безэмоциональной, ведь только что вышла из комы; ее мозг напоминал сладкую вату, в которой копаться – то еще удовольствие. Она с усилием прошептала, разлепив сухие губы:

− Что случилось?

Рэн продолжал сидеть с прямой спиной на краешке кресла. Прищурился, пристально вглядываясь в зеленые глаза. Он не доверял ей – не сейчас; вообще-то людям он никогда не верил, но Ауре Рид в особенности. Продолжая буравить ее взглядом, он кратко бросил:

− Ты в своей комнате, в моей квартире, − несмотря на то что хотел задать миллион вопросов. А что, если она не до конца осознала, что случилось? Лучше не пугать ее.

− Как я здесь оказалась? Я снова потеряла сознание? – ее зеленые глаза-изумруды сверкали искренностью, но Рэн не верил им.

− Ты была здесь, – мрачно сказал он. Во что эта девушка играет? Или, может, он зря так подозрителен и недоверчив? Аура выглядит нормально, но главное, что она жива и выглядит здоровой.

− Верно, – пробормотала она, слабой рукой убирая волосы с лица. Рэн инстинктивно подался вперед, чтобы помочь, но вовремя спохватился: НЕ ПУГАТЬ!

− Что последнее ты помнишь? – спросил он осторожно, с напряжением возвращаясь на прежнее место.

− Ничего, – сбивчиво пробормотала Аура, посмотрев в потолок. Между ее бровей залегла морщинка задумчивости, а Рэн прищурился еще сильнее. – То есть, я помню то, что должна помнить: ты пришел ко мне… что-то говорил… но из-за демонской крови я не помню, что отвечала… надеюсь, ничего такого…− она помолчала, и затем невесело усмехнулась: – Теперь вот, я проснулась, да? – Она неуверенно посмотрела на Рэна, ожидая подтверждения, и он медленно кивнул.

Что это?

Рэн не мог понять, что происходит. Такого раньше не случалось – чтобы человек, вернувший душу, по-прежнему не мог вспомнить, что с ним случилось в прошлом.

− Ты не помнишь? – спокойно уточнил он, хотя внутри был очень напряжен.

− Не помню чего? – и вот Аура тоже начала что-то подозревать; ее глаза, до этого оглядывающие комнату и ни на чем в особенности не задерживающиеся, остановились на Рэне. Она с сомнением пробормотала: − Я действительно сказала то, что не должна была? Что-то…

− Нет. Все хорошо. – Рэн поднялся на ноги, стремясь скорее покинуть комнату, чтобы подумать над ситуацией. Это все неправильно. Он еще не понял, что именно, но что-то здесь не так.

− Я приготовлю обед, чтобы ты быстрее пришла в себя.

− Но я чувствую себя замечательно! Правда! Наверное, моя болезнь прошла! – Аура приподнялась на постели, собираясь встать, но Рэн настойчиво удержал ее, возвращая в горизонтальное положение.

− Ты должна отдохнуть. Я приготовлю бульон, и может тогда ты сможешь подняться. Ты ведь не хочешь, чтобы твои внутренности сгорели на медленном огне? – спросил он, фантазируя на ходу. Он часто это проделывал, и она верила.

− А что, это может произойти? − Аура с сомнением вернулась на постель, выдыхая.

− Да. Ты встанешь, немного прогуляешься, и все, – он многозначительно замолчал. Затем кивнул, сдерживая усмешку, и быстро вышел из комнаты.

Рэн чувствовал напряжение, которое не хотел показывать Ауре.

Во-первых, почему она не помнит прошлого, даже после того, как он вернул ей ее душу? Ту часть, которая все прекрасно помнит.

Во-вторых, если Аура все вспомнила, как она может так хорошо притворяться? И, если она действительно притворяется, вопрос: зачем?

Снедаемый неуверенностью, Рэн вышел в гостиную, которая из-за непогоды приобрела мрачный серый цвет, и набрал сообщение братьям: «АУРА ОЧНУЛАСЬ». Хоть с Лиамом у них в последнее время были расхождения во мнениях, он тоже имел право знать. Рэн хотел, чтобы Кэмерон обследовал Ауру. Проверил состояние души и то, как сильно она изменилась.

Готовя на кухне легкий обед для очнувшейся девушки, Рэн продолжал размышлять, и его размышления закончились тем, что в нем зародилась надежда.

А что, если воспоминания все же вернулись, но человеческая часть Ауры сильнее, чем дьявольская? И что, если человеческая поглотила все зло, что Аура совершила?

Подобные мысли протекали в его голове, обнадеживая, пока на кухне не возникли братья. Похоже, они приехали на машине: у Кэмерона в руках были ключи. И, похоже, что Кэмерон подобрал Лиама, вновь раненого, в каком-то заброшенном переулке, чтобы залечить раны. Блондин стоял, опираясь на одну ногу. Вторая вся в крови (кровь стекала через дырку на штанах на пол) была недееспособной. Лицо превратилось в кровавое месиво. И все же, несмотря на болезненный вид, он спросил:

− Аура действительно пришла в себя?

− Тсс-с, – шикнул на него Рэн.

− Что? В чем дело? – Лиам с трудом присел на табурет, вытянув раненую ногу, затем взял со стола нож и разрезал штанину.

− Делай это в ванной, – посоветовал Кэмерон, с сочувствием глядя на младшего брата. – Почему ты ей не веришь?

Рэн не сразу понял, что Кэмерон обращается к нему, лишь когда на кухне повисла тишина, он обернулся и словил на себе взгляд брата. Подумав мгновение, он шепотом произнес:

− Воспоминания должны были вернуться. Они должны быть где-то там. Я не могу понять, действительно ли она ничего не помнит.

− Зачем ей притворяться перед тобой? – раздраженно спросил Лиам. Но раздражение скорее было направлено на боль. Он пристально осматривал рану. − Не глупи.

− Лиам беспокоится за Кристину. Он чувствует своего сына, и от этого сильнее переживает, – пояснил Кэмерон, за что заслужил многозначительный взгляд от ангела Смерти, полный ненависти и презрения.

− Я в ванную, – бросил Лиам, с гримасой боли вставая на ногу, когда Кэмерон помог ему подняться. – Я ведь не могу появиться перед Аурой в таком виде.

− Она решит, что тебя задрали собаки, – спокойно сказал Кэмерон.

Выходя из кухни Лиам проворчал:

− Ну да, быть растерзанным собаками это лучше, чем заклятие на чертовом логове Грина, чтоб его…

Дверь закрылась.

− Ждать больше нельзя, – сказал Рэн, протягивая поднос с бульоном Кэмерону. Он взял в недоумении, но не стал перебивать. – Отдай ей еду и проверь состояние души. Я хочу знать, не лжет ли она.

− Рэн, это ведь Аура…

− После возвращения души — это уже не та Аура, которую ты знал, Кэмерон.

− Хорошо, – молодой человек понимающе кивнул. – Я задам ей пару вопросов, проверить лжет она или нет. Со мной она должна расслабиться, я ведь ее брат.

Рэн остался один на кухне. Он бы хотел послушать, что происходит в комнате, но его былое могущество почти растаяло − ребенок Кристины высасывает из него божественные силы.

Приходилось терпеливо ждать.

Рэн задремал: ему значительно больше времени требовалось на сон, а вследствие последних событий его организм был сильно измотан. Прислонившись головой к стене, он сидел на табурете скрестив руки на груди, и видел чудовищные сновидения, которые стали беспокоить его с недавних пор.

− Рэн… − Лиам потрепал его за плечо. – Где Кэмерон? Он еще у Ауры? Что он делает так долго? Она не в порядке, с ней что-то не так?

Рэн выпрямился, потирая лицо.

− Как твоя нога?

− Нормально. Так что с Аурой, она себя хорошо чувствует? Ей не плохо? Она может встать? Я могу ее увидеть?

Похоже, что как только боль прошла, Лиам сразу стал самим собой – нервным и нетерпеливым.

− Дай ей пару дней, − хрипловато осадил брата Рэн.

− За это время Кристину могут убить! – вспылил блондин, затем раздосадовано плюхнулся в кресло у витражного окна. Сейчас он выглядел гораздо старше своих лет, еще и в одежде Рэна, которая была ему немного великовата.

− Ее никто не убьет, – пообещал Рэн, глядя на брата. – В ней твой ребенок, ты понимаешь? Младенец защитит ее и придаст сил. Ко всему прочему она дочь Кристофера – не забывай об этом. И, если начистоту, они дожидаются момента, когда смогут убедиться, что Аура превратилась в монстра после инъекции.

− Если они убьют Ауру, то и Кристину тоже. ОС нас ненавидит и считает предателями за то, что мы не поддержали их «веру», − Лиам раздраженно изобразил кавычки пальцами. – Так что мы у них в черном списке под номером два, если только там не Кристина.

− Пока они не убедятся, что Аура стала преемницей своего отца и что они могут ее убить, никто не пострадает, − повторил Рэн. – Они сделали все, что могли.

− Они могут убить Кристину, как убили Табретт – для того, чтобы вывести Ауру из себя!

− С Кристиной и ребенком ничего не случится, − Рэн демонстрировал удивительное спокойствие.

Избежать дальнейшего развития этой темы помог Кэмерон; он вошел на кухню, молча сел напротив Рэна и Лиама, и строго произнес:

− Надо лечиться.

− С ней что-то не так? – Рэн встревожился.

− С тобой. Это с тобой что-то не так. У тебя явное параноидное расстройство личности.

Лиам прыснул, но Рэн даже не улыбнулся.

− Объясни, – потребовал он.

− Ну, это когда…

− Я говорю, объясни, что с Аурой.

Кэмерон склонил голову набок, словно анализируя, и наконец серьезным тоном проинформировал:

− С ней все хорошо. Аура в полном порядке. И душа у нее обычная, нормальная. Не знаю, как это можно объяснить, но я не чувствую в ней никаких нарушений мыслительных процессов или утаивания информации. Она честна с нами. Она действительно ничего не помнит, и она здорова.

Повисло молчание. Они все обдумывали то, что сказал Кэмерон. Лиам нарушил молчание первым:

− Итак, дело пошло… я чрезвычайно счастлив за малышку Ауру, но меня еще беспокоит судьба моей Кристины. – Он впервые назвал Кристину своей, и тут же затараторил, чтобы братья не успели вставить колкие замечания: – Я должен придумать новый план проникновения в замок Дракулы. Ты, Рэн, должен решить все с Аурой и придумать, как заставить Кристофера-черт-его-дери-Грина поверить, что она чиста.

Лиам в ту же секунду исчез, не заметив, как парни поморщились из-за его ругательств.

− Думаешь, он пошел обратно к особняку? – с сомнением спросил Кэмерон. Рэн пожал плечами:

− Скорее всего просто спрятался, чтобы ты не прочел ему лекцию. – И прежде чем брат успел возмутиться, Рэн спросил: − Она говорила что-то обо мне? Она меня помнит?

− Да, она тебя помнит. И она спросила, − Кэмерон усмехнулся, − цитирую: «Почему он повел себя как пришибленный?».

Рэн снова засомневался: это похоже на старую Ауру, ту дерзкую девчонку, а не на ту девочку, которая жила последние годы в страхе и сомнениях.

Кэмерон перестал улыбаться. На его лице отразилось недоверие вперемешку с легким раздражением. Тени с улицы исказили красивое лицо, наполнили блестящие глаза тоской.

− Да что с тобой такое?

− Я не знаю… я просто… не уверен…

− В ней?

Рэн не ответил, да этого и не нужно было; да, он не уверен даже после слов Кэмерона. Он бы и хотел поверить, но это Аура, а с ней никогда не было просто.

− Знаешь, – нарушил тишину Кэмерон, поднимаясь на ноги, – я собираюсь отыскать Лиама, пока он опять не натворил чего-нибудь. Он ведь действительно может проникнуть в дом Грина. Или заставить человека проникнуть… ты должен поговорить с Аурой и сам понять, что она чиста.

Кэмерон, на пороге обернувшись, добавил:

− И реши уже, чего именно ты боишься.

Чего он боится? Он боится потерять Ауру; он боится, что на земле наступит Ад; боится, что не сдержит данное Отцу обещание.

***

− Почему ты так смотришь на меня? – не выдержала я. – Ты что, меня боишься? У меня выросли рога? − Я поняла, что шутка неудачная, ведь Рэн смотрел на меня все с тем же непроницаемым лицом.

− Как ты себя чувствуешь?

Я со стоном упала на постель.

− Ты спросил у меня сто раз! Миллион раз, если быть точнее. И я миллион раз ответила, что со мной все нормально. Ты думаешь, со временем мой ответ изменится? Если мне плохо, я говорю, что мне плохо, разве нет?

− Нет.

− Ну ладно, нет, − со вздохом согласилась я, но тут же добавила: − Но ведь ты все равно поймешь, говорю я правду или нет, верно? Шерлок Холмс нового поколения. Погоди, ты, наверное, понятия не имеешь, кто такой старина Шерлок…

Я замолчала, внимательно глядя на Рэна. Он по-прежнему был каким-то странным. Напряженным. Я чувствовала его подозрительность кожей. Рэн закрылся от меня; стоял у постели со скрещенными на груди руками и темным взглядом, отчего по спине бегали мурашки.

− Ты лжешь мне? – спросил он, я поняла: не напряжение, а недоверие.

Он не верит мне.

− Нет. С чего ты взял? Я сделала что-то не так? Я странно выгляжу?

− Да, – сказал Рэн, хоть я и ожидала, что он возразит, потому что я выглядела как обычно. Я нахмурилась. Хорошего настроения как не бывало.

− Знаешь, это ты странный. Вваливаешься, сверлишь меня этим своим страшным взглядом, словно я на допросе… не понимаю, чего ты от меня хочешь!

− Я хочу, чтобы ты сказала кто ты.

Что значит, кто я?

Он думает, что я не та, что была прежде.

И он, конечно, как всегда прав.

Глава 56

Он следил за мной целых пять дней. Был все время рядом, как бы между прочим задавая различные вопросы, которые все сильнее и сильнее выводили меня из себя. Мне бы хотелось, чтобы он, наконец, перестал шпионить за мной и оставил в покое.

− Теперь ты показываешь свою привязанность странным образом, – заявила я, когда вышла из ванной и обнаружила Рэна сидящим на постели и разглядывающим какую-то тетрадь. Увидев меня, он деловито положил ее в задний карман джинсов и ответил:

− Я не показываю свою привязанность к тебе.

− Ты, правда, не понимаешь, что я имею в виду?

− Нет.

− Кошмар, – констатировала я, радуясь тому, что оделась в ванной комнате, а не вышла в полотенце, как в первый вечер. Я присела в изголовье кровати, и многозначительным взглядом принялась сверлить спину Рэна. Он не оборачивался, будто бы задумался над чем-то, поэтому я деловито начала:

− Итак, ты пришел для того, чтобы увидеть меня в этой кошмарной дурацкой кофте, которая мне ни капли не идет? – Рэн удивленно посмотрел на меня, и я добавила: − Слышала, девушки выглядят красиво в мужской одежде, и я уверена это так, но, если это не свитер, похожий на цирковой шатер.

Рэн продолжал всматриваться, будто играя в игру «найди отличие».

− Ну что? Что с тобой такое? Ты что, меня не узнаешь?! Это я, Аура Рид, девушка, которую ты терпеть не можешь, что стало еще более очевидно теперь, когда ты смотришь на меня словно я монстр. И это после лживого признания! Лжец тут один человек, и это – ты! – выпалила я, потом тяжело выдохнула. С ума сойти, я и забыла, когда в последний раз говорила так долго!

Обдумать это мне не позволил Рэн: он с тайными намерениями пододвинулся ко мне, и я отшатнулась, испытав прилив дикого страха.

− Что ты делаешь? – даже голос дрогнул.

Рэн вновь подарил мне взгляд «я ни капли тебе не верю».

− Хочу поцеловать.

− Ну конечно, − хмыкнула я, надеясь, что Рэн отстанет. Он не отстал: я и моргнуть не успела, когда его руки внезапно оказались на моей талии. Внезапно мы оказались слишком близко друг другу и, что хуже всего – Рэн не позволил мне отстраниться. Он не позволил мне и глазом моргнуть: я должна была ответить на этот взгляд, иначе он решит, что я позволяю ему целовать меня.

− Что ты делаешь? – я спросила теперь каменным тоном. Решила, что не стану пасовать перед ним – он только этого и ждет. Я же едва могла запретить себе думать о его груди, которая прижмется к моей, моим рукам, которые окажутся на его прохладной шее и напряженной спине.

− Лучше пойди и съешь что-нибудь, − буркнула я, сидя не шелохнувшись. – И выпей снотворного и усни, чтобы я не видела тебя как минимум до утра.

Я попыталась оттолкнуть ангела Судьбы, но он схватил меня за руку.

− Отпусти, Рэн, серьезно. Отпусти или сломаю запястье.

Я хочу этот поцелуй – несомненно, но я не позволю Рэну прикоснуться ко мне. Не сейчас. И… никогда больше.

− Ты же не сможешь этого сделать, Аура.

Он имеет в виду, что я не могу сломать ему руку или что не смогу вечно притворяться нормальной?.. Не важно. Я отцепила его пальцы от своей руки и отстранилась, пробурчав:

− Найди себе другую подругу для поцелуев.

− В твоей голове все смешалось, – сказал Рэн, выпрямляясь во весь рост.

− И что, по-твоему, это должно означать?

Он не ответил, оставив меня наедине с моим вопросом.

«В моей голове все смешалось», − говорит он.

Но он не знает, о чем говорит.

В моей голове ничего не смешалось. И я не позволю чему бы то ни было затуманить мой рассудок. Кто я? Монстр или человек? Даже если никогда не узнаю ответ, для себя я уже все решила.

***

− Рэн! – завопила я, растеряно таращась на сковороду: оладьи вновь подгорели. Сколько раз не пытаюсь приготовить что-то приличное и порадовать Рэна, ничего не получается, будто кто-то заставил забыть навыки. Парень пришел на шум.

− В чем дело?

− Оладьи. – Я указала на сковороду. − Они снова подгорели.

− О чем ты думаешь? – раздраженно спросил он, подходя ко мне и отбирая лопатку. Его вопрос не требовал ответа, но я все равно ответила:

− Я думаю о тебе, разве не очевидно?

− Как лучше убить меня подгорелыми оладьями? – предположил ангел Судьбы, наливая масло на сковороду. Я заметила, как его согнутая в колене нога упирается в шкафчик и как привлекательно он выглядит в этой футболке, свободно сидящей на его крепком торсе, и сглотнула. Будто какое-то проголодавшееся животное, какая мерзость!

Я отмела все мысли и наблюдения кроме одного: Рэн выглядит расслабленно.

− Если бы я хотела тебя убить, выбрала бы менее нежный способ, − донесла я до его сведения, отрывая взгляд от изящных рук и глядя на лицо. Рэн не расстроился; поглощенный оладьями, он хмыкнул:

− Это удручает. И все же, мне кажется ты хотела большего, когда звала меня.

На моем лице не дрогнул ни один мускул, хотя я насторожилась и приказала думать о чем-то обычном, повседневном. Я легкомысленно протянула:

− Мда… − и облокотилась спиной о тумбу. Разыгрывая скромность и сомнение, я пробормотала: − У меня кое-что есть… выполнишь просьбу?

− Говори скорее, − приказал Рэн; он быстро расправился с остатками теста, из которого получились просто отменные оладьи, и с вежливым любопытством посмотрел на меня. Сплошное притворство. Я-то знаю, что он ждет подвоха, каждую секунду присматривается ко мне, проверяет.

Я прочистила горло и выпалила:

− Я бы хотела немнооооожечно прогуляться! – и затараторила на одном дыхании: − Ну, понимаешь, я же сижу взаперти – очень давно не выходила! – Я зажмурилась, чтобы не видеть, как с каждым произнесенным мною словом меняется лицо Рэна. − Это ведь ничего? Я совершенно здорова и ни капли не больна, что, думаю, ты итак уже знаешь, потому что допрашиваешь меня уже две недели, что дико раздражает, но я не злюсь! Правда! И Кэмерон тоже меня проверял и даже Лиам. Он вчера пришел и почему-то спрашивал, что ты значишь для меня и все такое. Это смешно. Я не изменилась. И мне больше не угрожает опасность. Ведь я не заразная, правильно? Правильно? – Я открыла глаза, когда ответа не последовало. Рэна не было на кухне.

Едва сдержав злостное рычание, я сорвала с себя фартук и раздосадовано бросилась в гостиную.

− РЭН! – Он сидел на диванчике у громадного окна. Я заныла: – Ты ведь не хочешь вновь запереть меня, верно? Держать рядом с собой, словно я твой питомец?

− Что ты только что сказала? – он легонько пожал плечами, притворяясь, что смотрит в монитор ноутбука, лежащего на коленях. Ноги он закинул на журнальный столик, предварительно столкнув какие-то бумаги. – Я плохо слышал тебя, Аура, с тех пор, как ты сказала, что хотела бы немного прогуляться.

− Ну так я повторю! – с вызовом пообещала я, топая напролом. Присела на подлокотник с левой стороны от Рэна, склонилась и гаркнула ему прямо в ухо: − Позволь мне прогуляться!

Он и бровью не повел, лишь пробубнил, продолжая пялиться в монитор:

− Исключено.

− Не будь таким, − приказала я, выпрямляясь и начиная сверлить злобным взглядом его затылок. – Ты что, не веришь мне?

− Да.

− О. Почему?

− Потому что тебе нельзя доверять. Особенно теперь.

− А что теперь?

Рэн резко захлопнул крышку ноутбука, опустил ноги на пол и выпрямился. Увидев, как напряжена его спина, мне внезапно захотелось провести по ней ладонью, чтобы каждая мышца расслабилась. Рэн медленно обернулся и гробовым тоном произнес:

− Потому что ты лжешь. Не знаю зачем, не знаю причин, почему ты делаешь это, но точно знаю, что лжешь.

− Почему ты так думаешь? – невозмутимо спросила я, хотя теперь напряглась моя спина. Рэн легонько изогнул брови.

− Потому что чувствую. И потому, что я вернул тебе душу, но ты продолжаешь вести себя так, словно ничего не произошло.

Его пронзительный взгляд готов был выжечь во мне дыру. Я округлила глаза:

− Ты вернул мне душу? Когда?

Так, спокойно, Аура. Пусть продолжает таращиться. Ты говоришь правду. Ты говоришь правду. Ты ничего не знаешь.

− Ты думаешь, что вылечилась просто так? Только потому, что захотела? Отдохнула? Отоспалась?

− Ммм… нет?

− Нет. Ты неправильно себя ведешь. Слишком спокойно.

− А что я должна делать? – я всплеснула руками. – Как я должна себя вести?

− Когда человек вспоминает такое прошлое, он не может быть прежним. Что-то в нем должно измениться.

− А что я вспомнила? – я нахмурилась, почти получая удовольствие от того, каким Рэн одарил меня взглядом: тревожным, беспокойным, излучающим недоверие. Он чего-то ждет от меня. Я повторила вопрос:

− Что я должна вспомнить?

Пусть скажет. Пусть скажет сейчас. Но Рэн ничего не произносил – он погрузился в работу, казалось, позабыв обо мне. Когда я решила, что не вытяну из него больше ни слова, он бескомпромиссно заявил:

− В любом случае из дома ты не выйдешь.

− Ну уж нет! – Я положила руку на его ноутбук, и парень мрачно перевел на меня взгляд. – Или ты сейчас же мне все объяснишь, или я тебя доведу до нервного расстройства, что…

− Невозможно, – закончил он, сбрасывая мою руку с крышки ноутбука, и включая его.

− Почему бы тебе не ответить на вопрос и покончим с этим? – спросила я, сверля молчаливую спину Рэна. Он был полностью равнодушен, занят работой. Я склонилась еще ниже, пытаясь заглянуть в монитор.

− Чем это ты занят?

Рэн взбешенно захлопнул крышку ноутбука и обернулся.

− Не дыши мне в спину! – Услышав приказ, я недовольно нахмурилась. Рэн тоже нахмурился; и все же я не могла не заметить, как его взгляд метнулся от моих глаз к губам и обратно. Он сглотнул и произнес:

− Отойди.

− Не отойду, – упрямо заявила я − Пока не объяснишь причины своего поведения я не отойду и точка!

− Ты уверена? – Рэн раздраженно поднялся и мне пришлось соскочить с подлокотника дивана и попятиться.

− Да, я уверена! Мне надоело, что ты относишься ко мне с подозрением, словно я граната и могу взорваться в любой момент!

− Так и есть.

− Нет, это не так! Со мной все хорошо! Я просто хочу прогуляться!

Взгляд Рэна оставался отрешенным. Я знала, что он выглядит невозмутимым, а мысленно обследует меня, проверяет лгу ли; каким-то образом мои слова заставили усомниться во мне еще больше. Я сжала ладони, отвечая на взгляд и приготовившись бороться до конца, но тут Рэн вздохнул и развернувшись направился по коридору в свою комнату. Я растерялась лишь на секунду, но тут же побежала следом, и успела проникнуть в спальню ангела Судьбы до того, как он запер дверь.

− Что. Ты. Делаешь? – возмутился Рэн; он был действительно сбит с толку, когда не смог захлопнуть дверь, потому что я ее задержала.

− Ничего, – буркнула я, бочком проскальзывая внутрь комнаты. – Вот, решила прогуляться по дому, раз на улицу мне выходить нельзя.

− Гуляй в своей комнате. – Рэн схватил меня за шиворот, пытаясь выставить за дверь, но я уперлась ногами в дверной косяк. Рэн, недолго думая, на секунду пригнулся, и я растерялась, а потом было поздно: он забросил меня на спину и отпер дверь. Я завизжала, брыкаясь и пытаясь вновь закрыть дверь:

− Не уйду, пока не скажешь в чем дело!

− Уйдешь, – ответил он, − я тебя выкину за дверь.

− Ты же говорил, что любишь меня!

От неожиданности Рэн выпустил меня, и я шлепнулась на пол. Не растерявшись, на четвереньках проползла мимо него и залезла в проем между тумбочкой и кроватью.

Но Рэн уже забыл о том, что хотел выгнать меня; он подозрительно подошел ко мне.

− Когда я такое говорил?

У меня просто отвисла челюсть.

− Ты что, не помнишь? Ты же не раз признавался! Конечно, это не столь важно… НО КАК ТЫ МОГ ВООБЩЕ ЗАБЫТЬ ОБ ЭТОМ?! – заорала я.

− Тихо… Я помню, помню. Почему ты говоришь, что это не важно?

Теперь уже я смотрела на него, как на идиота.

− Ты что, шутишь?

− Нет.

Я рассмеялась. Он точно, идиот. Красивый и чуточку забавный… но все же идиот, этого у него не отнять.

− Хорошо. Ты не шутишь. Я поняла. Все это тебе кажется правильным. Точно, – членораздельно говорила я. – Думаешь, это любовь? – Я многозначительно провела рукой от него к себе и обратно. − Когда люди так ведут себя, это явно не любовь, а что-то маниакальное. Ты, например, меня даже из дома не выпускаешь. Это смахивает на паранойю. А еще ты мне не веришь. Это значит, ты меня не любишь.

Внутренний голос заорал: что ты несешь?

− Ты мне лжешь, я чувствую.

− Ты псих, – констатировала я.

− Я сошел с ума только из-за тебя, – парировал Рэн. Я ошарашенно уставилась на него, и даже не успев придумать достойный ответ на это несправедливое заявление, оказалась за дверью.

− Я буду сидеть здесь! – заорала я в дверь. – Даже с места не сдвинусь!

***

Один час, два, три.

Кажется, что моя жизнь − сплошное ожидание. Я все время чего-то жду. То одного, то другого…когда это закончится?

Несколько раз я подергала ручку двери. Заперто.

Попыталась так же вскрыть замок на входной двери – тщетно. Мало того, что Рэн установил дополнительный замок к уже двум имеющимся (плюс щеколда на цепочке), так еще обзавелся сигнализацией, которая начинала протяжно выть, при малейшем моем движении к входной двери.

Я сидела перед спальней Рэна. Ноги затекли. Через пятнадцать минут мне пришла в голову идея подтащить к двери кресло и устроиться поудобнее, что я и сделала. Затем вооружилась чаем, и даже не заметила, как наступил вечер.

Все это время я провела в раздумьях, где каждая мысль заканчивалась смехотворным планом выбраться из дома.

Я должна выйти.

***

− Что ты здесь делаешь? – спросил Лиам, останавливаясь перед моим креслом. Он вновь был весь в порезах, которые объяснял тем, что участвует в уличных боях. Смешно не то слово!

− Просто сижу, − с оптимизмом Ганнибала Лектера ответила я и быстро сменила тему: спросила о том, победил ли Лиам в боях. Он лишь многозначительно улыбнулся и толкнул дверь, собираясь войти в спальню Рэна. Ему пришлось столкнуться с той же проблемой: дверь заперта.

− Почему он заперся? – изумился блондин, постучав.

− Паранойя, – кратко пояснила я, скрестив руки на груди.

Дверь открылась. Рэн первым делом просверлил меня злобным взглядом, потом запустил Лиама и снова заперся.

Я скривилась.

Идиот же.

Время тянулось словно резина. Это потому, что мне было скучно. И я чувствовала себя от чего-то неловко. Невыносимо хотелось освободиться от железных прутьев, стягивающих грудь, которые не позволяли спокойно дышать, чувствовать себя свободной. И в который раз я подумала о том, что будь Рэн другим было бы проще. А будь я другой, никаких проблем и вовсе не было бы!

Как это сложно в действительности – любить человека и быть рядом, но чувствовать, что вы бесконечно далеки друг от друга. Мы с Рэном стоим на разных берегах реки. Или даже на разных континентах. Он ангел, а я монстр.

− Эй!

Я вздрогнула, проснувшись. Вокруг меня − полумрак. За окном – чернеющее ночное небо. Я поежилась и попыталась принять более удобное положение, но застонала – все тело затекло. Я так и уснула в кресле, положив голову на плечо и свесив ноги с подлокотника.

− Знаешь, − хриплым ото сна голосом сказала я, − вообще-то, в мотелях прикручивают мебель к полу.

− Ты не в мотеле, − отрезал Рэн.

− Ты прав, − протянула я, − это место гораздо хуже.

− А ведь я мог просто уйти, − донес до моего сведения парень и я наконец-то сосредоточила на нем внимание. Он стоял неподалеку: всего в нескольких шагах от меня. Приглушенный свет луны, льющийся из окна, совсем не помогал рассмотреть его лица, так что я решила, что Рэн шутит.

− Намекаешь на то, что ты джентльмен? – я хмыкнула, наконец-то выпрямилась, опустила ноги и кружку с остывшим чаем на пол. Когда я села ровно Рэн уже был рядом. Пугающе близко, и дело не только в физической близости, а в том, как тихо он подкрался, застав меня врасплох.

И если сперва он двигался так быстро, что я даже не заметила приближения, теперь, будто в замедленной съемке, опустился на корточки и взялся руками за подлокотники кресла.

− Только не опять, − предупредила я. Голос даже не дрогнул, хотя внутри я напряглась, потому что поняла, что Рэн опять вознамерился приставать ко мне. Он решил не обманывать моих ожиданий:

− Я все равно поцелую тебя, Аура.

− Я уже говорила: нет.

− Так ты запрещаешь?

− Да.

− Почему? – Проверяет, но еще не вынес вердикт. Я почувствовала, как его пальцы подобрались к моим, коснулись кожи. Несмотря на страстное желание отодвинуться я не шелохнулась. Не отстранилась даже тогда, когда Рэн приблизился и очутился между моих коленей и опустил руки на бедра. – Может боишься, потому что лжешь?

− Я не боюсь, потому что мне нечего скрывать, – ответила я.

Ложь…

Ложь. ЛОЖЬ.

− Если ничего не скрываешь, тогда почему не подпускаешь к себе? – томно уточнил Рэн.

− Просто потому, что не хочу этого, − на выдохе произнесла я. Рэн не отреагировал – казалось, он и не слышал моих слов вовсе; его ресницы опустились на щеки, а губы сложились в призрачную усмешку.

По моим плечам и спине поползли мурашки, и я вздрогнула, как если бы Рэн коснулся кончиками пальцев моей кожи. Ему и не надо, я итак сжалась в комок от страха. Было больно от одного воспоминания о том, какую я испытала чудовищную боль, когда губы Рэна коснулись моих.

Однажды он сказал, что, закрывая глаза я только и делаю, что мечтаю о том, как он будет меня ласкать. Это ложь. Мне не нужны мечты, я не хочу довольствоваться скудными фантазиями, я хочу быть просто рядом. Не причинять Рэну боли и не испытывать боли самой.

− Хочешь, − возразил Рэн так тихо, что, если бы не пялилась на его губы, я бы и не разобрала слов. Внезапно за моей спиной возникла невидимая преграда и я поняла, что совсем уперлась в спинку кресла. От Рэна, который неспешно выпрямился и навис надо мной, спрятаться нельзя. Он будет мучить меня, пока я не сдамся.

Я снова вздрогнула, мурашки добрались до колен и спустились к лодыжкам. Я встала на негнущиеся ноги и Рэн выпрямился, но не отступил. Наши тела вытянулись друг напротив друга и когда я вскинула голову, чтобы взглянуть в лицо парня, оказалось, что он немало удивлен. Не думал, что я сдам назад. Я кивнула.

− Ладно.

Будет больно.

Боли не избежать, но по крайней мере Рэн отстанет. Я сделаю это, чтобы он не сомневался, чтобы перестал меня подозревать.

От волнения пальцы скрутило судорогой, и я с трудом разжала кулаки и коснулась плеч Рэна. Под серой футболкой напряжена каждая мышца, тело пылает, словно вышедшее из огня. Должно быть это все моя реакция на предчувствие. Я пытаюсь выкинуть из памяти болезненные воспоминания поцелуев, но не могу. Почти чувствую губы Рэна на своих, почти чувствую, как его грудь касается моей, как его рука опускается по моей спине и останавливается на пояснице.

Один поцелуй. Я отстранюсь до того, как он перерастет в нечто большее, до того, как потеряю над собой и своей памятью контроль. Боль поможет.

Я привстала на носочки и Рэн крепче вцепился в мою кожу. Мои руки скользнули по его плечам и легли на затылок. Как он отреагировал я не увидела, потому что мои веки сомкнулись сами собой. Дыхание застряло в горле, когда наши с Рэном губы соединились в поцелуе. Мне мало, и я хочу большего, но знаю, что нельзя. Нельзя сдаваться под его напором, он получил что хотел и теперь обязан меня отпустить.

− Ну что, теперь ты мне веришь? – шепотом спросила я, чувствуя, как дыхание отскакивает от губ Рэна. Я попыталась отступить, но пальцы Рэна крепче вцепились в мое тело. Мы оказались прижаты друг к другу и на это мое сердце среагировало мгновенно.

Рэн загорелся. А возможно мы вместе вспыхнули, как две искры в неисправном проводе. Наши энергии столкнулись и переплелись, и мысли об осторожности отступили на задний план. Здесь мне не грозит опасность. Не от Рэна, а здесь лишь он и я. Мои пальцы зарылись в его волосы, притянули лицо к моему. Я слышала в ушах собственное сердцебиение, ускоряющееся с каждым прикосновением, с каждой лаской.

Отойди от него!

Не целуй его, нельзя!

Наши ноги спутались, когда он потащил меня к дивану. Его джинсы царапали мою кожу, а щетина шею при каждом поцелуе. Я запрокинула голову и зажмурилась, но даже не подумала отстраниться; пусть целует – я хочу этого. Боль не имеет значения, ее просто нет, это психосоматическое. Просто мое тело помнит огонь и боится повторения, но это отголоски. Поэтому я сосредоточена лишь на том, как Рэн стягивает с меня свитер, а затем виртуозными пальцами расстегивает пуговицы на моей рубашке и спускает ткань с плеч. Там, где Рэн касался моей обнаженной кожи кончиками пальцев, казалось, вспыхивают огоньки. Мое тело неосознанно тянулось к нему – требовало большего: больше ласк, больше прикосновений. И Рэн давал мне это; его губы на моих острых от худобы ключицах сводили с ума, заставляли впасть в шок.

Я оказалась на диване, тело изогнулось под Рэном. Его пальцы прошлись вверх и вниз по моему обнаженному бедру, его губы проследовали от шеи к подбородку и губам.

Вспышка.

Он целует меня в номере мотеля, моя кровь кипит. Раскаленный яд растекается по венам.

Я содрогнулась и распахнула глаза. Рэн выпрямился на вытянутых руках и внимательно посмотрел в мои глаза. Это было так странно – видеть его в прошлом и настоящем одновременно. Рэн Экейн совершенно не изменился, а вот я совсем другая.

− Что, Аура? – еле слышно прошептал он. – Ты не хочешь?

Его глаза впились в мои. Я не спешила, потому что возможно вижу его в последний раз. А если нет, все равно хочу вдоволь насмотреться на его тело, почувствовать себя такой, какая я есть сейчас – испуганная, словно птенец. Сейчас я в руках Рэна и совершенно беззащитна. Он может просто отойти, отвергнуть меня, но он меня любит. Как и я его.

− Ладно, − сказал он, поспешно выпрямляясь, − прости, что я…

Я схватила его за запястье и специально впилась ногтями в кожу. Он изумленно посмотрел на меня. Луна высветила на лбу две вертикальные морщинки, зародившиеся между бровей. Я грациозно выпрямилась и провела рукой по предплечью Рэна. По-моему, это движение слишком многозначительно, Рэн должен понять.

Даже если я продолжу испытывать вспышки прошлого, сейчас страх отошел на задний план. И это к лучшему, потому что мне точно не хочется ни видеть, ни слышать, ни чувствовать прошлое.

Моя рука легла Рэну на затылок. Я знала, что именно делаю, знала, что подгоняю себя к пропасти. А возможно не только себя, но и его. Вот только сейчас ничего это нет – есть лишь я и он. И мы чувствуем одно и то же.

Я потянулась вперед и Рэн повторил мое движение; мы слились в поцелуе. Я коснулась своими ладонями его щек, затем опустила руки и положила на спину под футболку. Один рывок, один поспешный глоток воздуха, когда Рэн сорвал с себя футболку, и вот уже я чувствую его горячее тело напротив своего. Чувствую, как каждая мышца горит от напряжения под моими пальцами, когда Рэн ложится на диван, и я вместе с ним.

Я чувствовала через поцелуй, как колотится мое сердце, − оно уже изнывало, потому что Рэн выпивал мою тьму. Я бы позволила ему это сделать – забрать меня полностью. Казалось, сейчас я могу позволить себе что угодно, потому что я везде и нигде. Ощущаю кожей кожу Рэна и в то же время думаю, будто все нереально, словно голова отделилась от тела и плывет где-то в сторонке.

Щека скользнула по моей, возвращая меня к действительности, затем я услышала грудной шепот:

− Я люблю тебя, Аура.

В этотраз я не стала удивляться, потому что была готова к подобному. Все смешалось – прошлое и настоящее, сознание пропиталось другими картинками и запахами, в нос ударил аромат, который разлетелся по грязному переулку. Я просила Рэна убить меня той ночью.

− Это правда? – я отодвинула его голову, и он замер, полностью напряженный под моими руками.

− Ты – все, о чем я когда-либо думал.

Зачем я спросила?

Теперь захотелось всхлипнуть. Глаза полыхнули огнем, но Рэн уже не увидел слез, потому что припал к моим губам нежным поцелуем. Он даже не целовал меня по-настоящему, просто касался, но это даже больше, чем я заслуживаю. По щекам побежали дорожки горячих слез, и парень встревоженно отстранился.

− Аура?..

Вместо ответа я схватила его за голову и поцеловала, и он, несмотря на удивление, ответил, но даже в поцелуе попытался сдержать мое раздражение. Рэн окутал меня своим светом будто одеялом; пушистым и мягким, отчего я очутилась будто в коконе из любви и нежности.

Из-за него мое сердце пустилось галопом; из-за него вспотели ладони, из-за него вдруг в собственном теле стало тесно. Будто это не моя оболочка, не моя кожа. Я – нечто большее.

Это лучший подарок – свет Рэна. Единственное хорошее, что, возможно, от меня осталось.

Но даже его слишком мало, чтобы развеять тьму в моей душе.

Глава 57

Рэн действительно спал больше и крепче остальных, поэтому незамеченной выбраться из его объятий не составило труда. Я надела свитер, заправила в штаны. Парень продолжал посапывать. Это я виновата, что он устал. Я выпила слишком много его божественной энергии, как вампир выпивает из своей жертвы кровь.

Я виновата, но и Рэн тоже – ему не следовало отбрасывать подозрительность, не следовало верить мне. Но сейчас, пока он еще не понял, что случилось, надеюсь он счастлив; внутри своего сна он даже не подозревает, что я собираюсь сделать. Это и к лучшему.

У меня было не так много времени, чтобы разглядывать его спящего, но я все равно посмотрела. Если я действительно вижу его в последний раз, я должна запомнить его: тело, лицо… хочу запомнить его голос, цвет глаз, дыхание на своих волосах.

Я шмыгнула носом и быстро надела ботинки.

Рэн продолжал привлекать мое внимание, даже когда я завязывала шнурки. Наверное, внутри, где-то глубоко-глубоко, мне хотелось, чтобы он открыл глаза и удивленно спросил, куда это я собираюсь. Потом он бы сел и откинул с глаз отросшие волосы, продолжая смотреть на меня в упор, а на его теле, будто высеченном из камня, играл лунный свет, запинаясь на мышцах и на татуировке.

Я выпрямилась и почувствовала, как дрожат губы. Рэн Экейн значит для меня слишком много и все же… я значу для него больше, потому что он позволил себя обмануть. Я не хочу думать, что он не разглядел лжи, не хочу думать, что после того, как ко мне вернулись воспоминания я стала настолько искусной лгуньей, что смогла обмануть ангела Судьбы и его братьев. Хочу думать, что из-за любви Рэн прикрыл веки. И все же, несмотря на желание верить в это, в голове беспрестанно крутятся слова Кэмерона, и его просьба не влюблять в себя Рэна. Начнется Ад, сказал он; сказал, что Бог послал Рэна на землю, чтобы пройти испытание и, думаю, я была тем самым испытанием. Безжалостным и непостижимым. Но за что?

Я моргнула, напомнив себе, что я предупреждала Рэна, что сделаю это – что, если вернусь, я не пощажу настоящих монстров. Как они не щадили меня.

И обманывая, зная, что он позволяет делать это с ним, я мучилась от чувства вины и жажды мести, и эти чувства давили на грудь, пытались выжать последние хорошие воспоминания, чтобы не осталось ничего. На время мне пришлось отложить болезненные воспоминания в долгий ящик, чтобы Рэн ничего не заподозрил, но он все равно подозревал.

Я сжала кулаки, перебарывая слезы. Едва сдержалась, чтобы не коснуться губами его губ. В этот раз он не сможет спасти меня; не сможет вновь разделить мою душу на две части, потому что и делить-то нечего. Больше нет темной и светлой стороны. Я просто я; и я не хочу, чтобы он меня спасал.

Наверное, он возненавидит меня, и все же я должна сделать то, что пообещала себе много лет назад. Я приду к тем людям, потому что это правильно. И я не буду делать выбор ни в чью пользу. Я не стану умирать ни ради людей, ни ради демонов, я сделаю это ради прежней себя. Больше всего на свете я хочу быть просто собой; ради Кристины, ради Рэна, ради Кэмерона, Лиама и тех людей, которые несмотря ни на что не отвернулись от меня. Ради них я сделаю все, но не ради тех существ, которые мучили меня, которые заставили убить маму и папу.

И меня никак не оставит в покое мысль, что возможно потому я никак и не уйду – потому что я должна избавить мир от тех тварей, которые мнят себя людьми.

***

Рэн давно понял, что со мной что-то не так, что я притворяюсь. Просто он боялся поверить в происходящее. Он так сильно боялся, что мною завладеют демоны, что я сойду с ума, что не заметил самого главного – я не сошла с ума; и демоны мной не завладели, и я не больна. Это просто я, и я всегда была такой, просто некоторое время я жила в неведении, а теперь вот вернулась.

Знаю, он будет винить себя, думать, что где-то ошибся, и начнет разрабатывать новый хитроумный план для моего спасения. Вот только в этот раз у меня тоже есть план, и в него не входит мое спасение.

Я не впервые наблюдала за собой со стороны, но в этот раз было все иначе. Я была собой, но какой-то другой, будто сильнее и расчетливее. Будто сердце отключилось и теперь всем управляет разум. Светлые волосы под капюшоном, худые кулаки в карманах. Ноги быстро ступают по лестнице, затем идут по тротуару, затем останавливаются.

Такси.

Я откинулась на спинку сидения, сказав водителю адрес. Он всплыл в памяти сам собой, будто давно ждал удобного случая. А даже если я не вспомнила адрес особняка, все равно бы узнала его местоположение благодаря Лиаму и его каждодневным истерикам.

Особняк даже в темноте выглядел огромным и внушительным. Нечто похожее я видела ранее; дом Лиама – точная его копия. Забор здесь был небольшим: мне пришлось лишь немного поднапрячься, чтобы перепрыгнуть через него. Камер, кажется, нигде не было – похоже Кристофер Грин боится не обычных людей, а кого-то вроде меня.

Когда я выпрямилась, то услышала позади себя угрожающее рычание. Обернулась, а две громадные тени попятились к кустам от страха. Я ничего не ощутила – даже удивления. Видимо, собаки испугались зловещей ауры, которую я излучала. Жаль, что она не освещает дорогу: фонари во дворе не горели, и я то и дело спотыкалась. Добравшись до небольшой дверцы, скрывшейся среди огромных кустов роз, я заглянула в окошко.

Кухня огромная и светлая, отчего мне тут же захотелось шагнуть внутрь. Свет Рэна давно оставил меня – еще на пути. От этого я испытала болезненную грусть. Мне хотелось, чтобы он был рядом, хоть какая-то его часть. Но он ушел; и страх, и тревога тоже. Есть лишь цель: забрать Кристину и ее будущего малыша. Разобраться с Кристофером и Изабеллой.

Я вошла в дверь, немного удивившись – она не была заперта. Возможно судьба благоволит мне, а может меня действительно ждали, ведь за мной следят. И все же, раз пока меня не шарахнуло током или еще чем, возможно мое появление осталось незамеченным.

Я совершенно по-дурацки встала посреди кухни, вскинув голову. Люстры аж три: висят очень высоко под потолком, образуя треугольник. Из-за того, что на секунду я отвлеклась и потеряла бдительность, впереди послышались голоса и мое сердце упало от страха. Мне-то казалось, я растеряла его с возвращением души, но нет, он рядом, будто ждал удобной возможности появиться.

Не теряя ни секунды, я обернулась вокруг своей оси и нырнула под небольшой стол, стоящий между огромным холодильником и посудным шкафчиком. Затаив дыхание, я прислушалась.

− Она не хочет это есть. Не знаю, что будет… Я не знаю…

− Ей нужно хорошо питаться.

− Она может потерять ребенка.

− Ты знаешь о ребенке?!

− Да, я сразу распознала, что она беременна. Моя дочь недавно родила близнецов… ох, и шуму…

Шаги удалились. Беседующие женщины прошли мимо кухни, и я расслабилась и выдохнула с облегчением, затем осела на пол и облокотилась о стену.

Кристина еще жива. Она ничего не ест, но не похоже, что ее пытают. Мне нужно выяснить, где они ее держат.

Я собралась выползти из укрытия, но голоса вернулись:

− Она вчера совсем слегла…

− Ага…

− Бедная девочка… за что он с ней так?

− Не хочет унаследовать его корпорацию. Она уже не раз сбегала из дома. Вот мистер Грин и посадил ее под домашний арест, чтобы больше не сбегала… а она еще и ребенка…

− МОЛЧАТЬ!

У меня сердце ушло в пятки, а потом резко подскочило к горлу, так, что чуть не стошнило на кристально чистый пол кухни.

Кристофер Грин. Меня затрясло от ярости, смешавшейся с крупицами страха. Пот выступил от перевозбуждения и я, зажмурившись, медленно выдохнула. Кулаки сжались сами собой. Подонок! Хочу выбраться из-под стола и хорошенько навалять ему.

− Я уволю вас обеих, – с презрением шипел он. – Сплетницы.

− Простите…

− ВОН!

До моих ушей донесся топот, а затем наступила кратковременная тишина, после чего:

− Всех их выпороть нужно, как в старые времена поступали со слугами.

Я распахнула глаза, осознав, что он вошел на кухню и теперь стоит, облокотившись о стол. Мое сердце заколотилось. Я вжалась в стену и подтянула колени к груди, немигающим взглядом уставившись на коричневые кожаные ботинки чудовища.

Мне страшно.

И внезапно посещает мысль: он бы испугался, если бы я выскочила внезапно из своего укрытия?.. Стоило представить, как перекосится от ужаса его лицо, и мое дыхание замедлилось, а сердце принялось биться ровно. Не подозревая обо мне, Кристофер раздраженно пробормотал:

− Изабелль была права: нужно выкинуть их всех из дома и самим заняться Кристиной.

Когда он упомянул Кристину, в моей голове поднялся шум, и я сглотнула и зажмурилась. Фу-у-ух! Кристофер меня не увидит, а даже если увидит, то у меня будет как минимум несколько секунд до того, как он поймет кто я, и что делаю в его доме. За это время я смогу напасть и выпытать у него где Кристина и все ли с ней в порядке.

Я уже приготовилась наброситься на Кристофера Грина, но тут он отошел от стола и принялся рыться в шкафчике и шелестеть пакетами. Я прислушивалась к шумам, которые сопровождались невнятным бормотанием Кристофера:

− Проучу я эту девчонку. Получит она у меня! – вновь шуршание. – Пусть Изабелла спускается в подвал. Я устал от всего этого! Проучить ее надо!

Шуршание усилилось, затем я увидела, как Кристофер Грин с подносом с бутербродами и чаем подходит к кухонному лифту, слева от входной двери, нажимает на кнопку и отправляет поднос вниз.

− … съест пока не подавится… − слышала я его бормотание.

Затем он ушел и его голос смолк, а меня охватила такая паника, что я едва расцепила руки, стиснутые на коленях.

«Пусть Изабелль с ней поговорит…», − все еще звучал голос Кристофера в ушах. Я выбралась из-под стола, лихорадочно соображая. Что они хотят сделать? Пытать? Убить?

Я сжала зубы.

Подвал.

Кристина в подвале.

Я успею раньше Изабелль, и когда придет она, то увидит вовсе не Кристину, а меня, − монстра, от которого все так тщательно пытаются избавиться. Будет забавно посмотреть на их лица!

Я бегом бросилась к кухонному лифту и затаив дыхание осмотрела железную коробку, которую собралась использовать. Выглядит ненадежно, и прямо скажем подозрительно, но другого выхода нет, и драгоценные минуты стремительно ускользают. Я убрала поднос на пол и забралась внутрь, дрожа от страха и сомнений. По крайней мере, если он меня не выдержит, то я окажусь внизу даже раньше, а это к лучшему.

Лифт меня выдержал: что не удивительно, ведь я вешу, наверное, не более сорока пяти килограммов. Волнение ударило по вискам так сильно, что спуск я почти не ощутила, а когда уже кабинка остановилась, я с облегчением спрыгнула на бетонный пол и попятилась от опасной штуковины.

− Кто здесь? – услышала я позади себя хриплый голос. Голос Кристины; слабый и несчастный, но не утративший бунтарских ноток. Я вся сжалась от злости на Кристофера и Изабелль, и радости, что Кристина, похоже, жива и невредима.

− Кристи! – воскликнула я, шумно двигаясь вперед. Я больше не боялась засады, ведь если бы кто-то предполагал мое появление, меня бы давно схватили.

Я едва не врезалась в деревянную колонну, упирающуюся в потолок, но улыбка продолжала держаться на моих губах как запрограммированная. Девушка недоверчиво выдохнула, услышав мой голос. Секунду спустя я увидела ее; вытянутая фигура у дальней стены подвала прямо над небольшим прямоугольным зарешеченным окном. Я отчетливо увидела Кристину и ее грязные джинсы, и широкую вязаную кофту с дырками на подоле, будто то кто-то выжег на ней отметины.

Меня замутило, в глазах характерно защипало. Я бросилась к Кристине, чтобы заключить в объятия, но она шарахнулась назад, словно дикое животное. В моей груди все перевернулось от ужаса. Она не узнает меня?!

− Кристина, это я, − шепнула я, застыв на месте, − Аура. Ты ведь помнишь меня.

Несколько секунд Кристина разглядывала меня, а затем всхлипнув, бросилась в мои распахнутые объятия. Я содрогнулась от противного звука, который воспроизвели цепи, волочившиеся за Кристиной, и пошатнулась от крепких объятий. Я сжала ее изо всех сил в своих руках, чтобы она почувствовала, поняла, что все кончено, ей больше ничего не грозит – я рядом.

Кристина отстранилась, и я уставилась на ее лицо, а в частности на разбитую губу и ссадины на щеках и лбу. Девушка не обращала внимания на этот взгляд, она горячо зашептала:

− Как ты вошла? Они схватили тебя? Они хотят тебя убить! Где Лиам?! Где Рэн?! КАК ТЫ ПОПАЛА СЮДА?

Кристина выглядела безумной; ее глаза были огромными и сумасшедшими, некогда красивые волосы отросли сильнее и свалялись от грязи и пыли. Ее била бесконечная дрожь, будто тело напряжено до предела, поэтому я взяла ее за плечи и отстранила на расстоянии вытянутой руки. Кристина ступила назад, глядя на меня во все глаза.

− Я сама пришла, − твердым голосом произнесла я, заставляя игнорировать грязное лицо, волосы, израненное тело и цепь, на которую те твари посадили Кристину. Я подарила девушке обнадеживающую улыбку: − У меня есть план.

Ее взгляд метался по моему лицу – не могла поверить, что я стою рядом. Наконец-то мы встретились глазами. Взгляд разумный, осмысленный, и я поняла, что Кристина начала соображать. Она прищурилась:

− А Лиам и остальные знают об этом?

− Он знает о том, что ты беременна.

Кристина резко вырвалась из моих рук, ступив назад на несколько шагов. Тон ее голоса взлетел до небес:

− О чем ты говоришь?

Я буквально почувствовала, как вытягивается лицо и отвисает челюсть. Она не знает о ребенке? Не знает, что с ней происходит?

Судя по лицу – да: Кристина выглядит как оживший мертвец, на лице которого изображен неописуемый ужас. Она лжет, что не знает?

− Я говорю о твоем ребенке, – строго сказала я. Не хотелось, чтобы она и передо мной прикидывалась. – О том, который в твоем жив…

− АУРА, О ЧЕМ ТЫ ГОВОРИШЬ?! – взвизгнула Кристина и я шикнула:

− Кристина, пожалуйста, успокойся! – но девушка не желала успокаиваться; она заревела, падая на пол. Я вытаращилась, глядя на то, как она свернулась клубочком и прижала к груди колени. Я присела, досадуя на то, что вообще заговорила об этом. Мне нужно вытащить ее, а объяснять все потом, но, боюсь в таком состоянии Кристина не последует за мной.

− Кристина, пожалуйста…

− Нет… не может быть… что они со мной сделали?! – она убрала от лица ладони, уставившись на них. Я покрутила головой, быстро придумывая план, ведь я не ожидала, что Кристина будет на цепи. Надо чем-то ее взломать; как жаль, что я не имею супер-способностей. – Что они наделали?

− Кто, Кристина? – я посмотрела на нее, прислушиваясь к звукам – вдруг Изабелла прямо сейчас спускается в подвал, чтобы проучить Кристину. − Я попробую тебя освободить, − заверила я, пружинисто вскакивая на ноги и начиная кружить по подвалу. Негусто: почти все пространство у стен забито ящиками; ни тебе инструментов, ни подходящей арматуры. Я взяла один ящик и повертела его в руке. Может удастся, как в каком-нибудь триллере, вытащить гвоздь и вскрыть замок.

− Что ты делаешь?.. – прошептала Кристина, едва не теряя сознание.

− Не знаю, − ответила я. − Ищу какой-нибудь инструмент, чтобы вытащить тебя…

− У меня есть ключ.

Я резко обернулась:

− Что?!

Удерживая в руке ящик, я вернулась к Кристине, но она не смотрела на меня, а погрузилась в свои мысли. Я присела на ящик и потянулась к ней, собираясь схватить за плечи или дать пощечину, чтобы привести в чувство.

− Отец… Изабелла… они… что они со мной сделали…

− Кристина…

Я хотела, чтобы она прекратила и дала мне ключ. Раны на ее ногах требовали осмотра врача, вдруг начнется заражение или что похуже? А ребенок? В этом подвале можно какую угодно заразу подхватить, кроме того Кристина находится в постоянном стрессе. Она отвлекла мое внимание ревом. Прижала руки к животу и попыталась сесть. Я помогла ей.

Теперь все ясно – она думает, будто бы Кристофер, этот психопат, провел над ней какие-то эксперименты.

− Кристина, − позвала я строгим тоном, − я собираюсь объяснить все в двух словах, так что выслушай меня и сделай как я велю, иначе застрянешь в этом подвале до скончания веков. – Дождавшись изумленного кивка я продолжила: − Это ребенок Лиама – он отец, ясно? Когда он узнал об этом, то пытался проникнуть в дом, но не смог, потому что он не человек…

«А я все еще человек. Пока», – закончила я про себя.

− Это не может быть ребенок Лиама, я не…

− Не хочу слышать об этом, – прервала я, на секунду зажмурившись. Хватит с меня подробностей… всего. Я открыла глаза и поняла, что Кристина вновь вернулась и стала подозрительной.

− Как ты пришла? Где Рэн?

Еще один вопрос, на который я не хочу отвечать. Я поднялась с ящика и протянула руку, собираясь попросить у Кристины ключ, но она пробормотала:

− Ты пришла одна? Ты сошла с ума? Ты… ты… − она вдруг замолчала и быстро оценила меня. Казалось, она только сейчас меня увидела. – Ты…

Она хочет спросить, не монстр ли я?

− Ты все знаешь? Обо всем? – вытаращилась она. Я пожала плечами:

− Рэн вернул мне душу. Так ты дашь мне…

− КАК? – взвизгнула Кристина. В этот раз я была готова к очередному эмоциональному всплеску, поэтому не удивилась. – Она во мне! Я не могла…

− Кристина! – громко прервала я ее, и мой голос разлетелся по пыльному помещению. – Сюда идет Изабелла, так что давай поторопимся! Сомневаюсь, что ей вздумалось поговорить с тобой по душам. – Я склонилась, схватила девушку за локти и подняла на ноги. Она не отрывала от меня ошарашенного взгляда, так что пришлось добавить: − Я объясню все позже. Обещаю.

«Если не умру».

− Аура… как ты… ты вернула душу, но все еще остаешься человеком?

Я облизала губы. Да, все еще человек. Я здесь, стою посреди логова монстра и это не сон и не шутка. Нужно поторопиться и отослать Кристину, пока ей не причинили вреда.

− Дай ключ, − потребовала я. Она кивнула в сторону, и я проследила за ее взглядом.

− Я выбросила его.

Я поднялась на ноги и проследовала до противоположной стены, куда цепь Кристины не могла достать. Зачем она выбросила его? Захотев освободиться, она бы не смогла вернуть ключ. Кристофер и Изабелла дали ей шанс, и раз она не воспользовалась им, сомневаюсь, что они стали бы помогать во второй раз.

Я подняла с пола серебристый ключ на цепочке и вернулась к Кристине. Она съежилась, будто на нее давила ситуация. Понимаю, со мной то же самое происходит, только меня подгоняет время. Это конец, но только мой – не ее. Кристина уйдет. Я с невеселым смешком произнесла, приседая у цепи:

− Не похоже, чтобы они боялись, что ты сбежишь.

Все слишком просто. Это подозрительно.

Я сняла цепь, и Кристина тут же потрогала места ушибов, чтобы убедиться, что она больше не скованна.

− Он не боялся. Он знал, что не уйду.

− Почему? – Я в недоумении подняла на нее взгляд, отвлекшись от израненной лодыжки.

− Потому что я пришла к нему сама. Я пришла, чтобы он забрал меня вместо тебя, ведь я думала, что раз во мне твоя душа, значит он оставит тебя в покое и все закончится.

− Что ж, Кристофер не такой дурак, – заметила я, – он догадывался, что Рэн не стал бы так с тобой поступать. И вообще с кем-то…

− О чем ты?

− В тебе никогда не было моей души. Это все очередная игра Рэна.

− Ты просто…

− Хватит, Кристина. – Я сжала ее запястье и потащила к кухонному лифту. – Ты должна уйти до того, как кто-то придет сюда. Время, помнишь?

− Я тебя не оставлю! – зашипела она. Я стала злиться:

− Чем ты собираешься помочь мне сейчас? – она растеряно моргнула и мне пришлось привести еще один весомый аргумент: – Ты должна выйти и позвать на помощь Рэна… ты ведь знаешь, где его квартира? Он ждет условного сигнала.

Я запихала девушку в отверстие для лифта и нажала на кнопку.

Кристина исчезла. Как и мой слабый, наивный шанс на безопасный выход отсюда.

Конечно же, Рэн не ждал меня. И не было условного знака. И не могло быть, потому что Рэн не сможет проникнуть в особняк − он даже не человек. Но, прежде чем перепуганная Кристина поймет это, будет слишком поздно.

Глава 58

Я вновь умерла и наблюдаю за собой со стороны. Вижу, как мое второе «я» достает из шкафчика Кристофера Грина коллекционный револьвер и заряжает его патронами.

В голове – пустота, в груди тоже. Осталось лишь осознание, что я поступаю правильно. От этого моя внутренняя сила росла, связывала и тянула назад; она не отпускала, так что я сдалась ей и ступила в темноту. А там и неплохо вовсе; уютно и тепло. Это мое место, − поняла я, отчужденно следуя по коридору к кабинету Кристофера Грина. Мимо прошли две горничные.

− Можете вызвать полицию, − предложила я равнодушным тоном. Мне на самом деле было все равно – никто не успеет их спасти, но я добавила: − Если не боитесь, конечно.

Горничные изумились и одновременно испугались. Они знают кто я и что я собираюсь сделать. И мне вновь все равно – это ничего не меняет. Секунду спустя до меня доходит, что они и не смотрят на меня – их взгляды прикованы к пистолету в моей руке.

Я следую дальше по коридору, и горничные не пытаются меня остановить. Потому что они знают, что меня ничто не остановит. Я эволюционировала в нечто, что невозможно остановить.

Я слышу собственные шаги: они приглушены благодаря ковру, но все равно эхом разлетаются по коридору, когда я иду к кабинету Кристофера Грина. Я знаю, что они оба там – Изабелла и Кристофер. Даже если бы я не слышала за отполированной дубовой дверью их голоса, я бы все равно почувствовала их ядовитую энергию. Без стука я вошла в дверь; тело полностью повиновалось моему второму «я». Нет, не так. Больше не второе я, мне нужно признать, что эта сущность и есть я.

Вот и все.

***

Кабинет был уютным; при других обстоятельствах я бы обратила внимание не только на замерших, как статуи, Кристофера и Изабеллу у письменного стола на фоне огромного окна, сквозь которое просачивался свет, я бы заметила и тысячи книг, покоящихся на стеллажах вдоль стен.

Кристофер Грин был интереснее книг на данный момент; его выглаженный темно-синий костюм сидел будто сшитый на заказ, глаза изумленно распахнулись. Изабелль, которая секунду назад стояла, склонившись над столом, порывисто выпрямилась; ее лицо тоже перекосилось. Она изменилась. В последний раз, когда я видела ее в психушке, она выглядела будто сумасшедший призрак, сейчас же – идеальная мамочка: светлые волосы, уложенные в строгую прическу, подчеркнувшую аристократизм лица, высокие каблуки, светлый брючный костюм – вылитый ангел. Если бы не стальной взгляд, я бы решила, что она образцовая мамуля. Я помахала ей кончиками пальцев:

− Привет, Изабелль, рада видеть тебя спустя столько времени.

− Как ты вошла? – прокаркала она в ответ, затем прочистила горло и повторила вопрос: − Как ты смогла проникнуть в дом?

− Прекрати, − сказала я, скрестив руки на груди. Внутри все неприятно сжалось, а Изабелла сжала руки в кулаки и прищурилась. Она всматривалась в меня, и даже несмотря на то, что не крутила головой, как безумная оценивая обстановку, все равно осматривалась в поисках выхода. Она испугалась пистолета, но попыталась скрыть страх. Уверена, ее ногти больно впились в ладони. Я закатила глаза:

− Ну же, я не стану стрелять в тебя. Это… − я помахала пистолетом, бросив взгляд на Кристофера, который продолжал изображать сидящий за столом музейный экспонат. – Я прихватила это, чтобы вы выслушали меня, не отвлекаясь на посторонние вещи. Это не оружие.

Изабелль отрезала:

− Ты уже оружие.

Я равнодушно повела плечом:

− Ты права, но пока я не трону тебя. – Между ее бровей залегла морщинка, когда я сказала «пока», поэтому пришлось пояснить: − Я пришла не для того, чтобы обидеть вас. Просто у меня есть подарок.

Несмотря на то что я пыталась полностью контролировать выражение своего лица, я не могла отделаться от мысли, что рада, что они меня боятся. Пусть боятся и ненавидят, ведь это не так плохо, как если бы они просто ненавидели меня.

Не нужно, Изабелль, − мысленно попросила я, глядя на нее в упор, − у меня есть хорошая идея, которая придется тебе по вкусу.

Кристофер наконец-то осмелился спросить:

− Как ты сумела войти в дом?

− Потому что я человек, − отрезала я, с трудом сдержавшись, чтобы не добавить «болван».

− Ты не могла попасть в дом, и ты не можешь быть человеком, – отчеканил он, вставая на ноги. Похоже сама идея, что он был в чем-то неправ, задела его. И я снова сдержалась, в этот раз чтобы не хмыкнуть. – Если только…

− Что? – перебила я с усмешкой. Меня просто распирает удовольствие, когда вижу, как он волнуется, как украдкой вытирает потную ладонь о скользкую ткань брюк. – Если только Рэн не вернул мне душу, верно? – Я перевела взгляд на Изабелль, которая затаилась, стоя с левой стороны от Кристофера. − Ты все правильно просчитала. Он вернул ее. Вот только это было не так, как вы ожидали − я не стану монстром. Моя душа лишь вернулась в мое тело вместе с моими воспоминаниями… − Мой голос дрогнул, но я закончила. − Рэн вернул мне душу, и я вспомнила, что вы сделали.

Повисло молчание, в течение которого Изабелла и Кристофер смотрели на меня вытаращившись. Каждая эмоция отчетливо проскальзывала на их лицах: страх, ужас, недоверие, сомнение, вера, нетерпение.

Я не выдержала и сказала:

− Только не надо думать, будто у меня выросли рога, и я прилетела сюда, чтобы мстить. – Я посмотрела на Изабелль. – Я здесь затем, чтобы знать, какой выбор сделаешь ты.

− Выбор? – подозрительно спросила она, лихорадочно соображая. – О каком выборе ты говоришь?

− Увидишь, – пообещала я. – Тебе понравится.

Несколько секунд вокруг витало напряженное молчание, в течение которого они продолжали изучать меня. Они боялись меня. Я тоже боялась их, причем гораздо, гораздо больше чем показывала.

Страх – это просто моя реакция на последующее чувство боли. А она будет, я знаю. Ведь я знаю, какой из всего этого выход.

− В доме есть охрана? – спросила я.

− Ты боишься? – с ехидным смешком спросила Изабелла.

− Нет. Просто любопытно, насколько вы боитесь меня.

− Нет, в доме нет охраны!

− Это ваш промах. – Я снова повела плечом, выказывая равнодушие. – Вы не настолько предусмотрительны, верно?

− Ты умрешь, − зашипела она в ответ.

− Да. − Неужели эта женщина думает, что меня можно напугать таким пустяком? – И это не раз случалось.

− И мы бы довели дело до конца, если бы ангелы не вмешивались! – наконец-то она вышла из себя. – Ты не можешь быть человеком!

− Если бы в сатану можно было превратиться после убийства человека вы стали бы первыми в очереди, − отозвалась я и Изабелль, резко контрастирующим с моим спокойным голосом, выпалила:

− Я никого не убила! − Она вытаращила глаза, сделав ко мне неконтролируемый шажок, но Кристофер предостерегающе цыкнул, и она замерла. Наверное, думают, что могут убить меня силой мысли на расстоянии.

− Жаль тебя расстраивать, но ты убила немало людей, − я продолжала глумиться. Напыщенные, и в то же время скованные страхом и беспокойством. Неужели у них не было припасено святой воды на мой счет? Или демонской крови?

– Вы убили многих.

− Твоими руками, – парировала Изабелль. Усмешка слетела с моих губ в одно мгновение.

− Ты хуже меня. Ты убила Табретт. Никто не принуж…

− Она предала меня! Она встала на твою сторону! Ты и такие же твари околдовали мою дочь! Она не знала, что с тобой произойдет в будущем, но я знаю! ТЫ СТАНЕШЬ ЧУДОВИЩЕМ! ТЫ ПОЛНОСТЬЮ ПОГЛОТИШЬ МИР, ОКУНЕШЬ ЕГО В БОЛЬ!

Я даже не пошевелилась, пока она вопила на всю комнату брызжа слюной, но на секунду представила, как хватаю ее за тщательно уложенные волосы, ударяю головой о столешницу и наблюдаю за тем, как лопается кожа, как кровь хлещет на пол, наслаждаюсь звуком хрустящих, под моей хваткой, костей.

− Тихо, Изабелла, − попытался остановить ее Кристофер, и я вернулась в реальность, а она нет:

− Табретт была на твоей стороне! Это недопустимо! Она не понимала, что делает, и ее нужно было убрать! Я почти достигла своей цели − ты бы обратилась ко тьме! – Изабелль продолжала кудахтать, а Кристофер в это время прищурившись следил за мной, словно пытался просчитать мой следующий шаг, но, как я и сказала, я не собиралась убивать их.

Это совсем не весело.

− Будешь причинять дорогим мне людям боль, пока не добьешься своего? – спросила я, когда внезапно воцарилось молчание. То ли у Изабеллы перехватило дыхание, то ли у нее пропал голос, стоило открыть мне рот. – Пока я не стану чудовищем?

− Я не боюсь тебя! Если ты пришла за страхом, пришла подпитаться мной, как когда-то твой отец, тебе это не удастся!

Меня разозлило, что она сравнивает меня с тем человеком! Или кем бы он ни был. Я не он!

− Я пришла вовсе не за страхом, − донесла я до ее сведения. Кристофер оживился и задал вопрос, который тревожил его с того самого момента, когда я переступила порог кабинета:

− Что тебе нужно от нас?

− Жизни, − ответила я. – Неужели это непонятно? Удовлетворить меня может лишь смерть людей, которые отняли жизнь моих родителей. Они были просто людьми, которые пожалели маленькую малышку.

− Мой брат был сумасшедший, когда забрал тебя, − отрезала Изабелла злым тоном. – Он не подозревал кто ты!

− Может и так, но он был прекрасно осведомлен кто ты. Уже тогда он разглядел твою гниющую душу, − парировала я. Хотелось ударить ее также сильно, как она меня. В самое сердце. Вырвать из своей груди осколок болезненного слова и ударить в ответ эту женщину.

Мои родители любили меня. Им было все равно, кто я. Они верили в меня!

− Ты убила его, − процедила Изабелль, зная, что ее слова причиняют мне боль.

Она права. Но не я одна виновна в этом. Моя жизнь – сущий кошмар лишь потому, что она – моя мать. Она причина несчастий многих людей.

− Ты готова на многое, – сделала я вывод, и вдруг поняла, что чтобы я не делала, как бы не старалась доказать этим людям что я не чудовище, что не хочу никого обижать, они не поверят мне. Много лет назад они уже все решили и вынесли свой жестокий приговор.

Изабелль подтвердила мою мысль:

− Чтобы остановить тебя – да.

Никак не могу взять в толк. Она ведь родила меня. Она ведь должна была меня любить. Каждая мать любит своего ребенка несмотря ни на что – несмотря на то, красивый он или нет, глупый или умный. Мама – это сердце ребенка. И ребенок сердце матери.

А вот мне не повезло.

− Не нужно сердиться, мамочка, – сказала я, испытывая горечь от собственных слов. Под их пристальными взглядами я сделала несколько шагов вперед и опустилась в кожаное кресло во главе длинного узкого стола.

Сейчас я получала самое настоящее садистское удовольствие, зная, что их взгляды сосредоточены на мне, что их жизнь в моих руках, как когда-то моя принадлежала им. Ничтожества. Я могу сделать с ними что угодно.

− Мне просто любопытно, − сказала я, − Изабелла хотела убить меня, потому что ненавидела, а ты? – Я спокойно воззрилась на Кристофера, и он выпучил глаза, точно рыба, выброшенная на сушу. – Почему ты так сильно ненавидел Кристину, что хотел убить ее? Ты ее любишь? Хоть немного?

− Приказываю тебе замолчать! – рыкнул он, делая шаг из-за стола, и я вскинула пистолет и сняла с предохранителя. Раздался щелчок. Кристофер замер, глядя на меня с совершенно идиотским взглядом. Он пожевал нижнюю губу, словно решаясь. Я подначила:

− Итак, Кристина. Она моя сестра, правильно? И у меня возник вопрос: ты не думал, что может быть после того, что случилось с Изабелль, она не чиста?

− Что? – оторопел Кристофер, шумно выдыхая.

− Ведь в нее вселился демон, − я не могла не пожать плечами. − Она не может быть прежней, не так ли?

Кристофер хмуро посмотрел на Изабелль, оценивая позицию, и она ответила ему хмурым предостерегающим взглядом. «Не верь ей», − мысленно приказывала она. Я чуть не засмеялась. Вообще-то, в мои планы не входило ссорить их таким образом, но видеть эти пораженные лица все смешнее.

Неужели они не додумались до этого раньше?

Демонстрируя скуку, я подперла щеку рукой.

− Просто ответь, Кристофер. Почему ты ненавидел Кристину.

Он ответил недовольным тоном:

− Я возлагал на нее огромные надежды. В древнем пророчестве было сказано, что, когда придет дитя тьмы, тогда наступит Ад. И лишь моя дочь могла все это прекратить. Но даже она переметнулась на твою сторону.

− Что за чепуха.

− Кристина дочь чистоты и мира.

Что за бред он несет?

− Я проводил ритуал экзорцизма, – сказал Кристофер, и я впервые с изумлением посмотрела на него, потому что вспомнила болезненный ритуал, который оставил в моей душе раны.

– Я очистился, и Изабелла тоже.

Эти двое совсем рехнулись, причем окончательно.

− Зачем ты проводил этот ритуал?

Я резко выпрямилась за столом. В голове что-то щелкнуло.

− Неужели вы знали, что я должна родиться?

− Да. Ангел Судьбы нас предупредил… − я услышала звон в ушах, сквозь который пробивались слова Кристофера: − Он сказал, что ты родишься в июне. И мы должны исполнить волю Господа – убить дитя Тьмы. Чтобы это стало возможным мы должны были через год родить Чистого ребенка.

Я едва слышала слова этого напыщенного индюка – в голове стучали молоточки отчаяния, а по спине забегали мурашки, вызывая дрожь во всем теле. Я сосредоточилась и вздохнула, убирая руки от висков.

− Как он выглядел, этот ангел?

Только не он. Только не он. Только не он.

− Он был соткан из света! Но мы отчетливо слышали его голос.

− Должно быть шизофрения, – не удержалась я, с трудом запуская в легкие воздух.

− Ангел сказал, – прогремел Кристофер, – что на свет появится ребенок, который будет безупречным, чистейшим созданием на земле! Сказал, что этот ребенок будет нести свет, что он уничтожит все зло! Это дитя будет воплощением человеческой надежды! Это судьба!

− Что ж, не стоит доверять всяким проходимцам, – сделала я вывод, хотя в душе, закралось сомнение.

Нет… не может быть… Неужели именно Рэн пришел к Кристоферу и сделал подобное заявление? Только он знал о таких подробностях, лишь он может распоряжаться судьбами людей. Как жаль, что я не увижу его, чтобы спросить, зачем он это сделал. В груди поселилось неприятное чувство, словно меня в очередной раз использовали в какой-то грязной игре.

Я отбросила прочь эти мысли.

− С чего вы взяли, что это именно Кристина? – спросила я.

− В пророчестве шла речь о ней! – настаивал Кристофер. – Ангел пришел именно к нам и предупредил о появлении ребенка.

− И тем не менее вы заперли ее в сыром подвале. Свою надежду, ребенка, которого так долго ждали… − мой голос дрогнул. Ни мне, ни Кристине не повезло. Ясно, почему она так отчаянно скрывалась, почему пряталась в Эттон-Крик − потому что боялась, что ее обнаружат и заставят убивать. – Вы возложили на нее миссию, которую не могли бы выполнить сами, верно? Вы решили все за нас. Пытались сделать меня демоном, а ее – ангелом?

− Мы не выбирали! Это ваша суть! ТЫ МОНСТР! – Кристофер боялся ко мне подойти, что, к сожалению, не мешало орать во всю глотку.

− В любом случае Кристина не поддалась, – с горечью проговорила я. Для Кристофера подобные слова были ножом в сердце, как для Изабеллы – слово «мама» из моих уст.

− ПОТОМУ ЧТО ТЫ СОВРАТИЛА ДУШУ НАШЕЙ ДОЧЕРИ! – завопила Изабелль.

В мгновение ока я лишилась контроля – стоило им заговорить о Кристине и в моем мозгу вспыхнул пожар. Я вскочила на ноги, прогремев:

− Ты сама сделала это, МАМА! Не смей говорить о ней эти вещи! ВЫ ОБА! Из-за вас она хотела умереть! Она даже не знала, что ты ее мать, ясно?! Она никогда не подозревала о твоем существовании, единственное в чем она была уверена – что ее отец психопат, убивший женщину, которая ее воспитала!

− КЭТРИН ДЬЯВОЛИЦА! – заорал Кристофер, брызжа слюной. Казалось, у него сейчас лопнут глазные яблоки – они уже налились кровью. − ОНА ПРИШЛА В МОЮ ЖИЗНЬ ЧТОБЫ РАЗРУШИТЬ ЕЕ, И Я ПОЗВОЛИЛ ЕЙ ОСТАВАТЬСЯ В НЕЙ, ПОКА БЫЛА НЕОБХОДИМОСТЬ, НО ОНА НИКОГДА НЕ БЫЛА МАТЕРЬЮ КРИСТИНЫ!

− Ты бы и Кристину убил? – Мое сердце колотилось так оглушительно, что я практически слышала его стук в ушах, практически сотрясалась от ударов.

− ДА! УБИЛ БЫ! МНЕ НЕ НУЖНО ПЯТНО НА СЕМЕЙНОМ ДРЕВЕ, МНЕ НЕ НУЖНЫ ЧУДОВИЩА В РОДУ! И ОНА СТАЛА ТАКОЙ ИЗ-ЗА ТЕБЯ!

Я выстелила в пол прямо у его ног, и Изабелль вскрикнула. Щепки разлетелись в разные стороны, ковер задымился. Тишина, возникшая на несколько секунд, привела мои мысли в порядок.

− Не смей даже думать об этом, – угрожающе прошептала я. Сердце вернулось в прежний ритм, но лицо все еще горело. − Хорошо, – я вздохнула, приходя в себя. – Неважно! Все, что вы говорите – все правда. Я вообще пришла за тем, чтобы заключить сделку.

Я вдохнула запах гари и медленно присела на стул.

Не могу поверить. Не могу поверить, что Рэн придумал это с самого начала. Он предупредил этих существ о том, что чтобы уничтожить зло (то есть меня), Изабелла должна родить ребенка. Кристину. Зачем Рэн это сделал?..

Однажды он сказал, что меня никто не сможет убить. Люди будут мучить, будут пытаться причинить боль, но убить меня сможет лишь чистая душа. Неужели тогда он говорил о Кристине? Может она была его запасным планом? Может она была его оружием против меня? Ведь Рэн никогда особо не верил, что я справлюсь.

Я моргнула, чувствуя тяжесть на плечах.

И он был прав.

Я никогда не одержу победы, потому что не знаю как. Тьма – это я. Нельзя просто так взять и избавиться от себя.

− Что еще за сделка? – подозрительно спросил Кристофер. Я несколько раз моргнула, чтобы вспомнить зачем я здесь, и кто стоит напротив меня.

− Больше всего на свете вы хотите моей смерти, − сказала я, и перевела взгляд на Изабеллу. – Ты даже заявила, что сделаешь все, чтобы уничтожить меня. Ты пожертвуешь всем, мама, я не сомневаюсь. А ты, Кристофер?

− Все что угодно, чтобы избавить мир от тебя, − с достоинством заверил он. – Готов даже пожертвовать своей жизнью.

Мой голос ожесточился, когда я произнесла:

− Кто-то один убьет меня. Тот, кто останется в живых.

***

− Суть идеи заключается в том, что ты, − я навела пистолет на Кристофера, − сможешь убить меня, если перед этим убьешь Изабелль. Или мама, − я улыбнулась ей, приторной улыбкой, − ты сможешь завершить начатое, если лишишь жизни своего бойфренда Кристофера Грина. Если вы не сделаете ни того, ни другого, я убью вас обоих, как и было задумано изначально.

Я закинула ногу наногу.

− Ты чудовище, – протянул Кристофер с отвращением. – Ты чудовище, и ты заставляешь нас убивать друг друга, как и было сказано в пророчестве.

− Я никого не заставляю. Ты ж сам предложил свою жизнь! И Изабелла не против убийства. Вы готовы на все, чтобы я умерла, помните? И, наконец, по-моему, для вас убийство не такая уж проблема. Вы убили уже мою сестру. И вы убили моих родителей.

− Это сделала ты сама! – заорал Кристофер. Он испуган, но он рассматривает мое предложение – вижу по глазам.

− Вы меня заставили. А я лишь сделала выгодное предложение. Это правила, ребята. Хотите приз – делайте, что я говорю.

− Ты монстр, – повторил Кристофер с презрением.

− Это уже даже не обидно. Вы сделали меня такой, какая я есть, разве нет? Вы отчаянно пытались пробудить во мне чудовище, и должны быть удовлетворены своей работой.

− Изыди.

Я фыркнула, закатив глаза.

− Мама, это все еще я.

− Ты никто. Я всегда пыталась забыть о тебе, вычеркнуть из памяти как самый позорный грех! И когда ты умрешь, я наконец-то перестану бояться, что ты доберешься до меня и сожрешь мою душу! Я искупаюсь в твоей крови, и Господь вознаградит меня за то, что я избавила землю от его врага.

Искупается в моей крови? По моим ногам пополз холодок, но зациклиться на этих страшных словах я не смогла, потому что Изабелла продолжала:

− Ты мое проклятие. Не только мое, но и всего мира, – поправилась она, глядя на меня с таким презрением, словно я была червяком, которого она хотела бы уничтожить. – Мир вздохнет спокойно, избавившись от необходимости носить тебя на своей земле. Я уверена, что Господь послал ангелов на землю в надежде, что один из них тебя прикончит!

Мне придется убить тебя Аура…

Она замолчала, судорожно хватая ртом воздух. Я сжала зубы на мгновение, не сразу найдясь, что ответить. Секунду спустя произнесла:

− Я бы хотела, чтобы это случилось с тобой, Изабелла. Чтобы ты поняла, что я чув…

− МНЕ ПЛЕВАТЬ, ЧТО ТЫ ЧУВСТВУЕШЬ! Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!

Из ее глаз хлынули слезы злости, а Кристофер трясся рядом от ярости. Он даже не обращал на Изабеллу внимания, думал лишь о моих словах. Она продолжала реветь, действуя мне на нервы.

− Я ненавижу себя из-за тебя. Каждый день готова наказывать себя за то, что произвела на свет такое чудовище, как ты.

Почему она говорит так, словно я должна ее пожалеть?

− Я еще и твоя дочь, и во мне есть часть тебя, − зачем-то напомнила я. – Твоя человечность.

− В ТЕБЕ НЕТ НИЧЕГО ОТ МЕНЯ!

− Что ж, − резким тоном оборвала я. − Думаю, теперь ты знаешь, что делать.

Конечно, всерьез я не думала, что Изабелль сделает то, что сделала. Я лишь моргнула, а она уже схватила со стола нож для резки бумаги и вогнала по самую рукоятку Кристоферу в горло. Мы с ним одновременно вскрикнули. Брызнула кровь, орошая капельками идеальное лицо Изабеллы.

Я вскочила на ноги и бросилась к Кристоферу, а он уже шлепнулся наземь, пытаясь зажать ладонью рану на горле, из которой хлестала кровь, как в фильме ужасов. К моему горлу подкатила желчь и я, морщась, сглотнула. На секунду перед глазами все поплыло – вспомнилась ночь, когда умерли мама и папа. На мгновение все пространство вокруг меня заполнили их крики боли, но затем в реальность вторгся злобный голос Изабеллы.

− Ты обещала, − она направила на меня нож, и я отшатнулась, но не от страха, а от отвращения.

− Ты убила его, Изабелла. Мы должны вызвать полицию.

− Мы никого не станем вызывать. – Я собралась возразить, но не смогла, изумившись до глубины души. Она даже не боится. На ее лице нет ни отпечатка ужаса или сожаления – ничего; она полностью контролирует себя, будто робот, машина убийца. Ее брови высокомерно изогнулись.

– Тебя скоро не станет. Теперь ты понимаешь, что я готова на все?

Я медленно поднялась, вновь подавив тошноту, когда почувствовала на коленях влагу от крови Кристофера. Несмотря на то что я чувствовала его кровь на всем своем теле и меня начало тошнить, я все еще держала себя в руках. Как и Изабелль. Она виделась мне будто впервые; высокая и красивая; и мы пугающе похожи: у нас светлые волосы – у нее длинные, а у меня короткие, у нас обеих зеленые глаза, пухлые губы. Должно быть, в ее возрасте я бы выглядела как ее точная копия. Но этому не бывать.

− Да, я понимаю, мама.

Глаза Изабелль расширились от ненависти. Сосуды полопались, и я подумала, что, наверное, она сейчас соображает, как лучше меня убить.

А как мне во всем разобраться? Я говорю не о смерти, ведь несмотря на то, что ко мне вернулась душа, я все еще прежняя девушка – мертвая девушка. Моя жизнь осталась в прошлом.

Внезапно я подумала о мире. Во что он превращается? Прямо сейчас, в эту секунду, в эту минуту, когда я стою напротив это женщины, которая ненавидит меня больше всего.

Они – люди за стеной, − ради цели способны на все. На насилие, на убийство. Ничтожества.

Чтобы доказать свою правоту и убедиться, что я чудовище, моя мама сама стала чудовищем.

− Идем, Аура, мы сделаем то, что должны были сделать двадцать лет назад, – голос Изабелль звучал почти нормально. Почти по-матерински. Со мной так говорила мама, когда пыталась убедить, что вынуждена меня наказать за очередную шалость, иначе я не усвою урок. И я понимала, что она должна это сделать. Я понимала свою маму. Но я не понимала Изабелль, и никогда не пойму. Я была обычным ребенком. Никто не мог знать, какой я сделаю выбор, − они сами меня подтолкнули. Люди, боясь, что я стану чудовищем, сами дали мне яд, превративший меня в монстра. Лишь для того, чтобы больше не думать и не бояться неизвестности.

Я бросила пистолет рядом с телом Кристофера Грина и медленно, шаг за шагом, пошла вслед за Изабелль. Мы вышли из кабинета и устремились вдоль по коридору. Сердце в моей груди вновь забилось в предчувствии.

Изабелла шла впереди, я – за ней. Она спросила:

− Теперь ты понимаешь, что от судьбы не сбежать, Аура?

Она даже не боится меня. Эта женщина, думаю, никогда на самом деле и не боялась. Даже несмотря на то, что она отказалась от меня, она знала: я – ее дочь, а детей никто не смеет бояться.

От судьбы не убежать.

Да, я это хорошо понимаю. Но кто решает мою судьбу? Кто именно ответственен за мои желания, мысли, поступки? Я сама. Рэн говорил, что он никогда не мог повлиять на мою судьбу, потому что я не совсем человек. Хорошо, что так. Если бы он мог, мы бы никогда не встретились, и я бы никогда не узнала, что в этом мире будет парень, который наконец-то позволит узнать о любви. Заставит поверить, что кроме боли, страданий и страха быть пойманным и казненным, есть что-то хорошее. Моя любовь к Рэну. Самое, самое лучшее!

К счастью, мы встретились. Теперь у меня есть горячие воспоминания, которые помогут преодолеть боль. Ведь я должна умереть.

Я вновь сосредоточилась на женщине впереди. Она продолжала шествовать по коридорам, даже не оборачиваюсь. Уверена, если бы счастье окрыляло, она бы парила в нескольких сантиметрах от пола. Разве она не должна подозревать, что я лгу? Разве не должна испугаться, что я передумаю и не стану выполнять обещание?

Нет. Она, казалось, и вовсе забыла обо мне. Цель достигнута! Жертва поймана и сломлена, можно радоваться. Уверена, на ее губах сейчас мечтательная усмешка, ведь двадцать тяжких лет, прожитых в переживаниях и грехе, подошли к концу.

Мы шли слишком долго, а затем внезапно очутились в подвале, где держали Кристину. Я огляделась, в надежде, что меня не будут пытать. Изабелла ведь понимает, что на такое я не пойду.

Нет, у нее на уме были отнюдь на пытки – она решила сжечь меня заживо.

Я поняла это, когда она вошла в комнату, обитую железными листами. Я вошла следом. Судя по запаху, это особая печь для мусора. Вот, кем Изабелла меня считает – мусором.

Подойдя к углу комнаты, она взяла стоящую там канистру с бензином и брызнула на меня. Я стояла не шелохнувшись. В голове почему-то прозвучали слова Рэна:

− Я люблю тебя. Почему ты мне не веришь?

Мне в лицо полетели капли бензина, и я зажмурилась.

− Аура, я люблю тебя.

Я верю. Я верю, что он меня любит.

Бензин ударил в нос и совсем скоро пропитал одежду. Волосы стали влажными. Я сжала кулаки и приоткрыла веки. Изабелла ходила вокруг меня, что-то бубня под нос. Наверное, читает молитву.

− Ты каешься в своих грехах? – вдруг спросила она, выпрямляясь. На лице – умиротворение и та мечтательная улыбка, которую я представляла себе. Я скептически изогнула бровь: она серьезно рассчитывает на то, что я стану исповедаться?

− А ты собираешься покаяться в своих грехах? – спросила я. Ее лицо, с застывшими капельками крови Кристофера Грина, перекосилось от злобы, но через секунду разгладилось, а на губах зародилась улыбка.

− Я ни разу не согрешила, и я молюсь каждую ночь. Молюсь, чтобы Господь простил меня за то, что я родила на свет тебя. Мне не в чем себя упрекнуть.

− Вот как? – я снова вскинула брови.

− На что ты намекаешь?! – Изабелль вышла из себя.

− Мысли вслух.

− Почему ты улыбаешься?! Ты должна чувствовать страх и испытывать иступляющие муки боли! Я должна стереть с твоего лица эту насмешливую маску! Ты должна страдать!

− Я буду, – пообещала я. Губы Изабелль растянулись в улыбке сильнее; ужасный оскал, который был еще ужаснее в этой комнате, заставил сердце на секунду остановиться.

− Ты не боишься, потому что страх не может пробиться сквозь грязь на твоем сердце.

Что за нелепость?

Мой резкий тон голоса контрастировал со спокойным и бархатистым голосом Изабелль:

− Я не боюсь, потому что сделала в этой жизни все то, что должна была. И я уйду потому, что не хочу усложнять жизнь тем, кого люблю. Кое-кто вынужден будет убить меня за то, кем я стала. И я не хочу, чтобы он испытывал боль от необходимости сделать это. Видишь, во мне есть масса хороших качеств.

От волнения стянуло низ живота, но я все равно показывала напускное равнодушие.

− Расскажи, что произошло той ночью.

− Какой ночью? – прищурилась Изабелла.

− Когда я родилась. Ты уже тогда решила, что выхода не будет? Что я никогда не буду нормальной? Откуда была такая уверенность?

− Твой отец сказал мне это. Он сказал, что, когда придет время, он заберет тебя и мир погрузится в хаос, – равнодушно произнесла Изабелль.

− Не похоже, чтобы тебе было дело до мира.

− Как ты смеешь! Двадцать лет я жила словно в аду! Искала тебя, чтобы исправить свою ошибку! Наконец мне представился шанс исправить то, что я натворила!

− Да, мама, – сказала я, медленно отступая к двери. Ботинки хлюпали по лужицам бензина. Страшно не было. Наоборот: было спокойно, как никогда. Больше мне не придется терпеть мучения, не придется видеть разрушения и хаос. Скоро все закончится. Сегодня. Сейчас.

Я ухватилась за ручку и с грохотом захлопнула дверь. С лязгом задвинула огромную щеколду.

− Никто не выйдет из этой комнаты, мама. Мы вместе заплатим за наши преступления.

***

− Что ты делаешь? – Изабелла склонила голову.

Она понимала, что я делаю, но надеялась, что ошибается. Она не ошиблась. Я достала из кармана джинсов коробок спичек, и женщина завопила, словно сирена, и бросилась ко мне. − Ты не можешь так поступить! Ты не сможешь выжить в этом огне! Думаешь, ангелы спасут тебя?!

− Я не хочу.

− Что? – выдохнула она, изумленно остановившись в шаге от меня. Ее беспокойный взгляд упал на коробок спичек в моих пальцах. Я членораздельно пояснила:

− Я не хочу выходить отсюда, Изабелль. И ты тоже никуда не пойдешь. Мы с тобой уйдем вместе. До того, как из-за нас начнется Ад.

− ОТОПРИ ДВЕРЬ! – заверещала Изабелль, тряся головой. Я смотрела на нее не шелохнувшись. Видела, как ее охватывает паника, видела, как ее глаза бегают от моего лица к рукам, затем к двери.

− Я сказала, ты не выйдешь из этого дома. Ты должна быть счастлива, что мы сгорим вместе в этом, − я горько усмехнулась, – очищающем огне. Ответь напоследок: ты хочешь покаяться в своих грехах?

Я не смогла сдержаться и обрадовалась, когда лицо Изабеллы исказила гримаса ужаса. Не могу поверить, что она всерьез думала, будто я позволю ей просто так уйти. Неужели ей казалось, что я оставлю в прошлом ее поступки? Убийство Табретт? Моих родителей? Меня?

Разве я могу позволить ей уйти?

− Что ты задумала? – подозрительно прошипела она, облизнув верхнюю губу. Она слизнула кровь Кристофера и меня тут же чуть не стошнило. − Хочешь заключить договор? Хочешь убедить меня, что сможешь остановиться, чтобы я выпустила тебя?!

Я едва не рассмеялась.

− Выпустила меня? Я здесь не для того, чтобы уйти. Я хочу остаться и увидеть, как ты будешь корчиться в муках, как сгоришь заживо. – Я ступила ближе к пораженной женщине. – И когда ты будешь умирать, на моем лице не отразиться ни скорби, ни сожаления, ни жалости. – Я шепнула: − Лишь удовлетворение.

− Ты действительно хочешь умереть?! И забрать меня с собой?!

− Нам не место в этом мире, Изабелла, − громче ответила я. Даже не знаю, зачем вообще говорю с ней. – Разве ты не хотела пожертвовать своей жизнью ради мира других людей?

Я тоже пожертвую собой. Но не ради мира.

«Рэн, я люблю тебя.

Надеюсь, ты все-таки обнаружишь эту запись в моем дневнике, учитывая дурацкую привычку совать свой нос в чужие дела. Я хочу воспользоваться шансом все объяснить, раз иначе нельзя.

Ты был прав, как и всегда. Я вернула душу. Я вернула ее и будто окунулась в котел с кипящим маслом – было так больно! Я испытала все то, что испытывала той страшной ночью. И даже хуже, потому что моя боль приумножилась в сотни тысяч раз. Я горю изнутри ярким огнем, который готов сокрушить все в округе, и даже тебя и других людей, которых я люблю. Чтобы этого не случилось я сделаю тот самый выбор. Направлю ярость на людей, которые этого заслуживают – тех, кто убил Табретт и моих маму и папу.

Той ночью я пообещала себе, что не уйду так просто. Не смогу жить, зная, что они на свободе, дышат, живут, а мои родители нет. Они убили меня, и я отвечу тем же.

Рэн, тебе не придется ничего делать, обещаю.

Мне бы очень хотелось знать ответ на тот вопрос. Помнишь, я спрашивала однажды, когда ты понял, что влюблен в меня, если это вообще возможно. Думаю, если бы я была тобой, я бы никогда не полюбила столь злобного и недалекого человека, как я.

Ведь ты должен был знать, Рэн, знать, что я сгнила изнутри.

Когда души не было, я не чувствовала, что живу. Ничто не могло заполнить ту страшную пустоту, и это было больно. А когда душа вернулась, пустота заполнилась со стремительной скоростью. Мраком. Он такой страшный и угнетающий, что даже твоему свету с ним никогда не справиться. Сколько бы света ты ни пожертвовал, его не хватит, чтобы выбелить дорожку, которую я выбрала.

Дай мне шанс извиниться. За то, что я не доверяла тебе, когда ты просил держаться подальше. Меня притягивало к тебе, словно магнитом, когда я жила в Эттон-Крик и, несмотря на то, что я не верила тебе, я все равно хотела быть рядом. Мне хотелось тебе противостоять. Хотелось бороться. Хотелось схватить тебя за рубашку и сильно встряхнуть, чтобы ты сказал всю правду. А еще хотелось поцеловать. Крепко-крепко. Мне нужно было сделать это раньше. Теперь-то не смогу.

Мое сердце трепетало всякий раз, когда я видела тебя, Рэн. Оно тянулось к тебе с такой силой, что, казалось, если я закрою глаза, то ноги приведут меня к тебе, как по волшебству. Теперь я поняла, что дело было в потерянных воспоминаниях. Несмотря на то что ты забрал их, глубоко внутри я все еще помнила тебя и хотела вернуться.

Хочу, чтобы ты знал: лучше помнить. Ты забрал мои воспоминания, чтобы защитить меня, но лучше смерть, чем то что я испытывала когда жила без души. Что угодно лучше, чем не помнить любимых людей.

Теперь я помню.

Я люблю тебя.

Позволь мне еще сегодня помечтать о своей судьбе, которая никогда не будет такой, как мне бы хотелось …

***

Я должна побороть страх смерти, страх боли и нарастающую надежду, что, если я останусь жить в новом образе, мне удастся обуздать желание и инстинкты. Хочу закрыть сознание, но вопросы накатывают волнами и некоторые прорываются.

Что, если это – моя судьба? Что, если кто-то свыше решил, что я должна сделать то, для чего родилась?.. Что, если я не могу никого спасти и не могу никого уберечь? Тогда зачем пытаться сделать то, что не в моих силах? Разве есть в этом мире лев, который собрался убить себя, потому что не хотел убивать антилопу?

Что, если так устроен мой мир?

Я гоню эти желания, заставляю себя быть смелой, но все равно ощущаю приступ беспокойства и паники, потому что понимаю – это конец. Для меня это смерть, для других – начало. Это шанс выжить в мире, полном боли и страданий.

Эти мысли возвращают меня в реальность.

Это не будет больно, я просто исчезну.

Меня не станет в одно мгновение, и никто не узнает о том, что кое-кому пришлось пожертвовать жизнью ради спасения целого мира. А что, если родится другой ребенок, похожий на меня, что тогда? Вдруг появится еще кто-то, кому будет суждено перевернуть мир с ног на голову?

Мысли, мысли, мысли.

Хоть я и думаю о многом, но хочу подумать о большем. Успеть вспомнить всех, кого люблю. А времени нет. Уже нет времени ни на что, потому что настала пора сделать выбор и решить, кто я на самом деле.

И я знаю, что должна сделать. И это не ради человечества, нет.

Я делаю это не ради людей, которые грабят, насилуют и убивают. Не ради тех, которые из страха передо мной сделали столько ужасных вещей, на которые нормальный, достойный человек не способен.

Это ради мамы и папы – они верили, что если спрятать малышку Ауру, то ее ждет вовсе неплохое будущее. Ради Рэна – он пожертвовал ради меня многим, даже тем, чем не имел права жертвовать. Я сделаю это ради Кристины, потому что она как никто другой знает, что такое жертва ради любви. Она решила спасти меня пожертвовав собой. И я сделаю то же самое ради нее и ребенка; ради Аарона и тех немногих, кто был добр ко мне.

Огонь вспыхнул в одно мгновение, и крик Изабелль оглушил меня почти сразу. Я не кричала. На самом деле мне даже не было больно. Рука безвольно упала. Я видела, как вспыхнул рукав пиджака Изабеллы, и она завопила, осыпая меня проклятьями.

Разве ей позволено ругаться такими скверными словами?

Воздух стремительно исчезал, наполняясь удушливым дымом и смрадом горящего тела. Точнее тел, я ведь тоже горю.

Моя одежда пропиталась огнем; мои джинсы, ноги – все вспыхнуло, но боли я не испытала боли.

Вот и все.

Мне страшно.

Что будет потом, после того, как я умру?

Возможно я зря это делаю? Зря жертвую своей жизнью?

Думать поздно.

Мои волосы загорелись, кожа на голове начала плавиться, а на глаза выступили слезы. Я зажмурилась, заставляя себя уйти, и секунду спустя была на бескрайнем поле, устланном цветами. Мой разум перенес меня на поле, которое принадлежит Рэну.

Однажды я уже умерла здесь. В прошлый раз это поле спасло меня от дождя и смрада переулка, в этот раз – от запаха горящей плоти. Это хорошее место; здесь нет боли, здесь я не слышу собственный крик, наполненный отчаянием. Меня просто нет в этой затхлой печи для мусоросжигания. Я есть на поле. Я не падаю на пол и не чувствую, как легкие наполняются дымом, не слышу, как Изабелла зовет меня по имени, не слышу ее плачь. Я не осознаю, что дыхание становится прерывистым. Ведь я на поле, утопаю в высокой, изумрудной траве, которая приятно щекочет локти. Я вдыхаю цветочный аромат и смотрю на чистое, притягательное небо.

Оно говорит мне:

«Все хорошо, Аура, тебе нечего бояться».

Скоро все закончится.

Еще секунда. Еще немного.

Нужно просто потерпеть.

В голове наконец-то наступила полная тишина. Хотелось вновь о многом подумать, но мысли разбежались. Видимо их тоже захватил огонь; он окутал мое тело, ласкает каждую клетку, целует в лицо.

Тик так…

А я не сопротивляюсь. Я принимаю в дар от него спокойствие.

Глава 59

Наконец-то мне удалось освободиться от тяжести, которая много лет давила на грудь, словно огромный кирпич. Я ощущала себя такой легкой и призрачной, что, казалось, могла воспарить к небесам.

Я возликовала.

Я смогла! Наконец-то я сделала то, что было правильно! Я сделала то, что приказывал рассудок и сердце, − смогла уйти, оставить позади себя мрак и пустоту. Больше не будет боли и напрасных опасений. Теперь я в безопасности – там, где никто не сможет меня преследовать.

…

От удивления я распахнула глаза, потому что в мой тихий мир, наполненный покоем, вторглись какие-то звуки. От увиденного у меня отвисла челюсть, потому что ясно одно: так не должно быть.

Рэн не должен здесь находиться. Но, тем не менее он находится; стоит напротив меня, а между нами мое бездыханное тело. Вокруг – поле. Мое любимое. Рэна здесь быть не должно хотя бы потому, что это совершенно невозможно! Оно в моем сознании.

Рэн, не отрываясь, разглядывал мое тело. Я лежала на спине. Ни ожогов, ни ран. Куртка расстегнута, из-под нее торчит одежда. Она должна была сгореть в огне, но все так, как и было до того, как я умерла. Лишь не дышу – хоть это верно и не смущает.

Почему Рэн так смотрит? Наверное, думает над очередным планом, пытается найти лазейку и заставить Лиама вернуть меня. Даже если это случится я не вернусь. Не смогу. Я не вынесу повторения того кошмара, через который мне пришлось пройти. Больше никаких ошибок!

− Нормальные люди, − вдруг произнес Рэн, и я вздрогнула. Сердце превратилось в ледышку от страха. Что, если мы здесь не одни? Возможно, я нахожусь между мирами? Вокруг духи?

− Нормальные люди, чтобы сменить обстановку едут в путешествие, а не убивают себя.

Я нахмурилась и тут же уставилась Рэну в глаза, когда тот вскинул голову. Он смотрел прямо на меня. На меня же?

Я обернулась. За спиной никого нет. Сглотнула и вернулась в прежнее положение. Рэн продолжал смотреть. Он со мной разговаривает?

− Аура, − подтвердил он мою догадку, − я знал, что в итоге ты это сделаешь.

Я быстро взяла себя в руки.

− Ты меня не вернешь, Рэн.

Ну и жуть. Я умерла, но все еще могу говорить с ним. Надо воспользоваться шансом! Сказать все самые важные слова! О том, как я люблю его, как дорожу нашей дружбой, что благодарна за все, что он…

− Я и не стану.

Мои мысли споткнулись одна об другую, а сердце тревожно сжалось. Рэн опустил взгляд на мое тело и произнес:

− И никогда не собирался.

Я тоже посмотрела на себя. Я не дышала, но выглядела вполне нормально. Стало обидно. Мне даже не пришлось переубеждать Рэна, говорить, какой у него безумный план! Я посмотрела на него, и он встретился со мной взглядом.

− Рэн?

Его взгляд был тем самым – отвлеченным, бесстрастным, но сосредоточенным. От этого стало больнее, но я лишь хотела думать о том, что Рэн – прекрасен. Если он не собирается меня возвращать и я умру, я хочу думать о том, что он – лучшее, что со мной случилось. Я люблю его. Не важно, что он сделал. Не важно потому, что скоро мне придется уйти, а тратить последние минуты на переосмысление чувств я не хочу. Все не важно, но…

− Ты пришел к Кристоферу и Изабелле, чтобы рассказать о Кристине.

− Да.

Мои глаза распахнулись так сильно, что заболели веки. Хотя я же умерла.

Что значит «да»? Да и все? И он не собирается ничего объяснить?

Я уже ничего не понимаю, вновь нахлынуло ощущение беспомощности, осознание собственной глупости. Рэн вновь использовал меня.

− Ты специально натравил их на меня? – на последнем слове голос сел.

− Да.

Это больше не Рэн Экейн, это безжалостный ангел, который вершит человеческие судьбы, правит миром. И не важно, какую правду он мне откроет, ничего не изменится. Я буду собой и буду любить его несмотря ни на что. Это чувство – единственное, что от меня осталось, и я не могу им пренебречь.

Я судорожно вздохнула и попыталась проанализировать ответ. Нахмурилась.

− Разве ты не должен был защищать этот мир? Господь велел тебе спуститься, чтобы защитить от меня людей.

− Никто не повелевал мной, Аура, − безжалостным тоном ответил Рэн. – Никогда.

Это неправильно.

Я совершенно ничего не понимаю.

О чем он говорит?

− Но разве?..

− Нет, − отрезал Рэн. – Вы сделали вывод, а я просто не стал разубеждать.

Его ответ отразился в моем сердце беспокойным, тревожным стуком.

− Тогда… − я с трудом сглотнула, и продолжила спустя секунду: − Тогда чему мне верить?

Рэн неспешно обошел мое бездыханное тело, покоящееся в высоких зарослях благоухающей травы, и остановился в нескольких сантиметрах от меня. Пришлось вскинуть голову, чтобы видеть его выражение лица и то, что я увидела в его глазах, наполненных звездами, меня немного успокоило. Рэн лишь издали казался бесчувственным болваном; когда он приблизился, я увидела это – его спокойное лицо, чуть приоткрытые губы, открытый взгляд. Он прошептал:

− Я пришел сам, Аура. – Когда Рэн назвал меня по имени внутри все перевернулось. – Отец увидел, во что превратился мир. Увидел, что едва ли не каждый греховен и, оборачиваясь на соседей и убеждаясь в том, что сидящий рядом такой же грешник… Аура, − я непонимающе моргнула, потому что не могла взять в толк к чему он ведет.

− А…

Рэн не дал мне продолжить:

− Он позволил тебе родиться затем, чтобы ты наказала каждого из них, − с горечью произнес он. Я наконец-то почувствовала, что он на моей стороне. Нет, он не обманщик – он сожалеет, что все случилось именно так.

− Когда я увидел, какую Отец уготовил судьбу для мира, созданного с такой заботой и любовью, я решил… решил… я должен был.

Что. Происходит?

Почему Рэн заикается? Сам на себя непохож.

Он опустил взгляд нам под ноги, и я тоже посмотрела вниз и увидела землю, проглядывающую сквозь изумрудного цвета траву. Почувствовав на плече ладонь, я резко посмотрела на него, но он продолжал пялиться вниз, избегая моего взгляда.

− Я знал, что если ты родишься… если сдашься, то всему придет конец. Земле. Все погибнут. Ты погибнешь.

Мое дыхание перехватило так стремительно, что я едва сдержала резко нахлынувшие слезы. Губы задрожали, в голове стремительным потоком пронеслись воспоминания.

Ты жестокий…

Тебе нет дела до людей…

Ты должна быть осторожна рядом с ним. Рэн имеет привычку быть холодным и отстраненным, а потому он относится к людям… с неким предубеждением. Я не хочу…

Я непроизвольно отступила от стыда, и рука Рэна скользнула с моего плеча вниз. Он поднял голову и встретился со мной взглядом.

Мы обвиняли его. Думали, он недолюбливает людей, что не понимает их, лично я считала его безжалостным ангелом Судьбы. Тут же вспомнилось, как Лиам сетовал на то, что людям не повезло, что их жизнями распоряжается именно он.

Мы, как обычно, сделали неправильные выводы, а Рэн и не подумал нас исправить, ведь у него есть план. У него всегда есть план, в который он не посвящает других.

− Почему ты плачешь, Аура? – Он осторожно вытер слезинку с моей щеки. Его взгляд смягчился. Я недоверчиво качнула головой, пробормотав:

− Просто не верится, ведь… это было несправедливо по отношению к тебе. Все… они не видели тебя таким, каким ты был на самом деле. Не видели тебя настоящим. Ты… хороший!

Рэн усмехнулся, но тут же улыбка слетела с губ, будто он заглянул в мои мысли.

− Так для чего было все это? – Я пожала плечами. – Все это?

Ведь если Бог собрался просто уничтожить землю, а Рэн не хотел этого, мог бы просто выследить меня и убить… или даже… даже не позволить мне родиться. Он мог бы не посылать Кэмерона и Лиама на землю. Он мог бы просто… просто ничего не делать.

− Я сделал это, что защитить людей от тебя и тебя от людей, − просто ответил Рэн. Я нахмурилась, а он продолжил: − Очень много лет назад я увидел свою собственную судьбу. Я не сразу понял, что это, но, когда пришел к Отцу, он все объяснил мне. Сказал, что и для меня уготована судьба. Словно я человек.

Повисло молчание. Я знала, что Рэн ждет, что я спрошу, что он увидел. Я раздосадовано вздохнула, напомнив себе, что не время упрямиться, и задала вопрос.

− Я увидел рядом человеческую девушку. Необычной красоты. Она была красива и внешне, и внутренне. Ее доброта и непорочность в будущем притягивали меня. Я видел себя и эту девушку вместе. Я нежно касался ее светлых волос, целовал лицо. Я не был собой, я был другим в том видении. И со мной была ты. Всегда только ты. Ты – моя судьба.

У меня вновь задрожали губы, но я не заплакала, ведь это было бы просто смешно. Не хочу плакать, когда Рэн говорит такие вещи. Наверное, специально хочет довести меня до слез своими словами. Но на душе так больно, стоит вспомнить, что я упустила, чего лишилась. Это было правильно, но в то же время больно и грустно.

− Ты была со мной. Долгие десятилетия я просто наслаждался видениями. Сначала не понимал, затем привык. Свыкся с мыслью, что когда-то я увижу и встречу тебя. При каких обстоятельствах? Что именно произойдет? И вот я узнал, для чего ты была рождена. Я пришел к Отцу вновь, и он сказал, что это – твоя судьба. Хаос. Разрушения. Месть.

Повисло долгое молчание, в течение которого я думала, а Рэн пытался проникнуть мне в голову и понять, что я чувствую. Наконец, убедившись, что я полностью спокойна и не собираюсь зареветь, он произнес:

− Я не мог позволить тебе умереть, Аура.

Я не сразу смогла произнести следующие слова, − лишь с третьей попытки:

− Я уже мертва.

Рэн порывисто обнял меня, прижав к груди, и я, не теряя ни минуты, сцепила позади его спины пальцы. Его рука скользнула по моим волосам вверх и вниз, как обычно. Пытался успокоить.

− Ты не умерла, Аура, − еле слышно шепнул он. В голосе была улыбка. – Ведь я выполнил то, что обещал! И Отец обещал, что едва я докажу, что в этом мире есть чистая и непорочная душа, докажу, что у тебя есть шанс, он оставит тебя в покое. Я выполнил условие! Нашел этих чистых людей! Я нашел тебя! – Он набрал полную грудь воздуха, и я тоже, потому что ликование Рэна передалось мне, хоть было страшно поверить. Я боялась взглянуть ему в лицо. Не потому что думала, что это шутка, а потому что не хотела разреветься, как девчонка. Рэн сам отодвинул меня и склонился, положив руки мне на плечи. – Давай, Аура, пора возвращаться! Ты сделала правильный выбор – отказалась ради людей от собственной жизни. Преодолела страх. Ты сделала все, что должна была и теперь тебя ждет награда!

Рэн выпрямился, подступил ближе. Я стояла не шелохнувшись. Даже не вздрогнула, почувствовав в волосах поцелуй.

– Закрой глаза и я верну тебя, Аура.

***

− Ну обалдеть просто! Рэн, ты сделал это! Она человек! Рэн, она человек! Рэн?! РЭН?! – когда вопли Лиама из восторженных стали испуганными, я распахнула глаза и резко села. На секунду все вдруг расплылось, а затем вернулось на свои места.

Светлая гостиная Рэна. На подлокотнике диване, где лежала я, сидела Кристина с беспокойством на лице. И смотрела она не на меня. Вообще-то никто на меня не смотрел. Я проследила за ее взглядом и увидела Рэна, лежащего на полу чуть в стороне от дивана. Рядом с ним лежала чашка кофе; напиток черным пятном растекся по ковру.

Я порывисто встала на ноги, пошатнулась и подошла к Рэну, рядом с которым были Лиам и Кэмерон. Что, если он пожертвовал своей жизнью ради меня? Его поцелуй был будто прощальным! Кэмерон ведь предупреждал об этом!

Я вскинула голову и посмотрела на брата, и он ответил мне слабой улыбкой.

− Все хорошо, Аура. – Лиам выпрямился, но я не обратила на него внимания, глядя только на Кэмерона. Он вздохнул, увидев, что объяснения «все хорошо» мне мало. – Он лично вернул тебя в тело, а на это ушло много сил, поэтому некоторое время он проведет в постели, накапливая свет.

Я с трудом выдохнула, что было больше похоже на раздраженное фырканье, и села на пол. Вздохнула. Попыталась контролировать дыхание, чтобы не думать о том, что случилось, но мысли не подчиняли мне.

Какая-то дикость. Все это – какая-то дикость!

Глядя на Рэна, я погрузилась в воспоминания, прокручивая в голове каждую деталь сегодняшнего дня, вытаскивая даже те подробности, которые не хотелось, но это состояние не продлилось и двух минут.

− АУРА, ТЫ ВЕРНУЛАСЬ! – восторженно воскликнул Лиам, и более спокойным тоном добавил: − Кристи, она вернулась.

− Я вижу. Не ори. Оглушишь и ее, и моего ребенка.

Я почувствовала, как давление на мои плечи ослабло – Лиам выпрямился. Над моей головой зазвучал его сварливый голос:

− Что значит твоего ребенка? Это наш ребенок.

Я закатила глаза, потом наткнулась на взгляд Кэмерона; он едва уловимо качнул головой и многозначительно спросил, обращаясь к Лиаму:

− Не хочешь помочь мне с Рэном?

Блондин замолчал на полуслове, просверлил взглядом Кристину, и повернулся к нам:

− Я что, горничная – постоянно таскать его на… − он наткнулся на мой взгляд и хмуро закончил: − Ладно, − затем подошел к Рэну. Они с Кэмероном подхватили его под руки и потащили в сторону спальной комнаты. Я, словно заведенная, последовала за ними, но тут остановилась, когда кто-то задержал меня на месте, осторожно взяв за локоть. Первой мыслью было все равно продолжить иди, будто я прикована веревкой к Рэну, и она тащит меня вслед за ним, но я обернулась и встретилась взглядом с Кристиной.

Она облизала нижнюю губу, нервничая, и спросила:

− Можно с тобой поговорить?

Я замешкалась, потому что не знала, чего ждать. В последнюю встречу я солгала ей. А еще ранее обвиняла ее и ненавидела так сильно, что готова была убить. Как минимум за это я должна попросить прощения.

− Да, − я кивнула, − конечно.

− В твоей комнате, − прошептала Кристина, как раз в то время, когда дверь спальни закрылась за парнями. Я вздохнула и, напряженная всем телом последовала за девушкой в свою комнату.

Не могу поверить, что этой ночью я спала здесь. Не могу поверить, что этот кошмар закончился. Не могу поверить, что я вновь дома.

Кристина опустилась на покрывало на кровати и начала разговор первой, уткнувшись взглядом в ковер:

− Я должна извиниться перед тобой.

Меня словно оглушили по голове.

− Кристина, это я должна…

− Стой, позволь мне договорить, − сиплым голосом остановила она и я сжалась еще сильнее. Только не снова слезы.

Повисло молчание, в течение которого я, напружинившись, стояла перед девушкой, готовой вновь разреветься. Продолжая смотреть себе под ноги, она тихо произнесла:

− Аура, ты самый важный человек в моей жизни. Признаю, когда Лиам впервые сказал, что внутри меня душа какой-то незнакомки, я пришла в бешенство. Я была шокирована, возмущена и думала, что возненавижу тебя, едва мы встретимся. Но я полюбила тебя.

Внутри меня вновь все неприятно сжалось: знает ли Кристина что она – моя сестра и родилась, чтобы убить меня?

− Но я знаю, для чего была создана, − внезапно сказала она, и я вернулась на землю. Сосредоточила взгляд на Кристине, и она смело взглянула мне в лицо, будто ожидала, что я начну обвинять. Я со вздохом присела рядом с ней и обняла за плечи. Она содрогнулась, вновь опустив взгляд.

− Я все знаю, Аура. Все знаю.

Ни черта она не знает, − подумала я, − впрочем так же, как и я. Рэн ничего никому не сказал. Внутри моей головы до сих пор теснятся вопросы. Почему Рэн пришел к Кристоферу и предупредил о рождении Кристины? Зачем втянул ее в эту страшную игру? Для чего солгал, что в ней моя душа?

Я вновь вернулась в реальность, когда Кристина заревела и тут же со смешком отмахнулась:

− Не знаю, что со мной… я никогда не плакала…

− Ты многое пережила, − вставила я, пытаясь приободрить, но добилась лишь укоризненного взгляда от девушки. Ее глаза были опухшими, нос красным. Губы дрожали, когда она сварливо спросила:

− Я? При чем здесь я, Аура? – она шмыгнула носом. – Я совершенно… по сравнению со мной ты… я…

Я не знала, что сказать ей, как утешить. Если бы знала, для чего Рэн так поступил, смогла бы найти ответ. Нужно обязательно выяснить причину. Осторожно прикасаясь, я погладила Кристину по спине, стараясь утешить. Она хмыкнула:

− Из-за того, что ты меня успокаиваешь, я чувствую себя в сто раз хуже.

− Так мне что, выгнать тебя из своей комнаты? – улыбнулась я, и заслужила изумленный Кристинин взгляд:

− Ничего себе! Вернув себе воспоминания ты стала смелее!

− Брось, − пробормотала я, поежившись – не хотелось говорить о воспоминаниях. Возможно Кристина уловила мое настроение; она вздохнула, откинулась назад на вытянутые руки и спросила:

− Что будет дальше?

Я косо посмотрела на нее, и обнаружила взгляд, полный спокойствия и умиротворения. Я поняла, что она спрашивает не про сегодняшний день, а про будущее. Я моргнула, осознав, что по крайней мере оно у меня есть – будущее.

Пожала плечами:

− Не знаю. Рэн должен знать ответ.

***

Что-то легонько коснулось моих лодыжек, и я подскочила, словно ужаленная. Вокруг темнота, разгоняемая лунным светом, просачивающимся сквозь жалюзи. Передо мной на кровати Рэн. Я с трудом села, чувствуя себя так, будто кто-то решил разобрать и собрать меня, и прошептала в темноту:

− Что ты делаешь?

Что он вообще забыл в моей комнате среди ночи?

Я покрутила головой, решая сон это или нет. Возможно я так устала, что не отличаю реальность от вымысла. В квартире тишина. Кристина, знаю, отправилась с Лиамом к нему домой, а Кэмерон вернулся в Эттон-Крик, проверить пациентов в отреставрированной психиатрической лечебнице.

Завтра мы вновь встретимся и решим, что делать дальше, но сейчас я одна. В квартире Рэна. Сижу с ним на одной кровати. Он зашептал, и я сосредоточила на нем внимание.

− Я хотел убедиться, что ты действительно жива. – От жалостливого голоса внутри меня все перевернулось. Я убрала его руки с моих лодыжек и подсела ближе, собираясь успокаивать и утешать его, как ранее утешала Кристину. Потянулась к настольной лампе, но Рэн предупреждающе схватил мое запястье.

− Аура, ты не видишь меня?

− Вижу, − смутилась я от дурного предчувствия. Новой порции слез я не вынесу на сегодня. Голос Рэна преломился, и я вновь потянулась к включателю, но пальцы переплелись с пальцами Рэна. Он сжал мои руки в своих, будто думал, что я ухожу и это единственный способ удержать меня.

Я всмотрелась в сумерки комнаты, угадывая очертания любимого лица, и тут смутилась, почувствовав на себе его внимательный, пронизывающий взгляд.

− В чем дело? – Может он не до конца восстановился и теперь испытывает боль?

− Ты меня заставляешь испытывать страх, − шепнул он. Шепот оказался таким тихим, что пришлось напрячь слух, чтобы разобрать.

− Рэн, все позади, − убедительно произнесла я. Специально громко, чтобы нарушить магию, которую создала тишина. Я и он наедине, и это… ну, странно. Хуже, чем странно, это… начинает пугать. Раньше он целовал меня по каким-то дурацким причинам, а сейчас все будет по-другому. Будет страшно.

На сегодня мне страха достаточно.

Оказалось, я ошиблась – Рэн пришел просто поговорить. Он по-прежнему сидел в метре от меня, поэтому я расслабилась и со вздохом сказала:

− Теперь все хорошо. Правда.

Он сжал мои пальцы в своих.

− Когда я проснулся и не обнаружил тебя рядом с собой… сначала жутко испугался. – У меня было чувство, будто Рэн не смотрит на меня. Его голос сталприглушенным, в точности у Кристины, когда она говорила с полом. – Этот испуг скрутил все тело, а я так устал от этого… но главное, что я знал, где ты. Знал, что собираешься поступить правильно – как и всегда! Я всю жизнь ждал этого момента. Всю жизнь ждал, что ты сделаешь правильный выбор и докажешь Отцу, что он ошибся, что миру есть за что бороться.

Повисло молчание. Рэн водил пальцем по моей коже, отчего по всему телу бегали мурашки. Он гордится мной, гордится, что я не ошиблась. А ведь мне так хотелось отступить, хотелось просто сдаться…

− Тебе было страшно? – Рэн будто прочел мои мысли. Его голос прозвенел совсем близко с моей головой, и я поняла, что он больше не смотрит вниз, а прямо на меня. Он видит меня в темноте, а я его – нет.

− Нет.

− Лжешь.

− Говорю, что нет! – заупрямилась я, резко оборачиваясь. Щеки обожгло огнем.

− Когда краснеешь, всегда лжешь, − спокойным тоном констатировал парень. Я сдалась.

− Когда я горела… я слышала ее крики. – Я неосознанно прикоснулась свободной рукой к уху. – Она все кричала и кричала, умоляла выпустить ее… все время, пока умирала… а меня там не было. – Я помолчала несколько минут, уйдя в воспоминания. - Сделала то же, что и всегда – попыталась уйти от реальности. Ты научил меня, помнишь? – я бросила на Рэна взгляд, но не увидела, кивнул ли он. – Все равно было больно.

На глаза навернулись слезы. Но не потому, что я вспомнила о страданиях, а потому, что вспомнила Изабеллу – ей тоже было больно. Вот только я вернулась, а она – нет. Никто не дал ей шанса, и тем более я.

Прочистив горло, я произнесла:

− Я едва могла сосредоточиться на фантазии – боль была настолько сильной, что то и дело щипцами затаскивала меня назад. – Тонкие пальцы сжали мою ладонь сильнее. Он придвинулся и обнял меня свободной рукой. В волосах я почувствовала поцелуй, под щекой – гладкую кожу. Несколько минут мы сидели в тишине. Рэн перебирал пальцами мои волосы, а я считала пульс на его шее.

Никого из нас молчание не беспокоило, но когда я вновь начала засыпать на плече у парня, он тихо произнес:

− Ты однажды спросила… − и замолчал, проверяя сплю я или нет.

− Ты ведь знаешь, что я слушаю.

− Но не знаю, хочешь ли.

− Говори.

Теплая рука прошлась по моим всклоченным волосам.

− Помнишь, ты спрашивала, когда я в тебя влюбился?

Сон как рукой сняло, я распахнула глаза и почувствовала, как под щекой поднялась и опустилась грудь Рэна. Очень тяжело. Подозрительно тяжело.

− Твое сердце колотится, − заметил он и я тут же оборвала:

− Не увиливай от темы!

− Ладно, − он сдался, и я едва не закатила глаза: зачем тогда начинать, если не хочет говорить? – Именно тогда.

− Когда? – мой голос был хриплым и сварливым, и я испугалась, что Рэн неправильно истолкует тон, но его он не особо беспокоил.

− Когда впервые увидел тебя. Много лет назад. Тысячи лет назад.

Мое сердце забилось оглушительнее, и я задержала дыхание, чтобы привести мысли в порядок, но в голове стало жарко, будто мозг стал опухать.

− Прекрати, − сказал Рэн.

− Ладно, − я с шумом выдохнула. – Расскажи больше, − попросила я, желая, чтобы Рэн продолжал говорить до бесконечности. Пусть говорит эти приятные вещи, пока мое сердце не растает окончательно. Я теснее прижалась к нему и он, к счастью, не отстранился.

− Еще до того, как ты родилась, − уже тогда я знал тебя и полюбил больше всего на свете. Больше своей жизни. И я думаю, Кэмерон прав: Отец задумал все с самого начала. Хотел, чтобы я предотвратил Ад и полюбил тебя.

От этих слов по спине побежали приятные мурашки. Не верится, что все закончилось. Почти закончилось. Страшно знать, что будет дальше. Может поэтому я и не хотела оставаться с Рэном сейчас, потому что почувствовала, что мы коснемся этой темы.

Если бы я знала, что нужно покончить с собой, если бы знала, что это – решение всему, я бы давно совершила этот поступок и все мои близкие были бы живы. Это настолько глупо и бессмысленно, что перехватило дыхание. Рэн прильнул губами к моей макушке, и я поежилась.

− Не плачь, Аура. Это должно было произойти. И я хочу, чтобы ты знала: всякий раз, когда я говорил, что не верю в тебя, не верю, что ты выдержишь возвращение своей души, я просто боялся потерять тебя. Я все делал только ради тебя. Потому что от твоей жизни зависели жизни других. – Рэн сглотнул и тише закончил: − Потому что от твоей жизни зависела моя жизнь.

− А Кристина? – Я уловила в темноте как парень склонил голову на бок. – При чем здесь она?

Я почувствовала, что он отстраняется, то есть делает то же, что и всегда. Взбесившись, я рывком приблизилась.

− Что, вновь собираешься закрыться? – с жаром спросила я. – Мне казалось, что все в прошлом и опасности больше нет.

Внезапно Рэн прилег на кровать. Я и не заметила, что он близко подобрался к подушкам, а тут лежит на моей постели во весь рост. На секунду я растерялась, а затем очутилась в его объятиях.

Меня окутали противоречивые чувства: хотелось продолжения и хотелось знать, почему он не хочет говорить о Кристине.

− Ну так? – резко спросила я, отстранившись. Я уловила движение – парень закинул руку за голову, вторую удерживая у меня на талии.

− Не знаю, с чего начать.

Демонстрируя недовольство, я попыталась отстраниться, но единственное, чего добилась – моя нога скатилась с ноги Рэна, оказавшись с внутренней стороны его бедра. Я затаила дыхание, а он повел себя как ни в чем не бывало.

Но ведь там он обнажен! Под джинсовой тканью обнажен!

Успокойся, Аура.

Кристина. Кристина важнее.

Не смея пошевелиться, я вновь спросила о Кристине.

− Я действительно не знаю с чего начать. Не знаю, как все объяснить. – Голос Рэна был печальным, и я расслабилась и насторожилась. Во-первых, похоже, Рэн действительно растерян, во-вторых, к счастью, он не пытается меня соблазнить. Я решила помочь ему и, опустившись назад на кровать, сказала:

− Начни с того, почему именно она. Чем она привлекала внимание. Почему ты пришел к Кристоферу и… Изабелле… почему пришел и заявил, что они, как выразился Кристофер, должны родить «чистого ребенка».

Я почувствовала, как резко Рэн повернулся в мою сторону и едва сдержала улыбку. Подняла взгляд вверх и сказала:

− Не увиливай, я знаю и это.

Почувствовав на своем лице дыхание парня, и я вздрогнула и заявила:

− Продолжай.

− Ты сердишься? – шепнул он.

− Нет.

− Мне кажется, что да. Ты выглядишь сердитой.

− Просто скажи, почему именно она, − уперлась я. – Скажи и все.

− Кристина твоя сестра.

− Да, − решительно кивнула я. На душе потеплело от этой мысли. А еще оттого, что Рэн был теплым и приятным и одна моя рука, как бы случайно, обхватила его талию.

− Кристина твоя противоположность, − Рэн предпринял новую попытку все объяснить, но получалось это у него, мягко говоря, скверно.

− Ну да, и что? – я ничего не понимала.

− Кристина беременна.

− Рэн! – Я резко села, оперившись на левую руку. Он вздрогнул, словно забыл, что я нахожусь рядом. И как давно он в таком состоянии? Я щелкнула включателем, и он прищурился, а мое сердце пропустило удар. Лицо Рэна все еще было бесподобным, единственный признак усталости – тяжелый взгляд и опущенные уголки губ.

− Аура… − простонал он, накрыв глаза ладонью.

− Почему я не могу видеть твое лицо?

− Конечно, ты можешь видеть мое лицо.

− Ну так в чем дело?

− Мне легче, когда ты не видишь.

− Почему? – хмуро повторила я. Рэн отнял руку от лица и всмотрелся в мои глаза. Я попыталась смотреть безразлично, будто не взбешена. Почему он прячется? – Хочешь сказать какую-нибудь гадость? – предположила я и он покачал головой.

− Просто так легче.

Секунду я сомневалась, затем нехотя выключила лампу, и через мгновение вокруг моей талии обернулись руки Рэна, и я очутилась у него на груди.

− Теперь расскажешь?

Через прикосновение моей ладони к его груди, мне показалось, я уловила, как дико забилось сердце парня. Невозможно.

− Кристина беременна от Лиама.

Ничего не понимаю.

− Это смущает тебя?

− Нет.

Все еще ничего неясно.

− Но ты все это задумал с самого начала?

− Да.

− Пока я еще держу себя в руках… − угрожающе начала я тут же запнулась, потому что рука ангела непроизвольно опустилась с моей талии на бедро и назад. Вместе с тем мое сердце запнулось и тут же понеслось вскачь.

− Только не перебивай.

− НЕ БУДУ!

− Я… − начал Рэн, но тут же исправился: − Кристина была рождена специально для Лиама.

Тишина.

Я почти слышала, как Рэн тихонько выдохнул, словно от облегчения.

− Чего? – озадаченно спросила я. – Повтори.

− Не заставляй меня повторять это еще раз.

− Повтори, потому что я не уловила сути твоего признания, − раздраженно пробурчала я. – Возможно для тебя это что-то значит, а для меня…

− Я создал Кристину для Лиама как его земную супругу, − оборвал меня Рэн. Тон его голоса изменился, и я поежилась. Это вновь не человек, а ангел Судьбы. – И я солгал о ней всем именно потому, чтобы никто не смел к ней прикоснуться. Солгал Лиаму, чтобы он защищал ее, солгал ей самой, чтобы она была рядом и направляла тебя, ведь я знал, что ОС используют ее против тебя. Ради ребенка. Я сделал это ради ребенка, потому что он – новый ангел Судьбы. Поэтому я лишаюсь сил – потому что Кристинин ребенок высасывает из меня мой свет.

− Чт-то? – я резко отстранилась. Мне вновь захотелось зажечь свет, чтобы убедиться, что Рэн не шутит, но я не стала. Рэн не шутил. Его голос – спокойный и равнодушный, его рука на моем теле – тяжелая и напряженная. Именно она выдает его чувства.

Это дикость. Какая-то нелепость… невозможно.

Рэн осторожно сел. Он взял мое лицо в свои ладони, и я почувствовала, что дрожу.

− Думала, есть другой выход? – осторожно спросил он.

Выход? Какой выход?

Все так стремительно меняется, а я так ненавижу перемены!

Рэн приглушенно зашептал утробным голосом:

− Когда я увидел свою судьбу, связанную с земной девушкой – тобой, − понял, что другого выхода нет, и я стану человеком. А мир не может без Судьбы, Аура. Ребенок Кристины им будет. Он – достойная мне замена.

Я вновь почувствовала, что закипаю, но даже не от злости, а от страха.

− Вновь решил все скрыть ото всех?! Почему не рассказал всем, что ребенок Кристины – будущий ангел Судьбы, который высасывает из тебя энергию?!

− Ну… − судя по голосу Рэн был шокирован. – Потому что тогда в этом не было необходимости?..

Я покачала головой:

− Не могу поверить. Хотя нет, верю, ведь это так на тебя похоже – на самого эгоистичного ангела на свете!

− Скоро я стану человеком, − прошептал он, и я почувствовала в голосе боль и еще что-то. Грусть и смирение.

Всю мою злость как рукой сняло и я, снизив тон голоса, шепнула, подавшись вперед:

− Тебе грустно?

− Не знаю. Нет, пожалуй. У меня было много времени, чтобы смириться с моей судьбой.

Его слова подкупили; уязвимость больно ранила в грудь, просверлила душу и оставила кровоточить. От жалости сердце сжалось до грецкого ореха. Может завтра я осознаю, что все происходящее – реальность, сейчас же до меня просто не все дошло. Я не осознала до конца, что это значит для нас. Из-за того, что Рэн открылся, ощутила гордость и предвкушение и меня потянуло к нему с невероятной силой, прямо как днем, когда я едва остановилась, чтобы не последовать за ним и братьями в спальню.

Я прильнула к нему так стремительно что он от неожиданности едва не завалился на спину. Услышала смешок и замерла в сантиметре от его губ. Грудь подо мной поднялась и опустилась, а до слуха донесся смиренный вздох. Ладони отпустили мою талию, но я не спешила отстраняться, лишь спросила:

− Будет больно?

− В прошлый раз было больно?

− Да, − прошептала я. – Твой свет больно обжигал.

− Ты впитывала его, − ответил Рэн. Его пальцы коснулись моего лица. Через долю секунды почувствовала на губах дыхание. – А теперь не будешь. – Кончики пальцев бережно коснулись висков, затем щек, скул и остановились на подбородке, вскинув голову. – В тебе больше нет темноты, а значит и свет тебе мой не нужен.

− Но мне нужен ты, − напряженно выдавила я. Рэн, должно быть, почувствовал, как я дрожу, потому что в миллиметре от меня он замер и шепотом спросил:

− Все еще боишься, что я причиню тебе боль?

Вместо ответа я потянулась вперед и наши губы соприкоснулись. Рэн не отвечал на поцелуй – ждал, когда я сделаю первый шаг. И я сделала; поднялась на колени и обернула вокруг его шеи руки, зарылась пальцами в волосы. Поцеловала сильнее, почти до боли. Но это была новая боль – боль наслаждения, о которой раньше я и не думала.

Рэн продолжал быть в моих руках безвольным, будто боялся спугнуть.

А я больше не боюсь.

− Люди целуются, − ответила я, оторвавшись на мгновение от его губ и в следующую секунду, когда прильнула к Рэну вновь, почувствовала, что он улыбается. Под моими пальцами на его щеках появились ямочки, и это еще больше раззадорило меня.

− Я больше не боюсь.

А даже если бы я испытала боль, она бы все равно не остановила меня сейчас – и никогда не останавливала. Я мчусь вперед, потому что отчаянно хочу сама выбирать что делать. Боль бы не остановила меня – точно не в тот момент, когда под мою футболку забрались тонкие пальцы Рэна. Они врываются в кожу, выдирают сердце из груди, как я когда-то поступила с сердцем Рэна, чтобы согреть. Боль ни за что не остановила бы меня, ведь, когда Рэн осторожно опускает меня на подушку и нависает надо мной, я знаю, что страшно не будет. Уж точно не тогда, когда он склоняется, а моя кожа соприкасается с тканью его штанов, не тогда, когда в мои легкие врывается его запах.

Боль не остановила бы меня, какой бы сильной, ужасной, какой бы ослепляющей она ни была, потому что у меня есть кое-что сильнее этого. Я сама сильнее. Рэн сильнее, когда его губы касаются моих ключиц, и я вздрагиваю от его прикосновений, потому что в теле сталкивается огонь и лед. Мы сильнее этого, потому что настолько близки, что почти превращаемся в единое целое.

А секунду спустя в голове нет ни единого воспоминания, ни мысли – лишь бешеный стук сердца раздается в ушах. Огонь, который подарил Рэн, выжег напрочь все тревоги и опасения.

Ангел Судьбы подарил мне спокойствие.

Эпилог

1 августа, 2015 года

− Я не могу! – завопил Лиам. Он снова собирался сбежать. Такой же трус, как я.

− Заткнись! – стальным тоном приказал Рэн. Я поежилась, прячась за журналом, но ничего не произнесла, ведь если бы ангел Судьбы не сдерживал негатив брата, не был хладнокровным и собранным, Лиам, распаляя свой убийственный негатив, раскрошил бы родительное отделение города Эттон-Крик в щепки.

− Я НЕ МОГУ!

Я подскочила и вскинула голову к потолку, ожидая увидеть трещины и услышать вопли персонала и пациентов.

− ЗАТКНИСЬ!

Я снова вздрогнула, и посмотрела на парней. Рэн схватил Лиама за плечи и встряхнул так, что у блондина мотнулась голова. В свете ламп коридора Лиам и Рэн были бледными в одинаковой степени. Я судорожно вздохнула. Надеюсь, Лиам никого не убьет в таком состоянии. И мне его жаль, ведь Рэн так орет, что даже у меня бегут мурашки по коже. Ангел Судьбы понятия не имеет, что это значит – стать отцом.

Не подозревая о моих мыслях, он скомандовал:

− Сделай вдох!

Плечи Лиама под стальной хваткой Рэна поднялись и опустились.

− Так. Теперь ты успокоишься.

− Я успокоюсь, − светловолосый парень решительно кивнул, но все выглядело так, словно он вообще не понимал, где находится и что происходит.

− Теперь слушай, − голос Рэна снизился, но не утратил командующие нотки. У меня заболели плечи от одного только взгляда на то, как больно Рэн схватил Лиама. – Этот ребенок – будущий ангел Судьбы. Ясно?

− Да.

− Ты должен успокоиться и войти в палату Кристины. Ты должен быть там, когда он родится, тебе ясно?

− Да?

Бедный Лиам. Он выглядел так, будто его сейчас стошнит. Я не выдержала и поднялась на ноги до того, как друг хлопнется в обморок.

− Рэн, будь мягче, хорошо?

Он одарил меня испепеляющим взглядом.

− Хочешь, чтобы он убил ребенка?

− НЕТ! – возмущенно воскликнула я, но тут же снизила тон голоса: − Но, по-моему, ты сейчас убьешь отца ребенка.

Рэн перевел взгляд на брата и тут же отпустил его. Лиам пошатнулся и сделал шаг назад.

− Я пойду туда, − сказал он сосредоточенным голосом. Серые глаза уставились на меня, словно он ждал одобрения или наставительных слов. Я промямлила:

− Кристина ждет тебя, Лиам, и твой малыш тоже тебя ждет.

Он кивнул и ушел. Рэн тяжело вздохнул, и я только сейчас поняла, насколько он на самом деле переживал. Едва Лиам скрылся за двойными дверями, Рэн отстранился к стене и плюхнулся в кресло. Откинул голову назад и прикрыл глаза.

Я присела рядом и тихо спросила:

− Волнуешься?

− Очень. Кэмерон тоже переживает.

− Ага, − усмехнулась я, − сидит в столовой и пьет кофе с семи утра.

Рэн повернул голову в мою сторону. Он не улыбался, поэтому я тоже перестала. Я быстро поняла, о чем он думает, поэтому бережно взяла за руку и переплела пальцы, в надежде, что мое прикосновение поможет ему, как когда-то его помогало мне.

Я прочла в его таинственных, задумчивых глазах то, что он не решался произнести вслух: Рэн боялся. Как я раньше. Для него лишиться энергии — значит смерть. Он утверждает, что успел смириться с человеческой судьбой, но я не думаю, что это так.

Мне казалось, я тоже смирилась со своей приближающейся смертью, но, когда время действительно подошло, оказалось я не готова и сильно напугана.

− Ты боишься? – прошептала я. Рэн опустил взгляд на наши пальцы.

Он долго размышлял; так долго, что решила, он не ответит и сдалась.

− А что, если я буду плохим человеком?

В один миг в горле стало тесно, а мир превратился в расплывчатые, бессмысленные картинки. Этот парень посмотрел на меня в поисках ответа, а я поняла, что это – конец нашей истории. Я сжала его пальцы и склонилась вперед. Поцеловала в гладковыбритую щеку и пообещала:

− Ты будешь хорошим человеком, Рэн. Мы оба будем.

***

Родилась девочка, и они назвали ее Фэйт. Это подходящее имя для той, кто через некоторое время станет воплощением Судьбы.

Когда в четыре часа дня мы все вошли в палату взглянуть на ребенка, Кэмерон тут же бегом бросился к Кристине, чтобы наполнить ее истощенное тело жизненной силой. Он схватил ее за руку и что-то закудахтал, точно она его дочь.

Рэн застыл в дверном проеме и заставил меня остановиться, сжав мои несчастные пальцы с такой силой, что я услышала хруст. Я встревоженно обернулась, и коснулась его предплечья. Парень кивнул и сделал шаг в палату, затем еще один, неотрывно глядя в сторону, словно зачарованный.

Я проследила за взглядом. Лиам стоял у окна с дочерью на руках. Очевидно он больше не боялся и вообще никого не замечал, − ни нас, ни Кристину, пока она не окликнула его:

− Лиам, дай Рэну подержать ее на руках.

Лиам посмотрел точно в нашу сторону, и я поняла, что он все-таки в курсе, что творится в палате за пределами его мирка. Рэн рядом со мной вновь замер, и я бросила на него ободряющий взгляд.

− Кристи, по-моему, он сейчас хлопнется в обморок.

− Лиам, − строго начала Кристина, но я не видела ее лица, потому что смотрела только на Рэна. Поэтому заметила, как его глаза закрылись, хватка на моей руке ослабла и подкосились колени. Когда он шлепнулся на пол, я громко вскрикнула, опускаясь перед ним на колени.

На секунду все затаили дыхание, − или это я затаила дыхание за всех, − потом Лиам нарушил молчание, съязвив:

− Ну, я же говорил. Хорошо, что он упал до того, как взял мою дочь на руки. Слабак.

Я бросила на блондина предостерегающий взгляд, но он уже не смотрел на меня, полностью погрузившись в заботу о малышке. Мне пришлось попросить Кэмерона помочь поднять Рэна и усадить в кресло. Брат пообещал, что если Рэн не придет в себя, то он дотащит его до квартиры. К счастью он быстро вернулся. Когда мы вдоволь налюбовались малышкой Фэйт он пошевелился в кресле, затем выпрямился и, многозначительно осмотрев нашу скромную компанию, сварливо заявил:

− Я потерял сознание потому, что ребенок высосал из меня божественную энергию, а не потому что испугался.

Я не смогла сдержать смешок, но все равно защищала Рэна перед братьями.

Да, нам было весело, ведь мы еще не знали, что в то же время, когда родилась Фэйт, в монастыре святой Марии родился еще один ребенок – мальчик по имени Каин. Нам было весело, потому что мы не знали, что этот малыш будет нашим противостоянием. Этот мальчик и сам не знал, кем ему суждено было родиться. Но он скоро узнает.

И мы тоже.

Потому что неважно, как скрывается зло, неважно как прячется, его всегда можно разглядеть за маской добродетели. Мы найдем его до того, как начнется новый Ад на земле и поможем понять кто он. Поможем сделать правильный выбор.

Конец

2013-2015

От автора

Ответы от автора не некоторые возмущенные и обычные вопросы=)

1. Книга или сценарий?

Многие говорят, что «Ад на земле» это не книга а сценарий для фильма. Всякие причины для этого ощущения, но в основном одно: мало описаний. Возможно, кому-то и кажется, будто бы в Аду мало описаний, но я из тех людей, которые стараются сосредоточиться на главном. Например, если у героя сломана рука, он не будет рассеянно крутить головой по сторонам и разглядывать обстановку. Или не будет трогать свои волосы и осознавать, что они светлые/темные/рыжие и любые другие, - это в общем-то вторая причина того, почему у меня мало описаний главной героини. Так как действие ведется от первого лица, я по максимуму старалась сократить ее собственное мнение о себе, и описание себя, потому что в действительности мы в своих мыслях редко себя описываем.

2. Стиль непривычный/ дерганое повествование/ сухо и непривычно читать/ похоже на любительский перевод.

В общем-то, кому-то покажется, что это прозвучит как оправдание, но это мой стиль. Есть люди, кому он нравится, но также есть те, кому он НЕ нравится, и нужно понимать, что я не смогу подстраиваться под мнение всех. Если я стану писать как-то иначе… в другом стиле, это буду уже не я. Слова на бумаге взяты из моей собственной головы, и мыслю я именно так, а не иначе. Возможно, стоит ознакомиться с другими писателями, у которых стиль повествования отличается от моего. Просто предупреждаю: ничего не изменится.

3. Мало любви/ поцелуев/ страсти/ отношений.

Как я уже говорила: любовь это не мое. Нет, я люблю любовь, я ценю ее, уважаю, и все такое прочее, и даже в моих книгах есть любовь. Боже, они про любовь! Я не буду отрицать - там есть любовь. Просто, как, опять же, я уже писала: мое видение любви отличается от видения любви некоторых других людей. Для моих героев любовь не только поцелуи, это поддержка, доверие, дружба. Не просто желание наброситься и сорвать одежду. Это конечно относится к любви, но я в своих книгах могу обойтись и без этого.

Потому что, давайте смотреть правде в глаза: я не пишу любовные романы. Я сосредоточена на загадке. Кому-то нравится это, кому-то нет, но для меня главное в книге именно интрига. Загадка. Тайна. Возможность прийти к решению самому. Пораскинуть мозгами, чтобы осознать истину главного героя. Гадать «что же будет в конце». Для меня это – крючок.

4. И самый главный вопрос, который, очевидно, стоит осветить: Почему я замучила Адама.

Адам Росс один из моих любимых персонажей. Не стану скрывать, я не раз рыдала над его мучениями и злилась на себя за то, что я такой #ужасныйавтормучитель. Плакала навзрыд, потому что все переживала вместе с ним. Но так было нужно. Потому что, если бы не было его жизни, если бы не было этих шипов, о которые он должен был порезаться, если бы не было его Судьбы, он был бы просто злым человеком. Он не стал бы тем парнем, которого я люблю; он просто был бы злобным и раздраженным. Он – воплощение настоящего Добра в книге; в нем собраны все человеческие качества, которые я люблю. В нем собрана целая история: он был хорошим, затем усиленно пытался стать плохим, но его не изменило ничто.

В общем Адам – моя вера в то, что среди нас есть еще такие люди, которые несмотря ни на что не опускают руки, остаются чистыми и невинными. Аура кстати, тоже относится к тем людям, но здесь история немного сложнее: мне хотелось показать с помощью Ауры Рид, что никто не смеет указывать человеку кем он должен быть. Никто не смеет навязывать человеку кто он, и каков его путь на самом деле; он волен сам выбирать, черт возьми! И Аура показала, что она способна сделать выбор сама. Поступить правильно, несмотря на обстоятельства.

5. Есть ли у Рэна Экейна прототип, и если да, как встретить такого человека?

Это мой второй любимый вопрос после того, почему я замучила Адама и других главных героев. Рэна Экейна не существует, к моему прискорбному сожалению. Его не существует, но некоторые черты его характера – как и остальных героев, - я взяла у себя. Образ Рэна дался мне очень трудно, потому что нужно было показать, что он способен на многое. Показать его человечность и антисоциальность одновременно, показать его любовь к людям и отрешенность, показать, в конце концов, что он способен на все ради своей цели. Потому что так, по моему мнению, и должно быть: если бы Рэн был крутым ангелом, но вытворял какие-нибудь фокусы типа резко не уследил за Аурой… если бы это не был изначально его план, это был бы мой провал, потому что это означало бы что я не учла все лазейки в сюжете (и возможно так и есть).