Письма Фаусте [Вадим Астанин] (fb2) читать онлайн

- Письма Фаусте 414 Кб, 13с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Вадим Астанин

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Письма Фаусте

5 июля 378 года. Персидский фронт. Лагерь малоазийской конницы

Дорогая Фауста, день сегодня выдался на редкость спокойный, без обычных для нашего полумирного существования стычек и столкновений. Наша армия растянута вдоль границы с Персией и представляет собой скорее тонкую нить, готовую в любой момент порваться, чем мощный кулак, разящий врагов римского народа насмерть.


Варвары избрали тактику многочисленных малых ударов, они тревожат наши подразделения то тут, то там, прорываясь вглубь имперских территорий на незначительное расстояние и тут же отступая назад. Все небольшие поселения вдоль границы или разорены, или сожжены, жители частью перебиты, частью пленены, частью бежали под защиту наших гарнизонов.


Император назначил меня командиром отряда малоазийских всадников, набранного из номадов-алан. Они самые настоящие дети природы, простодушные и кровожадные, охочие до боя, добычи и женщин. Глядя на них, я зримо представляю, как должны были выглядеть народы Гог и Магог, запертые Александром Великим в глубине Тартарских гор и сколько ужасов пало бы на наш многострадальный мир, если, не дай боже, им удалось бы выбраться из своего заточения. Никто из моих подчиненных не понимает латыни, поэтому мне приходится разговаривать с ними через толмача, тоже варвара, и с помощью жестов.


Толмач у меня редкий недотепа, он не знает по-хорошему ни языка римлян, ни языка алан. Объясняться с переводчиком, затем, чтобы он потом мог объясниться с солдатами — такое положение достойно стила комедиографа древности, но, поверь мне, милая Фауста, сколько раз я представлял, как буду убивать этого проклятого толмача, медленно, очень медленно, наслаждаясь каждым его воплем, каждой судорогой его тела, каждым стоном и мольбой о пощаде. Мои обращения в императорскую ставку с просьбой прислать мне вместо этого ходячего недоразумения человека опытного и толкового, остаются или вообще без ответа, или же мне отвечают, что пока ничем помочь не могут, ввиду отсутствия свободных переводчиков. Так что приходится пока обходиться тем, что есть, уповая на свое терпение и божью милость.


Только не подумай, дорогая Фауста, будто Благочестивый государь наш, император Валент, таким назначением выказал мне свое нерасположение. Отнюдь нет. Этот отряд считается одним из самых лучших в нашей армии, именно потому, что эти варвары совсем недавно стали федератами Империи и развращающие нравы нашего цивилизованного общества еще не коснулись их прозябающих в природной дикости душ. Я приведу небольшой пример в свидетельство правдивости своего утверждения и пусть он не оскорбит тебя излишним натурализмом. У моих подчиненных есть весьма неприятный для глаз цивилизованных народов обычай: они отрезают у поверженных врагов головы и потом постоянно возят их с собой, демонстрируя свои ужасающие трофеи окружающим. У некоторых из них кони украшены чуть ли не ожерельями человеческих останков. При этом храбрейшим считается тот, кто собрал больше всего голов. А теперь представь, милая Фауста, состояние врагов, когда они видят перед собой этих всадников смерти. По вооружению, и по способу вести боевые действия аланы ничем не отличаются от персов, следовательно, мы бьемся с ними на равных.


Мой отряд расквартирован позади линий тяжелой пехоты, прикрывающих границу и должен вступать в дело в случае проникновения персов вглубь нашей территории. Я отвечаю за участок протяженностью примерно в одну милю. Хвала господу, местность по преимуществу ровная, весьма способствующая действиям конницы. Мы практически все время в седле, заняты либо патрулированием, либо учениями. Я с благодарность вспоминаю уроки езды на коне, преподанные мне отцом, его терпение, настойчивость и суровость позволяют мне теперь чувствовать себя среди прирожденных всадников на равных.


Прости, что прерываюсь буквально на полуслове, нас подняли по тревоге. Ночь сухая и жаркая, на востоке занялось багровое зарево. Видимо, там опять бесчинствуют персы. Мои варвары горячат своих коней, они готовы ринуться в бой и только я задерживаю их. Денщик подвел моего буцефала, он яростно фыркает и косит глазом в предвкушении схватки. Все, все, прячу свиток и стило. До следующей встречи, Фауста.

12 июля 378 года. Персидский фронт. Ставка императора Валента

Дорогая Фауста, нас перебрасывают во Фракию. Только что государь принял решение начать войну против восставших во Фракии визиготов. Судя по сообщениям, положение там чрезвычайное. Мятеж растекается по провинции будто горящая нефть по поверхности воды. Силы визиготов непрерывно растут за счет беглых рабов, колонов и рудокопов. Граница открыта, через нее беспрепятственно проникают варвары, привлеченные возможностью легкой наживы. Местные воинские командиры не сделали ничего, чтобы подавить распространение мятежа. Более того, они были настолько тупы и нерасторопны, что позволили вождю визиготов Фритигерну ускользнуть из устроенной ему ловушки. Избежавший счастливым образом смерти визигот, пылая ненавистью, возвратился к своим варварам и с еще большей яростью принялся терзать имперские земли. Армейские части, расквартированные во Фракии либо уничтожены, либо рассеяны, либо уклоняются от встречи с визиготами. Таким образом, перед варваром совершенно открыт путь на Константинополь. В сложившихся обстоятельствах император решил снять с персидского фронта часть армии и ускоренным маршем идти навстречу взбунтовавшимся готам.


Дорогая Фауста, можешь поздравить меня с повышением. Ввиду предстоящей готской кампании государь своим эдиктом возвел меня в звание магистра конницы и милостиво назначил командовать Семнадцатой Скифской турмой. Мои аланы остаются при мне в качестве телохранителей. Не думал, что буду слишком рад этому, однако, признаюсь честно, я свыкся со своими отрезающими головы дикарями. Ты знаешь, Фауста, я, по-примеру нашего отца, всегда ставил римский образ жизни превыше всего и был, мягко говоря, не в восторге от распространившейся при дворе и в обществе модой на все варварское, но здесь, общаясь с ними и постоянно находясь среди них, совершенным образом изменился. Нет, мое презрение к варварским порядкам и обычаям осталось, однако я вынужден признать, что им не чужды благородные порывы. Особо развито у них чувство долга по отношению к собратьям по оружию, известно им и сострадание. Помимо этого, они особо почитают храбрость и презирают смерть. Они обожествляют свое оружие, особенно мечи, давая им громкие, звучные и напыщенные имена. Прослыть среди них трусом значит заживо себя похоронить. Аланы, как и остальные скифы, прекрасные наездники и отличные стрелки из лука. Луки у них очень большие и их весьма тяжело натягивать. По-крайней мере, я до сих пор делаю это с трудом. Варвары же управляются с ними играючи. Такие луки позволяют скифам поражать противника на больших расстояниях, кроме того, стрелы, выпущенные из них, с трехсот шагов пробивают воина, облаченного в тяжелый доспех, насквозь.


Некоторые перемены в моем мышление прямо сказались и на моем облике. Если бы сейчас мы случайно встретились на улице, ты бы меня не узнала, решив, что перед тобой стоит неотесанный варвар. Я полностью перенял их манеру одеваться и выгляжу как они. Доспехи и снаряжение у меня тоже варварские. Одним отличаюсь я от них. Я не режу у поверженных врагов головы, хотя, если так пойдет и дальше, возможно, я тоже буду украшать своего буцефала роковыми трофеями.


Сразу же после совета у императора отправился к своему новому месту службы. Семнадцатая Скифская расквартирована в нескольких милях от ставки, у деревни с труднопроизносимым местным названием. Рассчитываю добраться туда до темноты. Мои аланы сумрачно скачут позади меня. Толмач на своей куцей лошадке (пришлось подыскать ему лошадь побыстрее его ленивого мула) догоняет меня и коверкая все слова, пытается произнести речь, смысл которой я с трудом разбираю. Аланы недовольны будущим соседством и договариваются устроить потасовку. Драка в первый же день после повышения. Только этого мне и не хватало. Я останавливаюсь и, повернувшись лицом к варварам, произношу решительную речь, грозя всевозможными дисциплинарными карами возможным зачинщикам ссоры. Аланы угрюмо молчат, сверкая глазами в сторону толмача, отчего он начинает заикаться и трусливо пятится назад, под мою защиту. Не знаю, укротят ли они свой неуемный дух при встрече с будущими сослуживцами, но уверен, толмачу придется несладко.


Желая ободрить его, сообщаю, что он будет теперь постоянно находиться при мне секретарем. — Где я буду ночевать? - дрожащим от страха голосом спрашивает он. Я успокаиваю его, говоря, что ночевать он будем там же, где ночует мой денщик. Толмач веселеет, рассыпаясь в витиеватых благодарностях. Мы скачем дальше. По-крайней мере, одного беднягу я спас от расправы.

25 июля 378 года. По дороге к Константинополю

Дорогая Фауста, пишу тебе с марша. Император во главе сильной армии ускоренным маршем идет к столице. Моя турма находится в авангарде. За день мы проходим до шестидесяти миль. Император очень торопится, ибо известия с фракийского фронта одно хуже другого. У меня тоже не все благополучно. Аланы таки устроили на второй день драку со скифами. Поводом послужил мешок с овсом, который якобы у всех на виду пытался украсть у моего десятника солдат. Разнять дерущихся удалось с большим трудом, причем растаскивали сцепившихся сослуживцы обвиненного в краже, аланы же в это время, сидя в сторонке о чем то оживленно переговаривались.


Прекратив драку, я должен был примерно наказать виновных. Римлян в таких случаях подвергают различным дисциплинарным взысканиям, но мог ли я действовать таким образом применительно к варвару, который всякое физическое воздействие в отношении него воспринимает как унижение? В то же время он должен был ответить за совершенный проступок и воспринять примененные к нему меры именно как наказание. В конце концов мои сомнения разрешил префект скифов. Он просил дозволения решить возникшие между подчиненными разногласия в соответствии с принятыми среди варваров обычаями.


Приняв грозный вид, я молчал некоторое время, словно размышляя над предложением префекта, а затем согласился, заметив при этом, что оставляю за собой право наказать виновных в соответствии с воинским уставом, если до заходы солнца они не понесут соответствующее их вине наказание. Префект молча склоняет голову и уходит. Я удаляюсь к себе в шатер. Толмач семенит следом, сокрушенно вздыхая. Похоже, он жалеет меня. Да я и сам чувствую себя неуверенно. Подозреваю, что мой авторитет как командира пошатнулся. В следующий миг я решил было повернуть назад и отменить свое необдуманное решение, но сдержался. Что сделано, то сделано. Мне остается терпеливо ожидать результата.


Через несколько томительных минут в мой шатер входит префект. Он говорит, что по древней традиции воинам, обвиняющему и обвиненному в краже, предоставляется право с оружием в руках доказать свою правоту. - Бойцы готовы, благороднейший. Прошу вас присутствовать на поединке. Я величаво киваю головой и не спеша, выхожу из шатра.


Бойцы действительно были готовы. Стоя в круге, образованном сарматами и аланами вперемежку, они, обнаженные по пояс, разминались, ловко жонглируя своими мечами. Увидев меня, алан и скиф, повернувшись в мою сторону, отсалютовали, ударив мечами о щиты, а затем вступили в яростную схватку. Великолепные бойцы, опытные и расчетливые, варвары не уступали друг другу ни по силе, ни по ловкости. Не удивительно, что поединок завершился без явного победителя. Бойцы остались на ногах, правда израненные и без щитов. Сила ударов их была такова, что щиты, точнее их обломки, щедро усеяли пространство импровизированной арены. Насколько я понял, инцидент был полностью исчерпан, спорщики обменялись крепкими хлопками по плечам и разошлись. И скифы, и аланы остались довольны результатом. Каждый народ выказал свою доблесть и заслужил уважение другого, а я сохранил за собой непререкаемое право повелевать и командовать.

4 августа 378 года. Фракия. Военный пост Ника

Дорогая Фауста, мы расположились лагерем у Ники, в непосредственной близости от бесчинствующих орд готов. Император вчера отбыл в Мелантиаду, где находятся основные силы нашей армии. После Константинополя ему приходится тяжело, ибо жители столицы, несмотря на угрозу варварского нашествия, осмелились открыто выступить против государя, обвиняя его во всех бедах, обрушившихся на государство. Справедливости ради надо сказать, что не они были первыми в напраслинах, возводимых на императора.


Горе-полководцы, уступившие варварам Фракию, объясняли свое поражение тем, что государь-де не придерживается правильной веры.


Злословие это подхватил константинопольский охлос, крича в амфитеатре, будто император потакает своим единоверцам. Крикуны настолько разозлили государя, что он в гневе пообещал сравнять город с землей после возвращения с войны.


Действительно, император Валент принадлежит к арианскому вероисповеданию, арианство же является господствующей религией у готов, однако это совершенно не дает право всякому оборванцу обвинять императора в явной измене Империи.


Впрочем, враждебное отношение Константинополя к Валенту общеизвестно, с полной очевидностью оно проявилось во время мятежа Прокопия, двоюродного брата погибшего в ходе персидского похода императора Юлиана, прозванного Отступником. Столица полностью поддержала узурпатора и отвернулась от него только тогда, когда большинству стало понятно, что Прокопий не собирается выполнять обещания продолжить реформы умершего братца.


При выезде государя из города из толпы, собравшейся у ворот, выбрался некий священник, имевший наглость, возвысив голос, требовать от Валента возвращения церквей истинно верующим, грозя в противном случае императору смертью в походе. Телохранители оттеснили возмутителя к стене, но семена разлада и раздора проросли недоверием и смущением в душах воинов. Поэтому государь задержал армию в Мелантиаде, стараясь речами и подарками поднять пошатнувшийся дух войска.


По сообщениям наших разведчиков, готы укрепились около Бероа и Никополя, значительные силы их собраны у Адрианополя. Они только что вернулись из очередного набега с награбленной добычей. Узнав о приближении римских войск, эти варвары направились на соединение со своими единоплеменниками, однако двигаются они медленно, отягощенные трофеями.


Император решил воспользоваться случаем и не дать готам соединиться. Он вызвал магистра Себастиана, ранее неоднократно бившего рассыпавшиеся по стране мелкие шайки готов и, приказав набрать из легионов и номеров по триста лучших бойцов, направил его к Адрианополю с целью разбить отходящих варваров. Себастиан великолепно справился с поставленной задачей, хотя обстоятельства не всегда складывались в его пользу.


Адрианопольцы долго не пускали его войско в город, опасаясь предательства магистра. Недоразумение вскоре разъяснилось и Себастиан на следующий день разбил варваров у реки Гебр, захватив всё награбленное ими. Вскоре разведка донесла, что Фритигерн, вождь восставших, устрашенный мощью римского оружия поспешно бежал к городу Кабилэ, где и укрепился.


Сегодня к нам прибыли посланники соправителя Валента, императора Запада Грациана, во главе с комитом доместиков Рихомером. Рихомер сообщил нам, что венценосный брат, император Грациан, находится вместе с войском в Верхней Мезии и прибудет на соединение с дядей через три, от силы пять дней. Грациан надеется, что император не начнет боевые действия до прихода сил Запада. Отдохнув и перекусив, посланцы Грациана отправились в Мелантиаду, на встречу с государем.

8 августа 378 года. Поле у Адрианополя. Вечер

Дорогая Фауста, пишу тебе в последнюю ночь перед сражением. Определенно, Валент не внял просьбам племянника. Император настроен решительно и уверен в победе. Он убежден в благоприятном исходе предстоящего сражения, его убежденность основана на данных разведки, оценивающей силы варваров в десять тысяч человек.


Следовательно, на нашей стороне численное преимущество. Кроме того, я подозревая, что государь хочет сравняться славой со своим племянником, недавно сокрушившим племя лентиезов и отнять лавры победителя у Себастиана, положившего конец бесчинству готов у Адрианополя. Я пытался умерить пыл государя, говоря, что разведчики могли ошибиться, приняв передовую часть войска готов за всю их армию, приводил многочисленные примеры, когда торопливость и недооценка сил противника приводила к гибели не только полководцев, но и государств, я просил императора дождаться подхода сил Запада, соединиться с ними, чтобы затем многократно превосходящим войском разметать высокомерие готов. Бесполезно. Валент не внял моим советам, хотя меня поддержало большинство командиров, присутствовавших на совещании. Против был Себастиан. Он заявил, что хваленая стойкость готов всего лишь досужие вымыслы тех, кто просиживает задницы в тылу. Он уже встречался с готами и с легкостью рассеял их, ведь они представляют собой нестройные толпы, разбегающиеся при первом серьезном натиске. Император согласен с магистром. Я подчиняюсь воле императора.


Чем закончится завтрашний день, я не знаю. Я покидаю императорский шатер и иду прямо за линию сторожевого оцепления. Останавливаюсь посреди поля, в полной темноте, оставляя за спиной освещенный многочисленными кострами гомонящий лагерь. Там, далеко впереди, находятся готы, оттуда ветер доносит обрывки чужой речи, громких кликов и грозного пения. Отблески огня изредка разрывают тьму ночи, выхватывая на мгновение очертания некой преграды, защищающей варварский лагерь. Завтра на этом поле решится наше будущее.

9 августа 378 года. Адрианополь. Поле смерти

Дорогая Фауста, это письмо ты никогда не получишь. Я пишу его в уме, беззвучно шевеля губами, в то время как четверо моих алан несут меня на импровизированных носилках, составленных из двух сложенных крес-накрест копий и брошенных на них конских накидок. Они сражались рядом со мной до последнего, вытащили раненого из общей свалки и несли, несмотря на рыскающую повсюду готскую конницу, добивающую бегущие остатки армии.


Мы потерпели ужасающее поражение, Фауста, мы разбиты, растерзаны, рассеяны и готы, подобно не знающим пощады диким зверям, преследуют и уничтожают обезумевшие толпы, бывшие недавно внушающим ужас римским войском. Опьяненные успехом, варвары вершили свою кровавую жатву до захода солнца и только ночь умерила их кровожадный пыл. Ночь скрыла нас от беспощадных глаз готов, даровала нам лишние часы жизни, отвратила от нас безжалостную сталь варварских мечей.


Аланы часто останавливаются, отдыхают недолго и идут дальше, взваливая задерживающую их ношу себе на плечи. Они устали, однако упорно несут меня дальше. Если они меня бросят, я не стану молить их о спасении, значит, такова моя судьба. За все время они не сказали ни слова. Я слышу их натужное дыхание, они выбиваются из сил, не оставляют меня.


Жаль, я не могу объясниться с ним. Знай их язык, я бы сказал, что лучше им спасаться самим. Нить жизни, удерживающая мою душу в этом мире истончилась настолько, что только чудо не позволяет ей порваться. Рана моя смертельна, я умираю. Боль медленно расползается по телу, невыносимым жаром выжигая нерв за нервом, кажется я весь охвачен внутренним жаром, всесжигающий свет испепеляет мое тело, яркий ослепительный, цвета кипящего золота огонь выжигает мои внутренности...


Я теряю сознание, будто проваливаюсь в бездну и прихожу в себя, тихо всплываю на поверхность. Я смотрю вверх. Небо подобно опрокинутой чаше, полной запертыми под ее величественными сводами светлячками.. Россыпи звезд, рассеянные щедрой рукой среди тьмы, осколки божественной воли, холодные и недоступные, равнодушно взирают на нас сверху, безразличные к людской суете, страданиям и заботам...


Утром мы начали наступление на готский лагерь. Солнце в знойном мареве поднималось над равниной. День обещал быть жарким. Готы окружили свой лагерь стеной из повозок. Повозки на четырех массивных деревянных колесах окружали стоянку варваров. Среди варваров царила паника, передовые дозоры сообщали, что готы не готовы к бою.


Стараясь оттянуть момент столкновения, вождь готов Фритигерн дважды присылал к Валенту послов, прося мира. Император принимал послов и соглашался на переговоры, продолжая вести войско к готскому лагерю. Его смущал состав посольств, в них не было ни одного знатного варвара, видимо государь считал, что готы хотят его обмануть. Тем не менее, Рихомер убедил Валента выслушать предложения варваров и сам отправился к Фритигерну в качестве посла.


Император в это время, желая, скорее всего, еще больше устрашить варваров мощью римского войска, начал перестраивать армию в боевые порядки. Моя турма прикрывала походную колонну слева. Я видел, как авангард смещается вправо, образуя правое крыло первой линии, конница, шедшая в центре и в арьергарде группируется на левом фланге, пехота строится позади конницы плотной фалангой. Я примкнул к левому флангу как раз в тот момент, когда все левое крыло, увлеченное втянувшимися без приказа в бой с готами легковооруженными и скутариями, устремилось в гибельную атаку на укрепление готов.


Готы с легкостью отбили наше нападение, кони не смогли перепрыгнуть через высокие повозки. Мы повернули обратно, и в этот момент на поле боя возникла варварская конница. Ударив с ходу, она сразу же обратила в бегство наш правый фланг. Обойдя пехоту с тыла, готские всадники столкнулись с нами. Меня сбил с коня копьем варвар, слава богу, панцирь выдержал удар вражеской стали. Я сражался пешим до тех пор, пока варвар не прорубил мне броню топором.


Я лежал, задыхаясь, в сухой пыли, истекая кровью, среди объятых ратным безумством людей, среди воплей и жалобных стонов, многоголосого рева и лязга сталкивающегося друг с другом железа, среди толкущихся вокруг меня бойцов и коней, среди частокола ног, топчущихся вокруг меня, среди обезображенных смертью тел, безучастный ко всему, готовый взойти в сияющий чертог вечности, пока варвары не потащили меня прочь, прорубаясь сквозь врагов, прочь с поля боя, ставшего дня нас братской могилой.


Звезды обнадеживающе подмигивают мне с высоты. Я закрываю глаза, стараясь продлить этот краткий миг свободного от приступов боли покоя. Дыхание мое ослабевает... Мне холодно... холодно... Фауста, я...

Извещение о смерти

Домина Фауста, с прискорбием сообщаем Вам, что Ваш брат, военный магистр конницы Виктор Флавиан скончался 9 августа 378 года от раны, полученной в сражении при Адрианополе против полчищ мятежных варваров, дерзнувших посягнуть на мир и территориальную целостность Римского государства. Прах его покоится в братской могиле в трех милях от бранного поля по дороге на Константинополь.


Военный магистр пехоты и конницы Арминий Геренний Траян.


Писано в военной канцелярии провинциальных войск Фракии 27 августа 378 года.


Оглавление

  • 5 июля 378 года. Персидский фронт. Лагерь малоазийской конницы
  • 12 июля 378 года. Персидский фронт. Ставка императора Валента
  • 25 июля 378 года. По дороге к Константинополю
  • 4 августа 378 года. Фракия. Военный пост Ника
  • 8 августа 378 года. Поле у Адрианополя. Вечер
  • 9 августа 378 года. Адрианополь. Поле смерти
  • Извещение о смерти