«…И ступил я на землю обетованную.
И принёс на неё гордыню и скверну.
И люди приняли их за благо.
…И поведал я им, что есть грех.
И подивились люди, и стали грешить.
И возрадовались.
…И тогда открыл я им тайну покаяния.
И с тех пор они стали грешить и каяться.
А имя моё прокляли.»
неБытие, 1, 4-19.
И было лето.
И был полдень.
День выдался знойный, как и предупреждал акве Беструде. Нюх на погоду у него поразительный. Рубашка у Колори намокла от пота, но он старался не отставать от отца. Брюка — растение капризное, требующее ежедневного ухода. Отец работал вроде бы не торопясь: подпушивал мотыкой землю у корня, срезал слабые листья, спелую брюку аккуратно вынимал из гнезда, укладывал её на междурядье, а в гнездо бросал два-три семени и присыпал землёй. Но неспешные на первый взгляд движения отца были настолько размеренными и экономными, что Колори едва успевал относить к дороге спелую брюку и срезанные листья.
В полдень отец распрямил спину, посмотрел на солнце в зените и подмигнул сыну.
— Запарился?
— Немного, — честно признался Колори, смахивая пот с лица. Рубашку он давно снял и повесил сушиться на кол возле дороги.
— Пойдём, переберём листья.
Отец взял мотыку и направился к дороге. На его обветренном морщинистом лице не выступило ни капли испарины.
Перебирать листья после работы в поле было одно удовольствие. Они быстро разложили их на деревянные поддоны: свежие, сочные — на салат; подсохшие, срезанные у корня — на корм скоту; вялые, пожелтевшие — на зимнюю закваску. Когда они полностью рассортировали листья на три аккуратных стожка, на дороге показалась арба Пастролаги. Умел отец точно распределить работу, чтобы успеть к его приезду.
Пастролаги сидел на передке арбы и привычно причмокивал губами, подгоняя айреда. Толстый, неповоротливый айред тянул арбу с видом мученика, смотря на мир унылыми фасеточными глазами. Маленькие жвала беспрерывно двигались, ложнозубы, словно пальцами, месили густую, тягучую слюну, капающую и-зо рта.
Пастролаги спрыгнул с арбы, обменялся с отцом рукопожатием, а затем протянул руку и Колори. Как равному.
— Ты гляди, Нокуме, какой у тебя помощник! — сказал он. Скоро отца по росту обгонит.
Колори за весну сильно вытянулся и был выше своих сверстников.
— А мой оболтус ничем не хочет заниматься, — в сердцах махнул рукой Пастролаги. — Работа отца ему не нравится. Шастает дни и ночи напролёт по Деревне, как малолетка. Шалтай-болтай какой-то.
Нокуме улыбнулся.
— Ты себя вспомни, Пастролаги, — сказал он. — Где тебя только не носило в его годы?
Пастролаги смущённо хмыкнул. В молодости он перепробовал много работ, но ни на одной подолгу не задерживался. Побывал он и в Городе, затем исколесил полстраны, некоторое время отирался в поселениях аквов на Побережье, но нигде не смог найти себе дело по душе. И только к тридцати годам, когда юношеское убеждение о собственной исключительности несколько пообтёрлось, он остепенился, вернулся в родную Деревню и сменил своего отца на работе возчика.
— Да ладно тебе, — отмахнулся Пастролаги, но на лице у него играла улыбка. Чтоб он ни говорил, а в глубине души был доволен тем, что сын пошёл в него неусидчивостью и неугомонностью.
Колори подошёл к айреду и почесал ему холку. Айред заурчал от удовольствия, вытягивая из панциря длинную шею. В его огромных фасеточных глазах отражались тысячи маленьких Колори.
— Кушать хочешь? — тихо спросил Колори.
Урчание усилилось. Теплокровное насекомое есть хотело всегда.
Колори протянул ему несколько желтых листьев. Ложнозубы бережно подхватили подношение, жвала мерно задвигались, перетирая пищу.
— Эй, сынок! — окликнул Пастролаги. — Не перекорми животное! Обленивеет, до Города не доеду.
Действительно, айред за раз мог съесть столько, сколько весил сам, но тогда дня три к нему можно было не подходить. Заставить двигаться сытое животное было невозможно.
Колори отошёл от айреда и стал помогать взрослым. Втроём они загрузили арбу спелой брюкой, а наверх втащили поддон с листьями для салата. Листья прикрыли мешковиной, чтобы не привяли по дороге в Город.
— Перекусим? — предложил отец. Обед с Пастролаги после загрузки арбы был чем-то вроде ритуала.
Они сели на обочине, нарезали ломтями спелую брюку и принялись есть, заворачивая ломти в листья и запивая соком незрелой брюки. В детстве Колори измучил мать вопросами: «А почему в зелёной брюке сок, а в спелой творог? А вяленая брюка, как мясо?» Мать отвечала: «Сок — потому, что брюка зелёная. Творог — потому, что спелая. А похожа на мясо — потому, что вяленая.» А как ещё можно ответить на такие вопросы?
— Слушай, Колори, — неожиданно сказал Пастролаги, — зайди вечерком к Малькаве и попроси, чтобы он сшил тебе новые штаны.
— Зачем? — удивился Колори, оглядывая свои,
Последние комментарии
6 часов 12 минут назад
22 часов 16 минут назад
1 день 7 часов назад
1 день 7 часов назад
3 дней 13 часов назад
3 дней 17 часов назад