Дурная слава [Фридрих Евсеевич Незнанский] (fb2) читать постранично

Фридрих Евсеевич Незнанский Дурная слава

Глава 1 ЭПОХАЛЬНЫЙ ДОКЛАД

Возле широко известного в узких кругах здания на Большой Дмитровке царило оживление. То и дело подъезжали служебные и частные иномарки, разбавляемые транспортными средствами отечественного разлива. В Генеральную прокуратуру на расширенное заседание ведомства должен был прибыть сам президент и члены правительства.

Подъехав к родному порогу, Турецкий едва нашел свободное место, дабы припарковаться, обратив внимание на стоящий возле здания реанимобиль. «С чего бы это? Ожидается разнос вплоть до инфарктов? — подумал он. — Ах да! Это не для нас, слуг государевых, это для самого! Не дай бог, мы его так огорчим своими «успехами», что потребуется срочная медицинская помощь!» На самом деле, и Александр это отлично знал, реанимобиль был обязательным реквизитом, сопутствующим выходу президента в люди. Турецкий не сразу вошел в здание. Закурив сигарету, с удовольствием подставил голову пушистому снегу, не по-зимнему легкому, теплому ветерку. Он тряхнул головой, пытаясь прогнать тяжелую дрему. Всего три часа назад он сошел с трапа самолета, выполнявшего рейс Воздвиженск — Москва. Собственно, вернуться Турецкий должен был накануне, дабы отоспаться и явиться на отчетное заседание в боевой форме. Но рейс откладывали то на час, то на два, то до маловразумительного: «Дополнительная информация будет позже». В итоге — бессонная ночь в ветхом, холодном здании аэропорта, бесконечные «по пятьдесят» с коллегами, исключительно дабы не замерзнуть степным ямщиком. И как следствие — покрасневшие глаза, «лепесток», вернее, насыщенный парами выпитого «выхлоп» изо рта, тяжесть в затылке и неукротимое желание забыться и уснуть.

Ладно, это все лирика. Глаза прикрыты очками с затемненными стеклами, лекарство от давления, которое впихнула в него заботливая жена Ирина, вот-вот должно подействовать, а лучшее средство от нарушения кислотно-щелочного равновесия в полости рта — кофейное зернышко. Саша нащупал в кармане пакетик, кинул в рот темную горошину, изящным броском закинул окурок в кольцо урны и направился к дверям. Как говориться, «ave, Cezar! Morituri et salutant!». Что в вольном переводе с языка древних звучит примерно так: «Здорово, брателло Цезарь! Идущие на смерть приветствуют тебя!»

Закончив таким образом сеанс аутогенной тренировки, призванной создать хорошее настроение и обеспечить боевой задор, Турецкий исчез в недрах здания.

Конференц-зал постепенно заполнялся народом. Многие были в форме, так что преобладала темно-синяя цветовая гамма. Однако среди присутствующих наблюдались и приглашенные чины из разнообразных силовых ведомств, а также неприметной наружности люди в штатском. Александр поглядывал на высокие распахнутые двери в ожидании верного друга, Вячеслава Грязнова. Заместитель директора Департамента уголовного розыска МВД генерал Грязнов должен был встретить на вокзале питерского приятеля и соратника Виктора Гоголева, возглавлявшего тамошний угрозыск. Конечно, не царское это дело по вокзалам шастать, но, когда речь идет о товарище, с которым связано совместное расследование сложных и зачастую опасных дел, торг, как говорится, неуместен.

Ага! Вот в дверях появилась округлая фигура Грязнова. На фоне возникшего следом осанистого Гоголева Вячеслав Иванович казался ниже своих ста семидесяти пяти и выглядел более домашним, что ли.

«М-да, а мы не молодеем!» — печально подумал Турецкий, словно увидев друга сторонним взглядом. Увидел обширную уже лысину, открывавшую сократовский лоб, седой венчик волос вокруг нее, глаза с набрякшими от усталости веками, серый цвет лица.

Вячеслав Иванович внимательно изучал зал. Турецкий находился в первом ряду, рядом с Меркуловым, — весь ряд предназначался для первых заместителей начальника ведомства. Александр махнул рукой, указывая на два свободных места позади себя:

— Гляди, Костя, вон наш орел прибыл! Вернее, два орла.

«Орлы» протискивались сквозь ряд кресел.

— Привет прокурорам! — грузно опустился на стул Грязнов.

— Здравствуйте, Константин Дмитриевич! Привет, Саня! — радостно поприветствовал москвичей Виктор Петрович Гоголев.

— Привет, Виктор! Как добрался?

— По высшему разряду. В поезде наконец-то удалось выспаться. А то ведь дома ни минуты покоя. А с вокзала мы с Вячеславом в его «мерсе» с мигалкой мчались птицей-тройкой. И вот я перед вами.

— А вот и начальство выдвигает свои телеса, — шепнул Турецкий, указывая глазами на сцену.

У длинного, покрытого бархатом стола появился генеральный прокурор.

— Здоровый все же он мужик! Его бы на эмблему партии власти, — усмехнулся Гоголев.

Действительно, в облике главного законника страны было что-то медвежье. Внушительная фигура, взгляд маленьких, прикрытых очками глаз исподлобья. И не поймешь, что этот взгляд выражает…

Хорошо поставленный, почти левитановский баритон откуда-то сверху,