Стена змей [Флетчер Прэтт] (fb2) читать онлайн

- Стена змей (пер. Артем Игоревич Лисочкин) (а.с. Дипломированный чародей, или Приключения Гарольда Ши -4) (и.с. Классика fantasy) 298 Кб, 82с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Флетчер Прэтт - Лайон Спрэг де Камп

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Лион Спрэг де Камп, Флетчер Прэтт Стена змей

1

Разложенные аккуратными стопками письма покоились на столике в передней.

– Мистер Дамброт приглашает пятнадцатого на коктейль, – зачитывала Бельфеба.

– Пятнадцатое – это ведь вроде вторник?.. А вот записка от служанки, горемыки нашей. Моррисоны устраивают в воскресенье вечеринку на лужайке, и желание изъявляют нас видеть. Сие же послание, судя по всему, персонально тебе адресовано: некий Маккарти, прослушавши лекции твои в прошлом семестре, жаждет ведать, когда с тобою можно созвониться и потолковать насчет какой-то пс... псионики.

– Этого еще только не хватало, – буркнул Гарольд Ши. Откинув назад длинные черные волосы, он потер свой длинный нос.

– А вот еще: не соблаговолим ли мы пять долларов перевести на счет...

– Да пошли они все куда подальше! – взорвался Ши.

Она удивленно склонила голову набок, оглядывая его из-под выгнутых бровей. Ему пришло в голову, насколько она все-таки красива и насколько быстро адаптировалась к его собственному пространственно-временному континууму с той поры, как он перенес ее сюда из «Царства Фей», а позже вызволил из мира «Неистового Роланда», куда его коллега Чалмерс по ошибке ее забросил, пытаясь на деле вызвать самого Ши, дабы тот помог ему выпутаться из одной истории сугубо личного характера.

– Возлюбленный господин мой, – произнесла она, – решительно против я представлений твоих об этикете да учтивости! Когда кознями коварными да речами льстивыми склонил ты меня сочетаться брачными узами, божился и клялся ты, что жизнь моя ни более, ни менее как истинным раем будет!

Он ловко обнял ее и поцеловал, прежде чем она сумела увернуться.

– Жить с тобой – и так что жить в раю. Но вечеринки на лужайках! Приюты для бездомных пуделей, пять долларов!

Бельфеба рассмеялась.

– Моррисоны – народ чинный. Подадут лимонад и крошечные бутерброды. А после, наперед я знаю, сядем мы шарады разгадывать. Это тебе не мавры свирепые – никаких погонь да потасовок не предвидится!

Ши взял ее за плечи и пристально вгляделся в наивно распахнутые глаза. За всей этой святой простотой явственно таилось лукавство.

– Если бы я не знал тебя получше, детка, то подумал бы, будто ты пытаешься склонить меня как-нибудь от всего этого отвертеться – но так, чтобы решение исходило от меня. Чисто по-женски!

– Дражайший повелитель мой! Всего лишь покорная я жена, что с восторгом воле супруга своего следует!

– ...Когда эта воля полностью совпадает с твоей. Хорошо. Огайо тебя достал. Но не хочешь же ты вернуться в эту консервную банку, Каренский замок, и опять якшаться со всей тамошней шайкой? Тем более что мы до сих пор не знаем, кто же выиграл ту магическую дуэль – Атлант или Астольф.

– И верно, не хочу. Но послушай-ка, сэр, давай вместе над всем этим поразмыслим.

Она проследовала в гостиную и села.

– По правде говоря, хоть и вернулись мы совсем недавно, и хоть в Огайо твоем и впрямь мир и добрый порядок царят, по-моему, не совсем обдуманно пообещали мы друг другу не шататься более по мирам удаленным!

– Ты хочешь сказать, что миром и добрым порядком ты уже сыта по горло? – ответил Ши. – Хотя вряд ли могу тебя в этом упрекнуть. Я и сам такой. Док Чалмерс постоянно твердил, что мне следовало бы пойти в политики или солдаты удачи, а не в психологи, и черт меня побери, если...

– Клоню я не только к этому, – сказала она. – Есть ли у тебя какие-либо вести от друзей твоих, что недавно были с нами?

– Сегодня еще не проверял, но вчера, по крайней мере, никого из них еще дома не было.

Вид у нее был встревоженный. Во время их вторжения в континуум эпической поэмы Лудовико Ариосто «Неистовый Роланд» они оставили разбросанными по разным мирам ни много ни мало четверых – причем не только коллег, но и ни в чем не повинных случайных попутчиков.

– С нашего возвращения ровно неделя минула!

– Да, – сказал Ши. – Дока Чалмерса и Вацлава Полячека лично я не стал бы винить, что они остались в мире «Неистового Роланда», – думаю, они там очень неплохо проводят время. Но Уолтер Байярд с полицейским Питом, насколько мне известно, застряли в «Занаду» Колриджа, и тут-то я как раз далеко не уверен, что они так уж хорошо проводят время. Док собирался отправить их назад, но либо не сумел, либо просто забыл.

– Ужель их не станут искать, если они так и не явятся? Ты же мне сам рассказывал, как на тебя насела полиция, когда угодила я в замок Каренский! – заметила Бельфеба.

– Станут. Тем более что один из них и сам полицейский. В этих краях мира и доброго порядка на какого-то там профессора всем начхать, но из-за полицейского обязательно поднимут бучу.

Она опустила взгляд и провела рукой по краю дивана.

– Я так боюсь... Гарольд.

– В чем дело, детка?

– Есть у нас, жителей лесных, такое чутье, кое вам, городским, недоступно. Когда вышла я сегодня из дому, кто-то постоянно за мною следовал – то там, то тут, да так ловко, что не сумела я вызнать, ни кто это был, ни кою цель преследовал.

Ши вскочил.

– Вот сволочи! Да я их...

– Нет, Гарольд! Не теряй головы. Почему бы тебе попросту не отправиться к ним и всю правду не поведать?

– Они наверняка поверят мне не больше чем в прошлый раз. А если вдруг и поверят, то как бы народ в массовом порядке не повалил в иные пространственно-временные континуумы. Нет уж, спасибо! Даже док Чалмерс до сих пор не выработал всех правил и закономерностей перемещения, и все это столь же опасно, как если бы атомные бомбы продавались в любом супермаркете.

Бельфеба подперла рукой подбородок.

– О да. И впрямь я припоминаю, как покинули мы без возврата родное мое Царство Фей, невзирая на логику твою формальную, коя все представления наши о мире реальном, разумом данные, подменяет столь ловко. И все ж обстановка нынешняя тоже мало меня прельщает.* [1]

Брови Бельфебы поползли вверх.

– Не видывала я тебя еще в состоянии столь беспомощном! Или же просто не желаешь ты двигаться с места насиженного? Ба! А как тебе такое решение: мир некий, который мы посетить могли бы и где бы столь сильное волшебство сыскалось, чтоб одолело то и Занаду? Таким образом, атакуем мы твердыню беды нашей с флангов – вместо того чтобы прямым приступом ее брать.

Ши заметил, что она подала вопрос о собственном участии в подобной экспедиции как дело решенное, однако был уже достаточно долго женат, чтобы проявить осмотрительность и не делать окончательных выводов.

– Что ж, а это идея! Хм-м, может, Британия короля Артура? Нет – все тамошние волшебники не стоят и выеденного яйца, не считая разве что Блейса и Мерлина.* [2] Блейс стар и немощен, – а Мерлина мы можем попросту не застать на месте, поскольку большую часть времени он проводит в нашем собственном мире.

– В «Илиаде» и «Одиссее» нет ни единого стоящего профессионала – не считая разве Цирцеи, а этой тетке палец в рот не клади. Сильно сомневаюсь, что она возьмется кому-либо из нас помогать. О волшебниках из «Зигфрида» или «Беовульфа» и вовсе говорить нечего... Постой-постой, кажется, придумал! «Калевала»!

– Что сие значит?

– Финский эпос. Практически все важные шишки в нем – и волшебники, и поэты одновременно. От Вяйнямёйнена наверняка будет прок: «Старый, верный Вяйнямёйнен...» У этого парня сердце, как воздушный шар! Но если мы остановимся именно на этом континууме, надо как следует экипироваться. Мне понадобится меч, а ты возьми нож и хороший лук. Неизвестно, чем там обернется дело.

Бельфеба расцвела.

– Тот чудесный лук из магниевого сплава, с прицелом, из коего стреляла я на чемпионате Огайо?

– Н-нет, не думаю. Сомневаюсь, что в тамошнем континууме он будет работать. Наверняка или сломается, или порвется, или еще чего. Лучше возьми старый деревянный. И стрелы тоже деревянные. Никаких современных механических штучек, по которым ты с ума сходишь!

– Если эта Финляндия расположена там, где мне представляется, разве не царит там холод, до костей пронизывающий? – спросила она.

– Еще как царит! Это тебе не вечное лето, как у тебя на родине. Лично у меня подходящих северных шмоток полно, а тебе я составлю список. Первым делом – теплые штаны с сапогами.

– А что это вообще за край?

– Насколько я могу себе представить – сплошь огромное и пустынное арктическое болото. Плоская равнина, заросшая густым лесом, с разбросанными там и сям крошечными озерами.

– Тогда, – сказала она, – сапоги нам потребны резиновые.

Ши покачал головой:

– Не пойдет. По той же причине, по которой тебе не следует брать тот чудесный магниевый лук. В данной мысленной структурной модели нет никакой резины. Я уже раз допустил подобную ошибку среди норвежских богов, и мне чуть уши за нее не оборвали.

– Но...

– Послушай, поверь мне на слово. Кожаные сапоги, на шнуровке, как следует смазанные. Шерстяные рубахи, кожаные куртки, перчатки... а ты лучше прихвати пару тех варежек, у которых один палец свободный. Когда прибудем на место, разживемся и какой-нибудь местной одежонкой. Держи список... ах да, еще шерстяное белье. И не гони, ясно?

Он глянул на нее со всей возможной строгостью. Бельфеба обычно вела себя за рулем принадлежащего ему «шевроле», как пилот реактивного истребителя.

– О, буду я образчиком осмотрительности!

Она переминалась с ноги на ногу.

– А пока тебя не будет, – продолжал он, – я разыщу карточки с символами и смажу наш силлогизмобиль.

Когда два часа спустя Бельфеба вернулась, Гарольд Ши восседал на полу в гостиной, поджав ноги и разложив перед собой карточки. Они были очень похожи на известные карты Зенера – за тем лишь исключением, что нанесены на них были подковки и крестики, использующиеся в логических уравнениях. Ши заказал эти карточки на деньги Гарейденского института, еще когда перенес Бельфебу из Царства Фей в собственный континуум, и после его возвращения из «Неистового Роланда» они уже были готовы. Они значительно облегчали перемещение между мирами, поскольку использовать готовые символы было куда проще, чем рисовать их на чистых карточках или просто клочках бумаги. Сбоку лежал том «Калевалы», с которым он время от времени справлялся, так и эдак раскладывая карточки и пытаясь подобрать логические посылки искомого континуума.

– Привет, дорогая, – отсутствующе отозвался он, когда она вошла в комнату с огромным узлом. – По-моему, избирательность получается достаточная, чтобы забросить нас прямиком на главный двор Вяйнямёйнена.

– Гарольд!

– А?

– Предусмотрительно завернула я за пару углов и ускользнула от них ненадолго, но...

– О господи! Они знают номер машины и будут здесь в любой момент!

– Чуму и холеру им на головы! Что тут еще собрать надобно? Буду готова я не поздней чем через полчаса.

– Никаких «через полчаса»! Отправляемся немедленно. Стой где стоишь! Нет, оставь в покое эти новые шмотки! Никаких примерок! Держи сверток покрепче, и он отправится вместе с нами. Возьми только лук и все остальное.

Он вскочил и бросился вверх по лестнице. Вскоре послышался его голос, приглушенный глубинами чулана:

– Бельфеба!

– Да?

– Где, к чертям собачьим, мои толстые шерстяные носки?

– В большой картонке. Ты их с прошлой зимы не надевал.

– Порядок... А желтый шарф? Проехали, я его уже нашел...

Через несколько минут он вновь возник в гостиной с охапкой теплой одежды и снаряжения, обращаясь к Бельфебе:

– Лук взяла? Отлично. А стрел достаточ...

У входной двери затрезвонил звонок. Бельфеба бросила быстрый взгляд за окно.

– Они уже здесь! Вон автомобиль их притаился! Что делать?

– Сваливать в Калевалу, и поскорей. Садись на ковер рядом со мной и держись одной рукой за меня, а другой за свое барахло.

Звонок послышался вновь. Ши, застыв в позе лотоса, сосредоточился на карточках.

– Если А не является не-Б, а Б не является не-А...

Обстановка комнаты начала расплываться.

Перед ним не было ничего, кроме карточек, разложенных в виде квадрата по пять штук на каждую сторону. Ничего, кроме двадцати пяти карточек.

– ...и если В – это Страна Героев, то Калевала...

Заклинание продолжалось. Карточки рассыпались на миллионы крошечных светящихся точек, вихрем перемешались начертанные на них таинственные значки. Ши покрепче стиснул руку Бельфебы и свой узел с одеждой.

Потом у него возникло ощущение, что он стал совсем крошечным и легким, как перышко, подхваченное ураганом. Цвета. Едва слышные звуки. Чувство падения. Ши припомнил, каким перепуганным невежей был он тогда, когда это произошло с ним впервые, – и как в конце концов он, вопреки всем своим расчетам, приземлился в мире не ирландских легенд, а норвежских мифов, да еще и накануне Рагнарёка...

Вихрь ярких точек стал стихать, образуя неподвижные контуры, твердея и материализуясь. Он сидел среди высокой пожухлой травы рядом с Бельфебой и двумя большими узлами.

2

Высокая трава, кивающая под порывами несильного ветерка, полностью закрывала окружающую обстановку. Наверху плотным бесконечным одеялом тянулись по ветру густые низкие тучи, застилающие небо. Было прохладно и сыро. По крайней мере, прибыли они не в разгар ужасной финской зимы.

Ши подобрал под себя длинные ноги и с ворчанием поднялся, увлекая за собой Бельфебу. Теперь стало ясно, что очутились они на обширном лугу. Справа от них он заканчивался лесной опушкой, поросшей березами и елями. А слева...

– Эй, детка! Глянь-ка туда! – позвал Ши.

«Там» обнаружилась группа животных, толкущихся вокруг огромного старого дуба, который одиноко возвышался посреди луга. Ши разглядел трех лошадок, довольно маленьких и косматых, а также другого зверя, явно из семейства оленьих. С ветвистыми рогами.

Либо карибу, либо очень большой северный олень.

– В мясе не будет у нас недостатка, – заметила Бельфеба. – Видать, самец – это вожак, и чересчур горд он, чтоб кого-либо бояться.

И лошади, и олень, безразлично оглядев пространственно-временных путешественников, продолжили тереться боками о дуб.

– Скорее всего, это все-таки северный олень, – решил, в конце концов, Ши. – Их тут используют как тягловый скот.

– Как тот раздающий подарки волшебник по имени Санта-Клаус в ваших легендах в Огайо?

– Угу. Давай отнесем вещи вон к той изгороди и наденем чего-нибудь потеплее. Черт, я не взял зубные щетки. И белье на смену тоже...

Вспомнил он и о прочих вещах, которые забыл прихватить в спешке, – например мазь для сапог. Однако они вдвоем, у них его хорошо закаленная шпага и длинный лук Бельфебы, не говоря уже о его владении магией. А располагая подобными средствами, всегда можно разжиться всем необходимым.

Изгородь из длинных жердей, к которой они направлялись, очень напоминала подобные сооружения скотоводов Дикого Запада. Пока они двигались к ней, путаясь ногами в высокой траве, лес немного раздвинулся, и Ши углядел несколько низеньких длинных бревенчатых строений, полузакрытых деревьями. Из дыры в крыше одного из них поднималась тонкая струйка синего дыма. Вскоре стал слышен и приглушенный говор.

– Люди, – констатировал Ши.

– Будем надеяться, что настроены они дружелюбно, – отозвалась Бельфеба, поглядывая в сторону домов. Устроившись на углу изгороди, она принялась стаскивать через голову платье.

– Не волнуйся, детка, – заверил ее Ши. – Вяйнямёйнен – самый классный парень во всем этом пространственно-временном континууме!

Он тоже принялся переодеваться.

– О Гарольд! – воскликнула вдруг Бельфеба. – Не прихватили мы ни сумки, ни какого иного вместилища для наших пожитков, дабы взять их с собою. Очень не хочется бросать здесь хорошее платье. Это ведь первое, что ты мне купил, когда побывали мы в Нью-Йорке!

– Сложи его, я заверну в рубашку. Эй, гляди-ка, у нас гости!

Они поспешно завершили переодевание и уже зашнуровывали сапоги, когда некий тип, который появился со стороны домов, дошел до ворот в изгороди и направился прямо к ним.

Ростом он был невысок, возраста примерно того же, что и Ши (то есть около тридцати), с курносым носом, широкими монгольскими скулами и короткой клочковатой бородкой. Большие пальцы он заткнул за широкий, украшенный вышивкой кожаный кушак, которым была подпоясана длинная льняная рубаха, спадавшая на мешковатые шерстяные штаны, заправленные, в свою очередь, в сапоги мехом наружу. Тип заметно пошатывался.

Пристегивая ножны со шпагой, Ши вежливо поздоровался:

– Добрый день, сэр!

Убеждение в том, что язык, на котором он говорит, автоматически поменялся на местный сразу после перемещения в данный континуум, избавило его от попыток изъясняться при помощи древних велеречивых оборотов.

Тип озадаченно склонил голову набок и поскреб бородку, озирая путешественников с головы до пят, и далеко не сразу вымолвил:

– О смешные чужестранцы!
Ясно всем, что оба родом
Из каких-то стран заморских.
Расскажите мне, пришельцы,
И откуда, и куда вы,
Чьих вы предков, что за нужды
Привели вас к нам, героям?
«Ой, только не надо, – подумал про себя Ши. – “Калевалу” я читал и прекрасно знаю, что если ты разжился чьей-либо родословной, то в любой момент можешь наложить на ее обладателя заклятье какого угодно сорта!» Вслух же учтиво произнес:

– Я Гарольд Ши, а это моя жена Бельфеба. Мы из Огайо.

На это тип ответствовал:

– Харольши? Пельфеп? Охайо?
Знать по чести, я не слышал
Прозвищ и земель подобных.
Видно, дальше те, чем Хиши,
Глубже бездн глубоких Маны.
И хотя вы издалека,
И хоть путь ваш был неблизок,
Гостю рады мы любому,
Особливо же Пельфепе,
Чья улыбка равна солнцу,
Солнцу, что гоняет тучи.
– Спасибо, – сухо поклонился Ши. – А если вам без особой разницы, то вы с тем же успехом можете изъясняться прозой. Мою жену некогда укусил поэт, и с тех пор у нее начинается аллергия, когда она слышит нечто в таком духе.

Тип глянул на Ши недоверчиво, а на Бельфебу с интересом.

– Так внимай же, Хароляйнен... – начал было он, но Бельфеба, неожиданно проявив недюжинный актерский талант, настолько переменилась в лице и так мастерски сделала вид, будто ее вот-вот стошнит, что тип запнулся и, понизив голос, спросил:

– Ужель в Охайо далеком не правите вы женщинами своими?

– Нет, это они нами правят, – без запинки ответствовал Ши.

Бельфеба насупилась; незнакомец вкрадчиво улыбнулся.

– А у нас, в Стране Героев, верный способ есть старинный – учим здесь мы своих женщин, чтобы место свое знали! Готов я немедля сделать тебе предложенье наичестнейшее – давай ненадолго супружницами своими обменяемся, и честная Пельфепи твоя вернется к тебе не только куда как более послушною, но и с опытом поэтическим, приобретенным не у кого иного, как у величайшего певца всей Калевалы, Страны Героев!

– Да ну? – скептически отозвался Ши. – Не думаю, чтобы я ввязался в подобную сделку... – Но заметив, что на физиономии коренастого типа собираются тучи, тут же добавил: – По крайней мере, пока не узнаю вашу страну получше. Кстати, нет ли в каком-нибудь вон из тех домов Вяйнямёйнена?

Незнакомец, который шагал впереди и уже приблизился к дыре в изгороди, угрюмо ответствовал:

– И сейчас его тут нету, и вовек веков не будет!

– О! – только и отозвался Ши, размышляя, где и как он мог допустить позиционную ошибку. – Тогда кому же принадлежит данный населенный пункт?

Тип остановился, выпятил грудь и со всем апломбом, на какой только коротышка способен в общении с высокорослым оппонентом, провозгласил:

– Путник, ясно и болвану:
Новичок ты в Калевале.
Разве кто в Стране Героев
Каукомъели не знает?
Саареляйнен в том порукой!
Неужели и взаправду
Лемминкяйнена деянья
Неизвестны на чужбине?
– Ну и дела! – опешил Ши. – Рад познакомиться, Лемминкяйнен! Н-нет, твои деянья как раз очень хорошо известны даже в Огайо.

Он бросил нервный взгляд на Бельфебу. Поскольку «Калевалу» она не читала, ей было явно невдомек, насколько серьезной оказалась позиционная ошибка. Вместо того чтобы выйти на старого надежного Вяйнямёйнена, на которого можно было без раздумий положиться в любой ситуации, они, наоборот, вошли в контакт с самым ненадежным персонажем всего континуума – Лемминкяйненом, колдуном-разгильдяем и отъявленным распутником.

Но попытка попросту дать задний ход могла только усугубить ситуацию, поэтому Ши продолжил:

– Ты просто не представляешь, какое удовольствие познакомиться с самым настоящим героем!

– Познакомился ты с величайшим из героев, – уточнил Лемминкяйнен со всею возможной скромностью. – Вне всяких сомнений, ищешь ты защиты от огнедышащей птицы или же от дракона морского, что край твой опустошают?

– Не совсем, – отозвался Ши, когда они подошли к воротам. – Понимаешь, ситуация где-то примерно такая: у нас пара-тройка друзей застряли в ином мире, а магия в нашем собственном не настолько сильна, чтоб вытащить их назад. Вот мы и решили навестить какую-нибудь страну, где есть истинные волшебники, и подыскать кого-нибудь, кто в силах справиться с этой работенкой.

После подобных слов на широкой физиономии Лемминкяйнена отразилось самое откровенное лукавство.

– Кое же вознагражденье обещать готов ты ныне за такое чудотворство?

«Черт бы тебя побрал, – подумал Ши, – не можешь, что ли, выражаться по-человечески?» А вслух произнес:

– А сколько бы ты, к примеру, запросил?

Крепыш пожал плечами.

– Я, могучий Лемминкяйнен, мало в чем нужду имею. Стада мои неисчислимы, поля необозримы, хватает и девиц, чтоб лобзать меня, и рабов, дабы прихоти мои исполнять...

Ши обменялся взглядом с Бельфебой. Покуда он размышлял, не стоит ли упомянуть и о собственном знакомстве с магией, Лемминкяйнен продолжал:

– Разве славная Пельфепи...

– И думать про это забудь! – быстро перебил Ши.

Лемминкяйнен опять пожал плечами и ухмыльнулся.

– Твоя воля, Хароляйнен, торговаться я не склонен... А потом, есть у меня собственные проблемы, кои решить следует немедля. Проклятье на башку хозяйки Похъёлы, что не дозволила мне браком сочетаться с ейною дочкой! Ладно бы только одно это: не пригласила она меня даже на свадьбу отроковицы своей с Илмариненом-кузнецом! Поубиваю я попросту сих негодяев из краев тумана и тьмы!

Тут он внезапно сдернул с головы шапку, швырнул ее оземь и принялся яростно топтать. Ши лихорадочно припоминал текст «Калевалы». Вроде бы как там действительно упоминалось о попытке устроить подобную карательную экспедицию, но, насколько ему удалось припомнить, завершилась она отнюдь не в пользу Лемминкяйнена.

– Минуточку, – сказал он, – скорее всего мы сумеем договориться. Эта Похъёла довольно крепкий орешек. Если ты возьмешь нас двоих с собой, мы наверняка поможем тебе его разгрызть.

Лемминкяйнен прекратил плясать над шапкой.

– Мне ль, герою, опасаться края полночи и стужи? – вопросил он. – Высок ты ростом, но недостает тебе силы телесной героев Калевалы. Прок от тебя будет разве что в битве с детишками малыми!

– Послушай-ка, – возмутился Ши. – Может, я и не скроен, как першерон, но кое-что все же умею.

С этими словами Ши выдернул из ножей шпагу.

Одновременно рука Лемминкяйнена метнулась к рукоятке его собственного палаша, но замерла на полдороги, когда стало ясно, что немедленно нападать на него Ши не намерен. Герой скептически поглядел на шпагу.

– Вот уж да: меча такого в Калевале не видали! – презрительно ухмыльнулся он. – В зубах ты им ковыряешься или же штаны зашиваешь?

Ши, в свою очередь, ответил ему такой же ухмылкой:

– Попробуй-ка кончик!

– Острый, ну и что такого? Кюллики, моя супруга, чинит мне носки таким же!

– И все же тебе вряд ли бы пришлось по вкусу, если б такая штуковина воткнулась тебе в брюхо. Ну ладно. Хочешь посмотреть, как я им пользуюсь?

В единое мгновение короткий широкий клинок Лемминкяйнена тоже выскочил из ножен.

– Нет, Гарольд! – воскликнула Бельфеба, бросая свой узел и поспешно снаряжая лук тетивою.

– Все в порядке, детка. Я уже не раз имел дело с подобными рубаками. Помнишь холм возле Каренского замка? И потом, это всего лишь тренировка.

– Для начала для забавы бить плашмя ты предлагаешь?

– Вот именно. Готов?

Клац-дзинь-зип! – сошлись клинки. Без устали напирающий вперед Лемминкяйнен владел мечом едва ли не лучше любого из фехтовальщиков, с которыми Ши до сих пор приходилось иметь дело. Он с одинаковой легкостью и необычайным проворством рубил справа налево, слева направо, сверху вниз, снизу вверх и ничуть при этом не запыхался. Судя по всему, его теория заключалась в том, чтобы находиться к противнику как можно ближе, а удары наносить как можно сильней и как можно чаще – и чихать на последствия.

Ши, медленно пятясь, старался парировать страшные удары так, чтобы палаш наискось соскальзывал по шпаге – стоило только подставить тонкий клинок под более-менее прямым углом, как он бы неминуемо сломался. А любой подобный удар был способен если и не убить, то серьезно покалечить – даже несмотря на то, что наносились они плоской стороной клинка. Раз Ши попытался нанести ответный укол, но Лемминкяйнен с кошачьим проворством тут же отпрыгнул назад.

Лихорадочно отражая удары, Ши постоянно отступал и начинал уже выдыхаться. Когда он вдруг оступился, очередной удар противника едва не достиг цели; пошатываясь и спотыкаясь, Ши отскочил на три шага назад, услышав только испуганный возглас Бельфебы. Но вскоре ураганный темп атаки стал понемногу стихать. Шпага наконец скользнула вперед, расцарапав правую руку Лемминкяйнена.

– Сей соломиной несчастной щекочи ты своих девок! – заметил герой, вновь замахиваясь, но на сей раз не столь удачно. Ши отбил его клинок в сторону, и опять метнувшаяся вперед шпага кольнула Лемминкяйнена в плечо.

– Видал? – сказал Ши.

Лемминкяйнен что-то буркнул, но после очередной быстрой атаки острие шпаги уперлось ему аккурат в диафрагму – прежде чем он успел сделать даже попытку парировать.

– А теперь что будет, если я нажму по сильней? – поинтересовался Ши.

– Не хвались удачей, путник, – было это лишь везенье!

– Да ну? Ладно, тогда попробуем еще разок.

Дзипь-зип-тик-клац! – звенели клинки. На сей раз Лемминкяйнен, который хоть и совсем не выдохся, был хмур и чрезвычайно осмотрителен. Но не успели противники обменяться и парой выпадов, как он потерял равновесие, и Ши вновь упер шпагу прямо в широченную грудь перед собой, заметив при этом:

– На сей раз, друг мой, это уже не случайность. Не два раза подряд!

Лемминкяйнен сунул свой клинок в ножны и презрительно отмахнулся.

– Супротив неприятеля без доспехов фокусы твои и впрямь несколько лишних минут жизни тебе подарят. Но воины Похъёлы черной на битву выходят в кольчугах. Ужели ты вздумал, будто булавка твоя хоть малейший вред им причинит?

– Не знаю там, какого типа у них доспехи, но если они неплотно прикрывают суставы, этим твоим воинам не позавидуешь – мой клинок пролезет в любую щель.

– Так и быть, беру тебя с собою в Похъёлу – но не видел я покуда достаточно, чтобы обмен на услуги мои магические равноценным оказался. Можешь быть моим слугою.

Ши стрельнул взглядом в Бельфебу, которая тут же вмешалась в разговор:

– Сэр Лемминкяйнен, мужчины в краях твоих – хвастуны невероятные, как я погляжу, хоть и деянья их реальные весьма от обещанных отличаются. Ежели проигрыш в состязании человека слугою делает, то как раз ты рискуешь моим слугою оказаться, ибо крайне любопытно мне, сумеешь ли ты или кто-нибудь из людей твоих превзойти меня в стрельбе из лука!

Ши едва удержался от ухмылки. Психологии Бельфеба не училась, но прекрасно знала, как обращаться с хвастунами. Фокус заключался в том, чтобы перехвастать их в той области, где вы с гарантией добьетесь успеха.

Лемминкяйнен косо посмотрел на Бельфебу и ответил:

– Харольши, отменяю я свое предложение. Эта супруга твоя – мегера истинная, и нуждается не в чем ином, как в наказании примерном. Дожидайтесь возвращенья моего!

Они уже совсем близко подошли к домам. Ши впервые заметил ряд изможденных оборванных рабов, которые с разинутыми ртами наблюдали за состязанием.

– Самострел! – рявкнул на ходу Лемминкяйнен, когда они расступились перед ним.

Вскоре он появился вновь – с самострелом под мышкой и пригоршней коротких стрел за поясом, Ши заметил, что лук у этого инструмента стальной, а приклад обведен медной полоской и украшен серебряной насечкой. Что ни говори, довольно красивая штуковина, хоть и сугубо утилитарная.

– Гарольд, – тихонько проговорила Бельфеба, – не настолько убеждена я теперь, что взаправду сумею сего плута превзойти. Мощный арбалет стальной в руках опытных куда более точным боем отличается!

– Соберись, детка. Ты его сделаешь! – отозвался Ши, чувствуя себя не столь уверенно, насколько делал вид.

Лемминкяйнен поинтересовался:

– Желаешь ли ты мишень неподвижную, нахалка рыжая, или же заставим раба бежать бегом, дабы придать забаве большую увлекательность?

– Неподвижная сгодится, – ответила Бельфеба. При этом на лице у нее было ясно написано, что в качестве движущейся цели ее устроил бы только сам Лемминкяйнен и никто иной.

Герой указующе ткнул пальцем.

– Видишь вон тот сучок на колу изгороди, что шагах в сорока от нас?

– Вижу ясно. И этот сойдет, равно как и любой другой.

Лемминкяйнен ухмыльнулся, взвел самострел и выпустил стрелу. Стальной наконечник с треском вонзился в шест в трех-четырех дюймах от сучка.

Бельфеба натянула тетиву, отведя стрелу к самому уху, секунду целилась и выстрелила. Стрела лишь слегка задела шест и со свистом отскочила в высокую траву.

Ухмылка Лемминкяйнена стала шире.

– Ну что, еще по одной?

На сей раз у него вышло даже лучше – короткая арбалетная стрела ударила в самую середину кола, на какой-то дюйм выше сучка. Но и стрела Бельфебы буквально через секунду уже подрагивала на том же расстоянии от цели – только ниже.

Лемминкяйнен выпустил еще одну стрелу и тут же обрадовано заорал:

– На сей раз тебе меня не превзойти!

Похоже, он был прав – его стрела угодила аккурат в центр сучка.

Бельфеба сосредоточенно нахмурилась. Она натянула тетиву, пару секунд подержала ее натянутой, затем опустила лук, вновь подняла его и тут же выпустила стрелу – одним-единственным движением. Стрела воткнулась в сучок вплотную к стреле Лемминкяйнена.

– Похоже, вы оба знаете свое дело... – проговорил Ши. – Эй, а не попробовать ли вам по-другому?

С этими словами он указал на большую ворону, которая пролетала над лугом, хлопая крыльями и хрипло каркая.

Лемминкяйнен резко вздернул самострел и выстрелил. Стрела со свистом взмыла вверх и, казалось, попала точно в птицу. Вниз плавно опустилась пара черных перьев, но ворона, лишь качнувшись на лету, продолжала свой полет.

Едва только она выровнялась, как в воздухе пропела одна из стрел Бельфебы, которая с глухим шлепком угодила точно в цель. Ворона начала беспорядочно падать. В ее сторону одна за другой унеслись еще три стрелы. Мимо пролетела лишь одна, так что несчастная птица шлепнулась на землю, пробитая сразу тремя перекрещенными в разных направлениях стрелами.

Лемминкяйнен застыл с разинутым ртом. По толпе рабов, собравшихся вокруг, пробежал приглушенный ропот.

– А теперь, сударь, желаю я получить назад мои стрелы, – невозмутимо заметила Бельфеба.

Лемминкяйнен махнул рукой рабам, чтоб они занялись этой задачей. Потом он расцвел и постучал себя в грудь.

– Я, веселый Лемминкяйнен, все ж герой получше статью! – объявил он. – Потому как проявил искусство недюжинное сразу в двух состязаниях, а каждый из вас – только в одном. Но не подлежит отрицанию, что и вы оба в своем деле довольно искусны, и в обмен на содействие ваше готов я пропеть руны магические, кои вы желаете!

3

В сопровождении рабов, которые тащили узлы с одеждой, они направились к дому. Когда небольшая процессия приблизилась к дверям, на пороге появились две женщины – одна старая и морщинистая, а другая молоденькая и весьма фигуристая. Ши пришло в голову, что если ее чуть-чуть подкрасить и приодеть, выйдет настоящая красотка. В отношении женского пола Лемминкяйнен, судя по всему, отличался большой разборчивостью.

– Эй вы, бабы, живо в кухню! – распорядился тот. – Несите поскорей еду! Слыхано ли дело, чтоб щедрость Каукомъели великого сомнению подвергалась?

Не успели обе повернуться, чтобы выполнить распоряжение, как Бельфеба выступила вперед и протянула руку старшей.

– Любезная дама, – обратилась она к ней, – простите великодушно, что сэр Лемминкяйнен представить нас друг другу не удосужился. Вне всякого сомненья, мысли его витали в более высоких сферах. Я – Бельфеба из Царства Фей, супруга сэра Гарольда Ши, здесь присутствующего.

Старуха стиснула руку Бельфебы. Глаза ее наполнились слезами, и она что-то невнятно пробормотала, засим она повернулась и поспешно заковыляла вглубь дома. Красотка учтиво присела:

– Известна я как Кюллики, дева саарская, супруга Лемминкяйнена, – произнесла она, – а это его мать. Добро пожаловать!

Лемминкяйнен поглядел на нее с довольно кислым видом.

– Все б трепаться этим бабам! – заметил он. – Входите же, гости из Охайолы, располагайтесь и рассказывайте о чародействе, кое вам потребно. Необходимы мне имена и статусы общественные тех, кого вы желаете вызвать сюда: кто были их прародители, где они могут пребывать ныне – в общем, все, что про них известно. А кроме того, хоть умения ваши магические и не сравнимы со столь совершенным чародейским искусством, как мое, неплохо будет, если вы и свои заклятья к моим добавите; ибо нет смысла скрывать, что задача сия не из простых – переносить людей из одного мира в другой.

Ши наморщил лоб.

– Об одном из них могу рассказать более чем подробно. Уолтер Симмс Байярд, доктор философии, выпускник Колумбийского университета, получил диплом в... гм-м... тысяча девятьсот сороковом году. Родом из... м-м... Место рождения – Атлантик-Сити, Нью-Джерси, по-моему. Отец... Освальд Байярд, бизнесмен. Содержал универсальный магазин в Атлантик-Сити. Умер пару лет назад.

Лемминкяйнен заметил:

– Странное звучанье и произношенье трудное у имен, кои поминаешь ты, о Харол! А что мать этого Пайарта? Потребны мне мельчайшие подробности родословной его и подноготной.

Ши выложил ту малую толику сведений, которой располагал о матери Байярда: жила она в Нью-Йорке с другим своим сыном, и, к счастью, с ним Ши был шапочно знаком.

Лемминкяйнен прикрыл глаза, словно пытаясь что-то припомнить, и вскоре спросил:

– А другой, коего ты тоже желаешь перенести в Страну Героев?

Ши почесал затылок.

– С этим сложней. Единственно, что я про него знаю, – это что он детектив полиции, что его зовут Пит и что он дышит ртом. Наверное, аденоиды или что-нибудь в этом духе. Очень недоверчивый тип и далеко не красавец.

Лемминкяйнен покачал головой:

– Хоть и общеизвестно, что величайший я из волшебников, могущество мое не в силах воздействовать на того, кто изображен столь скудно.

В разговор вмешалась Бельфеба:

– А почему бы не попробовать спервоначалу перенести Уолтера? Вдруг по счастливости случайной в Занаду, где оба ныне пребывают, выведал он про этого Пита довольно, чтоб Лемминкяйнен сумел наложить на него чары?

– Правильно, детка, отличная мысль. Начнем с Байярда, Лемминкяйнен, а Пита оставим на потом.

В этот момент женщины вернулись с кухни вместе с еще одной, которая отличалась от них грубой одеждой и свойственными рабыне подобострастием и забитостью. Они принесли большие деревянные блюда. На каждом лежали огромный ломоть ржаного хлеба, пара ломтей свинины и треугольный кусок сыра размером с кулак Ши. Другая рабыня притащила огромные кружки с пивом.

– Предлагаю слегка перекусить, дабы поднять аппетит перед ужином, – сказал Лемминкяйнен.

Ши вытаращил глаза. Бельфебе он тихонько прошептал:

– Интересно, что тогда здешняя публика называет настоящей едой!

На что Лемминкяйнен отозвался:

– Должны поглотить мы целые горы еды, дабы укрепить наши души пред вылазкою подобной!

Старуха мать всплакнула:

– Не езжай, сынок! Нету защиты у тебя верной противу смерти!

Лемминкяйнен с набитым ртом ответствовал:

– Нет уж, дело решенное. Хоть герои отваги моей редко в помощи сторонней нуждаются, все же верно гласит пословица: беззащитна та спина, за коей брат не стоит. А чужестранцы сии из Охайолы далекой весьма мне будут полезны!

– Но клялся ты, что дома останешься, – тихо сказала Кюллики.

– Было это до того, как повстречал я иноземцев со странным мечом и странным луком!

Старуха разрыдалась, утирая слезы подолом.

– Никому ты там не нужен! Устроят они ловушки волшебные по всему пути твоему, едва только про твое прибытие вызнают, и ни чужестранцы твои, ни силушка твоя собственная не охранят тебя от погибели неминучей!

Лемминкяйнен с набитым ртом расхохотался, обсыпав весь стол сырными крошками.

– Страх – удел одних лишь женщин... да и то не всех, – не без труда проговорил он, одаряя Бельфебу восхищенным взглядом. Ши принялся гадать, не поспешил ли он, убедив этого самца принять их услуги.

– А теперь тащи-ка мне рубаху праздничную, поелику без задержки желаю я на деле показать этим гадюкам в Похъёле, как торжества в Стране Героев справлять следует!

С этими словами он поднялся и направился вокруг стола к Кюллики, занеся руку за спину. Пока Ши гадал, не собирается ли он отвесить ей затрещину и как ему самому поступить, если Лемминкяйнен это действительно сделает, красотка сама избавила его от возможного вмешательства, поспешно попятившись и бросившись вон из комнаты. Лемминкяйнен вернулся, сел на место, надолго приник к пивной кружке и утер губы кулачищем.

– Ты готов, о Хароляйнен, заклинать друзей пропавших? – поинтересовался он у Ши. – Надобно поразмыслить мне малость, дабы стих мой тек гладко.

– Мне тоже, – откликнулся Ши, доставая из кармана лист бумаги и карандаш, и принялся подбирать подходящие случаю силлогизмы. Приходилось принимать во внимание тот факт, что одним из основополагающих компонентов финской магии являлась поэзия, причем далеко не лаконичная. Бельфеба незаметно подвинулась к тому концу лавки, где сидела мать Лемминкяйнена, и вполголоса завела с ней беседу. Судя по всему, ей тоже удалось достигнуть каких-то результатов, поскольку вскоре вид у пожилой леди был уже не столь мрачный.

Через несколько минут Кюллики вернулась с чистой белой рубахой и чем-то вроде кожаной куртки, сплошь расшитой перекрывающими друг друга металлическими пластинками, похожими на рыбью чешую. Все это обмундирование она положила на скамью рядом с Лемминкяйненом. Герой наградил ее тем, что силком усадил рядом с собою.

– А теперь обязана ты выслушать одно из величайших моих заклинаний, – объявил он, – кои слагаю я скоро и верно. Готов ли ты, Харол?

– Почти, – сказал Ши. Лемминкяйнен откинулся назад, прикрыл глаза и высоким тенорком затянул:

– О далекий Вольтер Пайарт,
В Занаду застрявший дальнем,
Я знаком с отцом твоим, о Вольтер,
Люди звали его Освальт...
Какой-то особой мелодии здесь не было – или, вернее, у каждой строки был свой собственный мотив.

– Освальт из Атлантик-Сити,
Линдой-матерью рожденный,
Что из Джексонов в Нью-Йорке.
Видишь, всех твоих я знаю...
Он монотонно долдонил все дальше и дальше, а Ши тем временем постарался сосредоточиться на своих силлогизмах, хотя где-то глубоко в голове у него уже прочно угнездилось убеждение в том, что этот заносчивый коротышка – настоящий профессионал. Память у него оказалась просто феноменальной, поскольку он не упустил ни малейшей по дробности из биографии и связей Байярда, хоть и слышал их всего лишь один раз.

Лемминкяйнен напевал все быстрее и быстрее и наконец, до предела возвысив голос, закончил:

– Приходи, о Вольтер Пайарт,
Брось дела свои у Кублы,
Загляни и в Калевалу.
Слышишь, что тебе пою я,
Не откладывай на завтра!
Должен быть ты здесь немедля!
На последних словах голос Лемминкяйнена почти сорвался на визг; сам он вскочил и принялся водить руками над головой, явно делая магические пассы.

Фумп!

По всей комнате заходил ходуном потревоженный воздух, задребезжали деревянные блюда на столе, и пред взорами собравшихся восстал д-р Уолтер Симмс Байярд из Гарейденского института, дипломированный психолог и философ.

Восстал он, правда, не стоя на своих двоих. Скрестив ноги по-турецки, он восседал на полу, а на коленях у него, слившись с ним в страстном поцелуе, возлежала одна из гурий Занаду. Одежды на ней было не больше, чем на королеве бурлеска в кульминационный момент представления.

Оторвавшись от губ девушки, Байярд изумленно огляделся.

Лемминкяйнен провозгласил:

– Надеюсь, теперь всем ясно, что и впрямь я величайший из чародеев! Не только выколдовал мужа сего из иного мира, но и служанку его заодно! О Вольтерпайарт, следует тебе теперь уступить ее мне – в награду за мои услуги!

Как только Байярд выпустил девушку и оба стали подниматься с пола, Бельфеба ухватила Ши за рукав.

– Погляди-ка на Кюллики, – шепнула она. – Не кажется ли тебе, будто она кое-кому глаза собралась выцарапать?

– Сейчас это у нее пройдет, – отозвался Ши. – А потом, насколько я знаю Уолтера, вряд ли ему придутся по вкусу светлые мысли Лемминкяйнена – как, впрочем, и мне самому.

– Вовсе не про то я, Гарольд, – голос ее стал еще тише. – Это правда, что в континууме сем, ежели ты про кого-то все знаешь, то завсегда можешь его заколдовать?

– Эге, да ты совершенно права, детка! Как-то я про это не подумал. Надо нам приглядывать за Уолтером как следует.

4

Физиономия Байярда постепенно приобретала цвет переспелой клубники.

– Послушай-ка, Гарольд, – начал он, – все эти твои фокусы...

– Знаю, – перебил его Ши, – ты просто еще не успел акклиматизироваться.

Бельфеба хихикнула, а Лемминкяйнен загоготал.

– Ладно, проехали – у нас нет времени выяснять отношения, – продолжал Ши. – Знакомься, это Лемминкяйнен, герой с большой буквы «Г».

– Здравствуйте, – вымолвил Байярд не без некоторого высокомерия, протягивая руку.

Коренастый крепыш, который только что приветливо ухмылялся до ушей, словно и не заметив протянутую руку, моментально нырнул под лавку за самострелом. Ши пришел к выводу, что обмениваться рукопожатиями в данном континууме наверняка не принято.

Очевидно, Байярду подобная мысль в голову не пришла. Он насупился, покрепче обхватил за плечи свою гурию и объявил:

– Это мисс Даниза, а это миссис Ши имистер Гарольд Ши. А теперь, Гарольд, если ты объяснишь мне, где у этого норвежского дурдома выход, я немедленно им воспользуюсь, Я тебя, конечно, не виню, что ты вытащил меня сюда, но твоей страсти к приключениям я решительно не разделяю.

– Это не норвежский дурдом, а финский, – уточнил Ши, ухмыльнувшись. – И, по-моему, спешить домой тебе пока не стоит. Сомневаюсь, что ты будешь особо хорошо выглядеть, если явишься в Гарейденский институт с этой своей мисс Данизой и без фараона Пита. Так, по крайней мере, считаем мы с Бельфебой. Кстати, надеюсь, его там еще не посадили на кол?

Байярд явно несколько смягчился, особенно когда гурия, и без того уютно устроившаяся, прильнула к нему еще теснее.

– Господи, чего он там только не вытворял! Начать хотя бы с того, что первым делом попытался разогнать весь тот кордебалет – сам, наверное, помнишь. Он и впрямь самый настоящий добродетельный пресвитерианин, в церковном хоре поет. Когда я его последний раз видел, он пытался растолковать одной из девиц доктрину первородного греха. Кстати, тут не найдется какой-нибудь твердой пищи? Я уже сыт по горло тем липким месивом, которым нас пичкали в Занаду.

Лемминкяйнен до той поры безуспешно боролся с зевотой, так широко разевая рот, что можно было запросто заглянуть ему в гланды или даже глубже. Заслышав последнюю фразу Байярда, он захлопнул челюсти.

– Правда ваша, гости дорогие: утомленный волшебством своим могучим, совершенно позабыл я обязанности хозяйские. Кюллики! Матушка! Несите скорее ужин!

Он пересчитал гостей по пальцам.

– Дюжины-другой уток будет довольно. Вольтерпайарт, гляжу я, что служанка твоя одета как раз для бани. Не желает ли она попариться?

– Нет, – отрезал Байярд. – Но наверняка будет не прочь одолжить кое-какую одежду, если у вас есть лишняя. Верно, дорогая?

Даниза молча кивнула, и пока Лемминкяйнен громовым голосом требовал одежду, Байярд подвел ее к скамье и усадил. Ши заметил, что место он выбрал как можно дальше от Лемминкяйнена.

– Не желаю показаться занудой, Гарольд, – сказал Байярд, – но мне действительно не взять в толк, что была за нужда втягивать меня в ваши похождения.

Ши разъяснил ему магические причины фланговой атаки на Занаду.

– Но у нас до сих пор нет Пита, полицейского, и если мы все хотим хоть когда-нибудь вернуться в Огайо, лучше нам этим заняться. Что ты про него знаешь? Он ведь ирландец?

– Отнюдь! Я достаточно долго с ним общался и выяснял, что, несмотря на принадлежность к пресвитерианской церкви, настоящая его фамилия Бродский и что он не больше ирландец, чем Джавахарлал Неру. Он просто хочет, чтобы все его принимали за ирландца: отпускает ирландские шуточки, распевает ирландские песни... Из-за этого полипа или чего еще там у него в носу результат малость не дотягивает до стандартов Метрополитен-оперы.

В дверях показалась Кюллики. Она принесла с собой аромат жареной утятины и длинное, свободное платье, которое она скорее швырнула, нежели вручила Данизе. Лемминкяйнен заворожено наблюдал, как та его натягивает. Потом опять зевнул и заметил:

– Скудна басня, кою поведали вы про этого вашего Пийта пропавшего!

– Ну что ж, – отозвался Байярд, – попробуем еще разок. Звание детектива второго класса наш друг получил за успешную работу над делом Дюпона. Лично я как минимум десять раз про это слышал. Трудится в участке на Медисон-стрит. Мать зовут Мария, а отца, каменщика, тоже звали Пит. Отец хотел, чтобы сын, когда вырастет, пошел в бармены, а сам Пит мечтал стать профессиональным футболистом. Это пригодится?

Лемминкяйнен уныло помотал головой:

– Только такой знаток волшебства, как я, рискнет учинить колдовство со сведениями столь скудными! И даже мне медитировать придется до самого утра, ибо истощен я трудами дневными.

– А почему не прямо сейчас? – сказал Байярд, обращаясь к Ши. – Мне хотелось бы посмотреть, как это делается. Может, и у меня самого получилось бы!

Ши покачал головой:

– Не выйдет, Уолтер, честно. Ты ведь до сих пор не знаешь даже азов магии. Здесь есть совершенно определенные правила, но в отличие от всего, с чем тебе до сих пор приходилось сталкиваться, следуют они совсем иной логике. Более того – я не советовал бы тебе даже просто торчать рядом с Лемминкяйненом, пока он будет разыскивать Пита. Ты выработал достаточно серьезный магический потенциал, пока тебя тащили из Занаду. Так что если Лемминкяйнен и впрямь перенесет сюда Пита, а ты будешь болтаться поблизости, то тебя может случайно забросить обратно в Занаду – по слабой линии, которая создается заклинанием на момент перемещения. Помнишь, что тогда с нами вышло, дорогая?

– Помню прекрасно, – откликнулась Бельфеба, – Но давайте более не будем переливать из пустого в порожнее, ибо ужин нам несут!

На сей раз процессия состояла из семи рабов. Каждый тащил деревянный поднос, на котором громоздилась гора хлеба в окружении трех жареных уток – за исключением подноса, который подали Лемминкяйнену. Он их получил шесть.

Когда герой прикончил последнюю утку – считая заодно и прихваченную из порции Ши, поскольку тот был уже просто не в состоянии ее одолеть, – то потянулся, опять зевнул и вымолвил:

– Тебе, Харол, друг и помощник веселого Лемминкяйнена, ныне отдельная спальня предоставлена будет. Не отведешь ли сам туда Пельфепи? Что же до остальных гостей, что позднее прибыли, выданы им будут лучшие медвежьи шкуры, кои положить советую к очагу поближе. Идем, Кюллики, проводи меня до постели, ибо не способен я сейчас без посторонней помощи двигаться.

Наблюдая, как он направляется в спальные покои – пошатываясь и едва переставляя ноги, Ши подумал, что заклинание отняло у этого крепыша много сил, хотя не мог при этом не признать, что Лемминкяйнен охотно выполняет принятые на себя обязательства – даже несмотря на то, что его вирши явно оставляли желать лучшего.

Один из рабов с факелом проводил их с Бельфебой в дальний конец залы, где располагалась отведенная им отдельная спальня. Если по объему она и была побольше вагонного купе, то совсем ненамного, а в качестве подушек обоим пришлось использовать узлы с одеждой...

– Это еще что такое? – воскликнул Ши, садясь на постели и внимательно прислушиваясь.

Бельфеба, не поднимаясь, хихикнула.

– Это, о сильнейший и прелестнейший господин мой, судя по всему, герой наш со своей дражайшей супругою забаве предаются, коя и нам известна, – а именно бранятся со служанкою. Чу! Только что обозвала она его икрой лягушачьей!

Ши уставился на перегородку, отделявшую их от комнаты, в которую удалился Лемминкяйнен.

– Ну что ж, надеюсь, они скоро угомонятся, – заключил он. – С твоим охотничьим слухом ты по крайней мере можешь разобрать, о чем они спорят, и получаешь удовольствие от этого представления, но лично я не слышу ничего, кроме какого-то бессмысленного бубнежа.

Перебранка и впрямь вскоре утихла. Но теперь под оленьими шкурами, которые служили в качестве одеял, было слишком жарко, а без них – холодно. Соломенный тюфяк все больше напоминал рельефную карту Гималаев, а кроме того, Ши так и не научился спать в помещении без единого окна – хоть щели в стенах и обеспечивали достаточную вентиляцию.

Кто-то заскребся у двери.

Ши минуту прислушивался, после чего перевернулся на другой бок.

Скребущие звуки послышались опять, и на сей раз стало ясно, что это некий сигнал: одно поскребывание... два... три.

Ши перочинным ножом сложился на узенькой постели и приоткрыл дверь. В глубине залы тускло дотлевали угли очага, бросая красноватые отблески на две бесформенные кучи, которыми наверняка были закутанные в шкуры Байярд с Данизой. Света оказалось достаточно, чтобы Ши различил фигуру молодой красотки, Кюллики, притаившейся у входа в спальню. Приложив палец к губам, она дала ему знак молчать.

При мысли о возможной опасности у Ши на мгновение екнуло сердце, но Кюллики не оставила ему времени для размышлений: полностью открыв сдвижную дверь, она протиснулась мимо него к Бельфебе, легонько толкнула ее, чтобы разбудить, и присела на краешек постели. Когда оба присоединились ней, она наклонилась к ним ближе и театральным шепотом провозгласила:

– Зреет измена!

– Так-так, – отозвался Ши. – И какая же?

– Супруг мой, герой Каукомъели! Кто перед ним устоять может?

– Н-не знаю, как-то об этом не задумывался. А что он затевает?

– Только сейчас вызнала я его замысел! В том он, чтоб от обещанья своего уклониться и того чародейства не чинить, коим собираетесь вы друга, своего сюда доставить из краев дальних. После заклятья подобного завсегда слаб он и немощен, как видеть вы сегодня удосужились.

– Да это же... – начал было Ши, протягивая руку за шпагой, но тут вмешалась Бельфеба:

– Погоди-ка, Гарольд, кроется тут наверняка и еще кое-что, что не столь лежит на поверхности, и мыслится мне, что проку тут больше будет от ума быстрого, нежели от силы грубой.

Она повернулась к Кюллики:

– Зачем поведала ты нам историю эту? Едва ли так уж тебя заботит, будет Пит наш вызволен или же нет!

В темноте они отчетливо услышали, как девушка скрипнула зубами.

– Потому как у птицы размышлений моих есть и крыло другое! – взорвалась она. – Заместо того чтоб в Похъёлу отправиться, собирается он на озера с чертовкой этой бесстыжей, что никакой одежды не носит!

– То бишь с Данизой. И что ты предлагаешь нам предпринять?

– Уходить, – ответила Кюллики. – Прямо на рассвете. Забрать его в Похъёлу. Это куда меньшее зло.

Ши подумал о бочкообразной груди и огромных ручищах Лемминкяйнена.

– Что-то я пока не представляю, каким именно образом мы сумеем заставить его сделать то, чего он делать не хочет, – произнес Ши.

Кюллики накрыла его руку своей ладонью.

– Не знаешь ты моего господина. Этой ночью беспомощней он олененка новорожденного – из-за приступа, колдовством его вызванного. Есть у меня веревка. Свяжите его, покуда он слаб, и волоките куда угодно!

– По-моему, есть у нее ключ, что затворить способен все наши беды, – сказала Бельфеба. – Ежели свяжем мы Лемминкяйнена немедля, то сумеем держать его связанным до той поры, покуда не сотворит он заклятье, кое Пита сюда перенесет. А после опять будет слишком слаб он, чтоб думать о мщении.

– Неплохо придумано, детка, – сказал Ши, соскакивая на пол и протягивая руку за штанами. – Хорошо, пошли. Но, по-моему, стоит прихватить в помощь и Уолтера.

«Прихватить» Уолтера оказалось не таким простым делом, как представлялось на первый взгляд. Отсыпаясь после своей затянувшейся экскурсии в Занаду, он дрых как убитый, и когда его стали трясти, только блаженно чмокал губами. Правда, из-под медвежьих шкур показалась голова Данизы, которая обвела склонившуюся над ней троицу кроткими волоокими глазами и не произнесла ни слова, даже когда Кюллики зашипела на нее, как кошка. Ши окончательно решил, что Даниза принадлежит к редкостному типу весьма сексапильных, но молчаливых красавиц.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Байярд настолько пришел в себя, чтобы составить компанию Ши. В покоях Лемминкяйнена тусклый свет свечи, которую несла Кюллики, выхватил из темноты героя, по диагонали распластавшегося на постели. Был он полностью одет и храпел, словно работающая лесопилка. Он даже не пошевелился, когда Ши осторожно приподнял его ногу, чтобы пропустить петлю сыромятной веревки, и только изредка менял ритм храпа, пока они перекатывали его туда-сюда, заматывая, словно кокон.

Кюллики заметила:

– Матери его это вряд ли придется по вкусу, карге старой. Заботит ее лишь одно: чтоб постоянно был он у нее под рукой. Все волосья бы ей повыдергивала!

– За чем же дело стало? – зевнул Ши. – Ну ладно, пошли, детка, попробуем немного вздремнуть. Когда этот кабан очухается, будет уже не до сна.

Он оказался более чем прав: прошло от силы минут десять, как ему пришлось опять вскакивать с постели и вслед за Байярдом мчаться в соседнюю комнату, из которой доносился чудовищный рев. По силе его можно было сравнить разве что с паровым органом – герой и впрямь исправно исполнил роль будильника.

Лемминкяйнен катался по полу, изрыгая проклятия и силясь освободиться от пут, а Кюллики, даже не пытаясь скрыть презрительную усмешку на своем смазливом личике, с не меньшей быстротой сыпала издевками. Внезапно герой сделал передышку, скривился и монотонно затянул:

– Не мечтайте, что уважу
Ныне ваши пожеланья,
Коль глумиться вы решили!
Я еще увижу всех вас,
Кроме Танисы прекрасной,
В глубочайших безднах Маны!
Скоро все вы в царство Хийси
Полетите, кувыркаясь!
Вздумали сдержать веревкой
Каукомъели-чародея?
Гляньте только: с моих членов
Путы жалкие спадают!
Ши пригляделся: а ведь и впрямь! Веревки на ногах Лемминкяйнена действительно заметно ослабли. Ши принялся лихорадочно выдумывать противодействующее заклинание.

– Эй, кончай! – крикнул Байярд, обращаясь, судя по всему, к некоей точке в паре футов позади Лемминкяйнена.

– Чего кончай? – оторопел Ши.

– Развязывать его!

– Но если его чары...

– Сам ты чары! Это я про старуху!

– Какую еще старуху? – оторопел Ши.

– По-моему, это мать Лемминкяйнена. Ты что, слепой?

– Наверное. Ты хочешь сказать, что она там, невидимая, его развязывает?

– Вот именно, но только никакая она не невидимая!

Веревка виток за витком сама собой сползала со ступней, лодыжек и коленей героя. Вскоре торжествующе ухмыляющийся Лемминкяйнен изловчился и вскочил на ноги.

– Да останови же ее, ради бога! – воззвал Ши.

– А? Ах да, сейчас!

Байярд подступил почти вплотную к Лемминкяйнену и обеими руками вцепился в пустоту. Послышался истошный визг, и в паре футов от героя материализовалась мать Лемминкяйнена, которая из-под спадавших на глаза перепутанных волос злобно таращилась на Байярда, крепко ухватившего ее за руки. Кюллики с не меньшим бешенством уставилась на нее в ответ.

– Спокойно, спокойно, – умиротворяюще проговорил Ши. – Мы вовсе не собираемся обижать вашего сына, леди. Только хотим убедиться, что он действительно намерен выполнить свою часть сделки.

– Гибельна ваша сделка! Намерены вы погубить его! – каркнула старуха.

– А ты из него, заместо героя, слабака готова сделать, что за женскую юбку держится! – огрызнулась Кюллики.

– Что верно, то верно, – сказал Ши. – Честно говоря, я сильно в тебе разочарован, Кауко.

Торжествующую улыбку Лемминкяйнена сменило насупленное выражение.

– Это ты о чем? – грозно вопросил он.

– Я-то думал, ты действительно величайший герой Калевалы, а ты взял и попросту струсил идти в Похъёлу!

Лемминкяйнен нечленораздельно взревел, после чего сбавил тон до обычного рыка:

– Это я-то струсил?! Клянусь Юмалой, освободи меня только от пут, и башку я тебе оторву – узришь тогда, сколь я испуган!

– Не выйдет, пупсик. Вот доставишь Пита из Занаду, тогда и поговорим о возможных изменениях в наших планах.

На физиономии героя опять возникло плутовское выражение.

– А ежели доставлю я детектива вашего шустрого из Занаду, готов ли ты, о Пайарт, отдать мне Танису прекрасную?

– Я далеко не уверен... – начал было Байярд, но его тут же перебил Ши:

– Вот уж фиг тебе. Ничего такого в первоначальных условиях договора не было. Либо приступай, либо мы тебя больше знать не знаем!

– Ладно тогда! Но от сих пут должны освободить вы меня, дабы заклинанья мои чудодейственные текли гладко.

Ши наклонился к Кюллики.

– Ему можно доверять? – спросил он. Голова ее вздернулась вверх.

– Глупец! Супруг мой завсегда слово держит... Но... но может заколдовать он Пайарта, дабы девицею его завладеть!

Ши подступил к Лемминкяйнену и принялся развязывать узлы.

– Она права, Уолтер. А потом, есть опасность, что в ходе заклинания тебя может забросить обратно в Занаду. Лучше держись отсюда подальше – как можно дальше от этого дома. Я не знаю, на какую дистанцию распространяется действие подобного колдовства, но не думаю, что на очень большую.

Байярд направился к дверям. Когда последняя петля упала с рук Лемминкяйнена, он воздел их над головой, присел и задумчиво наморщил лоб. Наконец он произнес:

– Готов ли ты, Харольд? Ладно, тогда приступим..

Запрокинув голову, он затянул:

– В Занаду, о Пьетар Протеки,
Ты не слишком засиделся?..
Монотонное пение все продолжалось, а Ши тем временем спокойно углубился в силлогизмы. Лемминкяйнен забирал все выше и выше, и когда его голос был уже готов сорваться на визг, в дверях показалась Даниза с вопросительным выражением на прекрасном отсутствующем лице.

– Не видали ли вы господина моего? – поинтересовалась она.

– ...И пребудь же ныне с нами! – на самой высокой ноте закончил Лемминкяйнен в этот самый момент.

Произошло сильное колебание воздуха; мгновение лишь облако ярких искр висело там, где только что стояла гурия. А когда они рассеялись, на ее месте присутствующие узрели плотного типа в изрядно помятом коричневом костюме американского покроя.

5

– Эт-то еще что за хреновина?! – вопросил Пит, но тут глаза его остановились на Гарольде Ши. – Ши! Ты арестован! За похищение человека и сопротивление представителю власти!

– А я-то думал, мы давно уже все утрясли, – миролюбиво отозвался Ши.

– Да что ты? Думаешь, коли упрятал меня в эту идиотскую сказочную страну, так можешь теперь как сыр в масле кататься? Так вот: этим ты только достукался еще до одной статьи – нарушение норм приличия во время театрализованных представлений! Как тебе это нравится? Лучше тебе пройти со мной!

– Пройти куда? – невинно осведомился Ши.

– А? – Пит Бродский оглядел обстановку комнаты и уставился на обмякшего Лемминкяйнена,

– Что это, к чертям собачьим, за дыра?

– Калевала.

– А эта где? В Канаде?

Ши дал необходимые пояснения, добавив:

– А вот и моя жена, которую я якобы то ли похитил, то ли убил. Дорогая, это детектив Бродский. Пит, это Бельфеба. Разве она похожа на труп?

– Так вы и впрямь та самая дамочка, что таинственно исчезла с пикника в Огайо? – спросил Бродский.

– Истинно та самая, – ответствовала Бельфеба, – и супруг мой к сей пропаже никакого не имел отношения.

– А кроме того, – добавил Ши, – ты не на своем участке. Тут у тебя нету никаких полномочий.

– Да ты, гляжу, законник! Но я тебя малость просвещу: как раз на этот случай и есть закон о преследовании по горячим следам. Фактически я вел такое преследование аккурат с того самого момента, как еще в Огайо ты вздумал рвать когти. Где тут ближайший американский консул?

– Спроси лучше у Лемминкяйнена. Он тут местный начальник.

– У этого кабана-то? А по-английски он говорит?

Ши улыбнулся:

– Ты и в Занаду вроде общался без проблем. А сейчас говоришь по-фински, даже сам того не подозревая.

– Ладно. Послушайте, мистер...

Понурый Лемминкяйнен, который до сих пор ни на что не обращал внимания, поднял голову.

– Изыди, несчастный, я в печали, – уныло молвил он. – О, своими собственными стараниями лишился я объятий Танисы прекрасной!

Он сверкнул глазами на Ши.

– О вестник беды! Будь со мной моя сила, поквитался бы я с тобою!

Вмешалась Кюллики:

– У того много силы, кто ест как следует!

Подобное напоминание, судя по всему, Лемминкяйнена несколько ободрило.

– Так почто ж ты время тратишь на пустую болтовню, когда животы нам подвело? – вопросил он, и Кюллики немедля выкатилась вон. Мать героя бросилась вдогонку.

Ши вышел на улицу, чтобы разыскать Байярда и объяснить ему ситуацию с Данизой. Весть о ее исчезновении явно не причинила психологу невыносимых страданий.

– Это была превосходная возможность поупражнять либидо, – заметил он, – но боюсь, что со временем она бы мне безумно наскучила. Личности с ее строением интеллекта часто убеждены, что физическая красота способна обеспечить им почет и уважение безо всяких дополнительных усилий.

С этими словами он преспокойно отправился вслед за Ши в дом, где уже был готов завтрак.

Лемминкяйнен предпочел завтракать у себя в спальне, а остальные устроились в зале с Питом Бродским, который буквально набросился на жареное мясо, сыр и пиво, а когда насытился, удовлетворенно рыгнул напоследок.

– Видать, парни, я с вами и взаправду маленько обмишурился, – сказал он, вытирая губы грязным платком. – Вроде вы ребята правильные, просто малость со странностями – усек, о чем я? Ну а теперь выкладывай все от и до.

Ши как можно подробней объяснил, что произошло в континууме «Неистового Роланда» Ариосто и почему Вацлав Полячек с доктором Ридом Чалмерсом до сих пор пребывают там.

– Но, – закончил он самым что ни на есть добродетельным тоном, – вас с Уолтером Байярдом мы никак не могли бросить в Занаду.

– Я въехал, – отозвался Бродский. – Ты сообразил, что лучше тебе самому вытащить нас из этого наркоманского притона, не то тебя с ходу заметут. Ладно, вроде все по-честному. И чё нам светит дальше?

Ши рассказал о намеченном походе в Похъёлу. Бродский помрачнел.

– Выходит, надо обязательно переться туда и ворошить это осиное гнездо? Лично мне это особо не климатит. Разве нельзя попросту свалить обратно в Огайо? Насчет обвинений не переживай – я шепну за тебя словечко в участке.

Ши помотал головой:

– Только не мне. Особенно после того, как я подначил Лемминкяйнена насчет его способности держать слово. Послушай, ты угодил туда, где действует магия, а это тебе не шуточки! Когда чего-нибудь получаешь, а в ответ обещаешь что-то взамен, лучше и не думай отвертеться от обещания – иначе не то что с носом, без носа останешься!

– Ты хочешь сказать, что если мы вздумаем их кинуть, то нам с Байярдом опять светит это чертово стрип-шоу с медом?

– Совсем не исключено.

Бродский тряхнул головой:

– Тогда делать нечего. Так уж, видно, мне на небесах предопределено. Когда отчаливаем?

– Скорее всего завтра. Лемминкяйнен в полном отрубе после того, как доставил вас из Занаду, и раньше утра не очухается.

– Ясно, – сказал Бродский. – А что будем делать сегодня? Просто в потолок плевать?

Ши повернулся и посмотрел за окно.

– Пожалуй, что так, – ответил он. – Кажется, дождь собирается.

День тянулся нескончаемо долго. Кюллики и мать Лемминкяйнена неустанно носились туда-сюда, таская лежащему в лежку герою подносы с едой. Время от времени кое-что перепадало и на общий стол в зале, за которым Бродский с Уолтером Байярдом завели бесконечные разговоры о предопределении, первородном грехе и картезианстве. Через некоторое время Ши с Бельфебой удалились в уголок, оставив их за беседой, тем более что ни Кюллики, ни мать Лемминкяйнена особой общительностью не отличались. Дело уже было к вечеру, и низкое небо стало заметно темнеть, хотя факелов и свечей еще не зажигали, когда к ним подошли Бродский с Байярдом.

– Слышь, дело есть, – начал детектив. – Мы тут с этим Байярдом, мы тут подумали, и нас внезапно осенило. Ты ведь разбираешься во всех этих магических штучках, точно? Тогда почему бы тебе не накласть на этого фона-барона какие-нибудь чары, чтоб он и думать забыл про этот притон в Похъёле – чтоб раз, и как отрезало? Тогда он без всяких там яких попросту забросит нас в родные места. Ну как?

Ши призадумался.

– Не знаю. Как бы он не отплатил нам той же монетой. Чародей он далеко не из последних и играет на своем поле, где он знает все правила, а я нет. А потом, я тебе уже объяснял, что может случиться, если попытаешься нарушить магическое соглашение.

– Но послушай, – вмешался Байярд, – мы ведь не предлагаем ничего неэтичного, даже с точки зрения магии! Все, что требуется, – это заклинание, которое заставит его воспринимать вещи с нашей точки зрения. Ему доверили осуществить великое деяние по нашему спасению, которое все эти герои из романов ценят гораздо выше всего прочего, насколько я себе это представляю. В качестве более материального вознаграждения можно оставить ему что-нибудь из наших артефактов. Твой меч или лук Бельфебы, к примеру.

Ши повернулся к жене:

– Что скажешь, детка?

– Не слишком-то мне это по вкусу, но не вижу я ни единого аргумента супротив доктрины подобной. Поступай как знаешь, Гарольд.

– Ну что ж, по-моему, делать хоть что-то всяк лучше, чем не делать вообще ничего. – Он встал. – Ладно, попробую.

Действуя вокруг да около, он ухитрился выяснить у матери Лемминкяйнена немало подробностей подноготной героя, памятуя о том, что одним из основных требований магии Калевалы являлось доскональное знакомство с человеком или предметом, который ты пытаешься заколдовать. Задача была сравнима с попытками выудить кусок мыла, упавший в кипяток: хозяйка дома тарахтела с пулеметной быстротой, и вскоре Ши обнаружил, что по части памяти ему с Лемминкяйненом не сравниться, поскольку самому ему пару раз пришлось перекрывать ее словесный поток просьбами повторить.

Процесс продолжился за очередным обильным пиршеством; когда с едой было покончено, Ши удалился в уголок у очага с большой кружкой пива и принялся сочинять текст магического песнопения – четырехстопным ямбом, по образцу Лемминкяйнена. Этот стихотворный размер был ему не особо знаком, и он постоянно забывал отдельные строчки, отчего в конце концов раздобыл уголек и попытался нацарапать некоторые ключевые слова прямо на полу. Когда остальные стали отходить ко сну, дело было почти сделано. Байярд уже вовсю храпел из-под горы шкур, когда Ши, наконец удовлетворенный, запасся факелом, направился к двери спальни героя и негромко продекламировал свое сочинение.

Когда он закончил, в глазах у него на мгновенье словно что-то вспыхнуло, и он почувствовал легкое головокружение. Причиной могло быть и пиво, но все же Ши пришел к заключению, что колдовство сработало, и на ватных ногах направился в свою спальню, чуть не промахнувшись мимо держателя, когда вставлял в него факел.

Бельфеба села на постели, до подбородка завернувшись в меховое одеяло; выражение лица у нее было далеко не приветливое.

– Ку-ку, дорогая, – поприветствовал ее Ши. Негромко икнув, он уселся на постель и принялся стаскивать сапоги.

– Убирайтесь вон, сударь! – приказала Бельфеба. – Я честная жена!

– А-а? – удивился Ши. – А кто же в этом сомневается? И на кой черт вся эта пожарная тревога?

Он протянул к ней руку, но Бельфеба ловко увернулась, забилась поглубже в угол и во весь голос завопила:

– Гарольд! Уолтер! На помощь, ко мне пристают!

Ши ошалело уставился на нее. Чего это она уворачивается? Что он такого сделал? И почему она кричит «Гарольд!», когда вот он, рядом?

Прежде чем он успел сказать хоть что-нибудь вразумительное, за спиной у него послышался голос Байярда:

– Опять он за свое! Хватай его и вяжи, а уж потом Гарольд придумает, что с ним делать!

– С ума все тут, что ли, посходили? – вопросил Ши и тут же почувствовал, как в руку ему вцепился Бродский. Он вырвал ее и собрался врезать детективу как следует, но тот увернулся, ловко мотнув головой. И вдруг воцарилась тьма.

Очнулся Ши с дикой головной болью и противным вкусом во рту. Да, с пивом он вчера явно перебрал, а в довершение прочего был еще и связан – куда более основательно, чем Лемминкяйнен прошлой ночью. Только занимался рассвет; откуда-то снаружи доносилось металлическое звяканье – видимо, рабы уже приступили к работе по дому. Две кучи медвежьих шкур рядом с ним на полу представляли собой, очевидно, Бродского с Байярдом.

– Эй, ребята! – позвал он. – Что тут приключилось?

Храп под одной из куч утих, и возникла голова Бродского.

– Ну вот что, болван. Один раз тебя уже вырубили. И если ты немедля не заткнешься, получишь добавки!

Ши задохнулся от злобы. Судя по боли в голове, Бродский и впрямь здорово его приложил – не исключено, что и дубинкой. Чтобы не подвергнуться подобной экзекуции вторично, Ши предпочел смолчать, но он искренне не мог понять, почему все на него так взъелись – разве что Лемминкяйнен ухитрился наложить на него некие чары, пока он пытался заколдовать его самого. Наверняка так оно и вышло, решил Ши и, валяясь спеленатым на полу, принялся выдумывать ответное заклятие, сообразуясь с традициями Калевалы. За этим занятием его опять сморила дремота.

Пробудил его громовой хохот.

Уже совсем рассвело. Все обитатели дома столпились вокруг него, включая и Бельфебу с озабоченным выражением на лице, а хохотал не кто иной, как Лемминкяйнен, который буквально складывался пополам, икая от смеха. У Байярда был просто удивленный вид.

В конце концов хозяин дома отдышался настолько, чтобы выговорить:

– Тащи-ка мне воды бадью, Кюллики – хо, хо, хо! – сейчас вернем мы сему сыну Охайолы облик должный!

Кюллики принесла затребованную бадью. Лемминкяйнен прошептал над ней какое-то заклинание и выплеснул ее содержимое прямо в физиономию Ши.

– Гарольд! – вскричала Бельфеба. Бросившись к распростертому на полу Ши, она принялась покрывать его мокрую и всклокоченную голову поцелуями.

– Извелась я от тревоги, когда не пришел ко мне ты ночью нынешней! Следовало догадаться мне, что угодил ты в некую ловушку!

– Развяжите меня, – буркнул Ши. – Это в каком смысле я к тебе не пришел? Как же, по-твоему, я во все это вляпался?

– Нет, только теперь я это поняла! – воскликнула девушка. – А тогда наружность у тебя была точь-в-точь как у Лемминкяйнена. Ужель испытать ты меня решил?

– Во-во, – поддакнул Бродский. – Извиняй, Ши, что шмякнул тебе по башке дубинкой, но откуда, к чертям собачьим, нам было знать?..

Ши потянул затекшие руки и поскреб щетинистый подбородок. Наконец-то до него дошло. Выходит, в результате собственного колдовства этой ночью он обрел точный облик Лемминкяйнена, а выяснилась ошибка только сейчас.

– Я хотел испробовать одно чародейство, – сказал он, – но, по-моему, что-то не срослось.

– Был ты истинным близнецом Лемминкяйнена великого, – подтвердил герой. – Знай же, о пришелец из Охайолы, что законы магические гласят: когда волшебные чары плетутся ошибочно, что угодно облик свой поменять способно! Впредь и не мысли с истинным знатоком равняться, покуда искусством магическим не овладеешь получше!

Он обернулся.

– Матушка! Кюллики! Подавайте на стол, ибо пора нам в дорогу!

Бельфеба обратилась к Ши:

– Гарольд, отнесись к предостереженью сему повнимательней! Реченье о том, что ежели неточность допустишь ты в заклятии, то вещи давно знакомые наружность могут поменять, хорошенько запомнить следует!

– Угу, законы магии здесь несколько иные. Знать бы мне про это вчера!

Все расселись вокруг стола. Лемминкяйнен непрерывно острил, высмеивая случившийся с Ши казус и хвастаясь, что он сделает с обитателями Похъёлы, когда до них доберется. Про Данизу и вообще про прекрасный пол он, как видно, и думать забыл.

Вид у его матери был все более и более печальный. Наконец она вымолвила:

– Если ты ради себя самого не хочешь, так хоть ради меня выслушай! Ужель готов ты оставить мать свою одну-одинешеньку и без всякой защиты?

– А столь ли потребна тебе защита? – отозвался герой. – Но, коли так уж страшно тебе одной оставаться, изволь! Вот тебе Пайарт, вот Пийт – так и быть, побудут они с тобою, хоть даже от обоих и на треть не будет столь же проку, как от меня, героя!

– Гарольд... – начал Байярд, которого тут же перебил Бродский:

– Эй, а мы разве не с вами?

Лемминкяйнен решительно помотал головой:

– Не вижу в сем ни малейшего смыслу. Задача грядущая лишь для героев истинных. Харольд клинком искусно играет, а дева стрелы из лука мечет, хоть обоим и далеко до меня самого, как до неба. Но вам-то, жабам охайолским, – вам чего в дело такое соваться?

– Слышь, ты, деревня! – начал было Бродский, угрожающе поднимаясь из-за стола. – Выйдем-ка в тамбур, и сразу все поймешь! Мне плевать – будь ты хоть сам Финн Маккул!

Байярд примирительно поднял руку.

– Минуточку, Пит, – сказал он. – Наверное, он все-таки прав. Те виды деятельности, в которых мы преуспели в Огайо, в данном континууме не пользуются большим спросом, и от нас будет больше проку, если мы останемся охранять базу – то бишь здесь.

Он бросил взгляд на Кюллики.

– А потом, мне пришло в голову, что ты мог бы воспользоваться случаем. Сомневаюсь, чтобы местные жители когда-либо слышали о предопределении и первородном грехе.

– А ты башка! – уважительно отозвался Бродский, опускаясь на место. – Если с умом повести дело, глядишь, пару-тройку новообращенных зацепим!

Лемминкяйнен был уже на ногах и направлялся к дверям. С колышка на стене он снял длинный сыромятный аркан и направился на луг, где вокруг дуба по-прежнему терся все тот же копытный квартет. Завидев Лемминкяйнена, животные двинулись было прочь, но герой быстро раскрутил аркан и ловко набросил его на рог огромного оленя. Затем, бормоча нечто вроде: «Ну-ну, Лось Хийси!» – и быстро перебирая натянутую веревку, он приблизился к зверю вплотную и набросил петлю ему на шею. Олень попятился; Лемминкяйнен безо всякого напряжения дернул, и тот повалился на колени.

Пит Бродский вытаращил глаза.

– Батюшки! – приглушенно ахнул он. – Видать, повезло мне, что не сцепился с эдаким боровом!

Лемминкяйнен двинулся обратно через луг, ведя за собой оленя, словно комнатную собачонку. Внезапно он остановился и замер. Ши проследил направление его взгляда и увидел, что какой-то человек, для раба слишком богато наряженный, стоит в дверях дома и о чем-то беседует с Кюллики. Когда они подошли ближе, стало ясно, что ростом незнакомец примерно с Лемминкяйнена, но шире его в плечах, а борода у него длинная и седая, как у Санта-Клауса. Лучась улыбкой, он повернулся к герою. Оба упали друг другу в объятия, каждый мощно похлопал другого по спине, после чего они немного отодвинулись, держа друг друга за плечи. Незнакомец продекламировал:

– О веселый Лемминкяйнен!
Верно ли, что путь ты держишь
Во туманны земли Турьи,
Чтоб с подмогой чужеземцев
Ильпотар-каргу прищучить?
И они опять страстно обнялись, похлопывая друг друга по спинам.

– Не желаешь ли и ты Похъёлу со мною навестить? – проревел Лемминкяйнен.

– Ну уж нет, вельми я занят – все подыскиваю себе жену новую! – проорал в ответ седобородый, и оба разразились таким хохотом, будто это была невесть какая блестящая острота.

Бродский с Байярдом сдавили Ши с боков и засыпали его вопросами. Ши ответил:

– Этот старик, должно быть, Вяйнямёйнен, великий менестрель и волшебник. Черт, если б я заранее знал, где его искать, то не вляпался бы в такую историю...

– Какой еще старик? – перебил Байярд.

– Вон тот, который треплется с Лемминкяйненом и молотит его по спине. Ну, который с бородой.

– Никого похожего не вижу, – объявил Байярд. – Это же совсем мальчик, а бородка у него едва пробивается.

– Что-о?!

– Ему не больше двадцати!

Ши воскликнул:

– Тогда это опять магическая иллюзия, и этот тип наверняка что-то затевает. Следи за ним!

Мнимый Вяйнямёйнен, судя по всему, пытался задавать Лемминкяйнену какие-то вопросы, но то и дело кто-нибудь из собеседников прерывался, дабы продекламировать пять-шесть стихотворных строк, после чего следовали неизбежные объятия и похлопывания по спине. Внезапно после очередной подобной декламации Бродский вдруг совершил гигантский прыжок и ухватил незнакомца за запястье – в тот самый момент, когда тот стал опускать руку. Детектив проворно крутнулся на месте, закинул перехваченное запястье через плечо и энергично шагнул вперед. Ноги незнакомца взлетели вверх, а сам он воткнулся головой в высокую траву, стискивая в кулаке угрожающего вида нож. Бродский хладнокровно пнул его под ребра. Нож упал на землю.

«Санта-Клаус» не без труда оторвал голову от земли и сел, прижимая к боку поврежденную руку. Физиономия его кривилась от боли. Лемминкяйнен был явно взбешен. Ши объявил:

– Уолтер утверждает, что этот человек вовсе не тот, за кого себя выдает. Не стоит ли взглянуть на его истинное лицо?

Лемминкяйнен вполголоса пропел заклинание и плюнул пришельцу на макушку. Возникла землистая юная физиономия, искаженная злобой и ненавистью. Герой воскликнул:

– Итак, друзья мои из Похъёлы прислали мне привет и поздравления по поводу путешествия моего грядущего! А ну, склоняй-ка голову свою, шпион!

Вытащив свой меч, он попробовал пальцем острие.

– Эй! – вмешался Бродский. – Нельзя же так вот попросту оттяпать ему башку!

– С какой это стати? – удивился Лемминкяйнен.

– Он же не пытается оказать сопротивление или смыться. Как же закон?

Лемминкяйнен с искренним изумлением потряс головой.

– Пийт, наистраннейший ты из людей, а речи твои и вовсе бессмысленны! Эй, шпион, склонишь ты голову сам или же холопов мне кликнуть, дабы обошлись они с тобою в обычной своей манере?

Ши объяснил Питу:

– Ни судов, ни присяжных тут нету. Я уже говорил, что этот парень здесь большой начальник и суд вершит собственноручно.

Пит покачал головой.

– Вот безбожник, – только и буркнул он, когда меч Лемминкяйнена свистнул в воздухе.

Голова лазутчика со стуком покатилась по траве, выпустив фонтанчик крови.

– Рабы, зарыть эту падаль! – громовым голосом распорядился Лемминкяйнен, после чего повернулся к пришельцам из Огайо. Ши заметил, что на лице его вновь появилось деловитое выражение.

– Заслужил ты благодарность героя, – объявил он Бродскому. – Доселе не видывал я захвата в рукопашной подобного!

– Джиу-джитсу, – скромно откликнулся Пит. – Научиться – раз плюнуть.

– На пути нашем в Похъёлу далекую будешь сопровождать ты нас и покажешь!

Лемминкяйнен обвел глазами собравшихся.

– Который тут из вас чародей столь искусный, что проник за фальшивую личину, коя ввела в заблужденье даже меня, знатока чар волшебных?

– Ну, наверное, это я, – сказал Байярд. – Только никакой я не чародей. Куда мне до Гарольда!

Ши заметил:

– Уолтер, скорее всего именно в этом-то и причина. Кстати, именно потому док Чалмерс и не сумел тебя вытащить из Занаду. Помнишь, как ты углядел мать Лемминкяйнена, когда она его развязывала, хотя никто из нас этого не видел? Ты, наверное, слишком рациональный или еще какой, отчего чары, изменяющие облик, на тебя не действуют.

Он повернулся к Лемминкяйнену:

– От этого парня в пути будет больше проку, чем от всех нас, вместе взятых.

Герой задумался и отнюдь не сразу провозгласил:

– Во имя глаз твоих острых, о Вольтерпайарт, так тому и быть, ибо скрывать нечего: многочисленны и диковинны чары, что путь ограждают в край тумана и тьмы!

6

По приказу Лемминкяйнена рабы вытащили из сарая, заваленного упряжью и прочим подобным барахлом, самые большие из всех четырех саней.

– Ну и дела! – поразился Пит Бродский. – Не рановато ли начальничек готовит санки?

– В самый раз, – отозвался Ши. – Это здесь единственный вид транспорта.

Детектив покачал головой:

– Если б я рассказал своим в участке, что на санках можно кататься без снега, там бы решили, будто я сам под «снежком». Неужели они до сих пор не додумались до автомобилей? Слышь, Ши, а нельзя выколдовать хоть какую-нибудь развалюху? Не обязательно супер-пупер – главное, чтоб на ходу. Представляешь, как эти деревенщины рты поразевают!

– Автомобиль здесь работать не будет, даже если бы это у нас вышло, – твердо ответил Ши. – Равно как и твой пистолет. Запомни: это относится абсолютно ко всему, что здесь еще не изобретено.

Он обернулся и посмотрел на рабов, выносивших из дома охапки меховых одеял и огромные кули с провизией. Все это хозяйство они споро крепили к саням сыромятными веревками. Двое притащили бочонок с пивом и добавили в общую кучу. Судя по всему, Лося Хийси ожидала нелегкая работенка, но, внимательно оглядев гигантского зверя, Ши пришел к заключению, что с задачей он справится. Лемминкяйнен громовым голосом распорядился уложить снаряжение и теплую одежду для Байярда с Бродским, на американские костюмы и галстуки которых поглядывал с нескрываемым презрением.

Наконец подготовка была закончена. Все рабы высыпали из домов и выстроились по бокам от обеих женщин Лемминкяйнена, который смачно расцеловал своих дам и, призывая остальных садиться в сани, запрыгнул туда сам. Сразу стало тесно. Как только он щелкнул кнутом и гигантский олень натянул постромки, все до единого рабы вместе с женщинами закинули головы и разразились визгливыми заунывными причитаниями. Судя по всему, большинство провожающих не знали как следует ни слов, ни мелодии – а те, кто знал, фальшивили почем зря.

– О боги! – шепнула Бельфеба. – Очень рада я, Гарольд, что прощанья подобные не грозят нам слишком часто!

– Я тоже, – отозвался Ши, прикрывшись ладонью. – А Лемминкяйнена-то проняло! У этого детины и впрямь на глазах слезы!

– Эх, жаль, что у меня нос заложен, – объявил Бродский, – не то я им такую бы «Матушку Макгри» сбацал, что они б тут все обрыдались!

– С полипом в носу у тебя бы еще жалостливей вышло, – сухо заметил Байярд, тут же хватаясь за край саней, поскольку Лось Хийси перешел на размашистую рысь, отчего сани принялись вовсю подскакивать и раскатываться в жидкой грязи, наполнявшей ведущую на север узкую колею.

– Эй, слышь... – начал было Бродский, но в этот самый момент здоровенный ком грязи, вылетевший из-под оленьих копыт, напрочь залепил ему физиономию.

– Иисус Мария! – вскрикнул он, после чего сконфуженно покосился на Бельфебу.

– Все пучком, леди. Мне так дало по башке, что я малость забылся, хотя надобно принимать все как есть, ибо в Книге Судеб каждому все расписано как по минутам – вплоть до самой распоследней мелочи.

Лемминкяйнен обернулся.

– Чудной язык у вас в Охайо, – заметил он, – но все ж уразумел я высказывание твое, о Пийт: никому не дано избежать того, что на роду ему предначертано!

– Врубился-таки! – восхитился Пит. – Тогда, – продолжал герой, – коли знаком кто с чарами волшебными; то может вызвать он духов из далекого будущего, кои поведают ему, чего ожидать следует.

– Э, погоди-ка... – возразил было Бродский, но Ши его авторитетно перебил:

– В некоторых континуумах такое вполне возможно.

– Стоит попробовать и в этом, Гарольд, – сказал Байярд. – Если в данной мысленной структурной модели, как ты это называешь, действительно имеются необходимые предпосылки, способность предвидеть возможные последствия тех или иных действий может избавить нас от множества проблем. Как по-твоему, твоего знания магии...

В этот момент они врезались в валун, и Ши рухнул на колени Бельфебе – единственному члену экспедиции, сумевшему расположиться в подскакивающих санях более-менее комфортно. Не сказать, чтобы дорога стала хуже, чем в начале путешествия, но когда висишь в неудобной позе, испытывая постоянные толчки, поддерживать непринужденную беседу непросто. Почти вплотную с обоих боков нескончаемыми вереницами, словно колья частокола, убегали назад стволы берез иелей, а сквозь нависающие над дорогой сучья и ветки лишь изредка мелькали ускользающие клочки неба. Дорога немного петляла: не по каким-то топографическим соображениям, насколько мог предположить Ши, поскольку местность была плоской, как подошва утюга, а скорее из-за особенностей местной навигации – вернее, полного отсутствия таковой. То справа, то слева лес изредка расступался, и среди деревьев проглядывали крошечный хутор или озеро. Раз они наткнулись на встречные сани, запряженные лошадью, отчего всем пришлось вылезать и распихивать свои транспортные средства вручную, чтобы разъехаться.

Наконец, когда они приблизились к очередному проглянувшему сквозь деревья озерцу, Лемминкяйнен осадил своего исключительного зверя и выпрыгнул из саней.

– Тут устроим мы остановку, дабы немного подкрепиться!

С этими словами он принялся энергично потрошить мешки и котомки.

Истребив, по своему обыкновению, такое количество провизии, какому позавидовал бы и сам Гаргантюа, он удовлетворенно рыгнул, вытер губы кулаком и объявил:

– Вольтерпайарт и Пийт, хоть и дозволил я вам сопровождать меня в походе, не будет с вас проку даже при всех ваших знаниях, покуда ремеслу вы воинскому не обучитесь.

Прихватил я для вас мечи, и пока отдыхаем мы, постигайте искусство владения ими – под руководством величайшего из воинов Калевалы!

Порывшись в багаже и вытащив пару неуклюжих обоюдоострых клинков, он вручил их упомянутым и уселся на длинный еловый корень, явно приготовившись как следует насладиться зрелищем.

– Руби его, о Вольтерпайарт! – гаркнул он. – Снеси ему башку!

– Эй! – забеспокоился Ши, поглядывая на унылые физиономии сотоварищей. – Так не пойдет. Они в этом деле ни черта не смыслят и только зря покалечат друг друга.

Лемминкяйнен откинулся на ствол дерева.

– Либо они этому делу обучатся, либо со мною далее не поедут!

– Но ты же сам сказал, что им можно ехать. Так нечестно!

– Не было такого в нашем договоре, – упрямствовал герой. – Отправились они с нами по моему дозволению, а теперь отменяю я его. Либо пускай упражняются, либо отправляются домой.

На лице его была написана твердая решимость поступить именно таким образом, и Ши был вынужден признать, что с юридической точки зрения он совершенно прав. Но тут на выручку пришла Бельфеба:

– В Царстве Фей, когда обучаем мы новичков зеленых клинком владеть, то применяем деревянные мечи или же попросту ветки, дабы увечий они себе не нанесли.

После непродолжительных пререканий Лемминкяйнен все же согласился на предложенный компромисс. Вскоре Бродский с Байярдом под его язвительные замечания уже вовсю хлестали друг друга палками, вырезанными из стволов молодых березок; запястья они для вящей безопасности обмотали тряпками. Байярд был выше ростом и мог достать дальше, но занятия джиу-джитсу выработали у Бродского хорошую реакцию. После нескольких и без того удачных ударов он так шмякнул противника по руке, что тот выронил свою палку.

– Руки, почитай, нету, – констатировал Лемминкяйнен, успевший полностью войти в роль тренера. – Ну ладно... Все равно никому из вас в жизни не стать таким бойцом и героем, как Каукомъели!

Повернувшись, он направился запрягать оленя. Бельфеба потихоньку положила руку на плечо Ши, поскольку того так и подмывало напомнить герою нелицеприятные подробности одного совсем недавнего поединка.

Дневной отрезок пути оказался полной копией утреннего: окружающая обстановка и не думала меняться, оставаясь столь же монотонной – равно как толчки и тряска, сопутствующие их продвижению. Поэтому Ши ничуть не удивился, когда Лемминкяйнен сам предложил пораньше устроить привал. Вместе с Бродским и Байярдом они соорудили из веток и сучьев нечто вроде односкатного треугольного шалаша, в то время как герой с Бельфебой углубились в лес, чтобы разжиться свежей дичью к ужину.

Пока они обгладывали кости каких-то птиц, размером напоминавших курицу, а вкусом куропатку, Лемминкяйнен растолковывал, что поход в Похъёлу он затеял по той причине, что при помощи волшебства вызнал про намечающееся там большое свадебное торжество, на которое его не пригласили.

– Портить людям праздник из-за такой чепухи? – удивился Бродский. – Чего-то я не просеку. Послал бы их подальше, и всех делов!

– Сие уронило бы мою репутацию, – важно ответствовал Лемминкяйнен. – А кроме того, ожидается там великое число колдунов и чародеев, кои будут демонстрировать свое искусство. Много потеряю я, коли не буду при том присутствовать.

Бельфеба сказала:

– Условились мы сопровождать тебя, сэр Лемминкяйнен, и не мыслю я идти на попятный. Но ежели столь велико торжество намеченное и столь много гостей на нем ожидается, невдомек мне, как даже с нашей четверкою управишься ты с задачей своей быстрей и лучше, нежели в одиночку.

Лемминкяйнен раскатисто расхохотался.

– О девица, о Пельфепи, поразмысли-ка получше! Для любого волшебства потребна основа. Располагая тобою и луком твоим, могу поднять я сотни стрелков; с Харолайненом кипучим в ряд выстрою тысячи воинов – но только ежели будете вы у меня под рукою!

– Он прав, детка, – подтвердил Ши. – Старая добрая симпатическая магия. Помню, как-то док Чалмерс меня на этот счет просветил. Что это у тебя там?

Лемминкяйнен успел вытащить из объедков несколько длинных перьев и теперь бережно их разглаживал. На лице его застыло то самое преувеличенно хитрое выражение, которое они уже не раз наблюдали.

– В Похъёле теперь точно знают, что величайший из героев и чародеев все ближе, – сказал он. – Чтоб готовому быть к любым неожиданностям, надобно заранее всем полезным запастись.

Он затолкал перья в один из своих вместительных карманов, поглядел на костер, все ярче разгоравшийся на фоне сгущавшихся сумерек, и завалился спать.

Байярд сказал:

– Мне тут пришло в голову, Гарольд, что магия в этом континууме и с количественной, и с качественной точки зрения заметно превосходит любую другую, о которых ты рассказывал. И если Лемминкяйнен способен превратить тебя в тысячу воинов, что помешает и остальным поступить подобным образом? Я бы сказал, что все это довольно опасная затея.

– Я уже и сам это успел сообразить, – отозвался Ши, тоже устраиваясь на ночлег.

Следующий день оказался полным повторением первого – за тем лишь исключением, что Бродский с Байярдом под утро настолько закоченели, что насилу выбрались из-под меховых одеял, дабы получить очередной урок фехтования, на котором еще до завтрака настоял Лемминкяйнен. В санях ехали молча, но когда они вечером собрались у костра, Лемминкяйнен столь долго развлекал их баснями о своих подвигах, что Ши с Бельфебой предпочли удалиться за пределы слышимости.

Дальше потянулось одно и то же. К пятому дню бойцы на палках достигли такого прогресса, что Лемминкяйнен лично принял участие в тренировке, ловко отправив Бродского в нокаут. Как ни странно, это только улучшило обстановку в компании: детектив зла не держал, а герой весь вечер пребывал в замечательном настроении.

Но едва только наутро они успели тронуться в путь, как Лемминкяйнен вдруг принялся вертеть головой во все стороны, приглядываясь и принюхиваясь.

– Что стряслось? – поинтересовался Ши.

– Чую волшебство – сильное волшебство Похъёлы. Гляди острей, о Вольтерпайарт!

Однако особо острого зрения не понадобилось. Вначале между деревьями проглянуло яркое зарево, а вскоре перед ними открылась и вовсе исключительная картина. Протянувшись откуда-то справа и теряясь за поворотом вдали, перед ними расстилалась глубокая ложбина, похожая на русло пересохшей реки. Но вместо воды ее заполняло некое рубиновое свечение, отчего песок и камни на дне мерцали, словно раскаленный докрасна металл. На противоположной стороне данного феномена высился острый обломок скалы, на котором восседал орел с пляжный домик размером.

Едва только Ши прикрыл лицо от жара, как орел покрутил головой и с любопытством уставился на их компанию.

Натягивать поводья нужды не было – Лось Хийси остановился сам. Лемминкяйнен повернулся к Байярду:

– Что зришь ты, о глаза Охайолы?

– Раскаленные докрасна булыжники, похожие на мостовую в аду, и орла в несколько раз больше натурального. Что-то в глазах рябит... Нет, и то, и другое на месте, все верно.

Гигантская птица не спеша расправила одно крыло.

– О-го-го, – проговорил Ши. – Ты прав, Уолтер. Это...

Бельфеба выскочила из саней, подняла палец, чтобы оценить направление ветра, и принялась снаряжать лук тетивой; Бродский вертел головой, воинственно хорохорясь, но явно не в силах хоть как-то повлиять на ситуацию,

Лемминкяйнен провозгласил:

– Спрячь, Пельфепи, свои стрелы – я и сам, колдун могучий, птицу мерзкую отважу!

Огромный орел тем временем взмыл в воздух.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Кауко, – бросил Ши и выхватил свою шпагу, сознавая, насколько она в такой ситуации не к месту. Длиной она была не больше, чем когти чудовища, и уж всяк тоньше.

Орел кругами набрал высоту и спикировал на них с такой скоростью и мощью, что Байярд только ахнул. Но Лемминкяйнен, не притрагиваясь к своему оружию, довольствовался лишь тем, что швырнул в воздух пригоршню перьев большой куропатки и с пулеметной быстротой выпалил какой-то стишок, слов которого Ши не сумел разобрать.

Перья немедля превратились в стаю куропаток, которая под мотоциклетный треск крыльев косо вильнула в сторону. Орел, уже нависший прямо над ними – Ши разглядел даже, как трепещут растопыренные перья на концах крыльев и хвосте, которыми он балансировал в воздухе, – испустил пронзительный хриплый крик, захлопал крыльями и устремился вслед за стаей. Вскоре он окончательно скрылся за верхушками деревьев.

– Видали теперь, что и впрямь я величайший из волшебников? – самодовольно заметил Лемминкяйнен, выпячивая грудь. – Но колдовство – занятие утомительное, а река огненная по-прежнему пред нами пролегает. Ты ведь тоже чародей, о Харол. Не займешься ли этим делом, покуда буду я восстанавливать силы едой?

Ши уставился на рубиновое свечение и призадумался. Мерцающие отблески производили гипнотический эффект, словно догорающие угли. В принципе, решить проблему мог бы хороший ливень, и он принялся вспоминать заклинание для вызова дождя, которое они с Чалмерсом разработали в надежде преодолеть огненное кольцо вокруг Каренского замка во время похождений в мире «Неистового Роланда».

Он старательно пробормотал текст и сделал пассы. Ничего не произошло.

– Ну? – буркнул Лемминкяйнен с набитым ртом, налегая на хлеб с сыром. – Скоро ль волшебство твое начнется?

– Я попробовал, – ответил Ши, совершенно сбитый с толку, – но...

– Дурень охайольский! Должен учить я тебя твоему же ремеслу? С чего это ты взял, что заклинание подействует, коли не поёшь ты его?

«Вот в чем дело», – догадался Ши. Он и думать забыл, что в магии Калевалы пение являлось совершенно необходимым элементом. Если к его способностям к стихосложению и пассам, в которых Лемминкяйнен ни черта не смыслит, добавить еще и пение, огурчик выйдет, а не заклинание. Он вновь воздел руки над головой, делая пассы, и изо всех сил запел.

Заклинание и впрямь вышло как огурчик. Не успел он его закончить, как над головами у них почернело, а окружающее скрылось из виду за плотной пеленой хлопьев сажи, густых и липких, словно снежинки. Ши поспешно прервал свое занятие.

– Воистину заметный он чародей! – завопил Лемминкяйнен, кашляя и пытаясь стряхнуть липкую дрянь с одежды. – Теперь, когда показал он нам, как сажу добыть из реки огненной, может, сумеет он и объяснить, как на Похъёлу напустить туману, коего там сроду не видели?

– О нет, – воскликнула Бельфеба, – не будь столь строг к господину моему! Ответственно заявляю я, что и впрямь чародей он испытанный – но только не когда петь он обязан, ибо между нотами различными не видит особой разницы.

Тут в разговор встрял Бродский:

– Если мы нароем тут грамотного коновала, который прочистит мне шнобель, может, у нас с тобой и выйдет чего на пару.

– А ныне опять должен я делать все сам! – сердито заключил Лемминкяйнен. Выплеснув из кружки загаженное сажей пиво, он налил из бочонка свежего, сделал порядочный глоток, откинулся, мгновение поразмыслил и затянул:

– Льды Сариолы гор необъятных,
Льды годовые из снега лежалого,
Те, что по склонам спускаются в Турье,
Что ледниками стекаются к морю,
Валятся с громом в волны зеленые...
Сперва было совершенно непонятно, к чему он клонит. Потом в воздухе над пламенеющей ложбиной нависло нечто мерцающее, что постепенно приобретало очертания и искрилось все сильнее. Ледяной мост!

Но как только Лемминкяйнен добрался до кульминационной точки своего заклинания, призванного окончательно материализовать лед и спаять все в единую прочную конструкцию, как произошла осечка. Ледяной мост покрылся трещинами и рухнул, рассыпавшись на мелкие кусочки. Послышалось шипение, и все окрестности заволокло паром.

Лемминкяйнен помрачнел и завел заклинание по новой. Все наблюдали, затаив дыхание. На сей раз мост растаял и исчез, даже не успев обрести окончательные очертания.

С яростным воплем Лемминкяйнен шмякнул шапку оземь и принялся ее злобно топтать. Байярд хихикнул.

– Ах ты еще и насмехаешься надо мной?! – взвизгнул чародей. – Негодяй иноземный!

С этими словами он незамедлительно схватил кружку, из которой только что пил пиво, и злобно выплеснул остатки прямо Байярду в физиономию. Пива там оставалось меньше чем на дюйм, но даже этого неосмотрительному весельчаку вполне хватило.

– Не смей! – выкрикнул Ши, выхватывая шпагу. Лук Бельфебы был уже наготове.

Но вместо того, чтобы гневно вскочить или даже попросту утереться, Байярд неподвижным взглядом уставился на пламенеющую ложбину, моргая и хмуря брови. Наконец он выговорил:

– И все-таки это иллюзия! Там ничего нет, кроме кучек торфа, которые разложены в ряд и горят лишь местами. Но я не понимаю, как я ухитрился сразу этого не заметить!

– Должно быть, это алкоголь в пиве. Иллюзия была настолько сильна, что ты не смог сквозь нее видеть, пока у тебя в глазах не защипало. Такое раз со мной уже было – в континууме норвежских богов, – сказал Ши.

– Чары Похъёлы тем сильней, чем ближе подступаем мы к их твердыне, – сказал Лемминкяйнен, совершенно позабыв про свой гнев. – Но что нам судить да рядить теперь? Чересчур истощен я волшебством собственным, чтоб чары столь сильные разрушить!

– Можно подождать до завтра, пока ты не восстановишь силы, – предложил Ши.

Лемминкяйнен покачал головой:

– Там, в Похъёле, наверняка вызнают, что тут приключилось, и ежели пройдем мы проверку одними чарами, выдвинут другие навстречу, посильней первых, и с каждым шагом все трудней и трудней будет нам продвигаться вперед. Но если все-таки прорвемся мы прямо сейчас, прочие их чары ослабнут.

– Послушайте, – сказал Байярд, – по-моему, я знаю, как нам поступить. Если вы дадите мне немного пива, чтобы капать в глаза, я вас отсюда выведу. Места там полно, даже для саней.

Лось Хийси недовольно фыркал и упирался, но Лемминкяйнен непреклонно увлекал его вслед за Байярдом, который шагал впереди, то и дело окуная носовой платок в пивную кружку и прикладывая его к глазам. Ши обнаружил, что, несмотря на действительно сильный жар, он вовсе не заработал ожогов, как ожидал; на санях тоже не оказалось ни единой подпалины.

На противоположной стороне ложбины, одолев небольшой подъем, они сделали остановку. Байярд, направившийся было к саням, вдруг замер, указывая пальцем на старый трухлявый пень.

– Это человек! – воскликнул он.

Лемминкяйнен тяжко спрыгнул с саней, вытаскивая меч, а за ним и Ши с Бродским. Как только они подошли к пню, остатки ветвей на нем с шуршанием опали и перед ними предстал коренастый тип, комплекции примерно такой же, как у Лемминкяйнена. На физиономии у него застыла выражение угрюмой досады.

– Так я и знал, что поблизости кто-нибудь околачивается, дабы иллюзию поддерживать! – радостно взревел Лемминкяйнен. – Склоняй башку немедля, колдун похъёлский!

Тип быстро и отчаянно озирался по сторонам.

– Я – Вуохинен-чемпион, и бросаю я вызов! – объявил он наконец.

– Это он о чем? – поинтересовался Ши.

– Чемпион истинный завсегда имеет право вызов бросить, даже в доме чужом, – пояснил Лемминкяйнен. – Победитель либо голову соперника забирает, либо его самого в рабы. И кого же из нас ты тут вызываешь?

Вуохинен-чемпион долго переводил взгляд с одного на другого и в конце концов ткнул пальцем в Байярда.

– Вот этого. В чем его ремесло?

– Не пойдет, – провозгласил Лемминкяйнен, – поскольку ремесло его в том, чтоб взглядом своим проникать за пределы колдовства всякого. Ежели его ты вызываешь, так и так ты уже проиграл – ибо проник он за личину твою фальшивую. Вот Харол тебе, с мечом остроконечным, или же девица-хранительница Пельфепи с луком и стрелами, или же Пийт-борец, или же сам я, палашом привычным владеющий!

Он ухмыльнулся.

Вуохинен оглядел всех по очереди.

– О мечах остроконечных я ведать не ведаю, – признал он, – и хоть не подлежит сомнению, что во всем мире не сыскать лучника хотя бы наполовину столь искусного, как я, на женщин предпочитаю охотиться я без помощи лука. Вызываю Пийта на борьбу честную!

– А Каукомъели-то веселого ты даже и не помянул! – заметил Лемминкяйнен со смешком. – Мыслится тебе, что выбор твой наиболее безопасен. Но не спеши: скоро сам убедишься, каким мастерством невиданным владеют друзья Калевалы чужеземные! Ну что, станешь силушкой с ним мериться, Пийт?

– Ладно, – согласился Бродский, стаскивая рубашку. Вуохинен свою уже снял.

Оба закружились, растопырив руки, словно дрессированные обезьяны. Ши заметил, что ручищи Вуохинена толщиной своей напоминают шины тяжелого грузовика, и детектив по сравнению с ним казался полным задохликом. Вскоре Вуохинен прыгнул вперед и попытался схватить Бродского, но тот ловко вцепился ему в плечи, рывком откинулся назад, уперся ступней Вуохинену в живот и, уже падая на спину, резко выпрямил ногу, отчего противник перелетел через него и грузно плюхнулся оземь.

Лемминкяйнен разразился громовым хохотом.

– Сложу я про это песню! – прокричал он.

Вуохинен медленно встал и насупился. На сей раз он наступал более осторожно. Подобравшись наконец к Бродскому на расстояние вытянутой руки, он вдруг молниеносно бросился вперед и попытался слева ткнуть в глаза детективу растопыренными пальцами. Ши услышал, как Бельфеба ахнула, но в этот самый момент Бродский резко отдернул голову назад, с неуловимой быстротой одной рукой перехватил оттопыренный большой палец, другой – мизинец, напрягся и мощно дернул их в разные стороны.

Послышался хруст: Вуохинен колесом крутнулся в воздухе и повалился на бок, после чего сел и с искаженным от боли лицом принялся ощупывать безвольно повисшее запястье.

– Один щипач в Чикаго раз тоже вздумал меня так подловить, – сказал Бродский с довольным видом. – Еще желаешь прикинуться или с тебя хватит?

– Мошенничество! – выдавил Вуохинен. – На мечах...

Лемминкяйнен торжествующе выступил вперед.

– Желаешь ты его голову или чтоб служил тебе он вечно?

– Тьфу! – сплюнул Бродский. – Вряд ли со сломанной клешней от него будет много проку, ну да ладно – пущай живет и отрабатывает за свое нахальство. Пастор мне башку оторвет, если я отправлю его к праотцам.

Он обошел вокруг Вуохинена и как следует пнул его под зад.

– Это тебе за пальцы в глаза, гадюка. Встать!

С появлением Вуохинена в санях стало и вовсе не повернуться, а в качестве слуги, как верно подметил Бродский, ценности он особой не представлял – единственно, заготовка дров для вечернего костра с его участием стала продвигаться несколько быстрее. А кроме того, победа Бродского заметно улучшила отношения компании с Лемминкяйненом. Тот по-прежнему настаивал, чтобы Байярд с детективом ежедневно упражнялись – они уже достигли таких успехов, что перешли на настоящие мечи, – но теперь и сам герой чуть ли не каждый день отрабатывал броски, захваты и падения джиу-джитсу под руководством Бродского. Он тоже оказался способным учеником.

Становилось заметно холоднее: у ноздрей путешественников и оленя стали появляться облачка пара. Солнце, казалось, окончательно спряталось за низкие серые тучи. Беспорядочно разбросанные по невысоким травянистым холмикам деревья становились все более редкими и низкорослыми. Иногда Бельфеба, пробродив в поисках дичи целый вечер, возвращалась с пустыми руками. Чаще всего удавалось добыть только двух-трех зайцев, и вечно голодный Лемминкяйнен, поглотив свою порцию, лез в мешки с неприкосновенным запасом.

Однако сани, подпрыгивая на кочках и скользя по жидкой грязи, неуклонно продвигались к северу. И вот в один из дней, когда они только что перевалили через невысокий холм, поросший отдельными деревцами, Лемминкяйнен вдруг воскликнул:

– Великий Юмала! Вы только гляньте!

Перед ними, протянувшись в обе стороны насколько хватало глаз, раскинулась совершенно невероятная изгородь. Представляла она собой ряд кольев, вбитых менее чем в футе друг от друга и достающих вершинами чуть ли не до нависающего над землей полога облаков; но вовсе не по этой причине на голове у Ши зашевелились волосы. Колья этой изгороди были переплетены не чем иным, как невероятным количеством змей! При этом было совершенно непонятно, расположились они там по собственной воле или же кто-то, желая украсить изгородь столь экстравагантным манером, привязал их там принудительно.

Когда сани, влекомые подрагивающим и дрожащим лосем, подкатили ближе, змеи стали поворачивать к ним головы и дружно зашипели, словно тысяча закипающих чайников.

– Это наверняка тоже иллюзия, – сказал Байярд, – хотя в настоящий момент я не вижу ничего, кроме массы змей. Дайте-ка пива.

Лемминкяйнен нацедил ему пива из фляжки. На физиономии Вуохинена застыла торжествующая усмешка. Причина ее стала совершенно очевидной, когда Байярд, натерев пивом глаза, опять уставился на удивительную изгородь и покачал головой.

– По-прежнему змеи, – сообщил он. – Я понимаю, что этого не может быть, но факт есть факт.

Ши сказал:

– Может, попросту примем за основу, что они ненастоящие, и не будем обращать на них внимания?

Лемминкяйнен покачал головой:

– Знай же, о Харол из Охайолы, что в области магической любой предмет, тебе мнящийся, всеми качествами и силою реального обладает – покуда истинное имя его ты не вызнаешь!

– Ясно. И поскольку мы уже в Похъёле, их магия здесь наиболее сильна. А сам-то ты не можешь снять эти чары, какими бы они там ни были?

– Только если знать буду истинное имя, что кроется за обликом мнимым, – ответствовал герой.

– Может, поступим проще? – предложил Ши и обернулся к Бельфебе. – Не попробуешь подстрелить какого-нибудь из этих гадов? Насколько я понимаю, тогда он сразу обретет первоначальный облик.

– Нет, о Хароляйнен, – ответствовал Лемминкяйнен. – Останется он попросту мертвой змеею до тех самых пор, покуда мы первородство его не вызнаем.

Они опять уставились на изгородь. Зрелище было довольно отвратное, но змеи, по крайней мере, не делали попыток покинуть свои места.

Внезапно Пит Бродский вскочил.

– Эй! У меня идея!

– Какая? – спросил Ши.

Бродский через плечо ткнул большим пальцем в Вуохинена.

– Этот поганец принадлежит мне, так?

– Согласно законам данной страны, полагаю, что так, – согласился Ши.

– Он твой раб! – тут же подтвердил Лемминкяйнен.

– И в этой дыре он служит по магической части, так?

– Ой, ну конечно, – оживился Ши, – хорошо, что напомнил! Наверняка именно он и огненную реку сотворил, и орла!

Бродский протянул руку и ухватил Вуохинена за воротник.

– Ну вот что, сволочь: как зовут всех этих гадюк по-настоящему?

– Эк! – придушенно поперхнулся Вуохинен. – Никогда не был я предателем...

– Чихать я на это хотел! Давай выкладывай, иначе кой-чего отведаешь! – Бродский многозначительно ткнул пальцем в меч, висящий у Лемминкяйнена на боку.

– Эк! – опять булькнул Вуохинен, поскольку рука детектива сильней крутанула воротник. – Они... э-э... сделаны из брусники.

– Ой, и действительно! – воскликнул Уолтер Байярд. Бросившись к шипящему перепутанному барьеру, он протянул руку, скрутил голову одной из змей и съел.

Лемминкяйнен расхохотался.

– Когда сниму я эти чары, будет у нас брусника на сладкое! Спасибо тебе, друг мой Пийт!

7

Усилиями Лемминкяйнена змеиная стена вскоре превратилась в перепутанный растительный ковер, и они сразу принялись разбивать лагерь. Герой был чрезвычайно весел: сыпал шуточками (которые никто, кроме Бродского, не находил занимательными) и громовым голосом докладывал о своих былых похождениях. Наконец Ши не выдержал:

– Господи, Кауко, что это на тебя нашло на ночь глядя? Ты так себя ведешь, будто уже всех победил!

– А разве нет, о Харол? Знаю я наверняка, что была это последняя преграда, кою Лоухи могла воздвигнуть перед нами, и назавтра вступим мы в усадьбу ее в Похъёле – не исключено, что и драки ради!

– Всю жизнь об этом мечтал! – иронически буркнул Ши.

Сам он радости героя далеко не разделял – даже когда на следующее утро им стали то и дело попадаться возделанные поля и пастбища. Наконец впереди показалась большая усадьба с многочисленными постройками, полускрытая от взгляда низенькими деревцами. Лемминкяйнен придержал Лося Хийси, и гигантский олень замер у медлительного ручейка, петляющего по невыразительной равнине. Герой покопался в мешке, притороченном позади саней, и вытащил оттуда расшитую чешуйчатой броней кожаную рубаху, которую тут же надел.

– А для вас, друзья мои, – объявил он, – прихватил я доспехи, что лишь немного моим уступают по качеству!

С этими словами он извлек из мешка четыре длинные безрукавки из двойной кожи, такой жесткой и негнущейся, что Ши насилу в свою взлез. Оказалась она столь же тяжелой, как и последовавшая за ней добротная стальная кираса. На вид она была довольна неуклюжа и смотрелась неброско, но, видать, по части дизайна металлургия в Калевале была вообще не особо сильна. Свою кирасу Бельфеба стащила с себя сразу после примерки.

– Батюшки! – с чувством произнесла она, – сам носи панцирь сей, словно жук, сэр Лемминкяйнен. Мне же руки свободные потребны, коли действия боевые намечаются!

Лемминкяйнен вручил каждому шлем все из той же толстой кожи, с железным ободком по краю и парой железных полуколец, куполом сходящихся на макушке. Эти подошли лучше, хотя Бродский предпочел оставить на голове свой котелок и смотрелся в нем и доспехах довольно по-дурацки.

Все забрались обратно в сани. Лось Хийси, шлепая копытами по воде, перетащил их через ручей и зарысил в сторону далеких строений.

– Ну и дикий же тут народ! Только глянь на эти черепушки! – указующе вытянул руку Бродский.

Ши теперь и сам заметил, что бугорок неподалеку был утыкан забитыми в ряд кольями – примерно полусотней, насколько он мог судить, – каждый из которых увенчивала отрубленная человеческая голова. Головы были в самых разных стадиях разложения, и лишь один кол, самый последний, был лишен этого отвратительного украшения. Десятка два воронов с хриплым карканьем взлетели с голов при их приближении, а Байярд заметил:

– Хорошо хоть, что тут только один кол свободен!

– Скоро узнаешь ты, сколько колов свободных в Похъёле, – кисло заметил Вуохинен.

Лемминкяйнен немедля обернулся назад, дал комментатору в ухо и объявил:

– А теперь, друзья мои, убедитесь вы сами, что Каукомъели статный в магии столь же искусен, как и в рубке лихой!

Он остановил оленя, спрыгнул на землю и, срывая с низкорослых деревьев ветки, принялся втыкать их в землю, выстраивая в ряды. При этом он тихонько напевал. Наконец количество веток его удовлетворило. Он отступил назад и, возвысив голос, принялся делать пассы. Ши заметил, что пассы были весьма профессиональные – примерно такие же, какие ему довелось видеть в другом пространственно-временном континууме, но герой слишком уж быстро шевелил руками, и точную структуру пассов он не разобрал. Затем последовало некоторое колебание воздуха, и там, где только что торчал из земли первый прут, Ши увидел точную копию себя самого – со шпагой, в кожаных доспехах и шлеме.

Потом на свет возникла еще одна копия, потом еще и еще – целые шеренги Гарольдов Ши, которые вскоре образовали вокруг саней самую настоящую толпу.

Бельфеба негромко ахнула.

– Ужель я замужем за всеми? – вскричала она.

Но сразу после этих слов квота на Гарольдов Ши была уже, как видно, исчерпана, поскольку из земли, где торчали неиспользованные прутья, стали на сей раз выскакивать Бельфебы. Не успели они смешаться с толпой дубликатов Ши, как голос чародея сменил тон, и к общему столпотворению стали присоединяться отражения Питов Бродских, которые тут же принялись обмениваться рукопожатиями и хлопать друг друга по спине. Песнь Лемминкяйнена подошла к концу; сани окружала по меньшей мере сотня копий всей троицы. В ней совершенно затерялись один Лемминкяйнен, один унылый Вуохинен и одинокий Байярд, который заметил:

– Блестяще проделано, Лемминкяйнен, но эти репродукции действительно способны кого-либо зарубить или же это просто фантомы? На вид они вроде ничего, но на пиво в глазу я их еще не проверял!

– Попробуй с кем-нибудь из Пийтов побороться, и сразу все поймешь, – ответил Лемминкяйнен. – Сохраняют они все силы жизненные, покуда кто-нибудь не вызнает, кто из них настоящий, а кто лишь тень его, да заклинание, не прочтет противодействующее, имя применив истинное.

– Минуточку, – сказал Байярд. – Разве среди нас нет того, кто способен провести опознание?

Он указал на Вуохинена.

– Клянусь мельницею волшебной! – воскликнул Лемминкяйнен. – Ясно, что мудрость моя отваге не уступает – никому иному и в голову бы не пришло взять с собою личность, узреть способную даже незримое! Пийт, Харол, Пельфепи! Следует смешаться вам с отраженьями своими, а кое-кого из них в сани посадить, иначе в Турье истинных вызнают!

Ши некоторое время приглядывался, после чего сказал Бельфебе:

– Он прав, детка. До встречи!

Стиснув ее руку, он прыгнул в самую гущу толпы. Уолтер последовал за ним.

– Лично я не хочу терять из виду настоящего! – объяснил он.

За спиной у них сразу трое или четверо Бродских попытались одновременно влезть в сани. Тот, что оказался проворней, первым делом отвесил леща Вуохинену.

– Сиди и помалкивай, шкура, – рявкнул он при этом. – Будешь рыпаться, заработаешь по первое число!

Ши обратил внимание, что, в то время как все Бродские шагали за санями компактной группой, увлеченные болтовней, большинство копий его самого и Бельфебы разбились на пары. К нему тоже бочком приблизилась одна из незанятых Бельфеб и взяла за руку. Вряд ли это была настоящая, но ее прикосновение оказалось столь же успокаивающим, а походка столь же легкой, как у оригинала. Ему пришло в голову, что если кто-нибудь в самом скором времени не произнесет противодействующее заклинание, то континуум, содержащий около тридцати пяти Ши и столько же Бельфеб, может столкнуться с семейными проблемами вполне определенного свойства. Байярд сказал:

– Есть один важный момент, Гарольд. Мне кажется, вполне реально в достаточно четких рамках предсказать, насколько наше присутствие здесь способно оказать влияние на развязку данного эпоса. У нас есть все необходимые предпосылки. Мы знаем оригинальный сюжет и ход описанных в нем событий, а также обладаем достаточно точными сведениями о нас самих. Мне кажется, что если составить соответствующее логическое уравнение...

– Угу, только для этого нужна электронная вычислительная машина, – ответил Ши. – На нашу беду, ее у нас нет – а если б даже и была, все равно бы здесь не работала.

– Была в Царстве Фей одна колдунья, – присоединилась к разговору Бельфеба, – что людей остерегала от опасности, заглянувши в омут волшебный и узревши там, куда путь их жизненный пролегает.

– Вот и я про то же, – сказал Байярд. – Совершенно очевидно, что при помощи магии в данном континууме доступны такие вещи, которые никакой вычислительной машине и не снились. В общем, если перед тем, как осуществить тот или иной замысел – скажем, войти вон в ту усадьбу, – мы заранее выясним, что это для нас закончится плохо, то сможем переключиться на более приемлемый вариант будущего, предприняв какие-либо иные действия.

– Клевая мысль, – сказал один из Бродских, присоединившийся к их компании, – Соображаешь! Все, что с каждым должно приключиться, предопределено Богом с тех самых пор, как на небесах часики затикали. В Библии про это расписана от и до.

– Знаешь ли, друг мой предопределенный, – сказал Байярд, – я был бы только рад доказать противное, но...

– Только не при помощи магии, – поспешил вмешаться Ши. – Ты у нас единственный, на кого она почти не действует, и если ты тут вздумаешь колдовать, то рискуешь потерять иммунитет. Эй, они нас засекли!

К одному из строений, из которого доносились звуки гулянки, с громкими криками бежал какой-то человек. Едва только сани остановились, дверь распахнулась, и в дверном проеме возникло несколько широкоскулых чернобородых физиономий. Ши заметил, как один из Гарольдов Ши приобнял одну из Бельфеб за плечи, и неожиданно для себя почувствовал укол ревности при мысли, что она могла оказаться настоящей.

Лемминкяйнен выпрыгнул из саней. Его примеру последовали ехавшие с ним копии Ши, Бельфебы и Бродского, причем последний предварительно скрутил Вуохинену руки за спиной. Из усадьбы стали выбегать люди, выстраиваясь напротив пришельцев, которые тоже образовали шеренгу, пусть и несколько неровную. Обликом своим местные жители напоминали прочих обитателей Калевалы, хотя были чуть пониже ростом и с более монгольскими чертами лица. Все они были вооружены и выглядели весьма неприветливо. Ощущая, как по затылку пробегают мурашки, Ши вытащил шпагу из ножен.

Но на Лемминкяйнена, судя по всему, эта картина не произвела особого впечатления.

– Привет, родственнички мои из Похъёлы! – крикнул он. – Ужель желаете вы, чтоб стоял я на пороге залы праздничной?

Никто ему не ответил; хмурых взглядов стало еще больше. Лемминкяйнен обернулся.

– Прекрасная Пельфепи, – сказал он, – покажи им искусство свое, дабы поняли они наконец, сколь глупо вставать супротив друзей Каукомъели героического!

Словно управляемые единым мозгом, тридцать пять Бельфеб, наступив на свои луки, быстрым движением снарядили их тетивами. Синхронно, как танцовщицы в кордебалете, приложили к ним стрелы, отступили на шаг и принялись выискивать цель. В этот самый момент один из воронов, обитающих на палисаде с мертвыми головами, вздумал пролететь над ними, хлопая крыльями и громко каркая.

Тридцать пять луков щелкнули одновременно; ворон камнем рухнул на землю, пронзенный всеми стрелами, которым только нашлось место в его тушке и похожий из-за этого на подушечку для булавок.

– Классная работа, детка, – сказал Ши, прежде чем до него дошло, что он обращается к дубликату.

На обитателей Похъёлы это тоже произвело впечатление. После поспешных неразборчивых переговоров двое исчезли в дверях. Они очень быстро вернулись, и вся толпа повалила обратно в дом.

– За мной! – распорядился Лемминкяйнен и затопал вслед. Ши поднажал, не желая оставаться снаружи, и приблизился к дверям одновременно с тем самым Ши, который не давно ехал в санях.

– Извини, – подмигнул этот другой Ши, – но на такие великосветские приемы ходят только с законными женами.

– Она и моя жена тоже! – огрызнулся Ши, без разбору хватая за руку первую попавшуюся Бельфебу и устремляясь с ней в двери вслед за первой парой. К счастью, Бельфеб пока что хватало на всех.

Внутри тускло мерцали несколько факелов. Недостаток света, типичный для любого калевальского жилища, в некоторой степени восполнял огонь, ярко пылавший в очаге прямо посреди помещения. Вся длинная зала была уставлена скамьями и столами, за которыми расположились десятки мужчин и считанное число женщин. При появлении пришельцев все головы повернулись к ним.

Ши, по примеру Лемминкяйнена, тоже перевел взгляд на середину залы, где стоял стол, который, судя по наличию более-менее свободного пространства вокруг, предназначался для почетных гостей. Во главе его восседал самый долговязый калевалец, какого Ши когда-либо видел, – вне всякого сомнения, жених. Коренастую тетку с острыми чертами лица и длинными зубами Ши уверенно опознал как Лоухи, Хозяйку Похъёлы, а плотного типа, сонно прикрывшего глаза над пивной кружкой, – как самого Хозяина Похъёлы. Ну а девушка в причудливо расшитом жемчугами головном уборе наверняка и была той самой невестой, дочкой Лоухи, из-за которой Лемминкяйнен и затеял весь этот сыр-бор.

Дубликат Ши дернул его за рукав.

– А эта-то даже посимпатичней Кюллики будет, точно? – шепнул он. Ши чуть не вздрогнул от неожиданности: точно такая же мысль ровно в ту же секунду пришла и ему в голову, хотя, в отличие от развязного дубликата, он предпочел не высказывать ее вслух.

Лемминкяйнен прошествовал вразвалку к ближайшей скамье. Крайний из сидящих на ней гостей действительно оказался крайним, поскольку его бесцеремонно спихнули прямо на пол. Поступив подобным образом, герой утвердил на освободившемся месте свой измазанный сапог, энергично притопнув при этом, и обратился к устроителям торжества:

– Ну, здорово, вот и я здесь!
Здравствуй тот, кто сам так скажет!
Слышишь, Похъёлы хозяин,
На твоем дворе найдется ль
Пива доброго мне выпить?
Лоухи пихнула супруга локтем под ребра. Тот не без труда приоткрыл глаза, недовольно хрюкнул и пробурчал:

– Коли не прочь ты постоять в уголке про меж котлами с варевом – вон там, где тяпки у нас висят да мотыги, препятствий тому мы не видим.

Лемминкяйнен засмеялся, но даже по смеху было понятно, насколько он зол.

– Видно, я пришел некстати, – ответствовал он; тут же продолжив начатую сгоряча сентенцию уже в соответствии с местными декла мационными правилами:

– Что мне пива не приносят,
Мне, сидящему как гость здесь!
– Не гость ты, – взвизгнула Лоухи, – но скандалист незваный, у коего еще молоко на губах не обсохло! Коли ищешь ты неприятностей – клянусь Укко, сыт ты будешь ими по горло!

– Да ну? – отозвался Лемминкяйнен, тяжко опускаясь на скамью.

– Ну ты, Похъелы хозяйка,
Длиннозубая, послушай!
Уж и справила ты свадьбу,
По-собачьи люд созвавши...
Все в той же декламационной форме он продолжал честить Лоухи на все корки, то и дело сравнивая ее со всякими малосимпатичными представителями фауны. По полной программе досталось и большинству гостей. Но, судя по всему, такое здесь считалось вполне рутинным делом и было в порядке вещей. Никто и ухом не повел – все чинно сидели на своих местах, терпеливо дожидаясь, пока Лемминкяйнен не выскажется.

За спиной Ши его собственный дубликат тихо переговаривался с Байярдом. Ши расслышал лишь последние слова дубликата:

– Ну хорошо, согласен: это действительно может сработать, тем более что за пределы магических законов не выходит. Но если уж кому и стоит пытаться, то только мне. При твоем полном отсутствии опыта, Уолтер...

Ши тут же вихрем крутнулся на месте.

– Что-что, говорите, может сработать?

Близнец обстоятельно разъяснил:

– Уолтер достаточно долго наблюдал за Лемминкяйненом и теперь считает, что вполне закончил разработку магического метода определения грядущих последствий при том или ином наборе событий,

– Я хочу продемонстрировать данную методику предопределения исключительно с той целью, чтобы... – начал Байярд.

– Ш-ш! – перебил его дубликат. – Приветственная часть, похоже, подошла к концу. Группа разогрева отдыхает за кулисами. Представление начинается. Первый номер программы – фокусы.

Хозяин Похъёлы уже ухитрился полностью разлепить глаза, и творил некое заклинание. В результате его стараний между столом для президиума и пылающим очагом возник самый настоящий пруд – правда, настолько крошечный, что больше походил на лужу. Гостеприимный хозяин вскричал:

– Вот река, пей сколько хочешь,
Похлебай воды из пруда.
– Ха, ха, ха! – взревел Лемминкяйнен.

– Не теленок я у бабы,
Я совсем не бык хвостатый,
Чтобы пить речную воду,
Чтоб лакать ее из лужи.
После чего герой забрал голосом чуть ниже и без всяких видимых усилий произвел на свет самого настоящего быка. Под копытами мясистого животного предостерегающе скрипнули половицы. Бык, задумчиво оглядев собравшуюся компанию и сочтя, что она не представляет для него интереса, первым же делом отхлебнул из лужи-пруда чуть не с ведро воды.

Ши шепнул первой попавшейся Бельфебе:

– Сразу видно, воспитывался в гостиных – чувствует себя как рыба в воде!

А между тем Хозяин Похъёлы уже вовсю трудился над следующим заклинанием. Итог не заставил себя долго ждать – огромный серый волк, едва появившись на свет, тут же засек быка и ринулся к нему. Бык, который подобного коварства явно не ожидал, заревел во всю глотку и ломанулся к дверям, опрокидывая столы и распихивая боками ни в чем не повинных гостей, наиболее предусмотрительные из которых предпочли ретироваться заранее.

Лоухи ехидно захихикала.

– Продул ты состязанье магическое, о Каукомъели! А теперь проваливай, покуда чего похуже с тобою не приключилось!

– Ни один человек достойный в жизни не дозволит выставить себя оттуда, где расположиться он твердо решил, – ответствовал Лемминкяйнен. – А тем более герой моих статей. Бросаю я вызов!

Хозяин встал. При всей своей мясистости двигался он на удивление живо.

– Тогда давай же для начала мечи наши сравним, дабы выяснить, у кого лучше!

Лемминкяйнен ухмыльнулся и вытащил свой палаш.

– Не так уж много от меча моего осталось, ибо немало он костей крепких перерубил. Но коли желаешь, валяй меряй!

Хозяин подошел к стене и снял свой меч с колышка. Ближайшая к Ши Бельфеба негромко поинтересовалась:

– Не следует ли стрелу пустить мне на всякий случай?

– Не думаю, – отозвался Ши. – Вряд ли тут сразу начнется всеобщая свалка, пока кто-нибудь не нарушит правила. А наших луков они, как ни крути, побаиваются.

Между тем дуэлянты, расчистив место посреди залы, сравнивали мечи, прикладывая их друг к другу. Со своего места Ши показалось, что у Хозяина меч малость подлинней. Гости столпились вокруг, наблюдая за происходящим. Оказавшиеся позади напирали на передних, возмущенно требуя отних сесть и не загораживать. В конце концов Хозяин громко приказал всем вернуться на свои места.

– И вы, пришельцы, тоже! – громыхнул он, – Осадите-ка к стеночке!

Это замечание словно напомнило о чем-то Лемминкяйнену. Он объявил:

– Прежде чем приступим мы к поединку, вызываю я также и любого здесь присутствующего – биться на мечах остроконечных с сотоварищем моим Харолайненом, или же бороться в обхватку со спутником моим Пийтом. На забаву такую стоит поглядеть – после того, как я разделаюсь с тобою, о Хозяин!

– Какая щедрость! – не без некоторой иронии заметил кто-то из дубликатов Ши, но когда ближайшая Бельфеба взяла его за руку, сразу напустил на себя невозмутимый вид.

– Не суждено глядеть тебе более ни на какие забавы! – отрезал Хозяин. – Готов ли ты?

– Готов, – ответил Лемминкяйнен.

Хозяин скакнул вперед, воздев меч над головой, словно теннисную ракетку перед подачей. Удар явно намечался самой невероятной силы, однако ничего не вышло, поскольку занесенный клинок с треском вонзился в деревянную балку в потолке. Лемминкяйнен тут же сделал ответный выпад, но противник с удивительной ловкостью отпрыгнул назад.

Лемминкяйнен разразился смехом.

– И чем же бревно потолочное провинилось пред тобою, коли вздумал ты его наказать? Ха-ха-ха, завсегда случаются конфузы такие с ничтожными людишками, когда противостоят они истинному герою! Послушай, тут и впрямь места маловато. Не кажется ли тебе, что кровь твоя красивше смотреться будет на травке во дворе?

Он повернулся и, расталкивая гостей, пробрался к дверям, Когда Ши последовал за ним, герой наклонился к нему и со своим обычным хитрованским выражением на лице шепнул:

– По-моему, кое-кто здесь лишь тень иллюзорная. Пущай друг твой Пайарт глядит попристальней!

Прежде чем Ши успел ответить, на двор толпой вывалили все остальные. Компания фантомов тоже расположилась поблизости: кто стоял, кто сидел на траве, переговариваясь между собой. Интересно, подумалось Ши, когда чары будут сняты, не выясннтся ли вдруг, что он вспомнит, о чем они беседовали? Эх, дока Чалмерса бы сюда – тот уж наверняка с ходу решил бы все магические задачи, которые чародею-самоучке пока что не по уму!

Хозяин Похъёлы с Лемминкяйненом остановились во дворе – между главным зданием и частоколом с мертвыми головами. Двое рабов принесли большую коровью шкуру, которую разложили на траве для удобства дуэлянтов. Лемминкяйнен занял позицию на одном из ее краев и крепко притопнул ногой, дабы оценить упругость подстилки. Ткнув большим пальцем в черепа у себя за спиной, он заметил:

– Когда окончим мы спор наш, колу этому последнему не будет стыдно за наготу свою. Готов ли ты?

– Готов! – ответил Хозяин Похъёлы.

Ши бросил взгляд на своих спутников. Ближайшая к нему версия Бельфебы наблюдала за происходящим с профессиональным интересом, ясно говорившим, что дуэли ей отнюдь не в диковинку. Кто-то из Бродских заметил:

– Оба, к бабке не ходи, полные идиоты, Ши, и ни тому, ни другому я не завидую. За другое жаба душит – телевизионщиков бы сюда! Такую драчку...

– Ш-ш! – перебил того Байярд. – Мне надо сосредоточиться.

Кланг! – скрестились клинки. Хозяин Похъёлы первым пошел в атаку. Его более длинный меч так и метался во всех мыслимых направлениях.

– Неплохо работает! – одобрительно заметил кто-то из фантомов Ши.

Лемминкяйнен, не уступая ни на дюйм, успешно парировал каждый удар. Да и вообще фехтование подобного рода особой работы ногами не требовало. Оба попросту стояли друг против друга, крепко упершись ногами в землю, и изо всех рубили, словно силясь повалить дерево, время от времени делали передышку и вновь принимались косить направо и налево.

Раз клинок Хозяина задел Лемминкяйнена за плечо – но под слишком острым углом, отчего тот лишь скользнул по чешуйчатой кольчуге. Но вскоре и Лемминкяйнен сумел достать мечом до шеи Хозяина, не успевшего вовремя парировать удар. Из небольшого пореза показалась струйка крови.

– Хо-хо, – вскричал Лемминкяйнен. – Послушай-ка, о Хозяин Похъёлы, а шея-то у тебя ровно небо рассветное!

Хозяин, отступив на полшага, лишь на долю секунды скосил глаза вниз, дабы оценить масштаб полученных повреждений. Но Лемминкяйнен в ту же секунду скакнул к нему и нанес еще удар – с такой быстротой, что Ши даже толком не сумел разглядеть, как он это сделал. Клинок героя по косой дуге пролетел прямо сквозь шею Хозяина. Голова того, крутясь в воздухе, описала красивую параболу, а фонтанирующее кровью тело, крутанувшись на подогнувшихся ногах, свалилось на коровью шкуру. По толпе пробежал сдавленный вздох. Лоухи взвизгнула.

Лемминкяйнен, ухмыляющийся столь широко, что, казалось, уголки рта у него вот-вот сойдутся на затылке, как у Хампти-Дампти, радостно заорал:

– Ну что, получил, герой похъёльский?

Он шагнул вперед, тщательно вытер клинок о штаны мертвеца и убрал в ножны. После чего подобрал голову поверженного противника и торжественно водрузил ее на единственный свободный кол.

– А теперь, ведьмы, тащите мне пива! – проревел он.

Ши повернулся было, чтобы что-то сказать ближайшей Бельфебе, но именно в эту секунду вдруг вспомнил слова Байярда, которому с какой-то стати приспичило «сосредоточиться». Он обернулся. И впрямь: не обращая внимания на празднующего победу Лемминкяйнена, который устроил из своего торжества самый настоящий спектакль, и больше того – вовсе повернувшись к происходящему спиной, Байярд склонялся над кучкой травы. Похоже, он что-то тихо бормотал; над кучкой курился слабый дымок.

– Уолтер, нет! – заорал Ши, ринувшись к нему.

Но он опоздал.

Последовала яркая вспышка, воздух заходил ходуном, и в то же мгновение все дубликаты Ши, Бельфебы и Бродского бесследно исчезли. Когда сцепившиеся Ши с Байярдом еще катились по земле, раздался вопль Лемминкяйнена:

– Болван! Растяпа! Предатель! Чары твои дурацкие мое волшебство отменили! Конец уговору нашему!

Ши привстал на колени в тот самый момент, когда герой неспешным шагом – отнюдь не бегом – двигался к саням с мечом наготове. Особым желанием остановить его, судя но всему, никто не горел.

Совсем рядом из кучи перепутанных тел, которую образовали недавние болельщики незадачливого Хозяина Похъёлы, донесся сдавленный крик, и среди мешанины рук, ног и голов промелькнула ножка, соблазнительный силуэт которой не могло скрыть даже бесформенное одеяние и которая Ши была очень хорошо знакома.

– Бельфеба! – завопил Ши, единым порывом вскакивая на ноги и хватаясь за шпагу. Но тут он и сам, не успев выдернуть клинок из ножен, повалился наземь под напором толпы. В ходе скоротечной потасовки он только и успел отметить, что баню местная публика посещает редко и что Бродский ухитрился уложить одного из наседающих на него оппонентов своей полицейской дубинкой – обоих очень быстро скрутили и швырнули на землю рядом с Байярдом.

– Бросить их в темницу! – распорядилась Хозяйка Похъёлы. На ее физиономии ясно читалось, что место это далеко не курорт.

Пока пленников, ухватив за руки за ноги, куда-то тащили, Ши заметил, что Лось Хийси уже успел удалиться на порядочное расстояние, волоча за собой подскакивающие на кочках сани.

8

Всех четверых безо всяких церемоний общей кучей побросали прямо на каменный пол. Ши услышал, как оглушительно громко захлопнулась массивная дверь и залязгали крепкие засовы. Он встал и помог подняться Бельфебе.

– Ты цела, детка? – спросил он.

– Вполне! – отозвалась она, потирая запястье, в которое кто-то из похъёльцев вцепился чересчур основательно. – Но обиталище явно предпочла бы я другое!

– Да уж, как есть клоповник, – согласился Бродский. – Если вам интересно, как отсюда свинтить, то я пока не при делах.

Ши тем временем разглядывал, куда они попали. Темница вполне оправдывала свое название: тусклый свет поступал внутрь только сквозь крошечное окошко, забранное вдобавок толстыми железными прутьями. Стены ее были из толстенных бревен – как, судя по всему, и потолок.

– Увы нам! – вздохнула Бельфеба. – А что ж приключилось с тенями иллюзорными, что столь недавно голову морочили недругам нашим?

– Об этом уже позаботился Уолтер, – горько ответствовал Ши. – Согласен, что я был бы только рад иметь одну-единственную жену, но, по-моему, он малость поспешил. Какого хрена ты все это затеял, Уолтер?!

Байярд не спеша ответил:

– Я всего лишь сделал попытку претворить в жизнь свой уже упомянутый план относительно предсказания будущего. И должен заметить, у меня получилось.

– Что ты понимаешь под «получилось», позволь тебя спросить? – язвительно уточнил Ши.

– Я пытался выяснить, кто выиграет дуэль. И прямо на земле возникла огненная надпись «Лем», четкая и ясная!

– Да уж, нам это здорово помогло, – с горечью заключил Ши. – Особенно если учесть, что аккурат в тот самый момент он напрочь снес другому парню башку.

– Моим делом было заложить основополагающие принципы! – защищался Байярд. – Откуда мне было знать, что это каким-то образом нейтрализует чары Лемминкяйнена? Никто меня о подобных последствиях не предупреждал. Кстати, а была ли между ними и моими действиями какая-либо логическая связь?

– Не имею ни малейшего представления! Может, когда-нибудь потом и вычислим – когда будем валяться пузом кверху где-нибудь на пляже! Но в данный момент важнее придумать, как отсюда выбраться. Местная публика настроена весьма решительно, а старая ведьма только что потеряла мужа.

Он подошел к крошечному оконцу и выглянул на улицу. Вернее, только попытался, поскольку поле зрения полностью перекрывала знакомая до боли личность Вуохинена, который не замедлил плюнуть недавнему попутчику в физиономию.

Ши ловко увернулся, вытер рукавом плечо, куда в итоге угодил плевок, и повернулся к Бродскому:

– Пит, это твой раб. Не прикажешь ли ему...

– Ха! – взревел Вуохинен. – Вот этот-то мне будет приказывать? Ныне свободен я от удела рабского, и задача моя следить, чтоб вы, ловкачи чужеземные, не удрали отселева, покуда Хозяйка Похъёлы кару вам должную не определит!

– Это ты о чем?

– Всего замысла вплоть до последних тонкостей я не ведаю, но будь уверен: надолго кара сия тебе запомнится! Вроде как задумала она шкуру содрать с вас живьем и в соль закатать, а после жарить на огне медленном!

Ши откинулся к стене и огляделся. Да, проектировщик и строитель этого деревянного мешка потрудился на совесть. Сработана была конструкция, хоть и достаточно незатейливая, действительно со знанием дела – что называется, не тяп-ляп. К примеру, кроме крепко запертой массивной двери, никакого иного выхода на волю здесь не имелось.

– Я знаю ваши имена! – крикнул Вуохинен сквозь крошечное окошко. – Чародейству вашему не будет силы надо мною!

В этом смысле он был абсолютно прав. Но вдруг Ши пришла в голову хорошая идея. Он вновь повернулся к окну.

– Слушай сюда, – объявил он. – Я – чемпион, и бросаю тебе вызов.

Вуохинен ехидно помотал головой:

– А сам-то я никакой более не чемпион – с той самой поры, как проиграл поединок борцовский с этим вашим Пийтом, – и права не имею вызов твой принять, покуда не будет он обезглавлен!

– Минуточку, – вмешался Байярд, – а что если.

– Ага-га! – быстро отозвался Вуохинен. – Уразумел я, к чему ты клонишь! Так знай же: позабочусь я, дабы голова твоя слетела с плеч первою, а вот его – последней!

С этими словами он повернулся к ним спиной и отошел от окна. Ши обратился к Бродскому:

– Пит, ты наверняка много чего слышал о побегах из подобных мест. Какие, по-твоему, у нас шансы?

Бродский, который не спеша расхаживал по камере, разглядывая, ощупывая и простукивая, покачал головой.

– Действительно реальная хата! Просто не представляю, как можно отсюда подорвать. А если даже такое у нас и выйдет, на воле наверняка пасется целая команда цириков, у которых до дури всякого оружия.

– А что если как-нибудь подманить Вуохинена к решетке, схватить его и задушить? – внес предложение Байярд.

– А чё толку? – отозвался Бродский. – Чё ты с этого поимеешь, кроме хорошего настроения? Ключей-то у него один хрен нету!

– И все же, – сказала Бельфеба, – поелику чародей ты у нас испытанный, Гарольд, мыслится мне, что далеко не столь мы беспомощны.

Настал ее черед подойти к окошку.

– Эй, Вуохинен! – позвала она.

– Чего надобно тебе, жаба?

– Разумею я, насколько ты на нас зол! И впрямь не проявили мы к тебе сочувствия должного, руку тебе поломавши. Но готовы мы исправить свою оплошность. Ежели поведаешь ты что-нибудь о себе, то господин мой, что с волшебством знаком не понаслышке, не медля первую помощь тебе окажет!

Ши стиснул ей руку.

– Классный ход, детка! – чуть слышно шепнул он.

Но Вуохинен тоже оказался далеко не прост.

– И обретет надо мною власть магическую? Ха-ха, рука моя и без того заживет вскоре – едва только сподоблюсь я лицезреть головы ваши на кольях острых!

В разговор встрял Ши:

– А ты крепкий парень, Вуохинен, как я погляжу!

– Таков и есть я!

– Да, сэр, – продолжал Ши, – там, откуда мы родом, тоже попадаются крепкие ребята, но куда им до тебя! Видно, дело в диете или еще в чем-нибудь. Слушай, скажи по-честному: как ты такого добился?

– Ха! – ответствовал Вуохинен. – Речами льстивыми вздумал ты обезоружить меня, дабы размяк я да на волю тебя выпустил? Ищи дураков!

– Тебе не кажется, что он тоже неплохой психолог, а, Гарольд? – заметил Байярд.

Ши вздохнул:

– Психология прекрасно сработала в мире норвежских мифов, когда меня засадили в тамошнюю кутузку!

– Похоже, вся заморочка только в том, – сказал Байярд, – что этот поганец финн. В нашем собственном мире финны – одна из упрямейших наций на земле, примерно как голландцы или баски. Видно, есть что-то общее в строении культуры. Короче, я не думаю, что ты с ним особо продвинешься... Интересно, сколько у нас еще времени в запасе?

Бельфеба сказала:

– Гарольд, любовь моя, думается мне, что выход из положенья нашего незавидного прямо на поверхности лежит, покуда вглубь мы ныряем за мелочами мелкими и за всякой чепухою главного не видим. Разве не под силу нам покинуть сей мир негостеприимный сквозь ту же дверь, в кою мы вошли, – а именно посредством логики твоей формальной?

Ши хлопнул себя по ляжке:

– В самую точку! Минуточку, хотя... Любое магическое действие в этом континууме во многом сопряжено с соответствующим музыкальным сопровождением, а лично у меня, как тебе прекрасно известно, с этим делом просто беда. Именно по этой причине я с такой завидной регулярностью получаю тут мордой об стол.

– Увы, но опасаюсь я, что и от меня не более проку будет, – сказала Бельфеба. – Голос мой хоть и не столь похож на карканье воронье, как твой, – не сочти уж за обиду, любовь моя, – но все ж далеко мне до мастеров вокала истинных! Вот ту же арфу, к примеру, сумела бы я настроить, будь у нас под руками инструмент подобный. Тимиас, что женихался со мною в Царстве Фей, успел обучить меня сему искусству.

Байярд горестно замотал головой. Бродский заметил:

– Не хочу зря подымать волну, но если мой шнобель привести в порядок...

Ши оживился:

– Минуточку! Вроде как я начинаю соображать. Ты когда-нибудь уже удалял этот свой полип, Пит?

– Не-а.

– А почему?

– Занят был... А если по-честному, просто побоялся, что какой-то лепила полезет мне в харю со своими острыми железками!

Несмотря на столь откровенное признание, Ши не отставал:

– Ладно, а как посмотришь на то, чтоб удалить этот твой полип не хирургическими, а магическими средствами? Чары, по-моему, здесь нужны не ахти какие, но если мы вернем тебе голос, то сможем взяться за более сильное колдовство.

– Слышь, а это похоже на дело! Но только как ты собираешься раскочегарить все это хозяйство без музыки?

– Думаю, для пустякового заклятия хватит голоса Бельфебы и пары аккордов на арфе. А после, когда под ее аккомпанемент петь будешь уже ты, я смогу приняться за что-нибудь посерьезней. Погоди-ка, сейчас попробую.

Он вновь подступил к окну.

– Алле, Вуохинен!

– Ну чего тебе опять надобно?

– Знаешь, что такое кантеле?

– Это и дитё малое знает!

– Отлично. Тебя не затруднит принести нам его сюда, чтобы мы скрасили себе последние минуты жизни?

– С какой это стати скрашивать мне последние минуты ваши?

Вуохинен опять демонстративно отвернулся от окошка. Ши вздохнул.

– Никогда никому не верь – вот главный принцип этого сволочного континуума! – в сердцах воскликнул он.

– А что это за кантеле такое? – уточнил Байярд.

– Арфа в самом своем примитивном варианте. В какой-то из рун оригинального текста этот музыкальный инструмент изобрел Вяйнямёйнен, соорудив его из рыбьей челюсти, но я точно не знаю, в какой именно руне мы оказались, – вот и спросил у этого мерзавца, знает ли он, что это такое.

– Стало быть, будь у нас рыбья челюсть...

– ...То мы бы и сами сделали это чертово кантеле! И без тебя знаю. Но наши шансы разжиться рыбьей челюстью у этой упрямой деревенщины приблизительно такие же, как пробить эти бревенчатые стены лбом.

– Я в курсах, как развести этого лоха, – заявил вдруг Бродский совершенно неожиданно для всех.

– Да ну? – опешил Ши.

– В самом деле? – почти хором с ним вопросил Байярд.

– Об чем базар! – уверенно подтвердил Бродский, опять направляясь к окошку.

– Эй ты, мудила! – позвал он. – Короче, завтра вы нас замочите. Ну и хрен с вами. А как же прощальный банкет?

– Кой толк кормить вас, коли скоро не будет вам вовсе нужды в пище?

– Слышь, мы из Огайо, понял? У нас в стране, когда осужденному к вышке не дают пожрать последний раз в жизни, евонное привидение приходит к тому козлу, который его обломал, чтоб съесть его, – и тот потом всю жизнь сидит на измене!

– Брехня! – высокомерно отозвался Вуохинен, хотя от окошка не отошел и завертел головой, внимательно приглядываясь к остальным. У Ши забилось сердце. Он торжественно кивнул, подтверждая слова детектива.

– Это полная правда! – подтвердил в свою очередь Байярд.

– Эй, братан! – радостно выкликнул Бродский. – Я уже заранее приглядел твои пальчики!

– Уши и нос – вот настоящий деликатес для привидений! – возразил Ши самым что ни на есть серьезным тоном.

– Только не для меня, – тут же откликнулся Бродский. – Жареные свинячьи уши – жрачка на любителя. Мне бы сейчас рыбки!

Башка в окне незамедлительно исчезла. Ши повернулся к Бродскому.

– А ты психолог почище меня! Как это ты вычислил, чем его зацепить?

– А-а, не видывал еще такого качка, который не купился бы на примитивное фу-фу, – скромно отмахнулся Бродский. – Они так боятся всяких непоняток, что сразу поджимают хвост.

Как вскоре выяснилось, детектив, выражаясь его собственным языком, действительно «попал в жилу». Снаружи послышался топот множества ног и зазвучали приглушенные голоса. Брякнули отворенные засовы, тяже ленная дверь распахнулась, и в светлом проеме возник Вуохинен собственной персоной – в окружении целой фаланги чернобородых похъёльских вояк. В руках он держал большое деревянное блюдо.

– Поведал я Хозяйке про обычай ваш чужеземный, – объявил он, – и хоть убеждена она, что чары ее волшебные достаточно сильны для любой защиты, кое-что готова она вам подкинуть!

Швырнув блюдо на пол, он с громким топотом удалился. Ши склонился над блюдом, изучая его содержимое. Вне всякого сомнения, им действительно принесли рыбу – и более того, довольного крупного представителя семейства лососевых.

– Ну что ж, вот вам и арфа, – сказал он. – Уолтер, помоги-ка мне вытащить из этой твари челюсть.

– Чем? Они же отобрали у нас ножи и все такое!

– Пальчиками, Уолтер, пальчиками! Сейчас не до хороших манер. Ш-ш, дайте подумать! Мне нужно сочинить текст для Бельфебы.

– А теперь, – сказал Ши наконец, – тебя не затруднит выдернуть несколько волосков, дорогая?

Бельфеба повиновалась. Ши принялся одну за другой привязывать прядки волос к лососевой челюсти – так, чтобы они заполняли разверстую пасть подобно струнам арфы. В полумраке камеры это отняло порядочно времени.

Наклонив голову поближе, Бельфеба тронула «струны».

– Ужасно мала арфа сия, и голос слаб у нее, – с сомнением проговорила она. – Вряд ли...

– Я уже об этом подумал, – перебил Ши. – А теперь слушай внимательно и запоминай, детка, потому что тебе придется все проделать самой. Петь надо совсем тихо, почти про себя, чтобы не заглушать арфу. А я буду делать пассы – только чтобы лишний раз подстраховаться. Скорее всего без них можно и обойтись.

Бельфеба уселась на пол, задрав коленки, пристроила на них крошечную арфу, склонилась к ней ухом и тихонько затянула:

– Арфа ты из рыбьей пасти,
Кантеле для чар волшебных...
Ши тем временем торопливо делал пассы, которым обучился в Царстве Фей. Поскольку она была оттуда родом, наверняка это должно было помочь. Наконец Бельфеба закончила:

...Стань же больше в десять крат ты!
И тут же завалилась на спину, придавленная пятифутовой арфой из рыбьей челюсти. Ши помог ей подняться, и она принялась перебирать струны.

– Настроить надобно!

– Ладно, тогда настраивай, а я пока сочиню заклинание для полипа. Пит, как зовут твою мать и в какую церковь ты ходишь?

Очень скоро все было готово. Пит расположился прямо перед парочкой, Бельфеба тронула струны арфы и легким, чистым сопрано пропела заклинание, долженствующее удалить полип.

– Ух! – вскричал Бродский. – Чуть башку не оторвало!

Он потрогал себя за нос, и в полутьме (летний день уже клонился к закату) по его физиономии расплылась блаженная улыбка.

– Ну, Ши, да ты...

Однако закончить свою мысль ему так и не удалось. Оконный проем внезапно потемнел, и все четверо опять узрели в нем бородатую физиономию Вуохинена, который был вне себя от злости.

– Откуда вы это взяли? – завопил он. – Волшебство! Волшебство! Я знаю ваши имена! Да я сейчас...

Физиономия мгновенно исчезла.

– Пой! – заорал Ши на Бродского. – Пой первое, что тебе придет в голову! Быстро! Я займусь силлогизмами. Бельфеба, аккомпанируй ему, а ты, Уолтер, держи его за руку. Итак, если класс А...

Пит Бродский закинул голову и чистым тенором, который оказал бы честь и самому Джону Маккормаку, завел:

– Ирла-а-ндская ди-и-кая роза,
Прекра-а-снее нету цветка...
Снаружи, заглушая пронзительный тенор и бряцанье арфы, донеслись крики и топот.

Где бы ты ни искал...
Стены камеры стали все быстрее кружиться вокруг них, словно на невидимой оси, – на месте оставалась только четверка путешественников, сгрудившихся в центре. Голос Пита забирал все выше и выше, и крепкие стены на глазах у них принялись расплываться в серую муть, пока в конце концов окончательно не рассыпались в прах – а вместе с ними и весь мир «Калевалы».

Примечания

1

Тут она ссылалась на последнее отчаянное заклятие Ши во время его конфликта с чародеем Долоном. Долону пришел конец, но Ши выработал такой магический потенциал, что его немедленно выбросило обратно в собственный мир, а Бельфебу утащило следом.

(обратно)

2

Мерлин ненадолго показался в заключительной сцене их похождений в континууме «Неистового Роланда».

(обратно)

Оглавление

  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • 7
  • 8
  • *** Примечания ***