— Ну как, папа, хорошо я читаю из «Полтавы»? — Гордей деликатно отгонял от отца угрюмость, зная, что его игра в поддавки тоске может затянуться надолго и не только повредит здоровью, но и оторвет от Гордея время приятного общения с отцом. — Выучил! Но ты вспоминал свою поездку на Кавказ, — напомнил парень Дарию Глебовичу. — Расскажешь дальше?
Дарий Глебович отошел от задумчивости
— Так вот я и говорю, что Александр Сергеевич тогда еще был бойким и озорным мальчишкой, — продолжил он. — Правда, только по настроениям, на самом деле он всего на пять лет моложе меня. Но в юности пять лет много значат.
— О, конечно, — с пониманием поддакнул сын. — Так где вы конкретно встретились?
— В Екатеринославе. Я там остановился на отдых, потому что торопиться меня ничто не вынуждало. Тогда, как и сейчас, бушевал май, был в самом разгаре. Но погода стояла влажная и прохладная. Еще и ветреная. А на тех ветрах сразу высохли продавленные в грязи колеи, комья превратилось в камень, что сделало дороги почти непроходимыми, по крайней мере очень тряскими. Кони падали от усталости, люди мяли бока в поездках, у них затекали ноги от долгого напряженного сиденья. Да. Значит, Пушкин, оказывается, тоже был в этом городе. В южной столице России он ждал конный поезд генерала Раевского, чтобы вместе с ним путешествовать на Кавказ. А тем временем развлекался местными невидалями и успел искупаться в Днепре. Конечно, заработал простуду.
— Чего он туда ехал, разве он был военным?
— Куда? — не понял Дарий Глебович, ибо мысль его летела стремительнее слова и уже успела опередить вспоминаемые события.
— На Кавказ.
— А-а… Нет, конечной целью Пушкина была Бессарабия, куда после посещения Северного Кавказа должен был отправиться и Раевский. Вот Пушкин и ехал с приятной оказией кружным путем, во–первых, ему было интереснее коротать время в дороге со своими хорошими знакомыми. Ведь он дружил с Николаем, младшим сыном генерала, и симпатизировал его красавице–дочери. А во–вторых, так было и надежнее и безопаснее.
— А в Бессарабии что ему надо было? Неужели ехал за материалом к своим произведениям?
— И за материалом, конечно, но официально это выглядело как перемещение по делам службы. Хотя после событий с декабристами я лично понял, что это была самая настоящая ссылка.
— Но ведь ссылают в Сибирь!
— Не только, как видишь, друг мой, — Дарий Глебович засопел от недовольства тем, что нетерпеливый мальчишка все время его перебивает. А ему хотелось рассказать все по порядку, не спеша, чтобы еще раз восстановить в памяти стертые уже впечатления. Ведь это была его молодость, радостная пора.
— Папа, прости, я тебя перебил, — Гордей словно услышал мысли отца. — Что было дальше?
— Сначала я ничего этого не знал. Просто меня вызвали ночью к больному. Делать нечего — пошел. Больной оказался совсем юным. Небритый, бледный и худой, он сидел на дощатой скамье в еврейской лачуге, весь в жару.
«Вы заболели? — спросил я. — Как давно?»
«Вчера. Видите ли, я опрометчиво искупался в Днепре», — ответил молодой человек, и тут я заметил, что перед ним на столе лежит лист бумаги, на котором было что–то написано, еще чернила не высохли.
«Чем вы здесь занимаетесь?»
«Пишу стихи».
«Нашел время и место», — подумал я, прописал ему на ночь теплое питье и пошел домой. Скажу тебе по секрету, полыхание его щек в большей степени объяснялось теми стихами, чем простудой.
— Это все? — снова не выдержал Гордей. — Или позже ты еще его видел?
— Позже я тоже присоединился к поезду генерала Раевского и имел возможность всю дорогу до самого Горячеводска наслаждаться общением со своим необычным пациентом. Им оказался Александр Сергеевич Пушкин, молодой поэт из Петербурга, но уже известный при дворе. В дороге он продолжал болеть, потому что не любил лечиться. Пил микстуры, как ребенок, — с капризами. И конечно, шалил, не слушался рекомендаций. На остановках носился по степи раздетым, снова простужался. Мы познакомились поближе, он мне читал стихи, рассказывал о своих лицейских проделках, о друзьях, много шутил.
— А теперь он показался мне подавленным, раздражительным.
— Так это теперь… Побила его жизнь, конечно. А тогда он постоянно проказничал. Вот, например, приехали мы в Горячеводск. Там обязательно надо было зарегистрироваться в книге коменданта, как делали все посетители вод. За это взялся Александр Сергеевич, сказал, что всех запишет. Я видел, как он сидел во дворе на куче дров и с хохотом что–то писал. Но я ничего предосудительного заподозрить не мог. Оказывается, он записал в книге, что прибыли лейб–медик Диляков и недоросль Пушкин. Я едва убедил коменданта, что я не лейб–медик, а просто врач, и Пушкин не недоросль, а титулярный советник, что он вышел с
Последние комментарии
13 минут 41 секунд назад
1 час 27 минут назад
2 часов 33 минут назад
3 часов 42 минут назад
15 часов 40 минут назад
15 часов 53 минут назад