Диагноз: любовь [Лада Лузина] (fb2) читать постранично

Лада Лузина Диагноз: любовь

Лучшей подруге посвящается

Многие женщины обижаются на анекдоты про блондинок–дур. Напрасно, мне кажется, это же шутка. Я, например, вовсе не считаю себя дурой. А самое главное, я не блондинка.

Анекдот

Если вы когда–нибудь заведете «любовь» со своим соседом по площадке, значит, вы такая же дура, как я.

Я — это Вероника.

Я жила на одной площадке с двумя соседями–алкоголиками. Третьим был он. Он был женат. И даже хуже. Женат на моей лучшей подруге. Что, конечно, не свидетельствует о моих моральных принципах. Он был не больно–то красив, что не свидетельствует о моем вкусе. А главное — он был мне совершенно не нужен. Что не свидетельствует о моем уме.

Да и вообще, во всей этой истории мало что свидетельствует в мою пользу… Так думают все, кто знает о ней со стороны и величает меня за глаза «стервой» и «падлюкой».

Но, если бы жизнь повернулась вспять, признаюсь, я поступила бы точно так же.

Все началось ранним майским утром, примерно часа в три дня. Во всяком случае, я как раз проснулась.

Двое суток я лежала пластом.

В то время Фортуна так долго и упорно демонстрировала мне свой зад, что я успела досконально изучить эту часть тела и даже пришла к выводу, что в ней есть своя своеобразная прелесть. Но изысканное скопление неприятностей в виде простуды, менструации, депрессии по поводу не сложившейся любви и очередного лишения работы могут подломить даже Статую Свободы. Болело все. Спина, живот, нос, который я растерла носовым платком, и, естественно, душа. Последняя усердствовала больше всех.

«Ах, видел бы меня кто–нибудь со стороны! — издевательски (над собой) думала я. — Никому и в голову не приходит, до какой степени вполне сносная на вид девочка может напоминать порой половую тряпку».

Ассоциация была вполне уместна. Никаких иных мое бледно–серое лицо в сочетании с красным носом вызвать просто не могло. Конечно, теоретически красное на сером смотрится достаточно эффектно. Но не в данном варианте.

К этому следовало добавить немытые и нечесаные волосы паклей, беспросветно несчастные глаза и кривой рот.

Все это лежало пластом и мечтало умереть. Попутно сочиняя стихи, дабы скоротать время в ожидании смерти.

На всю свою смертную грешность похожа

Лежу помираю. Вам по фиг? Мне тоже.

О чем сожалеть? Ведь ни рожи, ни кожи.

Не дура была, но не умная все же…

Предсмертный шедевр был прерван отчаянным воплем в дверь. По своему опыту я знала: если мой звонок так безбожно кричит, значит, кто–то очень сильно мучает его снаружи. А столь зверски издеваться над техникой может только моя лучшая подруга Инга.

Инга, к слову говоря, была гораздо успешнее, чем я. Во–первых, у нее, в отличие от меня, было новое пальто. Да еще точно такого фасона, о котором я мечтала всю жизнь! Во–вторых, она могла позволить себе каждый месяц ходить в парикмахерскую и даже делала там маникюр. В-третьих, ей недавно подарили кольцо с бриллиантом. Не говоря уже о таких мелочах, как муж, высокооплачиваемая работа и очаровательная маленькая машина голубого цвета, похожая на персональную божью коровку. Но, несмотря на свой невинный вид, ее трогательная «Опель Тигра» стоила целую кучу денег. Долги за нее Инга отдавала до сих пор. Но долги — это абстракция, а машина — реальность.

Вот и сейчас, когда я наконец доплелась до двери, Инга сияла новым мелированием волос, вертела в руках ключи от машины, а в ногах у нее лежал мужчина.

Правда–правда!

Правда, это был наш в дупель пьяный сосед дядя Коля, который периодически заваливался отдохнуть прямо на лестничной площадке. Да и лежал он как раз между нами. Так что с тем же успехом можно было сказать, что лежит он не у ее, а у моих ног. Но тогда мне так не показалось. Я лишь подумала: «Черт возьми, как она эффектно выглядит! Просто богиня!»

И как вы думаете, зачем эта богиня пожаловала ко мне?

Пожаловаться, как ей плохо живется.

— Плохо! — не глядя переступая через поверженного мужика, горестно вздохнула она в ответ на мой вопрос: «Как дела?»

— Ну тебе–то чего плохо! — возмущенно воскликнула я, с размаху ставя чайник на конфорку.

По моему тогдашнему мнению, любая женщина, взглянув на такое потрепанное, лохматое, распухшее чмо, как я, должна была прийти в прекрасное расположение духа, будь она хоть старой горбатой эскимоской. Но Инга тогда сдуру этого не сделала.

— У тебя работа… — начала я перечень ее вопиющих удач.

— Да что работа! Ни удовольствия, ни самореализации. Насточертела она мне, — фыркнула она, нервно насилуя мою зажигалку. В ответ зажигалка только злобно шипела, возмущенная таким обращением.

Выдрав у нее из рук очередную мученицу от техники, я подкурила Инге сигарету. Она зверски затянулась и выдохнула вместе с дымом:

— Не понимаю, какого черта я должна для них все это делать?

(Вот уж год, как Инга достигла того положения, о котором мечтала еще с