С благодарностью ребятам из RO-Project за подаренное вдохновение,
светлой памяти моей мамы
Когда я впервые услышала его, я приняла его голос за шёпот листьев в больничном саду.
Сад в больнице мне нравился. Нравилось гулять по гравийным дорожкам и кормить серебристых белок в вольере. Они порой напоминали меня — с такой же тоской смотрели сквозь прутья на то, что было снаружи.
Хотя, может, мне просто казалось.
Ещё нравилось сидеть на скамейке и наблюдать за прохожими за высоким больничным забором. И за другими — такими же, как я. Теми, что внутри.
Листья клёнов пёстрыми звёздами срываются с веток и падают под ноги людям.
Вот напротив меня, на точно такой же скамейке, сидит бывшая соседка по палате — миленькая девушка с томиком Ахматовой, немногим старше меня. Голова повязана голубым платочком: скрывает отсутствие светлых кудрей, которыми она когда-то так гордилась.
Вот девушка откладывает книгу и берёт телефон: звонит муж. Говорит, что задержится на работе и сегодня её не навестит. Она кивает, отсоединяется и кладёт телефон обратно в сумку.
Она знает, что он задержится не на работе.
Она продолжает листать желтоватые страницы, местами заляпанные едой, местами исчерканные карандашом; и никто — почти никто — не обращал внимания на то, что щёки её блестят от слёз.
А вот у забора девчонка лет двенадцати с рукой на перевязи собирает букет из кленовых листьев. Кружевное платьице, светлое пальтишко, на голове — два рыжих «хвостика», затейливо перевязанных атласными ленточками. Прохожие за забором улыбаются, замечая её.
И никто — почти никто — не замечал, что в букете чётное количество листьев.
А вот сижу я. Веснушчатая мордашка, лёгкая курносость, карие крапинки в папоротниковых глазах, каштановая щетинка вместо бывшей копны до талии. Девятнадцать лет, студентка Гнесинки, кафедра эстрадно-джазового пения. В академическом отпуске по состоянию здоровья. Диагноз: острый лейкоз. Дружелюбна, улыбчива, отзывчива. Всегда готова подбодрить и поддержать добрым словом — и Марину, девушку в голубом платочке, товарища по диагнозу, и Катю, девочку с кленовым букетом, жертву автомобильной катастрофы.
И никто — почти никто — не думал, что я сама уже семь месяцев как думаю о том, что на небе прохладно, хорошо и не больно.
Когда я впервые услышала его, я сидела на своей любимой лавочке, перед первым днём своей последней химиотерапии, и смотрела, как мимо больничного забора течёт пёстрый поток людской толпы. И жизни.
Здесь, за забором, жизни не было.
Здесь властвовало состояние промежутка. Балансирования на краю.
Я ждала родителей, и клёны шелестели над моей головой, когда я вдруг услышала шёпот.
— Бедная девочка…
Я оглянулась.
Рядом никого не было.
Тогда-то я и решила, что это был шёпот листьев. Созвучный моим собственным мыслям.
А потом я услышала голос Марины, окликавшей меня со своей лавочки — самый что ни на есть реальный — и шёпот вылетел у меня из головы.
— Саш…
— Да? — я поднялась с лавочки к ней.
Какое-то время мы с Мариной лежали в одной палате — до того, как нас перевели в соседние асептические блоки.
Мы не то чтобы подружились, но общались друг с другом охотнее, чем с остальными.
— Прости, что отвлекаю, — она неловко улыбнулась. Слёз на щеках не видно — зато край платка весь мокрый. — Просто поговорить с кем-то захотелось.
— Да ничего, я же всё равно просто родителей жду, — я ободряюще положила руку ей на плечо. — Ну что, последний курс завтра начнёшь, а?
— Да, — она кивнула несколько печально. — А тебе ещё три, да?
— Зато большая часть уже позади, — в моём голосе так и била жизнерадостность и вера в светлое будущее. — Как закончим обе, отпразднуем, а?
Марина не ответила: лишь посмотрела на меня как-то странно задумчиво.
— Хорошие у тебя родители, — вдруг вырвалось у неё. — Каждый день почти ездят.
— А? — я несколько удивлённо кивнула. — Ну да, они у меня такие. Заботливые.
— Ты одна у них?
— Да нет. Машка, моя старшая сестра, уже три года как замужем. Только они по
Последние комментарии
2 часов 12 минут назад
7 часов 57 минут назад
9 часов 4 минут назад
10 часов 2 минут назад
10 часов 16 минут назад
19 часов 26 минут назад