Пропавший [Геннадий Тарасович Башкуев] (fb2) читать постранично

Геннадий Бушкуев Пропавший

ПОВЕСТЬ

Хлопали тяжелые, в три проема, двери, внося в размеренный, гулкий шепоток зала ожидания смуту дальних, пахнущих креозотом дорог; в широких окнах поманивали светлые пятна купированных вагонов, доносилась глухая возня незримых путей, где стояли составы-работяги с синей, как этот вечер, нефтью и прочим полезным для огромной страны грузом; вяло переругивались у виадука охрипшие от маяты и первых холодов голоса диспетчеров. Вдруг грозно вздрагивали на протяге вагоны, стремительно, один за другим, вылязгивая мощный аккорд во славу железной воли Транссиба, и тогда обмирала, не поднимая головы, заблудшая овечья душонка, и тогда хотелось уехать куда глаза глядят, лишь бы не видеть этот тусклый зал ожидания с пыльной люстрой и подоконниками, на которых тоже храпел и шелестел газетами вокзальный люд, с первого взгляда неотличимый от подобного себе на больших и малых станциях и полустанках России. Была тут и недремлющая тетка с тугими узлами, подозрительно косящаяся на соседей — стриженого паренька с новенькой в полиэтиленовом мешке гитарой, мужчину с «дипломатом» на коленях, накрывшегося газетой, молодую женщину с ребенком и бутылочкой молока, — коих разом сморила усталость. Смуглые, черноволосые молодые люди, распахнув куртки с капюшонами, пили за стойками кофе из бумажных стаканчиков.

Скорый поезд ушел, буфет закрыли, движение в зале мало-помалу прекратилось, стало и вовсе скучно. Лишь мерил зал начищенными до блеска сапогами милиционер, зорко поглядывавший вокруг.

В конце октября погода в этом городе обычно портилась, но что бы так — поднимая опавшую листву до вторых этажей — нежданно. Ветер обжигал скулы, выбивал слезы — улицы опустели. Юго-западный, с колючим снежком, он срывался с дальних гор, которые можно было увидеть только в ясный день.

Жорик натянул на голову куртку, прижался щекой к маленькому транзистору, старательно шмыгнул носом. Оказывается, и в Европе неладно, антициклон обрушился на цивилизованных французов; где-то, как водится, угнали самолет; подходил к концу чемпионат мира по легкой атлетике в закрытых помещениях. «Как же! — усмехнулся он. — Попрыгай в трусиках! На дворе-то!»

Так вот всегда. Когда муторно на душе, Жорик включает обшарпанный приемничек, перетянутый резинкой, чтоб не выпала плоская батарейка — доставать ее становилось все трудней. Крутит настройку коротенькой писклявой шкалы, впитывая, как губка, события международной жизни, и переживает. Он может переживать от того, что в Южной Африке унижают коренное население, возмущаться тайными поставками оружия, сочувствовать положению бездомных, и тогда собственные беды кажутся несерьезными…

Новости кончились. Жорик поморгал, поерзал на лавке, но сочувствовать расхотелось. Он вспомнил, как его побили за старой кошарой. Побили, впрочем, громко сказано. Так себе — раскровянили лицо, надрали волосы, но один из нападавших напоследок расчетливо пхнул в низ живота. Прижатому к бревнам Жорику почудилось, что остановилось время: удивленно замер овечий загон, дощатый навес с нанизанным на жерди веточным кормом дрогнул и покосился, дугой изогнулась кромка леса, степь опрокидывалась, будто наступили на край большущего блюдца. Захлебываясь кровавыми соплями, он натужно сипел и синел лицом, сползая по стене. И еще почудилось, что и сам он — овца, беззащитная и глупая, паршивая овца, которая обречена. Ему ли не знать об этом?..

Жорик прикрыл глаза и начал полегоньку биться лбом о гладкое дерево. Нет, нет, домой вернуться невозможно, немыслимо!

— А я вам говорю — прекратите! — услышал Жорик и сообразил, что его окликают. Над ним стоял молоденький сержант и хмурился.

— Извините, кхе… — у него неожиданно сел голос. Милиционеров он не любил и побаивался. Он вскочил, надел, затем сдернул кепку и оказался совсем небольшого роста.

— Документы! — сверху вниз потребовал сержант в хорошо подогнанной шинели, лицо его с тонкими усиками пылало гневом. Он поправил на рукаве повязку. — Что это вы себе позволяете?

— Документы? Кхе… Сейчас, сейчас… — Жорик зашарил по карманам, вынул кошелек, чем еще больше рассердил сержанта. Но, видит небо, это вышло случайно, как и то, что паспорт он забыл дома… А есть ли у него дом? Он сел.

— Но-но! — сказал милиционер, заметив, что гражданин намерен возобновить страннее занятие — биться головой об лавку. Сержант уже с подозрением оглядел задержанного, да, задержанного — про себя он это решил. По виду сельский житель, но это в лучшем случае. Курточка с грязными разводами, изжеванные брюки заправлены в нечищенные кирзовые сапоги…

— Вам придется пройти со мной, — твердо заявил он. Вокруг них уже начали собираться зеваки — разогнать скуку за казенный счет.

— Расходитесь, чего не видели! — грубовато выкрикнул сержант и взял Жорика за рукав.

— Вора поймали! — услышал он за своей спиной. Обернулся и