Татуированный пес [Пауль Маар] (fb2) читать онлайн

Пауль Маар Татуированный пес

Как-то раз, примерно в полпятого вечера, в джунгли зашёл Пёс — и встретил там Льва.

— Ты откуда тут взялся? — удивился Лев.

— Пришёл с северо-востока, — ответил Пёс и уверенно показал на юг.

— А куда ты идёшь?

— На юго-запад, — сказал Пёс и так же уверенно показал на север.

— А кто ты такой?

— Я — Татуированный Пёс, — ответил Пёс.

— Кто? — От удивления Лев вытаращил глаза.

— Татуированный Пёс, — снисходительно повторил Пёс.

— Хм-м… — только и смог произнести в ответ Лев. Разговор зашёл в тупик.

Царь зверей внимательно рассматривал диковинного чужестранца. Если бы ему не сказали, что это пёс, то, пожалуй, он принял бы неведомого гостя за свинью. Впрочем, голова, уши и хвост у него были как у собаки, но вот шерсти не было совсем: кожа была розовой и гладкой, как у поросёнка или человека. И уж совсем удивительно было то, что кожа эта была сплошь покрыта красно-синими узорами и рисунками. Там были и загадочные символы, и экзотические растения, и неведомые цветы, и громадные деревья, и птицы с длинными перьями. А между ними — картинки с разными забавными человечками и зверями, которые были нарисованы так умело, что казались живыми. Когда Пёс шевелился, деревья у него на спине начинали качать ветвями, как при порывах ветра. А стоило ему слегка подвигать мускулами, как нарисованные птицы взмахивали крыльями и их длиннопёрые хвосты начинали дрожать.

Судя по всему, Татуированный Пёс привык к тому, что его разглядывают. Он спокойно сидел, потом по просьбе Льва встал, чтобы тот мог изучить нижнюю часть рисунка, а после даже лёг на спину, чтобы продемонстрировать все чудеса, изображённые у него на брюхе.

— Каждая картинка — это история, — пояснил Пёс, когда Лев наконец закончил осмотр.

— История! — обрадовался Лев, который ужасно любил слушать всякие истории. — Расскажи мне, пожалуйста, хотя бы одну!

— С удовольствием. Вот только с пустым животом много не расскажешь… — Татуированный Пёс покосился на бутерброд с ливерной колбасой, который соблазнительно выглядывал из раскрытого портфеля Льва.

В перерывах между важными делами царь зверей любил перекусить, и расставаться с бутербродом ему не хотелось. Но ещё больше он любил слушать истории. К тому же у него в портфеле имелся ещё кусок ветчины, четыре бутерброда с сыром, две булочки с вареньем и солёный огурец. Поэтому Лев отдал Псу колбасу, подождал, пока тот поест (ждать пришлось совсем недолго), а потом указал на один из рисунков на спине Пса и спросил:

— А вот это что значит?

— Это, — ответил Пёс, который так хорошо знал все рисунки, что даже не повернул головы, — это просто красивый узор, он совершенно ничего не значит!

— Хм-м… — ответил Лев (уже во второй раз). — А этот?

И показал на другое место.

— А, это, — ответил Пёс, не глядя, — это ребус.

Лев в третий раз сказал «хм-м» и внимательно рассмотрел ребус.

— Но это же вовсе не истории, — разочарованно протянул он, — это просто твои пояснения!

— Конечно, — согласился Пёс, — а ты выбирай из тех картинок, что в рамках, там, где чёрным цветом нарисованы звери или люди.

— Тогда расскажи историю про этих трёх кошек, — сказал Лев и указал на загривок Пса.

— Какие ещё кошки?! — вскричал тот, даже подпрыгнув от возмущения. — Я бы ни за что не позволил осквернять своё тело изображением таких неприятных животных! Допускаю, — несколько успокоившись, продолжал Пёс, — что не все рисунки удались идеально, но любой разумный зверь способен разглядеть, что это обезьяны, а никакие не кошки!

— Прошу прощения, я, сейчас без очков, а глаза уже слабоваты, — смутился Лев. — Конечно же, я имел в виду историю про обезьян.

— Этих двух, — смягчился Татуированный Пёс, — зовут Шлевиан и Кукук, они самые страшные безобразники из всех знакомых мне обезьян.

— Да неужто такие жуткие безобразники? — усомнился Лев.

— Каких свет не видывал! Мало осталось зверей, над которыми эта парочка ещё не подшутила. Они ужасные проказники и плуты, хитрющие, бесстыжие и весёлые — но не вредные. Не очень вредные. Стоит им выкинуть новую проделку, и все остальные звери покатываются со смеху. Конечно, только до тех пор, пока над ними самими не подшутили. Тогда они говорят, что это дурацкие выходки нахальных обезьян и нечего тут смеяться!

— Мне кажется, что тебе они всё равно нравятся, — заметил Лев и попробовал угадать: — Левая обезьяна — это наверняка Кукук.

— Нет, это Шлевиан.

— Хм-м… Получается, Кукук — тот, что посередине.

— Нет, Кукук стоит справа.

— А что за обезьяна посередине?

— Это вообще не обезьяна.

— Ага, всё-таки кошка! — торжествующе воскликнул Лев. — Значит, кое-что ещё вижу! Не совсем слепой!

— Должен тебя разочаровать. Посередине не кошка, а человек. Это торговец орехами.

— Какой ещё торговец орехами?

— Тот самый торговец орехами! Он такой один, и на картинке ты видишь именно его.

— А почему он тут нарисован?

— Он нарисован тут, потому что эта история и про него. А если не прекратишь спрашивать, ты её так и не услышишь!

Лев сразу же умолк, и Татуированный Пёс начал свой рассказ.

Как обезьяны Шлевиан и Кукук стащили у торговца мешок орехов

Говорили люди торговцу орехов, чтоб не ходил он через дремучий лес, а он все равно пошёл.

— Дело опасное! — сказали они.

— Там что, звери дикие водятся? — испугался торговец.

— Нет, дикие звери там не водятся, — отвечали люди, — но зато там живут обезьяны Шлевиан и Кукук. Не успеешь ты дважды выговорить «супер-гипер-орехокол-дробитель», как они стащат твой мешок с орехами.

— Глупости! — рассмеялся торговец. — К тому же я не говорю таких длинных слов. Тем более два раза. И уж точно не в дремучем лесу! Иногда я, конечно, могу сказать «арахисовое масло», или «кокосовое молоко», или упомянуть мельницу для лесных орехов, или рецепт пирожного с грецкими орехами, или комод из орехового дерева, или машинку для измельчения ореховой скорлупы, или…

— Хорошо, хорошо, мы тебе верим, — остановили его люди. — Мы тебя предупредили!

— И, кроме того, — не унимался торговец орехами, — я всегда ношу с собой крепкую палку из орехового дерева, пропитанную для гибкости ореховым маслом, — уж с ней-то я прогоню этих прохвостов.

Он погрузил мешок с орехами на тележку из орехового дерева, поплевал на руки, нахлобучил шляпу орехово-коричневого цвета и, весело насвистывая, зашагал в сторону леса.

Обезьяны Шлевиан и Кукук сидели на суку большого дерева, прислонившись спинами к стволу, болтали ногами и играли в «Кто может дольше задержать дыхание». Вдруг они услышали, как внизу кто-то насвистывает песенку про старое ореховое дерево.

— Эй, Кукук! Влезь-ка на верхушку и посмотри, кто там идёт! — сказал Шлевиан.

Но тот как раз задержал дыхание и показал жестами, что не может двинуться с места.

Пришлось Шлевиану лезть самому. Он не спеша взобрался наверх и очень быстро скатился вниз.

— Знаешь, кто там идёт через лес?! — закричал он, задыхаясь от волнения, и принялся трясти Кукука за плечо. — Торговец орехами собственной персоной! Везёт тележку, а на ней мешочек такой! А в мешочке наверняка орехи, голову даю на отсечение! Отберём?

Они стремительно спустились на землю, тихонько последовали за торговцем орехами, пока почти не поравнялись с ним, и, затаив дыхание, стали подкрадываться ближе и ближе.

Но торговец орехами был начеку: как только обезьяны приблизились и уже хотели было цапнуть мешок, он схватил палку и давай дубасить разбойников. Те с визгом бросились наутёк и спрятались в кустах.

— То-то же! Будут знать, как иметь дело с настоящим торговцем орехами! Больше не вернутся! — сказал он, очень довольный собой, и пошёл, насвистывая, со своей тележкой дальше.

Плохо он знал обезьян! Потирая ушибленные места, они сидели за кустами и даже мысли не допускали, что можно просто так отпустить торговца с его орехами.

— Он сильнее нас, — признали Шлевиан и Кукук, — поэтому мы должны перехитрить его.

И стали думать.

А торговец тем временем шёл себе и шёл, пока у него на пути не возникло неожиданное препятствие. Прямо перед ним, поперек дороги, лежал сук, да такой большой, что торговец не мог перекатить через него свою тележку.

— Вечно в этих дремучих лесах беспорядок! — вздохнул он, поставил тележку и только собрался оттащить сук в сторону, как почувствовал позади себя какое-то движение. Торговец быстро обернулся. И кого же он увидел? Всё тех же самых обезьян! Это они обогнали его, перегородили дорогу, спрятались за деревом и уже приготовились стащить мешок с тележки.

Вне себя от ярости, торговец схватил опять свою палку, бросился на обезьян и задал бы им хорошую трёпку, если бы они мгновенно не исчезли в кустах.

— А они хитрее, чем я думал, — пробормотал себе под нос торговец и снова тронулся в путь. — Надо держать ухо востро, чтобы они опять чего-нибудь не выкинули!

И в самом деле, не успел он пройти и двухсот шагов, как увидел Шлевиана, который сидел прямо посреди дороги. Опасаясь очередного подвоха, торговец притормозил тележку и потянулся за палкой.

— Не бей меня, — поспешно воскликнул Шлевиан. — Я тебе ничего плохого не сделаю!

— Тогда что тебе нужно? — недоверчиво спросил торговец. — И где вторая обезьяна?

— Кукук ушёл вперёд! — ответил Шлевиан. — А я хочу всего лишь загадать тебе загадку.

— Что ж, можешь загадать, — согласился торговец. — Но только не приближайся ко мне, а то получишь!

— Ладно, ладно! — согласился Шлевиан. — Для начала я задам тебе один сложный вопрос, чтобы проверить, умеешь ли ты разгадывать трудные загадки. Итак, что в твоём мешке?

— Да это же проще простого! — воскликнул торговец и снисходительно засмеялся. — В нём — первосортные, отборные орехи!

— Прекрасно! Сразу видно умного человека! — похвалил торговца Шлевиан. — А теперь вот тебе моя загадка:

Сколько ни ломал торговец голову, ничего толкового на ум не приходило.

— Лесной орех! — подсказал Шлевиан.

— Лесной орех? — изумлённо переспросил торговец.

— Да, лесной орех! Кадушка — это скорлупа, а внутри спрятано вкусное ядрышко.

— Мне нравится эта загадка! — воскликнул торговец восхищённо. — Нужно прямо сейчас записать её, чтобы не забыть!

Он выпустил из рук тележку, достал из кармана карандаш и бумагу и начал писать.

Тут ветки куста, возле которого стояла тележка, раздвинулись, прятавшийся за ними Кукук тихонько выбрался наружу, осторожно поднял мешок с орехами и взвалил его на плечо. Если бы торговец не поднял глаза от листка, прикидывая, как пишется «кадушка» — через «о» или через «а», ворюге удалось бы спокойно скрыться.

Торговец орехами изловчился и схватил Кукука, вырвав у него добычу. Тот пустился наутёк и оказался без мешка в тех самых кустах, в которых рассчитывал спрятаться с мешком.

Когда торговец понял, что Кукука ему уже не поймать, и обернулся, чтобы загадать Шлевиану загадку на свой манер — палкой по бокам, тот уже взобрался на дерево.

— Твёрдые орешки эти разбойники! — сердито пробурчал себе под нос торговец. — Они меня до седых волос доведут, если так оно и дальше пойдёт!

Так оно дальше и пошло.

Не прошёл торговец и пары сотен шагов, как заметил, что впереди на дороге кто-то лежит. Подойдя поближе, он увидел, что это не кто иной, как Кукук.

Торговец орехами остановился и принялся браниться.

Но Кукук никак не отвечал на ругань и угрозы. Он продолжал неподвижно лежать, даже когда торговец подошёл совсем близко. «Может, эта несносная обезьяна и правда заснула?» — подумал торговец. Кто знает, может, устала от всей этой беготни? Вот тут-то бы её и сцапать! Осмотрев все кусты вокруг и убедившись, что Шлевиан там не прячется, торговец орехами оставил тележку и начал подкрадываться к распластавшемуся Кукуку.

Ему оставалось каких-нибудь два шага, когда «спящий» вдруг взвился в воздух и на глазах у изумлённого торговца исчез в зарослях. Только теперь торговец догадался, что дело нечисто. Как молния, метнулся он обратно к тележке.

Но поздно! Шлевиан мигом спустился с дерева, на котором всё это время прятался, схватил мешок и, перепрыгивая с ветки на ветку, с дерева на дерево, быстро затерялся в чаще.

Потрясая в воздухе своей бесполезной палкой, торговец орехами затянул монотонную, но громкую песню из ругательств. От злости он путался и так коверкал слова, что под конец и сам не мог разобрать, что говорит.

— Да это просто ореходробительно! Ядровозмутительно! Гнилой я орех! — снова и снова выкрикивал он. — Чтоб на их пробковые головы каждый день падал орех, а за ним фунт скорлупы! Чтоб на этих хулиганов обрушился арахисовый дождь и градский грек! Что я говорю, грецкий град! Эти разбойники, прохвосты, жулики ореховые! Пробойники и разорехи! Эти орехобойники и жулихвосты! Прожулики и орехвосты!

Так, ругаясь и причитая, пришлось торговцу толкать пустую тележку обратно, туда, откуда пришёл.

Кукук был очень рад, что его хитрость сработала, и кратчайшим путём поспешил к дереву, на котором он жил, чтобы встретиться там со Шлевианом.

Но Шлевиана нигде не было видно.

— Подожду-ка его здесь, — сказал себе Кукук. — Ясное дело, с мешком орехов на плече быстро не побежишь.

Он уселся на одной из толстых нижних веток, подумал об орехах, которые они вскоре съедят вместе, и у него потекли слюнки.

Долго ждал Кукук, почёсываясь от нетерпения, но приятель его всё не шел. Тогда он громко позвал:

— Шлевиан, Шлевиан!

Тишина.

Кукук заподозрил что-то неладное и отправился искать Шлевиана. Кукуку не раз приходилось прятаться в самых потаённых уголках леса, и он знал его как свои пять пальцев. Неудивительно, что уже довольно скоро он нашёл Шлевиана.

Шлевиан обнаружился у небольшого озера, скрытого за камнями и густыми зарослями. Вернее было бы сказать: в озере, потому что Шлевиан сидел на бревне, которое плавало ровно на таком расстоянии от берега, чтобы до него нельзя было допрыгнуть. Он положил мешок к себе на колени и был занят тем, что разгрызал орехи своими крепкими зубами. Вокруг плавали пустые ореховые скорлупки.

— А что с моими орехами? — тревожно спросил Кукук с берега.

— С какими такими орехами? — безмятежно поинтересовался Шлевиан. Он выплюнул скорлупу, взял ядро и начал рассматривать его со всех сторон.

— Не валяй дурака! — закричал Кукук в ярости. — Я говорю о моей половине орехов из мешка, который лежит перед тобой!

— И где это тут твоя половина? — спросил Шлевиан. Обнюхав орех, который держал в руке, он швырнул его в воду и потянулся за следующим.

— Моя половина — вот в этом мешке, который мы вместе с тобой украли!

— Фу, какое некрасивое слово — «украли»! — скривился Шлевиан. — Скажем лучше — унесли.

— Ну, хорошо, в этом мешке, который мы вместе унесли, — послушно поправился Кукук.

— Вместе? — удивлённо переспросил Шлевиан и отправил орех в рот. — Насколько я помню, я унёс мешок один!

— Значит, ты ничего мне не отдашь?! — возмутился Кукук.

— Нет, — чавкая полным ртом орехов, ответил Шлевиан и снова запустил руку в мешок.

Не говоря больше ни слова, Кукук повернулся и исчез в лесу.

Сначала он хотел просто сесть где-нибудь и погрустить. Потом — сыграть какую-нибудь злую шутку. Наконец Кукук придумал кое-что получше. Поймав белку, которая прыгала поблизости, он рассказал ей страшную новость: дескать, в лесу объявился огромный-преогромный и, судя по всему, ужасно голодный тигр, который бродит тут где-то совсем рядом. Услышав такое, белка онемела и впала в оцепенение.

Недолго думая, Кукук нахлобучил одураченную белку себе на голову так, чтобы её пушистый хвост свисал на сторону. Вернувшись к озеру, он принялся важно вышагивать взад-вперёд по берегу, делая вид, будто вовсе не замечает Шлевиана на его плавучем островке.

Забыв об орехах, Шлевиан уставился на Кукука и даже открыл рот от удивления. Затем он подплыл на своём бревне поближе и спросил:

— Что это на тебя нашло? Приплясываешь, как цирковая лошадь, и вышагиваешь туда-сюда, виляя бёдрами?! Что всё это значит?

Не обращая на него никакого внимания, Кукук ещё раз прошествовал из стороны в сторону, остановился, полюбовался своим отражением в воде и половчее пристроил белку, после чего, довольный, продолжил выписывать свои игривые кренделя.

Продолжая таращиться на Кукука, Шлевиан наконец подплыл к самому берегу и спросил:

— Что это у тебя на голове?

Кукук медленно прошёл мимо, элегантно повернулся, чинно проследовал обратно и вскользь заметил:

— Это русская меховая шапка. Между прочим, дизайнерская модель, безумно дорогая. Сам видишь, весьма элегантная. Думаю, мне очень идёт, потому что, когда я проходил мимо совы, она сказала: «Господин Кукук, эта очаровательная меховая шапка вам очень к лицу».

Шлевиан удивился ещё больше, и поскольку Кукук продолжал расхаживать из стороны в сторону, он тоже начал ходить за ним следом, сыпля вопросами.

— Откуда у тебя эта шапка?

— Вскоре после торговца орехами появился торговец мехами, — соврал Кукук. — Ты, к сожалению, слишком рано убежал, а то бы тоже его увидел. Я тихонько прокрался за ним и взял лучшую из его шапок.

— Ты хочешь сказать — украл, — поправил его Шлевиан.

— Фу, какое некрасивое слово — «украл»! — поморщился Кукук. — В любом случае, она мне так подходит, будто сшита на меня.

— Можно мне… — начал Шлевиан и запнулся. — Можно мне её на секундочку примерить?

— К сожалению, нет! — ответил Кукук и грациозным жестом откинул беличий хвост с лица. — Такие ценные шапки нельзя выпускать из рук, точнее, снимать с головы!

— А если я куплю её у тебя?

— Купишь?! — Кукук снисходительно рассмеялся. — Чем же ты собираешься платить за такую дорогую шапку?

— Я мог бы дать тебе за неё орехи!

— Орехи? — переспросил Кукук и остановился.

Шлевиан энергично закивал.

— Орехи? — снова повторил Кукук и притворился, что задумался. — Нет-нет. Орехи ведь стоят гораздо меньше, чем настоящая меховая шапка!

И он снова принялся прогуливаться взад-вперёд.

Тут Шлевиан пустил в ход всё своё искусство убеждения, говорил вкрадчивым сладким голосом, просил и умолял, пока Кукук наконец не сдался:

— Ладно, отдаю себе же в убыток. Чего только не сделаешь для друга. Пользуйся тем, что у меня доброе сердце. К тому же мне уже до смерти надоело твое клянченье. Так и быть, сделаю исключение. Давай сюда орехи и можешь взять мою шапку!

Шлевиан вприпрыжку побежал за мешком. Кукук взял его, поспешно снял с головы белку, нахлобучил её на Шлевиана, прыгнул на бревно и выплыл на середину озера. Там он принялся с наслаждением колоть и есть орехи.

Шлевиан гордо вышагивал по берегу из стороны в сторону, подражая походке Кукука. Но когда он проходил под низко склонившимся деревом, белка, к тому времени пришедшая в себя, подпрыгнула и исчезла в ветвях.

Шлевиан ничего не заметил. Вытянув шею и высоко подняв голову, он совершал изящные пируэты, совсем как перед этим делал Кукук — с той разницей, что на голове у Шлевиана ничего не было. Вдруг до него донёсся смех Кукука. Шлевиан остановился и спросил:

— И что тут смешного?

Кукук, сидя на бревне и держась за живот — так весело ему было, — воскликнул:

— Чего, это ты вышагиваешь, как цирковая лошадь, виляя бедрами?

— Глупый вопрос! — ответил сердито Шлевиан. — Разве ты не видишь шапку у меня на голове?

— Какую шапку?

— Очень элегантную! Русская дизайнерская модель!

— И правда элегантная, — с издёвкой произнёс Кукук. — Настолько элегантная, что из-за элегантности её даже не видно!

— Бывают же такие завистливые обезьяны! — небрежно бросил Шлевиан. Он хотел было ещё изящнее пристроить шапку, но не смог нащупать её на голове. Бросившись к озеру, Шлевиан посмотрел на своё отражение. Шапки не было.

Он обшарил весь берег, заглянул под каждый камень — всё напрасно, шапка исчезла.

В ярости он подбежал к воде и закричал Кукуку:

— Эй ты! Отдавай назад мои орехи!

— Какие орехи? — безмятежно спросил Кукук. Он выплюнул скорлупу, взял ядро и осмотрел его со всех сторон.

— Не задавай глупых вопросов! — Шлевиан был вне себя. — Мои орехи, которые лежат перед тобой!

— И почему это твои орехи? — осведомился Кукук. Обнюхав орех, который держал в руке, он швырнул его в воду и потянулся за следующим.

— Потому что я отдал их тебе в обмен на шапку, а теперь её у меня нет! Поэтому я должен получить орехи назад!

— Надо было лучше смотреть за шапкой, тогда бы ты её не потерял, — сказал Кукук, отправляя в рот очередной орех. — Кроме того, по-честному мне полагается половина орехов. Разве не так?

— Полагается, — нехотя признал Шлевиан.

— Вот то-то же, — чавкая полным ртом орехов, произнёс Кукук и снова запустил руку в мешок.

Только доев последний орех, он подплыл к берегу и сказал Шлевиану, который всё ещё немного злился:

— Пошли!

И вместе они отправились домой.

Лев слушал историю Пса как заворожённый. Когда рассказ подошёл к концу, Лев произнёс восторженно:

— Чудесная история! Самая лучшая из всех, что я слышал. И такая смешная: как они в конце концов всё-таки перехитрили торговца орехами и утащили мешок! А как они потом дурачили друг друга! А как…

— Не надо пересказывать мою историю, — строго прервал его Пёс. — Я её и так хорошо знаю!

— Если все твои истории такие интересные, расскажи мне, пожалуйста, ещё одну! — взмолился Лев. — А я тебя за это угощу ветчиной!

— Спасибо, но я уже сыт. Может быть, теперь ты расскажешь какую-нибудь историю?

— Рассказать-то я могу, — ответил Лев, помедлив. — Но должен признаться, я гораздо больше люблю слушать, чем рассказывать. Поэтому пообещай мне, что потом расскажешь мне ещё одну из своих историй!

— Хорошо, — согласился Пёс.

— Моя история называется «Гензель и Гретель».

— «Гензель и Гретель»? — переспросил Пёс. — Эту историю я уже слышал.

— Но это единственная история, которую я знаю, — растерялся Лев. История про злого Гензеля, злую Гретель и ведьму.

— Ты хотел сказать, история про Гензеля, Гретель и злую ведьму, — поправил его Пёс.

— Почему про злую ведьму? — удивился Лев. — Ведьма была хорошая, а вот дети были очень, очень скверные!

— Видимо, это другая история, — предположил Пёс. — Тогда рассказывай. Откуда ты её знаешь?

— Как-то я встретил в лесу одну юную ведьму, она мне и рассказала, — ответил Лев и начал свой рассказ.

Сказка о злом Гензеле, злой Гретель и ведьме

Жила-была старая ведьма. Всю свою долгую жизнь она трудилась, ворожила с утра до ночи, колдовала и заклинала без устали, пока наконец не достигла тех лет, когда её волшебные силы ослабели и стали медленно иссякать.

Но от этого она вовсе не стала злой и сердитой, как некоторые другие старые ведьмы. Она сказала себе: «Моя волшебная сила на исходе. Пора бы подыскать себе какое-нибудь другое занятие, чтобы от безделья в голову не лезли мрачные мысли. Превращу-ка я свой дом в самый прекрасный домик ведьмы на всём белом свете!»

На следующий день она принялась за работу. Крышу покрыла пряниками, стены — хлебом и печеньем, украсила всё миндалём и лесными орехами, вставила новые сахарные окошки.

Дни напролёт много недель подряд трудилась ведьма, всё пекла что-то в кухне, хлопотала без устали, и наконец домик был готов.

Старушка очень гордилась своим домом! Каждый вечер она сидела на лавочке у ворот, любуясь разноцветными стенами, а то вдруг принималась что-нибудь подправлять: то наколдует из последних волшебных сил ещё немного красной сахарной глазури на печенье, то пристроит орешек на какой-нибудь пряник, то начнёт повсюду пыль вытирать или новые сахарные окошки драить. И когда какой-нибудь зверь, проходя мимо её избушки, в изумлении останавливался и, разглядев всё как следует, в конце концов говорил: «Такого красивого дома я ещё никогда не видел», ведьма зеленела от гордости.

Однажды она возилась в кухне и как раз собиралась посадить в печку пряник, чтобы потом подлатать им крышу. Накануне ночью был сильный ветер и один пряник унесло. И тут она услышала какой-то подозрительный хруст, будто снаружи кто-то отламывает целые куски от её чудесного домика.

Испугалась ведьма и крикнула:

Со двора раздался тоненький голосок:

— Ну, тогда я спокойна, — вздохнула ведьма с облегчением. — Это просто ветер шумит там, снаружи. А то я уж подумала, будто кто-то хочет разрушить мой домик.

Не успела она это сказать, как чудесное окошко, над которым она трудилась целых три недели, разлетелось вдребезги, и какая-то девочка принялась подбирать осколки и жадно засовывать их в рот! Бедная ведьма поковыляла во двор.

Там она увидела двоих детей — девочку и мальчика. Они уже порушили всю вкусную черепицу, кое-где объели стены и побили белые сахарные окошки.

От огорчения ведьма страшно рассердилась.

— Кто вы такие? — спросила она. — И почему вы разрушаете мой любимый домик, который я так долго строила?

Дети ответили, что их зовут Гензель и Гретель и что они очень проголодались.

— Зачем же вы обманули меня, назвавшись ветром? Постучись вы ко мне в дверь и попроси еды, неужели бы я вам отказала?

Пристыженные дети потупили глаза.

Ведьме стало жалко их, и она сказала:

— Ладно, заходите и оставайтесь у меня, уж я вас не обижу!

Она взяла их за руки и повела к себе. На столе уже стояли блинчики с сахаром, молоко, яблоки и орехи. Дети набросились на угощенье, а ведьма тем временем постелила им две чистенькие кроватки. Когда Гензель с Гретель улеглись в них, они подумали, что попали на небеса.

И скоро они уже спали крепким сном. Посмотрела на них ведьма и подумала: «Они очень скверно обошлись со мной, обманули и испортили мой чудесный домик. Но может быть, ещё не всё потеряно. Оставлю-ка я их у себя, буду кормить и постараюсь перевоспитать».

На другое утро она дала им лёгкую работу, а сама замесила тесто, чтобы поправить всё, что было испорчено. Но Гензель любил полакомиться, и сладкие пряники на крыше казались ему вкуснее, чем завтрак на столе. Он вышел и принялся снова объедать дом.

Заметив это, ведьма очень рассердилась.

— Я не стала наказывать вас за вчерашнее безобразие и обман, а вместо этого накормила и уложила спать! — воскликнула она. — Ты же, невоспитанный мальчишка, платишь мне тем, что разоряешь мой дом пуще прежнего!

В наказание старушка отправила Гензеля в сарай и заперла его там, чтобы тот больше ничего не натворил.

Но душа её, конечно, была не на месте. Она всё беспокоилась, как бы он там не оголодал, и потому наведывалась к нему каждые полчаса и спрашивала через щёлку:

— Как ты там? Тебе еды хватает? Ну-ка, высунь-ка пальчик!

Еды у Гензеля было в избытке, но он был страшно прожорлив и хотел получить ещё больше. Вот он и придумал, как обмануть старуху, которая уже плохо видела. Вместо пальца он просунул в щёлку обглоданную косточку и жалобным голоском сказал:

— Сестра меня плохо кормит, я уже весь исхудал.

Ведьма ощупала косточку и сказала:

— В самом деле, совсем отощал! Гретель, нужно ему побольше еды давать!

Но Гретель была ленивой девочкой. Она надулась и заявила, что обеды варить не умеет.

— Раз так, то испеки что-нибудь! — распорядилась ведьма и затопила печь, чтобы приготовить большой хлеб специально для Гензеля. Но когда она развела огонь и решила посмотреть, хорошо ли он занялся, злохитростная Гретель пихнула её в спину, так что ведьма и охнуть не успела, как очутилась в печке. Девочка мигом захлопнула дверцу и задвинула её засовом, оставив бедную старушку гореть в собственной печи.

Потом злая девочка освободила Гензеля из сарая, где он отбывал своё наказание, и вдвоём они перевернули вверх дном весь пряничный домик.

В одном углу у ведьмы стоял сундук с жемчугом и драгоценными камнями, он достался ей в наследство от отца, великого волшебника. Дети набили полные карманы драгоценностями и пустились бежать прочь из волшебного леса.

— А знаешь, что они потом рассказали людям? — спросил Лев.

— Что? — Пёс вытаращил глаза.

— Они насочиняли, будто это ведьма хотела их съесть! До чего же скверные дети!

— Честно говоря, — ответил Пёс, — мне эту историю рассказывали по-другому. События вроде были те же самые, но впечатление совсем другое.

— Ага! — сказал Лев. — Вот видишь, люди скорее верят небылицам, чем правде, а потом с чистой совестью пересказывают эти враки другим. На самом деле в этой истории всё было именно так, как я тебе рассказал, — я это доподлинно знаю от той молодой ведьмы, которая мне её поведала.

— Если так, — задумался Пёс, — то было бы интересно послушать, как волк расскажет «Красную Шапочку».

— Но, поскольку у нас нет под рукой волка, — заметил Лев, пытаясь направить беседу в нужное русло, — придётся тебе рассказывать следующую историю. Теперь твоя очередь.

И тогда Пёс повернулся ко Льву левым боком, чтобы тот мог выбрать подходящую картинку.

Но Лев принялся копаться в своём портфеле, выудил с самого дна очки, с опаской огляделся — не видит ли его кто, кроме Пса, — и нацепил их себе на нос.

— Может быть, мои глаза и правда слабоваты, — признал он. — Но я не хочу, чтобы меня видели в очках. Это не подобает царю зверей.

Лев начал рассматривать картинки.

— Но вот это ведь точно кошка! — торжествующе закричал он и показал на один из рисунков.

— Верно, — ответил Пёс. — Точнее, кот. Его зовут Счастливчик, и он тут в виде исключения — только потому, что стал бургомистром. То есть он попал сюда как должностное лицо, а не за то, что он кот. Иначе я давно бы заклеил эту картинку. Поэтому ты говори так: «Да это никак бургомистр!» А не так: «Да это ведь кошка!»

— Кот стал бургомистром! Вот это да! Хорошая история, наверное. Хочу её послушать. Пожалуйста, расскажи мне про кота! То есть про бургомистра! — поправился он, заметив, как нахмурился Пёс. Потом Лев снял очки и спрятал их на дне портфеля: больше они были ему не нужны, потому что Татуированный Пёс уже начал свой рассказ.

Как кот Счастливчик стал бургомистром

У мамы-кошки было два сына. Одного звали Счастливчик, а второго — Цап.

Счастливчик был рыжим, с тёмными полосками, а Цап — полностью серым. Счастливчик был упитанным и медлительным, а Цап — худым и юрким.

Счастливчик был мягким и добродушным, целый день лежал на лужайке и грелся на солнышке. Шёрстка его блестела в солнечных лучах, словно медь. Он спал днём, а ночью и подавно, отрываясь от этого занятия только на время обеда. Глядя на него со стороны, можно было подумать, что он немного с ленцой.

Его брата редко видели спящим. Даже по ночам он рыскал по лесу или охотился на мышей. Ни один птенец не чувствовал себя в безопасности. Если Цап не охотился, он непременно точил где-нибудь свои когти.

Пока Счастливчик и Цап были маленькими, старая кошка во всём давала им свободу: каждый мог делать, что ему вздумается, и жить в своё удовольствие. Но вот как-то раз кошка решила, что пришла пора заняться воспитанием сыновей.

— Вы уже выросли и теперь должны научиться делать всё то, что умеют делать настоящие коты! — сказала она.

Цап запоминал все с ходу. Ловить мышей он уже умел, приземляться при падении на лапы научился с первого же раза. Скоро он уже знал, как в мгновение ока залезть на дерево, когда приближается собака. Счастливчик же, пытаясь вскарабкаться на дерево, тут же свалился и так и не поймал ни одной мыши — все они бегали быстрее него.

Мама отругала его за такую неповоротливость. Счастливчик обиделся, улёгся посреди лужайки и уснул.

С этих пор мама-кошка занималась только с Цапом.

— Вот увидишь, до чего доведёт тебя твоя лень, — говорила она Счастливчику. — Брал бы лучше пример с брата!

Скоро Цап стал лучше всех лазить по деревьям и ловить мышей, как никто другой, все птицы боялись его, а соседи говорили:

— Из него выйдет толк!

Счастливчик день за днём лежал на лугу и спал. Даже если поблизости оказывалась мышка или птичка, он лишь приоткрывал один глаз, чтобы посмотреть, кто тут, и снова засыпал. А чтобы глаза не слишком от этого уставали, он всегда открывал их по очереди: сначала один, потом другой, и никогда один и тот же глаз два раза подряд.

Среди птиц быстро разнеслась весть о том, что Счастливчик очень миролюбивый. Находились смельчаки, которые хотели похвастаться перед своими подругами, что вовсе не боятся кошек, и отваживались подобраться к нему почти вплотную. А когда все поняли, что он и правда безобидный, стали прилетать целые птичьи семьи, и родители с бабушками и дедушками показывали своим детям и внукам настоящего живого кота совсем близко.

Так продолжалось какое-то время, пока однажды утром мама-кошка не позвала своих сыновей к себе.

— Думаю, вы достаточно повзрослели и в состоянии заботиться о себе сами, — сказала она. — Я не могу всю жизнь за вами ходить. Пора вам отправляться в город и поступить в мышеловы.

С этими словами она отправила своих сыновей в путь.

Цап ещё раз заточил когти, вытер усы и скрылся из виду.

Счастливчик же особо не торопился. Он шёл медленно, часто отдыхал и скоро так устал, что улёгся на лугу, чтобы наконец-то поспать.

Мимо проходили две собаки из соседнего города. Обнаружив спящего кота, они бросились на него с визгом и лаем.

Счастливчик лишь приоткрыл один глаз (была очередь правого), бросил на обеих собак скучающий взгляд и снова заснул.

Собаки остановились, озадаченные. Все кошки убегали, когда они кидались на них с лаем, — так было принято, они к этому привыкли и теперь не знали, что же делать.

На всякий случай они ещё раз полаяли на кота, но уже немного тише. А когда тот снова открыл один глаз (теперь левый) и недовольно посмотрел на нарушителей спокойствия, те испуганно примолкли и очень медленно, почти беззвучно попятились в кусты, чтобы посоветоваться.

— Какой-то странный кот, — прошептала первая собака. — Никуда не убежал, даже с места не тронулся!

— Может, это вовсе и не кот был, — прошептала вторая. — Вон здоровый какой… Наверное, это рысь или кто-то похожий на неё.

— Верно, — согласилась первая. — Я бы даже сказала, что он больше рыси. Похоже, это тигр!

— Т-т-тигр? — переспросила вторая дрожащим голосом.

— Точно, тигр!

И они решили поскорее вернуться в город и попросить совета у учёного пса-профессора.

Пёс-профессор сначала внимательно выслушал их, затем достал толстую книгу, долго листал её и наконец зачитал следующее:

— Вот. Тигр — большой представитель рода кошачьих.

— Верно! — закричали обе собаки. — Он был большим (и они ни капельки не соврали, ведь Счастливчик и в самом деле был очень упитанным).

— На спине у тигра есть полоски, — читал профессор дальше.

— Верно! — воскликнули обе собаки. — И полоски есть!

— Тигр — это самый сильный и опасный зверь.

— И это верно! — воскликнули собаки. — Он такой сильный, что даже не боится собак!

Тут профессор захлопнул книгу, торжествующе посмотрел на них поверх очков и сказал:

— Следовательно, можно считать доказанным, что неопознанное существо является представителем вышеназванного рода.

Обе собаки вопросительно посмотрели на профессора. Увидев, что они не поняли ни слова, он перевёл свою замысловатую речь на простой язык:

— Вы видели тигра!

Весть о том, что неподалеку от города лежит настоящий тигр, распространилась очень быстро. А так как подобный зверь нечасто отдыхал в окрестностях города, то все жители были очень взволнованы и обсуждали, что же можно предпринять.

— Тигр — очень высокопоставленная особа, — говорили все. — Когда он придёт в город, его нужно принять с должным почтением.

И они спросили пса-профессора, как нужно встречать тигра. Тот просмотрел все свои книги, но не нашёл там ничего подходящего. Подумав, он дал совет:

— Будет лучше, если сам бургомистр поприветствует его на лугу и проводит в город!

Все обрадовались — прекрасная мысль! Но радость, к сожалению, длилась недолго — выяснилось, что в городе нет бургомистра. В этом году его забыли выбрать.

Пёс-профессор думал очень-очень долго. На лбу у него даже появились глубокие морщины. Наконец он сказал:

— Будет лучше, если мы спросим тигра, не соизволит ли он задержаться в городе и стать нашим бургомистром!

Члены городского совета надели чёрные цилиндры, и все жители направились к лугу. Там школьники запели «Чудный лес, кто твой создатель?» (эту песню они только что разучили в школе).

Затем городской советник подошёл к Счастливчику, снял цилиндр и с поклоном осведомился, не он ли их новый бургомистр.

Счастливчик проснулся от музыки, приоткрыл правый глаз и обнаружил перед собой толпу поющих детей.

Это его очень растрогало, и он сказал то, что говорят все кошки, когда бывают растроганы: «Мяу».

Но от усталости Счастливчик не смог произнести своё «мяу» целиком и, сладко зевнув, на полдороге заснул. Поэтому получилось только:

— Мяяяя…

Услышав ответ, члены городского совета от радости бросились обнимать друг друга. Они подбрасывали в воздух цилиндры, ловили их и кричали:

— Он сказал «я»! Он согласился! Да здравствует бургомистр!

Тогда под ликующие и приветственные возгласы они подняли Счастливчика на носилки и торжественно понесли его в город.

Тем временем его брат Цап всё ещё шёл по лесу. В спешке он выбрал не ту дорогу, она вела в обход города, и Цап долго ходил кругами, так как не мог поверить, что заблудился. Когда он подошёл наконец к городу, на большом лугу на него с лаем набросились две брехливые собаки, большая и маленькая.

Цап бросился к ближайшему дереву, как его учили, и в мгновение ока залез наверх. Обе собаки с лаем и визгом помчались за ним и остались караулить его под деревом. И если они до сих пор не ушли, заскучав или проголодавшись, то Цап так и сидит там до сих пор.

А Счастливчик лежит в ратуше на мягкой подушке из красного бархата с золотыми кисточками и спит.

Время от времени он открывает один глаз, чуть улыбается и говорит вполголоса:

— Мяяяя…

И сразу снова засыпает.

— История мне, конечно, понравилась, — сказал Лев, когда Пёс закончил свой рассказ, — но этот пёс-профессор, по-моему, очень глуп!

— Потому что он принял кота за тигра? — спросил Пёс.

— Нет, такое часто случается, — ответил Лев.

— А почему же тогда? — продолжал допытываться Пёс.

— Потому что он сказал, что тигр — самый сильный и опасный зверь, — обиженно заявил Лев.

— Может быть, у него в книге была опечатка, — утешил его Пёс.

— Ну, если опечатка, — обрадовался Лев, — тогда это очень хорошая история. Но теперь расскажи про обезьян Шлевиана и Кукука, они мне нравятся больше всех.

— Тогда выбирай вот эту, — ответил Татуированный Пёс и помахал правым ухом.

Лев рассмотрел ухо и сказал:

— Но тут ведь лягушка, я вижу это даже без очков!

— Правильно, лягушка, — ответил Пёс. — История и про неё тоже.

— А Кукук и Шлевиан там точно есть? — на всякий случай уточнил Лев.

— Сейчас сам убедишься, — ответил Пёс и начал: — Как-то раз обезьяна Кукук…

— И обезьяна Шлевиан… — подхватил счастливый Лев.

— …нашли плитку шоколада.

— Где нашли? — заинтересовался Лев.

— На земле, — ответил Пёс. — А если ты ещё хоть раз перебьёшь меня, то дальше тебе пусть рассказывает кто-нибудь другой!

«Кто?!» — хотел спросить Лев, но вовремя опомнился и больше не задавал никаких вопросов.

Как обезьяны Шлевиан и Кукук сочиняли стихи

 Как-то раз обезьяны Шлевиан и Кукук нашли плитку шоколада, и у них разгорелся спор о том, как её правильно поделить.

— Она моя, потому что я её поднял, — сказал Кукук и снисходительно добавил: — Но я, так и быть, дам тебе кусочек.

— Это моя плитка, потому что я первый её увидел, — ответил Шлевиан и добавил: — Конечно, и тебе достанется кусочек.

— Если бы нам принадлежало всё то, что мы первыми увидели, — возразил Кукук, — у меня уже был бы свой самолёт. Ведь когда он пролетал над нашими джунглями, я увидел его раньше тебя. Ну и где же мой самолёт?

— Его у тебя нет, — согласился Шлевиан.

— И поэтому плитка должна достаться не тому, кто её первый увидел, а мне, потому что поднял её я!

— Но если бы я не обратил твоего внимания на эту плитку, ты прошёл бы мимо и не заметил её! — возмутился Шлевиан.

Ломая голову, как же решить это дело, обезьяны некоторое время молчали.

Наконец один из них робко предложил разломить плитку посредине — тогда каждому достанется половинка.

Но другому эта идея не понравилась: шоколадка только тогда по-настоящему вкусная, когда ты съел больше половины. Лучше вообще не есть, чем есть половину!

Обезьяны притихли и стали думать дальше.

В таком состоянии их и застал Лягушонок, который выпрыгнул из воды, чтобы посушить на солнце свой купальный костюм.

— А чего это вы тут сидите, как какие-то обезьяны-истуканы? — удивился он. Такими присмиревшими он их никогда не видел.

— Кыш-кыш! — шикнул Шлевиан и показал пальцем на свой лоб, давая понять, что он думает и мешать ему нельзя.

— Тш-ш-ш! — прошипел Кукук и поднёс палец к губам, что должно было означать: «Тихо! Не сбивайте с мысли!» Но так как Лягушонок не понял ни того, ни другого и посмотрел на них удивлённо, обезьяны пожаловались ему на свою беду.

— Чего тут думать?! Проще простого! — сказал Лягушонок. — Надо устроить соревнование! Кто победит, тот и получит шоколадку.

— Правильно! — воскликнул Кукук. — Устроим соревнование по толканию ядра!

Он мог толкнутьядро на целых 6,27 метра, а это для обезьяны очень хороший результат.

— Правильно! — тут же воскликнул Шлевиан. — Только лучше давайте устроим соревнование по прыжкам в высоту!

В школе он считался мастером по этой части, потому что прыгал выше всех.

— Никаких толканий и никаких прыжков! — прикрикнул на них Лягушонок. — Мы устроим соревнование по стихам. Кто сочинит лучший стих, тот и получит шоколадку!

— И кто же определит, чей стих лучше?

— Конечно, я, — сказал Лягушонок и, скрутив свой костюм в калач, принялся выжимать из него воду. — Ты будешь первым! — решил он и показал на Кукука.

Обезьяны принялись усердно сочинять, заткнув уши, закрыв рот и глаза, — они так всегда делают, когда им нужно сосредоточиться.

В это время Лягушонок осторожно понюхал шоколадку, чуть-чуть лизнул её, отломил краешек, сунул его в рот и проглотил. Украдкой он успел проделать это ещё несколько раз, пока наконец Кукук не вынул пальцы из ушей и не сказал:

— Я готов, можем начинать!

Они толкнули Шлевиана, который, конечно же, ничего не слышал, потому что был крайне сосредоточен. Вынув пальцы из ушей, он вопросительно посмотрел на друзей.

Кукук взобрался на камень, чтобы его было лучше видно, и начал:

— Браво! Браво! — восторженно крикнул Шлевиан, совсем забыв, что это стихи его соперника.

— И это всё? — спросил Лягушонок.

— Да, всё, — с гордостью подтвердил Кукук и слез с камня.

— Теперь моя очередь! — крикнул Шлевиан, забрался на камень и начал своё выступление:

Как только Кукук захотел крикнуть «Браво!», Лягушонок, который к тому времени уже успел съесть четверть плитки, перебил его.

— Так не годится! — возмутился он. — Хитрые какие! Думаете, сочинили по две строчки и отделались? Нет, теперь у нас будут новые правила. Ваши стихи должны быть в два раза длиннее и речь в них должна идти, например, о льве и о сове, а не только о глупых воронах и обезьянах. А теперь на старт… Внимание… Думаем!

Обезьяны снова погрузились в раздумья, а Лягушонок тем временем продолжил уплетать шоколад.

На этот раз Кукук долго не вынимал пальцев из ушей. Но вот наконец он встал, растормошил Шлевиана, взобрался на камень и начал:

— Превосходно! Превосходно! — воскликнул Лягушонок и незаметно для соревнующихся съел ещё кусочек шоколада. — Следующий!

— Моя очередь, — сказал Шлевиан и принялся декламировать:

— Превосходно! Превосходно! — воскликнул Лягушонок, проглотив украдкой ещё один кусочек шоколада. — Но мне кажется, что где-то я уже это слышал! Или я ошибаюсь?

— Лично я слышу это в первый раз, — сказал Кукук.

— Я тоже, — подтвердил Шлевиан.

— Значит, показалось, — согласился Лягушонок.

— И кто же победил? — спросили обезьяны хором.

Лягушонок задрал голову к небу, закрыл глаза и замер, делая вид, что думает. На самом деле он просто пытался проглотить кусочек шоколада, оставшийся у него во рту. Наконец он открыл глаза и обратился к обезьянам:

— Победителя нет, вы оба молодцы. Нужно устроить новый конкурс. На этот раз выиграет тот, в чьём стихотворении будет больше всего цифр.

— Цифр? — удивлённо спросили обезьяны.

— Да, цифр. Один, или два, или три, или четыре…

— Или пять, — добавил Шлевиан.

— Или шесть, — продолжил Кукук, одобрительно кивая головой.

— Или семь, или восемь, — продолжил Лягушонок.

— Хватит! — крикнули оба поэта. — Мы всё поняли!

— В этот раз начнёшь ты, — сказал Лягушонок и указал на Шлевиана.

Обезьяны опять погрузились в раздумья. Они сидели, закрыв, по обыкновению, глаза и заткнув уши, а в это время наш зелёный друг продолжал уплетать шоколад. На сей раз он мог не торопиться, потому что прошло немало времени, прежде чем Шлевиан забрался на камень и начал:

— Превосходно! Превосходно! — прокричал Лягушонок, рот которого был набит шоколадом. — Красивое стихотворение! Свежо и необычно!

— Погодите, это всего лишь первая строфа, есть ещё и вторая, — сказал Шлевиан. При этом его взгляд упал на Лягушонка, и он удивлённо спросил:

— Скажи-ка, а что это ты как будто растолстел за последние полчаса?

— Не знаю, — сказал Лягушонок. — Может, меня из-за твоих стихов так раздуло от восторга?

— Что ж, это возможно. — Благосклонно кивнув, Шлевиан начал вторую строфу:

— Действительно превосходно! — восхитился Лягушонок. — И так много чисел спрятано!

— Разве ж это много? — встрял Кукук. — Погодите, вы ещё не слышали моё стихотворение!

— Это не считается! — перебил Шлевиан. — Правильно не «миллиониция», а «милиция»!

— Нет, считается! — стоял на своём Кукук. — Потому что проверочное слово «миллионер», а не «милиционер».

— Правильно! — подтвердил Лягушонок. — Продолжаем!

И Кукук начал заново:

— Ну как же милиция может видеть шорохи носом? — возмутился Шлевиан. — Она же слушает, ой, я имел в виду — нюхает носом!

— Милиция, возможно, носом только нюхает, — важно заявил Кукук. — А миллиониция может всё!

— Правильно, — согласился Лягушонок, — но позволь мне заметить: в твоём стихе не так уж и много чисел.

— Все они будут во второй строфе, — заверил его Кукук, — я не хотел вываливать на вас все числа разом. Хотел представить их постепенно, чтобы не переборщить!

— Тут ты прав, — согласился Лягушонок. — Перебарщивать нельзя!

И он разом закинул себе в рот оставшиеся четыре кусочка шоколада.

— Итак, вторая строфа! — объявил Кукук, ничего не заметив.

— Конечно, за первой строфой следует вторая, — пробурчал Шлевиан. — Где это видано, чтобы за первой строфой следовала третья?

На этом месте Кукук вдруг запнулся. Шлевиан, услышав слово «шоколад», тоже встрепенулся. Оба они стали оглядываться и хором крикнули:

— А где же наша шоколадка?

От неожиданности Лягушонок даже поперхнулся, но всё же успел заглотить последний кусочек.

— Тут! — рассмеялся Лягушонок и ткнул лапой в своё округлившееся пузо. Не успели обезьяны опомниться, как он уже прыгнул в озеро. Бульк! — и нет его.

Что оставалось делать несчастным, обманутым поэтам? Стоя на берегу, на все лады ругали они Лягушонка, но это лишь развеселило его ещё больше.

А потом весь день до самого вечера они рыскали по округе в надежде найти ещё одну шоколадку, но ничего, конечно, не нашли. В конце концов пришлось им удовлетвориться кокосом, который они стащили у дядюшки Коко, работавшего когда-то в цирке. И хотя кокос оказался никудышным, он всё равно пригодился вместо мяча, когда они с горя решили поиграть в футбол.

— Эта история мне тоже очень понравилась! — сказал Лев, дослушав до конца. — Во-первых, там были обезьяны Шлевиан и Кукук, а во-вторых, отличное стихотворение!

— Догадываюсь, какое стихотворение ты имеешь в виду.

— То, в котором говорится, что никто из зверей не сумеет перерычать льва. Это правда, ведь только мы, львы, умеем так потрясающе рычать!

От восхищения самим собой Лев поднял морду и так громко рыкнул, что райская птица, которая сидела на дереве и расправляла своё оперение в двух милях оттуда, упала с ветки от страха. Лев огляделся по сторонам, ожидая аплодисментов.

— Очень солидное рычание! — похвалил его Пёс и одобрительно кивнул головой.

Услышав львиный рык, звери решили, что царь зверей призывает их к себе, и поспешили на поляну.

Первыми прибыли шесть ласок, потом три лисы, три обезьяны, две косули, чуть позже пришёл медведь, за ним слон, бегемот и жук-скакун. Вскоре пришли и остальные звери. Последними явились улитка и больная утка, хромавшая на правую лапу.

Все они едва поместились на поляне. Пришлось встать очень плотно друг к другу, и маленькие зверьки боялись, что большие их ненароком раздавят.

Лев растерялся, потому что не думал созывать такое большое собрание, но в то же время был горд тем, что все его слушаются и что он может вот так, между делом, продемонстрировать это Татуированному Псу.

Он рявкнул:

— Тихо! — И звери сразу прекратили разговоры. Теперь все внимательно глядели на Льва.

— Я позвал вас сюда, чтобы познакомить с нашим гостем. Это Татуированный Пёс.

Все звери посмотрели на Татуированного Пса. Тот учтиво поклонился.

— А теперь, — продолжил Лев, — когда вы все посмотрели на него, можете возвращаться туда, откуда пришли. До свидания!

— Но я его так и не увидел! — закричал жук-скакун, который был очень маленький и к тому же оказался в задних рядах.

Тогда слон поднял жука, и тот тоже посмотрел на Пса. Потом все звери развернулись и ушли в лес, и на поляне снова воцарилась тишина.

— Ну вот, мы опять одни и можем снова рассказывать истории, — сказал Лев, и Пёс кивнул в знак согласия.

Когда царь зверей убедился, что все подданные исчезли в джунглях, он снова выудил из портфеля очки и надел их.

— Трудно выбрать, так много картинок! — вздохнул он. — Вот тут забавная картинка, но история к ней наверняка совсем короткая.

— Это почему? — спросил Пёс.

— Потому что тут нарисована мышь. А мышь — очень маленький зверёк, поэтому и история про неё наверняка очень маленькая.

— Ничего подобного, — рассмеялся Пёс. — Истории про маленьких зверьков иногда бывают очень длинными.

— К тому же мышь вовсе не маленькая, а большая! — пропищал вдруг тоненький голосок.

Лев в испуге снял очки, спрятал их за спиной и начал озираться, но никого не обнаружил. Только снова надев очки, он сумел разглядеть говорившего. Это был жук-скакун, который никуда не ушёл и всё это время сидел рядом с ними.

— Конечно, для такого карлика, как ты, мышь — это просто великан! — громогласно захохотал Лев. В ответ жук вытянул спину на целый миллиметр, поднялся на цыпочки и обиженно удалился.

— А он не так уж и неправ, — сказал Лев, поразмыслив. — Обезьянам слон кажется большим, а мышка — маленькой. Для мышки обезьяны — большие, а жук — маленький. Жуку мышь кажется гигантом… Интересно, кто кажется ему маленьким? Может быть, блоха? И ведь наверняка есть такой маленький зверёк, которому даже блоха покажется огромной.

— А бывает так, что мне что-то кажется красивым, а другие говорят, что это уродливо, — начал философствовать Пёс.

— Ты прав, — согласился Лев. — Так было и с одной моей знакомой, коровой Глорией.

— И что же с ней случилось, с коровой Глорией? — заинтересовался Пёс. — Расскажи!

— Это короткая история, зато правдивая.

— Ты что, намекаешь на то, что мои истории — неправдивые? — спросил Пёс, почувствовав себя оскорблённым.

— Нет-нет! — торопливо заверил его Лев. — Я уверен, они такие же настоящие, как и та, которую я сейчас тебе расскажу. Про корову Глорию.

— Это ты уже говорил! — буркнул Пёс.

Лев не стал с ним спорить и начал рассказывать.

История про корову Глорию

Корова Глория с детства была толще всех остальных коров. И чем старше, тем она становилась тучнее. У неё были мясистые губы, широкий нос, голова размером с огромную тыкву, или даже ещё больше, и в придачу — крепкие ноги, большущий живот, щетинистая шкура и несуразные копыта.

Так как платьев её размера не продавалось, ей приходилось шить их самой. Хорошим вкусом и большим умением она не обладала и поэтому выглядела в этих самодельных нарядах ещё толще, чем была на самом деле.

Походка у неё была медвежья, а когда она говорила, это звучало так, будто кто-то ревел в пустую бочку.

При этом у Глории и в мыслях не было, чтобы стать скромной и добропорядочной молочной коровой, как все её ровесницы. Нет, она была честолюбива и хотела стать артисткой.

Какой-то шутник — думаю, это был лис, — сказал, что у неё прекрасный голос и ей непременно надо обучаться пению. И так как отец Глории был богат и оплачивал все её капризы, она начала брать уроки музыки, а вскоре дала и первый концерт.

Все коровы собрались, чтобы послушать пение Глории. Первая песня её концерта называлась «Фиалка на обочине», она же стала и последней. Потому что если речь её звучала так, будто она говорит, забравшись в дождевую бочку, то когда Глория запела, это было похоже на то, как если бы два слона трубили в садовые лейки под аккомпанемент пилы, разрезающей лист железа.

Публика позатыкала себе уши, она свистела, кричала и топала, только бы не слышать этого ужасного пения. Слушатели толпами разбегались кто куда, только бы подальше от лужайки, где проходил концерт.

Корова Глория перестала петь и начала плакать.

Все её подруги думали: наконец-то она станет прилежной молочной коровой, такой, как мы! Но не тут-то было — она решила попытать своё счастье на другом поприще и принялась брать уроки танцев.

Посмотреть на первое танцевальное выступление Глории собралось ещё больше коров, чем на первый концерт.

Она вышла на сцену в балетной пачке, которая с лёгкостью покрыла бы семь столов, споткнулась на первом же шаге и упала.

Коровы в зрительном зале рассмеялись, но Глория не дала сбить себя с толку и исполнила па с прыжком, при этом подмостки сломались под тяжестью её веса, и она провалилась под сцену.

Зрители снова засмеялись, но пять крепких быков поднялись на сцену и помогли Глории выбраться из пролома, после чего она продолжила танцевать.

Оказавшись на самом краю сцены, Глория потеряла равновесие и рухнула прямо на музыкантов, сидевших в оркестровой яме. Дирижёр от испуга проглотил свою палочку.

Когда корова с большим трудом поднялась, контрабас был разбит, труба раздавлена в лепёшку, гармонь разорвалась пополам, а барабан треснул.

Можно себе представить, как хохотала публика, когда танцовщица скрылась за занавесом.

Все говорили: «Ну, уж теперь-то она поймёт, что лучше быть простой, порядочной молочной коровой».

Но у Глории и в мыслях такого не было. Она попросту перебралась в Гиппопотамию, к бегемотам. Там она тоже выступила со своими танцами и песнями.

На следующий день в «Вестнике Гиппопотамии» можно было прочесть:

«Артистка Глория, тонкая, хрупкая особа, дала вчера вечером музыкально-танцевальный концерт.

Никогда прежде не имели мы возможности насладиться столь чистым и звонким голосом, никогда прежде не слышали пения такой необыкновенной красоты. Более того, артистка танцевала, а точнее, парила, словно Сильфида, над сценой, и все юные бегемотихи в зале были очарованы её грацией.

Будем надеяться, что артистка Глория ещё не раз споёт и станцует для нас в Гиппопотамии!»

— Вот такая история про корову Глорию, — сказал Лев. — Теперь твоя очередь! Ты обещал историю про мышку. А в ней будут Шлевиан и Кукук?

— Кукука не будет, а вот Шлевиан будет, — ответил Пёс и начал рассказывать.

История о том, как Шлевиан подшутил над Мышкой-Торопыжкой и как она его за это проучила

Дерево, на котором жили обезьяны Шлевиан и Кукук, было одним из самых высоких в джунглях, если вообще не самое высокое.

Во всяком случае, у этого дерева были мощные корни, толстый ствол, могучие ветви и пышная крона. На верхних ветках жили маленькие птички, этажом ниже — птицы побольше, дальше обосновалось необычайно шумное беличье семейство с пятью детёнышами. Под ними были самые удобные ветки, на которых и поселились Шлевиан и Кукук. Ствол дерева сдавался под жильё дятлу и сове, вдове преклонного возраста, которая очень уютно устроилась в своём дупле, но совершенно не ладила с дятлом и чуть ли не каждый день говорила, что завтра съедет.

Внизу, между корней, располагалась мышиная нора, в которой обосновалась Мышка-Торопыжка. Она была худощавой, стремительной, носила короткую стрижку и работала учительницей физкультуры в средней школе для девочек-мышек. Вообще-то её звали Генриетта Мышхоф, но оттого, что у неё была привычка поторапливать свой класс, а порой (нечаянно) и своих мышиных собратьев, хлопая в ладоши и крича: «Поторапливайтесь, девочки! Живей-живей!», её прозвали Мышка-Торопыжка.

Каждое утро без пятнадцати восемь она покидала свою норку и шла в школу, а возвращалась днём, в четыре пятнадцать. По субботам она занималась уборкой, тихонько напевая что-то себе под нос, а по воскресеньям они с коллегой выходили на опушку леса и любовались закатом.

Шлевиан, который частенько сидел на ветке, ел бананы и смотрел по сторонам, знал все её привычки. Надо ли удивляться, что однажды ему в голову пришла идея подшутить над ней?

Как-то вечером, когда мышка уже спала в своей маленькой кроватке, он спустился вниз и запер вход в её норку большим кокосовым орехом.

Когда Мышка-Торопыжка проснулась, было совершенно темно.

— Чтобы я проснулась посреди ночи — такое случилось со мной лишь однажды. — Мышка очень удивилась. — Это было в ночь с одиннадцатого на двенадцатое апреля позапрошлого года. — Она повернулась на другой бок и вскоре уснула опять. Некоторое время спустя она проснулась снова, было всё так же темно. — Я впервые просыпаюсь посреди ночи во второй раз, — заключила мышка с ещё большим удивлением.

И только когда мышка проснулась в третий раз — было всё ещё темно, — она не выдержала и встала.

— Торопись! Живей-живей! — приказала она сама себе. — Если не спится, значит, ты не устала. А если ты не устала, то надо подвигаться, чтобы устать. Небольшая пробежка по лесу не помешает!

Она вскочила с кровати и выбежала из норки. Точнее, она хотела выбежать из норки, но ударилась обо что-то твёрдое и упала на спину.

Путь преграждала стена, которую было не сдвинуть с места, как мышка ни старалась.

Ей не оставалось ничего другого, как прорыть рядом со старым выходом новую дыру, через которую она и выбралась на свободу. При ярком полуденном солнце она увидела, что вход заслонён большим кокосовым орехом, причём так плотно, что ни один луч света не мог проникнуть в квартиру.

— Нет, ну надо же! И угораздило этот орех упасть прямо на мой дом! — сердито воскликнула мышка, пустилась бежать и впервые опоздала в школу.

Когда мышка проснулась на следующее утро, в её комнате было темным-темно.

— Здорово, что я могу поспать ещё немного! — сказала она и повернулась на другой бок.

Когда через некоторое время мышка проснулась во второй раз и было всё так же темно, она вышла на порог, чтобы подышать свежим воздухом. (Превосходное средство от бессонницы.) Точнее, она хотела выйти на порог! Но спросонья пошла к старому выходу, который был завален орехом, ударилась об него и упала на спину.

— Бестолковая какая! — отругала саму себя мышка, поднялась и пошла ко второму выходу.

Но и его заслоняла глухая стена! Хочешь не хочешь, а мышке, чтобы выбраться наружу, пришлось вырыть рядом третью дыру. В ярком дневном свете она увидела, что и второй вход плотно заперт кокосовым орехом.

— Ну, это уже никуда не годится! — воскликнула мышка ещё более сердито, чем накануне. — Угораздило же ещё один орех свалиться и опять мне тут всё перегородить!

Так она опоздала в школу во второй раз.

На другое утро мышка снова проснулась и снова в норке было так темно, что и собственной лапы не видать.

— Вчера и позавчера я опоздала в школу, так что сегодня лучше встану сразу и полюбуюсь восходом, — сказала она себе. — А то залежусь и, чего доброго, просплю в третий раз!

Она поднялась, сделала несколько приседаний, зевнула и, всё ещё не вполне проснувшись, направилась к двери привычной дорогой. Стукнувшись головой о кокосовый орех, мышка встрепенулась и пробормотала:

— Ах, я же вырыла вторую дыру!

Она нашла на ощупь второй выход, стукнулась о второй орех и проснулась окончательно.

— Какая же я глупая! — воскликнула она. — Совершенно забыла, что из моей квартиры есть теперь третий выход! Надо бы поторопиться, а то ещё пропущу восход!

И она выбежала через третью дыру. Точнее, хотела выбежать! Но ударилась головой обо что-то твёрдое и упала на спину.

Когда она вырыла четвёртую дыру, то увидела в лучах утреннего солнца то, что и ожидала: большой кокосовый орех, который закрывал вырытый накануне лаз. Так Мышка-Торопыжка опоздала в школу в третий раз.

— Интересно, продолжится ли это завтра в том же духе, — сказала мышка, забираясь вечером в кровать.

Утром, когда она открыла глаза, действительно было так же темно, как и в предыдущие три дня.

— Теперь надо хорошенько подумать, чтобы снова не наткнуться на что-нибудь эдакое и не упасть на спину, — сказала мышка, выскочила из кровати, споткнулась о стул и растянулась во весь рост.

Поднявшись, она осторожно, на ощупь, пробралась к правильной двери и натолкнулась на непреодолимую преграду.

— Скоро земля вокруг моей квартиры станет вся в дырочку, как швейцарский сыр, — сокрушалась она, выкапывая рядом с четвёртой дырой пятую.

Выбравшись наружу, она увидела, что и четвёртый выход заперт очередным кокосовым орехом. Мышка даже среди учительниц выделялась необычайным умом, она задумчиво покачала головой и сказала:

— Что-то тут нечисто!

На этот раз она едва успела в школу вовремя.

Как обычно, Мышка-Торопыжка вернулась из школы в четыре пятнадцать и пошла в свою комнату. Но на этот раз не осталась внутри: дождавшись темноты, она тихонько выскользнула из норки и спряталась за камнем возле новой, пятой дыры.

Не прошло и часа, как с дерева спустился Шлевиан с кокосовым орехом в руке. Он остановился перед мышиной норой, еле сдерживая смех, нагнулся и осторожно положил орех на новый вход в мышиную квартиру.

И тут Мышка-Торопыжка рассердилась не на шутку.

Забыв, что она гораздо меньше обезьяны, мышка вскочила на камень, за которым пряталась, и закричала, сверкая глазами от ярости:

— Ах вы, болван! Ни стыда ни совести! Мне стоило бы сейчас же надрать ваши здоровенные уши! Какая наглость! Какая подлость! Немедленно уберите все орехи, вы, бесстыжая обезьяна! Хам!

— У меня вовсе не здоровенные уши, — возразил обиженно Шлевиан, — уж и пошутить нельзя.

— Это называется пошутить! — воскликнула мышка, вне себя от злости. — Ну подождите! Я расквитаюсь с вами, макака вы эдакая!

— А что ты мне сделаешь? — дерзко спросил Шлевиан. — Может, укусишь за большой палец?

Он рассмеялся.

— Уж что-нибудь придумаю, не сомневайтесь!

— Смотри, чтоб голова не заболела, пока думаешь! — ответил Шлевиан, собрал все кокосовые орехи и исчез в густой кроне.

Хотя Шлевиан не очень-то поверил мышкиным угрозам, весь следующий день он был начеку. Он медленно ступал, озираясь по сторонам, потому что боялся, что мышка вдруг выскочит из-за какого-нибудь камня, укусит его за пятку и быстро скроется в своей норе. Сидя на земле, он часто оглядывался, чтобы мышка не подкралась незаметно и не ущипнула его за попу.

Но, судя по всему, это не входило в её планы: она, как и прежде, отправилась в школу без пятнадцати восемь, вернулась домой в четыре пятнадцать и больше уже не выходила на улицу.

Вот почему на следующий день Шлевиан опять заскучал. Он сидел на своей ветке и думал, чем бы таким заняться.

В этот момент мимо проходил носорог Бульбо.

Господин Бульбо — толстый и статный, как и полагается носорогам, был при этом самовлюблённым, отчаянным пижоном, всегда одетым с иголочки. На его неуклюжих ногах красовались лакированные ботинки, начищенные до такого блеска, что он пользовался ими как зеркалом. Бульбо был наряжен в узкие брюки, в которых даже не мог нагнуться, и пиджак из белого шёлка по последней моде. Казалось, что он сошёл прямо с обложки глянцевого журнала. Наряд дополняла высокая зелёная фетровая шляпа с твёрдыми полями и жёлтой лентой. А ещё у Бульбо был позолоченный рог.

И вот когда он во всей красе не спеша проходил под деревом и приятным голосом напевал последний шлягер, Шлевиан скинул кокосовый орех прямо на зелёную шляпу носорога.

Та съехала ему на глаза, и носорог оказался в темноте. Когда ему наконец удалось вернуть помятую шляпу на прежнее место, он посмотрел наверх. Прямо в нахальное, ухмыляющееся лицо Шлевиана, который преспокойно сидел на своей ветке.

Бульбо погрозил обезьяне, но та рассмеялась и крикнула:

— Мне вас плохо слышно! Будьте любезны забраться на дерево, тут мы сможем побеседовать!

Это, конечно, ещё больше разозлило носорога. Но как только он принялся неистово ругаться на обезьяну, та невозмутимо и метко кинула ему на шляпу второй орех. Шляпа снова съехала на глаза, и когда носорогу удалось водрузить её обратно на затылок, она совсем потеряла форму.

Рассвирепевший носорог решил, что пора переходить от слов к делу. Он нагнулся и обхватил ствол, намереваясь стрясти хулигана с дерева. И тут его брюки взяли и лопнули.

Шлевиан удовлетворённо отметил, что толстое дерево даже не шелохнулось, и кинул третий орех. Стоит признать, что стрелком он был отменным: третий орех, как и два предыдущих, угодил точно в шляпу, которая снова съехала носорогу на глаза.

Ярости Бульбо не было предела. Снова и снова он с разбега таранил дерево своим рогом, стараясь скинуть обезьяну на землю. Но ствол был слишком толстый, да и обезьяна держалась крепко. Когда носорог наконец сдался и покинул поле боя, рог у него был погнут, брюки разодраны в клочья, пиджак испачкан, ботинки в пыли, шляпа безвозвратно помята, а красивая жёлтая лента порвана. Шлевиан же был очень доволен — он нашёл, чем развеять свою скуку!

Следующей его жертвой стал слон Данте. Он был тайным советником географии. Маленький и толстый, но зато очень учёный, Данте всегда носил походные штаны, гольфы грубой вязки и полуботинки — в общем, был подготовлен к любым погодным условиям.

Каждый день он исследовал лес, рисовал карты местности всех его частей и писал толстые книги о его обитателях.

За учёные труды ему было присвоено звание тайный советник географии. Он первым установил, что обезьяны начинают есть банан с верхнего конца, и посвятил этому книгу.

Лишь изредка он оставался дома на целый день и ничего не исследовал. Тогда жена, пользуясь таким случаем, торопилась приготовить ему обед, но учёный слон с презрением отвергал подобного рода предложения. «Географы едят на природе!» — говорил он, усаживался на лужайке перед домом и жарил себе на костре колбасу.

И вот однажды слон Данте, проходя мимо дерева Шлевиана, случайно посмотрел наверх и обнаружил, что над ним сидит обезьяна с кокосом в руке.

Слон встал как вкопанный и сказал:

— Ну и дела! Обезьяна с кокосом в руках! И что же это забавное животное собирается с ним делать? Неужто оно его съест? Я должен исследовать эту проблему, пусть даже на это уйдут годы научных наблюдений!

Данте не пришлось тратить так много времени: стоило слону договорить, как орех упал ему на голову, издав глухой звук.

Вместо того чтобы поблагодарить обезьяну за столь быстрое оказание помощи географической науке в исследовании важнейшей проблемы, Данте начал ругаться на чём свет стоит. Но его возмущение не охладило научный пыл обезьяны. Едва слон успел надеть обратно очки, свалившиеся от удара кокоса, как обезьяна повторила свой эксперимент, и второй орех приземлился почти в том же месте, что и первый.

Тут уже тайный советник географии рассвирепел, разбежался и толкнул ствол. Обезьяна, которая благодаря носорогу уже набралась опыта, крепко держалась за дерево и спокойно наблюдала за атакой, ей даже удалось скинуть на слона ещё один, третий орех.

Тем временем Данте понял, что у него не получится расшатать толстое дерево, и решил попытать своё счастье при помощи хобота. Он ухватился им за самый край ветки, на которой сидел Шлевиан, и потянул её к себе. Но Шлевиан, который вовсе не собирался падать с дерева, точно спелая слива, перепрыгнул на ветку выше, — там даже хобот Данте не мог достать его. Пришлось тайному советнику географии вслед за носорогом Бульбо признать, что с обезьяной ему не справиться, и отправиться домой.

Следующей жертвой Шлевиана стал медведь. Ничем особым он не отличался — обычный медведь по имени Мишка, бурый любитель мёда. Когда первый кокос попал ему по спине, он яростно взревел. После второго медведь недолго думая стал взбираться на дерево.

Этого Шлевиан не ожидал. Он забыл, что медведи тоже умеют лазать по деревьям.

Увидев, что Мишка медленно, но верно приближается, Шлевиан перебрался на ветку потоньше, смекнув, что медведь гораздо тяжелее обезьяны.

Когда Мишка вслед за ним стал перебираться на эту ветку, она согнулась, и они оба соскользнули вниз. Но ловкая обезьяна легко ухватилась за соседнюю ветку и уселась на ней. Медведь же свалился с дерева и больно ушибся. Сообразив, что следующее альпинистское восхождение закончится для него тем же, он смирился с поражением и пристыженно удалился.

Теперь настал черёд скунса. Надо сказать, что в лесу его все как-то сторонились. Никто точно не знал, откуда он, собственно, взялся. Звали его Вонючка, день изо дня он носил один и тот же свитер в чёрно-белую полоску и обладал неприятной привычкой обрызгивать вонючей жидкостью окружающих, когда они надоедали ему, или просто когда он бывал не в духе. Ясное дело, что друзей у Вонючки не было.

Когда он проходил под деревом, Шлевиан скинул ему на спину кокосовый орех. Скунс посмотрел наверх, увидел обезьяну и сказал:

— Предупреждаю! Ещё один орех — и будешь вонять так, что тебе родной отец лапы не подаст!

Обезьяна осторожно перелезла на три ветки выше и скинула второй кокос.

Скунс увидел летящий вниз орех, ловко увернулся от него и направил струю жидкости вверх — туда, где сидела обезьяна.

Но Шлевиан был слишком высоко. Струя не достигла цели, и скунсу пришлось убегать, чтобы самому не попасть под вонючий дождь. Это весьма позабавило обезьяну, и она запустила вдогонку беглецу сразу два ореха.

И в этот момент произошло то, чего никто не ожидал: в происходящее вмешалась Мышка-Торопыжка!

Когда толстяк медведь рухнул с дерева, земля под ним так содрогнулась, что в квартирке мышки попадали стулья. Она в ужасе выбежала из норки и обнаружила, что виновником землетрясения был не кто иной, как Шлевиан. Увидев, как он издевается над скунсом, она забежала домой, надела скалолазные ботинки и незаметно забралась на дерево.

Там она принялась грызть ветку, на которой сидел Шлевиан.

И в тот самый момент, когда обезьяна бросила два ореха в скунса и даже подпрыгнула от радости, потому что один из них угодил прямо в цель, в тот самый момент ветка хрустнула, обломилась, и изумлённая обезьяна, прежде чем смогла ухватиться за что-нибудь, свалилась на землю, оказавшись носом к носу со скунсом.

Рассерженный зверёк ещё никогда и никого так не обрызгивал, как Шлевиана! Даже три недели спустя Кукук разговаривал с ним только с соседнего дерева, и никто не решался подойти к нему ближе.

Сделав своё дело, мышка медленно спустилась с дерева, встала перед воняющей, мокрой обезьяной и собиралась сказать: «Зарубите себе на носу, это было расплатой маленькой учительницы физкультуры средней школы для девочек-мышек!»

Но оттого, что обезьяна так ужасно воняла, она сказала только: «Зарубите себе на носу, это было ррррр…» — и, заткнув нос, быстро исчезла в норе.

— Вот так мы иногда ошибаемся, — сказал Лев, когда Пёс закончил рассказывать.

— Да, Шлевиан недооценил мышку, — согласился Пёс.

— Да я не о том. Это я недооценивал историю. Она оказалась очень длинной, а рассказывается-то в ней о таком маленьком зверьке.

— О таком большом звере! — донёсся из травы тоненький голосок. Это был жук-скакун, который тайком вернулся, потому что тоже любил слушать истории. Ему разрешили остаться и послушать следующую историю — при условии, что он не будет перебивать рассказчика.

— Ты рассказал историю, в которой был один только Шлевиан, — сказал Лев. — Так что теперь я вправе рассчитывать на историю, в которой будет один только Кукук.

— Услышишь, не беспокойся, — ответил Пёс, который так увлёкся своими рассказами, что его уже не нужно было упрашивать. Наверное, это произошло потому, что Лев оказался очень хорошим слушателем и не перебивал его.

Татуированный Пёс начал было:

— Жил да был один осёл…

Но Лев закричал:

— Стой, стой! Конечно, я уже попросил историю про Кукука, но всё равно покажи, пожалуйста, картинку к этой истории!

— Покажу, не беспокойся, — добродушно ответил Пёс. — Картинка с ослом возле моего левого уха.

— А ты не мог бы закинуть ухо наверх? — попросил Лев, разглядывая картинку. — Так мне будет лучше видно. А то мне кажется, что это скорее зебра, чем осёл!

— Ты уж извини, — ответил Пёс, — но я очень не люблю поднимать левое ухо. На нём есть картинка, которую я не хочу показывать.

— Она что, плохо получилась? — заинтересовался Лев.

— Получилась-то она хорошо, — ответил Пёс. — Но каждый раз, когда я её кому-то показываю, это плохо кончается. Пожалуйста, лучше не проси!

— Хорошо, — недовольно проворчал Лев. Но вскоре его длинная морда снова счастливо сияла, потому что Пёс начал свой новый рассказ.

История об осле, который хотел стать зеброй

Как-то во время прогулки осёл по имени Макси забрёл очень далеко и встретил там Зебру. Прежде он никогда не видел зебр.

— Добрый день… фауна, — сказал осёл, несколько замявшись, потому что не знал, как называется это животное.

— И вам день добрый, господин осёл! — учтиво ответила Зебра, которая много где бывала и не раз встречала ослов.

— Мы знакомы? — спросил осёл Макси удивлённо.

— В моей семье вас часто вспоминают, — ответила Зебра. — Например, когда дети проливают на себя полный стакан молока, или какой-нибудь школьник пишет в тетради «один плюс три равно пять», или кто-нибудь случайно садится прямо в яблочный пирог, мы непременно говорим о вас!

— Понимаю! — воскликнул осёл польщенно. — Вы, наверное, говорите: «Как тебе не стыдно! С ослом такого бы никогда не случилось!»

— Да, что-то в этом роде, — сказала Зебра, — что-то в этом роде!

— А могу я спросить, что вы, собственно говоря, за животное? — продолжал осёл.

— Ну разумеется, вы можете спросить, мой дорогой! — ответила Зебра, которой уже наскучил их разговор, и ускакала прочь. — За спрос денег не берут! — прокричала она уже издалека и скрылась за деревьями.

— Какое приятное животное, — сказал осёл сам себе. — И какое вежливое! Она, конечно, была рада познакомиться со мной. Жаль только, что беседа получилась недолгой. Уверен, её ждали неотложные дела. Нам просто необходимо увидеться ещё раз!

В следующее воскресенье осёл снова совершил дальнюю прогулку и действительно встретил Зебру.

Сначала она попыталась сделать вид, что не заметила его, и хотела быстро проскакать мимо. Но он закричал, завидев её издали:

— Добрый день, фауна! Какая дивная сегодня погода!

Зебра остановилась.

— Добрый день, господин осёл! — ответила она вежливо. — Да, дождь сегодня льёт особенно красиво!

— То есть я хотел сказать, что за ужасная нынче погода! — поправился запыхавшийся осёл, подбежав к Зебре. — Я просто оговорился.

— Лучше оговориться, чем расшибиться! — ответила Зебра.

— Тут вы правы! — рассмеялся осёл, запрокинув голову. — Верно сказано, очень верно! Надо запомнить: лучше расшибиться, чем оговориться!

— Наоборот, — поправила Зебра. — Наоборот! Так и знала, что вам понравится, я ведь услышала это от одного осла.

— А сегодня, любезный друг, могу я спросить, что вы за животное? — поинтересовался осёл.

— Конечно, вы можете спросить, мой дорогой! — ответила Зебра и снова ускакала прочь. — Я же говорила вам — за спрос денег не берут! — крикнула она, прежде чем скрыться из виду.

— И правда приятное животное! — с восхищением произнёс осёл Макси. — Ей, должно быть, нравится моё общество. Ещё бы! Её, бедняжку, наверняка окружают глупые звери! Жаль только, что она всё время куда-то спешит!

В следующее воскресенье он вышел погулять на целый час раньше и снова увидел Зебру.

— Добрый день, фауна! — крикнул он ей. — Сегодня хочу спросить вас сразу: что вы всё-таки за животное?

— Зебра.

— Я сразу догадался. — Осёл кивнул головой.

— Из-за моих чёрных полосок? — осведомилась Зебра.

— Нет, из-за белых. Позвольте мне ещё один вопрос, Зебра.

— Спрашивайте!

— Вы так обходительны.

— Но это не вопрос, а утверждение.

— Сейчас, сейчас будет вопрос! Если вы подождёте минутку, я закончу свою мысль…

— Ну, заканчивайте, пожалуйста!

— Как заканчивать? Что заканчивать? — спросил осёл озадаченно и совсем потерял мысль. — Вам больше не нравится беседовать со мной?

— Ну что вы! — успокоила его Зебра. — Я имела в виду — продолжайте говорить, закончите вашу мысль!

— Говорить! Ну конечно! — рассмеялся осёл. — Я сперва не так понял.

И он продолжил:

— Вы всегда так вежливы…

— Если не ошибаюсь, — прервала его Зебра, — я уже слышала это утверждение.

— Всё верно, верно! — засмеялся осёл. — Как остроумно! Правда, какое остроумное замечание! Итак, вы кажетесь мне такой вежливой, и я захотел спросить вас… Могу я спросить вас?

— Если я не ошибаюсь и на этот раз, — нетерпеливо сказала Зебра, — я уже дала вам такое разрешение.

— Так вот, я хотел спросить вас, — не смутившись, продолжал осёл Макси, — почему вы кажетесь мне такой вежливой?

— Всё дело в моих полосках. «Тёмное на светлом вежливо вполне, полосатость силы придаёт вдвойне». Так гласит пословица! — заявила Зебра с серьёзным видом, кивнула на прощанье и умчалась прочь.

— Вот оно что, — сказал осёл, как только перестал удивляться. — Так, значит, тёмные полоски смотрятся вежливо. Вот бы и мне такие!

В следующее воскресенье он вышел на прогулку на целых два часа раньше, ждал весь день, но Зебры так и не дождался. Она не появилась.

«Как глупо! — думал осёл. — Я так хотел спросить её, где раздобыть чёрные полоски».

Поскольку Зебра не появилась и в последующие дни, осёл начал действовать на нервы всем своим соседям и знакомым, потому что каждый раз, встречая их, подробно расспрашивал, не знают ли они, где можно взять чёрные полоски.

Так как память у него была плоховата, то случалось, что он кого-нибудь по три раза на дню спрашивал об одном и том же. И, конечно же, никто так и не смог ответить на его вопрос.

Скоро осла перестали звать по имени, и если речь заходила о нём, называли его исключительно «ослом, который хочет стать зеброй».

Как-то раз он снова отправился погулять в воскресенье. Но вместо Зебры встретил обезьяну по имени Кукук, которая вышла из леса, чтобы полакомиться плодами любимого дерева обезьян — баобаба.

— Доброе утро, господин осёл! — радостно сказал Кукук.

— Доброе утро, фауна! — ответил осёл, который никогда в жизни не видел обезьян.

— Я обезьяна, — объяснил ему Кукук, немного обидевшись. — А на будущее запомните: не слишком вежливо говорить «Доброе утро, фауна». Лучше просто скажите «Доброе утро!», если не знаете, кто перед вами!

— Вы правы, — сказал осёл расстроенно, — я не слишком вежлив. Всё из-за этих полосок.

— Каких таких полосок? — спросил Кукук, повертел головой, но никаких полосок поблизости не обнаружил.

— Полосок на спине, — пояснил осёл.

— Но я не вижу на вас полосок, — заключил Кукук, осмотрев осла со всех сторон.

— В том-то и беда, я же говорю, — вздохнул осёл, расстроившись ещё больше. — Мне их так не хватает! Всё бы отдал, лишь бы у меня были такие же полоски, как у того зверя, у Кебры!

— Вы хотели сказать «зебры»? — поправил его Кукук.

— Точно! Как у Зебры!

— И что вы готовы за это отдать? — деловито спросил Кукук.

— Целый мешок овса.

— Не люблю овёс.

— Или пять больших морковок.

— Этого я тоже не ем!

— Чего же вы тогда хотите?

— Бананов, — с нежностью в голосе сказал Кукук и закатил глаза.

— Бананов! — воскликнул осёл. — Только и всего!

— А что, у вас они есть? — удивился Кукук.

— Нет, но я знаю, где они растут.

— Если вы покажете мне место, — вскричал Кукук и причмокнул губами, — я помогу вам заполучить ваши полоски!

— Неужели? — обрадовался осёл. — Я был бы так вам признателен, господин… господин фауна!

— Я обезьяна, если кто-то забыл, — поправил его Кукук. — Не пора ли нам отправиться за бананами?

И они двинулись в путь.

А когда Кукук умял все бананы, осёл спросил:

— Когда же я получу свои полоски?

— Полоски я наколдую тебе завтра утром, — соврал Кукук. — Я по этой части мастер. Знаешь большой дом прямо у леса?

— Тот, что с дощатым забором?

— Да, именно тот! Приходи туда завтра утром, как только взойдёт солнце. Там и встретимся.

— Обязательно приду! — пообещал осёл и радостно поскакал домой.

— И не забудь взять с собой зеркало! — прокричалему вслед Кукук и отправился обратно в лес.

На следующее утро, когда Кукук пришёл к дому, осёл уже был там и ждал его с нетерпением.

— Доброе утро, господин осёл! — поздоровался Кукук.

— Доброе утро, фауна! — ответил осёл.

Устав объяснять ослу, кто он такой, Кукук промолчал и стал ходить взад-вперёд, что-то бормоча себе под нос.

Осёл уставился на него во все глаза:

— Колдовство уже началось?

— Терпение! — ответил Кукук. — Сперва я должен завязать тебе глаза.

— Конечно, если это нужно, чтобы наколдовать полоски!

Кукук завязал ослу глаза платком и подвёл его к забору. Поскольку было раннее утро и солнце стояло очень низко, доски забора отбрасывали длинные тёмные тени на землю.

Когда осёл оказался у забора, тени упали на него и начертили на его шкуре настоящие чёрные полосы.

Довольный Кукук осмотрел их, а потом притворился, будто всё ещё колдует: он старательно шептал какие-то длинные слова и бормотал непонятные фразы.

Всё это время осёл стоял неподвижно и благоговейно молчал.

Через несколько минут Кукук сказал «Готово!», снял с осла повязку и поднёс ему зеркало.

Тот посмотрел и ахнул — по животу и по спине теперь действительно шли вертикальные чёрные полоски!

— Побегу домой! Пусть все увидят: я стал зеброй! — восторженно прокричал осёл Макси и помчался к лесу. — Большое спасибо, господин… фауна!

— Кукук! — хотел было поправить его Кукук, но передумал и торопливо скрылся в кустах.

Прискакав домой, осёл сразу же показался жене.

— А теперь я кажусь тебе вежливым? — спросил он её с надеждой в голосе.

— Ты и раньше казался мне вежливым, — ответила жена. — Почему ты спрашиваешь?

— Ты что, не видишь, какие у меня красивые полоски? — нетерпеливо прокричал осёл.

Жена оглядела его со всех сторон, покачала головой, погладила мужа по ушам и вздохнула:

— Бедный мой! Совсем с ума сошёл!

— Ну хватит! — крикнул осёл разъярённо и оттолкнул её в сторону. — Какие вы, женщины, всё-таки глупые! Ты глупа как… как…

— Как осёл! — подсказал ему сосед журавль, случайно заглянувший к ним. — Прости, я, конечно, хотел сказать: как гусыня! — сразу же поправился он.

Осёл подошёл к нему и спросил:

— Дорогой сосед, кажусь ли я тебе вежливым?

— Раньше всегда казался, — ответил журавль и задумался. — Но называть свою жену глупой гусыней, по-моему, не слишком вежливо.

— Не слишком вежливо? — спросил осёл озадаченно. — А как же мои полоски?

— Какие полоски? — в свою очередь удивился журавль.

Осёл был глубоко потрясен всеобщей глупостью. Но всё-таки решил продемонстрировать соседу полоски и показал на спину. Нетрудно представить себе, что он испытал, обнаружив, что никаких полосок на его спине больше не было.

— Ах ты, фауна! — взревел он, от ярости сразу вспомнив имя. — Этот Кукук! Он обманул меня! Пусть только встретится теперь мне на пути, мошенник!

Мошеннику очень понравились бананы. И теперь он думал о том, где ему раздобыть добавки. «Сам я вряд ли быстро их найду, — размышлял Кукук. — А вот осёл точно знает ещё какое-нибудь хорошее местечко, где они растут. Но он явно зол на меня и не станет помогать в поиске бананов второй раз! Хотя попробовать стоит: осёл так глуп, вдруг мне удастся обмануть его снова!»

В следующее воскресенье Кукук отправился туда, где частенько гулял осёл.

Как только осёл увидел вдалеке обезьяну, он закричал:

— Вот ты где! Погоди, вот я сейчас тебе уши надеру!

Кукук спокойно стоял на месте, а когда осёл подошёл поближе, он вежливо сказал:

— Добрый день, фауна!

Осёл завопил:

— Что ещё за «Добрый день, фауна!» Ты прекрасно знаешь, что я за животное!

Кукук пожал плечами.

— Мне действительно очень жаль, но я никогда не видел вам подобных! Должно быть, вы лошадь?

— Я осёл, и вам это известно! Вы та самая обезьяна, которая наколдовала мне полоски!

— Какие полоски?

— На спине!

— Но я не вижу там никаких полосок, господин осёл.

— В том-то и дело! — завопил осёл. — Вы меня обманули!

— Ничего не понимаю: если какая-то обезьяна не наколдовала вам полосок, то с чего вы взяли, что это был именно я? — спросил Кукук спокойно.

— Тут вы правы, — неуверенно согласился осёл. Теперь он совсем не знал, что ему делать.

— И потом, — продолжал Кукук, — нас, обезьян, на свете сотни, даже тысячи. И все мы похожи друг на друга.

— Я знаю, как отличить ту обезьяну от остальных, — радостно сообщил осёл. — Вы умеете колдовать?

— Мне очень жаль, — покачал головой Кукук, — я не смогу наколдовать полоски.

— Значит, это действительно были не вы, — с облегчением произнёс осёл, попрощался и уже хотел идти дальше.

— Погодите минутку! — окликнул его Кукук. — Хоть я и не умею колдовать, я знаю способ, как раздобыть для вас полоски.

— Полоски? — спросил осёл и остановился. — Но каким образом?

— Я могу нарисовать их вам на спине.

— А краски у вас есть?

— Нет, но у меня есть уголь.

— Если у вас получится, — радостно вскричал осёл, — я покажу вам целую плантацию бананов!

— Целую плантацию! — повторил вслед за ним Кукук, закатив глаза от восторга, и причмокнул губами. — Так чего же мы ждём!

Он нашёл уголёк, велел ослу стоять спокойно, потому что тот от волнения переминался с одного копыта на другое, и приступил к работе. Аккуратно проводил он по спине осла толстые чёрные линии; через час изнурительного труда пот тёк с него ручьём, но осёл, сплошь покрытый полосками, стал похож на зебру.

— А теперь пойдём за бананами, — предложил Кукук ослу, как только тот наконец вдоволь налюбовался на своё отражение в луже.

— Кажусь ли я вам вежливым, господин Кукук? — осведомился осёл.

— Да, очень вежливым. А теперь нам пора за бананами! — ответил Кукук в нетерпении.

И тут осёл рванул с места. Кукук припустил за ним.

— Не так быстро, господин осёл, помедленнее! — кричал Кукук, совсем уже запыхавшись.

Осёл не обращал на него внимания, лишь иногда злорадно выкрикивал на бегу:

— Скорее, господин Кукук, скорее! Бананы близко!

И скакал ещё быстрее прежнего.

В конце концов они домчались до маленькой речки, осёл прыгнул в воду и поплыл на другой берег.

Кукук, который не умел плавать, остался на берегу и наблюдал, как осёл выбирался из воды.

— Вы думали, я глупый осёл! — прокричал осёл с другого берега.

— Так оно и есть! — ответил ему разозлённый Кукук.

— Я узнал вас по тому, как вы закатываете глаза и причмокиваете губами, когда речь заходит о бананах! — продолжал осёл. — Это вас я встретил в то воскресенье! В прошлый раз вы обманули меня, а теперь я провёл вас, глупая обезьяна! Мы, ослы, гораздо умнее, чем все думают! И уж точно умнее обезьян! — заявил он гордо.

Кукук сообразил, что бананов теперь не будет, и отправился обратно в лес. Но перед тем как уйти, громко рассмеялся и крикнул ослу:

— Не забудьте полюбоваться на свои полоски, умный осёл!

— Да, я непременно сделаю это! — прокричал осёл гордо и повернул морду.

Но вода смыла с него всю чёрную краску! Пришлось ослу возвращаться домой таким же серым, как всегда.

Видимо, осла так рассердила эта история, что впоследствии он перестал думать о полосках и донимать соседей вопросами.

И когда речь заходит о нём, его больше не называют «ослом, который хотел стать зеброй», он снова стал просто ослом Макси.

— Вот уж бестолковое животное этот осёл! — засмеялся жук-скакун, когда история закончилась. — Что за дурацкая фантазия — нарисовать себе на спине полосы!

А Лев задумчиво добавил:

— Мне бы они пошли, я уверен! Как вы думаете, здесь, в джунглях, есть уголь?

Пёс сделал вид, что не услышал вопроса.

— Бывают же такие непонятливые ослы! — со смехом сказал он. — Зебра просто пошутила над ним, а он и поверил, будто чёрные полосы помогают казаться вежливым, — вот ведь глупый осёл!

— А разве не помогают? — смущённо спросил Лев.

— Да нет же! — воскликнул Пёс. — Тебе-то это ясно!

— Конечно, конечно! — уверенно подтвердил Лев и продолжил, повысив голос: — Мне никогда не пришла бы в голову такая глупая мысль — испортить мою прекрасную шерсть какими-то дурацкими полосками!

Потом они все втроём ещё раз посмеялись над ослом. А когда они наконец закончили, Лев снова порылся в портфеле и надел на нос очки. Пёс озорно посмотрел на него, а потом сказал:

— Мне кажется, для тебя уже само собой разумеется, что сейчас я расскажу новую историю. А если я больше не знаю историй или не хочу больше рассказывать, что тогда?

— Ты не можешь так поступить! — возмутился Лев. — Ты не можешь так просто взять и перестать рассказывать, ведь у тебя на спине и на животе ещё так много картинок!

— Хорошо, я расскажу ещё, — согласился Пёс. — Но, честно говоря, я опять жутко проголодался!

— Так вот в чём дело! — с облегчением произнёс Лев. — Это дело поправимое!

И он извлёк запасы, которые хранились в его портфеле. Лев и Пёс вместе принялись за хлеб, ветчину и огурец. Наевшись, Лев облизнулся и, хитро улыбаясь, сказал:

— Я дал тебе поесть, и за это ты должен рассказать мне историю, которая нарисована на твоём левом ухе!

Услышав это, Пёс побледнел и от страха проглотил, не жуя, кусок ветчины, который только что положил в рот. Закашлявшись, он с трудом проговорил:

— Это невозможно, я… (тут он кашлял)… Я же просил тебя не спрашивать… об этой истории! Любую… Любую другую, только… не эту!

Лев рассердился. Но ему совсем не хотелось обижать Пса: он рассчитывал услышать ещё немало историй. Поэтому Лев решил пойти на хитрость.

— У меня идея! — сказал он. — Я закрою глаза и ткну в тебя лапой. Не глядя! И ты расскажешь мне историю, на которую я случайно покажу! Согласен?

— Договорились! — Пёс кивнул.

Лев закрыл глаза, но не совсем, — чуть-чуть подсматривая, он поднял лапу и ткнул Пса точно в левое ухо.

Но тот уже раскусил задумку Льва и оказался ещё хитрее. В последний момент он сделал шаг вперёд, и львиная лапа угодила ему в бок.

На этом месте оказалась картинка с волшебником в высокой волшебной шляпе. Поэтому Лев услышал не историю с левого уха, а историю про волшебника Абра Кадабракса.

История про волшебника Абра Кадабракса

Однажды обезьяна Шлевиан сказал обезьяне Кукуку:

— Люди смеются над нами, потому что у нас такие большие уши.

— Я знаю! — ответил Кукук.

— А я не знаю, почему мы не предпринимаем никаких мер, — продолжал Шлевиан.

— Против людей, которые смеются? — уточнил Кукук.

— Нет, против больших ушей, — объяснил Шлевиан.

— И что же ты собираешься предпринять, позволь тебя спросить? Слегка обстричь их или ушить?

— Да нет же! Я считаю, что мы должны их волшебным образом уменьшить.

— Волшебным образом уменьшить?! — вскрикнул Кукук удивлённо. — Но кто это может сделать?

— За лесом живёт один мудрый человек, который очень хорошо умеет делать всякие волшебства.

Это мне одна песчанка сказала. Она живёт внутри одной бродячей дюны, ну, знаешь, которые перемещаются, и вместе с нею путешествует повсюду, поэтому много повидала на своём веку.

— И этот мудрый человек может заколдовать уши?

— Уши, носы — всё, что хочешь. Сегодня утром я поделился с песчанкой нашим горем, а она мне ответила: «Дорогой господин Шлевиан, попробуйте пойти к волшебнику Абра Кадабраксу. Он сейчас чрезвычайно популярен и, наверное, хорошо знает своё дело. Госпожа тайная советница Вальдшнепша лечила свой длинный клюв и осталась очень довольна, очень, очень, очень довольна. Вы простите, что я повторяю слова, но, когда я волнуюсь, со мной такое случается». — «Почему бы вам не обратиться по этому поводу к господину волшебнику?» — спросил я. А она ответила: «Какая прекрасная мысль, какая прекрасная мысль, какая прекрасная мысль!»

— Надеюсь, ты спросил, где этот господин Кадабракс живёт? — Кукук нетерпеливо заёрзал на ветке.

— Ну конечно. В соседнем дремучем лесу, сразу, как заходишь, на правой стороне.

— А это не больно?

— Песчанка сказала, что совершенно не больно. Он возьмёт свою волшебную палочку, прикоснётся к уху, и всё — оно уже маленькое, маленькое, маленькое.

— Тогда нам срочно надо к нему! — воодушевился Кукук.

— Я это и предлагаю всё время, — буркнул Шлевиан, и они немедленно отправились в путь. После двух часов путешествия обезьяны остановились передохнуть.

— Вообще-то мы должны были уже добраться, — сказал Шлевиан. — Песчанка говорила, что дотуда не больше десяти километров.

— Ты уверен, что не ослышался? — спросил Кукук. — Может, она сказала не «десяти», а «ста десяти»?

— Нет, она трижды повторила «десять километров».

— Трижды десять! Так это же все тридцать! — горестно воскликнул Кукук. — Тогда мы и половины не прошли!

— Да нет! Не тридцать, а десять километров!

— Так сколько же на самом деле? — спросил Кукук, плохо соображая. — Сначала ты говоришь — десять километров, потом тридцать, а потом снова десять!

— Я не говорил, что она сказала «трижды десять», я говорил, что она трижды сказала «десять».

— Но это же то же самое! — воскликнул Кукук, ещё больше запутываясь. — Теперь я совсем ничего не понимаю!

— У тебя что, весь ум в уши ушёл? — рассердился Шлевиан. — Ничего уже не соображаешь? Она сказала: «Десять километров, десять километров, десять километров!»

— А, вот как, — сказал Кукук. — Ну тогда мы, конечно, скоро дойдём.

He прошло и пяти минут, как они уже стояли на краю соседнего леса.

— Честно признаться, он выглядит совсем как наш, — произнёс Шлевиан, вглядываясь. — Ну, может быть, деревья чуть-чуть толще.

— Да, наши немного тоньше, — деловито подтвердил Кукук и обошёл вокруг дерева.

— Ну, может быть, эти деревья немного выше, чем у нас, — продолжал Шлевиан.

— Да и ветки подлиннее, — добавил Кукук.

— И листья зеленее.

— И вообще они другого цвета.

— Но в целом, — пришли они к выводу, — выглядит здесь всё так же, как и у нас!

Из глубины леса доносилось какое-то невнятное бормотанье.

— Пожалуйста, после тебя! — вежливо сказал Шлевиан, пропуская Кукука вперёд.

— Нет-нет, — ответил Кукук, — ты старше меня, и вежливость требует, чтобы я пропустил тебя вперёд.

— Тогда мы пойдём вместе, — сказал Шлевиан и подхватил Кукука под руку.

Вдруг из недр пышного куста медленно-медленно высунулся какой-то зверь, которого они никогда прежде не видали. Обезьяны остановились как вкопанные.

— Ты кто, ты кто? — вскрикнул Шлевиан, повторяясь от испуга, как песчанка.

— Я… ле… ни… вец… — сказал зверь.

Он говорил так медленно и делал такие длинные паузы, что Шлевиан и Кукук за это время успели поиграть в догонялки, прятки и кошки-мышки, чтобы не заснуть от скуки.

— Дорогой ленивец, не мог бы ты говорить побыстрее? — спросили оба, как только тот наконец завершил начатую полчаса назад фразу.

— Но… тогда… я… путаюсь и сбиваюсь, — сказал ленивец немного быстрее.

— А не можешь ли ты нам сказать, как найти волшебника Кадабракса?

— Вы… должны… просто… идти… на… шум, — сказал ленивец так же медленно, как и в начале разговора.

— Какой шум? — переспросили обезьяны, но ленивец, казалось, не собирался отвечать.

— Какой шум? — не отставали они. Заметив, что ленивец успел заснуть, Шлевиан и Кукук растормошили его.

— Волшебник… всегда… вопит… во… время… колдовства, — сказал ленивец. — Вы… долж… ны… толь… ко…

Они быстренько встряхнули его ещё раз, и он продолжил:

— Идти… на… голос.

— Спасибо! — закричали оба. — Большое спасибо!

Они стали внимательно вслушиваться в звуки леса, но никакого особенного шума не услышали.

— Может, надо его позвать? — предположил Шлевиан.

Они закричали «Ау!».

— Мне кажется, что я что-то слышу! — прошептал Кукук через какое-то время. Но это был всего-навсего ленивец, который отвечал: «Не… за… что!»

Они закричали ещё раз, и им показалось, что кто-то издалека отвечает «Ау!».

Тогда обезьяны смело направились в заросли и шли так довольно долго. Когда они остановились и снова прислушались, кругом было тихо, как в пустой церкви, и было непонятно, куда идти дальше.

Вдруг на ветке дерева они увидели разноцветную птицу с изогнутым клювом.

— Ты кто? — спросил Кукук.

— Ты кто? — ответила птица.

— Ты можешь сказать, где живёт волшебник?

— Ты можешь сказать, где живёт волшебник? — повторила птица.

— Она всё повторяет! — сердито сказал Кукук Шлевиану.

— Она всё повторяет! — прохрипела птица.

— Я думаю, это попугай, — прошептал Шлевиан на ухо Кукуку. — Ему нравится всё повторять. Ну-ка, подожди… — И громко прокричал: — Я попугай и скажу вам, как добраться до волшебника Кадабракса!

— Я попугай и скажу вам, как добраться до волшебника Кадабракса! — повторил попугай.

— Теперь ты пообещал, что покажешь нам дорогу! А если обещаешь, то слово надо держать, — воскликнул Шлевиан торжествующе.

Так попугая перехитрили, и ему пришлось отвечать. Но выяснилось, что, если эта птица не повторяет слова за другими, она может говорить только рифмами.

— Итак, где живёт волшебник? — спросил Шлевиан.

— Как семьдесят шагов пройдёте, так сразу дом его найдёте, — ответил попугай.

— А почему его совсем не слышно? — спросили обезьяны в один голос. — Он ведь всегда шумит!

— Ах вот как! Тогда большое спасибо! — сказали обезьяны хором.

— Тогда большое спасибо! — повторил попугай раздражённо и улетел прочь.

И правда, пройдя всего семьдесят шагов, они оказались перед домом с вывеской «Абра Кадабракс, волшебник».

Робея, они нажали на кнопку звонка. Похоже, волшебника не было дома: за дверью было совсем тихо.

Они позвонили ещё раз, потом ещё, потом ещё и ещё и под конец даже исполнили песенку про птичек, аккомпанируя себе на звонке, но, кажется, никто им отворять дверь не собирался, даже на маленькую щёлочку.

— Как глупо, — сказал Шлевиан. — Получается, что мы зря шли сюда!

— Знаешь, а там окно открыто, — сказал Кукук, обойдя дом и вернувшись к Шлевиану.

— Окно? — переспросил Шлевиан, и они уставились друг на друга.

Молнией они метнулись к обнаружившейся лазейке и друг за дружкой шмыгнули в окно.

Проникнув внутрь, они для начала огляделись. Повсюду лежали толстые книги и клочки бумаги с таинственными знаками. Вдоль стен стояли шкафы с многочисленными склянками, полными красной и зелёной жидкости, в простенках висели картины в массивных рамах, изображавшие волшебника за работой и наглядно демонстрировавшие, как нужно держать волшебную палочку. В нише обезьяны обнаружили золотую коробочку.

— Что же там внутри? — спросил Шлевиан. — Посмотри-ка!

— Нет, ты!

— Нет, ты!

Как это уже было по дороге в лес, они сошлись на том, что крышку надо открыть вместе. Внутри лежала волшебная палочка! Она была из слоновой кости, с чёрным наконечником на одном конце и двумя серебряными полосками на другом.

— Волшебная палочка! — Обезьяны стали с трепетом её осматривать.

— Может, поколдуем? — предложил Кукук.

— Давай попробуем, — нерешительно сказал Шлевиан.

— Это ведь не опасно? — на всякий случай спросил Кукук.

— Думаю, нет. Мы можем посмотреть на картинке, как нужно её держать.

— А откуда ты узнаешь волшебное заклинание?

— Да, ты прав, — согласился Шлевиан. — Не пойдёт!

Но теперь Кукук решил не сдаваться.

— А если мы возьмём её и просто слегка поколдуем — безо всякого волшебного заклинания? Что тогда будет?

— Не знаю… Надо бы на чём-нибудь проверить, — предложил Шлевиан неуверенно.

Кукук взял волшебную палочку и очень быстро прикоснулся ею к ушам присмиревшего Шлевиана.

— Уши, уменьшайтесь! — приказал он.

Раздался такой звук, будто кто-то ударил по цилиндру, и Шлевиан оказался без ушей.

— Ты что наделал?! — в ужасе закричал Шлевиан. — А ну, колдуй обратно! Сейчас же верни мне мои уши!

Рассвирепев, он выхватил волшебную палочку и ударил Кукука по уху.

Раздался оглушительный треск, будто лопнул огромный воздушный шар, и уши Кукука стали вдруг стремительно расти и скоро уже свешивались, спадая мягкими складками до самого пола.

— Ну, я сейчас тебе покажу! — завопил Кукук и попытался толкнуть Шлевиана.

Тот ничего не слышал, ведь ушей у него теперь не было, но по разъярённому виду Кукука всё понял. Шлевиан быстро добежал до окна и выпрыгнул из дома. Кукук, конечно, мог схватить его, если бы не случилась неприятность. На бегу он запутался в своих ушах и упал, своротив по ходу дела полку со склянками.

Когда он наконец добрался до окна, Шлевиан был уже далеко. Кукук вскарабкался на подоконник и неожиданно сорвался вниз. Сначала он испугался. Потом заметил, что его уши при падении раздулись и он плавно планирует, как на парашюте. Кукук решил испытать новинку, чтобы проверить, на что она ещё годится. Он расправил уши и замахал ими, как крыльями. И вот он уже взмыл ввысь и, раскинув могучие уши, полетел, подобно орлу, вдогонку за Шлевианом. Настигнув обидчика, Кукук снизился, подхватил его на лету и вновь набрал высоту. Он сделал несколько кругов, а потом разжал лапы, и несчастная жертва брякнулась на землю. Увлечённый местью, Кукук потерял бдительность и врезался в дерево. Потеряв управление, он рухнул вниз и приземлился прямо возле поверженного противника. Придя в себя, обезьяны посмотрели друг на друга и расхохотались. Ну и видок! Один — безухий, другой — вислоухий, и оба изрядно помятые.

— Ладно, давай мириться! — предложил Кукук. — Лучше подумать, как нам расколдоваться.

Шлевиан предложил то же самое, потому что не слышал, что сказал Кукук.

Кукук поднялся, но в очередной раз запутался в своих ушах и упал. Шлевиан помог ему выбраться из складок, и они поспешили к дому волшебника. Чтобы сократить путь, Кукук предложил воспользоваться новым транспортным средством — ухолётом. Он взмахнул ушами, оторвался от земли, подтянул Шлевиана за лапы, и скоро они уже влетели прямо через окно в комнату волшебника.

Там под осколками обезьяны отыскали волшебную палочку и ещё раз попытали счастья.

Сначала Кукук дотронулся палочкой до тех мест, где раньше у Шлевиана были уши. В тот же миг там проклюнулись нежнейшие почки-мочки, которые тут же начали раскрываться, распускаться и постепенно превратились в прекрасные обезьяньи уши.

Потом Шлевиан взял волшебную палочку и коснулся длинных ушей Кукука. Прямо на глазах они стали скукоживаться и всё уменьшались, уменьшались, уменьшались, пока не достигли прежних размеров.

Обезьяны так обрадовались своим родным ушам, что им совсем расхотелось менять их фасон, как они об этом недавно мечтали.

Однако вместо того, чтобы благоразумно пойти домой, они принялись, как водится, проказничать.

Сначала Кукук коснулся палочкой картины, на которой был изображён попугай. Попугай ожил и запорхал по комнате.

Шлевиану не хотелось отставать, и он дотронулся до другой картины. Из неё выпрыгнул толстый карп. Пританцовывая на своём хвосте, карп запел:

Обезьяны подхватили песню и пустились в пляс. Карп не отставал. Он выписывал головокружительные кренделя, пока не оказался на столе, куда его отправил в лихом пируэте Шлевиан. Через секунду он и сам запрыгнул на стол и принялся барабанить волшебной палочкой по столешнице.

Стол пошевелил ногами, сначала медленно и осторожно, потом быстрее, и вот он уже пустился рысью по комнате с карпом и обезьяной на спине.

Кукук поймал попугая, оседлал скамейку и взмахнул выхваченной у Шлевиана волшебной палочкой. Скамья помчалась галопом за столом, как жеребёнок за мамой-лошадью.

Вся компания была страшно довольна новой игрой. Они скакали по комнате до прихожей и обратно, устроили настоящие бега и в конце концов так разбушевались, что опрокинули все полки с книгами, разбили все склянки и сорвали со стен все картины.

Вдруг дверь распахнулась, и в комнате появился волшебник.

Шлевиан и Кукук хотели было развернуть своих лошадок и быстренько улизнуть, но те от страха встали как вкопанные и ни тпру ни ну.

Надо было видеть, как рассердился волшебник: он прямо позеленел от злости.

Сверкая глазами, он принялся дубасить палкой непрошеных гостей. И тут он сообразил, что у него ведь есть волшебная палочка! В одну секунду он всех заколдовал, превратив их в неведомых чудищ.

Кукука волшебник стукнул палочкой по спине, карпа по голове, а попугая по крыльям. Теперь Кукука было не узнать: физиономией он смахивал на карпа, а вместо лап у него появились крылья.

Шлевиан выглядел, пожалуй, ещё хуже: на птичьих ногах, чешуйчатое тело рыбы, а сверху обезьянья голова.

— Ну и кто же я теперь — карпообезьянопопугай или попугаекарпообезьян? — спросил он неуверенно.

— А я? — подхватил Кукук. — Обезьянокарпопопугай, или карпопопугаеобезьян, или попугаеобезьянокарп?

Волшебник, хотя и был очень сердит, не мог удержаться от смеха. Он снова взмахнул волшебной палочкой, и все приняли свой обычный вид.

— Прежде чем я вас накажу, — сказал он обезьянам строго, — уберите всё, что вы тут разгромили.

Потом волшебник обратился к попугаю и карпу:

— А вас я отправлю обратно в картины.

Он взял карпа, прислонил его к стене, коснулся волшебной палочкой, и в тот же миг карп снова оказался на картине в золотой раме.

Когда настала очередь попугая, тот попытался улизнуть и стал порхать по комнате взад-вперёд. Волшебник погнался за ним, споткнулся о скамью, которая всё ещё стояла посередине комнаты, и во весь рост растянулся на полу.

Шлевиан и Кукук решили, что настал удобный момент для побега, и со всех ног кинулись к окну, но просчитались. Волшебник так хорошо владел своим мастерством, что мог колдовать на расстоянии. Лёжа на животе, он быстро произнёс заклинание и махнул волшебной палочкой в сторону обезьян. Те остановились как вкопанные.

Волшебник медленно встал, стряхнул пыль со своего волшебного халата и шагнул к обезьянам.

— Вот я вам сейчас покажу! — проговорил он, кипя от возмущения. — Вы думаете, что можете обвести вокруг пальца Абра Кадабракса?

Он поймал попугая и взмахнул волшебной палочкой у него над головой. После этого что-то пробормотал себе под нос и ткнул Кукука палочкой в живот. Тот вдруг начал уменьшаться — он сдувался, как воздушный шарик, из которого выпустили воздух. Попугай же, наоборот, надувался, как воздушный шарик, в который закачали воздух, выпущенный из Кукука.

И когда оба они достигли одного размера, волшебник несколько раз произнёс какое-то заклинание.

Раздался хлопок, и голова попугая вдруг оказалась на туловище обезьяны, а у попугая выросла обезьянья голова.

— Теперь твоя очередь, — обратился волшебник к Шлевиану и зло улыбнулся.

Он произнёс три раза подряд «кникскнораукс», коснулся носа обезьяны волшебной палочкой, и тут начались ужасные превращения: руки Шлевиана прилипли к телу, которое становилось всё тоньше и тоньше, вместо двух у него теперь была только одна нога, которая тоже становилась всё тоньше и длиннее.

Наконец Шлевиан превратился в длинную трубу, тонкую снизу и расширяющуюся кверху, на широком конце торчала его голова. Кожа его стала твёрдой и блестящей, и когда волшебник взял в руки трубу, осмотрел её и, довольный результатом, дунул в тонкий конец, всё сразу стало понятно: Шлевиан превратился в большой музыкальный инструмент. Волшебник дунул ещё раз, и из открытого рта Шлевиана полилась музыка.

Волшебник быстро освоил необычный инструмент, через несколько минут он уже выдувал из Шлевиана все мелодии, какие хотел. На весь лес зазвучала песня о попугаеобезьяне и обезьянопопугае. При этом Кукук и попугай распевали такие слова:

Наконец волшебнику надоело играть.

Он снова вернул всем троим их прежний облик, а потом водворил попугая на картину. После этого подошёл к Шлевиану и дотронулся до него волшебной палочкой. Шлевиан мгновенно стал великолепной картиной с чудесными орнаментами, цветами, деревьями и маленькими фигурками между ними. Кукука волшебник сначала тоже хотел превратить в картину, но потом его посетила гениальная мысль, и он заколдовал его в собаку.

— Теперь ты будешь сторожить мой дом, чтобы в моё отсутствие больше не происходило ничего такого, что случилось сегодня!

Всё это время он стоял под картиной, которая прежде была Шлевианом. Вдруг она сорвалась со стены и рухнула прямо волшебнику на голову.

Волшебник упал, очки соскользнули с носа, волшебный колпак смялся, а палочка выпала из рук.

Пёс не мог бросить своего товарища, поэтому быстро схватил картину в зубы и попытался скрыться.

Картина была очень тяжёлая, и пёс не удержал её. Она выскользнула из пасти, и в этот момент пёс наступил на волшебную палочку. Едва он её коснулся, как она начала колдовать: пёс и картина прилипли друг к другу, и скоро спина, живот, лапы пса — всё было покрыто разноцветными картинками, похожими на татуировки.

Заметив это, пёс очень обрадовался — ведь теперь ему не придётся тащить тяжёлую картину в зубах.

Озадаченный волшебник даже не успел сообразить, что произошло, как татуированный пёс стрелой выскочил из двери и скрылся в непроходимой чаще. С тех пор его больше никто не видел.

— Никто и никогда? — спросил расстроенный Лев.

— Никто и никогда! — подтвердил Пёс.

— Как это печально, — вздохнул Лев. — Больше никогда…

И слезинка скатилась у него по щеке.

Татуированному Псу больше нравилось, когда Лев улыбался, и он попытался его утешить.

— Хочешь, я расскажу тебе историю про то, как Кукук по ошибке сел на ежа, — предложил Пёс. — Повеселишься.

Лев грустно покачал головой.

— Или о том, как Шлевиан перепутал барибала с барбарисом? Эта история тебе точно понравится.

Но Лев снова покачал головой.

— Неужели тебя уже ничто не развеселит?

— Почему же? — возразил Лев и вздохнул. — Я перестану грустить, если ты расскажешь, что нарисовано у тебя на левом ухе, — сказал он хитро, а увидев, что Пёс и ухом не повёл, вздохнул ещё раз, поглубже.

Теперь вздохнул Пёс.

— Ну, если ты настаиваешь, так и быть, я подниму своё левое ухо.

И он поднял.

Лев тотчас позабыл все печали, нацепил очки и начал рассматривать рисунок.

— Татуированный пёс! — воскликнул он удивлённо.

— Совершенно верно, татуированный пёс, — подтвердил Татуированный Пёс. — Но прежде чем рассказать историю, я должен подробнее объяснить тебе, что это за рисунок. Всё совсем не так просто. Скажи, что нарисовано на левом ухе пса, который у меня на ухе?

Лев посмотрел на рисунок внимательнее и воскликнул:

— Снова татуированный пёс!

— Так. И что же ты видишь на левом ухе татуированного пса, который изображён на левом ухе татуированного пса, который изображён на моём левом ухе?

— Что ты сказал? — озадачился Лев. — Ты как-то путано говоришь.

Пёс повторил вопрос.

— Ты хочешь, чтобы я посмотрел, что на левом ухе пса, который на левом ухе пса, который на тебе, точнее, на твоём ухе? — переспросил Лев и озадачился ещё больше.

Пёс кивнул.

Лев всмотрелся в рисунок и ахнул:

— Но здесь опять татуированный пёс!

— Я знаю, — спокойно ответил Пёс. — А сейчас я хотел бы узнать, что находится на левом ухе пса, который на левом ухе пса, который изображён на левом ухе пса, который находится на моём ухе.

— Кто?! Где?! — закричал совершенно сбитый с толку Лев. — Ты хочешь, чтобы я свихнулся?

— Мне жаль, — сказал Пёс. — Но прежде, чем я расскажу эту историю, я должен выяснить все взаимосвязи, иначе история будет слишком запутанной.

— Ты хочешь знать, — повторил измученный Лев, — что нарисовано на левом ухе левого уха пса левого пса… Нет. Я не могу!

— Попробуй ещё раз! — спокойно попросил Пёс.

— Итак, ты хочешь знать, что на левом ухе татуированного пса, который… Нет, это невозможно! — Лев разозлился.

— Тебе надо всё спокойно обдумать, — поучал его Пёс.

— Что нарисовано на левом ухе пса, который на левом псе… На левом ухе… на ухе… Нет, пусть это выясняет кто-нибудь другой! — вконец рассвирепев, закричал Лев. — Надоели мне твои истории!

Он схватил свой портфель, кинул туда очки и сердито проворчал:

— Меня правительственные дела ждут! Некогда мне твои глупые сказки слушать. Всего наилучшего!

И Лев пошёл своей дорогой.

Обернувшись, Пёс обнаружил, что жука-скакуна нет и в помине.

— Каждый раз одно и то же! — сказал Татуированный Пёс. — Это же так просто: на левом ухе татуированного пса, который на левом ухе татуированного пса, который на ухе пса, который нарисован на моём ухе, конечно же, вытатуирован татуированный пёс. Но никто ни разу не сумел ответить на этот простейший вопрос. Как же я должен рассказывать им истории?

С этими словами Пёс направился на запад и скрылся в непроходимой чаще. С тех пор никто его больше не видел.

Оглавление

Как обезьяны Шлевиан и Кукук стащили у торговца мешок орехов

Сказка о злом Гензеле, злой Гретель и ведьме

Как кот Счастливчик стал бургомистром

Как обезьяны Шлевиан и Кукук сочиняли стихи

История про корову Глорию

История о том, как Шлевиан подшутил над Мышкой-Торопыжкой и как она его за это проучила

История об осле, который хотел стать зеброй

История про волшебника Абра Кадабракса