Правоохранительные и судебные системы глазами рецидивиста [Виктор Венский] (fb2) читать онлайн

Виктор Венский Правоохранительная и судебная системы глазами рецидивиста (учебник по судебной практике для чайников)

Предисловие

Читатели знакомы с моими книгами, рассказывающими о последних достижениях науки и об исследовании территории непознанного — человеческой психики и в целом возможностей Человека.

Но видимо Судьба всегда пытается достичь равновесия между Небом и Землей, между Богом и Дьяволом. Видимо поэтому я вынужден был погрузиться в самые обыденные вещи, на самое дно нашей цивилизации, — там, где обитают преступники и приравненные к ним люди.

И этот опыт позволил мне понять, почему в народе всегда складывались былины и сказки про удалых разбойников, про людей, которые выступали против давления общества, против его абсолютного диктата и несправедливости жизни, навязываемой нам нашими правителями.

Я и до этого отлично понимал, что справедливость относительна и любое правило в обществе, любой закон, чьи-то действия ущемляет, а чьи-то наоборот поощряет. А в виду конечности, имеющихся на планете Земля, ресурсов, закон не может быть справедлив одновременно ко всем людям. Закон призван поддержать право сильного на управление государственными (читай народными) ресурсами. Закон поддерживает порядок, вне которого любое управление, кроме анархии, невозможно. Но даже при анархии, в конечном счете, правит сильнейший.

Каждый гражданин любого государства платит за свое видимое благополучие определенную цену: он не может делать то, чего он хочет, по отношению к окружающему миру, он отдает свой труд и деньги на благо государства. При этом считается, что если растет благо государства, то и растет благосостояние конкретного гражданина в этом государстве. Хотя любой экономист вам скажет, что это не так. Обычно, наибольшую выгоду в государстве получают правители, приближенные к ним люди, и люди которые обеспечивают индустрию развлечения для этой элитарной правящей прослойки.

Любое государство, какую бы вывеску оно не носило, как бы оно не пыталось выдать себя за демократическое общество, — оно есть и останется в первую очередь инструментом принуждения населения к совместному проживанию. Главным элементом такого принуждения служит правоохранительная система государства, которая чаще всего занимается ни тем, что охраняет права законопослушных граждан, а тем, что карает всех, кого считает врагом для существования данной общественной (социальной) системы. И в первую очередь тех, кто покушается на власть и блага, связанные с этой властью. В большей мере достается всем инакомыслящим — тем, кто отличается от общестатистической нормы человека в конкретном обществе. Остальные взаимоотношения власть, а значит и государство, почти не интересуют. Для урегулирования данных отношений существуют мировые, арбитражные, третейские суды и суды присяжных. Они призваны создать видимость достижения справедливого соглашения между сторонами судебного процесса. Почему только видимость? Да потому, что субъективный фактор такого рода разбирательств никто не отменял, как и никто не отменял различный уровень квалификации судей, за которыми закреплено право вынесения окончательного решения.

Я пишу эти слова ни как теоретик, и даже ни как юрист, изучивший массу дел, а как человек, который сам на своей шкуре испытал все прелести субъективизма, непрофессионализма и просто хамства в судебно-правовой системе.

На мой взгляд, абсолютная власть, принадлежащая судам не может ни расхолаживать судей, не может ни привести к образованию касты неприкасаемых, непогрешимых, божественных судей. Судебно-правовая система безусловно создает вокруг себя определенную инфраструктуру, защищающую ее саму от действия законов, которые она призвана поддерживать. Это то, что называется в народе — коррупция. Ясно, что только скоординированные действия судов, УВД, прокуратур и различных инспекций и служб, могут создать вокруг правоохранительной системы барьер от справедливого народного гнева. Их взаимоподдержка и есть основа коррупции. Люди, уходя из этой системы в бизнес, становятся там проводниками коррупции, создавая каналы по контакту бизнеса, криминала и иных структур с подразделениями этой правоохранительной системы. Действенным каналом по коррупционным связям были и остаются юридические фирмы. Адвокаты по своей природе являются посредниками между правоохранительной системой и народом. Естественно, что такое посредничество не всегда носит законный порядок.

Давайте посмотрим поближе, что же из себя представляет наша правоохранительная система.

© Все права защищены. Ни одна из частей настоящего издания и все издание в целом не могут быть воспроизведены, сохранены на печатных формах или любым другим способом обращены в иную форму хранения информации: электронным, механическим, фотокопировальным и другими — без предварительного согласования с автором.

1. Введение

На момент, когда я решил описать свои злоключения в нашей «правовой системе», я еще не знал, надо ли ставить слово «рецидивист» в заглавии моей книги в кавычки или же не надо.

Шесть лет непрерывных судебных разбирательств, инициированных против меня бывшей женой, вполне могли сделать из меня рецидивиста и в прямом и в переносном смысле этого слова. Около 60 разбирательств различного уровня, в различных судах (включая уголовные, административные, гражданские), предоставили мне богатый материал для раздумий и для анализа нашей, так называемой, «правоохранительной системы».

В настоящее время, не смотря на отсутствие юридического образования, я спокойно могу быть представителем в суде, поскольку знаком с этой кухней в полном объеме, прошел так сказать юридический университет на практике.

Чтобы не пропал этот уникальный опыт, чтобы дать советы тем, кто случайно попал в жернова нашего закона, я и решил написать эту книгу. Надеюсь она поможет многим тысячам наших граждан, над которыми издевается или будет издеваться наша система, поскольку моя ситуация вовсе не уникальна — от судебного произвола по оценкам экспертов в среднем в год страдает около 100 тысяч человек.

Обобщить весь этот материал мне помог опыт бизнес-аналитика, да и научное звание наконец-то пригодилось (к.т.н.), а то никак не знал, что в наше время с ним можно сделать, поскольку ученых в нашей стране большей частью низвели до «плешивых интеллигентов». Хорошо еще, что часть из них спокойно адаптировалась в бизнесе… Я не имею в виду Чубайса и других горе реформаторов.

Далеко не сразу я понял, что сражаюсь не с бывшей женой, а с государственной системой, и что моя умная и безукоризненная с позиции логики защита в суде более похожа на метание копья в ветряные мельницы, как это было у Дон Кихота.

Собственно, нанятые мною адвокаты, тут же ввели меня в курс дела, и пояснили, что логики в судебных решениях искать не имеет смысла, просто потому что ее там нет и быть не может. О том, что судьи сами не обязаны соблюдать закон, а монопольная власть, присущая судье, делает его неуязвимым к жалобам простых смертных. О том, что у прокуратуры существует «презумпция виновности», а про Конституцию РФ и про «презумпцию невиновности» можно забыть, поскольку Суды наши руководствуются в своей деятельности в основном внутренними инструкциями и рекомендациями Верховного или Конституционного суда, понимаемые ими как им удобно в каждом конкретном случае.

2. Порочность правоохранительной системы или народ против судей

У нас в стране есть множество законов.

Суды свои решения основывают на Конституции РФ и на Кодексах (Уголовно- процессуальный кодекс, Уголовный кодекс, Гражданский кодекс и т. п.) и на множестве постановлений Верховного и Конституционного судов.

Следственные органы и МВД также должны руководствоваться теми же законами, однако они большей частью руководствуются внутриведомственными инструкциями.

Прокуратура, призванная следить за законностью применения законов, в основном занимается тем, что отфутболивает всяческие жалобы в те органы, на которые им жаловались. Результат этого вполне предсказуем — эти органы (на которых жаловались) говорят, что всё в порядке и они ни в чем не ошибались. Обоснования их позиции прокуратура не спрашивает — верит им на слово. В судах прокуратура выступает на стороне обвинения наподобие адвоката со стороны обвинения, причем, как и адвокат, прокурор готов передернуть закон так, чтобы выиграть дело.

Ситуация усугубляется до масштабов разгильдяйства по причине повального отсутствия в правоохранительной системе грамотных и честных кадров.

Как вы думаете, какой чертой в обязательном порядке должен обладать судья или следователь? Не буду тянуть за хвост нашу «трехголовою гидру» (МВД, прокуратура, Суд). Обязательное условие — это наличие здравого смысла и логики, владение системным анализом. Согласитесь, если человек, от которого зависит, будете ли вы сидеть за решеткой или же нет, не обладает здравым смыслом, логикой и способностью анализировать, то его решение будет гаданием на кофейной гуще, и основываться оно будет не на законе, а на субъективных предпочтениях конкретного власть имеющего чиновника. Именно это чаще всего и происходит.

Стоит сказать пару слов об адвокатской системе у нас в стране, которая вроде бы призвана защитить человека от судебных ошибок.

Но, адвокат берет деньги до начала своей работы и оплата его работы никак не зависит от качества результата, которого он достигнет в этом деле. Поэтому большей частью адвокат пускает пыль в глаза своему клиенту и проявляет максимум инициативы только до тех пор пока не получит аванс в 100 % размере. Далее, он просто находит «грамотное» (и большей частью непонятное для клиента) объяснение, почему дело идет в эту сторону, а не в иную. Он просто приходит на судебное заседание, не готовясь к нему, не ища дополнительные возможности, как снять человека с крючка судебной системы. Да и суды имеют определенную власть над адвокатами и не только над теми, которых назначает суд при отсутствии у обвиняемого защитника. Некоторые адвокаты по ходу процесса пытаются выбить дополнительные деньги из клиента, также без всякой гарантии, что это поможет клиенту. Да и клиент чаще всего не способен понять, что же ему действительно помогает, а что наоборот потопит его в трясине нашего правового болота.

Я, конечно, прошу прощения у тех немногих грамотных адвокатов, которые работают честно и честно отрабатывают свой гонорар. Но они и сами знают, что я абсолютно прав в оценке данной ситуации.

Есть отдельные честные люди и в других частях правоохранительной системы, но их настолько мало, и число их так катастрофически стремится к нулю, что в данном случае ими можно просто пренебречь. У меня вызывает легкую усмешку, когда по нашему TV, критикуя нашу правовую систему, обязательно добавляют, что на самом-то деле, хороших сотрудников в этой системе большинство, а эти критикуемые — просто отдельные разгильдяи. Это далеко не так. Например, при соотношении 80 к 20 (хороших к плохим), система быстро бы избавилась от этих плохих, оставив 3–5 % плохих, от которых никакая система избавиться не сможет в виду объективных законов существования любой социальной системы. Поэтому наука говорит нам о том, что данное соотношение составляет максимум 20 к 80 (хороших к плохим). И система выдавливает из себя эти 20, уменьшая эту цифру к тем самым 3–5 %, которые мы и наблюдаем реально в нашей существующей системе.

Ниже на конкретных примерах мы посмотрим, как работает данная система и почему мы имеем то, что имеем, точнее то, что имеет нас.

Но в начале несколько слов о шаблоне описания дел, в которых я участвовал. Обсуждение каждого дела разбивается на шесть разделов:

1) Реальные обстоятельства дела;

2) Позиция суда;

3) Позиция обывателя;

4) Комментарий юриста;

5) Комментарий системного аналитика;

6) Комментарий мага.

В первом разделе излагается суть дела, описывается, что же реально произошло.

Во втором разделе описывается то, как происходило судебное разбирательство, его особенности и решения судьи.

В третьем разделе дело рассматривается с позиции обыденной логики, с позиции обычного нормального человека, не замороченного юридическими знаниями.

В четвертом разделе дело исследуется с позиции юриста (адвоката), объясняется, почему суд принял то или иное решение и связано ли это решение с законностью и справедливостью.

И наконец, в пятом разделе дается целостное видение всего дела, с учетом влияния других дел и иных обстоятельств на решение судьи.

Шестой раздел включает в себя всё то непознанное, что называют фатальностью или судьбой. Здесь тоже есть свои закономерности. Как правило, когда человек попадает под колесо судьбы, у него возникает недоуменный и закономерный вопрос: «Почему именно я? Почему это происходит именно со мной?». Один мой друг — Сергей, целитель и маг, согласился дать комментарии на эту тему в контексте разбираемых дел.

Важно отметить, что ниже по тексту я сохранил все реальные фамилии участников: свидетелей, судей, приставов, прокуроров, адвокатов. Лишь слегка изменил имена сторон. Я стремился представить объективную картину, но быть полностью объективным не дано ни одному человеку, поэтому заранее извиняюсь, если кого заденет моё частное мнение. Главное в данном изложении — системный анализ судебно-правовой системы у нас в стране. Рассмотрение конкретных дел — лишь инструмент анализа текущей ситуации в этом вопросе.

3. Дело 1. Арбитраж. Отсутствие лицензии по целительству

Моё первое столкновение с судебной системой произошло в 1999–2000 годах, когда мою бывшую жену, Валерию (урожденная Лариса, в 36 лет поменяла имя), обвинили в том, что она не установила в своем кабинете экстрасенса-целителя кассовый аппарат, плюс еще масса мелких претензий (около 20).

Лариса снимала кабинет на ул. Строителей 11 в Академгородке (г. Новосибирск) и вела приемы, работая кем-то средним между психологом и целителем. Благо, ни то, ни другое понятие в науке не определено, а в законе подпадает под работу частного предпринимателя без лицензии.

Как раз в это время была создана налоговая полиция, которая принялась активно возвращать налоги со скрытых доходов населения. Однако, отсутствие нормальной правовой базы для этого, невозможность для бизнеса работать «по законам» у нас в стране, привели к тому, что налоговая полиция чуть было не задавила в зародыше, нарождающийся мелкий и средний бизнес, перешла дорогу ряду крупных компаний. В результате государство было вынуждено срочно распустить эту структуру.

Интересно, что примерно в это же время меня пригласили поработать в Налоговой полиции как эксперта по информационным технологиям. Я пришел в их офис, увидел в каждом кабинете тонны пустых бутылок от водки, вина и пива, и решил, что лучше я и дальше останусь свободным индивидуальным предпринимателем.

Суд протекал на редкость спокойно.

Я выступал как представитель ответчика. Мне фактически удалось выиграть это дело, поскольку от всех обвинений налоговой полиции осталось только то, что прайс-лист стоял на столе, а не висел на стене. Можно было бы обжаловать и это, но для этого надо было ехать в Тюмень, что значительно превысило бы наши затраты по сравнению с назначенным небольшим штрафом.

Подробно разбирать это дело не имеет смысла, поскольку законодательство с того времени значительно изменилось.

Я сидел за компьютером и думал, как же мне получше выразить мысль о том, что с позиции нормального человека судебная машина, это робот-терминатор, как правило, имеющий задание искалечить ту или иную судьбу. Рядом сидел мой любимый кот Дымка и заворожено смотрел, как мои пальцы бегают по клавиатуре…

Это был первый и что важно положительный опыт, когда я выступил против государственной машины и победил. Важно и то, что арбитражный суд прислушивался к аргументам, с ним можно было общаться на одном универсальном языке здравого смысла. Чего совершенно нельзя сказать про иные наши суды.

Неприятно я был поражен и позицией, которую заняла Налоговая инспекция в этом случае. Дело в том, что проверка Налоговой полиции (что в то время правила бал безраздельно) была инициирована ими ошибочно, поскольку фамилия моей бывшей жены попала в список должников по ошибке со стороны налогового инспектора. Когда ошибка выяснилась, никто перед нами естественно не извинился (не царское это дело), дело в арбитраже не прекратилось и юрист от налоговой инспекции с «пеной у рта» продолжал настаивать на их правоте.

А начальница отдела Налоговой инспекции поклялась сжить нас с белу свету, за то, что мы осмелились с ней спорить. Правда спорил в основном я, поскольку не могу терпеть тупость чиновников, какой бы ранг они не занимали. А чиновники в правоохранительной системе, это специально выведенный подвид чиновника, который ничего не боится, выучен хамить так, что не придерешься, а если и придерешься, то получишь ссылку на внутреннюю инструкцию, которой руководствуется данный чиновник, посылая вас по всем известным адресам.

Кстати, из опыта общения с чиновниками всех типов, я вывел интересную закономерность: как правило, чем выше ранг, тем более человечно ведет себя с тобой чиновник. Думаю, отсюда у наших людей до сих пор сохраняется вера в «хорошего царя — батюшку». Хотя реально, по приказу этих «хороших» чиновников низшие чиновники как раз и делают те самые всем известные глупости, добавляя к приказам свое понимание и желание предвосхитить «невысказанное желание» своего «хозяина». Я далек от мысли, что реально хороших чиновников не бывает. Например, я часто работал с областной администрацией в качестве системного аналитика, и мне попадались, как правило, вполне вменяемые люди, занимающие очень высокие посты, с которыми можно было говорить на одном языке, которые готовы были обучаться и даже владели навыками системного анализа.

Важно отметить, что арбитражные суды в России начали перестраиваться самыми первыми из остальных видов судов в судебной системе. Кроме того, здесь стороны чаще всего действительно равны, в отличии от уголовных дел, где «обвиняемые» находятся, как правило, в значительно более незащищенной позиции по отношению к «потерпевшим». Равенство сторон в уголовном процессе, закрепленное законодательно, реально никогда не соблюдается, поскольку другие законы в этом же УПК РФ сводят это равенство полностью на нет.

Арбитражный кодекс также выглядит значительно более цельным и логичным, чем уголовные и административные кодексы, в которых до сих пор имеется множество противоречий.

Само заседание происходит исключительно по теме, судья прерывает любые попытки «лить воду» — есть факты излагай, нет — молчи и слушай. Есть законные основания требовать чего-либо от ответчика, то требуй, нет — «ваш иск отклонен».

Я об этой эффективной методике ведения суда вспоминал не раз, участвуя в судебных заседаниях по уголовным и гражданским делам, и выслушивая ничем не подтвержденную и необоснованную ложь и грязь в мой адрес. Хотя от друзей, директоров фирм, я неоднократно слышал, что и арбитражный суд в настоящее время допускает массу необъективных решений. Видимо, «нельзя построить коммунизм в отдельно взятой стране» (хотя можно построить в отдельно взятом коттедже с усиленной охраной).

Этот первый опыт столкновения с системой, на самом деле сыграл в дальнейшем со мной злую шутку, ибо я поверил в свои силы, поверил, что суд может принимать логически обоснованные решения.

Однако, как потом выяснилось, большая часть судей (мировых, районных и областных) не только ничего не слышали о системном анализе или иных видах анализа, но часто они не способны были оценить ситуацию даже просто с позиции здравого смысла.

Это приводит к тому, что с позиции логики с судьями общаться просто невозможно. Люди, воспитанные, как и я на дедуктивных методах Шерлока Холмса, особенно те, что понимают системный анализ и могут его реально использовать, — для таких людей суд превращается в пытку, в театр абсурда. Судья, тыкая тебе в нос свод законов, легко доказывает что «черное» есть на самом деле «белое», и наоборот. А мнение судьи — это закон для всех остальных участников процесса, независимо от того, на чем этот судья основал свое мнение.

— Магия окружает нас. Всё, что мы не можем объяснить, но видели и слышали своими глазами и ушами, — всё это составляет основу магического восприятия окружающего мира. Чем больше наука познает мир, тем больше вопросов появляется у простых людей. Да и чудеса современной техники для большинства людей — это самая настоящая магия.

Или, к примеру, «магия» и «религия». Раньше они не были столь противопоставляемы как сейчас. Ведь любому грамотному человеку очевидно, что в основе и того и другого явления лежат магические ритуалы, связывающие человека со сверхъестественными силами (богом, дьяволом, святыми, миром духов и т. п.). Религия борется с магией, поскольку считает, что только она имеет право на контакт с высшими силами, объявляя эти силы божественными, а все остальные силы — силами ада. Очевидно, что такая точка зрения церкви на мир не выдерживает никакой разумной критики и единственным аргументом батюшки является ссылка на священное писание и на неисповедимость путей Бога.

Религиозные писания естественно за время своего существования не раз перерабатывались и переписывались в угоду существующим традициям и пониманиям, поэтому они не могут рассматриваться в качестве аксиом. Тем более, что система таких религиозных аксиом, как правило, противоречива в своей основе. Думаю, если бы такие Книги писались бы при участии Бога, то они не содержали бы этих многочисленных противоречий. — Пояснил мне Сергей.

— Я усматриваю аналогию библии со сводом наших законов. Также писали разные люди в разное время и никто не удосужился свести всё это в непротиворечивую систему… Но, что такое тогда «судьба»? — спросил я.

— Судьба — это закономерность выбора человеком того или иного пути своего развития, основанная на стереотипах человека (физиологических и психологических) и на законах окружающего мира, воздействующего на человека.

— Правда ли то, что человек, попавший в негативную ситуацию, виноват в этом сам? Т. е., он сделал чего-то не так и это привело его к этой ситуации?

— Слово «вина» здесь не подходит. Виноват ли человек в том, что у него две руки, а не четыре? Нет. Это законы развития человека, заданные в геноме его развития. Они и отвечают за две руки, одну голову и т. д. Или человек сел в самолет, а самолет разбился. Самолет был изношен, а летчик был пьян — это причина катастрофы. Мог ли человек не сесть в этот самолет? В чем его выбор? Даже если бы человек прислушался к своим ощущениям опасности и поверил им, то перенести полет на другое время он часто не может, поскольку связан определенными обязательствами по работе или соглашениями со своими близкими. На самом деле, число людей, которые сдают билеты на самолеты, которые затем разбиваются, не превышает среднестатистическое число сдаваемых билетов на обычные рейсы и не выходит за пределы случайности.

С другой стороны, в некоторых восточных доктринах, утверждается, что испытания даются человеку для обучения, что также не вяжется с понятием «вины».

4. Дело 2. Гражданское. Развод

Собственно это первое дело (21.12.04), которое сфабриковала моя бывшая жена, Лариса. Поэтому имеет смысл пару слов сказать о «виновнице торжества». Иначе будет непонятно, откуда взялись еще 60 других дел.

Мы прожили с ней в браке около 14 лет. В целом жили неплохо, если не считать ее истерик, случавшихся раз в месяц. Но, во-первых, с какой женщиной таких истерик не случается? — Это их способ добиваться своего. Во-вторых, успокоившись, она всегда просила прощение и кормила прекрасным ужином. Особенно хорошо у нее получались котлеты и пирожки с картошкой.

Лариса считала себя экстрасенсом, пробовала себя в целительстве, но не очень удачно. Но поскольку ей это нравилось, она чувствовала в этом свою необходимость и важность, — мы с помощью ее подруги Беленко, заведующей кафедрой психологии в нашем пединституте, оформили ей второе высшее образование по психологии (она закончила педагогический, по специальности «Учитель физики»), а затем я написал за нее кандидатскую диссертацию по психологии. Диссертацию она с 5-ой попытки всё же защитила (в г. Иркутске) и теперь вполне могла заниматься своим любимым делом под крышей «психолога-практика». Чем она и занялась, после того как слегка отошла от «наезда» налоговой полиции (дело 1). Справедливости ради, надо отметить, что она преуспела в практическом использовании НЛП (Нейро-Лингвистическое Программирование — разновидность практической психологии, позволяющая манипулировать поведением людей), что ей и пригодилось в последствии в судах.

Собственно идея развода пришла в голову Ларисе, я слишком ленив для того, чтобы в такие годы так кардинально менять себе жизнь. Да и она на самом деле судя по всему не хотела развода, она просто придумала, на ее взгляд, хитроумную схему «собаки на сене»: я съезжаю с квартиры, поселяюсь в городе, поближе к работе (мы жили в Академгородке, а работал я в Заельцовском районе Новосибирска), далее зарабатываю на однокомнатную квартиру для ее старшего сына и возвращаюсь домой. Надо сказать, что когда я женился на Ларисе, у нее было 2 сына (12 и 14 лет) — нормальные пацаны, которых я усыновил. На момент развода, старшему сыну, Сергею, было уже около 30 лет, он ни до, ни на тот момент нигде не работал, ездил по бардовским слетам, периодически играл на гитаре в различных ансамблях для своего удовольствия. Я не виню его за тунеядство — действительно, зачем работать, если «предки» за всё платят. А то, что родители ворчат и пытаются периодически устраивать на работу, то это можно и перетерпеть.

Такой псевдоразвод, с испытательным сроком, мне конечно же сильно не понравился. Это была какая-то изощренная женская логика. Теперь то я понимаю, почему судейская логика совпала с логикой Ларисы, — как говорят в народе «горбатый нашел кривого».

Конечно, это стало последней каплей и я, забрав свои личные вещи, съехал на съемную квартиру и предложил Ларисе развестись официально. Поскольку детей у нас маленьких не было, развод можно было оформить в ЗАГСе быстро и без всякого суда. Однако, Лариса всё тянула и тянула с этим, пока я не узнал, что она подала в суд на развод, а заодно и на выселение меня из нашей квартиры, приправив это «соусом»: уголовным делом о том, что я якобы ее избивал все наши 14 лет совместной жизни.

Собственно, в то время я еще верил в справедливость нашей судебной системы и в свои способности системного аналитика, поэтому я даже поначалу не нанял адвокатов по всем этим делам — поскольку считал, что если я ничего не делал, то в суде это быстро выяснится, ведь там же разумные люди сидят. Но как я жестоко ошибался и поплатился за свою самонадеянность!

Развод прошел 21.12.04 без осложнений, судья, как и я, также удивилась, зачем люди разводятся по суду, если оба согласны на это. Но для Ларисы было важно на данном суде вылить на меня ушат грязи, унизить публично, дать понять, что она пойдет на всё, чтобы выписать меня из нашей квартиры. К своему заявлению о разводе она приложила обвинительный акт, по сфабрикованному ею ранее уголовному делу. Поясняю, что обвинительный акт появляется в случае, если следователи РОВД признают вас виновными. Здесь уже проявляется нелогичность наших законов, поскольку по закону, только суд может признать человека виновным. А статус этого самого обвинительного акта — это фактически выводы следствия о потенциальной виновности обвиняемого, на основании собранных им данных. Как собираются эти самые данные и как на ровном месте превращаются в улики, прочувствовали на своей шкуре многие, кому «посчастливилось» пройти через это так называемое следствие или дознание.

Для суда по закону нет предустановленных доказательств, которые бы на суде не проверялись, за исключением обстоятельств, установленных иными судами, решением, вступившим в законную силу (преюдиция). Кроме того, есть закон о презумпции невиновности. Реально же суды полностью доверяют собранным следствием доказательствам и априори не доверяют подсудимым, считая все их оправдания попыткой уйти от ответственности. Поэтому в 80 % случаях обвинительное заключение (акт), сформулированное следователями или дознавателями, на суде первой инстанции подтверждается. В этом состоит обвинительный уклон всех судов, и этот факт признается всеми юристами, помимо самих судей. В остальных 20 % случаев адвокатам подсудимых удается найти формальную зацепку, чтобы уйти от обвинительного приговора. Содержательное, полноценное исследование материалов дела суд фактически никогда не делает, исключая дела, которые на контроле у правительства или президента. Не делает он этого не только потому, что не может (нет квалификации у судей, чтобы выполнить системный анализ), но и не хотят, поскольку судебная система заинтересована в обвинительных приговорах, а не в оправдательных.

Это похоже на то, как сотруднику ГИБДД дается план по поимке нарушителей. Если он принесет меньше квитанций чем запланировано, то значит, он плохо работал. Конечно же, это не тот критерий порядка на улицах. Изобретательные инспектора оформляют совершенно трезвых водителей как пьяных, останавливают произвольную машину (несмотря на запрет этого) и приписывают какое-либо выдуманное тут же нарушение.

Какие критерии качества должны быть приняты вместо этого? Очевидно, что один из критериев качества работы — это число аварий на закрепленном за сотрудником ГИБДД участке. Второй критерий — время работы регулировщиком (в часы пик) и время работы на контрольной точке. Третье — отчет о проверках автомашин (причина остановки автосредства, результат, подпись водителя, его мнение о действиях инспектора). Четвертое — участие в акциях перехвата и т. п.

Вот так же и у судий следует поменять критерии оценки их деятельности. Однако сейчас у них также существует план, который ничем реально не обоснован, как и у сотрудников ГИБДД.

Как всякий нормальный человек я склонен к философии, к осмыслению истоков своей жизни. Особенно располагает к философии, когда ты сидишь по уши в дерьме, не осознаешь, как ты тут оказался, а пролетающий мимо голубь мира тренируется в бомбометании.

Понимаю, что для судей и прокуроров — я уголовник, который не имеет право ни слово молвить, ни глянуть укоризненно в их сторону. Помню, как после выступления в одном из судов молодой прокурорши, я удрученно махнул рукой на уровне своей головы, что вызвало с ее стороны бурю негодования. Она подумала, что я сделал всем известный жест (покрутил у своего виска, указывая на ее тупость). Возможно, я в то время так и думал, но оскорблять прокурора в судебном заседании — это себе дороже.

Со стороны Ларисы, данное дело было просто моральным давлением, направленным на то, чтобы заставить меня выписаться из нашей общей квартиры. Кроме того, некоторые люди чувствуют себя выше остальных за счет того, что всячески унижают этих остальных, — Лариса оказалась как раз из этих, последних. Кстати, эти последние часто оказываются по жизни первыми, и видимо про них Христос сказал: «Те, кто были первыми, станут последними». Т. е., им просто вернут тот статус, который они реально должны занимать в обществе.

Так получилось, что я не был готов к такому повороту дела. За 14 лет совместной жизни я вытащил ее семью «из грязи в князи». Действительно, как программист и бизнес- аналитик я неплохо зарабатывал, а до перестройки (мы поженились в 1990 г.) я был заведующим лабораторией в закрытом НИИ, кандидат наук, и тоже неплохо зарабатывал. Всё, что имела на момент нашего развода эта семья, получено было с моей помощью, создано моими руками. Когда я пришел в ее дом у нее даже телевизора не было, даже черно- белого. И когда на меня в суде полилось столько грязи, я честно говоря растерялся, не думал, что получу столь черную неблагодарность за всё то, что я для них сделал. Не даром в народе говорят: «Не делай добрых дел, чтобы не было за что расплачиваться!». Хотя с позиции здравого смысла здесь всё как раз ясно. Я долго возил Ларису и ее семейство на своей шее, а когда ссадил их на землю, вот тут-то они и почувствовали явный дискомфорт. Оказывается, надо ходить своими ногами, самим зарабатывать, самим думать. Естественно, что ситуация им крайне не понравилась, особенно Ларисе, которая последние 4 года нигде не работала.

Замечу, что этим судебным искам, которые были инициированы бывшей женой через полгода как мы расстались, предшествовал ряд событий.

Во-первых, на семейном совете перед моим отъездом на съемную квартиру было решено выплатить мне 1/3 стоимости квартиры, чтобы я смог взять ипотеку. Это было справедливое решение. Эти деньги мне обещали брат Ларисы, мой тёска, и ее младший сын, Александр, директор известной программисткой фирмы в Академгородке. Сын кроме этого обещал вернуть мне долг в $7500.

Однако, Лариса в последствии запретила им выполнить эти их обещания. Видимо стало жалко чужих денег, да и она надеялась, что я и так по суду буду выселен из квартиры — зачем же тогда тратиться на меня?

Во-вторых, в момент заведения уголовного дела выяснилось, что у Ларисы припасены 3 справки из судебно-медицинской экспертизы, которые зафиксировали синяки на ее теле. Понятно, что я не видел этих синяков. Мне доподлинно известно, как она фабриковала эти синяки, и я знаю еще как минимум десяток способов, как это можно было сделать.

Создалась абсурдная ситуация, оказывается я, сам того не зная, избивал Ларису последние полгода, аж три раза, чуть ли не до полусмерти.

Юридических оснований для развода в суде не было. Достаточно было развестись через ЗАГС. Но смысл во всем этом конечно же был, если рассматривать далеко идущие цели истицы — отобрать квартиру. Это просто начало морального давления на ответчика.

Суды обязаны рассматривать любые исковые заявления, которые отвечают формальным требованиям к ним, сформулированным в соответствующих кодексах. Правда у судей есть возможность оставить иск без движения по формальным основаниям или отклонить его на стадии предварительного рассмотрения. Но возможностью предварительного рассмотрения суды, как правило, не пользуются.

В данном случае, поскольку не было никаких законных оснований рассматривать дело в суде, суд должен был на предварительном рассмотрении данного дела отказать в иске и отправить истца в ЗАГС.

Как я уже говорил, в судебной системе имеется определенная заинтересованность судей в увеличении своей загрузки. Ведь как-то надо оправдать те немалые деньги, что вкладывает государство в их зарплату. Это похоже на то, как бедные учителя приписывают себе лишние часы и «мертвые души» несуществующих школьников.

Видимо по этой же причине судьи не пытаются примерить стороны, хотя рычаги давления у них есть.

В результате получается, что в настоящее время суды очень перегружены, но никто не заинтересован в уменьшении этого псевдо потока дел.

Никто не заинтересован и в том, чтобы отделить дела, создаваемые, фабрикуемые с корыстной целью: убрать конкурента, унизить бывшего возлюбленного, заставить бывшего мужа стать более сговорчивым при разделе имущества, как в моем случае и т. д.

— Я тебя предупреждал, чтобы ты не женился на этой дамочке. Но ты сказал, что всё, что нас не убивает делает нас сильнее. За 14 лет жизни с «вампиром» ты потерял массу энергии и стал легкой добычей для отрицательных воздействий окружающего мира, — сказал Сергей.

— Ты по-прежнему считаешь, что Лариса где-то подхватила чужую энергию, которая подчинила ее себе? Т. е., то, что в народе называется «подселенка»?

— То, что я вижу, заставляет меня предположить именно это. Сущности (чужеродная энергия), которые входят в людей, естественно перестраивают их внутренний энергоцикл. Часто это выражается в том, что человек начинает высасывать из окружающего пространства энергию, как это происходит в случае тяжелобольных, особенно раковыми заболеваниями. Наиболее приемлемой для человека естественно является энергия окружающих его людей, особенно близких ему людей… Помнишь, ты описал в свое время характерный случай, когда Лариса встала посреди ночи и неожиданно от лица неизвестной женщины начала комментировать окружающий мир? В это время ей и управляла какая-то сущность. А найдя дорогу, сущность редко ее забывает, поскольку питается энергией донора и окружающих его людей.

— Да. Жаль, что я тебя не послушался и просто не пожил один, вдали от брака.

— Думаю, в основе вашего расхождения во взглядах было ее «черно-белая логика». Человек, обладающий данным типом мышления, патологически честен. А поскольку понятие «честности» привязано к понятию «истины», то это означает, что человек опирается на внутреннюю систему жестких оценок, которая и устанавливает субъективные критерии истины, воспринимаемые человеком, как истина в последней инстанции. Иными словами, человек верит, что его миропонимание самое правильное и всё, что от него отклоняется — это нечестно, неверно, несправедливо. Умный человек понимает, что истина многогранна и это многообразие красок нельзя свести к двум цветам: черному и белому. Он понимает, что истина относительна и оценка события часто зависит от выбора точки и угла зрения.

— Тут ты действительно попал в яблочко! Лариса действительно считала себя самой честной, а всех вокруг патологическими лжецами, моральными уродами. Завидовала успехам окружающих. Причем сама она с легкостью врала, оправдывая себя тем, что живет с волками и следовательно это ложь во спасение, т. е. истина. Например, ее «абсолютная честность» легко позволила ей отмазать обеих сыновей от армии. Самооправдание — что в армии их убьют.

— Это типичный пример, как патологически честный человек трансформирует любое событие, так чтобы оказаться честным и правым по отношению к этому событию.

5. Дело 3. Выселение из квартиры

Это дело было ключевым в цепочке всех дел, сфабрикованных бывшей женой до и после него.

Квартира досталась Ларисе от прошлого мужа еще в Советское время. Ее муж, Павел, сбежал от нее и двух своих детей в Питер. Причем, бросить двух своих детей для еврея — это совершенно нехарактерно. И только теперь я понял, его намеки и предостережения, которыми он пытался дать мне понять, что я тоже пожалею, что связался с Ларисой.

Понятно, что я много сил и денег вложил в это жилье и в эту семью. Поэтому я рассчитывал, что семья выделит мне после развода хотя бы треть стоимости нашей квартиры. Первоначально, семья была на это согласна. Но с некоторого времени «жаба задушила» и моя бывшая семья попросту отказалась от устных договоренностей между нами.

Лариса решила сфабриковать на меня уголовное дело и выселить меня из квартиры под предлогом невозможности совместного проживания. Не знаю, сама она до этого додумалась или «хорошие» люди подсказали.

По старому жилищному кодексу (ЖК РСФСР) выселение за невозможностью совместного проживания было фактически единственным способом выселения меня из квартиры. И Лариса решила разыграть эту карту. Уголовное дело, заведенное специально для этих целей, и должно было доказать суду, что со мной невозможно жить.

Мне повезло, что дело попало к профессионалу (судья Протопопова, Советский район города). И дело не в том, что я выиграл этот процесс. Я не со всеми ее действиями согласен. Но мне понравилось, как она вела дело.

По закону меня можно было выселить, если доказать, что есть угроза от меня для жизни остальных домочадцев и при условии, что до этого меня официально предупреждали о недостойном поведении, например, участковый. И если с «угрозой для жизни» Лариса более менее справилась (заведя дело по ст.116 (побои), 119 (угроза жизни) и 112 (побои со средней тяжестью) УК РФ), то задним числом оформить «предупреждение о недостойном поведении» ей не удалось или скорее всего она подумала, что и этих «улик» хватит.

Мне особо понравилась мудрость судьи. Например, когда одна из подруг Ларисы, свидетель по делу, стала рассказывать о том, что мы казались дружной семьей, но вот после рассказа Ларисы у нее глаза вдруг открылись и она поняла, что мы «только делали вид, что живем хорошо». Судья остановила ее и спросила: «А откуда вы знаете, что они только делали вид, а не жили на самом деле хорошо?». Свидетель только захлопала глазками и не смогла ничего ответить. Дело в том, что предположения любого свидетеля или участника разбирательства по закону судом не учитываются. А когда, мой приемный сын, Александр, как Павлик Морозов, стал давать показания против меня утверждая, что он сам конечно не видел, чтобы я избивал его мать, но он верит матери и вообще с самого начала понял, что я жестокий человек, и что я против их воли их усыновил. Судья на это хмыкнула и спросила, а сколько же ему было лет на момент усыновления и когда тот пояснил, что 12, судья еще раз усомнилась, что можно силой усыновить подростка, тем более в таком возрасте. Александр смутился, но комментировать не стал.

Как сказал известный юморист: «Все люди были бы хорошими, если бы их так не портил квартирный вопрос». Мне кстати всегда было странным, почему Россия с ее просторами загоняет свое население в многоэтажки. Хотя в той же Японии, где место на земле на вес золота, каждая семья живет в отдельном коттедже, а в японском языке нет даже слова «квартира».

Конечно, в данном деле мне просто повезло с судьей, но еще повезло и с тем, что Лариса наняла не того адвоката. Если бы иск был направлен на снятие с регистрации, а не на выселение, то по закону ей бы это удалось осуществить, поскольку формально яполгода не платил за квартиру. То, что я оставил ей деньги на коммунальные выплаты, она отрицала и доказать обратного я бы не смог. Поэтому когда я понял, откуда угроза, то стал платить символические суммы за квартиру, поскольку официальной договоренности о том, сколько мне платить не было. Для этого надо было сесть за стол переговоров, а она отказывалась, надеясь, что под давлением сфабрикованных ею дел я сдамся и сам выпишусь из нашей еще не приватизированной квартиры. Цена вопроса на то время была около 300 000 рублей, затем с ростом цен на жилье, эта цифра приблизилась к 1 млн. рублей.

На западе, суд обязательно бы принял во внимание такой материальный повод для оговора меня в преступлениях, которых я не совершал. Однако у нас в УПК РФ четко прописано, что суд разбирает только суть заявленного в иске преступления, а не личность заявившего. Конечно, опытный судья легко обошел бы это ограничение, но зачем им опытным увеличивать себе объем работы?

Конечно же позиция истицы была очень шаткой и со стороны логики. Она утверждала, что 14 лет ее постоянно били. Но возникает естественный вопрос, а почему тогда она не разводилась? Ей что это нравилось? Истица привела несколько вариантов ответа. Первое — любила, значит прощала. Это сомнительно и может обосновать только действия мазохиста. Второе — боялась, поэтому не сообщала в органы. Это тоже крайне сомнительно, поскольку при наличии стольких родственников и взрослых сыновей, ссылка на боязнь выглядит нелепо. Совместными усилиями можно было усмирить даже дикого льва. Тем более, что если бы реально человек боялся, он бы никогда не подал в суд, т. е. не стал бы дергать тигра за усы. И последнее, никто ей не мешал собрать ранее тайно справки об избиениях и предъявить их в суде, как это она сделала почему-то только после развода, когда встал вопрос о разделе квартиры.

Заметим, что само описание событий «избиений» выполнено настолько в форме мексиканских сериалов, что любому здравомыслящему человеку, это просто бросается в глаза. Однако, логическая невозможность указанных истицей действий, никакой суд не смутила.

Формально, по закону ответчика в данной ситуации выселить было нельзя. Для этого должны были быть весомые доказательства его «дебоширства» в семье и неоднократность такого его неадекватного поведения. Неоднократность должна быть подтверждена фактами обращения бывшей жены в УВД, чего реально естественно не было.

Кроме того, нельзя выселить человека из социального жилья в пустое место. Придется давать квартиру, в чем государство не заинтересовано.

И хотя в качестве доказательств «дебоширства» ответчика суд принял показания свидетелей: подруг истицы, ее сыновей и соседок. Все они в основном повторяли слова истицы, ее жалобы им. Суд должен был к таким показаниям отнестись с недоверием, особенно к показаниям ее близких (сыновья фактически всегда поддерживают мать, независимо от ее правоты). Пересказ слов истицы такого рода «свидетелями» не должен признаваться судом в качестве доказательств, поскольку такие показания подтверждают лишь факт передачи сведений от одного лица к другому, а не факт совершения преступных деяний. Однако, судьи часто принимают такие показания в качестве доказательств, оправдываясь тем, что раз «потерпевшая» кому-то жаловалась, значит у нее был повод для жалобы. Кроме того, суд обычно апеллирует к тому, что такие показания подтверждаются другими материалами по делу. Это не по закону, поскольку, как уже отмечалось, такие показания отражают только факт передачи информации от «потерпевшей» к свидетелю и ничего больше. Подтверждать что-либо другое — они по определению не могут.

Обоснование позиции суда свидетельскими показаниями чаще всего неправомерно, поскольку любые свидетельские показания субъективны по своей природе. Диапазон субъективности восприятия человека весьма велик, вплоть до восприятия явлений, которых другой бы человек в данной ситуации вовсе бы не увидел.

Особенно глупо звучат свидетельские показания о событиях годовой и более давности. Типа: «27 апреля 2004 года я пришел домой в 18 часов 15 минут. На потерпевшей было платье в зеленый цветочек, на ногах туфельки с серебряной застежкой». Попробуйте вспомнить, свой обычный или даже необычный день годовой давности. Навряд ли у вас получится вспомнить детали тех событий. Память устроена таким образом, что часть деталей событий по истечении некоторого времени вытесняется из сознания, другие детали замещаются или корректируются. В результате у человека остается субъективный слепок реального события. И сколько людей, столько будет и таких «слепков», часто диаметрально противоположных по оценке и направлению действия, описываемого события. Восприятие конкретного человека зависит от настроения, состояния здоровья, воспитания, усвоенных навыков и знаний и т. д. Для любого ученого это очевидно, для любого судьи — это темный лес, не прописанный, не освещенный вплоть до буковки прожектором закона.

Отсюда множество дел основано только на показаниях свидетелей, зачастую заинтересованных в искажении увиденной или услышанной ими информации, в добавление к искажениям субъективного восприятия. Собственно наши суды не вышли из эпохи сталинских судов, когда просто по доносу «товарища» человек мог пойти по этапу или попасть под расстрел.

Образ Фемиды, богини правосудия, с завязанными глазами, как нельзя лучше описывает характер принятия решений судами, не только у нас, но и за рубежом.

— Воланд в «Мастере и Маргарите» сказал, что ничего в мире людей не меняется, в частности как портил их жизнь квартирный вопрос, так и портит до сих пор. А если серьезно, то квартира — это переплетение энергий ее жильцов. Чем дольше в ней живут люди, тем больше энергии квартира аккумулирует в себе на стенках, на мебели и на иных предметах обихода. Когда один из энергозначимых людей уходит из квартиры, структура энергии начинает перестраиваться и влияет на самочувствие и здоровье оставшихся там людей. Вот ты говоришь, что Лариса не была такой стервой, когда вы жили вместе. Возможно. Если из системы убрать основной источник питания, то она претерпит серьезные изменения, чтобы выжить, и будет использовать для этого любые способы, не ограничивая себя законными способами. — пояснил Сергей.

— Да, именно это и произошло. Честно говоря материальных оснований вовлечения меня во множество уголовных и иных дел у Ларисы не было. Мою долю квартиры обещали мне погасить ее сын Александр и брат Виктор. Мог это сделать и один Александр. Но она жестко воспротивилась этому. У меня сразу же возникло ощущение, что она живет от суда к суду, получая допинг на каждом заседании. Она чрезвычайно расстраивалась, когда я мог себе позволить не ходить на заседания, посылая туда своего адвоката. Она всячески при каждой встрече пыталась оскорбить, зацепить меня, чтобы создать хоть какой-то канал обмена энергиями между нами. Судя по всему ей катастрофически не хватало энергии. Ее сыновья с ней не жили. Друзей она всех подрастеряла, особенно с началом судов. Оставались только внуки, из которых она тянула энергию и те, бедные, из-за этого постоянно болели.

6. Дело 4. Уголовное по ст.116, 119, 112 УК РФ

Дело возбуждено Ларисой по «событиям», когда мы еще не расстались. Я съехал с нашей квартиры 1 июня 2004 года. Она утверждала, что я ее якобы избил 2 марта, а также 23 и 27 апреля 2004 года. А до этого якобы избивал несколько раз в год все 14 лет совместной жизни.

Я со своей стороны 01.06.04 даже не знал, что мне уготовано, и не догадывался, что Лариса уже сфабриковала три справки из судмедэкспертизы. Тем более, что расставались мы внешне нормально. За месяц до этого я сделал ремонт ванной и туалета, что обошлось мне в круглую сумму (Лариса с 2001 по 2004 год не работала, боялась выходить на работу после дела № 1), в 2000–2001 я написал ей кандидатскую по психологии, защитил от ее имени патент на всё НЛП. Кстати, один только этот патент позволил бы ей безбедно жить до глубокой старости, однако у нее не хватило ума им в последствии воспользоваться. Оставил ей денег на оплату аренды ее рабочего кабинета, на оплату квартиры на три месяца вперед. Оставил просто так на жизнь 15 000 рублей.

Ее старший сын, Сергей, помог мне погрузить мои вещи в машину. Через пару дней я приехал с цветами и тортом на прощальный ужин. Я не хотел войны, считая, что «плохой мир, лучше любой войны». Лариса даже предложила мне заняться сексом на прощание, но в то время я уже встретил другую женщину, а Лариса давно не трогала никаких струн моей души. Действительно, сложно хорошо относиться к человеку, которого часто видишь с перекошенным злобой лицом, в момент истерик, происходящих на ровном месте, что в последнее время становились регулярными. Может этому способствовали ее занятия магией, а может начали сказываться гены отца-алкоголика. По крайней мере, ее брат Виктор говорил мне, что мужчины у них в роду всегда хорошо пили, но никогда не были сволочами, что совершенно не относится к их женской линии (позже, проверив на мне, Лариса, попыталась отобрать квартиру и у своего брата, пользуясь тем, что ее половина принадлежала их родителям).

После расставания, я еще несколько раз приезжал в дом к Ларисе по ее просьбе, то подкрутить дверцы шкафов, то для обсуждения списков раздела имущества. Несколько раз обсуждали проблемы раздела вещей на природе — на пляже. Оба любили плавать. В основном причины встреч были надуманы с ее стороны. Она просто пыталась по максимуму обобрать меня до нитки, прикидываясь бедной и несчастной. К тому же, в отличии от меня, как выяснилось в последствии, она в целом очень хорошо подготовилась к разводу: сфабриковала заранее справки, фиксирующие синяки, которые ни я, никто из соседей и подруг не видел, как выяснилось позже; собрала и спрятала все квитанции и чеки на купленные совместно вещи и т. д. Я конечно чувствовал, что на меня надвигается нечто черное, но не придавал этому значения. На улице теплое лето, истеричка осталась в прошлом и жила далеко от меня, а рядом была другая любящая и понимающая женщина.

Перед моим отъездом мы собрали семейный совет, с участием ее старшего брата Виктора. На нем решили, что за мой вклад в их семью мне выплатят треть стоимости нашей квартиры. Правда ее сын, Александр, попросил растянуть эти выплаты на год, с чем я согласился.

Первый гром, когда я заподозрил, что со мной играют не честно, прогремел в конце июня. Я собрался с Натали, моей девушкой, съездить к Черному морю отдохнуть, стал искать свою банковскую карточку и не нашел. Пошел в офис банка, и там выяснилось, что на моей карточке ноль. Конечно, я сразу же понял, что деньги сняла бывшая жена. Я ей тут же позвонил. Она не отпиралась. Когда я спросил, почему она украла мою банковскую карточку, она ответила, что хочет нам купить на эти деньги авиабилеты к морю, в Абхазию, где мы прежде не раз отдыхали вместе, аргументируя это тем, что мы же еще формально не в разводе. Я естественно сказал, что мы давно расстались и к морю я с ней не собираюсь и не поеду. Попросил вернуть деньги, но получил отказ. В дальнейшем на суде она отказалась от своих слов, что украла мою карточку, сначала она говорила, что я ее сам потерял, затем, что это моя девушка ее у меня украла. Кроме ее слов по телефону, прямых доказательств ее кражи у меня не было, а ее слова я к сожалению не записал на магнитофон.

Второй раз бывшая семья подвела меня в лице приемного сына Александра, которому я занял в 2003 году $7500, естественно, без каких либо расписок. Когда я попросил его вернуть мне деньги или хотя бы половину, тот сказал, что весь долг отдал матери, с нее и спрашивай. Здесь Александр явно поступил не как мужчина. Лариса же отказалась обсуждать со мною этот вопрос.

И наконец, когда я завел с Ларисой разговор о компенсации доли нашей квартиры, о чем у нас была договоренность, она ответила, что денег не будет, а если я не выпишусь из квартиры, то она возбудит в отношении меня уголовное дело. Именно в это время, я впервые услышал о существовании справок, якобы подтверждающих мои избиения. Но поскольку реально я ее не избивал, я пропустил эти сведения мимо ушей. Она мне предложила выбор: либо я выписываюсь из квартиры и она не дает ход заявлению, которое она уже отдала в милицию, или же будет долгое-долгое разбирательство и если даже меня не посадят, поскольку она естественно знала, что факта избиения не было, то, по крайней мере, мне попортят нервы, карьеру и уволят с работы.

Возвращаясь к тому времени, мне жаль, что я не записал этот наш разговор на магнитофон. Я был слишком самонадеян, я был уверен, что если я ничего не делал, то это быстро выяснится. Но, к сожалению, я жестоко ошибался.

Это дело было возбуждено в 2004 году, приговор я получил в 2009 году. Дело рассматривалось в мировом суде Советского района г. Новосибирска, затем в районном суде этого же района на апелляции. Суд приговорил меня к 1,5 годам условно с испытательным сроком в 1 год. Кассация в областном суде оставила решение суда в силе, Верховный суд также подтвердил «правильность» приговора, никак не обратив внимания на мои аргументы и доводы.

Мне вменялось три эпизода противоправных действий: 2.03.04, 23.04.04 и 27.04.04, которые сводились к тому, что в эти дни я якобы зверски избил Ларису, и кроме того угрожал ее убить.

В подтверждение этих «фактов» она представила три акта судебных экспертиз, полученные по ее собственной инициативе (от 04.03.04, от 27.04.04 и от 01.05.04), в которых были описаны синяки на ее теле.

Данное дело тянулось 5 лет, его разбирали поочередно 5 мировых судей. По разным объективным причинам четверо из них не смогли закончить это дело и оно всякий раз начиналось заново, с допроса ее многочисленных свидетелей (подружек, сыновей, соседок), которые со слов бывшей жены лили на меня столько грязи, что я был уже в дерьме по уши. А поскольку при каждом новом витке дела свидетелей допрашивали заново, они тоже уже утомились ходить по судам и считали виновным в этом естественно меня, а не их подругу, которая втянула их в это дело. И их показания становились всё более и более агрессивными в отношении меня.

У трех первых судей разбирательство так и не дошло до допроса свидетелей с моей стороны, а когда у четвертого судьи дошло, то выяснилось, что у меня на одну из указанных ею дат (23.04.04) есть алиби. Но и четвертый мировой судья, Бец, не завершил дело, поскольку Лариса обвинила его в получении взятки и он взял самоотвод (см. Дело № 5). Хотя судья всё же сделал полезное для меня дело и успел, закрыть два эпизода (от 2.03.04 и 27.04.04) за давностью лет. Из дела ушли статьи 116 и 119 УК РФ, осталась только ч.1 ст.112 УК РФ.

Наконец дело попало к мировой судье Цепелёвой. Я всё еще стоически не выписывался из квартиры. Лариса давила на все свои рычаги, жаловалась во все возможные инстанции, не раз приходила ко мне на работу к моему начальству с требованием уволить с работы «этого уголовника». Грозилась выброситься на их глазах с четвертого этажа, грозилась пожаловаться во все общественные организации на нашу корпорацию. Хотя казалось бы при чем здесь моя работа?

Через два года истекал срок и по ст.112, поэтому Цепелева получила откуда-то сверху указание срочно завершить это дело. Действительно, с одной стороны разбирать 4 года — это слишком, с другой — быстро завершить дело, можно было только вынеся обвинительный приговор, что судья и сделала.

Позиция суда выглядела достаточно просто. Есть заявление потерпевшей, есть синяки на теле, зафиксированные экспертами, есть показания свидетелей.

Однако, мы видели как было на самом деле (см. выше). Получается, что сфабриковать дело в данной правовой системе не так и уж сложно. Было бы желание.

Занеся пальцы над клавиатурой, я вдруг вспомнил анекдот, распространенный в среде юристов.

«Человек спрашивает у Бога:

— Какие профессии почти неминуемо приводят человека в ад?

— Самыми первыми в ад попадут судьи, поскольку сказал я вам: «Не судите, да несудимы, будете!» — отвечает Бог, — А затем чиновники, потому как говорил я вам: «Не берите того, что вам не принадлежит!». Далее следуют юристы, потому как завещал я вам: «Не лгите!», а более лживой профессии я не припомню, первым среди адвокатов был Змий искуситель…»

Что касается вранья в данном деле, я чуть позже проконсультировался с подругой Ларисы, детским врачом. Она пояснила, что приборов, которые бы могли определить поддельные это синяки или нет, нет ни в поликлиниках, ни у судмедэкспертов. Поэтому приходится верить на слово, чем например, и пользуются ученики, чтобы прогулять по справке физкультуру. Это же мне подтвердили и другие знакомые медики.

С другой стороны, нет проблем специально получить и реальные синяки. Я, например, когда ездил в маршрутном такси на работу, почти каждый день приходил с синяками на ногах или руках, поскольку народ на остановке ломился в салон «маршрутки» и мне доставалось то локтем, то ударялся обо что-нибудь.

А уж уговорить своих подружек поддержать бедную женщину против мужа-изверга, Ларисе не составило труда. Правда надо сказать, что две семейные пары, с которыми мы близко дружили (Вотинцевы и Алиевы) всё же отказались выступать на чьей либо стороне, поскольку не могли понять, как так случилось, что вроде бы всегда было всё хорошо, а тут нате вам, оказывается Ларису избивали все 14 лет нашей совместной жизни, а они такие глупые даже не догадывались об этом, тем более что она всегда показывала им, как мы с ней счастливы. Конечно же ей не поверили, но и на моей стороне вмешиваться не стали. Все знали скандальный характер Ларисы и лишний раз подставляться просто не захотели. У всех на слуху была еще «разборка» Ларисы со своей подругой Любовью Т., которую та просто выжила из нашей компании.

Несложно ей было и уговорить старшего сына Сергея дать письменные показания против меня. Сергей только в 2003 году дважды лежал в психиатрической клинике. У него, мягко говоря, очень своеобразное мышление и отношение к жизни, хотя в целом парень неплохой. Лариса просто показала ему свои медицинские справки и попросила подтвердить, что он видел наши ссоры и сам процесс избиения. Позже на суде Сергей признался, что он «не понял, что надо было говорить только то, что он видел сам, а не то, что ему говорила мать и то, что следовало из справок». Понимаю, что данную фразу оценить нормальному человеку довольно сложно.

Надо заметить к тому же, что Лариса умела уговорить человека, используя методы НЛП, а где это не помогало, просто последовательно долбила в одно и то же место, используя слабые места человека. А в слабых местах она, как психолог-практик, разбиралась неплохо.

Разберем только эпизод от 23 апреля 2004 года (остальные эпизоды в данном деле были закрыты за давностью).

Позиция суда не выдерживает элементарной критики, действительно:

1) Время «деяний» судом не установлено.

Факт 1: «Потерпевшая» в своих первоначальных показаниях в течении 3 лет разбирательства утверждала, что «противоправные деяния» имели место в офисе на работе подсудимого, а после — в их квартире, все — в период с 16 до 18 часов, 23 апреля 2004 г.

Факт 2: Свидетель защиты, Ф. показал, что подсудимый был у него в гостях примерно с 15 до 20 часов в указанную выше дату. Причем Ф. приехал на своей машине в офис к подсудимому примерно около 14 часов. От дома подсудимого до дома Ф. около 1 часа, т. е. он должен был вернуться около 21 часа в этот день. И свидетель обвинения, Комарова, подтвердила на суде, что подсудимый пришел домой после 21 часа, что совпадает с показаниями Ф. и подсудимого. На юридическом языке это называется — алиби. Факт 3: Уходя от ответственности за ложные показания, «потерпевшая», после выступления свидетелей со стороны защиты, изменила время деяний на иной временной промежуток: около 13–14 часов в офисе, а время деяний в квартире вообще забыла уточнить. А суд «забыл» ей напомнить, чтобы она это уточнила.

Что же делает суд в этой ситуации? Он выносит «Соломоново» или точнее «Буриданово» решение: «потерпевшая» искренне заблуждалась в своих первоначальных показаниях о времени деяний, поэтому деяния вполне могли иметь место до встречи подсудимого с Ф. Т. е., вроде бы и алиби не отрицает и «потерпевшую» поддерживает. Однако, осталось несколько противоречий, одно из них — прямо на поверхности:

Факт 4: Если подсудимый с 15 до 21 часа не был дома, то когда же произошло «домашнее избиение»? Свидетель обвинения Комарова пришла в гости к «потерпевшей», с ее слов, около 20–00, пробыла у нее всю ночь и ни о каких драках в это время не упоминала. До 20–00, как сам же суд признал, подсудимый был в другом месте с 15 часов дня.

Чтобы «обойти» это противоречие суд просто не уточняет время «домашнего избиения», а просто указывает на неопределенное «вечернее время». Это называется «все концы в воду»! Но о каком вечернем времени суд ведет речь, — весь день подсудимого дома не было, а после 20 часов «потерпевшая» была со своей подругой Комаровой, которая никаких деяний не видела?

2) Характер противоправных деяний не установлен (способ нанесения повреждений и обстоятельства нанесения).

Действия описаны «потерпевшей» как сцена из типичного киношного боевика, ее показания не подтверждаются объективными данными, имеющимися в деле.

Факт 5: Сцену «драки» в офисе «потерпевшая» описала как неоднократные удары со стороны подсудимого кулаком в ее плечо и в голову, в результате чего она с положения сидя отлетела на 3 метра и ударилась головой о ребро открытой железной двери. Однако, экспертиза, полученная ею через 3 дня, после описанных ею событий, не показала ни одного следа, которые неминуемо должны были возникнуть при указанных «потерпевшей» обстоятельствах. Более того, при ударе о железное ребро двери должен был бы остаться характерный след (рубец). Этого следа тоже не было. Далее, при падении тела, при его ударе о дверь, в описанной ситуации, должен был раздаться грохот, на который сбежалась бы вся смежная наша комната. Однако никто в смежной комнате ничего не видел и не слышал. Об «устранении» свидетелей в комнате подсудимого «потерпевшая» позаботилась сама, сказав, что никого в это время в комнате не было. Оно и понятно, в этом случае никто не сможет подтвердить, что реально «потерпевшей» не было в этот день в комнате — реально она не приходила в этот день в офис к своему мужу (подсудимому).

Факт 6: Сцену «драки» на квартире в «вечернее время» «потерпевшая» описала как неоднократные удары с его стороны кулаком по всем частям тела и по голове, удар в плечо и удар головой о край тумбочки от его толчка. Однако, ее подруга, которая по их утверждению пришла как раз после «драки», никаких следов на голове и лице «потерпевшей» не заметила ни в этот день ни в 3 последующих. В конечном итоге экспертиза нашла какую-то припухлость на голове, без кровоизлияния, непонятно как и где полученную.

Это только в боевиках можно человека многократно избить, а у него не будет следов, и он будет беседовать всю ночь с подругой о погоде, развлекая себя между делом и беседой с ее «истязателем» (как следует из показаний свидетеля Комаровой).

Суд не уточнил, в какой ситуации, от какого конкретно удара «потерпевшая» получила сотрясение мозга, вменяемое подсудимому по ч.1 ст.112 УК РФ.

А ситуаций таких, согласно материалам дела три: в офисе, в большой комнате их квартиры, в маленькой комнате их квартиры. Где, по мнению суда произошла травма, вызвавшая якобы сотрясение, судом не установлено. Эксперты в своем комиссионном заключении указали, что установить это вообще не представляется возможным.

Свидетелей сторона обвинения фактически не предоставила.

Факт 7: В офисе, где в то время работал подсудимый, в его комнате сидело 5 человек и в смежной с его комнатой — 12 человек (в его комнату можно было попасть только через смежную, проходную комнату). Как выяснил суд никто из сотрудников, работающих а этих комнатах, ни в эту дату, ни в иную другую дату в апреле, «потерпевшую» в офисе не видел, никаких признаков ссоры и тем более драки не наблюдал. Обвинение не привело ни одного свидетеля, который бы подтвердил сам «факт» прихода «потерпевшей» в офис, в указанную дату.

Да и сложно себе представить, чтобы разумный человек, кандидат наук, руководитель отдела, которым являлся и является подсудимый, в здравом уме и твердой памяти, непьющий, вдруг устроил бы драку в офисе, особенно если учесть, что в эту же смежную комнату выходил кабинет Генерального директора его компании!?

Обычно мужчины бьют своих жен по пьянке (включая наркоту) или от безысходности жизни, если они неудачники. Но подсудимый, как установлено судом, не пьет, наркотиков не употреблял и не употребляет и он является достаточно успешным человеком в обществе (кроме успехов в бизнесе, он успешный писатель и художник). Психологически он не подпадает ни под одно описание семейных дебоширов. Но, к сожалению, это в наших судах никого не интересует.

Факт 8: Еще более запутанная ситуация с единственным свидетелем обвинения по ситуации в квартире. Это старший сын «потерпевшей» — Сергей (усыновлен подсудимым). Как выяснил суд, он дал свои первые письменные показания, на которых суд и основал свои выводы, под давлением матери, а в судебном заседании сознался, что сам ничего не видел, кроме ссоры в неопределенную дату в конце апреля 2004 года. При этом под ссорой он понимал словесную перепалку, никаких ударов по голове «потерпевшей» он не видел и не подтвердил, никаких ударов головой «потерпевшей» о тумбочку также не подтвердил.

Не смотря на это суд счёл, что свидетель Сергей якобы искренне заблуждался в своих показаниях в суде, как, по мнению суда, «искренне заблуждался» и свидетель со стороны защиты Ф. и другие свидетели защиты (!), причем никто из них не признал, что он искренне заблуждался, и все они, естественно, предупреждались за ответственность за дачу ложных показаний.

Т.е., фактически, суд основал свой приговор исключительно на показаниях самой «потерпевшей», к которым он должен был отнестись с недоверием, в виду наличия серьезных материальных оснований для ложного доноса (проблема раздела квартиры и прочего имущества — в целом более 3 млн. руб.).

4) Диагноз «сотрясение мозга», который послужил основой для определения средней тяжести по признаку длительности излечения, никакими объективными данными не подтвержден.

Факт 9: Действительно, диагноз выставлен лечащим врачом только на основании жалоб «потерпевшей». Ни рентген, ни томография, ни исследование глазного дна — не подтвердили «сотрясение», как следует из медицинских документов, имеющихся в деле. В качестве внешнего признака сотрясения указана припухлость на лбу, невыясненной природы. Эксперты допускают возможность получения сотрясения при описанной «потерпевшей» ситуации, в указанную дату. Но это является только их предположением, поскольку при отсутствии физических свидетельств сотрясения, отсутствия следов на голове от удара, по их же «высочайшему» мнению, установить точную дату в принципе невозможно.

Суд в данном случае счел, что вероятностная экспертиза может являться полноценным доказательством, исходя из наличия синяков на теле «потерпевшей», которые эксперты также отнесли к разбираемой дате с такой же долей вероятности. Однако, реально никто из свидетелей этих синяков не видел, суд их природу и возникновение не изучал, поскольку отнес их к ст.116 УК РФ, закрытой за давностью лет. Подсудимый также эти синяки не видел, утверждает, что она эти синяки сфабриковала (способов для этого действительно существует множество).

Следовательно, суд основал свои выводы на мнении лечащего врача, выставившего данный диагноз, исключительно со слов потерпевшей, поверив той на слово.

5) Время излечения более 21 дня объективными данными не обосновано.

Факт 10: Суд приравнял время нахождения на больничном времени излечения, что уже незаконно, поскольку на больничном «потерпевшая» лечилась у невролога от множества хронических заболеваний неврологического типа. При этом, на начало данного разбирательства суду не были известны данные об этих хронических заболеваниях, поскольку предыдущую свою амбулаторную карту «потерпевшая» специально уничтожила и завела новую (что уже должно было насторожить суд). Однако через год после разбирательства врачи вновь установили у нее наличие этих хронических заболеваний, включая например, невралгии, цвикалгию и остеохондроз, которые могут давать сходные с сотрясением симптомы. Эти диагнозы были занесены врачами в ее амбулаторную карточку. Однако суд отказался исследовать эти данные, ссылаясь на конфиденциальность личных данных.

Факт 11: Из общедоступной медицинской литературы известно, что простые случаи сотрясения мозга излечиваются за 1, максимум 2 недели. В данном случае степень сотрясения мозга медиками не исследовалась, объективных тестов не проводилось. Следовательно точное время излечения определить в данном случае невозможно. К тому же сам диагноз основан только на субъективных жалобах больной.

Возникает естественный вопрос, на основе чего тогда этими горе экспертами выставлено время излечения сотрясения более 21 дня? А ведь это единственный в нашем случае квалифицирующий признак средней тяжести по ст.112 УК РФ.

Суд неверно обосновывает данный диагноз заключениями экспертов.

При этом суд замечает, что в основу приговора положены именно заключения, а не акты освидетельствования, имеющиеся в деле и полученные по инициативе «потерпевшей» (стр.10 Приговора). Это не соответствует фактическим материалам дела.

Факт 12: Действительно, заключения экспертов, как хорошо видно из их текста, основываются на данных из актов освидетельствования, полученных до начала следствия по инициативе самой «потерпевшей», а не органов правосудия.

И если суд и прокурор признали, что данные акты не могут быть положены в основу приговора, то каким образом можно было положить в основу приговора заключения, которые основываются на этих актах, признанных самим же судом недопустимыми доказательствами!? Каким образом недопустимое доказательство может стать допустимым, если его просто переместить в другой документ? Несмотря на то, что адвокаты и подсудимый этот вопрос не раз задавали обвинению в явной форме, никакого объяснения этому они так и не получили.

Суду у нас нельзя задавать вопросы. Оно и понятно, как те, кто там сидят, смогут дать членораздельный и логичный ответ, если они просто неспособны к этому.

Факт 13: Суд указывает, что данные дополнительной комиссионной экспертизы (№ 52-ДК от 23.03.09) не исключают достоверность положенных судом в основу приговора заключений экспертов (стр.10 Приговора). Это не соответствует фактическим материалам дела. Во- первых, это утверждение указывает на вероятностный характер экспертиз и следовательно их данные не могут быть положены в основу приговора. Во-вторых, эксперты указали в своем заключении, что «критериев для установления давности образования повреждений головы у потерпевшей в виде «болезненной припухлости» мягких тканей в лобной области слева и сотрясения головного мозга не имеется»!

А это означает, что эта «припухлость» и «сотрясение» могли образоваться в какую угодно дату, причем отдельно друг от друга. Вывод суда и экспертов, что из этого следует, что сотрясение могло быть получено и 23.04.04, выглядит просто издевательством над правосудием. Дата и время преступления согласно закону должны быть установлены точно. Обосновывать дату и время только словами самой «потерпевшей», которая предложила на суде как минимум три версии временного промежутка и опираться в приговоре на пересказ ее слов ее подругами-свидетелями, — это полагаю недостаточно для объективного суда.

Факт 14: Суд также совсем не обратил внимание на противоречие в выводах данной экспертизы. Действительно, с одной стороны, эксперты указывают, что «В амбулаторной карте на момент обращения к неврологу 26.04.04 каких-либо повреждений (ссадин, кровоподтеков, гематом, ран) в области головы не зафиксировано». С другой стороны, чуть выше в этих же выводах они указывают, что на основании акта № 2281 от 26.04.04 (т. е. в ту же дату, что и осмотр у невролога), на момент освидетельствования у Ларисы обнаружена «болезненная припухлость мягких тканей овальной формы 3 х 3,5 см… в лобной области слева», расцененная экспертом как подкожная гематома. Как так получилось, что невролог гематомы, размером в 10 квадратных см прямо на лбу не увидел, а эксперт в тот же день нашла?! Напоминаем, что речь идет о травме якобы полученной 23.04.04, последствия которой и исследовались через три дня отдельно медиками и экспертами. Правда эксперты комиссионной экспертизы позже сделали вывод, что на основе акта № 2281 невозможно достоверно судить, а была ли эта гематома или же нет.

Суд же на эти выводы экспертов также не обратил внимание, выбрав из экспертного заключения только то, что им необходимо для обвинения. Однако, исследуя материалы дела и амбулаторную карту, заведенную Ларисой специально для данного дела, а именно 26.04.04 (т. е. через три дня после вменяемых подсудимому деяний), можно сделать очевидный вывод, что диагноз «сотрясение мозга» выставлен неврологом только на основе неврологической симптоматики, фиксирующей субъективные ощущения Ларисы. Врач в данном случае не предполагал, что у «больной» имеются мотивы в формировании у него ложного мнения о наличии сотрясения мозга, поэтому поверил ей на слово.

Учитывая противоречия, имеющиеся в полученной судом экспертизе, учитывая, что правильно трактовать данные экспертизы может только специалист-медик, подсудимый ходатайствовал перед судом о допросе эксперта и врача, выдавшего «больничный», и привлечении в суд независимого специалиста-медика. Суд отказал ему в этом, хотя судья, не будучи медиком, не могла правильно использовать данные полученной экспертизы в своих доказательствах, особенно учитывая ее вероятностный характер и имеющиеся там противоречия в выводах. Собственно эта непрофессиональная трактовка выводов экспертизы и наблюдается в постановочной части Приговора, когда судья указывает, что вывод экспертов, сделанный на основании акта № 2281, о наличии у «потерпевшей» гематомы суд считает состоятельным (стр.10 Приговора) и «телесные повреждения в виде гематомы на голове» ложит в основание приговора как доказанный факт (стр.11 Приговора), что, как мы видели только что выше, ни то, ни другое, не соответствует фактическим материалам дела. Более того, совершенно непонятно как «болезненная припухлость» по какому-то волшебству превратилась у экспертов в «гематому»?!

Подсудимый нашел независимого специалиста-медика, который обосновал неправомерность выводов суда о времени излечения и об объективности диагноза «сотрясение». Однако кассационная инстанция сделала вид, что не заметила этих новых обстоятельств в деле и никак данное заключение специалиста не прокомментировала.

Факт 15: Помимо указанных выше возражений, имеется еще один довод в пользу того, что никакой гематомы 23 апреля «потерпевшая» не получала. Действительно, Лариса указывала, что подсудимый ее якобы побил еще и 2 марта 2004 года (акт 1191 от 04.03.04), где она жаловалась эксперту, что получила сотрясение: «При падении кратковременно теряла сознание, после травмы отмечала тошноту, рвоту, головную боль, головокружение». И именно в этом акте фигурирует та самая гематома в лобной части («в лобной области слева, на волосистой части головы подкожная гематома около 2 см в диаметре»), и именно эта гематома непонятным образом перекочевала из акта 1191 от 04.03.04 в акт 2281 от 26.04.04 (т. е. в акт, полученный через 2 месяца после первого акта) и далее, но уже с указанием давности в срок примерно 23.04.04.

Этот эпизод (от 02.03.04) был исключен из дела, поскольку эксперты решили, что данное повреждение не может быть расценено как «средняя тяжесть», а ст.116 УК РФ суд закрыл за истечением срока давности. Данный факт еще раз указывает на ложный источник гематомы на лбу, который эксперты, а следом за ними и суд, необоснованно взяли из акта соответствующего дате 04.03.04 и присовокупили к дате 23.04.04 и обосновали этим наличие сотрясения. В цивилизованных странах это называется фальсификацией дела. Очевидно, что ложь «потерпевшей» от 2 марта вызвала снежный ком ее лжи и по остальным датам, сфальсифицированного ею дела. Заметим, что эксперты 04.03.04 не нашли у нее признаков сотрясения мозга, хотя она также жаловалась на тошноту, головокружение и прочие признаки сотрясения. А вот обычные медики 26.04.04 пошли на поводу у «больной» и, заметим, по тем же самым ее жалобам поставили диагноз «сотрясение мозга»!

Умысел суд не определил, не доказал его присутствие в моих действиях.

Конечно, если действий не было, то и умысла не было. Но если на минуту допустить, что суд доказал вину подсудимого (что совершенно не верно), то и в этом случае об умысле говорить не приходится.

По убеждению суда, целенаправленный характер действий подсудимого, множественность нанесения ударов «потерпевшей», свидетельствуют именно об умысле подсудимого на причинение «потерпевшей» средней тяжести вреда здоровью. Однако, это вовсе не соответствует фактическим материалам дела.

Факт 16: Во-первых, множественность ударов следует лишь из показаний самой «потерпевшей» и это в корне противоречит заключениям экспертов, которые не нашли на ее голове никаких следов множественных ударов, а ведь «потерпевшая» говорила не менее чем о 12 ударах в голову не только кулаками, но и ногами, говорила про удар головой о железную дверь, удар кулаком в весок, настолько сильный, что он отбросил ее до железной двери (аж на расстояние 3 метра), говорила она и про удар затылком о тумбочку. И что же в результате всего этого «зверства»? — Наличие припухлости на лбу неизвестной природы и неизвестного срока получения!

Ссылка суда на обоснование своей позиции «множественности ударов» на наличие синяков в других частях тела (стр.10 Приговора), не состоятельна. Поскольку суд не изучал, не исследовал достоверность обстоятельств, связанных с получением этих ссадин и синяков, поскольку отнес их к ст.116 УК РФ, рассмотрение которой он закрыл за истечением срока давности. Акт освидетельствования, в котором указаны эти синяки (№ 2281 от 26.04.04) сам же суд признал недопустимым доказательством. Подсудимый последовательно утверждал, что данные «синяки» эта якобы «потерпевшая» сфабриковала. Каким конкретно образом она это сделала — нас не интересует — за 3 млн. рублей можно еще и не то сделать. Более того, приглашенный защитой специалист медик, установил, что расположение синяков на руках «потерпевшей» соответствует ситуации, когда ее кто-то пытался удержать за руки. А продольные царапины на ее шее соответствуют характерным следам от ногтей, и не соответствуют ситуации удушения, описанной «потерпевшей», при которой следы должны быть иными. Т. е., следы на шее она нанесла себе сама (поцарапала).

Факт 17: Суд не указал, в какой ситуации, от какого удара, «потерпевшая» получила сотрясение. Следовательно, говорить об умысле в данном случае не приходится: нельзя приписать умысел действиям, которые не конкретизированы.

Действительно, суд не конкретизирует место «преступления», указывая, что сотрясение могло быть получено в любой ситуации, описанной «потерпевшей», т. е. как в офисе, так и в большой или маленькой комнате их квартиры. Получается что, мало того, что дата и время сотрясения не установлены судом, так еще и место этого «сотрясения» не указано, — как в таких условиях можно считать выводы суда объективными и обоснованными?! Суд безусловно обязан был выяснить, когда же именно «потерпевшая» получила это якобы сотрясение и от какого конкретно удара. Если же это ему не удалось, то суд должен был снять обвинение.

Факт 18: Но здесь суд явно лукавит, не устанавливая точное место и способ получения сотрясения, поскольку сама же «потерпевшая» в «основной» своей версии утверждала, что получила сотрясение после того, как отлетела от удара и ударилась головой о железную дверь в офисе. Это же она подтвердила и в ответ на прямой вопрос прокурора у мирового судьи, что запротоколировано.

Однако, если уважаемый суд поверил ей в этом, то он должен был закрыть это дело, поскольку в данной ситуации, с ее слов «потерпевшая» сама ударилась о железную дверь, что исключает наличие у подсудимого умысла. На это же недвусмысленно указывает Верховный суд в своем бюллетене № 4 за 2001 г. «получение телесных повреждений от удара головой о поверхность в результате падения от удара другого человека, не может рассматриваться как умышленное причинение вреда здоровью, и признается совершенным по неосторожности». Следовательно, в силу того, что ч.1 ст.112 УК РФ подразумевает умышленное причинение вреда, то в силу вышесказанного подсудимый не мог быть осужден по этой статье. Это указывает на явно неправильное применение судом закона (т. е. нарушен п.3 ч.1 ст. 379 УПК РФ).

То же самое можно сказать и об ударе «потерпевшей» головой о тумбочку в квартире, когда по версии суда она упала от удара в голову и вследствие этого ударилась о тумбочку (стр.11 Приговора). Адвокат защиты Вечерков указывал на это в прениях, однако суд не дал никакой оценки этим его доказательствам, никак их не прокомментировал.

Кроме того, прими суд за основу вышеприведенные показания «потерпевшей» про «сотрясение» в офисе, то все обвинение рассыпается, поскольку с ее слов свидетелей этому никого не было.

Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему суд счел за благо не устанавливать точное место получения сотрясения и способ его получения, несмотря на то, что в версии «потерпевшей» это отражено!? Именно это ему и позволило вести речь о наличии умысла!

Такие выкрутасы суда, такое избирательное использование материалов дела, не является чем-то исключительным, направленным против данного подсудимого лично, это просто система, позволяющая легко «доказать» любое дело. В цивилизованных странах это называется фальсификацией доказательной базы.

8) Суд счел возможным обосновать свою позицию наличием показаний свидетелей, пересказывающих ситуацию со слов «потерпевшей»!

Факт 19: Суд в основу приговора положил показания «свидетелей» обвинения Комаровой, Унру, Федосеевой, Солоболевой, Герасименко, ее сына Сергея, признав этипоказания последовательными, достоверными, доказывающими мою виновность. Это не соответствует фактическим материалам дела.

Действительно, ссылка в Приговоре на «Солоболеву» (стр.6 Приговора) не правомерна, поскольку такого свидетеля нет, как нет и свидетеля Соболевой (стр.8 и стр.9 Приговора). Поэтому суд юридически обосновывает свои доводы несуществующими свидетелями. В то же время показания свидетеля Солобоевой (которая видимо имелась в виду судом), даны ей по ситуации от 27 апреля 2004 года (напоминаем, разбираются события предположительно за 23.04.04). В этих показаниях она утверждала, что «слышала по телефону, как он душил подушкой Ларису». Мы не собираемся обсуждать этот бред, тем более, что эти показания никак не относятся к разбираемой в суде ситуации.

Суд сослался также на показания Герасименко о том, что она якобы видела синяк на лбу Ларисы 6 марта, а 1 мая 2004 года, Лариса рассказывала ей об избиении. Но суд никак не прокомментировал тот факт, что Герасименко и Лариса подруги с детства, учились в одной школе. Герасименко, живет в Черепаново (за 350 км от Новосибирска), никаких достоверных данных, что она была в гостях у своей подруги в указанное ею время она суду не предоставила. Подсудимый, в указанное ею время, не видел ее у себя в гостях, более того, она приезжала к ним, с его слов, не чаще 1 раза в три года. На предварительном следствии такого «ценного свидетеля», Лариса не представила. В то время как, ради своей лучшей подруги, Герасименко готова была подтвердить всё что угодно и сравнять подсудимого с грязью. Хотя еще недавно, она пела ему дифирамбы и говорила, что он с Ларисой — идеальная семья.

Суд так и не обосновал, почему он положил в обоснование приговора показания свидетелей Унру и Федосеевой (соседок «потерпевшей»), которые слышали неясные шумы, в неопределенное время весны 2004 года? При этом данные шумы нельзя однозначно сопоставить с исследуемой в суде датой 23.04.04 и нельзя утверждать о наличии в это время драки или даже просто ссоры.

Суд так и не обосновал, почему он положил в основу приговора показания свидетеля Комаровой, хотя все ее показания по рассматриваемым ситуациям даны либо со слов Ларисы либо якобы с слов подсудимого (который не подтвердил эти слова). Почему суд выбрал из ее показаний только те, что были выгодны стороне обвинения, и проигнорировал утверждение Комаровой, что никаких повреждений на лице или на голове с 23 по 26 апреля 2004 года она не видела. Никакой рвоты в это время у Ларисы не наблюдала. Проигнорировал суд и ее показания, что с ее слов и подсудимый и Лариса говорили ей о толчке в офисе, а не об ударе или ударах. Суд не обратил внимание и на абсурдность показаний Комаровой (со слов, услышанных ею от Ларисы), когда из ее показаний и слов «потерпевшей» следует, что 23 апреля Ларису трижды «избили до полусмерти», а она вместо того, чтобы обратиться в милицию, до трех часов ночи беседовала с Комаровой и со своим «истязателем»!!! И вроде бы на первый взгляд разумные судьи спокойно поверили в весь этот бред!

Суд так и не обосновал, почему он положил в основу приговора часть показаний единственного «свидетеля» Сергея, в которой он обвиняет подсудимого, и отринул, ту его часть показаний, где он говорит, что ничего он сам не видел и не слышал, что письменные показания в РОВД он писал фактически под диктовку матери, а на суде он сокрушался, что надо было говорить то, что он видел сам, а не то, что говорила ему мать и что якобы следовало из документов (справок), которые она ему показывала, формируя у того необходимое ей мнение. При наличии противоречий, суд должен был обосновать свой выбор, но ни мировой суд, ни районный этого не сделали. А в вызове этого свидетеля для выяснения противоречий районный суд отказал, недвусмысленно нарушив права подсудимого на защиту. Лариса при этом утаила от суда реальное место жительства своего сына, Сергея, поэтому повестка на суд до него не дошла, а попала по месту прописки к самой Ларисе. Подсудимый предоставил суду реальный адрес проживания данного свидетеля, однако суд отказался вызывать его в суд, обосновывая это тем, что до этого уже исчерпал все способы его доставки в суд. Как говорят «кручу-верчу, запутать хочу!».

Итак, получается, что суд признал доказательствами по делу, показания свидетелей обвинения, которые все, кроме Сергея, даны только со слов самой потерпевшей, никто из них не присутствовал при рассматриваемой судом ситуации. Сам же Сергей дату 23.04.04 на суде не подтвердил. Предварительное следствие также не сочло его свидетелем по данной дате, а в обвинительном акте было указало, со слов самой Ларисы, что в этот день, когда подсудимый вернулся с работы, никого в квартире не было. Почему же здесь суд не признал, что данный свидетель искренне заблуждался в своих первоначальных показаниях, хотя он явно объяснил суду, что просто не понимал, что он должен был показать в суде: то, что ему навязывала его мать или же то, что он сам реально видел!

Более того, суд, пользуясь юридической безграмотностью свидетеля, запугал его ответственностью за дачу ложных показаний и вынудил после многократных попыток признать, что именно первые его показания были правдивыми! Но другие его показания остались в деле, как осталось и его утверждение, что всё, что он говорил на суде верно, и что именно на суде он излагает более точно, чем на момент предварительного следствия.

При наличии нескольких версий, согласно закону (презумпция невиновности), подсудимый имел право выбрать ту версию, что его оправдывает, суд же недвусмысленно отказал ему в этом праве!

Получается, за какую бы ниточку карточного домика, построенного следствием и судом, не дернуть, он сразу же рассыпается. Как-то, в связи с этим, с трудом верится в объективность и справедливость судов!

Факт 20: Подсудимый видя такое одностороннее ведение дела в районном суде, многократное нарушение его прав на защиту (что он отразил в кассационной жалобе), неоднократно пытался дать отвод судье. Но она признавала сама себя правой и продолжала нарушать законы. В этом смысле судьи очень хорошо устроились: помимо их желания, отвести их просто невозможно, поскольку они согласно закону сами решают, взять отвод или же не брать.

Выводы здесь очевидны:

1) Районный суд допустил поверхностное и необъективное разбирательство данного дела, потому что к этому моменту заканчивался срок давности по данному делу (дело разбиралось 5 лет: по объективным причинам сменилось 5 мировых судей). Видимо судья получила приказ сверху (из областного суда) «по-быстрому завершить дело», а быстро — это значит подтвердить обвинение (в этом случае — меньше надо разбираться).

2) Областной суд допустил поверхностное и необъективное разбирательство данного дела, поскольку просто доверился выводам районного суда и сам не счел нужным исследовать материалы дела. Так одна ошибка, допущенная судом, тиражируется судами последующих инстанций.

3) Верховный суд отказался исследовать дело по существу. Хотя осужденный обоснованно указал на многочисленные противоречия приговора с материалами дела. Суд проверил чисто формальные признаки: свидетели есть, справки медэкспертизы есть, приговор есть — значит всё по закону. И кто их учил такому пониманию закона?

В основе незаконного приговора, на наш взгляд, лежит выборочное использование материалов дела и фактов (что как мы знаем, вообще-то, составляет основу фальсификации любого дела). Учитывая искажение или игнорирование доказательств, разрешение противоречий в материалах дела, простым отбрасыванием фактов, неудобных для версии суда — суд мог получить любое решение, в том числе и то, что получил. Пользуясь точно такой же технологией, подсудимый легко бы доказал свою невиновность, более того, для него, в силу презумпции невиновности, было бы законно таким образом избавляться от противоречивых фактов, в пользу своей версии. А вот для обвинения теоретически нет понятия «презумпция виновности», а вот практически и фактически суд именно это и продемонстрировал.

Позже независимый специалист (эксперт), которого я нанял, определил, что синяки на запястьях и предплечьях ее рук расположены симметрично и таким образом, как если бы кто-то удерживал ее за руки от буйства. На шее у нее было несколько вертикальных узких царапин от ногтей, что не соответствует версии «потерпевшей», о том, что я ее якобы душил. В этом случае должны были остаться вмятины от пальцев. А указанные царапины человек может нанести себе сам. Учитывая, что ногти отращивают именно женщины, а не мужчины, можно предположить, что оцарапала она себя сама или попросила кого-то из своих подруг.

Специалист также указал, что диагноз «сотрясение мозга», выставленный ей медиками, основан только на субъективных жалобах этой якобы «потерпевшей», т. е. как следует из ее амбулаторной карты, ни томография, ни рентген, ни проверка глазного дна сотрясения не выявила.

Никаких объективных данных у судмедэкспертов, чтобы выставить конкретные сроки излечения от сотрясения, не было. Т. е., более 21 дня излечения эксперты выставили, исходя из длительности больничного, где Лариса лечилась от множества иных хронических заболеваний неврологического характера. Согласно нормативным документам, регламентирующим определение степени тяжести, делать такие выводы эксперты не имели право. Они должны были в заключении указать, что данных достаточных для определения степени тяжести нет. Но кто ж из этих самых экспертов читает эти самые нормативные инструкции? В любом отделении судебной экспертизы сидят либо «три калеки» либо неопытная молодежь. И не у тех, ни у других, нет стимула разбираться в какой-либо ситуации, если только начальство не пнет сверху — вниз. И в этом и в других случаях, я встречал в заключениях экспертов такие перлы, что сразу же возникало сомнение, а учились ли где-нибудь уважаемые эксперты перед тем, как им прилепили это обязывающее ко многому звание «эксперт».

Добавлю, что саму амбулаторную карту Лариса завела 27.04.04 специально для данного уголовного дела, спрятав подальше прежнюю карту, поскольку в ней значилось множество хронических заболеваний, сопровождающих женщину за 40. Причем многие из этих заболеваний имели сходные с сотрясением диагностические признаки.

Суд в нарушение всех норм отказал мне в вызове в суд и в допросе лечащего врача и судмедэкспертов, давших свое заключение. А когда я заикнулся о независимом специалисте медике, суд просто затопал ногами и наотрез отказался обсуждать эту тему.

Как мы видели выше, юридических оснований для вынесения обвинительного приговора не было. Но это только с позиции здравого смысла, логики и системного подхода. А суд ничем этим к сожалению не руководствуется.

Например, свидетель Сергей дал показания, что он якобы видел, как я бил его мать. И это суд принял за доказательство, хотя он по закону должен был сравнить, сопоставить это свидетельство с иными данными, другими свидетелями, с другими показаниями этого же свидетеля. При выявлении противоречий при таком сравнении, суд должен обосновать, почему он выбрал то или иное обстоятельство в качестве доказательства. Реально же суд фактически никогда не делает такого анализа. Как, например, в нашем случае свидетель Сергей, по первоначальному утверждению самой потерпевшей не присутствовал при инциденте, который она описывала, предварительное расследование в УВД поэтому даже не включило его в число свидетелей. Уже одно это должно было настроить суд скептически к показаниям данного свидетеля. Более того, свидетель на суде дал иные показания и объяснил, почему он дал такие письменные показания против меня. Пояснил, что писал под диктовку матери. Но суд просто отбросил неудобные для себя факты, сделал вид, что их просто нет. Так Сергей стал главным свидетелем по делу.

Все остальные «свидетели» описывали «драки» только со слов этой якобы потерпевшей. И суд спокойно положил их показания в основу обвинения. Причем также все противоречия в пересказах этих свидетелей трактовались судом в пользу обвинения, вопреки презумпции невиновности. Например, свидетель обвинения Комарова утверждала, что 23.04.04 она пришла к нам в гости около 20–00, меня дома не было (я приехал около 21–00), никаких следов побоев на лице Ларисы она не видела. Сопоставим эти ее показания с другими материалами дела. Я утверждал, что был в гостях у Ф. до 20–00 и приехал домой только в 21–00. Это же подтвердил и свидетель защиты Ф. Т. е., Комарова косвенно подтвердила наличие у меня алиби на 23 апреля.

Не выдерживает проверки логикой и «факты», предполагаемой драки.

Например, в офисе, из показаний Ларисы следовало, что я ее ударил кулаком в плечо, после чего она из положения сидя пролетела около 3 метров и ударилась лбом о ребро открытой железной двери. Если остановиться только на этом утверждении, как сделал суд, то ничего нелогичного не наблюдается. Но сопоставим с другими материалами дела и со здравым смыслом. Описывая мой удар, Лариса утверждала, что я нанес его сверху вниз, так что он соскользнул с головы в плечо (она якобы сидела на стуле, а я стоял с боку от нее). Но по логике и законам физики, человек, которого ударили сверху-вниз не полетит в сторону, максимум при падении отклонится от его местонахождения на величину половины его роста. Заметим, что по ее версии она сидела, следовательно удар только вжал бы ее в стул, а не отбросил на 3 метра. Далее, учитывая такое расстояние, которое должна пролететь жертва, удар должен быть очень силен, даже если допустить, что он направлен по вектору ее движения к железной двери. Но исходя из показаний Ларисы, я стоял плотно боком левым плечом к стене, а она сидела на стуле, фактически вплотную спиной к стене. Следовательно любой мой удар правой рукой (а я правша) должен быть направлен под углом в стену, чтобы попасть в голову или плечо, и тогда от моего удара она бы ударилась головой о стену, чего с ее слов не было. Не логично и то, что она полетела головой (лбом) вперед. Падая со стула от удара в плечо или голову, она бы упала около стула. Отлететь помешали бы ноги и туловище, которым не придавалось никакого ускорения. Если допустить, что удар был нечеловечески силен, то в этом случае она могла несколько раз перекатиться по полу и удариться лбом о дверь. Но она не утверждала, что катилась по полу, значит остается единственный вариант, что она летела как чайка над полом головой вперед. Но ни один из возможных ударов к этому привести не мог. Для этого некто очень сильный должен был просто взять ее в охапку и бросить в сторону двери.

Вы правильно догадываетесь, что женщина судья и женщина прокурор, как женщины не знают элементарной физики, да и разбираться в этих тонкостях здравого смысла никто из них не стал. Например, нужно обладать знаниями физики за 5 класс, чтобы понять, что при ударе о дверь, если допустить, что она все-таки до нее долетела, должен раздаться грохот и от падения тела и от удара, но никто из смежной комнаты ни грохота, ни ничего другого не слышал. Ясно и то, что при ударе о ребро железной двери должен остаться характерный рубец, а не припухлость неизвестной природы, неизвестной даты образования, что якобы обнаружили эксперты. И на это суд также не обратил внимание.

Я уже не говорю о том, что мотива к таким действиям у меня не было. Действительно, как показывает милицейская статистика бытовые побои, когда муж бьет жену, происходят, в основном, когда муж пьян или оба пьяны. Я же не пью. Тем более, ситуация описывается на работе, где в соседней комнате сидит директор фирмы, насколько надо быть тупым, чтобы в этих условиях затеять драку или даже простую ссору с женой? Вроде бы характер моей работы и ученая степень подразумевает наличие у меня интеллекта.

Моё алиби судом было отвергнуто, причем довольно хитроумным способом. Мне было сказано, что поскольку свидетель Ф. заехал за мной на работу только в 14–30, то избиение могло произойти раньше. Суд наплевал на основу основ судебного разбирательства о том, что любые предположения не могут учитываться в качестве доказательств. Суд обосновал, это свое утверждение, что потерпевшая указала время событий 13–14 часов. Суд не насторожил тот факт, что до выступления моего свидетеля потерпевшая указывала временной промежуток деяний 16–18 часов, а после выступления появилась новая версия: 13–14 — для офиса и никакой версии — для квартиры. Первоначальная версия фигурирует и в ее письменных показаниях, данных ею на предварительном следствии и неоднократно подтверждаемых ею на судебных заседаниях в течении трех лет. А тут на четвертый год разбирательства она вдруг вспомнила, что указала время неверно. Конечно, любой нормальный человек скажет, что это ложь и бред. Но суду эта версия была удобна, поскольку не рушила их «стройную» версию обвинения, поэтому суд указал, что в первоначальной своей версии потерпевшая искренне заблуждалась. Суд даже не попытался выяснить, могла ли она заблуждаться и когда она помнила события лучше: через три года или через 3 дня, после описанных ею событий. Здравый смысл и логика говорят нам, что она просто попыталась уйти от обвинения в лжесвидетельстве. Если бы события действительно имели место, она бы продолжала настаивать на своем описании ситуации, однако я видел по ее глазам, что она вспомнила мою поездку к свидетелю Ф., о которой я ей рассказывал сразу на другой день (в то время отношения между нами были хорошие), и, растерявшись, она попыталась изменить время указанных ею ложных событий на иное время. Получилось по версии суда, что я зверски избил жену, а потом в хорошем расположении духа поехал к знакомому в гости, смотреть на картины его жены. Пробыл там до 20–00, а затем, когда настроение еще более улучшилось, приехал домой около 21 часа, и непонятно как и в какое время, поскольку по утверждению Комаровой она уже была у нас в гостях, еще раз дважды зверски избил жену, так что ее подруга Комарова ничего не заметила. А потом мы до 3 часов ночи якобы все вместе обсуждали моё плохое поведение. Еще один бред в духе мексиканских сериалов.

В определенной находчивости и знании психологии Ларисе не откажешь. Во-первых, она действительно часто приходила ко мне в офис. Я как нормальный человек мог и не вспомнить, была она в рассматриваемый в суде день у меня в офисе или же нет. И она описала события одной из таких встреч достаточно точно за исключением избиения. Расчет ее как психолога был прост, если я подтвержу прочие детали встречи, то суд охотно поверит и в детали описания избиения, которого не было. Есть такая парадигма в НЛП: чтобы тебе поверили надо вначале говорить много-много правды, а затем вовремя ввернуть ту ложь, в которую тебе хочется, чтобы остальные поверили. Во-вторых, имела место и встреча с Комаровой, которой она жаловалась до моего прихода на жизнь, а потом, та пыталась нас примирить, действительно до трех часов ночи. А утром, забрала Ларису пожить у себя три дня, чтобы научить ее «уму разуму». Убедить Комарову через год в том, о чем шла речь, а о чем не шла уже не сложно, используя все те же способы НЛП, да и просто веру и расположение к ней со стороны подруги. Более того, с помощью гипноза, Лариса лечила Комарову от фобии змей, примерно за полгода до рассматриваемых событий, поэтому она вполне могла воспользоваться еще раз каналом, установленным ею ранее, для внушения нужной ей информации.

Несколько слов надо сказать о сфабрикованных Ларисой медицинских справках (актах судмедэкспертизы). Если в суде упомянуть, что такие справки (акты) сейчас легко купить, тебя тут же судья и прокурор забросает тухлыми яйцами «неподдельного» негодования. Я как-то имел неосторожность упомянуть о коррупции в судах и РОВД на одном из заседаний суда. Судья Недоступенко тут же мне выдала отповедь, что я верю во всякие газетные утки и никакой коррупции у нас просто нет (?!). Когда я сослался, что об этом открыто говорят и президент и премьер по телевизору, она мне возразила, что это просто политика. Что же это — страусинная политика некоторых судей? Или просто их обязанность защищать честь мундира, даже если на нем большое жирное и ничем не выводимое пятно, которое видно всем за километр?

Но вернемся к актам. Первые три акта Лариса получила по своей инициативе, до начала разбирательства в УВД, а согласно закону такие акты не могут использоваться в качестве доказательств. Инициатива освидетельствования должна исходить только от следствия или суда. И, суд скрепя сердцем, счел эти акты недопустимым доказательством, хотя и устно, на всякий случай, не записывая в анналы протоколов дела. Но заключения экспертов, которые опирались на эти самые акты, суд без всякого зазрения совести (фу, о чем это я?) признал уже допустимыми доказательствами.

Возможно, на мнении суда сказалось и мое поведение. Поскольку я знал, что я не виновен, то я и вел себя соответственно. Я возмущался явной лжи ее подруг и самой Ларисы, я ловил судей на неисполнении законов, если те ошибались. А они привыкли, чтобы обвиняемый вел себя тише воды, ниже травы. Они привыкли, что большая часть обвиняемых ниже их по интеллекту. А если и было по иному, то они делали всё, чтобы принизить человека до уровня скота бессловесного. А тут им попался кандидат наук, да еще и системный аналитик. Да еще и за 5 лет разбирательства, я основательно изучил уголовные кодексы и Конституцию. Поэтому желание любого судьи поставить меня на место было естественным и предсказуемым. Жаль, что я не смог преодолеть это в себе: если я видел, что судья туп и не обладает даже проблесками аналитического мышления, я мягко давал ему это понять. Это, по-видимому, послужило основной причиной моего осуждения. Хотя с другой стороны, полагаю, что характер самой системы всё равно бы не выпустил меня из своих лап. Презумпцию виновности никто пока не отменял, вопреки действующей чисто теоретически презумпции невиновности.

— Тебя собственно подвела твоя самоуверенность. Твоя вера в то, что добро порождает добро, — начал Сергей, — Первоисточник твоих проблем, как я уже говорил, это потеря энергии. Чем меньше у человека энергии, тем больше на него сыплется невзгод. Кроме того, твоя бывшая жена отлично тебя изучила как психолог, она знала все твои слабые стороны.

— Верно. Она с удовольствием наступала мне на больное место и смотрела, как я извиваюсь.

— Надо было использовать ее слабые стороны…

— Мне не позволяла порядочность, всё-таки считаю себя интеллигентом. А потом, я не мог привлекать своих друзей к лжесвидетельству, как это делала она. Мне даже неудобно было рассказывать им про данную ситуацию, поскольку они уважали меня. Хотя один из моих приятелей предложил мне связаться с его знакомым колдуном-вуду и за каких-то 50 тысяч рублей убить бывшую жену на расстоянии. Гарантия исполнения — в течении трех месяцев. Т. е., максимум через 3 месяца все проблемы были бы решены. Но я не захотел портить свою карму или душу. Хотя после всего произошедшего уже сомневаюсь в правильности этого своего решения. Наверное, это благое дело — убивать убийц и наказывать тех, кто давно потерял человеческое лицо.

— У магов нет понятия морали. Правильность определяется соответствием законам развития Космоса. Но, безусловно, любое убийство зацепит душу убийцы. Это происходит в силу того, что он начинает сомневаться в своей правоте, в необходимости содеянного. И в конечном итоге он разрушает сам себя. Это закон саморазвития энергии, но если человек абсолютно спокоен с позиции своей морали, например, защищает жизнь близких или убивает на войне, защищая Родину, — у него не возникнет никакой саморефликсии на эту тему и не произойдет никакого саморазрушения души. В твоем случае, вопрос в том, что убийство — это превышение самообороны и тебе было бы сложно убедить себя, что ты прав, а она заслужила это.

С другой стороны, Лариса, впрягаясь в ложный донос, здорово увеличила бремя своей кармы. Как существо разумное, она понимает, что в самозащите своего жилища она перегнула палку и все рамки приличия, а значит ее саморазрушение не за горами. Недаром на Востоке говорят, «Расслабься и жди, пока мимо тебя по реке не проплывет труп твоего врага!».

— Я конечно не расслабился на берегу реки, но уже 5 лет жду пока Космос ее накажет, а у нее только отец умер, которого она не очень-то и любила.

— Здесь ключевое слово «не расслабился». Ты постоянно поддерживаешь с ней негативную связь, а значит и обмен энергиями. И ее карма перетекает, перераспределяется на тебя. «Расслабиться» — это значит просто не думать об этой ситуации, ни хорошо, ни плохо. Просто фиксировать происходящие факты, работать над улучшением ситуации, но эмоционально не вовлекаться в эту ситуацию.

7. Дело 5. Об оскорблении судьи

Дело № 4 тянулось 5 лет, его разбирали поочередно 5 мировых судей. Первая мировая судья не довела дело, поскольку ее повысили до федерального уровня и передали дело следующей. Следующая заболела, последующая ушла на пенсию. Затем дело попало к мировому судье Бецу. Несмотря на мнение ученых о том, что нет «мужской» или «женской» логики, а есть просто логика, — многие женщины на практике успешно доказывают обратное.

Поэтому я, честно говоря, обрадовался, что наконец-то нормальная логика восторжествует. И действительно через некоторое время Бец понял, из-за чего разгорелся сыр-бор. И чаша весов стала склоняться в мою пользу. Однако, Лариса быстро сообразила, что дело «пахнет керосином» и обвинила Беца во взяточничестве. Я знаю точно, что многие судьи берут и знаю об этом точно не только я. Но в данном случае стоило только взглянуть на дореволюционные «жигули» Беца, на которых он каждый день добирался вопреки природе его машины в Новосибирск из пригорода, чтобы понять, что Бец и взятка понятия несовместные. Более того, более матерый судья, особенно судья-взяточник, не стал бы подавать на Ларису в суд за оскорбление, не взял бы отвод по тем делам, где фигурировала Лариса. Более логичным было бы принять такое решение против Ларисы в делах, который Бец вел, чтобы той неповадно было открывать рот в присутствии судьи. Однако Бец оказался очень честным, что уже само по себе редкость в судебной системе, он подал на Ларису в суд за оскорбление судьи, привлек в свидетели секретарей суда, которые слышали, как Лариса обвиняла его во взятке.

Лариса добилась рассмотрения дела присяжными заседателями, наняла сразу двух адвокатов, и выиграла это дело.

Действительно, присяжные — это народ, а какой же народ не знает, что честных судей не бывает. И вот единственному честному судье пришлось уйти из судей. Насколько я знаю, он работает сейчас адвокатом. А Лариса до сих пор его преследует, требуя, чтобы его осудили за ложный донос. Хотя, 4 свидетеля подтвердили слова Беца, но суд определил, что Бец должен был вызвать пристава и составить акт об оскорблении судьи. А поскольку он этого не сделал, а секретари — люди зависимые от судей, следовательно свидетели ненадежные, а сама Лариса, как следовало ожидать, отказалась от своих слов, — доказать что было оскорбление он не смог.

Я с Натали также косвенно подтвердил слова Беца, поскольку мы были свидетелями, когда возмущенная Лариса, выйдя в коридор после очередного заседания, бросила в нашу сторону, «А все равно Бец взяточник». Но суд присяжных наше свидетельство не принял, а Лариса возбудила и против нас дело о «ложном доносе».

Взятка на Руси понятие неистребимое. Так считает народ. Взятка — это самый простой способ обогатиться, ничего не делая. Главное не попасться. Конечно, если как в Китае, ввести смертную казнь за это, то число взяточников резко сократится. Однако, проблема со взятками примерно та же, что и с наркоманией: все знают, где эти притоны наркомании расположены, наркотики открыто распространяют в школах и институтах, но государство почему-то отлавливает только 1 % наркокурьеров и дилеров, видимо только тех, что сами попали к ним в руки. Т. е., хочу донести до ума очень простую мысль — со взяточничеством никто не борется. Да и как с ним может бороться государство, если взяточники как раз и составляют административный аппарат этого государства. Что ж они сами себя должны высечь, как генеральская вдова?

С меня требовала взятку следователь РОВД Заельцовского района Шишкина (дело № 6). Делала она это очень грамотно. У меня в то время не было своего адвоката. Она мне полчаса мозги пудрила, что верит в мою невиновность и у нее на примете есть хороший адвокат. Она вызвала этого адвоката, и когда мы с адвокатшей вышли из здания РОВД, она тут же мне предложила разрулить это дело: «Вы поняли, что судья моя хорошая знакомая и если вы мне заплатите 350 000 рублей, я легко закрою это дело».

При таком варианте факт взятки нельзя доказать, даже если дать ей помеченные деньги. Это будет трактоваться как гонорар адвокату, хотя и несколько завышенный, но если ты его заплатил, то сам дурак. Дальше эти деньги ложатся в банк, затем снимаются и передаются следователю, за вычетом услуг адвоката-посредника.

Я отказался от такого пути, поскольку знал, что я не виновен. А платить деньги просто за красивые глазки я не привык. С этого дня отношения следователя ко мне резко изменилось и она стала «шить дело» на меня по максимуму.

Затем дело перешло к дознавателю Борисовой. Эта тоже долго выспрашивала меня, почему я не уехал со своими друзьями евреями за границу. Чего это я тут делаю с моими-то деньгами? Хотя деньги я получал как раз на среднем уровне и никогда богатым не был. По национальному признаку друзей никогда не заводил, а людей делил на умных, тупых и средних между ними. Она долго жаловалась мне, что она старший лейтенант милиции, а получает меньше дворника. Ее рефрен тоже был понятен и легко читаем: хочу денег. Я опять отказался давать взятку и мое дело из ст.116 перешло в статью 112 ч.2 п. «г»! Вот, что называется — «ловкость рук и никакого мошенничества».

Поэтому я понимаю, почему присяжные заседатели не поверили в «белоснежность и пушистость» судьи.

Заседание с участием присяжных заседателей имеет свои особенности, но их поведением председатель суда всё же может управлять, учитывая их юридическую безграмотность, как и большинства нашего населения.

Например, когда свидетель и его жена Натали, давали на суде показания в защиту судьи Беца, то председательствующий сказал заседателям: «Эти показания прошу не учитывать, как не относящиеся к делу». Но почему? Они действительно слышали, что Лариса, выйдя из кабинета Беца, и идя несколько впереди них, обернулась к ним и сказала: «А всё равно Бец взяточник!» и пошла довольная дальше. Да они не присутствовали в кабинете Беца, где та его оскорбила, но их показания косвенно указывают на то, что и в кабинете она могла сказать то же самое.

Как минимум это косвенное подтверждение оскорбления судьи. Почему же председательствующий отказал в доказательной силе данных показаний? Оснований в законе мы не найдем, сколько бы не искали.

Таким образом, судебная система чаще избавляется как раз от тех судей, которые имеют человеческое лицо и пытаются действовать по законам. Все прочие приспосабливаются к законам стаи и стая дает им возможность прокормиться и не трогает их. Причем кормятся судьи неплохо. Если мировой судья получает от 30 до 50 тысяч рублей, то районный — около 120 000 рублей. Это много даже для многих бизнесменов (исключая нашу столицу Москву, где даже дворник получает около 20 000 рублей).

Такие деньги не снились следователю Борисовой, которая жаловалась, что получает жалких 17 тысяч. Не получал таких денег и я. Но возможно они перепадали иногда следователю Шишкиной.

В любом случае полагаю, что величина зарплаты следователей и судей почти не влияет на наличие или отсутствие коррупции и взяток. Просто мировые судьи берут более охотно, но районные судьи берут значительно большие по размеру суммы и принимают более жесткие меры, чтобы их не поймали. А в милиции берут часто и много. и чаще попадаются. Недавно в Октябрьском районе Новосибирска была обнаружена банда подростков, которой руководили пара работников РОВД («крыша») — привет из лихих 90-х. Или другое известное всей стране событие. Когда мент расстрелял в магазине обычных покупателей и продавцов, за то, что продавцы отказались обслуживать его бесплатно, как это делалось на протяжении нескольких последних лет.

Давайте подумаем, кто идет на такую собачью работу, в РОВД, за такую зарплату? Либо те, кто получает таким образом право издеваться над обычными людьми, т. е. люди склонные к садизму, психика которых по определению не в порядке. Именно эти люди избивают задержанных, стреляют при «попытке к бегству» или просто стреляют во все что движется, рассчитывая на безнаказанность. Либо, в милицию идут те, которые видят в этой работе свою миссию спасения и защиты обычных людей. Но такие люди, увы, исчезли вместе с распадом СССР. Еще в «менты» идут люди, которые не могут больше никуда устроиться, у которых отсутствуют какие-либо способности к творчеству или бизнесу. Этих последних больше всего в рядах милиции и они просто мстят другим нормальным людям, которые смогли устроить свою жизнь. Для них все люди — это потенциальные воры и насильники, только пока не пойманные.

Может быть честные люди в этих доблестных органах всё же и есть, но мне такие не попадались.

Теперь подумайте, кто и откуда приходит в судьи? Известно, что большая часть судей вышла из среды следователей. В связи с этим становится понятным, почему суды придерживаются презумпции вины. Для следователя необходимо любой ценой доказать виновность, то же самое они делают и когда становятся судьями.

— Человек, выступающий против определенной социальной системы, выступает против эргрегора, объединяющего всех людей этой системы. И в этом случае эта суммарная энергия, в миллион раз превышающая энергию конкретного человека, препятствует человеку нанести серьезный ущерб данной системе.

Удача может улыбнуться, когда удар направлен в конкретного человека, который слабо связан с эргрегором, в который он должен входить согласно профессии, статусу и т. п. Это как раз случай с судьей Бецом, который представлял собой белую ворону среди черных воронов в судейских мантиях.

Удача возможна и когда человек в борьбе с системой заручается энергией другого более мощного эргрегора. В этом заключается твоя неудача, твоя слабость. Ты в одиночку решил бороться с многоголовой гидрой.

— Но ведь ни я один понимаю, что судебно-правовая система продажна в своей основе. Неужели нас мало, чтобы противостоять глупости, пусть даже помноженной на энергию эргрегора?

— Глупость религиозного эргрегора не помешала ему существовать многие века. Эргрегор судей также существует тысячелетия, он начинался с института абсолютной власти фараонов и других правителей. Он напоен кровью, страхом, болью и страданиями миллионов невинно замученных людей. Понятно, что он сильнее кучки здравомыслящих граждан, видящих все «прелести» современной судебно-правовой системы.

8. Дело 6. Уголовное дело по ст. 130 УК РФ

Шел 2005 год, дело о моем выселении из нашей квартиры (Дело № 3) неожиданно для Ларисы стало вдруг пробуксовывать, несмотря на идущее полным ходом судебное разбирательство по уголовному делу (дело № 4). Она забеспокоилась. Тем более, что близился очередной, установленный Государством, срок приватизации квартир, и если она приватизирует квартиру, пока я в ней прописан, то придется отдать мне мою долю в этой квартире в денежном выражении.

Полагаю, именно это толкнуло Ларису на фальсификацию еще одного уголовного дела. Не последнюю роль в этом сыграл и ее успех в первом уголовном деле, где никто ее за руку не поймал, лживый язык с мясом не выдернул. Она беспрепятственно и безнаказанно лила на меня массу грязной лжи, а мои попытки оправдаться и поймать ее на очевидной для любого разумного человека лжи, ни к чему не приводили. То ли разумных судей под рукой не оказывалось, то ли мыслили все эти судьи не по законам логики, а по им одним известным траекториям «великих стряпчих», стряпающих одно дело за другим.

Так или иначе, но пользуясь еще одним гражданским делом по разделу совместно нажитого имущества (дело № 9), Лариса добивается от судьи ареста вещей на съемной квартире (где я в то время проживал с женой Натали), под выдуманным предлогом, что я якобы вывез из нашей квартиры все ценные вещи. Это было очередной ложью, я взял с собой только личные или подаренные мне (и значит тоже личные) вещи. А она искала у меня: телевизор, компьютер, музыкальный центр, микроволновую печь, видеомагнитофон и мой мобильный. Из этого списка у меня был только телефон, остальное — она спрятала у подруг или у сына. Ей просто нужен был повод попасть в нашу квартиру. Для чего это ей было нужно станет ясно из описания дальнейших событий.

Соответствующее постановление суда попадает в Службу судебных приставов Заельцовского района и те, 03.03.05 организовывают рейд в мою квартиру, с целью поймать этого «вора», который украл последнее у бывшей жены.

Надо сказать, что судебные приставы, это еще та организация! На их лицах с трудом можно прочесть наличие образования в размере двух классов средней школы. Не обижайтесь, пожалуйста, те из вас, кто окончил среднюю школу, вы мне просто не встречались, поэтому прошу прощение за этот пробел в моих знаниях.

Пристав Конюхова прибыла в нашу квартиру со взводом подруг «потерпевшей», во главе с какой-то плохо одетой женщиной, которую мы вначале приняли за понятую, встреченную где-то посредине улицы. Значительно позже, уже на суде, выяснилось, что эта женщина — Тимченко, также была приставом, но из Службы приставов Советского района города. Естественно, пришла и сама Лариса. Ее основной целью было спровоцировать меня на видимость каких-либо действий, которые бы ее подруги могли трактовать как нападение и драку с моей стороны. Это ей надо было для дела по выселению меня из квартиры.

Лариса всё неплохо рассчитала. Единственно, что она не могла предвидеть, я был болен, лежал с температурой и ждал скорую помощь. Собственно мы бы и не открыли приставам, если бы не подумали, что приехала «скорая».

Исполнительное производство было хорошо срежиссировано. Вначале к нам ворвались в дом только пристав Конюхова и эта женщина (Тимченко), которая не представилась, не показала документов, удостоверяющих личность, а позже, явно издеваясь, назвалась стажером пристава. Они просто оттолкнули от двери Натали, которая им открыла дверь и вошли в нашу квартиру. Когда приставы убедились, что описывать нечего, Тимченко вышла и привела с собой понятую, Сорокину, которую они привезли с собой из Академгородка. Второй понятой назначили Натали.

Затем в дверь позвонила Лариса. Тимченко, опять оттолкнув от двери Натали, впустила Ларису. До этого момента всё происходило вполне мирно. Конюхова стала оформлять соответствующий акт. А Тимченко, проверив все потайные места, откровенно заскучала.

Лариса сразу начала активно нагнетать обстановку, опираясь на Тимченко. Заметим, что Лариса хорошо подготовилась к данной встрече и технически: один диктофон она передала своей подруге Сорокиной, которая зашла в нашу квартиру ранее; второй диктофон она взяла с собой. Ясно, что в этих условиях она могла провоцировать меня только действиями, иначе ее оскорбления попали бы в запись, которую она планировала представить в суд. Позже, давая показания в суде, ее подруги искренне удивлялись, почему это Лариса фактически не сказала ни слова, а как мазохист якобы терпела все наши «издевательства». Понятно, что она знала про запись и не знала, что бы такое сказать, чтобы не навредить себе, поскольку реально ни я, ни моя жена Натали, ее не били и не оскорбляли.

Но она сделала всё, чтобы окружающие подумали это. Она проходит на кухню, по хозяйски открывает наш холодильник, смотрит его и просит приставов внести его в опись. Затем идет в ванную, видит там стиральную машину Натали и также просит ее включить в опись как совместно нажитое имущество. Естественно приставы отказываются включать что-либо в список, их обязанность проверить вещи только согласно утвержденному судом списку. Но это собственно и не нужно Ларисе, ей необходимо вывести из себя меня или мою жену. Однако, я лежу больной на кровати, поэтому Лариса решает действовать через Натали. Она сбрасывает наши вещи, что сушились в ванной на пол и проходит по ним в сапогах. Это видит только Натали и естественно, Натали тут же требует, чтобы та покинула нашу квартиру. Лариса, не говоря ни слова, идет в комнату, Натали пытается ее не пускать, та просто отталкивает ее с дороги. Я это вижу и естественно вынужден встать и защитить свою жену Натали от такого хамского поведения бывшей жены. Именно на это и рассчитывала Лариса. Когда я в коридоре подошел к ней, она сделала вид, что случайно падает на меня и ухватилась за мой халат, я рефлекторно отшатываюсь, она дальше «картинно падает» на колени, продолжая держаться за мой халат. Я ее поднимаю с пола, но она продолжает меня держать мертвой хваткой. Я пытаюсь отцепить ее руки от себя, не удается. Единственный способ в этом случае вывести ее за дверь, выйти самому за порог вместе с ней, что я и пытаюсь сделать. Однако Лариса цепляется за косяки, пытаясь меня остановить, «падает» еще раз на колени на пороге, препятствуя моему выходу за дверь. В общем и целом для неискушенного зрителя возникает картина драки. Остается только подать это ее подругам — свидетелям под определенным соусом.

Я был просто в шоке от поведения пристава Конюховой, которая руководила этим исполнительным действием. Она допустила, что на исполнительных действиях незаконно присутствовала пристав с другого участка (в законе четко определено, когда пристав с другого участка может участвовать в действиях не на своем участке). Причем именно эта самая пристав Тимченко, а не Конюхова по сути распоряжалась исполнительным производством, именно к ней обращалась за помощью Лариса. А Конюхова, уткнувшись носом в бумаги, делала вид, что ничего не видит, ничего не слышит. Я подал в суд на Конюхову заявление о незаконности ее действий (дело № 11) и выиграл это дело.

Одновременно, я подал в суд на Ларису за оскорбления, которые она нанесла мне и моей жене (ст.130 УК РФ). Она удерживала меня больного стемпературой 39^о на холодной лестничной клетке, она сбросила на пол ванной наши вещи и ходила по ним грязными сапогами, она лазила даже в наш холодильник, видимо в поисках там телевизора или компьютера, она сорвала с меня на лестничной клетке халат, в результате чего я в плавках оказался перед незнакомыми женщинами.

Моя жена Натали также подала на нее в суд по ст.130 и ст.116 УК РФ. Когда Лариса отталкивала Натали с дороги она оцарапала ей предплечья. Это все видели. А после того как приставы ушли, Натали съездила в судмедэкспертизу и зафиксировала полученные царапины.

Но наши заявления почему-то в суд не приняли. Однако в суды летит заявление от Ларисы, в котором она обвиняет меня с Натали по статье 130 (оскорбление чести и достоинства) и по статье 11 5 (избиение) УК РФ. Ее заявление, в отличии от наших, принимают и дают ему ход. Только после этого принимают и наши заявления как встречные. Причем мы ничего в этих наших заявлениях не правили. Как получилось, что раньше они не отвечали закону, а теперь вдруг стали отвечать? Это известно только богу и его наместнику на Земле судье, Борисовой.

Итак, первоначально в рамках данного разбирательства мы обвиняли Ларису по ст.130 и 116 УК РФ, она нас по статьям 130 и 115 УК РФ. В результате суд оправдал ее по обеим статьям, закрыл относительно нас ст.115, усмотрев в наших «деяниях» состав преступления по ст.112 УК РФ, и признал нас виновными по ст.130 УК РФ. Поскольку, в момент провозглашения приговора истек срок давности по ст.130, наказание нам отменили.

В начале дело разбиралось мировым судьей Борисовой. Она все время ахала и охала, разводила руками: «Ой, какое ваше дело сложное!». Я, как системный аналитик, никакой сложности не видел. Все факты лежали на поверхности, их надо было просто сравнить между собой и сделать объективные выводы.

В целом после общения с этой судьей у меня осталась некая двойственность. С одной стороны, молодая женщина без жизненного опыта, не владеет системным или иным видом анализа. С другой — административные дела по этой же ситуации она решала быстро и достаточно объективно. Поэтому у меня чуть позже создалось ощущение, что мировые судьи боятся в уголовных делах «не добдеть» и предпочитают вынести обвинительный приговор, а дальше пусть более высокие суды поправят, если надо. Это своего рода неистребимая потребность русского человека угодить царю-батюшке, предупреждая его даже невысказанные пожелания.

Итак, всё, что сказано ниже, относится только к обвинению нас по ст.130 УК РФ, где нам вменили приговором, что мы обозвали Ларису словами «сволочь» и «скотина».

Суд указал в качестве мотива наших противоправных действий «неприязненные отношения» к Ларисе.

Любой суд обязан установить мотив преступления, поскольку по логике именно отсюда должна разматываться цепочка преступления. Если нет мотива, то либо человек невиновен, либо он маньяк и ему не нужен мотив, поскольку на преступление его толкает умственное заболевание. Наиболее значим и относительно легко доказуем материальный мотив, присутствующий, например, при ограблении или краже. Мотивом может быть ненависть, толкающая людей на мщение. Причем что здесь первично, ненависть или месть сложно разделить.

Рассматривая мотив подсудимого, суд не должен отбрасывать и возможность оговора со стороны «потерпевшего», если есть достаточные основания полагать, что мотив для этого присутствует, особенно там, где стороны связаны нерешенными денежными отношениями и конфликтами.

Мотив в виде «неприязненных отношений» доказать значительно сложнее, поскольку это касается внутренних ощущений человека, а они по определению субъективны и не доступны для восприятия со стороны. Поэтому выдвигать такой мотив в данном или ином деле, это тоже самое, что не выдвигать никакого мотива.

Конечно, «неприязненные отношения» нередко возникают у супругов при разводе, и в отношениях между новой и бывшей женами. Но в данном случае, отношение Ларисы ко мне определяется очень важным фактором — иском о выселении из нашей квартиры, и заведенным на меня до рассматриваемых событий уголовным делом (для поддержания иска о выселении). И именно она (а не я) была заинтересована в создании видимости ссоры, чтобы добавить «фактов» для выселения меня из квартиры «за невозможностью совместного проживания». К тому же, при наличии уголовного дела, при наличии иска о выселении, неужели я или любой другой разумный человек на моем месте повел бы себя так, чтобы дать повод для выселения и для заведения еще одного уголовного дела?

Наоборот я был очень заинтересован вести себя цивилизованно и не нарушать закон, поскольку в противном случае терял квартиру (1 млн. руб. в современных ценах) и получал еще одно уголовное дело! Поэтому «неприязненные отношения» не могли быть для меня мотивом противоправных действий. Да и к тому же сама Лариса указывала, что «ехала мириться с ним, по просьбе моего адвоката». Правда компанию себе подобрала не очень мирную, да еще и два «пистолета за пазухой», в смысле захватила два диктофона, чтобы верней записать «условия примирения»!

Т.е., мотива для «противоправных действий» у меня не было никакого, наоборот был мотив для избегания любой двусмысленной ситуации, похожей на ссору и именно этим мотивом я и руководствовался, зная, что возможны любые провокации со стороны бывшей жены. Ни в какие примирения, я не верил, поскольку она заявляла это только для красного словца в суде, а затем выставляла такие условия, унижающие мою честь и достоинство, что разговор о примирении отпадал сам собой.

В приговоре суда утверждается, что ВСЕ свидетели подтверждают факт оскорбления нами Ларисы словами «сволочь» и «скотина», однако это противоречит материалам дела.

Понятно, что если все свидетели единодушны в своих показаниях, тогда вероятность, что они говорят правду повышается. Но это при условии, что у них не было возможности договориться до дачи показаний и не было заинтересованности помочь одной из сторон. Суд формально предусматривает, что все свидетели, до допроса не должны общаться между собой или со сторонами. Но реально, никто не может проконтролировать этот момент, поскольку встречи могут иметь место вне здания суда. Насчет заинтересованности свидетелей у законодателя нет четкого определения, что считать заинтересованностью свидетеля, поэтому здесь суды трактуют это понятие так, как им выгодно в тех или иных условиях.

Заметим, что суд не принял в качестве доказательств аудиозаписи, сделанные с двух диктофонов, которые предоставила суду Лариса. Во-первых, записи не были приобщены к делу законным способом. Во-вторых, она приобщила их только через год после событий, а за это время их можно было отредактировать в какую угодно сторону. Современная техника это позволяет. Доказать, что была такого рода редакция записи можно, только если для анализа используется более совершенное оборудование, чем то, что для коррекции записей. Всем ясно, что у судмедэкспертов не самая современная аппаратура и программное обеспечение, что ставит под сомнение любые их выводы.

Тем не менее, судья Борисова прослушала в заседании данные записи и не обнаружила, уличающих нас фактов, не услышала оскорблений с нашей стороны. Поэтому суд оперировал только субъективными показаниями свидетелей произошедшего.

Посмотрим было ли единство в показаниях свидетелей:

— Свидетели: Вайнер, Тимченко (174 л.д.) — не слышали от меня этих слов ни в чей адрес.

— Свидетель Сорокина (150 л.д.) указывала, что оскорбительные слова предназначались всем, т. е. безадресно. А это не составляет состав преступления. Кроме того, она указала на слова: «сволочь» и «истеричка». Но слово «истеричка» никто из свидетелей, включая саму Ларису не подтвердил, что уже указывает на надуманность данного свидетельства. А слово «сволочь», как Сорокина сама уточнила чуть позже (160 л.д.), произносилось по её мнению во множественном числе, т. е. тоже безадресно.

— Оскорбление от меня в адрес Ларисы якобы слышала только один свидетель обвинения, пристав Конюхова. Но и она вначале просто утверждала, что оскорбления были, но вспомнить конкретных слов оскорбления она не может (132 л.д.) и только после наводящего вопроса адвоката Ларисы (137 л.д.): были ли произнесены мною конкретно слова «скотина, сволочь», Конюхова подтвердила что «да». Однако, в соответствии с ч.2 ст.189 УПК РФ наводящие вопросы запрещены, а доказательство, полученное с нарушением закона (ст.75 УПК РФ) не должно приниматься судом во внимание. Правда кто бы из судей соблюдал эти законы.

— Еще больше путаницы в показаниях свидетелей в отношении Натали.

— Сама Лариса первоначально (в письменном заявлении в РОВД на следующий день после разбираемых событий) указывала на нецензурную брань в ее адрес от нас в рассматриваемой ситуации, без уточнения слов оскорбления. Позже на суде, она утверждала, что и я и Натали обозвали ее одинаково: «сволочь» и «скотина» — уже одно это должно было вызвать недоверие суда (когда это мужчина и женщина ругались одинаково, в точности одними и теми же словами?). Более того, нецензурной брани никто из свидетелей не слышал, что уже указывает на лжесвидетельство Ларисы уже в самом первоначальном ее заявлении в РОВД. Этому суд вообще не дал никакой оценки. Но ведь если гражданка позволила себе явно «приукрасить события» даже по отношению к показаниям своих же подружек свидетелей, то откуда у суда уверенность, что она вообще не выдумала все наши «противоправные действия» от начала и до конца!

Ни данный суд, ни последующая кассация никак не объяснили, почему суд принял одни показания свидетелей и отверг вышеуказанные их показания. Это делает решение суда немотивированным. С другой стороны, судьи сами же в «Обзоре практики применения судами НСО процессуальных норм, регламентирующих составление приговоров. 2008 г.» (далее — «Обзор Облсуда») (стр.6) указали, что». Так почему же в нашем случае наши доводы остались без внимания, без какого-либо комментария? Почему ни в одном решении суда нет ссылок на листы дела, подтверждающие, что свидетели действительно слышали те слова, что указаны в решении суда? Ведь такое так называемое «доказательство» не является достоверным и обоснованным!

В любом случае, как мы только что видели, единства в показаниях свидетелей нет, фактически никто из свидетелей однозначно не подтвердил факт оскорбления вышеуказанными словами. А все неточности должны в силу презумпции невиновности трактоваться в пользу подозреваемого (обвиняемого), что в силу необъективности суда не случилось!

В приговоре утверждается, что все свидетели были объективными и незаинтересованными, однако это противоречит фактическим обстоятельствам дела:

Такой, очевидно неверный вывод суда, реально опосредован отсутствием четкого определения законом понятия «заинтересованность». Это приводит к тому, что суд учитывает в основном только материальную заинтересованность, которую в случае свидетелей доказать чаще всего невозможно. В нашем случае два свидетеля обвинения — близкие подруги «потерпевшей», одна приятельница близкой подруги, другая приятельница этой самой приятельницы. Всем ясно, что эти подружки и приятельницы будут поддерживать свою подругу, доверяя ей в оценке ситуации, полагая, что они оказывают той тем самым помощь. Кроме того, по логике заинтересованность в искажении показаний возникает, когда «свидетель» показывает против того человека, который перед этим завел на него административное или иное дело. Например, стороны в судебном разбирательстве, по определению являются заинтересованными сторонами, и к их показаниям надо относиться скептически, проверять их фактами. В нашем случае, и я и Натали подали административные иски против свидетелей приставов, а они против нас. Это делает показания приставов заинтересованными. Но, ни судья Борисова, ни последующие суды, ни эту заинтересованность свидетелей, ни иную никак не учитывали.

— Все свидетели по делу имели возможность договориться, поскольку судом не предпринимались никаких мер, по их разделению перед допросом. Более того, Административным судом (по данной же ситуации, см. дело № 11) установлено, что свидетели специально собирались на квартире Ларисы, для обсуждения ситуации и подписания незаконного акта. На это же указывает чрезмерная согласованность всех свидетелей в важных для следствия деталях. Например, все свидетели, оказывается, обратили внимание на ногти Ларисы и на ногти Натали. Хотя эти же свидетели не смогли вспомнить плательного шкафа, у которого они стояли! Не смогли вспомнить, как выглядел засов, о котором они все дружно говорили, что он сломался. Суд не придал значение и тому факту, как менялись показания данных свидетелей от дела к делу по одной и той же ситуации от даты к дате, запретив нам приобщать материалы из других дел, связанных с рассматриваемой ситуацией.

— Как показывают материалы дела, свидетель Сорокина была заранее приглашена Ларисой в качестве понятой, она знакома с ней более 20 лет, находится с ней в приятельских отношениях, живут в соседних домах, подруги с детства. По просьбе Ларисы и в ее интересах Сорокина поехала за 20 км., «поработать» понятой, более того она производила тайную запись на магнитофон в разбираемой в суде ситуации по просьбе Ларисы и в ее интересах. Сорокина также выступала свидетелем и в других судебных разбирательствах, инициированных Ларисой. В данных условиях считать Сорокину незаинтересованной и объективной может только заинтересованный в обвинении суд.

Действительно, получается, что «незаинтересованный свидетель» бросил все свои дела и на ночь глядя, по просьбе «едва знакомой женщины» отправился из Академгородка в Заельцовский район города, чтобы там «помочь этой незнакомой женщине» записать всё происходящее на ее магнитофон по предварительной договоренности. А затем подписаться под сфальсифицированным актом, вместе с лжесвидетелем Вайнер. Неужели все это в целом однозначно указывает на незаинтересованность и объективность данного свидетеля?! Неисповедимы пути суда.

— Показания свидетеля Вайнер суд справедливо не учитывал, но только умолчал, что Вайнер лжесвидетельствовала против Натали, подписывая акт по событиям, свидетелем которых не была (имеются в виду события, разбираемые в данном деле). Это установлено как судьей Недоступенко, так и материалами административного дела против Натали, из которых четко следует, что на это лжесвидетельство Вайнер подтолкнули судебные приставы и Лариса, на дому которой и подписывался упомянутый выше фальшивый акт. Наш запрос материалов административного дела судом был необоснованно отклонен. Видимо для того, чтобы мы не смогли доказать, что это было не просто лжесвидетельство Вайнер, а сговор свидетелей с целью лжесвидетельства, в котором участвовали и бывшие судебные приставы — Тимченко и Конюхова и свидетель Сорокина. Более того, в рамках административного разбирательства приставы и Лариса утверждали, что Вайнер была понятой и только при предъявлении документа, который нам случайно удалось взять у Конюховой до ее ухода из нашей квартиры, выяснилось, что все они лжесвидетельствовали и в этом вопросе. Почему же суд утверждает, что показаниям Вайнер дана «надлежащая оценка»? В чем интересно она заключается, эта «надлежащая» оценка?

— Пристав Тимченко участвовала в исполнительном производстве (события которого и разбираются судом) непонятно в каком качестве, и следовательно незаконно. Это очень важное обстоятельство дела, которому суд не счел нужным дать должную оценку. Полагаю, что показания человека, который незаконно проник в нашу квартиру, незаконно выступал от имени судебного пристава, — не должны учитываться судом, как «доказательства» полученные с явным нарушением закона! По закону так и должно быть. После наших настойчивых просьб, Тимченко представилась нам стажером (позже на суде выяснилось, что у нее 30-летний стаж работы приставом, т. е. представиться стажером, это скорее просто издевательство), но своей фамилии нам она так и не назвала, документы, удостоверяющие личность, не показала. Позже, когда мы пытались возбудить против нее уголовное дело в прокуратуре по статье незаконного проникновения в чужую квартиру, она представила в качестве оправдания своего появления в нашем доме разрешение старшего судебного пристава Заельцовского р-на Саблина. Это разрешение написано Саблиным задним числом (никто нам это разрешение естественно не показывал, обстоятельства его написания приставы описывали весьма противоречиво, а в акте, с которым к нам пришла пристав Конюхова, фигурировала не Тимченко, разрешение которой якобы было дано заранее, а пристав Старцев, который должен был по первоначальной версии Конюховой подъехать, но чуть позже). Однако, даже если закрыть глаза на эти темные стороны появления данного разрешения его светлости Саблина — остается факт незаконности этого разрешения. Действительно, в соответствии с Законом РФ об исполнительном производстве (ст.11), пристав может участвовать в исполнительном производстве в «чужом» районе, только при условии, если производство начато в его районе и затем было передано в другой р-он (но в нашем случае исполнительное производство начато в Заельцовском районе, никуда не передавалось, действия производились Заельцовским ФССП, а Тимченко работала в Советском ФССП). Таким образом, ясно, что Саблин написал такое разрешение, выгораживая свою сотрудницу Конюхову (которая допустила участие в производстве постороннего лица) и ее подружку пристава Тимченко. Учитывая все это можно ли считать Тимченко однозначно незаинтересованной и объективной? Мог ли незаинтересованный человек, поехать за тридевять земель, незаконно участвовать в исполнительном производстве, выдавая себя за пристава-стажера, рискуя своей репутацией, работой и добрым именем? — Здравомыслие подсказывает, что нет. Все как раз указывает на обратное — только заинтересованный человек может вести себя подобным образом. И тот факт, что суд и прокуратура до сих пор всячески выгораживают Тимченко в данной ситуации, на мой взгляд, не отвечает объективным законам справедливости. Более того, прокурор Утян (Заельцовская прокуратура) пригрозил мне, что если я буду и дальше настаивать на привлечении Тимченко к уголовной ответственности, то это меня привлекут, а не ее, — я был вынужден поверить в этом прокурору на слово.

Почему суд счел несущественным наше нарушенное право — узнать на каком основании Тимченко присутствовала в рассматриваемом исполнительном производстве и отклонил наше ходатайство о соответствующем запросе по месту работу Тимченко? Это явное нарушение наших прав на защиту, поскольку, мы планировали и могли документально доказать заинтересованность Тимченко в соблюдении интересов Ларисы!

— Конюхова, параллельно с данным разбирательством (в суде 1-ой инстанции), находилась со мною в сложных судебных отношениях: я возбудил против нее административное дело о незаконности ее действий, она в ответ возбудила против меня совершенно абсурдное административное дело о том, что я не предоставил указанные в списке для описи предметы. А учитывая, что оба дела были разрешены судом в мою пользу, а Конюхову уволили с работы по результатам этих разбирательств, это добавляет еще один мотив необъективности Конюховой как свидетеля — досада и мщение. Данное обстоятельство, безусловно, делает показания Конюховой необъективными и заинтересованными. Наличие указанных выше дел противная сторона не отрицала, проверить их наличие не предоставляло никакого труда.

Во всех трех административных делах участвовали приставы Конюхова и Тимченко, в двух они привлекали в качестве свидетелей Ларису и ее подруг, проходящих свидетелями по данному делу. Во всех трех случаях приставы, как выяснил суд, нас ложно обвиняли, что явно указывает на их заинтересованность и сговор в нашем очернении. Т. е., в данном случае либо Лариса и ее подруги выступали свидетелями в пользу приставов, либо приставы выступали свидетелями в пользу Ларисы! Это реальный повод для сговора их между собой, с целью оказать взаимопомощь друг другу. Однако суд не принял это во внимание.

Динамика этих дел (сопоставление дат) четко показывает, что приставы Конюхова и Тимченко, когда давали свои показания по данному делу, были уже в курсе, предъявленного мною Конюховой обвинения, не говоря уже о том, что сами они возбудили административные дела и против меня и против Натали, и, естественно, они давали свои показания с учетом этого. А это очевидно не могло не сказаться на их объективности и беспристрастности. Действительно, Конюхова представляла интересы ФССП в этих делах, была ответчицей по административному делу, возбужденному мною. Пристав Тимченко, естественно соблюдая цеховые традиции, поддерживала во всем Конюхову, что мы и наблюдали в ее показаниях. Например, они дружно утверждали, что Вайнер была понятой, а Натали нет, и только под давлением фактов они в конечном счете признали обратное. И после этого, судья Сергеева утверждает, что свидетели не заинтересованы в лжесвидетельстве, в очернении меня и Натали?

Полагаю, только необъективность судьи или ее нежелание разбираться в деталях дела могла привести к выводу о незаинтересованности свидетелей с учетом реальных обстоятельств дела, о которых я только что упомянул. Полагаю, что судье хорошо известно, что стороны в любом деле считаются заинтересованными в юридическом смысле этого слова, а ведь оба пристава были именно такими сторонами в делах по разбираемой ситуации, но в иных судебных разбирательствах! У них были все основания из мотива самооправдания, из мотива сокрытия своего незаконного поведения на исполнительном производстве, очернить нас и представить нас преступниками.

В приговоре утверждается, что суд доказал, что оскорбления были произнесены и были произнесены нами в адрес Ларисы целенаправленно для унижения ее чести и достоинства, однако это противоречит фактическим обстоятельствам дела.

приговор Ларисе.

проверит

Но предположение не может быть положено в основу приговора.

Сомнителен и вывод суда о наличии умысла в оскорблении. Ситуация, сложившаяся в тот момент, была чрезвычайно психологически напряженной, полной провоцирующих факторов. В данной ситуации все наши слова надо оценивать как характеристику этой непростой и оскорбительной для нас ситуации. Начиная с неожиданного и неприятного посещения нашей квартиры приставами (что уже для любого нормального человека — стресс), с учетом моего болезненного состояния в этот вечер (ждал «Скорую») и заканчивая противоправными действиями пришедших в наш дом людей. Всё это четко подтверждается материалами дел.

«Имели место факты, когда суды игнорировали показания осужденных, не сопоставляли их с другими доказательствами, что приводило к необоснованному осуждению».

Значит опять «для галочки» областной суд побил себя в грудь и признал свою вину, но в реальном деле, рассматриваемом уже после этого самобичевания, он пропустил дело с теми же самыми нарушениями законности.

5) «По смыслу закона…в приговоре должны быть четко указаны, какие конкретно действия совершены каждым из соучастников преступления. Суд должен обосновать квалификацию в отношении каждого подсудимого».

Действительно, закон четко требует, чтобы вина подсудимых была персонифицирована. Однако, в своем заявлении на следующий после «событий» день Лариса писала: «Мой муж и его сожительница Натали стали оскорблять меня грубой нецензурной бранью, унижая мою честь и достоинство» (л.д.56).

Позже, через 3 месяца после рассматриваемых «событий», Лариса указывала уже на суде (л.д.78): «Натали кричала: «Не сметь трогать мою стиральную машину». Он кричал на меня: скотина, сволочь, отцепите ее от меня. Натали говорила на меня дрянь. Нецензурной брани не было».

И только ближе к концу разбирательства появились показания, что и я и Натали обозвали ее «сволочь и скотина», что и вошло в приговор суда. Но почему же суд никак не оценил противоречий в показаниях Ларисы? Свидетели, как показывают материалы дела, тем более не последовательны в своих показаниях.

Почему же такие показания Ларисы суд однозначно квалифицировал как «достоверные, последовательные и не противоречащие показаниям свидетелей»? Чем он объяснил трансформацию ее показаний от одной даты к другой? Причем чем дальше от событий, тем более подробно Лариса описывала разбираемую ситуацию — одно это уже должно было насторожить суд! Логика подсказывает, что у суда была некая заинтересованность так трактовать материалы дела.

6) В приговоре утверждается, что суд доказал, что Лариса сдергивая с меня халат, выставляя голым (в плавках) перед чужими женщинами и удерживая больного на холодной лестнице действовала неумышленно, поэтому в ее действиях нет состава преступления по ст.130 УК РФ, однако это противоречит фактическим обстоятельствам дела.

Совсем другой логики придерживался суд, оправдывая действия Ларисы и ее подруг. В «Обзоре Облсуда» (стр.13) указано: Опять суд посыпает свою голову пеплом, но поскольку уже покаялся, то видимо считает возможным опять допускать те же самые нарушения. Ведь он же сам себе и отпустил свои грехи.

Утверждение Ларисы, что она якобы схватилась за мой халат, чтобы не упасть — не выдерживает критики. Почему суд (апелляция и кассация) сочли установленным, что Лариса держалась за мой халат, потому что мы ее били? Как раз эта часть действий (ст.115 УК РФ) судом не исследовалась, дело в этой части было прекращено. Это явно недопустимое и несоотносимое доказательство, но это явно влияет на оценку ситуации, поскольку не только оправдывает Ларису (предоставляя ей мотив удержания халата), но и усиливает мою вину. В «Обзоре Облсуда» (стр.18) указано: — Опять наш случай.

Кроме того, слово «схватилась» подразумевает кратковременность действий, а пристав Тимченко (с ее слов в протоколе) с трудом оторвала руки Ларисы от меня. И сделала это Тимченко только после «десятой» моей просьбы о помощи, она как будто ждала, пока я совершу что-нибудь незаконное и только не дождавшись, отцепила от меня Ларису. Это подтверждается словами Тимченко, как на этом суде, так и на суде по выселению у Федерального судьи Советского района Протопоповой, а также подтверждается отмеченными всеми свидетелями моей просьбой, обращенной к Тимченко, чтобы она отцепила от меня Ларису. Тимченко же сообщила суду: «Я пыталась схватить Ларису за руку и оттащить» (178–179 л.д.) — что явно указывает на то, что Лариса сознательно и очень крепко держала меня за халат, удерживая на сквозняке, сопротивлялась Тимченко и попытка последней оттащить ее от меня удалась той не сразу. Если бы ситуация была другой, пристав оттаскивала бы меня от нее, а не наоборот. Сама Лариса указывала, что она долго не отцеплялась, поскольку «вошла в ступор», однако психиатрическая экспертиза, выполненная по инициативе органов дознания (в рамках уголовного дела по ст.112 УК РФ по данной же ситуации), четко содержит выводы, что Лариса в данной ситуации способна была постоять за себя и никаких предпосылок попадания в ступор медики не обнаружили.

Материалы дела однозначно указывают, что здесь явно присутствуют признаки ст. 125 УК РФ — оставление больного человека в опасности. Действительно, Лариса целенаправленно создала угрожающую для моего здоровья ситуацию и удерживала меня больного и беспомощного на холодной лестнице. Почему же суд здесь не проявил объективность и не привлек ее тогда по этой статье? Не говоря уже о явном наличии признаков ст. 130 УК РФ?!

В приговоре утверждается, что суд доказал, что Лариса никак не оскорбляла меня, однако это противоречит фактическим обстоятельствам дела:

— Действительно, в момент оскорбления словами, на лестничной площадке, нас было рядом только четверо, остальные не могли ничего слышать, так как были в этот момент в квартире. Оскорбления слышала Натали и я, но «не слышали» Лариса, которая их произнесла и ее подруга Тимченко. Учитывая заинтересованность и необъективность обеих, нельзя сделать однозначного вывода, что оскорблений словами со стороны Ларисы не было. Кроме того, Лариса знала, что все происходящее записывается аж на 2 диктофона, поэтому она нашептывала мне оскорбления на ухо, пытаясь спровоцировать и усилить скандал. Я же не знал, что происходит аудиозапись, тем не менее в своем заявлении сразу указал, что Лариса именно нашептывала мне свои оскорбления, меня это в то время удивило, поскольку ранее она никогда не стеснялась своих подруг и оскорбляла меня громко, — когда же я узнал про магнитофон всё стало на свои места. К тому же, учитывая, наличие оскорбления моей чести и достоинства действиями, суд не мог признать Ларису невиновной и тем не менее признал вопреки всякому здравому смыслу.

— Суд неправомерно решил, что для меня не является оскорблением, что в моем присутствии царапают и оскорбляют мою невесту — Натали, мотивируя тем, что оскорбление должно носить личный характер. Тем самым суд косвенно признал, что таковое оскорбление имело место. Мнение же суда, что, оскорбляя Натали, Лариса не оскорбила меня, неверно. Оскорбление близкого человека (невесты), так же, если еще не более, чувствительно и болезненно для меня, как и для любого другого человека в такой ситуации. Более того, не мало реальных историй, когда мучители и изверги добивались своего от жертвы именно издеваясь над ее близкими. Да и вы сами, не сочтете ли личным оскорблением, когда в вашем присутствии оскорбят вашу мать или супруга (-у)? В международном праве даже оскорбление собаки считается оскорблением ее хозяина!

— А то, что Лариса сознательно и цинично удерживала меня больного (с температурой 39^о) на холодной лестничной клетке сложно назвать как-то иначе, чем изощренным издевательством. Суд классифицируя эти ее действия как неумышленные, а мои непроизнесенные слова оскорбления как умышленные — нарушил не только объективность, но и элементарный здравый смысл.

Часть 1 ст.130 УК РФ квалифицирует оскорбление, как «унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной форме». Посмотрим конкретно, в чем это выразилось в нашей ситуации.

Лариса привела в мою квартиру приставов, введя их в заблуждение о наличии у меня совместно нажитых вещей (суд обнаружил из 6 позиций, указанных в списке только мой сотовый телефон, который является моей личной вещью). Зато после разбираемых событий, Лариса подала на арест всего имущества, которое переписала в момент данного посещения нашей квартиры, что и являлось одной из целей ее прихода в мою квартиру (правда на этот раз в ходатайстве ей отказали). Оскорбительным для меня в данной ситуации является то, что Лариса заставила искать приставов вещи, которые сама перед этим спрятала, более того она настаивала на включении в список описи вещей, вещи, принадлежащие моей невесте (холодильник, стиральная машина). Лариса, по сути, обвинила меня в воровстве (укрывательстве) части совместно нажитых вещей, что безусловно является унижением моей чести и достоинства (две неожиданные проверки приставами вещей, указанных Ларисой, у меня в квартире не обнаружили, позднее суд признал, что требовать с меня то, чего у меня нет незаконно). По вине Ларисы я оказался фактически в одних плавках, в болезненном состоянии, на холодной лестничной клетке (посягательство на здоровье). Куда уж неприличней — оказаться раздетым перед незнакомыми женщинами, да еще и на холодной лестнице!? Лариса на суде цинично заявила, что она меня видела всякого, поэтому это не оскорбление. Но кроме нее, в этом состоянии меня видели Тимченко и Сорокина. У меня возникло ощущение незащищенности себя и своей семьи, как от произвола судебных приставов, так и от издевательских действий Ларисы, которые покрывались этими приставами.

И хотя я был не виноват в данной ситуации, мне было крайне неловко и перед невестой, что я «втянул» ее в эту ситуацию, где ее так унизили и к тому же поцарапали.

Решение суда о том, что Лариса не царапала мою невесту, Натали, лишено всякой логики. Действительно, судом установлено, что царапины появились на руках Натали именно в момент исполнительных действий, поскольку свидетели подтвердили, что она жаловалась по телефону о том, что ее поцарапали.Никто из свидетелей не видел, чтобы Натали сама себя царапала, а по их утверждению Натали всегда была на виду, как минимум у двух свидетелей. Никто, кроме Ларисы в рассматриваемой ситуации не касался Ларисы, за исключением Тимченко, которая оттолкнула Натали от двери, от чего та ударилась спиной, но царапины на руках от этого образоваться не могли. Более того, свидетель Сорокина признала (159 л.д.), что когда Лариса сопротивлялась выведению из квартиры, то она вполне могла нанести кожные повреждения Натали. Суд не дал должной оценки этим показаниям Сорокиной. Мнение суда о невиновности Ларисы основываются только на том, что у Ларисы якобы «совсем не было ногтей, а у Натали был маникюр». Но где сказано, что можно поцарапать только длинными ногтями? И как тогда объяснить наличие царапин? Факты в совокупности однозначно свидетельствуют о наличии у Ларисы мотива (ревность) и возможности нанесения телесных повреждений. Методом исключения легко доказывается, что только она могла оцарапать Натали. При этом суд проигнорировал как мои показания по данной ситуации, так и Натали, хотя они дополняли друг друга и были последовательны на всем протяжении судебных разбирательств. В то время как показания Ларисы и ее подруг периодически менялись.

Кроме того судом явно нарушены следующие нормы УПК РФ:

1) Непрекращение уголовного дела судом при наличии оснований, предусмотренных статьей 254 настоящего Кодекса.

В нашем случае суд не прекратил уголовное дело в соответствии с ч.1 этой статьи, в связи с истечением сроков давности (ст.24 ч.1 п.3 УПК РФ). Об истечении сроков давности суду было известно до начала повторного разбирательства в апелляционной инстанции, которое регламентировано в этой части теми же законами, что и 1 — я инстанция. Тем более, что первое апелляционное разбирательство прекратило дело именно по истечении сроков давности.

Более того, суд, игнорируя данную норму права, отложил наши ходатайства о прекращении дела в связи с истечением сроков давности до окончания судебного разбирательства, мотивируя это тем, что они якобы противоречит нашим апелляционным требованиям. Компетентная поддержка наших адвокатов нашего мнения ни к чему не привела. Как-то все это не напоминает даже отдаленно объективное, незаинтересованное разбирательство.

2) Суд нарушил принцип объективности и беспристрастности постановки приговора (см. выше).

3) Суд сделал выводы и указал их в постановлении и в обосновании приговора, не имея для этого никаких законных оснований, тем самым нарушены положения п.2 ст.17 УПК РФ.

4) Суд явно нарушил наше право на защиту, по существу, отказывая в праве предоставлять доказательства нашей невиновности, через истребование документов из других судебных разбирательств, имеющих непосредственное отношение к разбираемой ситуации (ч.1 ст.47 УПК РФ). Более того, закон обязывает суд обеспечить подсудимому возможность осуществления его прав (ч.1 ст.11 УПК РФ) всеми незапрещенными законом способами (ч.2 ст. 16 УПК РФ) от чего суд недвусмысленно уклонился.

5) Суд нарушил равенство прав сторон в судебном разбирательстве (ст. 244 УПК РФ) явно приняв сторону обвинения.

Судом неправильно применен уголовный закон:

6) Как указано в «Обзоре Облсуда» (стр.2): «суд и далее по тексту как раз приведен пример таких «доказательств» в виде заключения эксперта, которое в суде не оглашалось, судом не исследовалось.

В нашем случае, суд первой инстанции неправомерно прекратил дело в части обвинения нас по ч.1 ст.115 УК РФ, не исследуя в суде по существу заключения судмедэксперта о средней тяжести, принимая это заключение как факт, не подлежащий проверке и анализу изложенных там выводов. Это противоречит ч.1 ст.88 УПК РФ, в соответствии с которой, каждое доказательство подлежит оценке и ч.2 ст.17 УПК РФ, которая указывает, что никакие доказательства для суда не имеют заранее установленной силы. Закон не предусматривает в этой части исключение для актов судебной экспертизы. Основанием прекращения дела в этой части стало только наличие в заключении эксперта слов о наличии признаков ч.1 ст.112 УК РФ. Но именно эти-то признаки суд не исследовал ни в одном из заседаний, приняв устное единоличное решение в этом вопросе в средней фазе разбирательства, а в конце разбирательства вынес письменное решение на эту тему. Объяснение кассационного суда о том, что судья исследовал эту экспертизу единолично, на мой взгляд не оправдывает допущенное нарушение. Поскольку суд, в данном случае, не дал нам возможность всесторонне исследовать данный акт экспертизы, высказать свое мнение, предоставить наши замечания к нему, направить на повторную экспертизу, с указанием наших вопросов к эксперту и т. п. Напомним, что ч.2 ст. 252 УПК РФ указывает, что изменение обвинения в судебном разбирательстве не допускается, если этим ухудшается положение подсудимого или нарушаются его права на защиту. А в данном случае наше положение существенно ухудшилось (на смену ст.115 пришла ст.112 УК РФ) и права на защиту были также явно нарушены. Более того, вновь открывшиеся обстоятельства также указывают на неправомерность такой позиции мирового судьи. Действительно, зам. прокурора Лаухин (Заельцовская прокуратура) 2 мая 2006 г. исследовал по моей жалобе рассматриваемую здесь экспертизу и пришел к выводу, что «данное заключение эксперта не дает исчерпывающего ответа о механизме и времени причинения потерпевшей телесных повреждений, не позволяет сделать вывод о квалификации действий подозреваемых». Т. е. получается, что мировой судья приняла как достоверный факт экспертизу, которая на самом деле не подтверждает наличие признаков не только ст. 112, но и ст.115 УК РФ! И это неминуемо выяснилось бы, если судья поступила бы по закону и исследовала данное СМЭ открыто, с нашим участием, в судебном заседании. Действительно, в данном заключении СМЭ четко сказано, что Лариса в момент нахождения на больничном (28 дней) лечилась только от имеющихся у нее хронических заболеваний, никак не связанных с вмененными нам действиями. Кроме того, по запросу следователя Заельцовского УВД Шишкиной по месту работы Ларисы в Сибирский Независимый Институт установлено, что Лариса работала во время своего мнимого больничного в том же режиме, что и прежде: больничный лист ею не предъявлялся по месту работы, т. е. он нужен был ей не для лечения, а для приобщения к сфальсифицированному делу. Кроме того, в это же время она активно участвовала в 4 судебных заседаниях, инициированных ею же против нас, что, судя по диагнозу, ей было противопоказано. Это подтверждено ответом мирового судьи Беца на запрос следователя Шишкиной (Заельцовское УВД). Т. е. получается, что ее больничный не более чем фарс. Всё это указывает на то, что при исследовании данного заключения в суде, мы бы явно выяснили его несостоятельность для обвинения по ст.112 УК РФ и суд продолжил бы рассмотрение дела по ст.115 УК РФ. Действительно, при данных обстоятельствах, когда нет подтверждений даже по ст.115, вести речь о наличии признаков ст.112 УК РФ, на мой взгляд, неправомерно и нелогично. И то, что судья Сергеева подтвердила законность решения мирового судьи в этой части, и также не рассматривала данное заключение эксперта по существу, говорит о ее необъективности.

7) Важно подчеркнуть, что расследование в РОВД по началось до вынесения формального (письменного) решения мирового судьи Борисовой о прекращении дела по тем же обстоятельствам, но по Это решение суда в любом случае не вступило в силу, а в УВД в это же время (параллельно) началось следствие — это означает, что фактически я и Натали вынуждены были защищаться от двух различных, взаимоисключающих, обвинений по одной и той же инкриминированной нам ситуации, по одним и тем же обстоятельствам. Полагаю, очевидно, что это является грубейшим нарушением УК РФ и наших конституционных прав, да и просто противоречит здравому смыслу.

В обычной жизни мы постоянно оскорбляем друг друга. Наверное, не найдется человека, который хотя бы раз не назвал кого-то дураком или его не обозвали бы каким- либо образом. Такие случаи редко доходят до суда, разве, что публичные люди устраивают показательные суды-шоу, чтобы привлечь к себе внимание. Навряд ли логично разбирать такие ситуации в суде, тем не менее Законодатель, введя ст.130 УК РФ, не уточнил что есть оскорбление, которое можно трактовать как уголовное преступление. Понятно, что если человека необоснованно оскорбили в прессе, на всю страну, и у него случился инфаркт, — факт преступления налицо. Но надо ли считать преступлением, когда в автобусе один назвал другого «сволочью»? Да, это безусловно неприятно, но преступление ли это? Возможно, человека спровоцироваласитуация или тот человек, которого он обозвал. Это обычно недоказуемо, а значит не относится к правовому полю преступлений.

Более того, в обычной жизни мы привыкли, что литературные слова типа «дурак», «козел», «скотина» — не являются оскорбительными. Да и некоторые нецензурные ругательства часто также не несут функцию оскорбления, просто являясь выражением чувств, эмоций говорящего.

Однако у Закона на этот счет свое мнение. Факт оскорбления фиксируется самим оскорбленным, и он лишь должен доказать в суде, что слова или действия в его адрес действительно имели место и оскорбительны в общепонимаемом всеми смысле.

Но как раз этого общего понимания здесь нет и быть не может. Для одного является оскорблением то, что на него «недобро взглянули», для другого, что его «грубо отпихнули с дороги» или «плюнули в лицо». Третий человек, трехэтажный мат в свой адрес воспринимает как музыку и отвечает тем же, совсем не имея умысла оскорбить собеседника.

Если очень хочется оскорбить, то можно оскорбить, используя интонацию, нелестное сравнение и т. п., - которые закон никак не сможет трактовать как оскорбление, хотя в общепринятом смысле оно явно было. Всё это наводит на мысль, что закон пишется людьми, которые как и судьи, не имеют понятия о системном анализе, о необходимости и достаточности, закрепленной в законе, доказательной базы для конкретного преступления.

Адвокат защиты, Сабанов, был уверен в победе. Он справедливо говорил, что подобные дела, по ст.130 УК РФ, чаще всего нельзя выиграть, поскольку очень сложно доказать факт оскорбления словами, его преднамеренность и соотнесенность с конкретным человеком.

Что касается взаимных обвинений по ст.116 и ст.115 (избиения и побои), то в таких случаях, говорил он, суду сложно понять, кто прав, кто виноват и суд либо всех оправдывает либо всех осуждает.

Однако это в теории, а на практике, всё произошло совсем по другому сценарию.

Недостаток знаний у мирового судьи Борисовой сказался уже на том шаге, что она статью 115 УК РФ превратила в статью 112 УК РФ. Поясняем, что ст.115 предполагает наличие легких телесных повреждений или тех повреждений, тяжесть которых не определяется, а ст.112 подразумевает наличие повреждений средней тяжести.

Средняя тяжесть определяется либо по степени нарушения функций организма либо по длительности излечения от прямых последствий избиения более 21 дня.

В данном случае судья затребовала заключение судмедэкспертизы и «высокомудрые» эксперты установили, что Лариса получила растяжение мышц позвоночника (диагноз «дисторсия»), по которому средние сроки излечения, по мнению экспертов, составляют более 21 дня. В подтверждение этого эксперты указали наличие больничного на 28 дней.

В данном случае эксперты допустили несколько грубых ошибок (что как раз и указывает на отсутствие у данных «экспертов» надлежащих знаний и навыков):

1) Листок нетрудоспособности заведен неврологом и, в соответствии с диагнозом невролога, «потерпевшая» лечилась 28 дней не от «дисторсии», а от целого ряда невротических заболеваний (листок нетрудоспособности есть в деле).

2) Диагноз «дисторсия» (сопоставленный экспертами со «средней тяжестью») изначально не выставлен ни «Скорой», ни при первичном обследовании в ЦКБ СОРАН, когда ее осматривали 4 марта 2005 г., т. е. сразу на следующий день после предполагаемых событий. Диагноз «дисторсия» появился только 11.03.05, что ставит под сомнение его связь с событиями от 3 марта 2005 года. Действительно, с 3 по 11 марта или до 3 — го «потерпевшая» могла где угодно «потянуть» свою спину, если поверить ей, что она ее действительно потянула, чему в деле нет никаких объективных подтверждений.

3) Период лечения «дисторсии», по данным амбулаторной карты, определен лечащим врачом менее 19 дней, с 11 по 30 марта (30 марта диагноз уже был снят). Эти данные указаны в ответе из поликлиники на запрос следствия от 13.06.06.

Следовательно, доказательство в виде «больничного листа» не является соотносимым доказательством, поскольку указывает на нахождение «потерпевшей» на излечении от других заболеваний (неврологического характера), а не по диагнозу «дисторсия», который послужил для экспертов основой для квалификации «средней тяжести» по признаку длительности излечения.

Доказательство в форме данных амбулаторной карты о времени излечения «дисторсии» сроком более 21 дня не является достоверным и соотносимым. Действительно, диагноз «дисторсия» выставлен врачом через 8 дней после исследуемых судом событий, что делает его достоверно несоотносимым с датой этих событий. На это же указывает вероятностный характер экспертизы. Более того, через 19 дней этот же врач снял диагноз «дисторсия». Эти данные делают выводы экспертов о времени излечения «потерпевшей» более 21 дня недостоверными. Кроме того, в своих выводах, они указали, что не могут четко выделить периоды излечения, когда «потерпевшая» лечилась от «дисторсии», а не от иных неврологических заболеваний, согласно ее амбулаторной карты. Это утверждение экспертов делает невозможным точное определение срока, в течении которого Лариса «лечилась» именно от дисторсии.

Согласно, требованиям нормативных документов, определяющих процедуру определения степени тяжести, в данном случае эксперты должны были указать, что «данных для определения степени тяжести недостаточно, в связи с чем степень тяжести определена быть не может».

Кроме того, затребованное судьей заключение эксперта Черновой содержало еще множество нелогичностей. Подсудимый выполнил анализ этого заключения и написал жалобу прокурору. Зам. прокурора Лаухин оказался здравомыслящим человеком, согласился с доводами подсудимого, и написал резолюцию: «данное заключение эксперта не дает исчерпывающего ответа о механизме и времени причинения потерпевшей телесных повреждений, не позволяет сделать вывод о квалификации действий подозреваемых». Но к этому времени, судья Борисова устным распоряжением прекратила разбирательство по ст.115, в связи с наличием признаком ст.112 УК РФ. Статус такого «устного решения» был совершенно непонятен не только для подсудимых, но и для их адвокатов. Фактически, письменное решение на эту тему судья вынесла вместе с приговором по ст.130 УК РФ. Когда на апелляции подсудимые напомнили суду про это устное решение, судья Сергеева подняла их на смех. Действительно, никаких записей на эту тему в протоколе сделано не было, Борисову естественно никто не допрашивал на эту тему.

Однако и письменное решение Борисовой также незаконно, в силу того, что суд постановил свое решение на основании п.2 ч.1 ст.24 УПК РФ и ст.254 УПК РФ (применив эти статьи одновременно). Однако, в статье 254 нет указаний на прекращение дела на основании с п.2 ч.1 ст.24 УПК РФ. Следовательно, данное решение незаконно, поскольку суд неверно применил закон (п.3 ч.1 ст.379 УПК РФ). Действительно, в статье 254 указываются пункты 3–6 части первой ст.24, а не п.2 данной статьи.

Из этого следует, что и Постановление Заельцовского районного суда общей юрисдикции, Сергеевой, от 15.02.2008 г., утвердившее данное решение мирового суда так же незаконно и они оба подлежат отмене. А дело должно быть направлено на рассмотрение в апелляционном порядке по ст.115 УК РФ.

Это очень простенькая судейская ошибка на предмет отсутствия анализа как такового. Действительно требовалось совместить два требования, указанные в статьях 254 и 24, чтобы понять, что их одновременное применение невозможно (ст.254 ссылается на ст. 24, но не та тот пункт, который указан в решении судьи). Эту простейшую операцию не выполнили, ни мировая судья Борисова, ни федеральная судья Сергеева, ни более квалифицированные судьи областного суда. Эта самая типичная ситуация, она относится к сопоставлению любых фактов в материалах дела, точнее к отсутствию такого сопоставления.

Данных для обоснованных и объективных выводов в пользу нашего обвинения у суда не было. Были данные для обвинения Ларисы по ст.130 и 116 УК РФ. Это очевидно из анализа выше приведенных фактов из материалов дела. Так почему же мы имеем такое решение суда? Ответ очень прост. И мы его неоднократно озвучивали:

— Незаинтересованность судей в объективном рассмотрении дела;

— Несовершенство уголовного законодательства;

— Субъективизм судей в принятии решений;

— Отсутствие эффективного механизма контроля законности действий и решений судов.

— Оскорбление с точки зрения энергетического воздействия действует двояко, — задумчиво начал пояснять Сергей, — С одной стороны, оно может разрушать человека, который произносит оскорбления, при условии, что они противоречат его внутренней сущности. С другой — человек, оскорбляя, устанавливает канал связи с другим человеком и через этот канал он может забирать энергию естественного возмущения оскорбленного им человека. Это известный принцип энергетического вампиризма: вампир выводит из равновесия окружающих и питается энергией, которая выделяется при потере человеком этого самого эмоционального и психического равновесия.

— Типичное поведение для Ларисы.

— Я знаю, поэтому я не рекомендовал тебе в свое время жениться на ней. Полагаю, это тебе хорошо знакомо по семейной жизни и тоже самое происходит и на суде. Она всячески пытается достать тебя в самое больное место, а сама откровенно радуется, когда ты выходишь из себя, пытаясь опровергнуть ее абсурдные обвинения.

— Совершенно верно.

— Но здесь есть еще один момент. Энергия, которую забирает вампир, не может быть взята надолго, именно в силу того, что она злонаправлена на человека и не может полностью резонировать с его энергоциклами. Рано или поздно (а в момент смерти в обязательном порядке) эта энергия от вампира вернется к своему хозяину. Пострадают оба. Хозяин от того, что для него это также чуждая энергия (если он не вампир) и она, вернувшись, разрушит часть его структуры. Для вампира это также чревато тем, что, отдавая чужую энергию, его энергоцикл может полностью разрушиться, в зависимости от того, какой процент составляет в нем эта сворованная им энергия. Поэтому все мировые религии и говорят нам о хорошем отношении к миру, о том, что зло неминуемо вернется к тому, кто его породил. Они просто не знают энергетических механизмов, стоящих за этим, но интуитивно они близки к пониманию истоков данной проблемы. Так что будь спокоен как Будда и всё приложится.

9. Дело 7. Уголовное дело по ч.2 ст.112 УК РФ

Данное дело возникло при тех же обстоятельствах, что и дело № 6, на том же самом исполнительном производстве. Поэтому не буду повторяться, описывая обстоятельства дела. Замечу только, что первоначально данное деяние разбиралось в рамках того же дела, что ст.130 УК РФ, только не по ст.112, а по ст.115 УК РФ. Истица утверждала, что мы (я и Натали) били ее кулаками, ладонями, пинали, толкали, открыли ее спиной железную дверь, сломав железный засов на двери. При этом медики и эксперты в тот же день, что и рассматриваемые события, не обнаружили никаких следов на ее теле. А через неделю обнаружили припухлость в районе позвоночника и выставили на основе жалоб истицы диагноз «дисторсия», т. е. растяжение мышц позвоночника. Приборы (рентген и томография) не подтвердили никаких нарушений ни в позвоночнике, ни в голове (вначале истица жаловалась на сотрясение мозга, пытаясь пустить дело по проторенной дорожке первого уголовного дела).

Истица лечилась 28 дней у невролога от хронических заболеваний. Два раза обращалась к хирургу, тот ставил опять же только со слов истицы ушиб головы и позвоночника и эту самую дисторсию.

Конечно, возникает естественный вопрос, как могло дело из ст.116 перепрыгнуть через две ступеньки квалификации и стать «коллективным избиением со средней тяжестью» (112, ч.2 п. «г»)? Поясняю. Мировая судья Борисова запросила новую судебную экспертизу, и наши бравые эксперты, недолго думая, выставили «среднюю тяжесть» по длительности излечения (более 21 день). Увидя в документе «среднюю тяжесть», не исследуя данную экспертизу в судебном заседании, Борисова устным решением закрыла дело по ст.11 5 и рекомендовала истице обратиться в УВД по ст.112 УК РФ, что та и сделала. Формально, это устное решение судья подтвердила только когда зачитывала приговор, поэтому, начиная с этого времени, по одной и той же ситуации нас формально преследовали одновременно по двум статьям 115 в суде и 112 в УВД, что естественно противозаконно.

Три года дело разбирало следствие и дознание в УВД. И не смотря на отсутствие каких-либо доказательств нашей вины, оно обрастало всё новыми и новыми подробностями. Мы неоднократно ходатайствовали прекратить дело за отсутствием состава преступления, однако наши жалобы никто не читал и никто не отвечал на наши аргументы.

Единственный проблеск здравого смысла был, когда зам. прокурора Лаухин (Заельцовский район) признал экспертизу (на основе которой Борисова так вольно переквалифицировала дело), недостаточной для получения какой либо квалификации наших действий, не говоря уже о статье 112 УК РФ. Однако, через некоторое время следователи об этом успешно «забыли» и продолжили плести дело, как пауки плетут свою паутину. В ответ Лаухину была проведена еще одна экспертиза, которую поручили тому же эксперту и он изложил те же самые свои аргументы. Формальность была соблюдена, а на содержание уже, как водится, никто не смотрел.

Постановлением мирового суда Заельцовского района Новосибирской области, судья Борисова Т.Н., от 27.04.2006 г., вынесла решение о прекращении разбирательства по ст.115 УК РФ, основываясь на п.2 ч.1 ст.24 УПК РФ и ст.254 УПК РФ.

Однако, несложно заметить, что это постановление незаконно.

Действительно, в статье 254 нет указаний на прекращение дела на основании с п.2 ч.1 ст.24 УПК РФ. В статье 254 указываются пункты 3–6 части первой ст.24, а не п.2 данной статьи. Одновременно применить эти статьи для закрытия дела, суд не имел права.

Следовательно, данное решение незаконно, поскольку суд неверно применил закон (п.3 ч.1 ст.379 УПК РФ).

Из этого следует, что и Постановление Заельцовского районного суда общей юрисдикции, Сергеевой Е.А., от 15.02.2008 г., утвердившее данное решение мирового суда так же незаконно и они оба подлежат отмене. Однако и кассация и надзор подтвердили законность и обоснованность данного решения, что можно объяснить единственным образом — никто не читает и не вникает в сущность рассматриваемых в областном суде жалоб. Все адвокаты это знают и это лишь одно из подтверждений отсутствия работы на уровне областного суда. Народ кормит подобных «дармоедов», а когда попадает в сложную ситуацию типа моей, еще и расплачивается своим здоровьем, а иногда и свободой, за их безделье.

Когда дело по ст.112 ч.2 попало в районный суд (а ч.2 не подсудна мировым судьям), судье Недоступенко, мы попытались вернуть его прокурору на доследование в связи с множеством нарушений законности, что мы описали в нашем ходатайстве. Но не тут-то было. Судья отказалась вернуть, на том основании, что наши аргументы требуют исследования судом, а значит на данной стадии он не может правильно их оценить и естественно отклоняет наше ходатайство. Хотя собственно никто не мешал суду исследовать приведенные нами факты. Да и что тут исследовать? Если расследование незаконно продлилось 3 года, и нас никто не оповещал о продлении или приостановке дела, то что здесь исследовать — факт он есть или его нету. Если все наши ходатайства (около 10) о прекращении дела не были рассмотрены следствием, то это также легко проверяется (у нас есть роспись на каждой жалобе, что она принята дознавателем или следователем, и в деле нет ни одного ответа следствия на эти жалобы). Это более чем грубое нарушение прав подозреваемых.

Мне отказали в повторном знакомстве с делом, отказали в продолжении очной ставки со свидетелем Тимченко, прерванной не по моей вине, мне вменили судимость, которой не было (одного этого было достаточно по закону, чтобы вернуть дело прокурору) и т. д. В конечном счете, дело ошибочно было отправлено в мировой суд, а не как положено в районный.

Кроме того, как я выяснил чуть позже, судья Недоступенко, обязана была взять самоотвод в соответствии с ч.1 ст.62 УПК РФ. При наличии оснований для отвода, предусмотренных настоящим Кодексом, в производстве по уголовному делу.

Основания для отвода указаны в ч.2 ст.63 УПК РФ, т. е.:

«Судья, принимавший участие в рассмотрении уголовного дела в суде второй инстанции, не может участвовать в рассмотрении этого уголовного дела в суде первой инстанции… вынесенного с его участием».

В нашем случае данное дело рассматривалось судьей Недоступенко в порядке апелляции (т. е. второй инстанции) по ст. 115 УК РФ и решение судьи по этому делу было отменено кассационной инстанцией.

В соответствии с ч.1 ст.64 УПК РФ мы вправе требовать отвода судьи Недоступенко. Указание ч.2 этой же статьи на необходимость заявления отвода до начала судебного следствия в данном случае неприменимо, поскольку:

— ч.2 предполагает, также что «В ходе дальнейшего судебного заседания заявление об отводе допускается лишь в случае, когда основание для него ранее не было известно стороне». Поскольку мы не являемся юристами, мы не знали о существовании такого пункта и следовательно не могли знать, что такое основание для отвода судьи имеет место. Наши адвокаты также не сообщили нам об этом основании для отвода.

— кроме того, судья, которая в отличии от нас хорошо знает законы, сама должна была взять самоотвод (в соответствии с ч.2 ст.63 УПК РФ), что по какой-то причине не произошло, т. е. суд начался уже с существенного нарушения закона, т. е. дело рассматривалось судьей, которая не имела на то законных прав.

Судья Недоступенко естественно не взяла самоотвод, по какой-то причине она сразу же стала на сторону обвинения. Я как-то сел за компьютер и «раскопал» более трех десятков нарушения законности данным судом:

1) Началось с того, что судья отказала в возврате дела прокурору, несмотря на наличие обстоятельств, предусмотренных закономи, несмотря на многочисленные нарушения, допущенные во время следствия.

Вот только часть «удивительной» динамики рассмотрения дела в РОВД, которую суд проигнорировал в связи с принятой им позиции: 21.02.06 — Заведено данное уголовное дело.

23.03.06 — Следствие обращается к прокурору с ходатайством продлить срок расследования, поскольку по делу не получена экспертиза, определяющая степень тяжести (дело было возбуждено по заключению эксперта, полученного судом для другого дела).

Сразу возникает вопрос, а почему, следствие само не направило дело на экспертизу, если за месяц до этого оно об этом само говорило. Более того, оно знало это с самого начала данного дела.

02.05.06 — Зампрокурора Лаухин указывает, что экспертиза № 7190 от 02.12.05 «не может квалифицировать действия подозреваемых» и настаивает на комиссионной экспертизе. И только после этого, следствие наконец-то назначило экспертизу.

??? — Когда следователь назначил экспертизу неясно, дата в его постановлении не указана.

02.06.06 — Однако, экспертиза началась. И ее проведение было поручено всё той же Плакущевой, не смотря на прямо противоположное распоряжение Лаухина. 30.05.06 — Кроме того, следователь, со ссылкой на Лаухина (решение которого на эту тему нет в материалах дела), постановил назначить фоноскопическую экспертизу, которая длилась 1,5 года.

Эти и другие нарушения мы подробно описали в своих ходатайствах о возвращении дела прокурору, однако судья даже не стал рассматривать наши аргументы.

2) Судья отказалась рассматривать факты фальсификации уголовного дела, на которые я указал в своем ходатайстве, хотя сама была сильно удивлена, когда зачитывала документы, непонятно как оказавшиеся в материалах данного дела. Нумерация дела после моего знакомства с ним (перед отправкой в суд) была изменена, что одно это уже должно было насторожить суд.

3) Согласно ст. 5 п.25 «постановление — любое решение, за исключением приговора, вынесенное судьей единолично». Согласно ст. 7 ч.4. «Определения суда, постановления судьи, прокурора, следователя, дознавателя ».

Например, если в указано, что пришедший в заседание специалист должен быть допрошен, и в статье нет никаких иных дополнительных требований, предъявляемых к специалисту, то судья должна обосновать, почему она считает, что имеет право накладывать иные требования к вызову специалиста.Или еще один пример, судья отказала нам в ведении аудиозаписи с видеокамеры при закрытом объективе, мотивировав это единственно тем, что не разбирается и не хочет разбираться в устройстве записывающих приборов. Закон не определяет и не ограничивает тип записывающих речь устройств

4) Согласно ст. 6 ч.1 п.2 уголовное судопроизводство имеет своим назначением: «»

Ни о какой защите от необоснованного обвинения речи нет. Суд не только сам не пытается найти в показаниях свидетелей и в материалах дела подтверждения необоснованному обвинению, но и всячески игнорирует наши попытки предложить суду факты, доказывающие нашу невиновность, хотя согласно ст.14 УПК РФ мы и не должны ее доказывать.

5) Согласно ст. 7 ч.3 «Нарушение норм настоящего Кодекса судом, прокурором, следователем, органом дознания или дознавателем в ходе уголовного судопроизводства ».

Казалось бы суд знает этот закон, тогда почему же он нарушает законы (см. ниже и выше по тексту), а потом признает все доказательства, полученные незаконным образом, допустимыми?

6) Согласно ст. 9 ч.1 «В ходе уголовного судопроизводства запрещаются осуществление действий и принятие решений, либо создающее опасность для его жизни и здоровья».

Еще на предыдущем разбирательстве во второй инстанции по данному делу, судья Недоступенко, специально садила нас вместе с «потерпевшей» на одну скамью, хотя законом это не предусмотрено. Мы неоднократно говорили, что такое близкое соседство унижает наше достоинство: нам неприятно сидеть рядом с человеком, который сфабриковал на нас уголовное дело, неприятно выслушивать его постоянные унизительные замечания в наш адрес, на которые суд никак не реагировал.

В данном разбирательстве, суд продолжил свою линию, направленную на унижение обвиняемых: это и постоянное «затыкание рта», разговор с нами, мягко говоря, на повышенных тонах, лишение нас права требовать записи в протокол фактов нарушения наших прав, лишение права аудиозаписи, позволение «потерпевшей» называть нас уголовниками, и унижать иным образом, выдумывая несуществующие подробности по делу, которые она и не собирается подтверждать, а произносит с единственной целью — унизить нас.

При этом судья делает вид, что никакого унижения нет, хотя уже одно то, что нам приходится защищаться от ложного обвинения, это уже унизительно для любого честного человека, и усиливать это иными способами не только не этично, но и незаконно.

7) Согласно ст. 11 ч.1 «Суд, прокурор, следователь, дознаватель обязаны разъяснять подозреваемому, обвиняемому, потерпевшему, гражданскому истцу, гражданскому ответчику, а также другим участникам уголовного судопроизводства их права, обязанности и ответственность и ».

Возможность осуществления прав на защиту не только не обеспечивалась, но и суд явно неоднократно препятствовал этому осуществлению прав. Это и отказ в вызове и допросе специалиста, это и отвод вопросов к свидетелям, которые бы могли выявить их заинтересованность в исходе дела и т. д.

8) Согласно ст. 14 ч.2 «Подозреваемый или обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность. Бремя доказывания обвинения и опровержения доводов, приводимых в защиту подозреваемого или обвиняемого, лежит на стороне обвинения»

В нашем случае обвинение должно было доказать, что дисторсия получена именно 03.03.05 (а не в любой период до 11.03.05, когда этот диагноз выставлен лечащим врачом). Следствие и суд и не собираются это доказывать, считая, что возможность получения дисторсии в эту дату (03.03.05) является и фактом ее получения в этот день.

То же относится и к времени излечения более 21 дня, кто и как доказал, что оно больше недели? Имеющиеся в материалах дела данные никак не подтверждают этих выводов и основываются на утверждении, что дисторсия в среднем лечится до 8 недель. Да лечится, но срок излечения зависит от степени полученной травмы, а эта самая степень ни какими приборами или объективными методиками не определена.И таких несоответствий множество.

9) Согласно ст. 14 ч.3 «Все сомнения в виновности обвиняемого, которые не могут быть устранены в порядке, установленном настоящим Кодексом, толкуются в пользу обвиняемого».

Показания свидетелей в данном деле противоречивы, однако мы уже сталкивались с тем, что и следствие по данному делу и суд по иному делу, с участием данной гражданки, не только отбрасывает «неудобные» для обвинения факты, но и не утруждает себя обоснованием, почему ими выбран данный вариант показаний, а не другой, т. е. данный факт, а не ему противоположный.

В предыдущем пункте я приводил примеры этому в данном разбирательстве.

10) Согласно ст. 14 ч.4 «Обвинительный приговор не может быть основан на предположениях».

Приговора пока нет, но обвинительный акт весь основан на предположениях, о том, что:

— «Потерпевшая» говорит правду;

— Между свидетелями не было сговора в лжесвидетельстве, и у них нет оснований вводить суд в заблуждение;

— Незафиксированная никакими приборами «дисторсия» имеет место;

— Незафиксированный никакими приборами «ушиб позвоночника» имеет место, не смотря на отсутствие однозначных свидетельств данной травмы;

— Припухлость неуказанной природы относится именно к дисторсии, хотя в медицинских документах даже не локализовано её место нахождение.

И ряд других не менее сомнительных предположений, которые и данный суд с непонятным упорством озвучивает вновь и вновь как уже доказанные факты.

11) Согласно ст. 15 ч.1 «Уголовное судопроизводство осуществляется на основе состязательности сторон».

Так должно быть, однако, судья, имея рычаги председателя, в силу этого может препятствовать или поощрять эту состязательность. Слово прокурора считается более весомым, чем слово защиты, свои утверждения он ничем не обосновывает и не приводит ссылок на закон. Представление данных в нашу защиту всячески пресекается, в то время как обвинение приобщает к делу документы, не имеющие никакого отношения к рассматриваемому делу. Специалист, вызванный защитой, не был допрошен, а вызванный обвинением — допрошен.

12) Согласно ст. 15 ч.2 «Функции обвинения, защиты и разрешения уголовного дела отделены друг от друга и не могут быть возложены на один и тот же орган или одно и то же должностное лицо» Согласно ст. 15 ч.3 «Суд не является органом уголовного преследования, не выступает на стороне обвинения или стороне защиты. Суд создает необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав»

Тем не менее, суд выискивает в материалах дела только данные в пользу обвинения, например, задает вопросы свидетелям только в подтверждение нашей вины, сам вызвал эксперта, чтобы тот подтвердил обвинение и отверг наше ходатайство о вызове специалиста со стороны защиты.

13) Согласно ст. 15 ч.4 «Стороны обвинения и защиты равноправны перед судом».

Мы уже говорили выше о нарушении равноправия, о явной обвинительной позиции данного суда в отношении нас. А вина то наша состоит только в том, что мы пытаемся любыми законными способами доказать свою невиновность, которая более чем очевидна, если взглянуть на ситуацию объективно! Видимо именно это и раздражает уважаемый суд больше всего.

14) Согласно ст. 16 ч.2 «Суд, прокурор, следователь и дознаватель… обеспечивают обвиняемому возможность защищаться всеми не запрещенными настоящим Кодексом способами и средствами».

О нарушениях в этой части мы уже говорили выше.

Более того, еще на следствии мы пытались добиться осмотра места происшествия, продолжения очной ставки, которая была прервана следователем по непонятным причинам, мы писали ходатайства о прекращении дела, с обоснованием причин этого. На эти ходатайства никто не отвечал, да и другие ходатайства остались без ответа. Эта же линия прослеживается и в данном судебном разбирательстве. Наши доказательства невиновности отвергаются с порога и даже не приобщаются к материалам дела, видимо, чтобы и следов нашей просьбы не осталось.

15) Согласно ст. 17 ч.1 «Судья, а также прокурор, следователь, дознаватель оценивают доказательства по , основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, руководствуясь при этом законом и ».

С внутренним убеждением всё ясно, судья действительно основывается на своих знаниях и убеждениях. Например, решил, что я преступник и будет делать всё, чтобы я им стал, согласно произведенному им приговору. Однако суд почему-то забывает, что он должен опираться на доказательства, имеющиеся в деле, и на закон, т. е., как минимум не нарушать его, в своих действиях, основанных на умозаключениях.

«Каждому гарантируется свобода совести». Т. е., для судьи эта свобода означает, что он имеет право произвольно трактовать любую, возникшую в суде ситуацию. Понятно, что тогда не надо было писать свод законов и ограничиться только ссылкой на совесть. И именно это мы реально и наблюдаем в судах — судьи видимо действительно считают, что они выше законов.

В своей уже достаточно приличной практике хождения по судам в течении 5 лет я еще не встречал ни одного судью, владеющего системным анализом, или хотя бы простым анализом. Или они все это очень хорошо от меня скрывают.

.

16) Согласно ст. 17 ч.2 «Никакие доказательства не имеют заранее установленной силы».

На деле это требование закона никогда не выполняется. Например, в нашем случае, заключения экспертов, не смотря на то, что они носят вероятностный характер, в части даты получения повреждений, в части диагнозов «дисторсия» и «ушиб» и в части более 21 дня излечения, — фактически признаны и следствием и судом «доказательством, имеющим заранее установленную силу», поскольку наши попытки опровергнуть это заключение были просто отвергнуты. Хотя как раз это заключение должно быть отвергнуто судом и следствием

И если человек один раз несправедливо осужден, как в моем случае, то второе несправедливое осуждение его ждет с еще большей вероятностью, чем первое. Это решение законодателя в корне

17) Согласно ст.21 ч.2 «В каждом случае обнаружения признаков преступления прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель принимают предусмотренные настоящим Кодексом меры по установлению события преступления, изобличению лица или лиц, виновных в совершении преступления».

Согласно ст.29 ч.4 «Если при судебном рассмотрении уголовного дела будут выявлены обстоятельства, способствовавшие совершению преступления, нарушения прав и свобод граждан, а также другие нарушения закона, допущенные при производстве дознания, предварительного следствия или при рассмотрении уголовного дела нижестоящим судом, то суд вправе вынести частное определение или постановление, в котором обращается внимание соответствующих организаций и должностных лиц на данные обстоятельства и факты нарушений закона, требующие принятия необходимых мер. Суд вправе вынести частное определение или постановление и в других случаях, если признает это необходимым».

— Дача заведомо ложных показаний свидетеля по данному делу — Вайнер;

— Незаконное участие в исполнительном производстве, события которого разбираются в данном уголовном деле, пристава Тимченко. Незаконное ее нахождение в нашей квартире;

— Сговор свидетелей в лжесвидетельстве.

Однако, несмотря на эти очевидные преступления, ни следователи, ни прокуратура не только сами не завели уголовные дела, как того требует закон, но и никак не отреагировали на наши заявления. Утверждая, что для Вайнер истек срок давности. А по поводу Тимченко нас просто припугнули, что если мы и дальше будем настаивать, то нас посадят, а не её. Судья также оставил данные факты без рассмотрения. О какой тут законности речь?!

18) Согласно ст.24 ч.1 «Уголовное дело не может быть возбуждено, а возбужденное уголовное дело подлежит прекращению по следующим основаниям:

1) отсутствие события преступления;

2) отсутствие в деянии состава преступления».

Согласно ст. 27 ч.1 «Уголовное преследование в отношении подозреваемого или обвиняемого прекращается по следующим основаниям:

1) непричастность подозреваемого или обвиняемого к совершению преступления;

2) прекращение уголовного дела по основаниям, предусмотренным пунктами 1–6 части первой статьи 24 настоящего Кодекса

Мы неоднократно в ходе досудебного разбирательства пытались законными способами прекратить данное уголовное дело. Однако нам либо не отвечали на соответствующие ходатайства либо отказывали без рассмотрения наших аргументов, без предоставления своих аргументов в пользу отказа. Я считаю такое поведение следствия и прокуратуры незаконным и необоснованным. Жалобы в прокуратуру ни к чему не привели, поскольку они регулярно возвращались в следственный отдел РОВД (собственно тому, на кого мы жаловались), который писал, что «повода для жалобы не видит».

В судебном разбирательстве мы также неоднократно указывали на отсутствие события преступления и на отсутствие состава преступления, предусмотренных «г» ч.2 ст. 112 УК РФ.

Обосновываю свою позицию следующими фактами, исследованными в том числе и судом:

1) «деяний» обвиняемых не имела места (не применимость п. «г» обвинения).

2) Длительность излечения «потерпевшей» составляет меньше 21 дня

применимость ст.112 УК РФ — нет признаков «средней тяжести»).

3) исходя из материалов дела, в действиях подсудимых не усматривается (не применимость ст.112 УК РФ).

4) Травма (дисторсия) не доказана объективными данными не может быть однозначно соотнесена с датой разбираемых в суде событий.

5) в силу существенных нарушений УПК РФ, допущенных следствием, согласно ч.3 ст.7 УПК РФ.

6) Показания свидетелей обвинения являются необъективными, недостоверными и заинтересованными.

Судья, имея эти данные, должна была прекратить данное уголовное дело, что почему-то не произошло и не происходит.

19) Согласно ст. 41 ч.4 «Указания прокурора, данные в соответствии с настоящим Кодексом, обязательны для дознавателя. При этом дознаватель вправе обжаловать указания начальника органа дознания прокурору, а указания прокурора — вышестоящему прокурору. Обжалование данных указаний не приостанавливает их исполнения».

Зампрокурора Лаухин дал распоряжение дознавателю провести комиссионную экспертизу. Однако это было не выполнено, поскольку комиссию возглавляла та же самая эксперт, заключение которой Лаухин подверг сомнению. Естественно, что выводы эта комиссия получила фактически те же самые, но ни Лаухин не обратил на это внимание, ни начальник отдела дознания, хотя мы им об этом неоднократно сообщали.

Т.е., полученная экспертиза 2889Д, несмотря на то, что как и раньше, по утверждению прокурора, она «не позволяла классифицировать действия обвиняемых», так и теперь не позволяет, — никому до этого дела нет. Все выполнили формально свои функции и довольны, а что из этого вышло, как всегда никто не анализировал, и никто за это не отвечает. Этого не произошло. Суд этому не дал своей оценки.

20) Согласно ст. 46 ч.4 «Подозреваемый вправе:

4) представлять доказательства;

5) заявлять ходатайства и отводы».

Согласно ст. 7 ч.4. «Определения дознавателя ».

Т.е., дознаватель должен был рассмотреть все наши ходатайства и дать на них обоснованный и мотивированный ответ. Этого не произошло. Большая часть наших ходатайств осталась просто без ответа, а на часть мы получили отписки, в которых и нет намека на обоснование. Например, дознаватель должен был удовлетворить наше заявление об осмотре места происшествия, о возобновлении очной ставки с Тимченко и т. д. Этого не произошло.

21) Согласно ст. 47 ч.4 «Обвиняемый вправе:

3) возражать против обвинения

4) представлять доказательства;

5) заявлять ходатайства и отводы;

14) приносить жалобы на действия (бездействие) и решения дознавателя, следователя, прокурора и суда и принимать участие в их рассмотрении судом;

17) знакомиться с протоколом судебного заседания и подавать на него замечания; 21) защищаться иными средствами и способами, не запрещенными настоящим Кодексом».

— Мои возражения суд не считает возражением, а относит их к категории «вмешательство в судопроизводство» и просто заставляет замолчать, угрожая приставом или удалением из зала;

— Наши доказательства суд не намерен рассматривать, видимо именно потому, что дело тогда надо будет прекращать за невиновностью;

— Когда я заявляю ходатайства, то чувствую себя как «ходок с голодного Поволжья на приеме у Дзержинского». Мало того, что суд не намерен вникать в мои ходатайства, исследовать их по существу, так он еще и отказывается даже прилагать их к материалам дела. Суд, кроме того, произвольно определяет время, когда ему можно подавать ходатайство, а когда нет, хотя закон не предусматривает такого ущемления моих прав;

— Приношу я и жалобы на судью ему же и что — когда-нибудь судьи в такой ситуации признавали себя виновными?! Пожаловался председателю Заельцовского суда на явное нарушение закона, тот также отмахнулся — мол не имею права вмешиваться в ход судебного заседания. По всему получается, что судья «царь и бог» и право обжаловать его «мелкие» незаконные решения у меня просто нет: только обжалование приговора и только по формальным признакам.

— Имею право знакомиться с материалами дела, однако суд и здесь трактует это право в свою пользу, затягивая срок предоставления материалов дела по своему усмотрению, списывая всё на свою занятость. Какой занятостью надо оправдаться, если предоставление дела занимает не более 5 минут (переложить с полки на стол)? Более того, если нет возможности предоставить дело в приемной судьи, так используйте для этого канцелярию, как это делается в других судах. Например, заседание у нас состоялось 02.10.09, а с протоколом суд разрешил нам знакомиться только 23.10.09, когда остается 5 дней до следующего заседания. Создается ощущение, что суд сознательно уменьшает время изучения протокола, нарушая тем самым наши права на защиту. И ведь ничем не докажешь, что мы обратились 07.10.09 с просьбой снять фотокопии с протокола, поскольку суд отказывается выдавать заверенный подписью и печатью отказ в ознакомлении с делом.

Заметим также, что конкретное изготовление протокола на компьютере, принятое в данном суде, также крайне сомнительно с позиции закона. Реально получается, что секретарь пишет вначале весь протокол в ручную, а затем «на досуге» переводит его в электронную форму, естественно, корректируя то, что записано, в сторону улучшения восприятия. Получается, что и так записано только то, что успел и услышал секретарь, а тут еще одна коррекция, которая еще дальше уводит текстпротокола от того, что реально было сказано на заседании. Ну не знаете Вы современные технологии, посоветуйтесь со специалистами. Например, сейчас существуют цифровые магнитофоны, запись с которых перебрасывается в компьютер и специальной программой дословно переводит в текстовый формат, требующий минимальной обработки.

— Защищаться иными способами, я тоже пробовал. Но поскольку в законе они не перечислены, суд считает их несуществующими.

22) Согласно ст. 53 ч.1 п.3 «защитник вправе:

привлекать специалиста в соответствии со статьей 58 настоящего Кодекса».

Не смотря на то, что специалист был в здании суда, несмотря на поддержку наших адвокатов, в его допросе нам было отказано.

Права на вызов специалиста предусмотрены и ч.1 ст.271 (Заявление и разрешение ходатайств)

«Председательствующий опрашивает стороны, имеются ли у них ходатайства о вызове новых свидетелей, экспертов и ». Более того, согласно ч.4 ст.271 «Суд не вправе отказать в удовлетворении лица в качестве свидетеля или , явившегося в суд по инициативе сторон».

Согласно ст. 58 ч.1 «Специалист — лицо, обладающее специальными знаниями, привлекаемое к участию в процессуальных действиях в порядке, установленном настоящим Кодексом, для содействия в обнаружении, закреплении и изъятии предметов и документов, применении технических средств в исследовании материалов уголовного дела, для постановки вопросов эксперту, а также ».

Как мы видим закон не предъявляет к специалисту никаких дополнительных квалификационных требований, кроме вышеперечисленных. Т. е., речь идет о наличии соответствующего диплома и любого стажа работы по специальности диплома. А значит суд не имел права предъявлять непонятно какие дополнительные требования к специалисту, как он это сделал.

При этом суд обосновал, что нет подтверждений, что специалист обладает соответствующими знаниями, хотя перед этим суд отказал нам в приобщении ходатайства о допросе специалиста, к которому прилагались заверенные должным образом диплом и иные подтверждающие квалификацию специалиста документы. Надо понимать так, что суд отказал именно для того, чтобы у нас не было подтверждений квалификации специалиста? Считаю, это грубым нарушением закона и наших прав на защиту.

Прокурор, помимо этого, упомянула, что-то о заинтересованности специалиста. Но ведь это чисто голословное утверждение, почему суд его принял?! Тем более, что специалист предупреждается о даче заведомо ложных показаний.

Согласно ст. 58 ч.2 «Вызов специалиста и порядок его участия в уголовном судопроизводстве определяются статьями 168 и 270 настоящего Кодекса».

В ст.168 речь о следственных досудебных действиях и это к нашему случаю не относится, в ст.270 содержится требование о «разъяснении специалисту его прав». Но так у суда никто и не отнимал права разъяснить специалисту права, надо было только выглянуть за дверь и пригласить его в зал заседаний.

А позже выяснилось, почему он это делал, поскольку он срочно на одно из заседаний вызвал «своего» эксперта, а потом на этом основании окончательно запретил нам упоминать «всуе» о незаинтересованном специалисте.

Отвод специалиста осуществляется на основании ст.71 УПК РФ.

Основания для отвода специалиста определены в ч.2 ст.70:

«1) при наличии обстоятельств, предусмотренных статьей 61 настоящего Кодекса. Предыдущее его участие в производстве по уголовному делу в качестве эксперта или специалиста не является основанием для отвода;

2) если он находился или находится в служебной или иной зависимости от сторон или их представителей;

3) если обнаружится его некомпетентность».

Ни одно из вышеуказанных оснований судом не доказано, необосновано и реально не имеет места.

23) Согласно ст. 56 ч.6 «Свидетель не вправе:

2) давать заведомо ложные показания либо отказываться от дачи показаний».

Однако, свидетель Тимченко явно отказывалась отвечать на вопросы защиты и это зафиксировано в протоколе, а суд никак не давал оценку такому поведению бывшего судебного пристава, видимо именно потому, что он хоть и бывший, но пристав». Где уж тут объективность.

Более того, эта свидетель не только имела основания в дачи ложных показаний, но и с удовольствием этого делала, мимо ходом оскорбляя нас «невменяемыми» и делая иные язвительные замечания в наш адрес. И суд никаких замечаний ей не делал! Это ж бывший пристав, как же можно его обижать! Пример, такого же рода: 08.10.09 в программе «Человек и закон» прошел материал о том, что высокий чин в прокуратуре на глазах людей сбил своей машиной девочку насмерть. Он остановился, съел несколько мороженных, чтобы заглушить винные пары, вызвал своих людей, они «собрали доказательства», и в результате в этом деле до сих пор нет даже подозреваемого. А в Новосибирске женщина сбила милиционера и ей тут же дали 4 года поселения. Где же здесь равноправие граждан в ответственности их перед законом в соответствии с нашей Конституцией?! Кто-то, кажется, на этом суде мне говорил, что слухи о коррупции — это всё домыслы политиков. Непонятно, кто из нас живет в мире иллюзий…

24) Согласно ст.65 ч.4 «Отвод, заявленный судье, единолично рассматривающему уголовное дело, разрешается этим же судьей».

Считаю, закон в этой части не конституционным, поскольку реально это означает невозможность отвода судьи, поскольку сам отводимый судья, принимает решение о правомерности своего отвода. Это как позволить обвиняемому самому выносить себе приговор.

Считаю это явным нарушением моих прав на защиту от судьи, нарушающего законы

Этому также способствует неясность ч.2 ст.61 судья «не может участвовать в производстве по уголовному делу также в случаях, если имеются иные обстоятельства, дающие основание полагать, что он лично, прямо или косвенно, заинтересован в исходе данного уголовного дела».

Действительно, наличие этих «иных обстоятельств» определяет сам судья, и у него всегда есть возможность трактовать их в «свою пользу». Судью поддерживает и прокурор, например, когда я заявил об отводе судьи, прокурор, перечисляя основания для отвода, «упустила» ч.2 ст.61, да и суд в отказе об отводе естественно не принял даже сам факт существования этих «иных обстоятельств». Неужели, нарушения закона судьей не могут быть отнесены к этим самым обстоятельствам?!

.

25) Совершенно ясно, что отвести прокурора согласно ч.1 ст.66 УПК РФ ещё более проблематично, чем судью, поскольку в статье нет критериев для такого отвода, всё отдано на откуп судье, на её субъективное мнение.

Я считаю, эта статья также противоречит конституции РФ, поскольку нарушает права на защиту не представляя никакой возможности отвести прокурора, даже если сам прокурор будет нарушать все мыслимые законы и нормы поведения в суде, что явно нелогично.

В нашем случае, я пытался отвести прокурора, поскольку вначале был один, а затем его заменили на другого. В этом случае, я полагаю, что «новый» прокурор, не слыша и не видя выступления предыдущих свидетелей, не сможет объективно судить о сути их показаний. Особенно учитывая искажения, неминуемые при записи показаний в протокол.

26) На мой взгляд, суд нарушил ч.5 ст.37 Конституции РФ, согласно которой «Каждый имеет право на отдых».

Действительно, судья сказала мне, что отпуск, не является основанием для неявки в суд, поэтому, я вынужден был отложить поездку к морю, а находясь в отпуске, я должен был ходить на назначенные ею заседания. В то время как, эта якобы «потерпевшая» не преминула съездить к морю и хорошо отдохнуть, судья не сделала ей даже замечание о том, что она отсутствовала. Где же равенство сторон

27) Согласно ст.73 «При производстве по уголовному делу подлежат доказыванию:

1) событие преступления (время, место, способ и другие обстоятельства совершения преступления);

2) виновность лица в совершении преступления, форма его вины и мотивы;

3) обстоятельства, характеризующие личность обвиняемого;

4) характер и размер вреда, причиненного преступлением;

5) обстоятельства, исключающие преступность и наказуемость деяния;

6) обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание;

7) обстоятельства, которые могут повлечь за собой освобождение от уголовной ответственности и наказания;

Подлежат выявлению также обстоятельства, способствовавшие совершению преступления».

Ясно, что раз эти обстоятельства подлежат доказыванию, значит они должны служить предметом разбирательства любого суда. Однако:

— Способ преступления, как был невыяснен в ходе досудебного разбирательства, так и остался невыясненным и в данном суде. По-прежнему неясно, в чем заключается травма, якобы полученная потерпевшей, кто ей конкретно ее причинил, в какой момент, каким способом. Эта неясность в предъявленном нам обвинении значительно ограничила наши возможности в защите, поскольку совершенно неясно от чего конкретно защищаться. Понимаю, что так удобнее стороне обвинения, по ходу дела можно развернуть его в любую сторону. Как это делала потерпевшая в больнице: жаловалась на голову, не помогло, ну тогда через недельку посоветовалась со знающими людьми и стала жаловаться на спину (появился диагноз «дисторсия»).

— Остались невыяснены, ни форма вины, ни мотивы. Действительно, как можно практически доказать или опровергнуть, что гражданка получила растяжение позвоночника именно 03.03.05, если диагноз этот ей выставлен только 11.03.05, и при этом не существует в данном случае объективных указаний на наличие дисторсии и даже ушиба? В чем собственно наша вина: в том, что гражданка в неустановленное точно время резко нагнулась-разогнулась, в результате чего и получена дисторсия? А мы то здесь причем?!

Я уже умолчу о вменении нам группового избиения. Это просто расходится с материалами дела, собранных теми самыми следователями, которые эту самую вину придумали!

Да и мотивов выталкивать ее из квартиры у нас тоже не было, поскольку с ее же слов «она направилась к выходу и тут на нее налетели». Как нет и иных мотивов.

— Про «характер и размер вреда» следует сказать особо. Почему время излечения более 21 дня установлено только на основании больничного, на котором гражданка лечилась от невралгических заболеваний хронического типа, а не от тех повреждений, что ставят нам в вину? Неужели для выводов суда достаточно, что максимальный срок при излечении дисторсии может быть более 21 дня? И это при том, что тяжелые случаи дисторсии (случаи повреждения мышечно-связочного аппарата) медиками были сразу отвергнуты, поскольку рентген ничего этого не показал. Т. е., мы имеем дело максимум с безобидным растяжением, которое сами медики по тяжести не могут классифицировать, поскольку нет объективных признаков (не выполнены своевременно соответствующие тесты на томографе), на основе которых это можно сделать.

Я не понимаю, логика в выводах экспертов должна присутствовать или же прикрываясь завесой специальных терминов, они надеются, что никто эту логику и проверять не станет?

28) Судья Недоступенко однозначно с первого дня стала на сторону обвинения. Причина этого мне не известна. Однако выражалось это еще и в следующем:

— Чрезмерная придирчивость к обвиняемым и отсутствие требований к стороне обвинения, особенно к «потерпевшей», которая позволяла себе высказывания с места, перебивала выступающих и никаких замечаний за это от суда чаще всего не имела.

— По форме вопросов к свидетелям, эксперту, сторонам и по содержанию этих вопросов от судьи данным гражданам, — с очевидностью проглядывала позиция обвинения, а не нейтральная, как того требует закон. Действительно, можно спросить, свидетеля «Видел ли он удары, может ли он точно утверждать, что хорошо помнит всё, что произошло 4 года назад», а можно сформулировать так «Вы подтверждаете, что потерпевшая выгнулась, когда упала на пол», хотя свидетель перед этим 2 часа говорил, что он сейчас ничего не помнит, и падения не было (как это было, например, со свидетелем Тимченко).

— Когда защита заявила, что у нас есть письменное заключение специалиста, судья отказалась его приобщить к материалам дела, нарушив, все наши права на защиту. Более того, судья вызвала в суд эксперта, как я понял начальника того эксперта, который давал заключение, имеющееся в деле. Сложно трактовать это иначе, чем «превентивный удар» стороны обвинения, чтобы пресечь все попытки защиты обратиться к независимым экспертам. Более того, специалист, которого мы просили допросить в суде, приходил в судебные заседания трижды, и трижды судья отказывала в его допросе: в начале под формальными предлогами, ничего общего не имеющими с законом, а затем после того, как вызвала «своего» эксперта, объяснила, что теперь необходимость вызова нашего специалиста и вовсе отпала, поскольку один эксперт уже вызывался. Попутно, сторона обвинения, включая прокурора, обвинила нас в недобросовестности в «вызове заинтересованного специалиста». Однако, в чем его заинтересованность? Денег, от нас он не получал. Может его беда в том, что он пытается бороться с существующей безальтернативной экспертизой? Кстати, в отличии от вызванного эксперта, он не является начальником того эксперта, что писал заключение, имеющееся в деле.

— Судья не давала нам в ходе допросов выяснить наличие заинтересованности свидетелей в даче заведомо ложных показаний. Не давала выяснить мотив потерпевшей в клевете, хотя как известно согласно закону суд, как минимум, должен учитывать антиобщественное и антиморальное поведение «потерпевшей», если они имели место. Особенно показателен в этом смысле допрос бывших судебных приставов Тимченко и Конюховой: судья не дала мне задать ни одного лишнего вопроса, хотя именно Тимченко ответственна за такое противоправное поведение потерпевшей на исполнительном производстве, именно она сама нарушила несколько законов и прикрывала незаконные действия пристава Конюховой и своей подруги Ларисы («потерпевшей») на всех состоявшихся судах и на этом также. Где здесь законность и справедливость? Мало того, что эти понятия часто не совпадают, так в данном случае нет ни того, ни другого. А ведь глубина любого судебного разбирательства всецело зависит от судьи. И когда эта самая глубина искусственно уменьшается, есть повод задуматься, кому у нас в стране служит закон: честным гражданам или тем, кто лжет, имея для этого весомый материальный мотив, и приводит своих подруг лжесвидетелей, зная, что доказать их лжесвидетельство почти невозможно. Только, одна подруга потерпевшей по простоте душевной созналась в лжесвидетельстве, а те кто толкнул ее к этому (приставы и потерпевшая) — почему закон их не наказывает или как минимум не учитывает их заинтересованность, которая толкнула их на групповой сговор и фальсификацию официального документа — Акта.

— Судья мне говорит, мол решение еще не принято, поэтому вы не имеете права говорить, что суд на стороне обвинения. А что я не вижу? Что — сложно догадаться по поведению судьи какое решение будет? Может в других случаях и сложно, но не в нашем.

— Я уже указывал в двух заявлениях по ведению на некорректное и незаконное поведение суда по отношению к обвиняемым. Повторяться не буду. Если судья честный и порядочный и искренне заблуждается, он примет мои слова к сведению и будет вести себя по другому. Если всё будет продолжаться в том же духе, значит я прав в своем требовании отвода. Я понимаю, что никто из нас не без греха, разница только в том, что меня судят за то, чего я не делал, а истинный виновный в этом в перерывах между судами с удовольствием пугает меня колонией строгого режима.

— Судья говорит мне, что она не виновата в том, что я попал в такую ситуацию. Но факт и в том, что я тоже не виноват. Закон позволяет подать любой иск, выбрать болезнь, которая не диагностируется объективными данными (типа «дисторсии»), позвать своих подружек в свидетели, и закрутить уголовное дело, да еще и не одно. Полагаю, вина судебной системы и данного суда в этом тоже есть, ведь в данном случае судья имеет большой опыт и знания, могла бы сразу понять, что мы ничего не делали, могла бы вернуть дело прокурору — закон не только позволял, но и требовал это сделать. А что мы имеем? С нами обращаются как с рецидивистами. Суд не дает мне сказать ни одного слова в свое оправдание, почему-то считая, что я не имею права говорить суду о нарушениях закона, которые, на мой взгляд, имеют место быть. Суд даже отказал мне в праве вести аудиозапись, только потому, что аудиозапись производилась не стандартным магнитофоном, а видеокамерой, с закрытым видео объективом.

— Особенно, неприятную на мой взгляд ситуацию, мы наблюдали 21.09.09. Мы ждали начала заседании у судьи Гаврильца на первом этаже, возле лестницы, как вдруг услышали смех и голоса потерпевшей и судьи Недоступенко, которые спускались по лестнице и нас не видели. Судья в чем-то успокаивала ее: «Не волнуйтесь, всё будет нормально». Когда потерпевшая проходила мимо нас, на лице ее было явное удовольствие и проходя мимо она бросила фразу: «Вы, что еще не поняли, что не сможете выиграть это дело. 2 октября вам вынесут обвинительный приговор» и пошла довольная дальше. Как говорят в таких случаях — без комментария.

Неисповедимы пути судьи, да преклоним свои колена перед его безграничной мудростью и безграничной властью. Аминь!

В этом деле, более чем в других, я чувствовал себя как муха в паутине: чем больше я боролся за свою невиновность, тем больше на меня наматывалось грязи и обвинений. Моя бывшая жена ликовала, она и не рассчитывала на то унижение, которому я подвергался. Особенно, она радовалась, что ей удалось обвинить и мою жену, Натали. Мои жалобы в прокуратуру, суды и следственные комитеты ни к чему не привели. Никто не хотел вникать в суть дела, все думали, что это сделали их коллеги, которым у них якобы нет причин не доверять.

Тут еще и подоспел приговор по первому уголовному делу (ч.1 ст.112 УК РФ) и надо мною реально замаячил уже не условный, а реальный срок отбывания в колонии. По закону этот приговор не составлял рецидива, но должен был учитываться при вынесении приговора. Критериев такого учета конечно же в законе не было, это было отдано как всегда на усмотрение суда. Именно этого «усмотрения» я и боялся, имея уже к этому времени большой негативный опыт общения с судами. Зная на практике их объективность и незаинтересованность.

Я попытался срочно снять судимость досрочно (дело № 18), по закону у меня такое право было. Но судья Недоступенко, поняв, чего я собираюсь сделать, легко блокировала все мои попытки, отложив решение по снятию судимости на 2 месяца. И только потому, что из — за болезни дело у Недоступенко было приостановлено, мне удалось снять судимость раньше, чем она вынесла приговор.

Суд исследовал материалы дела, обвинительный акт и показания свидетелей обвинения, — из указанных материалов в совокупности, так и в отдельности, следует, что квалификация дела по ст.112 ч.2 п. «г» несостоятельна и необоснованна, поэтому дело должно быть прекращено за отсутствием состава преступления (п.2 ч. 1 ст.24 УПК РФ).

Обосновывается это следующими фактами, исследованными судом:

1) «деяний» обвиняемых не имела места (не применимость п. «г» обвинения).

2) Длительность излечения «потерпевшей» составляет меньше 21 дняприменимость ст.112 УК РФ — нет признаков «средней тяжести»).

3) исходя из материалов дела, в действиях подсудимых не усматривается (не применимость ст.112 УК РФ).

4) Травма (дисторсия) не доказана объективными данными не может быть однозначно соотнесена с датой разбираемых в суде событий.

5) в силу существенных нарушений УПК РФ, допущенных следствием, согласно ч.3 ст.7 УПК РФ.

6) Показания свидетелей обвинения являются необъективными, недостоверными и заинтересованными.

Собственно, для прекращения дела в связи с отсутствием состава преступления достаточно одного из приведенных выше факторов, однако рассмотрим каждый из факторов подробно: .

В соответствии с ч.1 ст.35 УК РФ «Преступление признается совершенным группой лиц, если в его совершении участвовали два или более исполнителя без предварительного сговора».

Существующая уголовно-правовая практика идет по пути признания соучастия только в умышленных преступлениях.

«Совместность» заключается во взаимной обусловленности поведения соучастников, при которой действия одного соучастника являются необходимым условием действий другого. При этом их действия осознанны и имеют умысел.соединенными усилиями.

Следовательно, если нет «умысла» или нет «совместности», значит нет и группового участия в преступлении, вмененного подсудимым п. «г» ч.2. ст. 112 УК РФ.

Ниже (в п.3 данного раздела) показано, что следствием и судом (требование ч.1 ст.88 УПК РФ) в действиях подсудимых на причинение вреда здоровью средней тяжести. А в данном пункте, обращаем внимание на что предполагает стремление достигнуть определенного результата путем объединения усилий, координацию действий и т. п.

Действительно:

3.1. (сын «потерпевшей»), не будучи свидетелем событий, со слов матери пояснил в суде 23.01.09: «Отчим толкнул маму, она упала на дверь, которая открылась и она ударилась спиной о лестницу. Видимых телесных повреждений не помню». Еще ниже на вопрос суда уточнил: «Кто конкретно ее толкнул не помню». Заметим, что никто из других свидетелей обвинения не подтвердил ее падений на пол.

3.2. пояснила в суде 23.01.09: «Ничего не видела. Знаю со слов, по рассказам».

3.3. пояснила в суде 23.01.09: «Я видела только спины людей». В ответ на вопрос: «Вам что-либо кроме спин мешало видеть?» ответила: «Нет, но я не могла видеть, кто и когда ударил, потому что я наблюдала со спины». На вопрос о наличии ударов, ответила, чтоНа вопрос: «От каких действий потерпевшая упала на колени?» ответила: «Там Натали была впереди, значит от ее действий. Обвиняемый подошел позже и поднял ее за одежду». Показания в отношении Натали являются предположением и не могут быть положены в основу обвинения. Показания в отношении подсудимого указывают на то, что он помог Ларисе подняться и, следовательно, оправдывают, а не обвиняют его.

3.4. (судебный пристав) пояснила в суде 10.04.09: «Натали начала выталкивать Ларису, та упала». На вопрос: «Кто толкал потерпевшую?» ответила: «Сначала Натали, а потом и обвиняемый». На вопрос: «Кто выталкивал из квартиры?» ответила: На вопрос: «Протокол допроса на следствии читали?» ответила: «Ну, так, пробежала глазами и подписала». На вопрос: «Что вы понимаете под совместными действиями?» ответила: «Я подразумевала совместные действия — это потому, что они действовали вдвоем». Однако, здесь надо отметить, что но секретарь исказила высказывания свидетеля, о чем говорят и приведенные выше цитаты Конюховой о том, что реально она ничего не видела из — за спин и следовательно про «совместность» также сказать ничего не может, более того, она четко указала, что, по ее мнению, Лариса упала не от совместных действий, а якобы от толчка Натали.

3.5. (судебный пристав) на очной ставке на стадии дознания показала: Т. е., даже заинтересованный свидетель, подруга Ларисы, не ведет речь ни о каких совместных деяниях. На суде, данный свидетель пояснила, что сейчас ничего не помнит и надо ориентироваться на ее показания на предварительном следствии.

3.6. указывает в суде 10.04.09: «Они ударяли меня каждый 2–3 раза в грудь. Муж ударил 2 раза в лоб, 2 раза в грудь. Ударяли одновременно». Но как мы видели выше, ни один из свидетелей не подтвердил ни наличие ударов (некоторые говорили максимум о толчках либо о том, что ничего не видели), и никто не говорил о совместности. Учитывая заинтересованность Ларисы в очернении подсудимых, ее явную необъективность, — полагаем, данными ее показаниями можно пренебречь.

Следовательно суд достоверно не установил наличие фактора «совместности» в действиях подсудимых, а значит п. «г» ч.2 вменяемой им статьи не применим.

2. .

Изучение фактора «длительности» важно для суда, поскольку именно на его основе эксперты выставили «среднюю тяжесть» повреждений, что влечет применение ст.112, а не ст.115 УК РФ, со всеми вытекающими последствиями.

Листок нетрудоспособности заведен неврологом и, в соответствии с диагнозом невролога, «потерпевшая» (листок нетрудоспособности есть в деле).

Диагноз «дисторсия» (сопоставленный экспертами со «средней тяжестью») изначально не выставлен ни «Скорой», ни при первичном обследовании в ЦКБ СОРАН, когда ее осматривали 4 марта 2005 г., т. е. сразу на следующий день после предполагаемых событий. Диагноз «дисторсия» появился только 11.03.05, что ставит под сомнение его связь с событиями от 3 марта 2005 года.

Период лечения «дисторсии», по данным амбулаторной карты, определен лечащим врачом менее 19 дней, с 11 по 30 марта (30 марта диагноз уже был снят).

Следовательно, доказательство в виде «больничного листа» не является соотносимым доказательством, поскольку указывает на нахождение Ларисы на излечении от других заболеваний (неврологического характера), а не по диагнозу «дисторсия», который послужил для экспертов основой для квалификации «средней тяжести» по признаку длительности излечения.

Доказательство в форме данных амбулаторной карты о времени излечения «дисторсии» сроком более 21 дня не является достоверным и соотносимым.

Действительно, диагноз «дисторсия» выставлен врачом через 8 дней после исследуемых судом событий, что делает его достоверно несоотносимым с датой этих событий. На это же указывает вероятностный характер экспертизы. Более того, через 19 дней этот же врач снял диагноз «дисторсия». Эти данные делают выводы экспертов о времени излечения Ларисы более 21 дня недостоверными. Кроме того, в своих выводах, они указали, что не могут четко выделить периоды излечения, когда Лариса лечилась от «дисторсии», а не от иных неврологических заболеваний, согласно ее амбулаторной карты. Это утверждение экспертов делает невозможным точное определение срока, в течении которого Лариса «лечилась» от дисторсии.

3. .

3.1. (сын Ларисы) дал показания в суде 23.01.09 со слов матери и ничего про умысел или мотив не указал.

3.2. пояснила в суде 23.01.09: «Ничего не видела. Знаю со слов, по рассказам».

3.3. пояснила в суде 23.01.09: «Я видела только спины людей». Далее, со слов Ларисы: «Потерпевшая упала от толчков. В результате падения ударилась головой на площадке». Однако свидетель Тимченко падения и удар головой не подтвердила. Экспертиза признаков сотрясений не нашла.

3.4. (судебный пристав) пояснила в суде 10.04.09: «Натали начала выталкивать потерпевшую, та упала». Однако свидетель Тимченко, которая по ее утверждению была рядом с потерпевшей, падения не подтвердила.

3.5. (судебный пристав) на заседании от 06.07.09 пояснила, что обвиняемые имели умысел на выдворение Ларисы из их квартиры. Она также опровергла показания Сорокиной, Конюховой и Ларисы о том, что Лариса падала на лестничной площадке и о том, что она ударялась головой. Она также показала, что Лариса сама цеплялась за халат обвиняемого и за косяки.

3.6. указывает в суде 10.04.09 на наличие умысла. Однако, учитывая заинтересованность Ларисы в очернении подсудимых, ее явную необъективность, данными ее показаниями можно пренебречь.

Исходя из показаний свидетелей, исходя из анализа ситуации, совершенно не понятно, на каком основании дознаватель УВД сделал вывод в обвинительном акте о том, что обвиняемые одновременно осознавали, что «разжимая пальцы потерпевшей, последняя упадет на пол подъезда, ударится спиной, вследствие чего у нее образуется растяжение мышечно-связочного аппарата, что в итоге повлечет 28 дней временной нетрудоспособности и будет квалифицировано комиссией экспертов как вред здоровью средней тяжести»! И именно на основе этого вывода дело было переквалифицировано следствием в ч.2 ст.112 УК РФ.

При таких обстоятельствах не имеется оснований для признания судом, что умыслом обвиняемых охватывалось причинение повреждений потерпевшей. Они никак не могли сознательно предположить, что прогибания потерпевшей в позвоночнике при ее «цепляниях» за дверь, с целью удержать равновесие, повлечет растяжение связок позвоночника (дисторсию). Данные последствия, если поверить в их реальность (вопреки отсутствию объективных данных), наступили по вине самой потерпевшей, максимум, по хотя какие конкретно их действия привели к «дисторсии» суд так и не пояснил.

Данная правовая позиция поддерживается и судебной практикой и отображена в Бюллетени Верховного Суда РФ № 4 — 2001 г., где отмечается, что получение телесных повреждений от удара о поверхность в результате падения от удара другого человека, не может расцениваться как умышленное причинение вреда здоровью, а признается совершенным по неосторожности.

В то время, как у «потерпевшей» был и есть очень серьезный материальный мотив (около 3 млн. руб.): заставить бывшего мужа выписаться из их общей квартиры, раздел имущества и моральный мотив: месть за то, что он ушел из семьи и счастлив с другой женщиной.

.

Квалифицирующим признаком ст.112 эксперты признали длительное излечение по диагнозу «дисторсия» (растяжение мышц), вызванного пересгибанием или перерасгибанием позвоночного столба, при обстоятельствах указанных потерпевшей». Очевидно, что экспертиза носит и не может лечь в основу обвинительного акта, кроме того:

Листок нетрудоспособности заведен неврологом и, в соответствии с диагнозом невролога, «потерпевшая», как указали сами эксперты, лечилась не от «дисторсии», а от целого ряда невротических заболеваний.

Диагноз «дисторсия» (сопоставленный со «средней тяжестью») изначально не выставлен ни «Скорой», ни при первичном обследовании в ЦКБ СОРАН 4 марта 2005 г., он появился только 11.03.05, что ставит под сомнение его связь с событиями от 3 марта 2005 года.

Диагноз «дисторсия» не подтвержден объективными данными — рентген и томография не выявили отклонений от нормы ни в позвоночнике, ни в области головы.

Повторное подтверждение диагноза «дисторсия» в НИИТО 1 апреля не является доказательным, поскольку не приведено никаких объективных критериев, на основе которых было получено данное подтверждение. Всё указывает на то, что данный диагноз подтвержден только по просьбе Ларисы. Наверняка она рассказала в НИИТО «страшную историю» про мужа «изверга», «пустила слезу» (как это умеет делать всякая женщина), поэтому ей и выставили опять этот диагноз, который лечащий врач за день до этого снял, а 1-го апреля, несмотря на диагноз НИИТО, больничный был закрыт.

«Потерпевшая» систематически нарушала больничный режим, предписанный ей при первичном обследовании в ЦКБ СОРАН и назначенный лечащим врачом (амбулаторный режим, физический покой):

а) в обычном режиме посещала работу, которая находится за 30 км от дома (ответ на запрос следователя в деле, в материалах следствия РОВД);

б) неоднократно посещала заседания суда (ответ на запрос следователя в материалах следствия РОВД). Например, 10 марта 2005 года (т. е. через неделю после рассматриваемой даты предполагаемых событий) она была на заседании по выселению подсудимого из их квартиры и как всегда активно жестикулировала, и резко наклонялась вперед и назад. Заметим, что диагноз дисторсия появился на следующий день, т. е. 11 марта;

в) листок нетрудоспособности имеет исправление: с 25 на 28 марта, что свидетельствует о нарушении графика посещений поликлиники «потерпевшей», с целью затягивания срока излечения;

г) промежуток между посещением травматолога вообще никак не нормирован и достигает 10 дней (поскольку больничный выдан и отслеживался только неврологом). Сама «потерпевшая» утверждала, что ее спиной сломали железный засов на железной двери. Никто эту явную ложь не подтвердил. Да и видимо, придумывая эту байку, Лариса не учла, что дисторсия не может образоваться от удара, она образовывается от высоко амплитудных движений в позвоночнике, как и указали эксперты. Поэтому когда конкретно и отчего гражданка могла получить растяжение мышц позвоночника, теперь уже установить невозможно. А, учитывая явную заинтересованность Ларисы в лжесвидетельстве, навряд ли стоит принимать ее показания как правду.

.

Впервые медицинская экспертиза в отношении «потерпевшей» по данной ситуации была получена по запросу мирового суда. На основе этой экспертизы данное дело, которое ранее разбиралось по ст.115 УК РФ, было закрыто, поскольку судья усмотрела в заключении признаки «средней тяжести». Однако, по ходатайству подсудимого заместитель прокурора Лаухин исследовал данную экспертизу и признал ее недостаточной для установления какой-либо квалификации действий обвиняемых (решение Лаухина есть в деле). По решению прокурора была проведена еще одна экспертиза, которая повторила выводы первой, но несмотря на отсутствие данных для квалификации, несмотря на вероятностный характер, была положена следствием в основу обвинения, как бесспорное доказательство.

В карте указан ряд хронических заболеваний, от которых лечилась Лариса во время «больничного», есть в ней и обращения к хирургу, но они относятся ко времени более позднему (11 марта 2005 г.) и не могут быть однозначно сопоставлены с вменяемыми нам деяниями. Ни эксперты, ни следователи не смогли определить временной промежуток, когда Лариса лечилась от «дисторсии», а когда от хронических заболеваний. Эксперты отметили в своем заключении, что это разделение в данном случае (нет исходных данных). Следовательно, амбулаторную карту нельзя рассматривать как доказательство вины подсудимых или подтверждение соотнесенности диагноза «дисторсия» с рассматриваемой датой — 03.03.05.

Как мы видели выше, фактически все свидетели обвинения не подтвердили показания «потерпевшей» об избиении (ударах), даже при наличии их явной необъективности (подруги и сыновья Ларисы, приставы — стороны судебных споров с подсудимыми). Исключение составляет пристав Тимченко, к показаниям которой суд должен отнестись критически (см. ниже).

На то, что со стороны Тимченко это оговор, указывают и следующие факты:

— Неверно указанный Тимченко мотив ее присутствия на исполнительном производстве, по событиям которого она дала свои показания. Тимченко пыталась объяснить следствию, что прибыла помочь своей коллеге, поскольку якобы необходимо было произвести опись вещей, аж на трех страницах. Это как мы знаем грубая ложь — исполнительный лист включал в себя всего 6 позиций! Поэтому пристав Конюхова в ее помощи явно не нуждалась;

— У Тимченко явно присутствует мотив помощи Ларисе, а не приставу Конюховой. Действительно, Тимченко прибыла на исполнительное производство из Академгородка исключительно по просьбе своей подруги Николаевой, которая лично рекомендовала ей помочь «несчастной» Ларисе (что подтвердила сама Тимченко на суде). Именно к ней, а не к Конюховой, обращалась Лариса, когда просила включить наши с Натали вещи в опись вещей, а ведь ей сразу объяснили, что руководит данным производством Конюхова, а не ее подруга Тимченко;

— Тимченко даже нарушила закон (ст.11 ФЗ об исполнительном производстве), приняв участие в этом совершенно диком исполнительном производстве. Она вошла в квартиру подсудимых незаконно, за что они ее неоднократно пытались привлечь к ответственности. И только заступничество прокуратуры не позволило подсудимым этого сделать.

Поскольку показания Тимченко, данные на суде, единственные, которые содержат косвенные обвинения в адрес подсудимых, рассмотрим их подробнее:

— В своих показаниях Тимченко созналась, что приехала на данное исполнительное производство, поскольку ее попросила директор юридической компании Николаева, ее хорошая подруга, с которой они поддерживают длительные и теплые отношения. Именно Николаева привела к ней Лариса и попросила ей помочь.

— Тимченко явно лжет, когда утверждает, что она просто хотела помочь приставу Конюховой, поскольку список вещей был якобы «на три страницы». Список состоял всего из 6 вещей.

— Тимчинко виртуозно уходит от ответа в вопросе, показывала она свое удостоверение или же нет, ссылаясь, что Конюхова свое показала, а про свое — ни слова. Не говорит она и о том, называла ли она свою фамилию или же нет, чтобы суд не поймал ее на явной лжи.

— Тимченко в изложении своей версии перепутала массу деталей. Например, она утверждала, что Натали звонила в милицию, хотя звонил подсудимый. Она утверждала, что «Я пошла приглашать вторую понятую, тут раздался звонок. Истица с понятой вошли». Реально (из прочих показаний) мы знаем, что она перед этим спускалась и привела с собой понятую Сорокину. Истица же позвонила одна, и в то время когда ей приказала Тимченко, когда спускалась за Сорокиной. И это подтвердили и Сорокина и Лариса (истица). Тимченко утверждала: «Натали сзади налетела на потерпевшую, ударила кулаками по голове», но ни один из свидетелей не подтвердил этого. Она утверждала, чтобы придать значимость своим показаниям, что «Подскочила Вайнер и мы помогли ей подняться». Однако, сама Вайнер, поясняла в суде, что не поднималась на лестничную площадку перед дверью нашей квартиры, да и Лариса это тоже отрицает.

— Несколько раз Тимченко обвиняет подсудимых в «неадекватном поведении», хотя судя по ее описанию, так можно сказать как раз о Ларисе. Действительно, со слов Тимченко: «Я ей предложила отцепиться, она ничего не слышала. Она в это время низко держалась за полы халата обвиняемого. Ее невозможно было оторвать от него.

Мы ее оторвать не могли. Она даже не пикнула, вела себя как мазохист. Ничего не помнила». Так кто же после этого вел себя неадекватно? Кому дознание назначило психолого-психиатрическую экспертизу? И если она ничего не помнила, то как она навспоминала столько деталей для обвиненияподсудимых по ст.112 части 2?!

— Показания Тимченко серьезно расходятся и с показаниями других свидетелей (Конюховой и Сорокиной), присутствующих на данном исполнительном производстве, расходятся и с показаниями Ларисы, не говоря уже о расхождении с показаниями подсудимых.

— Тимченко утверждает, что «Никаких жалоб и разговоров о здоровье не было» ни сразу после событий, ни в маршрутке. А Лариса утверждает, что жаловалась об этом непрерывно всю дорогу и всем своим подругам.

— Или, например, другие свидетели не подтвердили драку (удары, о которых говорила Тимченко), все они говорили, что ничего не видели либо максимум о толчках, а Тимченко говорит, что подсудимые несколько раз ударили потерпевшую и при этом действовали совместно. Однако это противоречит ее же показаниям, данным на предварительном следствии (зачитанным в суде) — см. п.3 данного раздела, где ни об ударах, ни о совместности речи нет.

— Более того, показания Тимченко, данные в суде, серьезно противоречат ее утверждениям, высказанным в начале и в конце. Например, она то говорит о множестве ударов, то утверждает, что «На лестничной площадке потерпевшая не падала. Ударов не получала». Она то утверждает, что подсудимый приподнял Ларису и стукнул ее о дверь, то утверждает, что он лежал «умирал» на кровати и ждал скорую. Не смотря на ее сарказм, полагаем, действительно больной человек не сможет поднять 60 кг. живого веса, да еще и «с когтями», чтобы ударить о дверь. Это не реально. Да и она тут же опровергает сама себя: «А когда подскочил обвиняемый я могла что-либо упустить. Это произошло очень быстро, за 3–4 минуты».

— На вопрос представителя потерпевшей: «Как потерпевшая оказалась на полу?», Тимченко ответила: «Я успела обежать ее и подхватить. Я только предполагаю, что обвиняемый ее толкнул, поскольку в этот момент отвлеклась. Сам момент падения я не видела.» Но тут же чуть позже вспомнила: «Лариса опускалась плавно, держась за халат обвиняемого», т. е. она опускалась на колени сознательно, препятствуя ее выводу из квартиры.

- Тимченко в конечном счете попросила считать более верными ее показания, данные на предварительном следствии.

Полагаем, навряд ли суд может доверять таким показаниям и такому свидетелю.

Защита перед этим неоднократно просила допросить специалиста Морозова, который трижды являлся в суд и суд трижды отклонял его допрос и отказался приобщать к материалам дела даже его письменное заключение. Оно и понятно: дело и так «шито белыми нитками», так что суд не мог допустить явных доказательств невиновности подсудимых. Поэтому суд вызывает своего эксперта из отдела судебной экспертизы. И при этом, приглашали экспертов, которые выполняли экспертизу № 2889Д, а в суд явилась их начальник отдела, и ничего, что она сама не делала эту экспертизу и следовательно не могла пояснить суду обстоятельства ее написания. Согласно протоколу она проходит как свидетель-специалист, правда свидетель чего так и осталось невыясненным.

Действительно: диагнозы «дисторсия» и «ушиб», как основывались на субъективных данных пациентки, так такими и остались. Время излечения как было ничем не обосновано, так и осталось и т. д.

В соответствии со ст.75 УПК РФ «доказательства, полученные с нарушением требований настоящего Кодекса, являются недопустимыми. Недопустимые доказательства не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого из обстоятельств, предусмотренных статьей 73 настоящего Кодекса». Часть 2 (пп. 2–3) этой статьи относит к недопустимым доказательствам показания потерпевшего, свидетеля, основанные на догадке, предположении, слухе и иные доказательства, полученные с нарушением требований настоящего Кодекса.

Вот только часть таких нарушений, допущенных следствием:

— Следствие и дознание неоднократно нарушало закон, необоснованно затягивая время расследования (более 3 лет, что требует разрешения на уровне Генпрокурора и естественно никакого разрешения он им не давал), не обоснованно приостанавливая его и возобновляя, не ставя нас об этом в известность;

— Дознание никак не реагировало на ходатайства стороны защиты о прекращении этого абсурдного и сфабрикованного дела — дознаватели просто не отвечали на эти ходатайства, а прокуратура почему-то прикрывала своих нерадивых следователей (дознавателей). Таким образом, подозреваемые были лишены права защищаться всеми законными способами, предоставленными им, как выяснилось чисто теоретически, Конституцией и УПК РФ. Поскольку данные ходатайства о закрытии дела (около 10) отсутствуют в материалах дела, то это можно Т. е., следствие не только не давало ответов на ходатайства, но и не включило их в материалы дела (хотя все ходатайства с подписью, что их приняли к рассмотрению у подсудимых имеются и по первому требованию суда они могли их предоставить);

— Следствие отказало подсудимым провести осмотр места «деяний», чтобы выяснить существенные для дела детали, например, была ли на двери защелка и могла ли она отломиться, могли ли свидетели увидеть то, что они якобы увидели, исходя из указанных ими мест расположения, могла ли полная Тимченко пробежать в дверь, если в дверях в это время находился подозреваемый или «потерпевшая»;

— Следствие прервало очную ставку подозреваемого с Тимченко, как только тому удалось уличить ее в лжесвидетельстве. Более того, следствие отказало продолжить очную ставку и в последующем, видимо боясь, что импульсивная Тимченко скажет что- нибудь «лишнее», не выгодное стороне обвинения;

— Заключительным аккордом данных нарушений явился обвинительный акт, составленный с существенными нарушениями, неустранимыми противоречиями и грубыми ошибками, вплоть до указания несуществующей на тот момент у подозреваемого «судимости».

В соответствии с буквой и духом УПК РФ, в силу явных нарушений закона, суд обязан был признать все доказательства, полученные следствием (дознанием), недопустимыми.

Наличие нескольких разбирательств, где Конюхова выступала по отношению к подсудимым ответчиком или истцом, по одной и той же ситуации, разбираемой данным судом, делает ее заинтересованной в юридическом смысле, в исходе и данного дела. Если она, выгораживая себя, лгала по данной ситуации, то естественно, она подтверждала свою ложь и на иных судебных разбирательствах по этой же ситуации, в частности на данном разбирательстве.

Данная гражданка участвовала в исполнительных действиях (в рассматриваемой судом ситуации) незаконно. Не предъявила удостоверение личности, не представилась, и в то же время по сути руководила исполнительными действиями. Заметим, что она работала в Службе судебных приставов Советского района, а действия проходили под юрисдикцией приставов Заельцовского района, одно это уже не дает ей право официально, в качестве пристава, участвовать в данных исполнительных действиях (согласно ст.11 ФЗ об исполнительном производстве) и никакое выдуманное разрешение старшего пристава Заельцовской ФСП не может этот закон отменить. Конечно же ей очень не понравилось, когда с самого начала подсудимые попытались привлечь ее к ответственности, поэтому она сразу же встала им в оппозицию, защищая «китель» пристава Конюховой и «честь» своей подруги Ларисы — это предопределило и ее отношение к подсудимым, а учитывая, что все свидетели являлись подругами Ларисы, в этих обстоятельствах, никто не мешал ей выдумывать несуществующие подробности и обвинять их в несуществующей драке, в угоду Ларисе.

Это подруга Ларисы (знакомы более 20 лет) и хотя она не была ничему свидетелем (ожидала своих подруг этажом ниже), тем не менее, доверяя своей подруге пересказывает ее позицию. Более того, именно Вайнер подписала по просьбе Ларисы, у нее на квартире, акт по действиям (разбираемым данным судом), свидетелем которых она не была, т. е. по сути лжесвидетельствовала.

Это подруга Ларисы с детства, живет в 5 минутах ходьбы от дома Ларисы. Так же, доверяя своей подруге пересказывает ее позицию. Сорокина подписала сфальсифицированный акт вместе с Вайнер, По-всякому это называется сговором свидетелей с этой якобы «потерпевшей». А ведь этот фальсифицированный акт приставы пустили в дело, что указывает на их прямой сговор с Ларисой и ее подругами.

Это сын Ларисы и хотя сам он не был ничему свидетелем, тем не менее, доверяя своей матери, пересказывает ее позицию с ее слов. Тем более, что он был в курсе, что ничего из описанного его матерью реально не происходило.

Таким образом, у суда есть все основания отнестись к показаниям данных свидетелей как минимум с недоверием.

А всё в целом указывает на отсутствие какой-либо вины обвиняемых в описанной «потерпевшей» ситуации.

В предыдущем разделе хорошо (системно) изложен фактический материал дела, остается только сделать правильные выводы.

Выводы в недоказанности события преступления и вины подсудимых очевидны. Но эта очевидность с точки зрения логики, здравого смыла, системного анализа, закона — ничто по сравнению с субъективным мнением конкретного судьи. Судья может отбросить неудобные для него факты без всякого обоснования, изложить «доказательства», основанные только на субъективном мнении данного судьи и ни на чем больше. И вышестоящий суд не будет его ловить за руку, поскольку сам поступает в точности также.

— Вот ты удивляешься, что Ларисе всё удается, как будто ей помогает сам дьявол. Ей без труда удается сфабриковать очередное дело и унизить тебя и твою Натали. Дело здесь в том, что в начале Лариса удачно подсоединилась к эргрегору судебной системы. Ее энергия, как энергия вампира, хорошо коррелирует с энергией данного эргрегора, который также высасывает энергию из своих жертв через посредство судей. Энергия, проходя через судей, создает у них эйфорию, подобно наркотическому действию. Сам, по своей воле, судья уже не способен уйти из этой системы. И не всегда он действует сознательно или злонамеренно, принимая тупые по своей природе решения и приговоры, — им руководит энергия эргрегора.

То же самое происходит в религиозном эргрегоре. Ты когда-нибудь пробовал спорить с истинно верующим?

— Пробовал.

— Вот-вот. Непробиваемая никакими логическими аргументами защита. Тоже самое происходит и в судах.

— Ну так и что же делать?

— Надо стать частью данного эргрегора. Например, почему приставы выскользнули из- под твоего обвинения, несмотря на очевидную виновность? Они принадлежат эргрегору, а тому не выгодно саморазрушаться. Поэтому он и защищает приставов и будет защищать.

Можно использовать адвоката, а самому максимально самоустраниться. Хороший адвокат, часто выигрывающий дела, очень хорошо связан с этим эргрегором и живет по его правилам. Адвокат-правдолюбец, как и ты, обречен на поражение.

— Но ведь Лариса, подав на судью Беца в суд, должна была разрушить связь с эргрегором судей?

— Так и произошло. Ты же говорил, что после этого у нее стало всё не так гладко проходить, как раньше. Это безусловно ее ошибка. Вторая ее ошибка — жалоба на всех своих и твоих адвокатов в адвокатские коллегии. Это второй удар по данной связи с эргрегором. Поэтому, в конечном итоге, она увязла в делах, как Гитлер под Москвой, не сумев причинить тебе максимального урона, который вполне мог быть в данной ситуации.

10. Дело 8. О вселении

Не смотря на то, что я выиграл суд по выселению меня из нашей квартиры. Вселиться туда я по прежнему не мог. Лариса напрочь отказывалась отдать мне мои ключи. Во-первых, она в этом случае не могла вернуть в дом вещи, подлежащие разделу, которые она ранее спрятала у своих родственников и знакомых. Во-вторых, она не смирилась с тем, что по закону у меня точно такие же права на нашу квартиру, как и у нее.

В результате мне пришлось подать в суд на вселение.

Я выиграл и этот процесс. Ее обращение в кассационные инстанции, включая обращение в Европейский суд, ни к чему не привели. Суд выписал даже предписание для приставов с требованием вселить меня по месту прописки. Однако суд не установил процедуру, согласно которой мы бы могли разделить данное место проживания. Кроме того, я не без основания опасался, что если я вселюсь, то Лариса сфабрикует, пользуясь ситуацией, еще одно уголовное дело. Легкость, с которой у нее получилась фабрикация предыдущих трех уголовных дел, меня также настораживала.

Поэтому, мне оставалось только ждать, пока грянет новый финальный срок приватизации квартир и сама Лариса будет вынуждена решать вопрос с моей выпиской либо с разделом квартиры, после ее приватизации.

Рассчитывать на ее логику я не мог. Её логика оказалась поразительным образом похожа на логику судей — и там и там здравый смысл попросту отсутствовал, а логические выводы, обосновывались не фактами, а самим наличием этих выводов. Полагаю, именно этим объясняется успех многих ее исков.

Суд не имел законных оснований меня выселить, о чем было соответствующее решение предыдущего суда. Значит, суду оставалось только вселить меня. И здесь играл значение лишь тот факт, что она активно препятствовала моему проживанию по месту прописки. Именно это я и должен был доказать в суде. Попытка Ларисы утверждать, что она и не против моего вселения, тут же опровергалась ее же злобными словами, что с «этим извергом в одном помещении она жить не будет».

Мне нужно было также доказать факт, что я стремился вселиться в нашу квартиру, но получил отказ. Благо одна из таких попыток произошла в присутствии участкового, я попросил его помочь мне вселиться по месту прописки. Участковый позвонил Ларисе и минут тридцать выслушивал ругательства в мой адрес. В порыве «страсти» Лариса кричала ему (милиционеру), что если только он попытается войти в ее квартиру вместе со мной, то она вызовет наряд милиции. Участковый на суде подтвердил этот факт.

В силу вышеуказанного у суда не оставалось иного выхода, как выдать предписание на мое вселение.

Однако в законе отсутствовал и до сих пор отсутствует механизм совместного проживания двух семей в отдельно взятой неприватизированной квартире. Поэтому суд не смог определить порядок пользования квартирой после моего вселения, что сводило на нет решение суда о вселении. Парадокс заключается в том, что коммунальные квартиры, де- факто, у нас существуют, а закон, де-юре, не признает факт их существования.

Я бесцельно бродил по улице, шурша осенними листьями, и заглядывал в окна квартир, где жили довольные люди, довольные хотя бы тем, что имели свое собственное жилье. И некому было жаловаться: бог далеко, а закон не выполняется. Чего говорить, если у нас в стране не обеспечивается прожиточного минимума даже для фронтовиков, которых в живых то осталось несколько десятков на всю страну. Куда уж государству до меня с моими проблемами.

Казалось бы, если после развода члены семьи остались в одной квартире, то закон должен определить правила, по которым они будут жить. Например, установить, кто и сколько будет платить за жилье, как они будут использовать общую часть квартиры (кухня, туалет, ванная) и т. п.

В нашем случае суд ушел от решения всех этих проблем, делая свое же собственное решение практически невыполнимым.

Кстати, у свидетеля Вайнер, точно такая же ситуация — она живет в квартире с бывшим мужем. Оба ненавидят друг друга и просвета в этой ситуации не видно. Думаю, отчасти именно в силу этих обстоятельств, Вайнер свидетельствовала в поддержку своей подруги, Ларисы. Лариса в этом смысле, как хороший психолог, совершенно правильно выбрала свидетелей по «уголовным делам». Все женщины-свидетели разведены и имеют зуб на бывших мужей, обжегшись на молоке, считают всех мужчин свиньями. Это идеальные кандидаты на то, чтобы исказить факты, а точнее сфабриковать их, так, чтобы суд стал на защиту «бедной и несчастной женщины», собственно как и получилось.

С юридической точки зрения нет сомнения, что данное дело должно быть выиграно:

1) Имеется решение суда, запрещающее истице выселить ответчика. Т. е., фактически жилая площадь закреплена за ним законодательно по месту прописки, не смотря на то, что супруги развелись.

2) Имеется желание ответчика сохранить за собою данную часть жилплощади.

3) Свидетели подтвердили, что ответчик пытался вселиться, но истица не пускала его в квартиру.

Суд закономерно выдал предписание судебным приставам о вселении. Но в силу правового вакуума суд не определил и не мог определить процедуру общежития в этом случае.

Как всегда закон не продуман и не имеет реального механизма его обеспечения.

В данном случае логично было бы предусмотреть обязательную приватизацию квартиры и выделение долей ее владельцам, с приоритетной возможностью выкупа доли у совладельца.

К этому мы пришли бы естественным путем, если бы наше государство несколько раз не переносило сроки приватизации. А так пока у Ларисы было три года резерва, за которые она надеялась меня тем или иным способом выписать из квартиры, она не шла ни на какие договоренности по этому поводу и естественно тянула с приватизацией.

Очередная дата приватизации 1 марта 2010 года также была передвинута и масса таких же горемычных семей, вынужденных после развода жить в одной квартире, осталась со своими проблемами. При этом чиновники приводили какие-то нелепые аргументы в пользу продления срока приватизации, хотя очевидно, что за 20 лет приватизации, все кто хотел, уже приватизировали свое жилье.

— Встречный иск, это игра по правилам судебно-правовой системы. Это гармонирует с ее энергией. А потом, развитие уже достигнутого в деле по выселению успеха, также — верно рассчитанный удар. Понятно, что ты сознавал, что большого смысла с позиции нормальной логики в данном иске нет. Но есть энергетическая составляющая всего этого — обернуть энергию врага, его силу — против него же. Этот прием часто используется в боевых искусствах. Тем более, что жилье, это ее слабое место и любой удар в этом направлении ослабляет ее, — сформулировал свою позицию Сергей.

— А как еще можно обернуть энергию судебно-правовой системы против нее же?

— Данная система, по сути гнилая внутри, очень не любит, когда кто-то узнает об этом. Поэтому если создать ситуацию огласки конкретного дела, то система будет вынуждена оправдываться и избавляться от тех своих элементов, что «явно опозорили ее честь и мундир». Этот механизм заложен в самой системе. Именно по этому сценарию проходят показательные суды.

— Ух ты. Надо попробовать.

11. Дело 9. О разделе совместно нажитого имущества

Дело было заведено в 2004 году. Лариса использовала это дело как еще один фактор материального и морального давления на меня по вопросу выписки из нашей квартиры. Собственно, особо делить было нечего. Включение в список раздела вилок, ложек, гвоздей и молотков, и т. п. — не имел смысла, но Лариса включала всё, особенно в мою часть списка.

Хотя я оплатил все долги за квартиру и за аренду ее кабинета, оставил ей около 20 тысяч рублей на проживание, а как потом выяснилось, она еще и украла у меня банковскую карточку с 17 тысячами. Это перекрывало любую разницу между вещами, которые я взял с собой, и которая и без того была в ее пользу.

Но как я уже сказал цель у нее была иная: втянуть в очередные судебные дрязги (мне приходилось ездить в Академгородок из города, затрачивая 2 часа только на дорогу). У нее на всё был ответ: «Выпишись из квартиры, а я закрываю все эти дела».

Однако по порядку. Перед тем как уехать я составил списки раздела тех вещей, по которым у нас не было единого мнения, кому они должны остаться. В конечном итоге, в мае 2004 года мы их согласовали. Напоминаю, что отношения между нами в это время были еще вполне нормальными и поэтому мы смогли прийти к договоренности. Понятно, что мне пришлось чем-то пожертвовать. Например, искусственный изумруд, стоимостью около 30 тысяч рублей был исключен из раздела по ее просьбе. Это доверие с моей стороны и безалаберность стоили мне потерь в целом на сумму около 100 тысяч.

Списки то мы согласовали, но когда я приехал с машиной грузить свои вещи, выяснилось, что технику она мне отдавать не собирается. Вопрос стал таким образом, что либо я забираю то, что мне позволено, либо она всю мою одежду прям сейчас разрежет на ленты. Конечно, в начале некоторая логика в ее требовании была: зачем ценную аппаратуру вывозить на неизвестную съемную квартиру, пусть постоит в «надежном месте». Но, с другой стороны, если мы договорились, что это мои вещи, то такая «забота» навивает на несколько иные мысли.

Однако, в таких условиях я не стал сильно спорить: ну нет, так сам куплю.

Под неусыпным взором бывшей жены (чтобы я не взял лишнего), мы с ее сыном Сергеем погрузили мои личные вещи и я уехал.

Машину с вещами и меня встретила Натали, моя будущая жена. Мы свили вполне уютное гнездышко: часть вещей привезла Натали, часть необходимого мы купили чуть позже.

Лариса не знала, что у меня есть девушка, хотя в течении последнего года у нас семейных отношений с Ларисой не было. Навряд ли Лариса тешила себя мыслью, что после непрерывных истерик, что она устраивала, у нашей семьи есть будущее. Но она делала вид, что мы расстаемся по-хорошему. Для нее было более важно, как это воспринимают окружающие, чем как это выглядит на самом деле. Она приглашала меня несколько раз «в гости» в нашу квартиру, что-нибудь подкрутить (мелкая мужская работа) или обсудить список раздела и цены. Однако на уступки она ни на какие идти не желала, считая, что поскольку она женщина с двумя детьми (пусть даже и взрослыми), то всё должно решаться в ее пользу. Поэтому такие обсуждения обычно кончались потерей моего времени. Лариса даже пыталась пару раз соблазнить меня. Ничего кроме отвращения это у меня не вызывало. Но мне не хотелось ссориться еще больше, поскольку я надеялся получить некоторые свои личные вещи, которые она удерживала, точнее спрятала от меня (диплом кандидата наук, удостоверение массажиста, старую сберкнижку). Однако, когда Лариса узнала про Натали, вся ее наигранная доброжелательность в миг слетела. Тут выяснилось, что за моей спиной, втайне от меня она готовила почву для уголовного дела против меня, готовила иск о выселении меня из квартиры.

Я не был наивен, но верил, что если людям делал добро на протяжении 14 лет, то они, по-крайней мере, не будут делать мне в ответ гадости. Так нас учили при социализме, а тут на дворе был в разгаре грабительский капитализм, что конечно же меняло правила игры. Не всякий человек сохранял честность, когда речь шла о куске хлеба или миллионе рублей. В общем Лариса начала многочисленные тяжбы, одна из которых была и связана с разделом имущества.

Она так и не отдала мне мою технику. Мою даже не в том смысле, что она стояла в согласованном и подписанном нами списке. Просто в семью Ларисы я пришел именно с этой техникой, которая естественно в последствии обновлялась, но суть от этого не меняется. Кроме того, у меня была приличная зарплата заведующего лабораторией и приличная сумма на сберкнижке. У них из техники до моего прихода был только один допотопный патефон.

Лариса была из тех женщин, которая очень умело могла прикинуться мышкой, а когда добивалась своего (замужества или чего еще), то тут же показывала зубы саблезубой тигрицы. На первый взгляд она вела столь правильный образ жизни, что вначале делалось как-то неловко рядом с ней. Только после нашей свадьбы я понял, что эта «правильность» только на показ, а реально в ее теле жил, точнее прятался какой-то зверь, который всего боялся, но иногда выскакивал наружу, чтобы на всякий случай укусить тех, кто оказывался рядом с ней.

Меня об этом предупреждал ее первый муж, только разве что иными словами. Я от него отмахнулся, мало ли что говорят бывшие мужья…

В данном случае сложно говорить о взвешенной позиции суда, поскольку дело разбиралось последовательно пятью мировыми судьями. У каждого из них была своя позиция. За это время несколько раз менялась позиция истицы, позиция свидетелей. Каждый судья добавлял в дело еще листы и к пятому разбирательству оно уже распухло до пределов, хотя первоначально умещалось на нескольких страницах. Самый большой объем был у ее искового заявления (15 страниц), допросы свидетелей занимали все вместе не более 5 страниц.

Суд почему-то в конечном итоге решил, что если местонахождение вещей неизвестно, то значит они у меня. Обоснованием служило то, что эти вещи фигурировали в подписанном нами списке (что и кому причитается). Договор о намерениях, был необоснованно преобразован судом в список вывезенных мною и оставшихся у Ларисы вещей. И это несмотря на то, что многих вещей согласно списку, числящихся за мной, у меня на квартире не нашли.

Суд решил поделить деньги, на моей банковской карточке, куда поступала моя зарплата, хотя достоверных сведений о том, кто снял деньги с карточки и кто ими воспользовался, у суда также не было. Более того, по версии суда деньги сняли за день до моего съезда с квартиры, т. е. в то время когда велось совместное хозяйство. И в этом случае у суда не было оснований считать, что эти деньги потрачены не на совместные нужды.

С другой стороны, я предоставил суду справку из банка, что реально деньги сняли за день до моего отъезда. При этом целый ряд косвенных признаков указывал на то, что деньги сняла моя бывшая жена. Суд же решил, что деньги снимал я, только потому, что карточка принадлежала мне. А тот факт, что обычно в семье такие карточки лежат в общем доступе и к ней жена естественно имела доступ, суд не принял во внимание, ничем не обосновав свою позицию.

Надо сказать, что требование закона обосновывать любое решение, любой вывод суда, не выполняется фактически никогда. Обоснование подразумевает определенный мыслительный процесс, работу, а зачем судьям выполнять эту работу, если им и так государство платит деньги, между прочим отрывая их от нас с вами (от пенсий и иных социальных льгот).

Истица потребовала проведения оценки вещей. Суд ей предложил государственную оценочную контору. Истица отказалась и нашла другую контору. По закону это допустимо. Закон не предполагает, что истец может спокойно договориться с оценщиками, поскольку он платит им деньги. В нашем случае, оценщики представили суду филькину грамоту. Судья, опять же, не имея желания оценивать полученные данные, просто принял их за основу. Это точно также как совершенно глупые заключения экспертов, которые не выдерживают элементарной проверки на логику, также судом принимаются как божье слово, как истина в последней инстанции. Хотя закон предписывает, что для суда нет никаких заранее предустановленных фактов и даже решение суда он может оценивать в установленных законом пределах.

Оценка этих «чудо-экспертов» поражало своей непоследовательностью и взятыми с потолка данными о цене предметов. Например, компьютер 5 летней давности у них стоил всего на 1 тысячу меньше, чем современный (более скоростной, двуядерный, и т. д.). Если бы у меня был такой старый компьютер, то более чем за 1 тыс. рублей его не продать. Оценщики же выставили ему цену в 3 тысячи.

Истица, включила в конфигурацию компьютера все комплектующие, которые закупались к нему в течении 10 последних лет. И суд спокойно счел это в порядке вещей. Это как к стоимости автомашины добавить стоимость бензина за последние 10 лет, которые она истратила. Действительно, все эти комплектующие уже входят в компьютер и в его базовую стоимость, учитывать это отдельно — просто бред. Я уже умолчу о том, что эти комплектующие покупались не только к рассматриваемому компьютеру, но и к еще двум, наличие которых истица не отрицала. Получается, что суд принимает свои «эпохальные» решения, основываясь только на формальной стороне дела, никак не вникая в суть проблем, за разрешением которых стороны собственно и обратились в суд. Истица подсунула судье всю эту солянку (компьютер с комплектующими, в виде чеков) и суд спокойно эту солянку скушал, даже не поморщившись.

Как эти чудо эксперты оценивали вещи, не предоставленные для оценки, — это особая песня. Разумный эксперт сказал бы: «Данные предметы оценки не подлежат, поскольку нельзя оценить их потребительские свойства, в виду их отсутствия». Нет, эти ребята сделали умный вид, рассчитали средний износ (среднюю температуру по больнице) и выдали точную стоимость! Честь им и хвала.

Истица, нагнетая обстановку, потребовала привлечь меня к уголовной ответственности за то, что я якобы силой вывез самые ценные вещи из нашей квартиры. Она даже написала заявление в УВД. Однако с формальной точки зрения, все вещи принадлежали нам обоим и следовательно, согласно закону я не мог своровать вещи сам у себя. Я уже молчу, что с содержательной точки зрения, я вообще ничего силой не вывозил, более того мне помогал ее 30-ти летний сын, который при необходимости, мог бы легко помешать мне взять «не те вещи». И этот ее сын подтвердил в суде, что обстановка в день вывоза была абсолютно спокойной и он действительно помогал мне вывозить, правда что именно, он не помнил, поскольку вещи были упакованы в ящики и мешки.

Позже под давлением матери, он изменил свои показания и стал утверждать, что видел, что я вывез телевизор и другую бытовую технику. Суд им поверил. При этом суд должен объяснять, обосновывать, почему он считает, что необходимо принять к сведению именно эти показания свидетеля, а не иные. Этого суды также чаще всего не делают. Всё обоснование сводится к тому, что суд вскользь упоминает, что свидетель «искренне заблуждался» в своих иных показаниях. Или суд просто делает вид, что этих иных показаний вовсе не было — это встречается чаще всего.

Истица, видя, что суд ей не верит, на пятый год разбирательства находит где-то совершенно незнакомых мне людей, которые на суде «честно» глядя в глаза суду подтвердили, что они были у нас на квартире и точно помнят, что у нас там был компьютер, именно той конфигурации, что суд ищет и именно та техника, тех марок, что утверждает истица. Опять же с точки зрения здравого смысла полный бред. Во-первых, откуда не возьмись появилась парочка свидетелей, которая через пять лет помнит цвет мебели и всё, что у нас там было. Во-вторых, у суда должен был появиться резонный вопрос, а где же их истица пять лет скрывала от правосудия? Почему не привлекла их раньше?

Суд совершенно необоснованно взял показания этих псевдосвидетелей за основу.

Лариса, чтобы больнее меня уколоть, на суде стала утверждать, что все картины, написанные маслом, написала именно она. Здесь стоит пояснить, что картины писал я, за исключением одной картины — «Фонарики». Идея этой картины принадлежала Ларисе. Она даже начала ее рисовать, но поскольку она рисовала довольно посредственно и никогда не писала масляными красками, у нее ничего не получалось. Я ей помог. И затем она всем свои друзьям раздала по экземпляру этой картины, за что ее сын, Александр, прозвал ее «Мастер одной картины». Однако, желание прославиться, прослыть художницей, как-то грело Ларису. И где-то через 3–4 года совместной жизни она попросила организовать ей персональную выставку. У меня к тому времени было около 10 персональных выставок, многие мои картины уехали с покупателями в Японию. Т. е., я должен был написать за нее 25 картин, что я и сделал примерно за пару месяцев. Она их, с моего согласия, выдала за свои и ходила гордая среди этих картин, как якобы их автор. Мне это ничего не стоило, кроме временных затрат. Мне нравилось творить. Сделать приятное жене, было в то время приятно. И вот теперь в ответ на моё добро, она решила присвоить авторство моих картин.

Она назвала несколько картин, которые действительно я либо взял с собой либо нарисовал их копии, оставив ей оригинал, и сказала, что как автор этих картин требует суд вернуть их. Как говорят в таких случаях, у меня челюсть отвисла от такой наглости и вероломства. Но я выбрал наугад парочку картин из этого списка и написал их, засняв на видео сам процесс написания. Вроде бы для суда должно стать ясным, кто автор этих картин. Но суд вообще никак не прореагировал на это. Хотя в конечном итоге картины с меня и не стребовал, но по иной причине. Суд указал, что авторство картин определить нельзя. А я так и остался оплеванным с ног до головы — мои картины присвоили и суд никак мои интересы не защитил.

Еще один удар ниже пояса, связанный с моими картинами я получил от Ларисы, когда она присвоила не только авторство одной из самых лучших моих картин, но и плату за нее. У этой картины интересная история. Я написал три картины для офиса одной из фирм Академгородка, которая занималась производством искусственных рубинов. Но когда я их написал, фирма распалась, что в то время было довольно частым явлением. Директор, отказался брать картины, а в качестве компенсации отдал мне искусственный рубин толщиной в палец и длиной около 7 см. Так вот Лариса, уговорила меня при разделе вещей подарить эти три картины, поскольку она к ним якобы привязалась. Еще она сказала, что рубин тебе все равно не нужен, подари и его мне. Если бы она не препятствовала в дальнейшем тому, чтобы я забрал то, что хотел забрать, то я бы легко смирился и с потерей этих картин и с потерей рубина. Но этой жадной женщине всё было мало. Ей надо было всё больше и больше унизить меня в глазах окружающих, и войдя во вкус она делала это с превеликим удовольствием. А суды подыгрывали ей. Отчасти потому, что кроме как судами она ничем больше не занималась. Она ходила по инстанциям до тех пор, пока не добивалась своего. И этим самым инстанциям проще было пойти у нее на поводу, чем пытаться докопаться до истины. Отчасти, суды шли на поводу у нее, поскольку судьи — женщины и выводы они делают, руководствуясь в основном эмоциями, а не здравым смыслом. А Лариса умела поплакаться, и выставить меня этаким диким зверем. Конечно, во всех ее обвинениях не было смысла, но никто этого смысла и не искал.

Раздел имущества затягивается в наших судах на годы. Одна из причин этого — почти поголовное отсутствие брачных контрактов, где было бы прописано, что и кому достается после развода. Другая причина — неопределенность закона и неквалифицированность конкретных судей, которые эти дела разбирают.

Собственно, когда началось это разбирательство, я нисколько не волновался: я взял с собой помимо своих личных вещей, только стол и тумбочку. У жены оставалась полная квартира вещей. Кроме того, я надеялся, что суд как-то учтет и то, что я вложил в эту семью массу денег. За три месяца до расставания я сделал ремонт ванной и туалета, а за год до этого ремонт других помещений квартиры. Я думал бывшая жена как-то учтет, что я ей написал диссертацию и поставил на ноги ее сыновей.

Однако мне пришлось столкнуться с откровенным издевательством, как со стороны суда, так и особенно со стороны моих бывших домочадцев.

Я говорил, что не брал данных вещей, что они у Ларисы. Мне говорили, а в вашем списке есть, значит взял. Через 5 лет разбирательства Лариса привела каких — то двух свидетелей, по виду «бомжей», которые подтвердили, что видели вещи в моей съемной квартире. И тот факт, что ни я, ни Натали никогда не видели этих «свидетелей» и, естественно, они никогда не были у нас дома, — суд принял их свидетельство в качестве доказательств. Какой уж тут системный анализ или метод Шерлока Холмса. Лариса притащила с улицы каких-то «свидетелей» и суд им поверил. Бред. Впрочем, чего еще ожидать от судей, которые когда им выгодно скрываются за внешнюю форму, за вывеску закона, а когда необходимо — прячутся в содержательные дебри закона, разъясненные каким-нибудь Верховным или Конституционным судом.

Как-то так получалось, что бывшей жене суд верил на слово, на слово верил ее свидетелям, а мне и моим свидетелям не верил даже при наличии документальных подтверждений. Вероятно, это всё-таки связано с тем, что большая часть судей женщины. И хотя на последней стадии данного разбирательства дело вел мужчина, это уже не имело значение, так как весь материал был уже собран. Судья только сгладил самые очевидно глупые вещи, что торчали как ослиные уши из папки дела.

Суд присудил ответчику заплатить в пользу истицы неведомо откуда взявшуюся разницу в 27 500 рублей. Ответчик обжаловал это решение.

Действительно, согласно статьям 330 и ч.1 362 ГПК РФ основаниями для отмены решения суда являются:

1) неправильное определение обстоятельств, имеющих значение для дела;

2) недоказанность установленных судом первой инстанции обстоятельств, имеющих значение для дела;

3) несоответствие выводов суда первой инстанции, изложенных в решении суда, обстоятельствам дела;

4) нарушение или неправильное применение норм материального права или норм процессуального права.

В нашем случае основаниями для отмены решения являются пп.1–4 ч.1 ст.362 ГПК РФ. Это обосновывается следующим:

1. Суд правильно утверждает, что стороны составили списки раздела вещей и подписали их, оставив согласование цен «на потом».утверждая, с одной стороны, что стороны разделили вещи согласно согласованному ими списку, и что ответчик вывез именно свою часть, согласно этому списку, а с другой — суд чуть ниже по тексту Решения указывает вещи, оставшиеся по его мнению у сторон, совершенно не согласованные с этим списком. Действительно: — Суд указывает (4–5 стр. Решения) в описи имущества, перешедшего совсем иные, не указанные в согласованном списке вещи, например: мышь, клавиатура, клавиатурный переходник, кабель, переходник, сетевой кабель, программное обеспечение, CD-R диски, наушники с микрофоном, наушники для телевизора, очки «Супер-Вижн», чайник керамический, плоскогубцы (2 шт.), пила по дереву, пила по металлу, дрель, топоры, молотки, набор отверток, паяльник, денежные средства на карт- счете.

— В то же время, по утверждению суда (5 стр. Решения) перешло имущество, которое также не полностью совпадает с согласованным сторонами списком. Например, не указано, что у Ларисы, согласно списку, должны остаться: пластинки, сервировочный столик, стол-книжка, кухонная утварь, два сервиза бокалов, электронные часы, шкаф плательный, собрания сочинений, теплое одеяло, постельные принадлежности, заготовки для картин в рамках, холст, искусственный рубин, соковыжималка, электрочайник, пылесос, штанга для крепления занавески в ванной, пуфик, обогреватель, люстры (указана 1 вместо 3-х), холодильник, плед, подушки.

С учетом этих противоречий, сумма по разделу вещей должна быть явно иной, что ставит под сомнение обоснованность указанной судом суммы.

2. Подписанные сторонами, списки являлись договором о намерениях. Это признано обеими сторонами. Однако, большую часть именно общих относительно дорогих вещей истица мне не позволила вывести Ответчик вывез в основном только личные вещи. Приставы Заельцовского района по решению суда дважды проверяли его квартиру на наличие вышеуказанной техники и не нашли ее. Более того, с подачи истицы, приставы попытались истребовать данную бытовую технику с него через суд. Однако административное разбирательство (мировой судья Заельцовского р-на, Борисова) отказал приставам в данном иске в полном объеме — «Нельзя истребовать у ответчика вещи, которых у него нет и их местонахождение неизвестно». Вся эта техника должна была быть исключена из общего списка разделяемых судом вещей в соответствии со ст.56 ГПК РФ. Однако суд не сделал этого.

3. после того как он выехал из квартиры. Во-первых, согласно предоставленной им справке из банка, деньги сняты до его выезда из квартиры. Во- вторых, у суда нет никаких оснований утверждать, что деньги снял именно он, и в соответствии со ст.56 ГПК РФ, Более того, существует целый ряд косвенных доказательств, указывающих на то, что именно истица выкрала у него его карточку и сняла эти деньги, оставив их себе:

— Сумма на данной карточке не фигурирует в их согласованном списке по разделу вещей. Если бы истица хотела разделить 17 тысяч рублей, она бы обязательно включила их в список раздела, если уж она включала туда ложки и вилки. Этого не произошло, что указывает на то, что карточка в то время была уже у нее.

— Банковская карточка ответчика лежала в общем (с бывшей женой) доступе, вместе с пинкодом, чем она могла воспользоваться и воспользовалась.

— Ответчик приобщил к делу справку из банка «Уралсиб», в которой четко показано, что деньги с его карточки сняты 31.05.04 (он съехал с квартиры 01.06.04) и сделано это с банкомата, расположенного на пл. Ленина. Перед отъездом ответчикнамеренно указал жене неверный адрес будущего места проживания, как район площади Ленина, чтобы бывшая жена его не искала (он устал от ее постоянных «разборок»). Реально он снял жилье у м. Гагаринское (в деле есть соответствующий адрес его проживания). Поэтому ему не было никакого резона ехать снимать деньги на пл. Ленина, тем более что один из банкоматов «Уралсиб» банка располагался прямо в здании их офиса (никуда и ходить не надо), где он всегда и снимал деньги с карточки.

— Суд неправомерно указывает в Решении на другую справку, в которой приведены данные по карточке на период с 27.05 по 01.06.04 в размере 17451 руб. В представленной ответчиком справке ясно видно, что деньги сняты тремя порциями а в центральный офис эта информация о снятии со счета поступила на сутки позже, т. е.

— На тот факт, что деньги с его банковской карточки сняла именно истица указывают и следующие обстоятельства:

o Пропажу своей карточки он обнаружил в конце июня 2004 года, он пошел в офис банка и там узнал, что денег на карточке нет. В связи с тем, что он не мог потерять карточку вместе с пинкодом, он сразу же предположил, что карточка находится у бывшей жены. Он ей позвонил. Бывшая жена не стала отпираться и сообщила, что сняла все деньги, чтобы купить им билеты на юг для «прощального путешествия». Ответчик отказался лететь с ней и потребовал вернуть половину снятой ею суммы. Та отказалась. Позже, на суде, она стала утверждать, что этого разговора не было и что карточку у него украла какая-нибудь другая женщина (но и в этом случае деньги бы также были не у него). o Расположение банкомата, с которого сняли деньги (ответчик всегда снимал деньги в банкомате, расположенном в его офисе (пл. Калинина), и статус банка («чужой» для «Уралсиб» банка банкомат), — указывают на то, что снимал деньги не он. Ему бы не пришло в голову ехать для этого на пл. Ленина, кроме этого, это привело к потере на комиссии 261 рубля (ему бы не пришло в голову отдавать 261 рубль непонятно за что). Кроме того, ему бы не пришло в голову снимать со своей карточки 17 тыс. руб. тремя порциями (так мог сделать только человек, не знающий какая сумма содержится на карточке).

— Кроме того, здесь непонятна логика суда — почему вообще деньги на карточке ответчика, снятые непонятно кем в тот период, когда сторонами велось совместное хозяйство, вообще должны делиться?! Почему тогда не делятся деньги, которые получила истица в мае или июне? В этом решении нет логики, не говоря уже о том, что мало того, что деньги сняла истица, так она еще и востребовала их раздел! Т. е. дважды обманула ответчика.

4. Так он указал вентилятор и у ответчика, в вывезенных вещах и у Ларисы. Но если оценщики нашли у истицы вентилятор, значит его явно не должно быть в списке у ответчика.

5. Например, почему 22 шт. CD-R у ответчика оцениваются в 132 руб., а у истицы 7 шт. — 112 руб. Кроме того, никаких CD-R дисков у ответчика не было, в списке указаны только CD диски с песнями, а CD-R диски используются программистами для записи информации с компьютера (на его компьютере не стояло устройство для записи на CD-R диски, может сейчас стоит на его бывшем компьютере у истицы?). Но еще более непонятно, как оценщики оценивали, те вещи, которые истица указала как вывезенные ответчиком? Заочно? И какова же степень ошибки этой заочной оценки, если оценщики не имели возможности оценить изношенность и прочие потребительские качества данных вещей? Полагаю, истица, пользуясь случаем, описала данные вещи так, как ей было выгодно. как минимум в части тех вещей, что были оценены экспертами заочно.

6. (у истицы кроме того компьютера, который она указала как вывезенный ответчиком, есть в наличии еще 2 компьютера). Общеизвестно, что стоимость компьютера находящегося в эксплуатации более 5 лет на момент вынесения решения не более 500 рублей. Указанная оценщиками сумма в 3 тыс. рублей, близка стоимости новейших компьютеров (4 тыс. руб.), превышающих по быстродействию и иным параметрам «потерянный» компьютер в несколько раз. Что касается комплектующих, то некоторые из них были установлены в компьютер (для этого и покупались), иные были установлены на другие компьютеры, — в любом случае учитывать их плюсом при оценке стоимости компьютера не правомерно. Не говоря уже о том, что данный компьютер вместе с монитором находится где-то у бывшей жены.

Действительно, мировой суд предложил истице государственного оценщика, однако истица отказалась от него и обратилась к иному оценщику. Отсутствие логики в отчете и профессионализма господ оценщиков мы продемонстрировали выше на примере оценки компьютера (чтобы узнать цену современного компьютера достаточно раскрыть любой прайс компьютерного магазина — эта информация общедоступна).

7. — ответчик впервые услышал эти фамилии на суде. Были ли они в гостях у истицы, он не знает, но у них с Натали они точно не были. Об этом же суду говорила и свидетель Натали. Данные свидетели вдруг из ниоткуда появились на 5-ый год разбирательства дела, одно это уже должно было насторожить суд. Где ж так долго скрывали столь ценных свидетелей? И если допустить, что эти люди были у в гостях у ответчика, то они через 5 лет не вспомнили бы чего у него в квартире было, а чего не было. И если они описали так детально все вещи (как они это сделали), значит их попросила об этом истица. Такие подробности также должны были насторожить суд и вызвать недоверие к этим так называемым «свидетелям».

8. которая якобы приезжала к Ларисе в июне 2004 года и заметила отсутствующие у нее вещи. У суда нет никаких оснований полагать, что истица не вывезла указанные вещи в квартиру своего сына Александра или в квартиру своих подруг (как и произошло реально).

9. который знает о вывезенных вещах только со слов своего старшего брата Сергея. Кроме того, к его показаниям суд должен был отнестись с недоверием, поскольку Александр и Сергей являются сыновьями истицы и заинтересованы помогать ей в данном деле, поскольку решение материального вопроса по данному делу в случае чего упадет на их плечи (истица фактически нигде не работает), т. е. они прямо материально заинтересованы в лжесвидетельстве.

10. Сергей, который присутствовал при вывозе вещей и помогал ответчику их грузить, как следует из его первоначальных показаний, не смог вспомнить какие именно вещи были вывезены,

11. Натали о том, что ответчик вывез из квартиры не все вещи, указанные в согласованном списке. и поэтому не может ложиться в обоснование исключения показаний Натали из рассмотрения.

12. Суд также не учел, что у ответчика судебные приставы дважды проводили опись имущества и нашли только сотовый телефон ответчика, — это содержится в материалах дела. Более того, по инициативе истицы, приставы подали на него в административный суд за укрывательство якобы вывезенных им вещей. Суд справедливо признал данное требование приставов и истицы абсурдным — «нельзя предъявить приставам то, чего нет».

13. Доводы апелляционной инстанции о том, что ответчик не пришел на апелляционное разбирательство, не являются основанием для принятия ею несправедливого решения (примеры чего указаны выше). тем более, что все его доводы есть в деле и их просто надо было всесторонне исследовать и дать правильную оценку.

Из вышесказанного четко следует, что данный суд не выполнял никакого системного анализа, не сопоставлял фактов, имеющихся в материалах дела. Отсюда и ничем не обоснованное решение. Истица оказалась недовольна тем, что не все ее бредовые идеи суд удовлетворил. И действительно логики здесь никакой нет. Я же естественно считал такое решение суда просто отсебятиной, ничего общего, не имеющего с законом. На моей стороне были логика, здравый смысл и закон, а на стороне суда — его «право» принимать решение, основанное только на «внутреннем убеждении судьи», тоже предоставленное ему законом, но искаженное до неузнаваемости верой судов в свою собственную непогрешимость.

Сейчас у нас в России только приходят к необходимости составлять брачный контракт, в котором прописываются все условия счастливой и несчастливой жизни (развода). У нас такого контракта не было, а значит все совместно нажитые вещи делятся поровну. А если вещь нельзя разделить поровну, то одной из сторон выплачивается денежный эквивалент половины этой вещи, оставшейся у другой стороны.

Но закон в данной области крайне несовершенен. Например, личные вещи, к которым относятся подаренные человеку вещи, не делятся. Мне на один из дней рождения был подарен монитор для компьютера. Но Лариса это на суде не подтвердила и запретила говорить об этом своим сыновьям. В то время как все они дружно подтвердили, что три сервиза подаренные нам на свадьбу, на «самом деле» были подарены друзьями на ее день рождения. Т. е., получается тот, кто уходит из семьи, он находится в заведомо невыгодных условиях, поскольку тех, кто остался, их, как правило, больше, и следовательно, если они что-то подтвердят, то опровергнуть это будет невозможно. Т. е., уже в этом проявляется явное нарушение равноправия сторон, прописанное в Конституции РФ.

Из практики подобных дел мы знаем, что часто стороны при расставании прячут часть вещей, которые им хотелось бы сохранить за собой. А в законе нет никаких механизмов, которые бы однозначно разрешали такую ситуацию, поскольку факт укрывательства вещей чаще всего недоказуем.

Есть и другие «глюки» закона, например, в моем случае у меня не было возможности доказать, какие вещи я принес с собой. Закон также никак не учитывает различную долю вложений, которые супруги вкладывали в семью. Пользуясь этим, Лариса полила меня грязью, что я якобы не работал и сидел у нее на шее. В то время, как ситуация была с точностью до наоборот. Но для суда эта ситуация не имела значения, поэтому «факты» Ларисы не проверялись, а ушат грязи, вылитый на меня, остался на мне и засох болезненной обидой.

Неплохо бы судам по ходу дела отделять «мух от котлет» и в таких случаях возбуждать дело за клевету или как минимум не давать оскорблять человека на судебных заседаниях. Однако, судьи не только не следят за этим, но и сами часто непрочь растоптать достоинство граждан, случайно оказавшихся на скамье подсудимых.

— Часто используемые человеком вещи, несут на себе энергетический его отпечаток. Если люди расстались и не хотят больше вспоминать друг друга, они должны избавиться от общих вещей, от тех вещей, которых касался ушедший супруг (-а). Это облегчит расставание и переход к новой жизни, — пояснил Сергей.

— Т. е., устраивая множество судов и делёж имущества, Лариса как раз показывала этим, что не хочет расставаться?

— Конечно. У вампира сбежал «мешок с едой». - улыбнулся Сергей, — Она естественно была против этого. Она ведь и хотела то иного — просто побольше скандалов, чтобы питаться твоей энергией, а ты как назло становился всё спокойнее и спокойнее и стал всё больше и больше отдаляться от нее… Суды очень хорошая раскачка энергии человека. Подсознательно, Лариса знала, что именно этот путь для нее, как вампира, оптимален. И то, что ты часто игнорировал судебные заседания очень ее не устраивало. А на каждом заседании она старалась лишний раз побольнее уколоть тебя. Самая надежная защита в данном случае — никак не реагировать на ее эти уколы, ни внешне, ни внутренне. Твои адвокаты тебе советовали на этот счет совершенно правильно.

— Я думал, что если я не отвечаю на ее оскорбления, значит соглашаюсь с ними. Значит потакаю ее безнаказанности.

— Я не говорю, что совсем не надо реагировать на это. Надо. Но без эмоций, в рамках правового поля. Лучше, если бы на такие выводы отвечал твой адвокат, фиксируя в протоколе ее оскорбления в твой адрес.

12. Дело 10. О выплате содержания бывшей жене

Надо сказать, что это был перл в судебных исках Ларисы. Не знаю, кто ее надоумил, обратиться в суд с требованием, чтобы я содержал ее после развода, платя ей алименты. Это был первый в истории существования статьи 9 °Cемейного кодекса (СК) РФ, когда ей кто-то воспользовался в этом контексте.

Какой дурак ввел эту статью в закон, история умалчивает. Я думаю, что как всегда статью «содрали» с западного свода законов, но пока переводили, пока она дошла до утверждения и до употребления, она уже никак не коррелировала с исходной статьей.

Данная статья гласит, что если бывший супруг вышел на пенсию в пределах 5 лет после развода и является нуждающимся, то при определенных обстоятельствах он имеет право потребовать денежного содержания (алиментов) от супруга, с которым они расстались. Глупее не придумаешь.

На первом же заседании данного суда истица признала:

1) поскольку ей оказывает серьезную материальную поддержку ее сын, Александр, директор фирмы, который с ее слов, оплачивает ей:

— поездки на Черное море, как отдельно, так и с внуками;

— аренду кабинета по ул. Строителей 11, где она ведет приемы как психолог практик;

— коммунальные выплаты за квартиру;

— судебные издержки;

— лечение;

— одежду.

2) В то же время она адресует свой иск обосновывая это тем, что сын ей помогает, а вот я не помогаю. Такая постановка вопроса явно указывает на наличие иной цели у истицы, по отношению к той, что подразумевается ст. 9 °CК РФ.

3) Истица пришла на суд в дорогой шубе, дорогой одежде, с мобильным телефоном, который стоит три ее пенсии, — и стала прикидываться бедной и несчастной. Даже у судьи Цепелевой, которая перед этим приняла решение по другому делу в пользу бывшей жены, это вызвало отторжение.

4) Тот факт, что истице наше Государство установила именно такой уровень пенсии, а не иной, — это всецело отношения между истицей и Государством. Поскольку я никак не влиял на эти ее отношения, не влиял на величину ее пенсии, скорее наоборот заботился, чтобы она получила ученую степень и могла спокойно зарабатывать себе на жизнь.

Поэтому апеллировать ко мне, обвинять меня, что у нее маленькая пенсия, — это не по адресу. Можно еще было предъявить требования к ее первому мужу, поскольку она сидела дома, когда воспитывала его двух детей, и это могло повлиять на размер ее нынешней пенсии (хотя реально в соответствии с существующими правилами и это не влияет).

5) Истица также может работать преподавателем психологи или психологом практиком, как она и работала до пенсии. Однако, свое нежелание работать она пояснила тем, что суды (которые собственно она же и затеяла в огромном количестве) мешают ей сосредоточиться, ранят ее нежную психику.

6) У суда реально не было и подтверждений, что истица действительно не работает и не может работать. Поскольку она вынужденно подтвердила, что 3 года платит за аренду кабинета, в котором она вела приемы, как психолог-практик. У суда возник естественный вопрос, если она не работает последние 3 года, то зачем несет убытки по оплате аренды, сравнимые с размером ее пенсии. Она либо продолжает там вести приемы, либо планирует продолжить их, как только это дело решится в ее пользу.

Учитывая всё это, суд отказал ей в иске в полном объеме. Она не согласилась и обжаловала в апелляционную инстанцию.

Вроде бы данная статья СК РФ признана охранять бывшего супруга после выхода его на пенсию (в течении 5 лет), если того бросили в тот момент, когда он тяжело заболел. Или если он тяжело заболел в течении этих 5 лет после развода. Но спрашивается в чем смысл данной статьи? Если люди расстались плохо, то почему кто-то должен содержать своего бывшего ненавистного супруга (супругу)? Если они расстались друзьями, то они могут и без суда договориться о взаимопомощи.

Кроме того, здесь явно наблюдается перекос в сторону прав женщины, поскольку она выходит на пенсию на 5 лет раньше мужчины, а значит может воспользоваться этой статьей в целом чаще, чем это может сделать мужчина (при равенстве возраста). Это нарушает равноправие мужчин и женщин, дарованное нам Конституцией РФ.

Помимо прочих условий, данная статья Семейного кодекса требует, чтобы истица в семейной жизни и после развода вела себя прилично по отношению к ответчику. Травля, которую она организовала, заведя на меня массу дел, включая уголовные, сложно назвать хорошими, теплыми отношениями супругов после развода.

Сложно назвать иначе как наглым требование содержать бывшую жену, фактически только потому, что та вышла на пенсию, раньше мужа.

Заметим, что при принятии судом решения в данном вопросе, необходимо определить:

1) Является ли истица нуждающейся;

2) Должен ли ответчик содержать ее.

Обычно критерий «нуждаемости» устанавливается не только на основе официальных источников (справки о доходах и т. п.), а путем изучения действительной нуждаемости (обследование условий проживания, наличия вещей и пр.).

С другой стороны, официальный статус «нуждающегося» может быть частично подтвержден наличием льгот, предоставляемых малоимущим:

— Бесплатные лекарства для малообеспеченных;

— Жилищная субсидия для малоимущих;

— И прочие льготы.

Истица не представила суду никаких доказательств, что государство признало ее малоимущей.

Кроме того, если человек не может долго найти работу, то он становится на учет на бирже труда и получает пособие по безработице — таких данных истица также не представила. Хотя заявила, что якобы не работает последние 3 года. На фоне всего этого заявление Истицы, что она в чем-то нуждается (она даже не указала конкретно, в чем ее нужда состоит), выглядит как явное желание ввести суд в заблуждение.

Более того, ранее в судах, чтобы повысить свою значимость, она указывала в иске, что является высокооплачиваемым специалистом и что она продолжает работать в институте (СНИ) доцентом на кафедре психологии.

Помимо этого, следует отметить следующие существенные для принятия судом решения обстоятельства:

1) Данный а именно жены ответчика — Натали. Он с июня 2004 года имеет другую семью и естественно именно туда должны быть направлены его доходы.

2) Истица вела и как в отношении ответчика, так и в отношении его жены, что уже составляет самостоятельную СК РФ).

3) Истица привела их брак к краху и через суд их развод, поэтому ее требование об алиментах нелогично и незаконно.

4) Истица в свое время (2005–2006 гг.) с работы, неоднократно приходя к руководителям Группы компаний, в которой тот работал, с данной просьбой о его увольнении (2 года, 2006–2007 гг., он официально нигде не работал и даже не имел медицинского страхового свидетельства). Если женщина планирует, чтобы ее содержал бывший муж, то по логике вещей не стоило его лишать работы!

5) Истица по специальности (как психолог практик). Более того, у нее есть для этого арендуемый кабинет. Есть у нее возможность нормально работать и преподавателем в ВУЗах и в школах города, поскольку с помощью ответчика она получила кандидатскую степень по психологии. Поэтому в данной ситуации возникает ощущение, что истица просто не желает работать и специально пытается показать суду свою «недееспособность» лишь бы получить с ответчика какие-либо деньги.

6) Истица, с ее слов (Иск о разделе совместно нажитого имущества), от предпринимательской деятельности. В данных условиях, есть все основания полагать, что Истица продолжает работать как семейный психолог. Ее утверждение, что это не так, не убедительны, учитывая бремя оплаты снимаемого кабинета, который в этом случае простаивал бы несколько лет.

С учетом вышесказанного, возлагать на ответчика содержание посторонней женщины просто не целесообразно и незаконно.

Из судебной практики эту статью применяют, когда один из супругов получил в указанный в законе период инвалидность и не имеет других источников своего существования. Но даже в этом случае применение данной статьи не всегда целесообразно и оправданно.

Если взглянуть на проблему в целом, становится совершенно ясно, что данный иск направлен на:

1) Запугивание ответчика материальными тратами по содержанию истицы и моральное давление, связанное с самим фактом данного разбирательства;

2) Увеличение временных и иных затрат ответчика на защиту по данному делу;

3) Авось «сработает» и ей свалятся с неба дармовые деньги, которые пойдут в счет погашения затрат на отчуждаемую долю квартиры, после приватизации.

Понятно, что продолжая свою линию поведения:

4) Истица всячески пытается заставить ответчика выписаться из квартиры, в которой в случае приватизации ему принадлежит доля в 1 \3 стоимости, для этого она завела на него множество сфабрикованных уголовных и иных дел. Это дело в ряду других является моральным давлением на него с целью выписаться из квартиры;

5) Поскольку истице отказали во всех инстанциях в выселении ответчика из их общей квартиры, она теперь пытается компенсировать свои будущие финансовые потери в случае совместной приватизации (1 марта 2010 года неумолимо приближалось — очередная дата окончания бесплатной приватизации, которую к сожалению опять передвинули). Именно на эту цель и направлен данный иск;

6) Очевидно, что в связи с фактическим ее содержанием сыном, она не подпадает под квалификацию ст.9 °CК РФ в части обязательного наличия факта нуждаемости. Действительно, понятие «нуждаемость» не может быть привязана к конкретному человеку, от которого истица требует деньги. «Нуждаемость» относительно объективное понятие, связанное с определением уровня жизни (всех доходов и расходов) истицы;

7) Кроме того, истица в выступлении на одном из заседаний, сообщила суду, что она Понятно ее желание нигде не работать и жить за счет других, но это никак не может быть принято в качестве обоснования иска. Тем более, что истица работает как психологом-практиком, так и преподавателем в СНИ, и она может работать и дальше, у нее нет никаких противопоказаний для этого. Из СНИ ее никто не выгонял, а для предпринимательской деятельности у нее есть кабинет по ул. Строителей 11;

8) Закон возлагает обязанность по содержанию нуждающихся родителей в первую очередь на детей. И в случае реальной нуждаемости, она должна была обратиться в первую очередь к ним. Однако поскольку ее сыновья фактически ее уже содержат, то нуждаемости ни юридически, ни фактически нет;

9) Кроме того, истица была дважды замужем и в связи с этим совершенно неясно, почему она не направляет свои денежные претензии к своему первому мужу, во время замужества с которым она и заработала такую пенсию, которую получает теперь.

— Это очередная ошибка Ларисы. Нельзя подавать заведомо проигрышные иски, — прокомментировал Сергей.

— Просто к этому времени, она уже рассорилась со всеми своими адвокатами и видимо сама сочиняла этот бредовый иск.

— Ну ты же понимаешь, что основная ее цель — это вывести тебя из себя. И здесь все средства хороши. Кроме заведомо неприемлемых. Но если ты хотя бы на минуту испугался, то она своей цели, в общем-то, достигла.

— Да, в начале, я сильно разозлился, тем более, что иск попал к той же судье, что уже один раз несправедливо меня осудила. Было чего опасаться. Я уже понимал, что суд не следует законам и правилам.

— Ну вот. Тебя спасло еще и то, что Лариса не осознает себя вампиром, хотя и ведет себя как вампир (как обычно бревно в своем глазу человек не видит). Будь она сознательным вампиром, ты так просто в этой ситуации не отделался. Еще раз повторяю — экономь свои эмоции, особенно отрицательные.

13. Дело 11. Административное дело по незаконным действиям приставов

После того как приставы побывали у нас «в гостях», моя вера в существование законности окончательно растаяла как дым.

Ко мне в квартиру ворвались два пристава, оскорбили, потворствовали беспорядку, который учинила в нашей квартире истица (Лариса). А потом нас же и выставили придурками и преступниками.

Причем, приставы пришли ко мне не как к равноправному участнику раздела совместно нажитого имущества, а как к вору, который украл это совместно нажитое имущество и спрятал его под кроватью. Хотя закон в данном случае предполагает просто составление описи имущества особо ценных, совместно нажитых вещей, содержащихся у супругов после их развода.

В исполнительном производстве участвовали: пристав Заельцовского района — Конюхова и пристав из службы приставов Советского района — Тимченко.

При этом Тимченко, вошла к нам в квартиру, не представившись, не предъявив служебного удостоверения. Не представила ее и Конюхова. После наших настоятельных просьб, она с издевкой представилась стажером пристава, так и не назвав фамилию. Поэтому в суд я подал иск только на Конюхову. Когда я узнал фамилию и должность Тимченко, я вместе с женой Натали, несколько раз пытался привлечь ее к уголовной ответственности. Действительно, Тимченко, не только не представилась, она согласно ст.11 ФЗ об исполнительном производстве не имела права участвовать в исполнительном производстве на чужом участке. Т. е., она незаконно присутствовала в нашей квартире. Однако, в силу коррупции, прокуратура встала на защиту пристава. Нам пообещали (зам. прокурора Утян, Заельцовский район), что если мы не прекратим обращаться в различные инстанции по поводу противоправных действий Тимченко, то это нас, а не ее привлекут к уголовной ответственности.

Ситуация усугубляется тем, что при поддержке приставов, особенно Тимченко, истица вела себя у нас как у себя дома, всячески провоцировала нас на скандал, а когда это не удалось, устроила его сама и затем свалила всё на нас. Ее поддержали в качестве свидетелей и приставы и ее подруга, Сорокина, которую она пригласила (привезла с собой из Академгородка) в качестве понятой.

Лариса поцарапала предплечья Натали, когда грубо оттолкнула ее с дороги, она сбросила наши вещи, которые сушились у нас в ванной и прошлась по ним в сапогах (естественно, ни она, ни приставы, обувь не снимали, когда вошли к нам). Пытаясь нас спровоцировать, Лариса попросила включить в реестр описываемых вещей, вещи Натали (стиральную машину, холодильник, домашний кинотеатр). А когда я встал с постели (у меня болело горло, температура под 40, ждал скорую, которая, кстати, приехала только через 2 часа после вызова, когда приставы уже ушли) и вышел в коридор, чтобы еще раз попросить приставов вывести Ларису из нашей квартиры. Лариса сделала вид, что падает и повисла у меня на халате. Я инстинктивно отшатнулся и вышел в открытую дверь на лестничную клетку. Лариса вначале последовала за мной, но затем резко дернула меня за халат, сорвав его с меня. Я оказался в плавках на лестничной холодной площадке перед незнакомыми женщинами, на потеху всем соседям, которые прильнули к дверным глазкам.

Не знаю, выиграл ли я это дело, если бы Натали не оставила у нас протокол исполнительного производства, не позволив его забрать приставу Конюховой. В этом протоколе никакой Тимченко не значилось, напротив вторым приставом должен быть другой человек. В этом протоколе расписалась как сама истица, так и понятые (Соркина и Натали).

Судья Борисова усмотрела явные нарушения закона со стороны приставов:

1) Исполнительное производство было начато без понятых, они были приглашены позже, когда уже выяснилось, что искать у нас нечего.

2) Конюхова не представила Тимченко. Сама Тимченко не представлялась. В протокол исполнительных действий пристав Тимченко не была включена как участница этих действий.

3) Понятые, вопреки закону, оказались заинтересованными лицами.

4) Исполнительный лист был составлен с явными нарушениями, где ответчику предоставлялось по сути самому провести исполнительное производство.

5) Акт о невозможности взыскания вещей в нарушение всех мыслимых законов был составлен на дому у Ларисы и там же подписан ее подругой Вайнер, в качестве понятой, которая в нашу квартиру не входила, свидетелем событий, под которыми подписалась не была. Вайнер, толи по незнанию, толи по глупости, подтвердила этот факт на суде.

6) Сценарий исполнительного производства напоминал заранее прописанное действие, ничего общего с законом не имеющего. Например, велась тайная запись с двух диктофонов (Ларисой и Сорокиной).

Показательно и то, что пока Вайнер не созналась и приставы и Лариса хором утверждали, что Вайнер была понятой и присутствовала на исполнительном производстве. По сути они все лжесвидетельствовали, однако суд это не отметил.

Конюхова и Тимченко утверждали, что Тимченко была внесена в протокол, а тот о котором мы говорим, это не протокол, а черновик. Однако, когда мы предъявили данный протокол (приставы не знали, что он у нас остался), им пришлось признать, что это не черновик, поскольку в нем расписались трое участников данного производства.

Действия пристава Конюховой были признаны незаконными.

Когда я сообщил об этом старшему приставу Саблину (Заельцовский район), он сказал, что на нее и до этого было много жалоб, поэтому он принял решение ее уволить. Однако, в дальнейшем это не помешало ему задним числом подписать разрешение на участие в исполнительном производстве Тимченко. Хотя статус такого разрешения законом не предусмотрен и выдавать его было незаконно ни задним числом, ни передним. Такое разрешение ничуть не отменяло незаконность участия пристава Тимченко в данном производстве.

Стоит открыть закон о судебных приставах, чтобы понять, что им даны фактически неограниченные полномочия. Могут дверь выломать, могут «повязать» человека или подать на него в суд за неисполнение предписаний. С другой стороны, контингент, который идет работать приставом тот же, что и в милицию. Это люди, не нашедшие себя в жизни, как правило, не имеющие высшего образования, не говоря уже о юридическом образовании. Эти люди, получив неограниченную власть, ведут себя как матросы, пришедшие грабить зажравшихся буржуев.

Стороны при разделе совместно нажитого имущества по закону равны. Почему приставы вели себя таким безобразным образом? Ответ очень прост. Во-первых, они всегда так себя ведут. Во-вторых, хорошая знакомая истицы и одновременно Тимченко, привела истицу к Тимченко и попросила ту посодействовать в быстром исполнительном производстве. Причем никакой «быстроты» реально не требовалось — раздел имущества тянулся после этого еще 3 года. «Быстро» надо было истице, поскольку через неделю после даты исполнительного производства было назначено дело по выселению меня из квартиры. Истица надеялась принести в это дело несколько «горячих фактиков» о якобы моих «зверствах», чтобы уж точно выписать меня из нашей квартиры. Действительно, на заседании суда «по выселению» истица живописала мои «зверства» на исполнительном производстве, а Тимченко выступала свидетелем, подтверждая все эти выдумки. Хорошо, что эта наглая ложь никак не тронула опытную судью Протопопову.

Со стороны пристава Конюховой было допущено действительно множество нарушений. Хотя в данном деле присутствовала доля определенного везения — даже при наличии неопровержимых фактов, действия приставов редко признаются незаконными. Это подтвердилось в дальнейшем при попытке привлечь к уголовной ответственности пристава Тимченко.

Серьезным нарушением закона является незаконное присутствие пристава Тимченко на данном исполнительном производстве. Действительно, ч.4 ст.11 ФЗ об исполнительном производстве указывает, что «Судебный пристав-исполнитель может совершать исполнительные действия на территории, на которую не распространяются его функции, если в процессе исполнения исполнительного документа возникла такая необходимость». Это подразумевает, что этот пристав первоначально вел данное производство, а затем оно было передано в другой район согласно ч.3 данной ст.11 «Если в процессе исполнения исполнительного документа изменились место жительства должника, место его работы или место его нахождения либо выяснилось, что имущество должника, на которое можно обратить взыскание по прежнему месту нахождения, отсутствует или его недостаточно для удовлетворения требований взыскателя, судебный пристав-исполнитель незамедлительно составляет об этом акт и не позднее следующего дня после дня его составления направляет исполнительный документ вместе с копией этого акта судебному приставу- исполнителю по новым месту жительства должника, месту его работы, месту его нахождения либо по новому месту нахождения имущества должника, о чем одновременно извещает взыскателя, суд или другой орган, выдавший исполнительный документ». Согласно ч.4 «В этом случае судебный пристав-исполнитель, составив акт в соответствии с пунктом 3 настоящей статьи, направляется на указанную территорию».

В рассматриваемой ситуации данное исполнительное производство было начато и закончено на территории действия ФССП Заельцовского района, пристав Тимченко из Советского ФССП никогда не вела это дело и в строгом соответствии с законом (вышеуказанная ст.11) она не могла в качестве пристава участвовать в данном производстве. Т. е., ее приход в квартиру ответчика не законен и квалифицируется как незаконное проникновение (вторжение) в чужое жилище с использованием служебного положения.

Тимченко должна быть привлечена в связи с этим к уголовной ответственности и только взаимовыручка в судебно-правовой системе позволило ей выйти сухой из воды.

Прискорбно, что явное нарушение закона со стороны пристава Тимченко осталось незамеченным судьей Борисовой, хотя закон четко говорит нам о том, что если в процессе судебного разбирательства были обнаружены данные, указывающие на преступление, судья должен сигнализировать об этом в соответствующие органы.

Согласно ст.21 ч.2 УПК РФ «В каждом случае обнаружения признаков преступления прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель принимают предусмотренные настоящим Кодексом меры по установлению события преступления, изобличению лица или лиц, виновных в совершении преступления».

Согласно ст.29 ч.4 УПК РФ «Если при судебном рассмотрении уголовного дела будут выявлены обстоятельства, способствовавшие совершению преступления, нарушения прав и свобод граждан, а также другие нарушения закона, допущенные при производстве дознания, предварительного следствия или при рассмотрении уголовного дела нижестоящим судом, то суд вправе вынести частное определение или постановление, в котором обращается внимание соответствующих организаций и должностных лиц на данные обстоятельства и факты нарушений закона, требующие принятия необходимых мер. Суд вправе вынести частное определение или постановление и в других случаях, если признает это необходимым».

Прискорбно, что суды прикрываются фиговым листком «ограничения рассмотрения дела только рамками поданного иска». Не было в моем иске «привлечь пристава Тимченко к уголовной ответственности», поскольку я не знал ни ее имени, ни должности, и суд проигнорировал явные факты нарушения законности данной гражданкой.

Мало того, что не удалось привлечь главную виновницу торжества — Тимченко, с позволения которой распоясалась Лариса, но еще и нас же с Натали привлекли к уголовной ответственности по ст.130, а затем по ст.112 ч.2 УК РФ! Привлекли, опираясь на лжесвидетельство приставов, истицы и ее подруги Сорокиной.

— Заметь, что вы победили в административном деле, только потому, что применили силу и оставили у себя оригинал протокола. Не будь у вас этого документа, вы бы ничего не смогли доказать. Эргрегор приставов — силовой по своей природе. Вы действовали в его рамках, изымая у Конюховой незаконно составленный ею протокол, где фигурировала фамилия не пристава Тимченко, а другого, которого не было на исполнительном производстве. Конюхова, не смотря на ее неограниченные полномочия, оказалась слабее вас. Эргрегор должен был соблюсти внешнюю чистоту и попытаться самоочиститься в такой явно незаконной и неестественной для него ситуации.

— Да, Конюхову уволили (заставили уйти по собственному желанию).

— Но дальше «копать» эргрегор не позволил, поскольку это уже грозило его саморазрушением. Поэтому и Тимченко улизнула от вашего праведного гнева.

14. Дело 12. Административное дело по препятствованию действиям приставов

Это дело было ответом службы приставов, конкретно Конюховой и Тимченко, на мое заявление в суд о незаконности действий Конюховой.

Конюхова обратилась в суд в отношении Натали, что та якобы мешала им проводить исполнительное производство, а в конце так обнаглела, что изорвала все исполнительные документы. Наглость «служивых людей» не знает границ, они попытались вывернуть ситуацию наизнанку.

Я уже рассказывал, как реально дело было (дело 10), добавлю, что основой выдумки приставов стал тот факт, что Натали, когда знакомилась с документами как понятая, взяла протокол и увидела там фамилию пристава Старцева, который не присутствовал на исполнительном производстве. Она попросила прокомментировать этот факт Конюхову, та психанула и попыталась вырвать документ из рук Натали. Но оторвала только уголок документа. Остальные документы она собрала со стола, на котором писала, и вышла.

Учитывая, что приставы обладают фактически неограниченными полномочиями, сложно было представить, чтобы они оставили противоправные действия в их адрес на потом, они могли сразу же вызвать наряд милиции, могли за оказание сопротивления тут же наложить взыскание. Но ничего этого не было. Позднее задним числом появился акт об административном правонарушении, составленный на квартире Ларисы (истицы) и подписанный ее подругами Сорокиной и Вайнер, а также приставами. Причем Вайнер позднее сама призналась, что лжесвидетельствовала, подписывая данный акт.

Дело разбирала районный судья Куранова. Она не нашла в действиях Натали состава преступления. Кроме того, на суде выяснилась незаконная природа акта, послужившего основой для данного иска. Судья не мог не оправдать Натали.

Неограниченная власть порождает неограниченную безответственность. Кто бы их контролировал, этих приставов?

Приставы воспользовались тем, что их интересы совпали с интересами истицы (Ларисы) и ее подруг. Они объединились в лжесвидетельстве. Нам просто повезло, что Вайнер по простоте душевной подтвердила, где она подписывала акты и что она действительно в нашу квартиру не входила. Представляю, как ей попало от ее подруги Ларисы. А ведь могло быть иначе. Приставы, Сорокина и истица, до показаний Вайнер, хором утверждали, что Вайнер была понятой и присутствовала на исполнительном производстве. Документ, который спасла Натали (где было точно указано, кто был понятыми), помог судье раскрутить данную ситуацию и заставить Вайнер признаться в лжесвидетельстве.

Основой иска был недействительный акт о правонарушении. В свидетели был привлечен человек, который не видел событий, указанных в акте. Но мировой суд (Борисова) не смотря на это вынес решение в пользу приставов.

Правда на апелляции выяснилось, что мировой суд не уведомил при этом ответчика (Натали) о дате заседания, на котором он это решение вынес. В деле оказалось извещение, подписанное якобы получателем (Натали), однако выяснилось, что письмо суд высылал без уведомления (а значит никакого уведомления просто в деле быть не должно), а само письмо пришло позже даты суда. Невскрытый конверт ответчик представила суду. Т. е., извещение и подпись были подделаны. Это очень близко к фальсификации улик и материалов дела.

Видимо судья Куранова в этих условиях побоялась принимать решение в пользу приставов. Слишком грубо и нагло онифальсифицировали дело. Хотя, не смотря на явный подлог, никто из судей или приставов наказан не был.

Ситуация достаточно рядовая. Приставы и иные аналогичные структуры часто используют свой статус и влияние на то, чтобы продавить в судах то решение, которое им нужно.

Обычно их показания считаются априори объективными и не подлежащими анализу и проверке, как например, показания судебно-медицинских экспертов. Считается, что как госслужащие они не заинтересованы в искажении фактов. Реально же ничто человеческое им не чуждо. Они заинтересованы как минимум во взаимной поддержке в тех, случаях, когда человек выступает против одной из государственных структур. Если они не поддержат, то и их могут не поддержать. Кроме того, бывают и личные интересы, когда они поддерживают одну из сторон, поскольку их хорошие знакомые попросили поддержать этих людей. Я уже не говорю о прямой материальной заинтересованности, когда таких служащих подкупает одна из сторон, что пока встречается достаточно часто.

В силу групповой поруки у данных служащих развивается чувство полной безнаказанности. Это приводит к тому, что подчас они нарушают закон открыто и нагло, как в данном исполнительном производстве. Они считают, что они выше закона. А сложившаяся практика поддерживает эту их мысль.

— Приставы ответили на ваше обвинение «в незаконности» тупо, но надежно, как это они всегда делают, обвинили вас в незаконности. В данном случае в воспрепятствовании действиям приставов, находящихся при исполнении своих служебных обязанностей. И это бы закономерно сработало, если бы они не оставили столько скелетов в своем шкафу, и если бы дело попало к другой судье.

— Хочешь сказать, что нам просто повезло?

— В определенном смысле да. Вы опять умудрились получить материальный аргумент (документ), доказывающий необоснованность притязаний приставов. К тому же Конюхова не была ярким членом эргрегора приставов, скорее изгоем. Эта работа, как я понял из твоих слов, явно не для нее. И как-то даже жалко, что она пострадала по сути по вине Тимченко. Поэтому эргрегор приставов и не заступился за нее, как за Тимченко, которая была в этом эргрегоре, как рыба в воде.

15. Дело 13. Административное дело по укрыванию вывезенных вещей

Это одно из дел, которое подтверждает мою мысль, что в РОВД и Службу приставов берут в основном тех, кто не смог поступить в нормальные ВУЗы и не умеет ничего в жизни делать, кроме как издеваться над теми, кто что-то представляет в этой жизни. Это своего рода комплекс матроса в Великую октябрьскую революцию. Как правило, у таких людей на лбу написано 2 класса образования, полное отсутствие интеллекта, но присутствует огромная жажда власти…

Служба приставов (ССП) мне пишет грозное письмо с просьбой самому представить им для описи вещи, согласно списку вещей, составленному Ларисой. Но у меня нет этих вещей и не было. Сами же приставы дважды приходили ко мне на квартиру и не находили ничего из этого списка, кроме сотового телефона, который я и не скрывал. И который опять же по глупости был описан приставами, хотя его стоимость была не более 200 рублей (модель 10 летней давности, которая к тому же уже не работала).

Получается, что приставы требовали, чтобы я им предоставил то, что у меня не было. Я конечно же отказался выполнить это бредовое требование. Тогда приставы завели на меня административное дело и обратились в суд.

Состоялся суд. Мировая судья Борисова не до такой степени не владеет логикой как ССП, поэтому она решила это дело в мою пользу: «Нельзя истребовать у человека то, чего нет» — справедливо написала она в результативной части.

Если у сторон нет достоверных доказательств, что вещи находятся в конкретном месте, эти вещи по закону не делятся. Но попытка приставов могла и поиметь успех, не смотря на ее полную абсурдность. Я не раз видел, как на судах побеждала дикость и абсурдность. Будем считать, что мне просто повезло.

По логике вещей, теоретически, я мог вывести вещи из нашей квартиры и спрятать их где-либо. И тогда вроде бы логично обвинить меня в том, что я укрываю эти вещи. Но ведь и Лариса могла вывести те же самые вещи и спрятать их у своих подруг, — и в этом случае предъявление требований по этим вещам ко мне — абсурд.

Юридическая практика показывает, что когда место нахождение вещей не установлено и не может быть установлено, когда не выяснено кто же их вывез, то эти вещи не должны учитываться при разделе совместно нажитого имущества.

Однако, суды решают данную ситуацию в ту или иную сторону, основываясь на показаниях свидетелей и иных доказательствах, предоставленных сторонами.

Понятно, что это не логично. Особенно глупо опираться на показания свидетелей, которые являясь друзьями и подругами истицы, подтверждают ее слова только потому, что доверяют ей или же сознательно дают ложные показания, зная, что поймать их на лжи в данном случае просто невозможно.

— Мне этот иск службы приставов напоминает махание кулаками после драки. Укусить неважно куда и как, просто укусить. Какая тут энергетическая подоплека? — спросил я у Сергея.

— Это проявление автоматической защиты эргрегора. Она не может быть логичной сама по себе. Логику вкладывают умные люди. А таких в той службе к этому времени не оказалось под рукой эргрегора, к вашему счастью. Отсюда такой глупый иск и его закономерный финал.

16. Дело 14. Уголовное дело по ст. 130 УК РФ по СМС-кам

Кто-то на сайте знакомств ошибочно дает номер мобильного Ларисы и на ее телефон начинают поступать предложения о знакомстве. Не долго думая, она решает, что это сделали мы и подает в суд на мою жену Натали по ст.130 УК РФ (оскорбление).

Кстати, до этого она постоянно звонила нам на домашний и мне на сотовый. В основном, в режиме «будильника», т. е. звонила и просто молчала в трубку, чтобы мы не записали и не смогли доказать, что это она. Таких звонков было около 10 в день, когда она выходила гулять с внуком и от нечего делать набирала наш номер с автомата. Зная, что мы знаем, что это она. Действительно, никто кроме нее не знал одновременно мой сотовый и домашний телефоны. Конечно, это раздражало. В конечном итоге мне пришлось сменить номер мобильного телефона. А домашний телефон мы фактически отключили. По нашему запросу в сотовую компанию выяснилось, что звонки в мой адрес поступали с телефонов автоматов, расположенных в Академгородке, недалеко от дома Ларисы. Я подал заявление в УВД по этому факту шантажа и морального давления на меня посредством массированных телефонных налетов. Однако, УВД отказали в возбуждении дела. Ничего не смысля в информационных технологиях, они не знали, как и что в этом случае можно доказать. Хотя доказательство элементарно.

Поэтому естественно, Лариса подумала, что это мы ей в отместку «засветили» на сайте знакомств ее номер мобильного. Как говорят «На воре и шапка горит».

Лариса не представила никаких доказательств в пользу своей гипотезы. Суд в этом случае закономерно отказал в удовлетворении ее иска. Более того, Натали подала в суд на возмещение своих расходов и суд удовлетворил ее иск.

Это было первое дело, когда Лариса решила ударить по слабому звену, как она полагала, т. е. по моей жене. Затем пошло ее обвинение Натали по ст.130, а дальше по 112 УК РФ вместе со мною. Я рад, что Натали выдержала этот удар. В целом мы и так хорошо ладили с Натали, а тут общий враг нас естественно только объединил еще больше.

Что касается этого якобы оскорбления.

Конечно, определенные неудобства Лариса почувствовала, отвечая на звонки своих «фанатов», но состава преступления здесь нет. Ну пригласили пара мальчиков на свидание, что здесь такого? Радоваться надо, что в таком возрасте еще приглашают.

При этом ее неудобства несравнимы с теми, что она доставляла нам своими «дежурными звонками». Например, в мой день рождения в 2005 году она фактически заблокировала мой телефон. Никто из моих друзей не смог пробиться, чтобы поздравить меня.

Решение суда закономерно.

Суд установил, что истицу подключили в эту «игру» с сотового телефона, но номер сотового не принадлежал ответчику.

Сбор доказательств по ст.130 УК РФ (оскорбление личности) всегда довольно проблематичен, поскольку любое оскорбление носит индивидуальный характер. Доказать, что человек испытывал моральные страдания довольно сложно, поскольку он обосновывает это своими субъективными ощущениями, амплитуду которых никто не измерял и задним числом измерить не может. Подтвердить само наличие этих ощущений также никто кроме самого оскорбленного не может.

Поэтому данная статья трактуется различными судьями по-разному, иногда с точностью до наоборот.

— Всё-таки, скажи мне, Лариса получила за счет судов столько нашей энергии, сколько планировала? — спросил я Сергея.

— Судя по виду, нет. Но судя по твоему виду, тебе все же досталось. Как я уже говорил, часть энергии она получила, — ответил Сергей. — При этом ты часто теряешь энергию через свою жену, Натали. Она более болезненно реагирует на удары Ларисы, раскрываясь перед ней. Ты то, так или иначе закалился в браке с Ларисой, а вот Натали — нет. Именно поэтому, чисто интуитивно, Лариса перенесла свой основной удар на Натали, надеясь, что через нее достанется и тебе. В целом она не ошиблась.

— Когда я понял, я попытался исправить эту ситуацию. Надеюсь сейчас это уже не так. А кроме того, надеюсь, что Лариса хлебнула той энергии, что ее убьет.

17. Дело 15. Возмещение моральных издержек

Лариса, обрадовавшись выигранным ею делам (№ 6 и № 4), тут же подала на возмещение материальных и моральных издержек.

По делу № 6 (ст.130 УК РФ), по которому приговором нам несправедливо вменили произнесение слов «скотина» и «сволочь», она затребовала в начале 280 000, а затем 750 000 рублей моральной компенсации. Заметим, что у нас в России за убийство гораздо меньшие компенсации.

Ниже остановимся только на возмещении материальных и моральных издержек по делу № 6.

Первое разбирательство (судья Савельева, Заельцовский район) произошло без нашего участия. Нас не известили. Поэтому мы добились его пересмотра. Кроме того, нас не удовлетворила сумма по 5 000 рублей с каждого. Мы считали, что ничего не должны платить, даже если допустить, что мы виноваты, что судом фактически не доказано.

Второе разбирательство (судья Гаврилец, Заельцовский район) длилось очень долго, поскольку истица взяла на вооружение тактику изматывания нас затяжными разбирательствами. Она несколько раз меняла основание иска и всякий раз разбирательство по закону должно было начинаться с нуля.

Мы же просто игнорировали эти заседания с разрешения судьи на законных основаниях, это Ларису особенно бесило.

Казалось бы, ну выиграл ты дело. Повезло тебе, поверили сфабрикованным тобою «фактикам». Ну успокойся, отойди в сторонку, так нет же. Истица решила еще и «срубить денюжку» с нас.

Человеку всегда мало, сколько бы он не получал, а если еще и закон потворствует ему в этом, то он окончательно наглеет. У нас в стране нельзя запретить воровать то, что плохо лежит. Обязательно найдется придурок, который стащит эту вещь, даже если она ему не нужна — так на всякий случай. В основном, в других странах, как это ни странно, по- другому. Есть конечно страны, где ситуация хуже, чем у нас.

Мне же с самого начала было непонятно, почему за моральный проступок человек наказывается дважды. Независимо от того, кто прав в этой ситуации. Требовать выплату моральной компенсации по делу по ст.130, где корень деяния именно моральные страдания, — нелогично и просто абсурд.

Мне было непонятно и как, при отсутствии четких критериев, суд может решать вопрос моральной компенсации. И до сих пор непонятно, почему закон не развивается в этой части?

Возмещение моральных издержек регулируется статьями 151, 1099, 1100, 1101 ГК РФ, а также ст.208 ГК РФ (индексация).

Решение суда (после кассации по делу № 6), по которому истица потребовала возмещения морального и иного вреда, вступило в силу

Срок исковой давности — 3 года, с момента, когда лицу стало известно о нарушении его прав и свобод (ст.200 ГК РФ). В данном случае с даты вступления в силу решения суда до подачи иска прошло более 9 месяцев, что является явным нарушением времени предъявления иска.

Решением кассации иск о компенсации морального вреда отклонен, т. е. вновь поданный истицей в феврале является новым самостоятельным иском. В частности срок давности прерывается подачей иска «в установленном порядке». Законный порядок как раз и нарушил истец при подаче иска, обратившись в ненадлежащий (уголовный) суд.

Если судом оставлен без рассмотрения иск, предъявленный в уголовном деле, то начавшееся до предъявления иска течение срока исковой давности приостанавливается до вступления в законную силу приговора, которым иск оставлен без рассмотрения. Время, в течение которого давность была приостановлена, не засчитывается в срок исковой давности. При этом если остающаяся часть срока менее шести месяцев, она удлиняется до шести месяцев.

Статья 199 ГК РФ так описывает применение исковой давности:

«1. Требование о защите нарушенного права принимается к рассмотрению судом независимо от истечения срока исковой давности.

2. Исковая давность применяется судом только по заявлению стороны в споре, сделанному до вынесения судом решения.

Истечение срока исковой давности, о применении которой заявлено стороной в споре, является основанием к вынесению судом решения об отказе в иске».

Это означает, что если сторона не заметит превышения срока исковой давности, суд не имеет право напомнить об этом. Абсурд.

Статья 207 ГК РФ так регулирует применение исковой давности к дополнительным требованиям:

«С истечением срока исковой давности по главному требованию истекает срок исковой давности и по дополнительным требованиям». В данном случае, если следовать строго букве закона, главным требованием было требование ст.130 УК РФ, которое также устанавливает плату за моральную сторону дела. По ст. 130 УК РФ срок давности в момент вынесения приговора истек, следовательно, он истек и по дополнительному требованию.

Эта позиция подтверждена Пленумом ВС РФ: «В случае, когда требование о компенсации морального вреда вытекает из нарушения имущественных или иных прав, для защиты которых законом установлена исковая давность или срок обращения в суд,

Как указывают специалисты в комментарии решения данного Пленума: «Вряд ли справедливо было бы поставить причинителя вреда в такое положение, когда без ограничения срока он мог бы подвергнуться наступлению ответственности, размер которой он изначально не мог и не должен был предвидеть».

Кроме того, законодатель не разъяснил здесь важной детали. Поскольку статья 130 УК РФ подразумевает наказание за оскорбление, т. е. за моральные страдания, причиненные оскорблением, то почему человек должен дважды наказываться за одно и то же. Он уже заплатил приговором за нанесенный моральный вред, а теперь он должен за то же самое заплатить еще и в гражданском производстве. Это противоречит основополагающему принципу закона: человек не может дважды наказываться за один и тот же проступок.

Кроме того, необходимо иметь в виду, что возмещению подлежит только реальный вред, а не предполагаемый.

чем подтверждается факт причинения потерпевшему нравственных или физических страданий, при каких обстоятельствах и какими действиями (бездействием) они нанесены, степень вины причинителя, какие нравственные или физические страдания перенесены потерпевшим, в какой сумме он оценивает их компенсацию и другие обстоятельства, имеющие значение для разрешения конкретного спора».

Как указал пленум «Под моральным вредом понимаются нравственные или физические страдания, причиненные действиями (бездействием), посягающими на принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага». В нашем случае, речь может вестись только о нарушении одного нематериального блага — «достоинство личности», охраняемого отдельно ч.1 ст.130 УК РФ «Оскорбление, то есть унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной форме».

Требование о компенсации морального вреда правомерно при условии, что потерпевший испытал «глубокие моральные страдания». Или иными словами речь идет о внутренних переживаниях, породивших сильную нравственную боль.

Могли ли два слова («сволочь» и «скотина»), вызвать у истицы моральные страдания или сильную нравственную боль, оцененную истицей в 140 000 руб. за слово (суд ранее вынес решение о выплате 5 тысяч с обеих ответчиков, ответчики опротестовали это решение, поскольку их «забыли» пригласить на это разбирательство)?

Оценить нравственную боль возможно только приблизительно, по внешним проявлениям: поведенческим признакам и психическому состоянию человека.

Например, если человека оскорбляют, он чаще всего либо оскорбляет в ответ, либо призывает хама к порядку а, возможно, обращается за помощью к окружающим. В нашем случае, истица утверждает, что не оскорбляла ответчиков, все свидетели отметили, что истица никому не говорила вслух о наличии оскорблений в ее адрес, она также и не обращалась за помощью к судебным приставам, прямая обязанность которых пресекать противоправные действия в момент исполнительных действий. Более того, все свидетели отметили, что именно ответчик просил приставов помочь ему пресечь противоправные действия истицы. Важно и то, что истица, несмотря на наличие этих якобы оскорблений, не покинула квартиру ответчиков, даже несмотря на настоятельную просьбу своей подруги и пристава Тимченко. Таким образом, складывается такое впечатление, что истице нравилась данная ситуация. Более того, есть все основания полагать, что она целенаправленно стремилась создать именно такую ситуацию, чтобы обвинить ответчика в противоправных действиях и приложить это «обвинение» к делу по его выселению из квартиры.

Вмененные ответчикам слова (сволочь, скотина), как общеизвестно, являются литературными, указывающими на оценку личности, поведение которой не устраивает говорящего, и на сравнение асоциального поведения личности с поведением домашних животных. Данные слова повсеместно употребляются в литературе и звучат с экрана телевизора, поэтому сами по себе они не могли вызвать нравственных мучений и боли. Остается понять, существовали ли какие-то внутренние личностные особенности у истицы, которые могли бы привести к значительному увеличению вреда, причиненного данными словами. Например, излишне эмоциональный человек воспримет аналогичные слова более бурно, чем спокойный человек. Но с другой стороны, эти личностные особенности истицы, если они и были, не являются объективным фактором для того, чтобы считать безобидные слова верхом оскорбления (причиной боли), а не причиной дискомфорта, в крайнем случае обиды.

Очевидно, что суд должен руководствоваться объективными признаками «морального вреда». Заявление же истицы на предварительном разбирательстве, что только одна она знает, как ей было трудно и поэтому она имеет право требовать именно такую компенсацию, не соответствует требованиям закона к объективности, достоверности и применимости доказательств.

Немаловажно и то, что при оценке наличия факта оскорбления по ст.130 УК РФ, суду не важно, были ли оскорбления в ответ, была ли обстановка на тот момент провоцирующей на нелестные сравнения с животными. Однако, при оценке степени морального вреда все эти обстоятельства дела играют немаловажную роль.

Хотя и ответчикам не удалось доказать, что свидетели были заинтересованной стороной (поэтому и не удалось), но из материалов дела совершенно четко выстраивается картина провокационной деятельности и истицы и приставов, в основе которой лежат как противоправные действия судебного пристава Конюховой (доказано судом), так и провокационные и противоправные действия самой истицы и пристава Тимченко (следует из показаний свидетелей). И если суд оправдал истицу (по ст.130 и 116 УК РФ), то провоцирующий характер ее действий подтвержден свидетелями (просьба включить в опись вещи Натали, отказ покинуть помещение, тайная запись происходящего аж на два магнитофона, и т. п.). Тимченко же присутствовала в квартире ответчиков не законно и фактически распоряжалась исполнительным производством, во всем потакая своей подруге истице. Немаловажно и то, что из материалов дела следует факт наличия сговора приставов, истицы и свидетелей с ее стороны. Судом установлено, что свидетель Вайнер, понятой не была, в нашу квартиру не входила, тем не менее она подписала Акт в качестве понятой, вместе с приставами, понятой Сорокиной и истицей.

Оценим ситуацию в целом:

1) Нами получено заявление от Ларисы о возмещении морального вреда причиненного уголовным преследованием, которое она обосновала ст. ст 61, 33, 134, 135, 136, 306, 309, 390, 392, 396, 367, 399 УПК РФ. Указанным заявлением она просит разрешить все вопросы связанные с исполнением оправдательного приговора в отношении неё как реабилитированной. Но как следует из ст. 396, 397, 399 УПК РФ, вопросы о возмещении вреда реабилитируемому рассматриваются в уголовном судопроизводстве, а не в гражданском, по правилам установленными УПК РФ, а не ГПК РФ.

Более того, право на реабилитацию, как этого требует ст.134 п.1 УПК РФ признается судом, о чем указывается в приговоре. Однако ни в приговоре от 15.02.08, ни в кассационном определении от 28.04.08 нет указания на то, что данная гражданка имеет право на реабилитацию. Т. о., требования, связанные с её «правами как реабилитированной», не основаны на УПК РФ и как следствие, не подлежат удовлетворению. Реабилитированный — это тот, кого вначале незаконно осудили, а затем после вступления приговора в силу, оправдали.

2) Кроме этого, она своё заявление дополняет исковыми заявлениями о возмещении судебных расходов и издержек, связанных с рассмотрением уголовного дела, и дополнениями к исковым заявлениям, обосновывая их нормами ГПК РФ.

Однако, в соответствии со ст.131 УПК РФ, процессуальные издержки по уголовному процессу разрешаются также в уголовном процессе непосредственно при разрешении конкретного уголовного дела.

Т.о., истица смешивает 2 процесса: уголовно-процессуальный и гражданско- процессуальный, что недопустимо.

3) Истица по правилам ст.56 ГПК РФ обязана доказать обстоятельства, на которые она ссылается как на основание своих требований, но ею не предоставлено ни одно доказательство в подтверждение своих требований, указанных в ее исковых заявлениях:

— Требуя возместить расходы на оплату своего представителя, истица не предоставляет договор на оказание услуг, а из представленных квитанций не следует, что она оплачивала указанные денежные суммы именно за участие данного представителя в рассмотрении данного уголовного дела. Одна из представленных квитанций свидетельствует об оплате коллегии адвокатов «Ваш адвокат» за консультацию без указания за какую именно, а другая — за представление интересов по гражданскому делу. Более того, квитанция № 085712 от 31.03.05, предъявлена датой раньше, чем состоялось первое заседание мирового суда (26.05.05). Т. о., ни одна из представленных квитанций не свидетельствует об оплате услуг адвоката по данному конкретному делу. Более того, на тот период времени, истицей было инициировано множество дел в различных судах города Новосибирска и области, так что установить принадлежность квитанций конкретному делу не представляется возможным.

— Требуя возместить транспортные расходы, истица не предоставляет документов (билеты, копии чеков), подтверждающих оплату проезда именно в те дни, когда проходили судебные заседания по данному уголовному делу, а также стоимость проезда.

— Время, потраченное на дорогу (5–6 часов), длительность заседаний (2–4 часа) ничем не обоснованны. Размер ставки, который указывает истица, не подтверждает наличие рабочих часов именно в дни судебных заседаний. Более того, пропуск рабочего дня по судебной повестке оплачивается работодателем в полном объеме. Истицей не представлен ни табель рабочего времени, ни подтверждение удержаний из заработной платы. Никак не обоснован размер упущенной выгоды. Также совершенно произвольно указано число судебных заседаний — 45, что не подтверждается протоколами судебных заседаний. Сознательно завышая количество судебных заседаний, истица вводит суд в заблуждение, желая причинить ответчикам имущественный вред.

— Истица приложила справку о почасовой ставке в НОУ СНИ — однако ничем не доказано, что она не работала указанное ею количество часов из-за того, что ее якобы оскорбили или из-за наличия судебных заседаний. Действительно, истица работала в СНИ только в период зимних каникул студентов (с заочниками) и не более 16 часов в год.

— Дополнительные поездки в суд также ничем не подтверждены. Тем более, что при 45 судебных заседаниях, (как указывает истица), не было никакой необходимости ещё 42 раза ездить в суд на «полный рабочий день». При наличии адвоката, такая длительная подготовка ставит под сомнение его участие.

— Истица намеренно искажает длительность судебного расследования, и вместо 3 — х лет — указывает 4 года.

— Требование о взыскании расходов по оплате телеграмм, направленных, якобы, в адрес ответчиков, не основано на законе. Данные телеграммы не относятся к рассматриваемому уголовному делу, а относятся к гражданскому судебному разбирательству (по иску о моральной компенсации), которое отменено кассационным определением от 23.12.08.

Более того, в соответствии со ст. ст. 231 ч.2 п.4, 232, 234 ч.2 УПК РФ, вызов лиц, участвующих в уголовном деле, осуществляется судьей, следовательно, все расходы по направлению повесток (телеграмм, факсов, заказных писем) осуществляется из средств государственного бюджета.

Более того, из представленных копий текстов телеграмм, якобы направляемых в адрес ответчиков, неясно, кому и по какому адресу направлялись телеграммы. А также неизвестно их содержание. Суду представлен заверенный судьей Савельевой текст, но нет подтверждения, что именно этот текст был отправлен конкретному адресату.

При доказывании причинения морального вреда истец предъявляет доказательства, в зависимости от выдвигаемых требований о компенсации вреда. Причинение морального вреда должно быть доказано (документы, подтверждающие ухудшение здоровья, — медицинские справки, иные доказательства).

Потерпевшая указывает, что событие произошло в момент производства исполнительных действий. Но, решением мирового суда Заельцовского района (судья Борисова) от 25.10.2005 года действия судебного пристава-исполнителя Заельцовского района Конюховой признаны несоответствующими закону. Именно непрофессионализм должностных лиц, грубое нарушение ими закона, неподобающее поведение в квартире ответчиков спровоцировало возникновение конфликтной ситуации.

Лицо, причинившее вред, освобождается от возмещения вреда, если докажет, что вред причинен не по его вине (ст. 1064 ч.2 ГК РФ).

5) При этом необходимо учитывать наличие вины или умысла в действиях потерпевшего (ст. 1100 ГК РФ).

Истица за несколько дней до описываемых событий предупредила своих подруг, заказала такси, вооружилась двумя диктофонами, проконсультировала кому что нужно делать. Один диктофон оставила себе, другой передала своей подруге Сорокиной, предупредила о необходимости проведения записи. В квартире ответчиков истица вела себя вызывающе, в верхней одежде и уличной обуви ходила по жилому помещению, проходила на кухню, открывала холодильник, требовала включить в опись имущество, не подлежащее аресту. Зайдя в ванную комнату, сбросила сушившиеся там вещи и демонстративно прошлась по ним в сапогах. Именно это её поведение вызвало негодование ответчиков и они попросили ее покинуть их квартиру. Присутствующая в квартире Тимченко, видя такое поведение истицы, также просила её покинуть квартиру. Но истица отказалась, она чувствовала себя комфортно и уверенно, радостная ходила по квартире и не собиралась её покидать. Прикрываясь исполнительным производством, она чувствовала себя безнаказанно и считала возможным вести себя неподобающим образом. Ей нравилось доставлять дискомфорт хозяевам квартиры — о каких ее нравственных страданиях идет речь?

Например, любой нормальный человек в рассматриваемой ситуации, услышав оскорбительные слова в свой адрес, попросил бы внести их в протокол исполнительных действий либо попросил бы приставов навести порядок в крайнем случае, он бы обратил внимание присутствующих на то, что его оскорбляют В любом случае,

6) Истица ничем не обосновывает сумму морального вреда, кроме своего желания: «я хочу получить с каждого…». Более того, истица рассматривает моральный вред как и «начисляет» по 50 т.р. в год на каждого на протяжении уже 4-х лет. Причинение морального вреда, которое истица не указывает, в чем оно выразилось, не может продолжаться 4 года, как на это она указывает, поскольку закон связывает моральный вред только с конкретной ситуацией, произошедшей в конкретную дату. Более того, истица требует возмещение морального вреда как «реабилитированная» по двум статьям УПК: 116 и 130, при этом не разделяет ответчиков и не выделяет степень причинения конкретным лицом конкретных моральных страданий.

7) Кроме того, иски истицы пронизаны оскорблениями в адрес ответчиков, что говорит о ее сознательном желании унизить их честь и достоинство.

8) Также, еще на предварительном заседании данного суда было известно о том, что по ее искам истекли сроки исковой давности.

— Чем более абсурдный и несправедливый иск предъявляет к тебе твоя бывшая, тем больше вероятность, что он затронет твое спокойствие, — пояснил Сергей. — Тем с большей вероятностью ты потеряешь психологическое (энергетическое) равновесие и покормишь «бедную вампиршу» энергией своего искреннего возмущения.

— Да ладно напоминать мне об этом всякий раз. Теоретически я это понимал и понимаю, но практически «подставлять правую щеку» не привык.

18. Дело 16. Заведомо ложный донос (ст.306 УК РФ)

Тот факт, что все заявления в мой адрес, сколь абсурдными бы и выдуманными они не были, подробно разбирались в судах, дал основание Ларисе полагать, что она может написать любой донос и ей от этого ничего не будет.

И она придумала очередную «хитрость». В перерыве судебного заседания (19.11.08), увидела, что я стою рядом со свидетелем с моей стороны, накричала на меня, что я настраиваю свидетеля и даю ему указания, и побежала за приставом.

Надо сказать, что данный свидетель Ф. уже давал данные показания в суде, а мы разговаривали в это время на отвлеченные темы. Хотя в данном случае это не имеет значение и не запрещено законом. Надо сказать, что сама Лариса всегда разговаривала со своими свидетелями и как установлено судом даже приглашала их к себе домой для выработки единой позиции по одному из сфабрикованных ею дел.

Пришел, приглашенный ею пристав, попросил объяснить, что происходит. Я ему объяснил, что стою и никому не мешаю. Это же подтвердил и мой свидетель и еще один свидетель, стоящий рядом. Казалось бы ситуация исчерпана. Но, Лариса не отстает и требует, чтобы пристав вызвал наряд милиции, поскольку я якобы ее толкнул и оскорбил. Позже в своем заявлении в милицию, она уже будет говорить, что я ее ударил и угрожал убить.

После судебного заседания меня уже ждал наряд милиции, меня загрузили в «черный воронок» и повезли к следователю Черному. Выпустили только через 4 часа, видимо всё это время Лариса писала на меня заявление и выдумывала новые подробности несуществующей ситуации. Конечно, я понимаю, что это сложно и могло занять 4 часа!

В нашем законе есть барьер для таких «профессиональных жалобщиков» в виде статьи 306 УК РФ о заведомо ложном доносе, но он реально, как выяснилось, не работает. Я попытался включить этот механизм, и на следующий же день попросил того самого пристава, который вызвал наряд милиции, посмотреть видеозапись (в здании суда велась круглосуточная видеозапись), чтобы подтвердить, что никаких действий с моей стороны не было. Пристав посмотрел запись и через пару дней сказал мне, что действительно на пленке нет никаких данных, указывающих на мои противоправные действия. Я тут же подал заявление о привлечении Ларисы по статье 306 УК РФ. Год мое заявление гуляло по инстанциям и в конечном итоге мне было отказано в возбуждении уголовного дела. Кстати, та видеозапись куда-то таинственным образом исчезла, приставы стали утверждать, что в тот день запись вообще не работала.

На меня в адрес РОВД Советского района поступил ложный донос — заявление от моей бывшей жены, Ларисы, от 19 ноября 2008 года, в котором она обвинила меня в ее оскорблении (ст.130 УК РФ), толкании (ст.116 УК РФ) и в угрозе убийством (ст.119 УК РФ) — в здании Федерального суда Советского района, примерно в 11–00 19.11.08.

Я подал заявление в УВД с просьбой привлечь Ларису за заведомо ложный донос по ст.306 УК РФ, однако дело до сих пор не возбуждено:

1) Данное ее заявление УВД передали в суд, и там оно зависло без движения у мирового судьи 3-го участка Советского района, Алиевой И.Е.

2) Я подал в УВД заявление о привлечении Ларисы за ложный донос по ч.1 ст.306 УК РФ. МОБ УВД Советского района своим постановлением от 06.04.09 отказались возбудить данное уголовное дело, мотивируя отсутствием решения мирового судьи по заявлению Ларисы.

3) Данное постановление МОБ УВД я обжаловал в районный суд, который своим решением от 24.06.09 (судья Тишина) признал данное постановление незаконным и поручил прокурору Советского района устранить допущенные нарушения закона.

4) Прокуратура поручила устранить недочеты работникам УВД.

5) МОБ УВД (следователь Черный) по тем же самым незаконным основаниям опять отказало мне в возбуждении уголовного дела в отношении Ларисы.

6) Я обратился еще раз в прокуратуру с жалобой на действия работников УВД (был на приеме). Прокурор своим решением от 17.08.09 еще раз поручил УВД разобраться и возбудить уголовное дело.

7) УВД снова отказало по тем же самым основаниям, которые предыдущий суд признал незаконными.

8) Я обжаловал это решение опять в суд, но теперь уже другая судья, Опанасенко, по тем же обстоятельствам приняла отличное от Тишиной решение — теперь оказывается всё сделано по закону.

9) Обжаловал в областной суд, но и он не нашел повода привлечь эту даму к ответу.

Очевидно, что закон должен препятствовать ложным обвинениям и строго наказывать желающих разбогатеть или решать иные свои проблемы за счет ложных доносов. Однако в законе нет даже определения «ложного доноса», хотя есть статья по привлечению за ложный донос. Как всегда абсурд и туман. А всё для того, что огромная армия судей, юристов и адвокатов питалась за счет этих неточностей в законе. Всем им по разной причине выгодно иметь неясный закон. Суды могут принимать те решения, что им нравятся, прокуратура футболить жалобы по инстанциям, адвокаты наживаться на горе людей.

Конечно же, всё до буквы в любом законе предусмотреть нельзя, но и нельзя отдавать «недоопределенные в законе моменты» на откуп судей. Все неопределенности должны трактоваться в пользу конституционных прав граждан, это даже прописано в нашей Конституции, но никакими чиновниками судебно-правовой системы это не исполняется.

Следователь Черный просто отмахнулся от своей обязанности возбудить дело по ст.306 УК РФ в отношении Ларисы. Но писал отказ участковый Зверев, которому Черный передал (со слов Зверева), чтобы Зверев сам придумал на своё усмотрение любой повод для отказа. В другой ситуации я бы поиздевался над звучанием данных фамилий в контексте их работы, особенно учитывая, что начальник милиции — Волков. Но боюсь, что меня и так считают в этой милиции рецидивистом, да и мало ли какие совпадения в звучании фамилий в жизни встречаются, люди не виноваты, что предки осчастливили их такими фамилиями.

Я оказался в глупой ситуации. Меня по ложному доносу, наряд милиции, вызванный Ларисой, схватил в здании суда и доставил в РОВД, где я провел около 4 часов в комнате без окон и дверей, а потом объяснял дежурному офицеру, что я ни в чем не виноват.

У меня было два свидетеля, которые по горячим следам подтвердили, что я ничего противозаконного не делал, следовательно, со стороны Ларисы имеет место ложный донос.

Но УВД при отсутствии свидетелей обвинения, при присутствии свидетелей с моей стороны в моей невиновности (алиби), передает дело в мировой суд. На каком таком основании он это делает? Наличие заявления «потерпевшей» еще не повод для передачи дела в суд. Но нарушение работниками милиции законов, которые они не читали, это, как все знают, в порядке вещей. Я не раз убеждался в этом на своем опыте, а наша пресса просто изобилует примерами такого рода. Никто в УВД не имеет юридического образования, максимум ускоренные «заушные» курсы.

Постановление УВД не основано на законе, действительно:

1) Ни УПК, ни УК РФ не содержат указаний на необходимость при возбуждении дела по ст.306 УК РФ обязательного наличия оправдательного приговора суда по ложному доносу. Не приведено юридических оснований и в постановлении МОБ УВД, действительно: в статьях 144, 145, 148 УПК РФ, указанных в постановлении нет ни прямого, ни косвенного запрета в возбуждении дела по ст.306 УК РФ при отсутствии решения суда по ложному доносу. Нет таких оснований и в п.2 ч.1 ст.24 УПК РФ, поскольку на лицо как раз присутствие в деянии Ларисы состава преступления: ложный донос подан в официальные следственные органы — УВД. Тот факт, что Лариса, взвесив свои шансы, отказалась проталкивать своё заявление в мировой суд, не умоляет факт ложного доноса. Она не извинилась перед бывшим мужем, не признала факт лжесвидетельства. Следовательно, именно задача районного суда разобраться имеет место ложный донос или же нет. При этом, если есть заявление в УВД о преступлении, но вина человека не доказана судом, автоматически это заявление становится претендентом на ложный донос. Исключение из этого, согласно закону, составляет ситуации, когда истец искренне заблуждался в оценке преступления. Но в данном случае, истец в суде продолжал настаивать, что считает ответчика виновным, но не подает на него в суд, поскольку у него нет доказательств его вины. Но если нет доказательств вины, значит человек невиновен, и значит имел место ложный донос.

2) Этого же мнения придерживаются юристы. Действительно, «Энциклопедия юриста». М.2007, под ред. Устинова Т.Д. определяет:

«ЗАВЕДОМО ЛОЖНЫЙ ДОНОС (далее — З.л.д.) — преступление против правосудия, заключающееся в сообщении заведомо неправильных, недействительных сведений либо о готовящемся или уже совершенном преступлении, либо о лице, его совершившем, для последующего возбуждения уголовного дела (ст. 306 УК). Заявление о подобных обстоятельствах может быть сделано как в устной, так и в письменной форме, непосредственно самим заявителем в соответствующие органы или направлено по почте. При этом осуществляется посягательство на правильное отправление правосудия, а также на права и интересы граждан, которые указываются в качестве лиц, совершивших преступления. Уголовный закон не дает перечня органов, в которые может быть направлен З.л.д. Представляется, что ими могут быть только те правоохранительные органы, которые вправе возбуждать уголовные дела, т. е. органы дознания, предварительного расследования, прокуратура и суд. Однако в теории уголовного права существует мнение, что ими могут быть любые органы государственной власти и управления, а также общественные организации. З.л.д. в перечисленные органы, неправомочные производить следственные мероприятия, целесообразнее рассматривать как клевету. При З.л.д. заявитель действует умышленно: сознает, что сообщаемые им сведения ложны, и желает довести до соответствующих органов данное сообщение. Цели таких действий в законе не указаны, хотя они могут быть самыми разнообразными: привлечение к уголовной ответственности конкретного лица, направление правоохранительных органов по ложному следу и т. д. Заявитель не может нести ответственность за З.л.д. если он добросовестно заблуждался о достоверности сообщаемых сведений, считая их правдивыми, или сообщил о действительно имевшем факте преступления, дав ему неправильную юридическую оценку (например, считает кражей грабеж). З.л.д. следует отличать от необоснованной жалобы, в которой лицо, заблуждаясь, уличает других лиц в совершении преступных деяний. Субъектпреступления — лицо, достигшее 16 лет. Отягчающими ответственность обстоятельствами при З.л.д. являются: обвинение лица в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления, искусственное создание доказательств обвинения. В последнем случае заявитель представляет подложные документы, вещественные доказательства, показания свидетелей и т. п. Преступление считается оконченным с момента, когда сведения, содержащиеся в З.л.д., стали известны органам, уполномоченным возбуждать уголовное дело».

Неопределенность позиции Государства в этом вопросе понятна. С одной стороны, оно не хочет ущемлять права граждан на жалобы, с другой — заведомо ложный донос должен наказываться, поскольку для потенциального ответчика этот донос связан с возможной потерей престижа, чести и достоинства, с издевательствами в УВД и на судебных разбирательствах. Человек вынужден доказывать, что он не верблюд и вовсе не плевался в сторону истца или псевдо потерпевшего.

Логично, поэтому чтобы всякий донос, который не подтвердился или отклонен тем или иным компетентным органом или судом, по требованию человека, на которого был направлен этот донос, должен быть подробно рассмотрен и при наличии умысла в ложном доносе, истец должен быть наказан по ст.306 УК РФ, с учетом степени его проступка и доставленных ответчику неудобств.

В данном случае, донос Ларисой написан, передан в УВД, оттуда незаконно отправлен в суд. Где и завис на долгое время, поскольку Лариса побоялась давать своему заявлению ход, наконец-то поняв, что с нее могут и спросить доказательства по данному ложному доносу, которых у нее нет и не было.

— Хочется уже как-то отвлечься от грязной энергии судов и поговорить о чем-то другом, — предложил Сергей.

— Ты прав, но я в этом дерьме уже 6 лет барахтаюсь. За это время молоко должно было превратиться не только в сметану, но уже и в камень.

— Но понял ли ты почему судьба тебя преследовала всё это время?

— Нет, но надеюсь рано или поздно узнаю об этом.

19. Дело 17. Заведомо неправосудное решение судьи (ст.305 УК РФ)

Когда я получил несправедливое решение по ст.130, а затем по ст.112 УК РФ, я естественно расстроился и подал в кассацию, а затем в надзор. Но господа судьи, не глядя на мои аргументы и на аргументы моего адвоката, не отвечая на них, лихо подтверждали решение предыдущей инстанции, а надзорное производство просто отказались возбуждать. Понятно, что это незаконно. Понятно, что это называется поверхностное рассмотрение дела, когда дело не исследуется вовсе, а просто приговор проверяется на «орфографические ошибки». Если нет формальных оснований придраться к чему-либо, то содержательно, приговор никто в этих инстанциях уже не анализирует. Хотя отмену приговора, по ст. 379 УПК РФ, никто не отменял. Несоответствие приговора материалам дела, необоснованность решения и т. д. — ни кассация, ни надзорная инстанция не смотрят. Поэтому решения, в которых логики, столько же, сколько в обряде папуасов по вызову дождя, штампуются этими инстанциями, вопреки закону, совести и просто здравому смыслу.

Я, видя такое беззаконие, обратился в Следственный комитет при прокуратуре с иском в отношении судей областного суда, настаивая на том, что они приняли заведомо неправосудное решение (ст.305 УК РФ). Однако, на словах я получил разъяснение, что разбирать дело по существу они не имеют право (хотя нигде этого в законе не прописано). А письменный ответ гласил, что мне следует обжаловать действия судей в вышестоящий суд и вот если тот признает их решение незаконным, тогда милости просим к нам.

Реально Следственные комитеты у нас в стране создавались из работников прокуратуры, безусловно при этом учитывались связи и «боевые заслуги» (т. е., то что в народе называется «по блату»). Поэтому реально Следственный комитет не шел против прокуратуры или судей, тем более областного ранга.

До суда дело не допустили. Действительно, любой суд присяжных был бы на моей стороне, — все отлично знают, как у нас устроена судебная система.

Конечно, в любом государстве должен существовать механизм ограничения абсолютной власти тех или иных институтов управления или конкретных должностей. Не достаточно президента, как гаранта конституции, чтобы убрать все злоупотребления власти и чиновников. Не говоря о том, что и президент, как любой человек, может выбрать неверное решение. Наши многочисленные и неповоротливые Думы в Москве и по регионам, с множеством комитетов и подкомитетов, тем более не способны решать этих задач… Я полагал, что Следственные комитеты при прокуратуре и были задуманы для этих целей, для обеспечения нормального функционирования самой судебно-правовой системы. Но государство хотело как лучше, а получилось как всегда!

У меня в начале была слабая надежда, что судьи хотя бы испугаются моего заявления и разбирательства, связанного с ним. И хотя бы перестанут явно нарушать закон. Однако, быстро выяснилось, что наивно ждать этого от существующей системы. Никакого разбирательства не возникло, мою жалобу красиво отфутболили, поулыбались и попрощались. А после всего этого ни одна кассация в областном суде не закончилась в мою пользу.

Любое решение судьи или следователя должно быть обосновано.

— это определенный аналитический процесс изучения и анализа данных, с получением логически обусловленных выводов, на базе полученных аналитических данных.

Полагаю, эта фраза непонятна большей части судей, но сейчас речь не об этом, мы не можем послать их на курсы по системному анализу. А если бы имели эту возможность, послали бы в другое место.

подразумевает вынесение судом такого решения, которое он не имел право выносить. Права любого суда определяются Конституцией РФ и, в данном случае, УК и УПК РФ. Суд имеет право вынести любое решение, не противоречащее законам РФ.

с тем, чтобы ограничить абсолютную власть суда, предоставленную ему Государством, в той части, которая касается реальных или потенциальных наличий злоупотребления этой абсолютной властью.

Однако неправосудность (незаконность) решения любого суда, кроме Верховного и Конституционного, может быть обжаловано в вышестоящий суд. Зачем же в законе появилась эта ст.305?

Мы то с вами понимаем, что это единственная возможность для проверки действий судьи, который считают себя непогрешимым, это проверка внешними по отношению к судебной системе органами. Такое заявление попадает в Следственный комитет при прокуратуре. Но является ли этот комитет реально внешним для судов? В комитеты попали люди, ранее работающие в прокуратуре. Прокуратура и суд всегда находили общий язык и не обижали друг друга, за исключением каких-нибудь показательных порок.

Немаловажным фактором, способствующим отказу гражданам в иске по ст.305, является и отсутствие в Законе четких критериев, что же считать неправосудностью, как расследовать подобные дела. Поэтому Следственный комитет ничем не рискует, отфутболивая жалобы граждан по этой статье. У прокуратуры вообще богатый опыт отфутболивания жалоб, которые не продавливаются сверху или сбоку, заинтересованными источниками силы и денег.

Когда истец еще верил в правовую систему, он жаловался в прокуратуру и дошел аж до краевой прокуратуры. Но все его жалобы регулярно переправлялись тем, на кого он жаловался, а те давали ответ типа: «Ваша жалоба не подлежит удовлетворению, поскольку проверка показала, что указанные вами обстоятельства не подтвердились». Чем обоснована эта позиция, какие доказательства были использованы, — это все остается за кадром, во мраке прокуратуры, и нам это естественно не докладывается. Понятно, что это чистой воды отписка, хотя в данной ситуации было бы более уместно употребить другую фразу — «грязной воды филькина грамота».

Совершенно ясно, что данная ситуация сигнализирует о наличии системной ошибки в судебной системе. Закон не имеет прецедентов по статье 305 УК РФ. Следственный комитет так же новая структура и не знает, что можно делать, а чего нельзя, поэтому делает только то, на что его пинают свыше. Поэтому ситуация складывается совершенно аналогичная, как и с принятием у нас в стране и иных законов. Вначале идет закон, а потом государство лихорадочно думает, а как же его можно выполнить, поскольку регламент его выполнения прописан не четко, ресурсов для его внедрения в практику не предусмотрено.

Мне однажды, как системному аналитику, довелось готовить областной закон о проектном управлении, поскольку «неожиданно» выяснилось, что проекты национального и областного уровня существуют и финансируются, а закона о проектах не существует (только о целевых программах). Я подготовил такой закон, но когда я увидел чего от него осталось, после того как его приняли, я понял, почему у нас в стране такие законы.

В конечном счете, закон редактирует дума и ее комитеты. И хотя закон готовят специалисты, затем в силу вступает политическая борьба, коммерческая выгода различных группировок думы и государства в целом. Закон превращается в инструмент извлечения выгоды для конкретных групп населения и конкретных людей.

Например, та небольшая группа, которая знала о грядущей приватизации, в последствии стала миллионерами. Не только в Лондоне или Дубае выросли русские кварталы.

— Недавно нашей Думой было принято решение распространить свою депутатскую неприкосновенность и на сферу разборок с гаишниками. Теперь гаишник не имеет право останавливать депутата или прокурора или чина МВД, даже если тот пьян и сбил человека. Они там что совсем обнаглели? — спросил я Сергея.

— Абсолютная власть защищает себя и только-то. Чего ты еще ожидал? Никакой магии, просто ловкость законотворчества. — улыбнулся Сергей.

20. Дело 18. О снятии судимости

По уголовному делу (см. дело № 4) я получил приговор, 1,5 года условно, с испытательным сроком. Приговор вступил в силу, не смотря на все мои усилия доказать, что я не верблюд.

К тому же подходило время принятия решения по второму уголовному делу, сфабрикованному Ларисой (дело № 7). Я уже давно не верил в справедливость и гуманность наших судов, поэтому исходил из худшего — что меня признают виновным и в этом случае.

Наличие судимости при определенных условиях могло повлиять на существо данного второго приговора в сторону ухудшения, например, вместо условного осуждения, теперь меня могли вполне упрятать за решетку.

Рецидива условный приговор по закону не составляет, однако наличие судимости обязано судом учитываться при назначении очередного наказания.

Поэтому я решил воспользоваться своим правом и досрочно снять судимость через суд, уповая на то, что ни фактически, ни формально не представляю угрозы для общества.

К этому решению меня подтолкнул инспектор УИИ Заельцовского района Иванов. Бывают же еще порядочные люди и в этих органах. Он мне объяснил, что испытательный срок считается со дня вынесения приговора, который в последствии вступил в силу, а не со дня его вступления в законную силу, как я полагал. Т. е., время обжалования никак не влияет на дату отсчета условного срока. У меня получалось, что договор поставлен 29.04.09, а вступил в силу он 29.06.09. По закону испытательный срок в данном случае считается с 29.04.09.

Инспекция сама подала документы на досрочное снятие с меня судимости. Было назначено судебное заседание. Но тут начались «непонятки». Судья Недоступенко, которая вела дело № 7, увидела, что я выскальзываю из ее жестких объятий. Она позвонила начальнику УИИ и попросила забрать свое заявление. И та конечно выполнила это. Придя на заседание суда в назначенную дату, я обнаружил, что заседание вовсе не планируется, а судья Матиенко, пояснила, что УИИ забрали свое заявление. А когда я по телефону попросил объяснений у начальницы УИИ, она послала меня в грубой форме: «Кто ты такой, чтобы требовать у меня разъяснений, ты вообще не человек, а осужденный!».

Тогда я написал заявление о снятии судимости уже от своего имени и подал в суд. Но судья Матиенко вернула мне мое заявление, указав в письменном отказе, что я якобы не имею права сам подавать такое заявление и такое разбирательство возможно только по инициативе УИИ. Ясно, что она знала, что я прав по закону, но просто тянула время по просьбе судьи Недоступенко.

Конституционный Суд РФ в Определении от 04.11.2004 N 342-О постановил:

«1. Положения части первой статьи 74 УК Российской Федерации и части первой статьи 399 УПК Российской Федерации в их конституционно-правовом истолковании, вытекающем из сохраняющего свою силу Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 26 ноября 2002 года, не препятствуют условно осужденному обращаться в суд с ходатайством об отмене условного осуждения и снятии судимости и суда рассмотреть это ходатайство по существу, независимо от наличия представления органа, осуществляющего контроль за поведением условно осужденного, по данному вопросу».

Я пожаловался на действия судьи в Следственный комитет при прокуратуре, пояснив им ситуацию проволочек, однако, они ответили, чтобы я обжаловал это решение в вышестоящий суд, они, мол, такими делами не занимаются. На обжалование мог уйти еще месяц, на что и рассчитывала судья Недоступенко. Тогда я пишу еще одно заявление в суд на имя председателя и прошу его распределить мой иск другой судье (не Матиенко), подтверждаю свою позицию ссылкой на закон (будто они его не знают). Суд на этот раз не рискует вернуть мне иск, принимает его и назначает дату.

Теперь иск попадает к вменяемой судье (Данилиной), не связанной дружбой с Недоступенко, она правда вначале откладывает заседание и назначает его на 29 декабря, а 29 выясняется, что она не может принять решение, потому что у них отчетный год уже закрыт. Вынесение решения переносится на 11 января 2010 года.

В январе решение, наконец-то, согласно закону выносится в мою пользу. Два с лишним месяца суд отыграл у меня просто за счет «игры в дурачка»: зная что они не правы по законы, тем не менее они отфутболивали мои заявления, на обжалование уходило масса времени, собственно на что они и рассчитывали.

По смыслу закона либо сам осужденный либо инспекция может подать ходатайство о снятии судимости в суд, того уровня, что вынес приговор, вступивший в силу. При условии, что со дня вынесения приговора, вступившего в силу прошло более половины от испытательного срока, и во время испытательного срока осужденный не нарушал закон. Мелкие нарушения, типа административных штрафов за нарушение правил вождения автомобилем, учитываются судом по его усмотрению.

В соответствии с Постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 11 января 2007 г. № 2 «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания» (в ред. Постановлений Пленума ВС РФ от 03.04.2008 № 5; от 29.10.2009 № 21) п.44 установлено, что испытательный срок исчисляется с момента провозглашения приговора:

«44. По смыслу уголовного закона испытательный срок, назначаемый при условном осуждении, исчисляется с момента провозглашения приговора, поскольку этим судебным решением на осужденного возлагается обязанность своим поведением доказать свое исправление, независимо от обжалования приговора суда в апелляционном или кассационном порядке. Оставление приговора без изменения означает подтверждение его законности с указанного в приговоре срока».

В нашем случае, ко дню моего первого обращения в суд, со дня вынесения приговора прошло более полугода (т. е. более половины установленного мне испытательного срока). За период испытательного срока нарушений закона с моей стороны также не было. Каких-либо материальных обязательств по данному делу приговор на меня не накладывал. Со стороны УИИ ко мне претензий не было.

При этом наличие еще одного уголовного разбирательства на это решение по закону не влияет, т. к. рассматриваемое в нем событие произошло до вынесения приговора, по которому снимается судимость (не в момент испытательного срока). Кроме того, решения по данному разбирательству не завершено.

Поэтому суд должен был удовлетворить мое ходатайство о снятии судимости, что он в конечном счете и сделал, изрядно помотав мне нервы.

Это еще одно место в законе, где я расшиб лоб, пытаясь заставить чиновников действовать по закону.

Понятно, что досрочное снятие судимости применяется в тех случаях, когда нет оснований считать, что осужденный представляет угрозу для общества, и формальные требования закона в части условий снятия судимости выполнены. Однако, и здесь как везде, многое отдается на усмотрение судьи, который трактует все «неточности» в соответствии со своим субъективным мировоззрением, а часто и однозначно составленные положения закона он умудряется трактовать, как ему вздумается, что и было в моем случае.

Учитывая, что гражданин не нарушал положения ст.74 УК РФ, предъявляемые к поведению осужденного в период испытательного срока, учитывая положительные характеристики с места работы, с места жительства, учитывая, что он вовремя являлся для отметки в УИИ и не нарушал иных предписаний Инспекции, учитывая практику по аналогичным делам и соответствующие решения и постановления Верховного суда, основываясь на ст.86, ст.74 УК РФ, ч.7 ст.397, ст.399, ст.400 УПК РФ, — должно быть принято решение о снятии судимости.

При этом исходя из практики решений ВС РФ, суд должен учитывать, что гражданин не только исправился, но и раскаивается в содеянном. ВС РФ неоднократно отменял решения о снятии судимости, если осужденный продолжал настаивать на неправильности приговора, делая из этого вывод, что он не раскаялся и способен совершить подобное деяние. Это весьма спорный вывод, поскольку, если человек действительно не совершал, приписанное ему преступление, и его осудили несправедливо (как в данном случае), то ему приходится лицемерить, признавая себя виновным и делать вид, что он раскаялся в том, чего не совершал.

Несправедливый отказ в принятии моего иска, причина, по которой УИИ отозвали свое заявление, и иные нарушения, допущенные в моем деле, имели одну цель — затянуть решение по снятию судимости до того момента, пока не подойдет приговор в отношении меня по второму уголовному делу. Конечно же, можно было обжаловать каждое решение (УИИ, суда, Следственного комитета) и добиться справедливого решения, но на это ушло бы еще пара месяцев, собственно, на что они и надеялись.

Этот случай хорошо иллюстрирует корпоративный дух судей, УИИ и прокуратуры (сговор). Кстати, на последнем суде именно прокурор продолжала настаивать на том, что «хорошего поведения не достаточно для снятия судимости», и поэтому мне следует в просьбе отказать. Она, правда, не привела ни юридических оснований отказа, ни каких-либо фактов из моей биографии, на основе которых можно было бы принять иное решение. И это тоже характерно для выступлений фактически любого прокурора в суде. Кто им объяснил, что именно так надо себя вести? Глупость, наглость, самоуверенность или распоряжение сверху руководит ими — сказать, в данном случае, сложно. Но создается четкое ощущение, что прокурор выступает скорее как адвокат со стороны обвинения, чем как объективная сторона, поддерживающая не только обвинение, но и законность с обеих сторон, как предписывает закон о прокуратуре. Поэтому прокурор не утруждает себя соблюдением законности, часто передергивает его, как всякий адвокат, в пользу своего подопечного.

— Ты много пережил. Твой дух окреп. Возможно, это и было истинной причиной твоих испытаний. — резюмировал Сергей.

— Всё равно я пока не понял, зачем и кому нужен мой окрепший дух и чем он лучше того спокойного духа, который был бы у меня при отсутствии этого громадного количества судилищ. Понимаешь, когда я кандидат наук, признанный специалист по системному анализу, слушал тупые рассуждения судей и прокуроров, у меня возникало ощущение что собака заговорила человеческим голосом. Но полномочия у этой собаки были огромные — разорвать тебя на части, т. е. по сути лицензия на убийство в прямом или переносном смысле этого слова.

— Чем выше самих судей человек, предстающий перед судом, по интеллекту, интеллигентности, порядочности, тем больше они над ним глумятся. Это, как ты сам говорил, синдром матроса в октябрьскую революцию. Никакой магии, просто обычная зависть, желание укусить более умного и талантливого человека.

— Мне кажется, что еще судьи привыкли к определенному контингенту подсудимых и под эту гребенку метут всех остальных людей. Представляю, сколько еще по России матушке безвинно пострадало таких же как я людей. Недавно смотрел новый сериал «Глухарь», про капитана милиции Глухарева, — очень правдоподобно всё показано, сам видел аналогичные вещи в УВД и в прокуратуре: явный подлог со стороны ментов, избиение для выбивания показаний, покрывание преступлений сотрудников УВД их начальством, смычка с прокуратурой и т. п.

21. Взаимодействие шестеренок в правовом механизме

Собственно, что есть плохого в правоохранительной системе мы уже отметили выше. Но диагноз должен быть точен и самое важное необходимо назначить лечение. Особенно опасен тот факт, что «больной» (система в целом) не осознает, что он болен, а продолжает настойчиво утверждать, что это все вокруг больные и их надо сажать. И это несмотря на разительный пример милиционера Евсюкова, расстрелявшего несколько человек в магазине, только потому, что ему что-то не понравилось в их внешнем виде.

Вначале суммируем диагноз по органам правоохранительной системы:

1) Функции данной системы защищать права граждан, независимо от статуса и социального положения конкретного гражданина.

Однако, система в первую очередь защищает себя и благополучие своих членов. Далее она избирательно трактует права правящей элиты (депутатов, глав администраций и т. п.), обеспечивая им привилегированное пользование своими правами (депутатская неприкосновенность, привилегии на дорогах, особые суды и тюрьмы и т. п.). Чем ниже находится человек на социальной лестнице, тем меньше соблюдаются его права, в том числе и работниками данной системы. Равенство всех перед Конституцией — просто фикция.

2) Ядром данной системы является свод законов, призванный прописать регламент работы всех органов системы, т. е. кого, как и в каких случаях должна защищать система и что она должна делать, чтобы обеспечить соблюдение прав граждан. Вершиной всех законов является Конституция РФ, где собственно и прописаны все права граждан РФ и иностранцев, проживающих на территории РФ.

Однако, права, прописанные в Конституции, являются только декларацией прав, поскольку не содержат механизмов их реализации и не предполагают наличие ресурсов для обеспечения этих прав.

3) Институт адвокатов, призванный противостоять волюнтаризму судебной системы, с этой функцией явно не справляется.

В общем случае, адвокат не заинтересован в исходе дела, поскольку получает деньги, не взирая на результат его защитных действий. Богатые клиенты конечно же могут найти способы заинтересовать адвоката, что делает их положение привилегированным. Кроме того, судьи часто игнорируют обоснованные доводы адвокатов, используя свое «право вета» на признание того или иного факта доказательством по делу или существенным обстоятельством, влияющим на его квалификацию.

4) Возможность обжалования решений судов первой и второй инстанций предоставляется, но добиться пересмотра их решений в основном не представляется возможным.

Суды второй и более высокой инстанции часто (в 80 %) рассматривают попавшее к ним дело поверхностно, не вникая в его суть, в его содержание. Это приводит к оставлению в силе того решения, на которое жаловался человек. Это — судебная практика, хотя в законе четко прописана необходимость рассмотрения дела по существу.

5) Возможность доказать наличие у судьи коррупционного мотива — законом не предусмотрена.

Созданные для этих целей (в том числе) Следственные комитеты при прокуратуре уклоняются от выполнения своих функций в этой части.

6) Решение суда большей частью основывается на субъективном мнении судьи, а не на объективных фактах и доказательствах.

7) Повсюду процветает «злостное выполнение своих обязанностей».

Данный вид умышленного и откровенно формального выполнения судьями своих функций — типичное оружие фактически любого вида чиновника. Для судьи — это игра в прятки за формальными требованиями законов, приводящая к поверхностному рассмотрению дела; для прокурора — это формальная отписка жалобы, тому на кого человек пожаловался; для следователя — «все признаки преступления налицо, а насколько они коррелируют между собой пусть суд разбирается»; для мента — «имею право вас задержать на сутки для выяснения личности»; для адвоката — «я же хожу на каждое заседание».

Ниже мы остановимся чуть подробнее на каждом винтике судебно-правовой машины. Хотя умному человеку достаточно конкретных примеров, что я привел выше, по своим злоключениям в УВД и судах. Поскольку так поступили не только со мной, пресса пестрит множеством примеров, где люди пострадали еще в большей степени, чем я. И этим людям некуда обратиться, не кому рассказать, о том произволе, о том стыде и бесчестьи, что пережили они или их близкие, попавшие в мохнатые паучьи лапы этой так называемой правоохранительной системы.

21.1. Свод законов

Конституция РФ, Уголовно-процессуальный кодекс и Уголовный кодекс — основа уголовного права. Ясно, что если эти три кита противоречат друг другу, то судья решает это противоречие по своему усмотрению. Когда такие противоречия накапливаются — то вступает в работу Верховный и Конституционный суд, которые вместо того, чтобы оперативно изменить соответствующие документы описывают то, как и в каких случаях необходимо трактовать данное противоречие. Таким образом, к основе уголовного права добавляется ворох решений и постановлений ВС и КС РФ.

Здесь уже нельзя сказать, что «Незнание закона — не освобождает от ответственности». Поскольку никто, включая президента РФ и самих судей, не знает всей совокупности законов, которые должны строго выполняться гражданами РФ. В связи с этим навряд ли Государство имеет право требовать от своих граждан выполнения законов, о существовании которых никто не знает, а иногда даже и не догадывается об их существовании.

Например, мировой судья Бец подал на Ларису заявление в прокуратуру (иск по клевете), но не знал, что он должен был сразу же зафиксировать факт клеветы, приглашением судебного пристава и составлением акта. Этого оказалось достаточно, чтобы Лариса ушла от ответственности, несмотря на наличие свидетелей.

Считается, что принципиальная сложность в законотворчестве: с одной стороны — не упустить ни одной ситуации, которая бы не могла быть оценена с точки зрения закона, с другой — установить критерии ответственности по каждой конкретной ситуации. Это две противоречащие друг другу цели, поскольку первая цель требует охватить все ситуации, а значит, закон должен быть максимально общим и абстрактным, а вторая цель требует обратного — максимальной конкретизации при описании факторов, подлежащих оценке судом. Хотя реально законодатель, не владея системным анализом, попал в типично мнимое противоречие, типа архимедовского «парадокса черепахи». Критерий ответственности связан с предметом нарушенного права, в то время как полнота описания наказуемых деяний зависит только от правильной систематизации ситуаций, в которых может возникнуть нарушение прав других лиц. Т. е., реально эти две проблемы не пересекаются, а значит не могут вступить в противоречие.

Сохранение противоречий законов друг другу, выявленных практикой (гражданами и судами), годами, а иногда и десятилетиями, вызывает крайнюю степень удивления у здравомыслящей части наших граждан. Создается впечатление, что такие противоречия сохраняются законодателем специально, дабы иметь больше простора для маневра. Не заинтересован в устранении этих противоречий и институт адвокатов, поскольку, чем сложнее и запутаннее право, тем более востребованы адвокаты.

Теоретически правомерен вопрос, а возможно ли устранить все противоречия в уголовном законодательстве? Системный аналитик ответил бы на такой вопрос заведомо утвердительно. Политик и законодатель, воспринимающий свод законов, как бездонную свалку законов, подзаконов, актов, постановлений и т. п. — ответит отрицательно. Значит, вывод в том, чтобы такого рода противоречия устраняла группа профессионалов, обладающих системным мышлением. Но вначале уголовное законодательство необходимо привести в единую систему, что сейчас даже близко не наблюдается.

Далее, после того как выстроится законодательная система, в этом богом забытом уголке права, ее будет значительно проще менять и реформировать, поскольку профессионально выполненная систематизация выявит все слабые места в построенной системе. И к этой системе должен прилагаться оперативный регламентированный механизм изменения данной системы. Как, например, в США, где каждый антисоциально направленный инцидент, «не предусмотренный» законом, вводит очередное добавление в законодательство штата, чтобы аналогичный инцидент не повторился. Это не повод для подражания, просто пример оперативного реагирования, которого у нас нет ни в каком виде, поскольку решение КС и ВС не меняют систему, они лишь дают трактовку существующим ее элементам.

Жизнь вокруг нас постоянно меняется и это не может не отражаться в законодательной системе. Конечно же государство не должно уподобляться ГАИшнику, который установил «ни к селу ни к городу» новый запрещающий знак и за счет этого перевыполняет план отдела по выявлению «нарушителей», а заодно пополняет семейный бюджет. Все предлагаемые изменения в системе, должны улучшать ее, и в конечном итоге улучшать общий климат соблюдения прав в нашем государстве. Любое изменение, любой новый закон перед подписанием Президентом должен проходить экспертизу у специалистов в области системного анализа. Задача которых — выявить полноту и непротиворечивость предлагаемых нововведений, не допустить двусмысленных и непонятных законодательных положений, которыми изобилует современное уголовное право. При не выполнении, требований, предъявляемых к законодательной системе, нововведения должны быть возвращены авторам на доработку.

Все те же самые слова можно сказать в адрес и других законодательных систем (гражданское право, административное право, арбитражное право и т. п.).

21.2. РОВД

Первоначально заявление о преступлении или же ложный донос попадает в РОВД, т. е. в доблестную милицию или как ее называют в народе в «ментовку».

Наверное в милиции есть толковые ребята, мне как-то не везло с этим. Первый участковый, Кондратьев, который разбирал донос Ларисы на меня, проработал к тому времени только 2 месяца: ни опыта, ни знаний. Естественное его желание было побыстрее отдать дело дальше следователю (дознавателю). Формально: заявление от «потерпевшей» присутствовало, акты судебно-медицинской экспертизы она также предоставила, плюс привела свидетелей, — т. е. дело действительно формально можно было возбуждать.

Никто же не будет разбираться, что акты, полученные «потерпевшей» по ее инициативе, суд не должен учитывать, все свидетели описывали ситуацию только со слов Ларисы.

В целом, к сожалению, можно констатировать:

1) Почти никто из участковых не имеет юридического образования, в законах не разбирается. Сами то юристы не всегда понимают суть тех или иных законов, а что говорить о милиционерах, пришедших максимум из школы милиции, а чаще просто из школы или из армии.

2) Дознание в МВД ни в том виде, что было раньше, ни в том виде, что сейчас (после выделения Следственных комитетов и некоторого перераспределения функций) — не было эффективным инструментом раскрытия преступлений и поимки преступников.

3) План выполняется за счет «бытовых дел», где подозреваемый заранее известен, и задача следствия превратить его в обвиняемого, что «успешно» и проделывается этими органами.

4) Само существование плана по поимке преступников, если вдуматься лишено здравого смысла, поскольку МВД, получается заинтересовано не в уменьшении преступлений, а в увеличении числа преступников. Иначе они не выполнят план по их поимке.

Или, например, план по предотвращению 10 преступлений?! Откуда известно, что готовится более чем 10 преступлений? А если известно, то чем занимаются эти бравые ребята в отделах МВД?

Здесь всё переставлено с ног на голову. Действительно, эффективность милиции тем выше, чем меньше совершено преступлений в подведомственном им районе. Если таких преступлений много, то грош цена такой работе МВД, даже если она половину из них раскрывает (что реально не так).

Следует обратить внимание и на следующее, чем хуже работают органы дознания УВД, тем больше работы у судов, на которых сваливается весь этот ворох дел, шитых белыми нитками на скорую руку, в надежде на русское авось и на точно такую же безответственную работу судов.

Ни для кого не секрет, что сотрудники УВД часто подтасовывают материалы дела, а иногда прямо подбрасывают наркотики и иные улики тем, кто в одиночку решил бороться с коррупционной системой. Нередкость и выбивание показаний из нормальных людей, которые не совершали вменяемых им преступлений. При этом те, кто должен явно сидеть в тюрьме, спокойно ходят на свободе и при случае всегда могут откупиться или закрыть дело через высокого покровителя.

Всем известны точки сбыта наркотиков, которые есть фактически в каждой школе, но УВД почему-то недосуг ловить этих сбытчиков. Известны случаи, когда сотрудники УВД просто «крышуют» такие точки.

Сквернословие и оскорбления слышны повсеместно на любой улице, летят из наших телевизоров, и в то же время по навету бывшей жены можно получить судимость за слово «скотина»! Это верх лицемерия на государственном уровне!

Ситуация такова, что сейчас нормальных людей надо защищать от распоясавшихся ментов, которые спокойно могут открыть стрельбу на поражение в общественном месте, спокойно могут отобрать квартиру у одинокого пенсионера, потребовать выкуп за закрытие сфабрикованного, иногда ими же, дела.

Общество не доверяет милиции, а те, кто сам сталкивался с милицейским произволом, просто ненавидят всех, кто там работает.

Что можно сделать с данной ситуацией?

Необходимо сменить критерии отбора в милицию, нас должны защищать грамотные и честные люди. Изменения в законодательстве должны полностью исключить нарушение каких-либо прав задержанных со стороны сотрудников УВД. Любое нарушение прав должно приводить к увольнению сотрудника из органов УВД, а суд должен определять степень преступности данных действий, поскольку любое нарушение гарантированных Конституцией РФ прав нашим гражданам является по определению преступлением.

21.3. Прокуратура

Откуда прокуратура пополняет свои кадры, из какого дерьма растет этот цветок «человеконелюбия» (если перефразировать известное высказывание М.Цветаевой)?

1) Создается ощущение, что любой сотрудник прокуратуры является прежде всего специалистом по софистике, т. е. он в совершенстве владеет искусством отфутболивания жалоб и интерпретацией законов в ту сторону, чтобы получить ожидаемый им результат.

2) Никто из них не знает сути законов, их направленности на защиту всех прав граждан. Никто не следует указанию Конституции РФ, что при расследовании, при отстаивании одних прав, не должны страдать права других граждан.

3) Успешность их деятельности также измеряется количеством обвинительных приговоров, выходящих из УВД и судов с их резолюцией.

4) Распространен формальный подход к делу в самом плохом смысле этого слова, когда дело изучается поверхностно или не изучается вовсе, когда никто из этих горе прокуроров не пытается добраться до сути разбираемого дела, — всё это приводит к тому, что есть.

5) Никто из них не владеет навыками системного анализа или сознательно не применяет их, поскольку не заинтересован в «лишней» работе: зачем голову ломать, если и так хорошо платят. Они возможно думают: «Даже если и ошибемся, то вышестоящие суды поправят». Но те суды не поправляют, поскольку надеются, что до них работу выполнили качественно, а может и им не хочется особо работать.

6) Прокуратура чаще всего покрывает нерадивость работников следствия и дознания УВД. Обладая реальной властью, прокуратура пудрит мозги обычным гражданам, что они де ничего не могут сделать, следователи им не подчинены, воздействовать на них они не могут. Всё это сказки для простого люда. Правда в том, что им просто ничего не хочется делать, не хочется ссориться «со своими» в УВД.

Опять перед нами мир Зазеркалья, где вместо того, чтобы следить за соблюдением законности в судебном и досудебном производстве, сотрудники прокуратуры сами нарушают эти законы, штампуя обвинительные заключения и акты, выступая на стороне сфабрикованного обвинения, нисколько не заботясь о том, чего творят. Поскольку в законе нет реальных механизмов, когда бы простой человек «с улицы», смог бы доказать тот факт, что прокурорские работники действуют не по закону.

Исправить ситуацию можно, если ввести во все структуры правоохранительной системы систему менеджмента качества (ИСО 9001). Эта система подразумевает открытость всех механизмов, всех процессов, которые циркулируют в данных организациях, отчетность перед обществом, направленность на удовлетворение потребности клиентов — нормальных наших граждан, чьи права нарушены или могут быть нарушены. Все процессы в правоохранительной системе должны быть четко описаны в рамках ИСО, должны быть представлены критерии качества работы и качества результата в этих процессах.

Контролирующие организации, никакого отношения не имеющие к этой правоохранительной системе, должны получить возможность проводить аудиты в рамках ИСО, как это давно делается в других организациях, как у нас в России, так и за рубежом. Данные аудиты помогут вскрывать нарывы взяточничества и беззакония в этих внутренних органах.

21.4. Суды

Судебная система представляет собой столь несовершенный механизм, что его невозможно сравнить даже с законами шариата или с законами в племени «ума-юмба».

1) Суды не укомплектованы квалифицированными кадрами, более того никто не знает, как эти квалифицированные кадры должны выглядеть, какие требования к ним нужно предъявлять.

2) Законодательная база не позволяет поймать непрофессионального судью за руку. Отвод судьи допускается только в форме самоотвода, т. е. если участники производства требуют отвода судье, то тот сам решает, взять ему самоотвод или нет. Обращение в вышестоящий суд, прокуратуру или в Следственный комитет при прокуратуре по поводу незаконных действий судьи ни к чему не приводит. Поскольку эти органы изначально призваны защищать интересы судей, а не простых смертных. Честь мундира и ведомства здесь ценится гораздо выше истины и справедливости.

3) Законодательная база допускает вследствие единоначалия судьи и презумпции его непогрешимости формирование приговоров, основанных не на реальных фактах, а на субъективных домыслах судей.

4) Судья будучи уверен в своей непогрешимости и своей позиции «над законом» фактически в каждом судебном заседании нарушает закон и права других участников суда.

5) Все суды больны поверхностным подходом к анализу материалов дела. Собственно анализа никто из судей и не делает, поскольку не знает что это такое. Не знает, что анализ подразумевает сравнение, сопоставление данных в материалах дела, выстраивание логически выверенной картины преступления, начиная с мотива и заканчивая последствиями преступных деяний. Не смотря на то, что закон предписывает суду обосновывать свои выводы, обосновывать, почему он выбрал те или иные показания, те или иные данные, содержащиеся в деле, суд фактически никогда не обосновывает своих умозаключений. Обоснование чаще всего сводится к фразе «суд считает, что данный факт имел место». Судья, как и следователь, просто отбрасывает неудобные для анализа факты, отбрасывает всё, что не ложится в его схему, в карточный домик, выстроенный им на песке.

6) Вышестоящие суды не выполняют своих функций, предписанных им законом в части апелляции и кассации, поскольку также не анализируют дело по существу, а лишь смотрят на соблюдение формальных требований к приговору. Т. е., если приговор противоречит материалам дела, то в этих вышестоящих инстанциях, особенно начиная с областного уровня, это никогда уже не вскроется. Эти суды озабочены лишь тем, чтобы соблюдались формальные признаки законности при вынесении приговора. Это судебная практика, а не требование закона, но это распространено повсеместно и это значительно сужает возможности несправедливо осужденного человека кому-то доказать свою невиновность. Причем все суды бьют себя в грудь в соответствующих отчетах и клеймят поверхностное рассмотрение дел, а по факту ничего в этой части не меняется. И даже Верховный суд поступает точно также, сравнивая приговор с самим приговором на непротиворечивость, не обращая внимания на противоречие этого самого приговора материалам соответствующего дела. Ответы судов высших инстанций пишутся словно под копирку: «Ваши доводы не нашли подтверждения. Все выводы нижестоящего суда законны и обоснованы». При этом, эти суды просто игнорируют все доказательства подсудимых о незаконности инеобоснованности выводов нижестоящего суда. Они не отвечают на конкретные претензии подсудимых, отделываясь вышеприведенными фразами о соблюдении законности. Не царское это дело — обосновывать свои выводы. Поэтому только 2 % приговоров отменяется вышестоящими судами. Для сравнения, суды с присяжными заседателями выносят оправдательный приговор в 20 % случаев.

7) В судьи попадают по блату, по знакомству. Установление высокого оклада судьям не привело, как ожидали некоторые, к уменьшению коррупции в рядах судей. Наоборот, туда ринулись все, кто ничего не умеет, но хочет много зарабатывать. Тупые, сытые, самодовольные судьи, соблюдают в основном только свои интересы и делают всё, чтобы удержаться за свое кресло, как почти любой чиновник в нашей стране. Ему не до справедливых решений. Более того, создалась определенная система, которая выдает пропуск в «судейский бизнес» очередному судье и поддерживает его карьерный рост. Судьи разных инстанций держатся друг за друга и защищают эту систему, поскольку она позволяет им ничего не делая, получать огромные деньги, даже если исключить взятки. Действительно зарплата свыше 100 000 рублей за простое сидение с умным видом в судейском кресле, это лакомый кусок для любого бездельника. Понятно теперь, почему судьи так яростно защищают эту систему и стоят горой друг за друга. Понятно, почему в эту систему вовлечены и следователи, поскольку чаще всего именно из их рядов выходят судьи. Понятно, почему «прокурорские» заинтересованы в существовании такого положения дел — им тоже ничего не надо делать, за исключением показательных дел, взятых под контроль президентом РФ.

8) Создается ощущение, что судья получает зарплату в зависимости от числа судов и заседаний, что он провел за месяц. Отсюда неоправданная ничем затянутость судебных заседаний, а под конец, когда им сверху намекают, что дело пора закрывать, — ничем необоснованная спешка по его завершению.

21.5. Судебно-медицинская экспертиза

Институт судебно-медицинской экспертизы (СМЭ) у нас в России болен не только теми болезнями, что все здравоохранение в целом и правоохранительные органы, но и имеет ряд других не менее серьезных диагнозов:

1) В СМЭ катастрофически не хватает квалифицированных кадров, которых бы можно было с уверенностью назвать экспертами.

2) Законодательная база для определения степени тяжести значительно устарела и не соответствует современных научным знаниям в медицине и в прикладных отраслях, востребованных экспертами.

3) Эксперты не пользуются сводом правил, регламентирующих их деятельность, а подчас даже не слышали о них. Они не имеют никакого представления о системном анализе тех факторов, которые они пытаются оценить.

4) Как и в других правоохранительных органах здесь процветает коррупция и телефонное право. В результате в СМЭ можно купить любые справки.

5) Институт независимой экспертизы у нас в России совершенно не развит. Суды всячески увиливают от принятия и оценки заключений независимых специалистов и экспертов.

6) Суд воспринимает заключение экспертизы как истину в последней инстанции, не утруждая себя анализом непротиворечивости полученных от экспертов данных.

7) Сами же эксперты часто опираются в своих выводах на мнение лечащих врачей, обследовавших «потерпевших» (на данные амбулаторной карты). При этом всем известен плачевный уровень современной медицины, особенно «на периферии», когда диагноз часто выставляется на глазок и основывается только на субъективных жалобах больного. Врачи никак при этом не отвечают за неверно выставленный диагноз и в то же время явно заинтересованы материально в каждом больном, поскольку получают деньги из Фонда МС за каждого больного. В силу последнего, врачи чаще преувеличивают диагноз, чем не подтверждают его, и если человек хочет получить больничный на 2–3 недели и более, никакого труда это не составит, надо только придумать соответствующую «болезнь» и выучить ее основные признаки. При этом «болезнь» надо выбрать так, чтобы она не диагностировалась приборами, например легкое сотрясение мозга или дисторсия или сердечное недомогание и т. д.

21.6. Свидетели

Свидетель — это лицо, которому, что-либо известно о преступлении. Однако, пересказ свидетелем слов «потерпевшего» по логике и по закону не должен считаться свидетельством, поскольку это «свидетельство» доказывает лишь факт передачи данных от одного человека к другому, и не подтверждает содержимое этого сообщения. Но судей это не останавливает.

Заинтересованность свидетелей никогда не исследуется судом, в законе это четко не прописано.

Противоречия в показаниях свидетелей никогда не трактуется в пользу подсудимого. О презумпции невиновности даже речи нет. Все ненужные следствию или суду детали показаний свидетелей просто отбрасываются ими.

Кроме того, у следователей есть ряд «прикормленных свидетелей», которые будучи на крючке у УВД, дают любые показания, необходимые следствию. Особенно часто такие «свидетели» используются в «делах» о наркотиках.

Не для кого не секрет, что показания из подозреваемых часто выбиваются силой. Избиение подозреваемых — это, к сожалению, обычная практика.

Если кто смотрел телесериал «Глухарь» про следователя Глухарева, и реально встречался с нашей правоохранительной системой, то он подтвердит, что всё, что там показано — правда. Менты не только «крышуют» бандитов, но и взимают плату с нормальных бизнесменов. Закрывают или возбуждают за деньги уголовные дела. Я всё это прошел на своем опыте.

21.7. Адвокаты

В целом адвокатская система у нас в России не является эффективным инструментом в отстаивании прав граждан. Этому несколько причин:

1) Адвокатская система — относительно молодой институт права у нас в стране.

2) Адвокат по факту является совершенно бесправным участником судопроизводства, особенно по сравнению с прокурором. Ровно на столько же судья прислушивается к прокурору, насколько не прислушивается к адвокату. Адвокат не может никак повлиять на беззаконие, творимое конкретным судьей.

3) Адвокат не заинтересован в получении положительного результата. Он берет деньги не за результат, а за участие в деле. Деньги он получает в виде 100 % предоплаты по делу. Деньги по размеру достаточно большие, затраты по их отработке минимальны — просто надо ходить на судебные заседания и периодически с умным видом пояснять клиенту, что его ждет в дальнейшем.

Учитывая всё это сложно было ожидать, что адвокаты помогут мне в моих делах. Хотя первоначально, особенно в гражданских делах, адвокат Сабанов достаточно хорошо представлял мои интересы, в результате чего нам удалось выиграть дела по иску о выселении меня из квартиры и о вселении меня в квартиру. Но тот же Сабанов совершенно ничего не смог сделать в уголовном деле, как это не удалось и другому моему адвокату Вечеркову, в другом уголовном деле. Вечерков не смог выиграть (оптимизировать мои затраты) и по делу о разделе совместно-нажитого имущества. Хотя в целом обеих адвокатов можно характеризовать положительно. Их неудача, скорее результат вышеприведенных причин.

Создается ощущение, что в гражданских делах судьи, как правило, прислушиваются к мнению адвокатов, в то время как в уголовных делах, судьи связаны какими-то обязательствами, заставляющими их выносить обвинительные приговоры и прислушиваться к прокурорам, а не к адвокатам.

В конечном счете мне пришлось отказаться от адвокатов, поскольку к тому времени, я знал законы не хуже их, а их вклад в защиту стремился к нулю.

Что здесь можно изменить?

Ну, во-первых, система оплаты должна быть пересмотрена и зависеть от результата, а не от времени просиживания на судебных заседаниях.

Во-вторых, роль адвокатов должна быть повышена, должен быть введен механизм адвокатских представлений в судебные коллегии, который бы позволил наказывать судей, постоянно нарушающих права граждан в судебных заседаниях, увольнять их без права в дальнейшем близко подходить к этой работе, от которой серьезно зависит благополучие и жизнь многих людей.

НОВОСИБИРСК, 2010

Оглавление

Виктор Венский Правоохранительная и судебная системы глазами рецидивиста (учебник по судебной практике для чайников)

  Предисловие

  1. Введение

  2. Порочность правоохранительной системы или народ против судей

  3. Дело 1. Арбитраж. Отсутствие лицензии по целительству

  4. Дело 2. Гражданское. Развод

  5. Дело 3. Выселение из квартиры

  6. Дело 4. Уголовное по ст.116, 119, 112 УК РФ

  7. Дело 5. Об оскорблении судьи

  8. Дело 6. Уголовное дело по ст. 130 УК РФ

  проверит

  9. Дело 7. Уголовное дело по ч.2 ст.112 УК РФ

  10. Дело 8. О вселении

  11. Дело 9. О разделе совместно нажитого имущества

  12. Дело 10. О выплате содержания бывшей жене

  13. Дело 11. Административное дело по незаконным действиям приставов

  14. Дело 12. Административное дело по препятствованию действиям приставов

  15. Дело 13. Административное дело по укрыванию вывезенных вещей

  16. Дело 14. Уголовное дело по ст. 130 УК РФ по СМС-кам

  17. Дело 15. Возмещение моральных издержек

  18. Дело 16. Заведомо ложный донос (ст.306 УК РФ)

  19. Дело 17. Заведомо неправосудное решение судьи (ст.305 УК РФ)

  20. Дело 18. О снятии судимости

  21. Взаимодействие шестеренок в правовом механизме

    21.1. Свод законов

    21.2. РОВД

    21.3. Прокуратура

    21.4. Суды

    21.5. Судебно-медицинская экспертиза

    21.6. Свидетели

    21.7. Адвокаты