10 штрихов к портрету отца [Николай Михайлович Сухомозский] (fb2) читать постранично, страница - 2

class="book">Давали «под запись в тетрадь» и продукты в лавке, расположенной на территории завода. Еще и ныне помню вкус конфет-подушечек, которые родители приносили мне в день получки: ровно 100 граммов в свертке из несимпатичной серой бумаги – с такой изготовляли мешки под цемент.

На заработанное за четыре-пять (в зависимости от погоды) весенне-летне-осенних месяцев надо было одеваться, питаться, платить за хату, которую нанимали, покупать обязательные облигации государственного займа, а еще ...строить собственное жилье. Злому врагу не пожелаешь того, что выпало на долю того поколения!

Привычная ситуация: если отец вышел из дома, мы с матерью сидим на привязи. Ведь сапоги (на размеры тогда никто не обращал внимания!) одни – на троих.

Штрих 4. Золотые руки

Отец не только не умел читать и писать, но долгое время не мог даже расписаться, ставя на соответствующем месте крестик. Уже где-то под 30 с помощью супруги, а моей матери, научился с горем пополам выводить на необходимых бумагах корявый автограф.

Однако от природы он был мастером «золотые руки». Наверное, не существовало ничего, чего бы он, взявшись, не сделал.

Причем в основном – из подручного или, как теперь говорят, некондиционного материала (кондиционного или не было вообще, или его не за что было купить).

Соседи и поныне удивляются погребу, который «Михаил сам выложил». Это, действительно, целая эпопея.

С погребом у каждого хозяина возникало минимум две проблемы.

Первая – где выкроить для него место (на 6 выделенных государством сотках – дом, сарай, туалет, садок для поросенка, а еще неизменные огород с садом).

Вторая – как его построить, чтобы во время заливных дождей или таяния снега он не протекал. Так вот, отец первым и единственным в Пирятине развязал оба затруднения одним мужицким махом.

Для этого снес старый сарай, на его месте выкопал здоровенный погреб, выложил его изнутри кирпичом (раствор изготовлял из извести, а не привычного цемента, чтобы подземная постройка всегда оставалась сухой), причем – в форме …арки. Над ним возвели новый, тоже кирпичный (предыдущий был саманным) сарай. С торца последнего возвел «шею» – вход в погреб, забетонировав верх и залив его смолой. В свою очередь, эта самая «шея» исполняла роль дорожки к туалету.

Чудо архитектурного искусства не заняло ни сантиметра свободной и столь нужной в хозяйстве земли и, конечно, никогда не протекало. Кому интересно, или кто не верит, могут съездить в Пирятин и на ул. Чкалова, 2 – убедиться в сказанном мною воочию.

Штрих 5. Обида родила обиду

Со своими родителями отец пребывал «в контрах». Черная кошка между ними пробежала, когда, возводя на копейки собственное жилье, он попросил у тех пару деревьев (не фруктовых!), росших на лугу в конце огорода. Дед отказал, уточнив причину:

– Пусть еще растут! Может, когда-нибудь Антон (брат отца) вздумает строиться - будут ему.

Отец этого никогда и не простил.

Дед, хоть и не часто, у нас бывал. В основном, когда приезжал на базар. Переночует, утром пойдет и больше – до следующего раза – мы его не видим.

В глубокой старости его не миновала саркома, и бедолаге отрезали ногу.

Штрих 6. Неграмотный мудрец

В 1956 г. отец получил 6 соток земли для обустройства собственного подворья. Еще и соответствующего документа не вручили, а родители - 7 классов начальной школы на двоих (хозяин – вообще без образования) - уже засели за расчеты. И то! Помощи, хотя бы минимальной, ждать было неоткуда. Хату бабушки по линии матери, отступая, сожгли немцы, и она вместе с сыном мыкалась по съемным углам. А предки отца нищенствовали в селе, да и, к тому же, не очень беспокоились о сыне. Таким образом, рассчитывать приходилось только на зарплату бати (найти работу в небольшом городке матери не удавалось) плюс наивные надежды выиграть хоть сколько-нибудь по облигациям внутреннего займа, которыми тогда всех работающих "награждали" принудительно.

Однако трезво взвесив все «за» и «против» родители пришли к выводу: серьезно - только зарплата.

А посему они возьмутся сначала за саманную времянку, чтобы быстрее начать хозяйствовать самостоятельно, а впоследствии - уже за кирпичный дом.

Жили, как и большинство после войны, впроголодь - на картошке, "роскошествовали" в одних кирзовых сапогах на троих (на такую мелочь, как размер, никто не обращал внимания!), взрослые рвали жилы, пытаясь быстрее заиметь хоть какое-нибудь, но собственное жилье.

Отец ненавидел одалживаться. А если и случалось «перехватить» трояк или пятерку, они с ближайшего же аванса или получки возвращались. К тому же, тех, кто не соблюдал свои обещания, презирали соседи.

И поставленной цели достигли: уже в следующем году семья перебралась пусть в холодную и сырую, но собственную, саманную