10 штрихов к портрету отца [Николай Михайлович Сухомозский] (fb2) читать постранично

10 ШТРИХОВ К ПОРТРЕТУ ОТЦА

Штрих 1. Самые гнусные - поляки

Мой отец, Сухомозский Михаил Филиппович, родился 27 ноября 1923 г. в с. Белоцерковцы Пирятинского района Полтавской области. Имел брата Антона и двух сестер – Ольгу и Наталью. В послереволюционные годы жили очень бедно, поэтому об образовании, даже начальном, речи никто не вел.

До войны он за кусок хлеба пас общественных гусей и свиней. Когда район заняли фашисты, вместе с другими юношами и девушками попал в Германию. Работал у бауэра (тамошнего фермера), а также на железной дороге. Кормили восточных батраков похлебкой из брюквы, за людей не считали.

Однако, по воспоминания отца, гастарбайтеры пытались морально поддерживать друг друга. Самыми же гнусными оказались поляки – к остальным относились свысока, никогда ничем не делились, «стучали» охранникам.

Штрих 2. Спасла необразованность

По окончанию войны отец оказался в американской зоне оккупации. Несколько месяцев провел в лагерях для перемещенных лиц.

Говорил:

– Если бы имел хотя бы один класс образования, загремел бы в Сибирь...

Оказывается, кульминацией допросов в фильтрационном лагере стал вопрос следователя

– Почему ты, когда село заняли немцы, не ушел в партизаны?

Отец задумался и искренне ответил:

– Не знаю.

Офицер посмотрел на него:

– А какое у тебя образование?

И услышал в ответ тоже правду:

– Никакого!

Следователь подвел черту:

– Только это тебя от лагеря и спасает!

Так отец вместо Сибири попал в Беларусь – поднимать ее из послевоенных руин. Холод, почти голод и отсутствие одежды.

А еще – отношение своих же к таким, как отец, побывавшим в немецком рабстве: мол, место вам все равно - на Колыме!

…Кстати, уже гораздо позже, когда он работал на кирпичном заводе, там всех ближе к осени принуждали подписываться на газеты и журналы – в количестве не менее трех на производственную единицу. То, что отец не знал алфавита, роли не играло: «нужно охватить» всех - и никаких коврижек!

Так вот, личный «ассортимент» изданий определялся весьма мудро: «Блокнот агитатора» плюс «Аргументы и факты» - как самые дешевые. И «Красная звезда» - как дань памяти солдат и офицеров, освободивших из «немецкого рая».

Штрих 3. Не сладкий «мармелад»

В Украину отец вернулся четыре года, поимев на восстановлении Беларуси туберкулез легких.

Работать устроился на кирпичный завод в райцентре.

Впрочем, завод – слишком громко сказано. На самом деле, это был земельный участок, на котором выкопали несколько круглых, по форме похожих на традиционный фонтан, ям, называемых «мялками». В центре вкапывали вертикальную ось, от которой до края клали отесанное бревно.

С неподалеку расположенного карьера закрытыми телегами (бестарками) возили глину, наполняя мялку. Из бассейна через шланг заливали воду.

Мяльщик (одним из них и был отец) лопатой перекапывал массу, постепенно превращая ее в нечто похожее на мармелад.

Тогда к середине бревна привязывали нечто похожее на гибрид колеса с танковым ежом, а с края – впрягали лошадь, которая, ходя кругом, доводила «мармелад» до соответствующей кондиции. Под конец массу заутюживали по глади огромной доской и ...начинался собственно процесс «изготовления» кирпича.

На краю мялки устанавливали самодельные грубые дощатые столы, к ним с «лотками» (деревянные формы на три кирпича) подходили женщины-формовщицы. Мужчины лопатой выбрасывали наверх неподъемную смесь (сырую глину), работницы руками бросали ту в ячейки, приглаживали небольшими дощечками и несли метров за сто, выкладывая на землю. Процедура повторялись сотни раз (пока в мялке не заканчивался совсем не сладкий «мармелад» или не начинался дождь). Ряды кирпича-сырца сушило солнце.

Через некоторое время (это напрямую зависело от температуры воздуха и силы ветра) «строительный материал» женщины, среди которых была и моя мать, двумя гладкими дощечками поднимали и ставили ребром – чтобы лучше сохло. Затем кирпич тачками отвозили и складывали в штабеля под «катрашками» (примитивные здания с крышами, но без стен). На сквозняках процесс высыхания еще ускорялся.

Далее кирпич – уже мужчины – теми же тачками везли в печь обжига, где температура достигала 70-80 градусов и поэтому даже зимой там пахали полураздетыми. «Садчиками», что невероятно, работали и женщины, хотя их было немного.

Платили копейки. Однако и им были рады – а на какие шиши жить? И, наоборот, печалились, что заработки сезонные – от тепла к теплу. А если лето выдастся дождливым, то и в июне или июле ничего не получишь.

Как-то спасало и то, что предприятие имело собственную кухню, где можно было в долг перекусить.