Скопин-Шуйский. Похищение престола [Сергей Павлович Мосияш] (fb2) читать постранично

Сергей Мосияш Скопин-Шуйский. Похищение престола

Михаил Васильевич Скопин-Шуйский 1586–1610

Большая Советская Энциклопедия

Москва, 1976 г., т. 23.

Скопин-Шуйский Михаил Васильевич (1586–1610) — русский государственный и военный деятель. Сын боярина, князя В. Ф. Скопина-Шуйского. В 1604 г. стал стольником при царе Борисе Годунове. В 1606 г. с приходом к власти своего родственника кн. Василия Ивановича Шуйского назначен воеводой. Активно участвовал в подавлении восстания И. И. Болотникова, разбил его войско под Калугой, потерпел поражение. В 1608 г. вел в Новгороде переговоры со шведами о союзе против Лжедмитрия II, осадившего Москву. В мае 1609 г., собрав русский отряд и получив помощь от шведов, Скопин-Шуйский выступил к Москве, разбив под Торжком, Тверью и Дмитровом войска сторонников Лжедмитрия II. Освободив поволжские города, Скопин-Шуйский снял блокаду с Москвы и в марте 1610 г. торжественно вступил в столицу.

Рост популярности Скопина-Шуйского среди горожан, крестьян и дворян России вызвал у царя и бояр опасения за судьбу трона. По слухам, он был отравлен женой брата царя — Екатериной Скуратовой-Шуйской. Похоронен в Архангельском соборе Московского Кремля.

Сергей Мосияш Похищение престола

Часть первая Лжа на лже

1. Заступник

В конце долгого июньского дня еще засветло у ворот усадьбы князя Скопина-Шуйского остановилась закрытая колымага. Из открывшейся дверцы ее по трехступенчатой лесенке быстро спустилась женщина в темном суконном опашне и таком же волоснике^[1] и торкнулась в калитку.

— Кто там? — спросил приворотный сторож.

— Свои, — тихо отвечала женщина. — Отворяй! Живо!

Цыкнув на залаявших было собак, сторож открыл калитку, признав гостью, промямлил в удивлении:

— Катерина Григорьевна, княгинюшка… прости.

— Сам-то дома? — спросила княгиня.

— Только что из Кремля прибывши Михаил Васильевич.

— Слава Богу, — перекрестилась княгиня. — Боялась не застать. Вели сказать ему обо мне.

— Федьша! — окликнул сторож.

На крыльце дома явился молодой парень в однорядке^[2].

— Скажи Михаилу Васильевичу, княгиня Шуйская до них.

Молодой князь Михаил никак не ожидал появления Катерины Шуйской у себя, слишком высокомерна была она. Взглянул на мать, пожал плечами:

— С чего бы это? Мам? А?

Старая княгиня нахмурилась, сказала с неудовольствием:

— Видно, жареный петух в задницу клюнул.

— Я, кажется, догадываюсь.

— Будь с ней осторожен, сынок. Не забывай, она дочь злыдня Малюты Скуратова^[3]. А яблоко от яблони… сам знаешь.

Слуга Федька провел гостью в горницу князя и едва притворил дверь, как княгиня упала на колени и, протянув руки к Скопину, со всхлипом взмолилась:

— Мишенька, спаси нас. Окромя тебя некому.

— Что вы, Катерина Григорьевна, — князь подбежал к ней, ухватив за плечи, стал поднимать.

Он был явно смущен и обескуражен таким началом. Поднял княгиню, усадил на лавку. Она плакала, лепетала жалобно:

— Ох, Мишенька, милый… пропали мы.

— Успокойтесь, Катерина Григорьевна. — Он отошел к столу, налил из кувшина в кружку квасу, поднес Шуйской: — Испейте.

Княгиня сделала несколько глотков. И опять запричитала:

— Что же делать? Что делать? Вчерась Петру Тургеневу да Федьке Калачнику головы отрубили… Завтрева Шуйских черед. Мишенька, они ж твои родные дядья. Неужто не пособишь им?

— Чем я могу, тетя Катерина? Ну чем?

— Ты ж у государя самым главным мечником, приближен к нему. Пади пред ним, сломи гордыню свою, попроси за ним.

— Их, Катерина Григорьевна, не государь осудил, их судил соборный суд.

— Господи, толп я не знаю этих соборян. Да они все в рот царю смотрят. Чего он схочет, то и присудят.

Скопин в душе был согласен с утверждением Шуйской, но вслух молвил:

— Конечно, я постараюсь, княгиня, но не знаю, получится ли.

— Постарайся, Мишенька, постарайся. Заступись. Я за тебя век молиться стану. Никогда не забуду.

— На них шибко Басманов зол, особливо на Василия Ивановича.

Тот болтнул купцам, что де царь не настоящий у нас. Кто-то донес об этом Басманову, он ухватил Костьку Знахаря: от кого слышали?

Тот вначале запирался, а когда на дыбу подняли, да всыпали кнута, признался: «От князя Шуйского Василия Ивановича».

— Ну Петька Басманов на Шуйских давно зуб точил, — сказала княгиня, отирая платочком со щеки последнюю слезинку. — Берегись его, Мишенька, и ты. — Не без Петькиного соизволения чернь задушила мою старшую сестру, не без его. И ее и сына, царствие им небесное рабе божьей Марии да рабу Божьему Федору. Эх, что творится? На царей руку чернь подымает… дожили, называется.

Княгиня Шуйская, говоря это,