10 нетривиальных коленец [Николай Михайлович Сухомозский] (fb2) читать онлайн

- 10 нетривиальных коленец 43 Кб скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Николай Михайлович Сухомозский

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

10 НЕТРИВИАЛЬНЫХ КОЛЕНЕЦ


Коленце 1. Побег в катакомбы

(1960 год; г. Пирятин, Полтавская обл., УССР)

Осень. Мелкий противный дождь. Слякоть. Воскресенье. Мне надоело развлекаться гляденьем в небольшое окно времянки. Размышляю, чем бы заняться более интересным. И придумываю: зажгу свечу и буду на нее смотреть.

Задумано – сделано. Ставлю найденный огарок на подоконник, подношу спичку. Иду в другой угол времянки, чтобы вернуть на место коробок. Оборачиваюсь и с ужасом вижу, что горит уже не только свеча, но и занавеска. Пока подскакиваю к месту «забавы», вспыхивает и нижний край рушника, украшающего вышитую матерью крестиком корзину с маками.

Подлетаю, срываю занавеску и рушник, топчу их ногами. Облегченно вздыхаю: пожар предотвращен.

И тут же покрываюсь холодным потом. Ладно, моральное наказание! А материальный ущерб? Ведь и занавеска, и рушник стоят денег, которых у родителей нет: на счету, знаю прекрасно, - каждая копейка.

Что делать?!

Десяток минут лихорадочных конвульсий мозговых извилин, и я четко осознаю: единственное верное решение – бежать из дому.

Одеваюсь потеплее, беру кусок хлеба, бросаю прощальный взгляд на до«родовое» гнездо» и едва не со слезами на глазах покидаю его «навсегда».

Прошагав с километр, решаю: подаваться в бега одному неинтересно. Поэтому возвращаюсь - к Левандовским. К счастью, дома оказывается младший – Володя.

Необыкновенную жизнь без родительского прессинга расписываю ему столь красочно, что мой товарищ, отбросив последние сомнения и прихватив со сковородки пару котлет и коробок спичек, уходит со мной.

Жить намереваемся в «катакомбах» (сооруженная под камерами обжига широко разветвленная сеть дымоходов, где передвигаться даже нам, детям, можно лишь едва не вдвое согнувшись) модернизирующегося кирпичного завода.

День проходит в изучении нового «ареала обитания» и в мечтаниях-разговорах. Несмотря на то, что хлеб и котлеты съели, все сильнее дает себя знать чувство голода. Да и усталость «подземной жизни» - не шутка! Настроение – все хуже. Единственная радость – во время ползаний по «катакомбам» я нашел рубль.

Младший на год Володя все чаще заговаривает о том, что он пойдет домой. Мое красноречие удерживает его все меньше. Иду ва-банк:

- Если останешься, отдам тебе найденный рубль!

«Призовые» греют паренька недолго. И, наконец, потупив глаза долу, друг меня покидает.

Мне тут же делается страшно. Да и спички – на исходе. Холодает. Вокруг – лишь остатки раствора да кирпичей. Как на них спать?! Начинаю осознавать, насколько непроста самостоятельная жизнь...

Проходит еще полчаса, если не меньше, и я решаю …возвращаться. А чтобы сильно не влетело, планирую первым делом отдать родителям найденный рубль. Понимаю: компенсация за сожженные рушник и занавеску – недостаточная, но все же какое-никакое финансовое влияние в семейный бюджет. С тем и отправляюсь в обратный путь.

Заходить сразу во времянку – опасаюсь. И для начала пытаюсь хоть краем глаза заглянуть в окошко – разведать обстановку. И, надо же, упираюсь взором в лицо отца, смотрящего на улицу. Он меня узрел тоже. И вид его мне ничего хорошего не сулит. Поэтому я изо всех бросаюсь прочь. Едва набрав скорость, слышу позади топот – это на всех парах летит разозленный отец. Оглянувшись на мгновенье, вижу в его руке приличной толщины веревку. И, естественно, пытаюсь поддать ходу. Но куда мне, ребенку, соревноваться в беге, да еще на длинные дистанции, с взрослым?

Расстояние между нами сокращается буквально на глазах (естественно, отцовских – мне оглядываться некогда!) И я от страха начинаю что есть мочи орать, не прекращая, кстати, бега. Отец тоже не молчит:

- Остановись - я тебе говорю!

Сзади бежит перепуганная мать (как бы отец в ярости не искалечил неразумное чадо) и …тоже кричит.

Для скучающих соседей – диорама маслом!

Что же финала истории, то избежать наказания, уплатив найденный рубль, мне не удалось. Но оно оказалось не смертельным: на полчаса поставили в угол голыми коленями на щедро рассыпанную крупную соль.


Коленце 2. В лапая

(1965 год; г. Пирятин, Полтавская обл., УССР)

Каждый вечер, а во время летних школьных каникул – и днем, наша устоявшаяся компания собирается в одном и том же месте улицы Загородной. И развлекаемся, как умеем.

Раньше, например, играли в классики (ребята – тоже), лапту, чехарду, войну (девчонки - тоже), жмурки.

Но с взрослением забавы начали претерпевать изменения. Большинству уже казалось не солидным прыгать в привычных клетках «классиков» или гонять карьером с палками-ружьями, изображая наших и немцев. Юные души жаждали новых необычных развлечений. И они появлялись.

Не помню, кому первому пришла в голову идея игры «В лапая». Суть ее «выпирает» непосредственно из названия – производного от «лапать» . То есть, ребята гоняются за представительницами слабого пола и, догнав, щупают – хоть те согласны, хоть нет - за грудь. Не удивительно, что на ежедневный вопрос к компании «Во что сегодня будем играть?» ребята едва не хором с завидным постоянством отвечали:

- В лапая!

Как правило, девочки были против. И имели сильное оружие, если мы настаивали. Оно заключалось во фразе:

- Тогда мы уходим домой.

Так что пощупать грудь, увы, нам выпадало не часто.

К слову, мы к этому времени уже начали одеколониться. А поскольку в каждой хате был если не «Тройной», то «Ландыш» или «Сирень», то и пахли все одинаково. Кроме меня. Ибо я экспериментировал. Приобретя на родительские, естественно, деньги флакон столь же дешевых «Аиды» и «Космеи», обрызгивался сразу и тем, и другим. И на вопросы, чем это я так чудесно надушился, лишь загадочно отмалчивался.


Коленце 3. Подпольный выход в эфир

(1966 год; г. Пирятин, Полтавская обл., УССР)

В городе появились нещадно преследуемая правоохранительными органами группка любителей выходить в эфир. Ребята придумали себе позывные и общались друг с другом, крутили популярную музыку. Некоторые в эфир выходили регулярно в одно и то же время, так что многие их так же регулярно слушали, стараясь угадать, кто за какими позывными скрывается.

Мы с Николаем Божко тоже решили пощекотать себе нервы, перейдя из разряда потребителей в разряд производителей. Ума изготовить приставку у нас, конечно же, не хватило, поэтому мы одолжили ее у единственного знакомого нам подпольного радиолюбителя.

Николай в назначенный день уселся возле стационарной магнитолы «Миния», а я с транзисторной «Спидолой» вышел на улицу – чтобы поймать нужную волну и определить качество звучания.

Расположился у самой бровки трассы на Прилуки. Настроился и услышал …тарахтение мотоцикла.

Что за чертовщина? Поднял голову. «Иж» с коляской, двигавшийся в сторону села Верхояровки, начал разворачиваться. Увы, не это было самым страшным. А то, что и за рулем, и в коляске сидело …по милиционеру. И транспортное средство направлялось ко мне.

Сказать, что я обмер – значит, не сказать ничего. Я почти умер. Лишь в голове угасала мысль: «Как же им удалось так быстро нас запеленговать?!»

О неприятностях, вплоть до уголовного наказания, думать было некогда. Я лишь лихорадочно соображал, что же сделать. Как предупредить друга? Ведь доказать что-либо власти смогут лишь если увидят Николая с приставкой.

У меня же в руках «Спидола» – сижу слушаю музыку. Кто докажет обратное?

Но бежать уже бессмысленно. Они на мотоцикле – мигом догонят. И подозрительно. Да и ноги меня, честно говоря, не очень слушались.

Тем временем милиционеры подрулили вплотную.

– Парень, – обратился один. – Ты случаем не знаешь, где найти Илью? (Илья – наш годок, живущий по соседству с Николаем. Примерным поведением не отличался – стоял на учете в детской комнате милиции).

– Не знаю! – честно ответил я.

– А когда ты его последний раз видел?

– Позавчера.

– Ну, хорошо! – и милиционеры укатили.

Я на слабо гнущихся ногах забежал в дом, где Николай колдовал над «Минией».

– Ну, что, – спросил он. – Хорошо проходит?

– Там милиция! – запыхавшись, произнес я.

И не успел больше сказать ни слова, как Николай со всей дури рванул провода приставки и тут же сунул ее в открытую форточку.

– Да они уже уехали! – успокоил я товарища.

Увы, сделанного уже не поправил. Рванув с испугу «по живому» друг нанес существенный вред не только приставке, но и магнитоле.

После нам пришлось отдуваться и перед родителями Николая, и перед знакомым, который ссудил нам на время приставку.

Что касается забавы в виде выхода в эфир, то повторить мы даже не пытались. По завязку хватило одного раза.


Коленце 4. Свинцовые «плюхи»

(1966 год; г. Пирятин, Полтавская обл., УССР)

Городской парк – одно из любимых мест нашего отдыха. Здесь можно и по деревьям полазить, и душистой сирени нарвать, и сквозь дыру в ограждении подсмотреть фильм, демонстрирующийся в летнем кинотеатре, и организовать забег вдоль какой-нибудь из боковых аллей, и выкурить, спрятавшись в глубине, сигарету. Но есть здесь еще один заветный объект для пацанвы. Это – тир, устроенный по всем правилам фортификационного искусства.

Представьте себе ров длиной метров сто, глубиной – метра три и шириной – примерно семь, весь поросший невысокой травой. Передний торец у него открыт – это вход. Второй, дальний торец, по вертикали аккуратно выложен толстыми бревнами. К ним крепятся мишени.

Отмеряется расстояние, с которого будет вестись стрельба, и… Палили, в основном, из мелкокалиберных винтовок. Не мы, конечно, а старшеклассники по линии ДОСААФ, спортсмены. Нередко мы становились зрителями захватывающего действа. Однако не это – главное развлечение. Оно начиналось после того, как канонада заканчивалась, и стрелки убирались восвояси.

Вооружившись самодельным подобием шил солидных размеров наперегонки устремлялись к бревенчатому торцу. И с упоением начинали искать и выковыривать из бревен застрявшие свинцовые пульки. Какое соревнование разгоралось!

Дома каждый плавил добычу в консервных банках, затем выливал в специально подготовленную лунку и в результате застывания получал увесистый свинцовый слиток. Наибольшее уважение заслуживал тот, у кого этих «плюх» было больше.


Коленце 5. Жезл из подсолнуха

(1968 год; г. Пирятин, Полтавская обл., УССР)

С друзьями Виталием Филоненко и Анатолием Костенко гостили в с. Малютынцы у коллег по курсам трактористов-машинистов при райобъединении «Сельхозтехника». На ночь глядя собрались домой. Поймать попутную машину в такое время даже на трассе Киев – Харьков оказалось весьма непросто. Редкие водители не обращали на нас ни малейшего внимания.

А мы, к тому же, еще и изрядно торопились, намереваясь попасть в Дом кульутры хотя бы на конец танцев.

И тут меня осенило!

Из сухого стебля подсолнуха я вырезал полное подобие гаишного жезла. Его у меня тут же выхватил Виталий. И что бы вы думали! Первый же грузовик тормознул. В нем оказались военные.

Посмеялись над нашей хитромудрой выдумкой и довезли до Пирятина, не взяв ни копейки.


Коленце 6. В штопор с пятого этажа

(1970 год; в/ч 56653, п. Косулино-1, Белоярский р-н, Свердловская обл., РСФСР)

Нас, четырех солдат, отправили рыть траншею. И до обеденного перерыва оставили без присмотра. Кайф!

Тут же отправили гонца в гастроном. Раздавили два флакона «Солнцедара». И… отправились в общежитие к знакомым девушкам. У меня как раз еще оставался предыдущий гонорар из окружной газеты, поэтому квасили на славу.

Пару пузырей брал я, а следующую пару, взяв в займы у меня денег, принес Владимир С. Так продолжалось несколько часов. И вдруг на каком-то этапе он заартачился. Мол, больше в гастроном он не пойдет – не салага какой-нибудь! А если и пойдет, то …на определенных условиях.

– На каких? – интересуюсь.

– Если ты признаешь, что я тебе ничего не должен.

«Ни хрена себе собутыльник», – думаю. Но кураж – уже пойман.

– Идет! – царственно соглашаюсь.

– Э-э, нет, – хитро прищуривает глаз Владимир. – Так не пойдет.

– А как пойдет? – уже еле сдерживаюсь я.

– Напиши расписку, что я тебе ничего не должен.

– Хрен с тобой, напишу!

Прошу у девушек бумаги - трубы-то горят, да еще как! - и строчу: «Я, рядовой Сухомозский Николай Михайлович, настоящей распиской удостоверяю, что рядовой Владимир С. мне ничего не должен». Размашисто ставлю дату, время и свою подпись.

Воха (кличка любителя расписок) отправляется в магазин. Приносит выпивку, осиливает одну рюмку - и отрубается. Причем сходу начав храпеть. Это мешает честной компании. Поэтому переходим в другую комнату - тремя этажами ниже (сидели на пятом). Гулянка оборотов не сбавляет.

Примерно через час за очередной порцией спиртного отправляюсь уже я. Осторожно выглядываю из подъезда: нет ли поблизости офицера? И вижу женщину с выпученными глазами, хватающую ртом воздух, словно ей не хватает кислорода.

– Вам плохо? – спрашиваю участливо (джентльмен – он и в кирзовых сапогах джентльмен). – Может, я смогу чем-то помочь?

– Спасибо, мне ничего не нужно, – отвечает дама. И машет рукой куда-то вдаль:

– Но там… там…

- Что там?

- Солдат из окна выпал! На моих глазах.

Внутри меня все холодеет. Молю бога, чтобы подозрение оказалось ошибочной.

– А с какого этажа?

– С той стороны, с пятого. Парня только что увезла «скорая». Его увидели из Дома офицеров – как ни в чем ни бывало сидел на окне и размахивал ногами. Позвонили дежурному, в штаб. Увы, те не успели. Несчастный сорвался.

Чувствую, мне уже - не до спиртного. Ракетой взлетаю вверх, сообщаю собутыльникам о произошедшем, и мы, взяв ключ, мчимся еще выше. Дверь открываю я. Так и есть: окно распахнуто, Вохи – нет.

Мы, военнослужащие, не находим ничего лучше, как рвануть назад к траншее. Чтобы туту же с остервенением продолжить ее углублять. За этим занятием нас и застает дежурный офицер, получивший приказ срочно препроводить всю троицу в гарнизонный штаб.

Рядовых в святая святых практически никогда не зовут, поэтому нам ясно, с чем приглашение связано. На мигах договариваемся все отрицать: ничего не видели, ничего не знаем, впервые слышим.

В штабе нас сразу разделяют. Меня ведут к начальнику.

Когда с сопровождающим заходим в приемную, из кабинета появляется …хозяйка комнаты, из которой выпал Владимир. Как она сюда так быстро попала?!!

Проходя мимо меня, девушка утвердительно кивает головой: мол, я во все призналась. Чем значительно упрощает мою задачу.

Отнекиваться в такой ситуации – просто смешно. Короче, я сразу во всем признаюсь (за исключением количества выпитого). И по ходу разговора узнаю, как удалось с такой скоростью вычислить участников пьянки. Оказывается, «парашютист» оставил на столе расписку, написанную мной.

На прощанье, отправляя меня в сопровождении конвоя на гауптвахту, начальник штаба сказал:

– Сиди и молись, чтобы он остался жив! В противном случае загремишь лет на десять.

Ставшая уже родной «одиночка». Брякают окованные металлом двери, гремят ключи. Я остаюсь наедине со своими мыслями.

Пожалуй, это были худшие дни в моей жизни. Пока караульные, прибывшие на смену, не сказали, что собутыльник-планерист не только жив, но и уже …вышел из госпиталя: грохнувшись с пятого этажа, Владимир не получил ни одной трещины. Вот что значит напиться в стельку!

Как «герой» рассказал мне впоследствии, ситуация развивалась следующим образом. Он где-то через полчаса проснулся. Ломанулся к двери – та закрыта.

Вернулся. Заскучал. И вознамерился выбраться на волю через окно. Однако вовремя заметил, что высоковато. Тогда решил просто посидеть на подоконнике (не понимая, что его сразу же «засечет» любой проходящий командир). Свесил ноги. Залюбовался природой. И не почувствовал, как соскользнул вниз.


Коленце 7. Две стороны голубого экрана

(1970 год; в/ч 56653, п. Косулино-1, Белоярский р-н, Свердловская обл., РСФСР)

7 ноября. Всех, свободных от несения службы, собирают в Ленинской комнате – смотреть парад на Красной площади, посвященный годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Что касается последней, то я против нее ничего не имею. Но торжественное шествие, право, видел великое множество раз. Что даст очередной?

И на свой страх и риск остаюсь в расположении. Сержанту, который хотел меня приобщить к коллективному «мероприятию», так и все и объяснил. А еще добавил, что хочу написать письмо родным, что в армии весьма поощряется.

Безусловно, если бы я был солдатом более молодого призыва, подобный «финт» вряд ли бы удался. Однако без пяти минут старик – корова почти священная.

И, надо же, где-то спустя полчаса в казарме появляется дежуривший по гарнизону полковник. Да и не просто полковник, а заместитель командира по политчасти.

Первый же его вопрос:

– Почему рядовой находится в расположении, а не в Ленинской комнате?

Сержант и дневальный мнутся. Прихожу им на помощь (что ребят подставлять?):

– Товарищ полковник, пишу родным!

-– Что, другого времени не будет? Марш в Ленинскую комнату!

– Но я ведь парад видел множество раз. Что толку, если еще раз посмотрю?!

– Главное не в том, сколько раз ты его видел, а в том, что оторвался от коллектива.

– Но ведь неинтересно, товарищ полковник! И пользы – никакой. Уставлюсь в экран, как баран на новые ворота.

«Разговорчики в строю» тому начинают надоедать. Он командует:

– Встать! Смирно! Правое плечо вперед, шагом марш в Ленинскую комнату!

И – в спину:

– А если такой грамотный, можешь на экран не смотреть!

За те полтора десятка метров до Ленинской комнаты у меня в голове зреет «фортель», хотя прекрасно понимаю, что завтра очень даже не поздоровится. Народ, кстати, меня тоже хорошо знает: если попала вожжа под хвост (а как иначе назвать пререкания не с кем-нибудь – с полковником?), дам представление. Все ждут с нетерпением дальнейшего развития событий – парад им тоже уже по фигу.

Захожу в Ленинскую комнату, прохожу мимо незанятых стульев и прямиком – к телевизору. Публика в недоумении.

Беру столик, на котором стоит аппарат, и отодвигаю его от стены немного к центру «помещения». Потом беру стул, заношу его …за телевизор и удобно усаживаюсь.

Теперь представьте себе картину. Все бойцы смотрят в экран, а я – из-за телевизора – на них. Комната грохает смехом.

Тут же влетают полковник, сержант и дневальный.

– Что такое?! – орет замполит.

Все мгновенно замолкают.

Полковник грозно обводит глазами комнату, чтобы выявить очаг дикого хохота. И натыкается взглядом на меня. Глаза его едва не вылезают на лоб:

– Рядовой, что вы себе позволяете?!

– Ничего, – невинным голосом отвечаю я. – Вы ведь разрешили мне не смотреть на экран, вот я и сел тут. Какая разница, с какой стороны «не смотреть»?

Думаю, излишне говорить, что письмо домой я дописывал уже из гауптвахты.


Коленце 8. С доставкой почтового ящика

(1974 год; г. Киев, УССР)

В очередной раз «по предварительному сговору» пошутили над старостой нашей группы Юрием Евтушиком.

Поздним вечером спустились на первый этаж (сами обитаем на втором) и взяли у входа «столешницу» с алфавитными ячейками для писем живущих в общежитии. И втаскали ее наверх – прямо под дверь комнаты №33, где живет объект шутки. То-то, встанет ночью в туалет. Распахнет дверь, а почта - с доставкой на дом!

Правда, подежурили, чтобы быть свидетелями реакции старосты, только до двух часов ночи. Пиво закончилось, и мы отправились спать.

Пикантную картину за бесплатно наблюдали другие. Равно, как и то, как Юрий с товарищем по комнате, потея и ругаясь и под недоуменные взгляды проходящих студентов, тащили «столешницу» вниз.


Коленце 9. Домик без дверей

(1975 год; с. Скребеличи, Овручский р-н, Житомирская обл., УССР)

Весна. Мы с супругой обитаем в райцентре (см. «????»), а на выходные часто отправляемся в село к ее родителям. Вот и на следующие собрались. А тут из Киева мне в редакцию звонит однокурсник Георгий Лелюх: собрался к нам в гости. Вопросов нет! Так что в пятницу вечером уже встречаемся. Чтобы следующим утром продолжить путь уже сообща. И уже к 10.00 дружная компания – у цели. Общий отдых покатился привычной веселой колеей.

И тут я, охваченный самогонными парами, решил над другом немного пошутить (к этому времени он уже несколько раз порывался выйти до ветру). Оставив друзей и по ходу вооружившись кое-каким инструментом, я шустро …снял двери с уборной. И, как ни в чем ни бывало, вернулся за стол.

Вскоре Гарику стало невтерпеж, так что, поинтересовавшись, в каком углу двора «удобства», туда отравился.

- Сейчас прибежит обратно! – прокомментировал я его уход.

- С чего это? – удивилась жена. – Скажешь еще!

- Я прикололся. Только ни во что не вмешивайся – потом объясню. Он уже идет…

И точно! Гость – на пороге. Удивленно таращит глаза:

- А там двери нет!

(Надо сказать, что «домик» стоял таким образом, что «смотрел» в сторону входа и во двор, и в хату).

Опередив супругу, роняю:

- А тут та принято!

- Но я не могу…

- Не можешь, иди в кусты!

- И туда – не хочу» - Упорствует Гарик. – Дайте мне лучше чем-нибудь занавеситься.

Жена, хотя пока еще и не врубается, однако, как я и попросил, молчит.

Я, между, тем стягиваю с кровати самотканое покрывало, и мы все выходим на улицу. Но, поняв, куда направляем стопы, супруга возвращается.

- Давай, быстрее! – торопит гость.

Увы, снова – заминка. Занавес-то не к чему прикрепить! Тем не менее, в изобретательности мне не откажешь:

- Ты садись, - говорю другу, - а я импровизированную дверь буду держать в руках. Тот опять – интеллигент долбанный! - вертит носом.

- Тогда потерпи еще немного, я сгоняю за молотком и гвоздями. Через три-четыре минуты не скатерть и не самобранка, за которой, наконец, надежно укрылся Георгий, как ни в чем ни бывало покоилась на дверном проеме.

Но видели бы вы глаза родителей жены, когда они вернулись домой! Однако они нам потакали, поэтому объяснениями удовлетворилсь. А вот соседи, заглянувшие по случаю и увидевшие сортирный полог, в себя приходили не сразу. Кстати, висел он, пока Лелюх не уехал. Так и не узнав, что дверь в «домике» была, только стоял позади него, прислоненная к задней стенке.


Коленце 10. Кровать напрокат

(1987 год; г. Ашхабад, ТССР)

Был у меня товарищ из местных – Овез. Жил в 40 км от столицы в районном центре Геок-Тепе. Имея машину, почти каждый день приезжает в Ашхабад. Ну и, само собой, частенько заглядывал ко мне в редакцию.

Причем в последнее время делал это исключительно в корыстных целях. У него в Республиканском совете по туризму появилась пассия - вот и возникала постоянная необходимость в аэродроме в виде кровати.

Овез повадился «одалживать» у меня ключ от квартиры, где, как он уверял, на своих простынях ублажал довольно-таки рослую азербайджанку.

Супруге об этом я ничего не говорил, поскольку знал: она станет категорически возражать. А отказать другу не мог, – думаю, мужики меня поймут, а женщины - простят.

И вот в один из «прокатных» дней мы возвращаемся с супругой домой. Оба - в отличном настроении, ибо предвкушаем хороший ужин под холодное пивко.

Заходим в прихожую, зажигаем свет. Начинаем раздеваться, продолжая приятный разговор. И вдруг я слышу изменившийся голос половины:

– Что это такое?!

Честно говоря, я даже испугался: что случилось?! Оборачиваюсь и вижу супругу с… белым пояском от женского платья в руке. Естественно, в первый момент жена решила, что развлекался днем здесь я.

Начались объяснения. Довольно непростые. И я благоверную понимал: сам бы, наверное, заподозрил в измене.

В конце концов, конфликт был улажен. Правда, я так и не знаю, поверила мне до конца жена или нет.