Шелк и сталь [Кэт Мартин] (fb2) читать онлайн

Кэт Мартин Шелк и сталь

Глава 1

Леди Кэтрин Грейсон бесшумно скользнула в тень, притаившись за дверью старой каменной конюшни. Девушка, одетая в изодранный халат, который не мог защитить бедняжку от холода, вся дрожала. Жесткая солома на грязном полу больно колола голые ступни ног. Из своего укрытия Кэтрин могла видеть худощавого веснушчатого конюха и роскошную черную карету, стоявшую перед конюшней. Экипаж с позолоченным гербом в виде волчьей головы над старинным мечом был готов к отъезду.

Прокравшись поближе к двери, Кэтрин заметила и двух лакеев, стоявших чуть поодаль. Они оживленно болтали с кучером. Подслушав их разговор, Кэтрин пришла в сильное волнение. Карета должна отправиться не в Лондон, а в противоположном от города направлении! Если удастся спрятаться в ней — это будет спасением!

Волнение Кэтрин усилилось, а дыхание участилось. Ей необходимо бежать отсюда, и чем скорее, тем лучше. Карета — самое подходящее средство.

Девушка снова посмотрела на блестящую полировку дорогого экипажа. Багажное отделение сзади могло бы послужить хорошим убежищем, если только оно не забито до отказа. Сделав глубокий вдох, чтобы унять дрожь волнения, Кэтрин приготовилась действовать решительно и быстро, пока лакеи не подошли к карете. Услышав смех мужчин и увидев, что они внимательно смотрят на пару дерущихся между собой псов, она стремглав бросилась к багажнику, едва касаясь голыми ступнями земли. Откинув кожух, Кэтрин забралась внутрь и устроилась между сундуками и сумками, стараясь унять бешено колотящееся сердце и молясь, чтобы до отъезда в багажный отсек больше ничего не погрузили.

Время шло, и напряжение ее достигло такого предела, что кровь дробными молоточками стучала в висках. Хотя утро было холодным, на лбу Кэтрин выступили капли пота и медленно стали стекать по щекам. Она услышала, как мужчины приблизились к карете и стали занимать свои места наверху. Экипаж просел и качнулся под их весом, затем четверка лошадей натянула постромки, и карета подкатила ко входу гостиницы.

Единственный пассажир быстро забрался внутрь и устроился на сиденье, откинувшись на кожаные подушки. Кучер взмахнул кнутом, и карета снова тронулась.

Кэтрин облегченно вздохнула и позволила себе немного расслабиться, откинувшись на черную лакированную стенку багажника. Она ужасно устала. Минувшей ночью ей пришлось преодолеть несколько миль сначала бегом, затем шагом, в одном лишь халате, с кровоточащими от ран босыми ногами, дрожа от страха, что ее могут найти. Выйдя на дорогу и увидев увитую плющом гостиницу, Кэтрин мысленно поблагодарила Бога и осторожно пробралась в конюшню на заднем дворе.

Проспав несколько часов на соломе, она проснулась от шума — запрягали лошадей. Кэтрин тотчас сообразила, что это ее шанс незаметно выбраться отсюда и уехать подальше от страшного места, в котором она пребывала последнее время.

Постепенно холодный осенний день теплел. Согревшись в своем убежище позади кареты, Кэтрин расслабилась и начала дремать. Она почти всю дорогу пребывала в каком-то полузабытьи и очнулась лишь в тот момент, когда во второй половине дня карета остановилась у придорожной таверны и пассажир вышел, вероятно, для того, чтобы поесть. Кэтрин старалась не обращать внимания на урчание у себя в животе. Через некоторое время карета снова тронулась с места, и бедная девушка, совершенно обессилевшая, снова впала в забытье. Она даже не слышала стука колес по изрытой выбоинами дороге.

Прошло еще несколько часов. От долгого сидения в тесном багажнике ноги Кэтрин затекли, больно ныли спина и плечи. Хорошо еще, что она ничего не ела и не пила и потому не испытывала потребности облегчиться.

Монотонное покачивание кареты убаюкивало. Голова Кэтрин опустилась на грудь, и она снова задремала.

Ей снилось, что она снова находится в психиатрической больнице Святого Варфоломея, которую обычно называли просто Сент-Барт. Она лежит съежившись на холодном каменном полу в грязном, душном помещении, похожем больше на тюремную камеру, чем на больничную палату, и, охваченная страхом, старается забиться подальше в угол, прижимаясь спиной к шершавой серой стене, словно желает протиснуться сквозь нее. Из коридора доносятся крики обитателей других камер, и Кэтрин зажимает уши, чтобы не слышать их.

Ее сердце бьется неровно, а его стук отчетливо слышен в пугающей тишине. Боже милостивый, это настоящий ад или по крайней мере его подобие, созданное людьми! Кто только мог придумать такое?! Как долго сможет она выдержать все это? Кэтрин слышит звуки шагов и лязг цепей — наверное, охранники ведут кого-нибудь в камеру. Или, может быть, они направляются к ней? Кэтрин еще больше съеживается, становится совсем маленькой, почти незаметной. Пока охранники не трогали ее, так как она вела себя тихо и послушно, но рано или поздно они придут за ней, так же как приходили в свое время за другими.

Шаги становились все громче, холодные тиски страха сжимали сердце. "Боже милостивый, пусть это буду не я, а кто-то другой. Любой, только не я! Не я! " — кричало все у Кэтрин внутри. Затем она увидела их. Один — высокий и широкоплечий, с толстыми губами и сальными светлыми волосами, заплетенными в косу и связанными тонкой кожаной лентой. Другой — низкорослый и толстый, с нависающим над коричневыми штанами с пятнами жира животом.

Кэтрин с трудом сдержала крик, когда они остановились у двери ее камеры. Через руку толстяка была перекинута пара наручников, и он похотливо улыбнулся Кэтрин сквозь железную решетку:

— Эй, мисс, пора немного прогуляться.

— Нет!.. — отчаянно вскрикнула Кэтрин и попятилась, испуганно озираясь по сторонам, в надежде найти себе укрытие. Она знала, чего хотят охранники и что делали с другими женщинами. Как ни странно, но до сих пор ее почему-то не трогали. — Оставьте меня! Убирайтесь прочь! Предупреждаю — лучше не прикасайтесь ко мне!

Охранник повыше только усмехнулся, а толстяк громко рассмеялся резким противным смехом, от которого по спине у Кэтрин пробежал холодок… и она проснулась.

Сердце громко билось в ее груди, а одежда промокла от пота и прилипла к телу. Кэтрин посмотрела на стенку багажника и поняла, что все это ей приснилось. По прихоти судьбы — или Божьему провидению — ей удалось перехитрить двух мерзких охранников и бежать из Сент-Барта.

Кэтрин старалась не думать о недавнем прошлом, загоняя страшные воспоминания в дальние уголки памяти. Она радовалась с трудом обретенной свободе. Теперь она вне сумасшедшего дома, где находилась взаперти почти год.

Сейчас это главное, и пора подумать о будущем. Надо решить, как жить дальше, если, конечно, ее не поймают и не вернут назад, в Сент-Барт.

Кэтрин снова уснула. Она не представляла, сколько прошло времени, когда ее разбудили резким толчком, вытащив за руку из багажника. Она упала бы в грязь, если бы кто-то не ухватил ее за вторую руку.

— Пустите меня! — крикнула Кэтрин и стала сопротивляться, пытаясь вырваться. — Уберите от меня свои руки!

— Чертова девка! — крикнул один из лакеев, обхватив ее за талию. — Похоже, она воровка.

При этих словах Кэтрин что есть силы ударила его ногой по голени, отчего тот отступил назад, придерживая съехавший набок серебристый парик, выругался и стукнул ее по затылку.

— Проклятая бродяжка. Еще раз так сделаешь — и тебе придется крепко пожалеть об этом.

Кэтрин выпрямилась:

— Попробуйте только снова ударить меня, и тогда, я обещаю вам, сэр, вы пожалеете об этом.

— Ну хватит, — раздался чей-то низкий голос, и оба лакея немедленно прекратили возню. Кэтрин увидела стоящего в тени высокого импозантного мужчину, по всей видимости, владельца кареты. На нем были узкие черные штаны, длинный черный фрак и подобранный в тон ему жилет, расшитый серебром. На груди белоснежной пеной высилось пышное жабо, а рукава рубашки были отделаны белыми кружевами. Он был смуглолиц, черноволос. Его волнистые волосы сзади были заплетены в косичку, перехваченную широкой черной лентой, завязанной в большой бант.

— Отпустите девушку, Седрик. Кажется, она способна говорить, так пусть объяснится.

Лакеи с явным сожалением отпустили Кэтрин и сделали шаг назад.

— Как вас зовут? — спросил, обращаясь к Кэтрин, высокий мужчина. — И почему, черт побери, вы оказались в багажнике моей кареты?

Кэтрин расправила плечи, стараясь не думать о том, какое жалкое зрелище представляет собой: в грязном, изодранном халате и со спутанными волосами, свисающими на лицо. Она вспомнила заранее приготовленный для такого случая рассказ, и слова с удивительной легкостью стали слетать с ее уст:

— Меня зовут Кэтрин Грей, сэр, и я не бродяжка и не воровка. Я воспитана как леди, но оказалась несчастной жертвой обстоятельств. Если вы действительно благородный человек, каким кажетесь, умоляю — помогите мне.

Черные брови мужчины сошлись над такими же черными глазами, в лучах заходящего солнца, казалось, они отливали серебром. Он внимательно оглядел Кэтрин с головы до ног, задержав взгляд на руках, которыми она непроизвольно прикрыла грудь.

— Пройдите в дом. Продолжим разговор в моем кабинете.

Кэтрин была удивлена этим приглашением. Она выглядела ужасно, начиная от сальных, немытых волос до пораненных голых ступней, и к тому же, должно быть, отвратительный запах сумасшедшего дома проник во все поры ее тела. Собравшись с силами и не обращая внимания на подозрительные взгляды лакеев, она последовала за мужчиной в дом, который на самом деле оказался огромным старинным замком.

Кэтрин остановилась у входа:

— Я ценю ваше великодушие, милорд, и хотела бы попросить вас об одной услуге.

— Вы еще не объяснились до конца, а уже хотите о чем-то просить? По-видимому, вы не из тех, кто стесняется говорить напрямик. Так что вы хотите?

— Принять ванну, милорд. Я едва ли смогу продолжать разговор в таком ужасном состоянии и в таком неприличном виде. Если вы позволите мне принять ванну и сменить одежду, полагаю, нам обоим будет более приятно разговаривать.

Мужчина испытующе посмотрел на Кэтрин. Его поразил контраст между ее неприглядным внешним видом и грамотной речью. Кэтрин, в свою очередь, обратила внимание на правильные черты лица хозяина замка, его широкие плечи и узкие бедра. Он был красивым мужчиной, хотя в лице его просматривалась некоторая суровость и даже жесткость. Это служило для Кэтрин предупреждением быть осторожной.

— Хорошо, мисс Грей, вам приготовят ванну. Мужчина обратился к длинноносому дворецкому, стоявшему неподалеку:

— Ривз, позовите миссис Пендергас. Пусть она обеспечит леди всем необходимым, а затем приведет ее сюда вниз. — Повернувшись к Кэтрин, он добавил: — Я буду ждать вас в кабинете. — В его темных глазах мелькнул какой-то зловещий свет. — И предупреждаю вас, мисс Грей, если ваш рассказ не будет правдивым, вы немедленно оставите этот дом. Вам понятно?

Легкий холодок пробежал по спине Кэтрин.

— Да, милорд. Вполне понятно. Мужчина кивнул и повернулся, чтобы уйти.

— Милорд?! — окликнула его Кэтрин.

Он сурово посмотрел на нее:

— Да, мисс Грей?

— К сожалению, я не знаю вашего имени.

Брови мужчины взметнулись вверх, затем он церемонно поклонился и представился:

— Люсьен Рафаэль Монтейн, пятый маркиз из династии Личфилдов, к вашим услугам. — Губы его тронула насмешливая ухмылка. — Добро пожаловать в замок Раннинг.

Маркиз повернулся и вышел. На этот раз Кэтрин не остановила его. Несколько минут спустя появилась экономка, миссис Пендергас, которая проводила незваную гостью в прекрасную спальню наверху. Стараясь не замечать неодобрительного взгляда пышнотелой экономки, Кэтрин прошла за ширму. Только здесь, оставшись одна, а облегченно вздохнула.

Кэтрин подошла к окну, которое выходило во внутренний двор. Замок представлял собой великолепное древнее строение с башнями, в которых виднелись амбразуры. Его окружали внушительных размеров стены, в прежние времена служившие надежной защитой.

Внутри дом выглядел хорошо ухоженным. Спальня, которую привели Кэтрин, была отделана в голубых и бежевых тонах и обставлена в восточном стиле. По всему было видно, что маркиз отличался утонченным вкусом.

Мысли Кэтрин прервал голос экономки:

— Ваша ванна готова. Я не знаю, кто вы и как ухитрились проникнуть к его светлости, однако посоветовала бы вам не пытаться извлечь из этого какую-то выгоду. Милосердие маркиза свидетельствует о его доброте, но не о слабости. Вам следует хорошенько запомнить это.

Кэтрин не надо было предупреждать. Ей достаточно было всего лишь раз увидеть эти суровые черные глаза, чтобы понять: их обладатель — человек без слабостей.

— На вашем месте я бы не стала задерживаться здесь, — продолжила мисс Пендергас. — Его светлость вряд ли будет доволен. — «И вам лучше не навлекать его гнев», — добавила она уже про себя.

Кэтрин промолчала и стала снимать с себя жалкую одежонку. Раздевшись, она с некоторым смущением подошла к медному чану и с блаженством погрузилась в воду. Тепло обволокло ее усталое тело, а аромат роз заглушил неприятный запах давно не мытой кожи. Кэтрин улыбнулась, испытывая удовольствие от этого купания, которое не шло ни в какое сравнение с мытьем в Сент-Барте.

Миссис Пендергас ушла, а Кэтрин намылила волосы душистым мылом, ополоснула их и снова блаженно откинулась назад, опираясь руками о края ванны. Через несколько минут она оденется в платье, которое экономка отыскала для нее среди поношенных вещей, и предстанет перед суровым маркизом. Но прежде чем спуститься вниз, она должна еще раз мысленно повторить историю, которую придумала для него. А пока можно позволить себе еще немного понежиться в теплой мыльной воде, ведь она не испытывала подобного удовольствия почти год.

Расположившись в своем кабинете за широким письменным столом из красного дерева, Люсьен Монтейн, маркиз Личфилд, откинулся на спинку мягкого кожаного кресла. Посматривая на часы, он думал о женщине наверху. На вид ей было не больше двадцати. Среднего роста, худая, пожалуй, даже больше, чем следовало бы, с темными каштановыми волосами и небольшими торчащими грудями, которые ее халат плохо скрывал. Ее речь выдавала в ней образованного человека. Было в ней что-то такое, что вызывало недоумение: ее внешний вид никак не соответствовал манере держаться — скорее по-королевски, чем как бродяжка, какой представлялась девушка при беглом взгляде на нее. Так кто же она, эта Кэтрин Грей?

Стук в дверь отвлек Люсьена от его мыслей. Вошел дворецкий и сказал:

— Мисс Грей, милорд!

— Проси! — ответил Люсьен.

Когда Кэтрин вошла, он непроизвольно приподнялся из кресла: уж очень разительной была разница между тем грязным и потрепанным созданием, которое недавно обнаружили в багажнике его кареты, и стоящей сейчас перед ним женщиной.

Даже в простой белой блузке и коричневой юбке служанки она выглядела настоящей леди. Ее горделивая осанка и исполненный достоинства взгляд зеленых глаз говорили красноречивее любых слов.

Она была довольно мила. Люсьен обратил внимание на плавный изгиб ее бровей, прелестный овал лица, прямой нос и полные, изящной формы губы. Прежде, под слоем грязи, невозможно было разглядеть, какая красивая у нее кожа — нежного персикового цвета с легким румянцем на щеках.

— Возможно, вы были правы, мисс Грей. Теперь вы выглядите гораздо лучше. Присаживайтесь и расскажите о себе и о том, что с вами произошло.

Кэтрин села в кресло напротив, прямо держа спину и красиво сложив руки перед собой. Люсьен отметил про себя, что выглядят они загрубевшими и слегка красноватыми, — вероятно, в последнее время девушке пришлось много работать. Маркиз перевел взгляд с рук Кэтрин на ее лицо и произнес:

— Итак, я весь внимание.

— Как я уже говорила, меня зовут Кэтрин Грей. Я живу в деревне близ Рипона, недалеко от Йорка. Мой отец — священник в местной церкви, — уверенным голосом начала Кэтрин. — Он был в отъезде, навещая своих друзей, когда меня похитили.

— Похитили?! — удивленно воскликнул Люсьен и подался вперед. — Вы хотите сказать, что кто-то ворвался в ваш дом и силой увез вас?

Кэтрин кивнула:

— Именно так, милорд. По этой причине я и оказалась в одном халате. Кто были эти люди, откуда явились и почему остановили свой выбор на мне, я не могу сказать. Знаю только, что у них были гнусные планы относительно меня.

— В самом деле? И что же это за планы?

Кэтрин смущенно покашляла и продолжила свой рассказ, пристально глядя маркизу в лицо:

— Я слышала, как один из них говорил, что они собираются поместить меня в… в дом с плохой репутацией. Сначала я не поняла, о чем идет речь… поскольку, будучи дочерью священника, воспитывалась в строгих правилах. Но позже мне стало ясно, что они имели в виду. Мой отец читал проповеди против таких мест, так что я смогла распознать намерения похитителей.

— Понятно.

Что-то в рассказе девушки насторожило Люсьена. Он обратил внимание, каким спокойным тоном она говорила о своих злоключениях. Учитывая ее обстоятельства и полагая, что она говорит правду, нельзя было не удивляться ее способности сохранять самообладание.

— Продолжайте, мисс Грей.

— По-видимому, существует некий рынок и эти люди намеревались продать меня в дом терпимости. Полагаю, по этой причине они не причинили мне вреда.

Люсьен согласно кивнул:

— Я слышал о подобных случаях.

«А эта девушка определенно могла бы принести подобным дельцам большой доход, — добавил он уже про себя. — Жаль, что я не посещаю такие дома. С удовольствием бы провел ночь в объятиях этой загадочной мисс Грей».

— К счастью, мне удалось бежать, — продолжала Кэтрин без всяких внешних признаков волнения, и это вновь заставило Люсьена подумать о том, какие на самом деле чувства скрываются за этим внешним спокойствием. Происхождение этой девушки не вызывало сомнений: если бы она не сказала, что является дочерью простого сельского священника, то Люсьен решил бы, что она принадлежит к высшему обществу.

— Я старалась убежать как можно дальше, — услышал Люсьен голос Кэтрин, — и спряталась в конюшне, когда…

— Как? — переспросил маркиз. — Как вам удалось бежать?

— Как? — повторила вслед за ним Кэтрин дрогнувшим голосом, который выдавал ее неожиданное беспокойство.

— Это я вас спрашиваю. Как вам удалось сбежать от людей, похитивших вас? Вы едва ли могли справиться с ними. Как же вы сбежали?

Ее руки, до сих пор спокойно лежавшие на коленях, неожиданно дрогнули. Затем Кэтрин сделала глубокий вдох, расправила плечи и продолжала по-прежнему спокойным и уверенным голосом:

— Мы ехали несколько дней, ночуя то в одном ужасном месте, то в другом. В последний вечер, перед тем как прибыть в Лондон, мы остановились в очередной гостинице, и один из мужчин — толстый и с противным запахом изо рта — поволок меня в комнату за кухней. Он и его приятель — высокий и широкоплечий, с грязными светлыми волосами — должно быть, решили… решили… — Кэтрин провела языком по пересохшим губам. — Толстяк затащил меня в эту комнату, в то время как высокий ждал снаружи, — сбивчиво продолжила она, явно волнуясь. — Коротышка начал ругаться, возясь с пуговицами на своих штанах, и, когда отвлекся, я ударила его по голове горшком, а затем вылезла в окно.

Люсьен откинулся назад в своем кресле и одобрительно произнес:

— Неплохо.

Кэтрин кивнула.

— Я была в отчаянии и готова была на все, лишь бы бежать. Всю ночь я брела не зная куда и наконец добралась до конюшни при какой-то гостинице. Совсем обессилев, я спряталась в соломе и уснула, а когда проснулась, увидела вашу карету и… остальное вам известно.

— Да, конечно. — Люсьен встал и, обогнув стол, остановился перед Кэтрин. — Готов предположить, мисс Грей, что вы рассказали мне правду. Это действительно так? — Он пристально посмотрел на нее.

Кэтрин смутилась и отвела взгляд. Потом встала и уверенно сказала:

— Да, я рассказала вам правду, милорд. И прошу вас как джентльмена, каким вы безусловно являетесь, помогите мне.

Люсьен на минуту задумался, хотя с самого начала, как только девушка переступила порог его кабинета, знал, что не откажет ей в помощи.

— Хорошо, мисс Грей. Утром я распоряжусь приготовить карету, чтобы доставить вас к вашему отцу, и пошлю с вами одну из служанок для сопровождения…

Он почувствовал прикосновение ее руки.

— Милорд, моего отца нет дома, и я… я боюсь возвращаться в его отсутствие. Может быть, вы пошлете ему сообщение, а я подожду здесь, пока он не приедет за мной и не заберет меня. Я понимаю, что прошу слишком многого, но…

— Есть ли у вас еще кто-нибудь, к кому вы могли бы поехать и обратиться за помощью? Кэтрин покачала головой:

— Нет. Мой отец вернется домой через несколько дней. Если вы пошлете ему сообщение, он будет рад приехать за мной.

Люсьен внимательно наблюдал за Кэтрин. Он до конца не верил в правдивость ее истории. Существовало явное несоответствие между той женщиной, которую обнаружили в карете, той, что сейчас находилась в его кабинете, и той, какую она только что описала. Одно с другим плохо вязалось, хотя многое в рассказе Кэтрин звучало весьма убедительно. Однако он, как джентльмен, обязан помочь леди, попавшей в тяжелое положение, а в том, что стоявшая перед ним женщина была леди, Люсьен не сомневался. К тому же он чувствовал в ней какую-то тайну, и это подогревало его интерес.

— Оставить вас здесь не проблема. Утром сюда приедет моя тетя. Она может взять на себя роль сопровождающей вас дамы, а тем временем я пошлю сообщение в Рипон вашему отцу. — Люсьен улыбнулся. — Вас это устраивает, мисс Грей?

— О да, милорд. Вполне. Я в вечном долгу перед вами.

— Как только прибудет моя тетя, она подберет вам более подходящую одежду, У вас с ней почти одинаковые фигуры. А сейчас, поскольку длительное путешествие в багажнике кареты едва ли было удобным, вы можете отдохнуть, заняв комнату, где принимали ванну. Завтра мы продолжим разговор.

Кэтрин улыбнулась с явным облегчением:

— Благодарю вас, милорд.

Повернувшись, она направилась к двери.

— Как давно вы в последний раз ели? — остановил ее Люсьен.

Кэтрин обернулась и смущенно произнесла:

— Я с трудом помню, когда это было.

Люсьен мысленно ругнул себя за бестактность, а вслух сказал:

— Я пришлю еду в вашу комнату.

Кэтрин кивнула:

— Благодарю.

— Отдыхайте, мисс Грей, и ни о чем не беспокойтесь. В замке Раннинг вы в безопасности.

Кэтрин мило улыбнулась в ответ, и Люсьену показа лось, что в глазах ее блеснули слезы. Она поспешно отвернулась и вышла. Маркиз сделал глубокий вдох, стараясь выровнять дыхание, и закрыл дверь своего кабинета. Чем он руководствовался, когда согласился оставить эту загадочную мисс Грей в своем доме? Он не был уверен в правильности своего поступка и все же не жалел о принятом решении. В какой-то момент их разговора он почувствовал, что эта женщина нуждается в его помощи.

Но тут Люсьен вспомнил о своей невесте. Что она скажет, когда узнает о присутствии в его замке этой необычной гостьи?

Глава 2

Кэтрин уже давно не спала так крепко и так долго, как в эту ночь в замке Раннинг. Прошлым вечером она наелась так, что едва не лопнула, а затем легла в чистую постель, пахнущую лавандой, и положила голову на мягкую пуховую подушку.

Ее спальня в Милфорд-Парке, в доме, где она жила до того, как оказалась в Сент-Барте, была так же великолепна. В те времена Кэтрин одевалась в шелка и кружева, ела изысканные блюда. Ее отец, граф Милфорд, обеспечивал своей дочери роскошную жизнь, и, только попав в мерзкий и жестокий мир Сент-Барта, она поняла, какой счастливой была прежде.

Кэтрин взглянула на себя в зеркало. На ней было позаимствованное у тетушки маркиза темно-зеленое платье с мелкими желтыми цветочками. Это было довольно милое платьице. Оно сидело на Кэтрин почти идеально, правда, было немного великовато в груди. Год назад такая одежда не произвела бы на нее особого впечатления, но теперь… теперь она смотрела на жизнь совсем другими глазами. Сидя на изящном стульчике перед зеркалом в позолоченной оправе из слоновой кости, Кэтрин расчесывала свои длинные темные волосы, мысленно благодаря судьбу, которая привела ее в замок Раннинг.

По-видимому, ее рассказ убедил маркиза, если он позволил ей остаться. История о продаже в бордель выглядела вполне правдоподобной — об этом ей рассказала одна из женщин в Сент-Барте. К сожалению, той молодой женщине не удалось бежать от своих похитителей. В конце концов из-за жестокого обращения с ней в этом ужасном заведении она сошла с ума и попала в сумасшедший дом.

Кэтрин вздрогнула, вспомнив об этом и о том, что произошло с ней на самом деле. Она действительно совершила побег, как рассказала маркизу. Толстый охранник затащил ее в комнату позади кухни, намереваясь изнасиловать, в то время как высокий ждал своей очереди снаружи. Пока толстяк возился со своими штанами, она ударила его горшком по голове и вылезла через небольшое окошко наружу.

Кэтрин заставила себя не думать больше об этом. Как сказал маркиз, в замке Раннинг она в полной безопасности и останется здесь столько, сколько угодно будет провидению и его светлости. Предположительно — не менее недели. Чтобы сообщение, посланное маркизом, дошло до Рипона, потребуется три или четыре дня. Там обнаружится, что в местной церкви, как и во всей округе, нет священника по фамилии Грей. Об этом в замке станет известно только через несколько дней, а к тому времени она покинет это место.

Пока же ей обеспечены безопасность и удобства. Ей надо хоть немного отдохнуть после ужасного пребывания в Сент-Барте и, самое главное, подумать о своем будущем. Кэтрин не знала, что делать дальше, но надеялась найти способ устроить как-то свою жизнь.

К сожалению, без денег и крыши над головой трудно что-то загадывать. Но больше всего Кэтрин боялась, что маркиз раскроет ее обман.

Она взяла заколку и закрепила ею волосы на затылке. Ей предстояло спуститься вниз, в гостиную, куда подавали завтрак и куда ее вызвал маркиз, чтобы познакомить со своей тетей. Кэтрин заметила, что у нее слегка дрожат руки. Она боялась любого незнакомого человека. А вдруг он окажется врагом и ее снова поместят в сумасшедший дом?! Кэтрин содрогнулась при мысли об этом.

Поверит ли тетя маркиза в ее историю?! А если нет… Боже милостивый! Что, если она убедит маркиза вызвать представителей власти?!

Кэтрин решила не думать об этом. Она постарается сыграть свою роль как можно лучше и будет молить Бога, чтобы леди оказалась такой же сострадательной, как маркиз.

Глубоко вдохнув и выдохнув, Кэтрин поправила на себе платье и направилась вниз.

Люсьен Монтейн ждал ее. Он был одет для конной прогулки: в узкие коричневые штаны и батистовую рубашку; коричневая шерстяная куртка висела на спинке кресла. Когда Кэтрин вошла, маркиз поднялся и с улыбкой поприветствовал ее, а затем кивнул в сторону привлекательной блондинки, сидящей рядом с ним, и сказал:

— Хочу познакомить вас с сестрой моего отца. Уинифред Монтейн Де Уитт, виконтесса Бекфорд. Позвольте представить вам мисс Кэтрин Грей.

Кэтрин сделала реверанс. При этом ладони ее стали мокрыми, а в груди все похолодело.

— Очень приятно, леди Бекфорд, — проговорила она, стараясь не выдать волнения.

Леди Бекфорд улыбнулась. Ей было около сорока лет. Светлые волосы на висках уже слегка тронула седина, но глубоко посаженные голубые глаза светились молодостью и добротой. Посмотрев в эти глаза, Кэтрин почувствовала, как внутри у нее что-то екнуло и закружилась голова. В следующее мгновение перед ее мысленным взором предстало лицо матери.

Прошлым вечером Кэтрин была достаточно сильной. У нее не было выбора, если она хотела выжить. Но эта женщина с добрыми глазами заставила ее сегодня вспомнить о доме и семье, и ей неудержимо захотелось открыться ей и рассказать всю правду о себе.

— Пожалуйста, присоединяйтесь к нам, мисс Грей, — сказала леди Бекфорд, приветливо улыбнувшись и указав на место рядом с собой. — Мой племянник рассказал о том, что с вами произошло. Бедное дитя, могу представить, что вам пришлось пережить.

«Нет, — подумала Кэтрин, — едва ли вы можете это представить даже в самом страшном сне».

— Мне очень повезло, что на моем пути оказался лорд Личфилд, который был столь добр ко мне.

Маркиз сидел напротив, и Кэтрин постоянно чувствовала на себе его пристальный взгляд.

— Разумеется, он должен был помочь вам. Люсьен — настоящий джентльмен. Поначалу он может показаться слишком суровым, но, узнав его поближе, вы поймете, что на самом деле он совершенно безобиден.

Маркиз удивленно изогнул бровь:

— Безобиден? Вряд ли я подхожу под такую характеристику, тетя Уинни.

Кэтрин тоже была уверена, что этого высокого темноволосого человека с волевым подбородком и строгими черными глазами трудно назвать безобидным. Она внутренне содрогнулась при мысли о том, что будет, когда он обнаружит, что его обманули.

«К тому времени, когда раскроется обман, — подумала Кэтрин, — я покину замок и буду далеко отсюда».

— Поешьте что-нибудь, дорогая. Вы выглядите слишком бледной и исхудавшей. Вам нужно хорошее питание.

Кэтрин улыбнулась, проникаясь все большей симпатией к сидящей рядом женщине.

— Еда выглядит очень аппетитной. — Она приняла тарелку, которую, наполнив, протянул ей лакей. В это утро завтрак был гораздо обильнее, чем обычно, и Кэтрин, совершенно забыв о том, где находится, начала есть с такой жадностью, как будто боялась, что ей придется снова голодать. Она оторвала глаза от тарелки и увидела, что маркиз задумчиво наблюдает за ней, а леди Бекфорд смотрит на нее с жалостью.

Кэтрин положила салфетку, почувствовав, что внезапно ей расхотелось есть.

— Прошу прощения, — смущенно произнесла она. — Я… Я… Мне давали очень мало еды.

Это было правдой. Водянистая каша, корка черствого хлеба и иногда кусочек червивого мяса — вот все, что ей приходилось есть.

— Ничего, ничего, — сказал маркиз. — Тетя права — вам надо восстанавливать свои силы.

Кэтрин посмотрела на оставшиеся на тарелке яйца, сочный кусок жареной куропатки, и у нее потекли слюнки. Она ткнула вилкой в мясо, затем еще раз, стараясь есть неторопливо, как подобает настоящей леди, какой она когда-то была.

— Хотите еще? — спросил маркиз, когда тарелка опустела. Кэтрин покачала головой:

— Благодарю вас. Я наелась.

— Ну вот и хорошо, — мило улыбнулась леди Бекфорд. — Тогда, если не возражаете, мы пойдем прогуляться по саду, и вы расскажете мне о себе.

Внутри у Кэтрин все похолодело. Боже милостивый! Прогулка с этой женщиной и разговоры о себе никак не входили в ее планы. Ей снова придется лгать, чего совсем не хотелось. Кэтрин судорожно сглотнула подступивший к горлу ком. А может быть, все пройдет гладко?! Может быть, ей удастся выглядеть убедительной в глазах этой женщины, если не слишком отступать от правды?!. Кажется, вчера вечером у нее это неплохо получалось!

— Это было бы чудесно, — натянуто улыбнулась Кэтрин, пытаясь унять внутреннюю дрожь.

— В замке прекрасные сады. Возможно, лорд Личфилд присоединится к нам.

Маркиз снисходительно улыбнулся, встал и помог женщинам выйти из-за стола.

— Сожалею, дамы, но не в этот раз. У меня слишком много работы. — Он посмотрел на Кэтрин и задержал взгляд на ее губах. — Приятной прогулки, мисс Грей.

Кэтрин непроизвольно облизнула губы, и сердце ее как-то странно затрепетало.

— Благодарю, милорд. Уверена, прогулка доставит мне удовольствие.

Спустя несколько часов, когда женщины вернулись домой, Кэтрин уже не испытывала прежнего напряжения и улыбалась вполне искренне. Леди Бекфорд разговаривала с ней так, как будто они были давними подругами, и настояла, чтобы Кэтрин, как и племянник, называла ее просто тетей Уинни. Она рассказала Кэтрин о своем муже, которого потеряла два года назад, при этом глаза ее наполнились слезами.

Кэтрин тоже невольно прослезилась. Она старалась не говорить слишком много и не вдаваться в подробности, однако когда речь зашла о ее семье и ей пришлось рассказать о матери и сестрах, умерших в последние десять лет, то в памяти всплыли воспоминания о ее ужасном опекуне дяде Дугласе и о страшном времени, проведенном в Сент-Барте. Слезы сами собой полились из глаз Кэтрин. Леди Бекфорд обняла ее и принялась успокаивать, полагая, что девушка вновь переживает события, связанные с ее похищением.

Кэтрин ощутила искреннее участие и поддержку этой хрупкой женщины и прониклась к ней доверием.

Прошло несколько дней. Кэтрин видела, маркиза только за завтраком и ужином, все остальное время она проводила либо в обществе тети Уинни, либо в одиночестве. Сады в замке Раннинг действительно были великолепными, и Кэтрин часто гуляла там.

Кроме того, в замке была большая библиотека, а Кэтрин всегда любила книги, находя в них утешение. Ей нравились поэзия, романы, но особенно труды таких философов, как Сократ, Платон, Аристотель, Декарт. В библиотеке маркиза было очень много книг по медицине, врачеванию и лечебным растениям, и Кэтрин с интересом читала их.

На четвертый день пребывания Кэтрин в замке маркиз застал ее за этим занятием. Заметив в двери его высокую фигуру, она поспешно захлопнула книгу, которую читала, и спрятала ее под юбку, взяв при этом другой том.

Когда Личфилд прочитал заглавие книги, которую Кэтрин держала в руках, он очень удивился:

— Философский труд Декарта о сущности человека? Мало кто из женщин проявляет интерес к таким вещам.

Кэтрин снисходительно пожала плечами:

— Меня всегда интересовала философия. Платон говорил: «Жизнь без познания недостойна существования».

Люсьен улыбнулся:

— «Есть только одно добро — знание, и только одно зло — невежество».

— Это Сократ, — добавила Кэтрин и улыбнулась. — Он также говорил: «Я знаю только то, что знаю слишком мало».

Маркиз рассмеялся.

«У него очень приятный смех, — подумала Кэтрин, — не резкий, но низкий и мелодичный».

— А как называется другая книга, которую вы читаете?

— Какая… какая другая книга? — запинаясь спросила Кэтрин.

— Та, что вы прячете у себя под юбкой. Признавайтесь, мисс Грей. Я знаю, что здесь есть некоторые книги, которые не предназначены для молодой леди, но не думаю, что буду шокирован, если вдруг выяснится, что вы читаете одну из них.

Кэтрин не оставалось ничего другого, как протянуть маркизу книгу, но сделала она это с явной неохотой.

— Уильям Харви «О работе сердца и движении крови у животных», — прочитал название маркиз и искренне удивился.

— У вас прекрасное собрание книг о различных лекарствах и врачевании с помощью трав. Я знаю, что книга мистера Харви уже устарела, но думаю, он имел обширные познания в области… — Кэтрин осеклась, увидев чрезвычайное удивление на лице Люсьена.

— В чем же, по-вашему, он имел обширные познания, мисс Грей? И почему вас интересуют подобные книги? Едва ли это модно сейчас.

Кэтрин почувствовала, что вся зарделась. Отвращение маркиза было очевидным. Оно сквозило во всем его облике и особенно в выражении холодных глаз. Вероятно, как и все, он полагал, что женщине не подобало читать такие книги.

— Моя сестра и мать умерли от лихорадки, когда мне было десять лет, — тихо произнесла Кэтрин. На этот раз она говорила истинную правду. — Я была потрясена их смертью и своей беспомощностью, потому что ничем не могла помочь им. Врачи тоже ничего не могли сделать. Через несколько лет я начала изучать травы и то, как с их помощью можно лечить. Так началось мое увлечение медициной.

— Понятно, — коротко произнес маркиз. Однако Кэтрин сомневалась, что он понял что-либо, кроме того, что подобное увлечение противоестественно для леди. Общество относилось крайне неодобрительно к занятиям женщин медициной. А молодая девушка, изучающая анатомию и читающая статьи об артериях и прочих сосудах, несомненно, выглядела очень подозрительной.

Маркиз вернул книгу Кэтрин.

— Что ж, у всех разные вкусы. Моя библиотека в вашем распоряжении, пока вы находитесь здесь, мисс Грей.

— Благодарю вас, милорд.

Маркиз вышел, и Кэтрин не видела его до вечера. Леди Бекфорд в этот день чувствовала себя немного нездоровой, так что ужинали они вдвоем. Когда Кэтрин спустилась в гостиную, маркиз встретил ее улыбкой. Похоже, к вечеру к нему вернулось хорошее расположение духа.

— Надеюсь, вам понравились мои книги? — спросил он.

— Да. Я всегда любила читать, — ответила Кэтрин учтиво.

— Вы очень необычная, мисс Грей. Редко можно встретить женщину, интересы которой простираются от Декарта до анатомии.

Маркиз помог Кэтрин сесть за длинный резной стол, освещенный серебряными канделябрами.

Она сделала глоток изысканного красного вина, налитого в высокий красивый бокал.

— А чем вы интересуетесь, милорд, кроме философии? — спросила, в свою очередь, Кэтрин.

Рука с хрустальным бокалом застыла на полпути. Маркиз скользнул взглядом по декольте Кэтрин и только потом посмотрел ей в глаза. От этого его небрежного взгляда Кэтрин почувствовала себя неловко.

— Меня интересуют многие вещи, мисс Грей, — сказал маркиз, отпив из своего бокала. — Я занимаюсь управлением своим хозяйством, развитием земледелия и наблюдаю, как это сказывается на повышении урожаев. Мне нравятся конные прогулки и охота, а некоторое время назад я увлекался еще и боксом.

— У вас довольно разнообразные увлечения.

— Да, пожалуй.

— Должно быть, вы очень занятой человек?

— Безусловно.

— Настолько занятой, что у вас не хватает времени на создание семьи? Ваша тетя сказала, что вы еще не женаты.

Люсьен помолчал, потом, прожевав кусочек жареного перепела, произнес:

— А она не говорила вам, что эта ситуация скоро изменится?

Кэтрин слегка напряглась, выпрямив спину.

— Нет. Должно быть, она забыла сказать об этом.

— Однако это факт, мисс Грей. Я обручен с леди Эллисон Хартман, и мы должны обвенчаться менее чем через два месяца.

Кэтрин с трудом выдавила из себя улыбку:

— Примите мои поздравления, милорд.

— Благодарю. Леди Эллисон и я знакомы уже пять лет, и недавно я решил, что пора вступить в брак и обзавестись наследником. Леди Эллисон — самая подходящая женщина для этой цели.

Подходящая! Интересно, считает ли упомянутая леди этого сурового маркиза подходящей для себя парой.

На следующий день Кэтрин представилась возможность узнать это.

После полудня к замку подкатила карета, запряженная четверкой лошадей. Услышав шум, Кэтрин почувствовала, как тревожно забилось сердце. Боже, неужели ее каким-то образом нашли? Первым ее порывом было подхватить свои юбки и броситься к двери. Но, взяв себя в руки, Кэтрин осталась сидеть на парчовой софе.

В течение последнего получаса она пила чай с леди Бекфорд, слушая рассказы о молодости маркиза и его приключениях в компании лучшего друга Джейсона Синклера, герцога Карлайла.

Сейчас, внутренне обмирая от страха, Кэтрин почти не слышала тетю Уинни. Из холла донеслись громкие голоса, и леди Бекфорд, посмотрев на дверь, сказала:

— Должно быть, это леди Эллисон и ее мать, баронесса Сент-Джеймс. Они довольно часто наносят визиты в замок, поскольку поместье барона находится всего в нескольких милях отсюда.

Напряжение, сковавшее Кэтрин, спало. Эти имена были ей неизвестны, и вряд ли приехавшие могут ее опознать.

— Я не знала, что вы ожидаете гостей.

Тетя Уинни вздохнула и покачала головой:

— Конечно, мне следовало сообщить об этом, но я надеялась, что они не приедут. Их визиты всегда утомляют меня надоедливыми разговорами о предстоящей свадьбе: как украсить праздничные столы, какого цвета платье надеть леди Эллисон и тому подобное. Кроме того, постоянно обсуждается состав гостей — кого приглашать и кого не приглашать. Есть еще много пустяков, которыми они донимают Люсьена, а он потворствует им, хотя в действительности предпочел бы заняться своими делами.

— Но леди Эллисон — его невеста, и я уверена, ему приятно проводить с ней время, — вставила Кэтрин.

Тетя Уинни посмотрела на нее таким взглядом, словно хотела сказать: «Если бы вы знали эту женщину, то не думали бы так».

— Я знаю, мне следует быть более сдержанной, но в голове у этой девицы нет ничего, кроме тряпок и прочей мишуры, — произнесла она вслух и вздохнула. — Мой племянник пожалеет о том дне, когда свяжет себя с ней, и я не раз говорила ему об этом.

Кэтрин в задумчивости сделала глоток чая.

— Может быть, он любит ее?

Тетя Уинни закатила кверху глаза и сдула серебристую прядь волос со лба.

— Мой племянник вряд ли знает значение этого слова. Он никогда не был влюблен и, учитывая обстановку, в которой вырос, едва ли захочет испытать такое состояние. Разве вы не заметили, что лорд Личфилд предпочитает спокойную жизнь, без каких-либо треволнений. Он очень сдержанный человек и намерен всегда оставаться таким, тогда как любовь заставляет мужчину терять голову. Именно это произошло с его отцом и привело к печальным последствиям. Мой племянник никогда не забывает об этом. Женитьба на леди Эллисон позволит ему всего лишь исполнить свой долг продолжателя рода.

Кэтрин ничего не сказала, однако сочла такое положение грустным. Сама она всегда мечтала о любви и надеялась когда-нибудь выйти замуж за человека, который любил бы ее так же, как она его. Однако она понимала, что в настоящее время, когда главным для нее было просто выжить, ее мечта вряд ли могла сбыться.

— О дорогая, кажется, они идут сюда, — сказала леди Бекфорд, и Кэтрин вся напряглась. Она полагала, что маркизу не хотелось бы, чтобы гости обнаружили ее присутствие в замке, хотя по этому поводу ничего не было сказано.

Когда женщины вошли в гостиную, лорда Личфилда с ними не было.

— Леди Бекфорд, как приятно видеть вас!

Одетая в розовые шелка с белыми кружевами и с кринолином, который приподнимал юбку над лодыжками, девушка с глянцевым лицом походила на куклу, сделанную из леденца. Она была ниже Кэтрин ростом, круглее ее, со светлой кожей и румяными щеками. По-видимому, многим мужчинам она представлялась образцом женственности.

Кэтрин ощутила в себе неожиданную зависть. Высокая и худая, она чувствовала себя нескладной и неуклюжей рядом с леди Эллисон. Та, несомненно, была красивой, и неудивительно, что маркиз выбрал ее себе в жены.

Пока женщины знакомились, дворецкий распорядился, чтобы подали чай. При этом Кэтрин была представлена просто как мисс Грей, подруга леди Бекфорд из Йорка.

Баронесса окинула ее пристальным и подозрительным взглядом. Казалось, она была ниже Эллисон или ее широкая грузная фигура создавала такое впечатление.

— Значит, вы приехали с визитом не к его светлости? — спросила баронесса с явным желанием узнать больше, чем было сказано.

Кэтрин заставила себя улыбнуться:

— Разумеется. Лорд Личфилд и я едва знакомы. Он очень занят своими делами, и я крайне редко вижу его.

Леди Сент-Джеймс впервые улыбнулась, взяла чашку, которую ей протянула ледиБекфорд, и поставила ее перед собой на стол.

— А где он сейчас? Мы послали сообщение о визите, и я полагала, что он будет здесь, когда мы приедем.

— Прошу прощения, дамы, — раздался в этот момент голос, и Личфилд быстро вошел в гостиную, как всегда серьезный и внушительный. — Встреча с моим управляющим заняла больше времени, чем я планировал. — Он склонился над пухлой рукой баронессы. — Надеюсь, вы обе простите меня.

Леди Эллисон просияла, глядя на жениха:

— Конечно, милорд. У мужчины вашего положения всегда много забот. Мама и я хорошо понимаем это.

Личфилд улыбнулся ей снисходительно и перевел взгляд на Кэтрин. Он посмотрел на нее чуть дольше, чем следовало. И хотя выражение его лица при этом нисколько не изменилось, Кэтрин ощутила внутри странный жар.

— В вашем сообщении о визите говорилось, что вы хотели бы обсудить со мной некоторые очень важные вещи, — продолжил маркиз, обратив взор на свою невесту. — Может быть, вы предпочитаете сделать это наедине. Если речь идет…

— О нет, милорд. — Леди Эллисон поставила чашку с золотистым ободком на стол. — Я имею в виду лорда Тинкердона. То, что с ним произошло, вряд ли является секретом, поэтому нет нужды уединяться.

— Тинкердон? — удивленно переспросил маркиз. — Какое отношение его дела имеют ко мне?

Баронесса подалась вперед, при этом плотно облегающий корсаж ее голубого шелкового платья еще больше натянулся.

— Вы, конечно, слышали новости. Тинкердон потерял все свое состояние, вложив деньги в предприятие по извлечению серебра из свинца. Его крепко надули, и теперь кредиторы требуют оплаты по векселям, а у него, по-видимому, нет денег. Никто не хочет иметь с ним дело.

— Ну и что? — спросил равнодушным тоном маркиз.

— А мы пригласили его на свадьбу! — воскликнула леди Эллисон с таким ужасом, как будто этого человека объявили убийцей, а не просто банкротом.

— И приглашения уже разосланы, — добавила баронесса. — Леди Эллисон надеялась, что вы, как осмотрительный человек, могли бы связаться с лордом Тинкердоном и убедить его отказаться от присутствия на свадьбе.

Личфилд нахмурился:

— Будет или нет Тинкердон на свадьбе — не имеет особого значения. Человек потерял состояние, но пока еще является членом аристократического общества. Вы пригласили почти половину Лондона, и его присутствие или отсутствие едва ли будет заметным.

Сидя рядом с маркизом на софе, леди Эллисон коснулась его руки:

— Пожалуйста, милорд. Если мы посадим его за праздничный стол, кто-то может обидеться и возникнет неприятная ситуация, что, естественно, нежелательно.

В какой-то момент Кэтрин подумала, что сейчас Личфилд уступит нелепой просьбе леди Эллисон, и уже готова была изменить свое мнение о нем, но маркиз похлопал невесту по руке и произнес:

— Извините, дорогая. Вы еще очень молоды. Со временем вы поймете, что деньги — не самое главное в жизни. Спросите у своего отца. Полагаю, он думает так же, как и я. Уверен, у вас есть более важные дела, чем обсуждение проблем, связанных со старым Тинкердоном. Лично у меня таких дел очень много, и я как раз собираюсь заняться ими.

Поднявшись, маркиз бросил мимолетный взгляд на Кэтрин и направился к двери:

— Надеюсь, дамы простят меня.

Не дожидаясь ответа, он широким шагом прошествовал к выходу. Его гладкие черные волосы, стянутые на затылке лентой, блестели в лучах солнца. Не оборачиваясь, Личфилд вышел. Слушая звук его удаляющихся шагов, Кэтрин почувствовала, что прониклась большим уважением к маркизу.

Люсьен долго не мог уснуть. Ему не давали покоя мысли о потрепанной бродяжке, прибывшей в замок Раннинг в багажнике его кареты. Память все время воскрешала одну и ту же картину: она, грязная и растрепанная, стоит перед ним, гордо подняв голову, как королева.

Затем образ сменился — она же, но с очаровательным чистым лицом, блестящими зелеными глазами и полными чувственными губами. Одета в шелковое платье и сидит в роскошной гостиной, как будто в своем доме. В руках у нее книга — толстый том по анатомии.

Люсьен очнулся, стряхнув с себя наваждение. «Какая она всякий раз разная, эта Кэтрин Грей!» — с удивлением подумал он и лег на спину. Лицо Кэтрин, как живое, стояло перед ним. Что-то во всей этой истории, рассказанной ею, настораживало. Интуиция подсказывала Люсьену, что загадочная мисс Грей рассказала не всю правду. Но почему? И что скрывает она? Остается только надеяться, что вскоре все прояснится. Сообщение уже отправлено, надо только дождаться ответа.

За окнами продолжал бушевать холодный октябрьский ветер. На темном небе сквозь редкие облака проглядывал узкий серп месяца. Люсьен спустил ноги с кровати и накинул черный шелковый халат. Если невозможно уснуть, надо что-нибудь почитать.

Он зажег свечу и направился вниз. На лестнице он заметил узкую полоску света, выбивавшуюся из-под двери библиотеки. Тетя Уинни не очень большая любительница чтения, значит, только один человек может быть в библиотеке в такой поздний час.

Люсьен приоткрыл дверь и увидел в тусклом свете тонкую фигуру, одетую в тетин шелковый халат и сидевшую на небольшом диванчике поджав ноги. Рядом в свете единственной свечи лежал потрепанный том в кожаном переплете.

— Не можете уснуть, мисс Грей? — спросил маркиз, входя.

Кэтрин вздрогнула от неожиданности и оторвалась от книги, чтением которой была так увлечена. Ее распущенные волосы рассыпались по плечам.

— Мне приснился страшный сон, — ответила Кэтрин, — и я решила лучше почитать, чем мучиться.

Люсьен подошел к ней, скользнув взглядом по округлостям ее груди.

— Вам снилось что-нибудь подобное прежде? Кэтрин закусила губу и покачала головой.

— Прежде это была реальность, — проговорила она так тихо, что маркиз едва расслышал ее слова.

— Вы имеете в виду ваше похищение?

Кэтрин кивнула и отвернулась.

— Конечно, — произнесла она не очень уверенно. Пристально глядя на Кэтрин, Люсьен подошел к ней сбоку так близко, что полы их халатов соприкоснулись и он вдруг почувствовал возбуждение. Мысленно ругнувшись, Люсьен отступил назад.

— Что вы читаете на этот раз, мисс Грей? — Маркиз наблюдал за выражением ее лица и по глазам понял, что она не хочет отвечать.

Он осторожно взял у нее из рук книгу и прочитал заглавие, при этом аккуратно заложив ту страницу, на которой Кэтрин прервала свое чтение.

— «Акушерство в Англии», — вслух произнес Люсьен и затем продолжил читать то, что было написано ниже мелкими буквами: — «Содержит руководство для акушерок. Описываются необходимые средства для безопасной практики».

Люсьен нахмурился и посмотрел Кэтрин в лицо. Мысли галопом пронеслись в его голове. Одна из них, похоже, заставила маркиза насторожиться.

— Вы говорили, что похитители не… не тронули вас. Если это все-таки случилось и если вас беспокоит, что вы можете оказаться в положении, не бойтесь открыться мне, мисс Грей, — участливо произнес он.

Даже в тусклом свете свечи было заметно, как зарделись щеки Кэтрин.

— Нет, они… они не сделали ничего такого. — Она расправила плечи и выпрямилась. — Просто я интересуюсь этим предметом, вот и все. Как я уже говорила, меня с детства интересует искусство врачевания. Здесь я обнаружила массу полезных книг и хочу прочитать их. Вы говорили, что мне не возбраняется делать это.

Люсьен молча смотрел на Кэтрин несколько минут.

— Да, я так говорил, — произнес он наконец. — Читайте, если вам нравится, мисс Грей. Я не буду мешать вам и предостерегать. Вы, очевидно, знаете, как общество относится к женщинам, занимающимся изучением подобных вещей?

Кэтрин еще больше выпрямилась:

— Знаю, хотя не согласна с таким отношением. Я считаю, что любой человек, будь то мужчина или женщина, имеет право изучать то, что его интересует. Однако я все же последую вашему совету и буду вести себя осторожно.

Люсьен кивнул и направился к полкам с книгами. Мимоходом он обратил внимание на лодыжки Кэтрин, выглядывающие из-под халата. Они были тонкими и красивой формы. При виде их Люсьен вновь испытал невольное волнение. Подойдя к полке, он взял первую попавшуюся книгу и направился к двери.

— Возможно, эти книги и являются причиной ваших дурных снов, мисс Грей, — сказал он, стоя уже на пороге.

Кэтрин слегка улыбнулась:

— Полагаю, отчасти это так. Но они также являются и моим спасением.

Люсьен ничего не ответил и вышел. Она, безусловно, была странным созданием, эта мисс Грей. Слишком умна, что сегодня не в моде, и в то же время очень привлекательна. Редкое для женщины сочетание. Она всего несколько дней в замке Раннинг, а он уже испытывает к ней особое влечение. Но он обручен с другой, и надо помнить об этом.

Как было бы хорошо, если бы Эллисон Хартман могла возбудить его так же легко, как Кэтрин Грей, — одним только видом своих лодыжек!

Глава 3

Боже, как же ей не хотелось покидать замок! Кэтрин провела пальцами по темно-синему покрывалу и коснулась бархатного балдахина огромной кровати, на которой спала.

Скоро ей придется расстаться со всем этим, с милой леди Бекфорд и красивым хозяином замка, хотя разговоры с ним часто заставляли ее нервничать. Обретя свободу, надо снова думать о том, как выжить, как обеспечить свое будущее.

Кэтрин стянула с подушки белоснежную вышитую наволочку. Пригодится: в нее можно складывать продукты, которые Кэтрин припрятывала последние три дня. Кроме того, надо взять с собой платье, которое дала ей леди Бекфорд, пару туфель и ночную рубашку.

Хотелось бы также иметь немного денег на дорогу, но Кэтрин не может взять их у людей, которые были так добры к ней. Она постарается заработать что-нибудь по пути в Корнуолл, куда решила отправиться. Там Кэтрин надеялась надежно укрыться. Покинуть замок придется поздним вечером, когда все улягутся спать. Сегодня, сославшись на головную боль, Кэтрин попросила прислать ей ужин в ее комнату. Ей надо время, чтобы собраться с духом, продумать дальнейшие действия и приготовиться к побегу.

Кэтрин подошла к отделанному золотом гардеробу, чтобы сменить свое темно-зеленое шерстяное с бежевыми кружевами платье на одежду попроще, когда неожиданно раздался стук в дверь.

На пороге спальни появился длинноносый дворецкий Ривз:

— Лорд Личфилд просит вас спуститься к нему в кабинет.

Сердце Кэтрин невольно екнуло.

— Уже довольно поздно. Вы уверены, что он хочет…

— Да, маркиз хочет видеть вас. Это все, что он сказал. Кэтрин кивнула, стараясь не выказать своей тревоги:

— Передайте, что я сейчас приду. Дворецкий не двинулся с места:

— Он приказал подождать и проводить вас. Беспокойство теперь уже всерьез овладело Кэтрин. Во всем виде дворецкого было что-то такое, что настораживало, так как поведение Ривза обычно бывало созвучно настроению Личфилда. Боже милостивый, ответ на его послание в Рипон должен прийти по крайней мере на следующий день! Может быть, речь идет всего лишь о планах на завтра? Кэтрин молила Бога, чтобы ее предположения сбылись.

Она шла вниз по лестнице, чувствуя, что ладони ее стали мокрыми, а сердце готово выскочить из груди. Войдя в кабинет, Кэтрин увидела маркиза, который стоял у окна спиной к ней, слегка расставив ноги. По его виду было заметно, что он явно чем-то недоволен.

Когда дворецкий удалился, закрыв за собой дверь, Кэтрин показалось, что захлопнулась крышка гроба. Маркиз продолжал стоять спиной к ней, затем повернулся и спросил:

— Кто вы?

Его тихий голос прозвучал так грозно, что Кэтрин невольно отступила назад. Ей хотелось провалиться сквозь землю. Она облизала пересохшие губы, чувствуя, что не в силах сказать хотя бы слово.

— Вы заставили меня послать сообщение вашему мнимому отцу почти через всю страну. Вы солгали мне и при этом бессовестно воспользовались моим великодушием и добротой моей тети. Теперь я хочу знать: кто вы на самом деле и зачем проникли в мой дом?

Кэтрин бросилась к двери, распахнула ее и выскочила в холл. Но в двух шагах от выхода Личфилд схватил ее за талию, развернул и с силой притянул к себе.

— Вы никуда не уйдете, — произнес он тихим, но суровым голосом, который вселял ужас больше, чем крик. — По крайней мере до тех пор, пока не расскажете мне всю правду.

Кэтрин почувствовала, каким крепким было его мускулистое тело под белой кружевной рубашкой, и ее охватила дрожь. На глаза навернулись слезы, и она заморгала часто-часто, стараясь сдержать их.

— Прошу прощения за то, что солгала вам, — произнесла наконец Кэтрин, приподняла голову и посмотрела прямо в суровое лицо маркиза. — Я уйду отсюда немедленно. Боже, я не хотела лгать — особенно тому, кто помог мне, но у меня не было выбора!

Маркиз криво усмехнулся.

— Теперь у вас есть выбор, — сказал он и, крепко ухватив Кэтрин за руку, потащил ее через холл назад в кабинет. — Вы расскажете мне правду, или я сдам вас властям. Выбирайте, мисс Грей.

Кэтрин стала вырываться, пытаясь освободиться, но безуспешно. Личфилд сжимал ее руку мертвой хваткой. Войдя в кабинет, он плотно закрыл дверь и щелкнул ключом в замке. Затем повернулся и сказал:

— Итак, мисс Грей, каков ваш выбор? Скажете правду или хотите встретиться с властями?

Маркиз стоял, сложив руки на своей широкой груди, отчего казался еще выше и внушительнее.

— Учтите, мисс Грей, я не блефую и немедленно приведу свою угрозу в исполнение, если только вы снова попытаетесь обмануть меня.

Кэтрин посмотрела в его суровое решительное лицо и поняла, что вынуждена признаться.

— О Боже! — в отчаянии воскликнула она и опустилась на коричневый кожаный диван. Глаза помимо ее воли наполнились слезами. — А вы не можете просто отпустить меня? Со временем я заработаю деньги и расплачусь с вами за гостеприимство. У меня нет одежды, но вы могли бы выделить мне что-нибудь из старья…

— Послушайте, — проговорил маркиз уже мягче. — Я не думаю, что вы совершили какое-то ужасное преступление. Если даже вы украли что-то или причинили кому-то вред, расскажите мне, и я постараюсь помочь вам.

Кэтрин отрицательно покачала головой.

— Я должен все знать, мисс Грей. Расскажите мне, что вы натворили.

Кэтрин вскочила на ноги, крепко сжав кулаки.

— Я не сделала ничего такого! Слышите? Ничего!

— Тогда почему вы бежали?

Она закусила дрожащую нижнюю губу. Боже, как ей хотелось довериться этому человеку и рассказать всю правду. Маркиз взял ее за плечи и слегка встряхнул:

— Говорите же, черт побери!

Кэтрин с обреченным видом посмотрела на него:

— Хорошо, я расскажу вам правду, но с одним условием.

Личфилд нахмурился:

— У меня нет желания принимать какие-либо условия.

Кэтрин упрямо молчала.

— Ну хорошо. Что за условие? — согласился маркиз.

— После того как… — Кэтрин облизнула дрожащие губы. — После того как вы узнаете мою историю и не захотите помочь мне, вы должны позволить мне уйти.

— Вы хотите, чтобы я позволил вам уйти отсюда неизвестно куда и без средств к существованию? — возмущенно спросил Люсьен.

— Да.

Маркиз стиснул зубы. Похоже, ему не нравилось такое условие, но, подумав, он в конце концов согласился:

— Хорошо, даю слово.

Кэтрин с минуту помолчала, потом, вероятно, собравшись с духом, произнесла:

— Я не Кэтрин Грей, а леди Кэтрин Грейсон. Мой отец — граф Милфорд.

Маркиз озадаченно нахмурился:

— Милфорд — ваш отец?

— Вы знали его? — спросила в свою очередь Кэтрин.

— Да. Он был хорошо известен в обществе.

Кэтрин печально улыбнулась:

— Он был очень хорошим человеком и прекрасным отцом. Кроме того, он был очень богат. Скончавшись пять лет назад, отец оставил огромное состояние, и, к несчастью, я оказалась единственной наследницей.

— К несчастью? — удивился Личфилд.

— К сожалению, это так, — грустно ответила Кэтрин, чувствуя, как к глазам подкатили непрошеные слезы.

Маркиз усадил ее на диван, а сам расположился в кресле напротив.

— Успокойтесь, леди Кэтрин.

Кэтрин в волнении расправила свои юбки и, сложив руки на коленях, продолжила хрипловатым голосом:

— К тому времени когда скончался мой отец, мать уже умерла и мне назначили опекуна — брата моей матери Дугласа Роута, графа Дунстана.

Маркиз подался вперед:

— Дунстана? Да, я хорошо знаю его.

«Никто не знает, что он представляет собой на самом деле», — подумала Кэтрин. В ее памяти возник образ ненавистного человека. Она с силой тряхнула головой, стараясь избавиться от этого видения.

— Вначале я позволила ему бесконтрольно распоряжаться моими деньгами. Мне не приходило в голову, что он может злоупотреблять моим доверием. Мы жили в Милфорд-Парке, и я чувствовала, что дядя тратит слишком много денег, ведя роскошную жизнь. Когда я стала постарше, у меня возникли некоторые подозрения, а затем я обнаружила, что он проматывает состояние моего отца и, если не остановить его, от денег скоро ничего не останется.

— Я всегда считал, что он сам достаточно богат, — сказал Личфилд.

— Так все думали, а на самом деле деньги, которые он тратил, принадлежали мне. Когда же я потребовала от него отчитаться о наличии моих средств, он просто избавился от меня.

— Как давно это произошло?

— Десять месяцев назад.

Маркиз пристально посмотрел на Кэтрин:

— И куда же он отправил вас?

— В психиатрическую больницу Святого Варфоломея, — произнесла она, с трудом выдавливая из себя каждое слово.

Глаза Люсьена расширились.

— Дунстан поместил вас в Сент-Барт? — переспросил он, не очень-то веря тому, что услышал.

Кэтрин отвернулась, заметив недоверчивость в его лице.

— Да.

— Боже, на каком основании?

Кэтрин часто-часто заморгала, и по ее щекам градом полились слезы.

— Он объявил, что я безумна и что он делает это ради моего же блага, так как не может ухаживать за сумасшедшей.

Это все, что Кэтрин осмелилась рассказать, и она молила Бога, чтобы Личфилд ничего больше не узнал о ее дальнейшей судьбе.

Маркиз поднялся, подошел к Кэтрин и взял ее за руку.

— Вы необыкновенная женщина, Кэтрин, но сказать, что вы безумны… — Он отрицательно покачал головой. Его взгляд стал мрачным и угрожающим. — Трудно представить, что человек способен сделать такое с женщиной, находящейся под его опекой.

— Пожалуйста, лорд Личфилд, прошу вас, помогите мне. Я вовсе не безумна и никогда не была таковой. У дяди Дугласа есть много друзей, занимающих высокие посты, и в его распоряжении достаточно денег, чтобы заплатить тем, кто может помочь ему достичь своих целей. Если он найдет меня, то непременно вернет назад в это ужасное место и… — Кэтрин судорожно всхлипнула. — И я этого не переживу.

Рыдания сотрясали Кэтрин. Маркиз присел рядом и обнял ее, стараясь утешить:

— Все будет хорошо, дорогая. Не плачьте. Здесь вы в безопасности. Я никому не позволю причинить вам вред.

Кэтрин почувствовала, как он гладит ее по голове своей холеной, изящной, с длинными пальцами рукой. Она разрыдалась еще сильнее, а маркиз молча сидел рядом, давая ей возможность выплакаться.

Наконец Кэтрин оторвала руки от лица, глубоко вздохнула и посмотрела Люсьену в глаза.

— Мне не к кому больше обратиться. Вы поможете мне? — умоляющим голосом спросила она.

Маркиз выглядел мрачным.

— Я давно знаю Дугласа Роута, но никогда не думал, что этот человек способен на такое, хотя он явно не из тех, кому можно доверять. Я найму людей, которые займутся вашим делом, и тогда посмотрим. А пока вы можете остаться здесь.

— Если вы найдете способ защитить меня от дяди, я оплачу все расходы. Правда, не сразу, а через несколько лет. Когда мне исполнится двадцать четыре года, Милфорд-Парк и все состояние моего отца будут принадлежать мне и я смогу вернуть долг.

Маркиз улыбнулся:

— Деньги не самое главное. Куда важнее ваша безопасность. Вы можете находиться в замке Раннинг до тех пор, пока проблема не разрешится.

Кэтрин смахнула слезы с лица:

— Благодарю вас. Вы не представляете, что значит для меня ваше одолжение.

Личфилд молча кивнул. При этом выражение его темных глаз постепенно стало холодным как лед, и Кэтрин благодарила Бога, что на этот раз этот взгляд адресовался Дугласу Роуту, а не ей.

Люсьен сидел в удобном кожаном кресле в углу своего кабинета, а напротив, вытянув вперед длинные ноги, расположился его лучший друг Джейсон Синклер, герцог Карлайл. Пламя в камине приятно согревало комнату в этот холодный октябрьский день.

— Вот так эта девушка оказалась здесь, — закончил Люсьен свой рассказ и откинулся на спинку кресла.

— Трудно поверить, что Дунстан способен на такое, — произнес в задумчивости Джейсон. — У меня просто мороз по коже от одной только мысли об этом.

Герцог был крупным мужчиной, немного выше Люсьена ростом, с широченными плечами и грудью. Его темные волосы, доходившие до плеч, были перехвачены сзади тонкой черной лентой.

Поместья родителей Люсьена и Джейсона располагались недалеко друг от друга, поэтому дружили мужчины с самого детства. Люсьен всегда мог рассчитывать на Джейсона и не боялся доверить ему свои секреты и даже саму жизнь.

— Если бы ты только видел эту несчастную девушку в первый день, то понял, что ей пришлось пережить. Бедное дитя… — с чувством сказал Люсьен.

— Дитя? — прервал его Джейсон. — Кажется, ты говорил, что ей уже двадцать.

— Ну да, хотя я предпочитаю считать ее ребенком. Так… как-то проще.

— Похоже, ты находишь ее привлекательной? Люсьен вздохнул:

— Да, она чрезвычайно мила.

— Ты не забыл, что девушке, на которой ты хочешь жениться, всего девятнадцать?

— Эллисон совсем другая…

— Что? Она не так соблазнительна, как леди Грейсон? — Джейсон усмехнулся. — Думаю, ты хотел бы переспать с Кэтрин, но, поскольку она невинна, стараешься не замечать ее привлекательности.

— Я не уверен, что она все так же невинна, как десять месяцев назад. Бог знает, что с ней сделали в этом ужасном месте, но остается фактом, что она леди. Кроме того, я обручен с Эллисон, и скоро мы поженимся.

— Однако это не мешает тебе наведываться в деревню к хорошенькой вдовушке.

Люсьен фыркнул:

— У мужчины есть определенные потребности, к тому же я еще не женат. Кстати, я уже давно не бываю у нее.

— Ты хочешь сказать, с тех пор как здесь появилась леди Кэтрин.

Люсьен не стал отрицать. Как ни странно, но он действительно перестал интересоваться вдовой Картер, после того как в замке Раннинг появилась Кэтрин Грейсон.

— Мне очень жаль леди Кэтрин, — сказал маркиз, возвращаясь к прежней теме разговора. — Однажды я посетил Бедлам — психиатрическую больницу в Лондоне. Это настоящий ад.

— Знаю. Это место входит в число достопримечательностей города, и туда водят туристов. Ты представляешь — люди платят деньги за то, чтобы увидеть ужасные страдания несчастных безумцев?

— Нет, не могу. Мне трудно представить также, каково этой девушке ежедневно испытывать страх, оттого что ее могут вернуть назад в Сент-Барт.

— Что ты собираешься делать?

— Прежде всего нам надо собрать как можно больше информации.

— Может быть, Велвет поможет нам.

Велвет, невысокая пышная красавица с золотисто-каштановыми волосами, была женой Джейсона. Из-за нее он в свое время совсем потерял голову, и это едва не довело его до беды, что окончательно утвердило Люсьена в решении никогда не влюбляться.

— У Велвет есть знакомый, — продолжил Джейсон, — старый друг ее отца — глава Лондонской коллегии врачей. Может быть, он сможет добыть документы Кэтрин из Сент-Барта.

— Велвет уверена, что ему можно доверять? Если произойдет утечка информации о местонахождении Кэтрин раньше времени, мы не сможем воспрепятствовать ее возвращению в сумасшедший дом.

— Велвет знает доктора Ноулана с детства. Он долгое время был другом их семьи.

— Хорошо, тогда начнем с этого. А тем временем я дам распоряжение своему адвокату выяснить, есть ли основания для замены опекуна Кэтрин.

— Прекрасная мысль. Ну, а где же упомянутая леди? Мне очень хотелось бы познакомиться с ней.

Люсьен кивнул:

— Не сомневаюсь. Она в гостиной с тетей Уинни. Мы должны присоединиться к ним за чаем, но, думаю, неплохо было бы выпить что-нибудь покрепче.

— Так чего же мы ждем? — оживился Джейсон. Мужчины прошли через холл в зеленую гостиную — любимую комнату тети. Находившиеся там женщины увлеченно беседовали. Теперь Уинни знала всю правду о положении Кэтрин и была исполнена еще большей, чем Люсьен, решимости защитить несчастную девушку.

Услышав звук приближающихся шагов, дамы подняли головы. Джейсон ненадолго задержался в дверях. Он окинул взглядом Кэтрин с головы до ног и явно остался доволен увиденным. Девушка очаровала его своей редкой красотой. Даже в немного великоватом ей платье она выглядела изящной. Глубокое декольте позволяло видеть небольшую, но очень соблазнительную грудь. Джейсон задержал на ней взгляд чуть дольше, чем полагалось. Заметив это, Люсьен нахмурился. Подойдя ближе, он остановился перед Кэтрин, которая выглядела явно обеспокоенной при появлении Джейсона. Маркиз ободряюще улыбнулся, и Кэтрин немного расслабилась. Он представил ее как Кэтрин Грей (было решено пока называть ее так).

— Мисс Грей, — сказал Джейсон, церемонно наклонившись к ее руке, затянутой в перчатку. — Люсьен высоко отзывался о вас, хотя он редко характеризует кого-либо так лестно. Надеюсь, мы с вами подружимся.

Кэтрин улыбнулась:

— Леди Бекфорд рассказала мне о вас и о его светлости и о том времени, когда вы были мальчиками. Теперь мне кажется, что знаю вас уже давно. Мне очень хотелось бы познакомиться и с вашей женой.

— Я тоже хотела бы познакомиться с вами, — раздался звонкий голос у двери, и в гостиную, словно вихрь, ворвалась энергичного вида дама. — Очень приятно… мисс Грей? Не так ли?

— Да… — растерянно произнесла Кэтрин.

— Это моя жена, герцогиня Карлайл, — представил даму Джейсон.

Велвет окинула Кэтрин оценивающим взглядом, затем пристально посмотрела на Люсьена, который почему-то поспешил отвести глаза. Выражение его лица заставило жену Джейсона улыбнуться.

— Да, мисс Грей, знакомство с вами должно быть приятным. Люсьен — наш давний и верный друг. Уверена, мы тоже подружимся с вами.

Кэтрин широко улыбнулась:

— Я бы этого очень хотела.

При этих ее словах Люсьен подумал, что женщине, которая провела почти год вне дома и семьи и у которой близким родственником был Дуглас Роут, такая дружба особенно нужна.

— Я думал, что ты уехала в деревню, — сказал Джейсон и поднес руку жены к губам, любовно глядя на нее.

Велвет улыбнулась мужу и проворковала:

— Я вернулась домой вскоре после того, как пришла записка от Люсьена, но ты уже отправился в замок, и, поскольку мы уже давно не собирались вместе, я решила присоединиться к вам.

«К тому же любопытство не позволило тебе остаться в стороне, после того как ты прочитала записку, где я писал о настоятельной необходимости увидеться», — подумал Люсьен и улыбнулся. Даже став матерью двоих детей, Александра Джейсона и малышки Мэри Джейн, Велвет оставалась такой же неугомонной, какой была до замужества. Она была не во вкусе Люсьена, но очень подходила Джейсону. И слава Богу, что вышла замуж за человека, который мог держать ее в узде.

— Может быть, нам закрыть дверь? — произнесла наконец тетя Уинни, прерывая ничего не значащие разговоры. — Люсьен собрал нас по очень важному делу: Кэтрин попросила помочь ей, и мы должны решить, как сделать это наилучшим образом. — Люсьен направился к двери и плотно прикрыл ее.

— Как уже сказала тетя, мы собрались здесь не просто так, — произнес он и, посмотрев на Велвет, продолжил — Поскольку эта тема довольно болезненна для мисс Грей, я сам кратко введу вас в курс дела, герцогиня, а затем мы вместе решим, как лучше помочь леди в ее беде.

Кэтрин посмотрела на маркиза с такой надеждой и благодарностью, что его сердце сжалось и он подумал, что любой уважающий себя мужчина должен был бы помочь ей дело не только в том, что Люсьен чувствовал влечение к ней, желание переспать, хотя, надо признать, это желание становилось все более настойчивым, но и в том, что Кэтрин нуждалась в нем, как ни одна женщина прежде, и, кроме него, ей не к кому было обратиться. Он не позволит ни Дугласу Роуту, ни кому-либо другому обидеть ее.

Вернувшись домой со своей служанкой после короткого визита в замок Раннинг, леди Эллисон Хартман сняла плащ и, бросив его дворецкому, влетела в гостиную, где ее мать писала письмо. Щеки девушки пылали от гнева, а пальцы нервно теребили сумочку.

Когда дворецкий осторожно закрыл дверь, мать оторвала взгляд от листа бумаги и, посмотрев в беспокойные голубые глаза дочери, опустила перо в чернильницу.

— В чем дело, дорогая? Что тебя так огорчило? — спросила она.

— О мама, ты была права. Происходит что-то неладное. Маркиз был на прогулке с этой… с этой женщиной, когда я прибыла. Они говорили о философии. О философии! Кто же с мужчиной обсуждает такие вещи? Это просто невероятно.

Эллисон закрыла глаза, и перед ее мысленным взором снова предстала стройная темноволосая женщина, Кэтрин Грей, шагающая рядом с Люсьеном по саду. Она, видимо, рассказывала что-то забавное, потому что маркиз смеялся от души.

— «Если бы Демокрит был жив, он тоже посмеялся бы», — процитировал Люсьен.

— Демокрит… — повторила его спутница, — Философ-весельчак. Вы цитируете Горация.

Люсьен улыбнулся, глядя на Кэтрин с явным восхищением… В его глазах было даже нечто большее. Эллисон никогда не видела на его лице такого выражения, когда он смотрел на нее.

— О мама! Что же делать?! — в отчаянии воскликнула Эллисон.

— Ну-ну, успокойся, дорогая. Все это не имеет никакого значения. Лорд Личфилд — человек чести. Он просил твоей руки, и я не думаю, что его намерения изменились.

— Но ты сама говорила, что женщина всегда должна быть начеку, готовая к вероломству мужчин.

Баронесса слегка откинула назад свое массивное тело, отчего кресло под ней заскрипело.

— Я не говорю, что мы не должны проявлять осмотрительность. Лорд Личфилд — красивый и богатый мужчина и завидный жених, а потому легко может стать добычей для всякого рода нетитулованных ничтожеств. Пока вы не обвенчались, нельзя сбрасывать со счетов такую угрозу. — Леди Сент-Джеймс тяжело поднялась на ноги. — У меня есть друзья в Йорке. Я постараюсь узнать, что им известно об этой мисс Грей.

Эллисон улыбнулась. Она всегда могла рассчитывать на свою мать.

— Спасибо, мама. — Она наклонилась, поцеловала ее в пухлую щеку и тут же поморщилась от неприятного ощущения рисовой пудры на губах. — Теперь я пойду наверх и переоденусь к чаю. Я еще не надевала свое новое желтое платье с нижней юбкой в полосочку. Мне кажется, оно должно выглядеть очень привлекательным.

— Я в этом уверена, дорогая.

Выйдя из гостиной, Эллисон вновь подумала о Кэтрин. Ничего, скоро они все узнают о ее семье и друзьях, о ее прошлом и, может быть, даже о планах на будущее. Скоро все секреты этой незнакомки будут раскрыты. Мать знает, как разделаться с женщиной, пытающейся посягнуть на ее будущего зятя. Теперь можно ни о чем не беспокоиться.

Эллисон улыбнулась и поспешила в свою комнату, думая о новом шелковом платье и о том, купить ли ей новую пару желтых кожаных туфель.

Глава 4

Кэтрин посмотрела на подол чудесного шелкового платья, которое Уинни принесла к ней в комнату.

— Я не могу принять еще один такой великолепный наряд, — запротестовала она, с восхищением глядя на переливающуюся темно-зеленого цвета ткань.

Уинни рассмеялась:

— Пустяки. Платья, которые я отдала тебе, стали слишком малы мне, а на тебе они сидят просто великолепно. Надо только немного ушить в груди.

— Я чувствую себя ужасно неловко. Может быть, когда-нибудь…

— Не говори глупости. Мне приятно видеть, что эти вещи оказались полезными кому-то.

Стоя перед большим зеркалом, Кэтрин любовалась прекрасным платьем с глубоким вырезом на груди, с зауженными к локтю рукавами, заканчивающимися каскадом пышных кружев, и юбкой с широким кринолином. Ее маленькие груди возвышались над декольте нежными холмиками.

В этот вечер маркиз принимал гостей, герцога и герцогиню Карлайл. Спускаясь вниз по лестнице в гостиную, Кэтрин испытывала легкое волнение. Она желала объяснить это присутствием герцога и герцогини, хотя втайне осознавала, что это не так.

На самом деле причиной ее волнения был маркиз, от жгучего взгляда которого, казалось, мог воспламениться любой предмет. В его присутствии Кэтрин часто ловила себя на том, что смотрит на его губы, размышляя, такие ли они жесткие, как выглядят, и каким будет ощущение, если поцеловать их. Потом она спохватывалась, стыдила себя за эти мысли. Ведь маркиз принадлежит леди Эллисон и скоро женится на ней.

И все же она не могла не думать о нем, не могла не волноваться, слыша его глубокий мягкий смех, встречая его печальный взгляд. Всякий раз сердце ее замирало, а во рту пересыхало, как сейчас, при одной только мысли, что увидит его.

Кэтрин задержалась у подножия лестницы, еще раз бросила взгляд на свое отражение в зеркале, поправила напудренные локоны, спускавшиеся на плечи, и помаду в уголках рта. Она еще ни разу не представала перед маркизом так нарядно одетой и поэтому волновалась вдвойне, не зная, получит ли его одобрение.

Сделав глубокий вдох, Кэтрин решительно вошла в гостиную. Маркиз о чем-то оживленно говорил с гостями. Он первым заметил появление Кэтрин, и на какое-то мгновение ей показалось, что при виде ее в его глазах вспыхнул огонь.

— Мисс Грей, — произнес он, потом подошел и, наклонившись, поцеловал Кэтрин руку. — Мы уже начали думать, что вы нашли более подходящую для себя компанию.

— Прошу прощения. Я не хотела опаздывать, просто не знала, сколько прошло времени, — извиняющимся тоном проговорила Кэтрин.

— Вы задержались совсем немного. И кажется, Пепис сказал: «Лучше сейчас, чем никогда»?

Кэтрин улыбнулась:

— Да, хотя его часто неправильно цитируют.

— Вы выглядите просто восхитительно… мисс Грей, — произнес маркиз, скользнув взглядом по глубокому вырезу платья.

Кэтрин охватило какое-то неясное волнение, но она постаралась совладать с собой.

— Надеюсь, лучше, чем при нашей первой встрече, — шутливо ответила она.

Люсьен засмеялся:

— Способность посмеяться над собой есть величайшее достоинство.

Кэтрин на минуту задумалась, а потом призналась:

— К сожалению, не могу припомнить, кто это сказал.

— Это сказал я, — усмехнулся маркиз, и при этом черты его лица сделались мягче. — Вы удивительная женщина, мисс Грей.

Кэтрин почувствовала, что слегка покраснела. Последнее время никто не баловал ее комплиментами. От смущения она не сразу нашла что ответить, поэтому была благодарна тете Уинни, пришедшей на выручку:

— Если мой племянник решил единолично завладеть вниманием мисс Грей, нам остается только приступить к ужину.

— Прекрасная идея, — поддержал ее Джейсон. — Я ужасно проголодался.

Все прошли к роскошному столу, уставленному превосходными блюдами. Здесь были жареный лебедь, устрицы, телячья вырезка, картофель, запеченный в кожуре, а также восхитительный яблочный пудинг. За столом Кэтрин оказалась рядом с Личфилдом, и это удивило ее, так как они должны были разместиться в другом порядке. Виновницей такой перестановки оказалась герцогиня. Распознав ее уловку, маркиз бросил в сторону Велвет хитровато-насмешливый взгляд.

Заметив это, Кэтрин вновь почувствовала, как запылали ее щеки. Она поняла, что герцогиня намеренно усадила ее рядом с маркизом.

— Может быть, ее светлость правильно сделала, усадив нас рядом, — сказал Люсьен. — Я собирался поговорить с вами о том, что сообщил мне мой адвокат. Он тайно наводит справки о вашем опекунстве. Один из королевских судей является его другом, и он полагает, что этот человек способен вывести вас из-под опеки лорда Дунстана.

— Вы говорите, он может назначить мне другого опекуна? — переспросила Кэтрин, радостно блеснув глазами.

— Да.

— Лучшего нельзя желать, но, к сожалению, я не представляю, кто мог бы стать моим новым опекуном.

Джейсон усмехнулся и произнес:

— А как насчет герцога и герцогини Карлайл?

Кэтрин едва не вскрикнула от неожиданности и в следующее мгновение почувствовала, как слезы навернулись на глаза.

— Это было бы прекрасно. Просто не знаю, как благодарить вас, — в волнении промолвила она.

— Пока рано благодарить, — сказал Джейсон. — Мнения одного судьи недостаточно для того, чтобы заменить опекуна, если Дунстан будет против.

— А он, конечно же, будет против, — мрачно заметил Люсьен.

— Да, это дело очень сложное, — кивнула герцогиня, — но я уверена — лорд Личфилд добьется успеха.

— А пока, мисс Грей, вы будете в безопасности со мной и Люсьеном, — добавила тетя Уинни. — Нам очень приятно ваше общество… не так ли, милорд?

Люсьен посмотрел на Кэтрин и отрывисто сказал:

— Безусловно. Мы, конечно, позаботимся о ней. Герцогиня взглянула на мужа, сидевшего с хмурым видом на противоположной стороне стола, и улыбнулась.

После ужина дамы перешли в гостиную, а мужчины остались в столовой выкурить по трубке и выпить по стаканчику бренди.

Женщины весь вечер оживленно беседовали, стараясь избегать темы пребывания Кэтрин в Сент-Барте. Говорили в основном о браке и детях, хотя Кэтрин должна была признаться, что такие мысли до сих пор не приходили ей в голову.

— Ну, теперь вы свободны, — с чувством сказала Велвет. — И Люсьен решит вашу проблему раз и навсегда. Он очень умел в подобных делах.

— Думаю, маркиз хорош во многих отношениях, — произнесла Кэтрин, вспомнив, как нынешним утром видела Люсьена, скачущим на лошади. Он был необыкновенно грациозен и красив.

Велвет посмотрела на нее испытующим взглядом:

— Он нравится вам, не так ли?

— Лорд Личфилд был очень добр ко мне, — смущенно ответила Кэтрин.

— Да, он очень добрый человек, — согласилась Велвет. — А еще красивый и умный мужчина.

Кэтрин почувствовала, как краска смущения залила ее лицо. Она и сама не раз думала о нем так. Взглянув на леди Бекфорд, которая, как и герцогиня, с интересом смотрела на нее, Кэтрин едва слышно пролепетала:

— Да… он такой.

Велвет переглянулась с тетей Уинни и продолжила:

— Люсьен, несомненно, один из лучших мужчин. Конечно, он может быть упрямым, излишне замкнутым и раздражительным. Он и мой муж очень схожи по характеру. Они любят командовать и при этом ждут только послушания. Конечно, с тех пор, как Джейсон женился на мне, он стал другим.

Велвет сняла пушинки со своей золотистой атласной юбки и, в упор глядя на Кэтрин, произнесла:

— Люсьен, насколько я могу о нем судить, считает, что его жизнь должна быть строго упорядочена и подчиняться намеченным им планам, если же возникают какие-то помехи, тогда… с ним ужасно трудно иметь дело.

Кэтрин в задумчивости сдвинула брови, силясь понять, к чему клонит Велвет.

— Вы вроде хотите предупредить меня о чем-то, ваша светлость?

— Просто я говорю, что… что дружба с Люсьеном… требует определенных жертв, но если хорошо относиться к нему, эти жертвы оправданны.

Кэтрин перевела взгляд с одной женщины на другую, пытаясь уловить скрытый смысл сказанного. В это время вошел дворецкий и объявил, что мужчины готовы присоединиться к дамам за чаем с пирожными.

Через несколько минут маркиз вошел в гостиную, и Кэтрин вновь ощутила внутреннее волнение. Весь остаток вечера она чувствовала на себе его взгляд. Когда же ужин подошел к концу, Кэтрин облегченно вздохнула. Как ей показалось, лорд Личфилд тоже был рад этому.

Весь следующий день Люсьен в сильном волнении ходил по своему кабинету. От его хождения на густом ворсе восточного ковра образовалась дорожка. Мерцающее в камине пламя окрашивало предметы в оранжевые и красные тона. За окном холодный ветер хлестал ветками деревьев по стеклам, проникая сквозь щели, но Люсьен не чувствовал холода. Он был ужасно зол.

Едва заслышав стук, он подошел и резко распахнул дверь.

Перед ним стоял Ривз.

— Вызывали меня, милорд?

— Приведите сюда девушку, — приказал маркиз. — И немедленно.

— Да, сэр. Сию минуту, сэр. Я обернусь в мгновение ока, ваша светлость.

— Да уж, постарайся, и лучше, если девушка будет с тобой.

— Хорошо, милорд.

Прошло всего несколько минут, прежде чем в дверь снова постучали, но Люсьену показалось, что минуло более часа. Ривз ввел в комнату Кэтрин Грей и удалился, поспешно закрыв за собой дверь.

Увидев Кэтрин, маркиз презрительно улыбнулся и язвительно сказал:

— Как хорошо, что вы соблаговолили прийти ко мне, мисс Грей.

Он подошел к Кэтрин ближе, и она, увидев выражение его лица, побледнела.

— Вы сердитесь. Что… что я такого сделала? — спросила она, не понимая причины произошедшей с маркизом перемены.

— Дело не в том, что вы сделали, миледи, а в том, что вы не сделали.

— Я не понимаю вас. Я рассказала всю правду о том, кто я такая, где находилась последнее время и как попала туда.

— Что касается того, кто вы и где были, то вы сказали правду. Но вы не сказали правду о том, почему попали в Сент-Барт.

Кэтрин начала беспокойно теребить пальцы.

— Что… что вы имеете в виду? — настороженно спросила она.

— То, что вы очень ловко опустили в своем рассказе попытку отравить свою кузину, дочь лорда Дунстана. Вот что я имею в виду. Вы также не упомянули о том, что дядя застал вас в тот момент, когда вы резали мертвое тело!

Глаза Кэтрин округлились. Она открыла было рот, чтобы что-то сказать, но не смогла произнести ни слова.

— В чем дело, леди Кэтрин? Или у вас отсох язык? Или вы пытаетесь быстро придумать очередную ложь? Если это так, то ваши усилия напрасны. Мой знакомый доктор сумел заполучить ваши медицинские документы. Они здесь, на моем столе. Так было это или нет, леди Кэтрин? Именно по этим причинам вас отправили в Сент-Барт?

Из груди Кэтрин вырвался сдавленный звук, похожий скорее на болезненный стон. На какое-то мгновение маркизу стало жаль девушку, но он тут же подавил в себе это чувство. Проклятие, он так верил ей и сейчас испытывал ярость от того, что женщина, которой он восхищался, обманула его, или еще хуже — действительно была сумасшедшей.

Кэтрин тем временем оправилась от шока и, гордо вскинув голову, посмотрела на маркиза.

— Мне безразлично, что содержится в этих бумагах, — сказала она. — Все это не соответствует действительности. Ни в коей мере!

— Вы хотите сказать, что не пытались отравить леди Мьюриэл?

— Конечно, нет! Мьюриэл была больна малярией, и я дала ей лекарство, но оно подействовало так, что у нее разболелся живот. До нее никто не реагировал подобным образом на это средство, которое я применяла много раз. Я не хотела отравить ее! Я старалась помочь ей. Леди Мьюриэл знала это, так же как ее отец.

— А что вы скажете по поводу того, что вас застали с ножом возле мертвого тела, которое вы кромсали?

Влажные от выступивших слез глаза Кэтрин сверкнули искрами гнева.

— Это было только исследование, и больше ничего. В нашей деревне жил доктор Каннингем, и поскольку я интересовалась медицинойв течение нескольких лет…

— После смерти вашей матери и сестры.

— Да. После этого я и доктор Каннингем стали хорошими друзьями, так как у нас были общие интересы. Я изучала целебные травы, а доктор давал мне уроки анатомии, показывая, как функционирует человеческий организм и как можно лечить различные болезни. В свою очередь, я помогала ему обслуживать пациентов, когда появлялась возможность улизнуть из дома.

Люсьен задумался. Ему не нравилось то, чем занималась Кэтрин прежде, но по крайней мере это было похоже на правду.

— А откуда появилось мертвое тело, рядом с которым вас застали? Вы говорите, что это было частью ваших занятий?

Кэтрин опустила глаза, помолчала, а затем снова посмотрела маркизу в лицо:

— Доктор Каннингем занимался анатомированием и… знал людей, которые обеспечивали его… материалом для дальнейших исследований.

— Вы имеете в виду грабителей могил. Похитителей трупов. Или профессиональных убийц, получающих деньги от вашего друга-хирурга за то, что обеспечивают его телами для проведения исследований? Такие случаи имели место.

— Я… я не знаю, откуда он получал эти тела. Однако мне известно, что доктор Каннингем — порядочный человек. Меня интересовало только, как функционирует человеческий организм, и доктор давал мне возможность изучать это. — Кэтрин на мгновение закрыла глаза, и маркиз заметил, что у нее дрожат руки. Глядя на белое как полотно лицо Кэтрин, он в какой-то момент почувствовал себя виноватым за то, что вынудил ее к такому разговору.

Но уже в следующее мгновение маркиз обрел былую твердость: он устал от ее лжи и полуправды, и если Кэтрин хочет, чтобы он помог ей, то должна сказать о себе всю правду, какой бы ужасной та ни была.

— Значит, вы говорите, что, будучи юной девушкой самого нежного возраста — сколько вам? Двадцать? — занимались препарированием человеческих трупов?

Кэтрин побледнела еще больше и качнулась. Люсьен протянул руку, чтобы поддержать ее, но она отшатнулась от него и выпрямилась.

— Я только хотела… — несмело промолвила она.

— Могу догадаться — продолжить свое образование, — закончил ее мысль Люсьен.

Кэтрин неопределенно пожала плечами, и маркиз заметил в ее взгляде боль и страх.

— Некоторые женщины интересуются живописью или вышиванием, а у меня возник интерес к врачеванию. Что в этом ужасного? — спросила Кэтрин более решительным тоном.

— Если вы просто занимались исследованиями, почему же доктор Каннингем не выступил на защиту вас?

— Он пытался, но мой дядя пригрозил сделать его жизнь невыносимой, и доктор в конце концов покинул город. С тех пор я его не видела и ничего не слышала о нем.

— Допустим, это правда, а что еще вы утаили от меня? Кэтрин резко вскинула голову.

— Ничего! Клянусь, мне нечего больше добавить к тому, что я рассказала вам, — произнесла она дрожащим голосом. — Я хотела сделать это раньше, но боялась. Я знаю, что вы думаете по поводу моих занятий, и опасалась, что вы откажетесь помочь мне, а я очень нуждалась в вашей помощи. — Кэтрин смотрела на маркиза широко распахнутыми глазами, полными слез. — И все еще нуждаюсь, — выдохнула она, и слезы градом потекли по ее щекам.

Что-то в голосе и взгляде Кэтрин заставило Люсьена дрогнуть. Она, безусловно, была весьма странной женщиной, но он верил ей. Конечно, она не сумасшедшая, а слишком целеустремленная и себе на уме.

— А как леди Мьюриэл относилась к вам? — спросил Люсьен более мягким, чем прежде, голосом.

— Она никогда не любила меня. Я на четыре года старше ее, и она всегда испытывала некую зависть ко мне, но я не имею ни малейшего представления почему.

«Может быть, потому, что вы красивы, умны и посвятили себя любимому делу, не заботясь о том, к чему это может привести», — подумал Люсьен. Хотя он относился с крайним неодобрением к тому, что благородная леди занимается такими неподобающими делами, тем не менее, как ни странно, он восхищался Кэтрин теперь еще больше, чем прежде.

— Вы не хотите добавить еще что-нибудь? — спросил Люсьен и так посмотрел на Кэтрин, что та невольно сжалась под прицельным взглядом его глаз.

— Нет, милорд, — тихо произнесла она и отрицательно покачала головой. — И хотела бы напомнить о вашем обещании отпустить меня, если больше не захотите помогать мне.

В этот момент в памяти Люсьена возникла та Кэтрин, какой впервые он увидел ее: грязная, оборванная, голодная и обессиленная. Он не хотел и не мог допустить, чтобы она снова страдала. Люсьен смущенно кашлянул, чувствуя, как сжалось его горло.

— Вы останетесь здесь, как было решено, — сказал он чуть хрипловатым голосом. — С такими аргументами против вас у Дунстана довольно сильная позиция, но рано или поздно мы найдем способ обойти его.

— Значит, вы… вы все еще хотите помочь мне? — несмело спросила Кэтрин.

— Да, леди Кэтрин, хочу, — твердо ответил Люсьен.

— Вы верите, что я не безумна? Я должна знать правду, — проговорила Кэтрин, вопрошающе глядя маркизу в глаза.

— Не важно, что я думаю. Главное…

— Для меня это имеет большое значение, милорд.

— Нет, Кэтрин, я не считаю вас безумной, — отрицательно покачал головой Люсьен.

Уголки губ девушки едва заметно вздрогнули, в один миг лицо ее просветлело, а слезы высохли. Люсьен пылающим взором посмотрел на ее губы, потом перевел взгляд на пряди каштановых волос, выбившихся из аккуратно собранного на затылке пучка, на вздымающуюся грудь в вырезе платья. При этом он ощутил растущее напряжение внизу живота и мысленно ругнул себя.

— На этом закончим наш разговор, мисс Грей, — поспешил сказать Люсьен.

— Благодарю вас, милорд, — с признательностью произнесла Кэтрин и, повернувшись, пошла прочь.

Маркиз, глядя, как она удаляется, продолжал думать о ее нежных розовых губах и маленьких изящных грудях и мысленно проклинал тот день, когда эту необыкновенную девушку обнаружили в его карете.

Кэтрин сидела, поджав ноги, на маленьком диванчике — своем любимом месте в библиотеке. Она с интересом читала книгу, автором которой был некий Джин ди Виго. Называлась она «Основные сведения о ранениях». Многие книги в библиотеке замка были столетней давности, но поскольку методы лечения мало изменились за это время, то содержащаяся в них информация представляла несомненный интерес и могла быть очень полезной. Неожиданно мысли Кэтрин вернулись к недавнему разговору с маркизом. Он в очередной раз показал свое доброе отношение к ней, за что Кэтрин была чрезвычайно благодарна ему, но и в то же время дал ясно понять, что не одобряет ее увлечений. Возможно, его светлость и прав — она никогда не будет врачом, как бы долго и упорно ни училась, да ей, по правде говоря, и не хотелось этого. Все, что хотела и к чему стремилась Кэтрин, — узнать как можно больше о медицине и быть, способной оказать помощь, когда это потребуется.

Кэтрин вновь пробежала глазами по страницам, где говорилось, что огнестрельные раны могут гноиться из-за попадания в них пороха и в этом случае следует прижигать их горячим соком бузины. В одной из книг, которую Кэтрин читала раньше, автор советовал в таких случаях использовать смесь яичного желтка с розовым маслом и скипидаром, что менее болезненно. «Как было бы хорошо, если бы доктор Каннингем был рядом. С ним можно было бы посоветоваться о том, какой метод лечения лучше», — подумала с грустью Кэтрин.

Впрочем, ей вряд ли придется столкнуться в ближайшее время с огнестрельными ранами.

Кэтрин провела за чтением какое-то время и уже начала дремать под мерное тиканье часов на каминной полке. В какой-то момент ей показалось, что она снова в душной камере Сент-Барта, а рядом с ней маленький мальчик Майкл Бартоломью, худенький светловолосый сирота, которого назвали в честь двух святых. Во-первых, в честь святого Майкла, которого одна из женщин увидела во сне в ночь, когда родился мальчик. При этом она была уверена, что это был ангел, сошедший на землю. Майкл действительно походил на ангелочка своими золотистыми волосами и большими зелеными глазами, хотя его поведение вряд ли можно было назвать ангельским. Второе имя — Бартоломью — мальчик получил в честь святого, по имени которого была названа больница, где родился младенец.

Кэтрин взъерошила грязные светлые волосы Майкла, почувствовав, как он сжал ее руку своей маленькой ручонкой. Мать мальчика умерла через несколько дней после родов, оставив младенца на попечение женщины по имени Клео — обитательницы сумасшедшего дома, у которой было грудное молоко. Она недавно родила, но ее собственный младенец умер в одной из убогих лондонских квартир оттого, что задохнулся, уткнувшись личиком в матрас. Клео, обезумев от горя, разорвала на себе одежду и с растрепанными волосами бегала обнаженной по улицам Лондона. Ее поместили в Сент-Барт.

Она нянчила маленького Майкла, которого считала своим сыном, первые четыре года его жизни, но потом вдруг отдалилась от него, перестав даже разговаривать с мальчиком. Из всех обитателей Сент-Барта Майкл особенно привязался к Кэтрин, и она тоже полюбила малыша.

— Слышишь? — спросил Майкл, глядя на Кэтрин. — Кажется, приближаются охранники.

— Какой… какой сегодня день? — испуганно всполошилась Кэтрин.

— Проклятая пятница, — проворчал Майкл. — Они идут, чтобы отвести нас на помывку.

— О Боже!

Один раз в месяц обитателей Сент-Барта отправляли на помывку. Обычно это случалось в последнюю пятницу месяца. Наличие этого дня в распорядке сумасшедшего дома позволяло хоть как-то следить за временем. От одной ужасной пятницы до следующей — ровно месяц. «Значит, сегодня — последняя пятница сентября», — подумала Кэтрин. Она отмечала даты на стене. Тут она услышала скрежет открываемого замка. Тяжелая дубовая дверь отворилась, и Майкл стремглав кинулся в ее проем. Он был единственным, кому разрешалось бродить по коридорам и камерам Сент-Барта. Убежав от охранников, малыш надеялся избежать малоприятной для всех обитателей сумасшедшего дома процедуры мытья.

— Вытаскивай свою задницу наружу, голубушка, — приказала грузная санитарка. — Ты хорошо знаешь, какой сегодня день.

Кэтрин с обреченным видом вышла из камеры. Она, как и другие женщины Сент-Барта, ненавидела этот день, когда их раздевали и заставляли голыми в сопровождении охранников идти по холодному коридору в комнату, где санитарки терли их щетками. Так было и в этот раз.

— Убери от меня свои грязные руки! — крикнула Кэтрин одному из мужчин, который, как бы случайно, ухватил ее за грудь, когда она стала стягивать с себя рубашку.

— Вот еще. Я только хотел помочь тебе. Ты лучше попридержи свой язык, девка.

Кэтрин едва сдержалась, чтобы не обругать его. Молча она пошла вслед за остальными женщинами к кадкам, возле которых одна из санитарок с остервенением мыла им волосы и скребла щетками кожу до покраснения. Всякий раз Кэтрин в таких случаях чувствовала себя не человеком, а куском мяса и испытывала невероятное унижение.

— Нет… — запротестовала она, мотая головой. — Я человек. Я могу сама помыться. Я не позволю так обращаться со мной.

Боль от тяжелой пощечины заставила Кэтрин вскрикнуть.

— Будешь делать то, что я говорю, и если еще раз взбрыкнешь, я заставлю тебя после мытья тереть пол, стоя на четвереньках.

— Нет… — в испуге шептала Кэтрин, мечась во сне на диванчике. — Вы не можете сделать это… Я не позволю…

В этот момент Люсьен вошел в библиотеку и, увидев беспокойно спящую Кэтрин, быстрым шагом подошел к ней и сел рядом.

— Кэтрин, проснись. Это только сон, — тихо произнес он и слегка потряс девушку за плечо.

— Нет! — вскрикнула Кэтрин в тот момент, когда его рука коснулась ее. — Убери от меня свои грязные руки! — Она стала в отчаянии оббиваться, но Люсьен схватил ее небольно за запястья рук и притянул к себе.

— Все хорошо. Ты просто спишь. Это я, Люсьен. Я не причиню тебе вреда, — ласково проговорил он.

В этот момент Кэтрин проснулась и долго моргала глазами, силясь понять, где находится.

— Люсьен… — удивленно произнесла она, впервые назвав маркиза по имени. Голос был хриплым и слабым, дыхание тяжелым, лоб мокрым от пота. Всю ее било мелкой дрожью.

— Успокойся! Это всего лишь дурной сон, — ласково проговорил маркиз. — Что тебе снилось?

Кэтрин вздохнула и устало опустила голову ему на плечо. Она помолчала, а потом медленно произнесла:

— Там был ребенок… маленький светловолосый мальчик по имени Майкл. Он был моим другом.

— Тебе приснился Майкл? — переспросил маркиз. Кэтрин кивнула, и Люсьен почувствовал, как локон ее блестящих темных волос нежно коснулся его щеки.

— Майкл был со мной, когда пришли охранники. Это был конец месяца. Время, когда… когда женщин отправляют на помывку. Я ненавидела этот день больше всего на свете, потому что с нами еще больше, чем в другие дни, обращались как со скотом.

Люсьен молчал. Его сердце гулко билось в груди. Он не хотел слышать подробности, но не смел остановить Кэтрин. Чтобы узнать и понять эту странную девушку, надо до конца узнать все те ужасы, которые ей пришлось пережить.

— Нас раздевали догола перед мужчинами и, если мы пытались возражать, нещадно били. — Голос Кэтрин дрогнул от подступивших к горлу слез. — Некоторые женщины рассчитывались собой за то, чтобы с ними обращались помягче. При этом многие из них не отдавали себе отчета в том, где они находятся и что с ними происходит. — Кэтрин оторвала лицо от груди маркиза и с мольбой в голосе произнесла: — Я не могу вернуться туда, Люсьен. Ни за что. Я скорее умру.

Сердце его сжалось от сострадания к несчастной девушке. Он крепко прижал ее к себе и стал гладить по голове, словно хотел этими поглаживаниями стереть из ее памяти воспоминания о пережитых ужасах. Кэтрин обхватила его руками за шею.

— Ты не вернешься туда, — тихо проговорил маркиз. — Обещаю тебе, Кэтрин.

Она промолчала и только тихо и печально вздохнула. В следующий момент Кэтрин опомнилась, осознав, что сидит в обнимку с мужчиной, и поспешно отпрянула от Люсьена.

— Прошу прощения, — краснея, извинилась она. — Я не хотела обременять вас своими невеселыми воспоминаниями о прошлом.

— Мне это не в тягость, — поспешил заверить маркиз.

Их взгляды встретились, и в этот миг и она и он почувствовали, что теперь в их отношениях возникло нечто новое. Кэтрин поднялась с дивана и сделала шаг назад. Люсьен догадывался о том, что испытывает она сейчас, потому что сам испытывал похожее. Горячая волна желания окатила их обоих, в этот момент они страстно жаждали друг друга. Но трезвый рассудок взял верх над чувствами. Люсьен не хотел никаких неожиданных поворотов в своей судьбе. У него есть определенные обязательства, и он будет следовать намеченным планам, которые ничто не может нарушить. Его будущее предначертано, и в нем нет места Кэтрин Грейсон. А если бы даже было, он не хотел связывать свое будущее с ней. Она не та женщина, на какой он хотел бы жениться. Ему нужна покорная жена, такая как Эллисон Хартман.

— Уже поздно, — произнесла Кэтрин почти шепотом, заметив какую-то неуловимую на первый взгляд перемену в настроении Люсьена. — Я, пожалуй, пойду наверх, — добавила она, вставая.

— Да… Я тоже чувствую, что устал, — сказал маркиз. Он проводил Кэтрин до двери, а сам остался в библиотеке. Заснуть ему сегодня вряд ли удастся. Уж очень волнующи воспоминания о том, как соски маленьких твердых грудей Кэтрин Грейсон прижимались к его груди и каким нежным было выражение ее глаз, когда она произносила: «Люсьен».

Глава 5

Уинифред Монтейн Де Уитт посмотрела вниз из окна своей спальни. Там в саду Люсьен прогуливался по дорожке с леди Кэтрин Грейсон. Уинни давно заметила, что он проникся симпатией к этой девушке, и понимала, почему это произошло. Они оба были умными и волевыми людьми, знавшими, чего хотят в этой жизни, и решительно двигавшимися к намеченной цели.

Кэтрин собиралась продолжить свои исследования в области медицины, несмотря на то что общество выступало против того, чтобы женщины занимались подобными делами. Смерть матери и сестры настолько потрясла ее в свое время, что она решила овладеть медицинскими знаниями во что бы то ни стало, преодолеть любые трудности. Уинни не сомневалась, что даже тяжелое испытание, выпавшее на долю девушки в сумасшедшем доме, не заставит ее отказаться от намеченной цели.

Люсьен тоже был человеком целеустремленным, он хотел, чтобы род Личфилдов продолжался и богател, а потому заботился о плодородии своих земель и крепости поместий, желая оставить богатое наследство своим сыновьям. У него были твердые планы на этот счет, и ничто не могло заставить его отступить от них.

При этом Кэтрин никак не соответствовала созданному им образу своей будущей жены. Люсьен не одобрял ее интерес к медицине, считая, что подобное занятие не для леди. Как предполагала Уинни, возможно, где-то в глубине души он все еще таил злобу на свою мать, Шарлотту Стентон Монтейн. В свое время она, красивая молодая женщина, бросила вызов высшему обществу, отказавшись подчиниться его жестоким законам.

Отец Люсьена влюбился в нее при первой же встрече. Но в отличие от Кэтрин Грейсон Шарлотта была эгоистичной и избалованной женщиной. Она с детства мечтала стать актрисой, что считалось непристойным для дочери графа. Однако она жаждала внимания к себе, как человек в пустыне жаждет воды, и готова была на все, чтобы добиться этого. В конце концов Шарлотта сбежала с итальянским графом, бросив двенадцатилетнего сына и мужа, который с горя пристрастился к опиуму и умер довольно молодым.

Уинни понимала, что Люсьен видел в Кэтрин такую же своевольную женщину, какой была его мать, но и испытывал к ней такое же влечение, как когда-то его отец к Шарлотте. Однако помня, какими ужасными последствиями грозило такое увлечение, подсознательно противился своему чувству.

Тут вдруг Уинни подумала о своем умершем муже Ричарде. Их отношения никогда не были пылкими, но они прожили вместе счастливую жизнь. И теперь, когда его не стало, Уинни скучала по нему, осознавая, что ни один мужчина не будет ей так близок, как он.

Печально вздохнув, Уинни отошла от окна. Она прекрасно относилась к своему мужу, хотя по-настоящему любила только в ранней молодости, и совсем другого человека.

А дано ли будет ее племяннику познать, что такое настоящая любовь?

Люсьен спешился со своего черного арабского скакуна и протянул поводья подбежавшему мальчишке-конюху.

— Я отведу его, милорд, — радостно улыбаясь, сказал тот. Люсьен похлопал животное по лоснящейся шее, все еще мокрой от пота после долгой скачки.

— Он отлично потрудился сегодня, Тимми. Проследи, чтобы его хорошенько обтерли и дали дополнительную порцию овса.

— Да, милорд, — с готовностью ответил мальчуган. Жеребец тихонько заржал, когда Люсьен пошел прочь.

Почти весь сегодняшний день маркиз не вылезал из седла, объезжая поля. Он контролировал ход уборки урожая. Последнее зерно уже было собрано, а свиные туши приготовлены для отправки на рынок.

Люсьен широким шагом направился к дому. Он очень устал, был голоден и хотел поскорее отдохнуть. Впереди его ждал приятный вечер в обществе тетушки и Кэтрин, которая, кстати, неплохо играла в шахматы и даже выиграла у него вчера.

Прежде он не мог представить, чтобы женщина обыграла его в шахматы. Люсьен улыбнулся, вспомнив об этом, но, посмотрев в сторону входной двери, изменился в лице. Навстречу ему бежал явно чем-то встревоженный Ривз.

— Милорд, идите скорее! В нашем доме люди, и они… Он остановился, чтобы перевести дыхание, и его напудренный парик съехал на сторону.

— В чем дело? Что там происходит? — Люсьен схватил его за руку.

— Констебль и его люди… они пришли за мисс Грей. Я пытался… — сбивчиво отвечал слуга.

Люсьен, не дослушав его, бросился бежать и, толкнув тяжелую дубовую дверь, влетел в холл. В доме царила сутолока. Кэтрин окружали пятеро мужчин, а рядом с ней стояла тетя Уинни, крепко держа девушку руку и не позволяя увести ее. При этом один из мужчин пытался разжать пальцы Уинни.

— Что здесь происходит, черт побери? — рявкнул Люсьен громовым голосом, стараясь перекрыть общий шум. Он остановился в нескольких шагах от коренастого мужчины, который, по-видимому, был главным. — Вы нарушаете право личного владения, — продолжил Люсьен еще более суровым тоном, — и оскорбляете одну из моих гостей. Немедленно отпустите мисс Грей. — Он не пытался даже взглянуть на Кэтрин, потому что знал, что увидит на ее лице неописуемый ужас и это может выбить его из колеи. Сейчас нельзя проявлять слабость. Надо собраться с мыслями.

— Прошу прощения за беспокойство, ваша светлость. Я констебль Перкинс, — сказал коренастый мужчина с темно-серыми глазами и густо напудренными волосами. — Мужчина справа от меня — Генри Блейкмор, декан, ведающий приемом в психиатрическую больницу Святого Варфоломея. — Человек, на которого указал констебль, был тощим, с тонким длинным носом и жидкими лоснящимися волосами, обрамляющими худое болезненное лицо. — Эта женщина — леди Кэтрин Грейсон. Мы давно ищем ее и наконец узнали, что она здесь. Мы пришли, чтобы вернуть ее в больницу.

Кэтрин вскрикнула в испуге.

— Эту женщину зовут Кэтрин Грей, и она является гостьей моей тети. Вероятно, произошла какая-то ошибка, — ответил чеканным голосом Люсьен, стараясь не смотреть в сторону Кэтрин.

— Прошу прощения, ваша светлость. Ошибки нет. Доктор Блейкмор знает свою пациентку более десяти месяцев, и он опознал ее в той, кого вы называете Кэтрин Грей.

Люсьен бросил мимолетный взгляд на Кэтрин, заметив, что та качнулась в сторону тети Уинни. По бокам от нее стояли два охранника, а третий — чуть позади. Мертвенно-бледная, с широко раскрытыми от ужаса остекленевшими глазами, Кэтрин была не похожа сама на себя.

— Скажите им, что это ошибка, — обратился Люсьен к констеблю. — Я требую, чтобы вы немедленно покинули мой дом.

Мужчины не двинулись с места, продолжая держать Кэтрин за руки. Люсьен едва сдерживал себя, чтобы не наброситься на них с кулаками. Он сумел бы отбить у них несчастную Кэтрин и спрятать ее в какое-нибудь безопасное место.

— Предупреждаю, джентльмены, если вы не оставите эту женщину, вам придется пожалеть о последствиях, — собрав остатки воли в кулак, угрожающе произнес Люсьен.

— Боюсь, вы не понимаете, милорд, что эта женщина представляет опасность для вас и вашей семьи. Она едва не убила дочь графа Дунстана. Ради вашей безопасности и ее благополучия ей необходимо вернуться в Сент-Барт.

— Не-ет! — раздался пронзительный вопль Кэтрин. Она стала вырываться из рук охранников, и Люсьен невольно сжал кулаки. — Я не собиралась убивать ее. Она была больна, и я хотела только помочь ей, вот и все. Клянусь, — продолжала выкрикивать Кэтрин.

— Уведите ее, — приказал констебль Перкинс своим людям.

— Нет! — Люсьен преградил им дорогу. — Вы никуда не уведете ее. Она гостья в этом доме.

Констебль побагровел:

— Нас пятеро, лорд Личфилд, и, если потребуется, мы заставим вас подчиниться. Эта женщина опасна для общества, и у нас есть приказ вернуть ее в больницу. Именно это мы и намерены сделать.

— Люсьен! — взволнованно воскликнула тетя Уинни, видя, что он колеблется. Конечно, он не мог противостоять констеблю, доктору и трем крепким охранникам. И даже если бы позвал всех слуг, чтобы выдворить этих людей, потом они все равно бы вернулись. Надо каким-то образом решить проблему раз и навсегда. Люсьен посмотрел на Кэтрин, которая стояла притихшая, с видом обреченной.

— Я не позволю им держать тебя в сумасшедшем доме, Кэтрин, — сказал он. — Я немедленно еду в Лондон и обещаю тебе: через пару дней ты будешь на свободе.

Кэтрин продолжала стоять с безучастным видом. Казалось, что она не слышит его.

Люсьен подошел к ней, взял за плечи и слегка встряхнул:

— Послушай же, черт побери. Я не дам тебя в обиду и, как только улажу это дело, приеду за тобой.

Кэтрин посмотрела на него невидящим взглядом.

— Я не переживу этого, — прошептала она. — Лучше умереть, чем вернуться туда. — Их глаза встретились. — Слышите? Лучше умереть!

Страх, которого Люсьен раньше не знал, сковал его грудь. Он понял, что Кэтрин имела в виду. Она готова была наложить на себя руки.

Перкинс направился к двери, приказав своим людям вывести Кэтрин. Но когда они двинулись, Люсьен встал перед ней. Он приподнял рукой ее подбородок, а затем, взяв в ладони ее лицо, крепко поцеловал в губы.

— Послушай меня, Кэтрин. Я вызволю тебя оттуда — даю слово. Ничего не предпринимай, я обязательно приеду за тобой, поняла?

Кэтрин провела языком по губам и посмотрела на Люсьена так, будто впервые за это время по-настоящему увидела его.

— Постарайся продержаться, — прошептал ей Люсьен. — Я найду способ спасти тебя.

Кэтрин посмотрела долгим взглядом в его лицо и наконец кивнула. В этот момент Люсьен услышал, как всхлипнула тетя Уинни.

Он повернулся к Блейкмору и угрожающе произнес:

— Я возлагаю на вас персональную ответственность за эту женщину. Если, не дай Бог, с ней что-то случится, я приеду к вам и тогда уже ничто не спасет вас от моего гнева.

Доктор страшно побледнел и испуганно кивнул:

— Я прослежу, чтобы ей был обеспечен наилучший уход, ваша светлость.

В таком месте, как Сент-Барт, это обещание ровным счетом ничего не значило. Люсьен почувствовал, как внутри у него все сжалось. Он смотрел вслед удаляющейся Кэтрин и испытывал непреодолимое желание врезать кулаком по самодовольной физиономии Блейкмора. Маркиз повернулся к стоявшему неподалеку Ривзу и приказал:

— Распорядись приготовить карету. Я еду в Лондон сегодня же вечером.

— Да, милорд, — ответил слуга и поспешил выполнить приказание.

Тетя Уинни подошла к Люсьену, взяла его за руку и тоном, не терпящим возражений, сказала:

— Я поеду с тобой. Возможно, Кэтрин потребуется моя помощь, и я должна быть поблизости.

Люсьен не стал возражать.

Одетая в белый, с красным воротом, хлопчатобумажный халат, Кэтрин шла по коридору к своей камере, высоко держа голову. Она не плакала и никого ни о чем не просила. Нет, она не доставит им удовольствия.

— Пошевеливайся, девка! — Грузная санитарка подтолкнула ее. — Я не намерена нянчиться с тобой целый день.

Кэтрин никак не отреагировала, продолжая идти не спеша.

— Чем вы недовольны, ваша светлость? Нет слуг, чтобы нести вас в портшезе? Нет лакея, чтобы принести вам еду на серебряном подносе? — язвительно продолжила санитарка и с такой силой толкнула Кэтрин, что та едва не упала. Удержавшись на ногах, она расправила плечи и по-прежнему неспешно пошла дальше. Почти у самой камеры Кэтрин раздался быстрый топот маленьких ног, и она услышала свое имя:

— Кэтрин! Кэтрин, ты вернулась!

В зловонном мрачном мире Сент-Барта этот детский голосок был подобен радостному звону колокольчика.

Кэтрин обернулась у входа в свою камеру, и маленькая фигурка бросилась к ней на шею. Кэтрин была готова расплакаться от счастья, почувствовав маленькое теплое тельце Майкла в своих объятиях. Боже, она даже не представляла, как соскучилась по нему.

Санитарка с хмурым видом отступила назад, позволив им поговорить друг с другом. Даже грубая и мужеподобная мисс Уиггинз не могла оставаться равнодушной к Майклу. Кэтрин крепко обняла малыша, затем слегка отстранила от себя, оглядев с головы до ног.

— Боже, Майкл, как ты вырос! Мальчик просиял:

— Ты и вправду так считаешь?

Его опять коротко подстригли, и теперь светлые волосики смешно торчали на макушке. Кэтрин кивнула и улыбнулась:

— Мне кажется, что ты стал выше по крайней мере на голову.

Майкл засмеялся, зная, что Кэтрин немного привирает, но ему было очень приятно слышать это.

— Когда я стану большим, — прошептал Майкл, искоса поглядывая на санитарку, — я заберу тебя отсюда, и они не смогут помешать мне.

— Сейчас получишь подзатыльник, — пригрозила санитарка, услышав мальчика. — Иди отсюда и займись своим делом, — скомандовала она, хотя в ее голосе вовсе не было злости. Ее она приберегла для Кэтрин.

Грубо втолкнув девушку в камеру, санитарка со страшным грохотом захлопнула дверь и заперла на ключ.

Кэтрин припала к окошку в двери и посмотрела сквозь решетку. Санитарка удалялась, покачивая пышными бедрами так, что подол ее коричневой юбки колыхался из стороны в сторону. Майкл оставался в коридоре.

— Я думал, ты сбежала навсегда и стала свободной, — сказал он, подойдя поближе к двери камеры.

Кэтрин заморгала часто-часто, стараясь согнать с глаз непрошеные слезы.

— Да, Майкл, — через силу улыбнулась она. — Почти так и было. И мне очень хотелось, чтобы ты был со мной.

Кэтрин вдруг подумала, что, если маркизу удастся освободить ее, он смог бы освободить и мальчика. Тоска сдавила ее грудь. Она вернулась к тому, от чего бежала, и будущее казалось безнадежным. Правда, теперь у нее на воле есть друг, и, может быть, даже не один. Личфилд дал слово помочь ей. Он обещал забрать ее из Сент-Барта. Боже, как хотелось верить в это. Однако надежда — непозволительное и даже смертельно опасное чувство в таком месте, как Сент-Барт. Лучше смириться и замкнуться в себе, не замечая ужасов вокруг.

Но все же в глубине души еще теплилась надежда. Маркиз — самый порядочный и сильный мужчина из тех, кого Кэтрин когда-либо встречала. Если кто-то и сможет помочь ей, так только он.

Она вспомнила и его неожиданный горячий поцелуй при расставании и невольно провела языком по губам. Если закрыть глаза, то, вероятно, можно снова почувствовать вкус этого поцелуя. Кэтрин так и сделала. И тут ей показалось, что она слышит голос Люсьена, его обещание освободить ее.

Эти воспоминания заставили Кэтрин воспрянуть духом, по крайней мере на некоторое время, пока боль и унижения не заглушат их. А пока она будет жить надеждой.

Люсьен сидел напротив своего адвоката Натаниела Уитли в конторе Ната на Треднидл-стрит. Было шесть часов утра. На улице шел дождь, густой туман окутывал город, и холод пронизывал до костей.

Нат выглядел сонным, помятым и усталым. Последнее время, похоже, он и не спал толком. Люсьен заставлял его трудиться целыми сутками.

Пять дней назад маркиз прибыл в городской дом Ната в такой же ранний час и, подняв его с постели, потребовал, чтобы тот немедленно приступил к работе и отыскал способ освободить леди Кэтрин Грейсон из заточения в Сент-Барте.

Однако все усилия адвоката пока не дали никаких результатов.

— Я хотел бы сообщить вам что-нибудь положительное, милорд, но не могу. — В свои сорок с небольшим лет Нат был очень привлекательным мужчиной: среднего роста и телосложения, с темно-коричневыми волосами, тронутыми легкой сединой. На его прямом, красивой формы носу восседали очки в золоченой оправе. — Дело в том, что Дунстан настроен решительно против освобождения Кэтрин даже под подписку таких уважаемых людей, как вы и ваша тетя. Узнав о ваших действиях, он начал собственную кампанию, чтобы нейтрализовать вас. Он очень влиятельный человек, Люсьен. Вы всегда оставались в стороне от политических интриг, а Дунстан, напротив, преуспевал в этой сфере. У него много друзей, занимающих высокие посты, и достаточно денег, чтобы заткнуть рот любому, кто выступит против него.

— Это деньги леди Кэтрин, — мрачно заметил Люсьен, проведя рукой по волосам.

— Возможно. Мы пока не можем точно установить источник богатства графа. У меня есть человек, занимающийся этим делом, хотя не важно, чьи это деньги, пока Дунстан имеет законное основание распоряжаться ими.

Люсьена стала бить легкая дрожь, и он откинулся на спинку кресла. В последнее время он плохо ел, плохо спал, постоянно думал о Кэтрин и о том, как она страдает. Каждый раз, закрывая глаза, он представлял, как ее раздевают догола и охранники пялятся на ее маленькие торчащие груди. В ушах звучал ее жалобный крик, взывающий о помощи, и Люсьен вскакивал весь в поту и еще долго потом не мог успокоиться и заснуть. Он поерзал в кожаном кресле:

— Как им удалось обнаружить леди Кэтрин?

— Наверное, благодаря болтовне слуг. В тот вечер, когда она появилась в замке, многие видели ее. И, как вы говорили, это было довольно примечательное событие.

Люсьен кивнул. Тогда он наивно полагал, что слухи не дойдут до Дунстана так быстро.

— Каков наш следующий шаг? — спросил он.

— Пока не знаю. Чем больше информации мы соберем, тем больше шансов будет у нас продвинуться вперед. Недавно я пытался узнать о местонахождении доктора Каннингема, о котором упоминала леди Кэтрид, но, к сожалению, безуспешно.

Люсьен процедил сквозь зубы:

— Прошла уже почти неделя. Я должен повидать леди Кэтрин и убедить ее быть терпеливой. Она должна знать, что мы не бросили ее и делаем все, чтобы помочь ей.

Нат покачал головой:

— Они не допустят вас к ней. Дунстан твердо настаивает на том, чтобы к ней не пускали посетителей. Он и доктор Блейкмор утверждают, что она чрезвычайно опасна.

Люсьен скрипнул зубами.

— Блейкмор. Этот негодяй должен благодарить Бога, что я еще не разделался с ним. А что касается Дунстана — пока я не придумал подходящее наказание для него.

Нат снял очки и положил их на стол поверх бумаг.

— Спокойно, Люсьен. Вы и ваша тетя — единственная надежда девушки. Вы должны держать себя в руках. Дунстан очень хитер и постарается воспользоваться малейшей вашей оплошностью.

Люсьен тяжело вздохнул, чувствуя, что невероятно устал.

— Я думал, это дело будет гораздо проще, и рассчитывал освободить леди Кэтрин несколько дней назад. Не знаю, как долго она сможет продержаться там.

— Вы делаете все, что в ваших силах. Никто не вправе требовать от вас большего, — развел руками Нат.

Но этого слишком мало. Надо найти более эффективный способ помочь девушке. Он считает Кэтрин Грейсон своим другом, а друзей нельзя бросать в беде. И вообще, с некоторых пор эта девушка занимает в его жизни значительное место.

— Спасибо, Нат, за проделанную работу, — сказал Люсьен, вставая.

— Не стоит, — тихо ответил адвокат. — Я не люблю несправедливость в еще большей степени, чем вы, особенно когда дело касается невинной молодой женщины. И к тому же мне не нравится Дуглас Роут.

Люсьен слегка улыбнулся, затем кивнул, повернулся и направился к двери.

— Лорд Личфилд? — окликнул его Нат.

Люсьен остановился и посмотрел на него через плечо.

— Постарайтесь немного поспать, — последовал совет друга. — И поешьте что-нибудь. Вы не сможете помочь девушке, если заболеете.

Люсьен открыл дверь и вышел в холл. Нат прав, надо немного подумать и о себе. Пожалуй, стоит отправиться вверх по Сент-Джеймс-стрит в свой клуб и что-нибудь там поесть. Но стоило Люсьену подумать об этом, как перед его мысленным взором возникла Кэтрин — голодная и грязная, с глазами, полными страха и отчаяния. Пока она находится в страшном и ужасном Сент-Барте, он не может вкушать удовольствия жизни, даже самые невинные.

Мысль о еде внезапно вызвала у Люсьена легкий приступ тошноты.

Прошло восемь дней. Восемь бесконечных, полных страдания и унижения дней, а от Люсьена не было никакой весточки. Может быть, маркиз забыл о ней. Может быть, он вовсе и не собирался помогать ей. Может быть, он поговорил с ее дядей и Дуглас Роут убедил его, что она, Кэтрин, действительно безумна.

Какова бы ни была причина, надежды на спасение начали таять. Только маленький Майкл еще как-то поддерживал Кэтрин. Его смех, раздававшийся в грязных, тускло освещенных коридорах, давал силы жить дальше. Отчаяние тяжелым грузом давило на Кэтрин. Пребывание в Сент-Барте теперь было совершенно невыносимым, после того как Кэтрин вновь почувствовала вкус той жизни, которую вела до смерти отца, просыпаясь каждый день среди друзей в теплом и уютном доме. Неудачный побег заставил ее осознать с полной ясностью одно: куда бы и как далеко она ни убежала, дядя все равно найдет ее. Ему нужны ее деньги, и он сделает все возможное, чтобы оставить их при себе.

Кэтрин услышала тяжелые шаги охранников в коридоре, но сейчас она не боялась их. Запуганный угрозами маркиза доктор Блейкмор настрого приказал не трогать ее. Теперь она не боялась, что кто-то применит к ней силу, хотя не была застрахована от пощечины в случае неповиновения или ядовитых насмешек санитарки.

В один из дней Кэтрин работала в прачечной. Она стояла, склонившись над огромным железным чаном с кипящей водой, и помешивала длинной деревянной палкой щелок, в котором кипятилась сотня халатов, еще более грязных, чем тот, что был на ней, как вдруг услышала громкий голос Майкла.

— Сволочь, проклятый педик! — выкрикивал он. Кэтрин вздрогнула от этих слов. Малыш знал уже все ругательства, наслушавшись их от охранников. Она с ужасом подумала, кем он будет и как сложится его жизнь, когда он вырастет и выйдет за пределы больницы.

Кэтрин увидела через открытую дверь, как мальчик выбежал из-за угла и стремительно бросился к ней. Вслед за ним появился огромный толстый охранник по имени Отис, так же громко и безобразно ругавшийся.

— Ты, маленький мерзавец! Я доберусь до тебя и надеру тебе ремнем задницу!

Майкла уже много раз наказывали за малейшие проступки, и Кэтрин заметила, что Отис ищет любой предлог для этого. Казалось, ему доставляет удовольствие обижать того, кто слабее его. К тому же у него было какое-то странное выражение лица, когда он посматривал на Майкла.

Похоже, он чего-то добивался от него и лишь выжидал удобного случая. Кэтрин слышала, что некоторые мужчины предпочитают других мужчин вместо женщин. Она не представляла, как это происходит между ними, но вполне допускала, что Отис один из таких типов и имеет виды на маленького мальчика.

Майкл подбежал к Кэтрин, тяжело дыша, и, вцепившись в ее халат, спрятался у нее за спиной.

Отис оказался рядом через несколько секунд.

— Этот проклятый воришка украл мой кошелек! — проорал он, запыхавшись от бега.

Майкл высунул свою светлую головку из-за спины Кэтрин.

— Ты врешь, педик!

Отис попытался схватить его, но Майкл увернулся и вновь спрятался за спиной Кэтрин.

— Мальчик, я уверена, не брал его, — сказала она, стараясь не подпустить Отиса к мальчику. — Может быть, вы сами потеряли его?

Толстый охранник злобно посмотрел на нее:

— Этот щенок пойдет со мной, и я покажу ему, как воровать у Отиса Чика.

Он попытался обойти Кэтрин, но она преградила ему путь.

— Я уверена, что мальчик не делал этого. Может быть, если вы еще раз посмотрите… — Она не договорила — Отис влепил ей звонкую пощечину.

— Отвали, слышишь? — Он посмотрел на Майкла похотливым взглядом. — Мальчишка пойдет со мной.

— Не-е-е-т! — пронзительно крикнул Майкл. Кэтрин подумала, что, видимо, он тоже заметил кое-что во взгляде Отиса. Мальчик был страшно напуган, и его страх передался Кэтрин.

Она спрятала его подальше у себя за спиной.

— Вы никуда не уведете его. Я не позволю. Лицо Отиса исказила мерзкая улыбочка.

— Это ты-то не позволишь мне? Да кто мне может помешать?

— Я! — крикнул Майкл и ударил Отиса ногой по голени. Тот взвыл и, схватив мальчишку за руку, швырнул его на пол.

— Отпусти его! — в отчаянии закричала Кэтрин и, подняв палку, которой помешивала белье одежды в чане, со всей силы ударила Отиса по голове. Тот зарычал, как раненый лев, и ослабил хватку. Майкл вырвался у него из рук. Охранник выругался и ударил Кэтрин. Тогда Майкл, пронзительно выкрикивая грязные ругательства, прыгнул сзади ему на спину и стал колотить своими маленькими кулачками.

В воздухе замелькали руки и ноги, раздавались громкие крики и ругань. В этот момент в прачечную ворвались три рослые санитарки. Увидев Кэтрин с палкой в руке, они бросились к ней и сбили с ног. Кэтрин упала на холодный каменный пол, ее тут же окружили санитарки и охранники, а кричащего Майкла увели куда-то по коридору. «По крайней мере теперь он в безопасности», — подумала Кэтрин, и тут чьи-то грубые руки раскрыли ей рот и влили горькую жидкость.

Дальнейшее она помнила плохо. Оказавшись в своей камере, Кэтрин забилась в дальний угол, испытывая необычайную легкость во всем теле и головокружение. Ее веки отяжелели, и все вокруг казалось расплывчатым. Впервые после водворения в сумасшедший дом ей было хорошо… и она чувствовала себя… почти счастливой. Кэтрин опустилась на грязный соломенный тюфяк, и ей показалось, что стен больше нет, а она стоит на мягкой лужайке в Милфорд-Парке. Боль и страдания исчезли, осталось только тупое оцепенение.

Прислонившись спиной к стене, не чувствуя ни холодного камня, ни жесткой соломы, закрыв глаза, она впала в забытье. На какое-то мгновение в сознании промелькнула мысль о Люсьене, и Кэтрин улыбнулась.

Глава 6

Дуглас Роут, граф Дунстан, сидел в своем кабинете за огромным письменным столом из красного дерева. За окном красивым зеленым ковром простирались лужайки Милфорд-Парка. Они спускались к журчащему ручью, который огибал великолепный особняк, построенный полтора века назад. Листья с деревьев почти опали, и в голых ветвях шумел холодный ноябрьский ветер.

Дуглас достал из кармана жилета украшенную бриллиантами табакерку и взял из нее щепотку нюхательного табака. Втянув его носом и чихнув несколько раз, он отвернулся от окна и занялся бумагами, разложенными на столе. Почти в каждом документе упоминалось имя его племянницы Кэтрин Грейсон.

Дуглас заскрежетал зубами при мысли о ней. Он стал опекуном Кэтрин пять лет назад, когда умер ее отец. Упрямая и своевольная девчонка была неспособна управлять имением и деньгами, и его огромное состояние оказалось в распоряжении графа. Упускать его нельзя было ни в коем случае, особенно теперь, когда поместье самого Дугласа пришло в полный упадок.

Перебирая бумаги, граф извлек пачку банковских счетов, которые его бухгалтер прислал на подпись, а также счета от портного, торговца галантереей и сапожника, счет за новую карету и внушительный карточный долг, который образовался после посещения увеселительного заведения мадам Дюпри.

Никто не требовал у Дугласа отчета о расходовании средств — никто, кроме Кэтрин. Всем остальным было хорошо заплачено, чтобы они не совали нос в его дела. Но даже несмотря на расточительство опекуна, у Кэтрин оставалась огромная сумма денег.

Дуглас улыбнулся, взяв письмо, которое пришло из Сент-Барта от Блейкмора. Он писал, что, вернувшись в сумасшедший дом, Кэтрин устроила стычку с одним из охранников. Ее утихомирили сильнодействующим средством, и теперь она находится под полным контролем, так что беспокоиться графу не о чем. Блейкмор уверял, что подобные инциденты больше не повторятся, так как о леди Кэтрин хорошо заботятся.

В письме Блейкмора не было никакого намека на «благодарность» за его услуги. Он и так знал, что Дуглас вышлет ему деньги, поскольку девушка снова в его «надежных» руках, и, похоже, надолго.

Все попытки маркиза Личфилда вытащить ее из больницы окончились провалом. «Все в порядке, — с удовлетворением подумал Дуглас, — дела идут нормально».

Он поднял голову, услышав легкийстук в дверь, и увидел свою дочь Мьюриэл, стоящую рядом с дворецким, который привел ее по приказанию графа.

— Добрый день, дорогая.

— Ты хотел видеть меня, отец? — спросила Мьюриэл с некоторым беспокойством. Ее вряд ли можно было назвать хорошенькой: высокая, крупная, с ярко-рыжими, слегка вьющимися волосами и веснушками на лице, которые ее не красили. Но она была дочерью Дугласа, его плотью и кровью, и в отличие от Кэтрин научилась подчиняться ему.

— Да, дорогая. Я просто хотел узнать, чем ты занималась на прошлой неделе в доме Мэри Уильяме с этим отвратительным парнем Осгудом.

Мьюриэл зарделась, отчего веснушки на лице стали менее заметны.

— Трумэн всего лишь мой друг. Он пришел к брату Мэри.

— Хорошо. Рад слышать это. Учти, он второй сын в семье. У него нет денег и никогда не будет. Он явно тебе не пара.

Мьюриэл взглянула на отца и потупилась. Она была из тех девушек, что не пользуются успехом у мужчин, но в свои шестнадцать лет уже вполне оформилась и, как считал Дунстан, вполне годилась для замужества.

— Теперь можешь идти, — приказал он, поправив свой белый парик с косичкой и смахнув пушинку с бархатного жилета. — Только помни, мои планы относительно тебя исключают такие ничтожества, как Трумэн Осгуд.

— Я буду помнить об этом, отец, — смиренно произнесла Мьюриэл, повернулась и вышла за дверь.

Дуглас вновь вернулся к бумагам. Его жизнь идет своим чередом, и будущее не вызывает опасений. Даже вмешательство такого влиятельного человека, как Люсьен Монтейн, не может повлиять на сложившийся порядок вещей.

Джейсон Синклер наконец добрался до городского дома Люсьена на Гросвенор-сквер. Последние три дня шел дождь, чрезвычайно затруднивший путешествие из Карлайл-Холла по грязной дороге.

Джейсон снял плащ и передал его дворецкому.

— Где он, Ривз?

— В своем кабинете, ваша светлость. Маркиз редко выходит оттуда в последние три дня. Леди Бекфорд уже начала беспокоиться, не заболел ли он.

Джейсон кивнул и, быстро пройдя через холл, постучался в дверь кабинета. Не дожидаясь приглашения, он вошел и увидел исхудавшего и мрачного Люсьена, сидевшего, сгорбившись, за письменным столом.

— Боже милостивый, какой у тебя ужасный вид! — воскликнул Джейсон и подошел ближе. — Когда ты ел последний раз? Похоже, недели две назад, судя по твоей физиономии. И к тому же, наверное, мало спишь. Ты что, пытаешься покончить с собой?

Люсьен выпрямился и провел рукой по черным, ниспадавшим на плечи волосам, которые выглядели такими же тусклыми, как и его глаза.

— Что я пытаюсь сделать? Да что бы ни пытался, все мои попытки оказываются безуспешными. Я ничего не сумел добиться за время моего пребывания здесь.

— Послушай, это не твоя вина, что Кэтрин оказалась в сумасшедшем доме. Не ты посадил ее, а дядя.

— Я дал Кэтрин слово. Я обещал забрать ее оттуда, а прошло уже две недели. Ты представляешь, что может случиться с ней за это время? — Люсьен устало откинулся на спинку кресла. — Кстати, какого дьявола ты заявился сюда?

— Хотел увидеть тебя. Тетя Уинни сообщила о том, что произошло в замке. Я полагал, что ты уже уладил дела и вернулся назад, но, когда не получил от тебя известий и узнал, что ты все еще не в замке, решил, что тебе нужна моя помощь.

— Я нанял лучших помощников, но это ничего не дало.

Джейсон сел в кожаное кресло напротив, вытянув вперед длинные ноги.

— Вероятно, Дунстан купил половину людей, с которыми ты пытался иметь дело, но мы не знаем точно, кого именно он привлек на свою сторону, и потому не можем их перекупить.

— Нет, не можем, что очень жаль. — Люсьен провел ладонями по не бритому несколько дней лицу. За все годы их знакомства Джейсон никогда не видел друга таким изможденным. — Признаюсь тебе, Джейсон, я просто потерял голову.

— Все это звучит немного странно, поскольку ты обручен с другой женщиной. А что, если ты женишься на Кэтрин Грейсон?

Люсьен покачал головой:

— Кэтрин не может выйти замуж ни за меня, ни за кого-либо другого, пока ей не исполнится двадцать один год. До этого срока она должна получить разрешение на брак от своего опекуна, а, учитывая, что будущий муж вступит во владение ее состоянием, Дунстан едва ли согласится на это.

Джейсон тоже откинулся в кресле.

— По дороге сюда у меня было время поразмыслить над этим делом. Я решил, что, поскольку ты не можешь найти способ, как спасти леди Кэтрин, вполне вероятно, это можем сделать я и Велвет.

Люсьен удивленно взглянул на друга:

— Велвет тоже здесь?

— Она хотела поехать со мной, и, если бы не болезнь ребенка, я не смог бы остановить ее.

— Нет, полагаю, не смог бы, — усмехнулся Люсьен.

— Я прибыл в Лондон вчера поздно вечером и, зная, что ты рано встаешь, решил повидать тебя как можно скорее. Я рад, что Велвет не приехала, так как хочу поговорить с тобой наедине.

Люсьен удивленно приподнял бровь:

— С каких это пор у нас появились секреты от твоей жены?

— С тех пор, как я решил предложить тебе пойти незаконным путем.

— Незаконным? Что ты имеешь в виду?

— Я предлагаю пробраться в Сент-Барт и забрать оттуда твою леди.

Люсьен хмыкнул:

— Во-первых, она не моя леди, а во-вторых, незаметно проникнуть в Сент-Барт почти невозможно.

— Значит, тебя устраивает то, что Кэтрин находится там?

— Я подумал — что если явиться к Дунстану и пригрозить ему пистолетом…

— Вот это уже явная глупость.

— Знаю, но я уже окончательно отчаялся, — грустно сказал Люсьен.

— Настолько отчаялся, что готов действовать, как Одноглазый Джек Кинкейд? Послушай, насколько я помню, недалеко от замка Раннинг в лесу есть охотничий домик. Это прекрасное место, где можно спрятать леди Кэтрин, до тех пор пока мы не найдем способ вывести ее из-под опеки Дунстана.

— Ты серьезно так думаешь? — спросил Люсьен и с удивлением посмотрел на Джейсона.

— Куда серьезнее.

— И ты полагаешь, мы сможем сделать это?

— Я не такой отчаянный, как ты думаешь, однако рассчитываю на то, что мало кому в голову приходило пытаться проникнуть в Сент-Барт, и потому там не ожидают ничего подобного. Нам надо только узнать, где именно находится Кэтрин, и вытащить ее оттуда.

— Вероятно, она сидит взаперти, и нам потребуется ключ.

— Мы не сунемся туда неподготовленными. Несколько дней придется собирать нужную информацию, и, если Дунстан смог найти желающих подзаработать, мы тоже сможем сделать это. Все должно быть четко спланировано. Мы отправимся туда верхом, но за городом нас будет ждать карета. — Джейсон усмехнулся. — Доверься мне, мой друг. В этом деле я кое-что смыслю.

Люсьен оживился:

— Хорошо, я готов.

— Я предпочел не говорить об этом моей жене, — добавил Джейсон. — Не хочу втягивать ее в это дело. Мы оба знаем, как это опасно.

Люсьен кивнул:

— Пусть она и моя тетя остаются в неведении ради их же безопасности и нашего спокойствия.

— Что ж, решено. — Джейсон украдкой бросил взгляд на своего друга, к которому вернулась былая уверенность и решительность. Какими бы ни были чувства Люсьена к Кэтрин Грейс, он прежде всего мужчина, который всегда крепко держит свое слово.

Джейсон мысленно порадовался за друга, подумав о том, к чему может привести эта его забота о Кэтрин Грейс.

Кэтрин отвернула голову, и какая-то темная горькая жидкость закапала с ее подбородка на шею.

— Нет… я… не хочу.

— Заткнись и пей то, что тебе дают.

Санитарка больно схватила ее за руку, затем за подбородок и сжала его так, что Кэтрин в конце концов открыла рот. Горькая жидкость полилась ей в горло, и Кэтрин вынуждена была сделать глоток. Ей был противен вкус лекарства, а вот действие его, по правде говоря, нравилось, поскольку оно вызывало ощущение расслабленности, тепла и приятного забвения.

Санитарка вытерла влагу с лица и шеи Кэтрин.

— Ну вот, все в порядке. Скоро ты привыкнешь и будешь пить это без посторонней помощи. — Она засмеялась, сотрясаясь всем своим грузным телом, и подняла пустой стакан, в котором разводила водой какой-то темный порошок. Теперь это снадобье давали Кэтрин каждый день. — У тебя гость — маленький Майкл.

Кэтрин с трудом силилась вспомнить, кому принадлежит это имя. Постепенно в сознании возник образ маленького светловолосого мальчика.

— Майкл?..

На мгновение она решила, что к ней пришел Люсьен. Последние несколько дней она часто видела его в своих снах и ощущала на губах его поцелуй. Во сне он являлся к ней в образе рыцаря-спасителя, целовал ее снова и снова, и это было так приятно.

Кэтрин была рада Майклу. Она скучала по нему эти несколько дней… или, может быть, недель… она уже не помнила. Минуты и часы слились в непрерывный поток времени, и она смутно представляла, когда кончался один день и начинался другой. Впрочем, теперь это мало волновало ее.

— Кэтрин? — Майкл присел с ней рядом на корточки. — Ты больше не выходишь и не играешь со мной. Ты сердишься на меня?

— Нет… Майкл… конечно, нет. — Кэтрин не стала напоминать мальчику, что и прежде никогда не выходила из своей камеры, чтобы играть с ним. Ее постоянно заставляли скрести полы, стирать, штопать одежду санитарок или работать на кухне. При этом во время работы она разговаривала с Майклом, который играл рядом. — Просто… я немного устала… вот и все. Мисс Уиггинз… позволила мне… отдохнуть.

Стоявшая у двери грузная санитарка хихикнула, услышав слова Кэтрин.

— Стукни по решетке, Майки, когда захочешь выйти. — Она вышла и заперла дверь.

Майкл сел на колючую солому.

— Хочешь, я спою тебе? — спросил он. — Я выучил новую песню.

Кэтрин кивнула. Они часто пели, когда она работала, чтобы заглушить чьи-нибудь безумные крики, раздававшиеся в коридоре. Кэтрин разучила несколько куплетов из песни «Зеленые рукава» и пела их вместе с Майклом.

Мальчик с воодушевлением запел высоким вибрирующим голоском:

Одна служаночка из Сарка

Со мной прогуливалась в парке.

Ее колено тронул я,

Она потрогала меня.

Потом на травку опустились,

Смеясь, на спину повалились,

Я кверху юбку ей задрал…

— Майкл! — прервала его Кэтрин. — Майкл… ты не должен… петь такие песни.

— Почему? — Мальчик посмотрел на нее, и его золотистые брови удивленно сошлись вместе. — Этому меня научил старый Сэмми Дингл, один из охранников. Он раньше был моряком.

Кэтрин попыталась сосредоточиться на том, что говорил Майкл, но ее мысли путались, постоянно возвращаясь к Люсьену и к его поцелую.

— Хочешь, сыграем в карты? — спросил Майкл, дернув Кэтрин за рукав.

— Что? — переспросила она. Ей казалось, что она слышит голос мальчика словно сквозь пелену тумана.

— Я сказал, не хочешь ли сыграть в карты? — Майкл запустил свою маленькую ручку под рубашку и достал потрепанную и засаленную колоду карт. — Сэмми научил меня, и, готов спорить, я обыграю тебя.

Кэтрин не ответила, чувствуя, что засыпает. Майкл снова потянул ее за рукав:

— Не хочешь играть?

— Не сейчас, Майкл, — невнятно ответила Кэтрин.

— Ты больше не играешь со мной и не шутишь, как прежде, — обиженно проговорил Майкл, потом встал и постучал в дверь. Она вскоре отворилась, и мальчик вышел.

Кэтрин лежала на грязном тюфяке, опершись головой о стену. Веки ее отяжелели, и она не могла поднять их. Халат задрался выше колен, но у нее не было сил одернуть его. Во рту все пересохло, а руки мелко дрожали. Однако во всем теле Кэтрин чувствовала удивительную легкость, а перед глазами вставали чудесные видения… О, они были приятными и волнующими. Она видела себя и Люсьена и ощущала на губах его горячий поцелуй.

Глава 7

Одетый в облегающие черные штаны, высокие черные сапоги и черную куртку, под которой скрывалась белая батистовая рубашка с длинными рукавами, Люсьен шагал рядом с Джейсоном, также одетым во все черное. Они направлялись к конюшням, расположенным позади городского дома.

Сквозь плотный слой облаков, висящих над городом, едва пробивался тусклый серебристый свет убывающей луны. Не проронив ни слова, друзья оседлали лошадей: Джейсон — большого мерина по кличке Блэки, а Люсьен — породистого черного жеребца по кличке Клинок. Они двинулись окольными путями через самые мрачные кварталы Лондона на окраину, к массивному каменному четырехэтажному зданию — психиатрической больнице Святого Варфоломея, стоявшей на холме.

За больницей, на дороге, ведущей в Суррей, в ожидании стояла карета, готовая умчать леди Кэтрин Грейсон в безопасное место — охотничий домик Люсьена в лесу близ замка Раннинг.

Оставалось только забрать девушку.

Люсьен стиснул зубы. Что ждет их по прибытии в Сент-Барт? Может быть, над Кэтрин издевались там?.. Или кто-либо из охранников надругался над ней?.. Он тихо простонал и мысленно ругнулся. Если Блейкмор допустил это, ему несдобровать. Люсьен не задавался вопросом, почему это так важно для него, как, впрочем, и не задумывался над тем, как и почему случилось так, что Кэтрин стала так близка ему, ведь он всегда сохранял определенную дистанцию между ними. Сейчас единственной его заботой было вызволить девушку из этого ужасного места.

Клинок от неожиданности шарахнулся в сторону, когда из переулка внезапно выскочила, поджав хвост, пегая собачонка. Тут же из таверны вышел толстый мужчина — хозяин заведения — и, схватив камень, швырнул в нее. Собачонка поджала хвост и жалобно заскулила.

— Пошла прочь, паршивая дворняга!

Мужчина потряс мясистым кулаком, затем повернулся и исчез внутри таверны, захлопнув за собой дверь.

Люсьен и Джейсон продолжили путь верхом по изрытым колеями и заваленным мусором узким улочкам. В этой части города не было булыжных мостовых и под копытами лошадей чавкала грязь. В воздухе стоял запах гнили, и Клинок недовольно раздувал ноздри. У дверей таверен толпились нищие и пьяные моряки, распевавшие непристойные песенки. Вскоре обстановка начала меняться: дома стали пониже, а освещение на улицах почти пропало. По краям дороги появилась трава, а впереди на холме обозначились неясные очертания огромного строения. Это был Сент-Барт.

Люсьен не первый раз видел его. Два дня назад они с Джейсоном наблюдали за домом, планируя свои действия. Наиболее подходящим местом для проникновения внутрь была задняя дверь. Джейсон жестом указан на нее, и Люсьен направил туда своего жеребца. У ворот был всего лишь один охранник. Он сидел развалясь на своем посту и дремал, явно не подозревая, что кто-то может решиться проникнуть в Сент-Барт.

Джейсон спешился и жестом показал Люсьену сделать то же самое. Они привязали лошадей к дереву, так чтобы их не было видно в тени.

— Считай до пятидесяти, — сказал Джейсон, похожий в темноте на привидение в своем плаще, окутывавшем его высокую фигуру. — Затем следуй за мной к воротам. К тому времени путь будет свободен.

Люсьен кивнул, и Джейсон бесшумно исчез. Считая про себя, Люсьен отвязал от седла плотную шерстяную накидку и перекинул ее через руку. Ночь была холодной, и Кэтрин наверняка понадобится что-то теплое, пока они доберутся до кареты. Закончив счет, двинулся вперед, стараясь держаться тени.

Люсьен подошел к воротам и увидел стражника. Тот по-прежнему сидел у ворот, опустив голову на грудь. Люсьен бесшумно проскользнул мимо него и у двери, ведущей внутрь огромного каменного здания, наткнулся на Джейсона.

— Наши информаторы не соврали — дверь не заперта. Будем надеяться, что и остальные сведения так же верны.

«Хорошо бы», — подумал Люсьен. С каждой минутой их пребывание здесь становилось все более опасным. Можно представить, какой разразится скандал, если они будут арестованы за вторжение в сумасшедший дом. Но хуже всего — очередной провал в деле спасения Кэтрин.

Тяжелая дубовая дверь бесшумно открылась, и Люсьен мысленно поблагодарил того, кто смазывал ее петли. Он остановился в коридоре и огляделся. В нос ударил тяжелый запах немытых тел и фекалий. Люсьен стиснул зубы, стараясь не думать о том, каково Кэтрин находиться в этом ужасном месте столько времени.

Друзья двинулись по коридору. Они неслышно ступали по твердому серому каменному полу. Из камер, расположенных по обе стороны коридора, доносились разные звуки. Кто-то стонал, кто-то стучал по решетке, некоторые разговаривали, хотя их никто не слушал. Какая-то женщина тихо всхлипывала, а какой-то мужчина громко храпел, лежа на грязном соломенном тюфяке, почесываясь и ворочаясь во сне.

Люсьен подумал о Кэтрин и содрогнулся. Она находилась здесь, в этом ужасном месте! Запах мочи и нечистот становился все сильнее, и к горлу Люсьена подкатил ком. Он наливался праведным гневом. Кэтрин, как, впрочем, и никто другой, не заслуживала такой пытки!

Каким же надо быть негодяем, чтобы упрятать невинную молодую женщину в такое отвратительное, вонючее и грязное место, как Сент-Барт?

— Дунстан. — Люсьен не сразу сообразил, что произнес это имя вслух. — Клянусь, я убью его.

Джейсон посмотрел на Люсьена:

— Дунстаном займешься потом. Сейчас главное — твоя леди.

Люсьен хотел сказать что-то ему в ответ, но опомнился, решив, что сейчас не время для разговоров. Они увидели лестницу, ведущую на второй этаж. Возле нее стоял еще один охранник.

— Предоставь этого мне, — едва слышно произнес Люсьен и бесшумно двинулся вперед. Джейсон не стал его останавливать. Пусть даст выход своему гневу.

Люсьен осторожно приблизился к охраннику — высокому худощавому мужчине со шрамом на щеке. Люсьен хлопнул его по плечу и, когда тот обернулся, нанес ему сильный удар в подбородок. Охранник обмяк, и Люсьен едва успел подхватить его, прежде чем тот рухнул на пол.

— Давай спрячем его под лестницей, — предложил шепотом Джейсон.

Друзья отволокли бесчувственное тело в темный угол и, быстро поднявшись на второй этаж, двинулись по коридору. Камера Кэтрин находилась справа, приблизительно на полпути. Они узнали это от одной из санитарок, которая за приличную сумму рассказала об этом человеку Люсьена, а также дала ему ключ.

Люсьен остановился у двери в камеру. От волнения у него на лбу выступили капли пота, было слышно, как гулко стучит его сердце. В камере было темно.

— Кэтрин? — тихо позвал Люсьен. В ответ ему отозвалась тишина. — Дай мне ключ, — попросил он Джейсона, и тот молча протянул его. Люсьен вставил ключ в замок, и в это время с другого конца коридора донесся лязг цепей и стон.

Люсьен весь напрягся и, с трудом открыв тяжелую дверь, шагнул в темноту, тогда как Джейсон остался снаружи.

— Кэтрин, это я, Люсьен.

Приглядевшись, Люсьен заметил наконец худенькую фигурку, съежившуюся в углу. Подойдя ближе, он увидел, что это была Кэтрин. Сердце Люсьена сжалось. На какой-то момент луна вышла из-за облаков, и он увидел, что Кэтрин, одетая в грязный белый халат с широким красным воротом, лежит на грязном тюфяке. Длинные темные волосы скрывали ее лицо. Халат задрался до бедер, обнажив ноги. Коснувшись руки Кэтрин, Люсьен почувствовал, что она холодна, как лед.

— Кэтрин, ты слышишь меня? — позвал он и осторожно потряс ее за плечо. Кэтрин медленно приоткрыла глаза.

— Люсьен?.. — удивленно произнесла она и с большим трудом привстала. Люсьен поддержал ее, прижав к себе.

— Это… действительно… ты? — переспросила Кэтрин, не веря глазам своим.

— Я хотел прийти раньше. Я должен был. Я думал, что смогу найти другой способ освободить тебя, — пытался объяснить Люсьен.

— Ты… заберешь меня… домой? — медленно выговаривая слова, спросила Кэтрин.

Люсьен закрыл глаза, испытывая невероятную боль.

— Да, — тихо произнес Люсьен. — Именно это я хочу сделать. — Взяв накидку, он расправил ее и набросил Кэтрин на плечи. Она прильнула к нему, и только тогда Люсьен заметил, что она едва держится на ногах и медленно произносит слова. Она была явно не в себе. Что они сделали с ней! Люсьен заскрежетал зубами от злости. Ну ничего! Он обязательно поквитается с Блейкмором.

— Ты только держись за мою шею, а остальное я сделаю сам, — сказал он Кэтрин и почувствовал, как ее тонкие руки обхватили его за шею, а голова легла ему на плечо. Люсьен поднял ее на руки и пошел к выходу. «Надо бы потом снять с нее этот грязный халат и проверить, нет ли на ее теле синяков», — подумал он.

— Кэтрин в порядке? — спросил Джейсон с хмурым видом, когда Люсьен вышел из камеры с Кэтрин на руках.

— Не уверен. — На виске его была заметна пульсирующая жилка. — Давай выбираться отсюда.

Джейсон кивнул, и они двинулись вниз, оглоушив по пути еще одного охранника. Через несколько минут все трое вышли через заднюю дверь и направились к лошадям. Джейсон подержал Кэтрин, пока Люсьен садился на Клинка, затем помог другу усадить ее впереди себя в седло и хорошо укутать теплым плащом.

— Пора сматываться отсюда, — сказал Джейсон, сев на свою лошадь, и направил ее к дороге. Люсьен последовал за ним.

Через несколько минут они уже скакали галопом по тропинке. Кэтрин прижималась к Люсьену, а он крепко держал ее одной рукой, чувствуя ее ровное дыхание и спокойное биение сердца. Она почти всю дорогу спала и лишь однажды открыла глаза, но, казалось, ничего не видела перед собой. С каждой минутой беспокойство Люсьена усиливалось. Что они сделали с Кэтрин, черт побери? Эти негодяи заплатят ему за все!

Они продолжали двигаться быстро и вскоре добрались до условленного места. Позади гостиницы «Болотный гусь» их поджидала карета, запряженная четверкой лошадей. Люсьен усадил девушку себе на колени и накрыл шерстяной накидкой, особенно тщательно укутав ноги. Джейсон тоже сел в карету и подал кучеру знак отправляться. Послышался звонкий удар хлыста, и лошади стремительно понеслись вперед.

До охотничьего домика было еще несколько часов пути. Предварительно друзья договорились, что Джейсон проводит Люсьена и Кэтрин до места, а оттуда вернется к Велвет в Карлайл-Холл. Как только Кэтрин будет устроена, Люсьен тоже планировал вернуться в замок и прислать служанку, которая пробудет с ней до приезда тети Уинни из Лондона.

Через некоторое время он сообщит ей, что леди в безопасности, но не сразу. Сначала он сам хотел убедиться, что Кэтрин действительно здорова, а кроме того, ему надо решить, как действовать дальше.

А пока они неслись в карете и Люсьен старался каким-то образом объяснить странное состояние Кэтрин. Джейсон, который сидел напротив, пристально смотрел на нее.

— Что с Кэтрин? — спросил он.

— Должно быть, они дали ей какое-то снотворное, — ответил Люсьен и посмотрел Кэтрин в лицо.

Заметив, что она открыла глаза, он спросил:

— Ты слышишь меня, Кэтрин? Это я, Люсьен.

Уголки ее губ слегка дрогнули.

— Люсьен… Я ждала тебя. — Кэтрин пошевелилась, потом потянулась к Люсьену и поцеловала его в щеку. — Я… молила Бога… чтобы ты пришел.

— Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросил Люсьен.

— Прекрасно… — ответила Кэтрин, по-прежнему растягивая слова. — Теперь, когда ты… здесь… — Она вдруг осеклась, уронила голову Люсьену на плечо и закрыла глаза.

— Что они сделали с ней, черт побери? — возмутился Люсьен.

— Это опиум, — ответил Джейсон. — Я видел нечто подобное раньше.

— Опиум?! Боже милостивый! Какими последствиями он грозит?

— Зависит от того, как долго ее пичкали этой дрянью. Это вещество — сильнодействующий наркотик. Его давали Кэтрин, чтобы она отключалась, как сейчас.

— Ты хочешь сказать, что ее пичкали наркотиками для того, чтобы легко управлять ею?

— Вот именно.

— А что будет теперь, когда она перестанет принимать его?

— Через некоторое время она придет в норму.

Люсьен нахмурился:

— Как долго это продлится и что будет с ней все это время?

— Пока организм полностью не очистится от наркотика, ей будет очень плохо. У нее начнется ломка, и она будет умолять дать ей наркотик.

— Проклятые ублюдки, — выругался Люсьен, и его глаза гневно блеснули.

— Они хотели сделать Кэтрин управляемой, чтобы она не доставляла им хлопот. Они могли держать ее в таком состоянии долгие годы.

— Слава Богу, мы не стали больше ждать.

— Слава Богу, что нам удалось унести ноги. Люсьен повернулся к окошку, занавешенному красными бархатными шторами.

— Я хотел оставить Кэтрин одну в охотничьем домике, а утром прислать к ней служанку, — сказал он.

— Боюсь, в таком состоянии ее нельзя оставлять, — ответил Джейсон.

Люсьен снова посмотрел на Кэтрин. Ее волосы, даже немытые и спутанные, блестели, отливая в свете свечи красноватым цветом. Должно быть, она почувствовала его взгляд, потому что приподняла голову и медленно открыла глаза.

— Ты… не поцелуешь… меня? Мне было очень… приятно тогда, — проговорила Кэтрин и улыбнулась.

Люсьен слегка смутился, а Джейсон громко рассмеялся:

— А я-то думал, что вы просто друзья.

— Ты все неправильно понял. Дело в том, что ее уводили из моего дома в полубессознательном состоянии, и я только хотел привести ее в чувство, чтобы она могла выслушать меня. Я не думал, черт побери, что она придаст этому такое значение.

— Люсьен?.. — волнующим шепотом произнесла Кэтрин.

— В чем дело? — резко спросил он, тут же пожалев о том, что его слова прозвучали так грубо.

Но Кэтрин, казалось, не заметила этого.

— В моих… снах… ты целовал меня… снова и снова. Можешь ты сделать это сейчас?

Люсьен медлил с ответом, потому что даже в этом грязном халате, с испачканным лицом и со спутанными волосами она возбуждала его. Он чувствовал ее маленькие груди, прижимающиеся к его груди, округлость ее бедер, и волнение охватывало его все сильнее.

— Это безумие, — проворчал Люсьен и смущенно крякнул.

Джейсон снова засмеялся:

— Похоже, тебе предстоит провести интересную ночь… по крайней мере ее остаток.

— Не говори глупости. Девушка сама не понимает, что говорит.

— Да, под воздействием опиума человек теряет контроль над собой и тогда начинает говорить все, что у него на уме.

Люсьен не ответил. Кэтрин нуждалась в его помощи, и больше ничего. Он подвел ее однажды, но такое больше не повторится.

Остаток пути ехали в полном молчании. Кэтрин время от времени открывала глаза и вновь просила поцеловать ее.

Джейсон продолжал посмеиваться, а у Люсьена возникало желание ударить его.

Охотничий домик был подготовлен к приему гостьи. В окнах горел свет, в камине полыхал огонь, а у двери их ожидал Бенни Тейлор, высокий худощавый юноша, работавший у Люсьена уже несколько лет. В свои семнадцать лет он выглядел довольно симпатичным и был одним из лучших конюхов.

— Все приготовлено, милорд, как вы говорили.

— Спасибо, парень. Пока это все, и ты свободен.

Бенни посторонился, и Люсьен понес все еще дремавшую Кэтрин к огню. Он заранее дал указание Бенни приготовить ванну, и сейчас у пылающего камина стоял чан с горячей водой, рядом лежали душистое мыло и стопка чистых белых полотенец.

— Похоже, ты обо всем позаботился, — сказал Джейсон, быстро оглядев комнату.

— О, ванна… — мечтательно произнесла Кэтрин со вздохом, когда Люсьен поставил ее на ноги. — Как чудесно.

Она покачнулась и едва не упала, но Люсьен успел ухватить ее за талию и привлек к себе.

— Осторожно! Ты же не хочешь упасть.

Кэтрин улыбнулась, глядя на Люсьена сквозь густые темные ресницы, и потянула за завязку халата, который в тот же миг соскользнул с ее плеча.

— Я такая грязная, что… не могу дождаться, когда… помоюсь.

Кэтрин наклонилась к чану, но колени ее согнулись, и Люсьен крепче ухватил ее, чтобы вновь поставить на ноги.

Джейсон усмехнулся, и Люсьен бросил в его сторону недовольный взгляд:

— Что, по-твоему, черт побери, я должен делать?

— Я же говорил, что ночь будет для тебя очень интересной, — с улыбкой ответил друг и вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Вскоре послышался стук копыт. Джейсон умчался прочь, и Люсьен остался с Кэтрин наедине.

Она понемногу приходила в себя.

— Кажется… я создаю для вас… некоторые неудобства, — виновато проговорила она.

— Безусловно, — сухо ответил Люсьен, стараясь не замечать, что ее расстегнутый халат готов вот-вот упасть вниз.

— Ты не мог бы… помочь мне?

Люсьен изо всех сил старался сдержать нарастающую волну вожделения. Для этого он даже стиснул зубы. Черт побери, он всегда считал себя джентльменом и не мог припомнить, когда его влечение к женщине было настолько сильным, чтобы он не смог совладать с ним.

Кэтрин снова покачнулась, и Люсьен поддержал ее, но при этом халат соскользнул вниз, и она предстала перед ним во всей своей красе: стройная, гибкая, с гладкой кожей и нежными округлостями. "Проклятие! " — выругался про себя Люсьен, досадуя на себя. Устоять против такого видения было выше его сил. Кэтрин обняла его за шею, и его руки невольно оказались на ее узкой талии, от которой расходились плавным изгибом бедра. Люсьен на мгновение закрыл глаза, глубоко вздохнул и осторожно опустил Кэтрин в чан с водой.

Погрузившись в теплую воду, она разулыбалась от удовольствия. При этом от ее маленьких грудей, выдававшихся вперед белыми холмиками с темно-розовыми конусами-сосками, побежали в сторону круги.

Люсьен почувствовал, что едва сдерживается от возбуждения. Но он джентльмен и не может воспользоваться ситуацией, когда Кэтрин едва понимала, что с ней происходит. Кроме того, он обручен с другой женщиной, то есть почти женатый человек. К тому же они с Кэтрин друзья, и только, а значит, он должен только защищать ее, а не вожделеть. Люсьен смочил тряпочку и начал тереть ею шею и плечи Кэтрин.

— А сейчас займемся твоими волосами, — минуту спустя проговорил он и стал намыливать густые волосы душистым мылом.

— Как… приятно, — блаженно улыбаясь, произнесла Кэтрин, когда Люсьен закончил мыть ей голову.

Боже, ее волосы были похожи на темный влажный шелк, а кожа — на лепестки цветов. Закончив мыть Кэтрин, Люсьен стал вытирать ее, проверяя при этом, нет ли на теле девушки каких-либо повреждений. Однако он ничего не видел, — да и не мог видеть, поскольку был возбужден до крайности, — кроме волнующих изгибов ее тела, длинных стройных ног, маленьких, изящной формы грудей. Она была невероятно красива и женственна. Люсьен всячески пытался подавить в себе все нарастающее возбуждение, но, увы, его плоть отказывалась подчиняться его приказаниям.

— Теперь мне… намного лучше, — медленно произнесла Кэтрин.

— Надеюсь, — произнес Люсьен и усилием воли заставил себя оторвать взгляд от ее бедер. Он поспешно схватил лежавший рядом чистый белый халат, накинул его на Кэтрин.

Она улыбнулась:

— Ну, теперь-то… ты поцелуешь меня?

— Послушай, Кэтрин, ты не понимаешь, что говоришь, — напустив на себя недовольный вид и стараясь смотреть в сторону, ответил Люсьен. — На самом деле ты не хочешь, чтобы я целовал тебя. Просто сейчас ты немного не в себе. Утром ты будешь лучше соображать, а пока я отнесу тебя наверх, чтобы ты могла поспать.

— А как же… мои волосы?

— Твои волосы? Что с ними?

— Надо… расчесать их.

Люсьен едва не застонал. Ему предстоит еще одно испытание на стойкость. Он представил, как будет расчесывать волосы Кэтрин, касаться влажных прядей и смотреть, как они блестят в свете пламени камина. Люсьен тряхнул головой, пытаясь таким образом избавиться от волнующего его плоть видения, затем усадил Кэтрин на диван и стал расчесывать ей волосы. На это ушло довольно много времени, но Люсьен даже не заметил этого, увлекшись делом. Расчесав одну за другой спутанные пряди, Люсьен принялся высушивать их щеткой. В этот момент Кэтрин тихонько застонала от удовольствия. Его пальцы тонули в ее мягких, слегка вьющихся волосах, и это действовало на Люсьен возбуждающе. Высушив волосы, он заплел их в длинную косу. Черт побери, ему не нужна была Кэтрин Грейсон больше чем просто переспать разок-другой. Его жизнь была четко распланирована, да и вообще, Кэтрин не та женщина, на какой он хотел бы жениться. Она была слишком упрямой и своевольной, целеустремленной и независимой.

Ему нужна покорная, легко управляемая, послушная женушка вроде Эллисон Хартман, которая всегда будет подчиняться его желаниям, растить детей и предоставлять ему полную свободу. Если захочет, он даже заведет любовницу, а то и дюжину. Но имея в женах Кэтрин Грейсон, он вряд ли сможет себе это позволить.

Они дошли до верхней площадки лестницы, и Кэтрин посмотрела на него:

— Люсьен?

— Да, дорогая?

Он внес ее в спальню и осторожно опустил на край кровати.

— Теперь… ты поцелуешь… меня?

Люсьен мгновенно возбудился, испытывая болезненное чувство внизу живота. Кэтрин улыбалась, глядя на него своими темно-зелеными глазами и прижимаясь гибким мягким телом. "Что в этом плохого? — подумал он. — Всего лишь один поцелуй. Какой может быть от этого вред? "

Он наклонился и прильнул к ее губам. Они были гладкими, теплыми и мягкими. Люсьен прихватил ее нижнюю губу своими зубами, затем поцеловал в уголок рта, и Кэтрин слегка приоткрыла его, позволив его языку проникнуть внутрь. Люсьен не предполагал, что такое может случиться, но теперь, когда это произошло, он испытывал величайшее наслаждение.

Кэтрин обвила его руками за шею и страстно ответила на его поцелуй. Горячая волна желания прокатилась по его телу, и Люсьен еще крепче прижался к губам Кэтрин, взяв ее лицо в свои ладони. Она снова издала стон наслаждения, когда его рука коснулась ее упругой, как наливное яблоко, груди. Большим пальцем Люсьен стал ласкать ее затвердевший сосок. Он ощущал нестерпимый жар внизу живота, и кровь его бурлила от страстного желания.

Внезапно Люсьен отодвинул от себя Кэтрин:

— Проклятие! Что ты делаешь со мной?

Кэтрин недоуменно посмотрела на него, затем коснулась пальцами своих влажных припухших губ и медленно проговорила:

— Я думала… ты хотел… поцеловать меня.

— Конечно, черт побери! Но не только. — Люсьен укрыл Кэтрин одеялом и натянул его до самого ее подбородка. — А теперь поскорее засыпай, пока я окончательно не потерял голову и не сделал то, о чем мы оба пожалеем завтра утром.

Он повернулся и решительным шагом прошел к двери, но, открыв ее, не удержался и оглянулся. Кэтрин лежала с закрытыми глазами, и Люсьен решил, что она уже спит.

— Спокойной ночи… Люсьен, — прошептала она сквозь сон, и на губах ее появилась легкая улыбка.

Люсьен резко выдохнул, пригладил рукой свои волосы и закрыл за собой дверь. Он постоял еще немного, пытаясь привести в порядок свою одежду и собраться с мыслями. Ему не нравилось, что Кэтрин Грейсон так легко вводит его в состояние чрезмерного возбуждения, что она пробудила в нем чувства, которые он старался сдерживать в себе или хотя бы умел их контролировать. И это больше всего беспокоило Люсьена. Еще не хватало, чтобы им кто-то манипулировал, пользуясь его слабостью или несдержанностью!

Проклятие! И зачем он только ввязался в дела этой женщины? Как случилось, что он увлекся ею до такой степени? У него полно своих забот, связанных с предстоящей свадьбой, управлением поместьями и землями, а также с тетушкой, полностью зависящей от него. Кэтрин не имела права вмешиваться в его жизнь.

И все же он знал, что будет продолжать помогать ей. Она одинока, и ей не к кому обратиться. Люсьен снова подумал о Кэтрин, лежащей сейчас наверху в его постели, и постарался избавиться от воспоминаний о ее прелестном теле, глазах, смотрящих на его губы, и о том, как она просила поцеловать ее.

Он не мог отрицать, что желал ее, однако надеялся, что утром, проспавшись, Кэтрин будет вести себя так, чтобы не вводить его в искушение. Однако, если же она продолжит соблазнять его, он едва ли устоит.

Глава 8

Внезапно проснувшись, Кэтрин долго не могла понять, где она находится. Оглядевшись, она обнаружила, что лежит в комнате с деревянным потолком и дощатым полом, на окнах — собранные в сборки муслиновые шторы, у стены — небольшой дубовый комод, а на нем — голубая фарфоровая чаша и кувшин с водой. Кэтрин провела рукой по ярко-синему одеялу, которым была укрыта, затем посмотрела на свой халат: он был чистым, без единого пятнышка, и на вороте отсутствовала широкая красная полоса, похожая на кровавое пятно.

Кажется, это место явно не Сент-Барт. Кэтрин облегченно вздохнула, но тут же скривилась: ужасно болела голова, мысли путались, а перед глазами все плыло. Во рту было сухо, и к горлу подступала тошнота.

Кэтрин с трудом силилась вспомнить, что с ней было накануне: кажется, она ехала куда-то в карете, а еще раньше мужчина нес ее на руках. И тут Кэтрин вспомнила, кто был этот мужчина. Люсьен!

Так, значит, Люсьен пришел за ней, а потом, привез сюда. Значит, он должен быть где-то поблизости.

Превозмогая головную боль, Кэтрин поднялась и села, свесив ноги с постели. Она тотчас почувствовала головокружение, при этом руки ее мелко дрожали и ноги были ватными. Огромным усилием воли Кэтрин заставила себя подняться и пройти за ширму в углу.

Она налила в таз воды и как могла умылась. Ее волосы были чистыми и заплетенными в косу. Интересно, кто же помогал ей мыться?

Она открыла дверь и, выйдя из спальни, оглядела уютную комнату внизу. У камина стоял Люсьен, склонив голову над металлическим чайником и помешивая что-то в котелке.

Неожиданно он поднял голову и, увидев Кэтрин, бросился к лестнице и, взбежав наверх, поддержал ее за талию.

— Тебе нельзя вставать с постели. Ты еще слишком слаба, — произнес он, и Кэтрин заметила тревогу на его лице.

— Ты все-таки пришел за мной и забрал меня из того ада. Люсьен пристально посмотрел ей в глаза:

— Ты помнишь, что было вчера?

— Не очень. Только отдельные моменты.

— Я должен был прийти за тобой. Я виноват, что не мог сделать это раньше. — Он взял Кэтрин за руку и коснулся ее ладони легким поцелуем. — «Меня терзает чувство долга постоянно», — процитировал он с пафосом.

Кэтрин сдвинула брови, пытаясь вспомнить автора, но мысли ее путались.

— Я знала, откуда это, но сейчас в голове у меня туман.

Люсьен слегка сжал ее руку:

— Это Шекспир. Со временем ты придешь в норму.

— Со временем? А что было со мной, Люсьен? Что они сделали? — У нее снова закружилась голова, и она закусила губу. Люсьен быстро протянул руку, чтобы поддержать ее. — Я вспомнила — они давали мне какое-то лекарство. Сначала я не хотела принимать его, а потом мне стало все равно. Как ни странно, оно даже начало нравиться мне.

Люсьен поднял ее на руки и отнес назад в спальню.

— Это был наркотик, но со временем действие его прекратится.

— Какой наркотик?

— Опиум. Знаешь такой?

Кэтрин нахмурилась:

— Иногда его используют для облегчения боли. Я подозревала что-то в этом роде, и мне следовало бы догадаться. Тогда я сопротивлялась бы более решительно.

— Ты не способна была ясно мыслить тогда и не смогла бы остановить их, если даже попыталась бы.

Люсьен уложил ее на кровать и помог укрыться.

— Где мы сейчас находимся?

— В моем охотничьем домике. Его невозможно найти, если не знаешь, где искать. Ты будешь в безопасности здесь, а мы тем временем постараемся освободить тебя от Дунстана.

Боль в ее голове усилилась, и в животе опять закрутило.

— Я знаю, как действует опиум в малых дозах, но не представляю, что будет, если принимать его так много, как я.

Люсьен сел на стул рядом с кроватью.

— Джейсон говорит, что твой организм будет требовать очередную дозу наркотика. — Он посмотрел на ее дрожащие руки. — И похоже, это уже началось.

— Значит, мне будет плохо? Насколько плохо?

Люсьен пожал плечами:

— Подождем и увидим. Я мало знаю о таких вещах.

— О Боже, выходит, я снова оказалась для тебя тяжким бременем.

— Нет. И скоро ты будешь здорова, как прежде.

Кэтрин покачала головой и тут же сморщилась от боли.

Казалось, голова раскалывается пополам.

— Может быть, все обойдется, — сказал Люсьен, пытаясь подбодрить ее. Она была крепкой девушкой, и, возможно, ее организм сумеет перебороть наркотическую ломку без особых проблем.

Однако к утру следующего дня Кэтрин начала испытывать страшные муки. Она вся покрылась потом, сердце ее бешено колотилось. Ее бросало то в жар, то в холод, во всем теле чувствовалась ломота. Кэтрин корчилась в страшных муках на постели.

Люсьен несколько раз приходил в ее комнату, желая как-то помочь, но она всякий раз прогоняла его, стыдясь себя в таком состоянии. Через несколько минут он возвращался вновь под тем или иным предлогом с мрачным лицом, а ей казалось, что он страшно зол на нее.

Люсьен в очередной раз постучался в дверь и вошел без приглашения, зная, что его не будет.

— Это бульон для тебя, — сказал он, протягивая Кэтрин чашку. — Бенни принес также немного хлеба и мяса. Боюсь, я не сумею сам что-либо приготовить. — Он посмотрел на чашку, которую она даже не попыталась взять. — Может быть, все-таки поешь немного.

Кэтрин покачала головой, почувствовав тошноту от одной только мысли о еде, но маркиз не обратил на это внимания и, присев на край кровати, поднес чашку к ее губам. Кэтрин отвернула голову, однако от пара, исходящего от горячего бульона, у нее засвербило в носу. Она чихнула и вытерла нос рукавом халата, зардевшись от смущения Люсьен достал платок из верхнего ящика комода и протянул ей.

— Пожалуйста, уйди, — сказала Кэтрин.

— Ты не в том состоянии, когда можно оставаться одной. У Кэтрин снова начался приступ озноба. Она сотрясалась всем телом так сильно, что едва могла говорить.

— Я буду в п-порядке, как только н-наркотик выйдет из организма. Ты сам так г-говорил.

— Я в этом не сомневаюсь.

— Тогда, п-пожалуйста, уйди.

Люсьен повернулся и, сжав кулаки, прошептал:

— Будь они прокляты, негодяи. — И вышел, с шумом захлопнув за собой дверь.

Кэтрин скорчилась на постели, поджав ноги. Ее всю колотило, и, даже накрывшись одеялами, она не могла согреться, выбивая зубами громкую дробь. Кэтрин была уверена, что именно этот стук заставлял Люсьена подниматься наверх.

Дверь снова открылась.

— Ты совсем замерзла, черт побери, — строгим голосом сказал маркиз. Его черные брови сошлись на переносице. — Я же говорил, что мне следует остаться с тобой.

— У меня уже столько о-одеял, что их хватит на целый п-полк солдат. Но кажется, ничего не п-помогает.

Люсьен быстрым шагом подошел к Кэтрин и, сев на край кровати, начал стягивать свои высокие черные сапоги.

— Ч-что ты д-делаешь? — удивленно спросила Кэтрин.

— Хочу согреть тебя, но ты должна подвинуться, чтобы я лег рядом.

Кэтрин запротестовала. Разве можно пустить мужчину в свою постель! Но Люсьен был непреклонен в своем решении и, слегка подвинув Кэтрин к противоположному краю кровати, приподнял одеяла и лег рядом с ней. Она почувствовала жар, исходивший от его крепкого молодого тела даже через льняную рубашку и плотные черные штаны. Личфилд обнял ее и накрылся вместе с ней одеялами.

Кэтрин никогда еще не ощущала мужчину так близко. Его бедра плотно прижимались к ней, а когда он шевелился, явно проступали мышцы рук и плеч. Даже в таком болезненном состоянии Кэтрин испытывала необычное удовольствие от такой близости и пыталась представить, как выглядит мускулистое тело Люсьена без одежды.

Это была непристойная мысль, и Кэтрин поспешила выбросить ее из головы. Она наслаждалась теплом его тела.Через несколько минут озноб прошел, и Кэтрин почувствовала, как сильно она устала. Веки становились все тяжелее и тяжелее, и в конце концов она уснула.

Ей снилось, что она едет в карете маркиза, сидя у него на коленях, и просит поцеловать ее. Вот он раздевает ее и опускает в ванну с теплой водой, намыливает ее тело, потом несет наверх и укладывает в постель. Во сне он наконец поцеловал ее и нежно коснулся груди.

Горячая волна прокатилась по всему ее телу. Кэтрин внезапно проснулась, все еще храня в памяти смутные образы. Люсьена уже не было ни рядом с ней, ни в комнате. Она тяжело вздохнула, чувствуя себя совершенно разбитой, и осторожно встала с постели. Ноги были как свинцовые, а глаза резала боль.

Кэтрин надела накидку, лежавшую у постели, затем умылась и причесалась. Приятные ощущения, которые она испытала во сне, не давали ей покоя.

«Ведь это только сон, — мысленно сказала сама себе Кэтрин. — Надо выбросить все это из головы». Однако сделать этого она не могла и вдруг поняла почему. Это был не сон. Это было наяву! Это было с ней не во сне, а в жизни, и память хранит эти воспоминания.

Приятные, теплые воспоминания.

Боже милостивый!

Через несколько минут Кэтрин услышала шаги на лестнице и вся напряглась. Она с ужасом вспомнила, что просила Люсьена поцеловать ее и он уступил ей. Боже, что еще они делали?

В дверь постучались, а Кэтрин чуть ли не бегом подошла к двери и открыла ее. На пороге стоял маркиз. Увидев его, Кэтрин залилась краской стыда.

Люсьен был одет в облегающие штаны и рубашку с кружевами на запястьях и груди. Его темные волосы, заплетенные в косичку и перехваченные широким черным бантом, не были напудрены, как обычно.

Он окинул Кэтрин внимательным взглядом, заметив румянец на ее щеках и то, что она причесалась, связав волосы сзади желтой лентой.

— Как ты себя чувствуешь?

Кэтрин отвернулась, вспомнив о его поцелуе и будучи не в силах смотреть ему в лицо. За окном занималось раннее утро, и косые лучи солнца пробивались сквозь мохнатые лапы елей.

— Как я себя чувствую? — повторила вопрос Кэтрин, стараясь не выдать своего волнения. — Да так, словно пробежала большое расстояние, толкая перед собой тяжело груженную повозку. Нельзя сказать, что мне хорошо. — Кэтрин заставила себя посмотреть Люсьену в лицо и увидела, что губы его тронула легкая улыбка.

— По-моему, тебе уже лучше. Как насчет того, чтобы поесть?

В животе у Кэтрин урчало от голода, и она почувствовала, что действительно голодна.

— Хорошо бы. Только что-нибудь не очень тяжелое.

— Что, если немного каши и чашку горячего шоколада? Мать Бенни очень хорошо готовит.

Кэтрин согласно кивнула. Личфилд вышел из комнаты и вернулся спустя несколько минут с подносом, который поставил на столик рядом с кроватью. Еда выглядела очень аппетитно.

— Садись и поешь, — пригласил Люсьен, протянув Кэтрин руку, но она отступила назад.

— В чем дело? Что-то не так? — нахмурился Люсьен. Кэтрин посмотрела в его красивое лицо и вдруг спросила:

— Ты целовал меня, не так ли? В ту ночь, когда привез из Сент-Барта?

На высоких скулах Люсьена под смуглой кожей проступил легкий румянец.

— Значит, ты помнишь это? — ответил он вопросом на вопрос.

— Я помню, что просила поцеловать меня, и, следовательно, это моя вина, а не твоя.

Его губы сжались в порыве угрызения совести.

— Не говори глупости. Едва ли это твоя вина. Ты была почти невменяема. Я виноват и приношу свои извинения. Я не стремился воспользоваться обстоятельствами.

Кэтрин закусила нижнюю губу, не решаясь спросить еще кое о чем.

— А я не… Мы больше ничего не делали?

— О Боже! Нет! Ты же не думаешь, что я…

— Нет! Я не то хотела сказать. Я только подумала… Я не уверена, могла ли я спровоцировать тебя еще на что-то?

Люсьен отвернулся.

— Не буду отрицать — ты очень привлекательна, Кэтрин. Однако ты должна знать, что я не способен причинить тебе вред.

Кэтрин облегченно вздохнула и села в кресло рядом с кроватью. Что ж, маркиз оказался настоящим джентльменом, каким она его и считала. Тем не менее, зная о его способности сохранять самообладание в любой ситуации, она испытала некоторое удовлетворение от того, что ей в какой-то степени удалось соблазнить его.

— Прошу прощения. Боюсь, я еще недостаточно хорошо соображаю.

Казалось, Люсьен был удовлетворен таким исходом этого нелегкого разговора и улыбнулся:

— Я привез сюда вещи, которые были у тебя в замке.

— Спасибо.

— Теперь, когда ты чувствуешь себя лучше, я вернусь домой и пришлю сюда кого-нибудь, кто будет готовить еду и ухаживать за тобой и кому можно доверять. Никто посторонний не найдет тебя здесь, и ты будешь в безопасности, а мы тем временем постараемся освободить тебя от опеки твоего дяди.

Она избавлена от Сент-Барта и находится сейчас в безопасности благодаря маркизу Личфилду. Так почему же она испытывает какое-то разочарование? Да потому, что Люсьен уезжает. Боже, как ей хотелось, чтобы он остался! «Не буду отрицать — ты очень привлекательна, Кэтрин». И по правде говоря, она испытывала к нему не меньшее влечение.

Может быть, она действительно сошла с ума? Этот мужчина не для нее. Он обручен с другой, да и вообще они мало подходят друг другу. Люсьен не одобряет то, чем увлечена и занимается Кэтрин.

— Я очень благодарна вам, милорд, за все, что вы сделали для меня. Не знаю, чем отплатить вам за вашу доброту.

Личфилд улыбнулся:

— Для меня достаточно видеть тебя в безопасности. Ты должна также благодарить герцога Карлайла. План твоего спасения придумал Джейсон и помог осуществить его с немалым риском для себя.

— И для вас тоже, милорд, — тихо проговорила Кэтрин, впервые осознав, какой опасности подвергались ее спасители. — Вас могли арестовать и даже убить.

Личфилд смущенно улыбнулся.

— Но этого не произошло, и теперь ты в безопасности. — Он посмотрел на поднос с едой. — И уже почти восстановилась, а значит, надо съесть свой завтрак, пока он не остыл.

Кэтрин кивнула и, взяв ложку, начала помешивать ею кашу.

— Если тебе больше ничего не надо, я пойду. Здесь остается Бенни. Он будет работать снаружи, и, если тебе что-нибудь потребуется, дай ему знать. Скоро я пришлю к тебе служанку.

Кэтрин налила из котелочка горячий шоколад в простую фарфоровую чашку.

— Когда я снова увижу вас? — спросила она, не смея поднять на маркиза глаза, потом все-таки решилась и посмотрела ему в лицо. — Я имею в виду… это слишком уединенное место, и я буду чувствовать себя очень одинокой. Может быть, вы будете время от времени навещать меня?

— Моя тетя, безусловно, будет приезжать к тебе, как только вернется из Лондона. И я, отправляясь на охоту через каждые два дня, буду останавливаться здесь.

Кэтрин обрадовалась услышанному и поспешно сделала глоток шоколада, чтобы Люсьен не заметил этого.

— Сколько времени, по-вашему, потребуется, чтобы уладить дела с моим дядей?

Люсьен вздохнул:

— Боюсь, достаточно много. К сожалению, эта проблема не из легких.

Кэтрин кивнула. Что бы там ни было, она свободна и на этот раз сделает все, чтобы избежать очередного заключения в Сент-Барт. Однако опасность, которой подверглись ее покровители, напомнила ей, что она тоже все еще не может быть абсолютно спокойной за свое будущее. Если дядя найдет ее, как в прошлый раз…

Кэтрин содрогнулась от этой мысли.

Она не могла просто сидеть и ждать, как сложится ее дальнейшая судьба. Это уже было, и теперь она постарается сама обеспечить свою безопасность.

Эллисон Хартман была крайне возмущена. Сначала ее жених словно угорелый умчался в Лондон вслед за Кэтрин Грей, точнее — за Кэтрин Грейсон, которая к тому же оказалась не мещанкой, а аристократкой. Эллисон едва не упала в обморок, узнав, какой обман совершила эта женщина. Упаси Бог! Оказывается, Кэтрин Грейсон была пациенткой сумасшедшего дома и сбежала из Сент-Барта!

И вот теперь лорд Личфилд вернулся и занялся какими-то секретными делами, при этом совершенно не уделяет ей внимания. Это очень расстроило и испугало Эллисон, которая чувствовала, что теряет своего жениха. И причиной всему была эта ужасная женщина.

Эллисон знала всю историю. Служанка ее матери, Глэдис Ханиуэлл, была подругой одной из служанок, работавших в замке Раннинг. Чтобы заслужить благосклонность баронессы и при этом разжиться небольшой суммой денег, Глэдис передавала все сплетни из замка со дня помолвки Эллисон. Недавно она обнаружила кое-что интересненькое.

— Вы не поверите, миледи, — рассказывала Глэдис, сделав круглые глаза. — Там разразился такой скандал! В дом ворвались констебль и его люди, а его светлость кричал, требуя, чтобы они ушли. Тогда они сказали ему, что она опасна, что она пыталась убить дочь графа Дунстана, и увезли ее назад в Сент-Барт, а она, как безумная, бушевала всю дорогу.

Все это происходило три недели назад. Люсьен в тот же вечер уехал в Лондон и только недавно вернулся. После этого Эллисон видела его лишь однажды, и, кроме нескольких слов относительно того, что леди Кэтрин не является сумасшедшей, она ничего не услышала от него. Он отказался говорить на эту тему.

И вот сейчас пришли еще более неприятные новости.

— Я не могу поверить, мама. Это явно какая-то ошибка. Эллисон взволнованно ходила по комнате, а баронесса сидела за небольшим письменным столиком, перебирая уже приготовленные к отправке свадебные приглашения.

— Я уверена, что это правда, — сказала она. — Глэдис передала, что вчера в замок прибыли двое мужчин и сообщили маркизу, что в Сент-Барт проникли два разбойника, которые похитили леди Кэтрин. Они сказали также, что их беспокоит ее безопасность, и спросили, не имеет ли он какой-нибудь полезной для них информации и нет ли у него предположений, куда они могли скрыться.

— Откуда маркиз может знать все это? И кому нужна сумасшедшая женщина?

— Трудно сказать. Однако я очень разочарована тем, что его светлость оказался в какой-то степени вовлеченным в эту скандальную историю. Твой отец и я сегодня утром имели продолжительную беседу по этому поводу.

Эллисон остановилась перед большим, в золоченой оправе зеркалом над камином и посмотрела на свое отражение.

— Ну и что вы решили? — Она поправила кринолин из китового уса под шелковыми юбками персикового цвета, которые были такой длины, чтобы можно было видеть краешек ее чулок.

— Твой отец согласился разузнать подробности… осторожно, конечно. Если маркиз имеет какое-нибудь отношение к исчезновению леди Кэтрин…

Эллисон прервала мать на полуслове:

— Вы ведь не предполагаете?.. Разумеется, ты и папа не думаете, что за похищением леди Кэтрин стоит маркиз? Зачем, черт побери, ему все это надо?

— Я не говорю, что он имеет к этому отношение, однако он активно возражал против ее водворения в Сент-Барт.

— Ты ошибаешься, мама. Люсьен не станет ввязываться в подобные дела. — Но на самом деле Эллисон не была так уверена в этом. Что, собственно, ей было известно о маркизе Личфилде? Только то, что он красив, богат, имеет титул и его считают в Лондоне самым завидным женихом, брак с которым способен вызвать зависть у многих женщин высшего света.

— Во всяком случае, — сказала баронесса, — мы скоро узнаем правду. Твой отец нанял сыщика с Боу-стрит, который должен собрать все факты. Барон сделает все необходимое, чтобы защитить твое имя и имя твоего будущего мужа.

Эллисон немного успокоилась. Она знала, что ее родители желали этой свадьбы. Отец был в восторге от маркиза и хотел, чтобы его дочь жила в роскоши, которую мог обеспечить ей богатый титулованный аристократ. А ее мать рассчитывала на повышение своего престижа, если дочь выйдет замуж за такого человека.

Каковы бы ни были причины, ее родители позаботятся о возникшей проблеме. Эллисон спокойно вернулась к журналу мод, уверенная, что все будет хорошо.

Уинифред Монтейн Де Уитт вышла из простой черной, ничем не примечательной кареты, остановившейся у охотничьего домика Люсьена. Она едва успела сделать два шага, как дверь домика распахнулась и навстречу ей выбежала Кэтрин Грейсон.

Уинни раскинула руки, и Кэтрин бросилась в ее объятия.

— Я так рада видеть вас, — сказала она, крепко обнимая тетушку Уинни. — Люсьен… то есть маркиз, говорил, что вы приедете, но я до конца не была уверена в этом.

— Какие глупости. Конечно, я приехала бы, — проговорила Уинни. В ее глазах блеснули слезы радости. Взявшись за руки, женщины направились к дому. — Я могла бы быть здесь раньше. Надо сказать, я ужасно рассердилась на своего племянника за то, что он не сообщил мне о своем намерении похитить тебя.

Кэтрин улыбнулась. Теперь она выглядела уже вполне здоровой и румяной, а не бледной и изнуренной, как описывал Люсьен.

— Я никогда не забуду того, что маркиз сделал для меня.

«Моему племяннику тоже нелегко будет забыть тебя», — подумала Уинни, помня о том, сколько усилий приложил Люсьен, чтобы помочь Кэтрин. Он всегда был очень заботливым человеком по отношению к тем, кого считал своими друзьями, но Уинни никогда не видела его таким, каким он был в последнее время.

Женщины вошли в домик. Кэтрин усадила Уинни на диванчик перед камином.

— Маркиз поддерживает постоянную связь со своим адвокатом, с тех пор как вернулся в замок, — продолжала Уинни. — Натаниел Уитли очень компетентный специалист.

— Вы знаете его?

Уинни неожиданно зарделась.

— Я знала Ната с молодых лет, а потом долгие годы не видела его. На прошлой неделе он приезжал в замок по поводу твоего опекунства. — «И он по-прежнему очень привлекателен. С годами даже более, чем в юности, так как исчезли его юношеская угловатость и застенчивость. Теперь Натаниел Уитли был решительным, хорошо образованным и, несомненно, привлекательным мужчиной».

Может быть, ей так показалось, потому что он как-то особенно смотрел на нее. Как будто она была все еще желанной для него. Уинни беспокоило то, что она ответила на этот взгляд, хотя Нат был женатым мужчиной.

— Устраивайтесь поудобнее, тетя Уинни, а я приготовлю чай. — Кэтрин наклонилась, чтобы налить в маленький чайник для заварки кипяток из большого чайника, подвешенного на крюке над огнем. — А пока расскажите мне, чего добились мужчины в моем деле.

Уинни вздохнула:

— Боюсь, немногого. Похоже, все законные пути отрезаны. Ваш дядя оказался чрезвычайно влиятельным человеком.

По телу Кэтрин пробежала дрожь, хотя в комнате было достаточно тепло. Она бросила щепотку чая в чайник и накрыла его крышкой.

— Конечно, поскольку граф распоряжается моими деньгами и это позволяет ему подкупать нужных людей. Есть ли у лорда Личфилда какие-нибудь соображения относительно того, что можно сделать в данной ситуации?

Уинни наклонилась вперед, принимая дымящуюся чашку чая, которую ей подала Кэтрин.

— Должна сказать, он очень расстроен, но не собирается сдаваться.

Кэтрин вздохнула и опустилась на диван, придерживая свою чашку на коленях.

— Я чувствую себя такой беспомощной и бесполезной. Я не могу бездельничать и все время скрываться здесь. Рано или поздно мой дядя найдет меня, как это уже случилось однажды.

Кэтрин смотрела отсутствующим взглядом на пламя в камине. Сердце Уинни сжалось. Она не могла представить себе те ужасы, которые Кэтрин пришлось пережить в Сент-Барте, но ей было достаточно и того, что рассказал Люсьен. Уинни поставила чашку на столик перед диваном и взяла Кэтрин за руку:

— Ты не должна терять надежду, дорогая. Маркиз найдет способ помочь тебе. Он не отступит, пока не добьется своего.

Кэтрин попыталась улыбнуться, но улыбка получилась невеселой.

— Вы не знаете, каково находиться там. Я ни за что не вернусь в Сент-Барт. Я пойду на все, чтобы защитить себя.

Уинни в порыве нежности пожала Кэтрин руку.

— Люсьен обязательно найдет выход, — сказала она твердо, хотя сама не слишком верила в это.

Глава 9

Кэтрин проверила, все ли в порядке в маленьком домике, готовясь к встрече с маркизом, который должен скоро прибыть. Утром Бенни Тейлор сообщил, что Люсьен намеревался присоединиться к ней за ужином. Это было впервые после того дня, когда он оставил ее, отправившись домой.

Кэтрин наклонилась и приподняла крышку чайника, висящего над огнем. Служанка, которую маркиз прислал к ней, — девушка по имени Фанни Пендергас, дочь экономки, — приготовила по этому случаю тушеную баранину, фрукты, сыр и свежий хлеб. Фанни ночевала в небольшом доме, принадлежащем семье Бенни и расположенном неподалеку в лесу, и должна была вернуться в охотничий домик утром.

Хотя было в высшей степени неприлично принимать маркиза наедине, Кэтрин отпустила девушку в этот вечер пораньше, так как хотела обсудить с ним без свидетелей ряд вопросов. Кроме того, ей нечего было опасаться за свою репутацию, которая и без того была испорчена, с тех пор как ее поместили в Сент-Барт. И сейчас, благодаря Люсьену, она находится вне этого страшного места. Кэтрин вспоминала, как Люсьен выкрал ее из Сент-Барта, а потом помогал ей принимать ванну.

Воспоминания об этом заставили Кэтрин густо покраснеть. Одновременно где-то глубоко внутри себя она почувствовала какой-то необъяснимый трепет. Она старалась убедить себя, что это всего лишь волнение, связанное с предстоящей встречей с маркизом, которого долго не видела, однако знала, что на самом деле это не совсем так. Кэтрин очень скучала по маркизу, но боялась признаться в этом даже самой себе.

Именно Люсьена ей хотелось видеть больше всего, и, несмотря на все старания подавить это желание, она не могла сдержать волнение в связи с его приездом. Желая выглядеть как можно лучше, Кэтрин надела платье из мягкой желтой шерсти поверх стеганой нижней юбки, уложила кольцом косу и закрепила ее на затылке заколками, а также натерла щеки, чтобы они приобрели розовый цвет, при этом с тоской вспоминая о тех днях, когда у нее были румяна.

Приготовившись, Кэтрин с нетерпением ждала появления маркиза.

Люсьен выехал верхом из замка к концу дня, рассчитывая добраться до охотничьего домика за два часа. Он не видел Кэтрин Грейсон почти неделю, с тех пор как вернулся в замок Раннинг. Правда, ее навещали тетя Уинни и Велвет Синклер, после того как Джейсон признался, что они освободили девушку из Сент-Барта.

По словам герцога, его вспыльчивая жена ужасно разозлилась, но не потому, что Джейсон участвовал в спасении Кэтрин, а потому, что все это произошло без ее участия.

Люсьен улыбнулся. Джейсон всегда находил взаимопонимание со своей женой. Однако такая женщина, как Велвет, была не во вкусе Люсьена. Он не хотел бы иметь своевольную и своенравную жену, с которой хлопот не оберешься. Гораздо спокойнее жить с кроткой и послушной женщиной.

И менее чем через месяц он женится на такой. Свадьба уже назначена, и приглашения разосланы. Эллисон пыталась убедить его подождать до весны и начала светского сезона в Лондоне, однако он вежливо, но твердо отказался ждать. Ему хотелось поскорее жениться и обзавестись наследником, и откладывать свадьбу не имело смысла.

Нельзя отрицать также, что его физические потребности играли немалую роль в принятии решения жениться как можно скорее. Разумеется, прежде он удовлетворял их когда хотел, но сейчас, по мере приближения свадьбы, Люсьену не хотелось дискредитировать свою невесту и ее семью возможными сплетнями о его похождениях.

В последнее время, после нескольких дней, проведенных в охотничьем домике, он с еще большим нетерпением ждал свадьбы. Его пребывание наедине с Кэтрин вызвало настоятельную потребность обладания женщиной. Кровь его бурлила в жилах, и он не мог припомнить, чтобы когда-либо находился в таком состоянии. Слава Богу, скоро он женится, и эта проблема отпадет.

В сознании Люсьена возник образ будущей жены, и он улыбнулся. Эллисон была очень приятной штучкой, подобной леденцу на палочке. Он никогда не считал ее особенно привлекательной девушкой и, уж конечно, не испытывал к ней такого страстного влечения, как к Кэтрин Грейсон, однако она была молода и прелестна, так что общение с ней в постели не будет для него тяжким бременем.

Эллисон была уравновешенной, хорошо воспитанной и подготовленной на роль жены девушкой. Она обладала безукоризненной репутацией и безупречной родословной и, став маркизой, несомненно, займет подобающее место в обществе. Она родит ему сыновей — продолжателей рода, а Люсьен будет продолжать жить так, как и жил до женитьбы.

Люсьен выпрямился в седле, когда внезапный порыв ветра, зашумев в кронах деревьев, осыпал тропинку опавшими листьями. Клинок фыркнул и, вскинув голову, потряс своей блестящей черной гривой. Люсьен наклонился и погладил лошадь по шее:

— Спокойно, мальчик, мы уже почти на месте.

Они приближались к тому месту в глухом лесу, которое Люсьен избегал, с тех пор как вернулся в замок. Приехать сюда его заставило чувство вины, а также обещание навестить Кэтрин.

Только осторожность удерживала его столько времени от поездки сюда.

Каждый раз, когда Люсьен думал о Кэтрин Грейсон, в памяти возникал ее волнующий образ: точеная фигурка, маленькие упругие грудки, тонкая талия, стройные ноги. В этот момент ему казалось, что он чувствует ее гладкую нежную кожу. Люсьен вспоминал, как усаживал Кэтрин в теплую воду, как она просила поцеловать ее, какими мягкими и податливыми были ее губы, как у нее из груди вырвался легкий стон наслаждения, когда его рука коснулась ее затвердевшего соска.

И всякий раз при воспоминании об этом его охватывало невероятное возбуждение. Как и сейчас.

Проклятие! Люсьен мысленно выругался несколько раз, испытывая боль в паху. Безусловно, он очень хотел Кэтрин и именно по этой причине не навещал ее так долго.

Но этим утром желание увидеть ее заставило Люсьена отправиться в охотничий домик. Он только молил Бога, чтобы молоденькая служанка, которую он послал к Кэтрин, оказалась на месте и исполнила бы роль сопровождающей дамы. Присутствие ее заставит Люсьена не терять голову.

Он прибыл на место в сумерках, когда в окнах уже горел мягкий свет свечей. Люсьену всегда очень нравился этот старый скромный охотничий домик в узкой лесистой долине, где можно было хотя бы на время расслабиться, забыв о своем высоком положении и лежащих на нем обязанностях. Спешившись, Люсьен увидел в окне силуэт Кэтрин, а затем и она сама появилась в дверях, приветствуя его:

— Добрый вечер, милорд.

Люсьен окинул ее взглядом с головы до ног, отметив про себя ее здоровый цвет лица и румянец на щеках. В памяти воскресли волнующие воспоминания, и Люсьен тряхнул головой, желая прогнать их.

— Рад видеть тебя, Кэтрин. Ты прекрасно выглядишь. Румянец на щеках девушки стал гуще.

— Благодаря вам я чувствую себя сейчас хорошо. Люсьен вошел в дом и почувствовал аромат свежего хлеба и тушеного мяса.

— Пахнет очень вкусно, — сказал он. — Я ужасно проголодался.

— Это тушеная баранина. Для вас — это обычное блюдо, а для меня — королевская пища.

Люсьен нахмурился, вспомнив о ее пребывании в Сент-Барте.

— Я хотел бы, чтобы ты жила в замке, но боюсь, сейчас это очень опасно для тебя.

Кэтрин улыбнулась:

— Я не жалуюсь. Для меня даже такое существование — роскошь.

Люсьен посмотрел на стол и стулья, установленные вблизи камина.

— Я вижу, ты даже приготовила шахматную доску. Я тоже надеялся сыграть с тобой партию.

— Боюсь, вы не сможете остаться здесь допоздна. Люсьен тоже так думал, но только до того момента, когда увидел ее, такую дьявольски красивую. Его ладони все еще хранили память о прикосновении к ее маленьким упругим грудям, и Люсьен вновь почувствовал, как в нем нарастает возбуждение. Он подумал, где сейчас служанка, и вопреки здравому смыслу лелеял надежду, что она покинула домик на ночь.

— С моей стороны было бы неразумно задерживаться здесь, — сказал он. — Едва ли прилично находиться наедине с тобой допоздна, хотя, по правде говоря, я соскучился по нашим играм в шахматы.

Кэтрин усмехнулась.

— «Нам не вернуть минувших радостей, как ни старайся», — процитировала она.

Люсьен рассмеялся:

— Это Роберт Блэр. Значит, твои интересы распространяются от древних греков до современных авторов.

— Признаюсь, я с удовольствием почитала бы еще что-нибудь из современных трудов. И у меня хорошая память на такие вещи.

— Полагаю, такая память нужна и для медицинских статей, которыми ты интересуешься. — Поскольку Люсьен решил задержаться, он снял дорожную куртку и набросил ее на спинку стула, оставшись в сапогах, рубашке и штанах. — Надеюсь, ты не возражаешь. Здесь тяжело находиться при полном параде.

Кэтрин улыбнулась:

— Нисколько не возражаю. И вы правы, моя память выручает меня не только в моих исследованиях.

Люсьен не стал развивать тему дальше, и Кэтрин была благодарна ему за это. Она встала, подошла к огню и начала раскладывать еду по тарелкам. Люсьен сел к столу.

— Расскажите, как обстоят дела, касающиеся моего дяди, — попросила Кэтрин, посмотрев на него через плечо. — Есть ли какие-нибудь сдвиги?

При мысли о Дунстане Люсьен едва не выругался.

— Этот человек способен на любые подлости, когда речь заходит о тебе. Недавно ко мне приходили констебли и задавали вопросы, касающиеся твоего исчезновения, а в магистрате отклонили наше ходатайство об изменении опекунства. Там предупредили, что будут против, если дело дойдет до суда. Должен признаться, Кэтрин, я был очень удручен, вернувшись оттуда.

При свете пламени камина Люсьен увидел, как она нахмурилась и черпак с мясом в ее руке застыл над котелком.

— Может быть, мне стоит уехать из страны в какую-нибудь колонию и начать там новую жизнь, свободную от власти дяди?

Люсьен встал со стула и подошел к Кэтрин. Ему крайне не хотелось огорчать ее плохими новостями, но он решил, что будет лучше, если она узнает правду.

— Я не уверен, что ты сможешь уехать куда-то, даже если попытаешься. У твоего дяди есть люди, контролирующие все порты. Они ищут женщину с твоей внешностью, которая может попытаться заказать билет на пассажирский пароход. Даже с помощью взятки трудно гарантировать твой благополучный отъезд.

Кэтрин побледнела.

— Значит, он пошел даже на такие меры, чтобы найти меня?

Ее рука ослабла, и черпак упал в котелок.

— Я не хотел говорить об этом, но потом решил, что ты должна знать.

Кэтрин выпрямилась и тяжело вздохнула.

— Да, я должна знать правду, чтобы защитить себя. — Она в волнении комкала фартук, повязанный поверх красивого желтого платья. — Я не понимаю, почему он не позволяет мне уехать? Ведь если я уеду из страны…

— Он должен держать тебя под своим контролем. Как только ты освободишься от него, возникнет опасность скандала, когда откроется вся правда о нем, к тому же он потеряет доступ к твоим деньгам.

Люсьен не добавил, что возраст Кэтрин также имеет большое значение. Как только она достигнет двадцати четырех лет, ее состояние полностью перейдет к ней.

— Я должна делать что-то. Рано или поздно он найдет меня, и я не могу сидеть здесь и ждать, когда это случится.

Люсьен протянул руку и, коснувшись плеча Кэтрин, почувствовал, что она дрожит.

— Ты не должна терять веру. У меня есть с полдюжины лучших экспертов Англии, которые работают над этой проблемой. Я также нанял людей, которые занимаются Дунстаном. Они разузнают все подробности из его прошлого и настоящего. В конце концов кто-нибудь отыщет компрометирующие его сведения, которые помогут нам справиться с ним.

Кэтрин только покачала головой:

— Я не могу рисковать. Мне надо что-то делать немедленно, и я сама найду способ защитить себя.

Она отвернулась, но Люсьен успел заметить слезы на ее ресницах.

Он взял Кэтрин за подбородок и заставил взглянуть на него. В ее взгляде было столько отчаяния, что Люсьен почувствовал в себе огромное желание прижать ее к себе и таким образом заслонить от всех горестей и печалей.

— Доверься мне, — сказал он. — Если в ближайшее время не удастся добиться смены опекуна, я найду безопасный способ переправить тебя за границу.

Кэтрин согласно кивнула, не в силах произнести хотя бы слово из-за подступивших к горлу слез. Люсьен обнял ее, и она опустила голову ему на плечо. Он чувствовал, как бьется ее сердце, ощущал манящую теплоту ее тела и аромат розового мыла от ее волос, и в нем с новой силой проснулось желание.

Ему хотелось снять с Кэтрин платье и увидеть ее обнаженной. Хотелось вытащить заколки из волос и запустить в них пальцы, зарыться лицом в эти блестящие темные локоны и вдыхать их аромат.

Но вместо этого Люсьен немного отстранился и стер ладонью слезинки с ее щек. Тут он невольно задержал взгляд на ее губах, таких мягких, полных и красивой формы. Он представил, как они еще больше порозовеют от его поцелуя. Должно быть, Кэтрин заметила этот пристальный взгляд Люсьена и непроизвольно провела языком по своим губам. Люсьен издал стон, утратив последние капли самообладания. Он должен немедленно попробовать на вкус эти губы, иначе просто умрет.

Наклонив голову, Люсьен прильнул к губам Кэтрин. Когда они раскрылись, он понял, что окончательно пропал. Его охватила безумная страсть.

Люсьен целовал Кэтрин с жадностью изголодавшегося человека, и она отвечала ему такой же страстью. Обвив его руками за шею, она дрожала всем телом.

Люсьен провел ладонью по ее округлой попке и тихо простонал, затем еще сильнее прижал Кэтрин к себе и впился поцелуем в ее губы.

В этот самый момент раздался легкий стук в дверь. Люсьен словно ошпаренный отпрянул от Кэтрин, а она при этом рванулась к нему, стараясь удержать, и едва не упала. Люсьен подхватил ее и прошептал:

— Оставайся здесь, я посмотрю, кто там.

Кэтрин ничего не сказала и с выражением страха на лице посмотрела на дверь. Люсьен выглянул в окно и, увидев Бенни Тейлора, облегченно вздохнул.

Затем отодвинул щеколду и открыл дверь:

— В чем дело, Бенни? Что случилось?

Паренек в сильном волнении мял в руках свою коричневую фетровую шляпу.

— Ваша тетя прислала меня за вами. — Он посмотрел на Кэтрин, напряженно слушавшую его, затем продолжил: — Вас ищут люди констебля. Она сказала им, что вы уехали по делам, однако опасается, что они могут вернуться, и потому считает, что вам лучше быть в замке, на случай если они снова придут.

— Я тоже так думаю, — согласно кивнул Люсьен и, повернувшись к Кэтрин, добавил: — Поскольку служанка, по-видимому, ушла, я оставлю здесь Бенни, который переночует в конюшне. Тебе нельзя находиться здесь совершенно одной.

Кэтрин сдержанно кивнула. Было заметно, что она сильно смущена. Люсьен чувствовал, что должен извиниться за то, что позволил себе несколько минут назад, но он уже однажды извинялся за подобные действия, и это не остановило его от их повторения.

Проклятие. Похоже, он теряет голову с этой женщиной.

— Нет нужды беспокоиться, — сказал Люсьен. — Я сообщу, если возникнет какая-нибудь проблема. — Он натянуто улыбнулся. — Сожалею, что мне так и не удалось попробовать мясо.

Кэтрин промолчала. Она стояла такая манящая и соблазнительная, и Люсьен едва сдержался, чтобы не притянуть ее к себе. Надо держаться подальше от этого домика, мысленно решил он. Ради них обоих.

Кэтрин провела мучительную ночь, наполненную кошмарами. Она просыпалась от малейшего звука, опасаясь людей констебля, и лихорадочно соображала, как защитить себя в случае их появления. Когда страхи отступали, она возвращалась мыслями к Люсьену и при этом казнила себя за то, что была несдержанна с ним. Воспоминания о страстных поцелуях маркиза вызывали у нее безотчетный страх. В конце концов, уставшая и обессиленная, Кэтрин заснула.

На следующий день после полудня пришла записка от Люсьена, в которой говорилось, что констебль задал ему несколько вопросов относительно ее возможного местонахождения.

«Ты в полной безопасности, Кэтрин, — писал он, — и нет причин для страхов».

Однако причин было предостаточно, и Кэтрин понимала это. Она отчаянно искала способ защитить себя, и после визита маркиза у нее возник план.

Сначала она хотела поделиться своими мыслями с Люсьеном, но потом решила, что он никогда не пойдет на такой риск. Это был слишком дерзкий и безрассудный план.

Наивно было думать, что маркиз Личфилд откажется от свадьбы с Эллисон Хартман и женится на ней, Кэтрин, временно, всего лишь на год. Правда, заключить этот брак будет не просто, так как дядя ни за что не разрешит ей выйти замуж.

Кэтрин расхаживала по домику, пытаясь убедить себя выбросить эти мысли из головы. Люсьен тоже не согласится с ее планом. К тому же это было бы явным предательством по отношению к человеку, которому она доверяла, который рисковал собой ради нее и продолжает делать это каждый день, чтобы защитить ее.

Совесть Кэтрин требовала отвергнуть подобный план и продолжать скрываться в этом домике, молясь, чтобы Люсьен нашел способ помочь ей и чтобы ее не нашли раньше времени.

Она почти убедила себя в этом, когда внезапно примчался Бенни Тейлор и неистово застучал в дверь кулаками:

— Я видел их, миледи! Я видел их в деревне! Кэтрин поспешно открыла дверь:

— Ради Бога, Бенни, о чем ты говоришь?

— Там люди констебля, миледи. Я видел их в Горшеме, они расспрашивали о вас.

— О Боже!

— Хотя никто не знает, где вы находитесь, я все-таки решил предупредить вас.

Кэтрин судорожно сглотнула подступивший к горлу ком, почувствовав, как задрожали ее ноги.

Бенни надвинул глубже свою коричневую фетровую шляпу.

— Не беспокойтесь, миледи, я буду следить за ними. Если они двинутся в этом направлении, я сразу сообщу вам, и вы сможете спрятаться в лесу. А я тем временем вызову его светлость.

Кэтрин взволнованно облизала пересохшие губы.

— Спасибо, Бенни. Так и сделай.

Паренек кивнул и скрылся в лесу, а Кэтрин закрыла дверь и, устало прикрыв глаза, прислонилась к ней, дрожа всем телом. Если раньше она была просто напугана, то теперь ее охватил смертельный ужас. Она как наяву слышала похотливый смех охранников Сент-Барта, срывавших с нее одежду. В любую минуту здесь могут появиться люди, которые вернут ее в то страшное место, и она ничего не сможет сделать.

На глаза Кэтрин навернулись слезы, но она решительно тряхнула головой и смахнула их рукой. Она не станет сидеть здесь и ждать, когда ее схватят. На этот раз она сама защитит себя. План, который лишь едва наметился в ее голове, теперь окончательно утвердился. Теперь она точно знала, что надо делать.

Сейчас она снова в опасности, и нельзя терять время. Кэтрин решительно подошла к шкафу и, выдвинув нижний ящик, достала перо, чернила и несколько листов бумаги. Затем села за дощатый стол, стоявший у стены, и начала писать письмо, которое мысленно составила этим утром. Рука ее дрожала, оставляя кляксы на бумаге.

Кэтрин сделала несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться, и стала размашисто водить пером. Она писала епископу Эдвину Толлману, бывшему другу своего отца.

К сожалению, епископ поверил в историю, рассказанную дядей, когда Кэтрин отправляли в сумасшедший дом, и отказался ходатайствовать о ее освобождении, однако он был человеком в высшей степени принципиальным и уважаемым. Входя в состав палаты лордов, он имел большое влияние на пэров и обладал достаточной властью, чтобы повлиять на графа Дунстана. Кэтрин закончила писать свое послание, опустила перо в чернильницу и перечитала текст.

Я пишу вам, епископ Толлман, поскольку знаю, что вы долгое время были другом покойного графа Милфорда. Если вы хотите помочь леди Кэтрин Грейсон, приезжайте вместе с лордом Дунстаном в район деревушки Горшем вечером 20 ноября. В Уилдонском лесу, в полумиле южнее дороги, ведущей в деревню, есть уединенный охотничий домик. Там ровно в десять часов вы найдете Кэтрин Грейсон с человеком, ответственным за ее похищение. В память о дружбе с ее отцом не позволяйте Дунстану отправиться за ней без вас.

Страх Кэтрин был настолько силен, что она решилась осуществить то, что задумала. Если ее план удастся, епископ Толлман приедет с графом и его людьми в охотничий домик около десяти часов и застанет там лорда Личфилда с леди Кэтрин Грейсон в компрометирующей его обстановке.

Учитывая недавние ходатайства маркиза об освобождении ее из Сент-Барта, его настойчивые утверждения, что она не безумна, и тот факт, что она невинна, епископ заставит Люсьена, надеялась Кэтрин, жениться на ней.

А если ее дядя откажется дать разрешение на этот брак, он будет дискредитирован в глазах общества, как и маркиз Личфилд.

Кэтрин сложила письмо, запечатала его расплавленным воском и…

Ее охватил страх. Она рисковала очень многим при незначительном шансе на успех. В случае неудачи ее вернут в Сент-Барт или посадят в место пострашнее — если такое вообще существует.

Однако в случае успеха она обретет вожделенную свободу.

Чтобы избавиться от опеки графа, она могла бы выйти замуж несколько лет назад, но поскольку в этом случае ее наследство перешло бы в руки мужа, дядя никогда не дал бы разрешения на ее брак.

Если же сейчас ее план осуществится, у него не будет выбора.

Правда, при этом Люсьен окажется в ловушке, Кэтрин не хотела причинять ему вред. Он был очень хорошим человеком и самым надежным другом, но люди констебля почти стучались в ее дверь, и с каждым днем дядя подбирался к ней все ближе и ближе. Как только он найдет ее, то немедленно отправит в сумасшедший дом.

Кэтрин продолжала сидеть за столом, держа письмо в руке. Ее мучила совесть. Самой себе она могла признаться, что ее чувства к Люсьену не ограничивались только дружбой. Совершенно очевидно, что он не любит Эллисон Хартман, иначе не целовал бы так страстно Кэтрин прошлым вечером.

Но если даже она ошибается, через несколько месяцев ей исполнится двадцать один год, и у нее будет законное право выйти замуж без согласия дяди. Тогда Люсьен может расторгнуть их брак, и они оба получат свободу. С таким наследством, как у Кэтрин, она без мужа не останется.

Придуманный ею план был чрезвычайно сложным, и его осуществлению могли помешать различные обстоятельства. Кэтрин оставалось только молиться, чтобы этого не случилось. Тут она представила себе разгневанного Люсьена, и ей стало не по себе. Однако Кэтрин быстро успокоила себя. Когда дело будет сделано, она найдет способ убедить маркиза простить ее. Конечно, он сделает это, когда поймет, что очень скоро сможет вернуться к своей прежней жизни.

А пока надо придумать, как заманить Люсьена в охотничий домик вечером двадцатого ноября и соблазнить его или по крайней мере сделать так, что его сексуальные притязания будут выглядеть очевидными.

Сидя за письменным столом в своем кабинете, Дуглас Роут, граф Дунстан, перечитывал письмо, которое передал ему епископ.

Он внимательно изучал уверенный, немного неровный почерк, размышляя, кто мог написать это, хотя на самом деле ему было все равно. Наконец-то его настойчивые поиски увенчались успехом. Скоро он доберется до своей племянницы и тогда поступит с ней так, чтобы его проблемы исчезли раз и навсегда, а он останется при своих интересах.

— Что вы думаете по этому поводу?

Седовласый епископ Толлман медленно поднялся с кресла напротив и оперся о стол обеими руками. Дуглас улыбнулся:

— Думаю, вы оказали мне неоценимую услугу, передав это письмо. Как вы знаете, я очень беспокоюсь о Кэтрин.

— Значит, вы согласны сопровождать меня?

— Сопровождать вас? Я полагаю, вам не стоит утруждать себя дальней поездкой. Я отправлюсь туда немедленно со своими людьми и…

— Я обязательно поеду, и мы будем в точности выполнять то, о чем сказано в письме. Только так мы сможем найти леди Кэтрин. Лорд Милфорд был моим самым дорогим другом, и я провел много бессонных ночей, раздумывая над вашим решением поместить его дочь в такое ужасное место, как Сент-Барт. Я понимал, что у вас были на это причины, и, учитывая обстоятельства, не стал обсуждать их. Но я дал клятву моему другу сделать все возможное для его дочери и потому поступлю так, как указано в письме.

Дунстан стиснул зубы. Ему не нравилось вмешательство старика, однако, возможно, он был прав в том, что надо следовать предписанным указаниям, чтобы не спугнуть добычу.

Было бы гораздо проще убить Кэтрин, но, к сожалению, в этом случае ее наследство отойдет к кузинам — дочерям младшего брата покойного графа. Нет, он должен найти девушку и снова посадить ее под замок. Пока она будет считаться сумасшедшей, а не мертвой, ее деньги будут оставаться в его распоряжении.

Дуглас отодвинул кресло, встал и, обогнув стол, подошел к епископу. Может быть, на этот раз он не станет отправлять Кэтрин в Сент-Барт, а запрет ее в одной из башен в Милфорд-Парке. Прежде ему не хотелось создавать себе неудобства, но сейчас, учитывая сложившиеся обстоятельства, это было бы, пожалуй, наилучшим решением. В этом случае он был бы уверен, что Кэтрин не сбежит, и смог бы следить при этом за ее здоровьем.

По крайней мере столько времени, чтобы в достаточной мере безнаказанно попользоваться ее наследством.

Дунстан улыбнулся высокому седовласому мужчине, стоявшему перед ним:

— Хорошо, епископ, сделаем так, как вы хотите. Вы можете переночевать здесь, а утром мы двинемся в путь. К вечеру следующего дня будем в деревне и сможем прибыть к охотничьему домику ровно в десять. Будем надеяться, что содержащаяся в письме информация правдива.

Епископ Толлман кивнул, по-видимому, удовлетворенный таким решением:

— Хорошо, милорд. А сейчас, если не возражаете, я хотел бы отдохнуть.

— Конечно, — ответил Дуглас. — Я скажу экономке, чтобы она приготовила для вас комнату, и моя дочь проводит вас наверх, как только все будет готово.

Граф посмотрел вслед удалявшемуся старику. Епископ был благородным и уважаемым человеком, но и он поверил Дунстану и пришел в ужас, оттого что дочь его лучшего друга занималась сомнительными делами, попахивающими колдовством.

Дуглас мысленно рассмеялся, подумав, что бы сказала совесть этого старика, если бы он узнал, что девушка страдала из-за его предрассудков и неспособности взглянуть на вещи иначе, чем через призму высокочтимых им церковных законов. Толлман был в высшей степени потрясен неподобающим интересом Кэтрин к медицине и показал себя не очень умным человеком, поверив в ловко состряпанную графом ложь.

Глава 10

Пока все шло по плану Кэтрин. Отправив Люсьену записку с настоятельной просьбой встретиться 20-го числа, она получила ответ с его согласием. Он приедет на ужин вечером к восьми часам, как она и просила, поскольку они должны обсудить что-то очень важное.

По тону его письма было ясно, что маркизу не очень хотелось приезжать, но он все же согласился. Кэтрин понимала, что Люсьен опасался повторения того, что было в прошлый его приезд, но именно это она намеревалась сделать достоянием гласности. Но как?

Наступил вечер 20-го числа, и сгустившиеся сумерки пронизали Кэтрин страхом, словно северный ветер дохнул на нее смертельным холодом. Она беспокойно ходила по домику, одетая в розовато-лиловое шелковое платье,которое служанка Фанни перешила по ее просьбе. В глубоком декольте была видна грудь. Кэтрин отказалась от кринолина, надев нижнюю юбку и корсет из китового уса, который придавал, как она надеялась, более соблазнительную полноту ее груди. Волосы она распустила, закрепив по бокам черепаховыми гребешками.

Кэтрин взглянула на настенные часы. Четверть девятого. Люсьен уже должен появиться здесь — он редко опаздывал. Маркиз был чрезвычайно обязательным человеком и всегда гордился своей педантичностью. Кэтрин снова посмотрела на часы и почувствовала, как струйка пота скатилась у нее между грудей. Должно быть, что-то случилось. Боже, что с ним могло произойти?

Кэтрин нервно хрустнула пальцами рук. Маркиз никогда не нарушал своего слова! В сильном волнении она продолжала ходить взад-вперед, стараясь успокоиться и унять дрожь в руках.

Спустя десять минут наконец прибыл Люсьен, и Кэтрин облегченно вздохнула, увидев, как он ведет Клинка к конюшне. К тому времени когда маркиз приблизился к дому, она уже почти успокоилась и, изобразив улыбку на лице, открыла дверь.

— Моя лошадь споткнулась о камень, — сказал, входя, Люсьен, — и начала сильно хромать. Я вынужден был идти пешком последнюю милю.

— Я боялась, не случилось ли что-то серьезное. Входи, пожалуйста. Должно быть, ты очень устал? — спросила Кэтрин, отметив про себя, что маркиз мрачен и слегка напряжен. — Я знаю, ты очень занят. Спасибо, что приехал.

— Ты писала, что это очень важно, и я не мог отказать. — Маркиз огляделся, ища глазами служанку. — А где Фанни? — спросил он и заметил, как при этих словах вспыхнули щеки Кэтрин.

Она облизнула сухие губы.

— Я отпустила ее на этот вечер. Мне надо поговорить с тобой наедине.

Люсьен нахмурился и настороженно посмотрел на Кэтрин. Она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась какой-то неестественной.

— Я понимаю, что тебе не очень-то хотелось приезжать, но мне действительно необходимо было увидеть тебя. — Кэтрин подошла к столу, на котором стоял кувшин с элем, а рядом — большая оловянная кружка. — Наверное, тебя мучит жажда после такого тяжелого путешествия. Здесь есть бренди и херес, а мать Бенни прислала еще и эль.

Люсьен тяжело вздохнул, то ли немного расслабившись, то ли сожалея, что приехал сюда и у него нет вежливого предлога вернуться назад.

— Кружка эля — это чудесно.

Кэтрин наполнила оловянную кружку элем, а себе налила стаканчик хереса. Она сделала большой глоток, надеясь, что это поможет ей расслабиться.

— Ужин готов. Мы можем поговорить за едой.

Она повернулась к огню, где разогревался пирог с олениной, но Люсьен схватил ее за запястье и повернул к себе:

— Я хочу знать, что происходит. Зачем ты вызвала меня? Какое у тебя важное дело ко мне? Что ты хочешь обсудить?

Внутри у Кэтрин все сжалось. О Боже! Что бы такое сказать, чтобы он поверил? Время идет, а она еще ничего не добилась. Ее плану угрожает провал. Скоро здесь может появиться дядя, и тогда…

Внезапно из глаз Кэтрин неудержимым потоком полились слезы. Она старалась успокоиться, но все ее тело сотрясала мелкая дрожь.

— Я знаю, ты не хотел приезжать. Это ужасно, но я…

Люсьен приподнял ее лицо за подбородок и посмотрел в глаза:

— Что случилось?

Кэтрин покачала головой:

— Ничего. Просто я очень напугана. Я старалась успокоиться, но у меня это плохо получается. Я чувствую, дядя скоро доберется до меня и вернет в сумасшедший дом. Я словно в ловушке, и мне некуда бежать. Все это приводит меня в отчаяние, и ты… ты единственный человек, к кому я могу обратиться. — Тут голос Кэтрин дрогнул.

— Кэтрин!.. — выдохнул Люсьен и крепко прижал ее к себе. Кэтрин обвила его руками за шею и положила голову на грудь. Все приготовленные заранее слова вылетели у нее из головы.

— Мне очень жаль, Люсьен, что я доставляю тебе столько неприятностей, — только и смогла проговорить Кэтрин, терзаемая муками совести за то, что втянула его в свой коварный замысел.

— Это не твоя вина, — ответил маркиз, целуя ее в макушку.

Кэтрин откинула голову назад и, посмотрев в его темные глаза, заметила в них особенный, знакомый уже ей блеск. Его взгляд пылал страстью.

— Ты поцелуешь меня, Люсьен? — прошептала Кэтрин. — Я знаю, этого не надо делать, потому что ничем хорошим это не кончится, но мне все равно. Ты нужен мне, Люсьен. Нужен так, что…

Кэтрин не договорила, потому что маркиз крепко стиснул ее в своих объятиях и закрыл ей рот поцелуем, так что у нее перехватило дыхание. Его пальцы зарылись в ее волосы, и язык погрузился глубоко в рот, вызвав у нее неведомую бурю чувств. Колени у Кэтрин подогнулись, Люсьен продолжал жадно и страстно целовать ее. Комната поплыла перед ее глазами. Кэтрин покачнулась и, наверное, упала бы, если бы Люсьен не поддержал ее.

Его поцелуй становился все более неистовым. Он нащупал грудь Кэтрин, почувствовав ее волнующую тяжесть сквозь тонкую ткань платья, и начал тереть большим пальцем сосок, который набухал и твердел с каждым ударом ее сердца. Все ее тело охватила дрожь наслаждения, наполняя теплом низ живота и вызывая нестерпимый зуд в увлажнившемся центре женственности.

— Люсьен… — прошептала Кэтрин, целуя его с не меньшей страстью, пораженная нарастающим внутри желанием и потребностью в мужской ласке, какую она не могла даже представить. Кэтрин провела пальцами по его волосам и развязала ленту. Люсьен застонал, а она судорожно втянула воздух, когда он проник ладонью за корсаж ее платья и, высвободив груди, стал целовать их. Его влажные, горячие губы обжигали ее кожу, а нежные руки продолжали ласкать грудь. Кэтрин едва не потеряла сознание.

Люсьен начал расстегивать пуговицы на ее платье, затем стянул его с плеч, обнажив корсет и сорочку. Целуя ее плечи, он потянул за шнуровку корсета и, расстегнув его, отбросил в сторону. Потом приник к одной из грудей и втянул в рот.

Казалось, земля разверзлась и поглотила ее. Кэтрин дрожала, испытывая необычайное наслаждение — будто бы тысячи маленьких язычков пламени жгли ее изнутри, следуя за его поцелуями. Голова ее запрокинулась, Люсьен продолжал ласкать языком то одну грудь, то другую.

Боже, она вся пылала от страсти и изнывала от желания. Она собиралась соблазнить Люсьена, но не могла предположить, что сама так легко поддастся зову плоти. Люсьен целовал ее снова и снова, и она окончательно перестала осознавать, где она и который теперь час.

Кэтрин почти не заметила, как платье соскользнуло к ее ногам, и в конце концов она осталась в одной сорочке. Люсьен, тоже уже без рубашки, поднял ее на руки и понес к дивану.

Снова поцеловав Кэтрин, он прижался к ней своей обнаженной мускулистой грудью. Кэтрин провела пальцами по его тугим мышцам, затем коснулась его груди языком, ощутив пружинистые волоски и плоский упругий сосок.

Все тело ее дрожало, груди напряглись, а между ног стало горячо и влажно. Где-то в глубине сознания промелькнула мысль, что пора остановиться и прекратить эту опасную игру, но сделать это не было сил.

Люсьен раздвинул ее ноги, поднял кверху тонкую сорочку, прикрывавшую бедра, когда дверь охотничьего домика с шумом распахнулась и в комнату ворвался Дунстан с тремя своими людьми, а за ними вошел высокий, исполненный достоинства, седовласый епископ Толлман.

Люсьен на мгновение замер.

— Какого черта… — Дунстан не закончил фразу, поскольку и так было совершенно очевидно, что здесь происходило.

Люсьен выругался и одернул сорочку Кэтрин, прикрыв ее груди. Затем взял свою куртку и набросил ее на почти обнаженное тело девушки. Скрипя зубами, он отвернулся, чтобы застегнуть пуговицы на штанах, а потом поднял с пола свою рубашку.

— Подождите снаружи, — приказал дядя своим людям, которые стояли разинув рот. Они тихо вышли, закрыв за собой дверь. — Так это все-таки вы, — продолжил Дунстан, обращаясь к Люсьену. — Не думал, что вы способны на такое, — добавил он с кривой усмешкой.

— Что все это значит?! — возмущенно произнес епископ. — Вы Личфилд, не так ли? Кажется, мы когда-то встречались.

Люсьен холодно кивнул.

— Да, я Личфилд. — Он натянул рубашку через голову, но не стал завязывать шнуровку, оставив горло открытым. — А вы епископ Толлман, если не ошибаюсь. Как вы оба оказались здесь, нарушив право моего владения?

Епископ молча достал из кармана своей рясы письмо Кэтрин. Люсьен быстро пробежал его глазами и вернул назад. Выражение его лица стало еще мрачнее.

— Я получил это три дня назад, — сказал Эдвин Толлман. — Как видите, письмо не подписано, но сведения, указанные в нем, оказались правильными. — Он бросил взгляд на Кэтрин, которая с красным от стыда лицом съежилась под шерстяной курткой. Она знала, что ей будет тяжело, но не представляла, что настолько.

Епископ снова посмотрел на Личфилда:

— Вы знаете, что это леди Кэтрин Грейсон, дочь покойного графа Милфорда?

— Да, знаю, — ответил Люсьен угрюмо.

— В таком случае вы должны понимать, что это значит. Вы соблазнили невинную девушку из знатной семьи, и у вас нет другого выхода, кроме как жениться на ней.

При этих словах Дунстан вздрогнул, и глаза его удивленно расширились.

— Как жениться? Подождите…

— Как я уже сказал, девушка невинна, — продолжал епископ Толлман, как будто не слышал графа. — А вы своим распутством погубили ее репутацию и теперь обязаны взять ее в жены.

Маркиз посмотрел на Кэтрин угрюмым взглядом и только тут понял, что это она написала письмо и устроила ему ловушку. Понимая, почему она пошла на это, Люсьен все же был зол на нее за такой подлый обман.

От гнева его лицо побагровело. Люсьен собрался было ответить епископу, но дядя Кэтрин опередил его:

— Вы не можете требовать, чтобы маркиз женился на моей племяннице, потому что она сумасшедшая.

Епископ посмотрел на маркиза суровым взглядом:

— Вы тоже так считаете, милорд? Леди Кэтрин безумна? Ходили слухи, что вы пытались освободить ее светлость из Сент-Барта, утверждая, что она не сумасшедшая, а вполне здравомыслящий человек. Так ли это, милорд?

Кэтрин слушала затаив дыхание. Стоило Люсьену согласиться с тем, что она сумасшедшая, и он будет избавлен от необходимости жениться на ней. Неужели он так зол на нее, что отдаст в руки дяди? Кэтрин больно закусила дрожащую нижнюю губу, моля Бога, чтобы маркиз не сделал этого.

— Леди Кэтрин не сумасшедшая, — медленно произнес Люсьен, не отрывая взгляда от ее лица. — «Более того, — говорили его глаза, — она довольно умная, хитрая шлюшка». Кэтрин чувствовала на себе его суровый взгляд, который леденил ее душу.

Епископ прошел в глубь комнаты.

— Если вы не считаете ее сумасшедшей, то ваш долг — жениться на ней.

— Девушка опасна для окружающих, — возразил Дунстан. — Она пыталась отравить мою дочь, а также…

— Нет! — крикнула Кэтрин, резко поднявшись. Одной рукой она придерживала куртку Люсьена, стараясь прикрыть ею свой непристойный вид. — Я только хотела помочь ей, и вы знаете это!

— Вы боитесь эту девушку, милорд? — мрачно спросил епископ.

— Нет, — решительно ответил Люсьен. — Я не думаю, что она может намеренно причинить кому-то вред. — По гневному выражению его лица Кэтрин поняла, что нанесла ему смертельный удар.

— В таком случае завтра я немедленно свяжусь с архиепископом, который находится совсем недалеко от Кентербери, и через пару дней вы будете обвенчаны.

— Это нелепо! — Дунстан выступил вперед, сжимая под мышкой свою треуголку. — Эта девушка не в своем уме. Говорю вам, она…

Епископ бросил на него неприветливый взгляд:

— Вы являетесь ее опекуном, и ваш долг делать все в интересах леди Кэтрин. Неужели вы считаете, что для нее брак с маркизом Личфилдом хуже, чем пребывание в Сент-Барте?

Дунстан закашлялся. Лицо его покраснело, глаза бегали из стороны в сторону, как у затравленного зверя.

— Конечно, нет, но…

— Тогда будем считать, что дело улажено. Свадьба состоится, как только будет получено разрешение архиепископа, — подвел итог епископ Толлман.

Дунстан больше ничего не сказал, но по его лицу было видно, что он готов убить кого угодно.

— А тем временем, — продолжил епископ, — я и леди Кэтрин, с разрешения лорда Личфилда, проводим его светлость до дома, где останемся до брачной церемонии. Я готов оказать вам честь и лично совершить брачный обряд, Я поклялся в этом отцу леди Кэтрин.

Дунстан заскрежетал зубами и, холодно попрощавшись, вышел из комнаты. Со двора донеслись отдаваемые им приказания, скрип кожаных седел, позвякивание уздечек, храп взнузданных лошадей, а затем удаляющийся стук копыт.

— Моя карета ждет неподалеку. Если вы присоединитесь ко мне, лорд Личфилд, — сказал епископ, — мы предоставим ее светлости возможность приготовиться к отъезду.

Люсьен кивнул. По его лицу, спрятанному под непроницаемой маской хладнокровия, трудно было понять, о чем он думает, но Кэтрин догадалась, что прежних теплых дружеских чувств к ней он явно не испытывает. Она вспомнила о его горячих страстных поцелуях и ощутила в глубине души угрызения совести.

Он, конечно, женится на ней, но вряд ли когда-либо простит, ведь она предала его самым жестоким и подлым образом.

«Ты сделала только то, что необходимо было сделать в данной ситуации», — подсказывал ей внутренний голос, но на душе кошки скребли от осознания собственной вины. Маркиз Личфилд не из тех людей, кто легко прощает такое предательство.

Джейсон Синклер сидел на диване в красной гостиной в замке Раннинг. Он с женой прибыли несколько минут назад и были немедленно препровождены в изысканную комнату мрачным, но чрезвычайно корректным дворецким Ривзом.

Велвет взволнованно коснулась руки мужа:

— Я ужасно нервничаю, Джейсон. Должно быть, произошло что-то ужасное.

Джейсон не ответил, повернувшись на шум к резным дверям орехового дерева. В комнату вошел Люсьен. Джейсон поднялся ему навстречу и по выражению его лица понял, что Велвет не ошиблась.

— Мы приехали сразу, как только получили твое сообщение. Ты писал, что в этом есть настоятельная необходимость. Очевидно, что-то случилось. Надеюсь, это не касается леди Кэтрин.

Люсьен криво усмехнулся:

— Ты прав, мой друг. Кое-что произошло. И должен сказать, это непосредственно связано с леди Кэтрин Грейсон.

Велвет вскочила на ноги:

— Боже, неужели они отыскали ее в охотничьем домике?

Люсьен посуровел лицом.

— Не совсем так. — Он подошел к буфету и налил себе в бокал вина. Было заметно, что он сильно раздосадован чем-то. Для столь раннего часа Люсьен был одет слишком нарядно: ярко-голубой сюртук, белый галстук и узкие обтягивающие штаны цвета морской волны. Пышные кружева на манжетах заметно выделялись на фоне смуглых, с длинными пальцами рук. Заплетенные в косичку волосы были густо напудрены, что Люсьен делал крайне редко.

— Кто-нибудь из вас хочет выпить? Может быть, бренди, херес?

Джейсон отрицательно покачал головой, Велвет тоже.

— Расскажи же нам, в чем дело.

— Прошу прощения, что был столь краток в своей записке к вам, но я пригласил вас сюда не просто так, — проговорил, криво усмехаясь, Люсьен и отхлебнул из бокала. — Вы станете гостями на свадьбе.

— На свадьбе? — удивилась Велвет. — На чьей свадьбе?

Люсьен залпом допил остатки вина в бокале.

— На моей.

Джейсон удивленно вскинул брови:

— Судя по твоему тону, ты не очень-то доволен этим. А я думал, что ты хочешь жениться.

— Хотел, но, к сожалению, будущая невеста не та, кого я выбрал. Ровно в два часа я женюсь на Кэтрин Грейсон. То есть, — Люсьен глянул на часы, — через сорок пять минут.

— О Боже! — воскликнула Велвет, прижав руку к груди. — Кажется, мне все-таки нужен стаканчик хереса.

— Сейчас подам, — сказал Джейсон. — Думаю, мне тоже не помешает выпить что-нибудь. — Он подошел к буфету, вынул пробку из хрустального графина и налил жене и себе по бокалу.

Люсьен начал ходить по комнате.

— Я до сих пор не могу поверить в то, что случилось. Эта хитрая, лживая шлюшка заманила меня в ловушку. Она так ловко обставила это дело, словно занималась мошенничеством всю жизнь. Обвела меня вокруг пальца как зеленого юнца, заставив жениться на ней, и я ничего не мог поделать.

И Люсьен поведал друзьям о том, что произошло в охотничьем домике, естественно, опустив некоторые подробности, о которых Джейсон все-таки догадывался. Маркиз рассказал только, что его застали с леди Кэтрин в ситуации, которая бросала тень на ее репутацию. Епископ настоял на их браке.

— Кэтрин расчетливо спланировала все это, и мне трудно поверить, что она оказалась способной на такое предательство после того, что я для нее сделал.

Велвет подошла к Люсьену и коснулась его руки:

— Девушка была чрезвычайно напугана, Люсьен. Она отчаянно боялась, что ее вернут в сумасшедший дом, и думала только о том, как защитить себя.

— Я бы помог ей. А теперь она разрушила обе наши жизни.

— Может быть, не все так плохо, — вставил Джейсон. — Я тоже не хотел жениться на Велвет — по крайней мере мне так казалось в то время. А теперь я чертовски рад, что сделал это.

— Это не одно и то же. Кэтрин и я совершенно не подходим друг другу. И если даже допустить, что я намеревался жениться на этой девушке, что исключено, то теперь я не представляю, как общаться с женщиной, которая использует свое тело для достижения поставленных целей. — Люсьен подошел к буфету и снова наполнил свой бокал.

Джейсон с беспокойством посмотрел на друга:

— Ты не из тех, кого легко обмануть. Значит, были причины, заставившие тебя поддаться на обман.

Люсьен стиснул зубы.

— Леди Кэтрин оказалась очень умной девицей. Она рассчитала все до малейших деталей. Ей повезло, что ее дядя прибыл вовремя, иначе я действительно лишил бы ее девственности. Не думаю, что в таком случае она радовалась бы сейчас.

Джейсон пристально посмотрел на друга.

— Ты всегда можешь отправить ее назад в Сент-Барт, — тихо сказал он. — Стоит тебе только сказать, что она действительно сумасшедшая, и никто не заставит тебя жениться на ней.

— Джейсон! — возмущенно воскликнула Велвет. — Что ты говоришь?

— Я говорю правду. Он может отправить ее назад — и делу конец. Достаточно одного слова.

Люсьен залпом выпил содержимое своего бокала и гневно стиснул его в руке.

— Я не могу этого сделать. — Маркиз отрицательно покачал головой. — Никто не заслуживает такого наказания. Как бы то ни было, я не позволю Дунстану продолжать мучить ее.

Велвет облегченно вздохнула:

— Ты говорил с Кэтрин? Что она думает обо всем этом?

— Мы обменялись несколькими словами, насколько позволил епископ. Через год Кэтрин достигнет совершеннолетия и получит право выходить замуж без разрешения опекуна. Она полагает, что к тому времени мы можем расторгнуть этот брак и каждый из нас получит возможность связать дальнейшую свою судьбу с кем захочет. К сожалению, леди Эллисон вряд ли станет дожидаться этого момента, учитывая то замешательство, в котором пребывает она и ее семья в результате коварных действий Кэтрин.

Велвет подняла голову и посмотрела в лицо Люсьена. Стоя рядом с ним, она выглядела маленькой феей у ног великана.

— Если Эллисон любит тебя, то подождет. Она простит твою неосмотрительность и дождется, когда ты сможешь жениться на ней.

Глаза Люсьена потемнели.

— А если бы Джейсона застали в объятиях полуобнаженной женщины, ты простила бы его?

— Мне было бы крайне тяжело сделать это, — сказала Велвет и отвела взгляд. — Моя гордость не позволила бы поступить так, но тем не менее я простила бы его, если бы твердо знала, — что он на самом деле любит меня, а не ту женщину.

Люсьен усмехнулся:

— Но я не люблю Эллисон Хартман, как, впрочем, и она не любит меня, однако жизнь с ней была бы достаточно удобной. И эта жизнь безжалостно отнята у меня. Ответственность за это несет Кэтрин Грейсон, и я никогда не прощу ее.

Жесткое выражение его лица служило наглядным тому подтверждением. Путь, который выбрала Кэтрин Грейсон, был нелегким. Джейсон подумал даже, что девушка ошиблась, связавшись с маркизом Личфилдом. Люсьен мог быть лучшим из друзей, но и злейшим из врагов.

— Уже почти два, — сказал Джейсон, допивая из своего бокала. — Ты ведь не хочешь опоздать на собственную свадьбу?

Люсьен поджал губы:

— Не вижу причины торопиться. Мне хочется еще выпить бренди. Ничего страшного, леди подождет.

Джейсон внутренне содрогнулся, подумав о Кэтрин Грейсон и о ее будущей жизни с маркизом Личфилдом. Бедняжка, ближайший год будет для нее сущим адом.

Глава 11

В небольшой каменной, увитой плющом часовне, находящейся позади замка, горели свечи, освещая старинный витраж над алтарем в дальнем конце помещения. Кэтрин слышала, как снаружи завывал ветер, и по ее телу пробегала холодная дрожь. Открытые ставни непрерывно хлопали, а по стеклам хлестали голые ветви деревьев.

Одетая в роскошное шелковое платье кремового цвета, отороченное на шее и рукавах пышными золотистыми кружевами, Кэтрин стояла рядом с тетей Уинни, ожидая прибытия жениха. От волнения ее сильно мутило.

Кэтрин беспокойно поправляла широкий кринолин, который, казалось, был сделан из камня, а не из китового уса, и ужасно стягивал ее талию. Боже милостивый, где же он? Маркиз должен быть здесь десять минут назад. Кэтрин старалась не смотреть на тяжелую дубовую дверь, но взгляд ее то и дело устремлялся в этом направлении.

Тетя Уинни похлопала ее по руке:

— Не волнуйся, дорогая, он сейчас придет.

Кэтрин попыталась улыбнуться, но лицо ее словно окаменело, а губы едва шевелились. Минуты медленно утекали одна за другой, и Кэтрин начала беспокоиться, не передумал ли Люсьен жениться. Если он сейчас не придет, она окажется в руках своего дяди, который сидел здесь же, в часовне, наблюдая за ней таким холодным и злобным взглядом, что у Кэтрин от страха подкашивались ноги.

На церемонии бракосочетания Кэтрин Грейсон и маркиза Личфилда присутствовали только лорд Дунстан, епископ Толлман, тетя Уинни, а также герцог и герцогиня Карлайл. Маркиз не делал вида даже перед слугами, что он счастлив, и потому все вокруг знали, что для него это венчание — нерадостное событие.

Пальцы Кэтрин впились в кружевной платок, который она сжимала во влажной руке. Мечтая в юности о свадьбе, она не могла представить, что это событие будет для нее таким ужасным.

Приступ тошноты усилился, и Кэтрин молила Бога, чтобы Личфилд наконец уже пришел и весь обряд поскорее бы закончился.

Епископ откашлялся.

— Кажется, ваш жених задерживается, — сказал он, глядя на дверь. — Меня интересует, где…

Он не закончил фразы, так как Люсьен быстрой походкой подошел к герцогу и герцогине, ожидавшим его с озабоченными лицами. Кэтрин бросила взгляд на Люсьена. Этот мужчина должен стать ее мужем! Высокий, грациозный и поразительно красивый Люсьен приближался к Кэтрин, стоявшей рядом с епископом и тетей Уинни.

— А вот и ты, дорогая, — сказал он, подойдя ближе. В каждом его слове и в выражении холодных глаз сквозил сарказм. Он отвесил шутовской поклон. — Надеюсь, я не заставил тебя долго ждать. У меня были неотложные дела.

Кэтрин отвернулась, и на глазах ее блеснули слезы. Похоже, венчание не относилось к числу его важных дел. Что ж, она заслужила подобное отношение к себе. Сердце ее сжалось от невыносимой боли.

— Если вы готовы, епископ Толлман, — сказал Люсьен, беря дрожащую руку Кэтрин и возлагая ее на рукав своего голубого бархатного сюртука, — думаю, пора приступить к обряду.

Епископ кивнул, и его седые волосы блеснули в свете дюжин свечей, установленных по обеим сторонам часовни.

— Совершенно верно, — сказал он, и они проследовали за ним к резному деревянному алтарю, покрытому шелковым покрывалом цвета слоновой кости.

Епископ начал свою речь, но Кэтрин почти не слышала его. Она чувствовала рядом присутствие Личфилда, чувствовала почти осязаемый жар его гнева.

Мучительные минуты тянулись бесконечно долго, и Кэтрин никак не могла сосредоточиться на том, что говорил епископ. Ее сердце громко стучало, готовое вырваться из груди, а во рту пересохло, и язык едва ворочался, когда надо было повторять слова за Толлманом. Люсьен же произносил их с ледяным спокойствием, вполне соответствующим убийственному выражению его лица. В глазах его, подобно молниям, сверкали искры ярости каждый раз, когда он смотрел на Кэтрин.

Наконец короткая церемония завершилась, но вместо поцелуя Личфилд лишь холодно поклонился, признавая брак свершившимся, затем повернулся, чтобы уйти. В это время раздался пронзительный возглас у открытой двери, заставивший его остановиться.

Кэтрин зашаталась при виде Эллисон Хартман, леди Сент-Джеймс и барона, отца Эллисон, загородивших проход. Дунстан обернулся на этот возглас, Карлайл вздрогнул, а герцогиня тихо ахнула от ужаса.

Дрожащей рукой Кэтрин оперлась на алтарь, чтобы не упасть.

С противоположного конца помещения раздался громовой голос барона, нарушивший гнетущую тишину:

— Боже, Личфилд, что сие означает? Что здесь происходит, черт побери?

Сент-Джеймс, дородный мужчина, с бочкообразной грудью, полными икрами в белых чулках и развевающимися во время движения полами зеленого бархатного фрака, двинулся к алтарю, как разъяренный бык, и остановился перед Люсьеном, который был на полголовы выше его и шире в плечах. Барон вытянул свою толстую шею, пытаясь заглянуть Люсьену в лицо.

— Скажите, что мои глаза обманывают меня. Скажите, что я не являюсь свидетелем вашей свадьбы.

— Я послал вам письмо, — тихо произнес Люсьен, — в котором просил о встрече с вами и вашей семьей завтра в два часа. Разве вы не получили мое послание?

— Получил. И когда показал его своей жене, она попросила меня не ждать. Марта опасалась, что может произойти нечто непредвиденное. Она предполагала, что эта сумасшедшая из Сент-Барта может повлиять на вас каким-то образом. — Барон бросил взгляд в сторону алтаря. — И если женщина, с которой вы только что обвенчались, леди Кэтрин Грейсон, выходит, моя жена права.

Сжимая руку матери, Эллисон произнесла дрожащим голосом:

— Люсьен? Милорд? Неужели вы в самом деле женились на ней?

Она смотрела на Личфилда своими большими голубыми глазами, полными слез. На ней было темно-синее шелковое дорожное платье, и она выглядела бледной и дрожащей, отчего Кэтрин снова почувствовала себя ужасно виноватой.

Люсьен прошел мимо барона и остановился перед Эллисон. Он слегка поклонился и взял ее за руку.

— Леди Эллисон, я причинил вам боль, хотя никоим образом не желал этого. Однако так получилось. Я очень сожалею и надеюсь, что со временем вы простите меня.

— Простить? — Эллисон вырвала свою руку и поднесла к глазам кружевной платочек. — Вы разрушили мою жизнь, сэр, и выставили на посмешище всего Лондона. Я никогда не прощу вас! — Повернувшись, она приподняла свои широкие шелковые юбки и бросилась вон из часовни, стуча по каменному полу каблучками изящных голубых туфель.

Баронесса с красным от гнева лицом презрительно посмотрела на Личфилда:

— Вы и эта… эта шлюшка. Я знаю, как это произошло. Если бы эта дрянь…

— Мадам, — резко оборвал ее Люсьен, — я понимаю, как вы расстроены, однако хочу напомнить — вы говорите о моей жене.

Баронесса едва не задохнулась от возмущения:

— Вы, сэр, не джентльмен!

Повернувшись, она последовала за дочерью, хлопнув за собой дверью. Остальные присутствующие в часовне сидели в напряженной тишине, глядя на эту сцену, как будто перед их глазами разыгрывалась одна из величайших трагедий Шекспира.

Барон посмотрел на Личфилда тяжелым взглядом:

— Я вызову вас на дуэль за это.

Люсьен выглядел уставшим.

— Это ваше право. Я готов возместить вам все затраты, связанные с подготовкой к свадьбе, и объясниться перед вами и вашей дочерью, когда будет угодно. Поверьте, Эдвард, я очень сожалею о том, что произошло. Я всегда дорожил дружбой с вами, и мне больно сознавать, что я потерял ее.

Какое-то мгновение барон молчал. Затем, устало вздохнув и отвесив короткий поклон, решительно двинулся мимо Личфилда к выходу.

Маркиз бросил на Кэтрин презрительный взгляд. Раскаяние острым ножом полоснуло ее сердце. Боже, она не предполагала ничего подобного. Она хотела только попытаться защитить себя и рассчитывала, что через год Люсьен сможет жениться на ком хочет. Теперь же оказалось, что его планы жениться на Эллисон окончательно расстроились, и Кэтрин засомневалась, стоило ли такой ценой добиваться своей цели.

По щекам Кэтрин потекли слезы. Тетя Уинни обняла ее за плечи:

— Подожди немного, дорогая. Со временем все утрясется.

Но Кэтрин так не думала. Наблюдая за шагавшим к двери высоким красивым мужчиной, ставшим ее мужем, она вдруг осознала, что потеряла больше, чем друга. Она не знала достоверно, как Эллисон Хартман относилась к маркизу Личфилду, однако, взглянув в этот момент в рассерженное лицо мужа, поняла, что влюблена в него.

Развалясь на мягком кожаном диване в своем кабинете, Люсьен поднял бокал с бренди и залпом осушил его, затем снова наполнил, опрокинул в рот и налил еще.

Он был ужасно пьян, чего с ним не случалось уже многие годы. Скандальное венчание завершилось, и теперь он женатый человек.

Люсьен усмехнулся. Он женат на хитрой девчонке, заманившей его в ловко расставленные сети. Кэтрин Грейсон оказалась просто лживой шлюшкой, не выдерживающей никакого сравнения с Эллисон Хартман. И вот теперь она его жена. Люсьен вспомнил сцену в часовне, поморщился и сделал большой глоток из бокала. Он чувствовал себя виноватым перед Эллисон, хотя она, похоже, испытывала всего лишь недоумение и разочарование. Она не любила Люсьена и, как он полагал, вообще не была способна на такое чувство. И именно это ему нравилось в ней больше всего.

За дальнейшую судьбу Эллисон можно было не беспокоиться. С таким ангельским личиком и ладной фигуркой, как у нее, да еще с ее приданым она скоро найдет другого жениха и благополучно выйдет замуж.

От этой мысли Люсьен впал в бешенство. Он злился на женщину, которая в данный момент находилась наверху, и на себя за то, что оказался так глуп.

Во всем виновата Кэтрин. Единственным утешением служило лишь то, что она была Люсьену женой только формально. Через год он освободится от нее и найдет другую, подобную Эллисон, приятную, хорошо воспитанную молодую женщину, которая родит ему детей и будет для них добропорядочной матерью.

Люсьен поставил стакан на столик перед диваном и взял инкрустированную перламутром табакерку, открыл крышку и достал щепотку нюхательного табака.

Он редко позволял себе излишества, но сегодня ночью — а это была его брачная ночь — намерен в полной мере воспользоваться своим правом и взять все, что можно, от Кэтрин Грейсон.

Люсьен вспомнил тот последний вечер в охотничьем домике, когда она страстно отвечала на его поцелуи и он, потеряв голову, в конце концов оказался в ловушке.

Зачем сидеть здесь и заниматься самобичеванием, когда можно подняться наверх и получить то, что Кэтрин Грейсон так убедительно предлагала в обмен на свою безопасность. Люсьен захлопнул крышку табакерки и, наклонившись, положил ее на стол. Прядь темных волос упала ему на лицо. Он откинул ее назад и развязал ленту, которой были стянуты волосы на затылке.

Сделав еще глоток, Люсьен откинулся на спинку кожаного дивана. Он вспомнил нежное тело Кэтрин, ее мягкие губы. Эта хитрая интриганка заплатит ему за все!

Кэтрин молча стояла посередине той самой спальни, которая была ей предоставлена в то время, когда она впервые появилась в замке маркиза Личфилда. Ей не отвели апартаменты, которые предназначались маркизе, титулованной жене Личфилда, да она и не рассчитывала на это.

Они повенчаны, и теперь она замужняя женщина. Вернее, почти замужняя. Она никогда не станет настоящей женой Люсьена. Ему нужна кроткая, послушная женщина, такая как Эллисон Хартман. Кэтрин в этом отношении не подходила Люсьену. К тому же он не одобрял ее увлечения медициной и не мог понять ее намерение продолжать изучать болезни и методы их лечения, от чего она не могла отказаться.

Кэтрин пересекла комнату и села на диванчик, прислушиваясь к шуму холодного дождя, барабанившего в оконные стекла. Каждый раз, закрывая глаза, она вспоминала ужасную сцену в часовне, видела слезы Эллисон Хартман и сердитое лицо Люсьена.

— Худшее позади, — сказала герцогиня, когда Кэтрин и тетя Уинни выходили из часовни. — Печально, что так получилось, но теперь все кончилось и дело сделано. С этого момента дела пойдут только к лучшему.

Кэтрин отрицательно покачала головой:

— Он ненавидит меня. Я помешала ему жениться на леди Эллисон и опозорила его перед друзьями. Люсьен никогда не простит меня за это.

— Ты сделала то, что считала крайне необходимым. Может быть, со временем…

— Я допустила ошибку. Я не должна была поступать так. Особенно после того, что Люсьен сделал для меня.

Велвет положила руку на плечо Кэтрин:

— Люсьен не любил Эллисон Хартман. Он сам говорил мне об этом, и я не думаю, что она любила его. Дай ему немного времени прийти в себя, Кэтрин. Ты не безразлична ему. Возможно, он скоро смягчится.

Кэтрин слегка поморщилась, почувствовав боль в груди. Душевные муки терзали ее.

— Я предала Люсьена, не желая этого, — произнесла она вслух.

В этот момент в комнату вошла тетя Уинни и, приветливо улыбаясь, быстрым шагом подошла к Кэтрин. Та поднялась ей навстречу.

— А сейчас, дорогая, — сказала она, — пора снять эту одежду, ведь это твоя брачная ночь.

Кэтрин почувствовала резкую боль в области сердца и разрыдалась.

— Ну-ну, детка. Не надо плакать — особенно сейчас, — пыталась успокоить ее тетя Уинни. — Если все пройдет как надо, к утру мой племянник уже не будет таким злым.

— О чем это вы? — спросила Кэтрин, непонимающе глядя на тетушку.

— Я говорю о брачной постели. Нет лучшего места для того, чтобы смягчить гнев мужчины. — Она улыбнулась. — Ты скоро убедишься в этом сама.

Кэтрин отвернулась к окну и горестно произнесла:

— Брачной ночи не будет. Наш брак — всего лишь сделка. Через год он будет расторгнут, и маркиз женится на какой-нибудь другой женщине.

— Вздор, дорогая, — возразила Уинни. — Ты самая подходящая жена для Люсьена. И ты, как мне кажется, любишь его, а потому не должна желать, чтобы он женился на другой.

Кэтрин слегка покачнулась, внезапно почувствовав головокружение, и ухватилась за кровать.

— Я… не люблю Люсьена, и он тоже не любит меня. Ему противно даже смотреть на меня, и он вряд ли придет в мою постель.

— С моим племянником вечные проблемы, — нахмурившись, произнесла тетушка и начала расстегивать пуговицы у Кэтрин на спине. — Никогда не знаешь, что у него на уме.

Через несколько минут раздался стук в дверь, и на пороге появился лакей с серебряным подносом, на котором лежала сложенная записка.

Кэтрин взволнованно развернула ее и прочитала: «Готовься. Сегодня ночью я намерен потребовать то, что ты так охотно предлагала в охотничьем домике. Личфилд».

— Что там? — спросила Уинни, заглядывая Кэтрин через плечо.

У Кэтрин все сжалось внутри.

— Боже, — прошептала она. Маркиз был явно в бешенстве от того, что его заставили жениться обманом, и теперь решил воспользоваться правами мужа независимо от того, захочет ли новоиспеченная супруга принять его или нет.

Кэтрин посмотрела на Уинни.

— Он… он хочет провести со мной брачную ночь. — Она опустилась на мягкую скамеечку, стоявшую у кровати, внезапно почувствовав слабость в ногах.

Тетя Уинни улыбнулась:

— Что ж, значит, у тебя будет возможность приласкать его, и брак вступит в законную силу, а со временем все уладится.

Вряд ли уладится, особенно после того, что произошло в часовне. Теперь маркиз явно презирал ее и хотел наказать за обман.

Однако Кэтрин ничего не сказала. Все, что происходило между ними, никого больше не касается. Какое бы наказание ни придумал Люсьен, она покорно примет его.

Немного успокоившись, Кэтрин с помощью тети Уинни переоделась в тонкую бледно-голубую ночную сорочку и села перед зеркалом в золоченой оправе.

— Ты ни о чем не хочешь спросить меня, дорогая? — поинтересовалась тетя Уинни, вынимая заколки из волос Кэтрин.

Затем она взяла украшенную серебром щетку для волос и начала расчесывать Кэтрин.

— Думаю, все будет хорошо, — ответила девушка. Уинни наклонилась и поцеловала ее в щеку.

— Мой племянник порой ведет себя очень жестко, и он не из тех, кто легко прощает обиды. Постарайся не судить его слишком строго за то, что может произойти этой ночью.

Кэтрин с трудом уняла дрожь. Сегодня ночью Люсьен придет к ней. Он намерен лишь получить то, что хотел, и на этот раз его прикосновения не будут нежными, а поцелуи — горячими и страстными. Он решил воспользоваться ее телом ради собственного удовлетворения, после чего уйдет, а если она попытается задержать его, будет еще хуже.

Кэтрин была так занята своими мыслями, что даже не слышала, как ушла тетя Уинни, тихо прикрыв за собой дверь и оставив ее одну.

Казалось, время тянулось бесконечно. Кэтрин заметно нервничала, вздрагивая при каждом звуке. А Люсьен все не шел.

Кэтрин в волнении ходила по комнате, но вскоре устала и прилегла на кровать поверх покрывала. Так пролежала она, прислушиваясь к малейшему шороху, еще час. Глаза ее уже начали слипаться, как вдруг дверь широко распахнулась и в комнату вошел Люсьен.

Кэтрин резко вскочила, почувствовав, как бешено заколотилось сердце в груди. В свете свечи, горевшей около кровати, она заметила, что маркиз явился без сюртука и галстука. Его белая батистовая рубашка была расстегнута до талии, волосы на голове слегка взъерошены и ниспадали волнами на плечи.

Он с силой захлопнул за собой дверь, и этот звук прозвучал для Кэтрин как похоронный звон.

— Надеюсь, я не заставил себя долго ждать, дорогая. — Тон, которым это было сказано, заставил Кэтрин содрогнуться. Люсьен двинулся к ней, и по его нетвердой походке она поняла, что маркиз пьян. Люсьен остановился у кровати и так посмотрел на Кэтрин, что она непроизвольно прикрыла руками грудь. Казалось, что он взглядом раздевает ее.

— Новобрачная стесняется? — с издевкой в голосе спросил Люсьен, удивленно изогнув бровь. — Конечно, это большая неожиданность для тебя. Однако, как мне помнится, когда мы были вместе последний раз, ты не очень-то стеснялась. — Люсьен обошел кровать и остановился рядом с Кэтрин. Она съежилась под его тяжелым взглядом. — Значит, сегодня ты решила притвориться и изобразить из себя невинную скромность.

Кэтрин нахмурилась, не зная, как реагировать на его слова.

Маркиз провел пальцем по ее щеке:

— Хотя так даже лучше.

Она поджала ноги и свернулась калачиком. Ей совсем не нравился такой Люсьен — незнакомый и страшный. Хотелось бежать от него куда-нибудь.

— О чем… о чем вы говорите? — слегка заикаясь, спросила Кэтрин.

Маркиз улыбнулся, но его улыбка скорее напоминала звериный оскал. Белые зубы блеснули в свете свечи.

— Я говорю о наслаждении телом, которое получу в обмен на свое будущее. Сними сорочку, Кэтрин, чтобы я мог убедиться, что эта дьявольская сделка свершилась.

Кэтрин охватил страх. Кто этот человек, которого она считала когда-то своим другом? Неужели это тот, кто целовал ее с такой нежной страстью? Пристально глядя маркизу в глаза, Кэтрин отодвинулась назад, пока не уперлась в резную спинку кровати. В мерцающем свете свечи взгляд Люсьена казался холодным и безжалостным. Кэтрин сжала кулаки так, что ногти больно врезались в ладони.

— Я знаю, что вы сердитесь на меня, — как можно более спокойно сказала она. — И вы имеете на это полное право. Я поступила неправильно, но я ужасно боялась, что дядя найдет меня, и хотела как-то защититься. Конечно, это звучит глупо, но я рассчитывала, что со временем все образуется. Я ошиблась и сожалею об этом. Если можно было бы вернуть все назад, я не сделала бы того, что сделала.

— А что ты сделала? — Взгляд Люсьена стал почти зловещим. — Ничего особенного, моя дорогая. Ты просто притворялась, и по этой причине я сейчас здесь. На этот раз я хочу заполучить то, что ты будто бы предлагала мне в тот вечер.

Он протянул руку и, ухватившись за ночную сорочку, рванул ее книзу.

Кэтрин вскрикнула и отпрянула назад, но бежать было некуда. Она продолжала сидеть на кровати почти голая, с ужасом глядя на Люсьена и не веря, что этот мужчина еще недавно так нежно и страстно целовал ее в охотничьем домике.

— Я хочу обладать тобой, Кэтрин, и ты не смеешь мне в этом отказать.

Кэтрин отрицательно покачала головой, дрожа всем телом. Если до сего момента она и была готова подчиниться этому требованию маркиза, то сейчас чувствовала, что не может этого сделать.

— Только не так, — прошептала Кэтрин, чувствуя, что вот-вот разрыдается. — Пожалуйста, Люсьен, не надо.

Кэтрин посмотрела на низ его живота и увидела, что плоть его возбуждена и сильно выпирает сквозь темно-синие штаны. Кэтрин зарделась.

— Ты сама пошла на эту сделку, — проговорил Люсьен, неотрывно глядя ей в глаза. — Если ты умела раньше изображать страсть, сможешь сделать это и сейчас.

Последние слова так задели Кэтрин, что от возмущения она даже перестала бояться.

— Притворялась?! Ты думаешь, я притворялась в тот… в тот вечер?!

— А ты хочешь сказать, что нет, — с издевкой в голосе сказал Люсьен и стал расстегивать застежку на своих штанах.

В горле у Кэтрин пересохло, а в груди все сжалось.

— Я послала письмо епископу Толлману, рассчитывая, что он появится в тот самый момент, когда ты… но когда между нами… но я не… я не притворялась, — сбивчиво выпалила Кэтрин и отвернулась. — Когда ты целовал меня, — уже шепотом продолжила она, — когда касался меня… это было настоящее чудо.

Люсьен вдруг замер на мгновение. Хмель с него как рукой сняло. Что она говорит?!

— Значит, ты не притворялась? — переспросил он, боясь поверить в то, что услышал.

— В ту ночь было совсем не так, как сейчас, — продолжила Кэтрин. — Тогда ты искренне и по-настоящему желал меня, а сейчас хочешь только наказать.

Люсьен помолчал, а потом сказал:

— Несомненно, я хочу тебя, Кэтрин. — Голос его звучал хрипло. — Хочу с того самого момента, когда ты впервые переступила порог моего кабинета, но… — Повернувшись, Люсьен быстрым шагом направился к двери. Взявшись за ручку, он вдруг остановился и, обернувшись к Кэтрин, сказал: — Я не хочу быть с женщиной, которая не расположена к любовным ласкам. Кроме того, расторжение брака станет невозможным, если у тебя появится ребенок.

Маркиз вышел и закрыл за собой дверь. Кэтрин какое-то время сидела, тупо уставившись в закрытую дверь, потом словно очнулась и взглянула на свою разорванную ночную сорочку. Личфилд все-таки достиг своей цели — наказал ее, заставив страдать вдвойне. Кэтрин упала лицом в подушку и зарыдала.

Глава 12

На следующее утро Люсьен встал поздно с ужасной головной болью. Во рту был отвратительный привкус, язык распух, и в горле пересохло. Когда он вошел в небольшую гостиную в заднейчасти дома, где обычно накрывали завтрак, в глаза ему ударил солнечный луч, и Люсьен зажмурился. В этот момент он едва не столкнулся с Кэтрин, которая только что вошла в комнату.

Она вскрикнула, когда он схватил ее за плечи, чтобы поддержать, и слегка побледнела.

— Милорд, я… я не думала встретить вас. Вы обычно встаете гораздо раньше.

Глаза ее были припухшими и покрасневшими, под ними легли синие тени. Сама Кэтрин выглядела бледной и удрученной. Вспомнив о минувшей ночи, Люсьен мысленно ужаснулся себе. Боже! Что он такое вчера себе позволял!

— Да, это была не лучшая из ночей. Я почти не спал, — смущенно кашлянув, сказал он.

— Я тоже, — тихо добавила Кэтрин и отвернулась. — Может быть, следующая ночь будет лучше.

Раскаяние мучило Люсьена. Да, он был зол на Кэтрин, но никогда не хотел причинить ей вред. Он протянул руку и, взяв ее за подбородок, повернул голову к себе.

— Да, — тихо произнес Люсьен, рассматривая лицо Кэтрин, ее темные, красиво изогнутые брови, невинные чувственные губы и зеленые глаза, в глубине которых таился испуг, — уверен, следующая ночь будет лучше.

Люсьену вдруг вспомнилось, как выглядела Кэтрин, когда он впервые увидел ее. Грязная, в разорванном халате, но гордая и независимая, она держалась с достоинством леди.

Даже Сент-Барт не сломил ее, а он, Люсьен, прошлой ночью едва не сделал это. Желая хоть как-то сгладить свою вину, маркиз предложил:

— Давайте позавтракаем вместе.

Кэтрин согласно кивнула, но заметно было, что сделала она это без особого восторга. Люсьен мысленно выругал себя за недостойное поведение. Он никогда не был груб с женщиной, и даже то, что он был вчера пьян, не оправдывало его.

Всему причиной было неукротимое желание, которое он испытывал к Кэтрин. Даже сейчас, наблюдая, как, она шла по комнате, он ощутил знакомое возбуждение. Прошлой ночью он едва не потерял контроль над собой, увидев ее, лежащую в тонкой голубой сорочке на большой кровати. На него это было не похоже. Он сожалел о своем грубом поведении, но по крайней мере получил ответ на мучивший его вопрос.

«Когда ты целовал меня… когда касался меня… это было настоящее чудо». Эти ее слова подействовали на него как бальзам. Страсть Кэтрин не была поддельной, и она искренне отвечала на его поцелуи. Несомненно, она старалась соблазнить его, но не была шлюхой и хотела его так же, как он ее.

Они сели за стол, на котором стояли чашки с горячим шоколадом и пирожные.

— Какие у тебя планы на сегодня? — спросил Люсьен. Кэтрин подняла голову и удивленно посмотрела на маркиза.

— Я… я еще не знаю. Может быть, почитаю немного. Ее светлость герцогиня прислала мне статью, которую она нашла в библиотеке Карлайл-Холла и которая, по ее мнению, должна заинтересовать меня. Она называется «Причины некоторых болезней», автор — Моргагни.

Люсьен нахмурился. Он не мог понять, почему Кэтрин находит удовольствие в чтении подобной литературы. Если она действительно его жена, он положит конец этому ее увлечению.

— А что вы собираетесь делать, милорд? — спросила в свою очередь Кэтрин.

Люсьен посмотрел ей в глаза. Он собирался поехать в Лондон навестить свою любовницу. Ему слишком долго пришлось воздерживаться от близости с женщиной, и теперь он решил утолить свой сексуальный голод.

— У меня есть дела в Лондоне, и я не вернусь до конца недели, — ответил маркиз, стараясь не смотреть Кэтрин в глаза.

Кэтрин спокойно приняла его ответ, и это, как ни странно, задело Люсьена.

— Уверен, ты сможешь занять себя чем-нибудь во время моего отсутствия… если, конечно, не захочешь поехать со мной, — добавил он, хотя был уверен, что после событий минувшей ночи она наверняка откажется.

— Я… я думаю, мне лучше остаться, — запинаясь, произнесла Кэтрин и поспешно отвернулась к окну. Люсьен сделал глоток шоколада и сказал:

— Возможно, ты права. Увидимся, когда я вернусь.

До конца завтрака Кэтрин больше не произнесла ни слова. После завтрака Люсьен отправился наверх дать указание лакею упаковать вещи и собираться в дорогу. В карете он сможет немного подремать, а когда приедет к Анне, то займется с ней любовью. Анна Куинтин была красивой женщиной и умелой любовницей, а лучший способ заглушить страсть к одной женщине — заняться любовью с другой.

И именно этим Люсьен и собирался заняться в Лондоне.

Стоя у амбразуры, которая теперь служила окном в Большом холле, любимой комнате Кэтрин в замке, она наблюдала, как маркиз садился в карету. Сердце ее сжималось от тоски. Люсьен постучал тростью с серебряным набалдашником по крыше кареты, и она тронулась. Глядя на удаляющийся экипаж, Кэтрин чувствовала в груди нестерпимую боль.

То, что новобрачный покидал свою жену на следующий день после свадьбы, выглядело крайне неприличным, но Люсьена это не беспокоило. Не стоило притворяться, что этот брак имеет для него серьезное значение, учитывая, что он продлится менее года.

И все же, даже после безобразного поведения Люсьена прошлой ночью, Кэтрин чувствовала себя одинокой без него. К тому же сегодня утром она заметила в его глазах раскаяние.

Кэтрин говорила сама себе, что отъезд маркиза — к лучшему: это даст ей возможность как-то успокоиться и перестать казнить себя, что она делала всякий раз при встрече с ним. Не видя его, она, вполне возможно, перестанет желать его как мужчину.

Кэтрин подошла к огромному камину, способному вместить пятерых взрослых мужчин, и вспомнила, с какой гордостью Люсьен рассказывал о замке и о том, как Эдуард III подарил его предкам титул маркиза за доблестную службу.

Кэтрин пожалела, что не поехала с Люсьеном в Лондон. Она уже скучала по нему. К тому же, будучи в Лондоне, она смогла бы навестить маленького Майкла. И хотя от одной только мысли о Сент-Барте к горлу подступала тошнота, Кэтрин все равно сделала бы это ради Майкла.

После побега из сумасшедшего дома она думала о нем и о том, как вызволить мальчика из этого ужасного места.

Прежде она хотела обратиться к Люсьену с просьбой помочь мальчику, но теперь такое обращение казалось невозможным.

Сидя на стуле с бледно-лиловой атласной обивкой в углу отделанной в пурпурных и белых тонах спальне городского дома, снятого для Анны Куинтин, Люсьен медленно потягивал бренди, положив одетые в сапоги ноги на стоящую перед ним оттоманку.

На мгновение Анна нахмурилась, затем улыбка снова засияла на ее лице.

— Располагайтесь поудобнее, милорд. Я быстренько переоденусь.

Он скользнул взглядом по соблазнительным изгибам ее тела и по длинным светлым волосам, которые мягкой волной ниспадали до самой талии.

— Можешь не торопиться. Мне нравится наблюдать за тобой.

Анна засмеялась хрипловатым чувственным смехом, который обычно нравился мужчинам. Люсьен, конечно, слышал этот смех и раньше, но до сих пор не замечал, как фальшиво он звучит.

Он наблюдал за ее движениями, когда она, поставив ногу на скамеечку, стала снимать чулки. Ее шляпа и перчатки, лиловое шелковое платье и кринолин из китового уса уже лежали в стороне. На ней оставались только корсет, сорочка и чулки с подвязками.

Как только Анна снимет с себя всю одежду, он насладится видом ее грудей с розовыми сосками, стройных ног и крутых бедер. Он уже был готов. По мере того как обнажалась ее гладкая бело-розовая кожа, Люсьен чувствовал, как его восставшее древко упиралось в штаны.

Его плоть изнывала от желания, и Анна Кучинтин могла полностью удовлетворить его. Однако…

Анна сняла кружевные подвязки и чулки, затем подошла к Люсьену и повернулась к нему спиной, чтобы он расшнуровал корсет, стягивающий ее полные белые груди. Он сделал это и стал смотреть, как она снимает вышитую сорочку.

Теперь она стояла перед ним совершенно голая, и его тело жаждало удовлетворить похоть после долгого воздержания.

Но тут Люсьен подумал о Кэтрин и мысленно выругался. О Боже! Эта женщина не отпускает его от себя! Даже когда ее нет рядом, она все равно с ним, в его памяти, в его сознании. Он даже не может изменить ей!

Анна улыбнулась дразнящей улыбкой:

— Позвольте, я помогу вам раздеться, милорд.

Она протянула руку, приглашая Люсьена подняться со стула.

Он встал, все еще надеясь, что многоопытная любовница заставит его хотя бы на время выкинуть из головы Кэтрин Грейсон. Но в тот момент, когда Анна обвила руками его шею и поцеловала в губы, прижавшись своей полной грудью к его груди, Люсьен понял, что напрасно ожидал чуда. Слабый запах вина и терпких духов одурманивал и волновал, но как только Люсьен коснулся рукой налитой и тяжелой груди любовницы, ему почему-то вспомнилась другая грудь, маленькая и аккуратная, уютно помещавшаяся в его ладони.

Язык Анны проник ему в рот, но Люсьен вспомнил о робких, невинных поцелуях Кэтрин в охотничьем домике. «Когда ты целовал меня… когда касался меня… это было настоящее чудо». В тот момент, когда Анна протянула руку к его древку и начала поглаживать его, Люсьен мягко отстранился.

— В чем дело, милорд? — удивилась она.

— Извини, дорогая. Сегодня ничего не выйдет. — «И в другие вечера тоже», — мысленно добавил Люсьен. Удовольствие, которое он когда-то испытывал с Анной Куинтин, похоже, уже невозвратимо.

— Извините, милорд, если я сделала что-то не так. Если вы дадите мне еще минуту… — Анна протянула руку и снова погладила его, но он отвернулся.

— Не в этом дело. Просто в данный момент моя голова занята другим.

Анна выглядела искренне расстроенной, и это было единственным настоящим чувством, которое она проявила за весь вечер. Повернувшись, Люсьен протянул руку к своему жилету и, достав из кармана мешочек с монетами, положил его на туалетный столик:

— Купи себе что-нибудь новенькое из одежды к моему следующему приезду.

Он лукавил, так как прекрасно знал, что не вернется сюда, просто хотел избавить себя от ненужных объяснений. Утром он даст указание своему адвокату Натаниелу перевести на счет Анны значительную сумму денег и покончит с этим делом.

Как ни странно, но Люсьен почувствовал при этом явное облегчение.

Он пытался убедить себя, что Кэтрин тут ни при чем. Просто Анна Куинтин больше не интересовала его. Пожалуй, стоит пойти в увеселительное заведение мадам Шармен и найти там подходящую женщину.

Выйдя на улицу, Люсьен побрел не разбирая дороги. Он понимал, что обманывает себя. Единственная женщина, которую он действительно желал, находилась под крышей его дома и спала в комнате, расположенной по соседству с апартаментами хозяина замка Раннинг. Но проблема заключалась в том, что если он переспит с этой женщиной, то окажется связанным с ней на всю жизнь.

Люсьен до боли сжал зубы. Кэтрин Грейсон меньше всех годилась ему в жены. Она относилась к тому типу женщин, какой совершенно не устраивал его. Ради нескольких ночей удовольствия он будет потом всю жизнь мучиться со своевольной девчонкой, попавшей из-за своего нелепого увлечения медициной в сумасшедший дом.

Боже, эта женщина способна кромсать человеческое тело, чтобы узнать, как оно функционирует! И что это за женщина, если ей доставляет удовольствие заниматься таким отвратительным делом? Или готовить снадобья и читать книги о болезнях и огнестрельных ранах? Нет! Такая женщина не для него.

Ему нужна послушная жена, которая будет подчиняться его требованиям и нарожает полдюжину детей. Менее чем через год он будет свободен и найдет себе такую женщину, а сейчас надо держаться подальше от Кэтрин, и тогда его жизнь войдет в прежнее русло. Его планы жениться и обзавестись наследником остаются прежними.

Он поклялся, что добьется своего. Но сможет ли он устоять перед этой хрупкой, слабой женщиной?

Из окна своей спальни наверху Уинифред Монтейн Де Уитт наблюдала, как ее племянник подвел высокого черного жеребца к конюшне и передал поводья конюху. После короткого пребывания в Лондоне он вернулся в замок еще более замкнутым, чем до отъезда. Каждый день он объезжал свои владения, посещая арендаторов, а вечера проводил в деревенской таверне «Перо и шпага».

Уинни понимала причину такого его поведения. Люсьен был нормальным взрослым мужчиной, женатым на красивой молодой женщине, с которой хотел заниматься любовью.

Однако отказывался от этого.

Уинни отпустила тяжелую зеленую бархатную штору и отошла от окна. Она решила поговорить с племянником и вышла из комнаты. Она была уже на нижней площадке лестницы, когда входная дверь отворилась и в дом вошел Натаниел Уитли.

От неожиданности Уинни замерла на месте. Натаниел снял треуголку, протянул ее дворецкому, а затем скинул с себя тяжелый шерстяной плащ.

Подняв голову, он заметил Уинни и улыбнулся:

— Леди Бекфорд. Рад видеть вас.

— Прекрасно выглядите, Натаниел, — ответила Уинни, а про себя подумала, что он по-прежнему красив, и даже седина на висках была ему к лицу. В молодости Нат был очень серьезным юношей, но, став зрелым мужчиной, научился смеяться над превратностями судьбы.

— Я здесь для того, чтобы повидать вашего племянника, — сказал он — Я начал заниматься делом о наследстве леди Личфилд и полагаю, маркиз ждет меня.

— Я видела, как он только что приехал верхом. Ривз сообщит ему о вашем прибытии, а пока вы можете подождать Люсьена в его кабинете.

Натаниел слегка поклонился и прошел вслед за Уинни в кабинет маркиза. Они оказались в полутемной, обшитой деревянными панелями комнате, где пахло свечами и кожей. Уинни дернула шнур звонка и приказала явившемуся слуге приготовить чай.

— Люсьен будет здесь с минуты на минуту. Устраивайтесь поудобнее, — приветливо улыбнувшись адвокату, проговорила она и направилась к двери.

— Может быть, вы составите мне компанию до его прихода? — остановил ее своим вопросом Нат.

— Хорошо, — согласилась Уинни и слегка покраснела. По правде сказать, она ждала от него этого приглашения. Нат подождал, пока она займет место на диване, и сел напротив в глубокое кожаное кресло.

— Как давно мы не виделись, Уинни? По моим подсчетам, около двадцати лет.

«Почти двадцать один год», — подумала Уинни. Она никогда не забывала день их последней встречи, когда ее отец отказал Нату и заставил ее выйти замуж за Ричарда Де Уитта.

— Кажется, прошла целая вечность, не так ли? Тогда мы были такими молодыми.

— Ты и сейчас выглядишь очень молодо, Уинни. Она отвернулась, стараясь скрыть волнение. Нат все время внимательно смотрел на нее своими голубыми глазами, отчего ей стало неловко.

Он смотрел на нее так в те дни, когда она была глупой девчонкой, верившей, что влюблена в него. Спустя двадцать лет взгляд этих ярко-голубых глаз так же бередит душу и волнует кровь, как в молодости.

Подали чай, а Люсьена все не было. Уинни налила чашку и протянула ее Нату.

— Я часто думал о тебе, Уинни, — тихо произнес Нат. — Особенно после того, как увидел тебя здесь в прошлый приезд.

Уинни напряглась, и чашка задрожала у нее в руке.

— Мы не виделись много лет, и поэтому вполне естественен твой интерес ко мне.

Нат слегка нахмурился и поставил чашку на стол.

— Я не это имел в виду, — сказал он. Уинни зарделась.

— А что именно, Нат? — Она надеялась, что неправильно поняла его. В юности они оба считали, что любят друг друга, но это было очень давно. За это время он познакомился с Эммой Хансон и женился на ней. У них было трое взрослых детей и, вероятно, даже внуки.

— Я хотел сказать, что был бы очень рад видеть тебя почаще. Я понимаю, что моя просьба неожиданна для тебя. Уверен, могут возникнуть проблемы, однако…

Уинни резко поднялась, пылая от негодования.

— Вы забываетесь, мистер Уитли. Разумеется, когда-то между нами существовали некие отношения, но это было слишком давно. — «До того, как ты стал мужем другой женщины». — Если вы думаете, что меня устраивает некая связь с вами, то сильно ошибаетесь.

Нат смутился и, коротко кивнув, сказал:

— В таком случае прошу прощения, миледи. Сожалею, если я обидел вас.

Уинни гордо вскинула голову и сухо произнесла:

— Всего хорошего, мистер Уитли. Извините, но меня ждут неотложные дела.

Выйдя в холл, она закрыла за собой дверь и тяжело оперлась на нее. Нат всегда был высоконравственным человеком, и теперешнее его предложение неприятно удивило.

В молодости Уинни казалось, что она влюблена в него, и, возможно, это чувство заставляло ее видеть в нем галантного кавалера, а не отъявленного ловеласа, в которого Нат превратился с годами.

Люсьен стоял у конюшни, наблюдая, как Кэтрин и конюх скачут по полям к лесу. В последние две недели она каждое утро совершала конные прогулки независимо от погоды. Прошлой ночью выпал небольшой снег, и на земле отчетливо были видны следы от лошадиных копыт.

— Седлай Клинка, — приказал Люсьен Бенни Тейлору, который теперь вернулся к своим обязанностям конюха. — У меня есть дела в деревне. Думаю добраться туда короткой дорогой через лес.

— Слушаюсь, милорд, — ответил долговязый парнишка и отправился выполнять приказание хозяина. Люсьен увидел, как Кэтрин въехала в лес и между деревьями замелькал ее темно-красный костюм для верховой езды. Оказалось, что она была прекрасной наездницей и явно очень любила прогулки верхом. Почему он решил последовать за ней — Люсьен не мог ответить определенно.

Вернувшись из Лондона, он старательно избегал общения с Кэтрин, что, как оказалось, было не так-то просто сделать. Куда бы он ни пошел, всюду наталкивался на нее: в гостиной за завтраком, хотя приходил туда раньше положенного; в библиотеке, где она проводила время, читая медицинские книги; в оранжерее, где она возилась с какими-то растениями, и вот теперь в конюшне.

Каждый раз при встрече с Кэтрин Люсьен испытывал волнение и огромное желание обладать ею. Краем глаза он замечал, как подрагивают при ходьбе ее маленькие груди под корсажем платья или непослушная прядь падала ей на лицо, лаская щеку. Все в ней волновало Люсьена, и он всякий раз досадовал на себя за неспособность оставаться равнодушным к Кэтрин.

Поскольку сейчас, пусть даже формально, она являлась его женой, то он должен знать, чем она занимается и как проводит время. К тому же в деревне, куда отправилась его женушка, было немало красивых парней, и будь он проклят, если позволит ей заигрывать с кем-нибудь из них…

Люсьен пересек лес и выехал в открытое поле. Он был уверен, что дальше следы поведут в сторону деревни, однако они уходили на запад к небольшому участку земли, который снимал один из арендаторов. Поднявшись на холм, Люсьен заметил лошадь Кэтрин возле белого, крытого соломой домика. Саму Кэтрин нигде не было видно — вероятно, она была в доме.

Укрывшись в небольшой рощице на холме, Люсьен наблюдал, как она вышла из дома, держа в руке небольшой мешочек, привязала его к седлу и с помощью конюха взобралась на невысокую гнедую кобылу. Сказав что-то долговязому молодому человеку, сопровождавшему ее, она пришпорила лошадь и помчалась вверх по склону холма. Конюх пустился вдогонку за ней.

Вскоре обе лошади пронеслись мимо Люсьена, а затем раздался смех Кэтрин, эхом прокатившийся по лесу. Люсьену вдруг неудержимо захотелось помчаться вслед за ней, но вместо этого он направил своего жеребца к домику, намереваясь узнать, что там делала Кэтрин.

На его стук к двери подошла Сара Уайтлон, а из-за ее юбки выглядывала маленькая светловолосая девочка. Люсьен поздоровался, а потом спросил, что здесь делала его жена.

— Ее светлость принесла моему ребенку лекарство, — ответила Сара Уайтлон. — У маленького Энди неделю назад разболелся живот. Мне посчастливилось встретиться с миледи, и она была столь добра, что предложила свою помощь.

Люсьен нахмурился:

— Если ребенку нужны лекарства, то в деревне есть аптекарь. Почему вы не обратились к нему?

— Я обращалась, милорд. Его лекарства не помогают и к тому же стоят очень дорого. А средство, которое принесла ее светлость, сотворило чудо. Сегодня она принесла мне еще немного этого снадобья, на случай если повторятся приступы.

Люсьен ничего не ответил, а про себя подумал: «Хорошо, что в этот раз все обошлось, а не так, как в случае с Мьюриэл Роут».

Сойдя с крыльца, он сказал:

— Спасибо, миссис Уайтлон. Передайте Теренсу, что, если потребуется помощь в ремонте сломанного сошника, я пришлю своего бондаря.

— Обязательно передам, милорд, — улыбнувшись, ответила Сара.

Люсьен кивнул на прощание и, вскочив в седло, поскакал вверх по холму к замку. Солнце пригревало спину, но в тени деревьев было довольно прохладно. Клинок не спеша двигался по извилистой тропинке, углубляясь в лес, когда внезапно Люсьен заметил впереди на земле что-то темно-красное.

Встревожившись, он пустил лошадь галопом. Подскакав ближе, он увидел Кэтрин, лежащей на земле возле поваленного дерева. Ее шляпка валялась здесь же в нескольких шагах, но ни конюха, ни ее кобылы нигде не было видно.

Люсьен спрыгнул со своего жеребца и бросился к Кэтрин. Она приоткрыла глаза, услышав скрип чьих-то шагов по снегу.

— Кэтрин! Ради Бога! Что случилось?! — подбежав, спросил Люсьен. Было заметно, что он сильно напуган.

Кэтрин через силу улыбнулась:

— Ничего страшного. Просто мы скакали наперегонки, и я не заметила ветку, которая и сбила меня. Несчастный Джоуи насмерть перепугался. Я послала его в замок за помощью.

Люсьен стянул с руки лайковую перчатку и опустился на колени рядом с Кэтрин.

— Черт побери, ты ведь достаточно разумная женщина и должна знать, что нельзя устраивать гонки в лесу. Это ведь очень опасно.

Лицо ее слегка порозовело.

— Я знаю. Но нам было так весело.

Люсьен почувствовал некоторое раздражение. Ей весело проводить время с конюхом, а не с ним.

— Давай посмотрим, нет ли переломов, — проговорил он, стараясь сохранять спокойствие.

— Думаю, нет, хотя чувствуется боль в груди и в ноге. Люсьен осторожно ощупал ее руки и грудную клетку.

— Возможно, сломано ребро. Лучше подождать повозку и пока не двигаться.

— Может быть, я только ушиблась. Боль не такая, как при переломе.

Люсьен спокойно кивнул, а про себя подумал, что не многие женщины так разбираются в медицине.

— Теперь осмотрим ногу, — сказал он и, протянув руку, приподнял край бархатной юбки почти до колена, стараясь не обращать внимания на кружевные подвязки и белые шелковые чулки.

— Левая, — пояснила Кэтрин, абсолютно не смущаясь действий Люсьена. Расшнуровав кожаный сапожок, он осторожно снял его и стал ощупывать маленькую изящную ножку.

— Лодыжка сильно распухла. Но, кажется, перелома нет, — заключил Люсьен.

В этот момент из-за поворота с грохотом выкатила повозка, на которой рядом с Бенни Тейлором сидела тетя Уинни, а за ними верхом скакал юный Джоуи Хэмптон, конюх Кэтрин.

— Люсьен! — вскрикнула Уинни и так быстро вскочила на ноги, что едва не упала с повозки. — Слава Богу, ты здесь. Как Кэтрин? С ней все в порядке?

Повозка со скрипом остановилась, и Люсьен помог тете сойти на землю.

— Похоже, она сильно ушиблась и растянула сухожилие. Надо вызвать доктора Фредерикса, чтобы тот осмотрел ее.

Кэтрин попыталась сесть, но, почувствовав резкую боль в ребрах, охнула и снова опустилась на землю.

— Мне не нужен доктор. Если вы перевяжете мне лодыжку, через пару дней я буду в полном порядке. И ребра можно перебинтовать, когда приедем домой.

Люсьен нахмурился.

— «Коль врач ты, исцели себя», — процитировал он. — Если вы так считаете, миледи, то напрасно.

— «Господь нас исцеляет, а врач берет лишь плату за труды», — ответила Кэтрин тоже цитатой. — Говорю вам, со мной все будет в порядке.

Люсьен скривил лицо. Ну что поделаешь с этой упрямой дерзкой девчонкой!

— Ты моя жена, и, покуда это так, я несу за тебя ответственность. Следовательно, ты должна делать то, что я говорю, — тоном, не допускающим возражений, произнес он.

Кэтрин не стала возражать и, поджав губы, позволила Люсьену поднять себя. Она обвила его шею руками, и в этот момент их глаза встретились Люсьен на мгновение замер, вспомнив, как вот так же он нес Кэтрин на диван в тот вечер в охотничьем домике.

Он почувствовал, как его плоть пришла в сильное возбуждение, и мысленно чертыхнулся. С трудом преодолевая распирающую боль в паху, он отнес Кэтрин к повозке и осторожно положил на одеяла. Да, соблюдать обет воздержания по отношению к Кэтрин становилось для него с каждым днем все труднее и труднее. Еще раз взглянув на повозку и лежащую там Кэтрин, он с мрачным видом взял поводья своего жеребца и вскочил в седло.

Глава 13

Джейсон Синклер подъехал верхом к огромному каменному замку в трех милях к западу от Карлайл-Холла. Соскочив с седла, он передал поводья высокому худощавому лакею, поспешившему к нему с крыльца.

— Добрый вечер, ваша милость, — сказал молодой человек, с опаской глядя на пританцовывающего Блэки — крупного черного мерина.

— Не беспокойся, скоро он угомонится. Блэки долго скакал по полям, но ему все мало. Позаботься о нем хорошенько, ладно?

— Да, сэр, — ответил лакей и повел лошадь в конюшни за домом.

Джейсон поднялся по каменным ступенькам, с нетерпением ожидая встречи с Люсьеном.

Они частенько встречались по вечерам, чтобы поиграть в шахматы, иногда в Карлайл-Холле, а иногда, как сегодня, в замке Раннинг. Занятый работой с важными документами, Джейсон послал записку, в которой сообщал, что не сможет, как обычно, прибыть к ужину, но обязательно приедет позже.

Перед отъездом Велвет наказала мужу разузнать, как складываются отношения Люсьена и Кэтрин.

Ответив коротким кивком дворецкому, Джейсон прошел через холл прямо в кабинет Люсьена, дверь в который была открыта. Маркиз сидел за столом, потягивая бренди.

Очевидно, это был не первый стакан.

— Так недолго и спиться, — пожурил друга Джейсон. — И если я налью тебе еще стаканчик, ты едва ли выиграешь у меня в шахматы.

Люсьен что-то проворчал в ответ и поставил наполовину пустой стакан на стол.

— Это только второй, и ты меня вряд ли обыграешь. Сегодня я собираюсь разгромить тебя.

Джейсон посмотрел на инкрустированную перламутром шахматную доску с фигурами из слоновой кости и черного дерева, разложенную на столе перед камином.

— Хорошо, тогда приступим… хотя сначала я тоже выпил бы немного.

Он подошел к буфету, а Люсьен тем временем пересел в удобное кожаное кресло поближе к столику с шахматной доской.

— Как поживает Велвет? — спросил Личфилд.

— Занята праздничными приготовлениями. Дети очень любят Рождество, и жена тоже обожает этот праздник. Ее дед не раз потчевал нас рассказами о том, как в старину отмечали его в их семье.

Люсьен кивнул. Ему всегда нравился пожилой граф Хавершем, дед Велвет.

— Моя тетя постоянно ворчит, оттого что я не уделяю должного внимания этому празднику. После того как моя свадьба с Эллисон Хартман расстроилась, тетя Уинни особенно желает устроить какой-нибудь прием. Полагаю, надо уступить ей и позволить организовать торжества.

— Было бы неплохо.

Люсьен сделал глоток из бокала.

— В последнее время она явно не в себе. Мне кажется, это связано с приближающимися праздниками и тоской по покойному мужу. Впервые она встречает Рождество без него, и здесь, в замке. Может быть, ей будет легче, если мы украсим помещение и немного повеселимся.

Джейсон улыбнулся:

— Уверен, это будет неплохо и твоя жена тоже порадуется. Рука Люсьена, державшая черную пешку, повисла в воздухе в нескольких дюймах над доской.

— Кэтрин моя жена только формально, и мне безразлично, будет она радоваться или нет.

Джейсон пропустил эти слова друга мимо ушей.

— Как она? — спросил он как бы между прочим. Люсьен пожал плечами, как будто ему действительно было все равно, однако по нему было заметно, что это не так.

— Она получила серьезную травму во время скачки на прошлой неделе. Растянула сухожилие и ушибла грудь. Но, слава Богу, скоро поправится. — Люсьен едва заметно улыбнулся. — Кэтрин — хорошая наездница, а травму получила, когда мчалась наперегонки со своим конюхом через лес. Я еще раньше предупреждал ее не делать этого, но она строптива и потому все равно сделала по-своему, и вот результат.

Джейсон улыбнулся и тоже глотнул бренди.

— Как я понимаю, у леди не слишком покладистый характер.

— Да.

— И что ты? Все-таки собираешься расторгнуть брак?

Люсьен передвинул пешку на две клетки и нараспев сказал:

— Мы совершенно не подходим друг другу.

Джейсон ответил ходом своего коня.

— Однако ты желаешь ее как женщину. Я вижу это по твоим глазам, когда ты смотришь на нее.

Люсьен холодно взглянул на Джейсона:

— Эта женщина обманула меня и опозорила почти перед всей Англией. Ты полагаешь, я могу забыть это?

— Она находилась в отчаянном положении, и будь ты в такой ситуации, возможно, поступил бы так же.

Люсьен ничего не ответил и лишь сильнее стиснул фигурку слона, которую держал в руке.

— Когда я женился на Велвет и отказывался исполнять свои супружеские обязанности, ты говорил, что это очень глупо, женившись, проводить ночи в одиночестве, в холодной постели. Теперь я могу сказать тебе то же самое.

Люсьен поджал губы:

— Эта женщина предала меня, черт побери. В конце концов, всем известно, что она безумная и сбежала из сумасшедшего дома.

У двери раздался легкий вскрик, и мужчины, повернувшись одновременно, увидели Кэтрин, стоящую в дверях. Она была одета в голубой халат. Волосы ее были распущены и ниспадали на плечи, руки дрожали, а лицо было белым, как воск свечи, которую она держала в руках.

— Кэтрин! — воскликнул Люсьен и вскочил так стремительно, что перевернул доску.

Шахматные фигурки рассыпались по паркетному полу. Он чертыхнулся и поспешил к двери, однако Кэтрин уже исчезла. Ее быстрые шаги были слышны в холле.

— Кэтрин! — снова позвал Люсьен и бросился за ней. Джейсон вздохнул и поднялся из своего кресла. Было ясно, что шахматная игра окончена. Он нахмурился, вспомнив выражение ужаса на хорошеньком лице Кэтрин. Чем закончится разговор Люсьена с ней? Выйдя из кабинета, он двинулся к выходу, где его ожидал Ривз, держа в руках плащ и шляпу.

Сверху доносились какие-то звуки, но дворецкий, как полагалось, никак не реагировал на них. Судя по всему, Люсьен пытался выбить плечом дверь в запертую спальню Кэтрин.

Джейсон усмехнулся и вышел.

— Кэтрин, черт побери, открой же дверь! — кричал Люсьен, но ему никто не отвечал. Дверь оставалось запертой, и это еще больше распаляло его. Он снова со всей силы ударил плечом в массивную дверь, и та, не выдержав напора, с треском отворилась. Люсьен со всего маху ввалился в комнату.

Кэтрин испуганно вскрикнула и отступила назад. Люсьен закрыл дверь и бросился к жене. Бледная, с широко раскрытыми глазами, она стояла, высоко подняв подбородок и расправив плечи. На щеках ее блестели слезы.

Люсьену стало невыносимо жаль ее. Он отчетливо чувствовал, как страдает Кэтрин и как ненавидит его за то, что он так жестоко обидел ее.

— Я сожалею, — тихо проговорил Люсьен и стал медленно и осторожно приближаться к Кэтрин, словно она была маленьким раненым животным, готовым в любой момент удрать от него. — Я не хотел, Кэтрин. Ты же знаешь. Просто я был очень зол на тебя с того вечера в охотничьем домике. Ты обманула меня, и я очень обиделся на тебя за это. Но я совсем не то хотел сказать. Ты не сумасшедшая.

Кэтрин отрицательно покачала головой и смахнула слезы с лица:

— Но ты не уверен в этом до конца, не так ли? И ты не… не знаешь, можно ли доверять мне.

Она выглядела слабой и беззащитной, и раскаяние щемящей болью сдавило Люсьену грудь.

— Конечно, знаю, черт побери. Если бы я действительно думал, что ты сумасшедшая, ничто не могло бы заставить меня жениться на тебе.

Кэтрин пристально посмотрела Люсьену в глаза. По ее взгляду он понял, что она не верит ему.

— Если бы можно было вернуть все назад… — Кэтрин снова смахнула слезинки. — Я никогда бы не совершила того, что совершила. Просто я была в отчаянии… и не думала о последствиях.

Люсьен вплотную приблизился к Кэтрин и осторожно обнял ее. Она уткнулась лицом в его плечо и отчаянно разрыдалась. Она плакала, сотрясаясь всем телом, а Люсьен пытался успокоить ее.

— Ну перестань, — шептал он, гладя Кэтрин по голове. — Что было, то было. Не надо плакать.

— Я не хотела причинить тебе вред. Ты был самым лучшим моим другом.

«Но теперь я не только друг, — подумал Люсьен, — теперь я твой муж». Нежное тело Кэтрин, аромат ее духов, шелковистые волосы и маленькие груди, упиравшиеся в его белую батистовую рубашку, напомнили ему, как сильно он желал ее.

— Пожалуйста, милая, не плачь, — снова прошептал Люсьен и, взяв Кэтрин за подбородок, приподнял ее лицо, залитое слезами.

Люсьену захотелось осушить эти слезы поцелуями. Он вспомнил вкус ее мягких, податливых губ и почувствовал, как от желания забурлила его кровь, приливая к низу живота. Полные губки Кэтрин слегка приоткрылись, и Люсьен, склонив голову, коснулся их нежным поцелуем. Руки Кэтрин обвили его шею. Люсьен почувствовал, как она прижалась к нему всем телом, и застонал, испытывая нестерпимое желание немедленно овладеть ею. Он мысленно говорил себе, что надо оторваться от ее губ, но тело не слушалось его. Кровь стучала в висках, а в паху больно ныло. Люсьена охватила жгучая страсть.

Он еще крепче поцеловал Кэтрин, и из ее груди вырвался стон наслаждения. Его язык проник глубоко в ее рот, и она отвечала ему с не меньшей страстью. Соски ее грудей затвердели, и Люсьену не терпелось добраться до них. Он развязал пояс ее халата и принялся расстегивать пуговицы одну за другой. Затем стянул халат с ее плеч и отбросил его. На Кэтрин оставалась только ночная сорочка.

Люсьен поцеловал ее в шею, затем вернулся к губам, не в состоянии насытиться их сладостью. Он словно тонул в этой всепоглощающей страсти, едва дыша, но не желая всплывать, чтобы глотнуть воздуха. Его бедро оказалось между ее ног, и Кэтрин тихо вскрикнула, почувствовав твердость восставшей плоти, упиравшейся ей в живот. Она впилась ногтями Люсьену в плечо.

Горячая волна прокатилась по всему его телу. Продолжая исступленно целовать Кэтрин, Люсьен обхватил ладонью ее грудь, а потом развязал тесемки и снял с нее ночную сорочку. Теперь его взору предстала маленькая, красивой формы, налитая грудь Кэтрин. Ее затвердевшие соски были подобны нераспустившимся бутонам. Люсьен снова издал гортанный стон и жадно втянул нежно-розовый сосок в рот. Люсьену казалось, что в паху у него пылает огонь. Он поднял на руки обнаженную Кэтрин и двинулся с ней к кровати.

— Дверь… — прошептала Кэтрин, указав глазами на сломанную щеколду.

— Никто не осмелится войти сюда, — так же шепотом ответил Люсьен и снова поцеловал Кэтрин в грудь. Затем рывком скинул с себя рубашку и, присев, принялся снимать сапоги. Он страстно желал Кэтрин, как никогда и никого прежде. Сняв штаны, Люсьен лег рядом с Кэтрин и склонился, чтобы в очередной раз поцеловать ее.

— Ты уверен, Люсьен? — спросила Кэтрин, упершись ладонью ему в грудь. — Ты уверен, что хочешь этого? Если мы займемся сейчас любовью, мы не сможем потом…

Он накрыл ее губы долгим и страстным поцелуем, потом стал осыпать поцелуями ее шею и плечи.

— Ты моя жена, — тихо шептал он при этом. — Я хочу тебя, а все остальное не имеет значения.

Где-то в глубине его сознания мелькнула мысль, что это неправда, что эта ночь будет иметь решающее значение в его дальнейшей судьбе, но он был слишком возбужден, чтобы прислушиваться к голосу разума. Люсьен опять начал целовать Кэтрин, поглаживая при этом ее маленькие груди. В какой-то момент его ладонь скользнула по ее плоскому животу вниз, а его палец вошел внутрь.

Кэтрин напряглась и с силой сомкнула ноги.

— Доверься мне, — прошептал Люсьен. — Нам будет обоим приятно.

Казалось, эти слова убедили ее. Она немного расслабилась, и Люсьен продолжил ласкать ее, ритмично погружая палец все глубже. Она начала извиваться на постели.

— Люсьен, пожалуйста, я не могу… я не выдержу больше.

— Расслабься, милая. — Его возбуждение достигло предела. Он придвинулся к Кэтрин еще ближе и прижался своей напряженной плотью к ее влажному входу. — Доверься мне и не волнуйся. — Люсьен осторожно вошел в Кэтрин, стараясь не причинить ей боль. Она была горячей и влажной и такой узкой, что он сжал зубы в мучительном наслаждении. На мгновение он закрыл глаза и перестал двигаться.

— Люсьен?! — тихо позвала Кэтрин и рванулась навстречу ему всем телом.

Он впился в ее губы жадным поцелуем и резким движением погрузил до отказа свое древко в ее горячую и влажную плоть. Кэтрин слегка охнула, а затем ответила таким же страстным поцелуем. Она крепко прижала к себе мускулистое тело Люсьена, будто боялась, что он вот-вот прекратит свои движения, встанет и уйдет.

— Боже, Кэтрин… — страстно шептал Люсьен, не в силах сдерживать больше напор собственной страсти. Он крепко стиснул бедра Кэтрин руками и стал двигаться в ускоренном темпе. Люсьен чувствовал приближение разрядки и попытался оттянуть ее, чтобы Кэтрин тоже могла в полной мере насладиться актом любви, но она сама стала быстро-быстро двигаться под ним, и Люсьен изверг в нее свое семя. Сделав еще несколько сильных толчков, Кэтрин вдруг замерла, прогнувшись в спине, и обмякла. Они лежали рядом совершенно обессиленные.

Люсьен поглаживал Кэтрин по бедрам, а сам при этом думал о том, что, несмотря на свою неискушенность в любовных делах, Кэтрин отвечала ему с такой страстью, как будто была опытной любовницей. Это еще раз заставило его подумать о том, насколько она отличалась от его идеала жены. Да, вероятно, брачная ночь с Эллисон Хартман была бы совсем другой.

Было уже далеко за полночь, а Кэтрин все еще не спала, лежа на своей широкой постели под балдахином. Тело побаливало в разных местах, а внизу живота слегка саднило, и это напоминало ей о том, что она уже не девственница.

Люсьен доставил такое наслаждение, какое она даже не могла вообразить. Он обладал ею с неистовой страстью. А потом она уснула в его объятиях.

Через несколько часов Кэтрин проснулась, не сразу сообразив, где находится, затем осознала, что мужчина рядом с ней — ее муж, который тоже проснулся и смотрел на нее жадным взглядом, прижимаясь всем телом и желая насладиться ею опять.

Она ответила ему улыбкой, радуясь, что по-настоящему стала его женой, и стремясь снова испытать невероятную страсть, которую познала с ним. Кэтрин любила этого мужчину и хотела своей любовью загладить неприятности, которые причинила ему.

Однако Люсьен поцеловал ее и сказал:

— Поспи еще, иначе утром будешь чувствовать себя больной.

Кэтрин не сомневалась, что он искренне заботился о ней, однако сейчас, глядя на пустующее место на кровати рядом с собой, она вспомнила, что в тот момент выражение его лица было каким-то напряженным, а в глазах промелькнуло что-то ранее ей незнакомое.

Люсьен потихоньку встал и ушел среди ночи, и вот теперь Кэтрин лежала одна и без сна. Тревога снова поселилась в ее душе. Ей хотелось увидеть мужа и понять, о чем он думает, и в то же время она боялась заглянуть ему в лицо и наткнуться на выражение холодности. Ведь она до сих пор так и не поняла, простил ли ее Люсьен.

Наконец за окном забрезжил рассвет, и Кэтрин с трудом заставила себя подняться с постели, чувствуя, как ноет все тело. Выбрав простое, пурпурного цвета шерстяное платье, она вызвала Фанни, чтобы та помогла ей одеться, затем причесалась и спустилась вниз.

Она вошла в гостиную в задней части дома, где обычно накрывали завтрак. Люсьена там не было, а у окна стояла тетя Уинни. Она выглядела задумчиво-грустной.

Не успела Кэтрин спросить, чем вызвано ее плохое настроение, как Уинни, увидев ее, произнесла:

— Дорогая, ты выглядишь утомленной. Хотя этого следовало ожидать. Чтобы удовлетворить такого мужчину, как мой племянник, от женщины требуется много сил.

Кэтрин покраснела до корней волос.

— Как… как вы догадались?

Уинни рассмеялась:

— Боже, дорогая, когда мужчина ломится в спальню к женщине, он делает это вовсе не из желания поговорить с ней.

Может быть, и так, однако, вспомнив, что Люсьен оставил ее одну в постели, Кэтрин подумала, что он, вероятно, не получил того, что хотел. Если бы она доставила ему удовольствие, он бы не ушел от нее посреди ночи.

Кэтрин села за стол напротив Уинни, и лакей поставил перед ней завтрак. Здесь были вареные яйца, жареный фазан, глостерский сыр и свежий хлеб. При виде еды Кэтрин почувствовала легкую тошноту.

— Вы не знаете, где маркиз? — спросила она у тети Уинни как бы между прочим.

Та удивленно приподняла светлые брови:

— Как? Я полагала, что он в твоей комнате… по крайней мере до того, как ты спустилась сюда. Так, значит, он провел эту ночь не с тобой?

— Нет, он… — начала было объяснять Кэтрин, но осеклась и смутилась.

— О дорогая, — ободряюще улыбнулась Уинни. — Вероятно, у него какие-то важные дела. Возможно, он договорился о ранней встрече с одним из арендаторов. Ты ведь знаешь, у него все расписано по часам, — попыталась она как-то сгладить свою неловкость.

По-видимому, брачная ночь не входила в планы Люсьена и все произошло спонтанно. Теперь он сожалеет об этом, а потому избегает Кэтрин. Она отодвинула от себя тарелку с едой и положила салфетку на стол:

— Надеюсь, вы не обидитесь, тетя Уинни, если я покину вас. Я чувствую себя не совсем хорошо. Уверена, ничего серьезного нет, просто я слишком… переволновалась.

Уинни сочувственно улыбнулась:

— Конечно, дорогая. Тебе лучше подняться наверх и отдохнуть. Я распоряжусь, чтобы приготовили ванну в твоей комнате. А потом ты можешь немного вздремнуть. Фанни принесет тебе еду чуть позже.

Кэтрин согласно кивнула и встала из-за стола. Сердце ее разрывалось от тоски. Она чувствовала себя еще более несчастной, чем прежде. Она попыталась утешить себя: «Пусть ты вышла замуж за человека, который не любит тебя, но по крайней мере Дунстан больше не угрожает тебе».

Да, надо признать, она любила без взаимности, но была молода и свободна. Впереди у нее — целая жизнь, и она не станет чахнуть из-за мужчины, который не хочет ее.

Эта мысль заставила Кэтрин вновь обрести уверенность в себе. Она не нуждается в том, чтобы Люсьен Монтейн осчастливил ее. У нее есть цель в жизни, и она будет продолжать свои исследования и помогать людям. Кроме этого, есть маленький Майкл, которого она хочет и должна освободить из Сент-Барта.

Кэтрин расправила плечи и выпрямилась. Она привыкла сама заботиться о себе, с тех пор как умер ее отец, и если бы не зависимость от дяди, ей не нужно было бы выходить замуж. Она не нуждалась ни в каком муже. И если после минувшей ночи у нее не появится ребенок, брак может быть расторгнут.

И если Люсьен не любит ее, то так тому и быть. Она устала добиваться его прощения, стараться искупить свою вину перед ним. С сегодняшнего дня она будет держаться подальше от Люсьена Монтейна, и пусть он катится ко всем чертям.

Глава 14

Шел мокрый снег и, падая на землю, таял. Холодный ветер завывал за окнами таверны «Перо и шпага». Сидя в углу за обшарпанным столом, Люсьен с отсутствующим видомпотягивал из кружки эль. В пивной царил полумрак, пахло кислятиной и застоявшимся табачным дымом.

Эта низенькая, с каменными стенами и деревянным потолком таверна стала тайным прибежищем Люсьена — местом, куда он обычно приходил, чтобы отдохнуть от своих обязанностей в замке Раннинг. Так было и в этот вечер. Он оглядел тускло освещенную комнату, в которой было немного посетителей: два солдата в красной униформе, получившие увольнение и уже напившиеся до чертиков; деревенский кузнец, игравший в карты; полногрудая служанка таверны, всегда недвусмысленно намекавшая Люсьену на то, что готова опрокинуться перед ним на спину… не бесплатно, конечно.

Он никогда прежде не откликался на ее предложение, но сейчас, испытывая острую потребность в женщине, не без интереса поглядывал на эту миленькую простушку.

Люсьен тяжело вздохнул. И зачем он сам себя загнал в тупик? Он совершенно запутался в отношениях с Кэтрин. С одной стороны, он страстно и постоянно желал ее, с другой — почти ненавидел за то, что она так подло использовала его. Люсьен сделал большой глоток эля. Желания пить не было, но только в пьяном угаре он забывал о Кэтрин Грейсон и своих муках, связанных с ней.

Люсьен посидел еще немного и собрался было уходить, как дверь в таверну открылась и на пороге возникла знакомая фигура. Это был Джейсон Синклер. Он обвел глазами посетителей таверны и, разглядев в полумраке Люсьена, широким шагом направился к нему.

— Я пришел повидать тебя, — сказал он, беря стул и усаживаясь на него верхом. — Когда оказалось, что никто не знает, где ты, я решил, что, вероятнее всего, найду тебя здесь.

— Да, с некоторых пор я часто бываю здесь. Это единственное место, где я могу чувствовать себя нормально, — с грустью в голосе произнес Люсьен.

Джейсон удивленно изогнул бровь и спросил:

— А в чем причина? Неприятности дома?

— Можно и так сказать.

— Хуже, чем в тот вечер, когда я приезжал играть в шахматы? Я слышал, как ты ломился в дверь Кэтрин, и решил, что тебе все-таки удалось добиться своего.

Люсьен не ответил, но Джейсону и так было все понятно. Он улыбнулся:

— Хотел бы я быть мухой, чтобы незаметно посмотреть на лицо твоей жены в тот момент, когда ты ворвался к ней, словно дикий бык.

Люсьен проворчал что-то, вспомнив эту сцену, а потом добавил:

— Достаточно сказать, что теперь леди стала по-настоящему моей женой и расторгнуть брак не удастся.

В этот момент к их столику подошла служанка Сейди Дженсен.

— Чем могу служить, ваша светлость? — прервала она разговор, обратившись к Джейсону, которого тоже хорошо знали в таверне. Сейди была хорошенькой пышнотелой девицей с льняными волосами, широкими, но округлыми и упругими бедрами, которыми она соблазнительно покачивала, когда шла.

— Принеси мне то же самое, что пьет мой друг.

— Сию минуту, голубчик, — кивнула Сейди и прошла к барной стойке. Люсьен проводил ее вожделенным взглядом.

— Ты сказал, что искал меня, — произнес он, обращаясь к другу. — Тебе что-то нужно было или ты просто хотел узнать, как я лажу со своей женой?

— На этой поездке настояла Велвет. Она надеется, что я смогу уговорить тебя, Кэтрин и, конечно, твою тетю присоединиться к нам вечером в канун Рождества. Я понимаю, возможно, у тебя есть свои планы теперь, когда ты обзавелся семьей, но…

— Семьей? Вряд ли это можно назвать семьей. Вновь появившаяся служанка поставила на стол кружку с элем, улыбнулась Люсьену и молча удалилась.

— По крайней мере ты теперь имеешь жену. И это только начало.

— Физическое влечение — не проблема.

— Тогда в чем же дело? — спросил Джейсон и с интересом посмотрел на друга.

Люсьен убрал упавшие на лицо пряди волос.

— Не знаю. Каждый раз, когда я смотрю на Кэтрин, у меня возникает желание. Она совсем не такая женщина, какую я хотел бы иметь в качестве жены, однако меня неудержимо влечет к ней. И странное дело, чем сильнее я хочу ее, тем решительнее избегаю общения с ней.

Джейсон задумался и сделал большой глоток эля, затем стер тыльной стороной своей большой ладони пену с губ и поставил кружку на стол.

— Знаешь, о чем я подумал? Мне кажется, она вызывает у тебя некий страх. Кэтрин — умная, хорошо образованная и страстная женщина. Она заставляет тебя испытывать то, чего ты не ожидаешь, и это до смерти пугает тебя.

— Какая нелепость. Она почти еще девчонка.

— Смелая, волевая, решительная и знающая, чего хочет в жизни. Ты рассчитывал иметь совсем другую супругу, которой можно было бы легко управлять и не особенно считаться с ее мнением. С Кэтрин ничего подобного не выйдет.

— Ты такой же безумец, как она.

Джейсон усмехнулся:

— Она вовсе не безумна, и ты прекрасно знаешь это. Я допускаю, что твоя жена, возможно, немного эксцентрична, но в этом нет ничего предосудительного.

Люсьен удивленно посмотрел на друга:

— Эксцентрична?! Не то слово. Вчера она пришла ко мне с просьбой устроить лабораторию в небольшом каменном коттедже у ручья. Свою собственную лабораторию! Женщина, носящая титул маркизы Личфилд, хочет заниматься целительством.

Джейсон тихо рассмеялся:

— Да, она определенно не похожа на твою бывшую невесту.

— Женщина должна заниматься домашним хозяйством, заботиться о муже и детях, а не бродить по полям, собирая травы, половина из которых дают результат, противоположный ожидаемому.

Джейсон глотнул еще эля.

— Ты позволил ей устроить лабораторию?

— Нет.

— Кэтрин говорила, что ее мать и сестра умерли и никто не мог спасти их. Очевидно, их смерть сильно повлияла на нее.

Люсьен откинулся на спинку стула:

— Кэтрин более чем достаточно страдала в своей жизни. Едва ли ей нужны новые страдания. А это непременно произойдет, если она будет пытаться помочь каждому бродяге в Англии. Надеюсь, она со временем образумится и покончит со своим нелепым занятием.

Джейсон поднял свою кружку и чокнулся с Люсьеном:

— Желаю удачи, мой друг. Тебе она определенно нужна. Люсьен ничего не сказал в ответ, поскольку счел тему закрытой, а про себя подумал, что если Кэтрин сумеет подчиниться ему, то, вполне возможно, они смогут создать нормальную семью.

Боже, как ему хотелось этого, поскольку он чувствовал, что не сможет долго воздерживаться от посещения постели Кэтрин.

— Ты видишь его? — Холлис Уиллз стоял в темноте у окна снаружи таверны «Перо и шпага», закрываясь от холодного ветра воротником потрепанной шерстяной куртки.

— Да, вижу. Он разговаривает с этим здоровяком герцогом, его другом.

— Черт побери, Марри, нам не справиться с ним. Лучше смыться.

— Подожди, кажется, герцог уходит, а маркиз остается, — ответил Марри Тиббонс, продолжая смотреть в окно.

Холлис усмехнулся, обнажив свои редкие гнилые зубы.

— В таком случае маркиз — труп.

Марри только проворчал что-то в ответ. Он был выше Холлиса ростом и здоровее его. Бывший кучер грузового фургона был к тому же еще и очень жадным до денег.

— Пошли, — сказал он Холлису и отошел от окна. — Подождем маркиза за углом. Рано или поздно он все равно выйдет.

Холлис зябко потер руки. На нем были рукавицы, но они плохо грели. Чуть позже они с Марри спрятались на заднем дворе таверны.

Им не пришлось долго ждать. Вскоре послышались чьи-то шаги.

— Это он! — едва слышно прошептал Холлис.

— Тихо, — цыкнул на него Марри.

Они подождали, пока маркиз, свернув за угол, вошел в тень. В следующее-мгновение Марри выскочил из укрытия и ударил его дубинкой по голове.

Личфилд был высоким и крепким мужчиной и, выдержав удар, размахнулся и двинул Марри кулаком в челюсть. Тот грязно выругался и шлепнулся задом на припорошенную снегом землю. Тогда Холлис обнажил нож.

— Проклятие! — воскликнул маркиз, заметив в свете луны блеск стали. Он увернулся от удара и слегка попятился назад. Одним рывком стянув с себя шарф, Личфилд обмотал им руку и приготовился к очередному нападению.

— Хватай его, — крикнул Холлис, взмахнув ножом. Маркиз и в этот раз благополучно избежал удара, но подбежавший сзади Марри отвлек его внимание. В этот момент Холлис нанес еще удар ножом в грудь.

Личфилд вскрикнул от боли и, сцепившись с Марри, упал вместе с ним на землю. Они катились по грязи, и Личфилд несколько раз ударил Марри в лицо. Затем вскочил на ноги и откинул прочь набежавшего на него Холлиса, который все-таки успел полоснуть его ножом по руке. Люсьен ударом ноги выбил из его руки нож, и тот отлетел далеко в сторону.

Голова Марри раскалывалась от боли, губа распухла, а из носа текла кровь. Тяжело дыша, он огляделся, ища глазами Холлиса, но тот, похоже, убежал.

Маркиз отступил назад и угрожающе произнес:

— Если ты дорожишь своей жизнью, то лучше последуй примеру своего дружка.

Марри усмехнулся:

— Черта с два!

Он не собирался бежать. Заметив нож, оброненный Холлисом, Марри наклонился и поднял его.

— Сейчас я с удовольствием располосую твое холеное личико, — злобно прошипел он и смахнул рукавом кровь с лица.

Рука, в которой он держал нож, сделалась скользкой от пота. Согласившись за деньги убить маркиза, он никак не ожидал, что встретит такое яростное сопротивление. Теперь впору было думать о том, как бы унести отсюда ноги.

— Пока я даю тебе возможность убраться отсюда живым, — предложил ему Личфилд, — в противном случае пощады не жди. — Марри откинул с лица сальные волосы и, пристально глядя на Люсьена, злобно прошипел:

— Сейчас я зарежу тебя, как свинью, а потом спокойно уйду.

Маркиз усмехнулся:

— Не думаю.

Марри почувствовал, как по груди скатилась струйка пота. Он заметил, что одна рука у маркиза вся в крови. Он был ранен, но все еще силен и опасен.

И тут Марри услышал чьи-то голоса. Черт побери! Кто-то сюда идет! Он бросился в сторону конюшни и свернул за угол, где была привязана его лошадь. Отвязав ее, Марри вскочил в седло и умчался прочь.

Доскакав до небольшой рощицы, что росла неподалеку, он остановился и, бросив взгляд в сторону таверны, злобно выругался. Сегодня ему не повезло, и деньги, которые он рассчитывал получить за убийство маркиза, уплыли мимо. Ну ничего! В следующий раз он подготовится более основательно для встречи с этим проклятым аристократом.

Кэтрин, выбежав из спальни, свесилась через перила на верхней площадке лестницы, привлеченная суматохой у входа внизу. Она увидела, как вошла полногрудая служанка из таверны, одетая в длинную юбку и блузу с глубоким вырезом на груди. За ней двое мужчин с трудом тащили третьего, который буквально висел у них на руках.

Кэтрин вскрикнула от ужаса, поняв, что третий мужчина — Люсьен и что он ранен.

— О Боже! Люсьен! — крикнула она и, подхватив юбки, бросилась по лестнице вниз. — Господи, что случилось? Ты ранен? Вы можете поднять его наверх? — обратилась она к вошедшим мужчинам, потом повернулась к дворецкому и приказала: — Ривз, немедленно пошлите за доктором.

— Я уже сделал это, миледи, — ответил, как всегда, невозмутимо дворецкий.

Люсьен застонал и с трудом открыл глаза. Один глаз распух и почти не видел, губа была рассечена и кровоточила.

— Я в порядке, — превозмогая боль, произнес он, — просто произошла небольшая стычка возле таверны.

— Я и Марти нашли его без сознания вблизи конюшни, — пояснила полная светловолосая женщина. — Он потерял много крови, миледи. Надо положить его в кровать.

— Да-да, конечно, — засуетилась Кэтрин. — Пожалуйста, следуйте за мной.

Все двинулись вверх по лестнице, Люсьен едва переставлял ноги. Одежда его вся была в крови.

— Его пырнули ножом, — пояснил молодой мужчина со светлыми взъерошенными волосами, которого звали Марти. — Ранили в руку и в грудь. Сволочи! — ругнулся он и покраснел, глянув на Кэтрин. — Прошу прощения, миледи.

Кэтрин внутренне запаниковала, глядя на окровавленного Люсьена, но внешне старалась выглядеть спокойной.

— Ничего. Иначе их не назовешь, — ответила она молодому человеку. — Несите маркиза в его спальню.

Вскоре Люсьена уложили на широкую постель под голубым балдахином. Кэтрин дрожащими руками расстегнула его грязную и порванную куртку, разорвала белую батистовую рубашку и едва не вскрикнула, увидев разрез на его широкой груди.

— Рана серьезная? — спросила пышная служанка, стоявшая рядом.

— Нет, на груди не очень, — ответила Кэтрин и развязала шарф, которым Люсьен перевязал раненую руку, затем разорвала рукав, чтобы осмотреть глубокий разрез.

— На руке рана серьезная. Я должна немедленно зашить ее.

Служанка из таверны удивленно вскинула свои белесые брови:

— Без врача?

— Доктор Фредерике прибудет по меньшей мере через два часа, а надо как можно скорее остановить кровотечение. Я смогу сама зашить рану.

Женщина больше ничего не сказала, однако посмотрела на Кэтрин с явным уважением.

— О милорд! — в ужасе воскликнула тетя Уинни, вбежав в спальню. — Он не… он не?.. — Она прижала кисти рук к губам.

Люсьен приоткрыл один глаз:

— Уверяю вас, мадам, я еще не мертв. Хотя, вполне возможно, мне трудно будет выжить после попыток моей жены попрактиковаться на мне в шитье.

— Не говори так, Люсьен, — остановила его Кэтрин, — и не пытайся сопротивляться. Надо поскорее остановить кровотечение, и я вполне могу сделать это.

Возможно, в другое время и в другой ситуации Люсьен и возразил бы, но сейчас решил не делать этого.

— Если беспокойство, которое я вижу на твоем лице, касается меня, то полагаю, я должен согласиться, — сказал он и поморщился от боли.

Заметив это выражение на его лице, Кэтрин засуетилась:

— В таком случае приступим.

Она повернулась и, обращаясь к тете Уинни, быстро проговорила:

— Мне нужна моя медицинская сумка. Вы найдете ее в моей спальне под кроватью. Кроме того, нужна горячая вода для промывки раны и чистые тряпки для перевязки. Скажите еще, чтобы принесли графин с бренди. — И добавила, обращаясь к остальным присутствующим: — Вам следует удалиться. Благодарю вас за заботу о моем муже и готова оплатить ваше беспокойство…

— Нет-нет, миледи, — прервала ее женщина из таверны. — Его светлость и так делает много добра для нас, живущих в деревне. Постарайтесь, чтобы он поскорее поднялся на ноги.

Кэтрин кивнула:

— Хорошо, я постараюсь… и еще раз благодарю вас.

Все вышли, а спустя несколько минут вернулась тетя Уинни с медицинскими принадлежностями. Покопавшись в сумке, Кэтрин извлекла баночку с жидкостью для остановки крови, иголку и нитки, а также целебную мазь для скорейшего заживления раны.

Вскоре появился лакей, неся кастрюлю с горячей водой, затем другой — с графином бренди и подносом с бинтами.

— Тетя Уинни, может быть, вы подержите его? — спросила Кэтрин.

— О дорогая! — испуганно воскликнула Уинни. С постели донесся голос Люсьена:

— Я буду вести себя спокойно. Не надо никого беспокоить. И вообще, тетя, будет лучше, если вы подождете внизу, пока Кэтрин не закончит дело.

Уинни облегченно вздохнула, а Кэтрин не стала возражать, потому что поняла: выдержать предстоящее зрелище может не каждый.

— Идите, — сказала Кэтрин Уинни. — Это не займет много времени.

— Ну, хорошо… если ты уверена, что я не понадоблюсь тебе…

Кэтрин коротко кивнула, и тетя Уинни покинула комнату. Кэтрин налила немного бренди в стакан и протянула его Люсьену. Он выпил содержимое залпом и резко выдохнул воздух. Кэтрин снова наполнила стакан и протянула его мужу, но он отрицательно покачал головой:

— Клянусь, до знакомства с тобой я никогда не пил столько спиртного.

— Это поможет справиться с болью, — сказала Кэтрин, не обращая внимания на насмешку.

— Нет, пить больше не буду и обещаю хорошо вести себя, — пытаясь не показать, что ему больно, произнес Люсьен.

Кэтрин разложила все необходимое на покрытый салфеткой поднос рядом с постелью, затем придвинула поближе кастрюлю с горячей водой.

— Прежде всего надо избавиться от грязной одежды.

— Если бы я не знал, что это нужно для такого неприятного дела, то с огромным удовольствием воспринял бы твое желание помочь мне раздеться, — попытался пошутить Люсьен.

Кэтрин почувствовала прилив теплых чувств к мужу, вспомнив о ночи, когда они занимались любовью. Но, поскольку она считала, что в постели разочаровала Люсьена, то решила не обращать внимания на его слова.

— Может быть, стоит позвать твоего камердинера Холкомба, чтобы тот помог приподнять тебя?

— Я не инвалид, Кэтрин. У меня всего лишь слегка порезана рука, и, если ты немного поможешь мне, я сам разденусь.

Наклонившись, Кэтрин развязала ранее наложенный ею жгут, затем, подведя руку под спину Люсьена, приподняла его и помогла снять окровавленную одежду. Рана на руке начала опять сильно кровоточить.

Кэтрин закусила нижнюю губу, стараясь успокоиться и собраться. Обычно она не испытывала особого волнения при виде крови, но не в данном случае. Это была кровь Люсьена, и мысль о том, что ему ужасно больно, была невыносимой для нее. Кэтрин с трудом сдерживала дрожь в руках. Смочив чистую тряпочку в кипяченой воде, она промыла рану, затем взяла приготовленную иголку с ниткой и присела на постель рядом с Люсьеном.

— Предупреждаю, будет очень больно, — с серьезным видом произнесла Кэтрин.

— Делай свое дело, — ответил ей Люсьен.

Кэтрин глубоко вздохнула и принялась за работу. За все время, пока она зашивала рану, Люсьен не издал ни звука, ни стона. Всякий раз, протыкая его кожу иглой, Кэтрин чувствовала, как ему больно, и внутренне сжималась, словно зашивала рану сама себе.

— Я почти закончила, — наконец произнесла она.

— Чертовски приятная вещь, — проговорил Люсьен сквозь стиснутые зубы.

Кэтрин слегка улыбнулась:

— Еще один шов, и все.

Наконец она затянула узел и отрезала нить. Затем промыла рану на груди и смазала целебной мазью, после чего приложила толченый лист чистеца к ране на руке и перевязала ее.

Закончив дело, Кэтрин широко улыбнулась и с любовью посмотрела на Люсьена. Она пыталась в последние дни подавить это чувство, но, увидев Люсьена в этот вечер, поняла, что любит его гораздо сильнее, чем думала, и ничего не могла с этим поделать.

— Ты вел себя очень мужественно, — сказала она, приглаживая его темные волосы. — Я горжусь тобой.

Встав, Кэтрин принялась стягивать с Люсьена сапоги и чулки.

Со штанами было сложнее. Мысль о том, что скрывалось под ними, напомнила об их взаимных любовных ласках и о невероятно волнующем ощущении, когда он был внутри ее.

Кэтрин облизала губы, внезапно ставшие сухими.

— Думаю, остальное доделает Холкомб, — сказала она и смущенно отвела взгляд.

— Я сейчас вызову его, — согласился Люсьен. Он протянул здоровую руку и коснулся щеки Кэтрин. — Ты выглядишь усталой. Почему бы тебе ни прилечь на некоторое время рядом со мной?

Кэтрин самой ужасно хотелось этого, но она возразила:

— Не могу. Тебе надо до конца раздеться и поспать. А утром ты расскажешь, как все это произошло. — «При этом, возможно, я наберусь храбрости расспросить тебя и о пышнотелой блондинке».

— Я буду лучше спать, если ты останешься… хотя бы ненадолго.

Кэтрин провела рукой по его волосам.

— Хорошо. Я останусь, но ненадолго.

Она прилегла, и Люсьен придвинулся к ней поближе, обняв здоровой рукой. Ей следовало бы уйти и вызвать Холкомба, но вместо этого она лежала рядом, впитывая тепло его кожи и наблюдая, как вздымается его грудь при каждом вдохе.

Она любила Люсьена, однако даже та ночь, когда они со всей страстью занимались любовью, ничуть не изменила положения вещей. Менее чем через год их брак закончится. Так будет лучше для них обоих.

При этой мысли сердце Кэтрин сжалось. Она надеялась только, что, когда наступит это время, ей хватит сил расстаться с Люсьеном.

Глава 15

Приближались рождественские праздники. Накануне приема у герцога Карлайла состояние здоровья Люсьена несколько улучшилось, правда, синяк под глазом был еще заметен, нижняя губа припухла, а рука висела на перевязи.

Немного успокоившись, Кэтрин расспросила Люсьена о случившемся, и он рассказал, что, выйдя из таверны, направился к конюшне и по дороге на него напали разбойники.

— Полагаю, их интересовал мой кошелек. Многие в деревне знают, что я маркиз Личфилд, и нападавшие, вероятно, решили, что при мне должна быть значительная сумма денег.

Сидя рядом с Люсьеном на постели, Кэтрин умело обрабатывала его раны. На нем не было ночной рубашки, и простыня спустилась вниз до бедер. Широкую мускулистую грудь покрывали вьющиеся темные волосы, и каждый раз, глядя на Люсьена, Кэтрин чувствовала прилив теплых чувств к нему.

— А женщина, которая доставила тебя домой… — сказала она, старательно пряча глаза. — Кажется, она очень беспокоилась о тебе.

— В самом деле? — удивился Люсьен.

— Ты часто ходишь в таверну. Полагаю, ты знаешь ее достаточно хорошо.

Люсьен вскинул бровь:

— Что ты имеешь в виду?

— Конечно, это не мое дело. Просто я подумала… я хотела сказать, она очень беспокоилась… ну я и решила… — запинаясь и краснея, проговорила Кэтрин.

Люсьен хитро улыбнулся:

— Если ты хочешь знать, спал ли я с этой девицей, то я отвечу — нет.

Кэтрин отвернулась, еще больше смутившись и не желая показать, что ответ чрезвычайно обрадовал ее.

— Как я уже сказала, это не мое дело. Мы заключили соглашение и…

— Соглашение? — Люсьен пристально посмотрел на Кэтрин.

— Да, это то, о чем я хотела поговорить с тобой. Я понимаю… после того, что было между нами той ночью… ты мог подумать, что это обязывает тебя оставаться в браке со мной. Совершенно очевидно, что я не забеременела после этого, и потому мы можем расторгнуть брак.

— Значит, ты по-прежнему хочешь этого? — раздраженно спросил Люсьен.

Кэтрин полагала, что правильнее всего поступить именно так. Она обманом вынудила Люсьена жениться на ней, хотя он не любил ее, и потому готова была предоставить ему свободу.

— Да, — твердо произнесла она, но в душе у нее кошки скребли.

Люсьен помрачнел и буркнул:

— Если ты хочешь этого, так тому и быть.

Кэтрин молча кивнула, потому что говорить она не могла из-за подступивших к горлу слез. Глупо было в ее положении так волноваться, но она ничего не могла с собой поделать. Больше ни он, ни она не произнесли ни слова, и Кэтрин, закончив дело, вышла из комнаты.

Все последующие дни доктор Фредерике осматривал Люсьена и нахваливал Кэтрин. Он был доволен тем, что и как она делала, ухаживая за больным мужем. Доктор Фредерике также предлагал маркизу сделать пару раз кровопускание, но Люсьен категорически отказался, и Кэтрин втайне была рада этому.

Как только слухи о нападении на маркиза дошли до Карлайл-Холла, Джейсон и Велвет немедленно приехали навестить его. Они с облегчением увидели, что Люсьен выздоравливает и скоро будет на ногах.

Благодаря заботам Кэтрин Люсьен встал на ноги утром накануне Рождества.

— Ты забыла, что мы собирались провести вечер с Велвет и Джейсоном? — спросил он, найдя жену в библиотеке. Люсьен несколько дней назад говорил о полученном от герцога и герцогини приглашении собраться вместе, чтобы зажечь святочное полено, символизирующее начало праздников.

— Нет, не забыла, — ответила Кэтрин. — Но я не думала, что ты будешь чувствовать себя достаточно хорошо к этому времени. — «К тому же после нашего последнего разговора я не знала, что у тебя на уме», — мысленно добавила она.

— Я чувствую себя вполне сносно. Возможно, у меня не слишком приличный вид, но если ты и Уинни позаботитесь о моей внешности, я с удовольствием поеду в гости. — Люсьен улыбнулся. — Мы уже давно не отмечали никаких праздников. Надеюсь, в компании детишек Синклеров нам будет веселее.

Кэтрин улыбнулась в ответ, и сердце ее радостно забилось.

— Эта идея мне очень нравится. — После смерти матери и сестры они с отцом не отмечали Рождество, поскольку с этим праздником были связаны печальные воспоминания. А когда умер отец и дядя вместе со своей дочерью переехали в Милфорд-Парк, роскошные рождественские торжества, устраиваемые Дунстаном, только усиливали в Кэтрин чувство одиночества и отчаяния.

— До Карлайл-Холла недалеко, — продолжил маркиз, — но нам следует выехать пораньше, если мы хотим прибыть туда до того, как дети отправятся спать.

— Хорошо. Однако надо сообщить тете Уинни, в какое время ты хочешь выехать.

Люсьен снова улыбнулся:

— Примерно около шести.

Кэтрин кивнула. Она смотрела на него, когда он шел широким шагом по холлу, и чувствовала, как теплеет у нее на душе. Сегодня Люсьен казался другим: не таким угрюмым и более похожим на того человека, какого она знала до замужества. Когда он исчез в своем кабинете, Кэтрин поспешила наверх, чтобы найти Уинни и обсудить с ней свой наряд для предстоящего вечера.

Обе женщины были крайне взволнованы. Кэтрин еще ни разу не была на приеме в великолепном особняке герцога и герцогини Карлайл. Кроме того, Рождество было ее любимым праздником и она хотела отметить его по-особенному.

Она выбрала темно-красное бархатное платье с широким кринолином и модным глубоким вырезом на груди, с облегающими рукавами до локтя и пышными кружевами до запястий. Одевшись, Кэтрин еще раз оглядела себя в зеркало и поправила каштановые локоны, красиво уложенные на голове, подкрасила губы помадой и, оставшись вполне довольной собой, сошла вниз.

Маркиз ждал Кэтрин у лестницы. Когда он увидел ее, в его темных глазах на мгновение вспыхнул огонек страсти. Кэтрин не раз замечала нечто подобное и прежде, однако убеждала себя, что выдает желаемое за действительное.

Если бы он желал ее, то пришел бы к ней в комнату и снова занялся бы с ней любовью и не согласился бы расторгнуть их брак. И все же, когда она спустилась на последние ступеньки и приняла предложенную им руку, не было сомнений, что им владеет страсть, судя по тому, как он жадно оглядел ее с головы до ног, а потом прижался горячими губами к ее руке в белой перчатке.

— Вы превосходно выглядите, миледи.

Кэтрин слегка смутилась от взгляда его жгучих глаз.

— Благодарю, милорд, — произнесла она.

Люсьен смотрел на нее не отрываясь еще несколько минут, затем перевел взгляд опять вверх по лестнице. Там стояла тетя Уинни.

В светло-голубом шелковом платье с меховой отделкой, со светлыми волосами, собранными на затылке в пучок, она выглядела не намного старше Кэтрин. Люсьен улыбнулся и произнес, явно гордясь и любуясь тетей:

— В сопровождении двух самых красивых женщин Англии я чувствую себя самым счастливым мужчиной.

Щеки Уинни окрасились легким румянцем. Она перевела взгляд с племянника на Кэтрин и обратно, довольная тем, что увидела.

— Думаю, мы не менее счастливы, милорд. Ты согласна, дорогая?

Кэтрин улыбнулась и посмотрела на Люсьена, чувствуя на себе пристальный взгляд его черных глаз.

— Конечно, леди Бекфорд. Быть в компании с таким красивым мужчиной… истинное счастье. Нам с вами исключительно повезло.

Люсьен был явно доволен. Кэтрин снова отметила изменение в его настроении и порадовалась этому. Она взяла его под руку с одной стороны, а Уинни с другой, и все вместе они вышли наружу, где маркиз помог женщинам сесть в карету. Они прибыли в Карлайл-Холл, когда луна уже вышла на небо. Карета подкатила по длинной, обсаженной деревьями и посыпанной гравием дорожке прямо к подъезду.

Роскошный особняк, расположенный среди бесконечных полей и лесов, выглядел более величественным, чем Кэтрин представляла себе. Он был построен в греческом стиле из белого известняка, с великолепными балюстрадами и шикарными фронтонными окнами, сверкающими сейчас множеством свечей.

В дверях стояли два лакея в красных ливреях одинакового роста и телосложения, в одинаковых серебристых париках. Войдя вместе с Люсьеном в холл с расписным потолком, Кэтрин остановилась, чтобы поприветствовать хозяина и хозяйку.

— Мы очень рады, что вы смогли приехать, — сказала Велвет, целуя Кэтрин в щеку. — Ты великолепно выглядишь.

Кэтрин сделала реверанс:

— Благодарю вас, ваша милость. Велвет с улыбкой отмахнулась:

— Ни к чему эти формальности. Особенно сегодня, когда мы собрались все вместе по-семейному отпраздновать начало Рождества.

Тронутая таким приемом, Кэтрин почувствовала неожиданно выступившие слезы. У нее долгое время не было близких людей, и до этого момента она не сознавала так остро, насколько одинокой была прежде. Кэтрин вспомнила, как встречала Рождество в прошлом году, запертая в сумасшедшем доме. На ужин им дали вареный — картофель, кусок черствого ржаного хлеба и тоненький кусочек баранины — праздничное угощение вместо обычной жидкой каши. Она сидела на грязном соломенном тюфяке на полу своей камеры, вспоминая отца и мать и горько плача по утраченной навсегда семье.

— Кэтрин? — обратился к ней Люсьен шепотом. — С тобой все в порядке?

Она заморгала, чувствуя слезы на глазах, и только сейчас заметила, что Велвет и Люсьен с тревогой смотрят на нее.

— Простите. На какой-то момент я вспомнила о… — Кэтрин попыталась улыбнуться. — Это были неприятные воспоминания.

Люсьен обнял жену за талию, привлек к себе и поцеловал в висок.

— Теперь ты свободна и должна избавиться от этих воспоминаний. Сегодня рождаются новые счастливые воспоминания.

— Люсьен прав, — подтвердила Велвет. — С сегодняшнего вечера у тебя будут только счастливые воспоминания о Рождестве.

Она выглядела очень красивой с огненно-рыжими, слегка припудренными волосами, в шелковом платье янтарного цвета и сверкающих золотых украшениях, которые очень подходили к ее карим глазам.

Кэтрин незаметно смахнула слезу.

— Ты удивительная подруга, Велвет Синклер, — с признательностью произнесла она.

Велвет пожала ей руку:

— Нам обеим повезло. А теперь идите к остальным гостям. Детям не терпится познакомиться с женой дяди Люсьена.

Кэтрин тоже очень хотелось увидеть детей Велвет и Джейсона.

Еще раз улыбнувшись, Велвет вернулась к своим обязанностям хозяйки и присоединилась к мужу, чтобы приветствовать вновь прибывших, в то время как Люсьен повел Кэтрин в Дубовую гостиную — роскошно отделанную комнату в задней части дома. На полу лежали персидские ковры, потолок украшали панели из резного дуба, а стены покрывали обои с ворсистым рисунком.

Очевидно, выбранная для создания теплой радостной атмосферы комната была декорирована от пола до потолка остролистом и омелой с красными и белыми ягодами. Вечнозеленые ветви свисали и над камином, где лежало готовое к сожжению огромное святочное полено.

В тот момент, когда Люсьен и Кэтрин вошли в комнату, навстречу им устремился маленький мальчик, одетый в модный французский костюмчик: ярко-голубые бархатные штанишки до колен и такого же цвета курточку. Александр Джейсон Синклер, уменьшенная копия своего красавца отца, с густыми темно-русыми волосами и ярко-голубыми глазами, сделал поклон по всем правилам этикета, а затем улыбнулся и радостно произнес:

— Дядя Люсьен! Я так ждал, когда вы придете.

Люсьен опустился на одно колено, и малыш бросился в его объятия.

— Это ведь Рождество, не так ли? Разумеется, я должен был приехать.

Вслед за братом к гостям подошла маленькая Мэри Джейн, одетая в бледно-розовое шелковое платьице с крошечным кринолином. Она вынула пальчик изо рта и, посмотрев на Люсьена, просияла неотразимой улыбкой. Люсьен поцеловал ее в щечку и представил:

— Алекс и Мэри — это ваша новая тетя Кэтрин.

Кэтрин резко повернула голову в сторону мужа, удивленно округлив глаза. Он, давний друг семьи, вполне естественно считался дядей этим малышам. Но он представил ее тетей, учитывая, что менее чем через год она покинет замок Раннинг…

— Скажи им что-нибудь, дорогая, — сказал Люсьен, обращаясь к Кэтрин, словно и не заметил ее недоуменного взгляда. — Ты можешь напугать их, если будешь стоять молча с раскрытым ртом.

Кэтрин наклонилась и поочередно пожала руки малышам.

— Очень приятно познакомиться с вами обоими. Дядя Люсьен рассказывал мне о вас. Надеюсь, мы тоже станем хорошими друзьями, — приветливо улыбнулась она, испытывая огромную нежность к маленьким созданиям, стоящим перед ней.

Александр рассмеялся и с восхищением посмотрел на Кэтрин голубыми глазами.

— Он очень похож на отца, — тоже улыбаясь, сказал Люсьен. — Ему всего четыре года, но он влюбляет в себя каждую женщину, с которой знакомится.

«Так же, как и ты», — подумала Кэтрин, заметив, что несколько приглашенных женщин с интересом посматривали на маркиза. Да, в него трудно было не влюбиться. Она и сама с восхищением смотрит сейчас на профиль его красивого смуглого лица. Люсьен поймал на себе ее восхищенный взгляд. Что-то явно изменилось в его взгляде на Кэтрин с того момента, когда он увидел ее внизу на лестнице. Встречаясь с Люсьеном глазами, она испытывала необъяснимое волнение.

— Мне уже почти три годика, — сказала Мэри, дернув Кэтрин за юбку, и подняла кверху два маленьких пухленьких пальчика.

Кэтрин засмеялась и обняла ее.

— Да, милая, однако не спеши становиться взрослой. Время и так летит слишком быстро.

Мэри улыбнулась и побежала к своему братику. Кэтрин последовала за девчушкой, думая при этом о другом светловолосом ребенке с голубыми глазами, который был немного старше и встречал Рождество в одиночестве среди сумасшедших в Сент-Барте.

Надо непременно поговорить с Люсьеном о Майкле и попросить помочь ему. А что, если он откажет?

— Ты опять чем-то встревожена, дорогая. Ты выглядишь гораздо лучше, когда не хмуришься, — услышала Кэтрин голос Люсьена. Он подошел к ней ближе. — Оставь свои грустные мысли, Кэтрин. Сегодня надо думать о будущем, а не о прошлом.

Она согласно кивнула. Все проблемы следует отложить на завтра, а сегодня, в канун Рождества, она будет наслаждаться приятным вечером.

Люсьен наблюдал за своей женой, представляя ее гостям Джейсона: лорду и леди Балфур, графу и графине Брайервуд, известному адвокату Уинстону Парминтеру и другим.

С Натаниелом Уитли Кэтрин познакомилась раньше в замке Раннинг, и он ей очень понравился. Граф Хавершем, дед герцогини, рассмешил Кэтрин рассказами о детских проказах Велвет, и она немного расслабилась, снова почувствовав себя настоящей леди, какой была рождена.

Стоя рядом с Джейсоном, Люсьен наблюдал, как она беседует с тетей Уинни и пожилым графом, как пробует угощения, которыми был уставлен огромный резной дубовый стол. Здесь были и жареный гусь, и телячья вырезка, и цыплята фрикасе, и лосось в креветочном соусе, и кролик с гарниром из шпината, и пирожки с мясной начинкой, салаты из моркови, репы и пастернака, пирожки с изюмом и орехами, имбирные пряники, засахаренные фрукты и торты с кремом.

Кэтрин ела с большим аппетитом, и Люсьен невольно подумал о том, как она голодала, находясь в Сент-Барте.

— Она очень красивая женщина, — сказал Джейсон, заметив, на кого смотрит Люсьен.

— Да, особенно сегодня.

Действительно, сегодня Кэтрин была необыкновенно хороша собой. Темно-красное бархатное платье красиво оттеняло ее бело-розовую кожу, а маленькие груди соблазнительно возвышались над декольте.

Люсьен снова почувствовал, как сильно желает ее. Он с трудом заставил себя не смотреть в сторону Кэтрин.

— С тех пор как Кэтрин живет в замке, она немного поправилась и на щеках у нее даже появился румянец, — сказал Люсьен и улыбнулся, подумав, что именно он приложил руку к такому чудесному превращению, а потом повернулся к другу, который смотрел на него странным взглядом.

— Что происходит? — спросил Джейсон. — Я наблюдаю за тобой весь вечер, и, кажется, в твоем поведении появилось что-то такое, чего раньше не было. Скажи, в чем дело?

Люсьен загадочно улыбнулся:

— Полагаю, ты сам все понимаешь. В конце концов я смирился со своим положением. То, что произошло в охотничьем домике, уже в прошлом. Теперь я женат, и пора наконец устраивать свою жизнь, что я и собираюсь сделать.

— Как это понимать?

— Очень просто — я решил сохранить наш с Кэтрин брак. Правда, она об этом еще не знает.

— Слава Богу, наконец-то ты начал мыслить здраво, — расплылся в улыбке Джейсон.

— Вынужденно пребывая в покое после стычки у таверны, я имел время подумать о сложившемся положении. Безусловно, мне нужна жена, и не секрет, что я испытываю влечение к Кэтрин. Я пришел к выводу, что женщина, официально считающаяся моей женой, ничем не хуже прочих, и даже гораздо лучше. Как ты сам говорил, Кэтрин — умная женщина с сильным характером. Она из знатной семьи и хорошо воспитана и, думаю, будет прекрасной матерью нашим детям. Наблюдая сегодня, как она общалась с Алексом и Мэри, я еще больше убедился в этом.

— А как насчет того, что ее интересуют вещи, которые ты не одобряешь?

Люсьен пожал плечами:

— Полагаю, со временем она откажется от своего увлечения. Как только у нее появится ребенок, она забудет о прочих пустяках и будет вести себя, как надлежит жене. Мне давно пора обзавестись наследником, и я постараюсь сделать это как можно быстрее.

Джейсон сомневался, что все будет именно так, как сказал Люсьен, но вслух своих сомнений не высказал.

— Если Кэтрин все же захочет расторгнуть брак, как ты намереваешься убедить ее в обратном?

Люсьен снова посмотрел на жену, которая весело смеялась, слушая очередной рассказ лорда Хавершема.

— Я не буду ее уговаривать. Я намереваюсь соблазнить ее.

Джейсон рассмеялся во весь голос, едва не расплескав кружку с глинтвейном, которую держал в руке.

— Мой друг, ты никогда так не изумлял меня. Не проще ли сказать ей, что ты не хочешь разводиться?

— Возможно, так было бы проще… если бы я был уверен, что она согласится. А поскольку такой уверенности нет, я буду действовать по-другому.

Джейсон посмотрел на Кэтрин, которая в этот момент общалась с его женой и детьми:

— Может быть, ты и прав. Нельзя пренебрегать любой возможностью.

Разумеется, подумал Люсьен. Кэтрин будет всецело принадлежать ему и очень скоро. Он страстно хотел снова оказаться с ней в постели. Каждый раз, глядя на нее, он вспоминал, как она извивалась под ним и как приятно было находиться в ее тесном маленьком гнездышке.

И сейчас, приняв окончательное решение, Люсьену ужасно хотелось зачать с ней ребенка. Он с нетерпением ждал того дня, когда это произойдет.

Уинни Монтейн Де Уитт потягивала вино из хрустального бокала и старалась казаться беспечной, однако то и дело незаметно посматривала из-под длинных ресниц в зеркало, висящее над камином. В нем она видела красивого мужчину с густыми, тронутыми сединой волосами и ясными голубыми глазами, в котором узнала Натаниела Уитли. Он пристально следил за ней с другого конца комнаты.

Странно было наблюдать за Натом, который наблюдал за ней.

Он не догадывался, что она может видеть его, и потому смотрел на нее так, что в ее голове рождались волнующие душу воспоминания, которые, казалось, давно были забыты. Уинни помнила, как они поцеловались в первый раз и как тайно встречались у ручья, где Нат сделал ей предложение. Помнила, как один только взгляд нескладного застенчивого юноши, каким он был тогда, заставлял трепетать ее сердце.

Затем она представила Ната уже не юношей, а взрослым мужчиной. Представила, как его красивые губы касаются ее губ, как он целует ее грудь, а она лежит обнаженная рядом с ним.

Отвернувшись от зеркала, Уинни почувствовала, что щеки ее пылают.

— О… леди Бекфорд. А я все думал, придете ли вы сегодня сюда.

Уинни немного смутилась, не заметив, что Нат приблизился к ней. Сейчас он казался ей каким-то чужим и далеким.

Уинни приподняла подбородок, напустив на себя строгий и неприступный вид.

— Мистер Уитли, — единственное, что она смогла произнести, чувствуя некоторую неловкость.

Нат скользнул взглядом по ее обнаженным плечам и груди, возвышающейся над корсажем платья.

— Надеюсь, вы приятно проводите время, — сказал он, посмотрев Уинни прямо в глаза.

— Да… да, конечно, — ответила она сбивчивым от волнения голосом. — Почему бы нет?

Однако на самом деле она испытывала крайнее напряжение с того момента, когда заметила Ната Уитли в небольшом салоне рядом с Дубовой гостиной, беседовавшего с ее племянником.

— Я тоже так подумал, — сухо произнес он. — Вам определенно было очень приятно, когда вы беседовали с лордом Куллинвортом несколько минут назад. Я слышал, он подыскивает себе супругу. Граф очень богат, и женщина с такими данными, как у вас, наверняка заинтересует его. — Нат сделал попытку улыбнуться. — Граф является моим клиентом, и я мог бы замолвить словечко о вас, если хотите.

— О чем вы говорите? — возмутилась Уинни. — Меня не интересует ни Куллинворт, ни кто-либо другой. И мне обидно слышать намеки, будто меня привлекают его титул и состояние.

Нат удивленно вскинул брови, но глаза его остались холодными.

— В таком случае примите мои извинения. Однако у меня не возникло впечатления, что, если бы его светлость пожелал продолжить отношения с вами, вы обиделись бы на него, как на меня за высказанное мной предположение.

— Вы прекрасно понимаете, что это не одно и то же. Нат поджал губы:

— Разумеется. Еще раз извините, леди Бекфорд.

Он резко поклонился, повернулся и пошел через комнату, ни разу не оглянувшись.

Очевидно, он был все еще зол после их последней встречи, и теперь Уинни тоже разозлилась. Каков нахал! Неужели он думал, что она согласится вступить с ним в интимную связь? Чем больше она думала об этом, тем сильнее возмущалась.

Нат, как всегда, пришел без жены. Даже в канун Рождества. Уинни поражалась, как бедная женщина могла терпеть такое пренебрежение к себе.

Она увидела, что он присоединился к группе людей, собравшихся за столом в дальнем конце гостиной, которые разговаривали и смеялись над рассказами лорда Брайервуда. Трудно было представить, что холодный, бесстрастный мужчина, с которым она только что разговаривала, был когда-то тем самым молодым человеком, которого она любила.

И все-таки что-то в нем волновало ее. Что-то заставляло ее сердце трепетать каждый раз, когда он приближался к ней. Она ненавидела себя за это, но ничего не могла поделать с собой.

Уинни старалась не замечать Ната весь оставшийся вечер, однако время от времени посматривала в его сторону и настороженно прислушивалась, когда он смеялся своим густым баритоном, беседуя с кем-либо из женщин. При этом каждый раз она чувствовала уколы ревности. Когда наконец святочное полено было сожжено и дети Синклеров отправились спать, Уинни увидела, как Нат, пожелав спокойной ночи герцогу и герцогине, пошел к выходу.

Она быстро прошла через всю комнату, которая показалась опустевшей без него, и вышла на террасу, где холодный декабрьский воздух подействовал на нее отрезвляюще. Уинни потерла руки, стараясь согреть их, хотя внутри все еще ощущала жар после недавнего разговора с Натом. Он просто беспринципный ловелас, заботящийся только о своих интересах.

Но, Боже, как же она хотела его. Уинни никогда прежде не считала себя страстной женщиной. Ее муж Ричард был добрым и внимательным человеком, но обычно приходил к ней в спальню в темноте и покидал ее, как толькоудовлетворял свои потребности. А когда стало известно, что она не может родить ему ребенка, вообще перестал общаться с ней в постели.

Она никогда не испытывала горячих чувств к Ричарду, как в былые годы к Нату. Да и сейчас ее бросало в жар от одной только мысли о нем. По-видимому, она такая же безнравственная и грешная, как он.

Уинни содрогнулась. Она очень злилась на Натаниела Уитли, но, по правде говоря, еще больше на себя.

Глава 16

Рождественские праздники миновали. Светлые, теплые, радостные дни, какими их помнила с детства Кэтрин. Она подарила тете Уинни прелестную кашемировую шаль, а Люсьену — великолепную серебряную табакерку с его инициалами, красиво выгравированными золотыми буквами на крышке. Люсьен подарил ей ожерелье с изумрудами и бриллиантами.

— О милорд, я не могу принять такой ценный подарок, поскольку менее чем через год…

— То будет потом, а сейчас я дарю тебе это ожерелье как друг и хочу, чтобы ты сохранила его.

Однако смотрел он на нее далеко не как друг. Его глаза горели жарким огнем, отчего она ощутила внутренний трепет.

Кэтрин облизнула пересохшие губы и крепко сжала пальцы, сдерживая желание коснуться его. Когда он улыбался, она не могла оторвать глаз от его чувственных губ, представляя, как они прижимались к ее губам, как он слегка покусывал их, как целовал ее шею в ту ночь, когда они занимались любовью, и горячая волна приливала к низу ее живота.

На следующий день Люсьен пригласил ее на санную прогулку по свежевыпавшему снежку. Под пышной меховой накидкой ей было тепло и уютно, и Люсьен улыбался, глядя на нее.

Он был таким внимательным и заботливым, что Кэтрин начала испытывать чувство вины за свой недавний поступок. Прошло несколько недель с того дня, когда Люсьен отказал ей в просьбе устроить лабораторию в небольшом каменном коттедже в лесу у ручья. Несмотря на строгий запрет мужа, Кэтрин все-таки начала там работать, поскольку знала, что единственной причиной его отказа было то, что он не одобрял ее увлечения медициной, называя его «вульгарной целительской практикой». Возиться с различными травами и ядами и пытаться с их помощью лечить болезни было само по себе недостойным делом для женщины с ее положением.

Люсьен твердо заявил ей, что интерес к медицине едва ли совместим с титулом маркизы Личфилд.

Но Кэтрин были неинтересны такие традиционные для замужних дам занятия, как вышивание или возня с красками в тщетных попытках писать пейзажи. Она умела играть на клавесине и делала это с удовольствием, но истинной ее страстью было изучение древних манускриптов о целебных травах и их применении для лечения людей.

Она находила интересным изучение человеческого организма. Она хотела знать, как соединяются кости, как движется кровь, а также, как обрабатывать раны, лечить различные болезни и даже предотвращать их.

Но маркиз не мог этого понять. Возможно, никто не мог понять этого ее увлечения, недостойного леди.

Впрочем, Кэтрин не очень волновалась по этому поводу. Она нашла свое призвание и не собиралась изменять ему. Устроив втайне от мужа лабораторию, она готовила там снадобья из целебных трав. Слухи о ее способностях помогать больным быстро распространились, и к ней уже обратились за лечением несколько местных крестьян.

Обычно Кэтрин работала в коттедже днем, когда маркиз объезжал поля, занимался с арендаторами или проверял книги счетов.

Тетя Уинни, конечно, знала, где Кэтрин проводит время, и, как ни странно, одобряла ее увлечение.

— Мой племянник в некоторых случаях ведет себя до нелепости противоречиво. Он всегда хотел иметь покорную жену, но такая женщина быстро наскучила бы ему. Ты должна следовать своему призванию, Кэтрин, и делать то, что считаешь нужным, — часто говорила она. — Со временем мой племянник, я надеюсь, поймет тебя и примет такой, какая ты есть.

Однако Кэтрин так не считала и потому была убеждена, что расторжение брака неизбежно, хотя ее сердце болезненно сжималось каждый раз, когда она думала, что ей придется покинуть замок Раннинг. Она будет вынуждена немедленно выйти замуж за другого мужчину, чтобы оставаться свободной от опеки дяди. Скоро ей исполнится двадцать один год, и она сможет вступить в брак без его согласия, однако, если она не будет замужем, до двадцати четырех лет его опекунство будет иметь законную силу.

Она с тревогой размышляла о том, что может предпринять граф Дунстан, после того как управление ее состоянием перейдет к маркизу и его адвокату Натаниелу Уитли. Все документы уже были готовы, и Кэтрин представляла себе, как бесится дядя, лишившись ее денег. Так ему и надо! Но Кэтрин беспокоилась за судьбу кузины Мьюриэл, которая находилась во власти своего жестокого отца.

Может быть, стоит поговорить с Люсьеном и выделить девушке некоторую сумму, чтобы она имела достойное приданое.

К графу же Дунстану Кэтрин не испытывала ни малейшей жалости. Она не сомневалась, что гореть ему в аду.

Дуглас Роут, граф Дунстан, сидел за письменным столом в изысканно обставленном кабинете в Милфорд-Парке. С годами он привык считать эту отделанную дубовыми панелями комнату, принадлежавшую покойному графу Милфорду, своей, как, впрочем, и весь Милфорд-Парк. Он представлял, что проживет здесь остаток дней в комфорте и роскоши, считая это имение своим.

А теперь выходит, что из-за этой своенравной девчонки, его племянницы Кэтрин, он вынужден будет убраться отсюда и добывать пропитание для себя и своей дочери, поскольку промотал значительную часть своего состояния.

Дуглас злобно заскрежетал зубами и скомкал документ, который читал. Этому не бывать! Он не позволит какой-то девчонке разрушить его планы.

Услышав стук в дверь, Дуглас поднялся и открыл ее. Мужчина, стоявший в холле, слегка поклонился, приветствуя его, и вошел в комнату, сев в кресло напротив стола. Дуглас занял свое прежнее место.

— Ну, думаю, ты знаешь, что я хочу услышать, — сказал он без предисловий. — Что тебе удалось сделать?

Управляющий поместьем Эван Слоун, худощавый и крепкий мужчина с острым носом и песочного цвета волосами, откинулся на спинку кресла.

— Я заключил, можно сказать, дьявольскую сделку.

Дунстан нанял Слоуна несколько лет назад для управления его поместьями — точнее, поместьями Кэтрин — и выполнения различных поручений. Этот человек был целиком и полностью предан Дугласу, а тот платил ему за это хорошие деньги.

— Значит, говоришь, заключил дьявольскую сделку? И что это за сделка?

Слоун сложил руки перед собой.

— Я предложил кое-кому вознаграждение за то, чтобы покончить с маркизом Личфилдом.

Дуглас вскочил с кресла:

— Боже, ты в своем уме? Ты возмутишь половину Англии этим убийством. И если они доберутся до меня…

— Не доберутся, — уверенно сказал Слоун. — В это дело вовлечены всего двое. Один из них уже организовал нападение на маркиза у таверны «Перо и шпага» в деревне вблизи замка Раннинг. К сожалению, эта попытка оказалась неудачной. Второй мой человек находится среди нанятых маркизом работников. Он уверил меня, что справится с делом, не вызвав особых подозрений.

Дуглас задумчиво потер подбородок.

— Вознаграждение получит тот, кто добьется успеха.

— Разумеется.

Дуглас снова сел в кресло и стал рассеянно барабанить пальцами по столу.

— Что ж, похоже, это неплохая идея. Посмотрим, даст ли она какой-нибудь результат.

— Не сомневайтесь. Оба моих человека знают свое дело. Следует только немного подождать, когда один из них сделает то, что надо.

— Надеюсь, ждать придется не долго. Этим документом меня обязывают покинуть Милфорд-Парк в течение тридцати дней. — Дуглас злобно хмыкнул: — Но я не намерен уезжать отсюда.

Слоун поднялся с кресла со словами:

— Я тоже, милорд.

Дуглас проводил его глазами до двери. Как только она закрылась, он взял бумаги, которые получил утром от Натаниела Уитли, разорвал их и, криво ухмыляясь, бросил в блестящую медную урну.

Люсьена беспокоило поведение тети Уинни. Все рождественские праздники она держалась особняком, ходила подавленная и задумчивая. Когда же Рождество миновало, он думал, тетя станет, как и прежде, добродушной и веселой, но она продолжала сторониться всех и казалась чем-то расстроенной. Кэтрин тоже заметила это и поделилась своими наблюдениями с мужем. Тогда Люсьен решил выяснить, в чем дело.

Вернувшись домой пораньше после очередного объезда владений, Люсьен пригласил тетю в красную гостиную — небольшую уютную комнату.

— Добрый день, милорд, — сказала Уинни, появившись в двери в мягком шерстяном синем платье. — Ривз сказал, что ты хочешь видеть меня.

Люсьен кивком головы пригласил тетю войти и сесть на диван перед большим окном, выходящим в сад. Сам он устроился на стуле с гнутой спинкой напротив.

— Сегодня холодно, и я подумал, что тебе будет приятно выпить со мной по чашечке чая, — сказал он и указал на приготовленный на подносе чай. — Может быть, ты разольешь его?

— Конечно, — улыбнулась Уинни и, привстав, наполнила две фарфоровые чашки, добавив в них сливки и по кусочку сахара. Протянув одну чашку Люсьену, другую она взяла себе и снова села на диван.

— Боюсь, я не знаю, с чего начать, — сказал Люсьен.

Уинни снова улыбнулась:

— Лучше всего — с самого главного.

— Хорошо. Тогда скажу прямо: я и Кэтрин обеспокоены твоим поведением.

Уинни удивленно вскинула брови, и ее чашка с позолоченным ободком застыла на полпути ко рту.

— Боже милостивый, чем же вызвано это беспокойство?

— Кажется, ты очень расстроена, Уинни, — ответил Люсьен, помешивая ложечкой чай. — Я вижу это по твоим глазам, и Кэтрин тоже обратила внимание на твое необычное состояние. Я хочу, чтобы ты рассказала, в чем дело.

Чашка слегка задрожала у Уинни в руке.

— Но это… это просто кажется. Я ничем не расстроена.

Люсьен взял чашку у нее из рук и поставил на блюдце.

— Пожалуйста, не лги мне, Уинни. Как твой племянник и друг, я желаю тебе только добра. Доверься мне и расскажи, что случилось.

Ее голубые глаза наполнились слезами.

— Я бы рассказала, но это было бы нечестно с моей стороны.

— Почему?

— Потому что дело касается одного из твоих подчиненных. Если я расскажу, что произошло, ты можешь изменить свое отношение к нему, а я не хотела бы этого.

Люсьен насторожился:

— Этот человек причинил тебе вред или обидел каким-то образом? Если так, то я…

— Нет-нет, ничего подобного. Дело в том, что мужчины часто пытаются завязать определенные отношения с женщинами, и я была бы польщена этим, если бы это был кто-то другой или данный мужчина занимал бы иное положение. А поскольку это не так, подобное внимание ко мне огорчает меня.

— Есть много других мужчин, которые нашли бы тебя очень привлекательной, тетя Уинни. Ты очень красивая женщина.

— Возможно, этот человек… просто не способен совладать с собой. — Уинни отвернулась, слегка покраснев. Взволнованно перебирая пальцами складки платья, она продолжила: — Однако он женат, милорд.

Люсьен нахмурился:

— Женат? На какое-то мгновение я подумал, что ты говоришь о Натаниеле Уитли, зная, какие чувства он испытывает к тебе, но поскольку Уитли не женат…

Уинни резко вскинула голову:

— Как не женат? Нат женился на Эмме Хансон через два года после того, как он и я… Короче, Натаниел состоит в браке уже почти двадцать лет.

— Эмма умерла два года назад, Уинни, — растерянно произнес Люсьен. — Я думал, ты знаешь об этом. Уверен, Нат тоже так считал. Разумеется, последние шесть месяцев ты жила в замке, но, так как ты была прежде знакома с Натом, я думал, что известие о смерти Эммы дошло до тебя.

— Значит, Эмма… Эмма умерла? — Уинни поднялась, чувствуя, как дрожат у нее ноги.

— К сожалению, да, — кивнул Люсьен.

Уинни повернулась и посмотрела невидящим взглядом в сад.

— Если Эмма умерла, значит, Натаниел вдовец, — медленно проговорила она.

— Это так. Нат очень тяжело переживал потерю Эммы, но по прошествии двух лет боль притупилась.

— Натаниел говорил… — Уинни судорожно сглотнула, продолжая смотреть в окно. — Нат проявил интерес ко мне… то есть хотел продолжить наши прежние отношения. Я думала, он просто заигрывает со мной. Я думала… — Она повернулась к Люсьену, и он заметил слезы в ее глазах. — Я отказала ему… и в очень резкой форме. Нат, вероятно, подумал, что причина отказа… О Боже, что мне теперь делать?

Уинни рванулась к двери и, почти добежав до нее, остановилась и, оглянувшись на Люсьена, сказала:

— Прошу прощения, милорд. Боюсь, мне надо уйти. Я совсем забыла, что у меня в городе есть неотложные дела.

Люсьен поставил чашку на стол и встал.

— Да… я понимаю. Сейчас я дам необходимые распоряжения. Завтра рано утром ты можешь отправиться в город со своей служанкой.

Он подошел к тете и смахнул слезинки с ее щек.

— Я предпочла бы уехать сегодня, если не возражаешь. Я буду готова через час, — умоляюще глядя на Люсьена, произнесла Уинни.

— Это не самая лучшая идея, тетя Уинни. Когда ты приедешь в Лондон, будет уже темно. Я бы на твоем месте подождал…

Она стиснула его руку:

— Пожалуйста, Люсьен. Я должна ехать. Прошу, не удерживай меня.

Люсьен никогда прежде не видел тетю Уинни такой взволнованной. Очевидно, он не все знал о ней, но если путешествие в Лондон поможет ей снова стать такой, как прежде, то он согласен отпустить ее хоть сейчас.

— Я пошлю с тобой двух лакеев. Ты можешь ехать, когда пожелаешь.

— Благодарю, — с признательностью произнесла Уинни, потом повернулась и быстро вышла за дверь.

Люсьен посмотрел ей вслед, все еще немного волнуясь за нее, но и в то же время радуясь, что смог каким-то образом прояснить ситуацию. Он распорядился подать карету. Через несколько минут он увидел в окно, как Уинни спускается по ступенькам крыльца. Люсьен сошел вниз к карете.

— Счастливого пути, — пожелал он тете. — Надеюсь увидеть тебя в конце недели.

Уинни улыбнулась и, помахав ему рукой, собралась уже подать сигнал кучеру отправиться.

— Кстати, — вновь обратился к ней Люсьен, заставив остановиться. — Куда это ходила моя жена сегодня днем? Ты не знаешь? Я искал ее, но не мог найти.

На мгновение Уинни побледнела и, стрельнув взглядом в сторону ручья, протекающего среди деревьев, сказала:

— Боюсь, я тоже не знаю. Может быть, Кэтрин ходила в деревню.

Люсьен подозрительно посмотрел ей в глаза и произнес:

— Может быть.

Уинни лгала ему, и это у нее плохо получалось. Ясно было, что она покрывает Кэтрин… Но почему?

Экипаж тронулся, и Уинни помахала Люсьену рукой, хотя взгляд ее был по-прежнему устремлен в сторону ручья.

Люсьен внезапно догадался, где находится его жена, и побагровел от гнева.

— Черт побери! — ругнулся он и быстро вернулся в дом. — Ривз! — крикнул он, входя. — Подай мне плащ, и побыстрее.

— Да, милорд, — отозвался дворецкий и через минуту появился с шерстяным плащом наперевес и набросил его на плечи хозяина. Злясь на Кэтрин и проклиная самого себя за глупость, Люсьен решительно вышел из дома и направился к конюшне за своей лошадью.

Потребовалось немного времени, чтобы достичь небольшого каменного домика, который когда-то служил сторожкой. Поднявшись на холм, Люсьен увидел, что его подозрения оправдались. Под навесом была привязана лошадь Кэтрин, а из печной трубы вился дымок.

Люсьен снова выругался и начал спускаться с холма.

— Надеюсь, это поможет, миссис Финч. Фурункулы очень опасны и болезненны.

— О да, дорогая. — Маленькая костлявая женщина улыбнулась, обнажив десна и остатки гнилых зубов. — Мне уже гораздо лучше.

Кэтрин приложила мазь, рецепт которой отыскала в записках военного врача, служившего в Индии. Это средство удивительным образом помогало мужчинам, которых он лечил. Кэтрин надеялась, что оно поможет и миссис Финч.

Женщина пошарила костлявой рукой в плетеной корзине, которую принесла с собой, и извлекла закупоренный глиняный кувшинчик.

— Это тебе, дорогая. Мое самое лучшее сливовое варенье. И еще раз спасибо.

— Будьте здоровы, миссис Финч, и всего вам хорошего.

Кэтрин закрыла дверь и вернулась к книге, которую читала. Это был том, содержащий описание народных лекарственных средств, применяемых в графстве Суссекс в средние века. Герцогиня обнаружила его в библиотеке Карлайл-Холла и прислала Кэтрин в качестве рождественского подарка.

Кэтрин удобно устроилась перед камином в старом кресле с подлокотниками, как вдруг услышала стук входной двери. В комнату вошел маркиз. Кэтрин тут же вскочила, и книга, соскользнув с колен, упала на пол. Кэтрин посмотрела на смявшиеся страницы древнего манускрипта, однако не нагнулась и не подняла его, а, высоко подняв голову, прямо смотрела в сердитые глаза мужа.

Тот стиснул зубы и поджал губы, затем перевел взгляд с ее лица на пузырьки и мензурки, стоящие на узком столе вдоль стены, и на глиняные горшки на подоконнике, в которых зеленели ростки каких-то растений. Кэтрин отыскала на чердаке шаткий деревянный стол и попросила бондаря укрепить и укоротить ножки. Теперь он служил ей для проведения исследований.

В комнате было чисто и уютно. Повсюду лежали книги, многие из которых были перевезены из библиотеки замка.

— Может быть, мне изменяет память, но, насколько я помню, когда ты попросила разрешения воспользоваться этим местом, я ответил отказом, — проговорил Люсьен, уставившись на Кэтрин тяжелым взглядом.

— Я понимаю, что поступила вопреки вашему желанию, милорд, но… — волнуясь, произнесла Кэтрин, но взгляда не отвела.

— Вопреки моему желанию? Это слишком мягко сказано. Ты нарушила мой запрет и поступила так, как тебе хотелось.

Кэтрин закусила нижнюю губу, чтобы скрыть дрожь. Маркиз вообще был страшен в гневе, а сейчас он был просто в бешенстве.

— Коттедж пустовал, а мне нужно место для работы. Я надеялась, что вы согласитесь, но этого не случилось, поэтому у меня не было другого выхода.

— Значит, вот как ты считаешь? У тебя не было другого выхода, кроме как нарушить мой запрет? — На скулах у Люсьена заходили желваки. Кэтрин едва удержалась, чтобы не повернуться и не убежать.

— Я ваша жена, по крайней мере в настоящее время, и это дает мне определенную свободу действий, — твердым голосом произнесла она и гордо вскинула подбородок.

Маркиз смерил ее взглядом с ног до головы.

— В одном, миледи, вы, несомненно, правы. Вы действительно являетесь моей женой. — Он подошел к ней почти вплотную. — Я допустил ошибку, не объяснив вам до конца, как это следует понимать. Однако, надеюсь, со временем мне удастся исправить положение.

Кэтрин вскрикнула, когда Люсьен схватил ее за плечи и с силой привлек к себе. Его губы страстно прижались к ее губам, и на какое-то время она замерла, чувствуя горячее скольжение его языка, проникшего ей в рот. Объятия становились все крепче, и Кэтрин ощутила его восставшую плоть.

Она с удивлением осознала, как изменилось его настроение. Люсьен с тихим стоном обхватил ладонями ее лицо. Его поцелуи стали более нежными и в то же время более требовательными. Он целовал ее в уголки губ, потом прошелся влажным трепещущим языком по нижней губе, и Кэтрин ощутила жар внизу живота. Она отвечала на его поцелуи, чувствуя, как с каждым ударом сердца нарастает ее страсть.

Руки Кэтрин непроизвольно обвились вокруг его шеи, и в ногах появилась дрожь. Должно быть, Люсьен почувствовал это, потому что прижал ее к стене. Еще один горячий влажный поцелуй — и Кэтрин тихо застонала. Люсьен продолжал целовать ее в шею, и Кэтрин не заметила, как он расстегнул ей сзади платье. Потом, взглянув на Кэтрин обжигающим взглядом, потянул одну за другой заколки из ее волос, те падали на каменный пол с тихим позвякиванием. Волосы тяжелым каскадом упали ей на плечи.

— Боже… Кэтрин, — простонал Люсьен и запустил свои пальцы в мягкие волнистые пряди, слегка оттянул ее голову назад и впился в губы поцелуем, глубоко проникнув в рот языком. Кэтрин отвечала ему с не меньшей страстью, дрожа всем телом и слабея.

Маркиз уверенным движением стянул платье с ее плеч, расстегнул крючки нижних юбок. Все это упало к ногам Кэтрин. Оставшись в одной нижней сорочке и чулках с подвязками, она прижала его голову к себе, а он целовал ее груди сквозь тонкую ткань, слегка покусывая уже затвердевшие соски.

— Ты моя, Кэтрин, — прошептал Люсьен, стягивая сорочку с одного ее плеча. — Ты моя жена и навсегда останешься ею.

— Но… как же?.. — Люсьен накрыл рот Кэтрин горячим жадным поцелуем, и из ее горла вырвались лишь невнятные звуки. Он ласкал ее обнаженные груди, водя кончиком языка вокруг сосков, и с каждым его движением Кэтрин слабела все больше, и только его крепкие объятия удержали ее от падения. В какой-то момент Люсьен просунул свое колено Кэтрин между ног, усадив ее на свое бедро. Внизу ее живота стало мокро и жарко.

Все тело ее трепетало и изнывало от желания. Боже милостивый, как кружится голова! Люсьен обхватил ладонями ее груди и стал нежно мять их. Кэтрин дрожащими пальцами развязала черную шелковую ленту, стягивающую волосы Люсьена на затылке. Они тут же рассыпались у него по плечам, а несколько прядей упали на лицо.

Он продолжал целовать Кэтрин и одновременно расстегивал штаны. Высвободив свою возбужденную твердость, прижался ею к животу Кэтрин, а затем осторожно раздвинул пальцами темные кудрявые волосики между ног и стал поглаживать там, с каждым разом проникая все глубже в Кэтрин. Она едва не теряла сознание от наслаждения.

— Люсьен! — выдохнула Кэтрин и застонала.

— Я твой муж, — прошептал он, проникая все глубже в нее. — Скажи это.

— Ты мой… муж, — едва выговорила Кэтрин и еще теснее прижалась к Люсьену.

Раздвинув пошире ей ноги, он вошел в нее мощным толчком и приподнял над полом. Кэтрин вцепилась в его широкие плечи, закусив нижнюю губу.

Люсьен слегка отодвинулся от нее, затем опять глубоко погрузился в нее и начал медленно двигаться, напрягая свои мышцы, тогда как она крепко сжимала его своей пульсирующей плотью. Люсьен приподнял Кэтрин повыше, так чтобы она могла обхватить его талию ногами, и снова начал двигаться.

— Боже, я так долго хотел тебя, — прошептал он, снова погружаясь в нее.

Кэтрин едва соображала, где она и что делает. Казалось, весь мир для нее сейчас сосредоточился на той штуке, что двигалась внутри ее, доставляя невыразимое словами удовольствие.

Она слышала низкий, хрипловатый голос Люсьена словно откуда-то издалека.

— Тебе хорошо со мной… очень хорошо? — спрашивал он, продолжая двигаться все быстрее и быстрее, и от этих слов и движений голова кружилась еще больше. Кэтрин дрожала всем телом от нестерпимого желания. Еще два мощных толчка — и она вцепилась в плечи Люсьена, выкрикнув его имя. Дернувшись всем телом, она вдруг обмякла, испытав наслаждение такой силы, что едва не потеряла сознание.

Люсьен сделал еще несколько движений, потом напрягся и, крепко стиснув пальцами ее ягодицы, излил в нее свое семя. Кэтрин опустила голову ему на грудь и замерла так. Как хорошо чувствовать себя женой этого замечательного мужчины и как не хочется расставаться с ним!

Глава 17

Прошло несколько долгих минут, и Люсьен, коснувшись нежным поцелуем шеи Кэтрин, опустил ее на пол. Он чувствовал себя удовлетворенным после долгих недель воздержания. Ему нравилось держать ее в кольце своих рук, ощущать тонкий аромат ее духов и вкус ее губ.

Люсьен еще раз поцеловал жену и поднял с пола ее сорочку. Кэтрин надела ее через голову, в то время как он застегивал свои штаны.

Направляясь в коттедж, Люсьен не намеревался овладеть ею. Он пришел, чтобы устроить скандал, но желание заглушило гнев, и, вспомнив, каким приятным было ощущение внутри ее тела, он не пожалел о случившемся.

Люсьен провел ладонью по ее щеке, и память его вернулась к другим временам и другим женщинам. Хотя он не был эгоистичным любовником, с прежними женщинами он только удовлетворял свои потребности, используя их так же, как они использовали его. У него не оставалось никаких чувств к ним.

С Кэтрин было совсем другое дело. Каждый раз, глядя на нее, он испытывал желание, а когда занимался с ней любовью, забывал обо всем на свете. Такого раньше с ним никогда не было. Он хотел доставить ей наслаждение, вобрать всю ее через поры своего тела и слиться с ней неразрывно. Кэтрин пробуждала в нем желание, какого он раньше никогда не испытывал, и это желание становилось все сильнее день ото дня.

Люсьена даже немного пугало, что женщина может оказывать на него такое влияние.

Он застегнул последнюю пуговицу на штанах, но, увидев, как Кэтрин смотрит на него своими большими зелеными глазами, вновь ощутил прилив желания.

— А как же насчет того, чтобы расторгнуть наш брак, Люсьен? Я думала, мы договорились, что так будет лучше для нас обоих. Кажется, мы оба хотели этого.

— Разве? Возможно, когда-то я думал так, но не теперь. Я не собираюсь разводиться, Кэтрин. Мы женаты, и пусть так и остается.

— Но я думала… Если ты хотел, чтобы я была по-настоящему твоей женой, почему же ты не приходил ко мне в спальню? Я понимаю, после той первой ночи… тебе, наверное, не очень понравилось… но я надеялась, что со временем…

— Так вот что тебя беспокоило? О Боже, Кэтрин, да я только о тебе и думал с того момента, когда ты впервые появилась на пороге моего кабинета! — Глядя на ее распущенные волосы и припухшие губы, Люсьен ощутил, что в нем снова проснулось желание.

— В таком случае почему же ты не приходил в мою комнату?

Он провел пальцем по ее щеке.

— А ты тоже хотела меня?

Кэтрин отвернулась, слегка покраснев.

— Да. Мне были очень приятны твои ласки. Я знаю, многие считают, что женщина не должна показывать свое желание, но я не такая, как большинство женщин.

Люсьен не мог не согласиться с этим. Она действительно отличалась от многих женщин, которых он встречал. И это отличие беспокоило его.

Он глубоко вздохнул:

— Может быть, поэтому я и держался подальше от тебя. Я пытался обдумать сложившуюся ситуацию и в конце концов понял, что для нас лучше всего оставаться в браке.

— Но почему? Ты ведь только хочешь спать со мной, но не любишь меня. Зачем же оставаться в браке с женщиной, которую не любишь?

Смущенный такой постановкой вопроса, Люсьен нагнулся и поднял ее платье.

— Подними руки.

Кэтрин молча повиновалась, и он, надев платье ей через голову, поправил его на талии и застегнул пуговицы на спине.

— Любовь существует только для наивных девушек и дураков, Кэтрин. Я не принадлежу ни к тем, ни к другим. Дружба, общие цели, отцовство или материнство — вот что, по-моему, должно сближать людей. И в браке я признаю только такие отношения.

Кэтрин не стала с ним спорить, но по глазам ее было видно, что она не согласна. Люсьен отвернулся и, оглядевшись, прошелся по коттеджу.

— Я понимаю, Кэтрин, что ты считаешь свое дело важным для себя, но ты же знаешь, что я не одобряю это твое увлечение, — произнес он с недовольным видом и, подняв оловянную посудину, наполненную густой клейкой жидкостью, спросил: — Что это такое?

— Это лекарство от кашля, которое я приготовила. Люсьен поднес посудину к носу и понюхал, почувствовав запах лакрицы и еще чего-то душистого.

— Что в него входит?

— Белое вино, сахар, лакричная пудра, арника, полдюжины винных ягод и еще кое-что.

Люсьен нахмурился и поставил посудину на стол.

— Ты маркиза Личфилд, — назидательным тоном продолжил он, обходя комнату и беря в руки то какую-то бутылку, то мензурку, то реторту. — Приготовление лекарств и эликсиров не занятие для леди с твоим положением.

— Но я помогаю людям. Разве это недостойное занятие?

— Хорошо еще, что они пока не называют тебя ведьмой, а это вполне возможно, независимо от того, помогаешь ты им или нет. Например, Роджер Феррис заявил, что его жена пролежала в постели три дня, после того как выпила одно из твоих снадобий. Бог знает что еще может случиться с кем-нибудь из сельчан.

— Жена Роджера прикинулась больной, чтобы не исполнять своих супружеских обязанностей. По-видимому, ее муж не очень-то хорош в постели.

На какое-то мгновение Люсьен улыбнулся, но потом, снова взглянув на пузырьки и мензурки, опять помрачнел:

— Меня не интересуют ни этот бездельник Роджер, ни его жена, ни кто-либо другой. Я хочу, чтобы моя жена прекратила заниматься ерундой.

— Но это — дело моей жизни, и запретить заниматься им — все равно что запретить мне дышать.

— В таком случае тебе придется привыкать задерживать дыхание. Ты моя жена, и я запрещаю тебе заниматься целительством. Кстати, хочу напомнить, что именно ты устроила наш брак.

— А ты, между прочим, пришел к выводу, что мы оба должны страдать, оставаясь связанными брачными узами.

Люсьен посмотрел на Кэтрин долгим взглядом, потом наклонился и поцеловал так нежно, что у нее снова закружилась голова.

— Я не думаю, что тебе так уж ненавистен наш брак, — сказал он с некоторым высокомерием, которого Кэтрин не могла не заметить.

Лицо ее приняло решительное выражение, которое Люсьен уже не раз замечал прежде.

— Хорошо, если ты хочешь, чтобы я прекратила свои занятия, я сделаю это. Однако хочу от тебя кое-что взамен.

— И что же это?

— В Сент-Барте остался маленький мальчик, о котором я тебе как-то говорила, если помнишь.

Люсьен напряг память и вспомнил тот вечер, когда разбудил Кэтрин в библиотеке, прервав ее кошмарный сон.

— Да, помню, ты что-то рассказывала о нем.

— Его зовут Майкл Бартоломью, и он не сумасшедший в отличие от остальных обитателей этого заведения. Он очень смышленый и способный ребенок, но, к несчастью, родился в сумасшедшем доме.

И Кэтрин рассказала, что мать Майкла умерла при родах. Ребенок остался сиротой, и она постоянно мучается мыслью о том, что мальчик вырастет в таком отвратительном месте, как Сент-Барт.

— Ему некуда идти, и у него нет будущего, Люсьен. Это чудо, что они пока держат его при себе и не выбросили на улицу. Он так или иначе погибнет.

Люсьен посмотрел Кэтрин в лицо и заметил в ее глазах тревогу… и отчаянную надежду. В его планы совершенно не входило брать на себя заботу о сироте, однако он очень любил детей и мог бы пойти на это, если Кэтрин займется воспитанием мальчика и оставит свое увлечение медициной. В общем, это была не такая уж плохая сделка. Он кивнул в знак согласия:

— Хорошо, так тому и быть. Я позабочусь об освобождении ребенка, а ты оставишь этот коттедж и все свои склянки.

Лицо Кэтрин немного просветлело.

— Как пожелаете, милорд. — Было видно, что ей ужасно не хотелось подчиняться его требованию, но тревога за мальчика заставила ее согласиться. — Как ты думаешь, сколько времени потребуется на то, чтобы забрать Майкла из Сент-Барта?

— Не знаю. Но думаю, не слишком много. Я пошлю записку Натаниелу Уитли, чтобы тот занялся этим делом как можно быстрее. А я тем временем прикажу, чтобы все вещи из твоей спальни перенесли в апартаменты, предназначенные для жены маркиза.

Щеки Кэтрин зарделись еще больше. Возможно, она не такая жена, какую он себе представлял, но Люсьен желал ее и хотел быть с ней все время. Подойдя к двери, Люсьен остановился, ожидая Кэтрин. Она окинула грустным взглядом все вокруг, и на мгновение что-то едва уловимое промелькнуло в ее глазах.

"Боже, неужели она рассчитывает снова вернуться сюда! " — подумал Люсьен и решил, что завтра же прикажет сломать так называемую лабораторию Кэтрин. И вообще, отныне она будет больше времени проводить в постели с ним, а не заниматься ерундой.

Пора обзавестись наследником, и чем скорее, тем лучше. Люсьен снова посмотрел на Кэтрин и почувствовал, как напряглась его плоть. Возможно, сегодня следует еще раз приложить усилия к зачатию младенца.

Уинифред ворочалась на большой кровати под балдахином не в силах уснуть и с нетерпением ожидала рассвета. Она собиралась утром отправиться к Натаниелу. Путешествие в Лондон прошло без приключений, и, хотя она прибыла в город поздно вечером, в городском доме Личфилда все было готово к ее приезду. Конечно, она могла бы подождать в замке до утра, как предлагал маркиз, но ей хотелось быть на месте к тому времени, когда Нат появится в своей конторе.

Слава Богу, что ей было неизвестно, где живет Нат, иначе она бы не преминула явиться к нему домой вопреки всем правилам приличия. И вот сейчас она лежала в своей комнате, надеясь уснуть, хотя знала, что ей это не удастся. Медленно тянулись часы, и Уинни, глядя в потолок, представляла, что должен был подумать Нат, после того как она с презрением отвергла его.

Как в пору их юности.

Она мысленно вернулась на двадцать лет назад в то утро в замке Раннинг, когда Натаниел пришел к отцу просить ее руки. Уинни ожидала наверху, моля Бога, чтобы отец согласился, хотя знала, что он был категорически против этого брака.

«Ты из рода Личфилдов, — сказал он, вызвав дочь в свой кабинет. — Натаниел Уитли — человек незнатного происхождения, хотя его семья достаточно обеспеченная и я дружу с его отцом — иначе ты никогда бы не познакомилась с ним. Лично мне симпатичен этот молодой человек. Он умен и самостоятелен, и не сомневаюсь, будет хорошим мужем для какой-нибудь молодой женщины, но не для тебя. Ты леди, единственная дочь маркиза Личфилда, и Натаниел тебе не пара».

Уинни плакала несколько дней, но отец был неумолим. Он выбрал ей в мужья виконта Бекфорда, и она не смела нарушить законы, принятые в аристократическом обществе. В конце концов Уинни смирилась и со временем даже убедила себя, что любовь к Нату была всего лишь увлечением юности.

Но, живя в браке с другим мужчиной, она никогда не забывала Ната.

Уинни закрыла глаза, вспомнив, как совсем недавно он сидел с ней в гостиной в замке Раннинг, такой красивый и обаятельный. «Я часто думал о тебе, Уинни, и очень хотел бы видеться с тобой».

Боже милостивый, а как она повела себя при этом! Несомненно, он подумал, что она по-прежнему считает его недостойным себя. На самом деле так считал только ее отец, и если она не объяснится с Натом, то он так и будет пребывать в этом заблуждении.

Наконец рассвело. Уинни поднялась с постели, чувствуя себя еще более усталой, чем накануне вечером. Она умылась и оделась с особой тщательностью, выбрав темно-синее платье из тафты с оборками на нижней юбке и на рукавах и с розовато-лиловыми бархатными лентами на суживающемся корсаже. Широкий кринолин делал ее талию по-девичьи тонкой.

Служанка Флоренс Таубер причесала ее, уложив мягкие светлые локоны пучком на затылке.

— Вы чудесно выглядите, миледи, — сказала она, закончив работу. Флоренс ухаживала за Уинни с шестнадцати лет.

— Благодарю, Фло, — ответила Уинни и придирчиво оглядела себя в большом зеркале.

Фло накинула ей на плечи отороченную мехом накидку:

— Вы в полном порядке, миледи. Думаю, ни один мужчина не сможет остаться равнодушным к вашей красоте.

Уинни слегка покраснела. Как Флоренс догадалась, что ее приготовления связаны с предстоящей встречей с мужчиной? Она надеялась, что Фло окажется права и Нат обратит внимание на ее внешность. И еще, что он простит ее.

— Как ты думаешь, карета уже готова?

— Уверена, она ждет вас у подъезда. — Фло добродушно улыбнулась. — Я сказала Гарри, чтобы он приготовил ее с раннего утра.

Уинни улыбнулась и кивнула:

— Передай Гарри, что я очень благодарна ему.

Хотя для приемов было еще слишком рано и Уинни не была уверена, что Натаниел уже в своей конторе, она села в карету, и та покатила по булыжной мостовой к Треднидл-стрит. Поездка заняла не много времени, так как в такой час улицы были почти пустынны. Время от времени встречались разносчики товаров, торговцы, груженые фургоны и наемные экипажи, развозившие пассажиров на работу.

Вытянутое кирпичное здание, возле которого остановилась карета, выглядело сонным. Попросив кучера подождать, Уинни направилась к двери и постучала медным дверным кольцом.

К счастью, Нат сам открыл дверь и, увидев перед собой Уинни, пораженный, отступил назад.

— Леди Бекфорд? Чем обязан в такой ранний час? — Удивление на его лице сменилось маской холодности.

Уинни стиснула в руке край накидки.

— Мне надо поговорить с вами, Натаниел. Можно войти?

— Конечно, — ответил он и открыл дверь пошире. — Надеюсь, ничего не случилось? Лорд Личфилд здоров? С ним больше ничего не произошло? — явно встревоженный, спросил Нат.

— Нет-нет, ничего такого, — поспешила успокоить его Уинни.

Следуя по коридору, она наблюдала за ним из-под опущенных ресниц. Нат выглядел сейчас даже более привлекательным, чем в последнюю их встречу. Наконец они вошли в его кабинет, и Нат закрыл дверь.

— Я пришла не по делу. У меня сугубо личный разговор. Мне необходимо было увидеть тебя, Натаниел. Я… — попыталась было объяснить цель своего визита Уинни, но неожиданно замолчала. Нужные слова не шли на ум.

— Может быть, вы присядете, леди Бекфорд, — обратился к ней Нат официальным тоном, и его холодность неприятно поразила Уинни.

— Я скажу прямо, если не возражаете. — Уинни выпрямила спину, решив начать без предисловий. — Я пришла извиниться, Натаниел.

— Извиниться? За что? Если вы имеете в виду наш последний разговор, то скорее я должен извиниться перед вами. Я высказался слишком откровенно и получил по заслугам. Конечно, у меня нет дворянского титула, а вы — виконтесса Бекфорд. — Уинни уловила сарказм в его словах, хотя во всем облике и поведении Натаниела Уитли не было ни малейших признаков подобострастия и самоуничижения.

— Боюсь, произошло недоразумение, — волнуясь, произнесла Уинни. — Понимаешь… когда я говорила с тобой… я не знала, что ты… Я допустила ужасную ошибку, Натаниел.

— Ошибку? А не означает ли твой приход ко мне, что ты вдруг поняла, как одинока, Уинни? И решила, что тебе нужен мужчина в постели, так чтобы никто не знал, кто он…

— Прекрати сейчас же! То, что у тебя нет дворянского титула, для меня не имеет никакого значения. Просто я не знала, что Эмма умерла. Мне об этом случайно рассказал мой племянник только вчера вечером, а до этого я думала, что ты женат. Я решила, что ты хочешь сделать мне… сделать предложение вступить с тобой в тайную связь… и потому ужасно рассердилась. Я не… — Она опустила глаза. — Я не считала тебя прежде таким человеком, и мне было очень горько сознавать, что ты опустился до такой степени.

— Так, значит, ты думала, что я женат? — переспросил Нат.

Уинни кивнула.

— Я очень сожалею по поводу Эммы, — произнесла она со слезами в голосе. — В это время я почти постоянно находилась за городом. Должно быть, это случилось до того, как заболел Ричард. Возможно, он слышал о ее смерти, но ничего не сказал мне. Думаю, он всегда немножко ревновал меня к тебе.

— И ты решила, что я хочу завести с тобой интрижку?

— Да.

Нат взял руки Уинни в свои.

— Боже… Уинни, прости. Какие ужасные вещи я говорил тебе.

По ее щеке скатилась слезинка.

— Это не твоя вина, Натаниел. Во всем виновата я. Мне не следовало делать столь поспешные выводы. Может быть, даже хорошо, что ты заставил меня почувствовать себя женщиной. Я не испытывала этого многие годы и потому испугалась. Я ненавидела себя за то, что хотела быть с тобой, зная, что ты принадлежишь кому-то еще.

Уинни не поняла, как это произошло. Только что она стояла, глядя на Ната со слезами на глазах, как вдруг в следующую секунду оказалась в его объятиях.

— Я едва не потерял голову, когда увидел тебя в замке Раннинг, — признался он, шепча ей на ухо. — Казалось, не было стольких лет разлуки и снова вернулось то время, когда мы были молодыми и я любил тебя.

Уинни прижалась к Нату, млея от его слов.

— Я тоже была потрясена, увидев тебя, Нат. Мне очень хотелось встретиться с тобой, и я чувствовала себя ужасно виноватой.

Он посмотрел ей в лицо:

— Значит, ты позволишь видеться с тобой? Хотя, я понимаю, это будет не просто для нас обоих. Твой племянник является моим нанимателем, и он может отнестись неодобрительно к нашим встречам, так же как и большинство других представителей твоего класса. И все же, думаю, мы найдем способ, как разрешить эту проблему.

— Я взрослая женщина, Нат, и меня мало волнует то, что могут подумать люди.

Он коснулся ладонью ее щеки. Уинни показалось, что Нат отнесся с недоверием к ее словам, но со временем она заставит его поверить ей. Нат наклонился и очень нежно поцеловал Уинни. Ее, как прежде, охватило теплое чувство, но теперь оно было совсем иного рода. Нат оторвался от ее губ и с нежностью в голосе сказал:

— Я заеду за тобой сегодня вечером. На окраине города есть небольшая тихая гостиница, где никто не увидит нас…

— Нет, — прервала его Уинни, хотя сердце ее трепетало от радости. — Сегодня вечером мы пойдем в театр, если, конечно, ты не возражаешь.

Нат понял, что Уинни действительно не беспокоится по поводу того, что кто-то может увидеть их, и широко улыбнулся:

— Что ж, театр так театр. А перед этим мы поужинаем в каком-нибудь тихом местечке, где можно будет спокойно поговорить.

— Хорошо, — согласилась Уинни, чувствуя тепло его ладони, сжимавшей ее руку. — Мне это очень нравится, Нат. — «Гораздо больше, чем ты можешь предположить», — добавила она про себя.

Наконец-то у них появилась упущенная много лет назад возможность соединить свои судьбы, и на этот раз никто не сможет помешать им.

— Ой! — воскликнула Кэтрин, слизнув капельку крови с кончика пальца и посмотрев на наволочку, которую вышивала. Стежки были маленькими и ровными, как те, что она наложила на раненую руку Люсьена. Однако работа с пациентом существенно отличалась от вышивания цветов на куске материи. Вышивание никогда не привлекало Кэтрин, и она считала это занятие скучным и утомительным.

Вздохнув, Кэтрин отложила наволочку в сторону, затем встала, не спеша подошла к окну и устремила свой взгляд в сторону ручья, бежавшего между деревьями. С того дня, когда Люсьен застал ее в коттедже, между ними установилось хрупкое перемирие. Маркиз занимался своими поместьями, а Кэтрин, скучая, слонялась по замку, мечтая вернуться к своему любимому делу.

По ночам Люсьен приходил в ее спальню, и тогда она забывала о своей работе и научных изысканиях. Достаточно было одного его жгучего поцелуя и прикосновения нежных умелых рук, чтобы Кэтрин перестала думать о чем-либо, кроме удовольствия принадлежать ему. Эти свидания длились почти до самого утра. Тогда Люсьен вставал и уходил, а Кэтрин засыпала, мечтая, чтобы поскорее наступила следующая ночь.

В течение дня Люсьен никогда не искал Кэтрин, и у нее складывалось впечатление, что она нужна ему только в постели, и не больше.

От этой мысли сердце ее болезненно сжималось. Ей хотелось, чтобы их отношения не ограничивались только любовным общением, а чтобы интересы и заботы у них были общие. Кэтрин с тоской думала о бесцельном времяпрепровождении в будущем. Конечно, она не могла отрицать, что брак с Люсьеном обеспечил ей необходимую защиту. Теперь ей не грозило снова оказаться в руках дяди и в сумасшедшем доме, но оставаться без любимого дела многие годы было слишком тяжелым испытанием.

Кэтрин удалосьузнать через служанку Фанни, что маркиз собирается демонтировать ее лабораторию, и решила вмешаться. Она приказала нескольким слугам, которым в свое время помогла вылечиться, тайно припрятать все принадлежности из ее лаборатории.

Каждый день Кэтрин думала о растениях, которые должны засохнуть, и о старательно приготовленных снадобьях, которые теперь никому не могут принести пользы. Она отказалась от своего увлечения, чтобы спасти маленького Майкла, и мысль о том, что он вскоре будет в безопасности, утешала ее. Ради этого стоило пожертвовать многим.

Благодаря усилиям маркиза завтра ребенок прибудет в Лондон, а как только Майкл окажется в замке, в полной безопасности, она найдет способ вернуться к своим занятиям.

Стоя у окна, Кэтрин смотрела на ручей и туда, где он исчезал среди деревьев. Она скучала по безмятежному спокойствию среди книг, которые читала в маленьком коттедже, и по охватывающему ее волнению, когда кто-то приходил к ней за помощью. Она не могла всю жизнь заниматься вышиванием и играть на клавесине.

Даже присутствие в доме маленького Майкла не могло заменить Кэтрин любимого дела. После смерти родителей она поклялась, что посвятит свою жизнь лечению больных и помощи страждущим.

Глава 18

Люсьен наклонился, опершись на перила каменной лестницы, ведущей в фойе. Там, внизу, Кэтрин стояла рядом с маленьким мальчиком — Майклом Бартоломью, который вцепился в ее руку, как будто боялся потеряться в этом огромном замке.

Майкла привезли в карете в сопровождении лакея прошлым вечером из лондонского дома Люсьена, после того как Натаниел Уитли добился освобождения мальчика, приложив невероятные усилия и потратив значительную сумму денег.

Ребенок был маленьким, худеньким и светловолосым, с большими голубыми глазами, которыми он со страхом взирал на хрустальные люстры, блестящий мраморный пол и позолоту, украшавшую дом. Кэтрин говорила, что Майкл почти не выходил из Сент-Барта, кроме одного-единственного случая, когда одна из санитарок взяла его с собой за покупками. Мальчик производил впечатление абсолютно дикого.

Он указал пальчиком на расписной потолок:

— Это картины. Я никогда прежде не видел картин на потолке. Как же вы сумели заставить человека забраться туда, чтобы рисовать их?

Кэтрин рассмеялась и объяснила, что мастер, расписывавший потолок, был привезен из Италии несколько веков назад.

Маркиз спустился вниз.

— Доброе утро, Майкл, — приветливо сказал он. Кэтрин и Майкл повернулись к нему. Вчера вечером, когда Люсьен встретился с мальчиком, тот все время молчал, испуганно прячась за юбку Кэтрин и озираясь.

— Доброе утро, сэр, — ответил малыш, глядя на Люсьена почти с таким же изумлением, как на расписной потолок.

— Ты должен называть маркиза «ваша светлость», — объяснила ему Кэтрин. — Ты должен, например, говорить: «Добрый день, ваша светлость». Или «Добрый день, милорд».

— Добрый день, ваша светлость, — поправил себя малыш.

Люсьен улыбнулся:

— Надеюсь, ты хорошо спал, Майкл.

Мальчик улыбнулся, обнажив маленькие белые зубки.

— Чуть не задохнулся, милорд, в пуховой перине и во всех этих простынях. Но было очень хорошо, — бойко ответил он, чувствуя себя уже более уверенно.

Люсьен с трудом удержался от смеха.

— Вы оба ели что-нибудь? Думаю, Кук превзошла себя, зная, что в доме появился новый человечек.

Кэтрин пожала руку Майкла, затем посмотрела на Люсьена и улыбнулась ему с такой благодарностью, что у него защемило в груди.

— Мы как раз собирались пойти в гостиную, где накрыли завтрак. Может быть, вы присоединитесь к нам, милорд?

— Да, конечно, — ответил Люсьен.

Кэтрин направилась было в гостиную, но Майкл вырвался из ее рук и побежал к маркизу, стоявшему у подножия лестницы. Протянув свою маленькую ручку, малыш осторожно потрогал красную бархатную оторочку на костюме Люсьена.

— Из чего это сделано? Такое мягкое!

Люсьен посмотрел на ребенка, одетого в простые коричневые штанишки и белую домотканую рубашку, которые раздобыл Нат Уитли.

— Отделка — из бархата, а сами штаны — из ткани, которая называется атласом.

Майкл потрогал гладкую материю:

— Какая хорошая одежда. Я раньше не видел такой. Люсьен улыбнулся:

— Ты прав, она довольно хороша.

— Когда я вырасту, у меня тоже будет такая?

Кэтрин наклонилась и обняла мальчугана:

— Обязательно, Майкл.

Люсьен мысленно отметил, что надо вызвать портного. Ребенок должен быть одет соответствующе, и он сам проследит за этим.

— Ну а теперь почему бы нам не поесть чего-нибудь?

— Надеюсь, это не каша, — тихо произнес Майкл.

— Нет, сегодня не каша, — смеясь, ответил Люсьен. — Посмотрим, как тебе понравится жареный фазан.

Майклу это блюдо понравилось очень-очень. А также колбаса и сваренные всмятку яйца, вильтонский сыр и пирожки с яблоками, но особенно — горячий шоколад. Люсьен никогда не видел, чтобы такой малыш ел так много. Он даже решил, что следует остановить мальчика, пока тому не стало плохо от переедания, но потом передумал.

Со временем ребенок поймет, что в доме достаточно еды и не надо наедаться впрок.

— Я решила показать Майклу после завтрака остальную часть дома, — сказала Кэтрин, вытерев салфеткой губы.

Мальчик, внимательно следивший за ней, сделал то же самое.

Люсьен глотнул кофе:

— Хорошая мысль. А я пока займусь делами. Зато завтра мы пойдем в конюшню. Думаю, Майклу понравятся лошади.

Мальчик удивленно округлил свои и без того большие голубые глаза:

— У вас есть лошади?

Люсьен кивнул:

— Полная конюшня.

— Мне очень нравятся лошади. Я видел их, запряженных в разукрашенные кареты, когда люди приезжали смотреть на сумасшедших. Можно мне покататься на какой-нибудь лошадке?

На лице у мальчика был написан такой восторг, что Люсьен не смел ему отказать.

— Полагаю, это можно устроить, — согласно кивнул он. Майкл улыбнулся, и его щеки порозовели от волнения.

— Такой огромный дом и есть лошади! О Господи, Кэтрин, я не думал, что ты такая богатая!

Люсьен едва не поперхнулся кофе, а Кэтрин просто давилась от смеха. "Вот именно, о Господи, — подумал Люсьен. — И как только меня угораздило связаться с такой невероятной парочкой? "

Заметив, как Майкл, вылезая из-за стола, потихоньку спрятал себе под рубашку кусок колбасы, Люсьен слегка нахмурился, но в душе был рад, что мальчик теперь здесь, а не в Сент-Барте.

На следующее утро, как и обещал маркиз, все трое пошли в конюшню. Весь вчерашний вечер они провели вместе, слушая рассказы Майкла о том, что он увидел в замке. При этом мальчик возбужденно жестикулировал, описывая какой-либо предмет из тех, что произвели на него неизгладимое впечатление. Ему очень понравилась портретная галерея, где были собраны картины, изображавшие многочисленных представителей рода Личфилдов, но больше всего — средневековые рыцарские доспехи, мечи, топоры и щиты, выставленные в большом холле.

Уже позже, сидя за ужином, Майкл буквально клевал носом и, доев последний кусок, сразу уснул.

Люсьен отнес его в кровать в детскую комнату, расположенную на третьем этаже.

Утром, спустившись вниз, Кэтрин увидела мальчика вместе с маркизом в его кабинете. Люсьен занимался своими делами, сидя за письменным столом, а Майкл стоял рядом. Кэтрин остановилась в дверях, наблюдая за мужем и мальчуганом.

— Я подумал, милорд… Когда вырасту, то смогу стать таким же джентльменом, как ты?

Люсьен улыбнулся:

— Ты сможешь стать кем захочешь, Майкл. Надо только стремиться к своей цели.

— А ты будешь учить меня?

— Учить?

— Да, милорд. Говорить, как ты, как следует настоящему джентльмену.

Люсьен оторвался от своей работы и пристально посмотрел на Майкла:

— Полагаю, мы могли бы заняться этим.

Мальчик просиял в ответ, и Люсьен, глядя на него, тоже улыбнулся. В этот момент он заметил стоявшую в дверях Кэтрин.

— Доброе утро, миледи, — сказал Люсьен, вставая. Он неотрывно смотрел на Кэтрин, и взгляд его был полон нежности. Утром он оставил Кэтрин спящей на смятых простынях, всю разнеженную после очередной ночи любви.

Майкл потянул Люсьена за полу сюртука:

— Мы пойдем в конюшню, милорд? Ты говорил, что мы сможем пойти, как только Кэтрин спустится вниз.

— Не ты, а вы, Майкл. Считай это первым уроком вежливого обращения, — тоном строгого учителя произнес маркиз.

Майкл улыбнулся:

— Вы… Вы говорили, что мы можем пойти в конюшню, как только Кэтрин спустится вниз.

— Но сначала мы должны позавтракать. От еды Майкл отказаться не мог.

— Это ведь не будет каша? — настороженно спросил он. Глаза маркиза весело заискрились.

— Я сомневаюсь, что теперь тебя можно заставить есть эту дрянь.

— Ура! — радостно закричал мальчуган, поднял руки вверх и завертелся волчком, затем подбежал к Кэтрин и остановился перед ней. — Не будет каши, Кэтрин! Ты… вы слышали, что сказал его светлость? Мы больше никогда не будем есть эту дрянь!

Кэтрин едва сдержалась, чтобы не расхохотаться, и искоса посмотрела на Люсьена, который, напустив на себя серьезный вид, наблюдал за происходящим.

— Дети твоего возраста не должны обращаться к взрослым, называя их просто по имени. Считай это вторым уроком на сегодня. Отныне ты должен обращаться к Кэтрин, называя ее «миледи» или «ваша светлость», — назидательно произнес он.

Кэтрин внутренне содрогнулась. Ей будет очень трудно поправлять мальчика, хотя она понимала, что рано или поздно надо приучать его к этикету. В сумасшедшем доме не имело значения, как он ее называл, но здесь… здесь — совсем другое дело. Он должен знать правила поведения, принятые в дворянском обществе.

Майкл нахмурился, взглянув на Кэтрин, затем к нему вернулась прежняя жизнерадостность.

— Охранники всегда называли тебя… то есть вас — леди. Мне тоже будет нетрудно обращаться так.

Кэтрин наклонилась и обняла мальчика. Он был таким восхитительным!

Они вместе позавтракали, а потом направились к конюшне.

— Смотри, Кэтрин! Лошади! — Майкл вырвался и стремглав побежал к загону рядом с большим двухэтажным каменным строением, где содержались лошади, В загоне конюх занимался тренировкой одного из жеребцов, держа его на длинной привязи. — Как ты… вы думаете, я смогу прокатиться на нем?

Люсьен улыбнулся:

— Только не на этом… по крайней мере пока. Он еще слишком молод и не объезжен. Для начала тебе нужна лошадка, которой можно легко управлять.

Они вошли в полутемное помещение, где пахло сеном и лошадьми. В тонких лучах солнечного света, проникающего сквозь узкие окна, было видно, как кружатся пылинки. В глубине конюшни работали мужчины, поднимая тяжелые мешки с овсом на сеновал.

— Полагаю, Робин будет самым подходящим жеребцом для начала, — сказал маркиз и положил руку Майклу на плечо.

— Его зовут Робин? — Глаза мальчугана радостно вспыхнули.

— Полное имя — Робин Грей.

Они приблизились к стойлу, и Майкл с восторгом посмотрел на небольшого пятнистого мерина.

— Робин Грей. Он очень красивый, милорд.

Лошадка тихо заржала, и Люсьен улыбнулся:

— Он ростом всего сто сорок сантиметров и ручной, как собака. Ты вполне можешь обучаться ездить на нем.

Люсьен повернулся к одному из работников конюшни и сказал:

— Майкл, это Бенни. Он очень хорошо умеет обращаться с лошадьми и научит тебя ездить верхом.

Бенни наклонился и пожал мальчику руку.

— Привет, малыш. — Потом посмотрел на пятнистого жеребца и добавил: — Его светлость выбрал для тебя самую подходящую лошадку.

— Когда мы можем начать? — спросил Майкл, горя от нетерпения.

Бенни вопросительно глянул на Люсьена, и тот одобрительно кивнул.

— Можно прямо сейчас, — произнес Бенни, и Майкл, радостно подпрыгнув, закричал:

— Здорово!

Кэтрин удивилась, как мальчик быстро сошелся с Бенни, словно они были давними друзьями. Впрочем, Майкл никогда не был застенчивым ребенком. Он появился на свет и рос в окружении чужих людей.

— Ты очень хорошо обращаешься с Майклом, — сказала Кэтрин Люсьену. — Я очень хотела забрать его из Сент-Барта, но не ожидала, что ты отнесешься к нему с таким вниманием.

Маркиз посмотрел на малыша, улыбнулся и произнес:

— С ним очень легко общаться. Завтра я найму учителя, чтобы тот занимался с ним.

Кэтрин признательно улыбнулась мужу:

— Думаю, мальчик будет очень доволен. Он очень хочет учиться и с восторгом воспринимает все новое.

— Я заметил это. — Повернувшись, они направились к выходу из конюшни. Люсьен обнял Кэтрин за талию, и в тот момент, когда они достигли края сеновала, внезапно раздался пронзительный крик Майкла:

— Милорд! Берегитесь!

Мальчик бежал к ним, глядя наверх. Люсьен поднял голову и увидел, как тяжелый металлический подъемник падает прямо на него. Он резко оттолкнул Кэтрин и сам отскочил в сторону, но не удержался и упал на землю.

— Милорд! Милорд! — Майкл и вслед за ним Бенни Тейлор подбежали и остановились рядом с Люсьеном. — Эта штука чуть не убила вас!

Люсьен поднялся на ноги, отряхивая с себя пыль и солому.

— Ты в порядке? — спросил он Кэтрин, помогая ей подняться с земли.

— Все… все нормально. Я только немного испугалась.

Кэтрин всю колотило. Люсьен взял на руки Майкла и нежно прижал к груди:

— Все в порядке. Спасибо тебе, Майкл, ты спас нас. Мы целы и невредимы.

Мальчик обхватил своими ручонками Люсьена за шею и приник головой к его плечу. Не зная своего отца, он, очевидно, интуитивно признал его в маркизе.

— Успокойся, малыш, — шептал Люсьен, поглаживая мальчика по голове. — Это случайность. Такое бывает иногда. — Он опустил Майкла на землю, и тот ухватился за юбки Кэтрин. Маркиз стал осматривать подъемник. Он был большой и тяжелый, так что, если бы упал на него, непременно убил.

— В чем дело? — спросил Люсьен, строго глядя на мужчин, работавших на сеновале.

Они сгрудились у края и смотрели вниз на упавший подъемник. Один из них попытался объяснить произошедшее:

— Мы работали здесь все утро, милорд, без каких-либо проблем. Наверно, канат перетерся, а мы не заметили. — Он расправил плечи, но лицо его оставалось напряженным. — Теперь, видимо, вы захотите уволить нас?

Люсьен посмотрел на сокрушенные лица мужчин. Большинство из них имели семьи, которые надо было кормить.

— Думаю, это произошло случайно и, надеюсь, больше не повторится.

— Спасибо, милорд, — хором произнесли мужчины и заулыбались. — Теперь мы будем работать осторожнее. Вы не пожалеете, что оставили нас.

Люсьен кивнул:

— Что ж, посмотрим.

Вернувшись к Кэтрин, он нежно обнял ее за талию и улыбнулся мальчику:

— Иди к Бенни, Майкл. Робин ждет тебя.

Майкл улыбнулся и, кивнув, пошел вслед за Бенни. Люсьен и Кэтрин зашагали по дорожке к дому.

— Майкл прав, — сказала Кэтрин. — Ты мог погибнуть.

Люсьен еще раз посмотрел на упавший подъемник.

— Мог, но не погиб. — Тут он хитро улыбнулся и лукаво посмотрел на Кэтрин. — Однако я чувствую настоятельную потребность заняться продолжением рода. Не пойти ли нам наверх немного отдохнуть?

— Что? Среди бела дня? — округлила глаза Кэтрин. Маркиз улыбнулся еще шире:

— Пойдем, дорогая. Пора заняться самым главным и приятным для нас обоих делом.

Кэтрин зарделась, и сердце ее учащенно забилось, когда она представила себе обнаженное мускулистое тело мужа и его руки, умело ласкающие ее. Еще раз оглянувшись на валявшийся подъемник, она вдруг подумала, что за последние несколько недель ее муж уже дважды подвергался смертельной опасности. Вряд ли это можно считать простым совпадением.

Кэтрин охватила смутная тревога, которая не покидала ее всю дорогу до дома.

Доктор Сайлас Каннингем натянул поводья, заставив лошадь, запряженную в небольшой черный фаэтон, остановиться перед огромным каменным замком. Он предварительно отправил письмо, в котором уведомлял Кэтрин Грейсон Монтейн, титулованную маркизу Личфилд, о своем прибытии, однако не был уверен, что его примут здесь.

Сайлас давно не виделся с Кэтрин и поэтому не представлял, какой будет встреча, хотя считал ее своим другом и даже коллегой.

Он тяжело вздохнул и спрыгнул на землю, передав поводья подбежавшему конюху. Как только он поднялся на последнюю ступеньку крыльца, тяжелая дверь распахнулась и на пороге показалась Кэтрин.

— Доктор Каннингем! — Она улыбнулась теплой, искренней улыбкой. — Я так разволновалась, получив ваше письмо, и теперь едва верю, что вы действительно здесь. Входите, пожалуйста.

Доктор снял с головы треуголку, поправил парик и проследовал за Кэтрин в дом. Дворецкий принял его шляпу и пальто, а Кэтрин провела его в роскошную гостиную, отделанную слоновой костью и золотом.

— Жаль, что моего мужа нет здесь, — сказала она и приказала подать чай. — Мне очень хотелось, чтобы вы познакомились. К сожалению, у него дела в городе, и он вернется только через пару дней.

Кэтрин выглядела свежей и похорошевшей. Именно такой доктор и помнил ее. Улыбка была светлой и радушной, темно-русые волосы блестели, и на щеках играл румянец.

— Должно быть, вы удивлены тому, что я нашел вас через такой длительный промежуток времени. Я узнал о вашем местонахождении несколько недель назад от адвоката вашего мужа, Натаниела Уитли. В то время мистер Уитли занимался вместе с маркизом вашим освобождением из Сент-Барта. Он приходил ко мне, чтобы расспросить о действительных событиях, которые имели место, перед тем как ваш дядя поместил вас в сумасшедший дом. Я рассказал ему всю правду, хотя слабо надеялся, что это поможет добиться вашего освобождения. Тем не менее я попросил мистера Уитли информировать меня об успехах в этом деле. Когда я снова встретился с ним, он рассказал мне, что вы вышли замуж за лорда Личфилда и я могу найти вас здесь.

Сайлас окинул взглядом дорогую обстановку гостиной. Кэтрин взяла его за руку и усадила в удобное кресло, а сама села напротив.

— Это чудо, что я оказалась здесь, и об этом можно долго рассказывать. — В это время появилась служанка с серебряным чайным подносом и поставила его на столик. Кэтрин налила Сайласу чашку чая, добавив кусочек сахара и сливки. — Достаточно сказать, что благодаря усилиям моего мужа я освободилась от опеки дяди и вышла из Сент-Барта.

Сайлас сокрушенно покачал головой:

— Как ужасно то, что произошло с вами. Я знаю, что тогда проявил слабость и обманул ваши надежды. И это одна из причин, по которой я приехал сегодня сюда. Надеюсь, вы простите меня.

Кэтрин тщательно помешала чай, затем осторожно положила серебряную ложечку на блюдце.

— Я знаю, что мой дядя угрожал вам, Сайлас, и вы должны были думать о своей семье. У вас не было иного выбора, кроме как хранить молчание.

— Лорд Дунстан угрожал также моей жене Маргарет и детям. Он требовал, чтобы я покинул Уилфорд, и намекал совершенно определенно, что если я посмею встать на вашу защиту, то больше никогда не увижу своей семьи.

Руки Кэтрин задрожали.

— Мой дядя — безжалостный человек. Вы правильно сделали, что не выступили против него. — Она улыбнулась, но улыбка получилась натянутой. — Во всяком случае, теперь с этим покончено. Расскажите лучше о себе. Как продвигаются ваши исследования?

— Это, моя дорогая, вторая причина, по которой я приехал сюда. Недавно мне предложили занять должность преподавателя в небольшом медицинском колледже в Гилфорде.

— Чудесно, Сайлас. Гилфорд находится не так далеко отсюда. Может быть, вы сможете почаще навещать меня.

— С удовольствием. — Сайлас сделал глоток чаю. — Вы знаете, как трудно заниматься анатомией человека из-за отрицательного отношения общества к этому предмету. Я стал преподавать в этом колледже еще и потому, что это очень скромное заведение и горожане смотрят сквозь пальцы на то, что мы там изучаем. К тому же это один из немногих колледжей, где препарирование человеческих тел является предметом изучения.

В средние века препарирование трупов было запрещено церковью. Но даже сейчас, сотни лет спустя, изучение человеческого тела вызывало бурные протесты в обществе. Врачи-терапевты получали лишь скудную информацию, а хирурги приобретали опыт в военных госпиталях, а не в классных комнатах, и их социальный статус был не выше брадобрея. Однако некоторые медики, такие как Сайлас, были твердо убеждены, что успех в лечении зависит главным образом от знания анатомии человека.

— Я очень рада, что вы наконец нашли место, где можете продвинуться вперед в своих изысканиях, — сказала Кэтрин.

— Надеюсь, работа там будет продуктивной. Я подумал… если вы все еще интересуетесь такими вещами… то, может быть, приедете в Гилфорд посмотреть на некоторые наши достижения.

Кэтрин так резко вскинула голову, что едва не пролила чай:

— О, доктор Каннингем, с большим удовольствием! Вы не представляете, как я соскучилась по нашим занятиям.

— Это можно сделать только после классных часов. Для женщины интерес к медицине считается непристойным — особенно для такой, как вы, занимающей высокое положение. Однако я полагал, что, возможно, вы все-таки захотите приехать, и это единственное, чем я могу хоть как-то загладить свою вину перед вами.

— О Сайлас, я согласна! — с радостью воскликнула Кэтрин. — Есть много предметов, которыми я интересуюсь. В основном это лекарственные растения, о которых я много читала. Однако в современных статьях трудно найти что-нибудь касающееся анатомии. — Ее оживление вызвало у Сайласа невольную улыбку. Кэтрин больше не выглядела степенной дамой, хозяйкой поместья, а была прежней молодой женщиной, полной энергии, стремящейся к знаниям, какую он знал раньше.

Сайлас описал несколько проектов, которыми занимался в колледже. Например, изучение прививок против оспы, а также способов обезболивания во время хирургических операций и предотвращения нагноений.

— Это очень интересные темы, — заключил Сайлас, — хотя процесс их изучения идет крайне медленно.

— Не могу дождаться, когда приеду к вам, — сказала Кэтрин.

— А как же ваш муж? Маркиз тоже приедет с вами?

Неожиданно Кэтрин сникла.

— К сожалению, мой муж не одобряет мое увлечение медициной. — Она грустно улыбнулась. — Однако, думаю, он вряд ли заподозрит что-нибудь, если я поеду к старому другу, который по случайности является врачом.

Сайлас улыбнулся:

— Рад слышать это. — Он поставил чашку на мраморный столик рядом с креслом. — Ну а теперь, убедившись, что вы в безопасности, полагаю, мне пора ехать. — Кэтрин встала вместе с ним. — Пришлите мне письмо, когда вам будет удобно приехать. У нас хороший просторный дом на окраине городка. Там много места, и Маргарет будет рада вашему визиту.

Кэтрин проводила Сайласа до двери. Было заметно, как она загорелась предложением доктора. Ему никогда не приходилось встречать человека, так стремящегося к знаниям. Жаль, что она женщина.

— До свидания, — сказал Сайлас. — Надеюсь скоро увидеть вас, Кэтрин.

— До свидания, доктор. Постараюсь приехать к вам при первой же возможности.

Сайлас оставил Кэтрин у входа и, усевшись в фаэтон, направился в сторону дороги, ведущей в Гилфорд. Он был уверен, что скоро снова увидит Кэтрин Грейсон Монтейн, сильную и необыкновенную женщину, каких мало на свете. Даже жестокость дяди не могла сломить ее. Как, должно быть, счастлив ее муж.

Сайлас улыбнулся, представив, как Кэтрин появится в колледже и он поделится с ней своими открытиями и достижениями.

Глава 19

Время шло, а возможность посетить доктора Каннингема так и не появлялась. Кэтрин утешалась тем, что занималась с маленьким Майклом, который быстро освоился в замке и вел себя так, словно родился и прожил всю свою жизнь здесь. Теперь к нему были приставлены учитель и гувернантка, а по настоянию Люсьена мальчика одели как настоящего сына лорда, и он совершенно не был похож на бездомного сироту, которого маркиз когда-то вызволил из Сент-Барта.

Люсьен и Майкл стали настоящими друзьями. Наблюдая за ними, Кэтрин думала, каким хорошим отцом был бы ее муж. Она знала, что Люсьен очень хотел иметь наследника и прилагал к этому немало усилий. Иногда он приходил в спальню жены поздно ночью, и Кэтрин, проснувшись, начинала ворчать на него.

Но стоило ему начать целовать ее, ласкать и шептать нежные слова, как она возбуждалась и теряла голову. В такие моменты Кэтрин забывала, что Люсьен только использует ее для того, чтобы она родила ему сына, а для нее самой в его сердце нет места. Действительно, чаще всего Люсьен избегал ее и выглядел настороженным, когда она находилась рядом.

Огорченная тем, что между ними продолжает сохраняться некая дистанция, Кэтрин решила обратиться к тете Уинни. Она нашла ее в оранжерее, сидящую на металлической скамейке перед прудом с каменистым, покрытым мхом дном. Уинни улыбнулась, увидев Кэтрин.

— Доброе утро, дорогая, — сказала она, указывая на место рядом с собой. — У нас совсем не было времени поговорить. Посиди со мной.

— С удовольствием, тетя Уинни, — ответила Кэтрин, усаживаясь на скамейке. — Я искала вас, и Ривз сказал, что, возможно, вы здесь.

Уинни вздохнула и мечтательным голосом произнесла:

— Я собиралась уйти из сада, но здесь такой свежий воздух, и, кроме того, мне нравится наблюдать за рыбками.

Кэтрин села на скамейку, расправив юбки.

— Вы выглядите совсем другой после возвращения из Лондона, тетя Уинни. Теперь у вас более счастливый вид. В городе вам лучше, чем здесь?

— Не говори глупости, дорогая, — отмахнулась Уинни. — Дело совсем не в этом.

— Тогда в чем же?

Уинни поколебалась с минуту, теребя кружева на рукаве своего голубого шелкового платья, а потом в нерешительности произнесла:

— Я должна рассказать тебе кое-что. Я не знаю, как отреагирует мой племянник, но думаю, что ты не осудишь меня.

— Осужу? Господи, Уинни, за что?

— Я влюблена, дорогая. — Лицо Уинни просияло счастьем. — Я люблю Натаниела Уитли, и он любит меня.

Кэтрин была рада за Уинни, но вместе с тем рядом со счастливой подругой она еще сильнее ощущала собственное несчастье из-за неразделенной любви к маркизу.

Она наклонилась и обняла Уинни:

— Это чудесно, Уинни. Я очень рада за вас.

— Кое-кто подумает, что я сошла с ума. Они могут сказать, что Нат охотится за моим состоянием, хотя у него вполне достаточно своих денег. Мне могут также поставить в укор, что я выхожу замуж за человека более низкого происхождения.

Кэтрин взяла Уинни за руку:

— А я считаю, что вам очень повезло найти такого человека, как Нат, и он, должно быть, в не меньшей степени счастлив, что обрел вас.

— Он удивительный человек, Кэтрин. Добрый, заботливый и великодушный. Нат попросил меня выйти за него замуж, и я согласилась. Он хотел поговорить об этом с Люсьеном, но я решила сначала сделать это сама.

— Вы же не думаете, что маркиз будет против?

Уинни опустила глаза и стала смотреть на воду, наблюдая, как одна из рыбок заплывает под миниатюрный керамический мостик.

— Я не уверена в его отношении к этому браку. Мне безразлично мнение посторонних людей относительно моего замужества, но Люсьен — мой родственник, и я очень хотела бы получить его одобрение.

— Я знаю, что он очень хорошо относится к Нату и наверняка будет доволен вашим решением.

— Хотелось бы верить в это. У меня есть значительное состояние, и, вполне возможно, Люсьен считает, как и мой отец, что я должна сочетаться браком с человеком моего класса.

Кэтрин потупилась и с болью подумала о себе и Люсьене.

— Да, Люсьен не знает, что такое любовь. Он не понимает, что нет ничего важнее в мире, чем любить кого-то и быть любимым. — Она часто-часто заморгала, почувствовав на глазах неожиданно выступившие слезы. — Я очень люблю его, тетя Уинни, и отдала бы все на свете за то, чтобы он полюбил меня.

— Не надо отчаиваться, дорогая, — обняла ее Уинни. — Мой племянник — хороший человек, и я думаю, он тоже любит тебя. Я никогда не видела, чтобы он смотрел на кого-то так, как на тебя… Так страстно.

Кэтрин усмехнулась:

— Чего ж ему еще больше желать? Он приходит в мою постель когда захочет. И, кроме наследника, ему ничего не нужно от меня.

— Может быть, он хочет добиться твоей любви, дорогая. Понимаешь, возможно, мой племянник не представляет, что такое любовь, однако это не значит, что он не нуждается в ней. Я не знаю, что тебе известно о нашей семье, но Люсьен лишился матери, когда ему было двенадцать лет, его отец тоже вскоре умер.

Кэтрин опустила голову и посмотрела на свои руки, лежащие на коленях.

— Я слышала кое-какие разговоры об этом среди слуг. Его мать сбежала с другим мужчиной, а отец был убит горем. По-видимому, он очень любил свою жену.

— Да, Уильям любил ее, или по крайней мере думал, что любит. Это было просто каким-то наваждением. Шарлотта была красивой и своевольной женщиной, а мой брат хотел безраздельно владеть ею, в то время как она не могла чувствовать себя счастливой с одним мужчиной. После того как Шарлотта сбежала, Уильям впал в депрессию и начал употреблять опиум. Он умер, приняв слишком большую дозу.

Кэтрин загрустила, вспомнив о том, как, потеряв своих родителей, осталась совершенно одна.

— Должно быть, Люсьен ужасно переживал, оставшись без родителей.

— Да, несомненно, хотя он никогда не показывал этого. После смерти Уильяма Люсьена воспитывал его дед — мой отец, который считал, что подобное влечение к Шарлотте было проявлением слабости. Он решил, что внук не должен быть таким же бесхребетным, как Уильям, который, как он считал, потерял достоинство из-за любви к женщине. Люсьен с детства научился сдерживать свои чувства и никогда не проявлять их, сохраняя самообладание.

— Он, безусловно, преуспел в этом.

— И даже слишком. Шарлотта была своевольной, прямолинейной и решительной женщиной, и мне кажется, мой племянник видит такие же черты характера в тебе, и это до смерти пугает его, хотя у тебя нет ничего общего с его матерью. Может быть, со временем Люсьен поймет это. — Уинни взяла Кэтрин за руку. — Мой племянник не показывает виду, однако я знаю, что порой он чувствует себя ужасно одиноким и отчаянно нуждается в любви.

— Он очень любит маленького Майкла и покровительствует ему.

— Этот мальчик — просто прелесть, а Люсьен всегда любил детей. У него очень любвеобильное сердце. Просто он не знает, как выразить свою любовь к женщине.

— Значит, вы думаете, что со временем?..

— Ты должна верить в это, Кэтрин, и надеяться. Надеяться. Все эти годы она только это и делает. Что же касается мужа, Кэтрин не представляла, как долго сможет надеяться на то, что в их отношениях произойдут изменения к лучшему. Прогнав от себя грустные мысли, Кэтрин вновь вернулась к предстоящей свадьбе Уинни:

— Мой муж с большим уважением относится к Нату Уитли и, я уверена, желает вам счастья.

Сзади послышались шаги.

— О каком счастье может идти речь, когда моя любимая тетя покинула меня ради жизни в городе? — сказал подошедший Люсьен.

Он вместе с герцогом охотился на куропаток и поэтому был одет в охотничью куртку и высокие черные сапоги. Волосы слегка растрепались, что нисколько его не портило.

Уинни в волнении накручивала на палец прядь своих светлых волос, выбившуюся из высокой прически.

— Я твоя любимая тетя только потому, что другой у тебя нет, и надеюсь, что ты будешь очень рад за меня… потому что я скоро выхожу замуж.

— Замуж? — Люсьен перевел взгляд на Кэтрин. — И кто же этот счастливчик? Лучшей кандидатуры, чем Нат Уитли, я не представляю.

Уинни удивленно раскрыла рот, затем вскочила на ноги и радостно разулыбалась:

— Значит, ты не против?

— Конечно, нет. Лучшего мужа тебе не найти. И я знаю, что он очень любит тебя.

Уинни крепко обняла племянника:

— Спасибо, Люсьен. Я тоже очень люблю его и страшно беспокоилась, не зная, как ты отнесешься к этому браку. — Глаза тетушки наполнились слезами. — Нат хотел поговорить с тобой, и я переживала, что ты не одобришь наш союз. Мой отец отказал ему, когда в молодости Нат попросил у него моей руки, и для меня была невыносимой мысль, что ты еще раз унизишь его.

— Я с радостью приму Ната в нашу семью. Надеюсь, ты передашь ему это.

— О да, конечно. — Уинни достала кружевной платочек из кармана юбки и вытерла слезы. — Я не помню, чтобы когда-либо была так счастлива.

— Вы заслуживаете счастья, тетя Уинни, — улыбнулась Кэтрин и быстро взглянула на мужа. Интересно, о чем он думает и есть ли хоть малейший шанс, что когда-нибудь он полюбит ее так же, как Нат Уитли Уинни Де Уитт. Вряд ли такое возможно. Кэтрин продолжала улыбаться, хотя сердце ее сжималось от невыносимой боли.

Люсьен пришпорил своего черного жеребца, пустив его галопом по полям. Сегодня он испытывал какое-то особенное и непонятное волнение, связанное с Кэтрин.

За прошедшие несколько дней, после того как тетя вернулась в Лондон, в отношениях между ними произошли явные изменения. Кэтрин выглядела безразличной, была замкнута, редко играла с маленьким Майклом. Чувствуя отчужденность жены и не зная причины этого, Люсьен старался избегать ее и даже ночью не приходил к ней в спальню. Страдая физически от вынужденного воздержания, Люсьен все же заставлял себя не прикасаться к Кэтрин, надеясь, что со временем к ней вернется обычное хорошее настроение. Однако ничего такого не происходило, и по ночам, лежа один в большой постели, Люсьен долго не мог заснуть, вспоминая Кэтрин и ее волнующие плоть прелести.

Его терзала мысль, что он хотел от жены не только наслаждения ее телом, но чего-то большего. Он ловил себя на том, что напряженно прислушивается к ее голосу и волнующему смеху, когда она находится внизу в холле. В течение дня Люсьен часто подходил к окну, чтобы мельком увидеть ее в саду.

Два дня назад он купил ей маленький томик сонетов Шекспира в кожаном переплете, надеясь, что поэзия поможет ей выйти из состояния меланхолии.

— Это для меня? — с некоторым подозрением спросила Кэтрин, сомневаясь, что Люсьен способен сделать ей такой подарок.

Он смущенно кашлянул.

— Я думал… я надеялся, что тебе понравится. Прежде ты проявляла интерес к поэзии.

Люсьен готов был поклясться, что на секунду глаза ее увлажнились.

— Благодарю вас, милорд. Я всегда ценила такие веши. Кэтрин взяла книгу и прижала ее к груди, как будто это была необычайная драгоценность, потом улыбнулась с такой нежностью, что у Люсьена защемило в груди.

Люсьен направил жеребца в открытое поле и погнал его с еще большей скоростью к каменной преграде, маячившей впереди. Клинок легко перемахнул через небольшую стену, после чего Люсьен направил его к высокой живой изгороди у ручья. Жеребец так же свободно преодолел и это препятствие. Люсьен, одобрительно похлопав Клинка по шее, развернул его в сторону дома.

Жеребец приближался к более высокому каменному препятствию, через которое другие лошади наверняка отказались бы прыгать. Но Люсьен знал — Клинок не оплошает. Перед самой преградой лошадь приготовилась к прыжку, и Люсьен приподнялся в тот самый момент, когда они зависли над барьером. Они были уже почти по ту сторону препятствия, когда Люсьен услышал зловещий треск. Седло выскользнуло из-под него, и он потерял опору.

Клинок благополучно приземлился, а Люсьен, задев плечом каменную ограду, рухнул на землю, больно ударившись головой. В глазах потемнело, и он потерял сознание.

Как долго пролежал он в таком состоянии, Люсьен не знал. Очнувшись и с трудом поднявшись на ноги, Люсьен потряс головой, пытаясь прийти в себя, затем прислонился к серому камню. Голова ужасно болела, на плече образовался синяк, саднили сбитые в кровь пальцы. Белая рубашка распахнулась на груди, куртка и штаны были выпачканы грязью. Послышалось тихое ржание, и Люсьен вспомнил о Клинке, который стоял неподалеку, а у его ног валялось седло.

Преодолев головокружение, Люсьен встал и подошел к Клинку. Он погладил его по бокам и шее, а затем осмотрел, нет ли каких-либо повреждений. Ничего не обнаружив, Люсьен посмотрел на седло и увидел разорванную подпругу. Он опустился на колено и стал внимательно осматривать ремни.

На первый взгляд показалось, что просто лопнула кожа, хотя седло не было старым и маркиз всегда заботился о снаряжении. Еще раз осмотрев разорванные края, Люсьен заметил следы от проколов. При хорошей скачке, особенно такой, как сегодня, на ремень ложилась большая нагрузка, и он, естественно, не выдержал.

Выходит, сегодняшнее падение не было случайным. Уже в третий раз за последнее время он подвергался смертельной опасности. Проклятие! Едва сдерживая гнев, Люсьен взял Клинка под уздцы и направился к дому.

Слуги в замке о чем-то все время тревожно перешептывались. Спустившись в холл и подойдя к кухне, Кэтрин увидела небольшую группу людей, собравшуюся у двери. Затем дверь внезапно распахнулась, и навстречу стремительно выбежала Фанни, едва не столкнувшись с Кэтрин.

— Миледи! Прошу прощения! Я не заметила вас.

— В чем дело, Фанни? Что здесь происходит?

Служанка украдкой оглянулась, затем потянула Кэтрин в холл и, заведя за угол, где их никто не мог услышать, торопливо произнесла:

— Речь идет о его светлости. У седла лопнула подпруга, и он упал с лошади. Маркиз сказал конюхам, чтобы они не беспокоили вас, но мы все подумали, что вы должны знать об этом.

Сердце Кэтрин тревожно забилось.

— Где он? Как тяжело ранен?

— Джоуи говорит, что его светлость чувствует себя нормально, только немного ушибся. А где он, я не могу с уверенностью сказать. Возможно, в конюшне.

Кэтрин подхватила юбки и бросилась к двери. Добежав до конюшни, она увидела Бенни, обтиравшего пот с лоснящейся кожи Клинка, но Люсьена поблизости не было видно.

— Ты не знаешь, где его светлость, Бенни? Я слышала, с ним произошел несчастный случай во время скачки.

— Он пошел в дом, миледи. Его светлость в полном порядке, не считая шишки на голове. В общем — ничего серьезного.

Ничего серьезного. Кэтрин повернулась и направилась было к двери, когда вдруг заметила седло Люсьена. Она подошла поближе и увидела лопнувшую подпругу.

Кэтрин обратила внимание на странную форму обтрепанных концов. Подпруга не была разрезана, но, вероятно, в ней были сделаны маленькие дырочки. Если внимательно не приглядываться, то кажется, что разрыв произошел сам собой.

По спине Кэтрин пробежал холодок, и, приподняв юбки, она побежала в дом. Взлетев вверх по лестнице, она рывком открыла дверь в апартаменты Люсьена.

Он стоял в штанах и сапогах, но без рубашки перед небольшим овальным зеркалом, висевшим над умывальником. Люсьен зачерпнул из чаши горсть воды и плеснул себе в лицо. Сверкающие капли покатились по шее на покрытую черными вьющимися волосами грудь. При каждом движении мышцы на его животе то напрягались, то расслаблялись.

Несколько секунд Кэтрин стояла, восхищаясь красотой его тела. Ей захотелось прикоснуться к нему. Люсьен не приходил в ее спальню уже почти две недели, и она соскучилась по его ласкам, но даже не осознавала, насколько сильно, пока не увидела его сейчас наполовину обнаженным.

Люсьен вытер лицо полотенцем и, заметив Кэтрин, повернулся к ней.

— Очевидно, ты слышала, что я упал с лошади. Уверяю тебя, ничего серьезного. Если ты пришла для того, чтобы пичкать меня своими лекарствами, то должен тебя разочаровать, — недовольным тоном заметил он.

— Ты уверен… уверен, что с тобой все в порядке? Может быть, я все-таки осмотрю тебя? — предложила Кэтрин.

Увидев, как она беспокоится, Люсьен смягчился:

— Я действительно чувствую себя нормально. Слегка ударился плечом и головой, но сейчас мне гораздо лучше.

Кэтрин бросилась к нему, вспомнив о седле:

— Я обнаружила лопнувшую подпругу на твоем седле.

Люсьен немного напрягся и положил полотенце рядом с кувшином и чашей.

— Новости у нас распространяются очень быстро.

— Ты ведь мог сильно покалечиться, — с тревогой в голосе произнесла Кэтрин.

— Не исключено. Подобные вещи случаются, — ответил Люсьен, сделав непроницаемое лицо.

— Я видела твое седло, Люсьен. Думаю, что подпруга порвалась не случайно. И мне кажется, что ты тоже об этом догадываешься.

— Кэтрин…

Она в испуге ухватилась за его руку. Люсьен уже третий раз подвергался из-за нее смертельной опасности.

— Прости. Я не знала, что такое возможно. Я не думала, что этот негодяй может зайти так далеко, — произнесла она с дрожью в голосе. Слезы затуманили взор, и высокая фигура Люсьена расплылась перед глазами. — Мне не следовало выходить за тебя замуж и подвергать опасности.

Люсьен обнял ее:

— Успокойся, дорогая. Все будет хорошо. Мы не знаем точно, кто стоит за этими попытками покончить со мной, но в любом случае ты не виновата.

— Нет, все это происходит из-за меня, — отрицательно покачала головой Кэтрин и прижалась к груди мужа.

Он погладил ее по плечу и спросил:

— Ты можешь объяснить почему?

— Все дело в завещании моего отца, — со страдальческим выражением лица ответила Кэтрин. — В нем есть пункт, на который я раньше не обращала особого внимания. Там говорится, что если мой муж умрет, прежде чем я достигну совершеннолетия, то я снова должна возвратиться под опеку моего дяди. Даже если я останусь здесь, в замке, он будет распоряжаться моими деньгами, пока я снова не выйду замуж или пока мне не исполнится двадцать четыре года. Он пытается убить тебя, Люсьен. Боже милостивый, что нам теперь делать?

— Я тоже заподозрил Дунстана, хотя не мог понять, зачем ему это нужно, А что касается моих дальнейших действий, я пока еще не решил. — Люсьен нежно улыбнулся. — Однако обещаю, я не позволю ему убить меня.

Кэтрин прерывисто вздохнула и немного успокоилась. В данный момент Люсьен в безопасности, и им известны намерения ее дяди. Теперь они найдут способ остановить его.

— Ты в порядке? — спросил Люсьен, заглянув Кэтрин в лицо.

Она кивнула и слабо улыбнулась.

— Мы еще поговорим об этом чуть позже. А пока, почему бы тебе не отдохнуть немного перед ужином?

Люсьен разжал свои объятия и слегка отстранился. Но Кэтрин вовсе и не думала уходить. Ей хотелось быть сейчас рядом с мужем, касаться его, целовать и чувствовать, что он в безопасности.

Она подошла к Люсьену, протянула руку и коснулась его груди:

— Я лучше останусь здесь. Я знаю, ты не из тех мужчин, которым постоянно нужна женщина, но сейчас я нуждаюсь в тебе, Люсьен.

Встав на цыпочки, Кэтрин обвила руками его шею и крепко поцеловала. Когда губы Люсьена удивленно приоткрылись, она проникла языком в его рот.

— Кэтрин… — простонал Люсьен и до боли стиснул ее в своих объятиях.

— Я хочу тебя, Люсьен. Ты нужен мне.

Следующий поцелуй вызвал у Люсьена нестерпимое желание. Он впился губами в горячие влажные губы Кэтрин и начал поспешно стягивать с нее одежду.

Его возбуждение передалось Кэтрин. Дыхание ее участилось, и она ощутила трепет и жар во всем теле. Боже, как же сильно она хотела его. Ее рука спустилась вниз и, нащупав его восставшую мужскую твердость, начала расстегивать пуговицы на штанах.

Горячий, упругий жезл выскочил наружу, и Кэтрин нежно погладила его трепещущей рукой. Люсьен снова застонал. Он продолжалцеловать ее, но ей хотелось большего. Кэтрин стала осыпать поцелуями шею, плечи, грудь Люсьена, спускаясь все ниже по его телу к плоскому животу. Она провела языком вокруг пупка, вызвав у Люсьена трепет неистовой страсти.

Шепча ее имя, он запустил пальцы в ее волосы и начал вытаскивать заколки. Волосы тяжелой волной упали ей на спину.

Кэтрин обхватила рукой восставшую плоть Люсьена и опустилась на колени, продолжая целовать его все ниже и ниже. Она услышала, как Люсьен судорожно втянул воздух, испытывая явное удовольствие, и ей захотелось попробовать на вкус ту часть его тела, которую он так умело использовал для того, чтобы доставить ей наслаждение.

Люсьен весь напрягся и, задыхаясь, прохрипел:

— Кэтрин… ради Бога.

Но она не отпускала его, впервые ощутив свою власть над мужчиной и чувствуя, как он весь напрягается. Кэтрин продолжала целовать его плоть, пока из груди Люсьена не вырвалось хриплое рычание.

Он подхватил Кэтрин на руки и понес на большую пуховую постель. Быстро скинув остатки одежды, он лег рядом с Кэтрин и, приподняв ее, усадил верхом. Потом он пригнул ее голову и впился в губы жарким поцелуем.

— Скажи, чего ты хочешь, — тихо прошептал он, поглаживая ее груди и затвердевшие соски.

Кэтрин старалась ответить ему своим телом, непрерывно двигаясь и ощущая нарастающий жар.

— Скажи же, — повторил Люсьен, глядя на нее своими жгучими черными глазами. — Скажи, чего ты хочешь.

Кэтрин коснулась его губ дрожащими пальцами.

— Я хочу… хочу тебя, Люсьен.

Он вошел в нее до конца, Кэтрин издала стон наслаждения.

— Тогда делай так, как тебе нравится, любовь моя. Возьми то, чего ты хочешь.

Его слова возбудили ее еще больше. Она снова почувствовала свою власть над ним и начала активно двигаться, сидя на нем верхом.

Кэтрин ощущала напряжение Люсьена и понимала, что он старается сдерживаться, чтобы доставить ей удовольствие. Горячее чувство охватило ее, и внутри стало влажно. Страсть нарастала, поглощая ее, пронизывая каждую частичку тела. Она двигалась, словно в какой-то сумасшедшей скачке, откинув голову назад и испытывая невероятное блаженство. Ее напряженные мышцы все сильнее сжимались вокруг него.

Люсьен ласкал ее груди, а затем, обхватив бедра, начал двигаться вместе с ней, глубоко погружаясь внутрь. В какой-то момент Кэтрин ощутила взрыв наслаждения, и из ее горла вырвался непроизвольный крик. Продолжая удерживать ее, Люсьен сделал еще несколько толчков в самой глубине, и она снова вскрикнула. Еще один толчок — и он излил в нее свое семя, содрогнувшись всем телом. Они замерли, медленно приходя в себя.

Когда Кэтрин наконец слегка пошевелилась, Люсьен осторожно освободил ее и уложил рядом с собой на постель, нежно обняв. Она закрыла глаза, наслаждаясь теплом его тела и чувствуя, как они стали ближе друг другу. В постели между ними не было разногласий и непонимания — каждый стремился доставить другому наибольшее удовольствие. В сочетании с любовью такое сильное физическое влечение могло бы только способствовать укреплению брака.

Однако без настоящей любви страсть постепенно угасает, и Кэтрин не представляла, как долго продлится их связь, основанная только на сексе. Не пройдет ли она, как только у них появится ребенок? Больно было думать, что, когда она забеременеет, Люсьен заведет себе любовницу, как это делают другие мужчины.

Глава 20

Стоя перед письменным столом в конторе Натаниела Уитли на Треднидл-стрит, Люсьен подписал лежащий перед ним документ и вернул его Нату, который тщательно посыпал чернила тальком, сложил бумагу и запечатал каплей сургуча.

— Подпись заверена мною и датирована, — сказал Нат. — Я положу этот документ в сейф вместе с порванной подпругой и другими вашими документами. Если что-нибудь еще случится с вами, я передам все это в магистрат. — Сняв очки в тонкой металлической оправе, Нат посмотрел на маркиза поверх стопки бумаг. — Ради Бога, Люсьен… будьте осторожны. Этот человек пытается убить вас. Его уже следовало бы повесить на ближайшем дереве за то, что он сделал.

Люсьен провел рукой по лицу.

— Я тоже так считаю, однако в настоящий момент у нас мало доказательств того, что именно Дунстан нанял людей убить меня. Те, что напали на меня возле таверны «Перо и шпага», давно исчезли, а показаний конюха едва ли будет достаточно, чтобы обвинить графа, особенно такого влиятельного, как Дунстан.

Клятвенные показания были вторым документом, который привез Люсьен. Он добился признания от человека по имени Оливер Уид — недавно нанятого конюха. Разоблачить его помог Бенни Тейлор. Уид находился среди работавших на сеновале, когда сорвался тяжелый подъемник, едва не убивший маркиза. Бенни вспомнил, что этот же человек был замечен возле седла Люсьена, но тогда Бенни подумал, что тот просто проверяет исправность снаряжения.

На допросе Уид признался, что покушался на жизнь маркиза, и назвал имя человека, нанявшего его, — Эван Слоун, управляющий Дунстана.

— Эти документы могут пригодиться в случае, если я погибну при подозрительных обстоятельствах, — сказал Люсьен. — Если это произойдет, Дугласа Роута можно будет обвинить в убийстве.

— Но тогда вы уже будете мертвы.

— К сожалению, — слегка скривил губы маркиз. — Однако этого не должно бы случиться, особенно после того, как Дунстан узнает о существовании документов, изобличающих его.

— А каким образом вы намереваетесь поставить его в известность?

— Завтра я поеду в Милфорд-Парк. Дунстан обязан покинуть поместье к концу месяца, то есть через несколько дней. Поскольку, женившись на Кэтрин, теперь я являюсь владельцем Милфорд-Парка, у меня есть все основания осмотреть имущество, которое тот оставляет.

— Будьте осторожны, Люсьен. У этого человека нет совести, и он вполне способен убить вас. Посмотрите, что он сделал со своей племянницей.

— Я возьму с собой друга на всякий случай.

Нат помолчал, собирая бумаги на своем столе, потом переспросил:

— Друга?

Люсьен улыбнулся:

— Да. Герцога Карлайла. С Джейсоном я, несомненно, буду в безопасности.

Нат облегченно вздохнул:

— Вы правы. Герцог Карлайл — надежный человек. — Он обогнул стол и подошел к Люсьену. — И все же это очень опасный визит. Будьте осторожны, милорд.

— Не сомневайся. — Люсьен подошел к двери и открыл ее. — Кстати, прими мои поздравления. Я очень рад, что ты и моя тетя соединили свои судьбы.

Нат улыбнулся:

— Я полюбил Уинифред Монтейн еще в юности.

Люсьен одобрительно кивнул, однако последние слова Ната вызвали у него неосознанное беспокойство. Почему такие люди, как Нат и Джейсон, говорили о своей любви без малейшего сомнения? Нелепо для таких взрослых мужчин верить в подобные фантазии… и все же. Подумав о Джейсоне и Велвет, он вынужден был признать, что в их отношениях было что-то особенное, так же как у Ната и Уинни.

Люсьен подумал о Кэтрин. Как чудесно было обладать ею, испытывать удовольствие от одного только ее присутствия и чувствовать себя ее покровителем. Любовь ли это?

Конечно, нет. Он не из тех, кто может влюбиться. Однако сомнения не покидали его всю дорогу до замка Раннинг.

День был холодным и пасмурным. Кроны деревьев с молодыми листочками качались и шумели под порывами сильного ветра, в то время как у подъезда замка стояла в ожидании карета Люсьена, запряженная четверкой черных лошадей, которые фыркали на морозном воздухе, били копытами и потряхивали гривами, позвякивая серебряными колокольчиками на сбруе.

Кэтрин стояла в холле, уже готовая к отъезду, в накидке из лисьего меха и держала в руке такую же муфту. На полу у ее ног лежал небольшой дорожный саквояж. В этот момент из кабинета вышли Люсьен и Джейсон, и она напряглась, приготовившись к нелегкому разговору.

Глаза Люсьена удивленно расширились, когда он увидел жену.

— Кэтрин! Черт побери, что ты делаешь здесь в такой ранний час?

В самом деле, еще только рассвело, но она знала, что мужчины собирались отправиться в двухдневное путешествие в Милфорд-Парк как можно раньше.

Кэтрин заставила себя улыбнуться:

— Жду вас, милорд.

Люсьен остановился перед ней. Заметив саквояж на полу, он нахмурился:

— Я вижу, ты приготовилась к поездке. Надеюсь, ты не собираешься ехать со мной.

Кэтрин улыбнулась еще шире:

— Именно это я и собираюсь сделать, милорд. Стоявший в нескольких шагах позади Джейсон согнал со своего лица улыбку.

— Это невозможно, — мрачно произнес Люсьен. — Ты прекрасно знаешь, зачем мы едем в Милфорд. Твой дядя будет взбешен, когда увидит, что его планы действительно рушатся, и я не хочу, чтобы ты в это время находилась поблизости от него.

— Мне хочется повидать мою кузину Мьюриэл. Я должна знать, что она в безопасности.

— Нет, — твердо сказал Люсьен, повернувшись так, чтобы Ривз смог накинуть ему на плечи пальто. — Только не в этот раз.

— Другого раза может не быть, — возразила Кэтрин. — Мой дядя покидает Милфорд, и я должна быть уверена, что с Мьюриэл все в порядке. Мне следовало бы сделать это гораздо раньше, поскольку я хорошо знаю, на что способен Дунстан.

— Тебе не надо беспокоиться. Я все разузнаю о твоей кузине. — Люсьен повернулся и направился к выходу, бросив через плечо: — Увидимся через четыре дня.

Герцог последовал за ним.

Однако ответ Кэтрин заставил маркиза остановиться.

— Я прекрасно знаю дорогу до Милфорда, милорд. Если вы не возьмете меня с собой, я поеду туда одна. Я должна обязательно повидать свою кузину, и вы не остановите меня.

Лицо маркиза исказилось от гнева.

— В таком случае я могу посадить тебя под замок. Если не хочешь сидеть взаперти в своей комнате все четыре дня, лучше послушайся меня.

Не обращая внимания на его сердитый вид, Кэтрин мило улыбнулась:

— А как вы узнаете, что я буду делать, если меня не будет с вами? Помните: «Нельзя обмануть только того, кто никому не доверяет».

Люсьен отреагировал на эту цитату из Томаса Фуллера еле заметной усмешкой, оставаясь при этом хмурым на вид. Кэтрин подошла к нему и коснулась его руки:

— Обещаю, я не буду приближаться к Дунстану. Я только повидаю кузину, и с вами мне ничего не грозит.

Кэтрин действительно давно хотела навестить Мьюриэл, но это была не единственная причина, по которой она намеревалась поехать в Милфорд. Кэтрин не доверяла своему дяде и опасалась за Люсьена, даже несмотря на присутствие рядом с ним могучего герцога.

— Пожалуйста, милорд, возьмите меня с собой.

Люсьен проворчал что-то, а потом сказал:

— Мистер Фуллер прав. Если бы я был уверен, что ты никуда не уедешь в мое отсутствие, то ни за что бы не взял тебя с собой. К сожалению, учитывая твое упрямство и своеволие, у меня нет иного выбора.

Кэтрин облегченно вздохнула и произнесла с довольным видом:

— Спасибо, милорд. Герцог продолжал улыбаться.

— Нечего скалиться, — одернул его Люсьен. — У тебя самого такая же дома.

Джейсон рассмеялся:

— Это верно.

Кэтрин не совсем поняла, что означали эти реплики, но главное — она едет в Милфорд.

Люсьен помог жене сесть в карету, укрыв ей ноги меховым пледом, затем сам устроился на сиденье рядом и откинулся на кожаные подушки. Как только герцог занял место напротив, маркиз дал сигнал кучеру трогаться.

Переночевав в небольшой гостинице под названием «Голубь», они прибыли в Милфорд-Парк. Маркиз надеялся застать графа готовящимся к переезду, однако никаких признаков этого не было заметно. Поместье выглядело таким же прелестным, каким Кэтрин оставила его год назад.

Она всегда любила этот красивый старый кирпичный особняк, окруженный буйной растительностью. В детстве ей нравилось часами бродить среди деревьев и завтракать с семьей на траве у ручья.

Однако после смерти родителей, когда сюда приехал дядя, безмятежное спокойствие усадьбы было нарушено. В течение многих лет его опекунства Кэтрин думала только о том, как покинуть это место и избавиться от ужасных воспоминаний, связанных с ним.

Теперь же, когда она явилась сюда в качестве маркизы Личфилд, этот дом снова казался ей воплощением мечты.

Карета подкатила к подъезду, и лакей открыл дверцу. Люсьен помог Кэтрин выйти, и все трое поднялись по ступенькам крыльца. Их провели в Голубую гостиную с высоким потолком, расписанным в виде облачного неба. Дунстан неохотно приветствовал прибывших. Его щеки пылали от гнева, нос с тонкими прожилками тоже был красным.

— Значит… вы явились сюда посмотреть, не переехал ли я, оставив вашу собственность?

— В том числе, — ответил Люсьен. — Кстати, полагаю, вы знакомы с герцогом Карлайлом?

Дунстан холодно поклонился:

— Ваша светлость.

— Моя жена хотела повидаться со своей кузиной. Надеюсь, она здесь.

— Я прикажу дворецкому сообщить ей о твоем прибытии, Кэтрин. Ты можешь подождать ее в Розовой гостиной.

— Хорошо, — ответила Кэтрин и вышла в холл. Она надеялась, пока Люсьен не переговорит с ее дядей и не изложит ему улики, свидетельствующие против него, ей не придется оставить мужчин, однако и в ее отсутствие по крайней мере ничего страшного не должно случиться. Вскоре появилась Мьюриэл.

Кэтрин улыбнулась ей:

— Кузина Мьюриэл, рада видеть тебя в полном здравии. За год, который минул с тех пор, как Кэтрин покинула Милфорд-Парк, девушка еще больше подросла. Она была выше и крупнее Кэтрин, с длинными рыжими, слегка вьющимися волосами и темно-карими выразительными глазами. Теперь она уже не выглядела нескладным подростком. Кэтрин обратила внимание на ее оформившуюся фигуру и полагала, что Мьюриэл тоже могла оценить происшедшие изменения в своей внешности.

— Отец сказал, что ты хотела видеть меня. Ну, и что тебе надо?

Встреча оказалась менее радушной, чем ожидала Кэтрин. По-видимому, несмотря на изменившуюся внешность, характер кузины остался прежним.

— Я беспокоилась о тебе. Скоро ты должна покинуть Милфорд, и я хотела убедиться, что у тебя есть все необходимое для дальнейшей жизни.

— Отец сказал, что мы никуда не поедем, — сообщила Мьюриэл, с вызовом глядя на Кэтрин.

— Твой отец ошибается. Теперь Милфорд принадлежит мне и моему мужу, а вы должны вернуться в Дунстан-Мэнор или куда-то еще.

Мьюриэл поджала губы:

— Я ненавижу это место. Там старый и запущенный дом, не пригодный даже для бедняков, тем более для семьи графа.

— Но это проблема твоего отца. Он унаследовал достаточно много денег, когда умер старый граф, однако умудрился растратить их, увлекаясь азартными играми и непомерной роскошью. Теперь вам обоим приходится расплачиваться за это.

— Это ты во всем виновата.

— Разве? А кто виноват в том, что меня отправили в сумасшедший дом, Мьюриэл? К этому приложили руку ты и твой отец. Вам обоим было наплевать на меня. По правде говоря, мне тоже не следовало бы думать о том, что будет с тобой.

Мьюриэл сжала в кулаки свои веснушчатые руки.

— Не хочу больше слушать тебя. Мой отец позаботится о тебе… как сделал это раньше.

Она повернулась и решительным шагом проследовала к двери.

— Послушай меня, Мьюриэл, — остановила ее Кэтрин. — Я приехала сюда, потому что беспокоюсь о твоей дальнейшей судьбе. Я знаю, ты не любишь меня, но все-таки ты моя кузина, и я не хочу, чтобы ты страдала. Если тебе будет плохо, ты знаешь, где найти меня. Только сообщи.

Мьюриэл не обернулась, как будто не слышала Кэтрин, и вышла в холл, закрыв за собой дверь.

Кэтрин тяжело вздохнула. Встреча с Мьюриэл очень огорчила ее. Девушка продолжала таить злобу, причину которой было трудно понять. Возможно, она завидовала тому, что Кэтрин вышла из семьи, где все любили ее, а Мьюриэл воспитывал отец, который не проявлял к ней ни малейших признаков любви.

Сожалея о том, что отношения между ними ничуть не изменились, Кэтрин подошла к окну. Она хотела бы присоединиться к мужчинам, чтобы узнать, что происходит в Голубой гостиной, но, зная, что Люсьен будет ужасно зол, если она появится там, стиснула руки в кулаки и начала ходить по комнате.

— Это возмутительно! Вы что, приехали сюда обвинить меня в покушении на убийство? Это абсолютный вздор. Как вы смеете намекать…

— Смею, и даже более того, Дунстан. — Люсьен смотрел на графа с нескрываемым отвращением и ненавистью. — Я предупреждаю вас. Если вы и ваш сообщник мистер Эван Слоун снова попытаетесь предпринять что-либо подобное, вам придется отвечать перед законом. А если вам удастся добиться своей цели и со мной что-нибудь случится, власти сразу придут прямо к вам. У меня есть доказательства вашей причастности к предыдущим покушениям на меня, и вас, несомненно, повесят за убийство.

Лицо Дунстана побагровело.

— Вы с ума сошли.

Он встал, и Люсьен получил удовлетворение оттого, что Дунстан был ниже на добрых шесть дюймов и вынужден был смотреть на него снизу вверх.

— Вы прекрасно знаете, что я в здравом уме, так же как и ваша племянница. Только Кэтрин некому было защитить, и она стала жертвой ваших гнусных планов, но со мной такие номера не пройдут.

Стоявший рядом с Люсьеном Джейсон посмотрел на Дунстана и предупредил:

— Вам следует молиться, чтобы лорд Личфилд жил долго и благополучно. Если, не дай Бог, с ним что-нибудь случится, вы прямиком отправитесь на виселицу.

Дунстан молчал, но глаза его бегали, как у затравленного зверя.

— Поверьте, — сказал Люсьен. — Вам лучше прекратить свою охоту, и чем скорее, тем лучше. Еще одна попытка покушения на мою жизнь, и я немедленно передам доказательства вашей причастности прямо в магистрат. Даже если вас не посадят в тюрьму, в глазах общества вы — конченый человек.

Дунстан принял воинственную позу, стиснув челюсти и слегка расставив ноги, однако ничего больше не сказал, и Люсьен приготовился уйти.

— Я ожидаю, что вы покинете этот дом к концу следующей недели, — предупредил он. — В противном случае здесь будет констебль и вас выдворят силой. — Люсьен слегка улыбнулся. — Представляю, какой будет скандал. — Повернув серебряную ручку двери, он вышел в холл.

Джейсон последовал за ним и закрыл за собой дверь.

— Думаю, сегодня ты видел лорда Дунстана последний раз.

Люсьен сурово сдвинул брови:

— Я не блефовал, и он понял это. Надеюсь, теперь он оставит нас в покое.

Его шаги гулко отдавались в холле, и Джейсон шел в ногу с ним.

Люсьен остановился около входной двери и обратился к дворецкому — низкорослому, полному, лысоватому мужчине:

— Сообщите моей жене, что мы готовы к отъезду.

— Боюсь, я не знаю, где она, ваша светлость. Маркиза беседовала с леди Мьюриэл в Розовой гостиной, но потом я видел, как она вышла оттуда.

— Найдите ее, и немедленно. Дворецкий поклонился:

— Да, милорд.

Он ушел и долго не возвращался. Время шло, и Люсьен начал нервничать, так как Кэтрин все еще не появлялась. Наконец он услышал легкие шаги и увидел жену. Она широко улыбалась:

— Прошу прощения, милорд. Мне было так приятно побродить по дому. Я очень соскучилась по нему.

Глядя на Кэтрин, Люсьен почувствовал, что его губы тоже невольно расплываются в улыбке.

— Пойдем, дорогая, — сказал он, беря ее под руку. — Мы вернемся сюда, когда дом будет свободен и снова станет твоим.

Кэтрин еще раз окинула взглядом знакомые с детства стены, кивнула и пошла вместе с мужем к ожидавшей их карете.

— Как прошла твоя встреча с кузиной? — спросил Люсьен, когда они сели внутрь и двинулись по дороге к дому.

Кэтрин нахмурилась.

— Не так хорошо, как я надеялась. — Она вздохнула. — Мьюриэл обижена на меня по непонятной причине. Может быть, потому, что я была окружена заботой и любовью, когда жила с родителями, а ее никто никогда не любил.

— Ей, конечно, тяжело жить с отцом, который заботится только о своих интересах, — в задумчивости проговорил Джейсон. — Мне жаль эту девушку.

— Отец совершенно не думает о ней, — добавила Кэтрин. — Мьюриэл нуждается в его заботе и внимании, а он только ругает ее. Дунстан — настоящий тиран. Как ни странно, но мне кажется, что Мьюриэл имеет ясное представление о своем отце.

— Мы обязательно позаботимся об этой девушке, — пообещал Люсьен. — Как-никак она наша родственница, нравится ей это или нет. Может быть, со временем мы найдем способ помочь ей.

Кэтрин благодарно улыбнулась мужу:

— Спасибо, милорд.

Люсьен откинулся назад, приготовившись к долгому путешествию домой. Кэтрин смотрела в окошко на проплывающий мимо пейзаж, а Люсьен всю дорогу ловил себя на том, что поглядывает на жену.

На самом деле он был рад, что взял ее с собой, и наслаждался общением с ней, наслаждался тем, что она была просто рядом. Прошлой ночью в гостинице они спали вместе, согревая друг друга в холодной постели. Ему понравилось просыпаться утром, чувствуя ее рядом.

И сейчас, глядя на черты ее прелестного, освещенного солнцем лица, на соблазнительно возвышающуюся грудь, он страстно желал ее.

Люсьен вдруг подумал, что если это любовь, то в ней нет ничего ужасного, как он считал раньше. Может быть, он даже мог бы смириться с этим чувством.

Люсьен снова посмотрел на Кэтрин и улыбнулся.

Искоса посмотрев на Джейсона, он заметил, как тот украдкой посмеивается над ним.

Глава 21

После нескольких недель ожидания у Кэтрин наконец появилась возможность поехать в Гилфорд. Она собрала вещи, уложила их в небольшой кожаный чемоданчик и подошла к окну. Было раннее утро, и небо заволокло облаками. Порывы ветра пригибали едва пробившуюся травку, и в воздухе ощущалось приближение грозы.

Несмотря на плохую погоду, Кэтрин решила воспользоваться отсутствием мужа (он находился в Лондоне) и поехать в Гилфорд. Она посмотрела на двор и увидела Майкла, бегущего к конюшне. Надвигающийся дождь не пугал мальчика, спешившего на очередное занятие с Бенни по конной выездке. Майклу очень нравилось это дело, особенно после того как Люсьен сделал ему очередной подарок. Муж ужасно баловал ребенка, но Кэтрин не возражала. Майкл всегда принимал подарки с таким восторгом и благодарностью, что не хотелось лишать его этой радости.

Так было и вчера.

— Кэтрин! Кэтрин! — кричал Майкл, забыв от волнения, что ее следует называть «миледи». — Пойдем скорее! Ты увидишь, какое седло купил мне милорд. Он привез его специально для меня из Лондона! Пожалуйста, Кэт… то есть миледи! — Он потянул ее за руку из гостиной и повел к конюшне. — Скорее, ты должна это видеть!

Кэтрин со смехом подчинилась настоятельной просьбе мальчика, затем заметила мужа и улыбнулась, увидев довольное выражение его лица. Люсьен немного смутился, застигнутый врасплох за очередным потворствованием ребенку, и его смуглые щеки слегка порозовели.

— Мальчику неудобно сидеть в седле, предназначенном для взрослых, — пояснил он. — Надо, чтобы у него было соответствующее снаряжение.

— Конечно, — согласилась Кэтрин, пряча улыбку. Майкл окончательно покорил маркиза. Люсьен обожал ребенка и готов был на все ради него.

Затем, когда для маркиза подготовили Клинка, а на низкорослого пятнистого мерина надели новое седло Майкла, Люсьен и мальчик отправились на конную прогулку. И сейчас, стоя у окна и вспоминая их улыбающиеся лица, Кэтрин почувствовала необычайный прилив нежности, от которого перехватило дыхание. За последнее время Люсьен явно изменился — стал более близким и открытым. Возможно, влияние Майкла пробило брешь в стене отчуждения, которую маркиз старательно выстроил вокруг себя.

Если бы Кэтрин не стремилась с таким безудержным рвением к возобновлению своих занятий медициной, которые являлись причиной разногласий, то в остальном в их отношениях не было бы никаких проблем.

Однако она не могла отказаться от своего пристрастия, особенно теперь, когда чувствовала себя словно птица в клетке, проводя время без всякой пользы. Обычная пустая жизнь жены аристократа была не для нее. Она задыхалась и скучала без своего любимого дела. Ей хотелось заниматься исследованиями и помогать больным людям, а для этого необходимо было пополнять свои знания в области медицины, чтобы с пользой применять их на практике.

С этими мыслями Кэтрин отошла от окна и вернулась к кровати, чтобы уложить последние вещи, которые она собиралась взять с собой в дорогу. Она еще раньше послала письмо Сайласу Каннингему, сообщив о планах Люсьена отправиться в Лондон. Ей было известно, что каждый год в это время маркиз проводил неделю со своим адвокатом, анализируя успехи и неудачи и планируя дела на ближайший период.

— Ты можешь поехать со мной, — говорил он. — Мне было бы приятно, но, к сожалению, я буду занят большую часть времени, и нам редко удастся побыть вместе. Лучше мы потом проведем с тобой пару недель во время лондонского светского сезона. Сначала, возможно, о нас немного посплетничают, однако, учитывая, что теперь ты маркиза Личфилд, общество, несомненно, примет тебя.

Кэтрин поняла, что с отъездом мужа у нее наконец появляется долгожданная возможность осуществить поездку в Гилфорд.

— Пожалуй, я предпочла бы поехать в Лондон во время сезона, если ты не возражаешь. Пора выйти из тени и положить конец сплетням раз и навсегда. Рано или поздно у нас появятся дети, и мы должны учитывать будущее отношение к ним со стороны общества.

Упоминание о детях вызвало у Люсьена улыбку.

— В таком случае я подготовлю почву для нашего появления в Лондоне, пока буду находиться там.

Он взял ее руку и поцеловал. В какое-то мгновение, взглянув в его жгучие черные глаза, ей захотелось поехать с ним.

Сейчас, упаковав последние вещи, защелкнув замок чемодана и вызвав лакея, чтобы отнести багаж вниз, Кэтрин снова подумала о муже. Она уезжала со смешанным чувством: с одной стороны, ее радовала перспектива вновь приступить к занятиям с доктором, а с другой — мучило сознание того, как будет разозлен и расстроен Люсьен, если узнает, чем она занималась в его отсутствие.

Если бы только можно было каким-то образом переубедить его.

Однако Кэтрин знала, что это нереально.

Издалека донеслись раскаты грома, отчего зазвенела хрустальная люстра в комнате. В небе сверкали молнии, но дождя не было, так как гроза громыхала в нескольких милях от замка. Путешествие в Гилфорд должно было занять большую часть дня, но дороги пока были сухими, и карета будет двигаться перед фронтом грозы.

— Карета готова, как вы просили, миледи, — сообщил Ривз, неодобрительно глядя на Кэтрин. Он понял, что она не обсуждала с мужем свой отъезд, так как тот ни словом не обмолвился об этом, и, хотя дворецкий относился с уважением к Кэтрин, преданность маркизу оставалась для него важнее всего. — Что сказать его светлости, когда он приедет? Как скоро вы вернетесь?

— Я вернусь до того, как он прибудет сюда.

— А если он все-таки появится здесь раньше, где он сможет найти вас?

Кэтрин закусила губу. Она хотела солгать, но у нее не хватило совести. Она не собиралась делать ничего предосудительного, просто решила навестить старого друга и его жену и провести с ними пару дней.

— Я буду в Гилфорде. Там у меня есть знакомый врач по имени Сайлас Каннингем. Я буду с ним и его женой.

Ривз слегка поклонился:

— Доброго пути вам, миледи.

— Спасибо, Ривз, — с улыбкой ответила Кэтрин.

Дворецкий накинул ей на плечи теплую шерстяную накидку, и она пошла к карете, ожидавшей ее у подъезда. Это был очень удобный экипаж, не такой роскошный, как карета маркиза, но закрытый и уютный.

Для того чтобы добраться до оживленного, но непритязательного городка, потребовался почти день пути по дороге, ведущей на север в направлении Лондона. В соответствии с указанием доктора они пересекли город вплоть до северной окраины, где Сайлас и Маргарет жили в двухэтажном особняке.

Когда карета подъехала ко входу, супруги вышли на крыльцо встретить Кэтрин: Сайлас в своем обычном серебристом парике и жилете, облегающем его полную фигуру, и Маргарет, маленькая, полная, с волосами, собранными в пучок на затылке. Насколько Кэтрин было известно, их дети находились в школе-интернате.

Кэтрин с восторгом приняли и провели в дом, а затем наверх в ее комнату — простую, но безупречно чистую, с бледно-голубым покрывалом на кровати и собранными в сборки голубыми шторами на мансардном окне.

Поужинав тушеным кроликом и пирогами с олениной, Кэтрин стала говорить с Сайласом о работе. Маргарет добродушно улыбалась, когда они обсуждали темы, в которых она мало что понимала.

— Завтра можно будет пойти в колледж только после окончания занятий, — сказал Сайлас. — А до этого я могу предложить несколько статей, которые должны заинтересовать вас. Вы присоединитесь ко мне, когда студенты уйдут, и я покажу вам кое-что из нашей текущей работы.

— Я буду с нетерпением ждать, — оживилась Кэтрин. — Вы не представляете, что значит быть лишенным возможности заниматься любимым делом.

Сайлас грустно кивнул:

— Думаю, что представляю. В вас горит внутренний огонь, который нельзя потушить.

Кэтрин улыбнулась, благодарная за то, что хоть один человек понимает ее:

— Я привезла с собой список вопросов и надеюсь в течение следующих нескольких дней найти ответ на некоторые из них.

Сайлас кивнул, довольный ее рвением. Они проговорили весь вечер, а Маргарет сидела рядом, вежливо слушая, и что-то вязала, ловко перебирая своими пухленькими пальчиками.

На следующий день Сайлас отправился в Гилфордский медицинский колледж, а Кэтрин осталась дома с его книгами. Она присоединилась к нему в конце дня, и они вместе отправились в лабораторию, расположенную в подвальном помещении под одной из аудиторий.

— Ну, что же вы встали? — спросил Сайлас, когда Кэтрин, заколебавшись, остановилась в двери, глядя на покрытый покрывалом стол в центре комнаты. — Это обычный труп. Если вы хотите изучать анатомию, то нет лучшего способа, чем делать это непосредственно на человеческом теле.

Кэтрин сделала глубокий вдох, вспомнив, к каким неприятным последствиям привело подобное занятие, затем расправила плечи и решительно вошла в комнату.

Люсьен испытывал какое-то странное тревожное чувство. В течение двух дней он пытался отделаться от него, но оно только крепло. Интуиция никогда не подводила его, и он решил прервать работу с Натаниелом Уитли и вернуться в замок Раннинг.

Он прибыл домой поздно вечером и был не столько удивлен, сколько раздражен тем, что его жена отсутствовала.

— Где миледи? — обратился он к дворецкому.

— Ее светлость в Гилфорде, милорд. Она гостит там у знакомого врача и его жены. У человека по имени Сайлас Каннингем.

Каннингем! Это имя было знакомо Люсьену, и он тотчас вспомнил, о ком идет речь. Он также догадался, зачем жена поехала в Гилфорд. Она снова решила заняться этой проклятой медициной, несмотря на его категорический запрет.

Если бы дороги не были размыты и он не устал бы так после тяжелого и длительного путешествия, то поехал бы в Гилфорд прямо сейчас. Охваченный гневом, Люсьен вошел в кабинет и налил себе бренди, надеясь, что спиртное поможет успокоиться и уснуть, затем вышел из комнаты и поднялся в свою спальню. Завтра он поедет в Гилфорд и вернет свою непокорную жену домой. Тогда она узнает в полной мере силу его гнева. Он покончит раз и навсегда с ее нелепым пристрастием к занятиям, совершено не подходящим для леди с ее положением.

От злости Люсьен стиснул зубы. Нравится это Кэтрин или нет, но он клянется, что впредь не допустит непослушания с ее стороны.

За окном забрезжил рассвет. Не в силах больше уснуть, Кэтрин зажгла канделябр рядом с кроватью, накинула на себя стеганый халат и принялась за чтение еще одной толстой книги по анатомии. Она хотела как можно лучше узнать строение человеческого тела. Возможно, если бы некоторые люди не продолжали жить в мрачном средневековье, считая занятия медициной святотатством, равносильным заключению союза с дьяволом, то многие болезни были бы побеждены.

Она тяжело вздохнула, подумав, что ее муж со своими представлениями о правилах приличия и пристойности не так далеко ушел в этом вопросе от средневековых мракобесов и ни за что не позволил бы ей приехать сюда, если бы знал о цели ее визита. Кэтрин содрогнулась при мысли о том, что бы сказал Люсьен, если бы застал ее за работой над Финеасом — так они назвали труп, находящийся в подвале колледжа.

Кэтрин посмотрела на часы над камином. Пора было одеваться. Сегодня воскресенье. Вместе с Сайласом они посетят утреннюю службу в местной церквушке, а потом потихоньку ускользнут в колледж и займутся там своей работой.

Завтра ей надо вернуться в замок Раннинг.

Кэтрин нахмурилась, испытывая противоречивые чувства. Она очень тосковала по мужу, находясь здесь, но, вернувшись домой, наверняка будет тосковать по своим занятиям. Она снова будет обречена заниматься шитьем, акварелями и садоводством. Такая скучная и бесполезная жизнь была не для нее.

Задув свечи, поскольку солнце уже взошло, Кэтрин надела желтое шерстяное платье и направилась вниз, уверенная, что нет таких проблем, которые нельзя было бы разрешить. Как и планировалось, они посетили церковь, но Кэтрин никак не могла сосредоточиться на службе и мучительно размышляла над теми вопросами, ответы на которые надеялась получить от Сайласа в его лаборатории.

Распрощавшись с приходским священником и его семьей, они наконец вышли из церкви. Маргарет отправилась домой, а Кэтрин и Сайлас — в лабораторию.

Повязав фартук поверх своего шерстяного платья, Кэтрин приступила к изучению трупа, лежавшего на столе. Мужчина скончался от случайного выстрела в упор, как рассказал Сайлас, показывая ей простреленный бок. В результате у пострадавшего были сломаны ребра и в области груди и живота виднелись отверстия. Диафрагма была разорвана и желудок изрешечен дробью.

— Это был безнадежный случай, — сказал Сайлас, — хотя мужчина каким-то чудом прожил еще несколько дней.

Кэтрин не стала спрашивать, каким образом коллега заполучил тело, — ей не хотелось это знать. По словам Люсьена, существовали неразборчивые в средствах люди, которые занимались поставкой трупов для научного сообщества. При этом похитители трупов были ничуть не лучше гробокопателей. Однако Кэтрин относилась с уважением к Сайласу Каннингему и верила, что он действовал законным путем. Она верила также, что такие исследования имели решающее значение для прогресса в области медицины.

Доктор Каннингем поправил очки на кончике носа.

— Обратите внимание, каким образом пища из желудка поступает в кишечник, — заметил он, склонившись над столом. Кэтрин поморщилась от неприятного запаха жидкости, предохраняющей тело от разложения, и стала внимательно смотреть на то место, куда указывал скальпель.

— Посмотрите также… — Доктор замолчал, и Кэтрин проследила за его взглядом, устремившемся на дверь. Ее лицо сделалось таким же бледным, как у мужчины на столе, когда она увидела мужа, стоявшего на нижней ступеньки подвальной лестницы.

— Забирай свои вещи, — произнес Люсьен тихим, зловещим голосом, который казался страшнее крика. Глаза его были холодными и непроницаемыми, но по лицу было заметно, что он с трудом сдерживает гнев. — Ты немедленно покидаешь Гилфорд.

Кэтрин облизнула пересохшие губы и произнесла испуганным голосом:

— Это мой друг, доктор Каннингем. Я надеялась, что у тебя будет случай познакомиться с ним. Он предоставил мне редкую возможность…

— Я вижу, чем вы тут занимаетесь. Я уже побывал в доме доктора и собрал твои вещи. Делай, что я сказал, если не хочешь, чтобы я выволок тебя отсюда силой.

Кэтрин, чувствуя гнев и неловкость одновременно, попыталась возразить, но Сайлас взял ее за руку.

— Идите с мужем, — мягко сказал он.

— Но я не намерена…

— Возможно, со временем его взгляды на эти вещи изменятся. А сейчас тебе лучше подчиниться ему.

Люсьен молча смотрел на Кэтрин, стараясь сохранять внешнее спокойствие. Она отвела глаза от его холодного обвиняющего взгляда и, взяв свою накидку, набросила себе на плечи.

— Я очень ценю ваше гостеприимство, Сайлас. Передайте, пожалуйста, мою благодарность вашей жене.

Кэтрин подошла к двери, и Люсьен рывком открыл ее. Он последовал за ней наверх по каменным ступенькам, и вскоре они вышли на солнечный свет. Карета маркиза ожидала их на улице перед колледжем. Люсьен остановил Кэтрин, схватив ее за руку:

— Я считал тебя более благоразумной. Неужели у тебя такая короткая память, что ты забыла, к каким последствиям привело тебя подобное занятие?

— Нет, не забыла, но я хотела…

— Мне известно, чего ты хочешь… или по крайней мере думаешь, что хочешь. Я не раз предупреждал тебя, Кэтрин. Кроме того, ты дала мне слово, что перестанешь заниматься такими делами.

Она вскинула подбородок:

— Я говорила только, что не вернусь в коттедж.

— Ты знаешь, как я отношусь к твоему увлечению, и потому решила дождаться, пока я уеду.

— Это часть моей жизни, Люсьен. Ты не можешь просить меня отказаться от нее.

— Я не прошу тебя, Кэтрин, а приказываю. — Люсьен хмуро посмотрел на жену. — Ты моя жена и будущая мать моих детей, и тебе не пристало заниматься такими отвратительными вещами. Ты поняла меня?

Кэтрин не ответила.

Тогда Люсьен взял ее за плечи и буквально пробуравил взглядом своих черных глаз.

— Ты поняла меня?

Кэтрин кивнула, чувствуя, как сжалось ее горло.

— Да, милорд, — прошептала она. — Поняла.

Всю дорогу до замка Раннинг они молчали.

По возвращении домой возникшее в их отношениях напряжение сохранилось. Хотя Кэтрин часто чувствовала на себе взгляд мужа, маркиз говорил мало и не приходил к ней в спальню. Она знала, что рано или поздно он все-таки придет, потому что очень хотел заиметь наследника. Кроме того, если она будет вести себя, как подобает маркизе, он в конце концов простит ее.

Однако Кэтрин чувствовала, что ей будет нелегко простить мужа. Ее жизнь потеряла всякий смысл, она страдала от одиночества и разочарования, потому что отчаянно любила человека, который не любил ее и не одобрял важных для нее занятий, а только пользовался ею. По вечерам маркиз уходил куда-то, а Кэтрин лежала в пустой постели, глядя в потолок и размышляя, насколько будущее, которое она представляла себе, отличается от ее сегодняшней жизни.

Люсьен сидел напротив Джейсона в прокуренном баре таверны «Перо и шпага», куда они приходили, чтобы спокойно провести вечерок.

— Иногда я чувствую себя отъявленным негодяем, — сказал Люсьен, проведя рукой по лицу. — Глядя на Кэтрин, можно подумать, что я лишил ее смысла жизни.

— Возможно, так оно и есть.

— Кэтрин — чертовски умная и целеустремленная женщина. Не многие мужчины проявляют такое рвение к знаниям.

— А ты запрещаешь ей заниматься медициной.

— Но она женщина, и это не ее дело.

— Похоже, именно это ты сказал ей, когда приехал в Гилфорд.

Люсьен не ответил, но Джейсон и без того понял, что был прав.

— Ты должен простить ее. Люсьен вздохнул:

— Кэтрин думает, что я все еще злюсь на нее. Может быть, но совсем немного. На эту маленькую чертовку невозможно долго сердиться. — Он еле заметно улыбнулся. — Хотя я не одобряю ее занятий, однако, должен признаться, восхищаюсь ею. И хочу ее, как никакую другую женщину.

— Почему бы тебе не сказать ей об этом?

Люсьен отвел глаза. Ему трудно было представить, как он сможет сказать такое Кэтрин. Джейсон усмехнулся:

— Признайся, ты чертовски рад, что женился на ней. Люсьен откинулся на спинку стула.

— Я всегда хотел иметь покорную жену, и Эллисон Хартман была бы именно такой. Но пожалуй, Кэтрин привлекает меня гораздо больше. Не могу сказать, что сожалею о том, как сложились обстоятельства.

Джейсон сделал знак служанке таверны принести им еще эля.

— Совершенно очевидно, что твоя жена не из тех женщин, которые могут довольствоваться шитьем и уроками музыки. Она не будет счастлива, пока не займется делом, интересным ей самой.

Люсьен задумался над словами Джейсона. Такая мысль приходила и ему в голову. Он обвел взглядом посетителей бара, заметив матросов, играющих в карты в углу, Роберта — сына сквайра Томаса, весело смеющегося над непристойной шуткой своего друга, а также одного из деревенских повес, положивших глаз на Сейди Дженсен.

— Я надеялся, что она скоро забеременеет, — продолжал маркиз, — но, насколько мне известно, пока этого не произошло. Может быть, Велвет сможет чем-то помочь ей.

— Я попрошу ее, если хочешь. Люсьен кивнул:

— Было бы неплохо. Ее совет мог бы пригодиться Кэтрин.

— Кэтрин любит детей, и, вероятно, ребенок отвлек бы ее от прочих занятий. — Джейсон сделал глоток эля и, посмотрев на Люсьена поверх кружки, добавил: — А тебе надо постараться.

Люсьен подумал о мягких губах Кэтрин, о ее гибком соблазнительном теле и о том, как приятно обнимать его.

— В этом можешь не сомневаться.

Однако Люсьен вернулся домой поздно, когда Кэтрин уже спала. Он решил, что завтра непременно возьмет свое. Жаль только, что до завтра ждать слишком долго.

Глава 22

Кэтрин долго не могла уснуть и задремала лишь под утро. Она проснулась и встала с постели гораздо позже обычного, а когда спустилась вниз, Люсьен уже уехал верхом, оставив ее бродить в одиночестве по дому в дурном настроении. Она решила обсудить с Кук меню на неделю, однако это обсуждение закончилось слишком быстро. Кэтрин занималась домашним хозяйством с десяти лет, после того как умерла ее мать, но это занятие не приносило ей удовлетворения.

Она с тоской посмотрела в окно на ручей, который бежал среди деревьев в сторону маленького коттеджа, когда-то служившего ей убежищем. Вспомнив об этом, она почувствовала, как гулко бьется ее сердце, а чуть позже услышала, что кто-то стучится в дом. Ривз открыл тяжелую дверь, и на пороге возникла тучная фигура констебля Перкинса. Внутри у Кэтрин все сжалось.

— Леди Личфилд! — Перкинс снял свою треуголку и тяжелую накидку и протянул их дворецкому. — Констебль Нивенс и я хотели бы поговорить с вами и вашим мужем.

Кэтрин облизнула языком в момент пересохшие губы и обратилась к дворецкому:

— Ривз, проследите, когда вернется его светлость. Скажите ему, что здесь констебли Перкинс и Нивенс и мы ждем его в Золотой гостиной.

Ривз с недовольным видом посмотрел на непрошеных гостей:

— Хорошо, миледи.

Он исчез за углом, а Кэтрин повела мужчин через холл оказавшись в Золотой гостиной, она сразу позвонила, чтобы заказать чай и тем самым потянуть время до возвращения Люсьена. Хотя муж был все еще зол на нее, Кэтрин была уверена, что он не даст ее в обиду.

Кэтрин указала лакею, где поставить тележку с чайными принадлежностями, и занялась чашками и блюдцами, стараясь казаться спокойной, хотя внутри у нее все дрожало.

Боже милостивый, чего им нужно на этот раз? Неужели они опять пришли за ней? Может быть, до них каким-то образом дошел слух о ее неблаговидных занятиях с коллегой-врачом? Разве это такое уж преступление? Или, может быть, они пришли за маленьким Майклом? В любом случае их мрачные лица не предвещали ничего хорошего.

Стараясь унять дрожь в руках, Кэтрин налила чай обоим мужчинам.

— Мой муж вот-вот будет здесь, — сказала она, молясь, чтобы так и было.Сегодня ей, как никогда, была нужна поддержка Люсьена.

— Может быть, мы начнем без него, — предложил констебль Перкинс, не обращая внимания на дымящуюся чашку, которую Кэтрин поставила перед ним.

— Я бы предпочла подождать его, если не возражаете, — ответила она. Ей очень хотелось узнать, зачем эти люди пришли сюда, и в то же время она мучительно боялась. Боже, где же Люсьен?

У нее нет причин бояться чего-либо, однако она не была до конца уверена в этом, и страх все сильнее овладевал ею. Кэтрин хотела было что-то сказать, как двери вдруг распахнулись и в комнату вошел Люсьен:

— Джентльмены.

Он сразу заметил ужас, который Кэтрин тщетно старалась скрыть, и направился прямо к ней. Она и констебль Перкинс поднялись навстречу ему. Кэтрин, чувствуя, как дрожат ее ноги, едва удержалась, чтобы не упасть, и Люсьен обнял ее за талию. Это придало ей уверенности, и в этот момент Кэтрин подумала, что никогда не любила мужа так сильно, как сейчас.

— Итак, — сказал Люсьен, — теперь, когда я прибыл, хотелось бы узнать, чем вызван ваш приход сюда?

Перкинс изогнул мохнатую бровь:

— Что ж, скажу без лишних слов… Восемь дней назад Дуглас Роут был отравлен в своем доме в Милфорд-Парке.

— Отравлен?.. — выдохнула Кэтрин. Как раз восемь дней назад они были в Милфорд-Парке. — Это… это невозможно.

— Абсолютно невозможно, — подтвердил Люсьен. — Восемь дней назад лорд Дунстан выглядел вполне здоровым.

— Совершенно верно, милорд. — Констебль Нивенс, худой и болезненного вида человек, с пронзительным взглядом, снял пушинку с рукава своего темно-красного сюртука. — Во время вашего визита его светлость был здоров и телом и душой. Однако вечером, после вашего отъезда, он почувствовал серьезное недомогание, и его врач, доктор Харрис, установил, что причиной такого состояния является смертельная доза яда.

Выражение лица Люсьена оставалось спокойным, и только на виске еле заметно пульсировала жилка.

— Вы хотите сказать, что граф Дунстан мертв?

— Пока нет, — ответил Перкинс. — Хотя доктор Харрис полагает, что это вопрос нескольких дней. В графине с бренди в его кабинете оказалась значительная доза ядовитого экстракта паслена. — Констебль уставился на Кэтрин. — Хорошо известно, что ваша жена прекрасно разбирается в растениях, применяемых в медицине. У нее также был мотив и возможность использовать яд, поскольку дядя заключил ее в Сент-Барт, и, согласно показаниям дворецкого, во время визита она какое-то время находилась неизвестно где.

Перед глазами Кэтрин замелькали черные мушки, и она почувствовала, как пол уходит у нее из-под ног.

— Моя жена не отравляла своего дядю. Неизвестно, как давно в бренди был добавлен яд, а что касается мотива, то существует очень много людей, которых лорд Дунстан использовал в своих интересах.

— Использовал? Каким же образом?

— Чтобы извлечь выгоду. Это чрезвычайно беспринципный и безжалостный человек. Трудно сказать, сколько врагов он нажил за свою жизнь.

— Если это так, то, может быть, вы назовете нам некоторые имена.

— Уверен, что смогу, если немного покопаться в памяти. Моя жена тоже может составить целый список.

Перкинс посмотрел на Кэтрин:

— Есть кто-нибудь в Милфорд-Парке, способный удостоверить ваше местонахождение во время пребывания там?

— Я… я была с кузиной Мьюриэл.

— Это мы знаем. А после того, как она ушла?

— Я бродила по дому. Я очень долго не была там, и мне хотелось вновь увидеть некоторые вещи: портреты, вышивки моей матери, коллекцию наперстков, которыми я восхищалась в детстве.

— И вы не заходили в кабинет дяди?

Кэтрин замялась. Боже милостивый, она заглянула туда всего на минуту. Это была любимая комната отца, и она, будучи ребенком, часто прибегала туда. В день визита у нее не было особого желания задерживаться там, так как этой комнатой пользовался Дунстан.

— Я… я не помню. Я ходила повсюду, пока мой муж не позвал меня, чтобы ехать.

Перкинс взглянул на Нивенса, который едва заметно кивнул головой. Кэтрин не была уверена, но, похоже, даже Люсьен не поверил ей.

— Хорошо, — сказал Перкинс. — На этом пока закончим. Однако, полагаю, вы будете в ближайшее время находиться дома. У нас, несомненно, еще возникнут вопросы к леди Личфилд. Если граф скончается, не исключено, что ее светлость будет обвинена в убийстве.

В глазах у Кэтрин все поплыло. Она почувствовала, как Люсьен обхватил ее рукой и усадил в кресло.

— Оставайся здесь, а я провожу джентльменов, — сказал он.

Кэтрин кивнула. Голова ее кружилась, а мысли путались. Ее дядя отравлен. Она не могла отрицать, что у нее были причины желать его смерти. Она ненавидела его, к тому же она часто работала с ядовитыми растениями, в том числе с пасленом, который в небольших дозах служил обезболивающим средством и хорошо помогал при расстройстве желудка. И она действительно какое-то время была одна и даже на минуту зашла в кабинет. Боже, констебль, должно быть, уверен, что именно она отравила дядю! К горлу подступила тошнота. Даже муж, вероятно, не сомневается в ее виновности.

Кэтрин вспомнила, какой тревожный взгляд Люсьен бросил на нее. Она подумала также, что, находясь в Сент-Барте, часто желала смерти дяде, а вот теперь молила Бога, чтобы он остался жив.

Время тянулось медленно, и Кэтрин, подойдя к двери гостиной, прислушалась к мужским голосам за ней. О чем Перкинс и Нивенс говорили с ее мужем? Может быть, они убеждали его в том, что его жена виновна? Кэтрин хотелось присутствовать при разговоре, чтобы защитить себя, но она боялась осложнить ситуацию.

Наконец голоса в холле затихли, послышался звук открываемой и закрываемой тяжелой дубовой двери. Кэтрин облегченно вздохнула и вскоре услышала приближающиеся шаги Люсьена. Она замерла, готовясь к встрече с ним. Неожиданно послышались крики слуг. Сердце Кэтрин тревожно забилось в предчувствии новой беды, и она выбежала в холл, едва не налетев на Люсьена:

— В чем дело? Что случилось?

— Не знаю, — ответил он и быстрым шагом вышел из дома.

Кэтрин поспешила вслед за ним к заднему двору. Навстречу им сломя голову бежал Бенни Тейлор.

— Это Майки! — крикнул он. — Бегите скорее! Сердце Кэтрин ушло в пятки. Люсьен пустился бегом, а Кэтрин за ним. Первым к мальчику подбежал Люсьен и, протиснувшись между двумя конюхами, опустился на колени рядом с ним. Один из мужчин держал Майкла, а другой стучал ладонью по его спине. Очевидно, ребенок что-то проглотил и этот предмет застрял у него в горле. Люсьен схватил мальчика одной рукой за лодыжку и поднял вверх ногами, а другой принялся постукивать по спине, тщетно пытаясь выбить застрявший предмет.

Майкл побагровел и начал хрипеть. Его большие, наполненные ужасом глаза смотрели на Люсьена, моля о помощи.

— Господи, что он проглотил? — спрашивал маркиз, обращаясь к толпившимся вокруг слугам.

— Это не может быть ничего, кроме засахаренной конфеты, — ответил Бенни со слезами на глазах.

Люсьен поставил мальчика на землю и, открыв ему рот, попытался пальцами вытащить застрявший у него в горле предмет.

— Он проголодался, и Кук дала нам по конфете. Это… это только конфета…

Кэтрин с трудом сдерживала рыдания. Сердце ее бешено колотилось в груди, дышать было трудно. Боже милостивый, маркиз делал все возможное, что ей было известно из книг, но ничего не помогало. Лицо мальчика сделалось багрово-синим, он задыхался, прижимая свои ручки к горлу.

Кровь стучала в ушах Кэтрин, а саму ее всю колотило. Глядя на задыхающегося Майкла, она чувствовала, что вот-вот потеряет сознание.

Майкл медленно закрыл глаза и обмяк.

— Он потерял сознание! — закричал Люсьен, глядя на жену глазами, полными слез. — Он умирает, Кэтрин! Мы должны как-то помочь ему!

— Мы сосали конфеты, — пробормотал Бенни. — Затем Майки начал хохотать над какой-то шуткой Джоуи…

— Кэтрин! — крикнул Люсьен. — Скажи же, что делать!

— Переверни его снова вверх ногами. Может быть, на этот раз… — выдавила из себя Кэтрин, глотая слезы отчаяния.

— Ты же знаешь, что это не помогает! Майкл умирает! Ты начиталась этих проклятых книг! Так сделай что-нибудь, чтобы спасти его!

Кэтрин совершенно растерялась. Боже, только не Майкл! Она любила этого мальчика, как собственного сына, и видеть его в таком ужасном состоянии было невыносимо. Кэтрин решительно взяла себя в руки, и мозг ее лихорадочно заработал. Она старательно напрягала память, пытаясь вспомнить все, что читала о подобных случаях.

— Надо обеспечить прохождение воздуха в легкие, — произнесла она как по писаному слабым, дрожащим голосом. — Ничего другого не остается в этом случае. Внутри тела есть особая трубка, подходящая к горлу, и через нее воздух поступает в легкие. Если открыть ее… я не знаю, смогу ли сделать это, но, может быть…

— Действуй! — решительно скомандовал Люсьен. Сунув руку в сапог, он извлек тонкий нож, который всегда носил с собой после случая у таверны. — Сделай это, Кэтрин! Если есть хоть малейший шанс спасти ребенка, мы должны рискнуть!

Кэтрин взяла нож и тихо сказала, обращаясь к Бенни:

— Принеси мои медицинские принадлежности. Бенни опрометью бросился в пустующее помещение в конюшне, куда тайком были перенесены все вещи из коттеджа. Люсьен смотрел на Кэтрин напряженным взглядом. Она прочитала короткую молитву и начала ощупывать горло Майкла, отыскивая дыхательную трубку и стараясь вспомнить, где она связана с кровеносными сосудами.

Наконец нащупав это место, Кэтрин сделала небольшой надрез. Тотчас грудь мальчика начала ритмично вздыматься и опускаться. Кэтрин снова прошептала молитву, благодаря Бога за то, что по крайней мере не убила ребенка.

— Мне нужно чем-то промокать кровь.

Люсьен снял свой сюртук и, стянув через голову тонкую батистовую рубашку, разорвал ее на полосы, затем сложил их в виде прокладок и протянул Кэтрин дрожащими руками, сказав при этом:

— Он дышит, но конфета все еще остается внутри.

— Нужна какая-нибудь узкая трубочка, чтобы воздух через нее поступал в легкие, пока мы не вытащим то, что застряло в дыхательном горле. Что-то вроде тростинки и пера.

— Сейчас принесу! — крикнул Джоуи и убежал. Пока Кэтрин останавливала кровь, Люсьен очистил перо, принесенное Джоуи, и обрезал его с обоих концов, после чего осторожно вставил в разрез на горле Майкла.

— Его дыхание улучшилось, — констатировал Люсьен. — Если теперь мы смогли бы достать то, что застряло у него в горле…

— Позволь мне сделать это. — Кэтрин извлекла небольшие щипцы из сумки, принесенной Бенни. — Это самый подходящий инструмент.

Вытерев окровавленные руки, она осторожно ввела щипцы в горло Майкла и нащупала застрявший кусок конфеты. Дважды он выскальзывал, и Кэтрин, обливаясь потом, вытирала глаза тыльной стороной руки, оставляя на лице красные полосы.

— Я все-таки ухватила его, — радостно произнесла наконец она и, продемонстрировав кусок конфеты окружавшим ее людям, отбросила в сторону. Затем, продев нитку в иголку, которая всегда была в ее сумке, стала тщательно зашивать края дыхательной трубки.

Все это время Майкл оставался в бессознательном состоянии, и в какой-то момент Кэтрин порадовалась этому. Если бы он очнулся, боль была бы весьма существенной.

— Надо отнести его в дом, — сказала Кэтрин. Люсьен кивнул, бережно поднял мальчика на руки и отнес его в комнату, расположенную рядом со спальней Кэтрин.

— Как только он очнется, я дам ему обезболивающее лекарство, — сказала Кэтрин.

— А он очнется, Кэтрин? — с тревогой в голосе спросил Люсьен. В глазах его было такое отчаяние, что она не выдержала и отвернулась.

— Не знаю.

— А возможно заражение раны?

Кэтрин проглотила подступивший к горлу ком. Этого она опасалась больше всего.

— Когда он очнется, я сделаю все возможное, чтобы предотвратить нагноение, но гарантии нет.

Люсьен ничего не сказал и долго стоял, глядя на Кэтрин с неопределенным выражением лица, затем повернулся и направился к выходу. Посмотрев ему вслед, Кэтрин мельком глянула в зеркало над умывальником и, увидев свое отражение, воскликнула:

— О Боже!

Ее желтое платье оказалось все перепачкано кровью. Руки, лоб и щеки тоже были в кровавых пятнах.

— О Боже! — снова прошептала Кэтрин и почувствовала приступ тошноты. Нетвердой походкой она подошла к умывальнику и, налив в тазик воды из кувшина, вымыла руки.

— Кэт… рин… — донесся с постели тихий хриплый голос.

— Майкл! — Кэтрин бросилась к мальчику и, присев на стул рядом с кроватью, взяла его руку. — Все хорошо, милый. С тобой произошел несчастный случай, но все обошлось. — Взяв со стола свою медицинскую сумку, она открыла ее и достала несколько склянок с лекарствами и мазями.

— Мое горло… очень… болит.

Майкл потянулся рукой к тому месту, где был сделан разрез, но Кэтрин вовремя успела перехватить ее.

— Я знаю, что тебе больно, дорогой. Но только так мы могли помочь тебе.

Она открыла бутылочку с настойкой опиума. Помня, как этот наркотик действовал на нее, Кэтрин на мгновение задумалась. Но Майклу сейчас очень больно, а опиум поможет заглушить боль. И это важнее всего. Кэтрин смочила кусочек тряпочки в настойке и выжала несколько капель в воспаленное горло Майкла. Она понимала, как, должно быть, больно ему глотать, но он не жаловался.

— Я приложу к твоей ране лекарство и забинтую горло, — ласковым голосом сказала Кэтрин, затем смочила тряпицу настойкой из смеси барбариса и молочая и наложила повязку на горло, — Завтра утром тебе будет гораздо легче.

По крайней мере она надеялась на это. А если все-таки произойдет загноение… Внутри у Кэтрин все сжалось, и она тряхнула головой, не желая думать о худшем. Майкл уже спал. Кэтрин подняла голову и увидела Люсьена, стоящего в двери. Лицо его ничего не выражало.

— Сейчас он спит, — тихо произнесла Кэтрин, — но перед этим очнулся, так что об этом можно не беспокоиться.

— Слава Богу! — тоже тихо проговорил Люсьен и подошел к кровати. — Я посижу с ним немного.

Кэтрин кивнула. Глядя на свою окровавленную одежду, она подобрала полы юбки. Вспомнив, как Люсьен смотрел на нее в подвальной лаборатории Сайласа, она подумала, какое, должно быть, отвращение он испытывает к ней сейчас. Ни один джентльмен — и особенно Люсьен — не хотел бы, чтобы его жена выглядела так, словно она побывала на скотобойне. А на ней к тому же была кровь ребенка! Кэтрин поспешила из комнаты, чтобы переодеться.

Следующие два дня они с Люсьеном поочередно дежурили у постели мальчика. В конце второго дня Майкл проснулся. У него началась лихорадка, и Кэтрин приготовилась к худшему.

О Дунстане не было никаких известий, но сейчас это не имело значения. И Люсьен, и Кэтрин очень беспокоились за Майкла, а все остальное ушло на задний план.

К концу третьего дня лихорадка спала, и рана начала понемногу затягиваться. Как ни странно, но, как только стало ясно, что жизнь ребенка вне опасности, Люсьен покинул дом.

Прошедшие два дня были для нее невероятно тяжелыми. Каждый раз, закрывая глаза, она мысленно видела напряженное выражение лица мужа, видела кровь на своих руках и понимала, о чем он думал. В его глазах читалось отвращение к женщине, которая была способна резать ребенка, будто бы это кусок мяса.

Она слышала нечто подобное в свой адрес до того, как ее отправили в Сент-Барт. И Люсьен чувствовал то же самое — это было видно по выражению его лица. Боже, как же ей теперь смотреть ему в глаза?

К вечеру пришло сообщение от констеблей Перкинса и Нивенса. Они должны прибыть утром следующего дня для разговора с леди Личфилд.

Сердце Кэтрин тревожно забилось. Должно быть, Дунстан скончался, и эти люди собирались арестовать ее. Они вернут ее в сумасшедший дом или… повесят. У Кэтрин мелко задрожали руки. Даже Люсьен не верил в ее невиновность. Ее охватил ужас. Будущее рисовалось в черных красках. Кэтрин опустилась в кресло и горько заплакала.

Глава 23

Она должна срочно уехать куда-нибудь. Невозможно смириться с тем, что ее могут арестовать. Она была главной подозреваемой, и даже Люсьен считал ее виновной.

Люсьен. По правде говоря, именно из-за него Кэтрин и хотелось уехать. Она никогда не забудет выражения его лица, когда он наблюдал за тем, как она оперирует Майкла.

Оно было ужаснее, чем в тот момент, когда он застал ее в лаборатории Сайласа. Теперь он, глядя на нее, всегда будет вспоминать окровавленное платье и думать о том, какой женщиной она была на самом деле. Конечно, Эллисон Хартман совсем другая. Она образец женственности, и именно такая женщина была нужна Люсьену.

Кэтрин стала укладывать в саквояж платье, расческу, две белые ночные сорочки, еще одну пару туфель. Да, она непременно должна уехать, пока за ней не явились констебли.

Кэтрин посмотрела в окно. Было уже поздно, и слуги спали. Темнота окутала замок, но время от времени сквозь облака пробивался серебристый свет луны. Кэтрин тяжело вздохнула и окинула взглядом комнату, к которой успела привыкнуть. Она знала, что будет очень тосковать по этим прекрасным бархатным шторам, создававшим атмосферу тепла и уюта, по кровати, которую часто делила с Люсьеном, наслаждаясь в его объятиях.

Кэтрин обхватила себя руками, стараясь унять дрожь отчаяния. Она больше не будет думать о Люсьене, иначе никогда не уедет отсюда. На секунду она задержала взгляд на записке, которую оставила на небольшом письменном столе в углу комнаты. Кэтрин написала Люсьену, что предоставляет ему полную свободу: он может жить так, как захочет. По крайней мере он заслужил это после всех тех неприятностей, которые она причинила ему.

Кэтрин смахнула невольно выступившие слезы, закрыла саквояж и вышла из спальни.

Ей пришлось призвать на помощь всю силу воли, чтобы не остановиться возле комнаты Майкла и не заглянуть к нему. Но она знала, что там спит нянька, и опасалась ее разбудить. Майкл быстро поправлялся и скоро окончательно выздоровеет, а когда вернется Люсьен, мальчик будет в его надежных руках.

Кэтрин больше не тревожилась за здоровье Майкла. Теперь в опасности была она сама. У нее был единственный выход — покинуть замок Раннинг раньше, чем сюда заявятся констебли. Более того, она бежала от Люсьена. Он не любил ее такой, какая она есть, и хотел сломать, превратив в покорную жену, отвечающую его представлениям. Надо уехать отсюда, прежде чем он вернется, чтобы не видеть снова выражения отвращения на его красивом лице.

Кэтрин знакомо такое выражение лица. Она видела нечто подобное в лице своего дяди, епископа Толлмана и врачей в сумасшедшем доме. Она должна уехать сегодня же ночью, чтобы выжить.

Сначала Кэтрин хотела взять лошадь, но потом отказалась от этой мысли. Добравшись до гостиницы, она воспользуется почтовой каретой, что будет гораздо быстрее и легче. На этот раз у нее есть деньги на дорожные издержки. Люсьен был достаточно щедр, выделяя ей средства на мелкие расходы, а она тратила очень мало. Теперь она не будет страдать от холода и грязи, как когда-то. У нее есть теплая одежда и вполне определенный план дальнейшего существования.

К утру, после ночного перехода, Кэтрин достигла гостиницы под названием «Ночлег пилигрима». Почтовая карета прибыла к полудню, и Кэтрин, заплатив за проезд, села в нее. В течение нескольких следующих дней она, опасаясь преследования, четыре раза меняла кареты, пока не достигла Сент-Ивза на отдаленном корнуоллском побережье. Она надеялась, что здесь ее никто не найдет.

Кэтрин была в этом рыбацком городке с родителями много лет назад. Ей очень понравилось тогда это место, и сейчас, глядя в окошко почтовой кареты и слыша шум прибоя у подножия скал, она убедилась, что этот красивый уголок не изменился.

Кэтрин подумала, что вполне сможет устроить здесь свою жизнь. Но тоска не отпускала ее. Мыслями Кэтрин вернулась к Люсьену, вспомнив его черные с серебристым блеском глаза, его мягкую улыбку и всегдашнюю готовность защищать ее. От этих мучительных воспоминаний она невольно застонала.

Люсьену крайне тяжело было признать, что он ошибался. Так невозможно тяжело, что он три дня набирался храбрости сделать это. Он не знал, что сказать и как начать разговор с Кэтрин о таких важных вещах, как ее интересы, и о его отношении к ней. Он покинул замок, чтобы обдумать все, что произошло за последнее время, осмыслить события, которые круто изменили его убеждения и всю его жизнь. Ему хотелось определить свое дальнейшее поведение.

Однако, когда он вернулся, было слишком поздно.

Сидя за письменным столом в своем кабинете, Люсьен разгладил смятые края записки, оставленной Кэтрин. Он так часто перечитывал ее, что бумага уже вся обтрепалась. Он знал текст записки наизусть. Но этот клочок бумаги содержал последние слова Кэтрин, обращенные к нему, и он будет хранить его до ее возвращения.

Дорогой Люсьен!

Вероятно, к настоящему времени мой дядя умер. Прошу поверить мне, что я невиновна в его убийстве, хотя при сладившихся обстоятельствах тебе, должно быть, трудно сделать это. Я уехала, надеясь, что неприятности, которые я причинила тебе, на этом закончатся. Кроме того, я очень испугалась ареста. Своим отъездом я также хочу освободить тебя.

Теперь ты можешь расторгнуть наш брак и жениться по своему выбору. Хотя я и хотела бы быть с тобой, но никогда не смогу стать такой женой, какой ты хотел бы. После того, что случилось с Майклом, твое отвращение ко мне стало очевидным.

Береги себя, любовь моя, и, пожалуйста, позаботься о Майкле, в чем я не сомневаюсь. Уезжая, сожалею только об одном — у меня не хватило смелости признаться, как сильно я люблю тебя и всегда буду любить.

Верная тебе

Кэтрин.

Буквы расплывались. Люсьен потер глаза, сложил листок и сунул его в карман жилета у сердца. Вот уже шесть дней он повсюду разыскивал Кэтрин. Шесть мучительных дней. Он был подавлен и полон раскаяния. Но он не отступит, пока не найдет ее.

А когда отыщет, скажет ей, что открыл для себя, наблюдая за тем, как она спасала жизнь маленькому мальчику, который был дорог ему. Он скажет, что ошибался, относясь так предосудительно к ее занятиям медициной, и теперь считает это очень важным делом. И то, что этим занимается женщина, для него не имеет значения. Ради спасения ребенка стоило годами изучать медицину, несмотря на гонения.

Он скажет также, что любит ее. Хотя сам не верил в это чувство, тем не менее, наблюдая за тем, как она решительно действовала в те страшные минуты, когда Майклу грозила смерть, он никогда не гордился так кем-либо и не испытывал такой душевной близости ни с одним человеком.

Он, несомненно, любил ее. Всецело и безоговорочно. Где-то в глубине сознания Люсьена прежде таилась мысль о том, что Кэтрин такая же, как его мать, и это пугало его. На самом же деле Кэтрин Грейсон ничуть не была похожа на Шарлотту Монтейн. Его жена была добропорядочной, достойной доверия женщиной, и он безмерно любил ее, страдая от того, что не может сказать ей об этом. В своем письме Кэтрин писала, что тоже любит его, и Люсьен впервые почувствовал себя счастливым.

Теперь он отчаянно хотел вернуть ее. Люсьен провел рукой по волосам, откинув их со лба. Его лицо было небритым, а одежда забрызгана грязью, но он не обращал на это внимания. Как только прибудет Джейсон, они снова отправятся на поиски Кэтрин. Возможно, где-то ее видели и могли подсказать, куда она направлялась.

Хотя отъезд Кэтрин усиливал подозрения относительно ее виновности в отравлении Дунстана, но ей ничто не угрожало, потому что вопреки всеобщим ожиданиям ее дядя не умер и теперь постепенно шел на поправку. По всей вероятности, он будет жить, и, поскольку не было прямых доказательств попытки покушения Кэтрин на его жизнь — а Дунстан не хотел лишних сплетен, — констебли больше не сунутся сюда.

Что касается самого Люсьена, то да, в какой-то момент он засомневался в невиновности Кэтрин, зная, как жестоко Дунстан обошелся с ней, однако достаточно было взглянуть на ее лицо, чтобы убедиться в том, что она не виновата. Кэтрин была целительницей, а не убийцей, и ей нечего больше бояться.

Дверь открылась, и появился Джейсон:

— Лошади ждут. Ты готов?

Люсьен кивнул:

— Сейчас оденусь и выйду.

Он был очень благодарен другу за его поддержку.

— Мы найдем Кэтрин, — убежденно произнес Джейсон. — Мы не остановимся, пока не добьемся своего. — В его голосе звучала такая решимость, что Люсьен не сомневался в успехе. Взяв куртку со спинки кресла, он последовал за Джейсоном.

Кэтрин вышла из небольшого, крытого шифером домика, расположенного среди утесов на окраине Сент-Ивза, и поспешила по тропинке в сторону городка. Она жила здесь вот уже почти два месяца, работая акушеркой.

Сегодня ее вызвала Агнус Потс, древняя старушка, такая согбенная и высохшая, что была похожа на гнома. Надо было помочь принять роды у молодой жены рыбака. До приезда Кэтрин Агнус была городской повитухой, но она стала слишком слабой и нуждалась в помощнице.

В первые несколько недель оказалось, что Кэтрин способна на большее, чем только принимать младенцев, и ее обязанности расширились. Люди всех возрастов и с различными болезнями начали приходить в ее коттедж на окраине городка, и Кэтрин помогала им, как могла.

Именно такой она представляла свою жизнь. Для нее работа была важнее всего. Она чувствовала себя полезной и нужной… и ужасно одинокой.

Она скучала по Люсьену гораздо сильнее, чем могла предположить. Она тосковала по его улыбке, голосу и страстному взгляду, когда он приходил в ее комнату. Тосковала по маленькому Майклу и беспокоилась о нем. С грустью и болью вспоминала о своем доме в Суссексе. Ей ужасно хотелось иметь мужа и семью. Она молила Бога, чтобы Люсьен простил ее за то, что она нарушила его размеренную жизнь, надеясь, что в будущем он обретет покой.

Впереди показался домик рыбака. Кэтрин отбросила печальные мысли и, открыв грубо сколоченную дощатую дверь, вошла в комнату, где на постели, издавая жалобные стоны, лежала Лизетта Гиббоне.

— Как она? — спросила Кэтрин у Агнус, глядя на огромный живот молодой женщины, прикрытый поношенной, но чистой простыней.

— Она очень страдает, но я не вижу никаких отклонений. Ребенок скоро должен появиться на свет.

Кэтрин подошла к роженице, взяла тряпочку и, смочив ее в тазике с водой, стоявшем на столике рядом с кроватью, стерла пот с блестящего лба Лизетты. Она была крупной женщиной со светлыми волосами и голубыми глазами.

— Расслабься, — сказала Кэтрин, пытаясь успокоить ее. — Ребенок скоро выйдет, и все кончится.

— Я умираю, — стонала Лизетта. — Я умру, как моя сестра.

Тяжело дыша и покрываясь потом, она проклинала себя и мужа за то, что он сделал ее беременной. Кэтрин коснулась ее плеча:

— Все хорошо, Лизетта. Ты не умрешь. Постарайся успокоиться. Когда снова начнутся схватки, ты должна что есть силы тужиться.

Женщина застонала, до крови прикусив нижнюю губу. Она обливалась потом, и се рубашка, намокнув, прилипла к телу. Запястья ее рук были привязаны к изголовью кровати.

— Делай, что тебе говорят, детка, — приговаривала Агнус, — и будь благодарна, что у меня есть такая помощница. Я уже слишком стара и слаба, чтобы самой выполнять работу, которую делала много лет.

Кэтрин улыбнулась старой повитухе и вытерла пот со своего лба тыльной стороной ладони. Очередные схватки у роженицы были особенно сильными, и Лизетта все делала так, как ей говорила Кэтрин. Наконец она разродилась.

Кэтрин протянула ребенка Агнус, которая, что-то ласково приговаривая, обтерла его и завернула в шерстяное одеяльце, а затем передала в руки ослабевшей матери. Кэтрин увидела усталую улыбку на лице женщины, светившемся гордостью и любовью, и почувствовала благоговение, которое всегда испытывала при виде новорожденного. Жизнь — самый драгоценный и в то же время очень хрупкий дар.

Ее рука непроизвольно скользнула вниз к своему слегка округлившемуся животу. Последние три недели ее тошнило по утрам, и она не могла съесть даже кусок хлеба. Что это значит, Кэтрин хорошо понимала. Она отчаянно пыталась забыть человека, которого так безрассудно любила. Старалась стереть из памяти его образ и жить той жизнью, которую создала себе в Сент-Ивзе.

Но сейчас, когда на свет должен появиться ребенок Люсьена, Кэтрин поняла, что никогда не сможет сделать это.

Она вздохнула, споласкивая руки. По крайней мере с ней осталась частица Люсьена. Возможно, это будет маленькая девочка с шелковистыми черными волосами и глазами, как у отца. Сердце Кэтрин невольно сжалось. И Люсьен никогда не узнает о своем ребенке.

Тоска по Люсьену вновь накатила на Кэтрин. Ей было ужасно жаль себя.

Прошло шесть месяцев. Шесть мучительных месяцев, но о Кэтрин не было никаких известий. Люсьен спустился в свой кабинет. Он только что вернулся из поездки в Мейдстон, куда отправился, получив сообщение, что там в небольшом коттедже живет женщина, по описанию похожая на Кэтрин. Как выяснилось, это была не она.

Через две недели бесплодных поисков маркиз объявил вознаграждение за предоставление информации о местонахождении его жены, и многие хотели получить его. Кроме того, Нат Уитли нанял людей, чтобы те проверили все возможные места проживания, и многие из этих мест уже были вычеркнуты из списка. Наиболее вероятные Люсьен посещал сам.

— Милорд! Милорд! Вы дома! — Майкл бросился к нему, и Люсьен, подняв его на руки, усадил на плечо.

— Я приехал час назад и не хотел мешать твоим урокам.

— Старый Парни учит меня французскому языку. Боже, зачем человеку учиться говорить, как эти чертовы лягушатники?

Люсьен улыбнулся. Этот ребенок был самым ценным даром, который оставила ему Кэтрин. Временами, как сегодня, после бесплодных поисков, если бы не было маленького Майкла, можно было просто сойти с ума.

— Мистер Парнелл заботится о том, чтобы ты со временем был принят в обществе, — пояснил Люсьен. — Ты говорил, что хочешь быть настоящим джентльменом. В таком случае должен уметь говорить по-французски.

— Готов спорить, что вы не умеете говорить, как их лягушатники.

— Не их, а эти лягушатники. И ты ошибаешься, если думаешь так. Je parle francais assez bien. Comprenez vous? В высшем обществе часто употребляют французский язык.

Майкл нахмурился:

— У вас хорошо получается. А у старого Парни звучит так, словно квакает жаба в ржавом ведре.

Люсьен улыбнулся:

— В таком случае ты учи слова, а я помогу тебе правильно произносить их. Хорошо?

Майкл просиял:

— Очень даже хорошо!

Люсьен поставил его на ноги, и мальчик побежал вверх по лестнице к своему учителю.

— Милорд? — Люсьен повернулся на голос Ривза. — Прошу прощения за беспокойство, но, кажется, к вам визитер.

— Визитер? Кто же это?

— Леди Эллисон Хартман. Я сказал ей, что вы никого не принимаете, поскольку только что вернулись из Утомительной поездки в Мейдсон, но она настаивает на встрече. Я попросил леди подождать в Зеленой гостиной. Отослать ее, милорд?

Эллисон Хартман. Люсьен вздохнул, почувствовав себя еще более усталым. Боже, из всех людей он меньше всего ожидал увидеть ее.

— Так как же быть, милорд?

— Что? О нет, нет… все в порядке, Ривз. Я поговорю с ней.

Открыв дверь в Зеленую гостиную, Люсьен увидел Эллисон, сидящую на темно-зеленом парчовом диване. Она была такой же хорошенькой, как и прежде. Люсьен подумал о постоянной усталости и беспокойстве, отчего лицо его прорезали глубокие морщины, и решил, что в глазах Эллисон он, должно быть, выглядит лет на десять старше.

— Милорд? — Эллисон поднялась и с улыбкой посмотрела на Люсьена. — Рада видеть вас.

Люсьен посмотрел мимо Эллисон, ища глазами ее мать, баронессу, постоянно сопровождавшую дочь, но женщины нигде не было видно.

— Леди Эллисон… Вы, как всегда, прекрасно выглядите, — бесцветным голосом произнес Люсьен.

Эллисон слегка покраснела:

— Благодарю вас, милорд.

— Надеюсь, ваша матушка и отец в добром здравии.

— О да, милорд. Тем не менее я чрезвычайно обеспокоена.

Люсьен удивленно приподнял бровь:

— Обеспокоены?

— Да, милорд. Я слышала ужасные вещи… что ваша жена бросила вас. Говорят также, что против нее выдвинуты страшные обвинения.

Люсьен нахмурился и отчеканил:

— Моя жена не совершала ничего противозаконного. И никогда не покушалась на чью-либо жизнь.

Эллисон потупила глаза и тихо произнесла:

— Я в этом не сомневаюсь, милорд. Поймите, она очень сильно обидела меня.

Люсьен вздохнул, подумав про себя: не только Кэтрин виновата в переживаниях Эллисон Хартман, но и он тоже.

— Кэтрин очень сожалела о случившемся, миледи. И я тоже. Но в то время она очень нуждалась в моей защите. При этом полагала, что наш брак продлится недолго и мы — вы и я — сможем пожениться через некоторое время.

Эллисон посмотрела на Люсьена своими невинными голубыми глазами:

— Она действительно так считала?

— Да.

Эллисон подалась вперед, положив свою маленькую ручку в белой перчатке на руку Люсьена:

— Может быть, по этой причине она и исчезла, милорд. Чтобы мы наконец были вместе.

Люсьен посмотрел на ее изящную ручку и подумал, что едва ли она смогла бы сделать что-либо, чтобы спасти жизнь маленькому мальчику.

— Возможно, это одна из причин, — холодно ответил Люсьен и мягко отвел руку Эллисон. — Уезжая, она не знала, как сильно я люблю ее и как рад тому, что мы поженились. Я почитаю за счастье называть Кэтрин своей женой.

Эллисон замерла на какое-то мгновение.

— А я думала, вы не верите в любовь. Вы всегда говорили мне об этом, — с некоторым недоумением произнесла она.

— Я был глуп, — коротко ответил Люсьен. Эллисон нахмурила брови и бросила на Люсьена недовольный взгляд:

— Я надеялась, что мы могли бы восстановить прежние отношения между нами. Теперь вижу, что ошибалась. Думаю, мне следует принять предложение Реджинальда Дикерсона, лорда Мортимера, как настаивает моя мама.

Приподняв подбородок, Эллисон подобрала юбки и двинулась мимо Люсьена, но он остановил ее, взяв за руку: — Вы можете не поверить, Эллисон, но нам обоим повезло, что мы не поженились. Вы заслуживаете человека, который любил бы вас, будь то Мортимер или кто-то другой. Не сомневаюсь, вы тоже сможете полюбить его. В этом истинное счастье.

Эллисон ничего не сказала, но на мгновение глаза ее вспыхнули. Люсьен наблюдал, как покачивается ее кринолин, в то время как она шла через холл к входной двери и затем вышла к ожидавшей ее карете. Эллисон была мила и невинна и могла бы стать образцовой женой. Во всяком случае, так думал Люсьен раньше.

Теперь же он твердо знал, что ему нужна умная, страстная и преданная женщина. Такая, которая не побоится возражать ему. Ему нужна Кэтрин Грейсон. Он обязательно найдет ее. И не остановится, пока не добьется своего.

Глава 24

Дни шли за днями, недели за неделями. Снова наступило Рождество. Теперь Кэтрин встречала его в одиночестве. Морозный январский ветер стучался в ставни коттеджа, и ледяные морские волны бились о берег. Замерзшую землю покрывало снежное одеяло.

За толстыми каменными стенами домика Кэтрин пылал в камине огонь, в углу над колыбелью мерцали свечи, освещая комнату желтым светом.

Кэтрин смотрела на крошечного черноволосого, мирно спящего ребенка и чувствовала такой прилив материнской любви, что рука ее дрожала, когда она подтягивала одеяло к подбородку малыша. Она родила мальчика, а не девочку, как надеялась, но это не имело значения. Она носила его девять долгих месяцев, страдала при родах, переживала, когда у него были рези в животике и болело горлышко. Она любила его сумасшедшей любовью.

Он принадлежал ей, и только ей.

А то, что он являлся Люсьеном Уильямом Монтейном, наследником пятого маркиза из династии Личфилдов, было не так уж важно. Даже назвав ребенка в честь отца, Кэтрин не собиралась возвращаться в замок Раннинг. Только одному Богу известно, какая судьба ожидает ее там. Вероятно, смерть через повешение или возвращение в сумасшедший дом. Ни то, ни другое не устраивало ее.

К тому же надо учитывать положение Люсьена. Кэтрин не хотела вновь вторгаться в его жизнь, хотя всем сердцем желала быть с ним и маленьким Майклом, любя их обоих еще больше, чем прежде.

Если даже она попытается вернуться, едва ли ей будет оказан радушный прием после того, что произошло. Закрывая глаза, Кэтрин видела лицо Люсьена в тот момент, когда она занималась Майклом.

Женщина-хирург — это уму непостижимо! Ни одна благородная дама не стала бы заниматься таким недостойным делом. Нет, Люсьен никогда не смог бы принять ее такой, какая она есть, и, как бы ей ни хотелось вновь увидеть его и быть с ним, она знала, что никогда не вернется к нему.

Ребенок заплакал, и Кэтрин, осторожно взяв его на руки, прижала к груди.

— Тише, маленький Люк, не плачь. Мама с тобой.

Но ребенок не умолкал. Он был прежде всего маркизом, представителем титулованного дворянства и, возможно, отстаивал свои права.

Мысль о принадлежности мальчика к дворянскому сословию не давала Кэтрин покоя ни днем, ни ночью. «Если бы у меня родилась девочка, — думала она, хотя любила Люка всем сердцем, — тогда можно было бы оправдать то, что ребенок остается с матерью». Но Люк — мальчик, а мальчику нужен отец. Он заслуживает титула и владений с самого рождения. Мысль о том, что она лишает сына законных прав, мучила Кэтрин, как незаживающая рана. И зная, что Люсьен очень хотел иметь сына, она страдала еще больше.

Кэтрин стала напевать что-то малышу, и он вскоре снова заснул. Кэтрин осторожно положила ребенка в грубо сделанную колыбель и легла на свою кровать в небольшой нише за шторой в дальнем конце комнаты.

Она долго не могла уснуть, но наконец задремала. Вдруг неясный шорох возле кровати заставил ее встрепенуться. Перед ней стоял высокий мужчина. Она видела его высокие скулы в мерцающем свете свечи, твердую линию подбородка, прямой нос и красивой формы губы. Иссиня-черные волосы были зачесаны назад, заплетены в косичку и перевязаны пышным черным бантом.

— Кэтрин… — прошептал он, протягивая к ней руки. — Я искал тебя повсюду. Боже, как я соскучился по тебе.

Она кинулась в его объятия, и по щекам се покатились слезы.

— Люсьен… Я люблю тебя. Очень люблю.

Люсьен обхватил ладонями ее лицо и крепко поцеловал, затем накрыл ладонью ее грудь и начал ласкать соски сквозь тонкую сорочку. Кэтрин страстно ответила на поцелуй и прижалась к его груди, шепча слова любви. Когда же его руки скользнули вниз к ее бедрам, она застонала от неудержимого желания почувствовать его внутри себя.

Он нашел ее плоть и начал нежно поглаживать. Кэтрин страстно прошептала:

— Я хочу тебя. Я ужасно соскучилась по тебе.

Тогда он вошел в нее, и она застонала от наслаждения, слившись с Люсьеном воедино.

— Я пришел, чтобы забрать тебя домой, — прошептал он, и сердце Кэтрин радостно забилось. Он шептал ей слова любви, но вдруг какой-то звук заглушил его голос. Этот звук становился все громче, и Кэтрин наконец поняла, что плачет ребенок, ее сын. Чем громче становился этот плач, тем менее четким становился образ Люсьена.

— Нет, не уходи, — молила Кэтрин, протягивая к нему руки. — Пожалуйста.

Но красивое лицо Люсьена становилось все более расплывчатым, а высокая фигура медленно удалялась к двери. В этот момент Кэтрин открыла глаза. Сердце ее сжалось от тоски, когда она увидела, что рядом никого нет.

Это был сон. Еще один в череде мучительных сновидений, рождавших боль разочарования. Дрожа от холода, Кэтрин смахнула слезы и подошла к колыбели, чтобы успокоить плачущего ребенка.

Следуя за дворецким через холл, Джейсон Синклер провел жену в кабинет в замке Раннинг. Люсьен, улыбнувшись, кивком пригласил их войти.

— Рад видеть вас, — сказал он, выйдя из-за письменного стола и целуя Велвет в щеку. — Кажется, мы не виделись целую вечность.

Велвет улыбнулась в ответ.

— Похоже, что так. Поскольку ты продолжаешь игнорировать наши приглашения, мы решили сами приехать сюда, — ответила она с мягким укором.

Люсьен жестом предложил им сесть на удобный кожаный диван перед камином.

— Я очень рад, что вы приехали. Кажется, в последнее время я действительно немного засиделся.

«Это слишком мягко сказано», — подумал Джейсон. После исчезновения Кэтрин Люсьен редко покидал дом как ни печально было осознавать, но Джейсон полагал, что все усилия его друга напрасны и Кэтрин уже не вернуть.

— Я понимаю, что у тебя много неотложных дел, — продолжила Велвет, присаживаясь на диван. — Однако это не повод превращаться в затворника.

— Пожалуй, — согласился Люсьен. — Почему бы не покончить с этим прямо сейчас? Скажу Кук, чтобы приготовила что-нибудь поесть.

— Прекрасная идея.

Джейсон заставил себя улыбнуться, наблюдая за тем как маркиз подошел и дернул шнурок звонка, хотя, ясно видел, что беспокойство не покидало Люсьена. В последние месяцы Люсьен начал опасаться, что дядя Кэтрин мог быть причастен к ее исчезновению. Маркиз обшарил изоляторы и больницы Англии, но его поиски опять оказались тщетными.

Джейсон, напротив, полагал, что Кэтрин покинула замок Раннинг с твердым намерением запутать свой след так, чтобы ее не могли найти, и в этом она, безусловно, преуспела.

Он подумал, имела ли она хоть малейшее представление о том, как ее исчезновение подействует на его друга.

— Ривз известит нас, когда ленч будет готов, — сказал Люсьен, усаживаясь напротив. — Так по какой причине я удостоился чести видеть вас?

— Мы приехали, чтобы положить конец твоему уединению, — оживился Джейсон. — Мы планируем совершить короткое путешествие в Лондон и надеемся, что ты и Майкл составите нам компанию.

Он улыбнулся, уверенный, что Люсьен согласится, но тот отрицательно покачал головой:

— Спасибо за приглашение, но боюсь, вынужден отказаться на этот раз. Я очень занят сейчас. У меня много дел с арендаторами. Мы составляем планы на будущий год, и я не могу уехать.

«Ну, конечно, не можешь, — с укором подумал Джейсон. — Теперь будешь все время сидеть в своем чертовом замке и горевать». Его друг слишком поздно понял, что отчаянно влюблен в свою жену. Он лишился ее из-за своей непомерной гордости и высокомерия, и теперь боль потери делает его несчастным.

— Я понимаю, что ты занят, — продолжил Джейсон. — Но мне кажется, что это не единственная причина, по которой ты отказываешься ехать. На самом деле ты не хочешь никуда уезжать из-за Кэтрин. Ты чувствуешь себя виноватым в ее исчезновении и потому терзаешь себя.

Ты любишь ее и хочешь, чтобы она вернулась. Однако не похоже, чтобы это произошло, мой друг. Сожалею, но пора взглянуть правде в глаза. Люсьен молча встал и подошел к окну.

— Когда Кэтрин уехала, — проговорил Джейсон чуть мягче, — она тем самым предоставила тебе свободу жить, как ты хочешь. Но именно к этому ты стремился всегда.

Люсьен смотрел в окно. Он выглядел похудевшим, глаза его поблекли, а во взгляде уже не было обычного блеска.

— Ты прав. Просто я пока не готов принять какое-либо решение. Возможно, со временем я приду к выводу, что надеяться на возвращение Кэтрин не имеет смысла, носейчас… — Он покачал головой. — Я не могу забыть ее, Джейсон. Я постоянно думаю о ней. Меня беспокоит, сыта ли она, тепло ли ей и есть ли кто-нибудь, к кому она могла бы обратиться за помощью.

Люсьен посмотрел на друзей, и в глазах его была такая тоска, что у Джейсона защемило в груди.

— Я знаю, что она не вернется, — продолжил с грустью Люсьен, — и почти смирился с этой мыслью. Однако я не представлял, что буду так тосковать по ней. Мне тяжело жить без нее… по крайней мере сейчас.

Джейсон ничего не сказал, но, взглянув на Велвет, заметил, что она тайком утирает слезы.

— Если бы Кэтрин только знала, — тихо произнесла она. — Она любит тебя, Люсьен, и потому не захотела, чтобы ты страдал из-за нее. Если бы она знала, что на самом деле сделала с тобой.

Люсьен посмотрел на Велвет исподлобья:

— Что она сделала со мной? А ты не подумала, что я сделал с ней? Это моя вина. Ничего подобного не случилось бы, если бы я не был так глуп и упрям.

Велвет встала с дивана, подошла к Люсьену и коснулась его руки:

— Ты не должен так казнить себя. Кэтрин тоже виновата. Ей следовало сначала прийти к тебе и откровенно поговорить, а потом уж принимать решение. Ты ведь никогда не отказывался помочь ей, и мне трудно понять ее.

Люсьен отвел глаза.

— Нет, — тихо сказал он, — я никогда не отказывал ей в помощи, но в то же время никогда не пытался понять ее. По этой причине она и уехала.

— Ты уверен, что не изменишь своего решения и не поедешь с нами? — снова задал свой вопрос Джейсон. — Дети были бы очень рады видеть тебя.

Люсьен печально улыбнулся и покачал головой:

— Может быть, в следующий раз.

Велвет приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку:

— Как мне хочется найти слова утешения… помочь тебе чем-нибудь…

— Достаточно того, что вы приехали. Спасибо вам обоим, друзья.

Джейсон кивнул, чувствуя, как сжалось его горло. Появился дворецкий и объявил, что ленч готов.

— Что ж, идем? — Люсьен улыбнулся и жестом пригласил друзей следовать за ним.

Обняв жену за талию, Джейсон вывел ее из комнаты, при этом думая о том, что, наверное, он единственный человек, который знает, какие чувства испытывает его друг. Он и сам бы умер от горя, если бы, не приведи Господи, он потерял Велвет, как Люсьен потерял Кэтрин.

Глава 25

Почему она приурочила окончание своего добровольного изгнания к пятнадцатому марта, Кэтрин не могла сказать. Прошел ровно год с того дня, когда она покинула замок Раннинг. Может быть, ей интуитивно захотелось вернуться в этот же день.

Она плотнее запахнула накидку и откинулась на спинку сиденья кареты. Грейди Босуорт, пышнотелая молодая вдова, которую она наняла в Сент-Ивзе помогать ухаживать за ребенком, сидела напротив. Грейди потеряла мужа и ребенка, заболевших дифтеритом, когда младенцу было две недели от роду. У нее было молоко, и она нянчила маленького Люка, так что Кэтрин смогла продолжить свою работу. Эта женщина стала настоящей подругой Кэтрин, и она будет скучать по ней, если той придется вернуться в Корнуолл.

— Вы уверены, что его светлость захочет принять меня? — спросила Грейди уже, наверное, в десятый раз.

— Я очень хочу, чтобы ты осталась, Грейди. Люк нуждается в тебе. Он может испугаться, оказавшись на новом месте, но с тобой ему будет нестрашно.

— Мне кажется, мы поступаем неправильно, — пробормотала Грейди.

Кэтрин не ответила. Мнение Грейди сейчас не имело значения. После нескольких месяцев мучительных раздумий Кэтрин приняла решение, которое считала правильным с самого начала. Люк Монтейн являлся наследником маркиза Личфилда по праву первородства, и Кэтрин скрепя сердце решила вернуться в замок Раннинг, чтобы ребенок мог воспользоваться своим правом.

Она тяжело вздохнула, чувствуя усталость от долгой и тряской езды. Хотелось поскорее добраться до дома, чтобы отдохнуть и расслабиться, но в то же время смутные опасения терзали Кэтрин: что ждет ее и ребенка в замке Раннинг?

Карета продолжала трястись по грязной дороге. Весь год, после того как она покинула замок, Кэтрин жила очень скромно, зарабатывая себе на пропитание, и ей все же удалось скопить достаточную сумму, чтобы нанять этот экипаж и ни в чем не нуждаться в дороге.

Сейчас они уже проезжали через Горшем, и Кэтрин спряталась за шторками, опасаясь, что кто-нибудь может узнать ее и сообщить властям. Вероятно, ее все еще ищут, чтобы обвинить в убийстве Дунстана. На улице почти никого не было, моросящий дождь загнал людей в дома. На крыльце маленького дома сидел кот, а в окнах таверны «Перо и шпага» мерцали свечи.

Через несколько минут деревушка осталась позади, и Кэтрин слегка раздвинула шторки. Сердце ее гулко стучало в груди по мере того, как карета приближалась к замку. Сквозь деревья уже виднелись башни замка Раннинг, упиравшиеся в затянутое серыми тучами небо, и Кэтрин охватила дрожь.

Карета въехала на усыпанную гравием дорожку. Впереди вырисовывались высокие серые каменные стены, которые выглядели сейчас особенно зловеще. Кэтрин внутренне подобралась, готовая выполнить то, ради чего приехала сюда.

Люк зашевелился под теплым шерстяным одеялом, затем зевнул и высунул свой крошечный кулачок. Кэтрин поцеловала его мягкие черные волосики, тихо покачала на руках, и малыш снова уснул.

Карета подкатила к подъезду и остановилась. Казалось, вместе с ней остановилось и сердце Кэтрин. В течение двенадцати мучительных месяцев она мечтала войти в дом по ступенькам этого крыльца. Теперь же, оказавшись перед ними, она страшилась этого момента.

Подошедший лакей открыл дверцу кареты. Кэтрин помнила, что его звали Дикки. Она надвинула на голову свой капюшон, поскольку все еще шел дождь, и нерешительно улыбнулась Дикки, который помог ей спуститься вниз. Глаза его удивленно расширились, когда он узнал Кэтрин и увидел у нее на руках ребенка.

Бросившись вперед нее к тяжелой дубовой двери, он начал неистово колотить по ней. Ривз с ворчанием отворил дверь и впустил Кэтрин в дом. Чрезвычайное удивление на его продолговатом лице сменилось улыбкой, когда он увидел ее и ребенка.

— Позвольте сказать, миледи, мы вес очень рады видеть вас. Мы очень надеялись, что вы здоровы и невредимы, хотя не были до конца уверены в этом.

Это была самая длинная речь, какую Ривз когда-либо произносил. Кэтрин тронула до глубины души искренность старика дворецкого, и глаза ее наполнились слезами.

— Спасибо, Ривз.

Дворецкий принял у нее влажное пальто, но не стал тратить время на то, чтобы повесить его.

— Я сейчас извещу его светлость. Он не совсем хорошо чувствовал себя утром… правда, и днем тоже. Почему бы вам не подождать в Зеленой гостиной? Вам всегда нравилось находиться там.

Кэтрин снова была приятно тронута тем, что Ривз не забыл ее пристрастий.

— В Зеленой гостиной… да, хорошо. Спасибо, Ривз. Дворецкий поспешно удалился, а Кэтрин направилась в самую уютную комнату замка. В огромном камине пылал огонь, и она подошла погреться. Грудь ее налилась свинцом, и сердце невыносимо ныло.

В комнате все напоминало о Люсьене. Что он скажет, когда увидит ее? Что подумает о ребенке? Что произошло за год их разлуки? Сохранился ли их брак? Все эти вопросы Кэтрин задала мысленно сама себе. Что же, немного терпения — и скоро она узнает ответы на них.

Кэтрин молила Бога дать ей силы сделать то, что она должна, когда в комнату вошел маркиз. Он остановился в нескольких шагах от нее, держа спину прямо, и ей показалось, что он стал выше ростом по сравнению с тем, каким она помнила его. Она заметила также, что он очень похудел. Возможно, поэтому и казался выше.

Но в остальном его красивые, до боли знакомые черты остались прежними, и на мгновение Кэтрин подумала, не снится ли он ей снова. Глядя в эти серебристо-черные глаза, на эти твердые скулы и на красивые чувственные губы, ей ужасно хотелось подойти к нему, прикоснуться к его груди и положить голову ему на плечо. Однако Кэтрин знала, что не сделает этого.

Люсьен смотрел на женщину, стоящую перед ним, и чувствовал, что ноги отказываются слушаться его. За последние несколько месяцев он окончательно смирился с тем, что больше никогда не увидит Кэтрин. И вот она здесь, стоит перед камином, как будто никогда не покидала его дом, все такая же стройная и прелестная, только волосы немного потемнели, да зеленые глаза стали еще ярче.

Люсьен перевел взгляд на сверток, который держала на руках Кэтрин. Ребенок! Люсьен немного опешил.

— Рад видеть тебя, Кэтрин… — произнес он вслух, а мысленно задавался вопросами: чей это ребенок у Кэтрин на руках? Был ли он причиной того, что она ушла из дома? Может быть, это ребенок Кэтрин? Тогда кто отец этого малыша? Я? А может быть, другой мужчина? Последняя мысль была неприятна Люсьену.

— Должно быть, тебе холодно? — спросил он, заметив, что Кэтрин вся дрожит. — Позволь предложить тебе бренди.

— Нет… спасибо, я в порядке. — Она жестом руки остановила Люсьена, который уже было направился к буфету. — Прошу прощения, я не предупредила о своем приезде, — дрожащим от волнения голосом продолжила Кэтрин. — Вы не ждали меня… естественно. Я отсутствовала целый год и вообще не собиралась возвращаться, но… — Она замолкла и посмотрела на ребенка. Люсьен почувствовал, как внутри у него все сжалось.

— Это… твой ребенок? — несмело спросил он, желая прояснить для себя этот вопрос и в то же время боясь услышать ответ Кэтрин.

— Это наш ребенок, — сказала она тихо, и Люсьен вздрогнул, как от неожиданного удара. — Я вернулась сюда из-за Люка.

— Из-за Люка? — эхом повторил Люсьен и почувствовал странное головокружение.

— Его зовут Люсьен Уильям Монтейн. Я не знала, что у меня будет ребенок, когда уезжала отсюда. Со смертью моего дяди…

Люсьен сильно тряхнул головой, стараясь прийти в себя:

— Дунстан не умер, и тебя больше никто не разыскивает. При его словах Кэтрин вся обмякла, словно сбросила с себя тяжкий груз. Она выглядела бледной и ужасно несчастной. Люсьену хотелось подойти и обнять ее, но он остался на месте, словно боялся, что, если прикоснется к Кэтрин, она снова исчезнет, растворится как сон.

— Я не отравляла его, — словно заклинание повторяла Кэтрин.

— Я знаю. — Люсьен проглотил подступивший к горлу ком. — Пока не установлено точно, кто сделал это, но я не верю, что ты способна на такое.

Кэтрин пристально посмотрела на мужа. В этот момент малыш, спавший у нее на руках, проснулся и заплакал.

Люсьен уже не сомневался, что это его ребенок. У малыша были такие же черные волосы и глаза, как у всех Монтейнов. На мгновение от волнения у Люсьена перехватило дыхание. Он не мог выговорить ни слова.

Кэтрин снова посмотрела на мужа, и ее глаза наполнились слезами.

— Я вынуждена была вернуться, — произнесла она дрожащим голосом. — Я не могла оставить мальчика при себе, потому что Люк по праву первородства является законным наследником. У меня не было сомнений, что ты примешь его и полюбишь, как люблю его я.

В ее словах был какой-то подтекст, который Люсьен никак не мог уловить.

— Он красивый, Кэтрин, — с трудом выговорил он.

— Он очень хороший ребенок. Редко плачет по ночам и забавно смеется. Когда он смотрит на меня всегда думаю о тебе и… — Кэтрин не закончила, и слезы потекли по ее щекам. — Хочешь подержать его?

Люсьен протянул дрожащие руки и бережно принял сверток с младенцем.

— Ему нужна няня, — сказала Кэтрин, — и я привезла с собой миссис Босуорт. Она была с нами с самого рождения малыша и сейчас ждет в карете. Я пришлю ее сюда, когда буду уезжать.

До Люсьена сначала не дошел смысл ее слов, но когда он понял, о чем говорила Кэтрин, то вскинул голову и недоуменно посмотрел на нее. Неужели Кэтрин отказывается от ребенка? Может быть, он неправильно понял ее?

— Ему нравится чувствовать солнышко, когда он просыпается по утрам. При этом он всегда улыбается, — сказала Кэтрин и поправила дрожащей рукой одеяльце. — Иногда у него побаливает животик, но миссис Босуорт знает, что делать. Я оставила на столе список вещей, в которых он нуждается.

Люсьен смотрел на красивое, залитое слезами лицо любимой женщины и чувствовал, что сердце его вот-вот разорвется от боли.

— Не могу понять, о чем ты говоришь и за кого ты меня принимаешь.

— Я считаю тебя самым лучшим человеком, иначе не привезла бы сюда Люка, — ответила Кэтрин, глядя Люсьену прямо в глаза.

— Однако полагаешь, я способен допустить, чтобы ты ушла из дома без своего сына?

— Пожалуйста, не надо так говорить… — сказала Кэтрин. Слезы ручьем текли по ее щекам. — Меньше всего на свете я хотела бы оставить его, но он и твой сын. Я в большом долгу перед тобой и за все, что случилось, теперь расплачиваюсь сыном.

— Прошу тебя, Кэтрин. Твои слова убивают меня, — с выражением боли на лице произнес Люсьен.

Казалось, Кэтрин не слышит его:

— А мы все еще… Люк законнорожденный?

— Я не расторгал наш брак, и у меня нет другой жены, кроме тебя.

Кэтрин еще раз пристально посмотрела Люсьену в глаза и отвернулась.

— Я должна уехать, — тихо произнесла она и двинулась к выходу.

Люсьен преградил ей дорогу, бережно прижимая ребенка к груди.

— Ты не можешь уехать, Кэтрин. Я не допущу этого. Все так неудачно сошлось… Этот случай со мной, появление констеблей, страх потерять Майкла. Все смешалось. Но именно тогда наступило прозрение. Глядя, как ты спасаешь ребенка, я понял, что люблю тебя. Я понял, какая ты решительная и самоотверженная, и за это полюбил тебя еще больше. Я ушел из дома, потому что не знал, как признаться тебе в том, что заблуждался всю свою жизнь. — Люсьен опустил глаза, было заметно, что он очень волнуется. — Я едва не сошел с ума без тебя, Кэтрин. Ты думала, что я не нуждаюсь в тебе, но ты ошибалась. Я люблю тебя, Кэтрин, и ты мне очень нужна.

Кэтрин слушала Люсьена, впитывая в себя каждое слово.

— Люсьен…

Она шагнула к нему. Он обнял ее свободной рукой.

— Я скучал по тебе каждый день, каждый час, — прошептал Люсьен. — Я люблю тебя, Кэтрин. Люблю больше жизни и не хочу, чтобы ты уезжала.

Кэтрин рыдала у Люсьена на груди, сотрясаясь всем телом. Он утешал ее, гладя волосы и шепча слова любви снова и снова. Они долго стояли так, обнимая своего ребенка, который соединил их.

— Я ни за что не позволю тебе снова исчезнуть, — решительно произнес Люсьен.

— А я не хочу уезжать, — прошептала Кэтрин счастливо улыбаясь. — И никогда не хотела. Я очень люблю тебя, Люсьен. — Она коснулась ладонью его щеки и посмотрела на него любящим взглядом. — С этим чувством я всегда просыпалась. Ты снился мне по ночам, и я говорила тебе о своей любви, а потом просыпалась, и оказывалось, что это только сон.

Люсьен наклонился и нежно поцеловал Кэтрин.

— Уверяю, что отныне все твои мечты станут реальностью. — Он остановил взгляд на ее полных губах. — И если хочешь, любовь моя, я докажу тебе, что существую на самом деле, а не во сне.

Щеки Кэтрин слегка зарделись, но в этот момент ребенок снова заплакал. Кэтрин взяла его из рук Люсьена и стала успокаивать.

— Ты хорошо подумал над тем, что сказал? — спросила она, глядя на Люсьена с некоторой долей сомнения. — У тебя еще есть возможность избавиться от меня.

— Полагаю, теперь мы будем навеки вместе. Кэтрин радостно улыбнулась, и Люсьен подумал, что эта улыбка, пожалуй, самая лучшая награда за все его страдания. Теперь никто и ничто не встанет между ними.

Он понимал также, что, возможно, еще возникнут проблемы. Как только констебли узнают, что Кэтрин снова в замке, они нагрянут сюда с вопросами о ее подозрительном исчезновении, ведь до сих пор осталось невыясненным, кто же покушался на жизнь Дунстана. Дело не было закрыто, и Кэтрин оставалась под подозрением.

Но все это теперь не имело большого значения. Главное — Кэтрин была дома и вне опасности. Люсьен поклялся, что сделает все, чтобы защитить ее.

Он не хотел снова потерять ту, которую любил больше жизни.

Гроза усиливалась. Яркие вспышки молнии прорезали небо, раскаты грома сотрясали окна замка, а в ветвях деревьев завывал порывистый мартовский ветер. Кэтрин сидела напротив Люсьена за небольшим круглым столом в его апартаментах. Она была с распущенными волосами. Маркиз допивал вино из хрустального бокала.

Майкл, которого Кэтрин еще не видела, гостил в Карлайл-Холле, развлекаясь с детьми Синклеров, младенец уснул несколько часов назад, так что Кэтрин с Люсьеном ужинали вдвоем. Кэтрин рассказала мужу о том, как провела год в Сент-Ивзе, а он ей — о своих тщетных поисках ее.

Кэтрин едва не заплакала при мысли о тех мучениях, которые причинила ему. Она не могла представить, что он будет так страдать из-за нее.

Затем они заговорили о Дунстане и о покушении на него. Люсьен деликатно объяснил Кэтрин, что власти, возможно, снова объявятся здесь и будут задавать ей вопросы, но, что бы ни случилось, он защитит ее, и на этот раз Кэтрин не сомневалась в этом.

Они поговорили также о тете Уинни, которая за этот ужасный год прислала единственное письмо Люсьену, сообщив о том, как она счастлива.

— Моя тетя вышла замуж за Ната Уитли и живет в его доме в Лондоне. Мне кажется, она лучше всех понимала, почему ты уехала, и не сомневалась, что ты вернешься.

Кэтрин смахнула слезинку с лица.

— Я причинила неприятности стольким людям, хотя не хотела этого, Люсьен. Я думала, что с моим отъездом всем будет хорошо.

Люсьен поднес руку жены к своим губам.

— Теперь все горести позади. У нас двое замечательных детей и впереди — прекрасное будущее. Это самое главное.

Кэтрин улыбнулась сквозь слезы. Люсьен был прав. Она чувствовала себя счастливой и надеялась, что их будущее начнется с широкой постели мужа.

Белая салфетка мелькнула в его смуглой руке, когда он бросил ее на стол рядом с тарелкой, а затем встал и помог ей подняться.

— Полагаю, ты очень устала, — произнес маркиз, хотя по глазам было видно, что хотел сказать он совсем другое. Кэтрин пристально посмотрела на мужа. Он был одет в безупречно сшитый бархатный, отороченный серебром сюртук, подобранные в тон ему жилет и штаны. Великолепные кружева прикрывали кисти рук.

— Возможно, я должна быть усталой, милорд, после такого насыщенного событиями дня, но на самом деле… это не так, — лукаво проговорила она.

Люсьен слегка изменился в лице.

— Я понимаю, за год нашей разлуки, должно быть, многое изменилось. Ты родила ребенка. Я мало понимаю в таких вещах, но…

— Ты хочешь меня, Люсьен? — напрямую спросила Кэтрин, пытаясь по глазам мужа прочесть ответ. Может быть, она ошибалась. Теперь она стала матерью, и ее фигура несколько изменилась. Может быть, теперь Люсьен не испытывал к ней прежних чувств.

За окном сверкнула молния, осветив его лицо.

— Хочу ли я тебя? Да я мечтал о тебе все время, с тех пор как ты покинула замок, и сегодня — самый счастливый день в моей жизни. С того момента как ты вошла в эту дверь, мне безумно хотелось поцеловать тебя. Я еле сдержался, чтобы не сорвать с тебя одежду и не повалить на пол. Мне безумно хочется войти в тебя.

Кэтрин ощутила горячий прилив внизу живота. Дрожащей рукой она коснулась щеки мужа.

— Ты хочешь поцеловать меня, Люсьен?

Его взгляд был красноречивее слов. Он приподнял ее лицо за подбородок и приник к ее губам, отчего их обоих, подобно вспышке молнии, пронизало обоюдное желание. Люсьен осыпал поцелуями ее лицо, шею, плечи, потом снова впился в губы.

Кэтрин охватила безудержная страсть. Ей хотелось обнять его обнаженное тело, как часто бывало в ее снах. Просунув дрожащие руки под бархатный сюртук, она заставила Люсьена снять его. Затем начала расстегивать серебряные пуговицы жилета и помогла избавиться от него. Она стянула с него белоснежный широкий галстук и, отбросив его в сторону, прикоснулась к мускулистой груди под рубашкой.

Люсьен, продолжая исступленно целовать Кэтрин, расстегнул ей платье. Дрожа от нетерпения, он оторвал две последние петельки и, стянув платье и сорочку с плеч, обнажил ее груди. Он на секунду замер, а потом поднял голову и посмотрел на нее, сверкая глазами в пробивавшемся сквозь окна бледном свете вышедшей из-за туч луны.

Кэтрин едва дышала.

— Ты еще красивее, чем прежде, — тихо произнес Люсьен и нежно провел ладонью по ее груди.

Кэтрин застонала, когда он поцеловал сначала одну грудь, потом другую. Ее охватил жар, она выгнулась навстречу ему, откинув голову назад. Люсьен втянул в рот сосок, и, казалось, самый центр ее естества опалило огнем.

— О Боже, Люсьен…

Когда он снова поцеловал ее, Кэтрин развязала ленту, стягивавшую его волосы, и они рассыпались по плечам.

Люсьен расстегнул застежки ее кринолина, освободил Кэтрин от платья и сорочки, затем, быстро опустившись на колени, снял с Кэтрин туфли и, подхватив ее на руки, понес в спальню. Она склонила голову ему на плечо.

Кэтрин оказалась на краю кровати в одних белых шелковых чулках с розовыми подвязками. Люсьен слегка раздвинул ее ноги и встал на колени между ними.

— Откройся для меня, Кэтрин, — тихо попросил он, поглаживая ее шелковистую промежность. — Позволь мне любить тебя так, как бы мне этого хотелось.

— Люсьен… пожалуйста… неужели ты хочешь… Люсьен осторожно уложил ее спиной на кровать и закинул ее ноги себе на плечи. Кэтрин вся затрепетала, ощутив прикосновения его языка к самым чувствительным точкам на женском теле. Ее пальцы вцепились в его волосы, и она, уже не владея собой, выкрикивала его имя, подаваясь всем телом вперед. Люсьен своими умелыми ласками возносил ее к вершинам блаженства, и она с громким криком достигла оргазма.

Люсьен накрыл ее рот жадным поцелуем и глубоко вошел в нее. Он до конца заполнил ее уютное горячее гнездышко, и это ощущение было настолько волнующим и острым, что на глаза Кэтрин навернулись слезы. Мощными толчками Люсьен глубоко проникал в нее, и горячие волны наслаждения с новой силой накатывали на Кэтрин. Она закусила нижнюю губу и еще сильнее прижала Люсьена к себе, снова чувствуя приближение оргазма.

О Люсьен! Как же она соскучилась по нему, как любила его и как страдала вдали от него.

Кульминация разразилась, как летняя гроза, омыв ее внутри теплым дождем. Кэтрин вцепилась в его плечи. Его тело напряглось, выгнулось вперед, затем расслабилось, и он опустил голову, коснувшись лбом ее лба.

Она ощутила его улыбку, согревшую ее, словно луч солнца.

— Я люблю тебя, Кэтрин. Никогда не покидай меня больше.

Кэтрин медленно покачала головой:

— Обещаю, что никогда не сделаю этого, любовь моя.

Граф Дунстан сидел в гостиной своего старого поместья, читая статью в газете «Лондонская хроника». Это была маленькая заметка, которую он бегло пробежал глазами и в которой говорилось о возвращении жены известного лорда после почти годового отсутствия. Как заявил маркиз Личфилд, причиной отъезда жены явилось его продолжительное пребывание на континенте. Однако нельзя не считаться с тем фактом, что эта женщина находилась под подозрением и ее могли обвинить в попытке покушения на жизнь своего дяди.

Дуглас от злости заскрежетал зубами, и кровь закипела в его жилах. Могли обвинить? Конечно же, эта девчонка виновата! Она ненавидела его. Она наверняка поделилась своими планами с мужем, рассчитывая на его поддержку.

Дуглас саркастически усмехнулся. Что ж, девчонке не удалось убить его, однако она основательно испортила ему жизнь. Из-за неповиновения и коварства Кэтрин теперь он жил почти в одиночестве в одряхлевшем поместье в Бедфордшире. Его планы сделать блестящую политическую карьеру с треском провалились, так же как и надежды выдать свою дочь замуж за влиятельного человека.

Дуглас смял газету и бросил ее в огонь. Будь проклята эта Кэтрин!

Поднявшись, он вышел в холл. Как и везде в этом в мрачном старом доме, здесь было холодно.

— Ладлоу! Ладлоу! Где ты, черт побери? Дворецкий торопливо вышел из-за угла, кутаясь в одеяло, обернутое поверх камзола и штанов.

— Да, милорд? — Он слегка дрожал, и кончик его носа был красным.

— Где моя дочь? Я с утра не видел ее.

— По-моему, она все еще в постели, милорд. Позвать ее сюда, сэр?

— Позови немедленно, — приказал Дуглас, раздражаясь все больше. — И скажи, что ей лучше не заставлять меня ждать. — Эта бесполезная девчонка постоянно ноет и жалуется, с тех пор как они оставили Милфорд-Парк. От нее одни неприятности, как от Кэтрин. Если она не исправится в ближайшее время, он выдаст ее замуж, чтобы только избавиться от нее. Заманить влиятельного молодого аристократа, как он планировал, теперь едва ли удастся, однако Мьюриэл была достаточно аппетитной девицей, и можно было бы заключить выгодную сделку с каким-нибудь богатым старым греховодником, которому не терпится приткнуться между девичьих ног.

Предмет его раздражения спустился по лестнице в розовом, подбитом ватой халате, который казался еще безобразнее, чем ее рыжие растрепанные волосы.

— Ты выглядишь ужасной неряхой, — сказал Дуглас. — Почему ты до сих пор в постели?

— Слишком холодно, чтобы вставать. Этот дом напоминает подземелье. Я согреваюсь, только когда лежу под одеялами.

— Если ты так любишь валяться в постели, может быть, следует найти тебе мужа? Уверен, лорд Тилберт согреет тебя под одеялом.

Мьюриэл побледнела так, что веснушки на ее лице стали почти незаметны.

— Лорд Тилберт? Да он дряхлый старик! Неужели ты хочешь отдать меня замуж за него?

— Я поступлю так, как считаю нужным. Не забывай об этом, девочка. А пока я хотел сказать тебе, что уеду на пару дней.

— Уедешь? Куда?

— Это тебя не касается. Достаточно сказать, что я хочу восстановить справедливость. — Он повернулся и позвал дворецкого, который выполнял также обязанности камердинера: — Ладлоу! — Дворецкий снова появился из-за угла. — Собери мой саквояж. Мне нужна одежда примерно на неделю.

— Да, милорд, — с поклоном ответил костлявый слуга и поспешно удалился.

— Что касается тебя, Мьюриэл, полагаю, ты найдешь более подходящее занятие, чем валяться в постели и жаловаться. Иначе, предупреждаю, лорд Тилберт станет твоим женихом.

Он ушел, оставив девушку, которая смотрела ему вслед, бледная и дрожащая. «Хорошо, — подумал Дунстан, — по крайней мере одной из досаждавших мне женщин указано ее место».

Другая тоже должна поплатиться. И так будет со всеми, кто идет против него.

Глава 26

Наконец-то Кэтрин дома! А что касается Люсьена, то его отношение к ней превзошло все ее ожидания. Он любил ее, нуждался в ней и больше не стремился переделать ее, приняв такой, какая она есть. Она обрела в конце концов надежное прибежище, и от этого на душе было легко и спокойно.

Сейчас она стояла рядом с ним в его апартаментах, где спала теперь каждую ночь.

— Я хочу, чтобы ты переехала сюда. Ты можешь оставить за собой соседнюю комнату, но по ночам будешь спать здесь, — сказал Люсьен в тот вечер, когда Кэтрин вернулась, и при этом вопросительно посмотрел на нее: — Ты не возражаешь?

Кэтрин радостно улыбнулась:

— Мне это очень нравится, милорд.

Сейчас она вспомнила об этом и снова улыбнулась. Люсьен, глядя на жену, тоже просиял от счастья. Кэтрин бросилась ему на шею и припала к губам. Глаза Люсьена тут же вспыхнули огнем страсти. Он взял в ладони лицо любимой и приблизился к нему, намереваясь поцеловать, но тут голос мальчика, раздавшийся на лестнице, заставил его отпрянуть.

Майкл вернулся сегодня из Карлайл-Холла, где гостил несколько дней.

— Папа! Папа! — радостным голосом позвал мальчуган. Кэтрин вопросительно посмотрела на Люсьена.

— Я начал юридически оформлять усыновление мальчика, — смущенно пояснил он. — Через несколько недель он станет Майклом Бартоломью Монтейном.

Кэтрин с улыбкой посмотрела Люсьену в глаза, чувствуя необыкновенную нежность к нему. Впервые за все время она подумала о том, какую ошибку совершила, уехав от мужа. Этому человеку вполне можно было доверить свою жизнь и свое сердце.

Майкл вбежал в комнату и замер на месте, увидев Кэтрин.

— Это правда! Боже, Кэтрин, ты наконец вернулась домой!

В его больших голубых глазах блеснули слезы, и ни Люсьен, ни Кэтрин не стали поправлять его. Кэтрин опустилась на колени, раскрыла свои объятия, и малыш бросился к ней. Она крепко обняла его, чувствуя, что не в силах сдержать слез радости.

— Я скучала по тебе, Майкл. Очень скучала.

— Я тоже… миледи.

Он обхватил ее ручонками за шею и уткнулся лицом в плечо.

— Мы все скучали по тебе, особенно милорд.

Кэтрин погладила Майкла по голове, потом слегка отстранила от себя и посмотрела в его лицо:

— С этого дня… я хотела бы, чтобы ты называл меня мамой.

Лицо Майкла расплылось в улыбке.

— Ты хочешь быть моей мамой?

— Если ты не против.

— Нет, конечно. Значит, теперь у меня есть и мама и папа, как у всех детей.

Кэтрин поправила лацканы его курточки.

— Да, Майкл. И еще у тебя есть маленький братик. Его зовут Люк. Хочешь увидеть его?

Майкл с удивлением посмотрел на Кэтрин:

— У меня есть брат?

— Да.

— О, я очень хочу увидеть его! — обрадованно воскликнул Майкл.

Кэтрин посмотрела на Люсьена, и они оба улыбнулись. Боже! Неужели ей все это не снится!

Такое же чувство она испытала в тот день, когда пришла в маленький каменный коттедж и с удивлением обнаружила, что там было все приготовлено для нее. Через несколько недель, после того как она покинула замок, Люсьен восстановил ее лабораторию.

Теперь у нее есть дом, дети и возможность заниматься любимым делом. Чего еще желать в этой жизни!

Теплым весенним днем Кэтрин пришла в коттедж. Ярко светило солнце, но в доме было прохладно. В небольшую светлую комнату Люсьен снес все медицинские книги, которые были в его библиотеке, и теперь они большими стопками лежали на полу.

Увидев это, Кэтрин снова просияла от счастья. Напевая что-то себе под нос, она принялась поливать целебные растения, которые стояли в горшках на деревянных стеллажах под окном. Вдруг послышался скрежет отодвигаемой железной щеколды. Решив, что это пришел Люсьен, Кэтрин повернулась к двери, улыбаясь, и тут же испуганно вздрогнула. Перед ней стоял ее дядя — Дуглас Роут. По спине Кэтрин пробежал холодок.

— Дядя Дуглас! — удивленно воскликнула она. — Как ты сюда попал?

— Что тут удивительного, — злобно проговорил Дуглас. — Ты жила под одной крышей со мной много лет и должна бы знать, что я не прощаю того, кто идет против меня. Ты дважды поплатилась за свое упрямство, прежде чем поняла, что нельзя вставать у меня на пути.

Кэтрин вся напряглась. Как она могла забыть, каким образом обошелся с ней дядя и что ей пришлось пережить в Сент-Барте?

— Как вы узнали, что я здесь?

Закрыв за собой дверь, Дунстан прошел в комнату, осторожно обходя различные мензурки и пузырьки на столах. Привычным движением он поправил свой парик и продолжил:

— Найти тебя было не так уж трудно. Я наблюдал за замком в течение нескольких дней и случайно набрел на этот коттедж. Не было сомнений, что все эти растения и приборы принадлежат тебе, и оставалось только дождаться, когда ты явишься сюда. Я знал, что это случится скоро.

Кэтрин взволнованно облизнула пересохшие губы.

— Зачем вы пришли? Чего вы хотите?

Дунстан удивленно приподнял бровь:

— Чего я хочу? Разве ты не догадываешься? — Его губы растянулись в холодную безжалостную улыбку, которая так часто преследовала Кэтрин по ночам в Сент-Барте. — Я хочу, чтобы ты заплатила за мою разрушенную жизнь. — Дуглас угрожающе двинулся на Кэтрин. — Ты вынудила меня покинуть Милфорд-Парк. Ты погубила мою репутацию. Более того, ты пыталась убить меня. Что ж, твоя затея не удалась, но а я, уж будь уверена, не оплошаю.

Кэтрин охватил страх. Дуглас Роут пришел сюда, намереваясь убить ее. Она бросилась было к двери, но Дунстан решительно преградил ей путь.

— Я не пыталась убить вас, — произнесла Кэтрин, смело глядя ему в глаза. — Я желала вашей смерти, но не предпринимала никаких попыток. Если бы я решила покончить с вами, то сделала бы это наверняка.

— Ты всегда была наглой девчонкой, — гневно выпалил ей в лицо Дуглас. — Я почти верю тебе. Почти. Но даже если ты говоришь правду, я не изменю своих намерений. Ты разрушила мою жизнь и планы на будущее и заплатишь за это!

Кэтрин снова рванулась к двери, но дядя схватил ее за руку и откинул назад. Кэтрин больно ударилась обо что-то.

— У тебя ничего не выйдет! — злобно прошипел Дунстан и стал надвигаться на нее всем своим мощным телом.

— Помогите! Помогите мне, кто-нибудь! — испуганно закричала Кэтрин, но вряд ли кто-то мог ее услышать.

Дунстан со всей злости влепил ей пощечину так, что она едва устояла на ногах.

— Попробуй только еще раз закричать! — угрожающе произнес он. — Я не стану церемониться с тобой.

Кэтрин нисколько не сомневалась в этом. Помощи ей ждать было неоткуда. Кэтрин ударила дядю ногой по голени и снова рванулась к двери. Удар Дунстана настиг ее на полпути. Она рухнула на пол. Последнее, что Кэтрин помнила, была страшная боль в голове и дьявольский смех дяди.

Затем все погрузилось во тьму.

Люсьен возвращался с полей домой, пустив своего мерина легким галопом. День был в самом разгаре, но он решил вернуться. Смутное волнение терзало его душу. Кэтрин осталась одна в коттедже, и Люсьену вдруг захотелось проведать ее.

Въехав на вершину холма, он повернул лошадь в сторону маленького коттеджа Кэтрин. Дым, валивший из печной трубы, был слишком густым и обильным.

Сердце Люсьена тревожно забилось. Он пришпорил коня и, когда достиг подножия холма, увидел первые языки пламени, выбивавшиеся из-под крыши, и маленькую кобылу Кэтрин, которая беспокойно дергалась на привязи под навесом рядом с коттеджем.

Люсьен поскакал во весь опор. Вскоре он был уже перед коттеджем. Соскочив на землю, он опрометью бросился к тяжелой дубовой двери и, толкнув ее, ворвался внутрь. Пламя ударило ему в лицо.

— Кэтрин! Кэтрин! — прокричал Люсьен. — Отзовись, ради Бога! Ты здесь? — Он пытался рассмотреть хоть что-нибудь сквозь густой дым. Но ничего не было видно. — Кэтрин! Кэтрин! — снова позвал Люсьен и двинулся вдоль стены, спотыкаясь о книги, натыкаясь руками на разбитые мензурки и пузырьки, осколки которых были разбросаны по столам. — Кэтрин, это я, Люсьен. Ответь мне, ради Бога!

Из дальнего угла комнаты послышался приглушенный стон. Задыхаясь от дыма и почти ничего не видя из-за рези в глазах, Люсьен шел наугад. Вскоре он наткнулся на что-то мягкое. Опустившись на колени, он увидел Кэтрин. Она едва дышала. Ее руки были связаны за спиной, а во рту торчал кляп. Люсьен взял Кэтрин на руки и понес к двери.

— Ничего, милая. Все будет хорошо, — успокаивающе проговорил он. — Надо только выбраться отсюда. — Кэтрин застонала, и Люсьен еще крепче прижал ее к своей груди. Спотыкаясь, он наконец достиг объятой пламенем двери и, стараясь прикрыть Кэтрин своим телом, вышел наружу. Отойдя на безопасное расстояние, он осторожно положил Кэтрин на землю и вытащил кляп у нее изо рта. Затем достал из сапога нож и разрезал веревки, которыми были связаны ее руки.

Веки Кэтрин дрогнули, и она, глубоко вдохнув воздух, попыталась что-то сказать, но закашлялась.

— Помолчи. Я сейчас вернусь. Надо отвязать твою лошадь, пока огонь не добрался до нее.

Люсьен кинулся к метавшемуся на привязи животному. Освободив кобылу, он вновь вернулся к жене, которая, окончательно придя в себя, пыталась даже приподняться и сесть, опершись спиной о ствол дерева.

— Я помогу тебе, — сказал Люсьен, опускаясь на колено рядом с женой.

— Дун… стан, — прохрипела она. — Он пытался… убить меня. Берегись… Люсьен. Он, может быть… еще здесь.

Щелчок от взведенного курка пистолета прозвучал запоздалым предупреждением.

— Почему вы всегда появляетесь там, где вас не ждут? — послышался голос Дунстана.

Люсьен от злости заскрежетал зубами. С каким удовольствием он двинул бы по физиономии этого самодовольного негодяя.

— Могу сказать то же самое и о вас, — произнес Люсьен, вставая и поворачиваясь к Дунстану лицом.

— В данном случае вы выбрали весьма неудачное время. Видите ли, раньше я хотел убить вас исключительно из деловых соображений, но после того, как вы завладели имуществом Кэтрин, это потеряло всякий смысл. С Кэтрин же у меня личные счеты, и я пришел отомстить только ей. Однако теперь вы не оставили мне выбора. — Дунстан посмотрел на объятый пламенем коттедж. Скоро пожар будет виден издалека, и тогда сюда сбегутся люди. — У меня не остается времени, поскольку надо еще спрятать ваши тела. — Дунстан поднял пистолет, целясь Люсьену прямо в сердце. — Мне очень жаль, но…

Его палец замер на спусковом крючке, и Кэтрин пронзительно вскрикнула. В это время Люсьен, пригнувшись, бросился на Дунстана. Раздался выстрел, и мужчины, сцепившись, упали на землю. Люсьен не сразу заметил, как обмякло тело Дунстана. Слегка отстранившись, он увидел безжизненные глаза графа. Чуть подальше стояла девушка с дымящимся пистолетом в руке.

— Он был настоящим дьяволом, — едва слышно произнесла Мьюриэл. — Он убил мою мать. Я нашла ее письмо в одном из старых сундуков. Она знала, что он намеревался убить ее, потому что женился на ней только из-за денег. Когда же деньги кончились, она стала для него обузой. Он никогда ни о чем и ни о ком не заботился… кроме себя. Но теперь он мертв.

Люсьен медленно подошел к Мьюриэл и вынул пистолет из ее дрожащей руки.

— Все хорошо, Мьюриэл. Ты спасла мне жизнь. Нам обоим. Никто не посмеет винить тебя за это.

— Я догадалась, что он собирается приехать сюда. Мне следовало опередить его, но я боялась. — Девушка посмотрела на смертельно бледное, перепачканное сажей лицо Кэтрин — Это я пыталась отравить его, хотя знала, что подозрение падет на тебя, Кэтрин. Ты всегда была очень добра ко мне, а я завидовала тебе. Прости меня, если сможешь. Прости за все.

Кэтрин с трудом поднялась на ноги и нетвердой походкой подошла к Мьюриэл и обняла ее. Девушка уткнулась Кэтрин в плечо и заплакала.

— Все хорошо, Мьюриэл, — пыталась успокоить ее Кэтрин. — Теперь все беды позади. Для всех нас.

На холме появились несколько слуг с ведрами и мотыгами. Среди них был и Ривз. Они принялись тушить пожар, выстроившись в цепочку и передавая друг другу ведра с водой, которую черпали из ручья.

— Как вы чувствуете себя? — спросил, подбежав, Ривз, переводя тревожный взгляд с Люсьена на Кэтрин.

— Мы в порядке, — ответил Люсьен. — Проводи леди Мьюриэл в дом и проследи, чтобы ей предоставили все необходимое. Скажи также, чтобы Бенни пригнал сюда тележку и забрал тело.

Только сейчас Ривз заметил лежавшего на земле мертвеца. Дворецкий вопросительно взглянул на маркиза, но спрашивать ни о чем не стал.

— Как прикажете, милорд, — учтиво ответил он и, сняв камзол, набросил его на неподвижное тело Дунстана. Затем, взяв бледную Мьюриэл за руку, увел ее.

Люсьен подошел к Кэтрин.

— Ты в порядке? — заботливо спросил он, глядя в ее перепачканное сажей лицо.

Кэтрин кивнула и уткнулась лицом ему в грудь:

— Да, благодаря тебе.

— И Мьюриэл, — добавил Люсьен.

— Конечно. — Кэтрин посмотрела на безжизненное тело своего дяди. — Я едва могу поверить, что все кончено.

— Все кончилось для Дунстана, а для нас все только начинается.

Кэтрин улыбнулась, с любовью глядя на мужа. Он коснулся ее губ нежным поцелуем.

— Я люблю тебя, — произнес Люсьен с особым чувством. — Когда-то я не верил в любовь, но теперь знаю, что это такое. И знаю это благодаря тебе, Кэтрин. Клянусь хранить любовь к тебе всю жизнь.

Он посмотрел на женщину, которую держал в своих объятиях, и улыбнулся, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26