Побег из Нью-Йорка [Зэди Смит] (fb2) читать постранично

Зэди Смит Побег из Нью-Йорка

Уже давным-давно не бывало такого, чтобы он отвечал за кого-нибудь, кроме себя. Он никогда не занимался организацией поездок, своих или чужих. Но вся их троица оказалась в Нью-Йорке из-за него, так что и расхлебывать полагалось ему. В этом было даже что-то захватывающее — первый раз в жизни почувствовать, что ты не беспомощен, что твой отец ошибался и ты все-таки кое на что способен. Сначала он позвонил Элизабет.

— Я в полном ужасе, — сказала Элизабет.

— Погоди, — сказал Майкл, услышав коротенький гудок. — Сейчас подключу Марлона.

— Мир сошел с ума! — воскликнула Элизабет. — Я глазам своим не верю!

— Привет, Марлон, — сказал Майкл.

— Ну? — спросил Марлон. — Какие планы?

— Какие планы? — закричала Элизабет. — Я в полном ужасе, а он спрашивает, какие планы!

— Да с нами-то все в порядке, — проворчал Марлон. Его голос звучал словно очень издалека. — Разберемся как-нибудь.

Майкл слышал, что у Марлона работает телевизор. Был включен тот же канал, который смотрел Майкл, однако у него изображение на экране дублировалось еще и за окном. От этого возникало странное ощущение раздвоенности, как когда ты стоишь на сцене и одновременно видишь себя на гигантском экране. Элизабет с Марлоном находились в Аптауне. Обычно там останавливался и Майкл — если не считать последних пяти дней, его нога почти никогда не ступала на землю Манхэттена южнее Сорок второй улицы. Все вокруг — его братья и сестры, все его друзья с Западного побережья — предупреждали Майкла, чтобы он держался подальше от Даунтауна. В Даунтауне опасно, всегда так было, не лезь туда, где ничего не знаешь, сиди в своем «Карлайле»^[1]. Но поскольку вертолетная площадка рядом с Мэдисон-сквер-гарден почему-то не функционировала, было решено, что он поживет в Даунтауне: и до сцены близко, и по запруженным улицам ездить не надо. Теперь Майкл глядел на юг и видел небо, темное от пепла. Это пепельное облако будто надвигалось на него. Да уж, в Лос-Анджелесе никто и представить себе не мог, какое жуткое место этот Даунтаун!

— Есть вещи, с которыми ты не можешь справиться, — сказала Элизабет. — Я в полном ужасе!

— Все полеты запрещены, — сказал Майкл, стараясь чувствовать себя спокойным и уверенным. Он должен был объяснить им ситуацию. — Никаких чартеров. Даже для самых важных персон.

— Чушь! — откликнулся Марлон. — По-твоему, Вайнштейн сейчас не в самолете? Айснер, по-твоему, не в самолете?

— На случай, если ты забыл, Марлон, — вмешалась Элизабет. — Я тоже иудейка. И что, я в самолете? По-твоему, я в самолете, да?

Марлон застонал.

— Ну хватит, хватит! Я не это имел в виду!

— А что ты тогда имел в виду, черт побери?

Майкл прикусил губу. Так уж сложилось, что оба его близких друга не очень-то дружили между собой и при совместном общении часто возникали неловкие моменты, когда ему приходилось напоминать им о тех узах любви, которые связывали вместе всех троих и были, на его взгляд, совершенно очевидны. Это были узы, свитые из общих страданий — страданий особого рода, которые мало кому на земле доводилось или еще доведется вынести, но которые каждому из них — и Майклу, и Лиз, и Марлону — оказались отмерены максимально возможной мерой. Как говаривал Марлон, «кроме нас это испробовал на своей шкуре только один парень — тот самый, кого приколотили гвоздями к паре досок!» И, если рядом не было Элизабет, добавлял: «Евреи», но Майкл старался не заостряться на этих чертах Марлона, предпочитая думать об узах любви, — ведь все остальное в конечном счете неважно.

— Я знаю, что Марлон имел в виду… — начал было Майкл, но Марлон оборвал его:

— Думай о деле! Надо сосредоточиться!

— Улететь мы не можем, — спокойно сказал Майкл. — Если честно, не знаю почему. Просто так говорят.

— Я собираю вещи, — сказала Элизабет, и в трубке послышался звон: что-то драгоценное упало на пол и разбилось. — Не знаю, что именно я собираю, но собираю.

— Давайте рассуждать здраво, — сказал Марлон. — Можно арендовать автомобиль. Таких компаний сколько угодно. Не помню, как они называются… по телевизору все время показывают. Не «Херц» ли? Это одна. Но есть и другие.

— Я в полном и абсолютном ужасе, — сказала Элизабет.

— Ты это уже говорила! — закричал Марлон. — Возьми себя в руки!

— Я попробую позвонить насчет аренды, — сказал Майкл. — Здесь телефоны все время чудят. — Он нацарапал в блокноте: «Нихерцле».

— Только самое нужное, — сказал Марлон, возвращаясь к сборам Элизабет. — Это тебе не трансатлантический вояж, ясно? Это тебе не светский прием в Санкт-Морице под ручку со стариной Диком^[2]. Только то, без чего нельзя обойтись!

— Машину возьму побольше, — пробормотал Майкл. Он ненавидел споры.

— Да уж придется, — сказала Элизабет, и Майкл понял, что она саркастически намекает на вес