Сладкий грязный мальчик (ЛП) [Кристина Лорен] (fb2) читать онлайн

Кристина Лорен Сладкий грязный мальчик

1 ГЛАВА.

Мия

День, когда мы официально выпускаемся из колледжа, не имеет ничего общего с тем, как он показан в фильмах. Я подбрасываю в воздух шапочку - выпускника, и через несколько секунд она ударяется о чей-то лоб. Студент, листы с написанной речью которого уносит порывом ветра, решает импровизировать и напутствует нам превратить ошибки в кирпичики, чтобы построить более яркое будущее, заканчивая речь нелепыми историями про свой недавний развод. Не похоже, чтобы хоть один выпускник из фильмов, собирался упасть замертво в своей синтетической мантии, получив тепловой удар... Я бы отдала кучу бабла, чтобы все мои сегодняшние фотки сгорели синем пламенем.

Но все же, сегодняшний день – идеален.

Потому что, срань господня, мы сделали это.

Выйдя из ресторана, Лорелай – или для тех немногих, кто входит в её близкий круг – Лола, вытягивает из сумочки ключи и, радостно пританцовывая, трясет ими передо мной. Отец целует её в лоб, пытаясь скрыть затуманенные слезами глаза. Члены семьи Харлоу собираются вокруг, чтобы обнять и поздравить ее, перебивая друг друга, а также высказывая свое восхищение, составляя "Топ-10 того, как Харлоу шла по сцене, получая красный диплом", а потом притягивают и меня в свои медвежьи объятья, и я получаю свои собственные пятнадцать секунд славы. Когда меня отпускают, я улыбаюсь и наблюдаю за тем, как они заканчивают свои милые семейные ритуалы.

Позвони мне, как только доберетесь туда в безопасности.

Используй кредитку, Харлоу. Та, что Америкэн Экспресс. Ничего страшного милая, пусть она станет твоим подарком на выпускной.

Я люблю тебя, Лола. Осторожней за рулем.

Мы сбрасываем наши душные мантии, загружаемся в Шевроле Шеви Лолы, сбегая из Сан-Диего в дымовом шлейфе выхлопных газов, легкомысленном свисте вместо музыки, навстречу выпивке и безрассудству, которые ожидают нас в эти выходные. Харлоу врубает плейлист, который составила для этой поездки – Бритни Спирс с нашего первого концерта, когда нам было по восемь. Абсолютно вульгарная песня 50 Cent, которую наш класс постоянно просил поставить у диджея на встрече выпускников. Тяжелый рок, который, как клянется Лола, является наилучшей секс-песней всех времен и народов, и еще пятьдесят, которые вошли в нашу общую историю. Харлоу устанавливает на стерео-проигрывателе громкость, достаточную для того, чтобы мы могли орать во все горло сквозь душный пыльный поток воздуха из всех четырёх окон.

Лола убирает свои длинные тёмные волосы с шеи и дает мне резинку, прося завязать их на макушке.

- Боже, почему же так чертовски жарко? – кричит она с водительского сиденья.

- Потому что мы несёмся по пустыне со скоростью 65 миль в час в Шеви поздних 80-х, без кондиционера, - отвечает Харлоу, обмахивая себя программкой выпускного. - Напомни-ка мне ещё раз, почему мы не взяли мою машину?

 - Потому что от неё воняет Коппертоуном [Coppertone - товарный знак косметических средств для безопасного загара] и сомнительными перспективами? - отвечаю я и взвизгиваю, когда она кидается на меня с переднего сидения.

 - Мы поехали на моей машине, – напоминает ей Лола, убавляя громкость, пока звучит песня Эминема, - потому что в прошлый раз ты чуть не врезалась в телефонный столб, пытаясь удрать от жука на сидении.

- Это был паук, – возражает Харлоу. - Причем огромный. И с клешнями.

- Паук с клешнями?

- Я могла и умереть, Лола.

- Конечно, могла. В пылающей груде металла.

Закончив с волосами Лолы, я откидываюсь назад, и у меня появляется чувство, будто за целые недели я могу впервые вдохнуть полной грудью и смеяться с двумя самыми любимыми мне людьми во всем мире. Жара изнурила меня до предела, но как замечательно выбросить всё из головы, закрыть глаза и раствориться в кресле, наслаждаясь тем, как ветер треплет волосы. Даже мысли кажутся слишком громкими. Три блаженные летние недели прежде, чем я пересеку всю страну. Впервые за очень долгое время у меня совершенно нет дел.

- Так мило со стороны твоей семьи остаться на ланч, – говорит Лола с сарказмом в своей спокойной, осторожной манере, встречаясь со мной взглядом в зеркале заднего вида.

- Ааа… – я пожимаю плечами, наклоняясь к сумочке, и начинаю там копаться, ища жвачку или конфетку, или что-нибудь ещё, что займет меня на достаточно долгое время, чтобы не объяснять и оправдывать сегодняшний ранний уход моих родителей.

Харлоу поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня.

- Я думала, они собирались пойти на обед со всеми?

- Полагаю, что нет, - только и говорю я.

Она разворачивается на своём сидении, насколько того позволяют ремни безопасности, и вглядывается мне в лицо.

- Ну, и что сказал Дэвид перед уходом?

Я стараюсь сдержать слёзы, наблюдая за проплывающим мимо пейзажем. Харлоу никогда даже не подумала бы назвать своего отца – или даже отца Лолы – по имени. Но сколько я себя помню, для неё мой отец всегда был просто Дэвидом – и имя его произносится всегда с таким презрением, на какое способна только она.

 - Он сказал, что гордится и любит меня. Что ему жаль, что он не говорил этого достаточно часто.

Я чувствую её удивление в ответной тишине. Харлоу становится тихой лишь тогда, когда удивлена или в бешенстве.

- И.., – добавляю, хотя и знаю, что тут бы мне лучше заткнуться, - что сейчас я могу сосредоточиться на настоящей карьере и внести свой вклад в общество.

 Не гони лошадей, Мия.

- Иисусе, – говорит она. - Похоже на то, что ему доставляет удовольствие сыпать тебе соль на рану. Этот человек заслуживает Оскар в номинации “Мудак”.

Мы смеёмся и решаем сменить тему, так как, что ещё можно добавить? Мой отец - полная задница, и даже то, что он интересуется моими планами на жизнь, этого не меняет.

Дорога свободна, и за равниной на горизонте, ослепительно ярким замысловатым скоплением света в увядающем закате, появляется город. С каждой милей воздух становится все прохладнее. Я чувствую прилив сил, когда Харлоу садится ровнее и выбирает список песен на остаток пути. На заднем сиденье я извиваюсь и притановываю, подпевая легко запоминающейся поп-песне на тяжелых басах.

- Ну что, мои девочки готовы к небольшому сумасшествию? – спрашивает она, опуская пассажирский солнцезащитный козырёк, чтобы нанести блеск для губ, вглядываясь в крошечное потрескавшееся зеркало.

- Не-а. – Лола вливается в шоссе Ист-Фламинго. Поворачивая, мы выезжаем на широкую дорогу с выстроившимися в линию фонарями по обе стороны, и вклиниваемся в поток автомобильных сирен, которые слышатся впереди. - Но ради тебя, я напьюсь вдрызг и буду зажигать с сомнительно трезвыми мужиками.

Я киваю, сзади обхватывая руками Харлоу, и обнимаю её. Она делает вид, что задыхается, но накрывает мои руки своими таким образом, что я не могу их убрать. Если кто и ненавидит обнимашки - то это Харлоу.

- Люблю вас, чокнутых, - говорю я. И с кем-то другим эти слова затерялись бы в потоке ветра и уличной пыли, что залетает в машину, однако, в нашей истории, Харлоу наклоняется, целуя мою руку, пока Лола смотрит на меня и улыбается. Похоже на то, что они научились игнорировать моё долгое молчание и вычислять мои слова из шума.

- Ты должна пообещать мне кое-что, Мия, - говорит Лола. - Слышишь?

- Надеюсь, не удрать из города и стать стриптизёршей?

- Увы, нет.

Мы месяцами планировали эту поездку – самый последний бросок перед взрослой жизнью и ответственностью, которая последует после. Я готова ко всему, чтобы Лола не предложила мне. Вытягиваю шею, глубоко вдыхаю и прикидываюсь, что разминаю костяшки пальцев.

- Очень жаль. Вы даже не представляете, как я хороша возле шеста. Ну ладно, скажи, что я должна сделать? А ну-ка, удиви меня.

- На сегодняшний вечер оставь всё лишнее позади, в Сан-Диего, - говорит она. - Не думай о своём отце или кого Люк трахнет в эти выходные.

Мой желудок слегка сжимается при упоминании моего бывшего, хотя мы и расстались друзьями около двух лет назад. Просто дело в том, что Люк был у меня первым, а я – у него, и мы научились всему вместе. У меня такое чувство, что я должна получать гонорар за каждое его завоевание.

Лола подхватывает. - Не думай об отъезде в Бостон. Не думай ни о чём, кроме того, что мы закончили колледж – колледж, Мия! Мы сделали это. Просто положи остальное в пресловутую коробку и засунь её под пресловутую кровать.

- Мне нравится этот разговор о совании и кроватях, - говорит Харлоу.

При любых других обстоятельствах, я бы рассмеялась. Но неумышленное упоминание Лолой Бостона лишь разрушило то крошечное местечко, то свободное от беспокойства пространство, которое мне каким-то образом удалось отыскать. И мне тут же становится похер на то, что мой отец так рано свалил с выпускного - самого крупного торжества в моей жизни, или же, что Люк стал новоиспеченным блядуном. Я начинаю переживать насчет своего будущего. Сейчас, когда мы получили степень, уже невозможно отложить все в долгий ящик. Каждый раз, когда я думаю о том, что будет дальше, мой желудок выворачивается наизнанку, воспламеняется и обугливается. Это чувство в последнее время повторяется так часто, что, кажется, я должна дать ему имя.

Через три недели я покину родные края и уеду в Бостон, в бизнес-школу, оставив детские мечтания позади, как себе и представляла. У меня будет достаточно времени для того, чтобы найти себе квартиру и работу, которая позволит оплатить все мои счета, и согласовать полное расписание пар осенью, и тогда, я, наконец-то, сделаю то, чего мой отец всегда хотел: присоединюсь к потоку бизнес типчиков, которые делают какие-то бизнес штучки. Он даже собирается платить за мою квартплату. Весело. «Двухкомнатная квартира» - великодушно настаивал он, «чтобы твоя мать и я с мальчиками могли тебя навещать».

- Мия? – взывает ко мне Лола.

- Договорились, - говорю и киваю, гадая, когда же из нас троих именно я стала человеком с таким огромным багажом. Отец Лолы – ветеран войны. Родители Харлоу из Голливуда. Я же всего лишь девочка из Ла-Холья[англ. La Jolla — северо-западный район калифорнийского города Сан-Диего], которая когда-то танцевала. - Я засовываю всё под пресловутую кровать. - Произнесенные вслух слова, кажется, приобретают больший вес. - Я положу всё в коробку к жутким секс-игрушкам Харлоу.

Харлоу посылает мне дерзкий воздушный поцелуй, а Лола кивает. Решено. Лола лучше всех нас знает, что такое стресс и ответственность, и если она может откинуть их подальше на выходные, значит я тоже смогу.

***

Мы останавливаемся у отеля, вываливаемся из машины, держа простенькие спортивные сумки, и выглядим так, словно нас принесла песчаная буря. Я чувствую себя невыносимо грязной. Лишь Харлоу всем своим видом соответствует этому месту. Она выходит из старенького Шеви так, словно этот сияющий чёрный седан каким-то образом всё ещё приличная машинка, и гордо катит дорогой чемодан позади.

Поднявшись наверх по лестнице, мы теряем дар речи, даже Харлоу – которой это вовсе не свойственно. На этаже всего лишь пара других номеров, и наш четырехместный Скай Сьют просто огромен.

Отец Харлоу, крутой кинооператор, зарезервировал его в качестве выпускного подарка. Мы считали, что получим стандартный номер Вегас-типа, который включает бесплатный шампунь, предполагая, что если уж совсем с ума сойдем, то сделаем набег на минибар, записав всё на его счет. Сникерсы и водка для всех!

Но не ожидали такого. В вестибюле (там есть вестибюль) лежит записка, спрятанная возле пышной корзины с фруктами и бесплатной бутылкой шампанского. В ней говорится, что у нас имеется дворецкий на быстром наборе и массажистка, по первому зову готовая прийти в номер, а также что отец Харлоу более чем счастлив, обеспечить нам обслуживание номера по системе «все включено». Если бы Александр Вега не был счастливо женатым отцом моей лучшей подруги, я бы предложила ему секс в качестве благодарности.

Напомните мне не рассказывать об этом Харлоу.

***

Я росла, меняя сценические наряды и выступая перед сотнями людей, притворяясь из раза в раз. Поэтому чувствую себя уверенно в платье, которое подобрала для меня Харлоу, даже не смотря на то, что мой рваный шрам выставлен на показ. Однако, это ещё цветочки по сравнению с тем, во что одета Лола. Своё платье она так и не примерила.

- Это тебе подарок на выпускной, - говорит Харлоу. - Как бы ты себя чувствовала, если бы я отказалась от дневника, который ты мне подарила?

Лола смеется, бросая в неё подушку через комнату. - Если бы я сказала тебе вырвать страницы и сделать из них платье, которое едва прикрывает твою задницу, да, тогда бы ты имела полное право отказаться от моего подарка.

Я одергиваю край платья, молча соглашаясь с Лолой и желая, чтобы оно было хоть чуточку длиннее. Теперь я стараюсь выбирать наряды, которые не оголяют мои бедра.

- Мия надела свое, - я издаю стон, когда Харлоу обращает на меня внимание.

- Мия выросла в балетном купальнике, она миниатюрная и телосложение у нее как у газели, - поясняет Лола. - К тому же, я уверена, что приглядевшись, смогу увидеть ее киску. А вот ты, мою вагину, потому что я пять дюймов выше Мии.

- Ты такая упрямая.

- Ты такая распутная.

Стоя у окна и слушая их спор, я успокаиваюсь, наблюдая за пешеходами на улице. С 45 этажа, на котором мы живем, они похожи на настоящих муравьишек. Ума не приложу, почему Лола продолжает цапаться с Харлоу. Все мы знаем, что это вопрос времени, прежде чем она уступит, потому что Харлоу - огромная заноза в заднице, и она всегда добивается своего. Звучит странно, но мне всегда в ней нравилось то, что она знает, чего хочет и добивается этого. Лола такая же во многих отношениях, но действует мягче, чем Харлоу, менее прямолинейно.

Лола тяжело вздыхает, и как и ожидалось, в итоге, признает поражение. Она достаточно умна, чтобы понять, что ведет безнадежную борьбу, так что всего лишь через несколько минут втиснувшись в платье и туфли, мы отправляемся вниз.

***

День выдался длинным. Мы окончили колледж, смыли пыль и волнения реальной жизни с наших тел, а сейчас Харлоу с удовольствием заказывает выпивку. Более того, она обожает наблюдать за тем, как другие пьют напитки, которые она заказала. Когда часовая стрелка подходит к 9:30, я делаю вывод, что алкоголя выпито достаточно: мы коверкаем некоторые слова, но, по крайней мере, ещё можем ходить. Не помню, когда в последний раз видела как Лола и Харлоу так смеялись. Щека Лолы покоится на ее скрещённых руках, а плечи сотрясаются от смеха. Голова Харлоу откинута назад, а её хихиканье отчетливо слышно в баре, не смотря на громкую и ритмичную музыку.

Когда Харлоу отодвигается в сторону, я встречаюсь взглядом с мужчиной по ту сторону переполненной комнаты. Я не могу разглядеть всех его черт в тёмном баре, но он явно на несколько лет старше нас, высокий, со светло каштановыми волосами и тёмными бровями над сверкающими озорными глазами. Он наблюдает за нами и улыбается так, словно у него нет необходимости участвовать в нашем веселье; он просто хочет наслаждаться им со стороны. Ещё двое парней стоят возле него, болтая и указывая на что-то в дальнем углу. Но он не отводит взгляда, наоборот, его улыбка становится шире.

Не могу перестать глазеть, и это сбивает с толку, потому что обычно, когда дело касается незнакомцев, я просто отвожу взгляд. Мое сердце бьётся в груди, напоминая, что мне полагается чувствовать большую неловкость, чем я чувствую сейчас, возможно, советуя сосредоточиться на выпивке. Мне с трудом удаётся смотреть людям в глаза. Разговоры тоже не мой конек. На самом деле, заикаясь, меня уж точно было не назвать болтушкой.

Но по некоторой причине – давайте винить во всем алкоголь – я не отвожу глаз от знойного красавца по ту сторону бара, а мои губы с готовностью складываются в слово «Привет».

Он возвращает мне приветствие, прежде чем прикусить уголок своей губы, и вау, он должен проделывать это каждый день до конца своей жизни перед каждым человеком, которого встречает. У него есть ямочка и я убеждаю себя, что дело всего лишь в игре света и теней, потому что, ну никак, чёрт подери, не может что-то столь простое быть настолько восхитительным.

Чувствую, как с моими внутренностями происходит что-то странное, и я размышляю о том, это ли люди имеют в виду, когда говорят, что они тают, потому что я определенно чувствую себя не очень уверенно. В районе ниже моей талии ощущается явный трепет заинтересованности, и, боже правый, если только одна улыбка сотворила такое со мной, представьте только, что его…

Харлоу хватает меня за руку, прежде чем я успеваю закончить эту мысль, резко отрывая меня от тщательного изучения его лица и заталкивая меня в скопление трясущихся и извивающихся тел под секс ритм, вырывающийся из колонок. Такие парни, как он, находятся далеко-далеко за чертой моей зоны комфорта. Так что, я засовываю порыв найти его в пресловутую коробку, под пресловутую кровать ко всему остальныму.

***

Мы, должно быть, сдали позиции в Вегасе, потому что после танцев и выпивки, к полуночи возвращаемся в номер, все трое измученные церемонией вручения дипломов на солнце, изнуряющей поездкой и алкоголем, который мы влили в себя хорошенько не закусив.

И хотя в нашем номере намного больше места, чем необходимо - он даже c двумя спальнями - все вместе мы собираемся в одной. Лола и Харлоу уже как несколько минут в отключке, и я слышу знакомое сонное бормотание Харлоу. Лола же на удивление тиха и неподвижна. Она заворачивается в кокон из одеяла, и я вспоминаю, как раньше - во время наших вечеринок с ночевками - боялась, что она уснет прямо во время посиделок. У меня даже несколько раз возникала мысль проверить ее пульс.

Но по ту сторону холла вечеринка в разгаре и я, в любом случае, не смогу проверить этого сейчас.

От грохота тяжелого баса сотрясается висящий надо мной светильник. Мужские голоса рокочут в свободном пространстве, отделяющем наши номера; они кричат и смеются, у них своя собственная маленькая какофония улюлюканья и других мужских звуков. Где-то вдали мяч ударяется о стену, и хотя я могу выделить всего лишь несколько отдельных голосов в этой неразберихе, они создают достаточно шума для того, чтобы я поверила в наличие полного номера пьяных парней отрывающихся на выходных в Вегасе.

В два часа ночи ничего не меняется: я пялюсь в потолок, пребывая между сном и бодрствованием. Когда часы показывают три часа ночи, я так раздражена, что готова стать Лас-Вегским кайфоломом только ради того, чтобы получить несколько часов сна перед утренними спа-процедурами.

Я тихо выскальзываю из своей постели, чтобы не разбудить подружек, но смеюсь от абсурдности своей предосторожности. Если они умудряются спать под шум по ту сторону холла, то уж точно не проснутся от того, что я тихо крадусь по устланном коврами полу, и схватив ключ от номера, выскальзываю наружу.

Я бью кулаком в дверь и жду. Моя грудь вздымается от раздражения. Шум ничуть не стихает, и я не уверена, смогу ли ударить достаточно громко, чтобы они меня услышали. Подняв оба кулака, пробую ещё раз. Я не хочу быть таким человеком – жаловаться в Вегасе на людей, которые веселятся – но моей следующей попыткой будет вызов службы безопасности отеля.

На этот раз музыка затихает, и прямо за дверью, раздается звук шагов по кафельному покрытию.

Возможно, я ожидаю увидеть эдакого мудака с трастовым фондом и слишком сильным загаром, явно старше меня. Или группу инвесторов за 30, приехавших покутить на выходных, а ,быть может, комнату, кишащую ребятами из студенческого братства, пьющих из пупка стриптизерши. Но никак не ожидаю увидеть его, парня по ту сторону бара.

Я не ожидаю, что он будет без рубашки, в черных боксёрах, которые висят так низко на загорелом животе, что я могу увидеть тонкую полоску волос ниже.

Я не ожидаю, что увидев меня, он улыбнется. И, уж точно, я не ожидаю уловить акцент, когда он говорит:

- Я знаю тебя.

- Не знаешь, - отвечаю я, совершенно спокойно, возможно, немного затаив дыхание. Я никогда не заикаюсь в кругу семьи или друзей, и лишь иногда перед незнакомцами, с которыми чувствую себя уютно. Но прямо сейчас, мое лицо горит, руки и ноги покрыты гусиной кожей, а я не имею ни малейшего представления, что же сказать не заикнувшись.

Если такое вообще возможно, его улыбка становится шире, румянец усиливается, появившаяся ямочка привлекает внимание, и он шире открывает дверь, делая шаг ко мне. Парень выглядит даже лучше, чем мне показалось в баре, и в качестве доказательства, он тот час же заполняет собой дверной проем. Его присутствие столь осязаемо, что я отступаю назад, словно с кем-то столкнувшись. Он же воплощение непринуждённости, зрительного контакта и сияющей улыбки, когда наклоняется ближе и игриво изучает меня.

На сцене, я уже встречалась с подобным взглядом. Он может и выглядит, как любой другой человек, но этот парень владеет тем неуловимым качеством, которое вынуждает каждую пару глаз выискивать его на сцене в независимости от того, как мала его роль. Это что-то большее, нежели харизма – это магнетизм, которому нельзя научиться. Я же нахожусь от него на расстоянии двух футов[примерно 61 см] … У меня нет шансов.

- Я действительно знаю тебя, – слегка наклоняя голову, говорит он. - Мы встречались раньше. Просто еще не познакомились. - Мой ум находится в состоянии поиска происхождения его акцента, прежде чем на меня снисходит озарение: он - француз. Этот засранец из Франции. Приглушенный, мягкий и нежный акцент. Вместо того, чтобы сбивать слова в кучу, он их растягивает, тщательно произнося каждое.

Я прищуриваюсь, принуждая себя взглянуть на его лицо. Это не так уж и легко. Грудь у него гладкая и загорелая, и ещё самые совершенные соски, которые мне удавалось видеть когда-либо в своей жизни, маленькие и плоские. Он мускулистый и высокий. Я чувствую тепло, исходящее от его кожи. Вдобавок ко всему этому, на нём нет ничего кроме нижнего белья, но, кажется, это совершенно никого не волнует.

- Вы, парни, шумные до безобразия, – говорю, вспоминая часы шума, которые, если уж на то пошло, и привели меня сюда. - Кажется, вы мне нравились намного больше там, на противоположной стороне бара, чем на противоположной стороне этого холла.

- Но лицом к лицу, всё же, лучше, не так ли? – от его голоса мои руки покрываются гусиной кожей. Когда я не отвечаю, он, повернувшись, смотрит себе через плечо и потом поворачивается назад. - Извини за то, что мы такие шумные. Всему виной Финн. Он канадец, так что уверен, ты поймёшь, насколько он дикий. А Оливер – австралиец. Тоже ужасно нецивилизованный.

- Канадец, австралиец и француз безумствуют в номере отеля? – спрашиваю, борясь с улыбкой, проступающей вопреки голосу разума. Я пытаюсь вспомнить правило о том, нужно ли бороться, когда затягивает в зыбучий песок. Потому что это именно то, что я сейчас чувствую. Тону, поглощенная чем-то большим, нежели собой.

- Похоже на начало анекдота, – соглашается он, кивая. Его зелёные глаза сверкают и он прав: лицом к лицу непередаваемо лучше, чем через стену или даже через тёмный, переполненный зал. - Присоединяйся к нам.

Ничего ещё не звучало так опасно и соблазнительно одновременно. Его глаза опускаются к моему рту, и задержавшись на пару секунд, он начинает пристально изучать моё тело. Несмотря на свое предложение, парень полностью выходит в вестибюль, а дверь позади него закрывается. И, вот, только мы вдвоём и его обнаженная грудь и… вау, сильные ноги и предпосылки для потрясающего дикого секса в вестибюле.

Подождите-ка. Что?

И тут я вспоминаю, что на мне только крошечные шортики для сна и сочетающаяся майка на лямках с маленькими поросятами. Внезапно я осознаю наличие яркого освещения в вестибюле и чувствую, как мои пальцы ползут вниз, инстинктивно одергивая ткань, чтобы прикрыть шрам. Обычно я не стесняюсь своего тела – конечно же, как и любая другая женщина, я бы хотела кое-что изменить в себе по мелочам – но мой шрам – это совсем другое дело. Речь не о том, как он выглядит – хотя, честно говоря, Харлоу до сих пор вздрагивает всем телом от сочувствия, видя его – дело в том, что он олицетворяет потерю стипендии в Балетной Школе Джоффри, то есть крушение моей мечты.

То, как он смотрит, заставляя чувствовать себя обнажённой – восхитительно обнажённой – приводит к тому, что мои соски твердеют под хлопком майки.

Он замечает это и приближается ещё на один шаг, принося с собой тепло и аромат мыла, и внезапно я понимаю, что он точно не смотрит на мою ногу. Даже не уверена, видит ли он её вообще, а если и видит, то ему нравится, что я смирилась с тем, что этот шрам обозначает, и не стесняюсь его. Шрам говорит о травме, он говорит о боли. Но его глаза говорят лишь - да, и пожалуйста, и будет весело. И что он хотел бы увидеть больше.

Застенчивая девочка внутри меня скрещивает руки на груди и пытается вернуться в безопасные объятия собственного номера, но его глаза не позволяют мне сдвинуться с места.

- Я не был уверен, что увижу тебя снова. - Его голос становится хриплым, намекая на непристойности, которые я хотела бы почувствовать, особенно как он рычит у моей шеи. Мой пульс отбивает неистовый барабанный ритм. Я задумываюсь, замечает ли он это. - Я искал тебя.

Он искал меня.

Мой голос звучит на удивление отчётливо: - Мы ушли почти сразу же после того, как я увидела тебя.

Его язык выскальзывает во время того, как он изучает мой рот. - Почему бы тебе не зайти… внутрь? - И в этих шести словах спрятано так много невысказанных обещаний. У меня такое впечатление, что он незнакомец, предлагающий мне самую вкусную конфетку во всем мире.

- Я собираюсь пойти спать, – наконец-то мне удается произнести это строго, одновременно поднимая руку для того, чтобы удержать его от приближения.- А вы, парни, будете вести себя потише. Или я пришлю Харлоу. А если и это не поможет, то разбужу Лолу, и тогда вы будете благодарить её уже за то, что она оставила вас в покое, избитых и в крови.

Он смеется.

- Ты действительно мне нравишься.

- Спокойной ночи. – Я разворачиваюсь и на нетвердых ногах направляюсь к нашей двери.

- Меня зовут Ансель.

Я игнорирую его, скользя ключом в замок.

- Постой! Я просто хочу узнать твое имя.

Я смотрю назад через плечо. Он всё ещё улыбается. Серьёзно, у моего одноклассника в третьем классе тоже была ямочка, но она не заставляла меня чувствовать себя подобным образом. Этот парень должен ходить с предостерегающей табличкой. - Заглохните, чёрт подери, и я скажу его тебе завтра.

Он, идя босиком по ковру, приближается ко мне ещё на шаг, его глаза следят за мной, и говорит:

- Значит ли это, что у нас свидание?

- Нет.

- Неужели так и не скажешь мне своё имя? Пожалуйста?

- Завтра.

- Тогда я просто буду звать тебя Cerise.

Уже заходя в номер, я отзываюсь: - Вот и чудесно. - Кажется, он только что окрестил меня или злюкой, или ханжой, или пижамой.

Так или иначе, но то, как он промурлыкал эти два слога, наводит меня на мысль, что это было что-то совсем другое.

Вскарабкавшись назад на кровать, я заглядываю в свой телефон. Cerise переводится как “вишня”. Кто бы сомневался. И я не могу определить, какие чувства это слово у меня вызывает, так как нутром чую, не цвет моего лака для ногтей он имел в виду.

Девчонки спят, но не я. И хотя шум по ту сторону холла прекратился, и в нашем номере все замерло в безмолвии и спокойствии, я горю и краснею, мечтая о том, что произошло бы, хвати у меня мужества остаться в вестибюле лишь чуточку подольше.

2 ГЛАВА.

Харлоу заказывает картошку фри, прежде чем вылить стопку виски в свой стакан с пивом и выпить свой пивной коктейль.

Она проводит запястьем по губам и смотрит на меня. Я, наверное, таращусь на неё, потому что она спрашивает: – Что? Мне следует быть более утончённой?

Я пожимаю плечами, вытаскивая соломинку из стакана со льдом. После утреннего массажа и ухода за лицом, а также после нескольких часов, проведенных в бассейне за парочкой коктейлей, теперь мы все более, чем навеселе. Помимо этого, даже после того, как Харлоу выдула залпом свой пивной коктейль, выглядит она отлично. Она могла прыгнуть бассейн с пластиковыми шариками в игровой комнате Макдональдса и выбраться оттуда абсолютной красоткой.

– Зачем беспокоиться? – спрашиваю я. – У нас ещё вся жизнь впереди, чтобы быть серьёзными людьми, но только одни выходные в Лас-Вегасе.

Она слушает всё, что я говорю, затем твёрдо кивает и уходит в сторону бармена.

– Мне необходимо ещё две рюмки виски, и, независимо от того, как это ужасно на вкус, ещё раз то, что пьет она, - говорит Харлоу, указывая на Лолу, которая слизывает взбитые сливки по краям отвратительного, светящегося бокала.

Он хмурится, затем качает головой и говорит.

– Две стопки виски и “Шлюшка на батуте”, принято.

Харлоу выдает шокированное выражение лица, но я едва вижу его, потому что чувствую, как кто-то прижимается к моей спине в переполненном баре. В мгновения ока, сильные руки хватают меня за бедра, и прежде чем я успеваю среагировать, раздается:

– Ты здесь, – обольстительно шепчет знакомый голос мне на ухо.

Я вздрагиваю, подпрыгивая и хватая ртом воздух.

Ансель.

Чувствую, что моё ухо влажное и тёплое, а когда смотрю на парня, то замечаю тот же игривый взгляд в его глазах, что и вчера вечером. Он из тех парней, которые станцуют смешной танец робота, чтобы заставить вас смеяться и лизнут кончик носа, чтобы вызвать у тебя дурацкую улыбку. Я уверена, начни мы бороться, он позволил бы мне победить, наслаждаясь каждой минутой.

– Слишком близко? – спрашивает он. – Я собирался коварно соблазнить тебя.

– Не уверена, куда еще ближе, – признаюсь я, пытаясь скрыть улыбку и потирая ухо. – Ты практически пробрался в мои мысли.

– Он бы был ужасным ниндзя, – говорит один из парней рядом с ним.

– Оливер, Финн, – говорит Ансель, указывая сначала на высокого друга с беспорядком каштановых волос на голове, щетиной и ярко голубыми глазами в очках с толстой оправой, а затем на того, который говорил - коротко стриженные волосы, тёмные глаза и дерзкая ухмылка. Ансель смотрит на меня: – И, господа, это Cerise . Я всё ещё надеюсь, что она скажет мне своё имя, – он немного наклоняется вперед. – Когда-нибудь она всё-таки скажет его.

– Я - Мия, – говорю ему, не обращая внимания на намеки. Глаза Анселя путешествуют вниз и останавливаются на моих губах. Он смотрит на них так, будто хочет поцеловать, но находится слишком далеко от меня. Он наклоняется вперёд, а я чувствую себя так, словно милями наблюдаю за пролетающим в 10 футах от земли самолетом, который никак не может приблизиться.

– Приятно увидеть всех шалопаев – говорю я, чтобы разорвать тяжелую сексуальную напряжённость. Осматриваю Оливера и Финна, затем указываю на подруг около меня. – Это Лорелей и Харлоу.

Они обмениваются рукопожатиями, но хранят подозрительное молчание. Одна я, как правило, не общаюсь с парнями в таких ситуациях. Обычно просто спасаю Харлоу от траха на столе с незнакомцем, пока Лола раздумывает, стоит ли отмутузить парня, который осмелился с нами заговорить. Сейчас они слишком ошарашены, чтобы подобрать ответ.

– Вы искали нас? – спрашиваю я.

Ансель пожимает плечами.

– Возможно, мы заглянули в пару мест....

Позади него Оливер показывает семь пальцев, и я смеюсь. – Пару?

– Не больше трех, - говорит Ансель, подмигивая.

Я замечаю движение позади него, и не успев произнести ни слова, подходит Финн и дёргает штаны Анселя вниз. Не моргнув и глазом, Ансель спрашивает: – Что ты пьешь? – и просто держит пояс, не выглядя при этом даже немного удивлённым или раздражённым.

Как будто я не вижу значительную часть серых боксёров.

Как будто я не смотрю непосредственно туда, где могла бы быть выпуклость в хлопке.

«Это то, чем занимаются мальчики?»

– Приятно снова видеть тебя в белье, – говорю я, изо всех сил пытаясь сдержать улыбку.

– Почти, – уточняет он. – По крайней мере, мои штаны остались на мне в этот раз.

Я мельком смотрю вниз, жалея, что не могу получше разглядеть его натренированные бедра. – А вот это вопрос спорный.

– Последний раз, когда Финн проделал это, выигрыш был не в мою пользу. Я обскакал его во время велопробега, и он пытается отомстить мне, - Ансель останавливается, приподняв бровь. Кажется, он только сейчас услышал, что я сказала. Ансель немного наклоняется, спрашивая мягким, низким голосом, - Ты что же, подкатываешь ко мне?

– Нет, – я тяжело сглатываю под его пристальным взглядом. – Может быть?

– Может быть, если мои штаны упадут, то твоё платье должно задраться вверх? – шепчет он, и никакое предложение до этого не казалось мне столь вульгарным. – Чтобы сравнять наши шансы.

– Она слишком горяча для тебя, – говорит Финн из-за его спины. Ансель отходит назад, кладя на лицо Финна ладонь и отодвигая его дальше. Он кивает на мой пустой бокал, безмолвно спрашивая, что было в нём.

Я пристально смотрю на парня, чувствуя, как странное тепло растекается во мне. Это похоже на химию. Я чувствовала ее с другими парнями, но эта связь отличается от всех. Обычно химия между танцорами распространяется за кулисами, но не переходит на реальную жизнь. Здесь, с Анселем, мы бы могли подзарядить приборы энергией, которая витает между нами.

Он берет мой стакан и говорит: – Скоро вернусь, – и натыкается на Лолу, которая выходит вперёд. Она смотрит на Анселя как ястреб, скрестив руки на груди со строгим лицом мамаши. – Напиток, – сообщает он ей добродушно. – Слишком дорогой разбавленный алкоголь, вероятно, с сомнительным фруктом. Ничего опасного, я обещаю. Не хочешь сходить со мной?

– Нет, но я наблюдаю за тобой, – говорит она.

Он награждает её самой очаровательной улыбкой, прежде чем повернуться ко мне: – Чего желает леди?

– Удиви меня, – говорю я.

После того, как он направился к бармену, девушки одаряют меня чрезмерным взглядом что-чёрт-возьми-происходит. Я пожимаю плечами, не зная, что сказать. Они всё видели сами. Горячий парень и его горячие друзья нашли нас в клубе, и теперь вышеупомянутый парень покупает мне выпивку.

Лола, Харлоу и друзья Анселя непринуждённо разговаривают, но я почти не слышу их, спасибо громкой музыке и моему пульсу, стучащему в ушах. Я пытаюсь не смотреть в сторону бара, где Ансель втиснулся между несколькими телами, но периферическим зрением наблюдаю за ним. Он на голову выше большинства других людей. У него высокое, худое тело, наклоняющееся вперёд, чтобы сделать заказ бармену.

Он возвращается через несколько минут с полным стаканом льда, лайма и прозрачной жидкостью, предлагая его мне со сладкой улыбкой: – Джин и тоник, правильно?

– Я ожидала чего-то безрассудного. Что-то в ананасе или с бенгальскими огнями.

– Я понюхал твой стакан, – говорит он, пожимая плечами. – Хотел принести тебе тот же напиток, который ты пила. Плюс, – жестом он проводит вниз по моему телу, – у тебя есть весь женский арсенал, начиная с короткого платья, и, – он рисует в воздухе круг указательным пальцем возле моей головы, – блестящими чёрными волосами и прямой челкой. И эти красные губы. Я смотрю на тебя и думаю: "Джин", – он останавливается, почёсывая подбородок, и добавляет: – На самом деле я смотрю на тебя и думаю…

Смеясь, я поднимаю руку, чтобы он остановился. – Я не знаю, что мне делать с тобой.

– У меня есть несколько предложений.

– Уверена, что есть.

– Хочешь услышать их? – спрашивает он, ухмыляясь.

Я делаю глубокий, успокаивающий вдох:– Как на счёт того, чтобы рассказать немного о себе? Вы, ребята, здесь впервые? Все живете в Штатах?

– Нет. Мы познакомились несколько лет назад, вступив в волонтёрскую программу, где ты ездишь на велосипеде из одного города в другой и строишь жильё для малоимущих. Мы начали заниматься этим после окончания университета несколько лет назад и работали от Флориды до Аризоны.

Сейчас я смотрю на него совершенно другими глазами. Я не задумывалась о том, кто он или чем занимается. Но это оказывается намного интереснее, чем группа иностранных придурков, которые спускают деньги на ветер в Вегасе. Езда на велосипеде от штата к штату, безусловно, объясняет мускулистость его бедер: – Такого я не ожидала услышать от тебя.

– Нас было четверо и мы все очень сблизились. Финн, Оливер, я и Перри. В этом году мы повторили поездку, правда только из Остина до Вегаса. Уже не в том возрасте, знаешь ли.

Я смотрю вокруг, чтобы найти четвёртого, а затем поднимаю брови и смотрю на парня:

– Где же он?

Но Ансель лишь пожимает плечами:

– Просто так сложилось, что в этот раз нас трое.

–Звучит круто.

Потягивая свой напиток, он кивает:

– Это и было круто. Я боюсь возвращаться домой во вторник.

– Где именно находится твой дом? Во Франции?

Он усмехается:

– Да.

– Домой во Францию. Какое бремя, – говорю я сухо.

– Поехали в Париж со мной.

– Ха. Хорошо.

Он изучает меня в течение долгого времени.

– Я серьёзно.

– О, я уверена, что ты серьёзен.

Он потягивает свой напиток, приподняв брови.

– Ты, возможно, самая красивая девушка, которую я когда-либо встречал. Я подозреваю, что также ты самая умная, – он немного наклоняется, шепча: – Ты умеешь жонглировать?

Смеясь, говорю:

– Нет.

– Жаль, – бормочет он, улыбаясь, взглянув на мой рот. – Ну, я должен остаться во Франции на шесть месяцев или чуть дольше. Ты будешь жить там со мной, прежде чем мы сможем купить дом в США. И тогда я смогу научить тебя жонглировать.

– Я даже не знаю твоей фамилии, – говорю я, смеяться теперь немного затруднительно. – И уж точно мы не можем обсуждать уроки жонглирования и сожительство.

– Моя фамилия - Гийом. Отец - француз. Мать – американка.

–Ги… что? – повторяю я, путаясь в акценте. – Я даже не знаю, как это пишется, – я хмурюсь, прокручивая слово в голове несколько раз. – На самом деле, я даже не уверена, с какой буквы начать писать его.

– Ну, тебе следует научиться писать её, – говорит он. – Тебе, в конце-концов, нужно будет подписывать банковские чеки новой фамилией.

Наконец, я отвожу взгляд. Мне необходим перерыв от его усмешки и этого БРОНЕПРОБИВАЮЩЕГО флирта первого уровня. Мне нужен воздух. Но когда я смотрю направо, то встречаюсь с удивлённым взглядом своих подруг, которые находятся рядом.

Я откашливаюсь, полная решимости не быть застенчивой и даже не думая скрывать, насколько забавно я себя чувствую и как мне легко с ним.

– Что? – спрашиваю я, послав Лоле убийственный взгляд.

Она поворачивается к Анселю.

– У тебя получилось её разговорить.

Я чувствую её шок, и не хочу, чтобы это тревожило меня. Если буду думать слишком много о том, как легко я чувствую себя рядом с ним, это возымеет обратное действие, и я запаникую.

– Она? - спрашивает он, указывая на меня большим пальцем. – Она теперь не замолчит, не так ли?

Харлоу и Лола смеются, о да, безумный смех, и Лола слегка тянет меня в сторону, кладя руку на мое плечо.

– Ты.

– Что я?

– У тебя только что был момент для быстрого перепихона, - шипит она. – Это меня пугает. Твои трусики ещё на тебе? – она резко наклоняется, как будто, пытается проверить.

– Мы встретились вчера вечером, – шепчу я, задерживая её, и пытаясь заставить говорить тише, потому что даже при том, что мы отошли, нас все еще могут услышать. Все трое парней слушают нашу дискуссию.

– Ты встретилась с ним и не сказала нам?

– Боже, Мамочка. Мы были заняты этим утром, и я забыла, ладно? Прошлой ночью они тусовались очень громко. Вы бы услышали их, если бы не выпили столько алкоголя, что можно убить лошадь. Я пошла к ним и попросила, чтобы они успокоились.

– Нет, это не был первый раз, когда мы встретились,– Ансель вставляет свои пять копеек через моё плечо. – Мы встречались раньше.

– Мы не встречались, – настаиваю я, с угрозой на лице, намекая, чтобы он замолчал. Он не знает о покровительственной стороне Лолы, а я знаю.

– Но это был первый раз, когда она видела Анселя в нижнем белье, – услужливо добавляет Финн. – Он пригласил её войти.

Её брови исчезают под челкой.

– О, мой Бог. Я пьяна? Что в этой выпивке? – спрашивает она, всматриваясь в свой бокал.

– Ох, всё, стоп! – говорю я ей, мое раздражение нарастает. – Я не пошла в его комнату. Я не принимала конфетки у шикарного незнакомца, хотя я действительно хотела, потому что взгляните на него, – добавляю я, просто чтобы испугать её ещё больше. – Вы должны увидеть его без рубашки.

Ансель покачиваясь, потягивает свой напиток.

– Пожалуйста, продолжайте, как будто меня здесь нет. Это невероятно.

Наконец, Лола сдается. Мы все возвращаемся в небольшой полукруг, образованный ребятами и в тишине попиваем коктейли.

Либо игнорируя, либо не обращая внимания на неловкость, Ансель спрашивает.

– Ну, и что вы празднуете на этих выходных?

Кажется, он не просто говорит какие-то слова, он как будто посылает маленький поцелуй. Никогда прежде у меня не было такого желания прикоснуться к чьим-то губам.

Пока Харлоу объясняет, почему мы находимся в Лас-Вегасе, пьем ужасную выпивку и носим вульгарные платья, мои глаза перемещаются по его щекам к подбородку. Вблизи я вижу, что у него идеальная кожа, не просто чистая, но и гладкая. Только щеки слегка румяные. Это заставляет его выглядеть моложе, чем кажется на самом деле. Но в остальном он выглядит естественно. Чудесный цвет губ. Острый нос, глаза правильной формы и почти пугающего зелёного цвета. Я представляю, как смогу отыскать эти глаза даже в темноте. Как он может быть настолько совершенен?

– Чем ты занимаешься, когда не путешествуешь на велосипедах или жонглируешь? – спрашиваю я, и все одновременно оборачивается ко мне. Я чувствую, что пульс взрывается в горле, но вынуждена держать свой взгляд на Анселе в ожидание его ответа.

Он облокачивается на стол и смотрит на меня.

– Я адвокат.

Моя фантазия увядает на глазах. Папа был бы рад знать, что я болтала садвокатом.

– Ох.

Он хрипло смеется.

– Жаль, что разочаровал.

– Я никогда прежде не встречала адвоката, который не был бы стар и не имел извращенные наклонности, – признаю я, игнорируя обрушившиеся на меня взгляды Харлоу и Лолы. Я знаю, что они следят за каждым словом, которое я произнесла за последние десять минут. Я побила свой рекорд.

– Сработало, если бы я сказал, что работаю в некоммерческой организации?

– Не совсем.

– Хорошо. В таком случае я скажу тебе правду: я работаю в крупнейшей, беспощадной корпоративной компании Парижа. У меня ужасное расписание, правда. Вот почему ты должна поехать в Париж. Мне нужна причина, чтобы пораньше приходить домой с работы.

Я пытаюсь выглядеть непринуждённо, но он наблюдает за мной. Практически чувствую его улыбку, формирующуюся в уголках губ и становящуюся все больше: – Я рассказал тебе о себе, как на счет тебя, Cerise?

- Я сказала тебе своё имя, а ты продолжаешь меня называть так.

– Что, если мне нравится?

Действительно трудно сконцентрироваться, когда он так улыбается: – Я не уверена, что должна рассказать тебе о себе. Опасный Незнакомец и всё такое.

– Я могу дать тебе свой паспорт. Это поможет?

– Возможно.

– Мы можем позвонить моей маме, - говорит он и протягивает руку в задний карман за своим телефоном. – Она американка и всё время говорит мне, какой я милый мальчик. Постоянно.

– Я знаю, что ты делаешь, - произношу я, и, честно говоря, думаю, что он действительно собирается звонить своей матери. – Я из Калифорнии.

– Просто Калифорния? Я не американец, но слышал, что это довольно большой штат.

Я наблюдаю за ним, прищурив глаза, перед тем как добавить: – Сан-Диего.

Он усмехается так, будто выиграл приз, услышав эту информацию: – Ох. И чем ты занимаешься в Сан-Диего? Твоя подруга сказала, что вы здесь празднуете церемонию вручения дипломов. Что дальше?

– Мм... школа бизнеса. Бостонский университет, – говорю я и задаюсь вопросом, перестанет ли этот ответ звучать так жёстко и грубо для моих ушей, будто я читаю сценарий.

Очевидно, ему он тоже кажется грубым, потому что впервые улыбка Анселя угасает: – Никогда бы не догадался.

Я смотрю в сторону бара и, не задумываясь, осушаю свой напиток до дна. Алкоголь обжигает горло, но я чувствую, как тепло просачивается в мои конечности. Слова, которые я хочу сказать, стоят комом в горле: – Я училась танцевать. Занималась балетом. – Первый раз, когда я рассказываю это кому-либо.

Его брови приподнимаются, взгляд перемешается c моего лица, останавливаясь на фигуре: – Теперь понятно.

Харлоу искоса смотрит на меня, а затем на Анселя: – Вы так чертовски хорошо смотритесь вдвоём.

– Это отвратительно, – соглашается шепотом Финн.

Их взгляды встречаются с другой стороны от меня и задерживаются друг на друге. Это своего рода безмолвное подтверждение, что они в одной команде - они против нас - каждый пытается увидеть, кто же больше унизит своих друзей. И тут я осознаю, что всего через полтора часа, Харлоу наверняка оседлает Финна на какой-нибудь поверхности. Лола замечает мой взгляд, и я понимаю, что мы думаем об одном и том же.

Как и было предсказано, Харлоу поднимает свою стопку по направлению Финна. В процессе большая часть содержимого проливается на её кожу. Как и любая первоклассная женщина, она наклоняется, пробегаясь языком по тыльной стороне руки, прежде чем сказать, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Кажется, я сегодня потрахаюсь с ним.

Финн улыбается, наклоняясь ближе к ней, что-то шепча ей на ухо. Не знаю, что он только что сказал, но уверена, это первый раз, когда я вижу Харлоу краснеющей. Она поднимает руку, играя со своими серьгами. Рядом со мной тяжело вздыхает Лорелей.

Если Харлоу смотрит тебе в глаза, пока снимает свои серьги, то это означает, что ты будешь или оттраханым, или убитым. Когда Финн улыбается, я понимаю, что он уже разобрался с этим правилом, и знает, что выступит в первой категории.

– Харлоу, – предупреждаю я.

Ясно, что Лола больше не может это терпеть, потому что она хватает Харлоу за руку, поднимая со стула.

– Кому-то пора вправить мозги в дамской комнате.

– Почему он зовет меня Cerise? – я смотрю на своё отражение в зеркале. – Он думает, что я девственница?

– Сто пудов, он говорит о твоём рте, который так хорош для минета,- говорит Харлоу, моргая. – И я вполне уверена, что сегодня ты сразила этого французского мальчика наповал. Разве его акцент не самая горячая вещь, которую ты когда-либо слышала?

Лорелей качает головой.

– Я не уверена, что Мия подходит на роль девушки на одну ночь.

Я заканчиваю красить губы блеском: – Что это означает? – У меня не было планов на «одноразовый секс» с Анселем. Я собиралась смотреть на него всю ночь, а затем одной вернуться в постель, представляя себя несносной девчонкой, которой Ансель разъясняет плюсы и минусы коридорного секса. Но как только Лола произносит это вслух, я чувствую что-то странное в районе груди.

На мгновенье, Харлоу изучает меня.

– Я думаю, что она права. Тебе немного трудно угодить, – объясняет она.

– Серьёзно Харлоу? - спрашиваю я. – И это говоришь мне ты?

Лола удивляется, поскольку поворачиваясь ко мне, произносит:

– Это не то, что я имела в виду.

– Ох, мне определенно невозможно угодить, – признает Харлоу. – Я просто люблю смотреть на мужчин, когда они доставляют мне удовольствие. Но Мии нужно около двух недель, прежде чем она заговорит без неловкости.

– Не сегодня, – бормочет Лола.

Я забрасываю блеск для губ назад в мой клатч и смотрю на Харлоу.

– Возможно, я не люблю торопиться. Мне нравится разговаривать. Ты та, кто любит сразу переходить к делу и это нормально. Я не осуждаю.

– Что ж, – продолжает Харлоу, будто не слыша меня. – Ансель очарователен, и я уверена, что из-за того, как он смотрит на тебя, ему не нужно будет с тобой много разговаривать.

Лорелей вздыхает.

– Он, кажется, действительно милым и вы, ясно, как божий день, имеете планы друг на друга, так что же произойдет дальше? – она складывает всё обратно себе в клатч и облокачивается на раковину. – Он живет во Франции, она переезжает в Бостон, который лишь немного ближе к Франции, чем Сан-Диего. Если ты собираешься заниматься сексом с Анселем, – говорит она мне, – это будет миссионерская поза с тоннами разговоров и зрительного контакта. Это не «гастрольный перепихон».

– Вы, друзья, меня достали, – говорю я им.

– Тогда она может просто настоять, чтобы он оттрахал ее по-собачьи, в чём проблема? – изумленно спрашивает Харлоу.

Поскольку моё участие в этом разговоре необязательно, я покидаю дамскую комнату и возвращаюсь в бар, оставив подруг, чтобы они могли расписать всю мою ночь без меня.

Наши друзья стали чувствовать себя более комфортно (возможно, из-за алкоголя), их смех говорит мне, что они больше не слышат, о чем мы разговариваем. В конечном счете, они направляются к столам для игры в блэкджек недалеко от бара, оставляя нас одних только после намеков «будь осторожной» для меня и «не будь настойчивым» для Анселя.

Он допивает содержимое своего стакана, и ставит его на барную стойку.

– Что ты любишь больше всего в танцах?

Я чувствую себя храбрее, то ли от джина, то ли от Анселя, но меня это не волнует. Я беру его за руку и тяну вверх. Он поднимается и идет за мной.

– Что могу раствориться в них, – говорю я, наклоняясь к нему. – Быть кем-то другим.

Таким образом, я могу притвориться кем-то другим, делать такие вещи, которые не сделала бы, если бы думала об этом слишком много. Ведя Анселя вниз по тёмному коридору, я глубоко вздыхаю и считаю до десяти.

Мы останавливается за углом, он рычит, и я сжимаю свои губы вместе, мне нечем дышать. Это невозможно, но мои ноги ватные, а мозг просто прекращает функционировать.

– Ты могла бы притвориться, что выступаешь на сцене, – говорит он спокойно, уперевшись рукой в стену около моей головы. – Ты могла бы притвориться кем-то другим. Ты могла бы притвориться девушкой, которая потянула меня сюда, для того, чтобы поцеловать.

Я сглатываю, пытаясь сформулировать ответ: – Тогда, кем будешь ТЫ сегодня вечером?

– Парнем, который получает девушку, которую он хочет и не спешит вернуться домой.

Он не отводит взгляда, и я чувствую, что мне не устоять на ногах. Ансель мог бы поцеловать меня прямо в эту секунду, но это не значит, что он поторопился.

– Почему ты привела меня сюда? Подальше ото всех? - спрашивает Ансель, и его улыбка медленно угасает.

Я смотрю мимо, поверх его плеча на клуб, где лишь чуть-чуть светлее, чем там, где мы находимся.

Когда я не отвечаю, он наклоняется, чтобы поймать мой взгляд.

– Я задаю слишком много вопросов?

– Мне нужно время, чтобы собраться с мыслями, – говорю я ему. – Это не из-за тебя.

– Нет, нет. Солги мне, – говорит он, придвигаясь поближе, и от его улыбки у меня замирает сердце. – Позволь мне думать, будто мы одни, и это из-за меня ты потеряла дар речи.

И, тем не менее, он ждет, пока я подберу слова, которые хочу сказать в ответ. Но, честно говоря, даже с хорошим словарным запасом не я уверена, что смогу рассказать ему, почему привела его сюда, где нет моих друзей, которые всегда всё понимают, едва взглянув на меня.

Я не нервничаю или напугана. Просто не знаю, как вжиться в роль, которую хочу сыграть: кокетливой, незамкнутой и смелой девушки. Что такого особенного в химии другого человека, что в той или иной степени заставляет вас чувствовать притяжение к нему? С Анселем я чувствую, что моё сердцебиение ускоряется. Я хочу оставить свои отпечатки пальцев на его шее и губах. Хочу попробовать на вкус его кожу, понять, так она горяча, как выглядит, и решить нравится ли мне то, что он пил, пробуя его язык на вкус. Я хочу легко разговаривать с ним, чтобы мне не приходилось подбирать слова, а затем хочу утянуть его за собой в комнату, где нам не понадобятся слова.

– Спроси меня снова, – говорю я.

Он хмурится, прежде чем понимает, что я имею в виду: – Зачем ты привела меня сюда?

На этот раз я не раздумываю, прежде чем ответить.

– Я хочу пережить сегодняшний вечер по-другому.

Его губы дергаются в улыбке, пока он думает, и я не могу удержаться, не взглянув на них.

– Со мной, Cerise?

Я киваю.

– Я знаю, что означает Cerise, извращенец. Это вишня.

Его глаза сияют от веселья.

– А ты молодец.

– И я уверена, ты уже догадался, что я не девственница.

Он качает головой.

– Ты видела свои губы? Я никогда не видел, чтобы губы были такими пухлыми и красными.

Неосознанно, я кусаю нижнюю губу, посасывая.

Его взгляд становятся жадным, и он наклоняется ближе.

– Мне нравится, когда ты так делаешь. Я хочу попробовать их на вкус.

Мой голос беспокойный и взволнованный, когда я шепчу.

– Это просто губы.

– Это не просто губы. И, пожалуйста,- он дразнится, и стоит так близко, что я чувствую запах его лосьона после бритья. Он пахнет, как свежий воздух, зеленью, скошенной травой и распустившимися цветами одновременно. Я никогда не ощущала такого запаха раньше. - Ты красишь губы красной помадой, думая, что мужчины не обратят на него внимание? Но ты же наверняка знаешь, что мы хотим сделать с таким ротиком.- В отличие от него, я не закрываю глаза, когда наклонившись, Ансель зажимает мою нижнюю губу между своими и каждое из моих чувств подхватывает его хриплый стон. Проведя языком по губе, мягко посасывает и затем отступает. Я понимаю, что это был не поцелуй. Это было больше похоже на пробу. И, конечно, он соглашается: – Ты не похожа по вкусу на вишню.

– Какая же я на вкус?

Он пожимает плечами, немного задумчиво поджимая губы: – Словами не передать насколько ты прекрасна. Сладкая. Как девочка, которая ещё не совсем повзрослела.

Его рука все ещё находится около моей головы, а другая играет с краем моего кардигана. Я понимаю, что, если я хочу жить другой жизнью, то должна сделать это. Я не могу ходить на цыпочках вдоль края утёса. Я должна прыгнуть. Должна выяснить, какая девушка сделает то, что я хочу сделать с ним, и притвориться, что я - это она. Это она на сцене. А Мия - это зритель в зале.

Я беру его руку, провожу ею по своему платью, а затем под ним.

Он больше не смотрит на мой рот; мы изучаем друг друга глазами, когда я провожу его пальцами по внутренней стороне моего бедра. Чувствую себя здесь в безопасности. По-прежнему темно, но в углу бара слышатся пьяные голоса, тяжелые басы поп-песен. Мы скрылись, но любой мог бы заметить нас, если бы захотел. Без моего дополнительного согласия, он запускает палец под ткань моего нижнего белья. Мои глаза закрываются, и запрокинув голову назад, я облокачиваюсь на стену. Он мягко проводит взад – вперед вокруг самого чувствительного комочка нервов.

Я не знаю, что делаю, или почему, но внезапно во мне возникают противоречивые чувства. Я хочу, чтобы он потрогал меня — Боже, как же я хочу, чтобы он дотронулся до меня — но так же я смущена. Я была с двумя другими парнями, начиная с Люка, но всегда были прелюдии: поцелуи и обычные ласки от начала и до конца. А рядом с Анселем я чувствую себя мокрой без всего этого.

– Я не уверен, кто больше удивлён от того, что ты сделала это, – говорит он, прежде чем поцеловать мою шею. – Ты или я.

Он убирает свой палец, но почти сразу же возвращает его на мою чувствительную часть, на этот раз, переместив всю руку под мои трусики. Дыхание перехватывает, когда он нежно ласкает меня двумя пальцами. Ансель осторожен, но уверен.

- Toutes les choses que j’ai envie de te faire…(фр.Так много всего, что я хочу сделать с тобой)

Я сдерживаю стон, шепча: – Что ты сказал?

– Просто думаю обо всех тех вещах, которые я хочу сделать с тобой, – он целует мой подбородок. – Ты хочешь, чтоб я остановился?

– Нет, – я говорю, и затем паника душит меня. – Да, – он замирает. –Нет. Не останавливайся.

Со скрипучим смехом он наклоняется, чтобы поцеловать мою шею, и мои глаза снова закрываются, поскольку он начинает двигаться снова.

Мне потребовалась целая вечность, чтобы открыть глаза. Голова раскалывается, всё тело болит. Я крепко прижимаю руки к вискам, как будто таким образом могу удержать голову целой. Должно быть, она раскалывается на части, ведь это единственное, что могло бы объяснить такую сильную боль.

В комнате темно, но я знаю, что где-то, за тяжелыми шторами отеля Невады, светит летнее солнце.

Даже если я проспала неделю, то чувствую, что мне понадобится ещё две.

События ночи медленно всплывают в памяти. Выпивка. Ансель. Мы одни в коридоре и его язычок на мне. А затем разговор. Много разговоров. Вспышки голой кожи, гибкие движения и последствия ночи - оргазмы, один за другим.

Я вздрагиваю, меня начинает тошнить.

Движение – это целая пытка.

Я чувствую себя оскорблённой и опустошённой, и это отвлекает меня от того, что я совершенно голая. И одна. Я чувствую лёгкую боль на ребрах, моей шее и плечах. Когда мне удается сесть, я вижу, что большинство постельных принадлежностей валяется на полу, а я нахожусь на голом матрасе, как будто меня выдернули из хаоса и намеренно положили сюда.

Рядом с оголенным бедром лежит листок бумаги, тщательно сложенный пополам. Почерк аккуратен, и что удивительно, легко узнаваем.

Мия!

Я пытался тебя разбудить, но после неудачной попытки, решил позволить тебе поспать. Кажется, нам удалось поспать всего пару часов. Я собираюсь принять душ, а затем иду вниз завтракать в ресторане напротив лифта. Пожалуйста, найди меня.

Ансель.

Я начинаю дрожать и не могу остановиться. Это не из-за похмелья или того, что я провела ночь с незнакомцем, и ни черта не помню. Это не из-за гостиничного номера, в котором я нахожусь: со сломанной лампой, зеркалом, запачканным сотнями отпечатков рук, полом, на котором разбросаны одежда и подушки — и слава Богу — обёртки презервативов. Это не из-за тёмных пятен, от пролитой бутылки содовой на ковре и по всей комнате. Это не из-за маленьких синячков, которые я вижу на рёбрах или из-за жгучей боли между ног.

Я дрожу, потому что на моем левом безымянном пальце блестит тонкое золотое кольцо.

3 ГЛАВА.

Я ВСЯ ДРОЖУ, ПОСКОЛЬКУ, БЛЯДЬ, ЭТО ОЗНАЧАЕТ, ЧТО У МЕНЯ ЕСТЬ КОЛЬЦО, КОТОРОЕ ПОХОЖЕ НА ОБРУЧАЛЬНОЕ. НО ПОЧЕМУ Я НЕ МОГУ ВСПОМНИТЬ ТО, ЧТО МЫ СДЕЛАЛИ? Единственная вещь, которую я помню, - это Ансель вчера вечером внизу, в зале, потом много алкоголя, — намного больше, чем следовало — и флирт.

Вспышки извилистой поездки в лимузине.

Харлоу, кричащая из окна, и глупая улыбка Анселя.

Я думаю, что видела, как Лола целовала Оливера. Вспышки камер. Перемещение Анселя в зал и секс. Много секса.

Я побежала в ванну, чтобы освободить содержимое желудка. Алкоголь выходит обратно с кислым осадком. Мне становится ужасно стыдно за все мои вчерашние действия.

Со слабостью в руках, я чищу зубы, и взглянув в зеркало понимаю - настолько бесстыже выгляжу. Я могу с этим справиться. Выгляжу дерьмово, у меня около семнадцати засосов на шее и груди, и, буду честна, взглянув на свой рот, у меня появляется ощущение, что вчера вечером я не один час провела за минетом.

Глотаю воду из-под крана и, спотыкаясь, иду в спальню, где надеваю рубашку из первого попавшегося чемодана. Я едва могу ходить. Падаю на пол после тридцатисекундной охоты за своим телефоном. Когда я замечаю его на другом конце комнаты, спотыкаясь, ползу к нему. Когда он оказывается в моей руке, понимаю, что батарея пуста, а куда положила зарядку не помню. В конце концов, кто-то найдет моё тело. Не так ли?

Я действительно надеюсь, что эта история будет смешной спустя несколько лет.

– Харлоу? – кричу я, морщась от болезненности в моём хриплом горле. От ковра исходит запах моющего средства и застоявшейся воды, и он находится так близко к моему лицу. – Лола?

Но в огромном номере люкс стоит полная тишина. Чёрт побери, где они ночевали вчера ночью? Всё ли с ними в порядке? Образ целующихся Лолы и Оливера снова предстает перед моими глазами, но уже с некоторыми деталями: они стоят перед нами, освещённые дешёвыми флуоресцентными лампами. О, ничего себе, они тоже женаты?

Я почти уверена, что мне снова нужно в ванную комнату.

Я пользуюсь моментом, вдыхая через нос и выдыхая через рот. После этого мой разум немного проясняется, ровно настолько, чтобы я смогла встать и выпить стакан воды из-под крана. Никакой рвоты в этом дорогом месте, за которое заплатил папа Харлоу.

Я уплетаю энергетический батончик и банан, которые нашла в мини-баре, а затем осушаю в два больших глотка целую банку имбирного пива. Чувствую, словно никогда не смогу напиться.

В душе я тру кожу, которая болезненно отзывается на прикосновения, бреюсь и моюсь дрожащими от похмелья руками.

Мия, ты катастрофа. Ты ведь, на хрен, не умеешь пить!!!!

Хуже всего не то, как ужасно я себя чувствую или какой беспорядок наворотила.

Хуже всего то, что я хочу найти Анселя так же сильно, как хочу найти Харлоу и Лолу.

Хуже всего то, что я чувствую маленькое беспокойство, зная, что это понедельник, и мы уезжаем сегодня.

Нет, хуже всего то, что я идиотка.

Обсохнув в спальне и натянув джинсы с майкой, я смотрю на матрас, где оставила его письмо. У него аккуратный наклонный почерк. Тонкая нить воспоминаний возникает в голове: моя рука на груди одетого Анселя, когда я вытолкала его из ванной комнаты, потом села на сиденье унитаза с пачкой бумаги и шариковой ручкой. Я написала письмо? Я думаю…себе?

Но я не могу его нигде найти: ни под огромной грудой одеял на полу, ни в разбросанных подушках дивана в гостиной, ни в ванной, ни в любом другом месте среди этого хаоса в номере люкс. Оно должно было быть здесь. Это не единственный раз, когда я писала письмо самой себе. Значит, письмо необходимо мне, чтобы определить куда двигаться дальше, в самый тяжелый период моей жизни.

Если письмо с прошлой ночи существует, то это значит, что я должна найти его.

После САМОЙ противной и тревожной поездки в лифте я, наконец, оказываюсь внизу. Я вижу парней в кабинке ресторана, но Харлоу и Лолы с ними нет. Они спорят, и кажется, будто без этого никак. Вопят, жестикулируют и выглядят раздраженными, а потом начинают смеяться. Не похоже на то, будто они отходят от последствий крупной катастрофы-развлечения, и я чувствую, что мои плечи теряют долю сковавшего их напряжения. Я была уверена, что где бы ни были Харлоу и Лорелей, они в безопасности.

Застыв около входа, я игнорирую весёлую управляющую, которая неоднократно спрашивает меня, нуждаюсь ли я в столике на одного. Моя головная боль вернулась, и, надо надеяться, что когда-нибудь я снова начну ходить, и смогу двигаться дальше.

Ансель поднимает глаза и видит меня. Его улыбка исчезает на секунду, прежде чем он заменяет её чем-то более сладким, чем простецкой улыбкой. Это приносит счастливое облегчение.

Финн и Оливер поворачиваются и замечают меня. Финн что-то говорит, но я не слышу что именно. Постучав два раз костяшками пальцев по столу, он отталкивается от своего кресла.

Ансель остается сидеть за столом, а двое его друзей подходят ко мне.

– Г-где? – начинаю я, затем останавливаюсь, выпрямляю плечи и говорю: – Где Харлоу и Лола?

Оливер указывает подбородком в сторону лифтов по коридору. - Спаааа. Можеээээт, в дуфэээ.

Я искоса смотрю на Анселя: - Что?

– Спит, – Финн смеётся. – Может, в душе, – когда Ол не с перепоя, акцент не так заметен. – Я скажу им что ты здесь.

Я поднимаю брови в ожидании. Интересно, если ли ещё какая-нибудь информация, которой они хотят поделиться?

– И? – спрашиваю я, оглядываясь назад, а затем снова смотрю на них, ожидая продолжения.

Финн поднимает брови : – И...?

– Мы все пожелились? – спрашиваю я, раздумывая, что он скажет мне:

Нет, это просто игра. Мы выиграли эти дорогие золотые кольца, играя в блэк-джек!

Но он кивает, выглядя намного менее озадаченно таким поворотом событий, чем я. – Да. Но не волнуйся, это фиктивный брак, – он оглядывается назад и награждает Анселя пристальным взглядом.

– Фиктивный? – повторяю я, и, о мой Бог, почему я чувствую себя как после инсульта?

Поворачиваясь ко мне, Финн поднимает руку, кладет её на моё плечо и смотрит на меня с выразительным сочувствием. Когда я смотрю позади него, то вижу, что глаза Анселя…он мой муж?... горят изумлением.

– Ты знаешь, кто такой Брони?

Я смотрю на Финна, не вполне уверенная, что услышала его правильно. – Ээ..кто?

– Брони, – повторяет он. – Это парень который тащится от “Моя маленькая пони”. [«Брони» - образование от английских слов «brother» - брат и «pony» -- пони. Люди, увлекающиеся фэндомом MLP (My Little Pony]

– Да, знаю. - И что…?

Он наклоняется, сгибаясь в коленях, таким образом, что наши лица находятся на одном уровне. – Я спрашиваю тебя об этом не потому, что мужчина, за которого ты вчера вечером вышла замуж в пьяном угаре - это Брони-парень, а потому, что он думает, что вся идея с Брони фантастическая.

– Я не уверена, что понимаю тебя, – шепчу я. Я все ещё пьяна? О чём он? В каком чёртовом мире я проснулась этим утром?

– Он также однажды реально сделал ванну с желейным алкоголем, сродни пуншу, потому что кто-то рассказал ему об этом, и Анселю стало любопытно, – сказал мне Финн. – Он любит открывать винные бутылки только с помощью обуви и стены. А когда у нас закончились наличные в Альбукерке, и ресторан не принял кредитные карты, он заплатил за наш обед, танцуя по соседству в том захудалом небольшом стриптиз-клубе.

– Мне нужно выпить кофе, прежде чем я смогу понять, что ты говоришь, – сказала я.

Финн игнорирует это.

– Он заработал приблизительно семьсот долларов той ночью, хотя я бы этим не гордился.

– Да? – я снова оглядываюсь на Анселя. Нет никакой возможности, что он может услышать о том, о чём мы говорим, но он знает этих парней достаточно хорошо, так что ему и не обязательно нас слышать. Он откровенно смеётся.

– Я считаю, ты должна учесть все это, когда общаешься с ним. Я хочу сказать, что Ансель сразу же влюбляется во всё, что он видит, – когда он говорит это, в груди что-то сжимается. – Это то, что я люблю в парне, но вся его жизнь такая; поэтому он в основном..., – он смотрит на Оливера, ища помощи.

Тот вытягивает зубочистку изо рта: – Глубоко увлекающийся? – говорит он прежде, чем вернуть зубочистку в рот.

– Точно, – Финн похлопывает меня по плечу, как будто этот разговор имел хоть какой-то проклятый смысл. Оливер торжественно кивает. Неоновые огни мигают в отражении его очков, и я должна уйти прочь. Интересно, если меня вырвет, это, наверное, будет лучше любой беседы? Есть шанс проверить. О чем они вообще говорят? Я с трудом помню, как ходить, не говоря уже о том, как бороться с мыслью о том, что я могла бы быть в законном браке с парнем, который любит всё в жизни, в том числе Брони.

С нервным ощущением в своём животе я прохожу между двумя столиками и подхожу к кабинке, где Ансель, улыбаясь, смотрит на меня. Однако, пока мы не виделись, - или сколько я там была без сознания - я и забыла, какой эффект он производит на меня. Мне так и хочется ощутить его руки на себе.

– Доброе утро, – говорит он. Его голос хриплый. У него тёмные круги под глазами, и его кожа выглядит немного бледной. Учитывая то, что он явно бодрствовал дольше меня, взгляд на него не даёт надежды на то, что я буду чувствовать себя лучше через пару часов.

– Доброе утро, – я топчусь возле края стола, неуверенная, что смогу сесть, не испытывая дискомфорт. – О чем говорил Финн?

Он машет рукой, как бы говоря не обращать внимания. – Я видел, что ты идёшь, поэтому заказал тебе апельсиновый сок и то, что вы, американцы, любите называть кофе.

– Спасибо. - Когда я сажусь, то задерживаю дыхание от пульсирующей боли между ног и от реальности нашей ночи: дикого и, может быть, немного грубого секса. Я вздрагиваю, меня передёргивает всем телом, и Ансель замечает это. Это складывается в смешную сюжетную линию: он краснеет, и его взгляд опускается на засосы, которые он оставил на моей шеи и груди. Трясущимися руками пытаюсь прикрыть себя, жалея, что не взяла с собой шарф в эту пустыню. Ансель смеётся. Я роняю голову на свои скрещенные руки на столе и издаю стон. Я никогда не буду пить снова.

– На счет следов от засосов…– начинает он.

– Что?

– Ты просила меня, чтобы я укусил тебя.

– Я просила?

- Ты была очень настойчива, – говорит он с усмешкой. – И будучи джентльменом, я обязан был тебе уступить.

– Ох.

– Судя по всему, у нас была страстная ночка.

Я поднимаю свою голову, благодаря официантку, которая ставит кофейник передо мной. – Я понемногу начинаю вспоминать.

И тут же перед глазами возникают новые отрывки воспоминаний: мы, ворвавшиеся в номер отеля, смеясь и падая на каменное травертиновое покрытие прихожей. Ансель, игриво перевернувший меня на живот, чтобы проверить наличие царапин и повреждений, целующий мою шею и спину, а также заднюю поверхность моих бёдер. Момент, как он раздел меня с помощью пальцев и зубов и снова целовал мою кожу. Минута, когда нетерпеливо, намного менее искусно, я раздела его, практически сорвав с него рубашку…

Когда я смотрю ему в глаза, он потирает заднюю часть шеи, улыбаясь, и извиняясь, произносит: – Если тому, как я себя чувствую сегодня, можно верить, то мы, ох. . . Для этого потребовалось много времени.

Я чувствую, что моё лицо пылает. В то же время появляется тепло внизу живота. Это не первый раз, когда я чувствую эту особенную последовательность реакции моего тела: – Я сожалею, что моему телу . . . трудно угодить. Люку приходилось много времени затрачивать, чтобы добиться чего-нибудь, и когда мы первое время занимались сексом, я даже имитировала оргазм, чтобы он не чувствовал себя неудачником.

О Боже, неужели я на самом деле просто сказала ЭТО вслух?!

Ансель морщит нос в выражении, которое я ещё не видела у него на лице, и это кажется достаточно очаровательным: – Что? Ты же не робот, иногда это занимает время. Я вполне наслаждался тем, что доставлял тебе удовольствие, – он вздрагивает, выглядя при этом ещё более извиняющимся. – Боюсь, это я требовал продолжить. Я много выпил. Кроме того… мы оба хотели больше после каждого раза... Я чувствую, словно сделал около миллиона отжиманий.

И как только он это говорит, я понимаю, что он прав. Даже сейчас моё тело чувствует себя как инструмент, на котором прекрасно играли в течение нескольких часов ночью, и я, кажется, исполнила своё желание: в прошлую ночь у меня действительно была другая жизнь. У меня была жизнь женщины с диким, внимательным любовником. Несмотря на моё похмелье, я чувствую себя расслабленной и разогретой, отчасти удовлетворённой. Это удовольствие достигает середины костей и до самой глубокой части мозга.

Я вспоминаю происходящее на диване, где Ансель закончил то, что начал в прихожей. Ощущение его рук, когда он отодвинул моё нижнее белье, скольжение кончиков его пальцев назад и вперёд по моей чувствительной, горячей коже.

– Ты настолько мягкая, – говорит он между поцелуями. – Ты такая мягкая и влажная, и я волнуюсь, боюсь не смогу оторваться от этого маленького, сладкого тела. – Его рука дрожит, в то время как он медленно стягивает моё нижнее белье вниз по ногам, бросая его на пол. – Сначала я заставлю тебя чувствовать себя хорошо. Поскольку как только я окажусь внутри тебя, то потеряю над собой контроль, – произносит он, смеясь и щекоча мои бёдра, покусывая мою челюсть, когда его рука скользит вниз к моему животу и обратно между ног. – Скажи, когда тебе будет хорошо.

Я сказала это ему почти сразу, как только он прижал пальцы к моему клитору, скользя назад и вперёд, пока я не начала дрожать и умоляюще тянуть руку к его штанам. Неловко потянула их вниз, не расстегивая, желая почувствовать его член в своей руке. Я задрожала, вспоминая чувство первого оргазма, и как он не ослабевал, таща за собой другой, прежде чем я отодвинула Анселя, и скатившись с дивана, взяла его в рот.

Но я не помню, как это закончилось. Внезапно меня накрывает паника: - Когда мы были в гостиной, ты. . . ?

Его глаза на мгновение расширяются, а затем, блестят искорками легкого веселья: – Тебе понравилось?

Теперь моя очередь морщить нос.

– Думаю, да?

Он наклоняется вперед, опираясь кулаками в подбородок: – Что ты помнишь?

Ох ты, маленький ублюдок: – Ты помнишь, что произошло!

– Может, я забыл? Может быть, я хочу, чтобы ты напомнила мне.

Я закрываю глаза и вспоминаю, как ощущался ковёр, когда я стояла обнаженная на коленях, изначально стараясь изо всех сил привыкнуть к ощущению члена Анселя во рту, его руках в моих волосах и бедер, прижимавшихся к моим ладоням.

Когда я бросаю взгляд на Анселя, он по-прежнему смотрит на меня. Я точно помню, как его лицо выглядело в первый раз, когда он почувствовал мой язык на себе.

Потянувшись за своим кофе, я подношу его к губам и делаю огромный, обжигающий глоток.

А потом я вспоминаю, как мы добрались до спальни. Ансель дико целовал и облизывал каждый дюйм моего тела, посасывал и кусал. Я помню, как мы упали с кровати на пол, разбивая лампу. Я помню, как спустя много часов, смотрела на то, как он надевал презерватив, и рассматривала вид его голого торса надо мной. Я не думаю, что когда-либо настолько желала ощутить вес сильного мужского тела на себе. Он был совершенным: осторожно скользнул в меня, хотя мы оба и были пьяны, медленно раскачиваясь вперед-назад, до тех пор, пока я не стала неистовой и потной под ним. Я помню стон, который он издал, когда был близок к оргазму, и как перевернул меня на живот, прижимая к матрацу. Ощущение его зубов на моей обнаженной шее, оставляющих один из многих укусов.

Ансель смотрит на меня через стол, и крошечная улыбка мелькает на его лице.

– Что я делал?

Я открываю рот, чтобы что-нибудь сказать, но озорной взгляд говорит о том, что мы оба вспоминаем, как он приподнял меня у стены, снова вторгаясь в мое тело. Где мы были, что он прижал меня к стене? Я помню, каким грубым был секс, его, говорящего мне, как прекрасно я чувствовалась. Я помню звук бьющихся бокалов около бара, его пот, стекающийся по моей груди. Я помню его лицо, его руки, прижатые к зеркалу позади меня.

Но нет, это был другой раз.

Иисус, сколько раз мы занимались сексом?

Я чувствую, что мои брови приподнялись.

– Ого.

Он дует на свой напиток, и пар клубится над ним.

– Что?

– Да думаю ты. . .остался доволен. Мы, должно быть, занимались сексом очень много раз​​.

– Где тебе больше понравилось? Гостиная или кровать, или пол, или около стены, зеркало, бар, или пол?

– Шшшш, – шепчу я, поднимая свою чашку, чтобы сделать ещё один более осторожный глоток кофе. Я улыбаюсь, смотря в кружку. – Ты странный.

– Я думаю, мне понадобится новый пенис, после нашего родео.

Я закашлялась от смеха, отчего кофе попадает мне в нос.

Но когда я подношу салфетку ко рту, улыбка Анселя исчезает. Он смотрит на мою руку.

Чёрт, чёрт, чёрт. Я все ещё ношу кольцо. Я не вижу его рук под столом, и сумасшедший секс, который был у нас прошлой ночью вроде как не столь уж важен. Однако, мы так и не начали обсуждать реальные проблемы, например: как выпутаться из этой пьяной ночи и как всё исправить. Это гораздо важнее, чем даже то, использовали мы презерватив или нет, или наше неловкое прощание. Одна дикая ночь не является юридическим обязательством, если вы настолько глупы, чтобы выйти замуж.

Так какого черта я не сняла кольцо, когда заметила его?

– Я н-не, – начинаю я, а он прищуривается глядя на меня. – Я не хотела снимать его, чтобы не потерять. На случай если это было по-настоящему или. . . принадлежало кому-то?

– Оно принадлежит тебе, – говорит он.

Я отвожу взгляд, глядя на стол, и замечаю два обручальных кольца между солью и перцем. Это мужские кольца. И одно из них его? О, мой Бог.

Я начинаю снимать своё, но Ансель останавливает меня, показывая другую руку, где на его пальце всё ещё надето кольцо: – Не смущайся. Я тоже не хочу потерять его.

Это слишком странно. Я имею в виду, слишком странно для меня. Чувство такое, как будто тебя стремглав накрывает волна. Я паникую, осознавая, что мы женаты, и это не просто игра. Он живет во Франции, а я переезжаю через несколько недель. Мы ввязались в такую неразбериху. И, о, мой Бог. Я не хочу этого. Я вообще в своём уме? И чего нам это будет стоить выбраться из передряги? Я поднимаюсь со стула, нуждаясь в свежем воздухе и друзьях.

– Что все собираются теперь делать? – спрашиваю я. Остальные? - Как будто мне нужно объяснять, кто именно.

Он трет лицо и смотрит через плечо, как будто ребята всё ещё могут быть там. Обращаясь ко мне, говорит: – Они встречаются в вестибюле в час, по-моему. И тогда, я думаю, вы, девушки, отправитесь домой.

Домой. Из груди вырывается стон. Три недели прожить в доме с моей семьей, где даже восхитительная болтовня моих братьев, играющих в Xbox, не сможет заглушить зануду-отца. Тяжело вздыхаю: отец. Что, если он узнает об этом? Станет ли помогать, оплачивая квартиру в Бостоне?

Мне не нравится быть зависимой от него. Я ненавижу делать что-либо, что вызывает его легкомысленную ухмылку, которой он награждает меня, когда говорит, что я облажалась. И я ненавижу страх, предвещающий, что меня вырвет прямо сейчас. Паника начинает нарастать в животе, и мне становится жарко. На кончиках пальцев чувствуется холодный и липкий пот на лбу. Я должна найти Лолу и Харлоу. Я должна уйти.

– Мне следует попробовать найти девочек и начать собираться, прежде чем мы…,– я неуверенно машу в направлении лифтов и стенда, чувствуя подступающую тошноту, чтобы придумать другую причину.

– Мия, – говорит он, протягивая ко мне руку. Ансель вытаскивает толстый конверт из кармана и смотрит на меня. – У меня есть кое-что, что нужно отдать тебе.

Это и есть моё пропавшее письмо.

4 ГЛАВА.

После аварии я почти не плакала в больнице, по-прежнему убеждённая в том, что это просто кошмар. Эта была другая девушка, не я, пересекала улицы Университета и Линкольна на велосипеде, за неделю до окончания средней школы. Это другую девушку сбил грузовик, который не остановился на красный свет. Это у другой Мии был поврежден таз и сломана нога, и кость торчала из бедра.

Я ничего не чувствовала и находилась в состоянии шока первые несколько дней; боль притупилась из-за обезболивающего лекарства в капельнице. Но даже через край помутнения я была уверена, что всё происходящее какая-то ошибка. Я была балериной. Я только что была принята в балетную школу Джэффри. Даже когда в комнате слышались рыдания моей матери, пока врач описывал степень моих повреждений, я не плакала - потому что это было не про меня. Он был не прав, это был не мой диагноз, он говорил о ком-то другом. Мой перелом был совсем не так серьёзен. Может я, просто потянула коленный сустав. В любую минуту, кто-то поумнее придет, и всё объяснит. У них просто не было выбора.

Однако, врачи этого так и не сделали, а выписавшись утром, я столкнулась с реальной жизнью, в которой больше не было танцев... миром, где не было такого количества морфия, чтобы оградить меня от правды. Моя левая нога была повреждена, а вместе с ней и моё будущее, над которым я так усердно работала. Заикание, с которым я боролась всё детство, вернулось, и мой отец, немало времени уделивший выяснению как прибыльна будет моя карьера, вместо посещения моих выступлений - был дома, делая вид, что для него это вовсе не праздник.

Шесть месяцев я почти не говорила. Я сделала то, что должна была: продолжила существовать. Приходила в себя вне дома, пока Лола и Харлоу присматривали за мной, не обращая внимание на мою фальшивую улыбку, и наложенные швы.

Ансель ведет меня в тот же угол, куда я затащила его вчера вечером. Здесь определённо темнее этим утром и не так уединённо, но глаза замечают обыкновенный конверт, который он вкладывает мне в руки. Он понятия не имеет, что это означает. Ведь прошлый раз я написала себе письмо в тот день, когда решила снова заговорить. Было правильно оплакивать потерянные возможности, но настало время двигаться дальше. Я села, написав то, что боялась сказать вслух, и начала новую жизнь. Вместо переезда в Чикаго, куда я всегда хотела уехать, я зарегистрировалась в Университете Сан-Диего и, наконец-то, сделала что-то достойное, как считал мой отец: получила высшее образование, с отличием, и поступила в наипрестижнейшую бизнес-школу страны. В конце концов, я сама выбрала эту программу. Я всегда задавалась вопросом, пыталась ли я подсознательно убежать так далеко, как только могла, от отца и от несчастного случая.

Конверт измят и потёрт, сложен вдвое и скорее всего, Ансель постоянно доставал его из кармана, что только еще больше напоминает мне о письме, которое я перечитывала годами. Дежа вю какое-то. Что-то было пролито на один угол, а на противоположной стороне красовался красный отпечаток моей помады, однако, конверт был надёжно запечатан, даже края не были открыты. Ансель не пытался открыть его, хотя, судя тревожному выражению лица, он точно рассматривал этот вариант.

- Ты попросила, чтобы я отдал его тебе сегодня,- сказал он вежливо.- Я не читал его.

В моей руке конверт массивен, тяжёл, и складывается ощущение, что письмо состоит из сотни страниц. Но когда я распечатываю его, достаю письмо и разворачиваю, то понимаю почему: мои буквы огромные, кривые и пляшут в разные стороны. Всего по двадцать слов на каждой узкой страничке канцелярской бумаги отеля. Я что-то пролила на него и несколько страниц немного порваны, как будто я наспех скомкала их и запхнула кучей в конверт, прежде чем отдать его.

Ансель смотрит, как я сортирую части письма и начинаю читать. Я практически чувствую его любопытство, когда он не спускает глаз с моего лица.

«Дорогая Мия. Тебе Мия. Мне.»

Хорошее начало. Я воздерживаюсь от усмешки, вспоминая тихое тиканье в тот момент, когда сидела на туалетной крышке, пытаясь изо всех сил сосредоточиться на бумаге и ручке.

«Ты сидишь в туалете, сочиняя себе письмо, чтобы прочесть его позже, потому что достаточно пьяна, для того, чтобы забыть большую часть из этого завтра, однако, не настолько, чтобы забить на него. Но я знаю тебя, потому что я и ты - две части одного целого. Мы обе не умеем пить и забываем обо всем, что происходит под дурманом джина. Так что позволь тебе рассказать:

Он - это Ансель.

Ты целовалась с ним.

На вкус он как виски и лимон.

Ты положила его руку себе на нижнее бельё, а затем вы болтали часы напролет. Да, вы говорили. Я говорила. Мы говорили.

Мы рассказали ему всё о несчастном случае и о нашей ноге, твоей ноге, моей ноге.

Я запуталась.»

Я и забыла об этом. Смотрю на Анселя, чувствуя, как краснеют мои щёки. Ощущаю, как губы начинает жечь и замечаю взгляд Анселя.

- Я была очень пьяна, когда писала это. - Шепчу я.

Он только кивает мне, а затем на бумагу, как будто не хочет, чтобы я останавливалась.

« Ты сказала ему, что очень не любишь говорить, но любишь двигаться

Ты рассказала ему всё о танцах до несчастного случая, и что потом перестала танцевать вообще

Ты рассказала ему о том, что это за чувство, когда ты оказываешься в ловушке под горячим автомобильным двигателем

Ты рассказала ему о том, как два года восстанавливалась после травмы, а затем, пыталась танцевать "только в свое удовольствие"

Ты рассказала ему о Люке и его словах, будто старая Мия умерла под грузовиком

Ты рассказала ему об отце и уверенности, что он превратит Брока и Джеффа из милых ребят в ублюдков

Ты рассказала ему, насколько сильно боялась неудачи и переезда в Бостон

Ты фактически сказала «что ты хочешь любить всю свою жизнь так, как этот вечер» и он не рассмеялся, как бы глупо это не прозвучало.

И вот самое странное.

Ты готова?

Я закрываю глаза, слегка покачиваясь. Я не готова. Потому что воспоминания воскрешают чувства победы и облегчения. Я не готова вспоминать как уютно и легко чувствовала себя рядом с ним. Я не готова принять тот факт, что он не единожды становился свидетелем происходящего в моей жизни – того, что никто до этого не замечал. Я набираю в лёгкие воздух, и снова смотрю на письмо.

«Ты не заикалась. А щебетала, как птичка»

Читая это, встречаюсь глазами с Анселем, как будто ища подтверждение, что он не знает, о чем говорится в письме. Его глаза расширяются, и глядя на моё выражение лица, он едва сдерживает себя, чтобы не обмолвиться словом. Неужели он помнит всё, что я говорила?

«Именно поэтому ты предложила, а Ансель, пьяно улыбаясь, быстренько согласился, словно это предложение было самым лучшим в его жизни, хотя иначе и быть не могло. Мы должны были пожениться. Сейчас ты пойдешь к нему, но сначала я хочу написать кое-что, ведь завтра ты можешь и не вспомнить об этом, позабыв что к чему. Не будь дурой. Ведь мужчина за дверью может быть самым прекрасным человеком, которого ты когда-либо встречала.

Целую.

Себе - Мии.

Ps. У тебя пока ещё не было секса с ним. Но ты хочешь. И сильно. Пожалуйста пусть у тебя будет секс с ним.

Pss. Ты просто у него спросила, планирует ли он это, на что он ответил «Увидим».

Я аккуратно складываю бумаги и дрожащими руками, снова запихиваю листки в конверт. Моё сердце будто дважды увеличилось в размере, словно объединившись с другим, предпочитавшем биться в паническом стаккато. Двойное сердцебиение чувствуется в груди.

- Итак?- спрашивает он.- Ты же знаешь, я умираю от любопытства.

- Я написала это прежде чем мы…- Я поднимаю левую руку, показывая простое золотое кольцо.- Последний раз, когда я написала себе письмо...- Я начинаю, но он уже кивает. Я чувствую облегчение.

- Я знаю.

- И я сделала тебе предложение?- меня удивляет скорее то, что это было предложением во всех смыслах данного слова. Не просто пьяная ошибка. Я помню, как прошлой ночью, он подначивал меня поехать с ним во Францию, однако у нас возникли разногласия и планы. Забравшись в машину, мы отдавали распоряжения. Нам нужно было подписать бумаги, заплатить пошлину, выбрать кольца, затем повторить наши обеты и убедить остальных, что мы не были в задницу пьяные. Я была немного удивлена последнему, что нам удалось справиться с последней частью.

Улыбаясь, он снова кивает.

- И ты сказал “да”?

Немного склонив голову, его губы произносят:

- Конечно, я сказал «да».

- Но ты даже не был уверен, захочешь ли заняться со мной любовью?

Он уже качает головой.

- Будь серьёзной. Я хотел заняться с тобой сексом, с того момента, как увидел две ночи назад. Но вчера вечером, мы были действительно пьяные. Я не…- Он отводит взгляд назад в холл.- Ты ушла, чтобы написать себе письмо, потому что боялась что забудешь, что это ты предложила. И ты действительно забыла.- Его брови приподнимаются, когда он ждет моего признания, что правильно расставил все точки над «и». Я киваю.- Но мы вернулись в отель, и ты была так красива, и ты….- Он судорожно вздыхает. Это так напряжённо, что, кажется, словно искры летят во все стороны.

- Ты хотела этого. - Он наклоняется ближе и медленно целует меня.- Я хотел этого.

Я переступаю с ноги на ногу, жалея, что не знаю, как перестать смотреть на него.

- У нас был секс Мия. У нас был секс в течение нескольких часов, и это был самый лучший и самый интенсивный секс в моей жизни. Но видишь, все еще есть некоторые детали, которые ты не помнишь.

Может, я и не помню каждого его прикосновения, однако, все они запечатлены на моем теле. Я чувствую касания кончиков его пальцев, разрисовывающих мою кожу. Чувствую следы его отпечатков на теле. Одни из них бросаются в глаза – при виде маленьких синячков, а вот другие незаметны: воспоминания о его пальцах у меня во рту. Как скользнув вниз по ногам, Ансель проник пальчиками внутрь.

Эти воспоминания настолько опьяняющие, что я даже не хочу поговорить не об этом. Желая знать, что он помнит до свадьбы, до секса, и до того как я положила свою жизнь к его ногам. Заниматься сексом с незнакомцем было странно для меня, но не это сверхъестественно. Грандиозно то, что я открыла так много нового в себе. О некоторых вещах я не говорила даже Люку.

- Видимо, вчера я многое рассказала тебе,- говорю я, перед тем, как пососать свою нижнюю губу, а затем прикусить ее. Все еще чувствуя боль, сжимаюсь в комочек нервов, воскрешая в памяти дразнящие воспоминания о его зубах, языке и пальцах, пощипывающих мой рот.

Ансель молчит, однако, взгляд его скользит по моему лицу, словно ища понимание, разведанное пару часов назад.

- Я рассказала тебе о Люке? И о моей семье?

Он кивает.

- И я рассказала тебе о ноге?

- Я видел твою ногу,- тихонько напоминает мне он.

Ну конечно, он видел. Должно быть, Ансель увидел шрам, простиравшийся от бедра до колена, похожий на крошечный след от муравья - длинная глубокая серебристая рана.

- Тебя из-за этого трясёт?- спрашивает он.- Потому что я видел твои голые ноги? Потому что трогал их?

Он знает, что это не так. Его улыбка говорит мне, что он знает мою тайну, и злорадствует. Он помнит всё, включая его уникальный успех: болтливая Мия.

- Это всё из-за джина,- говорю я.

- А я думал, это из-за меня.

- Я была очень пьяна. Думаю, что просто перестала тогда нервничать.

Его губы так близко, отчего я снова могу ощутить их очертания на своем подбородке.

- Это был я, Cerise. С утра ты не заикалась.

Я отступаю назад к стене, нуждаясь в пространстве. Не потому, что удивлена, что мне так легко с ним. А потому, что снова одурманена вниманием Анселя, жгучей потребностью ощутить на себе его руки и губы. Головная боль подтверждает реальность того, что я замужем. Независимо от происходящего, мне придется посмотреть страху в лицо, а всё чего я хочу - так это снова забраться в кровать.

- Я чувствую себя странно, что рассказала тебе всё, а при этом не знаю ничего о тебе.

- У нас много времени,- отвечает он, облизывая губы.- Пока смерть не разлучит нас.

Он, должно быть, шутит. Я смеюсь, радуясь, что, наконец, мы можем подурачиться.

- Я не могу быть твоей женой, Ансель.

- На самом деле, - шепчет он, - можешь. - Его губы осторожно прижимаются к моим, испытывая их. Мое сердце захватывает, и я замираю.

- Что?

“- Я хочу любить свою жизнь так, как я любил её этой ночью,”- цитирует он.

Мое сердце падает, разбиваясь на осколки в желудке.

- Я знаю, что это значит, - отвечает он сразу, - и я не сошел с ума. Но ты заставила меня поклясться, что я выполню твой каприз, - он медленно качает головой. - И раз уж я пообещал, то не могу аннулировать брак. По крайней мере, пока ты не отправишься в колледж осенью. Я обещал, Мия.

Я отступаю и встречаюсь с ним взглядом, перед тем, как его рот накрывает мой. Рассудком понимая, что должна опасаться всей этой ситуации, не уменьшает воздействия Анселя на меня даже после похмелья и тревожной действительности того, что мы сделали.

Он посасывает мои губы, втягивая их в свой рот, прежде чем я чувствую его язык, пробуя на вкус апельсиновый сок, воду и виноград. Его руки покоятся на моих бёдрах, наклоняясь ниже, он целует меня глубже, дразня хриплым стоном.

- Пойдём наверх,- говорит он.- Позволь мне снова насладится тобой.

- Мия! - Голос Харлоу, звучит в зале, заполненном сигаретным дымом.- Чёрт побери! Мы искали тебя всё утро. – Я уже начала беспокоиться, что твое тело может быть в сточной канаве или где-то еще. - Лорелей и Харлоу бегут по залу, а затем, Харлоу останавливается перед нами, кладя руки на колени.

- Окей, не бежим. - Стонет она. - Я думаю, что сейчас блевану.

Все мы ищем глазами ведро, или полотенце, или ближайший выход.

Наконец-то она выпрямляется, качая головой.

- Ложная тревога.

Стоит полная тишина, пока Лола и Харлоу настороженно изучают нас.

- Мия, ты в порядке?- спрашивает Лола.

Прикосновения Анселя и его предложение, что мы должны остаться женатыми, головная боль и мятеж в животе - всё это вызывает желание сползти на пол и свернуться в клубочек. Меня даже не волнует насколько грязный ковер на полу.

– В таких случаях смерть не поможет.

- Можем мы её похитить ненадолго?- Харлоу спрашивает Анселя, удивляя меня своим тоном. Она прежде никогда не спрашивала, а просто делала, что надо ей.

Он кивает, но прежде чем я отхожу, Ансель гладит мою руку и касается кольца на моём пальце. Он молчит, но этот маленький жест говорит мне, чтобы я не покидала этот город не посоветовавшись с ним.

Лола ведет меня по коридору в вестибюль, где тихом уголке стоит куча кресел. Каждый из нас усаживается на плюшевую замшу, спустя пару мгновений, проиграв своему несчастному похмелью.

- Итак, - говорю я.

- Итак, - отвечают они в унисон.

- Что, чёрт возьми, произошло вчера ночью?- спрашиваю я.- Перед тем, как кто-то брякнул. «Может, нам всем стоит пожениться?»

- Тьфу,- произносит Харлоу.- Я знала, что нужно было бы придумать что-то покруче.

- Я собираюсь обвинить в этом те семь сотен рюмок которые мы выпили,- говорит Лола.

- Я собираюсь обвинить впечатляющий член Финна.- Харлоу делает глоток воды из бутылки, а Лола и я начинаем стонать.- Нет, я серьезно,- говорит Харлоу.- Разрешите мне рассказать вам о некоторых вещах. Он властный кусок дерьма.

- Аннулирование, - напоминает Лола ей. - Ты сможешь снова трахнуть его, когда разведёшься.

Харлоу потирает лицо.

- Верно.

- Что произошло с Анселем? - спрашивает Лола.

- Очевидно, многое. - Инстинктивно я потираю пальцами нижнюю губу.- Не уверена, что мы вообще спали. Я разочарована, что не помню всего, но уверена, что мы перепробовали всё, что только можно.

- Анальный? - Харлоу спрашивает благоговейным шепотом.

- Нет. Боже. Положи десять долларов в Хор Джар[Whore Jar - место, где человек держит свои деньги, специально предназначенные для проституток. “Копилка на шлюху”]- говорю я ей. - Ты такая засранка.

- Бьюсь об заклад, что французский парень мог бы получить и это,- говорит Харлоу. - Похоже, что ты была в ловушке.

Воспоминания клубятся как дым передо мной, лишь крошечные вихри в воздухе.

Его плечи двигаются надо мной, кулаки сжимают наволочку рядом с головой.

Ансель клацнул зубами, когда я лизнула головку его члена.

Моя рука лежит на гигантском зеркале, чувствуя тепло его дыхания на затылке, перед тем, как он входит в меня.

Его голос, шепчущий Laisse-toi aller, pour moi.(фр.Отпусти себя, для меня.)

Я потираю руками глаза, пытаясь вернуться к действительности.

- Что произошло между тобой и Оливером? - перевожу стрелки на Лолу.

Она пожимает плечами.

- Честно говоря, к тому времени, как уезжать из часовни, мы уже протрезвели. Харлоу была в их номере, и так сильно шумела. Ты и Ансель были в нашем.

-Эээ, извините.- Пробормотала я.

- Мы просто всю ночь гуляли по Стрип[примерно семикилометровый участок бульвара Лас-Вегас в округе Кларк в штате Невада, США] и болтали.

- Серьёзно?- удивленно спрашивает Харлоу. - Он такой горячий, да к тому же с изюминкой, под названием "Австралийский акцент". Я хотела бы услышать, как он говорит «Оближи мой член».

- На пять долларов больше в Хор Джар ,- говорит Лола.

- Как вы понимаете, что он говорит? - смеясь, спросила я.

- Всё ещё хуже, когда он пьяный,- признается она, прислоняясь к спинке стула.- Он довольно интересный. Это странно, девочки. Знаете ли вы, что он открывает магазин комиксов? Из нас троих, я должна была трахнуться. Я имею в виду, он горячий и высокий, и до смешного милый, вы же знаете что такая смесь - мой криптонит. Но мы уже начали думать, как аннулировать всё это, ожидая лимузин, на котором мы должны были уехать с церемонии.

Всё это выглядит немного нереально. Я грезила выходными для того, чтобы загорать, пить, танцевать, и больше сблизиться с подругами. Однако, не планировала открыть номинацию «лучший секс в своей жизни» и проснуться замужней. Кручу кольцо на пальце и затем оглядываясь, понимаю, что я - единственная, кто носит его.

Харлоу тоже это замечает.

- Мы встречаемся с ребятами в час, чтобы сходить в часовню и аннулировать брак. - Её голос жалит меня, словно она уже знает, что к моей ситуации добавлен пласт из смешанных чувств.

- Хорошо,- отвечаю я.

Ловлю на себе взгляд Лолы.

- Это не звучит как «Хорошо»,- говорит она.

- А что Ансель говорил в зале?- спрашивает Харлоу. Сидя вместе с нами в кругу и наблюдая за мной со скрещенными на груди руками, она выглядит как абсолютно другой человек, вдобавок осуждая меня. - Он поцеловал тебя. Он не должен был тебя целовать тебя сегодня. Мы все слегка напуганы и вот-вот начнем собирать забавные детали о том-что-все-мы-вышли-замуж-в-Вегасе, которыми будем делиться в следующие тридцать лет. Никакой сладости поцелуев, Мия. Только похмелье и сожаление.

- Гм…?- говорю я. Я знаю, что Харлоу не захочет, чтобы я упоминала о чувствах в данной ситуации. Однако, я не хочу ничего скрывать. Он мне нравится. И я обожаю чувствовать его привкус у себя во рту и то, как Ансель просто смотрит на меня. Я хочу помнить, какие звуки он издает, когда горячо трахает меня, и как богохульствует на французском или английском, когда подходит к пику. Я хочу снова сидеть на диване в баре и, на этот раз, пускай говорить будет он.

Странным образом, я думаю, что если бы мы не поженились вчера вечером, то имели бы больше возможностей, узнать друг друга, хоть самую малость.

- Боже, Мия,- бормочет Харлоу себе под нос,- Я люблю тебя, но сейчас ты меня убиваешь.

Я игнорирую её натиск, чтобы ответить вслух. Понятия не имею, как Лола отреагирует на мою нерешительность. Она всегда более внимательна к чувствам других, чем Харлоу, которая вечно бурно реагирует. Из-за всего этого, поскольку никто из нас никогда не выходил замуж спонтанно за человека из другой страны - это действительно когда-нибудь будет смешно - Лола, вероятно, будет более учтива в своих ответах. Поэтому я адресую свой ответ ей.

- Он сказал, что мы можем… остаться в браке.- Итак. Это кажется неплохим способом испытать их терпение.

Вокруг воцаряется тишина.

- Я догадывалась,- шепчет Харлоу.

Лола притихла.

- Я написала себе письмо, прежде чем мы сделали это,- осторожно объясняю я. Из всех людей в этом мире, эти две девушки всегда желали для меня самого лучшего. Но я не знаю, вдруг их самолюбие будет задето, узнай они, что я чувствую себя в безопасности рядом с Анселем.

- И?- подсказывает Харлоу.- Мия, это важно! Не могла бы ,ты, рассказать нам это в первую очередь?

- Я знаю, знаю,- говоря, опускаюсь в своё кресло.- Думаю, я рассказала ему всю свою историю.- Они обе понимают всю важность данного заявления, поэтому ничего не говоря, ждут продолжения.- И я, должно быть, проговорила несколько часов. Не заикаясь и не задумываясь о словах.

- Ты действительно говорила долгое время,- Лола выглядит удивлённой.

Харлоу прищуривается.

- Ты же не серьёзно рассматриваешь возможность оставаться в браке,- говорит она,- вчера вечером ты встретила незнакомца в Лас-Вегасе, который, к тому же, живет за пять тысяч миль!

- Ну, как это может не звучать сомнительно, когда ты так всё описываешь?

- Как ты хочешь, чтобы я об этом сказала, Мия?- кричит она.- Ты совсем с ума сошла?

Сьехала ли я с катушек? Вне всякого сомнения.

- Я думаю, мне просто нужно чуть больше времени,- вместо этого говорю я ей.

Харлоу резко встает, оглядываясь вокруг, как будто в вестибюле есть кто-то еще, способный помочь ей убедить свою лучшую подругу в том, что та потеряла рассудок. Напротив, Лола, прищурившись, изучает моё лицо.

- Ты уверена?- спрашивает она.

Я подавляю смех.

- Я вообще ни в чём не уверена.

- Но ты уверена, что не хочешь аннулировать брак прямо сейчас?

- Он говорит, что всё равно не будет аннулировать брак сегодня, потому что пообещал мне этого не делать, и он сдержит обещание.

Её брови исчезают под чёлкой, и она откидывается назад на своём кресле, удивляясь.

- Он пообещал тебе?

- Это то, что он сказал. Кажется, я заставила его поклясться не аннулировать брак.

- Это что, шут..?- начала Харлоу, но Лола её перебивает.

- Ну что ж, парень только что заработал несколько очков от меня. - Она подмигивает, и успокаивающе кладет руку на предплечье Харлоу.- Пошли, сладкая. Мия, мы пойдём собирать вещи и поедем домой, хорошо?

- Ты прикалываешься надо мной? Вы… – начинает Харлоу, но Лола встречается с ней взглядом.- Что ж, отлично.

Через стеклянные двери я вижу Финна и Оливера, которые ожидают их возле такси. Анселя нигде не видно.

- Ладно, удачи стать разведёнками,- говорю, слегка улыбаясь.

- Тебе повезло, что я люблю тебя.- Кричит через плечо Харлоу, её волосы развиваются, когда Лола тащит её прочь.- В противном случае, я бы тебя прибила.

В вестибюле, кажется, слишком тихо после их ухода. Я оглядываюсь, задаваясь вопросом, не наблюдает ли за мной из темного уголка Ансель, замечая, что я не отправилась собирать чемоданы на пару с девочками. Но его нет в вестибюле. Я понятия не имею, где он. Ведь этот мужчина– единственная причина, по которой я осталась. Даже если бы мне был известен его номер, у меня нет с собой телефона. Даже если бы у меня был с собой телефон, я понятия не имею, где оставила своё зарядное устройство. Пьяной, мне следует в оба глаза следить за своими вещами.

И единственное о чем могу думать это: что должна подняться наверх в номер отеля, снова принять душ, собраться, и попытаться навести порядок в том бардаке, что мы натворили.

Один шаг внутрь и вспышки прошлой ночи снова заполняют пространство комнаты. Закрываю глаза, окунаясь глубже в воспоминания, отчаянно желая получить больше деталей.

Его руки на моей заднице, груди, медленно скользят по внутренней стороне моих бёдер. Его рот на моей шее, посасывая кожу.

Мои мысли прерывает тихий стук в дверь.

Конечно, это Ансель. И выглядит он так, словно только выпрыгнул из душа. Зайдя в комнату, он проходит мимо, присаживаясь на край кровати.

Опирается локтями на колени, и сквозь волосы, спадающие ему на глаза, разглядывает меня.

Взгляд настолько выразителен, что я чувствую, мурашки бегут по рукам.

Без предисловий или подготовки он говорит:

- Я думаю, тебе следует поехать на лето во Францию.

Есть тысяча причин, по которым я могу сказать насколько нелепо его предложение. Первая из них - я его не знаю. Поехали дальше - я не знаю французский. Билеты безбожно дорогие, и где я буду жить? Что я буду делать всё лето, живя с незнакомцем во Франции?

- Я переезжаю в Бостон через несколько недель.

Но он уже качает головой.

- Тебе не нужно переезжать до августа.

Я чувствую, как мои брови изумлённо приподнимаются. Видимо, я рассказала ему каждую деталь своей жизни. Не уверена, должна ли я быть удивлена, что он помнит все или же чувствовать себя виноватой за то, что заставила его пройти через это. Склонив голову, ожидаю. Большинство девушек нашли бы что сказать, когда шикарный мужчина предлагает им удивительные вещи, я же просто жду, чтобы посмотреть, что он скажет ещё. Облизывая губы, он, кажется, понимает, что сказал не всё, что меня интересует.

– Только выслушай меня. Ты могла бы остаться в моей квартире. У меня хорошая работа, и я могу себе позволить накормить и приютить тебя. Я правда много работаю. Но ты можешь просто…- он смотрит по сторонам, а потом в пол.- Ты можешь насладиться городом. Париж очень красивый, Cerise. Есть множество вещей, которые можно сделать. Тебе было нелегко последние несколько лет, возможно это действительно хорошая идея, чтобы провести лето во Франции.- Оглядываясь на меня, затем тихо добавляя,- со мной.

Я подхожу к кровати и сажусь, оставляя между нами приличное расстояние. Горничная уже поменяла постельное белье, убрала бардак, который мы создали; это помогает притвориться, словно прошлая ночь случилась с кем-то другим.

- Мы действительно не знаем друг друга, это верно,- признает он.- Но я вижу твою нерешительность на счет Бостона. Ты переезжаешь туда, чтобы сбежать от своего отца. Ты едешь туда, чтобы двигаться дальше. Возможно, тебе просто нужна пауза и передышка. Делала ли ты это с того несчастного случая?

Я хочу, чтобы он продолжал говорить, потому что уверена в том, что даже несмотря на то, что я знаю его не достаточно хорошо, чтобы уже влюбиться, мне нравится слышать его голос. Я люблю его богатый тембр, мягкость гласных и обольстительные согласные. Его голос, как будто танцует. Ничто сказанное этим голосом не может звучать грубо или резко.

Но как только появляются эти мысли, я понимаю, что все неправильно. Я помню, как он звучал вчера вечером, когда был требовательным.

Прижми свои руки к стене.

Я не могу больше ждать, Cerise.

Покажи мне, как сильно ты любишь чувствовать меня на своём языке.

У меня нет ответа на его вопрос, поэтому я молчу. Я только подползаю к подушке, ложусь на спину, опустошённая. Он присоединяется ко мне, ложась плечом к плечу, пока я не поворачиваюсь к нему, проводя своей рукой вверх по груди к его волосам. Его вид заставляет меня поёжиться от наслаждения: я обнимаю его, интересно, как он чувствует себя в моих объятиях. Прижимаясь к нему, кладу голову между его шеей и плечом, вдыхая чистый запах: смесь отельного мыла с запахом океана.

Ансель перекатывается, чтобы оказаться надо мной, целуя мою шею, челюсть, губы, но застывает, открывая глаза. Его руки скользят вниз по моей спине, бедру, изгибу ягодицы, подхватывая меня под коленку, притягивая к своему бедру, и прижимают в упор. Я чувствую свое дикое желание, как и то, что он хочет меня. Но вместо того, чтобы насладиться друг другом, мы проваливаемся в сон.

Просыпаясь, замечаю лист бумаги, на пустой подушке. Он оставил свой номер и обещание быть рядом, когда я буду нуждаться в нём, но все-равно ушёл.

Интересно сколько машин едет из Вегаса в Калифорнию: горячий ветер несётся через двигатель автомобиля, женское похмелье, сожаление, висящее в воздухе, как одна и та же песня на протяжении всего пути.

- Мне нужно съесть что-нибудь очень жирное.- Стонет Харлоу, и Лола съезжает с шоссе, к “Автостоянке Денни”.

За жареным сыром и картофелем фри, Харлоу говорит:

- Я не понимаю, почему ты не захотела аннулировать брак, когда мы были там.- Она заливает картошку-фри кетчупом и это выглядит тошнотворно.- Теперь вам нужно будет снова вернуться туда, или пройти через сложную процедуру в суде. Расскажи мне всё в деталях, чтобы у меня, наконец, ушло желание прибить тебя.

Объективно Ансель замечательный, и секс был потрясным, но она знает, что для меня секса недостаточно, чтобы принять такое опрометчивое решение. Всё дело в письме. Я никогда не вела дневник. Я едва писала письма Харлоу, когда она была за границей, навещая своего отца на съемочной площадке. Но письмо после аварии я прочла так много раз, что бумага стала, словно тонкий высушенный лепесток, а чернила почти исчезли. Писать письма довольно странно для меня, это своего рода священное проявление. И хотя я была не уверена, что это хорошая идея, думала, что в письме определенно был какой-то смысл, раз я намеривалась написать его.

- Что ты собираешься делать? - спрашивает Лола, когда я заканчиваю рассказывать им каждую убогую мелочь, которую я могла вспомнить с прошлого вечера.

Я пожимаю плечами.

- Потратить всё время до сентября, на то, чтобы пытаться понять, почему я хотела выйти замуж за этого человека. И тогда, скорей всего, аннулировать брак.

5 ГЛАВА

Лола подбрасывает меня до дома. Я нахожу моих младших братьев в родительской комнате, играющих в Xbox, и папу, протягивающего мне бокал вина, когда я выхожу на веранду.

- За нашу блестящую дочь,- говорит он, поднимая бокал в воздух. Отец снисходительно улыбается мне, приобнимая маму. Закат позади нас рисует красивый фон, и я уверена, он был бы рад увидеть эту фотографию в рамке.- Я верю, что ваши последние бунтарские выходные были идеальными, и, как твой отец, не желаю ничего слышать об этом.- Он улыбается этой шутке, и я бы, вероятно, посмеялась вместе с ним, если бы рассказать нашу историю было не столь рискованно. – Надеюсь, в будущем, ты будешь собранной и успешной.

Я чокаюсь с ним бокалом, и глядя на него, замечаю, что он осматривает меня. Я принимала душ дважды, и всё равно была похожа на смерть в чёрной футболке и джинсах. Его глаза скользят по моему рту, спускаются к шее, где я попыталась скрыть следы от укусов и красные пятна своим серым шарфом. Улыбка отца быстро превращается в гримасу отвращения. Надеюсь, он не заметил моё обручальное кольцо. Я осторожно прячу левую руку в карман, чтобы он не увидел.

Он ставит свой бокал на открытый бар, отойдя от мамы на несколько шагов.

- Женщины, которые успешны в бизнесе, это леди, - говорит он сквозь зубы, и я чувствую, расходящееся волнами размытое удовлетворение, зная, как он наслаждается этим моментом. Я была настолько ответственной и амбициозной последние четыре года, делая почти невозможное для него, желая быть важной для родителей. Но сейчас он в своей стихии: ему всегда было проще оскорбить, чем похвалить.

- Мы поехали в Лас-Вегас, чтобы отпраздновать окончание, пап. Мы не стали проститутками.

« Нет. Мия, ты просто вышла замуж за незнакомца.»

- Тебе нужно много работать, чтобы заслужить место в Бостонском Университете. Когда мне не понравилась твоя идея стать танцовщицей на всю оставшуюся жизнь, я, по крайней мере, восхищался твоим стремлением. Теперь же, ты закончила колледж и возвращаешься домой, похожая на…- Он качает головой.- Я даже не представляю, что ты делала. Ни один человек, не захочет работать на шлюху, которая приходит на работу с синими губами, засосами и от которой несёт выпивкой. Тебе нет оправдания, Мия.

Мама задыхается от шока, и смотрит на него, как будто возражает против этой абсурдной тирады. Но её порыв гаснет, когда она встречается с его гневным взглядом. Он вихрем возвращается в дом, забывая о своем коктейле «Мимоза». [алкогольный коктейль, представляющий собой смесь шампанского и свежего апельсинового сока.]

- Ох, дорогая.

- Не нужно, мам, я в порядке.

Я не хочу, чтобы она переходила на мою сторону. Я скоро уеду, а ей намного легче, когда она не перечит Дэвиду. Она бросает на меня растерянный взгляд, прежде чем быстро уходит за отцом, назад, в дом.

Раздвижная дверь закрывается слишком тяжело, отчего я всё еще слышу голос своего отца.

- Она будет когда-либо учиться? Она потеряет эту возможность только через мой труп.

Я смотрю на прекрасный двор моей мамы — безупречный газон, пышные цветники, девственно-белый забор — и чувствую себя подобно неприглядному сорняку среди цветов. Всегда чувствовала себя не к месту здесь. А сейчас, чувствую себя полной неудачницей.

Открытие Зоопарка Сан-Диего никогда не собирало большие толпы посетителей. Но проходя за Домом Рептилий и мимо Пристанища морского льва, есть ряд экспонатов, которые пользуются огромной популярностью. Это всегда была моя любимая метафора - найти тихое место в хаосе - то место, где я могла бы спокойно поразмышлять.

Во вторник в начале дня, я проскальзываю мимо туристов и семей, гуляющих в зоопарке, и повернув налево, мимо выставки фламинго, направляюсь в свое укромное местечко. Я должна подумать о том, что упакую в Бостон, и смогу ли управиться за неделю, вместо трёх.

Я должна подумать о работе, которую хотела бы получить: Официантка. Пекарь. Продавщица. Возможно - бизнес-ассистент. А может, и танцовщица ночного клуба. Мои мозг так напряжен, что я даже не задумываюсь о работе преподавателя танцев. Я завязываю с размышлениями и направляюсь к своей любимой скамье. Садясь, делаю глубокий, тяжелый вдох.

Я точно не должна думать о том, что в любой момент, Ансель может лететь назад в Париж.

- Ты была права,- слышится низкий знакомый голос, немного дальше по тропинке. – Эта часть зоопарка пуста.

Я не верю своим ушам. Открываю глаза и вижу как Ансель идет по асфальтированной дорожке. Он садится на скамейку и свободно раскидывает руки на спинке скамьи, расслабляясь. Я ощущаю касания его пальцев на моем правом плече.

У меня нет слов.

Это знакомое ощущение, но абсолютно по неясным причинам. У меня нет слов от шока, а не от стеснения.

- К-к… ,- зажмурившись, начинаю я.

Он ждет, терпеливо, его пальцы несут тепло, поглаживая мою кожу.

- Что ты здесь делаешь? Как ты узнал...

- Ты рассказала мне, что приходишь сюда за размышлениями. Сказала, что любишь эту часть зоопарка, и мне придется согласиться с тобой, - говорит он, осматриваясь вокруг. - Хоть я и не понимаю, что тут особенного. В основном бетон и спящие ящерицы, но я добирался сюда около…часа?- Ансель наклоняет голову, тепло улыбаясь, словно он вовсе не пугающий сталкер.- И я здесь, потому что не могу быть вдали от тебя, Мия. Ты моя жена.

Мои глаза, должно быть, выражают ужас, потому что Ансель прыскает со смеху, убирая руку, чтобы наклониться вперёд, хватаясь за бока.

- Извини за такую напористость. Я в Сан-Диего потому, что улетаю отсюда из аэропорта сегодня вечером. Оливер встречается с архитектором своего магазина, и это последний раз, когда мы сможем встретиться. Мы были в дороге всю прошлую ночь, и сегодня я приехал сюда, в надежде, что это правда, что ты приходишь сюда поразмышлять. Ну, может, мне и самому нужно немного подумать,- добавляет он, рассматривая меня и сладко улыбаясь.- Клянусь, это была шутка.

- Ты приехал сюда, чтобы найти меня, - напоминаю ему, отодвинувшись немного.

Он роется в заднем кармане и вручает мне сложенной листок бумаги. Я открываю его и понимаю, что это копия нашего свидетельства о браке.

- У тебя нет копии. Ты даже не знаешь, как пишется моя фамилия, да и не думаю, что ты позвонила бы мне. Но даже при том, что я был достаточно умен, чтобы оставить тебе свой номер, я вспомнил, что у меня нет твоего.

Я чувствую себя полной дурой. Он действительно приехал сюда, чтобы убедиться насчет этой мелочи, а я даже не отправила ему сообщение с моим номером телефона.

- Спасибо,- спокойно произношу я.

- Всегда пожалуйста.

Он снова придвигается ближе, касаясь моей руки своей, и адреналин замедляет приток крови, когда я понимаю, какое невероятное облегчение испытываю, увидев его здесь.

– Итак, подожди, Оливер что, открывает магазин в Сан-Диего?- Я абсолютно уверена, что Лола не знает о том, что он собирается открыть магазин в нашем родном городе.

Он кивает, поднимая мою руку, и целуя её.

- Он пробудет здесь несколько недель. Во всяком случае, я хотел отдать тебе это прежде, чем улечу.- Он кивает на бумагу, которую я держу в руке, а затем встает. – Я не хотел отправлять свидетельство по почте, чтобы твой отец не увидел его.- Я тяжело сглатываю, ошеломлённая тем, какой он ответственный.- Я собираюсь вернуться в отель и немного отдохнуть. У меня впереди долгий перелёт.

- Во сколько у тебя рейс?

Он моргает, хмуря брови, пока обдумывает мой вопрос.

– Около одиннадцати.

Ансель прячет руки в карманы, прежде чем я могу заметить, носит он кольцо или нет. Смотрит на мою руку, замечая, что моё кольцо ещё на мне.

- Моя электронная почта состоит из моего имени и фамилии,- говорит он мне.- Мы можем всё обсудить в сентябре.

- Хорошо,- говорю я, кивая.

Он наклоняется, целует меня в макушку, а затем шепчет:

- Буду в Хилтон Бейфронт до восьми. Я купил билет с открытой датой, туда и обратно, для тебя, в Париж. – Поднимаясь, он пожимает плечами и позволяет себе широко улыбнуться, в то время как моя челюсть падает на тротуар.

- Можно сказать, что я оптимист. Или безумец. В зависимости от того, кого ты спрашиваешь.

Может быть он и безумец, но его задница выглядит шикарно, когда он уходит.

Сидя на бетонной «ящерице» ещё некоторое время, я подумываю над тем, не пойти ли домой, однако сразу же отказываюсь от этой мысли. Собираюсь пойти к Лоле и поболтать с нею и Грегом за обедом. Но я уверена, что она рассказала своему отцу полное, а не краткое изложение нашей безумной поездки. Хотя, несомненно, он насмеялся до чертиков, и сейчас я не хочу показаться сентиментальной занудой.

Я решаю отправиться в центр города.

Ансель открывает дверь с огромной улыбкой, которая медленно исчезает, когда он видит, что я пришла с пустыми руками, а не с чемоданом. Со мной только сумка с длинным ремешком.

- Я не могу поехать с тобой во Францию,- начинаю я, глядя в его широко открытые глаза. Мой пульс тяжело стучит в горле.- Но я не хочу сейчас возвращаться домой.

Он отступает в сторону, чтобы впустить меня, и бросая сумку на пол, я наблюдаю за ним. Есть только одна причина, по которой я нахожусь в этом номере, и я думаю, мы оба её знаем. Легко притвориться любовницей из фильма, которая приехала в отель, чтобы провести последнюю ночь вместе. Мне не нужно стараться, чтобы стать храброй, если я ощущаю себя в безопасности. Это становится похожим на игру. Притворство. Роль.

Я не знаю, которая Мия взяла верх над моим телом, пытаясь отключить все чувства, но одно осталось неизменным – опьяняющая жажда быть настолько близко к этому парню - которое невозможно контролировать. Я делаю единственный шаг навстречу, и он встречает меня на полпути, запуская свои руки в мои волосы, накрывая мой рот своим. Его одежда пахнет океаном, зеленью и до сих пор мной.

Его вкус, ОХ. Я так сильно хочу почувствовать его, чтобы все другие мысли растворились. Я хочу чувствовать его рот везде, посасывая меня, как он делал это раньше. Мне нравится то, как он любит мои губы – даже после одной ночи – его руки знают моё тело. Он ведёт меня к кровати, в то время, как я ощущаю его губы, язык, зубы на своих щёках и губах. Я падаю назад, когда мои колени задевают кровать.

Он хватает подол моего платья, и одним рывком, снимает его с меня. Его руки скользят по спине, избавляя меня от бюстгальтера. Он заставляет меня почувствовать себя открытием. Я - награда, в конце представления фокусника, которая находится под бархатным плащом. Его взгляд обжигает мою кожу, и я вижу его собственное нетерпение: рубашка летит через всю комнату, пальцы тянутся к поясу, язычок мелькает в воздухе в поиске возможности попробовать меня на вкус.

Переставая раздеваться, он становится на колени между моими бёдрами, целуя меня сквозь ткань нижнего белья. Он нетерпеливо покусывает, сосёт и облизывает, прежде чем стягивает трусики по моим ногам.

Я задыхаюсь, когда он наклоняется вперед, долго и медленно облизывая мою чувствительную кожу. Его дыхание ощущается, как крошечные ожоги, на моем клиторе, лобке и бёдрах. Я приподнимаюсь, опираясь на свои руки, чтобы наблюдать за ним.

- Скажи мне, чего ты хочешь,- его голос хриплый.

Я смутно помню, как он довел меня до оргазма с помощью рук и тела, однако отчего-то знаю, что Ансель не задействовал рта. Чувствую необходимость исправить этот факт, и интересно, сколько времени ему понадобится, чтобы я стала нетерпеливой, и потянула на себе, позволяя коснуться языком укромного местечка. Но правда в том, что я не знаю, чего хочу на самом деле. Оральный секс всегда обещал большее. Как например, сделать меня влажной и заставить извиваться под мужским телом. Однако, ничего не происходит, до тех пор, пока я не начинаю дрожать, потеть и ругаться.

- С-соси,- говорю я.

Он открывает рот и начинает сосать слишком сильно.

- Не так сильно.- Закрываю глаза, набираясь храбрости, чтобы сказать ему,- так, как ты посасываешь мои губы.

Он задает правильный темп, и я падаю назад на матрас, выбросив все мысли из головы. Мои ноги распахиваются шире, и от этого он становится более диким. Его ладони аккуратно разместились по обе стороны от моих бедер, чтобы удержать их раскрытыми. Стон пронизывает меня, вибрация проходит сквозь всё тело.

Одной рукой он останавливает меня, и я чувствую передвижение Анселя. Поднимаясь на локти, смотрю вниз и вижу, что он поглаживает себя, глазами лихорадочно наблюдая за мной.

- Позволь мне,- прошу,- я тоже хочу попробовать тебя.

Я не знаю, откуда появилась смелость произнести эти слова; я не узнаю себя сейчас. Может я никогда не была самой собой рядом с ним. Он кивает, но его рука не останавливается. Мне нравится это. Мне нравится, что в этом нет ничего запретного и странного. Он потерялся во мне, твёрд и признает потребность в своём собственном удовольствии, в то время, когда удовлетворяет меня.

С таким голодом, как он целует, сосёт и лижет, я боюсь, что не смогу подойти к пику и его энтузиазм и усилия будут потрачены впустую. Но я чувствую нарастающее напряжение, которое растет всё больше и больше. Я запускаю свои руки в его волосы, направляя.

- Ооо, Боже.

Он стонет, его рот нетерпелив, глаза широко распахнуты и взволнованы. Я смакую то, как мои сухожилия натянуты, как мышцы напряглись, как кровь мчится по венам. Я чувствую, как это нарастает и распространяется, спускаясь к моим ногам, и завершаясь взрывом между ними. Я задыхаюсь, не могу сказать ни слова, только хрип, просто острый звук. Эхо моего оргазма витает вокруг нас, когда я падаю на подушку.

Чувствую себя заторможенной, с усилием отталкиваю его губы от своего бедра, что бы сесть. Он спотыкается со спущенными до бёдер брюками. Я смотрю на него, и от света, который исходит из ванной, замечаю, насколько влажен его рот от меня – как будто он охотился, а я была поймана и поглощена ним.

Он вытирает руками лицо, и шагает ближе к кровати, когда я наклоняюсь вперед и беру его в рот.

Он отчаянно выкрикивает:

- Я уже близко.

Предупреждение. Я чувствую это - то, как он толкает свои бёдра, как напрягается головка его члена, как он сжимает мою голову и хочет продлить это, но не может. Он трахает мой рот, что кажется настолько естественным, и всего после шести толчков по моему языку, зубам и губам, он кончает. Ансель держится стойко, однако из его груди всё-таки вырывается хриплый стон.

Я отпускаю его, а он проводит дрожащими пальцами по моим губам, когда я сглатываю.

- Так хорошо,- выдыхает он.

Я падаю на подушку и чувствую, как мои мышцы ,наконец, расслабились, с того момента, когда я вошла в комнату. Чувствую себя свинцовой и онемевшей, и кроме тяжелого отголоска удовольствия у между ног, единственное, что я могу чувствовать, это свою улыбку.

Комната приобрела розовый оттенок, после того, как солнечные лучи пробрались через окно. Ансель нависает надо мной на крепких руках, тяжело дыша. Я чувствую его тяжёлый взгляд, то, как он пожирает мою кожу, то, как он останавливается на моей груди, улыбается, и я ощущаю, как мои соски твердеют.

- Я оставил засосы на тебе прошлой ночью,- он наклоняется и дует на одну вершинку,- приношу свои извинения.

Я смеюсь и игриво тяну его за волосы

- Звучит неправдоподобно. Тебе не стыдно.

Усмехаясь, он отодвигается, любуясь своей работой. Во мне просыпается знакомый инстинкт, и я скрещиваю руки на груди. В танце мое маленькое тело приносило мне преимущество: маленькая грудь не была помехой, но в голом мире секса, я не могу проигнорировать свой второй размер.

- Что ты делаешь?- спрашивает он, дергая меня за предплечье.- Слишком поздно, чтобы меня стесняться.

- Я чувствую себя крошечной.

Он смеется.

-Но ты на самом деле крошка, Cerise. Но мне нравится каждый крошечный дюйм тебя. Я очень долго не видел твою кожу.- Наклоняясь, он кружит языком вокруг моего соска.- У тебя чувствительная грудь, я это заметил.

Я подозреваю, что при его прикосновении, чувствительным становится каждый участок моей кожи.

Ладонь накрывает одну грудь, пока его рот занят другой, а язычок медленно двигается по кругу, возрождая пульсацию между ног.

Я думаю, что он тоже это знает, потому что его рука, которая лежала на моей груди скользит вниз по рёбрам, по моему животу, вниз к моему пупку, и у меня между ног, при этом он не прекращает кружить языком.

А потом его пальцы там, два из них согнуты, и он выписывает те же круги в том же ритме, как будто объединяя ритм между его языком и пальцами, затягивая всё туже и туже, всё теплее и теплее. Я выгибаюсь на кровати и обнимаю его за голову, умоляя хриплым голосом:

- Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста...

Тот же ритм, те же места, и я волнуюсь, что распадусь на кусочки, растворюсь или вовсе исчезну, когда он кружит над моим соском, сильнее нажимая пальцами на клитор. И тогда он спрашивает меня.

- Ты позволишь мне услышать тебя ещё раз?

Не знаю, выживу ли я после этой пытки. Однако, именно она так мне отчаянно нужна.

С ним мои звуки хриплые и свободные, я, кажется, не сдерживаю слова удовольствия, и это полностью неконтролируемое ощущение. Все мои звуки подстрекают его, пока он лихорадочно сосёт, и я выкрикиваю:

– Больше, Больше ….

Три пальца погружаются в меня, тесно прижимая ладонь к клитору. Это удовольствие настолько интенсивное, что причиняет боль. Возможно, все из-за того, что это ощущается так легко и хорошо, отчего я обязана подарить ему такие же чувства или сделать что-то сумасшедшее, чтобы вознаградить. Мой оргазм длится так долго, что я снова окунаюсь в удовольствие. Это длится достаточно долго, что позволяет ему оторваться от моей груди, чтобы поцеловаться, и вобрать все мои звуки в себя. Пока я продолжаю покачиваться на волнах оргазма, Ансель говорит, что я самая красивая девушка, которую он когда-либо видел.

Мое тело успокаивается, и его поцелуи медленно перерастают в маленькие прикосновения его губ к моим. Я ощущаю его вкус, а он - мой.

Ансель наклоняется в сторону кровати, чтобы вытащитьпрезерватив из кармана джинсов.

-Ты в порядке? Не больно? - спрашивает он с сомнением.

Мне немного некомфортно, однако, я никогда не буду слишком измотана, чтобы отказаться от секса с ним. Мне нужно в точности запомнить каждый момент, который не рассеется на этот раз, если я позволю ему уйти сегодня. Я не отвечаю вслух, просто тяну его к себе, сгибая ноги в коленях, по обе стороны.

Он становится на колени, изогнув бровь, пока раскатывает презерватив по всей длине своего члена. Я хочу вытащить свой телефон, заснять его тело и сосредоточенное выражение лица. Мне нужно его фото, чтобы я могла сказать: «Видишь, Мия. Ты была права на счет его кожи. Она выглядит такой же гладкой и прекрасной, какой ты ее помнишь.» Я хочу запечатлеть его дрожащие руки.

Когда он заканчивает, то кладет одну руку возле моей головы, а другой направляет себя в меня. Я чувствую его давление, и мне приходит в голову, что я никогда раньше не чувствовала себя такой нетерпеливой. Мое тело хочет поглотить его.

- Поехали со мной,- он двигается вперёд и отступает назад. Пытка. – Пожалуйста, Мия. Только на лето.

Я качаю своей головой, нет. Сейчас я неспособна найти слов, и он стонет в расстройстве и удовольствии, когда медленно входит в меня. Я теряю своё дыхание, теряю способность вдохнуть и просто приподнимаю ноги выше, желая почувствовать его глубже, желая ощутить, что он заполнит меня навсегда. Он слишком твёрд, отчего когда наши тела соприкасаются, и я оказываюсь на краю дискомфорта.. Он – тот, от которого у меня перехватывает дыхание, кто заставляет меня ощущать, словно в моём теле мало места для него, но я никогда не чувствовала себя так хорошо.

Я бы сказала ему, что передумала, и готова поехать с ним, если бы только смогла подобрать слова. Его руки располагаются по обе стороны от моей головы, и он начинает двигаться. Это так отличается от всего остального. Его медленное, твёрдое нарастание внутри меня доставляет боль и этого достаточно, чтобы заставить меня чувствовать себя немного расстроенной, от мысли, что этот сладостный момент скоро закончится.

Он медленно движется, его взгляд не отрывается от моего.

Осторожно проникая, он накрывает мои губы своими. Когда я ощущаю свой язык на его зубах, он проникает вперёд резким и неожиданным движением, и я слышу свое собственное тяжёлое дыхание, и это что-то пробуждает в нём. Он начинает двигаться сильно, но и мягко, идеально наполняя меня.

Я действительно не знаю, сколько раз мы занимались сексом в ту ночь, но он, должно быть, понял, что мне нужно, и ему, кажется, нравиться наблюдать за мной. Он опирается на руки, приподнимаясь на коленях между моих ног, и когда я подхожу к приливу удовольствия, понимаю, что это не сравнится с тем, что я чувствовала раньше. Я могу услышать его рваное дыхание, и мои собственные острые вздохи. Звук шлепков, когда наши бедра соприкасаются и плавные, ритмичные толчки, когда он входит и выходит, двигаясь во мне.

Мне не нужна помощь его пальцев или моих игрушек. Мы и без этого приближаемся к финалу. Его кожа скользит по моему клитору снова и снова, и снова.

Лола была права, когда дразнила меня тем, как это будет между Анселем и мной: по-миссионерски, и со зрительным контактом, но не изысканно или мягко, как она подразумевала. Я не могу удержаться, не наблюдая за ним, что оказалось бы такой же пыткой, как заниматься сексом без прикосновений.

Удовольствие поднимается по моим ногам, как виноградная лоза, собираясь в румянец, который я могу чувствовать на моих щеках и груди. В ужасе, я боюсь потерять это ощущение, в погоне за тем, чего не существует, но Ансель двигается так быстро и жестко, отчего ему приходится схватить меня за бедра, чтобы я не сдвинулась с места. Его взгляды пронзают мои груди, которые подпрыгивают с каждым его толчком. То, как он трахает меня, впервые в жизни делает моё маленькое тело чувствительным.

Я открываю рот, чтобы сказать ему, что я уже близко, и ничего не выходит, кроме криков, да, да, и да. Пот стекает с его лба, на мою грудь, плавно скользя к шее. Он так упорно сдерживается: ждёт, ждёт, ждёт меня. Я люблю сдержанность, голод и решительность в его лице, и я уже на краю.

Тепло устремляется по всему телу на долю секунды, прежде чем я подхожу к пику.

Он выглядит счастливым, наблюдая с облегчением, а в глазах сверкает победа. Мой оргазм настолько сокрушителен, что я ничего не ощущаю. Похожая на дикарку, сжимаю его ягодицы так сильно, проталкивая еще глубже. Я безумна под ним, умоляю, кусая его за плечо, широко разводя ноги.

Дикость заводит его. Я слышу шуршание простыни на матрасе и чувствую, как она собралась позади меня, когда он хватается за нее в качестве опоры, двигаясь так сильно, отчего спинка кровати ударяется о стену.

- Ох,- постанывает он и наращивает ритм. Прячет лицо в мою шею и снова стонет,- Сейчас. Сейчас. Сейчас.

И тогда он посасывает и покусывает мою шею, его плечи дрожат, когда Ансель кончает. Я провожу своей рукой по его спине, смакуя напряженность в его теле, по изгибу позвоночника, пока он остается так глубоко, как только может. Я ёрзаю под ним, чтобы ощутить его кожу на моей, как мой пот смешивается с его.

Ансель опирается на локти и нависает надо мной, всё ещё пульсируя внутри, он проводит ладонями по моему лбу, убирая волос.

- Так хорошо,- говорит он напротив моих губ. - Чертовски хорошо, Cerise.

Затем он привстает и стягивает презерватив. Вслепую бросает его около ночного столика и устраивается рядом со мной на матрасе, проводя левой рукой по лицу и останавливаясь на груди около сердца. Я не могу отвести взгляда от кольца на его безымянном пальце. Его живот напрягается с каждым тяжелым вдохом и выдохом.

- Пожалуйста, Мия.

У меня есть последний шанс ему отказать, и я пищу:

- Я не могу.

Он закрывает глаза, и моё сердце разбивается на осколки, зная, что не увижу его снова.

- Если бы мы не были пьяны и невменяемы, и не закончили бы всё это женитьбой… тогда бы ты поехала со мной в Париж?- спрашивает он.- Только для приключения?

- Я не знаю.- Но я могла бы ответить, что да. Мне пока не нужно ехать в Бостон. Мне нужно покинуть комнату в кампусе, и я не хочу переезжать к родителям на всё лето. Лето в Париже, после колледжа, это то, что следовало бы сделать каждой девушке. С Анселем, только как с любовником, возможно, даже просто как соседи по комнате - это было бы дикое приключение. Я бы за целое лето не придала этому столь важное значение, не будь его женой.

Он улыбается, немного с сожалением, и затем целует меня.

- Скажи мне, что-нибудь по - французски. - Я слышала, как он произносил сотни французских слов, в то время как был потерян в удовольствие, но это - первый раз, когда я сама попросила его, не знаю зачем. Это кажется опасным с его голосом и ртом, вдобавок к акценту, текучему, словно горячий шоколад.

- Ты что-нибудь знаешь по-французски?

- Кроме Cerise? [фр. Вишня, черешня]

Его глаза опускаются на мои губы, и он улыбается.

- Помимо этого.

- Fromage.Château. Croissant.[фр. Сыр, замок, полумесяц]

Произносит «croissant» тихим смешным тоном, и оно звучит как абсолютно другое слово. Я не знаю, как это пишется, но произношение Анселя пробуждает желание снова почувствовать его во мне.

- Ну, в таком случае я могу сказать тебе, Je n’ai plus désiré une femme comme je te désire depuis longtemps. Ça n’est peut-être même jamais arrivé.[фр.Я не желал так ни одну женщину, как тебя. Возможно, этого больше никогда и не произойдет]

Он отклоняется немного назад, изучая мою реакцию, словно если бы я была в состоянии понять то, что он сказал:

- Est-ce totalement fou? Je m’en fiche[фр. Это звучит сумасшедше? Но мне всё равно.]

Мой мозг не может волшебным образом перевести слова, но моё тело, догадывается, что он сказал, что-то дико интимное.

- Могу ли я спросить кое-что?

Он кивает.

- Конечно.

- Почему ты не хочешь просто аннулировать брак?

Он прикусывает рот с одной стороны, и в его глазах блестят смешинки.

- Ну, потому что ты написала это в нашей свадебной клятве. Мы оба поклялись оставаться в браке до осени.

Проходит пару секунд, прежде чем я отхожу от шока. Это звучало как приказ.

- Но это ненастоящий брак.- Шепчу, и притворяюсь, что не вижу, как он слегка морщится.- Да и что значила эта клятва, если мы собирались нарушить все остальные о том "пока смерть не разлучит нас"?

Он переворачивается и садится на край кровати, спиной ко мне. Наклоняется, прижимая свои руки ко лбу.

- Я не знаю. Я просто стараюсь не нарушить обещание. Всё это очень странно для меня; пожалуйста, не думай, что я повернут на этом пункте.

Я сажусь и подползаю к нему, целуя его в плечо.

– Кажется, я и правда, вышла замуж за действительно хорошего парня.

Он смеётся, но затем встаёт, снова отстраняясь от меня. Я могу чувствовать, что он нуждается в расстоянии, и это вызывает легкую боль в груди.

Момент, когда я должна уйти.

Он надевает своё нижнее белье и прислоняется к двери шкафа, наблюдая за мной, пока я одеваюсь. Я натягиваю свои трусики, они всё ещё влажные от меня и от его рта, но влажность сейчас чувствуется прохладой. Передумав, я опускаю их на пол, и натягиваю свой бюстгальтер и лёгкое платье, а затем застёгиваю сандалии.

Ансель молча протягивает мне свой телефон, и я заношу в него мой номер. Теперь у него есть мой номер. Когда я передаю его назад, мы стоим молча, глядя куда угодно, только не друг на друга.

Я тянусь к своей сумке, вытаскивая жевательную резинку, но он быстро подходит ко мне, проводит рукой от моей шеи к лицу.

- Не нужно.- Он так близко. Наклоняясь, посасывает мои губы, что ему, безусловно, нравится.

- Ты на вкус, как я. Я на вкус, как ты.- Нагибаясь, облизывает мой язык, губы и зубы.- Как мне это нравится. Пусть это останется, хотя бы на мгновение.

Его рот спускается вниз по шее, зубами покусывая ключицу и место, где соски видны из-под платья. Он сосёт и прикусывает их, втягивая в рот через ткань. Платье чёрное, так что никто, кроме нас не заметит этого, но выйдя из номера, я буду чувствовать прохладное касание ткани после его поцелуя.

Я хочу снова оказаться с ним в кровати.

Он стоит, недолго изучая моё лицо.

- Удачи, Cerise.

Мне только сейчас приходит в голову, что мы женаты, и я изменила бы своему мужу, с кем-то переспав этим летом. О чем я даже не думаю. Мне вовсе не нравится эта мысль, да и смотря на Анселя понимаю - ему тоже.

- И тебе.

6 ГЛАВА.

Уверена, теперь я знаю, что означает фраза «слабость в коленках» потому, что сейчас я боюсь выйти из автомобиля на своих двоих. До Анселя я была с тремя парнями, но даже секс с Люком, не был похож на этот – настолько откровенный и искренний. Даже осознавая, что когда-нибудь все закончится – рассеется тепло наших тел и Анселя больше не будет рядом – я бы позволила ему все. Это заставило меня сожалеть о том, что я не могла вспомнить нашу ночь в Лас-Вегасе. Тогда мы провели множество часов вместе, а не то, что несколько недолгих минут сегодня. Однако, так или иначе, вне всяких сомнений, эта ночь была самой правдивой и беззаботной.

Хлопнув дверцей машины, глухой звук отражается эхом по нашей тихой пригородной улице. В доме слишком темно, хотя ещё рано, чтобы ложиться спать. Сейчас тепло, и скорее всего, они ужинают за домом в патио.

Но как только я захожу, то ничего не слышу, кроме тишины. В доме везде темно: в прихожей, в зале и на кухне. В патио тоже тихо, в комнатах никого нет. Слышны мои шаги по испанской плитке в ванной, и затихают, когда я ступаю на шикарный ковер в прихожей. По каким-то причинам я проверяю каждую комнату…и никого не нахожу. С моего поступления в колледж и до возвращения в этот дом, всего два дня назад - я не раз чувствовала себя всеми покинутой и осознание этого причиняет мне почти физическую боль. Здесь всегда кто-то есть: мама, папа или один из моих братьев. Как-то странно всё это. Но теперь я могу немного успокоиться. Немного передохнуть. И эта свобода проходит через меня, как электрический разряд.

Я могу уехать и не противостоять отцу.

Я мог уехать, и ничего, никому не объяснять.

В импульсивной, горячей вспышке, я уверена, что это то, чего я хочу. Я бегу в свою комнату, нахожу паспорт, снимаю платье и надеваю чистую одежду прежде, чем спустить самый большой чемодан в коридор. В него запихиваю всё, что только могу найти в своем шкафу, а затем одним движением руки сгребаю всё с ванного столика в косметичку. Грохот сумок раздается у меня за спиной, когда они вываливаются в коридор, а я, тем временем, строчу записку своей семье. Ложь заполняет бумагу, и я изо всех сил пытаюсь удержаться от попытки сказать лишнее.

«У меня есть возможность поехать во Францию на несколько недель! А также бесплатный билет. Я буду со знакомой папы Харлоу. Она владеет маленьким бизнесом. Расскажу вам обо всём позже. Позвоню.

Люблю вас.

Мия.»

Я никогда не врала своей семье — или кому-то ещё — но прямо сейчас, меня это не волнует. Лишь одна мысль о том, чтобы не ехать во Францию сводит меня с ума. Ведь тогда мне придется проторчать дома несколько недель. И вдобавок, это значит переехать в Бостон и жить той жизнью, которая может вовсе не соответствовать моим желаниям.

И это означает, что, быть может, я больше никогда не увижу Анселя.

Я смотрю на часы: у меня осталось только сорок пять минут до взлета.

Дотащив свою сумку к машине, я кидаю её в багажник и бегу к водительской двери, набирая сообщение Харлоу "На всё, что мой отец спросит тебя о Франции, просто скажи ДА"

Всего в трех кварталах от моего дома я слышу вибрацию своего ​​телефона на пассажирском сидении, нет сомнения, это Харлоу. Она редко игнорирует свой телефон, но пока я не могу ответить. В любом случае, я знаю, что увижу там, и не уверена, что ответить на её "ЧТО?"

Она: «КАКОГО ЧЕРТА ТЫ ДЕЛАЕШЬ?»

Она: «ЧЕРТ, МИЯ ХОЛЛАНД, ПОЗВОНИ МНЕ СЕЙЧАС ЖЕ.»

Поэтому, я заезжаю на парковку – и выглядя оптимистично, таща свою сумку, шагаю к терминалу. Регистрируюсь, мысленно подгоняя женщину у билетной стойки.

- Вы чуть не пропустили рейс, - говорит она, недовольно хмурясь.- 44 зона выхода на посадку.

Кивая, нервно постукиваю по стойке и срываюсь с места, как только она предоставляет мне билет, аккуратно сложенный в конверт. Когда я бегу через охрану, передо мной маячат электронные ворота по длинному коридору к выходу на посадку. Я слишком сосредоточена, чтобы беспокоиться о реакции Анселя, но адреналина недостаточно, чтобы заглушить боль в бедре.

Посадка подходит к концу, и я начинаю паниковать, думая о том, что он уже в самолете, а передо мной практически закрывают посадочную галерею. Я в панике, и это ужасное, тревожное ощущение, что я сейчас нахожусь здесь: готова сказать, что передумала, и я хочу поехать с ним во Францию, жить вместе, довериться ему, быть с ним.

Я не уверена, что в реальности у меня есть столько храбрости за пределами гостиничного номера, где была игра, или в баре, где ликёр позволил мне отыскать идеальную роль на всю ночь. Я предполагаю, что следующие несколько недель, я проведу пьяной.

Тёплая ладонь обнимает меня за плечи, я поворачиваюсь и смотрю в удивлённые зелёные глаза Анселя. Недоумевая, он несколько раз открывает рот, прежде чем встряхнуть головой, осознавая это .

- Они пустили тебя, чтобы попрощаться? - спрашивает он. Но затем присматривается: я переоделась в белые джинсы и толстовку с зеленым капюшоном. Моя ручная кладь перекинута через плечо, я так запыхалась, что могу только вообразить, как выглядит моё лицо.

- Я передумала. - опять поправляю лямку от сумки, наблюдая за его реакцией: на его губах появляется подобие улыбки, и я тут же успокаиваюсь. По крайней мере он улыбается, и это выглядит довольно искренне. Однако, затем, ставит меня в тупик, произнося:

- Блин, это ж я не смогу теперь распластаться на твоем месте, чтобы вздремнуть.

Я не знаю, что на это ответить, поэтому просто неуклюже улыбаюсь и опускаю взгляд на свою обувь. Стюардесса обращается к другой части самолета в микрофон настолько громко, что мы подпрыгиваем на месте.

И тогда, кажется, что весь мир погружается в тишину.

- Вот черт,- шепчу я, оглядываясь назад. Слишком ярко, слишком громко, слишком далеко от Лас-Вегаса или даже уединения в гостиничном номере Сан-Диего. Что ,черт возьми, я делаю?

- Я не должна была приходить. Я не...

Он успокаивает меня, делая шаг ближе, и целуя меня в щёчку.

- Мне жаль,- говорит он осторожно, поцеловав одну щёчку, а затем другую.- Я что-то занервничал. Это не смешно. Я безумно рад видеть тебя здесь.

Я поворачиваюсь с тяжёлым выдохом, когда он прижимает свою ладонь пониже моей спины, и между нами будто лопается шар с нагретым воздухом, когда мы делаем шаг от уходящей реальности. Это давление заставляет меня задыхаться. Мои ноги, как будто сделаны из цемента. Вручаю мой билет дежурному, вызывая нервную улыбку прежде, чем ступить в магнитную рамку [детектор металла в аэропорту в виде буквы "П"]

Все, что мы знаем - это слабо освещённый бар и свежие простыни в гостиничных номерах. Все, что мы знаем - это безграничные возможности и соблазнительные идеи. Притворство. Приключение. Но выбирая приключение, оно становится вашей реальностью.

Странный жужжащий звук гармошки, надолго остается в голове. Ансель идет за мной, и мне становится неловко. Может, мои джинсы слишком узкие или волосы грязные. Я могу чувствовать на себе его взгляд. Быть может, он проверяет меня - действительно ли теперь я стану его реальностью. Возможно, переосмысливает все это. Правда, нет ничего романтичного в пятнадцатичасовом полете с незнакомцем. Это не должно быть, захватывающим. Нет ничего сверхъестественного в аэропортах и совместном перелете.

Мы кладем ручную кладь и садимся. Я сижу посередине, Ансель возле прохода, а пожилой мужчина возле окна почитывает газетку, и его локти лезут на мою территорию, но я не обращаю на это внимание. Ансель поправляет ремень безопасности, а затем регулирует его снова, чтобы нам было комфортно. Провозившись с ним кучу времени, закрепляет его снизу. Включает свет, и опускает свои руки на колени. Наконец, закрывает глаза и делает десять вдохов.

Ох, черт. Он боится летать.

Я не самый лучший собеседник в такие моменты. Скорее, не особо разговорчива вообще. Чувствую "волнение внутри", однако остаюсь сидеть на месте. Я мышка в поле, и любая непонятная ситуация в моей жизни - будто орел на охоте, парящий над головой. Это немного комично, однако, другого сравнения в голове не нашлось.

Нас предупредили обо всех возможных бедствиях, и самолет поднимается в небо. Я беру Анселя за руку- минимум, что я могу сделать для него.

Боже, я хочу сделать для него намного больше.

Пять минут спустя его рука ослабевает, и он засыпает. Может быть, если бы я уделила ему больше внимания - или хотя бы позволила Анселю высказаться в ту ночь, когда мы впервые встретились - ему бы удалось рассказать мне о страхе перед полетом. Возможно тогда, он бы сказал мне, что взял что-то, что ему необходимо. Может тогда он рассказал бы, что ему помогает заснуть.

В салоне тусклый свет и оба мужчины рядом со мной тихо спят, а я, кажется, не могу расслабиться. Странное чувство. Похоже на лихорадку - не могу найти для себя удобное место.

Я вытаскиваю книгу, которую слепо закинула в свою сумку. К сожалению, это мемуары женщины, получившей известность в качестве генерального директора какой-то компании - подарок отца. Её фото на обложке в строгом костюме на синем фоне отнюдь не помогает мне справиться с кислотой в желудке. Вместо этого я читаю флаер о безопасности самолетов, вставленный в карман сиденья, а затем краду журнальчик автокомпании с кармана сиденья Анселя.

Я всё ещё чувствую себя дерьмово.

Закинув ноги на сиденье, опускаю голову на колени. Я стараюсь дышать глубоко, но, кажется, ничего не помогает. У меня никогда не было панической атаки, и что-то мне подсказывает, что это не она.

Я надеюсь, что это не она.

Когда стюардесса протягивает мне меню - на выбор лосось или тортеллини - это провоцирует бунт в моем желудке, я понимаю, что это точно не из-за нервов. Это не из-за моего похмелья; что-то другое. Кожа пылает и слишком чувствительна. Голова плавится.

Салон заполняется запахом лосося, картофеля и шпината, они такие едкие, что , задыхаясь, я удобнее сажусь на своём месте, и стараюсь вдохнуть хоть каплю свежего прохладного воздуха. Но этого недостаточно. Я сразу хочу убежать в ванную, но и так знаю, что не успею. Прежде чем разбудить Анселя, лихорадочно роюсь в карманах кресла, ища бумажный пакет. Едва получается его открыть, как меня начинает тошнить.

Это не самый худший момент, который ещё может произойти. Моё тело не реагирует на уговоры мозга вести себя тихо, как подобает леди. Я стону, чувствуя, что сейчас будет второй раунд, и в этот момент просыпается Ансель. Он прижимает свою руку к моей спине, и тихо произносит:

- Ох, нет! - и теперь я полностью унижена.

Я действительно не могу позволить ему наблюдать за мной в таком состоянии.

Я встаю, спотыкаясь об него, прежде чем он приподнимется, и практически вылетаю в проход. На меня смотрят другие пассажиры, с шоком, жалостью или отвращением, но они похоже рады тому, что я не уронила свой пакет с блевотиной, когда вылетела в проход. Даже при том, что я должна полностью сосредоточиться на ходьбе, когда ступаю в сторону ванной комнаты, я поворачиваюсь и смотрю на них. Интересно, тошнило ли их когда-нибудь на борту самолета, заполненного пятью сотнями человек, и их с новым мужем? Нет? Тогда они могут заткнуться.

Слава богу, туалет пуст, и я залетаю внутрь. Выбрасываю мешок в маленькое мусорное ведро и опускаюсь на пол перед унитазом. Холодный воздух дует мне в лицо и синяя жидкость в унитазе снова вызывает рвоту. Я лихорадочно дрожу и постанываю при каждом выдохе. Что бы там у меня не было, это похоже на поезд, несущийся на всей скорости по рельсам и вот - он разрушает здание.

Бывают моменты в жизни, когда мне становится интересно, что же может быть ещё хуже. Я нахожусь в самолёте со своим мужем, чей энтузиазм по поводу этого, кажется, ослабевает, и в эту глубокую минуту жалости к себе, с полным ужасом, отмечаю, что у меня начались месячные.

Я смотрю вниз на свои белые джинсы и задушив рыдание, беру небольшое количество туалетной бумаги, сворачивая её, вкладываю в свое нижнее бельё. Встаю, мои руки - вялые и слабые, стягиваю толстовку с капюшоном и завязываю её вокруг талии. Брызгаю водой в лицо и чищу пальцем зубы.

Это кошмар.

Раздается тихий стук в дверь, а затем голос Анселя.

- Мия? С тобой всё хорошо?

Я прислоняюсь к крошечной раковине, поскольку мы попали в маленькую турбулентность, и моё тело реагирует на это. Я чуть не падаю в обморок из-за того, что творится в моём желудке. После турбулентности, я приоткрываю дверь.

- Я в порядке.

Конечно, я не в порядке. Я испугана, и понадеявшись сбежать из самолета, прячась в этом туалете, сильно ошиблась.

Он выглядит обеспокоенным... и под воздействием чего-то. Его веки тяжёлые и начинают медленно слипаться. Я не знаю, что он принял, чтобы уснуть, но это было в нем приблизительно около часа, и он немного пошатывался, как будто мог упасть.

- Могу я чем-нибудь тебе помочь? - из-за его акцента труднее разобрать слова.

- Нет, если у тебя случайно не оказалось аптечки в ручной клади.

Он нахмурился.

- Кажется, у меня есть ибупрофен.

- Нет, - говорю я, закрывая глаза.- Мне нужны...девичьи штучки.

Ансель медленно мигает, хмуря свой лоб. Но затем, кажется, понимает, о чем я.

- Это поэтому ты так вылетела?

Я чуть не рассмеялась от выражения его лица. Кажется, мысль о том, что у меня бывают месячные каждый месяц, его удивила.

- Нет,- говорю я ему, чувствуя, что мои руки начинают дрожать от напряжения. - Просто потрясающее совпадение.

- У тебя... нет ничего? В твоей сумке?

Я тяжело вздыхаю.

- Нет,- отвечаю ему.- Я слегка...рассеянная.

Ансель кивает, потирая лицо руками. Когда он опускает их, то кажется, выглядит бодрее.

- Оставайся здесь.

Он решительно закрывает дверь, и я слышу, как Ансель обращается к стюардессе. Я опускаюсь на сиденье унитаза, опираясь на колени и закрывая руками лицо, прислушиваясь к его голосу за дверью.

- Я сожалею, что беспокою вас, но моей жене,- говорит он, а затем замолкает. Когда он продолжает, моё сердце начинает колотиться, словно сумасшедшее. - Она сейчас приболела. У неё начался... цикл? И я надеюсь, у вас есть что-нибудь? Она в спешке собирала чемодан, а до этого мы были в Лас-Вегасе. Я понятия не имею, почему она поехала со мной, но я действительно не хочу, чтобы она возвращалась. И теперь ей нужно кое-что. Может она… эм,- он запинается, и наконец просто-напросто говорит,- одолжить у вас quelque chose[кое-что]?- Закрываю рот ладошкой, пока Ансель продолжает говорить, и я отдала бы всё на свете, чтобы увидеть выражение лица стюардессы по ту сторону двери.

- Я имею в виду, воспользоваться. Не думаю, что такое можно одолжить, - продолжает он.

Я слышу женский голос,

- Вы знаете, что ей нужно, тампоны или прокладки?

О, Боже мой. Этого не может быть.

- Гм...- я слышу, как он вздыхает, а затем говорит,- я не знаю, но я дам вам сто долларов, если мы завершим этот разговор, и вы дадите мне и то, и другое.

Это самое худшее, что могло произойти.

И тем не менее. Никакими словами невозможно передать моё унижение, когда сидя в инвалидной коляске, я получаю свой багаж в аэропорту Шарля де Голля, держа в руке пакет для воздушной болезни. Мир слишком яркий и шумный, слышен французский щебет через громкоговоритель. Спустя вечность Ансель всё же возвращается с нашим багажом и первое, что он спрашивает, не тошнит ли меня снова.

Я советую ему посадить меня на обратный рейс в Калифорнию.

Он смеется и говорит - нет. Надеюсь, это правда.

Усаживает меня на пассажирское сидение такси, запрыгнув следом и что-то бегло говорит водителю на французском. Отъехав от тротуара, мелькающий пейзаж за окном начинает вызывать головокружение.

Как только мы въезжаем в центр города, замечая возвышающиеся здания и вырисовывающиеся вдали извилистые и узкие дорожки, я уже без сил. Таксист, кажется, забыл, где у него педаль тормоза, лавируя на сумасшедшей скорости. Я поворачиваюсь в сторону Анселя, стараясь утихомирить свой желудок. Уверена, что есть миллион вещей, которыми я хочу насладиться из окна — город, архитектура, зелень, лучи солнца, которые я могу чувствовать - но я так устала и такая потная, и вообще едва в сознании.

- Он сидит за рулем такси или играет в видео игры? - бормочу я.

Ансель тихо посмеивается, уткнувшись в мои волосы, шепча:

- Ma beauté.[ фр. Моя красотка]

Наконец-то мир перестает дёргаться и крутиться, и меня подхватывают сильные руки, забирая из такси.

Ансель легко заносит меня в здание, а затем в маленький лифт. Он ждет, пока таксист не занесет все наши вещи. Я чувствую дыхание Анселя около виска, слышу, как шестерёнки лифта увозят нас всё выше и выше.

Я зарываюсь носом в его мягкую, теплую шею, он так замечательно пахнет. Это запах мужчины и имбирного эля, а также чувствуется крошечный запах отельного мыла.

И тут я вспоминаю, что от меня исходит то еще “амбре”.

- Извини,- шепчу я, стараюсь всё же отвернуться.

- Шшш,- выдыхает он в мои волосы.

Он изо всех сил пытается найти свои ключи в кармане, неся меня, и как только мы заходим внутрь, он опускает меня на ноги, и мое тело немедленно реагирует на минувшую поездку: я поворачиваюсь, падая на колени, и меня тошнит водой в подставку для зонтиков.

Серьёзно, неужели может быть ещё хуже.

Позади, я слышу, как Ансель тяжело отталкивается от двери, опускается вниз и прижимается лбом к моей спине между лопаток, сотрясаясь в тихом смехе.

- Боже ж ты мой,- стону я.- Это самый худший момент за всю историю существования человека. - Оказывается, моё унижение может быть безграничным.

- Бедная девочка,- говорит он, целуя мою спину. - Должно быть, тебе совсем плохо.

Я киваю, всё ещё держась за стойку, когда он приобнимает меня.

- Оставь,- говорит он, всё ещё усмехаясь. – Пошли, Мия. Да оставь ты ее. Я об этом позабочусь.

Когда он опускает меня на матрас, я едва реагирую на свет и его запах, который витает вокруг. Мне слишком плохо, чтобы рассматривать всё вокруг, но я делаю себе мысленную пометку, что должна всё тут осмотреть и похвалить его, когда больше не захочу умирать. Я добавляю эту задачу к списку текущих дел, где я также благодарю его, затем извиняюсь, потом сажусь в самолет и улетаю обратно в Калифорнию.

Он поглаживает меня по спине, а затем уходит, а я сразу проваливаюсь в крепкий, лихорадочный сон с поездкой по узким извилистым темным туннелям.

Позади меня прогибается матрас, когда он садится, и я рывком просыпаюсь, понимая, что прошло не больше минуты, как он ушёл.

- Извини,- стону я, подтягивая колени к груди.

- Не нужно. - Он ставит что-то на стол возле подушки.

- Я поставлю воду здесь. Только много не пей. - Я всё ещё могу слышать лёгкую улыбку в его голосе, совсем не дразнящую.

- Я уверена, что ты не так представлял себе нашу первую ночь.

Его рука поглаживает мои волосы.

- Пожалуй, это самая не сексуальная вещь, которую ты когда-либо видел. – бормочу я, наслаждаясь теплом, и чистым запахом Анселя на наволочке.

- Не сексуальная? - вторит он со смехом. - Не забывай, что я объездил на велосипедах Соединенные Штаты с потными и грязными парнями.

- Да, но ты же не хотел с ними секса.

Его рука успокаивающе поглаживает меня по спине, и тут я понимаю, что только что произнесла. Скорей всего он и пальцем ко мне не прикоснётся после этих пятнадцати часов.

- Спи, Мия

Видите? Доказательство. Он назвал меня Мия, не Cerise.

Я просыпаюсь ярким утром, не зная который час. Снаружи слышно пение птиц, людские голоса и грохот грузовиков. Чувствую запах хлеба, кофе и мой желудок скручивается, давая понять, что он еще не готов к еде. Вспоминая всё, меня окатывает горячей волной: уж не знаю смущение это или лихорадка. Я понимаю, что на мне только его футболка и нижнее бельё.

И затем я слышу, как Ансель говорит в другой комнате по-английски:

- Она ещё спит. Ей не здоровилось вчера.

Я принимаю сидячее положение, и впервые в жизни так сильно хочу пить. Увидев на столике стакан с водой, хватаю его и жадно пью.

- Конечно,- говорит он, уже ближе. Ансель только что подошел к двери. - Одну минуту.

Он тихо заходит в комнату, и когда видит, что я бодрствую, его лицо выражает облегчение, затем неуверенность, после сожаление.

- Вообще-то она уже проснулась,- говорит он в телефон. - Даю трубку.

Он вручает мне мой телефон, и я вижу, что на дисплее высветилось имя отца. Ансель осторожно прикрывает мобильный, шепча.

- Он названивал последние десять минут. Я и поднял трубку. К счастью или нет…,- говорит он с извиняющейся улыбкой – у тебя осталось не так много зарядки.

Моя грудь болит, а живот скручивает от чувства вины. Прижав телефон к уху, говорю.

- Пап, привет. Я....- и он меня перебивает.

- Какого чёрта с тобой творится? – орёт он, однако не ждет ответа. Немного отстраняю телефон от уха, потому что от его крика могу и оглохнуть. - Ты подсела на наркоту? И что это за Ансель, который говорит, что ты больна? Он твой дилер?

- Что? - я моргаю, а сердце колотится так быстро, отчего я боюсь, что меня хватит сердечный приступ. - Папа, нет.

- Тогда кто, как не наркоман летит во Францию без предупреждения, Мия? Ты перешла дорогу закону?

- Нет, Пап. Я...

- Ты ненормальная, Мия Роуз. Не могу поверить. Твоя мать и я были сильно обеспокоены тем, что не могли тебе дозвониться в течение двух дней! - Его ярость пробирает меня до костей, такое ощущение, что он находится в другой комнате. У меня перед глазами возникла картина, как у моего отца лицо всё красное, губы влажные от слюны, а его руки трясутся.

- Я не могу в это поверить. Не могу поверить. Надеюсь, твои братья будут намного разумнее тебя, в твоём возрасте.

Я закрываю рот, глаза, а также перестаю думать. Ансель сидит рядом со мной, и успокаивающе поглаживает меня по спине. Отец все еще орет в трубку. Даже если я сильно прижму телефон к уху, то Ансель всё равно услышит каждое слово. Могу себе только представить, что наговорил мой папочка.

Я могу расслышать, как мама умоляет отца,- Девид, милый, не нужно,- я знаю, что она тщательно пытается вырвать телефон. И когда её голос исчезает, слышно, как отец закрывает микрофон.

Не нужно, мама. Не делай этого для меня. Защищая меня сейчас, потом получишь в отместку несколько дней насмешек и оскорблений.

Отец возвращается на линию, его голос острый, как нож:

- Мия, ты понимаешь, что у тебя огромные проблемы? Ты слышишь меня? Если ты думаешь, что после этого я помогу тебе вернуться в Бостон, то глубоко ошибаешься.

Я кидаю свой телефон на матрас, голос отца всё ещё слышен. Ванная комната находится рядом со спальней Анселя, я забегаю туда, падая на колени возле унитаза, униженная тем, что Ансель только что слышал, как меня отсчитывал собственный отец, а теперь стоит и наблюдает как меня выворачивает. Снова.

Я стараюсь взять себя в руки, чтобы хотя бы умыться и найти кнопку для слива унитаза. И всё тщетно. Я просто опускаюсь на холодный кафель.

- Мия,- говорит Ансель, опустившись рядом на одно колено, поглаживая меня по руке.

- Я буду спать здесь, пока не умру. Уверена, Харлоу пошлёт одного из своих слуг, чтобы тот забрал моё тело.

Смеясь, он поднимает меня на ноги.

- Пошли, Cerise,- шепчет он, целуя меня за ухо.- У тебя жар. Давай я помогу принять тебе душ, а затем мы обратимся к доктору. Я волнуюсь. Ты заставляешь меня переживать.

Доктор моложе, чем я ожидала: женщина лет тридцати, с лёгкой улыбкой и обнадеживающей уверенностью в глазах. В то время как медсестра осматривает меня, она разговаривает с Анселем, и по-видимому, он объясняет ей, что со мной не так. Я улавливаю разговор только, когда слышу собственное имя. Придётся понадеяться, что потом Ансель мне всё расскажет. Я представляю, как он говорит что-то наподобие - Секс был отличным, потом мы поженились и теперь мы здесь! Помогите мне! Она не может перестать блевать. Её имя Мия Холланд. Есть ли у нас такое агентство, которое отправляет капризных девиц назад в Штаты? Мерси!

Повернувшись ко мне, доктор задает несколько вопросов, на ломаном английском.

- Каковы были симптомы?

- Температура,- говорю я ей. - И у меня в желудке не задерживается никакая еда.

- Самая высокая температура..прежде, чем вы приехали ко мне?

Я пожимаю плечами, глядя на Анселя. Он говорит:

- Environ, ah, trente-neuf ?[фр. Примерно 39?]

Я смеюсь не из-за того, что он только что сказал, а потому что до сих пор не понимаю, откуда у меня температура.

- Есть возможность, что вы беременны?

- Ум, - говорю я, и вместе с Анселем мы смеемся. - Нет.

- Вы не возражаете, если мы сделаем тест, взяв у вас немного крови?

- Что бы узнать, беременна ли я?

- Нет,- поясняет она с улыбкой. - Для анализов.

Я замираю, когда она это говорит, мой пульс несется вскачь.

- Вы думаете у меня что-то серьёзное и мне нужно сделать анализ крови?

Она качает головой, улыбаясь.

- Извините, нет, я думаю, что у вас просто желудочный вирус. А кровь...ах...- Она подбирает слова, в течение нескольких секунд, а потом поворачивается к Анселю за помощью. - Çan’aaucun rapport?

- Не имеет к этому никого отношения,- переводит он. - Я думаю, что...- начинает он, а затем улыбается доктору. Я же наблюдаю за застенчивой версией Анселя.- Я подумал раз уж мы здесь, может сделаем тест, ох... на инфекции, которые передаются половым путем.

- Ох,- мямлю я, осознавая. - Хорошо.

- Всё в порядке? - спрашивает он. - Она сделает одновременно и мои.

Я не уверена, что меня удивляет больше: что он нервничает из-за моего ответа или то что попросил доктора сделать нам тест на STDs.[ЗППП заболевания, передающиеся половым путём].Если я, конечно, перестану блевать, и мы всё же сможем заняться сексом. Я тупо киваю, удерживая руку, когда медсестра достает резиновый жгут, затягивая его ниже моего битцепса. Если бы это был любой другой день, и меня не рвало, и я бы не выплюнула половину своей массы тела, я бы нашла что сказать на это всё. Но прямо сейчас? Я скорее пообещала бы доктору назвать своего первенца в честь её, лишь бы она только утихомирила мой желудок.

- Вы на таблетках или, может, хотите только начать контролировать свой цикл? - спрашивает доктор, смотря на мою диаграмму.

- Таблетки. - Я чувствую, что Ансель смотрит на моё лицо, интересно, сейчас мой румянец похож на что-то зелёное или нет.

7 ГЛАВА.

Ощущаю нежное и бережное прикосновение губ к моему лбу, и через силу открываю глаза. Небо надо мной и это не иллюзия, которую я себе представляла всю неделю. Спальня Анселя находится на последнем этаже дома, и окно в крыше позволяет проникать ранним солнечным лучам. Они яркие, но пока ещё не жаркие.

Дальняя стена находится под наклоном, приблизительно в пятнадцати футах [4,5м - ред.] от кровати - две французских двери, которые ведут на балкон и которые Ансель оставил открытыми. Теплый ветерок пробирается в комнату, донося звуки улицы.

Я поворачиваю голову, но моя бедная шея протестует.

- Привет, - мой голос такой хриплый.

Его улыбка оставляет в груди трепет.

- Я рад, что тебя не лихорадит больше.

Я стону, прикрывая глаза дрожащими руками, когда в памяти всплывают последние воспоминания. То, как я облевала, всё, что только можно было и себя в том числе. Как Ансель отнёс меня в душ, чтобы помыть и позже, чтобы сбить температуру.

- О, Боже мой, - бормочу я.- Неудачные попытки умереть.

Он смеётся и целует меня.

- Я беспокоился. Ты была очень больна.

- Есть хоть что-то в твоей квартире, что я не пометила?

Он поднимает подбородок, в глазах играют смешинки, и он кивает в угол:

- Там, в дальнем углу спальни.

Я снова закрываю свое лицо.

- Cerise,- говорит он, протягивая руку, чтобы коснуться моего лица. Я инстинктивно отстраняюсь, чувствуя себя ужасно. Я сразу хочу стереть вспышку боли в его глазах, но она исчезает, и я уже не уверена, было ли там что-то.

- Мне сегодня нужно на работу, - говорит он. - Я хотел объяснить это, прежде, чем уйти.

- Хорошо.- Звучит угрожающе, но я опускаю свой взгляд ниже его лица. Ансель в рубашке. Быстро подсчитываю в уме, и понимаю что он хочет объяснить почему собрался на работу в субботу.

- Когда я был в офисе в четверг, чтобы взять некоторые бумаги, чтобы поработать дома, старший партнер заметила моё обручальное кольцо. Она была...недовольна.

Мой желудок скручивается, а волна реальности накрывает с головой. Да, он пригласил меня сюда, но я буквально взорвала его жизнь. В очередной раз понимаю, как мало о нём знаю.

- Вы двое...в отношениях?

Он замирает, глядя, мягко говоря, с ужасом.

- Ох, нет. Боже, нет.- Его зелёные глаза, сужаются, изучающе глядя на меня.- Ты думаешь, я бы спал с тобой, женился, позвал бы тебя сюда, если бы у меня была девушка?

Мой ответ больше похож на кашель.

- Думаю нет, извини.

- Я был её маленьким мальчиком на побегушках последние месяцы, - объясняет он.- И теперь, когда я женат, она думает, что я уже не буду так зациклен на работе.

Я вздрагиваю. То, что мы сделали, так немыслимо. И так глупо. Мало того, что он женат теперь, так скоро ещё и станет разведенным. Почему он не потрудился скрыть то, что произошло в Вегасе, на своей работе? Неужели его это не волнует?

- Тебе незачем менять свой рабочий график, пока я здесь.

Он уже качает головой.

- Мне нужно работать только в эти выходные. Всё будет в порядке. Иначе она будет в панике. Я думаю, что она привыкла, что может щёлкнуть пальцами, и я появлюсь в офисе в любое время.

Бьюсь об заклад, на это она и рассчитывала. Я чувствую, что мой хмурый взгляд усилился, когда смотрю на него, чувствуя как поток горячей ревности стремится по моим венам. Солнечный свет струится через окна, играет на его челюсти и скулах, и я снова и снова поражаюсь, какое у него удивительное лицо.

Он продолжает:

- Я почти закончил громадное дело, и вскоре график станет более гибким. Мне очень жаль, что я не могу провести с тобой наши первые выходные.

Боже, это так… так странно.

Я заверяю его, неспособная больше ничего сказать, как:

- Пожалуйста, не беспокойся.- Он практически не отходил от меня с того момента, как мы приехали, посему чувства огорчения и вины смешиваются в желудке. Я знаю, что он уже видел меня во всей красе, в которой только можно было разглядеть. Я бы не удивилась, предложи он мне съехать в какой-то отель, после выздоровления.

Какое ужасное начало для нашей...что бы это ни было.

Когда Ансель расхаживает по комнате, мне выпадает замечательная возможность поглазеть на него. Он такой высокий, стройный, но подтянутый. В костюме, идеально сидящим по фигуре. Его светло-каштановые волосы аккуратно зачесаны назад, а загорела шея исчезает под воротом рубашки. Он больше не выглядит случайным, заигрывающим парнем, которого я встретила в Вегасе; он похож на молодого крутого адвоката, кстати, очень сексуального. Как такое возможно?

Я приподнимаюсь на локтях, желая в точности вспомнить, как спускалась языком к его подбородку, очерчивая адамово яблоко. Я хочу запомнить его расстроенным и отчаявшимся, помятым и потным, и с наслаждением понимаю, что женщины, на которых он посмотрит сегодня, увидят его только собранным и строго одетым.

Он в брюках глубокого синего оттенка, белоснежной рубашке, стоит напротив зеркала, завязывая шелковый сине-зеленый галстук.

- Поешь сегодня хоть что-нибудь?- говорит он, приглаживая рубашку, прежде чем одеть синий пиджак, который висит в углу. На этот раз, я хочу быть женщиной, которая залезет к нему на колени, заманивая обратно и притворяясь, что его галстук нужно поправить, возвращая его снова в кровать.

К сожалению, для воплощенияэтого плана, я чувствую себя истощённой и исхудавшей. Вставая с постели, чувствую слабость и вялость в ногах. Вовсе не секси. Даже не капелюшечки. Перед душем и тем, чтобы посмотреть на себя в зеркало, и уж точно перед тем, чтобы обольстить горячего мужа-незнакомца-человека-и-быть-снова-обнаженной - мне определённо нужно что-нибудь съесть. Я чувствую запах хлеба, фруктов и божественного нектара богов: кофе, которое я не пила несколько дней.

Ансель возвращается, его глаза исследуют моё лицо и спускаются ниже по моему телу, которое скрыто под его футболкой. Видимо я забыла упаковать пижаму. Он подтверждает, что я похожа на смерть, говоря:

- Еда на кухне.

Я киваю, держась за его пиджак, нуждаясь в нём, чтобы он побыл ещё секунду. Кроме Анселя, я здесь больше никого не знаю, и я с таким с трудом приняла решение войти в самолёт четыре дня назад. Я в шоке от восторга и паники.

- Это самоё странное, что случалось со мной.

Его смех глубокий, и я чувствую его у своего уха, когда наклонившись, Ансель целует мою шею.

- Знаю. Легко начать, но труднее дойти до конца. Но всё прекрасно. Договорились, Мия?

Ну, это было загадочно.

Когда я отпускаю его, он поворачивается, чтобы собрать свой компьютер в кожаную сумку. Я провожаю его из спальни, замирая, когда Ансель подхватывает шлем от мотоцикла, который лежит на столике возле двери.

- Ты водишь мотоцикл?- спрашиваю я.

Его улыбка расплывается по всему лицу, когда он медленно кивает. Я видела как автомобили двигаются в этом городе. И на самом деле, я не уверена вернется ли он в целости и сохранности домой.

- Не делай такое лицо,- говорит он, слова срываются с пухлых губ и появляется эта улыбка, которая может оставить вас без трусиков. - Однажды ты прокатишься со мной, и больше никогда не захочешь сесть снова в машину.

Я никогда не ездила на мотоцикле - и никогда этого не хотела - и я вычеркнула из своей жизни весь вид двухколесного транспорта. Но то, как он это сказал, и как комфортно уложил шлем себе под руку и как перекинул свою сумку через плечо, заставило меня задуматься - может он действительно прав. Подмигнув, он разворачивается и уходит. А дверь закрывается тихим щелчком.

Ииии… вот и оно. Я провела с расстройством желудка несколько дней, а когда мне стало легче, Ансель свалил, хотя еще нет и восьми.

Передо мной - огромная квартира с кухней, плавно переходящая в гостиную и столовую. Всё кажется таким европейским. Совсем немного мебели - чёрный кожаный диван, два современный красных кресла без подлокотников, низкий журнальный столик. С другой стороны находится обеденный стол с четырьмя подходящими стульями. Стены обрамлены стильными фотографиями и красочными картинами. Для холостяцкой квартиры это очень даже впечатляюще.

Пространство свободное, но не очень большое, и такой же наклонный потолок, как и в спальне. Но вместо простой двери, дальняя стена - французские окна. Я подхожу к окну, и прикладываю руки к стеклу, смотря вниз. Вижу на улице Анселя, садящегося на чёрный блестящий мотоцикл. Он одевает шлем, заводит своего железного коня, срываясь с места. Даже с этой высоты Ансель выглядит до смешного горячо. Понаблюдав за ним пока он не скрывается в движении, я отворачиваюсь.

Дыхание перехватывает, и я закрываю глаза, немного успокаиваюсь. Это не из-за тошноты или голода, от которого у меня кружится голова. Это всё, потому что я здесь, не имею возможности пройти несколько кварталов и оказаться дома. Я не могу просто взять телефон и позвонить домой. Я не могу найти квартиру или работу в Бостоне, пока нахожусь в Париже.

Я не могу позвонить своим подругам.

Я нахожу свою сумку в комнате, и начинаю лихорадочно рыться в ней, чтобы найти свой телефон. К экрану приклеен стикер с запиской от Анселя. Он настроил мой его на свой международный тариф. Что фактически заставляет меня смеяться. Это немного успокаивает - потому что в моей голове бушуют мысли, заставляя сердце биться в панике: как я позвоню девочкам из Франции? И думаю, это свидетельствует о моих нелепых приоритетах. Кого заботит то, что я не говорю по-французски? Я замужем, мне придётся залезть в собственные сбережения, и мой незнакомец-муж, кажется, постоянно работает? Ну, по крайней мере - я не залетела с первых же минут знакомства.

Я брожу по квартире, когда звоню Харлоу через тысячу миль. На кухне я вижу, что Ансель оставил мне завтрак: свежий багет, масло, джем и фрукты. Кофеварка находится на плите. Он святой, и заслуживает благодарность за эти несколько дней. Может, предложить регулярный оральный секс и пиво? Он извинился за свою работу, когда я должна была просить прощения за то, что он убрал мою рвоту, и что ему пришлось купить мне тампоны.

Мои воспоминания настолько ужасающие, что я ,наверное, никогда не смогу позволить ему взглянуть на себя обнаженную.

Телефон звонит и звонит. Прикидываю себе в уме, раз здесь ранее утро, значит там где-то середина ночи. Наконец-то, Харлоу отвечает со стоном.

- Со мной произошла досадная история в истории досадных историй,- говорю я ей.

- Мия, у нас половина первого ночи.

- Ты хочешь или не хочешь услышать величайшее унижение в моей жизни?

Я слышу как она садится и откашливается.

- Что, ты поняла, что всё ещё замужем?

Я делаю паузу, чувствуя как с каждой секундой, паника овладевает мной всё больше.

- Это ещё хуже.

- Ты полетела в Париж на всё лето, чтобы быть секс-игрушкой этого парня?

Я смеюсь. Если бы только.

- Да, этот маразм мы тоже обсудим, но сначала я хочу тебе рассказать о поездке сюда. Это было ужасно, поэтому я хочу, чтобы кто-то добавил в мой кофе наркоты, чтобы я смогла забыть весь этот кошмар.

- Можно просто добавить джин,- язвительно добавляет она, и я смеюсь, пока не начинает тошнить.

- У меня начались месячные на борту самолета,- шепчу я.

- О, нет,- говорит она с сарказмом.- Только не это.

- Но у меня ничего с собой не было, Харлоу. И ещё я надела белые джинсы. В любое другое время, пожалуйста, "Да, менструация", я согласна. Но вот так? Мы только встретились, и я могла думать о сотнях любых разговорах с горячим незнакомцем, но только не о таком, как: " У меня начались месячные и я такая идиотка, что пришлось завязать свою толстовку вокруг талии, которая кричала о том, что произошло. И конечно, ты мужик, но нет ли случайно у тебя тампонов?"

Она ,кажется, только впитывает в себя эту информацию, и тихо произносит,

- Ох.

Я киваю, и чувствую, как мой желудок скручивается от воспоминаний.

- И в придачу ко всему этому я ещё облевала все вокруг, из-за желудочной инфекции.

- У Лолы тоже,- зевая, говорит она.

- Это объясняет несколько вещей,- говорю я.- Меня рвало в самолете. После самолета. В терминале...

- Ты в порядке?- Тревога слышится в её голосе, и я могу сказать, что она в пяти минутах от того, чтобы заказать билет на самолет и примчатся сюда, ко мне.

- Я в порядке, теперь,- успокаиваю я её.- Мы приехали в его квартиру на такси...- Закрываю глаза, когда пол движется передо мной.- Клянусь, водитель был каким-то сумасшедшим. И как только мы добрались до квартиры, меня вырвало в подставку для зонтиков.

Она ,кажется, пропустила самую важную часть информации, когда спрашивает,

- У него есть подставка для зонтиков? У мужчин это есть?

- Может, он поставил ее там, чтобы гости могли поблевать туда,- предполагаю я.- Я была больна с ночи вторника, и уверена, что он видел, как меня рвало около семисот раз. Он помог мне принять душ. Дважды. И в этом не было ничего сексуального.

- Ого.

- Ага.

- Между прочим, можешь поблагодарить, что я покрываю тебя от твоего отца,- говорит она, и я практически могу слышать яд в её голосе.- Он звонил и я подтвердила всю твою маленькую историю, в то время, как выдергивала волоски со своей “куклы-вуду Дэйва Холлэнда”. Я сказала, что ты находишься в Париже, работаешь младшим стажером по финансам в кино, у одного знакомого моего отца. Но когда вернёшься и застанешь своего отца лысым, притворись немой.

- Ага, прости за это. - Мысль о том, что мне придется разговаривать с отцом, сейчас снова заставляет меня почувствовать себя больной.- Он говорил с Анселем, тоже. Вообще то "орал" больше подходит к этой ситуации. Хотя, кажется, Анселя это совсём не беспокоило.

Она смеётся, и я скучаю по ней. От знакомого звука мучительно сжимаются ребра.

- Мия, тебе действительно придётся постараться, чтобы вернуть вашей игре сексуальную интригу.

- Знаю. Но не представляю, что должно случиться, чтобы он снова захотел прикоснуться ко мне. Да я и сама этого не захочу. Даже та огромная секс-игрушка кролик, которую ты подарила мне на мой двадцать первый день рождения, не захотела бы ко мне прикоснуться.

Но юмор испаряется, а страх возвращается, растекаясь по венам. Сердце колотится в груди и меня всю трясет. Я не просто бросила свой мир. Но и улетела на абсолютно новую орбиту.

- Харлоу? Что я здесь делаю? Это была ужасная ошибка?

Проходит достаточно времени, прежде чем она отвечает, и я молюсь лишь бы Харлоу не заснула на другой линии. Когда она говорит, её голос бодрый, становится сильнее и вдумчивей...просто я так сильно в ней нуждаюсь.

- Забавно, что ты задаешь мне этот вопрос сейчас, Мия. И что ещё смешнее, так это то, что пока ты озадачена тем, не ошибка ли это, я тут мысленно хлопаю в ладоши, на протяжении всего разговора.

- Что?- спрашиваю я, сползая вниз на диване.

- Когда ты не захотела аннулировать этот глупый брак, я была пьяная. Когда ты втюрилась в Анселя, как малолетка, я подумала, что наша Мия сошла с ума и будет лучше, если ты трахнешься пару раз с этими "ямочками". Но потом, ты свалила на все лето в Париж. Мия, ты никогда не была бунтаркой, поэтому я советую тебе просто посеять зерно и посмотреть, что ты пожнешь. - Она замолкает, добавив,- Я думаю, что тебе весело с ним.

- Ага - признаюсь я - Ну, или я уже повеселилась. Перед месячными в самолете и рвотой в подставку.

- Ты нашла своё приключение и собираешься запомнить его на всю жизнь,- говорит она, и я слышу шелест простыни, когда Харлоу крутиться на своей кровати.- А почему бы и нет? Я очень горжусь тобой, надеюсь, ты хорошо проведешь там время.

- Я в ужасе,- тихо признаюсь я.

Она напоминает мне, что у меня есть сбережения и что мне двадцать три года. Она напоминает мне, что я должна наслаждаться впервые за...когда-либо.

- Это не обязательно должен быть секс с Анселем всё лето,- говорит она.- Я имею в виду, что ты не должна терзать себя сомнениями, что он подумает. Выбирайся из дома. Попробуй немножко макарунс[миндальное печенье]. Выпей немного винца - просто так, а не потому что тебе запретили блевать до сентября. Просто наберись опыта.

- Я не знаю с чего начать,- признаюсь я, глядя в окно. За нашей узкой улицей, мир снаружи почти утопает в зеленых и синих красках. Я вижу в несколько милях: собор, холм, вершину здания, которые выглядит, как на фотографиях. Черепичные медные крыши, украшенные позолотой и камнем. Взглянув в окно небольшой квартиры Анселя, я убеждаюсь - стоит мне выйти на улицу, и я непременно окажусь в самом красивым городе мира.

- Сегодня?- говорит она, размышляя.- В субботу в июне будет смешно пропустить Лувр и Эйфелеву башню. Хит всёго - Люксембургский Сад.- Она громко зевает.- Доложишь завтра. Я пошла спать дальше.

И кладет трубку.

Клянусь, нет ничего более сюрреалистичного, нежели это. Я ем возле окна, наслаждаясь видом, затем иду в маленький душ, бреюсь, и мою волосы шампунем. Простояв под струями воды, пока каждый дюйм моей кожи не был чист. Когда выхожу, пар начинает испаряться и сожалею, что я не могу вернуться домой и взять те вещи, которые забыла упаковать. У меня нет ни фена, ни утюжка. Я не могу встретиться с девчонками сегодня вечером и рассказать им всё. Ансель ушел на весь день, и я не знаю, когда он вернется. Я одна, и впервые за пять лет, мне придётся залезть в сберегательный счёт, который я с такой гордостью я пополняла, наблюдая за его ростом. Каждый мной заработный чек в кафе на протяжении учебы в колледже пошёл именно туда: на этом настояла мама. И теперь благодаря этому у меня будет лето во Франции.

Лето. Во Франции.

Моё отражение в зеркале шепчет - что ,чёрт возьми, ты делаешь? Закрываю глаза, успокаиваясь, а затем делаю все на автопилоте.

Нахожу свою одежду; он разложил её в своем комоде и шкафу.

Ты замужем.

Расчесываю свои волосы. Мои туалетные принадлежности распакованы и сложены в одном из ящиков в ванной.

Ты живешь со своим мужем в Париже.

Закрываю квартиру запасными ключами Анселя, которые он оставил рядом с небольшой пачкой евро.

Я смущаюсь, глядя на незнакомые бумажки, не в силах подавить неловкость, из-за того, что Ансель оставил мне деньги. Мой желудок сжимается при мысли жить за чужой счет - за исключением родителей – однако, думаю, стоит позабыть об этом, пока Ансель не вернется домой, и мы не сможем, наконец, поговорить. Однако, на этот раз я не буду корчиться над унитазом.

В Лас-Вегасе, затем в Сан Диего, мы были на равных. По крайней мере, я чувствовала себя на равных, но не сейчас. Мы оба наслаждались отпуском и свободой . Потом я собиралась на учёбу, он обратно сюда, на работу, к своей жизни, и к хорошо оформленной квартире. Теперь я квартирантка, закончившая колледж, без планов, девушка, которой требуется путь к метро и деньги на перекус, оставленные у дверей.

Я оставляю деньги на месте и иду через узкий коридор к лифту. Он крошечный, не больше двух фунтов [около 1м]. По обе стороны от меня нажимаю на кнопку с номером один. Лифт скрипит и потряхивает, при спуске, звук колес и шестерёнок жужжит надо мной, пока он не прибывает со стуком на первый этаж.

За пределами квартиры громко и ветрено, жарко и хаотично. Улицы узкие, тротуары из брусчатки и булыжника. Я брожу, останавливаясь на углу, где узкая дорога расширяется, это ,должно быть, главная улица.

Есть пешеходные переходы, но нет никаких чётких ограничений для пешехода. Люди шагают с обочин, не оглядываясь. Водители автомобилей так часто сигналят, что я задерживаю дыхание, но они не кажутся раздражёнными этой суматохой. Они сигналят и продолжают движение. На самом деле нет никаких полос, только постоянный поток автомобилей, который останавливается и дальше движется, а я не понимаю по какому принципу. Уличные торговцы предлагают пирожные и яркие бутылки со сверкающей содовой, люди в костюмах и платьях, джинсах и штанах мчатся мимо меня, как будто я – капля в море. Язык лирический и быстрый...и совершенно непонятный.

Это как будто город богато раскинулся передо мной, готовый заманить в свой запутанный центр, прямо в беду. Я мгновенно и глубоко влюбляюсь в него. Как тут не влюбится? На какую бы улицу не свернула, везде красуются самые великолепные виды, которые я когда-либо представляла себе, будто всё здесь замерло в ожидании того, как развернётся моя история. Я не чувствовала такого кайфа с тех пор, как танцевала, до того, как потеряла возможность жить этим.

При помощи телефона, нахожу станцию метро Аббатис, которая находится не далеко от квартиры Анселя, и сумев найти нужную мне линию, жду поезд. Я посылаю Харлоу и Лоле фотографии всего, что вижу: французские обложки книг, которые мы любим, женщину на шестидюймовых каблуках, которая была выше большинства мужчин на платформе станции, как поезд прибывает на станцию, неся за собой горячий летний воздух с запахом тормозной жидкости и пыли.

Это короткая поездка в Шестой район, где находятся Люксембургские Сады. Я следую за группой болтающих туристов, которые, кажется, направляются туда же, предполагая, что увижу: траву, цветы, лавочки - но уж точно не открытое пространство, в центре оживленного и тесного города. Далеко не широкие тропинки, окруженные ухоженными деревьями. Кругом цветы: ряд за рядом располагаются сезонные цветы, полевые, живые изгороди, кружевные цветы различных расцветок. Фонтаны и статуи французских королев, хорошо контрастируют с зеленой листвой, купол здания, которое я видела только в фильмах и на картинах. Любители загорать расположились на металлических стульях или скамейках под солнцем, а дети толкают маленькие кораблики в воду, в то время как, Люксембургский Дворец следит за всем этим.

Я нахожу пустую скамейку и присаживаюсь, вдыхая свежий воздух и аромат лета. Мой желудок урчит, отзываясь на запах ароматного хлеба, неподалеку из тележки, хоть я и стараюсь игнорировать его.

И опять понимаю, что я в Париже. Я нахожусь в пяти тысячах миль, от всего, что знаю. Это - последний шанс для отдыха. Я должна расслабиться, впитать всё это, создать своё собственное приключение, прежде чем начнётся учёба, где я смогу перейти от студента к специалисту.

Исследую каждый сантиметр парка, бросаю монетки в фонтан, заканчиваю читать книгу в мягкой обложке, которая была в сумке. В течение этого дня я забыла и о Бостоне, и о своём отце и о школе.

8 ГЛАВА.

День в самом разгаре, когда я останавливаюсь на углу небольшого рынка, намереваясь приготовить Анселю обед. Пребывание в Париже испытывает меня на прочность. Я стараюсь обойти языковой барьер, и замечаю, что парижане совсем не расстроены тем, что я не говорю по-французски. Они лишь недовольны тем, как я искажаю слова. Кажется, хватает лишь нескольких указаний, невинной улыбки, пожатия плечами и s’il vous plait[пожалуйста], и у меня получается купить вино, немного креветок, свежей пасты и овощей.

Но нервозность дает о себе знать, когда я захожу в шаткий лифт, который с шумом несется на седьмой этаж. Я не знаю дома ли Ансель или еще нет. Не знаю, чего ожидать. Продолжим мы с того, на чем остановились в Сан-Диего? Или теперь мы начнем...хм...со знакомства? Или же опыт наших первых дней в конец отпугнет его от этого маленького эксперимента.

Я с головой ухожу в готовку, впечатленная небольшой кухней Анселя. Разбираюсь с его стерео системой, и нахожу там французские танцевальные треки, под которые счастливо порхаю по кухне. В квартире витает запах масла, чеснока и петрушки, когда я слышу звук входной двери. Напрягаюсь и нервничаю, когда слышу, как он кладет свои ключи на маленькое блюдце и опускает свой шлем.

- Есть кто?

- На кухне, - отвечаю я.

- Ты готовишь? - кричит он, заворачивая за угол в гостиную, выглядя, как лакомый кусочек. - Вижу, тебе уже лучше.

- Ты не представляешь насколько.

- Пахнет замечательно.

- Все почти готово, - говорю я, умоляя сердце не стучать, как заведенное. От одного его вида захватывает дух. Но затем его лицо мрачнеет.

- Что такое? - я слежу за его взглядом к кастрюле на плите, где варятся креветки в пасте с овощами.

Он кривится:

- Это выглядит невероятно. Только просто...- он трёт ладонью шею сзади.- У меня аллергия на креветки.

Я стону, прикрывая свое лицо.

- Вот черт, извини.

- Не извиняйся, - говорит он, явно расстроено. - Откуда тебе это знать?

Вопрос витает в воздухе, отчего мы сморим куда угодно, только не друг на друга. То, что мы знаем, настолько ничтожно, по сравнению с тем, чего мы не знаем. Ума не приложу, что и сказать.

Он делает шаг ближе ко мне и говорит:

- Замечательно пахнет.

- Я хотела отблагодарить тебя, - мне требуется минутка, чтобы перевести дыхание, а он отводит взгляд.- За то, что позаботился обо мне. За то, что приютил меня. Подожди, пожалуйста, я схожу купить что-нибудь другое.

- Мы пойдем вместе, - говорит он, приближаясь. Ансель кладет свои руки мне на бедра, они напряжены и в них чувствуется сила.

- Хорошо.

Я понятия не имею, куда деть свои руки, поэтому, вместо того, чтобы делать то, что сделала бы нормальная женщина – положила ему на шею и притянула ближе – я неловко складываю их у себя на груди.

Я все жду, что его глаза вспыхнут с озорством или он пощекочет меня, подразнит, сделает что-то смешное в духе Анселя, но он кажется уставшим и расстроенным, когда спрашивает:

- Ты хорошо провела день?

Я начинаю отвечать, но он убирает одну руку и лезет в карман, в котором вибрирует телефон, хмуро глядя на него.

– Merde[дерьмо].

Это слово я знаю. Он был дома меньше трех минут, и я уже знаю, что он мне скажет.

Ансель с раскаяньем смотрит на меня.

- Мне нужно вернуться на работу.

Когда я просыпаюсь, Анселя рядом нет, и единственное доказательство того, что он все же был дома - это записка на подушке, в которой написано, что он пробыл дома несколько часов и спал на диване, потому что не хотел будить меня. Чувствую, будто внутри что-то разбивается. Я ложилась спать только в его футболке и больше ни в чем. Мужья не спят на диванах. И мужья не беспокоятся о том, разбудят ли они своих безработных жен посреди ночи.

Я даже не помню поцеловал ли он меня в лоб, когда уходил, однако, значительная часть меня хочет написать Анселю и спросить об этом, потому что ответ мне скажет, должна ли я оставаться здесь или все же пора заказывать билет домой.

Нужно отвлечься и хорошо провести второй день одиночества в Париже: я блуждаю по выставкам и садам музея Родена, а затем бесконечно долго поднимаюсь по Эйфелевой башне...но ожидание стоит того. Вид с высоты необыкновенный. Париж прекрасен - стой ты на улице или на вершине.

Вернувшись в квартиру вечером в воскресенье, моим собеседником становится Лола. Она сидит дома на диване, и восстанавливается после вируса, который мы вдвоем подхватили, и с быстрой скоростью отвечает на мои сообщения.

Я рассказываю ей, о том, что думаю, мол Ансель уже пожалел о том, что позвал меня с собой.

«Это безумие», отвечает она. «Это из-за работы он сейчас не с тобой. Да, он женился на тебе, но не знал, как долго это продлится, да вдобавок ему нужно еще и работать.»

«Честно говоря, Лола, я чувствую себя попрошайкой, но пока не хочу уезжать! Этот город, ах, замечательный. Как ты думаешь, может мне остановиться в отеле?»

«Ну ты и восприимчива.»

«Он спит на ДИВАНЕ.»

«Может он заболел?»

«Я не помню, чтобы он был больным.»

«Он может, думает, что у тебя все еще «технический перерыв»?

Я чувствую, как мои брови ползут вверх. Даже об этом не подумала. Может, Лола права, и Ансель думает, что у меня все еще критические дни? Может, мне действительно нужно самой проявить иницианиву?

«Ладно, это хорошая теория.»

«Проверь ее», - отвечает она.

Забываю о футболке. Сегодня я ложусь спать голой.

Проснувшись, смотрю на часы. Почти половина третьего ночи, и я сразу понимаю, что его еще нет дома. Свет везде выключен и кровать рядом со мной пуста и холодна.

Но затем я слышу шарканье, звук молнии и стон, который доносится с соседней комнаты.

Поднимаюсь с кровати и натягиваю его футболку, которую Ансель кинул в стирку. Она настолько сильно пахнет им, что мне приходится остановится, и закрыть на миг глаза, чтобы прийти в себя.

Когда я вхожу в гостиную и смотрю в сторону кухни, то вижу его.

Он склонился над столешницей, а одной рукой схватился за нее. Рубашка нараспашку, галстук свободно болтается на шее, брюки спущены, и его вторая рука находится на члене.

Меня зачаровывает этот вид, вид сексуального Анселя, то, как он ублажает себя в приглушенном свете, проникающем через окно. Движения резкие, руки согнуты в локтях, и сквозь рубашку я замечаю, как напряжены мышцы его спины, пока он двигает бедрами, зажав член в руке. Делаю шаг вперед, желая лучше рассмотреть, и под ногами слышится скрипучий звук. Он раздается по всей комнате, и Ансель замирает, поворачиваясь через плечо, чтобы взглянуть на меня.

Когда его глаза находят мои, в них виден стыд, который медленно перерастает в поражение. Он опускает руку, склонив голову вниз.

Я медленно подхожу к нему, неуверенная хочет ли он меня или что угодно, за исключением меня, иначе с чего ему быть здесь и заниматься подобным, если я была в его кровати голой?

- Надеюсь, что я тебя не разбудил, - шепчет он. От уличного света, который пробирается через окно, я вижу резкие черты его подбородка и гладкую кожу шеи. Его штаны болтаются на бедрах, рубашка нараспашку. Я хочу попробовать его кожу, почувствовать линию его волос внизу живота.

- Ты разбудил меня. Но не по своей воле. Не оттого, что захотел...- хочу добавить "меня" но опять-таки, я ни в чем не уверена - Если ты нуждаешься...в чем-то.

Боже, могу ли я быть менее тактичной.

- Уже поздно, Cerise. Я пришел, начал раздеваться и увидел тебя обнаженной в моей кровати, - говорит он, смотря на мои губы. - Я не хотел тебя будить.

Я киваю.

- Я надеялась, что ты увидишь меня голой в своей кровати.

Он медленно выдыхает через нос.

- Я не был уверен...

Прежде чем он заканчивает предложение, я опускаюсь в темноте на колени, он убирает свою руку, чтобы я могла удовлетворить его потребность. Мое сердце бьется так сильно, и я так нервничаю, что у меня рука дрожит, когда я притрагиваюсь к нему, однако, не обращаю на это внимания. Повторяю себе слова Харлоу - я уверенная богиня секса.

Я говорю себе, что ничего не теряю.

- Я легла спать голой с целью.

- Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя обязанной быть со мной.

Я смотрю на него, будто громом пораженная. Что случилось с нахально-напористым парнем, которого я встретила неделю назад?

- Я не чувствую себя обязанной. Ты просто занят...

Он улыбается, сжимая член у основания, от чего на кончике появляется влажность.

- Я думаю, что мы оба были слишком робкие.

Я облизываю его, немного играя, дразня. Жажду тех звуков, которые он издает, когда я заглатываю его, а затем освобождаю, чтобы снова поцеловать и еще немного подразнить.

- Я думал о тебе, - признается он шепотом, наблюдая, как я провожу своим языком от его основания до кончика. - Я едва мог думать о чем-то еще.

Это признание усугубляет тяжесть и напряженность в животе, и только сейчас я понимаю, насколько сильно беспокоилась на этот счет. Я чувствую, что таю. Хочу доставить ему удовольствие, принести еще больше удовольствия, посасывая его. Блаженно застонав, почувствовать вибрацию его члена у себя во рту.

Видеть его таким - нетерпеливым, свободных в моих прикосновениях - позволяет мне продолжить игру, быть храброй и наглой соблазнительницей.

- Чем мы занимались в твоих мыслях?

- Этим, - говорит он, склонив голову, запуская свою руку в мои волосы. Он глубоко и во всю длину вторгается в мой рот.

- Трахни меня.

Откинув голову назад, Ансель толкается бедрами вперед.

- C’est tellement bon, j’en rêve depuis des jours . . [Как же хорошо, я мечтал об этом в течение нескольких дней] - С очевидным усилием он выпрямляется, немного наклоняясь. – До конца, Миа, - шепчет он. - Я хочу почувствовать, как ты глотаешь, - он делает паузу, чтобы я могла сделать то, что он просит. Ансель стонет хрипло, когда я глубоко захватываю его.

- Ты глотнешь, когда я кончу? Издашь ли ты звук, когда почувствуешь это? - спрашивает он, пристально глядя на меня.

Я киваю. Для него. Я сделаю это. Я приму все, что он даст мне: хочу дать ему тоже самое. Он – все, что удерживает меня здесь, и даже если этот брак, всего лишь притворство, я все равно хочу почувствовать ту свободу и легкость, которые были у нас ночью в Сан-Диего и мимолетные воспоминания, вспышки кожи, звуки и удовольствие, подаренные нам ночью Лас-Вегаса.

Он двигается в течении нескольких минут, тихо рыча и шепотом говоря насколько я прекрасна, подстегивая меня еще больше. Позволяет коснуться язычком каждого дюйма своего члена, прежде чем отстранившись, начать прерывистые движения по всей длине, отчего головка его пениса бьется о мои губы и язык.

Вот так он и кончает. Грязно. В мой рот и на подбородок. Он делает это намеренно, в чем я убеждаюсь, когда вижу, что его глаза темнеют при виде следов своего оргазма на моей коже, отчего я инстинктивно провожу язычком по губам. Он отходит и проводит большим пальцем по моей губе, прежде, чем склонившись, помогает мне встать. Ансель аккуратно вытирает меня влажным полотенцем, немного отстраняется, готовясь опустится на колени, но его слегка пошатывает. Когда свет фонаря с улицы падает на его профиль, я уверена, что он вот-вот упадет от изнеможения. Ансель едва ли спал в эти дни.

- Позволь теперь доставить тебе удовольствие, - говорит он, вместо того, чтобы отвести меня в спальню. Я останавливаю его, кладя руку на его локоть.

- Подожди.

- Что? - спрашивает он, а мои мысли переключаются на нотки тлеющего разочарования в его голосе.

- Ансель, сейчас почти три утра. Когда ты в последний раз спал?

Не могу понять выражение его лица, скрытого в темноте, однако трудно не заметить, как осунулись его плечи и как уставши он выглядит.

- Ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе? Я кончил на твои губы, и ты готова ко сну?

Я качаю головой и не сопротивляюсь, когда он подходит ко мне, скользнув рукой под рубашку и до моего бедра. Своими пальцами он проникает в меня, сопровождая стоном. Я такая влажная и теперь он знает об этом. С тихим шипением, он начинает двигать рукой, нагибаясь, посасывая мою шею.

- Позволь мне попробовать это, - рычит он, его теплое дыхание на моей коже, пальцы легко скользят по моему клитору, прежде чем погрузиться в меня. – Прошла неделя, Мия. Я хочу зарыться в тебе лицом.

Я дрожу в его объятиях, потому что до боли хочу его. Чувствую себя подобно на небесах из-за движений его кончиков пальцев, горячего дыхания на шее и спешных и посасывающих поцелуев вдоль шеи. Еще пятнадцать минут без сна?

- Хорошо, - шепчу я.

Я жду, пока он закончит чистить зубы и заберется в кровать в боксерах, до того, как я забираюсь в ванную.

- Сейчас вернусь.

Я чищу зубы, умываюсь, и приказываю девушке в отражении перестать все осмысливать. Если парень хочет секса, дай ему его. Я хочу секса. Так будет секс! Медленно вхожу в темноту. В животе теплится предвкушение, между ног влажно и я думаю, что готова. Прямо сейчас. С этого момента, я буду наслаждаться его объятьями, городом, в котором поселилась, и этим крошечным промежутком жизни, где не имея никого, посвящу себя только ему.

Лунный свет освещает небольшое пространство от ванной до кровати, я выключаю свет в ванной, и забираюсь на кровать около него. Он теплый, его запах мыла и лосьона вызывают у меня жгучую потребность в его теле, по которому я скучала несколько дней, мне отчаянно, срочно нужно почувствовать власть его рук, поцелуев, и то, как он двигается. Но когда я провожу рукой по его животу и груди, он остается неподвижным.

Когда я открываю рот в первый раз, то не могу произнести и слова, но во второй раз слышен шепот.

- Ты хочешь заняться сексом? - Вздрагиваю от сказанных слов.

Он не отвечает, и я придвигаюсь ближе, сердце бешено стучит, когда я обвиваюсь вокруг его крепкого, теплого тела. Ансель сладко спит, его дыхание ровное и непрерывное.

Он снова просыпается раньше меня, на сей раз появляясь передо мной в темно-сером костюме и черной рубашке. Выглядя так, словно готов к фотосессии: черно-белые кадры, как будто его застигли врасплох на углу улицы, и позади него тень. Он склоняется надо мной, собираясь запечатлеть целомудренный поцелуй на губах, когда я открываю глаза.

Ансель движется от моих уст к виску, и мой живот напрягается, когда я вспоминаю что сегодня понедельник, и он снова будет работать весь день.

- Извини за прошлую ночь, - тихо говорит он мне на ухо. Отстранившись, взгляд Анселя, как по щелчку, перемещается с моих глаз на губы.

У меня были сны - сексуального характера - и все еще ощущая его руки и губы, слыша хриплый голос над и подо мной, отчего пока не готова отпустить его на работу. Сон все еще затуманивает мои мысли, делая достаточно смелой, чтобы действовать. Недолго думая, я тяну его за руку ко мне под одеяло.

- Ты мне снился, - улыбаюсь сонно ему.

- Мия...

Сначала, он не понимает, что я задумала, но затем, кажется, начинает догадываться, когда я тяну его за руку к низу моих бедер и животу. Его губы раскрываются, глаза становятся томными. Ансель встречает мои бедра на пол пути, скользнув пальчиками внутрь, подразнивая.

- Мия, - стонет он, с выражением, которое я не могу понять. С тоской и с примесью чего-то большего. Сродни беспокойству.

Ох, черт.

Его пиджак свисает с предплечья, сумка для ноутбука по-прежнему болтается на плече. Он собирался выходить.

- Ох, - румянец ползет вверх по моей шее. Я отодвигаю его руки от моего тела.

- Я не..

- Не останавливайся,- говорит он, сжимая челюсть.

- Но ты собирался уходить..

- Мия, пожалуйста,- говорит он, его голос, настолько низкий и мягкий, такое ощущение, что по мне растекается теплый мед. - Я хочу этого.

Его рука дрожит, глаза закрыты, и я позволяю себе сделать тоже самое, прежде чем я полностью проснусь, и прежде чем потеряю самообладание. О чем я думала в Вегасе? Я хотела другую жизнь. Хотела быть смелой. Тогда я не была смелой, однако, притворилась ею.

С закрытыми глазами, я снова могу притвориться. Я - секс-бомба, которая не волнуется о его работе. Я - ненасытная жена. Я - та, которую он хочет.

Я мокрая и набухшая, и звук, который он издает, когда скользит пальцами во мне - глубокий, животный стон настолько возбуждает, что я могла бы кончить, лишь ощутив его дыхание на коже. И когда Ансель кажется, хочет почувствовать меня и подразнить, приподнимаюсь, ища его пальцы. Он вводит в меня два, и схватившись за его запястья, я начинаю трахать его руку и не могу остановиться, не задумываясь о том, какой нетерпеливой я, должно быть, выгляжу со стороны.

Тепло поднимается вверх по моей коже, и я притворяюсь, что в этом виноват солнечный свет.

- Ох, позволь мне насладится этим, - шепчет он. - Давай.

- Ах, - я задыхаюсь. Мой оргазм формируется в глубине, ощущение напряженности нарастает, а затем поднимается вверх, к тому месту, где его палец кружит на моей коже, и ,проходя сквозь меня, я чувствую освобождение. Схватив его за руку, кричу, вздрагивая вокруг его пальцев. Как будто по моим ногам, рукам и позвоночнику растекается теплая жидкость, раскаленное облегчение заполняет мой кровоток.

Я открываю глаза. Ансель остается все еще неподвижен, а затем медленно его пальцы выскальзывают из-под одеяла. Он смотрит на меня, и в конечном счете, сон, как рукой снимает. Другой рукой он закидывает сумку выше на плечо. В комнате повисла тишина, и я стараюсь вернуть себе наигранную уверенность, когда чувствую, как по моей груди, шее и лицу растекается тепло.

- Извини, я...

Заставляя меня замолчать, он прикладывает свои влажные пальцы к моему рту. - Не нужно,- рычит он. - Не извиняйся за это.

Прижимая свои пальцы к моим губам, он просовывает свой язык сквозь них, пробуя меня и сладко, успокаивающе выдыхая. Когда он отходит от меня на достаточное расстояние, сосредотачиваюсь на его глазах, наполненных решимостью.

– Сегодня я вернусь домой пораньше.

9 ГЛАВА.

Тяжело контролировать свои траты, когда евро, в отличии от доллара, кажется игрушечной монеткой. С Анселем теперь всё по другому, нежели в Штатах - и даже при том, что я обожаю свою родину - часть меня подумывает остаться ещё на пару недель, посмотреть всё, что успею за это время, а только потом улететь обратно домой, чтобы наладить отношения с отцом. Если всё не исправлю – придётся работать проституткой или стриптизершей, когда вернусь в Бостон и начну искать квартиру.

Но уже от одной мысли, чтобы оправдываться перед отцом - меня бросает в холод. Понимаю, то, что я сделала было импульсивно и, может быть, даже опасно. Я знаю, что любой любящий отец в этой ситуации имеет право сердиться. Просто моего отца выводит из себя всё, и мы стараемся не обращать на это внимание. Я много раз извинялась, когда не следовало этого делать: но в этот раз я не буду просить прощения. Может быть мне страшно и одиноко, и я не знаю, действительно ли Ансель станет меньше времени проводить на работе, и что произойдет с нами сегодня вечером, завтра или же на следующей неделе; что случится если я окажусь в ситуации, когда мне не к кому будет обратиться за помощью. Но поездка во Францию - первое решение в моей жизни, которое я приняла самостоятельно.

Выходя из душа, я все ещё погружена в свои мысли, обдумывая свой утренний разговор с Анселем. Смотря на свое четкое отражение в зеркале ванной, напротив которого стою – без разводов и полос, складывается впечатление, словно оно чем-то обработано. Я думала убраться, но нет ничего, что нужно было бы сделать. Окно в ванной блестит, пропуская солнечные лучи. Моими мыслями овладевает любопытство, и я начинаю все осматривать вокруг. Квартира безупречна – и по собственному опыту знаю- для одинокого мужчины это крайне подозрительно. Прежде чем добираюсь до окна гостиной, я уже знаю, что там найду.

Или, чего ,скорее всего, там нет. Я помню, как в первый день после болезни прижала руки к окну и наблюдала за тем, как Ансель садился на мотоцикл. Знаю, это было не раз. Но на окне нет ни отпечатка от моих рук, оно безупречное и кристально чистое. Никого не было здесь, кроме нас. Неужели за те несколько часов, что он был дома, Ансель протер окно и зеркало в ванной?

Старушка, живущая этажом ниже, подметает порожек, когда я выхожу из лифта, забалтывая меня, примерно, на час. Ее английский пестрит французскими словами, которые я не могу перевести, что так или иначе должно бы затруднить наше общение, однако, на удивление всё проходит довольно легко. Она рассказывает мне, что лифт достроили в семидесятых, когда они с мужем переехали сюда. Подсказывает, что овощи лучше покупать на Римской улице, а не на рынке на углу. Она предлагает мне зеленый маленький виноград, на вкус он - горький, до мурашек на коже, но не показывая этого, я продолжаю есть. А затем, говорит мне, как рада видеть улыбчивого Анселя, и что ей никогда не нравились другие его подруги.

Я впитываю эти крохи информации, и удовлетворив своё тайное любопытство, благодарю ее за компанию. Ансель - великолепен, успешен и очарователен; конечно, у него была жизнь до того, как я последовала за ним в аэропорт. Жизнь, которая несомненно включала женщин. Меня не удивила эта новость - что рядом с ним кто-то был. Просто хочется узнать о нем ещё что-нибудь, кроме того, как он выглядит без одежды.

Я провожу большую часть дня, гуляя по нашему району, составляя мысленную карту площади. Бесконечные улицы, магазин на магазине, крошечные переулки перетекающие в ещё более крошечные переулки. Это немного походит на погружение в кроличью нору[кроличья нора из Алиса в стране чудес], но здесь я знаю, что найду свой выход; я просто должна найти указатель "M" Метро и смогу легко вернуться на улицу Анселя.

Моя улица, напоминаю я себе. Наша. Мы вместе.

Представление о его доме, как о своём, похоже на попытку почувствовать себя, как дома на съемочной площадке или попытаться привыкнуть к тому, что евро - это настоящие деньги. И каждый раз, когда я смотрю на своё обручальное кольцо, накатывает ощущение нереальности, сказки.

Мне нравится вид улицы, погружающийся в сумерки. Небо высоко надо мной и оно яркое, но начинает менять оттенок, когда солнце прячется за горизонт. Тротуар окутывает тень, и цвета кажутся богаче и насыщенней чем я когда-либо видела. Здания теснит узкая дорога с трещинами, неровный тротуар чувствуется дорогой, ведущей к приключениям. При дневном свете дом Анселя выглядит потёртым, тронутым пылью, ветром и выхлопными газами. Но ночью, он кажется ярче. Мне нравится, что наш дом похож на ночную сову.

Пока я иду по извилистым улочкам, то понимаю, что это первый раз, когда я прошла от улицы Сент-Оноре к метро, сошла на нужной остановке, добралась домой, и всё это без помощи приложения на телефоне.

Позади себя я слышу звук автомобилей, мотоциклов, велосипедов. Кто-то смеется в открытое окно. Везде распахнуты окна и двери на балконах, чтобы поймать прохладный вечерний воздух, шторы колышутся от лёгкого ветерка.

Я чувствую легкость в груди, когда подхожу к нашему дому, но затем мой пульс учащается, когда я замечаю припаркованный на тротуаре мотоцикл Анселя.

Когда иду по маленькому коридору в сторону лифта, в груди появляется тяжесть. Мои руки дрожат, пока я нажимаю на кнопку лифта нашего этажа и напоминаю себе дышать. Глубокий вдох. Глубокий выдох. Теперь повторить это. Это первый раз, когда Ансель оказался дома раньше меня: первый раз когда мы будем в квартире вместе, и не тогда, когда кто-то из нас спит. Без рвоты, или кого-то, кто рано утром сбегает на работу. Мои щеки горят, вспоминая его рычание,"Не забывай это", когда этим утром я наслаждалась его рукой.

О Боже мой.

В моем желудке порхают бабочки, и смесь нервов и адреналина выталкивают меня из лифта. Я вставляю свой ключ в замок, делаю глубокий вдох, и открываю дверь.

- Милый, я дома!- заскакиваю в прихожую и останавливаюсь, слыша голос Анселя.

Он на кухне, прижав телефон к уху, так быстро говорит на французском, что я не уверена понимает ли хоть что-то человек на той стороне. Очевидно, он волнуется, повторяя одни те же фразы раздраженно и всё время повышая голос.

Он ещё меня не заметил. И хотя, я понятия не имею, что он говорит и с кем, чувствую, что помешала. Пока его раздражение направлено на другого человека, я спокойно кладу ключи на стол и задаюсь вопросом остаться ли мне в зале или же лучше пойти сходить в ванную. Я вижу, что он ловит мое отражение в окне гостиной, и застывает, широко раскрыв глаза.

Ансель поворачивается с натянутой улыбкой, и я поднимаю руку в приветственном жесте.

- Привет,- шепчу я. - Извини.

Он машет в ответ, и с извиняющейся улыбкой показывает пальцами, чтобы я подождала. Киваю, думая что он хочет, чтобы я подождала пока он закончит говорить...однако, разговор не прерывается. Он кивает в сторону спальни и скрывается в ней, закрывая за собой двери.

А все, что мне остается – стоять и хмуриться на простую белую дверь. Его голос слышен в гостиной, и еслитакое возможно, речь еще громче, чем раньше.

Я позволяю своей сумке сползти с моего плеча и приземлиться на диване.

На столешнице лежат новая упаковка пасты, какие-то травы, и головка сыра. Багет завернут в коричневую бумагу и лежит рядом с кастрюлей, в которой закипает вода. Простой деревянный стол накрыт лишь на половину. Стоят красные тарелки, а в центре ваза с фиолетовыми цветами. Видимо, он готовил нам ужин.

Я открываю несколько дверцей шкафчика в поисках бокалов и стараюсь игнорировать слова, которые доносятся из другой комнаты. К человеку, которого я не знаю. На языке, которого я не понимаю.

Я так же старюсь игнорировать нарастающую тревогу в животе. Вспоминаю, как Ансель рассказывал мне о своей начальнице, которая была обеспокоена его рассеянностью, и думаю - а не с ней ли он говорит? А может с ребятами - Фином или Оливером - а может с Пэрри, который не смог поехать в Вегас. Хотя, разве таким тоном разговаривают со своим боссом или другом?

Бросаю взгляд в сторону спальни, и когда дверь открывается, подскакиваю на месте, стараюсь выглядеть чем-то занятой. Тянусь за пучком базилика и открываю ближайший ко мне ящик в поисках ножа.

- Мне так жаль,- говорит он.

Отмахиваюсь, однако, мой голос звучит немного раздражённо:

- Не беспокойся! Тебе ничего не нужно объяснять мне. У тебя же была жизнь здесь до моего приезда.

Он наклоняется, и целует меня в каждую щечку. Боже, как же он пахнет. Его губы такие мягкие, что мне приходится держать себя в руках.

- У меня была жизнь,- говорит он, забирая нож из моей руки. – Как и у тебя. - Когда он улыбается, улыбка не затрагивает его глаз. Нет ямочек на лице, по которым я так соскучилась.

- Почему твоя работа всегда обламывает веселье? - Спрашиваю я, желая, чтобы он снова прикоснулся ко мне.

С веселым оскалом, он пожимает плечами.

- Я самый молодой в этой фирме. Мы представляем огромную корпорацию в большом деле, у меня несколько тысяч страниц, которые я должен изучить и понять. Я даже не уверен, что адвокаты, проработавшие здесь в течение тридцати лет, были настолько завалены работой.

Подношу маленький помидор к губам, напевая при этом, и говорю:

- Отстойно, - и с аппетитом съедаю.

Он наблюдает, как я жую, медленно кивая.

-Ага. - Его глаза темнеют, и моргая раз, а затем ещё раз, взгляд Анселя проясняется, встречаясь с моим. - Как прошел твой день?

- Я чувствую себя виноватой - мне было там так весело, а ты весь день провел в офисе,- рассказываю я.

Он опускает нож и поворачивается ко мне.

- Так... ты остаёшься?

- Ты хочешь, чтобы я осталась?- спрашиваю я, практически пища от неловкости. Мой пульс подскакивает до горла.

- Конечно, я хочу чтобы ты осталась, - настаивает он. Развязывает свой галстук и оставляет его на столешнице. - В отпуске легко притвориться, что реальной жизни не существует. Я не думал, что моя работа повлияет на нас. Или ,может, просто надеялся, что ты умнее меня и менее импульсивна.

- Я согласна. Мне здесь хорошо. Париж точно не отстой. - Я награждаю его своей улыбкой.

- Проблема в том, что я хочу наслаждаться тобой, пока ты здесь.

- Ты имеешь в виду наслаждаться моим блестящим умом и находчивостью, не так ли? - спрашиваю я с усмешкой, наклоняясь за базиликом.

- Нет, я не сомневаюсь на счет твоего ума. Но я имею в виду твои сиськи. По-настоящему меня заботит только эта грудь.

Я смеюсь, облегчение растекается по всему телу.

- Кто позволил тебе окончить юридическую школу, варвар?

- Пришлось применить силу, но мой отец - богатый человек.

Я снова смеюсь, и он начинает двигаться, в тот же момент я вскидываю руку, и мы замираем ,соприкоснувшись. В унисон приносим извинения, неловко смотря друг на друга.

- Ты можешь дотрагиваться до меня,- говорю я ему, одновременно Ансель задаёт вопрос.

- Почему ты не воспользовалась деньгами, которые я оставил на столе?

Я делаю паузу прежде, чем прошептать.

- Я от этого чувствую себя продажной.

Наклоняясь, Ансель смеется вместе со мной.

- Мне жаль. Я не знаю, как сказать всё, над чем думал весь день. - Он запускает пятерню в волосы, взлохматив их, и, ох, чёрт. Я тоже хочу запустить в них пальцы! - Я чувствую вину, что меня нет рядом с тех пор, как ты приехала! И я хочу быть уверенным, что ты весело проводишь время.

Ах. Сожаление делает его ещё более восхитительным парнем. Эй, за которого я вышла замуж!

- Ансель, ты не должен волноваться за меня.

Он немного настроен, однако, быстро приходит в себя.

- Я хочу вности и свою долю в твой отпуск.

- Ты привез меня сюда,- напоминаю я ему.

- Но я едва вижу тебя. И прошлая ночь, я уснул...и ты...- Я наблюдаю, как он облизывает свои губы. Смотрит на мой рот, губы слегка приоткрыты. - Это так странно, - шепчет он.

- Очень, - соглашаюсь я. - Но я не возьму твои деньги.

- Мы женаты.

- Не по-настоящему.

Он смеется, недовольно покачивая головой, но тут на щечках появляются ямочки, и от них мое сердце увеличивается раз в десять, не помещаясь в груди.

Привет, любимые.

Юридически, мы женаты. Но я уже позарилась на его жилье и еду. Не удобно брать деньги, когда я даже не знаю его второе имя.

Святое дерьмо, я даже не знаю его второе имя!

- Мне нравится, что ты весело проводишь время, - говорит он осторожно, - Ты была в музее?

- Какое твое второе имя? – неожиданно спрашиваю я. Он наклоняет голову, а на губах Анселя играет маленькая, дразнящая улыбка.

- Чарльз.

Выдыхая, говорю:

- Красиво. Ансель Чарльз Гийом. Хорошее имя.

Его улыбка постепенно сходит на нет, когда он, кажется, начинает приближаться ко мне.

- Нормальное. А у тебя?

- Роза.

- Мия Роза?

Мне нравится, как он говорит Роза. У него получается букву "Р" промурлыкать, а на письме так не будет.

- Так красиво его ещё никто не произносил..

- Я старался - бормочит он, подмигивая. - Официально это теперь моё любимое имя.

Я наблюдаю за ним, чувствуя, как губы медленно растягиваются в улыбке.

- Мы движемся в обратном направлении, - шепчу я.

Делая небольшой шаг, он говорит.

- Получается, что мне снова и снова нужно тебя соблазнять?

Ох, я уже в предвкушении.

- Ты это сделаешь?

Его улыбка опасна.

- Хочу тебя в моей кровати сегодня. Голой подо мной.

Пока он говорит о сексе мне и крошка в рот не полезет. Желудок поднимается к горлу, а трусики уже мокрые от предвкушения.

- Вот почему я начал готовить ужин для тебя, - продолжает он, не обращая внимания. - И моя мать, бы содрала с меня кожу живьем, если бы узнала, как часто я пользуюсь едой на заказ.

- Ну, я не могу себе представить, как ты приходишь домой в полночь, да ещё и готовишь после работы.

- Правда, - говорит он медленно, протягивая слово в несколько слогов, приближаясь ещё ближе ко мне. - Я хотел компенсировать прошлую ночь. - Он улыбается и покачивает головой, прежде чем взглянуть на меня. - И то, что ушел этим утром так быстро, после того как ты так гениально воспользовалась моими пальцами.- Замолкает, и убедившись, что завладел моим вниманием, добавляет, - я хотел остаться.

Ох. Интересно, может ли он услышать, как мое сердце ухнуло вниз, потому что, кажется, этот звук оглушает всю комнату. В моей голове полно слов, но должно быть потеряна связь между мозгами и ртом, потому что я ничего не могу выдавить из себя.. На моих руках каждый волосок стает дыбом, он смотрит на меня в ожидании хоть какой-то реакции.

Он хочет секс сегодня ночью. Я хочу секса сегодня. Но то, что было так легко, потом неожиданно переросло в...сложность. Может, мы сделаем это сейчас? На диване будет хорошо, а может быть, мы воспользуемся столом... Или нам следует закончить с ужином, а потом отправиться в спальню, чтобы все было цивилизованно? Смотрю в окно и вижу, что солнце ещё бросает свет на кровать. Он увидит мои шрамы. Все шрамы. По логике, я знаю, что он их уже видел - чувствовал их на своей коже - но это совсем другое. Это не спонтанный, не имеющий продолжения перепих. Это не лотерейный билет, что просто-произошел-однажды-замечательный-секс. Это запланированный секс, этот секс случится тогда, когда мы захотим. Правильный секс.

Все эти мысли мелькают в моей голове, а он все ещё наблюдает за мной, ожидая с неуверенностью в глазах. Я слишком много думаю и паникую, отчего грудь и горло зажаты в тисках.

- Ты голодна? - спрашивает он.

- Нам не обязательно, - «Ты вообще о чём, Мия?»

- Но… что ты имеешь в виду?- Он потирает висок в замешательстве.- Хотел предложить сначала поужинать.

- Я не… Мы не должны. Давай не будем? Я не хочу сначала есть.

С тихим смешком Ансель выключает плиту и поворачивается. Берет мое лицо в руки, его теплые ладони касаются моих щек, и он целует меня. Его губы дразнят мои, мягко касаясь зубами. Я чувствую, как его пальцы скользят в мои волосы и как он легонько опрокидывает мою голову назад и достаточно долго тянет, задевая своим носом мой и поднимая мой подбородок. Его пальцы дрожат на моей коже от сдержанности, и его вздохи выходят все тяжелее, вырываясь из-под контроля.

Я впитываю его дыхание, когда кончик его языка вторгается в мой рот, слышу стон. Мои соски затвердевают, когда он ведет нас в спальню. Я чувствую тяжесть в груди и как тепло растекается между ног.

Он случайно наступает мне на ногу, шепча извинения, вздыхая, когда я говорю:

- Все хорошо, хорошо.

Мои глаза закрыты, но я чувствую, когда он скидывает свою обувь на деревянный паркет. Спиной ударяюсь о стену, и он шепчет ещё одни извинения, посасывая мой язык, пытаясь отвлечь меня. Его пальцы проскальзывают вдоль моего позвоночника, забираясь под рубашку, вот она уже у меня над головой и заброшена где-то позади нас. Я рывком снимаю его рубашку. Он обнажённый, теплый и близко прижатый ко мне.

Срываем одежду, а Ансель буквально путается в своих штанах. Когда я открываю глаза, то вижу над собой потолок и чувствую спиной мягкие простыни. Он целует мою шею вдоль плеча, прокладывая путь к груди. Здесь темнее, чем я ожидала, и я забываю, что мы голые, до тех пор, пока Ансель на коленях не тянется через меня, к тумбочке за презервативом.

-Ох,- говорю, сводя брови вместе. Кажется, мы были готовы отказаться от презервативов. Да и я думала, что анализы на кровь уже пришли. - Ещё нет результатов анализов...?

Он смотрит на пакетик из фольги.

- Я проверил почту...мы не...Я имею ввиду... Что если…?

- Нет,- говорю я.- Хорошо. Всё хорошо. - Разве может это быть более неловко, чем есть? Он думал, что у меня не всё в порядке? Считает моё поведение в Вегасе для меня обычным дело? А что на счет него? А что на счёт других? Его обнаженная грудь, руки, его плоский живот, его член, все что между нами - интересно многие женщины созерцали такой вид?

- Нам следует им воспользоваться, пока не будем уверенны, что мы готовы попробовать без него.

Он кивает, и я вижу, как его руки дрожат, когда он разрывает пакетик, доставая и раскатывая латекс по члену. Пристально смотрит на меня и вот момент, когда он находится между моими ногами, спрашивая.

- Готова?

Я киваю, немного задыхаясь, когда его пальцы начинаю выводить круги там, где я мокрая, а затем пальцы сменяются на член.

И ох...чёрт. Это ощущается...хорошо.

- Точно все в порядке?- он снова спрашивает, и на этот раз я обхватываю его ногами, направляя толчком вперёд.

Он выдыхает, когда проникает глубже, наши тела ещё ближе. Его звуки вибрируют на моей коже, и я киваю, говоря что мне хорошо, и чтобы он продолжал. Наступление, отход. Движение снова. Его волосы ласкают мою грудь, когда он наклоняется, чтобы посмотреть, как движется во мне. Снова и снова.

Я чувствую каждое его дыхание, каждое его слово и стон, срывающийся с губ, каждое его движение, звуки наших тел, когда они соприкасаются. Слышится крик с улицы, и я смотрю в сторону окна. Ансель дотрагивается до моего подбородка, улыбаясь, и вновь переключая моё внимание на себя, целует меня. Я могу ощущать вкус вина, которое он пил, скорее всего пока готовил ужин. Чувствую стойкий запах его лосьона после бритья. Но я так же могу слышать звуки, доносящие с улицы, ощущать тяжелый, влажный воздух, который витает в квартире и между нами.

Я не замечала этих вещей раньше, ни когда мы были в Вегасе, ни в его номере в отеле. Там, где мы были, я настолько была потеряна в фантазиях, притворялись кем-то, что забывала думать и беспокоиться: все что я хотела - это был он.

Ансель ускоряет свои движения, его пальцы скользят к моему клитору пока он внутри меня. И от этого становится так хорошо. Быть с ним - замечательно. Его удивительные звуки и прошло всего несколько минут, как он вошел в меня, но...ох...я чувствую нечто.

Там? Там.

- Да,- я выдыхаю, и он ругается в ответ, ускоряя движение бедрами. И вау, это приводит к новой вспышке, возникшей глубоко в моём животе. Тяжесть снова нарастает, и я близка к пику.

Я что, думаю во время секса?

Да.

Нет

...может быть?

Я смещаю свои бёдра, и он движется в ответ, сильнее и быстрее пока спинка кровати не начинает биться об стену и...

Что-то трудновато подстроиться. Интересно, что на счёт соседей?

Тьфу, мозги, заглохните. Я закрываю глаза и делая глубокий вдох, смотрю вверх. Ансель великолепен, шепчет мне грязные слова на ухо. Некоторые я понимаю, а другие, чёрт, они могли быть списком его покупок, и все равно это было бы жарко.

- Я практически слышу, как ты думаешь, Cerise.- шепчет он мне на ухо. - Прекрати.

Боже, я стараюсь. Я скольжу своими ногами выше пытаясь направить его, молча умоляя свое тело, вернуться к тому моменту, где мои конечности становились вялыми и где я слышу его звуки наслаждения, но...дерьмо, у меня не получается. Дурное тело. Дурные мозги. Глупый капризный оргазм.

- Позволь мне услышать тебя,- говорит он, но это больше походит на вопрос. Как будто он спрашивает меня. - Ты не должна быть тихой.

Я тихая? Я стону от того, как неловко себя чувствую и закрываю глаза, задаваясь вопросом, должна ли сказать ему, что он может не дожидаться меня, и должна ли я ему напомнить, что моему телу иногда нужно больше времени или могу притвориться, что тоже уже на подходе...

- Ансель, - говорю я, хватаясь за его плечи, потому что откровенно говоря, у меня нет абсолютно никакой идеи какие слова слетят с моих губ.- Чувствовать тебя так хорошо, но…

Видимо, это всё, что ему понадобилось.

- О, Боже,- стонет он, - ещё нет, ещё не время.

Он закусывает свою губу, запуская одну свою руку мне в волосы, а другая опускается на мою задницу, и придвигает меня к себе. Ближе. Он наклоняется и стонет в мой рот, и если бы не этот бардак в моей голове, то Боженьки, всё это было бы очень горячо.

- Чёрт, чёрт, чёрт,- рычит он, толкаясь в меня последний раз, настолько глубоко, что я чуть не сгибаюсь пополам. Воздух вырывается с легким свистом, когда он ложится рядом, а я, моргая, смотрю на потолок.

Я знакома с этим моментом: он повторялся в моей прежней жизни снова и снова. Момент, когда моё тело не успевает за пиком партнёра, и когда меня оставляют с этим беспокойством, как будто со мной что-то не так. Быть может, все дело в том, что ни одному парню не удавалось довести меня до оргазма несколько раз.

Ансель целует меня ещё раз в губы, тепло и долго, прежде чем снимает презерватив.

- Ты как?- спрашивает он, наклоняясь, чтобы поймать мой взгляд.

Я затягиваю с ответом, прилагая все усилия, чтобы выглядеть уставшей и улыбаюсь ему.

- Великолепно. Просто…- я делаю паузу для более драматического заявления,- Чувствую себя очень расслабленной,- говорю я сонным голосом.

Я вижу вопрос, который крутится на его языке, - Ты кончила?

- Ты хочешь ужинать? - спрашивает он, вместо этого, целуя мой подбородок. Его голос немного дрожит, а дыхание прерывистое.

Кивая, я смотрю как он выскакивает из кровати, натягивает свою одежду, очаровательно мне улыбаясь, прежде чем выйти из спальни.

10 ГЛАВА.

Еще три дня пролетают вихрем экскурсий, вкусной еды, кофе и уставших ног, домой мы возвращаемся только поспать. Особое наслаждение я испытываю, просыпаясь в обнимку с Анселем. С ним легко быть рядом. После того, как он упорядочил свой рабочий график, к нему вернулась жизнерадостность, и теперь, он с легкостью меня веселит и втягивает в разговоры о чём угодно. Мы болтаем о любимых овощах, спорте, фильмах, моих любимых местах для поцелуев и спорим о реальности соотношения размера ноги к величине члена.

Но, кажется, ни один из нас не знает, как вернуть комфорт касаний. В среду на диване, он обнимает меня, целует в макушку и шепчет на ушко перевод французской криминальной драмы. Он целует меня в висок, когда уходит на работу, звонит каждый день в обед и после четырёх. Но похоже, что Ансель переложил все обязанности секса на мои плечи...если можно так выразиться. Но ведь по большей части, только меня преследуют неудачи в этом. Я хочу сказать ему, что никогда не была секс-бомбой, и ,может, ему лучше всё взять в свои руки.

Но Ансель слишком устает и ему едва ли хватает сил на то, чтобы снять обувь при возвращении домой.

Поэтому я притворяюсь, что нахожусь на монтаже фильма, расписывая новый утренний порядок моей невероятной жизни в Париже. Смотрю в окно, потягивая кофе, которое Ансель сделал перед уходом. Он набросал несколько фраз на английском и перевел их для меня.

Как ты?- Comment allez-vous?

Спасибо - Merci

Вы говорите по-английски? - Parlez-vous anglais?

Как пройти к метро? - Où se trouve le métro?

Где находится уборная? - Où sont les toilettes?

Сколько стоит?- Combien ça coûte?

Послушайте, нет, Мне не интересно. Мой муж идеален. - Comment, non, ça ne m’intéresse pas. Mon mari est parfait.

После того как я приняла душ и оделась, покупаю выпечку в пекарне, которая расположена в двух кварталах от нашего дома, немного болтаю с Симон - американкой, которая работает там, а затем иду к метро и еду в те места, которые еще не посетила. Латинский квартал, Монмартр, Музей Орсе, Катакомбы. Я даже планирую взять вело-тур по Версалю, чтобы посмотреть великолепные сады и дворец.

Это не жизнь, а мечта. И я знаю это. Она настолько блаженна, что будущая "я" почти ненавидит меня "настоящую" за кучу времени, свободу и даже чувство одиночества. Это смешно! Вот только...Мне нравится Ансель. Я стремлюсь больше времени проводить с ним!

По крайней мере утешает то, что я могу позвонить Лоле и Харлоу в любое время, давая им передышку лишь на сон, и ощутить их дружеское плечо еще одним днем в Париже. В пятницу днем я нахожу скамейку на солнышке возле Орсе, и звоню Харлоу, чтобы рассказать ей всё о Парижских приключениях.

Я даже не могу вспомнить сколько раз здесь была Харлоу, но всё равно рассказываю ей о нашей квартире, метро, выпечке и кофе, а так же о бесконечных извилистых улочках. Я рассказываю ей как это удивительно гулять и понимать, что самые замечательные достопримечательности спрятаны в обычных местах...хотя в Париже нет ничего обыденного.

- Я знакомлюсь с людьми!- говорю я ей.- Общаюсь не только с Анселем.

- Например? Есть кто-то интересный? Нам бы понравился?

- Дай подумаю,- я размышляю. - Есть девушка, американка, она работает в пекарне, где я покупаю свой завтрак. Её зовут Симон, она из Вэлли.

- Фу….

Я смеюсь.

- Но она использует ужасное слово, вставляя "круто" в каждом предложении! И с тех пор она для меня - УжасающаяСимон.

- Вот, почему ты всегда веселишь меня, Мия - говорит Харлоу. - Ты молчишь-молчишь, а потом черт возьми, такое вылетает из твоего ротика! Как в прошлый раз, когда ты назвала меня ПадшейШлюшкой. Помнишь, когда мы подрались в седьмом классе, я тогда так смеялась, что не могла остановиться и описала свои штаны? Мы были ужасными драчуньями.

- Послушай,- говорю я, напрягая память. - Она не разговаривает со своей лучшей подругой, с которой дружила с пятого класса. Просто потому, что та на свою свадьбу выбрала любимую песню Симон для первого танца молодоженов!

Харлоу молчит с минуту.

– Приведи другой пример, может быть, я и посмеюсь.

- Серьезно? - Я отстраняю подальше от уха телефон и смотрю на него, как будто она может видеть мой взгляд на нее через него. - И не беспокойся, Харлоу, Лола и я выберем что-нибудь из репертуара Селин Дион.

- Я понимаю, что ты дразнишься, но эта женщина замечательна. Как можно поcле такого остаться в согласии? Даже не пытайся меня понять.

Я вздыхаю.

- Окей, сейчас еще что-нибудь расскажу. - Я подбираю пару вариантов. Я могла бы рассказать о других бариста[специалист по приготовлению кофе], о молчаливом Реё - для меня он стал - Рей-пилюля - но затем я вспомнила странную привычку Симон. - УжасающаяСимон всегда вставляет "ЧМЖ" для связки. Как-

- Стой,- перебивает она меня. - Что такое "ЧМЖ"?

- Чертова моя жизнь.

- Уоу, ладно,- отвечает она. - Типа, когда люди хотят привлечь к себе внимание фразочками вроде "у меня рак" или "я попала под грузовик"?

- Скорей всего,- говорю я, кивая головой. - Она роняет пару монет с криком "ЧМЖ". Проливает на свои руки немного кофе, произнося "ЧМЖ". Скалывает ноготь, и я не шучу, произносит "ЧМЖ". Ещё, я поняла, снаружи на улице, этот город безумен. Когда машины мчатся по улице, пешеходы так и лезут под колеса, типа "У меня была хорошая жизнь, и это нормально, если она закончится здесь"..

Харлоу хохочет на другом конце линии, и это согревает меня, делая мой мир более весомым.

- А обед: бутылка вина и плюс четыре экспрессо? - хихикая спрашиваю я - Действительно, почему нет?

- Похоже на то, как я вижу этот город,- говорит она.

- Ты была здесь, так почему я тебе всё это рассказываю?

- Потому что ты скучаешь по мне?

Я облокачиваюсь на спинку скамьи.

- Да. Я действительно скучаю.

Она делает паузу, чтоб потом спросить,

- Как твой муженек?

Ох. Вот оно.

- Он - хорошо.

- Так, постой!- спрашивает она, делая тише голос. - Это действительно всё, что я получу? Тебя не было две недели, ты живешь с копией Адониса, и всё что ты можешь мне сказать так это "он- хорошо"?

Я закрываю глаза и поворачиваю голову в сторону солнца.

- Он такой милый, но постоянно работает. И когда он дома, я для него так же соблазнительна, как картонная коробка.

- Ну ты уже завела других друзей? Горячих друзей. Ты понимаешь, для меня?- спрашивает она, и я могу слышать улыбку в её голосе.

- Вообще-то нет. Я имею в виду, я тут только полторы недели и много болела. Я встретила женщину снизу, и она еле-еле говорит по-английски, но нам это не помешало. - Бормочу я.

- Сделай так, чтобы Ансель познакомил тебе с кем-то.

- Ага, я даже не слышала, чтобы он говорил о своих друзьях. – А я ведь и правда никогда даже не обращала на это внимания. - Я имею в виду, не пойми меня, конечно, не правильно, но мы и так мало видимся, и я не хочу его делить еще с кем-то. Но...и правда, странно? Ты думаешь это ненормально, что он не упомянул о людях, с которыми тусуется здесь?

- Хм, что ж...может, у него куча мертвых подружек, о которых он не хочет чтобы кто-то узнал...

- Ха-ха..

- Или, это действительно то, что ты сказала - он может быть просто занят. Помнишь, мы только один раз увидели мою маму за несколько недель, потому что она постоянно была на съемках.

Я тяну за нитку на своей футболке. Интересно, она могла бы привести меня к чему-то.

- Да, думаю, ты права.

- И-и-и-или,- начала она, - Он же мужик, поэтому и любит придуриваться, словно ты на седьмом небе от счастья, когда шастаешь по его квартире голой! Голосую за эту гипотезу!

- Я проверю это.

- Ты летишь обратно через несколько недель. Наслаждайся свободой. Заполняй свои дни солнцем и вином. Наслаждайся голым, горячим французским парнем. Такой один, кстати, есть.

- У нас был самый неловкий мирской секс в ту ночь. Я не могла остановиться и прекратить анализировать всё. У нас за последние три дня ничего не было, а я так хочу прикоснуться к нему. Это настоящая пытка. - И это так. И как только я произношу это вслух, в памяти всплывают воспоминания о его гладкой шее, нежных укусах, о его рельефах груди и пресса.

- Так, выбрось все мысли из своей головы, - говорит она с драматическим русским акцентом, - и награди Его головку неким вниманием, если ты понимаешь, о чём я.

- Я не знаю, ПадшаяШлюшка. Может ты растолкуешь? Его..."головка"? Ты имеешь в виду его член? И перестань говорить загадками, пожалуйста.

- Ладно, скажи мне одно. Почему тебе было легко в Вегасе, а сейчас нет?

- Я не знаю... – морщу нос, раздумывая. - Я просто притворялась девушкой, которая так легко на это пошла. Одна ночь, секс, и бла-бла-бла.

Смеясь, она говорит.

- Так стань снова той девушкой.

- Это не так просто. Здесь это как-то странно. Всё как будто в срежиссированном действии. "У нас должен быть секс, потому что я привязана к тебе и потому что мы женаты”. Бип - буп - буп - сбой - перезагрузка системы.

- Ты имитируешь сейчас робота, не так ли?

Я смотрю на руку, сжимая пальцы в кулак.

- Может быть.

Её смех становится громче, и слова вылетают из её уст:

- Тогда перестань быть истеричкой, ты, тролль!

- Ох, чувиха. Как я и сама до этого не додумалась. Конечно, что может быть еще проще. Огромное спасибки, мои проблемы решены.

- Окей, хорошо, - говорит она, а я так и вижу её лицо, и куда её понесло, конечно, к своей серьезной и любимой теме: секс. - Вот специально для тебя предложение, костюм “Сахарочек”.

Я чувствую, что небо разразилось над моей головой, а вселенная ударила меня по голове наковальней.

Или боксёрской перчаткой.

Я закрываю глаза и вспоминаю Вегас, как это было игриво и несерьезно. Я была кем-то другим, храброй мной. И утром я использовала свои силы в качестве Секс-Игрушки. Это так же сработало. Быть кем-то еще, потеряться в этом.

Я чувствую, как идея щекочет мои мысли, прежде чем оформившись, раскрывает крылья в полете.

Игра.

“Что ты любишь больше всего в танцах?”, спросил он меня однажды.

“Возможность стать кем-то другим на сцене”, ответила я ему. “Сегодня ночью я хочу чего-то другого!”

Кроме того, я выбрала другую жизнь - сидеть и маяться дурью во Франции.

- Что ещё я о тебе не знаю? - спрашивает Харлоу, её улыбка пробирается через океан и через телефонную линию.

Даже после моего прозрения, что притворство помогает мне расслабиться, я всё еще не уверена, как это использовать. А костюм... лучше сексуальное нижнее бельё и дальше как получится? Или Харлоу действительно предлагает мне подготовиться к вечернему шоу? Мой телефон постоянно гудит от текстовых сообщений от неё, всё они наполнены ссылками и адресами в районе популярной площади Пигаль.

И, конечно, все они находятся недалеко от нашей квартиры, наводя на мысль, что так запланировано судьбой. Почему не тебе нужно это делать, Харлоу?

Но ничего не подходит для моей задумки: или всё слишком мрачно, либо похоже на что-то доисторическое, манекены в окне одеты в пугающее женское белье, да и ещё освещены неоновым светом. Я продолжаю гулять, решая посетить последний адрес Харлоу. Блуждаю по одному узкому переулку, а затем сворачиваю ещё в один. В тени тихо, немного сыро, я продолжаю идти, и лишь в квадрате крошечного двора виднеется небо. В десяти ярдах [9м] вниз по улице видно магазинчик с кружевами, бархатом и кожей в окне.

Такое чувство, что я дошла до Косого переулка.

Я открываю дверь, и в нос ударяет запах ириса и шалфея, настолько теплый и землистый, что я сразу чувствую, как мое тело расслабляется. Женщина внутри выходит из-за прилавка, предлагая мне два обращения “Привет” и “Bonjour.”

Одета она в кожаный корсет, который выгодно демонстрирует её грудь. Темно-джинсовая ткань облегает ноги и каблуки – огненно-красные, и ,должно быть, не менее пяти сантиметров.

Всё что вокруг меня : игрушки-фаллоимитаторы, вибраторы, резиновые куклы и наручники. Рядом, в задней части магазина, расположены полки с книгами и видео, вдоль боковой стены находятся стеллажи с костюмами всех цветов и для любой причуды.

- Вы ищите маскарадный костюм или для ролевых игр? - спрашивает она, заметив, куда я направила свое внимание. Её вопрос немного сбивает с толку, но сквозь лёгкий флёр её акцента, обволакивающее слово "костюм", я понимаю, что она имела в виду.

Потому что это именно то, за чем я сюда пришла.

- Для ролевых игр, - говорю я.

Ее взгляд теплеет, а на лице появляется дружелюбная улыбка. Реальная улыбка в крошечном магазине, похороненном в огромном городе.

- Ну, наверня-ка, мы начнем с чуть менее экстравагантного, верно? - Она идет к стойке с костюмами, которые я замечаю: медсестра, горничная, школьница, кошка. Провожу рукой по стойке, чувствуя как волнение нарастает у в груди. – Вы обязательно вернетесь, когда он захочет сыграть во что-то ещё.

11 ГЛАВА.

Я возвращаюсь домой, радуясь, что Анселя ещё нет. Поставив пакет с едой на вынос на столешницу, направляюсь в спальню достать из пакета костюм. Когда я держу его перед собой, чувствую первые муки сомнения. Продавщица измерила мою грудь, талию, и бёдра, чтобы узнать размеры. Но эта крошечная вещица в моих руках, не выглядит так, словно подойдет мне.

Вообще-то костюмчик совсем не похож, на что-то моего размера, всё очень маленькое. Корсет и юбка сшиты из розового атласа, отделаны тонким чёрным кружевом. Лиф приподнимает мою грудь вверх, создавая ложбинку, которой у меня никогда не было. Юбка немного расширяется, слегка прикрывая ягодицы. Когда я наклоняюсь, то видны чёрные кружевные трусики. Я завязываю крошечный передник, прикрепляю небольшой чепчик на голову, и надеваю чёрные чулки, поправляя маленькие розовые бантики на коленках. Как только я одеваю шпильки и в руках верчу пуховку для уборки, я чувствую себя сексуальной и смешной, если такая комбинация эмоций возможна. Мой разум мечется между этими чувствами. Не то, чтобы я плохо смотрелась в этом костюме, просто, если честно, я не могу себе вообразить, что подумает Ансель, когда придёт домой.

Но этого не достаточно для меня, чтобы просто нарядиться. Костюм сам по себе не создаст шоу. Мне нужен сюжет для этой игры. Мне кажется, что мы должны потеряться в другой действительности сегодня вечером, там где у него нет напряжённой работы, которая терроризирует Анселя в течении дня, и где я не чувствую, что он предложил приключение девушке, которая оставила свою искру в Штатах.

Я могла бы быть исполнительной горничной, которая сделала свою работу замечательно и заслуживает вознаграждения. Уже мысль о том, как Ансель меня отблагодарит, рождает дрожь и румянец по телу. Проблема в том, что квартира Анселя безупречна. Нет ничего, чтобы я могла сделать, чтобы она выглядела лучше, и он не поймет, какую роль должен сыграть.

Это означает, что мне нужно создать проблему.

Я осматриваюсь вокруг, задаваясь вопросом, что я могу тут испортить, чтобы он это заметил. Не хочу оставлять еду на столешнице, потому что если план удастся, мы проведем всю ночь в постели. Мой взгляд перемещается по всей квартире и останавливается на стене с окном.

Даже при свете уличных фонарей, которые пробираются через окно, я вижу, насколько оно чистое – мерцая безупречностью.

Я знаю, он может появиться здесь в любую секунду. Слышу звук лифта, и как закрывается дверь. Закрываю глаза, и прижимаю обе ладони к окну, чуть надавливая. Убираю руки, оставляя два больших пятна.

Я слышу щелчок, когда он поворачивает в замке ключ. Дверь открывается с тихим скрипом, я выхожу в прихожую, спина прямая, руки обхватили пуховку.

Ансель бросает ключи на стол, а шлем кладет вниз, затем смотрит на меня, с удивлением в глазах.

- Ого. Привет. - Он сильнее сжимает два конверта в руках.

- Добро пожаловать домой, Мистер Гийом, - Говорю я, запинаясь на его имени. Я даю себе пять минут. Если он не захочет играть в эту игру, то это не будет концом света.

Не будет ведь.

Его глаза сначала рассматривают крошечный с оборками чепчик в моих волосах, а затем опускаются ниже, как всегда останавливаясь на моих губах, прежде чем спуститься дальше к моей шее, груди, талии, бёдрам, и затем к чулкам.

Он смотрит на мою обувь, приоткрыв свои губы.

- Я подумала, что Вы захотите осмотреть дом, прежде чем я уйду, - говорю я, на этот раз смелее. Я вижу, как его щёки покраснели, а в зелёных глазах вспыхивает желание, когда он возвращается к моему лицу.

- Дом выглядит отлично, - говорит он, его голос почти неслышно, это похоже на хрип. Он даже не отвел свой взгляд от меня, чтобы осмотреть комнату, по крайней мере, я понимаю, что он не против игры.

Я отступаю в сторону, сжимая руки в кулаки, чтобы не выдать дрожи, когда начнётся настоящая игра.

- Не стесняйтесь всё проверить.

Моё сердце стучит так сильно, что клянусь, я могу чувствовать как на шее бьётся пульс. Его взгляд, невольно перемещается от меня, к окну, его брови сдвигаются вместе.

- Мия?

Я двигаюсь в его сторону, сдерживая возбуждённую улыбку.

- Да, Мистер Гийом.

- Ты... - Он смотрит на меня, а затем показывает на окно, с помощью конвертов в его руке. Я заметила, как он немного смутился. Ансель старается понять, что происходит, а секунды тикают мучительно медленно.

Это игра. Играй. Играй.

- Я пропустила пятно? - спрашиваю я.

Его глаза сужаются, он немного откидывает голову, когда понимает, что происходит, нервный ком нарастает в моём животе. Не знаю, а вдруг я совершаю огромную ошибку, пытаясь что-то сделать. Я ,наверное, выгляжу, как сумасшедшая.

Но затем я вспоминаю Анселя в боксерах, флирт. Я помню его горячий голос около моего ушка, когда он подбирался ко мне, и как Финн пытался спустить его штаны к лодыжкам. Вспоминаю, что Финн рассказал мне о Брони-парнях и его интуитивную прозорливость. Я знаю, что по своей натуре - за пределами стрессовой работы - он всего лишь хочет немного поразвлечься.

Черт. Я надеюсь он сыграет в это. Не хочу ошибиться. Приняв неверное решение, я снова отправлюсь в ужасные времена неловкого молчания

Он поворачивается с легкой улыбкой, которую я не видела все эти дни. Ансель снова осматривает меня с головы до моих опасных тонких каблуков. Я ощущаю его взгляд на своей коже.

- Это то, что тебе нужно? - шепчет он.

Спустя мгновение, я киваю.

- Думаю, да.

С улицы доносится какофония автомобильных гудков, Ансель ждёт, когда в квартире снова станет тихо и можно будет продолжить.

- Ох, да, - говорит, он медленно. - Ты пропустила пятно.

Мои брови сдвигаются в притворном беспокойстве, и губы формируют мягкую букву “О”!

Резко, с недовольным видом он поворачивается, топает на кухню и вытаскивает бутылку без этикетки. Чувствую запах уксуса и задумываюсь - есть ли у него собственный способ для очистки стекла. Его пальцы касаются моих, когда он передает мне бутылку.

- Ты должна исправить это прежде, чем уйти.

Уверенно выпрямляю спину, когда Ансель, проследовав за мной, наблюдает, как я распыляю жидкость на отпечатки пальцев, что остались на окне. Кровь закипает при чувстве власти, которое я никогда не ожидала ощутить. Он точно следует моим пожеланиям, передавая тряпочку, чтобы протереть окно. У меня все спланировано заранее. Ансель просто подыгрывает мне.

- Повтори ещё разок. Не оставляй разводы.

Когда я заканчиваю, окно мерцает безупречно, и позади себя я слышу, как медленно вздыхает Ансель.

- Думаю, тут будут уместны извинения, тебе не кажется?

Когда он поворачивается ко мне лицом, то выглядит искренне расстроенным, отчего мой пульс подскакивает к горлу - частый и щекочущий нервы - и я произношу,

- Мне жаль. Я…

Его глаза мерцают, когда он тянется и поглаживает мою нижнюю губу своим большим пальцем, чтобы успокоить меня.

- Всё хорошо. - Подмигивая в сторону кухни, он медленно вдыхает, почувствовав запах жареного цыпленка, и спрашивает, - Ты приготовила ужин?

- Заказала… - Я делаю паузу. - Да. Я приготовила ужин.

- Я бы хотел съесть что-нибудь сейчас, - почти незаметно улыбаясь, он поворачивается, идет через комнату к обеденному столу и усаживается на стул. Я слышу, как он открывает конверт, который так долго держал в руках и с облегчением выдыхает, откладывая его на рядом стоящий столик. Он даже не повернулся, чтобы посмотреть на меня.

Вот уж чёрт, а он хорош в этом.

Я прихожу на кухню, достаю еду из контейнеров, выкладываю её так аккуратно на тарелку, как могу, украдкой поглядывая на него. Он всё ещё терпеливо ждёт и читает свою почту, абсолютно войдя в роль: он ждет меня - свою горничную - которая принесёт ему ужин. Пока всё идет хорошо. Взяв бутылку вина со столешницы, я вытягиваю пробку и наливаю в бокал. Красная жидкость, плещется по стенкам бокала в моей руке. Я беру тарелку и несу к столу, опуская её перед ним с лёгким звоном.

- Спасибо, - говорит он.

- Пожалуйста.

Замешкавшись на мгновение, смотрю на письмо, думая, что он оставил его, чтобы увидела я. Оно небрежно, явно специально, лежит на столе и первая вещь, которую я замечаю, это его имя наверху, а затем длинный список галочек в колонке "отрицательно" для каждой болезни, которые передаются половым путем, на которые мы проверялись. И тогда рядом я замечаю ещё один конверт, который был адресован мне.

- Это моя зарплата? - спрашиваю его. Я жду, пока он кивнёт, чтобы взять конверт со стола. Открыв его, быстро просматриваю и улыбаюсь. Всё действительно замечательно.

Он не спрашивает, что у меня там, и я не говорю ему. Вместо этого я стою позади него в сторонке, наблюдая за Анселем, в то время как сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Он ведь даже не спросил, поела ли я, да и сам ничего не предлагает.

Но есть что-то в этой игре, когда играешь в неё - роль доминирования для него, что заставляет в моём животе что-то порхать, и кожа пылает теплом. Мне нравится смотреть, как он ест. Его вьющиеся волосы над тарелкой, гибкие плечи, мышцы видны под его бледно-фиолетовой рубашкой.

Что мы будем делать, когда он закончит? Продолжим ли мы эту игру? Или он возьмёт меня в спальне, прикоснётся ко мне? Я хочу оба этих варианта - и особенно - хочу его теперь, когда знаю, что смогу чувствовать каждый дюйм его тела - но больше всего я хочу продолжить эту игру.

Он, быстро выпивает своё вино, запивая каждый прием пищи большим глотком. Сначала я задумываюсь - может он нервничает, просто умело это скрывает? Но когда он ставит бокал на стол и показал жестом снова его наполнить, мне кажется, что ему просто становится, как далеко я зайду, чтобы услужить ему.

Когда я приношу бутылку и снова наполняю стакан, Ансель тихо произнесит:

- Merci, - и снова принимается за еду.

Тишина нервирует, и это должно быть намеренно. Ансель может быть трудоголиком, но когда он дома, в квартире всегда шумно. Он поёт, болтает, все поверхности превращает в барабан и пальцами стучит по ним. Я понимаю, что это правда - было преднамеренно - когда он глотает кусок и говорит:

- Поговори со мной. Расскажи мне что-нибудь, пока я ем.

Он снова меня проверяет, но, в отличие от подачи вина, он знает, что это создаст для меня больше трудностей.

- У меня был хороший день на работе, - говорю я ему. Он бормочет, пока жует, глядя на меня через плечо. Это первый раз, когда я мельком увидела в его глазах нерешительность, как будто он хотел, чтобы я правдиво рассказала всё, что со мной сегодня приключилось, но я не могу, пока мы играем.

- Убирала некоторое время возле музея Орсе...затем возле Мадлен, - отвечаю с улыбкой, наслаждаясь нашим кодом. Он возвращается к своей еде и к молчанию.

Я хочу продолжить разговор, но не знаю, что сказать. В конце концов я шепчу:

- И конверт...моя зарплата выглядит хорошо.

Он на мгновение замолкает, и этого достаточно, чтобы заметить, как его дыхание перехватывает. Мой пульс ускоряется, когда Ансель, тщательно вытирает рот, кладет салфетку рядом с тарелкой, и я ощущаю трепет внизу живота и слабость в руках. Он отодвигается немного от стола, но не встает.

- Хорошо.

Я беру его пустую тарелку, но он останавливает меня, прикасаясь своей рукой к моей:

- Если останешься моей горничной, то должна знать, что я никогда не пройду мимо грязного окна.

Я моргаю, стараясь расшифровать этот код. Он облизывает губы, ожидая, что я скажу.

- Я вас поняла.

Крошечная, игривая улыбка трогает уголки его губ.

- Точно?

Закрывая свои глаза, признаю:

- Нет.

Я чувствую как его пальцы скользят по внутренней стороне моей ноги от колена к середине бедер. Прикосновения, как острый нож.

- Так позволь мне объяснить тебе, - шепчет он. - Мне нравится, что ты исправила свою ошибку. Мне нравится, что ты прислуживала мне за ужином. Мне нравится, что ты одела униформу.

Мне нравится, что ты захотела поиграть, именно это имеет он ввиду, облизывая свои губы и жадно блуждая взглядом по моему телу. В следующий раз я быстрее вживусь в роль, он говорит.

- Ох. - Я выдыхаю, открывая глаза. - Нельзя же каждую ночь забывать протереть окна. Быть может, время от времени, я смогу запамятовать о чем-то ином.

Его улыбка появляется и исчезает, как только он берет свои чувства под контроль.

- Это хорошо. Но униформа приветствуется.

В моей груди, как будто развязывается узел, давая мне понять, что он понимает эту сторону меня. Анселю комфортно в этой ситуации. А я никогда не была столь вызывающей. Ну...только если на сцене. Он дарит мне чувство защищенности, отчего теперь я не боюсь своих желаний.

- Стала ли ты мокрой, обслуживая меня?

От этого откровенного вопроса мои глаза находят его, и сердце начинает бешеный бег.

- Что?

- Сделало ли. Обслуживание. Тебя влажной.

- Я...полагаю, что да.

- Я не верю тебе. - Он улыбается, только эта улыбка зловеще кривая. - Покажи мне.

Дрожащую руку я запускаю в свои трусики. Я влажная. Смущающее и так экстравагантно. Без каких-либо мыслей, я поглаживаю себя, в то время как он наблюдает за мной, а его глаза всё темнеют.

- Угости меня.

Что-то обрывается у меня внутри, и простонав, я протягиваю ему руку. Он наблюдает, как я веду рукой между ног до его губ, мерцающих в сумраке.

Я провожу пальцами по его губам, пока он их не открывает и кладу два пальца ему в рот. Его язык теплый и извивается вокруг моих пальцев; это целая пытка - я хочу почувствовать его рот между моих ног - и он знает об этом. Он держит меня за запястье, и я не могу убрать руку, пока он сосётмой палец, облизывает его, так же, как мой клитор, дразня, пока моё тело изнывает от боли. Но эта боль, за которой следует удовольствие и обещание большего.

- Ещё.

Я хнычу, желая, чтобы на этот раз он не просто ласкал мои пальчики своим языком, но и, наконец, довел до оргазма. Я не могу вспомнить, когда в последний раз так сильно хотела секса. Если такое возможно, то я стала ещё более влажной. На этот раз он позволяет мне дольше скользить пальцами снова и снова, достаточно долго, чтобы почувствовать как нарастает мой оргазм, зная насколько сильно моё тело хочет разрядки.

- Остановись, - он говорит резко, на этот раз дотрагиваясь до моей руки и вытаскивая ее. Он сосет каждый палец, по очереди, не сводя с меня глаз. - Забирайся на стол.

Я обхожу его, убирая подальше тарелку, он приподнимает мою попку и усаживает на стол перед собой, его бёдра теперь напротив моих.

- Приляг,- говорит он.

Я делаю, как он говорит. Резко выдыхаю, когда руки Анселя скользят по моим ногам вверх, а затем снова вниз, и скидываю свои черные, лаковые туфли на каблуках. Он обвивает мои ноги вокруг своих бедер и, наклоняясь вперед, оставляет поцелуй под коленкой.

Ступней я чувствую мягкую ткань брюк Анселя. Его дыхание скользит по моей ноге, вокруг колена, поднимаясь к бедрам. Его мягкие волосы трутся о мою кожу, руки обхватывают щиколотки, удерживая ноги.

Я ощущаю всё, как будто сделана из чистого голода. Чувствую желание и слабость, теряя терпение. Коснись меня- вопит моё тело. Я извиваюсь на столе, Ансель твёрдой ладонью на животе удерживает меня.

- Не двигайся. - Он выдыхает один раз, длинный поток воздуха обжигает меня между ног.

- Пожалуйста...- я вздыхаю. Люблю эту сторону в нём, я хочу большего, хочу услышать звуки наслаждения, но так же хочу вкусить его удовольствие, когда он во мне. Я парю между раздражительностью и легким послушанием.

- "Пожалуйста" что? - Он целует мою кожу, рядом с оборками моего белья. - Наградить тебя за то, что ты такая хорошая домработница?

Я открываю рот, но не могу сдержать низкого умоляющего стона, когда он трется носом о мою киску, скрытую трусиками; скользнув губами, а потом и зубами по лобку, перемещается на бедро.

- Или "пожалуйста" наказать тебя за то, что ты, бесстыдница, оставила след на моём окне?

Всё вместе. Да. Пожалуйста.

Я невероятно влажная, толкаю бёдра вверх, крошечные звуки вырываются из горла, каждый раз, когда я чувствую горячее дыхание на моей коже.

- Дотронься до меня, - прошу я. - Я хочу ощутить твой рот на мне.

Он цепляет пальцами ткань трусиков, и отодвигает в сторону, облизывая меня долго и настойчиво. Я ахаю, выгибаясь под ним.

Он открывает рот, посасывая, жадно, и

хорошо

Боже

так хорошо

облизывая меня, настойчиво, пальцами надавливая и покручивая. Он немного отстраняется и с ворчанием произносит:

- Смотри на меня. - Следующие слова произносятся над моим клитором, - Смотри, как я целую тебя.

Его требование несёт угрозу, поэтому я не смогу оторвать глаз от того, как он овладевает моим телом, даже если бы я этого захотела.

- Ты на вкус, как океан, - стонет он, посасывая, потягивая меня губами. Всё слишком интенсивно, чтобы быть удовольствием. Это что-то большее, что толкает мои запреты прочь, заставляя меня чувствовать себя сильной и очень смелой, чтобы приподняться, одну руку запустить ему в волосы и мягко направлять его, покачивая бёдрами.

Кажется невозможным, что я могу чувствовать больше, но когда он понимает, что я близка, то начинает стонать в меня, поощряя своим голосом, запуская два пальца внутрь и оставляя влажный след от языка, кружа, кружа, кружа...

Головокружение заполняет меня прежде, чем я падаю, расплываюсь, дрожу из-за блаженных спазмов, это чувство настолько замечательное, как ходить по острому лезвию удовольствия. Это оргазм, и притом такой мощный, что мои ноги невольно пытаются сомкнуться, а бёдра выгибаются дугой от стола.

Он держит меня распростёртой, трахая пальцами между ног, пока я не задыхаюсь, расслабленная, пытаясь сесть и притянуть его к себе.

Он поднимается на ноги, вытирая рукой рот.

- Мне нравится этот звук, когда ты кончаешь.

Его волосы выглядят в беспорядке из-за моих рук, губы опухли из-за того, что он так усердно посасывал.

- Я хочу тебя в моей кровати, - говорит он, отодвигая стул в сторону. Ансель подает мне руку, помогая спуститься со стола на мои дрожащие ноги. По пути в комнату, он ослабляет галстук, расстёгивает рубашку, снимая по пути ботинки. К тому времени как мы добираемся до его комнаты, брюки падают вниз, он жестом показывает сесть мне на край кровати.

Он стоит передо мной в двух шагах, держа свой член, произнося только одно:

- Соси.

Наклоняется, и мои зубы сжимаются от того, насколько сильно я хочу попробовать его. Подушка, на которой я сплю каждый день, не имеет ни капельки его настоящего запаха. Он пахнет лёгкой испариной, травой и морской водой. На запах он съедобен, и трудно описать как он чувствуется, когда я сжимаю руки вокруг его члена. Он как сталь в моей ладони - настолько напряжен, и я не знаю сколько ещё сможет прождать.

Я облизываю, потом ещё и снова, вверх и вниз по всей его длине, пока он не становится влажным и скользким и легко не скользит в мой ротик. Я дрожу; дикий земной вкус, так он ощущается во мне. Когда сначала он запускает руку мне в волосы, заботливо руководя, а затем усиливает хватку, чтобы проникнуть глубже, издавая грубый стон освобождения, я понимаю, что никогда раньше Ансель не был столь грубым, даже диким, как сейчас. А потом он молчит, кончики его пальцев прижаты к моей голове, он позволяет мне руководить, только иногда проникая глубже. В моём рту он чувствуется настолько большим, губы так и поглощают его. И я пожираю его. Я никогда не любила делать это так, как я делаю с ним, его толстый член, гладкая кожа и пульсирующая головка. Я оборачиваю язык вокруг его основания, и начинаю сосать быстрее.

Он выпускает хриплый дикий звук перед тем, как отстраниться, сжимая руку вокруг члена.

- Раздевайся.

Я поднимаюсь на свои дрожащие ноги, снимаю чулки, юбку, корсет и, наконец, кружевное бельё. Он наблюдает за мной, глаза тёмные и нетерпеливые, рычит:

- Allonge-toi. – Немного приподнимает мой подбородок и не торопясь повторяет на английском, - Ложись.

Я быстро возвращаюсь на кровать, широко распахнув глаза и удерживая зрительный контакт. Облокачиваюсь на спинку и раздвигаю ноги. Я хочу почувствовать его. Только его. Прямо сейчас - я могу видеть отражение своего желания в его глазах - он знает, что я дам ему всё. Ансель подается вперёд, касается рукой внутренней части бедра и одним долгим движением входит.

Весь воздух покидает меня и в течение нескольких разбитых секунд, я не могу вздохнуть. Пытаюсь вспомнить как правильно дышать, напоминая себе, что это вовсе не его член выбивает из меня весь воздух, так лишь кажется. Я и забыла как он ощущается во мне: уверенный, командующий. Чувствовать его тепло, и больше ничего между нами...он лишает меня воздуха, моих мыслей, я потеряна.

Он не двигается целую вечность, просто смотрит вниз, туда, где входит в меня. Он такой твёрдый, что ,должно быть, причиняет ему дискомфорт, и я могу чувствовать как его рука сжимает простынь над моей головой.

- Тебе необходимо напомнить? - шепчет он.

Я отчаянно киваю, хватаясь за него, поскольку мои бёдра отодвигаются на кровати, я такая изголодавшаяся. Он выходит так медленно, что мои ногти впиваются в кожу его бедер, прежде чем я понимаю, что делаю. Он шипит, входя в меня обратно с тихим стоном.

И затем он выходит и снова входит, трудно и мучительно, его темп - целое наказание. Наказание за тот отпечаток на окне, за то расстояние, которое появилось между нами. Наказание, за то, что забыла, что секс с ним такой, и нет ничего лучше. Он склоняется надо мной, его кожа трётся о мою, где мне это больше всего нужно, пот блестит на его лбу и ровной поверхности груди. Я извиваюсь вокруг него, облизывая его ключицу, шею, наклоняя его голову к моей, чтобы чувствовать его глубокий стон удовольствия, напротив моих зубов, губ и языка.

Мои бёдра дрожат напротив его, удовольствие нарастает, мне нужно, чтобы он жёстче входил, мои пальцы отчаянно толкают его бёдра, умоляющие слова неразборчивы. Я чувствую, как мой оргазм нарастает всё сильнее и сильнее, пока он не вырывается наружу, принося с собой дрожь, сжимая все ощущения. Я выгибаюсь на кровати, в крике произнося его имя снова и снова.

Он приподнимается на руки, смотря как я извиваюсь под ним, и через замутнение моего оргазма я вижу, что он тоже на подходе. Его движения стали более резкими и сильными, от прикосновения нашей кожи слышен звук, который делает меня более дикой, заставляя задаться вопросом, нахожусь ли я на грани ещё одного оргазма, который пришёл так скоро.

- Ну ещё немного, - кричу. - Я...

- Покажи мне, - рычит он, опуская руку между нами, стимулируя мой клитор.

Я приподнимаюсь на кровати, моё тело пульсирует во втором оргазме, рассудок затуманен.

Шея Анселя напряжена, зубы стиснуты, глаза прищурены и он стонет:

- Чёрт, - бедра Анселя напряжены, и когда он вбивается в меня, слышны громкие шлепки от соприкосновения наших тел. Он падает сверху, я чувствую, как Ансель вздрагивает во мне и под моими руками.

Я испускаю судорожный вздох, обвиваю его бёдра своими ногами, когда чувствую, что он выходит.

- Нет, - произношу ему в шею. - Останься.

Он наклоняется, его рот замирает на моей груди, посасывая, язык бродит по моей шее, к подбородку, пока он медленно двигается во мне вперёд и назад. Он кажется ненасытным, и даже то, что он уже получил оргазм, не даёт ощущения, что мы законченности. Как только его рот находит мой, я снова теряюсь, теряюсь в его языке, который попеременно гладит меня и исчезает. Похоже, его тело только на секунду расслабляется во мне, прежде чем я чувствую, что он снова двигается, медленно удлиняясь, пока не начинает двигаться всерьёз, длинными толчками, проникая в меня.

В этот раз он нетороплив. Глубоко целуя меня каждую секунду, позволяет полностью раствориться в страсти и наслаждении. И я жажду большего.

Он скатывается с меня, издавая стон облегчения. Я прижимаюсь к нему в темноте, моё сердце ещё участвует в гонке, кожа влажная от пота.

- Ох, - шепчет он, целуя меня в макушку. - А вот и она.

Я целую его шею, скольжу языком по коже, где чувствую солёный привкус его и своего пота.

- Спасибо тебе за это, - говорит он. - Мне понравилось то, что мы сделали сегодня вечером.

Моя рука путешествует по его животу, груди, и я закрываю глаза спрашивая:

- Расскажи мне про окна.

На мгновение он замирает, прежде чем выдохнуть и медленно вдохнуть.

- Это сложно, наверное.

- Ну, сейчас мне некуда торопиться, - говорю я, улыбаясь в темноте.

Его губы прижимаются к моему виску, затем он говорит.

- Моя мама, как я уже говорил, американка. - Я смотрю на его лицо, опираясь на грудь, но тяжело что-то разглядеть в темноте. - Она переехала во Францию, как только окончила школу, и работала горничной.

- Ох,- говорю я, улыбаясь. - Может быть, мой выбор костюма был слегка странным для тебя.

Он стонет, щекоча меня.

- Я уверяю тебя, что ты не заставила меня думать о мой матери сегодня ночью.

После того, как я успокаиваюсь, он продолжает:

- Её первым рабочим местом стал дом бизнесмена Чарльза Гийома.

- Твой отец, - говорю я.

Он кивает.

- Моя мама - замечательная женщина. Заботливая, щепетильная. Я представляю, какой она была идеальной домработницей. Полагаю, что эти черты характера мне достались от неё и отца. Он требовал, чтобы дом был идеален. Был одержим этим. Он требовал, чтобы я нигде не оставлял следов. Ни на зеркале, ни на окнах. Чтобы не крошил в кухне. Чтобы детей не было ни видно, ни слышно. - Он делает паузу, но когда продолжает, его голос становится более чётким. - Возможно, наши отцы не очень то милы, но может, поладят друг с другом?

Я задерживаю своё дыхание, стараясь не двигаться или моргать, чтобы не разрушить этот миг. Каждое слово - как дар, и я ненасытна к каждому маленькому кусочку его истории.

- Расскажи мне о них.

Он придвигает меня ближе, запуская руки в волосы на затылке.

- У них стали развиваться отношения, когда моей матери было двадцать, а отцу сорок четыре. Из того, что рассказывала мне мама, он был очень страстным. Уничтожил её. Она никогда не планировала оставаться так надолго во Франции, но влюбилась в Чарльза, и я не знаю, излечится ли она когда-нибудь.

- Излечится?

- Мой отец тот еще мудак, - говорит он, сухо посмеиваясь. - Контролирующий. Одержимый домом, но это я уже говорил. Чем он старше, тем хуже становится. Но я думаю, что у него была некая харизма, которая привлекла её. - Улыбаюсь в темноте, когда он произносит это, зная, что Ансель может стать лучше, однако свою харизму и очарование он получил именно от отца. - В то время, когда они были вместе, он был женат на другой женщине. Она жила в Англии, и мой отец отказался покидать свой дом, чтобы жить с ней, а моя мать не знала, что эта женщина вообще существовала. Когда мама забеременела мной, мой отец хотел, чтобы она осталась среди слуг, и запретил ей говорить, что этот ребенок был от него. - Он немного смеётся. - Все обо всём знали, и когда мне исполнилось три или четыре года, я стал полной его копией. В конце концов, его жена узнала всё. Она развелась с отцом, а тот не женился на моей матери.

Я чувствую напряжение в груди.

- Ох.

- Он любил ее, - говорит он спокойно, и я поражена тем, как Ансель это говорит. Его английский идеален, акцент возвышает слова, склоняя их так, что его "х" почти не слышно, а его "р" всегда гортанна. Ему удается звучать идеально и небрежно. - Он любил её, хотя и странным образом, но он заботился о том, чтобы мы ни в чём не нуждались, даже настоял на оплате, когда моя мама захотела посещать кулинарные курсы. Но он не из тех людей, которые очень щедро любят: он эгоистичен, и не хотел, чтобы моя мать оставляла его, даже при том, что у него было много других женщин в те годы. Они всегда были или дома или на работе. Он был неверен ей, несмотря на то, что сходил с ума от мамы и сам был собственником. Он говорил, что любил её, как никого другого. Он ожидал, что она поймёт, что его интересы к другим женщинам, никак не относятся лично к ней. Но, конечно, она бы никогда не изменила отцу.

- Ого, - говорю я спокойно.

Признаться честно, я не многое знаю о браке моих родителей. Их отношения скучны и однообразны по сравнению с тем, что рассказал Ансель.

- Ага. Поэтому когда моя бабушка заболела, у мамы выдался шанс покинуть Францию, вернуться в Коннектикут, и побыть с ней, пока та не умерла.

- Сколько тебе было, когда она уехала?

Он сглотнул, говоря.

- Шестнадцать. Я жил с отцом, пока не поступил в университет.

- Твоя мама вернулась?

Я могу чувствовать, как он покачал головой.

- Нет. Я думаю, ей было тяжело уезжать, но когда она это сделала, то поняла, что так было правильно. Она открыла пекарню, купила дом. Она хотела, чтобы я закончил здесь школу, с моими друзьями, и будучи так далеко, это угнетало её. Вот почему я поехал в Штаты в школу права. Может быть, она вернулась бы сюда, если бы я попросил, но я не стал.

Когда я киваю, он продолжает:

- Я поступил в университет Вандербильд, который, конечно, расположен не так близко к ней, но гораздо ближе, чем Франция. - Он поворачивает голову, немного отстраняясь, чтобы посмотреть на меня. - Я всё ещё намереваюсь переехать туда. В Штаты. У неё никого больше нет.

Я киваю, пряча своё лицо в его шее, чувствуя облегчение.

- Ты останешься со мной? - спрашивает он тихо. - Пока тебе не нужно будет поехать в Бостон?

- Да. Если ты этого хочешь.

Он отвечает поцелуем, который углубляется, и запускает свои руки в мои волосы, его стон, немного отчаянный, заполняет мою голову. В мгновение ока, меня пробирает ужас от реальности, от интенсивности чувств к нему, что рано или поздно нам необходимо будет закончить эту игру в супругов, и придётся вернуться в реальную жизнь. Я задвигаю это чувство подальше, потому что я чувствую себя слишком хорошо на данный момент. Его поцелуи медленные и податливые, пока улыбаясь, он не прижимается ко мне.

- Хорошо, - говорит он.

Этого на сегодня достаточно. Я чувствую, как сон поглощает мои глаза и мысли. Моё тело ноет и чувствуется приятно использованным. В течении нескольких секунд я слушаю медленный, размеренный ритм его сонного дыхания.

12 ГЛАВА.

В первые секунды, я смутно осознаю, что происходит, слыша, как тарабанят в дверь. Вздрагиваю в кровати, полностью дезориентированная, не понимая происходящего. Около меня, широко распахнув глаза, подскакивает Ансель. Отбрасывая в сторону покрывало, он натягивает боксеры и выходит из комнаты. Я слышу разговор. Как Ансель обращается к гостю, голосом все еще затуманенным от глубокого сна. Я никогда не слышала от него подобной строгости раньше. Должно быть, Ансель вышел на лестничную клетку, потому что его голос пропал после щелчка двери. Я стараюсь поскорее прогнать сонное состояние. Хочется дождаться его и убедиться, что всё в порядке, и сообщить, как сильно мне нравится его голос. Но должно быть, я устала сильнее,чем думала, и после этой мысли, мои глаза закрываются.

Я чувствую, как воздух проникает под простыни и прикасается к моей коже, когда Ансель возвращается в кровать. Он пахнет травой, солью и специями. Я перекатываюсь на его сторону, мой разум всё ещё затуманен, и в нём царят пикантные мысли...и как только его прохладное тело касается меня, тепло вспыхивает внизу живота. Я уже непроизвольно хочу его. Часы возле кровати подсказывают, что сейчас почти четыре утра.

Его сердце колотится под моей ладонью, грудь гладкая, крепкая, и обнажённая, но он захватывает мою блуждающую руку в свою, и я не могу спуститься к его животу и ещё дальше.

- Мия, - говорит он тихо.

Постепенно я вспоминаю, что он ходил открывать дверь.

- Всё хорошо?

Он медленно выдыхает, видно пытаясь успокоиться, и я скорее ощущаю, чем могу различить его кивок в темноте. Лунный свет, который проникает в комнату, освещает только самый край кровати.

Я прижимаюсь к нему телом, скользя своей ногой по его. Его мышцы, крепкие под тёплой, мягкой кожей, я останавливаюсь, когда достигаю бедра, немного задыхаясь, когда он выгибается и стонет. Он всё ещё в боксерах, но ниже моего бедра он уже твёрд. Под моей ладонью, его сердце восстанавливает свой ритм.

Я не могу находиться так близко к нему - даже в полудрёме - и не желать большего. Я хочу откинуть одеяло и спустить с него боксеры. Хочу чувствовать тепло его бёдер на моей коже, и чтобы он, наконец, разделся. Я мурлычу напротив его кожи и дрожу - наполовину осознавая, наполовину нет - несколько длинных мгновений, прежде чем чувствую отзывчивость его тела.

Наконец, это срабатывает, и он поворачивается ко мне, спуская боксёры вниз, отодвигая их достаточно далеко, чтобы освободить свою эрекцию.

- J’ai envie de toi[Хочу тебя], - шепчет он в мои волосы, когда я скольжу по его длине, пробуя, прежде чем войти в меня с глухим звуком вожделения. - Я всегда тебя хочу.

Секс без слов, без игр и притворства. Мы просто оба хотим достичь одной и той же вершины блаженства. Мои движения полны ленивой сонливости и-та-полуночная-храбрость, с помощью которой я оказываюсь сверху него, держа свою голову на его плече, скользя по его члену. Движения Анселя нарочито медленные, он преднамеренно такой нежный и осторожный со мной.

Он как правило, более разговорчив. Может, это связано с тем, что уже поздно, но я не могу избавиться от чувства, словно он вовсе не хотел покидать прихожую и возвращаться в спальню.

Но затем его руки жадно гладят моё тело, сжимая мои бёдра, и любое беспокойство сменяется на удовольствие.

- Ты так чертовски хороша, - рычит он, двигаясь во мне, встречая мои движения на полпути. Это больше не выглядит сонным или расслабленным. Я вот-вот кончу, как и Ансель, преследуемая звуками его приближающегося оргазма и желания, что поднимается вверх по моей спине. Я наполнена им, переполнена чувствами, который едва ли могу держать в себе: чистоты и теплоты, жажды и дикости.

Он толкает меня, и я сажусь прямо. Руками подталкивает и опускает мои бедра, позволяя объездить его, врываясь в меня глубже и жестче.

- Оттрахай меня, - рычит он, поднимая одну руку, чтобы дотронуться до моей груди. - Трахни меня жёстче.

И я исполняю его желание. Опираюсь руками о его грудь и опускаюсь, скользя вниз и вверх на нём снова и снова. Я никогда не была такой дикой и никогда так быстро не двигалась. Трение между нами удивительное, тонкое и грубое, резкий вдох и я уже на грани, мои ногти впиваются в его кожу, отчаянные звуки срываются с моих губ.

Я хочу

Так сильно

Так близко

Так жёстко, ох

Божечки мой

Он рычит, замечая мои непрошеные слезы, садится, пальцы впиваются в мои бёдра, зубы прижимаются к моей ключице, и он вонзается в меня, сопровождаясь хриплым криком, после заключительного, зверского толчка.

Его руки плотно сжимаются вокруг моей талии, вжимаясь лицом в мою шею, он хватает воздух. Я чувствую, что голова кружится, а мышцы ног начинают болеть. Он, кажется, не хочет меня отпускать, но я должна поменять положение, и осторожно опускаюсь рядом с ним на кровать. Без слов он поворачивается ко мне лицом, запрокидывая мою ногу себе на бедро, медленно дотрагиваясь всё ещё своим твердым членом моего клитора, он целует мой подбородок, щёчки, губы.

- Я хочу ещё, - признается он в сумраке комнаты. – Не могу насытиться тобой.

Я слегка двигаюсь вниз, а он снова входит в меня. Это не продлится долго, но это чувство - медленные движения, никакого пространства между нами, чёрная ночь, растёкшаяся по кровати как бархатное покрывало - приносит боль моим костям, из-за того, что происходит между нами.

- Я просто хочу заниматься любовью с тобой весь день, - он говорит напротив моих губ, касаясь их. - Я не хочу думать о работе, друзьях или даже о еде. Я хочу существовать только для тебя одной.

От этого я хочу спросить его, что произошло возле входной двери.

- Ты в порядке?

- Да. Я просто хочу погрузиться в тебя и уснуть. Может быть, наши тела будут заниматься любовью, пока наши мозги будут спать.

- Нет, я не о том, - осторожно произношу я, - кто приходил?

Он спокойно произносит:

- Пэрри.

Пэрри. Это тот друг, которого не было в Вегасе с остальными.

- Что он хотел?

Он медлит с ответом, а затем, целуя мою шею, наконец произносит:

- Я не знаю. Посреди ночи? Я действительно не знаю.

13 ГЛАВА.

Мне не обязательно открывать глаза, чтобы понять, что ещё темно. Кровать всё ещё тёплая; простынь гладкая и пахнет Анселем и стиральным порошком. Я так устала, разрываясь между явью и сном, что слова, которые он шепчет мне на ушко, похожи на пузырьки, которые поднимаются вверх из воды.

- Ты хмуришься во сне? - Теплые губы прижимаются к моему лбу, кончики пальцев разглаживают морщинки. Он целует одну щёчку, затем другую, проводит носом вдоль моей скулы к ушку.

- Видел твою обувь возле двери, - шепчет он. - Ты что, обошла весь Париж? Она полностью изношена.

Не так уж он и далек от истины. Париж - это бесконечная карта, которая всё дальше раскрывается передо мной. Возле каждого угла расположена ещё одна улица, ещё один памятник, другое, более старое здание еще прекраснее того, что я видела прежде. Когда я дохожу до одного места, мне интересно что находится дальше, и так далее. Я никогда прежде не хотела потеряться в городе.

- Мне нравится то, что ты познаешь мой город. И, да поможет Бог парням, которые видели тебя в этом сарафане, который висит в ванной. У тебя появятся поклонники и будут преследовать тебя до дома, и я буду вынужден их проучить.

Я чувствую, как он улыбается возле моего лица. Кровать немного прогибается, и я ощущаю его дыхание в моих волосах. Расслабляю мышцы лица, а так же дыхание, потому что совсем не хочу просыпаться. И не хочу, чтобы он прекращал говорить.

- Сегодня суббота...я постараюсь пораньше вернуться домой, - говорит он, и я слышу усталость в его словах. Не уверена, что полностью осознаю, как ему тяжело быть ответственным передо мной и своей работой. Я думаю, что ему тяжело разрываться между нами.

- Попросил тебя сюда приехать, а сам постоянно пропадаю. Не хотел я, чтобы так случилось. Я просто... Я не обдумал всё это. - Он улыбается в мою шею. - Все, кого я знаю, закатили бы глаза. Оливер, Финн...особенно моя мама, - говорит он с любовью. - Сказали бы, что я импульсивный. Но я хочу быть лучше. Хочу быть лучше для тебя.

Я почти всхлипываю.

- Ты не проснешься, Cerise? Не поцелуешь меня на прощание своим ротиком? Этими губками, из-за которых я попал в беду? Я вчера был на собрании, и когда меня вызвали, никак не мог понять о чём они говорят. Всё о чём мог думать, так это о твоих вишнёвых губках вокруг моего члена, и потом, прошлой ночью...ох. Вещи, о которых я буду думать сегодня. Ты добьёшься того, что меня уволят, и когда мы окажемся на улице без гроша в кармане, и ты никого не сможешь обвинить, кроме своего ротика.

Я не могу больше сдержать свой смех и хохочу.

- Наконец-то. - Говорит он, мурлыча в мою шею. - Я уже начал беспокоиться, и подумал о пожарной сигнализации.

Даже после того, как я проснулась в одиночестве спустя несколько часов, я помню, что он прошептал мне в шею и на ушко. Перевернувшись на спину, всё ещё с закрытыми глазами, сонно обернулась вокруг него, ткань его костюма груба, шёлк его галстука щекотал мою грудь. Будь я более бодрой, то заставила бы его хорошенько попотеть, наблюдая, как Ансель сверяет свои отпечатки пальцев с маленькими синячками, которые оставил на моей коже.

Ансель оставил мне завтрак. Кофе и круассан ожидали меня на столешнице, а так же кружевной чепчик, который шёл в комплекте с моим костюмом, и новый список фраз под моей тарелкой.

Сколько сейчас времени? Quelle heure est-il?

В котором часу вы закрываетесь? A quelle heure fermez-vous?

Разденься, пожалуйста. Déshabille-toi, s’il te plaÎt.

Трахни меня. Жестко. Baise-moi. Plus fort.

Мне нужен большой вибратор, такого же размера, как у моего мужа. Je voudrais le gros gode, celui qui se rapproche le plus de mon mari.

Это был самый лучший оргазм в моей жизни. C’était le meilleur orgasme de ma vie.

Я собираюсь излиться в твой ротик, красотка. Je vais jouir dans ta bouche, beauté.

Я всё ещё улыбаюсь, когда захожу в душ, вспоминая события прошлой ночи, которые постоянно всплывают в моей голове. В квартире Анселя давление воды ужасное и она еле тёплая. Я еще раз напоминаю себе, что это далеко не Сан-Диего, где единственным человеком, который боролся за горячую воду по утрам была моя мама, возвращаясь с занятий по йоге. На минуточку стоит учесть, что здесь же семь этажей жильцов. И я напоминаю себе, что завтра нужно будет пожертвовать часом сна, чтобы принять горячий душ. Но это не единственная вещь, которой я себя лишила. Те немногие интимные моменты, которые были сегодня утром, когда Ансель всё ещё думал, что я сплю, стоили этого холодного душа. Многие из них.

Когда я прохожу мимо кондитерской к метро, УстрашающаяСимон стоит и курит.

- Не день, а черти что, - говорит она, выдыхая дым. - Мы распродали все самые популярные булочки, и я пролила на себя кофе. ЧМЖ.

Я не знаю, почему сижу с ней во время её перерыва и слушаю жалобы на то, что она уже двадцать лет без копейки в кармане, что ее бойфренд всегда забывает закрыть кафе перед уходом и что между сигаретой и убийством покупателя – она долго не задумываясь, выберет покупателя, поэтому и не может бросить курить. В действительности, она не слишком милая особа. Может быть, я сижу здесь из-за того, что она американка и так приятно поболтать с кем-то, кроме Анселя, на языке, который я понимаю. Или может быть, я просто изголодалась по человеческому общению. В итоге… такое общение выглядит действительно удручающе.

Когда она докуривает последнюю сигарету, а мой кофе уже остыл, попрощавшись, я иду в сторону метро и прогуливаюсь по кварталу Маре, пока не приходит время возвращаться домой.

Здесь много старых зданий наряду с множеством картинных галерей, маленьких кафе и дорогостоящих бутиков отчего район и стал популярным. То, что я больше всего люблю в кварталах - это извилистые улочки, а также маленькие дворики, которые так и манят узнать об их истории или же просто для таких, как я - посидеть с романчиком в руке, окунувшись в любовную историю героев.

В тот самый момент, когда у меня урчит живот, и я готова к обеду, вибрирует телефон в сумке. Я все еще удивлена приятной тяжести в груди при взгляде на фото Анселя, высветившееся на экране телефона - селфи с розовыми щеками и дерзкой усмешкой.

Это нежность или любовь? Так что же я чувствую? Святой Иисус, мне определенно нравится, когда он находится рядом, и я постоянно хочу касаться его. Дело не только в том, что он великолепен и очарователен. Помимо этого, Ансель добрый и вдумчивый. И ему никогда не придет в голову осудить кого-то за его поступки. Присущая ему легкость обезоруживает, и я не сомневаюсь - куда бы он не пошел и чтобы не делал - никто не останется к Анселю равнодушным. Будь он мужчиной или женщиной.

Я почти уверена, что старушка, которая управляет магазинчиком на углу нашего дома, влюблена в него. По правде говоря, я уверена, что все, кто знает Анселя, очарованы им. И в самом деле, кто может винить её? Однажды вечером, я видела как она что-то не переставая щебетала на французском, а затем последовала пауза, после которой она прижала свои морщинистые ладони к лицу, словно то, что ответил милый мальчик, огорчило её. Позже, когда мы шли по тротуару и ели мороженое, он объяснил мне, что она рассказала, как сильно он напоминает ей парня, в которого она влюбилась в университете и как вспоминает об этом каждое утро, когда Ансель заходит за кофе.

- Она поблагодарила меня за то, что ненадолго окунулась в студенческие времена,- рассказывает немного неохотно Ансель, а затем поворачивается ко мне с кокетливой улыбкой. - И была рада видеть меня женатым на красивой девушке.

- Да уж, всё потому, что ты превращаешь пожилых бабулек в резвых молодок.

- На самом деле я переживаю только за эту даму. - Он поцеловал меня в щечку. - И я не хочу превратить тебя в резвую девицу. Я хочу тебя обнажённую и молящую кончить на мой рот.

Я прежде не знала никого, кто бы обладал такой смесью сексуальности и притворной невинности. Так что, читая его сообщение и пересекая оживленную улицу, я испытываю смесь страха и непонятного азарта.

«ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ БЫЛО ВЕСЕЛО»,там написано.

Я кусаю губы, придумывая, что ответить. Факт в том, что он понял, что я делала, поэтому согласился на игру, и даже предложил сыграть ещё раз, хорошо...

Я делаю глубокий вдох. «ОЧЕНЬ ВЕСЕЛО,» отправляю я.

«БЫЛО ПРИЯТНО ОТБРОСИТЬ ВСЕ СВОИ МЫСЛИ?»

Солнце находится высоко над головой, и на улице примерно около 30 градусов жары, но благодаря только одному предложению, ему удается сделать так, что по моим рукам и ногам пробежали мурашки, а соски стали твёрдыми. Если уж затронули эту тему, сознаюсь, подтверждение того, что мы сделали, чувствуется как что-то развратное, если посмотреть на крошечный костюм, висящий сегодня утром в его шкафу, среди его одежды, которую он носит на работу каждый день.

«ДА», я печатаю, и если текст сможет прийти с придыханием, то именно так это будет звучать.

Затем следует длинная пауза, прежде чем он снова начинает набирать сообщение и мне интересно, ему сейчас так же тяжело ответить, как и мне? «Думаю, мы сможем снова позабавиться?»

Я даже не задумываюсь. «ДА.»

Его ответ приходит погодя; чувство как будто он набирает сообщение целую вечность. «ИДИ К СТАНЦИИ МАДЛЕН, НА 14 ПЛАТФОРМУ И СОЙДИ НА ШАТЛ. ПРОГУЛЯЙСЯ ДО ЦЕНТРА ЖОРЖА ПОМПИДУ, ДОМ 19, УЛИЦА БОБУР, (БОЛЬШОЙ МУЗЕЙ, ТЫ ЕГО НЕ ПРОПУСТИШЬ). НА ЭСКАЛАТОРЕ ПОДНИМИСЬ НА ВЕРХНИЙ ЭТАЖ. ПОДОЖДИ В БАРЕ РЕСТОРАНА ЖОРЖ 19:00 (7:00pm). ЛУЧШИЙ ВИД ВО ВСЕЙ ОКРУГЕ»

Я достаточно близко, чтобы дойти пешком. У меня уже кружится голова от предвкушения, что ползет по позвонкам и окутывает кожу, словно я погружаюсь в теплую ванну. Мои конечности вдруг тяжелеют, а всё тело ноет, я должна зайти под навес перед книжным магазином, чтобы взять себя в руки. Думаю, это чувство подобно тому, которое испытывает бегун на короткой дистанции, услышав выстрел в воздух на старте.

Не знаю, что Ансель спланировал, но я готова узнать это.

Центр Помпиду легко найти. Благодаря Google, я знаю, что он ориентирован на Центральный Банк Парижа, и находится в районе, известном как район Бобур. После нескольких дней знакомства с городом, я довольно хорошо ориентируюсь. Хотя я и видела фото музея онлайн, я никоим образом не ожидала чудовищных, скелетообразных существ, возвышающихся над городом.

Это как если бы лишить огромное здание облицовки, выставив напоказ его комплексную конструкцию. Трубы, окрашенные в ярко зеленый, синий, желтый и красные цвета, перемежаются с металлическими балками и все вместе выглядит эдаким подобием произведений искусства, располагающимся внутри.

Я следую за указателями, которые приводят меня к большой мощённой площади, заполненной студентами, семьями и группами туристов, прогуливающихся поблизости.

Как Ансель и проинструктировал меня, я ступаю на самый большой эскалатор, который когда-либо видела, и поднимаюсь на верхний этаж. Вся поездка проходит в тунеллях Плексигласе с видами на просторы Парижа с высоты птичьего полета, которые я видела только в книгах. Я сразу же замечаю Эйфелеву башню на фоне голубого неба. Я сразу же замечаю Эйфелеву башню на фоне ярко голубого неба.

В отражении замечаю девушку в простом трикотажном платье, чьи темные волосы переливаются на вечернем солнце. Мое лицо пылает от нетерпения, и я прогоняю беспокойство, связанное с тем, что вовсе не понимаю происходящего, отдаваясь в полное распоряжение Анселя. Я всё ещё в роли горничной? Замолкаю, шагая на следующий эскалатор. После того, как мы приехали сюда, наши силы не равны? Так к чему меня все это приведет?

Но, обдумывая это, вспоминаю, как вчера вечером я позабыла обо всем, а Ансель взял бразды правления в свои руки, подарив мне самую замечательную ночь в жизни. Стоит просто довериться ему.

Сделав глубокий вдох, я схожу с эскалатора и направляюсь в модный ресторан. Красивая женщина с красными волосами и в коротком белом платье сопровождает меня, теперь все это походит на научно-фантастический фильм, чем на место, где можно пообедать. Все сделано из металла и сверкает белизной, а вместе со стальными балками напоминает разрушенную пещеру. Столы гладкие и железные, на каждом возвышается рубиново-красная роза на длинном стебле. Ресторан на открытой площадке огорожен низкой стеклянной оградой, наверно, чтобы каждый мог насладиться столь потрясающим видом.

Я благодарю её и занимаю место в баре, проверяя свой телефон - входящих сообщений нет. Я только начинаю набирать сообщение Анселю, когда чувствую, как меня слегка хлопают по плечу.

- Вы не возражаете, если я присяду здесь? - спрашивает он, нервно. И, ох. Это не та игра, в которую мы играли вчера. Видно моё лицо выражает недоумение, потому что он продолжает, - Если вы конечно не ждете кого-то.

Незнакомцы. Это я могу сделать. Это мы проходили.

- Нет. Ум...не совсем. Будь моим гостем, - говорю я, показывая на сиденье справа от себя.

Ансель усаживает все свои 183 сантиметра на матовый алюминиевый стул и аккуратно поигрывает сложенной салфеткой. Я не успела наглядеться на него, прежде чем он ушел этим утром, и сейчас я стараюсь незаметно восполнить это, пока он ёрзает, играя новую роль.

Он одет в рубашку, которую я никогда не видел на нём - тёмно-зелёная с рисунком, настолько тонким, что нужно присмотреться, чтобы разобрать его. На нем идеально сидят черные брюки ; лёгкая щетина, волосы немного более взъерошенные, чем обычно, падают ему на лоб. У меня сразу возникает желание притянуть его лицо к себе между ног.

Мне срочно нужно отвести взгляд, чтобы отдышаться. Этот парень - мой муж.

Ты выглядишь замечательно, практически вылетает из меня.

Как я смогла найти кого-то такого непринуждённого и совершенного в Вегасе? появляется желание узнать это.

Но вместо этого, я сижу тихо и позволяю ему руководить этим вечером.

- Я думаю, что меня продинамили - говорит он, и теперь, когда я в состоянии общаться, то поворачиваюсь лицом к нему.

- Это ужасно. Она не звонила и не писала?

Он качает головой и запускает свои пальцы в волосы, взъерошивая их снова:

- Полагаю, это и к лучшему, - говорит он решительно, приподнимая подбородок. - В любом случае, не думаю, что мы подходили друг другу.

Я наклоняюсь к нему:

- Должно быть это ваше первое свидание?

Он качает головой, и собирается что-то сказать, но к нам подходит бармен.

- Un whisky-soda, s’il vous plaît[Одни виски с содовой, пожалуйста]- говорит он, и официант поворачивается ко мне.

- Хм...джин или...тоник? - говорю я, как бы спрашивая, бармен ухмыляется и отходит.

Ансель задерживает свой взгляд на бармене, прежде чем продолжить.

- Мы были вместе некоторое время, но...- он останавливается, качая головой. Наклоняется ниже, понизив свой голос, - нет, не обращай внимания. Я не хочу притворяться изменником.

Я прикусываю губу, чтобы сдержать свою усмешку. Боже, он такой милый.

- Я имею в виду, мы пару раз созванивались, - он ищет мой взгляд, словно эта легенда возымеет больший успех, - и это было...немного неловко. Я всегда думал, что нам стоит встретиться "вживую".

Хмыкаю в ответ, участливо качая головой:

- Жаль, что она не пришла.

Он тяжело вздыхает, прежде чем расслабить плечи, слегка выпячивая губы.

- Что на счёт тебя? Ты сказала, что ни с кем не встречаешься. Ты что, обедаешь в одиночестве? - Подняв руки, он добавляет, - и я спросил вовсе не потому, что преследую тебя. Пожалуйста, не вызывай охрану.

Я смеюсь, когда передо мной с вибрацией загорается экран телефона.

- Я недавно в городе, - говорю я. - Был длинный день на работе и мне нужно выпить. Друг сказал, что отсюда открывается замечательный вид.

- Друг?

- Мой знакомый, - дразню я.

Ансель улыбается и смотрит через плечо.

- Твой друг может ошибаться. Думаю, что ты затмила вид, который открывается оттуда, - говорит он, кивая в сторону Эйфелевой башни.

Бармен подает нам наши напитки, и я хватаюсь за свой.

- Безалкогольный.

- Ааа, но ладно. Здесь подают шампанское в лучших пластиковых фужерах в округе. Стоит попробовать, пока ты здесь.

- Ты хочешь, чтобы я выдержала ужасающие подъемы и клаустрофобные лифты.

- Ты должна сделать это, прежде, чем уедешь, - говорит он. - Это туристическая тропа, и хотя бы раз в жизни, но нужно её испытать.

- Вообще-то, я действительно видела всё только поверхностно, - признаюсь я, делая глоток напитка. - Я поднялась сюда в одиночестве в первый день, как оказалась в этом городе. Не знала, что здесь есть выпивка, если бы знала, то задержалась бы подольше.

- Возможно, в следующий раз тебе кто-нибудь составит компанию, - говорит он робко, глядя с полным раскаянием. Он виновен в том, что я часто остаюсь одна. Я виновата, что прерываю его. Мы настолько погрузились в собственные мысли, и неудивительно, что мы притворяемся.

- Может, - отвечаю я с улыбкой. - А ты живешь здесь? В Париже?

Ансель кивает и делает ещё один глоток своего коктейля.

- Да. Но моя мать американка. И я колесил по Штатам после колледжа.

- Просто путешествовал? - дразнюсь я. - С рюкзаком за спиной через Штаты?

- Почти, - говорит он со смехом. - летом перед юридической школой я участвовал в программе “путешествуй на Велосипеде и Строй”. Слышала о такой?

Я отрицательно слегка качаю головой, говоря лишь:

- Я слышала название...- Конечно Ансель упоминал это прежде, но я чувствуя себя немного виноватой, из-за того, что никогда не спрашивала об этом больше.

- Ну, обычно собирается группа, большинство людей в которой студенты и в течении трех месяцев вы колесите на велосипеде по всей стране, останавливаясь в пути для работы на различных строительных площадках.

- А я отправилась в Вегас после окончания колледжа. Думаю, твоя взяла.

- Ну, что может быть веселее, - он говорит обоснованно, глаза дразнящие, затем делает глоток из бокала. - Я слышал, что можно найти уйму приключений в Лас-Вегасе.

- Да, - говорю я и смеюсь. - Но три месяца? На велосипеде?

Ансель посмеивается.

- Три месяца. Ну, одиннадцать недель, если быть точным. Проезжая около семидесяти миль в день.

- Я бы умерла. Ты бы позвонил моей матери через четыре дня, чтобы она меня забрала.

Он смотрит на меня сверху вниз.

- Ну, ты похожа на ту, у кого бы получилось.

Я отрицательно качаю головой.

- Уверяю тебя, что я не очень хороша на двух колёсах. Итак, рассказывай. Ты спал в отеле или...?

- Иногда, - отвечает, пожимая плечами. - Кто-то останавливался в церквях или в других местах. Иногда в разных семьях. Моя группа была вроде...чуваков, спящих в палатках на улице.

- Кемпинг, - говорю я, посмеиваясь.

Он щелкает пальцами.

- Точно. Мы обычно работали на одном месте несколько дней и таким образом, разбивали свой лагерь. Втроём или вчетвером мы делили брезентовую палатку и спали в самых отвратительных спальных мешках, которые ты себе можешь вообразить.

Теперь я вижу его в хрустящей рубашке и выглаженных брюках. Я едва могу представить, как он был одет в Лас-Вегасе, и не пустить слюнки, что уж говорить о потном трудяге Анселе, работающем на стройплощадке. Я позволяю своим глазам задержаться на его шее и наслаждаюсь фантазией.

- Звучит впечатляюще.

Он кивает в знак согласия.

- Нас четверо и мы весь день вместе. Иногда это было мучительно, жарко. Мы были потными и всё же продолжали работать до ночи. Было тяжело, однако я остался безумно довольным. Не знаю, смогу ли яещё кого-либо узнать так хорошо, как моих троих друзей-попутчиков.

Очарованная, я нарушаю это мгновение.

- Ты имеешь в виду Оливера, Финна и Пэрри.

Тень падает на его лицо, и он медленно кивает.

Чёрт.

- Мне жаль, я не имела в виду...

Но он взмахом руки останавливает меня.

- Нет. Эти отношения являются одними из лучших и...сложных в моей жизни. Есть ли в этом смысл? - Я киваю. - Я проезжал с ними по восемь-десять часов в день. Спал с тремя парнями в помещении, не больше, чем твоя ванная комната. Мы скучали вместе по нашим семьям, поддерживали друг друга, отмечали волнительные события в наших жизнях. Прожив три месяца бок-о-бок во время программы, сделали ее подобием маленькой жизни и думаю.. наверно, это и правда тяжело, когда твоя жизнь меняется вне зависимости от собственных ожиданий и желаний.

Как бы тогда не пришлось Перри, видно, что и Анселю в тот момент, когда он открыл дверь, было несладко. Однако, он молчит, пристально глядя на стакан. Я не привыкла видеть его таким, отчего что-то болезненно сжимается в груди. Я и предположить не могла, что так сильно захочу узнать подробности его жизни, пока не оказалась здесь, претворяясь незнакомцами.

- Ты не хочешь говорить об этом, - тихо отмечаю я.

- Просто, я ничем не могу помочь, чтобы исправить то, что Перри сейчас переживает и ... Я не хочу добавлять себе важности, но я не знаю как вести себя в этой ситуацией.

- Независимо оттого, с чем он имеет дело, - говорю я, - ты можешь быть рядом, но это его жизнь. Ты не можешь сделать всё вокруг идеальным для него..

Он изучающе смотрит на меня, открывая рот и затем сразу закрывая.

- Нет...Это просто как. - он замолкает, делая глубокий вдох - Я знаю. Ты права.

Я хочу сказать Анселю, что понимаю его чувства. Быть так близко к человеку, чувствовать его неловкость и не иметь возможности поддержать - нелегко. Однако, не могу. Самыми близкими людьми в моей жизни были Харлоу и Лорелей. Они всегда были рядом, с самой начальной школы. К тому времени, когда Люк и я расстались после аварии, я была готова его отпустить. И несмотря на то, что иногда я чувствую себя одиноко, потому что уже привыкла к Анселю, стараюсь не строить лишних иллюзий. Я ведь всегда знала, что мы не будет вместе вечно.

Желая сменить тему, я шепчу:

- Ну, от себя могу сказать, что та, кто продинамила тебя сегодня, полная идиотка.

Понимание сменяет его грустное выражение лица, и он поворачивается ко мне полностью, опираясь одним локтем о барную панель.

- Я не знаю, - наконец он говорит, покусывая свои губы. - Я начинаю думать, что она всё же сделала мне одолжение... - Неловкое молчание повисает между нами, мы продолжаем сидеть в тишине, пульсирующие басы музыки витают вокруг нас. - У тебя есть парень? - вдруг спрашивает он.

- Парень? - Я отрицательно качаю головой, борясь с усмешкой. - Нет. - Ну технически это правда. - А у тебя девушка? - спрашиваю я, поворачиваясь.

Он качает головой, смотря на мои губы, а затем моргнув, поднимает свой взгляд к моим глазам.

После разговора о “Велосипеде и Строительстве”, все следы грусти и печали исчезают из глаз Анселя, и всё так же, как и в первую ночь, когда мы встретились: мы вдвоём, разговаривающие несколько часов. Это мне помогает вспомнить все детали, которые ещё не всплыли в памяти. То, как он жестикулирует руками и делает паузы, когда пытается вспомнить слова, его морщинки на лбу, когда он концентрируется, перед тем, как я смеюсь, мини-игра в шарады вспыхивает в то время, как я помогаю ему подобрать слова. Или то, как он наблюдает за выражением моего лица, внимательно слушая, словно я единственная на этой планете. И смотрит так, словно в любую секунду готов накинуться и отыметь меня по полной.

Неудивительно, почему я продолжаю.

Он спрашивает меня о моей жизни в Сан-Диего и слушает с тем же самым пристальным взглядом, как будто ночи в Лас-Вегасе никогда не было, и он не слышал каждую деталь прежде.

- И ты любила танцевать, - улыбаясь, говорит он, ставя пустой бокал на столик. Это не вопрос, а утверждение.

- Да.

- И выступать.

Я вздыхаю.

- Мне нравилось выступать.

Его глаза прищурились, молчание повисло между нами, пока он не говорит:

- Не сомневаюсь.

Абсолютно бесстыдно, он скользит изучающим взглядом по моему телу, задерживаясь на груди. Чувствую, как по коже бегут мурашки, а соски твердеют от его возбуждающего тембра и голода в глазах.

- Но бизнес-школа - говорит он, возвращая взгляд к моему лицу. - Это ведь тебе не столь интересно?

Я смеюсь.

- Оу, нет.

- Тогда зачем всё это? Тратишь свою жизнь на то, что не делает тебя счастливой?

В груди вспыхивает паника, но мне быстро удаётся её заглушить. Это моё безопасное место - странное пространство, которое мы нашли с Анселем - где я могу говорить, делать или стать кем-то, кем я захочу.

И таким образом, я принимаю решение избежать ответа, и перевожу акценты на него.

- Множество людей недовольны своей работой. А ты любишь свою?

- Конкретно эту, - говорит он. - Нет.

- Но ты продолжаешь работать.

- Да… - говорит он задумчиво. - Но это занятие временное. Я знаю, чем хочу заниматься в своей жизни; эта работа открывает двери, которые ведут к другой работе. Она поможет мне занять высокую должность, где угодно. К тому же, два года - это довольно долгий срок, и я помню, как ты в прошлый раз отреагировала, когда я поднял эту тему. - Он тихо посмеивается. - Словно вся жизнь пронеслась у тебя перед глазами. Если лишь одна мысль о школе делает тебя несчастной.... - его голос замолкает, и он смотрит на меня, ожидая, чтобы закончить фразу.

- Я не могу больше танцевать, - напоминаю ему я. - Нелегко избавиться от винтов в ноге и металлической кости из искусственного сплава в три сантиметра, даже если очень сильно постараться. Подобное невозможно уничтожить лишь силой мысли.

Он крутит свой бокал, увеличивая окружность конденсата, что сформировалась под ним. Лед звенит о стенки бокала, и кажется, он что-то внимательно рассматривает, прежде чем произнести:

- Непрофессионально, - добавляет, пожимая плечами.

Я отрицательно качаю головой. Он не понимает.

- Твоя карьера стриптизёрши погасла, так и не начавшись.

Смех вырывается из моего горла.

- Фигово. Потому что я уже выбрала себе имя, которое указано на моих стикини [декоративные наклейки на грудь] и все остальное дерьмо.

Ансель опирается на бар и наклоняется ко мне. Его глаза сканируют моё лицо, затем опускаются к губам потом вниз...и снова вниз. Так демонстративно, чтобы соблазнить меня, что я не могу сдержать свой смех. Это тот парень, от которого я не могла отвести взгляда в Лас-Вегасе, тот, который привлекает мое внимание, независимо от того, где он находится в комнате. И именно ему я рассказала свою историю за несколько часов, успев выскочить замуж и отменно потрахаться.

- Я очень рада, что твоя встреча не состоялась, - говорю, надеясь, что мой призывный взор, хоть наполовину действует на него так, как его взгляд заставляет чувствовать меня.

Он проводит пальцем по моему колену.

– И я тоже.

Я не уверена, куда можно пойти отсюда и решаюсь попробовать быть храброй. - Хотел бы ты уйти? - Спрашиваю. - Может, пойти на прогулку?

Он не колеблется, просто направляется к бармену, чтобы оплатить наш счет.

- Мне нужно в дамскую комнату, - говорю я.

Он наблюдает за мной голодным взглядом.

- Я буду ждать тебя здесь.

Но, когда я выхожу из уборной в стиле арт-деко, он сразу же появляется передо мной, голова опущена, и свет слегка освещает его лицо. Опасный. Он поднимает голову, слыша звук открывающейся двери, его черты в тени выглядят острее, тяжелее смотрятся рельефы мышц под неоновым светом. В этом слабо освещённом углу его скулы выглядят так, как будто выточены из камня, его глаза в тени и губы сочные и пухлые.

Он не даёт мне времени медлить, пересекает комнату и зажимает возле стены.

- Я не мог ждать, - говорит он, сжимая мою шею, его ладони холодные и крепкие, в то время как большой палец гладит пульс, который бешено стучит в моём горле. Это - хватка собственника, так не похожая на Анселя, которого я знаю, отчего вверх по позвонкам начинает подниматься пугающее возбуждение. Мы разыгрываем сцену, где он - снова незнакомец. Он не знает меня и несмотря на то, что он рассказал мне в прошлый час; я не должна знать о нём что-либо тоже.

Умная девушка ушла бы, говорю я себе. Умная, тихая девочка притворилась бы, что у неё есть друзья, которые её ожидают прямо за дверью. Она бы не стояла в темном коридоре с незнакомым мужчиной, даже если бы он удерживал ее силой. Ей бы даже и в голову не пришло позволить подобное обращение с собой.

- Я слышу, как ты думаешь, - шепчет он, усиливая хватку. - Отпусти всё. Сыграй со мной.

Это именно то, что мне нужно. Я расслабляю плечи и освобождаю свою голову. Напряжённость тает в моём теле, когда я наклоняюсь к нему.

Даже при том, что я на каблуках, и он на дюйм выше меня, стоит только немножко приподняться, и он дотронется кончиком своего носа моего.

- Я обычно так не поступаю, - говорю я, потерявшись в идее секса на одну ночь. Позволить незнакомцу делать всё, что он захочет. - Я не целуюсь на первом свидание, я никогда... - Зажмуриваюсь и сглатываю, вновь открыв глаза, вижу, как он улыбается.

- Я знаю. - Его улыбка говорит, за исключением того времени, когда мы поженились в Лас-Вегасе.

За исключением этого.

Он прижимается бедром к моим раздвинутым ногам, и тогда я чувствую, насколько же сильно возбужден Ансель. Смакую легкое покачивание его бедер, когда он двигается напротив меня.

- Хочу тебя, - бормочет он, целуя меня, целомудренно и нежно. Он отстраняется, облизывает губы, затем снова подается вперёд, постанывая мне в рот. - Можно?

- Сейчас? - Мое сердце вылетает, бьется так сильно в груди, и я клянусь, что чувствую, как она тяжело вздымается.

Он кивает в поцелуе.

- Здесь. Пора заняться делом. - говорит он, взглянув обратно на ресторан. - Нам придется поторопиться.

В моей груди будто вспыхивает спичка, я хватаюсь своими пальчиками за ткань его рубашки и заталкиваю нас назад в пустую уборную. Он следует за мной, не проронив ни слова, целует до тех пор, пока не закрывается дверь и не щёлкает замок.

Я мгновенно возбуждаюсь, становясь слишком чувствительной. Чувствую каждый сантиметр одежды, которая разделяет нас. Его руки сжимают моё лицо, язык движется против моего, он такой замечательный на вкус, что я чувствую головокружение.

Комната погружена в мрак и освещена только неоновым розовым светом. Здесь так легко притвориться, потеряться в этом свете, который делает так, будто всё по нарошку, даже звуки, которые доносятся за дверью. Чувствую вибрацию музыки под ногами и только сейчас вспоминаю, что есть и другие люди на этой планете, вне мира наших неистовых поцелуев и рук, которыми мы срываем друг с друга одежду.

Мое платье задрано, его рубашка вытащена из брюк, и я могу провести своими ноготками по его животу. Я ахаю, когда холодный воздух пробирается к моим влажным трусикам. Он скользит ладонью ниже, к моему пупку, пальцами проскальзывая под слишком откровенный кружевной пояс, пока его вторая рука складывается в форме чашечки, подобно моей груди, бродя между полушариями и проникая сквозь корсаж, повсюду, кроме того места, где я хочу почувствовать его больше всего.

- Хочешь попробовать это, - говорит он.

Я покачиваюсь в его руках, вскрикивая от того, как он своими пальцами входит и выходит из меня, собирая влажность, проводит по моему клитору.

Приподняв меня, он идет к стойке и, поставив на ноги, сам опускается на колени напротив моих бедер. Наблюдаю, как он наклоняется вперед, и смотря на меня из-под ресниц, протягивают руку, спуская мои трусики, а затем касается чувствительного местечка языком.

- Ох,- прикрикиваю я, и дышать становится так тяжело, и уже опасаюсь, что могу свалиться в обморок. Инстинктивно моя рука перемещается на его затылок и удерживает его возле меня, и, Боже, это настолько грязно, видеть его так, голова опущена и подсвечена неоном, в то время как он меня облизывает, постанывая.

Я пытаюсь остаться неподвижной, не качать бёдрами или быть требовательной, но каждый нерв в моём теле сосредоточен на его языке, поскольку он проходит по моему клитору.

- Пальцы, - я вздыхаю.

Он склоняется, и запускает в меня два пальца, движения его языка становятся более уверенными, крошечные движения чередуются с долгими, медленными посасываниями.

- Ох, Боже...- говорю я, что-то зарождается в моём животе, и скользит вверх по моему позвоночнику. Я запускаю руки в его волосы, двигаясь навстречу и это всё ещё нарастает. Я смотрю вниз и практически задыхаюсь, когда вижу, что его рука на члене сильно и резко двигается.

- Подойди, - говорю я, задыхаясь. - Пожалуйста. - Я так близка - очень близка - но я хочу достичь оргазм вместе.

- Боже, да, - говорит он, вставая и поправляя свои штаны на бёдрах.

Его волосы в беспорядке, и румянец виден на скулах и шее. Чувствую головку его члена, которая движется по мне и я настолько влажная, что от небольшого движения вперёд, он начинает проникать в меня.

С придыханием он опускает свою голову мне на шею, пытаясь выровнять дыхание.

- Мне нужна секунда, - говорит он, всё ещё держа меня за бёдра. - S’il te plaît[прошу].

Он снова выпрямляется, протягивает руку через моё плечо, упираясь в зеркало.

- Так хорошо чувствовать тебя, - объясняет он, медленно выходя из меня и снова заполняя. - Чертовски хороша.

Он ускоряет ритм, покачивая бёдрами навстречу, раздаётся звук звенящего ремня о стойку, поскольку он трахает меня. Он задает темп, покачивая бедрами мне навстречу. Ремень со звоном бьется о стойку, в то время, как Ансель трахает меня. Обхватываю ногами его талию, а он, одной рукой держа меня за подбородок, большим пальцем второй касается моих губ. Кажется, даже не задумываясь о том, чтобы меня поцеловать.

- Я хочу смотреть, как ты кончишь, - шепчет он, его глаза блуждают по моему лицу. Он вытаскивает свой палец и оставляет влажную дорожку на моих губах. - Я хочу почувствовать, как ты сжимаешь меня, и я хочу поглотить твои звуки.

Я задыхаюсь, сжимая в руках его рубашку, и сильнее толкаю его к себе.

- Скажи, чего ты хочешь, - рычит он.

- Я хочу жёстче.

- Сделать это грязнее, - говорит он, облизывая мои губы. - Ты можешь притвориться, что больше меня не увидишь. Какая у тебя самая развратная мысль?

Мой взгляд опускается на его рот, когда говорю:

- Я хочу, чтобы было слышно, как мы трахаемся.

Его зрачки расширяются и в них видно отражение неона, что позади меня. Ансель вплотную прижимается ко мне бедрами, прежде чем начать грубые толчки, урча при каждом нашем соприкосновении.

Кто-то стучит в дверь, выбрав идеальный момент. Она заперта, однако, если они войдут, то услышат звук соприкасающейся кожи, увидят меня, распростертой перед Анселем и платье, задранное на талии, пока мы трахаемся.

- Быстрее, - кричу я, должно быть громче, чем думала, хватаясь за кран. Мои пальцы соприкасаются с холодным краном, кожа влажная и вся пылает.

Я чувствую себя настолько пресыщенной, заполненной им. Его тело настолько прекрасно вписывается внутри меня, то, как его бёдра трутся о мой клитор, с каждым толчком. В животе нарастает тяжёлое ощущение, всё сильнее и сильнее, пока не запрокидываю голову, вскрикивая, поскольку я достигаю оргазма, сжимая его еще сильнее, пока распадаюсь на части.

Минуту спустя оргазм настигает и его, движения становятся резкими и безумными, и, вот, наконец, он находит покой, заглушая свой стон, уткнувшись в меня.

Вечерний бриз развивает мои волосы, и их кончики щекочут мой подбородок, аромат хлеба и сигарет доносится из кафе, по пути к метро.

Я смотрю через плечо, где припаркованы у обочины мотоциклы.

– Где твой железный конь? – спрашиваю я.

- Дома, - отвечает он. – Я оставил его, чтобы можно было с тобой прогуляться.

Он сказал это не для того, чтобы вызвать у меня какую-либо реакцию, поэтому и не заметил, как я посмотрела на него. Мы сегодня вечером не упоминали об аварии, но разговор о школе и планах на жизнь у нас ещё впереди. Но он ясно дал понять мне, что не собирается ни к чему принуждать в отличии от отца, который подарил мне велосипед на первый день рожденья - после того, как я вышла из больницы - неоднократно повторяя о возвращении к двухколесному другу. Откровенность Анселя все еще застает меня врасплох. Как правило, я всегда думаю о том, что сказать - беспокоясь, стоит ли мне открыто высказываться - тогда как Ансель вовсе не имеет "словесного фильтра". Кажется, слова срываются с его сладких губ без задней мысли. Интересно, он всегда был таким?

Сейчас "час пик", однако, нам удается найти два свободных места рядом друг с другом. Мы сидим в переполненном вагоне, и я смотрю на наше отражение в окне. Даже в грязном стекле, под часто мерцающими лампами дневного света, невозможно не заметить, насколько он прекрасен. Я раньше никогда не использовала это прилагательное для описания парня, но когда я на него смотрю, угловатость его челюсти, скул, компенсируется его мягкими чертами, почти женственным ртом, это слово - единственное, что, кажется, соответствующим.

Он ослабил узел своего галстука, расстегнув слегка рубашку, из-за чего проглядывает треугольник гладкой загоревшей кожи. Расстёгнутая рубашка показывает всю длину его шеи, заманчиво проглядывают ключицы, отчего у меня всплывает вопрос, почему раньше я не думала о ключицах, как о чем-то сексуальном.

Как будто чувствуя мой пристальный взгляд, глаза Анселя перемещаются от мимолетного взора с другой стороны окна, встречаясь со мной в отражении. Наши размышления движутся вместе с поездом и Ансель наблюдает за мной, с понимающей улыбкой в уголках губ. Как он может сидеть здесь в таком спокойствии и тишине, когда только час назад он был внутри меня, мои руки были скользкими от пота, когда я пыталась удержаться за кран?

Толпа пассажиров заходит на следующей остановке и Ансель уступает своё место пожилому джентльмену с тяжелыми сумками в каждой руке. Они обмениваются несколькими словами по-французски, я не понимаю их, и он встаёт передо мной, удерживаясь правой рукой за поручень наверху.

Это предоставляет мне прекрасный обзор на его торс и переднюю часть брюк. Хм.

Звуки смеха привлекают моё внимание, и я вижу, что группа девочек сидит всего несколькими рядами дальше нас. Они, вероятно, учатся в университете, кажется, всего на несколько лет младше меня. Слишком взрослые для школы, и всё же они студентки. Они сидят прижавшись друг к другу головами и тихо хихикают, и этот их невинный, но пристальный взгляд, говорит мне о том, на что они так смотрят. Или скорее, на кого.

Я моргаю, и вижу что он смотрит вниз, на пожилого человека, слушает и не обращает внимания на плотоядные взгляды, которые кидают в его сторону.

Я конечно же не осуждаю их. Если бы я увидела Анселя в поезде, уверена, что, практически шею бы себе свернула, чтобы получить лучший вид на него, и теперь та ночь в Лас Вегасе, где я увидела его в баре, видится случившейся вечностью назад. В такие моменты я хочу поблагодарить своё прошлое – себя, за то что сделала или сказала; чем привлекла внимание Анселя – благодаря ли вмешательству Бога или алкоголю, всё равно чем, уже не помню – что помогло удержать его. Иногда кажется, что прошлая я – гений.

Он смеётся глубоким, мужским смехом над чем-то, что говорит старый мужчина, и да помогите мне небеса. Я немедленно осматриваюсь вокруг, как ревнивая подруга — жена — и конечно же, каждая девушка из той компании, изумлённо распахнула глаза и открыла рот, прям полуобморочное состояние по нему.

И хотя я абсолютно ничего не сказала, начинаю задаваться вопросом, может каждая мысль, которую обдумываю, так или иначе проецируется на экран над моей головой. Поскольку в этот момент Ансель, мельком взглянув на меня, лаская взором мягким и тёплым, проводит пальцем по моей губе. Собственнические искры вспыхивают в моей груди, и я поворачиваюсь к его ладони, прижимаясь к ней губами.

Ансель сияет, когда поезд останавливается на нашей станции. Он берёт мою руку, поскольку я стою, и тянет меня от двери, кладёт руку на мою талию, как только мы ступаем на платформу.

- Ты рано ушел с работы, - говорю я.

Он смеётся.

– Ты только теперь это заметила?

- Нет. Блин…да. Я не обратила внимание на это раньше. – То, что он рассказал мне о своём боссе и о работе, что постоянно всплывает в моей голове. – У тебя не будет из-за этого проблем?

Он пожимает плечами, делая это легко и свободно.

– Я могу поработать дома, - говорит он. – Я пришел раньше всех и ушел, как только появилась возможность, проработав полный рабочий день. Как будто четырнадцати часов мало. Они должны к этому привыкнуть.

Но очевидно, что они не привыкли, пока. Ансель сладко целует меня, когда мы входим в квартиру, и затем направляется к столу, включая ноутбук. Как по команде, его телефон звонит, и он пожимает плечами, извиняясь, прежде чем ответить с раздражением "Алло?"

Я слышу глубокий мужской голос на другом конце линии, а затем, вместо усталости после трудного рабочего дня, выражение лица моего мужа озаряет счастливая улыбка.

– Привет, Оллс, - говорит он. – Да, мы дома.

Я показываю, чтобы он передал от меня привет Оливеру, затем поворачиваюсь в сторону спальни, захватив по пути свою книгу с дивана, закрываю за собой дверь, чтобы дать им некоторую приватность.

Кровать широкая и идеальная, я ложусь поперек неё в позе морской зведы. Слышу звуки с улицы и доносящийся запах хлеба и жареного чеснока, когда смотрю в книгу, лениво думаю о том, что бы мы могли приготовить на ужин. И, конечно, я не могу сфокусироваться ни на одном слове в книге.

Отчасти это из-за того, как Ансель улыбался в телефон или того, как его голос звучит глубоко, легко, расслабленно – так не похоже на то, что я слышала последние несколько недель. Даже при том, что Ансель никогда не стесняется, и мы провели самый удивительный вечер вместе, он ведет себя немного формально со мной. И только сейчас, в то время, как он разговаривает со своим другом, я вижу настоящего Анселя. Это так похоже на меня с Лолой или Харлоу: говорить, не волнуясь ни о чём и не фильтруя свою речь.

Я слушаю его голос через дверь, желая поглотить бархатную гладкость, его глубокий хохот. Но тогда я слышу, что он откашливается и шепотом говорит:

- Она хорошенькая. Я имею в виду, что она действительно замечательная. - Он делает паузу, и затем смеётся. - Я знаю, что ты думаешь. Ты будешь так думать, даже когда мы будем женаты тридцать лет.

Мой желудок делает восхитительный пируэт, но тут же сразу становится неприятно, когда он говорит:

-Нет, я не говорил с ней об этом.- Ещё одна пауза, а затем,- конечно, Перри не отстанет. Но я не хочу, чтобы та заворуха поставила под угрозу мои отношения с Мией.

Я замираю, наклоняясь ближе, чтобы лучше услышать. Почему он не рассказал Оливеру, что Перри приходил прошлой ночью?

Я слышу незнакомое разочарование в голосе, когда он говорит:

- Я сделаю. Сделаю, Оливер, заткнись, мать твою.

Но затем он снова смеётся, и вся напряжённость покидает их разговор, который подслушан под дверью, а я недоумеваю, полностью запутавшись. Что за история с Перри? Полная неразбериха в его словах, вопросы которые так и остались без ответа, почему его не было в Штатах, и почему он может угрожать мне?

Качая головой, чтобы хоть как то прийти в себя, мне следует или войти к нему и дать понять, что я всё слышала, или же остаться. Или то и то. У нас уже и так достаточно непреднамеренных секретов… по крайней мере, тех, что он скрывает.

Открываю дверь спальни и вхожу в гостиную, касаясь ладонью его плеча. Он немного пугается прикосновения, но поворачивается и целует мою руку.

- Я слышала тебя, - говорю я ему, немного пожимая плечами в извинение, как будто это была моя ошибка. – Я собираюсь спуститься к рынку за углом, взять что-нибудь на ужин.

Он кивает, глаза благодарны за личное пространство, и указывает на свой кошелек на столе, в прихожей. Я игнорирую его, и выскакиваю за дверь, как только двери лифта закрываются, и понимаю, что теперь могу выдохнуть.

14 ГЛАВА.

Ансель работает и делает все, чтобы уделить мне хоть немного внимания, а я делаю вид, что дни, проведенные с ним и новизна под кодовым названием «досуг» нескоро исчезнут. Отрицание - мой друг.

Что бы ни тревожило его, кажется, это залегло на дно; он счастлив, менее тревожен, наша сексуальная жизнь стала явно более горячей и менее неловкой и ни Перри, ни его поздние ночные посещения не повторялись снова.

Однажды утром, бодрствуя, Ансель устроил грохот в маленькой кухне. Но в место поцелуя на прощание и выхода за дверь, он вытащил меня из постели впихнул в руку яблоко, а в другую крошечную чашку экспрессо, говоря мне, что целый день в нашем распоряжение; весь воскресный день для нас. Волнующее предвкушение греет кровь, и я просыпаюсь еще быстрее, улавливая запах кофе, витающего по квартире.

Кусаю яблоко и наблюдаю, как он собирает все для пикника, и следую за ним в спальню, смотря, как он одевается. Я загипнотизирована от того, как он прекрасно владеет своим телом, натягивая на боксеры джинсы, как его пальцы скользят по каждой пуговице на рубашке. Я испытываю желание снять с него одежду, чтобы он снова повторил этот ритуал.

Он смотрит на меня, ловя мой взгляд, и вместо того, чтобы осуществить свой план, я смотрю вдаль через окно, и выпиваю свое экспрессо одним большим замечательным глотком.

- Почему ты все еще стесняешься меня? – спрашивает он, подходя ко мне сзади. – После того, что было между нами прошлой ночью?

Вчера ночью у нас было много вина и не очень сытный ужин, я была дикой, притворялась кинозвездой, которая приехала только на один день. Он был моим телохранителем, и впустил меня в свою квартиру, чтобы защитить…а затем соблазнил. Странно, как на такой простой вопрос тяжело ответить. Я стесняюсь. Это не качество, которое присуще мне в определенный ситуации, это я сама. Но волшебство не в том, почему оно проявляется именно рядом с ним, а насколько легко исчезает.

Я знаю, что он имеет в виду; я непредсказуема рядом с ним. Есть ночи, как на этой неделе, где мы с легкостью болтали часами – как будто знаем друг друга тысячу лет. И затем есть такие моменты, как этот, когда вот оно счастье - наслаждайся, а я закрываюсь, обратив наши чувства в камень преткновения.

Интересно, думает ли он, что женился на двуличной девушке: стерве и простушке. Но прежде чем позволить своим мыслям поглотить меня с головой, я чувствую прикосновение губ на своей шее.

- Давай притворимся, словно сегодня наше первое свидание, тихоня. Я постараюсь произвести на тебя впечатление и, может быть, ты позволишь украсть у тебя поцелуй перед сном.

Если он продолжит скользить своей рукой по моей коже, как он делает это сейчас, и продолжит посасывать чувствительное местечко ниже ушка, то я ему позволю ускорить события, даже не выбравшись из квартиры.

Но он устал находиться взаперти и направляет меня к комоду. Теперь его очередь наблюдать за мной, как я одеваюсь, и он вовсе не скрывает открытого восхищения, когда я надеваю трусики, бюстгальтер, белую майку, и длинную трикотажную юбку. Одевшись, слышу, как он присвистывает, а затем берет мое лицо в свои руки. Пальчиками отодвигает челку в сторону, чтобы посмотреть мне прямо в глаза, туда-сюда, туда-сюда, словно в поисках чего-то сокровенного.

- Ты действительно самая красивая женщина, которую я когда-либо видел. – Оставив поцелуй в уголке моих губ, он добавляет, - это как будто не реально, не так ли?

Но затем он улыбается, как если бы эта правда – что у меня всего лишь пара недель в запасе - вовсе не беспокоит его.

Как тебе это удается? Хочу спросить его. Как мысль о том, что наше развлечение скоро подойдет к концу, остается для него светом, мелькающем вдали, недели тяжелой ношей.

Я чувствую себя обожаемой, укрытой от невзгод реальности, когда он обнимает меня за талию, проходя мимо его припаркованного мотоцикла, направляясь к метро. В свободной руке у него наша сумка с ленчем и она колышется в так его шагам. Он напевает песнь, здоровается с соседями и наклоняется, чтобы погладить собаку. Щенок смотрит на него большими карими глазами, разворачиваясь, словно желая сопроводить Анселя домой. Думаю, нас обоих.

Было неожиданно узнать, что Ансель выбрал именно эту специальность - юриспруденцию. Однако, что плохого в том, чтобы помогать дамочкам в возрасте и быть веселым преподавателем, который кричит и хлопает рукой по столешнице, словно в зале суда.

- Куда мы направляемся? – спрашиваю я, когда мы садимся в поезд в направлении Шатильон.

- В мое любимое место.

Я игриво толкаю его своим плечом, за то, что он не хочет мне говорить, но мне нравится это. Мне нравится, что он спланировал это, да и пусть эта идея пришла к нему с первыми лучами солнца. Не столь важно. Мы пересаживаемся на другой поезд у Дома Инвалидов[памятник] и все чувствуется настолько обыденным - мы петляем среди людей в туннеле, следуем указателям, пересаживаемся на другой поезд уже без остановки. И в этот момент приходит болезненной озарение - каким бы знакомым мне все это не казалось, на самом деле Париж - не мой дом.

Впервые с тех пор, как я приехала сюда, я понимаю, насколько сильно не хочу уезжать.

Голос Анселя обращает мое внимание к двери. – Ici[Здесь]- шепчет он, ведя меня через проход, когда двойные двери со свистом ветра открываются. Выходя из метро, мы прогуливаемся пешком пару кварталов, когда я, сама того не замечая, резко останавливаюсь, восхищенная пейзажем.

Я читала о Ботаническом саде в путеводителях Анселя, которые он оставил мне, и видела на крошечной карте Парижа, которая есть у меня в сумке. Но на протяжение всех дней моих прогулок, я не была здесь, и он, должно быть, знал это, поэтому сейчас мы стоим перед самым замечательным садом, который я когда-либо видела.

Сад тянется на целые мили. Газон насыщенного зеленого цвета кажется почти флуоресцентным, а множество цветов заставляет меня задуматься о том, что я в жизни не видела подобной красоты.

Мы идем по извилистым дорожкам, впитывая красоту вокруг. Каждый цветок в этом саду с гордостью заявляет, что пустил свои корни на территории Франции, и на расстоянии я вижу музейные домики: эволюции, минералогии, палеонтологии, энтомологии. Такие простые и естественные, но в тоже время в сводах мрамора и со стеклянными стенами, они напоминают об импозантности архитектуры. Все в моем обозрение – всего лишь земля и почва, однако, настолько красочная, что мои глаза не прекращают поглощать красоту каждого участка земли. Даже сейчас, остановившись у клумбы фиалок, лаванды и анютиных глазок, уголком глаза я посматриваю на ноготки и цинии вниз по тропинке.

- Ты должна увидеть… - Ансель останавливается и прижимает к губам два пальца, подбирая слова на английском. Хоть у него и редко возникают трудности с переводом, в этот раз я уж точно ему не помощница, стою и любуюсь красотой вокруг. То, как он цокает своем язычком обычно означает, что Ансель сдается. И осторожно, так или иначе мурлычет по-французски. - Coquelicots?– говорит он. – Нежный весенний цветок. Красный, но и иногда оранжевый или желтый?

Я качаю головой, не понимая.

- До момента цветения, бутоны похожи на яички.

Смеясь, я предполагаю:

- Мак?

Он кивает, щелкая пальцами, и выглядит таким довольным, находясь рядом со мной, что я бы усеяла ими весь сад, чтобы видеть улыбку на его лице.

– Мак. Ты должна увидеть его здесь весной.

Но и без нашего словесного подтверждения, эта идея растворяется в воздухе; он берет меня за руку, и мы направляемся дальше.

Указывая пальцем на все, что появляется в поле нашего зрения: цветы, деревья, тротуар, вода, здание, камни - Ансель произносит эти слова по-французски и заставляет меня повторять, отчего они приобретают больший смысл, словно без этих знаний через несколько недель я не смогу сесть в самолет и взлететь.

Внутрь холщовой сумки Ансель упаковал хлеб, сыр, яблоки и крошечные шоколадные печенья. Мы находим скамейку в тени — потому что не можем устроить пикник на траве — и набрасываемся на еду так, как будто не ели несколько дней. Я чувствую голод, находясь рядом с Анселем. Поэтому, когда он достает из сумки хлеб, отрывая ломоть, я наблюдаю, как напрягается его бицепс, и размышляю, каково будет ощутить его руки на своем теле, когда мы вернемся домой.

Будет ли он использовать свои руки? Или предпочтет воспользоваться своими губами и зубами? Или если он будет нетерпелив? Как быстро разорвет мои трусики, чтобы поскорее оказаться во мне?

Я закрываю глаза, наслаждаясь солнцем и ощущением его пальцев, скользящих по моей спине, а затем обнимающих меня за плечо. Он говорит некоторое время о том, что любит в парке — архитектуру, историю — и наконец, он позволяет словам затихнуть, наше внимание переключается на птиц, которые порхают и щебечут на верхушках деревьев. На мгновенье я представляю эту бесконечную жизнь: солнечные воскресенья, проведенные с Анселям и его шикарное тело надо мной, когда солнце зайдет за горизонт.

                                    

Это первый раз, когда мы пробыли вместе весь день и впервые, когда мы настолько обессилены, что не в состоянии раздеться, прикоснуться друг к другу или заняться сексом – в общем всем, чем мы занимались раньше. Однако, после одиннадцатичасовой прогулки и обширной экскурсии, наблюдений за его прекрасными губами, ощущения его рук на своем теле и озорства зеленых глаз, и все, чего я хочу сейчас - так это ощутить вес его тела, пока Ансель будет заниматься со мной любовью.

Я хватаюсь за мысль, что только сегодня мы по настоящему сблизились, как Мия и Ансель – но стоит зайти в квартиру, как он целует меня в макушку и наливает бокал вина, прежде чем включить свой ноутбук, обещая быстро проверить свою рабочую почту. В то время, как он сидит ко мне спиной за небольшим столом, я усаживаюсь на диван, подгибая под себя ноги, и потягиваю вино, замечая, что его плечи снова напряглись. Он быстро набирает смс, должно быть крайне пылкое, судя по тому, как яростно стучат его пальцы по клавишам, и нажимает кнопку "отправить". Откидывается на спинку стула и запускает пятерню в волосы.

- Putain[дерьмо]- говорит он на выдохе.

- Ансель?

- Ммм? – Он наклоняется немного вперед и потирает руками лицо.

- Иди сюда.

Он делает еще один глубокий вдох, прежде чем встать и подойти ко мне, но как только я замечаю его лицо – глаза пустые, а губы вытянуты в прямую линию – знаю, что наша идиллия нарушена и спать я сегодня лягу одна. Вот мы и вернулись к реальной жизни - с его таинственной и изнурительной работой - и мне, всего лишь в роли сезонного развлечения.

Мы вернулись к игре в семью.

- Теперь у тебя еще больше работы, да? – спрашиваю я, - из-за того, что ты взял выходной?

Он пожимает плечами и осторожно потягивает мою нижнюю губу своим указательным и большим пальцем.

– Меня это не волнует. – Он наклоняется, целует меня, посасывает мои губы, прежде чем продолжить. – Но да. Мне нужно завтра раньше прийти в офис.

Завтра понедельник, а он уже запаздывает с выполнением плана на этой неделе.

- Зачем ты занимаешься этим? – Эти слова оставляют горький привкус на языке; наши разговоры о его работе всегда сводились к многочисленным извинениям с его стороны, а я говорила, что все понимаю. Но сейчас я абсолютно не понимаю, и в этот момент я огорчена, что действительно никогда не интересовалась этим. Я лишь знаю, что у него леди-босс, хотя правильнее назвать ее «медуза-гаргона», и что эта работа поможет ему в будущем, иначе бы и правда не поняла, какого черта он там забыл.

- Потому что я не смогу найти другую хорошую должность, если уволюсь. Это очень престижная работа. Я должен пережить этот судебный процесс. – Ему нужно лишь немного рассказать мне об этом - бессмысленных сведениях о воюющих корпорациях, вопросах интеллектуальной собственности и стратегиях продаж, которые лежат в основе дела - после чего, я отстранившись, удивленно посмотрю на него.

Я слышала об этом иске. Я знаю имена двух напрямую конкурирующих бизнесменов. Этот процесс постоянно мелькает в новостях и газетах. Неудивительно, что он столько работает.

- Не имею понятия, - говорю я. – Как тебе удалось тогда выбраться в Лас-Вегас?

Он проводит по волосам и пожимает плечами.

– Всего три недели, и я тогда не был нужен. Они собирали доказательства по делу, а у меня, наконец, выдался перерыв. Здесь в Европе проще взять длительный отпуск, чем в Штатах, наверное.

Я тяну его на диван рядом с собой, и он присаживается, но его поза говорит, что рядом со мной, он задержится всего на минуту. Ансель встанет и вернется к компьютеру, а не ко мне в кровать.

Ныряю рукой ему под футболку, ловя себя на мысли, что с нетерпением жду момента, когда увижу его завтра в костюме, отчего ощущаю чувство вины, завязывающее в тугой узел в животе.

- Ты одеваешь в зал суда костюм и галстук?

Смеясь, он наклоняется и шепчет напротив моей шее.

– Я не хожу в суд, и нет, в суде они носят традиционную одежду. Я занимаю должность младшего юриста. Корпоративное право во Франции, может быть, немного отличается от Штатов, хотя и уголовное право тоже отличаются. Здесь, возможно, больше дел проходят через стол.

- Так если в Штатах другая система корпоративного права, и у тебя есть лицензия на практику там...почему после юридической школы ты вернулся во Францию?

Он хмыкает, покачивая головой, а затем целует меня в подбородок, и это первый раз, когда он не отвечает на вопрос. Не могу сказать, я сейчас больше разочарована или восхищена.

- Надеюсь, ты быстро с этим справишься. - Говорю Анселю, касаясь его щеки и не удержавшись, поглаживаю подушечкой большого пальца его нижнюю губу, зная, что теперь он, наверняка, успокоится. – Я надеюсь, что так будет не всегда. Мне нравится, когда ты со мной.

Он закрывает глаза, медленно выдыхая, а затем улыбается.

– Когда ты так говоришь, то похожа на настоящую жену.

15 ГЛАВА.

Я почти рада, что в понедельник ему нужно на работу, потому что у меня появляется возможность вернуться в крошечный магазин в переулке, с надеждой затаив дыхание, что он будет открыт. Думаю, что Анселю нравятся ролевые игры; по крайней мере, надеюсь, что для него это так же весело, как и для меня. Мы познаем друг друга в эти крошечные мгновения, раскрывая себя, пока притворяемся.

И сегодня ночью я хочу, чтобы он заговорил.

Магазин открыт, и всё та же продавщица приветствует меня с тёплой улыбкой, а в воздухе чувствуется знакомый запах ириса. Она берёт меня за руку, привлекая внимание к женскому белью.

- Кем хотим быть сегодня? – спрашивает она.

Мне требуется пара секунд, чтобы подобрать правильные слова, и все равно я толком то и не отвечаю на ее вопрос.

– Мне нужно то, что поможет спасти его.

Мгновение она изучающе смотрит на меня, прежде чем достать униформу солдата, но это не совсем то, что мне нужно. Вместо этого я замечаю пеньюар ярко красного цвета, словно, дотронувшись до него - обожгусь.

Её смех хриплый и громкий.

– Да, в этом наряде у него точно есть шанс на спасение. Думаю, сегодня Вы выглядите увереннее и немного раскованнее. - Подойдя к стене, она берет один из аксессуаров и, опустив взгляд вниз, я смотрю на то, как он вибрирует у меня в руках. Я бы никогда не выбрала его, однако, штучка прикольная.

- Весело проведите время, chérie[Дорогая].

Честно говоря, я неплохо справилась с макияжем, постаравшись сделать глаза дымчатыми, а пухлые губы ярко-красными. Наложила на щечки достаточно румян, чтобы выглядеть слегка старше.

Отступив назад, я рассматриваю себя в тонком зеркале, установленном на двери спальни. Волосы обрамляют лицо, чёрные и гладкие. Карие глаза имеют желтоватый оттенок, а не зелёный, который был в последнее время. Чёлку следует подстричь; потому что она задевает мои ресницы, когда я моргаю. Но девушке, которая смотрит на меня, нравится тень, которую бросают её ресницы на лицо. Она знает, как смотреть из под ресниц и флиртовать, особенно с красными рожками, чёрный ободок которых запрятан в волосах.

Пеньюар сделан из кружева и выложен слоями, из мягкой ткани макраме. Все вроде бы скрыто под несколькими слоями ткани, однако, даже в тусклом свете свечей, которые расставлены по всей квартире, отчетливо видны мои соски. Единственное что я надела, так это соответствующие красные стринги.

В это раз я не нервничаю, когда слышу прибытие лифта и настойчивый стук обуви Анселя, идущего к нашей двери.

Он заходит, бросив ключи в тарелочку, и прячет свой шлем под стол, а затем поворачивается ко мне, сидящей на стуле, который я специально поставила в десяти футах от входа.

- Боже, Cerise, - Он медленно перекидывает лямку сумки через голову и ставит её на пол. Горячая улыбка начинается в уголках его губ, а затем проявляется полностью, когда он замечает рожки. – У меня проблемы?

Я отрицательно качаю головой, а по коже бегут мурашки, когда он голосом выделяет слово "проблемы" и понимаю, что теперь оно мое любимое. Встаю и направляюсь к нему.

- Нет, - отвечаю я, - но я слышала, что ты находишься в такой ситуации, которую хотел бы изменить.

Он успокаивается и медленно приподнимает брови.

– Ситуации?

- Да, - говорю я. – На работе.

В его глазах пляшут чёртики.

– Я понял.

- Я могу помочь. – Ступаю ближе, провожу рукой по его груди к галстуку. Ослабляя его, продолжаю, - я послана сюда, чтобы договориться о сделке.

- Послана кем?

- Моим босом, - говорю я, слегка подмигнув.

Он смотрит на меня ещё немного, подходит и подушечкой большого пальца проводит по моей нижней губе. Теперь это знакомое касание, новместо того, чтобы открыть рот и лизнуть его, я прикусываю подушечку пальца.

Он отступает с небольшим придыханием, а затем смеётся.

- Ты неотразима.

- Я могущественна, - исправляю я его. - Если всё пойдет хорошо сегодня вечером, то стоит мне только щелкнуть пальцами, и этот ужасный судебный процесс закончится.

Я развязываю его галстук и моргаю, заметив, как веселое выражение его лица сменяется более серьезным, умоляющим.

– Ты правда можешь?

- Ты продашь мне свою душу, а я сделаю так, что твои проблемы исчезнут.

Его улыбка возвращается, и руки скользят по моим бедрам.

– Когда ты так на меня смотришь, мне не верится, что ты пришла за моей душой. – Он наклоняется, проводит своим носом вдоль моей шеи, вдыхая. – Она твоя. Как мы заключим сделку?

Я убираю его руки и развязываю галстук, закидывая его себе на шею.

– Я рада, что ты спросил. – Расстегивая рубашку, объясняю. - Я задам несколько вопросов, чтобы определить значение твоей души. Если твоя душа непорочна, то все закончится сегодня, а ты станешь героем, победившим потусторонние силы. А если ты запятнан, что ж…- Я пожимаю плечами. - Это может быть тяжело, но судебный процесс закончится. И затем, я заберу свою оплату.

Его ямочки появляются на короткое мгновение.

– И на какие вопросы мне нужно ответить?

- Мне нужно видеть насколько плохим ты был. - Понизив голос, я добавляю – И надеюсь, ты был очень плохим. Моему боссу не нравится много платить, а сделать из тебя героя довольно дорогостояще.

Он выглядит по-настоящему смущённым.

– Но разве моя душа не стоила бы больше, будь она испорченной?

Качая головой, я говорю ему:

- Я лишь заключаю сделки, чтобы переманить тебя от ангела. Если они будут неуступчивы, я всего лишь предложу больше денег.

- Я понял, - говорит он, удивлённо улыбаясь.

Между нами возникает неловкое молчание, и опасное напряжение мелькает за пределами нашей игры. На этот раз, правила мои, игра тоже моя, и я ощущаю власть. Мои пальцы дрожат, когда я касаюсь его груди, понимая, насколько интимный момент мы сейчас разделяем. Я - его спокойствие. Его жена, желающая помочь ему.

- Полагаю, я теперь в твоей власти, - говорит он спокойно. – Если ты будешь делать то, что сказала, я в игре.

Наклоняя голову, произношу.

– Раздевайся.

- Полностью? – довольный собой говорит он.

- Полностью.

Он спускает свою голубую рубашку с плеч. Я изо всех сил стараюсь сконцентрировать свое внимание на его лице, зная, что его кожа - моя самая любимая вещь во Франции.

- Как ты заполучила такую работу? - спрашивает он, расстёгивая ремень.

- Мой босс нашел меня одну, бродившую по улицам, - говорю ему. И не в силах больше противостоять, подхожу ближе, проводя рукой вниз по груди. Мне нравится, как замирает его дыхание, и кожа становится натянутой под моим прикосновением. – Он думал, что я стану отличным посредником. Узнав, что смогу играть с такими симпатичными мальчиками, как ты, как я могла устоять?

Он резко дергает ремень из штанов, слышно как кожа в некоторых местах трещит по швам, и один кусочек падает на пол.

Когда его пальцы парят над поясом боксёров, я с уверенностью могу сказать, что он дразнит меня, ожидая, что я взгляну в его лицо.

Но я этого не делаю.

- Снимай, - говорю ему. – Нужно увидеть, с чем мне предстоит работать.

Ансель спускает боксеры и, абсолютно ничего не стесняясь, медленно выходит из них. Я никогда не привыкну видеть его обнаженным: загоревшим, сильным и сейчас, он кажется очень приятным на вкус. В чем я уже ни раз убедилась. И я едва ли могу устоять, чтобы не опуститься перед ним на колени, прочертив язычком влажную линию от его яичек к кончику члена.

Но так или иначе, мне это удается, даже когда Ансель обхватывает свой член большим и средним пальцем, словно предлагая мне вкусить его. Стягиваю с шеи галстук, и заводя ему руки за спину, связываю запястья. Не очень сильно, однако, если он захочет освободиться, то ничего не выйдет.

Поворачивая его, я немного надавливаю ему на грудь.

– Пойдем, присядешь на диван. Время для вопросов.

- Я немного нервничаю, - признается он, подмигивая, но идет уверенно и неспешно опускается на место, руки пойманы в ловушку позади него.

- Мужчины всегда озабочены этой частью, - говорю я, слегка колеблясь возле его ног. Я немного наклоняюсь, проводя указательным пальцем по головке члена. – Никто не любит сознаваться в своих грехах, которые натворил.

- И с многими мужчинами ты проделывала это? – На этот раз в его голосе что-то слышится – ревность, может быть. Или возможно волнение, которое возникает от мысли, что я делала это ещё для кого-то.

Есть несколько вещей, которые мне стоит знать о человеке, за которого я вышла замуж.

- С тысячами, - шепчу я, наблюдая за его глазами. А в них читается ревность. – Я всё-таки являюсь самым лучшим посредником. Если ты хочешь, чтобы я запомнила сегодняшний вечер, то ты должен впечатлить меня, но позже.

Я присаживаюсь к нему на колени, и подавшись вперёд, слегка трусь о его член, прежде чем скользнуть назад. Под моими ладонями его плечи подёргиваются, когда он пытается освободить свои запястья.

- Ты становишься влажной, когда берешь дело в свои руки, Cerise? - прерывисто шепчет он. Ансель прекращает игру, однако выглядит так, словно не может совладать с самим собой. - Хотел бы я рассказать тебе, как чувствую себя, когда вижу свою наездницу.

Ему не обязательно говорить мне; я вижу, что с ним происходит, и, по ритму сердцебиения Анселя, я знаю, что он имеет в виду. Как и в ту ночь, когда мы играли в горничную и хозяина: угости меня.

Но сейчас, мы поступим слегка по-другому.

Я слегка развожу ноги в стороны, провожу пальчиками по атласным трусикам и решаю наградить его маленьким шоу: закрываю глаза и поглаживаю себя, тихо постанывая, немного покачивая бедрами. Но когда я убираю свою руку, то вместо того, чтобы положить пальцы ему в рот, я захватываю его подбородок свободной рукой и оставляю влажный след над его верхней губой, чуть ниже носа.

Он стонет, и я хочу записать этот грубый печальный звук на диктофон, воспроизводя снова и снова, покачиваясь на его бедрах. Он так возбужден, что его член достает до пупка и он такой толстый. Влажная капелька появляется на его головке и оставляет влажный след на его длине.

У меня текут слюнки, грудь сжимается. Я не думала, что игра закончится так быстро. Как и не могла представить, что он будет настолько твердым, в какой-то степени испытывая дискомфорт

. – Хочешь, чтобы я отсосала тебе, прежде чем начну задавать вопросы? – шепчу я, немного выходя из роли. То, как напряжена его шея и это уязвимое выражение лица, вызывает желание позаботиться о нем.

- Нет, - он говорит быстро; быстрее, чем я ожидала. Его глаза широко распахнуты, а губы стали влажными после того, как он облизал их, пробуя меня на вкус. – Подразни меня.

Вставая с его колен, отвечаю чётко:

- Очень хорошо, - наклоняюсь над журнальным столиком, чтобы взять папку с бумагой и ручку. Я предоставляю его взору свою попку, бёдра, а так же красные стринги. Позади я слышу, как он глубоко выдыхает.

Возвращаюсь к нему, просматривая свой короткий список. Я написала несколько вопросов просто, чтобы напомнить себе, о чём я хочу спросить его, потому что в пылу момента, на его коленях, с ним обнажённым, смотрящим на меня так, будто его сдерживают только связанные руки, я могу попросту что-нибудь забыть.

Вернувшись назад, забираюсь на него и провожу ручкой по гладкой коже его груди, немного покачиваюсь на напряженных мышцах его бёдер.

– Начнём с самого простого.

Он кивает, пристально глядя на мою грудь.

- “D’accord.” [Хорошо]

- Если ты когда-нибудь убивал - твоя душа стоит копейки, да и получим мы ее в любом случае.

Он улыбается, немного расслабляясь в игре, раскрывая себя.

- Я никогда никого не убивал.

- Подвергал кого-то пыткам?

Он смеётся.

- Нет, но не отказался бы попробовать прямо сейчас.

Возвращаясь к своему списку спрашиваю:

- Пробежимся по смертным грехам? - смотрю на него снизу вверх, облизывая губы. - На этом этапе все мужчины становятся дешевками.

Он кивает, пристально глядя на меня, как будто я действительно имею возможность изменить сегодня его судьбу.

- Алчность? – спрашиваю я.

Ансель тихо смеётся.

- Я адвокат.

Кивнув, делаю вид, что приняла это к сведению.

– В фирме, которую ненавидишь и получаешь гроши, представляя интересы одной из компаний, что предъявляет иск другой. Думаю, следующий пункт "немного чревоугодия" тоже можно отметить?

Его ямочки появляются, поскольку он смеётся.

- Я полагаю, ты права.

- Гордость?

- У меня? - говорит он с победной улыбкой. - Я сама скромность.

- Точно. - Борясь с собственной улыбкой, я смотрю вниз на свой список. - Похоть?

Он подталкивает своими бёдрами, и его член прижимается ко мне, я смотрю ему в лицо, ожидая ответа. Но он не ничего не отвечает.

Моя кожа горит, а Ансель так пристально смотрит, что мне приходится отвести взгляд.

- Зависть?

Ансель долго не отвечает, и я вновь смотрю на него, пытаясь разгадать выражение его лица. Он, на удивление, задумчив, словно вопрос поставил его в тупик. И тут я понимаю, что происходит. Будь я Мией - не спросила бы подобного, сидя напротив него за кухонным столом, даже если бы очень хотела. Кажется, нет никого прекраснее его и часть меня должна понять - что же гложет Анселя больше всего, где скрывается наивысшее уродство. Как бы там не было, в наряде слуги сатаны, мне намного проще выяснить это.

- Я чувствую зависть, да, - говорит он тихо.

- Мне нужен более развёрнутый ответ, чем этот. - Я наклоняюсь вперёд и целую его в подбородок. - Завидуешь чему…или кому?

- Я никогда раньше не завидовал. Я склонен везде видеть позитив. Финн и Оливер...иногда я их раздражаю, им кажется, что я импульсивный и непостоянный.

Он отрывает глаза от моих, смотрит мимо моего плеча, в комнату.

- А теперь, смотрю на своих лучших друзей и вижу определённую свободу, которую они имеют...и я хочу этого. Думаю, это и есть зависть.

Его ответ причиняет острую боль. Укус превращается в ожог, обжигая горло и перекрывая доступ кислорода к легким. Я сглатываю несколько раз, прежде чем вернуть всё под контроль.

- Поняла.

Ансель сразу понимает, что сказал, и немного наклонив голову, предоставляет возможность взглянуть ему в глаза.

- Не потому, что я женат, а они нет, - говорит он быстро. Его глаза ждут моего понимания. - Это не об аннулировании брака, я не хочу делать это. Я не просто так пообещал тебе это.

- Хорошо.

- Я завидую им в какой-то степени, но не по той причине, о которой ты подумала. - Следует пауза, и он, кажется, ждёт от меня ответа, прежде чем дальше спокойно произносит. - Я не хотел возвращаться в Париж. Не на эту работу.

Мои глаза сужаются.

– Не хотел?

- Я люблю этот город. Всем своим сердцем. Но я жалею о том, как вернулся сюда. Финн любит свой родной город, и он не хочет из него уезжать. Оливер открывает магазин в Сан-Диего. Как я завидую счастью парней, что они там, где хотят быть.

Слишком много вопросов крутятся у меня на языке и просятся наружу. Наконец, я спрашиваю тот же, что задавала вчера вечером:

- Тогда зачем ты сюда вернулся?

Он смотрит на меня оценивающе. В конце он говорит только одно:

- Я предполагаю, что чувствовал себя обязанным.

Думаю, что он говорит об обязательстве перед работой, он был бы сумасшедшим, если бы от неё отказался, ведь такой шанс выпадает раз в жизни. - Где бы ты хотел быть?

Он облизывает свои губы:

- Я хотел бы последовать за своей женой, когда она собиралась уезжать.

Моё сердце пропускает удар. Я решаю переступить через лень и гнев, уже гораздо больше заинтересованная поддержать эту тему.

- Ты женат?

Он кивает, но на лице нет игривого выражения. Ни на мгновение.

- Да, женат.

- И где же твоя жена, пока я тут сижу на тебе голом в этом крошечном клочке белья?

- Её нет здесь, - шепчет он заговорщически.

- Хочешь, чтобы это вошло в привычку? - Спрашиваю я, одевая дразнящую улыбку. Я хочу сохранить облако серьёзности, которое уже начало рассеиваться – Ублажать женщин, пока жены нет дома? Хотя, хорошо что ты заговорил об этом. Неверность - следующий грех в моем списке.

Его лицо поникло и ох, чёрт. Я задела за живое. Закрываю глаза, вспоминая о том, что он сказал мне о своём отце, который никогда не был верен матери Анселя, и что в доме всегда были женщины, и этого было достаточно, чтобы она уехала в Штаты, когда Ансель был подростком.

Я начинаю оправдываться, но его слова быстрее моих.

- Я был неверным.

Огромная чёрная дыра образуется внутри меня, и поглощает мои органы в самой болезненной форме: легкие, затем сердце, а потом, когда я начинаю задыхаться, то и желудок.

- Но никогда моей жене, - говорит он медленно после паузы, по-видимому, не обращая внимания на мою панику. Я закрываю глаза немного ошеломленная. Кроме того, чувствую, словно мое сердце сдается, как и тело, слабо осознавая, что он больше похож на своего отца, чем на мать, когда дело доходит до обмана. - Я стараюсь поступить правильней в этот раз.

Проходит несколько долгих секунд прежде, чем я могу говорить, но когда мои слова срываются, то они пронзительные: мне не хватает дыхания.

- Ну сейчас, конечно, перевес на моей стороне.

- Чертовски верно, - шепчет он.

Мой голос немного колеблется.

- Конечно, мне нужны будут детали.

Наконец, крошечная, неуверенная улыбка, появляется в уголках губ.

- Конечно. - Он откидывает голову назад, на диван, наблюдая за моими глазами. - Я встретил женщину здесь, - говорит он добавляя, - если быть точнее, то не далеко отсюда. Из Орлеана. - Он делает маленький перерыв, закрывая свои глаза. Я вижу, как бьется жилка у него на шее. Даже при том, что его объяснения настолько подробны, он отстранён, как будто смотрит издалека на себя.

Может это из-за того, что я в нижнем белье, а он совершенно голый? Или он беспокоится о моей реакции?

Я прижимаю руку к его груди.

- Расскажи мне, - шепчу я, беспокойство разливается по моим венам. - Я хочу всё знать. - Хочу и не хочу.

Под моей ладонью, он расслабляется.

- Я был в юридической школе, и мы оставались парой не смотря на расстояние; она изучала здесь моду. - Он отстраняется и наблюдает за мной, перед тем как сказать, - я могу быть очень импульсивен из-за своих эмоций, я знаю это. После первых пары месяцев… я знал, что мы больше друзья, чем любовники. Но был уверен, что к нам снова вернется страсть, как только я вернусь. Я был уверен, это расстояние виновато, что моя страсть утихла. - Каждое сказанное им предложение было тщательно составлено. - Я был одинок...и дважды делил свою кровать не с ней. Миньюи всё еще не знает.

Миньюи...я ищу в своем словарном запасе, что может это значить, может "полночь". Я представляю себе черноволосую красотку, как её руки скользят по его груди, как и мои сейчас, как её попка прижимается к его бедрам, точно так же, как сейчас и моя. Я представляю себе его твердый член для неё, как теперь и для меня.

Интересно сколько ещё я могу купаться в роскоши его страсти, прежде чем он охладеет. Хочу убить наповал свою ревность.

- Я чувствовал себя обязанным, - говорит он и наконец смотрит на меня. - Она меня ждала, и вот почему я вернулся. Устроился на работу, которую ненавижу, но я был не прав. Мы не были счастливы, даже когда я вернулся сюда.

- Как долго вы были вместе?

Он вздыхает.

- Слишком долго.

Он вернулся сюда почти год спустя, и перед возвращением закончил юридическую школу. Слишком долго, и не говорите, что я преувеличиваю.

Но пока вернёмся к более приятному, чем это. Наш разговор слишком запутан, а искушение узнать больше настолько сильно, что вся наша игра превращается в нечто грустное и тревожное.

Ах, да - мы снова притворяемся.

Летние браки не так легко разрушить. Кроме того, я одета в костюм чертенка, а он голый, с ума сойти. Насколько серьёзно мы можем друг друга воспринимать сейчас?

Я притворяюсь, переводя свое внимание на планшетку с бумагой, а затем смотрю назад на него.

- Я думаю, что получила всю нужную мне информацию.

Он понемногу расслабляется: сначала ноги подо мной, затем живот, плечи и наконец-то выражение лица. Я чувствую, как что-то развязывает узел внутри меня от его улыбки.

- Так это всё, что было нужно?

Я щёлкаю пальцами и киваю.

- Я не могу сделать так, чтобы тебя повысили, да и, честно говоря, не хочу этого.

- Нет, если ты и дальше будешь заставлять меня сидеть связанным, - смеясь, соглашается он.

- Завтра Капиту закроет дело и все узнают, что это ты нашел документ, оправдывающий нарушения Регал Биологистик.

Он резко выдыхает, потирая лоб.

- Ты спасла меня.

- Теперь мой черед, - напоминаю ему. - Время, чтобы требовать свою оплату. - Я опираюсь и посасываю его шею. - Хм, ты желаешь ощутить мою руку или...

- Твои губы, - прерывает он.

Зло улыбаясь, я отодвигаюсь назад, покачивая головой.

- Ни то и не другое.

Он тяжело вздыхает. Каждая мышца напрягается под моими руками, и я дразню его ещё больше, царапая низ живота своими коротенькими ноготками.

- Тогда скажи мне, каков мой выбор, - ворчит он.

- Твоя рука или моя, - говорю я, прижимая пальчики к его губам, чтобы он снова не смог ответить слишком быстро. - Если выберешь мою, это будет всё, что ты получишь и останешься связанным. Если выберешь свою, конечно, я развяжу тебя...но, также ты сможешь понаблюдать, как я буду ласкать себя.

Его глаза расширяются, как будто он не понимает, что я произнесла. И, честно говоря, я и сама в этом не уверена. Раньше я не говорила подобного, пока слова не слетели с губ.

И я уверена в том, что он выберет.

Он наклоняется вперёд, целует меня сладко, прежде чем ответить.

- Я использую свою руку, а ты свою.

Не уверена, чувствую ли я себя свободной или просто нервничаю, когда завожу руки ему за спину и освобождаю от галстука. Он быстро хватает меня за бедра, дергая вперед, и скользя своим членом по влажной ткани моих трусиков, Ансель трется об меня, утробно рыча. Я и не знала, что так завелась от нашей игры.

И я хочу его. Хочу полное проникновения его в меня, чтобы моё тело было наполнено им, и это единственное, что желаю ощутить снова. Я хочу слышать голос, воодушевляющий и настойчивый, исчезающий в прерывистом сочетании английского и французского, и наконец - хриплые, неразборчивые звуки его удовольствия, наслаждения, желания.

Но сегодня я руковожу, и вне зависимости от того, хорошо это или плохо, никакой отчет Сатаны не помешает мне подчинить себе этого мужчину. Тут не поможет и то, насколько теплой чувствуется его кожа и развратно звучат слова, - Я чувствую твою потребность во мне, как она пропитала шёлк.

Я привстаю с его колен, стягиваю свои красные трусики, и бросаю их ему на колени. Он подносит их к лицу, смотрит на меня с полузакрытыми глазами, когда я сажусь на журнальный столик. Я смотрю, как он сжимает свой член и один раз, медленно проводит по нему рукой.

Это выглядит так пошло, но я уверена, Ансель вовсе не ощущает неловкости. Ничто так не возбуждает, как взгляд собственного мужа, пока я ласкаю себя рукой. Делаю вид, что он один и думает обо мне. И я одна и думаю о нём. И как мои пальцы скользят по моей коже, и как он начинает мастурбировать тяжелее, быстрее, звук дыхания вырывается с хрипотцой.

- Покажи мне, - шепчет он. - Как ты ласкала себя, когда я был на работе и думал о тебе?

Я ложусь на спину, и поворачиваю голову так, чтобы видеть его, и начинаю использовать обе свои руки. Он хочет наблюдать за мной. Я запустила два пальца внутрь и начала использовать вторую руку, чтобы стимулировать клитор...мой пульс, бешено учащается, когда он стонет, ускоряясь и хрипло говорит мне, что хочет видеть, как я кончаю.

Это плохая замена его пальцам, и еще худшая замена его члену, но то, как он смотрит на меня и насаживает свой член на кулак, заставляет меня почувствовать прилив крови к моим бёдрам и изнывающую боль между ног, которая нарастает и нарастает, пока я извиваюсь на столе, а затем пронзаю тишину своим криком. В облегченном стоне он так же получает удовольствие. Я приподнимаюсь на локтях, наблюдая, как он изливается в руку и на живот.

Как в тумане Ансель приподнимается на ноги и тянет меня вниз, на пол, опускаясь сверху, он всё ещё достаточно возбуждён, чтобы вонзиться в меня в жёстком толчке. Я вижу очертания его тела в тусклом свете свечей. Он спускает лямку моего пеньюара, оголяя одну грудь.

- Ты получила оргазм только что? - шепчет он напротив моей кожи.

Я киваю. Мой пульс только пришел в норму, однако - когда Ансель нависает надо мной - то он снова несется вскачь. Я все еще чувствую его оргазм на животе, когда он прижимается ко мне, и на руке, которой он удерживает мое бедро.

Но ощущение его твёрдости во мне, снова, так скоро, даёт мне головокружительное чувство власти.

- Если бы я был Сатаной сегодня вечером... - начинает он и останавливается, его дыхание так близко к моему ушку.

В воздухе по-прежнему летают искры.

- Что, Ансель?

Его губы находят моё ушко, шею и сначала он посасывает их, прежде чем продолжить:

- Ты изменяла когда-нибудь?

- Нет. - Поглаживая его спину, шепчу я, - Но я убила парня в Рено, когда хотела смерть повидать.[Процитированная строчка из песни.]

Он смеётся, и я чувствую, что моё тело сжимает его, поскольку он становится ещё твёрже.

Я отстраняюсь немного назад, чтобы взглянуть на него.

- Идея жениться на убийце заводит тебя? Что не так с тобой?

- Мне нравится, что ты заставляешь меня смеяться, - исправляется он. - Это меня заводит. А так же, твоё тело и то, что мы сделали сегодня.

Он поглаживает мою грудь через пеньюар большим пальцем по соску. Ансель грубее меня, однако, его прикосновения так нежны, словно он боится причинить мне боль.

Я думала, что одна заметила новое, чарующее господство моих бёдер, тяжесть груди, но как оказалось, не я одна. Ансель задерживается на моей груди, играя с сосками и сжимая её. Французская кухня хорошо повлияла на мое тело... хотя, возможно, мне следовало немного сдерживать себя. Это не имеет значения; я люблю чувствовать свои новые формы. Сейчас, мне просто нужно стать немного парижанкой, начать получать удовольствие от жизни, но и не забывать о "настоящей" Мии.

- Ты позаботилась о своём теле. - Шепчет он напротив моей груди и проводит языком по моей ключице. - Знаешь, твой муж хочет, чтобы твои изгибы стали немного выразительнее. Мне нравятся твои полные бёдра. Мне нравятся сжимать попку руками, чувствовать, как твоя грудь двигается напротив моего лица, когда ты трахаешь меня.

Как он это делает? Волосы спадают ему на один глаз, и он выглядит совсем по-мальчишески, но эти его слова такие грубые. Его дыхание, его пальцы, они движутся вдоль моих рёбер к моей груди и соскам.

Он начинает двигаться внутри меня, медленно, его губы путешествуют к моей шее и ушкам. Мое тело реагирует на его ласки, напрягаясь и вздрагивая в предвкушение удовольствия, которое я знаю, заставит меня взорваться. Как будто я состою из тысячи трепещущих крылышек.

- Сегодня ночью, Cerise...спасибо тебе, что решила меня спасти. – Cлегка выделяя последнее слово, произносит он.

Мне требуется секунда, чтобы изменить позу, а затем волны адреналина прокладывают путь сквозь меня, отчего кончики пальцев ощущают внезапный прилив чувств, а мое сердце словно вот-вот выпрыгнет из груди.

Приезжай…хотя бы на лето.

Он знал, что в его жизни нет места привязанности, однако это не имело значения, ведь Ансель попытался спасти меня первой.

16 ГЛАВА.

Где-то в подсознании, я чувствую Анселя, крадущего по кровати и склонившегося надо мной, укутавшейся в жаркий кокон одеяла. Под его пристальным взглядом, я открываю глаза. Потягиваюсь и хмурюсь, замечая на нём выглаженную белую рубашку в мелкую фиолетовую клетку.

- Собираешься на работу? - спрашиваю я, голос всё ещё хриплый ото сна. - Подожди, - добавляю, немного приходя в себя. - Сегодня четверг. Конечно, тебе нужно на работу.

Он целует кончик моего носа, скользя тёплой ладонью вверх по плечу, спускаясь к груди и останавливаясь на талии.

- Я убежал из этого дурдома всего на пару недель, - говорит он.

- Я тоже, - смеясь, отвечаю я. И вдруг – вся улыбка рассеивается, как дым. И тут я дую губки. - Тьфу! Кто меня за язык тянул то? Так бы и проглотила его, словно большой шоколадный круассан.

- Круассан, - повторяет он, целуя меня, а затем шепчет, - уже лучше, Cerise. Но французы говорят pain au chocolat[шоколадный хлеб].

Он касается моих губ подушечкой указательного пальца, и я прикусываю её, улыбаясь, чтобы Ансель не расстраивался из-за моего скорого отъезда. Мы оба настолько счастливы, когда не придаем этому значения.

Он снова скользит ладонью вверх, сжимая мою грудь.

- Я уверен, что Капиту наконец-то угомонится».

- Жаль, что ты должен идти.

- Мне тоже, – он целует меня, так нежно и убедительно, отчего что-то болезненно сжимается в груди.

Это явно не сердце, ведь боль пронзает всё тело. И не легкие, потому что пульс несётся вскачь. Чувство схожее, словно Ансель взял и поселился в моей грудной клетке, оставив снаружи уязвимой.

- Ты планировала что-нибудь важное в своей экскурсии на сегодня?

Качаю головой.

- Значит, самое время попрактиковаться во французском, - заключает он.

- С кем?

- С мадам Аллар, соседкой снизу. Она обожает тебя и думает, что совсем скоро у нас будет малыш.

Кладу руки на живот, не скрывая удивления

- Но я не толстуха, - смотрю вниз и спрашиваю, - или да?».

Он смеётся, и, наклонившись, целует меня.

- Ты почти не изменилась с момента приезда. Скажи – ка мне как будет по-французски «я не беременна». Тогда сможешь спуститься вниз и сказать ей об этом сама.

Закрываю глаза, вспоминая.

- Je ne . . . suis pas . . .[ я не…] ох, - смотрю на него, - беременна.

- Enceite [беременна], - говорит он, пожирая меня глазами, и я задумываюсь – какова вероятность того, что он скинет с себя вещички и займется со мной любовью, прежде чем уйти на работу.

Ансель отстраняется, однако я замечаю, как натянулась ткань его штанов в области паха, где он уже тверд, как скала.

Касаюсь его, выгибая спину.

- Десять минут».

- Мне жаль, Мия, - он ищет меня глазами, - о чем я вообще думал, ведь знал, что буду занят? Но теперь ты здесь, всегда рядом со мной. Что ещё нужно для счастья?

- Остановись, - говорю я ему, обвивая руками. – Это лучшее решение, что я приняла за долгое время.

Когда я говорю, он закрывает глаза, и подавшись вперед, опускается со мной на кровать.

- Странно, да? – осторожно спрашивает Ансель, уткнувшись мне в шею, - но это правда. Я никогда не притворялся.

В буйном взрыве красок прошедших недель, мелькающих перед глазами и бьющими волнами воспоминаниями, я не могу сдержать эмоций. Боязнь первых двух недель рядом с ним, которая исчезала с каждой минутой, проведенной вместе. Неловкость первого секса после приезда. Вновь ожившая страсть в ночь, когда я оделась горничной. По дороге домой через пару недель я перестану быть для Анселя напоминанием о неудавшемся браке.

- Что мы будем делать дальше? – спрашиваю я, почти прошептав последнее слово.

Улыбаясь, возвращается счастливый Ансель, словно знающий, что только одному из нас позволено скрыться во тьме опрометчивого и увлекательного путешествия.

- Устроим секуальный марафон. Начнём, как только приду домой.

Отстраняясь в этот раз, он решительно настроен отправится на работу.

- Познакомь меня снова с той бесстыжей девчонкой.

Накидывает на меня одеяло, а затем уходит. И единственное, что я слышу – щелчок закрывшейся входной двери.

***

Мадам Аллар требуется немного времени, чтобы подобраться к насущной теме и спросить – ожидаем ли мы с Анселем прибавления в семействе. Сейчас её голова забита новым щенком в нашем доме и спелым виноградом в магазинчике за углом, поэтому мне быстро удается убедить её, что пока мы не стали счастливыми обладателями столь прекрасного подарка судьбы, как ребёнок. Её восхищения над моим простеньким предложением - Madame, je ne suis pas enceinte [мадам, я не беременна], достаточно, чтобы у меня появилось желание заказать обед по-французски. Однако оно пропадает при виде менее дружелюбного, ворчливого официанта с густыми бровями в маленьком ресторанчике на углу. Поэтому с глазками нашкодившего малыша, делаю свой заказ – излюбленный soupe à l’oignon[ грибной суп] на английском. Я задаюсь вопросом, как много людей в окружении Анселя, считают, что мы вернулись во Францию вместе, потому что я залетела. Даже если его не было всего пару недель, кто знает, что они успели понадумать? А затем, я начинаю размышлять – рассказал ли он своей матери? А отцу? Почему мысль о беременности сначала вызывает у меня смех, а затем, что-то болезненно сжимается в груди? Enceinte[беременность] – столь чудесное слово. Однако, насколько же восхитительна мысль единения – он, будущее и маленький карапуз, что связывает нас. Даже, если ребенок ещё не зачат, неподдельные эмоции уже толкаются ножкой мне в животик. А значит – внутри теплится надежда.

И тут же – желудок ухает вниз. Немедленно достаю телефон из сумки, набирая смс Анселю:

«Твои родители знают, что ты женат?»

И почему мне никогда не приходило в голову спросить его об этом?

Ансель не отвечает ни во время обеда, ни час спустя, и лишь когда я блуждаю по витиеватым тропинкам в миле от нашего дома, телефон вибрирует в сумочке.

«Моя мама знает, отец – нет. Ты расстроена?»

Зная, что он на работе и может уделить мне всего пару секунд, быстро печатаю ответ.

«Нет. Своим ведь я вообще не рассказала. Просто подумала, как мало мы говорили об этом.»

«Мы поговорим об том позже, но уж точно не сегодня вечером.»

Секунду пялюсь на экран телефона. Крайне загадочно.

«Почему не сегодня?»

«Потому что вечером ты грешница, а не святая».

Набираю ответ – Вообще-то…ох, черт возьми, да. Возвращайся домой скорее., когда мой телефон вибрирует о входящем смс…от Харлоу.

«Я в Канаде»

Пораженная, ищу разумное объяснение, и тут мне в голову приходит мысль. У Харлоу нет ни родственников, ни каких-либо дел в Канаде. Строчу ответ настолько быстро, что допускаю семь ошибок в пяти словах.

«Прилетела отжарить Финна?»

Когда она тотчас не отвечает мне, без раздумий пишу Анселю - за подтверждением.

Не Лоле.

На самом деле, настолько естественно написать ему первому… святое дерьмо, у нас есть общие друзья, да мы прямо ячейка общества сейчас. Руки трясутся, пока набираю:

«Харлоу прилетела в Канаду, чтобы повидаться с Финном на выходных?»

Через пару минут Ансель отвечает: «Значит, ты уже знаешь. Очевидно, она решила сделать ему сюрприз, прилетев в одном пальто.»

Киваю, печатая ответ: «Это в стиле Харлоу. Как она прошла через службу охраны в аэропорту, не сняв его?»

Понятия не имею, - отвечает он.- Но им уж точно лучше не пытаться стащить у нас идею с переодеванием.

Кровь закипает в сладком предвкушении: «В котором часу ты будешь дома?»

«Застрял с Медузой Горгоной до 9.»

До девяти? Вздыхаю с огорчением, набирая ответ – «Окей», прежде чем кинуть телефон в сумочку.

И тут – у меня возникает идея. Он хотел, чтобы я познакомила его с бессовестной девчонкой? Ну что-ж, время пришло.

***

Не так давно, Ансель начал писать мне по вечерам – пока находился на работе, а я дома. Хоть эта традиция и продолжается всего пару дней, однако, так или иначе, я жду его смс около семи часов - во время вечернего перерыва.

Подготовившись, лежу в спальне, когда телефон вибрирует на прикроватной тумбе.

«Не забудь о моих пожеланиях. Поужинай. У нас впереди насыщенная ночь.»

Трясущимися руками, выбираю его имя из списка контактов и делаю дозвон…гудок, ещё один…

- Bonjour![ Здравствуйте] – отвечает он и затем, исправляясь, переходит на английский, - Мия? У тебя всё хорошо?

- Профессор Гийом? - громко, однако слегка нерешительно спрашиваю я. – Ничего, что я звоню в такое время? Знаю, вы уже не на работе…

Встречаю тишину на том конце провода и, задержав дыхание, жду. Через пару секунд он тихонько откашливается, произнося:

- На самом деле, Мия, - сейчас голос Анселя звучит иначе – строгий, и с ноткой раздражения, что его оторвали от дел, - я немного занят. Что Вы хотели?

Моя рука скользит вниз вдоль груди, живота, и останавливается меж распахнутых бёдер.

- У меня есть пару вопросов по вашему предмету, но я могу перезвонить позже, когда Вам будет удобно.

Мне нужно услышать его голос, потеряться в нём, чтобы найти смелость сделать то, о чем Ансель вовсе и не подозревает. Быть может, он не один в кабинете. Я практически вижу, как нагнувшись вперёд, он прижимает телефон к уху, впитывая каждое сказанное мной слово.

- Нет, всё в порядке. Спрашивайте.

Двигаю ладошкой вверх и вниз, сжимая пальцами кожу, представляя, будто это его ладонь. Ансель сверху, наблюдает за сменой эмоций на моем лице, вытворяя непристойности.

- Сегодня на занятии, - начинаю я и, затаив дыхание, слышу, как он яростно втягивает воздух в легкие. Пытаюсь вспомнить элементарные юридические термины из курса юриспруденции, что слушала два года назад. – Когда вы упомянули о судебно-правовой политике?

- Да? – шепчет он, и я понимаю – ,должно быть, он один в кабинете. Голос хриплый, возбуждённый, достаточно проникновенный и глубокий, что будь Ансель здесь, я бы представила, как солнце плавится при одном его взгляде – жестоком и расчётливом.

- Не припомню, чтобы раньше я так легко проглатывала информацию на занятии – зажимаю телефон между ухом и плечом, поглаживая грудь. Моя грудь…Ансель обожает её, как никто другой. Я никогда не испытывала дискомфорта, однако, под его прикосновениями, поняла, насколько отзывчивой и чувствительной она была. – И никогда не получала такого удовольствия, как от ваших лекций.

- Нет?

- И я не могу перестать размышлять над тем… - говорю я, сделав паузу для пущего эффекта, дабы услышать его дыхание и желая, чтобы мой голос звучал томно и глубоко. Чувствуя, как внутри, вместе с этой потребностью, разгорается что-то ещё, – что, если нам встретиться за пределами университета?

Несколько коротких, словно залпы орудий – один за другим, сердцебиений, прежде чем он отвечает:

- Вы знаете, что я не могу этого сделать, мисс Холлэнд.

- Потому что это против правил? Или же Вы просто не хотите? – пальчики двигаются быстрее, с легкостью скользя по коже, уже мокрой от звуков его голоса и дыхания в трубке. Могу представить, как сидя за столом, рукой он поглаживает себя через ткань брюк. Лишь одна мысль об этом, не даёт мне дышать.

- Из-за правил,– практически шепчет он. – Мне запрещено даже думать об этом. Вы – моя студентка.

Непроизвольно, с губ срывается тихий стон, потому что он признался, что хочет этого. Хочет меня, несмотря на то, что завален с головой работой в милях отсюда.

Так каково же это – быть одной из студенток Анселя или одной из девушек в метро, которые наблюдают за ним, желая согреть его постель? Что, если бы он действительно был моим преподавателем, и каждый божий день мне бы приходилось сидеть на лекциях, слушая этот сдержанный, глубокий голос, словно завороженной; ловить его взгляд на мне, представляя свои руки у него на груди и в волосах?

- Мия, Вы же не позволяете там себе ничего…непристойного сейчас? – он снова строг со мной. Впервые я не вижу его лица во время наших игр, но узнав Анселя достаточно хорошо, могу сказать, что это притворство. В его голосе нет раздражения, когда он говорит со мной, даже когда расстроен. Он всегда, абсолютно всегда спокоен.

Выгибаюсь лежа на кровати, пока внизу живота теплеет из-за появившегося возбуждения.

- Хотите услышать меня? - спрашиваю я. – Вам нравится мысль, что я занимаюсь этим на ваших простынях?

- Вы в моей кровати? – шипит он, звуча сердито. – Мия! Вы что касаетесь себя?

Возбуждение от игры закручивает меня в водоворот событий, одурманивая и доводя до грани. Я помню, как он смотрел на меня сегодня утром, с противоречивостью в глазах, с желанием позаботиться обо мне, прежде чем уйти на работу. Помню ощущение его рта на своей шее, когда он пробрался в кровать вчера вечером, притянул меня к своей груди, и оставался в этой позе всю ночь, как и каждую до нее.

И затем, я едва шепчу:

- О, о, боже мой.

Слышу, как он сыплет ругательствами в телефонную трубку, и практически распадаюсь на части, используя свою руку, представляя, что это его рука, зная, какое удовольствие он доставит мне с её помощью позднее.

Да и Ансель может представить меня сейчас, потому что я уже вытворяла подобное перед ним прежде. Мои ноги трясутся и я хнычу в трубку, подхватываемая жаркой волной оргазма и влажного удовольствия, скользящего по коже. Я выкрикиваю его имя и ещё что-то, хотя не уверена, разобрал ли он слова, однако, уверенная, что он слушает и хотя это всё, что ему дозволено сейчас – никаких прикосновений или ощущений – его присутствие продлевает моё освобождение, до тех пор, пока я судорожно глотаю воздух. Скольжу рукой по бедру и опускаю её вниз, на покрывало, беря в руку телефон.

Улыбаюсь в трубку, сонная и удовлетворенная…теперь.

- Мия.

Моргаю, сглатываю и шепчу:

- О боже мой. Не могу поверить, что сделала это. Мне так жа – ..

- Только попробуй сдвинуться с места, - рычит он. – Я скоро буду дома, чтобы проследить за Вами, бесстыдница.

***

Я засыпаю в ожидании Анселя, когда дверь распахивается настежь, а ручка с грохотом ударяется о штукатурку на противоположной стене. Испуганная, сажусь прямо, одёргивая юбку и тру глаза, когда он залетает в спальню.

- Что Вы, блять, здесь вытворяете? – орёт Ансель.

Отползаю к изголовью кровати, сбитая с толку, сердце стучит как заведённое, пока разум подхватывает волны адреналина, пуская его в кровь.

- Я…Вы сказали мне никуда не уходить».

Он идет на меня, останавливаясь у изножья кровати, развязывая галстук, и нетерпеливо срывает его с шеи.

- Вы вломились ко мне в дом…

- Дверь была откр - ..

- И пробрались ко мне в кровать.

- Я… - смотрю на него, поражённая. Он выглядит по-настоящему расстроенным, а потом наклоняется, нежно касаясь большим пальцем моей верхней губы, словно напоминая, что всё это – игра.

- Мия, Вы нарушили около сотни правил и пару законов за один вечер. Я уже мог подать на Вас жалобу.

Поднимаюсь на колени, обвивая руками его шею.

- Я не знала как ещё привлечь Ваше внимание.

Он закрывает глаза, скользя пальцами по моему подбородку, шее и голым плечам. На мне только мини-юбка и трусики, он сжимает мои груди в ладошках, а затем одёргивает себя, убирая руки и сжимая их в кулаки.

- Вы думаете, я не замечал Вас на занятиях? – рычит он. – В аудитории, когда Вы целый час не спускали глаз с меня. А эти полные, красные губы, отчего все мои мысли были только о том, как бы они ощущались на моих губах, моей шее и моём члене?

Облизываю губы, прикусив нижнюю.

- Я могу наглядно продемонстрировать.

Он колеблется, прищурившись.

- Меня уволят.

- Обещаю, что никому не скажу

Его сомнение так правдоподобно. Закрытые глаза, сжатая челюсть. А затем, он смотрит на меня вновь и ,наклонившись вперед, произносит:

- Если Вы думаете избежать наказания за то, что вломились ко мне в дом…

- Я не… - по выражению моего лица он видит – это обман. Я получила всё, что хотела и, замечая мою лукавую улыбку, он рычит и стискивает мои груди в своих руках.

Кожа воспламеняется в ожидании его прикосновений, а внутри всё сжимается, скручивается, а затем жар растекается в груди, спускаясь вниз живота и между бёдер. Он необходим мне. Я возбуждена и взволнована; неудержимая потребность царапает горло. Запускаю пальчики ему в волосы, притягивая к себе, едва позволяя Анселю вздохнуть, не отрываясь от моей кожи. Но всё это – уловка. Он с легкостью освобождается от моего захвата, и отстраняясь смотрит на меня с неподдельным огнём в глазах.

- У меня была куча работы, когда Вы позвонили со своим маленьким представлением.

- Извините, - шепчу я. Рядом с ним я не могу устоять на ногах, мои внутренности жидкие и расплавленные.

Его ресницы дрожат, пока он жадно втягивает воздух.

- Как Вы думаете, что произошло с моей выдержкой, когда я понял, что Вы думаете обо мне? Касаетесь себя там, где к Вам мог бы прикоснуться я?

Удерживая мой взгляд, в доказательство, он скользит грубой ладонью ко мне в трусики, вводя два пальца, убеждаясь, насколько я мокрая.

- Благодаря кому Вы такая влажная?

Я не отвечаю. Закрываю глаза, прильнув к его руке, пока он неподвижен, а затем, хватаю его за запястье и трахаю его пальцы. Испытываю всепоглощающее желание почувствовать его каждой клеточкой тела, особенно там, где находятся сейчас его пальцы, и потребность в приближающемся оргазме. Он единственный, кто может заставит меня кончить. Резко убрав руку, Ансель кладет пальцы мне в рот, позволяя ощутить собственный вкус на языке. Сжимает мне щеки, надавив пальцами на впадинки, чтобы рот оставался открытым.

- Благодаря. Кому.

- Вам, - выдавливаю я, и он ослабевает захват, теперь уже зажав мою губу между большим и указательным пальцами. - Я думала о Вас целый день, не только когда позвонила.

Смотрю на него, глаза горят огнём, и чувствую себя так, словно не могу дышать. Взгляд Анселя теплеет, и я понимаю, что мы оба запнулись в своих ролях. Я хочу раствориться в нём, почувствовать теплоего тела надо мной.

- Я думала о Вас весь день.

В моих глазах он видит, это – чистая правда и его взгляд опускается на мои губы, пока руки медленно скользят по бокам.

- Правда?

- И мне наплевать на правила, - говорю я ему. – И на то, что у Вас дохрена работы. Я хочу, чтобы Вы игнорировали всё остальное.

Он сжимает челюсти.

И тогда я произношу:

- Я хочу Вас. Семестр скоро подойдет к концу.

- Мия, - я вижу борьбу в его глазах. Чувствует ли он её тоже? Желание настолько сильное, что все остальные чувства, наполнявшие мое сердце, отброшены в дальний уголок. У нас осталось не так много времени. Как я смогу быть вдали от него всего через пару недель?

Что мы будем делать?

Сердце делает тройной кульбит, пульс стучит в висках, прогоняя спокойствие. А сердцебиение подобно тарелочкам, что с грохотом ударяются друг о друга при барабанном марше. Я знаю, что это за чувство. Ему стоит узнать.

Но не слишком ли рано? Я здесь всего месяц.

- Ансель…я – ..

Его губы обрушиваются на мои, а язычком он проскальзывает внутрь, проводя по моим зубам. Прижимаюсь к нему, пресытившись его запахом – мужчины, океана и солнца.

- Не говорите этого, - произносит он на моих губах, словно знает, что я собираюсь озвучить что-то неподдельное и глубокое. Отстраняясь, он неистово ищет меня глазами, умоляя, - иначе я не смогу наказать Вас. D’accord?[ хорошо].

Я тут же киваю, и его зрачки расширяются, словно капля чернил потонула в зелёном цвете и воочию вижу, как его пульс ускоряется.

Он принадлежит мне. На самом деле.

Но как долго это продлится? Навязчивый вопрос делает меня безрассудной, и я тянусь к нему, желая, чтобы он оказался у меня под кожей, чтобы не смог дышать без меня, показывая ему это в виде коротких, постоянных толчков.

Ансель подходит ближе, и хотя его захват на моих волосах не ослабевает, я с жадностью тянусь к его рубашке, выдернув её из штанов. Трясущимися руками расстегиваю каждую пуговку и наконец, гладкая, тёплая грудь появляется в поле моего зрения. Слышу собственный лихорадочный стон, и руки неистово скользят по его коже.

Задаюсь вопросом – каково это – желать его, как сейчас, но не иметь возможности прикоснуться? И тогда, только сегодня – единственной, опасной ночью – позволит ли он мне исследовать грани своего тела, попробовать на вкус и затрахать его до потери сознания?

Я буду дикой. Ненасытной.

Он рычит, когда я теряюсь в неистовых движениях рук, касаясь его груди, царапая маленькие, плоские соски, проводя ноготком по дорожке волос от пупка до штанов. Нетерпеливо, он тянет меня за волосы, толкаясь бёдрами вперёд, и стонет в одобрении, когда я быстро расстегиваю ремень, ширинку, и дергаю штаны до бёдер, освобождая его член.

Ох.

Он прямо передо мной - толстый и тёплый, когда я протягиваю к нему руку, он уже твёрдый в моей ладони. Обхватив обеими руками, сжимаю, скользя по всей длине, мечтая, чтобы Ансель отпустил мои волосы и позволил нагнуться и жадно сосать его член, как я этого хочу. Он тяжело вздыхает, когда я насаживаю его на кулак и затем потягиваю вниз, захватывая губы Анселя в грубом, властном поцелуе. Его губы стирают мои в кровь, а язык неистовствует, пока кулак стискивает копну волос. Он скользит языком внутрь, углубляя поцелуй, трахая меня своим ртом в легко узнаваемом ритме.

- Я не буду нежным, - говорит он мне. – И пробовать не стану.

Во мне разливается удовольствие, и я выкручиваюсь из его захвата, намереваясь лизать его член, до тех пор, пока он не кончит, но сыпля проклятьями, Ансель толкает меня на кровать, достает галстук и сгибает его, чтобы обернуть вокруг моих запястий и закрепить у изголовья кровати.

- Ваше тело для моего наслаждения, - говорит он мне. Глаза тёмные, словно ночь. – Вы в моём доме, дорогая. Я возьму всё, что захочу.

Он сбрасывает штаны и нависает сверху, дергая мои трусики вниз, и задирая юбку до бедер. Не отнимая рук, разводит коленом мои ноги, и нагнувшись вперёд, резко входит в меня.

Облегчение настолько велико, что я кричу; я никогда не чувствовала себя настолько заполненной им. Изнываю и наслаждаюсь, желая, чтобы он остался во мне навсегда. Однако, у Анселя другие намерения. Он выходит и затем врезается снова, ухватившись за изголовье кровати для устойчивости, и трахая меня настолько грубо, что зубы стучат с каждым выдохом.

Я безумна и безрассудна, его тело поверх моего, мои ноги сжимают его талию так сильно, отчего я переживаю – не больно ли ему. Я хочу, чтобы ему было больно, чтобы самым извращённым и болезненным способом каждая эмоция вышла наружу, чтобы он почувствовал всё и сразу: похоть и боль, жажду и наслаждение и да, даже любовь, которую чувствую я.

- Я хотел разобраться с делами сегодня вечером, - шипит он, стискивая мои бёдра. Входит грубо и быстро, трахая меня настолько жёстко, что капли пота с его висков падают мне на грудь.

Его злость пугает, возбуждает и вызывает восхищение.

- Вместо этого мне пришлось примчаться домой, чтобы разобраться с непослушной студенткой,- бёдрами он врезается и врезается в меня, стонет и взгляд его словно дикого животного. Его большие, шершавые ладони тянутся к моей груди, потирая большими пальцами соски.

- Пожалуйста, заставь меня кончить, - шепчу я, правдиво.

Я хочу закончить игру.

Я хочу играть вечность.

Я хочу его дозволение и ярость. Я хочу, чтобы он сжал мои груди в тиски на секунду, а затем был ласков со мной. И он знает это.

- Пожалуйста, - умоляю я. – Я буду послушной.

- Никто не поощряет распущенных учениц. Я буду трахать вас снова и снова, а Вы, между тем, сможете полюбоваться мной.

Он двигается настолько быстро, что под нами скрипит и ходит ходуном кровать. Мы никогда не были такими безудержными. Должно быть, соседи слышат нас, и я закрываю глаза, смакуя знание, что мой муж настолько «заботлив в постели». Я сделаю всё, что угодно.

- Понаблюдайте, как я кончу - шепчет он, отрываясь от меня и крепко сжимая свой член. Его рука двигается вверх и вниз по всей длине, и он сквернословит, глядя мне прямо в глаза. Первый выброс его спермы остается на моей щеке, а затем на шее и груди. Я и не представляла звука сексуальней, чем гортанный стон, что он издает, когда кончает, как стонет мое имя и смотрит на меня. Он наклоняется, потный и бездыханный, взглядом скользит по моему лицу, осматривая, как украсил меня. Подтягивает вниз, чтобы его бедра и пупок оставались на уровне моего лица и прижимает свой член к моим губам, спокойно приказывая:

- Вылижите до последней капли».

Я открываю рот и облизываю кончик, а затем лижу вниз и вдоль мягкой, бархатной кожи.

- Ансель, - шепчу я, отстраняясь, желая, чтобы мы стали собой прямо сейчас. Потому что я хочу его. Настоящего.

В его взгляде – облегчение, и пальцем он очерчивает контур моей нижней губы.

- Тебе нравится это, - шепчет он.

- Нравится.

- Да.

Он отстраняется, целует меня в лоб и заботливо развязывает мне руки.

-Сейчас мы позаботимся о тебе, - шепчет он.

Ансель возвращается с влажным полотенцем, вытирая мою щеку, шею и грудь. Он отбрасывает его в угол, прежде чем медленно поцеловать меня.

- Было хорошо, правда, Cerise? – шепчет он, посасывая мою нижнюю губу, пробираясь язычком ко мне в рот. Тихо стонет, а пальчики танцуют вокруг округлостей моей груди. - Ты была прекрасна. Я обожаю заниматься с тобой любовью таким образом. - Его губы скользят по моей щеке, к ушку и он спрашивает:

- Но теперь-то я могу быть нежным?

Я киваю и беру в руки его лицо. Он извратил меня своей игрой, своим приказом, который с легкостью расплавился в обожании. Закрываю глаза, запуская пальчики ему в волосы, когда он прокладывает дорожку из поцелуев на шее, посасывая груди, пупок, раздвигая мои ноги своими руками.

У меня всё болит после того, как Ансель грубо обошелся со мной несколько минут назад, однако сейчас он заботливо обдувает мою кожу, шепча:

- Позволь мне посмотреть на тебя.

Нагнувшись, он целует мой клитор, облизывая его вокруг.

- Ты заметила, что я обожаю пробовать тебя на вкус?

Я сжимаю руки в кулаки по обе стороны от подушки.

- Думаю, эта сладость только для меня. Притворюсь, что твоя потребность во мне никогда не была столь сильной.

Он погружает в меня один палец, а затем подносит его к моим губам.

- Для любого другого ты никогда не была столь сладкой и приятной на вкус. Признайся в этом.

Я открываю рот и посасываю, мечтая, чтобы эта ночь растянулась на дни вперед. Я одержима Анселем и надеюсь, что он останется рядом со мной. Надеюсь, что он не убежит в офис работать до рассвета.

- Разве не изумителен? – спрашивает он, наблюдая, как я сосу. – Я не был влюблен ни в один женский запах и вкус так, как влюблён в твой.

Он удерживает меня, посасывая мои губы и язык. Ансель снова твёрд, а, быть может, всё ещё твёрд, потираясь о мое бедро.

- Я схожу с ума от него. И страстно желаю тебя. Вожделею и не могу насытиться тобой. Думаю, моя потребность слишком сильна.

Я качаю головой, мечтая сказать ему, что он может желать меня ещё больше и яростнее, однако, слова застревают в горле, когда он возвращает свои губы на мою киску, лижет и посасывает её настолько мастерски сейчас, что я выгибаюсь на кровати, хныча.

- Вот так? – мягко произносит он.

- Да.

Я поднимаю бёдра от матраса, желая ощутить его пальцы во мне.

- Я буду твоим рабом, - шепчет он, скользнув двумя пальцами в меня. – Оставь меня ни с чем, кроме своего рта, киски и тайных слов и я буду твоим рабом, Cerise.

Я не знаю, как или когда это произошло, но он научился безошибочно читать язык моего тела, всегда зная, что сказать. Он дразнит меня, превращая каждое желание в нескончаемую пытку, заставляя ждать оргазма, словно я не испытывала его несколько дней. При помощи своего языка, губ, пальцев и слов, он возносит меня на вершину снова и снова, пока я извиваюсь под ним, потная и просящая.

И в тот момент, когда я думаю, что Ансель, наконец-то, позволит мне кончить, он отстраняется, вытирая рот ладонью, и нависает надо мной.

Приподнимаюсь на локтях, глаза широко распахнуты.

- Ансель - ..

- Шшш, мне необходимо быть внутри тебя, когда ты кончишь, - быстрым движением, он переворачивает меня на живот, разводя мои ноги в стороны, и входит в настолько глубоко, что я хватаю ртом воздух, стискивая наволочку. Его стон сотрясает мои кости, заставляя дрожать, и я чувствую его отголоски, когда Ансель начинает двигаться, прижимаясь грудью к моей спине, жарко шепча мне в ухо:

- Я растворяюсь в тебе.

Задыхаюсь и судорожно киваю:

- Я тоже.

Его рука скользит под меня, стимулируя и надавливая на мой клитор. Я почти

почти

почти

и взрываюсь, словно бомба, в ту секунду, когда он прижимает свои губы к моему ушку и шепчет:

- Что ты чувствуешь,Cerise? Потому что я чувствую тоже самое. Блять, Мия, ты не безразлична мне.

17 ГЛАВА.

Не то чтобы мысли об Анселе, и так, уже не занимали львиную долю моего времени, но после вчерашней ночи он захватил их все. Сидя следующим вечером вместе с Симоной в кафе под открытым небом, у меня чесались ручки проверить – сможет ли он завтра сыграть со мной прогульщика, или же для разнообразия стоит заглянуть на работу к Анселю сегодня. Быть извечным туристом-одиночкой становилось утомительно, однако занятость казалась лучшей альтернативой тому, чтобы застрять в четырёх стенах с собственными мыслями на целый день, когда на задворках подсознания, таймер с нарастающим гулом отсчитывал мое оставшееся время во Франции.

- Чертовски длинный день, - застонала она, бросив ключи в сумку, закопошившись в ней. Наверное, ища испарившуюся пачку сигарет. В компании УжасающейСимон мне на удивление комфортно – девушка настолько отталкивает, что заставляет меня ещё больше полюбить Харлоу и Лолу, с нетерпением ожидая нашей встречи, по возвращении домой. Симона замолкает, глаза её светятся, обнаружив знакомый чёрный мундштук в одном из внутренних карманов сумки.

- Неужели, блять, - поднося его к губам, говорит она, и хмурит брови. – Твою мать. Сука. Куда я дела сигареты?

Я никогда в жизни не чувствовала себя столь никчемно, да и наплевать. Каждый раз подумывая отправиться домой, мой разум отклонялся от курса, отвлечённый чудесной, солнечной жизнью, что разворачивалась у меня на глазах. На руку играло и то, что я могла притвориться, будто денег у меня немерено – не нужно ехать в бизнес-школу, да и с легкостью удавалось заткнуть навязчивый голос, звучащей в голове, рассказывающий о необходимости участвовать в жизни общества.

Ещё всего лишь пару денечков, - говорила я себе. Тогда и побеспокоюсь об этом.

УжасающаяСимон достает помятую пачку сигарет и серебряную зажигалку. Прикуривает и, выпуская дым, издает блаженный стон, словно сигарета лучше кусочка шоколадного торта и всех оргазмов вместе взятых. На секунду, я и правда задумываюсь соблазниться и затянуться.

Она делает ещё один глоток никотина, а кончик сигареты тлеет в тусклом свете оранжевым огоньком.

- Так, когда ты снова уезжаешь? Через три недели? Клянусь Богом, мне бы твою жизнь. Живешь в Париже всё лето, без проблем и забот.

Улыбаюсь, не обращая внимания, и чуть отстраняюсь, едва разглядев её лицо сквозь облако едкого дыма. Собираюсь опробовать слова для запоминания, посмотреть будут ли они звучать всё с такой же ноткой паники в голосе:

- Учеба в бизнес-школе начинается осенью.

Закрываю глаза на мгновенье. Да, ничего не изменилось.

Зажигаются фонари вверх и вниз по улице, освещая тротуар.

Через плечо Симоны я замечаю появившуюся, будто из ниоткуда, знакомую фигуру: высокую и худощавую, бёдра, что кажутся узкими по сравнению с широкими плечами. На мгновенье, я вспоминаю прошлую ночь: как обхватила Анселя руками за узкую талию, когда он двигался сверху, милое выражение его лица при вопросе может ли он быть нежным теперь. В действительности, мне пришлось ухватиться за столик, чтобы устоять на ногах. Ансель поднимает голову, подходя к углу, и заметив меня, переходит на быстрый шаг.

- Привет, - говорит он, наклоняясь и чмокая меня в каждую щёчку. Я, чёрт возьми, обожаю Францию. Замечая глаза по пять копеёк и изумлённое лицо Симоны, отстраняется ровно настолько, чтобы широко улыбнувшись, поцеловать меня снова, на этот раз в губы.

- Ты рано закончил, - бормочу при следующем поцелуе.

- Последние пару дней мне нелегко работать допоздна , - говорит он с полуулыбкой, - не знаешь почему?

Пожимаю плечиками с улыбкой чеширского кота.

- Могу я забрать тебя поужинать? – спрашивает он, протягивая руку и переплетая наши пальцы.

- Привет, - говорит Симона, шаркая подошвой ботинок с шипами по пешеходному переходу и, наконец, Ансель замечает её.

- Ансель, - он традиционно целует её в щёку и я более, чем довольна увидеть её грустное лицо, когда он тут же отстраняется.

- Ансель – мой муж, - добавляю я. Он одаривает меня улыбкой, способной осветить каждый фонарь вдоль улицы Сент-Оноре. – А это - Симона.

- Муж, - вторит она и хлопает глазками, словно впервые видит меня. Переводит взгляд с меня на Анселя, откровенно осматривая его с ног до головы. Она явно впечатлена.

Встряхнув головой, водружает огромную сумку себе на плечо, затем говорит что-то насчёт вечеринки, на которую опаздывает и бросает мне:

- Поздравляю.

- Она была милой, - говорит Ансель, смотря ей вслед.

- На самом деле, нет, - посмеиваюсь я, - но что-то подсказывает мне, что теперь всё может измениться.

Пройдя пару кварталов в приятной тишине, мы сворачиваем на улицу, чересчур узкую, даже по парижским стандартам. Как и многие рестораны в округе, заведеньице маленькое и скромное, что снаружи едва умещаются четыре дубовых столика и большой коричнево-морковный навес, с надписью “Рипай” над ними. Всё отделано декоративными кремовыми панелями, а на меловой доске нацарапаны блюда-дня. Длинные, узкие окна отбрасывают на мощённую улицу мелькающие тени.

Ансель придерживает дверь, и последовав за ним, я встречаюсь с высоким, худым, словно соломинка, официантом с радушной улыбкой, который приветствует нас. Ресторан маленький, но уютный. В воздухе витает запах мяты и чеснока, вдобавок к чему-то загадочному и аппетитному, что я не могу сразу разгадать. Маленькой кучкой столики и стулья заполнили собой единственную комнатку.

- Bonsoir. Une table pour deux? [Добрый вечер. Столик на двоих?], - спрашивает официант, протягивая стопку меню.

- Oui [Да], - отвечаю я, уловив горделивую улыбку Анселя и глубокие ямочки, что сопутствуют ей. Нас провожают к столику почти в конце, и Ансель ждёт, пока сяду я, а затем сам занимает место. – Merci [Спасибо]

По-видимому, моё знание двух основных французских слов - замечательное подспорье, потому что исходя из того, что я владею языком, официант пускается в рассказ о блюдах дня. Ансель привлекает моё внимание, и я улыбаюсь ему, едва заметно покачивая головой, в предвкушении услышать его объяснения чуть позже. Он задает официанту пару вопросов, и наблюдая за ним, я задумываюсь – смогу ли когда-нибудь оставаться спокойной слыша звук его голоса, наблюдая за движениями его рук или, чёрт возьми, хоть к чему-нибудь, что он делает, не посчитав всё это самым сексуальным из когда-либо увиденного.

Господи Боже, да я втюрилась в него.

Когда официант уходит, Ансель склоняется над столом, указывая на различные предметы своими длинными, изящными руками и мне приходится пару раз моргнуть, напоминая себе не витать в облаках.

Мне всегда было крайне сложно разобраться с меню. В этом есть пару подсказок: boeuf/говядина, poulet/курица, veau/телятина, canard/утка и poisson/рыба (мне ужасно стыдно признаться, что это слово я выучила, несметное количество раз пересмотрев “Русалочку”), но с приготовлением блюд или названием разнообразных соусов и овощей в ресторанах, мне всё ещё необходима маленькая помощь.

- Их фирменное блюдо langoustine bisque, то есть….- задумавшись на секунду, Ансель хмурит брови и смотрит в потолок, - эм…омар?

Я ухмыляюсь. Одному богу известно, почему я нахожу его растерянность столь привлекательной.

- Лобстер?

- Да, лобстер, - уверенно говорит он, кивая, - суп с мятой и маленьким кусочком пиццы с кусочками лобстера и сушёными томатами в виде гарнира. Ещё есть говя -

- Суп, - решаю я.

- Не хочешь услышать остальное?

- Думаешь, есть что-то лучше супа и пиццы с лобстером? – я останавливаюсь, начиная понимать, - не считая того, что ты не сможешь поцеловать меня? [ в суп входит чеснок].

- О, за это не переживай, - говорит он, махая рукой, - я могу поцеловать тебя, задержав дыхание.

- Тогда решено. Суп.

- Замечательно. Думаю, я буду рыбу, - говорит он.

Официант возвращается, и они оба терпеливо слушают, пока я делаю собственный заказ, состоящий из обычной тарелки овощей, заправленных маслом и пряностями. С улыбкой, которую ему не удаётся скрыть, Ансель делает свой заказ, не забыв упомянуть о двух бокалах вина, и садится обратно, опираясь на спинку близ стоящего стула.

- Смотри, я вовсе тебе и не нужен.

- Да ну! Откуда ещё, я бы узнала, как попросить огромный фалоиммитатор? Я имею ввиду, видишь, насколько богат теперь мой словарный запас.

Ансель разражается смехом, глаза распахнуты в изумлении и он прикрывает рот руками, заглушая смех. Несколько посетителей оглядываются, дабы посмотреть на нас, но кажется, им безразличен взврыв эмоций Анселя.

- Ты дурно на меня влияешь, - произносит он, успокоившись, и протягивает руку к бокалу с вином.

- Я? Это не я оставила записку с переводом фразы со словом фалоиммитатор однажды утром, так что…чья бы корова мычала, Ямочки.

- Но ты нашла костюмерный магазин, - говорит он мне поверх стакана, - и должен сказать – я в бесконечном долгу перед тобой.

Чувствую, как заливаюсь румянцем под его пристальным взглядом, уловив намек.

- Ты прав, - признаюсь я шёпотом.

Нам приносят еду, и за исключением редких стонов удовольствия и моего высказывания, о том, что я хочу детей от шеф-повара, мы едва ли обмолвились словом.

Пустые тарелки убраны, и Ансель заказывает десерт на двоих «Флирт по правилам и без..», который представляет собой причудливую версию шоколадного кекса с растопленным шоколадом внутри, который делают у нас в США. Подают его тёплым, с ванильным мороженым с перцем. Облизывая ложечку, Ансель издает блаженный стон.

- Немного неприлично наблюдать за тобой во время еды, - говорю я. Сидя напротив, с закрытыми глазами, он мурлычет с ложечкой во рту.

- Моё любимое, - произносит он, - хоть и не сравнится с тем, что готовит мама, когда я навещаю её.

- Всегда забываю, как ты рассказывал, что она ходила в кулинарную школу. Я же не могу вспомнить десерта, который бы моя мать не купила в кулинарии. Я уж точно не назову её Хозяюшкой.

- Однажды, когда я приеду к тебе в Бостон, мы заглянем в её пекарню, и она приготовит для тебя всё, что пожелаешь.

Я практически слышу визг тормозов, что звучит в наших мыслях. Всё больше знаков «стоп» в беседе, которые мигают вызывающе, и их невозможно игнорировать.

- У тебя ещё две недели в запасе? – спрашивает он, - три?

Фраза «попроси меня остаться» неожиданно возникает у меня в голове, прежде чем я заталкиваю её в закрома своей души, ибо нет, это не просто плохая, а отвратительнейшая мысль.

Уставившись на тарелку между нами, помешиваю шоколадный соус в розетке растаявшего сливочного мороженого.

- Скорее всего, две. Нужно найти жилье, выбрать предметы для обучения…,- наверное, стоит позвонить отцу. Найти работу. Завести друзей. Решить, куда пойти дальше. Постараться радоваться своему выбору. Считать секунды до того, как ты приедешь ко мне.

- Даже если ты сама этого не хочешь.

- Нет, - прямо говорю я. – Я не хочу провести ближайшие два года своей жизни в бизнес-школе, чтобы потом стать офисным планктоном, которых я на дух не переношу, работая с людьми, которые предпочли бы быть где угодно, только не в четырёх стенах конференц-зала, где собственно и окажутся однажды.

- Это было довольно подробное описание, - замечает он. – Но я думаю, что твоё представление о бизнес-школе немного… неправильное. Твоя жизнь может быть другой, если ты сделаешь иной выбор.

Опускаю ложечку и откидываюсь на спинку стула.

- Я всю свою жизнь прожила с заядлым управленцем и встретилась со многими его коллегами. Большинство из них…меня страшит одна лишь мысль стать на них похожей.

Приносят счёт, и Ансель тянется за ним, шлёпая меня по руке. Я неодобрительно смотрю на него - я ведь могу пригласить своего мужа на ужин, однако он игнорирует меня, продолжая с того момента, где остановился.

- Не каждый деловой человек, вне зависимости, женщина это или мужчина, подобен твоему отцу. Я всего лишь думаю, что тебе стоит…подумать о других сферах занятости твоей специальности. Ты не должна идти по его стопам.

По дороге домой мы молчим, и я знаю – всё потому, что я не ответила на его высказывание, тогда как Ансель просто не хочет давить на меня. Он прав – люди используют навыки бизнес администрирования во многих отраслях своей деятельности. Проблема в том, что я пока не знаю, чем хочу заниматься.

- Могу я тебя кое о чём спросить?

Он что-то бурчит себе под нос и смотрит на меня.

- Ты устроился на работу в фирму, даже если она тебе совсем не нравится.

Кивая, он ждет пока я закончу.

- Тебе не нравится твоя работа.

- Нет.

- Так чего бы ты хотел на самом деле?

- Преподавать, - говорит он, пожимая плечами. – Меня пленяет корпоративное право, как и право вообщем. Как люди выстраивают правила морали и нравственности, которые рассеиваются, словно облака при дожде в современном мире развитых технологий. Но я не стану хорошим учителем, пока не наберусь опыта и после этой работы, я смогу заполучить должность преподавателя где угодно.

Ансель держит меня за руку несколько кварталов до нашей квартиры, лишь раз или два останавливаясь, поднося мои пальчики к своим губам, оставляя поцелуй.

Фара от проезжающего скутера бросает отблеск на золотой ободок его обручального кольца, и я чувствую, что мой желудок сжимается, ощущая всеобъемлющий страх. Не то, чтобы я не хотела остаться в Париже – мне нравится здесь, но я не могу отрицать, что скучаю по привычному окружению дома, разговорам с людьми на языке, который я понимаю, моим друзьям, океану. Но ещё – я начинаю понимать, что не хочу расставаться с Анселем.

Он настаивает, чтобы мы заглянули в маленькое бистро на углу, чтобы выпить кофе. Теперь я понимаю, что кофе для европейцев – это маленькие стаканчики обжигающего и удивительного на вкус экспрессо, и за исключением Анселя, по чашечке этого восхитительного напитка я буду скучать больше всего.

Мы сидим за крошечным столиком на улице, любуясь звездным небом. Ансель вплотную пододвигается ко мне на стуле и теперь ему больше некуда положить руку, как мне на плечо, приобнимая.

- Хочешь познакомиться с несколькими моими друзьями на этой неделе? – спрашивает он.

Смотрю на него с удивлением.

- Что?.

- Мои старые знакомые – Кристофер и Мари устраивают вечеринку, чтобы отпраздновать ее повышение. Она работала в одной крупной фирме в моём здании, и я подумал, может, ты захочешь пойти. Они будут очень рады встретиться с моей супругой.

- Звучит хорошо, - я киваю, улыбаясь. – Я надеялась познакомиться с некоторыми твоими друзьями.

- Я понимаю, что должен был сделать это раньше, но…признаю – был эгоистом. У нас так мало времени, чтобы побыть вместе, поэтому я не хотел делить тебя с кем-либо ещё.

- Ты работал, - произношу на выдохе, пока он, по правде говоря, повторяет мой разговор с Харлоу.

Ансель берёт меня за руку, целует костяшки пальцев и кольцо, прежде чем переплести наши пальцы.

- Я хочу похвастаться тобой.

Окей. Познакомиться с друзьями. Быть представленной в качестве жены. Реальной жены. Это то, что делают замужние пары.

- Хорошо, - говорю я запинаясь. – Должно быть весело

Он кивает и наклоняясь, целует меня в губы.

- Спасибо, миссис Гийом» И вау – ямочка тоже видна. А я краснею.

Официант останавливается у нашего столика, и я сажусь обратно на своё место, в то время как Ансель заказывает нам кофе. Компания маленьких девочек – около восьми или девяти лет танцуют под аккомпанемент играющего на гитаре мужчины. Их смешки отскакивают от стен зданий стоящих слишком близко, звонко подпрыгивают над редко проезжающими машинами, и брызгают с фонтаном по ту сторону улицы.

Одна из них кружится, и повернувшись, падает прямо перед нашим столиком.

- Не ушиблась? – спрашиваю я, делая шаг вперед, чтобы помочь ей.

- Oui[Да]- говорит она, стирая грязь с передника пёстрого платьица. Её подруга бежит к нам, и хоть я не уверена, что именно она ей говорит, но по протянутой руке и грозному голоску, думаю, что малышка неправильно сделала поворот.

- Ты пытаешься сделать поворот? – спрашиваю я, однако она не отвечает, попросту разглядывая меня с растерянным выражением лица. – Пируэт?

И тут её глазки оживляются.

- Oui, - возбужденно произносит она. – Piroutte. Tourner[поворот,вращение]

- Покрутись, - предлагает Ансель.

Она выпрямляет руки по бокам, встает на носочки и начинает вращаться, так быстро, что чуть не падает снова.

- Ничего себе, - говорю я, мы оба смеётся, когда я подхватываю её, - быть может, если ты…ум, - выпрямляюсь и хлопаю себя по животу. – Подтянись.

Поворачиваюсь к Анселю, чтобы он перевёл.

- Contracte tes abdominaux [втяни живот]

У неё настолько серьёзное выражение лица, что я предполагаю, она напрягает мышцы живота.

Остальные девочки собираются вместе, чтобы послушать, поэтому мне требуется секунда, чтобы расставить их таким образом, чтобы каждой хватило места.

- Четвёртая позиция, - говорю я, показывая четыре пальца. Указываю на левую ногу, делаю шаг назад, и ставлю правую за неё. – Поднимаем ручки. Одна в сторону, вторая вперёд. Хорошо. А сейчас плие [приседание ].И согнули ножки.

Каждая из них приседает, и я киваю, ненавязчиво руководя ими.

- Да! Молодцы! – указываю на свои глаза и отступаю на некоторое расстояние, отчасти понимая, что Ансель переводит им, позади меня.

- Вы должны сосредоточиться. Найдите точку и смотрите только на неё. Поэтому, когда закончите вращаться, - выпрямляюсь, сгибая ноги в коленях, а затем поднимаюсь на носочки, перед тем как сделать вращение, приземляясь в плие, - вернётесь в исходную позицию.

Столь знакомое движение, которое уже давно не ощущалось моим телом. Чуть не пропускаю аплодисменты. Ансель хлопает громче всех.

Девочки на практике исполняют вращения и повороты, подбадривая друг друга и обращаясь ко мне за помощью.

Уже поздно и вообще-то, им пора домой. Ансель берёт меня за руку и улыбается. Когда мы уходим, я оглядываюсь. Чувствую, что готова смотреть на них всю ночь.

- Было весело, – говорит он.

Смотрю на него, всё ещё улыбаясь.

- И что же тебя так повеселило?

- Наблюдать за тем, как ты танцуешь.

- Я сделала всего лишь один поворот, Ансель.

- Быть может, это самая сексуальная вещь, которую я когда-либо видел. Вот чем тебе стоит заниматься.

Я вздыхаю.

- Ансель -..

- Кто-то заканчивает бизнес школу и управляет кинотеатрами или ресторанами.А кто-то открывает собственные пекарни или балетные студии.

- И ты не один из них, как и я, – я уже слышала об этом ранее, от Лорелей и всей семьи Харлоу.- Я ничего об этом не знаю.

Он старается заглянуть себе через плечо, смотря в том направлении, откуда мы пришли.

- При всем уважении к тебе, я не согласен».

- Подобные вещи стоят денег. А я ненавижу брать деньги у отца.

- Тогда зачем ты их берешь, коль ненавидишь? – спрашивает он.

Отвечаю ему тем же:

- А разве ты не берешь деньги у своего отца?»

- Беру, - признает он, - но я уже давно понял, что это единственное, в чём он хорош. И пару лет назад, когда я был в твоём возрасте, я не хотел, чтобы моя мать помогала мне материально.

- У меня недостаточно денег, чтобы жить в Бостоне без его поддержки, - говорю я ему, - и я чувствую, что в каком-то смысле он…должен мне, с тех пор как я делаю всё, что он захочет.

- Но если бы ты следовала своим желаниям -

- Это не то, чего я хочу.

Он заставляет нас остановиться и поднимает руку, ни чуть не встревоженный значимостью разговора.

- Знаю. А я на самом деле не в восторге от идеи, что ты скоро оставишь меня. Но отбросив это в сторону, если бы ты поехала в бизнес-школу по своему желанию, это решение принадлежало бы тебе, не ему.

Я вздыхаю, оглядываясь назад.

- Только то, что ты не профессиональная танцовщица не должно останавливать тебя танцевать для своего удовольствия. - Найди точку и смотри только на нее - не это ли ты сказала девочкам? Так где твоя точка? На чем сосредоточена ты, кружась в танце жизни?

Моргаю, смотря на квартал, где девочки все ещё кружатся и смеются. Его точка – обучение праву. Он не сводит с неё глаз с тех пор, как начал крутиться в этой сфере.

- Хорошо, тогда, - он принимает моё молчание, как знак согласия, - может, пойдешь учиться на тренера? Или изучать предпринимательство? Две разные тропинки.

Идея иметь собственную балетную студию порождает противоречивые чувства у меня в животе : бурную радость и страх. Не могу представить ничего лучше, однако, на взаимоотношениях с родными можно будет поставить жирный крест.

- Ансель, - говорю я, качая головой, - даже если бы я хотела собственную студию, пока это лишь мечты. Отец собирался оплатить мою квартиру за всё время обучения. Сейчас, он не разговаривает со мной, и нет ни единого шанса, что он поддержит эту затею. Что-то есть в танцах, что он…словно они ему не нравятся на примитивном уровне. Сейчас я понимаю, что чем бы я не занималась – добьюсь поставленной цели без его помощи, - закрываю глаза и обильно сглатываю. Взяв основательный душевный отдых от реальности моего будущего, уже осталась без сил по вине короткого разговора.

– Я рада, что приехала сюда. В какой-то степени, это моё лучшее решение. Но с другой стороны, оно ещё больше спутало некоторые карты жизни.

Он отклоняется, изучая меня. Обожаю игривого Анселя, подмигивающего мне через всю комнату или ведущего задушевные разговоры с моими бёдрами и грудью. Но думаю, что люблю и того, который, кажется, хочет для меня только самого лучшего. Отважного настолько, чтобы бороться за нас двоих.

- Ты замужем, нет? – спрашивает он. – У тебя есть муж?

- Да.

- Муж, который хорошо зарабатывает сейчас.

Я пожимаю плечами и отвожу взгляд. Этот разговор о деньгах чрезвычайно неуклюж.

Игривый и немного глупенький , каким он иногда бывает, Ансель напрямую спрашивает :

- Тогда зачем тебе находиться на отцовском иждивении, чтобы делать то, что ты хочешь? Ну, коль, у тебя есть муж?

***

Поднявшись в квартиру, я следую за ним за кухню, облокачиваясь на столешницу, пока Ансель лезет в шкаф за баночкой. Разворачивается и высыпает две таблетками ибупрофена мне на руку [обезболивающее], а после передает стакан воды. Смотрю на руки, затем на него.

- Твой стандартный набор, - говорит он, чуть пожав плечами. – После двух бокалов вина ты всегда принимаешь ибупрофен, запивая большим количеством воды, чтобы не было плохо. Ты у меня прямо дюймовочка.

Снова напоминаю себе насколько он наблюдателен, и как ему удаётся заприметить вещи, которым, как я думала, он не придавал значения. Стоит и ждет, пока я глотаю таблетки и ставлю пустой стакан воды на столешницу, подталкивая его бедром.

Каждая секунда без поцелуев и касаний вселяет страх, что вся мягкость комфорта испарится, и он вернется к работе, а я одна в постель.

Но сегодня ночью, пока мы разглядываем друг друга в приглушённом свете единственной лампочки над кухонной плитой, воздух наэлектролизовывается нашей энергетикой. И это столь ощутимо.

Он разминает челюсть, а затем наклоняет голову.

- Ты самая красивая девушка, которую я когда-либо видел.

Желудок подскакивает к горлу.

- Не уверена, что я кра –..

- Останься, - прерывая меня, тяжело шепчет он. – Я с ужасом жду дня твоего отъезда. Теряю рассудок при одной мысли об этом.

Закрываю глаза. Эта часть из того, что я хочу, и до дрожи в коленках, боюсь услышать. Закусываю губу, скрывая улыбку, и вновь смотрю на него.

- Я думала, ты только что посоветовал мне пойти в бизнес-школу, чтобы однажды открыть собственное дело.

- Я думаю, может тебе стоит повременить, пока я не закончу свое. Тогда мы поедем вдвоём. Будем жить вместе. Я буду работать, ты – учиться.

- Как я могу остаться здесь до весны? Что я буду делать? – было бы замечательно, однако, как я проживу ещё девять месяцев праздно, подобно туристу?

- Ты можешь найти работу или просто разузнать, что требуется для открытия балетной студии. Мы будем жить вместе, и ты отсрочишь своё поступление на год.

Мысль ещё безрассуднее моего решения о приезде сюда, если это вообще возможно. Остаться – значит поставить запятую, вместо точки в наших отношениях – никакого аннулирования брака, никакой фальшивой свадьбы – и совершенно новая дорога, указывающая наш путь в будущее.

- Не думаю, что смогу остаться здесь и находиться в одиночестве так много времени..

Он вздрагивает, запуская руку в волосы.

- Если ты хочешь начать сейчас, езжай и я приеду следующей весной. Просто…ты действительно хочешь этого?

Качаю головой, но замечаю, что своим взглядом, он безошибочно читает выражение моего лица, на котором написано «я не знаю».

Первые пару недель во Франции я ощущала себя, как, абсолютно свободной, так и немного привязанной. Но Ансель пригласил меня сюда не только чтобы показаться великодушным или же спасти от ужасного лета в Америке и душевно успокоиться перед началом учебы. Да, этим причинам место быть, но и потому что хотел меня.

- Мия?

- Ммм?

- Ты мне нравишься, - произносит он шёпотом. Голос слегка дрожит и, кажется, я понимаю, что он действительно имеет в виду. Я чувствую слова, словно его теплое дыхание на шеё, однако он не сделал и шага ко мне. Даже не прикоснулся. Руками и бёдрами Ансель опирается на столешницу позади себя.

Это голое признание по какой-то причине интимнее, когда мы на расстоянии в несколько шагов, без охраны из поцелуев или лиц, уткнувшихся в шею.

- Я не хочу, чтобы ты уезжала. Муж и жена – две половинки одного целого. Я всегда был эгоистичен с тобой: попросив переехать сюда или подождать с отъездом, пока не настанет лучшее время для моей карьеры. Но вот она – правда.

Вот она – правда.

Отвожу взгляд и смотрю вниз на свои голые ноги на полу, позволяя буйной барабанной дроби сердцебиения на мгновенье взять вверх над рассудком. Я рада, в ужасе, но…. в основном в эйфории…... Прошлой ночью, он сказал мне, что не сможет притворяться, если я озвучу мысль вслух. И, быть может, тот же страх, продолжает маячить над нами, став тяжёлым бременем через пару недель, если один из нас скажет «люблю».

- Как ты думаешь, я смогу когда-нибудь.. – начинает он, спустя пару секунд молчания. Один из уголков его губ дернулся в улыбке, - понравится тебе?

Моя грудь сжимается при взгляде на реально ранимое выражение его лица. Киваю, сглатывая, что ощущается словно шар для боулинга в горле, прежде чем сказать:

- Ты мне уже нравишься.

В глазах Анселя вспыхивает облегчение, а с губ срывается длинная вереница сбивчивых слов:

- Я куплю тебе новое кольцо. Мы повторим всё ещё раз. Найдем новую квартиру и создадим в ней воспоминания, что будут принадлежать лишь нам.

Смеюсь сквозь внезапный всхлип.

- Мне нравится эта квартира. И кольцо. И пьяные воспоминания о нашей свадьбе. Мне не нужно ничего нового.

Ансель наклоняет голову и, глядя на меня, улыбается, бесстыдно заигрывая на пару с появившейся ямочкой на своём лице, и это всё что мне требуется. Протягивая руку, цепляюсь пальчиком за шлёвку его ремня и тяну к себе.

- Иди сюда.

Ансель делает два шага, вплотную прижимаясь своим телом к моему, и мне приходится запрокинуть голову, чтобы видеть его.

- Тогда, с разговором покончено?- спрашивает он, обнимая меня за талию, поймав в ловушку.

- Ага.

- Чего ты хочешь сейчас? – во взгляде его веселье и жажда.

Проскальзываю рукой между нами, прижимая ладонь к его члену через ткань джинсов, желая почувствовать, как он станет твёрдым под моим прикосновением.

Однако, Ансель уже готов и стонет, когда я сжимаю его. Его ладони скользят вверх по бокам, плечам, обхватив меня за шею.

Прикосновение большого пальца Анселя к моей верхней губе подобно спусковому механизму: во мне разливается тепло, почти моментально обернувшееся раскаленной лавой желания, что я едва ли стою на ногах. Открываю рот, лизнув подушечку его большого пальца, пока он не кладет его мне в ротик и с томным взглядом наблюдает за тем, как я сосу. Он ещё больше увеличивается в моей ладони, дёргаясь.

Ансель направляет меня направо, выводя из кухни, но останавливается, сделав пару шагов, чтобы взяв в ладони моё лицо, целуя произнести:

- Скажешь ещё раз?

Ищу его глазами в догадках, прежде чем понять, о чём он:

- Что ты не нравишься?

Он кивает и улыбается, закрывает глаза и, наклонившись, облизывает кончиком языка губы.

- Что я тебе нравлюсь, - он смотрит на меня из-под пряди волос, что упала ему на лоб, закрывая бровь и удерживая руками за подбородок, наклоняет мою голову назад. - Позволь мне увидеть твою шею. Покажи мне свою великолепную кожу.

Выгибаю шею, когда подушечками пальцев он скользит вдоль линии моих скул, решительно, но нежно.

***

Сперва, он неспешно раздевает меня. Однако, как только моя кожа обнажена, холодный воздух нашей квартиры остужает, а его пламенный взгляд согревает, дёргаю его футболку и неуклюже расстегиваю ремень. Хочу немедленно коснуться руками каждого дюйма его кожи, однако, они, как всегда, тянутся к его голой груди.

Всё, что в этом мире я нахожу сексуальным – прямо передо мной : твёрдые мышцы и тёплая кожа. Сильный стук сердца. Резкие спазмы его эрекции, когда короткими ноготками я царапаю его рёбра. Дорожка мягких волос всегда искушает мои ручки опуститься ниже.

Даже в маленькой квартирке, спальня кажется далеким оазисом в пустыне. Его пальчики спускаются по моей грудной клетке, промчавшись мимо груди, словно это вовсе и не пункт их назначения. Спускаясь к животу и ниже, минуя местечко, где я ожидала, что он скользнёт в меня двумя пальчиками и поиграет со мной. Вместо этого, подушечками он скользит вверх по моему бедру, наблюдая, останавливаясь у шрама, чего я поначалу и не ощущала, поэтому удивлена.

- Быть может, это странно, но я обожаю твой шрам.

Мне приходится напомнить себе, как дышать.

- Ты думала, что я сразу обратил на него внимание, но это не так. Я и не знал, что он существует до полуночи, когда ты опустилась на кровать, и я оставил дорожку из поцелуев от твоей ножки до бедра. Наверно, ты ненавидишь его, но не я. Ты справилась со всем. Я боготворю тебя.

Он немного отстраняется, и становясь на колени, касается своими губами и языком – горячим и влажным - моей кожи. Приоткрываю рот и прикрываю глаза.

Без этого шрама, я бы никогда не оказалась здесь. Скорее всего, никогда бы не встретила Анселя.

Его голос хриплый у моего бедра:

- Для меня, ты - совершенство.

Ансель тянет меня за собой на пол. Обхватив ногами, прижавшись спиною к его груди. Через гостиную, я замечаю наши отражения в тёмном окне - как сижу на нем сверху.

Он ласкает меня, скользя пальцами вверх и вниз по моим лепесткам, подразнивая, но, не входя внутрь. Посасывает и лижет кожу на шее, достигая скулы, и я поверчиваю голову, чтобы он смог поцеловать меня в губы. Его язык проскальзывает внутрь, сплетаясь с моим. Ансель вводит в меня средний палец, и я вскрикиваю, однако он продолжает медленные ласки, словно ощущая каждый мой дюйм.

Освобождая мою губу, что зажал между зубов, спрашивает

- Est-ce bon?[ Тебе хорошо?]

Хорошо ли мне? Столь обыденные слова для описания чего-то, в чём я отчаянно нуждаюсь. Слово «хорошо» кажется настолько пустым и неясным, словно поблекший цвет на бумаге.

Прежде чем понимаю, что отвечаю ему – мой голос наполняеткомнату:

- Пожалуйста. Ещё.

Он скользит второй рукой вверх по моему телу, ко рту, положив два пальца мне на язык, и вытаскивает их, смоченные слюной. Кружит ими вокруг моего соска, в том же ритме, что и между ног. Мир сужается до двух точек чувствительности – вершинки моей груди и его пальцев на моём клиторе – и затем сужается ещё сильнее, когда единственными ощущениями становятся вращения, влажность и тепло, а также вибрация от его слов на моей коже.

- Ох, Мия.

Я была беспомощной и раньше – попав в ловушку под машину, слушая язвительные наставления инструктора, сгорев на костре пылкого отцовского презрения. Однако, не так, как сейчас. Этот вид беспомощности снимает ограничения – словно каждое нервное окончание поднялось на поверхность, упиваясь чувствительностью. Это ощущение возникает благодаря прикосновениям человека, которому я доверила своё тело и сердце.

Но я хочу почувствовать его внутри, когда разобьюсь на осколки, ведь освобождение совсем близко. Поднимаю бёдра, схватившись за Анселя, и опускаюсь вниз на всю длину, пока мы оба не испускаем дрожащие вздохи.

Мы неподвижны пару секунд, в то время, как моё тело привыкает к нему.

Я скольжу вперёд и вверх. Назад и вниз. Снова и снова, закрывая глаза, только когда его дрожащий голос:

- Просто…пожалуйста..быстрее, Мия - не срывается, и ладони скользят вверх по моей груди, к шее. Большим пальцем он поглаживает чувствительную кожу горловой впадинки.

Не возможно так беспечно возносить меня к пику блаженства снова и снова, однако когда Ансель роняет одну руку мне на бедро, двигаясь к местечку между бёдер, кружа подушечками пальцев вокруг центра моего естества, рассказывая мне хриплым сексуальным голосом насколько хорошо это ощущается. Я не могу устоять.

- C'est ça, C'est ça , - мне не нужен перевод. Вот оно – говорит он. Ансель в совершенстве владеет моим телом, и оно отвечает ему взаимностью.

Я не знаю, на какой точке сфокусироваться; невозможно прочувствовать что-то, вкусив единожды. Его пальцы сжимают мои бёдра, член задает ритм. Ощущение рта на моей шее – посасывания, посасывания, посасывания так восхитительны, пока я не чувствую крошечные вспышки боли на местах, где он оставил засосы.

Ощущения, словно он овладевает каждой частичкой меня : наполняя мой разум своими действиями, протягивая руку к груди и заставляя сердце биться так часто и быстро, равноцельно внушая страх и вызывая трепет.

Он поднимается подо мной, продолжая движение, я падаю на руки и колени, и мы оба стонем при новом проникновении и новой картинке в окне, на которой он берёт меня сзади. Руками Ансель сжимает мои бёдра, голова откинута назад, глаза закрыты, когда он начинает двигаться. Ансель – образ блаженства, картина олицетворения свободы. Каждая мышца его груди напряжена, украшенная бисеринками пота, однако, он старается выглядеть более расслабленным, медленно наполняя меня, нежели вижу его я.

- Сильнее, - мой голос хриплый и покорный, жаждущий.

Он открывает глаза, похотливо улыбаясь.

Впиваясь пальцами в плоть моих бёдер, он жестко входит в меня раз, останавливается, а затем задает восхитительный ритм наказания.

- Сильнее.

Он хватает меня за бёдра, покачивая их и стонет, толкаясь ещё глубже, попадая в цель.

Я никогда не знала, что могу так пронзительно кричать, зажатая в тиски внезапного оргазма и обескураженная насколько, что не могу пошевелить руками. Падаю на локти, когда Ансель, удерживая меня за бёдра, ритмично врезаясь снова и снова. Пронзительно, глубоко постанывая.

- Мия, - отрывисто произносит он позади меня и вздрагивает, кончая.

Я истощена - тело словно желе, и он прижимает меня к своей груди, укачивая. Я слышу мощные, глубокие удары его сердца.

Ансель перекатывает меня на спину, осторожно выскальзывая, как и всегда, даже если мы оба уже кончили, и смотрит на меня ясным, серьёзным взглядом.

- Было хорошо? – тихо спрашивает он.

Я киваю.

- Я все еще тебе нравлюсь?

- Да.

Наши бёдра медленно раскачиваются в унисон, пытаясь продолжить ночь любви.

18 ГЛАВА.

- Так в котором часу вечеринка? – бурчу я в подушку. Ансель вплотную прижимается ко мне сзади, грудью к спине, ткань костюма касается моей голой кожи, а волосы щекочут мне лицо. Я начинаю смеяться, силясь стряхнуть его с себя, однако, Анселя это только раззадоривает.

- Мммф. Ты такой тяжелый. У тебя там что – кирпичи в кармане? Отстааань.

- Но ты такая тё-ё-ёпленькая, - хнычет он. – И мягкая. И от тебя так приятно пахнет. Сексом, женщиной и мной. – Он сжимает мои бока и нещадно щекочет до тех пор, пока я не перекатываюсь на спину, а он нависает надо мной, большим пальцем очёрчивая мои губы.

– Вечеринка в семь, - говорит Ансель. Взгляд его глаз, цвета мха, полон отчаяния, что говорит мне, что он за милую душу спалил бы свой костюм, нежели убрался из кровати. – Встретимся здесь и пойдем вместе. Обещаю не задерживаться.

Наклонившись, он целует меня, издавая звуки, звучащие, как нечто среднее, между удовлетворением и возбуждением, и я знаю, что он приказывает себе не увлекаться, словно и поцелуя хватит, а большее мы прибережём на потом. Когда он вернется с работы.

Запускаю ручки под пиджак, вытягивая рубашку из-за пояса брюк, и без зазрения совести ищу голую кожу.

- Я слышу, как ты думаешь, - произношу фразу, которой он подкалывал меня по, меньшей мере, дюжину раз. – Подсчитываешь, сколько времени у тебя осталось?

Он стонет, зарываясь лицом мне в шею.

- Не могу поверить, что было время, когда я вставал и уходил на работу ещё до звонка будильника. А сейчас – совсем не хочу покидать квартиру.

Запускаю пальчики ему в волосы, слегка массируя кожу головы. Ансель удерживает свой вес надо мной, однако, я чувствую, как с каждой секундой, он расслабляется всё больше.

- Je ne veux pas partir, - чуть резче в этот раз повторяет он. – Et je ne veux pas que tu partes.[ Я не хочу оставлять тебя и не хочу, чтобы ты уходила]

И я не хочу, чтобы ты уходил.

Моргнув, смотрю в потолок, желая воспеть в памяти сердца каждую деталь этого момента.

- Не могу дождаться, когда сегодня вечером похвастаюсь тобой, - воодушевленно произносит он, опираясь на локтях, смотря на меня сверху вниз. – Расскажу, как вскружил тебе голову, уговаривая выйти за меня. И пошлём к чертям тот факт, что скоро ты бросишь меня на произвол судьбы.

- Спрячь мой паспорт, и я застряну здесь навсегда.

- Думаешь, эта мысль не приходила мне в голову? Не удивляйся, дорогуша, если однажды ты придёшь домой – а его как и не было, - наклоняясь, он целует меня, прежде чем отстраниться. – Ну ладно, это отвратительно; он наверху кухонного шкафа, где и лежал.

Смеюсь, шлёпая его.

- Иди на работу.

Застонав, он скатывается с меня, падая на кровать.

- Если бы у меня сегодня не была назначена встреча с клиентом, которого я ждал целый месяц, то позвонил бы и сказал, что заболел.

Положив подбородок ему на грудь, заглядываю в глаза.

- Один из важных?

- Очень важных. От исхода сегодняшней встречи зависит, закроем ли мы дело в ближайшие шесть недель или месяцы будем тянуть его за собой.

- Тогда тебе стоит поторопиться.

- Я знаю, - выдыхает он.

- А около семи я буду ждать тебя дома, - не успеваю закончить предложение, как он поворачивается ко мне, снова улыбаясь. – И ты не задержишься.

Он садится, берёт моё лицо в ладошки и глубоко целует, касаясь языком и зубами, пальчики скользят вниз по телу, слегка задевая сосок.

Неожиданно вскакивая, он изображает самую забавную версию робота, произнося механическим голосом:

- Я..не..за..дер..жусь.

- Ты специально сделал это сейчас, чтобы я думала насколько ты потрясающий, даже если задержишься?

- Я не за..дер..жусь, - снова произносит он голосом работа, исполняя «лунную походку». Рыжеватые волосы упали ему на лоб.

- Худший танцор всех времен и народов! – выкрикиваю я. Но это чистая ложь. У него есть грация, и он чувствует ритм, чему невозможно научиться. За настоящими танцорами весело наблюдать, вальсируют они или нет, а этим я готова любоваться часами.

Смеясь, он выкрикивает :

- Веди себя хорошо, жёнушка,- и закрывает входную дверь.

***

И конечно же, он опаздывает.

Пол восьмого Ансель залетает в квартиру, превращаясь в заведённую юлу : скидывает рабочее, запрыгивает в джинсы и наспех одевает обычную рубашку на пуговицах. Быстро целует меня, бросившись на кухню хватает бутылку вина, и затем тянет за собой из квартиры в лифт.

- Привет, - запыхавшись, произносит он, прижимая меня к стене, протягивая руку к кнопке первого этажа.

- Привет, - пищу я, перед тем, как он целует меня. Губы жадные и ищущие, посасывают мою верхнюю губу, подбородок, шею.

- Скажи мне, что ты очень, очень сильно хочешь встретиться с моими друзьями, иначе побежишь раздеваться и я буду трахать тебя, пока не охрипнешь.

Смеясь, слегка отстраняюсь от него, целуя ещё раз точно в губы, перед тем как сказать :

- Я хочу познакомиться с твоими друзьями. А раздеть меня ты сможешь позже.

- Тогда поведай мне сказку о Мадам Алланд, потому что только так я смогу быстро избавиться от стояка.

***

Дом Мари и Кристофера находится всего в паре кварталов от станции метро на которой мы вышли, и когда он маячит в поле нашего зрения, я замираю и смотрю в одну точку. Квартире Анселя каким-то образом удавалось быть маленькой и просторной. Ничего сверх-вычурного: находится в старом здании, легкодоступна и комфортабельна, как и он сам. Это же место… нет.

Каменный фасад здания, которое выглядит сделанным под старину – с лёгкостью смешиваясь с близлежащими постройками – явно было реконструировано и стоит не малых денег. Каждая из квартир верхнего этажа соединена множеством широких лестниц, закрытых красными дверьми с блестящими латунными звонками. На третьем и четвёртом этаже окна с кирпичным сводом выходят на отдельные балконы с декорированным каркасом в виде крошечных металлических цветов, прорезавшихся сквозь запутанные кованные виноградные лозы.

Деревья выстроились в ряд оживленной улицы, и в их радушной тени я, пользуясь моментом, пытаюсь взять себя в руки, чтобы подняться в квартиру, кишащую незнакомцами и разговорами, которых я, наверное, не пойму.

Ансель кладёт ладонь мне на поясницу, шепча :

- Готова?.

Пару недель назад одна мысль об этом – поддержать беседу без Харлоу и Лолы, потеряв Анселя в толпе и дрожа от страха – свела бы меня с ума. Не знаю, как всё сложится наверху, но если громкий смех из окна что-то и значит, то вечеринка в самом разгаре, даже если ещё не за полночь. Просто надеюсь, что каждый человек будет мил, как Ансель и пообещал мне. Уловив наши отражения в окне, слегка вздрагиваю. Вроде, я смотрю на себя в зеркало каждое утро, однако чудесным образом, в окнах здания выгляжу иначе. Волосы длиннее, чёлка рваная, вместо того, чтобы быть подстриженной до бровей. Я немного поправилась, и больше чувствую себя женщиной, нежели пацанкой. Юбка куплена в маленьком магазинчике близ Монматра [холм на севере Парижа. Считается его высочайшей точкой], лицо чистое, лишь с лёгким намёком на макияж, но всё ещё блестит. Всё это соответствует тому, как я выгляжу и чувствую себя. На иной лад. А рядом великан Ансель. Рукой обнимает меня за талию в защитническом жесте, и в отражении, я вижу, как он наклоняется, дабы привлечь моё внимание.

- Эй.

- Засмотрелась на эту милую парочку, - киваю на окно.

В тишине, он разглядывает наши отражения, а затем легонько целует меня в губы.

- Давай же, Cerise.

***

Открыв дверь, Мари визжит от радости и тянет нас в толпу, целуя меня в обе щёки, прежде чем отправить в распростертые объятья Кристофера.

- Это жена Анселя! – кричит он всем на английском, и все присутствующие оборачиваются, чтобы взглянуть на меня с удивлением и любопытством в глазах, пока Ансель вручает бутылку вина Мари.

- Привет, - смущаясь, машу рукой, приникая к Анселю, когда он обвивает рукой мою талию.

- Мы так рады наконец познакомиться с тобой! – говорит Мари, снова чмокая меня в щечки. – Ты ещё прекраснее, чем на фото. – Глаза мои вспыхивают в удивлении, и она смеётся, выхватывая меня из объятий мужа, утягивая вглубь квартиры, а Ансель тут же оказывается окруженным толпой друзей. Он поднимает подбородок, наблюдая, как Мари направляет меня прямо по коридору.

- Всё нормально, - кричу я через плечо, даже если это только наполовину правда. Я действительно была не готова расстаться с ним спустя несколько секунд, как мы переступили порог этого дома.

Внутри, всё утонченно, как я и предполагала на улице. На стенах узорчатые обои сдержанного золотого цвета, виднеются два мраморных камина, каждый из которых обрамлён изысканной лепниной. Книжные шкафы трещат по швам от книг и маленьких, прекрасных вазочек, примыкая к одной из стен; на противоположной - окна во всю стену, выходящие на пышный внутренний двор.

Несмотря на скопление вещей, квартира очаровательна и достаточно просторна, чтобы даже во время заправских вечеринок, когда люди слоняются без дела, прямо как сейчас, оставалось место для уединения.

Мы минуем маленькую библиотеку, выходя прямо в зал, заполненный людьми, которые пьют и разговаривают, притихнув, когда я прохожу мимо них – может быть, я параноик, но действительно, не думаю, что это так – и просторную, ярко-белую кухню.

- Я отведу тебя обратно. Не переживай. Но они словно стая волков. Места себе не находили, чтобы увидеть его, да познакомиться с тобой, - Мари наливает мне большой бокал вина, прежде чем обнять меня, смеясь. – Как вы говорите … «искупаться в зелёном золоте»?

- Пьяная удаль? – предполагаю я [Мари говорит о том, что после бокала вина Мия захмелеет - опьянеет; ещё одно название хмеля – зелёное золото]

- Да! – она щёлкает пальцами и снова целует меня в щеку. – Здесь много хороших людей и все они любят твоего мужа, а значит, полюбят и тебя. Осмотрись, и через минуту я представлю тебя каждому!

Она чуть ли не подпрыгивает на месте, услышав ещё один звонок в дверь, и немного погодя, чтобы увидеть не Ансель ли вошел в кухню – нет, это был не он – я поворачиваюсь к длинному, узкому окну со сногсшибательным видом на Монматр.

- Сдаётся мне, этот вид никогда не надоест.

Я поворачиваюсь, замечая красивую, рыжеволосую девушку, стоящую в проёме смежных двойных дверей.

Вероятно, она на несколько лет старше меня, с ярко выраженным акцентом, отчего мне требуется несколько секунд, что бы понять её речь.

- Он великолепен, - соглашаюсь я.

- Ты американка? – когда я киваю, она спрашивает, - живёшь здесь? Или проездом?

- Живу, - отвечаю и исправляюсь, - ну…на данный момент. Всё немного запутанно.

- И замужем, - говорит она, указывая на моё кольцо.

- Да, - рассеянно, покручиваю золотой ободок на пальце. Если она не слышала громогласное заявление Кристофера пару минут назад, когда мы вошли, кажется немного странным, что сначала она спросила именно об этом.

- Как его зовут?

- Ансель, - говорю я. – Ансель Гийом.

- Я знаю его!- вскрикивает она, широко улыбаясь. – Уже много лет, – наклоняясь вперед, девушка заговорщицки добавляет, - очень привлекательный и крайне очаровательный парень.

Гордость смешивается с беспокойством в груди. Хоть она и кажется вполне милой, однако, немного нахальна. Складывается впечатление, словно мы перескочили короткое знакомство в разговоре.

- Приехала учиться? Или по работе? – делая глоток красного вина, любопытствует она.

- Просто приехала на лето, - объясняю, чуть расслабляясь. Мою застенчивость как ветром сдуло. Думаю, люди часто превратно истолковывают её настойчивость, как агрессивность. – Осенью я начинаю учебу в бизнес-школе.

- Значит, ты скоро уезжаешь, - хмуря брови, говорит она.

- Да..всё ещё пытаюсь решить головоломку времени.

- А муж? У него очень серьезная работа, разве нет? Не может же он просто уехать с тобой? – на её лице ничего, кроме вежливой заинтересованности, однако, нескончаемый поток вопросов, сводит меня с ума. Когда я долго не отвечаю, она настаивает, - вы ещё не разговаривали об этом?

- Эм.. – пытаюсь, однако, понятия не имею, что ответить. Её голубые глаза словно смотрят мне в душу и в их глубине, я угадываю нечто большее. Боль. Сдержанный гнев. За её спиной замечаю несколько человек. Все смотрят на нас - пленённые зрелищем, а взгляды их полны сочувствия. Словно они замедленной съёмке наблюдают за автокатастрофой.

Разворачиваюсь к ней, с ещё большим сомнением.

- Прости… не думаю, что знаю твоё имя.

- Я не представилась, - говорит она, слегка склонив голову. – Может я ввела тебя в заблуждение, притворившись, что не знакома с вашей ситуацией. Видишь ли, я очень, очень хорошо знаю Анселя.

Как по щелчку всё встает на свои места.

- Ты Миньюи?

Её ликующая улыбка кажется пугающей и язвительной.

- Миньюи! Да, ты попала в яблочко, я Миньюи.

- Я почему то думала, что ты брюнетка. Не знаю почему, - говорю больше для себя, чем для неё. Чувство, словно балансирую на качелях: всё ещё не уверена, найду ли опору под ногами в приземлившись. Хочу развернуться, отчаянно разыскивая глазами Анселя, или Мари, однако Миньюи наблюдает за мной, словно ястреб, питаясь падалью душевных терзаний.

Сзади, доносится глубокий смех Анселя из зала. Он зачитывает пару строчек бредового французского репа, который проговаривал последние пару недель, когда брился с утра.

- Мне нуж-нужно идти, - говорю я, ставя бокал на рядом стоящий столик. Я мечтаю отыскать Анселя, отвести в сторонку и рассказать о нашем разговоре. Хочу, чтобы он забрал меня домой и вытравил её грозный лик из моей памяти.

Протянув руку, Миньюи останавливает меня.

-Лучше расскажи мне, как тебе моя квартира, Мия? Моя кровать? Мой жених?.

Мое сердце буквально превратилось в льдышку, в глазах лишь неясные очертания.

- Твой жених?.

- Мы собирались пожениться, перед тем, как ты нарисовалась. А теперь представь, как я удивилась, когда он притащил из отпуска жену.

- Я не… - шепчу, оглядываясь вокруг, словно в поисках спасательного круга. Несколько человек наблюдают за нами с сожалением, однако никому не хватает духу вмешаться.

- Как видишь, он называл меня исключительно Миньюи, - объясняет девушка, рыжие волосы скользят по плечам, когда она наклоняется вперёд, - потому что ночью я никогда не спала. Мы купили новую кровать в нашу прекрасную квартирку. Мы перепробовали все позы, чтобы я спала без задних ног, - склонив голову, она спрашивает, - как тебе спится на нашей вычурной кроватке в прекрасной квартире?

Хватаю ртом воздух, качая головой. Пульс несётся галопом, кожа красная и влажная на ощупь.

Я куплю новое кольцо. Мы начнем всё заново. Найдем новую квартиру, создав воспоминания, что будут принадлежать только нам…

Мне нужно убраться отсюда.

- Мы были вместе шесть лет. Ты хоть понимаешь, насколько долго? Шесть лет назад ты была ребенком.

У нее очень сильный акцент, и я не поспеваю, пытаясь ухватиться за столь интимные фразы, чтобы завязать их в узел понимания. Но улавливаю два слова – шесть лет. Ансель сказал «слишком долго», однако, даже в самых ужасных снах я и представить не могла, насколько значимой являлась эта часть их жизней. Или, что они собирались пожениться. Я даже не знала, когда они расстались – была уверена, что это произошло, когда Ансель вернулся обратно, и по тому, как дрожит её рука, которой она держит бокал, понимаю, что ошибалась.

Моё сердце истерзано, разорвано на части хищником по имени любовь.

Слышу, как Ансель заходит на кухню и кричит:

- J'ai acheté du vin! [Я купил вино] , передавая две открытые бутылки маленькой собравшейся компании.

Однако, он обескуражен, встретив мой взгляд через комнату, обращая внимание на девушку рядом.

Миньюи наклоняется вперёд, шепча мне на ухо:

- Шесть лет назад тебя чуть не переехал грузовик, да?.

Словно от пощёчины, моя голова резко дёргается в её сторону и заглядывая в голубые глаза, полные злобы, я уже не дышу.

-Что?.

- Он рассказал мне всё. Ты – зарубка на кровати, - шипит она, зажав большой и указательный пальцы. – Ты хоть представляешь, как много раз он совершал глупости? Ты – причина самого глупого поступка, который совершил Ансель, и он понятия не имеет, как исправить свою ошибку. Мой вкус еще был свеж на его губах, когда Ансель заметил тебя в грязном отеле.

Меня тошнит. Необходимо сдвинуться с места, но едва ступив одной ногой вперёд, сбоку крепко под руку меня хватает Ансель.

- Перри, - шипит он ей. – Arrêté. C'est ma femme. C'est Mia. Qu'est-ce que tu fous la? [Остановись. Это моя жена. Это Мия. Что ты делаешь?]

Минутку. Перри?

Моргаю в пол, когда всё наконец-то, обретает смысл. Его лучшие друзья во всем мире. Неизменная четвёрка : Ансель, Оливер, Финн и Перри. Не другой парень….девушка.

Девушка, с которой он был на протяжении шести лет.

Вчетвером, дни напролет… не припомню, чтобы я кого-нибудь знал лучше этой троицы…Наша дружба самое лучшее и…сложное в моей жизни… Мы скучали вместе по нашим семьям, поддерживали друг друга, отмечали волнительные события в наших жизнях

Чувствую, как пылает лицо, хватая ртом воздух. Как много раз Ансель позволил мне думать, что Перри – ещё один парень, друг? Я рассказала ему всё о себе, своей жизни, страхах и отношениях, а он лишь в общих чертах рассказал о Миньюи и «слишком долгих» отношениях.

Она выглядит возбуждённой, словно львица, поймавшая газель. Обхватывает рукой его бицепс, однако, он стряхивает её, снова подавшись ко мне.

- Мия.

Освобождаюсь от его хватки.

-Я думаю, мне стоит уйти.

Миллион слов, что лежат на губах – бесстрастных и необузданных для кого-то вроде Харлоу и Лолы . Но в этот раз, я упиваюсь безмолвием во имя каждой из них.

Ансель окликает меня, но я уже бегу к лестнице, спускаясь по спирали. Сзади, слышен стук его каблуков по дереву; Ансель повторяет моё имя, спускаясь вниз.

- Мия!

Я дезориентирована, не понимая – что это было. Наш магнетизм исчез.

Тротуар пуст, в колдобинах и ямах, когда я сворачиваю на улицу Ла Брюйер, бросившись в маленький переулок у станции метро Святого Георга. Забавно, что я знаю, где сейчас нахожусь, поэтому могу по-настоящему исчезнуть.

Восстанавливаю дыхание, остановившись между двумя зданиями. Думаю, он побежал искать меня другой дорогой; не желаю больше его слышать.

Мне со многим необходимо разобраться прямо сейчас; насколько быстро смогу собрать вещи, как скоро уехать и почему сегодня вечером Ансель нанес мне смертельный удар, отдав боксерскую перчатку девушке, на которой собирался жениться до моего появления. Я понятия не имею, почему он скрыл это от меня, однако чувствую, как осколки паники глубоко вонзаются в лёгкие, отчего горько дышать.

Как стар этот город. Дощечка на здании передо мной гласит о постройке 1742 года.

Старше любой истории любви во Франции. Быть может, наша - самая юная, и несмотря на все, кажущаяся случайностью.

Сейчас я знаю, что люблю его. И что мы никогда не притворялись. Думаю, это была любовь с первого взгляда, когда пытаясь забыть обо всем, я встретила его в клубе.

И чтобы не сказали Харлоу и Лола - я по-настоящему поверила Анселю.

Вполне возможно, поэтому все так быстро и рухнуло.

19 ГЛАВА.

Примерно за два дома от нашей квартиры, я понимаю, что Ансель снова позади меня, держится чуть в стороне, чтобы дать мне немного личного пространства, но и не упускать из виду. Наверху, на тесной лестничной площадке, вожусь с ключом, когда Ансель, запыхавшийся, прорывается сквозь дверь на лестничную клетку. По крайней мере, он догадался не заходить со мной в лифт.

В квартире темно, солнца уже нет, да и я не утруждаюсь включить какое-либо освещение. Вместо этого, облокачиваюсь на дверь спальни, уставившись в пол. Он замирает перед входом на кухню, прямо напротив меня, однако, на расстоянии в пару шагов. Медленно восстанавливает дыхание. Мне даже не приходится смотреть Анселю в глаза, чтобы понять насколько скверно он себя чувствует.

Боковым зрением, наблюдаю, как ссутулившись, он разглядывает меня:

- Поговори со мной, - наконец, шепчет он - это мерзкое чувство, Мия. Наша первая ссора и я ума не приложу как всё исправить.

Качаю головой, смотря под ноги. Даже не знаю, с чего и начать. Это намного больше, нежели просто первая ссора. Первая ссора – это когда он не опускает стульчак в туалете или стирает твоё новое шёлковое платье в горячей воде. Ансель же держал меня в неведении насчет Перри – девушки, которую собирался взять в жены – два месяца. И я понятия не имею почему.

Тону в океане унижения, и мы оба окажемся до боли наивными, расценивая произошедшее как шутку. В этой ситуации он сказочный попрыгунчик. Шесть лет пробыв с ней, без раздумий прыгнул в койку и женился на незнакомке? Почти Санта-Барбара.

- Я просто хочу домой. Думаю, улечу завтрашним рейсом, - в оцепенении говорю я,- я и так планировала уехать пораньше.

Я думала, что он подпирал стенку, однако, понимаю, что ошибалась, видя, как Ансель еле стоит на ногах, прижавшись к ней спиной.

- Нет, - выдыхает он, - Мия, нет. Ты не можешь из-за недоразумения уехать раньше. Поговори со мной.

Во мне вспыхивает злость, ожившая благодаря капле неверия в его голосе:

- Я могу уехать из-за этого! Как ты мог позволить мне столкнуться с этим? Я была дурой в розовых очках!

- Я не знал, что она придет! – настаивает он. – Мари и Кристофер - мои старые друзья, еще до неё, да Миньюит их толком то и не знает. Понятия не имею, какого чёрта она там оказалась!

- Быть может, потому что вы были помолвлены? Даже не знаю, с чего начать. Ты лгал мне, Ансель. Как долго ты собирался делать из меня дуру, позволив думать, что Перри была парнем? Почему, чёрт возьми, не рассказал мне об этом в ту же секунду, когда в Вегасе, я спросила тебя – а где же «он»?

Боязливо, он делает шаг вперёд, выставив руки перед собой, как будто крадётся к раненному зверю.

- Когда ты впервые назвала Перри «он», никто из нас и не подумал исправлять тебя, потому что мы были в баре. Я понятия не имел, что несколько часов спустя мы будем в стельку пьяными и женатыми.

- Я пробыла здесь несколько недель. Ты мог сказать мне, как только мы приехали, что твоя невеста живет по соседству, мало того, она – «тот самый Перри», четвёртый дружок твоего братства велокруга – прижимаю дрожащую руку ко лбу, вспоминая ночь, когда кто-то позвонил в дверь, в то время, пока мы спали; как рассеян был Ансель, вернувшись в постель – почти голым - и на вопрос - кто это был, он ответил, что Перри, однако, снова не исправил меня, когда я упомянула о «нём».

- О Боже мой, той ночью, когда кто-то позвонил в дверь? И в тот раз, когда я вернулась домой, а ты говорил с ней по телефону, ведь это была она? Ты вышел из комнаты, чтобы потрепаться с девчонкой, на которой собирался жениться, но вот незадача, напился вхлам и женился на мне! Не удивительно, почему она в ярости!

Склонившись надо мной, с мольбою и надрывом в голосе, он произносит:

- Нет… Мия…подожди, - и наконец, находит, что сказать:

- Всё совсем не так. После Вегаса я понятия не имел, как тебе рассказать! Да и вообще, надо ли было поднимать эту тему так сразу? Она уже не была моей подружкой! А потом, позвонила и пришла…

- Невеста, - исправляю я его, - не подружка.

- Мия, нет. Мы рас-

- Ты встречался с ней? Кроме той ночи?

Он с беспокойством рассматривает меня :

- Мы дважды обедали.

Я хочу ударить его за это. Особенно, если вспомнить, что я никогда не обедала с Анселем во время его рабочего перерыва.

- Я знаю, Мия, - говорит он, читая мои эмоции, - я знаю. И мне жаль. Я надеялся, что если мы поговорим с глазу на глаз, она перестанет звонить и -

- Она перестала?

Маленькая заминка.

- Нет, - Ансель вытаскивает телефон из кармана, - если хочешь, можешь прочитать смс-ки или прослушать голосовую почту и увидишь, что я никогда не подыгрывал ей. Пожалуйста, Мия.

Запускаю руки в волосы, желая наорать на него, но не уверена, что смогу открыть рта, не разразившись слезами. Последнее, чего я хочу – услышать её голос снова.

- Я хотел рассказать тебе обо всём ещё в ту ночь, когда мы играли в «святых и грешников», - говорит он, - но я не знал как, а после, мы забили на разговоры о бывших. Тогда, поднять эту тему вновь, казалось сложным.

- Ничего сложного в этом нет. Всё предельно просто. Элементарно исправил меня хоть раз из тысячи, когда я была неправа, сказав :

- Нет, Мия, Перри – это тёлка, с которой я встречался шесть чёртовых лет и ой, между прочим, еще собирался жениться на ней. Вместо этого, ты рассказываешь мне о Миньюи и специально морочишь голову.

- Я не хотел, чтобы ты волновалась! Я и думать не смел, что ты встретишься с ней!

Я с изумлением смотрю на него, желудок ухает вниз. Наконец-то правда. Он просто надеялся, что не столкнется с этим.

- Думаешь, это всё исправит? То, что ты врал мне насчет Перри и недоговаривал? Что если бы я не познакомилась с ней, всё было бы в порядке?

Он в спешке качает головой.

- Я не об этом говорю! Мы нуждались в твёрдой почве под ногами! - говорит Ансель, жестами отчаянно показывая на нас, и закрывая глаза, судорожно подыскивает слова. Даже сейчас у меня сжимается сердце, глядя на то, как он не может связать и двух слов, прекрасно владея английским, потому что расстроен.

Он глубоко вздыхает, открывает глаза и на этот раз увереннее прорзносит:

- Когда ты впервые приехала сюда, мы оба рисковали. Необдуманное решение для нас двоих. Тогда работа была для меня сущим кошмаром, однако, я хотел посвятить время тебе. А потом, наши чувства стали чем-то большим, нежели забавой или развлечением, - он останавливается и медленно продолжает, - они реальны. Нам нужно больше времени, только для нас двоих. Я не хотел, чтобы вместе с нами в этой квартире поселилось что-то ещё, особенно воспоминания о ней.

Как только Ансель произносит это, слова возвращаются к нему эхом в пустой комнате, а на лице видна грусть.

- Она жила здесь, - напоминаю я ему. – Даже если ты рассказал мне о Миньюи, то скрыл тот факт, что вы так долго жили вместе. Что ты занимался сексом на этой кровати. Если бы ты сказал мне о ней, когда я впервые легла с тобой в постель – рассказал всю историю – это не стало бы проблемой. Но сегодня вечером, единственным человеком в той квартире, который ничерта не понимал, оказалась я. Твоя жена.

Разворачиваюсь и направляюсь в спальню, подумывая нырнуть в тёплую кровать, прежде чем вспомнить, чем они занимались на ней, надеясь, что Перри потом спалось комфортнее. Отчаянный стон срывается с губ, и развернувшись, я врезаюсь в широкую грудь Анселя.

Когда пытаюсь обойти его, он останавливает меня, хватая за плечи дрожащими руками:

- Пожалуйста, не уходи.

Чувствую, как мысли кружатся, словно вихри торнадо, но как обычно, даже если зла на него настолько, чтобы наорать, ощущение близости его тела и ладоней, скользящих вверх по моим рукам, так успокаивает, что страх начинает отступать.

Однако, когда я пытаюсь заговорить, слова душат и теряются.

- Т-т-т-т, - закрываю глаза и пробую снова, - т-т-т—т-ты-

Чёрт!

Открываю глаза, не уверенная какой будет его реакция, потому на самом-то деле, он никогда не слышал, как я заикаюсь и вряд ли услышит когда-нибудь ещё.

Глаза Анселя широко распахнуты, а на лице гримаса боли, словно он думает, что сломал меня.

- Блять, Мия.

- Н – н – не..

-Мия… - отчаянно стонет он, прижимая лицо к моей шее.

Отталкиваю его, желая сейчас чувствовать что угодно, кроме жалости. Из-за злости слова выходят резкими и хлёсткими, однако, с каждым сказанным, язык становится вялым.

- Т-ты был с н-ней так долго. Я просто…сегодня вечером почувствовала себя в роли любовницы, понимаешь? А вчера - впервые женой. Однако сегодня, чувствую, словно украла тебя у неё.

- Нет, - произносит он, с огромным облегчением , убирая волосы от моего лица, чтобы поцеловать в щёчку.- Конечно, мы расстались до того, как я встретил тебя.

Чёрт. Я должна спросить.

- Сколько времени прошло, перед тем как ты уехал?

Его лицо осунулось, и могу поклясться, что слышу, как тикают секунды, пока он затягивает с ответом.

- Ансель.

- Несколько дней.

Моё сердце падает к ногам, и я закрываю глаза, не в силах взглянуть на него.

- Она съехала, когда тебя здесь уже не было, ведь так?

Еще одна заминка.

- Да.

- Ты расстался с девушкой, с которой пробыл шесть лет, лишь за несколько дней до того, как женился на мне?

- Ну, технически мы расстались за три недели до того, как я встретил тебя. У меня был велотур через штаты, перед Вегасом, - напоминает он. – Но я почувствовал, что всё закончилось намного раньше. Мы оба знали, что ничего не выйдет. Она цепляется за что-то, чего больше нет, - берёт мои лицо в ладони и ждёт моего взгяда, - я не искал чего-то, Мия , поэтому и доверяю своим чувствам к тебе. Я не хотел ни одну женщину так, как хочу тебя. Это отличается от всего, что я когда-либо знал.

Когда я ничего не отвечаю, он спрашивает :

- Могу я рассказать тебе сейчас? Всё?

Я не утруждаюсь ответить вслух. С одной стороны, кажется уже немного поздно для полного разоблачения.

С другой, с нездоровым любопытством, желаю разузнать мельчайшие подробности.

- Bike and Build [некоммерческая организация, организующая велопробеги через всю страну, чтобы помочь средствами строительству жилья в США]начался в мае и продлился вплоть до сентября, - начинает он, - Финн, Оллс, Перри и я сблизились за время программы. Это была эдакая проверка – когда вас бросили всех вместе, чьи-то отношения закаляются, а чьи-то нет. Что касается нас – определенно да.

Замолкает, скользя пальцами вниз по моей руке.

- Но наш роман с Перри не был внезапен, за исключением секса. Она хотела этого. По крайней мере, Финн и Оливер всегда убеждали меня, что она втюрилась в меня с первых дней. Думаю, что стал понимать, о чём они говорят где-то в июле. И к августу, я настолько привык и сдружился со всеми, что сделал бы для неё всё, что угодно.

Отстранившись, чтобы в тусклом свете луны заглянуть мне в глаза, он произносит:

- Даже секс. Мы переспали только два раза за всю поездку. Шальной ночью в августе, когда напились до беспамятства. И затем, пару недель спустя – после чего, это стало выглядеть неуклюже и скованно – за ночь до конца нашего велопробега.

Мой желудок скручивается при странном смешанном чувстве – облегчения и боли. Закрываю глаза, прогоняя навязчивые картинки - его руки на её теле и губы на её губах.

- После этого, Перри вернулась во Францию, а я уехал учиться с Нэшвиль. Мы начали встречаться, даже не обговаривая это. Она была уверенна, а я не стал переубеждать. Виделись около двух раз в год. Ну и всё остальное, о чём я тебе уже рассказывал, тоже было правдой. Она, конечно, хорошо узнала меня за время велопробега. Однако, тогда мне было только двадцать два. Я был не таким, как сейчас, так что мы быстренько разбежались.

Он понижает голос, звуча огорчённо.

- В нашем романе даже и страсти то не было, Мия. Он напоминал… - ругнувшись, потирает лицо рукой, - …как вы ее называете.. ? – он смотрит на меня, и я отвожу взгляд, не в силах устоять перед тем, как восхитительно двигаются его губы в поисках правильных слов, - Заморашка? Сказка со злой мачехой?

- Золушка? – предполагаю я.

Он щёлкает пальцами, кивая, и продолжает.

- Я думаю, что мы оба хотели, чтобы ей подошла хрустальная туфелька. Понимаешь о чём я?

- Да.

- Она была единственной, кому я изменял. Два раза. За это мне стыдно больше всего, Мия. Я понял, что дальше так не смогу. Что сделал именно то, чего поклялся не делать, как мой отец, понимаешь? Я хотел как лучше и однажды, позвонил ей, чтобы расстаться по телефону , а – он замокает, глубоко вздыхая – оказалось, что она не могла дождаться момента, чтобы сообщить мне, как отказалась от работы в Ницце, поэтому мы наконец-то можем быть вместе, в Париже.

Моргаю, прогоняя непрошенные слёзы, отказываясь жалеть его.

- Поэтому я… - он замолкает, подыскивая правильное слово и я безумно рада оказать ему услугу.

- Струсил.

Он кивает.

- Да, согласен. И это правда было не честно по отношению к ней. Мне следовало довести дело до конца.

- Мы оба знаем, что я приехала сюда, чтобы убежать от проблем. Но всё то время, когда ты ведешь себя как эдакий благодетель, ты убегаешь тоже. Ты использовал меня, чтобы разобраться с ней. Ты импульсивен – сначала делаешь, потом думаешь и вот результат - ты женился на мне. Ты убедил себя, что если вернул меня, значит стал ответственным и сделал благое дело, но честно говоря, ты всего лишь решил оправдать себя за те грешки с Перри. Я – твой способ оправдать себя. Доказать, что ты не похож на своего отца.

- Нет, - настаивает он, голос острый, как бритва, - ты – стала моим убежищем, да. Но не потому, что я пытался что-то доказать себе или оправдаться за грехи. Я не должен был покупать тебе билет, разыскивать тебя в зоопарке. Я – не мой отец. Именно поэтому я был разочарован собой и тем, как обошелся с Перри. Я нашел в тебе утешение, потому что влюбился.

Позволяю его словам отозваться эхом в тишине комнаты, до тех пор, пока звуки гудков машин и мотоциклов, а также грохот грузовичков доставки, что несутся по узкой, мощёной улице поздней ночью, не поглощают их. Даже не знаю, что и думать. Сердце говорит довериться ему, что Ансель не специально скрывал от меня некоторые вещи и что действительно иногда нелегко и затруднительно подгадать правильное время.

Однако разум говорит, что всё это херня и если бы он захотел развивать доверие между нами, то не использовал бы её прозвище, а просто сказал, кем она была для него. Что они жили здесь вместе, и один из его теперешних близких друзей - бывшая невеста. Я хочу оттолкнуть Анселя, чтобы приберечь информацию до лучших времён – для наших игр и честности, которые они нам подарили.

По правде говоря, меня заботит не его прошлое, а то, как он оставил меня в неведении, лгав до тех пор, пока мы не достигли воображаемого мильного камня, с указаниями на какой тропинке он может быть честным. И на самом то деле, неважно, что дорожки от него ведут по всему миру.

Быть может, он тоже думает, что мы не протянем до конца лета.

- Ты еще испытываешь ко мне влечение? – тихо спрашивает он, - внезапно, я стал очень волноваться, что уничтожил его.

Едва ли дыша, киваю, в какой-то мере беспокоясь, что ответила на оба вопроса: действительный и потенциальный. Влечение к нему настолько сильное, что даже сейчас, продолжает тянуть меня в его объятья, даже если я всё ещё ужасно зла. Моя кожа, кажется, гудит, смешиваясь с теплом тела Анселя, когда он так близко; его запах накрывает меня с головой. Но я волнуюсь, как бы он не разрушил всё это.

- Я никогда не чувствовал подобного раньше, - произносит он в мои волосы. – Подобной любви.

Однако, в голове моей крутится один и тот же вопрос – о тайном предательстве.

- Ансель?

- Хмм? – губами он касается моего виска.

- Как ты мог рассказать ей об аварии? С какой стати решил, что я с удовольствием поделюсь с ней этим?

Ансель замирает позади меня.

- Я не говорил ей.

- Она знала, - говорю я, чувствуя еще одну волну ярости. - Ансель, она знала, что меня сбили. Знала о моей ноге.

- Не от меня, - упирается он, - Мия, я клянусь. Если она и слышала от кого-то что-то, помимо твоего имени и того, что ты моя жена, так это от Оливера и Финна. Они всё ещё дружат. Что было неловко для каждого из нас – он ищет мой взгляд, понижая голос, произнося, - я не знаю, почему она заговорила с тобой. Не знаю, зачем подошла к тебе сегодня вечером, хотя знала что мне это не понравится.

- Ты говорил с ней по телефону, - напоминаю я ему, - она приходила сюда среди ночи. Ты обедал с ней, когда был слишком занят, даже чтобы позавтракать со мной. Быть может, она думает, что это ещё не конец.

Анселю требуется пара секунд, чтобы ответить, однако его ладонь покровительственно лежит на моей ключице, большим пальцем лаская впадинку.

- Она знает, что с нами покончено. Но я не собираюсь притворяться, что этот разрыв был лёгким. Для неё неожиданно было узнать, что мы с тобой вместе во Франции.

Нежность в его голосе, смешанная с каплей жалости к Миньюи и тому, через что она прошла, причиняет душевную боль, заставляя меня чувствовать себя психически ненормальной. Рациональной частью своего мозга, я понимаю и рада, что он переживает за неё, ведь это означает, что Ансель не полный мудак. А хороший парень. Но на самом деле, он так сильно облажался, что у меня нет причин восторгаться им, в то время, как я всё ещё зла.

- Да, но я бы так сильно не переживала. Уверена, сегодня она вышла победительницей из вашей игры.

- Мия, это не то, что -

- Просто остановись.

Он хватает меня за руку, когда я начинаю уходить и разворачивая, прижимает спиной к стене, смотря на меня столь напряженно, что мурашки бегут по телу.

- Я не хочу причинить боль ни одной из вас, - нарочно, невозмутимо произносит он, - и я знаю, что облажался, скрыв всё это.

Закрываю глаза и сжимаю губы, чтобы не выдать, как дрожу под его уверенным прикосновением. Хочу оттолкнуть, схватить за волосы и почувствовать вес его тела, прижатого к моему.

- Я пошёл за тобой, - напоминает он мне, наклоняясь, чтобы поцеловать мой подбородок, - я знаю, что не должен больше беспокоиться о её душевном состоянии. Однако, если она чувствует ко мне хоть крупицу того, что я чувствую к тебе, необходимо позаботиться о её сердце, потому что я не представляю своей жизни без тебя.

Кажется непостижимым, что лишь словами он способен заставить меня почувствовать себя так, словно мою грудную клетку расплющило под пресальней.

Лизнув мочку моего уха, бормочет :

- Это убивает меня. Мне нужно знать, что с нами всё в порядке.

Его руки становятся суетливыми на моём теле, отчаянно хватаясь за каждый сантиметр кожи. Быть может, чтобы отвлечь меня или же убедить себя. Он скользит вниз по моей груди, бёдрам и зажимая в кулак подол юбки, тянет её вверх.

- Ансель.. – предупреждаю я его, однако, уклонившись от поцелуя, толкаюсь бёдрами вперёд, чтобы он коснулся меня. Руки сжаты в кулаки по бокам, желая, чтобы он был увереннее и грубее. Требуя утешения.

- Ты в порядке? – спрашивает он, целуя мое ушко.

Я неотворачиваюсь, когда Ансель снова целует мой подбородок и даже когда двигается выше, взгляд чувственный и осторожный, когда он целует меня в губы. Однако, скользнув рукой между моим бёдер, он рычит :

- Я собираюсь сделать так, чтобы ты стала мокрой, - когда палец Анселя проникает под кромку моих трусиков, я нахожу в себе силы, чтобы оттолкнуть его.

- Сексом проблему не решить.

Он отстраняется, глаза широко распахнуты в замешательстве.

- Что?

Не верю своим глазам.

- Думаешь, что я успокоюсь, когда кончу?

Он кажется сбитым с толку, скорее даже разъярённым вначале.

- Если ты успокоишься, то почувствуешь себя лучше и какая на хер разница, как это случится? – щёки пылают румянцем.

Не этим ли мы всё время занимались? При помощи секса, стали семьей и сблизились, даже когда было страшно или проблематично, или настолько нереально, чтобы поверить в нас?

Я застыла на месте. Потому что он прав. Именно этим мы и занимались, и прямо сейчас я хочу забыться. Отвлечение, обладание, как то довести дело до конца – называйте как хотите, мне нужно это. Я хочу прекратить разговоры. Хочу, чтобы он прогнал в сторону все мои сомнения и подарил ту часть себя, что я только что увидела.

- Хорошо. Отвлеки меня, - бросаю ему вызов, стискивая зубы, - посмотрим, как я забуду о своей злости.

Ему требуется секунда, чтобы осмыслить сказанное мною, прежде чем наклонившись снова, царапнуть зубами мой подбородок.

Выдыхаю через нос, откинув голову, принимая поражение. Его руки возвращаются мне на талию, грубее в этот раз, дёргая футболку вверх и снимая через голову, прежде чем стянуть юбку с бёдер, заставляя её растечься лужицей на полу.

Но даже когда он берет моё лицо в свои ладони, втягивая воздух сквозь стиснутые зубы и шепча:

- Tu es parfaite [ты – само совершенство] – я не могу ответить на его прикосновения. Чувствую себя дьяволицей и эгоисткой, а еще ужасно злюсь. Из-за смешанных ощущений начинаю задыхаться, пока его рука всё ещё у меня в трусиках.

- Сейчас, - хрипит он, - покажи мне, как выглядит злость.

Проходит секунда, прежде чем слова начинают пузыриться у меня на языке, однако, вслух звучат так, словно вовсе и не мне принадлежат.

- Твой рот.

Выпускаю на волю разъярённую львицу и девушку, которая способна повелевать. Упираясь ладонями ему в грудь, толкаю, что есть сил и он отступает назад, губы сжаты, глаза распахнуты в предвкушении. Толкаю Анселя снова и упираясь в кровать, он падает на спину, отползая к изголовью, наблюдая мое шествие. Забираюсь на него, до тех пор, пока мои бёдра не оказываются на одном уровне с его лицом и тяну за волосы.

- Я не в порядке, - говорю, удерживая его на месте, когда Ансель пытается оторваться, чтобы поцеловать меня, облизать, может даже укусить.

-Знаю, - говорит он, взгляд похотливый и резкий, - я знаю.

Опускаю бёдра и слышу первобытный клич, царапающий горло, когда его открытый рот касается моего клитора и посасывает. Поднимая руки, он обхватывает мои бёдра, словно зажимая в стальные оковы.

Безумный и жаждущий, он издает великолепный рык блаженства и стонет в удовольствии, когда я начинаю покачиваться, объезжая его рот, сжимая волосы в кулаке.

Его губы мягкие и жёсткие одновременно, однако он позволяет мне руководить всем – скоростью и давлением и Боже, насколько же это хорошо, однако, святые небеса, я хочу чтобы ты был так глубоко во мне, чтобы чувствовать тебя у себя в глотке.

Ансель смеётся напротив моей кожи и я понимаю, что сказала это вслух. Гнев накрывает меня с головой, подобно яркому зареву и отстраняясь, я чувствую себя униженной. Уязвимой.

- Нет, - шепчет он, - нет, нет. Viens par ci.

Иди сюда.

Заставляю его приложить усилие, задабривая меня пальчиками и мягкими уговорами, и он тихо постанывает, пока снова наконец не опускает мои бёдра вниз, зазывая пальцами, прижатыми к моей плоти, чтобы снова погнаться за удовольствием, отдаваясь ему в этой запутанной игре, где я исполняю все его желания, скача на его лице.

У меня везде покалывает – вдоль шеи и вниз по рукам, ощущение гиперчувствительности и накала. Однако, я едва ли выношу эту чувствительность, когда он лижет меня, потому что это слишком хорошо. Не может быть, чтобы я была столь близко…

очень близко

так чертовски быстро

но вот оно.

Я падаю вперёд, схватившись за спинку кровати, что белеют костяшки пальцев и кончаю, крича, так плотно прижимаясь к его рту, что не знаю, как Анселю удается дышать. Но то, как он все еще жёстоко обращается со мной,сжимая мои бедра, не позволяя сдвинуться с места ни на секунду, пока мои мышцы не становятся вялыми и он чувствует, как мой оргазм стихает на его губах, прельщает.

Чувствую себя опустошённой и желанной, когда сползаю, обессиленная на кровать. Ощущаю его страх, любовь, и панику, и наконец, позволяю всхлипу, сдерживаемому в горле, казалось, несколько часов, вырваться наружу.

В тихом напряжении, я знаю, что мы оба убеждены лишь в одном - я уезжаю.

Он придвигается к моему уху, голос так сильно дрожит, что едва ли узнаваем, когда он спрашивает :

- Ты когда-нибудь чувствовала, словно твоё сердце скручивается в груди, когда кто-то стискивает его в кулак, выжимая?

- Да, - шепчу я, закрывая глаза. Не в силах взглянуть на него сейчас, уверенная, что столкнусь с тоскливым выражением на лице.

- Мия? Мия, мне так жаль.

- Я знаю.

- Скажи мне,что я все еще…нравлюсь тебе.

Но я не могу. Моя злость не способна на это. Поэтому вместо того, чтобы ждать ответа, он наклоняется, целуя меня в ушко, плечо, шепча мне в шею слова, которых я не могу понять.

Потихоньку, мы восстанавливаем дыхание и его губы находят мои. Он целует меня, кажется, целую вечность – и я позволяю ему – потому что это единственный способ сказать, как сильно я его люблю, даже если и говорю «прощай».

Ощущения, словно идут против каждого моего инстинкта, когда я приказываю себе встать с кровати и одеваюсь в темноте, пока он спит. Так тихо, как только могу, достаю вещи из шкафа и бросаю в чемодан. Мой паспорт там, где он и сказал – на верхней полке кухонного шкафа – и что-то связанное с этим, проводит тонкую линию между нами, не позволяя мне разбиться на осколки. Я оставляю большинство средств гигиены - иначе буду шуршать, но не хочу разбудить Анселя. Правда, по своему замечательному крему для лица я ,всё-таки, буду скучать, однако, не думаю, что смогу уйти, если Ансель проснётся и молчаливо будет наблюдать за мной, а уж тем более, если попытается отговорить.

Это крохотная доля сомненья, на которую мне стоит обратить внимание – быть может, знак, что это не самая лучшая идея, посещавшая мою голову- однако, я забиваю на всё. Стараюсь не смотреть на Анселя – по большей части он всё ещё одет, и лежит на одеяле – в то время, как я пакую вещички, одеваюсь и ищу на столе в гостиной листок и ручку.

Потому что, как только переступаю порог спальни и вижу его, не представляю, как оторвать глаз.

Только сейчас, я поняла, что вовсе не имела времени, чтобы оценить, насколько потрясающее горячо он выглядел прошлой ночью. Голубая рубашка на пуговицах – приталенная, облегающая его широкую грудь, сужаясь к талии – пуговицы под горлом расстёгнуты и язык обжигает желанием, нагнуться и оставить дорожку из засосов по любимым маршрутам : от шеи к груди, от груди к плечу. Его джинсы изношены и великолепны, протёрлись во всех лучших, знакомых местах – на бедре и вокруг пуговицы. Ансель даже не снял свой любимый коричневый ремень перед тем как заснуть – он висит расстегнутым, как и штаны, что сидят низко на бёдрах – и у меня чешутся руки вытащить его из шлевки, чтобы увидеть, прикоснуться и попробовать его кожу на вкус ещё раз.

Хоть это и невозможно, чувствую, как скачет его пульс на шее, представляя тёплый вкус кожи Анселя на моём языке. Знаю, что, сонливый Ансель запустит мне руки в волосы, когда я спущу его боксеры до бёдер. Я даже знаю, что увижу какое-то ужасное облегчение его глазах, разбуди его прямо сейчас – не сказав прощай, но занявшись напоследок любовью. Простить его с помощью слов. Спору нет, настоящий примирительный секс с Анселем будет настолько хорош что, в то время пока он будет прикасаться ко мне, я забуду, что между нами вообще была какая-то размолвка.

И сейчас, всячески стараясь не шуметь и уйти, не разбудив его, становится ясно как божий день, что я не могу не прикоснуться к нему перед тем, как покину. Проглатываю огромный, тугой ком в горле, и выпускаю всхлип, который старалюсь подавить, быстро выдыхая, словно пар под давлением из чайника. Боль, как удар в живот, пробивает раз за разом до тех пор, пока не захочется ударить в ответ.

Я – идиотка.

Но, чёрт возьми, он тоже хорош.

Мне требуется много долгих, болезненных секунд, для того, чтобы отвести взгляд от того места, где лежит Ансель и посмотреть вниз, на ручку и бумагу в моих руках.

Что, мать вашу, я должна ему написать? Это, вероятно, не прощание. Если я хорошо его знаю – даже если вчера, он заставил меня почувствовать немного иначе – Ансель не остановится на телефонных звонках и мейлах. Я увижу его снова. Но я уезжаю в то время, пока он спит и если вспомнить, что представляет из себя его работа, мы можем не встретится еще много месяцев. Действительно не лучший момент для «я скоро увижу тебя» записки, в любом случае. Поэтому, я останавливаюсь на самое простом и правдивом, даже если сердце сжимается в тиски, во время письма.

Не навсегда. Просто не сейчас.

с любовью

Мия.

Мне и правда стоит сначала разобраться c собственными проблемами, прежде чем винить его в утаивании своих в “пресловутой коробке”, пряча её под “пресловутой кроватью”.

Но, чёрт возьми, хотела бы я этого сейчас? Да. Всегда.

20 ГЛАВА.

На улице всё ещё темно, когда я выхожу на тротуар; распахнутая настежь дверь, ведущая в вестибюль нашего дома, со стуком закрывается позади меня. Такси, с выключенными передними фарами, поджидает у обочины, освещённое только искусственным светом от фонаря, чуть выше по улице. Водитель бросает быстрый взгляд поверх газетки, с кислым выражением на морщинистом лице, застывшем с постоянной маской отвращения.

Внезапно понимаю, как должно быть выгляжу – волосы в беспорядке и вчерашний макияж размазан вокруг глаз, тёмные джинсы, и в тон им свитер – как какой-то уголовник, ускользающий во тьме.

В голове звучит «сбежала с места преступления», и как же раздражает, насколько близко это чувствуется.

Шофер выходит из машины, встечая меня позади - около открытого багажника. И вытаскивает сигарету изо рта.

- Американка? - спрашивает он, акцент столь выражен, как и клубы дыма, струящиеся при каждом слоге.

Раздражение бьётся, как в клетке, по нервам, но я лишь киваю, не побеспокоившись о том, чтобы спросить как он узнал и не удостоив его ответом.

Я и так понимаю: это видно за версту.

Он тоже не обращает внимания, что я не отвечаю или же ему просто пофиг, потому что берётся за ручку чемодана, без усилий поднимает и кладёт в багажник.

Тот же чемодан, с которым я приехала, и спрятала через пару дней, потому что он выглядел слишком новым и не к месту посередине тёплой и уютной квартиры Анселя. По крайней мере, именно так я тогда сказала себе, убрав его в шкаф около двери в спальню, где бы он не стал ежедневным напоминанием моего короткого пребывания здесь, или что в конце лета я перестану быть частью жизни Анселя.

Открываю дверь и залезаю внутрь, тихонько закрывая её.

Я знаю, как легко звуки проникают через открытые окна, поэтому изо всех сил стараюсь не смотреть наверх или представлять лежащего на кровати Анселя, проснувшегося в пустой квартире, а что еще хуже – слышавшего, как я хлопнула дверью такси на улице.

Водитель падает на своё место, впереди меня, и ожидающе смотрит мне в глаза в зеркало заднего вида.

- Аэропорт, - говорю я ему, перед тем, как быстро отвести взгляд.

Я даже не уверена, что именно чувствую, когда он заводит двигатель и устремляется вперёд по улице. Печаль? Да. Беспокойство, злость, панику, предательство, вину? Окажется ли всё это вместе - цепочкой ужаснейших решений?

“В любом случае я должна была уехать – говорю себе,- просто чуть раньше намеченного. А даже если нет, нет ничего плохо в том, чтобы немного расширить границы, для себя и грядущих перспектив…правда же?”

Бессмыслица какая. Я чувствую что угодно, кроме определенности.

Я крайне не уверена, была ли вчерашняя ночь пустяком или же решающим фактором, стоит ли уезжать или вернувшись домой, пойму насколько ужасную ошибку допустила, поэтому начинаю подвергать сомнению каждую мысль, что приходит мне в голову. Остаться наедине со своими мыслями во время тринадцатичасового полета кажется настоящей пыткой.

Такси быстро мчится по пустым улицам, а мой желудок скручивается, повторяя мой первый день во Франции, однако, абсолютно по иной причине. Часть меня скорее была бы рада извергнуть всё прямо сейчас, облегчив постоянную, давящую боль, что я ощущала со вчерашнего вечера. По крайней мере я знаю, что тошнота пройдет и я смогу закрыть глаза, притворившись, что земля не крутится вокруг своей оси, а у меня в груди не зияет огромная дыра, границы которой саднят и рвутся.

Город проступает неясными очертаниями камня и бетона, силуэты промышленных зданий, которые стояли тут сотни лет, пунктиром вычерчивают горизонт. Прислоняюсь лбом к окну, пытаясь заблокировать каждый момент нашего первого утра с Анселем. Как мил и заботлив он был, и как я беспокоилась, что всё разрушила и наша совместная жизнь закончится, так и не начавшись.

Солнце ещё не взошло, однако, я могу разглядеть деревья и поля, покрытые травой. Мутные пятна зелёного плавно переходят в шоссе, соединяющее разные районы города. Появляется жуткое ощущение перемещения назад во времени, которое сотрёт мне память обо всём.

Достаю телефон, и воспользовавшись приложением авиакомпании, регистрируюсь, начиная перебирать доступные рейсы. Моё решение уехать ослепляет ярче, чем экран телефона в темноте, отражающийся в окне за моей спиной. Я выбираю город и почти смеюсь над своей воображаемой дилеммой, так как уже решила, что буду делать.

Первый вылет на сегодня уже через час, и кажется невозможным, что так легко и просто я получаю возможность подтвердить выбор и заказать обратный билет, несмотря на едва слышное нежелание.

Закончив, я выключаю телефон и убираю его, взглянув на город в тумане, который только начинает просыпаться по ту сторону окна.

Сообщений нет, отчего делаю вывод, что Ансель всё ещё спит и закрой я глаза – увижу его, растянувшегося на матрасе, с джинсами, висящих на бёдрах. Помню, как его кожа выглядела в полумраке, пока собирала вещи, как тени обрисовывали тело, словно на картине, нарисованной углем. Не представляю, как он проснётся и поймёт что я ушла.

Такси останавливается у обочины и я смотрю на счётчик. Пальцы дрожат, пока я достаю кошелёк и рассчитываюсь. Яркие, разноцветные банкноты всё ещё выглядят странно в моей руке, поэтому я импульсивно сжимаю всю пачку и вкладываю её в протянутую водителем ладонь.

В самолете запрещены звонки и смс. Я не побеспокоилась, чтобы заплатить за интернет, поэтому ничто не мешает прокручивать образы и слова повторяющиеся у меня в голове, как в эффектной замедленной съёмке : выражение лица Перри, постепенно меняющееся от дружелюбного до расчётливого, а затем от расчётливого до гневного. Как звучал её голос, когда она спросила понравились ли мне её кровать и жених. Звук шагов Анселя, наших громких слов, и ощущении, как кровь закипает у меня в голове, пульс угнавший все звуки.

За исключением нескольких часов сна, я старюсь поставить на паузу этот саундтрек в течении всего полета и если это вообще возможно, чувствую себя ещё хуже, когда мы, наконец, приземляемся.

Сквозь туман, я иду от самолета к привычной выдаче багажа, где на вращающейся ленте меня поджидает одинокий чемодан. Он больше не выглядит как новый – повреждён в нескольких местах, словно его швырнули или он упал, зацепившись на движущуюся ленту конвейера, и выглядит так, как чувствую себя я.

В кафе неподалеку, открываю ноутбук и нахожу файл, заброшенный до конца лета, с простой пометкой «Бостон».

Внутри – вся нужная мне информация о бизнес-школе, сообщения насчёт расписаний и курса лекций на первые пару недель, проигнорированные, однако, сохранённые, как я себе пообещала, для позднего прочтения.

Видимо, позднее, это сегодня.

С энергией, полученной благодаря стаканчику кофе и растущим возбуждением насчет того, что наконец-то приняла правильное решение, я захожу на портал Бостонского университета для магистров по деловому администрированию.

Отклоняю материальную помощь.

Отказываюсь от места в программе.

И наконец-то принимаю решение, которое должна была принять давным-давно.

А затем, набираю номер своего научного руководителя и готовлюсь к унижению.

Сморю на рубрику аренды квартир в местной газете. Частью моего соглашения о поступлении в бизнес-школу являлась оплата квартиры отцом, сейчас, как только поставила на этом жирный крест, не думаю, что он поддержит меня, даже если мой выбор, предполагает собой лучший компромисс.

Я знаю, что он скорее сломает что-то голыми руками, но не даст мне ни копейки. В любом случае, я больше не собираюсь жить по его указке. Жизнь в Париже сильно подорвала мой бюджет, но быстренько пролистав газету, я нахожу несколько квартир, которые могу себе позволить…особенно, если в ближайшее время устроиться на работу.

Я ещё не готова включить телефон и, уверена, столкнуться с кучей пропущенных звонков и смс-ок от Анселя – или даже хуже, отсутствием звонков вообще – поэтому решаю воспользоваться автоматом у магазинчика “7Eleven”, чуть ниже по улице от кофейни.

Первой я звоню Харлоу.

- Да? – крайне подозрительно говорит она, наверняка, из-за того, что номер не определён. Я скучала по ней так сильно, что чувствую, как слёзы проступают в уголках глаз.

- Привет, - звучит так тускло и пронизано ностальгией.

- О боже мой, Мия! Где ты, чёрт возьми? – пауза, представляю как она убирает телефон от уха и снова смотрит на телефонный номер. – Святое дерьмо, ты здесь?

Проглатываю всхлип.

- Приземлилась пару часов назад.

- Ты дома? – кричит она.

- Да, я в Сан-Диего.

- Тогда почему ты прямо сейчас не стоишь у порога моей квартиры?

- Мне надо кое-что уладить.

Например, жизнь. Во Франции, на короткий промежуток, я знала кто я. Сейчас, мне нужно держать ухо востро.

- Уладить? Мия, что случилось с Бостоном?

- Послушай, я всё объясню позже, но я тут подумала…не могла бы ты поговорить со своим отцом для меня? – судорожно вздыхаю. – Насчёт аннулирования моего брака,- вот оно. Слово, что щекотало мыслишки моего подсознания. Озвучить его – отстойно.

- Ох. Так всё пошло под откос.

- Это сложно объяснить. Просто поговори с отцом для меня, хорошо? Мне нужно позаботиться кое о чём, но я позвоню тебе позже.

- Пожалуйста, приезжай ко мне.

Прижав запястье к виску, мне удается взять себя в руки:

- Загляну завтра. Сегодня мне понадобится ясная голова.

После долгого колебания, она произносит:

- Заставлю отца сегодня позвонить адвокату, а потом наберу тебе.

- Спасибо.

- Тебе нужно что-то ещё?

Сглатывая, мне удается произнести:

- Не думаю. Собираюсь поискать варианты квартир. А потом – заселюсь в мотель и вздремну.

- Квартиры? Мотель? Мия, просто приезжай и оставайся у меня. У меня полно место, и я точно смогу справиться со своими сексуальными проблемами, если ты станешь моей соседкой.

Её квартира была бы идеальным вариантом: в Ла Холья, замечательно расположена между пляжем и кампусом, однако, после принятия решения, меня не сбить с пути.

- Знаю, что я похожа на психопатку, Харлоу, но обещаю, что объясню, почему нужно сделать именно так.

После долгой паузы ощущаю её молчаливое согласие, что вовсе не похоже на Харлоу. Должно быть, мой голос звучал действительно уверенно, как я себя и чувствовала.

- Хорошо. Люблю тебя, Сахарочек.

- И я тебя.

Харлоу присылает мне короткий список квартир, на которые можно было бы взглянуть, с собственными мыслями и комментариями для каждой. Я уверена, что она позвонила риелтору своих родителей и заставила её найти те варианты, которые в точности соответствовали требованиям: безопасности, площади и цене, и даже если она совсем не знает где именно я хочу поселиться, я так безумно благодарна ей за склонность совать свой нос в чужие дела, что чуть не плачу. Первая квартира кажетсы уютной и доступной по цене, только находится далеко от университета Сан-Диго. Вторая располагается достаточно близко, чтобы дойти пешком, но находится прямо над Китайским ресторанчиком. Я сомневаюсь больше часа, прежде чем прихожу к выводу, что ни за что не выдержу запах Куг Пао [блюда сычуаньской кухни, благодаря удивительно гармоничному сочетанию вкусов кисло-сладкого соуса, острого чили, пряного хуадзяо, нежной сочной курицы и твердых ароматных орешков] двадцать четыре часа в сутки.

Третья на самом деле кажется уютной. Мебелезирована и располагается над гаражом в тихом пригороде, в двух домах от остановки автобуса, откуда можно доехать прямо до университета. И, слава Богу. Потому что после оплаты счёта о долгосрочной парковке в аэропорту, нет ни единого шанса, что я могла себе позволить оплатить разрешение на парковку, находящуюся на территории кампуса. Объявление дали только сегодня утром и я была уверена, что если не потороплюсь, её быстренько приберут к рукам. Харлоу – волшебница.

Я остановливаюсь напротив огромного жёлтого дома на улице, вдоль которой растут деревья. Размашистый газон располагается по обе стороны от каменной дорожки, а передняя дверь выкрашена в насыщенный зелёный цвет. Тот кто живёт здесь, знает как обращаться с растениями, потому что участок безупречен, а посаженные цветы растут как на дрожжах.

Это напоминает мне о ботаническом саде Жарден-де-плант и дне, проведённом там в компании Анселя, изучая – и быстро забывая – названия всего, что растёт во Франции, прогулке за ручку и обещании будущего, где я смогла бы держать его за руку, когда только пожелаю.

Владелица дома, Джулианна, провожает меня в дом и он настолько близок к совершенству, как только могу себе представить. Небольшой, однако, уютный и милый. Стены кремового цвета и белоснежной отделкой. Кремовый диван стоит по центру единственной комнаты. Одна сторона переходит в маленькую кухню, с окном, выходящим на совместный задний двор. Дизайн в стиле «квартиры-студии» очень сильно напоминает мне об апартаментах Анселя, от чего с каждым ударом, сердце болит ещё сильнее, и мне приходится сделать глубокий вдох, закрыв глаза.

- Одна спальня, - говорит она, пересекая комнату, чтобы включить свет.

Я следую за ней и заглядываю в комнату. Кровать королевских размеров заполняет собой почти всё пространство, а над ней висит множество книжных полок.

- Здесь есть ванная. Обычно я уезжаю ещё до рассвета, поэтому ты можешь торчать тут сколько угодно.

- Спасибо, - говорю я ей.

- Туалет маленький, ужасный напор воды и уверена, мальчишки – подростки, которые ухаживают за газоном будут абсолютными поросятами, стоит им увидеть тебя, но здесь тихо и в гараже есть стиральная машинка и сушилка – пользуйся в любое время, - говорит она.

- Замечательно, - говорю я, оглядываясь вокруг. – Наличие машинки и сушилки звучит словно настоящий рай и я уж точно смогу разобраться с малолетними поросятами.

- Ура! - говорит она.

Широко улыбается и на короткий, отчаянный удар сердца, я могу представить, как живу здесь, добираюсь на автобусе на учёбу, и начинаю разбираться в собственной жизни - в квартирке над гаражом. Я хочу сказать ей – пожалуйста, позволь мне заехать прямо сейчас.

Но, конечно она благоразумна, поэтому с небольшим сочувствием в глазах, просит меня заполнить анкетные данные.

- Уверена, всё будет хорошо, - говорит она, подмигивая.

Я отсутствовала всего пару недель, но заселение в мотель родного города вызывает такое чувство, словно вернулась в город, который давно изменился без меня. По дороге я нахожу изолированный райончик Сан-Диего, о котором раньше и не знала, и хотя в тёмное время суток он кажется на удивление чужим, мысль о том, что здесь для меня существует абсолютно другое будущее, чем я представляла, чертовски привлекательна.

Мать обидится на меня за то, что не остановилась дома. Харлоу хочет убить за то, что не поселилась с ней. Однако, даже в призрачном свете и какофонии автострады I–5, прямо за моим окном, это именно то, что мне нужно. Я проверила состояние своего счета более пятидесяти раз с того момента, как приземлилась. Если буду аккуратно обращаться с деньгами, смогу использовать их для начала обучения и к тому времени – спасибо моему бывшему научному руководителю и человеку, которой добился, чтобы я вошла в программу для магистров бизнес – администрирования, что однажды сильно привлекла меня в университете Сан-Диего – у меня будет небольшая - сущие копейки, стипендия, чтобы свести концы с концами. Но даже если аренда квартиры и приемлема, я её не потяну, и мой желудок болит от необходимости просить денег у отца. Я не разговаривала с ним почти месяц.

«Ты замужем? У тебя есть муж, да?» – спрашивал Ансель, и Боже, та ночь была так давно. Завернувшись в простыни, пахнущие отбеливателем и сигаретами вместо летней травы и пряностей, я напряженно вздыхаю и чуть полностью не выплескиваю всё своё дерьмо в восемь вечера, в тёмной комнате мотеля.

Мой забытый телефон вдруг кажется таким тяжёлым в кармане, и я достаю его, палец замирает над кнопкой включения. Наконец, включаю, ему потребуется пара минут что бы загрузиться. Вижу двенадцать пропущенных звонков от Анселя, шесть голосовых сообщений и ещё больше текстовых.

“Где ты?” – гласит первое.

“Ты ушла, да? Чемодана нет.”

“Ты забрала не все”.

Представляю, как он просыпается и обнаруживает, что меня нет. Ходит из комнаты в комнату, смотря на вещи, которые забрала и что оставила.

“Твоего кольца здесь нет, ты взяла его? Пожалуйста, позвони мне”

Удаляю оставшиеся сообщения, но оставляю голосовые, ведь глубоко внутри, частичка меня знает, что я захочу прослушать их позднее, когда останусь одна и буду скучать по нему. Ну, ещё больше скучать.

Я даже не знаю, что ему ответить.

Сейчас я понимаю, что Ансель не может быть решением моих проблем. Он облажался, не сказав мне правду о Перри и об их прошлом, однако, я абсолютно уверена, что это был поступок глупого мальчика, нежели желание держать меня в неведении.

Именно поэтому, люди узнают друг друга перед тем, как пожениться.

И, честно говоря, его ложь была удобна для меня. Я пряталась в Париже, используя его и расстояние в тысячи миль между Францией и Штатами, чтобы избежать превратностей судьбы: моего отца, ноги, неспособности создать будущеё для себя, в замен тому, что потеряла. Перри может и конченная сука, но она была права насчет одного - единственным, кто двигался вперёд в этих отношениях был Ансель. Меня устраивало сидеть и ждать, пока он выходил и завоёвывал мир.

Перекатившись на спину, вместо того чтобы ответить Анселю, я пишу групповое смс девочкам.

“Думаю, я нашла жилье. Спасибо за список квартир Х. Я правда стараюсь не сойти с ума прямо сейчас.”

“Давай мы приедем к тебе в мотель?” – отвечает Харлоу.

“Всю голову сломали над тем, что происходит.”

“Завтра” – обещаю я им.

“Держись там”. – говорит Лола. “Жизнь строится из ужасных моментов, и просторах великолепия между ними.”

“Люблю тебя” – отвечаю я. Потому что она права. Это лето было самым лучшим промежутком времени за всю мою жизнь.

21 ГЛАВА.

Джулианна действительно чудо, потому что позвонила когда не было ещё и восьми. Со сменой часовых поясов, я проснулась раньше пяти, и мерила шагами крохотную комнату мотеля, как сумасшедшая, умоляя чтобы всё сработало и мне не пришлось провести ещё один день в поисках квартиры.

- Алло? – отвечаю я, сжимая телефон дрожащими руками. Слышу улыбку в её голосе.

- Готова заселиться?

Я говорю ей самое признательное и энергичное:

- Да!

И затем оглядываюсь в тусклой комнате, вешаю трубку и смеюсь. Я готова заселиться в квартиру, в десяти минутах от дома моих родителей, не обращаясь к ним за помощью. Но перед тем, как уехать, мне нужно сделать один важный звонок.

Настолько сильно, насколько мой отец отказывался признавать мою любовь к танцам или хотя бы относиться к ним снисходительно, есть человек, который был на каждом моём сольном выступлении и концерте. Возил меня на каждую репетицию и собственноручно шил мои костюмы. Она накладывала мне макияж для постановок, когда я была крохой и наблюдала, как я занималась этим сама, став старше, упорной и самостоятельной. Она плакала во время моих сольных партий и подскакивала во время аплодисментов. С ужасом, только сейчас понимаю, что моя мама годами терпела неодобрение отца, пока я танцевала и держалась только ради моих желаний. Она была со мной, когда я на месяц поселилась в больничной палате и потихоньку приводила меня к жизни, пока я была слаба и в депрессии, в общежитии университета Сан-Диего. Я была не единственной, кто потерял мечту после аварии. Из всех людей в моей жизни, только мама поймёт почему я сделала такой выбор.

Я слышу замешательство в её голосе, когда она отвечает:

- Мия?

- Привет, мам, - плотно зажмурив глаза, я охвачена чувством, которое толком и описать не могу. В моей семье люди не говорят о своих чувствах, этому я научилась лишь благодаря угрозам и пыткам от Харлоу. Но осознать мамину силу и стойкость в детстве и то, что она помогала мне следовать за своей мечтой, я должна была давным-давно.

- Я дома, - замолкаю и добавляю – и не собираюсь в Бостон.

Моя мама приглушённо вскрикивает, она тихая во всём. Но я знаю причину её судорожных вдохов так же хорошо, как и запах её парфюма. Я даю ей свой новый адрес, говорю, что переезжаю сегодня и что всё расскажу ей, когда она приедет повидать меня. Мне не нужны мои вещи, не нужны её деньги. Мне, просто, нужна моя мама.

Сказать, что я похожа на мою маму – ничего не сказать. Когда мы вместе, люди могут подумать, что я её версия Мартина МакФлайа [главный герой фантастической приключенческой трилогии «Назад в будущее»], из восьмидесятых в настоящем. У нас одна фигура, один-в-один карие глаза, оливковая кожа и тёмные, прямые волосы. Но когда она выходит из огромного “лексуса” на тротуар, и я вижу её первый раз за месяц, у меня такое чувство, словно смотрю на собственное отражение, как в кривое зеркало. Она выглядит как всегда, другими словами, не совсем жизнерадостной. Её покорность, и жизнь домохозяйки - она могла бы сделать такой выбор только из-за меня. Отец никогда не хотел, чтобы она работала вне дома. Он никогда особо не интересовался её хобби: садоводством, гончарным производством, пропагандой здорового образа жизни. Она любит моего отца, но смирилась с отношениями, которые ей совсем ничего не дают. Она чувствуется крошечной в моих руках, когда я обнимаю её, но вот отстраняюсь, и ожидаю увидеть в её глазах беспокойство или сомнение – ей ведь не стоило развлекаться с врагом, и Дэвид будет взбешён – а вижу лишь огромную улыбку.

- Ты выглядишь потрясающе! – говорит она, разводя мои руки, чтобы разглядеть меня.

Это...хорошо, это небольшой сюрприз для меня. Я искупалась в душе мотеля, под водой, что бежит по капле в час, на мне нет макияжа и вероятно, я бы даже жёстко трахнулась с кем-то, чтобы иметь доступ к стиральной машине. Моё представление о себе самой отмечено где-то между приютом для бездомных и зомби.

- Спасибо?

- Спасибо Господи, что ты не собираешься в Бостон.

И с этими словами, она разворачивается и открывает дверь своего внедорожника и с невероятной легкостью вытаскивает огромную коробку.

- Я привезла твои книги, оставшиеся вещи. Когда твой отец успокоится, ты сможешь забрать всё, что я забыла. – она уставилась на моё изумлённое выражение лица на мгновенье, прежде чем кивнуть на машину. – Возьми коробку и покажи где ты разместилась.

С каждой ступенькой, по пути к моей маленькой комнатке над гаражом, откровение бьёт меня прямо в живот.

Моей матери нужен смысл жизни настолько же сильно, как любому из нас.

Для этой цели мама выбрала меня.

Ансель настолько страшился взглянуть в лицо своему прошлому, насколько я своему будущему.

Я открываю входную дверь, огромная коробка практически вылетает из рук на пол, однако каким-то образом мне удается донести её до стола в гостиной. Мама кладёт коробку с вещами на кровать и осматривается вокруг.

- Она маленькая, но очень миленькая, Карамелька.

Не припомню, чтобы она называла меня так с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать.

- Она мне на самом деле нравится.

- Я могу принести тебе несколько фотографий из студии Ланы, если ты хочешь немного украсить комнату.

Кровь несётся со скоростью света по моим венам. Это причина, по которой я вернулась домой.

Моя семья. Друзья. Жизнь здесь, которую я хочу создать.

- Хорошо.

Без дальнейших предисловий, она садится и смотрит прямо на меня.

- Итак.

- Итак.

Её внимание перемещается на мою расслабленно лежащую левую руку, и только сейчас я понимаю, что всё ещё ношу обручальное кольцо. Она вовсе не выглядит удивлённой.

- Как Париж?

Сделав глубокий вдох, я иду к ней, садясь рядом на кровать и облегчаю душу в беспорядочном потоке слов. Я рассказываю ей о номере отеля в Лас-Вегасе, о том, как почувствовала, что это была моя последняя попойка, последнее развлечение, после которой уже не будет радости, если я решу стать похожей на отца. Я рассказываю ей о встрече с Анселем, его жизнерадостности, и как я прекрасно себя чувствовала, когда исповедовалась ему той ночью.

Облегчила душу. Сбросила камень с души.

Я рассказываю ей о свадьбе. Умалчивая абсолютно всё о нашей сексуальной жизни.

Я рассказываю ей о том, что сбежала от собственной жизни в Париж, о безупречности города и первых ощущениях от пробуждения утром и осознания, что замужем за абсолютно незнакомым человеком. Что потом, это чувство прошло и на место недоумения пришли отношения, от которых я не желаю отказываться.

Опять же, я скрыла каждую деталь об интиме.

Тяжело объяснить историю Перри, потому что даже когда я начинаю, она ощущается причиной моего отъезда. Поэтому, когда я перехожу к части о вечеринке и о том, что была загнана в угол Чудовищем, практически чувствую себя идиоткой, что не увидела, как она подкрадывалась ещё издалека.

Однако, мама вовсе так не считает. Она всё ещё жадно глотает ртом воздух и эта крошечная реакция, даёт волю потоку слез, пока я задаюсь вопросом, какой же круглой дурой была. Неужели, я незрелая идиотка, которой следовало бы остаться, чтобы обсудить всё, с реально самым горячим мужчиной на земле? Или же огромная идиотка, уехавшая по причине, которую любой другой посчитал бы не существенной?

Проблема в том, что находясь в центре урагана ты не чувствуешь, насколько он силён на самом деле.

- Дорогая, - говорит мама, больше ничего не добавляя.

Это не важно. Единственное слово вмещает в себя миллион других, которые передают сожаление и некоторую долю неудержимой защиты мамы-медведицы.

Но и вместе с беспокойством об Анселе, мне кажется, что он ей представляется ей именно таким, как я в точности его описала - хорошим и любящим. Не забыв упомянуть, что и я ему нравлюсь.

- Дорогая, - осторожно повторяет она.

Ещё одно осознание ударяет меня: я молчалива, не потому что заикаюсь, а потому что похожа на свою мать.

- Хорошо, итак - прижимаю колени к груди, - это нечто большее и именно поэтому я здесь, а не в Бостоне.

Я рассказывают ей о том, как мы с Анселем гуляли по городу, разговаривали о бизнес – школе, моей жизни и чем хочу заниматься. Я рассказывают ей, что он единственный, кто убедил меня - даже если и сам об этом не знает - переехать и вернуться в мою старую танцевальную студию, чтобы преподавать по вечерам, а днём посещать курсы, чтобы однажды быть готовой открыть своё собственное дело.

Учить детей, как двигаться и танцевать, не взирая на возможности и желания их тел. Я уверяю её, что профессор Шатери допустил меня к программе магистратуры по бизнес - администрированию в университете Сан-Диего по моей старой специальности. Внимательно выслушав меня, мама облакачивается на спинку дивана и мгновенье изучает меня.

- Когда ты выросла, Карамелька?

- Когда встретила его, - ух.

Удар ниже пояса. И мама тоже видит это. Она кладёт руку на мою, накрывая моё колено.

- Он, должно быть, хороший.

- Он лучший, - шепчу я - если не брать во внимание тайну о Чудовище, то вообще замечательный, - делаю паузу и добавляю, - отец будет избегать меня вечно?

- Я знаю, твой папа непростой человек, но он не глуп. Он хотел, чтобы ты получила степень магистра в бизнес - администрировании, и ,конечно, у тебя есть варианты, которые ему абсолютно не понравились бы. Суть в том, дорогая, что ты никогда-никогда не сделаешь так, как он сказал. И папа знает об этом, хоть и давит на тебя, чтобы ты шла по его стопам.- Встав, она направляется к двери и останавливается на секунду, когда я в точности осознаю, что совсем не знаю своего отца.

- Помоги мне принести последние несколько коробок и я поеду домой. Приходи на ужин на следующей неделе. Прямо сейчас, тебе есть чем заняться.

Я обещала Лоле и Харлоу, что они смогут приехать, как только я перееду, но после того, как я распаковалась, и выдохлась, не желаю больше ничего, только спать.

В кровати, я сжимаю телефон в руке так сильно, что чувствую как ладонь становится скользкой и стараюсь не перечитывать заново каждое настойчивое смс Анселя по тысяче раз.

Пришедшее после того как я распаковалась:

“если бы я приехал к тебе, захотела ли бы ты меня видеть?”

Я смеюсь, потому что несмотря на всё, что произошло, не могу просто так перестать любить его и никогда не откажусь от встречи. Я даже не могу заставить себя снять обручальное кольцо. Опустив взгляд вниз на экран телефона, открываю диалог и отвечаю впервые, с тех пор как оставила его.

“Я в Сан-Диего, в целости и сохранности. Конечно я бы захотела увидеть тебя, но не приежай, пока не закончишь дело. Ты слишком упорно работал.”

Я перечитала, что написала и затем добавляю-

“я никуда не денусь. Ну, не считая, когда я оставила тебя спящего и вернулась в Штаты.”

Он тут же отвечает -

“наконец-то! Мия, почему ты оставила меня, не разбудив? Я тут с ума сходил.”

И затем ещё одно -

“ я не могу заснуть. Скучаю по тебе.”

Я закрываю глаза, осознавая насколько мне нужно было услышать это прямо сейчас. Это чувство плотно сжимает грудь, веревкой обвивая лёгкие, сдавливая их вместе. Мой чуткий разум говорит мне просто сказать спасибо, но вместо этого я быстро печатаю.

“я тоже”, и отбрасываю телефон на кровать, прежде чем сказать больше. Я скучаю по нему так сильно, что чувствую себя, словно затянута в корсет, не в состоянии втянуть воздух в лёгкие.

К тому времени, как я снова беру телефон в руки, на следующее утро, то обнаруживаю три пропущенных смс -

“я люблю тебя.”

И затем -

“пожалуйста, скажи мне, что я не всё разрушил.”

И затем-

“ пожалуйста, Мия. Ответь хоть что-нибудь.”

Именно в этот момент, я во второй раз со времени нашего бракосочетания, разбиваюсь на части, зная, что он пишет из офиса, находясь на работе. Могу представить, как он уставился на телефон, не способный сконцентрироваться или закончить дела, до тех пор, пока я не ответила. Но я молчу. Сворачиваюсь клубочком на кровати и засыпаю, нуждаясь в уединении, как будто вышла из сети.

Снова беру телефон и хотя сейчас только семь утра, Лола отвечает с первого раза.

Чуть больше, чем через час, я открываю дверь нараспашку и попадаю в кучу рук и растрёпанных волос.

- Прекрати душить её, - раздается голос из-за плеча Харлоу и я ощущаю множество других рук.

Можете не верить, но я заплакала на плече Лолы, впервые за два месяца, вцепившись в них, что бы девочек не смыло моим потоком слез.

- Я так соскучилась по вам, - говорю я. - Нам нельзя расставаться. Маленькая разлука, но я на самом деле скучала. Я была в Европе. Теперь могу полностью посвятить себя вам.

Мы вваливаемся в крохотную гостиную, смеясь и плача, когда я закрываю дверь.

Я разворачиваюсь и натыкаюсь на Харлоу, которая рассматривает меня, оценивая.

- Что? - спрашиваю я, опуская взгляд на свои бриджи для йоги и футболку, однако её осмотр чувствуется немного неуместным. - Расслабься, Клинтон Келли, [американский фешн-консультант] я распаковывала вещи, потом спала.

- Ты выглядишь иначе, - говорит она

- Иначе?

- Да. Сексуальнее. Замужняя жизнь пошла тебе на пользу.

- Я так понимаю,- закатываю глаза. - ты обращаешься к моим огромным сиськам. У меня новое нездоровое влечение к pain au chocolat [круассаны]

- Нет, - говорит она, подходя ближе, изучая моя лицо. - Ты выглядишь...слабой. Однако, в хорошем смысле этого слова.

- Женственнее. И мне нравится, что волос стал длиннее. И загар, - добавляет Лола, падая на кровать. - Ты отлично выглядишь. Как и твой гардероб.

- Вот что делает Франция,- смеясь, втискиваюсь рядом с ней. - Когда у тебя нет работы и кондитерский магазин за углом.

Мы все замолкаем и после того, как молчание начинает ощущаться словно в загробном мире, я понимаю, что следует напоминать себе, что я жила в Париже, но сейчас то я здесь.

- Я ужасно себя чувствую из-за того как уехала.

- Ты не должна,- Лола взглядом пришпиливает меня к стенке.

- Быть может ты согласишься, когда я всё объясню.

- Не стоит, - рука Харлоу уже поднята вверх.- Мы знаем, что случилось с тобой, молчаливая ты задница.

Конечно, онислышали всю историю. Если быть точнее, Лола слышала её от Оливера, которому рассказал Финн, который, как нельзя вовремя, позвонил Анселю - спустя час после того, как тот проснулся и обнаружил что его жена и всё её вещи пропали. Для кучки друзей, они ужасные сплетники. Мы понимаем другу друга с полуслова, за более чем двадцатилетнюю дружбу, и гораздо проще рассказывать всё во второй раз, с тех пор как я вернулась назад.

- Он облажался, - убеждает меня Харлоу, когда я дохожу до той части, где мы идём на вечеринку. - Каждый знает это. Видимо, Финн и Оливер советовали ему рассказать обо всей этой ситуации неделями. Перри звонит ему всё время, беспрерывно написывает смс-ки, и достает звонками Финна и Оливера, желая поговорить об этом. Их разрыв никого не удивил кроме неё и больше того, стал постоянным предметом споров. Думаю, Ансель переживает, что это будет нервировать тебя и считает дни до того, как он сможет приехать к тебе. Из всего того, что я слышала – он по уши влюблен в тебя.

- Но мы все сошлись в одном – ему следовало бы рассказать тебе, - говорит Лола. – Похоже, что это стало хорошим шоком..

- Да, - говорю я. – Тогда он впервые взял меня на вечеринку, и эта милая девушка разговорилась со мной, а потом превратилась в дьяволицу мщения. Кладу голову на плечо Харлоу.

- И я знала, что у него были длительные отношения, поэтому не понимаю, почему оказалось таким сложным рассказать мне, что это была Перри и он жил с ней, кроме того, они были обручены. Быть может, это странно, но тот факт, что это было большим секретом, пугает ещё больше. Плюс, прожить шесть лет с человеком, которого не любишь? Выглядит безумием.

Лола неморгая смотрит на меня, а затем бормочет:

- Согласна.

Ненавижу ничтожное угрызение совести, которое чувствую, когда обсуждаю его подобным образом. Ансель вырос, наблюдая странные, собственнические и наполненные изменами, отношения его родителей. Уверена, что преданность и верность ценится им больше, нежели придуманная любовь, ну или по крайней мере он думает так. Я также задумываюсь, сколько времени он провел с Перри, чтобы доказать ей, что не настолько переменчив, как его отец. Уверена, что тот факт, что он остался женатым на мне, что-то да говорит – и не важно, насколько вначале, поводом была моя настойчивая просьба. Мне нужно решить – смогу ли я справиться с тем, что он сделал это, чтобы доказать что-то самому себе, так и потому, что любит меня.

- Как он поживает? – спрашивает Харлоу.

Пожимаю плечами и отвлекаюсь, играя с кончиками волос Лолы.

- Хорошо, - говорю я. - Работает.

- Я не об этом спрашиваю.

- Ну, со всей этой вашей игрой “сплетники по телефончику”, вы, ребята должны знать лучше.

- Как Финн? - переводя тему, спрашивают её.

- Не знаю. Думаю, хорошо. - Харлоу пожимает плечами.

- Как это ты не знаешь? Вы что не встречались?

- Могу заверить тебя, - она смеётся и делает маленькие кавычки, повторяя «встречались» шёпотом, - что я поехала в Канаду не из-за блестящей личности Финна или его навыков общения.

- Ну, ты приехала туда, чтобы отжарить его.

- Ага.

- Было ли это настолько хорошо, чтобы вернуться обратно?

- Не знаю. Если быть честной, он, не особо мне и нравится. Финн намного милее, когда держит рот на замке.

- Ты точно тролль.

- Мне нравится, что вы ведете себя, словно удивлены. Финн и я? Да ни за какие коврижки.

- Хорошо, Мия, достаточно уклоняться, - сдержанно говорит Лола. – Что дальше?

- Не знаю. - вздыхая, честно говорю ей. - Я имею в виду, а разве не так всё должно было быть? Бизнес – школа, выбор того, чем я хочу заниматься по жизни. Поездка во Францию с самого начала была безбашенной затеей. Возвращение домой – показатель того, что я выросла. Так почему же я чувствую, будто всё идет к худшему?

- Ох, я не знаю, – бормочет Харлоу, - быть может, потому что звучит так, словно вы ребята, разрабатывали новый план вместе?

Я киваю. Это правда.

- С ним я чувствовала себя в безопасности. Словно, мой разум не знал того, что делало моё тело. Я не знаю его любимого цвета или кем он хотел стать, когда ему было десять, однако, ничего из этого не имеет значения. И глупые вещи, которые я знала о Люке, гигантский список моего собственного багажа у меня в голове, которые, я думала, сделает нас похожими…это кажется настолько смехотворным сейчас, когда я соотношу это с моими чувствами к Анселю.

- Если бы ты смогла вычеркнуть проблему Перри, из всего того времени, проведенным рядом с ним, ты бы осталась его женой?

- Да,- мне не надо и думать над этим вопросом.

- Смотри, я видела, как ты потеряла самую дорогую вещь в своей жизни и там не было никаких «я», и никто не мог улучшить ситуации. Мы не можем повернуть время вспять. Мы не можем вылечить твою ногу. Мы не можем сделать так, чтобы ты снова танцевала, - говорит Харлоу, голос её дрожит, что вовсё ей не свойственно. – Но я могу сказать тебе не быть идиоткой. Любовь чертовски тяжело найти, Мия. Не убивай её из-за нескольких дурацких линий на карте.

- Пожалуйста, не драматизируй, - говорю я. – Моя жизнь достаточно запутана сейчас, и не делай всё ещё хуже.

- И если я знаю что-то о тебе, то я вполне уверена, что ты уже пришла к тому же выводу. Тебе просто был нужен кто-то поумнее, кто бы сказал тебе об этом первым. Я не преуменьшаю значения того, что он наделал, Ансель поступил, как мудак. Просто здесь и сейчас я играю адвоката дьявола.

Закрываю глаза и пожимаю плечами.

- Так, мы говорили о слове с большой буквы Л, да?

- Лесбиянках? – с каменным выражением лица говорю я.

Она пронзительно смотрит на меня. Серьезная – не – связывайся – с –её – чувствами, Харлоу выглядит той, кого не хочется дразнить.

- Так что, подразумеваем, - говорит она, игнорируя меня, - что это не было вроде – о трахнусь-ка я с этим сладким, грязным мальчиком.

- На самом деле, я никогда так не думала, - говорю я ей, - и предполагаю, именно это и шокировало тебя.

- Потому что он большой, - говорит она и дает мне пять, когда мы обе кричим – “вот что она сказала!”.

Но затем выражение её лица снова невозмутимо.

- Даже когда Люк уехал, - продолжает она, - я знала, что ты будешь в порядке, понимаешь? Я сказала Лоле будет тяжело, но дай ей пару недель и она придёт в норму. На это раз всё...иначе.

- Даже смешно насколько иначе.

- Так ты…что? – когда я всё ещё не понимаю, о чем она спрашивает, Харлоу продолжает.

– Ты попросила поговорить с отцом насчет аннулирования брака. Ты что, действительно хочешь этого? Вы двое вообще разговариваете? И не пожимай мне тут плечами, иначе я перепрыгну через диван и стукну тебя.

- Мы переписываемся,- я вздрагиваю и пожимаю плечами.

- Вы что в старшей школе? – спрашивает Харлоу, шлёпая меня по руке. – Почему ты не позвонишь ему?

- Я пока не готова слышать его голос,- смеясь, я отвечаю им. - И сейчас я обустраиваюсь здесь. Скорее всего, я прыгну на первый же самолет во Францию, если услышу, как Ансель произносит моё имя.

Садясь и разворачиваясь, чтобы видеть их обеих, добавляю:

- Кроме того, Ансель там делает карьеру, а я была похожа на хомячка в колесике. Мне нужно уладить свои дела, и если он вообще приедет сюда, то не почувствует себя так, словно обо мне нужно заботиться. – Прекращаю говорить и смотрю на них, на лицах Харлоу и Лолы полное безразличие. – Мне нужно было вырасти, а Ансель, пусть по-дурацки, но вытолкнул меня из гнезда. Он единственный, благодаря кому, я снова захотела вернуться в бизнес – школу. Мне просто жаль, что я ушла злая на него.

- Не будь слишком строга к себе, - говорит Лола, - я очень рада, что ты здесь.

- Господи, а я то как, - говорит Харлоу – я потеряла великолепный сон со всеми тридцатью звонками, от Мии, посреди ночи.

- Ха,ха. - кидаю в неё подушку.

- А что с работой? Ты знаешь, мой отец может нанять тебя. Работа не пыльная – сиди красивая за столиком в одном из его офисов, да смущай зрелых мужичков всё лето.

- Вообще-то, у меня уже есть работа.

- Какая прелесть! – Лола хватает меня за руку.

Всегда более скептичная, Харлоу продолжает разглядывать меня.

- Где?

- В моей старой студии, - говорю я.

И это всё, что я успеваю реально сказать, потому что через секунду, Харлоу и Лола практически сидят у меня на коленях.

- Мы так гордимся тобой, - шепчет Лола, сжимая меня в медвежьих объятьях.

- Мы скучали по твоим выступлениям. Святое дерьмо, я сейчас расплачусь, - добавляет Харлоу.

Я смеюсь, нерешительно пытаясь оттолкнуть их.

- Всё будет иначе, девочки. Я буду...

- Для нас, всё будет по-старому, - говорит Лола, отстраняясь настолько, чтобы заглянуть мне в глаза.

- Хорошо, хорошо, - говорит Харлоу и вставая, смотрит на каждую из нас. – Достаточно розовых соплей. Пойдем куда-нибудь перекусим, а потом отправимся на шоппинг.

- Вы идите. Я собиралась нененадолго заехать в студию, чтобы поговорить с Тиной. Мне нужно принять душ.

Лола и Харлоу обмениваются взглядами.

- Хорошо, но после того, как ты закончишь – мы пойдем тусить, тусить.

- Выпивка на мне, - говорит Лола. – Маленькая вечеринка в честь возвращения нашего Сахарочка.

Мой телефон вибрирует на столе и Харлоу тянется к нему, отталкивая меня своими длинными, изящными руками.

- О, и Мия?

- Да? – отвечаю я, пытаясь перехватить телефон.

- Ответь на чёртов звонок, когда он позвонит в следующий раз или сама позвони ему. У тебя десять голосовых сообщений, уже не говорю про смс. Это не обязательно должно случиться сегодня или даже завтра, но перестань быть тряпкой. Ты можешь посещать бизнес – школу, и работать, и притворяться, что ты не замужем, но ты не сможешь одурачить нас, убеждая, что не любишь этого парня до беспамятства.

Ехать в студию после полудня абсолютно непривычно. Ожидаю чувство нервозности и ностальгии, однако, как только оказываюсь на знакомой дороге, понимаю, что исколесила её несколько тысяч раз, а мама каждую поездку сопровождала меня. На самом деле, я никогда не была за рулем в этом исключительном путешествии. Это что-то развязывает во мне, и я беру под контроль дорогу, по которой двигалась с черепашечьей скоростью столько лет. Непримечательный торговый центр появляется после оживленного перекрестка на Линда-Виста и Морена, и припарковавшись, мне требуется несколько минут, чтобы заметить насколько всё изменилось. В новом стеклянном здании вместо кафе–мороженого «Тутти – фрутти» расположился “Сабвей”. Огромную площадь китайского ресторанчика занял зал карате. Однако, прямо по центру ряда домов, с обновлённой вывеской, кирпичное здание – студия Тины. Стараюсь проглотить тугой ком в горле, нервозность бурлит в желудке. Я так рада снова увидеть это место – не важно насколько иначе оно выглядит – а также немного расстроена, что оно уже никогда не станет прежним для меня.

Чувствую головокружение, от нахлынувших эмоций: облегчение и грусть, и просто так много всего, однако, я не хочу видеть со мной под руку, ни Харлоу или Лолу. Я хочу, чтобы рядом со мной был Ансель.

Нащупываю телефон в сумке. Жара наступает на меня, словно стенка, однако, я игнорирую это чувство, трясущимися руками печатая пароль и находя фотографию Анселя в списке избранных. Тяжело дыша, на самом деле забеспокоившись, нет ли у меня какого-нибудь вида астмы, печатаю слова, которые он надеялся услышать, те, которые мне следовало бы напечатать в день ухода.

“ ты мне нравишься”.

И нажимаю кнопку отправить.

“Прости, что так убежала”, - добавляю в спешке. “Я хочу, чтобы мы были вместе. Знаю, уже поздно, но могу я позвонить тебе?”

И я позвоню.

Боже, мое сердце бьётся так сильно, что я могу слышать, как кровь звенит в ушах. Руки трясутся, поэтому на мгновение мне приходится облокотиться на машину, чтобы прийти в себя. Когда я наконец, успокаиваюсь, снова открываю список контактов и нажимаю на его имя. Соединение занимает несколько секунд, а затем на линии слышны гудки.

Гудок, ещё один и ,наконец, включается голосовая почта. Вешаю трубку, не оставив сообщения. Я знаю, что во Франции полночь, однако, если его телефон включен – что очевидно – и он хотел поговорить со мной, то почему не отвечает? Отталкиваю клубок из тревог и закрываю глаза, пытаясь вернуть комфорт, от того, насколько хорошо чувствуется признаться даже себе самой и ему, что я не хочу, чтобы всё заканчивалось.

Толкая дверь в студию, я вижу Тину, стоящую сразу на входе и по её выражению лица – скулы напряжены, слёзы стоят в глазах, я понимаю – она наблюдала за мной с того момента, как я вышла из машины.

Она выглядит старше, как я и думала, однако также уверенно и утончённо, как и всегда, седые волосы собраны сзади в хвост, лицо чистое, за исключением вишнёво-красного блеска для губ.

Одежда для занятий та же: узкая чёрная майка на лямках, чёрные штаны для йоги, пуанты. Миллион воспоминаний окружают эту женщину. Тина притягивает меня в объятья и судорожно сжимает руками.

- Ты в порядке? – спрашивает она.

- Наконец-то добралась до вас.

Отстраняясь, она осматривает меня, голубые глаза широко распахнуты.

- Ну, расскажи мне.

Я не видела Тину четыре года, поэтому могу только догадываться, что она требует – расскажи мне всё. Первоначально, когда меня выписали из больницы, Тина приходила ко мне как минимум раз в неделю. Но я начала искать оправдания почему мне нужно быть не дома или наверху, у себя, с закрытой дверью спальни.

В конце концов, она перестала приходить вообще.

Тем не менее, я знаю, что мне не нужно извиняться перед ней за отчуждение. Вместо этого, я рассказываю ей чрезвычайно краткую версию последних четырёх лет, заканчивая Вегасом, Анселем и новыми планами на жизнь. С каждым разом, говорить об этом становится всё легче и легче, клянусь.

Я так сильно хочу эту работу. Мне нужно, чтобы она знала – со мной, на самом деле, всё в порядке - поэтому убеждаюсь, что мой голос звучит уверенно и спокойно. Горжусь тем, что в этот раз он не дрожит.

Она улыбается мне и признаётся.

- Я мечтала о том, чтобы ты присоединилась ко мне здесь.

- Я тоже.

- Давай я устрою тебе небольшую экскурсию, прежде чем углубиться в детали. Хочу убедиться, что ты помнишь наши принципы работы и что твои ноги помнят, что делать.

Она упомянула о неформальном собеседовании по телефону, но не о настоящем преподавательском занятии, поэтому моё сердце тут же подпрыгивает, часто стуча в груди.

Ты справишься, Мия. Ты жила и дышала этим.

Мы идем по короткому коридору, минуя большую студию для подростков и направляясь к малой, в которой проходят частные занятия и занимаются новички. Улыбаюсь сама себе, представляя, как увижу маленьких девочек, выстроившихся в линию в чёрных балетных купальниках, розовых лосинах и крошечных пуантах. Каждая головка поворачивается к нам, когда открывается дверь и весь воздух покидает мои лёгкие, одним острым выдохом.

Шесть девочек выстроились в линию в зале, по три с каждый стороны от высокого мужчины посередине, с яркими зелёными глазами, полными надежды и озорства, когда наши взгляды встречаются.

Ансель.

Ансель?

Что за…?

Если он здесь, значит, был в здании за полчаса до того, как я позвонила. Он видел, что я звонила? А сообщения?

На нем подходящая чёрная майка, которая облегает грудь и тёмно – серые брюки. Он босой, плечи прямые, как и у маленьких девочек рядом с ним, которые тайно поглядывают на него, едва сдерживая смешки.

Лола и Харлоу послали его сюда. Я уверена в этом.

Открываю рот, чтобы сделать заявление, однако, Тина тут же обрывает меня, со знающей улыбкой проходя мимо, подбородок кверху, когда она делает классу объявление.

- Класс, это мадмуазель Холланд и...

- На самом деле, я мадам Гийом, - осторожно исправляю я её, и резко поворачиваюсь к Анселю, слыша невольный звук удивления.

Улыбка Тины светится.

- Прошу прощения. Мадам Гийом ваш новый преподаватель, и сейчас она займется с вами растяжкой, а затем проведёт первое занятие. Класс, давайте поприветствуем нового преподавателя?

Шесть девочек и один глубокий мужской голос хором произносят.

- Здравствуйте, мадам Гийом.

Прикусываю губу, чтобы не засмеяться. Встречаюсь с ним взглядом снова и мгновенно понимаю, что он прочитал мои смс и сдерживает собственное волнение из-за своего присутствия здесь, из-за того, что слышал, как я назвала себя его женой. Он выглядит уставшим, но спокойным и мы поговорили обо всём, едва взглянув друг на друга. Мне нужна вся моя выдержка, чтобы не подбежать к нему, укутавшись в одеяло его больших, сильных рук.

Но как если бы она прочитала мои мысли, Тина выразительно откашливается и я моргаю, выпрямляюсь и отвечаю:

- Здравствуйте, девочки и месье Гийом.

Несколько смешков слетают с губ девочек, однако, быстро пропадают с решительным взглядом от Тины.

- Также к нам сегодня пришел гость, как вы заметили. Месье Гийом подумывает о том, чтобы стать студентом академии. Пожалуйста, сделайте всё, что в ваших силах, чтобы продемонстрировать хорошее поведение и показать ему, как мы ведем себя на сцене.

К моему безумному удовольствию, Ансель уже готов исполнить партию маленькой балерины. Тина отступает к стене и я знаю её достаточно хорошо, чтобы понять – никакая это не проверка, это сюрприз. Исключительно для меня. Я могу перевести всё в шутку и сказать им начать растягиваться, пока сама поговорю с Анселем. Но он, похоже, готов показать всём на что способен, да и я хочу, чтобы Тина увидела, что я справлюсь. Даже с большущим, великолепнейшим отвлечением в мире, что стоит прямо передо мной.

- Начнем с растяжки, - включаю тихую музыку и показываю девочкам, что они должны повторять за мной - сесть на пол, вытянув ноги перед собой, нагнуться и дотронуться кончиками пальцев до носочков, и говорю:

- Если очень больно, можете немного согнуть ноги в коленях. Кто сможет посчитать для меня до пятнадцати?

Все молчат. Все, кроме Анселя. И, конечно, он плавно считает по-французски.

-Un…deux…trois…[ один, два, три].

Девочки пристально смотрят на него, поднимаясь вниз-вверх на полу.

Мы продолжаем с упражнениями на гибкость – тянемся у самого низкого балетного станка, пока раздаются звуки джаза, заставляющие девочек визжать и покачиваться. Мы практикуем несколько пируэтов – даже когда мне стукнет сто лет, я никогда не перестану смеяться, вспоминая Анселя, делающего вращение – и расставив широко ноги, показываю, как надо тянуться. Нога прижата прямо к стене (возможно, я делаю это исключительно ради Анселя, однако, никогда не признаюсь в этом). Девочки стараются, смеются ещё больше и несколько из них, осмелев, начинают показывать Анселю, что нужно делать – как держать руки. Кроме того, некоторые из них делают прыжки и повороты.

Когда класс начинает шуметь и суетиться, Тина подходит ко мне, хлопая и обнимая.

- Ты свободна. Думаю, у тебя есть что-то ещё, с чем стоит разобраться. Увидимся в понедельник в пять вечера.

- Я так люблю вас, - говорю я, сжимая её в объятьях.

- И я люблю тебя, дорогая, - говорит она – А теперь иди, и скажи ему тоже самое.

Ансель и я выскальзываем за дверь и чуть ли не на цыпочках, молчаливо, идём назад в коридор. Моё сердце стучит так быстро, отчего кажется, словно моё зрение затуманивается с каждым бешеным ударом. Я чувствую исходящий от Анселя жар, когда он идет позади, однако, мы оба молчим. Выйдя из зала и ещё под впечатлением от моего сюрприза, я так потрясена, что, впервые, не знаю с чего начать.

Горячий воздух кружится вокруг нас, когда мы толкаем дверь наружу и Ансель заботливо смотрит на меня, ожидая подсказки.

- Cerise, - начинает он и делает судорожный вздох. Когда наши взгляды встречаются снова, я чувствую вес каждой секунды, проведённой в тишине. Его подбородок напряжен, когда мы смотрим друг на друга, и когда он сглатывает, ямочка мелькает на щеке.

- Привет, - говорю я, голос сдавленный и напряжённый.

Он делает шаг с обочины, однако, кажется, всё ещё возвышается надо мной.

- Ты позвонила мне перед тем, как приехала.

- Я позвонила тебе с парковки. Мне было трудно…вернуться сюда…Ты не ответил.

- В студии запрещены мобильники, - отвечает он, мило улыбаясь. – Но я видел, как твой номер телефона высветился на экране.

- Ты прямо с работы? – спрашиваю я, указывая подбородком на его штаны.

Он кивает. По крайней мере, теперь понятно наличие его однодневной щетины. Образ Анселя, убегающего с работы и направляющегося прямо на самолет – ко мне – едва успев побросать несколько вещей в маленькую сумку, заставляет мои колени дрожать.

- Пожалуйста, не сердись, - говорит он. – Лола сказала мне, что ты здесь. Я ехал, чтобы встретится с тобой в три и пообедать. Тем более, Харлоу сказала, что переломает мне обе ноги, наряду с остальными торчащими придатками, если я не буду обращаться с тобой так, как ты этого заслуживаешь.

- Я не сержусь, - качаю головой, пытаясь очистить рассудок. – Просто не верится, что ты на самом деле здесь.

- Ты думала, что я останусь сидеть на месте и исправлю всё в глубоком будущем? Я не могу быть так далеко от тебя.

- Ну…я рада.

Могу сказать, что он хочет спросить – так почему ты сбежала? Почему хотя бы не попрощалась?

Но он молчалив. И я даю ему серьёзные на это причины. Потому что хоть моё прибытие и вылет из Франции были спонтанны, он был причиной оба раза – первый раз - осчастливив меня. Второй – разбив сердце. По крайней мере, он кажется, знает об этом. Вместо этого, Ансель осматривает меня, задержав взгляд на ногах, замечая телесного цвета лосины под короткой балетной юбкой.

- Ты замечательно выглядишь, - говорит он. – На самом деле, настолько замечательно, что я не знаю, что и сказать.

Это такое облегчение, что я бросаюсь вперед. Он обвивает меня руками, пряча лицо на шее. Его руки кажутся настолько большимим, способными несколько раз обернуть мою талию. Я чувствую его дыхание на своей коже и то, как он дрожит, когда произношу:

- Так хорошо, - он просто кивает и кажется, что наши объятья вечны.

Его губы находят мою шею, подбородок и он посасывает и покусывает его. Дыхание тёплое и мятное, и он шепчет на французском слова, некоторые из которых я не могу понять, однако, мне это вовсё и не нужно. Я слышу – “любовь”, и “жизнь”, и “моя” и “прости” и затем, он берет в ладошки моё лицо и обрушивает свои губы на мои, глаза широко распахнуты, рука трясётся, когда он касается пальцами подбородка. Единственный, невинный поцелуй – без языка, никакой глубины – однако, нервно вздрагивая, я, кажется, обещаю ему больше, потому что он отстраняется и смотрит на меня победоносно.

- Тогда, поехали, - говорит он, показывая глубокие ямочки. – Позволь мне отблагодарить твоих подруг.

Я жажду его, чтобы мы остались одни, однако, каким-то образом, возбуждаюсь ещё больше, представляя его здесь, с моими друзьями, вот так просто. Беря его за руку, тащу к машине.

Ансель одевает рубашку, рассказывая о перелёте, и странном чувстве, которое испытал, уйдя с работы и прилетев сюда на рассвете и затем, проведя целый день дожидаясь меня…все эти маленькие пустяки, которые расположены на верхушке большого вопроса: “Что же дальше?”.

Я украдкой посматриваю на него во время поездки. С потемневшим небом позади него, Ансель выглядит безупречно лощёным и великолепным в своей бледно-лиловой рубашке на пуговицах и узких тёмно-серых брюках. Только что покинув танцевальный класс, я не беспокоюсь о том, чтобы переодеться. Если мы вернемся ко мне домой, без сомнений, останемся там, а мне нужно увидеть моих девочек, чтобы поблагодарить. И быть может, что ещё важнее – чтобы Ансель сам поблагодарил их. Я обуваю более удобные туфли без каблуков, и тащу Анселя на встречу с Харлоу и Лолой в баре «Динамит», потянув его сквозь толпу. Широко улыбаясь, понимая что мой мужчина со мной, мой супруг, мой Ансель. Они сидят в кабинке рядышком, потягивая напитки, и Лола замечает нас раньше Харлоу. Да будь я проклята, если на её глазах тут же не наворачиваются слезы.

- Нет,- указываю я на неё, смеясь. При всей её нахальной наружности, она такая тряпка. – Мы таким не занимаемся.

Она смеётся, качая головой и смахивает слезы, и это удивительное размытое поздравление, когда мои любимые девочки и муж обнимаются, словно они лучшие друзья и видятся лишь изредка.

Но в какой-то степени, это правда. Я люблю его, поэтому и они тоже, я люблю их, отчего он тоже. Ансель вытаскивает две плитки шоколада из кармана пиджака, который повесил на руку и вручает одну Лоле, вторую Харлоу.

- За то, что помогли мне. Я купил их в аэропорту, поэтому никакого эксклюзива.

Они обе берут их, и Харлоу поглядев на свою шоколадку и затем на него произносит:

- Если она не трахнет тебя сегодня, это сделаю я.

Его румянец, ямочки, тихий смех и то, как он снова выпячивает губу, сводит меня с ума.

Чертовски убивает.

- Без проблем, - говорю я ей, когда кидаю его пиджак на сиденье и тяну за собой на танцпол. Глаза Анселя широко распахнуты, а на лице огромная улыбка. На самом деле, мне наплевать какая песня играет – он не отойдет от меня ни на шаг всю ночь. Шагнув в его объятья прижимаюсь к его телу.

- Мы снова танцуем?

- И дальше - больше, - говорю я ему. – Как ты мог заметить, я прислушалась к твоему совету.

- Я так горжусь тобой, - шепчет он, прислоняясь своим лбом к моему, прежде чем отстранившись, встретиться со мной взглядом. – Ты только что намекнула, что собираешься трахнуть меня ночью.

Его ухмылка становится ещё больше, пока руки обвивают мою талию.

- Разыграй свои карты правильно.

- Я забыл мои карты, - его улыбка пропадает, - но пенис всегда при мне.

- Я постараюсь не сломать его в этот раз.

- На самом деле, думаю, тебе стоит сильно постараться.

Басы сотрясают пол и мы наполовину кричим наши шутки игривы, но настроение ускользает. Между нами пробегает холодок и в этот момент, всё немного напряжённее. Нам всегда удавалось флиртовать, раскрываясь в сексе, то есть, притвориться кем-то ещё, чтобы по-настоящему открыться друг другу.

- Поговори со мной, - говорит он, наклоняясь и шепча мне на ухо:

- Расскажи мне, что случилось утром, когда ты ушла.

- Я вроде как чувствовала, что должна сделать шаг вперёд и встретиться лицом к лицу со своим будущем, - тихо говорю я, однако, он наклоняется ближе и знаю, что слышит меня. - С твоей стороны было дерьмово не рассказать мне о Перри, но на самом деле, эта ситуация лишь дала мне толчок, что был необходим.

- Прости меня, Cerise.

Моя грудь сжимается, когда он ласково зовёт меня так, а руки скользят вверх и вниз по его груди.

- Если мы собираемся попробовать ещё раз, мне необходимо знать, что ты будешь всё рассказывать мне.

- Буду. Я обещаю.

- Прости за то, что ушла.

Ямочка появляется на крошечную секунду.

- Покажи мне, что ты всё ещё носишь мое кольцо и ты прощена.

Поднимаю левую руку и он смотрит на неё, прежде чем поцеловать ободок золотого кольца.

Мы слегка покачиваемся, почти не двигаясь, в то время как люди вокруг нас прыгают, трясутся и танцуют на танцполе. Кладу голову ему на грудь и закрываю глаза, вдыхая запах Анселя.

- Как бы там не было, мы покончили со всем этим. Теперь твоя очередь трепаться этой ночью.

Слегка улыбаясь, он наклоняется ближе, целуя сначала мою правую, а затем левую щёчку. А потом касается моих губ своими на пару долгих, восхитительных секунд.

- Мой любимый цвет – зелёный, – говорит он у моего рта и смеётся.

Его руки скользят по моим бокам, руками он обхватывает меня за талию, когда наклоняясь ближе, прокладывает дорожку из поцелуев вверх по моей шеё.

- Когда мне было семь, я сломал руку, катаясь на скейтборде. Мне нравится весна, терпеть не могу зиму. Лучшие друзья моего детства это Огюст и его старшая сестра Катрин. С ней я впервые поцеловался, когда мне было одиннадцать, а ей двенадцать, в кладовке, в доме моего отца.

Мои пальцы скользят вокруг его груди, поднимаясь к горлу, и я сцепляю руки у него за шеей.

- Моим самым большим потрясением был отъезд матери в Штаты, но в остальном – даже если мой отец и был тираном – детство было очень неплохим. В школе я был полным лузером в математике. Потерял девственность с девушкой по имени Ноэми, когда мне было четырнадцать, – он целует меня в щёку. – Последняя женщина, с которой я занимался любовью – моя жена – Мия Роуз Гийом.

Он целует кончик моего носа.

- Моя любимая еда – хлеб, знаю, звучит ужасно банально. И я не люблю сухофрукты.

Я смеюсь, притягивая его для настоящего поцелуя, наконец-то, и О, Боже мой. Его рот тёплый, такой знакомый. Его губы в тоже время мягкие и требовательные. Мне необходимо, чтобы он коснулся меня, попробовал на вкус, оттрахал едва сдерживаясь. Чтобы он схватил меня за задницу и притянул за бёдра к себе. Едва его язык соприкасается с моим, мы оба стонем, разрывая поцелуй и тяжело дыша.

- Не уверен, что когда-нибудь смог заставить девушку кончить при помощи моего рта, - признается он. – Мне нравится целовать тебя там. Я обожаю твою попку. Она прекрасна.

При этих словах, я чувствую, как его длина упирается мне в живот, когда руками Ансель стискивает меня.

- Мне нравится наш секс, но я предпочитаю быть сверху…благодаря тебе миссионерская поза чувствуется грязной, когда ухватившись за меня, ты двигаешься подо мной.

Святое дерьмо. Я извиваюсь в его руках.

- Ансель.

- Я ни с чем не спутаю звук, когда ты кончаешь. Со мной, ты никогда не могла притвориться,– он улыбается, и добавляет, – и не сможешь.

- Расскажи мне о банальщине, - умоляю я его. – Иначе это убьет меня.

- Ненавижу убивать пауков, потому что думаю, что они потрясающие, но я сделаю это для тебя, если ты испугаешься. Ненавижу быть пассажиром в машине, предпочитая быть за рулем, – он прокладывает дорожку из поцелуев к моему ушку. – Мы можем жить в Сан-Диего, но я хочу по крайней мере проводить лето во Франции. И быть может, моя мама сможет переехать сюда, когда станет старенькой.

Моя грудь практически разрывается от боли с каждым ударом сердца.

- Хорошо.

Он улыбается, и я прикасаюсь к его ямочке кончиком пальца.

- И ты правда переедешь сюда?

- Думаю, в феврале, - говорит он, чуть пожав плечами.

Словно это так просто. Словно уже всё решено.

Я спокойна и в тоже время разрываюсь на части. Мне кружит голову мысль о том, что он так просто переедет сюда, однако, сейчас только июль.

Февраль так далек.

- Кажется, до этого ещё далеко.

- Я прилечу к тебе в сентябре. Октябре. Ноябре. Декабре. Январе.

- Как долго ты пробудешь здесь?

Почему я ещё не спросила его об этом? Меня тут же начинает пугать этот вопрос.

- До завтра, - мой желудок ухает вниз и я чувствую немедленное опустошение.

– Я могу прогулять понедельник, - говорит он, - но мне нужно быть на работе во вторник для первого слушания.

У нас мало времени. Поэтому я уже тяну его сквозь толпу, обратно к столику.

-Девочки...

- Я знаю, Сахарочек, - говорит Харлоу, уже кивая. – У вас есть двенадцать часов. Понятия не имею, что вы тут забыли. Идите.

Так значит они не только знали, что он приедет, но и знали, когда он уедет. Они обсудили всё. Святое дерьмо, я обожаю своих друзей. Целую Харлоу, Лолу и проталкиваюсь к выходу.

Каким-то образом, нам удается вернуться в мою квартиру всё ещё одетыми. Молю бога, чтобы мы не разбудили Джулианну, пока целуясь, спотыкаемся на подъездной дорожке у гаража, а потом ударяемся о дверь, когда Ансель скользит рукой мне в трусики, умоляя ему позволить почувствовать меня. Его пальцы тёплые и требовательные, отодвигают в сторону тонкое кружево, и проникая в меня, начинают двигаться вперёд и назад.

- Ты превосходно чувствуешься, - шепчет он. - Мне нужна ты. Голая. Мне необходимо видеть это.

- Тогда пошли наверх.

Мы спотыкаемся и грохочем, захлопывая дверь и поднимаясь по дубовой лестнице в мою комнату, когда он прокладывает дорожку из поцелуев вниз по моей шее, хватая за задницу и притягивая ближе.

- Ансель, - смеюсь я, легонько толкая его в грудь, чтобы достать ключи из сумки.

Оказавшись внутри, я не задумываюсь включить свет, не желая отрывать от него рук даже для того, чтобы достать до выключателя. Слышу, как мои ключи падают следом за сумкой и его пальто, а затем остаемся только мы. Наедине. В темноте. Ему приходится нагнуться, обернуть руки вокруг моей талии и поднять таким образом, чтобы наши рты оказались напротив друг друга.

-Мне нравится твоя квартира, - говорит он улыбаясь, и целует меня.

Я киваю, вытягивая его рубашку из-за пояса его штанов в темноте.

- Хочешь устрою тебе маленькое турне?

Он смеётся, когда я разочарованно постанываю, неуклюже справляясь с его рубашкой в темноте. Какого черта так много пуговичек?

- В него же входит кровать, да? – спрашивает он, и шлепает меня по руке, расправляясь с пуговицами в течении нескольких секунд и наконец, стаскивая с себя рубашку.

- И стол. И кровать, - говорю я, тот час же отвлеченная мягкой, великолепной кожей напротив. – Может быть пол. И душ, – прошло всего несколько дней, с того момента, как я касалась его, однако, ощущение, словно прошёл год, и мои ладони скользят вниз по его груди, ногти царапают загорелую кожу живота. Звук, который срывается с его губ, когда нагнувшись, я целую его грудь, похож на рык и возбуждённый стон.

Он спускает моё балетный купальник с плеч, стягивая вниз по рукам, пока он не повисает вдоль тела, стянув мои руки.

- Начнём со спальни. Осмотреться сможем и позднее.

- Нам надо как-то убить двенадцать часов, - говорю я. Он зажимает мою верхнюю губу, и я хнычу, соскучившись по нему так сильно. Верёвка, обвитая вокруг моей груди разорвалась и теперь я могу дышать, глубоко и полноценно.

Кровать – самый большой предмет в моей квартире и даже в темноте, он легко находит её.

Упираясь в матрас, он целует меня всю и садится на кровать, перемещая так, чтобы я оказалась между его ног. Руки Анселя поглаживают мою кожу, возвращаясь на бёдра и снова скользят вверх и вниз, пока его пальцы не достигают краешка моих трусиков. Пятачок уличного света с подъездной дорожки светит на противоположную стену, и я вижу его лицо и плечи. Его брюки расстёгнуты и член уже тверд, кончик показывается над поясом боксёров, стоя во всю длину и прижимаясь к животу.

Он тянет меня к себе и я чувствую тепло его рта на своей коже.

- Двенадцати часов едва ли хватит, - говорит он, прижимаясь губами к моей коже. Он лижет местечко между моих грудей, посасывает вершинки сосков сквозь кружево лифчика. С трудом освобождаю руки и сжалившись надо мной, Ансель стягивает остальные вещи, позволяя им упасть лужицей у ног.

Наконец, получив свободу действий, запускаю пальцы ему в волосы, и все как я и запомнила – его звуки, запах, моя пылающая кожа, когда он посасывает её под ключицам. Как я смогла и день прожить без этого?

- Хочу сорвать это с тебя, - говорит Ансель, заводя свои руки мне за спину, ослабляя маленькие застёжки бюстгальтера. Его руки ныряют под лямочки, отодвигая, и они падают вниз, а руки скользят вверх по моим плечам и затем, приподнимают груди, беря их в ладошки. Наклоняясь, Ансель захватывает в ладони одну, пока целует другую.

С его губ срывается слабый стон одобрения и скользнув одной рукой, он накрывает мою попку.

- И это. Сними их. – Ртом накрывает один из моих сосков, щелкая язычком по вершинке.

Именно в этот момент, я могла бы притвориться кем-то ещё, утихомирив свой разум костюмом и воображением. Однако, прямо сейчас, единственным человеком, которым я хочу быть – сама собой.

- Ты тоже, - говорю я. – Снимай штаны.

Нетерпеливо наблюдаю за тем, как он встаёт и скидывает оставшиеся вещи на пол.

Ему больше нечего скрывать, сейчас только демонстрация разворота его широких плеч на показ, когда он отползает к изголовью кровати и ложится на спину и ждёт, пока я скользнув пальчиками под резинку кружева, стяну трусики с бёдер. Не говоря ни слова, он тянется к своему члену, обхватывает его снизу и медленно скользит ладонью вверх.

Залезаю на кровать, нависая над ним, обнимая его бёдра своими. Он отпускает свой член и тот эрогированный, стоит по стойке смирно, а глаза Анселя широко распахнуты и сосредоточены на приближении наших тел. Нетерпеливый, он хватает меня за бёдра, подталкивая выше, размещает меня прямо над собой.

Его скулы сжаты, голова откинута на подушку и рыча, он прикасается ко мне.

Я скольжу руками вверх и вниз по его груди, спускаясь пальчиками к его члену. Массирую яички и хватаю за бедро. Есть что-то грязное в том, чтобы заполучить его таким образом. Я чуть-чуть отстраняюсь от него, чувствуя себя незащищённой. Не могу спрятаться лицом на его шее и исчезнуть под весом его тела и уютной кожи.

Это в новинку для нас, видеть его здесь, у меня в квартире, на моей постели, с беспорядком на голове, лежащим на подушке. Глаза его чисты, губы пунцовые от поцелуев и я настолько властна, как никогда до этого.

- Ты такая тёплая, - говорит он, протягивая руку к моей киске. – Такая готовая.

Его пальцы скользят вдоль складочек, раскрывая их, перед тем, как он сжимает свой член и направляет его к моему входу.

Не могу отвести взгляда от его лица, сосредоточенного на том месте, где мы сливаемся воедино и такое ощущение, словно весь воздух выкачан из комнаты, обратившись удушьем.

Он проталкивается вперёд, каждый раз чуть выше поднимая бёдра, прогибаясь в спине, глубже, глубже, пока полностью не оказывается во мне.

Я потихоньку вбираю его в себя, дыша настолько тяжело и быстро, отчего неспособна закрыть глаза, потому что выражение его лица – невероятно: глаза плотно сжаты, губы приоткрыты, щёки налились румянцем, когда он судорожно хватает воздух подо мной, переполненный эмоциями.

Он слишком толстый, слишком большой и поэтому я даю своему телу несколько секунд, чтобы привыкнуть к его ощущению так глубоко во мне.

Однако, не этого я хочу; я не хочу молчать, я хочу чувствовать его напряжённое скольжение во мне и беспокойные руки, жаждущие большего. Я хочу чувствовать его всю ночь.

Я просто начинаю медленно раскачиваться сверху, потерявшись в движении настолько же сильно, как видно по его взгляду, он растворяется в чувствах ко мне. Руками он хватает меня за бёдра, поддерживая, однако, позволяя мне руководить и наконец, открывает глаза, смотря на меня, улыбаясь, показывая истинную сущность Анселя: светящиеся глаза, игривая ямочка и сладкий, грязный рот.

- Ну-ка покажи на что ты способна, Cerise. Сломай меня.

Широко улыбаясь, чуть опускаю бёдра и скольжу вниз, а затем чуть быстрее и быстрее, загипнотизированная крошечной морщинкой между его бровей, когда он разглядывает мое лицо, увлечённый. Он двигает бёдрами, удовлетворенный, когда я тяжело дыша, протягиваю руку между нами, чтобы коснуться себя, поглаживая и подразнивая, и тихо постанываю, объезжая его быстрее и жестче.

- Я, блять, хочу слышать тебя, - стонет он, толкаясь в меня. – Выпусти мою дикарку наружу.

Сосредоточив своё внимание, он наблюдает за мной, когда я начинаю кончать, и шепчет:

- Ох, Мия, это оно, – мои руки у него на груди, взгляд сосредоточен на его приоткрытых губах и я умоляю.

– Пожалуйста, о Боже, пожалуйста.

Чувствую, как с удовольствием ползущим вверх по позвонкам, откидываю голову назад.

- Я близко. Близко.

Он чуть кивает мне, немного улыбаясь, и сильнее прижимает свои пальцы ко мне, наблюдая, как я растворяюсь в чистом ощущении, выгибая спину и наконец, закрывая глаза, пытаюсь устоять перед глубиной его проникновения, ясным свечением освобождаясь, когда падаю ему на грудь.

Мой мир сотрясается, мягкие простыни шуршат за спиной и я чувствую его руку между своих ног, касаясь меня перед тем, как вытащить свой член и затем, двигая им надо мной – долгие, уверенные поглаживания рукой – когда его грудь соприкасается с моей. Он тёплый, рот путешествует по моей шее, ко рту, где он сосет и пробует, стонет низким голосом проклятья и слова, вроде, “мокрая”, и “кончаю”, и “сладкая, влажная кожа” и “глубже”, “ещё глубже”, “так глубоко”.

Скольжу руками ниже поясницы, хватая его за задницу и наслаждаясь его выпуклыми мышцами в моих руках, пока он двигается, выписывая круги бёдрами, находясь во мне и жёстко вколачиваясь, когда мои ноги раскрываются ещё шире, ногти впиваются в кожу и натянутая, словно струна, я чувствую приближение следующего оргазма, формирующегося на стенках.

Выдыхаю его имя и Ансель увеличивает темп, пока глаза сосредоточены на моём лице, в то время, когда он тихо бормочет:

- Да. Чёрт возьми.

Брови покрыты бисеринками пота, глаза сосредоточены на моей груди, губах и затем, он чуть отстраняется, чтобы я могла видеть, как он двигается во мне. Он влажный от моих соков, такой твёрдый везде: мускулы напряжены и почти трещат по швам, готовые взорваться. Наша лучшая поза: скольжение, настолько идеальное, когда он чертовски восхитительно подходит мне внутри, кружа бёдрами и наблюдая за движением наших тел и затем на моё лицо, вниз и снова вверх, наконец испуская рваный выдох, когда я шепчу:

- Ох…

Он стонет в освобождении, когда я прислоняюсь головой к подушке, дикая под ним, и кончаю с пронзительным криком.

- Я близко, - рычит он, откидывая голову назад и закрывая глаза, - О Господи, Мия.

Падает на меня, неистово вращая бёдрами и врезаясь в меня, отчего мы буквально врезаемся в спинку кровати, его руки сжимают в кулаках подушку рядом с моей головой, когда он кончает, звук отражается эхом от потолка и медленно, обволакивает стены.

Ощущения возвращаются ко мне поочерёдно: чувство, когда я сжимаю его член, пока он всё ещё во мне, вес его тела, теплоту и бисеринки пота. Моё собственное тело слабое, неповоротливое от удовольствия.

Я слышу звук его трудного дыхания на ухо, тихо.

– Я люблю тебя.

После этого, я вдыхаю его запах и пробую кожу, солёную на вкус, когда целую в шею и начинаю целовать плечи, медленно приподнимаясь, начиная двигаться снова, просто чувствуя.

Он смахивает волосы с моего лица и смотрит прямо в глаза.

- Я хочу притвориться, - говорит он.

- Притвориться?

- Да.

Он толкает меня, нависая надо мной, и я провожу руками вниз по его потной груди, дотрагиваясь там, где соединяются наши тела. Дрожь поднимается по позвонкам и я чувствую тепло его дыхания, вес его пристального внимания, когда он изучает моё лицо, пытаясь разгадать что на нём написано.

- Притвориться в чём? – спрашиваю я.

- Что наши шесть месяцев начинаются прямо сейчас, - пальцами онрасчесывает мне волосы, убирая влажные пряди со лба, – и я живу здесь. Я хочу притвориться, что дело закрыто и мы вместе. Навсегда.

- Хорошо. –Протягиваю руку и притягиваю его лицо к своему.

- И быть может, у тебя есть костюм танцовщицы и ты наконец научишься жонглировать, - он целует меня, а затем отстраняется, хмуря брови, выражение его лица – пародия на серьёзность. – Ты же не боишься высоты, да?

- Это твоя фантазия?

Он склоняет голову вбок, слегка по мальчишески.

- Одна из них точно.

- А что насчёт других? – спрашиваю. Я надену что угодно для него, но от осознания, что останусь самой собой, настолько легко. Я хочу провести каждую ночь, любя его так сильно, как люблю прямо сейчас.

Тысячи раз я задавалась вопросом – не светятся ли слова, что я не сказала, у меня над головой, потому что на его лице расплывается улыбка, достигая глаз, высасывая весь воздух из моих лёгких.

- Думаю, тебе стоит подождать и увидеть самой.

Бонус «С небес на землю».

Утро в номере отеля от лица Анселя.

Резко очнувшись, я чувствую слабость в теле и липкость кожи. Ещё не до конца проснувшись, пытаюсь перевернуться с живота на спину, что выглядело бы комично, наблюдай я за кем-то ещё и не кружись потолок у меня над головой.

В комнате отеля прохладно и темно. Солнце скрыто под покровом массивных, не пропускающих света, штор, отчего невозможно различить время суток за окном. Даже не осматриваясь, я убежден, что кровать, на которой лежу - одноместная, что не исключает её гигантских размеров. С ростом в сто восемьдесят восемь сантиметров, большую часть своей жизни я провел мечтая, чтобы все кровати были вдвое больше. Во время Bike and Build [некоммерческая организация, организующая велосипедные поездки в пользу строительства жилья в США], я делил жилище ещё с тремя парнями и каждую ночь спал на раскладушке, свесив ноги. А тут – только посмотрите, полностью вытянул их, и даже не чувствую изножья кровати, да и на другой стороне полно места. Я даже смог бы вытянуться во весь рост или принять позу морской звезды, занимая весь матрас, если бы захотел. Но как только появляется идея сдвинуться хотя бы на дюйм, потолок над головой теряет чёткие очертания, и появляется единственное желание - зашить или заклеить свой рот, чтобы больше ни за что, никогда, ни при каких обстоятельствах не напиваться снова.

Рядом всё ещё работает кондиционер, наполняя комнату свежим, влажным воздухом. Намёк на сигаретный дым, безошибочный шлейф парфюма. Запах большого количества спиртного. Морщусь. Вероятно, это «амбре» исходит от меня. Голова раскалывается, когда тянусь , нащупывая что-то внизу –под ногой - думаю. И вот тут понимаю, что я голый, абсолютно голый. Легкое покашливание с левой стороны подсказывает мне, что…. ещё и не один.

Удивительно, как что-то подобное отрезвляет.

Дёргаю ногой, о чем тут же жалею. Жалобно вздыхаю, сгибая колени. Плотно сжав глаза, вжимаюсь в матрас, пока мир не прекращает вращаться. Соседняя сторона кровати, очевидно, была…задействована. В беспорядке раскиданы простыни, шерстяного одеяла и в помине нет, а ещё один звук – тихое бормотание – ещё больше ставит меня в тупик.

Я выглядываю с кровати, и перед глазами возникает образ спящей, обнажённой девушки. Она свернулась калачиком, лицом ко мне, и я схожа с ума от взгляда на её потрясающего кремового оттенка кожу, ноги, и божественные холмики самой совершенной увиденной мною груди. Потягиваюсь и прижимаю руку к виску, снова накатывает тошнота. Одно резкое движение – и меня стошнит на спутанные белые простыни и девушку, которая почему-то ещё не проснулась.

Пресс, ноги и плечи чувствительны из-за напряжения, а каждый дюйм тела покалывает – преимущественно в особо «деликатных» зонах – знаю, вчера мы хорошенько потрахались. Ощущение такое, словно пробежал марафон.

Заставляю свое бренное тело нагнуться, чтобы получше разглядеть её: черные блестящие волосы и красные губы, длинная, изящная шея, усыпанная следами ,как я могу только предполагать, поставленных мною засосов. Она шевелится во сне, поднимает руку вверх и за голову, а я замираю, улавливая проблеск золотого кольца на ее пальце.

Не шевелюсь в панике. Неужто я был таким идиотом, чтобы заняться сексом с замужней женщиной? Закрываю рукой лицо, застонав от ужаса произошедшего и вздрагиваю, ощущая прикосновение холодного метала к щеке. Кровь стынет в жилах, когда замечаю золотой ободок на руке.

Ох

Ох

Не могу поверить, ведь даже с подсказкой сердцебиения забыл что произошло между мной и Мией.

***

Первым, что я заметил, был её слегка приоткрытый ротик. Полные, ярко красные губы цвета вишни, вызывающие в голове только грязные мыслишки. Прозвучит, как клише, что первой ассоциацией с ней был секс, но Боже мой, – это единственное, что пришло мне на ум, только взглянув на них. Конечно, я представлял её губы в наиболее предсказуемых и понятных мужику ситуациях – обхватывающими мой член и скользящими вдоль каждого дюйма моего тела – но ещё я хотел узнать, правда ли на вкус они, как вишня.

С другой стороны танцпола, на диване, сидели три девушки. Одна из них –высокая, с рыжими волосами, очевидно, рассказывала какую-то историю, пытаясь перекричать музыку и активно жестикулируя. Шатенка по соседству покатывалась со смеху от движений подруги, а еще одна – брюнетка с сексуальным ротиком, широко улыбалась, любуясь счастливым лицом рассказчицы, что было ,скажу я вам, чертовски заразительно.

-Je n’ai jamais vu quelque chose d’aussi beau.[фр. Я никогда не видел ничего столь прекрасного]

Я понимал, что пялился на неё и пытался отвести взгляд. Несколько раз. Финн и Оливер были заняты какими-то девчонками, танцующими на барной стойке, но я уже давно забил на них и не прислушивался. Музыка разливалась по клубу, поглощая каждую беседу, до тех пор, пока единственным способом общения не стали лапанье за бёдра, шаловливые ручки и конечно коварные и откровенные взгляды. Именно то, чем я и занимался, вновь и вновь возвращая внимание к ней. Впредь до этого момента она не замечала меня. Я молча принял заказ Оливера на ещё один напиток и пробираясь через море дрыгающихся тел, сомневался, стоит ли пересечь зал и узнать её имя. Она подняла подбородок, в то время, как толпа продолжила танцевать и её столик снова оказался на горизонте.

Зелёные глаза встретились с моими и не было , к чертям, ни единого шанса, что я сдвинусь с места или вспомню собственное имя. Я ловил на себе взгляды многих девушек вокруг, но никогда не чувствовал себя так, словно воздух между нами раскалился до предела, а кислород засел в легких. Я не моргал, не дышал, не слышал децибел бьющих басов или пьяные тосты вокруг. Все сводилось лишь к бабочкам в животе и растущей улыбки, появляющейся на моем лице.

Она не отвела взгляда, продолжив пристально смотреть на меня, когда её язычок выскользнув изо рта, облизал верную губу, и эти губки изобразили «Привет».

Я потерял голову благодаря единственному слову.

Не в состоянии отвести взгляда, ответил ей тем же, осушая бокал до дна.

- Всё хорошо, чувак? – прокричал Оливер. Кровь неслась по венам, подгоняя румянец к щёкам. Чувство, словно на старте велопробега - быстрый скачок адреналина в крови, когда ты смотришь на дорогу и не знаешь, что тебя ожидает в конце.

- Je . . . j’ai vu . ..

Он засмеялся.

– По-английски, Ансель.

Я медленно кивнул, и уставившись на пустой стакан, произнес:

- Я видел… - перед тем, как снова повернуться к ней.

Но они уже ушли.

***

Мне двадцать восемь и я только что проснулся женатиком в номере отеля Лас-Вегаса. Лучший выход из ситуации-развод-становится абсолютно бессмысленным, учитывая то, что я еще не совсем свихнулся и не ищу легких путей. На самом деле я просто…спокоен.

Не придавая значения головной боли, падаю в кресло, наблюдая за спящей Мией. В любой другой ситуации я бы посчитал своё поведение омерзительным, но сквозь похмельный туман и явный недосып, понимаю, что всё ещё слишком пьян для адекватного самоанализа…за исключением осознания того, что хочу её.

Комната выглядит как после торнадо. Розовый багажный набор подпирает угол, а его содержимое разбросано по полу, тёмный спортивный костюм виднеется из-под шкафа, а рядом валяется дорогой, однако простого коричневого цвета, чемодан. Женские туфли выстроились в линию у окна, отчего я ломаю голову – сколько на самом деле человек остановилось здесь. Насчитываю семнадцать пар, в арсенале от ярких разноцветных балеток до высоченных шпилек, словно принадлежащих бывалой стриптизёрше в отставке.

Я помню, как впервые увидел Мию и её подруг воскресной ночью в Haze[крупнейший ночной клуб Лас-Вегаса, расположенный в небоскребе Aria развлекательного комплекса City Center]. Мы улыбались, тайно флиртовали через весь клуб, а затем, она пропала. Помню, как разглядывал её в холле, испытывая жгучее желание, чтобы она вошла со мной. У меня не было плана, и я понятия не имел, какая следующая страница у нашей истории. Лишь знал, что если не увижу ее снова, то вернувшись во Францию, почувствую себя так, словно потерял драгоценную нить искушения, связывавшую нас.

Но я нашел Мию вновь, она заговорила со мной и по необъяснимой причине, я почувствовал, будто эта девушка уже принадлежит мне. Когда возвращаются воспоминания – как мило она заикается, а голос дрожит; губы, кожа, смех, стоны и тихая мольба, прикосновения и единство взглядов, когда я двигался в ней – всецело понимаю, что я тоже принадлежу ей.

Что по её приказу я пообещал не аннулировать наш брак.

Что прошлой ночью она рассказала мне то, о чём не известно ни одной живой душе.

Что её учеба начнется осенью, что ужасная травма оставила горстку пепла от её танцевальной карьеры, что она никогда не полюбит что-то больше, чем танцы и что она почти на грани, чтобы сдаться.

Что под её беззащитностью - сила, которая прокладывает путь к какому-то неизвестному, слишком чувствительному органу внутри меня, результат - я не хочу снимать кольцо с пальца.

И даже если я только начал вспоминать каждое слово, произнесенное ей прошлой ночью, то хочу, чтобы она проснулась и сказала их сейчас, снова. Хоть и понимаю, что шансы невелики; зная ее – это так. Больше похоже на то, что проснувшись Мия вспомнит, что мы наделали, запаникует и мы никогда не увидимся снова. Или что ещё хуже – она и вовсе не вспомнит. Мы двое изрядно напились – вполне возможно, что её воспоминания о случившемся исчезнут, что только в плюс мне, хотя едва подумав об этом, мой желудок ухает вниз.

Оглянувшись, замечаю, что она ещё спит как младенец, свернувшись клубочком на своей стороне, подтягивая одеяло к подбородку. Тру лицо руками и четко осознаю, насколько же дерьмого себя чувствую. От меня разит алкоголем и сигаретами, а что-то липкое, пахнущее корицей размазано по ребрам. Осматривая себя, опускаю взгляд вниз и понимаю, это обертка от презерватива приклеилась к руке. Замечательно, mon ami.[фр. друг мой]

Из-за штор комната погружена во мрак и тут довольно прохладно. Я встаю, направляясь к зеркалу в ванной, вздрогнув как только включаю свет. Глаза опухшие, волос торчком с одной стороны, а дорожка красной помады, петляет от шеи, ниже, вокруг груди и движется вниз. Запомнить – ни при каких обстоятельствах не напоминать Мие об этом. Это только сведет ее с ума.

Нахожу свои штаны, брошенные на кресло в гостиной; боксёры висят на красном, гофрированном абажуре в углу спальни. Один ботинок застрял между столиком и стеной и я понятия не имею, где второй. Дерьмо, от вещей пахнет ещё хуже, чем от меня. Ещё раз взглянув на Мию, решаю одеться и забежать к себе в номер, чтобы принять душ. Если повезет, застану парней, побреюсь и вернусь перед тем, как она проснется.

Почти у двери, мне в голову приходит мысль оставить записку. Покинув номер однажды – у меня не будет возможности вернуться обратно, поэтому нам лучше встретиться внизу в ресторане казино. Я знаю её имя и фамилию, где она живет и практически каждую деталь о её семье, но трясусь как девственник перед первым сексом, думая, что она проснётся и сбежит. Мы женаты, напоминаю себе я. Нет ни единого шанса, что она просто уйдёт, не поговорив для начала со мной…надеюсь.

Проверяю карманы и затем, хмуря брови замечаю перед собой помятый конверт. Беру его в руки, переворачиваю и провожу пальцем по словам, написанным в спешке.

Анселю : Отдай его мне утром. Не читай. – Мия.

Я помню, как она дала мне его. Мы ввалились в комнату и извинившись, Мия побежала в ванную, проторчав там около пятнадцати минут. Я не знал, какое решение она приняла находясь там, однако выйдя, девушка была полна уверенности в себе, что выдавали её осанка и вздёрнутый подбородок. Она подошла и с приказом вложила конверт мне в ладонь. А затем – оседлала меня.

Прощупав уплотнение, чувствую вес бумаги скрытого на страницах тайного послания. Глубоко вздохнув, засовываю письмо в карман.

Я пересекаю комнату, замечая маленький блокнотик на столе, и силюсь, чтобы не дрогнула рука, выводя пару строчек, а затем, кладу записку на подушку. Выпрямляюсь; быстро бросаю взгляд вниз, где лежит Мия, изучая каждую черточку лица, которым любовался вчера ночью.

Ловлю себя на мысли насколько же она великолепна. Мия представилась мне лишь неясным очертанием красных губ и беспокойных рук, пальчиками убирая волос со лба. Это движение непроизвольно, и уверен, незаметно для нее самой, точно так же, как и покачивание головой или смахивание надоедливой челки со лба. Светло-карие глаза, окаймлённые длинными ресницами, зачаровывали каждый раз, когда она моргала. Кто-то мог назвать Мию бледной, хотя правильнее сказать, что её кожа голубовато-белого оттенка. Чистая и идеальная, почти фарфоровая, отчего возникало желание притянуть ее к себе, спустить плечики футболки и найти хоть одно пятнышко на чистом мольберте её кожи. Ростом Мия была на несколько дюймов ниже меня, худенькая, и с грацией, присущей девушке, потратившей всю свою жизнь, рассказывая истории через язык тела.

Осторожно, одной рукой скользнув под её коленки, а второй – обхватив за плечи, медленно поднимаю её с беспорядка на полу. Кожа Мии такая мягкая, и не смотря на наши дикие ночные выходки, пахнет все также, как я ее и запомнил: капля цветочного аромата, смешанного с запахом женщины. А ещё секса; мгновенно возбуждаюсь, а губы жжёт при мысли оставить поцелуй на её шее, всего лишь один. Целую её и задерживаю дыхание , отчаянно желая , чтобы она проснулась, а в глазах мелькнуло согласие, однако, с другой стороны – ей лучше поспать, пока я не приведу себя в божеский вид.

Неожиданно, ко мне приходит осознание: Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы быть с ней. Я не хочу, чтобы она видела меня такого, как сейчас: грязного, липкого , с похмелья и небритым. Потихоньку, кладу ее на середину матраса и пододвигаю записку ближе.

Но она всё также умиротворенно спит.

Пристально взглянув на комнату, понимаю, что всё и правда ужасно. Настоящая катастрофа. Пытаюсь передвинуть мебель, расправить одеяло и подушки, и выровнять столик, который непонятно как, оказался на другой стороне комнаты. Также, замечаю парочку ярких следов на зеркале, что висит у двери, как будто к нему прижималось чье-то обнажённое тело, а наверху видны отпечатки пальцев. Замешкавшись на секунду, поднимаю руку, прикладывая ладонь к очертаниям. Совпадает. Ещё пару минут пытаюсь собрать воедино кусочки мозаики, вспоминая как подхватив Мию за попку, прижал к стене и скользнул в неё, ничего не замечая, кроме тихих стонов и сексуальных словечек, слетавших с алых губ.

Не задумываясь, обвожу золотой ободок кольца и глубоко, шумно вздыхаю; нам правда надо поговорить. Но сначала, душ, стакан воды и если есть Бог в раю, таблетку ибупрофена.

Оглянувшись ещё раз, открываю дверь, а затем, осторожно закрываю её за собой.

***

После горячего душа и двух таблеток Мотрина [Противовоспалительное, болеутоляющеё, жаропонижающеё], чувствую себя чуть менее херово, можно сказать даже по-человечески, надеясь продержаться весь день. И вот сейчас – рассматриваю свою помятую физиономию в двери лифта, латунные створки которого соединяются по центру. Покрытие потускнело из-за сотни крохотных немытых детских ручек, которые так и норовят облапать всё вокруг. Подавляю желание стереть их рукавом, пока в ушах звучат неизменные слова матери:

Не трогай вещи, которые другим пришлось привести в порядок.

Эта одна из причин, по которой Оливер стебётся надо мной. У меня постоянно возникает желание немедленно протереть любую поверхность, на которой я оставил отпечаток пальца или развод. Честно говоря, я всегда убираюсь в квартире перед приходом друзей и у меня есть привычка мыть руки по приходу домой даже после четырнадцатичасового рабочего дня. Моя мать работала прислугой , когда впервые приехала во Францию и она бы с меня три шкуры спустила, представив какой беспорядок я оставил, проснувшись на этих выходных и упала в обморок при виде номера Мии.

Лифт останавливается на шестнадцатом этаже, выпуская одного пассажира. Когда двери закрываются снова, наблюдаю, как сменяют друг друга цифры на панеле этажей над головой.

Оливер и Финн написали мне, что завтракают в ресторане отеля и сто пудов, они такие же затраханные этим утром, как и я.

Лезу рукой в задний карман джинсов и нахожу конверт, который положил туда, одевшись. Часть меня уверена, что я могу прочитать письмо, и Мия никогда об этом не узнает, однако другая – совестливая - хочет заслужит её доверие.

Я знаю девушку, которой она была прошлой ночью, помню то, о чем она говорила - что мы сделали. А она? Мы женаты, а это значит, что у меня и Мии всего две дороги: быть вместе или порознь. Честно говоря, я немного сбит с толку из-за раздражения, которое вызывает второй вариант.

Лифт останавливается, и ступая в казино я тут же вижу парней. Они замечают меня и здороваясь, кивают. Ни один из них не выглядит лучше. Я намеренно сажусь напротив Финна, прямо перед лифтом, чтобы когда Мия проснётся и спустится ко мне, не упустить её. Не хочу, чтобы страх или неуверенность сбили ее с пути.

Финн держится за голову, массируя виски. Оливер уставился на тарелку с беконом и яйцами, словно ещё чуть-чуть и он заставит свой завтрак исчезнуть. Между нами лежит пара золотых колец.

Протягиваю руку, схватив одно из них.

– Ничего так ночка, хм?

Финн садится прямо, шумно вздыхая.

– Похоже на то.

Я киваю, и какое-то время мы сидим в тишине.

– Ты многое помнишь? - спрашивает Оливер.

- Море выпивки поначалу, - говорю я. Буквально час назад проснувшись ничегошеньки не помня, теперь я вспомнил всё. Каждое слово. Каждую мельчайшую деталь в беспокойных движениях Мии, улыбки, и тихие, боязливые звуки. – И как вы четверо разбежались, когда я болтал с Мией. Думаю, что около часа или двух, мы сказали тебе, что собираемся пожениться и ты всё устроил, да черт возьми, ты тоже там был.

- Я помню, как много пил и беспрерывно трахался, - шутит Финн и мы все смеёмся, а затем стонем в унисон. – Я разговаривал с Харлоу утром, - продолжает он. - Мы договорились встретиться в фойе, когда все проснутся, чтобы отправиться аннулировать наши браки.

Оливер кивает, скорее всего, соглашаясь под давлением Финна. Я сижу молчаливо, потому что вновь возникшая идея расстаться с Мией с каждым разом выглядит всё отвратительней. Они продолжают говорить между собой, в то время как я конкретно погряз в своих мыслях.

- Что если, - начинаю я, медленно вращая напиток перед собой, - что если я не хочу?

Как я и думал, мои слова на раз два выключают их режим заторможенных придурков, возвращая внимание ко мне.

Пару секунд парни изучают меня. За столом тишина, в то время, как вокруг нас люди продолжают смеяться и разговаривать, пока Финн, прокашлявшись не произносит.

Но его перебивает Оливер.

– Не хочешь чего?

Капельки влаги скользят по стеклу стакана, образуя лужицу на столе, и тогда я снова смотрю на друзей.

– Аннулировать брак.

Когда Оливер качает головой и посмеивается, я точно знаю, к чему всё идет. Откидываясь на спинку стула, он кидает салфетку на стол.

– Приехали.

- Что? – спрашиваю я.

- Ты всегда так делаешь, Ансель, - говорит Финн.

- Всегда беру в жёны девушку и не даю задний ход?

- Нет, - говорит Финн.– Ты привязываешься к каждому человеку, с которым знакомишься. Я не говорю, что это плохо, но ты выбрал дерьмовое время, чтобы быть романтиком. Ты женат. На девушке, с которой едва знаком. Ты возвращаешься во Францию через два дня. Знаешь, каковы последствия?

Bordel de merde! [фр. Чёрт возьми!]

Я вздыхаю, откидываюсь на спинку стула и убираю волос со лба. Я слышу подобные фразы всю свою жизнь, почти такой же разговор у меня состоялся с матерью, когда закончились мои прошлые отношения. И не то, чтобы они все не правы, но по их мнению, мои привязанности мимолетны и поверхностны. Однако, я никогда не хотел, чтобы мои отношения были такими.

Putain. Je suis sur le point de rendre les choses mille fois plus compliquées.[ Чёрт, я сделаю все только хуже]

- Что ты сказал? – спрашивает Финн, наклоняясь вперед.

Я не заметил, как произнес это вслух.

– Ничего. Просто..я знаю, что сделаю все в тысячу раз запутаннее, но…

Мы с Мией встретились по велению судьбы. По крайней мере, именно это я почувствовал, вспомнив нашу первую встречу, мгновенную смену атмосферы, как Мия изменила мою жизнь, если округлить, всего за двенадцать часов.

Когда я не отвечаю сразу, Финн наклоняется, и ставит локти на стол.

– Так что ты хочешь этим сказать, ты втрескался в неё? Это просто секс, Анс.

- Нет, - говорю я. Я не влюблён в Мию, мы ведь только встретились и я не полный кретин, чтобы надеяться, что за ночь всё изменилось. Но нас тянет друг к другу и я не готов отпустить её прямо сейчас. – Она…она мне нравится.

- Ансель, - раздраженно говорит Финн. Он разрывает пакетик сахара, высыпая его в кофе, перед тем, как добавить, - кончай думать членом, дружище. Ни к чему хорошему это не приве…-

Я поднимаю руку вверх, прерывая его, когда вижу, как двери лифта открываются и выходит Мия. Они оборачиваются, проследив за моим взглядом, застонав, когда замечают её.

Она приняла душ, переоделась, и выглядит так же хорошо, как и в первую нашу встречу. Причёска каре, длинной до подбородка. Волосы - блестящие и прямые, напоминающие о том, каково это - пропускать их сквозь пальцы, сжимать в кулак или ощущать их лёгкое касание на животе и бёдрах. На ней серая кофта с глубоким вырезом, который открывает правое плечо. Рукава слишком длинные и я чувствую, что улыбаюсь, когда она поддёргивает их вверх, смахивая волосы с лица.

Осматривая казино, она пока не замечает нас. Я устал и чувствую тошноту, нервничая, как никогда. Она уставшая, под глазами залегли темные круги, а лицо бледное. Определенно похмелье. Без макияжа, с покусанными губами, ещё более совершенного красного оттенка, чем я помню.

Наши взгляды встречаются, и моё сердце на секунду замедляет ход.

Оглавление

Кристина Лорен Сладкий грязный мальчик

1 ГЛАВА.

2 ГЛАВА.

3 ГЛАВА.

4 ГЛАВА.

5 ГЛАВА

6 ГЛАВА.

7 ГЛАВА.

8 ГЛАВА.

9 ГЛАВА.

10 ГЛАВА.

11 ГЛАВА.

12 ГЛАВА.

13 ГЛАВА.

14 ГЛАВА.

15 ГЛАВА.

16 ГЛАВА.

17 ГЛАВА.

18 ГЛАВА.

19 ГЛАВА.

20 ГЛАВА.

21 ГЛАВА.