Судьбы наших детей [Рэй Дуглас Брэдбери] (fb2) читать постранично, страница - 2

возможностями и разумом, способным вместить в себя познание Вселенной.

Почему человек любит и ненавидит? Почему смеется и плачет? Почему совершает те или иные поступки? Много сделано людьми, но все ли сделано правильно? Ответить сложно, и едва ли ответ будет однозначен. Но задуматься стоит… И писатели разных стран — реалисты и фантасты — берутся за перо, чтобы поделиться с читателями своими мыслями, соединяя порой воедино проблемы настоящего, прошлого и будущего.

Отправляясь в путешествие по страницам этого сборника, мы переживаем судьбы отдельных людей и Земли в целом, переживаем ужасы войны на нашей планете и кошмары межзвездных войн.

Удаляясь от Земли в бесконечность космоса, возвращаясь на родную планету, мы совершаем путешествие в волнах единого океана, имя которому Вселенная. Именно в этом и заключена глубокая связь судеб людей с судьбой Земли, а судьбы Земли с судьбами других уголков Галактики.

Книга эта одновременно едина и многообразна. Едина своей антимилитаристской направленностью, многообразна литературными приемами, разносторонностью проблематики. Здесь и проблемы контакта цивилизаций, проблемы войны и мира в планетарном и межзвездном масштабах, проблемы человеческой психологии, возможностей человека, его разума, его сознания, его ответственности за судьбу планеты.

Авторы сборника, писатели США и Англии, обсуждают самую животрепещущую проблему современности — проблему войны и мира.

Они предупреждают, предостерегают, зовут к окончанию гонки вооружений, к переговорам и взаимопониманию, к миру. И еще одно объединяет всех этих столь разных по творческой манере писателей — вера в конечное торжество разума, в победу сил мира и добра.

Ю. Глазков Летчик-космонавт СССР.

Фрэнк Йерби Возвращение на родину

Поезд медленно, раскачиваясь из стороны в сторону, протащился по стрелкам и пошел ровнее, набирая ход. Стальные штоки, вылетая из цилиндров, вспыхивали, словно языки пламени; огромные ведущие колеса паровоза слились в сплошные диски от быстрого вращения. Тяжело пыхтя, локомотив выбрасывал из трубы густые клубы белого дыма, дым взлетал вверх, встречный ветер подхватывал его и относил назад, обволакивая вагоны, точно покрывалом.

В вагоне для цветных, прицепленном впереди, сразу же за почтовым, Вилли Джексон открыл окно. Жаркий, густой воздух хлынул в купе, таща с собой пыль и гарь. Вилли вытер платком лицо, и платок тотчас украсился грязно-серыми пятнами.

— Фу, черт, — беззлобно выругался Вилли, глядя на опаленные солнцем поля, проносившиеся мимо. Далеко, на самом горизонте, какой-то человек бросил плуг и принялся махать рукой вслед проходящему поезду.

«Почему это мы все так делаем? — лениво подумал сержант. — Ведь никого в поезде не знает, ни единой души, и все равно машет рукой… Впрочем, ну его…»

Поезд пошел на поворот, паровоз дважды отозвался бархатисто-протяжным, тоскливым воплем. Вилли беспокойно заерзал на скамейке, провожая взглядом блокпосты с шелушащейся побелкой, затерянные в бескрайних просторах иссушенных зноем полей под бледным, желтовато-белым, без единого облачка небом, голубизна которого вылиняла на солнце.

Впереди показалась и побежала навстречу водонапорная башня. Вилли усмехнулся. Он еще мальчишкой играл возле нее. Из башни всегда сочилась тоненькими струйками вода — ее было вполне достаточно, чтобы остудить маленькое, тощее, кожа да кости, жилистое черное тело даже в знойный летний день. Чуть дальше был ручей; свежий и прозрачный, укрытый тенью склоненных ив, он весело журчал среди камней. Вилли тотчас увидел эти ивы, которые закрывали ручей от его взора: одинокая купа деревьев среди широкого раздолья голых бурых полей.

Все чаще стали попадаться дома — через каждые две-три сотни ярдов, а не миль, как раньше.

Паровоз мало-помалу сбавлял ход, устало запыхтев на повороте. Впереди, наискосок, Вилли увидел родной город, весь как на ладони, — несколько десятков зданий вокруг памятника неизвестному солдату Конфедерации, поделенные на две половины единственной мощеной улицей. Зной, точно гигантской рукою, придавил город и размазал его по рыжей земле.

Поезд, скрипнув тормозами, остановился. Вилли Джексон осторожно, перенеся всю тяжесть тела на правую ногу и стараясь не задеть левой платформу, соскочил с подножки. Больше с поезда никто не сошел.

Зной ударил ему в лицо. Солнечные лучи тут же выжали на лбу крупные капли пота, и его темное лицо заблестело. Он стоял на самом солнцепеке, солнце высветлило ряд узеньких орденских лент на его солдатском френче. Одна ленточка была пурпурная с белыми краями; вторая — желтая с тремя тонкими полосками посредине (красной, белой и голубой) и двумя (красной и белой) по краям; третья — красная с тремя белыми полосами. И хотя воротник мундира был расстегнут, да и сам мундир давно выгорел и выцвел, Вилли все еще держался прямо — грудь слегка вперед,