Огненные дни [Антон Горелов] (fb2) читать постранично, страница - 2

свою очередь заперт?

— Который заперт в мое отсутствие, при чем ключ находится у моей дочери…

— Простите, я вас перебью… Когда ожидают вашего приезда? Сегодня?

— Сегодня вечером я обещал непременно быть. С утра завтра начнется литье.

— Не согласитесь ли вы проехать сейчас прямо в мастерские, не заглядывая домой? Я хочу попасть туда раньше вас.

— Пожалуйста, — поморщился Пеллеров: — только не слишком ли все это… по-пинкертоновски? Серьезно, вы нелепое предположение строите! Курковский — преданнейший делу человек. И все таки он не обижается и не протестует, что я его, ближайшего помощника, не посвящаю в детали моих открытий. Он — машина — и точная машина. Берегитесь, товарищ Титов, ошибки. Заподозрить человека легко, а найти хорошего работника трудно вдвойне. Помните, как мы чуть было не нарвались на антантовского шпиона, назначив его на ответственнейший пост? Курковский у меня на заводе с 1945 года, и все эти три года работает, не передохнув.

Пеллеров, произнеся длинный монолог, вскочил и отдал распоряжение шофферу.

— Но имейте в виду мои слова, — крикнул он вдогонку Титову.

Начальник Г. П. У. усмехнулся и сказал:

— Охотно верю в вашу искренность… Да. Еще секунда: итак — Титов подчеркнул свои слова — итак, Вардин, повидимому, умер по своей вине, неосторожно обращаясь с исследуемыми им химическими продуктами?

— Да, да, хорошо, — пробормотал химик: — химическими продуктами, так химическими, не возражаю.

Автомобиль круто свернул вправо, на мастерские. Титов направился пешком к заводу. Это была громадная котловина, застроенная железобетонными громадами. Словно с окружающих гор обвалились груды камня.

Как обгорелые сосны, торчали в этом ворохе трубы.

Неповоротливый дым облизывал крутосклоны и медленно уползал в ущелье.

Титов повернул влево, к дому Пеллерова, в котором неоднократно бывал.

3. Титов знакомится

Двух дочерей Пеллерова никто бы не принял за сестер. Юлия — плавная, медленная, округлая. Варя — горячка, быстрогон, заостренная. Юлия знает, что она красива. Варя — задумывалась ли когда над этим? Юлия дома, ведает хозяйством отца, Варя почти не живет дома. Она — партийный работник, она берется за опаснейшие поручения, она не живет — сгорает радостным огнем. Вот и теперь ее уже больше месяца нет. Когда спрашивают о ней у Пеллерова, он коротко отвечает:

— В командировке.

Юлия не одобряет, видимо, поступков сестры.

— Не знаю, — говорит она: — мы не вмешиваемся в жизнь друг друга. Каждому свое.

Юлия больше всего дружит со своей старой нянькой, которая и теперь живет в доме Пеллерова. Часами просиживают старуха и девушка в зимние вечера, когда по горам ходит-гудет непогода. Юлия рассказывает Максимовне про свои сны. Во сне она часто видит какие-то старинные монеты, множество монет, будто она их собирает, как собирают ягоды. Иногда ей снятся совсем странные сны.

Качает головой Максимовна:

— Сиротки вы мои, сиротки, без матери какой дитяти рост?

И начнет, раскачиваясь медленно, рассказывать нянька о старине, о бывшем и небывалом. Много прожила старуха, много видела, ослепла даже — столько пересмотрела жизни.

Пеллеров корпит у себя в кабинете. Помощник его неизменный — Курковский, человек с металлическими глазами, возится в мастерской рядом.

А старуха и Юлия сидят в гостинной у печки. Так проходят длинные зимние вечера.

Земля вскипает новыми взрывами. Ломаются государства, как льдины, брошенные сердитой водой. Кипящая воронка рядом, бок-о-бок — Пеллеровский завод, сам Пеллеров, имя которого очень хорошо помнит любой банкир из Сити и каждый американский миллиардер.

Но в гостинной — чинные кресла, тихий уютный огонь, облизывающий губы. Старуха шепчет дремотно:

— И всегда это положено, чтобы не понимал старова, дряхлова молоденькой. Только ты, Юленька, слова мои понимаешь, речи мои слушаешь. Ох, не годишься ты для нонешней жизни. Не здешний ты житель, чужой…

Последнее время Пеллеров очень часто днями пропадает на заводе. Старуха прихварывает, днями лежит, совещается с богом своим:

— Устала я жить, господи. Прибрал бы ты меня, што ли?

В доме двое: Юля и Курковский. Их и увидел в окно Титов, подошедший к дому с большими предосторожностями.

Проникнуть в дом не представляло большой трудности. Курковский отчаянно чем-то скрипел. Титов проскользнул в дверь и прокрался мимо каморки охающей старухи. В кухне гудела печь. Из мастерской доносился визг напильника.

Титов прошел гостинную, темный коридор. Шаги его были уверены. Видно, что он хорошо знаком с расположением квартиры.

В конце темного коридора дверь. Теперь явственно слышны голоса.

— Эге, — подумал Титов: — они очень дружески настроены.

Напильник то умолкал, то отчаянно верещал. Титов уселся возможно удобнее в темном углу за дверью и приготовился слушать, бормоча: