Пенсне в золотой оправе [Артур Игнатиус Конан Дойль] (fb2) читать постранично

Артур Конан Дойл Пенсне в золотой оправе

Записки о нашей деятельности за 1894 год составляют три увесистых тома. Должен признаться, что мне трудно выбрать из этой огромной массы материала случаи, которые были бы наиболее интересны сами по себе и в то же время наиболее ярко отражали своеобразный талант моего друга. В нерешительности листаю я страницы своих записок. Вот ужасный, вызывающий дрожь отвращения случай про красную пиявку, а вот страшная смерть банкира Кросби. К этому году относится и трагедия в Эдлтоне и необычная находка в старинном кургане. Знаменитое дело о наследстве Смит-Мортимера тоже произошло в это время, и тогда же был выслежен и задержан Юрэ, убийца на Бульварах, за что Холмс получил благодарственное письмо от французского президента и орден Почетного легиона. Все эти случаи заслуживают внимания читателей, но в целом, мне кажется, ни один из них не содержит в себе столько интересного, как происшествие в Йоксли-Олд-плейс. Я имею в виду не только трагическую смерть молодого Уиллоуби Смита, но также последующие события, которые представили мотивы преступления в самом необычном свете.

Однажды вечером в конце ноября (погода была отвратительная, настоящая буря) мы сидели вместе с Холмсом в нашей гостиной на Бейкер-стрит. Я углубился в последнее исследование по хирургии, а Холмс старался прочитать с помощью сильной лупы остатки первоначального текста на палимпсесте. Мы молчали, поскольку каждый из нас был всецело погружен в свое дело. Дождь яростно хлестал в оконные стекла, а ветер с воем проносился по Бейкер-стрит. Странно, не правда ли? Мы находились в самом центре города, и произведения рук человеческих окружали нас со всех сторон на добрые десять миль, и в то же время — вот вам — мы в плену стихийных сил, для которых весь Лондон не больше чем холмики крота в чистом поле. Я подошел к окну и стал смотреть на пустынную улицу. Там и сям в лужах на мостовой и тротуаре дробились огни уличных фонарей. Одинокий кэб выехал с Оксфорд-стрит, колеса его шлепали по лужам.

— Да, Уотсон, хорошо, что в такой вечер нам не надо никуда выходить, — сказал Холмс, отложив лупу и свертывая древнюю рукопись. — На сегодня достаточно. От этой работы очень устают глаза. Насколько я могу разобрать, это всего лишь счета аббатства второй половины пятнадцатого столетия. Постойте-ка! Что это значит? — последние слова он произнес, потому что сквозь вой ветра мы услышали стук копыт, а затем скрежет колеса о край тротуара. Видимо, кэб, который я увидел в окно, остановился у дверей дома.

— Что ему надо? — удивился я, увидев, что кто-то вышел из кэба.

— Что ему надо? Ему надо видеть нас. А нам, мой бедный Уотсон, надо надевать пальто, шарфы, галоши и все, что придумал человек на случай непогоды. Постойте-ка! Кэб уезжает! Тогда есть надежда. Если бы он хотел, чтобы мы поехали с ним, он бы не отпустил кэб. Придется вам пойти открыть дверь, поскольку все добропорядочные люди давно уже спят.

Свет лампы в передней упал на лицо нашего полуночного гостя. И я сразу узнал его. Это был Стэнли Хопкинс, молодой, подающий надежды детектив, к служебной карьере которого Холмс проявлял интерес.

— Он дома? — спросил Хопкинс.

— Дома, дома, сэр, — послышался сверху голос Холмса. — Надеюсь, вы не потащите нас куда-нибудь в такую ночь.

Детектив поднялся наверх. В свете лампы его плащ сверкал, как мокрая чешуя. Пока Холмс ворошил поленья в камине, я помогал Хопкинсу разоблачаться.

— Идите сюда, дорогой Хопкинс, и протяните ноги к огню,

— сказал он. — Вот сигара, а у нашего доктора есть чудесная микстура, содержащая горячую воду и лимон. В такую ночь нет лучшего снадобья. Что-то очень важное погнало вас из дому в такую погоду, а?

— Вы не ошиблись, мистер Холмс. Какой у меня сегодня был день! Вы читали последние новости о йокслийском деле?

— Последние новости, которые я сегодня читал, относятся к пятнадцатому столетию.

— Ну, это ничего. Сообщение составляет всего один абзац, да там все переврано так, что вы немного потеряли. Должен вам сказать, я не сидел, сложа руки. Йоксли находится в Кенте, в семи милях от Чатама и трех милях от железной дороги. Я получил телеграмму в три пятнадцать, был в Йоксли в пять, провел расследование, приехал с последним поездом в Лондон и со станции Чаринг-Кросс прямо к вам.

— Из чего я могу заключить, что вам не все ясно в этом деле.

— Не все ясно? Мне ничего не ясно. Такого запутанного дела у меня никогда не было, а сначала я подумал, что оно совсем простое и распутать его ничего не стоит. Нет мотива преступления, мистер Холмс. Вот что не дает мне покоя: нет мотива! Человек убит, этого отрицать нельзя, но я не могу понять, кто мог желать его смерти.

Холмс закурил и откинулся в кресле.

— Расскажите, — предложил он.

— Все факты я знаю досконально, — начал Стэнли Хопкинс,

— но я бы хотел понять, что они означают. Несколько лет назад этот загородный дом, Йоксли-Олд-плейс, был снят одним человеком, назвавшимся профессором