Тынграй [Владимир Михайлович Санги] (fb2) читать онлайн

Владимир САНГИ ТЫНГРАЙ

От кого я впервые услышал о легенде — уже не помню. Услышал во время одной из многочисленных ночёвок на охоте и рыбной ловле. Тогда попался ничем не примечательный рассказчик. Он отделался лишь тем, что сказал: вот-де раньше были собаки! Куда сегодняшним до них. И только назвал имя легендарной собаки, добавив, что упряжки во главе с Тынграем не знали поражений.

Второй раз услышал через несколько лет зимой, и вот при каких обстоятельствах.

Я приехал в свой родной посёлок Ноглики на Праздник народов Севера. В районном центре собрались рыбаки, оленеводы и охотники за десятки и сотни километров, чтобы посостязаться в стрельбе из лука, гонках на собаках и оленях, нивхской борьбе и других видах спорта.

Гонки на собаках выиграл каюр из Пильтуна, самого северного селения на восточном побережье. Упряжка у него выделялась среди других: собаки высоконогие, поджарые, с развитой мускулатурой, красивой аккуратной головой. В беге они нестомчивы и резвы.

После гонок я встретился с каюром. Мы знали друг друга: были школьными приятелями. Разговорились. Он расспрашивал меня о жизни в городах на материке. Мой приятель ни разу не бывал дальше районного центра. Но это не мешало ему быть хорошим рыбаком и отличным каюром.

Когда зашла речь о соревнованиях, мы тут же заговорили об упряжках. Говорили с интересом. Мой приятель большой знаток ездовых собак. Он отметил, что собаки из разных селений отличаются друг от друга: мастью, размерами, экстерьером… И даже характером.

О своей упряжке только сказал, что выводил её долго, строго отбирая производителей. Мой друг признался, что не любит угрюмых собак: угрюмые и в работе не резвые. Особенно трудно давалось ему изменить характер своры. И тут он сказал, что его любимцы — далёкие потомки того легендарного Тынграя, о котором и по сей день рассказывают предания. А Тынграй был угрюмым псом…

Второй раз услышав это имя, я уже не мог не записать легенду о Тынграе. Но мой приятель не унаследовал от своих предков дар рассказчика, да и относился к легендам и преданиям как к не стоящим внимания пустякам.

И всё-таки помог мне мой приятель. Сказал, что, если верить преданиям, Тынграй был родом с побережья Лунского залива. Эту версию подтвердили и другие каюры. А тут мне ещё сообщили, что с недели на неделю в стойбище на берегу Лунского залива состоится медвежий праздник. Весть привёз охотник-соболятник. Он приезжал в райцентр сдавать пушнину.

Через день меня уже мчали быстроногие собаки. Предстоял путь более чем за сотню километров через залив, соболиную тайгу и перевал.

Через три дня мы приехали в стойбище Миях-во. Стойбище — в нескольких километрах от оголённого берега. Оно защищено от ветров низкорослыми рощами корявой лиственницы. В двух-трёх километрах в глубь острова — отроги хребта, изрезанные распадками и покрытые хвойным густолесьем, — излюбленные места соболя. В стойбище (в нём четыре дома) жил род Сакквонгун — таёжные охотники. Мы приехали за несколько дней до праздника.

Наши хозяева — люди Сакквонгун — оказались по-нивхски гостеприимными. Днём они занимались охотой и другими делами. А вечера отдавались тылгурам (преданиям, легендам, сказкам). Иногда мы слушали нгастуры — эпические сказания о необыкновенных путешествиях какого-либо безымянного героя (меннгафкк — «наш человек», так именуется герой в эпосе).

В один из вечеров я сказал, что видел на Празднике народов Севера упряжку, которая состоит из потомков легендарного Тынграя. Искра попала в цель. В эту ночь я услышал тылгур о Тынграе от человека из рода Сакквонгун. Именно люди Сакквонгун воспитали Тынграя и были его первыми хозяевами.

И в то время род Сакквонгун не был многочисленным. В стойбище Миях-во стояло несколько то-рафов — зимних жилищ, покрытых корьем и землёй.

В одном из то-рафов жила семья: хромоногий мужчина, который мог кормить только одну жену и их десятилетнего сына. Несколько родов предлагали красивой женщине, когда она была незамужем, перейти к ним, но её родители свято хранили обычаи — отдали свою дочь в род ымхи.

Хромоногий был старательный кормилец. Но не всегда удачей заканчивались его старания. А долго преследовать добычу он не мог.

Зимой хромоногий ловил пушного дверя. Он не мог ходить далеко и ставил ловушку сразу за стойбищем. Потому не часто приносил домой добычу.

Весной он ездил вместе с сородичами в море, во льды бить нерпу. Охота на нерпу требует сноровки. Но откуда быть сноровке, если охотник хромоногий? И сородичи брали его гребцом. При дележе добычи хромоногого не баловали вниманием.

Только летом он мог промышлять один. Он вместе с женой сплетал из тонких ветвей тальника тёкко — ловушки на рыбу — и ставил их в горных речках. Много ли, мало ли добывали они рыбы, но делали кой-какой запас юколы и как-то тянули до весны.

А если весна затягивалась — первой начинала голодать семья хромоногого.

У хромоногого было всего три кобеля и одна сука. Он не мог держать целую упряжку — собаки требуют много корма. И, когда нужно было заготовить дрова, хромоногий запрягал в лёгкую нарту трёх своих тощих кобелей и медленно исчезал в ближайшей роще. А потом люди видели: из рощи выходила странная упряжка — те же три тощих кобеля, и вместе с ними тянул нарту сам хромоногий.

У него была одна радость — сын. Мальчик рос смышлёный. И отец делал всё, чтобы передать сыну свои нехитрые секреты рыболовства и охоты.

В свои десять лет мальчик уже умел точить наконечники гарпуна, умел различать следы лесных зверей и узнавать птиц по их голосам.

Мальчик любил собак, и те отвечали ему взаимностью. В сытые вечера в начале осени он помогал матери варить на костре похлёбку для собак. Когда выпадал первый снег, он запрягал всех трёх кобелей в упряжку и с весёлым криком носился вверх и вниз по-над берегом реки. Об одном мечтал мальчик: когда станет юношей, заимеет свою упряжку. И не какую-нибудь, а самую отборную. Чтобы она возила с весенней охоты тяжёлую нарту, гружённую жирными нерпами и лахтаками, которых добудет удачливый охотник; чтобы она возила хозяина по весеннему насту в отдалённые стойбища в гости; чтобы она не знала поражений в гонках.

Однажды весной кто-то заметил: один из нё ^[1] ограблен. По следам определили: нё ограбила собака. Следы собаки были крупные, но аккуратные. Они вели в лес.

И с тех пор неизвестная собака стала каждую ночь проникать в закрытые нё и пожирать юколу и скудные запасы нерпичьего жира.

Люди, чтобы поймать пса-грабителя, выставили ловушки с приманками. Но собака будто обладала человеческим умом: она ловко обходила настороженные ловушки и безнаказанно брала приманку.

Тогда жители стойбища решили травить дикого пса домашней сворой. Отобрали несколько крупных и злобных кобелей и стали караулить.

Но он не появился ни в ту ночь, ни в следующую. Он будто знал, что его ждёт. Люди сменяли друг друга и продолжали караулить. И вот на шестую ночь он явился. По-видимому, голод выгнал его из леса. Нет, люди не видели его. Но откормленные кобели вокруг яростно залаяли и один за другим помчались к крайнему нё. При сильной луне было видно: от нё к лесу стрелой метнулась длинная тень. Кто-то утверждал, что заметил, как луна высеребрила его рыжеватый загривок и сделала пса каким-то неземным.

Долго доносился лай, отдаляясь. Потом лай перешёл в рык и рёв. Было ясно: свора нагнала дикаря. И люди облегчённо подумали: теперь стойбище избавится от грабителя. Рык и рёв перешли в визг, который вскоре оборвался. «Конец», — подумали люди. Но тут же недоуменно переглянулись: лай донёсся с новой силой.

Когда рассвело, хозяева увидели: у одного кобеля разорвано ухо, у другого прокушена лапа, у третьего на загривке зияет рваная рана, а четвёртого, самого могучего, не узнать: морда разбита, будто колотили по ней обухом топора. И подивились люди, какой же силой и ловкостью надо обладать собаке, чтобы отбиться от целой своры ездовых кобелей!

Прошло несколько спокойных ночей. И так уж случилось, что мальчик, сын хромоногого, выйдя поздно вечером за дровами, увидел: огромный пёс жёлтой масти воинственно прохаживался среди привязанных к кольям трёх тощих кобелей, а те покорно прижимали уши и водили куцыми отрубленными хвостами.

Когда вышли взрослые, пса уже не было. Только три тощих кобеля пристально глядели куда-то в ночь.

Наутро жена хромоногого вынесла объедки от скудного завтрака, чтобы покормить непривязанную суку. Обычно сука поджидала у порога, когда ей вынесут объедки. Но на этот раз её не было.

Женщина громко звала её, но той нигде не было. И объедки пришлось отдать кобелям-бездельникам, от которых летом нет никакого проку.

Сука объявилась через четыре дня. Стелющимся шагом подошла она к хозяйке, лизнула ей ногу. Она была какая-то другая: шерсть на ней лоснилась, будто её долго откармливали. Она теперь подолгу лежала на солнцепёке, старательно вылизывала себя и не отвечала на ласковый зов мальчика.

Прошло два месяца, и однажды утром хромоногий воскликнул:

— Хы! Да наша сука отяжелела!

Как-то в середине лета, когда мальчик с отцом вернулись с рыбалки и привезли матери жирных краснопёрок, мать загадочно улыбнулась и сказала сыну:

— Сходи-ка к конуре, посмотри.

Мальчик вышел посмотреть. И что увидел: из-под лежащей суки выглядывали маленькие игрушечные лапки с белыми коготками и тонкие хвостики с белесой редкой шерстью. Лапки и хвостики беспокойно шевелились, доносились недовольные попискивания щенков, ищущих соски, и сочное торопливое причмокивание других, кто счастливо обладал молоком матери.

Вслед за сыном подошёл отец. Он криво уставился на суку и усмехнулся почему-то горько. Потом резко наклонился, сдвинул её ногой, схватил одного щенка за задние лапки, перевернул. Сказал: «Щенок-кобелёк». Схватил второго, потянул кверху. Но щенок намертво всосался в розовый пухлый сосок, обхватив его такими же розовыми лапками. «Ох, и жадный ты!» — сказал хромоногий, не то сердясь, не то поощряя. Взглянув между задних лапок щенка, отец опять сказал: «Щенок-кобелёк». В выводке всего одна сука и восемь кобелей как на подбор!

Отец опять усмехнулся и печально сказал:

— Сын мой, ты мечтал об упряжке — вот тебе целая упряжка. И смотри, какая будет отборная красивая упряжка: все кобели одной масти!

Мальчик счастливо запрыгал, прибежал к матери:

— Мама! У меня будет самая лучшая упряжка!

— Когда станешь большой, тогда будет и у тебя лучшая упряжка, — ответила мать.

— Нет! Сейчас у меня будет самая лучшая упряжка! — возразил десятилетний мальчик.

— Но ведь сейчас лето… И щенки ещё не подросли… — сказала мать.

Наступила осень, дождливая, ветреная. Хромоногий каждое утро выходил из то-рафа, всматривался в даль, туда, где лесистый хребет зазубренными вершинами вгрызался в низкое тяжёлое небо. Иногда шквалом разрывало тучи, и между ними голубыми прогалинами пробивалось небо. И тогда хромоногий облегчённо вздыхал и шёл готовить рыболовные снасти. Но зря он это делал: следующий шквал приносил новые тучи. И землю заливал дождь, крупный, холодный.

Хромоногий не успел за лето заготовить столько юколы, чтобы быть уверенным, что весна не принесёт беды. Он ещё надеялся на осенний ход кеты. Но этот ход или задержала непогодь, или кета прошла незамеченной в бурных потоках разлившейся реки.

Всему бывает конец. Конец наступил и шторму.

Вышел хромоногий на реку, хотя знал: рискованно ставить сети, когда река озверело вырывается из русла.

Вышел хромоногий на реку, поставил сети. И тут же был наказан: бурное течение бросило на его сети огромное суковатое дерево. И от сетей остались только обрывки. А у хромоногого сети были одни-единственные.

Вернулся хромоногий к себе, сказал испуганной жене:

— Не печалься, жена. Станет лёд, будем удочками ловить рыбу.

А на следующий день мальчик увидел: отец подпоясался ремнём и стал класть щенков себе за пазуху. Хватает щенков за голову и суёт за пазуху. Одного, второго, третьего… Оставил только одного, у которого щёки были желтее, чем у других, того, который в первый же день жадно прилип к соску матери и никак не отпускал, когда хозяин хотел перевернуть его на спину.

Сын испуганно следил за действиями отца, ещё не понимая, чего он хочет.

— Папа, ты это зачем? — спросил осторожно.

И тут страшная догадка поразила его, он закричал:

— Нет! Нет! Не дам!

Мальчик повис на шее отца. Он ощущал под животом живые комочки, чувствовал, что щенкам больно от его тяжести, но не отпускал и плакал:

— Нет! Нет! Не дам!

Вокруг тревожно забегала сука. Хромоногий пнул её кривой ногой и тяжело поплёлся к реке. А мальчик раскидывал ноги в разные стороны, цеплялся ими за кустарники, чтобы хоть как-то задержать отца.

У самого обрыва хромоногий остановился. Он устал и дышал тяжело. Сын мешал ему. И он двинул плечами, пытаясь стряхнуть мальчика, но тот продолжал висеть на его шее. Тогда хромоногий схватил за руки, но руки будто окаменели.

Долго стоял хромоногий над бурлящей рекой. Стоял угрюмый, тёмный. Потом медленно повернул к стойбищу.

Морозы не заставили себя ждать. Несколько дней стояло ясных. Потом в мире что-то сместилось. Ветер сорвался из-за гор, будто высокие хребты долго держали его и не пускали.

К тому времени щенки уже понимали свои имена и шли на зов. Они всё реже и реже лезли под тёплое материнское брюхо, больше спали отдельно на сене, свернувшись пушистыми клубками. Выспавшись, резвились во дворе, дрались с соседскими щенками. Все драки возглавлял желтощёкий щенок по имени Тынграй.

Мальчик каждый день варил для своих любимцев еду. Щенки пожирали много рыбы, запас которой быстро таял.

И вот пришёл день, когда отец сказал:

— Сын мой, нам с тобой не прокормить всех щенков. Они уже большие и могут прожить без матери. Отдадим половину соседям?

Мальчику было жаль щенков. Но нечего делать: чтобы прокормить их, нужно иметь большой запас рыбы и мяса.

И отдали половину щенков соседям.

Выпал снег. Колючий, леденящий. Будто, пока он летел, его сперва оттаяли и уже потом заморозили. Он выпал на землю, и ветер ещё несколько дней перемётывал его, как сухие песчинки. Четыре щенка, резвясь, носились по кустам, принюхивались к неведомым запахам и так низко наклоняли мордочки, что снежинки бисеринками прилипали к их влажным носам.

Семья хромоногого с утра до вечера пропадала на реке, пробивала лунки на льду и ловила форелей на удочки.

Когда выдавались безветренные дни, хромоногий уходил в лес ставить петли. Он пропадал целыми днями и возвращался поздно ночью. Жена не ложилась спать, пока не встречала мужа. Та зима выдалась на редкость скупая на добычу, и хромоногий, и без того неудачливый, на этот раз поймал всего двух соболей.

Щенки за зиму подросли. И к весеннему насту были высоки, как взрослые нартовые псы. Только в костях ещё были тонки и характером шаловливы.

Мальчик научил своих любимцев ходить в упряжке. Молодые псы поначалу резво тянули нарту, но быстро выдыхались.

С весенним настом жители стойбища запрягли лучшие упряжки и уехали далеко за сопки менять пушнину на товар. И хромоногий запряг своих трёх кобелей, ввёл в упряжку и молодых псов. Поклажа не тяжёлая, и несильная упряжка легко тронула нарту.

Уехал хромоногий в отдалённое селение, обменять две шкурки соболя на одежду, топор, пилу, ножи. Уехал и долго его не было. Уже вернулись все охотники. Вернулись с богатыми товарами, с неслыханной вкусной едой для детишек, с душистым чаем и табаком. А хромоногого всё не было. И когда снег уже почти растаял, а кое-кто в стойбище уже поговаривал, что хромоногий, наверно, погиб, появилась маленькая упряжка: три тощих кобеля и с ними один молодой пёс — Тынграй.

Приехал хромоногий в стойбище, но мало чем порадовал семью. Сказал, что торговый человек плохо оценил его соболей и мало товару дал в обмен. И ещё сказал: торговому человеку понравились молодые псы, и он потребовал продать их. Хромоногий наотрез отказался продавать любимцев сына. Торговый человек клялся, что любит хромоногого, предложил свою дружбу, просил не торопиться с отъездом. Обещал заплатить за каждого пса дороже, чем за шкуру соболя. Держал он хромоногого, спаивал водкой. Хромоногому давно пора домой, скоро снег растает, и придётся идти пешком. Вот на это и рассчитывал торговый человек. Без снега упряжка не понадобится, хромоногому, и он оставит её.

Пришлось уступить торговцу. Тот в обмен дал немного товару. Сказал, что, пока хромоногий жил у него, пропил всю упряжку. Только и сумел хромоногий забрать Тынграя и под покровом ночи выехать из селения.

Весна этого года выдалась тяжелая. И хромоногий успокаивал себя: хорошо, что молодые псы находятся не у него. А то бы они терпели жестокий голод и вряд ли выжили до дней весенней охоты.

Оставшихся собак хромоногий спустил с привязи. И те, как могли, сами добывали корм.

Когда устойчивый ветер пригнал льды к побережью, жители стойбища вышли в море промышлять нерпу.

Хромоногий одним из первых вывел свою утлую долблёнку во льды. С ним на свою первую охоту вышел сын. Мальчик был очарован величием торосов и громадой ледяных полей. Засмотревшись, он порой забывал о своих обязанностях. А от него пока требовалось немного: несильно грести. Отец ловко действовал рулевым веслом, умело направлял лодку между льдами.

Когда лодка обогнула торосистую синюю льдину, мальчик увидел невдалеке стадо нерп и указал на него рукой. Отец глянул: около пятнадцати нерп лежало на небольшом ледяном поле. Охотник сильным движением увёл лодку снова за торосистую льдину, чтобы не вспугнуть нерп. Он недолго соображал, выбирая наилучший план нападения на стадо. Отец велел сыну лечь в лодку, чтобы его не было видно со стороны, а сам, низко наклонившись, направил лодку так, чтобы ветер шёл от нерп.

Несколько десятков сильных, но неслышных гребков рулевым веслом, и лодка тихо уткнулась носом в край ледяного поля. Отец взял в руки гарпун и палку-колотушку, мягко прыгнул на льдину и понёсся к нерпам что есть силы. Нерпы увидели опасность и в панике, наталкиваясь друг на друга, поползли к воде. Те, кто лежал ближе к краю льда, успели уйти в воду. Но четыре нерпы остались на льду. Пятую, остервенело вырывающуюся, хромоногий держал на гарпуне. Потом подтянул её к себе и добил колотушкой.

Нерпы не уместились в лодке. И двух пришлось тащить за лодкой на ремне.

В стойбище старики угощались первой весенней добычей, славили тех, кто дал людям пищу. О сыне хромоногого говорили, что его первая охота обещает ему удачу на многие годы. И тут же мальчика назвали кормильцем.

Удача не покидала охотников до конца весенней охоты.

Мальчик щедро разносил по то-рафам мясо и сало от своей добычи. И, конечно, не забыл и нартовых псов. От хорошей пищи Тынграй быстро пошёл в рост. К началу лета он стал высоким, сильным псом.

Несмотря на большой рост, Тынграй был лёгок и подвижен.

К этому времени у пса сложился характер. Это был угрюмый и величавый кобель. Он ко всему окружающему относился спокойно. Других кобелей он не замечал. И когда те не желали уступить добром, пускал в ход свои острые клыки. Он никогда не лаял без необходимости. Жители стойбища так и не слышали его голоса. Он и рычал-то всегда негромко. В этом не было нужды: достаточно его взгляда, чтобы псы поднимали хвосты.

Хромоногого Тынграй не любил. Во всяком случае, он не выказывал радости при встрече с ним, хотя и выполнял требования хозяина.

Мальчика же Тынграй всегда встречал радостным поскуливанием. Разрешал трепать себя за уши, охотно играл в борьбу, позволяя положить себя на лопатки.

О Тынграе давно судачили старики. Но по-настоящему заговорили о нём осенью, когда открылся сезон охоты.

Мальчик напросился в тайгу. И хромоногий с сыном ушли на промысел ещё до появления пороши. Взяли с собой Тынграя.

Пришли охотники в сопки, срубили балаган и на следующее утро пошли ставить силки. Ставили ловушки у ключей, на местах, где должны быть переходы соболей.

Тынграй, пока охотники выбирали удобные места, носился рядом, принюхивался к невидимым следам.

Мальчик с любопытством смотрел, как Тынграй по только ему известным приметам находил, где прошёл зверь. А Тынграй бегал по кустам, по колодинам, долго распутывал следы у нагромождений мёртвых деревьев. И вот охотники впервые услышали его голос. Он был звонкий и азартный. Пёс пронёсся мимо охотников, не видя их. Помчался вверх по склону сопки и, будто натолкнулся на стену, остановился и залаял отрывисто, призывно.

Мальчик прибежал на лай и увидел: на вершине толстой и высокой лиственницы сидел тёмный зверёк — соболь. Мальчик восторженно смотрел на зверя и ждал отца. Хромоногий не спеша подошёл, как-то отрешённо взглянул наверх и молча подался в сторону. У хромоногого не было никакого оружия, чтобы достать зверька. Мальчик понуро поплёлся за отцом. Тынграй же обиженно осёкся и недоуменно взглянул на людей. Он долго не хотел отходить от дерева. И когда наконец понял, что этот зверёк не интересует его хозяев, тоже подался следом за ними.

Тынграй трусил сзади. Но вот он остановился, отрывисто потянул носом и вдруг помчался по распадку. Хромоногий понял: Тынграй поймал след. Пёс нетерпеливо повизгивал, значит — след тёплый.

Хромоногий, неловко припадая на кривую ногу, побежал за собакой. Мальчик тоже припустил. Он тут же обогнал отца и побежал впереди.

И увидели охотники: из куста, к которому подбежал пёс, выскочил соболь.

Тынграй стрелой погнался за соболем и, когда тому оставалось до ломов всего несколько прыжков, на лету подхватил его. Возбуждённый, он остервенело тискал добычу зубами, пока не подбежали запыхавшиеся охотники. Тынграй неохотно отдал свою добычу.

С этого дня Тынграй стал охотиться на соболей. Он научился неслышно подкрадываться к кормящемуся зверьку. Иногда, завидев соболя, долгими минутами лежал в кустах, выбирая удобный миг, чтобы зверь отошёл подальше от валежин или высоких деревьев. Умный пёс прекрасно знал свою скорость. Изучив, как быстро бежит соболь, Тынграй нападал так, чтобы соболь не успевал вскочить на ближайшее дерево. Иногда пёс в высоком прыжке снимал зверя, когда тот уже взлетал на нижний сук.

Охота в ту осень началась удачно. Хромоногий уже строил планы новой поездки к торговым людям. И жалел, что отдал купцу замечательных нартовых кобелей. Теперь семья будет сыта, и хромоногому, как уважающему себя мужчине, следовало бы иметь полную упряжку.

Но не суждено было хромоногому иметь полную упряжку. Перед самым снегопадом отец и сын преследовали соболя и ушли вверх по глухому распадку. Тынграй залаял неожиданно яростно и злобно. Хромоногий, опытный таёжник, сразу определил, что пёс не на соболя напал. Олень? Нет, оленя собаки берут уверенно. Злость приходит, когда они не уверены в своих силах. А по лаю видно — пёс не схватился со зверем. Наверно, медведь. А у охотника только нож. Надо бы уйти. Тынграю надоест облаивать, и он догонит хозяев по следу. Но тут какая-то смутная сила толкнула хромоногого вперед на голос. Может быть, он вспомнил последнюю голодную зиму. Голод сильнее, чем страх перед самым лютым зверем… У хромоногого нож, надёжный охотничий нож… в медведе мясо… на всю зиму хватит.

Какая-то необыкновенная сила толкнула охотника. Наверно, это было отчаяние.

Медведь сидел у входа в берлогу и отмахивался от наседавшего пса. Видно, зверь уже залёг на зиму, но пёс разбудил.

Хромоногий выхватил нож и с диким криком, ослеплённый отчаянной смелостью, бросился на громадного зверя. И было бы совсем худо охотнику, если бы Тынграй не вгрызся в загривок медведю.

Хромоногий сунул в пасть зверю левую руку по плечо, а правой ножом нанёс несколько быстрых ударов в грудь. Медведь навалился на охотника.

Хромоногий с трудом оттолкнул от себя ещё рычащего зверя, но не смог подняться — медведь предсмертным ударом сломал ему вторую, здоровую ногу.

Всю зиму пролежал охотник в постели. Нога хоть и срослась, но плохо.

Так и не поохотились хромоногий и его сын. Все охотники стойбища добыли соболя, а семья хромоногого снова осталась без добычи.

В начале весны жители стойбища праздновали удачную зимнюю охоту. Было большое веселье. В стойбище приехали гости из отдалённых мест. Несколько дней продолжался праздник. Мужчины соревновались в борьбе, в стрельбе из лука, в поднятии тяжести, в прыжках. И когда начались соревнования в гонках на собачьих упряжках, собрались и млад, и стар. Упряжек было как никогда много.

Хромоногий не участвовал в гонках. Но о Тынграе были наслышаны далеко за пределами побережья. И вот в один из вечеров к хромоногому пришёл молодой гонщик. Сказал, что он из рода Такрвонгун. Человек из рода Такрвонгун даёт в обмен на Тынграя шкуру чёрного соболя и полтуши таухурша-лахтака.

Семья хромоногого уже голодала, и человек из рода Такрвонгун без труда договорился.

На другой день весть о победе человека из рода Такрвонгун облетела всё стойбище. Все говорили о вожаке упряжки — Тынграе. Говорили о его силе, нестомчивости, азарте в беге.

Так и уехал человек из рода Такрвонгун в своё стойбище со славой победителя. Он жил в двух днях езды к северу по восточному побережью Ых-мифа.

Сын хромоногого долго горевал. Но нечего делать — нельзя перечить отцу.

Прошло несколько дней после того, как гости разъехались по своим селениям. И однажды вечером сын хромоногого, играя у своего то-рафа, увидел Тынграя. Он лежал на своём обычном месте у конуры. Мальчик обрадовался, подбежал к собаке и стал играть с нею. Потом вошёл в то-раф и рассказал отцу. Отец велел сыну привязать Тынграя.

Через два дня у то-рафа хромоногого остановилась упряжка. Это приехал человек из рода Такрвонгун. Оказывается, Тынграй перегрыз привязь и убежал. И чтобы такое больше не повторялось, хромоногий сильно избил Тынграя. На следующее утро человек из рода Такрвонгун увёз пса. И мальчик видел: Тынграй долго упирался, рвался назад. Но ему одному не осилить целую упряжку.

Тынграй попал к новому хозяину, молодому, удачливому и сильному.

Новый хозяин хорошо кормил собак. И Тынграй вскоре превратился в матёрого пса. Человек из рода Такрвонгун был рыбак и охотник на морского зверя. В тайгу же он ездил разве только за дровами. Потому новый хозяин не ходил с собаками на охоту. Тынграя он держал только для соревнований. Откормленный и сильный, Тынграй мало бывал в упряжке. Он стал ещё более угрюмым. Даже злость появилась в нём. Теперь он чаще пускал клыки в ход, бил других кобелей без причины. И чтобы Тынграй не покалечил упряжку, новый хозяин держал его отдельно на цепи.

Через год человек из рода Такрвонгун женился. И за невесту отдал богатый юскинд — выкуп. Тестю очень понравился Тынграй, и он забрал пса. Тынграя увезли ещё дальше на север в селение Пильтун. В том селении от Тынграя ощенились несколько сук. И тамошние каюры стали подбирать упряжки из кобелей — потомков Тынграя.

Но и в Пильтуне Тынграй недолго жил. Его перекупил богатый род из селения Нгань-во, что на западном побережье Ых-мифа. И на том побережье Тынграй возглавлял упряжки на соревнованиях. И всегда упряжка с Тынграем побеждала в гонках.

О необыкновенной собаке пошли легенды. Самые богатые нивхи мечтали приобрести её.

Последним хозяином Тынграя был торговый человек. Тот самый купец, у которого несколько лет назад оставил своих собак хромоногий.

К тому времени у торгового человека подобралась самая отборная упряжка. Богатый человек потехи ради участвовал во всех крупных состязаниях. И не знал поражений. Если во время гонок Тынграй нагонял чужую упряжку, с ходу цеплялся в горло другому вожаку. И каюры не любили участвовать в одном заезде с купцом.

В середине зимы и в начале весны торговый человек объезжал нивхские селения, забирал пушнину.

Случилось, что приехал он в стойбище хромоногого. Тынграй узнал своего бывшего хозяина — мальчика. А хромоногого не допустил к себе, встретил его глухим рыком, обнажив острые клыки.

Через несколько дней сын хромоногого тяжело заболел. Родовой шаман сказал, что болезнь идёт от тоски по любимой собаке. Хромоногий готов был отдать всё, чтобы вернуть пса. И торговец сказал, что вернёт Тынграя, если хромоногий и его сын дадут за него пять самых тёмных соболей. А у хромоногого было четыре соболя. Сговорились купец и хромоногий: двух соболей обменивают на товары, а двух других торговец берёт в счёт Тынграя. Как только хромоногий привезет ещё трёх соболей, тут же получит пса.

Когда торговец уезжал, хромоногий вырвал у Тынграя клок шерсти, завернул в тряпочку и повесил на шею сына. Так велел сделать шаман. Тоска по любимой собаке будет не столь велика, и страдания подростка уменьшатся.

К концу охотничьего сезона хромоногий поймал ещё пять соболей. Жители стойбища ждали торгового человека. Но тот не приезжал.

Весной мальчику стало ещё хуже. Он худел на глазах. Но вот однажды в стойбище увидели Тынграя. Люди подумали: надо ждать торгового человека. Тынграй, наверно, снялся с ошейника и опередил упряжку. Но прошёл день, прошёл второй, а купца всё нет и нет.

Хромоногий хотел поймать Тынграя, ввести в то-раф, чтобы сын мог видеть своего любимца. Но Тынграй не давался в руки. Он ходил вокруг стойбища, дразня привязанных к кольям собак.

Как-то всю ночь жители стойбища слышали вой Тынграя. Он ходил вокруг стойбища и выл. А утром сын хромоногого умер. В тот же день Тынграй исчез.

Говорят, через день его видели в селении рода Такрвонгун.

Он ходил по селению с низко опущенной головой и кидался на нартовых кобелей.

Потом он объявился в Пильтуне. И там он грыз собак. Люди в панике прятались от него в жилищах. Позднее его видели на западном побережье.

И с последним весенним настом Тынграй перевалил Ых-миф через горы и вновь появился на восточном побережье. Люди видели его следы на могиле мальчика.

Через несколько дней он снова ушёл на север.

Шаман сказал, что Тынграй будет ходить вокруг Ых-мифа, заходить во все селения, где он жил. Будет ходить, нигде не останавливаясь надолго. Ходить до тех пор, пока его держат ноги…

Примечания

1

Нё — амбар, хранилище.

(обратно)

Оглавление

*** Примечания ***