Чудесная страна пещер [Жозеф Анри Рони-старший] (fb2) читать онлайн

Жозеф Анри Рони-старший Чудесная страна пещер

Посвящается Е. Пикар

I

Лодка плавно скользила по реке; на ночном небе не было ни одной тучи. На широкой водной поверхности разгорался слабый свет, виднеющийся сквозь деревья леса. У самого побережья, куда двигалась лодка, отблески походили то на дрожащие нити в мелких лужах, то на сверкающие решетки или сети, похожие на тонкую вуаль. До самого горизонта река несла свои воды с божественным спокойствием. Сперва окрашенные светящимся паром, они постепенно становились синими, затем принимали цвет прохладной стали, в котором угадывалось мерцание миллиардов мечей.

Жизнь, плодоносная и опасная, таилась в реке. То ящер быстро плыл вдоль берега, внезапно пробудившись ото сна, то несколько тапиров бегством спасались от врага в глубине водного царства. Что же касается мелкой живности, то количество таинственных и отвратительных созданий не поддавалось никакому исчислению.

Но в целом на волнах царило почти что спокойствие. Из-за доносившегося с берегов неясного шума леса казались особенно величественными, прекрасными и зловещими. Там происходила нескончаемая война, тайные соития, плотоядные засады, преследование, ужас, гений нападения и защиты в своей дикой восхитительной свободе. И за всем этим стояла все та же извечная потребность сильных и слабых: голод. Насытишься или станешь жертвой, в зависимости от того, сильнее или слабее окажется тот, кого ты встретишь.

Электрическая лодка скользила с особенной плавностью, колеса едва заметно вибрировали, луч белого света ощупывал все вокруг. Три человека находились на носу лодки, четвертый управлял рулем.

Один из троих — низкорослый и коренастый — прошептал:

— Ну хорошо! Этот старый касик был прав… После почти непреодолимого вначале пути вот мы уже на прекрасном водном просторе, правда, местами едва проходимом.

— Глубокие, изобильные… Здесь, на месте слияния с Амазонкой река и правда громадная, но местами достаточно медленная.

Тот, кто только что произнес эти слова, четко вырисовывался сгорбленным силуэтом с длинными руками и лысой головой, поблескивающей при лунном свете. Голос его был дребезжащий и трудно различимый, явно созданный для того, чтобы шептать в тишине учебных классов.

— Вы помните слова старика? — спросил третий. — Река ведет к озерам, которые находятся на закате солнца. Сначала она шире, чем Мать рек… но земля ее пьет тремя большими ртами… и каждый раз воды становится все меньше.

Голова у него была несколько вытянутая, к тому же шелковистая борода усиливала эффект. Впрочем, впечатление исправляли быстрые внимательные глаза и высокий рост в сочетании с широкой грудью. Он говорил авторитетным тоном, подкрепляя слова энергичными сильными движениями.

— Ну вот! — сказал сутулый мужчина. — Мы уже должны были не глядя проплыть мимо одного из этих больших ртов, которые пьют реку.

— Без сомнения, это тот, который невидим, — вскричал длинноголовый. — Но второй открывается в скале… Это пещера.

Коренастый произнес с легкой иронией в голосе:

— Возможно, что это всего лишь аллегории! Не слукавил ли старый касик, преподав нам урок индейской космогонии? Впрочем, мы здесь ничего не теряем: мы же в диких землях, не нанесенных ни на одну карту!

— Ну да, с этим не поспоришь, — произнес длинноголовый, закипая от гнева. — Я верю в эту непонятную страну подземных вод, где какой-то из давних предков нашего касика едва не погиб!

— Поглядим, Алглав!

— Но вы забываете о пленнике, которого касик предоставил в наше распоряжение, — возразил Алглав. — О том, кого захватило в плен его племя, о том, кто видит под землей.

— Вообще-то этот пленник до сих пор не узнал местность.

— Терпение! Он сказал, что сможет узнать местность, только когда мы приблизимся ко второму рту!

Алглав принялся напевать таинственное индейское заклинание, и лодка продолжила свой путь по большой реке. Луна уже поднялась. Лодка рассекала водную гладь и отражение в воде густой листвы — узкая, острая, твердая. Бесконечное сражение продолжалось в лесной чаще, оглашая все вокруг дикими криками. Наконец двое из собеседников спустились на нижнюю палубу, чтобы поспать, а длинноголовый остался с человеком, стоящим у руля.

II

Алглав оставался на носу лодки, разглядывая реку своим глубоким уверенным взглядом, подобным взгляду кондора. Таинственная задумчивость ночи в этих нетронутых краях трогала его душу. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы легенда, рассказанная старым индейцем, оказалась правдой. Вся его душа волновалась при мысли о ней, так как оставаясь полным сил и предусмотрительности человеком действия, Алглав был гораздо большим поэтом, чем его товарищи по экспедиции. Он повторял себе под нос непонятные и удивительно красивые слова легенды:

«Есть страны под землей, где реки длинные текут… Там травы бледные растут и звери чахлые живут… Слепые птицы там и белые вампиры-мыши… И свет Луны лишь иногда туда проникнет… и скоро гаснет… И снова в темноту все погрузится…»

— С чего бы этой легенде обязательно быть неправдой? Ведь существуют же подземные реки, даже в нашей старушке Европе. Существуют же странные и еще не изученные представители животного мира. Почему здесь, где все такое громадное и свободное, где реки так широки и полноводны, почему бы здесь не быть подземным странам, таким же обширным, как и все в этом краю? И какие сладостные тайны… Какие таинственные поэмы жизни, не такой, как здесь, на поверхности. Какая чудесная территория ночи, сказочные растения и животные, которые могут существовать в глубинах земли.

Он снова воскрешал в своих мечтах другую легенду, которую восемь лет назад рассказал ему «черный начальник», старик Уан-Махлей: предсказания старого африканца чудесным образом сбылись. Если так, то с чего бы предсказания старого индейца могли оказаться неправдой?

И все же его неотступно преследовали сомнения. Настолько редкие приключения, могут ли они два раза подряд случаться с одним и тем же человеком? Два раза подряд старая земля радовала его восхитительным зрелищем неизвестного животного мира в затерянном уголке света. Почему бы и нет? — говорил он себе. Разве не я пятнадцать лет назад пробежал без передышки всю планету? Разве это не вознаграждение за мои вечные скитания, а также за мое упорство и решимость отыскать наконец смысл, скрытый в старых легендах аборигенов каждой местности?

Размышляя обо всем этом, он обводил берега внимательным взглядом, надеясь увидеть наконец скалу, которая называется «Рот земли». Но он видел только извилистые берега, лес и смутные силуэты диких травоядных животных.

«Ночь могла бы быть жестокой, особенно здесь, в ужасной борьбе за существование… ягуары… анаконды… гремучие змеи».

Он ощутил дрожь удовольствия, подумав, как хорошо, что он сейчас находится на электрическом судне, так хорошо построенном, удобном и оснащенном всем необходимым. Не потому, что он не любил приключения и тем более не потому, что ему недоставало безрассудной отваги. Но даже самые героические личности предпочитают чувствовать себя в убежище перед великолепной поэмой тревог и страхов.

В лунном свете перед тонким носом лодки появился остров. Алглав скомандовал человеку на штурвале сделать маневр. По мере того как лодка приближалась к острову, начали появляться препятствия: обломки, вырванные с корнем пни деревьев, крепко запутавшиеся в длинных речных растениях. Двигаться дальше становилось все труднее, потребовалось снизить скорость.

Луна осветила торжественную перспективу: остров с высокими прямыми деревьями, слегка наклоненными к воде, лианы, тростники по краям, обломки необузданной растительности и необычные силуэты на фоне аргентинского небесного свода, просеки, чернеющие подобно пещерам. Громадные, выше всех остальных деревьев пальмы колыхались в теплом эфире. Вода сверкала, бросая вокруг тысячи отсветов, нежно плескалась о рыхлый берег, унося с собой почву и корни растений.

В этом величественном полумраке луна, просвечивая сквозь густую листву, всем своим видом выражала некую угрозу, суровость природы, будто предписывающей человеку не двигаться дальше.

В самом деле, движение корабля становилось все более неровным и трудным.

Сперва было относительно легко прокладывать путь его тонким носом сквозь препятствия, но скоро запутанное нагромождение морских растений и гниющих пней сделало продвижение вперед трудным и даже опасным.

Алглав скомандовал замедлить ход. Было очевидно, что он взял на себя очень большую ответственность. Дикая природа, казалось, была полна скрытых опасностей, особенно для человека. Всюду куда хватало взгляда и куда можно было достать лучом электрического фонаря, виднелась непрерывная вереница всевозможных растительных остатков.

На некоторых из них водяные чудовища спали или лениво шевелились. Можно было заметить, как пролетает ночная птица или совсем близко услышать какие-то шорохи, вздохи, звучащие в общем хоре вместе с плеском воды и шелестом листьев.

Когда Алглав окончательно остановил лодку и решил созвать спутников на военный совет, какая-то тень, отдаленно напоминающая человеческую, вдруг бросилась на палубу.

Рулевой закричал от ужаса.

Алглав с револьвером в руке, готовый нападать или защищаться, бросил взгляд в ту сторону. В неверном свете луны он увидел человека — низкорослого, приземистого. Рулевой, едва придя в себя от неожиданности, тоже вытащил револьвер и прицелился в нежданного гостя.

— Остановитесь! — крикнул Алглав. — Он не опасен.

В самом деле, незнакомец с испуганным видом показывал куда-то в сторону реки. Алглав посмотрел в том направлении.

III

На неком подобии островка, в лунном свете сидел великолепный ягуар. Животное пребывало в неподвижности, явно удивленное. Оно, казалось, разрывалось между желанием преследовать добычу и страхом перед электрическим светом. Если бы не последний, ничего для него не было бы легче, чем сделать несколько прыжков на стволы деревьев, где вода преграждала путь, и таким образом добраться до лодки.

Алглав воспользовался колебанием хищника, чтобы взять ружье из кабины в носовой части. Сделав беглецу знак ничего не бояться, он взял карабин на плечо и принялся разглядывать зверя. Ягуар был обычных пропорций для своего вида, разве что немного ниже в лапах. Он представлял собой царственные силы природы, волшебство дикой жизни в борьбе. Изогнув сильное гибкое тело, хищник присел на задние лапы. Его поза выражала быстроту, грациозную кровожадную ловкость, манеру победителя. Почти не поддавшись ужасу, Алглав не стал сразу спускать курок, так как не любил убивать великолепных зверей, прекрасных, как гармонично сложенная поэма, в которой воспеваются сила и энергия.

Но дикарь приблизился к нему и, осторожно притронувшись, показал вправо от островка. Путешественник заметил там еще троих ягуаров.

— Ох, черт! — подумал он.

С сильно бьющимся сердцем, на этот раз от острого чувства опасности, он, увидев поблизости еще нескольких крупных хищников, удивленно отметил про себя, что такое поведение нехарактерно для ягуаров, которые обычно держатся парами, но никак не большими стаями. И все же, какой бы ни была причина этого необычного явления, опасность была несомненной.

Здесь, в диких лесах небольшое количество плохо вооруженных туземцев не смогли внушить ягуару мысль о силе и могуществе человека. Постоянный победитель, он был уверен в своей силе и непревзойденном великолепии, а также знал, что его соседство делает и воинственные племена, и белых людей из другой местности одинаково осторожными и даже трусливыми.

Громким пронзительным голосом Алглав подал сигнал тревоги, а потом внимательно прицелился между глаз ягуара.

Он все еще не мог решиться спустить курок, когда раздался выстрел.

Это был рулевой. Испуганный видом хищника, он выстрелил.

За первым последовали еще три выстрела. Легко раненый, ягуар в ярости прыгнул в лодку. Зацепившись когтями, он поистине королевским прыжком оказался на палубе в четырех шагах от Алглава.

— Ты этого хотел, — мысленно обратился путешественник к самому себе.

Он выстрелил, точно в то самое мгновение, когда зверь прыгнул на него. Пуля вместо того, чтобы проникнуть в череп, разнесла челюсть хищника, который молниеносно оказался прямо перед ним.

Друзья, которые в этот момент поднялись на палубу, решили уже, что с ним все кончено. Алглав покатился по палубе немного в сторону, почти не задетый. Такой же быстрый, как и его ужасающий соперник, он снова оказался в опасной близости от смертоносных когтей.

Два или три неразличимых взглядом движения, те, которые может уловить лишь моментальный фотографический снимок, затем яростная схватка, удар рукояткой пистолета… и после этого все увидели, что Алглав стоит на палубе, а ягуар бессильно распростерся у его ног. Выстрел из револьвера окончательно прикончил опасного зверя.

— Дело еще не закончено! — крикнул победитель.

С этими словами он жестом показал на остальных ягуаров на острове. Как и первый, они имели очень угрожающий вид.

Один из путешественников повернул в их сторону большой электрический фонарь, светивший на носу корабля. Поток ослепительно белого света перепугал хищников.

— У них робкий вид, — заметил лысый мужчина.

— Так и есть, Фюгер, — ответил Алглав. — И вполне вероятно, что если никто больше не будет стрелять и не ранит их, они больше не решатся напасть.

В этот момент послышались еще два выстрела. Это были два члена экипажа, которые поднялись на палубу одновременно с путешественниками. Один из ягуаров, раненый, судя по всему, самка, прыгнула прямо на лодку, сопровождаемая своим собратом. Алглав тут же остановил самку выстрелом в голову. Самец остановился, издав грозное мяуканье, затем снова прыгнул. Снова поднялась стрельба, но пули даже не задели хищника. Вдруг он с изумительной быстротой оказался прямо на палубе. Человек оказался брошенным на пол под гигантскими лапами!

— В голову! — крикнул Алглав.

Подавая пример, он прицелился в хищника из своего револьвера, но затем заколебался. Распростертый на палубе человек издавал крики ужаса, в то время как чудовищное животное, увидев, что окружено противниками, замерло в полном изумлении. Стрелять было очень рискованно из страха задеть человека.

В этот момент с немыслимой и немного трогательной храбростью Фюгер приблизился и выстрелил в зверя с близкого расстояния. Пуля насквозь прошла сквозь его шею. И почти в то же самое время он упал, и все увидели под его разодранной одеждой грудь, изрезанную острыми кинжалами когтей хищника. Он не защищался, загипнотизированный, чувствуя себя бесконечно слабым, таким слабым, что был не в силах даже испытывать ужас.

Но друзья поспешили к нему, и вдруг животное, изрешеченное пулями, покатилось на ученого и придавило его своим весом.

— Мертв! — вскричал Алглав, из предосторожности выпуская еще одну пулю в висок хищника.

Он быстро освободил Фюгера. Его рана была достаточно глубокой — оказались разорваны мышцы груди, — но вовсе не опасной.

— Я еще легко отделался! — улыбаясь заявил Фюгер.

Исследователи и члены экипажа озадаченно посмотрели вокруг, удивленные этой внезапно произошедшей драмой. До сих пор лодка представлялась надежно защищенным местом, недоступным для зверей, обитающих в реке и по ее берегам.

— Четвертый ягуар исчез! — произнес Алглав, внимательно осмотрев рану своего друга.

— Действительно, исчез, — подтвердил третий спутник, — но в целом мы избежали гораздо более серьезной опасности… Особенно если учесть, что никто сначала даже не выстрелил. До сих пор света фонаря было достаточно, чтобы держать диких зверей на расстоянии.

— Это правильно, Верагез! — ответил Алглав. — Но что случилось с тем, кто втянул нас в это приключение?

— Да вот он! — заметил кто-то из экипажа.

Дикарь приблизился, поняв, что приглашающий жест предназначен ему. Все увидели коренастого широколицего человека, глаза которого напоминали кошачьи. Лицо его было сероватого цвета, лоб скошен под углом к громадному подбородку. Дикарь произнес несколько горловых звуков, похожих на слоги.

— Это местное наречие нашего заложника! — сказал Верагез, который обладал способностями полиглота.

— И выглядит он соответственно! — добавил Фюгер. — Давайте сравним…

— У меня возникла мысль! — произнес Алглав с некоторой долей иронии в голосе. — По-моему старый касик не ограничился индейской космогонией.

Несколько минут спустя на палубу вызвали индейца, предоставленного касиком в их распоряжение. Едва увидев неожиданного гостя, тот продемонстрировал сильнейшую радость, вызвавшую у дикаря те же самые чувства. Эти двое тут же начали на редкость эмоциональную беседу.

— Он из твоего народа, Вхамо? — спросил Верагез на диалекте акатл.

— Он из тех, что уходят в пещеры на время сезона дождей.

— Он из твоего племени?

— Нет… но из очень родственного.

— Спроси его, далеко ли мы сейчас от твоих краев. И скажи, что ему нечего нас бояться. Ни ему, ни его людям.

— Хорошо, господин!

Диалог возобновился, одинаково интересный обоим собеседникам. Это был резкий глухой язык, с удивительно жалобными интонациями.

Наконец Вхамо сказал:

— Отсюда два дня пути на пироге до пещер, которые ведут в Страну-Под-Землей. Племена сейчас рассеяны в лесах и не вернутся, пока листья на деревьях не станут старыми.

— Не хочет ли этот человек стать нашим проводником?

Вхамо спросил пришедшего; по жестам того даже не понимая слов, можно было сделать безошибочный вывод о его согласии и доверии.

— Он это сделает для вас, господин! Его жизнь принадлежит тому, кто спас его из когтей ягуара. Но надо будет обойти остров с другой стороны.

IV

Всю ночь лодка плыла по тихим водам с другой стороны острова. После краткого отдыха Алглав вернулся на палубу с Верагезом и двумя индейцами. Недавно пережитая опасность казалась теперь просто кошмарным сном. Корабль благополучно миновал все опасные места, незаметные под гладью полупрозрачной ярко-синей воды. Наконец заря поднялась над лесом. Она быстро загасила свет низкой луны, и бодрый шум дневной жизни сменил страхи ночи. Остров давно исчез вдалеке, река стала еще более широкой, на горизонте появились скалы. Вдруг спасенный индеец поднял руку и прошептал несколько слов. Вхамо перевел:

— Вот здесь открываются Рты пещер!

Исследователи одновременно ощутили, как сердце забилось и любопытство вспыхнуло с удвоенной силой. В легком тумане скалы казались стадом исполинских быков, собравшихся на водопой. Наконец река разлилась и предстала в виде большого озера, окруженного цепью скал, подобных гигантскому цирку. Корабль продолжал двигаться так же быстро и вскоре он уже достиг первых холмов. Местность буквально дышала спокойным суровым великолепием. Растительность сделалась немногочисленной. Большие засушливые пространства простирались на берегу, противоположном тому, что представлял из себя скалистую цепь. Прокаленные солнцем каменные обломки, застывшая лава, стекловидные камни рассказывали о стихийном бедствии, произошедшем здесь в незапамятные времена, о буре адской силы.

— Какая таинственная земля! — произнес Алглав. — Земля прекрасных и мрачных легенд!

Новое движение индейца прервало его речь. Они заметили в одной из высоких скал чудесной красоты портал, настоящую колоннаду храма гигантов.

— Это здесь! — сказал им Вхамо.

В громадной дыре, куда изливалась река, можно было заметить колоннады, глубокие своды, куда еле проникал солнечный свет. Верагез и Алглав созерцали это зрелище с некоторым мистическим почтением.

— Смотрите! — сказал Алглав. — Течение здесь еще медленное. — А Вхамо, как ранее и касик, заявляет, что здесь глубоко. Во всяком случае, не такой уж риск проникнуть туда. Никто не помешает нам чуть позже отказаться от этой затеи.

— Тогда вперед! — ответил Верагез. — Так как Фюгер уже дал свое согласие пойти на риск.

Солнце уже рассеяло бледную завесу тумана. Скалы, которые вырисовывались на фоне неба с мрачной и аскетичной значительностью, как и равнины на другом берегу с их унылыми античными остатками, выглядели будто проклятая местность или страна, на которую когда-то обрушился божественный гнев.

V

Действительно, подземный поток оказался глубоким и спокойным. Сначала фонарь осветил однообразные края, бледные сталактиты, сероватые скалы, испещренные кристаллами или металлическими вкраплениями. Здесь царствовала бесконечная ночь. Лучи электрического света дрожали среди тревожных полутеней. Здесь, казалось, витало в воздухе что-то неясное, что-то фантастическое. По влажным стенам стлались и медленно колыхались растения, которые выглядели настоящей аллегорией терпения. Вода здесь была совершено черной; она отражала смутные очертания, выхваченные из темноты лучом фонаря.

Под высоким сводом в холодном воздухе водоема, неподвижном и насыщенном парами, путешественники почувствовали, как в душу им проникает некая возвышенная меланхолия, религиозное любопытство, величественное чувство неведомого, а также какого-то опасения, неясного предчувствия, которое временами сжимало им грудь подобно тяжелой невидимой руке.

Прошло два часа после того, как они заплыли в подземную реку, пейзаж — если призрачные берега, еле различимые в мерцающем свете фонаря, заслуживают этого названия — изменился.

Берега, сперва очень узкие, значительно расширились. Появилась растительность — волокнистая, очень бледная и очень хрупкая — разновидность бородатого лишайника и нитевидных мхов. Она образовывала целые сады, поблескивающие матовым серебром, или целые луга чего-то вроде покрывала из грубой ткани, переливающегося самыми нежными оттенками. Здесь и там разбегались по краям от конуса света такие же бледные звери. Сумчатые, покрытые шерстью пепельного цвета, морские твари, гигантские грызуны, хищные ночные птицы с нежными голосами и с пушистыми крыльями, несколько очень крупных насекомых, как будто посыпанных мелом.

Тем временем температура поднималась — с двенадцати градусов сперва до двадцати, затем до двадцати пяти и до тридцати.

— Будем ли мы высаживаться? — спросил Верагез.

— Лично я против! — ответил Алглав. — Думаю, нам нужно сперва познакомиться с этой местностью на как можно большем промежутке. Зарисовывайте план этой чудесной территории. Думаю, позже нам будет нужно предпринять несколько экспедиций для более детального изучения.

— Это правильно!

Вскоре Фюгер, несмотря на свою рану, поднялся к друзьям на палубу, и целыми часами они любовались восхитительными видами этой подземной страны. Пейзажи становились просторнее, разворачивались перед ними во всю ширь. Растительность, все такая же бледная, теперь выглядела заметно крепче. Белые папоротники образовывали настоящие леса, изысканные заросли по берегам. Показывались гигантские грызуны, напоминающие крыс величиной с леопарда, которые и не думали убегать, когда луч света выхватывал их из темноты. Должно быть, требовалось воздействие более сильного потока света, обладающего твердостью металла, чтобы повергнуть их в бегство. Сумчатые казались здесь достаточно редкими, так же, как хищные ночные птицы. Зато обнаружилось великое разнообразие летучих мышей, летающих и порхающих над папоротниками и охотившимися за насекомыми. Было странно видеть белых, как горностай, зверей, которых человек привык видеть окрашенными в темные цвета: красноватый, рыжеватый, коричневый. Сперва достаточно миниатюрные, они встречались все более крупные и наконец достигли размера вампиров, обитающих в бразильских лесах. Температура остановилась на тридцати двух градусах и больше не поднималась. В этом влажном застоявшемся воздухе такая жара была особенно утомительной.

После ужина — снаружи, должно быть, уже наступили сумерки — Вхамо объявил от имени своего товарища, что его народ никогда не продвигался так далеко под землю и что он слагает с себя полномочия гида. Он также упомянул местную легенду, согласно которой река заканчивает свое течение в бездонной пропасти и что там дальше есть страны еще более таинственные, чем та, которую они сейчас исследуют.

— Отлично, — заметил Алглав. — Лично я предлагаю двигаться дальше.

— До конца? — спросил раненый.

— Да, до конца, — подтвердил Верагез.

И действительно, ни одна душа поэта или душа ученого не могла бы противостоять волшебной притягательности этой сумрачной страны, обещавшей такие необычайные знания и ощущения. Перед ними разворачивались грандиозные перспективы: на левом берегу резкий уклон, суровый ряд пещеристых скал из красного гранита, базальта, в котором были пробиты циклопические лестницы, нависающие, будто готовые обрушиться верхушки, какой-то некрополь, представляющий собой путаницу коридоров, теряющихся где-то в глубинах земли. Справа настоящая равнина, лес из папоротников, перемежающихся призрачными грибами, высокими, как деревья, серебристыми полянами, захватывающими территории, где представители разряда грызунов увеличивались до размера лемуров-альбиносов, печально сидящих на возвышенности. Иногда раздавался чей-то тихий жалобный крик или белые, как лебеди, совы сменялись мертвенно-бледными вампирами величиной с орлов.

— Прелестно! Прелестно! — шептал Алглав, набрасывая заметки в своем блокноте.

И даже члены экипажа преисполнились восхищения и мистического ужаса.

Неожиданно к этим чудесам добавились новые.

VI

Вдалеке показался слабый фиолетовый отблеск, который, казалось, поднимался как свет зари еще до восхода солнца. Он двигался быстро, придавая феерическую окраску бледным растениям и животным. Отблеск остановился на скалистом берегу, вызывая безграничный восторг, играя всеми оттенками фиолетового.

Сперва довольно насыщенный, он стал светлее и вскоре стал таким же нежным, как лунные лучи, которые светят сквозь витраж синего цвета. Дальше при виде корабля животные разбегались, другие создания поднимались повыше, летучие мыши и вампиры смешивались с остальными представителями рукокрылых, свинцового цвета.

Отныне вид разворачивался в пределах подземного горизонта около километра, перспективой не более километра. Захватывающая красота снежно-белых лишайников, таинственных сумерек, светящихся грибов, то выстроившихся подобно колоннадам, то наклонившимся как старые ивы по берегам рек. И все здесь такое бледное, никаких других цветов! Полная бледность молчаливой жизни, бледность, которая незаметно сменяется сумерками, нереальным мертвенным светом, сверхъестественная бледность, как будто взятая из сказочного романа, упорное соперничество вдали от солнца, которое там наверху питает землю. Бледность, сохраняющая формы флоры и фауны, когда-то давным-давно жившей в блестящем разнообразии цветов.

— Может быть, на этот раз мы причалим к берегу? — спросил Фюгер.

— Давайте пройдем еще немного, — горячо возразил Алглав. — Я думаю, что впереди нас ждет гораздо больше сюрпризов.

В это время двое индейцев навострили свои уши, чуткие, как у зверей, и продемонстрировали явные признаки беспокойства.

— Что вы слышите? — поинтересовался Верагез.

— Мы слышим текущие воды, — ответил Вхамо.

Алглав, у которого были почти такие же чуткие уши, как у индейцев, тоже прислушался. Вскоре ему показалось, что он слышит шум прилива, толчки, удары быстро текущей воды о стенки пещеры или, скорее, водопада.

— Внимание! — произнес он. — Я думаю, что легенда подтвердилась еще раз, и сейчас мы приблизимся к пропасти. Замедлить ход! — крикнул он механику.

Взволнованные, исследователи внимательно следили за течением, направляя на воду фонарь, чтобы он освещал ее лучше, чем здешний таинственный свет. Прошло два часа.

Шум приблизился. Вскоре все ясно различали звук падающей воды.

— Стоп! — закричал Алглав. — Бросить якорь!

— И в этот раз мы все-таки высадимся на берег! — добавил Верагез.

Несколько минут спустя корабль был на якоре, затем крепко пришвартован к берегу со стороны равнины. Из двенадцати человек экипажа и обслуги шестерым, включая двух индейцев, было поручено сопровождать исследователей. Шестеро остальных должны были остаться с Фюгером, который из-за небольшого приступа лихорадки был не в силах сопровождать своих товарищей. Хорошо оснащенные и вооруженные, взяв с собой электрические фонари на аккумуляторах, Алглав, Верагез со своим эскортом отправились в путь.

VII

Земля была рыхлой и немного влажной. Шелест некой разновидности хвойных деревьев и зловещего вида папоротников вызывал скверные предчувствия у самых храбрых, даже у Алглава. Как только маленький отряд вышел на открытое пространство, вдруг появилось четыре или пять крыс, колоссальные размеры которых удивили путешественников. Красноватые глаза уставились на людей. Крысы, хозяева этих мест, где они, должно быть, были и тиграми и львами, даже и не собирались убегать. Тем не менее они колебались и, казалось, не собирались проявлять агрессию, изумленные видом новых незнакомых существ, каких-то громадных двуногих.

Один из сопровождающих вскинул на плечо карабин. Алглав опустил его оружие.

— Даже и не думайте стрелять без команды! — произнес он тоном, не терпящим возражений. — Если бы кто-то этой ночью не выстрелил в ягуара, они бы на нас не напали… и один из нас сейчас не был бы ранен, что кроме огорчения влечет за собой дополнительные трудности. Если вы сейчас нападете на этих грызунов, они, без сомнения набросятся на нас, а вскоре к ним присоединятся еще и соплеменники, которые прячутся где-то поблизости и которых привлечет шум сражения.

Они остановились, разглядывая необычных зверей.

— Они чем-то похожи на диких свиней. И вы знаете, какой стадный инстинкт существует у этих животных. Они готовы броситься в драку все до единого, стоит только тронуть кого-то из них и уж во всяком случае не позволят обидчику сбежать. А эти выглядят на диво сильными и организованными.

Действительно, к стае присоединилось еще трое или четверо грызунов. Выглядели они все достаточно грозными — каждая крыса величиной с кабана, с мощными челюстями и острыми зубами.

— И все-таки не похоже, чтобы они готовились к нападению, — прошептал Верагез.

— Я почти уверен, что они оставят нас в покое, — откликнулся Алглав. — Мы их очень удивляем. И в данном случае это чувство взаимно. В путь!

Крысы в нерешительности пропустили их, не став преследовать. Сумчатые удирали при их приближении; полупрозрачные, будто сделанные из тюля, осы слегка задевали лица путешественников. Иногда появлялись летучие мыши и следовали за ними, охваченные любопытством.

— Что меня больше всего удивляет, — произнес Верагез, — это даже не животные, а то, что здесь могли вырасти такие большие папоротники.

— Вы правы, это просто поразительно и противоречит всем законам природы. Собственно, как и это освещение противоречит законам физики. Было бы логично предположить, что когда-то света здесь было больше, вне зависимости от его происхождения. Судя по всему, растительный мир на протяжении тысячелетий приспособился к тому, что здесь постепенно становится все темнее и темнее, и научился использовать некие лучи, которые не требовались им на поверхности. Это каким-то образом связано с постоянной температурой и, возможно, со здешними магнитными явлениями. Но какими бы ни были причины, результат перед нами!

Шум падающей воды усилился. Через час он сделался просто оглушительным.

— Мы приближаемся!

Вдруг Вхамо и второй индеец, идущие поодаль, резко остановились.

Громовые удары сотрясали своды. Животных здесь почти не было, особенно крупных. Поток воды оставался спокойным, поверхность ее была гладкой, как стекло. Он значительно увеличился. Ложе подземной реки стало широким, с небольшим уклоном. Вся стремительная ярость была там, в водопаде, легко улавливаемая слухом, но не зрением. Тем временем Вхамо поднял руки. Он кричал, но голос его терялся в этом грохоте, будто комариный писк в шуме ветра. Они поспешили вперед, а затем неподвижные, с широко открытыми глазами, испытывая сильнейшее головокружение, уставились в пропасть.

VIII

Громадная бесконечная пропасть! Сначала яростные струи, бурлящие сияющие воды, подобные вершинам Гималаев, гремящие, как целое скопище гроз в кружевах пены и в то же время тяжелее гранита. Откуда-то сверху низвергался поток бледных струй этой подземной Ниагары. В четыре слоя сверху текло множество потоков — четыре ступени лестницы, каждая около двадцати метров в высоту. И сверху донизу потоки воды, подпрыгивание, трещины, множество скал, наклонные поверхности, нескончаемая игра света, являющая собой аллегорию яростной силы, бессознательного неистовства с тысячей тончайших нюансов. И тем не менее вовсе не водопад произвел на путешественников самое сильное впечатление.

Окрестности были даже более грандиозными и впечатляющими. Бесцветная пропасть, которая казалась целой страной. Под сводами, остававшимися той же высоты, она уходила глубоко вниз. Жизнь представала там во всем своем обильном великолепии. Обширные леса, покрытые мхом равнины, сумчатые и гигантские крысы и везде громадное количество рукокрылых, в этот раз совершенно неожиданного размера, такие же мощные, как кондоры в Андах. О! Гигантские летучие мыши, их впечатляющий полет над водопадом, их парение над равнинами! В них была вся грация птичьего полета и еще нечто большее, некая осознанность движений, свойственная высшим млекопитающим.

— Вот истинный венец творения! — подумал Алглав. — Кто знает, может быть, это была попытка Природы создать летающего человека.

Мысль о странном потрясающем сходстве летучей мыши с человеком всецело заняла его.

Но голос спутника, который кричал прямо ему в ухо, вернул Алглава к действительности.

— Пойдем дальше! Пойдем!

— Да… Конечно… Идем.

Это было совсем не трудно. Рядом с водопадом оказался очень удобный пологий спуск, и маленькая группа отправилась дальше.

Они едва начали спускаться, как многочисленные стаи вампиров появились рядом с ними, паря в воздухе и, казалось, с интересом разглядывая путешественников. Те продолжали продвигаться вперед в сопровождении летучего эскорта. Вампиры кишели над самыми их головами, спереди и сзади — любопытная живность, вызывающая беспокойство и, может быть, даже опасная.

Оказавшись в самом низу склона, Алглав и Верагез остановились.

Летучие мыши продолжали прибывать. Теперь их было примерно несколько тысяч. Многие из них располагались в трещинах и на неровностях каменных стен, на деревьях и папоротниках. И всюду остальные животные уступали им место с видом полного почтения к этому победоносному виду.

— Что будем делать? — простонал Верагез.

— Пойдем дальше!

И они отправились дальше. В течение часа они шли вдоль реки. Местность оставалась более-менее неизменной, ни одно животное не пробовало преградить им путь.

Вампиры, любопытство которых не прошло, так и следовали за ними. Удивление путешественников уступило место желанию идти и идти дальше, куда влекло их ненасытное любопытство ученых. Наконец Верагез заговорил:

— Фюгер нас ждет!

— Хорошо, — ответил Алглав. — Отправим ему сообщение, а затем поедим и продолжим свой путь. Будем и дальше идти по берегу реки.

— А если там совсем не будет света?

— У нас есть фонарики!

— Тогда ладно!

Отправив послания и перекусив, они продолжили движение.

IX

Путешественники ощутили признаки усталости, за исключением разве что Алглава и обоих индейцев. Верагез даже попросил сделать привал. Остановившись, они заметили во второй или третий раз в свете фосфоресцирующих грибов, как летучие мыши приземляются прямо на грызунов и сумчатых, оставаясь на их головах и спинах, в то время как звери этому совсем не сопротивлялись.

— Верагез! — воскликнул Алглав. — Посмотрите! Разве вам это не кажется странным? Вампиры питаются кровью четвероногих, а те им покорно позволяют это делать.

— Да, — ответил Верагез, медленно ворочая языком. — Это изумительно!

— Знаете, у меня возникла идея. Эти четвероногие являются чем-то вроде домашних животных этих летучих мышей. Я все больше склоняюсь к мнению, что их интеллект намного выше, чем у обычных животных. Поэтому они смогли подчинить представителей местной фауны и высасывают у каждого животного не больше того, что оно может дать без вреда для себя. Точно так же, как мы доим коров или как муравьи собирают выделения у домашних клещей.

— Безусловно!

Алглава удивил тон Верагеза, а также поведение двух сопровождающих, которые, присев на корточки, как будто защищались от яркого солнца.

— Что с вами? — вскричал он.

— Мне хочется спать, — неразборчиво пробормотал Верагез.

— Спать?

— Да.

С этими словами он опустился на землю, как те двое.

Обеспокоенный Алглав посмотрел вокруг. Ему показалось, что в пещере стало темнее, что туман опускается на лужайки, на заросли лишайников, на воду. Сам он тоже почувствовал, как веки его тяжелеют.

— Да что же это в конце концов? Это странно, наконец!

Увидев, что друг бессильно распростерся на земле, он принялся его тормошить:

— Верагез, вставай! Верагез!

Но тот спал, как и двое сопровождающих. Остальные, даже Вхамо, с трудом боролись с охватившим их оцепенением. Индеец, единственный, кто смог этому противостоять, обменялся с Алглавом обеспокоенным взглядом.

— Что это? Что? — повторял Алглав с всевозрастающей тревогой.

Его посетила ужасающая идея, что этот таинственный недуг может оказаться смертельным. Они все пали жертвой еле различимого яда, удушающего газа. Он еще раз встряхнул своего товарища:

— Верагез! Мужайтесь, мой друг!

Но тот даже не пошевелился. Вскоре Вхамо и остальные тоже опустились на землю.

— Но это же ужасно! Может быть, это даже смерть… Такая напрасная, такая непочетная. И мы даже не успели изучить все эти тайны…

Так как у Алглава даже под гнетом тревоги продолжал гореть огонек неуемного любопытства ученого, главным оказалось громадное сожаление о сокровищах науки, которые будут потеряны, если их экспедиция потерпит неудачу.

Он почувствовал, что кто-то его трогает за руку. Это был спасенный от ягуаров индеец.

Другой рукой он указывал на какой-то бугорок в отдалении. Алглав последовал в указанном направлении и уселся на землю, все так же предаваясь тоске и тревоге. Но не прошло и минуты, как он почувствовал себя отдохнувшим и полным сил. Разум был снова ясным и перед его взором теперь не было и следа тумана.

— Спасибо! Спасибо тебе! — сказал он, пожимая руку дикарю.

Тот сделал ему знак слушать и, быстро поднявшись на ноги, подбежал к группе спящих.

Наконец Алглав увидел, как тот волочет за собой какое-то безвольное тело. Это был Верагез. Он бросился на помощь и принялся перетаскивать остальных. За этим занятием Алглав не переставал размышлять, что глубоко заблуждался, полагая, что интеллект индейца уступает его собственному. Должно быть, произошедшее чем-то похоже на удушье, причиной которого является угольная кислота.

— Он оказался умнее меня!

По очереди отдыхая и пережидая приступы головокружения, которые следовали за каждым из таких «рейсов», Алглав с индейцем уложили всех на спасительном холмике.

Но выяснилась одна странная и зловещая деталь: хотя их дыхание было нормальным, пульс ровным, никто не проснулся, сколько их не трясли и не кричали прямо в уши.

— Неужели и правда угольная кислота? — в отчаянии подумал Алглав.

Сам он, стоя на верхушке холмика, больше не чувствовал усталости, его товарищ демонстрировал ту же выносливость. Алглав грустно посмотрел на окружающий пейзаж. Инстинктивно он отметил, что его предположение относительно вампиров оказалось правильным. Они повсюду приземлялись на животных, сосали кровь с невозмутимым спокойствием собственников, осуществляющих свои неоспоримые права.

— Но почему же звери могут противостоять дремоте, которая сразила нас?

Задав этот вопрос, он заметил, что некоторые животные, судя по всему, располагаются на отдых. Повсюду грызуны и сумчатые укладывались на мхах и зарослях лишайника.

И снова Алглав заметил, что света стало еще меньше.

Неужели здесь тоже наступают сумерки? Имеется ли какая-то связь между ними и охватившим их сном? Но утром, когда корабль плыл в полнейшей темноте, в свете фонаря они постоянно видели разбегающихся зверей.

— Это вовсе не одно и то же… Это было над водопадом… наверху!

Между тем становилось все темнее и темнее. Вскоре их окружили неясные призрачные сумерки, где вовсю летали вампиры. Тогда Алглав счел своим долгом зажечь электрические фонари на аккумуляторах. Но напрасно он поворачивал выключатели, нажимал на контакты: фонарь не работал.

— Вот несчастье!

Его беспокойство возросло, когда он с таким же успехом попытался включить второй светильник. То же самое ждало его и с другими: ни один не работал!

— Это определенно, какой-то электрический феномен! И, скорее всего, он связан с тем, что свет здесь гаснет. Думаю, последний тоже электрического происхождения.

В отчаянии он снова начал пытаться разбудить своих товарищей. Но, увы, напрасно! В их глубоком сне по-прежнему не было никаких угрожающих симптомов: сердце, пульс и дыхание оставались нормальными. Он не переставал удивляться: если он с индейцем на этом холме пробудились и восстановили силы, то почему это не происходит с остальными? Что заставляло их так крепко спать?

Тень сгустилась еще сильнее. Теперь Алглав видел только дикаря, стоявшего рядом с ним. Медленным и печальным жестом, жестом прощания он взял руку своего товарища по несчастью, на языке которого он не говорил, с которым он даже не смог обменяться никакими определенными мыслями. Дружеская улыбка появилась на широком лице человека из пещерного народа, улыбка, от которой сжалось сердце Алглава.

— Прощай, прощай! — повторил путешественник.

Ответом ему были несколько слогов странного гортанного языка. Они оба стояли в давящих сумерках, неподвижные, слушая отдаленный рокот водопада. В сгустившейся темноте, непроницаемой, будто зловещие и влажные стены над ними витала тень медленной смерти.

В свою очередь они тоже ощутили, как их охватывает полное оцепенение.

Чтоэто? Нежное дыхание, трепыхание веера в темноте, вздохи, приглушенные звуки падения?

Алглав подумал об этом, хотя из-за того, что он по-прежнему пребывал во власти оцепенения, умственное усилие далось ему с трудом. Наконец медленно, почти с болью он вышел из этой сладостной нирваны.

— Я сейчас умру… Умру!

Он удивился тому, что эта мысль не вызвала у него никакого беспокойства. Его рука пошарила вокруг, нащупала нежный, будто шелковый, мех и в ужасе отдернулась. Он догадался, что вампиры сейчас приземляются на его спутников и точно так же сейчас приземлятся на него, чтобы полакомиться его кровью. Он захотел подняться, протянул руки, но слабость была так велика, что он снова упал и погрузился в глубокий сон, в то же время ощущая на своей шее, на груди теплую влажную тяжесть, биение сердца зверя, который считает себя королем мироздания, а его — своей добычей.

Прошло не известно сколько времени, сколько долгих часов в темноте. Люди на земле оставались неподвижными — мертвые или пребывающие в глубоком сне. Но вот один из них встает и улыбается, что-то шепча. Несколько минут он перетаптывается с ноги на ногу, расталкивает остальных, что-то им хрипло крича, но ему никого не удается разбудить. Звук его шагов эхом отражается от стен пещеры. Человек быстро удаляется в ужасающую темноту, в которой раздается неумолкаемый шум водопада.

Еще два часа проходят в глубоком забытьи, царящем в пещере. Вампиры и те давно спят. Сейчас здесь царствует смерть. Казалось, сумерки здесь останутся навечно… Однако, вот показался слабый свет, звук шагов тоненьких лапок, еле различимые крики, звуки, сопровождающие обгладывание пищи. Случайный наблюдатель догадался бы, что это пробуждение обитающих здесь созданий, приближение радостного природного явления.

Проходит еще час, затем два и три. Наконец слабый свет, сначала подобный легкому туману, затем как свет от тоненького серпа луны рассеивает фиолетовые тучи, становится еще сильнее, еще прекраснее, переливаясь всеми восхитительными оттенками индиго. В пещерах наступает день! Этот день находит людей, уснувших на земле, неподвижных, может быть, умирающих. Летучие мыши начинают порхать в воздухе, но не приземляются на лежащих. Вдруг один из людей шевелится.

Это Вхамо. Он потягивается, встает, чувствуя себя еще оглушенным. Он пересчитывает остальных и замечает, что его собрат-индеец исчез, затем принимается с мрачным видом трясти Алглава.

Некоторое время спустя тот начинает шевелиться, открывает глаза.

— А… что? Это еще не закончилось?

Он поднимается, смотрит вокруг. Он чувствует себя еще слабым, но не настолько, чтобы он не мог идти. Его взгляд со странной нежностью следит за полетом рукокрылых.

— Они поели нас, но не злоупотребили своей властью!

Как бы в подтверждение его слов один за другим начинают просыпаться и его спутники. Они слабы и почти не в состоянии идти. Верагез с изумлением спрашивает:

— Что случилось?

После объяснений Алглава его удивление усиливается, так же, как и радость, что он остался жив.

— Мы слишком слабы, чтобы возвращаться к кораблю, сперва не перекусив, — наконец заявляет он.

У каждого на шее виднеется маленькая ранка, откуда гигантские летучие мыши попили их кровь. Но нельзя не отметить умеренность этих зверей. Верагез, Алглав и другие им за это почти что благодарны.

— Нам необходимо поесть, но у нас закончились все запасы провизии! — говорит кто-то из спутников.

Другой знаком показывает, что готов убить какого-нибудь зверя.

— Давайте воздержимся от этого, — говорит Алглав. — Насколько я понял, за это мы можем заплатить своими жизнями. Пойдем обратно. Если свет длится столько же, как в первый раз… — я полагаю, что здесь это происходит периодически — мы можем беспрепятственно добраться до нашего корабля. Но где же твой соотечественник? — спросил он у Вхамо.

— Ушел! — ответил индеец. — Он отправился за помощью, я в этом уверен.

— Я тоже. А теперь в путь!

X

Хотя маленькая группа была практически лишена сил, в течение первых часов все шло хорошо. Продвижение вперед было на самом деле довольно медленным, но тем не менее они не теряли времени. Страх подстегивал их, и поэтому каждый напрягал все свои силы. Но в конце концов сильнейшая усталость дала о себе знать даже у самых крепких. И особенно они чувствовали необходимость восполнить запас сил, компенсировать себе кровь, высосанную вампирами.

Алглав и Верагез подавали пример остальным и словами и поведением. Тем не менее пришлось смириться с необходимостью и объявить передышку.

— Господин! — обратился к Алглаву один из самых голодных. — Я вас умоляю, позвольте убить какое-нибудь животное!

Тот хотел было отказать, но вмешался Верагез.

— Мой друг, ну хоть грызуна… А может, нам удастся подстрелить кого-то из сумчатых…

Глядя на эти умоляющие лица — бледные, исхудавшие, с глазами, горящими лихорадочным огнем, Алглав в конце концов согласился.

— Хорошо! Но я не беру на себя никакой ответственности.

Тотчас же четыре человека взяли карабины и направились к густым зарослям папоротника. Прошло две минуты, полные томительного ожидания, затем послышался звук выстрела. В следующее же мгновение сверху с грохотом посыпался целый дождь камней и мелкого щебня. Раздался крик боли и, когда облако пыли рассеялось, все заметили, что один из четверых охотников оказался в ловушке. У него оказалась вывихнута рука. Что же касается сумчатого, в которого тот целился, то животное оказалось даже не задето. Зверь убегал вместе с другими, испуганный не звуком выстрела, а грохотом падающих камней.

— Ну что, у вас еще не пропало желание стрелять? — спросил Алглав у своих подчиненных.

Все отрицательно покачали головами с самым униженным видом. Верагез обследовал руку раненого. После двадцати минут отдыха все снова отправились в путь. Все еле тащились, чувствуя себя несчастными, обескураженными, полными ужаса перед этой подземной страной. Теперь она им казалась — всем, включая, увы, даже Алглава, — только нескончаемым некрополем, откуда им не суждено выбраться. Недавнее происшествие лишь ухудшило их положение. Человек с вывихнутой рукой постоянно отставал от остальных, издавая горестные вздохи, цепляясь за кого-то из своих товарищей, и в конце концов упал в обморок. Понадобилось снова остановиться, чтобы привести этого беднягу в чувство. Другой, растянувшись на земле, заявил, что лучше умрет, чем продолжит этот бесполезный путь. В конце концов, спросив остальных участников этой маленькой экспедиции, Алглав выяснил, что всем требуется достаточно продолжительный отдых. О том, чтобы нести пострадавших, не может быть и речи. Все находились в одинаково изнуренном состоянии.

— Это конец! — в отчаянии подумал Алглав. — Мы пробудились от оцепенения лишь для того, чтобы умереть от голода!

В голове у него шумело, перед глазами все расплывалось, он чувствовал себя не сильнее остальных. Он мечтал о том, чтобы поймать какое-нибудь животное, разумеется, не пользуясь огнестрельным оружием. Но вскоре он отбросил эту мысль, решив, что такая попытка вряд ли увенчается успехом и, несомненно, окажется бессмысленной тратой сил.

— Хорошо, пусть так! Такова наша судьба!

Он уселся, продолжая предаваться мрачным мыслям. В его мозгу проносились горячечные видения: прекрасное и удивительно логичное описание «Чудесного мира пещер». Наконец Алглав полностью покорился судьбе и бессильно закрыл глаза…

Пронзительный крик пробудил его от цепкой дремоты и заставил вскочить на ноги. Сперва Алглав увидел Вхамо, который, стоя на каком-то камне, делал ему знаки руками, а затем вдали человеческие силуэты.

— Это люди из племени! — радостно сказал Вхамо. — Они пришли нам на помощь.

Алглав тотчас же заметил среди них спасенного индейца. Издав торжествующее «ура», он бросился к ним навстречу. Это было новое торжество жизни: провизия, надежды, дружеское участие.

Пять часов спустя они добрались до корабля, и воспоминание о самой радостной встрече возобладало над смертельной тоской.

XI

Ближе к осени корабль снова рассекал воды громадной реки, и на этот раз в ее низовьях.

Алглав, Верагез и Фюгер находились на носу корабля в вечерних сумерках, — этот благословенный час воспоминаний. Они говорили о чудесной экспедиции, которая благополучно завершилась, о противоборстве, в результате которого они научились обследовать подземные страны, преодолевать или обходить препятствия. Фюгер постоянно перечитывал свои заметки — летопись этого поистине фантастического путешествия. Рядом с ними находились индейцы, которым путешественники были стольким обязаны, которые стали им прекрасными друзьями, в радости и в горе.

Наступила лунная ночь, совсем как та, когда они встретили ягуаров.

Это была все та же жизнь — плодоносная и опасная, постоянная война, тайные любовные соития, преследования, ужас, невероятная свобода, одинаково нужная слабым и сильным, и голод, делающий одного охотником, другого добычей!

Лунный свет заливал эту картину потрясающей красоты, в дрожании теплого эфира изливаясь с бездонного неба на высокие деревья и необъятный речной простор.