Миросозерцание Флоренского [Сергей Сергеевич Хоружий] (fb2) читать постранично

О СТАРОМ ТЕКСТЕ, ИЛИ ФЛОРЕНСКИЙ ИЗ-ПОД ГЛЫБ

Судьба наследия о. Павла Флоренского сложилась не так трагично, как жизненная судьба философа. Стараньями его близких, почти все, им написанное, удалось сберечь, и все основные тексты, показывающие развитие его мысли, в наши дни достигли читателя, стали известны и изучаемы. Но — только лишь в наши дни. Вплоть до начала 90-х годов, из всего творчества о. Павла после знаменитой книги «Столп и утверждение Истины» была опубликована лишь скудная часть, и представления читателей об этом творчестве — кардинально дополняющем и развивающем философию Флоренского — пребывали обрывочными и искаженными.

Данные обстоятельства прямо связаны с публикуемой книгой: они, собственно говоря, и вызвали ее появление на свет. В начале 70-х, выуживая в самиздате и тамиздате отдельные тексты Флоренского периода после «Столпа», я стал убеждаться, что в них проступают философские и богословские позиции, заметно отличные от «Столпа» — а, стало быть, и от целиком основанных на «Столпе» общих тогдашних представлений о миросозерцании мыслителя. Но именно — проступают. Явной и ясной картины этих позиций даже отдаленно не возникало, и причин тому было не одна, а две: не только неполнота доступных источников, но и особый их стиль, дискурс. Я видел уклончивость, аллюзии, «аллегории и экивоки» — ив них, за ними нечто глубоко странное, что легче всего было принять за утверждение — если не сказать протаскиванье — какой-то магической мис-териальности, древнейшей языческой архаики — под видом ортодоксального Православия. Еще мало тогда зная и чувствуя «александрийский» дух и стиль русского Серебряного Века, я был склонен негодовать; но негодование — не реакция философа, и я принялся анализировать — дабы восстановить, елико возможно, позиции позднейшей мысли Флоренского, а с ними и цельную картину его творческого пути.

Так появилась эта книга. Ясно из сказанного, что неполнота базы ее источников и самиздатская их природа относятся к самому ее существу — будь эти обстоятельства иными, иной вышла бы и книга; и потому, скажем, невозможно было сейчас, готовя это издание, заменять в нем ссылки на самиздат указаниями на современные публикации. Перед читателем — ранняя и специфическая страница в истории изучения Флоренского в нашей стране. И столь же неотъемлемо к этой странице принадлежат два отклика, которые дошли до меня, оба не прямо и неподписанными, в первые годы самиздатского бытия текста. Так это бывало тогда: в порядке не формальной рецензии, а живой реакции, люди отзывались на бродившие тексты вольной печати — анонимно на анонимные, nomina odiosa sunt — и в их откликах их текст обретал свой контекст, вставлялся в оправу времени. Но приводимые отклики небезынтересны и сами по себе — своею полной противоположностью они явственно предвещают те разделения и поляризации, что ныне разыгрываются в посткоммунистической России.

Надо надеяться, что и текст, написанный четверть века назад, тоже сохраняет интерес не только как «страница истории»: в противном случае издание бы попросту не имело смысла. Появление ранее недоступных работ Флоренского, дальнейшие размышления над ним — всё это не заставило меня ни в чем крупном изменить полученные здесь выводы и представленную здесь «эдемскую» модель миросозерцания и «жизненного мифа» философа. Лишь отчетливей и обоснованней стало впервые здесь указанное расхождение между энергийным дискурсом православного исихазма и паламизма и энергийно-эссенциальным дискурсом христианского неоплатонизма Флоренского. (Хоть изменилось, в скобках скажу, другое: узнав полней сделанное им, ближе его почувствовав — а главное, войдя сам в лета иные — я отошел от ригоризма и резкости, кой-где слышных в книге, — и как прежде негодование, так сегодня скорей мне пришлось бы сдерживать восхищение им...) Не мне, однако, решать, на самом ли деле текст, написанный «из-под глыб», выдержал испытание временем и свободой. Судить — читателю.

Москва. Прощеное Воскресенье 1999 г.

Глава I. ЭДЕМ КАК БЫТИЕ И ВИДЕНИЕ

1

Любая попытка составить цельное представление о творчестве о. Павла Флоренского начинается с констатации неоспоримого факта: центральный и главный труд мыслителя — знаменитое сочинение «Столп и утверждение Истины». Но следом за этой констатацией необходимо задать вопрос и об «остальном»: помимо «Столпа», каковы другие слагаемые этого творчества? Будучи главным трудом, вобрал ли в себя «Столп» и все главные идеи о. Павла? Внимательный взгляд на дальнейшие работы философа не склоняет ответить «да» на второй вопрос. Напротив, за пределами главного труда мы обнаруживаем многое и многое существенное. В широкой перспективе творческого пути Флоренского «Столп» полностью выражает и венчает собой один определенный этап, десятилетие 1904-1914 гг., которое было бы позволительно назвать — «декадой воцерковления»: и данные биографии,