Дневники Фаулз [Джон Роберт Фаулз] (fb2) читать постранично

Джон Фаулз Дневники 1949-1965

Введение

Дневники, составившие этот том, Джон Фаулз начал вести достаточно внезапно — на последнем курсе Оксфордского университета. Джон и прежде вел дневники, однако счел, что те не заслуживают внимания и обнаруживают лишь его полную незрелость. «Какое огромное расстояние отделяет меня от 1946 года! — пишет он по поводу одного из старых дневников. — Записи столь незрелые и наивные, что это пугает меня». Собственные комментарии приводят его в изумление: он «объясняется невразумительно, словно манекен». Джон задавал себе вопрос: сможет ли «когда-нибудь преодолеть прошлое?» В записях выпускника Оксфорда, сделанных всего три года спустя, мы еще не видим по-настоящему зрелую личность, однако там зафиксирован момент, когда Джон впервые задумался о своем месте в жизни. Тогда же в нем созрело твердое желание стать писателем. Теперь это его главная цель.

Вышеозначенные причины помогают понять, почему первый том публикуемых дневников начинается именно с этих записей, но, чтобы должным образом их оценить, следует заглянуть в то прошлое, которое, по мнению писателя, нужно было преодолеть.

Джон Роберт Фаулз родился 31 марта 1926 года в маленьком городке Ли-он-Си (графство Эссекс), расположенном примерно в тридцати пяти милях от Лондона. Его отец, Роберт, по словам Джона, принадлежал к «поколению, чью жизнь раз и навсегда определила война 1914–1918 годов». Роберт учился на юриста, но гибель брата под Ипром, а потом и отца, у которого была новая семья от второго брака, заставила его принять на себя ответственность за судьбу семейства и встать во главе семейного бизнеса — табачной фирмы. Ежедневно он ездил из пригорода в Лондон и, отягощенный множеством обязательств, «старался не оскорбить нравы обоих миров, в которых существовал, — предместья и делового Лондона».

В дневнике Джон использует характерный символ — личинку майской мухи, которая из любого доступного материала строит себе надежное укрытие. В Бедфорде таким укрытием для Джона стали спортивные достижения, академические успехи и уважительное отношение к школьной системе. Он завоевал право изучать в Оксфорде современные языки. Стал капитаном сборной по крикету и главой школьного комитета — на него возложили ответственность за дисциплину пятисот мальчишек. И хотя со своими обязанностями он справлялся хорошо, однако в глубине души испытывал сомнения по поводу выставляемой напоказ правильности, какой требовала его роль пособника дирекции. Ему приходили на ум бомбардировщики, совершавшие налеты на бедфордский вокзал. «Я все чаще сравнивал то, что творят наци, с тем, что приходилось делать мне с оравой младших учащихся школы».

Этот глава школьного комитета с нечистой совестью (в глазах учеников — представитель власти, в душе же диссидент) видел во внешних атрибутах своей должности своеобразную маску. Балансирование между ценностями среднего класса, в уважении к которым его воспитали, и внутренним чувством справедливости стало катализатором, сделавшим Джона именно таким писателем, каким он стал.

После окончания Бедфорд-скул Джон поступает в училище, готовящее офицеров для английского военно-морского флота. После прохождения основной подготовки в военном лагере его срочно направляют в Плимут, а затем в Оксхэмптонский лагерь в Дартмуре инструктором по подготовке десантно-диверсионных отрядов. Это назначение не вызвало у него никаких негативных эмоций: ведь оно возвращало его в любимый край, и, обучая будущих диверсантов, как выжить в экстремальных условиях, он рассказывал о том, что особенно любил. Под конец отбывания воинской повинности Джон настолько сжился с военной службой, что стал задумываться, не связать ли ему жизнь с военно-морскими войсками, отказавшись от Оксфорда. Знакомство с сэром Айзеком Футом, мэром Плимута и социалистом, помогло ему разрешить эту дилемму. Только дурак на его месте выбрал бы военную карьеру, сказал мэр, когда Джон поделился с ним своими сомнениями.

В 1947 году Джон поступил в Нью-Колледж Оксфордского университета, чтобы изучать там французский и немецкий языки, но вскоре отказался от немецкого, решив сосредоточиться на французском языке и литературе. Сейчас он жалеет, что не читает па немецком; по его словам, основной причиной отказа было отвращение к вечерам Lieder^[1] на немецком отделении.

Дисциплина и порядок военной жизни резко отличались от пьянящей свободы Оксфорда, где, если не считать еженедельных встреч с научным руководителем, можно было заниматься тем, что тебе по душе. В этом месте, свободный от ответственности, ты мог отправиться на поиски себя, поиски, которые поколению, знавшему не понаслышке, что такое военная служба, не хотелось затягивать.

Растущее самосознание Джона привело к бунту не только против устоев, которые он прежде защищал, но и против родных. Рождение сестры Хейзел, намного младше его, привело к непониманию