Записки рядового [Протоиерей Глеб Александрович Каледа] (fb2) читать постранично

Протоиерей Глеб Каледа ЗАПИСКИ РЯДОВОГО

Ночь I

Степь да степь кругом. И звезды где-то, вероятно, сияют в небесах. А у нас небо исполосовано трассирующими пулями и снарядами, изгажено осветительными ракетами. Ночной тишины нет; со всех сторон слышна стрельба, взрывы снарядов, гул моторов. Нас прижимают к Дону, клещами затягивают в мешок. Идем по степи маленькой группкой, которая постепенно обрастает отбившимися от своих частей. Во главе ее два лейтенанта. Идем, вслушиваясь в звуки и шорохи этой свистящей и грохочущей ночи.

Вдруг рядом справа немецкая речь. Инстинктивно подаемся влево. А слева по нам дают очередь автоматы. Падаем, прижимаясь к земле, единственной, спасительной. Лежим и молчим. Стрельба прекращается. Справа опять немецкая речь.

— Свои! — кричим.

— Раз вас, раз так! — и над нашими телами проносится пулеметная очередь.

— Свои-и!

— Гады! Под русских подделываются.

Опять над нашими телами летят пули. Кто-то вскрикивает и стонет.

Ночь II

Мы у реки, под высоким обрывом и немецкими осветительными ракетами. Черный Дон лижет берега. Наш участок берега с обоих концов обстреливается врагом. На обрыве, мы знаем, стоят без бензина полузакопанные танки КВ. Они должны сдерживать огнем наступление противника. Он пока подтягивает силы и тревожит нас огнем минометов и автоматов. Бьет и севера и с юга.

Чуть повыше по течению начал переправляться через Дон на подручных средствах какой-то санбат. Пули хлещут по воде.

— Помогите! Тону! — резанул ночь девичий крик.

— Помо-ги-и-те!… Помо-ги!… По-мо… — голос замолк.

Ранена ли, убита ли, или захлебнулась, не умея плавать… Никто этого никогда не узнает. В эту ночь пропадает ощущение времени. Часы и секунды приобрели равную значимость, ибо жизнь здесь слилась со смертью.

Ночь III

Агония на правом берегу Дона окончена. Кто убит, кто попал в плен, а кто вышел из клещей и окружения. Мы между Доном и Волгой. Густая звездная ночь. Недвижны в балке листья тополей.

Дивизион поднимают в ружье и строят. К строю подходит несколько фигур, и четкий торжественно-траурный и властный голос читает:

"Я, старший сержант государственной безопасности Романов… за проявленную в бою трусость и панику, выразившуюся в том, что… властью, данной мне законом, приговариваю сержанта Иванова Василия Петровича… к расстрелу". Приговор завизирован к исполнению комиссаром Тюпой.

Тело Иванова осело на землю и завыло, — завыло, закричало, одинокое среди товарищей, от них незримо отвергнутое. Крики эти понесла ночная тишина, и все напряглось. К телу с трясущимся в руках пистолетом подбегает капитан Бондаренко и чужим голосом:

— Встань, сволочь! Мерзавец! Замолчи!

Страх смерти заставляет приговоренного к расстрелу встать. Он замолчал и снова завопил: — Не меня, пятерых детей пощадите!

— Молчать, мерзавец!

Вперед выводят отделение, которым он командовал. Им приказ:

— Зарядить винтовки! Огонь!

Раненое тело Иванова падает и конвульсирует в предсмертной агонии.

Подходит лейтенант Макаров и, приставив к виску, разряжает пистолет. Потом он с гордостью рассказывал, что травой оттирал пистолет от забрызгавших его человеческих мозгов.

— Так будет со всяким, кто проявит трусость и нестойкость в бою!

Тело Иванова столкнули в им же выкопанный ровик, и сровняли захоронение с землей. Никогда здесь не появится могильный холмик с надписью, никогда не посетят это место ни жена, ни осиротелые дети.

Через сутки после расстрела Иванова нас снова бросили на правый берег Дона. Снова танковые клещи немцев сжимали нас в мешок. Нам приказ: встретить в лоб колонну танков и автоматчиков врага и дать позади себя окопаться пехоте.

Умер от мучительной раны в живот комиссар Тюпа. Пропал без вести Романов. Убит очаровательно юный капитан Дятлов. Погибли многие другие.

Шли бои на дальних подступах к Сталинграду.

Ночь IV

Октябрь месяц. Сталинградская степь. Я с Лысенковым вдвоем в крытом ровике у бровки над оврагом. Вылаз из ровика закрыт плащ-палаткой. Мы, телефонисты, дежурим на промежуточной между наблюдательными пунктами и огневой позицией. Наша задача — в случае обрыва провода выбегать на ремонт линии связи. Наблюдательный пункт расположен на склоне холма, обращенного к немцам, — отсюда нельзя выходить в светлое время суток. Значит, все устранения обрывов связи в сторону НП падают на нас с Лысенковым, — в сторону же огневой бегаем совместно с ребятами, дежурящими там.

Обычно мы лежим в ровике вплотную друг к другу, один — с телефонной трубкой. Иногда один сидит в ногах у другого.

Трубку, чтобы освободить руки, привязываем бинтом к голове. Целостность линии проверяем, вызывая смежные станции.

За лето степь выгорела от солнца и пожаров. Наступила осень с ее дождями. Два раза в сутки бегаем в тыл с котелком за баландой: крупинка за