Не хочу в рюкзак [Тамара Александровна Каленова] (fb2) читать постранично, страница - 2

равновесие. Но даже на глине Маша ухитрялась не падать. А грязь... Она забивала втулки, колеса, багажник, и, уж конечно, сполна доставалось ярко-желтому новому платью.

Пятнистая, как рысенок, Маша незаметно пробиралась в комнату или в номер (в зависимости от того, где они находились — дома или в гастрольной поездке) и ножницами выстригала пятна. Потом зашивала подол крепко-накрепко. Платье таяло с дождями.

— Ты у меня как шагреневая кожа. Я не могу тебя просто так выбросить, — вздохнула Маша, вспомнив дожди, велосипед и знакомых мальчишек. — Оп-ля! — И платье снова улеглось на дно чемодана.

Маша достала коробочку, капнула из стакана воду на крышку и кисточкой развела тушь.

Она теперь не выходила из дому, не подкрасив ресницы.

До прошлого года Маше было все равно, какие у нее глаза. Ну, большие! Ну, зеленоватые!.. Глаза как глаза. Смотрят. И только с прошлого года она всерьез занялась ими.

Маша родилась с разными ресницами. На правом глазу у нее ресницы совсем светлые, почти белые. На левом — жгуче-черные, бросающие длинную, острую тень на щеку. Казалось, что правый глаз все время освещен ярким летним солнцем, а левый — в тени.

Когда люди обращали на нее внимание и улыбались, оглядываясь вслед, Маша только щурилась презрительно. Но потом не выдержала и купила плоскую коробочку с тушью. Теперь люди не оглядываются. Через тонкую гостиничную дверь Маша вдруг услышала голос своей тетки, «строгой Серафимы», как ее звали в цирке:

— ...ему следовало бы извиниться, а он... посмотрел на меня такими очками!..

«Надо смываться, — заторопилась Маша,— а то начнется: «Не ходи поздно! Не опоздай на репетицию!»

Маша торопливо надела сарафан, вылетела из комнаты и столкнулась с теткой. Грузная тетя Сима поднималась по лестнице вместе с клоуном Виктором Петровичем, которого все звали просто и уважительно: «Витя».

— Куда? — спросила тетя Сима.

Маша нырнула ей под руку, но была схвачена за плечо.

— Посмотреть, как монтируют шапито! Не заблужусь! Завтракала! На репетицию не опоздаю! — скороговоркой выпалила Маша, предупреждая возможные вопросы.

Витя незаметно подмигнул ей:

— Фрии риве! Не держите ее, Серафима Григорьевна! — Что означало: «Беги, рысенок! Дорога свободна!»

Сдавая позиции, строгая Серафима проворчала:

— Перестань прыгать! Кенгуру какая-то, а не ребенок...

— А что кенгуру — значит плохо? — Маша легко вывернулась и уже в подъезде услышала:

— На репетицию не опоздай!.. Балуете вы ее, Витя...

Сибирские города нравились Маше. Они подкупали своей деловитостью и неторопливой энергией и казались постоянными и щедрыми.

Здесь люди переживали по две весны, по две осени и две зимы. В конце мая мог пойти мохнатый снег и установиться нелетная, с зимними низкими тучами погода.

Осенью можно было нарядиться в теплый платок и шерстяные перчатки, а через день, снять все это и загорать на Потаповых лужках.

И только лето у сибирских городов бывало одно. Короткое. Горячее. Единственное. Жданное.

Летом людям нравилось ходить в цирк. Строгая Серафима оживала летом, хотя и ворчала, что приходится до ночи сидеть над финансовыми отчетами, а днем выслушивать просьбы о «лишнем билетике». Но и ворчала она с удовольствием.

Маша знала, что тетка плохо спит по ночам, тревожа тишину долгими, похожими на тихий стон вздохами. А летом, когда засиживается над отчетами, засыпает сразу. И на другой день ходит веселая-превеселая.

Тетя Сима заменяла Маше и родителей и друзей, которых не могло быть из-за бесконечных переездов.

И замуж тетка не вышла из-за Маши: боялась отдалиться от нее хоть на шаг.

— Тетя, а почему вы не вышли за Виктора Петровича? Вы ему нравитесь, — как-то раз беспечно спросила Маша.

Строгая Серафима растерялась, отвернулась к окну. Потом сказала:

— Откуда у тебя это «вы»? Мне кажется, мы с тобой всегда были друзьями?.. И потом, зачем нам еще кто-то?

— Я не всегда буду с вами, — доверчиво возразила Маша. — Однажды придет красивый-красивый...

— Да, да, я знаю, — перебила ее тетя Сима. — Поэтому давай отложим наш разговор, пока он не пришел.

Иногда тетя Сима рассказывала о своей жизни. Мало о людях — все больше о городах, где ей довелось побывать, где все разное и имеет свое «выражение лица». Курортные города напоминают нянечку. Портовые — неотправленные в путь танкеры... Промышленные, небольшие — машиниста с электровоза...

— Интересно! — говорила Маша.

Это тетя Сима с ее рассказами, в которых было мало людей, а только поездки, станции, города, научила Машу внимательно и по-доброму вглядываться в лицо каждого нового города и уметь полюбить его за короткое время, «от светофора до светофора».

***

Маша выпила стакан газировки и зашагала по главной улице.

У нее было хорошо развито чувство равновесия, поэтому она не причиняла беспокойства густо идущим по тротуару людям, не задевала их плечом, не натолкнулась ни на кого.