Одержимость [Сьюзен Льюис] (fb2) читать онлайн

Сьюзен Льюис Одержимость

1

— Да ты что! Ты, наверное, шутишь! — воскликнула Кори, отпрянув от камина и взмахнув длинным шампуром, на котором дымился поджаренный кусочек хлеба.

— Почему? Разве не здорово? А как вам такая идея, Эдвина? — Пола повернулась за поддержкой к матери Кори.

В потускневших карих глазах Эдвины зажглось веселье, щеки слегка порозовели от огня.

— Если ты с ней согласишься… — предостерегающе начала Кори.

— А почему бы не попробовать? — спросила Пола, скорчив гримаску и устраиваясь поудобнее. — Ну что ты теряешь? Уж не свою девственность, это точно.

Кори угрожающе посмотрела на Полу, а Эдвина расхохоталась. Все трое давным-давно знали, что Кори лишилась невинности с Дэйвом, мужем Полы. Конечно, тогда Пола и Дэйв еще не были женаты, но уже встречались. И в общем-то сама Пола виновата — она вдруг начала крутить Дэйву мозги; если бы не это, он и Кори никогда бы не сошлись. Дэйв, чтобы заставить Полу мучиться от ревности, стал изображать горячий интерес к Кори, а Пола притворялась, будто ее это совершенно не волнует. Кори тогда уже исполнился двадцать один год, и она горела желанием избавиться от девственности на всю оставшуюся жизнь. Вот она и решила соблазнить их старого школьного друга, в ту пору местного автомеханика. Событие, правда, не слишком запомнилось, оба здорово напились. У Кори остался лишь неприятный осадок, особенно после того, как Дэйв умудрился рассказать о «ночи страсти». Ну чем не поступок истинного мужчины — прийти и признаться? Смолчи он, и Пола никогда бы ничего не узнала… Но он не смолчал. И потому неразлучные подруги — куда ближе чем сестры — Кори и Пола три месяца не разговаривали. Теперь же, через пять лет, они вместе с Эдвиной хохотали до слез при одном лишь упоминании об этом историческом событии.

— Тебе и делать-то ничего не надо, — продолжила Пола, пристраивая тарелку на своем большом животе и с аппетитом вгрызаясь в ароматный тост, — просто ответишь на объявление. Никто же не просит давать свое. Да в общем-то это и не вариант вовсе — так ведь? Ну я про то, что тогда Эдвине телефон бы оборвали или вообще упекли бы за сводничество.

Кори украдкой взглянула на мать. Все еще содрогаясь от хохота, Эдвина с трудом встала с кресла, чтобы подкинуть угля в камин. Пола тотчас подмигнула подруге, и та улыбнулась.

— А вообще-то, — Пола зевнула, разморясь от жары в гостиной, — пожалуй, от твоего собственного объявления толку было бы больше. Скажем, неплохо бы начать с изложения требований к величине фаллоса… — Она недвусмысленно замолчала и тут же увернулась от летящей подушки. — А что такого? — Ее голубые глаза широко распахнулись, и на лице не промелькнуло и тени улыбки. — Уверяю тебя, это очень важно…

— Да ты просто невыносима! — прыснула Кори. — С большим ли, с маленьким, или вообще без оного, мне вовсе не нужен никакой мужчина.

— Ха, — хмыкнула Пола.

— Тогда сделай милость, поведай, дорогая, что тебе нужно, — поинтересовалась Эдвина. Она все еще стояла у камина, но Кори прекрасно видела в зеркало, как женщина мгновенно вспыхнула и зарделась.

— Ничего, — с напускным безразличием ответила Кори. — Вообще ничего. Я совершенно счастлива здесь, в Эмберсайде, с тобой и…

— Фу, — перебила ее Пола, — рассказывай кому-нибудь еще. Уж мы-то знаем, ты ждешь не дождешься вырваться из этого… — Она вдруг наткнулась на красноречивый взгляд Кори и изменилась в лице.

Эдвина повернулась и с улыбкой посмотрела на обеих. Непохожие внешне, разные в жизненных притязаниях, они так сходны по характеру! И так преданы друг другу! Впрочем, и ей тоже.

Она засмотрелась на Полу. Все в ней, даже живот, казалось миниатюрным. Озорные голубые глаза всегда вызывали улыбку, а пушистые светлые локоны придавали лицу какую-то трогательную детскость. Правда, сейчас в ангельских чертах молодой женщины читалось полнейшее удовлетворение, этакое довольство жизнью, чего Кори пока еще не доводилось испытывать.

— Что ж, мир распахнется перед Кори, — заключила Эдвина, — если только она сделает шаг навстречу.

— Мир для меня, — возразила Кори, — сосредоточен здесь, в Эмберсайде.

Эдвина удивленно вскинула брови:

— Жить в маленьком домике, в маленькой деревне, работать в маленьком магазине одежды — может, для кого-то это предел мечтаний, но только не для тебя.

— Кто бы говорил? Если таким образом ты пытаешься подвигнуть меня на брачное объявление — оставь надежду. Мужчина, завоеванный таким путем?! Я и в самом деле не уверена, нужно ли мне это. — Она резко вскинула голову в ответ на неожиданно громкий стук на улице. — Боже, что это?

— Если ты думаешь, что это рыцарь на белом коне выехал на площадь в холодную зимнюю ночь, то тебя ждет глубокое разочарование, — бросила Пола, когда Кори подошла к окну.

— А, мусорный бак громыхнул от ветра. — Кори опустила занавеску. — И хватит на сегодня про то, как заарканить мужика, расскажи лучше о ребенке.

— Что? О том, как я намерена выдавить из себя здоровенную голову? При одной только мысли об этом меня начинают мучить кошмары. Давайте-ка сменим пластинку. Как насчет аэробики, уроки со вторника? Так, для смеха, раз нет ничего другого. Вести будет Ди Робинсон, представляешь, какова она в костюмчике? Между прочим, он выдерживает не больше двух фунтов. Ну соглашайся, Кори, не могу же я заниматься этим одна, со всякими мамочками, а после родов форму иначе не вернешь.

— Господи Боже мой! Прыгать в зале на сквозняках вместе с миссис Уиллис, зная о том, что в это время старая корова и сплетница Линда Моррис придирчиво изучает размер моих бедер…

Ни слова не говоря, Эдвина с Полой переглянулись.

— Ну ладно, знаю-знаю, — добавила Кори, — я должна сбросить вес. Вот о чем вы обе думаете. Конечно, мне надо похудеть.

— Ой, ты опять за старое, — вздохнула Пола. — Ну и какая же это часть тела ощутит на себе все тяготы кампании ненависти на этот раз?

— А не все ли мои телеса того требуют?

— Да у тебя ни унции лишнего веса.

— Да что ты говоришь! Вряд ли можно назвать меня стройной. А?

— Пожалуй, это слово не приходит на ум первым, — согласилась Пола. — Ты весьма…

— Пышная? Только произнеси, и твой ребенок родится прямо сейчас.

Пола взглянула на Эдвину, словно ища поддержки.

— А вы что скажете маленькой противной девчонке?

— Да я уже не раз пыталась, — махнула рукой Эдвина. — Кори, дорогая, у тебя, конечно, крупная кость, но при таком росте ты весьма пропорциональна. Если похудеешь, станешь тощей и костлявой, а сейчас прекрасно выглядишь.

— Надеюсь, это не слепая материнская любовь? Бросьте вы, я же прямо-таки толстая!

— Полная, — поправила Пола. — И еще, пусть Гарриет почаще занимается твоей головой. Она очень здорово причесала Кэти и Стива на свадьбу. Не станешь же ты отрицать?

— С трудом верится в парикмахерский талант тети Гарриет, — фыркнула Кори, — но, по правде говоря, жених и невеста были в полном порядке.

Кори унаследовала блестящие каштановые волосы от матери, но, взглянув на нее, она вдруг ощутила болезненный толчок в сердце, такой мучительный, что слова, готовые слететь с губ, застряли в горле.

— Итак, аэробика, — вздохнула Пола, оценив ситуацию, — пойдем и запишемся, как только я вернусь из роддома. Думаю, недели через две.

Эдвина рассмеялась:

— Вряд ли ты будешь готова к занятиям так быстро, Пола.

— Да, пожалуй. — Пола вдруг погрустнела. — Боюсь, вы правы. И секса нельзя, я просто с ума схожу, но Дэйв ни в какую, говорит, боится попасть ребенку в глаз. И уж если я вспомнила о Дэйве, то думаю, терпение его иссякло, и мне пора домой. Вы же знаете, он ненавидит оставаться с моими родителями. Но придется потерпеть, пока я буду в больнице. Спасибо, — отозвалась она, когда Кори протянула руки и помогла ей встать. — Не забудь, завтра на ленч я готовлю овощи; дома все почищу и принесу, хорошо? В котором часу лучше прийти?

— Я поставлю цыпленка около двенадцати, — откликнулась Кори. — Вот и приходи, потом все вместе зайдем в паб выпить.

— Договорились. — Пола повернулась к Эдвине. — Спокойной ночи. — Она поцеловала ее в щеку. — До завтра.

Кори вышла в прихожую вместе с Полой и закрыла за собой дверь гостиной.

— Извини, — тут же прошептала Пола. — Я просто не подумала.

— Да ничего. Она и так прекрасно понимает, как я хочу вырваться отсюда и изменить свою жизнь. Вообще-то лучше бы мне этого не хотелось.

— И тем не менее… но пытаться отрицать подобное — еще хуже. Правда, я не собиралась обсуждать эту тему при Эдвине.

— Да, все бы стало намного проще, если бы у меня кто-нибудь появился, и я зажила бы счастливо, как ты.

Пола покачала головой:

— Ничего не выйдет. Такая жизнь никогда тебя не устроит.

— А должна бы. — Кори улыбнулась, заметив озабоченный взгляд подруги. Улыбка совершенно преобразила некрасивое лицо Кори, которое становилось привлекательным, когда она хоть немного этого хотела.

— Ну что для тебя дурацкие вечеринки по субботам, жареный цыпленок по воскресеньям, аэробика по вторникам, — в сердцах воскликнула Пола, — вряд ли все это тебя вдохновляет! — И вдруг глубокомысленно заявила: — Ты встретишь кого-нибудь, обязательно встретишь, и он будет особенным. Вот увидишь. И карьера твоя состоится. В конце концов у тебя будет все.

Кори покачала головой:

— Если бы можно было заключить сделку с Богом, я бы согласилась отказаться от всего, только бы Он…

Пола дотронулась до Кори и сжала ее руку.

— Понимаю, — прошептала она, взглянув ей в глаза.

Кори долго еще стояла в дверях и смотрела, как Пола побрела на самый конец улицы, к деревенской площади. Сильный мокрый ветер бил ей в лицо и почти сбивал с ног, и Кори вернулась в гостиную, лишь убедившись, что подруга уже дома.

Эдвина сидела на диване. Мягкий свет пробивался сквозь бахрому абажура, лампа позади удобного кресла, у камина, отбрасывала причудливые круги на потертый узорчатый ковер и забитые книгами полки. Ветер надувал занавески, и странные тени бродили по стенам; когда же через трубу шальной порыв добирался до огня, пламя в камине, казалось, оживало — то взвиваясь вверх, то опадая.

— Сядь. — Эдвина похлопала по дивану рядом с собой.

Кори удивленно посмотрела на мать, но тут же улыбнулась.

— Я знаю, что у тебя на уме, дорогая, — продолжила Эдвина. — Иди сюда, давай поговорим.

Кори покачала головой. Никогда и ничего не скроешь от Эдвины. Да и ни к чему — у них особые отношения — подруг, а не матери с дочерью. Но Кори говорить не хотелось; они сто раз уже говорили, и что толку? Как бы она ни была разочарована в жизни, в каком бы тупике себя здесь ни ощущала, такая не похожая на своих ровесников, она не бросит мать в маленькой деревушке Эмберсайд ради своей мечты. Ничто не заставит ее пойти на это. А мать, конечно же, собиралась поговорить об отъезде. И Кори придется привычно отделываться отговорками, мол, если она пойдет на поводу своих желаний, кинется в большой мир, то окажется в дураках, пытаясь стать той, которой в действительности не является.

Но сегодня Кори не хотелось играть в эти игры. И Эдвине тоже. Беспокойство матери терзало душу, обе они прекрасно знали истинные стремления Кори, ничего общего с доводами против отъезда не имеющие; да, Кори действительно рождена не для серой деревенской жизни, среди угрюмых, чертовски скучных людей.

Кори взяла мать за руку, поцеловала когда-то красивое, а сейчас обрюзгшее серое лицо. В глазах ее уже нет былого блеска, но сохранилась все та же мягкость, с коей двадцать шесть лет мать встречает взгляды дочери.

— У тебя усталый вид, — прервала молчание Кори.

Эдвина сжала руку дочери. Как страстно хотелось ей воскликнуть: уезжай, перестань губить молодость рядом с умирающей матерью, которая едва ли доживет до пятидесяти. А Кори тогда уже перевалит за тридцать, но вряд ли найдутся слова, чтобы убедить упрямую дочь. Они слишком любят друг друга, и Эдвина в очередной раз кляла свою болезнь, разрушавшую жизнь обеих.

Они поговорили про Полу, про ее остроумные шутки, потом, не желая слушать наставлений о том, что ей не следует взваливать на себя болезнь матери и тащить весь этот груз несчастья, Кори поспешила в маленькую кухоньку приготовить горячее питье на ночь.

Она налила в кастрюльку молока, вытерла стол, вынула две кружки. Скоро останется только одна, и Кори не знала, переживет ли… Пять лет назад у Эдвины обнаружили рак груди, пять ужасных лет. Ей удалили опухоль, и казалось, теперь с ней все в порядке, она здорова. Но передышка длилась всего два года, Эдвина расцвела, от нее веяло свежестью. Они строили такие грандиозные планы, но рецидив перечеркнул все мечты — и теперь Эдвина может уйти и через пять дней, и через пять месяцев, и через пять лет.

Между делом Кори в который уже раз подумала — насколько проще и легче было бы и ей, и Эдвине, если бы ее устраивало обыкновенное женское счастье: муж, ребенок, неполный рабочий день, обычная безопасная, до мелочей расписанная жизнь. Эдвина скакала бы от счастья, если бы дочь вышла замуж, — девочка пристроена и не пропадет одна. Кори, конечно, кое-кто нравился из тех, с кем она когда-то ходила в школу, но, как ни старалась, девушка не могла представить себя замужем ни за кем из них. Даже за Бобом, единственным школьным дружком, женатым ныне на Морин Дэннис. Она считала себя влюбленной в него до тех самых пор, пока он не изменил ей с Морин. А Кори-то надеялась утолить с ним свою чертовски жгучую жажду жизни! Даже примеряла его на роль избавителя — наконец-то ей встретился тот, кто способен помочь угомониться. Кори, наверное, согласилась бы, сделай он предложение. Но он встретил Морин и заделал ей ребенка.

Правда, сейчас, если бы не болезнь Эдвины, ей стоило бы благодарить Морин Дэннис за оказанную услугу: мужчина, выросший в Эмберсайде и считавший развлечением танцульки по субботам, редкие поездки в Ипсвич поболеть за свою команду, — не для нее, как и работа в магазине матери, что на деревенской площади, как и игра в бинго по вечерам. Кори жила мечтами о яркой, бурной, напряженной жизни женщин, сделавших карьеру, о коих она читала в журналах. Ее устроила бы работа на телевидении: разъезжать по миру, снимать художественные или документальные фильмы или просто новости. Пожалуй, это предел ее желаний. Свободным временем она распоряжалась бы примерно так же, как дети владельцев больших домов, выстроенных в живописных уголках на подъезде к деревне. Они приезжали в выходные и устраивали вечеринки, в то время как родители их нежились где-нибудь на курортах. Нынешним летом Кори все глаза проглядела, наблюдая из окна магазина, и однажды так увлеклась, что, наряжая манекены, все пуговицы застегнула неправильно — засунула их не в те петли. Она смотрела сквозь слезы разочарования, как мимо окон в машинах с открытым верхом проносятся юноши и девушки с развевающимися волосами из другой жизни, до нее долетали незнакомая музыка, незнакомый смех. Кори не обращала внимания на слезы. Обитатели больших домов редко общались с деревенскими, разве что изредка заскакивали в паб или в бакалею. Никто из них никогда не заходил к ним в магазин. Может, они вообще его не замечали: все выставленное — такое скучное и мрачное по сравнению с их яркими нарядами. Кори представляла себе их возвращение в Лондон воскресным вечером — снова развлечения богатых. А утром их ждала напряженная, престижная работа. Как она мечтала поехать с ними, быть одной из них!

— Кстати, — Эдвина взяла принесенный Кори горячий шоколад, — я знаю, вы с Полой любите меня разыгрывать, но скажи, ты и впрямь намерена дать брачное объявление?

Кори, ворошившая угли в камине, медленно повернулась и насмешливо взглянула на мать, прикинувшись удивленной и смущенной одновременно.

— Ну что тебе сказать, я собиралась дать объявление на норманнском диалекте и предложить уроки французского. Думаешь, не получится?

— Да не в том дело, дорогая, ты же просто не говоришь по-французски.

— Вряд ли речь идет о том, чтобы говорить. — В голосе Кори слышалось полнейшее простодушие.

— В Эмберсайде это как раз то, что нужно, — засмеялась Эдвина. — Ну а теперь включай телевизор, посмотрим какой-нибудь ночной фильм.

— Ох, — вздохнула Кори, — погоди, я только надену тапочки.

2

Через две недели у Полы родилась девочка. Кори с матерью сели на автобус и отправились в Ипсвич. Они появились в палате с подарками, цветами, шампанским и детским приданым, а буквально через минуту туда же влетел возбужденный Дэйв. Он только что отвез родителей и вернулся обратно. С каким обожанием и любовью он брал на руки свою крошечную дочурку — Эдвина с Кори чуть не плакали от умиления! Но стоило только Кори перевести взгляд на Полу, увидеть ее расползшиеся в улыбке губы, как она тут же прыснула.

Дэйва это ничуть не смутило; пребывая в прекрасном настроении, он не хотел отдавать девочку, даже когда она захныкала.

— Да она же голодная, ты, идиот, — фыркнула Пола.

Дэйв так широко улыбнулся Кори и Эдвине, что казалось, он обезумел от счастья.

— Странно, да, она уже понимает, что хочет есть?

Надо было видеть лицо Полы, когда он нехотя возвращал ей ребенка! Дэйв зачарованно наблюдал, как сосет маленькая Бет.

— Ну умница! — с гордостью воскликнул восхищенный муж. — Смотрите, она даже может…

— Дэйв, заткнись, — велела Пола, повернувшись к Эдвине и Кори. — Видели бы вы этого типа, когда я рожала! Ребенок не так пошел, и он чуть не влез с головой в родовые пути. Он мешал всем и самому себе тоже. А когда дело и вовсе не заладилось, что придумал мой дорогой муженек? Он начал шутить. Расскажи-ка им, что ты брякнул акушерке. Ну, давай.

Дэйв, однако же, был сама невинность.

— Ну так вот, — продолжила Пола, — я вцепилась ему в руку, завопила дурным голосом, будто рожала не ребенка, а стол, а Дэйву, видите ли, стало больно. Боже мой, говорит он мне, ну у тебя и хватка. Потом повернулся к акушерке и спрашивает: «Как вы думаете, я теперь смогу играть на пианино?» — «Не сомневаюсь», — успокоила она. — «Прекрасно, — отвечает муженек, — раньше я никогда не играл».

У Дэйва был совершенно дурацкий вид, но, казалось, он вполне доволен жизнью. Кори не могла удержаться от смеха. Ее до глубины души тронули чувства Полы и Дэйва. Родители девушки тоже искренне любили друг друга, и ей подумалось, а не вспоминает ли сейчас Эдвина, как они с мужем смотрели на свою малютку.

Но эти мысли быстро улетучились. Пола безжалостно подсмеивалась над сияющим от гордости Дэйвом, и Кори не устояла, чтобы не перекинуться с ним шуткой. Они всегда общались в насмешливой манере. А сегодня в эйфории от выпитого шампанского в честь новорожденной вообще превзошли себя.

Наконец Эдвина с Кори распрощались и вышли. На улице Кори никак не могла успокоиться и без умолку болтала о ребенке, да так увлеклась, что бах — и искры из глаз посыпались — наткнулась на фонарный столб. Эдвина едва успела подхватить ее. Когда туман перед глазами рассеялся, Кори увидела, что мать еле-еле сдерживается, чтобы не расхохотаться.

— О Господи, кто-нибудь видел? — выдохнула Кори. — Пожалуйста, скажи, что никто!

— Никто, правда, — сквозь слезы покачала головой Эдвина, боковым зрением заметив улыбку продавца газет, торопливо опустившего глаза.

— Господи, мне вообще нельзя вылезать из дома. Обязательно что-нибудь да произойдет. О Боже, как больно.

— Слушай, давай-ка я угощу тебя чашечкой кофе, — все еще смеялась Эдвина.

Домой они не спешили — магазином занималась тетя Гарриет, — и Кори уже готова была согласиться, но взглянув на мать, увидела, как сказались на ней два часа прогулки. А Эдвина и слышать не хотела, чтобы сразу же ехать домой.

— Так приятно прогуляться по городу, отвлечься, — она огляделась по сторонам, — я так давно не видела сразу столько машин, многоэтажных домов и такую толпу народа. — Вдруг она вскрикнула и схватилась руками за голову — порывистый ветер едва не свалил ее с ног. — О Боже, мой парик! Его чуть не сдуло.

Кори со смехом поправила его, потом повязала Эдвине на голову шарф. Эдвина часто подшучивала над своим париком, но ни одна живая душа, кроме докторов и Кори, не видела ее без оного.

— Ну что за парочка, — засмеялась Кори, завязывая концы шарфа у матери под подбородком. — Просто потрясающе! — воскликнула она. — Ой! Ну вот все и разрешилось. — Мимо пронесся автобус и обдал их грязной водой из лужи. — Теперь уж без вопросов — прямо домой. Нельзя же позволить тебе разгуливать с мокрыми ногами — еще простудишься.

По дороге домой, уютно устроившись в автобусе, Кори без устали смешила Эдвину, оплакивая свою судьбу, которая, казалось, состояла сплошь из ошибок и неправильных поступков, а она так старалась быть взрослой и умной.

— Если я когда-нибудь возьмусь за автобиографию, — заявила Кори, выходя из автобуса на деревенской площади, — я назову ее «Признания вечно попадающей впросак».

Обе расхохотались, Кори нажала кнопку зонтика, и — еще одно подтверждение — он тотчас вывернулся наизнанку.

Через пять минут они стояли в слабо освещенной прихожей своего дома.

— Знаешь что, — начала вдруг Кори, снова одеваясь. — Почему бы мне не сбегать и не принести пару… — Слова ее вдруг застряли в горле, когда она повернулась к матери. — Мама! — закричала она. — Мама, что? Что случилось?

— Все в порядке, — слабым голосом отозвалась Эдвина, опершись о перила лестницы. — Все нормально, голова слегка закружилась. Вот и все.

Кори взглянула на часы:

— О Боже, ты должна была принять лекарство еще полчаса назад. Давай. Скорей садись. Я сейчас принесу.

Кори отвела Эдвину в гостиную, потом кинулась вверх по лестнице в ванную, сердце ее колотилось, сжимаясь от ужаса; она встала над раковиной, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, подождала немного. Страх прошел, и Кори так сильно на себя разозлилась, что ее затрясло. Ужасная болезнь! И все время рядом, притаилась, поджидая удобного случая, чтобы испортить даже те считанные минуты наслаждения, которые они могли себе позволить. Как какой-то чудовищный ребенок, болезнь постоянно требовала внимания. Кори посмотрела на пилюли в руке и едва сдержалась, чтобы не завопить. Ей хотелось швырнуть их в окно, разбить стекло, разбить все пузырьки. Наброситься и ударить… Ударить кого? Что? Ведь нет ничего такого, на чем она могла бы сорвать злость. И ничего, что можно было бы сделать. Вдруг, непонятно почему, она представила себе Дэйва с малышкой Бет на руках, да так отчетливо, что Кори крепко зажмурилась, не позволяя себе расслабиться при виде столь волнующей картины. А вообще-то сейчас ей хотелось увидеть совсем другое — своего отца. Без него она так одинока и так беспомощна! Он нужен Эдвине, единственный мужчина, которого мать так любила… Он нужен сейчас…

— Перестань! — велела она себе гневно и яростно. — Перестань же! — И, вырвавшись из объятий жалости, Кори понеслась вниз по лестнице с лекарством для матери.

Эдвина немного подремала, потом, проснувшись, вечером заглянула на кухню. Кори уже наведалась в магазин к тете Гарриет и сейчас стояла в темноте, уставившись на дождь за окном.

— Дорогая? — тихо окликнула мать. Кори повернулась.

Они молча смотрели друг на друга, и сердце Кори дрогнуло — мама! Такая мягкая, такая нежная, неземная. Эдвина протянула руки, Кори приблизилась, положила голову на плечо.

— Ну все, все, — успокаивала Эдвина, а слезы все текли и текли по щекам Кори. — Так-то лучше. Дай себе выплакаться.

— О мама, как это ужасно, — всхлипывала Кори. — Так нечестно. Ты такая молодая, и я тебя так люблю.

— Я тоже тебя люблю.

Они долго стояли, обнявшись. Потом Кори выдохнула:

— Мама, я ничего не могу с собой поделать — все время думаю о Дэйве, как он держал ребенка. И представляю вас, как вы держали меня, когда я родилась.

— Ах, да, — вздохнула Эдвина, улыбаясь и гладя Кори по голове. — Я тоже подумала, может, ты сейчас представляешь своего отца.

— Может, расскажешь о нем? — шмыгнула носом Кори. — Конечно, ты уже много раз рассказывала, но…

— Ну что ты, дорогая, пойдем. Здесь прохладно, давай посидим у камина.

Кори кивнула, улыбнулась через силу, оторвала кусок бумажного полотенца и буркнула:

— Я веду себя, как большой ребенок, извини.

— Ты всегда будешь для меня ребенком, — ответила Эдвина, дотронувшись до ее щеки.

— Ух ты! — Кори засмеялась и опять прижалась к матери.

— Итак, — улыбнулась Эдвина, — начать с момента нашей встречи?

Кори кивнула.

— Прямо с тех совсем уж давних времен, да? О’кей. Ну что ж, мне было девятнадцать, я работала в магазине одежды, получше нашего, в Брайтоне. Снимала у хозяйки маленькую комнатку над магазином — она же служила и спальней, и гостиной. В выходные я каталась по городу на велосипеде. Конечно же, я надеялась кого-нибудь встретить, подружиться, но была такая робкая, что не смела даже зайти в кофейню. А в один прекрасный день дверь магазина открылась, и Филипп сам вошел в мою жизнь.

— Но ты пропустила про бабушку, — замотала головой Кори.

— Да, пропустила. Ну что ж, за неделю до этого она зашла в магазин, купила платье, но его надо было немного подправить. Эта ужасная женщина до смерти напугала меня. Миссис Браун, — произнесла Эдвина глубоким низким голосом, — миссис Корнелия Браун, — передразнила она ее. — Боже мой, властная, острая на язык, но, как потом оказалось, с добрейшим сердцем, самым добрейшим, какое только можно себе представить. Она должна была прийти за своим платьем, и она пришла вместе с внуком. — Эдвина пристально наблюдала за Кори и улыбалась, потому что следующую часть рассказа Кори в детстве любила больше всего. Эдвина вздохнула: — Над дверью зазвонил колокольчик, я подняла глаза, и появился он. Это была любовь с первого взгляда.

Кори тут же изобразила игру на скрипке.

— Конечно, никто из нас в тот миг этого не понял, — засмеялась Эдвина, — прошла неделя, прежде чем Филипп решился признаться. Потом и я сказала ему, что почувствовала в тот миг. Теперь все свободное время мы проводили вместе. Болтали, слушали музыку у меня в комнате. Больше всего любили песню «Тому, которого люблю», с самой первой пластинки, купленной мною. Мы пели ее с утра до вечера. — Эдвина улыбнулась своим воспоминаниям, потом продолжила: — Да, мы постоянно развлекались, хотя время было нелегкое. Ты знаешь, ему очень хотелось оказаться со мной в постели, и мне тоже, но я была девушкой, и он не мог себе позволить.

Кори взглянула на нее:

— А ты никогда не говорила мне об этом.

— А тебе никогда еще не было двадцати шести.

— Ну и как же в конце концов?

Эдвина покачала головой:

— Никак, пока не поженились. Но ты уже знаешь, мы поженились через три месяца после встречи. Сперва поехали к Корнелии, у меня же не было семьи, а у Филиппа только бабушка… Он очень любил эту старую леди и хотел получить ее благословение. Она пришла в ужас, еще бы! Девица из магазина — и вдруг жена ее драгоценного внука, мальчика с университетским дипломом! Немыслимо! Но когда она высказалась, в глазах у нее запрыгали насмешливые искорки. Через неделю мы поженились.

И отправились в свадебное путешествие в Испанию. Прежде я никогда не летала на самолете и ужасно волновалась. Мы остановились в дрянном отеле, вокруг что-то рыли, строили, но мы ничего не замечали. О-о, Филипп был такой нежный, и так хорош в обращении со мной… — Она засмеялась. — Можно было подумать, он опасается, что я сломаюсь. И надо тебе признаться, он был просто в шоке, когда я, невинная девушка, предалась полнейшему безрассудству. Я такое с ним проделывала — он, наверное, и понятия не имел и не ожидал. Но было так интересно изучать друг друга. Но как только он понял, что мне уже не больно… Да что там говорить — мы просто не вылезали из спальни.

Через неделю после возвращения из свадебного путешествия Корнелия умерла. Это потрясло нас обоих, естественно, Филиппа особенно. Не меньшим потрясением были и деньги, которые она нам оставила. Мы смогли купить квартирку в Лондоне, в стороне от Кингз-роуд. В конце шестидесятых было такое местечко, возможно, существует и сейчас. Через два месяца мы туда переехали, и обнаружилось, что я беременна. Я испугалась, Филипп плясал от восторга. К тому времени он уже работал в городском банке и неплохо зарабатывал. И мы могли себе позволить нормальную семью, он настаивал. А когда я увидела, как он счастлив, тоже обрадовалась. И через восемь месяцев — о, что это был за миг, как он гордился! — акушерка вручила ему новорожденную дочь.

Кори скорчила гримаску.

— Через десять дней Филипп забрал нас с тобой из больницы, но на нашей квартирке я увидела объявление: «Продается».

— Да, — сказал Филипп, — мы переезжаем. Надо купить дворец нашей принцессе.

Кори подалась вперед, взяла мать за руки, когда та, тяжело вздохнув, уставилась на скомканный в руках носовой платок.

— Ну хорошо, не надо больше вспоминать, — мягко произнесла Кори.

Эдвина покачала головой.

— Знаешь, — продолжила она, — мы так и не попали в этот дворец. Однажды вечером, когда он возвращался с работы домой, его убили. Тебе было три месяца.

Кори взглянула на мать, отчаянно жалея, что заставила ее вернуться в прошлое. До сих пор, через двадцать четыре года, Эдвина все еще испытывала страшную боль утраты.

— Адвокат Филиппа занялся мной, — хрипло сказала Эдвина. — Продал квартиру, — я не могла в ней жить, потому что воспоминания…

Да, Кори понимала. Все, что осталось от того времени, — свадебная фотография над кроватью матери, и, разглядывая старый снимок, Кори становилось ясно — она больше похожа на отца, чем на мать.

— Итак, мы с тобой переехали в Эмберсайд, — заключила Эдвина. — Хотя мне здесь жилось неплохо, я иногда думала, не лучше ли было ради тебя остаться в Лондоне.

— Мне тоже здесь было хорошо, — заверила ее Кори.

— Но сейчас — не слишком, моя дорогая, а я хочу видеть тебя счастливой. Такой же счастливой и влюбленной, какими когда-то были мы с твоим отцом.

Вечером, уложив Эдвину спать, Кори позвонила Кевину Форману, сыну местного мясника. Кевин был неравнодушен к ней еще со школы, и хотя при взгляде на него сердце ее не билось учащенно, он ей немного нравился. Она и раньше бегала к нему на свидания, иногда ей бывало хорошо в его компании, и если постараться, не возникнет ли что-то большее?

— Ты хочешь куда-нибудь пойти? — спросил Кевин, узнав ее голос.

Кори подумала минуту, пытаясь не раздражаться, — снова, как всегда, приходится решать ей. Ох, унесли бы ее в ночь, напоили, накормили, закружили в танце, смотрели бы на нее с обожанием, стискивали в страстных объятиях — как хочется испытать настоящее удовольствие!

— Как насчет кино? — предложила она, вспомнив о «Саут Бэн Шоу» голливудского кинорежиссера Кристоса Беннати. Они с Полой питались слухами, долетавшими до их поселка из мира шоу-бизнеса, и Кори не прочь повнимательнее присмотреться к женщине, с которой, судя по всему, у Беннати любовная связь. — Можно посмотреть фильм с Анжеликой Уорн.

— Ну, если он не слащаво-сентиментальный.

— Это фильм Беннати, — подобравшись, проговорила Кори.

— А, того парня, что сделал «Стрейнджер»? Хорошее кино. Ладно, пошли глянем. Я заскочу за тобой завтра вечером в шесть тридцать.

Кори явно поразила осведомленность Кевина, но очень скоро она почувствовала, что ошибается в нем, ибо имя Беннати так же на слуху, как имена Скорцезе и Коппола.

Кевин прикатил за ней на отцовском «вольво». Кори искоса посматривала на него. Он произвел на нее впечатление и даже удивил — постарался нарядиться ради нее. Никогда раньше она не видела элегантной кожаной куртки с искусно подбитыми плечами на этом худощавом парне; мешковатые брюки скрывали худые костлявые ноги. Ростом в шесть футов и три дюйма, он был выше Кори, и это ей особенно нравилось, поскольку при своих пяти футах и девяти дюймах она смотрела сверху вниз на всех мальчиков, с которыми встречалась в школе. К сожалению, Кевин не блистал красотой, хотя его длинное и всегда бледное лицо сегодня казалось чуть розовее, и он довольно щедро плеснул на свой подбородок с ямочкой одеколоном «Саваж», отправляясь на свидание. Улыбаясь про себя, Кори размышляла, долго ли он торчал перед зеркалом, причесывая болотно-рыжие волосы, которыми всегда так гордился, прежде чем сказать себе: «Ну что ж, готов сразить наповал».

Кори тоже слегка преобразилась — густые волосы, обычно распущенные по плечам, девушка заплела во французскую косу, карандашом подвела глаза, припудрила нос, скрывая веснушки, мазнула помадой по губам, но перед выходом стерла. Не любила она этого — никак не могла подобрать цвет. В голубых шортах до колен, обтянувших упругие бедра, она выглядела весьма сексуально. Единственное, о чем Кори потом пожалела, — она не надела свитер на полосатую красно-синюю майку.

— Чертовски холодно, — бросила она Кевину, выходя из машины.

— Да, отвратная погодка, — опуская в карман ключи от машины, откликнулся Кевин. Он двинулся рядом с Кори, она посмотрела на него и улыбнулась, ожидая услышать что-то пооригинальнее. Ну может, даже комплимент. Но Кевин молчал. Кори натянула шарф до самых ушей, и они направились к кинотеатру. Он понес что-то смешное про случай на скотобойне, Кори изображала восхищение, слушая вполуха. Конечно, разговоры о расположении свинячьих кишок мало соответствовали ее романтическому настроению, и, еще не решив окончательно, что будет между ними после кино, она тем не менее не хотела разрушать любовные надежды мясницкими беседами. И, неожиданно для самой себя затрепетав от предвкушения, сжала его руку.

— Поп-корн? — спросил Кевин, заплатив за билеты и поколебавшись, брать ли у Кори деньги.

Кори пожала плечами:

— Почему бы и нет?

Он купил ей большой пакет, себе шоколадное мороженое, и они прошли в зал.

Кори никак не могла сосредоточиться. Она пару раз уже видела Анжелику Уорн, и ей всегда казалось, что актрису чрезмерно расхваливают. Но сегодня, глядя на экран, Кори могла думать только о том, как, наверное, здорово иметь такого любовника, как Кристос Беннати, и жить в Бел-Эйр. Девушка почему-то не сомневалась, что актриса обитает именно там. И как же это замечательно — добиться такого успеха, обожания публики, обладать потрясающим мужчиной! Она все еще предавалась мечтам, когда Кевин протянул руку, обнял и уткнулся ей в ухо. Она откинула голову, воображая, что это Беннати, Де Ниро или Рэдфорд, и так расфантазировалась, что вздрогнула от грубой действительности, когда Кевин вдруг вынул носовой платок и высморкался.

Кори отвернулась, закатила глаза и улыбнулась собственной наивности. Кевин же, засунув в карман носовой платок, снова обнял ее и возобновил свои притязания. Кори тотчас выпрямилась и посоветовала ему смотреть на экран.

По дороге домой, несмотря на раздражение оттого, что ему отказали, Кевин начал вдруг осыпать Кори комплиментами. Разве она, Кори, не знает, что куда сексуальнее Анжелики Уорн?

— Да у нее не сиськи — прыщи, с ней самого себя надо возбуждать, — хмыкнул он. — Ты своей фигурой заткнешь ее за пояс. Хоть сама-то знаешь?

— Да, и так скучно постоянно отбиваться от мужиков, — пожаловалась Кори, проведя пальцем по бровям и надув губы. В душе она покатывалась со смеху, отлично понимая, к чему клонит Кевин. Вот так он пытается соблазнить ее.

Они возвращались молча: Кори, взглянув на парня, увидела мрачное лицо и почувствовала раскаяние. Он догадался, что ее никак не тронули его комплименты, смутился, обиделся, решив, что она издевается. Ей стало жаль Кевина, захотелось исправить положение. Больше всего она желала бы влюбиться, понять вдруг: он — тот мужчина в ее жизни, которого она хочет.

Через несколько минут остановилась машина в укромном местечке, где после кино Кевин обычно начинал свой ритуал поцелуев и объятий.

Несмотря на холод, вечер стоял ясный. В упор посмотрев на Кевина, Кори подумала: хорошо бы лунный свет обходился с ней не так жестоко, как с бедным Кевином. Он выглядел бледным, как призрак, а его фраза, такая же предсказуемая, как все в нем, свидетельствовала — ее лицо совсем не то, что сейчас интересовало Кевина.

— У тебя самые фантастические титьки, Кори, ты знаешь? — Он вынул ее левую грудь из чашечки бюстгальтера. Конечно, не кружевного, но и не из дерьмовых.

Кори позволила ему немного повозиться с грудью, лениво размышляя, не пора ли легкое нижнее белье сменить на более подходящее для холодов. И неожиданно удивилась самой себе, застонав от невероятного наслаждения, когда Кевин дотронулся губами до ее соска. Она тут же упрекнула себя, но ощущения, которые пробудил Кевин, оказались такими приятными, что она сама освободила вторую грудь, и, когда Кевин дотронулся до нее, безошибочно распознала охватившую ее волну похоти.

— Ох, Кори, — срывающимся голосом простонал он, зарывшись лицом между грудей, отчего звуки доносились сдавленно и глухо. — Кори, они такие потрясающие, такие большие и мягкие… Черт! Нет, я только смотрю на них и уже возбуждаюсь. Дай я выну его, а? Он просится… — И Кевин прижал ее руку к вздувшимся брюкам. — Ну хоть на минутку, а?

Кори почувствовала рукой его эрекцию.

Кевин задохнулся и хихикнул.

— Ну возьми, дай я выну его, ну пожалуйста. — Он вцепился в «молнию». — Ох, Кори, ну твои титьки, ну твои большие титьки, мужик может… О, — он с трудом выдохнул, приспуская брюки, потом схватил Кори за руку. Она обхватила его плоть, и Кевин, казалось, сейчас сойдет с ума. — О да, — стонал он, сдвигая своей рукой ее руку. — Да, сожми его, Кори, сожми как следует, ну заставь меня, о да… — Он отпустил ее руку, сжал груди и проник своим языком ей глубоко в рот. — Ну хоть немножко, хоть на минутку.

Каждый раз он просил разрешения, и каждый раз Кори отказывала. Но сегодня, недолго думая, спросила:

— А у тебя есть презерватив?

Кевин приподнялся и уставился на нее в полном изумлении.

— Ты хочешь сказать… — он едва не задохнулся. — Ты говоришь?.. — Он задрожал. — О черт, Кори, не могу поверить, да, у меня полно этих игрушек, они здесь, при мне. — Он приподнял задницу, порылся в кармане, грубо выругался, пытаясь натянуть резинку.

Кори втянула щеки, чтобы он не заметил, как ей смешно, она все еще сомневалась, а хочет ли этого на самом деле, но… А, черт, да что такого? У нее давно ничего подобного не было, и может, секс как-то свяжет ее с Кевином! В конце концов ведь это главное событие сегодняшнего вечера, разве нет?

— Может, пересядем назад? — Он все еще возился с оберткой от презерватива.

— Да, пожалуй, там лучше.

Они вышли из машины в колючий ночной воздух, влажный туман прикрыл землю, в близлежащем лесу негромко завывал ветер.

— Ух, черт, дьявольский холод. — Кевин вздрогнул, спуская брюки до колен. Он открыл заднюю дверь, плюхнулся голой задницей на сиденье и, стуча зубами, продолжал бороться с резинкой.

Скорчив гримасу, Кори скользнула на заднее сиденье и молча наблюдала за Кевином. Тот наконец втянул ноги в машину и захлопнул дверцу.

— Ну, давай снимай свои штанцы, — скомандовал он.

Минуту-другую Кори не сводила с него взгляда, потом, пожав плечами, стала расстегивать шорты.

— Нет! Нет!

— В чем дело? — Кори смущенно подняла глаза.

— Я сам сниму их, — тяжело дыша, проговорил он. — Дай-ка, мне сподручнее.

Кори развела руками, будто хотела сказать: «Что ж, будь по-твоему», — приподняла таз, когда он потянул за шорты.

И начался сплошной фарс. Он зацепился пальцем за резинку шорт, соскользнул с сиденья, хлопнулся коленями об пол, никак не мог встать — стреножили брюки, одну руку Кори больно прижал к двери, она не знала, что и делать — плакать или смеяться.

Наконец ему снова удалось влезть на сиденье, и она удивилась, увидев, что его желание до сих пор не пропало. Она осталась в расстегнутых плаще и блузке, с задранным над грудью лифчиком.

— Ложись, — он пропустил ее под себя.

Кори скрючилась под ним, придерживая плащ, расставила ноги, давая ему возможность устроиться поудобнее.

— Вот так, — выдохнул он, втиснув колени между ее ног. — Ты готова?

— Пожалуй, да, — пробормотала девушка.

Он наклонился вперед, уперся руками о сиденье, потом опустил бедра и начал беспомощно тыкаться.

— Это мой пупок, — отрезвила его Кори.

— Я знаю, что это твой проклятый пупок. — Его голос звучал напряженно. — Подвинься вверх.

— Я не могу, некуда.

— О черт, — тогда надо открыть дверь.

— Ты что, обалдел? Там же холодно.

— Но я же не могу вот так вот! — рявкнул он и, потянувшись назад, толкнул дверь.

Наверное, это происходило с кем-то другим. Не она лежала здесь, на заднем сиденье «вольво», и порывистый ледяной ветер обдувал не ее интимные места, под мужчиной с полуспущенными брюками, болтающимися ниже колен, чьи способности подготовить партнершу…

— О, — простонала она, когда Кевин рухнул на нее.

— Извини, — промямлил он.

Кори вдруг чуть не впала в истерику. Слишком уж это нелепо, чтобы оказаться правдой! Но еще нелепее смотрелись ноги Кевина, торчавшие из машины. Да и сама она была не в лучшем виде — одна нога скрючена на кресле переднего сиденья, другая — прижата к спинке заднего. Потом вдруг разом потемнело — Кевин подался вперед и грудью навалился на нее. Когда он попытался просунуть руку между их телами, Кори воспользовалась моментом и глубоко вдохнула.

— Вставь его, — пробормотал он.

— Я дышать не могу! — крикнула Кори.

— Что? Ой, извини. — И приподнялся на руках.

Посуетившись, еще немного поерзав, несколько раз выругавшись, Кори удалось направить его куда надо.

— Ох, пошел! — едва не пропел Кевин, когда полностью проник в нее. И заработал чреслами.

— Ой, здорово! Как здорово!

Кори взглянула на него, потом быстро отвернулась. Переусердствовав, он стукнулся головой об окно. Но в конце концов они приспособились, Кевин ритмично запыхтел. Несмотря на холод, Кори тоже стала двигаться и постанывать, как Анжелика Уорн в новом фильме.

— Детка, да ты и правда хороша! — воскликнул Кевин, пытаясь удержать равновесие и одновременно стащить с себя джемпер и рубашку. — Мне хочется потереться о твои титьки. — Он снова навалился на нее. И потом… — О да, да, да!.. — Он стонал и вздыхал, елозил грудью по ее груди. Потом не на шутку испугал Кори — громко взревел и стал корчиться, как сумасшедший. Уж не дикий ли зверь выскочил из ночи и вцепился ему в задницу?!

— Я кончаю! Кончаю! — захрипел он, выругался сквозь зубы, дернулся несколько раз подряд и обессиленно шлепнулся на нее.

Прошло не, меньше пяти минут, прежде чем он снова ровно задышал, а Кори за это время едва не умерла отудушья. Наконец Кевин приподнялся, сел ей прямо на ноги и принялся снимать презерватив. Как пришпиленная к сиденью, Кори вынуждена была наблюдать эту противную сцену.

Домой они ехали в полном молчании. Кори не могла бы выразить свои чувства: она была ошеломлена, это точно, возможно, находилась в смятении, и никак не могла дождаться той минуты, когда расскажет все Поле. Та просто покатится со смеху, она и сама готова расхохотаться прямо сейчас, но уж если быть откровенной, в тот момент, когда они нашли общий ритм, было не так уж плохо. А в постели наверняка будет еще лучше. И вероятно, даже следует продолжить.

В деревне Кевин притормозил у дома Кори, но, как она заметила, даже не выключил двигатель.

— Прекрасный вышел вечерок, — он заглянул ей в глаза. — Надо повторить.

— Может, зайдешь, выпьешь кофе? — предложила она.

— Да нет. Лучше не надо. Тем более с твоей мамой, она больна.

— Так это незаразное.

Он издал что-то похожее на смех.

— Позвони, если появится желание повторить представление. В следующий раз я приеду на фургоне. Это шутка, — добавил он, увидев, как вытянулось лицо Кори.

Почему-то на этот раз, когда он стал ее целовать, его язык оказался отвратительно сухим. И Кори отшатнулась.

— Я думаю, ты позволишь поиграть твоими титьками перед уходом, а? — Он попытался ухватиться.

— Вряд ли. — Кори запахнула плащ и открыла дверь.

— Ну как хочешь, — он пожал плечами, а потом прокричал вдогонку: — Не забудь, слышишь, позвони мне, если еще захочешь. В любое время!

С этими словами Кевин хлопнул дверцей, и, прежде чем Кори успела дойти до калитки, он уже оказался у площади.

Глубоко вздохнув, она вынула ключ и вставила в замок. Но вместо того, чтобы повернуть его, уперлась головой в дверь.

— Что за дура, — пробормотала она сама себе. — Самая натуральная дура.

— Да, я тоже так думаю, — подтвердила мать минут десять спустя, когда Кори рассказала ей о случившемся.

Эдвина уже легла, Кори присела на краешек кровати, обхватив колени руками.

— О Боже! Что на тебя нашло? — недоумевала Эдвина. — Завтра к вечеру узнает вся деревня. Я тебя так не воспитывала, моя девочка. И… Нет, подойди ко мне, я не закончила, Кори! Вернись немедленно!

Кори обернулась.

— Надеюсь, ты приняла меры предосторожности? — резко спросила Эдвина.

Кори поморщилась, вспомнив улыбку Кевина, повесившего презерватив на дерево.

— Да, конечно. — Она вздохнула и добавила: — О мама, я рассказала тебе только потому, что хотела рассмешить. А ты на меня нападаешь. Но что бы ты ни говорила, хуже, чем сейчас, мне уже не будет, клянусь. — Кори пожала плечами. — Какой же он огромный, когда внутри… — Она скривила губы.

В глазах Эдвины мелькнула насмешка, и Кори улыбнулась.

— Не смешно, — проговорила Эдвина, но бульканье в голосе выдало ее.

— Нет, смешно!

Эдвина кусала губы:

— Правда, я очень сердита на вас, юная леди.

— Я люблю тебя, мама.

— И нечего подлизываться! — Эдвина хлопнула рукой по кровати. — Кевин! Самый неотесанный из всех… Это же парень не для тебя, сама ведь знаешь. И что ты таким образом стараешься доказать?

Кори молча смотрела на мать.

— Да, конечно. Я догадываюсь, что ты ответишь. О Кори! А как насчет самоуважения? Как ты могла унизиться до такой степени?

— Ты же сказала, что знаешь ответ. — Кори не сводила глаз с матери.

— Не разговаривай со мной так, — отрезала Эдвина. — Ты вела себя, как дешевая проститутка…

— Хорошо, так оно и было. А что мне остается делать в этом Богом забытом месте, где нет и никогда не будет достойного…

— Но поступать так, как сегодня, — не выход, — прервала ее мать, — и жалости такой ценой я не потерплю. Сто раз уже говорила тебе — уезжай отсюда, строй свою собственную жизнь. Делай что хочешь.

— Ага, и оставить тебя умирать в одиночестве. Как я могу? И не смей больше называть меня проституткой! Это из-за тебя, это все из-за тебя! У меня давно была бы собственная жизнь, если бы не ты! Я как в ловушке. Обречена жить здесь с такими, как Кевин Форман. Я пыталась хоть что-то изменить, получить какие-то крохи. Я хотела увидеть тебя счастливой и успокоенной. Ты страшно оскорбила меня, назвав проституткой. Что ж, может, так оно и есть. Но это ты меня ею сделала! Как ты думаешь, каково мне было с такой свиньей, как он?

Эдвина вскочила, потянулась к дочери.

— Нет, не прикасайся ко мне! — кричала Кори. — Не хочу, чтобы ты была рядом! Я хочу, чтобы ты умерла! Хочу вырваться отсюда, потому что не могу больше этого выносить!

Зарыдав, Кори выскочила из комнаты. Лицо матери стало белым как полотно, она дрожала, стоя посреди комнаты и пытаясь сообразить, что же делать. В конце концов ей безумно захотелось подойти к дочери, обнять ее, утешить. Но мать решила оставить все как есть. Это проблемы не решит.

Наутро Тэд Брэйтуэйт, адвокат, живший в одном из деревенских домов, что подобротнее, большими шагами шел под дождем, мимо магазина Эдвины, воинского мемориала в центре площади и вниз по коротенькой боковой улочке к ее дому. Эдвина ждала его у двери, в глазах ее застыла та мука, которую он уловил по телефону. Но, завидев его, она облегченно вздохнула, лицо ее стало мягче; женщина тотчас улыбнулась, чем напомнила ему молоденькую девушку, какой она когда-то была.

— О’кей, Эдди, — он назвал ее особым, одному ему дозволенным именем, — в чем дело?

— Входи, — пригласила она, снимая с него пальто и обнимая. — Чайник только что вскипел, на столе твое любимое миндальное печенье. Кори в магазине, и нам никто не помешает.

В то утро Кори ушла очень рано, Эдвина еще спала. Понятно, Кори чувствует себя ужасно после вчерашнего, но из гордости и страха снова сорваться сейчас избегает мать. Эдвина сходит к ней в магазин чуть позже и все уладит. Но сперва надо поговорить с Тэдом.

Тэду под семьдесят. Это дородный мужчина с жиденькими седыми волосами и добрейшими голубыми глазами, таких Эдвина не видела ни у кого. Именно глаза заставили ее обратить на него внимание, когда она только-только появилась в Эмберсайде, и, заглянув в них, осмелилась довериться ему. Впрочем, Тэд в основном уже знал ее историю.

Он еще не забросил практику в Ипсвиче, хотя ездил туда уже довольно редко, не больше трех раз в неделю, оставляя работу молодым.

— Пришло время проще смотреть на жизнь, — частенько повторял он, возясь в саду или занимаясь делами Эдвины и Кори. Они с женой Хэтти относились к Эдвине как к дочери, которой у них никогда не было: они знали, что ей предстоит умереть молодой, и это знание ложилось на них таким же тяжким грузом, как и на Кори. Однако Тэд редко высказывался относительно болезни женщины, по крайней мере при ней. Эдвине и так забот хватает.

Он уселся в кресло поудобнее и принялся за чай, молча поглядывая на Эдвину. Дождь за окном усилился, загрохотал гром, потемнело; огонь лениво лизал дрова в камине. Когда Эдвина умолкла, Тэд обратил внимание на дедовские часы, громко тикавшие, в углу. Он не притронулся к любимому печенью, потому что кусок застревал в горле.

В полдень Эдвина закончила грустную повесть. Посмотрела на Тэда и, казалось, удивилась, увидев слезы на его глазах. Она улыбнулась.

— Ну что ж, — он откашлялся и подался вперед, чтобы поставить чашку. — Я не удивлен. Мы с Хэтти так и думали — придет время и ты обратишься ко мне. Но признаюсь, Эдди, я надеялся, что…

— Знаю, — перебила Эдвина. — Я знаю, что ты собираешься сказать. Но я не могу, Тэд. Не могу ей рассказать. И прошу тебя. Но только потом. Ты понимаешь, когда.

— Не уверен. — Он снял очки в металлической оправе и потер глаза. — Я не отказываюсь, но и в самом деле считаю, что ты должна рассказать сама.

— Нет, — резко возразила Эдвина.

Давно уже Тэд не видел в Эдвине проявления того самого духа, который жил сейчас в Кори. Но вновь обнаружив его, обрадовался, несмотря на столь непростую для исполнения просьбу женщины.

— Я знаю, это эгоистично с моей стороны, — продолжала она, — так оно и есть. Но Кори все поймет.

— Не уверен, — повторил Тэд, отставляя каминную решетку и подбрасывая угля в огонь. — У вас никогда не было секретов друг от друга, кроме одного. Ты сама должна ей сказать. И это следовало сделать давно.

— Возможно, ты прав, — в голосе Эдвины все еще слышался вызов. — Но представляешь, что произошло бы, скажи я ей правду? Ответь! Она была еще ребенком, и я потеряла бы ее. Но Кори — единственное, что у меня осталось, Тэд. Единственное. Она все поймет.

Тэд посмотрел через комнату на буфет, где в серебряных рамках стояли фотографии Кори, Эдвины и Полы. Даже одна их с Хэтти. Единственная свадебная фотография, знал он, — наверху, возле кровати.

— Я знаю, ты думаешь, я разрушила ей жизнь, — гневно проговорила Эдвина. — Я знаю, что…

— Ничего подобного я не думаю! — рявкнул Тэд. — Ты была…

— Я была эгоистична. Уехала в Эмберсайд, хотя мне следовало оставаться в Лондоне. И у нее была бы другая жизнь. Она всегда хотела жить в Лондоне и сейчас хочет. Надо было остаться там. После того, как Филипп… Да, мне надо было остаться, но я не осталась. И ты знаешь, почему. Можешь судить меня, как хочешь, Тэд. Но Бога ради, обещай помочь ей. Когда я умру. Будь рядом с ней.

— Эдвина, — медленно начал он, — тебе не надо просить меня. Я жизнь отдам за эту девочку. И ты знаешь. Я готов отдать жизнь за тебя. Боже, чем бы я только ради тебя не поступился!

Эдвина опустила глаза, услышав особые нотки в его голосе.

— Извини, — прошептала она, — я никогда не стремилась воспользоваться, зная твои чувства к Хэтти, к Кори и ко мне. И если ты не можешь этого сделать, рассказать ей… Ну что ж, тогда я напишу письмо. В общем-то оно есть… Его надо просто отдать и побыть рядом…

— Подойди ко мне, — Тэд протянул руку.

Она приблизилась, он взял ее руку.

— Я сделаю, как ты просишь, — ласково пообещал он. — Но просто объясни, почему нельзя ей сказать, пока ты жива?

— Потому что я трусиха. И… — она печально посмотрела на него, — потому что у меня тоже есть свой воображаемый мир. Как и у Кори. И я хочу его сохранить, Тэд. Кори поймет.

— Надеюсь, — вздохнул он, — но от этого ей легче не станет.

Эдвина вдруг рассердилась, но уже на себя, как показалось Тэду.

— Нам всем тяжело! Я посвятила ей всю свою жизнь, Тэд. Что еще я могла сделать?

— Ничего.

Она с вызовом смотрела ему прямо в глаза, в ее собственных горел адский огонь в ожидании обвинений. Он тотчас ответил ей взглядом ласковых голубых глаз, а когда улыбнулся, они засветились лучиками отцовской улыбки. Наконец засмеявшись, Эдвина поднесла его руку к губам и поцеловала.

— Хочешь еще чаю?

— А почему бы и нет?

Она взяла поднос и пошла на кухню.

— Я бы хотел обсудить это и с Хэтти. — Он вошел следом.

Эдвина кивнула:

— Конечно.

— А когда сказать Кори? Я имею в виду, сразу или как?

Эдвина открыла кран, собираясь сполоснуть чашки.

— Когда сообщишь о деньгах, тогда и об этом.

Тэд подошел к задней двери, привалился к ней и стал наблюдать за Эдвиной.

— А нет ли чего такого, что ты не хочешь мне сказать? — осторожно поинтересовался он.

Она удивленно посмотрела на Тэда.

— Может, доктор вынес заключение? Предупредил — когда?

Эдвина покачала головой. Тэд тяжело вздохнул:

— Я подумал, не потому ли ты меня вызвала.

— А, понятно, — усмехнулась Эдвина. — Нет, не поэтому, хотя один Бог знает, как бы мне хотелось, этого. Если бы я могла умереть прямо сейчас! Я бы освободила Кори. Она бы наконец…

— Нет! Никогда не говори так! Никогда! Ты слышишь?

Эдвина с Тэдом резко повернулись и увидели в дверях Кори.

— Кори, — выдохнула Эдвина.

— Чтобы никогда больше я не слышала от тебя таких слов! — в ярости кричала Кори. — Я же не это имела в виду вчера вечером, сама знаешь, что нет! Я люблю тебя больше всех на свете! И ты не умрешь, не умрешь! Я тебе не позволю! — Она страстно обняла мать. Тэд исподтишка наблюдал и, неожиданно перехватив взгляд Эдвины, почувствовал в душе холодок. Слишком поздно. Она скоро умрет. Это читалось в ее глазах.

— Нет, жизни она себя не лишит, — сказал он вечером Хэтти. — По крайней мере не так, как ты думаешь. Но она действительно хочет умереть, моя дорогая. И видимо, ждать осталось недолго. Совсем недолго.

3

За месяц погода совершенно переменилась. Стояло начало марта, однако солнце светило совсем по-летнему. В то утро, пересекая площадь, Кори слушала пение птиц и, как обычно по весне, ощущала и радость, и печаль. Звонили церковные колокола, хотя никто не знал, почему. В этот день не игралось ни одной свадьбы. Тепло, сегодня только пожилые дамы не расстались с пальто. Оркестр Армии Спасения играл возле мемориала, а Фред Пинкер вынес столики на улицу перед кафе, совмещенного с бакалеей.

Пола зашла в магазин к Кори. Они пили кофе от Фреда, читали газету, лежавшую перед ними, уткнувшись в статью об убийстве проституток в Лондоне. Убийца настиг уже четвертую жертву, и, хотя подробностей не сообщалось, собственное воображение включилось немедленно.

— И ты хочешь жить в Лондоне? — передернула плечами Пола.

— Но ведь в Лондоне не только это, — возразила Кори. — И вообще, я хочу совсем другого — лавры проститутки меня вовсе не привлекают.

— Беда в том, что ты вообще не знаешь, чего хочешь, — заключила Пола.

— Да знаю. — Кори перевернула страницу, продолжая читать.

Пола начала кормить ребенка.

— Я бы не прочь поработать в кино, — через минуту выпалила Кори.

Пола удивилась:

— Ты хочешь сказать — стать актрисой?

— И кончить, как она? — поежилась Кори. — Нет уж, спасибо.

— Как кто?

— Анжелика Уорн.

— А про нее еще что-то? — Пола потянулась к газете.

Две недели назад Анжелика Уорн покончила с собой, но до сих пор это событие горячо обсуждалось по обе стороны Атлантики. Печальная история изобиловала слухами и догадками, примерно, как смерть Монро. В газете публиковались фотографии сенаторов, которых она «знала», а над фото Кристоса Беннати крупно чернело: «Она сама спрыгнула или он ее толкнул?»

— Вот ради него я бы поморозила задницу в машине, — тоскливо вздохнула Кори.

— Ну да, а потом он выпихнул бы тебя из окошка, — заметила Пола.

— Но ты же не думаешь, что он на самом деле ее вытолкнул?

Пола пожала плечами.

— Как знать? — Ее передернуло — Бет укусила сосок. — Ты хотела бы работать в кино, да?

— А почему бы и нет?

— Что, там, в Америке?

Кори подумала, а потом вздернула нос:

— Нет. В Америке нет. Там слишком много психов.

— А как насчет Лондона? — засмеявшись, перебила Пола. — Ты только что читала, что там творится.

— И правда. Но в Америке прямо-таки жуткие женщины! Они там со своими голливудскими ногами и силиконовыми грудями — куда уж мне! Из всего, что про них читала, я поняла — они такие же нормальные, как Кевин Форман специалист в любовных играх. Так что я не испытываю никакого желания ехать в Америку. И Лондон сойдет. Благодарствуйте.

Она вернулась к статье об Анжелике Уорн.

— Да, кстати о Кевине, — сказала Пола, пытаясь пристроить Бет поудобнее. — Я тут видела Линду Ферроу. Ты знаешь, что она ходит с Кевином?

Кори снова разглядывала фотографию Беннати.

— Бог в помощь. Все, что могу пожелать, — пробормотала Кори.

— Говорит, через месяц они собираются обвенчаться. — Пола ждала реакции Кори.

— Немножко торопятся, правда? — заметила Кори, все еще толком не вникая.

— Ну знаешь, она давно с ним гуляет. Просто до сих пор они скрывали. Линда не хотела, чтобы Джерри пронюхал, ты ведь знаешь этого типа. Помнишь, он однажды на дискотеке поколотил Кевина только за то, что тот просто взглянул на Линду. Но похоже, прошлым летом Джерри кого-то себе присмотрел.

— Постой-ка. — Кори наконец подняла глаза. — Ты говоришь, Кевин Форман гулял с Линдой Ферроу, когда мы с ним?..

Пола кивнула.

— Ублюдок! Грязный лживый изменник… Подумать только, и этот поганый прыщавый сморчок имел наглость предлагать мне позвонить ему, если я захочу повторить! Тоже мне, половой гигант столетия. Ну и ну! Да меня тошнит от одного его вида — ноги, как спички, грудь прилипла к позвоночнику, и, оказывается, он все время трахался с Линдой Ферроу! Посмотри-ка за магазином, я немедленно найду его и пропущу его сокровище, эту сизую морковку, через мясорубку!

Хохоча, Пола отдала ей ребенка и засунула грудь в лифчик.

— Извини, но мне пора. Сегодня суббота, и команда Ипсвича играет дома.

Кори ухмыльнулась, прекрасно зная, как связаны между собой суббота и игра ипсвичской команды на своем поле. Пока отец Полы на матче, мать разгуливает по магазинам, а дом в их с Дэйвом полном распоряжении.

Пола ушла, Кори вынесла из примерочной и развесила по местам три платья, оказавшихся слишком большими для миссис Канлиф. Потом еще раз взглянула на фото Кристоса Беннати:

— Клянусь, он ее вытолкнул. Он мужик. А все мужики — сволочи.

Сложив газету и сунув в мусорное ведро, девушка направилась в подсобное помещение заняться новым компьютером, приобретенным несколько дней назад надо было подготовить кое-какие бумаги. Эта проклятая машина выводила ее из себя, но какое незабываемое ощущение, когда удавалось добиться желаемого!

— О, маленькие радости жизни, — весело сказала она и рассмеялась.

Зазвонил колокольчик, и Кори вернулась за прилавок. В магазин вошла дама, судя по облику и шоферу внизу на улице, она могла быть только из тех больших домов. Кори сумела скрыть удивление, но внезапно почувствовала себя такой убогой и ничтожной по сравнению с элегантной женщиной, правда вдвое старше Кори, что, к своему стыду, заговорила, как самая настоящая идиотка. Она обращалась к пришедшей как к леди королевских кровей.

Женщина зашла в магазин, потому что «молния» на платье — оно, кстати, куплено в Лондоне — сломалась, а ей хотелось надеть его сегодня вечером на бал к Дэнби. Не починит ли Кори «молнию»?

— Конечно, — ответила Кори, изображая сиротку Анни, восторгающуюся платьем. — Ну в общем-то починит мама. Потому что если займусь я, то будьте спокойны — в вашу жопу вопьется иголка, которую я обязательно забуду в платье. — Кори в ужасе уставилась на женщину, не в силах поверить, что могла сморозить такое. — В задницу, то есть в мягкое место, — быстро поправилась она.

Клиентка, неловко хохотнув, пообещала прислать за платьем шофера Дэнби около шести вечера. Кори проводила ее до двери, открыла, с трудом удержалась от поклона, а потом долго разглядывала через окно, как шофер помогает леди сесть в лимузин. Когда они отъехали, Кори, несмотря на невероятное смущение, с трудом удержалась от смеха.

Через полчаса тетушка Хэтти явилась сменить Кори, пока та сбегает домой поесть и отнесет матери платье. Возле дома девушка столкнулась с доктором Сэндзом.

— Как она? — спросила Кори.

Доктор улыбнулся и похлопал ее по руке.

— Сегодня, мне кажется, немножко лучше.

Кори, конечно же, знала, все эти врачебные штучки, но, заскочив на кухню и вдохнув божественный аромат из духовки, потом увидев мать, хлопотавшую возле роз в саду и обратив внимание на хороший цвет лица — гораздо лучше, чем обычно, — она решила, что доктор прав. Эдвина не слышала, как пришла дочь, и Кори не без любопытства наблюдала за ней. Да, без сомнения, сегодня мать выглядит хорошо. И Кори сама расплылась в улыбке, будто ей передалось хорошее настроение матери.

— Ты прекрасно выглядишь.

Эдвина удивленно посмотрела на дочь:

— Спасибо.

— Ну и что же произошло?

— Произошло? Ничего. Разве что солнце светит, и я люблю свою дочь больше всех на свете.

Кори состроила гримасу:

— Боже, как ты иногда сентиментальна. Хотя признаюсь, мне очень лестно узнать, что причина в этом. А то я было уже подумала, не флиртовала ли ты в спальне с доктором?

Эдвина рассмеялась. Она действительно сегодня казалась счастливой.

Кори сунула ей пакет с платьем и пошла ставить чайник. Вернувшись, она увидела лежащие на столе садовые перчатки Эдвины, сама же она любовалась нарядом.

— Это не из наших, — вздохнула мать.

Кори все объяснила и, направляясь в дом заваривать чай, добавила:

— Она хочет надеть его на сегодняшний бал у Дэнби. За ним приедет шофер. Так что, пожалуйста.

Мать застыла в дверях, и Кори болтала без умолку.

— Ох, послушала бы ты, как я разговаривала с этой дамой. Самой противно. Любезничала, как Юрай Хип, ты и представить себе не можешь, что я брякнула… — И она со смехом поведала матери о происшествии, а затем вынесла в сад свежезаваренный чай. Улыбка слетела с губ Кори, когда она увидела лицо Эдвины.

Кори рванулась к ней. Эдвина покачала головой — ничего-ничего. Но Кори не отставала.

— Ты вдруг так побледнела…

Эдвина заглянула в глаза Кори и вроде бы хотела что-то сказать, но снова посмотрела на платье.

— Мама, болит?

— Уже нет, дорогая, прошло. А теперь продолжай, рассказывай про леди в магазине…

В шесть шофер приехал за платьем, Кори, нетерпеливо ожидая его у двери, отдала ему пакет и сразу же заперла магазин. Она бежала через площадь, пытаясь подавить в себе ужасное предчувствие, нараставшую панику. Она не хотела признаваться даже самой себе, что мчалась домой, потому что, говорят, раковые больные перед смертью чувствуют себя лучше.

Через неделю мать слегла. Кори и Пола вечерами сидели в ее комнате, но в тот день Эдвина устала, и Пола рано отправилась домой. Около десяти Кори вошла пожелать матери спокойной ночи.

Эдвина протянула руку, Кори взяла ее.

— Хочешь, я тебе почитаю?

— Гм, а почему бы и нет? Но если вдруг засну… я пожелаю тебе спокойной ночи сейчас, дорогая. И благослови тебя Господь.

Кори принялась за книгу, Эдвина очень скоро заснула. А рано утром, когда Кори все еще сидела у ее постели, Эдвина умерла.

4

Через неделю после похорон Эдвины Тэд Брэйтуэйт пригласил Кори к себе. Она с нетерпением ждала его звонка, впрочем, торопиться было некуда.

После смерти Эдвины ей с трудом давался каждый день. Она заставляла себя заниматься домашним хозяйством; не разрешала себе плакать дольше пяти минут кряду; впадать в прострацию. Девушка готовила чай для нескончаемого потока посетителей, успокаивала Полу и тетушку Хэтти, которых, насколько она понимала, ее отстраненность подавляла ничуть не меньше, чем смерть Эдвины: терпеливо и молча выслушивала слова сочувствия преподобного Фокса.

Кори давно знала, что мать скоро умрет, но теперь, когда это случилось, она чувствовала страшную опустошенность, никчемность своего существования и прямо-таки не находила себе места от горя. Она не осмеливалась до конца проникнуться осознанием потери из страха утонуть в открывшейся глубине.

Она говорила об Эдвине, но только с Полой или тетушкой Хэтти, вместе с ними пускалась в воспоминания и, может, чаще, чем следовало, смеялась над некоторыми эпизодами из жизни матери. Кори рассматривала старые фотографии, половину раздала ее друзьям, а самые дорогие оставила себе. Ночами девушка в мучительном одиночестве пустого дома думала: а счастлива ли сейчас ее мать? Интересно, видит ли она ее оттуда, слышит ли, и нельзя ли с ней поговорить. Хотелось бы думать, что можно.

Кори упаковала одежду Эдвины, чтобы отнести в благотворительный магазин; вынула лекарства из шкафчика, собрала отвратительные парики, подкладки для груди и все это разом выбросила. Кори очень уж держала себя в руках, слишком стойко переносила навалившееся несчастье, чем не на шутку перепугала Хэтти и Полу. Но сейчас предстояло самое главное. Дядя Тэд пригласил ее, чтобы зачитать завещание матери, разорвать последнюю ниточку, связывающую Кори с Эдвиной. Теперь они расстанутся навсегда. Кори слишком хорошо знала Эдвину и чувствовала, что та оставила ей что-то особенное — сообщение, письмо? И трусила, сумеет ли пережить… Кори надела пальто, и неожиданно на глаза навернулись слезы отчаяния и одиночества.

Дядя Тэд ждал у двери и мигом втащил ее в дом. Кори на миг замерла в его объятиях, потом поцеловала в щеку и отдала тете Хэтти зонтик, прежде чем проследовать за Тэдом в библиотеку, и присела на стул. Тэд бросил взгляд на Гарриет. Ее скорбь отразилась и на лице мужа. Никто — ни Тэд, ни Гарриет — не представляли, как девочка воспримет слова дяди. И оба немного волновались. Увидев остекленевшие глаза Кори, нездоровый румянец на щеках от переживаний, тетушка ощутила такую жалость в сердце, что едва сдержалась, чтобы не подойти и не обнять Кори.

Тэд вынул из жилета карманные часы, искоса посмотрел на циферблат, поерзал в большом кожаном кресле за столом. Кори же не сводила с него глаз, впрочем, ожидание несколько затянулось, и она слегка нахмурилась. Что-то не похоже на дядюшку, чтобы он не мог подобрать нужных слов, но на сей раз, кажется, так оно и было. Он неловко улыбнулся, потом скользнул блуждающим взглядом сквозь окно и вперился в черноту мокрого густого сада.

Подавшись вперед, Кори коснулась его руки.

— Мы можем отложить это на завтра, — улыбнулась она. — К тому же, я думаю, мама все оставила мне, поэтому нет необходимости…

Но ее фраза повисла в воздухе, наткнувшись на пристальный взгляд Кори. Она насмешливо склонила голову набок, в ее карих глазах засверкала усмешка.

— Надеюсь, я не в долгах?

Тэд рассмеялся:

— Нет, моя дорогая, абсолютно никаких долгов.

— Вот уже и гора с плеч.

— Но будь готова к… сюрпризу.

Глаза девушки погасли.

— Что за сюрприз?

Тэд открыл папку, лежащую на столе, и уставился в нее.

— Дядя Тэд!

Он виновато улыбнулся и, собравшись с духом, снова уткнулся в бумаги.

— Ну что ж, моя дорогая, кроме магазина и дома, твоя мама оставила тебе около четверти миллиона фунтов стерлингов.

Он взглянул на Кори и… оказалось, что его ожидания оправдались. Девушка была просто ошеломлена.

Кори недоуменно захлопала глазами, а потом засмеялась:

— Но ведь наш магазин не мог принести столько денег. Я знаю точно, я сама вела счета.

— Ты права, — согласился Тэд. — Он и не принес. За исключением двадцати тысяч фунтов — деньги твоего отца.

— Моего отца? Вы хотите сказать… Но мама никогда мне не говорила. Дядя Тэд, вы уверены? Если бы отец оставил маме такие деньги перед смертью, она бы мне сказала.

Тэд покачал головой:

— Нет, она бы тебе не сказала. Много раз хотела, но… Но как бы получше выразиться… Ну в общем, суть в том, что твой отец оставил деньги не перед смертью. Дело в том, что он жив.

И снова Кори непонимающе уставилась на дядюшку, закусив задрожавшую губу и отстраняясь от него, будто он жестоко и безвкусно шутил.

— Как я уже говорил, — начал Тэд, — твоя мама очень хотела сказать правду, но…

— О чем вы? Ведь мой отец умер. Умер, когда я… — Она осеклась, ибо Тэд печально покачал головой.

— Твой отец жив, Кори. Очень жаль, что ты узнаешь об этом вот так…

— Нет, стойте, стойте! — гневно воскликнула Кори. — Вы все перепутали! Мама бы сказала, если бы отец был жив. Я знаю, сказала бы. Ну зачем бы ей скрывать это?

— На то были свои причины, Кори. Вряд ли ей самой все это нравилось, но она так решила еще до твоего рождения.

— Нет, не верю… Не могу… Мы все рассказывали друг другу!

В круглых голубых глазах Тэда проглядывали печаль и сочувствие. Кори растерянно отвернулась, потом резко вздернула подбородок. Так, значит, ее предали?! Злость исказила бледное лицо девушки.

— Значит, она лгала! И все, что о нем рассказывала, — неправда?

Тэд медленно снял очки, почесал рукой подбородок. Он выглядел старым и уставшим.

— Нет, правда, — вздохнул он. — По крайней мере отчасти. Но…

— А почему мама сказала вам, а не мне? — воскликнула Кори. — Я все еще не могу поверить…

— Она не рассказывала мне, дорогая. По крайней мере начала не она. Твой отец поведал о случившемся.

— Вы что же, знаете его?

— Да, я был его адвокатом. Точнее, адвокатом его отца. Конечно, только здесь, в деревне, лондонскими делами занимался кто-то другой. А потом дело Эдвины перешло ко мне.

— Дело Эдвины? О Боже, не могу поверить! Вы хотите сказать, что он ее бросил и расплатился? Значит, она любила его все эти годы, а он…

Голос Кори сорвался, глаза заметались по комнате, будто она пыталась уловить хотя бы тень правды. Ей на голову вдруг свалилось все сразу, и она чувствовала себя невесомой, бестелесной, разбитой, голова закружилась, и невозможно было пробиться сквозь настоящий кошмар каких-то загадочных деталей.

Тэд молчаливо ждал. Кори не хотела ни смотреть на него, ни слушать, но лицо матери, ее слова обрушились на нее всей своей тяжестью. Девушка встала, обошла стул, сделала несколько шагов и прижалась лбом к холодному гладкому стеклу. Деревня, в которой Кори прожила всю жизнь, казалась теперь совершенно чужой.

— Что, что вы сказали? — откуда-то издалека до нее вдруг долетел голос Тэда.

— Я хочу рассказать, что случилось на самом деле. Но может, лучше подождать…

Взгляд Кори уцепился за тяжелую серую тучу, придавившую деревню.

— Я не хочу ждать. Рассказывайте.

Тэд поднялся и подошел к двери.

— Хэтти, принеси нам чаю.

Через несколько минут вошла Хэтти с подносом, Кори уже сидела у стола. Она подняла глаза на взволнованную тетю Хэтти.

— Вы знали? — еле слышно прошептала она.

С трудом переводя дыхание, Хэтти кивнула, и Кори снова ощутила странную невесомость.

— Итак, — поторопила Кори, когда Хэтти закрыла за собой дверь.

— Итак, — повторил Тэд, подавая Кори чашку чая. Некоторое время он с любовью и восхищением изучал лицо Кори, ее твердый взгляд. Последние несколько лет оказались для нее очень нелегкими, эти две недели — вообще сущий ад, а теперь еще он — сидит тут и собирается подлить масла в огонь. Она уже взяла себя в руки и вздернула подбородок. Ему даже хотелось, чтобы Кори была не такой сильной и дала бы волю своим чувствам, позволила себе выплакаться. Но, видимо, еще не время. А он-то надеялся, что это случится раньше.

Он отпил чаю, поставил чашку на блюдце.

— Я знаю, что тебе рассказывала мама, — начал он, подавив очередной вздох. — Это правда, она работала в Брайтоне, в магазине одежды, когда встретилась с Филиппом, твоим отцом. Правда и то, что они влюбились друг в друга с первого взгляда. Как говорит твой отец, Эдвина не походила ни на одну из его знакомых: никогда не притворялась, всегда была искренней и очень красивой. Она слепо верила ему и безумно любила. Со свойственным юности романтизмом Филипп решил на ней жениться, а уж потом лишать невинности.

Они никому ничего не сказали, пока не кончился медовый месяц. Тут-то все и началось. Когда Филипп привел ее в дом, его родители пришли в неописуемую ярость. Сын только что окончил университет, его ожидали великолепное будущее, блестящая партия с Октавией Фаррингтон, дочерью близкого друга семьи.

Серена, мать твоего отца, с самого начала непомерно жестоко отнеслась к Эдвине, как если бы невестка была неспособна на нормальные человеческие чувства. Ее поддерживал Гарольд, твой дед, угрожая отказаться от сына, если он немедленно не расторгнет брак. Единственным человеком, проявившим к Эдвине хоть какое-то сострадание, стала Корнелия, бабушка Филиппа, и мать назвала тебя Корнелией в честь нее. — Он улыбнулся.

Кори молчала.

— Очень скоро Серена сумела убедить Филиппа, что Эдвина только помешает его продвижению и в социальном, и в профессиональном плане, — продолжал Тэд. — Филипп зашел в тупик и к тому же был еще очень молод. Я думаю, он пытался бороться, но Серена — страшная и очень умная женщина. Всего за несколько недель она показала Филиппу, что его жена — человек отнюдь не их круга. Конечно, Эдвина справилась бы, будь у нее шанс, но Серена глаз с нее не спускала. Мать внушала сыну, что гораздо лучше оставлять Эдвину дома, не вводить ее в светское общество, ибо это лучше и для самой Эдвины, болезненно робеющей в присутствии таких людей: она же не только сама смущается, но и его смущает. Чтобы не ссориться с матерью, Филипп так и поступал. Боролась Эдвина или нет — не знаю. Знаю только одно — в конце концов Эдвина решила уйти. Она все еще любила Филиппа, несмотря на его слабохарактерность, понимала, как он несчастлив, не говоря уже о ней. Корнелия, узнав об этом, предложила свою помощь, хотела вмешаться. Но Эдвина не позволила, не желая стать причиной семейной вражды. Именно Корнелия позвонила мне незадолго до смерти и попросила заняться их делами. Приехали Гарольд и Филипп, и мы оформили кругленькую сумму, чтобы Эдвина могла начать хоть какое-то свое дело. Да, потом довольно скоро последовал развод.

Эдвина решила поселиться в Эмберсайде, потому что у Дэнби, семьи твоего отца, неподалеку имение. — Он на минуту умолк, заметив, как что-то мелькнуло в глазах Кори, и подождал, не заговорит ли она. Но девушка молчала. — Эдвина хотела быть ближе к Филиппу, хотя наверняка знала, что, возможно, никогда не увидит его. Думаю, так и произошло. Впрочем, был один случай, через год после твоего рождения.

Филипп женился на Октавии Фаррингтон, и венчались они здесь, в церкви Святой Марии. Эдвина в толпе деревенских жителей пошла посмотреть и взяла с собой тебя в прогулочной коляске. Увидев жениха и невесту при выходе из церкви, она ушла. Не хотела попадаться ему на глаза, но главным образом не хотела показывать тебя. Знал ли Филипп, что Эдвина живет в Эмберсайде, сказать не могу, но очень сомневаюсь. Он никогда этим не интересовался, правда, и она тоже. Но, как ты понимаешь, твоя мать не переставала любить Филиппа. — Он хотел добавить, что Эдвина напрасно растратила себя на никчемного человека вроде Филиппа Дэнби. Он и мизинца ее не стоил. Но вместо этого Тэд снова горестно вздохнул и печально произнес: — Очень жаль, что мне пришлось сообщить тебе все это, Кори. Но такова была воля Эдвины.

Повисло тягостное молчание. Странное небытие отступило, и Кори захлестнула тяжелая волна предательства и боли. Вспыхнула злость на слабых духом родителей и лютая ненависть к Серене, абсолютно незнакомой ей бабушке.

Она почему-то заговорила хриплым голосом:

— А мой отец знает… что я существую?

Тэд покачал головой.

— Понятно. — Кори вдруг машинально принялась грызть ногти, прямо как в раннем детстве. Но, вдруг осознав всю нелицеприятность своего действа, отдернула руку и снова посмотрела на Тэда. — Теперь я знаю все?

— Думаю, да.

Кори кивнула:

— А бабушка и дедушка — кто-нибудь из них жив?

— Нет.

— А вам известно, где сейчас мой отец?

— Да.

— Вы с ним встречаетесь?

— Нечасто.

Кори тотчас помрачнела:

— Понятно. Похоже, я должна о многом подумать. Так что мне пора домой, если вы не против.

— Мы с тетушкой Хэтти надеялись, что ты останешься на обед.

— Нет, мне надо побыть одной.

— Кори. — Тэд помог ей надеть пальто. — Я знаю, ты сейчас сердишься, но, пожалуйста, не будь слишком строга к своей матери. Эдвине было очень нелегко.

— Не знаю, — сквозь зубы ответила Кори. — Я позвоню вам завтра. — И выбежала в уходящий день.

— А она уверяла, что он такой прекрасный! — негодовала Кори, выкладывая всю историю Поле. — Надо же быть таким слабым, бесхарактерным, чтобы спокойно отпустить ее! Дядя Тэд сказал, они любили друг друга, но почему он не боролся? Боже, как я его ненавижу! Прямо-таки убить готова. А моя мать? Потратить всю свою жизнь на такого?

— Стой-ка, — охлаждала ее пыл Пола, — ты судишь людей, которых совсем не знаешь.

— Она же моя мать.

— Да, но когда-то она была молоденькой девушкой, невестой. Такой ты ее не знаешь. Тебе и невдомек, что значит оказаться на ее месте, вынести столько страданий от его матери!

— Зачем же было всю жизнь жить с этой ложью? Почему бы не рассказать мне правду?

— Может, она тебя берегла.

— Но имею же я право знать своего отца?! А он свою дочь. Она просто-напросто лишила нас этого.

— А ты откуда знаешь? Может, она ему и говорила, может, он и знать не хотел. — Глупость Кори вывела Полу из себя.

— Она же тебе в этом не отказывает, иначе не просила бы Тэда…

— А когда я росла? Ну и что, что он не хотел меня знать, все равно она обязана была сказать ему.

— Кори, а как поступила бы ты на ее месте? Может, Эдвина и сообщила о тебе, а отец твой просто отмахнулся? Думаю, она оберегала тебя, вдруг бы он бросил тебе прямо в лицо, что знать тебя не знает?! Или еще хуже — захотел бы тебя забрать? Разве твоя мать могла противостоять такой могущественной семье?! А ведь кроме тебя у нее никого не было.

— Я бы никогда ее не оставила! — с горячностью воскликнула Кори, в доказательство пнув каминную решетку. — Неужели непонятно?! Ой, ну почему она ушла именно сейчас, черт побери!

Пола горестно вздохнула, она очень любила Кори и сильно переживала вместе с ней.

— Ты наверняка хотела бы услышать что-нибудь другое, — после недолгого раздумья сказала Пола, — но вряд ли твой отец совсем уж никуда не годится. Эдвина никогда бы не удостоила своей любовью, такой глубокой и сильной…

— Ненавижу. И спасибо за все, — резко бросила Кори, взглянув на часы. — Тебя ждет Бет, пора ее кормить, не так ли?

Пола понимающе вздохнула:

— Может, пообедаешь у нас?

— Нет уж, благодарю, — ехидно усмехнулась Кори.

— Значит, собираешься сидеть тут одна и рвать на себе волосы?

— Именно.

Пола печально посмотрела на подругу.

— Ну ладно, если что, — они вышли в прихожую, — только сними телефонную трубку. Я всегда с тобой.

— Как же, как же! Я вообще теперь не знаю, кому верить. Если уж моя собственная мать… — Голос ее дрогнул, но Кори справилась с собой и распахнула дверь. — Да, конечно, ты всегда будешь рядом. Спасибо.

Кори долго еще стояла в дверях и смотрела вслед Поле. И когда эти знакомые светлые кудряшки затрепетали на ветру, ей вдруг безумно захотелось позвать Полу обратно. Она открыла было рот, но не могла выдавить ни звука.

Кори закрыла дверь и плюхнулась на ступеньку, поникла головой. В доме стояла тишина, мучительная тишина и безмолвие. Она едва перевела дыхание. Все внутри дико клокотало, страшно было даже пошевелиться. Нет, распускаться нельзя, нельзя сдаваться… Все хорошо, все нормально… Она все переживет, воспрянет духом в праведном гневе. Вдруг краешком глаза Кори заметила что-то знакомое — рукав материнского пальто выглядывал из-под ее собственного. Она протянула руку и, подтянув поближе, зарылась в него с головой. Запах матери! Казалось, Эдвина здесь, с ней рядом!

Сердце девушки нещадно колотилось, стараясь вытеснить ее непомерную боль. Рыдания сотрясли ее тело, она вцепилась в рукав, как в руку Эдвины.

— О мама, — задыхалась она. — Почему ты мне не сказала? Зачем так оберегала меня? Мама! Боже, как же мне жить без тебя? И ты, ты тоже теперь одна, вернись ко мне, пожалуйста.

Через неделю Кори снова сидела в библиотеке Тэда. Волосы забраны в пучок, лицо бледное, веснушки так и рябят. Она казалась спокойной, в глазах никакого страха; Тэд просто подивился ее мужеству, которого, как известно, ей не от кого было унаследовать. Она давно уже собиралась переехать в Лондон; Пола и Дэйв арендуют у нее дом, а тетушка Хэтти займется магазином. Ведь правда? И они улыбнулись друг другу — Хэтти, конечно же, не упустит такой возможности.

Тэд не на шутку призадумался, на минуту представив себе Кори в Лондоне. Немало юных сердец верило, что Лондон — город потрясающих возможностей. Но такие времена давно прошли, жесточайшая конкуренция, даже его повергавшая в ужас, вот что такое Лондон сегодня! И вовсе не потому, что он не верил в Кори, просто слишком велика цена… Сама себя девушка считала ужасной простушкой: слишком высока, крупна и неказиста. Да, она не красавица, но тело ее сотворено Богом: редко встретишь другую такую чувственную женщину! И к чему это приведет? Полно мужчин, которые ждут не дождутся, как бы совратить невинную девушку! Но у Кори есть деньги, пытался успокоить себя Тэд, и в конце концов он поможет ей не оступиться.

У нее характер прабабушки, с удовлетворением встрепенулся он, когда она снова заговорила. Конечно, он ждал этого, но чуть позже.

— Значит, ты уже все обдумала? — уточнил он.

— Конечно, тут и размышлять нечего. У меня есть отец, я хочу с ним познакомиться. Он, видимо, живет в Лондоне?

Тэд кивнул.

— Естественно, я не собираюсь врываться к нему в дом, устраивать скандал. Не могу сказать, что испытываю к нему какие-то чувства, особенно после того, как он обошелся с моей матерью, но я готова дать ему шанс и рассчитываю на то же самое.

Тэд промолчал и Кори продолжила:

— Пола отругала меня за то, что я осуждаю отца с матерью. Она права, но… Теперь я хочу познакомиться с Филиппом Дэнби. Так что, пожалуйста, помогите мне устроить встречу с ним.

Тэд задумался, раскачиваясь в кресле-качалке:

— Ну что ж, если ты действительно этого хочешь…

— Конечно, хочу. Только не говорите ему, кто я. Правда, это несколько затруднительно.

— Ничего, что-нибудь придумаю.

— У меня есть план, — выпалила Кори, закинув ногу на ногу.

В глазах Тэда появился теплый огонек.

— Так что ты хочешь, чтобы я сделал?

Кори минуту колебалась, но, увидев, что Тэд отреагировал благосклонно, снова воспрянула духом.

— Мне нужна будет работа в Лондоне. Может, попросите его помочь? Допустим, порекомендовать кому-нибудь. Конечно, я работала всего лишь в магазине, но мне не кажется зазорным начать с самой нижней ступеньки, чтобы подняться наверх.

Тэд улыбнулся:

— Интересно. Подняться до самого верха? Чтобы кого-то сменить?

Кори лукаво подмигнула:

— Не исключено.

— И в какой же области?

Кори блеснула глазами и состроила выразительную гримасу.

— Масс-медиа, — догадался он.

— Ага. Я знаю, это все равно что хотеть Луну, звезды, целую Галактику…

— Да, так оно и есть, особенно сейчас. Мало работы, и много претендентов. И весьма квалифицированных. Тем не менее постараюсь что-нибудь придумать. Хотя у твоего отца, конечно, больше возможностей — он банкир со связями и, должно быть, не откажется тебе помочь, когда узнает, кто ты.

— Я намерена объясниться, но сперва хочу посмотреть, что он за человек.

— О’кей. Дай знать, когда дозреешь. А где ты будешь жить?

— Сначала сниму квартиру, потом подыщу что-нибудь поприличнее. Думаю, за четверть миллиона фунтов стерлингов даже в Лондоне можно что-то купить.

— О да, несомненно. А что если с кем-то на паях?

— Пола предлагала мне то же самое, но мне надо подумать.

— Помни, Лондон город опасный, я буду беспокоиться за тебя. И тетушка Хэтти тоже.

Кори возвела очи горе и вздохнула.

— Я же не собираюсь исчезать. Буду звонить, сообщать о себе. Вы всегда можете ко мне приехать, вы ведь знаете.

— А может, тебе сейчас лучше отдохнуть, — неуверенно произнес Тэд. —Набраться сил…

— Нет нужды. К тому же я хочу поскорее заняться всем этим.

Следующие две недели стали для Кори настоящей мукой. Теперь, когда она решилась, Эмберсайд вдруг показался ей таким родным, что она и помыслить не могла покинуть его в ближайшем будущем. Здесь она чувствовала себя в полной безопасности, в кругу знакомых. Ведь одно дело мечтать о большой жизни, и совсем другое войти в нее. День отъезда неумолимо приближался, Кори все сильнее нервничала, и если бы не обещание сдать Поле дом, она бы отменила свой отъезд. С другой стороны, невыносимой была и мысль остаться.

Кори ни словом не обмолвилась о том, что творится у нее в душе, но Пола все и так понимала. И потому в последнюю минуту решилась некоторое время пожить с Кори в Лондоне, исключительно для поддержки. Поскольку Тэд снял для девушки квартиру, принадлежавшую его компании на Риджент-парк, Дэйв совершенно не против был отпустить их с Бет и даже предложил отвезти на машине.

В Лондоне они прямо-таки онемели от восторга. Дэйв до самого отхода ко сну никак не мог успокоиться и все восхищался роскошной квартирой, бархатными серыми занавесями на окнах, кожаной мебелью, двумя ванными. Кори и Пола беспрестанно любовались из окна Риджент-парком и с благоговением взирали на посудомоечную машину на кухне.

Теперь же, когда Дэйв уехал, предоставив их самим себе, ни Кори, ни Пола не знали, что делать и куда идти.

Решили начать с метро. Кори когда-то в детстве бывала в Лондоне, но он оказался отнюдь не городом ее памяти. Что случилось с его яркими красками? Где то радостное волнение, которым был пропитан даже сам воздух в последний раз, когда она сюда приезжала. Боже, разве здесь можно хоть с кем-то сойтись — какие кругом равнодушные и неприветливые прохожие! Завывание полицейских сирен, несмолкающий гул автомобилей, кишащие людьми улицы, мрачные дома — все угнетало и пугало ее, да еще как назло газеты, пестрящие заголовками о страшных преступлениях.

Кори оживлялась лишь в Ковент-Гарден, а также прогуливаясь среди красивых киосков, набитых деревянными игрушками ручной работы, яркими вышитыми подушечками, ювелирными украшениями. Во время концерта в Альберт-Холле дочурка Полы широко раскрытыми глазами выглядывала из рюкзачка за спиной матери и пыталась топать ножкой в такт музыке, на что обе девушки реагировали дружным хохотом. Побывали они и в Гайд-парке, и в Букингемском дворце, а перед отъездом Полы сходили в кино, правда, Бет проспала весь фильм Кристоса Беннати с Анжеликой Уорн в главной роли.

— Странно, в Эмберсайде так легко было предаваться мечтам, — бросила подруге Кори, когда они вышли на Керзон-стрит, — а здесь, посреди Лондона, кажется, будто все это было миллион лет назад. И вообще, может, я поступаю как ненормальная или делаю что-то не то?

— Но надо же хотя бы попытаться, — засмеялась Пола. — Как только найдешь работу, у тебя появится полно друзей, вот увидишь. И потом, всегда можно приехать на выходные домой, если станет совсем одиноко. На поезде рукой подать.

— Да и вы с Дэйвом меня не забудете, правда? — мрачно буркнула Кори.

— Знаешь, болтаться в метро — вовсе не для меня, — скорчила гримасу Пола. — Ты не заметила, что я все время утыкаюсь в чью-нибудь подмышку. Я здесь просто-напросто умру от удушья.

Кори расхохоталась и обняла подругу.

— Радуйся, что ты не пигмей. Ох, как же я буду без тебя скучать. — На самом же деле на душе у нее кошки скребли.

— Я тоже. — У Полы от тоски ком застрял в горле. Конечно, она никогда не признается, но ее ужасала одна только мысль о разлуке с Кори. Да и вообще, разве можно с легким сердцем оставить Кори в этом ужасном месте?

Наутро Пола позвонила Дэйву.

— Он согласен подождать до конца недели, — доложила Пола, положив трубку. — Ну, пока ты не встретишься с отцом. Но на выходные я должна быть дома.

— О Пола! Как здорово! А то я просто умирала со страха.

— Не сомневаюсь. — Пола намазала хлеб маслом и села за кухонный стол. За окнами хлестал нескончаемый дождь. В Эмберсайде дожди идут слишком часто, но в Лондоне они вообще никогда не прекращаются. — Кори, — задумчиво продолжила она, — ты же не обязана здесь оставаться. И кому какое дело в конце-то концов, если передумаешь.

Кори, затянув потуже пояс халата, засунула руки в карманы:

— И правда, здесь так ужасно. Все вокруг гнетет и подавляет.

— Экономический спад, — тяжело вздохнула Пола. — Не самое удачное время искать работу.

— Да знаю я. Слушай, я на девяносто процентов, нет, даже на девяносто пять согласна с тобой. Но я никогда себе не прощу, если не попробую. Нечего зря тратить время, завтра же позвоню дяде Тэду, попрошу устроить встречу с отцом и со спокойной совестью уеду.

— Значит, если отец не поможет с работой, ты вернешься домой?

— Может, и так, — улыбнулась Кори в ответ на вздох облегчения подруги. — Значит, ты поддерживала меня в этой авантюре, втайне желая, чтобы отец палец о палец не ударил? — Кори многозначительно хмыкнула. — Интересно, что он собой представляет.

— Ты как, скажешь ему, кто ты?

— Смотря по ситуации, как подскажет внутренний голос. — Она подвинула стул и села. — Я в последнее время много думала о маме, — Кори подперла подбородок руками, — размышляла о ее жизни, обо всех нас. И знаешь, что хочу тебе сказать: все мы стремимся к одному и тому же — к счастливому концу, да? Но существует ли такое состояние? Маме не довелось… Но мы должны верить в счастье, иначе жизнь просто бессмысленна. Ты согласна?

— Этот мерзкий город уже начинает на тебя действовать, — передернула плечами Пола.

— Нет, ну сама подумай, все мы когда-нибудь умрем. Так что же — это и есть счастливый конец?

— Ох Кори, Кори!

— Ну ладно, кто его знает? — Кори подумала о бренности бытия.

— К чему ты клонишь?

— Я пытаюсь философски смотреть на визит к отцу. К человеку, который разрушил по крайней мере один счастливый конец в своей жизни. Уже разрушил.

— Я бы советовала тебе не ждать слишком многого. Дай Бог, чтобы он хотя бы не оказался тем трусливым маменькиным сынком, каким был при Эдвине.

— Посмотрим. — Кори пожала плечами.

Дня через три Кори застыла как вкопанная на Треднидл-стрит перед викторианским фасадом солидного коммерческого банка, руководил которым ее отец. Сердце ее бешено колотилось. На ней были новый бутылочного цвета костюм от Мэкст, а также белая блузка и черные туфли на низком каблуке. Распущенные волосы она перехватила черной бархатной лентой. Никакой косметики и никаких украшений.

Впервые со дня ее появления в Лондоне не было дождя, но лужи не высохли, погода стояла прохладная. Кори посмотрела на часы. Пожалуй, рановато, но лучше войти, пока нервы совсем не сдали.

— Ну кому еще до меня есть дело, как не лучшей моей подруге? — сказала она сегодня Поле. — Вот ты приехала со мной и помогаешь устроиться. Правда, дядя помог с жильем, и отец, наверное, не откажет. Все не так уж плохо. — Но погода все больше действовала ей на нервы, и Кори страшно не хватало матери.

Дядя Тэд ничего не рассказал ей о своем телефонном разговоре с Филиппом, и потому, поднимаясь на четвертый этаж в старомодном лифте, — такие характерны для фильмов сороковых годов, — Кори и понятия не имела, как ей повезло и какая большая честь ей оказана. Обычно люди положения Филиппа и мысли не допускают посвятить пятнадцать минут своего драгоценного времени девушке с глазами лани из захолустья, которая в числе тысяч других решила попытать счастья в Лондоне. Разумеется, когда Тэд изложил свою просьбу Филиппу Дэнби, тот отказал, сославшись на занятость. Тэд настаивал. Тогда Филипп попросил кого-то из служащих банка заняться ею. Тэд возразил и, поскольку не получил окончательного отказа, нажал на Филиппа, уверяя, что, мол, они с Хэтти очень бы оценили эту его личную услугу. За прошедшие годы Филипп Дэнби заработал определенную репутацию, слыл весьма жестким человеком в бизнесе и пользовался заслуженным уважением, но жена его уверяла, что он по-прежнему эмоционально слаб. Тэд в конце концов вынудил Филиппа согласиться.

Лифт звякнул и остановился. Юркий молодой человек провел Кори по центральному проходу компьютерного рая; дюжина, а может, и больше, клерков бесшумно сновали между аппаратами, не замечая встречных. В офисе же компьютеры стояли буквально повсюду, целый ряд вдоль стены и еще несколько на тележках. «Полное несоответствие строгому викторианскому стилю», — подумала Кори, и в этот момент из-за огромного дубового стола поднялась женщина в изящном синем костюме. Она протянула руку Кори, улыбнулась и представилась:

— Пэм, личный секретарь мистера Дэнби.

К этому моменту Кори пребывала в полнейшей прострации. Слишком поздно уже поворачивать обратно! Боже, ее отец, человек, давший ей жизнь, сидит за этой внушительной закрытой дверью — нет, и подумать страшно!

— …Сюда, — проговорила женщина, и, прежде чем Кори успела опомниться, секретарша закрыла за ней дверь в кабинет мистера Дэнби.

Кабинет с высоким потолком, античной мебелью и ярко освещенным столом произвел на нее неизгладимое впечатление. У каждой стены огромный стеллаж с книгами, в кожаных переплетах. Интересно… Откровенно говоря, на книги Кори почти не смотрела, она не отрывала взгляд от фигуры за столом красного дерева.

Девушка неловко прижала сумочку к груди, ощущая себя неуклюжей замарашкой в коричневом твидовом пальто. Его густая великолепная шевелюра была того же цвета, что и ее волосы, а она-то ожидала увидеть седину! Какие ухоженные, аристократические руки, а лицо… В душе все разом оборвалось — он оторвался от бумаг и посмотрел на нее миндалевидными глазами — точь-в-точь как у нее. Губы, нос, скулы, подбородок… Боже, какое поразительное сходство! И Кори вдруг почувствовала себя обманутой — она никогда не была в восторге от своей несколько мужеподобной внешности, но как же он красив!

— Кори? — Он поднялся и протянул руку. — Кори Браун?

— Верно, — пробормотала она, сделав шаг навстречу.

Его рукопожатие было вялым.

— Пожалуйста, садитесь. — Он махнул в сторону кресла.

— Спасибо.

— Тэд говорит, вы ищете работу, — он тоже опустился в кресло. — Вряд ли смогу вам помочь. Скажите хотя бы, в какой области вы более сведущи, может быть, созвонившись кое с кем…

— Вы знаете, кто я? — Кори хотелось тотчас провалиться сквозь землю, хотелось обернуться и посмотреть, кто это там ляпнул такое. Но она не могла оторвать глаз от отца, сердце ее гулко отдавалось в груди. Он же не выказал никаких эмоций. И тут ее осенило. Конечно, он знает, кто она. Тэд Брэйтуэйт позвонил ему и попросил встретиться с молодой девушкой, некой Кори Браун. Кем бы ни был Филипп Дэнби, но только не дураком. Он знал, кто она такая, еще до того, как Кори переступила порог его кабинета, но продолжал притворяться.

С каждой секундой Кори чувствовала, как атмосфера враждебности сгущается.

— А я должен? — спросил он наконец, сжав свои полные губы.

Выкажи он хоть какое-то удивление, хоть какие-то эмоции во взгляде, может, Кори ответила бы иначе. Но он сказал то, что сказал: Кори тотчас окатило горячей волной, потом холодной, и она с ходу выпалила:

— Думаю, знаете. Просто уверена в этом.

Он впился в нее глазами. Этот взгляд обезоруживал Кори, но ничто в мире не заставило бы ее опустить глаза.

Филиппу почти всегда удавалось побеждать, но сейчас, наткнувшись на такую ярость во взоре, увидев горечь в уголках ее губ, он сдался первым.

— Вы друг Тэда и Хэтти Брэйтуэйт, — он даже не взглянул на нее.

У Кори перехватило дыхание.

— Более того, — хриплым голосом выдавила она. — Я дочь Эдвины Браун. И вы это знаете.

И снова такой же тяжелый взгляд — или ей показалось — нет, это антипатия. Филипп почти готов был отскочить.

Повисло долгое мучительное молчание, такого Кори еще не доводилось выдерживать. Очередной трюк Филиппа, но выдержки Кори не занимать. И он заговорил сдавленным голосом, на грани истерики:

— Тогда, может, сразу перейдем к делу? Что конкретно вы от меня хотите?

Кори едва заметно вздрогнула: вопрос оказался слишком неожиданным.

— Хочу объяснений. — Она как бы со стороны слышала свой голос. Слава Богу, он не заметил ее неуверенности.

— Каких объяснений?

— А как вы думаете?

— Так скажите мне.

— Я ваша дочь. Значит, вы — мой отец. Во всяком случае, так это называется. Поэтому вы должны мне что-то сказать.

Он снова опустился в кресло.

— Чего вы хотите? — нетерпеливо повторил Филипп. — Вернее, я должен спросить — сколько? Насколько я помню, ваша мать тогда получила сто…

— Как вы смеете? — сквозь зубы прошипела Кори. — Я пришла сюда не за деньгами, я пришла дать нам обоим шанс узнать друг друга. Может быть, наверстать упущенное за эти годы. Теперь я, слава Богу, вижу — мы ничего не потеряли. Каким бы отцом вы были…

— Ваша мать бросила меня! Взяла у моего отца деньги и ушла. Что же за мать…

— На вашем месте я бы хорошенько подумала, прежде чем говорить что-либо, — предупредила Кори. Она набрала побольше воздуха, намереваясь продолжить обличение, но тотчас онемела от удивления, увидев, как он обмяк прямо у нее на глазах.

— Шантаж, — простонал он. — Ты пришла сюда меня шантажировать. Хочешь разрушить мою жизнь, заставить расплачиваться за то, как я поступил с твоей матерью. Ну что ж, не выйдет. Один раз я заплачу, но если думаешь…

— Мне не нужны ваши деньги! — закричала Кори.

Но он не слушал.

— Я всегда знал, что это случится, — бормотал он, — знал, однажды ты явишься сюда, но я думал, это мальчик. Я всегда верил, что Эдвина родит мне мальчика, но ты! Ты не…

— Минуточку, — прервала его Кори. — Значит, вы знали, что моя мать была беременна, когда уходила? Что вы…

— Ты даже не похожа на нее! — взревел Филипп. Лицо его горело. — Я думал, она вернется вместе с моим сыном… Но она возненавидела меня и не смогла простить. Теперь послала тебя, чтобы мучить меня… Неужели не понятно? Так, может, ты передашь ей…

— Моя мать мертва! — воскликнула Кори.

Филипп побледнел и остекленевшими глазами уставился на нее.

— Эдвина, — пробормотал он. — Эдвина мертва? — Он наконец увидел Кори. — О Боже, как мне тяжело это слышать!

Кори смотрела на него с отвращением. Ни единой мысли о ней, его дочери, потерявшей мать, ни слова сочувствия, только безмерная жалость к себе. И ей неожиданно захотелось уколоть его еще больнее.

— Как она умерла? Когда? Боже, не могу поверить. Она спрашивала обо мне? Она…

— Вряд ли вы удостоитесь ответа, — прорычала Кори. — Я напрасно потратила время, придя сюда. Я вас больше никогда не побеспокою.

— Нет! Нет! Подожди! — крикнул Филипп, когда она направилась к двери.

Кори резко повернулась, в глазах ее кипела ярость.

— Мне нечего ждать, — прошипела она. — Вы никогда больше обо мне не услышите. Вы для меня мертвы.

Кори, хлопнув дверью, вылетела из кабинета. Тихонько вошла Пэм. Филипп уронил голову на стол, обхватив затылок руками. От горя он лишился дара речи. Единственное, о чем он мог сейчас думать, — это об Эдвине. Филипп в душе всегда надеялся, что Эдвина когда-нибудь вернется к нему. Скажет, что прощает, и он, собравшись с силами, объявит Октавии, что никогда не любил ее. Единственная женщина на свете, которую он любил в своей жизни, та, о которой Октавия никогда не слышала, — Эдвина Браун. Эта дикая мечта удерживала его, заставляла мириться с собственным жалким браком. Но теперь Эдвина мертва. Он не мог поверить, просто не хотел, потому что в таком случае нет больше никакой надежды, мечтать не о чем. И он навечно обречен; Октавия так похожа на его собственную мать…

Но Кори была здесь, сидела напротив! Она ужасно виновата перед ним — разрушила, уничтожила его мечты. Он просто ненавидел ее, не хотел верить, что она его дочь. Эдвина родила ему сына, он нисколько в этом не сомневался. А оказывается, родилась-то Кори! Не только не мальчик, но и совершенно не похожа на свою мать. Кори обманула его. Уничтожила все его мечты.

Но тут Филипп неожиданно вспомнил глаза Кори. Сколько же она пережила со смертью матери! Сердце Филиппа готово было открыться, но он видел, слышал презрение, с которым дочь заявила, что никогда больше не побеспокоит его. Так и будет, он не сомневался. И сердце его разрывалось на части.

— О Эдвина, — молча молил он, — Эдвина, прости меня.

Он почувствовал руку у себя на плече, открыл глаза и увидел Пэм. Эта женщина заботилась о нем, никогда не осуждала, и единственное, чего хотела, — сделать его счастливым.

И вдруг на мгновение он ослеп от дикой всепоглощающей страсти.

— Закрой дверь! — взревел он.

Пэм пересекла комнату, повернула ключ в замке. Когда она вновь приблизилась, Филипп был уже на ногах и расстегивал брюки. Пэм понимающе и печально улыбнулась, подняла юбку, сняла трусики. Он больно целовал ее в губы, сладострастно впившись пальцами в ягодицы. Он никак не мог остановиться, повалил Пэм на стол и вошел в нее.

Он брал ее грубо, как в бреду от бесконтрольного возбуждения. Он мог делать с ней все, что хотел. Стонал и выл, ненавидя себя с каждым толчком все больше и больше, он мстил Октавии, ненавистной Октавии. С Пэм он всегда был на высоте. Но чувство вины перед Эдвиной, а теперь и перед Кори — сможет ли он когда-нибудь избавиться от него?

Потом Филипп резко отстранился от Пэм, привел себя в порядок и подошел к окну. Он молча смотрел на улицу, Пэм подошла сзади. Он вздрогнул от ее прикосновения, но отдался на волю ее ласковых рук. Они долго смотрели друг на друга, потом она обняла его и он заплакал.

Пола ждала Кори в квартире на Риджент-парк. Она поняла все без слов.

— Начинаю паковаться, — сказала Пола.

— Нет.

Пола повернулась к ней.

— Он слабый, бесхребетный, трусливый мужик. Как мы и предполагали, — сказала Кори. — Я не нуждаюсь в нем. И всего добьюсь сама. Поднимусь на самый верх и докажу это.

Пола протянула руки навстречу Кори, и та, больше уже не сдерживаясь, зарыдала и бросилась в объятия подруги.

— Это Кори, — Тэд положил трубку.

Хэтти стояла рядом.

— Я догадалась, — улыбнулась она.

Он пожал плечами, потом, обнял жену.

— Насколько я понимаю, дела с Филиппом обстоят неважно, — заключила Хэтти, усаживаясь в кресло.

— Да. Кори ему все сказала.

— Понятно. Ты собираешься поговорить с ним?

— Нет, она не хочет, но тем не менее остается в Лондоне.

Хэтти удивленно посмотрела на мужа.

— Говорит, что в помощи больше не нуждается.

— Ох! — воскликнула Хэтти. — Ты, конечно же, не принимаешь эти слова всерьез?

— Но теперь я не знаю, как она воспримет любое вмешательство, — неуверенно сказал Тэд.

— Слушай, а ты говорил ей об Аннализе?

— Вряд ли сейчас подходящий момент. Кроме того, неплохо бы сначала поговорить с Аннализой.

— Если бы ты смог это уладить, поверь мне, Тэд Брэйтуэйт, на свете не было бы никого счастливее Кори. На телевидение в наши дни проникнуть труднее всего. И без твоих связей ей это не удастся. Отец не помог. Ни ты, ни она не виноваты, но ведь она заслуживает шанса, помощи.

Тэд все еще колебался.

— Тэд, едва ли всего один звонок может считаться вмешательством. А остальное зависит от Кори.

Тэд выгнул бровь.

Не обращая внимания на его иронию, Хэтти подвела итог:

— Немедленно позвони Аннализе Капсакис. Я пойду с тобой, и если ты этого не сделаешь, сделаю я.

5

Аннализа Капсакис протиснулась сквозь толпу людей и растянулась в кресле. Режиссеры и ассистенты были слишком заняты, чтобы обратить внимание, но секретарши в углу у компьютеров обменялись понимающими улыбками. Только что Люк Фитцпатрик зарубил красивому испорченному ребенку идею новой программы. Фитцпатрик был главным исполнительным директором Ти-ви-дабл-ю-продакшн и ведущим программы «Мир за неделю». Эта программа новостей выходила по вторникам по Ай-ти-ви.

Видя, что секретарши наблюдают за ней, Аннализа высокомерно взбила завитые светлые волосы, надула губы и отвернулась к окну. Но через минуту-другую она уже озорно оглянулась и расплылась в улыбке. Секретарши тоже рассмеялись. В двадцать четыре года Аннализа была самым молодым и самым популярным режиссером на Ти-ви-дабл-ю.

Она пожала плечами, потом, стараясь перекрыть шум в офисе, вызвала ассистентку Пиппу. Она сделала все возможное, чтобы убедить Люка, но ей не удалось. Теперь им с Пиппой надо придумать что-то другое, иначе их «окно» перейдет к другому режиссеру.

Пиппа не появлялась, Аннализа снова крикнула и уткнулась в бумаги на столе. Коллега рядом прикрыл рукой микрофон и рявкнул:

— Пиппа в монтажной! А теперь уймись, я ничего не слышу!

Аннализа показала ему язык и сняла трубку, чтобы позвонить в монтажную.

— Аннализа, тебя вызывают по пятой! — крикнул кто-то из другой комнаты. — И еще звонок, Аннализа, третья линия! — сообщила секретарша.

— Ну началось! Скажи третьему, я перезвоню. — Она нажала кнопку и подключилась к пятой линии — Аннализа Капсакис.

— Аннализа, это Тэд Брэйтуэйт.

— Тэд, ты! Старый проказник! Как ты? Как Хэтти?

— Мы прекрасно, дорогая. А ты?

— Злая, но здесь это нормально. Чем могу помочь? Или это звонок вежливости?

Зная, как занята Аннализа, Тэд сразу перешел к делу. Заткнув пальцем ухо, чтобы не мешали шум в офисе, писк факсов, гул телеустановок, фон чужих телефонных разговоров, она слушала его с нарастающим удивлением. И собиралась уже было пошутить, а не приходится ли ему Кори Браун внебрачной дочерью? Но решила, что это бестактно.

— Конечно, это нелегко, — закончил Тэд, — сомневаюсь, что у тебя есть вакансия, но я был бы очень благодарен, если бы ты встретилась с ней. Она никого не знает в Лондоне…

— Хорошо, Тэд, не стоит так подробно. Раз ты меня просишь, я встречусь. Где она живет?

— Риджент-парк в данный момент.

— Да, шикарно. — Она вынула свой ежедневник. — Дай-ка взгляну. Ага, вот здесь. Передай, мы встретимся в Доум на Кингз-роуд в четверг утром. Сюда приходить бессмысленно, здесь не услышишь даже собственную мысль. А сколько ей лет, кстати?

— Двадцать шесть.

— Квалификация?

— Не уверен, но, по-моему, на нуле или как там сейчас говорят? Но она невероятно яркая личность.

Аннализа улыбнулась сквозившей в голосе Тэда гордости за Кори.

— Хорошо, старина, посмотрим. А сейчас мне надо бежать, полно дел. Передай привет Хэтти, скажи, я скоро объявлюсь. — И она повесила трубку.

Люк Фитцпатрик остановился в дверях своего офиса, оглядывая хаос. В это утро он был не в своей тарелке: светлые волосы растрепаны, галстук приспущен, рубашка расстегнута. Черты его лица были столь правильными, что какую бы эмоцию он ни выражал, иначе, как потрясающе красивым мужчиной его не назовешь. Его идеальная фигура, все пять футов и одиннадцать дюймов, совершенно не требовала дополнительного тренинга, но тем не менее он работал над собой. В последние два года, с того момента, как было запущено Ти-ви-дабл-ю, он стал тем, кто разбивает сердца женской половины нации, и ему это нравилось. Люк был признан мечтой женщин и постоянно числился одним из самых завидных холостяков в городе.

Вплоть до начала вечерней передачи хаос в офисе будет продолжаться, поскольку каждую минуту поступают новости о событиях на юге Лондона. Прошлой ночью взбунтовались банды хулиганов, громили дома, машины. Некоторые вышли с пистолетами, еще каким-то оружием, четверо полицейских получили пулевые ранения, один, как стало известно, скончался, семь бунтарей оказались в морге, пятьдесят восемь арестованы. Но битва все еще продолжалась. Четыре операторские группы Ти-ви-дабл-ю находились на месте событий, еще одна снимала с вертолета. Час назад получил травму один из операторов, пришлось его заменить.

Все ассистенты сейчас занимались отбором тех, у кого можно взять интервью для вечерней часовой передачи. Сегодня утром им пообещали выделить еще полчаса — очень уж нешуточные события. Передачу будет вести Люк, иллюстрируя ее кадрами с места события.

Сейчас делать ему было нечего. События так быстро менялись, что оставшиеся в офисе репортеры спешно переписывали сценарий. Каждые полчаса курьер приносил отснятый материал, и монтажеры в бешеной спешке пытались придать ему хоть какой-то смысл.

Это будет потрясающее шоу, думал Люк, чувствуя, как ему ударило в голову. Их «Мир за неделю» быстро стал самой популярной передачей о текущих событиях, даже Ай-ти-эн давали только пятнадцать минут для их «Новостей в десять», оставляя побольше времени для специального выпуска Ти-ви-дабл-ю. И эту компанию создал он почти один и меньше, чем за два года.

Конечно, он не смог бы достичь этого без Аннализы. Вернее — без ее потрясающе богатой семьи. Отец ее стал партнером Люка, ее двоюродный брат — бухгалтером. Даже мать входила в Совет директоров. Но руководил компанией Люк. Он с самого начала знал, что Аннализа уговорила отца профинансировать Ти-ви-дабл-ю не только потому, что хотела реализовать свои амбиции и стать режиссером, а исключительно из-за нежных чувств к Люку. Что касается его отношения… Не хотелось бы на этом останавливаться: он просто не мог, да и не стоило, потому что у него развивался комплекс вины. Ему следовало давно покончить с этим, связь их может не только привести к несчастью, но и к полному краху личности. Но Люк ничего не мог с собой поделать. Она такая красивая, такая желанная, иногда просто больно смотреть. Если бы она не влюбилась в него, было бы куда легче, но она влюбилась. И всякий раз, когда он пытался положить конец их отношениям, она умоляла не делать этого. И он в очередной раз сдавался.

Он поймал на себе ее ищущий взгляд. Утром она ждала его в фойе, села с ним в лифт, и не успели двери кабины закрыться, как она сунула его руку к себе под юбку. На ней был лишь пояс, на котором держались черные чулки, он мигом возбудился, и когда они доехали до четвертого этажа, потащил ее в ближайшую подсобку. Но Аннализа тут же отказала ему, сославшись на занятость. Она придет к нему в кабинет позднее, когда они будут обсуждать новую программу. Смех Люка эхом разнесся среди полок, забитых блокнотами. Это был ее способ управлять им, но он не сработал. Впрочем, действительно стоящую идею Люк, конечно же, примет.

Он улыбнулся, Аннализа сморщила носик, захлопала глазами и отвернулась. Иногда она выглядит лет на четырнадцать, но опасность таится не только в глазах и надутых губках Лолиты. Он бы с удовольствием уволил ее, ну убрал хотя бы из своей жизни. Но он не мог, она была не только дочерью босса, но и хорошим режиссером. Не сказать — самым лучшим, но очень трудолюбивым и хватким до одержимости. Вцеплялась зубами в какую-нибудь горяченькую историю и не отпускала до тех пор, пока не раскрутит. И возможно, самое важное — несмотря на характер испорченного ребенка из богатой семьи, все ее обожали, что создавало прекрасную рабочую атмосферу.

— Люк!

Он повернулся к позвавшей его секретарше.

— Гордон хочет вас видеть. Он в монтажной.

— В какой именно?

— Во второй.

— Сейчас иду.

Засучив рукава, Люк подошел к столу Аннализы, прикрыл рукой телефонную трубку, в которую она говорила, и сказал, что ждет ее через час в подсобке, чтобы закончить начатое утром.

Кори пришла в Доум на полчаса раньше. Она еле сдерживалась от радости. Беседа с телевизионным режиссером! Конечно, никакой гарантии насчет работы, но, по словам дяди Тэда, Аннализа Капсакис — особенный человек, очень интересная, великодушная, добрая, хотя временами совершенно неуправляемая женщина, она наверняка сведет Кори с кем-нибудь еще, если не сможет предложить работу сама.

Кори ждала, уговаривая себя, что нет причин волноваться. Аннализа такой же человек, как она, и… Ну не выйдет, так не выйдет! Придется попробовать в другом месте. Главное, как утром ей сказала Пола по телефону, быть самой собой.

Дэйв увез Полу в пятницу, расставание было тяжелым для обоих, но Кори не позволила себе разреветься. Почему она заупрямилась и не захотела возвращаться домой? Лондон ведь уже почти не привлекал ее. Она безвылазно сидела дома, смотрела телевизор, жалела себя. И уже почти готова была собрать вещи и вернуться в Эмберсайд, как вдруг позвонил дядя Тэд и сообщил, что договорился о встрече с режиссером телевидения.

И вот она ждет Аннализу Капсакис, одета с иголочки из магазинов на Оксфорд-стрит.

Когда та появилась, Кори сразу поняла это. Дядя Тэд не распространялся насчет красоты Аннализы, но она была просто потрясающе красива — грива завитых волос, огромные голубые глаза, исключительная фигура — никаких изъянов. «И такая молодая, — подумала Кори, — на вид не больше двадцати». В черном кителе с блестящими пуговицами — стиль «милитари» — и высокими плечами, в черной мини-юбке она выглядела весьма сексуально, выставив напоказ длинные стройные ноги в модных сапогах до бедра.

Кори выдавила из себя улыбку, невольно ссутулившись в своем простом синем костюме с белой рубашкой и с бантом Алисы в волосах.

— Привет, — робко выдохнула Кори, когда Аннализа готова была уже пройти мимо. — Вы Аннализа?

Та бросила на нее внимательный взгляд:

— Кори?

Кори кивнула, ослепительная улыбка просто сразила ее.

— Очень рада, — Аннализа протянула руку. — Извини, не узнала, но Тэд не сказал, как ты выглядишь. Впрочем, какая разница, мы же встретились, так ведь?

— Привет, Джон, мне капуччино. Покрепче. А тебе что, Кори?

Кори повернулась к Джону.

— То же самое, пожалуйста, — бросила она небрежно.

— То есть? — спросил Джон.

Кори посмотрела на Аннализу и скорчила унылую гримасу.

— А я так старалась выглядеть раскованной.

Аннализа в ответ лишь рассмеялась.

— Эспрессо, пожалуйста, — бросила она Джону.

— Итак, — начала она, искоса поглядывая на Кори блестящими голубыми глазами, — ты хочешь работать на телевидении?

Кори кивнула:

— Ну и вы, конечно же, скажете, что я мечтаю о невозможном.

— Не стану скрывать, сейчас это чертовски трудно.

— А диплом помогает?

Аннализа пожала плечами:

— Зависит от того, на какую работу тебя нанимают, на что ты претендуешь. Вот, например, чем бы ты хотела заниматься на телевидении?

— По правде говоря, я ничего не умею, но могу научиться.

Аннализа хмыкнула.

— Конечно, все мы должны учиться. — Она смешно наморщила носик. — Особенно я, если послушать Люка, нашего шефа.

— Вы имеете в виду Люка Фитцпатрика?

— Ага. Шикарный мужчина, правда?

Кори вдруг испугалась, а потом улыбнулась в ответ на искренность Аннализы.

— О, — продолжала Аннализа, — а ведь его из постели не вытащишь.

Кори просто покатилась со смеху.

— Дай Бог, чтобы шанс представился, а уж я не упущу.

Аннализа, казалось, на мгновение остолбенела — она никак не ожидала такой прыти от девушки типа Кори.

— А как вы попали на телевидение? — поинтересовалась Кори.

— Я? Без проблем. Отец купил мне компанию.

Кори вытаращила глаза от изумления.

— Купил вам компанию?

— Ну да. Ти-ви-дабл-ю. Они с Люком ее совладельцы. Я работаю на них, вернее на Люка, потому что папа в основном вкладывает деньги. Люк, правда, тоже что-то вкладывает. А вообще идея моя. Проблема лишь в том, что отец с Люком лишают меня свободы действия, я, видите ли, слишком молода, мне надо много учиться. Но я уже кое-чего добилась и работаю режиссером, чертовски здорово получается! Ну ладно, случается иногда, слетаю с катушек, знаешь, поздние вечерние развлечения, но Люк очень терпелив, и, если честно, большей частью я все-таки работаю. Ты небось сейчас думаешь — надо же какая испорченная сволочь.

Кори, засмеявшись, с горячностью возразила:

— Думаю, тебе здорово везет. А как все началось? Как тебе в голову пришло заняться телевидением?

— Люк Фитцпатрик. Мы познакомились с ним пару лет назад в одном из ночных клубов: оба в тот момент были очень злые, для меня, боюсь, это обычное состояние. Я знала, кто он такой, видела его как-то по телевизору. Он журналист, если ты не знаешь, и очень квалифицированный в отличие от меня. Когда-то он работал газетчиком в Ирландии, потом репортером местного телевидения на севере Англии, кажется, в Шотландии. Во всяком случае, он явился в Лондон и устроился в «Теймз ньюс». И в один прекрасный момент, когда над ним нависла реальная угроза увольнения, мы и встретились. Если бы ты только его видела… Черт! Мужик — полный улет! Короче говоря, я представила его отцу, они поладили и — ву а ля! Родилась Ти-ви-дабл-ю продакшн. Наш офис как раз за Баттерси-Бридж. Там программы анализируются и редактируются, потом передаются из Юстон-Центр.

— И все?

— В общем, да.

— А как же вы с Люком? — Кори покраснела. — Извини, видимо, нескромный вопрос…

— Мы трахаемся так часто, как только можем.

При этих словах в глазах Аннализы мелькнуло ненастье, из чего Кори сделала совершенно правильный вывод — вероятно, не так часто, как хотелось бы Аннализе. Но тут девушка снова обезоруживающе улыбнулась, и Кори стало так легко, как никогда и ни с кем при первом знакомстве.

— Теперь давай о тебе, — попросила Аннализа. — Ты умеешь печатать на машинке?

Кори красноречиво скривилась:

— Не слишком быстро.

— Ладно, сойдет. Можешь пользоваться компьютером?

— Почти.

— Стенография?

— В общем, неплохо.

Аннализа задумчиво посмотрела на нее.

— Да, прямо-таки сверхпрофессионал, — наконец заключила она.

Кори виновато улыбнулась:

— А у тебя какое образование?

— О, я вытерпела пару уровней Эй в Сент-Поле.

— Ты училась в школе в Англии?

— Конечно, где же еще?

— Да я подумала… У тебя фамилия Капсакис…

— Ах вот оно что! Капсакис — это по мужу.

Кори, казалось, это известие ошеломило.

— Так ты замужем?

— Вроде бы. Но мы расстались года три назад. Я выпала из университета, когда мне было двадцать, и закружилась по свету. Доехала до Родоса, встретила там Томаса, он учил меня плавать на яхте, и я вышла за него замуж. Тогда это казалось мне идиллией. Замужество мое длилось ровно шесть недель. Папа рассердился не на шутку, и ему удалось меня вернуть.

— И как теперь с Люком? Думаешь, вы поженитесь?

— О Боже, надеюсь. Он просто умирает, Кори. Короче, увидишь сама. Когда приступим?

— Приступим? — повторила Кори.

— Ну да. Я поговорю с Люком. Нам нужен помощник ассистента, думаю, ты подойдешь.

— Помощник ассистента? — Кори чуть не задохнулась от радости и расплылась в глупейшей улыбке.

— Ну ладно, особо не воображай, это всего лишь официальное название собачьей должности.

— Все ясно, это до тех пор, пока я не залаю и не начну вилять хвостом, — усмехнулась Кори. — Славно, я поработаю над своими шутками до понедельника.

— Значит, в понедельник. Ну что ж, добро пожаловать, Кори Браун, буду рада иметь тебя под рукой.

Кори просто ликовала и покинула Доум в таком настроении, что потом еще долго улыбалась подряд всем прохожим на улице. И что самое удивительное — из-за туч выглянуло солнце, впервые со времени ее появления в Лондоне.

Не в силах больше откладывать, она нырнула в ближайшую телефонную будку и позвонила сперва Поле, потом дяде Тэду. Оставалось только встретиться с агентом по недвижимости, рекомендовавшим ей посмотреть квартиру рядом с Кингз-роуд. Кори в какой-то степени тем самым осуществляла мечту Эдвины, и это делало ее ближе к матери. «Конечно, если квартира понравится», — напомнила себе Кори. Они с Полой обошли немало приличных квартир, но цены, цены!.. Насчет этой у Кори были хорошие предчувствия. Пола согласилась с ней по телефону.

Так оно и вышло.

Стоило девушке только переступить порог, как она сразу же поняла: это то, что надо. Комната не очень большая и не очень маленькая, только подкрасить стены, заменить арматуру и перестелить пол. Маленький, в мраморе камин, уютная кухонька в алькове, желто-зеленая ванная — все вместе — просто чудо. Самое же главное — наверху галерея, а сквозь единственное окно просвечивает небо. Света хватало на всю комнату. На галерею вела простая деревянная лестница, и, не считая ярких плиток на полу, галерея полностью пустовала. Здесь будет самая уютная в мире спальня! А если еще и учесть близость Баттерси Бридж, то все слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Кори тут же согласилась купить квартиру, а чтоб уж наверняка, немного переплатила. При этом девушка чуть смягчилась к Филиппу Дэнби, потому что, по правде говоря, если бы не он, то разве могла она когда-нибудь позволить себе такую? Даже продав домик и магазин, чего она, кстати сказать, никогда не собиралась делать.

В понедельник, ровно в девять тридцать, она уже была в офисе Ти-ви-дабл-ю, правда не в лучшем виде. К несчастью, снова полил дождь, и, не зная наверняка номера автобуса, Кори пошла пешком от Кингз-роуд. С громко бьющимся сердцем она толкнула крутящиеся двери, вошла и назвалась охраннику. Он послал ее на четвертый этаж, в офисы компании, и Кори наконец оказалась в приемной.

Какая-то девица болтала по телефону, мельком взглянув на посетительницу, она даже не оторвалась от трубки. Кори минут пять переступала с ноги на ногу, неловко уворачиваясь от снующих туда-сюда телевизионщиков. Девица наконец положила трубку и с досадой уставилась на нее.

— Я Кори Браун, — произнесла она, — с сегодняшнего дня я здесь работаю.

— Ага, Аннализа меня предупредила. Заходи.

Без всяких формальностей, ничуть не церемонясь, секретарша указала на дверь. Кори с опаской толкнула ее и очутилась в центре настоящего Бедлама. Суета сует — это, видимо, оттого, что ИРА взорвала автомобиль члена парламента где-то на окраине Лондона: надо подготовить подробное сообщение к вечеру, для передачи о терроризме.

Все говорили разом.

— Есть новости от Джекобса?

— Нет еще.

— Он жив или мертв?

— Не знаю, — крикнула в ответ женщина. — Еще не выяснили.

— Значит, по всей видимости, жив.

— Черт! Не знаю.

— Соединись еще раз со Скотленд-Ярдом. Ты нашла бригаду?

— Они уже поехали.

— Колин у телефона! — завопил кто-то. — Говорит, они только что прибыли в Иран.

— А кто из репортеров этим занимается?

— Гэвин.

— Шарон, срочно в библиотеку Люка и собери все, что можешь, по Джекобсу. Быстрее, пока какая-нибудь сволочь не опередила. Перкин, перестань чесать зад, уже можно приступать к сценарию.

— Не путайся под ногами, — кто-то случайно толкнул Кори.

— Боб, Люк на третьей линии.

Человек, который больше всех спрашивал и командовал, исчез в другой комнате. Кромешный ад тем не менее продолжался. Кори беспомощно глядела по сторонам, не зная, кому представиться. К счастью, в комнату ворвалась Аннализа.

— О Кори, — протянула она, столкнувшись с девушкой нос к носу. — Как здорово, что ты уже здесь. Двигай за мной.

Она подвела Кори к столу, до верху заваленному бумагами, и громко крикнула:

— Эй вы, все! Это Кори Браун, новый помощник ассистента. — И тут же исчезла.

— Так как тебя зовут? — спросила какая-то женщина.

— Кори.

— О’кей, Кори. Пожалуйста, двадцать копий. Сможешь? — она дала ей стопку бумаг и вернулась к телефону.

Кори осмотрелась в поисках ксерокса.

— Он в приемной! — пояснили ей.

Кори поблагодарила и двинулась к двери. Через минуту кто-то оттолкнул ее, сославшись на то, что его бумаги важнее. Кори отошла, потом возобновила копирование. Через несколько минут ее опять кто-то отодвинул, при следующей попытке удалось сделать только четыре копии, и аппарат застопорился.

— Нет! — простонала она.

— Без проблем. Просто там что-то застряло, — раздался мужской голос у нее за спиной. — Я Алан Фокс. Репортер.

— Да, я вас узнала, — улыбнулась Кори. — А я Кори Браун. — И она отошла в сторону, уступив ему место.

Наклоняясь к аппарату, он невзначай коснулся ее ноги. Кори показалось, что это намеренно.

Вынув застрявший лист, Алан все никак не уходил. Кори пыталась проверить готовые копии, но он и не думал двигаться с места, а очень откровенным взглядом разглядывал ее. Подошел еще кто-то и снова попросил уступить место.

Кори отступила от ксерокса, Алан, легонько обняв, скользнул рукой по ее спине. Она тут же отшатнулась, почувствовав его руку у себя под мышкой. Слава Богу, он наконец ушел, Кори решила начать все сначала. В этот момент появилась служащая, ждущая ксерокопий.

— О, ради Бога! — закричала она. — Почему бы тебе не приготовить всем нам кофе? А копии я сделаю сама.

Кори понуро приблизилась к секретарше и спросила, где кофе.

— В автомате, — ответила та, не поднимая глаз.

Девушка тяжело вздохнула.

— А где автомат?

Кто-то махнул рукой, и Кори занялась кофе.

Затем она подшивала газеты, при этом ее все время шпыняли за бестолковость. Аннализа, заглянув на полчасика, умудрилась поинтересоваться, как идут дела.

Кори с горячностью заверила, мол, все в порядке, спросила — не надо ли что сделать и в результате переместилась в монтажную.

В середине дня во время ее четвертого похода за кофе откуда-то выскочил Алан Фокс.

— Может, чем-нибудь помочь? — спросил он.

— Очень мило с вашей стороны, — откликнулась Кори. — Но я вполне справляюсь.

Она наклонилась к автомату за очередной порцией и чуть не выронила чашку — теперь Алан, нисколько не стесняясь, оглаживал ее бедра.

Кори улыбнулась, поставила чашку на поднос, нажала кнопку.

— Так ты в Лондоне новичок? — спросил Алан. — Надо подумать, как ввести тебя в общество.

— Вы очень добры. — Кори не знала, что и сказать. Она снова наклонилась за чашкой и снова почувствовала руки Алана.

«Ничего себе, — подумала Кори, — стоило мне лишь поступить на работу, и я уже нарвалась на бабника».

Она отстранилась, озарила его быстрой улыбкой и еще раз нажала кнопку.

— Я смотрела вашу передачу на позапрошлой неделе — «Фронт борьбы за освобождение животных», — обернулась к нему Кори, — мне очень понравилось.

— Правда? — спросил он и сквозь призму своих серых глаз, казалось, раздел ее взглядом. — Может, мы как-нибудь вместе посмотрим? Я покажу, как это делается. Сама же говоришь, тебе надо многому учиться.

«Боже, да он натуральный развратник», — подумала Кори, пытаясь удержаться от презрительной усмешки и отводя глаза.

Подоспела еще одна чашка кофе, на этот раз он уже не лапал Кори, а прижался к ней сзади.

Девушка резко выпрямилась, едва не сбив его с ног.

— Пожалуйста, никогда больше не делайте этого! — возмущенно воскликнула она.

Ноздри Алана раздулись.

— Не делать чего?

— Не прижимайтесь ко мне.

Кровь прилила к его вискам.

— Ты слишком высокого мнения о себе, дорогая, — прошипел он, брызгая слюной. — Позволь заметить — с твоей-то внешностью надо сказать спасибо, если кто-то вообще захочет тебя. —И прежде чем Кори смогла что-то ответить, его уже и след простыл.

Кори хотелось плакать. Почему все так враждебно настроены? Но она тотчас овладела собой.

В тот день Аннализы больше она не видела и в шесть часов совершенно разбитая и ошеломленная тем, что к ней относятся как к прокаженной, засобиралась домой.

— Куда это ты? — поинтересовался кто-то.

Кори подняла глаза на Перкина, сидевшего через комнату.

— Ну я подумала… — она выразительно посмотрела на пустые столы секретарш. — Но если я нужна вам…

— Перепиши закадровый текст на компьютере. — Перкин протянул ей стопку исписанных от руки листков. — Завтра утром Люку понадобятся копии.

— Конечно, — ответила девушка.

К девяти часам она осталась в офисе одна — разбирала почерк Перкина. Столько страниц на получасовой комментарий! Но по крайней мере Кори освоилась с компьютером. Сходила за кофе, налила себе и снова взялась за текст.

Примерно в час ночи глаза уже лезли на лоб, но она закончила. Кори встала положить работу Перкина ему на стол, и в этот момент компьютер неожиданно отключился. Через несколько секунд питание восстановилось, но этого времени ей хватило, чтобы понять: она забыла сохранить текст. Ей хотелось рыдать, вопить, орать что есть мочи, выбросить этот чертов компьютер в окно, но, тяжело вздохнув, Кори начала все сначала. Из офиса она ушла после трех. Освальд, ночной охранник, вызвал ей такси.

Утром, в девять тридцать, она уже была на рабочем месте. Перкин орал на секретаршу, ибо та никак не могла найти в компьютере закадровый текст. Внутри у Кори все похолодело, она кинулась к секретарше, намереваясь сообщить имя файла.

— Что? — завопила секретарша. — Кто тебе разрешил там писать?

— Я думала, что… — начала было Кори.

Секретарша повернулась к Перкину.

Кори так и не поняла, что она натворила, потому что вошел Люк Фитцпатрик, и Перкин приказал секретарше напечатать все заново.

Секретарша бросила уничтожающий взгляд на Кори, и та направилась к своему столу.

Второй день прошел еще хуже, видимо, сказывалась усталость, объясняла она себе. Но в конце дня все собрались в бар опрокинуть стаканчик-другой перед передачей, а ее не пригласили. Кори вынуждена была признать, что трудности только начинаются, но решила не расстраиваться, ибо все равно не смогла бы пойти — ее ждал агент по недвижимости. Надо съездить на новую квартиру, вымерить размер занавесей.

Кори появилась, когда Николас уже подтаскивал стремянку к двери, и она очень обрадовалась. Во время их первой встречи он был очень приветлив, а она так сейчас нуждалась в дружеском расположении! Но Николас как назло куда-то торопился, нервничал, что она слишком долго раскручивает рулетку, отвечал односложно, явно погрузившись в какие-то свои мысли. Кори предложила ему выпить, но он отказался, и ей ничего не оставалось, как отправиться восвояси. Она смотрела на сосредоточенные лица в метро, воображая уютные дома, семейные вечера лондонцев, и чувствовала себя страшно одиноко.

Дома, включив телевизор, Кори нашла Ти-ви-дабл-ю. Потом позвонила Поле и в радужном свете поведала обо всем подруге. Ни к чему волновать Полу, да и гордость не позволяла признаться, что ее вот-вот ожидает полное фиаско.

Пола поинтересовалась, довелось ли Кори хоть словечком перекинуться с Люком Фитцпатриком. Пока нет, Кори смогла лишь подтвердить слова Аннализы, что Люк в жизни еще шикарнее, чем на экране. Похоже, Пола осталась довольна; Бет уже заходилась от крика, и она повесила трубку.

Утром на производственном совещании Кори села в задний ряд: она внимательно слушала и делала пометки. После собрания Боб, исполнительный директор, вызвал ее к себе.

Кори резко повернулась, вставая со стула, и, нечаянно наткнувшись на Алана Фокса, облила его горячим кофе.

— Дерьмо, — прошипел он сквозь зубы.

Кори открыла рот, чтобы извиниться, но секретарши злорадно захихикали.

Ладно. Черта с два она будет перед ним извиняться.

— Кори, у нас принято оставаться и смотреть передачу всей командой, — начал Боб. — Говорят, вчера вечером тебя не было.

Кори тотчас вспыхнула:

— Извините, — пробормотала она, — я не знала. Больше такого не случится. Я могу идти? — спросила она, когда директор замолчал.

Боб вздохнул:

— Нет, постойте.

Сердце Кори оборвалось, стало ясно, что ничего хорошего он не скажет.

— Ты у нас всего лишь пару дней, но кое-кто уже заметил твою заносчивость. Ты, конечно же, много делаешь, понятно, что ладить с этими эгоистами нелегко. Но постарайся не забываться, проявляй к другим больше уважения.

Кипя от негодования, Кори сумела обуздать себя и вежливо ответила:

— Конечно.

6

Прошло уже полтора месяца, но все обстояло по-прежнему. Одна лишь Аннализа не помыкала Кори, но она слишком редко забегала в офис — то где-то снимала, то, запершись, сидела в монтажной, то валялась дома с похмелья.

Правда, удалось выяснить причину враждебности секретарш. Оказывается, каждая из них претендовала на должность помощника и Кори перебежала им дорогу. Иногда ей прямо-таки хотелось заорать: да заберите вы себе эту проклятую работу! Но она усмиряла себя и делала все, что ей велели. Весь офис плясал под дудку Алана Фокса. Он и постарше других, и считался своего рода Ромео, ведь в отсутствие Люка именно он представлял программу — такая важная шишка! То ли возраст, то ли ехидное остроумие давали право Алану крутить режиссерами, ассистентами, репортерами как ему заблагорассудится. Вечером Алан приглашал коллег в бар, и никто никогда не отказывался. Впрочем, ее он не приглашал никогда.

Вообще Кори стала главной мишенью его едких шуточек, очень тонких и потому болезненных. Она даже не всегда понимала, в чем суть. Без него ее оставляли в покое.

Но ужаснее всего было слоняться без дела. Без Аннализы с ней никто не заговаривал, она отсиживалась в своем изолированном мирке, смотрела в окно на возвышающуюся башню на углу, разглядывала крыши домов, Темзу. Иногда Кори пыталась уткнуться в газету, но почему-то именно этот номер тут же оказывался кому-нибудь нужен. Кори с улыбкой протягивала его. Ни на минуту не расслаблялась и не подавала виду, как ей больно и как она их всех презирает — надо же, ни один не способен противостоять Алану! Однако она держалась подчеркнуто вежливо, каждый вечер в одиночестве возвращалась на Риджент-парк и плакала, пока не засыпала.

Впрочем, и при Аннализе было немногим лучше. Просто центром внимания становилась она, Аннализа. Энергичная, жизнерадостная — все просто обожали ее. Еще бы — она так и искрила юмором и остроумием и, кроме того, позволяла подшучивать над собой. Каждый, с кем она общалась, чувствовал себя особенным.

Довольно странно, но она словно не замечала издевательств над Кори, делала вид, что все в порядке. Об ее отношениях с Люком знали все, Кори же в сплетни не вникала. Темные круги под глазами Аннализа объясняла вечерними возлияниями, иногда ее ликование и жизнерадостность казались девушке поддельными. Похоже, все это из-за Люка. И на самом деле отношения у них не такие радужные, как рисует Аннализа.

Кори ни разу не представилась возможность поговорить с Фитцпатриком, кажется, он вообще ее не заметил. Кабинеты Люка и Боба располагались в стороне от их производственного отдела, но в отличие от Боба у него не было стеклянной перегородки, чтобы наблюдать за коллективом — куда кто ходит, как работает. Люк появлялся нечасто, но сразу же заявлял о себе какой-нибудь шуткой или оригинальной идеей. Ей нравилось его умение поддерживать собственную популярность у зрителей. Оказывается, некоторые обожатели посылали ему свои фотографии в голом виде, описывали шокирующие подробности своих интимных грез о нем. Снимки эти ходили по рукам, но лишь по хохоту и из комментариев она улавливала кое-какие подробности. Джулия, секретарша Люка, выполняя неблагодарную обязанность, отвечала всем поклонникам и рассылала его портреты с автографом. Кори же никак не могла осмелиться попросить такой для Полы.

Она держалась сама по себе, словно глядя на все со стороны, из преисподней. Но Кори скорее согласилась бы умереть, чем сдаться, и, чтобы чему-то научиться, использовала каждую минуту. Глотала любую информацию, наблюдала, как делаются телевизионные программы, чем заняты ассистенты, режиссеры… Она внимательно слушала на совещаниях, пытаясь уяснить, почему одно смотрится хорошо на экране, а другое плохо. Кори глотала газеты, желая поднатаскаться и как следует уяснить, что происходит в мире, дабы когда пробьет ее час, послать всех их к черту вместе с Ти-ви-дабл-ю и подыскать себе работу в другой компании. Там, где она сумеет отличиться, вскарабкаться наверх. И где, даст Бог, станет человеком, который вправе решать судьбу этого лизоблюда, Алана Фокса. Они еще пожалеют!

— Ну, тебе долго не вынести подобной враждебности, — вздохнула Пола, когда Кори наконец открылась ей.

— Ошибаешься, — отрезала Кори.

— Нет. Я знаю тебя. Ты не способна на ненависть и месть.

— Я изменилась.

— Ну не настолько же. Ладно, тебе, конечно, трудно, и как знать, может, следует измениться. Но это вовсе не значит стать грубой и наглой, просто надо всем показать, что ты лучше их. И уж самое последнее — а похоже, именно этого ты и добиваешься — стать похожей на них, опуститься до их уровня.

— Ты знать не знаешь, каково мне приходится, — рассердилась Кори.

— Конечно, не знаю. Но послушай, Кори, на твоем месте я бы заставила их полюбить тебя. В конце концов ты же не монстр какой-то, да и для здоровья это куда полезнее, чем отравлять себя жаждой мести. Я верю, ты сможешь, если подумаешь.

— С чего это ты стала такая умная?

— А с того, что я, как взрослый человек, прислушивалась к советам Эдвины. Каждый получает то, чего ожидает. Если тебе горько и одиноко и жаль себя, именно этим ты и кончишь, независимо от того, как идут дела. Не позволяй себе этого, Кори. Ты достойна гораздо большего.

Повисло тягостное молчание, потом Кори наконец прошептала:

— Наверное, ты права. — Голос Кори дрожал, наверное, из-за упоминания о матери.

— Мы все здесь любим тебя, Кори, — ласково произнесла Пола. — И верим в тебя. Ты добьешься своего, только не будь слишком гордой, научись прощать. И сотню раз подумай, прежде чем ступить на тропу мести. Кому в конце концов будет хуже? Конечно, тебе, поэтому ради себя самой остановись, пока не поздно.

— Если бы это было так просто, — хмыкнула Кори.

— По крайней мере обещай мне не заводиться. И не думать о мести, ну хотя бы пока не исчерпаешь все возможное.

Наконец послышался голос Кори:

— О’кей. Я подумаю, но если не сработает, заявляю тебе прямо сейчас…

— Оставь угрозы при себе, — перебила ее Пола. — Вообще не известно, что ждет тебя за углом. И давай-ка смотреть правде в глаза, поскольку дела из рук вон…

— Хорошо, видимо, ты права, но во мне все протестует при одной только мысли о том, чтобы пресмыкаться перед этими сволочами.

— Но ты все вынесешь.

— Кто сказал?

— Я, кто же еще?

— Похоже, в тебя переселилась мама, — усмехнулась в трубку Кори.

Филипп Дэнби наблюдал за женой. Он поправлял перед зеркалом галстук-бабочку и видел лишь ее профиль. Она вертела головой из стороны в сторону, примеряя то одни серьги, то другие. Он проследил за изгибом ее длинной изящной шеи до бронзовых от загара плеч: она была безупречна, как бриллиантовые серьги в ее ушах, но подавляла всех и каждого своим тяжелым взглядом голубых прозрачно-льдистых глаз.

Филипп специально оставил дверь в ее гардеробную распахнутой — жена несколько раз интересовалась его мнением о выбранном ею платье для сегодняшнего коктейля. Она выглядела просто потрясающе в черном бархатном без рукавов платье до колен от итальянского дизайнера, в соответствующих перчатках и черных туфлях на шпильках с искусственными бриллиантами. Серебристые светлые волосы с шиньоном уложены под черной кружевной сеточкой с полудрагоценными камнями. На шее — бриллиант грушевидной формы, подаренный ей три недели назад на очередную годовщину свадьбы.

Заметив, что он наблюдает, Октавия встала и повернулась к нему.

— Ну как? — Она погладила себя по бедрам.

— Прекрасно, — отозвался Филипп, имея в виду серьги.

— Да. Не правда ли? — промурлыкала она, снова поворачиваясь к зеркалу и надувая губки.

Лицо ее оставалось бесстрастным. В сорок шесть она была так же красива, как и в день свадьбы. И должна была, потому что ее хирургия влетела ему в целое состояние. Осталось ли на ее теле хоть какое-то нетронутое скальпелем место? Вряд ли. Все, что могло быть подтянуто, — подтянули, что надо — приподняли, перекроили, переставили или удалили. Она регулярно подкрашивала волосы, раз в неделю принимала солнечную ванну, дважды в неделю делала маникюр и каждое утро с личным тренером занималась в гимнастическом зале, который Филипп устроил в цоколе их дома в Челси.

«Сколько раз за сегодняшний вечер, — лениво думал Филипп, — я услышу, что мы красивая пара?» Знакомые и незнакомые твердят об этом с удивительной настойчивостью. Совершенная пара — так назвала их «Харперс» несколько месяцев назад. Судя по облику и благосостоянию, так оно и есть. Октавия именно так и считает — они имеют все, что только заблагорассудится. Жена не знала, что такое любовь, не способна была на это чувство — Филипп обнаружил это через несколько дней после свадьбы, она не в состоянии была понять его горечь, требуя заняться с ней любовью.

Она никогда не испытывала оргазма, по крайней мере с Филиппом, и он перестал добиваться от нее этого сразу же, как только она заявила, что это как-то недостойно.

Она спрыснула себя дорогими духами, когда он вошел в гардеробную, встал позади нее, обнял и посмотрел на отражение в зеркале.

— Гм… Хорошо пахнет, — пробормотал он.

— Филипп, пожалуйста, — она отстранилась, — ты испортишь мою прическу.

— Извини, — промямлил он, не совсем понимая, зачем он вообще подошел и прикоснулся к ней.

— Не сходить ли тебе вниз? Проверь, как дела. — Октавия поставила духи на туалетный столик и взяла кисточку для подкрашивания губ.

Подавив свое нестерпимое желание двинуть кулаком по столику и разнести все бутылочки вдребезги, он кивнул.

— Может быть, чем-то помочь перед уходом?

— Нет. — Казалось, она почти не слушала его.

Боже, ну почему он так лебезит, спрашивал себя Филипп, пересекая комнату. Почему не найдет в себе сил противостоять ей? Сказать, что на самом деле он думает о ней, и вообще покончить с этим фарсом.

Он дошел до двери, его нервы были на пределе. Последние два часа он пытался собраться с духом и объявить ей, что на следующей неделе на несколько дней уезжает. Он часто ездил по делам, и она никогда не возражала. Но эта поездка не была деловой, и он очень боялся, что она увяжется.

Филипп уже ступил за порог, как слова вылетели сами собой.

— О дорогая, чуть не забыл — на следующей неделе я уезжаю на пару дней в Испанию.

— Правда? — спросила Октавия, подкрашивая губы. — А что там, в Испании?

— Гольф, — небрежно улыбнулся он, но его рука на ручке двери дрогнула.

Кисточка повисла в воздухе, и Октавия медленно повернулась к мужу.

— Гольф? — переспросила она, и чуть ли не морщинка появилась над ее совершенной бровью. — Ты собираешься в Испании играть в гольф?

Филипп неловко засмеялся:

— Разве гольф — что-то из ряда вон выходящее?! Многие играют.

— Да, конечно. Но не ты. Ты никогда им не занимался. Так в чем же дело?

Конец. Не будет никакой Испании. Октавия слишком подозрительна. И никогда не позволит ему поехать, не поверив в причину. Он почувствовал внезапный прилив печали и негодования — в который раз уже он подводит Пэм.

— Да едут тут двое ребят из банка, меня пригласили. Я и подумал — почему бы не прогуляться.

Взглянув на Октавию, он с удивлением увидел, что она улыбается. Надежда воспарила!

— Прекрасно, ты хоть немного отдохнешь, — протянула она. — Я так рада, Филипп.

Он едва верил своим ушам и уже собрался было поблагодарить жену, но следующие слова остудили его:

— Слушай, между прочим, де Уитни пригласили нас к себе в Гстаад покататься на лыжах на следующей неделе. Конечно, я отказалась, поскольку ты очень занят. Но сейчас… пойду, позвоню и обрадую их — мы приедем в следующий вторник. Дорогой, это просто восхитительно. Ты ведь не собирался играть в гольф, правда? Конечно, нет, такая скучная игра, и разве я не умница, что спасаю тебя от всех этих неотесанных середняков, которые будут настаивать…

— Не надо меня спасать, я на самом деле хотел поехать…

— Не глупи, Филипп. Ты же ненавидишь гольф.

— Мне нравится гольф, Октавия.

— Нет-нет, ты его ненавидишь. А в Гстааде будет очень весело. Хотя кататься на лыжах — тоже скука. Но ты же знаешь де Уитни, они так гостеприимны. С такой хозяйкой, как Рамона, никогда не соскучишься. Ты же обожаешь кататься на лыжах. Так ведь, дорогой? И такой мастак!

Действительно, Филипп слыл самым хорошим лыжником среди их многочисленных друзей и, пожалуй, больше всех любил Рамону и Айвана Уитни. Но сейчас он хотел в Испанию.

— Я уже заказал билеты на Барселону, — он попытался слабо протестовать.

— Билеты? — Октавия смущенно покачала головой.

Филипп покраснел и хотел было объясниться, но лицо Октавии осветилось счастливой улыбкой.

— О, понимаю, ты собирался взять меня с собой. Какая прелесть! Но я не хочу оказаться там вдовой из-за какого-то гольфа, я предпочла бы поехать в Гстаад. Ты же можешь отказаться от билетов? Можешь. Пусть эта твоя маленькая невероятно исполнительная секретарша этим займется. Паулина или как там ее?

— Ты же знаешь, ее зовут Пэм.

— Ага. Да. Ну так вот, пусть она все уладит и заодно закажет нам билеты в Швейцарию. О Филипп, ты спас меня от скуки. И первое, с чего я завтра начну, — с покупок.

Октавия наблюдала за мужем, ожидая возражений, но их не последовало. Она разгадала его намерения относительно Пэм — потому и предложила именно ей поручить поменять билеты. Филипп понятия не имел, действительно ли де Уитни их приглашали, но теперь уже не важно, Дэнби все равно отправятся в Гстаад. Он сам закажет билеты, слишком жестоко просить об этом Пэм, а именно на это Октавия и рассчитывала.

— Утром я займусь билетами, — он повернулся к двери.

По натуре Филипп не был жестоким человеком, но случалось, руки его мысленно сжимались на совершенной до отвращения шее — да так живо, так неотвратимо, что ему становилось страшно. Но вспомнив о Пэм, он успокоился. Филипп не раз благодарил за нее Бога. С Пэм он чувствовал себя мужчиной, она разрешала ему любить ее, нежить, изливать всю свою доброту, которую он боялся показать жене, поскольку Октавия нежность и великодушие воспринимала как самые утомительные из всех его слабостей. Более того, Пэм побуждала его главенствовать, понимая, как важно ему почувствовать, что он руководит женщиной, — это знание придавало мужества, почти разрушенного равнодушием Октавии.

Он понимал, что не заслуживает такого обожания, хотя Пэм и разуверяла его. Она знала его таким, каким Октавия никогда не знала и не узнает. Ему страстно хотелось кого-то любить, чувствовать, что способен отдать свое сердце без страха быть оскорбленным или высмеянным. И только с Пэм он действительно проявлял себя так, как в обыденной жизни бы постеснялся.

Он был рядом с Пэм, когда умер ее муж, поддерживал в самое тяжелое время, слушал, когда ей надо было выговориться. Тогда, в эти черные от горя дни, какое Филипп испытывал истинное наслаждение от того, что нужен. Хотя бы раз в жизни ему не надо было опасаться женщины. Пэм научилась понимать его, заботиться, она полюбила его, глубоко и безоговорочно. И теперь, после визита Кори, старалась ему помочь.

Филипп вздохнул. Известие о смерти Эдвины подкосило его. Он слишком долго тащил на себе груз вины, вины, которую в один прекрасный день он надеялся загладить. До Пэм Эдвина была единственной женщиной, которую он любил. Пэм много раз пыталась убедить Филиппа найти Эдвину, но он так стыдился своего малодушного бегства, что боялся встретиться с ней с глазу на глаз. Он боялся, что она не простит. Но еще страшнее было думать, что она не позволит ему увидеть ребенка, который рос и взрослел в его мечтах. Сын. Его и Эдвины, о котором Октавии ничего не известно, но именно он унаследует все богатство Филиппа.

А сейчас все изменилось. Не было никакого сына, была дочь. Он никак не мог оправиться от шока и разочарования. Еще до прихода Кори к нему в офис, после звонка Тэда Брэйтуэйта, он сделал все возможное, чтобы подавить страх — в его жизни появится еще одна женщина, которая станет его презирать. Ему не удалось справиться с собой, вина оказалась слишком велика, и он превратил ее в оружие против своей собственной дочери.

Филипп не находил себе места от отчаяния, и Пэм не на шутку встревожилась. Как хотелось ему выговориться Пэм, разобраться в себе, подумать, как быть с дочерью, которую, как оказалось, он теперь отчаянно хотел узнать. Боже, что делать, ведь его собственная жизнь в таком раздрае! Не втягивать же Кори в этот кошмар, что преследовал каждый его жест, каждую мысль? Он, отец, как раз и призван оградить ее, защитить так, как он не раз защищал Пэм.

7

— Кори Браун устраивает вечеринку! — вскричал Перкин, размахивая приглашением.

— О Боже! — воскликнула одна из секретарш, прижимая приглашение. — Тусовка у Кори Браун! Следующим оказался менеджер производства.

— Все к Кори Браун! Самое волнительное и восхитительное событие в городе! — выкрикивал Билли Джоунс, сложив руки рупором.

Кори молча наблюдала. От ядовитых укусов хотелось плакать, но она улыбалась.

— Прыжки, кульбиты, хрустящее печенье, — все у трусишки Кори!

Публика грохнула, а Алан Фокс поклонился. Кори быстро отвернулась — слезы унижения и ярости щипали глаза. Она не осмеливалась даже рта раскрыть, прекрасно представляя, чем это кончится. Нет, она скорее умрет, чем покажет им, что они ее достали.

Только Прю, работавшая на компьютере позади Кори, не поддерживала общего веселья.

В прошлый уик-энд Пола и Дэйв помогли Кори перебраться в новую квартиру. И Кори по совету подруги решила попытаться завоевать коллег, устроив новоселье. Они вместе написали приглашения, и Кори вдруг захотелось, чтобы Пола сейчас оказалась здесь. Может, тогда она бы поняла, что все напрасно! Где-нибудь на другом конце земли философия Полы, возможно, и сработала бы, но в Лондоне люди другие. Кори их ненавидела, всех до единого. И теперь оставалось только решить — хочет ли она стать такой же, чтобы выжить, или остаться самой собой и вернуться в Эмберсайд. Но так или иначе, похоже, новоселье не состоится. Боже мой, как же можно так жестоко отвечать на добро?

Кори принялась вырезать из газеты статью о европейской встрече на высшем уровне. В глазах стояли слезы, она едва различала слова. Аннализа попросила ее подготовить подборку по этой встрече, она надеялась убедить Люка и выпустить даже целую программу. Сейчас Аннализа на побережье Шотландии снимает фильм о буровой. Кори все бы отдала, чтобы оказаться с ней рядом! Или чтобы Аннализа была здесь. Ехидные замечания, насмешки, шутки все же при ней стихали.

Через час, как всегда в полдень, Кори надела пальто и пошла за сандвичами для желающих. Почти четыре месяца, как она переехала в Лондон, но до сих пор не обзавелась друзьями. Казалось, она больше не выдержит одиночества. Но, отчаянно скучая по матери, девушка боялась ехать в Эмберсайд. Неудача в Лондоне, воспоминания об Эдвине в Саффолке добьют ее окончательно. Для нее вообще нет места на земле, потому что она ничья.

Нет, неправда, сказала она себе, вручив заказ на бутерброды. У нее есть квартира в Челси. И тут же сердце Корри возликовало — приветливые стены, уют, красивая мебель… Да черт с ним, пусть они испортили ей праздник, все равно она все это любит.

Кори вернулась в пустой офис, на месте сидела только одна Прю.

— Они в студии, — бросила девушка. — Смотрят новый выпуск.

Кори удивленно уставилась на Прю. Наконец-то хоть кто-то удостоил ее приветливых слов.

Прю улыбнулась.

— Взгляни, — сказала та, указав на стол Кори.

Девушка широко распахнула глаза — опять ее ожидает что-то жестокое, гадкое, но на столе лежала кипа написанных от руки записок. Кори невидящими от страха глазами уткнулась в первую. Заморгала, перечитала снова. Перкин принимает ее приглашение! Неверными руками взяла следующий листок, сердце ее бешено колотилось. Синди Томпсон, режиссер, — приглашение принято.

Кори без сил опустилась на стул и перебрала остальное. «Я буду очень рад прийти…», «С нетерпением жду пятницы…», «Весьма великодушно с твоей стороны…», «…не принести ли бутылку?»

Кори подняла глаза, но Прю уже не было. Из коридора донеслись голоса, значит, все возвращаются из студии! Кори выбежала в туалет, не желая ни с кем встречаться.

Она то клокотала от злости — как они обошлись с ней час назад, то ликовала от восторга — метод срабатывает! Оливковая ветвь, протянутая ею, принята! Она едва могла дождаться вечера, чтобы поведать обо всем Поле.

В пятницу Кори ушла с работы пораньше. Похоже, все и думать забыли о вечеринке. Коллеги по-прежнему игнорировали ее, но мелкие укусы и насмешки прекратились. Перед уходом она робко объявила, что приносить ничего не надо, она с нетерпением всех ждет.

В «Макс и Спенсер» Кори купила пате, французский хлеб, сыр, всякие хрустящие штучки, орехи, соусы, нарезанные овощи, сосиски, оливки… Торговец магазина на углу Кингз-роуд помог ей донести вино, лед и напитки. В знак благодарности Кори пригласила и его, но он благородно отказался.

— Но в следующий раз обязательно, — улыбнулась Кори, едва удержавшись, чтобы не обнять его. Может, лондонцы все-таки не такие противные?

К семи она уставила тарелочками старинный сосновый стол, купленный в субботу на аукционе на Лотсроуд. На обветшалом комоде с того же аукциона поблескивали бутылки и бокалы. Уютный диван, старое кресло, кофейный столик с деревянными слонами вместо ножек, телевизор, видео отодвинула к стенам, как и горшки с растениями и вазы с листьями папоротника и перьями. Места для танцев полно. Кори убрала с пола восточные ковры, вынула один компакт-диск из купленных на сотню фунтов накануне, врубила на полную громкость и направилась в душ.

Через час на Кори были новое в обтяжку черное платье с оборкой, черные туфли на высоком каблуке и огромные гагатовые серьги; волосы собраны в пучок на затылке. Глянув в зеркало, девушка улыбнулась, покрутилась-повертелась, рассматривая себя со всех сторон. Очень даже ничего. На этот раз она жирно подвела глаза — надо же, совсем не вульгарно. Веснушки едва проглядывали из-под густо наложенного «ревлона». Она надула яркие губы, напомаженные так же, как у Аннализы, хихикнула. Аннализу Кори пригласила по автоответчику, но она вернется из Шотландии не раньше восьми, так что если и появится, то совсем поздно.

С бокалом в руках Кори двинулась наверх — взглянуть оттуда. Здорово! Воздушные шарики, плошки с чипсами, орешками, лампы-свечи по сторонам камина освещали комнату романтическим розовым светом.

Кори спустилась с лестницы, подражая Майклу Джексону на компакт-диске, щелкая пальцами и подпевая, плеснула себе еще немного вина.

Посмотрела на часы. В восемь тридцать, стояло на приглашениях. Значит, через десять минут. Она решила пока звякнуть Поле.

В девять тридцать Кори все еще была одна. Она чувствовала себя совсем разбитой. Может, от выпитого? Никогда раньше она столько не пила и, наверное, уже опьянела.

— Ну никто же никогда не приходит на вечеринку вовремя, — пыталась успокоить ее Пола, когда Кори снова позвонила ей полчаса назад.

Девушка постояла на верхних ступеньках лестницы, посмотрела на улицу. Никого. В десять выключила музыку, села на нижнюю ступеньку в надежде, что кто-нибудь появится. Где-то вдали завыла полицейская сирена, донесся шум автомобиля. У нее на секунду замерло сердце — не к ней ли, оказалось, нет, мимо. Кори посмотрела на часы — десять пятнадцать, ее охватили дикая тоска и чувство абсолютного поражения.

Надо было предвидеть заранее, прямо-таки предчувствовать, что они способны на такое. Но почему? Почему они так жестоки? Зачем? Впрочем, ответ известен — ради спортивного интереса. Потому что Алану Фоксу нравилось изводить избранную жертву. А она, наивная провинциалка, — самый подходящий объект. И никаких других мотивов. Интересно, а если бы они узнали, как старательно она прячет боль? Мать умерла, отверг отец, мучают коллеги. Впрочем, какое им дело, зачем волноваться? Она для них ничто, пустое место.

Сделав усилие над собой, Кори стала убирать со стола. Еда пропала. Крупная слеза упала ей на руку.

— Ну как можно быть такими злыми? — громко крикнула он, кусая губы и сдерживаясь, чтобы не разреветься.

Кори собрала всю закуску, потом, убрав миски с орехами и чипсами, увидела фотографию улыбающейся матери на кофейном столике.

— О нет! — зарыдала она, закрыв лицо руками. — Нет, нет!

Горе и одиночество тяжким грузом давили на плечи, теснили грудь. Она ведь так старалась, так старалась!

— Кори?! — воскликнула Аннализа, когда та открыла дверь. — Кори, ну-ка дай на тебя посмотреть, — и распахнула объятия. — Они собирались прийти, — принялась успокаивать она. — Правда, собирались. Такое великодушие с твоей стороны, хотя они этого не заслуживают…

Кори отстранилась, утерла слезы.

— Так почему же они не пришли? — Она все еще недоумевала от внезапного появления Аннализы.

— Потому что позвонил Люк и пригласил всех на вечеринку в «Роял-Гарден», но ты уже ушла.

— Понятно. — Кори даже не заикнулась о том, что ничто не мешало коллегам позвонить и предупредить ее. Впрочем, какая разница? Ведь Люк понятия не имел о ее вечеринке. Она его не приглашала, посчитав бесцеремонным звать босса, с которым она и словом не обмолвилась.

— А ты почему пришла? — Кори посмотрела на Аннализу.

— Да потому, что, когда я прямо из аэропорта примчалась на ту вечеринку, Прю рассказала мне о твоей, и я представила, как тебе одиноко.

Кори через силу улыбнулась:

— Спасибо, что пришла. Но возвращайся, тебе же хочется быть с Люком.

— Конечно, впрочем, почему бы нам не пойти вместе? А свой прием перенеси на завтра. Поехали, поймаем такси.

— Честно говоря, нет настроения, — отозвалась Кори.

Аннализа огляделась:

— Да, ты потрудилась, здорово у тебя здесь. Кори, пожалуйста, невыносимо думать, что ты сидишь одна.

— Нет, правда, спасибо. — Девушка не добавила, что на сегодня унижений достаточно, а может, хватит и до конца жизни. Провожая Аннализу до двери, она уже составила заявление об уходе.

В понедельник Кори пришла на работу рано. На месте сидели Алан Фокс, а также Билли Джоунс, две секретарши и Перкин. Все разом посмотрели на нее, но никто не сказал ни слова.

Побледнев и плотно сжав губы, Кори сняла пальто и, повесив на крючок, направилась прямо к Алану Фоксу. Прежде, чем он успел открыть рот, Кори кулаком двинула ему прямо в лицо.

— Ты, проклятый ублюдок! — выкрикнула она и, повернувшись на каблуках, решительно вышла из комнаты. Сполоснув в туалете лицо холодной водой, она несколько раз глубоко вздохнула и улыбнулась. Боже, давно уже стоило это сделать. Хотя бы для того, чтобы увидеть выражение его лица. Она даже готова повторить из чувства удовлетворения, снизошедшего сейчас на нее. У него ведь кровь пошла из носа.

Конечно, теперь ей предстоит вернуться и ощутить на себе их враждебные взгляды. Ну и черт с ними! Все равно сегодня она подает заявление об уходе.

За это время еще кто-то подошел, повисло тягостное молчание, все с любопытством ждали.

Кори с высоко поднятой головой прошагала к своему столу. Вынув нож для бумаги, она приготовилась вскрывать почту.

Бухх! Падение на пол! И следом — оглушительный хохот. Кори почувствовала, как губы ее дрогнули, — она забыла пододвинуть кресло и села мимо. Шлепнуться вот так, на глазах у всех — что может быть хуже?!

— Кори! Кори! Она здесь?

— Да, здесь, — Кори выглянула из-под стола.

Джулия, недоумевая, пожала плечами:

— Люк вызывает. Идешь?

— Конечно, — пробормотала Кори, поднимаясь.

Она взялась за сумочку под неотрывными взглядами коллег, которые все еще покатывались со смеху. Ее всю трясло — смех сквозь слезы. Наверняка Алан уже нажаловался Люку Фитцпатрику, но, может, обойдется без обвинений в нападении.

Когда, проходя мимо Перкина, она вынула заявление, тот притворно съежился и отшатнулся.

— Не бей меня! — взмолился он. — Пожалуйста, не бей!

Кори двинулась к выходу под взрыв дружного хохота.

Люк Фитцпатрик закрыл за Кори дверь и махнул в сторону кресла.

— Должен извиниться перед тобой, — сказал он, обходя стол.

Кори удивленно подняла глаза, но, встретившись с ним взглядом, покраснела до корней волос. Он приветливо улыбнулся, и она совсем смутилась, заметив, как он красив.

— Оказывается, вчера я украл твоих гостей. Я нечаянно, уверяю тебя. И, — явно насмешливо добавил, — обращаю внимание, ты даже не попыталась меня пригласить. Зря не пришла в «Роял-Гарден» с Аннализой, хорошо бы повеселилась.

Кори быстро взяла себя в руки. Возбужденная событиями нынешнего утра, она вообще забыла про вечер пятницы.

— О, ну… в общем, я была не в настроении, — она невольно ответила на его улыбку.

— Да, могу себе представить, — сказал Люк, — из-за моей ошибки ты весь уик-энд просидела дома, размышляя, как бы всех нас послать к чертовой матери.

— Дальше, — засмеялась Кори. Значит, он пока не знает, что она ударила Алана Фокса.

Люк улыбнулся, упершись локтями в стол, посмотрел на нее совершенно серьезно.

— Насколько мне известно, работается тебе здесь очень нелегко. — Он мягким жестом остановил Кори, когда она попыталась его перебить. — Я мало что знаю о происходящем, — продолжал он, — но этого достаточно. Но не могу же им указывать каждую минуту, как себя вести, да и ты, думаю, тоже не обрадовалась бы, издай я приказ о хорошем к тебе отношении. Но я мог бы изменить ситуацию, проявив к тебе благосклонность. Очень жаль, что я не сделал этого раньше. Попытаюсь исправить. Боб доложил мне, что ты очень хорошо работаешь, и если в руках у тебя заявление об уходе, могу ли я попросить немного повременить?

Кори посмотрела на Люка. В любом случае ответить она не смогла бы — в горле застрял предательский комок.

Голубые глаза Люка сощурились в дружеской улыбке.

— Надеюсь, дрожание губ читается как «да», — заключил он.

Кори засмеялась, подавив рыдания.

— И, — продолжал он, — хотелось бы загладить свою вину за пятницу и пригласить тебя на ужин в какой-нибудь из вечеров на этой неделе. Пора бы нам уже познакомиться поближе.

Кори была потрясена. Ради Бога, зачем ему ближе знакомиться с кем-то, стоящим в самом низу социальной лестницы? Да еще за ужином. Лучше уж сразу признаться, может, тогда он передумает.

— Я только что съездила по физиономии Алану Фоксу, — бесстрастно сообщила Кори.

Глаза Люка округлились, он расхохотался с невыразимым удовольствием:

— И поделом!

— Да, поделом, — просияла Кори, чувствуя себя как в прострации. — Я просто подумала, что вам следует знать, наверное, это смертельное оскорбление.

— В определенных обстоятельствах — да, — согласился Люк. — Но осмелюсь утверждать — не в этих. Я наблюдал за тобой, за твоей работой, и Боб тоже присматривался. Он считает, у тебя все данные стать ассистентом. А может, и репортером.

— Ну в общем-то режиссером, — выпалила Кори.

— Прекрасно, — засмеялся Люк. — Люблю работников с амбициями и с характером. Не ошибусь, у тебя есть и то, и другое. Немногие способны противостоять таким акулам, небось, давно убежали бы к маме. Ты ведь тоже собиралась, раз решила уволиться?

Кори покачала головой.

— Нет, я собиралась поискать работу в другом месте. — Она не стала говорить, что у нее уже нет матери. Этого не знал никто, даже Аннализа.

На Люка ее ответ произвел впечатление.

— Значит, ты не собираешься бросать это дело, да? Значит, упрямая? Итак, принимаешь ли ты мое приглашение?

— Да. Да, принимаю, — ответила Кори, ничего не соображая. Ее увидят с Люком Фитцпатриком! О, дождаться бы вечера и рассказать Поле! Боже, сколько всего ей предстоит услышать!

Люк не сводил с Кори глаз, она снова вспыхнула. Казалось, он видит ее насквозь.

— У тебя, конечно, нет с собой ежедневника, — бросил Люк, — давай-ка посмотрим мой. Завтрашний вечер у меня свободен. А у тебя?

— О, прекрасно! — невольно вырвалось у нее. — Да я все время свободна! — Боже, застонала она про себя. Какая идиотка!

Люк смеясь поднялся и снова обошел свой стол.

— Тогда я закажу столик в «Сент-Фредиано» на Фулхэм-роуд, на восемь. Знаешь, где это?

Кори покачала головой.

— Итальянский ресторан, — пояснил Люк, распахивая перед ней дверь. Он собирался добавить что-то еще, но увидел приближающуюся Аннализу.

— А я думал, ты вернулась в Шотландию.

— Я собиралась, — девушка улыбнулась Кори, тряхнув шевелюрой. — Но вчера вечером Пиппа сообщила, что до завтрашнего утра на буровую нас не пустят, и я лечу сегодня вечером.

Кори искоса бросила любопытный взгляд. Аннализа как-то неуловимо изменилась, утратила свою обычную уверенность, что ли, стала скованной и неловкой.

Люк посторонился, пропуская Аннализу, Кори пошла к себе. Она уже отвечала кому-то по телефону, когда почувствовала на себе взгляд Люка. Кори улыбнулась, Люк одобрительно засмеялся, она вновь зарделась, а он исчез в своем кабинете.

— Ну? — сказала Аннализа, когда он снова сел за стол.

— Я извинился перед ней.

Аннализа нетерпеливо отмахнулась:

— Я не о Кори, ты знаешь. Я о субботнем вечере. Помнишь?

Глубоко вздохнув, Люк утонул в кресле. Он обратил внимание на красные круги у нее под глазами.

— Похоже, мне предстоит все утро извиняться, — пробормотал он.

— Я ждала, — упрекнула Аннализа, — ждала всю ночь.

— Извини.

Аннализа не отрывала глаз от Люка, но он не собирался ничего говорить, и Аннализа, стиснув зубы, попросила объясниться.

— Я не позвонил, потому что меня не было в Лондоне.

— Тогда где же ты был?

Люк раздраженно сощурился и посмотрел на часы.

— Аннализа, сейчас не время и не место для такой беседы. Я извинился. И сейчас, если ты не против, я…

— Я против, — перебила она.

— Мне нужно позвонить по одному важному делу.

— Но ты же обещал в пятницу вечером, лежа в постели, — она с трудом выговаривала слова, голос дрожал от слез, — что мы куда-нибудь выберемся в субботу. А ты даже не позвонил и не предупредил, что не сможешь. Объяснись, негодяй, я не думаю, что…

— Аннализа, пожалуйста, оставь меня, прежде чем мы наговорим друг другу такого, о чем придется потом пожалеть. Немедленно! — рявкнул он, когда она попыталась возразить.

Аннализа вздрогнула от такой грубости:

— Как ты смеешь так обращаться со мной? Говоришь, что не можешь выбросить меня из головы, а в следующую минуту готов вышвырнуть ко всем чертям из кабинета! Я просто не знаю, я чувствую, что схожу с ума.

— Поговорим об этом, когда ты вернешься из Шотландии. — Люк встал и направился к двери.

— Нет, погоди! — закричала она, прежде чем он успел раскрыть дверь.

Он повернулся, на лице его не дрогнул ни один мускул.

— О Боже, ненавижу, когда ты такой, — она закрыла лицо руками. — Люк, ответь мне, пожалуйста! Скажи, что с нами? — Она открыла глаза, в отчаянии посмотрела на него. — Ты знаешь мои чувства к тебе, я не делаю из них секрета. Хотя, наверное, и должна. Должна, да? Не знаю, я уже ничего больше не знаю. Вчера целый день пыталась до тебя дозвониться.

Слезы катились по ее лицу, Люк отошел от двери, обнял ее.

— Не плачь, — он обнял Аннализу, — пожалуйста, не плачь, — и взглянул на часы.

— Тогда скажи, как ты ко мне относишься? — плакала она.

— Ты же знаешь, я с ума по тебе схожу, но просто не уверен, что из этого что-то получится…

— Ну почему, скажи, почему? — Она умоляюще заглянула ему в глаза.

— Я на двадцать лет старше — раз. Я твой босс — два. Твой отец — мой партнер. И также… Я чувствую себя, как в ловушке.

— Но отец здесь почти не появляется. Он же сказал, что полностью доверяет тебе руководство компанией. Так оно и есть. А то, что ты мой босс, если для тебя это так важно, я могу уйти. Буду работать где-нибудь еще…

— Аннализа, — простонал Люк.

— Я сделаю все, Люк. Все, что ты хочешь.

— Я знаю, — вздохнул он. — В этом-то и заключается проблема.

— Что ты имеешь в виду?

Он покачал головой:

— Ничего. Забудь.

Она пыталась поймать его взгляд, найти ответ, который сам он дать не решался. В конце концов она спросила:

— Люк, ведь никого нет, а? Скажи мне, у тебя есть кто-нибудь еще?

Она произнесла это так патетически, что он не удержался от улыбки.

— Ты всегда задаешь мне этот вопрос, — ласково успокоил он. — И ответ все тот же. Нет, никого, только ты.

— Правда?

— Конечно.

Она попыталась улыбнуться.

— А мы поговорим, когда я вернусь из Шотландии?

— Давай, если хочешь.

Когда она ушла, Люк нажал кнопку, вызвал секретаршу и попросил его больше не беспокоить. Затем снял трубку и набрал междугородний.

— Говорит Люк Фитцпатрик, — сказал он.

— Ах да, сейчас соединю вас, мистер Фитцпатрик, — произнес голос на другом конце провода.

Разговор длился недолго, но, положив трубку, Люк глубоко задумался.

Он поднялся и пересек комнату, остановился у окна. Хоть бы кому-нибудь можно было довериться! Переложить на кого-нибудь хотя бы часть невыносимого бремени! Внезапно Люк вспомнил о Кори. Она как джинн, выпущенный из бутылки, весело подумал он. Вряд ли она чем-нибудь поможет, но она бы взволновалась, попыталась понять и сделать все, что в ее силах. Да, он мог бы сказать ей. Но никогда не скажет.

Целые сутки Кори нервничала, часами говорила с Полой по телефону, паниковала — что надеть на ужин с Люком. Хотелось поблагодарить Аннализу — видимо, это она заставила Люка пригласить ее. Но Аннализа улетела в Шотландию.

Атмосфера на работе, похоже, улучшилась, правда, с ней все еще никто не разговаривал, кроме как по делу. Алан Фокс прекратил свои оскорбления, зато теперь вопил и рычал на нее, как диснеевский злодей. Но теперь-то какая разница? Она уже под крылом Люка Фитцпатрика и Боба Черчилла.

Весь день до самого вечера, Кори прокручивала в уме стиль своего поведения за ужином. Что сказать, как посмотреть, чтобы произвести хорошее впечатление.

Во время ленча она понеслась на Кингз-роуд, купила себе костюм цвета электрик,потом рванула к Питеру Джонсу за темно-красной губной помадой от Диора.

И все же Кори не была уверена, что выглядит как надо. Может, лицо слишком бледное, а помада чересчур яркая? Веснушки почти не заметны. Правда, на сей раз она производит впечатление более утонченной девушки, чем обычно, несмотря на то что костюм оказался слегка тесноват.

Люк послал за ней такси, сам же ждал в ресторане. Заказал аперитив, они немного поболтали о Ти-ви-дабл-ю. Кори, казалось, не замечала любопытных взглядов, оставила без внимания даже назойливых почитательниц Люка, подскочивших за автографом. Она просто сидела рядом и едва не лопалась от гордости. Потом заказала спагетти.

— Просто ничего более оригинального в голову не пришло, — оправдывалась она, нервно оправляя костюм.

Люк со смехом предложил ей телятины из своей тарелки, а Кори протянула ему спагетти. От души развлекаясь, он подался вперед, чтобы она покормила его с вилки. Но макаронина соскользнула сначала на край его тарелки, а оттуда — прямо на колени.

— Ой, ну что же, теперь вы, конечно, хотите, чтобы я отправилась домой! — воскликнула Кори.

Люк просто зашелся от хохота и не мог произнести ни слова. В конце концов он предложил выпить за нее.

— Домой? Ни в коем случае! У нас еще десерт.

— Ну уж нет. Очень надо тащить на себе не только спагетти, но и шоколадный мусс, — возразила Кори. — Ешьте свой десерт, я еще немного выпью, а потом отправлюсь домой и залью свою неуклюжесть тем, что у меня осталось с прошлой пятницы. Из-за вас, укравшего моих гостей.

Она сама себе удивлялась: говорила и не могла остановиться, но Люк явно веселился, и это возбуждало ее. Она даже объявила, что вполне способна отмочить такое… И для примера рассказала про одну посетительницу их магазина в Эмберсайде, собравшуюся на бал.

— Я сама своим ушам не поверила, когда услышала свои собственные слова о том, что ненароком могу воткнуть иголку ей в жопу. Ой, надо было видеть ее лицо! Я, конечно, от стыда готова была провалиться на месте.

Люк снова расхохотался. Но совсем другое заставило Кори на следующее утро вспыхнуть от смущения.

— Знаете, Люк, — она уперлась подбородком в бокал, — вы просто умалишенный.

— Ты хотела сказать — умопомрачительный? — поправил он. — Похоже, ты наслушалась Аннализу. Ладно, как бы там ни было, расскажи лучше о том, где росла, о Эмберсайде. Где это?

Смысл оговорки еще не дошел до Кори, и она счастливо защебетала, ни секунды не сомневаясь в том, что ему интересно.

— Между прочим, — она наконец опомнилась, поняв, что трещит без умолку уже несколько часов кряду, — моя мама умерла пять месяцев назад, после этого я и поехала в Лондон. А вы где росли?

Люк огляделся, и Кори только сейчас заметила, что официанты уже переворачивают стулья. Помрачнев, Кори повернулась к Люку.

— Ничего, я подвезу тебя, — засмеялся он, — а если хорошенько попросишь, может, даже зайду и помогу допить вино, которое киснет у тебя из-за меня с прошлой недели.

Уже на Кингз-роуд в машине зазвонил телефон, и Люку пришлось ехать за какой-то контрамаркой.

Кори, подавив разочарование, понеслась к себе, горя желанием позвонить Поле. И только взявшись за трубку, поняла, что уже глубокая ночь.

Наутро пришло мучительное похмелье.

— Ой, я хочу умереть, — говорила она Поле. — Боже, как подумаю, что я несла… Я же несколько часов подряд не закрывала рта, молола ему про Эмберсайд, старалась быть раскованной, свободной и знаешь, что ляпнула? Что он умалишенный вместо умопомрачительный. Представляешь? О Пола, как же мне теперь в глаза ему смотреть?

— Ты найдешься, не сомневаюсь, — засмеялась в ответ Пола.

Но Люк сам разрешил все проблемы. В офисе, попросив Эйлин, одну из своих секретарш, заказать ему машину на завтра, чтобы поехать в аэропорт, он тут же спросил у Кори, какие у нее планы на вечер.

Покраснев до кончиков ушей, Кори сказала, что сегодня свободна. И лишь когда Люк окинул взглядом комнату, стало ясно, что он нарочно сделал это.

Люк приехал за ней вечером, Кори очень волновалась. Ему понравилось у нее, и он захотел остаться и выпить.

— У меня и еды полно, — горячо откликнулась она. — Впрочем, конечно, если вы хотите куда-то выйти…

— Меня вполне устраивает, — Люк удобно развалился на диване.

Кори не в силах была скрыть своей радости: сам Люк Фитцпатрик — ее первый настоящий гость.

— Может, хотите что-нибудь послушать? — она указала на музыкальный центр. — А я пойду на кухню.

— А наверху твоя спальня? — Люк бросил взгляд в сторону галереи.

Кори молча кивнула и залилась краской.

Через пять минут она вернулась с орехами, оливками, чипсами и двумя бокалами. Люк все так же восседал на диване, слушая диск Фила Коллинза.

Они осушили первую бутылку и принялись за вторую. С нарастающим ужасом и сочувствием Кори слушала его воспоминания о детстве. Он вырос на маленькой ферме в Южной Ирландии, был самым младшим из трех сыновей. Он родился случайно и, нисколько не сомневаясь в материнской любви, об отце ничего сказать не мог. Старик всегда был жесток с ним, Люк не вдавался в детали, но Кори могла себе представить ужас маленького мальчика перед отцом, которому он так старался угодить.

— И изводил он не только меня, — вздохнул Люк. — Он превратил в ад жизнь моей матери. Думаю, больше всего меня потрясло именно это. — Он вновь наполнил бокал. — Некоторых женщин действительно надо защищать, даже от любимых мужчин. Может быть, именно от тех, кого они любят. Понимаешь? Она любила моего отца. Я никогда не понимал — почему. Так же, как ты не можешь понять, почему твоя мать любила все эти годы твоего. Странно, да?

— А у вас много было друзей в детстве? — спросила Кори.

— Хватало. С одним мы особенно сдружились. Но сейчас мы не поддерживаем отношений.

— А ваша семья — где они сейчас?

— Мать умерла. Отец и старший брат живут в Ирландии. Сразу предупреждаю — я к ним не езжу. Другой брат женился в Австралии, я как-то побывал у него, но мы как-то отошли друг от друга. Конечно, очень жаль, мне нравятся дружные семьи. — Он улыбнулся. — Так что ничего не остается, придется создавать такую самому.

— А вы были женаты?

— Нет. Думаю, еще не встретил ту, одну-единственную.

Кори так и подмывало спросить об Аннализе, но она вовремя прикусила язык. Не ее это дело.

Он взглянул на часы:

— Ну что ж, мне пора. Завтра рано вставать.

— Вы летите в Шотландию к Аннализе? — поинтересовалась Кори.

— Боже мой, конечно, нет. В Лос-Анджелес, к своему старому другу Кристосу Беннати. Слышала про такого?

— А как же! — Кори едва не задохнулась. — Конечно же, слышала. Тот самый Кристос Беннати? Кинорежиссер?

Люк засмеялся:

— Да.

— А откуда вы его знаете?

Люк задумчиво нахмурился.

— Погоди-ка, погоди-ка… — отозвался он. — Я так давно его знаю. А, вспомнил. С вечеринки на Юге Франции. Нам было лет по двадцать, не больше. Я мало что помню, наверное, прилично выпил, но месяца через два Кристос вернулся в Лондон, в Национальную киношколу и позвонил мне. Время от времени мы встречались. Но если твои глаза станут еще круглее, я в них просто утону.

— Я потрясена, — выдохнула Кори.

— Да он обычный мужчина, — засмеялся Люк. — Такой же, как все.

— Я понимаю, но… Кристос Беннати!

— Ну, мне пора, — Люк легонько подцепил ее подбородок, — спасибо за прекрасный вечер.

Кори улыбнулась.

— Спасибо, что зашли. Я действительно очень рада.

— Я тоже. Неплохо бы повторить, когда я вернусь.

Люк сунул ключи от машины в карман и направился к Кингз-роуд ловить такси. Пожалуй, не стоит рисковать, утром он кого-нибудь попросит пригнать его машину. Правда, это развяжет языки, усмехнулся он и махнул рукой.

Но самое интересное — пойдут слухи, что он якобы бросил Аннализу ради Кори. Осиное гнездо загудит. Он ухмыльнулся.

В полдень на следующий день Синди Томпсон бросила наконец Кори прямо в лицо то, что было у всех на уме. Сэм, служащий Люка, и не подумал скрыть, что отогнал машину босса от дома Кори. Нетрудно догадаться, какой вывод сделали коллеги. Кори и объясниться-то не могла, потому что никто не набрался смелости заговорить об этом, пока в комнату не вплыла Синди, собираясь на ленч.

— Кори, — обратилась она.

Кори оторвалась от бумаг.

— Ты, видимо, забыла, что тебя сюда устроила Аннализа? — начала она. — И если ты таким вот образом ее благодаришь, значит, ты хитрая, льстивая, да к тому же двуличная телка.

Секунду-другую Кори просто сверлила ее взглядом, но времена, когда она терпела подлые мелочные издевательства, уже миновали. Она нарочито, медленно поднялась, посмотрела Синди прямо в глаза и с расстановкой произнесла:

— Это, конечно, не ваше собачье дело, но Люк Фитцпатрик просто-напросто зашел ко мне выпить. И этот дружеский жест с его стороны куда больше значит, чем вся лицемерная лесть, на которую вы способны.

— О-о, у кошечки есть коготки, — протянул один из ассистентов.

— Ей понадобится кое-что посерьезнее, когда Аннализа узнает, — захихикал Алан Фокс. — Надеюсь, старина Люк не забыл про презерватив. Неизвестно, что тут подхватишь…

— Заткнись! — прошипела Кори.

— Осторожно, Алан, похоже, она снова собирается тебе двинуть, — предупредил Перкин.

— Да пошли вы все! — крикнула Кори и вылетела из комнаты как цунами.

Она вернулась после ленча — целый час бродила по Веперси-парк — и увидела на столе записку. Ее просили зайти в монтажную.

В комнате стоял гул, обсуждались последние новости из Восточной Европы. Никому уже дела не было до Кори, она взяла блокнот, ручку и вышла из комнаты.

В коридоре ее окликнули, она обернулась.

— Кори, — прошептала Прю, — я подумала, не лишним будет тебя предупредить… Сегодня звонила Аннализа.

— Да? — спросила Кори.

— Ну, Эйлин сказала, что ты провела ночь с Люком.

— Что? — задохнулась от возмущения Кори. — Но я же все объяснила… О Боже! И что Аннализа?

— Не знаю, но тебе ведь известно, какие отношения у них с Люком. Но никому не говори, что я тебе сказала, хорошо?

Кори кивнула:

— Конечно, нет. О’кей. Спасибо, Прю.

В четверг вечером Кори сидела у телевизора, когда в дверь резко постучали. Аннализа, судя по дорожной сумке в руках, явилась прямо из аэропорта.

Бросив багаж у двери, Аннализа не здороваясь бросила:

— Надеюсь, никому не помешала? — в голосе ее слышался сарказм.

— Нет, ты никому не помешала, — со вздохом объяснила Кори преувеличенно терпеливо.

— Нет, ну конечно, нет. Он же в Лос-Анджелесе, не так ли? А ты не просила взять тебя с собой?

Кори готова была уже посоветовать Аннализе повзрослеть, но спокойно ответила:

— Конечно, нет. С чего бы это?

— Не надо убеждать меня, что он тебе не нравится. Или вообще не интересует.

— Я, как видишь, молчу. Тут и говорить не о чем.

— Правда?

— Конечно. Ради Бога…

— Ты спала с ним?

— Нет.

— Ложь.

— Аннализа, я не спала с Люком. Мы даже не целовались. Но если ты мне не веришь, запомни лишь одно — ты понапрасну себя мучаешь.

— Но ты была не против.

— Да ради Бога! Мы просто поужинали, выпили и все.

— И он не пытался затащить тебя в постель?

— Нет.

— Ты просто лживая сучка. Я хорошо знаю Люка, он своего не упустит.

— Хватит! — оборвала ее Кори.

— Ладно, ты, неблагодарная шлюха! Я дала тебе работу. Ты, дочь Тэда Брэйтуэйта, прижитая им на стороне!

— Что?

— Стоило мне отвернуться, как ты тут же расставила ноги для моего любовника!

— Аннализа, если ты не веришь Люку, — это твоя проблема. Но нечего приходить сюда…

— Меня тошнит от тебя и тебе подобных! — выпалила Аннализа. — Ты вульгарна! Шлюшка из рабочего класса… Думаю, ты уже успела выяснить, что и Люк сродни тебе по происхождению. Как все уютненько, как хорошо, а? Давайте-ка мы, плебеи, объединимся, создадим маленький клуб и будем трахаться с богатыми.

— Ну ладно, Аннализа, я вульгарна, если тебе так хочется, хорошо, я из рабочего класса. Но мое поведение и манеры гораздо лучше твоих и тех сволочей, которых ты называешь коллегами, они и понятия не имеют о приличиях…

— Зато умеют быть преданными, — заявила та, — о чем ты и понятия не имеешь. Ты, двуличная сучка! А теперь слушай, руки прочь от Люка Фитцпатрика! Слышишь? В противном случае ты горько пожалеешь. Даже если просто посмотришь в его сторону. — С этими словами она хлопнула дверью.

8

Люк сидел на бортике бассейна в имении Кристоса Беннати на Беверли-Хиллз и потягивал мартини. Вернее, даже не на Беверли-Хиллз, а на Холмби-Хиллз, в одном из самых исключительных мест в Лос-Анджелесе. Однако вилла Беннати в итальянском стиле считалась по американским стандартам скромной, хотя находилась в стороне от хайвэя, в центре пальмовой рощи в три акра, среди живописных садов, с бассейном и теннисными кортами. Простой и функциональный — так обычно Люк описывал его дом. В пристройке располагались кабинеты Беннати, зал для просмотров. То же самое у него было и на съемочной площадке в «Универсал», но Беннати предпочитал по возможности работать дома.

Он уже давно заперся в пристройке с группой сценаристов, пару дней назад вернувшись из Пенсильвании. Люка это не удивляло и не беспокоило, просто Кристос очень серьезно относится к своему искусству.

Он решил плеснуть себе еще мартини. Увидев начинающую звезду, он лениво потрепал ее по груди. Эта старлетка развлекала его всю неделю и теперь хихикнула, что-то промурлыкала и призывно провела отполированными ногтями под животом. Люк прикинул, не поднатужиться ли ему еще разок, но решил не напрягаться и прошел мимо.

Спустя пару минут он снова плюхнулся в шезлонг в тени у бассейна, но, услыхав шум машины, поднял голову. Должно быть, сценаристы укатили. Почти сразу же раздался голос Кристоса.

— Черт побери! Ты кто такая? — рявкнул он. Очевидно, наткнулся на вторую партнершу Люка по постели.

— А я с Люком, — жеманно проговорила та. — Он сказал…

— Вон отсюда! — взревел Кристос. — Забирай свои тряпки и катись!

— Ну зачем же так грозно?

— И ты тоже, — велел первой Люк. — Давай, поторапливайся.

Та помрачнела и надула губы, но при виде Кристоса расправила плечи и одарила его ослепительной улыбкой. Девушка была полуголая, но Кристос, кажется, этого не заметил, он направлялся к бару.

Они остались одни, без девиц, но не сразу обменялись взглядами.

— Извини, — сказал Люк. — Я намеревался отправить их до того, как ты закончишь работу. Просто не обратил внимания на время.

Кристос красноречиво посмотрел на него и подошел к бассейну. В отличие от Люка он был полностью одет — в джинсах «Левайс», выцветшей хлопчатобумажной рубахе с засученными рукавами. На руках темнели волосы, сверкал золотом браслет часов. Он откинул со лба непослушную прядь черных кудрей, прижал к себе рюмку. Красивые тяжеловатые черты лица, казалось, застыли от напряженной работы мозга.

Люк видел загнутые вверх ресницы Кристоса, темную тень на подбородке. В последний приезд Люка примерно полгода назад оба они хохотали, узнав, что какой-то идиотский журнал объявил Беннати самым сексуальным в мире мужчиной. Конечно, он и физически был ничего себе, но, по всей видимости, на подобное решение повлияла его репутация как таковая. Сам Беннати никогда не обсуждал женщин, с которыми имел дело, но женщины-то не были так сдержанны. Даже брошенные им любовницы вовсю расхваливали его в постели.

Люк поднял рюмку.

— О’кей, давай выпьем. Но, — он посмотрел на часы, — в твоем распоряжении всего тридцать минут, потом у меня очередная встреча.

Личный секретарь Кристоса Женни Фельдман наблюдала за мужчинами из окна кабинета с растущим интересом. Она нахмурилась, почесала макушку. Ей вовсе не нравилось происходящее внизу, у бассейна. Особенно если учесть, что в последнее время симпатии Кристоса к Люку поиссякли. Да, эти двое дружат давно, Люк много времени уделял Кристосу в Лондоне, и Беннати чувствует себя обязанным.

Что тоже не похоже на Кристоса.

Люк над чем-то хохотал, а Кристос стоял к ней спиной, и непонятно было, смеется он или нет. Зазвонил телефон, Женни поспешила взять трубку, а вернувшись, увидела — оба все еще стоят на бортике бассейна с рюмками в руках.

Интересно, кто из них все-таки красивее. Вероятно, она все же отдала бы предпочтение Люку. Не потому, что она за ним приударяла, нет, она вполне счастлива в браке с другом Кристоса, главным оператором Ричардом Фельдманом. Люк ей просто-напросто нравился, нравился здесь, рядом, в Пенсильвании, где они с ним встречались, подкупало его чувство юмора, умение развлечься, — не сравнить с другими британцами, и ее ничуть не раздражали его подначки насчет ее шепелявости.

Но когда Женни перевела взгляд на Кристоса, ее кольнуло — какая она неверная! Может, черты лица Кристоса не столь правильные, манеры резковаты, но огненная смесь итальянской и французской крови, мрачный взор — конечно, когда он этого хотел, — открытая улыбка!.. понятно, почему вокруг него так суетятся. Опять же и ростом он повыше Люка, а ей нравятся высокие мужчины.

Она так погрузилась в свои размышления, что не заметила, как Кристос швырнул свою рюмку и она вдребезги разбилась. Казалось, он вмиг сошел с ума. Лица Люка она не видела, он энергично размахивал руками и… Бах! Кристос двинул кулаком Люка, и тот полетел в бассейн.

— Как ты думаешь, что там такое?

Женни вздрогнула от неожиданности — откуда-то вынырнул ее муж Ричард.

— Не знаю, но что-то явно не так. Кристос был… Черт! Смотри! Тебе не кажется, он хочет ему еще раз двинуть?

— Не-а, — ответил Ричард. — Они смеются.

Женни скорчила гримасу.

— Люк смеется…

— Эй, есть кто-нибудь? — вошла Пейдж Спенсер, актриса, известная по одной-единственной роли на телевидении. Ее встреча с Кристосом была назначена на пять.

Женни захлопала глазами:

— Как ты сюда попала?

— Тип, который отбирает на роли, впустил меня, дорогая. — Пейдж держалась так, будто ее уже утвердили. Но сегодня только предварительная встреча, перед началом экранных проб, она еще не звезда, а Женни не тратила время на актеров Ти-ви, надутых как индюки.

Пейдж проплыла к окну и увидела Кристоса и Люка.

— Боже, кто бы мог подумать — они еще способны драться из-за Анжелики Уорн!

Женни удивленно посмотрела на Ричарда. Потом повернулась обратно — к этой, Боже, ну как ее?

— Ты подслушивала? — сердито спросила она.

— О нет, дорогая. Но они так кричали, я просто услышала ее имя, вот и все.

Внезапно Ричард схватил Женни за руку и оттащил от окна.

— О мой Бог! Ну разве он не хорош? — защебетала актриса.

— На твоем месте я бы такого не повторяла, — резко одернула ее Женни.

— Ричард! — закричал Кристос, входя в кабинет. — Рад тебя видеть. Взгляни на переделанные тексты. Женни, принеси их сюда, хорошо?

Поразительно — ни тени злости в лице, и когда он здоровался с Пейдж Спенсер, никто бы не подумал, что он только что спихнул в бассейн человека. Само очарование! Кристос в отличие от Женни высоко ценил актеров, естественно, если они талантливы. Значит, Пейдж действительно талантлива.

Она передала мужу переделанный текст, потом пошла искать Люка. Он расположился на кухне, прикладывай лед к лицу, и читал «Нью-Йорк таймс».

— Ты в порядке? — поинтересовалась она.

— О, конечно. — Он поднял глаза. — Просто не поняли друг друга.

— Насчет Анжелики Уорн?

— А ты слышала?

— Только имя. Задевает Кристоса за живое.

— Оно и видно. Никогда больше не заикнусь.

Женни улыбнулась:

— Останешься на обед?

— Нет, не останется.

Женни повернулась на голос. В дверях стоял Кристос.

— Женни, сделай копию. — Он отдал машинописные листки. — А потом скажи Баду Уинтерсу, что я появлюсь на площадке около четырех. Хочу еще раз посмотреть на профиль Дэвида Истона, предупреди. Да, не забудь про ассистента. — Он повернулся к Люку. — Не пора ли тебе отправляться восвояси, Фитцпатрик?

— Кристос, — запротестовал Люк, — да если бы я знал, что ты воспринимаешь…

— То есть, если бы ты знал, что шеф детективов находился в одной комнате со мной… — перебил его Кристос.

— Кто? — изумилась Женни. — Что тут происходит?

— Ты ничего не слышала, Женни. Тебе это ни к чему, — ответил Кристос и пробуравил Люка темными, налитыми кровью глазами.

— Кристос, кончай, — начал было Люк, — нет необходимости так…

— Убирайся вон, Фитцпатрик! — рявкнул Кристос.

После стычки Кори и Аннализы прошло две недели. Они не разговаривали и, казалось, не собирались восстанавливать отношения. Кори не сомневалась, что ее уволят с работы. Но прошло еще две недели, прежде чем Боб вызвал ее к себе, и Кори съежилась, готовясь услышать «адью». Однако он вызвал ее поговорить, правда, Боб в основном кричал, и это было для него весьма характерно.

Кори не пыталась покончить с размолвкой, которая взволновала ее гораздо больше, чем казалось вначале. И не только из-за потери единственной подруги, но и потому, что Аннализа оказалась слишком ранимой. Никакого сомнения — это из-за Люка, более того, Кори прекрасно понимала, что безответная любовь может вывести из равновесия даже очень спокойных. Аннализу тоже очень огорчила ссора с Кори, но она всячески скрывала это. Она настраивала против девушки коллег, подзуживала, сама присоединялась к жестоким шуточкам. И от этого Аннализе было еще больнее, Кори знала это. Иногда Аннализа напоминала ей ребенка, Кори хотелось подойти и обнять ее. Но что с того? Она не в силах облегчить ее боль, вселить уверенность. Это мог только Люк.

Утром во вторник, в день передачи пошла новая информация, перевернувшая всю вечернюю программу Аннализы.

В полном хаосе надо было срочно переделывать компьютерные графики, переписывать сценарий, тащить километры отснятой пленки, искать материалы в библиотеке, переписывать видео. И самое ужасное заключалось в том, что оба видеоредактора слегли с гриппом, а помощник не справлялся.

День выдался бестолковый, сумбурный, и, конечно же, в спокойной обстановке все проблемы разрешились бы быстрее, думала Кори. Тем не менее она вместе со всеми металась по офису, пытаясь склеить разваливающуюся передачу. Программу представлял Алан Фокс, и, пока в аппаратной записывали начало и конец передачи, позвонили из Бритиш телеком. Оказалось, на башне не в порядке компьютеры, значит, им не удастся переслать вечернюю программу отсюда в передающий центр.

Кори, не видя причин для паники, отправилась выяснять альтернативы.

— Я сейчас позвоню в какую-нибудь дублирующую компанию! — закричала Эйлин, сообразив, что происходит. — А ты быстро дуй в студию, сообщи Аннализе эти ужасные новости.

— Что? — закричала Аннализа. — Ты смеешься надо мной? Значит, мы должны кончить к семи и потерять на этом сорок пять минут монтажного времени!

— Нам сразу сообщат, как только ситуация изменится, — сказала Кори. — А Эйлин пытается дозвониться до Ди Эр компани.

— Ничего не получается, — бросила Эйлин, когда Кори вернулась. — Ничего. Но я еще попытаюсь, а тебя искал Перкин, надо передать клипы на Манчестер МП.

— Ну что хорошего? — Аннализа появилась в офисе ровно через десять минут.

Кори посмотрела на Эйлин.

— Ничего, — ответила Эйлин.

— О’кей, — заключила Аннализа. — Тогда, Кори, беги и лови такси.

Через полчаса Кори отправилась в передаточный центр с записанными пленками и отредактированной программой.

— Не знаю, как ты туда доберешься, просто доберись! — крикнула вслед Аннализа. Она переглянулась с одним из ассистентов, и Кори поняла: они не слишком-то ей доверяют.

Смешно, подумала она, когда такси выскочило на Баттерси-Бридж, ей никогда бы не дали в руки пленку, если бы не этот случай. Да, но пересечь Лондон в это время!.. Всюду пробки! На Слоун-сквэа Кори бросила такси и поехала на метро. Время идет, народу полно, а поезда нет как нет.

Наконец Кори с трудом втиснулась в вагон, прижимая к себе пленки. Начало передачи в восемь, сейчас семь сорок три, а ей осталось целых четыре станции. Да еще пересадка. Ни за что не успеть!

Ну вот, Уоррен-стрит. Она рванула через Хьюстон-роуд в передаточный центр, когда уже истекали последние минуты. Кто-то прямо в вестибюле выхватил у нее из рук пленку и понесся по коридору, велев ей бежать следом.

Все еще задыхаясь, она смотрела, как он загружает пленку. Монитор заработал, и Кори едва не упала без сил от облегчения, увидев наконец эмблему компании Ти-ви-дабл-ю. Оператор пробежался по клавишам, мониторы потемнели, а потом Кори послышалась Команда «запускать».

Кори в панике смотрела на пустой экран. Потом в ужасе вспомнила, что кто-то говорил, мол, пленка в метро размагничивается и все стирается.

Она побелела как полотно. Оператор яростно давил на кнопки, орал в микрофон — да, он получил эту чертову пленку, но она пустая.

Повернулся к Кори.

— Я приехала на метро, — ее голос дрогнул.

И только сейчас до нее дошел весь ужас ситуации. Восемь, программы нет, Индепендент телевижн на полчаса остается с совершенно пустым экраном. И это ее ошибка.

Девушка посмотрела на оператора, услышала себя как бы со стороны, она бормотала какие-то слова сожаления, она бы хотела что-то изменить, но ничем не может помочь Кори как ошпаренная выскочила из здания.

Она взяла такси и поехала домой. Унизительный, полный провал. Нельзя даже позвонить Поле и рассказать о случившемся.

Наутро Кори огромным усилием воли заставила себя выйти на работу, надо признать ошибку и посмотреть коллегам прямо в глаза. Конечно, ее уволят, и шансов на работу никаких.

Девушку встретила мертвая тишина. На нее смотрели десятки глаз, из-за стола поднялась Аннализа. Обе молчали, Кори чувствовала себя отвратительно, но стало еще хуже, когда из кабинета вышел Люк. Видимо, вернулся из поездки. Он посмотрел на нее, она попыталась что-то вымолвить, но все было бесполезно. И прежде чем Кори что-то сообразила, Аннализа, широко раскинув руки, обняла ее и, давясь со смеху, начала извиняться.

В суматохе Кори наконец сумела разобрать, что ее подставили. Телефонный звонок из Телекома — всего лишь розыгрыш. Пленка, которую ей дала Аннализа, была пустая. И даже работники передающего центра участвовали в розыгрыше. Настоящую пленку послали по линии через несколько минут после того, как Кори выбежала из офиса.

Кори словно бы погрузилась во мрак, она не могла ничего ответить. Хохотали все, даже Люк, но как она ни пыталась найти в ситуации что-то смешное, у нее ничего не получалось. Хотелось просто придушить Аннализу. В конце концов Кори молча направилась к двери.

— Эй! — окликнула ее Аннализа. — Где же твое чувство юмора?

Кори резко повернулась.

— Не знаю. Может быть, стерлось вчера в метро. Но что я точно знаю — с меня хватит. Вы — ты и все остальные — смеялись надо мной, унижали, оскорбляли. А вы даже приставали ко мне, — она зло посмотрела на Алана Фокса. — Я больше не могу. У меня тоже есть чувства, верите вы или нет. И откровенно говоря, я никогда бы не вела себя так ни с кем из вас. — С этими словами Кори выскочила из комнаты.

Аннализа догнала ее на улице.

— Кори, ну пожалуйста, подожди, — крикнула она, схватив ее за руку.

— Все кончено, все! — выпалила Кори, вырываясь.

— Кори, ну не надо так, пожалуйста. Прости, ты права, это очень низко с моей стороны. Мне очень жаль, ну правда.

— Слишком поздно, — отрезала Кори.

— Нет. Не поздно. Я плохо поступила. Ну ладно, ужасно, — поправилась она, когда Кори взглянула на нее в упор. — Но я хочу с тобой помириться. Ну пожалуйста, прости. Пожалуйста.

Кори не ответила, Аннализа снова схватила ее за руку и заставила остановиться на Баттерси-Бридж.

Кори, тяжело вздохнув, смотрела сквозь Аннализу на скученные дома Челси Эмбанкмент.

— А вообще-то надо тебя поздравить, — проговорила Аннализа, — ты сдала свой вступительный экзамен.

— То есть? — не глядя спросила Кори.

— Это значит, искренне веря в чрезвычайность происшедшего, ты повела себя хладнокровно и ответственно, желая исправить положение дел. Немногие из нас могли бы в такой кризисной ситуации сохранить холодную голову и здравый смысл. Ты вела себя блестяще.

— Но ничего чрезвычайного не было.

— Я знаю. Но я не о том. Я про то, как ты хорошо работаешь. Понимаешь?

А понимает ли Аннализа, хоть отчасти, каково это для нее, подумала Кори.

— И я должна перед тобой извиниться за те ужасные слова, что наговорила, ворвавшись к тебе. Но знаешь, я не думаю так на самом деле. Я схожу с ума от ревности. Когда дело касается Люка, ничего не могу с собой поделать. Вряд ли это меня извиняет, но правда, из-за него я теряю разум. Никогда ничего подобного я не чувствовала ни к одному мужчине, у меня вообще не было таких проблем.

Кори посмотрела на нее, и Аннализа улыбнулась.

— Он так быстро вернулся из Лос-Анджелеса, потому что соскучился. По крайней мере мне так сказал. На самом деле я не очень-то верю, но все равно приятно. Вчера вечером он рассказывал, о чем вы с ним говорили, поэтому вчера из-за Люка у меня все напрочь вылетело из головы.

Кори не издала ни звука. Аннализа заглянула ей в глаза, в каждой черточке ее милого лица отразилось нервное напряжение.

— Кори, я не вынесу, если ты уйдешь, — тихо проговорила она. — Скажи, что прощаешь меня, пожалуйста. Я знаю, я не заслуживаю этого, но…

— Очень хорошо. Я прощаю тебя, — вздохнула Кори. — По крайней мере за розыгрыш. Тебе правда надо что-то делать со своей ревностью, Аннализа.

— Знаю, — вдруг улыбнулась Аннализа. — Ты прямо как мама, она мне говорит то же самое.

— Ох, — сказала Кори, — это мне нравится меньше всего. Пусть уж я лучше буду вульгарной. Спасибо.

— Ну пожалуйста, — застонала Аннализа. — Разве нельзя забыть все, что я тогда наговорила, и начать все сначала?

— Пожалуй, можно, — засмеялась Кори.

Аннализа улыбнулась, потом, опустив глаза, оперлась о перила моста. Кори встала рядом. Она не видела лица Аннализы, пышные волосы, как занавес, разделяли их. Наконец Кори оттянула Аннализу от парапета и с удивлением увидела слезы на ее щеках.

— Хочешь мне что-нибудь сказать? — ласково спросила Кори.

Аннализа покачала головой:

— Нет. Все будет хорошо. — Потом добавила: — Я рада, что ты со мной, — прошептала она.

Кори улыбнулась:

— Я тоже.

Когда они вернулись в офис, все пошло как всегда, утренние события забылись. Но в шесть часов, когда все засобирались домой, Алан Фокс подошел к Кори и пригласил вместе со всеми в бар пропустить по стаканчику.

9

Филипп Дэнби подался вперед и велел таксисту остановиться возле Дорчестера. Половина четвертого. Встреча назначена на четыре.

Обычно на эти свидания он приходил чуть раньше, а свободное время проводил за кофе в Дорчестере. В эти полчаса он наслаждался одиночеством, наблюдая за кипением жизни и думая об отвратительной цели своего визита. Сегодняшний день не был исключением. Он взял кофе, вынул из кейса газету и якобы с головой ушел в чтение.

Филипп приходил сюда, когда у них с Октавией дела были особенно плохи, как накануне вечером.

Она решила, как случалось время от времени, заняться с ним любовью. Ну если то, чего требовала Октавия, можно было так назвать. Он не только возмущался тем, что жена бесстыдно наслаждается садомазохизмом, но все его существо протестовало против того, как это на него действовало. Он достигал состояния, которого не мог добиться при других обстоятельствах.

В кейсе у него лежали духи Октавии и ее фотография, на нее он будет смотреть в постели безымянной и безликой женщины, воображая, что это его жена. Он не принес с собой веревку — подобное у проституток всегда наготове, и они не протестовали, когда он привязывал их ничком к кровати.

Если бы Филипп попросил Пэм так сделать, она бы согласилась. Для него она готова на все. Но он не хотел запятнать свое чувство к Пэм ненавистью к Октавии. И свои гнусные инстинкты насильника он выплескивал на проституток. Итак, скоро четыре. Филипп подозвал официанта, оплатил счет. Выходя на яркий солнечный свет, направляясь в район Центрального Лондона с красными фонарями, Филипп смотрел прямо перед собой, никого не видя и не узнавая. Он не делает ничего предосудительного, он тем самым защищает свою жену. Как и должен поступать муж.

Из окна кафе «Виллидж», где он пил кофе с Бобом Черчиллом и другими репортерами, Люк Фитцпатрик наблюдал за банкиром Филиппом Дэнби — Кори утверждала, что он ее отец. Филипп позвонил в дверь напротив.

Люк удивленно смотрел в окно, пока Филипп не скрылся в доме. Человек в статусе Дэнби должен вести себя осторожнее, подумал Фитцпатрик. Посещение известной проститутки ни в коей мере не будет способствовать его карьере, не говоря уж о репутации. Он не мог себе представить, что было бы с Кори, скажи он ей об этом. Впрочем, судя по ее рассказу, Дэнби вряд ли стал бы переживать. А может, стал?

Всю неделю по телевидению транслировали футбольные европейские матчи, поэтому их передачи во вторник не было. Боб воспользовался моментом и утром собрал всех на производственное совещание. Рейтинг программы упал, следовало пораскинуть мозгами и придумать, как поправить дело.

Пожалуй, впервые собралась вся команда. Предупрежденные о собрании накануне, репортеры так и фонтанировали идеями: они обсуждались, отбрасывались, вносились в список. Кори нравились споры — умные, с юмором, с серьезными лицами. Она с радостью обнаружила, что знает о событиях в мире ничуть не меньше других.

Ее наконец приняли в команду, посадили между Синди Томпсон и Перкином. Конечно, Кори не осмелилась высказываться, но так внимательно слушала репортера Ричарда Тэйлора, что лишь когда заглянула секретарша, поняла — звонил телефон.

Оказалось, Лорна вместе с Биллом, охранником, пытаются сдержать разъяренных женщин, требующих встречи с кем-нибудь из Ти-ви-дабл-ю.

— Там, кажется, намечается потасовка, — добавила Прю.

Боб посмотрел на Кори, она кивнула, вырвала чистый лист из блокнота и спустилась к женщинам.

Она едва могла поверить собственным глазам. Волосы всех цветов радуги, толстый слой косметики на лицах, а юбки такие короткие, что кажется, их нет вовсе. Они оглушительно орали и ругались.

— Кто они такие? — шепотом спросила она у Лорны.

— Проститутки, кто же еще? Не видишь, что ли?

Кори смотрела на них широко открытыми глазами.

— А что они хотят?

— Да тюрьма по ним плачет, — ответил Билл и погнался за одной, юркнувшей к лифту. — Ну-ка, вон отсюда! Туда, где тебе и место! — рычал он, оттаскивая ее за волосы.

Женщина вопила и колотила его изо всех сил. Товарки подбадривали такими сальными и грязными замечаниями, что Кори сперва хотела уйти, а потом рассмеялась.

— Хватай за яйца! — орала одна.

— Да у него их нету!

— Посмотри на его рожу! Она у него как твоя задница, Шерри!

Это подала голос женщина с такими же ярко-красными волосами, как борода у Билла.

— Поговорить надо, ты, задница! — кричала женщина с пурпурными, как у амазонки, волосами. — И мы не уйдем, пока не перекинемся словечком с кем надо!

— Нет, ты вылетишь отсюда! — орал Билл.

— Ой, тухлятина! Или позовешь кого сюда, или эта твоя говорилка так впишется в твою задницу, что будешь месяц подряд вонять вместо утренней передачи «Шоу на завтрак».

Билл повернулся, чтобы выхватить свое радио. Тощая маленькая женщина с волосами зеленого цвета нырнула у него под рукой и рванулась к лифту. Билл опрометью кинулся за ней, схватил за шкирку и швырнул в толпу.

Кори наблюдала за этой схваткой с тайным ужасом и восторгом. Надо что-то делать, но что? Пожалуй, с кем-нибудь из них заговорить. Но стоило Кори шагнуть вперед, как Билл оттолкнул ее.

— Не лезь, я знаю, как с ними справиться, — бросил он ей. — Они и раньше тут бывали.

Кори увидела, как он направился к огнетушителю. Но женщины поспешили заступить ему дорогу.

Пурпурноволосая заметила взгляд Кори и подмигнула. Кори готова была уже подойти к ней, когда через вращающуюся дверь вошла Фелисити Барридж.

Фелисити знали все, и не только потому, что она актриса, но и из-за недавнего развода с мужем, рок-звездой, который, кстати, должен был предстать перед судом за ее изнасилование. У Кори не было времени подумать, что она может сделать, как Фелисити тут же оценила обстановку. Кори с удивлением поняла — она хорошо знакома с женщинами в вестибюле.

— Вы ассистент? — поинтересовалась Фелисити. И прежде, чем Кори успела ответить, взяла ее за руку и повела к дивану. Как только они сели, она сразу поведала, почему они здесь. Недавние убийства на территории Шеферд-Маркет сподвигли их начать кампанию по борьбе за права проституток.

— Вернее, мы за легализацию борделей, — уточнила она. — Я сама и многие женщины из общества решили оказать поддержку несчастным. Вы, наверное, знаете, что час назад обнаружен еще один труп.

— Нет, — ответила Кори. — Я не знала.

— Так вот, обнаружен. В Темзе. Как и предыдущие. Не буду рассказывать, как она выглядит, достаточно сказать, что какой-то псих-маньяк избрал женщин своей мишенью. Его надо поймать. А для этого оказать давление на полицию и на общество, признавая, что эти женщины, как и все остальные, нуждаются в защите. Психи почти всегда отыгрываются на проститутках. А большинство из нас стараются не обращать внимания на то, что они тоже способны испытывать боль и страх, как и все мы. Нравится это или нет, они исполняют важную роль в обществе, и нельзя позволять, чтобы из-за этого их рвали на куски сумасшедшие с ножами. Им надо обеспечить безопасность или легализовать бордели. С медицинским обслуживанием.

Ее крупное ненакрашенное лицо пылало страстью, когда она говорила. Все это время проститутки молчали, и Кори, вслушиваясь в каждое слово Фелисити, одновременно рассматривала причудливые лица вокруг. Как и многие другие, Кори была в шоке от своей первой встречи с проституцией. Грубая реальность их жизни проплывала перед ее мысленным взором, она чувствовала, как все в ней восстает, одновременно гипнотизирует, возбуждает и ужасает, но больше всего глубоко трогает. Да, они такие эксцентричные и наглые, но в их глазах страх! Она чувствует их ранимость, их безоговорочную веру в Фелисити и отчаянную мольбу о помощи.

Кори взяла у Фелисити номер телефона и пообещала с ней связаться.

Она дала себе день-другой на размышления, сделала записи, несколько раз поговорила по телефону с Фелисити и Кэрол, женщиной с пурпурными волосами. И пошла к Люку.

— До встречи с ними я понятия не имела о их роли в обществе, — начала она. — Я вообще не считала их за людей. Ну таких, как я, мои знакомые.

— Ну они и не такие, как ты, Кори, — улыбнулся Люк.

— Да нет же. Вся разница — наши профессии. Но обе важные, связаны непосредственно с жизнью. Кэрол, их предводительница, рассказала мне вчера о некоторых клиентах. Об их фантазиях. Я вижу, вы улыбаетесь, Люк. Но у меня кровь стыла в жилах! Один из ее клиентов достигал оргазма, представляя, что он душит своих детей. Он приносит с собой кукол, размером с малышей, и те насилие, ярость, которые он изливает на них, так ужасны, что Кэрол уже пару раз сообщала о нем властям, но власти и слушать не хотят. Никто ничего не предпринял — и только из-за профессии Кэрол.

Лицо Люка побледнело, и только тогда Кори вспомнила об издевательствах, которые он сам претерпел в детстве.

— И это не единственная история, — продолжала Кори уже спокойнее. — Если бы не было Кэрол и женщин вроде нее, тогда Бог знает кто стал бы жертвой этих ужасных извращений. Такие женщины нужны, а поэтому их надо защищать. Бордели необходимо легализовать, установить связь с властями.

— Ты прямо загорелась этим? — поинтересовался Люк. — Полагаю, если бы мужчины почаще прислушивались к женщинам, наше общество явно изменилось бы к лучшему.

Кори улыбнулась.

— Я рада, что вы так считаете, — заключила она. — Потому продолжаю.

Люк посмотрел на часы:

— Давай-ка обсудим это за ленчем. Ладно?

Лучше бы, конечно, остаться в офисе, ни к чему разжигать необоснованную ревность Аннализы. Но на сей раз это очень важно.

В баре на Кингз-роуд Люк заказал сандвичи со стейком и салат для Кори.

— Признаюсь, в принципе я одобряю передачу в поддержку этих женщин. Им действительно нужна помощь, и мы можем помочь. Но ты вроде бы хотела сказать что-то еще.

— Да. Нельзя ограничиваться одной только передачей, — Кори вилкой подхватила вялый листик салата, — надо заняться женщинами вообще. Опять же наш рейтинг. Неплохо бы раз в месяц посвящать женщинам. Такого еще никто не делал. Передачу «Женский час» на радио четыре в расчет не берем. В общем-то она хорошая, но ее мало кто слышит. У телевидения больше возможностей — поднять настоящие проблемы, которые могут вызвать полемику, оказать влияние на состояние нации в целом. Пусть женщины заговорят, пусть мужчины ответят. Здесь возможности безграничны… Я тут кое-что набросала, могу вам оставить. Кроме того, психологи утверждают — палец на кнопке включения телевизора держит женщина.

Глаза Люка засветились доброй улыбкой.

— Боже мой! Ты здорово поработала! Ну что ж, оставь, прочитаю. Ничего не обещаю, — добавил он, — но если дело стоящее, поговорю с Бобом, еще с кем-нибудь. Примут идею, значит, Аннализа или Синди займутся этим. — Он бросил беглый взгляд на Кори. — Хотя есть тут одна загвоздка — похоже, уезжает Пиппа, у нас останутся только три ассистента в команде, все мужчины. — Он нахмурился.

— Но вообще-то, — сказала Кори и впилась ногтями в ладони, — я надеялась, вы позволите мне самой.

Люк задумчиво кивнул:

— М-м-м, возможно. Но все равно это надо обсудить с ребятами.

— Я смогу, — с горячностью выпалила Кори. — У меня нет, конечно, опыта, но все когда-то начинают. А если я не справлюсь, вы же ничего не теряете.

— И правда, — засмеялся Люк. — Ну ладно, посмотрим. А теперь — скажи-ка лучше, что ты такое с собой сотворила?

Кори застенчиво улыбнулась и отвела взгляд. Никто еще не обратил внимания на ее попытку поработать над своей внешностью. Но Люк заметил, и она вдруг почувствовала себя ужасной идиоткой.

— Ой, только не надо ничего говорить. Меня плохо подстригли, но хоть не обкорнали, и на том спасибо. А платье… Мне хотелось стать чуточку элегантней, мне ни к чему выглядеть так стильно, как Аннализа, но…

Люк легонько поддел Кори за подбородок:

— Да, пожалуй, ты добилась чего-то промежуточного…

— Хотите сказать — я как клоун?

— Нет, — засмеялся он. — Но если ты позволишь мне помочь…

— Нет, ни в коем случае, — и она тут же вспомнила об Аннализе. — Правда, я не могу отнимать у вас время.

— Так это не мое время. — Тебя просто надоотдать в руки знакомого стилиста.

— О, — она боялась, что голос выдаст всю гамму ее чувств к Люку.

В тот же день Люк вызвал Кори к себе в кабинет.

— Ну вот, — протянул он листочек бумаги, — это номер телефона стилиста Джиорджины. Она ждет твоего звонка в течение получаса.

— Получаса? — изумилась Кори.

— А почему бы и нет? Ты же хотела изменить свою внешность? Вот и давай, действуй. Возьми несколько выходных и посмотрим, узнаем ли мы тебя, когда вернешься.

Кори хотела что-то сказать, но передумала. Возражать, пожалуй, покажется невежливым, но меньше всего ей хотелось брать выходные. Она горела желанием работать.

Однако, мотаясь между салоном красоты, косметическими лавками, консультантами по имиджу, специалистами по цветовой гамме, дизайнерами по одежде, она немало почерпнула и даже сумела накоротке встретиться с Фелисити. В суете не хватало времени подумать, в какую компанию она попала — у нее такие друзья, как Фелисити Барридж, Люк Фитцпатрик! Кори уже распирало от гордости, казалось, она так легко перешагнула барьер и попала в совершенно иное общество.

— Ну что, полагаю, ты готова, — заключила Джиорджина. — Как тебе?

В пятницу Кори сделали новую стрижку — волосы до плеч, слегка высветленные, перманент. Она словно обросла такими густыми медными кудрями, что едва не задохнулась, увидев себя в зеркало. Кори и представить себе не могла, что выглядит так шикарно. Черты лица стали мельче, точенее. Едва заметные коричневые тени, длинные ресницы, легкий румянец, мягкая перламутровая помада.

Кори неуверенно улыбнулась, все еще изучая себя в зеркало. Кремовое кашемировое платье до колен, светлые колготки, черные лодочки — невероятно элегантно.

— Не могу поверить! — выдохнула она наконец. — Конечно, это я, но Боже мой, оказывается, иногда шелковый кошелек может выйти даже из свиного уха! — Девушка повернулась к Джиорджине. — Ну что можно сказать, Джиорджи? Ты сотворила чудо, я теперь кажусь тоньше.

— А ты и нетолстая, — засмеялась та в ответ. — Просто у тебя крупная кость.

— О да, я что-то вроде Рэмбо.

— Думай, как хочешь. Ты неплохо сложена: сильные упругие ноги, потрясающая грудь, тонкая талия. Ты, моя дорогая, похожа на песочные часы. И верь — не верь, очень фотогенична.

— Полагаю, ты посоветуешь «Вог» заняться свеженькой обложкой?

— Ну, не так сразу, но не исключено.

Вечером у Кори зазвонил телефон. Люк.

— Приезжай сегодня ко мне, вместе поужинаем, — предложил он. — Оценю тебя новую, обсудим твою блестящую идею.

— То есть вы ее принимаете? — У Кори перехватило дыхание. — Женские проблемы?

— Я показал Бобу, другим режиссерам. Мы согласны. Займемся проститутками. Жду тебя в восемь.

И тут же повесил трубку, Кори даже не успела возразить. Откровенно говоря, не очень-то и хотелось, но снова волновать Аннализу… А с другой стороны, Люк так добр, пожалуй, ее отказ будет выглядеть черной неблагодарностью.

Кори просто сияла от счастья. Она появилась на Найтс-Бридж в маленьком черном платье, с широким круглым вырезом, короткими рукавами и золотыми пуговицами до талии. Платье, конечно, слишком смелое — чересчур короткое, — но Джиорджина настоятельно советовала показывать, а не прятать «такие потрясающие ноги». Вертясь перед зеркалом, Кори оценила ее совет — да, в этом платье она выглядит просто сногсшибательно.

Распахнув дверь, Люк прямо-таки остолбенел от неожиданности.

Кори улыбнулась.

— Ну? Неужели я так сильно изменилась? — ехидно поинтересовалась она.

— Нет, — замялся он, — но должен признаться, ты…

— Ну, ладно, не надо, я совсем не знаю, как реагировать на комплименты.

— Придется привыкать. Ты выглядишь потрясающе!

Люк провел ее в квартиру, все еще слегка ошарашенный такой переменой. Черт побери, в ней и впрямь высветилось что-то этакое. В отличие от Кори Люк все прекрасно понимал. Ему редко доводилось видеть такую природную чувственность, такой чистейший эротизм в самих изгибах тела. Каждое ее движение теперь будут пожирать взглядами. На нее и раньше смотрели не без плотоядности, но теперь… После такой огранки… Люк уже физически ощущал, как она трепещет под ним, задыхается, умоляет взять ее. А волосы! Разметались по подушке, лезут ей в глаза, прилипают к губам, и странное дело, кажется, она совершенно не понимает, какое впечатление производит.

Он позволил ей немного поболтать. Она смешила его, в лицах изображая разные ситуации, гримасничая, а он думал, глядя на нее, как легко изменить человека снаружи. Но слава Богу, не затронуть душу. Она действительно особенная девушка.

После ужина они пересели на диван. Кори сразу заметила на кофейном столике кипу газетных вырезок об убитых проститутках и с удовольствием отметила — она уже сумела заинтересовать Люка.

— Ну конечно, — засмеялся он. — Правда, это особая программа. В конце концов у меня нет собственной Элизы, сбившейся с пути…

Кори возбудил собственнический тон замечания, у нее неожиданно часто забилось сердце. Он проникновенно заглянул ей в глаза, как тогда, в баре, положил руку на спинку дивана. Если он шевельнется, то коснется ее шеи. Кори сидела немного наискось, подол платья слегка задрался, сладкая истома разлилась по ее телу.

— А вы?.. Вы что?.. Есть шанс заняться этим мне?

— Да, — произнес он. — Думаю, есть.

— Вы хотите сказать?.. Вы уже обсудили с остальными? — Кори так разволновалась, что грудь ее заметно поднималась в такт учащенному дыханию.

— Да, мы говорили об этом.

— Ну и?

Он насмешливо поднял брови:

— Решающий голос — мой.

Кори опустила глаза.

— А вы что-нибудь решили? — спросила она тихо и снова взглянула на него. — Ну пожалуйста, не томите. Буду я ассистентом или нет?

— Так вот чего ты хочешь? — спросил он со смехом в голосе.

— Люк, вы же знаете.

Смеясь, он притянул ее к себе, обнял и нежно поцеловал в губы.

— Ты не совсем откровенна со мной, — шепнул он ей. — На самом деле ты хочешь быть режиссером.

Сердце прямо-таки выпрыгивало у нее из груди, глаза расширились от удивления.

— Так вы хотите?..

— Ты хочешь быть режиссером передачи. Вполне реально. Я прочитал твои наметки, многие прочитали и в один голос заявили — у тебя большое будущее. И ты — наше приобретение, которое мы не хотим потерять.

Люк при этом неторопливо расстегивал пуговицы на ее платье. У Кори закружилась голова, она едва соображала, что он говорит, что делает. Люк не отрываясь смотрел на нее, отдаленный внутренний голос подсказывал ей остановиться, но она не двинулась с места.

Он медленно погладил ее колени, медленно двинулся вверх по бедру. Он начал горячо целовать ее, глубоко проникнув языком в рот. Она должна остановить его, сейчас же, немедленно, но Боже мой, как ей хорошо!

Люк поднял голову, буравя ее невидящим взглядом.

Кори неловко улыбнулась, попыталась остановить его.

— Кстати, — хрипло проговорила она. — Как вы съездили в Лос-Анджелес?

— Здорово.

— Виделись с Кристосом Беннати?

— Да. Я останавливался у него.

— О! — Он уже проник под платье. — А почему вы так быстро вернулись? — запнувшись, спросила Кори.

— Мы поссорились.

— Из-за чего? — пробормотала она, ощущая его руку на своей полной груди.

— Я по ошибке разбередил его старую рану. Хотел было извиниться, но он слишком горяч, этот Кристос.

— А, понятно. — Она громко втянула воздух, когда он захватил пальцами сосок, и посмотрела на него. Люк подцепил ее подбородок и снова поцеловал.

— Ты действительно хочешь быть режиссером? — поинтересовался он.

— Да, — выдохнула она. — Да, хочу.

Он потянул ее за руки, она робко взглянула на него, зная, что сейчас произойдет, не в силах противостоять этому. Он стянул с нее платье и бросил на пол. Она осталась в одном черном белье, в черных чулках и никогда еще не чувствовала себя такой беззащитной, смущенной и возбужденной одновременно.

— О, ты только посмотри, — простонал Люк, прикасаясь к талии. Коротенькая рубашка кончалась у самых бедер, и он крепко сжал ее голые ягодицы. Потом прильнул к ней и поцеловал в шею. Она боялась даже шевельнуться, вдруг сделает что-то не то.

Взяв за руку, Люк повел ее в затемненную спальню. Они долго целовались в свете луны, пока пальцы Люка не оказались у нее между ног. Он отпустил ее, поднес пальцы к губам. Кори лишилась дара речи, она затаила дыхание, ей очень хотелось убежать. Но в то же самое время ей ничего так не хотелось, как продолжать эту странную игру. Он привлек ее к себе, она почувствовала его восставшую плоть и внезапно ослабела от собственного желания: едва держалась на ногах.

Люк подтолкнул ее к кровати, спустив бретельки рубашки с плеч, стянул ее через ноги, и она повисла у него на руке. Кори посмотрела на Люка, отчаянно желая прикрыться, но стоило ей только заслонить грудь руками, как он отнял их и прижал к подушке.

— Ш-ш-ш, — прошептал он, — не двигайся.

Она смотрела, как он раздевается, весь какой-то голубоватый в свете луны, она видела мощную мускулатуру на ногах, руках, плечах и его великолепный фаллос… Он гладил ее и следил за своей рукой.

— Раздвинь ноги, — прошептал он.

Кори послушно подчинилась, пытаясь подавить волну смущения, взглянула на него, ожидая, что он ляжет на нее, но он еще воздержался.

— Что ты сейчас хочешь? — ласково спросил Люк.

— Тебя, — прохрипела она.

Он улыбнулся:

— Какую именно часть меня?

Она не была уверена, верно ли поступает, но протянула руку и дотронулась до его естества.

— Вот это, — робко ответила Кори.

— Назови, — потребовал Люк, наблюдая за ее рукой.

А что говорить-то? О Боже, она опять выглядит дурой.

— Я хочу вот это, — повторила она.

— Так скажи, что ты хочешь мой…

Кори тотчас вспыхнула, но, собрав все свое мужество, прошептала:

— Я хочу твой…

— А где ты хочешь, чтобы был мой…

— Здесь, — она робко показала рукой.

Но он не смотрел.

— В своей… Ну скажи мне, что ты хочешь мой… в своей…

Она почувствовала себя такой несчастной, что язык ее заплетался. Она ощущала себя ужасно наивной, а саму ситуацию абсурдной, но заставила себя повторить. Он продолжал говорить так тихо, что Кори его почти не понимала. Потом Люк снова опустил голову и посмотрел на свои руки. Он возбуждал сам себя.

— Попроси меня поцеловать твои сиськи, — простонал он.

Кори подчинилась, отчаянно напоминая себе, что он самый лучший мужчина в мире. Конечно, у него все по-другому, его желания более утонченные, чем у всех остальных, но она ненавидела грубость, глаза его бесстыдно шарили по ней, она вся напряглась, ей казалось, Люк видит кого-то другого, а может, вообще никого. Глаза его остекленели, он как будто сдерживал свою страсть, желая продлить любовную игру, в которую играл только он один.

Потом Люк сел, и спальня огласилась потоком отборной брани. Он больно тискал ее грудь, но даже не смотрел, что делает, требовал только повторять за ним невероятно грязные слова, с такой быстротой слетавшие с его губ, что она не успевала.

— Говори, говори, говори! — задыхаясь кричал он. — Черт тебя побери, ну говори же!

Не зная, что говорить, Кори в какой-то ужасный миг захотелось расхохотаться.

— Люк, — робко прошептала она, — ты не думаешь, что нам следует… Что мы должны кое-что использовать?

Он замер, непонимающе уставился на нее.

— Презерватив, — сказала она глухо. — У тебя есть?

Его губы изогнулись в улыбке.

— Конечно, если ты настаиваешь. — Он наклонился вперед, открыл тумбочку. — Ну вот, — он стал любовно натягивать резинку, — ну дай мне услышать, как сильно ты просишь всадить в тебя мой… И как ты хочешь — в рот, между ног или в задницу?

Глаза Кори округлились от ужаса. Больше она уже ничего не хотела. Правда, пусть он не думает, будто она не от мира сего, этакая скромница, но все его разговоры ее уже достали и, если честно, испугали. И когда он подробно стал описывать, что собирается с ней делать, Кори пролепетала:

— Люк, Люк, не знаю… я хочу сказать, я никогда такого не делала…

— Тише, тише, — он устроился рядом. — Все будет хорошо. Ты потрясающая, — бормотал он, гладя ее по животу. — Теперь я хочу тебя, прямо сейчас. — Он пальцами вошел в нее, зашептал, касаясь губами ее губ. — Не бойся, я не сделаю ничего такого, чего ты не хочешь. Обещаю.

Он лег на нее, поцеловал так нежно, что страхи Кори вмиг улетучились.

— Ты такая нежная, — сказал он, оказавшись внутри. — Такая нежная. — Люк задвигался, затем быстрее, не было никакого насилия, которое только что звучало в его словах, и Кори почти расслабилась. Но дыхание его вдруг участилось, и она с удивлением поняла — мужчина уже близок к оргазму.

— Скажи мне, где мой… — шепнул он хрипло. — Ну скажи.

— Ну в ней, — пробормотала она.

— В твоей… Скажи так.

Кори сказала.

— Еще раз.

Она еще сказала. И еще.

— О черт, — задохнулся он и придавил ее бедрами, извергаясь. — Станешь продолжать в том же духе, будешь больше, чем просто режиссером.

— То есть? — уточнила Кори, сомневаясь, что его слова ей понравились. — Что вы хотите этим сказать?

Он тихо засмеялся и приблизил к себе ее лицо.

— Давай просто подождем и посмотрим. Хорошо?

Через несколько минут он заснул. Кори долго лежала в темноте без сна. Похоже, он использовал ее тело как плату за режиссерство. Ну не может быть, чепуха, она бы все равно переспала с ним, в любом случае. Какое красивое у него лицо, такое мягкое, нежное и беззащитное во сне. Она улыбнулась. Надо же быть такой идиоткой, чтобы так запаниковать от его слов! Он заставлял ее повторять, чтобы дойти до кульминации! Он не причинил ей боли, не попытался привести угрозы в исполнение. Он просто от этого возбуждался. Неожиданно Кори вспомнила о проститутке Кэрол, та же говорила! Ей снова стало не по себе.

Кэрол рассказывала, как важно воображение во время полового акта. Для некоторых нет ничего в мире более сексуального, чем фантазии, особенно разделенные партнером. Например, многие женщины представляют, будто их насилуют. А мужчина, не понимающий этого, или настоящий насильник — совсем другое дело. Ни одна женщина в здравом уме никогда не захочет такого. Теперь стало ясно, что все угрозы Люка — всего лишь слова.

Кори, вспоминая, как он заставлял ее повторять ругательства, вдруг почувствовала легкое возбуждение. Да, еще очень многому ей предстоит учиться, изучать свое тело, свои желания, фантазии, чтобы достичь наивысшего наслаждения.

После часа ночи раздался телефонный звонок. Люк проснулся. Включился автоответчик. Они молча слушали невнятный голос Аннализы. Она всю ночь ждет от него звонка.

— Если ты не перезвонишь мне в эти пять минут, — закончила она, — предупреждаю, я проглочу все таблетки… Как ты будешь жить после этого, ублюдок.

Голос умолк. Кори повернулась к Люку:

— Ты не собираешься ей звонить?

Он не шевельнулся.

— Но ты же слышал, что она сказала?

— Да она уже третий раз за этот месяц угрожает.

Он говорил сердито, словно хотел отмахнуться от Аннализы как от назойливой мухи.

Кори не могла в себе разобраться: кого же ей больше жаль. Конечно, быть объектом шантажа — состояние не из приятных, но не хуже ли отчаянно влюбиться в человека, который не реагирует даже на угрозы самоубийства?

— А что если это правда? — забеспокоилась Кори.

— Да брось ты, у меня нет ни малейшего желания подчиняться ее истерическим угрозам.

— Но Дюк…

— Ш-ш-ш. — Он ласково обнял Кори. — Аннализа, возможно, мертвецки пьяна. Но если тебе от этого станет легче, я обещаю утром заехать к ней и проверить. А теперь давай спать. — Он прильнул к ней покрепче и забросил на нее ногу.

— Как хорошо, — пробормотал он, но через мгновение Люк уже тихонько храпел ей в ухо.

Где-то после трех он перевернулся, и Кори, выбравшись из постели, подобрала нижнее белье и прокралась в гостиную.

Быстро одевшись, нацарапала несколько строчек — поблагодарила за хороший вечер, расставаясь до понедельника. Девушка не знала, ждать ли его звонка в выходные, она никак не могла разобраться в своих чувствах! Да еще неверность по отношению к Аннализе тяжким грузом навалилась на нее.

Позвонит он или нет — его дело, но Кори впервые за долгое время набралась храбрости поехать в Эмбер-сайд. Перед отъездом, утром в субботу, она позвонила Аннализе. Долго держала трубку, пока наконец не услышала невнятный заплетающийся голос. Аннализа с трудом продиралась сквозь похмелье. Слава Богу, Аннализа не натворила никаких глупостей. Теперь можно со спокойным сердцем отправляться домой. Что до ее чувств к Люку… Даже сейчас, при свете дня, она ничего не могла сказать определенно. Именно поэтому она решила повидаться с Полой.

— Нет слов! — воскликнула Пола, взглянув на новую Кори. — Просто нет слов!

— Прекрасно, — засмеялась Кори, — вот такой комплимент я переживу.

— Столичная штучка, — покачал головой дядя Тэд, встретив ее на станции, и гордо улыбнулся.

— Чертовски здорово выглядишь! — заявил Дэйв, обнимая девушку. — А что случилось? Влюбилась, что ли?

— Сегодня обедаем у нас, — объявил дядя Тэд. — Хэтти просто ждет не дождется тебя. Кстати, как Аннализа? Судя по всему, вы нашли общий язык.

— О да, да, — уверила Кори, избегая его взгляда. — Просто потрясающе…

— Ну вот и славно. Теперь так. Мы ждем всех в семь тридцать, и, ради Бога, без опозданий. Хэтти готовилась целый день.

— То есть и в магазине не была? — Кори сделанным ужасом глядела на Тэда.

— Там торчала я, — призналась Пола. Потом повернулась к Тэду. — По-моему, Хэтти собирается закатить настоящий банкет, я уже просто с ног сбилась.

— Не может быть! — воскликнула Кори.

Смеясь, Пола покачала головой:

— Ага. Ну а теперь пошли, мы приготовили тебе твою старую комнату.

— Ну ведь теперь это комната Бет, — запротестовала Кори, входя в дом. Здесь все еще жил дух Эдвины, девушка огляделась, и на глаза ее предательски навернулись слезы.

— Я так и думала. — Пола обняла Кори. — Все правильно, ее ведь не стало совсем недавно. Поплачь. Это хорошо.

— Знаешь, мне кажется, прошла уже целая вечность, — всхлипывая, призналась Кори. Столько всего произошло. — Она вдруг улыбнулась сквозь слезы, и Пола с любопытством взглянула на подругу. — Боже, мне столько надо тебе рассказать!

Но поговорить они смогли, только вернувшись от Хэтти и Тэда, когда Дэйв пошел в паб пропустить последнюю кружку пива.

— О мой Бог! — воскликнула Пола, когда Кори ей все выложила. — Давай теперь по порядку. Нет, погоди, я сейчас хлопнусь в обморок. Люк Фитцпатрик! Не могу поверить! И как это было?

— Ну это было… о’кей.

— О’кей? — Ты провела ночь в постели с таким красавцем, как Люк Фитцпатрик… Я ожидала фейерверка!

— Ну откровенно говоря, так оно и было, но…

— Нет, ничего не говори. Все с начала, с самого начала.

Пола слушала с таким напряженным вниманием, что героиня события не могла удержаться от хохота. Правда, она слегка сдвинула брови, когда Кори рассказала про телефонный звонок Аннализы.

— Может, так и надо было, — заявила Пола. — А как по-другому? Встать, бросить тебя и пойти к ней?

— Так я ничего не имела против. Я ведь сама встала раньше и ушла. Но что ты думаешь про все эти ругательства?

Пола закатила глаза.

— Ну божественно! — протянула она. — Должна признаться, я и сама, когда со мной такое случилось впервые, была в шоке. В общем, это неудивительно для довольно близких партнеров. Короче говоря, если уж ты попала в эти круги, думаю, там и не такого насмотришься. Ты, конечно, была в экстазе.

— Пожалуй. Но я все еще… Пола, скажи честно, ты не думаешь, что со мной что-то не так, а?

— О чем это ты?

— Ну я имею в виду, ты так много читала о сексе, все знаешь, а я… Ну понимаешь, конечно, все было о’кей. Но похоже, я не в состоянии… ну ты знаешь…

— Кончить?

— Ага. Я вообще думаю, что в книжках врут насчет оргазма у женщин.

Пола покачала головой.

— Ясно. — Кори угрюмо покачала головой. — Тогда говори, что не так?

— Да все в порядке. Просто дело времени. Я, например, сама объясняла Дэйву, как надо действовать.

— Что? — Кори задохнулась. — Ты серьезно? Предлагаешь мне научить Люка Фитцпатрика?

— А почему бы и нет?

— Да я умру со стыда.

— Не умрешь. А может, он сам догадается о твоем притворстве. И спросит, как тебя завести. Ведь ты же притворялась, притворялась?

— Это была премия Оскара, — не желая объясняться, что необходимости притворяться не было. — Знаешь, давай вообще закроем эту тему, потому что следующего раза у нас с ним не будет.

— Почему это?

— Аннализа.

— Ох, да. Ладно, но говорят, что надо…

— Но я не собираюсь бороться, давай сменим тему. У меня есть новость поинтереснее.

— Поинтереснее, чем заниматься любовью с Люком Фитцпатриком? Даже не представляю.

— Вот именно, — засияла Кори. — Я сама до сих пор не верю, но я буду режиссером.

— Что?

Кори кивнула:

— Помнишь, женские проблемы, я тебе говорила. Они приняли эту тему. Люк более-менее определился и намерен сделать меня режиссером этой передачи.

— Ну ты даешь, — Пола покачала головой.

— Да, я тоже так думала, но они прочитали мои наметки и прочат мне большое будущее.

— И когда ты приступишь?

— Думаю, в понедельник мне сообщат. Здорово, да? От девочки на побегушках до режиссера — одним махом.

— Да, полный улет. Должно быть, твои заметки чего-то стоят, если тебя так вознесли.

Кори прищурилась и скептически посмотрела на Полу. Может, Пола думает то же самое, что и она? К ней снова вернулось неуловимое чувство неловкости — она проституировала.

В ответ Пола лишь вздохнула:

— В общем, да. Сейчас поздно что-либо менять, хорошо бы он об этом никому не сказал, во всяком случае, я думаю, ты слишком щепетильна. Возможно, он из тех, что любят обращаться с женщинами, как с проститутками. Но интересно, что он имел в виду — ты станешь больше, чем режиссером?

— Не знаю, — пожала плечами Кори. — Сейчас я не знаю — хочу ли этого.

Влажный ночной воздух задувал в открытые окна комнаты Аннализы, она дремала в объятиях Люка. Он расправил ее волосы, поднес к губам прядь, поцеловал и зашептал свое любимое ирландское стихотворение. Она слушала, чувствуя, что засыпает.

В этот вечер они не занимались любовью и не будут. Сегодня он просто хотел обнимать ее, ощущать рядом. Аннализа обожала такие моменты, иногда она думала, что вообще согласна обойтись без секса, потому что никогда еще не чувствовала подобной близости между ними. Она утонула в его нежности, казалось, нет в мире ничего дороже для него, чем она, а для нее — чем он. В такие минуты она забывала о побоях, прощала ему его дикую ярость. Вероятно, он все-таки любит ее.

Люк покрепче обнял Аннализу, потом оперся на локоть. Аннализа улыбнулась, пусть он прочтет в ее глазах только любовь. Он тоже нежно улыбнулся и поцеловал ее в губы.

— Ну почему ты здесь? — пробормотал он. — Не понимаю.

Она легонько провела пальчиком по его губам.

— Я здесь, потому что люблю тебя.

Он опустил голову и зарылся лицом ей в грудь.

— Я тоже тебя люблю. О Боже, как я тебя люблю.

Она взъерошила его волосы. На глаза навернулись слезы, когда она почувствовала сырость на своем плече.

— Ну почему ты меня не оставишь?

— Но ты же знаешь, я никогда этого не сделаю, — ответила Аннализа, чувствуя, что ее сердце вот-вот разорвется.

— Я не могу жить без тебя, — пробормотал он, — ты же знаешь.

Люк поднялся, и она увидела боль в его глазах и попыталась притянуть его к себе, но он не позволил. Она знала, он смотрит на ссадину у нее на губе. Как жаль, что нельзя ее скрыть.

— Извини, — прошептал он, — я не хотел.

— Ш-ш-ш, я знаю, это случайно. Позволь мне обнять тебя, и забудем.

— О, если бы ты смогла, — Люк без сил привалился к женщине. — О Аннализа, как бы я хотел этого.

Аннализа баюкала его, гладила, целовала, ласкала. Что бы он ни скрывал в глубине своей души — она знала — он никогда ей не скажет. Она уже много раз пыталась, но только вредила самой себе. Злость на нее за попытки выудить его тайну вызывала у него приступы насилия, а причиняя ей боль, ему становилось еще больнее. Аннализа страдала физически, его же раны впечатывались в мозг. И чем глубже шрамы, тем страшнее для него.

Обычно такое случалось, когда он исчезал на уикэнд. Куда он ездил — Аннализа понятия не имела, но не сомневалась, что к женщине. Потому что несколько раз он называл ее именем той женщины. Указывая ему на это, она разжигала в нем дикую злость, он в ярости кидался на Аннализу. Та отступала, уверяя, что, должно быть, ошиблась. Он же отрицал так яростно, что ей приходилось прятать свое смущение очень глубоко.

Люк выбрался из постели, Аннализа протянула руку, желая удержать его.

— Я никуда не ухожу, — он взял ее руку и поцеловал. — Мне просто надо немного побыть одному.

Аннализа отпустила его и молча уставилась на молодую луну сквозь деревья. Что связывает его с той, другой, и как узнать об этом? Откровенно говоря, она даже боялась выяснять.

Она пыталась себя успокоить — от той женщины он сразу же приходит к ней. Но сегодня вечером — и так уже не раз бывало — Аннализа чувствовала, что Люку здесь не по себе. Однако каковы бы ни были причины, она не предложит ему уйти. Пусть знает — она всегда готова быть рядом, она любит его, как никто на свете. Аннализа даже не подозревала, что одержимость им, страх его потерять разрушительны. Она искренне верила в свои силы, в способность поддержать Люка, хотя все, кто ее любит: семья, друзья, близкие, — были серьезно обеспокоены тем, что с ней делает любовь, как ее калечит.

Аннализа решила посмотреть, что он делает в одиночестве. Люк сидел в темной кухне, поникнув головой. Неужели Люк плачет, испугалась она, тогда с ее появлением он снова впадет в ярость. Аннализа на шаг отступила, но Люк тут же повернулся:

— Нет, не уходи. — Аннализа испуганно опустила глаза. — Обними меня, — сказал он тихо.

Девушка опустилась к нему на колени, он беспомощно уткнулся ей в плечо.

— Никогда не оставляй меня, — прошептал он.

— Не оставлю, — успокоила она. — Никогда тебя не оставлю.

В понедельник утром оказалось, что Люк передал идею Кори Аннализе. Он сообщил ей свое решение на совещании в присутствии Аннализы.

Несмотря на ссадину на губе — Аннализа не преминула упомянуть, что она от Люка, — девушка сияла даже чересчур. Неужели ревность, встревожилась Кори, ведь Аннализа, судя по всему, провела с Люком все выходные.

Что бы там ни было, Кори просто онемела от неожиданности. Как будто и не было вечера в пятницу, загадочных обещаний…

Она дождалась конца совещания и, набравшись смелости, подошла к нему. Конечно, прав у нее никаких, он может и разозлиться — еще бы, девочка на побегушках смеет его оспаривать! Тем не менее она собиралась стоять насмерть, несмотря на возможные последствия.

Впрочем, Люк не рассердился, а только удивился и запереживал.

— Боже мой, я и понятия не имел, что это вызовет у тебя подобную реакцию, — посетовал он. — Думаю, для первого свидания я слишком рьяно начал. Черт побери, Кори, не знаю даже, как и прощения просить. Да еще ввел тебя в заблуждение, и ты подумала, что можно прямо сразу сделаться режиссером… Боже, какую кашу я заварил! Но слава Богу, ты не оставила все как есть. Кошмар, что же ты, наверное, передумала обо мне за это время! Даже не стоит говорить. Было бы лучше, если я пообещал, сделать тебя режиссером… но позже?

Кори пожала плечами, чувствуя всю нелепость ситуации.

— Но пойми, чтобы стать режиссером, — продолжал Люк, — ты, как и все остальные, должна заработать, заслужить свои нашивки. И не в моей постели, — улыбнулся он. — Я так дела не веду. И вам, юная леди, не стоит оценивать себя так низко. Тебе нет необходимости спать с боссом ради карьеры. Ты можешь и будешь продвигаться так или иначе, поверь мне. — Люк вздохнул и покачал головой. — А я-то понадеялся, что ты обрадуешься работе ассистента режиссера у Аннализы. Впрочем, при твоих грандиозных замыслах новая должность, похоже, что-то второсортное.

Кори лукаво улыбнулась:

— Кажется, я снова оказалась круглой идиоткой?

Люк рассмеялся:

— Что-то вроде того. Ну да ладно. Так ты принимаешь предложение стать помощником режиссера?

— Конечно. И… Мне очень жаль…

— Забудем об этом. — Он встал из-за стола и проводил ее до двери. — Можешь сделать мне одолжение? Пообещай, что в нашу следующую ночь ты обязательно скажешь, если я вызову у тебя такие чувства.

Кори прямо-таки залилась краской от смущения. Боже, страшно даже подумать об этом, ведь они с Аннализой будут работать бок о бок! Но сейчас, в эту самую минуту, больше всего на свете ей хотелось, чтобы он обнял и поцеловал ее.

К счастью, ей не пришлось отвечать — в дверь громко постучали.

Люк распахнул дверь.

— Ничего себе! — У Алана Фокса просто глаза на лоб полезли. — Вы только посмотрите! Что, за субботу и воскресенье произошли какие-то метаморфозы? Ты выглядишь фантастически!

— Возьми себя в руки, Фокс. И придержи свою похоть. Не дай Бог, привлекут к суду за сексуальное оскорбление, правда, до сих пор не ясно, почему тебя еще не привлекли за это. Во всяком случае, я только что сообщил Кори, что она будет ассистентом режиссера, и ты первый можешь ее поздравить.

— Еще бы, — улыбнулся Фокс. — Детка, ты заслужила. Ты хорошо поработала, особенно учитывая все то дерьмо, среди которого ты выжила.

Кори невольно улыбнулась. Жизнь ее здорово изменилась к лучшему за последнюю пару недель. Так что есть ли смысл сосредоточиваться на пирровой победе? На самом деле ей сейчас надо сконцентрироваться на новых проблемах, и эмоциональных, и профессиональных.

10

Кори и Аннализа мотались по всей стране, брали интервью у проституток, членов парламента, полицейских, сотрудников системы здравоохранения и социальной службы, у борцов за права женщин. Кэрол назвала многих, набралось достаточно материала, километры пленки. Они слетали в Амстердам и в Гамбург, посмотрели, как работают бордели под контролем правительства. Городов они почти не видели — они все время проторчали в борделях, в юридических конторах. Единственный язык, который Кори изучала, если исключить яркий жаргон проституток, — это киноязык. С какой легкостью теперь слетают с ее губ профессиональные словечки! Ей надо было как можно скорее всему научиться, поскольку Аннализа снова по уши увязла в своих любовных проблемах.

Это Кори предложила вести интервью с Фелисити Барридж перед камерой, и все ее поддержали. Однако Аннализа ревновала Кори к Фелисити, а то, что Фелисити и вся команда постоянно обращались к той за указаниями, злило ее еще больше. Кори еще не доросла, чтобы указывать Аннализе — пора бы сбросить с себя оцепенение, и субординация будет соблюдаться. В конце концов режиссер-то Аннализа! Но настроение Аннализы в последнее время было совершенно непредсказуемо. Частенько она ходила полупьяная и предпочитала в основном находиться в Лондоне. Кори боялась окончательной размолвки и старалась не критиковать ее. Вот почему Кори подчеркивала, что Фелисити лучше посоветоваться с Аннализой, а оператора и вовсе без каких-либо объяснений просто направляла к режиссеру.

Шел уже десятый день съемок, сегодня аппаратуру установили у одного из обветшалых зданий на Бирмингем-стрит. Аннализы нигде не было. Кори в солнечных очках, с шерстяным шарфом на шее, просматривала записи, а телевизионщики, Фелисити и проститутки ждали.

— Ну, — она решительно взглянула на них, — наверное, сделаем так. Сперва девушки направятся вниз по улице. Это займет сорок пять секунд. Фелисити начнет читать свой текст. — Она посмотрела на Фелисити, та ободряюще улыбнулась. — А потом пойдет крупный план. — Кори с надеждой посмотрела на оператора. Он кивнул. — Затем камера переедет на Фелисити.

Оператор покачал головой:

— Не здорово. Но если это обычное интервью, без проблем.

Фелисити пожала плечами.

— Ох да, вот еще что, — Кори повернулась к оператору. — Даррен, думаю, мы сможем перемежать интервью с кадрами, где девочки работают? — Она помолчала. — Как?

Даррен рассмеялся.

— Тогда Фелисити не нужна, — поддел он. — Шутка.

— О’кей. Полли и Даниэль. Займите места, — кивнула она проституткам, — начнем. Только пробежим последний раз по вопросам, Фелисити.

— За эту работу тебе надо платить зарплату режиссера, — негромко заметила Фелисити.

Кори, скорчив гримасу, листала блокнот.

— Где она? — спросила женщина.

На улице уже собралась толпа. Кори надеялась, что народ не развопится перед камерой, как в Ньюкасле. Или не станет требовать автограф у Фелисити.

— Не знаю, — рассеянно ответила девушка. — Во всяком случае, давай-ка приступим, потом и ты можешь вернуться в отель. Да, кстати, звукооператор интересовался, не записать ли тебя вживую? И черт побери, что это значит?

— Думаю, или записать как есть, прямо на месте, или отредактировать.

— Редактирование звучит надежнее, но все равно придется сказать, что я не поняла. Он старый сварливый педераст, но может, что присоветует. Итак, две проститутки живут в одном доме или в квартире, согласно закону это уже бордель. Голос за кадром. Сейчас об этом не беспокойся. А вот здесь список вопросов, которые ты должна задать… Да, и прочитай потом, что я тут написала. Подумай, не хочешь ли что добавить.

Через час, слава Богу, толпа почти схлынула, Фелисити на машине, арендованной пополам с Кори, вернулась в отель. Наконец в пять тридцать начали сворачивать оборудование, но Кори еще суетилась, хотя ужасно устала и была бы не прочь выпить.

— Я нашла ее, — Фелисити вышла навстречу Кори в баре отеля.

— А где она? — Кори без сил упала в кресло.

— Наверху, у себя в комнате. Снова висит на телефоне. Люк. Удивительно, просто удивительно.

Кори закатила глаза и хотела уже было встать, но Фелисити усадила ее обратно.

— Нельзя же все время ее прикрывать. Она уже большая девочка.

Кори вздохнула:

— Ты же видела, в каком она состоянии?

— Видела, как, впрочем, и все остальные. Но она не ребенок, Кори, и нельзя мириться с этим и все ей спускать. Надо во что бы то ни стало оставаться профессионалом. Давно хотела спросить, как она вообще умудрилась получить работу? Связи?

Кори кивнула:

— Ну и потом это с ней только в последнее время.

Фелисити удивленно вскинула брови, словно надеялась на какие-то подробности. А Кори вдруг отвела взгляд.

— Она сходит по нему с ума, Фелисити, — неловко оправдывала подругу Кори. — Ты же знаешь. И мне ее жалко.

Фелисити раздраженно вздохнула:

— Уж слишком ты мягкосердечна, Кори. Но это медвежья услуга, знай. Она навсегда погрязнет во всем этом, если ты ее не вытащишь.

— Не могу же я диктовать, что ей делать?!

— Прямо уж и не можешь! Да девчонка бродит за тобой как тень. Твои слова воспринимаются ею, как Библия. Разве что она еще не скулит, что ты пытаешься стащить у нее работу. Боже мой, да она без тебя просто не выживет…

— Еще как выживет, — улыбнулась Кори. — Без Люка — нет.

— Значит, пусть учится. Этот тип явно знать ничего не хочет.

— Разве? Сомневаюсь. Честно говоря, похоже, он так же запутался в их связи, как и она.

— Не понятно почему. Неужели не видит, что она к нему испытывает.

— Видит, но есть проблемы. Ее отец — его партнер…

— Какая же тут проблема?

— Ну для нас с тобой, может, и нет, но Аннализа ссылается на Люка. — Она вздохнула. — Мне кажется, еще что-то есть, чего Аннализа не договаривает.

Фелисити кивнула:

— …А как насчет того, что ты тоже чего-то не договариваешь?

— Не знаю, о чем ты, — стушевалась Кори, — пойду-ка я лучше посмотрю. Встретимся здесь через час.

В лифте Кори все еще переживала из-за Фелисити. Она никогда не рассказывала ей о ночи с Люком, но та все знала. Потому что, пока они разъезжали на съемках и Аннализа напрасно ждала звонков, Люк не раз звонил Кори. Он ничего такого не говорил, спрашивал только о съемках, но по его тону чувствовалось, что, как только она вернется в Лондон, Люк станет искать с ней встречи.

Аннализа впустила Кори в комнату. К счастью, она была не слишком пьяна, по крайней мере на первый взгляд. Красные от слез глаза. Кори собиралась как можно мягче напомнить Аннализе, что надо бы посмотреть отснятый материал. Но не пришлось даже подыскивать слова — Аннализа вовсе и не думала о передаче.

— Он с ней. Я знаю! — воскликнула Аннализа, завидев Кори.

— С кем?

— С ней. Как ее там? Смотри, — Аннализа порылась в сумочке и вынула поздравительную открытку. — Нашла вчера вечером на его столе.

— На его столе? — перебила Кори. — Так ты что, была вечером в Лондоне?

— Да. Обратно приехала на поезде. Мне надо было его найти, Кори. Очень надо. Постарайся понять, пожалуйста. Знаю, я бросила тебя здесь, но я ни о чем больше думать не могу.

— Да ладно, все нормально, — вздохнула Кори.

— Его я не нашла, нашла вот это. На его столе, на виду у всех. Я забрала открытку, но ведь он может послать другую. — Она начала читать: — «Дорогая…» — и вдруг швырнула открытку на пол. — Даже произнести не могу это чертово имя.

Кори подняла открытку и прочитала: «Сиобан».

— Произносится как Севаан. Ирландское имя.

— О Боже! — закричала Аннализа, затыкая уши. — Он называл меня этим именем. Он произносил его в постели. Господи, даже со мной он думает только о ней. Что делать? Кори, скажи мне, ради Бога. Что делать?

— А ты знаешь, кто она? — запинаясь, спросила Кори.

Аннализа покачала головой:

— Нет. Но он к ней ездит, я знаю.

Кори пришла в смятение и, увидев слезы на глазах Аннализы, обняла ее.

— Ну ладно, — успокаивала она. — Так ты только изводишь себя, прими-ка лучше душ и спускайся вниз.

— Я не хочу никого видеть, — рыдала Аннализа. — Я перед всеми опозорилась. Обо мне все сплетничают, меня ненавидят. И ты тоже ненавидишь, но я тебя не осуждаю.

— Чепуха, — хмыкнула Кори. — Никто тебя не ненавидит. И уж меньше всего я.

— О Кори! — зарыдала Аннализа, вдруг вцепившись в нее так, что Кори стало больно. — Ну что мне делать? Как заставить его понять: я люблю его и ради него готова на все?

— Думаю, он давно уже знает, — ласково произнесла Кори.

— Тогда почему он ее не бросит? Почему с ней встречается? О Кори, все ужасно. Он меня бьет, когда возвращается от нее. Иногда так сильно… — Голос ее дрогнул, и она снова зарыдала.

Кори и раньше видела синяки на лице Аннализы.

— А почему он тебя бьет?

— Не знаю, говорит, я сама прошу. Ничего подобного. Я хочу, чтобы он любил меня. Он говорит, что любит, и заставляет обещать, что я никогда его не оставлю, но я и так не оставлю.

Единственное, что могла сделать Кори, — дать Аннализе выплакаться, погладить по голове и прошептать, что все будет хорошо, они что-нибудь придумают.

— Подожди, я сейчас приму душ, — всхлипнула Аннализа. — Не хочу оставаться одна.

— Хорошо, — улыбнулась Кори, взглянув на часы. Ей надо было позвонить и проверить, все ли готово на завтра. Но звонки подождут. — Мы с Фелисити встречаемся в семь. У тебя есть еще полчаса.

Кори подобрала открытку. «Моей дорогой Сиобан в день рождения. С большой любовью, Люк». Значит, еще одна женщина, слава Богу, не она. В последние две недели Кори была в смятении, не в силах понять своего отношения к Люку. Конечно, она всегда будет ему благодарна за продвижение по службе, которое она как бы не заработала. Больше всего ее сейчас волновало его обращение с Аннализой.

На следующий вечер после долгих утомительных киносъемок Кори снова сидела в комнате Аннализы. Та по телефону умоляла Люка выслушать ее, но он просто попросил ее вести себя разумней.

Потом, уже в разговоре с Полой, Кори заметила:

— Если она ему не нужна, почему, черт побери, он ее не отпустит? Не понимаю. От нее осталась одна тень, она так похудела и все время пьяная. Никак не может справиться с собой, не знаю, что и посоветовать.

— Думаю, ты можешь только выслушать. И радоваться, что сама не вляпалась.

— И правда, — не очень уверенно произнесла Кори.

— Сама-то не влюбилась?

— Нет, конечно, нет.

— Гм-м, — протянула Пола. — А ты совсем не догадываешься, кто такая Сиобан?

— Может, мимолетное увлечение? Впрочем, Аннализа так не думает. А может, она замужем, поэтому он так оберегает ее?

— Возможно, — согласилась Пола.

Заплакал ребенок, и разговор пришлось свернуть.

На следующий день съемочная группа переехала в Ковентри, взять интервью у Джека Уоткинса, лейбориста, члена парламента, выступавшего не только против легализации борделей, но и проституции как таковой. По его мнению, проститутки активно побуждают неустойчивых мужчин предаваться нездоровым фантазиям, способствуют их дальнейшему разложению и тем самым наносят вред обществу. Они, эти ужасные женщины, — не что иное, как грязь, и их просто-напросто нужно смахнуть с улиц, отстегать хлыстом, судить по всей строгости закона и, как с сарказмом предложила Фелисити, сжигать на костре. Кори пришлось дипломатично вмешаться, чтобы не допустить прямо-таки рукопашной между Уоткинсом и Фелисити. Кори вежливо, но твердо отвергла его указания по поводу монтажа: поскольку Ти-ви-дабл-ю имеет все права на интервью, а он согласился на предложенные условия, они вправе пускать передачу в эфир именно так, как считают нужным.

— Значит, мне ничего не остается, кроме как сказать — интервью окончено, — объявил Уоткинс, поднимаясь из-за стола.

— Как хотите, — спокойно ответила Кори. Все, что надо, у нее уже есть. Длинное тестообразное лицо Уоткинса задергалось от злости. Кори тут же углубилась в записи, пытаясь тем самым скрыть улыбку.

Когда они ехали обратно в «Холидей инн», Кори удивилась спокойствию Фелисити. Но через полчаса уже в отеле она как фурия ворвалась в комнату Кори.

— Я только что говорила с Кэрол! — объявила она с победной улыбкой. — Так я и знала! Чертов лицемер Уоткинс — не просто ханжа! Он постоянный клиент — кого бы ты думала? Самой Кэрол!

— Не может быть! — воскликнула Кори. — Ты шутишь!

— Сама спроси, если хочешь, — Фелисити махнула рукой на телефон. — Поэтому Кэрол и назвала его, — засмеялась Фелисити. — Более того, она сделает для него исключение и откроет перед камерой его имя. Как тебе это нравится?

— Думаю, это настоящая сенсация, — улыбнулась Кори. — Для наших женщин такое куда важнее, чем все, что мы до сих пор откопали. Боже, не могу поверить! И у него хватило совести тарабанить свою пуританскую чушь, проводя время в наслаждениях с Кэрол! Ну и врун! Да еще член парламента. Впрочем, надо посоветоваться, убедиться, что не возникнет проблем сюристами. Может, стоит пригласить его, пусть ответит на обвинения Кэрол. Допустим, он откажется и тем самым еще глубже увязнет, во всяком случае, решать режиссеру.

— Ты собираешься спрашивать Аннализу? — Фелисити ушам своим не верила. — Да какого черта! Что она знает? Ее и на съемке-то не было.

— Тем не менее…

— Тем не менее! — воскликнула Фелисити. — Звони в Лондон! Уж если у кого и спрашивать, так это у Боба Черчилла или Люка Фитцпатрика!

— Но это дело Аннализы, — твердо стояла на своем Кори. — И я не собираюсь ее подставлять, надо еще подумать, как сделать так, чтобы Аннализа не чувствовала, будто мы обвиняем ее в отсутствии на съемках.

Фелисити покачала головой:

— Она не стоит тебя, Кори.

— Знаю. Я ведь святая, — хмыкнула Кори.

— Именно. Только смотри, чтобы твою святость не использовали против тебя же, — серьезно заметила Фелисити.

Приняв душ и одевшись к ужину, Кори собралась уже пойти за Аннализой, но та сама влетела к ней в комнату.

— Не верю, что ты могла так со мной поступить! — с ходу заявила Аннализа.

Аннализа села на кровать, заламывая руки. Потом обратила к ней свои огромные голубые глаза. Никогда еще Аннализа не выглядела таким растерянным ребенком. Ее светлые волосы растрепались, косметика размазалась, искусанные губы дрожали, в глазах стояла тревога.

— Люк сказал мне, — потрясенно проговорила она. — Он сказал, что ты спала с ним.

Кори закрыла глаза и сердце ее оборвалось.

— О Господи, — выдохнула она и молча уставилась на Аннализу. Аннализа заплакала.

— Значит, правда, ты спала с ним. Я думала, он лжет… Я верила тебе, Кори, — рыдала она. — Кори, почему? Почему ты так поступила?

— Не знаю, — Кори покачала головой, взъерошив волосы. — Так вышло. Но для меня это ничего не значило, Аннализа. Пожалуйста, поверь.

— И для Люка тоже. Он сказал мне, что провел с тобой ночь, но ему совершенно все равно. А я так боялась, что для тебя это что-то значит.

— Нет, — повторила Кори.

— О, я так рада. Видишь ли, Люк вообще-то добрый человек, он пожалел тебя, ведь тебя травили, — говорила Аннализа сквозь слезы.

Кори могла бы высказаться насчет его доброты, но почему-то воздержалась.

— Сегодня вечером он будет здесь, — сообщила Аннализа. — Он уже в пути. Говорит, соскучился. Но я хочу убедиться, что не ты тому причиной. — Она дотронулась до руки Кори и усадила рядом. — Не думай, я тебя не осуждаю. — Она пыталась заглянуть ей в глаза. — Я прекрасно знаю, как трудно устоять перед его обаянием, — печально улыбнулась она. — Но… конечно, не вправе… но ты ведь больше не будешь, правда?

Кори покачала головой:

— Нет, не буду. — Не понятно, почему Аннализа так легко простила ее. Все объяснила Фелисити.

— Да по той же самой причине, по которой прощает и Люка. В противном случае она тебя потеряет, а без тебя ей не выжить. Ну, ладно, без вас обоих.

— Она так одинока и так напугана. — Кори принялась за свой джин с тоником.

— Да, бедняжка.

Кори удивленно подняла глаза, а Фелисити улыбнулась:

— Знаю, ты думаешь, я жестокая и бессердечная. Но на самом деле мне очень жалко ее. И тебя тоже. Она бросила всю работу на тебя, а ты почему-то чувствуешь себя в ответе за нее. Ты мне очень нравишься, Кори. Но мне надоело смотреть, как ты с головой уходишь в чужие проблемы. Так недолго и утонуть.

Кори кивнула, не в состоянии что-либо ответить.

— Итак, — Фелисити неожиданно усмехнулась. — Значит, ты спала с ним. Я так и знала.

— Я не сомневалась, что ты догадаешься, — робко улыбнулась Кори. — Но всего один раз.

— А эта сволочь пошла и доложила Аннализе! Зачем, как ты думаешь?

Кори пожала плечами.

— Должна признаться, я сама не против поваляться с ним, — ухмыльнулась Фелисити. — Он чертовски привлекателен. Вот только сумеет ли Аннализа простить и меня так быстро?

— Не знаю. Но Люка она простила — это точно. Самое главное для нас, что сейчас он едет сюда. И знаешь, лучше всего тебе спросить у него насчет Джека Уоткинса. Во всяком случае, не будет никаких подозрений, что я действую за спиной Аннализы.

— Короче говоря, я буду козлом отпущения, да?

— Ага.

Фелисити тотчас поднялась:

— Ладно, я с ним поговорю. Какие планы на вечер?

— Сейчас вместе с командой еду в китайский ресторан: вернусь — позвоню, узнаю, как твои дела.

Вернувшись из ресторана, Кори поинтересовалась у портье, приехал ли Люк. Ей назвали его номер, но она сперва пошла к Фелисити. Никого. И у Аннализы пусто. Кори поднялась на следующий этаж. Дверь в номер Люка была приоткрыта, и, услышав приглушенные голоса, она вошла.

То, что открылось ее взору, заставило ее замереть как вкопанную. Люк, Фелисити и Аннализа — нагие сплелись в постели.

Кори быстро пришла в себя и поспешила исчезнуть. Как? Втроем? В одной постели? Ей стало дурно.

Она не слишком была уверена, может, ей померещилось — Аннализа была привязана к кровати! Ее сердце бешено колотилось, руки дрожали — бедная девочка, она так беззащитна, так уязвима. Может, вернуться и потребовать, чтобы Аннализу отпустили? А вдруг ей показалось? И потом — Аннализа почему-то не звала на помощь. Кори улыбнулась, представив, как она свалится им на голову в роли мстящего ангела. Но улыбка быстро сошла с ее лица.

— Ничего себе, — Пола, затаив дыхание, выслушала Кори посреди ночи. — У вас там жуть что творится!

— Да, но что ты об этом думаешь? Пола, у меня какой-то жуткий осадок…

— Может, из-за чувства ответственности за Аннализу? Кори, она взрослая, сама же говоришь, она не сопротивлялась.

— Аннализа вообще никогда и ни в чем не откажет Люку.

— Но это ее жизнь, а ты неисправимый романтик. Знаешь, секс ради секса иногда очень даже эротичен, как и секс по любви. Понимаешь? Мы с Дэйвом часто притворяемся, будто не знакомы, ну играем в кого-то другого, чтобы завестись. Так называемый грязный секс, но нам нравится.

— Что бы я делала без тебя, Пола Джефрис. Поговоришь с тобой — и все вокруг сразу просто и ясно.

— Но ведь ты же иногда фантазируешь?

— Конечно, — призналась Кори. — Но об этом я тебе все равно ничего не скажу.

— Мне-то зачем, расскажи о них своему единственному мужчине, и вы оба словите кайф. — Да подумай хорошенько — не жаль тебе, что не воспользовалась случаем?

— Нет, — не задумываясь, ответила Кори. — Еще одна женщина — нет. Другое дело — двое мужчин, а я…

Пола рассмеялась:

— Видишь, а я и не знала… Вообще-то мне уже пора. Холодно торчать в прихожей. Звони, я ведь в основном живу твоей жизнью. Понимаешь?

Утром из всей троицы только Люк появился в ресторане. Все вокруг так и пожирали его взглядами. Еще бы — каждому известно, кто он такой. Люк, лавируя между столами, приближался к ней. Невозможно отрицать — он невероятно красив. И очень лестно, что улыбается именно ей. Губы помимо ее воли расплылись в широкой улыбке, где-то внутри кольнуло — какая же она слабая!

Люк сел к ней за столик. Поздоровавшись, Кори осторожно поинтересовалась, не говорила ли с ним вчера вечером Фелисити.

Люк улыбнулся и, заказав кофе, повернулся к Кори и посмотрел ей прямо в глаза.

— Я видел, как ты вчера заходила.

Кори покраснела, стала извиняться за вторжение.

— Брось! — пожал плечами босс. — Впрочем, может, это тебя возбудило?

— С чего бы это? — вскинулась Кори.

Он посмотрел на нее долгим оценивающим взглядом и сказал:

— Знаешь, это Аннализа. Она получает удовольствие, когда привязана и втроем. И Фелисити, как мы поняли, тоже.

— А ты? Только не вздумай сказать, что стал жертвой женского вожделения. — Еще не закончив фразы, Кори безумно пожалела: в ее словах безошибочно угадывалась ревность.

Люк захохотал:

— О, тебе следовало остаться! Какая бы вышла великолепная вечеринка! Избавилась бы от некоторых табу.

Кори молча глядела в кружку с чаем. Скорее всего именно он получал удовольствие от веревок и от секса втроем. Не похоже на Аннализу. А что до Фелисити — это ее личное дело.

— Итак, ты спрашивала, — продолжил Люк, — говорила ли со мной Фелисити об Уоткинсе. Да, говорила.

Кори вздрогнула от внезапного смеха Люка.

— А что смешного? — неуверенно подняла она глаза.

— Да ты смешная, — он сжал ее руку. — Очень жаль, что вчерашнее так шокировало тебя, жаль, что я заговорил об этом. Видела бы ты, какое облегчение проявилось на твоем лице, когда я сменил тему разговора…

Кори отвела взгляд, но Люк легонько подцепил ее за подбородок:

— Последний вечер для меня ничего не значит.

Ее так и подмывало сказать, что именно такими словами он объяснил Аннализе ночь с ней, Кори, но ни к чему обсуждать эту тему.

— Кори, — Люк прикоснулся к ее волосам, — только ты… ты, знаешь это? Я хочу только тебя. И если боишься, что я попрошу тебя о чем-то подобном вчерашнему…

— Пожалуйста, давай сменим тему, — перебила Кори, и ее взгляд метнулся к двери — не появилась ли Аннализа.

— Нет, не сменим. Ты должна понять — я никогда не сделаю ничего против твоей воли. Я хочу, чтобы ты относилась ко мне, как я к тебе. И готов бросить Аннализу, только скажи.

— Нет, нет, не надо. Это разобьет ее сердце…

— А как насчет моего? Или оно не в счет?

Кори смешалась, попыталась отвернуться от Люка, но он не позволил.

— Ты не знаешь меня, — сказала она слабым голосом. — Ты ничего обо мне не знаешь.

— Я знаю, что хочу тебя больше, чем когда-нибудь какую-нибудь женщину. Ты мне необходима, это правда.

К удивлению Кори, в его глазах светилась такая искренность, что она готова уже была поверить.

— Но Аннализа… ты говоришь, что любишь ее. И она верит.

Он быстро отвел взгляд, но Кори успела заметить, как перекосило от боли его лицо.

— Кори, — почти прошептал он. — Аннализа для меня — наркотик. Не знаю, любовь ли это, бывают моменты, когда она значит для меня больше, чем сама жизнь, но порой я задыхаюсь, схожу с ума от нее. У нас с ней нездоровая связь, она пугает меня… Мне надо избавиться от Аннализы, Кори. Вот почему я с ней так жесток. Я пытаюсь освободиться от нее, но похоже, от этого она хочет меня еще сильнее. Я не в силах противостоять ей. Мне нужна твоя помощь, Кори.

— Но я ничего не могу, Люк. Я же не…

— Нет, можешь. Ты внушаешь мне добрые чувства, вызываешь такое… Не могу объяснить иначе — ты вызываешь во мне здоровые чувства. А Аннализа… Это я тоже не могу объяснить. — Он печально улыбнулся и, казалось, ушел в себя. — Мне жаль, я смущаю тебя. Если хочешь — забудем этот разговор. Конечно, почему ты должна разделять мои чувства, и бесцеремонно с моей стороны надеяться на это. Ну так что, поговорим об Уоткинсе?

Кори расстроилась от сочувствия к нему, от желания понять его душу. Отчего он такой потерянный и одинокий, почти как Аннализа? Ситуация не из простых. Поэтому как можно вежливее согласилась:

— Пожалуй.

— О’кей Ну что ж, я решил не втягивать Ти-ви-дабл-ю в судебное разбирательство, неизбежное после разоблачения лицемера Уоткинса. Поэтому намерен передать эту сенсацию кому-нибудь на Флит-стрит.

Кори была потрясена:

— Не могу поверить! Ты серьезно?

Он улыбнулся:

— Ну не совсем так. Я попрошу, чтобы в какой-нибудь газете опубликовали статью наутро после нашей передачи. Они, конечно, согласятся, поскольку вся история немного стоит без его рассуждений о борделях и проституции.

— В таком случае лучше дать публикацию до передачи. С цитатами из программы, у нас появится еще больше зрителей.

Люк восторженно покачал головой:

— Ты и впрямь становишься для нас бесценным сотрудником. Не думай, я не слепой и вижу, что практически ты одна подготовила передачу. Аннализа была не в форме. Конечно, я волнуюсь, тем более что причина — во мне. Я хотел бы, Кори, чтобы ты получила заслуженное признание, но сейчас не время. Все, что я могу предложить, — ужин сегодня вечером в Лондоне.

— Нет, не надо, — отказалась Кори. — Это, конечно, очень мило с твоей стороны, но…

— Я действительно был бы тебе очень признателен, — перебил он.

— Боюсь, ничего не выйдет, — произнесла Кори. — Я обещала Аннализе больше не встречаться с тобой. И если она вдруг обнаружит…

— Не обнаружит, она собирается провести уик-энд с родителями. Но, конечно, если причина во мне…

— Нет. Не в тебе, — торопливо сказала Кори.

— Так ты придешь? — Люк как будто испытал облегчение от ее слов. Несмотря на огромное желание держаться подальше и от Люка, и от Аннализы, Кори с удивлением вдруг услышала свои слова, что она не прочь поужинать с ним.

То, что она нарушила свое обещание Аннализе, весь день мучило Кори. Что еще хуже — Люк настаивал встретиться у него за ужином. Интимность домашней обстановки пугала ее, и Кори молила Бога, чтобы Люк потом не признался Аннализе.

После кошмарных часов съемок на М-1 в Лондоне единственное, что хотелось Кори, — уютно свернуться калачиком у себя в постели. Пола, позвонившая почти сразу, как только Кори переступила порог, с горячностью поддержала ее инстинктивное желание.

— Ты ему ничем не обязана, — говорила она. — Он просто играет. Ведь ты уже достаточно от него получила.

— Тебя не спрашивают! — отрезала Кори.

— Он манипулирует тобой. Как и Аннализой, — продолжала Пола, ничуть не возмутившись резкостью тона подруги. — Научись занимать твердую позицию и если не хочешь идти, то прямо так и скажи. Позвони.

— Если бы ты видела его, Пола. О Боже, я не знаю… Но поверь, я должна идти.

— Тогда подумай — почему. И попытайся себе честно ответить.

— Ну и что ты думаешь по этому поводу?

— Он все еще тебя интересует, Кори. Не отрицай, это же я, Пола. Ты слишком много на себя берешь, думаешь, что именно ты способна изменить его, помочь. А ему это выгодно, он использует тебя.

— Пола…

— Нет, и слушать даже не собираюсь, пока ты не признаешься сама себе. Хочешь снова спать с ним? Так? И млеть от слов о том, какая ты особенная? Ну что ж, я не осуждаю тебя за это. Мы никогда не устаем от… Ну признайся, Кори. Ради Бога, хотя бы сама себе, иначе запутаешься еще сильнее.

— Ладно, ладно. Действительно, я снова хочу заниматься с ним любовью. Довольна? А почему бы и нет, он привлекательный мужчина. Просто физическое влечение. Эмоционально я совсем не включилась.

— Да брось ты.

— Я вешаю трубку, — рассердилась Кори. — Ты мне уже порядком надоела.

В восемь вечера Кори уже стояла возле дома Люка. Она позвонила в дверь раз, второй, подождала сообщения по домофону. Тишина. Кори озадаченно поискала глазами его машину. Снова позвонила. Никакого ответа. С облегчением вздохнув, а может, затаив обиду, Кори медленно спустилась вниз.

В этот самый момент он выкатил из-за угла, тормознул прямо перед ней. Он горячо извинялся за опоздание, Кори видела, что он не на шутку разволновался. В квартире Люк тотчас кинулся к автоответчику, и, к своему огромному изумлению, Кори узнала голос Джека Уоткинса: он с радостью согласился завтра встретиться с Люком.

Сгорая от любопытства, Кори тем не менее смолчала, Люк оказался весьма догадлив:

— Полагаю, лучше честно предупредить человека, что мы намерены проинформировать кое-кого на Флит-стрит.

— Зачем?

Люк пожал плечами:

— Довольно противно, когда твое имя треплют газеты.

— Но он заслуживает этого, — с горячностью возразила Кори.

— Ой, ну ладно, надо дать парню шанс. Мы уже и так заставили его поволноваться. Позволим ему подготовиться к предстоящей атаке. И знаешь, вполне обычное дело — предупредить субъекта накануне разоблачения. Давай-ка я тебе налью чего-нибудь. Люк направился к бару. — Кстати, ты сегодня потрясающе выглядишь.

— Спасибо, — Кори отвела глаза.

— Эй, не злись на меня за вчерашнее, а? Я же тебе все объяснил.

— Да, все равнозначно тому вечеру, когда я была здесь в последний раз.

— О чем это ты?

— Мне Аннализа сказала. Что наша ночь не имела для тебя значения. И раз уж мы заговорили об этом, интересно, зачем ты ей открылся?

Люк тяжело вздохнул и усадил Кори на диван.

— Мне казалось, ты уже все поняла сегодня утром. Я хочу избавиться от нее.

— А при чем тут наши с тобой отношения? Ты даже не подумал, как это скажется на нашей с Аннализой дружбе?

— А что, Аннализа так много для тебя значит, больше чем я?

— Мы сейчас не об этом.

Люк улыбнулся:

— В общем, я даже рад. Ей очень нужна подруга, ты ее никогда не подведешь.

— Принимая во внимание, что сейчас я здесь.

— Она никогда не узнает. По крайней мере — не от меня.

Он держал Кори за руку и мягко поглаживал ее ладонь большим пальцем. Ее точно магнитом тянуло к нему. Она попыталась отвести взгляд, потребовать объяснений, но Люк притянул ее к себе и нежно поцеловал в губы.

— Извини, — прошептал он. — Но я просто не мог не поцеловать тебя.

Кори не помнила, как оказалась с ним в постели, самое главное — как он сумел уговорить ее привязать к кровати.

Ей это совершенно не нравилось. Распластанная, на простынях — унизительная, беспомощная поза, от страха внутри все похолодело. Но Люк, без сомнения, пришел в экстаз.

Она пыталась терпеть, успокаивала себя — он скоро кончит. Тщетно, нет, она больше не вынесет.

— Люк, — прошептала Кори, когда он оказался сверху. — Люк, пожалуйста, развяжи.

— Ну еще две минуты. — Он задыхался, впившись глазами в веревки на ее запястьях. — Я уже почти кончил.

Кори закрыла глаза, пытаясь отвлечься от собственных ощущений. Потом почувствовала, что он остановился, слабо улыбнулась, заметив глубокую обеспокоенность в его взгляде.

— О Боже, извини. Надо было раньше сказать. — И в ту же секунду она была свободна.

— Я же говорил тебе, — сказал он, баюкая ее в своих объятиях. — Не надо делать того, что тебе не нравится. Пожалуйста, никогда не соглашайся только ради моего удовольствия, я не хочу, чтобы у нас так было.

Кори прильнула к нему.

— Извини, — пробормотала она, — я не хотела… Хотелось доказать, что я без предубеждений, как и ты. Оказывается, ничего подобного.

Кори неожиданно подняла голову и посмотрела на него. Он улыбнулся:

— Ты в порядке? — И убрал прядку волос с ее губ.

— Но ты же не кончил, — прошептала она.

— Не имеет значения.

— Для меня имеет, — возразила она. И, тяжело сглотнув, попросила взять ее теми самыми словами, которые, как она понимала, он хотел от нее услышать.

Он среагировал молниеносно.

— О детка, — простонал он, навалившись, а когда вошел, добавил: — Ты и понятия не имеешь, что делаешь для меня, Кори.

11

Рано утром на следующей неделе Кори по пустынному коридору направлялась в монтажную с материалом из полицейской библиотеки для передачи о проституции. Мало что подойдет — кадры с убитыми на Шефферд-Маркет проститутками слишком изобилуют деталями. Кори и сама не жаждала их разглядеть. Она пробралась в темную монтажную с чашкой кофе и остатками пирожного и остановилась как вкопанная. С монитора на нее смотрели именно эти изувеченные проститутки до и после смерти.

— О Боже, — пробормотала она и швырнула недоеденное пирожное в корзину. У пульта сидел Люк и просматривал кадр за кадром. Именно по его личной просьбе полиция предоставила им эти пленки. Он был бледен как полотно.

— Боже мой, — пробормотал босс, — даже мужчину от этого зрелища выворачивает наизнанку. Мало что можно использовать.

Кори села рядом, наблюдая за ним. Через несколько минут он остановился:

— Смотри дальше, если хочешь. Я не могу. Буду у себя.

Вставая, он поморщился. А когда на него упал свет, она увидела темный набухший синяк под глазом.

— Что с тобой?

Он скорчил гримасу:

— Если я скажу, что ударился о дверцу шкафа, ты поверишь?

Кори пожала плечами.

— Ну вот так оно и было. — Он засмеялся. — Будь я женщиной, обязательно подумал бы, что это муж поколотил. Точно?

— Возможно, — улыбнулась Кори. — Но ссадина довольно глубокая. Может, зашить?

— Да нет, все в порядке, — отмахнулся Люк, а выходя, снова повернулся к ней.

— Кстати, я пригласил кое-кого к себе на коктейль сегодня вечером. Придешь?

Кори колебалась. Они не виделись с пятницы, с той самой ночи, и она все еще не могла разобраться в собственных чувствах.

— И Аннализа будет. Так что не переживай, ты ее не предаешь.

— А она в курсе, что ты меня приглашаешь?

— Конечно.

— Тогда о’кей. Кстати, не знаешь, где она? Мы договаривались встретиться в восемь, просмотреть материал.

— Судя по звонку в четыре утра, полагаю, она в постели, явно с похмелья.

Кори вздохнула и вернулась к пульту. Аннализа в поисках Люка звонила ей где-то за полночь. Значит, не исключала такой вариант.

Весь следующий час Кори изучала материалы полиции. Увиденное останется в памяти на всю жизнь. Это с трудом укладывалось в голове. Ножевые раны, запекшаяся кровь, илистая грязь и еще: на телах трех женщин порезы были очень глубокие, но четвертая — вообще кошмар! Выпали все внутренности. Какая же бездна ужаса и боли выпала на долю этих женщин! Нечеловеческий страх и отчаяние навсегда застыли в мертвых выпученных глазах.

Следователь по делу об убийствах проституток Радклиф вчера признался Кори — их подруги не верят, что полиция делает все возможное для поиска преступников.

— Но уверяю вас, мы ищем. И в конце концов достанем этого ублюдка. Потому что, видит Бог, он заслуживает смерти, как никто другой.

— Кого-нибудь подозреваете?

Фелисити задавала этот вопрос перед камерой, поэтому Кори знала ответ заранее.

— Да так, кое-кого. У этих женщин есть нечто общее: все блондинки, опять же место убийства. Ну что ж, будем надеяться, что ваша передача поможет продвинуть дело.

Кори больше всего угнетало, что она идентифицировала себя с этими жертвами. Пусть на краткий миг, но она испытала, что такое быть связанной, беспомощной, испуганной. Конечно, разница в том, что она была с Люком, он все понял и тут же освободил ее. Они совсем другое. Кори чуть не плакала от бессилия.

В конце концов она отобрала несколько кадров с обрывками веревок и с ножом, которым, как полагают, совершались убийства, а также изображение жертвы, связанной в позе эмбриона. Без дополнительных указаний Кори не станет использовать кадры с лицами убитых. Показывать ужас, навечно застывший в глазах — непростительное кощунство, мало ли психов на свете, которые не прочь позабавиться.

Остаток дня Кори вместе с редактором работала над последними интервью. В полдень решила позвонить Аннализе, но пока набирала номер, она явилась сама. И сразу кинулась в драку, разрешая горячий спор между Аланом Фоксом и Синди Томпсон по поводу передачи о несогласиях между церковью и правительством. Очень скоро все уже хохотали.

— Похоже, ты весьма довольна собой, — заметила Кори, когда Аннализа присела на край ее стола. Летом Аннализа носила мини-юбки без колготок, и Кори бросила завистливый взгляд на ее точеные загорелые ноги.

— А почему бы и нет? — подмигнула Аннализа. — Нет, не отвечай, ты злишься, что я не появилась с утра. А теперь я здесь, в твоем распоряжении. Чем могу быть полезна?

— Пойди и посмотри смонтированную пленку. И материалы, отобранные из полицейских. — Кори весело рассмеялась, когда Аннализа, широко раскинув руки, притянула ее к себе и громко чмокнула в щеку.

— Спасибо, — прошептала она Кори в ухо.

— За что?

Аннализа пожала плечами.

— За то, что ты есть. — И понеслась в монтажную. Кори посмотрела ей вслед и нахмурилась: от Аннализы попахивало алкоголем.

Кори и Аннализа появились у Люка в семь. Вот уже начало девятого — и все еще никого. У Кори слегка кружилась голова от двух мартини натощак. Она встала с дивана и подошла к новому приобретению Люка — картине, написанной маслом. Аннализа исчезла в туалете. Кори не успела даже глазом моргнуть, как Люк обнял ее и принялся целовать. Кори неожиданно для самой себя ответила на его поцелуй, но тут же, услышав щелчок запора в туалете, отскочила. Заметила ли Аннализа виноватый румянец на ее щеках? Кори не знала. Вообще-то вряд ли, Аннализа наверняка бы сказала.

Сейчас Кори сидела в гостиной одна, но прекрасно видела Аннализу и Люка на кухне. Он что-то шептал ей на ухо, она хихикала, Кори стало неловко, она отвернулась. Через некоторое время Кори снова посмотрела на них и быстро опустила глаза, наткнувшись на взгляд Люка, забравшегося к Аннализе под юбку.

Кори бросило в жар от смущения и гнева. Приглашение на коктейль всего лишь предлог. Он заманил их в квартиру, чтобы потом затащить в постель. Ну что ж, он волен, конечно, думать что угодно, но она уйдет сейчас же. Так бы и произошло, если бы не звонок в дверь.

Люк пошел открывать, Аннализа осталась на кухне. Увидев, как она снимает трусы, Кори осторожно прикрыла дверь и улыбнулась своим страхам. Но ее радость вмиг улетучилась, когда вошли гости.

Кори увидела отца, и, судя по его перекосившемуся лицу, он ее узнал.

Кори резко повернулась к Люку, но он уже обнимал спутницу Филиппа. В панике Кори снова взглянула на отца, тот побледнел, но держал себя в руках.

— Кори, — Люк взял ее за руку. — Позволь познакомить тебя с Филиппом и Октавией Дэнби. Филипп и Октавия, это Кори Браун, самый яркий, самый лучший ассистент режиссера на Ти-ви-дабл-ю.

Голова Кори пошла кругом. Конечно, Люк должен был знать, что это ее отец. А великолепная женщина с ним — ее мачеха. Но так ли это? Люк не подавал вида, а Кори никак не могла вспомнить, называла ли она ему имя отца. Люк явно недоумевал по поводу откровенного нежелания Кори обменяться рукопожатием и улыбнулся одними глазами, подбадривая.

Кори удалось пожать руку отцу, оба старательно избегали смотреть друг на друга. По его голосу чувствовалось, что он нервничает ничуть не меньше. Потом настала очередь Октавии, и, повернувшись к ней, Кори вдруг застыла от ужаса. В глазах Октавии, устремленных на Люка, отразился такой откровенный, ничем не скрываемый голод. Боже мой, неужели он и с ней спал! Не в силах взять себя в руки, Кори снова посмотрела на отца — заметил ли он этот взгляд жены. Но Филипп уже отвернулся к бару с коктейлями.

— Очень рада с вами познакомиться. — Кори почувствовала тонкие нежные пальцы Октавии и взглянула в ее холодные голубые глаза. Она с трудом удержалась, чтобы не отскочить. Никогда бы не поверила, что красота может быть такой отталкивающей. Безупречное алебастровое лицо выглядело слишком большим на стройной, как стебелек, шее; совершенно лишенное живости, тепла, оно казалось гротескным. Потом вдруг Октавия улыбнулась, но улыбка ничуть не изменила ее. Через секунду-другую Кори сообразила, что улыбка предназначалась не ей. Кори оглянулась, и вдруг весь мир перед ней завертелся колесом.

— Мама, папа! — воскликнула Аннализа, кидаясь через комнату к ним на шею.

Кори отступила, вот-вот упадет. Надо сесть. А лучше вообще убежать. Но она не могла двинуться с места. По поведению Люка нельзя было с уверенностью сказать, понимает ли он, что происходит, он не смотрел в ее сторону. Только бы вспомнить — называла ли она ему имя Филиппа. В общем, не исключено. Почему же тогда Люк не сказал ей, что знает Филиппа?

Нет, это не что иное, как совпадение. Ужасное, но совпадение. Но Боже мой, если Филипп — отец Аннализы, значит, она, Кори… Нет, это уже чересчур. Она снова посмотрела на отца, и тут до нее дошло: кроме всего прочего, отец — ее наниматель. Он же партнер Люка. Мужчина, чье имя Люк никогда не упоминал. И чье имя она по глупости ни разу не спросила.

Как в тумане, Кори наблюдала за Филиппом. Потягивая выпивку, он устроился в кресле возле стерео и, казалось, полностью погрузился в музыку. Аннализа, Октавия и Люк стояли перед картиной, обсуждая ее достоинства, и Кори, не зная, куда себя деть, села на диван.

С трудом ей удалось продержаться полчаса, самые худшие полчаса в ее жизни. Она видела отца краем глаза, по его резким движениям и капелькам пота на лбу было ясно, что он глубоко встревожен ее присутствием. Вместо гнева и раздражения Кори ощутила неизбывную грусть. Теперь понятно, что с такой, как Октавия, жизнь его превратилась в тяжкое бремя.

— Как дела? — улыбаясь, спросил его Люк.

Филипп встрепенулся, рассказал о встрече со своим племянником, бухгалтером Ти-ви-дабл-ю. Люк как хозяин дома обратился затем к Октавии, и Филипп снова ушел в себя. Интересно, знает ли он, размышляла Кори, что Люк спит с его женой? Это же видно невооруженным глазом. Дочери хотелось подбодрить отца, дать понять, что она не собирается открывать тайну своего рождения. Но конечно, это немыслимо. Что ж, у него есть Аннализа, и только круглый дурак не заметил бы, как он ее обожает. Тем не менее Филипп неловко держался и с Аннализой, словно ждал от нее какого-то подвоха. Боже, крупный, статный мужчина — и такой беспомощный и трусливый! Как побитый щенок. Она едва удержалась от желания встряхнуть его, напомнить, что он — мужчина, чего бы ему бояться? Кори перевела взгляд на Люка, и ее отвращение к Октавии возросло. Женщина беспрестанно касалась руки Люка, выспрашивала у них с Аннализой подробности передачи о проституции, нездоровый блеск ее глаз недвусмысленно свидетельствовал, что она уже возбудилась. Кори очень хотелось детально описать увиденное утром, чтобы Октавия заткнулась, но, видимо, лучше промолчать.

Аннализа тоже не очень-то уютно чувствовала себя. Ибо Октавия и не пыталась скрыть своего интереса к Люку. Они улыбались, нарочно заглядывали друг другу в глаза, отстраняя обиженную и смущенную Аннализу, которая никак не хотела отступать. Но всякий раз Октавия была тут как тут.

— Только представьте, — манерно протянула она, — тебя трахают да еще и деньги платят!

Не успела Кори удивиться такой вольности, вырвавшейся из стерильного рта Октавии, как та просто сразила девушку наповал:

— Да я бы с удовольствием подставила свою… под первого встречного. И не спускала бы глаз со столика, куда он должен положить деньги.

Кори резко повернулась к Филиппу. Тот тюфяк тюфяком сидел в кресле и, казалось, не слышал ни слова. Но Аннализа тотчас вспыхнула:

— Мама, это отвратительно, я никогда от тебя такого не слышала.

Октавия с Люком обменялись многозначительным взглядом.

— Прости, дорогая, — Октавия потрепала Аннализу по щеке. — Но в конце концов матери тоже люди. Конечно, напрасно я обмолвилась в твоем присутствии, извини.

— Думаю, ты должна извиниться и перед папой. И перед Кори.

Мать явно смутилась и, слегка недоумевая, повернулась к Кори.

— О, уверена, Кори и не такое слышала, — спокойно заметила она.

Все это очень смахивало на кошмарный сон, и Кори хотелось только одного — убежать отсюда, и как можно скорее. Очевидно, Октавия знает о ее связи с Люком. Она явно мстительная сучка, судя по тому, как обращается даже с собственной дочерью. Но при чем тут муж? Этот рогоносец трусливо забился в угол, и если Октавия наслышана о связи Кори с Люком, может, она в курсе, кто такая Кори? Вряд ли. Единственный человек, который держит в руках все нити происходящего, — Люк. Он спал со всеми: Октавией, Аннализой и Кори. Но зачем сводить их вместе? И вдруг глаза Кори округлились, она медленно повернулась к отцу. До нее наконец дошло — Люк страстно хотел унизить Филиппа!

Глаза Филиппа метнулись в сторону старшей дочери, но, встретившись с ней взглядом, он тут же стушевался. До Кори неожиданно донесся громкий смех Октавии, она повернулась, и ее чуть не стошнило. Женщина, тесно прижавшись к Люку унизанной кольцами маленькой ручкой, гладила ягодицы развратника. Слава Богу, не видела Аннализа, а Филиппу стоило лишь обернуться… отвратительно! Боже, скорее на улицу, вон из этого смрада духов и дыхания Октавии на свежий воздух! И Кори едва не выскочила из квартиры, но тут раздался звонок в дверь. Интересно, что за фокусы тут еще готовятся?!

Люк отвернулся от Октавии и Аннализы, взглянул на Кори и пошел открывать. Через несколько минут в комнате появились еще несколько человек, одетых так же безупречно, как Филипп и Октавия. Филипп поднялся им навстречу. Кори поверить не могла перемене, произошедшей с ним, когда он заговорил. Так мог говорить лишь преуспевающий бизнесмен, знающий себе цену в этом мире.

Он по-прежнему старался избегать глаз Кори, что не на шутку задевало ее. Люк же с Октавией шептались как ни в чем не бывало, бросая откровенные взгляды в ее сторону, потом вдруг рассмеялись. Она занервничала, захотелось броситься к Филиппу за поддержкой, в конце концов он ведь ее отец! Впрочем, шансов на успех у нее даже меньше, чем у Аннализы, пытавшейся оторвать мать от Люка. Господи, отец, — ей вдруг неудержимо захотелось расплакаться, — он подвел их обеих, и ее, и Аннализу! Казалось, его совсем не беспокоили страдания дочерей, но чутье подсказывало — он только пытается делать вид, на самом деле все совсем не так. Он тоже угнетен, взволнован, но даже и не думает их успокаивать. Филипп украдкой бросил взгляд на Люка, и Кори утвердилась в своей догадке — между ними что-то происходит. Гораздо более глубокое, чем состязание в мужской силе.

— Как ты думаешь, моя мать и Люк, они…

Аннализа смотрела на Кори сама не своя. Ведь это моя сестра, подумала Кори, и такой ребенок. Но черт побери, как же ее успокоить, как объяснить, что здесь творится, если сама не понимает?

Кори чуть не расплакалась, но, заметив панику в глазах Аннализы, улыбнулась и ласково дотронулась до ее щеки:

— Нет. Не думаю. Похоже, ты просто спятила из-за Люка.

Именно это и хотела услышать Аннализа: от Кори не ускользнуло, как изменилось выражение лица ее сестры. Просто необходимо что-то сделать, навсегда убрать его из жизни обеих! А еще хорошо бы понять, что за дела у Люка с Филиппом. Может, она и не в силах ничего изменить, но попытаться стоит. Невероятно, но она лелеяла надежду, что настанет день, когда она, Филипп и Аннализа заживут одной семьей.

Наутро Кори позвонила на работу и предупредила, что немного опоздает. Она уселась поудобнее, понимая, что беседа с Полой затянется, и уже потянулась к трубке, как вдруг раздался звонок. Удивительно, но это оказался отец.

— Я бы хотел встретиться с тобой завтра вечером, в пабе «Мэн ин зе Мун» на Уорлд-Энд. В восемь тридцать. Я буду ждать.

И прежде, чем Кори успела произнести хоть слово, в трубке раздались короткие гудки.

Как в тумане, Кори набрала номер Полы и довольно подробно поведала о событиях вчерашнего вечера, но о последнем звонке отца решила пока не упоминать.

— Не верю, — глухо отозвалась Пола, когда Кори закончила. — Просто не могу поверить. Боже мой, ты, наверное, спятила.

— Видимо, — согласилась Кори. — Но мне-то что со всем этим делать?

— Не представляю. Думаешь, Люк знает?

— Не уверена. Честно говоря, во время нашей первой встречи я столько выпила, что вообще ничего не помню из нашего разговора.

— Тогда, наверное, стоит его прямо так и спросить.

— Я тоже так думала, но если он не знает, что Филипп мой отец, признаюсь, не хотелось бы ему сообщать.

— А ты полагаешь, они как-то связаны? Значит, он все знает. Понимаешь, он же выставил тебя перед Филиппом. Боже, как все отвратительно!

— Мне почему-то кажется, Люк расскажет, в чем дело, пусть изложит свою версию. Тогда появится шанс узнать правду. И потом, если он не знает, что Филипп — мой отец, и выяснит от меня, я окажусь в невыгодном положении. Более того, он расскажет Аннализе, а я не хочу.

Пола усмехнулась:

— Ну, видать, ты по нему больше не сохнешь?

— Да я тебя умоляю! — воскликнула Кори. — Это же развратный тип, — ее даже передернуло. — Видела бы ты его с Октавией, и знаешь, скажу я тебе, за последнее время я наслушалась и насмотрелась всякого, но самое омерзительное ощущение осталось от нее. Она кажется грязнее самой последней проститутки.

Пола почему-то не откликнулась.

— Алло! О чем ты там задумалась?

— О Тэде Брэйтуэйте, — ответила Пола. — Тебе не приходило в голову, что он знал, кто такая Аннализа, сводя тебя с ней?

— Да, я уже думала, но уверена, он искренне хотел мне помочь.

— А ты не собираешься с ним поговорить?

— Нет, во всяком случае, пока.

— А Аннализа? Ты признаешься ей?

— Нет. Это дело Филиппа. Кстати, он мне только что звонил.

— Черт побери! Да что там творится такое! — воскликнула Пола. — Кори, признаюсь, мне даже страшновато. Я почему-то убеждена, Люк знает о тебе все.

— Возможно. Но я не собираюсь давать ему подтверждение.

— То есть ты не прочь выбраться из этой гнусной компании? — с надеждой в голосе спросила Пола.

— Именно, — ответила Кори. — И выбралась бы немедленно, если бы не Аннализа. Я очень боюсь за нее. — Ее снова передернуло. — Думаю, за всем этим стоит Люк. Интересно, что он скажет по поводу вчерашнего.

Однако на работе Люк и словом не обмолвился. Кори тоже играла в молчанку, решив не заговаривать о вчерашнем первой. Возможно, что-то прояснится при встрече с отцом. Но надежды рухнули, ибо утром позвонила секретарша Филиппа и предупредила, что он не сможет прийти.

Кристос Беннати, в рубашке навыпуск, развевающейся на теплом калифорнийском ветерке, засунув руки в карманы, расхаживал по террасе вокруг бассейна, прислушиваясь, как актеры обсуждают свои роли.

Сам он говорил очень мало, сейчас ему предстояло выяснить их отношение к этой таинственной вещи — «Прошлое живет в настоящем». Фильм обещал быть интригующим, в нем смещается время — и не раз, полно спецэффектов, трюков и несметное число действующих лиц. Но больше всего тревожили заглавные роли, у исполнителей которых должна быть ясная концепция воспроизводимых ими характеров. Пейдж Спенсер никогда не играла такую сложную роль, но, если ей помочь, она справится. Дэвид Истон Кристоса не слишком волновал: он хорошо работает за хорошие деньги, и на него всегда можно положиться. Истон уже добился успеха, он самый универсальный актер, с которым когда-либо работал Беннати. И самый настоящий трудяга.

Сейчас Истон терпеливо излагал, как он представляет переселение души героини Пейдж в героиню XVIII века.

Пейдж и остальные внимательно слушали, Кристос тоже, и хотя он видел роль несколько иначе, он готов был принять точку зрения Истона.

Через несколько минут Кристос улыбался Да, конечно, Истон снова вынул кролика из шляпы! Актер тоже улыбался, довольный произведенным впечатлением.

— Ну Беннати, ты сейчас просто лопнешь от восторга, — заметил Истон, разлегшись в шезлонге и отхлебнув минеральной воды.

— Ну если бы не знал, что ты обязательно выкинешь что-нибудь этакое, только чтобы обставить меня, тогда бы непременно, — засмеялся Кристос. — Черт возьми, где ты подхватил эту идею?

Истон пожал плечами. Весь мир уже использует подобное.

— Да так просто, ночью в голову пришло. Знаешь ведь, как бывает. Ну, Пейдж, золотко, как насчет того, чтобы попробовать?

Пейдж посмотрела на Кристоса, он ободряюще кивнул, и читка началась. В этой сцене были заняты несколько человек, и Кристос кивком головы давал знак вступать каждому последующему.

В итоге Кристос расхохотался и зааплодировал.

— Пейдж! Да ты способна затмить саму королеву Елизавету! Произношение потрясающее, ну просто потрясающее.

Пейдж сияла, Кристос посмотрела на Истона, тот едва заметно кивнул. Вначале он не был в восторге от выбора Кристоса на ведущую женскую роль, но теперь, и не впервые, он изменил свое мнение.

Кристос тоже оказался доволен выбором. С Пейдж легко работать — приятная интеллигентная женщина, притворявшаяся скромной простушкой. Она никогда не делала ни малейшей попытки соблазнить его, хотя оба — и Кристос и Истон — знали, что она умирает от желания. Она проводила время с Истоном, он был счастлив, к тому же Пейдж недвусмысленно дала понять, что невысокие мужчины не в ее вкусе. Истон хохотал, а Кристос по-детски радовался его реакции, потому что весь мир знал болезненное отношение Истона к своему росту.

— О’кей, — Кристос радостно потирал руки. — Думаю, на сегодня достаточно. Дэвид, Пейдж, вы получили от Женни книги по английской истории? Хорошо, тогда встретимся в пятницу.

— Я думаю, кроме косметики, нам потребуется парик, — сказал Истон, изображая манерно-медлительную речь Пейдж, и по-женски засеменил по дорожке к Кристосу, — чмок-чмок! — он вытянул к Кристосу губы.

— Убирайся вон! — притворно рассердился Кристос.

Он заметил нервный смешок Пейдж и почувствовал ее испуг — не сделают ли они из нее посмешище.

Кристос подмигнул ей:

— Ну, так как, золотко, ты свободна в пятницу?

Она скорчила гримаску:

— К сожалению, у меня примерка.

— Ладно, тогда работаем две недели подряд, начиная с понедельника. Каждый из вас получит расписание, но если захочется обсудить что-то заранее, в офисе вам помогут меня найти.

— А когда начинаются съемки в Британии? — поинтересовался Истон. — Моя госпожа жена хочет захватить с собой и детей.

— Конечно. Мы снимаем там с середины ноября и весь декабрь. На Рождество — домой, если уложимся в график. Ты подыскал себе нового ассистента? Или пусть Женни проверит, какой дом тебе арендовали?

— Все в порядке, — ответил Истон.

— Хорошо. А как тебе твоя ассистентка?

— О’кей, — откликнулась Пейдж. — Но может, поговорим о гриме?

— Валяй.

Чуть позже Кристос принял приглашение Истона на ужин, проводил их до машин и подождал, когда они выедут за ворота. Истон катил на своем «харлей-дэвидсоне», Кристос улыбнулся, заслышав грохот мотоцикла на Сансет. Большой ребенок! Не надо бы парню гонять с такой скоростью. Кристос любил Истона, его детей, и черт побери, он бы не хотел, чтобы с этим человеком что-то случилось.

Возвращаясь домой, Кристос все еще размышлял об Истоне. Он, конечно, переменчив, непостоянен, но Беннати всегда удавалось успокаивать его. Правда, Истон никогда не отступался от сцены, пока не достигал совершенства. Но Боже мой, при этом в радиусе двадцати ярдов все должны были попрятаться. Кристос ухмыльнулся. Сколько раз ему приходилось слышать то же самое про себя. Пейдж, конечно же, уже дрожала в ожидании шуточек его самого или Истона, поэтому и устроила сцену в гримерной. А все нервы. Теперь Кристосу надо успокаивать ее и Айдана, жертву инцидента. Важно дать понять Пейдж, что Айдан Старр лучший протезист в Голливуде. Конечно, у нее есть личный гример, но Айдану предстояло переделать ее лицо, руки, а для одной сцены — даже грудь. Кстати, именно из-за этого и произошла стычка. Пейдж играла старуху в декольте и очень боялась, что публика подумает, будто у нее отвисшая или высохшая грудь. Значит, надо снять ее обнаженной в сцене, где она играет молодую женщину. На сюжет это не влияет, а Пейдж была бы просто счастлива.

Кристос едва удержался от смеха, когда она его благодарила. Но когда дело дойдет до грима, она еще им покажет. Пейдж вообще-то кошечка и, видимо, решила показать коготки. Скоро все будут плясать под еедудку. А вот Кристосу не следует сдаваться, несмотря на искушение. Особенно, когда она обращала к нему полный страсти взгляд, взъерошив гриву огненных волос. Впервые Пейдж проделала это перед камерой во время пробы. Он, черт побери, почувствовал эрекцию! С тех пор старался контролировать себя, но она его добивалась.

Кристос поднялся на террасу, прошел под белыми широкими арками на кухню к Женни.

— Что готовится?

— Пейдж Спенсер, вот кто, — ухмыльнулась Женни. — Бог мой, она буквально сгорает от страсти к тебе.

— А может, расскажешь что-нибудь поинтереснее? — хмыкнул Кристос. — Ну например, как там в Британии? Что нового?

Женни достала блокнот:

— Они успевают к твоему приезду. Но хотят знать, что поменяется после просмотра. Я им сказала, скорее всего диалоги, так?

Кристос кивнул.

— Хорошо, я им позвоню. — Она раскрыла блокнот на странице с сообщениями для него. — Фреда заказывает билеты для британской команды, но ей нужен список тех, кто поедет из Штатов.

— Завтра займемся этим мы с Фредди Бернсайдом, — ответил Кристос. — Что еще?

— Ох-хо-хо, — Женни покачала головой. — Нашему дорогому менеджеру только что поставили плохой диагноз.

— Он не сможет продолжить работу?

— Боюсь, что так. Но страховые агенты на это не купятся. Я нашла Стэна Роулинсона ему на смену.

Кристос взял яблоко и смачно откусил.

— И еще насчет агентов: они хотят обсудить трюки. А Кон Розенберг горит желанием встретиться вместе с Ричардом и поговорить по поводу спецэффектов в танцевальных сценах. Да, вот еще что: дизайнер по костюмам. Я договорилась на пятницу на утро, если нет других указаний. Ах, да, и не забудь — у тебя встреча в Блэк-Тауэр с Богом.

Кристос рассмеялся. Так Женни называла Бада Уинтерса, исполнительного директора «Универсал», который, конечно же, располагал апартаментами в гигантской башне возле Ланкершим-бульвар.

— Ладно. Это все? — Кристос направился в пристройку, где целый день работали два сценариста.

— Почти, — ответила Женни. — Еще звонил Люк Фитцпатрик, он просил передать, что был бы рад встретиться с тобой в Лондоне.

— Не беспокойся и не перезванивай ему, а если он снова прорежется, скажи, что я умер.

Женни нахмурилась, и он, перемахнув через перегородку в саду, удалился. Если бы она знала, с чем связан последний визит Фитцпатрика, она бы перестала упрекать его за поведение с этим ублюдком. Может, и стоит ей рассказать, у него почти нет секретов от Женни и ее мужа Ричарда. Просто очень не хотелось трепать имя Анжелики Уорн.

Кристос любил Анжелику больше всех женщин на свете. И она его любила. Во всяком случае, ему так казалось. Сейчас он уже сомневается, но вначале было хорошо… Целых два года! Плохо стало только в конце. Все произошло столь неожиданно, что Кристос до сих пор не может понять, что же случилось.

Анжелика иногда употребляла наркотики. Да черт побери, они оба этим баловались, просто желая чуток расслабиться, когда надо. Насколько ему было известно, Анжелика это делала только с ним. Но в ночь ее смерти стало ясно: причина ее ухода не в этом — у нее был другой мужчина.

Сейчас оставалось только благодарить Бога, что Хэнк Робертс, шеф детективов полицейского департамента Лос-Анджелеса, оказался рядом с ним, когда Анжелика позвонила ему из отеля на Беверли-Хиллз. Хэнк в качестве консультанта оценивал некоторые сцены фильма на вилле Беннати. Он и предложил подбросить Кристоса до отеля. А потом, лукаво прищурившись, попросил познакомить его с Анжеликой. Ну Кристос и повел его наверх, в номер.

Все происшедшее потом до сих пор не укладывается в голове у Кристоса. В последние минуты перед самоубийством Анжелика заявила, что во всем виновато интервью в «Лос-Анджелес таймс», в котором Кристос подтвердил, что Анжелика не будет звездой в его новом фильме и он не планирует на ней жениться. Это была чистая правда, хотя она с радостью бы выскочила за него замуж в любую минуту. Но Кристос не хотел пополнять статистику голливудских разводов, ведь только ими и кончались подобные браки. Они и так счастливы, без конца повторял он ей, нет оснований менять что-то. Наркотики, конечно, стимулировали ее нервозность, но чтобы до такой степени…

Анжелика начала с обвинений в публичном унижении ее с помощью «Лос-Анджелес таймс». Потрясенный неверным толкованием интервью, Кристос заявил, что его терпение лопнуло. В пылу схватки они забыли о присутствии Хэнка Робертса, который в отличие от Кристоса по глазам Анжелики определил, что она накачалась наркотиками. И как любой хороший полицейский, Хэнк чуял — развязка близка. Так оно и случилось, причем очень быстро.

И только благодаря Хэнку ничего не выплыло наружу. Публика никогда не узнает, что Анжелика Уорн была беременна. И Кристос никогда не узнает, чей это ребенок, поскольку она сгоряча выкрикнула что-то о сенаторе, с которым спала, желая заставить Кристоса ревновать. Самым печальным и унизительным для Кристоса было то, что он даже не подозревал о сопернике. Но он был. И сенатор позднее подтвердил это в частной беседе в кабинете у Хэнка Робертса.

Анжелика и сама не знала, кто отец ребенка.

— От кого-то из вас! — выпалила она. — И черт побери, какое мне теперь до этого дело. Но весь мир будет думать, что он твой, Кристос. И все узнают, что ты со мной сделал, ублюдок! — Она так быстро оказалась у окна, что ни Кристос, ни Робертс не сумели удержать ее, она вылетела в сад с четырнадцатого этажа.

Рядом с кроватью Робертс нашел записку. В ней на весь свет объявлялось, что она носит ребенка Кристоса, но Беннати отказался жениться, поэтому она собирается покончить жизнь самоубийством.

Слухи по поводу ее смерти были невыносимы. Пресса без конца мусолила эту тему. Коридорный подтвердил, что Кристос входил к Анжелике перед самой смертью, но то, что там был Хэнк Робертс, не разглашалось. Таким образом власти старались спасти доброе имя сенатора. Впрочем, полиция совершенно однозначно заявила для прессы, что никаких обвинений Кристосу Беннати не предъявлено.

Как удалось Люку Фитцпатрику про все пронюхать, Кристос не знал. Но Фитцпатрик откопал не все, он упустил очень важную информацию о Хэнке Робертсе.

Что собирался предпринять Люк — большой секрет, но Кристос и не будет ничего выяснять. Вероятно, шантаж. Фитцпатрик намекал, делал хитрые замечания насчет ребенка. Вот тогда-то Кристос и спихнул его в бассейн.

Кристос не стремился докопаться до сути, но всегда чувствовал в Фитцпатрике что-то нездоровое. Беннати несколько раз пытался порвать их отношения. Но Фитцпатрик все никак не отставал. Что ж, все, баста. Пусть только попробует приблизиться к нему, Беннати покончит с этим сукиным сыном.

12

Филипп Дэнби сидел за столом красного дерева у себя в кабинете. Люк, устроившись напротив, пил кофе. Почти осень, но еще очень жарко, и лучше бы сидеть в одной рубашке с коротким рукавом, но Филипп был одет, как и полагается мужчине в его положении. Из раскрытого окна за его спиной не чувствовалось никакого ветерка, даже дуновения, доносился лишь гул городского транспорта.

Повисло тягостное молчание. Люк, правда, чувствовал себя как дома, Филипп же от волнения сильно потел.

Он подождал, пока Люк поставит фарфоровую чашку, а потом, уставясь в одну точку, произнес:

— У меня был Джек Уоткинс, член парламента от лейбористов.

— А-а, — с легким удивлением протянул Люк.

Филипп прошелся пальцем за воротником рубашки.

— Он говорит, что ты… что ты… ну он хочет, чтобы мы вырезали из передачи то место, где проститутка делает заявление про него.

Люк задумчиво кивнул:

— Понимаю. Выбрось это из головы. Передай ему, что все в порядке.

Филипп прекрасно знал, что просьба Уоткинса так быстро удовлетворена потому, что позавчера за это Люк получил двадцать тысяч фунтов стерлингов. Те самые двадцать тысяч, которые Филипп собственноручно вынужден был дать члену парламента. Иначе Уоткинс, поскольку ему терять нечего, угрожал доложить о вымогательстве в полицию. Люк, естественно, не сомневался, что в конце концов именно Филиппу придется выложить денежки. Но сейчас речь не о том.

— Кстати, — небрежно бросил Люк, — передача состоится завтра вечером.

Филипп вдруг напрягся и побледнел, казалось, он задыхается.

Люк пожал плечами:

— Я просто подумал, может, тебе интересно. Аннализа и Кори здорово поработали. Особенно Кори.

Филипп ждал продолжения — сейчас Люк скажет, что знает, кто такая Кори. Но тот держал паузу.

— Конечно, — наконец продолжил он, — упор сделан на требовании легализовать бордели, но там есть и приличный кусок об убитых проститутках. Полиция надеется, что кто-то проявится после передачи. Как думаешь? Кто-нибудь захочет?

Он даже глазом не моргнул, когда Филипп рухнул на стол и зарыдал.

— Ради Бога, Люк! Я этого не делал! Клянусь Богом. Я уже говорил, что посещал, занимался с ними сексом, но не убивал.

Люк задумчиво покачал головой, налил еще кофе.

— Разве я обвинял тебя, Филипп? А теперь попытайся взять себя в руки. В конце концов ты же не хочешь, чтобы Пэм узнала?

— А тут и знать нечего, — рыдал Филипп, стуча кулаками по столу.

Люк вздохнул.

— Хотелось бы верить, Филипп, — с печалью в голосе ответил он. — И я пытаюсь, но как объяснить, что ты был последним клиентом у каждой из них перед смертью?

— Не знаю, но я их не убивал. Поверь, Люк, не убивал.

— Тогда кто?

— Не знаю. Я не был рядом, когда они умирали. Я платил им. Я… Да, связывал их, но я не… О Боже! — Он стиснул голову руками. — Я не хотел причинять никакого зла, — плакал он. — Я только хотел… Хотел…

— Да, так что ты хотел? — спокойно поинтересовался Люк.

— Ради Бога, оставь меня! — взмолился Филипп.

— Ты хотел, — продолжал Люк менторским тоном, — всего лишь наказать Октавию. Так? Ты хотел бы заставить ее страдать за то, что она лишила тебя сил. Но у тебя для этого кишка тонка. — Он улыбнулся собственным словам. — Вот ты и топаешь к проституткам.

— Нет, нет, — убивался Филипп, — все совсем не так.

— А как?

— Я уже тысячу раз тебе говорил — они были живы, когда я уходил.

— Так почему бы тебе тогда не пойти в полицию? Там же мужчины, уверен, они поймут, почему ты спрыскивал проституток духами своей жены перед тем как связать и трахаться.

У Филиппа перехватило дыхание. В глазах его застыл неподдельный ужас.

Люк улыбнулся и пожал плечами.

— Следователь — мой приятель. На днях он мне поведал, что судебные эксперты изучили духи на каждом трупе. Пока эту информацию придерживают от общественности на случай, если кто-то сам признается. Но не секрет, что это любимые духи Октавии. Так это, случаем, не совпадение?

Филипп так дрожал, что едва мог вымолвить.

— Нет, нет, ты врешь. Ты специально… — Глаза его забегали по сторонам, будто он искал выход. Наткнувшись на взгляд Люка, Филипп вздрогнул, словно от удара.

— Хорошо, — прошептал он, — я спрыскивал их духами, но не убивал.

— О’кей. Ну не убивал — так не убивал. Я готов поверить. Но допустим, ты страдаешь провалами памяти и именно в таком состоянии их и резал. Что ж, это может служить тебе защитой. — Потом снова пожал плечами. — Или наоборот, ты очень хорошо знал, что делал, и не намерен признаваться. Я видел, каковы они после экзекуции, и на твоем месте я бы и рта не раскрыл.

Филипп посмотрел на него тяжелым испуганным взглядом.

— Что ты собираешься делать? — наконец выдохнул он.

— Делать? — Казалось, Люк удивился вопросу. — Он склонил голову набок, минуту-другую подумал, потом, будто рассуждая вслух, продолжил: — Только представь себе, что за сенсация — дочери того самого человека, который был с проститутками перед самой смертью, раскрутили это дело и подготовили передачу, которая поможет его поймать. Фактически они станут виновницами поимки собственного отца. — Он дико захохотал, явно радуясь ситуации, а Филипп словно остолбенел от ужаса.

— Люк, — с трудом выдавил он. — Я сделаю все. Все, что ты хочешь. Но ради Бога — не говори Аннализе или Кори про то, что знаешь.

— А значит, мы признаемся, что Кори наша дочь, так? Ну хорошо, кстати, она не заслуживает такого обращения с твоей стороны. Она мне рассказала, как приходила знакомиться с тобой. Конечно, она не знала, что я в курсе.

— Оставь их, Люк, умоляю тебя, оставь. Бери Октавию, если хочешь, но пожалуйста, ради Бога, не делай ничего плохого моим дочерям.

— Я думаю, отцы тех проституток, возможно, чувствовали то же самое по отношению к своим. А теперь давай-ка обратимся к вам с Октавией. Все ведь из-за нее, да? Она спит с твоими коллегами направо и налево, но не выносит, когда ты до нее дотрагиваешься. Она даже трахается с ними в твоей постели.

Филипп снова заплакал от бессилия и отчаяния, он задыхался от рыданий.

— Люк, пожалуйста, что тебе еще надо? Ты уже спишь с моей женой, с моими дочерями, ну что еще?

Люк помолчал с минуту, потом засиял, как будто только что придумал желание.

— Скажу что. Прекрати нанимать убийц избивать меня. Вот что.

Филипп беспомощно поднял глаза. Этого явно мало, цена будет гораздо выше.

— Хорошо, — промямлил он.

Люк встал:

— Ладно. Теперь мне осталось только решить, должен ли я выполнить свой долг законопослушного гражданина и проинформировать полицию. У меня есть возможность сделать тебе большое одолжение. — Он направился к двери, открыл ее, чтобы Пэм слышала каждое его слово, и повернулся к Филиппу. — Ну что ж, старина, пока. И старайся больше не полосовать проституток. Хорошо?

Кори готова была взорваться от ярости.

— Что? — орала она на редактора. — Он велел тебе это сделать?

Редактор Кит не любил, когда на него спускали собак, и поэтому недовольно повторил вчерашнее указание Люка.

— Мне велели вынуть все, связанное с членом парламента Уоткинсом.

— Но я надеюсь, ты ему объяснил, что это самое важное место?

— Это не моя работа.

— А интервью?

— Тоже.

— Не верю, — прошипела Кори. — Просто ушам своим не верю. Всему конец, а передача сегодня вечером. И что, черт побери, он туда собирается вставить? У нас ничего больше нет. А Аннализа знает?

Кит пожал плечами:

— Она заходила, я ей сказал.

— Тогда почему она ничего мне не сказала?

— Не знаю, — ответил Кит и, стиснув зубы, добавил: — Если ты не против, я бы хотел закончить работу.

— Кори!

Она резко обернулась и увидела в дверях Алана Фокса.

— Я думаю, тебе лучше подойти к нам. Узнаешь кое-что интересное.

— Ты слышал, что сделал Люк с нашей программой?

— Что бы он ни сделал, сейчас это не имеет значения, — ответил Фокс. — Иди посмотри.

Все еще негодуя, Кори двинулась следом. Толпа расступилась, пропустив Кори.

— О Боже! — воскликнула она, читая сообщение прямо на факсе. — Боже! Невероятно! — Кори подождала, пока лист кончится, потом оторвала. Сердце бешено колотилось, она прямо-таки задыхалась. — Где Аннализа? — Кори не отрывала глаз от страницы и не верила своим глазам.

— Они поймали убийцу, — Кори передала сестре текст. — Он арестован.

— Что? — Аннализа впилась глазами в сообщение. — Черт побери! Когда?

— Только что, — ответила Кори.

— Так это же меняет дело. А передача-то сегодня.

Они обе кинулись к телефонам.

— Ты куда звонишь? — спросила Аннализа.

— В полицию. Может, Радклиф даст интервью.

— Прекрасно. А я отыщу Фелисити.

— Я могу чем-нибудь помочь? — спросил ассистент.

— Да, — откликнулась Кори. — Свяжись со Скотланд-Ярдом, узнай, нет ли еще информации. И попытайся выяснить имя и адрес арестованного.

— О’кей! — ответил ассистент.

— Жду указаний! — крикнул Перкин.

— Надо переписать весь сценарий, — велела Аннализа.

— Что тут происходит? — В комнату вошел Боб Черчилл.

Алан Фокс быстро изложил ситуацию.

— Хорошо, действуйте, — кивнул Боб менеджеру по производству. — Обеспечь им съемочную группу, машину, телефон. Кори, удалось что-нибудь выяснить в полиции? — спросил он, когда Кори положила трубку.

— Да. В одиннадцать часов Радклиф выдаст нам первую информацию. Сегодня в полдень — пресс-конференция. Так что в новостях сообщат раньше, чем мы.

— Не важно. А что известно об этом парне?

— Пока ничего. — Она повернулась к другому ассистенту.

— Все линии заняты, — доложила Дженнифер. — Попытаюсь прорваться.

— Как там Фелисити? — Кори посмотрела на Аннализу.

— Ее нет. Но я оставила ей сообщение на автоответчике.

— Черт! — Кори хлопнула себя по лбу. — У нее же сегодня кинопроба! Ее не поймать. Ничего, давай свяжемся с Кэрол. Надо узнать реакцию проституток. Но как быть с Фелисити?

— Алан, надо взять интервью, — бросил Боб.

— Не могу, я занят с другой съемочной группой.

— Но это чрезвычайная ситуация.

— Руки прочь! — дурным голосом завопила режиссер Алана, Сильви. — Мне пришлось встать на уши, чтобы добиться этого интервью с архиепископом Кентерберийским. Сегодня или никогда!

— Хорошо, — поморщился Боб.

— Набросай вопросы! — рявкнул он, когда Кори взяла трубку зазвонившего телефона. — И принеси, когда подготовишь.

Аннализа неожиданно сказала:

— Ты, Кори, должна сама взять интервью.

— Не смеши. В жизни не стояла перед камерой.

— Ну никого же нет! Надо. — Аннализа улыбнулась. — Может, это твой шанс стать звездой.

— Зачем мне это? — резко ответила Кори и отняла руку от трубки.

— Кори! Кори! Это Люк. Я только что услышал новость. Что тебе удалось сделать?

— Связалась с полицией. Сейчас мы работаем с проститутками и еще пытаемся выяснить, что это за парень. Скотланд-Ярд…

— Я могу сказать, кто он. Его зовут Бобби Мак-Ивер. Возьми ручку, запиши его адрес.

Она записала адрес и жестом подозвала менеджера.

— Секунду, Люк, — и обратилась к менеджеру: — Можно послать туда съемочную группу? Надо сделать хотя бы пару снимков.

— Да, оставь. Я займусь.

— Люк, ты слушаешь?

— Да, я еду.

Кори посмотрела на часы, потом, и секунды не раздумывая о правилах приличия, бросила в трубку:

— Нет, не надо. Встретимся в полицейском участке в Челси. Надо взять интервью. Мы не можем найти Фелисити.

— Понял. — Раздались короткие гудки.

Люк сидел в машине всего в нескольких минутах езды от участка. Он отметил про себя некоторые детали ареста преступника, которые сообщала Эл-би-си. Взяв телефон, он набрал номер и затормозил у обочины.

— Филипп? Ты слышал новости?

— Нет.

Люк засмеялся:

— Ну что ж, скоро услышишь. — И отключился.

Появившись в полицейском участке, Кори сразу же кинулась к Люку с разработанным вопросником. Аннализа занялась съемками в кабинете детектива Радклифа.

— Итак, не забудь, — Кори остановила Люка, спешившего в туалет причесаться перед появлением в камере. — Никаких вступительных слов. Сразу же задавай вопросы. А теперь ответь мне…

— Насчет Уоткинса?

— Да, именно. Почему мы должны были вырезать…

— Потом, — Люк заторопился. — Я все объясню потом. А сейчас пора приступать.

Кори отошла в сторону. Радклиф с Люком расположились напротив друг друга, пока оператор налаживал освещение.

— Поехали, — бросил он через несколько секунд.

Люк откашлялся и повернулся к детективу.

Интервью длилось не больше десяти минут, Радклиф подтвердил, что сегодня рано утром арестован некий Боб Мак-Ивер. Полиция пока не готова изложить детали, однако Радклиф и его команда не сомневаются, что поймали того самого человека.

— Он полностью сознался, — продолжил Радклиф, — и привел факты, доселе неизвестные. У него в доме детективы нашли доказательства, подтверждающие признание.

— А как вы вышли на Мак-Ивера? — поинтересовался Люк.

— Сосед сообщил, — ответил Радклиф.

— А что вы сейчас думаете, инспектор Радклиф, о легализации борделей?

— Мое мнение не изменилось, — ответил тот. — Разоблачение одного маньяка еще не означает, что подобное не повторится. Думаю, следует легализовать все бордели в стране.

Он стал разъяснять свою точку зрения, Аннализа посмотрела на Кори, та кивнула, и, когда Радклиф договорил фразу, младшая сестра сказала:

— О’кей, кончили.

— Большое спасибо, инспектор. — Кори протянула носовые платки им с Люком, чтобы вытереть вспотевшие лица.

— Не слишком много информации, — прошептала Аннализа.

— Если я вам больше не нужен, я еду в офис. — Люк обнял их обеих за плечи.

Аннализа взглянула на Кори, точно ища подтверждения.

— Все нормально, — бросила Кори. — Сейчас мы еще опросим проституток на Шефферд-Маркет, так что спасибо за помощь, Люк.

— Всегда рад, — улыбнулся он.

Через несколько минут Кори поймала Радклифа и протянула руку.

— Интересно, а как чувствуют себя в такие дни полицейские?

Радклиф засмеялся:

— Усталыми, ну и гордыми, я думаю. Ну еще чувствуют облегчение. А что касается другого — лучше пока не говорить.

Кори с любопытством и с некоторым кокетством взирала на него. Но похоже, его этим не проймешь.

— А где сейчас Мак-Ивер?

К ее удивлению, Радклиф очень долгим взглядом посмотрел на нее, потом сказал:

— В безопасности.

— В безопасности? — удивленно переспросила Кори. — От кого?

— От прессы, конечно.

— Значит, вы ничего о нем пока не знаете. Есть ли у него мать, жена или семья?

Радклиф покачал головой.

— Ну, наверное, надо быть не в своем уме, чтобы прямо сейчас задавать вопросы вроде того — не знаете ли вы, почему он это делал?

Радклиф состроил гримасу.

— Определение мотивов — дело нелегкое. И даже в этом случае успех не всегда гарантирован. А с Мак-Ивером будет еще труднее.

— Почему?

Радклиф снова смерил ее оценивающим взглядом.

— У Мак-Ивера умственное развитие десятилетнего ребенка, — осторожно произнес он. — Он силен как бык, но с головой полный караул.

— А почему вы не сказали этого в интервью?

— Ни к чему в данный момент подвергаться нападкам критики — умственно неполноценные люди свободно разгуливают по улицам. Большинство из них не опасны, но… опять же правительственные сокращения в бюджете на эти цели, мисс Браун…

— То есть у вас инструкции сверху? — Кори нисколько в этом не сомневалась, но предпочитала услышать от него.

Радклиф исподлобья взглянул на нее:

— Я бы предпочел, чтобы этот факт вы пока держали при себе. Это откроется, но сейчас…

— Как скажете. Но есть ли какие-то доказательства, которые вы утаиваете?

Радклиф покачал головой:

— Пока рано говорить, но в деле есть две чрезвычайные особенности — и только убийцы и мы сами, конечно, знаем о них. Первая касается определенного запаха, я уже говорил мистеру Фитцпатрику неделю назад. Вы вправе упомянуть об этом в своей передаче.

Кори кивнула:

— Но мы пока не знаем названия духов.

— Не знаем, — согласился Радклиф. — Знает Мак-Ивер. И второе — он делал кое-что такое, что ставит нас в тупик. Мак-Ивер отказался объяснить почему. — В это время кто-то окликнул инспектора, он поспешил закончить разговор: — Я свяжусь с вами, мисс Браун.

Аннализа и Кори с командой поехали на Шефферд-Маркет интервьюировать проституток. А оттуда — к Мак-Иверу, на Камбервелл, чтобы присоединиться к другой группе. Они сняли все, что могли, было полно фотографов и прессы, потом направились в офис переделывать программу.

Кори со вздохом облегчения восприняла активность Аннализы, потому что у нее из головы никак не шел разговор с Радклифом. Интересно, почему он не заикнулся о запахе перед камерой? И почему пообещал связаться с ней? Похоже, инспектор хочет ей что-то сообщить. Но что? И опять же относительно умственного развития Мак-Ивера. Если Радклиф собирался держать подобное в тайне, то почему он сообщил ей? Ведь она представляет ту самую прессу, от которой, по словам Радклифа, они ограждают Мак-Ивера.

В итоге Кори решила поговорить с Люком. Вряд ли тем самым она предаст Радклифа. Детектив сам сообщил Люку о запахе, даже назвал ему духи, правда, босс не открыл названия ни ей, ни Аннализе. Неожиданно секретарша позвала Кори к телефону.

К удивлению Кори, это оказался отец, он предложил ей встретиться сегодня вечером. Раньше девяти она никак не могла.

— Хорошо, я подожду, — сказал Филипп. — «Мэн ин зе Мун». Как?

— О’кей, — рассеянно ответила Кори. — Встретимся там.

Пока Кори разговаривала, в комнату заглянул Люк и тут же исчез. Ну что ж, он вернется, и она попытается с ним поговорить. Впрочем, можно подождать и до завтра. Поскольку речь шла о ее первой передаче, которую еще надо доделывать, Кори решила выкинуть из головы и комментарии Радклифа, и загадочную встречу с отцом, и вернуться в монтажную.

День был безумный. Новые графики составлялись каждые несколько минут, свежий материал втискивался в готовую программу, пришлось переигрывать интервью в соответствии с ситуацией. В четыре часа раздался оглушительный вопль радости — одна из секретарш отыскала Фелисити. Та подхватила машину на Сент-Джонс-Вуд и уже едет записывать новый текст за кадром. В шесть тридцать работа по озвучиванию и редактированию была закончена, оставалось только вступительное и заключительное слово Люка, потом переправить в передающий центр. В семь сорок пять из Юстона сообщили: «свободно». И едва Кори с Аннализой вздохнули свободно, как в студию ворвался Люк:

— Я смотрел программу у себя в офисе, вы проделали огромную работу, и вам явно покровительствуют небеса — передача идет в тот самый день, когда арестован убийца! Как насчет шампанского у меня в кабинете? Отметим?

Аннализа и Кори одновременно смутились и, посмотрев друг на друга, улыбнулись.

— А почему бы и нет? — воскликнула Аннализа. — Выпьем за Кори, потому что, во-первых, это ее идея, и, будь я благородным человеком, я бы уступила ей свое место режиссера. Но я этого не сделала. И не потому, что напрочь лишена великодушия, вы же понимаете, а потому, что мне это только сейчас пришло в голову.

Смеясь, Кори обняла ее.

— Без тебя у меня ничего бы не получилось, — возразила она.

— Вот поэтому я и приглашаю на ужин вас обеих, а также Фелисити, сразу же по окончании передачи.

— Не выйдет. Фелисити уже уехала на какую-то встречу. И у меня тоже свидание.

— Так отмени его! — воскликнула Аннализа.

— Не могу.

— Тогда приводи его с собой, — предложил Люк.

— Боюсь, не придет. Но вы пропустите несколько стаканчиков за меня.

— Слушай, а выпить на посошок? — настаивал Люк. — И потом, как же ты уйдешь, программа-то еще не кончилась.

— Ну ладно, — сдалась наконец Кори, ощутив вдруг, что и так пьяна от избытка чувств.

— Значит, ты точно не сможешь составить нам компанию? — спросил Люк, наливая шампанское в бокал Кори. Аннализа выскользнула в туалет, и они с Люком остались одни.

— Определенно, — ответила она. — Спасибо.

Он улыбнулся, но Кори с удивлением заметила его искреннее огорчение. Она хотела успокоить его прикосновением руки, но не стала. Аннализе это показалось бы слишком интимным, к тому же незачем обнадеживать Люка.

Она долго размышляла после того памятного вечера у Люка и наконец пришла к выводу, что, возможно, Люк действительно не знал об их родстве с Филиппом. Иначе он наверняка бы уже что-то сказал. Но он только раз заикнулся о той встрече, расстроившись оттого, что Аннализа так напилась при родителях.

— Она думает, у нас с Октавией связь, — объяснил он. — И ее нельзя осуждать, ведь ее мать ведет себя так буквально с каждым, кто подвернется ей под руку. Особенно, если он проявляет хоть какой-то интерес к Аннализе.

Кори многое хотелось сказать в ответ, но поскольку они разговаривали на работе, мудрее было промолчать.

Что касается их отношений, Кори надеялась, они кончились. Люк больше не звонил ей, не приглашал, хотя Кори часто ловила на себе его странный взгляд.

Люк словно старался проникнуть в ее душу, разгадать ее, но она вовсе не испытывала особой гордости, что вынуждена отворачиваться. Исключительно из самосохранения она не желала сделаться частью его жизни.

— Я бы хотел довериться тебе, Кори, — как-то раз тихо сказал он. — Просто возникает такое желание, когда я на тебя смотрю. А ты мне не доверяешь, да?

— Да, — созналась она. — Ты дал мне основания усомниться в тебе.

— Но ведь я тебя продвинул.

— Ну и что? Иногда, Люк, у меня складывается впечатление, что ты со всеми нами ведешь какую-то игру. Может, объяснишься по поводу Уоткинса?

Он улыбнулся, поставил свой бокал и, обойдя стол, вынул папку из ящика.

— Все очень просто. Я предложил Уоткинсу заплатить двадцать тысяч фунтов стерлингов, и тогда его имя изымут из программы. Он заплатил.

Глаза Кори расширились от удивления.

— Ты хочешь сказать… Ты шантажировал его?

Люк кивнул:

— Да, но только после того, как он сам намекнул.

— Но, Люк, это же незаконно.

Люк засмеялся:

— Дорогая, моя наивная Кори. Конечно, незаконно. Но тебя даже не интересует, что я сделал с этими деньгами?

Кори подозрительно уставилась на него, а он сделал шаг ей навстречу.

— Нет, — запротестовала она, — нет, — когда он, открыв папку, протянул два листка бумаги. — Я ничего не хочу знать.

— О’кей. Тогда я прочитаю тебе сам. — Вошла Аннализа, и он, шагнув навстречу, привлек ее к себе. — Я тут как раз рассказывал Кори, как мы передали Кэрол чек на двадцать тысяч фунтов стерлингов в помощь проституткам.

Кори все еще недоуменно смотрела на Люка, качая головой.

— Вот, — Люк указал на первую страничку. — Письмо к Уоткинсу насчет того, что произошло с его деньгами. А вот письмо редактору газеты «Сан», информирующее о таком щедром взносе Уоткинса.

Аннализа рассмеялась:

— Ну разве он не гений?

Но Люк не отрывал взгляда от Кори.

— Да, — пробормотала Кори. — Конечно. — Она, извинившись, заторопилась попудрить нос.

* * *

Было начало девятого, когда Филипп Дэнби в «Мэн ин зе Мун» от стойки бара пробрался в угол зала. Поставил на круглый столик бокал «гиннеса», бросил рядом пачку сигарет. Кори появится не раньше, чем через час. Но ему надо было уйти из дома не только, чтобы не смотреть эту программу, главное — чтобы избавиться от Октавии. Как он ненавидел ее! Вся она насквозь ядовитая. Иногда ему казалось, яд просачивается сквозь все ее поры. Она настолько испорчена, что один ее взгляд, казалось, оскверняет его. Она полностью разрушила его жизнь, он больше не мог считать себя мужчиной. Единственное, чего ему хотелось, — раствориться в толпе вопящих и пьющих пиво. Их выворачивало на тротуаре, и он печально ужасался — каким грязным стал мир! Пьяные, накачанные наркотиками дети, изо дня в день находящиеся под угрозой СПИДа, вызывали лишь тихую грусть.

Он быстро глотнул из кружки и зажег сигарету. Казалось, сейчас его снова охватит паника, но он должен взять себя в руки. Скоро придет Кори, и все станет на свои места. Он не знал, как это вообще ему пришло в голову, но на прошлой неделе, встретив ее у Люка, он почувствовал не то сочувствие с ее стороны, не то что-то еще, а главное силу, силу духа, и в глубине души затеплилась надежда: Кори поможет. Один Бог знает, как он хотел бы обратиться к Пэм. Он пытался много раз, но до сих пор все его женщины кончали презрительным к нему отношением. И Пэм, как только узнает его тайну, не будет исключением. Не важно, что она его сильно любит. Но Кори другая, она найдет выход. И спасет Аннализу.

Он отпил еще. Потом погасил недокуренную сигарету. Руки дрожали.

Он вызвал в памяти образ Кори и улыбнулся. Потом вдруг его передернуло: вправе ли он так поступать? Он ее отец, он должен ее оберегать, а не взваливать жуткую трагедию своей жизни… И с чего он взял, что она захочет ему помочь после его холодного приема? У него даже не хватило духу поговорить с ней у Люка.

Подавив рыдания, Филипп прикрыл рукой глаза. Ради Бога, пять проституток мертвы, арестован невинный человек, ну и как ей все объяснить? Разве он на самом деле хочет, чтобы Кори узнала о его «играх» с проститутками? Хочет увидеть подозрительность, немой укор, а может, и страх во взгляде, когда он все выложит? Филипп вдруг как наяву услышал ответ и едва мог поверить, что сидит один. Конечно, он боялся, вдруг Кори поспешит в полицию — и правильно сделает. И потом за ним придут.

Нет, он за себя не беспокоился, он просто хотел положить конец мучениям. Он не вынесет позора, что падет на Аннализу и Кори. Но может быть, он сумеет уберечь хотя бы Кори. Да, надо спасти ее от стыда. Аннализу — уже поздно, но Кори еще можно. На глаза его навернулись слезы. Единственное в жизни, что ему удастся сделать для дочери Эдвины. Хотя это труднее, чем вырвать собственное сердце.

Когда Кори наконец появилась, Филипп сидел все там же, с той же самой кружкой пива. Окружающие тотчас повернулись в ее сторону. Филипп слышал, как кто-то из мужчин предложил присоединиться. Ответа он не разобрал, но нахал засмеялся, и Филипп внезапно почувствовал гордость за свою дочь. Кори встретилась с ним взглядом, и он опустил глаза. Он не хотел смотреть на нее, не хотел признавать, насколько она похорошела за последние несколько месяцев, не хотел прочесть в ее глазах что бы то ни было.

— Привет, — бросила Кори.

Филипп, не глядя, кивнул.

— Заказать выпить?

— Нет, я ухожу. Спасибо, — вежливо отказался Филипп.

— Ну а я зачем тогда пришла? — ощетинилась Кори.

Уставившись в одну точку, Филипп напрягся и сказал:

— Поклянись, что никогда не скажешь Аннализе, кто ты такая! Не хочу, чтобы она или кто-нибудь другой знал о тебе. Понимаешь? И не важно, чем ты занимаешься и что собираешься делать в будущем. Знай, я всегда буду отрицать, что ты моя дочь. Ты не имеешь ко мне никакого отношения, никогда не имела и не будешь. Держись от Дюка Фитцпатрика подальше. У него есть Аннализа, ты ему не нужна.

Филипп резко поднялся, ощутив, что задел ее за живое. Ноги дрожали, Филипп постарался достойно уйти из паба: сейчас он убил всякую надежду, что сможет когда-нибудь поделиться своей болью и кому-либо довериться. Ну и к лучшему: Кори никогда не будет страдать от унижения, ловя на себе презрительные взгляды: «Вон идет дочь психа, знаете, того, который резал проституток». Но Боже мой, Аннализе-то этого не избежать. И он молил Бога, чтобы Кори оказалась рядом с ней. Ему следовало бы защищать дочерей, черт побери, ему! Но он сам все испортил, всю свою жизнь. Ладно, теперь ничего не изменишь. Отрадно лишь то, что Кори заботится об Аннализе — он видел в тот вечер у Люка. Кори знает, что Аннализа ее сестра, и никогда ее не бросит.

Теперь ему оставалось только сдаться в полицию.

13

— Что, сидишь в одиночестве? А где все?

Кори подняла глаза на вошедшего в комнату Люка.

— Кто на ленче, кто на съемках.

Он кивнул: Кори искренне удивилась — надо же, умудряется оставаться таким свежим в невыносимую жару. Светлые волосы совсем выгорели, хлопчатобумажные брюки выцвели, на загорелой руке ослепительно блестел золотой «Ролекс». Он казался весьма самодовольным, и Кори могла только позавидовать. Лето — не самый любимый ее сезон, поскольку приходилось выставлять напоказ свою бледную кожу, но в такую жару никуда не денешься. Тем не менее о майках и речи быть не могло: у нее слишком большая грудь, да еще соски выпирают. Джиорджи посоветовала носить мягко ниспадающую хлопчатобумажную или муслиновую одежду и шелковые лифчики. Или приталенные платья с короткими рукавами, а также джинсы с цветастыми блузками. У Кори была новая прическа, волосы теперь казались еще гуще и шикарнее, а локоны спадали аж до плеч.

Люк присел на краешек стола, она попыталась тут же спрятать какую-то газету, но он заметил.

— Беннати в городе, да? — ухмыльнулся Люк, рассматривая снимок Кристоса в аэропорту Хитроу. — Наслышан о его прибытии. — Он прочел подпись и вернул газету Кори. Она не успела отвести взгляд, и он обратил внимание на ее покрасневшие глаза.

— У тебя все в порядке?

— Конечно, — ответила она. — Я немного простудилась. — Меньше всего ей хотелось бы рассказать ему, что весь вечер она проплакала из-за отца.

— А как твое вчерашнее свидание? — осторожно поинтересовался Люк.

— О, о’кей. Спасибо. Как вы с Аннализой? Куда в конце концов попали?

— Да в «Артс клаб» в Челси. Зря не пошла, мы хорошо провели время с друзьями.

Кори молча улыбнулась.

— Ну и как, — с любопытством взглянул он, — вы решили, о чем следующая передача?

— Транссексуалы. Аннализа сейчас как раз на ленче с тремя такими. — Кори отказалась от приглашения, поскольку чувствовала себя неважно.

Люк с сомнением покачал головой.

— Дней через десять мы представим отчет: оказывается, число операций подобного рода только за последний год увеличилось на семь процентов во всем мире.

— Ну и как Боб? Принял идею?

— Да.

— Хорошо. Кстати, ты видела сегодня статью в «Гардиан» насчет вашей передачи? Не могу дождаться рейтинга. — Люк помолчал, заметив, что Кори отводит взгляд. — Эй, тебя что-то беспокоит? Почему бы нам не поговорить?

— Да нет, все в порядке. — Она улыбнулась.

— Вот так-то лучше. — Он коснулся ее щеки.

Ей вдруг так захотелось расплакаться, но все-таки она совладала с собой.

— Люк, давай поговорим о Бобби Мак-Ивере.

— Бобби? — спросил он с любопытством. — А что с ним?

— Инспектор Радклиф вчера кое-что поведал. Оказывается, у Бобби Мак-Ивера умственное развитие десятилетнего ребенка. Он тебе говорил?

Люк покачал головой:

— Нет. Но мне и не доводилось говорить с ним не перед камерой.

— Слушай, мне кажется это странным: мужчина с детским развитием ходит к проституткам?

Люк пожал плечами:

— Не знаю, думаю, он все-таки мужчина, и поэтому у него мужской сексуальный аппетит.

— Возможно, но дело не только в этом. Как, например, он сумел протащить их от Шефферд-Маркет до Камбервелла. Это ведь далеко… А потом от Камбервелла до Челси Эмбанкмент. И я не понимаю, почему Радклиф именно мне сказал о недоразвитости Мак-Ивера. Я сегодня просмотрела все утренние газеты, и нигде никакого упоминания. — Она помолчала и добавила: — Люк, можешь думать, что я сошла с ума, но мне кажется, будто Радклиф пытался мне еще кое-что сказать.

— Например?

— Не знаю. Перед уходом почему-то пообещал связаться со мной.

Люк смущенно покачал головой:

— А где они держат Бобби, известно?

— Радклиф только сказал, что он в безопасности.

— В безопасности?

— Вот и я удивилась. Он объяснил — от прессы.

— Ну всех арестованных оберегают от вмешательства прессы.

— Слушай, как ты считаешь, встретиться мне с Радклифом?

— Подожди несколько дней. Посмотрим, свяжется ли он сам. Если нет — вернемся к этому разговору.

Люк ласково улыбнулся, потом заставил Кори встать со стула. И вперился в нее взглядом, явно довольный ее смущением. Потом тихо сказал:

— Я хочу тебя поцеловать. Можно?

— Нет, нет. Не здесь, — Кори тотчас занервничала и, встретившись с ним взглядом, удивилась, обнаружив в его глазах глубокое чувство.

— Ну что ж, — прошептал он, — могу я хотя бы обнять тебя?

Не желая его обижать, Кори согласилась и только молила Бога, чтобы никто не вошел. Люк долго прижимался к ней всем телом, но, к облегчению Кори, ничего сексуального в этом не было. Она чувствовала лишь глубокую печаль и окончательно расслабилась. Так бы и стояла в объятиях, так бы и ощущала эти сильные руки целую вечность.

— Иногда, — прошептал Люк, — мне кажется, что самое хорошее в моей жизни — ты.

Кори вдруг инстинктивно приникла к мужчине. Он обнял крепче и тут же отпустил.

— Пожалуй, я теперь понимаю, что чувствует Аннализа.

Кори нахмурилась, а Люк улыбнулся:

— Я имею в виду — испытывать чувства к человеку и не находить в нем ответа. Впрочем, я не буду говорить об этом, раз ты не хочешь.

— Дело в том, что мне кажется, ты говоришь не то, что думаешь.

— Да, я знаю, ты не веришь. Но это правда, поверь. Нет, я не собираюсь давить на тебя, Кори, — тихо рассмеялся он, — я должен завоевать, если смогу. Хотя я не слишком-то старался в этом направлении, так ведь?

— Давай сменим тему, ладно? Вдруг кто-нибудь к тебе заглянет… — Но она не закончила, потому что не знала как.

— Когда я увижу тебя? — спросил он.

— Не знаю. Я очень занята до конца недели.

— А я как раз уезжаю на выходные.

С языка Кори готов был уже сорваться вопрос о Сиобан, но она сдержалась: негоже предавать Аннализу.

— А куда?

— Побыть с другом. Не стоит беспокоиться, — засмеялся он. — Тебе и так есть о чем поволноваться — о Бобби Мак-Ивере.

Он вышел, а Кори, смутившись от его последнего замечания, стала рассеянно обмахиваться газетой. Ей вдруг показалось, что Люк знает о Бобби Мак-Ивере гораздо больше, чем пытается показать. Может, из-за того, что дважды назвал его просто Бобби? Или вновь так неожиданно заговорил о нем? Нет, было что-то еще… Девушка неожиданно почувствовала себя виноватой — подозревать Люка, ничего не зная? Он просто хотел большего участия и внимания с ее стороны. Мучимая сомнениями, Кори решила поделиться с Фелисити. Но когда они встретились на следующий вечер проводить Фелисити, получившую ведущую роль в большом фильме в Голливуде, она все-таки промолчала. Рассказав об умственной отсталости Мак-Ивера, Кори утратит доверие Радклифа, поскольку Фелисити молчать не станет. Вместо этого Кори рассказала подруге про то, как Люк обнял ее в офисе и как она обеспокоена своей собственной реакцией.

— Я просто иногда не понимаю себя, — проговорила Кори, когда они сделали заказ. — Знаешь, я не верю ему, да и как верить, когда он ведет себя так, как ведет? Возможно, это звучит самонадеянно, но мне порой кажется — Люк и правда неравнодушен ко мне. Я, впрочем, тоже. Представляешь, несмотря ни на что, он все еще вызывает у меня определенные чувства.

Фелисити пожала плечами:

— Конечно, привлекательный мужчина, добавь к этому немножко таинственности, непредсказуемости — потрясающая комбинация! Не забывай, он одинок. И какой вызов обществу — стать женщиной, которая наконец-то заполучит Люка Фитцпатрика!

— Ты не поняла, Фелисити. Сказать откровенно — только не смейся, — бывают моменты, когда я его побаиваюсь. Конечно, звучит немного драматически, но это правда. Потом мне кажется, что я просто дурочка, но в нем есть что-то такое, что заводит меня. Очень хочется понять, в чем дело.

— Какая разница, если ты не собираешься спать с ним? — Фелисити пригубила вино и кивнула официанту.

— Никакой. Но не забывай об Аннализе. Помнишь, я говорила тебе о Сиобан? Спасибо, — поблагодарила она официанта. — Знаешь, ее именем он иногда называет Аннализу. А на эти выходные уезжает, и как я догадываюсь — к ней.

— Ну и…

— Аннализа говорит, что после Сиобан онвсегда ее бьет.

— И ты, конечно, вынашиваешь грандиозные планы положить всему этому конец?

— Не совсем так. Но ты же знаешь Аннализу, она не хочет и слышать о нем ничего дурного. Я просто думаю…

— Я просто думаю, пора сменить тему, — перебила ее Фелисити. — Ты превращаешься в наседку, когда речь заходит об этой девушке. Пусть сама о себе заботится. А ты, мадам, начни наконец думать для разнообразия о себе. Например, чем Люк Фитцпатрик может быть полезен для тебя.

— Ну и чем? — улыбнулась Кори.

— Кристос Беннати.

Сердце Кори гулко забилось от радости.

— А что Кристос Беннати?

— Ну ладно, ты же знаешь, он в Лондоне. Люк его знает. А ты всегда жаждала с ним познакомиться, сама однажды призналась. Вот пускай Люк тебя и познакомит.

— Нет, не могу, — Кори не собиралась признаваться, что за последние сутки не раз думала об этом.

— Да почему бы и нет? Боже мой, ну что ты теряешь? Он такой же мужчина, как и все остальные, из плоти и крови. Не исключено, что такой же ублюдок. Ты ведь была бы не прочь небрежно бросить при случае — знакома с Кристосом Беннати? Разве нет?

Кори рассмеялась:

— Я бы умерла за это. Но, по-моему, они с Люком из-за чего-то поссорились, я помню, Люк как-то упоминал.

— Ну и что? Все равно спроси. А вдруг это положит начало чему-то большему?

— Ну вот, ты взяла и все погубила, — вздохнула Кори. — На десять лет старше меня, а не знаешь — никогда нельзя произносить свою мечту вслух. Можно сглазить.

— Но не ты же произнесла, а я. Ты действительно на что-то надеешься с Беннати? Если жаждешь чего-то серьезного — немедленно выбрось из головы.

— Да знаю, я просто фантазирую.

— Про сказки и фантазии не знаю, но мне известно одно — это Голливуд. А значит, он тебя не достоин. Тебе нужен настоящий мужчина, Кори, не лжец и обманщик — именно это с избытком плодится в Голливуде. Пусть Люк тебя представит Беннати, сама убедишься. С ним здорово первые полчаса. Можешь смотреть на него, слушать его, даже будешь вынуждена слушать, ибо он не закроет рта и будет говорить только о себе. Все они, из Голливуда, одинаковы: я, я, я. И все фальшиво, скучно, через пять минут ты полезешь на стенку.

Кори рассмеялась:

— А если нет? А если я влюблюсь в него?

— Ну что ж, тогда получится, что вы оба влюблены в него.

— То есть?

— Ну как и ты, и Беннати, — засмеялась Фелисити. — Подумай, вместе с тобой будет уже шесть миллионов влюбленных. А теперь давай поедим, я проголодалась.

Люк стоял у окна и смотрел на море. Солнце так ослепляло, что море и небо слились воедино. Рука его покоилась на спинке стула, едва касаясь ее сквозь ткань блузки. Улыбка пробежала по его губам, но в глазах таилась печаль, непостижимая, как и зло в его сердце. Однако голос Люка звучал ровно.

Он посмотрел на нее, взъерошил волосы.

— Ты очень хорошо выглядишь сегодня. — Он наклонился, чтобы поцеловать ее в макушку. Потом взял за руки и сказал: — Я рад, что тебе понравились цветы. На следующей неделе пришлю еще, если хочешь.

Сиобан не мигая смотрела в окно. Взгляд ее тонул где-то на широких просторах яркого света.

— Сегодня гулять не будем, может, только прокатимся. Я поднял крышу в машине. Нет? Ну ладно. Пожалуй, действительно слишком жарко. — Он помолчал и склонил голову набок. — Ты спрашиваешь, как дела на Ти-ви-дабл-ю? О, прекрасно. Рейтинг снова поднялся. Новый ассистент постарался. Я тебе уже рассказывал о ней. Ее зовут Кори. Конечно, я рассказывал. — Он засмеялся. — Я начинаю страстно желать ее, она, конечно, особенная. — Люк сделал паузу, словно ожидая ответа. — Что? Аннализа? Ну к ней я отношусь так же, — он вздохнул. — Увидела бы ты ее, Сиобан. Извини, что ты сказала? Ах да. Да, она очень красивая. А Кори? Ну знаешь, она другая. Она, ну как бы тебе сказать, как бы описать Кори. Она просто потрясающая. И чистая. Мне так хорошо рядом с ней. Правда, с виду не скажешь… У нее потрясающая фигура. Чувственность. В душе она почти, как… Да, как ребенок. — Он нахмурился, подумал немного, потом снова заговорил. — Да, ты права, дорогая. Она мне подходит. Но мне как-то тревожно. Почему? По многим причинам. Ну, во-первых, она никогда не поддается на лесть, как большинство женщин. И потом, посмотрела бы ты на нее в работе! Она у нас недавно, но ее послушать — кажется, что она прямо-таки здесь родилась. Думаю, она не прочь подмять под себя все наше Ти-ви-дабл-ю, и у нее бы получилось со временем, но, несмотря на весь ее профессионализм и целеустремленность, ничего не выйдет. Под внешней бравадой и самоуверенностью скрывается обычная глупышка. В каком смысле? Она романтик, — он произнес так, будто этим все сказано. — И сердце всегда заставит ее вести себя по-честному. Я убежден. На это-то я и рассчитываю.

Ну и еще Аннализа. Кори знает, что она ее сестра, и постарается сделать все возможное, чтобы Аннализа не знала горя. Вот такая она, Кори. Порядочный человек и оттого чуть глуповата. Она смущается, сталкиваясь с темными сторонами жизни, но никогда не сбегает, старается все преодолеть, но в то же время люто ненавидит это. Я поражаюсь ее мужеству. — Он умолк, посерьезнел. — Хотел бы я то же самое сказать об ее отце! — вдруг прорычал Люк. — Казалось, он уже сдался, ан нет. Не хватает духа. Если я засажу его сам, мне его не достать. А так, пока он на свободе, я заставляю его страдать за все содеянное… За тебя, Аннализу… — Люк тяжело вздохнул. — Я не хочу навредить Аннализе, ты знаешь, Сиобан. Я люблю ее. Но именно Кори — та самая женщина, которая мне нужна. Только она способна все изменить. Да, ты права. Дилемма. Впрочем тебе, вероятно, надоело все это слушать. Расскажи, чем ты занималась с тех пор, как я был в последний раз?

Легкий ветерок приподнял волосы Сиобан, прядка упала ей на глаза. Наклонившись, Люк убрал ее. Он приблизил свое лицо к ней и заглянул в глаза, ожидая, что она заговорит.

Через полчаса встал, нежно поцеловал в щеку и ушел.

* * *

— Кори, Кори, это я. Ну пусти меня, пожалуйста, пусти!

Аннализа яростно колотила по дереву, и, как только дверь распахнулась, она упала на руки Кори.

— Боже мой, что случилось? — Кори взглянула на сестру. — Ты что, столкнулась с привидением?

— Точно. По крайней мере он так и выглядит, как привидение. О Кори, пойдем со мной. Пожалуйста. Ты должна.

— Куда? — Кори бросила быстрый взгляд на стенные часы. Половина второго ночи.

— К Люку. Кори, видела бы ты его! Это ужасно. Я не знаю, что делать. Я пыталась говорить с ним, выяснить, что случилось, но он молчит. Просто сидит, как зомби. Как будто… Как будто неживой. Но он дышит, глаза открыты, просто не разговаривает. О Кори, ну скажи, что ты поедешь?!

— Подожди, я сейчас оденусь. Ты на машине?

— Да. Я пыталась позвонить тебе, — крикнула Аннализа Кори. — Но у тебя телефон все время занят.

— Да я сняла трубку, — крикнула Кори с галереи, но не добавила — специально, чтобы ей не мешали спать.

Через двадцать минут Аннализа уже открывала дверь квартиры Люка. Казалось, она смущена темнотой, они вошли крадучись, Кори почувствовала себя неловко.

— А может, он ушел? — прошептала она Аннализе.

— Не знаю. Вряд ли. Машина внизу. Включить свет?

— Да, да, — сказала Кори, стараясь не выказывать своего беспокойства. Прихожая залилась светом. Аннализа, похоже, тоже нервничала. — А где он был, когда ты уходила?

— В гостиной.

Кори заглянула туда.

— Нет, его нет. — Она оглядела пустую, залитую лунным светом комнату.

— Так, может, он пошел спать? — предположила Аннализа.

— Тогда уходим.

Кори непонимающе уставилась на Аннализу. Дверь спальни неожиданно скрипнула, и они прижались друг к другу.

— О Боже, — выдохнула Кори, когда на полу гостиной появилась огромная тень. Она подняла глаза и увидела Люка. В ушах отдавалось сердцебиение — то ли ее собственное, то ли Аннализы.

— Люк? — осторожно спросила Аннализа. — Люк, это мы. Ты…

Она остановилась, когда Люк зажег свет: у Кори душа ушла в пятки.

— Черт побери, во что вы тут играете? — почти закричал он. — Я думал, это воры.

— Люк, с тобой все в порядке? — Аннализа бросилась к нему.

Запахнув халат, Люк обнял ее:

— Конечно, а что случилось?

Аннализа беспомощно повернулась к Кори, будто искала у нее объяснений.

Кори пристально перевела взгляд с нее на Люка и неловко пожала плечами.

— Ладно, пожалуй, я лучше поеду домой, — она ужасно смутилась.

— Ну уж нет! Сначала объяснитесь. Аннализа, поставь чайник. Впрочем, выпьем-ка бренди. Только мы с Кори.

— Ну Люк…

— Тебе чай. Или апельсиновый сок. Сегодня больше никакого алкоголя.

Аннализа послушно опустила глаза и потопала на кухню. Люк вынул бутылку бренди из пыльного бара. Поморщился, увидев, что она пустая. Поставил обратно.

— Уезжая, я оставил непочатую бутылку, — пояснил Люк все еще стоявшей в холле Кори. — А когда вернулся, Аннализа ждала меня здесь. Надо ли объяснять, в каком состоянии я ее обнаружил. Она что, на машине к тебе приехала?

Кори кивнула.

— Господи, она когда-нибудь разобьется. — Потом улыбнулся. — Входи. Я, знаешь ли, не кусаюсь.

— Она действительно выпила всю бутылку? — Кори опустилась на стул у окна.

Люк пожал плечами:

— Видимо, здесь больше никого не было. И что такого она тебе наговорила, что заставило тебя среди ночи выскочить из постели и примчаться сюда?

— Она была в несколько истеричном состоянии. Сказала, что ты с ней не разговариваешь, сидишь и молчишь как неживой.

Люк засмеялся:

— Точно, так оно и было. Но она знает почему. Потому что она вбила себе в голову, что у меня другая женщина. И именно к ней я якобы уезжаю на выходные. Этим она меня доводит до исступления, и я молчу, чтобы не ударить ее. В общем-то раньше я ее поколачивал, иначе прекратить истерику не удается.

— Люк?

Они оба повернулись, в дверях стояла Аннализа. Вздохнув, Люк протянул руки.

Аннализа кинулась к нему, и Кори поразилась — какая она маленькая в его объятиях.

— Я буду на тебя сердиться, — Люк нежно погладил ее по голове, — я сто раз уже повторял — не садись за руль после рюмки. Но слава Богу, ты сейчас в безопасности.

— Я заварила чай, — в глазах девушки стояли слезы.

— Тогда бери чашку и отправляйся в постель. Я сейчас приду.

Аннализа покорно подчинилась, а Люк повернулся к Кори.

— Хочешь чаю? Ты можешь остаться. Ляжете с Аннализой, а я на диване.

— Нет, думаю, сегодня ей хочется спать с тобой.

— А как ты доберешься? — Люк проводил ее до двери.

— Возьму такси.

— В такой час? — Он потянулся к сумочке Аннализы, валявшейся на полу. — Вот, — он протянул Кори ключи. — Возьми ее машину, утром я привезу ее на работу.

Кори заглянула ему в глаза, но он наклонился, не желая встретиться с ней взглядом. Инстинктивно Кори дотронулась до его руки, Люк галантно распахнул дверь.

— Спасибо, что привезла ее обратно.

Кори осторожно вывела спортивный «мерседес» с пустынной Найтс-Бридж, изо всех сил стараясь не плакать. Глупо, конечно, но ее взволновала покорность Аннализы: вряд ли сестра выпила целую бутылку бренди, но почему-то она не защищалась. И снова эта странная печаль Люка. Что происходит между ними в действительности? Отчего, войдя в квартиру, она, Кори, так сильно испугалась?

Через три дня, в перерыве между съемками, сестры прогуливались по Ричмонд-парк. Аннализа хихикала и тыкала Кори под ребра, пытаясь пощекотать.

— Ты будешь сегодня вести себя прилично? — рассмеялась Кори и, заломив руки подруги за спину, толкнула ее. — Люди смотрят.

— Ну и что. Пусть смотрят, и, может, когда мы с Люком появимся на публике, они вспомнят, что видели меня в Ричмонд-парк и у меня голова кружилась от счастья.

— Нечего заноситься, — строго сказала Кори менторским тоном. — Он ведь сказал, что только подумает насчет свадьбы.

— Ну не убивай мою радость. Раз думает, значит, сделает.

Кори немного раздраженно покачала головой, но не стерла улыбку. Ночное воскресное приключение даже не упоминалось, иногда умолчание бывает удобным. Ну и теперь, конечно, не время обсуждать с Аннализой ее проблемы с Люком, которые следует решить перед замужеством. Во-первых, Сиобан, кто бы она ни была. Проводит с ней Люк выходные или нет, Кори понятия не имела, скорее всего да. По крайней мере на этот раз он не бил Аннализу. И почему бы не дать Аннализе хотя бы день побыть счастливой? Ведь Бог знает сколько несчастий она претерпела с Люком! Кори с удовольствием избавилась бы от своего чутья, не хотелось быть пессимисткой, она старалась доверять Люку. Тем не менее пахло печатью.

Ее опять тревожил Бобби Мак-Ивер. Кори недавно заметила, что Прю, их новоиспеченный ассистент, делает вырезки из газет о Мак-Ивере. В общем-то дело обычное, досье собирали по всем темам, но какое-то шестое чувство подсказывало Кори, что это чей-то конкретный заказ. Оказалось, что это требование босса! И еще — ей наконец удалось понять, что ее насторожило в поведении Люка по отношению к Бобби Мак-Иверу. Люк назвал имя преступника и его адрес по мобильному телефону всего спустя каких-то пару минут после того, как все узнали о поимке преступника. Конечно, у него контакты в полиции, но называть Кори Мак-Ивера просто Бобби?!

— Ты меня не слушаешь, — обиделась Аннализа.

— Потому что ты болтаешь чепуху, — Кори проследила взглядом за оленем, который только что выскочил из кустов.

— Как же, чепуху — вчера вечером мне звонила Фелисити Барридж. И я ей пообещала.

— Что?

— Ну вот видишь, ты и вправду меня не слушаешь. Пообещала, что попрошу Люка познакомить тебя с Кристосом Беннати.

— Да ну, не надо, Аннализа, я просто умру от смущения.

— Слишком поздно. Люк уже согласился.

— О Боже! — застонала Кори. — Ты хоть не говорила, что это для меня?

— Нет. Я сказала, мы обе хотели бы с ним познакомиться. Но Люк, наверное, догадался.

— Без сомнения. Кажется, скоро весь мир узнает, что я неравнодушна к Кристосу Беннати. Черт побери, это невыносимо! Будем надеяться, что у Люка ничего не получится, иначе я совсем опозорюсь. — При этих словах нога ее подвернулась. Аннализа корчилась от смеха. Кори тоже, смеясь, хромала к скамейке, оглядываясь по сторонам: не дай Бог, увидит еще кто-нибудь! И улыбка застыла у нее на губах.

14

— Это уже третий раз за неделю. — Кори села на диван, приняла из рук Полы бокал с вином и подобрала под себя ноги. — Он словно возникает из ниоткуда. Сначала я думала, он хочет видеть Аннализу, но теперь сомневаюсь.

— Почему?

— Ну понимаешь, в основном он как с режиссером общается со мной, а Аннализа просто сопровождает его. И делает все, что велит Люк, буквально все. Уверена, прикажи он ей бросить работу, сидеть дома и облизывать его, она бы так и сделала. Честно говоря, прямо как в первый раз влюбилась. В общем-то она всегда словно в прострации, но сейчас у нее пелена на глазах, он ведь якобы обещал подумать о свадьбе. Ослеплена до такой степени, что не замечает его взглядов в мою сторону. Я в ужасе.

— А Люк что тебе говорит?

— Ничего. По крайней мере на работе. Но вчера вечером я собралась пойти в кино с секретаршами и, распахнув входную дверь, жутко испугалась: там стоял он. Не звонил, не стучал, просто стоял и ждал, похоже, довольно долго. — Кори невольно передернуло. — Кошмар.

— Ну и как он объяснил?

— Сказал, что ищет Аннализу. А Аннализа была в это время дома, я только что говорила с ней по телефону. Потом спросил, не связывались ли со мной из полиции насчет Бобби Мак-Ивера, того, арестованного. Из участка пока никто не звонил; затем он предложил подбросить меня до кинотеатра. Я отказалась, кинотеатр рядом, в конце улицы. Он пошел со мной пешком. Спрашивал мое мнение насчет его женитьбы на Аннализе. Я отшутилась, мол, не мое это дело. Видела бы ты его лицо, когда он засмеялся. Довольно странная реакция… — Ее снова передернуло. — У меня от него мурашки по коже, Пола. Боже, если бы не одержимость им Аннализы, я сумела бы вытащить из этого болота нас обеих. Но она просто не в себе, и я бессильна.

Пола озабоченно покачала головой.

— Фелисити, наверное, права, — произнесла наконец подруга. — Аннализа взрослая женщина, пусть сама о себе заботится.

— Ее возраст ничего на значит.

— А что насчет Сиобан?

— Видимо, большинство уик-эндов Люк проводит у нее. Аннализа знает и впадает в жуткую депрессию. Правда, я никогда не видела, как Люк ведет себя по возвращении, но знаю — ненормально.

— Если верить Аннализе.

— Но я же своими глазами видела синяки.

— Может, такое поведение из-за ее истерик.

— Но он сам доводит ее до такого состояния. Он будто специально ее мучает, называя именем своей любовницы. Считаешь, Аннализа в наваждении способна выдумывать? Но не забывай, я сама видела открытку ко дню рождения. — Кори вздохнула и покачала головой. — У них нездоровые отношения, Пола. И если оставить все как есть, Аннализе не миновать сумасшедшего дома. Самое страшное — Люк-то ведь все понимает!

— А что с вашим отцом? Он ведь не дурак. Если все так явно? Почему он ничего не сделает?

— Отец не смог бы даже в штаны написать, если бы оказался на костре, — хмыкнула Кори. — Видимо, мое первоначальное подозрение верно: их с Люком что-то связывает. А что если он специально выставил нас перед Филиппом в тот самый вечер, помнишь?

— Я убеждена — хотя не могу объяснить почему, — именно это он и сделал, дав Филиппу понять, что спит с вами со всеми. И значит, ему известно, что Филипп твой отец. И не отрицай — я больше чем уверена.

— Почему же он ничего не сказал?

— Откуда мне знать? Чем больше я слушаю тебя, тем меньше верю этому человеку. Ты только подумай, он жаждет тебя обнять, поцеловать, шепчет — ах, ты единственное хорошее в моей жизни. А как же Аннализа?

— О Боже, столько всего намешано! — простонала Кори.

— Вот именно. И ты погружаешься в это болото все глубже. Чего и хочет Люк Фитцпатрик, поверь. Ты ведь тоже дочь Филиппа Дэнби: видишь ли, слишком много совпадений. Ну ладно, Люк не сумел приручить тебя, как Аннализу, но он работает над этим. — Она умолкла, а Кори взволнованным взглядом обвела комнату.

— Полагаю, пора задуматься. Например, чем все это кончится? Понимаю, ты не оставишь Ти-ви-дабл-ю из-за Аннализы. Хорошо, не будем драматизировать, но мне кажется, Люк опасный человек. Очень опасный. Сама ведь сказала — Аннализе прямая дорога в психушку… Собираешься вклиниться? Но ради Бога, будь осторожна. Он неспроста топчется рядом в последнее время. Очень странный способ преследования.

Кори долго молчала. Столько всего вертелось в голове, стоит ли взваливать это на Полу, но деваться некуда, нельзя больше скрывать.

— Слушай, — начала она неуверенно, — по-моему, Люк что-то знает об этих убитых проститутках.

Глаза Полы расширились от ужаса.

— То есть?

Кори покачала головой:

— Я не совсем уверена, так что, пожалуйста, Пола, никому ни слова. Инспектор Радклиф сообщил мне, что у Бобби Мак-Ивера развитие десятилетнего ребенка. Не странно ли для такого преступления?

— Но ведь Мак-Ивер сознался? Во всяком случае, при чем тут Люк?

В глазах Полы застыл страх, она крепко сжала кулаки, впившись ногтями в ладони.

— Ну держись! Я думаю, Люк знает Бобби Мак-Ивера.

— О Кори! Надо как-то выбираться оттуда. Если он знает этого человека, если он как-то вовлечен… Боже, все гораздо хуже, чем я думала! А что, если все это связано как-то с твоим отцом? Кори, — с придыханием воскликнула Пола, — Кори, ты думаешь, замешан твой отец, да?

Кори отвела глаза:

— Не знаю, что и думать. Филипп очень напуган, он убеждал меня держаться подальше от Люка. Я-то думала, он скажет мне… Ну, короче, ты понимаешь, о чем я. А теперь…

— Кори, ты что, подозреваешь, этих женщин убил Люк Фитцпатрик?

— Нет. Я просто считаю… Просто… он знает больше, чем говорит.

— А ты еще кому-нибудь рассказывала?

Кори покачала головой:

— Тогда ты должна пойти в полицию.

— Радклиф — друг Люка.

— Бьюсь об заклад — не очень-то и друг. Я видела Радклифа в твоей передаче, он говорил искренне. Пообещай мне, Кори, что, как только ты вернешься в Лондон, тотчас пойдешь к нему.

Инспектор Радклиф внимательно выслушал Кори. Девушка сказала лишь то, что думает — Люк Фитцпатрик знает Бобби Мак-Ивера, но ничего не добавила в подтверждение. Ее тревожило что-то еще, Радклиф не сомневался, и мог бы поспорить — он догадывается, что именно. Но это только взвинтит полицейского: слишком часто сюда приходят с целью подвести кого-то под суд из личной мести.

Радклиф подался вперед и спросил:

— Каковы ваши отношения с мистером Фитцпатриком, мисс Браун?

— Он мой босс, — Кори вспыхнула.

В этом Радклиф и так не сомневался, но дело-то не в этом. Кори еще гуще покраснела, заметив, как Радклиф переглянулся с женщиной, детективом Арчер, сидевшей рядом.

Радклиф встал и привалился спиной к стене.

— Вы абсолютно правы, мисс Браун. Человек вроде Бобби Мак-Ивера не мог совершить этого один, если он вообще на такое способен. И теперь, как я вам уже говорил, Мак-Ивер в безопасном месте, о нем хорошо заботятся. Мы надеемся, что когда-нибудь он назовет имя настоящего преступника. Может, вы хотите сказать, что знаете, кто он?

— Нет, нет, — широко открыв глаза, заторопилась Кори. — Мне просто пришло в голову, что Люк Фитцпатрик, должно быть, знает Бобби. — Она злилась сама на себя — совершенно бездоказательное заявление. Ничего удивительного, что Радклиф так скептически скривился.

— Только потому, что он дважды назвал его по имени и дал вам адрес? — Радклиф покачал головой, хотел снова заговорить, но Кори перебила его:

— А почему вы не заявите о своих подозрениях публично? Я имею в виду, про того, другого человека?

— У нас есть на то основания.

— А почему вы сообщаете об этом мне?

Радклиф снова посмотрел на Арчер.

— Опять-таки не без оснований. А теперь большое спасибо за ваш визит. Если вы нам понадобитесь, я думаю, мы сумеем связаться с Ти-ви-дабл-ю.

— Да, конечно, — Кори взяла сумочку. — Но в беседе с Люком Фитцпатриком, — добавила она, когда Арчер открывала перед ней дверь, — не упоминайте, пожалуйста, обо мне.

— Конечно, — уверил ее Радклиф, и они с Арчер снова обменялись взглядами. — Знаешь, что я сейчас подумал? — спросил инспектор, когда та передала Кори на попечение констебля.

— Фурия в аду — ничто?..

Радклиф кивнул:

— Забавно, но она не произвела на меня впечатление женщины такого типа, когда я впервые ее увидел. Да и сейчас ей вполне можно доверить ту информацию, которую я ей дал. Конечно, она достаточно наивна и не проболтается, но как профессионал она на уровне, и когда придет время — правильно распорядится фактами.

— А как быть с Фитцпатриком?

Радклиф пожал плечами:

— Пригласим и попытаемся расколоть. Завтра и займемся.

Не находя себе места от ярости, Кристос Беннати из гимнастического зала отеля поднялся прямо к себе принять душ. Холодная вода успокоила его, но тем не менее этот, черт побери, менеджер с выездной съемки пусть лучше держится подальше.

Кристос в Лондоне уже четвертые сутки, и с каждым днем дела идут все хуже. Взять хотя бы эту адскую жару, да еще Ричард, к несчастью, простудился! Женни прямо-таки разрывалась. Ладно, это еще полбеды, но вот съемка, она едва теплилась. Беннати чувствовал себя генералом сбитой с толку армии. Художник старался изо всех сил, но даже его талант ничего не мог поправить.

Кристосу несколько раз пришлось объяснять Баду Уинтерсу, что ему не нужен красавчик Джо в качестве первого помощника. И настоял бы на своем, если бы здесь присутствовал его постоянный помощник. Но его не было. Бад и подсуетился, подсунул племянника. А юноша умудрился пристроить менеджером на съемках своего приятеля.

Кристос вообще-то привык к таким вещам, но, работая над последними двумя лентами, ему удалось избавиться от всех паразитов. Избавится и в этот раз, начнет прямо сейчас. Он позвонил в Лос-Анджелес и потребовал в течение двадцати четырех часов уволить этого менеджера, иначе он, Кристос Беннати, первым же рейсом вылетит из Лондона. Это, конечно же, повлечет за собой убытки, а ничего хуже для исполнительного директора быть не может. Беннати ухмыльнулся.

Не вытираясь после душа, он со злостью прошлепал в спальню и посмотрел на часы. Уинтерс еще в постели. Ничего, пора вставать.

— Эй, у тебя что, шило в заднице? — прохрипел Уинтерс, когда Кристос закончил свою тираду по телефону. — Терпение, мой друг…

— Терпение не для меня, — напомнил Кристос. — Я тебя предупреждал, что нам нужен британец, способный подобрать места съемок. Тот, кто знает страну. Твои ребята хорошо работают в Лос-Анджелесе, а здесь не могут. Они не ведают, что творят, и зря, черт побери, тратят мое время! Немедленно их убери и замени нормальными! Я сам найду в Лондоне менеджера для съемок.

— Ну если его еще надо искать, я не понимаю, почему Джо должен уйти? — сопротивлялся Уинтерс.

— Потому что они заодно, и им обоим лучше убраться. Слушай меня! — рявкнул он, когда Уинтерс попытался его перебить. — Мне не нужны бездельники. Я дал им шанс, они его профукали. Женни поговорит с Роулинсоном насчет нового ассистента. А с остальным я справлюсь сам.

— Ладно, ладно. Поступай как знаешь, — вздохнул Уинтерс. — Ума не приложу, что теперь говорить сестре.

Кристос положил трубку, потом набрал номер Женни.

— Поднимайся сюда, детка. У нас полно работы. — И кинулся искать полотенце. Тут зазвонил телефон.

— Беннати! — рявкнул он в трубку и мгновенно посуровел. — Фитцпатрик, мне казалось, я вполне ясно выразился в последний раз…

— Кристос, ну выслушай же меня наконец.

— Нам не о чем разговаривать, катись ко всем чертям…

— Кристос, я прошу не за себя, за своего режиссера. Она просто умирает от желания познакомиться с тобой. Почему бы тебе не прийти ко мне на пару рюмок…

Кристос хотел было уже набрать воздуха и послать Люка подальше, но потом вдруг вспомнил, что ему позарез нужен менеджер. И если Фитцпатрик негоден ни на что другое, то хотя бы сведет его с людьми.

— Завтра между семью и восемью! — сердито бросил он и повесил трубку.

В дверь постучали, он заорал, что кто бы это ни был, пускай проваливает.

На пороге, удивленно подняв брови, стояла Женни. Его гнев вмиг улетучился.

— Мог бы по крайней мере ради приличия повернуться спиной, — пробормотала женщина.

— Подумаешь, тут нет ничего такого, чего бы ты раньше не видела. Перестань скромничать, — Кристос тем не менее схватил полотенце. — Ну ладно, входи, убирай все это, давай займемся, — добавил он, заметив, что она все еще стоит в дверях.

Женни робко прошла в комнату, откинула крышку «ноутбука» и застенчиво посмотрела на него.

— Вот так, сэр?

Кристос расхохотался. Слава Богу, у него есть Женни. Вот всегда она так, рассмешит, успокоит. Не будь ее мужем Ричард, он, пожалуй, приударил бы за ней. И всего лишь по одной простой причине: она единственная из всех женщин, которая никогда не вешалась на него.

— А, вот и Кори, — заметил Люк, проходя мимо ее стола. — Где ты была весь день?

— Интервьюировала мать транссексуала, — сообщила Кори, избегая его взгляда.

— Понятно. Итак, приятная новость — я только что договорился с Беннати, он будет у меня завтра, в семь вечера. Надеюсь, ты свободна?

— Да, свободна, — выдохнула Кори, втайне желая ответить «нет». Она неважно себя чувствовала после разговора с Радклифом, но упускать такую возможность! Под ложечкой засосало. Боже, как не хотелось, чтобы именно Люк делал ей такое огромное одолжение!

Наутро старшему детективу удалось поймать Люка дома и пригласить его в полицейский участок. Наверное, сдался Дэнби, подумал Люк. Если бы он… Но нет, тогда полиция не вызывала бы: после допроса Дэнби они бы вломились в дом и потащили его сами. Кроме того, у Дэнби кишка тонка пойти и сдаться, Люк мог поклясться жизнью.

В участке вместо того чтобы отвести Фитцпатрика в отдел уголовного розыска, констебль провел его в комнату для допросов. Это не на шутку встревожило Люка, но он не подал виду.

— Рад видеть тебя, — Радклиф встал, как только Люк показался в дверях. — Как дела?

— Нормально, — Люк пожал инспектору руку и кивнул детективу.

После обмена любезностями Радклиф перешел сразу к делу.

— Похоже, — сказал он, — ты знаешь об умственном состоянии Бобби Мак-Ивера.

Люк поднял брови, позволив себе изобразить удивление.

— Да, знаю.

— Интересно откуда?

— Ну, ради Бога, как ты думаешь, откуда? Ты сам и сказал одной из моих ассистенток.

На лице Радклифа не дрогнул ни один мускул.

— Слушай, Люк, ты считаешь, такой человек, как Мак-Ивер, мог бы совершить эти убийства?

Люк явно занервничал:

— А при чем тут я? Я вовсе не специалист по умственным отклонениям. И потом — он же признался, так ведь?

— Да, он сознался, но мы ему не верим.

— А я-то думал, он сообщил вам все детали…

— Да, сообщил. Но ему кто-то подсказал. Он руководит им. Думаю, тебе неизвестно — кто.

Сначала Люк в шоке распахнул глаза, затем сощурился и в течение нескольких секунд переводил взгляд с Радклифа на старшего следователя и обратно.

— Какой-то специальный вопрос, инспектор, — нашелся он. — Откуда мне знать, кто связан с Мак-Ивером?

— Значит, нет?

— Нет.

— Подумай хорошенько.

— Слушай, это шутка или… — Люк умолк, нахмурился, и вдруг разрозненные фишки соединились в единую картину. — О, я понял, — он вдруг расплылся в улыбке.

Радклиф держал паузу — он ждал объяснений.

Люк улыбнулся еще шире. По какой-то причине Кори, а это могла быть только она, пришла и рассказала Радклифу, что Люк знаком с Бобби Мак-Ивером. Да, он явно недооценил ее, она совсем не так наивна, как кажется. Ну что ж, ситуация еще не настолько плоха, дело поправимо. Что до Кори — ну это совсем другое.

— Вам когда-нибудь приходилось отказывать женщине? — спросил он Радклифа.

— Нечасто. — Глаза Радклифа метнулись в сторону старшего детектива. Похоже, их подозрения подтвердились.

Люк прямо-таки возликовал, заметив эти взгляды:

— Ну, к несчастью, в моем положении нередко приходится отказывать. Главным образом потому, что моя подруга очень много значит для меня. Она работает на Ти-ви-дабл-ю, ну вы знаете, это Аннализа Капсакис. Между нами, инспектор, конечно, я допускаю ошибки — иногда сплю с другими, особенно с одной. И, вероятно, делаю это не слишком тактично. — Он многозначительно помолчал, но Радклиф ничего говорить не собирался, и Люк добавил: — Думаю, мы оба понимаем, о ком речь.

Радклиф смущенно кашлянул:

— Спасибо, Люк, что пришел. Мисс Арчер тебя проводит. — И, пожав ему руку, вышел из комнаты.

Люк весело помахал рукой Арчер и бодро зашагал к машине. Только сейчас, выйдя из участка, он мог дать себе волю. Лицо его исказилось от гнева, его трясло все сильнее и сильнее. Он старался не спешить, но ему стало нехорошо, и дрожь в ногах переросла в боль в груди. Он едва переставлял ноги… Гнев пробирал прямо-таки до костей.

Люк буквально упал на сиденье, закашлялся, отплевываясь и стараясь поймать побольше воздуха. Ярость душила его, хватала за горло скользкими щупальцами. Но все будет хорошо, ситуация под контролем. Он пойдет к проститутке, вот что он сейчас сделает, и весь свой гнев вобьет ей в задницу, даст этим жутким воспоминаниям нахлынуть, пусть мучают, а потом, когда даст выход отвратительному яду, решит, что делать с Кори.

Офис почти опустел, все разбрелись кто куда. В отсутствие Люка совещание провел Боб, но когда Люк не появился и в середине дня, Кори занервничала.

От вчерашней беседы с Радклифом у нее осталось смутное ощущение, что ее не восприняли всерьез. Она даже не спала ночью, мучилась осознанием своей собственной вины. И по мере того как утро проходило без Люка, Кори едва ли не запаниковала. В конце концов, уже не в силах терпеть, она поинтересовалась у его секретарши.

— У него встреча с инспектором Радклифом.

Сердце Кори оборвалось — именно этого она боялась больше всего.

— Полагаю, он скоро подойдет, — Джулия с любопытством взглянула на Кори. — Может быть, чем-нибудь помочь?

— Нет, нет, я подожду, — забормотала Кори и вернулась к себе. Возможно, он уже знает о ее визите в полицию, но Радклиф обещал не упоминать ее имени. Впрочем, какая разница — Люк наверняка все поймет. Кто же еще мог сказать? Она попыталась представить реакцию Люка, но никак не могла успокоиться. Нервы были на пределе.

К обеду Кори уже места себе не находила, продолжая убеждать себя, что в отсутствии Люка нет ничего необычного, он иногда и по нескольку дней не появлялся. Просто ее комплекс вины разросся до невозможности.

— Слушай, если ты так нервничаешь из-за сегодняшней встречи с Беннати, — засмеялась Аннализа, когда Кори в пятый раз повторила один и тот же вопрос, — почему бы тебе тогда не отправиться прямо сейчас домой, а все дела я закончу сама?

— Нет, нет, все в порядке. Я останусь, — ответила Кори и резко повернулась на звук открывшейся двери. Оказалось, это всего лишь менеджер.

Люк вышел из полицейского участка несколько часов назад: Кори просто-напросто позвонила Радклифу, позвонив ему и выяснив. Арчер уверила девушку, что они вполне удовлетворены рассказом Люка и имени ее не упоминали.

Тогда почему такая нервозность? Конечно, она волновалась в связи с предстоящей встречей с Беннати, но не из-за этого сердце ее прямо-таки выпрыгивало всякий раз, как только ее звали к телефону.

И так до тех пор, пока они с Аннализой не ушли с работы. Тут-то Кори наконец призналась себе, что боится. На самом деле! На первый взгляд страх был совершенно беспричинный. Но в действительности он, видимо, пришел в ярость и, не явившись на работу, тем самым угрожает ей, заставляет попотеть. Кори не сомневалась, он скажет ей «ласковые» слова сегодня вечером, прямо в присутствии Кристоса Беннати.

Аннализа подбросила Кори домой, она тотчас засобиралась в душ. Однако неосознанный страх остановил ее. Быть униженной при Кристосе Беннати? Нет, она просто не позволит Люку сделать этого. Пусть кричит на нее перед кем угодно, но Боже мой, только не перед Беннати!

Она тут же набрала номер телефона Люка. Не имея еще достаточно веских отговорок, она не собиралась к нему сегодня ехать. Телефон на другом конце провода звонил и звонил, но никто не брал трубку. Молчал даже автоответчик.

— Черт побери! — воскликнула Кори, бросив трубку. Ну ладно, она поедет. Но надо успеть поговорить до прихода великого человека. Какая же она несчастная — так испортить то, что должно было бы стать самым волнующим событием в ее жизни!

К тому времени, когда Кори подошла к дому Люка, она сто раз прорепетировала извинения, обвинения и оправдания, и теперь в голове не осталось ни одной ясной мысли. Ладно, придется еще поломать голову над тем, какой яркой остротой или глубокой интеллектуальной идеей рассмешить или очаровать Кристоса Беннати. Впрочем, нет, сначала — главное, напомнила она себе. Люк захочет узнать, зачем она тайно от него ходила в полицию. И надо бы разобраться с этим до появления Кристоса.

Она так сильно запаниковала, что даже не услышала очередной писк зуммера; Люк уже давно открыл кодовый замок.

— Кори! — он выбежал на лестницу ей навстречу. — Слава Богу, ты пораньше. Я только что сообразил, который час. А у меня жуткий беспорядок. Поможешь мне убраться, а?

Кори, совершенно сбитая с толку, недолго думая, одним махом взбежала вверх. Помогать. Но у двери вдруг вспомнила — на ней же самый лучший и очень дорогой костюм. Сегодня девушка отвергла сексапильные платьица, боясь показаться глупой. И перспектива заняться уборкой ее ничуть не радовала.

Люк деланно расстроился, выслушав объяснения:

— Ну неужели ты не можешь хотя бы раз пожалеть бедного холостяка?

Кори в упор взглянула на него, потом вздернула подбородок и вошла в квартиру.

— Ты потрясающе выглядишь. — Он закрыл за собой дверь.

— Хорошо, я помогу, — Кори все еще не верила, что ссоры, кажется, удалось избежать. — Между прочим, а чем же ты-то занимался весь день? Я думала, ты появишься на работе.

— Полагаю, ты скучала без меня? — ухмыльнулся Люк.

Кори надула губы и отвернулась. Похоже, он вовсе не собирался устраивать сцены. О Боже, благослови Радклифа, он ее не подвел.

— Ты курил. — Кори втянула носом воздух, кинула взгляд на полную пепельницу на кофейном столике.

— Да, иногда я курю, — сознался Люк, — когда есть о чем подумать.

Так вот оно что. Именно сейчас он и заговорит об этом. Люк сосредоточенно запихивал газеты в нижний ящик книжного шкафа, Кори же понесла пепельницу на кухню.

Там, на полу, валялось грязное белье, она отпихнула его ногой и направилась к мусорному ведру. И вдруг резко остановилась. Так резко, что содержимое пепельницы вывалилось на рубашку, которая привлекла ее внимание. Сердце ее оборвалось, закружилась голова.

Кори отступила назад, шаря по кухне глазами, будто пытаясь что-то обнаружить. Нет, больше ничего подозрительного. Только одна эта рубашка… Она встряхнула головой, пытаясь собраться с мыслями. Она преувеличивает. Бояться нечего… Просто кровь… Ну хорошо. Много крови, но… Она чуть не подскочила от неожиданности, когда сзади хлопнула дверь. Мгновенно обернувшись, девушка увидела рядом Люка. Он стоял так близко, что ощущалось его дыхание. Она подняла на него глаза и в ту же секунду чуть не онемела от ужаса.

— Что? — Люк взял ее за руки. — Что случилось?

— Ничего. Ничего, — пробормотала Кори. — Ты просто испугал меня, вошел так тихо.

Он притянул ее к себе и крепко обнял.

Страх отступил, но она все еще чувствовала себя весьма неловко. В открытое окно врывался ветер, девушка обливалась холодным потом. Она как-то странно трепетала, вибрируя всем телом, и вдруг поняла — это из-за Люка.

Кори отпрянула, Люк смеясь наклонился и поднял рубашку.

— Вот это, да? — спросил он. — Ты подумала — кровь?

Кори подняла на него глаза, пытаясь держать голову прямо.

Люк кинул рубашку обратно на пол.

— Думаешь, я, да? — хмыкнул он. — Ты думаешь, я их убил?

Сердце Кори билось так часто, что у нее перехватило дыхание. Ее словно бы парализовало, Кори не могла даже шевельнуть губами. Она оставила при себе свои подозрения, не заикаясь об убийствах ни ему, ни Радклифу, ни даже Поле. Даже самой себе…

— О да, я в курсе, ты забегала в полицию. — Люк взял в свои ладони ее холодные как лед руки. — И думаешь, я на тебя сержусь, да? Нет, ничего подобного. Ну вначале-то я сердился, а потом подумал, поразмышлял и напомнил себе — большинство людей, особенно впервые столкнувшись с убийством, многое преувеличивают, видят в искаженном свете. — Он склонил голову набок и изучающе заглянул ей в глаза. — Так вот, там, на моей рубашке, краска.

— Краска? — как эхо повторила она, не в силах отвести от него взгляда.

— Да, краска. Масляная. Разве я никогда не говорил о своем хобби?

Она покачала головой.

— Пошли. — Он улыбнулся.

Несколько минут спустя они стояли в маленькой студии, о существовании которой Кори даже не предполагала. Вообще-то ей хотелось отсюда уйти, убежать из квартиры, но она медленно обвела глазами комнату. Повсюду принадлежности для рисования. Наконец взгляд ее остановился: пустой мольберт, палитра вымазана красной краской.

Люк в молчании наблюдал за ней. Но Кори не знала, что сказать. В голове какая-то путаница, ни одной мысли. К ее несказанному облегчению, в дверь позвонили, и Люк пошел открывать.

Через пару секунд, тихо прикрыв дверь студии, Кори вышла в узкий кирпичный коридор, ведущий в гостиную. Изо всех сил она пыталась овладеть собой. Скорее всего пришла Аннализа, надо пойти и поздороваться. Нет, это невозможно, пока, во всяком случае. Надо подумать, спросить себя — почему у нее именно такая реакция на перепачканную рубашку? И что еще важнее — почему Люк решил, что она подозревает его?

Услышав голоса, Кори подняла голову, сердце ее подскочило, и из головы вмиг все улетучилось — голос с американским акцентом мог принадлежать только Кристосу Беннати.

Она вздохнула полной грудью, попыталась сделать шаг, но не смогла даже двинуться с места.

«Ради Бога, да в чем дело?» — сердито подумала она. Стиснула руки, разжала. Потом вдруг весь абсурд такого поведения дошел до нее в полной мере, и она тихо прыснула.

Кори уже способна была открыть дверь — Кристос и Люк разговаривали, стоя у письменного стола, и Беннати водил ручкой в блокноте. Оба разом повернулись, и Кори, изображая счастливую улыбку, почувствовала, что от слабости вот-вот рухнет как подкошенная.

Он был много темнее — длинные блестящие черные волосы растрепались, — чем она ожидала, и выше, даже выше Люка. В потертых рваных джинсах и видавшей виды бледно-голубой хлопчатобумажной рубашке он выглядел очень буднично. То, что он не принял душ и не переоделся перед визитом, совершенно очевидно, как и то, что лезвие бритвы не коснулось его обросшего подбородка. Но эти невероятные глаза! Кори просто застыла на месте. Она готова была утонуть в них, а смогла лишь широко раскрыть рот в слепом обожании.

— Кори, познакомься — Кристос Беннати, — представил Люк.

В полной прострации Кори пересекла комнату. Кристос все еще смотрел на нее, но она боялась встретиться с ним взглядом.

— Кристос, это Кори Браун, я именно о ней тебе и говорил, — хихикнул Люк. — Она просто умирала от желания познакомиться с тобой.

Кори тотчас же спустилась с небес на землю.

— Люк очень умело смущает людей, — она просто испепеляла его взглядом. — Очень рада познакомиться, мистер Беннати.

— Кристос. Взаимно, Кори.

Он пожал ей руку, а она попыталась не умереть от его прикосновения.

— Я видела все ваши фильмы, — Кори как бы между прочим попыталась произнести явную банальность. — Особенно хорош фильм с Дэвидом Истоном в… Ну в общем, вы сделали с ним пару лент, да? Так вот это был… Ах да, я вспомнила, «Нэвэ то фар». Ну вы помните, это фильм, где он… О Господи, о чем это я! Вы же знаете все свои фильмы. — Ну почему Господь так жесток с ней? Почему лишил ее дара речи? — А ваш последний фильм я смотрела дважды, — продолжала она. — Удивительно, просто здорово — иметь такой огромный талант! — О черт, неужели она и правда такое сморозила? Но похоже, она еще не кончила. — Вы действительно мой самый любимый режиссер. Ах да, конечно. Я не одна такая, у вас полно поклонников. Видимо, потому, что вы полностью поглощены своим делом. Мне ли не знать, что это такое. И вы, вероятно, очень целеустремленный человек. Я читала. Во всяком случае, видно по вашим фильмам…

Она продолжала свою бессвязную речь, Кристос вежливо улыбался, но, очевидно, уже не слушал. Наконец ей удалось обуздать свой язык. И Кристостут же обратился к Люку.

Кори села, пылая от смущения. Затем это чувство сменило раздражение. Как будто Кристос виноват в ее дурацком выступлении. Но вечер еще не кончился, и надо до конца использовать свой шанс. Оба — Кристос и Люк, казалось, совершенно забыли про нее.

Наконец Кори еще раз посмотрела на Кристоса. Ее взгляд странным образом зацепился за выпуклость на джинсах. Она сама себя не узнавала — никогда в жизни она так не разглядывала мужчин. Но сейчас просто не могла оторваться! Она велела себе встать, пересечь комнату и подойти к бару.

— Принести чего-нибудь выпить? — крикнула она.

Они удивленно переглянулись, и Кори побагровела от смущения. Боже, даже голос срывается!

Кори краешком глаза уловила удивленный взгляд Люка, когда он сообщал, что налить.

— А мне скотч, — бросил Кристос.

Кори разлила напитки, снова уселась на диван и стала в упор разглядывать Кристоса. Неожиданно в голове ее возникли такие удивительные эротические фантазии, что она расхохоталась. Мужчины снова повернулись к ней. Кристос, похоже, только усилием воли заставил себя вспомнить о хихикающей школьнице, и Кори умолкла. Да как он смел смотреть на нее подобным образом? Какого черта? Она резко повернулась к Люку, тоже покатывающемуся со смеху.

— Так чем ты занимаешься? — спросил Кристос, когда Люк направился к входной двери.

Кори со злостью сверкнула глазами.

— Вы имеете в виду, в свободное от сексуальных фантазий, связанных с вами, время? — с жаром выпалила она. — Именно поэтому я и расхохоталась.

Губы и бровь Кристоса полезли кверху. Потом он неторопливо смерил ее взглядом.

— Ну и как я был — хорош?

— Просто смешно, что вы и слышали, — отозвалась она.

— И все?

— В общем, да, у меня пропало желание сорвать с себя одежду и умолять вас немедленно заняться любовью.

Он ухмыльнулся, а Кори прямо-таки растаяла от счастья.

— Ну чтобы ответить на ваш вопрос, — она покраснела, радуясь, что еще не успела ответить, — я ассистент режиссера. Другими словами, придумываю темы, идеи, развиваю их…

— Я знаю, чем занимается ассистент, — перебил Кристос. Потом снова улыбнулся, и на этот раз, к своему стыду, Кори снова залилась краской.

— Вы уже нашли место для съемки? — Она скрестила ноги и взъерошила волосы.

— Нет.

— А о чем фильм?

Он уже собрался ответить, но тут вошли Аннализа и Люк.

— Пожалуйста, простите за опоздание, — проговорила Аннализа, обнимая Кори, — позвонил отец, и я никак не могла вырваться.

Она повернулась к Кристосу, Люк представил ее, и Кори тут же заметила его оценивающий взгляд. Кристос галантно пожал руку Аннализы.

С несчастным видом, еще не оправившись от мимолетной ревности к Аннализе, Кори наблюдала за Беннати, потом, к своему удивлению, заметила его взгляд и улыбку на губах. Она закрыла глаза и отвернулась.

— Вы же спрашивали, о чем фильм, — напомнил он.

Кори стало совсем плохо.

— Угу, — буркнула она, вскидывая голову.

Раз он предпочитает Аннализу — его дело. Но она решила стереть с его лица эту отвратительную улыбку. Ему, наверное, нравится думать, что все на свете женщины только и мечтают снять с него штаны. Так пусть узнает — одна уж точно не из их числа!

— Вы слушаете или вам неинтересно?

— О нет, нет! — сказала Кори. — Конечно, слушаю.

— Ну это почти не объяснить. Фильм по книге «Паст ливз презент». Наверное, вы не читали, здесь она еще не выходила. Но если вам интересно, ассистент пришлет экземпляр по почте.

— Это так великодушно с вашей стороны, — небрежно бросила Кори, тут же ужаснувшись своему поведению. А потом совсем зарвалась, добавив: — Я попытаюсь выкроить время, но я так кошмарно занята — нет и минуты на чтение.

Аннализа от удивления рот открыла, да и сама Кори просто не могла поверить в происходящее. Никогда в жизни она ни с кем не разговаривала так дерзко. Но слова сами вылетали изо рта.

Кори снова повернулась к Кристосу.

— Конечно, — она многозначительно выгнула бровь, — ради этой книги я сделаю над собой усилие. Ну раз уж мы теперь с вами знакомы.

Кошмар! Говорить таким снисходительным тоном?! Теперь надо только стиснуть зубы и молчать! С каждой минутой ей становилось все хуже. Он давно уже привык к женщинам вроде нее, теряющимся перед звездами, и ничуть не удивился ее дерзости. Похоже, еще полчаса, и он начисто забудет о ее существовании.

Минут десять Кори молчала.

— А вам, наверное, тяжело? — вдруг выпалила она. — Я имею в виду быть таким красивым?

Кристос повернулся к ней, и она увидела, что он едва сдерживается, чтобы не рассмеяться. Люк же открыто хихикнул, потом прикрыл рот рукой. Кори вспыхнула и залилась краской.

— В каком смысле — тяжело?

Кори пожала плечами:

— Ну например, красивой женщине трудно добиться, чтобы ее воспринимали всерьез. А как у вас, мужчин?

— Такого я, пожалуй, не замечал, — ответил Кристос.

— Да, в вашем положении трудно заметить, — парировала Кори.

Через несколько минут Кристос собрался уходить. Кори посмотрела на часы и объявила — и ей пора. Беннати взглянул на нее с легким удивлением, а Кори захотелось умереть на месте — очевидно, он решил, девица собирается прицепиться и надо от нее как-то отвязаться. Ну что ж, ничего не поделаешь — поздно, она еще больше запутается, если пойдет на попятную.

Когда они спускались по лестнице, Кристос шел впереди, и Кори молила Бога, чтобы он не расслышал вой из квартиры Люка — они с Аннализой покатывались со смеху. Кори чувствовала себя круглой дурой, ей хотелось зарыдать. Они завернули за угол, она с обожанием посмотрела ему вслед и вдруг воспарила. Может быть, они некоторое время пойдут вместе и у нее будет шанс исправить положение?

— М-м, а-а, Кристос.

— Что? — спросил он, не оборачиваясь.

— Простите, если, ну у Люка…

— Забудь, — бросил он.

— Понимаете, обычно-то я нормально…

— Такси! — закричал он, и, к невероятному разочарованию Кори, машина тут же остановилась.

— Пока, — заявила она торжественно, когда он забрался в машину. — Я возьму другое.

— Может, куда подбросить?

— Нет, не надо, я подожду.

— Ну как хочешь. — И с этими словами захлопнул дверцу.

Такси умчалось.

Через двадцать минут Кори уже была дома и разговаривала с Полой по телефону.

— Полная катастрофа, — плакала она, сглатывая слезы вперемешку с вином. — Полная.

— Что случилось? — строго спросила Пола. — Что ты натворила?

К тому времени, когда Кори кончила рассказывать, Пола уже умирала со смеху.

— И ты думаешь, не произвела на него впечатления? — стонала она. — О, чем бы я только не пожертвовала, чтобы оказаться там.

— Ну, ты ничего не потеряла, разве что не видела моего унижения, — всхлипнула Кори. — Он совсем не такой, как я ожидала. Да, он красив, он чертовски хорош, но Боже, он не произвел на меня такого сильного впечатления…

— Кори!

— Нет. Ну хорошо, да. Но он заставил меня почувствовать себя такой задницей… ну ладно. Я вела себя так… Но он сам виноват. Заставил меня молоть глупости, я вовсе не собиралась…

— Да как же он это сделал?

— Просто смотрел на меня, вот как.

На другом конце провода повисла тишина. Кори глубоко вздохнула с явным смирением. — Пола, — мрачно произнесла девушка. — Похоже, я влюбилась. Я не люблю его, я его ненавижу, никогда бы его не видеть… Но он самый сексуальный мужик, которого я только встречала: мне захотелось тут же сорвать с себя одежду и умолять его взять меня. Ему понравилась Аннализа, ну, он смотрел на нее так, будто она ему понравилась, а я лучше бы испарилась. Пола, это единственный мужчина, который произвел на меня такое впечатление. Я просто в шоке…

— Ладно, кончай давай. А чего, интересно, ты ожидала? Что он бухнется к твоим ногам и объявит о вечной любви?

— Ну по крайней мере…

— Не слишком ли высоко взлетела? — засмеялась Пола. — Он самый известный кинорежиссер, Кори. Женщины гоняются за ним по всему миру.

— Знаю, я для него ничто. Но он разбил мое сердце, я ни на кого другого больше не посмотрю. Слушай, может, мне написать ему и извиниться за свое поведение?

— Не стоит.

— Пожалуй, ты права. Он и читать не будет. Ох, ну зачем небеса наградили меня вкусом к таким мужчинам? Знаешь, когда я умру, выбей на моей могиле эпитафию: «Здесь лежит Кори Браун, старая дева этого прихода, Бог наградил ее вкусом к мужчинам, которые ей не по зубам».

— Заткнись, Кори. Может, он самый настоящий ублюдок. Расскажи-ка лучше о Люке. Ты выяснила что-нибудь у Радклифа?

— Да. Люк не знает Бобби Мак-Ивера, это просто плод моего воображения.

— Точно?

— Да. Вернее, я так не думаю, но сейчас просто ни о чем больше думать не могу, кроме как о Кристосе Беннати.

— Перестань ныть. А Люк знает, что ты ходила к Радклифу?

— Да, мы говорили об этом до прихода Кристоса. Сперва он был в ярости, как сам признался, а потом объяснил почему… О Пола, не трогай меня. Я настолько взвинчена, что просто хочу сейчас забыть о Люке Фитцпатрике.

Скорее сладострастно изводить себя воспоминаниями о неудачном вечере с Кристосом Беннати, чем Кори и занялась. И потом: если инспектор Радклиф удовлетворен беседой с Люком, почему бы ей сомневаться? Люк иногда, конечно, кажется странным, но ее собственное воображение куда богаче. Приняла же она краску за кровь и напугалась до смерти. Люк верно подметил — первое же столкновение с убийством довело ее до одержимости. Пора кончать строить из себя детектива-любителя.

15

Филипп Дэнби стоял на крыльце маленького домика с террасой в Твикенхэме. Он дважды позвонил, никто не ответил. Но он не сомневался, что она дома, просто не хочет его впускать.

Его красивое лицо казалось бледным и измученным. Он оглядел окрестности, зеленую аллею. Опускался вечер, кто-то стриг лужайку, кто-то мыл машину. В саду неподалеку играли мальчишки, гоняли мяч и ругались, как ирландские землекопы.

Филипп снова повернулся к двери. Он должен уйти и оставить ее в покое. Она так хочет. От этой мысли у него разрывалось сердце.

Он шагнул прочь по дорожке сада, открыл калитку и полез в карман за ключами. И, уже собираясь сесть в машину, Филипп в последний раз оглянулся, и сердце его сжалось. В дверях стояла Пэм.

Они долго смотрели друг на друга, наконец она отступила назад, оставив дверь широко открытой. Филипп почувствовал такое облегчение, что от внезапной слабости не мог сделать ни шагу. Она разрешает ему войти. Она ждала его, ждет… Нет, не надо торопиться с выводами.

Он снова зашагал по дорожке, неотрывно глядя ей в глаза. Как она постарела за последние три дня! А усталость в ее глазах — не столько усталость, сколько мука.

— Я думала — ты не придешь.

— Я должен был. Я должен знать… — Он отвел глаза. — Хочешь, чтобы я ушел?

— Нет. Я хотела, чтобы ты пришел. Просто ты появился раньше, мне нужно было время подумать. Ты же понимаешь.

— Конечно.

— Поэтому меня не было на работе. Но я рада, что ты здесь. — Она закрыла за ним дверь, прошла в гостиную. Филипп шел следом. Как сильно он любит этот маленький безалаберный домик и его хозяйку! Но сейчас ему было неловко, он двигался словно чужой, осторожно и скованно, затем остановился посреди комнаты.

Пэм принесла ему выпить, Филипп заглянул в глубокие карие глаза, как бы подтверждая свою любовь и готовность понять, если их отношения станут теперь другими.

— Все в порядке, — почти прошептала она. — Я знаю, ты этого не делал.

На миг лицо Филиппа вытянулось, потом вдруг у него перехватило дыхание.

— О Боже, — пробормотал он, — если бы ты только знала, что это значит для меня.

— Иди сюда, — Пэм, протянув руки, привлекла его к себе.

Они словно окаменели в этом бесконечном объятии, у обоих текли слезы по щекам. Наконец он снова заглянул ей в глаза и ощутил безграничную любовь к этой маленькой хрупкой женщине с огромным сердцем, в этот миг Пэм стала ему еще дороже.

Она улыбнулась, взяла Филиппа за руку и повела к дивану у открытого окна.

— Что ты решил делать? — спросила Пэм.

Он покачал головой:

— Я знаю, мне надо пойти в полицию и все рассказать… Я собирался, но… из-за Аннализы и Кори. Так ужасно, я не могу заставить их страдать. Пэм, пожалуйста, попытайся понять.

— Но ты же не делал этого, Филипп.

Он поник головой:

— О, продолжай, пожалуйста. Просто повторяй, и все. Я не делал, не мог…

— Знаю, что не мог, потому и верю тебе. И вообще, зачем было ходить к проституткам, если есть я?

Он нежно взял в ладони ее лицо.

— И осквернить тебя моими чувствами к Октавии? Нет, ни за что и никогда.

Она улыбнулась и поцеловала его ладонь.

— На случай, если еще сомневаешься: я люблю тебя, это ничего не изменит. Разве что люблю еще больше за то, что мне доверяешь.

— Я не достоин тебя, — прошептал Филипп.

Она тихо рассмеялась и нежно поцеловала его в губы.

— Все же тебе надо пойти в полицию, — вернулась она к разговору.

Филипп покачал головой:

— Пэм, все факты против меня. Меня могут безвинно осудить, такое случается. Они уже сейчас держат невиновного.

— Откуда ты знаешь?

— Да потому что за ним стоит Фитцпатрик. Не знаю, как ему удалось, но Мак-Ивер, возможно, еще один бедолага, которого Люк достал тем же путем, что и меня.

— Филипп, — осторожно спросила Пэм, — а ты никогда не задумывался, почему Люк так много знает об этих убийствах?

— В полиции рассказали. Инспектор его друг.

— Да, но откуда Люк знает, что ты был последним среди тех, кто видел девочек живыми?

— Запахи духов Октавии, возможно, так оно и было.

Пэм покачала головой:

— Нет, убийца был их последним клиентом или приходил к ним сразу после тебя, но само по себе такое совпадение маловероятно… Ладно если бы только одна из них, но пять… Или убийца использовал те же духи?! А Люк Фитцпатрик знает, когда ты ходишь к ним?

— Мне кажется, нет.

— Но вполне возможно.

Некоторое время они молча сидели, взявшись за руки. В конце концов Пэм выдохнула:

— Я думаю, этих женщин убил Люк.

Филипп поднялся и отвернулся от Пэм лицом к камину.

— Ты и сам так думаешь, да?!

— Но у меня нет доказательств.

— А ты не должен ничего доказывать. Это дело полиции. Поэтому надо просто пойти и все выложить. Пока они не узнают, что Люк тебя шантажирует, манипулирует…

— Я не могу, Пэм. Один Бог знает, что он сотворит с Аннализой и Кори в этом случае, — перебил ее Филипп.

— Но еще хуже будет, если ты не пойдешь. О Филипп, не пытайся успокаивать себя. Раз Люк Фитцпатрик убивает женщин, надо сделать так, чтобы его засадили, и поскорее. Прежде чем он снова…

— Он не посмеет, пока не посадит меня. А если я больше не пойду к проституткам…

— Все не так просто, Филипп. Кроме того, пять женщин уже мертвы.

Филипп схватился за голову:

— Я не знаю, что делать, Пэм! Он уже взял моих дочерей, мою жену… Боже мой, ну почему, что я такого сделал, чем вызвал такую ненависть?

Пэм не знала ответа. Она стала молча растирать ему шею.

— Ты давно его не видел? — спросила она.

— Давно. Он теперь в основном с Аннализой. Как ни позвоню, она или с ним или по дороге к нему.

— А Кори?

Под ласковыми пальцами Пэм Филипп начал расслабляться, но при упоминании о Кори снова весь сжался.

— Не знаю. О, как бы я хотел убить этого человека, за все, что он с нами делает! Из-за него я стал чужим для собственной дочери. Для дочери Эдвины. Я так виноват перед Эдвиной… — Он ударил кулаком по стене. — Боже, что он хочет от меня?!

— Ну уж не засадить в тюрьму. Хотел бы, давно бы сболтнул в полиции.

— Тогда чего же? Я уже и так задыхаюсь, а если всплывет моя связь с проститутками, то мне вообще конец, — вздохнул он. — Но это меня не волнует, главное — Аннализа и Кори. Я просто не могу тащить их за собой в пропасть!

— Да ради Бога! Ты же не виноват. Ну, ходил к проституткам, ну и что? И с тобой ничего не случится. Ни с тобой, ни с Кори, ни с Аннализой, если признаешься…

— Есть еще кое-что, — перебил Филипп. — И ты знаешь это.

— Октавия?

Филипп кивнул:

— Думаешь, мне хочется, чтобы Аннализа узнала правду про свою мать? Если я заявлю в полицию, все выйдет наружу. А уж Фитцпатрик проследит, чтобы так оно и случилось. Видишь, я бессилен.

— Но Филипп, если он и впрямь убил этих женщин, надо же что-то делать.

От самодовольной улыбки Люка Филиппа передернуло. Он всего несколько минут провел в этом кофейном баре и уже все понял: никакого смысла в их встрече с Фитцпатриком не было, поскольку не было никаких доказательств того, в чем в глубине души был абсолютно уверен.

— Я хочу знать, когда все это кончится? — спросил Филипп, когда поклонницы Люка наконец отошли от их столика.

— А что должно кончиться? — удивился Люк.

— Не притворяйся, — резко бросил Филипп.

Люк пожал плечами:

— Когда ты сдашься полиции.

— Не совершив преступления?

— Разве?

— А почему бы тебе самому не рассказать полиции о том, что тебе известно?

— На то есть основания.

Филипп ненавидящим взглядом уставился на него.

— Ты отлично понимаешь, что, как только я пойду в полицию, тебя немедленно привлекут.

— Как это?

— Я расскажу, как ты изводишь меня.

— Ну в таком случае, — усмехнулся Люк, — я обнародую, что занимался сводничеством, помогал твоей жене ощущать радости жизни. Или ты не в курсе? Было время, она неплохо развлекалась в роли проститутки. У меня полно фотографий, время от времени мы с Октавией разглядываем их. Она просто сходит с ума. Посмотри и ты, если хочешь, может наконец преуспеешь в постели, когда познакомишься с фантазиями своей жены!

— Ты мне отвратителен! — прорычал Филипп. — Как и она! Но мы сейчас не об этом. Я говорю об этих девушках, о том, кто их убил.

— Ну насколько я знаю, убил ты, — ухмыльнулся Люк.

— Тогда, черт побери, кто такой Бобби Мак-Ивер?

— Друг. Кстати, ты должен быть чрезвычайно благодарен ему. Он собирается принять удар вместо тебя. Ну а теперь прощай. У меня свидание с одной из твоих дочерей. — Он швырнул горсть монет на стол и поднялся. — О да, Филипп, — он подхватил пиджак, — я думаю, тебе небезынтересно — как только я пересплю с Кори, я предложу Аннализе выйти за меня замуж.

— Оставь их! — закричал Филипп. — Убери свои грязные руки от моих дочерей!

— Но я занимаюсь с ними только тем, чем ты и сам не прочь заняться, — слащавым голосом произнес Люк.

Филипп отшатнулся в ужасе:

— Да ты больной! Ты ненормальный!

— Но не убийца, — снова ухмыльнулся Люк и, не торопясь, вышел.

Прошел почти месяц со времени знакомства Кори с Кристосом Беннати. Он все не шел у нее из головы. Она прямо-таки изнывала от тоски, раздражаясь, отказываясь от вечеринок и кино, сидела взаперти, боясь показаться скучной. Короче говоря, вела себя, как испорченный ребенок, надувшийся из-за того, что не получил желаемого. Ее словно обманули.

— Похоже, — сказала она Поле в одном из многочисленных телефонных разговоров, — Бог, Судия или кто там еще смеется надо мной! Мол, ха-ха, не получишь!

— Ну, знаешь ли, ты слишком замахнулась, — осадила ее Пола. — Будь на твоем месте кто другой, я бы еще посочувствовала. Ведь Беннати, всемирно известный кинорежиссер, один из лучших на земле!

— Я знаю.

— В таком случае делай что-нибудь.

— Что, например?

— Вопрос не ко мне — у тебя же богатое воображение.

Программа о транссексуалах была запущена, Кори с Аннализой занимались исследованием статистических данных относительно увеличения числа гомосексуалистов и соответственно одиноких женщин. Под впечатлением Кори день и ночь размышляла, что не сможет заполучить Кристоса при такой удручающей цифири, нет никакой надежды встретить кого-то похожего.

— Скорей бы уж передача, — ворчала она после серии интервью на севере. — Эти одинокие женщины уже действуют мне на нервы.

— Будь моя воля, рядом с тобой в машине сидела бы сейчас замужняя женщина со стажем, — весело бросила Аннализа. — Ладно, остался только монтаж, начинай ломать голову над очередной передачей.

— Пытаюсь, — тяжело вздохнула Кори. Она и в самом деле старалась — и всякий раз неудачно, придумать тему, за которой надо лететь в Лос-Анджелес. Там-то уж она доберется до Кристоса! Она ежедневно просматривала газеты в надежде обнаружить нечто, связанное с Голливудом и подходящее для следующей программы.

— Сама себя не узнаю, — ныла Кори, — просто схожу с ума. Ну что бы придумать, чтобы еще раз увидеться с ним, да еще после случившегося?

— Кори! — воскликнула Аннализа. — Перестань кукситься, лучше свари-ка мне кофе.

— Сама свари. Я в депрессии. Ты должна мне сочувствовать.

— Депрессия оттого, что не можешь отыскать путь порока, ведущий к Беннати?

— Нет. Потому что я вообще никому не нужна.

— Кори! — заорала Аннализа. — Ты слепая? Да все мужики из телевизионной группы в Лидсе просто теряли дар речи, только взглянув на тебя!

— Ты просто рехнулась, Аннализа. Мы же говорим не о твоем среднестатистическом мужчине с улицы, мы говорим о Кристосе Беннати. О человеке, который даже глаз на меня не поднимет, не то чтобы голову повернуть…

— Если ты действительно так думаешь, то почему суетишься и ищешь повод для встречи?

— Потому что я тоже рехнулась. О Боже, помоги мне! Я работаю на телевидении. У меня квартира в Лондоне. Одеваюсь, как деловая женщина, сумела стать другой внешне. А теперь просто-напросто превратилась в какую-то развалину! Все, с этой минуты ни слова больше о Лос-Анджелесе.

— Я верю, — улыбнулась Аннализа. — Может, и ты хочешь кофе?

— Пожалей. Кстати, а почему ты со мной? Я думала, тебе гораздо интереснее было бы с Люком.

— Просто решила забежать к тебе. Разве плохо?

— Было бы лучше, если бы ты заходила не каждый день. Ты мне уже порядком поднадоела.

Запустив в нее подушкой, Аннализа крикнула:

— Ну уж не так, как мне этот чертов Беннати!

— Не произноси больше это имя! — заорала Кори. — Все! Кончено!

Через пару дней Аннализа швырнула Кори конверт.

— О’кей, малышка. Хочешь съездить в Голливуд? Вот тебе и повод.

Больше всего на свете Кори хотелось швырнуть этот конверт обратно, но в душе вдруг все затрепетало. Состроив гримасу, она вытряхнула содержимое конверта на стол. В бумагах оказалось слишком много юридических терминов: она читала долго и ничего не поняла. Вопросительно посмотрела на Аннализу.

— Давай сделаем передачу об изнасиловании, — предложила Аннализа.

— Почему бы и нет? — откликнулась Кори. — Но какое отношение это имеет к Голливуду?

— А ты разве не знаешь знаменитую персону в Голливуде, изнасилованную собственным мужем? — вопросом на вопрос ответила Аннализа.

Глаза Кори округлились.

— Точно. Фелисити! Она даст нам интервью, не сомневаюсь. Надо набрать материал о том, какие меры следует предпринять и для защиты как мужчин, так и женщин, когда дело доходит до суда. — Кори задумалась. — В Штатах, — добавила она, — мы попытаемся взять интересное интервью: помнишь этого парня, его еще оправдали по делу об изнасиловании в имении Кеннеди на Палм-Спрингс? Именно он-то нам и нужен.

— Гениально.

— Как думаешь, Люк одобрит?

— Можно попытаться, — ответила Аннализа. — Он сейчас у себя. Пойдем спросим.

Кори покачала головой:

— Предложи только от себя, иначе он подумает — я просто рвусь в Голливуд.

— Но ведь так оно и есть?

Кори поджала губы.

К тому времени, когда Аннализа закончила излагать, Люк уже покатывался со смеху.

— Неужели ты думаешь, я не раскусил вашу затею, — бросил он. — Кори! — позвал Люк, увидев, что она проходит мимо. — Кори, зайди-ка на минутку.

Кори смущенно приблизилась.

— Оставь нас, если ты не против, Аннализа, — попросил Люк.

Аннализа пожала плечами, а потом, подмигнув Кори, вернулась к себе.

— Итак, — Люк закрыл дверь кабинета. — Ты хочешь подготовить передачу об изнасиловании и для этого отправиться в Голливуд. И никакого отношения к Кристосу Беннати эта задумка не имеет?!

— Конечно, нет! — с жаром ответила Кори. — Мы с Аннализой просто подумали, что Фелисити даст прекрасное интервью.

Люк кивнул:

— А как насчет того парня, которого оправдали по делу об изнасиловании? Ты уже связалась с ним?

— Аннализа предложила это только десять минут назад.

— Отличная идея. Вероятно, получится интересная передача. С Фелисити Барридж или без нее, не имеет значения. Но если ты хочешь включить и ее в надежде еще раз увидеться с Беннати, я не против. Но при одном условии.

Кори выжидающе молчала.

— Сегодня ты переспишь со мной.

Внутри все оборвалось, но Кори сумела скрыть. А когда ответила ему взглядом, ее захлестнула волна дикой ярости. В тот памятный вечер Люк и Аннализа казались ей такими близкими людьми, что Кори искренне поверила — его безрассудная страсть или что там еще кончилась. И Кори почувствовала глубокое облегчение, стала лучше спать. Впрочем, расцвела и Аннализа. Но сейчас он просит, нет, шантажирует, чтобы завлечь к себе в постель.

Люк заметил ее отвращение, но ей было все равно.

— Фелисити была бы хорошим интервьюируемым, — сквозь зубы процедила она, отшвырнув его руку, когда он попытался дотронуться. — Но ты прав, можно и без нее.

— Ну тогда не увидишь Беннати, — напомнил он.

Глаза Кори пылали гневом.

— О, — удивленно протянул Люк. — Пожалуй, ты хочешь высказаться. — Ну ладно, — вздохнул Люк через минуту. — Полагаю, программа, несомненно, выиграет от участия Фелисити, как всегда. А ты еще раз встретишься с Беннати и убедишься, что вовсе не интересуешь его. Так что валяй, разрешаю.

— Не надо мне делать одолжения, — прошипела Кори.

— Команду наймешь на месте, я дам тебе перед отъездом кое-какие телефоны, репортером возьми Питера Фридерикса.

— А почему его?

— А почему нет?

— Хорошо. Питер Фридерикс.

— Пока вас не заберет Фелисити, — продолжал он, — остановитесь во «Временах года» на Саут-Дохени. Арендуйте машину в аэропорту, она вам пригодится. Возьмите еще пару интервью у кого-нибудь, кроме Фелисити, а потом летите во Флориду или где там этот парень из Палм-Спрингс. А сейчас поговорите с Билли насчет билетов.

— Мне еще надо кое-куда позвонить.

— Позвонишь там. Разница во времени только осложнит дело. А я дам имена людей, с которыми ты свяжешься, и они тебе помогут, — бесстрастно произнес Люк.

— Это все?

Он кивнул.

— О Кори, — выдохнул он, когда она открывала дверь. — Что касается другого вопроса. В конце концов ты придешь ко мне.

— Держи карман шире.

Люк усмехнулся:

— Придешь! Сказать почему?

Кори молча ждала.

— Скажи Аннализе, пусть войдет. О’кей?

Кори заспешила прочь. Подспудная угроза в словах Люка, если она правильно поняла, адресована не только ей, но и Аннализе.

Люк и Сиобан брели вдоль берега. На голове у Сиобан был шарф, несмотря на яркое солнце, она куталась в пальто. Люк Держал ее за руку и тихо раскачивал на ходу.

— Итак, Аннализа и Кори в понедельник летят в Лос-Анджелес. — Он нахмурился — снова этот проклятый акцент. — Кори хочет встретиться с Кристосом Беннати. Но все кончится тем же — она выставит себя в дурацком свете, как и в прошлый раз. А передачу сделает хорошую.

Он поднес руку Сиобан к губам и нежно поцеловал, не отрывая взгляда от моря.

— Нет, я не простил ее, я очень рассердился, ты знаешь. Ко мне приходил ее отец. Он думает — я убивал проституток. — Люк расхохотался. Никто не видел его улыбки, обнажившей десны и зубы, как у оскалившейся собаки. Влажный и липкий воздух каплями оседал на лице, смешавшись с потом. — Мы же знаем, кто их убивал, да, Сиобан? — хихикнул он. — О, конечно, он убивал проституток! Филипп Дэнби. Филипп Фитцпатрик Дэнби!

— В общем-то, — продолжал он, как ни в чем не бывало, — я думаю сделать Кори режиссером… — Он печально улыбнулся и потянул Сиобан за руку. — Конечно, Аннализе будет больно, а тебе это не нравится, да? Но Аннализа в конце концов меня простит. Она всегда меня прощает. Тревожит ли меня то, что Кори рвется к Беннати? Это ты хочешь спросить? — Он пожал плечами. — Ну конечно, — он снова рассмеялся глубоким злобным смехом. — Да, ты права. Поэтому я и сделаю ее режиссером, посмотрим, смогу ли я завоевать ее снова. Правда, я думаю, ее не так-то легко купить, но у меня есть план. Я полечу к ним в Лос-Анджелес в середине недели. — Он взял в ладони лицо Сиобан и внимательно посмотрел в ее пустые голубые глаза. Боль в его собственных глазах была такой же бесконечной и такой же угрюмой, как серое море, плещущие волны. — Значит, пару недель я тебя не увижу, дорогая, — пробормотал он. — Можешь не сомневаться, я все время буду думать о тебе. Я люблю тебя, Сиобан. Ты веришь, правда? Непременно верь.

Они молча прогуливались, утопая в песке; вдали показался какой-то мужчина с собакой и больше никого. Время от времени Люк ерошил пальцами густые светлые волосы, стараясь откинуть их, и не замечал, как волны омывали сандалии Сиобан, что носки его пропитались соленой водой, а водоросли прицепились к брюкам. Он подставил лицо ветру, обратившись памятью в кошмарное прошлое.

Наконец снова обнял Сиобан.

— Они никто и ничто по сравнению с тобой, Сиобан, — прошептал он ей ласково. — Но я должен, ты понимаешь, да? Я должен найти любовь. И в конце концов это будет Кори, она может мне помочь, Сиобан. А ты заставила меня увидеть это. Но вы с Аннализой всегда останетесь теми, кого я по-настоящему люблю. Тебя, Сиобан, больше всех.

16

В обрезанных джинсах и короткой футболке, с муслиновым шарфом на голове, Фелисити поджидала Кори с Аннализой. Наконец они подъехали на арендованной машине к имению в колониальном стиле на Элпин-драйв. Здесь, карауля дом в шесть миллионов долларов, принадлежащий ее приятелю, обитала Фелисити и умирала от желания похвастать перед кем-нибудь из англичан.

— Добро пожаловать в солнечный штат! — закричала она, когда Кори выскочила из машины и бросилась ей навстречу. Фелисити насмешливо заметила, что для человека, проделавшего такой путь, у нее слишком много энергии.

— Я думала, мы никогда не доедем, — пробормотала Аннализа, вылезая из машины и протягивая руки к Фелисити. — Здесь самые настоящие джунгли.

— Перестань ныть, — застонала Кори, обводя пораженным взглядом импозантный фасад из красного кирпича. — Она замучила меня — ноет и ноет, как только вышли из самолета.

— Конечно, не ты же рулила, — напомнила Аннализа. — Она так возбуждена, — прошептала Аннализа Фелисити, — прямо как двухвостая собака!

— Я все слышала! — крикнула Кори с нижней ступеньки. Прикрыв рукой глаза от солнца, она оглядела ионические колонны по обе стороны от крыльца.

— Если мы задержимся здесь подольше, я стану считать себя Скарлетт О’Хара. Просто здорово! — Заметив телекамеру охраны над дверью, Кори вперилась в нее взглядом и состроила гримасу.

— Не надо. Испугаешь горничную, — предупредила Фелисити, помогая Аннализе вынимать багаж.

— Горничная! У тебя есть горничная?

— Дорогая, здесь у всех есть, — манерно протянула Фелисити. — Кстати, а где этот репортер, парень, о котором ты упоминала по телефону?

— Он уехал к приятелю в Шерман-Оукс, — ответила Аннализа, выгнув брови. — О черт, тяжелый. Что у тебя тут, Кори?

Но Кори была уже в доме.

— Не могу поверить, — пробормотала она, когда появились Фелисити и Аннализа. — Это… Это просто… — Она посмотрела на Аннализу, будто та поможет подобрать нужные слова. Но Аннализа, оглядев просторный холл в цветастых бархатных и шелковых обоях, с картинами в рамах стиля рококо, дубовый, инкрустированный мрамором пол и черную лакированную лестницу с ковром в полоску, повернулась к Кори в явной растерянности.

— Ну не жуть? Просто жуть! — подсказала Фелисити.

Кори недоверчиво посмотрела на Фелисити, потом, заметив смех в ее глазах, тоже улыбнулась. Но холл оказался только цветочками.

Они заглянули в кабинет размером с гостиную. Он был напичкан всякой техникой. Семейная комната с огромными белыми кожаными диванами, с ковром, в котором ноги утопали по щиколотку, и камином, отделанным резной слоновой костью с медью, прямо-таки потрясала. От телевизионной комнаты с четырьмя видео и телевизором, экран которого не уступал экрану маленького кинотеатра, и с целой библиотекой видеокассет перехватило дыхание. А потом Фелисити провела их в столовую. В общем-то скорее это был банкетный зал, здесь — пестрая смесь модерновой и старинной мебели. Рядом с залом — каморка, комната для завтраков, оттуда вход в кухню такой площади, которой Кори еще не доводилось видеть. А в ней предметы, совершенно незнакомые Кори.

— Ну а вот тут, — хвастаясь, без всякой иронии, Фелисити открыла дверцы, за которыми стояли две посудомоечные машины, — смотрите, — она махнула рукой на двойную мойку листьев салата.

— А теперь — сюда, — позвала она, и Кори проскользнула через французскую дверь в оранжерею. Она тянулась вдоль всего дома. Там они насчитали не меньше восьми плетеных диванов, пять мраморных кофейных столиков, и все это в окружении цветочных горшков. Там же располагался бар величиной с автобус.

— Здесь это называют не оранжерея, а солярий. — Фелисити поправила ногой один из белых ковриков.

— О! — воскликнула Кори и отступила, не сводя глаз с разнообразных чучел — головы животных уставились на нее со стены. А дальше, на первой террасе сада, — бассейн, джакузи, стол человек на двенадцать с мягкими стульями вокруг него, кабинки для переодевания, сауна, фонтан Треви — точная копия в полном масштабе. И армия гномиков ловит там рыбу! — Весь сад с совершенными клумбами и возвышающимися пальмами смотрелся настолько ярко, что казалось, краски плавятся в ослепительной жаре.

— Ты чувствуешь, какой воздух? — Аннализа повела носом. — Ох! Им можно упиваться.

На следующей террасе был корт. И обе рты раскрыли от удивления — со всех четырех сторон на них смотрели трибуны со зрителями — художник, делавший фрески, все изобразил в натуральную величину.

— Вот это шутка, да? — прошептала Кори Фелисити. — Конечно, шутка. Я хочу сказать, никто в здравом уме…

— Ну подожди, поднимемся наверх. Там еще почище!

И она не шутила. Богатство, чрезмерная роскошь вызывали благоговение. Пройдя по бесконечным коврам, через комнату с игровым автоматом «однорукий бандит», бильярдным столом, карточными столиками и эскизами звезд Лероя Ньюмэна, они оказались в спальне. Она была размером с квартиру Кори. И девушка, уже оправившись от шока, поняла — она не прочь поспать в такой королевских размеров кровати, понажимать на все эти кнопки! Здесь были огромные шкафы для одежды, в которых можно развесить столько барахла, сколько у нее не будет за всю жизнь. И отдельная комната для обуви!

Но что уж совсем доконало Кори — ванная! Она просто не могла поверить своим глазам. Все, вплоть до крошечной ручки, — из мрамора с красными прожилками, меди или того и другого вместе. Кругом зеркала, впрочем, пока не ясно, а хорошо ли рассматривать себя буквально со всех сторон.

Как сообщила Фелисити, ванна была рассчитана на четверых, а душ был только один. На стене у ванны находились телефон и портативный телевизор с дистанционным управлением.

— Это что! — сказала Фелисити, когда Кори, казалось, не знала — смеяться ей или плакать. — Вот в моей комнате — две ванны. Одна для него, другая для нее. И каждая, как эта. Но я должна сказать, у меня более утонченная отделка.

— А это для оргазма? — Аннализа склонилась над биде. Фонтанчик выстрелил, и, вскрикнув от восторга, Аннализа завопила: — О да, Кори! Не хочешь попробовать?

— Давай сама, если хочешь, — великодушно разрешила Кори.

— Так у нее есть свое, — сообщила Фелисити и повела их в комнату Аннализы.

— Это ужасно, — выдохнула Аннализа, кинувшись на кровать. — Но мне нравится. Кстати, кто хозяин этого дома, Фелисити?

— Приятель, — ответила Фелисити. — Телевизионный режиссер.

— С диким чувством юмора, — добавила Кори.

— Нет. Все это совершенно нормально. Может, и не в вашем вкусе, но вы должны понять: здесь надо демонстрировать свое благополучие всеми способами. Одеждой. Машиной. И без конца об этом говорить. Для нас, зажатых британцев, такой образ жизни, возможно, покажется гротескным, но разве не здорово? Слава Богу, не вся Америка такая. Но Лос-Анджелес — не такой, как вся Америка. Он или нравится, или ты ненавидишь его. Лично я люблю… Приезжать. Но все время жить здесь я бы не смогла. В общем, приводите себя в порядок и спускайтесь вниз. Очень жарко, лучше пить кофе в солярии.

Через десять минут Кори уже стояла под душем и осторожно пробовала все кнопки, надеясь добыть хоть немного воды. Ничего не получалось. Когда она нажала самую верхнюю, к ее удивлению, заработали сразу пять головок, поливая ее со всех сторон.

Улыбаясь, девушка нежилась под струями и подумывала о том, что могла бы без труда привыкнуть ко всему этому. Она принялась фантазировать о головокружительной карьере в кино, правда, не слишком продвинулась, вспомнив о Кристосе. Интересно, а не в таком ли он доме живет? Улыбка сразу же слетела с ее лица. При его деньгах, таланте и известности ей просто не на что рассчитывать. И дело не только в деньгах, нет, а в том, что он живет здесь, в наводящем ужас городе, он часть этого общества! Они из совершенно разных миров, и, к своему огорчению, после нескольких часов в Лос-Анджелесе Кори почувствовала, что попала не просто в другую страну, а на другую планету.

Девушка сделала усилие над собой и постаралась выкинуть Кристоса из головы. Чтобы поднять настроение, направилась к биде.

Да, неплохо бы и у себя установить такое. Но несколько минут удовольствия быстро сменились разочарованием — ни разу в жизни она не испытала подобного с мужчиной. И тотчас на ум пришел Кристос; Кори помрачнела.

Фелисити в солярии просматривала сцены завтрашних съемок. Наконец сюда спустилась улыбающаяся Аннализа.

Потирая руки, она сказала:

— Ну что ж, давайте теперь поговорим, ради чего вся затея. Ты еще не узнала, Фелисити, где снимает Кристос?

Кори вздернула подбородок.

— Вы что, говорили за моей спиной? — возмущенно спросила она.

— Конечно, — ухмыльнулась Фелисити. — А что касается твоего вопроса, Аннализа, то на этой неделе он как раз перебрался со съемочной площадки в «Мэйан-театр».

— Прекрасно, — Кори хмыкнула. — Я думаю, с ним все в порядке. А теперь я намерена посмотреть свои записи для передачи, которую мы приехали снимать. С вашего позволения.

— Не смущайте ее, — шепнула Аннализа.

— Я крайне удивлена, — откликнулась Фелисити. — Слишком большую рыбину она собралась подцепить на крючок. — И, покачав головой, добавила: — Я-то думала, ей лишь бы похвастаться — мол, теперь знакома с ним. Никогда не предполагала, что это так ее заберет.

— Но кажется, все кончится разочарованием. И она должна быть готова, но…

— Посмотрим, — перебила ее Фелисити. — Мой приятель связан с «Паст ливз презент», отвечает за прессу, я просила его подумать, что можно сделать, он обещал.

— Здорово, — похвалила Аннализа. — Думаешь, сумеет?

Фелисити пожала плечами:

— Ну, во всяком случае, сейчас светит кое-что, они не у себя на площадке. Кори лучше пока не знать, но окончательное решение — сможем ли мы попасть туда, зависит от самого Кристоса. Ах, — спохватилась она, когда раздался звонок. — Это Рита, моя старинная подруга, пишет самую длинную «мыльную оперу». Короче говоря, сегодня вечером я ее пригласила. Надеюсь, вы не против?

Ни Кори, ни Аннализа не возражали. Рита на сей раз забыла о своем призвании писательницы, ей вообще следовало быть комедийной актрисой. Оказывается, работать для новостей — это семечки по сравнению с занятием теледрамой. Бесконечные вмешательства комитетов, бесконечные собрания, спонсоры! Удивительно, как в итоге еще что-то появляется на экране.

Следующие несколько дней Кори и Аннализа набирали команду благодаря телефонам Люка. Фелисити не было, она снималась на площадке «Юниверсал». Сестры за это время умудрились даже посмотреть город, сфотографировались возле вывески «Голливуд», побывали на экскурсии в «Юниверсал» и пробежались по магазинам на Родео-драйв. Именно в магазинах Кори поняла слова Фелисити о том, что люди в этом городе носят на себе свое благосостояние. Сплошная вычурность: все сверкает, блестит. А на встрече с друзьями Фелисити в отеле «Времена года» Кори просто вытаращила глаза.

«Ничего не получится», — подавленно решила она, глядя на разряженную толпу, увешанную дорогими украшениями и в париках. Здесь и правда, где все напоказ, чуждый город. Она искренне сожалела о своем первом впечатлении, ей так хотелось полюбить это место. Но увы, тут как в бассейне: притягательная, манящая вода, но стоит только окунуться — нет глубины, реальности, иллюзия… Тщетные попытки вернуть, остановить утраченную молодость казались ей и трогательными и трагичными. Шестидесятилетние старухи выглядели просто смешно в мини-юбках и в туфлях на высоком каблуке. Иссохшие старики пытались оживить себя достойными спутницами — юными, свежими, длинноногими блондинками. Впрочем, обожание, с которым Аннализа, бывавшая здесь раньше, относилась к этому маскараду, веселило ее. Приподнятое настроение сестры радовало, день ото дня девушки становились все ближе и роднее. Казалось, Аннализа сейчас счастлива как никогда.

Но вскоре вскрылась истинная причина ее прекрасного настроения. Вернувшись после первого интервью в Санта-Монике, девушки увидели в солярии Люка.

— Дай-ка, думаю, заскочу, посмотрю, как вы тут без меня, — засмеялся он, когда Аннализа кинулась к нему в объятия. Кори застыла как вкопанная, ненавидяще глядя на него в упор. Кори не на шутку рассердилась, что сестра не предупредила ее, к тому же вечером без всякого стеснения они ворковали как голубки — прижимались, шептались, хихикали.

— Ревность, а не раздражение, — объяснила ей Фелисити. — Они влюблены. Ты тоже. Но у них получается, а у тебя нет.

— Если бы все было так просто, — возразила Кори. — В общем, лучше бы он не приезжал.

— А она счастлива. Я думала, ты рада за нее.

— Конечно, но…

— Пришло время заняться собой, не думаешь? Ты послезавтра свободна, я тоже. Как насчет того, чтобы пойти посмотреть «Паст ливз презент»?

Кори бросило в жар, потом в холод.

— Нет, нет, ни за что. Это очень унизительно. Я не пойду.

— Как же, не пойдешь! Я здорово постаралась, чтобы получить разрешение. По крайней мере моему другу пришлось попотеть. Так что никаких отговорок.

— А куда идти? — На кухне появился Люк.

— Никуда, — поспешно выпалила Кори. — В общем-то я рада, что ты здесь. Я хотелапоговорить с тобой об интервью в Палм-Спрингс. Он не хочет его давать.

— Ну ладно, оставайтесь с вашими проблемами. Ужин через час, я заказала.

Фелисити неторопливо вышла, посмотрела на Аннализу, резвящуюся в бассейне, и, сев на бортик, опустила ноги в воду.

— Я все уладила, — сообщила она Аннализе. — Но Кори отказывается идти.

— Пойдет, — уверила ее Аннализа. — Просто до нее все туго доходит.

— Ага. Ну ладно. Я думаю, ты мне поможешь.

— Конечно, — улыбнулась Аннализа. Но в самый нужный момент Аннализы просто не оказалось.

Если что и восхищало в Лос-Анджелесе, так это сервис. Ну разве не здорово — попросить кого-то припарковать твою машину? Роскошь да и только! Правда, к хорошему быстро привыкаешь, и, остановившись у Беверли-Хиллз, она просто протянула парню ключи.

— Но если кто-то еще пожелает мне хорошо провести день, я пошлю его в задницу, — проворчала она.

— Да ладно. Не будь в таком ужасном настроении. — Аннализа потянула Кори за собой по красному ковру прямо в отель. — Такой уж сегодня бестолковый день. Тебе не хватило времени все скоординировать.

— Да не в этом дело, — резко ответила Кори. — Вся команда и Питер Фридерикс на полпути к Лос-Анджелесу, а мы торчим здесь.

— Считай, что у тебя есть дополнительное время как следует поработать с героем интервью.

— Хватит умничать! — взорвалась Кори. — Мне все начинает действовать на нервы.

Аннализа поспешно отвернулась, чтобы скрыть лукавую улыбку. Она слишком хорошо понимала, что грызет Кори. Кстати, они могли бы сэкономить время…

— Слушай, — она искоса посмотрела на Кори, — я сейчас быстро, только заскочу посмотреть, чем занимается Люк.

— Пожалуйста, — буркнула Кори, — в самый раз оставить меня одну.

— Да ты отлично справишься. — Аннализа звонко поцеловала Кори в щеку. — Ты не против, если я возьму машину?

— Конечно, бери. Куда уж мне ехать!

Кори совсем скисла, посмотрев вслед Аннализе, прыгавшей по дорожке. Аннализа все равно сбежала бы сегодня под любым предлогом. Кори слышала утром, как Люк просил ее вернуться. И без всякого сомнения, плюхнувшись на сиденье в машине, она тут же радостно доложилась Люку по телефону.

Через десять минут Аннализа припарковалась около дома, вынула ключи от входной двери. Фелисити, кажется, на съемках, поэтому у них полно времени, и они могут делать все, что только Люку заблагорассудится. Она уже чувствовала нарастающее возбуждение.

Девушка вошла через главный вход, поискала любимого. Видимо, спит. Она решила подняться к нему наверх, забраться в постель, уютно свернуться рядом в ожидании пробуждения.

Она почему-то подумала о Кори. Если верить в чудеса, то Кори найдет с Кристосом свое счастье, поймет, как это прекрасно — чувствовать и верить, что есть кто-то, готовый облететь половину земного шара ради тебя, как Люк. Аннализа выскользнула из своей спальни, и вдруг ее осенило — если Люк бодрствует, он приятно удивится, когда она предстанет перед ним нагая. Одежда кучкой легла у ее ног.

Аннализа нажала на ручки двери и тихонько вошла. Да, конечно, он спит, подумала она, занавеси плотно задернуты, комната погружена в полумрак. Девушка взглянула на постель и побелела как полотно.

— Что за черт! — крикнул Люк, оглянувшись через плечо.

— О Боже! — воскликнула Фелисити, стоя на четвереньках, опустив голову на руки.

— Вон отсюда! — завопил Люк. — Вон!

Но Аннализа одеревенела, не в силах оторвать взгляд. На миг в ее памяти всплыло — они были втроем, хотя она не хотела. Люк настоял, а когда Люк хочет… и поскольку она в этом участвовала… Но сейчас все по-другому. Сейчас он выгоняет ее! Она уже не с ними!

— Какого черта ты там стоишь? Ты что, не слышала? Вон!

— Люк! — воскликнула Фелисити. — Люк!

— Ты же просил, чтобы я пришла, — прошептала Аннализа, почти не слыша собственного голоса из-за шума в ушах. — Люк, я же позвонила тебе.

Но Люк не слушал.

— Вон-черт-побери-отсюда! — вопил он, все еще продолжая заниматься Фелисити.

Аннализа подняла одежду, словно в забытьи спустилась по лестнице, натянула шорты и майку.

Села в машину, завела мотор и медленно выехала на улицу. Все хорошо, незачем паниковать, уговаривала она себя. Скоро она увидит Кори, и Кори все уладит.

— Привет. — Кори бросила секундомер и тяжелую сумку в холле. — Где все?

— Люка нет, — ответила Фелисити.

— А Аннализа? — Кори состроила гримасу, разглядывая в зеркале свое загорелое лицо.

— Думаю, тебе не помешало бы выпить, — посоветовала Фелисити.

— Боже, неужели я такая страшная? — испуганно спросила Кори.

Фелисити ничего не ответила, просто повернулась и пошла на кухню. Кори потопала следом. Затем взяла яблоко и примостилась на краешке высокого стула.

— А Аннализа с Люком уехала? — Она с хрустом вгрызлась в яблоко.

— Нет. Не с Люком.

Что-то в поведении Фелисити заставило Кори насторожиться.

— Тогда где же она?

— Я очень надеялась услышать ответ от тебя.

Кори нахмурилась.

— Она приезжала, — пояснила Фелисити. — Часа два назад. Я думала, она вернулась к тебе.

Кори старалась не удариться в панику.

Фелисити, ни слова не говоря, смотрела на нее в упор.

— Ради Бога, Флис, что случилось?

Кори в гнетущем молчании выслушала ее рассказ.

— Мне очень жаль, — плакала Фелисити. — Я не знала, что она должна была вернуться. Я не… Вот дерьмо! Нет оправданий! Я не должна была оказаться с ним в постели, но…

— Не имеет значения, — перебила Кори. — Главное — где она сейчас.

Фелисити пожала плечами.

— Может, она и поехала ко мне, но мы поменяли место в последнюю минуту, — продолжила Кори. — О Боже, куда же она подалась? Где Люк?

— Не знаю. Просто взял и ушел. Полчаса назад. Слушай, Кори, я знаю, что виновата…

— Не твоя вина, Фелисити. Она на машине?

Фелисити кивнула.

Кори набрала номер отеля Беверли-Хиллз.

— Может, она еще там, — ожидая ответа, проговорила Кори.

Целый час Кори и Фелисити обзванивали все отели и все больницы. Об Аннализе Капсакис никто не слышал. В аэропорту она тоже не появлялась.

— Не знаю, где еще искать! — в замешательстве воскликнула Кори.

— Ну может, напивается в каком-нибудь баре, — предположила Фелисити.

— Боюсь, ты права. Поехали, надо ее найти.

В полночь, после безуспешных поисков, они вернулись. Девушки прочесали все бары на Сансет-стрит, дюжину других, но Лос-Анджелес слишком велик! Когда Фелисити закрыла за собой дверь, послышался шум в телевизионной комнате. Кори миновала холл, толкнула двери и увидела Люка, лениво переключавшего каналы.

— Где Аннализа? — строго спросила она.

Люк пожал плечами:

— Я думал, она с тобой.

— Тебя что, не волнует, где она? — взорвалась Кори.

— Да пьет где-нибудь, я думаю, — небрежно ответил Люк.

На миг Кори потеряла дар речи. Она подскочила к Люку, готовая ударить, но Фелисити схватила ее за руку и оттащила от него.

— Нет смысла изливать на него свою ярость. На твоем месте я бы отправилась спать. Аннализа, наверное, объявится к утру.

Утром Кори просто с ума сходила от беспокойства.

— Это ты виноват, ты, ублюдок! — закричала она на Люка, спустившегося к завтраку. — Зачем ты так? Ты же знал, что она едет.

— Не смеши, — отрезал Люк. — Думаешь, я бы позволил ей застать меня, если бы знал?

— Да, да, вот именно позволил! Я сама слышала, как ты просил ее вернуться. Ты знал, она приедет. — Кори вскочила и рванулась к нему. — В какую игру, черт побери, ты с ней играешь? Почему? Чего добиваешься? Ты, дерьмо, ответь мне! — Она принялась было колотить его, но Фелисити схватила ее за руки и оттащила.

— Кори, тише, — успокаивала она. — Не надо, из этого ничего хорошего не выйдет.

— Но ты же не знаешь, — рыдала Кори, — ты не понимаешь, что он такое, Фелисити. — Что-то творится…

— Кори, успокойся.

— Он знает, где она! — кричала Кори. — Говорю тебе, знает!

Фелисити посмотрела на Люка, но тот покачал головой.

— Если с ней что-то случилось, я тебя предупреждаю, если…

— Кори, прекрати! — рявкнула Фелисити. — Мы найдем ее. Я обещаю…

Зазвонил телефон, и, прежде чем Фелисити успела остановить ее, Кори рванулась через кухню и схватила трубку.

— Кори, это ты?

— Аннализа, — выдохнула Кори. — Ой, слава Богу! С тобой все в порядке? Где ты?

— В Сан-Франциско.

— Где? Что ты там делаешь?

— Я у старой школьной подруги. Она здесь живет.

— Но почему ты не подождала меня?

— Не могла ждать. Я приехала за тобой, а тебя нет. О Кори, это было так ужасно…

— Я знаю. Аннализа…

— Люк там?

— Да. — Кори бросила злобный взгляд в его сторону.

— Он объяснился?

— Нет.

— Сделай эту передачу одна, Кори! Я не могу вернуться. Не могу. Во всяком случае, пока она там.

— Но ты должна вернуться, мы переедем с тобой в отель, если хочешь, только возвращайся…

— Нет, не могу Кори. После того… Попытайся понять…

— Хорошо. Оставайся там…

— Передай, если она выбывает из программы, она уволена! — заорал Люк.

— Это он? — спросила Аннализа. — Что он говорит?

— Не имеет значения. Просто оставайся там. Постой, дай номер телефона.

Положив трубку, Кори обернулась к Люку.

— Ну, думаю, ты доволен собой, сволочь. Она…

— Это ты должна быть довольна. Теперь ты режиссер. Ты ведь этого хотела, не так ли? Поэтому отчего бы не перестать орать и не заняться делом?

Кори в ярости прошипела в ответ:

— Знаешь, куда засунь свою работу… Если она уволена, я тоже увольняюсь. Прямо сейчас.

— А она не уволена.

— Но ты же только что…

— Сам знаю. Как я могу ее уволить, когда мы с ее отцом компаньоны. А ты не режиссер. Я пошел в гимнастический зал, вернусь к ленчу.

Кори повернулась к Фелисити, та покачала головой: пусть все идет своим чередом. Люк вышел, и Кори попыталась вспомнить — называла ли она местонахождение Аннализы. Нет, кажется, не проговорилась, подтвердила Фелисити. Номер телефона Аннализы Кори держала в руках. Соврал Люк или нет про гимнастический зал, он точно не поехал за сестрой, а сейчас важно только это.

Ни у Кори, ни у Фелисити работы не было, и они провели утро в бассейне, джакузи и сауне. Только за ленчем Кори успокоилась, и Фелисити заговорила о поездке к Кристосу.

— Нет, Флис. — Кори пыталась усмирить гулко застучавшее сердце. — Я не в настроении.

— Значит, надо его поднять. — Фелисити наклонилась и ткнула ее в ребра.

Кори взвизгнула, успев уклониться, прежде чем Фелисити ткнула еще раз.

— Нет, я не пойду. Давай оставим эту тему.

— Ты хочешь упустить последний шанс? Может, это единственный случай увидеться с ним.

— Не говори так.

— Но ведь так оно и есть. — Фелисити, продолжая резать морковку, наблюдала за Кори краешком глаза. — А тебе станет легче, если я скажу, что ему известно о твоем появлении? Он сам разрешил нам появиться на площадке. Нехорошо быть невежливой.

Вряд ли Карл упомянул имя Кори. Вероятнее всего, Кристос знал, что прибудет пара каких-то гостей из Лондона, но ничего страшного, если эта полуправда сподвигнет Кори на поступок. Похоже, трюк удался. Фелисити искоса взглянула на Кори, та сияла как медный таз.

17

— Ну вот и отлично. Мы на месте, — объявила Фелисити, разворачивая машину с Олимпик-бульвар на Хилл-стрит. — Это где-то здесь. Да, вот он, «Мэйан-театр». И поглядите-ка, прямо со всем хозяйством — платформы, рельсы, юпитеры, генераторы…

— Ой, мне нехорошо. Лучше вернуться, пока нас никто не видел.

— Ни за что на свете, — улыбнулась Фелисити. — Люк, спроси полицейского, где можно припарковаться.

— Думаешь, он настоящий, не актер? — Дюк опустил стекло.

— Настоящий. Все съемочные площадки здесь охраняются полицией.

Кори, напружинившись, забилась в угол на заднем сиденье. Она так нервничала, так смущалась, что не сумела отвертеться от Люка, правда, с ним не разговаривала.

Через несколько минут они уже шагали к театру. Какие-то люди в шортах, майках, бейсбольных кепках бесконечно мельтешили перед ними. К изумлению Кори, Фелисити подкралась к одному старичку и вцепилась ногтями ему в ягодицы.

— Леонард Блум! — закричала она. — Как дела? Как ты, старый мошенник?

Мужчина резко повернулся и, увидев Фелисити, расплылся в улыбке.

— А ты что здесь делаешь, детка? — засмеялся он, крепко обнимая ее. — Вот сюрприз так сюрприз! Рад тебя видеть, милочка.

— Да я здесь снимаюсь, — отозвалась Фелисити, — правда, не в этом фильме, сюда мы пришли на экскурсию, — она повернулась к Кори с Люком: — Это старый развратник, он занимался звуком в моем последнем голливудском фильме. Хороший парень и… — обернувшись к Ленну, она добавила: — сейчас он собирается пойти в тот бедлам и отыскать нам Карла.

— Конечно, просто обрисуй, что за парень. Я найду.

— Небольшого роста с рыжими усами.

— Да там же человек двести, — почесал в затылке Ленн. — Лучше нам пойти вместе.

Попав из уличной жары в фойе полуразрушенного театра, Кори почувствовала, что ее руки и ноги превратились в ледышки. Но тем не менее предложи ей сейчас Фелисити вернуться, она и шагу назад не сделает. Теперь стало ясно, что, возможно, это и впрямь единственный шанс снова увидеть Кристоса.

Они остановились среди развалин бывшего зрительного зала. Сейчас от театра осталась только сцена, но там кипела совершенно другая жизнь. Целая армия технических работников занималась освещением, камерами, микрофонами и всяким другим, о назначении чего Кори и знать не знала. Все суетились, перешагивали через настилы, собирались группками, поправляли прически, грим; актеры отличались от рабочих великолепными яркими костюмами — видимо, это была массовка. Шум стоял оглушительный, все старались перекричать друг друга, перекрыть стук молотков, визг пил, гудение сверл, а потом вдруг раздался голос из мегафона, призвавший к тишине. Кори окинула взглядом толпу и едва не вздрогнула. Дэвид Истон!

Она толкнула в бок Фелисити, искавшую глазами Карла, и кивнула на Истона.

— Малость низковат, — прошептала Фелисити, — но довольно привлекателен. Правда?

— Что это он бормочет?

— Репетирует, — пояснила Фелисити. — Вон, ему парень подчитывает. — Она отошла в сторону, пропуская двух рабочих с алебастровой статуей. — Наверное, меняют декорации.

Кори кивнула, впиваясь глазами в темноту сцены. Через несколько минут, когда слева от нее вдруг как по мановению волшебной палочки все расступились, сердце ее ушло в пятки.

Он сидел к ней спиной, но даже не читая его имени на стуле, она знала — это он. Он возвышался на высоком парусиновом сиденье, вытянув ноги и скрестив их, сложив руки на груди. У Кори закружилась голова — может, ей снится? Искусственный свет, сильно накрашенные лица, гомон толпы — все нереально, неосязаемо. Кори казалось, будто она пытается пробраться, раздвигая сверкающие тела, уклоняясь от слепящих ламп и утопая в шуме. Она улыбнулась, представив себе, как он ее ищет, и внезапно вдруг услышала, как кто-то крикнул в мегафон:

— Прекрати эту ерунду, Браун. Я сам посмотрю.

В другой ситуации это совпадение просто рассмешило бы Кори до слез, но сейчас ей было не до смеха.

— О’кей. Пошли отсюда. Я его уже видела.

Фелисити рассмеялась, и Кори, поняв всю нелепость своего поведения, стала рассматривать Кристоса. Он был в тех же потертых джинсах, что и в Лондоне, в белой майке с надписью «Паст ливз презент». Такие же всклоченные волосы, впрочем, чуть длиннее и чернее на фоне белой майки. Он поставил руки в боки, и его мощные бицепсы вздулись, а когда он повернул голову, Кори бросился в глаза резкий профиль.

— Боже, я чувствую себя ничтожеством. Подумать только — он за все это отвечает и все это происходит только благодаря ему…

— Кори, — многозначительно заметила Фелисити. — Он режиссер, а не Бог.

Но для Кори он был Богом. Сейчас она зачарованно наблюдала, как он слушает актера, склонив голову набок. Потом он начал что-то говорить, привлек к себе актрису и стал показывать, что он хочет от этой сцены. Жаркая волна захлестнула Кори, когда он начал целовать артистку, время от времени останавливаясь и делая замечания, а все вокруг напряженно ловили каждое его слово. Кори никогда не видела работу режиссера такого уровня. А сейчас своими глазами наблюдала, как он буквально завораживал всех. Он из другого мира. А она, Кори Браун, из Эмберсайда, неуклюжая деревенщина. И у нее хватает наглости мечтать о нем, явиться сюда в надежде, что…

Наконец Кристос оставил актрису, та здорово раскраснелась. После краткого спора его место занял ее партнер по фильму. Кристос полностью сосредоточился на них, а Кори на нем. Когда сцена страсти закончилась, Беннати зааплодировал.

— Ну посмотреть на тебя — ты вот-вот кончишь.

— Может, я уже, — с улыбкой созналась Кори. — Фелисити, честно, я не думала, что, просто глядя на мужчину, можно испытать оргазм. Знаешь, он и в Лондоне на меня так подействовал. Надо поскорее отсюда убраться, пока я не выкинула что-то из ряда вон.

Впрочем, она опоздала, ибо Женни, узнав Люка, уже спешила к нему навстречу. В этот момент материализовался Карл и увлек за собой Фелисити.

Кори осталась одна, желая только одного — чтобы Люк представил ее женщине, с которой говорит, поскольку уж очень ей неловко и одиноко. Она еще раз украдкой посмотрела на Кристоса и с волнением поймала его взгляд. Но он, очевидно, не узнал, и Кори вздохнула свободно.

— Привет. Я Женни. Помощник Кристоса, — объяснила она, когда они пожали друг другу руки. — Я слышала, вы из Лондона, да?

— Кори, ассистент компании Люка.

— Режиссер, — поправил Люк, — только что назначена, — объяснил он Женни.

— Ну что ж, поздравляю, — откликнулась Женни. — Как вам Лос-Анджелес, Кори?

— Гм… м-м… Я просто не ожидала такого.

— Не беспокойтесь, я сама его ненавижу, — кивнула Женни. — Ты куда, Люк?

— В туалет.

Женщины с улыбкой переглянулись.

— А если вам так не нравится, почему же вы здесь живете?

Женни пожала плечами.

— Наверное, потому что я здесь замужем. Вон там на сцене мой муж ругает мальчиков-звуковиков. Он главный оператор, — пояснила Женни. — Он всегда работает с Кристосом, ну и я тоже.

— Понятно. — Настроение Кори заметно улучшилось. — А для чего звуковые эффекты?

— Для любовной сцены. Это один из трюков Кристоса, претендующих на художественность, который исправно срабатывает почти всегда.

— А о чем фильм?

— О черт, — засмеялась Женни. — Пожалуй, ответить не так-то просто. В двух словах — о женщине, прожившей несколько жизней. Это реальная история на основе ее воспоминаний. Детали прошлых жизней начинают возникать в ее нынешней. Отсюда и название фильма. Я встречалась с ней, это Мьюриэл Бонд, она же автор. Правда, уже давно, но она меня чуть с ума не свела, приводя такие факты, в которые трудно поверить. Но историки — из Оксфорда, из других мест — проверяли. Она объяснила им то, чего они, занимаясь своими исследованиями, никак не могли понять. Сама она в семнадцатом веке была английской графиней. Влюбилась в красивого солдата-итальянца, уже замужняя. В следующей жизни они еще не могут соединиться, кстати, сейчас вторая съемочная группа собирается в Италию на пару недель работать с этим куском. Да, а потом в тридцатые годы они оказываются на Черроу-марч, в Англии, и наконец женятся и уезжают жить в западную часть страны, где встречают знакомых по прежним жизням. И тут творится что-то невероятное! Так что главная съемочная группа скоро полетит в Англию. — Женни пожала плечами. — Я, видимо, говорю так неубедительно, но если бы вы ее видели…

— А что за сцену сейчас снимают?

— Семнадцатое столетие, оперный театр. Видите Дэвида Истона? Он играет солдата. Пейдж Спенсер играет Мьюриэл Бонд. Она где-то там. Или уже ушла? Ну во всяком случае, вон мужчина, за которым Пейдж-Мьюриэл замужем в семнадцатом веке. Она очень любила оперу. В этой сцене они в ложе, внезапно его одолевает страсть, и он начинает целовать жену. А она, отвечая, думает о любовнике. Все смотрят на нее, потом она оказывается в центре сцены с мужем, затем с любовником, и вокруг них беспрерывные танцы. Она начинает летать, стены рушатся. Ну в общем, трудно объяснить. Кристос в своем сценарии делает это куда лучше. Можете посмотреть, если хотите.

Кори подалась вперед и углубилась в абзацы, на которые указывала Женни. Ей стало так интересно, что захотелось попросить экземпляр сценария. Неожиданно за спиной раздался громкий голос:

— Ну как в последнее время с сексуальными фантазиями?

Кори резко обернулась и оказалась лицом к лицу с Беннати. В долю секунды она едва не лишилась чувств, взяла себя в руки. Он вспомнил! Она еле сдерживалась, чтобы не кинуться ему на шею.

— Насчет вас? — услышала она свой голос.

— А почему бы и нет? Я все еще вызываю у тебя желание посмеяться?

— Ну, не только.

Он насмешливо выгнул брови, явно заигрывая.

— Вот, например, однажды я даже чуть не кончила, — добавила она.

Глаза Кристоса полезли на лоб от удивления, и до Кори вдруг дошло.

— Ой, извините. Я хотела сказать…

Но Кристос уже не слушал. Сейчас он говорил с мужем Женни, тот хотел еще что-то показать, и Кристос переключился на Ричарда. Кори почувствовала себя такой несчастной, что ей хотелось провалиться сквозь землю.

А Женни просто умирала со смеху.

— Я просто не знаю, что на меня нашло, — оправдывалась Кори.

— Брось, — Женни коснулась руки Кори. — Он слышал кое-что и похлеще.

И тут Женни понадобилась Кристосу, она извинилась и отошла.

Кори больше думать ни о чем не могла, кроме как о глазах Беннати после ее ужасного признания.

Казалось, что годы ушли на поиски Фелисити. Наконец она нашла ее на улице с чашкой кофе.

— Пойдем, — позвала Кори. — Я опозорилась. А Люк пускай добирается сам.

Фелисити не могла удержаться от смеха при виде скорбной мины подруги. Но похоже, Кори на этот раз не шутила, и она, попрощавшись с собеседником, заторопилась к машине. Фелисити выслушала Кори и всю дорогу до самого дома визжала от смеха. Кори наконец отошла и сама рассмеялась.

— Ну что ж, все в порядке. По крайней мере я его больше не увижу. А теперь выпьем чего-нибудь покрепче.

Но она встретилась с ним еще раз, в тот же вечер, в «Спаго», куда Люк пригласил их на ужин. Кори нехотя согласилась, ей вовсе не улыбалось оставаться в одиночестве.

Стоило им только войти, как она тотчас увидела Кристоса. Кори попыталась выскочить обратно, но Фелисити отрезала ей путь. Кроме того, Люк не только остановился возле Кристоса, но и сел за его столик, потом помахал им с Фелисити, приглашая присоединиться.

— Убью, — прошипела Кори. — Черт бы его побрал!

Как только они приблизились, Люк сообщил, что пригласил Беннати поужинать с ними и тот принял приглашение.

— Потому что, — шепнул Кристос Кори, — я считаю себя слишком джентльменом, чтобы бросить женщину на пороге оргазма.

— Я бы предпочла не вспоминать об этом. Вы, конечно же, не поверите, но такое со мной впервые.

Он улыбался и заглядывал ей в глаза, слушал и кивал, и вдруг до нее дошло: слишком джентльмен, чтобы бросить женщину на пороге оргазма… Неужели он имел в виду?… Кори резко отвернулась и с огромным облегчением восприняла появление официанта.

Они сделали заказ, и Беннати заговорил с Фелисити и Люком. Кори тихо радовалась, ибо теперь уже боялась в разговоре с ним сморозить очередную глупость.

Во время ужина ее неожиданно стали расхваливать: Фелисити пела ей дифирамбы, Люк уверял, что из нее получится потрясающий режиссер. Но Кристос явно скучал. Кори слегка повеселела, заметив, что его не интересуют женщины — целый десант высадился к столику, правда, затем обреченно удалился. Тема, слава Богу, переменилась. И стало ясно, что он не скучает, а просто озабочен съемками. Хорошо бы задать какой-нибудь умный вопрос про фильм. Она, затаив дыхание, собралась уже было спросить, как дела со спецэффектами, как вдруг заметила, что он наблюдает за ней. Кровь прилила к ее щекам, она уже решила отвернуться, но это было бы слишком заметно.

— Ты сейчас какая-то тихая, — поддел ее Кристос.

— Видимо, так безопаснее.

Он расплылся в широкой улыбке. Но прежде чем успел парировать, Кори откинула волосы назад и сменила тему.

— Вы часто сюда ходите? — спросила она. От этой банальности Кори съежилась, но, встретившись с ним взглядом, рассмеялась.

Он тоже хохотал, пытаясь при этом еще что-то жевать.

— Ну и как, — поинтересовалась она, — сегодня со съемками? Все о’кей?

— Конечно, — Кристос поднял бокал с вином. — А почему ты не осталась?

— Как-то не привлекло, знаете ли, вот я и не осталась.

— Разве?

— Да. Но сейчас мне снова следует извиниться. Правда, простите.

— А что ты такое сказала? — спросил Люк.

Кори через стол посмотрела на него и повернулась к Кристосу. В глазах Беннати плясал смех. Все ясно, он над ней подтрунивает!

Люк в это время поинтересовался судьбой своего протеже-менеджера. Кори выслушала ответ, а потом вдруг обнаружилось, что она снова на арене. Она говорила о будущей передаче, о записанных уже интервью. Казалось, Кристос заинтересовался, она вошла во вкус, но Люк будто нарочно перебил:

— Ну я бы на твоем месте, Беннати, не воспринимал этот творческий жар искренне. Мы здесь, в Лос-Анджелесе, только по одной-единственной причине. Она очень хотела увидеть тебя снова, старина.

Не зная, что сказать, утратив всякий аппетит, Кори опустила глаза и, пробормотав «спасибо» наливавшему ей вино Кристосу, жаждала только сквозь землю провалиться.

— Слушай, давай уйдем отсюда, — прошептал вдруг Кристос.

Кори удивленно подняла глаза, он уже вставал.

— Мы с Кори уходим, — объявил он.

Кори бросила взгляд на Фелисити — глаза той прямо-таки вылезли из орбит, — подхватила сумку и пиджак и двинулась за Кристосом следом.

Оба молчали, ожидая его машину. Нервы Кори настолько были взвинчены, что она даже не удивилась, когда перед ними вместо «мерседеса» или «порше» затормозил огромный джип «тойота». Он подал ей руку, помогая войти, обошел машину и сел за руль.

В молчании они выехали на хайвэй, Кори изо всех сил пыталась совладать с собой.

— А куда мы едем? — спросила Кори, когда машина свернула с бульвара Сансет на Холмби-Хиллз.

Кристос не ответил, Кори хотела переспросить, но тут показались высоченные витые железные ворота. Беннати притормозил.

Подъездная дорожка оказалась совсем короткой, и в свете фонарей Кори увидела невысокое белое здание с закрытыми ставнями, многочисленные арки, выложенную красной черепицей крышу. Дом окружали пальмы, а сад, насколько она разобрала в темноте, спускался полукруглыми ярусами к самой ограде имения. Кори была потрясена — он привез ее к себе.

Он остановил машину у входа, и двор залился светом. Кристос так же молча вышел из машины, помог ей. Кори вся трепетала, возможно, он это чувствовал. Она остановилась перед ним, избегая его взгляда, он, ни слова не говоря, повел ее к двери.

Он отпустил ее руку, чтобы вынуть ключи. И до Кори вдруг дошло…

— Кристос, — прошептала она.

Он повернулся к ней.

— Я не хочу, чтобы вы думали, — она смущенно уставилась под ноги, — что я готова с любым…

Подцепив подбородок Кори, он заглянул ей в глаза. Голова ее пошла кругом.

— Разве нет? — тихо засмеялся он.

Она еле сдержалась, чтобы не всхлипнуть, нервы ее не выдерживали. Он так привык к опытным женщинам, а она лучше умрет, чем даст понять, что еще несмышленыш…

Он все еще смотрел на нее, и она смешалась, слезы отчаяния сверкнули в ее глазах.

— Все будет хорошо, — прошептал он, притягивая ее к себе для поцелуя. Она вмиг обмякла и обняла его, в груди все оборвалось, и он проник ей в рот языком.

Не отрываясь от Кори, он отпер дверь, втащил ее внутрь, потом поднял голову и посмотрел на Кори.

— Ну что ж, один порог ты уже сегодня переступила, — он улыбнулся.

«О, пожалуйста, без паники! Ну пожалуйста, пожалуйста!» — рыдало и молило внутри Кори. Она чувствовала его руки, напряжение его тела, она хотела его так, как никогда и никого раньше.

Он снова стал целовать ее, расстегнул платье на груди, оголил плечи, расстегнул лифчик, отстранил от себя, чтобы получше рассмотреть. Кори вдруг запаниковала: ему не нравятся большие груди, он привык к худым женщинам!

Кристос склонился и подхватил один сосок губами, а другой ласкал пальцами. Кори привалилась к столу, отчаянно пытаясь успокоиться. Она смотрела на его макушку, на его смуглые руки на своей бледной коже, и в голове пульсировало: это Кристос Беннати. Тот самый Кристос Беннати!

Она откинула голову и громко застонала, как в фильмах, вцепилась ему в волосы и принялась охать и ахать, как будто вся ее жизнь сосредоточилась в этом мгновении.

— Возьми меня, — выдохнула она. — Пожалуйста, возьми!

Кристос едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. Он знавал женщин, которые умело изображали подобное, и обычно это раздражало. Но сейчас почему-то все было не так. Может быть, потому что никакая она не актриса?! Ну что ж, надо как-то оправдывать ее охи и ахи.

Подавив смех, он прижался к ней губами. Она помогла ему справиться с платьем, все еще стеная изо всех сил. Платье упало на пол, он просунул руку ей в трусики, и Кори вдруг замолчала. Она сосредоточилась на своих ощущениях, задержала дыхание, не в силах поверить, что это происходит с ней, потом открыла глаза и увидела, что он наблюдает за ней.

— Тебе хорошо?

Она кивнула. Потом он снова целовал ее и не отнимал руку. Кори едва держалась на ногах.

— Пошли, — сказал он хрипло. — Пошли наверх.

— Нет, — выдохнула Кори.

Кристос взглянул на нее и вновь впился ей в губы.

Он взял ее прямо здесь, на столе, приспустив джинсы, она обхватила его ногами и прилипла к нему чуть дыша. Казалось, он знал все секреты — что потрогать, что погладить, чтобы довести ее до небывалого экстаза.

Он чуть оттолкнул девушку назад, приподнял ее груди, сила эрекции была невероятной, он никак не ожидал, что с ней ему будет так хорошо. Он задвигался быстрее, настойчивее, чувствуя, с какой страстью она отдается ему. Она сводила его с ума, но он еще держался.

— Кристос, о, Кристос, — стонала она. Слезы текли по ее лицу, она уткнулась ему в плечо. — Не могу, — рыдала она, — я не могу.

— Все хорошо. Мне хорошо с тобой, детка, — шептал он, чувствуя приближение оргазма.

Он крепко прижал ее к себе и, дико застонав, углубился так, что она вскрикнула. Он ее достал.

— Хорошо, — бормотал он, — хорошо… Это, о да!

И когда она кончила, втягивая его в себя, царапая, тиская, семя фонтаном хлынуло из его глубин. Она выкрикивала его имя, а он работал, как насос, стремясь продлить изумительное чувство, пока она не обмякла в его руках, а он не обессилел.

Он долго не поднимал головы, а потом оторвался от Кори и посмотрел на нее. Нежно поцеловал в губы, убрал волосы с лица. Она застонала, когда он выходил, потом застенчиво улыбнулась.

— Тебе хорошо? — прошептал он.

Она кивнула.

Кристос обнял, поцеловал ее, засмеялся, наблюдая, как она медленно оживает.

— Кофе? — спросил он.

— Ага.

Кристос помог ей одеться, взял за руку, повел на кухню и посадил на стул. Она смотрела, как он варит ей кофе, потом покраснела и отвела взгляд: скрестив на груди руки и прислонившись к шкафу, он очень внимательно посмотрел на нее — так, словно смотрел на своих актеров.

— Твое лицо, как открытая книга, — произнес он.

— Извини.

— За что? За то, что впервые в жизни мужчина заставил тебя кончить?

Кори покраснела до корней волос.

— Откуда ты знаешь? — прошептала она.

— Я же сказал — по твоим глазам. — Он разливал кофе, чувствуя, что она по-прежнему следит за ним с тем же обожанием на лице. Кристос обернулся, на этот раз Кори насмешливо улыбнулась.

— А я… Ну я хочу сказать… тебе хорошо было со мной? — спросила она тихо.

— Конечно.

Лицо Кори вытянулось. Она явно рассчитывала на что-то большее.

Он уселся на краешек стула и пальцем приподнял ее подбородок.

— Гораздо лучше, чем просто хорошо. А теперь пей кофе.

— Ты снисходителен ко мне, — проговорила она. И вдруг рассмеялась, внезапно ощутив прилив счастья.

Она пила кофе, а он повернулся к автоответчику. Чтобы не подслушивать, Кори попыталась сосредоточиться на обстановке. Белоснежная и блестящая кухня так же хорошо оборудована, как в доме, где они остановились, хотя и без излишеств. Бар открывался в соседнюю гостиную, и в полумраке она разглядела низкий диван с множеством подушечек у камина, отделанного серым мрамором. Потертые восточные коврики на деревянном полу придавали жилищу уют. Одна стена являла собой французские окна, выходившие на террасу с одинокой лампочкой, освещавшей арки в стиле итальянских вилл. Дальше, вероятно, бассейн или корты, наверняка отделаны со вкусом.

Наконец Кори повернулась к Кристосу и увидела, как быстро бегает его рука по бумаге, записывая имена звонивших. Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы не было ни одного женского имени, беззвучно молила Кори. Пожалуйста, пусть ничто не испортит сегодняшний вечер.

Но женский голос был, последний на ленте. И Кристос оглянулся на Кори, улыбаясь во весь рот, — это мать Кристоса звонила узнать, как продвигается работа над фильмом.

— Она переживает за этот фильм, как за свой собственный, — пояснил он, повернувшись к телефону. — Мама откопала книгу, дала ее мне и велела принести ей золотую пальмовую ветвь.

— И ты собираешься получить?

— Да, обязательно, — рассмеялся он. — Во всяком случае, попытаюсь.

Кори улыбнулась:

— У тебя, видимо, хорошие отношения с матерью.

— Конечно, и с отцом тоже. А что такого?

Кори минутку подумала.

— В Англии мы только и слышим, что в Штатах семьи распадаются. А где живут твои родители?

— В Филадельфии.

— Но они же не американцы?

— Мать француженка, отец итальянец.

Он снова налил кофе и рассказал, как познакомились его родители. Это было в начале второй мировой войны, итальянцы вступили на Юг Франции. Кристос здорово насмешил Кори, изображая ужас влюбившейся во врага матери. Но история была трогательная, и Кори пришла в восторг. Потом она вдруг рассказала ему о своем детстве, он вместе с ней потешался над обитателями Эмберсайда и их привычками. Как-то незаметно разговор перешел на Лос-Анджелес, ее впечатления о городе показались ему забавными. И только потом, когда он в третий раз поднялся наполнить чашки, до Кори дошло — может быть, он просто из вежливости разговаривает с ней, а на самом деле ждет не дождется, когда она уйдет. Она оглянулась на телефон, одновременно пытаясь подавить вздох разочарования.

— Ты меня не слушаешь, — строго сказал он.

— Слушаю, — заявила она. — Ты рассказывал, что еще не знаешь, отберут ли фильм для показа в Каннах, и что кто-то из организаторов фестиваля должен посмотреть сценарий и отснятый материал.

Он насмешливо кивнул.

Кори снова огляделась и спросила:

— Я могу заказать такси?

— Зачем? Ты куда-то едешь?

— Да нет, я подумала, что теперь мы… Я думала…

Он наклонился и, подцепив пальцем подбородок Кори, заглянул ей в глаза.

— Ты спишь сегодня со мной, Кори Браун?

Кори растаяла от такой интимности и торжественности вопроса. По правде говоря, сам Кристос удивлялся, как сильно он желал, чтобы она осталась.

— Ну, что? — подстегнул он.

— Да, — прошептала Кори.

Он улыбнулся, взял чашку из ее рук, поставил на буфет. Кори посмотрела ему прямо в глаза, а потом, обретя мужество, которое, казалось, в этот вечер покинуло ее, притянув к себе, поцеловала в губы.

— Боже, что ты творишь со мной! На этот раз ты разрешишь отвести тебя наверх?

Она кивнула.

Они вошли в спальню, залитую лунным светом. Кори посмотрела на низкую, под покрывалом, кровать королевских размеров и вдруг опечалилась. Нет, не стоит думать о других женщинах, побывавших здесь. О женщинах гораздо более красивых и известных, которой ей никогда не стать. Женщинах, имевших для него значение и, может, имеющих до сих пор. Нет, пусть ничто не омрачит эту ночь. Она запомнит ее на всю жизнь.

Кристос стоял у нее за спиной, потом повернул к себе и заглянул в глаза. Она представляла собой нечто большее, чем он ожидал, и не хотела быть для него девушкой на одну ночь. Но, черт побери, ему нечего ей сказать, она права. Так оно и есть.

— Что-то не так? — Кори заметила его смятение. Он привлек ее к себе и крепко обнял.

— Это не только на сегодняшнюю ночь, понимаешь? — услышал он свое бормотание. Потом потянулся к ней губами.

— Давай займемся любовью, — дрожь охватила ее, когда он отпрянул.

— Ты хочешь? — улыбнулся Кристос и ласково потрепал ее по щеке. — Как насчет того, чтобы лечь в постель?

У Кори перехватило дыхание. Она едва могла поверить его словам, тихая радость и нега разлились по всему ее телу, казалось, сейчас она просто растает.

Беннати повернулся, и, увидев его совершенное тело, она открыла рот от изумления. Он хотел ее, хотел так же сильно, как и она его. Он очень ласково развернул ее, расстегнул лифчик. Затем коснулся ее груди и, откинув волосы, впился в шею страстным поцелуем.

Откинув голову назад, Кори прижалась к нему всем телом, ощущая его безумное желание.

Кристос подтолкнул ее к постели и улыбнулся в предвкушении, когда Кори приподняла бедра, снимая трусики.

— Тебе хорошо? — Он коснулся ее промежности.

Кори что-то прошептала и отдалась его ласкам, закрыв глаза и раздвинув колени. Он целовал ее грудь, соски, нежно посасывая их. Потом вдруг устремился языком туда, где прежде были его пальцы…

Оргазм почти обессилил Кори, но она вырвалась из его объятий, скользнула вниз.

Девушка коснулась губами его страждущей плоти, Кристос громко застонал: она оттолкнула его руки и предалась страстному действу.

Он метался, не желая кончать, но она заставила его и выпила все до последней капли. В серебристом свете луны комната казалась просто сказочной.

— Иди сюда, — шепнул он.

Она положила голову ему на плечо и прислушалась к музыке его сердца. Не зная, что сказать, Кристос безмолвно ласкал ее тело.

Наутро Кори проснулась в одиночестве. В записке сообщалось, где что найти. И все, ни слова больше. Она пыталась не обижаться, успокоить себя воспоминаниями прошлой ночи, но не могла избавиться от разочарования.

Взглянув на часы, Кори пулей вылетела из постели. В девять съемка, а сейчас половина девятого! Она понеслась в душ, в ужасе соображая, как ей добраться до Фелисити, если она даже не знает, где находится. Ох уж этот ее слезливо-сентиментальный романтизм! Как было бы здорово остаться здесь навечно, провести свою жизнь, нежась в огромной ванной цвета жженого сахара или намыливая после трудного дня его потрясающий торс под душем.

Кристос трогательно позаботился о ней, аккуратно повесив платье в шкаф; она мигом оделась и сбежала вниз, рукой приглаживая волосы и придя к мрачному выводу, что сейчас ей способен помочь только Люк — он один знает, где живет Кристос.

В этот момент из кухни донеслись чьи-то голоса.

— Привет. — На кухне, ничуть не удивившись ее появлению, хозяйничала Женни. — Кофе?

— Да, спасибо, — кивнула Кори, сообразив, что второй голос принадлежал горничной Кристоса.

— Беннати велел мне заехать за тобой, — объяснила Женни, наливая кофе, — ты ведь наверняка не знаешь, где находишься, я отвезу тебя куда скажешь.

— О! — радостно воскликнула Кори. Через несколько минут они уже бежали к машине.

Все утро Кори пребывала в некотором возбуждении, даже оператор заметил, что она сегодня сияет ярче солнца и улыбается, как чеширский кот. Но стоит ли сдерживаться! В памяти возникали обрывки вчерашнего, его слова, его действия. В душе бушевала буря, самая прекрасная в ее жизни.

Днем на съемки прикатил Люк, посмотреть, как проходит первый день полноправного режиссерства Кори. Он удивился откровенной эйфории в ее глазах и, улучив момент, смеясь заговорил:

— Надо полагать, ты провела прекрасную ночь?

— Да, спасибо. — Сегодня Кори решила на него не сердиться.

— Я рад, — произнес он, — ты этого заслуживаешь.

Тут ее окликнул репортер Питер Фридерикс и попросил еще раз повторить, что конкретно она хочет спросить у полицейского.

Через полчаса интервью было закончено, и Люк, поманив Кори к себе, дал несколько советов, как сделать, чтобы монолог полицейского не был скучным. Потом добавил:

— Ну в общем, ты хорошо работаешь.

— Спасибо, — откликнулась Кори.

Повисло гнетущее молчание, потом Люк как бы между прочим заметил:

— Утром звонила Аннализа.

Кори закрыла глаза. Она в последние сутки так была занята собой, что почти забыла о ее существовании.

— И что она сказала?

— Хотела поговорить с тобой, и я предложил ей номер телефона Беннати, но она отказалась туда звонить.

— Понятно. А еще что?

Он покачал головой:

— Ничего. Я попытался извиниться, но она не стала слушать. Повесила трубку.

Безуспешно стараясь скрыть свою радость по этому поводу, Кори проговорила:

— Так, значит, она тебе не сказала свой адрес?

Люк покачал головой.

— Люк, зачем ты это сделал? — спросила Кори после паузы. — Ты же знал, она едет домой.

— Я хотел убрать ее с пути и дать тебе работу режиссера, — безмятежно ответил он.

— Чтобы я получила работу таким путем? — сердито прошептала Кори, опасаясь, что кто-то услышит.

— Очевидно, я ошибся. Причем здорово.

— Вот именно. Я не понимаю тебя, Люк, я думала, ты любишь ее.

— Я ее люблю, — ответил он надтреснутым голосом. Он отвел глаза, но Кори успела заметить неизбывную печаль во взоре. Босс ссутулился, словно не в силах вынести несчастье, обрушившееся на него, и сердце Кори отозвалось сочувствием.

— Люк, в чем дело? — Она легонько коснулась его руки.

— Ни в чем, — отрывисто ответил он. — Ни в чем, кроме того, что я могу ее потерять. Но я заслужил, я знаю. Но…

В его глазах блеснули слезы.

— Люк! — Кори оглянулась, потом взяла его за руку. — Давай-ка уйдем отсюда, здесь испорчен воздух, — неудачно пошутила она.

— Нет, нет, все в порядке. Все будет хорошо. Это минутное. — Он с такой мольбой смотрел на нее, что Кори только крепче сжала его руку. — Я знаю, я все к черту погубил. Я знаю, ты меня ненавидишь. Можешь ли ты… О Боже, я понимаю, я не вправе просить, но, может, ты поговоришь с ней от моего имени?

Кори покачала головой:

— Извини, Люк. Не могу. Даже если бы хотела, не могу. Видишь ли, я не верю, что такое не повторится.

— Нет, правда, больше не случится. — В его словах звучала такая искренность, что говори это кто-то другой, Кори бы тотчас уступила.

— Нет, Люк, — она стояла на своем. — Нет, потому что естьнечто большее, чем эпизод с Фелисити. Не знаю что, не уверена даже, хочу ли знать, но…

— Ты о том, как я сделал тебя режиссером, да?

— В общем, и это тоже. Зачем?

— Но ты же хотела этого. Ладно, мы уже все обговорили…

— Кори, готовься!.. — крикнул оператор.

Кори пришлось прервать разговор.

Через двадцать минут они закончили и поехали к Малхолланду на Голливуд-Хиллз. Люк отправился с ними и, к глубокому облегчению Кори, наблюдавшей за его препирательством со звукооператором, вроде бы пришел в себя. Желто-зеленый смог над Малхолландом висел так низко, что вряд ли можно было снять панораму города.

— Что ж, придется перестроить расписание, — Кори обратилась к съемочной группе: — На сегодня хватит. А панораму снимем в пятницу. Я набросаю список кадров, которые пойдут как иллюстрации для голоса за кадром.

— Я хотел бы поговорить с тобой насчет закадрового текста, — сказал Люк, когда они вернулись на Беверли-Хиллз. — Ты уже написала?

— Набросала кое-что. Отдам Перкину на доработку.

— А как насчет сценария?

— Еще не написала.

— Тогда по возвращении займемся, кто знает, может, у тебя талант от Бога.

Через полчаса они уже сидели у бассейна, увлеченные интересным, остроумным и действительно полезным профессиональным разговором. Фелисити в солярии учила свою роль, готовясь к съемкам, то и дело покрикивая на них, чтобы не шумели.

— У нее сегодня большая сцена с убийцей, — прошептала Кори Люку.

Губы Люка скривились в улыбке, от которой Кори наверняка пробрала бы дрожь; к счастью, она не заметила.

— Тогда оставим ее в покое, — Люк поднялся. — Пойду приму душ, а ты, может, позвонишь Аннализе? Нет, не от моего имени, она просто хотела поговорить с тобой.

Кори кивнула:

— Хорошо, позвоню.

Подруга Аннализы сообщила, что та ушла по магазинам. Кори пообещала перезвонить и отправилась к Фелисити с предложением подчитать. Ей сейчас необходимо было чем-то заняться, чтобы отвлечься от мысли позвонить Кристосу.

К шести часам Кори находилась на грани срыва. Фелисити, поблагодарив за помощь, отобрала у нее сценарий и посоветовала ей выпить чего-нибудь покрепче. Кори так и сделала, но это не помогло, и она принялась расхаживать взад-вперед. Фелисити раздраженно отшвырнула сценарий.

— Когда он заканчивает?

— Не знаю, — ответила Кори.

— Тогда чего ты себя так заводишь? Ему ведь надо еще просмотреть отснятое за день. И если он вообще собирается позвонить тебе, это случится не раньше половины десятого… — Она резко умолкла, потому что Кори рванулась к телефону.

— Алло? — крикнула она в трубку.

Третий помощник из фильма Фелисити сообщил, что ее время отодвигается на час.

— Это ужасно, — ныла Кори, расхаживая вокруг бассейна. — Он же сказал, не на одну ночь…

— Послушай, — усмехнулась Фелисити, — ты же не маленькая девочка и должна понимать, насколько можно верить мужчине в постели.

Кори на мгновение застыла с вытянувшимся лицом.

— Ты хочешь сказать, он врал? — уточнила она.

— Ну не то чтобы врал, — в замешательстве ответила Фелисити, никак не ожидая такого безумия от подруги, — просто в тот момент он так и думал.

— А сейчас?

Фелисити тяжело вздохнула.

— Кори, давай смотреть правде в глаза. Дорогая, это же очень крупный режиссер. Подобных ночей у него было сотни. Слова очень легко слетают с языка таких мужчин, они знают наизусть эти тексты. Боже мой, да и должны знать, они же их сочиняют! — И Фелисити подняла трубку зазвонившего телефона.

Сердце Кори замерло, она напряженно вслушивалась в слова Фелисити.

— А, привет. Как ты? Да, да, прекрасно. Просто я готовлюсь к большой сцене.

Разочарование захлестнуло Кори, она отошла, но в этот момент Фелисити повернулась.

— Это он, — одними губами произнесла она.

Ноги Кори подкосились, она едва держалась.

— Да, сегодня. О, спасибо. Да, она здесь. Сейчас позову.

Передавая Кори трубку, она прикрыла ее рукой:

— О’кей, я ошиблась. Прости.

Чмокнув Фелисити в щеку, Кори схватила трубку.

— Привет, — выдохнула она.

— Привет, как дела?

— О, прекрасно, — Кори невольно подчинилась интимности его голоса. — А ты? Как прошел день?

— Отлично. Мы рано закончили. И я только что просмотрел вчерашнее.

— Ну и?

— Получилось.

— Конечно! — засмеялась она.

После паузы Кристос сказал:

— Я бы хотел встретиться.

— Я тоже, — прошептала Кори.

— Так я заеду?

Продиктовав адрес, Кори кинулась к бассейну, к Фелисити.

— Когда он приедет? — Она уже все прочитала на лице девушки.

— Думаю, прямо сейчас. Но я не знаю, где он. О Флис! Флис! Просто не могу поверить!

Смеясь, Фелисити снова отложила сценарий и, обняв Кори, провела ее в танце вокруг бассейна.

— Ну теперь, — произнесла она, слегка задыхаясь от быстрых движений, — что скажешь, если мы малость поплаваем и ты чуточку успокоишься перед его появлением?

— Хорошо, — засмеялась Кори.

Она уже бежала вниз по лестнице в купальнике и халате, когда раздался звонок в дверь.

— Я открою! — радостно крикнула она.

За дверью, опершись о косяк, стоял Кристос, она увидела его взгляд, и улыбка застыла у нее на губах.

— Привет, — пробормотала Кори, когда он обнял ее.

Он нежно поцеловал ее в губы и так крепко прижал к себе, что она почувствовала его жажду и страсть, прочитала по его глазам.

— Я думала о тебе весь день, — призналась Кори между поцелуями. — А ты вспоминал обо мне?

— Время от времени. — Лаская ее, он не собирался рассказывать ей, как растревожила его прошедшая ночь и хорошо ли, что он сейчас здесь. — А что у тебя под халатом? — спросил Беннати.

— Купальник. Мы с Фелисити собирались поплавать. Останешься на вечер?

— Эй вы! Собираетесь стоять там всю ночь? Или, может, войдете?

— Иди, поплавай, — отпустил ее Кристос. — Я подожду.

Кори не очень-то хотелось, чтобы Кристос сравнил ее с Фелисити, такой высокой и стройной, и такой… Ну в общем, голливудской. Впрочем, он же видел ее совсем голую, к чему все эти опасения? Кори, сбросив халат, подошла к бассейну, расправила плечи и нырнула с бортика, шлепнувшись на живот.

Под хохот Кристоса всплыла и, решив не обращать внимания, поплыла к другому концу бассейна.

— Она просто ненормальная, — пробормотала Фелисити. Люк согласился, а Кристос вздрогнул, не ожидая увидеть его рядом.

— Так вы хорошо вчера позабавились? — спросил Люк.

Челюсти Кристоса сжались.

Притворяясь, что не заметил, Люк продолжал:

— Прекрасное тело, не правда ли? Да, у нее все в порядке. Для кого-то, может, слишком много, но только не для меня. Эти ее сиськи просто сводят с ума.

Лицо Кристоса потемнело. Люк, притворившись удивленным, и не думал униматься.

— Эй, ты что, глаз на нее положил, что ли? Черт, вот уж не ожидал, что ты клюнешь, старина. Разве она тебе не говорила о нас? Ни слова? Ну, знаешь, я, конечно, не думаю, что она готова трубить на каждом углу, как мы с ней отлично порезвились после ее прихода на Ти-ви-дабл-ю. Понятно, ей не хочется, чтобы все знали, каким образом она получила работу. Но ее роскошное тело… Я бы все равно спал с ней. А она особо не стеснялась, рассказывая нам про ваши забавы сегодня. Она тебя довольно высоко оценила. Интересно, зачем ей это? — Люк пожал плечами. — Кто знает? Хотя всем в общем-то известно, что она моя, но не бери в голову, развлекайся. Она из тех, кто гоняется за любовниками-звездами. И у нее чертовски здорово выходит. Ты станешь предметом ее гордости.

Кристос уже вскочил, глаза налились.

— Настанет день, Фитцпатрик… — прошипел он, выхватывая ключи.

Люк подождал, пока за Кристосом не захлопнулась входная дверь.

Кори вылезла из воды, направилась в кабинку за полотенцем. Кристос, видимо, куда-то вышел, и она пошлепала к бару. Прошло пять минут. Она, встревожившись, посмотрела на Люка и спросила:

— А где Кристос?

— Он ушел.

Кори нахмурилась:

— То есть?

— Ушел. Сказал, у него сегодня еще одна встреча, и ушел.

Кори окаменела, она слова не могла вымолвить. Справившись с собой, прошептала:

— И не сказал «до свидания»?

Люк пожал плечами, потом, увидев прищуренные глаза, сделал успокаивающий жест рукой.

— Послушай, погоди…

— Что ты сказал ему? — завопила она. — Что ты сказал, ты, сволочь?

— Ничего. Ты бы услышала.

Но она ведь даже не смотрела в их сторону, и Люк понимал это.

— Он просто посидел, посмотрел, как ты плаваешь, а потом бросил вроде того — мол, ошибся. И ушел.

— Что значит — ошибся?

— Он так сказал.

— Что тут происходит? — Фелисити вошла в солярий в самом откровенном купальнике. — А где Кристос?

— Ушел, — сообщила Кори.

— Что? Куда?

— Не знаю, — Кори готова была расплакаться. И, подхватив полотенце, побежала к себе в комнату.

Через полчаса Фелисити зашла к ней. Кори сидела на кровати, невидящими глазами уставившись в окно. В лице ни кровинки, вокруг глаз — красные круги. Она обернулась на звук, но, увидев Фелисити, отвернулась.

— Как ты? — Фелисити села рядом.

Опустив глаза, Кори просто покачала головой.

— Ты не пыталась ему звонить?

Кори кивнула.

— Автоответчик. — В глазах Кори застыла боль. — Я не понимаю, Флис, просто не понимаю. Если он не хотел меня видеть, зачем приехал? И что значит — ошибся?

Тяжело вздохнув, Фелисити обняла ее:

— Я не хотела тебе говорить, Кори, но думаю, должна. То есть я не знаю, имеет ли это отношение к его уходу или к его словам, но… но, в общем, до твоего приезда в Лос-Анджелесе ходили слухи о нем и Пейдж Спенсер, ведущей актрисе его фильма. Не знаю, правда ли, но многие думают, между ними все на полном серьезе. Я это только для того, чтобы ты поняла, на что замахиваешься.

Кори пылала, как раскаленная печь. Каждое слово Фелисити обжигало. При одной только мысли, что он может быть с другой, Кори жалобно застонала. У нее не было сил плакать.

— Вообще-то мне пора. Я просто забежала попрощаться. У меня есть снотворное возле кровати, если хочешь. Только не принимай больше одной таблетки. Он того не стоит, детка. Честно. Никто из них не стоит.

Утром Фелисити вернулась после ночных съемок, Кори уже встала и ждала ее с завтраком. Фелисити так устала, что ей хотелось только хлопнуться в постель. Но, не желая показаться неблагодарной, она опустилась в кресло и бросила сумку на пол.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, подавляя зевоту.

— Прекрасно, спасибо, — весело ответила Кори. — Как дела?

Фелисити вздохнула:

— Ну в конце концов мы все сделали. Хотя я просто падаю от усталости. Сейчас позавтракаю и в постель.

Кори направилась на кухню за кофе, но тотчас напряглась, услышав телефонный звонок. Впрочем, она даже не дернулась в сторону аппарата, и Фелисити пришлось самой взять трубку. Звонил ее режиссер, спрашивал, не придет ли она вечером на просмотр.

— Спасибо, — она приняла из рук Кори чашку. — А сама что?

— Я ничего не хочу.

— Ни один мужчина не стоит того, чтобы голодать из-за него, — заметила Фелисити.

— Я и не голодаю. Просто не хочу, — ехидно ответила Кори.

Она молча принялась перелистывать свой блокнот, на лице ее было написано невыносимое страдание. Вчера вечером — боль, сегодня — гнев, завтра — обида, смущение, разочарование. Все едино. Ночью на съемках, в бесконечные часы ожидания луны, Фелисити много думала о Кори с Кристосом, и хотя не в ее правилах было давать мужчине второй шанс, в данном случае Кори должна попытаться еще раз. У нее просто не шло из головы, что уход Кристоса каким-то образом связан с Люком Фитцпатриком. Какой смысл Фитцпатрику оттаскивать их друг от друга, Фелисити не знала, но точно знала, что скорее сгорит в аду, чем будет просто сидеть и смотреть, как какой-то мужик ломает жизнь ее подруге.

Положив нож и взяв чашку кофе, Фелисити взглянула на Кори. Да, это будет нелегко, но надо попытаться.

— Кори, — сказала она, — я думаю, тебе стоит еще раз позвонить ему.

Даже гнев не мог затмить обиду в глазах Кори.

— Фелисити, он ушел, даже не попрощавшись. Не слишком ли, выплясывать так перед ним?

— Пожалуй, но если он того стоит — а судя по твоим мучениям, так оно и есть, — тогда поступись своей гордостью и спроси, черт побери, почему он так поступил?

— Он же ошибся, — откликнулась Кори. — Так зачем спрашивать?

— Ты веришь Люку?

— У меня нет выбора. Сам он ничего мне не объяснил. И даже если Люк врет, то есть еще, как ты говоришь, Пейдж Спенсер. Ты-то уж точно не врешь.

Фелисити вздохнула:

— Нет, конечно, но это всего лишь слухи, Кори. Может, ничего и нет. Слушай, через несколько дней ты уезжаешь. Почему бы не попробовать?

— Честно говоря, не вижу смысла. А теперь давай-ка сменим тему.

— Нет. — Фелисити постаралась смягчить тон.

— Слушай, я не могу этого объяснить. Бог знает, может, я слишком цинична, но меньше всего я способна идеализировать ситуацию. Я видела, какой он пришел, как смотрел на тебя за ужином. Не секрет, он приходил именно к тебе. С вами происходит что-то из ряда вон… Ой, не знаю, что и сказать, но ты, Кори, его интересуешь больше, чем…

— Нет! — вскочила Кори. — И слышать не хочу, Фелисити! Один раз я попалась на эту удочку. Достаточно. Если бы я для него что-то значила, он бы уже позвонил. А теперь, прости, я пойду готовиться к встрече с группой.

Фелисити решила не ходить за Кори, в этой ситуации жалость не поможет. Ей и самой немало пришлось пережить, ясно, что обида Кори слишком свежа, чтобы вот так можно было взять и успокоить ее. Когда-нибудь потом, позже… Впрочем, если слухи насчет Пейдж Спенсер верны, вряд ли стоит что-либо предпринимать.

Следующие два дня Кори работала не покладая рук, работа отвлекала, но ночью она мучилась бессонницей. Она беспрестанно ворочалась в темноте, не находя себе места от боли и безнадежности. Не могла забыть его взгляд, его нежность, но, как сказала Фелисити, у него большая практика в искусстве обольщения, и конечно же, она слишком наивна: надо же, влюбиться в него по уши!

Кори ни с кем не разговаривала об этом, она просто пыталась забыть Кристоса и жить дальше, оставив бесполезные страдания и разочарование.

Но дня за два до отлета в Лондон она сняла телефонную трубку и набрала его номер. Фелисити права: если он того стоит — надо поступиться гордостью и попытаться еще раз. А он стоит того, несмотря на свой поступок и отсутствие всяких объяснений.

На другом конце провода раздались гудки. Нервы ее напряглись до предела, но автоответчик не включался, и наконец раздались женский смех, голос Кристоса и музыка.

— Дай мне телефон, — раздался его голос.

Потом женский:

— Привет, это резиденция Кристоса Беннати.

Кори бросила трубку, никогда в жизни ей еще не было так плохо. Но худшее ожидало впереди. Утром, открыв газету, она обнаружила фото Кристоса и Пейдж Спенсер. Они вместе выходили из «Спаго». Пейдж заглядывала ему в глаза, а он смеялся, уставившись прямо в камеру.

Люк, сидя в ванной, вперился взглядом в зеркало. Он чувствовал себя совершенно опустошенным. Ни боли, ни печали, бешенство, еще несколько мгновений назад обуревавшее его, тянувшее в пекло ада, которого ему не избежать, утихало…

Слава Богу, его никто не видел, не видел, как демон безумия терзает его душу. И сейчас еще Люк ощущал когти огромного чудовища. Это страшное всесильное существо уничтожало его жизнь неустанной жаждой мести. Месть руководила его умом, телом, душой до такой степени, что он уже себе не принадлежал.

В это утро он предложил ей выйти за него замуж. Он даже встал на колени, умоляя ее стать его женой. Она расхохоталась. Не сказала ни единого слова, просто смеялась. Конечно, это от шока, поэтому он терпеливо ждал, пока утихнет смех, и снова предложил замужество.

Конечно, отказ не удивил его, она все еще сохнет по Беннати. Не удивился он и ее язвительности: она догадалась — за поведением Беннати стоит он. Но ему, Люку, она нужна гораздо больше, чем Беннати. Какой же он дурак — сам разрешил ей приехать сюда! И лишь для того, чтобы она поняла — человек уровня Беннати никогда не заинтересуется ею. Он хотел оказаться рядом, собрать ее по кусочкам, предложить ее уязвленному самолюбию свою нежность, но ничего не вышло. Но ситуация под контролем. И теперь, когда Беннати уже не мешает, надо заставить ее выйти за него замуж, и это в интересах обоих.

Он закрыл лицо руками, стараясь предотвратить поток слез. Сейчас Кори ехала к Аннализе, он знал, хотя она ему не говорила. Аннализа сама позвонила сразу после отъезда Кори. Аннализа, его дорогая, драгоценная Аннализа! Как он хотел обнять ее, когда услышал, что она за все прощает! Но его охватил беспричинный гнев. Впрочем, Кори вызывала у него лишь отчаяние. Она должна была попытаться его понять, но как, если даже он сам не способен объяснить ей, что делал и почему? Конечно, она попытается отговорить Аннализу вернуться, и дай Бог, чтобы ей это удалось. Надо отпустить Аннализу, прежде чем он примется за то, что эта сволочь делала с Сиобан. Но он погибнет, если потеряет ее, жизнь без нее не имеет смысла. Он содрогнулся, затрясся в рыданиях. У Кори ничего не получится! Хитрый и мстительный зверь, сидевший в нем, видел это. Он говорил с Аннализой, у Кори теперь никаких шансов.

— Кори, — выдохнул он, — Боже, Кори, ты должна помочь мне. Ну пожалуйста. Сделай так, чтобы все это прекратилось.

— Люк? С тобой все в порядке?

Он резко повернулся и увидел в дверях Фелисити.

— Мне показалось, я слышала твой голос, — объяснила она. — Аннализа все еще на проводе. Хочет с тобой поговорить.

Глаза Люка сузились. Он видел, как двигались ее губы, но ничего не слышал. Он с ужасом осознал, что близится очередной приступ ярости. Он не в силах погасить его и уже слеп ко всему, кроме этой суки Фелисити. Это она заставила его обидеть Аннализу! Фелисити. Сука, завлекшая Кори сюда, к Беннати. Фелисити, сука, она за все заплатит!

— С тобой все в порядке? — Она сжалась под его безумным взглядом.

Он поднял полотенце.

— Нормально. — Он вытер залитое слезами лицо. — Просто прекрасно. Скажи, Фелисити, ты любишь кроликов?

— Извини? — Фелисити от страха не смела глаз отвести от него.

Люк говорил с ирландским акцентом, казалось, перед ней совершенно другой человек.

— Ты хотела бы поесть кролика? — спросил он.

Фелисити почувствовала, как сердце ее оборвалось: она безошибочно распознала угрозу в улыбке Фитцпатрика.

18

Кори! Кори!

Кори улыбнулась, увидев, как Аннализа вприпрыжку помчалась ей навстречу, размахивая руками над головой. Кори внезапно захотелось обнять ее, привлечь к себе.

— Кори, ты в порядке? — Она залилась радостным смехом.

— А ты?

— Да. Нет. Да. Ну как и ты. Фелисити рассказала мне, что случилось. О Кори! Скажи, что мне сделать, чтобы тебе стало лучше?

— Ничего. — Кори оттолкнула багажную тележку, чтобы не мешать другим пассажирам. — У меня и правда все нормально. Да, случилось, но с этим покончено раз и навсегда.

— Но ты похудела, Кори. Я вижу.

Кори скорчила гримасу, больше всего желая относиться ко всему с такой же легкостью, как и прежде.

— Давай-ка выбираться отсюда. Надеюсь, ты арендовала машину?

Они ехали по фривэю 101 вдоль Сан-Франциско, и Кори все время ловила на себе радостный взгляд Аннализы. Та словно пыталась набраться мужества, о чем-то сказать, но когда Кори осторожно поинтересовалась, тут же ответила:

— Нет, ничего, просто я сидела и думала, что…

— Думала о чем? — спросила Кори, только чтобы спросить.

— О разном. Кстати, я заказала нам номер в Сент-Френсис, на Юнион-сквэа. У Даяны нам будет тесновато. Кроме того, я просто хочу побыть с тобой.

Кори улыбнулась.

Они поговорили о программе, о съемках. И вдруг Кори воскликнула:

— Боже, ты только посмотри!

Они оказались на краю холма Пасифик-Хейтс, откуда неожиданно открылась впечатляющая панорама Сан-Франциско. Они были наверху.

— Изумительно, — вырвалось у Кори от вида внушительных башен высотных зданий, пронзающих жару. — А ночью, наверное, вообще дух захватывает!

Глаза Кори распахнулись, и чем дольше она смотрела на город, тем полнее ее охватывало чувство величайшего облегчения от того, что не все города в Штатах похожи на Лос-Анджелес. Сверкающие небоскребы словно отражали величие прошлого, у города было сердце. Более того, душа! Она не без удовольствия осознала, что у него было прошлое. Кори улыбнулась: надо же — за две недели так соскучиться по Англии! История на родине, воспринимавшаяся как нечто само собой разумеющееся, здесь, за океаном, показалась такой необходимой, такой существенной. Без нее в абсолютно современном Лос-Анджелесе было неуютно.

— Слушай, — притормозила Аннализа возле Юнион-сквэа, — ты же всего на два дня, давай забросим вещи в отель и пойдем посмотрим город. Как?

— Отлично, — кивнула Кори.

И через час, оставив машину у отеля, они домчались на такси до Фишемэн-Варф. Здесь толпились туристы со всего света, и при мысли провести несколько минут в такой сутолоке Кори заартачилась. Но когда они зашагали по Джирардели-сквэа мимо бесконечного потока людей, мимо уличных актеров, развлекавших потенциальных пассажиров весело раскрашенных вагончиков, и приблизились к бухте, Кори успокоилась. Прекрасное, веселое место, громкие, возбужденные голоса со всех сторон создавали ощущение полноты жизни, еще чуть-чуть — и она вполне счастлива.

На пирсе они прилипли к парапету, рассматривая перекинутый через огромное пространство воды мост Голден-Гейт и знаменитую тюрьму на острове Алькатрац.

— Хочешь, сходим на экскурсию, — предложила Аннализа.

Кори покачала головой. Глядя на это заведение даже с такого расстояния, она вспомнила, какой тюрьмой стало для нее собственное тело. Все чувства загнаны глубоко внутрь, и никогда она не разделит их с ним, никогда не освободится, не выпустит на свободу.

Взяв Аннализу под руку, она глазела на Эмбаркадеро, на Национальный морской парк. Под грохот музыки сестры продирались сквозь толпы танцующих прямо на улице, туда, где когда-то находился двухъярусный мост, разрушенный при землетрясении, унесшем множество жизней.

Не слишком ли мрачные мысли — упрекнула себя Кори. Улыбнувшись, она потянула Аннализу заглянуть в бесчисленные киоски, забитые ювелирными украшениями ручной работы, майками, шляпами, хлебом и дарами моря. Они купили маленький деревянный фуникулерчик, который, если завести, играл песню «Я оставил свое сердце в Сан-Франциско». Они посмотрели на Панч и Джуди, послушали красивую мелодию трубача, съели мороженое. Наконец подошли к известному пирсу-39 и, держась за руки, прошли туда, где на полуденном солнце грелись тюлени. Кори глубоко дышала соленым морским воздухом, и в этот момент Аннализа вдруг вторглась в ее мысли.

— Кори, я говорила с Люком.

Кори и сама уже обо всем догадалась, удивляясь, почему сестра до сих пор не заговаривает об этом.

— Когда?

— Сегодня утром. После того, как я поговорила с Фелисити. А ты ехала сюда.

— Ну и?

Аннализа протиснулась вперед, отыскивая место поудобнее.

— Кори, пожалуйста, не сердись, — взмолилась она, когда они устроились, — но я решила вернуться. Мы оба хотим этого.

— После того, что он с тобой сделал?!

— Да. О Кори, попытайся понять. Я его люблю. А те, кто любит, прощают. Так?

Кори наблюдала за огромным серым тюленем, он перевернулся в воздухе и плюхнулся в воду. Простила бы она Кристоса, поступи он подобным образом? Пожалуй, нет. Впрочем, невозможно себе представить, чтобы он так с ней обошелся. Она крепко зажмурилась. Да о чем это она? Ведь появилась же в газете фотография с Пейдж Спенсер? Правда, вряд ли ему пришло в голову, что это ее обидит, если он вообще помнит о ней. И кроме того, у них с Кристосом была всего лишь ночь, которая могла бы положить начало. Но этого не случилось. Так разве можно сравнивать свои чувства с чувствами Аннализы?

— Он объяснил, почему так сделал? — Кори, конечно же, понимала, что все его слова Аннализе — сплошная ложь. Но она ошиблась. Она едва ушам своим поверила, когда Аннализа произнесла:

— Люк сказал, что хотел сделать тебя режиссером передачи. И подумал — это единственный способ. А теперь он умоляет меня простить.

— Он сказал, почему хотел сделать меня режиссером?

— Посчитал, что это именно то, чего ты хочешь.

— Но не таким же путем.

— Конечно. Он теперь тоже понял. Он просил передать, что, как только передача пройдет, ты снова станешь моим ассистентом.

Кори насмешливо улыбнулась и печально посмотрела на спокойную воду.

— Короче, вернемся к тому, с чего начали до Лос-Анджелеса. И будем притворяться, что ничего не произошло. Хорошо бы, чтобы все оказалось так просто.

— Ты хочешь сказать… Ты хочешь сказать, что ты не будешь больше работать со мной?

— Да нет, я о другом.

Кори повернулась к Аннализе, всматриваясь в ее лицо, как бы впитывая каждую черточку, каждое движение. Такое прекрасное, юное лицо, доверчивое и страстное. Но долго ли оно останется таким? Глубина страданий уже давала себя знать.

— Я бы хотела, чтобы ты оставила его, Аннализа.

Аннализа покачала головой.

— Знаю. Но я не могу, — прошептала она.

— Но видела бы ты со стороны, что он с тобой делает. Выглядишь ты ужасно. Нет, не то слово. Абсолютно раздавленной.

— Я знаю. Но это потому, что мы не вместе. Я очень скучала, но заставляла себя оставаться здесь. Мне надо было подумать, решить, что делать дальше… Кори, я без него жить не могу. И не хочу. Да, я вижу все его недостатки. Но в нем есть и другое.

— Что другое?

Аннализа пожала плечами:

— Я не могу выразить словами. Но он для меня дороже всего на свете.

Кори тяжело вздохнула. Сказать Аннализе, что говорил ей Люк перед отъездом? Как просил ее выйти замуж, объяснял, что нуждается в ней. Вряд ли будет толк. Аннализа, несмотря на все свое отчаяние, простит его. И она не замедлила подтвердить:

— Я очень много передумала и пришла к выводу, что Люк никогда не уймется. В нем есть что-то такое, к чему я должна привыкнуть и жить с этим.

— О Аннализа! — простонала Кори. — Почему ты так поступаешь, когда вокруг столько мужчин, которые будут верны тебе, будут любить тебя так, как ты того заслуживаешь? И относиться, как подобает мужчине к женщине!

— Но любой из них — не Люк?!

Кори повернулась и погладила ее по голове.

— Аннализа, тебе, вероятно, тяжело будет услышать это, но я скажу, может, тогда ты начнешь понимать, что он такое на самом деле. Перед отъездом из Лос-Анджелеса Люк предложил мне выйти за него замуж.

К ее удивлению, Аннализа просто кивнула:

— Знаю. Он рассказал мне. Он хотел заставить меня ревновать, надеясь, что тогда я вернусь.

Кори быстро отвернулась, чтобы Аннализа не заметила гневный блеск ее глаз. Сволочь! Он никогда не лжет, и поэтому вряд ли ей удастся достучаться до Аннализы. Ну что ж, черт побери, все равно нельзя бросать это дело.

— Мне кажется, Люк не в себе. У него голова не в порядке.

— А разве не все такие в той или иной степени?

— Аннализа! — Кори едва сдерживалась, чтобы не встряхнуть ее как следует. — Опомнись, кто же в здравом уме станет вытворять такое?

— А я не считаю, что он делает что-то, выходящее за рамки общепринятого. Хорошо, иногда он бывает в очень странном настроении. Но разве с нами так не бывает?

Кори в раздражении отвернулась.

— Слушай, — сказала Аннализа, — не сердись, пожалуйста. Не хочу, чтобы что-то испортило нам эти два дня. Давай просто прогуляемся по пирсу и поговорим о чем-нибудь еще.

Понимая, что на сей раз проиграла, Кори разрешила потаскать себя по магазинам. И лишь поздно вечером, в «Мак-Кормик и Кулето», сидя за белым вином и сочными моллюсками, Кори снова затронула эту тему:

— А что твои родители думают о ваших с Люком отношениях?

Аннализа окунула пальцы в воду с лимоном и помешкала, но этого Кори хватило, чтобы понять — Аннализа собирается солгать.

— Ну в общем-то они ничего не говорят. По крайней мере мама. Отец, правда, думает, что я слишком молода для него. Но папа всегда такой.

— В каком смысле?

— Ну ему вообще никто не нравится. Он всегда слишком опекал меня. И только теперь начинает понимать, что я сама должна принимать решения.

— Значит, твой отец не одобряет Люка?

— Кори, если ты собираешься объединиться с ним, пожалуйста, не делай этого. Меньше всего мне хотелось бы потерять тебя. Но так будет, если ты станешь вмешиваться в мои отношения с Люком.

— Хорошо, — сердито буркнула Кори. — Тогда скажу тебе еще откровеннее — Люк Фитцпатрик меня пугает. Похоже, он замешан в чем-то, имеющем отношение к вам обоим: к тебе и твоему отцу. Нет, объяснить я не могу. Но знаю, что права. Обещай, Аннализа, если Люк когда-нибудь что-нибудь выкинет — обидит или напугает тебя, сотворит что-то из ряда вон выходящее, — сразу же приходи ко мне.

Аннализа неловко рассмеялась.

— Хорошо, пусть тебе станет легче от этого: я торжественно обещаю прийти. В общем-то, — добавила она после некоторой паузы, — мне больше и идти-то не к кому.

К горлу Кори подкатил комок, она крепко сжала руку Аннализы.

— Я рада это слышать, — прошептала она. И кроме того, Кори чуть ли не до слез тронуло признание: не исключено, что Аннализе придется к кому-то обратиться. Сейчас это все, что она могла сделать для Аннализы.

19

Филипп Дэнби стоял у окна своего кабинета и смотрел вниз на улицу, переполненную машинами. В сотый раз он прокручивал единственно возможное решение — прыгнуть в этот беспрерывный поток. Сейчас это казалось сумасшествием, но в те самые моменты, когда Филипп подумал об этом, он и правда был сумасшедшим. Теперь, слава Богу, все позади. Сегодня он чувствовал себя таким свободным, что если бы и прыгнул, то не разбился бы, а полетел.

В дверь тихо постучали. Пэм. Улыбаясь, он поманил ее, обнял за талию, а она уткнулась ему в плечо.

— Не могу поверить. Знаешь, я просто никак не могу поверить!

— Ну, а что я тебе говорила? — хихикнула Пэм. — Она подняла голову и заглянула ему в глаза. Сейчас Филипп был таким красивым, таким беззаботным… и… да, счастливым! Давно она уже не видела его таким.

— Ну, — начала Пэм, — ты собираешься поделиться со мной?

— Ты же видишь — меня отпустили.

— Вот именно, зачем тебя держать? Ты же ничего не сделал?

— Главное, они поверили мне, Пэм. Поверили.

Он беспечно плюхнулся в кресло. Пэм примостилась на краешек стола.

— Я рассказал, что был последним у каждой из этих проституток. Даже сказал, что связывал их и спрыскивал духами своей жены, ну и всякое такое, а потом сказал… Я сказал: я их не убивал. И они мне поверили.

— Так просто? — с сомнением вскинула брови Пэм.

— Ну нет, конечно. Они задавали вопросы, ну вроде того, почему я был последним, кто их видел живыми…

— И что ты сказал?

— Назвал время, когда был там.

У Пэм екнуло сердце.

— А дальше что?

— Они задавали разные вопросы. Например, про позы во время… И тому подобное. Я, конечно, очень смущался, особенно когда они заставили меня показать, как я их связывал… И задали еще один странный вопрос — могу ли я описать содержимое желудка убитых проституток.

— И ты что? — Пэм брезгливо поморщилась.

— Сказал, что не могу, конечно. Откуда же мне знать? О еде я вообще не думал, приходя к ним. Так я и заявил полиции.

Пэм минуту помолчала, а потом произнесла:

— Филипп, только пойми все правильно, но они могли подумать, что ты что-то скрываешь. Иначе почему с такой готовностью тебе поверили?

Филипп покачал головой:

— Не знаю. Мне показалось, поверили на слово.

— Возможно потому, что у тебя совершенно невинное лицо, — пошутила Пэм, взъерошив ему волосы. — Вообще-то тебя долго не было. Что еще они сказали?

— Да на самом деле не очень много. Просто они прокручивают каждый момент, каждое произнесенное слово. Ну например, деньги. Заплатил ли им наличными. Если да, то какими — двадцатками, десятками или как-то еще.

— А они не поинтересовались, почему ты пришел к ним?

Как раз этого вопроса Филипп и боялся. Причем именно со стороны Пэм. Не в силах встретиться с ней взглядом, он встал и пошел к шкафу.

— Я сказал, что услышал о духах, услышал недавно, и поскольку дни моих визитов совпадали с днем их смерти, решил пойти и все рассказать, дабы, как они выражаются, освободить себя от привода.

— А они спрашивали, откуда тебе известно о духах?

Филипп наконец повернулся:

— Я объяснил о контактах с Ти-ви-дабл-ю.

— О Филипп, — простонала Пэм. — Другими словами, ты ничего не сказал им о Фитцпатрике. Так?

Он кивнул.

— И даже не сказал, что он сообщил тебе о запахе?

Филипп покачал головой:

— Нет. Я сослался на Аннализу. В полиции удивились ее осведомленности, но решили, видимо, что большинство на Ти-ви-дабл-ю знает об этом, поскольку Фитцпатрику они рассказали сами.

— Филипп, ну почему ты не заикнулся о Люке?

— Сама знаешь почему, Пэм. Из-за Октавии. Мое оправдание перед полицией не отменяет того, что ему известно о ней.

— И не отменяет того, что мы знаем о нем.

— Ну а что мы знаем? Ничего. Все бездоказательно. Одни предположения, Пэм. А если они неверны? Если он этого не делал, Пэм? Ты прекрасно знаешь, на что он способен. Он бы сделал достоянием общественности все известное ему об Октавии, и хотя мне наплевать на нее и на себя в этой связи, но я за Аннализу беспокоюсь.

— Филипп, а что если этот человек убийца? Тогда не о скандале, не о сердечном приступе тебе следует беспокоиться, и жертвой станет не только Аннализа. Люк слишком, слишком близок к обеим девочкам. Подумай, Филипп. И тогда, ради Бога, сходи еще раз в полицию.

Люк встречал сестер в аэропорту Хитроу, в зале ожидания. Он приветствовал Аннализу с таким убедительным раскаянием, с такой любовью, что Кори покоробило. Обыватели узнавали его, смотрели во все глаза, толкая друг друга — вот он, живьем! Если бы они только знали, что он такое на самом деле!

Самое большее, чего он удостоился от Кори, — обычного приветствия. Она согласилась на его предложение подбросить ее домой и распрощалась с ними.

Кори захлопнула за собой дверь, оглядела свое жилище. Она любила это уютное местечко, его уединенность, ее собственный рай, в котором можно спрятаться от всего света, когда жизнь доводит до предела. Одна из секретарш компании забегала поливать цветы и даже оставила букетик фрезии в знак приветствия. Если бы не раздвоенность, не ощущение, что часть ее осталась по ту сторону земного шара! Она прошлась по комнатам, убедилась, что все в порядке, и гнетущее состояние еще больше усилилось, как будто не было трех последних недель.

Прежде чем включить автоответчик, она ухватилась за слабую надежду — а вдруг он звонил? Он же мог взять телефон у Фелисити… Но увы, сердце Кори сжалось от разочарования.

Однако было сообщение от Фелисити. «Позвони немедленно, как только появишься! — взволнованно проговорила подруга. — Я не смогла связаться с тобой в Сан-Франциско, ты не оставила телефона. Это очень важно».

И снова сердце Кори екнуло. Голос Фелисити звучал так возбужденно, что наверняка речь пойдет о Кристосе. Впрочем, самая последняя запись рассеяла все сомнения. «Привет. Это Фелисити. Я решила тебя предупредить: все, что я собираюсь изложить, никак не связано с Кристосом. Но позвони мне, Кори. Обязательно!»

Кори посмотрела на часы. В Лос-Анджелесе пять утра. Ну что ж, Фелисити говорила так настойчиво, что придется потревожить ее в такую рань. Однако Кори услышала только автоответчик. Она оставила сообщение и пошла заваривать чай. Боже, как она соскучилась по разговорам с Полой!

Через десять минут Кори уже устроилась на диване и выкладывала Поле все новости. Правда, не вдаваясь в подробности.

— У тебя печальный голос, Кори. Что-то случилось? Или просто разница во времени?

Кори вздохнула:

— И то, и другое. О Боже, Пола столько всего произошло, что я даже не знаю, с чего начать.

— Давай с самого главного. Ну к примеру, ты встречалась с Кристосом Беннати?

— Да. Встречалась. Но лучше я приеду к тебе на следующий уик-энд и все расскажу. О’кей?

— Это жестоко! Я просто сгораю от любопытства! — Впрочем, уловив, что Кори действительно не в настроении, Пола добавила: — Я соскучилась по тебе.

— Я тоже. — Глаза Кори наполнились слезами. — Ладно, позвоню тебе в середине недели.

Кори нехотя положила трубку, легла в постель и горько заплакала.

К своему облегчению, утром она почувствовала себя лучше. Оказалось, что Люк отложил передачу «Неделя» ради их об изнасиловании. Значит, в следующие тридцать шесть часов Кори будет очень занята. Она ни на минуту не покидала монтажной, весь вечер соединяла куски.

Передача пошла в эфир, и коллеги настояли на символическом банкете. Кори, правда, не испытывала особой радости, хотя, несмотря на все трудности, работа получилась хорошая. В Челси в «Артс-клаб» Аннализа купила первую бутылку шампанского, Люк вторую, Алан Фокс третью. Кори понятия не имела, кто купил четвертую, пятую и шестую. Она пила так, словно завтра никогда не наступит. Наутро Кори мало что могла вспомнить, но в одном не сомневалась — перед сном она снова плакала: глаза опухли и покраснели.

Аннализа, довольная до безобразия, заехала за ней в девять. Вчерашний банкет на ней никак не отразился.

— Мне незачем пить, когда с Люком все хорошо. А все хорошо, Кори. Правда, правда.

— Ну вот и чудесно, — солгала Кори.

— Слушай, твои отношения с Кристосом не означают…

— А кто что-то говорил о Кристосе?

— Ты и говорила. Да не волнуйся, все в порядке. Ты просто без конца повторяла, что не можешь убедить меня, поскольку не можешь убедить даже себя.

— Я?! А что я вообще несла?

— Да все время пыталась убедить себя, что ты не больше, чем на одну ночь.

— Боже, никогда больше не разрешай мне пить!

— Кори, — остановила ее Аннализа, когда Кори потянулась к телефону. — Если тебе плохо, если хочешь поделиться, я с радостью выслушаю. Ты же знаешь.

— Мне не плохо, — отрезала Кори. — Я просто хочу, чтобы Фелисити перестала оставлять мне какие-то загадочные сообщения и отсутствовать, когда я ей отзваниваю. Теперь пошли, а то опоздаем на совещание.

* * *

В основном Кори играла с Бет, пока Пола работала в магазине. Теперь Пола уже вернулась, и, несмотря на то что Дэйв просто сгорал от желания послушать про Америку, она спровадила его в клуб, уложила ребенка и вернулась в гостиную, где Кори разливала в бокалы вино.

— Все, я освободилась, — облегченно вздохнула она.

Кори стояла посреди комнаты, опустив голову, и плакала. И не просто плакала, а рыдала, как рыдают только тогда, когда сердце разбито.

— О Кори! — на глазах Полы выступили слезы. — Кори, что случилось?

— Пола, мне так больно, — глотая слезы, проговорила Кори. — Я думала, я справлюсь, преодолею, но мне все хуже и хуже.

— Что? Что хуже? — тихо спросила Пола.

Сквозь рыдания Кори прорвался смешок.

— Сядь, а то упадешь.

Кори никогда и в голову не приходило, что можно облегчить душу, изложив происшедшее. У нее словно гора с плеч спала. Она как будто снова вернулась в ту ночь, видела его, ощущала запах, чувствовала его прикосновения, слушала. Пола сидела, открыв рот и затаив дыхание. Она просто завопила от радости, что Кори наконец испытала наивысшее наслаждение. Впрочем, под конец Пола нахмурилась. А Кори рвала и метала.

— Надо же так вляпаться! Подумать только — сижу здесь и надеюсь, что он объявится! Пусть только попробует позвонить, я ему скажу! Пошлю его к чертовой бабушке!

— Почему? Я бы сказала — он тобой заинтересовался.

— Ничего подобного. Не обнадеживай, я и так не могу выкинуть его из головы. Что бы он ни говорил, я была для него девушкой на одну ночь. Пора смириться. Совершенно не важно, кто он такой, и я не позволю так с собой обращаться.

— Уверена, что здесь не обошлось без Фитцпатрика! — заявила Пола.

— А как же фото Кристоса и Пейдж Спенсер? Я видела своими глазами. Не Люк же это подстроил?! Но вообще-то я думаю, он что-то сказал в тот вечер Кристосу. И Фелисити так считает. Она все пытается со мной связаться, но никак не выходит. Я просила позвонить на работу, но почему-то туда она не хочет. В любом случае — это не о Кристосе. Она предупредила.

— Значит, это связано с Люком.

— Или Аннализой. Но скорее всего с Люком. Он оставался с ней, когда я уехала в Сан-Франциско, так что не исключено… Но Люк Фитцпатрик в Лос-Анджелесе — это особый разговор.

— Этого человека надо было задушить при рождении! — яростно проговорила Пола, когда Кори закончила свой рассказ. — А Аннализу отшлепать как следует! Ой извини, я знаю, она твоя сестра…

— По отцу.

— Ну и что, все равно сестра. И еще, Кори Браун, ты ей рассказала про себя?

— Нет.

— Надо рассказать. Пусть узнает правду: станет тебя больше слушаться.

— Поверь, Пола, это ничего не изменит. Аннализа одержима Люком. И знаешь, что сказал мне отец? Он начнет отрицать наше родство, если я кому-нибудь расскажу. Сейчас снова расплачусь. В эти дни я просто не просыхаю от слез. — Кори вынула носовой платок, высморкалась, но слезы все текли и текли. — Пола, это, наверное, сентиментально, но если бы была жива мама. Я так скучаю по ней. Можешь себе представить, если бы я рассказала ей о Кристосе?

— Кори, она бы просто умерла. О Боже, что я говорю!

— Всего полгода прошло после ее смерти, а я уже встречаюсь со всеми этими знаменитостями, езжу по всему миру. Иногда мне становится так стыдно, будто я только и ждала ее смерти.

— Не терзайся, Кори, — отрезала Пола. — Она так хотела этого.

— Знаю. Но бывают моменты, когда все кажется таким незначительным, я ничего не могу с ней разделить…

— Ну что ты, — прервала ее Пола. — Я уверена, она знает, что здесь происходит, откуда-нибудь сверху наблюдает за тобой.

— Думаешь?

— Не сомневаюсь.

— О, как бы я хотела поговорить с ней. Она бы мне что-нибудь подсказала.

— Хм. Ты правда хотела бы поговорить с ней?

— О Боже, конечно, только без всяких ясновидящих.

— Само собой, — тихо ответила Пола. — Просто… Слушай, не знаю, подходящий ли момент, но… Я нашла письмо Эдвины, когда переворачивала матрас. Адресовано тебе. Я его не читала.

Кори закрыла лицо руками.

— Ну, я тебе его отдам, ты прочти, когда будешь в состоянии.

Кори в отчаянии посмотрела на почерк матери:

— Нет, я должна прочесть его сейчас же. Ты не против?

— Конечно, нет.

Пола плеснула ей вина и пошла к ребенку, оставив Кори наедине с письмом.

Эдвина рассказывала Кори про ее отца, просила прощения за нечестность. В детстве Кори так отчаянно хотела знать о своем отце, так страстно желала быть его любимой дочерью, что мать ненашла в себе силы разочаровывать ее.

«Прошли годы, — писала она, — я и сама уже поверила. Это был лучший вариант. Вдруг бы ты захотела с ним встретиться, а Филипп отказался, я бы не выдержала такую боль. Но я хотела, чтобы вы были вместе. Появился бы в твоей жизни человек, который заботился бы о тебе после моей смерти. Может, Бог простит меня — у меня не хватило мужества, Кори. Если ты найдешь его, будь терпеливее, не суди слишком строго. Он слабый человек, но добрый, и его легко ранить. Единственный мужчина, которого я любила. И ты, его дочь, наша дочь, была мне в радость, какую только способна испытать женщина в своей жизни.

Ты получишь это письмо, когда меня уже не будет. Но, пожалуйста, знай, дорогая, я все время наблюдаю за своей девочкой, я люблю тебя очень, очень».

Вернулась Пола. Обильные, неудержимые слезы катились по лицу Кори, и подруга, обняв дочь Эдвины, прочла письмо. И тоже заплакала.

Долго еще они сидели, сцепив руки, наконец Кори прошептала:

— Я попытаюсь еще раз поговорить с Филиппом, Пола. Хотя наверняка зря потрачу время. Но… Может, все-таки смогу достучаться до него, хотя бы ради Аннализы.

— Непременно, Кори. Ради вас обеих. Но не торопись. Ты сейчас очень уязвима. Ни к чему прибавлять себе боли.

— О’кей! — воскликнула Женни, хлопнув в ладоши, призывая к тишине и решительно внедряясь в это столпотворение. — А ну-ка потише.

Кристос вошел следом, приблизился к доске объявлений, где висело расписание. Съемки в Нью-Хэмпшире закончились, часть съемочной группы уже отбыла в Италию, теперь предстояла поездка в Англию.

Женни подождала, пока установится мертвая тишина, и выпалила:

— На случай, если вы не знаете. Парень, вместе с Кристосом смотревший наш отснятый материал на прошлой неделе, Пьер Монтбастион, отбирает фильмы для следующего фестиваля в Каннах. И… — она выдержала паузу и обвела собравшихся многозначительным взглядом. — «Паст ливз презент» отобран для участия! — победоносно объявила она.

Вокруг все зашумели, захлопали, постановщики пожимали Кристосу руку.

— Нам еще многое надо сделать, — напомнил Беннати, оглядывая группу, — а времени не так уж много. Хотя все в наших руках, и я еще раз повторяю: если кто-то станет манкировать своими обязанностями, то — скатертью дорога. Понятно?

Толпа загудела в ответ.

И вновь поднялся привычный шум — ассистенты, секретари, продюсеры, менеджеры, бухгалтеры сели на телефоны, а Женни, лавируя между беспорядочно расставленными столами, пробралась к Кристосу. Едва взглянув на него, поняла — Беннати злой как черт.

— Ты еще не связалась с теми ребятами? — резко бросил он. — Засадила меня за монтаж, когда я уже должен быть в Англии. Как, черт побери, я могу находиться сразу в двух местах?

— Лэнс тоже едет в Англию, — напомнила она ему мягко. — Ты сам просил.

Кристос недоумевающе взглянул на нее, потом снова повернулся к доске объявлений.

— Тут нет Уилтшира, — напряженно проговорил он.

— Детали сегодня чуть позже, — Женни указала на карточку в самом низу доски. Если бы не жалость к нему, она бы расхохоталась.

— Кристос, тебе забронировать какой-нибудь определенный отель в Лондоне? — крикнул кто-то из менеджеров. — А?

— Все равно. — Он повернулся к Женни. — Свяжись с Фитцпатриком, выясни, можно ли снять дом для семейства Дэвида Истона. Если что-то надо, я с Лэнсом. — И прежде, чем Женни успела что-либо сообразить, он вышел.

— Для счастливого человека он выглядит не очень-то. Словно его что-то гложет, — заметил какой-то менеджер, убедившись, что Кристос уже не слышит.

— Гм, или кто-то, — Женни посмотрела ему вслед.

— О? — заинтересованно загудели вокруг.

Женни смеясь, заторопилась к выходу, не желая участвовать в пересудах о его связи с Пейдж Спенсер.

У себя в кабинете, рядом с кабинетом Беннати, Женни увидела мужа. Он расположился за ее столом и разговаривал по телефону. На другом конце провода раздалось рявканье, Ричард занервничал и наконец положил трубку.

— Что, головомойка? — посочувствовала Женни.

— Черт бы его побрал! — Ричард зло взглянул на телефон. — Что за дьявол его разбирает? Такой злющий в последние дни.

— Не что, а кто. Женщина.

Ричард отмахнулся.

— Нет, женщины его так не доводят, — хмыкнул он.

— А эта — доводит.

Ричард удивленно раскрыл глаза и покачал головой.

— Вряд ли Пейдж Спенсер так много значит для него.

— Разве я сказала, что это Пейдж. Спенсер?

Ричард изумился в очередной раз:

— Тогда кто же?

— Попробуй догадаться. Сам говоришь, чем ближе отъезд в Англию, тем он все хуже?

— Ты шутишь? Хочешь сказать, он попался на удочку английской девице из команды Фитцпатрика?

— Вот именно. Кстати, ее зовут Кори Браун.

Ричард улыбнулся:

— Да будь я проклят. Ты-то откуда знаешь?

— Ну, давай скажем иначе — я знаю Кристоса, и я тебе говорю, что это связано с ней. Я пыталась выяснить у него на днях… Он просто сходит с ума…

Ричард снова с сомнением посмотрел на жену.

— Ты не ошибаешься? Насколько мне известно, она не в его вкусе.

— Ты имеешь в виду, у нее нет роскошных светлых волос? Ноги не растут от шеи? Нет маленьких пухлых губок? Так у Кристоса таких было достаточно, Ричард. И стоит ему пальцем поманить, как они пойдут косяками.

— Тогда почему он ничего не предпримет? Не ходил бы и не злился на всех подряд.

Женни пожала плечами:

— Говорит, что она из тех, кто охотится за любовниками-звездами.

Ричард расхохотался:

— Кристос Беннати попался на удочку любительнице звезд. А она-то об этом знает?

— А как ты думаешь? — ответила Женни, целуя его в нос. — Я знаю, что ты намерен сказать. Да, она и правда сразу прыгнула к нему в койку, но я видела ее и утверждаю, что она не из этих. Да он и сам понимает. Но слишком еще свежа боль от истории с Анжеликой, — продолжала Женни, — и как его за это судить? Сейчас ему очень трудно поверить какой-нибудь женщине. Вот Беннати и злится, понимая, что, нравится ему это или нет, но он влюбился.

— Черт, твоя логика меня потрясает! — завопил Ричард.

— Знаю, дорогой, — улыбнулась Женни и сняла трубку. Раздался голос Бада Уинтерса.

— Где этот чертов Беннати? У меня потрясающая новость. Скажи, пускай мчится сюда, его ждет шампанское.

— Передам, — рассмеялась Женни и повесила трубку. — Клянусь, Кристосу сейчас как раз не хватает шампанского с Бадом Уинтерсом!

Ричард задумался:

— Похоже, ты права. Ох, и покувыркаемся же мы.

Женни покачала головой:

— Попытаюсь что-нибудь предпринять.

— Женни, — угрожающе проговорил Ричард.

— Да? — невинным голосом спросила она.

— Ты знаешь о чем я. И не ошибаешься ли ты насчет этой самой Кори. Он ведь провел с ней только одну-единственную ночь.

— Иногда и одной достаточно, — ухмыльнулась жена. И, подмигнув, добавила: — Помнишь?

Ричард засмеялся:

— Ладно, убедила. И тем не менее не суйся. Ты же знаешь его отношение к своей личной жизни. Кроме того, насколько я знаю Кристоса, он все уладит, прежде чем примется за дело.

Женни тотчас напомнила:

— Кстати, он тебя ждет. Давай поторапливайся.

Прошло полчаса, но Женни все еще сидела, подперев рукой подбородок и размышляя о Кристосе. Она не слишком беспокоилась насчет того, как он поведет себя в Англии. Пейдж уже вернется, а Кристосу нравится, когда Пейдж поблизости. Обычно Женни ненавидела, когда мужчины использовали женщин в своих целях, но в этой ситуации Пейдж тоже выигрывала. Потому как связь с Кристосом выдвигала ее имя на страницы газет и давала такие возможности, которых ей не видать ни с каким другим мужчиной. Кристос не дурак, он все понимает относительно Пейдж, и в один прекрасный день он все же позвонит Кори Браун. Просто ему нужно созреть. Вопрос в том, как к этому отнесется сама Кори после того, как он так обошелся с ней. Женни на ее месте послала бы его ко всем чертям, вот и все. И потом, насмешливо подумала она про себя, всю жизнь жалела бы. Значит, надо постараться сделать так, чтобы ничего подобного не случилось. Или им придется ждать следующей жизни.

20

Филипп Дэнби присутствовал на очередном ежемесячном заседании, когда Пэм тихо проскользнула в комнату, обшитую красным деревом, осторожно обошла присутствующих и отдала ему записку. Он прочитал и слегка побледнел. Потом кивнул Пэм, засунул листок в блокнот и снова обратил лицо к собравшимся. Только в полдень Филипп вернулся в свой кабинет и вызвал Пэм.

— Она сказала, что ей надо? — поинтересовался он, как только Пэм закрыла за собой дверь.

Пэм покачала головой:

— Нет, просто просила позвонить.

Филипп рассеянно огляделся, пытаясь что-то решить для себя. Он повернулся к Пэм и наткнулся на ее улыбку.

— Соединить? — спросила Пэм.

— Да. Прямо сейчас.

Через несколько минут Филипп услышал голос Кори, сердце его екнуло.

— Мистер Дэнби?

— Да, что я могу сделать для тебя, Кори? — Он произнес это как можно небрежнее, стараясь дать ей понять, что не надо обращаться к нему так официально.

— Мы можем встретиться? Мне надо кое-что с тобой обсудить.

— Ты свободна сегодня вечером?

Как она похожа на мать своей манерой говорить!

— В общем-то да, не занята.

— Тогда почему бы нам не встретиться в «Ритц»? В коктейль-баре в шесть тридцать? — Интересно, доставит ли ей это удовольствие?

— Прекрасно, — Кори повесила трубку.

Филипп вышел к Пэм:

— Она хочет обсудить что-то важное. — Потом он вдруг испугался. — Как ты думаешь, она не собирается рассказать про себя Аннализе?

— Какая разница?

— Да ты что! Октавия тогда узнает…

— Ну и ради Бога!

— Нет! Октавия понятия не имеет, что я был до нее женат. Она не знает и знать-то не знала про Эдвину… Но узнает когда-то, так ведь? — Филиппу эта мысль неожиданно показалась приятной. — Но не сейчас, — добавил он. — Мне надо все обдумать. И если я почувствую, что пора, то посоветуюсь с Кори.

— Очень хорошо, — хмыкнула Пэм. — Если уж ты заговорил об этом, то почему бы тебе не поделиться с нею своими волнениями насчет Аннализы?

— Да погоди ты, — Филипп жестом остановил ее. — Пусть сначала привыкнет к мысли о том, что она моя дочь. Потом уже взвалю на нее проблемы сестры.

— Я не удивлюсь, если она уже несет этот груз. Они же работают вместе!

— Гм… Знаешь, мне кажется, она хочет дать мне еще один шанс. Конечно, я не слишком-то этого заслуживаю после того, как обошелся с ней, но теперь, когда с Люком покончено, больше всего на свете я хотел бы сблизиться с ней.

Но с Люком не покончено! Пэм хотелось изо всех сил выкрикнуть это. Он снова закрывает глаза на реальность, иногда ей хотелось его придушить. Она надеялась лишь на то, что Кори заставит его наконец трезво взглянуть на вещи. И если интуиция не обманывает, Кори будет говорить с отцом именно об Аннализе. Ей известны все подробности отношений Аннализы и Люка.

— Полагаю, — сказал Филипп, — мне надо начать с рассказа о том, как сильно я любил ее мать. Как ты считаешь?

Пэм в отчаянии всплеснула руками. Зачастую ей казалось, что этот человек просто безнадежен.

Кори заранее пришла в «Ритц», специально, чтобы посидеть здесь и успокоиться перед встречей. Она собиралась с духом несколько недель подряд, поскольку чувствовала себя беззащитной и боялась услышать еще один отказ после Кристоса. Боль не прошла, но девушка уже более-менее справлялась.

С тех пор, как они вернулись из Соединенных Штатов, Аннализа так и лучилась счастьем. Все прекрасно! Вернее, «прекрасно-замечательно», говоря ее словами. Кори едва сдерживалась, чтобы не завыть от ее слепоты и глухоты. Пару дней назад Аннализа ворвалась в кабинет Люка как раз в тот момент, когда он пытался поцеловать Кори. Конечно, он мгновенно все перевернул, мол, она хотела его поцеловать. И Аннализа ничуть не осудила подругу, заявив, что понимает чувства Кори к Люку. О, это безграничное смирение перед его неверностью?! Но неверность — лишь верхушка айсберга.

Аннализа никогда бы не призналась, но она страшно ревновала Люка, и Кори это понимала. Синяков стало еще больше, и Люк во всем винил Кори. Он бил и будет бить Аннализу, пока Кори не согласится стать его женой. Целых две недели он одолевал ее телефонными звонками и письмами, умоляя сказать «да».

А прошлой ночью вообще явился к ней домой. Близилась полночь, и Кори, закрыв дверь на цепочку, не впустила его. Он разговаривал с ней через дверь.

Сначала девушка слушала с отвращением, потом с нарастающим беспокойством. Люк рассуждал здраво, но умозаключения делал совершенно безумные.

— Но почему я? — закричала она, когда он в очередной раз пытался объяснить, что только она может спасти Аннализу от дальнейшего кошмара.

— Я люблю тебя, — молил он, пытаясь просунуть пальцы в щель. — Неужели ты не понимаешь? Я люблю тебя!

— Нет, не любишь! — орала она. — И я тебя не люблю! Я не хочу выходить за тебя замуж! Неужели не понятно!

— Так надо, Кори, — беспрестанно твердил он. — А сейчас, будь хорошей девочкой, впусти меня.

И вот тут зловещий ирландский акцент в его голосе неожиданно заставил Кори вспомнить рассказ Фелисити, когда они наконец созвонились. В прошлый раз Люк своей речью так напугал Фелисити, что она прыгнула в машину и умчалась к кому-то из друзей, где и отсиживалась, пока Люк не улетел в Англию.

Но Кори не убежать, она, как в ловушке, в своей квартире, а он под дверью умоляет впустить его.

— Кори, Кори, Кори… — пел он, — пусти меня. Я не уйду, пока не впустишь.

— Люк! — вопила она. — Я вызову полицию, клянусь! Если не уйдешь сейчас же, я вызову полицию!

— Я не сделаю ничего плохого, Кори. Просто поговорим. Пожалуйста, впусти меня. Будь паинькой, я не уйду, пока ты не впустишь.

— Люк, ты что, не слышишь? Я собираюсь звонить в полицию. Уходи. Пожалуйста, уходи.

— И что ты скажешь полиции? — засмеялся он. — Ты же не хочешь, чтобы Аннализа ходила в синяках? Ну так открой!

— Люк, зачем ты это делаешь? Что с тобой? Почему говоришь таким ужасным голосом?

Кори не видела его, не слышала, но сердцем чувствовала — он еще там. Она прислушалась, подождала еще и услышала его снова. Он издал какой-то странный звук, от которого она вся вмиг похолодела.

Через несколько минут своим обычным голосом Люк заявил:

— Пойми, Кори, я хочу, чтобы это была ты. Только ты можешь стать для меня этим…

С этими словами он застучал каблуками по лестнице и выбежал на улицу.

И вот сейчас, сидя в «Ритце», она не знала, с чего начать, но не сомневалась — только отец в состоянии ей помочь. Пожалуйста, Всемогущий, сделай так, чтобы он не подвел!

Кори почти справилась со вторым «беллини», когда Филипп показался наконец в дверях. Стройнее и выше, чем тогда, и в глазах светится жизнь. К удивлению Кори, Филипп просиял, встретившись с ней взглядом.

Кори тут же завелась: такого она, конечно же, не ожидала. Мог бы по крайней мере испытывать угрызения совести за то, как безобразно встретил ее. Впрочем, к предмету их будущего разговора это отношения не имело. Кори с облегчением вздохнула.

— Привет, — он присел на маленький диванчик рядом. — Я не опоздал?

— Нет. Просто я пришла рано. Мне надо было немного собраться перед нашей встречей, вдруг ты бы пришел и стал на меня нападать.

— И не собирался, — уверил ее Филипп. В глазах его угадывалось искреннее сожаление. — Я никогда больше так не поступлю, Кори. В общем-то я надеялся… короче говоря, если ты согласна, мы можем повернуть время вспять и попытаться изобразить, что это наша первая встреча.

Кори смущенно и беспомощно оглядела зал, обтянутый плюшем, будто в замысловатости декора могла что-то высмотреть и подобрать нужные слова. Затем снова повернулась к отцу и заставила себя улыбнуться.

Филипп тоже неуверенно улыбнулся. Он боялся, что она его оттолкнет. Кори потихоньку оттаивала.

— Я слабый человек, — искренне признался он. — Я знаю. У меня масса других недостатков, но я умею любить и хочу, чтобы ты знала, Кори, я очень любил твою мать, больше всех на свете.

«Так почему же ты избавился от нее?» — хотелось крикнуть Кори. Потом она вдруг решила сказать ему, что Эдвина тоже любила только его до самой смерти, но испугалась все испортить и передумала. Сосредоточилась на деле, ради которого пришла. Боже, с чего начать?

В общем, Кори все-таки стала рассказывать, с чего начала, и сама не помнит, пока наконец не заметила — отец слушает очень внимательно. Он, затаив дыхание, ловил каждое ее слово, Кори от неожиданности осеклась. На его лице отразилась такая сила и такая ярость, что казалось, сейчас он способен на все.

Кори ничего не утаила, рассказав и о вчерашней угрозе Люка. Филипп напрягся, не понятно, о чем он сейчас думает. Впрочем, вскоре все прояснилось, и если бы не трагический пафос его слов, они звучали бы нелепым фарсом.

— Только скажи мне, что делать, — мрачно проговорил он. — Просто скажи, и я все сделаю.

Кори раздраженно стиснула зубы. Итак, решение снова за ней. Боже, она так устала от свалившейся на ее голову ответственности. Он как ребенок и точно так же говорил то, что думает. Он действительно сделает все, о чем она попросит. Но сам он не в состоянии взвалить на себя этот груз.

— Ну, можно начать, — осторожно проговорила Кори, — скажем, с рассказа о том, что Люк Фитцпатрик имеет против тебя.

— О, это связано с моей женой, — вздохнул он. Он обличал Октавию страстным тоном, искренне и столь трогательно, что Кори чуть не прослезилась.

— Но есть что-то еще, так ведь? Должна быть причина подобного поведения с Аннализой и со мной.

— Я действительно понятия не имею, — беспомощно развел руками Филипп. — Бог знает, как бы я сам хотел выяснить.

Кори, стараясь придать голосу жесткость и уверенность, произнесла:

— До какой степени надо тебя ненавидеть, чтобы так мучить. Ведь в конце концов мы твои дочери. Пожалуйста, скажи: в чем дело?

— Я ничего не делал, Кори. Клянусь! Ничего. Я знаю только, что он всячески терроризирует мою семью. С того самого момента, как мы стали партнерами. Я не хотел вовлекать тебя в эти дела, боялся, что, прознав, кто ты, он начнет преследовать и тебя.

— Но вот сейчас ты здесь, — заметила Кори, — ты пришел. Что изменилось?

Филипп наклонился, и Кори приготовилась услышать еще одно душераздирающее признание.

Он помолчал, потом спросил разрешения взять ее за руку. Кори потянулась к нему, и прежде, чем Филипп успел ей что-либо сказать, их увидела Октавия.

Последствия были столь ошеломляющи и внезапны, что Кори застыла на месте как вкопанная. Никогда раньше Кори не слышала такой отборной брани. И ни разу не сталкивалась со звериной злобой. Октавия набросилась на Филиппа с кулаками, и, сбросив с себя оцепенение, Кори кинулась на его защиту.

— Убери свои руки, сучка! — зарычала Октавия. — Убери от меня свои грязные руки. Проститутка! — вопила она приближающимся официантам. — Проститутка в «Ритце»! Почему вы позволяете таким мерзавкам переступать порог?! Выгоните эту суку…

— Заткнись, — прошипела Кори. — Закрой рот, пока я тебе не двинула!

— Она угрожает! — завизжала Октавия. — Угрожает насилием! Она имеет наглость угрожать мне, а сама пытается вытянуть из моего мужа деньги…

Филипп вскочил.

— Октавия! — рявкнул он. — Немедленно возьми себя в руки!

К удивлению Кори, он потащил Октавию к выходу.

Совершенно ошарашенная, Кори смотрела им вслед: внезапная напористость Филиппа поразила ее больше, чем взрыв Октавии. Подошел официант и, тронув Кори за руку, спросил, чем может быть полезен. Кори огляделась, увидела устремленные на нее взгляды, в ушах вновь зазвенел голос Октавии. Кори поспешно расплатилась и заторопилась домой.

Рано утром без ведома Кори Филипп пошел в полицию и все выложил о Люке. Весьма довольный собой, он покинул участок, но знал бы он, как путано и сумбурно все изложил! После его ухода инспектор Радклиф и детектив Арчер решили, что отец как-то замешан в любовных проблемах двух дочерей и Фитцпатрика. Тем не менее позвонили Люку и попросили явиться.

— Не могу поверить! — бушевал Люк, узнав о заявлении Филиппа Дэнби. — Я вам уже говорил, что ничего не знаю о Бобби Мак-Ивере и об убитых, кроме того, что вы мне сами сообщили. А не рассказывал о Дэнби я только потому, что он отец одной из девушек, которую я люблю…

— Интересно, которая? — поддел Радклиф.

— Аннализа Капсакис.

— Но если у вас были подозрения, Люк, — продолжил Радклиф, — надо было заявить. Это преступление — скрывать информацию.

— Я же пытался сделать все возможное, чтобы человек сам пришел с повинной. И он пришел, не так ли? Благодаря мне, учтите!

Радклиф ждал продолжения.

— Слушайте, — Люк быстро откинул волосы со лба. — Я не хотел ничего говорить, но похоже, семья в самом деле ненормальная. Если бы не Аннализа, я бы вообще порвал с ними. Черт, ведь из-за них я просто могу рехнуться. Знали бы вы хотя бы половину…

— У нас есть время, — с готовностью откликнулся Радклиф.

— О’кей. Ну тогда слушайте.

Люк поведал им не только об Октавии, но и о том, что у Филиппа есть еще одна дочь, о которой ни жена, ни Аннализа понятия не имеют.

— Более того, — добавил он, — эта сволочь всю жизнь избивает младшую дочь до полусмерти, вот почему она в основном проводит все время со мной. Я пытаюсь и Кори держать от него подальше. Так что если кого-то спрашивать, то начать надо, конечно же, с него.

— Но у нас нет доказательств, — напомнил ему Радклиф.

— Это ваши проблемы — кому и чему верить. Лично я уже сыт по горло. И пока с этой сволочью что-нибудь не сделают, я готов действовать сам.

— Так вы что, просите нас о помощи? — уточнила Арчер.

— Помощи, вмешательства, называйте, как хотите. — Люк вдруг горько рассмеялся. — Такие дела вы вроде бы называете «бытовухой». И не хотите вмешиваться, так ведь?

— Разве? — переспросил Радклиф.

— Ну что ж, я все рассказал, а там — дело ваше. — В душе Люк ликовал. Они, конечно, никогда не найдут доказательств, и Дэнби сколько угодно может указывать на него пальцем, но ничего не добьется, если Аннализа не подтвердит. А этого она никогда не сделает. Во всяком случае, пока Люк обещает жениться на ней. Конечно, он не женится, он собирается взять в жены Кори, но сейчас очень важно, чтобы Аннализа была за него.

На улице он вдохнул полной грудью. Да, Кори голыми руками не возьмешь. Но черт побери, он поработает. Он уже кое-что придумал и точно рассчитал, как ему добраться до Кори. Только надо быть очень осторожным, поскольку Кори-то дурой никак не назовешь. Нет, держать Кори занятой Беннати — не слишком хорошая идея. Он сам жаждет заполучить Кори, она нужна ему. Вспомнив, что Беннати прилетает в Англию, Люк ощутил, как демон ярости вновь вцепился ему в горло. Он очень сожалел, что не может забрать Кори сейчас, немедленно — чертова полиция дышит ему прямо в затылок. В конце концов он ее получит, но сперва следует разобраться с Аннализой. Аннализа… Его дорогая Аннализа, так похожая на Сиобан, что сердце разрывается на части от одного только взгляда на нее. И все, что эта сволочь сделала с Сиобан, он, Люк Фитцпатрик, сделает с Аннализой… Вот единственный путь, он даже удивился, почему не видел его раньше. Все время боролся с собой, желая уняться. Все, хватит, больше нет сил. Только когда он изгонит своего беса, можно будет обратиться к Кори. Кори — его спасение. Совершенная мать для его детей. Единственный человек, которому он никогда не причинит боль… Если только Беннати не встанет у него на пути.

А пока надо подождать, когда это не ко времени возникшее дело с полицией утихнет. Он не спустит глаз с Кори. В конце концов она будет его. Без сомнений.

Люк как раз возвращался на работу, когда в монтажной наконец раздался телефонный звонок.

— Мама, мама! — закричала Аннализа. — Нет-нет, это бесполезно. Сейчас я перейду к себе в кабинет, и ты мне перезвонишь. Пока. — Она положила трубку и резко повернулась к Кори: — Мама чем-то ужасно взволнована. Ты не против пока поработать без меня?

Кори молча покачала головой и повернулась к монитору. Через некоторое время Аннализа вернулась в монтажную, и как только дверь открылась, Кори стала внутренне собираться. Совершенно ясно, Октавия изобразила все в наихудшем свете. И дело не в том, что Кори хоть на минуту допускала, что та этого не сделает, и не потому, что надеялась с легкостью объясниться с Аннализой — без разрешения отца она не могла сказать ей, кто она, Кори просто впервые осознала — все бесполезно.

— Колин, — обратилась Аннализа к редактору, — ты не оставишь нас ненадолго?

Колин пожал плечами, нажал пару кнопок и вышел. Атмосфера уже раскалилась настолько, что ему самому не хотелось оставаться.

Аннализа, пылая гневом, повернулась к Кори:

— Ты, двуличная сучка, я…

— Аннализа, пожалуйста, послушай…

— Не хочу ничего слушать. Ни слова! Я дала тебе эту работу, Кори Браун, без меня ты бы продолжала копаться в сточной канаве, где тебе и место! И чем ты отплатила? Что…

— Ради Бога, Аннализа…

— Заткнись! Заткнись немедленно! Какая же я была дура все это время! Я-то думала, ты моя подруга, я тебе, суке, доверяла. А ты все это время плела интриги у меня за спиной. Ты не только хотела увести у меня работу, ты все время пыталась встать между мной и Люком. А теперь добралась и до моего отца. До каких еще пор…

— Аннализа. Ты не поняла…

— Не знаю, как тебе еще хватает наглости, черт побери, являться сюда каждое утро, встречаться со мной, когда ты спишь не только с моим мужчиной, но и с моим отцом.

— Я не сплю с твоим отцом. Не смеши. Не сплю я и с Люком…

— Как же, поверю я этому! Моя собственная мать видела, как ты выставлялась в «Ритце»! Как маленькая…

— Все совсем не так. Я была там, потому что…

— Я знаю, почему, ты, проститутка! Держалась с ним за руку, обжималась…

— Да ради Бога! — закричала Кори. — Неужели до тебя не доходит! Я просто говорила…

— Ну конечно же, обо мне! О том, как ты хочешь заполучить эту компанию! О, я все знаю о твоих идеях улучшить наше документальное телевидение. Как ты пытаешься всех перетащить на свою сторону, чтобы избавиться от меня и взять все в свои руки. Но ничего не выйдет. Слышишь! Не получится! — И прежде чем Кори успела вставить хоть слово, та повернулась и, хлопнув дверью, выскочила из комнаты.

Она вылетела в коридор, когда Люк выходил из лифта. Не говоря ни слова, Аннализа ворвалась в его кабинет, подождала, когда он войдет, и захлопнула дверь.

— Если ты в сговоре с Кори Браун, чтобы избавиться от меня, — прошипела она, — я хочу знать.

— Что? Дьявол, о чем ты? — Люк удивленно рассмеялся.

— Я имею в виду ее любовную связь с тобой и с моим отцом.

— Подожди, подожди, — остановил ее Люк. — Говоришь, любовная связь с твоим отцом?

— Да, с ним. И как я заметила, ты не отрицаешь свою связь с ней. Так что творится, Люк?

— Между нами нет ничего, — ответил Люк. — Клянусь. Но твой отец…

— Мама застукала их вчера вечером в «Ритце».

— Что? На месте преступления? Не могу поверить.

— Спроси сам, она тебе расскажет. Эта сука пытается уговорить моего отца отдать ей компанию. Она использует его, чтобы залезть наверх и выкинуть меня. Надо ее остановить.

Люк был ошеломлен. Он пытался сообразить, что все это значит.

— Да, — пробормотал он рассеянно. — Да, мы должны ее остановить. Черт! Она спит с твоим отцом?

— Я же сказала! — завопила Аннализа. — Мама поймала их!

Люк удивленно покачал головой. Так, значит, эта сволочь снова взялась за свое. Но Кори! Вот уж никогда не думал, что Кори…

— Я хочу, чтобы ты ее уволил! — потребовала Аннализа.

Люк непонимающим взглядом уставился на нее.

— Я сказала, уволь! — закричала Аннализа.

Люк пожал плечами:

— Хорошо, если ты этого хочешь, так оно и будет.

— Ну хорошо, Женни, ты права. — Кристос швырнул карандаш и вышел из-за чертежной доски, на которой художник подготовил план Гайд-парка.

Женни с трудом скрыла улыбку. Уже десять минут как она пристает к нему, и он все еще не взбесился. Хороший признак.

— Да, права. Она меня достала. — Кристос почти кричал. — И опять же права — мне это не нравится. Но я не звонил ей… Нет. Помолчи, Женни. Я этого не делал. Я приехал сюда снимать. Мне в затылок дышит звезда, и мы оба знаем, я сейчас не про Истона. И уж меньше всего я хотел бы разволновать Пейдж Спенсер.

— А себя, значит, можно?

— Какие волнения, что ты! В последнее время я, правда, немного дерганный…

— Ничего себе немного! — воскликнула Женни. — Ты был просто занозой в заднице! Но мы сейчас в Англии, почему бы тебе не позвонить ей? Может, она тебя пошлет куда подальше. Но скорее всего ты уладишь.

— А как же Пейдж? Боже мой, Женни, ты же знаешь — она ранимей, чем утопающий, хватающийся за соломинку. Она не переживет, если не получит то, чего хочет.

— Слушай, актеры — взрослые люди. Пусть сами отвечают за себя.

— Я за них в ответе, — резко бросил Кристос.

— Ты собираешься на ней жениться или как?

— Не собираюсь я ни на ком жениться. Да и потом, после истории с Анжеликой… Мы знакомы всего одну ночь…

— Но тебя задело.

— Да, задело, но в жизни есть кое-что поважнее.

— Но она же достала тебя?

— Хватит, Женни, а? Давай забудем. Через полчаса я встречаюсь с Пейдж, и меня больше ничего не волнует.

— О’кей, — кивнула она. — Давай, ломай свою жизнь ради искусства. Я не буду тебе мешать.

Кристос угрожающе посмотрел на Женни, и вдруг она попятилась, прижимая руки к сердцу.

— Не делай этого, не надо! Я же замужняя женщина.

Кристос расхохотался и, покидая комнату, бросил:

— Тебе будет легче, если я пообещаю больше не заводиться?

— Конечно, это пойдет всем на пользу, — откликнулась она, — но поможет ли тебе?

В ответ он хлопнул дверью.

Убедившись, что он ушел, Женни вынула из кармана мобильный телефон и клочок бумаги с номером Ти-ви-дабл-ю. Неожиданно дверь распахнулась.

— А, привет, — при виде Ричарда она достала телефон из-за спины и продолжила набор.

— Добрый день, могу я поговорить с Кори Браун?

Ричард резко повернулся, она попыталась остановить его взглядом, но он намеревался выхватить телефон, и она оттолкнула мужа.

— Извините. Повторите пожалуйста. — Глаза ее на минуту расширились. — Вот как, — протянула Женни. — И когда это случилось? — она кивнула. — Да, все понятно. О’кей, спасибо. — Она убрала аппарат.

— Женни, ты оставишь парня в покое? — рявкнул Ричард. — У него и так голова невесть чем забита, а тут еще ты!

Ричард посмотрел на жену, потом, подняв очи горе, тяжело вздохнул:

— Ну и что ты задумала?

— Ничего, — отозвалась Женни. — Знаешь, могу поклясться, я разговаривала сейчас с Люком Фитцпатриком. Но он не представился. Как думаешь, почему?

— Брось ты все это, Женни. Если бы Кристос захотел, он бы сам с ней связался.

Женни покачала головой:

— Вряд ли. Во всяком случае, пока не узнает, где она живет.

— Ты о чем?

— Да Браун там больше не работает. Она уволена.

После разговора с Женни Люк поискал номер в телефонном справочнике Лондона. Ничего не добившись, проверил часы, потом, запихнув в кейс несколько папок, вышел в офис. Была половина восьмого, и на работе остались только трое — Перкин, Синди Томпсон и Кори. С улыбкой пожелав всем спокойной ночи, Фитцпатрик вышел.

Еще повезло, что он снял трубку! Больше Женни не позвонит. Ну во всяком случае, после такого ответа. Опять же в справочнике нет телефона Кори, он только что сам проверил.

Черта с два он ее уволит: ему надо видеть Кори Браун в любое время. И Аннализе придется пострадать. Но это был прекрасный предлог избавиться от Женни. Точнее, от Беннати. Пожалуй, он в долгу перед Аннализой за такую замечательную идею.

Впрочем, ей придется подождать. У него есть дела поважнее, например, пора заняться этой сволочью, что спит со своей собственной дочерью. Старые привычки отмирают с трудом — вспомнил он древнюю мудрость. И, вскочив в «порше», Люк рванул через Баттерси-Бридж.

21

— Пошел вон отсюда! — Кристос оттолкнул Дэвида Истона. — Иди репетируй с кем-нибудь еще!

Насмешливое лицо Истона вытянулось, и в толпе вокруг электрических кофейников в Гайд-парке раздались смешки.

— Но я же знаю, мое вращение бедрами производит желаемый эффект, — Истон взбил оборку на костюме времен короля Георга, нисколько не сомневаясь, что зрители ждут продолжения. И он, сощурившись, посмотрел на Кристоса, потом надул губки и, притворно всплеснув руками, запищал: — Ой, я пытаюсь представить тебя без штанов, Беннати.

— Убери отсюда этого шута! — велел Кристос костюмеру Истона. — Хуже будет.

Кристос двинулся прямо по снегу, а Истон засеменил следом, пытаясь приноровиться к его шагу.

— Ой, дорогой, ты сводишь меня с ума, — волнуясь и грассируя, бормотал он, а затем, к всеобщему удовольствию, принялся гоняться за Кристосом.

— Ладно! Хватит! — Кристос наконец сдался Истону. — Давай возвращайся к работе.

Смеясь и задыхаясь от бега, Истон обнял Кристоса за плечи, что было не так-то просто из-за их разного роста.

— Ты не поужинаешь сегодня с нами? — примирительно спросил он. — Мы дома, и дети хотели бы тебя видеть.

— У меня свидание.

— С Пейдж? Так приводи с собой и ее.

Кристос покачал головой:

— Не могу. Мы с ней должны обговорить ее большую сцену к пятнице.

— Эта женщина всегда хочет о чем-нибудь поговорить, — заворчал Истон. — Неужели она и минуты не может прожить без тебя?

— Да брось ты, — засмеялся Кристос, — оставь ее в покое.

Истон задумался:

— У вас с ней серьезно, старик?

— Черт, ну что за интерес у всех к моей личной жизни?

— Кристос! Мы готовы! — крикнул первый помощник со съемочной площадки.

— Как у нас со снегом? — Кристос уже пробирался между лампами, которые проверяли электрики.

— Сейчас пойдет, — ответили ему с машины, сыплющей снег.

Кристос, потирая руки, плюхнулся на стул и взглянул на маленький черно-белый монитор, ожидая появления оператора. Затем Беннати поднял рупор и заговорил:

— Не забудь, Кевин, идет трава без снега и дома на Парк-лэйн.

Кевин кивнул.

Кристос закричал в мегафон:

— Пошел снег! — Потом, когда, к радости Кристоса, снег посыпался, послышалась вторая команда: — Поворачивай!

— Пошла камера! — раздалось по радио.

— Готово!

Кристос крикнул первому:

— Начали!

Через несколько секунд очень медленно кран переместил камеру прямо на съемочную площадку, где ожидали актеры. Кристос приготовился подать сигнал.

Зная, что съемка этого куска займет не один день и, значит, Пейдж Спенсер нескоро здесь понадобится, Женни тихо прокралась к трейлеру Пейдж.

Та сидела и вилкой ковыряла салат, принесенный на ленч каким-то курьером, в то же время лениво перелистывая журнал.

— О, привет, дорогая, — бросила она, когда в комнату заглянула Женни. — Заходи.

— Мы можем поговорить? — Женни села на диван напротив. — Наедине, — добавила она, бросив взгляд в сторону костюмерши.

— Конечно, — Пейдж кивнула костюмерше, чтобы та вышла.

— Так что у тебя на уме, дорогая? — спросила она, когда они остались одни.

Через десять минут Женни вышла от Пейдж, вернулась на площадку и одарила Кристоса сияющей улыбкой. Если он когда-нибудь раскусит, он не просто уволит ее, он ее убьет. Но это необходимо было сделать. И она сделала.

* * *

Следующие три дня стали испытанием для всей группы. И прежде всего для Кристоса. Женни видела, что чувство юмора напрочь оставило его. Все шло одно к одному — снежная машина вместо хлопьев принялась выплевывать настоящие твердые снежки, кран уперся и больше не поворачивался, а Дэвид Истон слег с высокой температурой. Конечно, нельзя было с уверенностью сказать, в чем причина его дурного настроения, но утром, улучив момент, Женни сообщила Беннати, что Кори уволена с работы, а номера ее домашнего телефона в справочнике нет.

— Так что не представляю, как ты ее найдешь, — закончила она, глядя на него в упор.

— Женни, ты рискуешь нашей дружбой. Перестань меня преследовать с этой Кори Браун. Если я захочу ее найти, то найду сам, без твоей помощи. Ну перестань совать нос не в свое дело. Попробуй только заговорить об этом, когда съемки возобновятся, и я действительно тебя уволю.

В этот момент появился Ричард.

— Похоже, тебе удалось улучшить его настроение, — насмешливо заметил он.

— Не умничай. Ты, когда в меня влюбился, был не лучше. Ты ведь тоже не собирался влюбляться, правда?

— Я и сейчас не хочу. Но ты же не даешь мне и слова сказать. — Он засмеявшись поцеловал ее в губы и зашагал к своим лампам.

Но это происходило несколько часов назад, а сейчас Ричард уже не улыбался. Он готов был поступиться своим хладнокровием, споря с упрямыми английскими электриками. Пейдж тоже была не в себе, заметила Женни, оглянувшись на рассвирепевшую Пейдж, фурией вылетевшую из трейлера и вопившую парикмахерше, что ей плевать, сколько времени уйдет на парик. Но этот она не наденет.

Оставив Ричарда улаживать свои проблемы, Кристос пошел к Пейдж. К величайшему удивлению, Пейдж вдруг отвергла его помощь и бросилась к гримерному трейлеру, готовая орать и топать ногами там.

В этот момент к Беннати приблизился Колин Уолкер, британский актер, чьи съемочные дни были передвинуты из-за болезни Истона.

Кристос прямо-таки застонал. Этот парень появился у них сегодня утром, но уже успел проявить себя самым набитым дураком, с которым ему приходилось когда-то работать. Занятый всего в трех эпизодах, он уже в пятый раз спрашивал Кристоса, откуда ему выходить! Беннати собрал остатки готового улетучиться терпения и еще раз прошелся по сценам вместе с Уолкером.

— Линда! Иди сюда, займись Колином, — велел Кристос секретарше. — Он хочет узнать, в какой руке держал носовой платок в последнем кадре.

— Черт его побери, да в кармане же, — проворчала Линда и тут же, мило улыбнувшись, пошла выполнять задание.

Казалось, прошла целая вечность, но снеговая машина наконец заработала, повалили нормальные хлопья, электрики все наладили, а Пейдж была в парике — можно снимать.

— Дубль пятый! — Первый помощник, дождавшись сигнала от Кристоса, застыл с мегафоном в руках.

Кристос кивнул, камера заработала, первый уже набрал воздуха, чтобы скомандовать, как вдруг…

— Подождите, подождите! — закричал Колин Уолкер.

Заскрежетав зубами, Кристос отвел глаза от монитора:

— Что такое?

— Я просто подумал, может, мне сперва коснуться головы, а потом поднести руки к сердцу? Как?

— Выключите камеру, — велел Кристос.

— Я извиняюсь, — хихикнул Колин, когда Кристос приблизился. — Я не хочу надоедать, но мы же стараемся как лучше, так ведь?

Через несколько минут камера снова заработала. На этот раз Кристос наблюдал за действием с другой стороны площадки.

Женни в карманах скрестила пальцы. Конечно, взрыв приближался, но пока снег падал, как надо, ветер исправно завывал, а машина с сухим льдом нагнетала туман, и вся группа затаила дыхание. Камеру потянули через снег, электрики сменили свет на зеленый, потом на желтый, голубой, и в кадре в своем рваном костюме времен короля Георга появился Уолкер. Его глаза были полны слез, накладные усы и борода в морозном инее. Кристос махнул рукой, и сцена началась. Уолкер обернулся, как положено, но, растерявшись, оказался не в том месте и не в то время — в кадр попали женщины в современных летних платьях. Уолкер заморгал, смутился, испугался, мимо него промчался ребенок, с любопытством глядя на дяденьку, потом Уолкер прижал руки к груди, застонал и в агонии, рыдая, упал на колени.

— Выключить! — взревел Кристос.

Женни закрыла лицо руками, Уолкер съежился и спрятался за человеком, пускавшим снег.

— Для чего ты это сделал? — завопил Кристос.

— Я думал… Мне показалось, так правильнее…

— Мы же пять минут назад все обговорили. Никаких рук, никаких коленей, никаких рыданий! Переснять! Переделать! — Потом угрожающе тихо добавил: — Сделай так, как договорились. Ну сделай для меня, хорошо? — Он протянул руку и помог Уолкеру подняться. — У тебя получается прекрасно, просто замечательно. Просто ничего не придумывай, понимаешь?

Через двадцать минут, с пятой попытки, сцену наконец сняли, и первый помощник запросил перерыв. Кристос кинулся к своему трейлеру, выгнал оттуда всех до единого и хлопнул дверью.

Злой как черт, он места себе не находил. Он ходил по трейлеру взад-вперед, ерошил волосы, бил кулаком по стенке. Никогда в жизни он не говорил в таком тоне с актером, и хотя Уолкер своей тупостью и театральными приемами, может, и заслужил подобное обращение, но дело вовсе не в этом. Дело в том, что он, Беннати, не мог взять себя в руки.

Он выглянул в окно и увидел слонявшуюся неподалеку Женни. Рывком открыв дверь, он уже собирался послать ее подальше, но, прочтя в ее глазах искреннее волнение, хлопнул дверью и промолчал.

Кристос плюхнулся в кресло и обхватил голову руками. Нет, никуда не деться. Чем больше он старался выкинуть ее из головы, тем больше думал о ней. Кори. Кори Браун. Три раза всего! — в ярости твердил он, стуча кулаком по столу. Мы виделись всего три раза, и она перевернула всю мою жизнь! Днем еще ничего, терпимо, но ночью… Он не мог спать, усталость и разочарование настигали его днем. Неужели это происходит с ним?! Он же разумный мужчина! Он знал все, что только можно знать о любви, да и должен был знать: он снимает любовь… В чем же дело? Почему эта женщина вытворяет с ним такое, чего еще никому не удавалось ни одной женщине? И что самое непонятное — он едва ли мог вспомнить ее лицо. Да дело совсем не во внешности и не в ее фигуре, хотя Бог знает, как безумно ему хочется к ней прикоснуться. Она сама! Наивность ее, что ли, смешные замечания. Как же ей хотелось казаться хладнокровной! Он улыбнулся, вспомнив, как она старалась его рассмешить, очень старалась. Черт побери! Непонятно как, но она забрала его не на шутку. И теперь, когда Фитцпатрик уволил ее с работы, которую она так страстно желала, мысль о том, что она останется одна, без поддержки, заставила Кристоса сломаться.

Спустя некоторое время он успокоился, встал — все уже ждали начала съемки, и, высунувшись из трейлера, позвал:

— Женни! Я знаю, ты где-то здесь, поблизости.

Женни возникла как из-под земли.

— Дай-ка мне номер Ти-ви-дабл-ю, — потребовал он, как только она вошла.

— Ты хочешь ей позвонить? — просияла Женни.

— Нет, я собираюсь позвонить Фитцпатрику и выяснить, где она.

В этот момент дверь трейлера открылась.

— Женни, золотко, я видела, как ты сюда зашла… — Это была Пейдж.

— А, Пейдж, — Кристос бросил взгляд на Женни и скинул ноги состола. — Я хотел бы поговорить с тобой… ну, скажем, сегодня вечером. Ты планируешь…

Он умолк, поскольку, к его удивлению, Пейдж двинулась к двери.

— Как только мы закончим, — прошипела она, — у меня найдется много, что сказать тебе, Беннати. Но пока я работаю, не смей даже прикасаться ко мне! Ты понял? — Не ожидая ответа, она пулей выскочила на улицу.

Ошеломленный Кристос повернулся к Женни:

— Черт побери, в чем дело?

— Откуда мне знать, — пожала плечами Женни, стараясь не переигрывать, изображая неосведомленность. — Похоже, она больше не претендует на тебя. А теперь о Кори Браун.

— Всего-навсего номер телефона, Женни, и отправляйся по своим делам. Хорошо?

Кори собиралась на съемки. Но, по правде говоря, ей не очень-то и хотелось, и не только потому, что место страшное — там спасаются жены от избивающих их мужей, — но еще и потому, что Аннализа стала совершенно невыносимой. Все, что исходило от Кори, отвергалось и высмеивалось, и если бы не печать страданий на лице сестры, она бы не выдержала.

Отец после того памятного вечера в «Ритце» позвонил всего один раз. Сказал, что надо дать всем время успокоиться. Кори здорово разозлилась: Филипп снова прячет голову в песок! Но им все равно придется встретиться еще раз, ибо теперь, после вчерашнего объявления в «Таймс» о помолвке Аннализы с Люком, дело, похоже, совсем плохо. Глаза Аннализы сияли нездоровым блеском, она смеялась чересчур громко, победно поглядывая на Кори. Правда, из всего этого напрашивался только один вывод, что чувства Аннализы к Люку начали стихать, но гордость не позволит ей признаться, и уж Кори-то в первую очередь. Но может, она откроется отцу? Может, он отговорил бы ее от этой ошибки? Конечно, маловероятно, но кто-то же должен достучаться до Аннализы. Конечно, она сама попытается еще раз во время монтажа, но неплохо бы и Филиппу попробовать.

В офисе царил хаос, события на Ближнем Востоке требовали срочного вылета съемочной группы, вокруг стоял шум и гам: телефоны звонили, факсы работали, ксероксы выплевывали страницы, принтеры печатали, и Кори совершенно машинально сняла трубку.

— Алло, — раздался голос на другом конце. — Есть там где-нибудь Люк Фитцпатрик?

Сердце Кори оборвалось. Она осторожно опустилась на стул.

— Алло, — повторили в трубке. — Я хотел бы поговорить с Люком Фитцпатриком.

— Кристос, — прошептала Кори. — Это Кори Браун. Не знаю, помните ли вы меня…

— Кори!

— Да. — Сердце ее наполнилось радостью. — О, так вы помните!

— Черт побери, о чем ты! Конечно, помню. Что ты там делаешь?

— Я же здесь работаю, — засмеялась она, пытаясь вспомнить, что собиралась ему сказать, если он вдруг позвонит.

Он что-то говорил, но Кори ничего не слышала из-за шума.

— Как ты? — поинтересовалась она, закрыв рукой рот Перкину.

— Прекрасно, — откликнулся он. В его голосе зазвучали интимные нотки, она сразу обмякла.

— А ты? — спросил он.

— Замечательно! Как твой фильм? Двигается?

— Да, все о’кей — его берут на Каннский фестиваль.

— Здорово, — Кори понимала, что это звучит нелепо, но с ходу не могла придумать ничего другого. — А где ты? Слышно так, как будто ты рядом.

— Я в Лондоне.

Она, естественно, это и сама уже поняла, но сердце забилось сильнее.

— О-о, — только и выдохнула она.

Аннализа вдруг окликнула ее.

— Связать тебя с Люком? — спросила Кори.

— Нет. — Повисло тягостное молчание; первым заговорил Кристос: — Слушай, я ведь почему звоню Люку? Чтобы взять номер твоего телефона, я же с тобой хотел поговорить.

Кори закатила глаза от радости, распиравшей ее.

— Но ты же знаешь, что я здесь работаю, — удивилась она и засмеялась.

— А я думал, ты уже не работаешь. Во всяком случае, я подумывал пригласить тебя в Уилтшир на уик-энд.

— С тобой? — ахнула Кори, готовая в ту же минуту очнуться ото сна.

Он засмеялся:

— Ну да, и еще с парой сотен человек.

Кори засмеялась:

— Заманчиво, просто не устоять. Насколько я понимаю, вы там снимаете?

— Точно, уезжаем завтра. А на уик-энд приедешь?

— Да, хорошо.

— Прекрасно. Встретимся в пятницу вечером на Кастл-Комб в отеле «Мэнэр хаус». Мы там остановились.

— Ой, погоди, — Кори вдруг вспомнила, что в пятницу они с Аннализой монтируют. — Вряд ли я буду свободна. Вот черт, слушай, я попытаюсь…

— Что ж, очень хорошо. Ты не свободна. Ты не свободна.

— Кристос, я не так выразилась. Не это имела в виду. Если я смогу, я приеду. Но…

— Все в порядке, у тебя другие обязательства. Я понял.

— Да я монтирую! — закричала она, но он уже бросил трубку.

Из газет Кори знала, в каком отеле остановился Кристос. Надо позвонить и объяснить ему, чем она занята в выходные. Но в отеле Беннати не оказалось.

— Может быть, хотите оставить ему сообщение? — спросил диспетчер.

— Нет, спасибо. — Потом, вдруг вспомнив про Женни, поинтересовалась, нет ли ее в отеле.

— Вы могли бы передать кое-что Кристосу? — спросила Кори, услышав голос Женни. — Это Кори Браун.

— Конечно, Кори, — засияла Женни.

— В выходные я занимаюсь монтажом и потому не смогу приехать в Уилтшир. Но если сумею выбраться, то приеду.

— С удовольствием передам. Видишь ли, я сама собиралась тебе звонить.

— Звонить мне? — удивилась Кори.

— Я, понимаешь ли, решила, что ты послала его к черту, как и сама бы сделала на твоем месте. Но похоже, ты передумала.

Кори смеялась от души.

— Слушай, дам-ка я тебе номер своего мобильного телефона, — продолжила Женни, — позвони мне, если сможешь, потому что до Кристоса трудно дозвониться. Да, и я бы хотела тебя заранее предупредить… Кристос отличный мужик, и я люблю его до смерти. Но он не хочет влюбляться. Ну в общем, ты должна понять… Короче говоря, не относись к его взбрыкиваниям слишком серьезно.

Едва ли в состоянии слово вымолвить, Кори снова уверила Женни, что попытается приехать, и положила трубку.

Боже, Женни сказала, что Кристос влюблен! И в кого?! В нее, Кори Браун! Значит, все это время он думал о ней? Господи, если бы она только знала… И едва не лопаясь от возбуждения, она стала названивать Поле.

— Кори! — застонала Пола. — Извини, перезвоню. Ребенок прямо-таки надрывается от крика.

— Да, слышу, — разочарованно протянула Кори. — Позвони, когда сможешь.

Плеснув в бокал вина, Кори тут же задумалась, как бы увильнуть от монтажа в выходные.

В следующие несколько дней в ход пошло все: от черной магии до попытки переделать расписание. Но в этом случае передача будет не готова. Наконец в отчаянии она спросила Аннализу, не будет ли та против помонтировать одна.

— Конечно, если ты хочешь бросить передачу на полпути, — холодно ответила Аннализа.

Кори так и подмывало напомнить Аннализе о ее недавнем поведении, но, зная, как несчастна сестра, Кори прикусила язык. Ни к чему это.

— Ты правда встречаешься с Беннати, а не с моим отцом? — противным голосом спросила Аннализа.

— О Аннализа! — простонала Кори. — Если бы ты только знала, что ты несешь! — Ей очень хотелось открыться, но об этом все-таки должен сообщить Филипп.

— Да в общем-то мне все равно. Мы начинаем монтировать в субботу в девять.

В тот же день Кори выяснила, что в действительности стояло за этой несгибаемостью Аннализы. Люк собирался из Лондона на уик-энд, и сестре не хотелось оставаться одной.

Сиобан сидела у окна. Взгляд ее был устремлен за горизонт. Через жалюзи проникали лучи яркого зимнего солнца, от чего спартанскую мебель перерезали белые и серые полосы, а на нежной щеке девушки появилось красное пятно — она пересидела на солнце. В комнате ни звука, только монотонный отдаленный шум прибоя. Она не шелохнулась и, когда открылась дверь, даже не моргнула.

Люк тихо пересек комнату, втайне моля ее хоть раз прореагировать на его появление. Но, увы.

— А вот и я. Смотри, что я принес, Сиобан. — Он протянул большую квадратную плетенку. — Хочешь узнать, что внутри? Конечно, хочешь. — Он поставил корзинку на подоконник, поднял крышку и засунул руку внутрь. — Ну смотри, — он вынул двух крольчат. — Разве не прелесть? Ты ведь хотела сереньких? Как раньше. Я рад, что правильно выбрал. Хочешь подержать?

Он посадил кроликов на колени Сиобан. Она моргнула раз, другой, не отрывая взгляда от мрачного горизонта. Взяв руку девушки, Люк положил ее на одного из кроликов, показывая, как гладить. Потом долго наблюдал, ожидая реакции, но Сиобан, уставившись в пространство, лишь машинально водила рукой. Пустой взгляд больной говорил сам за себя — она понятия не имела, что это такое.

Люк закрыл глаза в слепом гневе и разочаровании, боль пронзила все его существо. Он отвернулся, пытаясь взять себя в руки. Но на сей раз ничего не получилось.

Воспоминания-таки плясали перед глазами: отвратительные, кошмарные видения, этот ублюдок, и все, все, что случилось. Боль. Деградация. Ужас. Крики… Он заткнул уши, будто хотел сдержать ужас, но тот уже рвался наружу. Звук собственного голоса навалился на него, как в шторм рев моря, опрокинув его в кошмар прошлого.

Распахнув дверь, Люк вылетел из комнаты. Злой дух уже сжимал его в своих челюстях… Он бежал и бежал, пока ноги не подогнулись, пока их не свело от боли, он уже ничего не видел, кроме звезд, сыпавших из глаз. Потом, позже, он позволил себе вспомнить Кори. Беспомощно застонал, представив, как она успокаивает. Упал, сжираемый огнем, — ублюдок уже ждал его. Он вырвал ее, вдавил свою ухмыляющуюся физиономию ему прямо в мозг. Люк метался, пытаясь выкинуть это дикое видение из головы, но лицо ублюдка, искаженное хохотом, трясущееся от радости, а потом заблестевшее от похоти, не пропадало.

— Нет, нет! — кричал Люк, закрыв голову руками… Но выхода не было. Это чудище сидело здесь, победно разрывая кроликов, лапку за лапкой, так, чтобы кровь текла по рукам… А потом с жутким смехом, забулькавшим изо рта, он взял ее… Это чудовище взяло его Сиобан прямо здесь, прямо в его голове…

22

В субботу, к четырем часам дня, Кори с Аннализой успели смонтировать только семь с половиной минут передачи. При такой скорости нет никакой надежды уйти отсюда раньше десяти. Да и то в лучшем случае. Но о поездке на последнем поезде в Вест-Кантри не могло быть и речи, потому что женщине не стоит путешествовать так поздно в одиночестве.

Все объяснялось очень просто — Аннализа намеренно делала все, чтобы испортить Кори выходные. Ей, конечно, было стыдно, но она все равно дерзила Кори, будто та виновата в ее, Аннализы, поведении. Весь день Кори держала язык за зубами, потом сорвалась, поняв, что уже никуда не успевает. Кори позвонила Женни, сообщила, что не приедет в Уилтшир, и в ярости откровенно призналась почему.

— Ничего не могу поделать, — добавила она. — Она же режиссер. Пожалуйста, объясните Кристосу, почему именно, на самом деле я очень хочу приехать.

Женни обещала передать. Вернувшись в полутьму монтажной, Кори застала Аннализу и ее коллегу за пустой болтовней.

— О, — саркастически заметила Аннализа. — Хорошо, что ты снова с нами. Жаль нарушать твою любовную жизнь, но нужна пленка с интервью Брэдшоу.

Эту пленку Кори отдала Аннализе еще утром. Аннализа и сама это знала. В конце концов Кори нашла пленку на дне своей сумки и, отдавая, сказала:

— Я была бы очень тебе признательна, если бы ты больше не лазила в мою сумку без моего разрешения.

— О, как умно! — заорала Аннализа. — Теперь надо во всем обвинять меня!

— Кого же еще. Надеюсь, ты получила от этого некоторое удовольствие. Потому что в противном случае все твои усилия напрасны. — И, усевшись за стол, она повернулась к Колину.

Аннализа окинула Кори неприязненным взглядом, сомневаясь, правильно ли она поняла выпад Кори, но поскольку Колин перематывал пленку с Брэдшоу, снова уставилась на мониторы.

В половине шестого Аннализа вдруг объявила, что в семь будет часовой перерыв. Кори чуть не вскипела от ярости: Аннализе, видите ли, надо съездить к Люку, узнать, не вернулся ли он. Ну, это уж слишком! Кори готова была уже накинуться на Аннализу, как зазвонил телефон. Бросив на нее испепеляющий взгляд, Кори схватила трубку.

— Алло! — рявкнула она.

— О Господи, кто это так нервничает? — засмеялся Кристос.

Его приятный бархатный голос тут же растопил Кори, и, отвернувшись от Аннализы и Колина, она ласково спросила:

— Привет, как ты?

— Прекрасно. Ты ладишь со своим трудным режиссером?

— В данный момент не очень, — улыбнулась Кори. — Женни, наверное, объяснила?

— Конечно. Я, видимо, должен просить у тебя прощения за тот разговор.

— Ладно.

— Значит, ты уехать не можешь?

— Выходит, так. Я пыталась сделать все возможное. Но она просто невыносима.

— Понятно. Тогда, вероятно, должен приехать я. А?

Кори закрыла глаза, ее сердце бешено колотилось и, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

— Правда? — прошептала она. — Я хочу сказать, что действительно освобожусь очень поздно.

— Ничего, я подожду.

— А как твой фильм? То есть не пойдут ли всякие сплетни, если ты вот так сорвешься и приедешь в Лондон?

Кристос засмеялся, и Кори, кажется, тоже осознала всю нелепость подобного вопроса.

— Я приеду на Ти-ви-дабл-ю и заберу тебя, — ответил он. — Это за Баттерси-Бридж?

— Точно, — Кори просто плавилась от этой безграничной радости.

— Кори! — рявкнула Аннализа. — Когда ты наконец обратишь на нас внимание?

— Да, пожалуй, нам сейчас лучше распрощаться, — тихо сказала Кори.

— О’кей. Буду через пару часов.

Перерыв в семь длился десять минут, Колин успел съесть сандвичи, приготовленные утром женой, а Кори с Аннализой старательно избегали друг друга, прячась за субботними журналами. Очевидно, Люк не вернулся. Кори не собиралась выяснять, не в силах смягчиться по отношению к Аннализе: та сделала все, только бы испортить Кори выходные. И этот противный ребенок был сейчас просто омерзителен. Кори даже не сообщила сестре, что Кристос едет сюда. Ничего, сама скоро увидит.

Около восьми раздался стук в дверь, сияя, появился охранник Билл. Он ввел Кристоса и раскланялся, как перед персоной королевской крови.

Кори подалась вперед, увидев насмешливое лицо Кристоса. Ее так и переполняло от счастья, она стояла и улыбалась. Какие бы чувства ни обуревали ее в последние длинные месяцы после Лос-Анджелеса, все это ерунда по сравнению с сегодняшним. И тем не менее появление Беннати — факт сам собой разумеющийся: она спокойно приблизилась и нежно поцеловала его в губы.

— Привет, — тихо выдохнул он и посмотрел так, будто в комнате больше никого не было.

— Привет, — она глупо улыбнулась. Проследив за его взглядом, обернулась — Аннализа смотрела на него как на призрак. Он протянул ей руку и спросил:

— Как дела, Аннализа? Рад тебя видеть.

— Все хорошо, — пробормотала она, пожимая руку. — Я тоже рада.

Кристос повернулся к Колину, который уставился на него с явным любопытством, стараясь вспомнить, откуда он его знает. Когда же, пожимая руку, Кристос представился, Кори чуть не подавилась от смеха — Колин, похоже, боготворил Беннати.

— Пожалуйста, продолжайте, я не помешаю. — Кристос отошел к пустому стулу рядом с Кори. — Ты не против, если я посижу? — спросил он Аннализу.

Все еще слегка выбитая из колеи, Аннализа покачала головой.

— Спасибо. Я просто подожду, пока вы закончите. Знаете, мне никогда раньше не доводилось видеть монтаж на телевидении. Так что я не прочь посмотреть.

Пытаясь удержаться от смеха, Кори, вернувшись к своим записям, предложила взглянуть на эпизод с убежищем для женщин снаружи. Она называла коды кадров, а Кристос, скрестив руки на груди и положив ногу на ногу, устроился поудобнее.

Через пятнадцать минут Кори не могла больше сдерживаться и вышла в коридор перевести дыхание. Теперь ясно, чего добивается Кристос, и, более того, успех, видимо, обеспечен, потому что его присутствие сковывало Аннализу. Он проявлял такой повышенный интерес, что Кори стало жаль Аннализу. В конце концов кому из режиссеров приятно чувствовать у себя за спиной коллегу такого уровня? Нет, Кристос ничего не говорил, просто сидел и смотрел, да с таким восторженным лицом, что Кори готова была поверить в его искренность, если бы он ей время от времени не подмигивал.

Она вернулась в монтажную, Кристос, упершись локтями в колени, сосредоточенно хмурился, а Колин объяснял, как накапливаются коды в компьютерной системе. Аннализа, сунув один карандаш за ухо, другой зажав в зубах, рылась в записях. Увидев неподдельную заинтересованность Кристоса, Кори тихонько опустилась на стул. Он наклонился вперед, облокотился о спинку ее стула и теперь смотрел только на нее. Кори поинтересовалась у Аннализы, что она ищет. Но язык присох к небу, когда она почувствовала руки Кристоса на своей талии. Она отреагировала мгновенно, вздрогнув всем телом. Он посмотрел на мониторы, бросил быстрый взгляд в сторону работающих, убедившись, что они смотрят туда же, протянул руку под столом и коснулся ее руки, потом слегка сжал пальцы.

Кори и Кристос еще рук расцепить не успели, как Аннализа несколько натужно от чрезмерного старания говорить спокойно и ровно объявила:

— Ну ты теперь можешь идти, Кори. Со следующим интервью я справлюсь сама.

— Правда? — Кори не ожидала этого так скоро.

Аннализа пожала плечами:

— Кристос, наверное, проголодался за день, почему бы тебе не сводить его куда-нибудь на ужин после такой длинной дороги?

— О, мне здесь очень хорошо, — уверил ее Кристос, прислонясь к спинке стула и закинув руки за голову.

Прежде чем Кори успела что-то вымолвить, он добавил:

— Очень интересная технология. Я мог бы просидеть здесь всю ночь.

Уловив смешинки в его глазах, Кори прищурилась и процедила сквозь зубы:

— Кончай.

Лицо его расплылось в улыбке. Кори засобиралась.

— Встретимся завтра в девять, — бросила она Аннализе.

— Минута в минуту. — Аннализа даже не повернулась.

Кори встала в дверях и топнула ногой. Кристос все еще слушал Колина.

— Ну ты просто невыносим, — посетовала она, когда они наконец вышли в темень коридора.

— Я? — спросил он невинно.

— Конечно. Ты же прекрасно знал, что произойдет. Все это представление, будто ты ничего не знаешь про монтаж на телевидении…

— Я и правда не знаю, — перебил он и подал ей пальто. — Это действительно интересно.

Она оделась, и он развернул ее к себе.

— Как здорово, — пробормотал он и за воротник притянул к себе, чтобы поцеловать.

— Я тоже очень рада, — прошептала Кори. — Но если ты повторишь, то вряд ли мы выйдем отсюда.

Он засмеялся.

Смеясь и качая Головой, Кори повесила сумку на плечо и потянула его к выходу.

Глаза его искрились весельем, он снова наклонился ее поцеловать.

— А что, если мы купим китайской еды и поедем к тебе?

— Чудесно, — выпалила она от радости.

Его арендованный автомобиль стоял за двойной желтой линией, Билл охранял его так, будто собирался жизнь за него отдать. Билл не захотел даже слушать про оплату.

— Ты не представляешь, какой знаменательный для него сегодня день! — заметила Кори на главном шоссе.

— Да, я уже привык, — хмыкнул он.

Кори рот раскрыла от удивления.

— Ты наконец собираешься объяснить мне дорогу? — Кристос доехал до светофора на набережной.

— Вперед прямо до следующего светофора. Кристос…

— А я еще не сказал тебе, как ты хорошо выглядишь? — перебил он.

Насмешливая улыбка появилась в глазах Кори.

— Нет, не сказал. Ну и не надо, я и так знаю.

Расхохотавшись, Беннати снова завел машину.

— Кристос, — начала Кори, — не знаю, время ли сейчас заводить об этом разговор, но… Дело в том, что мне очень трудно понять, как, уйдя и не попрощавшись, ни слова не сказав, ни разу не позвонив, ты вдруг возникаешь в моей жизни, — она покачала головой. — Я просто не понимаю, в чем дело?

Он улыбался, но голос стал серьезным.

— Не знаю, время ли сейчас заводить разговор об этом, но… — он слово в слово ехидно повторил ее фразу. — Дело в том, что я никак не могу выкинуть тебя из головы. Мне кажется, с нами происходит что-то особенное. Но в тот вечер, когда ты плавала в бассейне, Фитцпатрик мне кое-что сказал. Я не поверил ему, но тогда я как раз хотел порвать наши отношения и использовал его слова как предлог. Пойми, я не хотел снова заводить амурные дела. Но ты разбила мне сердце, и я не могу сопротивляться. И когда в тот раз Фитцпатрик стал объяснять, что ты принадлежишь ему, что он спит с тобой…

— Ах вот оно что! — перебила Кори. — Я так и знала, что он постарался.

— Так что мы должны решить, Кори.

Она озадаченно повернулась к нему.

— Налево или направо? — улыбнулся он.

— Направо, — хихикнула она. — Но, — добавила, когда они выехали на Кингз-роуд, — ты тут же ушел, значит, поверил.

— Нет, просто потому, что ситуация осложнилась, — поправил ее Кристос.

Кори на части раздирало от ярости на Дюка и радости от признания Кристоса.

— Итак, — сказал он, — ты спала с ним?

Кори поколебалась.

— Дважды, — призналась она. — Я спала с ним два раза, и очень жалею. Лучше бы этого никогда не было. Здесь.

Кристос затормозил и выключил двигатель. Тяжело вздохнул:

— Черт побери, я, конечно, понимал, что ты не девственница, но Фитцпатрик?! Он был первым?

— Нет. До него у меня были двое. И, — продолжала она, — ты — единственный мужчина, с которым я занималась любовью без противозачаточных. Если это имеет значение для тебя.

— Теперь, значит, тебя это здорово беспокоит?

— Не знаю. А должно?

— Нет, я проверялся перед фильмом, но думаю, мы все же были несколько безответственны. — Он заглянул ей в глаза. — Но если я чист, и ты тоже, как насчет того, чтобы продолжить наше безответственное поведение?

— Но оно требует верности, — ответила Кори не задумываясь.

Он кивнул:

— Я за, а как ты?

Кори совсем ошалела и едва смогла выдавить:

— Конечно. Я готова.

Кристос погладил ее по голове, провел по подбородку.

— Что ты творишь со мной, Кори Браун? — прошептал он.

Кори в ответ лишь поцеловала его в ладонь, не отводя от него любящего взгляда.

— Все, за едой — и к тебе, — отрезал он.

Через двадцать минут Кори уже включала свет в своем доме.

— Положи еду на стол, я достану тарелки. — Она бросила сумку на пол, расстегнула пальто.

Кристос выложил коробки с китайской едой на стол и обнял Кори.

— Итак, мы у тебя дома, — прошептал он и огляделся по сторонам.

Кори улыбнулась:

— Это, конечно, не вилла на Холмби-Хиллз, но…

Он заставил ее замолчать нежным, трепетным поцелуем. Взор его затуманился, он целовал ее снова и снова, желая слиться с ней в любовном экстазе.

— Кори, я хочу тебя, — прошептал он, все еще касаясь ее губами. — Хочу тебя сейчас, прямо здесь… — Она прильнула к нему всем телом, ощутив, как он проник языком ей в рот.

Они одолели лестницу, не отрываясь друг от друга, он нетерпеливо срывал с нее платье, а Кори расстегивала его джинсы. Кристос первый оказался наверху. Кори наконец высвободила его рвущуюся плоть и припала ртом. Мужчина застонал от наслаждения.

Она все еще была на ступеньку ниже, он наклонился, стащил через голову ее бледное кашемировое платье и снова поцеловал, а Кори в это время умудрялась расстегивать его рубашку, лаская грудь, живот, спускаясь все ниже…

Кровать стояла так близко, что Кристос просто повалился на нее и потянул Кори за собой. Все еще не отрываясь от ее губ, он сбросил с себя туфли и джинсы. Кори повернулась на спину, увлекая его за собой и поглаживая его чресла.

— Сядь, — выдохнул он. — Хочу посмотреть, как ты раздеваешься.

Кори потянулась, чтобы расстегнуть лифчик, он уже стаскивал с нее колготки и трусики. В блестящем свете луны их глаза встретились, но стоило ей только отбросить в сторону кружевной лифчик, обнажить свои тяжелые, словно дыни, белые груди с сочными розовыми сосками, как он перевел взгляд.

— Господи, вот это да, — простонал он, сбросил на пол ее белье, лег на спину и втащил Кори на себя. Обхватив за талию, приподнял и ухватился губами за сосок. Он посасывал, стеная от наслаждения, то один, то другой, нежно касался живота, спины, спускался ниже и довел до такого возбуждения, что она уже умоляла взять ее.

Кристос с улыбкой качал головой, и Кори, задыхаясь, улыбалась ему в ответ. Она вдруг села ему на ноги и едва не припала ртом к взывающей плоти, он остановил ее и потянул к себе.

— О’кей, твоя взяла, — прошептал он. — Я хочу ощущать тебя. И как можно глубже…

Кори захлестнула волна небывалого возбуждения, она уже искала его язык, громко стеная… Не в силах больше терпеть, он вошел в нее и стал медленно двигаться, наслаждаясь каждым мигом близости.

— Сядь, — он приподнял колени. — Сядь, я хочу посмотреть на тебя.

Она снова села, он потянулся к животу, затем ниже, стал нежно, возбуждающе поглаживать, проникая все глубже и глубже. Сначала Кори только смотрела на Кристоса, обмирая от наслаждения, потом стала задыхаться — его бедра пришли в движение: голова Кори откинулась назад, она уже не владела собой.

— Нет, Кристос! Я больше не могу! — Он тоже сел, приник к ее груди, прикусил соски — оба были уже близки к кульминации, но вдруг он высвободился и, несмотря на все протесты, принялся целовать. Потом уверенным движением положил ее на спину и вошел в нее. Кори обвила его ногами и не отрываясь смотрела, как он двигается затяжными нежными движениями, давая ей возможность прочувствовать каждый дюйм его плоти.

— Да, да! — Голова ее металась по подушке, потом Кори глубоко вздохнула и широко раскрыла глаза, он жестко вошел в нее, снова и снова вращая бедрами, стараясь коснуться ее самого интимного и возбуждающего места.

И раз за разом доводил ее до грани, она уже билась в конвульсиях, и наконец, подняв ее колени руками, он развел ее ноги и вошел до последнего дюйма.

— О Кристос, Кристос, — рыдала она от мучительной изнуряющей слабости; руки, обнимавшие его, бессильно упали, она все еще задыхалась, постанывая, а Кристос никак не отступал.

Он очень крепко обнимал ее, грубо, с силой целовал, чувствуя рефлекторные сокращения ее мышц, втягивающих его в глубины и выталкивающих, пока он извергался. Она всхлипывала, шептала, завывала, все теснее прижимаясь к нему.

— Я чувствую, о Господи, Кристос, я чувствую тебя в себе.

Потом они долго лежали в тишине, ее рука — в его руке, она смотрела на небо, оживляя в памяти каждый момент, проведенный вместе, каждое слово, произнесенное им в монтажной, и сердце ее переполнилось таким счастьем, что казалось, лучшего и быть не может.

Кори слышала его ровное дыхание. Он не спал, хотя глаза были закрыты. Она оглядела его прекрасное стройное тело при лунном свете, смуглое и мускулистое на фоне ее молочно-белого и чуть рыхловатого.

— О чем ты думаешь? — Кори снова посмотрела на лицо Кристоса.

Улыбаясь, он поднес к губам ее руку:

— Женни считает, что я влюбился в тебя.

Казалось, сердце Кори остановилось. Затаив дыхание, она ждала, когда он снова откроет глаза. Улыбка исчезла с его губ.

— И наверное, она права, — прохрипел он. Снова привлек ее к себе и поцеловал. Когда он ее отпустил, Кори все еще смотрела на него. — И ты ничего мне не скажешь?

Кори опустила глаза, уткнулась в его плечо и пробормотала:

— Не знаю, что и ответить. То есть ты понимаешь, все кажется таким нереальным. Ты и я и…

Он засмеялся:

— Я вдруг подумал, ты скажешь, что все произошло слишком быстро и внезапно…

— Да…

— Ну, а что ты чувствуешь? — он поцеловал ее в макушку.

— Мне почему-то стало неудобно.

Действительно так оно и было. Не потому, что она не любила его, а просто потому, что не уверена, значат ли эти слова что-нибудь для него. Ее признание в любви — это обязательство навсегда. Впрочем, она готова, но только в том случае, если для него оно значит то же самое…

Он обнял ее:

— Эй, дорогая, все в порядке. Я не собираюсь тебя торопить.

Глаза Кори вдруг наполнились слезами, она засмеялась:

— Так обычно говорила мама.

— Правда? — он улыбнулся. — Тогда понятно, почему ты плачешь. Ты все еще тоскуешь по ней?

Кори кивнула.

— А почему бы тебе не поделиться со мной?

— Не могу. Потому что я тотчас начну плакать, а заплаканная я очень плохо выгляжу.

— Спасибо за предупреждение, — засмеялся он. — А как насчет того, чтобы поужинать? Я хочу есть.

— Здесь? — она приподнялась на локте. — В постели?

Он кивнул. Кори потянулась за халатом, но он резко отбросил его в сторону.

— Эхе-хе, — сказал он. — Никакой одежды. У тебя такое роскошное тело, я никак не могу наглядеться.

Ничуть не стесняясь, Кори нагишом потопала вниз по лестнице подогреть еду в микроволновке. Через несколько минут она подняла глаза и увидела Кристоса — он, опершись о перила, молча наблюдал за ней.

— У тебя, вероятно, есть какие-то сексуальные извращения. Беннати, — бросила она.

Он рассмеялся:

— Ты, женщина, тащи лучше свой зад обратно и перестань понапрасну там возиться.

— Что значит напрасно возиться?! — воскликнула она.

— Ну, ежу понятно, на что ты намекаешь, вот так наклонившись к холодильнику. Ты оттуда еще ничего не вынула.

Смеясь, Кори подхватила палочки и поставила на поднос коробки с едой. Поднявшись наверх, она увидела взбитые подушки и расслабленного, умиротворенного Беннати. Он привалил ее к себе на грудь, прислонился к изголовью. Сначала они ели палочками, потом кормили друг друга, смеялись, целовались, боролись за лучшие кусочки и снова целовались. Кристос залез рукой в соус и обвел пальцем вокруг ее соска, потом принялся слизывать.

То же самое он проделал и с другой грудью. Кори ощутила его вновь вспыхнувшее желание, переставила поднос на прикроватный столик и повернулась к нему. Толкнула на подушки и села верхом. Намеренно дразнящим движением потянулась к еде, стала его кормить — давала еду с палочек, намазывала соусом свою грудь. Он остановил ее, отобрал палочки.

— А теперь я хочу тебя и только тебя.

На этот раз, занимаясь любовью, он сказал, что любит ее. Прямо вот так и сказал: «Я тебя люблю». Но Кори не могла вымолвить ни слова. Он не заметил ее молчания, что еще больше уверило Кори в собственной правоте — еще слишком рано, и как бы уверенно она себя сейчас ни чувствовала, кто знает, что принесет завтрашний день.

Потом они задремали в объятиях друг друга. Проснувшись, Кори обнаружила, что он все еще спит, тихонько встала и спустилась вниз сварить кофе. Заснуть в такую ночь?! Просто невероятно!

— Хорошо пахнет, — услышала она его голос. — А который час?

— Первый, — ответила Кори, увидев его на лестнице.

Обернувшись полотенцем, Кристос опустился на диван рядом с Кори.

— Прямо-таки не знаю, как выдержу завтрашний день. — Он глотнул кофе.

— А во сколько надо встать?

— Около пяти.

Она кивнула. Потом, подвернув под себя ногу, заглянула в глаза:

— А я тебя еще увижу?

— Черт! Кори! — он чуть не разлил кофе. — Ты еще будешь спрашивать?

Она улыбнулась.

— Ты хочешь еще раз услышать, что я тебя люблю?

Она отрицательно покачала головой:

— Нет. Не хочу, чтобы ты трепал эти слова.

— Да, ты-то уж их явно не треплешь.

Она уставилась в чашку и наконец сказала:

— Я не могу, Кристос. И не потому, что боюсь ошибиться, а потому… Ну, я не знаю… Это просто… Для тебя это раз плюнуть. Возможно, ты говорил их сотне женщин. А еще больше отвечали тебе тем же. Я этого еще ни разу не произнесла…

— До тебя я сказал только одной, — уточнил он. — И повторяю еще раз — ни к чему произносить то, чего не хочешь.

— Так ты не против? — спросила Кори.

— Нет. — Он улыбнулся. — Потому что знаю, ты любишь.

— Ты слишком самоуверен, — засмеялась она.

— Осторожнее, а то станешь походить на американку.

— А тебе не нравится?

— Нет. Но, наверное, все было бы проще. — Он потянулся рукой к фотографии на столике. — Это твоя мать? Красивая. — Вернул на место и снова посмотрел на Кори.

— Мы встретимся в следующий уик-энд? — спросила она.

— Как хочешь. — Он пожал плечами.

Сердце Кори екнуло.

— А ты?

— Конечно, хочу. Приезжай в Уилтшир.

— Приеду. — Кори, наклонившись вперед, обвила его руками за шею. Он не попытался поцеловать ее, и Кори охватила непонятная паника. Что его смутило, рассердило?

— А как к этому отнесется Пейдж Спенсер? — услышала она себя как бы со стороны.

— С ней уже покончено.

— Правда? Не хотелось бы лишних проблем. В конце концов она же звезда.

— Я тебе уже сказал — это в прошлом.

— Но ведь что-то было?

— Да.

Шестое чувство подсказывало — уймись, но Кори уже понесло.

— А кому ты еще говорил «люблю»?

— Оставь.

Кори увидела, как потемнело его лицо.

— Твоя очередная героиня? — неловко засмеялась она. — Значит, ты занимаешься любовью со всеми своими звездами?

— Нет.

— Но с большинством?

— Нет.

— Тогда со сколькими же? Счет потерял?

— Слушай, Кори, мы оба знаем, у меня были связи. В конце концов мне уже сорок. Ты тоже до меня как-то жила, и я ни о чем не спрашиваю.

— Ясно. Но скажи, они все были такие красивые, как Пейдж?

— Слушай, давай лучше поспим.

— Ну просто возьми да и скажи.

— Кори, прекрати сейчас же.

— Ты скрываешь что-то от меня? — Сердце ее вдруг забилось от внезапной бешеной ревности. — Может, ты еще спишь с кем-то?

— Кори, я просил прекратить. А теперь пойдем лучше спать. — И, поставив чашку, ступил на лестницу.

Злясь на себя, Кори понесла посуду на кухню. Она ощутила себя беззащитной, волна ревности затопила ее.

— Извини. — Она, присев на кровать, стала заводить будильник.

— Забудь.

Кори погасила свет и, натянув на себя пуховое одеяло, легла рядом. Через несколько минут он повернулся и обнял ее.

— Как тебе, если мы заключим пакт: ты не спрашиваешь меня о моем прошлом, а я не спрашиваю о твоем?

— О’кей, — Кори надеялась, что произнесла это не слишком несчастным голосом. Но какой шанс у них быть вместе, если они уже начинают что-то скрывать друг от друга?

И только к утру, пролежав всю ночь без сна в его объятиях, Кори вспомнила о его любовной связи с Анжеликой Уорн. Так вот где больное место! Ей хотелось тотчас лишиться языка за фразу насчет ведущих актрис. Кристос безумно любил именно Анжелику Уорн. Теперь она мертва. По-видимому, он избегает этой темы, а она со своей бестактностью, презренной ревностью умудрилась задеть рану. Вот почему он отшатнулся, но лучше бы честно рассказал ей, что на самом деле произошло между ним и Анжеликой. Кристос все еще любит ее, Кори не сомневалась. И решила, что права, не признавшись в своих чувствах. Правда, легче ей от этого не стало.

Утром, открыв глаза, обнаружилось, что Кристос уже ушел. На часах было без четверти пять. В ужасе девушка перекатилась на его место, уткнулась лицом в подушку. Так хорошо все шло. Зачем надо цепляться? Он ушел и даже записки не оставил. Она пыталась подбодрить себя воспоминаниями минувшей ночи. Он, конечно, позвонит, страстно уверяла себя Кори, и снова все будет хорошо.

В девять часов Кори и Аннализа вместе с Колином уже сидели в монтажной. После ухода Кори в общем-то мало что изменилось, она не удивилась и с большим трудом отдалась работе. Ей хотелось только услышать телефонный звонок Кристоса и подтверждение, что между ними ничего не изменилось. Конечно, он не позвонит, ему некогда, но она все равно еще надеялась.

Кори не сразу ощутила напряженную атмосферу в комнате, а когда наконец обратила внимание на Колина… Не то чтобы он не работал или дерзил, а, похоже, просто избегал взгляда Кори. Вряд ли из-за ее вчерашнего ухода, это не в его стиле. Но может, сыграла роль Аннализа? Кори пригляделась повнимательнее и уловила в поведении сестры что-то странное: резкие движения, нездоровый горячечный блеск в глазах, очень громкий смех. И смеялась-то она слишком часто и без повода.

Час от часу Аннализа становилась все хуже, видимо, за ее странным поведением стояло нечто большее, чем обычная бравада. Вот-вот начнется истерика, которая подтолкнет девушку к пропасти.

— Аннализа, как ты себя чувствуешь? — осторожно поинтересовалась Кори.

— Конечно, хорошо, — ответила Аннализа. — Черт побери, а почему бы мне себя плохо чувствовать?

Кори пожала плечами.

— Естественно, я же стараюсь доделать эту передачу. Но обо мне незачем беспокоиться. Уверена, у тебя есть дела поважнее.

— В данный момент — вряд ли. А если тебя что-то тревожит…

— Отвали! Заткнись сейчас же! Ничто меня не тревожит! Тебя вообще не касается! Отстань от меня!

Аннализа отвернулась к мониторам. Вероятно, прошлой ночью что-то произошло. Но что именно?

Наконец Кори удалось перехватить взгляд Колина, но на ее немой вопрос он просто выгнул брови и, покачав головой, отвернулся.

Через некоторое время Аннализа сильно стукнула кулаком по столу и уже в пятый раз заявила, что Кори натуральная идиотка. Та только было собралась показать Аннализе что-то на заднем плане, как вдруг Аннализа стиснутым кулаком ударила ее прямо по лицу.

— Убирайся от меня, сука! — заорала она. — Убирайся!

— Да ради Бога! — Кори задохнулась от ярости. — В чем дело?

— Вон отсюда! Это ты виновата! Ты, черт побери!

— В чем? Аннализа, постой!

Аннализа уже выбегала из комнаты, Колин быстро перехватил Кори:

— Оставь ее, пусть успокоится.

— Но что случилось? — требовательно спросила Кори.

— Тебе, наверное, лучше самой ответить на этот вопрос, — Колин опустился в кресло. — Я видел лишь то, что произошло вчера после твоего ухода.

— И?..

Остановив пленку, он взглянул ей в глаза.

— Откровенно говоря, Кори, не мое это дело, конечно, но я скажу следующее. Разберись-ка побыстрее в своих отношениях с Люком Фитцпатриком. Или ты доведешь эту девочку до сумасшествия.

— О чем ты? Что она тебе наплела?

— Да и плести ничего не надо было, я слышал все собственными ушами. Он явился сюда, какой-то ненормальный…

— Кто?

— Фитцпатрик, кто же еще. Явился вчера вечером, минут через пять после твоего ухода, искал тебя. И не найдя, начал громить здесь все к чертовой матери. А потом Аннализа сообщила, что ты ушла с Беннати… Черт, Кори, я думал, он ее убьет. Я разнял их, иначе он бы ее прикончил.

Кори изумленно покачала головой:

— А зачем он меня искал?

— Зачем искал? Это вопрос не ко мне.

— Но я не знаю, — покачала головой Кори. — Почему же он так разозлился? — спросила Кори скорее себя, чем Колина.

— Я уже сказал, это не мое дело. Но девочка совсем плоха, и из-за тебя тоже. Как бы у тебя ни обстояли дела с Фитцпатриком.

Кори тотчас помрачнела:

— У меня с ним ничего нет, и ты сам бы мог догадаться, ты же своими глазами вчера вечером видел здесь Кристоса. Ладно, чем в конце концов все завершилось? Они уехали вместе?

— Да. По крайней мере Аннализа шла следом, плача навзрыд и умоляя его подождать. А он просто орал, что не хочет ее, что ему нужна ты… И какого черта было позволять тебе уйти с Беннати, когда вы намеревались работать вместе. У нее началась истерика. А он… Я бы сказал, он был просто ненормальный! И Бог знает, что случилось дома… Ну в общем, ты видишь, какая она сегодня.

— Надо найти ее. — Кори, не обращая внимания на протесты Колина, двинулась в главный офис.

Аннализа сидела в углу за канцелярским шкафом, прижав к груди колени и конвульсивно рыдая.

Осторожно прикрыв дверь, Кори опустилась на пол рядом с Аннализой и притянула ее к себе. К обоюдному облегчению, Аннализа не сопротивлялась, и Кори обняла ее, та все еще всхлипывала и вздрагивала. Кори увидела следы от веревки на ее запястьях и сквозь ткань колготок такие же следы на щиколотках.

Через несколько минут Аннализа повернулась, уткнулась в плечо Кори, как ребенок, и обняла за шею.

— Вот так, — успокаивала Кори. — Все будет хорошо. Я здесь и больше никуда тебя не отпущу.

— О Кори, — рыдала Аннализа. — Это просто кошмар какой-то. Я хотела бы ненавидеть тебя, пыталась, но не могу.

— Ну и прекрасно, — улыбнулась Кори. — Хотелось бы мне понять, почему он это делает.

— Он сказал… Он сказал…

Она прямо-таки захлебывалась от рыданий.

— Все хорошо, дорогая, расскажешь потом…

Лицо Аннализы совсем распухло от слез.

— Прости, что ударила тебя, Кори, я не хотела. Ты ведь не виновата, просто он хочет тебя, а не меня… Но он тебе не нужен. Я ему так и сказала, он разозлился… Колин спас меня, я думала, он убьет, Кори. Он уже сжал мне горло… как если бы он меня душил. А потом… когда мы приехали домой… — Аннализа умолкла, и глаза ее округлились от ужаса. Кори ее обняла крепче, и сестру затрясло, как в приступе лихорадки.

— Что случилось дома? — спросила Кори через несколько минут.

Аннализа подняла голову, и Кори ласково откинула волосы, прилипшие к щеке: блестящие красивые глаза Аннализы сейчас покраснели и словно искали понимания. Кори ободряюще улыбнулась, потом Аннализа, словно застыдившись, опустила глаза:

— Он изнасиловал меня, Кори.

— О Господи! — простонала Кори, словно желая избавиться от ужасного видения.

— Я умоляла его заняться со мной любовью, — продолжала Аннализа. — Но он не захотел. Сказал, что собирался трахаться с Сиобан и что я — это Сиобан. Он говорил со своим ужасным ирландским акцентом. Мне всегда нравился этот акцент. Но вчера я так перепугалась… — Она закрыла лицо руками. — О Кори, не могу передать, что он со мной делал. Это унизительно… Даже вспоминать… Он сказал, будь здесь ты — ничего бы не произошло. Что он решил изнасиловать меня и заставить страдать так, как страдала Сиобан… Он нес чепуху… Сперва ты, потом вдруг Сиобан. Он кричал так громко, что я чуть не сошла с ума. Я умоляла его сказать, кто такая Сиобан, а он кинулся на меня и стал насиловать и… — Она пыталась перевести дыхание. Кори могла только догадываться, каким мучениям подвергалось тело Аннализы, а сейчас ей приходилось все это оживлять в памяти.

— Если бы я только знала, кто она, — плакала Аннализа. — Это все из-за нее, но он обвиняет тебя. Почему, Кори? Ты ее знаешь?

— Хотелось бы, — вздохнула Кори. — Но это действительно связано с ней. А сейчас где он?

— Не знаю. Мы вышли вместе. Он извинялся, попросил назначить день свадьбы, но я уже не хочу, Кори. Не хочу выходить за него замуж после всего.

Кори прислонилась к полке. Страшно подумать, сколько пришлось выстрадать Аннализе, в то время как они с Кристосом… Но в случившемся ее вины нет! Она и вообразить не могла, что Люк способен на такое. Но если бы… Впрочем, все произошло именно так, как произошло, и Кори оставалось только благодарить Бога, что Аннализа снова доверилась ей.

— Кори, — прошептала Аннализа.

— М-м-м?

— Ведь это неправда насчет тебя и моего отца?

Это звучало скорее как утверждение. Кори крепко сжала ее руку, улыбнулась — Аннализа будто прочла ее мысли.

— Конечно, нет, — сказала она и вдруг захотела открыться. Но тут же отказалась от этой мысли: Аннализе и так досталось.

— Я никогда и не верила, — хмыкнула Аннализа, — но мать так разожгла… Она иногда бывает такой, что я просто ненавижу ее за это… Но… Кори, почему вы в тот вечер в «Ритце» оказались с ним вместе?

— Видишь ли, меня беспокоило отношение Люка. У него что-то не то с головой… Я подумала, может, твой отец подскажет, почему Люк так себя ведет.

— Ну и он помог?

Кори покачала головой:

— Да нет. Твоя мать появилась в самый неподходящий момент, и мы ни в чем не успели разобраться. Филипп очень беспокоится о тебе. Мы оба беспокоимся. — Кори помолчала, размышляя. Но в конце концов спросила: — Ты пойдешь со мной в полицию, расскажешь, что Люк сделал с тобой?

Аннализа, не раздумывая, покачала головой:

— Не могу. Не хочу никому рассказывать.

Кори разочарованно прикусила язык.

— Ну по крайней мере перестанешь с ним встречаться?

— Не знаю.

И снова Кори пришлось смириться. Передача, над которой они работали, объясняла, кстати, каждым кадром, как трудно, почти невозможно женщине порвать со своим мучителем. Женщинам типа Кори такое не понять, но со многими именно так и происходило. От Кори требовалось лишь уберечь сестру, дабы не пополнить число трагических жертв, потерявших не только свое сердце, но и жизнь.

— Слушай, сделай кое-что для меня? — попросила Кори. — Скажем, езжай до конца дня к своим родителям. Я позвоню твоему отцу и предупрежу. Нет, не беспокойся, я ничего не расскажу… Пусть он присмотрит за тобой, пока я закончу работу.

И снова слезы брызнули из глаз Аннализы.

— Я не стою тебя, Кори.

Кори улыбнулась.

— Знаешь, я иногда думаю, что сама себя не стою, — она задумалась. — Куда же мне от себя деваться?

Проводив Аннализу до машины, Кори бегом вернулась в офис, закрылась в кабинете Боба Черчилла и позвонила Филиппу. К счастью, ответил он, Кори даже не думала, что к телефону может подойти Октавия.

— Филипп, это Кори. Аннализа едет к вам. Она не очень хорошо себя чувствует, я боюсь…

— А что случилось? — озабоченно поинтересовался Филипп.

— Люк, что же еще? Но я думаю, все будет в порядке, по крайней мере какое-то время.

— Что он с ней сделал? — взволнованно вскричал Филипп.

— Похоже, он перешел все границы. У меня появилась слабая надежда. Не знаю, насколько это реально, но, может, ты смог бы… увезти ее куда-то на выходные…

— Хорошо, обязательно.

Кори поразилась его готовности.

— И еще: не говори, пожалуйста, что это моя идея. Судя по всему, если Октавия разнюхает, то станет убеждать Аннализу, что я пытаюсь выжить ее, добиваясь своих низменных целей.

— О’кей, — согласился Филипп, — а как ты, Кори? Он ведь и тебя пытался втянуть или уже оставил эту затею?

— Нет, он не прекратил. Но главное сейчас уберечь Аннализу.

— Нет-нет, — возразил Филипп. — Я не могу тебя бросить, ты должна поехать с нами.

— Не бойся, ничего не случится. Во всяком случае, пока… — Она имела в виду Кристоса. Впрочем, Кори не знала, окажется ли Беннати рядом в нужный момент, но тем не менее твердо повторила: — Мне он ничего не сделает.

— Где он сейчас?

— Не знаю. Помоги, пожалуйста, Аннализе. — И прежде чем отец успел что-то ответить, повесила трубку.

С большим трудом Кори и Колин все же уложились к восьми вечера и закончили монтаж передачи. Придется, наверное, попотеть в четверг, чтобы подготовить шоу к уик-энду и освободиться для поездки в Уилтшир. Если таковая состоится: прошло уже два дня, а Кристос так и не позвонил. Люк же поддерживал связь с Бобом: тот постоянно жаловался на бесконечные перемены и новые указания. И на вопрос: «Где Люк?» — односложно ответил:

— Не спрашивай, черт побери.

Аннализа все еще жила у родителей, и Кори звонила ей по три раза в день. Филиппу пока не удалось уговорить ее поехать с ним на выходные, но он настоял на совместной поездке в Шотландию на уик-энд, к своей старой тетушке. Таким образом Кори освобождалась на выходные, правда, без особой пользы — Кристос до сих пор не звонил.

— Черт побери, так позвони ему сама! — сердито сказала ей Пола. — У тебя же есть его телефон, ты знаешь отель…

— Да, но если он хочет меня видеть, — ядовито заметила Кори, — тогда почему не звонит сам? В конце концов он даже записки не оставил. Это вообще в его стиле.

— Боже мой! Надо же, какая гордая! Не понимаю, Кори. Он признается тебе в любви, с вами происходит что-то особенное, и только потому, что он уехал, не оставив записки, ты отказываешься ему позвонить!

— Но причина не только в этом. Анжелика Уорн…

— Подумаешь, с Анжеликой Уорн ты сама себя накрутила. Возьми да спроси — вот и все дела.

— И не подумаю! Уже среда, он, похоже, и не собирается звонить.

— Значит, все выходные ты будешь рвать на себе волосы, сидя, как рак-отшельник, в своей квартире, нет, скорее как подсадная утка для Фитцпатрика…

— Никто не знает, где Люк, — перебила она Полу.

— О, он появится, — едко проговорила Пола. — Можешь не сомневаться.

И она не ошиблась. На следующее утро Люк появился на работе.

Кори нашла у себя на столе записку с приглашением зайти. Она бы выкинула ее в мусорную корзину, но, понимая, что тем самым все равно от него не избавиться, пошла в кабинет, шепнув Алану Фоксу:

— Ты не знаешь, где он болтался все эти дни?

— Понятия не имею. — Если ты его еще не видела, то несколько удивишься. — И Алан Фокс многозначительно улыбнулся.

Кори открыла дверь кабинета и в шоке застыла.

— Что-нибудь случилось? — спросил Люк.

Ничего не случилось, просто он походил на труп. Даже загар не скрывал желтушного цвета кожу. А волосы! С него будто сняли скальп!

— Ты видел программу? — Кори старалась придать голосу обыденность. — Мы закончили в воскресенье. Это…

— Аннализа мне сообщила, что в субботу ты ушла из монтажной по крайней мере часа на два раньше положенного, — перебил он.

— Верно.

— И это все, что ты можешь сказать?

Кори посмотрела прямо в его желтые безжизненные глаза.

— А что тут еще говорить? — несколько двусмысленно спросила она.

— Думаю, для тебя не секрет, что Аннализа настаивает на твоем увольнении. И если такое еще раз повторится, я так и сделаю. Ты была с Беннати?

— Да.

— Да, — передразнил он. — Напрасно тратишь время. Он еще не пережил историю с Анжеликой Уорн. Тебя он просто использует.

Кори заскрежетала зубами. Этого ей только не хватало!

— А вот это мое личное дело.

— Отнюдь! Скорее Беннати. Именно он повинен в том, что она умерла.

— Что? — прошипела Кори. — Я спрашиваю тебя: откуда ты столько знаешь, если он тебя на дух не переносит? И не верит ни капли. Раз уж мы об этом, может, объяснишь, что за шутовское представление ты устроил в субботу?

— Я спешил увидеть тебя, а тебя не было.

— Как прикажешь понимать? Ты до смерти напугал Аннализу и Колина, вел себя, как сумасшедший. И, честно говоря, я думаю, так оно и есть.

— Скоро ты назовешь меня иначе — своим мужем, — заговорщицки сообщил он.

Кори была так ошарашена, что не могла вымолвить ни слова. Зазвонил телефон, и, схватив трубку, он рявкнул:

— Да! — Потом его голос смягчился. — Да, я. Не беспокойся, буду. Я все улажу. Нет, я не подведу. Да, я понимаю… — Он положил трубку. — Я уеду на некоторое время, — сообщил он Кори. — На пару недель. Но знай, когда Беннати тебя отпихнет, можешь связаться со мной…

— Даже знать не хочу, как связаться с тобой! — выпалила Кори. — Мои отношения с Кристосом тебя абсолютно не касаются.

— Так же как и мои отношения с Аннализой не касаются тебя? — парировал он.

— Какие еще отношения? После того, что ты натворил в субботу? Как у тебя еще наглости хватает смотреть мне в глаза.

Люку стало заметно не по себе.

— Она рассказала?

— Без деталей. Но я знаю, ты ее изнасиловал. Использовал, называя Сиобан, а потом, извиняясь, говорил, что такого бы не случилось, окажись я на месте. Что все это значит, Люк? И кто такая, черт побери, Сиобан?

Его мимолетная неловкость исчезла, он полностью овладел собой.

— Так ты не знаешь деталей, — Люк кивнул с явным удовлетворением.

— Кто она? — прошипела Кори.

Люк с ухмылкой посмотрел на нее, потом с приятнейшей и почти искренней улыбкой произнес:

— В конце концов ты придешь ко мне, Кори.

У нее закружилась голова.

— Ты что, не слышишь? — заорала она. — Просто следи за моими губами: я не хочу иметь с тобой ничего общего. И Аннализа тоже. Поскольку это касается нас…

— Свободна, — оборвал ее Люк. — Скажи спасибо, что я сквозь пальцы смотрю на несоблюдение субординации. Никому не позволил бы ничего подобного, но от своей будущей жены — так и быть, потерплю.

— Неужели до тебя ничего не доходит? — визжала она.

— Сегодня вечером я уезжаю, — спокойно сообщил Люк, — неплохо бы перед отъездом обговорить темы следующих передач.

Кори перевела дыхание и собралась было уже заговорить, но, сообразив, что только зря потратит время, повернулась и вышла.

23

В пятницу вечером Аннализа улетела с Филиппом в Шотландию. Кори проводила их, заверив, что с ней ничего не случится. Она понятия не имела, где Люк, и это ее несколько интриговало. Правда, Боб сообщил, что он уехал на две недели, так что беспокоиться не о чем. Впрочем, с Кристосом-то они до сих пор не связались!

Она вернулась домой и буквально через пятнадцать минут отбросила книгу и потянулась к телефону. Чепуха какая-то! Раз уж ей суждено поступиться своей гордостью, тогда, черт побери, она так и сделает. В этот момент телефон зазвонил.

Выругавшись про себя, Кори немного помедлила, но в конце концов сняла трубку.

— Алло! — резко сказала она.

— Черт побери! Что ты там делаешь? — вскричал Кристос.

— А как ты думаешь, что я тут делаю? — в тон ему ответила Кори, хотя уже расплывалась в улыбке. — Живу здесь.

— Не валяй дурака. Мы ведь должны были быть вместе.

— Кто сказал?

— Я говорю. Давай-ка, поднимай свой проклятый зад, лети на поезд и сюда!

— Можно подумать, это само собой разумеется, — хорошо хоть Кристос не видит ее глупой улыбки. — Нет бы позвонить на неделе! Думаешь, сейчас я сорвусь и понесусь, как бешеная?

— Что-то не заметно, чтобы ты сломя голову бросалась к телефону! — рявкнул он.

— Извини, не я улизнула не попрощавшись.

— Конечно, чтобы тебя не будить.

— Можно было оставить записку.

— Ах, пардон, мадам. Так ты выезжаешь или снова ехать мне?

— Я выезжаю. Но не ори на меня, когда я приеду. Или я тут же развернусь.

— Черта с два! А сейчас собирайся побыстрее.

— Кристос, — Кори уже собиралась повесить трубку.

— Да?

— Ты хоть немного переживал, оттого что я не звонила?

— Я места себе не находил всю неделю.

— Какой ты лжец, Беннати!

— Спроси свою подругу Полу, — бросил он, и линия умолкла.

— Да-да. Я позвонила ему, — созналась Пола. — Рассказала про твою детскую гордость. Ты вела себя, как идиотка.

— Ты заслужишь прощение, если объяснишь, почему он мне не звонил. Без твоей подачи.

— Потому что, несмотря на всю свою занятость, он проделал неблизкий путь в Лондон на прошлой неделе, вытащил тебя из монтажной, провел с тобой ночь, удовлетворяя твой сексуальный аппетит, сказал, как сильно тебя любит, он, которому ты отказалась ответить в том же духе. Короче, сделал все, в отличие от тебя, — ты просто упивалась полученным. У него ведь тоже есть гордость…

— Не так быстро, — перебила Кори. — Он все это сам выложил?

— Не такими словами, но примерно так же. Во всяком случае, он тебе позвонил, так что не трать зря время и мотай в Уилтшир.

Меньше чем через два часа Кори уже сошла с поезда на Чиппенхэм-Стэйшн, прямо в туман. Закуталась в шарф, поглубже натянула фетровую шляпу, спасаясь от кусачего холода. Словно в другой стране, думала Кори, шагая по платформе на тусклый свет выхода. Она сообщила Женни, каким поездом приезжает, но, похоже, встречающих нет.

И вдруг услышала свое имя — это не Кристос, но американский акцент слышен отчетливо.

— Кори! Кори Браун? Где ты?

— Здесь, — ответила она и, аукая, они с незнакомцем нашли друг друга.

— Привет, — Кори схватилась за шляпу в страхе ее потерять, когда пришлось запрокинуть голову.

— Привет, — ответил он. — Я Ричард, муж Женни. У Кристоса, к сожалению, встреча с Бадом Уинтерсом, исполнительным продюсером. В общем, давай выбираться отсюда.

Кори в ответ рассмеялась.

Через несколько минут они уже сидели в «мини», Женни нехотя предоставила машину Ричарду, уверенная, что он ее непременно испортит.

— Она меня с ума сведет, — сообщил Ричард, когда они дюйм за дюймом продвигались по дороге к мутной линии огней. — Просто маленький ребенок, а не чертова машина, — прошу пардону за мой французский, как говорите вы, англичане.

Кори развеселилась — умора смотреть на Ричарда в «мини», баранка болталась у него где-то между ног.

— Давно такая погода? — поинтересовалась она.

— Всю неделю. Кристос прямо не нарадуется…

— Надо же! — перебила Кори. — А я думала, в такую погоду невозможно снимать.

— Ему нравится. Говорит — то что надо. А по мне — настоящий кошмар. — Он улыбнулся. — А Бад Уинтерс на всем этом наживает себе язву. Он ведь за все платит, но результаты его пока устраивают.

— А что уже снято за неделю? Какие сцены? — поинтересовалась Кори.

Ричард перечислил эпизоды, которые уже отсняли, сопровождая свой монолог яркими описаниями. Кори, поглубже укутавшись в пальто, слушала не перебивая. Примерно через полтора часа он вдруг заявил:

— На случай если тебе интересно, сообщаю — мы заблудились.

Кори со смехом открыла карту и отыскала их местонахождение, недалеко от Бата. Через час они наконец притормозили возле отеля «Мэнэр хаус» в Кастл-Комб.

Кори вышла из машины и покатилась со смеху, глядя на попытки Ричарда выкарабкаться из машины. Из тумана материализовался Кристос.

— Черт побери! Где вы были? — завопил он на Ричарда. — Я уже собирался вас искать.

— Отстань! — рявкнул Ричард из своего полулежачего-полусидячего положения. — Она ведь здесь, не так ли? На случай если ты из-за сильного тумана не разглядел.

— Добрый вечер, Кристос, — вежливо произнесла Кори. Беннати же все еще злился. Он помог Ричарду подняться на ноги, обошел машину, схватил сумку Кори и потащил в отель. Какие-то люди из его съемочной группы, сидя у горящего камина в холле, проводили их любопытными взглядами. Кристос провел ее по лестнице, потом по замысловатому коридору с дубовыми панелями прямо к себе в номер.

— Сюда! — рявкнул он, указывая на узкий проход.

Кори прошла вперед, бросив взгляд на потолок из дуба, когда они миновали широкую арку, ведущую в шикарную мраморную ванную. Дальше угадывалась тяжелая дверь из красного дерева, за которой скрывалась самая замечательная спальня, какую она когда-либо видела, с кроватью королевских размеров. Комнату украшала старинная мебель, а за мощной каменной аркой находился камин.

— Направо, — Кристос пнул закрытую дверь и резко развернул Кори к себе лицом. — Будешь еще со мной вытворять такое? Я не играю с тобой, Кори. Я люблю тебя. Я уже говорил и повторяю снова. И, черт побери, не собираюсь терпеть твою смешную гордость.

— А как насчет твоей? — с горячностью парировала девушка. — Ты ведь мог позвонить?

— Я хотел услышать телефонный звонок, твой голос на другом конце, хотел понять, что ты в состоянии отыскать номер телефона и позвонить мне. Ты ведь еще не скажешь мне, что любишь меня? Это уже слишком, да?

— Нет, не слишком. Но перестань на меня кричать, а то уеду.

— Только посмей! И перестань подражать американкам. Ты англичанка, я люблю тебя потому, что ты англичанка. Люблю тебя, что сводишь меня с ума оттого, что ты англичанка. Чего смешного?

Кори указала глазами.

Кристос обернулся и увидел рядом с кроватью Женни.

— Дьявол! Ты что тут делаешь! — заорал он.

— Ричард забрал ключи от нашего номера, я сидела возле твоего камина и читала, — спокойно объяснила она.

— Быстрее убирайся отсюда!

Она послушно отсалютовала.

— Удаляюсь, босс. — Она подмигнула Кори, проходя мимо, но, прежде чем закрыть дверь, прошептала Кристосу: — Какая же у тебя интересная техника обольщения, босс! — И, округлив глаза, будто в испуге, быстренько хлопнула дверью.

— Никогда не смейся. Это ее только сильнее раззадоривает, — Кристос повернулся к Кори и невольно улыбнулся.

— Может, поцелуешь меня?

— Нет.

— Что ж, очень жаль. Потому что мне хочется. — Она обвила его за шею, прижалась к нему губами. Он не сопротивлялся, притянул ее ближе и, подняв на руки, перенес на кровать, такую высокую, что Кори стало смешно, — вот единственный достойный путь наверх, который она только могла придумать.

Кори проснулась на следующее утро от странного звона. Кристос, похоже, уже ушел. Она огляделась, пытаясь понять, откуда исходит звук. Вспомнила, что рано, очень рано, Кристос наклонился и поцеловал ее. Улыбнувшись приятному видению, соскользнула с кровати и по деревянной лестнице в халате Кристоса сбежала в прихожую открыть дверь, где звенел колокольчик.

На пороге стоял официант с подносом в руках.

И запиской!

Кивнув на кофейный столик, Кори принялась изучать написанное. Оказалось, что это карта, на ней — дорога в Парсонс-Вуд, и накорябанные Женни строчки о том, что она может присоединиться к ним в любое время.

После десяти утра Кори выскочила из отеля и по каменной мостовой направилась к деревушке Кастл-Комб. Туман все еще не рассеялся, и она с трудом распознавала окрестности, но Маркет-кросс была четко отмечена на карте. Очень расплывчато справа угадывалась дорога, убегающая вниз между причудливыми домиками. Вокруг ни души, мертвая тишина зимнего дня. Кори словно перенеслась на несколько столетий назад, когда эта деревня только закладывалась.

Затем девушка свернула, начала взбираться по холму в поисках Дауэр-Хаус. И очень сожалела, что оказалась в таком милом месте в туман. В Дауэр-Хаус Кори пересекла улицу и по узкой грязной тропе поспешила в лес.

Ярдов через пятьдесят послышался голос:

— Эй, там, вы ищете съемочную площадку?

Кори вгляделась в дымку тумана и, рассмотрев очертания человеческой фигуры, ответила утвердительно.

— Идите прямо наверх, — велел голос. — Но смотрите под ноги. Я сам почти все утро катался на заднице.

Кори уже слышала приглушенные голоса, на маленькой полянке в лесу ее ждал Роджер, третий ассистент. Внизу, в ложбине, среди голых замерзших деревьев местные поставщики провизии расставляли столики с кофе и соком. И половине съемочной группы не терпелось пригубить.

Роджер потащил туда Кори, но неожиданно в мегафон прокричали:

— Эй, вокруг кофе! Тише!

Киношники умолкли. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем тот же голос снова объявил:

— Мы закончили.

— А где съемки? — спросила Кори Роджера.

— Да прямо там, — он махнул рукой в туман. — На поляне, на краю леса. А вы, кстати, не Кори Браун?

— Да.

— Женни велела мне подождать вас. Хотите пойти прямо сейчас? Или сперва кофе?

— Если можно, прямо сейчас.

Когда они оказалась на поляне, миновав все запрещающие барьеры, Кори увидела сотни две, а может и больше, мужчин. Они стучали нога об ногу, пытаясь согреться на схваченной морозом траве. Все в военной форме XIX века, и Кори показалось, что в этих ярко-красных одеждах разгуливают духи далекого прошлого. Она застыла от неожиданности, но, ведомая Роджером по радио сквозь толпу, она наконец вышла к камере. Кристос смеялся вместе с Ричардом и еще какими-то мужчинами. Кроме «луноходов», известных джинсов и лыжной куртки, на нем была еще охотничья шапочка с отогнутыми ушами. Кори просто переполняло желание обнять его, такого красивого и забавного.

Кори, преисполнившись гордостью за него, изо всех сил старалась скрыть сентиментально-слащавое обожание, струившееся из глаз.

Она подошла поближе послушать, о чем он.

— Сцену снял, так сними еще и ноги убегающих, я попробую использовать. — Он говорил и по ходу дела приближался к Кори, потом повернулся и, к ее удивлению, обнял и на глазах у всех поцеловал.

— Как дела? — тихо шепнул он, обдав ее белым облачком пара.

— Прекрасно. А у тебя?

— Замечательно.

— Мне нравится твоя шляпа.

— А мне ты. — Потом он тут же словно забылся и широким шагом зашагал обратно, вполуха слушая помощника режиссера и подзывая звукооператора.

Кори отыскала местечко поудобнее в надежде не мозолить глаза киношникам, но уже через несколько минут не было отбоя от жаждущих представиться.

— Вот что значит быть девушкой режиссера, — раздался чей-то голос за ее спиной.

Кори обернулась — перед ней стояла Пейдж Спенсер.

Женщина улыбнулась, заметив явное смущение Кори.

— Я дублерша Пейдж, — объяснила она. — Пейдж просила меня пригласить вас в ее трейлер на кофе. Это здесь, недалеко, — добавила она, указывая на трейлер в тумане.

Не придумав повода отказаться, Кори подняла сумку и пошла за женщиной.

— Привет. — Пейдж протянула руку. Она стояла на ступеньках трейлера, умудряясь выглядеть, как заметила Кори, ошеломляюще величественной. — Я Пейдж Спенсер, — представилась она. — А вы, насколько я понимаю, Кори Браун, о которой здесь только и говорят.

Кори пожала руку Пейдж, правда, ничуть не сгорая от желания познакомиться с последней пассией Кристоса, тем более такой ошеломляюще красивой.

— Входите, — пригласила та, распахивая дверь.

Стоило только Кори устроиться и взять чашечку кофе, как Пейдж тут же перешла к делу.

— Я тут кое-что для тебя приберегла, — Пейдж порылась в кармане. — Адрес доктора, на Харлей-стрит. Вернешься в Лондон и сразу к нему. Я чиста, слава Богу. Надеюсь, дорогуша, ты еще тоже.

— Простите? — Кори чуть не захлебнулась горячим кофе.

Пейдж закатила глаза:

— Так я и думала. Этот сукин сын тебе разве не сказал?

— А что он должен был сказать?

Покачав головой, отставив кофе, Пейдж выпрямила спину и скрестила руки на груди, поверх своего узорчатого платья.

— Держись, дорогуша, — бросила она. Она поколебалась минуту, сверля Кори сощуренными глазами, будто пыталась оценить, потом, пожав плечами, вздохнула. — Ну что ж, нет иного способа, кроме как сказать прямо. У Беннати триппер.

Чашка Кори звякнула о блюдце.

— Что? — вскрикнула она.

— Ш-ш-ш… Тебе, конечно, все равно. Но мне, черт побери, нет. А с чего бы это я с ним порвала?

Кори попыталась улыбнуться.

— Должно быть, это какая-то ошибка, — она отставила чашку с кофе подальше. — Хочу…

— Слушай, детка, — перебила Пейдж. — Ясно, что тебе не хочется верить. Думаешь, мне хотелось? Очень жаль, что именно я вынуждена говорить тебе об этом, но мы, женщины, должны поддерживать друг друга. Я тебе говорю: у этого ублюдка триппер. И он распространяет его на съемочной площадке.

Кори просто не могла поверить этому, как бы правдоподобно это ни выглядело. Пейдж подлила масла в огонь:

— Ты ведь ждала, что он тебе позвонит на прошлой неделе?

Кори напряглась.

— Так я и думала. Но до вчерашнего дня здесь болталась секретарша Уинтерса. Она улетела вчера вечером. А когда тебе позвонил Беннати?

— Вчера вечером, — мрачно произнесла Кори.

— Улавливаешь? Я пыталась предупредить Шейлу до ее отлета в Штаты, но не встретилась с ней. Так что, дорогуша, надо смотреть правде в глаза. Этот похотливый мужик гоняется за всеми без разбору, кстати, так он и заработал свой триппер.

В дверь постучал второй ассистент и крикнул.

— Первая бригада, готовьтесь!

— Это меня, — Пейдж встала. — Не торопись, допей кофе. Вот телефон, позвони доктору и договорись с ним о встрече. Что до меня — я возбуждаю дело против этого ублюдка сразу после съемок. — Она вышла.

Остаток утра Кори тупо наблюдала за происходящим. Плотники, реквизиторы, художники, костюмеры, осветители чередой подходили поговорить с ней, всем хотелось увидеть женщину, приглашенную Кристосом Беннати на площадку. Кори с трудом удавалось поддерживать вежливый разговор, она едва вдумывалась в смысл произнесенного. В ушах до сих пор звучало откровение Пейдж.

Перед ленчем Кристос отыскал ее и, обняв за плечи, пригласил в свой трейлер.

— Я бы хотел побыть вдвоем, но пара актеров жаждет поговорить о предстоящих сценах, и держись — к нам заглянет пресс-корреспондент.

— А чего бояться? — пробормотала Кори.

— Да просто можешь не сомневаться — он не станет держать язык за зубами, даже если пригрозишь, что от этого зависит его работа. Так что завтра же, в воскресной прессе, мы с тобой прогремим на весь свет.

За ленчем Кори говорила мало, а ела еще меньше. Неужели это правда, и он всю неделю провел с секретаршей Уинтерса… Если у него триппер, и, зная об этом, он занимался с ней любовью… Нет, это просто невероятно! Кристос вдруг объявил ленч законченным и выпроводил всех из трейлера.

— О’кей, — он закрыл дверь и повернулся к ней. — Давай поговорим.

— О чем?

— О том, что тебя гложет.

Как во сне, Кори вручила ему записку Пейдж.

— Это номер телефона доктора на Харлей-стрит, — объяснила она. — Пейдж посоветовала мне провериться.

— Провериться на что? — спросил он.

Кори показалось его смущение убедительным.

— Триппер.

Он посмотрел на Кори, и ей стало неловко, его смущение переросло в гнев.

— Ты хочешь сказать, Пейдж заявила, что у меня триппер? — спросил он угрожающе тихо.

Кори кивнула.

— Сама она проверилась, — сказала она. — С ней все в порядке. Но…

— Еще бы, конечно. По крайней мере я тут ни при чем. Ты знаешь, что она делает? Просто пытается… — Вдруг он нахмурился и внимательно посмотрел на записку.

Его связь с Пейдж оборвалась как-то слишком быстро, как раз в тот момент, когда он решал для себя — звонить Кори или нет. Единственный человек, знавший о Пейдж как о своего рода препятствии…

Швырнув записку на стол, он метнулся к двери.

— Женни! — дико заорал он.

Женни сидела на пне поблизости, болтала с кем-то из помощников. Услышав вопль Кристоса, она испуганно вскочила, бросив:

— Черт побери, он все обнаружил, — и, рванувшись в сторону, скрылась в тумане.

На площадке она рискнула появиться, лишь когда Кристос вознесся на кране сквозь туман. Она нашла Кори на ступеньках вагончика с реквизитом и предложила ей прогуляться.

— Не надо ничего объяснять, — рассмеялась Кори. — Я знаю правду. Но Кристос просто в ярости, он и мне-то не простил, что я поверила.

— О, черт! — простонала Женни. — Пора составлять эпитафию. Но должен же он понять, почему я это сделала!

— Думаю, понимает, но хотел, наверное, чтобы ты сделала это как-то иначе, — хихикнула Кори и они, взявшись за руки, заскользили по мокрым листьям. — Но в общем-то я тебе благодарна.

— Хотела бы я услышать то же самое от Беннати, — простонала Женни.

Они шли молча, нагибаясь под арками заледеневших ломких ветвей, почти не видимых в тумане. С деревьев капало, ничто, кроме хлюпающих шагов, не нарушало тишину.

Наконец они добрались до края леса, Женни взгромоздилась на турникет, Кори сделала то же.

— Женни, а ты знаешь что-нибудь… о дружбе — я бы хотела употребить другое слово — Кристоса и Люка Фитцпатрика? Извини, не хочу раскапывать чужие тайны, но я сама у него спросить не рискую. Может, потому, что сейчас у нас с ним все хорошо, боюсь испортить. Люку что-то известно об Анжелике Уорн… Понимаешь, Кристос не хочет говорить об этом, и мы договорились не спрашивать друг друга о прошлом. Но мне кажется, подробности знать не мешало бы.

Со вздохом покачав головой, Женни окинула взглядом зимний пейзаж, едва проступающую в тумане долину.

— Не знаю, что известно Люку, но что бы там ни было, я думаю, все неправда. А мне этот мужик даже нравился, но всегда чем-то отталкивал. Во всяком случае, не мне рассказывать тебе об Анжелике, пусть Кристос сам. Скажу только одно — тебе бояться нечего, за все годы, сколько его знаю, никогда не видела, чтобы он так мучился. Он тебя любит. Но не позволяй ему ничего скрывать, иначе вы расстанетесь. Что весьма печально, ибо, насколько я понимаю, вы как раз подходите друг другу.

— Но столько проблем, разных, — протянула Кори. — Расстояние, возраст…

— О чем ты говоришь? — рассмеялась Женни. — Ну и старше тебя, ну и что? Подумаешь — двенадцать — четырнадцать лет. Ерунда. Расстояние? Но когда двое любят друг друга, всегда можно найти выход. Он рассказывал тебе о своих родителях, через что им пришлось пройти?

Кори, кивнув, спросила:

— А ты видела их?

— Конечно. Просто потрясающе! Его отец занимается деликатесами и без ума от матери. Они любят друг друга до смерти. Кристос обожает их. Ты знаешь, его мать хочет, чтобы он завоевал Золотую пальмовую ветвь — «Оскар» не привлекает миссис Беннати. Сойдет и французская награда. Кристос поставил перед собой цель порадовать ее. Между прочим, она сподвигла его на кинодело, а отец хотел передать ему свой бизнес. Конечно, старик сейчас гордится, но никогда не признается, и, если не будет Золотой пальмовой ветви, все наследство останется дочери.

— Я не знала, что у Кристоса есть сестра, — сказала Кори.

— Франсин. Она моложе, ей лет тридцать семь. У нее хорошая работа в банке в Нью-Йорке, она замужем, детей нет. Из-за мужа. Вроде бы Кристос мне так говорил. Они вообще дружная семья, эти Беннати. Отец ждет не дождется внуков.

— Да погоди ты, погоди, слишком шустро! — Кори замахала руками. — Лучше расскажи о его недостатках.

— А ты еще не насмотрелась? Вспыльчивость, например? И потом, он такой же болван, как и все. Правда, у него чуть больше таланта… — Женни только что хохотала, но вдруг осеклась. — О черт, он идет сюда, значит, объявлен перерыв. Молчи обо всем этом и не оставляй меня наедине с ним после всей этой истории с Пейдж Спенсер. Иначе на следующей неделе придешь на мои похороны.

Кори перекинула ноги через турникет и во все глаза смотрела на Кристоса. Нежная улыбка тронула ее губы.

— Так, вы спелись, — с притворной угрозой в голосе заявил он. — Не верь ни единому ее слову. — И, раскрыв объятия, поцеловал Кори. — Ты не скучаешь?

— Не скучаю, — улыбнулась она.

— Гм… Ты все еще здесь, Женни? — поинтересовался он, не отводя взгляда от Кори.

Женни пожала плечами:

— Пойду прогуляюсь.

Спускаясь с холма, услышала вдогонку голос Кристоса:

— Не думай, что я все забыл.

— Ни за что, босс, — откликнулась она, а Кори рассмеялась.

— Как твои дела? — спросила она любимого.

Он скорчил гримасу и поднял глаза к свинцовому небу.

— Туман рассеивается, теряем свет. Так что сегодня я больше не работаю. Вечером просмотрю, что отсняли. У нас есть часа два. Может, что-нибудь хочешь?

Кори улыбнулась.

— Ну поскольку ты спрашиваешь… — Она хитро взглянула на Кристоса.

Он поднял брови:

— Что, прямо здесь?

Кори хмыкнула:

— Здесь холодновато. — Потом, встав на цыпочки, потянулась к нему и прошептала: — Давай испробуем что-нибудь новенькое.

— Да? Что, например? — Он улыбнулся.

— Ну, просто отведи меня к себе и узнаешь.

Меньше чем через час, заперев дверь и отключив телефон, Кори стояла нагая у огромной кровати, а Кристос обнимал ее. От наслаждения он закрыл глаза и запрокинул голову.

— О черт, Кори, — стонал он. — Не знаю, то ли твой английский акцент, то ли потому, что раньше ты никогда такого не делала, но я просто схожу с ума.

— Надеюсь, у тебя получится, — она улыбнулась. Потом, взобравшись на кровать, оперлась на локти и расслабилась.

Он лег рядом, она чуть слышно прошептала:

— Я готова. И больше не хочу ждать.

Он кивнул, нежно перевернув, поставил на колени и встал сзади.

В такой позе он касался каждой части ее тела. Оба хотели этого.

— О Боже, я люблю тебя, — бормотал он и, когда все завершилось, снова обнял.

Кори поцеловала его в щеку, потом, прижавшись к нему всем телом, осмелилась задать вопрос, давно готовый сорваться с языка:

— Ты достаточно любишь меня, чтобы рассказать об Анжелике Уорн?

Казалось, Кристос немедленно отпрянет, но он еще крепче обнял ее:

— А что ты хочешь узнать?

Уловив сердечность в его голосе, Кори подняла глаза.

— Ну, в общем, хотелось бы знать, что на самом деле произошло… Газеты писали правду?

Устроившись поудобнее, он глубоко вздохнул, бросив на нее быстрый взгляд, и уставился в потолок.

— А что тебе сказал Фитцпатрик?

— Сказал, что ты не разлюбил ее, и просто меня используешь. Сказал, что ты как-то замешан в ее смерти…

Мрачная улыбка заиграла на лице Кристоса.

— Так я и думал. Может, он еще сказал, что я убил ее?

— Нет.

Кристос слегка удивился:

— А именно это он пытался мне приклеить. Правда в том, что я действительно связан с ее гибелью, но не так, как хотелось бы Фитцпатрику.

Кори внимательно слушала о той любви, той боли и той безысходности, которую пришлось пережить Кристосу с Анжеликой. Девушка потянулась к нему, когда он заговорил о беременности, неизвестно, его ли то был ребенок, но, видимо, это будет преследовать Беннати всю оставшуюся жизнь.

— Вот почему, — закончил он, — я не собирался снова влюбляться. Любовь способна разрушить отношения. Желание получать больше, чем отдавать, сломало Анжелику. И я не хотел еще раз доверяться женщине, не хотел, чтобы все повторилось. Конечно, звучит эгоистично, но я говорю правду. — Он сделал паузу. — Но Кори, я действительно люблю тебя. И ничего не обещаю. Просто не знаю, как сложатся наши отношения.

Кори тотчас приложила палец к его губам.

— Давай не будем сейчас об этом, — прошептала она.

Боже, как ей хотелось услышать, что у них есть будущее, только тогда она рискнула бы признаться ему в своей любви.

24

Пресса раструбила об отношениях Кристоса и Кори, и Кори впервые поняла, что значит оказаться известной. Каждое утро, раскрывая газету, она видела свое лицо, всякий раз, уходя с работы или выходя из дома, сталкивалась по меньшей мере с тремя фотографами. Журналисты с блокнотами наготове осаждали вопросами, телефон звонил беспрестанно, ее приглашали для интервью в журналы, газеты, даже на телевидение, причем по обе стороны Атлантики. Предлагали умопомрачительные деньги, но Кори отказывалась. И не только потому, что Кристос никого не пускал в личную жизнь, а потому что и сама она считала, что их отношения никого не касаются.

Кори не знала, смеяться ей или сердиться, когда однажды утром Пола сообщила, что корреспонденты, пронюхав, откуда родом пассия Беннати, прикатили в Эмберсайд фотографировать домик.

— Знаешь, я много чего им наговорила, слова вылетали прежде, чем я успевала сообразить, — смущенно призналась Пола.

— Что, например? — воскликнула Кори.

— Ну, к примеру, какая ты замечательная, как повезло Беннати…

— Ох, — рассмеялась Кори. — Надеюсь, тебя не сочтут пристрастной? Во всяком случае, спасибо, что предупредила, а сейчас мне пора, кто-то звонит. — И, нажав кнопку, подсоединилась к шестой линии. — Кори Браун слушает.

— Мисс Браун, вас беспокоят из Нью-Йорка, журнал «Пипл». Поскольку я еду в Соединенное Королевство на следующей неделе, надеюсь, вы…

— Боюсь, ничего не выйдет, — прервала Кори. — Спасибо за звонок. — И прежде чем журналист стал уговаривать и соблазнять немыслимыми деньгами, она повесила трубку.

Перехватив взгляд Алана Фокса, она, улыбнувшись ему, откинула волосы с лица и поддела:

— «Вог» еще не звонил с предложением снять меня для обложки?

Фокс, расхохотавшись, заметил:

— Ты прекрасно справляешься!

Кори ухмыльнулась:

— Да, к такому быстро привыкаешь.

— На полном серьезе? Тебе не мешает такое внимание?

Кори пожала плечами:

— Ты имеешь в виду все эти бесконечные фото — я у дверей дома, я закрываю окно или выхожу из «Уэйт-роуз»? Но в данный момент я не имею ничего против, тем более что все новое скоро приедается.

— А как насчет Кристоса? Он с этим справляется? Кстати, утром он звонил и просил тебя захватить кассету.

— Ах да, конечно, — Кори взглянула на свой стол. Там была кассета с записью музыки из «Паст ливз презент». — Кристос нанял целую армию охранников, чтобы держать прессу на расстоянии, пока он снимает. И разве можно осуждать его за это?

— У вас серьезно? — осторожно поинтересовался Алан. — Ты собираешься бросить работу и лететь в Штаты?

— А ты пытаешься сорвать куш, не так ли, Алан? — пошутила она. — Лучше скажи-ка, полистал ли ты киносценарии, которые я дала на прошлой неделе.

— Да, конечно, — кивнул он. — И если ты останешься в старой доброй Англии, я с тобой. Ты же пока не собираешься выходить с ними на публику?

— В данный момент — нет.

— Ну что ж, тебе, вероятно, трудно поверить, но я хотел бы, если ты их доведешь, поучаствовать.

— Спасибо, — искренне поблагодарила Кори.

Алан Фокс случайно застал Кори на работе, ибо она теперь в основном обитала в Уилтшире. Аннализа приходила в себя дома, их телевизионное время отдали другим режиссерам, и Кори, воспользовавшись передышкой, попробовала набросать три-четыре сценария художественно-документальных фильмов для Ти-ви-дабл-ю. Все свободное время Кори проводила с Кристосом, выуживая из него подробности, как добиться драматизации реальных сюжетов. Дело в том, что она боялась ужасной пустоты, которая навалится на нее после отъезда Беннати. Иногда, конечно, приходили в голову фантазии: а если он предложит ей поехать вместе? Но в глубине души Кори знала — он не предложит, более того, если и предложит, то она не поедет. Попроси Кристос выйти за него замуж — одно дело, но жить с ним в ненавистном ей Лос-Анджелесе в качестве наложницы, — ну уж нет, дудки! И вместо сладостных мечтаний Кори предавалась раздумьям о будущей реальной жизни.

Будучи в Лондоне, она обязательно заезжала на Ти-ви-дабл-ю во время передач и на производственные совещания, а вечера проводила с Филиппом и Аннализой. Филипп приглашал ее в Челси, когда Октавии не было дома, или водил их с Аннализой в ресторан, кино, пытался вовлечь Кори в семью, приучить Аннализу к мысли, что Кори все время рядом. Похоже, ему это удалось, с некоторой печалью и нежностью заметила Кори. Ее теплые чувства к отцу и сестре росли, но она не питала иллюзий относительно своей роли в их жизни. Они уже полностью зависели от нее, трогательно желая получить ее одобрение по разным поводам, но иногда ответственность за их судьбу ложилась на Кори тяжким грузом.

Филипп отчаянно пытался подружиться с ней и настолько доверился, что даже признался в своей любви Пэм, решив, что это сблизит их больше, чем что-либо другое. С Октавией у него нет никаких шансов, а ее он ни за что не оставит, пока не уверится, что Аннализа смирится с их разводом.

Кори говорила с ним о душевном состоянии Аннализы и, конечно же, Люка. Всякий раз, когда она просила Филиппа рассказать, что он собирался сообщить ей в тот злополучный вечер в «Ритце», отец просто отмахивался.

Кори ужасно огорчалась, зная, что Люк не изменился, не отошел в прошлое.

Аннализа держалась уже увереннее, но по-прежнему тосковала по Люку. Она никогда бы в этом не призналась, но Кори читала по ее глазам. Люка не было уже целых две недели, он не звонил на работу, никто не знал, где он, и Аннализа была уже на грани истерики.

Но не только потому, что память о Люке все еще мучила Аннализу, Кори не забыла о нем. Его отсутствие, его нарочитое молчание лишь удваивали угрозу: змея свернулась и готовится к нападению. На третью неделю его исчезновения начались странные телефонные звонки. Не было никакой возможности определить, кто звонит и откуда, оставляя кучу записей на автоответчике. Не было ничего, кроме тишины на пленке, даже легкого дыхания. Но несколько секунд безмолвия действовали на нервы: он явился за ней. Она попыталась списать все на всеобщую паранойю — вокруг полно народу с разными причудами, но время шло, звонки продолжались, и словно эхо в ушах Кори отдавались последние слова Люка: в конце концов она придет к нему, она должна выйти за него замуж.

Кори никому не рассказывала о своих страхах, даже Кристосу. Они и так уже несколько раз ссорились из-за Люка, Кристос настаивал, чтобы она ушла с Ти-ви-дабл-ю, открыла свою компанию, избавилась от этого человека. Кори поведала ему об Аннализе и Филиппе, объяснив, кем они ей приходятся на самом деле. Правда, ничего не сказала о подозрениях насчет Люка в связи с убийством проституток. У Кристоса и так голова забита — съемки подходили к концу, и Кори решила сама справиться со всем этим. Ведь он скоро уедет, ей все равно придется обходиться без него.

Накануне отлета Кристоса в Лос-Анджелес Кори с Женни шли через Кастл-Комб к деревенской почте, когда наконец все это снова полезло в голову. Туман давно рассеялся, Кристосу как-то удалось уложиться в график. Группа добирала последние кадры уже возле отеля.

День выдался очень мрачный: сгустились тучи, казалось, наступила ночь. Но тут Кори довольно отчетливо увидела вдалеке одинокую фигуру на горбатом мостике. Женни что-то показала Кори на почтовой карточке, и до нее внезапно дошло, кто на мостике!

Она резко вскинула голову.

— Что-то не так? — встрепенулась Женни.

Кори глаз не сводила с мостика.

— Что-нибудь болит? Ты такая бледная.

— Нет, нет. Я в порядке. — Кори оцепенела от догадки.

Поглядев туда же, Женни сказала:

— Что там? Ты увидела что-то вроде привидения? — Она хихикнула.

Взгляд Кори метнулся к Женни.

— Давай пойдем обратно, Женни.

Та пожала плечами:

— Хорошо. Просто я хотела послать открытки. Конечно, я сама появлюсь дома раньше, но… Войдем?

— Нет, нет, я подожду здесь. — Кори снова посмотрела на мостик.

Женни зашла на почту, а Кори направилась вниз по улице, будто мостик магнитом притягивал ее, а она не в силах была устоять. Он там, она знала. Она видела его своими глазами. Он исчез, как привидение, растаяв в воздухе. Но он же не мог растаять? Значит, он подстерегает в кустах, прячась, или… Она резко повернулась, услышав шаги за спиной, но улица была пуста.

Кори почти дошла, в воздухе пахло грозой. С берега внезапно сорвался и взлетел ворон, хлопая крыльями и хрипло каркая. Сердце Кори оборвалось, но, подавив тревогу, она приблизилась к перилам.

Пристально посмотрев в воду, увидела свое искаженное отражение — он где-то здесь. Он словно прикоснулся к ней.

— Кори.

Она резко повернулась, схватившись за сердце.

— О Женни, ты меня до смерти напугала.

— Извини. — Женни слюбопытством взглянула на Кори. — Ты и впрямь сегодня какая-то…

— Наверное, из-за того, что завтра приближается так быстро. — Взяв Женни под руку, Кори зашагала с ней рядом по улице к Маркет-кросс.

У Олд-Ректори дорога поворачивала влево, Кори нервно оглянулась. Мостик все еще был пуст, но она не сомневалась — Люк Фитцпатрик стоял там.

Через двадцать минут Кори в комнате Кристоса уже мучительно решала, в чем появиться на заключительном вечере по поводу окончания съемок, как вдруг зазвонил телефон. Она почти не удивилась, но тем не менее вздрогнула.

Подняв трубку, Кори застыла в ожидании. Тишина.

— Люк, — выдохнула она, — Люк, я знаю, это ты. — Ответом по-прежнему было молчание. — Я знаю, это ты. Я видела тебя! Слышишь? Что тебе надо?

Никакого ответа. Потом она вдруг услышала дыхание. И на другом конце провода заговорили.

— Держись подальше от своего отца, Кори.

— Что?

— Говорю тебе — держись подальше от своего отца.

— Люк, о чем ты?

— Кори, спроси его сама. Спроси, кто был последним мужчиной, видевшим тех проституток живыми.

— Ради Бога, Люк! О чем ты?

— И не ложись с ним в постель. Слышишь?

— Люк! — она схватилась за голову. — Он же мой отец! Как ты смеешь…

— Конечно, твой отец. И мы не хотим, чтобы он проделывал с тобой то же, что и с Аннализой.

Кори казалось, что она сходит с ума.

— Люк, ты спятил! Что ты мелешь!

— Я буду рядом, чтобы защитить тебя, Кори. И буду ждать. Ты скоро придешь ко мне. Очень скоро. — Трубка умолкла.

Кори трясло. Положив трубку, она едва могла соображать. Надо взять себя в руки! Унять панику! Но Боже, что он там городил насчет Филиппа? Зачем бы ей, черт побери, спать со своим отцом? Кори передернуло от отвращения. Что-то о проститутках, Аннализе…

Прежде чем Кори собралась с мыслями, трубка снова оказалась у нее в руке.

— Филипп? — выдохнула она.

— Это я, Кори. Что случилось? — закричал он, услышав отчаяние в ее голосе.

— Люк объявился. Где Аннализа?

— Октавия забрала ее домой взять кое-что из одежды. Что он хотел?

— Он хотел… — Стоит ли ему рассказывать? Но слова вырвались сами собой: — Он хотел, чтобы я держалась от тебя подальше! — выпалила она.

— Что?

— О Боже, Филипп… Он сказал, что я должна спросить тебя, кто был последним мужчиной, видевшим проституток живыми. Что ты знаешь, Филипп? Что вообще происходит?

— Господи, — застонал Филипп. — Я думал, теперь он оставит меня в покое. Я ходил в полицию. Я все им рассказал… О Кори! Это так трудно объяснить по телефону.

— Тогда я немедленно возвращаюсь в Лондон. Немедленно.

— Нет, не надо. У тебя последний вечер с Кристосом. То, что я должен тебе рассказать, подождет. Клянусь тебе, подождет.

— Тогда объясни, почему Люк предположил, что ты с Аннализой…

— Боже мой, Кори, я не знаю. Клянусь, не знаю. Но он на днях заходил ко мне. Это было так ужасно. Он явился, когда Аннализа с матерью ушли, и обвинял меня… в том, что я сплю с Аннализой! Я не понимаю этого! Он лжет, Кори, все лжет…

— Почему! Ты ведь должен знать, Филипп.

— Но я не знаю! Одному Богу известно, как бы я хотел понять!

Кори попыталась собраться с мыслями. В памяти всплыло имя — Сиобан.

— Да, я слышал, — ответил Филипп. — Именно от Люка. Он что-то бормотал о ком-то с таким именем.

— А ты не знаешь, кто она?

— Нет. И никогда раньше не слышал о ней.

— Слушай, он не сказал тебе, где был все это время?

— Нет, да я и не спрашивал. А надо бы, черт побери!

— Ты случайно не знаешь, где он сейчас?

— Нет. Но могу попробовать выяснить. Позвоню ему домой…

Кори покачала головой:

— Нет. Его там нет. Он здесь. Я его видела.

— Ты его видела? Я понял только, что он звонил.

— Да, звонил. Но потом. И сказал… — Она запнулась при воспоминании о тех словах. — Он сказал, что я очень скоро вернусь к нему.

Растревоженный ее замешательством, Филипп закричал:

— Нет, Кори! Держись от него подальше! Слышишь меня? Прошу тебя как отец! Оставайся с Кристосом и не трогайся с места. Фитцпатрик не тронет тебя, пока ты с Беннати.

— Да, я слышу, — ответила Кори. — Но для чего он приехал сюда?

— Не знаю и знать не хочу. Обещай только, что, положив телефонную трубку, ты пойдешь прямо к Кристосу и шагу без него не ступишь до самого отъезда. А я приеду в аэропорт и сам встречу тебя в Лондоне.

— Ладно, так и сделаю, — Кори рассмешила его паника. Тем не менее что-то скрывалось за словами Люка о Филиппе. И она хотела выяснить. Если Люк действительно здесь, в Кастл-Комб…

Но Люк не был в Кастл-Комб, по крайней мере уже не был. И меньше чем через четыре часа, когда Кори узнала точно, где он, она уже ехала в поезде в Лондон, лишаясь своего последнего вечера с Кристосом ради Фитцпатрика.

Звонок прозвенел после восьми, когда Кристос, запершись с актерами, обсуждал дополнительный эпизод, который он хотел отснять наутро перед отъездом в аэропорт. Кори сидела в баре с Женни и ее коллегами, нервно оглядываясь на каждого входящего и не слишком веря, что Люк может заявиться в отель. Но втайне опасаясь, что все может быть; однако Кристос рядом, чего волноваться?

— У меня от тебя уже голова кружится, — пожаловалась Женни, когда Кори в очередной раз обернулась на дверь. — Он скоро отпустит этого Уинтерса… — Женни не договорила, услышав имя Кори.

— Вас к телефону, — сообщил метрдотель. — Там, у администратора.

— Спасибо, — Кори вышла за ним из бара. Видимо, Филипп или Аннализа пытаются связаться с ней. А если Люк? Ну что ж, посмотрим, что он еще выкинет. Но Кори едва ушам своим поверила, когда женский голос на другом конце линии сообщил, что ей звонят из больницы Черринг-Кросс, куда только что положили Люка Фитцпатрика.

— Он просит вас, — сказала женщина тоном, который иначе не описать, как похоронный. — Думаю, стоит поторопиться.

— Но что случилось? — воскликнула Кори.

— Приезжайте, все очень серьезно, он в критическом состоянии…

— Что вы хотите этим сказать?

Послышался глубокий вздох.

— Боюсь, он сам себя изувечил.

— То есть… Вы говорите… что…

— Да, я думаю, вы правильно поняли, — перебила женщина. — Он потерял много крови. Сейчас у него доктор… И, видимо, мисс Браун, он не доживет до утра.

Кори вздрогнула. Этого она никак не ожидала.

Она положила трубку, рассеянно огляделась, пытаясь собраться с мыслями. Она готова была уже бежать наверх, собирать вещи, как вдруг в мозгу ярко вспыхнуло — а не трюк ли это? Она кинулась к девушке-администратору, вышедшей из закутка, а затем заспешила в комнату Кристоса. Ее тотчас соединили:

— Добрый вечер, больница Черринг-Кросс.

Спустя несколько минут подтвердили — Люк Фитцпатрик на самом деле недавно поступил.

Она поспешно написала Кристосу записку, бросила вещи в сумку и рванула в бар, схватив на бегу расписание поездов у администратора.

Женни в момент домчала ее до станции, Кори в последнюю минуту вскочила в вагон.

Пожалуй, надо обдумать, стоит ли звонить Филиппу. В конце концов она плюнула на все и позвонила.

Слышимость из поезда была отвратительная, но Кори вкратце обрисовала ситуацию и заручилась обещанием отца не сообщать пока Аннализе.

— Приехать в больницу? — спросил Филипп.

— Да, — ответила Кори недолго думая. — Но я прибуду не так скоро, поезд только что отошел.

На линии так затрещало, что Кори, попрощавшись, повесила трубку телефона.

Она снова и снова спрашивала себя, почему Люк решил покончить жизнь самоубийством. Да, с ним что-то не в порядке. Но что привело его к такому сумасшествию, заставило пойти на крайность? Кори вспомнила, как впервые познакомилась с Люком, и подумала о его извращенной сексуальности. Почему он так странно относится к Аннализе? Почему иногда в голосе его прорывается этот леденящий душу ирландский акцент? Кто такая Сиобан? Где он был в последнее время? Почему хочет заполучить ее, Кори? Почему не сомневается, что она выйдет за него замуж? И Боже мой, какое ко всему этому имеет отношение Филипп?

У Кори кружилась голова. Он ли был сегодня на мосту? Может, приходил посмотреть на нее в последний раз… Нет! Стоп! Ерунда! Тут нечто большее, не просто чувства к ней… Даже остаток ее симпатии к нему он намеренно превращает в презрение или в страх. Зачем? Казалось, он вообще ничего не понимает в отношениях между людьми. Своей любовью он словно бы разрушает любовь. Скорее даже оскверняет. И как только Аннализа терпит?! И что таится за ужасными обвинениями в кровосмешении? Кори закрыла глаза. Все в конце концов вело к отцу… Почему? Или Филипп просто беспомощная жертва сумасшедшего, или он сделал что-то такое, что явилось причиной сумасшествия?

Сердце Кори сжалось, она подумала о Кристосе. Как ей хотелось, чтобы он сейчас оказался рядом. Но какой смысл волновать его своими проблемами, возможно, через двадцать четыре часа или еще раньше все будет кончено. Сумеют ли они хотя бы попрощаться? Кори уже чувствовала боль утраты. Она даже представить себе не могла, что сможет полюбить кого-нибудь еще так, как его, но слова бессильны что-либо изменить. Завтра он вернется в Лос-Анджелес, а она попытается жить без него, искать свой путь, идти к цели, удовлетворять амбиции и вновь складывать свою жизнь по кусочкам, и помогать тем, чью жизнь разрушил Люк. Боже! Она уже думает о Люке в прошедшем времени! Но ведь она как раз этого и хотела! Чтобы он ушел из их жизни… Но не так же, в самом деле…

Кори наконец появилась в больнице, ей указали на приемный покой. Она шла бесконечными коридорами, толкая бессчетное число вращающихся дверей, пока наконец не остановилась у маленькой одноместной палаты.

Под дверью сидела дежурная сестра, и стоило только Кори назваться, как она ей улыбнулась. Ничего себе, при таких-то обстоятельствах. Но по крайней мере улыбка медсестры свидетельствует — Люк жив.

— Он здесь, мисс Браун, — сестра открыла дверь.

Кори переступила порог, посмотрела на кровать. И застыла как вкопанная. Темная волна гнева захлестнула ее, когда она увидела, что в комнате двое. Спиной к ней сидела Октавия, Кори не сомневалась в этом. Октавия попыталась погладить Люка, тот отстранился, и Кори услышала хриплый и угрожающий смех Октавии. Он, кажется, проникал в самые глубины мозга. Кори снова посмотрела на Люка. Совершенно пустые глаза, бледные и потрескавшиеся губы, бесцветное одутловатое лицо… Повернув голову, он увидел Кори.

— Ты пришла, — сказал он надтреснутым голосом. Его взгляд прилип к ней и стал более-менее осмысленным.

Кори не ответила, не зная, что сказать. Ей сообщили, он умирает, и только поэтому она здесь…

Октавия обернулась, и Кори почувствовала на себе злой пронзительный взгляд ледяных голубых глаз. Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного. Казалось, над ней витает облако чистого зла и, словно обруч, сжимает голову.

— Ты пришла, — Люк протянул к ней руку.

Показались бинты на его запястьях. Значит, он пытался себя убить? А ей сказали, он умирает… Да еще Октавия! Черт побери, что она здесь делает?

— Извини. — Люк будто читал мысли Кори. — Я попросил их как следует напугать тебя, чтобы ты пришла. Иначе бы ты не появилась.

Не говоря ни слова, Октавия взяла со стула свое меховое манто и, не отрывая глаз от Кори, поднесла руку Люка к губам. Облизав его пальцы, отпустила и резко двинулась к Кори. Кори, отвернувшись, пропустила ее.

— Ты ведь видела меня сегодня, да? — сказал Люк, когда Октавия вышла. — На мосту. Я хотел, чтобы ты пришла одна. Но ты зачем-то привела с собой кого-то.

Оцепенев, Кори молча смотрела на него. В голове шумело, ее словно вырывало с корнями из реального мира. Дверь снова открылась, вошла сестра: дама забыла сумочку. Она хихикнула — мол, Кори и Люк смогут уладить свои проблемы, и вышла.

— Ты действительно хотел покончить жизнь самоубийством? — спросила наконец Кори.

В шоке от пережитого она смотрела, как Люк закрыл глаза, в которых отражалась неизбывная боль.

— Не знаю.

— А что делала здесь Октавия?

— Она была со мной, когда я это сделал. Вызвала «скорую» и привезла сюда.

Люк отвернулся, пытаясь зарыться лицом в подушки, и впервые за много месяцев Кори снова почувствовала его ужасную всепоглощающую печаль. Инстинктивно Кори старалась отгородиться, но ее тянуло как магнитом. Она вот-вот шагнет ему навстречу.

— Люк, — прошептала она.

— Лучше бы я умер.

Сердце Кори сжалось.

— Почему, Люк? Почему лучше?

Но в ответ он лишь покачал головой, и слезы медленно покатились по щекам Фитцпатрика.

— Я хочу, чтобы ты любила меня, Кори, — его голос дрогнул. — Но я не знаю, как это сделать.

Присев на край кровати, Кори взяла его руку.

— Скажи, что случилось? — спросила она ласково. — Скажи, что толкнуло тебя?

Он закрыл глаза, но без колебаний ответил:

— Ты, Кори. Ты ушла с Беннати.

— Нет. Еще что-то, — она покачала головой. — С тобой случилось что-то еще, связанное с Октавией или с моим отцом.

При этих словах его лицо исказилось, словно его вот-вот разорвет на части от боли.

— Кто из них? — упорствовала Кори.

Голова его заметалась по подушке, с дрожащих губ потекла слюна.

— Что они сделали? — прошептала Кори, — Люк, скажи мне…

— О Кори! — воскликнул он, вцепившись в нее. — Кори, прогони это, пожалуйста. Останови это!

— Что остановить? Что, Люк?

— О Кори, помоги мне, пожалуйста! Полюби меня. Все прекратится, если ты полюбишь меня. Я знаю.

— Что прекратится, Люк? Объясни.

Он так сильно сжал ее руки, будто собирался выдавить из нее всю жизнь до капельки.

— Ты должна убрать меня от Аннализы, Кори. Не подпускай меня к ней. Это из-за нее…

— Люк, пожалуйста! Ну ведь никакой логики!

Его затрясло как в лихорадке, пора было звать сестру. Но когда она наконец с трудом высвободилась, он упал на подушки и засмеялся.

— Люк, ради Бога! — воскликнула она, отпрянув в ужасе. Оглянулась на дверь и стала потихоньку продвигаться к выходу. — Люк, слушай, тебе нужна помощь.

— Мне нужна ты. — И вдруг его зубы оскалились в жуткой улыбке. — Я говорил тебе. — Он подавил смешок. — Только ты можешь остановить это.

— Что «это»? — Она уже визжала от нервного напряжения.

Он встретился с ней взглядом.

— Кровосмешение, — прошипел сквозь зубы.

Кори отпрянула, как от удара. Его запавшие глаза маньяка, налитые кровью, леденили кровь.

— Какое кровосмешение? — выдохнула она.

— Мое! Твое! Его!

— О чем ты? — вопила она. — Никакого кровосмешения!

— Нет есть, Кори, есть. Октавия мне рассказала!

— Но она лжет! То, что она видела в «Ритце», не имеет никакого отношения к…

Его голова вдруг дернулась, он блаженно улыбнулся, у Кори закружилась голова. Проследив за его взглядом, она увидела в дверях отца.

— Привет, Филипп, — весело зачирикал Люк. — Я и не думал, что и ты придешь. Садись.

На миг Кори вновь лишилась разума. Она перевела дыхание, пытаясь заговорить, но Люк опередил:

— Может, кто-нибудь из вас хочет кофе? Сейчас сестричка подсуетится…

— Нет, нет, спасибо, — пробормотала Кори, возвращаясь к реальности. Она подождала, когда отец сядет рядом, потом повернулась к Люку.

— Вот сейчас здесь Филипп. И почему бы нам не разобраться с тем, что ты говорил до его прихода.

— А что я говорил? — поинтересовался Люк.

— Сам знаешь, — процедила Кори сквозь зубы. — То же самое, в чем обвинял его днем по телефону.

— Что? — Люк смущенно наморщил нос. — Я не говорил с тобой днем по телефону. Ты ошибаешься. Сейчас я впервые говорю с тобой, после того, как в последний раз видел тебя на работе.

— Люк. Я же слышала твой голос. Ты сказал…

— Нет, — он тряс головой, глядя на нее с искренней озабоченностью. — Это не я. Я тебе не звонил.

Кори беспомощно повернулась к Филиппу.

— Ну что ж, хорошо, — она снова обратилась к Люку. — Но перед приходом Филиппа ты говорил что-то о кровосмешении… «Мое, твое, его»…

Люк с удивлением посмотрел на Кори:

— Кори, похоже, в голове у тебя кровосмешение. Это прямо-таки что-то нездоровое. Я бы на твоем месте забыл…

Кори потрясенно закашлялась.

— Не могу поверить, — пробормотала она Филиппу и перевела взгляд на Люка. — А как насчет Аннализы? Ты хотел, чтобы я убрала ее от тебя…

— Зачем бы мне этого хотеть, если я собираюсь на ней жениться?

Кори поникла головой:

— Сдаюсь. Кто-то из нас сумасшедший.

— Люк, — Филипп пытался завладеть ситуацией. — А где ты был в последние несколько недель?

Люк засуетился, завздыхал, как ребенок, пойманный за прогул.

— Да так, взял выходные. Почувствовал, что пора передохнуть. А что, Аннализа без меня скучала? Кстати, она не знает, что я здесь?

— А почему ты здесь? — Кори мгновенно ухватилась за эту тему.

Люк поднял запястья:

— Ну Кори…

— Хорошо, почему ты это сделал?

— Это не я, это кто-то другой.

— Немедленно на свежий воздух! Я больше не могу.

— Я с тобой, — тут же вскочил Филипп.

Они вышли и стали искать автомат с кофе. Кори выложила Филиппу все бредни Люка.

— И вот теперь, — закончила она, — как с гуся вода.

— А Октавия что-нибудь при тебе говорила?

— Ни слова. Интересно знать, какую роль она играет в его жизни.

— Ее любовная связь с Люком началась почти одновременно со связью Аннализы. Так что я не удивлен ее появлением здесь. Но все равно вопрос остается открытым.

— Люк сказал, что при ней пытался покончить с собой. Как думаешь, она знает, где он скрывался все это время? Ты не можешь ее спросить?

— Попытаться могу, но не очень-то надеюсь на честный ответ. — Он старался просунуть монетки в автомат с кофе, Кори не сводила с него глаз.

— А как насчет честности с твоей стороны? Я хочу знать, что ты скрываешь от меня, знать, почему Люк обвиняет тебя в кровосмешении… почему советует мне спросить у тебя насчет проституток?

Филипп кивнул и, подавая кофе, сказал:

— Хорошо, давай сядем. — Вряд ли смогу ответить на все твои вопросы, но что знаю — расскажу. Соберись с духом, Кори… Пожалуйста, постарайся понять — я только человек, а плоть слаба, как говорится. Жизнь с Октавией никогда не была легкой…

Кори вздрогнула, вспомнив мерзкую ухмылку Октавии. Она села на пластиковый стул и приготовилась слушать. Девушка просто падала от усталости и единственное, чего ей сейчас хотелось, — бросить все и вернуться к Кристосу. Но, взяв Филиппа за руку, она улыбнулась, ободряя его и моля Бога, чтобы на этот раз он ничего не утаил.

— О Боже! Как все запутано! — простонала Кори, когда он поведал о проститутках. — Ну во всяком случае, — заключила она, — самое важное — ты был в полиции, и тебя ни в чем не обвиняют. Так что осталось выяснить, откуда у Люка такая осведомленность на твой счет, что именно ты последний видел женщин перед смертью. Конечно, это не значит, что он сам убивал их.

— Но и не исключает.

Она устало согласилась.

— Наверное, полиция, побеседовав с ним, не включила его в список подозреваемых, — добавил Филипп.

— Но он же ненормальный. Мы-то знаем.

— Самое трудное, Кори, найти доказательства. Тем более в связи с убийствами. Разве что он сам не сознается.

— Да, если он их совершал. О Боже. Мы с тобой ходим по кругу. Знаешь, я, пожалуй, пойду. — Она взглянула на часы, и сердце ее перевернулось. — Уже так поздно ехать на поезде в Уилтшир… — И, откинув голову, прислонилась к стене, еле сдерживаясь, чтобы не разреветься.

— Слушай, пойдем еще раз поговорим с ним, — предложил Филипп. — Спросим его о… — Он вдруг умолк на полуслове. Кори открыла глаза. — Пожалуй, тебе не надо ехать в Уилтшир, — он улыбнулся и кивнул.

Кори показалось, что это сон — по коридору к ней шагал Кристос. Сунув свою чашку отцу, она бросилась ему навстречу.

— Что ты здесь делаешь? — выдохнула она, когда он обнял ее.

— А как ты думаешь? Я нашел записку. Женни подсказала, в какой ты больнице, сестра показала, где тебя найти. Здравствуйте, сэр, — он протянул руку Филиппу.

— Филипп, это Кристос, — представила Кори, отступив в сторону. Они пожали друг другу руки — Кристос, а это мой отец.

— Рад наконец познакомиться с вами. Я так много о вас слышал… — Филипп поморщился, поскольку Кори наступила ему на ногу. — Извините, никогда не слышал о вас, — поправился он, и оба — Кристос и Кори — рассмеялись.

— Итак, — спросил Кристос, — что тут происходит?

— Мы хотели как раз вернуться и попытаться поговорить с ним. Бог знает, как…

— Думаю, мы зря потратим время, отец. — Кори прижалась к Кристосу и взяла отца за руку. Они двинулись по коридору к палате Люка.

— Если вы не против, сэр, — обратился Кристос к Филиппу у самой двери, — я бы хотел увезти Кори домой. Она выглядит уставшей. И поскольку ничего чрезвычайного…

— О нет, я совсем не против, — уверил его Филипп. — Да, вам уже достаточно испортили последний вечер, так что поезжайте. А я посмотрю, не заснул ли Люк.

— Извините, — вмешалась сестра, — мне не велено никого пускать сегодня вечером. Однако, — она как-то странно взглянула на Кори, — он просил разрешить девушке войти и пожелать ему доброй ночи. Только две минуты.

Кори подняла глаза на Кристоса:

— Ты против?

— Да. Но если надо — иди.

В комнате было темно, но в свете луны она увидела глаза Люка.

— Я пришла пожелать спокойной ночи, — произнесла она бесцветным голосом.

— Очень мило с твоей стороны. Спокойной ночи. Ты придешь еще?

— Нет.

— Ну как хочешь. Кстати, Беннати предложил тебе уехать с ним?

— Не твое дело.

— Ага, понятно. Говорил я, что он тебя использует. Во всяком случае, я уберег тебя от боли прощальной ночи.

— Спасибо, — хмыкнула Кори. Пусть думает, что хочет, она повернулась и вышла.

— Хотелось бы знать, — сказал Кристос, когда они мчались в ночи к ее дому, — почему он позвал именно тебя?

— Мне все равно, — откликнулась Кори. — У меня в голове только ты, наше завтрашнее прощание.

— Давай поговорим об этом утром?

— Хорошо, — тихо согласилась она. Сколько же всего свалилось: надо поддерживать Аннализу, отца, а боль от потери Кристоса отнимет последние силы!

Кори и Кристос спали всего часа четыре и с первым лучом зари поехали в Уилтшир. Кори вела машину, Кристос спал рядом на сиденье, и всякий раз, оглядываясь на него, Кори предчувствовала тяжесть расставания. Оба они так устали, что прошлой ночью не занимались любовью. Удастся ли когда-нибудь еще? От этой мысли Кори охватила паника. Нет, она не вынесет! Без него все остальное не имеет значения, никакая карьера. Она пожертвовала бы всем, поехала бы в Лос-Анджелес, если бы он предложил.

Когда они свернули с главной дороги и в свете утра направились в сторону Кастл-Комб, Кристос наконец проснулся.

— Мы уже? — Он посмотрел на часы. — Ну, ты, видать, гнала.

— Зачем опаздывать, — откликнулась она.

Он зевнул, потянулся, достал леденец. Пососал минуту, потом сунул в рот Кори. Она тотчас отвернулась, чтобы скрыть предательские слезы на глазах. Сосать по очереди леденец стало одной из их маленьких интимных привычек, возникших совершенно спонтанно. Боже мой, почему все так получается? Почему нельзя быть всегда вместе?

— В отеле сразу же пойдешь спать, — требовательно сказал Кристос, откинувшись на сиденье и сцепив руки за головой.

— Но это же наш последний день, я хочу все время быть с тобой. Даже если придется торчать у съемочной площадки.

— В кровать! — велел он. — Ты очень устала и нервничаешь. Поспишь немного и станешь лучше соображать, когда мы будем разговаривать.

Внутри Кори все перевернулось.

— Разговаривать? А о чем?

— Сама знаешь. О нас с тобой. Времени мало, но нам хватит перед отъездом в аэропорт. Женни сдает свой «мини», и они с Ричардом до Хитроу поедут вместе с нами.

— Так я же не засну, — пробормотала Кори.

Но она заснула, хотя спала тревожно и проснулась задолго до того, как послышался шум внизу — группа грузила вещи, закончив последние утренние съемки.

Она нашла Кристоса в передвижном производственном цехе, он был задумчив и не обращал ни на кого внимания, пока оборудование грузили на трейлеры.

— Ты сочиняешь для меня сонет? — улыбнулась она, приблизившись.

— Нет. Давай-ка пройдемся до запруды, выберемся из этого хаоса.

Они шли под моросящим дождем, Кори взяла его под руку и прислонилась к плечу. Кристос в сотый раз подумал, что любит ее, как никого и никогда раньше, и потому должен быть совершенно честным с ней. Он не собирался приглашать ее в Лос-Анджелес, для этого было слишком много причин, но ни к чему взваливать на нее все сразу. А главное — с чего начать.

— Ты заставляешь меня нервничать, — бросила Кори, когда они молча дошли до запруды.

— Я пытаюсь найти подходящие слова, — вздохнул он, глядя вниз на стремнину. — Но, видимо, придется прямо в лоб. — Он ощутил огромный прилив любви к ней, увидев невыносимую муку в ее глазах. — Знаю, тебе обидно, что я не заикаюсь о нашем будущем, — Кристос потрепал ее по щеке. — Ты, конечно же, хочешь, чтобы я позвал тебя с собой…

— Ничего подобного, — солгала Кори. — Я так много работаю на…

— Кори, я знаю, чем ты занимаешься, и Бог видит, как я люблю тебя за твое мужество. Но я не могу сейчас взять тебя с собой. Не потому что не хочу, а потому что… — Он остановился и быстро взъерошил волосы. — Ну начнем с того, я просто не знаю, ведь надо сделать своего рода заявление…

— Какое заявление? Я никогда ничего не говорила о…

— Кори, послушай, ты знаешь, что я чувствую к тебе…

— Разве?

— Да! И я знаю о твоих чувствах ко мне. И я знаю, почему ты мне ничего не говоришь. Потому что ты захочешь отдать себя всю без остатка, если скажешь о своей любви, а для тебя это означает замужество.

Сердце Кори сжалось от горя и обиды.

— Значит, — прошептала она наконец, — ты не хочешь на мне жениться.

— Да, — подтвердил он, — я не хочу на тебе жениться.

Ноги ее подкосились, она чуть не упала без чувств. Она уставилась за горизонт, и ей захотелось немедленно убежать. Поскорее, подальше, чтобы не было этой невыносимой боли.

— О Кори, — вздохнул он. — Мы пока еще очень мало знаем друг друга. И слишком рано думать о свадьбе, даже о том, чтобы жить вместе. О’кей, я не представляю, как буду без тебя, но сейчас речь о другом.

Кори пожала плечами.

— Ну что ж, все ясно, — бесцветным голосом уронила она.

— Ты же сама все понимаешь. Подумай о себе.

— Кристос, как же я могу, если я все время буду ждать твоего решения?

— И напрасно, я просто призываю тебя не торопиться. Признайся, разве ты так уж хочешь срываться сейчас в Лос-Анджелес? У тебя работа, отец. Я знаю, как это важно для тебя…

— Да, важно. Но ведь главная причина в другом, так ведь? Ты просто боишься — вдруг у нас не сложится, а тогда уже тебе будет гораздо труднее избавиться от меня.

— Да, — честно сознался он, — это правда. Но перестань всю ответственность сваливать на меня. Будь честна сама с собой, Кори. Тебе же не нравится Лос-Анджелес и не хотелось бы там жить. Именно поэтому нам нужно на какое-то время расстаться, чтобы решить, чего на самом деле каждый из нас хочет.

— Разве может быть какое-то приемлемое решение для каждого в отдельности? Я хочу выйти замуж, хочу жить в Лондоне. Ты — делать свои фильмы и жить в Лос-Анджелесе.

— Но ведь существует компромиссное решение.

— Знаю я мужской вариант компромиссов, — в голосе Кори сквозила ирония. — Это значит, ты сделаешь так, как ты хочешь.

В ответ Кристос привлек ее к себе и поцеловал.

— Я люблю тебя, Кори Браун. И говорю тебе это в последний раз, хотя до сих пор не услышал от тебя ничего подобного.

— Ну что ж, похоже, ты знаешь, что меня может заставить их произнести.

Он посмотрел в ее милые карие глаза с желтинкой, потом улыбнулся ее рыжим веснушкам на носу, таким живым, таким детским на очень бледной коже.

— Не сегодня, нет, — прошептал он.

Кори пожала плечами:

— Ты хочешь сказать, что мы расстаемся не навсегда?

Кристос на глазах рассвирепел:

— Да кто, черт побери, тебе сказал, что мы больше не встретимся? Все, о чем я прошу, — давай пока не спешить. Мне надо закончить фильм и выйти с ним на проклятый фестиваль, потом все решим. Как это тебе?

— Значит, фильмы для тебя всегда будут на первом месте?

Мимолетная искра гнева мелькнула в глазах Беннати.

— Кори, ты же знаешь, кто я, знаешь, что я делаю. И если бы тебе сейчас хватило сил, перед тобой открылись бы весьма значительные перспективы.

— Моя карьера будет держать меня в Англии, — она изо всех сил старалась бодриться.

— Да, я в курсе. Знаю, что ты собираешься кое-что совершить в своей жизни. Думаешь, я встану на твоем пути? Попроси я бросить все ради меня прямо сейчас, ты бы так и сделала. А что произойдет через полгода, через год? Я не могу стать для тебя всем, Кори, так же, как и ты для меня. Поэтому давай смотреть на вещи реально, давай спустимся на землю. — Он обхватил ладонями ее лицо и прошептал: — Сказать тебе сегодня «до свидания» самое трудное, что мне приходилось делать.

— Извини, — Кори была не в силах унять слезы. — Я буду так сильно тосковать без тебя, что сейчас мне просто хочется умереть.

— Знаю, — пробормотал он, крепко обнимая Кори. — Но мы справимся, Кори, придумаем что-нибудь.

25

Филипп вез Кори из аэропорта Хитроу, и перед ним все еще стояло лицо Кристоса. И дурак бы заметил, как нелегко ему было расставаться с Кори. Так почему же, если он так сильно ее любит, он не предложил ей поехать в Лос-Анджелес вместе? Кори не произнесла ни звука, сидела, закрыв глаза.

— Я не сплю, — Кори почувствовала на себе его взгляд.

— Как ты?

— Довольно скверно, но ничего, выживу.

Филипп улыбнулся.

— А где, кстати, Аннализа? Я думала, она приедет с тобой.

Филипп погрустнел:

— Она у Люка.

— О нет, — простонала Кори, чувствуя, как сердце ее сжалось. — Почему ты ей разрешил? — резко выдохнула она.

— Я не успел остановить. Когда я вчера вечером пришел домой, она уже исчезла. Люк позвонил ей из больницы и попросил приехать за ним. Похоже, он убрался оттуда сразу же вслед за нами.

— Ты говорил с ней?

— Да, я побывал там сегодня. Но она меня не слушает, Люк объяснил ей, что пытался покончить с собой из-за того, что причинил ей боль… У Люка на все готов ответ… Он обвинил меня в попытке встать между ним и Аннализой. Он сказал, что я выдумываю всякие истории, настраиваю против него…

— А ты ей рассказал, что он вскрыл себе вены при Октавии?

Филипп покачал головой.

— Может, и надо было, не знаю. Но Октавия все-таки ее мать, Кори… Как только я обмолвился, что Люк позвонил тебе из больницы, он впал в неистовство, развопился, мол, Кори просто услышала новость и прибежала убедиться, что он уже покойник, что его больше не существует в жизни Аннализы… О Боже, сейчас всего и не припомнить. Его трясло, он повторял, что мы с тобой, Кори, в сговоре… Мне пора было ехать в аэропорт, но я так и не сумел вытащить ее оттуда. Да, она не усомнилась ни в одном его слове.

— Боже мой, ну как она не видит?! После того, что он с ней сделал? — рассердилась Кори.

— К сожалению, я не эксперт в делах, касающихся женщин и их чувств.

Он выглядел таким удрученным и неуверенным в себе, что Кори пришлось взять его за руку.

— Сегодня ты очень помог мне, — произнесла она.

— Как бы я хотел, чтобы так оно и было. За последние месяцы для нас с Аннализой ты столько сделала! Но с нашей стороны нечестно обременять тебя своими проблемами, у тебя своя жизнь. О, я знаю, ты нас любишь, но достойны ли мы твоего уважения? Слишком мало поводов для этого. Нет, пожалуйста, Кори, не отрицай. Твоя сила, твоя нравственная чистота несравненны. Я буду стараться соответствовать, стану работать над собой. Ты внесла в мою жизнь что-то неуловимое и настоящее. Кори, я не хочу тебя терять никогда и от всей души надеюсь — у вас с Кристосом все получится. Я сделаю все, что от меня зависит. Ну как, поверишь обещанию своего отца-неудачника?

— Филипп, — засмеялась Кори. — Это очень серьезно. — Только чувство благодарности к дочери руководило трогательной решимостью Филиппа в данный момент.

Дома у Кори они на несколько минут стали настоящими отцом и дочерью. Филипп, прочитав в ее глазах тоску по Кристосу, привлек к себе и крепко обнял. И шептал ей, покачивая: «Поплачь, пусть все горе выйдет со слезами…»

Потом он пошел варить кофе, она сняла телефонную трубку.

— Кому ты звонишь?

— А как ты думаешь?

Филипп хотел предостеречь — сейчас не время, не стоит, но тут же услышал:

— Аннализа, это я.

— Кори, я не буду разговаривать с тобой, — заявила Аннализа.

— Тогда дай Люка, иначе я сейчас же приеду.

— Зря потратишь время. Его нет.

Молчание затянулось, Кори вдруг обо всем догадалась.

— Он опять с ней, да? — разгневалась она. — Он уехал к Сиобан?

— Да, если хочешь знать. Уехал. Но…

— Ты же не дура, Аннализа. Ты знаешь, что бывает всякий раз после его возвращения. И ты там сидишь…

— На этот раз ничего не случится, — уверенно заявила сестра. — Он изменился. Он уезжал подумать. Теперь он точно знает, что ему нужна именно я. Он поехал закончить с Сиобан.

— Что закончить?

Аннализа молчала.

— Вот видишь! Ты даже не знаешь, — закричала Кори в бессильной ярости.

— Кори, перестань на меня орать, я не ребенок.

— Нет, ты выслушай, черт побери! Он объяснил тебе, почему пытался себя прикончить? А?

— Из-за меня. Он думал…

— Нет, Аннализа, ничего подобного. Он просто больной. Он…

— Люк предупреждал, что ты несешь какой-то бред. Я же молчу насчет твоего Кристоса, хотя могла бы высказаться. Так что прекрати поносить Люка!

— Ну и зачем я это говорю, Аннализа? Мне что, от этого какая-то польза?

— Да, откровенно говоря, я так думаю. И Люк тоже.

— Какая же, интересно знать?

— Ты ревнуешь. Люк-то ведь снова со мной, а Кристос уехал.

— О Боже, помоги мне, — прошептала Кори. — Что с тобой, Аннализа? Ну как же этот человек заморочил тебе голову!.. А ты знаешь, в чем он обвиняет твоего отца? В кровосмешении!

— Кори, я больше не стану слушать эту ложь. У Люка, конечно, есть недостатки. Но ты заходишь слишком далеко. Увидимся завтра на работе. К тому времени, надеюсь, ты остынешь.

— Аннализа, не смей бросать трубку! — Но Аннализа уже повесила, и Кори со вздохом бросила Филиппу:

— Я знаю, о чем ты думаешь, это бесполезно.

Наутро Люк и Аннализа вошли в офис с таким видом, будто только что вернулись после отдыха на Карибах. Синяков на Аннализе не было, и Кори немного успокоилась. Она, как и все остальные, делала вид, что не замечает перевязанных запястий Люка, в глубине души желая объяснений, но наедине. Наконец перед ленчем она выпроводила секретаршу и, захлопнув дверь в его кабинет, накинулась на босса:

— Не знаю, в какую игру ты играешь, Люк Фитцпатрик, но прошу объяснить свою субботнюю выходку. Сейчас же!

Нехотя нажав кнопку на пульте дистанционного управления, Люк выключил телевизор, развернулся в кресле, долго смотрел на Кори, ничего не говоря, потом перевел взгляд на облака за окном и наконец произнес:

— У тебя ведь не будет особой работы пару недель, так?

Кори заморгала:

— Что ты хочешь этим сказать?

— Да вот, Аннализа собирается взять отпуск, чтобы привести себя в порядок, и я хотел бы перевести тебя к другому режиссеру на это время.

— Нет, я буду счастлива заняться своими собственными проектами. Спасибо. А теперь я хотела бы…

— Я знаю, чего бы ты хотела, — он улыбнулся.

Именно улыбка, а не слова вызвали у Кори смятение. Он так и сиял, предвкушая грядущее, в его желчном пронзительном взгляде Кори почудилась угроза. Внезапно голова закружилась, как будто из легких выкачали весь кислород. Она попыталась отвести взгляд, но его глаза приковывали какой-то странной силой. Он, наслаждаясь, улыбался все шире, все порочнее. Кори отступила на шаг, словно увидела, рассмотрела в Люке ту же развращенность, которую всегда ощущала в Октавии. И вдруг все разом кончилось, Кори выскочила из западни, прислонилась к стене, едва держась на ногах.

— Люк, — пробормотала она. И умолкла, когда он поднялся и, обойдя стол, направился к ней.

— Если ты не против, — он широко распахнул дверь, — я должен позвонить.

— Нет. Я не уйду, пока…

— Нет, ты уйдешь, и немедленно! — И, схватив ее за руку, вытолкал из кабинета.

В тот вечер Кори рассказала Филиппу о странном поведении Люка и спросила, говорил ли он с Октавией. Как оказалось, ничего нового.

Следующие несколько дней Кори собиралась с духом и наконец снова встретилась с Люком. Все ее слова отлетали от него, как дождь от оконного стекла. Он держался так спокойно, так пугающе собранно, что иногда казался неживым. Кори пришла в голову мысль, что это уже не Люк, и она испугалась за собственный разум. А то, что Аннализа без конца твердила об их замечательных отношениях, только усиливало беспокойство. Дело времени, вот-вот начнется… Но что именно начнется — она и предположить не могла.

Прошли три невероятно трудные недели. Кори каждый день говорила с Кристосом по телефону, ни капли не сомневаясь, что он скучает так же сильно, как и она. Порой Кори казалось, что она живет только ради того, чтобы услышать голос Кристоса. Он рассказывал про монтаж фильма, расспрашивал о ее делах. Она неустанно работала, но все ее усилия лишь отдаляли их друг от друга. Она впадала в депрессию, хотя в душе понимала, стоит ей протянуть руку, Кристос вытащит ее, но почему-то не могла себя заставить. Эти бесконечные слезы после телефонных разговоров! А потом беспричинный смех и ожидание признания в любви.

— Сначала ты, Кори, — говорил он. — Всего три слова, Кори. Зачем себя так мучить, я же знаю, ты любишь меня.

— Ненавижу самоуверенность.

— Придется смириться.

— До того, как поженимся?

Он засмеялся:

— Видимо.

— Ненавижу.

— Не сомневаюсь.

От этих разговоров Кори охватывала смертельная тоска. Она часто встречалась с Филиппом, который снова и снова пытался поговорить с Аннализой, и даже отважился подтвердить, что Люк обвинял его в кровосмешении. Аннализа лишь посмеялась — отец взялся за палку не с того конца!

— Никто его не понимает, кроме меня! — выпалила она как-то.

Однажды вечером — Кори уже собиралась уходить — вошла Октавия. Не обращая на Кори никакого внимания, она ринулась прямо в кабинет к Люку и закрыла дверь.

Кори из любопытства приблизилась к двери, сделав вид, что ищет что-то на столе секретарши. Через несколько минут девушка в ужасе отпрянула.

— Ну и о чем они говорили? — поинтересовалась Пола.

— Даже повторять страшно, — ответила Кори. — Люк назвал ее развратной бабой, исчадием ада, а она расхохоталась, а потом завернула такое… Якобы он трахает свою мать.

— Да ну! Уж не думаешь ли ты всерьез…

— Что она его мать? — закончила Кори. — Никоим образом — она всего на пять лет старше его.

— Но это слово используют…

— Да после всех этих обвинений в кровосмешении…

— Кори, — издалека начала Пола. — А разве не ты мне говорила, что она делала пластическую операцию? И довольно эффектно.

— Но ей же сорок семь, я недавно узнала от Филиппа. У него есть ее свидетельство о рождении. И не только это, они вместе росли.

— Ты рассказала Филиппу об этой сцене?

— Да, конечно… Подожди-ка… Слушай, мне только что позвонила Аннализа и сообщила, что они с Люком и Октавией уезжают на две недели в Испанию отдохнуть.

— Боже мой! — выдохнула Пола. — А что же Филипп?

— Он в неописуемом ужасе, как и я. Правда, отец считает, что если именно так Аннализе суждено узнать про собственную мать, пусть так и случится. Просто потом придется собирать ее по кусочкам.

Помолчав, Пола спросила:

— А тебе не приходило в голову, что все это как-то связано с убитыми проститутками?

— Над этим вопросом мы с Филиппом не раз ломали голову. Но безуспешно. Впрочем, все-таки надо найти ответ.

Через неделю после отлета троицы в Испанию в квартире Кори раздался телефонный звонок, который перевернул все вверх тормашками. Она сидела дома, смотрела телевизор и ждала звонка с минуты на минуту. Правда, сначала была Аннализа, она щебетала о прелестном отдыхе в Испании, но… Их прервали, и Кори забеспокоилась, что Кристос не прорвется. Слава Богу, он дозвонился! В это раннее утро голос его почему-то звучал ужасно устало.

— Да, я действительно устал, — вздохнул он. — Такая суматоха всю ночь. Дела идут, но не уверен, что мы успеем. Должен признаться, Кори, я так скучаю, что не могу сосредоточиться.

Кори улыбнулась:

— Да что ты?

— Правда. Я просто схожу с ума от желания. Черт побери, Кори, а ты меня не хочешь?

— Хочу, Кристос, — ласково откликнулась она. — И хочу так же сильно.

— Тогда приезжай.

— Отдохнуть?

— Называй как хочешь, только приезжай.

— Ладно, посмотрим, что можно сделать.

На вопрос об отпуске Боб на следующий день, не задумываясь, ответил:

— А почему бы и нет? Вечно тут все отдыхают. А ты чем хуже?

— Тогда я закажу билет на следующий понедельник. А до этого постараюсь как следует поработать. — Кори пыталась изобразить великодушие. Хотя на самом деле в воскресенье собирались крестить ребенка Полы, а Кори была крестной матерью. Потому раньше понедельника она все равно бы не вылетела.

Но в пятницу, в полдень, в разгар обычного рабочего дня, к ее великому удивлению, в офисе появились Люк и Аннализа.

— Вы же должны были вернуться в следующий вторник, — Кори радостно обняла Аннализу. — Что случилось?

— У Люка деловое свидание, он поздно спохватился, — ответила Аннализа с отсутствующим видом.

Видимо, у них что-то опять не клеилось. И Кори вдруг охватило такое дикое возмущение, что ей хотелось заорать во все горло. Почему Аннализа в таком настроении? Как же теперь лететь в Лос-Анджелес? Дела снова плохи. Но она полетит, черт побери, обязательно полетит!

Ей передали, что Люк хочет ее видеть. С чего бы это, неужели он собирается отменить ее поездку? Она вошла к нему в кабинет.

— Боб говорит, ты хочешь несколько дней отдохнуть в Лос-Анджелесе?

— Да, — Кори вызывающе вздернула подбородок.

— О’кей. Насколько я понимаю, я доставил уйму неприятностей вам с Кристосом, поэтому хотел бы подвезти тебя до аэропорта, чтобы как-то искупить…

— В этом нет необходимости, — отрезала она. — Я возьму такси.

— Тогда по крайней мере пусть кто-нибудь из секретарш Ти-ви-дабл-ю закажет машину. Этакий великодушный жест. Немного, конечно, в качестве возмещения за попытку вмешаться в твою личную жизнь.

Пожав плечами, Кори тем не менее согласилась, а потом засобиралась к Поле на выходные.

Сердце Аннализы разрывалось от тоски в связи с предстоящим отъездом Кори.Никогда в жизни она не была ей нужна так, как сейчас. И Кори ни за что не поехала бы к Кристосу, узнай она от Аннализы об этом кошмаре в Испании. Аннализа не хотела ей мешать. И потом — теперь все равно ничего не изменить. Слишком поздно. Аннализа мысленно вернулась на несколько месяцев назад, к тому вечеру, когда впервые заподозрила любовную связь между матерью и Люком. Ну что ж, теперь она в этом убедилась. И, поникнув головой, Аннализа залилась слезами. Ей не хотелось больше жить.

Взяв сумку, она вышла из офиса и бесцельно направилась вниз по улице. Идти было некуда, обратиться не к кому, она не могла поведать даже отцу, потому что, если повторить все гнусности, вылетевшие из уст матери, то для Филиппа жизнь тоже кончится.

Вернувшись от Полы в воскресенье вечером, Кори кинулась к автоответчику. Первое сообщение было от Кристоса: Женни встретит ее в аэропорту и привезет прямо к нему. А второе от Филиппа, он обещал утром заехать в аэропорт Хитроу, у него деловая встреча неподалеку, и они успеют выпить кофе.

Кори включила музыку, стала упаковывать вещи. Она улыбалась своим мечтам и гадала, а не сказать ли Кристосу, что она его любит? В конце концов просто глупо таить, что она полностью, на все сто процентов, уже отдалась ему. И произнесенные слова ничего не меняют. Теперь-то она поняла, каково это — не слышать словесного подтверждения, и больше не хотела мучить его.

Она тут же сняла трубку… Нет, нет, лучше подождать встречи, так она не видит выражение его глаз…

Перед сном Кори пыталась дозвониться до Аннализы, но и у нее и у Люка работали автоответчики. Отложив разговор до утра, Кори оставила сообщения на обоих.

На следующий день после десяти Кори, всю ночь промучившись в полудреме, то и дело просыпаясь от мыслей об Аннализе, кинулась звонить на работу. Аннализы не было. Кори набрала домашний номер. Опять автоответчик! К счастью, Аннализа подняла наконец трубку.

— Да, конечно, я собиралась на работу, — подтвердила она. — Я уже у двери.

— Как уик-энд? — поинтересовалась Кори.

— Гм, неплохо. А как крестины?

— Бет хорошенькая! А почему ты не осталась на ночь у Люка?

— Да у нас небольшая размолвка, но так, ничего серьезного. Короче говоря, я опаздываю. Желаю хорошо провести время. Позвони мне, если сумеешь.

— Ладно, — пообещала Кори.

На самом деле Аннализа в ночной рубашке сидела в кресле, обхватив руками колени и мысленно пытаясь склеить осколки своей разбитой жизни. Она вовсе не собиралась на работу. Ей вдруг захотелось поехать с Кори в Лос-Анджелес, но вряд ли она захочет брать ее с собой. И Аннализа вновь, как и в выходные, застыла в кошмаре собственной жизни.

В одиннадцать часов у Кори раздался звонок — машина подана.

— Иду! — крикнула Кори, захлопнула чемодан, проверила — не забыла ли чего, все ли выключила, потом нажала кнопку автоответчика и подхватила сумки. Хорошо бы Филипп выяснил, как на самом деле Аннализа, подумала она, поставив чемодан на ступеньку. В этот самый миг зазвонил телефон, Кори вернулась в комнату. Но узнать, кто звонил, она не успела и услышала только гудки.

Сильно нажав на педаль газа, Филипп не подъехал, а подлетел к стоянке в аэропорту. Вывернув из-за угла, резко затормозил — пожилая пара с тремя чемоданами на колесиках внезапно загородила ему путь. Посигналив, он промчался мимо и с трудом втиснулся между машинами, не обращая внимания на возмущенные крики, быстро запер дверь, включил сигнализацию и побежал по ступенькам. Проклятая встреча слишком затянулась, и он, пожалуй, упустит Кори, если еще не упустил.

Он вскочил на эскалатор и, перепрыгивая через три ступеньки, кинулся к стойке регистрации. Пробежав глазами табло над головой, он почувствовал, как сердце его оборвалось: уже прозвенел последний звонок на рейс Би Эй 283 до Лос-Анджелеса. Правда, Кори летит первым классом, может, она еще не прошла регистрацию. В глубине души Филипп не надеялся, но все еще протискивался через толпу, хотя и не слишком энергично.

Через двенадцать часов Женни в аэропорту Лос-Анджелеса с интересом наблюдала за проходившими таможенный досмотр, разглядывала лица, с улыбкой вслушивалась в английский акцент прилетевших.

Женни прождала час, ворча и чертыхаясь, — наверное, Кори задержали в таможне, — но наконец разволновалась и через пять минут в справочном бюро ей сообщили — Кори Браун в последний момент отказалась от полета в Лос-Анджелес.

Единственное, на что надеялась Женни, возвращаясь из аэропорта, — Кори позвонила Кристосу и все ему объяснила. В противном случае даже подумать страшно, как Кристос воспримет такую новость. Нутром Женни чувствовала — Кори не звонила, полет продолжался больше двенадцати часов, и она успела бы это сделать, если бы захотела.

Вернувшись на съемочную площадку, Женни направилась прямо в кабинет Кристоса. Он появился через некоторое время и уже собирался было извиниться перед Кори, что заставил себя ждать, но вдруг побледнел как полотно, наткнувшись взглядом на Женни.

— Она не прилетела? — выдохнул он.

Женни покачала головой:

— Отменила полет.

Женни тотчас ушла. Через пару минут он уже диктовал Кори на автоответчик:

— Не знаю, почему ты передумала, но обязательно позвони мне.

Прошло два дня, Дэйв и Пола сидели за столом в своей кухоньке, Дэйв пытался накормить Бет. Пола безучастно уставилась в одну точку, не обращая никакого внимания ни на мужа, ни на ребенка.

— Насколько я понимаю, и сегодня она не позвонила, — заключил Дэйв.

Пола покачала головой:

— Дэйв, ты подумаешь, я ненормальная или что-то в этом роде, но у меня нехорошее предчувствие…

Дэйв вздохнул:

— Она оставила тебе номер телефона, так? Ну так позвони сама.

Через две минуты Пола слушала одинокие гудки в доме Кристоса на Холмби-Хиллз, потом включился автоответчик, Пола попыталась что-то надиктовать и собралась уже повесить трубку, как послышался голос Кристоса, назвавший номер телефона, по которому его можно найти.

— Извините за беспокойство, — она наконец связалась с ним, — но я хотела бы поговорить с Кори. Это Пола, ее подруга из Англии.

— Пола! — от неожиданности и изумления вскричал Кристос.

— Да. Кори обещала позвонить сразу же, как только приедет…

— Подожди, — удивился Кристос, — ты звонишь, чтобы поговорить с Кори? Разве она тебе не сказала, что передумала ехать?

— Нет, — Пола почувствовала, как внутри все оборвалось. — Когда передумала?

— Понятия не имею. Я знаю только, что она не прилетела, с тех пор я много раз пытался с ней связаться. И подумал, может, она меня избегает?

— С чего бы это? Она действительно очень хотела поехать.

— А когда ты говорила с ней в последний раз?

— В выходные. Она была у нас, вы же звонили ей сюда в субботу. — Полу охватила паника. — Боже! С ней что-то случилось, я чувствую. — Она беспомощно оглянулась на Дэйва.

— Мистер Беннати, это Дэйв, муж Полы. Если я верно понял, Кори там нет?

— Нет, — ответил Кристос. И через тысячи миль Дэйв уловил его отчаяние и безысходность.

— Который у вас час? — спросил Кристос.

— Скоро шесть.

— Ладно. Я вам перезвоню.

Кристос лихорадочно набрал номер Ти-ви-дабл-ю. Гудки, гудки… Потом мужской голос.

— Кто у телефона? — требовательно спросил Кристос.

— А вы кто такой? — ответил Перкин.

— Не важно. Мне надо поговорить с Кори Браун.

— Тогда вам придется позвонить в Лос-Анджелес.

От страха у Кристоса вдруг подкосились ноги. В памяти всплыл вечер, когда Фитцпатрик позвал Кори к постели умирающего… Черт побери! Надо было предвидеть — Люк ни перед чем не остановится!

— Тогда дайте мне Люка Фитцпатрика! — рявкнул он.

— Извините, но его сегодня не будет. Если хотите оставить сообщение…

— Никаких сообщений, — Кристос бросил трубку.

Он снова взял трубку, набрал номер Фитцпатрика. Ну что ж, можно было догадаться — конечно, автоответчик!

До полуночи по лос-анджелесскому времени Кристос наконец сумел перехватить Фитцпатрика на работе, на Ти-ви-дабл-ю. Но к тому моменту он уже успел еще раз переговорить с Полой и Дэйвом и узнать, что вытворял Фитцпатрик с Кори и всей ее семьей. Страх, точно жуткий зверь, поселился в душе Кристоса.

— Где она? — строго спросил Кристос, услышав голос Люка.

— Кто?

— А кто ты думаешь, черт побери? Что ты с ней сделал? Ты, сукин сын?

— Подожди, подожди, — остановил его Люк, — ты о Кори? Я думал, она у тебя, в Лос-Анджелесе. — От неподдельной искренности Люка Кристос на миг даже растерялся. — Значит, у тебя ее нет? — уточнил Люк.

— А я, черт побери, о чем толкую? А теперь отвечай — где она?

— Извини, — сказал Люк, — не знаю. Она собиралась лететь в Лос-Анджелес, я даже предлагал подвезти ее в аэропорт, но она отказалась. Связаться с пунктом заказа машин? Может, что прояснится?

— Давай! — велел Кристос. — А лучше скажи номер, я сам туда позвоню.

— Сейчас спрошу у секретарши.

Люк через минуту продиктовал телефон.

— Если ты увидишь ее до меня… — он противно хихикнул, — да, я уверен, ты первый ее увидишь, передай ей мои самые нежные чувства. И от Аннализы тоже.

Люк положил трубку и взглянул на Аннализу, стоявшую на пороге кабинета. В глазах застыла боль. Конечно, Люк понимал, что теперь ничего не изменишь, он просто никак не ожидал, что Октавия признается Аннализе. Как не подозревал и о роли Кори в жизни Беннати до тех пор, пока не выяснилось, что она собирается в Лос-Анджелес. Но Филипп, этот ублюдок, обо всем позаботился.

Аннализа апатично повернулась; Люк тотчас закрыл дверь, прежде чем перезвонить Кристосу.

— Я думаю, тебе будет небезынтересно узнать, — сказал он в трубку, — что отец собирался выпить с Кори кофе в аэропорту перед ее отлетом…

Кристос положил трубку, повернулся к Женни и Ричарду, сидевшим у него на кухне. Женни по мобильному телефону связалась с лондонским пунктом по найму машин. Действительно: Кори отменила заказ на машину в аэропорт. Еще не дослушав, Беннати уже знал, что сделает. Быстро связавшись с Полой, дал ей необходимые имена и номера телефонов…

Филипп Дэнби занимался одним из клиентов, когда инспектор Радклиф и детектив Арчер ворвались к нему в кабинет. От шока Филипп никак не мог сообразить, о чем они толкуют.

Никто из них и не подумал объясниться, но когда его выводили из офиса, Филипп понял, что арестован. Видимо, это связано с Кори. А не с проститутками.

— Я позвоню твоему адвокату, — услышал он голос Пэм.

Кристос взглянул на вошедшую Женни.

— Я сделала все, что ты просил, — вот имена, адреса, удостоверение личности, предварительный заказ в отеле, аренда автомобиля…

— Ты поговорила с моей матерью?

— Да. Твой отец позаботится о магазине, а она вылетит любым рейсом, как только скажешь.

Кристос кивнул, потом повернулся к магнитофону.

— Продолжайте заниматься этой сценой, — скомандовал он. — Захватите конец последней фразы. Попытайтесь с пятидесятой… Поставьте музыку на сороковой. Я вернусь через час.

Он вышел вместе с Женни.

— Какие новости?

Женни покачала головой:

— Я звоню каждые полчаса. Дома у нее никто не отвечает. До сих пор никаких известий.

— А что полицейские?

— Только что задержали ее отца.

Кристос закрыл глаза. Позвонив вчера вечером инспектору Радклифу по поводу исчезновения Кори, он меньше всего ожидал ареста ее отца.

— Черт побери! Что творится, Женни? — застонал он.

Уже несколько часов подряд инспектор Радклиф слушал, как коллеги допрашивают Филиппа Дэнби в соседней комнате. Констебль Арчер тоже сидела с ним, но сейчас вышла за кофе.

Радклиф, откинувшись на спинку, покачивался на стуле, прислонясь затылком к стене. Черт знает что происходит, похоже, у берегов Темзы появится еще одно тело. Полицейские искали целый день, водолазы продолжали прочесывать дно, правда, пока ничего не обнаружили. Так что надежда оставалась. Но в конце концов где, черт побери, Кори Браун? Они побывали у нее на квартире — и никаких фактов насилия, никаких доказательств борьбы.

Он поднял глаза на вошедшую Арчер.

— Столько сидеть на хвосте у этого ублюдка, — он взял кофе, — и упустить именно в то утро, когда исчезает Кори Браун!

Покачав головой, Арчер опустилась рядом.

— Думаю, шеф, надо его отпустить. Участники встречи подтверждают: он был с ними до одиннадцати сорока пяти. Значит, когда Кори исчезла, он находился еще в Виндзоре.

— А куда он направился потом? В аэропорту его никто не видел, кроме пары пенсионеров, как он уверяет, и сейчас мы пытаемся разыскать их.

— Ты связалась с Фитцпатриком?

— Да, он уже едет.

Радклиф вздохнул и почесал пальцами небритый подбородок.

— Итак, и машину и вылет отменил мужчина… Если верить Дэнби, то больше всего улик против Фитцпатрика. Но я бы очень хотел выяснить, кто и кого из них пытается посадить.

— Думаю, нам не следует забывать, что Кори Браун подозревала Фитцпатрика в знакомстве с Бобби Мак-Ивером.

— Да, но Филипп Дэнби ее отец.

— Ну и что?

— Да то, что она могла быть в сговоре с ним, желая засадить Фитцпатрика.

— Да брось ты, шеф, ну что такое? Если бы она знала, что ее отец убивал тех женщин… Короче, она не производит впечатления человека, способного покрывать кого-то, даже отца. Особенно в таком деле.

— Но мы знаем, что у нее была любовная связь с Фитцпатриком, и он ее бросил…

— Мы знаем только с его слов, шеф. Мы никогда не спрашивали Кори Браун ее версию по этому поводу.

— Да, не спрашивали. А должны бы. — Радклиф взъерошил волосы. — Вопрос сейчас в том, сможем ли мы когда-нибудь спросить ее об этом.

Кристос с Бадом Уинтерсом и руководством «Юниверсал» находились в Блэк-Тауэр. Беннати расхаживал взад-вперед, убеждая, что послезавтра он заберет копию фильма во Францию.

— Но надо сделать еще кое-что, конец, — заговорил один из присутствующих.

— В контракте не указано, что этого нельзя сделать во Франции! — взревел Кристос. — Именно там я и закончу! Понятно? А если вы против, я пошлю самолетом Ланса Бургеса, его помощника и всю команду за собственный счет!

— Но ведь еще даже жюри нет, — сказал Бад Уинтерс. — К чему такая спешка?

— Сегодня я улетаю в Лондон, — заявил Кристос. — Остальные полетят в Ниццу сразу же, как только получат копию. Я присоединюсь к ним там. Все.

В конце концов, поворчав, начертыхавшись, все сошлись на том, что Кристос может поступать, как хочет. Все счета оплатят. Беннати слишком важная фигура, чтобы выводить его из равновесия.

Кристос сразу отправился к себе в кабинет, сообщил Лэнсу, что делать, и через два часа уже был на пути в Лондон.

— Черт побери! Не могу поверить! — закричал Радклиф, хлопнув дверью, когда они с Арчер вышли. — Один из этих ублюдков точно знает, где девушка. Не могу понять, кто.

— Есть новости, шеф? — Кто-то из коллег просунул голову в дверь.

Радклиф задохнулся от ярости так, что объяснять пришлось Арчер.

— Мы только что говорили с соседкой Аннализы Капсакис. Оказывается, Фитцпатрик крутился около ее дома как раз в утро исчезновения Кори.

— Это совпадает со временем ее исчезновения? — спросил он.

— Примерно. Соседка не может сказать точно. Но с кем надо срочно поговорить — это с Аннализой Кап… — Она замолчала, поскольку лицо Радклифа вытянулось, как только он поднес трубку телефона к уху.

— Они только что вломились в квартиру Капсакис, — выдохнул Радклиф. — Она приняла слишком большую дозу.

— О Боже! — вздохнула Арчер. — Как состояние?

— Пока не известно. Ее повезли в больницу. Пошли, — он взял пальто. — И давай помолимся, чтобы у нее в квартире нашлась какая-нибудь записка. Иначе обрывается единственная нить, которая помогла бы раскрыть зловещую тайну этого семейства.

Сиобан смотрела на море. У ее ног играли кролики, их теперь пять. В прошлый раз Люк принес еще троих. На коленях лежал букетик одуванчиков, но кормил ими кроликов только Люк. Глаза Сиобан были устремлены в залитое дождем окно.

Люк устроился на полу, глядя на нее снизу вверх. Он поднял кролика, погладил его, положил обратно. Наконец встал, засунул руки в карманы и заходил по комнате.

— Она собирается поехать к Беннати, — сказал Люк. Потом внезапно повернулся и уставился на дверь. — Там кто-то подслушивает? — резко спросил он.

Но все было тихо.

Проведя рукой по небритому лицу, подошел к окну.

— Октавия рассказала Аннализе о тебе, — продолжал он тихо. Потом, печально и грустно улыбнувшись, провел пальцем по влажному стеклу. — Она рассказала ей все. И я заявил Аннализе, что между нами все кончено. Но это уже ничего не изменит. Так ведь, Сиобан?

Он уткнулся лбом в оконное стекло, потом взглянул на серое мрачное небо. Издалека доносился шум волн, набегавших на берег, дыхание Сиобан было легким, едва различимым. Люк посмотрел вниз, наклонился, поднял кролика и подал Сиобан.

— Это твой любимый? — он поднес зверька к ее глазам. — Тот, которого ты любишь больше всех?

Невидящий взгляд Сиобан по-прежнему был устремлен в окно, и внезапная жуткая ярость с дьявольской силой вырвалась наружу. Люк сильно сжал беспомощное животное.

— Так почему бы тогда не отобедать им? — прорычал он, брызгая слюной.

Прилетев в Лондон, Кристос сразу же бросился в квартиру Кори. Два дежурных вошли вместе с ним. Но он долго не задержался, еще из Хитроу Беннати связался с полицией и уже знал об Аннализе все. Теперь он несся прямиком в больницу.

И наткнулся прямо на Филиппа Дэнби, ожидавшего в коридоре. Трудно сказать, кто из двоих выглядел хуже.

— Что слышно об Аннализе? — спросил Кристос.

— Она выживет, — Филипп заплакал. — Я был у нее минуту назад, но она не говорит, почему так поступила. Она все время спрашивает про Кори.

— О Боже, — простонал Кристос. — Вы ей рассказали?

Филипп покачал головой.

— Нет, еще нет, — и зарыдал.

— Держитесь, — Кристос стиснул его плечо. — С ней будет все в порядке. С обеими будет все в порядке. — Неровен час, Кристос и сам сломается. — А я слышал, вас арестовали, — Беннати решил выяснить все до конца.

— Да, арестовали, но в конце концов отпустили из-за отсутствия улик.

— Но почему именно вас?

— О, это долгая история, похоже, они следили за мной. А потом потеряли, как раз в то утро. И когда вы сказали, что я должен был встретиться с ней в аэропорту…

— Фитцпатрик! — пробормотал Кристос. — Фитцпатрик сообщил мне об этом. Где он сейчас?

— Я знаю только, что полиция допросила его и отпустила. Несколько часов назад. А может, вчера… Я уже потерял счет времени.

Кристос посмотрел в опустошенное лицо Филиппа и почувствовал, как паника нарастает. Поджилки вдруг затряслись от страха за нее, за Кори! Подозрения сидели глубоко в мозгу, врезаясь, как ножи. Неужели именно сейчас с ней происходит что-то ужасное?! Он должен найти ее. Господи, он должен ее найти!

— А вы не думаете… — прошептал Филипп, — Кристос, вы не думаете, что она…

— Ради Бога, ничего не говорите! — отрезал Кристос звенящим голосом. — И думать даже не смейте!

26

Кори то теряла сознание, то снова приходила в себя. Время от времени, когда сознание ее на миг вырывалось из мрака, она чувствовала, что кто-то наблюдает за ней. Она пыталась заговорить, что-то произнести, но язык не ворочался. А она ведь летела сказать Кристосу, что любит его. Но потом, как если бы кто-то закрывал свет рукой, она снова проваливалась в холодную тьму.

Теперь она очнулась, подняла веки, тихо застонав от острой, как нож, боли, попыталась приподняться, тотчас схватилась за живот: мучительный приступ голода заставил ее попытаться вспомнить, сколько дней назад она ела.

Разве их не кормили в самолете? Паника острыми когтями вцепилась в ее мозг — неужели разбился самолет? И она погребена заживо под грудой металла, а части ее тела валяются в лесу, висят на деревьях, иначе почему она не чувствует их? И вдруг она ощутила — все на месте. Ее руки связаны за спиной, а ноги… Она заставила себя пошевелить кончиками пальцев, резкая боль пронзила щиколотки.

Она снова попыталась пошевелить распухшим языком, уперлась им во что-то сухое, закрывавшее рот. И в ужасе она вдруг вспомнила все.

Люк!

Это Люк стоял позади нее, когда она повесила трубку. Она не слышала его шагов, не слышала стука закрывшейся двери. Он бешено вращал сумасшедшими глазами.

Что случилось потом? Надо вспомнить, унять панику и успокоить дыхание, распиравшее грудь. Да, они поговорили, но что он сказал?

Он сказал, она не оставила ему другого выхода. Он не может позволить ей уйти к Беннати, она нужна ему самому. А потом… О Боже… Он вынул из кармана листок и объявил — это их свидетельство о браке.

Дальше Кори помнила только внезапную боль в голове. Может, воспользовавшись ее растерянностью, он стукнул ее по голове?

Но как он вывез ее из квартиры, как спустил вниз до машины, нес или волок? Почему никто не видел? Но где она? Все, что она чувствовала, — этот запах… Бензин?

Она неожиданно вздрогнула — раздался лязг металла, открылась дверь. Резкая вспышка солнечного света резанула по глазам. Она в гараже? Потом солнце исчезло. Тихие шаги, приближающиеся к ней.

Волны ужаса, парализуя, окатывали ее, и видения убитых проституток возникали перед затуманенным взором. Здесь, в этом самом месте, он убивал их. Каждую связывал, точно так же… Он наклонился. Задышал ей прямо в лицо. Взъерошил ей волосы…

— Не бойся, — ласково шепнул он. — Я принес тебе поесть.

Он развязал Кори рот, и она задохнулась в рыданиях.

— Люк! — молила она. — Пожалуйста, отпусти меня.

— Ш-ш-ш… — сказал он. — Все будет хорошо. — И снял повязку с ее глаз.

Зрение Кори было смазано, его лицо скрывала тень, сквозь полумрак угадывалось некое подобие зловещей улыбки. Сердце Кори превратилось в кусочек льда.

— Нет! — воскликнула она. Его пальцы медленно сошлись на ее горле. — Нет! Люк! Пожалуйста!

Она судорожно дернулась, когда он вдруг сжал пальцы и, держа за горло, потянул к себе, пока она не упала перед ним на колени.

— Я же тебе говорил — в конце концов ты придешь ко мне.

Кори от страха оцепенела, но когда его губы прижались к ее губам, вопль нечеловеческого ужаса вырвался наружу.

— Я не хочу тебя убивать, — прошептал он.

— Люк, отпусти меня! — прохрипела она. — Пожалуйста, отпусти.

— Не могу, — ответил он. — Ты убежишь к Беннати.

— Нет. Я сделаю все, что ты скажешь. Я клянусь!

Он вдруг резко расцепил руки, и она повалилась на него. Обняв ее, он тут же полез в карман.

— А вот и мы, — произнес он. — Посмотри-ка на нас.

Кори в темноте не разобрала, что у него в руках. Подсознание сработало, стоило ей только услышать металлический щелчок — нож!

В половине десятого утра, чувствуя себя совершенно разбитым, Кристос опустился на диван в квартире Кори и нажал кнопку автоответчика. Всю ночь он прочесывал улицы Лондона в поисках Кори. Иначе он бы просто сошел с ума.

Все сообщения на автоответчике были для него, в основном от Женни. Он откинулся на подушки и закрыл глаза. Казалось, объятия сна уже готовы дать ему забвение, но увы. Разочарование, бессилие, почти равносильное страху. И черт побери, если не удастся хоть немного поспать, он и вовсе утратит самообладание.

Сидя среди вещей Кори, он ощущал ее присутствие так сильно, что почти чувствовал ее запах, слышал ее прелестный звонкий смех.

Вдруг тишину разрезал телефонный звонок, Кристос дернулся ответить.

Звонил Филипп.

— Никаких новостей, — сказал Кристос. — А как у вас?

— Я в больнице. Аннализу сегодня выпишут.

— Хорошо, — Кристос находился в таком оцепенении, что вряд ли способен произнести что-либо вразумительное. — Вы рассказали ей о Кори?

— Да, полчаса назад. У нее сейчас полиция, я знаю, что она собирается им рассказывать. Люк крутился возле ее дома в полдень в понедельник, пытаясь войти. Боюсь, это совпадает со временем исчезновения Кори. И поскольку человек не может быть сразу в двух местах…

На миг Кристос почувствовал такую неодолимую ярость, что лишь сверхчеловеческими усилиями сдержался и не швырнул телефон в другой конец комнаты. Именно он, этот ублюдок Фитцпатрик, похитил Кори, и никто никогда не переубедит Кристоса! Что он вытворяет с Кори? Если бы не детективы, следившие за каждым движением Фитцпатрика, тогда его, Кристоса, вполне возможно, обвинили бы в убийстве.

— А вы уверены, что Аннализа не покрывает его? — резко спросил Беннати?

— Нет, не уверен. Она пока никому не рассказывает, почему приняла такую дозу снотворного. Но думаю, из-за того, что узнала о любовной связи матери с Люком. Она отказывается видеть их обоих. Сегодня я забираю ее домой.

— А я могу поговорить с ней? Лучше бы сегодня, потому что вечером мне надо лететь в Ниццу.

— Я передам ей. Попозже.

В восемь вечера, ничуть не продвинувшись в своих изысканиях с Аннализой, Кристос уже ехал в Ниццу. Он оставил свой телефон Радклифу, Поле, Аннализе, Филиппу, заставив их поклясться, что свяжутся с ним в ту же минуту, как только что-то услышат о Кори. Но он чувствовал себя предателем, более того, он уже был в панике от того, что столь долгое ощущение страха скоро перерастет в неодолимый ужас.

Истощение читалось в каждой черточке лица Кори. Прижавшись к стене, она стала невесомым сгустком агонии, в голове пульсировало отчаяние — хоть немного поспать. Жуткий холод пронизывал до костей и не давал заснуть. Руки были развязаны и безжизненно лежали на коленях, закоченевшие и заскорузлые от нечеловеческих условий.

Когда Люк начал разрезать ее путы, она чуть не умерла от страха, но он не собирался ее убивать. Он зажег свечу, глаза ее медленно привыкали к пыльным теням, но открывшееся повергло ее в такой неописуемый ужас, что она снова погрузилась во мрак. Люк ласково уговаривал прийти в себя, пытался напоить с ложечки сквозь сжатые потрескавшиеся губы.

Он уселся на пол, скрестив ноги, упершись локтями в колени, и невидящим взглядом смотрел в разделяющее их пространство. Кори хватило света разглядеть стену за его спиной. Своими собственными глазами она увидела весь кошмар происходящего. Он убивал проституток здесь, в гараже. Вон темно-коричневые пятна засохшей крови, на стенах и на полу. Она не позволяла себе думать о накале ярости, бушевавшей в нем, иначе ее собственный разум помутился бы полностью.

Она попыталась закричать, но, как и бывает в кошмарных видениях, ни звука не слетело с ее губ. Тогда он сказал ей, что кричать бесполезно — все равно никто не услышит.

— Люк, — Кори едва слышала сама себя. — Пойми, меня начнут искать…

— Уже ищут, — проговорил он вяло.

Слезы облегчения появились на глазах Кори. Конечно, расспросят Полу. И Пола расскажет о Люке. Теперь дело времени, когда… Он снова заговорил, но от страха она ничего не понимала. Она с трудом пыталась собраться с мыслями, переводила дыхание, не зная, куда деваться от зловония.

— …поэтому они думают, что я все время у себя в квартире. И поэтому я не могу долго оставаться с тобой. На случай, если они постучатся в дверь, я оставляю включенным душ или телевизор, понимаешь? Но ты, Кори, не беспокойся, я буду приходить. И недолго продержу тебя здесь. — Он засмеялся, потер пальцами глаза. — Никогда не думал, что все пройдет как по маслу. — Он захихикал. — Я просто вышел через задний ход из твоей квартиры, потом пробрался по аллее, сел в старую машину, ту, на которой возил проституток.

Издерганные нервы Кори были на пределе. Но предстояло кое-что и похуже.

— Они меня, конечно, подозревают, — признался Люк. — Но Аннализа их разуверила. — Он тяжело вздохнул, точно пытаясь сбросить груз печали. — Понимаешь, я был около ее дома, когда ты исчезла. Она меня не впустила. Я и не сомневался, но должен же был обеспечить себе алиби. На самом-то деле никто не знает точного времени исчезновения. Да, им известно, ты не села в машину, не села на самолет. Поэтому после того, как я… — Он посмотрел на нее, и их взгляды встретились. — Я не хотел причинить тебе боль, Кори. Но выбора не было. Не мог же я посадить тебя в машину и приехать к Аннализе, нас бы увидели. Поэтому я вернулся к тебе в квартиру в темноте, времени было полно, полет в Лос-Анджелес долгий.

— Но ведь отец должен был встретиться со мной… — прошептала Кори.

— Да, но он опоздал. Иначе… Впрочем, он ведь опоздал. И все обернулось хорошо.

Они молчали. Солнце уже не проникало сквозь дверные щели, значит, сейчас ночь. Долго ли он пробудет здесь? Невероятно, но Кори не хотела, чтобы он ушел. Она боялась остаться наедине с духами женщин, умерших страшной насильственной смертью.

— А почему Аннализа не впустила тебя? — выдохнула Кори хрипло и скрипуче.

— Она сердится на меня.

— Из-за Октавии? Она узнала про Октавию?

Голова его резко дернулась. Он рассмеялся горьким, истеричным смехом.

— Можно сказать и так. — Потом Люк вдруг вскочил. — Мне пора. — Он вынул из кармана повязку для глаз, кляп и свежую веревку.

— Нет! — с криком отшатнулась она. — Пожалуйста, Люк!

— Извини, — тихо проговорил он. — Но я должен.

— Нет, умоляю тебя, Люк. Не оставляй меня здесь. Пожалуйста, Люк, я все сделаю… Нет! — кричала она, когда он пригнул ее голову к полу. Пряжка от сумки, все еще висевшей у нее на боку, врезалась в бедро. «Это нож, вот оно, начало, он собирается сделать со мной то же, что и с проститутками», — мелькнуло в мозгу девушки. — Люк, остановись! Пожалуйста, пожалуйста, нет! — От нарастающей истерии она не кричала, а каркала. — Люк, не делай этого, пожалуйста! — Фитцпатрик завел ей руки за спину, значит, это не нож!

— О, моя сумка, — в просветлении прорыдала она. — Боже мой, это же моя сумка.

— Что? Что такое? — спросил Люк, поворачивая ее к себе. — Она мешает?

— Да, — выдохнула Кори не в силах смотреть на него сквозь слезы.

— Ну вот, — он снял и положил сумку на пол перед ней. — Так лучше?

Кори тупо кивнула. И снова зарыдала, когда он стал завязывать повязку вокруг глаз.

— Я не хочу здесь оставаться, Люк, — всхлипывала она. — Не оставляй меня здесь.

— Я ненадолго, обещаю тебе.

— О Люк, пожалуйста, пожалуйста, прекрати все это.

— Ш-ш, — сказал он, поднимая ее голову, чтобы завязать ей рот. — Сперва мне надо покончить с Аннализой. Я должен заставить ее понять: если я потеряю тебя, я вынужден буду убить ее. Но если мы пойдем таким путем… В общем, ты нам поможешь, Кори. Ты должна помочь мне и быть со мной. Я знаю это.

Он ушел, Кори повалилась на пол, тело ее дергалось и дрожало, будто демоны ужаса накинулись на нее сквозь эту непроницаемую тьму, куда он ее бросил. Слезы потоком лились из глаз, слюна забила рот, жуткий холод пронизывал ее до костей.

Шум машины затих вдали, а она все молилась и молилась и вдруг поняла, что может вытянуть ноги. Но и после этого еще не сразу до нее дошло значение сделанного открытия. А когда она осознала, эйфория оказалась столь внезапной, что она не сумела сесть, так ее трясло. Она смеялась и плакала. На этот раз он не связал щиколотки и запястья между собой.

Кори поморщилась и застонала от боли — веревка врезалась ей в запястья, когда она потянулась к ягодицам, пытаясь протащить ноги через петлю, образованную связанными руками. Ура! Прошли бедра, а потом ноги. Руки перед ней!

Пришлось повозиться, сдвигая на лоб повязку, потом окостеневшими пальцами, помогая себе языком и губами, Кори справилась с кляпом, освободила рот. Но когда попыталась зубами развязать тугие узлы на запястьях, снова расплакалась.

Почти вся ночь ушла на узлы, руки и лицо были в крови. Наконец Кори села и принялась развязывать веревки на щиколотках. Казалось, на это вообще ушла целая вечность. Руки онемели от холода, и чтобы согреть, Кори сунула их под мышки. В конце концов нетвердо, но все-таки она держалась на ногах.

Надо торопиться успеть выбраться до возвращения Люка. Однако на пути к свободе встала металлическая дверь, и безнадежность положения полностью лишила ее сил; рыдая, она упала на кровать. Колени ее задрожали, она соскользнула на пол, что-то бессвязно бормоча.

По ногам пробежал холодный ветерок! О, счастье: в двери оказалась трухлявая деревянная доска. Вытерев ладонью глаза, девушка подползла к ней, взяла свою сумку и ударила по дереву. Оно поддалось, но щель оказалась слишком мала, чтобы пролезть. Была еще одна доска, но она не похожа на трухлявую. Не важно, надо выбраться отсюда! Обязана. Вот она уже колотит ногой, кулаком, толкает, терзает деревяшку, сражается со всей страстью за свободу.

В страхе, что вернется Люк, Кори протиснула дрожащее замерзшее тело в щель с рваными краями и вывалилась в мокрую от дождя аллею.

И побежала под моросящим дождем, поскальзываясь на гальке и на грязной раскисшей глине. Она на миг забыла, что с ней произошло, единственное, что пульсировало в ее мозгу, — она на пути к Кристосу и собирается признаться ему в любви. Она выскочила прямо на дорогу, поймала такси и велела водителю ехать в аэропорт Хитроу.

Но, взглянув на свои сбитые пальцы, она вытаращила глаза. Аннализа! Что он говорил о сестре? Кори в панике поняла — она не может уехать без Аннализы.

— Водитель, — окликнула она, — и тотчас в голове мелькнуло: но у Аннализы может быть Люк! Разочарованно, на грани отчаяния, Кори осознала, что не может поехать к Кристосу. Во всяком случае пока. Сперва ей надо в полицию.

Через пятнадцать минут, нетвердо держась на ногах, Кори входила в полицейский участок в Челси. Дежурный заполнял какие-то бумаги и, несмотря на ее шумное дыхание, не поднял головы.

— Чем могу помочь? — равнодушно бросил он.

— Инспектор Радклиф. Пожалуйста. Я должна его увидеть, — выдохнула Кори.

Молодой офицер поднял голову, глаза его вылезли из орбит, он узнал это лицо!

— Инспектор! — завопил он, нажимая на кнопку и открывая дверь. — Инспектор! Сюда! Скорее! С вами все в порядке? — Он участливо прикоснулся к Кори. — Боже мой, где вы были? Слава Богу, Радклиф так обрадуется.

Кори пыталась что-то ответить, но, от облегчения лишившись сил, она просто-напросто рухнула на него.

Через несколько минут Радклиф уже бежал по лестнице в сопровождении Арчер.

— Мать родная! — воскликнул инспектор при виде истерзанной девушки. — Скорее в медпункт! — рявкнул он молодому констеблю.

— Нет-нет, я в порядке, нам надо поговорить, пожалуйста! — добавила она в испуге, что он станет возражать.

— Хорошо, — Радклиф повел ее к себе. — Но тем не менее пусть придет врач, — бросил он через плечо Арчер.

Кори еще что-то рассказывала, а вереница полицейских машин с воющими сиренами и маячками уже неслась по улицам Лондона к Ти-ви-дабл-ю и к дому Люка. Дважды Арчер выводила Кори, чтобы ее стошнило. Но сейчас девушка уже лежала на кровати в медпункте. Страхи постепенно улеглись, она тихо плакала, думая о Кристосе.

— Пожалуйста, — попросила она Радклифа, — пожалуйста, я хочу позвонить ему. Видите ли, он ждет меня в Лос-Анджелесе и не знает, почему я не приехала…

— Он знает, — прервал ее Радклиф. — Он сам был здесь и искал вас.

— Он был здесь? — В груди Кори все сжалось. — О пожалуйста, отпустите меня. Я уже все рассказала…

— Боюсь, ничего не выйдет, — улыбнулся Радклиф. — Он сейчас в Каннах, заканчивает фильм. Впрочем, у меня есть номер его телефона. Кстати, сейчас приедет ваш отец.

Наконец Кори осталась одна. Забинтованные пальцы работали с трудом, но с третьей попытки ей удалось связаться с отелем «Мажестик» в Каннах.

— Кристос, — прошептала она в трубку.

— Кори? — неуверенно спросил он. — Ты?

— Кристос, о Кристос! — И вдруг рыдания с такой силой обрушились на нее, что она не могла больше вымолвить ни слова.

— Кори! — кричал он. — Боже мой! Ты в порядке? Где ты?

— Я… я… я… О Кристос…

— Скажи только, где ты, и я примчусь.

— Я в полиции. Сейчас они ищут Люка. О Боже! Я так хочу тебя видеть!

— Скоро буду. Вылетаю первым же рейсом.

— Нет, ты не можешь. Фестиваль…

— К черту фестиваль, Кори! Я еду!

— Нет, Кристос, давай лучше я приеду. Мне надо отсюда вырваться. Не хочу больше находиться там, где он. Разреши мне приехать, Кристос. Пожалуйста.

— Но ты еще понадобишься полиции, дорогая.

— Я ведь сейчас я ничего больше не могу им рассказать. Кристос, я попробую их убедить, вырвусь хотя бы на день.

— О Кори, я чуть не сошел с ума. Ты в порядке?

— Нормально, — ответила Кори. — Это было просто… это было… Я так боялась, что никогда больше не увижу тебя.

— Я еду! — заявил он.

— Но ведь фильм…

— Фильм уже готов.

— Неправда! — закричала она. — Я чувствую! Кристос, я еду.

— Черт, ну и упрямая же ты, — проворчал он. — Они тебя не отпустят.

— Нет, отпустят! Я хочу быть рядом, когда ты победишь, Кристос. Когда ты будешь получать Золотую пальмовую ветвь.

— О Кори, — застонал он. — Я люблю тебя, ты знаешь?

— Знаю, Кристос… — И, не успев больше произнести ни слова, Кори вскрикнула.

— Ради Бога! Что случилось? — рявкнул Беннати.

— Ничего, — засмеялась Кори. Дверь открылась, в сопровождении Арчер появился Филипп с Аннализой. — Просто мои нервы на пределе, вот и все.

Аннализа уже обнимала Кори.

— Я приеду сразу, как только смогу, Кристос. Я должна тебе что-то сказать…

— Я жду тебя. Приезжай скорее.

Полиция ворвалась в квартиру Люка, но там никого не оказалось, правда, орал телевизор. Радклиф подумал, что на Ти-ви-дабл-ю в субботу никого не будет. Охранник дал ему адреса и телефоны всех сотрудников, полицейские разъехались по Лондону — допросить их. Вернувшись в участок, констебль принялся звонить в Свэнси, в прокат машин, чтобы проверить, нет ли в списке арендовавших имени Люка Фитцпатрика или Бобби Мак-Ивера.

Сам Радклиф позвонил доктору, лечившему Бобби Мак-Ивера.

— Передайте Мак-Иверу, что мы все знаем о Фитцпатрике, — попросил он. — Скажите, пусть он больше ничего не боится. Послушайте, понаблюдайте, как он прореагирует. И сразу перезвоните мне.

В кабинет вошла Арчер.

— Вы предупредили прессу?

Арчер кивнула.

— За Кори приехал Филипп Дэнби. Он хочет отвезти ее на несколько дней к Аннализе.

— Установите круглосуточное дежурство полиции.

— Естественно, — кивнула Арчер.

Поиски Люка продолжались весь этот день и следующий, но не увенчались успехом. Целая бригада детективов провела несколько часов в квартире Люка, отыскивая хоть какую-то зацепку, но тщетно. Его фотографию на первой полосе поместили все газеты. И тоже безрезультатно.

Филипп остался у Аннализы, считая, что настало самое подходящее время рассказать Аннализе про Кори, но всякий раз, когда они заводили разговор об этом, Аннализа ловко меняла тему.

— Думаешь, Люк уже сказал ей? — спросила Кори.

Филипп покачал головой:

— Все может быть. Она так любит тебя, Кори. В больнице она спрашивала только про тебя. Поэтому я и не понимаю, почему она реагирует таким образом. Может, надо просто взять и сказать. А про Эдвину объясним потом.

На том и порешили, но Аннализа заснула. Затем Филиппа вызвали на работу, а без него Кори не смела объясниться.

Кори говорила по телефону с Кристосом, когда в комнату вошла Аннализа.

— Нет, ты должен подождать, я хочу порадоваться вместе с тобой. Приеду к началу церемонии, обещаю. Еще раз поговорю сегодня с Радклифом. Посмотрим, что он скажет.

— А почему бы тебе просто не взять и не поехать? — спросила Аннализа, когда Кори положила трубку.

Кори посмотрела на ее мертвенно-бледное лицо и вздохнула.

— Полицию не проведешь, видишь, как они сторожат. Радклиф меня не отпустит. Во всяком случае, пока они не найдут…

Кори не досказала фразу, Аннализа отвернулась. В последние дни никто не упоминал при ней имени Люка, в сердце Аннализы затаилась такая боль, что заставлять ее снова смотреть правде в глаза — только прибавлять страданий.

Уж если Кори переживала, то каково же Аннализе! Узнать, что человек, которого она любила, так жестоко убил пять женщин, засадил в тюрьму невинного человека, терроризировал ее отца и спал с ее матерью! Неужели Аннализа все еще любит его? Больно, мучительно стыдно признать все эти факты… Но если бы Кори достучалась до нее…

Кори вдруг встрепенулась. Кажется, есть выход. Надо увезти сестру от этого кошмара туда, где не будет давящего присутствия полиции, страха… Она уговорит Аннализу поехать во Францию вместе. Там они с Кристосом позаботятся о ней.

— А если я поеду к Кристосу, — тихо начала Кори, наблюдая за Аннализой, когда та отодвинула занавеску, — ты бы поехала со мной?

Глаза Аннализы расширились.

— Да, — сказала она. — Да, я поеду с тобой.

Кори расплылась в улыбке:

— Я сейчас же позвоню Радклифу.

— Нет, погоди, — остановила ее Аннализа. — Не звони ему отсюда. Позвонишь из аэропорта, когда купим билеты.

— Пожалуй, ты права, нам лучше позвонить именно из аэропорта. Поставить перед фактом. Конечно, он все узнает еще до того, как мы доберемся до Хитроу: полицейские сразу же заинтересуются. Но стоит попытаться…

— Что, собираемся? — Искорки жизни вспыхнули в глубине печальных глаз Аннализы.

Кори кивнула:

— Да, давай. Но сперва закажем билеты.

Прибыв в аэропорт Хитроу в сопровождении полицейского эскорта, Кори и Аннализа пошли за билетами, потом к телефону. Аннализа звонила Филиппу, а Кори пыталась связаться с Кристосом. Она смогла поймать только Женни.

— Боже! Кори! Ты не представляешь, как он обрадуется! Я ему сообщу!

— Он встретит нас в аэропорту?

— Конечно. Черт побери, да я сама приеду!

А потом Кори позвонила Радклифу, при этом констебль Фултон стоял прямо у ее локтя.

Инспектор Радклиф положил трубку и посмотрел через стол на Арчер, слышавшую весь разговор.

— Наши ребята там, в аэропорту, — сказала Арчер. — Приказать везти их обратно?

Радклиф глубоко вздохнул.

— Сэр, думаю, это было бы мудро.

— Ты права, — отозвался Радклиф. — Но что потом? Арестовать их, что ли? Кори хочет быть на фестивале.

— Да. Понимаю, сэр.

— Тогда, черт побери, пускай едет. С Беннати они будут в безопасности. В присутствии всей этой прессы, которая сопровождает его. А Фитцпатрик из страны не улизнет. Как только объявят награды, мы попросим их вернуться. Теперь скажи, не осенило ли тебя, где Люк может скрываться?

— К сожалению… — мрачно протянула Арчер. — Но нам удалось найти водителя такси, он вез Кори после побега, — доложила Арчер.

— Хорошо. А есть ли какие-нибудь ниточки к Сиобан?

— Работаем, сэр.

Радклиф, задумчиво выпятив губы, покачал головой и повернулся к окну.

— Ну почему у меня такое ощущение, что эта сволочь где-то рядом и ждет своего часа? — сердито пробормотал он. — Он не убежал, онвыжидает Кори Браун. Черт бы его побрал! И ради Бога, что он имел в виду — сначала покончить с Аннализой? — Радклиф прищурился, напряженно вглядываясь в Арчер. — Надо найти его, Рут. Ты ведь понимаешь, да?

Арчер беспомощно посмотрела на шефа. Она не хуже Радклифа знала — его мучил не только страх за Кори и Аннализу, а то, что с момента исчезновения Кори над ним нависла реальная угроза потерять работу. Пока детали дела не просочились наверх. Ну, например, такая — Кори Браун сама пыталась его предупредить насчет Фитцпатрика еще несколько месяцев назад. И если наверху узнают, наверняка узнает и вся общественность. Кроме того, Фитцпатрик был личным другом Радклифа, что, несомненно, еще больше осложняет дело. Кроме ареста Фитцпатрика в ближайшие часы, ничто не спасет. А похоже, шансы ничтожны. Казалось, никто в мире, кроме самого Фитцпатрика, понятия не имеет, где он. И куда собирается скрыться.

Его руки дрожали, когда он поднял пакет, гнев свернулся внутри усталой змеей, впрыснувшей яд в его мозг. Он судорожно глотал воздух, точно пытался очистить каждую клеточку. Слезы лились потоком от безмерного горя, сердце переполнено мукой.

Все идет к концу, сейчас он на грани — вот-вот потеряет себя навсегда. Он долго боролся, но все реже оставался самим собой, в отчаянии моля Кори прийти.

Он так и не сумел объяснить ей, и она не дала ему шанс. Ярость клокотала внутри, затмила его разум, корежила его, насиловала, взрывала… Кори могла бы остановить, навести порядок в хаосе его разума, его души…

Он в капкане и скоро умрет, очень скоро, взяв с собой Кори. И тогда никто не сможет их разлучить. В смерти она станет залечивать его раны, собирать по кусочкам разбитое сердце. Она успокоит его в вечности, как он хотел при жизни.

Но он же еще не освободил Сиобан? Драгоценную Сиобан с ее муками, а значит, и со своими собственными. Сиобан умрет. Он сделает это ради нее, прежде чем покинет этот мир. Но сейчас он не освободит ее от ада мирской жизни. Он пытался, много раз пытался, но все они были вне Сиобан. Убивать похожих на нее оказалось мало.

Он открыл пакет, вынул содержимое, повернулся к зеркалу. Смертельную бледность лица перечеркивали полоски солнца. Глаза покраснели и опухли, слюна пенилась в уголках рта. Если бы Кори послушалась, если бы полюбила, она бы его спасла! Он собирался все рассказать ей, но она убежала. Увидев выбитые доски, он все понял.

Отчаяние охватило его с такой силой, что ярость стихла. Почему она не поняла, насколько нужна ему, Люку Фитцпатрику? Почему не услышала молчаливый крик о помощи? Но поздно, слишком поздно. Она убежала, и, пока он ползал на коленях по улице, грязной и скользкой от дождя, собирая обломки досок, страшный звериный гнев отравлял его кровь.

Не было времени пойти и за Аннализой. Вообще не было времени ни на что. Оставалось одно — приехать сюда и ждать здесь, ведь она кинется к Беннати!

Сейчас она уже в пути. Скоро появится здесь и привезет с собой Аннализу. Сердце сжалось — он мысленно представил ее лицо. Как он мучил ее, ломал. Она хотела покончить с собой, но ее спасли. Не важно, он сам все доведет до конца. Ей не придется мучиться, как Сиобан. Его голова поникла, рыдания сотрясали тело. Хватит ли мужества? Сможет ли он положить конец ее несчастьям? Да, он любит ее так же сильно, как и Сиобан. Аннализа, Сиобан. Они неотличимы друг от друга, но Кори… Она не тронута страшной трагедией его жизни. Чистая, заботливая Кори… В жизни ли, в смерти ли — она его спасение.

Самолет вот-вот приземлится, пора идти. То, что он задумал, осуществить нелегко, его могут узнать. Но он все продумал.

В последний раз он бросил взгляд на свое отражение в зеркале. Он так долго верил, что ублюдок уже мертв: ему говорили — он умер. Но они ошибались. Он все еще жив, Октавия раскрыла ему глаза. Октавия показала ему — ублюдок живет в нем самом. Та же кровь в венах, те же извращения разжижали его мозг, он делал все то же самое, что и ублюдок, только еще хуже. Ублюдок вел его, он был им. Ну а теперь он сдается, все, все, он сдается, он теперь тот, кого сам боялся, кого презирал, это единственный путь, единственная возможность найти в себе мужество сделать то, что должен сделать.

Все, о чем он молился перед тем, как мозг его навсегда погрузился в темноту, — пусть Бог убережет его и он не поступит с Аннализой и Кори так же, как с Сиобан.

27

Радклиф провел в Дэптфорде, где таксист подобрал Кори, целый час. Еще до его появления нашли гараж, в котором Фитцпатрик держал ее. У детектива подвело живот, когда он рассмотрел все в деталях, и он пулей вылетел на свежий воздух. Сейчас, в своем офисе, он тяжело опустился на стул, Арчер поднялась из-за стола.

— Там человеческие волосы, зубы, кожа, — передернул он плечами. — И скелеты кроликов. — Он вперился в нее взглядом. — Что это значит? Какого дьявола? Что за кролики?

Арчер покачала головой.

— Кори и Аннализа уже прибыли во Францию? — тут же спросил он.

— Я как раз…

— Не надо было их отпускать. Мы должны расставить ловушку для Фитцпатрика. Подманить его на Кори Браун…

— Извините, шеф, — наконец произнесла Арчер, — но, видимо, уже слишком поздно.

Радклифа замутило, когда он посмотрел на Арчер.

— Только что я говорила с Кристосом Беннати, — сообщила она. — Кори и Аннализа не… В общем, мы не знаем где они, сэр.

— Что ты хочешь этим сказать? — прошипел инспектор. — Самолет вылетел три часа назад с ними на борту. Боб Паркер выяснил.

— Да, сэр. Я тоже проверяла в «Эйр Франс». Они точно были на борту. Но никто не видел, как они выходили из самолета.

— У них что, выросли крылья?! — заорал он. — Так почему же они не приземлились?

— Не знаю, сэр. Беннати ждал и сам справился в «Эйр Франс». Ему ответили то же, что и мне. Беннати решил, что они взяли такси и поехали к нему в отель. Но они и там не появились, сэр.

— Но это же просто невозможно, — пробормотал Радклиф. — Черт побери! Он не мог выехать из страны!

— Вот и я все время думаю об этом, сэр.

Радклиф уставился на нее.

— Ну может, он успел улететь сразу же, обнаружив, что Кори Браун сбежала. На это у него был час или около того. Но… — Она пожала плечами. — Это ведь только предположение, сэр.

— А чего ради ему было мчаться во Францию? — резко спросил Радклиф. — Ну да, там Беннати.

— Да, сэр. Он понимал: при первой же возможности Кори полетит к Беннати. Полагаю, Фитцпатрик все это время сидел там и проверял каждый рейс.

— Черт побери! Если ты такая умная, — громом разразился Радклиф, — тогда скажи, как он мог увезти их из-под носа у Беннати?

— Да, у Беннати и половины журналистского мира, сэр, — уточнила Арчер, — в аэропорту Ниццы царил хаос, когда прилетел самолет. Беннати еще говорил, что его позвали к телефону. Кто-то позвонил и молчал в трубку.

— И что Беннати думает по этому поводу? — спросил Радклиф.

— Видимо, то же, что и вы, сэр. Фитцпатрик позвонил ему, чтобы убрать с дороги.

— И что потом? Ты всерьез хочешь убедить меня, что Люк Фитцпатрик подошел к Кори Браун и Аннализе Капсакис в центре аэропорта Ниццы и предложил отвезти их в Канны. А после всего случившегося они хором ответили: «Конечно, Люк! Спасибо тебе большое!»

— Нет, сэр.

— Что же тогда?

— Боюсь, я не знаю, сэр.

— Да, не знаешь! Никто не знает! — заорал Радклиф, закрыв лицо руками. — Я просто не могу поверить! Надеюсь, ты связалась с французской полицией?

— Колин сейчас сообщает им, сэр. Все это лишь предположения с нашей стороны, сэр…

Она подпрыгнула, когда Радклиф резко вскочил и его стул ударился о стенку, а сам он ринулся через офис, на ходу приказывая взять ему билет на ближайший рейс в Ниццу.

— Кто из вас, идиотов, говорит по-французски? — орал он.

Все смутились.

— Боже мой, — прошипел он. — Тогда кто из вас…

— А вы не думаете, что мы слишком торопимся, сэр? — перебила его Арчер.

— Он подстерег их, Арчер! Ты и сама прекрасно понимаешь. И каждую минуту весь мир может узнать об этом! Так что лучше начинай-ка молиться, чтобы девушки не оказались на берегу Средиземного моря в разобранном виде, как проститутки на берегу Темзы. Потому что…

Он не закончил фразу, но все присутствующие поняли — что бы ни случилось с Кори и Аннализой, он, Радклиф, несет полную ответственность за Люка Фитцпатрика. Он лично прохлопал это дело и прохлопал настолько, что молодые женщины могут лишиться из-за этого жизни.

Аннализа с Кори вскочили в первое попавшееся такси в аэропорту Ниццы. Захлебываясь от восторга, Кори едва могла поверить, что меньше чем через час она встретится с Кристосом. И после кошмара последних пяти дней наконец окажется в его объятиях и признается, что любит его. Мощная волна томления охватила Кори, она представила, как он поцелует ее после столь важных слов, обнимет, и напряженное тело выдаст силу его страсти. Интересно, смогут ли они сразу заняться любовью? — подумала она. Боже, сделай так, чтобы смогли! Кори понимала — при одном взгляде на Кристоса она с ума сойдет от желания.

Они уже ехали полтора часа от аэропорта по залитым солнцем французским пригородам, взору открывались потрясающие холмы и деревеньки Прованса, маняще сверкало Средиземное море. В беспокойстве она стала искать указатели с упоминанием о Каннах.

Не зная Ривьеру, Кори помнила по карте — Канны расположены к западу от Ниццы. Так почему же море справа? Она задала вопрос водителю такси, но он ничего не понял.

Мысленно она вернулась к моменту прилета: они спустились по трапу, столкнулись с огромной толпой журналистов — международные рейсы из разных стран доставляли звезд на кинофестиваль.

Кори обвела взглядом непроницаемую стену из лиц и застонала, услышав чей-то возглас:

— Эй, это же Кори Браун! Пассия Беннати!

Толпа зашумела, забурлила, глаза и объективы камер устремились на Кори и Аннализу, а какой-то английский журналист кинулся через эту толпу на барьер, отделявший прибывающих.

— Кори! Кори! — кричал он. — Вы прилетели к Беннати?

— Боже, нет, — пробормотала Кори под вспышками камер. — Боже мой, как мы разыщем его в этом хаосе?

Ее голос перекрыло объявление, но поскольку оно было сделано по-французски, они с Аннализой ничего не поняли.

— По-моему, она сказала: «Беннати»? — Кори посмотрела на Аннализу. — Клянусь, она сказала Беннати.

— Не знаю, — пожала плечами Аннализа. — Я не расслышала.

— Где же он? — нетерпеливо спросила Кори.

— Посмотри-ка! — Аннализа схватила сестру за руку. — Плакатик с твоим именем.

Они протолкнулись к человеку с плакатиком, оказалось, он не говорит по-английски, но жестами он поманил их за собой вниз по ступенькам, налево, локтями прокладывая путь через толпу. Объяснил он им и то, что такси ждет, а в ответ на вопрос, не мистер ли Беннати его прислал, он по-французски ответил:

— Да, да, мсье Беннати.

Потом человек яростно зарычал на журналистов, пытавшихся оттащить от него Кори и Аннализу, взял их обеих за руки, вывел наружу.

— Да, правильно, — улыбнулся он, когда Кори произнесла название отеля Кристоса. — Мсье сказал мне «Мажестик» в Каннах.

Они давно уже должны быть на месте, размышляла Кори. Так куда же везет их таксист?

Бернар Лебрек делал то, что ему велел человек, подошедший в аэропорту с пятью тысячами франков и плакатиком с именем Кори Браун. У мужчины были длинные черные волосы, седеющие усы и темные очки. Он представился как мсье Беннати, его указания были ясными и четкими. Он, Бернар, должен заставить своих пассажирок думать, что они едут в отель в Каннах, но он доставит их в пригород по указанному адресу. В дороге ему следует пробыть столько времени, чтобы он, мсье Беннати, успел оказаться там раньше. Мсье Беннати объяснил — он купил жене виллу и хочет устроить ей сюрприз.

Решив, что мсье Беннати уже доехал до мыса Ферра, Бернар Лебрек повернул туда же и устремился к вилле по указанному адресу. Он остановил такси перед высокими черными железными воротами, Кори в недоумении подалась вперед и запротестовала:

— Нет, нет. Нам в отель «Мажестик»! Канны!

Бернар ответил по-французски, но Кори смогла понять лишь два слова: мсье и сюрприз.

— Что он говорит? — нервно спросила она у Аннализы.

Аннализа покачала головой, нервничая не меньше Кори.

В зеркале Кори увидела довольное лицо водителя, ворота открылись, и по пологому склону, через аллею из нависающих оливковых деревьев они въехали в поместье. Она смотрела вперед, но видела только закрытые белыми ставнями окна роскошной виллы на фоне сапфирово-голубого неба, окруженной величественными высокими пальмами. Они вынырнули из тенистой аллеи к широкой овальной лужайке с мраморными статуями и фонтанами под деревьями. Водитель объехал лужайку и свернул направо, затормозив у ступенек виллы. Кори замерла.

— Не нравится мне все это, — прошептала она Аннализе.

— Водитель что-то сказал насчет сюрприза, — отозвалась Аннализа тоже взволнованным голосом.

— By а ля, мы приехали, — объявил водитель, выключив двигатель. — Мадам, ваш мсье… — и осекся, сообразив, что мужчина на верхней ступеньке совсем не похож на подходившего в аэропорту.

Кори, подняв глаза и увидев, кто стоит на лестнице, почувствовала, что от ужаса ее сердце сейчас разорвется на части. Она закричала водителю:

— Поезжайте, поезжайте!

Удивившись, но мгновенно отреагировав, Бернар нажал на газ, с ревом пронесся вокруг лужайки. Аннализа прижалась к Кори, а та с расширенными от страха глазами сидела на краешке кресла, уставившись прямо перед собой.

— Нет! Нет! — закричала она. Ворота были закрыты накрепко.

— О Боже! — выдохнула она, резко дернулась и посмотрела в заднее стекло замершей машины.

— Сделайте же что-нибудь! Вы должны увезти нас отсюда! — вдруг закричала Аннализа, зарывшись головой в колени Кори.

Кори оглянулась и увидела — Люк открывает дверь такси. И вдруг мир поплыл, как в замедленной съемке кошмарного фильма — тягучие движения, кровавые полосы на лобовом стекле, липкий фонтан волокнистой серой массы, облепившей волосы Аннализы и руки Кори…

Когда звук выстрела затих в дневной тишине, Кори увидела револьвер в руке Люка. Он выстрелил таксисту прямо в голову.

Кристос ждал в аэропорту с представителями службы безопасности, когда очередной рейс из Лондона привезет инспектора Радклифа, констебля Арчер и Филиппа Дэнби. В первые минуты, встретившись лицом к лицу, два полицейских чуть не поскандалили, хотя не понимали друг друга — один ругался по-английски, другой — по-французски. Кристос рявкнул на них, велел замолчать и стал переводить.

— Не могу поверить! — резко сказал Радклиф. — В конце концов этот человек не колдун, он не мог дематериализовать двух взрослых женщин. Надеюсь, вы еще раз проверили в отеле? Их там нет?

— Конечно, проверил, — отрезал Кристос.

— Так как он мог вывезти их из аэропорта?

— Какое теперь это имеет значение, когда он их уже вывез? — вмешался Филипп.

Радклиф зло посмотрел на него.

— Очень даже имеет, — проворчал он, потом снова повернулся к Кристосу: — Спросите у лягушатника, что они уже предприняли.

— Я сам могу ответить, — сказал Кристос. — Они опросили таксистов, клерков из проката машин, задержали бригаду с рейса. Сейчас служба безопасности дает информацию на радио, а с телевидением и прессой они уже говорили. Они запросили в Лондоне фотографии.

— А бригада говорит по-английски?

— Насколько я знаю — да.

— Хорошо, я сам поговорю с ними. А теперь предлагаю вам вернуться в отель, на случай, если они объявятся. Забирайте с собой мистера Дэнби, а я поработаю здесь. Хотя лягушатники-то меня не понимают…

Радклиф собрался уходить, но Кристос схватил его за руку.

— Какого черта вы разрешили ей лететь? — спросил он раздраженно.

— Что? — прошипел Радклиф. — И вы меня еще спрашиваете?

— Да, черт побери, я спрашиваю. Я звонил вам в офис, просил кого-то, чтобы ее остановили. Я сам собирался завтра прилететь… Нельзя было оставлять ее без охраны.

— Тогда какого черта, вы-то сами где были? Знали же, что она едет…

— Она говорила с моей ассистенткой. Я сразу же кинулся звонить, как только узнал, хотел, чтобы вы остановили ее.

Радклиф готов был взорваться, но между ними вырос Филипп.

— Что толку в вашей перепалке? Я бы хотел знать, каковы у нас шансы найти их. Будьте добры, переведите это французскому инспектору…

— Нет необходимости, — перебил Радклиф с явной враждебностью. — Я отвечу за него. Наши шансы в данный момент абсолютно ничтожны. Это большая страна. И Италия за углом. Они могут оказаться где угодно. Мы должны найти нить, определить, как они выехали из аэропорта. Без этого мы все здорово влипнем.

Веранда, расположенная на уровне второго этажа, выступала широкими полукружьями из задней части виллы, она густо заросла бугенвиллией, кактусами и геранью. Свисающие ветки лобеллии, поддерживаемые белыми подпорками, замечательно украшали стены дома. Вдоль забора поместья, как часовые, выстроились миниатюрные пальмы. Дальше виднелось сапфирово-синее море, яхты богачей сверкали на солнце — изумительное зрелище.

Кори сидела на белой деревянной скамейке, прямо перед вращающимися стеклянными дверями, отделявшими веранду от богато убранного холла. Рядом с ней стоял массивный железный витой стол, к которому Люк ее привязал за ноги. Но руки не связал, рот и глаза оставил без повязок. Аннализа лежала на раскладном стуле. Ее красивые светлые волосы свисали вниз, а ноги безжалостно жарились под жгучими лучами солнца. Она была за шею притянута к стулу веревкой.

Они почти не видели Люка с тех пор, как он привел их в дом. Толкая перед собой, он молча шел за ними, прикрикнул на споткнувшуюся в дверях Аннализу и не дал Кори поддержать ее. Жестами указал подняться наверх и запер в спальне на ключ.

Аннализа никак не могла оправиться от зрелища убийства таксиста и едва держалась на ногах. Кори повела ее в ванную, смыла с нее засохшую кровь и грязь, смешанную с кровью: сама она дрожала от ужаса. Ночью Люк не раз подходил к их двери. Кори слышала, как шевелился в замке ключ, но Люк не входил. Один или два раза он выкрикивал, что все это ее вина, она могла бы ему помочь, но сбежала.

— Но теперь ты уже никогда больше не вырвешься! — орал он. — Теперь ты меня спасешь, Кори. Теперь ты останешься со мной навсегда!

Незадолго до рассвета он снова что-то кричал. Ни она, ни Аннализа не разобрали, что именно, отчаяние в его голосе пугало, так же как и сильно издевательский ирландский акцент.

Час назад он вошел к ним, заставил раздеться до белья. Накинул петлю на шею Аннализе, взглянул на Кори, и в глубине его взгляда шевельнулось безумие.

— Люк. — Кори сделала шаг к нему, но тут же, закрывшись руками, отпрянула — он навел на нее револьвер.

— Отойди! — рявкнул он и, повернувшись к Аннализе, толкнул ее на пол, держа веревку, как поводок. — Ты теперь будешь одна! — прорычал он Кори.

В ужасе Кори смотрела, как он велел Аннализе на четвереньках выползти на веранду, ткнув ее лицом в миску, заставил лакать, как собаку.

— Вот это, — прошипел он Кори, — ублюдок заставлял делать Сиобан.

Легкий ветерок шевелил ветви пальм, Кори смотрела на Аннализу. Внезапно вращающиеся двери вытолкнули Люка на веранду.

Кори посмотрела на него. В глазах его дрожала мука, терзавшая изнутри, но когда их взгляды встретились, стало ясно — он непробиваем. Он больше не осознает — где он, кто он. Люк взглянул на револьвер, покрутил в руке.

— Где ты его взял? — тихо спросила Кори.

Он удивленно посмотрел на нее и улыбнулся.

— Да у этих параноиков, богатых американцев, они все при пушках, — хмыкнул он.

Минуты тянулись, долгие, нескончаемые, стояла такая тишина, будто за пределами террасы мира не существовало.

— Ты хочешь опробовать его на нас? — спросила Кори.

Аннализа захныкала и уткнулась в спинку стула. Люк не отвечал.

Молчание затянулось, солнце палило все сильнее, напряжение росло. Кори рассыпалась, распадалась на части и, не в силах больше выносить, завопила:

— Чего ждешь? Почему не положишь конец нашим страданиям?

— Кори, не надо, — зарыдала Аннализа.

Люк только вздохнул и покачал головой.

— Я не хочу вас убивать, — пробормотал он. Вдруг он вскинул голову и похотливо улыбнулся. — Хотите есть?

Аннализа испуганно повернулась к Кори.

— В полиции знают, что ты убивал проституток, — Кори стремилась вывести его из оцепенения.

Люк поморгал и посмотрел за горизонт.

Кори закрыла глаза и с горькой иронией подумала — надо же, проститутки сами выбрали Ти-ви-дабл-ю, желая найти защиту. А Люк еще брал интервью у Радклифа в день ареста Бобби Мак-Ивера.

— Кто такой Бобби Мак-Ивер? — строго спросила она.

Люк потянулся к пальме, провел пальцем по острым листьям.

— Мой единственный друг.

Жара, напряжение, постоянные перемены в его голосе, от всего этого у Кори кружилась голова.

— Для меня он сделает все, — продолжал Люк, — другие дети мучили его, издевались, я был добр с ним, и он мне предан.

— Он согласился взять твою вину на себя?

— Он скорее умрет, чем кому-нибудь проговорится.

— Но как ты мог ему позволить…

— А разве это имеет значение? И вообще что сейчас имеет значение? — Он глубоко вздохнул. — Итак, я привожу дела в порядок. Я должен убедиться, что, когда я уйду, о Сиобан позаботятся.

— О Боже, помоги нам! — простонала Аннализа, закрывая лицо руками.

— Кто такая Сиобан? — не отступалась Кори.

Люк снова заморгал, потом, казалось, застыл, взглянув на Аннализу.

— Вон она, лежит здесь, — ответил он.

— Но это не Сиобан, а Аннализа…

— Больше вы меня не обманете! — зарычал он. — Сиобан!

— Нет! — закричала Кори. — Люк! Это Аннализа. Ответь мне, кто такая Сиобан?

— Это его сестра, — зарыдала Аннализа. — Сиобан — его сестра.

Люк откинул голову назад, как если бы кто-то ударил его. Потом вдруг двинулся к Аннализе.

— Не трогай меня! — завизжала она, съежившись на стуле. — Не трогай меня!

Лицо Люка исказила зловещая ярость, когда он схватил ее за горло.

— Люк! Остановись! — кричала Кори, пытаясь освободиться.

Он резко повернулся.

— А кто ты такая — мне указывать? — зарычал он, вдавливая Аннализу в стул и наклоняясь к Кори. — Кто ты такая? С какой стати ты вообразила, будто имеешь право говорить мне, что делать?

Он прижал Кори к скамейке, она отвернулась от него и затряслась от страха.

— Не обижай Аннализу! — взмолилась она.

— Почему? Она моя, и я могу делать все, что захочу. Она моя. Ты меня слышишь? Ты не имеешь никакого отношения…

— Люк, остановись, пожалуйста! — заплакала Кори.

— Остановись, остановись! — с визгом передразнил он. — Слишком поздно, Кори. Слишком поздно… — И тут он вдруг убрал руки, задумчиво склонил голову набок, умиротворенная улыбка заиграла на его губах, когда мужчина снова повернулся к Аннализе.

— Ты что, не сказала ей? Нет? — спросил он. — Она не знает, кто…

— Заткнись! — прошипела Аннализа. — Заткнись!

Люк хихикнул, сел на стул рядом с Аннализой. На секунду затих, потом посмотрел на ее ноги и опустил свою руку ей на бедро. Аннализа так сильно дернулась, что стул чуть не упал.

— Не трогай меня! — закричала она. — Никогда не прикасайся! Иначе, клянусь — убью! — Глаза ее дико сверкали, она смотрела как безумная, пальцы скрючились, словно когти, готовые вцепиться в жертву.

— Сегодня на вечер я приготовлю тушеных кроликов, — произнес Люк, поднимая миску с пола. — Сварю прямо в твоей миске. И ты съешь все, до последнего кусочка.

Взгляд Аннализы метнулся к сестре. Люк перехватил его и навалился на девушку. Под его тяжестью Аннализа застонала от боли. Он придавил ее руки к груди, сел верхом, Аннализа не могла пошевелиться. Потом он скользнул руками к ее шее и стал сдавливать, будто желая по капле выдавить из нее жизнь.

Кори кричала, чтобы он остановился, дергала узлы на ногах.

— Скажи, что ты хочешь трахаться, и я тебя отпущу, — шипел он в лицо Аннализе. — Скажи, что хочешь мой… Скажи, что ты всегда хочешь…

— Скажи ему, ради Бога, скажи! — кричала Кори, но Аннализа оставалась безвольной, обмякшей, как если бы малейшее желание сопротивляться покинуло ее. — Аннализа! — кричала Кори. — Аннализа, ради Бога! Он же убьет тебя!

Но Аннализа молчала. Она смотрела на Люка так спокойно, так пугающе спокойно, что можно было подумать — она уже мертва. Кори внутренне похолодела, прочитав в ее взгляде желание… умереть… Аннализа даже не желала, а скорее жаждала, чтобы жизнь наконец покинула ее. Но до последней минуты она собиралась смотреть в глаза мужчине, которого любила, пронзить его взглядом, донести до извращенного ума свою глубочайшую ненависть.

— Нет! — кричала Кори, беспомощно возясь с узлами. — Аннализа, Аннализа, послушай меня…

Но Аннализа специально подливала масла в огонь, разжигая его сумасшествие своим безволием.

Кори беспомощно кричала, видя, как Аннализа задыхается, синеет. Это схватка не на жизнь, а на смерть, и Аннализе придется проиграть.

Но на этот раз Кори ошиблась. С животным воплем Люк внезапно отпрянул назад так резко, что стул зашатался.

— О, у меня есть идея получше. — Он направился к Кори и, вынув из кармана нож, разрезал веревки.

Кори инстинктивно отпрянула и закричала, когда он подхватил ее под мышки и потащил. Зажав в кулак ее волосы, он наклонил голову Кори над Аннализой, все еще бившейся в конвульсиях и пытавшейся вздохнуть.

— А вот сейчас ты скажи мне, красивая она женщина или нет.

— Да, да, красивая, — задыхаясь говорила Кори, морщась от боли и желая отодвинуться от него, но он держал крепко-накрепко.

Люк рассмеялся:

— А, приятно слышать. Тогда ты ничего не будешь иметь против, чтобы самой заняться с ней любовью.

У Кори глаза едва не вылезли из орбит.

— А что такого? — Он повернул ее лицо к себе, их лица почти касались.

— Люк! Прекрати! — заорала Кори. — Не хочешь же ты, чтобы мы…

— Как раз хочу. Разве ты не тосковала по ней все эти месяцы? Как ты мечтала, что дотронешься руками до ее тела или засунешь язык…

— Люк, ради Бога… — Он ударил ее по лицу так сильно, что она вскрикнула и чуть не упала на Аннализу.

— Вот так-то лучше. А теперь ложись с ней. И клади руку между ног!

— Люк…

— Делай, что говорю. — Он снова ударил ее, и кровь пошла носом.

Аннализа вскрикнула, как будто он ее ударил.

— Кори, пожалуйста, делай, как он говорит.

— Не могу, — плакала Кори.

— Можешь, ну пожалуйста.

Люк, ухмыляясь, наблюдал за ними.

— Сказать ей, почему ты не хочешь? — спросил он Кори.

— Остановись! — закричала Аннализа. — Перестань ее мучить!

— Делай, как я говорю, или расскажи ей, — зарычал Люк на Кори. — Нет, ты расскажешь, почему ты не можешь заставить себя дотронуться до нее, а она тебе объяснит, почему ты можешь.

— Да ты больной! — зашипела на него Кори. — Извращенец! Ты…

— Ты, грязная сучонка, не разговаривай со мной так! — в ярости завопил он и кулаком снова ударил ее в лицо, разбив губы.

— Кори, ради Бога! Делай, как он говорит! — заплакала Аннализа, схватила Кори за руку и сунула себе между ног.

— Вот так, — одобрительно ухмыльнулся Люк, и похоть засветилась в его безумных глазах. — Заставь ее потереть…

Кори кашляла, захлебываясь кровью, заполнившей рот, Аннализа двигала ее оледеневшую руку. Люк наклонился и рывком сорвал с нее трусики. — А ну засунь в себя ее пальцы! — зарычал он.

— Нет! — Кори выплюнула кровь и отдернула руку. — Не буду!

Люк ржал.

— Ты не хочешь заниматься кровосмешением, Кори?

Голова Кори откинулась назад.

— Так Аннализа все знает о кровосмешении. Так ведь, Аннализа? Поэтому она и хотела покончить с собой, правда, дорогая?

— Заткнись! — закричала Аннализа. — Заткнись!

— Аннализа, в чем дело? Скажи мне…

Аннализа долгим взглядом смотрела на Люка, потом повернулась к Кори:

— Ты мне не сестра, Кори. Я знаю, ты думаешь, ты моя сестра, но это не так.

Кори растерянно покачала головой:

— Ведь Филипп… мой отец.

— Я знаю, — сказала Аннализа и, словно желая предотвратить сильнейшую травму от слов, которые сейчас прозвучат, она прикрыла рот. — Я знаю… — прошептала она. — Но он не мой отец.

— Что? — задохнулась Кори. Затем, увидев взгляд Аннализы, каким та сверлила Люка, Кори повернулась и посмотрела на него. И от шока замерла, парализованная бесконечным ужасом.

— Нет! — выдохнула она, стараясь отпрянуть от обоих. — Нет, я не верю!

— Это правда, Кори. Мне рассказала собственная мать.

28

— Беннати? — раздался голос Радклифа в телефонной трубке. — Я думаю, вам стоит приехать. Захватите с собой Дэнби.

— Что случилось?

Радклиф молчал. Он не в состоянии говорить об этом по телефону, но кое-что сообщит.

— Лягушатники только что сообщили, таксист, сажавший двух женщин, по описанию похожих на Кори и Аннализу, исчез со вчерашнего дня.

— А как насчет Фитцпатрика?

— Ни слова. Но над этим работают. Во всяком случае, из Лондона прилетел доктор, и вам и Дэнби не мешало бы с ним встретиться. Он сейчас с лягушатниками, но к вашему приезду мы будем у меня в отеле. — Инспектор повесил трубку.

Через несколько минут Кристос с Филиппом с ревом рванули со стоянки у отеля «Мажестик» в арендованном Кристосом «пежо» и понеслись вдоль Круазетт на шоссе до Ниццы. Шоссе было забито до краев, оба сидели в напряженном молчании. Кристос то и дело угрожающе давил на клаксон, резко тормозил на красный свет. За ними следовал целый конвой из журналистов, впрыгнувших в свои машины вслед за Кристосом и Дэнби.

— Черт! — тихо выругался Кристос.

— А что такое? — спросил Филипп.

Кристос покачал головой и, сбросив скорость, вывернул на бульвар Карно. Он только что вспомнил, что пригласил мать на презентацию фильма «Паст ливз презент», но она поймет. Она сказала: «Это все гораздо важнее, чем Золотая пальмовая ветвь».

Через час Радклиф, ожидавший у двери своего номера, встретил выходивших из лифта мужчин.

— Как дела? — набросился на него Кристос. — Еще не нашли таксиста?

— Нет, — Радклиф жестом пригласил их в номер, — но я в курсе.

Им навстречу поспешил мужчина под шестьдесят с блестящими седыми волосами, худой и нескладный: он только что вернулся с террасы, где с отсутствующим видом смотрел на бурлящую улицу.

— Доктор Горовиц. Кристос Беннати, Филипп Дэнби, — представил всех по порядку Радклиф.

Они пожали руки, все, кроме Кристоса, сели, инспектор сказал:

— Доктор прочитал в газетах, что мы ищем Фитцпатрика, он связался с лондонской полицией и приехал помочь. У него есть что порассказать.

Кристос нахмурился.

— Да, — Горовиц, сняв очки, поднял серьезные серые глаза на Филиппа. — Я глубоко сочувствую вашему состоянию, сэр, — произнес он с легким акцентом, — и хотел бы облегчить вашу печаль, но, к сожалению, это не в моей власти, я вынужден ее лишь усугубить, и хотел бы попросить вас приготовиться к некоторому потрясению.

Во взгляде Филиппа мелькнула паника, он переводил взгляд с Горовица на Кристоса: доктор обращается только к нему, значит…

— Аннализа! — закричал он, вскакивая. — Что? Что с ней?

— Мы пока не знаем. — Радклиф положил руку на плечо Филиппа и усадил его. Затем повернулся к доктору. — Ну давайте уже, — пробормотал он.

С печальной улыбкой доктор кивнул:

— Боюсь, мистер Дэнби, Аннализа, ваша младшая дочь… Ну в общем, я боюсь, она не ваша дочь.

— Что? — выдохнул Кристос.

— О чем вы говорите! — закричал Филипп и дернулся к инспектору. — Что такое? Кто этот человек? Как вы смеете…

— Пожалуйста, — перебил детектив, — выслушайте его.

— Нет, черт побери! Я не собираюсь здесь сидеть и слушать, как какой-то мошенник…

— Дэнби! — резко одернул его Радклиф. — Вы не ее отец. Мне очень жаль, что вам приходится узнавать об этом в подобных обстоятельствах, но все равно рано или поздно…

Дрожа, Филипп повернул пепельно-серое лицо к Кристосу.

— Вы должны подтвердить, — обратился Кристос к Горовицу угрожающе тихим голосом.

Горовиц посмотрел на Радклифа, тот отвернулся с таким видом, будто хотел провалиться сквозь землю.

Горовиц снова повернулся к Филиппу.

— Люк Фитцпатрик отец Аннализы, — произнес он бесцветным голосом.

Взгляд Кристоса метнулся к Филиппу.

— Вы сумасшедший! — закричал Филипп. — Этот человек просто сумасшедший! — Он повернулся к Кристосу. — Уберите его отсюда! Уберите, пока я не…

— Дэнби! — рявкнул Радклиф, когда Филипп кинулся к Горовицу. Со скоростью пули он метнулся и встал между мужчинами, схватил Филиппа, усадив его обратно на стул.

— Что вы с ним вытворяете? — закричал Кристос Горовицу. — У девочки роман с Фитцпатриком уже два года…

— Знаю, — мрачно кивнул Горовиц. — По крайней мере сейчас знаю.

Несколько минут оба сверлили друг друга взглядом, Кристос уничтожающе-враждебным, доктор — печальным, сострадающим. В конце концов доктор заставил Кристоса отвести глаза. Схватившись за голову, Кристос отвернулся.

— Не верю, — тихо сказал он, — просто не верю.

— Не хотите ли немного бренди, мистер Дэнби? — Радклиф тронул Филиппа за руку. — Я принесу вам чего-нибудь?

Филипп сидел как в воду опущенный. На его совершенно белом лице читалась страшная боль, словно ему нанесли смертельный удар, и он не понимает, почему до сих пор жив.

— Принесите же бренди! — резко бросил Кристос.

Радклиф направился к мини-бару, и Горовиц положил руку на плечо Филиппу.

— Мне очень жаль, мистер Дэнби, я действительно сожалею.

Филипп захлопал глазами, но вряд ли что-либо разобрал. Казалось, он потерялся, впал в отчаяние. Кристос взял у Радклифа бренди и влил Филиппу в рот.

— Спасибо, — прошептал Филипп. Он пытался улыбнуться, но его губы лишь скривились в гримасе отчаяния и боли.

— Может, пока не продолжать, — Кристос сжал его плечо.

Филипп покачал головой:

— Нет, лучше выслушать все. В конце концов, может, вкралась какая-то ошибка. Я же присутствовал при рождении Аннализы, видел, как она входила в мир. — И только когда Филипп и Кристос встретились взглядами, до каждого дошло, что Октавия…

— Не может же она, — глаза Филиппа в ужасе округлились. Он повернулся к Горовицу. — Вот где собака зарыта: моя жена всегда знала о связи Аннализы и Люка. Она бы не позволила… Боже мой! Она бы не позволила ей начаться, если Люк отец Аннализы.

— Сомневаюсь, мистер Дэнби, — мрачно заключил Горовиц, — именно этого ей и хотелось.

Кристос ошеломленно уставился на него.

— То есть собственная мать Аннализы позволяла ей находиться в любовной связи с Фитцпатриком, зная, что она его дочь?

— Да, мистер Беннати.

Кристос снова повернулся к Филиппу, тот, сгорбившись, обхватил голову руками.

— На какой же женщине вы женаты? — в ужасе пробормотал Кристос. — Что это за мать?

Филипп не отвечал, но ответа и не ждали. То, что проделала Октавия, словами определить невозможно.

— А Аннализа об этом знает? — спросил Кристос Горовица.

— Не знаю, — ответил он.

— Думаю, она знает, — перебил Филипп, и они увидели, как сквозь пальцы Дэнби текут слезы. — Так вот в чем причина самоубийства, — продолжал он, — вот почему она была такой с матерью и Люком.

— О Боже! — пробормотал Кристос.

— Я думаю, — сказал Филипп, — поднимая голову и пристально глядя на Горовица, — вам лучше начать с самого начала.

— Да, конечно, — согласился тот.

Усевшись на стул, он посмотрел на Радклифа и Кристоса, как бы призывая их к вниманию. Радклиф сел, Кристос закрыл окно, чтобы не мешал уличный шум.

— Я знаю Люка Фитцпатрика несколько лет, — начал Горовиц, когда Кристос повернулся и привалился к оконной раме. — Его сестра Сиобан Фитцпатрик в моей клинике.

— Сиобан? — повторил Филипп.

— Вы слышали о ней? — с явным удивлением спросил Горовиц.

Филипп кивнул:

— Он как-то невнятно упоминал о ней, и мы никогда не могли понять, кто она, и не знали, что у него есть сестра.

— Мало кто знает, — подтвердил Горовиц. — Она у нас с 1985 года, тогда Фитцпатрик впервые привез ее в Англию. До этого она находилась в частной клинике в Ирландии. Фитцпатрик о ней молчал. Он не хотел, чтобы кто-нибудь узнал.

— Узнал о чем? — спросил Кристос.

Горовиц взглянул на Радклифа.

— Сиобан Фитцпатрик, — повернулся он к Филиппу и Кристосу, — по сути мертва уже двадцать лет.

Кристос и Филипп уставились на него.

— Она не смогла выдержать той жизни. Видите ли, оба — и она, и Люк… — Он глубоко вздохнул, — Сиобан и Люк оказались жертвами наихудшего варианта насилия над детьми из всех известных мне случаев.

Кристос с Филиппом оцепенели от ужаса. Никто из них не предполагал ничего подобного.

— Что с ними произошло в детстве, смог объяснить только Люк, — продолжал Горовиц. — Сиобан больше не говорит. Их отец, главный виновник происшедшего, отсидел в тюрьме за свое преступление и вышел в 1985 году, как раз когда Люк привез Сиобан. Он умер в том же году.

— А что с братьями Люка? — спросил Филипп.

Горовиц покачал головой:

— У него нет братьев. Только Люк и Сиобан росли на отдаленной ферме на юге Ирландии. У родителей. Люк был на восемь лет старше Сиобан. И насколько он помнит, до рождения Сиобан ничего не происходило, все началось, как он думает, когда Сиобан исполнилось пять лет. Он не уверен, что именно столько. Он просто помнит, она была очень маленькая, когда однажды он застал отца, трогавшего ее так, как Люк понял, было нехорошо. Когда Люк попытался вырвать Сиобан у отца, тот накинулся на него и избил до потери сознания. Потом отец стал бить его регулярно, при этом он получал удовольствие, Люк нутром чувствовал. Но крепче всего в его памяти засела реакция матери — она стояла и смотрела.

— Сиобан очень скоро стала жертвой насилия. Отец незаслуженно наказывал их, связав друг с другом, чтобы дети не могли себя защитить. Их привязывали во дворе на несколько дней за шею, как собак, не кормили, ставили перед ними только миску с водой — лакать, потом принуждали к отвратительнейшим формам сексуальных отношений с отцом, за что давали поесть. Мать, я думаю, так боялась мужа, что не вмешивалась, не пыталась остановить, она даже не сопротивлялась, когда муж заставлял Люка вступать в половую связь с ней или Сиобан. Причем всеми способами… Во время этих актов Филипп Фитцпатрик… — Он умолк, когда глаза Филиппа при упоминании его имени сверкнули. — Да, такое совпадение, — кивнул Горовиц, — но об этом мы поговорим позже, — во время этих актов Филипп заставлял или свою жену или дочь умолять Люка продолжать, используя слова, которые я не осмелюсь произнести. Достаточно сказать, все ругательства, ему известные, Филипп Фитцпатрик передал детям. Эти слова били по примитивным инстинктам Люка, и даже несмотря на весь ужас и отвращение, Люк возбуждался с их помощью и был способен исполнить требования отца. Во время наших бесед Люк рассказал, что ему до сих пор необходимо слышать от женщины площадную брань, чтобы заниматься с ней любовью.

Люк терпел до шестнадцати лет. Потом убежал. В Англию, в Лондон. В таком большом городе, он был уверен, отец его никогда не отыщет. Он нанялся носильщиком в «Савой». Он оставался симпатичным парнишкой даже после всего происшедшего, в нем сохранился ирландский шарм, который, вероятно, и обеспечил ему будущее. Без сомнения, именно это качество привлекло к нему внимание одной леди, жившей тогда в отеле в ожидании завершения ремонта ее лондонского дома. Имя ее не важно, Люк делает вид, будто не помнит. Но что он помнит, так это возраст женщины — она старше его на тридцать лет, и ту жизнь, в которую она его ввела. Высший свет Лондона, театральные премьеры, королевские приемы, благотворительные балы, Аскот, Глиндберн и так далее. Они летали отдыхать в чрезвычайно дорогие места, в самые экзотические, и когда она наконец въехала в свой особняк в Белгрэйвии, она забрала и Люка. Она отправила его на уроки дикции — смягчить ирландский акцент, на курсы журналистики, чтобы продвинуть молодого человека интеллектуально. Она потратила небольшое состояние, чтобы одеть его и отшлифовать, дабы с гордостью представлять друзьям на вечеринках. На одной из них он и встретился с двадцатитрехлетней Октавией Фаррингтон Дэнби.

Горовиц остановился, Кристос и Радклиф повернулись к Филиппу, но его лицо было непроницаемым.

— Продолжайте, — тихо сказал он.

— Ну если верить Люку, они с Октавией сразу почувствовали влечение друг к другу. Он не знал тогда, что она замужем, но признается, если бы и знал, это бы его не остановило. Были вы на вечеринке сами или нет, но, исходя из того, что Люк рассказал о вашей жене, для обоих это не имело бы значения.

— Что именно?

Горовиц провел пальцем за воротником рубашки, он впервые почувствовал себя неуютно. — Ну я думаю, что мораль вашей жены может быть не…

— Я полагаю, мы уже довольно четко установили, что моя жена абсолютно аморальна, — вмешался Филипп, — и позвольте заверить вас, доктор, ничто из того, что вы можете о ней рассказать, меня не удивит.

— Понятно, — бесстрастно сказал Горовиц. — Так вот, Люк уверяет, что они с вашей женой в тот же вечер имели сексуальную связь в туалете хозяйки дома. К тому времени Люку исполнилось восемнадцать лет, но нормальные интимные отношения у него были только с его наставницей. Он никогда не знал женщины своего возраста и с самого начала был буквально одурманен вашей женой. Они встречались каждый день три недели подряд, ну а потом ситуация чрезвычайно изменилась. Прошло два года, как Люк оставил дом, но он никогда не переставал помнить о Сиобан. То, что он бросил сестру на произвол отца, не давало ему покоя и, похоже, не дает и сейчас. Через несколько недель связи миссис Дэнби стала выказывать несколько необычные сексуальные предпочтения, и весь кошмар прошлой жизни Люка в Ирландии снова навалился на него. Миссис Дэнби просила о том же, что отец Люка заставлял его делать с матерью и с Сиобан. Смущенный Люк терял ориентацию. На этой стадии он все еще считал себя состоящим в любовной связи с миссис Дэнби, но впервые почувствовал, что это не она, а кто-то из его детства. Миссис Дэнби очень возбудилась от рассказа Люка и заставила его продемонстрировать все, что он мог. Другими словами, она оживила кошмар прошлого. И чем больше он вспоминал, тем больше в голове мутилось. В конце концов, хотя он все еще был сексуально одержим миссис Дэнби, он возненавидел ее и затосковал по Сиобан. Когда он занимался любовью с миссис Дэнби, ему часто представлялось, что он с Сиобан или с матерью. А миссис Дэнби делала все возможное, чтобы егоиллюзии подкрепить. Приходя в себя, он понимал, что это не Мери и не Сиобан Фитцпатрики, а миссис Дэнби. Она смеялась и издевалась над ним, над его извращениями, Люк бил ее, а именно этого она и хотела. Люк бил ее, а она называла его папой и просила прекратить. Точь-в-точь как в детстве, и я думаю, в это время в голове Люка произошло замещение — он как бы слился с образом отца.

Во всяком случае, как я сказал, вина перед Сиобан очень беспокоила его, и он вернулся в Ирландию. Он поехал…

— Извините, — перебил Филипп. — Вы не можете назвать точную дату этого события?

Доктор сосредоточился, роясь в памяти.

— Думаю, в начале лета 1967 года.

Филипп кивнул.

— Люк вернулся в Ирландию, — продолжал Горовиц, — намереваясь спасти сестру от отца. Дома он обнаружил то, что, я уверен, повлияло на его последующие дела с проститутками. Сиобан сидела взаперти в сарае вместе с кроликами. Тогда она еще говорила, хотя мало и редко, но когда Люк спросил, девочка не могла вспомнить, сколько времени она там пробыла.

— А сколько ей тогда было? — спросил Кристос.

— Тринадцать. Но по годам, не по уму. Я думаю, вы понимаете, что разум ее помутился к тому времени. Единственное в мире, что она любила после бегства Люка, — ее кролики. Он говорила только с ними.

— А она не ходила в школу? — спросил Филипп.

Горовиц покачал головой:

— Она никогда не ходила в школу. Филипп Фитцпатрик избавился от приставания властей, заявив, что сам учит детей. Ну в определенном смысле так оно и было. Да, я уже говорил, самыми дорогими для Сиобан были кролики, и когда Люк попытался отвести ее в дом, она попросила взять с собой кроликов. Люк считает, сестра не поняла, кто он. Казалось, ей все равно. Главное, чтобы кролики были при ней. Люк повел ее в дом вместе с кроликами, а отец наблюдал из окна сверху. Мать была на кухне. Когда брат с сестрой наконец вошли, Мери Фитцпатрик вела себя так, будто дети вернулись после игры. Люк так разозлился на мать, что набросился на нее с кулаками. Как могла она все эти годы позволять так безжалостно издеваться над собственными детьми! Мери Фитцпатрик не пыталась защищаться. И только муж оттащил от нее Люка. Отец побил его так сильно, что парень не помнил, как оказался связанным, с кляпом во рту. Все, что он помнит, — это Сиобан… Его привязали к стулу, и он не мог помешать отцу.

Радклиф, слушая эту историю во второй раз, провел рукой по измученному лицу. Кристос с Филиппом притихли.

— Филипп Фитцпатрик, — продолжал Горовиц, — велел своей жене держать Сиобан, и у нее на глазах сломал каждому кролику шею, а потом держал над девочкой, чтобы кровь стекала на нее.

— Боже мой… — пробормотал Кристос.

— К сожалению, это еще не все. Потом он заставил жену сварить кроликов и приказал Сиобан их съесть. С тех пор она онемела.

Его последние слова тяжело падали в трагическую тишину, четверо мужчин в бессильной ярости пытались справиться с мучительными картинами, вызванными словами доктора. И только шум машин с улицы связывал их с настоящим. Радклиф откашлялся, посмотрел на Кристоса и Филиппа.

— В деле об убийстве проституток была одна деталь, — произнес он. — Каждое тело было залито не только своей кровью, но и кровью кроликов. И в желудке каждой… — кролики.

— А что случилось с Сиобан после? — спросил Филипп.

— Люк сообщил в полицию, отца арестовали. О Сиобан позаботились, а Мери Фитцпатрик покончила с собой. На похороны матери Люк не пошел, сам он нашел себе работу в ирландской газете и мог регулярно навещать Сиобан. А когда ей исполнилось шестнадцать, он перевел ее из государственной клиники в частную, с тех пор она там и живет. Несколько лет подряд Люк пытался вернуть сестру к жизни. Он, с моего разрешения, конечно, купил кроликов и привез в клинику, надеясь, что она заговорит. Но ничего не вышло, это повергло его в неописуемый ужас. Некоторое время он оставался у меня, я потом вам расскажу, гнев и разочарование от неспособности достучаться до Сиобан время от времени изливались у него на проституток. Видите ли, он считал, что лучше бы отец убил Сиобан. Он часто говорил мне об этом. Он даже подумывал самостоятельно избавить Сиобан от ада. Но на самом деле ничто в мире не заставит Люка снова причинить ей боль. И, связывая проституток, избивая, а потом убивая их, он своим помутившимся разумом представлял, что он — отец и совершает последний акт, на который старший Фитцпатрик не решился.

Радклиф вынул пачку сигарет и предложил Кристосу. Кристос покачал головой и невидящим взглядом уставился в окно, там, в конце улицы, плескалось море.

— Мы перескакиваем с одного на другое, — сказал Филипп. — До прошлого года проституток не убивали…

Горовиц повернулся, плеснул себе минеральной воды.

— Хорошо, продолжим. Люк привез Сиобан в Англию в 1985 году, занялся карьерой тележурналиста, и, как вы все отлично знаете, достиг заметных успехов, и я, как единственный из вас, кто знал его в то время, могу заверить, что, несмотря на травмы, пережитые в детстве, он казался весьма спокойным. Впрочем, внутренняя неуравновешенность все-таки сказывалась, он признался мне, что несколько лет занимался шантажом. Но никогда из личной выгоды, просто по злобе, которую временами не мог контролировать. Он как бы пытался отомстить миру, лишившему его нормальной жизни. Бывали случаи, когда ярость просто переполняла его, тогда он мне звонил, а несколько раз даже приезжал. Но это случалось редко и чаще всего после посещения Сиобан. И он проводил несколько дней в клинике. Ярость накатывала на него и после воспоминаний о прошлом, которое Люк старался забыть. Конечно, полностью сдерживать себя невозможно, подавлять эмоции, загонять их внутрь — вредно для здоровья. Но он бы сумел продержаться, я думаю, если бы не жестокий поворот судьбы — встреча с Аннализой.

Филипп беспокойно заерзал, побледнел.

— То, что Аннализа очень похожа на Сиобан, сразу же привлекло его внимание. Они встретились в лондонском ночном клубе. Люк много выпил, Аннализа тоже, но не настолько, чтобы забыть обменяться телефонами. Аннализа позвонила Люку на следующий же день. Он пришел к ней, и очень быстро они оказались в постели. Впервые в жизни Люк понял, что влюблен.

Такие встречи продолжались уже с месяц, когда Люк впервые рассказал мне о ней. Его очень тревожило, что девушка так похожа на Сиобан: уж не в Сиобан ли он влюблен? Несколько недель он обсуждал со мной свои чувства, в итоге я не нашел никаких аномалий. Если, конечно, не считать одного факта — тогда никто из нас не знал правды. Во всяком случае, с вашей помощью, мистер Дэнби, Аннализа и Люк создали Ти-ви-дабл-ю, и вы, вероятно, помните, сэр, как раз на приеме по случаю получения времени вещания Ти-ви-дабл-ю Аннализа представила Люка матери. Люк узнал миссис Дэнби и понял, почему Аннализа так похожа на Сиобан.

Уверен, вы помните, мистер Дэнби, как внезапно в тот вечер Люк исчез. Он поехал прямо ко мне. Его отчаяние — вы можете себе представить, было безгранично. Он пробыл у меня три дня, за это время я упросил его поговорить с миссис Дэнби, хотя казалось, можно не сомневаться в том, что за узы связывают его с Аннализой. Но я настоял, чтобы он все точно выяснил. Миссис Дэнби, естественно, подтвердила.

Думаю, незачем объяснять, джентльмены, что весь мир для Люка перевернулся. Все, что он жаждал забыть, снова предстало перед ним, и его первая любовь, такая чистая, оказалась… Больше всего его мучило то, что он ведет себя с Аннализой так же, как его отец с Сиобан. Не с такой жестокостью, конечно, но он ведь оказался в сексуальной связи с ней! Причем с разрешения собственной матери Аннализы! Более того, миссис Дэнби толкала его на это. В довершение всего — ваше имя, мистер Дэнби, совпало с именем его отца. Фатальные совпадения, трагическое отражение детства подвергли его разум большой опасности. Он не мог — а кто из нас мог бы? — смириться со столь ужасной шуткой фортуны. Он был влюблен в Аннализу, но понимал, что должен ее бросить. Он не раз пытался, и вплоть до этой недели я думал, ему удалось. Я знал, что его любовная связь с миссис Дэнби продолжалась, но я не знал, что она вытворяла с ним все это время, понимая его отчаянные страдания, подогревая, заставляя верить, что он — это его отец… Эта сволочь Филипп Фитцпатрик Дэнби — так она его называла, используя ваше имя, мистер Дэнби, еще сильнее ввергая разум Люка в помутнение. Она вдохновляла его мучить вас и шантажировать. Сперва он противился, но когда миссис Дэнби пригрозила раскрыть Аннализе, кто он, Люк сдался. При его душевном состоянии не понадобилось много времени — он больше уже не понимал, кто он такой и кто есть кто. Конечно, бывали дни, даже недели просветления, и Люк пытался порвать с Аннализой, но всегда неудачно. Она тоже любила его, и казалось, как бы жестоко он с ней ни обращался, она его никогда не отпустит. А у него просто не было сил оттолкнуть ее.

Я должен подчеркнуть, джентльмены, я и понятия не имел, что творится у Люка в голове. Время от времени он сообщал, что покончил с Аннализой. Мы говорили с ним, только когда он оставался в клинике на несколько дней, а недавно я наконец узнал, что произошло. Он рассказал, как пытался наказать вас, мистер Дэнби, за Сиобан. Конечно, он ничего не упомянул о проститутках. С ним случился кризис — он ощущал себя кем-то, соединившим его самого и его отца, он признался, что видит единственный путь вырваться из всего этого — с помощью Кори.

Кристос, услышав имя Кори, подошел ближе.

— То есть?

— Я думаю, — сказал Горовиц, — Люк считает Кори единственной из семьи мистера Дэнби, не втянутой в его кошмары. Полагаю, сначала он собирался соблазнить Кори, чтобы мучить мистера Дэнби. Но когда его состояние ухудшилось, а он это наверняка понимал, Люк взглянул на Кори по-иному. Поймите, он больше не воспринимал свою жизнь отдельно от этой семьи. Или, лучше сказать, он стал считать ее частью собственного кошмара. Спасение, считал он, может прийти только извне. В данном случае от Кори. Но он не сумел убедить в этом Кори, хотя пытался разными путями. Она, как мы знаем, влюбилась в вас, мистер Беннати. Я абсолютно убежден, именно поэтому Люк похоронил последние капли надежды, а значит, и разума.

В комнате повисла давящая тишина. Филипп сидел, обхватив голову руками. Кристос невидящим взглядом уставился в темнеющее небо, Радклиф курил. Первым заговорил Филипп:

— После возвращения Люка в Ирландию в 1967 году он когда-нибудь приезжал в Лондон?

Горовиц нахмурился:

— Не сомневаюсь в этом. Причем не единожды был там как журналист. Но жил в Ирландии до 1985 года.

— Понятно, — Филипп, видимо, что-то прокручивал в голове. Он поднял глаза, все ждали от него какого-то откровения.

— Я просто пытался связать исчезновение жиголо Жеральдины Ласситер с… кое с каким происшествием, — объяснил он.

Кристос поднял голову.

— Да, да, Жеральдина Ласситер. Женщина, которая, скажем так, образовывала его, — уточнил Филипп.

— Вы его помните в то время? — спросил Горовиц.

— Не помню, чтобы я с ним встречался, — ответил Филипп, — но я знал о его существовании. Да все знали.

— А можете ли вы сказать, что произошло после его исчезновения? — поинтересовался Радклиф.

Филипп покачал головой:

— Пока нет. Сперва я хотел бы поговорить с женой.

— Вы помните их любовную связь?! — допытывался Горовиц.

— Да. Помню.

Наступило тягостное молчание, в конце концов заговорил Кристос.

— Ну и к чему мы пришли? — он повернулся к Горовицу. — До сих пор не известно, где они…

— Вопрос не ко мне.

— Тогда, может быть, объясните, — Кристос понимал, что Радклиф не в состоянии ответить на его вопрос, — какого рода опасность, вы считаете, грозит им?

Горовиц с молчаливого согласия Радклифа решился усугубить самые страшные ожидания Дэнби и Беннати.

— Полагаю, в чрезвычайно серьезной опасности Аннализа. Ее сходство с Сиобан постоянно провоцирует его, и если она в курсе, что она дочь Люка, тогда ее поведение будет очень похоже на поведение Сиобан с отцом. А Люк скорее всего прореагирует так, как его отец.

— О Боже, помоги нам, — выдохнул Филипп, откинув голову и закрыв глаза.

Радклиф внезапно встрепенулся.

— Филипп Фитцпатрик никогда не заходил так далеко, чтобы помышлять об убийстве Сиобан, — сказал он. — Вы же говорили, что Люк станет придерживаться модели поведения отца?

Горовиц побледнел и выглядел совсем измученным.

— Не могу с уверенностью утверждать.

— А что относительно Кори? — Кристос не в силах был поднять глаза на Филиппа.

Сочувствие с необычайной ясностью читалось в глазах Горовица, сочувствие и бессилие.

— Как я уже говорил, Люк некоторое время был убежден, что любовь Кори, ее сострадание — именно то, что ему нужно, чтобы привести в порядок свою жизнь. Убеждение, конечно, ничем не обоснованное, но ведь его разум далек от нормального. Он смотрит на Кори как на человека, способного залечить все его раны… Она необходима ему и в жизни, и в смерти.

Страх вихрем ворвался в сознание Кристоса.

— Что вы хотите этим сказать?

Горовиц растерянно захлопал глазами:

— Полагаю, Люк намерен покончить с собой. И если так, то, видимо, он захочет взять с собой Кори.

Кристос сильно побледнел и напрягся.

— Пожалуйста, поймите, мистер Беннати, — Горовиц сделал слабую попытку успокоить его, — я всего лишь предполагаю. Нельзя сказать наверняка, что предпримет Люк.

Действительно, предсказывать он не мог. Не вызывало сомнения лишь одно — в нынешнем состоянии Люк полностью утратил контроль над собой. Сейчас до него не достучаться, разум покинул его навсегда. Говорить об этом бесполезно, незачем им знать, сколь велик его, Горовица, страх, во что могут трансформироваться ужас, обида и насилие, пережитые Люком в детстве и вызвавшие деградацию, чем обернутся для обеих — Кори и Аннализы, прежде чем они примут свою смерть.

29

Кори и Аннализа лежали спина к спине на широкой деревянной кровати, руки и ноги связаны, грязная простыня слегка прикрывала их наготу. Послышался бой часов где-то вдалеке — полночь; потом в коридоре раздались шаги и затихли у соседней двери. Люк, видимо, тоже пошел спать. Наверное, рядом с собой он кладет револьвер… Она прикусила губу от отчаяния, от жуткой беспомощности на глаза навернулись слезы. Даже если бы они с Аннализой распутали веревки, которые, она знала, им ни за что не распутать, дверь комнаты заперта, а окна слишком высоко, чтобы наверняка бежать.

Силы почти покинули Кори, она держалась только из-за Аннализы. Безнадежность, тоска по Кристосу становились безмерны, ей хотелось забыться в его объятиях, она едва удерживалась от паники. Нет, нельзя позволять себе думать о Кристосе, это только расслабляет, надо выкинуть из головы все мысли о нем. Не стоит придавать этой дикой реальности еще большую нереальность.

Люк весь день продержал их на палящем солнце, а может, он вообще уезжал с виллы. Все это время она пыталась оправиться от шока — Аннализа поведала ей об их поездке в Испанию.

И отнюдь не то чтобы Кори поразило отцовство Люка, нет, скорее ее потрясла роль Октавии в этой невыразимо грязной истории.

— Извращенная, испорченная до глубины души… — Аннализа говорила надтреснутым от ужасной печали и предательства голосом. — В этих словах Люка — все правда. У меня перед глазами ее лицо, и под этой скорлупой, под великолепной кожей нет ничего, кроме яда. Но какой бы она ни была, какой бы дьявол ни сидел в ней, это не оправдывает Фитцпатрика, он знал, что делал. Знал и ничего не говорил. Он пытался оправдаться, напоминая, что много раз силился порвать наши отношения. И как бы обвинял меня, что я его не отпустила.

В глазах Аннализы застыли смертная тоска и отчаяние, Кори нежно коснулась ее лица.

— Но ведь ты не знала, — успокаивала Кори. — Откуда тебе было знать?

Обе помолчали, посмотрели на море. Жара обжигала, мешая шевелиться, думать. Случившееся с Аннализой за последние два года выходило за пределы разума. Кори, в шоке от услышанного, еще пыталась найти какие-то слова, объяснения…

Она посмотрела на Аннализу, потянулась к девушке, чтобы унять ее дрожь и рыдания.

— Мне никогда не забыть, что моя собственная мать… О Кори! Она ведь смеялась, рассказывая про это. Представляешь? Она смеялась!

Кори чуть не плакала от жалости, живо представляя то, что пришлось пережить Аннализе.

— А потом… о Боже… — Аннализа зашлась в рыданиях, сгорая от боли и стыда, отвернулась от Кори и закрыла лицо руками. — Знаешь, что она сделала, Кори? Даже не верится… Она подошла, встала у меня за спиной и спросила, может ли он изнасиловать меня. И обещала меня подержать и заставить называть его папой.

Кори закрыла глаза. Она чувствовала ожоги от солнца у себя на спине, видела волдыри на плечах Аннализы, вдыхала едкий сладковатый запах цветов, ощущала привкус соли в воздухе. Но после слов Аннализы все это, впрочем, и сами слова, воспринимались какими-то далекими и нереальными, словно выгоревшими на солнце.

— И знаешь, что он сделал? — Аннализа уже не могла остановиться. — Ты знаешь, что сделал Люк?

Кори покачала головой.

— Он изнасиловал меня.

— О Боже, — выдохнула Кори, будто желала поскорее избавиться от наваждения.

— Я не стала называть его папой! — выкрикнула Аннализа. — Но она делала это за меня, противным детским голоском: «Папа, прекрати, прекрати! Папа!» А потом назвала меня Сиобан. А его Филиппом… И приговаривала: «Ну же, Филипп, насилуй свою дочь Сиобан. Она хочет твой…» — Язык Аннализы не повернулся произнести грязное слово. — Она не унималась и довела его до такого безумия, что он в полном беспамятстве смеялся, плакал и кричал, не отпуская меня, а она вопила от восторга.

— О Аннализа! — только и сумела вымолвить Кори.

— После того, как он кончил, она сама занялась с ним любовью. Потом она сказала мне, что Сиобан его сестра. И что он говорит, будто я очень похожа на нее, и все время, когда он со мной, ему кажется — он с ней и с дочерью. И еще — его отца зовут Филипп… То есть так же, как… — Она опустила глаза, губы ее задрожали.

— Как твоего папу, — закончила за нее Кори.

Глаза Аннализы наполнились слезами и благодарностью.

— Она в восторге от этого, Кори, ей все безумно нравится. Как же она должна меня ненавидеть, чтобы вытворять со мной такое… Но она вообще всех ненавидит, это видно. И она специально мучила Люка, заставляя видеть во мне ребенка. Он пытался успокоить меня, как маленькую девочку, целуя, дотрагиваясь везде руками, — она сильно вздрогнула. — Я убежала от них. Убежала, но он поймал меня. Когда он притащил меня обратно, она, свернувшись в кресле, свысока взирала на нас, жестокая и самодовольная. И высокомерно бросила: «Ты знаешь, чем все это вызвано? Ты сообщила ему, что Кори Браун собирается в Лос-Анджелес, и он собирается в Лондон, чтобы удержать ее. Он хочет Кори Браун! — Потом повернулась к Люку: — Но тебе не получить Кори Браун. Ты же трахаешь свою мать. Теперь она тебя не захочет. Тебя теперь никто не захочет, только я». Люк начал умолять меня увести его. Хватался за меня, просил не оставлять, но я не могла выносить его рядом с собой, не хотела, чтобы он прикасался… Я убежала к себе в спальню и заперлась. Она смеялась. Я слышала их всю ночь… Не знаю, что там творилось, но она просила еще и еще. Единственное, чего мне хотелось, — убить ее… И если бы было чем, ты знаешь, я бы смогла. Я ненавижу ее. Презираю… Моя собственная мать… И мой собственный отец… Нет, я не в силах о нем так думать.

Аннализа горела, Кори чувствовала этот жар, но почему-то дрожала. Люк продержал их на солнце так долго, что ее нежная кожа покрылась волдырями, в голове помутилось. Вновь отчаяние и полная беспомощность с головой захлестнули Кори. Из глаз хлынули слезы, и тут она очнулась, испугавшись, что теряет волю к сопротивлению.

Кристос стоял у большого арочного окна в отеле «Мажестик» и наблюдал за первыми лучами солнца, выползавшего из-за горизонта. Он поспал часа два, не в состоянии спать больше, пытался сосредоточиться. Какие-то слова Горовица или Филиппа задели Кристоса. Но сколько он ни вертел в голове услышанное, никак не мог уловить, что именно его тревожило.

Он оглянулся, когда дверь второй спальни открылась, и, на ходу запахивая халат, вошла его мать.

— Дорогой, ты опять не спал?

— Нет, немного поспал. — Он обнял ее за плечи.

— Может, позвонить заказать завтрак?

Кристос покачал головой.

— Но надо же поесть, — продолжила она ласково. — Беспокойство, бессонница…

— Да я думать не могу о еде…

— Только Кори. Я понимаю, дорогой.

— Черт побери! — Кристос стукнул кулаком по стене. — Единственное, что вертится у меня в голове, — что этот полоумный может с ней сделать!

Мариетта села на розовый диван.

— Иди сюда, — она похлопала рукой подле.

Кристос оглянулся, но даже не пошевелился.

— Все будет хорошо, — она безуспешно пыталась его успокоить. — Ты вернешь ее, дорогой.

— Мам, не надо меня успокаивать, — резко бросил он. — И потом, я рассказывал тебе о докторе…

— Но он же не уверен, это лишь его предположения, — возразила Мариетта.

— А если нет? Если Фитцпатрик в своем безумии…

— Что ты все — если да если! — перебила его Мариетта. — Перестань себя мучить, так ты ей не поможешь. А теперь иди-ка сюда и давай прокрутим все снова. Давай подумаем, что именно не дает тебе покоя.

— Да мы уже сто раз делали это, — раздраженно бросил Кристос. — Что-то связано с этой самой Жеральдиной Ласситер. Черт его знает что!

— Но ведь Филипп выясняет, где она сейчас.

Кристос кивнул.

— Тогда какой смысл доводить себя до сумасшествия… У тебя, кстати, есть и другие дела. Бад Уинтерс хочет, чтобы ты появился сегодня вечером во дворце.

— Если он думает…

— Он думает, много народу работало с тобой над фильмом, и негоже пренебрегать своим долгом.

— Неужели ты всерьез считаешь, что я хоть какое-то внимание обращаю на пожелания Бада Уинтерса? Когда Кори неизвестно где…

— Может, если бы ты пошел на церемонию, — перебила его Мариетта, — ты немного расслабился бы и вспомнил то…

— Оставь это, мама! Просто прекрати! — И прежде чем она успела сказать что-то еще, он выскочил из комнаты.

— Черт побери! — Он стоял под душем, и мощные струи воды смывали его слезы. — Ответ-то ведь где-то рядом!

Тонкие полоски солнечного света проникали сквозь закрытые ставни в комнату, где лежали Кори и Аннализа. Недавно пробило полдень. Люк заходил сюда рано утром, пробыл несколько секунд, но с тех пор она ничего больше не слышала, кроме бормотания Аннализы и собственных рыданий. Она молила Бога спасти их от ужасного безумца.

Аннализа тихо спала, а тело Кори свело судорогой, губы распухли и даже легкое шевеление вызывало нестерпимую боль. На щеках засохли слезы, волосы слиплись от крови и пота.

Она не могла справиться с собой, выбросить Кристоса из головы. Кори оживляла в памяти его нежность, слышала его ласковый голос, слова любви. Сердце сжималось при одном лишь воспоминании, Кори почти физически ощущала его, и смертельная тоска лишала ее сил.

В этот момент сестра дернула веревку на ее запястье.

— Кори, ты не спишь?

Слава Богу, она больше не одна.

— Как ты?

— Не знаю. Все ломит. — Аннализа ответила сухим, скрипучим голосом. — А откуда взялись эти кролики?

— Ночью их принес Люк.

— Зачем?

— Не знаю.

Обе застыли в оцепенении, когда по дому разнесся страшный грохот.

— Что это? — едва дыша спросила Аннализа.

Кори не ответила.

Снова раздался шум, эхом отдаваясь по всей вилле. Кидали что-то тяжелое, звенело разбитое стекло. Вдруг снизу послышался нечеловеческий вопль Люка. Слов не было, лишь мучительные звуки сумасшедшего.

— О Боже, что он делает? — Аннализа впилась в руку Кори.

— Он собирается убить нас, Кори. Я знаю.

— Аннализа, перестань. — У Кори перехватило дыхание. — Надо выбраться отсюда…

— Но это невозможно, мы же связаны.

— Ой, Аннализа, ну не теряй надежды, — взмолилась Кори. — Я скажу, что хочу в туалет, и как только он отвернется, сразу же беги.

— Но я же не могу оставить тебя здесь?

— Делай, как я говорю. Ему нужна я, а ты попытаешься убежать.

— Но если…

Аннализа умолкла на полуслове. Дверь со стуком распахнулась, спотыкаясь, ввалился Люк. Волосы всклокочены, одежда нараспашку, он задыхался, слюна блестела и свисала с губ, от его безумного взгляда стыла кровь.

— Вы, наверное, уже проголодались?! — прорычал он. И, схватив кролика, положил на поднос, который держал в руках. — Вот этого хочешь? — Он двинулся к Аннализе. — На этого упал взгляд твоих хорошеньких глаз?

— Перестань, — заплакала Аннализа, отшатываясь от него.

— Люк! — чуть не в истерике закричала Кори. Она не могла понять, что творится, но угроза в его голосе не оставляла никаких сомнений.

— Что? Не хочешь своего любимого кролика, Сиобан? — с ехидной усмешкой проговорил Люк.

— Люк, мне надо в туалет! — выкрикнула Кори. — Люк, пожалуйста!

— Нет! — вдруг заорала Аннализа.

Кори дернулась и с ужасом увидела окровавленную руку Люка, он держал голову кролика.

— Нет, нет, я не вынесу этого! — захлебывалась Аннализа. — Боже, помоги мне!

Кровь стекала по ее лицу, заливая глаза, нос, рот.

— А сейчас займемся любовью, прежде чем я тебя накормлю, — ухмыляясь, произнес безумец, срывая одежду, — его охватило дикое желание.

— Какие новости? — Кристос кинулся навстречу Филиппу.

Филипп покачал головой. За последние два дня он ссутулился, его красивое лицо постарело лет на десять.

— Я обзвонил всех, кто мог бы знать Жеральдину. Оставил сообщение на автоответчике по этому поводу… В общем, сейчас, оказывается, никто не поддерживает с ней отношений. — Он поднял глаза. — Сегодня прилетает Октавия.

Кристос помрачнел, сжал кулаки. Мать дотронулась до его руки.

Филипп вздохнул:

— Октавия сказала, что Ласситер умерла для всех, Кристос, и это вполне вероятно.

Женни и Мариетта обменялись взглядами, Ричард протянул Филиппу кофе.

— Кристос, — осторожно начала Женни, — общественность ждет.

— Об этом не может быть и речи, — бросил Кристос. — А теперь отстань от меня.

— О чем речь? — поинтересовался Филипп, только чтобы что-то сказать.

— Сегодня церемония вручения наград, — ответила Мариетта. — А днем от него ждут пресс-конференции.

— Понятно. — Филипп взглянул на Беннати. — Кристос, жизнь продолжается, этот фильм…

— Кристос! — Женни вдруг встрепенулась. — Ты выступишь перед камерой на весь белый свет, ты скажешь, что ищешь Жеральдину Ласситер, может, она откликнется. Или кто-то из ее знакомых.

Кристос метнул гневный взгляд в ее сторону, но тут зазвонил телефон, и он схватил трубку.

— Мсье Беннати, просят мсье Дэнби.

Кристос передал Филиппу трубку.

— Да, да. Это Филипп Дэнби. О Долли. Привет. Да, я оставил сообщение… Но новостей пока никаких… — Долгая пауза, он слушал Долли. Потом сказал: — Понятно. Ну что ж, большое спасибо, ты мне очень помогла.

Повесив трубку, он повернулся к Кристосу.

— Долли Паттерсон. Она знала Жеральдину… Жеральдина уже несколько лет назад вышла замуж за некоего Даффела и уехала в Штаты. Похоже, что в Нью-Йорк. Они с Жеральдиной перестали общаться примерно с середины 70-х.

В комнате снова воцарилось уныние, Кристос нахмурился.

— Ну так что насчет пресс-конференции? — Женни вновь обратилась к нему с тайной надеждой. — Это же точно будет транслироваться на Штаты. И если…

— Чтобы найти ее, не нужна пресс-конференция, — вдруг воскликнул он, сверкнув глазами. — Мне вообще не надо ее искать! — и, схватив ключи от машины, он выбежал из комнаты.

Люк размахивал над ними ножом, которым обычно разрезал их веревки. Внезапно он схватил Аннализу за руку и с диким смехом вытащил ее из постели.

— Кори! Кори! — стонала Аннализа, Кори уже тянулась к ней на помощь, но когда руки их уже почти сцепились, Люк полоснул по локтю Аннализы ножом. Он стащил ее на пол и под отчаянные крики Аннализы стал беспорядочно тыкать ножом в беззащитное тело.

— Нет! — Кори попыталась выбраться из постели, но страшный удар в лицо отбросил ее обратно.

Какие-то жуткие звуки рвались из Люка — клокотание, рычание: изо рта текла слюна, он отбросил нож и схватил Аннализу за волосы.

— Нет! Нет! Нет! — Она рыдала, когда он пытался поставить ее на ноги. Потом ударом в лицо впечатал ее прямо в стену. Она рухнула на пол как подкошенная, Кори же, обезумев от страха, попыталась снова прийти ей на помощь.

— Люк, нет! — хрипло прокаркала она, но Люк сорвал с Аннализы белье.

У Кори закружилась голова, она видела, как Люк терзает бездыханную сестру, и, собрав остатки сил, бросилась на него, но он, пошатнувшись, ударился о стену. Кори схватила его за волосы и сильно оттянула голову назад, он закричал от боли, а она так дернула, что Люк выгнулся. Из него потоком хлынули жуткие ругательства, он железной хваткой вцепился в ее запястье. Он кричал, рычал и визжал в нечеловеческой ярости.

Кое-как вывернувшись, Люк ударил ее головой в грудь с такой силой, что она отлетела к туалетному столику, потом пнул по ногам и она без чувств повалилась на пол. Он пинал ее по голове, по ребрам, по спине, невероятная боль обжигала ее измученное тело.

Люк, задыхаясь и рыча, повернулся к Аннализе, пот струился по его лицу, слюна смешивалась с кровью, его распирало от желания. Аннализа мутным взором скользнула по нему, когда он схватил ее за руки, прижал к себе и засунул свой язык ей в рот.

Кори в агонии и ярости пыталась сфокусироваться на ноже в нескольких шагах от нее. Она задыхалась от жгучей боли, но когда Люк бросил Аннализу на постель, попыталась дотянуться.

Поток отвратительной брани сорвался с его окровавленных губ. Он держал Аннализу за волосы, пытаясь силой вынудить на минет. Аннализа задыхалась и плевалась и, собрав остатки сил, пыталась отвернуться.

И вдруг просунула руку ему между ног…

С ножом в руках Кори с трудом поднялась с пола, схватилась за туалетный столик, но тотчас на миг потеряла сознание. Все вокруг плыло как в тумане, ослепляющая боль пронзала голову, она шагнула вперед, споткнулась, упала на колени, когда Люк неожиданно взвыл, голова его резко дернулась назад: он оскалился, как в агонии, и словно клещами схватил Аннализу за запястье, пытаясь оторвать от самого болезненного места.

— Сука! — заорал он и ударил кулаком в живот.

Когда он снова занес руку, Кори сделала бросок. Нож вонзился в плечо, но соскользнул, наткнувшись на кость. Он повернулся в дикой злобе, его впалые глаза сверкали, ноздри раздувались от ярости.

Кори сделала еще попытку. Он схватил ее за руку, вывернул и впился зубами. Кори завыла от боли, и нож упал на пол.

— Сука! — орал он, отплевываясь и брызгая кровавой слюной. Поливая ее площадной бранью, он сдавил ее горло, потащил через комнату и принялся бить головой о стену, пока она не потеряла сознание. Затем схватил за руку и поволок к постели.

Кори неуклюже упала на кровать рядом с Аннализой, затем сестру Люк столкнул на пол, перевернул ее на живот и, вдавив в матрас, стал срывать с нее белье.

Она была слишком слаба, чтобы сопротивляться. Люк схватил ее за бедра, пытаясь приподнять и поставить на колени. В руке его сверкнул нож, он играл ножом прямо у нее перед глазами. Она слышала его хихиканье, мычание, ощущала вонючее дыхание, а потом боль пронзила ее, расколола надвое…

Ее будто разрубили топором — с такой жестокостью он вошел в нее, раздирая на части. Она рухнула под ним, и он всем телом навалился на нее. Кори плыла как в тумане, она уже ничего не соображала, мозг полностью отключился. Люк завернул ей руки за спину и с сумасшедшей яростью насиловал ее.

Рядом с пола пыталась встать Аннализа. Кори чувствовала, как кровь стекает по ее бедрам, он с силой упирался ей в шею. Свободной рукой он приподнимал ее, когда хотел сделать побольнее.

— О нет, — пробормотала она, заметив, как взгляд Аннализы упал на нож в его руке. — Помоги! — вырвалось у нее. — Помоги, — снова выдохнула она, пока Аннализа колебалась.

Через секунду дверь скрипнула и закрылась: Люк привстал, перевернул ее на спину и раздвинул ей ноги.

Казалось, этому не будет конца. Никогда еще не знала Кори такой боли и унижения.

Кристос, вцепившись в руль, выводил машину на главную дорогу, он был таким же бледным и напряженным, как и костяшки на руках. Рядом сидел Филипп, тоже взведенный до предела. Он догнал Кристоса у лифта.

— Надеюсь, о Боже, что вы правы, — Филипп резко задержал дыхание, когда Кристос с ревом пересек три полосы, чтобы повернуть к восточной части Ниццы.

Теперь стало ясно, почему имя Жеральдины Ласситер беспокоило Кристоса. Знай он ее под этим именем раньше, он сразу бы вспомнил. Но Жеральдину Даффел и ее мужа Патрика он никогда не забудет. На одной из вечеринок, именно здесь, на юге Франции, они и встретились.

То, что Фитцпатрик у них, конечно, маловероятно, но если Люк все эти годы поддерживал отношения с Жеральдиной, тогда вполне возможно, что она позволяла ему свободно распоряжаться их виллой на мысе Ферра.

— А вы помните, где это? — Филипп очнулся минут через пятнадцать после того, как Кристос повернул к мысу.

— Более-менее, — ответил Кристос. — Узнаю, когда увижу.

Справа плескалось море, слева раскинулись сады. Большинство вилл не просматривалось с шоссе. Кристос замедлял ход у каждой, но он почти не сомневался — та, что он ищет, ближе к вершине.

Наконец они доехали. И Кристос благодарил Бога, что на почтовом ящике стоит имя владельца, ибо, когда они с Филиппом вышли из машины и встали перед большими железными воротами, он не узнал этот дом. Сквозь густые деревья просматривались лишь верхние окна, закрытые ставнями, казалось, их не открывали несколько месяцев.

Уныние и разочарование охватили его. А в это самое время Аннализа, которую не видели ни он, ни Филипп, дергала дверь, пытаясь ее открыть.

— Ничего, стоило все-таки попытаться, — Филипп положил Кристосу руку на плечо.

— Конечно, — Кристос отвернулся, чтобы скрыть навернувшиеся слезы. — Но надо войти внутрь, убедиться.

— Да, поедем за Радклифом.

Аннализа уже пробиралась через лужайку, превозмогая боль. Она слышала, как остановилась машина, сердце ее замерло от проблеска надежды. Простыня, в которую завернулась Аннализа, зацепилась за ветку, она дернула… Она понятия не имела, кто в машине, но закричала. К ее ужасу, автомобиль тронулся.

— Нет! Подождите! — кричала она, падая на колени, спотыкаясь, вставая и снова падая. — Подождите! Пожалуйста, подождите! — рыдала она, схватившись за дерево и пытаясь стоять прямо.

Она добралась до ворот в тот самый момент, когда машина Кристоса скрылась за поворотом.

— Нет! Нет! Нет! — задыхаясь, плакала девушка, в отчаянии упав на ворота. — Пожалуйста, ради Бога!

Именно здесь и нашла ее, скрюченную и безвольную, Кори. День клонился к вечеру. Кори всю ломало от перенесенного кошмара, но она пыталась поднять Аннализу. Люк наблюдал за ними с револьвером в руке. Девушкам в глаза бросился передок такси в кустах, за домом, при виде тучи зеленых жирных мух, кружащих над машиной, их чуть не стошнило.

Люк отвел их в дом и поместил в отдельные комнаты. Кори никак не могла прийти в себя после случившегося, в соседней комнате что-то бессвязно бормотала Аннализа: он ее запер вместе с кроликами.

Кори приподнялась на постели, услышав звук удара, но теперь она ничем не могла помочь Аннализе. Вообще ничем.

— Нет, Люк, нет, пожалуйста, не убивай их. — Голос Аннализы сорвался от отчаяния.

Дверь хлопнула, Люк тяжелой походкой спускался по лестнице. Затем наступила тишина.

Спустились сумерки, когда Кори услышала шум машины. Блеснула слабая надежда, но ни голосов, ни звуков, только крадущиеся шаги по гравию. Через несколько минут она услышала, как Люк поднимается по лестнице.

— Вставай, — бросил он. — Ты мне поможешь.

— Что? — она застонала от сильной боли, пронзившей все ее тело, когда она шевельнулась.

— Поможешь избавиться от тела таксиста.

Кори замутило, стало ясно — что бы там ни было, она не в состоянии прикоснуться к трупу. Но она боялась спорить и, морщась от боли, заставила себя подняться.

— Что ты собираешься с ним делать? — тупо спросила она, ковыляя перед ним.

— Сброшу с веранды в море. — От его будничного тона у Кори закружилась голова.

Ночь была совершенно черная. Только плеск волн в отдалении и металлический скрежет цикад нарушали тишину. Кори остановилась на последней ступеньке, наблюдая за Люком, который в слабом свете, сочившемся из холла, обходил такси.

— Иди сюда, — велел он, открывая заднюю дверь. — Вытащим.

Кори переставляла ноги, но мозг ее был парализован, в голове стояла звенящая пустота. Она невидяще уставилась на аморфную массу в темноте.

— Бери за ноги, — скомандовал Люк.

Ее подташнивало, но, отвернувшись, она протянула руки вперед. Люк взялся за торс, Кори дотронулась до ног. И в тот же миг отдернула, непонимающе уставившись на руки. Ладони были в крови. Она застыла от ужаса и вскинула голову, издав дикий нечеловеческий крик, от которого кровь стыла в жилах. Она взялась не за тело таксиста, она взялась за тело Аннализы.

— Мне все понятно, — перебил Радклиф Кристоса, — но это не моя территория. Раз француз велит сперва связаться с владельцами, значит, так и надо.

— А если мы их не найдем? — прошипел Кристос. — Если из-за этой чепухи, бюрократии… — Он осекся: открылась дверь и вошел толстый, дымящий сигарой французский инспектор.

— Господа, — по-французски начал Тибо, — насчет вашего дела ответа пока нет…

Кристос единственный понимал по-французски и с нарастающей яростью ждал конца фразы.

— Он говорит, нет ответа от Даффела, его номер в Нью-Йорке не отвечает, — резко перевел он, — они пытаются связаться с кем-либо, кто мог бы отпереть местную мэрию и проверить в списках, являются ли до сих пор Даффелы владельцами.

— Если и являются, а мы так и не сможем с ними связаться? — раздраженно бросил Филипп.

Кристос спросил Тибо.

— Тогда надо попробовать выяснить, нет ли у кого из соседей ключей, — с горечью перевел Кристос.

— А мы в это время так и будем сидеть сложа руки…

— Постойте! — перебил Радклиф. — Пока ведь не известно, там ли они вообще. Вы сами сказали, место выглядит так, будто там вообще никто не живет.

— В любом случае флаг он наверняка не вывесит.

— Я вернусь, — с приятной улыбкой пообещал Тибо и вышел.

Минуты текли, а они все сидели и смотрели через стеклянную перегородку на суету полицейского участка.

— Так вы собираетесь присутствовать на церемонии награждения? — Радклиф решил сменить тему.

— С меня хватит! — взвился Кристос, вскочив на ноги. — Достаточно! Или они сегодня же откроют виллу, или я их же проклятыми револьверами взорву эти замки сам! — И он пулей вылетел из комнаты следом за Тибо.

На веранде горели лампочки, в черноте за верандой тонуло море, как бы спрыснутое огоньками яхт. Кори, обмякнув, привалилась к забору, дрожа от ужаса. Аннализа, связанная и избитая, залитая кровью, безжизненно лежала в шаге от нее. Люк, сидя у стены, молчал, не так давно поинтересовавшись у Кори, не хочет ли она есть. Кори онемела от этого кошмара, и он просто сидел и смотрел на нее.

Наконец Люк шевельнулся и револьвером показал — встать.

Кори сжалась, но когда он шагнул к ней, она, держась руками за стену и дрожа от страха, попыталась подняться на ноги.

— А теперь тебе придется забраться на стену, — приказал он.

Глаза Кори округлились от ужаса.

— Ну-ка живо залезай!

Она с трудом вскарабкалась, но на узкой полоске стены встала на колени, стоило ей выпрямиться, как она тотчас рухнет.

Люк отвернулся, закрыв лицо руками; он плакал. Наконец он поднял на нее пустые, бесцветные глаза. Протянул к ней руку, поддержав, когда она накренилась, потом очень тихо произнес:

— Теперь пришло наше время, Кори. Для нас обоих. Давай поднимайся.

— Нет! — зарыдала Кори, когда он попытался ей помочь. — Пожалуйста, Люк! Не заставляй меня это делать!

— Извини, — сказал он нежно. — Другого пути нет… Но скоро ты уже будешь там.

Прильнув к столбику за спиной, Кори поднялась на ноги.

— Люк, пожалуйста, — умоляла она.

— Ты можешь помочь… Ты поможешь мне, Кори, когда мы попадем туда…

— О Люк, ну пожалуйста, послушай меня…

— Что ты можешь теперь сказать мне, Кори. Я должен умереть. После того, что я сделал с собственной дочерью…

— Ну Люк…

— Я не знал, — тупо продолжал он, — сначала. А к тому времени, когда узнал, было слишком поздно. Я спал с собственной дочерью.

— Да, но это можно было прекратить!

Он покачал головой:

— Я пытался. Поверь мне, я пытался. Я был влюблен в нее. Всегда влюблен. Потому ты и должна пойти с нами туда. Там ты будешь удерживать меня от нее, Кори. Ты должна мне помочь.

Кори зарыдала, когда весь ужас, его мольба дошли до нее.

— Люк! Да что ж это такое? Почему? Сейчас ты совершенно спокоен. Что тебя заставляет…

— Я изгнал его, Кори. Теперь я избавился от него. Я сделал все, что он хотел от меня. Все, что он мог бы сделать сам…

— Кто, Люк? О ком ты?

— О своем отце, конечно. Я делал с собственной дочерью то же, что он со своей. Но она не будет жить такой жизнью, как Сиобан. Я освободил ее. — Его взгляд остановился на Кори. — Я знаю, тебе больно, Кори, но я не хотел. Я просто ничего не мог с собой поделать. Пожалуйста, постарайся понять. Может, это должна была быть Аннализа, не ты. Может, Сиобан. Я больше ничего не знаю. Все, что я знаю, — мне нужна твоя помощь.

— Но зачем для этого умирать? Я помогу тебе…

— Нет. — Он покачал головой. — Ты уйдешь к Кристосу и забудешь про меня.

— Неправда! Я помогу тебе, Люк.

— Тогда умрем вместе.

Она в отчаянии зарыдала.

— Я не хочу умирать, Люк, — умоляла она. — Пожалуйста, не надо.

— Извини, — он спокойно поднял пистолет и приставил к ее виску.

— Нет! Нет, ну пожалуйста, — из-под ее закрытых век катились слезы.

— Все хорошо, я буду с тобой, — бормотал он. И когда он нажал на курок, последнее, что осознала Кори, — ее тело дернулось, будто его скинули со стены. И под эхо выстрела она погрузилась в полную темноту.

30

Кристос поднял глаза и посмотрел через комнату на Полу. На хорошеньком, почти детском личике отразились все ее переживания, и ему хотелось протянуть ей руку. Она подняла на него глаза и улыбнулась, словно подбадривая, но печаль ее была слишком глубока.

Все они с трудом приходили в себя после всего этого кошмара, и мучительнее всех Пола. Событияпоследних нескольких дней почти не поддаются пониманию. Этот мир для Полы, не выезжавшей за пределы Эмберсайда, должно быть, показался ей безумным.

Он сам позвонил ей и попросил приехать. Мать сказала, что, возможно, Кори не захочет его видеть, очнувшись. Люк выбил ее из колеи, и вполне возможно, она вообще возненавидит мужчин. Он испугался до полусмерти, когда Горовиц подтвердил слова его матери. Вот тогда-то он и позвонил Поле, поскольку и Горовиц и больничный врач в один голос настаивали на присутствии кого-то близкого, кого Кори любит и кому доверяет.

То, что им удалось спасти ее жизнь, — это просто чудо. Револьвер был уже приставлен к виску Кори, Люк спускал курок, когда инспектор Тибо выстрелил. В тот же миг один из его людей, прокравшихся через веранду, сдернул Кори со стены.

Услышав выстрел, Кристос и Филипп, которых заставили ждать снаружи, бросились в дом, прежде чем их успели остановить. Полицейский уже вносил Кори на веранду. Кристос на мгновение испытал такой глубокий шок, что абсолютно инстинктивно попытался вырвать Кори из рук полицейского.

— Все в порядке, — сказал мужчина, отдавая ее Кристосу. — Она жива. Подоспели вовремя… — Он испуганно осекся — нечеловеческий крик невероятной, дикой боли разнесся над морем.

— Аннализа! Аннализа! — завывал Филипп, прижимая ее к себе. — Боже! Моя любимая Аннализа!

Кристос прильнул к Кори, инспектор Тибо осторожно поднял Филиппа на ноги, кто-то из полицейских принял Аннализу из рук отца и поспешил к подъехавшей «скорой помощи». Всю дорогу Кристос, сидя подле Кори, благодарил Бога, что ему хватило настойчивости убедить Тибо; он пообещал лично возместить ущерб, если только это препятствует взлому виллы. Тибо нехотя согласился, но у ворот исчезли последние сомнения. Такси, залитое кровью, они увидели сразу.

Сейчас Кристос с Полой сидели у больничной койки, склонясь над бледной избитой Кори. Им почти сразу же сообщили, что она останется жива. Но никто пока не мог сказать, как отразится на ней пережитое. И конечно же, больше всего это касалось Кристоса.

Кори спала, впрочем, час назад она уже открывала глаза. Правда, она никого из них не узнала, но доктор не удивился: Кори попозже снова придет в себя.

И Кристос, и Пола встрепенулись одновременно — Кори шевельнулась, открыла глаза, на лице ее отразилось смятение. Она пыталась сфокусировать взгляд.

— Кори! — хрипло позвал Кристос.

Она повернула к нему голову, сосредоточилась.

Он неловко улыбнулся, поднес ее руку к губам и весь сжался от страха, что она вот-вот отпрянет. Слезы навернулись у него на глаза, когда он почувствовал ее слабые пальцы.

— Я люблю тебя, Кори Браун, — еле выдохнул он.

Она улыбнулась. И все-таки ей удалось разжать пересохшие губы и каким-то не своим голосом произнести:

— Я тоже тебя люблю.

Кори повернулась и на миг смешалась, увидев Полу. Потом вдруг закрыла глаза, и лицо ее исказила жуткая гримаса.

— Аннализа, — прошептала она. — Где Аннализа?

— Я позову доктора, — сказала Пола.

— Где Аннализа? — зарыдала Кори. — Где она?

— Ш-ш-ш. Все хорошо, — успокоил ее Кристос. — Она здесь же, в больнице.

— А она?… Кристос, скажи мне… она…

— С ней тоже будет все в порядке. Правда, она очень сильно порезана и еще не пришла в себя от шока, но…

— Но кровь. Так много крови…

— Я все тебе объясню, — ласково пообещал он. — Это в основном не ее кровь. А сейчас не беспокойся.

Вошел врач, и Кристос с Полой удалились в коридор. В палату тотчас юркнули медсестры. Кристос нервно зашагал по коридору.

Доктор высунулся из палаты и обратился к Кристосу, узнав, что Пола не говорит по-французски.

— Медсестры сейчас готовят ей ванну.

Они ждали, кажется, целую вечность, но наконец медсестры разрешили им войти.

— Врач предупредил — на несколько минут, — бросила одна из них.

Кристос посмотрел на Полу.

— Идите, я подожду.

К удивлению Кристоса, Кори сидела на кровати, надевая халат.

— Что ты делаешь?! — встревоженно воскликнул он.

— Я хочу увидеть Аннализу. Можешь отвести меня к ней? Пожалуйста, — добавила она, когда он стал возражать.

— Кори, доктор не разрешил тебе вставать.

— Я должна ее видеть, — Кори заволновалась.

— Хорошо, хорошо, — Кристос приобнял ее, успокаивая, потом сам принялся застегивать ей халат.

— Все нормально, я сама, — Кори легонько оттолкнула его.

Эти невинные слова ударили Кристоса, но он опустил руку и двинулся из палаты вслед за ней.

Аннализа лежала в соседней комнате. Перед тем как войти, Кори мгновение поколебалась, словно собиралась что-то спросить. Но передумала и, решительно толкнув дверь, заставила себя войти. Остановилась в оцепенении, и Кристос, взглянув поверх ее головы, увидел на подушках смертельно бледное перевязанное лицо Аннализы и неподвижно сидящую подле нее Октавию.

Кори открыла было рот, но слова словно застряли в горле. Она повернулась к Кристосу. Тот покачал головой, потом отошел в сторону и хотел уже закрыть дверь, когда Кори вдруг резко повернулась и снова толкнула ее.

— Вон отсюда! — закричала она. — Уберите эту женщину от Аннализы!

— Ш-ш-ш, — Кристос попытался обнять ее, но Кори высвободилась.

— Вон! — кричала она. — Уберите отсюда эту шлюху! — Потом пересекла комнату и с дикой яростью ударила Октавию прямо в лицо.

Октавия не пыталась защищаться, Кристос оттащил Кори.

— Пусти меня! — рыдала Кори. — Ты не знаешь, что она сотворила!

— Эй, эй, — Кристос держал ее, — давай выйдем отсюда. Пошли. — Обняв за плечи, он повел ее обратно в палату.

Кори села на кровать, обхватила колени руками и поникла головой. Кристос отошел к окну.

— Ты знаешь, — наконец решилась Кори, — о Люке и Аннализе?

Он поднял на нее глаза, и сердце его сжалось — она избегает его взгляда.

— Да, — сказал он.

— А об Октавии?

— Да.

— Тогда почему ты остановил меня?

— Потому что сейчас это ничего не изменит, дорогая.

— Пожалуйста, не называй меня так, — сказала Кори и снова опустила голову.

Они умолкли, в дверь постучал Филипп.

— Кори? — осторожно спросил он.

Она подняла голову.

— Я был там… Тело Люка… Просто никого больше не было, чтобы опознать.

— О Филипп! — простонала Кори и потянулась к нему.

— Мне очень жаль, — он приблизился к ней. — Я должен был знать… Должен был понять…

— Нет, не говори так. Ты не виноват.

В темных глазах Кристоса светилась бесконечная боль. Кори с отцом продолжали успокаивать друг друга, Кристос тихо вышел из палаты.

— Вам надо с ней поговорить. — Пола нашла Кристоса в отеле «Мажестик». — Может, мне поговорить вместо вас?

Кристос покачал головой:

— Мне кажется, еще слишком рано…

— Но она любит вас, Кристос, я знаю. Ей и правда, чертовски много пришлось пережить, но она хочет, чтобы вы были рядом. Поверьте мне.

— Что, она так сказала?

— Нет, не словами. Но я знаю Кори, я чувствую это.

— Конечно, я тоже знал, до всего этого, но то, что он натворил, слишком глубоко ранило ее…

— Кристос, не сдавайтесь. Конечно, будет трудно, но вы нужны ей. В самом деле! Пожалуйста, не бросайте ее.

Гнев вспыхнул в глазах Кристоса.

— Ты всерьез думаешь, что я способен ее бросить? Что она так мало значит для меня? Просто пока она меня не подпускает.

Они сидели в баре отеля, не притронувшись к напиткам. Под взглядами зевак Пола испытывала неловкость, некоторые даже указывали на них пальцем. В другое время она бы не преминула возгордиться — ее видят с самим Беннати! — но в данных обстоятельствах лучше бы они, черт побери, занимались своими делами. Кристос ни на кого не обращал внимания — он привык и думал только о Кори и о том, как ему со всем этим сладить.

В бар вошла Женни и подсела к ним.

— Как дела?

— Замечательно, — ответил Кристос бесцветным голосом.

Женни взглянула на Полу, потом, глубоко вздохнув, спросила:

— Отменить твой завтрашний вылет?

Кристос обиженно посмотрел на нее.

— Думаю, не помешает, — ответила за него Пола. — Кори не выпишут до понедельника.

— Ладно, — кивнула Женни. — А как она сейчас? Меня к ней пустят?

— Сомневаюсь, — Пола взглянула на Кристоса. — Но вы можете попытаться. — Беннати вдруг встал и вышел из бара.

— А что я такого сказала? — изумилась Женни, глядя ему вслед.

— Кори отказывается его видеть.

— О Боже, мой язык!

Появился официант, Женни заказала себе скотч.

— Да, неделька для него была еще та, — печально протянула она. — Не такая, конечно, как для Кори и Аннализы, что уж тут говорить, но вы, кстати, не слышали, он ведь не получил Золотую пальмовую ветвь. Впрочем, думаю, сейчас ему на это наплевать.

— Но его же наградили как режиссера? — спросила Пола.

— Конечно. Но ему все равно.

Пола задумчиво насупилась:

— А где сейчас эта награда?

— У его матери.

— А как вы думаете, она даст мне ее на какое-то время? Ну скажем, на пару часов?

— Почему бы и нет? А что вы надумали?

— Я бы показала ее Кори. Тогда она захочет хотя бы поздравить Кристоса.

Женни пожала плечами:

— Если это поможет, пойду, пожалуй, поговорю с Мариеттой прямо сейчас.

Но затея с треском провалилась. Пола наутро показала эту награду Кори, и та закричала, что ее пытаются обвинить в том, что из-за нее Кристос не получил Золотую пальмовую ветвь.

— Да, это моя вина! Я знаю! И нечего мне об этом напоминать!

— Кори, никто ничего такого не говорит. Как ты могла подумать…

— Могла не могла — какая разница? Он не получил эту пальмовую ветвь. И…

— Брось, речь-то о фильме, Кори, кто-то выигрывает, кто-то проигрывает. Но я была уверена, ты гордишься и поздравишь его.

Кори опрокинулась на подушки, закрыв лицо руками.

— Я горжусь, Пола, — прошептала она, — но я не могу. Потому что мне так стыдно. Так стыдно, Пола.

— Кори! — воскликнула подруга. — Тебе нечего стыдиться! Он любит тебя. И ничто в мире этого не изменит.

— Изменит, — рыдала Кори. — Ведь я не могу вынести даже его прикосновения. Люблю его, но не могу. Пожалуйста, пойми… И не смогу больше делать того, что хочет… Никогда.

— Ш-ш-ш, — успокаивала ее Пола. — Он и не собирается тебя заставлять. Он просто хочет тебя видеть…

Кори покачала головой:

— Нет, эта невыносимая мука в его глазах. Для нас все кончено, Пола. Надо с этим смириться. Пола, мы вместе поедем домой, я хочу быть с тобой, в безопасности.

Кристос ждал за дверью, печаль в глазах Полы говорила сама за себя.

— Думаю, мне лучше улететь в Штаты, — протянул он. — Я уеду в понедельник, когда вы вернетесь в Англию. — Он горько улыбнулся. — Какой смысл мне здесь болтаться?

— Но вы не исчезнете?

— Конечно, нет.

Они обернулись, заслышав шаги Филиппа.

— Как Аннализа? — спросила Пола.

— Она пришла в себя с час назад, — ответил Филипп, но в его глазах стояло отчаяние.

— С ней все в порядке, да? — спросил Кристос. — Врач сказал…

— Она молчит, — ответил Филипп. — И не вымолвила ни слова. Она как будто не понимает, что это я.

— О Боже! — простонал Кристос, подумав о Сиобан.

— Доктор полагает, это временно, — продолжал Филипп. — Но он ничего гарантировать не может. — Филипп потер пальцами глаза. — С минуты на минуту я жду телефонного звонка, молю Бога, чтобы это помогло…

Филипп долго молчал, погрузившись в свои мысли.

— Вы узнаете, — пробормотал он. — И Октавия тоже…

Впервые после появления Октавии в Ницце они с Филиппом остались наедине. Филипп знал — она старательно избегает его, они встречались только в больнице, где она полагала, и совершенно справедливо, что он не осмелится устроить сцену. Его нежелание встречаться с ней было вызвано отнюдь не трусостью, он просто-напросто собирался расплатиться с ней сполна. И потому им надо было где-то побыть наедине, без посторонних глаз и ушей.

Итак, они находились в этой смешной комнате, которую она сняла в Негреско, на кроватях — покрывала из меха, ванная отделана золотом, шезлонги — бархатом. Октавия в костюме от Кристиана Диора, в бесценных украшениях и в облаке ужасных духов сидела с наигранной скромностью на краю кровати. Ее пепельные волосы собраны в хвост, а натянутое после косметических операций лицо как всегда безупречно накрашено. Филипп стоял в центре комнаты с непроницаемым лицом.

— Ну? — Она взглянула на него в упор. — Уверена, ты затащил меня сюда не для того, чтобы поглазеть. Чего ты хочешь?

— Ты имеешь в виду, кроме того, что я хочу убить тебя?

Она хмыкнула и осторожно провела рукой по волосам, переведя взгляд в окно.

— Кишка тонка.

— На твоем месте, Октавия, я бы не рассчитывал на это.

— Тогда почему бы не приступить? — спросила она сладким голосом.

— Поверь, если бы я не был нужен Аннализе, ничто в мире меня бы не остановило.

— Ха! — хмыкнула она. — Как всегда отговорки, как всегда причины! — Она вздернула подбородок, открывая длинную стройную шею. — Ну давай, Филипп, приступай. Хватайся за горло и души, пока не увидишь, как начнет синеть мое лицо и я начну тебя умолять…

— Прибереги свою буйную фантазию для тех, кому это понадобится, Октавия. Потому что, поверь мне, там, куда ты отправишься, это пригодится.

— И куда ж это я собираюсь, мой дорогой?

— В ад.

— Фу, это самое лучшее, что ты мог придумать?

— Да, ты отправишься прямо в ад, — повторил он невозмутимо. — Уж я постараюсь проследить за этим.

— И как ты, интересно, собираешься это сделать? — хихикнув, она закинула ногу на ногу и откинулась на руки. — Между прочим, — добавила она, — если тебя это обрадует, ты действительно можешь быть отцом ребенка. Если эта девица Браун твоя…

— Моя. И Аннализа тоже.

— О, как благородно.

— Ну так Вот, она ведь не дочь Люка?

Октавия сощурила свои прозрачно-голубые глаза.

— Так ведь? — не отступал Филипп.

На мгновение она задержала на нем взгляд и сверлила его глазами, он почти физически чувствовал, как яд сочится из всех ее пор. Потом угрожающая улыбка скривила ее бледно-розовые губы.

— Ты пытаешься себя в этом убедить, да? — спросила она. — Что она не его дочь. Как всегда, ты прячешь свою жалкую головенку в песок и притворяешься…

— Кто здесь притворяется, так это только ты, Октавия. А теперь я хочу услышать, как ты это скажешь: Аннализа не дочь Люка.

— Конечно, его! Какого дьявола, с чего бы все это получилось?

— Не знаю, Октавия, вот ты мне и объясни.

— Ради чего? Этот знахарь Горовиц тебе уже все рассказал…

— Нет, только то, что знал сам. То, что ты рассказала Люку. Но кое-чего он просто не знал, Люк не мог вспомнить: именно это ты мне сейчас и сообщишь.

— И что же это?

— Да то, что Люк Фитцпатрик ушел от Жеральдины Ласситер 19 мая 1967 года.

Октавия хрипло рассмеялась, но лицо ее посерело. Наконец до нее дошло, что затеял Филипп.

— Ну хочешь скажу, как я выяснил? — не в силах сдержаться, с горечью проговорил он. — Рассказать тебе, почему я помню этот вечер так отчетливо? Это было в день моего рождения, так ведь, Октавия? Ты отменила вечеринку и должна была сказать Жеральдине, что это из-за того, что молодой любовник сбежал от вас обеих. И если память мне не изменяет, Аннализа родилась через десять месяцев, 27 марта. Так что если Люк не возвращался в Лондон до июня 1967 года, он просто физически не мог быть ее отцом. А?

Безупречное лицо Октавии исказилось в гадкой гримасе.

— Он приезжал, — проскрежетала Октавия.

— Элегантная попытка. Но ты лжешь. Я проверил у властей в Дублине. Люк Фитцпатрик не выезжал из страны после ареста отца. По крайней мере, до 1970 года. Потом он уехал в Соединенные Штаты. Как я полагаю, встретиться с Жеральдиной. Итак, не хочешь ли теперь сказать, что ты сама ездила в Ирландию в июне 1967 года?

— Ты дурень! — выплюнула она. — Жалкий глупый мужичонка. Думаешь, если отец не Фитцпатрик, то ты ее отец, что ли? Да ты даже…

— Значит, признаешься, ее отец не он, — отрезал Филипп.

— Я ничего не признаю.

— Полагаю, ты только что призналась в этом. Но я бы хотел услышать еще раз. И из твоих собственных уст: Люк Фитцпатрик не отец Аннализы.

— Хорошо, — хмыкнула она. — Не он ее отец. Ты удовлетворен?

Руки Филиппа так дрожали, что он вынужден был сцепить их. Он смотрел на нее с такой откровенной ненавистью, что Октавия занервничала.

— Значит, ты довела человека до смерти, заставив думать, что он ее отец.

Октавия пожала плечами.

Филипп сейчас почти готов был убить ее. И только полиция, чьего присутствия у номера он сам добивался, останавливала его.

— Ты же знала, что ему пришлось пережить в детстве, он доверился тебе, а ты использовала это, чтобы мучить его ради собственного удовлетворения. Боже мой, да ты просто больная, подлая, эти два года ты превратила для человека в ад, подстрекая его на так называемое кровосмешение, и довела его до сумасшествия. — Он замолчал, его просто тошнило от отвращения. — Как ты могла такое сделать, Октавия? Как ты могла? Ведь на его долю и так уже выпало столько страданий. И Аннализа. Она же твоя собственная дочь. Они же любили друг друга…

— Вот именно поэтому, — прошипела Октавия. — Они любили друг друга. А он был мой. Он ушел от меня, а от меня никто не уходит. Я вернула его обратно. Вернула и держала. И он никогда бы не стал принадлежать ей.

— О мой Бог! — тихо простонал Филипп.

— И не думай, что если она не его дочь, так, значит, твоя, — хмыкнула она. — Она может быть от кого угодно. Вот именно!

— Она моя, — выдавил Филипп сквозь стиснутые зубы. — Аннализа моя, но не твоя дочь, Октавия. Для Аннализы и меня тебя больше не существует. И для общества тоже. Объяснить почему?

Октавия вздрогнула, когда он вдруг в порыве гнева занес над ней кулак.

— Почему? — встревоженно спросила она. — Ну почему, почему? Что собирается сделать храбрый маленький Филипп?

— А я уже все сделал, — ответил он. — С этого момента ты лишена всего. Всего вообще. Что превращает тебя в ничтожество. Ты не в состоянии даже заплатить за этот отель. Но конечно, ты можешь расплатиться телом. И теперь ты за все будешь платить своим собственным телом, потому что ты мне больше не жена… Ах, — сказал он, когда она подняла руку, пытаясь протестовать. — Нет такого суда во всей Англии, который защитит тебя, когда узнает, что ты натворила. А я расскажу, Октавия, не сомневайся.

— Черта с два ты расскажешь! И опозоришь свою драгоценную Аннализу?

— Я расскажу, а она подтвердит.

— Да она ведь даже не говорит!

— В общем-то она может, но ты и знать не знаешь об этом. Ты была слишком занята в своих парикмахерских, чтобы побеспокоиться о собственной дочери, которой грозила опасность онеметь на всю жизнь. Но она не утратит дар речи. Теперь не утратит. Потому что знает правду.

— Так, значит, тебе наплевать на ее репутацию?

— А при чем тут это — если Люк Фитцпатрик не ее отец? Они с Кори сейчас обговаривают… И поверь, Октавия, Кори для тебя гораздо опаснее, чем я или Аннализа.

— Та глупая сучка? Да что она может мне сделать?

— Скоро узнаешь. А пока смирись, с данной минуты ты проститутка. Обыкновенная проститутка! Это единственный способ, каким ты сможешь зарабатывать себе на жизнь, потому что тебе больше не на что рассчитывать. И поверь, я прослежу, чтобы так оно и вышло. Ты будешь страдать всю оставшуюся жизнь. Кому нужна проститутка под пятьдесят, которая не может позволить себе пластические операции? Начнем с того, что управляющий этого заведения не захочет тебя, так что подумай, как расплатиться по счетам. Мой тебе совет — начинай прямо сейчас приставать к мужчинам. И помни — не осталось никого, кто мог бы тебя спасти: нет Люка, который тешил твой садизм, ты погубила его, сама убила человека, все равно что сама спустила курок. И ты разрушила жизнь собственной дочери. — Он пошел к выходу, но у двери остановился и снова повернулся к ней. — И еще одно — позаботься о билете. Но не вздумай ехать в Челси за вещами. И никогда, никогда, никогда больше не приближайся к Аннализе. С тобой покончено, Октавия. Даже больше, чем покончено. Ты мертва.

31

Фильм «Паст ливз презент» давал хорошие кассовые сборы. Он уже месяц шел в Штатах, билеты распродавались подчистую. Фильм задумывался многоплановым, и Кристос ожидал такого повышенного внимания со стороны публики. Но все чаще он упоминался в связи с событиями на Юге Франции. Тайна, окружавшая ту злополучную ночь, постепенно перешла с первых газетных полос на внутренние. Кристос отказывался говорить на эту тему, а весь мир, похоже, так и жаждал узнать об его отношениях с Кори Браун. Его упрямое молчание, видимо, негативно настроило прессу, и, вероятно, поэтому газетчики стали распускать слухи о возобновлении его отношений с Пейдж Спенсер. То, что он даже не видел Пейдж после возвращения из Канн, никого не волновало. Опасаясь проникновения лживых сплетен в британскую прессу, Кристос сделал заявление, в котором отрицал абсолютно все и сообщал, что работает над сценарием нового фильма. И началось — проголодавшиеся журналисты цеплялись к каждой букве и настойчиво требовали объяснений.

Кристос из регулярных разговоров с Полой знал, что нечто подобное творится и вокруг Кори, но о ней писали гораздо хуже. К счастью, Пола делала все возможное и прятала от Кори газеты: та и не подозревала о догадках на свой счет, а они были таковы, что порядочный журналист отсек бы себе руку за подобное. Все ее отношения с Люком рассматривались как под микроскопом, а одна самая оголтелая газетчица написала, что Кори напала на Аннализу из ревности. Филипп тут же пригрозил редакции судом, и та трусливо отступила, напечатав три строчки на восемнадцатой странице на следующий день. Тогда пресса вцепилась в Радклифа, отстраненного от этого дела.

Особенно распалял прессу тот факт, что человек умер, и не просто человек, а коллега, журналист! Газетчики считали себя вправе знать о происшедшем на мысе Ферра досконально и не собирались униматься.

В конце концов полиция сделала заявление об освобождении Бобби Мак-Ивера. Это прозвучало как гром среди ясного неба: теперь все узнали — Люк Фитцпатрик убивал проституток. Симпатии прессы и публики снова вернулись к Кори, но по ее собственному требованию, прессе ничего не сообщали.

— Она не хочет пересудов, — сообщила Пола Кристосу по телефону. — Кроме того, по словам Кори, Аннализе решать, что можно предавать огласке, а что нет.

— А как Аннализа? — поинтересовался Кристос.

— Дела идут, Кори и Филипп ходят к ней каждый день. Она все еще в клинике, но скоро будет дома.

— А Кори? Как Кори?

— День ото дня все лучше и лучше. Вчера вот заснула без снотворного. И вроде бы ей уже не снятся кошмары.

— А она ходит на консультации к врачу?

— Да, регулярно — три раза в неделю.

— Ну и помогает?

— Она мне не говорит, думаю, делится с Филиппом. Почему бы вам не позвонить ему? Насколько я знаю, он не против.

— Да, он мне звонил. С психиатром у нее все более-менее. Просто я надеялся, что она сказала тебе что-то большее.

Он замолчал, и Пола нутром почувствовала, как ему горестно. Кори отказывалась с ним говорить, не подпускала его, отвергала помощь, и это страшно мучило Кристоса.

— Я должна идти, — прошептала она, — пришла Кори. Завтра позвоню.

— С кем это ты? — спросила Кори.

— Да с мамой.

Кори удивленно уставилась на нее. Но Пола не дала ей опомниться, ибо мать жила прямо через дорогу, и тут же спросила:

— А как сегодня Аннализа?

Кори вздохнула и опустилась в любимое кресло матери.

— Лучше, по крайней мере физически. Она хочет вернуться домой, но Филипп боится, мол, еще рановато. Поскольку он платит, думаю, доктор только рад продлить лечение. Во всяком случае, завтра снимают швы на ногах, и она надеется, что Филипп передумает.

— А ее консультант? Что она говорит?

Кори покачала головой:

— Она все еще отказывается разговаривать с кем-либо на эту тему, кроме меня. Со мной же становится просто одержимой. Прокручивает все снова и снова, похоже, пытается найти какой-то мистический смысл. — Кори устало вздохнула. — Если бы ты ее видела! Сердце кровью обливается. Она такая потерянная, такая неуверенная в себе. В общем, ничего удивительного, но иногда я начинаю сомневаться, что у нее когда-нибудь все пройдет…

— А у тебя? — тихо спросила Пола.

Кори ехидно рассмеялась, обвела глазами комнату.

— А дядя Тэд и тетя Хэтти придут сегодня на ужин? — она подчеркнуто сменила тему.

— Вероятнее всего, — ответила Пола не в силах скрыть свое разочарование. — Ну почему ты не…

— Пожалуйста, Пола, — перебила ее Кори, — я знаю, что ты собираешься сказать.

— Но ведь я хочу помочь тебе, Кори.

— Ты и так помогаешь, позволяя мне жить здесь. Пожалуйста, попытайся меня понять. Я говорю об этом с Аннализой каждый день, с врачом три раза в неделю, с Филиппом. Если не закрыть эту тему, я никогда больше не смогу говорить ни о чем другом, так ведь? Вряд ли это лучший способ вернуться к нормальной жизни.

Тут, к великому огорчению Полы, наверху заволновался ребенок, снова не удалось поговорить о Кристосе.

— Ты вернешься в Лондон? — спросила она.

— Наверное. Я говорила с Филиппом, но мы пока окончательно не решили. Опять же не понятно пока, как пойдут дела у Аннализы. Отцу удалось продать свой дом. Пэм подыскала другой, где-то в Кенсингтоне. Там есть отдельная квартира внизу, и Филипп надеется, что Аннализа поселится там.

— А ты?

— Я наконец-то вернусь к себе.

— А Ти-ви-дабл-ю?

— Это еще надо обсудить. Филипп пока приостановил передачи, и, видимо, не так-то просто будет заполучить время обратно. По-моему, крестница готова поднять крик на весь дом, так ведь?

Через несколько минут Пола уже чистила овощи на кухне, а Кори посадила улыбающегося ребенка к себе на колени.

— Пола, — начала она осторожно.

— М-м?

— Смотри мне в глаза, пожалуйста, я хочу задать тебе один вопрос.

— Звучит серьезно, — заметила Пола с любопытством.

Они долго смотрели друг на друга, прежде чем Кори решилась:

— Ты говорила с Кристосом? — и улыбнулась, увидев, как Пола покраснела.

— Он беспокоится о тебе, Кори, — словно оправдываясь, сообщила Пола. — И вряд ли можно осуждать его за это.

Кори отвернулась и начала строить рожицы Бет, видимо, исчерпав тему, но через минуту неожиданно спросила:

— А как он?

Пола вздохнула с облегчением:

— Да так, проблемы с прессой, но главная его забота — ты.

— И что ты ему обо мне рассказываешь?

Пола пожала плечами, а потом неуверенно произнесла:

— А почему бы тебе самой не позвонить ему?

— Нет, — отрезала Кори. — И не уговаривай. Я просто хотела узнать, как у него дела. Ладно, пойду-ка я лучше поменяю Бет пеленки.

— Кори, так не может дальше продолжаться, — подруга следом за ней пошла в гостиную. — Ты его просто-напросто потеряешь.

— Я знаю, — печально ответила Кори, склонившись над Бет.

— Он тебя так любит, Кори, — настаивала Пола. Ты ведь тоже любишь его. Ну пожалуйста, ради вас обоих, позвони.

Кори сосредоточенно смотрела на ребенка, на его счастливое пухлое личико.

— Я хочу, — прошептала она, и голос ее задрожал. — О Боже, Пола, если бы ты только знала, как мне хочется с ним поговорить.

— Так почему же..! — взмолилась Пола и опустилась на пол рядом с подругой.

— Потому что я боюсь. Очень боюсь, что все будет по-другому, что я буду не в состоянии… любить его так, как ему бы хотелось. — О Пола, — зарыдала Кори, будто ее прорвало. Пола обняла ее.

— Но от этого никуда не убежать. Есть только один мужчина на свете, который поможет тебе все пережить.

— Да, стоит мне только представить его рядом с собой, как в памяти тут же всплывает Люк и все что он вытворял… О Боже! Это никогда не кончится. Мне все время кажется, что он подкарауливает где-то рядом и, если я пойду к Кристосу, он меня снова так же изнасилует. Знаю, что он мертв и такое никогда не повторится, но он не отпускает меня.

— И никогда не отпустит, если ты сама не прогонишь его, — Пола погладила ее по голове. — Единственное спасение — позволить любящим тебя людям помочь. Тогда все пройдет.

— Не так все просто, понимаешь, — всхлипнула Кори, — я имею в виду и Аннализу тоже. Ей досталось еще сильнее, и что она станет делать, если я уеду к Кристосу?

— А что будет с Беннати в противном случае?

— Он-то выживет. А вот Аннализа…

— Ну не можешь же ты нести на себе весь груз ответственности! Конечно, она твоя сестра, но тебе надо жить собственной жизнью.

Кори качала головой:

— Я не могу отвернуться от нее, Пола, просто не могу.

— Слушай, я думаю, тебе стоит поговорить об этом с Кристосом, все объяснить. Я просто сердцем чувствую, он найдет выход.

— Ладно, — Кори вытерла глаза пеленкой Бет. — Просто дай мне немного времени.

Следующие несколько дней они с Филиппом и Пэм провели в загородном доме Дэнби в хлопотах по случаю прибытия Аннализы на уик-энд. Пэм рано пошла спать, они с Филиппом вдоволь наговорились, просидели до самого утра. Кори искренне смеялась, когда Филипп рассказывал всякие случаи из жизни прабабушки Корнелии, у которой, судя по его словам, характер был еще тот. Кори и сама вспоминала что-то об Эдвине, о детстве, и им с отцом было тепло и спокойно. Она и понятия не имела, что он остроумный, легкий человек, он стал совершенно другим за последний месяц — уверенным в себе, уравновешенным. Как же ему портила жизнь Октавия!

Говорили они и о ней, а когда Аннализа вернулась домой, эта тема возникла снова — Октавия дала интервью. Они втроем заперлись в кабинете Филиппа и что-то долго обсуждали.

— Они решают, как быть с Октавией, — сказала Пэм Поле, когда та вместе с Бет заглянула в семейство Дэнби.

— Аннализа наверняка прочитала газету.

— Да, к сожалению. Бессовестная ложь. Как вообще у этой женщины хватает совести рассказывать журналистам, что она страдала от Люка Фитцпатрика все эти годы?! И сочинять, что Филипп выкинул ее за неверность, а она — бедная беспомощная жертва мужчины, терроризировавшего ее, измывавшегося над ней. Я ни на минуту не допускаю, что кто-то поверит этим басням! Впрочем, главное, что она не затронула вопрос родства Аннализы и Филиппа. Он, кстати, получил от Октавии письмо с угрозой выложить еще больше, если он не даст ей денег. Думаю, именно об этом они сейчас и размышляют вместе.

— Да, — задумчиво проговорила Пола, — надо что-то предпринять, иначе Октавия так и будет шантажировать. Кстати, а вы как думаете, Аннализа дочь Филиппа?

Пэм вздохнула:

— Сомневаюсь, что сама-то Октавия знает. Главное, она не дочь Дюка.

Пэм направилась на кухню сварить им кофе.

— А как Аннализа себя чувствует?

Пэм обернулась:

— Сейчас уже заметны перемены: она была вялая, слабая дня два назад, но теперь словно кто-то осветил ее изнутри. Один Бог знает, как благотворна эта обстановка для девочки. Просто невероятно!

Пола-то знала причину — Кори доверилась ей накануне, но раз Пэм еще не знает, рассказывать нельзя.

— А вы думаете, Аннализа так же привязана к Кори, как и прежде?

— Без сомнения, — не колеблясь ответила Пэм. — Она ведь потеряла мать и обрела сестру. Она любит Кори, предана ей.

— Так я и думала. Не зря я боялась.

Пэм удивленно посмотрела на Полу:

— О чем ты, дорогая? Если ты думаешь, это помешает твоей дружбе с Кори…

— Нет, что вы, это никак не затронет наши отношения, просто, понимаете ли, в глубине души Кори хочет быть с Кристосом, но все еще нервничает. И он бы помог ей пережить, я уверена, если бы она позволила. Насколько я знаю, она бы так и сделала, не будь Аннализы. Она боится оставить ее, не помогают даже мои доводы насчет того, что у нее своя собственная жизнь, она не должна бросать Кристоса из-за чувства долга перед семьей, но… А почему вы улыбаетесь?

— Не беспокойся, не переживай так сильно, — засмеялась Пэм. — Филипп все держит в своих руках. Они так часто в эти две недели говорили с Кристосом по телефону! Да, да… Боюсь, пока не могу сказать тебе большего, но ты скоро увидишь результаты.

Через три дня Филипп встретил Кристоса в аэропорту Хитроу и привез в Лондон.

— А вы предупредили ее? — спросил Кристос.

— Нет пока, собирался сегодня вечером.

Кристос кивнул.

— Черт, — пробормотал он. — Я чувствую себя испуганным мальчишкой. Вы уверены, что врач одобрил бы эту затею?

Филипп засмеялся.

— Именно он-то мне и посоветовал. И нечего теперь идти на попятную.

— Вы же сами сказали, какая будет реакция.

— Да, говорил, а теперь не уверен. Вдруг она откажется встретиться со мной?

— Не откажется. Во всяком случае, когда узнает, что вы уже здесь. Вообще-то лучше набраться терпения и подождать пару дней. Пусть смирится с фактом — встретиться с вами лицом к лицу.

Но на следующее утро Кори позвонила сама.

— Извини, — буднично сказала она.

— За что?

— Я обрекла тебя на муки.

— О Кори! — простонал он. — Главное, чтобы с тобой было все в порядке.

— И потому ты в Лондоне?

— Да.

— Но я здесь, в Саффолке.

Он молчал, не смея даже надеяться.

— Кристос, приезжай, пожалуйста, — прошептала она.

Всю дорогу он пытался подготовиться, убедить самого себя, что должен вести себя с ней ласково, не прикасаться, пока она сама не дотронется, действовать осторожно и постепенно. На станции его встретил Дэйв и повез мимо умиротворяющих полей и равнин, к домику, где ждала их Пола.

— Она там, за домом в саду, играет с Бет, — шепнула она Кристосу.

Сердце Кристоса билось так сильно, что он с трудом переводил дыхание. Он то и дело сжимал пальцы в кулак и, сам того не замечая, беспрестанно ерошил и без того уже лохматые волосы. Кристос пересек гостиную, вошел в залитую солнцем кухню. Взгляд его метнулся к окну, но ее не было видно. Он двинулся дальше… Кори сидела в углу сада, смеялась, наблюдая, как ребенок пухленькими кулачками терзает венок. В белом хлопчатобумажном платье на свету она казалась воздушной. Блестящие каштановые волосы закрывали лицо, смех сливался с веселым птичьим щебетом… Кристос в оцепенении смотрел на нее, Кори неожиданно обернулась. Улыбнулась ему. Он едва устоял на ногах. Боже, как хотелось ему сейчас обнять, приласкать ее, страсть сжигала его изнутри. Но он не должен спешить, надо убедиться, что она готова… Боже мой! Ради всех святых, пусть будет так!

— Привет, — она поднялась ему навстречу.

— Как дела? — спросил он тихо.

Кори улыбнулась еще шире. Оба рассмеялись, когда Пола на цыпочках вошла забрать дочку.

— Ты немного похудела, — выдохнул он.

— И как, идет?

— Ну мне больше нравилось, как раньше. — Он скривился. — Извини, — а затем почему-то добавил: — Твой отец сказал, что он везет вас с Аннализой на месяц на Карибы.

Кори кивнула:

— Мы уезжаем в начале следующей недели.

— Понятно.

Он выглядел таким потерянным, что сердце Кори болезненно сжалось. Неужели она забыла, как потрясающе силен и красив он был когда-то? Или просто от страха все воспоминания потускнели?

— И ты не собираешься меня поцеловать? — спросила она без тени смущения.

От удивления он рассмеялся.

— Я не сломаюсь, — добавила она.

— О Кори! — простонал Кристос, раскрыв свои объятия, и, коснувшись ее мягких пухлых губ, почувствовал желание небывалой силы.

— О Боже, — ошарашенно выдохнула Кори. — Я собиралась предупредить тебя, чтобы ты относился ко мне, как прежде, но похоже, в этом нет необходимости.

Она прямо-таки растаяла под его ироническим взглядом.

— Мне надо было убедиться, что я не сбегу от тебя. Не причиню тебе боль, если не смогу быть прежней.

— Ну и?

— Слушай, нам надо кое-что сделать, прежде чем мы покончим с этим.

Внутри у Кристоса все перевернулось.

Кори покачала головой и убрала руки с его плеч. Он видел, как старательно она избегала его взгляда. Грудь его сжалась от дурного предчувствия…

— Кори…

— Кристос…

Они произнесли это почти одновременно, и, улыбнувшись, Кори взяла его за руку.

— Не знаю, говорил ли тебе кто-то, — начала она, — но доктор Горовиц меня навещал. Он рассказал о детстве Люка… Ну в общем, я бы хотела поехать и посмотреть на Сиобан. Ты отвезешь меня? Мы можем взять машину Дэйва.

— Думаешь, стоит? Ты спрашивала Горовица?

— Да. Я звонила ему утром после звонка тебе. Он ждет нас. Видишь ли, я хочу, чтобы и ты пошел.

— Зачем?

— Потом объясню. Поедешь?

Клиника — маленький розовый уединенный дом на краю скалы с видом на море. Сестра сходила за доктором Горовицем, он предложил им чая, но они отказались, тогда он повел их в комнату Сиобан.

— Она знает, что Люк умер? — поинтересовался Кристос.

— Да. Я сказал, но реакции никакой.

Кори посмотрела на Кристоса, крепко взяла его за руку, и они вошли в полупустую комнату.

Сиобан сидела на своем обычном месте у окна спиной к двери, невидяще глядя на прекрасный морской пейзаж.

Доктор Горовиц приблизился к инвалидному креслу, на ходу объясняя, что она может ходить, но делает это очень редко.

— У тебя гости, Сиобан, — и, взявшись за ручки кресла, развернул его.

Кори перевела дыхание и крепко сжала руку Кристоса.

— О Боже! — пробормотала она и скользнула взглядом по впалым глазницам, невидящему взору. Лицо обтянуто бледной кожей, светлые волосы до плеч, тонкие и безжизненные, худое тело… Не знай Кори заранее, она бы и впрямь поверила, что перед ней Аннализа.

— Сходство невероятное, не правда ли? — сказал Горовиц.

Кристос покачал головой:

— Но она же не… Может быть…

— Тетей Аннализы, — закончил за него Горовиц. — Нет, просто одно из трагических жизненных совпадений.

Кристос посмотрел на Кори, когда она отпустила его руку и медленно двинулась к Сиобан и, присев перед ней, шепнула:

— Привет.

Сиобан, уставившись в одну точку, никак не реагировала.

— Я Кори. — Она вязала безвольные руки Сиобан в свои, посмотрела на Горовица, тот улыбнулся. Кори снова взглянула в пустое лицо, пытаясь что-нибудь придумать.

— Ты любишь книги, Сиобан? — спросила она. — Я могла бы тебе почитать, если хочешь. Ты хочешь? — Она почувствовала пожатие и возбужденно посмотрела на Горовица. — Она пожала мою руку.

Горовиц покачал головой.

— Боюсь, чисто рефлекторно. Это ничего не значит.

Кори встала.

— К ней теперь никто не приходит, да?

Горовиц покачал головой:

— Но здесь о ней хорошо заботятся, Люк постарался.

— Я бы хотела ее навещать, — сказала Кори, — иногда.

— Вам всегда будут рады здесь. Пожалуйста, приходите, — улыбнулся Горовиц. — Так ведь, Сиобан?

Кори снова посмотрела на обтянутое кожей безжизненное лицо, сердце заныло от жалости. Кристос тотчас обнял ее за плечи. В его огромных глазах застыла печаль — так жестоко разрушить невинную жизнь!

— И ничего нельзя сделать? — спросил он Горовица.

Тот покачал головой.

Кори и Кристос молча ехали обратно в Эмбер-сайд, встреча с Сиобан произвела на обоих глубочайшее впечатление. И возможно, большее — на Кристоса. Он понял, почему Кори захотела взять его с собой. Но не собирался на нее давить, сама скажет, когда захочет.

Они поужинали с Полой и Дэйвом, почти не говорили о своем визите в клинику. Они, конечно же, смеялись и шутили, но воспоминания прочно засели у них в голове. А Пола разливалась соловьем.

— А потом, когда у меня начало что-то получаться, объявляется Филипп и пожинает лавры, — шутливо проворчала она. — По крайней мере теперь я могу хвастаться — все происходило в моем саду… Смейтесь, смейтесь, но бьюсь об заклад, можно сколотить приличное состояние, продавая фотографии этого уголка сада или сдавая его в аренду желающим жениться… Что кривишься? — бросила она Дэйву. — Вид такой, будто тебя в задницу пчела укусила.

— Ну изысканностью речи ты никогда не отличалась. — Дэйв иронически взглянул на Кристоса. — А почему бы вам еще не выпить, тем самым давая возможность кое-кому присоединиться?

Кристос посмотрел на часы.

— Думаю, мне пора, — проговорил он, — Филипп будет ждать, уже поздно.

— Вы ведь приедете завтра? — спросила Пола, когда Кори встала его проводить.

— Конечно, — улыбнулся он.

— Спасибо, съездил со мной сегодня, — Кори закрыла за собой дверь, — мы, правда, еще не поговорили об этом, оставим на завтра.

Кристос привлек ее к себе.

— Ты не представляешь, как это здорово — просто видеть тебя рядом, — он заглянул ей в глаза.

Она подставила ему свои губы.

Он очень нежно поцеловал ее.

— А тебе незачем уезжать, — шепнула она. — Ты же можешь остаться здесь. Со мной, — добавила она, когда он долгим взглядом посмотрел на нее.

— Ты уверена? — тихо спросил он, откинув волосы с ее лица.

— Обними меня, — попросила Кори.

— Тогда я позвоню твоему отцу.

— А мы попросим Полу.

Раздевались они в темноте, но Кристос все равно отвернулся. В окно лился лунный свет. Он почувствовал, что она легла в постель, и готов был признаться, что сломался — природу не обманешь, — но ему удалось совладать с собой. Она нуждалась в нем, нельзя ее подвести. Минуту-две он напряженно лежал рядом, она нашла его руку.

— Можно я положу голову тебе на плечо? — прошептала она.

— Конечно.

Она приподнялась, и он нечаянно увидел ее грудь. Кристос закрыл глаза, он не ожидал ее прикосновений… Ну а потом, непонятно как, она оказалась в его объятиях, он ощутил обжигающую прелесть ее наготы. Их губы встретились, Кори прижалась теснее.

— О Боже, извини, — вдруг пробормотал он, отпрянув, его нижнее белье не помогло…

— Нет, Кристос, — прошептала Кори — все нормально. Я тоже хочу тебя. Я тебя очень хочу.

— Правда? О Кори, я не стану тебя вынуждать…

— Ш-ш-ш, — она приложила палец к его губам. — Разве я легла бы в постель вот так, если бы сомневалась? Почему бы и тебе не раздеться?

Они занимались любовью так нежно, прижимались так тесно, не разлучаясь ни на секунду, что к тому времени, когда все кончилось, оба плакали.

— О Боже, как я соскучился по тебе, — шептал Кристос, не в силах оторваться.

— Я тоже.

— Тебе хорошо?

— А ты сомневаешься?

Он тихо засмеялся. И, повернувшись на спину, привлек ее к себе.

Кори заснула, опустив голову ему на грудь, а Кристос еще долго не смыкал глаз. Не дай Бог к ней вернутся ночные кошмары! Наконец он тоже задремал.

Открыв глаза, Кристос нашел Кори сидящей у окна. Она глядела в сад. Больше всего на свете ему хотелось уберечь ее от всяких жутких дум, чтобы все стало по-прежнему. Вчерашняя ночь показала им обоим, как отчаянно они хотели друг друга, как глубока их любовь. Они просто не выживут поодиночке! Но после поездки к Сиобан…

Наконец Кори повернулась к нему, в глазах ее затаилась печаль. Нечего тянуть ипрятаться: он встал, натянул джинсы и рубашку.

— Давай поговорим? — Кристос погладил ее по голове, она прижалась к нему, словно ища защиты.

— А ты догадываешься, что я собираюсь сказать?

— Да.

— Отец, видимо, тебе рассказал, что он передает Ти-ви-дабл-ю нам с Аннализой.

Кристос кивнул.

— Конечно, ни у кого из нас нет достаточного опыта руководства компанией, тем более у меня. Так что Боб пока остается исполнительным директором.

— Разумно, — ответил Кристос. И добавил: — Похоже, у тебя большое будущее. Глава собственной телевизионной компании.

— Да, — вздохнула Кори. — Реальность превзошла даже самые дерзкие мечты.

Кристос плюхнулся на кровать и искоса взглянул на Кори.

— Ты что-то собираешься сделать для Сиобан. Я правильно понял? — спросил он.

Она опустила глаза:

— Кристос, ты сам видел, что с ней сделали. Понятно, теперь ничего не изменить, но я могу попробовать помочь тысячам детей, которые в эту самую минуту подвергаются такому же насилию со стороны взрослых. Надо заставить людей понять, показать им, что на свете каждый ребенок нуждается в их защите. Нельзя сидеть сложа руки, делая вид, что ничего не происходит. Мы с Филиппом чуть ли не месяц обсуждали это. И Аннализа тоже хочет, чтобы эта история была рассказана. Несмотря на то, что ее участницей стала собственная мать. Уж это-то удержит Октавию от шантажа… — Кори насмешливо улыбнулась. — И дело не в том, что месть Октавии является нашим главным мотивом, но разоблачение погубит ее окончательно. Аннализа не хочет заниматься подготовкой передачи, сейчас она вообще пока не намерена возвращаться к режиссуре, может, потом передумает. А пока все на мне, и кое-что я могу. Пойми, если не я, то смерть Люка, его ужасная трагедия и жизнь Сиобан — все напрасно.

Кристос поднялся и приблизился к ней, погладил по щеке.

— Значит, наша совместная жизнь невозможна.

— О нет, пожалуйста, давай сформулируем по-другому. Просто я пока не могу поехать в Лос-Анджелес. Я принесу больше пользы здесь, Аннализе и попытаюсь хоть какой-то смысл извлечь из всей этой истории.

— То есть мы должны попрощаться?

— Ну пожалуйста, попытайся понять, — умоляла она.

— Я все понимаю. — Он нежно поцеловал ее в лоб, отвернулся и стал собирать вещи.

Проводив его, Кори была безутешна. Пола пыталась ее успокоить, но разве это возможно? Главное, Кори никогда не забудет, какими глазами он смотрел на нее, когда прощался.

32

Филипп с Кори и Аннализой жили уже больше двух недель в скрытом от посторонних глаз отеле «Харбор» в Гренаде. Этот один из лучших отелей на острове располагался на холмистом подковообразном берегу, откуда открывался вид на яхты всех форм и размеров. Сейчас они нежились у бассейна рядом с огромной в итальянском стиле виллой близ вершины холма, выше располагались ресторан и бар отеля, а ниже — номера, каждый из которых являл собой маленькую виллу с полукруглой терраской над морем.

Девушки загорали, Филипп, устроившись под зонтиком, читал газету.

Отложив газету, Филипп посмотрел на Кори. Аннализа перехватила его взгляд и тоже взглянула на сестру.

— Кори, — Филипп разделял ее переживания. — Ни к чему обманывать себя, дорогая. Ты не…

— Пожалуйста, не надо снова об этом. — Кори опустила глаза. — Все уже решено.

— Нет, ничего не решено, — сказал он твердо. — Мы, похоже, нашли выход из положения, и ты сможешь быть вместе с ним и заниматься любимым делом.

— Как это? Больше всего на свете я хочу выпустить эту передачу!

— Больше, чем Кристоса?

Кори покачала головой. Филипп, уловив настроение Аннализы, бросил:

— Пойду приму душ, а вы тут пока поболтайте.

— Кори, — тотчас начала Аннализа, — мы с отцом много говорили об этом и пришли к выводу, что ты стараешься ради нас. Но это неправильно.

Кори покачала головой.

— Мне никуда от этого не уйти, Аннализа. Люк хотел, чтобы я помогла ему.

— Но он мертв, Кори. И ты ничего не изменишь.

— А Сиобан жива, и сколько еще детей страдают от насилия родителей!

— Много, я знаю. Но ведь и ты страдаешь, и Кристос тоже.

— О Аннализа, я еще не говорила ему, что люблю его, и хочу это сделать. Я должна…

— Кори, перестань, лучше придумай, как вам быть вместе.

— С момента его отъезда я только и думаю об этом. — Она посмотрела на Аннализу и отвернулась.

— И может быть… — подсказала Аннализа.

— Да нет, ничего. Филипп только что сказал, что придумал какой-то вариант. Какой, ты не знаешь?

Аннализа улыбнулась:

— Нет, пусть уж лучше он сам тебе скажет.

В тот же день, чуть позже, все трое встретились за коктейлями. Филипп и Аннализа только что вернулись с прогулки, а Кори провела время за письмом к Кристосу. Писала и ощущала его рядом, понимая, что мучает себя, воображая его ответы.

— Итак, — Филипп задумчиво наблюдал, как она бумажным зонтиком крутит в своем бокале. — Скажи, что у тебя на уме? И что ты на самом деле хочешь?

— Не могу. Я думала, ты хочешь мне что-то сказать.

Кори искоса посмотрела на него, продолжая играть зонтиком.

— Уверен, — начал Филипп, — ты уже знаешь, как сделать передачу и остаться с Кристосом. Но это значит — ехать в Америку. А ты не хочешь расставаться с нами, мы ведь только что воссоединились. Так?

Кори красноречиво подняла глаза.

— Ну что ж, Голливуд не так далеко, — заключил он. — Пусть лучше ты будешь счастлива без нас, чем несчастна с нами. И как бы ни было больно это слышать, но Ти-ви-дабл-ю вполне выживет без тебя, понимаешь?

Кори перевела взгляд с Аннализы на отца, и ее лицо осветилось улыбкой.

— Вы действительно все обговорили?

— Если бы ты только знала! — рассмеялась Аннализа.

— Итак, это облегчает тебе решение? — спросил Филипп.

— Думаю, да, — ответила Кори. — Но надо еще раз поговорить об этом. Я хочу сказать…

— Здесь больше не о чем говорить, дорогая, по крайней мере с нами. Тут надо говорить с Кристосом.

Кори задумчиво поднялась и обняла его.

— О папа! Я люблю тебя! Я и правда тебя люблю!

— Знаю, дорогая.

На щеках его блестели слезы.

— Пожалуй, стоило отпустить тебя к нему, чтобы услышать, как ты назовешь меня папой.

— Папа! Папа! Папа! — кричала она. — Самый замечательный папа на свете! Ты действительно не против, чтобы я поехала?

— Ну, конечно!

— Значит, ты не против, если я побегу и позвоню ему сейчас же?

— Давай, впрочем, на твоем месте… — начал было Филипп, но Кори уже мчалась к себе в комнату.

Женни и Ричард в спальне своего дома на Шерман-Оукс яростно упаковывали вещи. С той же скоростью, с какой Женни складывала вещи в чемодан, Ричард выбрасывал их оттуда, заявляя, что они ей не нужны.

— Я знаю, ты не любишь летать, — говорила она. — Но ты же долетел до Франции, так что теперь тебе надо только… — Эй, мне нужна эта шляпа! — воскликнула она, кинувшись к Ричарду. — Это моя везучая шляпа.

— Конечно, а также твое везучее платье, везучие туфли и везучие трусы. Ну и зачем тебе везучие трусы? Кого ты собираешься… Вынимай, Женни, ты совсем не оставила места для моих вещей. Сними трубку, слышишь?

— Но я слежу за тобой! — предупредила Женни, переваливаясь через кровать. — И положи шляпу на место. Алло! — рявкнула она.

— Женни, это Кори. Я звонила по всем телефонам, но так и не нашла Кристоса. Ты не знаешь, где он?

Женни резко повернулась и посмотрела на Ричарда.

— Гм, ах… Погоди минутку, — она прикрыла трубку рукой и прошептала: — Это Кори. Она ищет Кристоса. Что мне ей сказать?

— То, что он велел передать ей, если она позвонит, — буднично сказал Ричард. Потом, взглянув на обезумевшее лицо жены, встал с пола и взял у нее трубку.

— Я все улажу. И не приближайся к чемодану. Кори, привет, это Ричард. Ты ищешь Кристоса?

— Да, да! Ты не знаешь, где он?

— Знаю, но сказать не могу.

— То есть?

— Понимаешь, он уехал. Вернее, он еще где-то здесь, в Лос-Анджелесе, просто его нет дома. И он просил ни с кем его не соединять… — Он помолчал. — А главное — с тобой.

— Нет! — воскликнула Кори. — Что же мне теперь делать? А ты можешь с ним связаться?

— Ну, в общем, да.

— Передай ему, пожалуйста, что я передумала. Я хочу к нему, я уеду из Англии… Скажи, что я люблю его. Пожалуйста, Ричард, сделай ради меня!

— Конечно. Скажу ему. Но я не… — Он недоуменно взглянул на трубку. — Уже повесила, — проговорил он.

* * *

Кори расхаживала по комнате. Ей хотелось плакать, но она держалась. Боже мой! Как же она его обидела, что он отрезал себя от всего мира. Ей так отчаянно хотелось к нему, может, взять и полететь прямо сейчас в Лос-Анджелес? Но если он не хочет ее видеть, как же его найти? А вдруг он сам позвонит, Ричард передаст ему…

На следующее утро телефонный звонок вытащил Кори из душа. Сметая все на своем пути, с полотенцем в руках она кинулась к телефону.

— Я говорю с Кори Браун? — раздался голос на том конце.

— Кристос! — закричала она. — О Кристос! Ричард тебе сказал?

— Конечно, сказал.

— Значит, ты все знаешь? Знаешь, что…

— Знаю, знаю.

— Слушай, ты хочешь меня видеть?

— Ну, конечно, Кори.

— Тогда я еду, вылетаю первым же рейсом. И Кристос, Кристос, я… Нет, я тебе скажу по приезде. — Она повесила трубку и, не чуя под собой ног от радости, принялась упаковывать чемодан. Она завернулась в саронг, одеваться некогда, но тотчас спохватилась и позвонила в администрацию с просьбой заказать билет на самолет. С трудом стащив чемодан с кровати, поволокла его вниз. — Папа, Аннализа, Боже, я ничего им не сказала про отъезд. — Она снова дернулась к телефону, но ни тот, ни другая не отвечали.

— Черт с ним, — проговорила она, кинувшись к двери. Ладно, ничего другого не остается, она сама стащит чемодан вниз.

— Ты куда-то собираешься? — Кори резко повернулась, открыла рот от изумления и выпустила из рук чемодан. В балконном проеме стоял Кристос.

— О Боже! — вскрикнула она и кинулась к нему в объятия. — Кристос! Почему ты мне не сказал?! Откуда же ты звонил? Как попал сюда? Ричард сказал…

— А если не все сразу? — засмеялся он.

— Пять минут назад ты же был в Лос-Анджелесе? — удивилась она.

— Ох-ох, пять минут назад я был в вестибюле.

— Но когда же ты успел приехать?

— Ну минут десять назад. А как насчет того, чтобы меня поцеловать?

Утонув в его объятиях, Кори уже забыла про все на свете.

— Эй вы, — окликнул их с соседнего балкона Филипп.

Кори обернулась к отцу. Потом посмотрела на Кристоса, потом снова на отца.

— Так ты знал, что он здесь? Знал? — допытывалась она.

— Ну ладно, я вас оставляю. Объясняйтесь сами, — ухмыльнулся Филипп и посмотрел на Кристоса. — Мы с Аннализой будем в ресторане, и если захотите позавтракать с нами — присоединяйтесь. — Он тотчас исчез.

— Итак, — Кристос водрузил чемодан на место. — Ричард сказал мне, что ты передумала. Так ты собираешься в Голливуд?

— Да, но если ты еще хочешь, — она порывисто подалась к нему. — Конечно, хочешь, иначе бы тебя здесь не было. Просто не могу поверить.

— Может, еще раз поцеловать? Чтобы ты убедилась.

— М-м-м, — протянула она страстно.

— Ну что ж, тогда тебе придется подождать. Сначала я хочу услышать, к какому решению ты пришла.

— Ладно. Я все обдумала… Ну иди садись, я тебе все расскажу. Но сначала скажи, что придумали вы с Филиппом.

— Да просто пару раз созвонились. И ничего больше, — ухмыльнулся Кристос. — Ну а теперь давай выкладывай.

— Хорошо. Я подумала, что могу сделать передачу о Сиобан, но с американской телекомпанией. Конечно, мне понадобится твоя помощь, ты порекомендуешь хороших авторов и актеров. Пусть они изображают британцев, но детей ведь обижают не только в Англии, а во всем мире. Кристос, ты же смеешься надо мной!

— Нет, нет, — он вскинул руки. — Все это очень здорово. А потом? После того как ты сделаешь передачу? Ну допустим, я помогу тебе в этом.

— Так далеко я не загадываю, — призналась она, — и честно говоря, меня это уже не волнует. Не волнует, что я буду делать в Голливуде, пока ты станешь снимать свои фильмы, которые стоят миллионы долларов.

— А меня ты не хочешь спросить?

— Ну?

Он пожал плечами:

— Думаю, ты будешь очень занята, ты же будешь воспитывать наших детей.

Она игриво оттолкнула его.

— Я серьезно. С другой стороны, ты не будешь счастлива без собственной карьеры. И, возможно, сделаешь ее на каком-нибудь американском канале.

Кори почесала нос и рассмеялась.

— Ну да, все британское, британское, — заметил он. — Ты думаешь, ваше телевидение лучше нашего?

— Да, — искренне ответила она.

— Но ты же собираешься делать передачу о Сиобан в Штатах?

— Да, чтобы быть с тобой и обойтись без каких-нибудь кошмарных спонсоров, которые со своей безвкусицей будут лезть в каждый кадр.

— Понятно. А как же отец и Аннализа?

— Вроде все обговорили. Филипп не против, если я уеду, но…

— А сама-то ты действительно хочешь оставить их?

— Нет. Но ради тебя могу.

Он засмеялся и привлек ее к себе.

— Ладно, думаю, лучше все прояснить, — произнес он. — Тебе не надо жить в Голливуде, чтобы быть со мной, Кори. Тебе даже не надо делать программу на американском телевидении. Будешь делать ее со своей Ти-ви-дабл-ю в Лондоне.

— Не понимаю, — Кори вдруг до смерти перепугалась. Неужели он отказывается от нее?

— Мы будем жить в Лондоне, — объявил Кристос.

Кори уставилась на него с открытым ртом.

— В Лондоне? — повторила она.

— Именно. Я, Кори Браун, оставляю Голливуд и переезжаю к тебе.

— Нет! Не может быть! А как же твои фильмы?

— Фильмы делают и в Европе, не так ли? Я говорю по-итальянски, по-французски. И учился я в киношколе в Лондоне. Кроме того, я всегда хотел сделать какой-нибудь европейский фильм.

— Но ты раньше никогда не говорил об этом.

Он поднял брови.

— Так ты все бросаешь ради меня? — Она чуть не задохнулась от восторга.

— Конечно, но ведь ты собиралась сделать то же самое.

— Кристос, я другое дело. Ты это ты, и в Голливуде все от тебя в восторге.

— С них уже достаточно, — засмеялся он. — И еще один сюрприз для тебя. Как насчет того, чтобы я стал режиссером твоей передачи?

— Ты?

— А почему бы нет?

— Но ты же никогда не работал режиссером на телевидении? Бьюсь об заклад, ты даже не знаешь, что такое быть режиссером видео.

— Ты, конечно, права. Но если я могу делать кино, то…

— Но ты ведь можешь снимать только на 35-миллиметровке. У Ти-ви-дабл-ю не хватит никаких денег.

Он многозначительно посмотрел на нее, и она рассмеялась.

— Ой, правда, с твоим именем мы найдем любые средства.

— Ну и как? Наймешь меня?

Кори ошарашенно покачала головой:

— Боже, а что станут говорить? Кристос Беннати бросает Голливуд, чтобы работать на британском телевидении.

— Да нет, только сделать одну телепередачу, — поправил он. — А потом снова взяться за кино.

— Нет, я не могу тебе этого позволить. Я не хочу, чтобы ты бросал Голливуд. Это твоя жизнь.

— О всемогущий Господь! Что еще должен сделать мужчина? Я же сказал, что приеду в Англию.

— Нет, это все очень важно, Кристос.

— Кори, с тобой так трудно, ты самая противоречивая женщина на свете. А теперь к черту все дела. Ты выходишь за меня замуж?

— Нет.

— Черта с два! Выйдешь.

— Ну хорошо. Я выйду, но не позволю тебе…

— Кори, заткнись!

— Не заткнусь.

— Ну сделай хоть раз в жизни, как тебе говорят.

Кори улыбнулась.

— А теперь слушай. Я переезжаю в Лондон. Мы купим дом, и ты, видимо, еще не понимаешь, но тридцать секунд назад ты согласилась выйти за меня замуж. Соображаешь?

Кори завороженно молчала, а потом расплылась в улыбке.

— Вижу, соображаешь. Это хорошо. Тогда давай-ка займемся этим.

— Прямо вот так? Сидя здесь?

— Прямо вот так, сидя здесь.

— О’кей. Я люблю тебя, Беннати.

— Догадываюсь, — сказал он. Но глаза его оставались серьезными, и, притянув к себе, он поцеловал Кори. — Так и когда наконец ты выйдешь замуж за своего любовника?

— Сразу, как только ты захочешь.

— Прекрасно. Я думаю, в субботу.

— В субботу?!

— Конечно. Куда ты? — спросил он, когда она рванулась к телефону.

— Позвоню Поле. Надо ей сказать. В субботу!

Кристос посмотрел на часы, приблизился к ней и нажал на рычаг, когда она набрала половину номера.

— Что ты делаешь? — недоумевая спросила Кори.

— Пола уже знает.

— Что?! Как это?

— Аннализа ей сказала. Вчера. И я думаю, они с Дэйвом приземлятся в Барбадосе через пару часов.

— В Барбадосе?!

— Ага. Они вылетают в Гренаду сегодня вечером. И, возможно, встретят нас вместе с Женни и Ричардом.

— Женни и Ричард?! Кристос, что происходит?

— Они все приедут на нашу свадьбу. Мои родители прилетят завтра.

Кори покачала головой. Это уже слишком!

— Ты был настолько уверен?

Он кивнул.

— Я тебя ненавижу!

— Ну конечно.

— А что ты еще скрываешь?

— Свадьбу играем на моей яхте.

— На твоей яхте? Но у тебя же нет яхты.

— Ну, конечно же, есть. Я нанял команду, ее пригонят из Тортолы. И после свадьбы проведем на ней наш медовый месяц.

— Можно мне высказаться по этому поводу?

— Нет.

— А что я надену?

— Ты и так прекрасно выглядишь, — он скользнул руками по ее бедрам. — А что, кстати, у тебя под саронгом?

— Ничего. А ты что наденешь?

— Найду чего-нибудь.

— Не могу поверить, — выдохнула Кори, усаживаясь рядом с ним. — Прямо заговор какой-то. Ну почему ты меня не предупредил?

— Хотел устроить сюрприз.

— Значит, Пола с Дэйвом едут? Но у них же нет денег! — Она посмотрела на него. — А, ты за них заплатил, да?

— Подумал, ты, вероятно, захочешь, чтобы они побывали на твоей свадьбе. Но думаю, мне уже хватит развлекать тебя, а то я в конце концов обанкрочусь. А теперь, — пробормотал он, распахивая саронг и укладывая ее на подушки, — скажи еще раз, что ты меня любишь. Мне очень нравится слушать это.

— Ох… — воскликнула она и села на постели, — Боже мой! Суббота! Мы женимся в субботу?

— Мы же только что договорились, — он схватился за голову.

— Но сегодня уже среда! И у меня нет времени играть с тобой в игрушки. Мне надо сделать тысячу дел!

Она выскочила из кровати:

— Где делать прическу? Как насчет цветов? Еда? Вино? И потом, должен быть еще приходский священник. О Кристос, почему ты… Кристос! Что ты делаешь? Кристос, поставь меня обратно. Ты сломаешь мне спину!

— Кори, — он на руках нес ее через всю комнату. — Если у нас будет семья, тогда тебе лучше сразу привыкнуть, кто командует. — И он бросил ее на постель.

— И так все ясно, — засмеялась она.

— Тогда скажи мне, что любишь меня.

— Боже! Ты думаешь, — начала она, когда он нарочито грозно двинулся к ней, и закричала: — Я люблю тебя, люблю тебя, люблю!

— Неплохо, — довольно крякнул он. — Но ты можешь еще лучше…

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32