Внучка панцирного боярина [Иван Иванович Лажечников] (fb2) читать постранично, страница - 129

соседние леса, а по проходе шаек принимались вязать отсталых, в чем помогали и женщины. Все усилия воеводы привлечь население остались без успеха; после чтения манифеста от польского короля, начинались обещания, на которые воевода даже сделался щедр до нелепости: отдавал всю землю и все угодья, обещал уничтожение рекрутских наборов, беспошлинную продажу вина, с назначением только по 15 копеек серебром с души годовых повинностей; но ничто не произвело ни малейшего действия, и даже к уничтожению по кабакам патентов население не оказывало никакого сочувствия; воевода наконец мог убедиться, что на мыльных пузырях не долететь ему до Волги.

Пройдя деревню Заболотье, шайка отобедала в фольварке Белице, у помещицы Шпилевской, и сделав переход более 40 верст, расположилась на ночлег у помещика Костровицкого в фольварке Петрулине. На ночь расставлены были караулы и ведеты; сам воевода, его штабные и адъютанты, Коса-Жуковский, Миткевич, Козелло и другие поверяли бдительность часовых. На другой день воевода видел необходимость дать отдых своим измученным сподвижникам, и назначил дневку на 27 число. По сведениям из Могилёва, он знал, что вследствие сделанных распоряжений, войска были направлены ловить его между Могилёвым, Чаусами и Горками. В Петрулине он вышел из опасного ему треугольника; отсюда замышлял достичь лесами до Пропойска, и пользуясь посланным приказанием тамошней роте немедленно идти в Чаусы, думал там пробраться по мосту через Проню.

В течение дня была стрельба в цель, и, отдохнув, утром 28-го шайка выступила далее. Воевода продолжал идти по лесистой местности, в один переход надеялся достигнуть безлюдной лесной пущи, между реками Добчанкой и Проней, и оттуда уже мог высмотреть возможность пробраться до Пропойска. Выйдя на почтовую дорогу из Могилёва в Чериков, шайка на станции Придорожной захватила двух проезжавших офицеров и почтовых лошадей, и с бодрым духом и польскими песнями пустилась далее; но тут воевода получил отчаянные вести от лекаря Михаила Оскерко, жившего в Могилёве, как самом удобном месте, при администрации наводненной поляками, для получения и передачи кратчайшим путем сведений от обеих сторон. В ночь на 28 в Могилёве уже были известия о разгроме и бегстве всех появившихся в губернии шаек, о неудачных попытках поднять население к мятежу, о повсеместном усердии крестьян ловить мятежников. В тоже время в Чериков батарейному командиру, подполковнику Богаевскому, было послано предписание немедленно выступить к Проне, отыскать и настичь ускользнувшую шайку воеводы, или как ее называли, горыгорецкую. Получив столь неприятное известие, Жверждовский круто повернул к Проне и под вечер дошел до фольварка Литяги, помещика Висковского. Там вовсе не ожидали такой большой компании, и пришлось поужинать чем случилось. Немедленно было послано добыть какие-нибудь средства к переправе. Отыскали какой-то паромик, и в темную дождливую ночь поднялся весь табор, и при фонарях направился к переправе. С рассветом на 29 число, начали понемногу перебираться; перебравшиеся, утомленные после бессонной ночи, располагались у самого берега; только к двум часам пополудни, последним переплыл на противоположный берег воевода со своим штабом, а в это время раздавались уже крики: „Москали, Москали!" Едва-едва успели уничтожить паром.

Подполковник Богаевский, получив предписание, тотчас же под вечер 28-го апреля выступил из Черикова с ротой стрелков и двумя орудиями. Пройдя 10 верст до деревни Езеры и не найдя там мятежников, он остановился на ночлег, а крестьяне пустились разыскивать шайку, и действительно к утру уведомили, что она двинулась к Проне, пройдя накануне Придорожную станцию. Следуя по стопам шайки, Богаевский достиг Литяги и увидел мятежников уже на противоположном берегу.

He имея возможности перебраться через реку, командир батареи поставил свои два орудия на берегу и пустил в удаляющегося неприятеля несколько выстрелов картечными гранатами. Первая граната перелетела через голову арьергарда и лопнула посреди шайки. От разрыва, свиста и разлета осколков и пуль горыгорецкие победители кинулись врассыпную; испуганные лошади одни побросали своих седоков и разбежались, другие в телегах кинулись в сторону с дороги и завязли в грязи. Беспорядок сделался общий; вспомнили спасительную команду "до лясу" и разбежались верст на десять вокруг по соседним деревням, так что воевода только с большим трудом мог собрать их у деревни Добрый Мох. Человек 30 крестьян этой деревни при появлении шайки вооружась чем попало, хотели было кинуться на мятежников, но увидев около 200 собравшихся вооруженных людей, остановились. Не менее их и мятежники были очень озадачены приготовлением к бою крестьян; в этой крайности один горыгорецкий студент, с бородою и длинными волосами, вышел к крестьянам в священнической рясе и проповедническим голосом держал речь: „Против кого идете вы ребята? Против поляков, которые за вас поднялись? Не с топорами и