История автомобильного транспорта России [А Д Рубец] (fb2) читать постранично, страница - 3

и багажа. Почтовые перевозки были регулярными, т. е. они выполнялись по определенным расписаниям и тарифам. Почтовая служба получила самое широкое распространение во многих странах, в том числе и в России. Наряду с омнибусом долгое время (в России — до конца 20-х годов XX века) существовали такие работники городского транспорта, как извозчики, которые перевозили как пассажиров, так и грузы. Перевозки выполнялись путем индивидуального найма извозчика клиентом. Плата, естественно, производилась по соглашению. Извозчики были очень многочисленной группой мелких предпринимателей и весьма колоритными личностями, которым посвящено немало страниц мемуарной и художественной литературы.

До появления автомобилей достаточно состоятельные люди имели собственные экипажи, часто запряженные несколькими лошадьми, что не только позволяло повысить скорость передвижения, по и было престижно, свидетельствовало о высоком общественном и материальном положении владельца экипажа.

Напомним, что названия «коляска» и «экипаж» в течение примерно 25 лет употреблялись в том числе и в технической литературе применительно и к первым легковым автомобилям.

Древнеримская передвижная стрелометательная машина

Колесная повозка раннего Средневековья не имела рессор (дорожное происшествие с Папой Римским, 1414)

Гужевые перевозки не ограничивались доставкой почты или извозом. Конные повозки применялись для оказания нуждающимся скорой медицинской помощи. И даже когда на улицах российских городов появились автомобили с красным крестом, их долгое время продолжали называть «каретами скорой помощи».

Русская тройка

Карета Елизаветы Петровны

Карета Екатерины II

Конный товарный фургон

Дилижанс

Успешно применялись конные повозки и в пожарной службе. Вот как описывают условия ее работы знатоки московской старины В.А. Гиляровский и А.Н. Вьюрков.

Против окон парадных покоев (впоследствии — здания Моссовета), на другом конце площади, где теперь сквер, высилась в те времена каланча Тверской части. Беспокойное было это место, соединяющее через Столешников переулок два района города.

В конце прошлого века о правилах уличного движения в столице и понятия не имели: ни правой, ни левой стороны не признавали, ехали кто как хотел, сцеплялись, кувыркались. Круглые сутки стоял несмолкаемый шум.

Огромный пожарный двор был завален кучами навоза, выбрасываемого ежедневно из конюшен. Из-под навоза, особенно после дождей, текла ручьями бурая, зловонная жидкость прямо через весь двор под запертые ворота, выходящие в переулок, и сбегала по мостовой к Петровке. Дежурная комната находилась в правой стороне нижнего этажа. Пожарные в двух этажах, низеньких и душных, были набиты, как сельди в бочке, и спали вповалку на нарах, а кругом на веревках сушилось промокшее на пожарах платье и белье. Половина команды — дежурная — никогда не раздевалась и спала тут же в одежде и сапогах…

Вдруг облачко дыма, сверкнул огонек. И зверски рвет часовой пожарную веревку, и звонит сигнальный колокол на столбе посреди двора. Тогда еще электрических звонков не было.

Выбегают пожарные, на ходу одеваясь в не успевшее еще просохнуть платье, выезжает на великолепном коне вестовой в медной каске и с медной трубой. Выскакивает брандмейстер и, задрав голову, орет: «Где? Какой?» «В Охотном! Третий!» — отвечает часовой сверху.

А то вдруг истошным голосом орет часовой сверху: «Пятый на Ильинке! Пятый!»

А если сверху крикнут: «Первый!» — это значит закрытый пожар — дым виден, а огня нет. Тогда конный на своем коне-звере мчится в указанное часовым место для проверки, где именно пожар, — летит и трубит.

«Динь… Динь…» — раздается с каланчи звонок, и часовой поднимает два фонаря по блоку на высоком коромысле. «Какой номер?» — орет снизу брандмейстер. «Третий, коло ниверситета!» — отвечает сверху пожарный, указывая, где именно и какой пожар. «Третий» — значит огонь выбился наружу. Как бешеный вырвался вслед за вестовым с факелом, сеющим искры, пожарный обоз. Лошади-звери, воронежские битюги, белые с рыжим.

Мимо генерал-губернаторского дома громыхает пожарный обоз: на четверках — багры, на тройке — пожарный насос, на парах — вереница бочек с водой. А впереди, зверски дудя в медную трубу, мчится верховой с горящим факелом.

А в старое время ими гордились пожарные. В шестидесятых годах полицмейстер, старый кавалерист Огарев, балетоман, страстный любитель пожарного