Дж. Хокинс Кроме Стоунхенджа
От редактора перевода
В руки читателя, интересующегося истоками формирования человеческой культуры, попадает вторая книга профессора Джеральда Хокинса, посвященная астрономическому анализу древнейших памятников минувших цивилизаций. «Разгадка тайны Стоунхенджа», первая книга Дж. Хокинса на эту тему, увидела свет в Лондоне десять лет назад. Ни одна из его многочисленных предшествующих работ – а перу профессора Хокинса принадлежит в общей сложности свыше ста научных статей и десяток книг – не имела столь большого успеха, какой сопутствовал появлению книги о Стоунхендже. Можно без преувеличения сказать, что она сочетала в себе достоинства строгого научного исследования и художественного произведения с детективным сюжетом. Слово Стоунхендж – современное название английского мегалитического сооружения четырехтысячелетнего возраста – прочно вошло в обиход историков науки. Дж. Хокинс «оживил» безмолвные камни, приоткрыв одну из ранних страниц истории человеческой цивилизации. Он совершил переворот в представлениях о научной деятельности доисторического человека, в изучении истории становления научный мысли. Отдельные соображения об астрономических особенностях Стоунхенджа высказывались по крайней мере за двести с лишним лет до появления работы Хокинса. Еще в 1740 г. некто Уильям Стьюкли заметил, что главная ось этого древнего сооружения направлена на точку восхода Солнца в день летнего солнцестояния. Эта мысль получила в дальнейшем развитие в трудах блистательного английского астронома XIX – начала XX в. Нормана Локьера – пионера астроспектроскопии, который открыл гелий на Солнце и первым предложил эволюционную интерпретацию звездной диаграммы цвет – светимость. Но даже острый ум Локьера остановился на полпути, не предвосхитив тех поразительных результатов, которые могли быть получены при детальном анализе проблемы астрономической ориентации Стоунхенджа. Именно Джеральду Хокинсу принадлежит заслуга тщательного математического анализа астрономических особенностей архитектуры Стоунхенджа и кардинального решения всей проблемы в целом, что привлекло к ней широкий научный и общественный интерес. Путем детальных расчетов на электронной вычислительной машине Хокинс доказал, что многотонные каменные арки-трилиты Стоунхенджа служили безупречными визирами для закрепления направлений на особые точки горизонта. С малыми ошибками (порядка 1°) они фиксировали все важнейшие точки восходов и заходов Солнца и Луны в различных стадиях видимого перемещения этих светил по небесной сфере. А заполненные дробленым мелом 56 лунок Обри, расположенные строго по окружности на одинаковом расстоянии друг от друга, позволяли предсказывать наступление солнечных и лунных затмений. Стоунхендж оказался астрономической обсерваторией. Дж. Хокинс стал родоначальником нового направления исторических исследований, названного им астроархеологией. Вслед за Хокинсом активными пропагандистами астроархеологических изысканий выступили в Англии, например, астрономы, столь различные по своему складу и роду деятельности, как выдающийся астрофизик сэр Фред Хойл и научный обозреватель Би-би-си, автор многих увлекательных популярных астрономических книг Патрик Мур. Ныне термин астроархеология стал привычным, и сегодня мы имеем даже возможность познакомиться с трудами нескольких астроархеологических коллоквиумов и совещаний. Книга «Разгадка тайны Стоунхенджа» была написана Джеральдом Хокинсом при участии Джона Уайта, который, как указано в заметке соавтора, не будучи ни астрономом, ни археологом, вложил в нее глубокий любительский интерес к Стоунхенджу, а также некоторые исследования по его истории – как подлинной, так и воображаемой. Изданная в 1973 г. в русском переводе,[1] книга «Разгадка тайны Стоунхенджа» вызвала многочисленные читательские отклики и оживленное обсуждение в отечественной периодике. При экспертной оценке лучших научно-популярных книг, систематически проводимой «Литературной газетой», эта книга получила высший балл от столь различных по профилю экспертов, как акад. А. Обухов, акад. Р. Сагдеев и член-корреспондент АН СССР И. Березин[2]). Ни один из экспертов (а среди них были три физика, химик, механик, физикохимик, биохимик, историк и экономист) не выразил сомнения в том, что эту книгу следует прочесть. «…В целом книга интересна и для археолога, и для историка, и для астронома, – аттестовал «Разгадку тайны Стоунхенджа» рецензент журнала «Природа»[3]). – Авторы «Разгадки тайны Стоунхенджа» действительно прошли по мосту над пропастью, разделяющей «две культуры» (речь идет о «двух культурах» в духовной жизни человека в понимании Чарлза Сноу: науке и искусстве. – А.Г.), и надо надеяться, что подобных книг, стимулирующих и знаменующих конвергенцию человеческого духа, будет появляться все больше». Новая книга Дж. Хокинса не дублирует его первой книги, хотя знакомство с «Разгадкой тайны Стоунхенджа» вовсе не является необходимым условием для понимания этой второй работы. Книга «Кроме Стоунхенджа» служит непосредственным продолжением «Разгадки тайны Стоунхенджа». Книга написана столь же непринужденно, со свойственным автору мягким юмором. В новой книге Дж. Хокинс начинает с проблемы Стоунхенджа, давая краткое резюме прежних результатов и обсуждая вновь установленные факты. Но проблема Стоунхенджа уже не занимает в ней доминирующего положения. Автор, словно обладатель магического кристалла, показывает читателю картины, относящиеся к разным странам и разным эпохам. Окончив рассказ о Стоунхендже и любопытное отступление по поводу путей прогресса человеческой цивилизации, Дж. Хокинс приглашает вас совершить вместе с ним увлекательное путешествие к истокам забытой древнеамериканской цивилизации в перуанской пустыне Наска. В этой пустыне обнаружены сложные системы линий и исполинские наземные рисунки, содержание которых может быть воспринято в полной мере только при рассматривании с большой высоты: те самые экзотические следы деятельности древних народов, которые привлекли к себе всеобщее внимание в связи с нашумевшими несколько лет назад книгой и фильмом Эриха фон Дёникена «Воспоминания о будущем» – навязчивой рекламой мнимых «внеземных пришельцев». Но Дж. Хокинс вовсе не прельщается ложной сенсационностью объекта своего исследования. Шаг за шагом, со скрупулезностью истинного ученого стремится он распутать клубок вымыслов и легенд, обнажив подлинные мотивы создания этих странных памятников древней цивилизации. Вместе с автором пересекаем мы просторы Американского континента на авиалайнере, мчимся среди выжженной солнцем бесплодной пампы по ленте Трансамериканского шоссе, встречаемся с профессиональным грабителем захороненных в могилах сокровищ – латиноамериканским уакеро. Дж. Хокинс знакомит нас с работой немецкого ученого Пауля Козока, впервые открывшего миру таинственные рисунки пустыни Наска, и его соотечественницы Марии Рейхе, математика и географа, потратившей на изучение комплекса линий в пустыне Наска около 20 лет. Многие читатели с большим сожалением дойдут до того места в повествовании Хокинса, где он вынужден отказаться от астрономической концепции происхождения системы насканских линий, но никого из них не покинет удовлетворение от знакомства с точными, выверенными на месте фактическими данными. Нельзя не признать, что многие из затронутых Дж. Хокинсом проблем, так же как и проблема насканских рисунков, еще очень далеки от своего решения. И отнюдь не все специалисты, так или иначе причастные к этим проблемам, разделяют кредо проф. Хокинса. Как известно, судьба умеет преподносить нам неожиданные сюрпризы. Нежданно-негаданно далеко от Перу – в Варшаве – редактору этой книги довелось встретиться с перуанским картографом, который до стажировки в Варшавском политехническом университете длительное время работал на съемках в пустыне Наска. Польские коллеги буквально засыпали своего гостя вопросами о тайнах пустыни Наска, а тот с большим удовольствием показывал сотни аэрофотоснимков насканских рисунков, демонстрировал снятый им самим кинофильм, раздавал оттиски своих публикаций. Несколько раз перуанский гость считал долгом особо оговорить свое несогласие со взглядами проф. Хокинса. Но разве не в долгих дискуссиях мучительно рождается в конце концов научная истина? Проблеме рисунков в пустыне Наска и другим смежным с ней проблемам памятников Нового Света посвящена примерно треть книги. В главе 11 автор, идя по стопам Нормана Локьера, обращается к астроархеологическому анализу памятников Древнего Египта. Неустанные поиски ведут его на берега Нила, к величественному храму Амона-Ра в Луксоре. И здесь Хокинсу посчастливилось получить позитивный результат, который является, по-видимому, новым весомым вкладом в изучение истории египетской культуры. Он устанавливает, что храм Амона-Ра ориентирован не на запад, по берегу Нила, а на восток – на точку восхода Солнца в день зимнего солнцестояния. Эта точка зимнего «солнцеворота» как бы олицетворяет победу Солнца в битве с силами тьмы. Египетский храм в отношении ориентировки оказывается подобным средневековому готическому собору, в который входят через громадные западные двери, расположенные прямо против алтаря, обращенного на восток. Так в итоге астроархеологических исследований мало-помалу начинают проявляться черты некоторой общей доисторической схемы поклонения богу-Солнцу, в которую укладываются и мегалиты Стоунхенджа, и храм Солнца древних египтян. После изложения результатов своей работы в Египте Хокинс касается мимоходом еще ряда вопросов, в частности, делает попытку дешифровки содержания знаменитого Фестского диска. В заключительных главах книги он подводит общие итоги, предпринимая экскурс в область футурологии, служащий для него стимулом рассмотрения «связи времен», касается актуальнейшей ныне проблемы экологического равновесия и даже затрагивает вопрос существования НЛО (неопознанных летающих объектов – пресловутых «летающих тарелок»). Пессимистические нотки, которые звучат на последних страницах книги, служат, нам кажется, характерным отзвуком тех экономических и политических потрясений, которые не перестают терзать промышленно развитые капиталистические страны, неизбежно отражаясь на умонастроениях всех передовых мыслящих ученых западного мира. Как нам представляется, следуя традиционным взглядам западной историографии, автор в ряде своих высказываний склонен недооценивать роль производительных сил общества как ведущей причины изменения производственных отношений и перехода к новым эопомическим формациям. Социально-философские взгляды советских ученых по глобальным проблемам современности (таким, как рост народонаселения, новые энергетические ресурсы, истощение источников промышленного сырья, охрана окружающей среды) не раз подробно освещались на страницах отечественной научной печати. Тем, кто специально интересуется этими проблемами, можно рекомендовать обратиться, например, к опубликованной в порядке дискуссии статье акад. И. Л. Капицы «Научный и социальный подход к решению глобальных проблем» («Вопросы философии», № 1, 1977, стр. 46–59). В книге проф. Хокинса, которая находится сейчас в ваших руках, рассмотрены многие доисторические памятники в разных частях света: тут рассказывается о земляных насыпях Северной Америки и о затерянных в джунглях храмах древних инков, автор интересуется наскальными рисунками в пещерах Южной Европы и путешествием Тура Хейердала на «Кон-Тики». Вновь подчеркнем, что разбор этот сделан астрономом, которому гораздо более пристало оперировать «числом и мерой», нежели входить в тонкости чаще всего не поддающихся никаким количественным оценкам понятий археологии, антропологии, этнографии. Да, действительно, не все спорные проблемы излагаются Джеральдом Хокинсом на равном уровне компетентности (что он подчеркивает и сам), порой он выступает не как специалист-профессионал, а как широко образованный любитель. Но именно эта особенность изложения – широта кругозора автора, острота его суждений, стремление к далеко идущим обобщениям – привлечет к книге много дополнительных поклонников. Всегда и во всем Хокинс поражает воображение читателя не безудержной смелостью фантастических предположений, а той убедительной правдой о возможностях древних цивилизаций, которая действует сильнее любых выдумок о «внеземных пришельцах». Вся исследовательская работа Хокинса выполняется с позиций «сухого» научного рационализма. Он всегда придирчив к самому себе и как бы даже несколько консервативен в своих концепциях. И совсем не случайно вводит он в приложении к книге специально сформулированные пять «скучных» критериев справедливости астроархеологических изысканий. «Кроме Стоунхенджа» – это книга, в которой со строгих научных позиций предпринята корректная попытка воссоздать некоторые этапы становления научной деятельности доисторических людей, воссоздать их отношение к Земле и к Небу. Вряд ли приходится сомневаться, что, написанная с большой эрудицией, подкупающе эмоционально, непосредственно и образно, новая книга Дж. Хокинса в переводе на русский язык привлечет к себе внимание не только любителей астрономии, но и гораздо более широкого круга читателей с самыми разнообразными запросами. Она относится к числу тех немногих книг, которые не признают ни профессиональных, ни возрастных границ.А. Гурштейн
* * *
Посвящается Дороти Зоэ
Предисловие
Стоунхендж – это веха во времени и пространстве. Выйти за пределы Стоунхенджа, исследовать то, что скрывается за ним, – значит проникнуть в сознание человека, жившего на самой заре существования человечества. Работая над этой книгой, я посещал места одно интереснее другого – озеро Титикаку, Анды, величественные храмы фараонов на берегах Нила, вересковые пустоши и холмы Шотландии. Я астроном, и это помогло мне найти дополнительное истолкование некоторых характерных черт археологических памятников, разбросанных по континентам Северного полушария. И я в неоплатном долгу у ученых и специалистов в самых разных областях, так или иначе связанных с наследием Homo modernus[4]). Я многое почерпнул в беседах и в переписке с сэром Фредом Хойлом, с профессорами Кембриджского университета Грэмом Кларком, Глином Дэниэлом, Артуром Биром и Дж. Г. С. Бушнеллом, с профессорами Гарвардского университета Фредом Уипплом, Хэлемом Мувиусом, Оуэном Гингеричем и доктором Хью Хенкином, а также с доктором Туром Хейердалом, с профессором Р. Д. Аткинеоном из Университета Южного Уэльса и с сотрудниками Смитсоновской астрофизической обсерватории и Британской радиовещательной корпорации. Моя жена Дороти помогала мне в создании этой книги как член наших экспедиций, как специалист по керамике и домашний редактор. Тони Моррисон, фотограф и знаток тропической фауны, одинаково охотно принимал участие и в экспедициях, и в выдвижении гипотез. Очень плодотворными были обсуждения с Александром Маршеком, профессором Оксфордского университета Александром Томом, Гарри Л. Брикером младшим (Гаррисберг, штат Пенсильвания), с сотрудниками Геофизического института Перу, с представителями перуанских ВВС, а также с официальными лицами и коллегами-учеными в Египте.Джеральд С. ХокинсНоридж, Англия
Вступление
Тот факт, что исследования, о которых пойдет речь в этой книге, провожались астрономом, связанным со Смитсоновской астрофизической обсерваторией, представляется вполне закономерным. Смитсоновский институт был основан в 1846 г. для того, чтобы использовать суммы, завещанные Джеймсом Смитсоном «на расширение и распространение знаний среди людей». Основание института, которому суждено было сыграть столь положительную роль в англо-американских отношениях, потребовало перечеканки 99 962 английских золотых соверенов на Филадельфийском монетном дворе. С момента своего возникновения Смитсоновский институт находится на передней линии международного сотрудничества в науке и искусстве. Сообщение об открытии американских геометрических насыпей и земляных валов появилось в самом первом томе «Smithsonian Contributions to Knowledge». Сэмюэл И. Лэнгли, третий секретарь Смитсоновского института и основатель его астрофизической обсерватории, угадал в Стоунхендже предшественника великих национальных обсерваторий, таких, как Гринвичская или Вашингтонская. Преемники Лэнгли на посту секретаря также уделяли большое внимание определению места человека во вселенной. Астрофизическая обсерватория и в настоящее время постоянно способствует углублению и распространению знаний о весьма различных объектах, начиная от метеоритных частиц до космической пыли, от Луны до Солнца и звезд; она заглядывает в космологическое будущее и истоки прошлого.1 Телефонный звонок
Было жаркое июньское утро. В окно били солнечные лучи, и кондиционер буквально изнемогал. Внезапно на моем внутреннем телефоне замигала лампочка. Необычно торжественный тон секретарши сразу меня насторожил. – Звонит заведующий отделом новостей «Коламбия бродкастинг систем»! – Спасибо. Соедините. – Мы собираемся доказать вашу теорию, профессор. – Какую теорию? – Что Стоунхендж – это компьютер… храм, нацеленный на Солнце… человек устремляется во вселенную…Нью-Йорк говорил, а я думал о своем. Выяснилось, что они хотят заснять восход Солнца над Пяточным камнем во всем блеске летних красок. Но никакой снимок не может послужить доказательством теории. Во всяком случае, доказательством теории, касающейся мировосприятия доисторического человека. Ученый предъявляет к доказательству особые требования. Необходимо много испытаний, проверок, перепроверок и дискуссий, прежде чем можно наконец заключить: «Что и требовалось доказать».
Голос в трубке требовал ответа. – Каким образом? – спросил я. – Мы снимем солнечный восход сквозь арку в день летнего солнцестояния, а потом лунное затмение… ну, то, предсказанное лунками Обри. Вполне приличное изложение теории для заведующего телевизионным отделом новостей, у которого на счету каждая секунда. Я лихорадочно соображал. Чем объясняется этот звонок? Ах да, конечно! Статья в последнем номере «Харперс мэгезин». В ней говорилось, что, если мои вычисления верны, арки и камни Стоунхенджа указывали точки восхода и захода Солнца и Луны в определенные, наиболее важные дни года, а 21 июня, до которого оставалась всего неделя, было важнейшей из этих дат. В статье говорилось, что Стоунхендж и сейчас функционирует – тихо и незаметно, как функционировал он на протяжении четырех тысяч лет, этот одинокий и величественный памятник научным способностям доисторического человека. Если исходить из моей теории об отсчете лунных циклов, то неминуемо напрашивался вывод о том, что как раз сейчас компьютер каменного века предупреждал об опасности лунного затмения именно в этом первом летнем месяце. На протяжении многих веков затмения внушали человеку благоговейный страх – внезапная тьма в разгар безоблачного дня, когда Луна заслоняет Солнце, или кроваво-красный диск Луны в земной тени, словно предвестие грядущих «ужасных перемен». Мы принялись обсуждать по телефону, как лучше использовать достижения современной техники для того, чтобы проникнуть в мышление людей, живших задолго до наступления нашей эры. В этом была немалая ирония. Ведь в «техническом XX веке» никто даже не замечает тех небесных явлений, которые для первобытного человека были жизненно важными. Каждый день на рассвете он наблюдал, как Солнце поднимается над определенной точкой горизонта (каждый день это была иная точка), и отмечал важнейшие положения этой точки: дальше всего к северу летом, дальше всего к югу зимой. А кроме того, он отмечал среднюю точку, обозначавшую первый день весны и первый день осени. Это был жизненно важный ритуал. И Луна тоже каждый день восходила и заходила в разных точках горизонта. (С астрономической точки зрения день – это сутки, полные 24 часа. В полнолуние Луна восходит при закате Солнца, а потом ежесуточно восход ее запаздывает в среднем на 48 минут.) Места восхода Луны также были установлены, а крайнее северное и южное их положения отмечены каменными монолитами. Солнце ежегодно повторяет свой путь столь же просто, размеренно и понятно, как колесница Аполлона, стремящаяся по поясу Зодиака. Но о Луне этого сказать нельзя. Диана капризна. Крайняя северная точка ее восхода, найденная для одного года, в следующем сместится на несколько диаметров Луны.[5] И лунную метку, поставленную в одном году, в следующем пришлось бы сдвинуть на несколько шагов. А в следующем – еще на несколько. Через неполные 19 лет этот столб или камень вернулся бы на исходное место. Для людей, выискивающих в первобытной природе системы и повторения, это должно было стать плодотворным заключением целого периода наблюдений, ожиданий и споров. Бесспорно, это лишь предположения, но один английский исследователь обнаружил в Аллее Стоунхенджа более 30 лунок, которые соответствуют именно такой системе наблюдений за Луной, проводящихся из года в год. В моем распоряжении были все последние достижения астрономии, все оборудование современной обсерватории. Мне не нужно было ночь за ночью наблюдать восход Луны, отмечать и запоминать небесные явления на протяжении всей моей жизни. Электронная вычислительная машина рассчитала бы мне их на сто лет вперед менее чем за сто секунд, и ее быстродействующее печатное устройство выдало бы мне их в последовательном порядке вместе с азимутами и другими углами. В определенном смысле лень сменяет тут «напряженный интерес к движениям Луны» (по выражению Александра Тома), тот интерес, который заставил «любознательные умы искать более глубокое их понимание». Компьютер дает, собственно, только экономию времени и основные цифры, связанные с проблемой. Но он не может заменить вековые ритуалы и размышления, которыми сопровождалось это древнее изучение окружающего мира, поглощавшее всю жизнь.
– Профессор, мы хотели бы показать на экране компьютер, а вы давали бы пояснения, как электронная вычислительная машина восходит к истокам истории…
Совсем недавно ко мне с такой же просьбой обратился автор исторических романов. Джей Уильямс собирал материал для своего нового романа «Униада». Он сидел – лирик в логове физика, – записывая наш разговор на транзисторный магнитофон, лежащий во внутреннем кармане его твидового пиджака. И его тоже увлекала возможность проникнуть в сознание представителей давно исчезнувшей культуры с помощью компьютера. Замысел романа заключался в том, чтобы показать, как математическая машина может манипулировать сознанием людей, сознанием человеческих масс и контролировать его. Мы сидели, беседуя на темы, интересные для нас обоих. В широком окне с алюминиевыми рамами я сквозь полог свежей летней листвы видел теннисные корты Рэдклиффского колледжа, на которых мелькали стройные девичьи фигуры. Сбоку, у серой бетонной стены стояли мой книжный шкаф и конторка. Тишина навевала задумчивость. Мой собеседник заметил, что эти бетонные кабинеты, выходящие в длинный коридор, чем-то напоминают монастыри Старого Света, их кельи, сложенные из песчаника или гранитных плит. Но общий тон безнадежно нарушали арифмометр, диктофон и совсем уж привычный и неизбежный телефон – технические приспособления, недоступные средневековым монахам. Джей говорил о невозможности оградить индивидуальную психику от посторонних вторжений. Его тревожило воздействие современной техники на жизнь людей. Электронная вычислительная машина вбирает факты частной жизни и обесчеловечивает их – ферромагнитные сердечники, дырочки в вездесущих перфокартах. Достаточно нажать на кнопку – и тотчас эта информация будет выдана. Конфиденциальность стала устарелым понятием. Контролировать доступ к этой информации очень трудно. По мере того как гигантские компьютеры во всех уголках страны соединяются телефонами, контроль становится все более необходимым, а осуществляется со все большим трудом. Меры обеспечения надежности становятся такими же сложными, как предосторожности против случайного запуска ракеты с ядерной боеголовкой. Перфокарты программ набирают силу, а человек сходит на нет. (Вы когда-нибудь пробовали добиться исправления ошибки в счете, который выдал компьютер?) Джей отвернулся от теннисных кортов и обвел взглядом стены моего кабинета. Ему хотелось бы, сказал он, самому посмотреть, как работает новейшая электронная вычислительная машина. Что это – красавица или чудовище? В начале всего, объяснил я, были старомодный карандаш, блокнот и резинка. Затем появилась ИБМ 650 – машина, к которой можно было обращаться только с помощью двоичного кода – написанных «нулей» и «единиц». По нынешним меркам она работала довольно медленно. Но она освобождала от возни с карандашом и никогда не допускала ошибок в вычислениях. Постепенно электронные вычислительные машины начали работать все быстрее. Параллельно с этим изменялся и язык, употребляемый для общения с машиной, – он становился все более сложным и подчинялся все более строгим правилам. Мое поколение ученых предпочитало вывести уравнения и затем вручить все данные специалисту-программисту, а он уже переводил их на тот язык и в ту систему правил, которых требовала данная машина. Мы пошли по коридору в другой кабинет, чтобы увидеть первый этап работы с чудовищем (?). Я познакомил Джея с приспособлением для подготовки программы – очень человечным, очень обаятельным и женственным. На Джея оно явно произвело впечатление. Позднее он написал в своем романе: «Она вовсе не была так уж красива, но казалось, что солнечный свет ласково пронизывает ее и лучится из ее кожи, из ее сияющих глаз… Она ослепительно улыбалась… а ее походка была такой легкой и грациозной, что рядом с ней все казались сутулыми». В кабинете лежали пачки бумаги и стопки карточек, стояли чашки с недопитым кофе, в квадратных стеклянных пепельницах дымились шкурки. Красавица тут была, – но не электронная и не механическая. Мы прошли по выложенному пластиком коридору в маленькую комнату, где перфорированные карты проваливались в воронки. – А где же машина? – спросил Джей. – В полумиле отсюда, в другом корпусе. Эти карты считываются и передаются туда по телефону. Я вас отвезу. Из небесно-голубого вестибюля компьютерного корпуса по серым бетонным коридорам, через стеклянные двери в алюминиевых рамах, опять по пластику… и снова тот же вопрос: – А где же машина? – Вы внутри нее, – ответил я. Романист широко раскрыл глаза. Мы стояли в обширном помещении. Постукивали карты, катушки с магнитной лентой внезапно начинали вращаться и тут же останавливались. В центре зала оператор (мужчина) смотрел на два зеленых кинескопа и то и дело нажимал кнопки. Он был напряженно сосредоточен. Магнитофон Джея записал обрывки разговоров. И сам Джей дополнил их с помощью собственного воображения:
«Она распахнула двери, и вслед за ней он вошел в гигантский зал, весь занятый пишущими машинками на металлических подставках. Матовые плафоны заливали зал холодным светом, отражавшимся от хромированной стали и металла, выкрашенного серой краской. В верхних отделениях металлических шкафов, подергиваясь, вращались катушки с магнитной лентой, в дальней части зала виднелись другие, более высокие шкафы, выкрашенные в светло-голубой цвет. Неподалеку от двери сидел человек. Перед ним на пульте вспыхивали огоньки, а на круглом экране с ошеломляющей быстротой появлялись и исчезали цифры. Дальше еще один человек укладывал стопки карт (вроде тех, которые Пиппа показала Полю) на полку приземистой машины, а она швыряла их в свое нутро, переваривала и выплевывала обратно аккуратными пачками. Между рядами машинок, точно крестьяне по полю, бродили две женщины и мужчина… Все вокруг щелкало, гудело, трещало… Пиппа нагнулась к Полю, стараясь перекричать шум…»[6]Эта цифровая электронная вычислительная машина одновременно решала десятки задач. Ход решения всех их отражался в загадочных знаках на экране. Оператор контролировал количество времени, отдаваемого каждому конкретному заданию, и менял первоочередность выполнения решения, нажимая на кнопки.
Рис. 1. Acтроархеологические находки
Я попросил пропустить в качестве примера астроархеологическую программу. При нормальных обстоятельствах данные были бы переданы утром из главного корпуса по телефону и обработаны в порядке очередности, так что я получил бы результаты днем. Джей стоял у контрольного пункта, и вид у него был точно такой же, как у его героя в «Осаде». Через несколько секунд на кинескопах появился зеленый сигнал, означающий, что счет окончен. Мы еще только шли к печатающему устройству у боковой стены, а ответ уже был погребен под стопкой бумажных листов.
Нью-Йорк заканчивал разговор. Настойчивый голос в трубке заставил меня очнуться. – Профессор, вам следует поехать в Стоунхендж с нашими операторами. – Что же, я буду рад помочь, но надо выбрать время… – Сегодня вечером! Все необходимые инструкции и билет на самолет ждут вас в аэропорту Логан. – Но… – Благодарю вас, профессор.
2 Стоунхендж
В этот день я мог любоваться солнечным восходом, летя на реактивном самолете навстречу заре со скоростью 950 километров в час. Я познакомился с телережиссером в бетонном проходе, через который пассажиры в аэропорту им. Кеннеди попадают к самолетам «Транс-уорлд эйр лайнс». Я узнал его по лихому ежику стрижки, по «художественному» костюму и темным очкам. Его профессиональным кредо был успех. «Одна плохая программа – и вы за бортом». Ему требовались дополнительные сведения, которых не было в статье. В нашем распоряжении оставалось пять с половиной часов полета, за вычетом времени на заполнение анкет, просмотр кинофильма, завтрак и обед. – Валяйте! – сказал он. Стоунхендж I представлял собой кольцевой ров диаметром 105 м и с разрывом на северо-восточной стороне; к нему также относятся два меловых вала (один снаружи рва, а другой внутри), ямы от столбов, кольцо из 56 ямок и несколько больших поставленных вертикально камней.[7] Ров специально не копали – он просто был источником строительного материала. При выламывании мела образовались канавы разной длины и ширины, после чего оставшиеся перегородки были разрушены и получился ров. Вскоре после его завершения он начал заполняться всяким мусором, а также землей в результате неизбежной естественной эрозии. Об этом свидетельствует пестрый характер обнаруженных в нем предметов: сломанные инструменты строителей (кирки из оленьих рогов, совки из бычьих лопаток), глиняные черепки и обглоданные кости. Современные студенты попробовали копать мел с помощью кирок из оленьего рога и костяных совков. Это очень непросто. Мел из мелового откоса приходилось выламывать кусками, вбивая в него острый отросток рога. Затем обломки сгребались в кучу, насыпались в корзину при помощи плоской бычьей лопатки и переносились на нужное место. За девятичасовой рабочий день здоровый молодой человек или девушка успевает таким способом добыть и доставить на место три четверти кубометра этого мела или чуть-чуть больше. Для возведения валов строители Стоунхенджа должны были выкопать около 2800 кубометров мела, что потребовало бы десять человеко-лет.[8] Внешний вал имел в ширину 2,5 м, а в высоту 0,7–0,9 м; ширина внутреннего составляла 6 м, а высота – 1,8 м. Откос его был очень крутым. При взгляде из центра вал представлялся ослепительно белой стеной, причем верхний его край был, по всей вероятности, выровнен, чтобы создать искусственный горизонт. Если наша астрономическая теория верна, то по мере приближения к Пяточному камню меловая стена должна была становиться выше, но так это было на самом деле или нет, теперь установить невозможно. Эрозия давно уже разрушила вал, и от него в наши дни остался лишь заросший травой неровный кольцевой бугор высотой менее полуметра. Кольцо из валов и рва охватывало площадь, примерно равную площади гомеровской Трои. И кстати, когда Генрих Шлиман упорно рвался к золоту Трои, его рабочие с помощью кирки и лопаты переместили за три года около 250 тысяч кубометров земли. Пяточный камень был установлен снаружи, примерно в 27 м к северо-востоку от входного разрыва в валах. Высота его от основания до вершины превышает 6 м, и весит он 35 т. Строители Стоунхенджа доставили его за 32 км с Марлборо-Даунc – достижение для этой мегалитической культуры не столь уж сверхпоразительное. Это песчаник, но в отличие от остальных находящихся здесь монолитов он не обработан инструментами. Название «Пяточный» (английское heel) может быть связано с выбоиной на нем, носящей название «Пята монаха», или же с уэльским словом «хейил», означающим «Солнце». Возможно, во входном разрыве тоже стояли камни. Археологи обнаружили тут две большие ямы (D и Е), а кое-какие «отрывочные заметки» Иниго Джонса, придворного архитектора короля Якова I, как будто указывают, что в начале XVII в. там стояли четыре камня. Не исключено, что в их число входил «Эшафот» (№ 95) – он либо занимал яму Е, либо лежит теперь поперек той ямы, в которой некогда был установлен. Местные гиды повергали туристов в приятный ужас, указывая на прорезающие его бороздки (возникшие естественным путем и сильно сглаженные дождями, а также – с тех пор как камень упал – подошвами посетителей) и сообщая, что по ним «бежала кровь горячая друидами закланных жертв». Разве Цезарь не пишет в «Записках о галльской войне» о том, как друиды использовали «огромные фигуры, члены которых, сплетенные из прутьев, они наполняют живыми людьми и зажигают, так что эти люди гибнут в пламени»? О эти плетеные клетки для человеческих жертвоприношений! Да, Цезарь, безусловно, поведал об этом, но к тому времени, когда Цезарь вторгся в Британию, Стоунхендж уже лежал в развалинах, а друиды, о которых он пишет, были кельтами и жили на тысячу лет позже эпохи Стоунхенджа. Стоунхендж 1 – наиболее раннее и примитивное из всех этих сооружений, и тем не менее он уже содержал безупречный круг из лунок Обри диаметром 87 м, разделенный на 56 равных частей; он далеко не так прост, если взглянуть на него с астрономической точки зрения. Для людей, не знавших письменности и живших на две тысячи лет раньше Евклида, это уже было немалым достижением в области практической геометрии. А кроме того, этот круг свидетельствует о том, что для них такое число было осмысленным. У племен, незнакомых с письменностью, счет часто ограничен количеством пальцев на руках и ногах – число более десяти воспринимается как «много». А строители Стоунхенджа сознательно разделили круг на 56 частей. Ямы эти были еще чуть заметны в XVII в., когда на них обратил внимание Джон Обри. Теперь же их не видно вовсе – только ровный дерн без каких-либо следов. Лунки от № 33 до № 54 отрыты не были. Их обнаружили, простукивая землю молотом и определяя на слух более мягкие места.[9] В холодные зимы на дерне там, где он скрывает эти лунки, появляются небольшие бугорки. После раскопок подполковника Уильяма Холи в 20-х гг. нашего века английское правительство больше никому не давало разрешения на раскопки – и поступало совершенно правильно. С каждым десятилетием наука получает все новые методы и способы исследования, а тайны, скрытые дерном, могут подождать. Со времени Холи мы получили радиоуглеродный способ датирования древесного угля, термолюминесцентный способ датирования гончарных изделий и новые подробно разработанные системы каталогизации и описания археологических находок буквально сантиметр за сантиметром. В будущем мы получим ультразвуковые, электрические и другие методы исследования, не связанные с разрушением изучаемого объекта, которые позволят нам без всяких раскопок установить, что именно скрыто под дерном. Раскопки можно произвести только один раз, и при этом археолог сам уничтожает необходимые ему данные. (Однажды я видел, как ученый бросил пустую сигаретную пачку в яму, которую затем засыпал раковинами и всяким мусором. Это произошло в Ипсвиче, штат Массачусетс, на мусорной свалке береговых индейцев, датируемой пятисотым годом нашей эры и хранившей кварцевые наконечники для стрел, черепки с «веревочным» орнаментом и птичьи кости. Пачка должна была послужить предостережением для будущих исследователей: «Внимание! Археологические слои здесь нарушены!») Каждая лунка Обри была круглой с отвесными стенками и ровным дном и имела в глубину от 0,6 до 1,2 м. Диаметр их достигал 1,8 м, а максимальное отклонение центров от математически правильной окружности не превышало 53 см. Лунки эти были вырыты с помощью оленьих рогов и бычьих лопаток, а затем снова засыпаны меловыми обломками. Чтобы вырыть такую лунку, а потом ее засыпать, требовалось около двух человеко-дней. – А зачем они это делали? – спросил режиссер. Стюардесса, родом из штата Айова, собрала бокалы из-под мартини. Перед нами поставили обеденный поднос с приборами, ледяными, как стратосфера, и блюдом, пышащим жаром, как духовка. Мы занимали два сиденья, а на третьем у прохода лежали фотографии, всякие бумаги и развернутый большой план Стоунхенджа. – Не знаю. Тут вообще очень трудно ответить на вопрос «зачем». Холи утверждал, что в этих ямах стояли камни, позже убранные. Он нашел обугленные кости – человеческие. Следовательно, там происходила кремация. Он нашел также костяные булавки – для волос, я полагаю, – и каменные осколки, словно туда сажали каменные «семена». В большое недоумение всех привел вырезанный из мела шар, который был найден в лунке № 21. Как вам известно, согласно моей теории, лунки были компьютером, счетным устройством. Годы отсчитывались с помощью камня или какой-нибудь другой метки, которую каждый год перекладывали по кругу из лунки в лунку. Может быть, этот меловой шар и служил такой меткой. А закапывать его могли для того, чтобы не переложить по ошибке куда-нибудь еще до истечения года. Погребенный священный символ, эмблема Солнца. Стоунхендж I был в археологическом смысле слова сменен Стоунхенджем II; при этом строители добавили Аллею, кольцевую канаву вокруг Пяточного камня и (предположительно) четыре опорных камня, образующих большой прямоугольник № 91 – № 94, а также ямы в точках В и С. В этот период – между 2000 и 1800 гг. до нашей эры – в Стоунхендж с гор Преселли в Уэльсе были доставлены голубые камни: не менее 82 камней, перевезенных на 400 км. Можно возразить, что опорные камни, правда, появились позже рва,[10] но не намного позже, и в действительности образованный ими прямоугольник входил в Стоунхендж I, а не в Стоунхендж II или III. Но в любом случае положение этих четырех камней имеет астрономический смысл. Проведенные через них линии, параллельные линии центр – Пяточный камень, указывают на точки восхода и захода Солнца в день зимнего и летнего солнцестояния, но кроме того, эти камни размечают места восхода и захода Луны, причем выделяют все поворотные точки 56-летнего лунного цикла. Человек, стоявший у камня № 91, видел, что Луна достигла своего крайнего северного положения, когда она заходила над камнем № 94. Год за годом Луна постепенно отступала, заходя на несколько градусов ближе к камню № 93. Через девять зим место ее захода оказывалось за камнем № 93. Затем она начинала смещаться в обратном направлении, и через 19 лет (а точнее говоря, через 18,61 года) точка ее захода вновь оказывалась на продолжении длинной стороны прямоугольника № 94 – № 91. И точно так же изменялось место летних лунных заходов, если смотреть на него на восток от камня № 93. Что сталось с камнями № 92 и № 94? Тот же вопрос можно задать о камнях В, С, D и о некоторых других. Холи обнаружил следы давления на дне некоторых из этих ям, доказывающие, что там когда-то стояли камни. Ну, а камни, исчезнувшие из других мегалитических сооружений – из колец в Эйвбери и в Уэст-Кеннете? Историки рассказывают, что в Эйвбери камни старательно разбивались – их нагревали, раскладывая вокруг них костры, обливали холодной водой, чтобы они растрескались, и били кузнечными молотами. Мегалиты считались обиталищем злых сил. Сто лет назад было модно брать напрокат молоток в Уэст-Эймсбери, чтобы отколоть на память кусочек Стоунхенджа. К тому же средневековые фермеры и крестьяне использовали это сооружение как источник строительного камня. (В настоящее время Стоунхендж охраняется при помощи множества крохотных подземных микрофонов, окружающих его, точно минное поле. Они регистрируют по ночам вибрацию почвы от шагов – «даже собаки».) Аллея направлена на точку солнечного восхода в день летнего солнцестояния. По сторонам выровненной дороги такой же ширины, как шоссе с четырехрядным движением, тянутся рвы и валы. Дорога эта ясно видна на аэрофотоснимках и была прослежена до городка Уэст-Эймсбери, почти до реки Эйвон. Голубые камни, привезенные по Эйвону, тащили дальше по этой священной дороге – таков был заключительный этап их долгого пути. В то время Аллея должна была производить внушительное впечатление – эта широкая белая полоса, мягко изгибающаяся на равнине. Вход был слишком узок для Аллеи, и его расширили на 7,5 м, завалив меловыми обломками восточный отрезок рва. По моей оценке, на строительство Аллеи было затрачено 18 000 человеко-дней. Этот расчет не включает узкого рва, выкопанного вокруг уже установленного Пяточного камня, и расчистку местности от деревьев и кустов. За две тысячи лет до возведения стены Адриана варвары доказали, что они могут строить дороги, не уступающие римским. Аллея абсолютно пряма там, где ей следует быть прямой, выровнена и широка. Римские дороги предназначались для прохода армий и проезда колесниц – для завоевания, торговли и управления. Британцы эпохи неолита не пользовались колесом. Возможно, они, подобно индейцам Центральной Америки, знали о нем, но не находили ему применения. Во всяком случае, ничего хотя бы отдаленно похожего на повозку от них не осталось. Но если бы возникланастоятельная необходимость – скажем, для целей завоевания, – дорогу эту можно было бы протянуть дальше хоть до Шотландии. Строители Стоунхенджа, несомненно, обладали немалыми инженерными способностями. Недавно через холм к северу от Стоунхенджа было проведено новое шоссе. Ножи бульдозеров и грейдеров обнажили древние кольца – ямы из-под столбов и камней. Спешно вызванные археологи сделали необходимые записи, после чего дорожные работы были продолжены. Старая дорога в Бат, проходящая у самого Пяточного камня, строилась вручную, примерно так же, как неолитическая Аллея. На первый взгляд она кажется прямой, но, если посмотреть внимательнее, можно увидеть, что возле камня она на несколько шагов отклоняется. Счастливая погрешность! Если бы камень был разбит, а его яма исчезла под полотном дороги, теорию о том, что Стоунхендж ориентирован на точку солнечного восхода, уже нельзя было бы проверить. Голубые камни (по цвету вовсе не голубые) принадлежат к пяти типам – долериты, риолиты, оливково-зеленый вулканический туф, коуштонский песчаник и известковый туф. Если не считать того факта, что, облитые водой, они приобретают серовато-зеленый оттенок, все эти камни объединяет лишь одно: эти пять пород соседствуют в горах Преселли на Пемброкском полуострове в Уэльсе. Поскольку это ближайшее к Стоунхенджу место, где встречаются все такие камни, представляется естественным предположить, что голубые камни доставлялись именно оттуда. Во время второго этапа строительства, если судить по ямам, голубые камни предполагалось установить двойным кольцом в форме колеса с 38 спицами. Число 38 можно рассматривать как два полукружия из 19 спиц каждое. Замыкал этот круг большой камень (от которого теперь осталась только яма), расположенный в стороне, диаметрально противоположной входу. Если астрономическая теория верна, это кольцо должно было служить дополнительным счетным устройством для прослеживания лунных циклов – 19 плюс 19 в сумме составляют именно 38. Но это менее точно, чем число 56 в кольце Обри. Тут больше подошло бы число 37 (2×18,61 = = 37,22). Был ли то мегалитический ляп? Это лишь предположение некоторых ученых, причем недоказуемое, поскольку ответ мы найти не в состоянии. Но в чем бы ни заключались намерения строителей, двойное кольцо из голубых камней они не закончили. В западной части окружности ямы вообще выкопаны не были. Стоунхендж III – это то, что мы видим сейчас: подкова из голубых камней, кольцо из голубых камней, сарсеновое кольцо из тридцати арок, лунки Y и Z и трилиты… – А что это такое? Стюардесса убрала киноэкран. Буфет был загроможден пустыми подносами. Пассажиры стояли в проходе, опираясь о спинки сидений, и разговаривали о лондонском Тауэре, о «Фоли-Бержер», о цене ирландского виски. Кое-где, мягко освещая салон, горели лампочки для чтения. – Греческое слово «трилитон» означает «из трех камней», – ответил я. – Массивным глыбам придавалась нужная форма, их обрабатывали и устанавливали в ямах, вырытых в мелу, так что они поднимались над землей метров на шесть. Камень № 56, крупнейший из обработанных вручную монолитов Англии, весит тонн пятьдесят. У вертикальных плит верх оббивался так, что оставался небольшой зуб или шип, который входил в полукруглое гнездо на поперечной плите. – Ну, все понятно. Два ставились прямо и накрывались третьим. – Да, но не как арки, через которые можно ходить. Гораздо теснее. Смотровые щели, и только. Я показал ему фотографию в «Пари-матч». Нагая стоунхенджская богиня тщетно пытается протиснуться в щель. Пять трилитов были установлены в виде подковы. Огромный трилит в ее вершине достигал в высоту 7,5 м, считая с поперечной плитой; высота следующих равнялась 6,6 м, а трилиты в концах подковы были высотой 6 м. Три сохранились полностью, а два упали. Трилиты были окружены кольцом сарсенов (слово это, возможно, означает «языческий камень»). Эти 30 вертикальных монолитов были соединены наверху поперечными плитами, которые удерживались на месте с помощью гнезд и шипов. Вертикальные сарсены установлены так, что их внутренние плоскости лежат на окружности диаметром 29,7 м, причем средняя ошибка составляет 10 см. Промежутки между вертикально поставленными сарсенами все одинаковы, если не считать промежутка между камнями № 1 и № 30, который сделан шире, чтобы особо выделить солнечный восход в день летнего солнцестояния, наблюдаемый из центра. Можно только «изумляться уменью подгонять огромные глыбы камня друг к другу, точно деревянные доски. А соединение шип – гнездо скорее ассоциируется у нас с работой краснодеревщика, чем с трудом каменщиков, в распоряжении которых были только кувалды из круглых камней, чтобы отбивать осколки и дробить их. Идея же свободно лежащих перекладин совсем уж ошеломляет – во всей доисторической Европе не найдется ничего подобного. Львиные ворота в Микенах были воздвигнуты на несколько веков позднее, каменные сооружения майя и Тиауанако – еще гораздо позже. «Хендж», согласно наиболее правдоподобному толкованию, означает «висящий в воздухе», как Вавилонские сады. Генри Хантингдонский, самый ранний английский хронист, указал, что название это описывает камни, которые «словно висят в воздухе». Если его строители хотели поразить зарождающуюся цивилизацию континента «бесспорной новинкой» в области архитектуры, они сделали правильный выбор. Если смотреть через трилиты, то сквозь арки сарсенового круга видны важнейшие точки восходов Солнца и Луны, а также их заходов. Место захода Солнца в день зимнего солнцестояния видно сквозь гигантский трилит № 55 – № 56. Следующий трилит, № 53 – № 54, отмечает крайние положения полной Луны, когда она восходит в день, ближайший к 21 июня. Через этот трилит наблюдатель видел в сарсеновом кольце два промежутка. Северный из них, № 8 – № 9, дает то же направление, а следовательно, и тот же вид, что и линия № 91 – № 93 в более раннем прямоугольнике опорных камней; а № 9 – № 10 повторяет азимут № 92 – № 93. Симметрично расположенный трилит № 57 – № 58 отмечает крайние положения полной Луны, когда она заходит в день зимнего солнцестояния, № 51 – № 52 указывает через промежутки в сарсеновом кольце на точку солнечного восхода в день зимнего солнцестояния, а № 59 – № 60 – в день летнего солнцестояния. Для такого древнего сооружения это замечательные свойства. Они выявлены с помощью электронной вычислительной машины, расчеты которой опирались на карты и схемы. Я доказывал, что все эти астрономически значимые направления были результатом сознательного целеустремленного планирования, поскольку одни и те же явления, связанные с Солнцем и Луной, отмечены как в прямоугольном Стоунхендже I, так и в подковообразном Стоунхендже III. Единичный случай – это материал для гипотез, но повторение – это уже подтверждение. Режиссер откинулся на спинку кресла, постукивая карандашом по зубам. Он начал думать о проверке других направлений, помимо тех, в которых фигурирует знаменитый Пяточный камень. Ему хотелось заснять Солнце и Луну сквозь трилиты и летом, и зимой: через три с половиной тысячелетия вновь воскресить былое. После установки трилитов произошел еще один, последний взрыв строительной деятельности, закончившейся только в 1500, а то и в 1400 г. до и. э. Затем, по-видимому, Стоунхендж был заброшен, его перестали использовать из-за того, что климат изменился и из средиземноморского стал современным английским. Голубые камни были помещены в центре овалом, а затем убраны оттуда и установлены между сарсенами и трилитами неправильным кругом, часть которого сохраняется и сейчас. Девятнадцать голубых камней были установлены подковой внутри трилитов. Эти камни тщательно обработаны – лучше всех остальных камней в сооружении. Р. Д. К. Аткинсон, профессор Университета Южного Уэльса, выдвинул догадку, что на этом этапе голубые камни предполагалось установить в лунках У и Z. Но если у строителей и было такое намерение, они его не осуществили. Лунки № 29 У и № 30 Z были выкопаны и оставались пустыми, пока ветер не засыпал их землей. Раскопки показали, что земля в лунках рыхлая, сдута туда ветром, а на дне некоторых из них было найдено по осколку голубого камня. Был ли этот осколок символом целого камня? Или кусочком, посаженным для того, чтобы из него вырос камень? Собственно говоря, осколки камней Стоунхенджа были обнаружены под дерном на значительной площади. Может быть, их разбрасывали во время каких-то обрядов? Строители Стоунхенджа придавали этим камням огромное и, возможно, магическое значение; об этом свидетельствует и тот факт, что их доставили из самого Уэльса, и то, что их использовали в строительстве многократно. Не были ли эти камни разбиты на мелкие осколки неправильной формы самими строителями? Совершенно очевидно, что мы не можем возложить ответственность только на молотки XIX в. – осколки обнаруживаются и в глубоких слоях эпохи Стоунхенджа. Кольца из лунок, круги из камней. В полном согласии с моей теорией характеризующие их числа связаны с лунными циклами: число 19 представляет собой первое приближение к 18,61, а 30 – целое число, ближайшее к числу дней в лунном месяце, которое равно в среднем 29,53. Первоначально я предположил, что по сарсеновому кругу перемещали камень – на одну арку в сутки. Этот камень двигался вместе с Луной. Начните в полнолуние, обойдите весь круг, и в исходную точку вы вернетесь снова в полнолуние. Поскольку 30 – это все-таки далеко не 29,53, каждые два месяца необходимо было бы вносить поправку, возвращая камень на одну арку назад. Другое дело – лунки У и Z. Используя лунки У в течение одного месяца (30 дней), а лунки Z – в следующем месяце (29 дней), человек, следящий за Луной, сохранял бы необходимую точность в течение нескольких лет. – А кто его построил? Во всяком случае, не одна какая-то группа и не один индивидуальный гений. Постройка и перестройка Стоунхенджа длилась более 500 лет – срок жизни двадцати пяти поколений. За это время сменилось несколько культур, которые можно опознать по характерным предметам – по глиняной посуде, инструментам, украшениям, по обычаям, отразившимся в способах погребения, и по сохранившимся черепам, поскольку одни из строителей были брахицефалами (широкоголовыми) и другие – долихоцефалами (длинноголовыми). У археологов есть термин «культурная линза». Люди, связанные общей системой идей, живут и умирают, а после них в земле на обширной площади остаются предметы их обихода. Затем все это покрывается сверху остатками следующей культуры, и так далее. Если культура не знает письменности, от нее остаются только эти предметы, затерявшиеся в земле по всему району обитания, – линза на определенной глубине в почве между слоями предыдущей и последующей культур. Стоунхендж I был построен людьми энеолитической культуры, Стоунхендж II – носителями культуры бикеров, а Стоунхендж III воздвиг уэссекский человек. (Тут, как и в других своих печатных выступлениях, я имею в виду Homo sapiens без различия пола. Слово «человек» подразумевает тут человечество и оставляет равные права за мужчиной и женщиной, кроме тех случаев, когда конкретный материал требует уточнения. Мужчина каменного века носил ожерелья и прочие украшения. Женщина каменного века украшала себя точно так же и, возможно, принимала участие в руководстве племенем или даже возглавляла его. О конкретной роли мужчин и женщин в жизни племени мы пока не знаем ничего определенного.) Каменный век охватывает в истории человечества огромный срок. В Англии были найдены каменные орудия, погребенные под глиной и галькой, которые оставили ледники. Ранний человек бродил и охотился здесь еще 500 тысяч лет назад, до наступления ледникового периода. Когда ледник покрыл Шотландию и половину Англии, охотники ушли в поисках дичи по перешейку на континент. Летом, судя по археологическим данным, люди вслед за стадами северных оленей, мамонтов и волосатых носорогов доходили чуть ли не до самой кромки ледников, зимой же население Англии сокращалось до 250 человек, а то и меньше. Кроманьонский человек, прямоходящий, с плоским лицом, считается непосредственным предшественником современного человека Homo sapiens. Древнейшие из его останков датируются 30 000 г. до и. э., и их находят по всей Европе. К той же ветви принадлежал ориньякский человек (получивший свое название по местности во Франции, где в пещерах найдено много его орудий). Он выделывал маленькие кремневые рубила, резцы, орудия из кости, а также украшения; несколько таких украшений было найдено в Англии к югу от границы оледенения. Затем последовали граветиане, солютрейцы и мадленцы. Культурная линза кочевников-граветиан простирается от юга России до Испании. Вскоре после 10 000 г. до и. э. перешеек исчез, и Северное море соединилось с Ламаншем. Теоретически говоря, теперь речь шла уже не о следовании за дичью, а о самой настоящей иммиграции. Тарденуазцы выкапывали себе на зиму землянки, а летом бродили по холмам, охотясь с помощью привезенных с континента собак. Любители пляжей азильцы селились на морском берегу. Их культура основывалась на рыболовстве, и члены этого племени редко охотились внутри страны. Носители мезолитической (среднего каменного века) маглемозийской культуры трудолюбиво изготовляли каменные и костяные орудия для обработки дерева и для охоты. Судя по всему, они не сидели сложа руки. В неолите мир принадлежал кроманьонцу. Он активно воздействовал на окружающую среду. Он расчищал землю от лесов и кустарника, он сажал семена и собирал урожай, он выводил породистый скот и запирал его в загоны – для этого он строил круглые земляные ограды на вершинах холмов. Он выработал искусство передвижения огромных камней. Неолитические люди, неся с собой свои методы работы и представления о мире, обосновались в Англии около 3000 г. до и. э. В течение тысячелетия они трудились, расчищая леса, строя селения и земляные могильники. Культура, сложившаяся к концу этой эры, археологически классифицируется как энеолитическая. Это была высшая точка расцвета каменного века в Британии, после чего наступил бронзовый век. Стоунхендж I относится к энеолитической культуре. Нам трудно реконструировать эти культуры сколько-нибудь подробно. Они известны только как ученые ярлычки и рассматриваются с сугубо современной точки зрения. Флэндерс и Суонн, два остроумных юмориста, высказались по этому поводу в одной из своих бродвейских программ. Главного архитектора Стоунхенджа допекает человек с улицы, который против возведения этой постройки. Она портит пейзаж и наносит вред окружающей среде. «Разве вам не известно, что это – последнее нерестилище мамонтов в здешних краях?» Когда архитектор обливает его презрением, он немедленно ставит его на место: «Что я, неолитический, что ли? Я энеолитический. к вашему сведению. У меня есть даже два полированных топора и костяное орудие неустановленного назначения!». «Харперс мэгезин» выдвинул идею раскопок Нью-йоркского могильника. В результате этих раскопок там было якобы найдено множество осколков выветренного стекла с надписью «Кока-кола». Эта культура простиралась до Чикагского могильника и даже дальше. Один из копателей будущего заявил, что линза культуры кока-колы охватывает весь земной шар. Он копал повсюду, а в настоящее время растапливает образчики антарктического льда в поисках памятников культуры кока-колы для окончательного подтверждения своей теории. Строители Стоунхенджа II принадлежали к культуре бикеров, получившей это наименование по называвшимся так своеобразным глиняным чашам для питья. В слое Стоунхенджа II найдены черепки таких чаш. Об этой культуре известно очень мало. Видных членов племени погребали поодиночке в круглых могильниках, которые называются тумулами или курганами. Могильники мужчин отличались по форме от могильников женщин, трупу придавалась сидячая поза, так что подбородок упирался в колени, и погребался он близко к поверхности земли вместе с суетными земными ценностями – золотыми, янтарными и гагатовыми украшениями. Эти зеленые холмики, которыми изобилует Солсберийская равнина, теперь охраняются законом. В прошлом богатые бездельники развлекались раскопками в поисках кладов и особенно сокровищ бронзового века. Стоунхендж III относится к раннему бронзовому веку. Раскопки показывают нам уэссекскую культуру, люди которой задумали, воздвигли и использовали каменный Стоунхендж. Энеолитическая, бикеровская, уэссекская – вот какие культуры вместе создали вечный шедевр, памятник умственного и физического труда, длившегося полтысячи лет. Поэт Майкл Дрейтон писал:«Надежды предал ты создателей своих —
Забыл их имена, молчишь о жизни их».[11]
3 Солнечный восход
Этот кафедральный город, столица Уилтшира, был основан рассерженными священнослужителями из Олд-Сейрема, которые, поссорившись в 1217 г. с солдатами гарнизона, избрали достойный путь благоразумия, приведший их на юг к реке Эйвон. Первые улицы были ориентированы точно по странам света, и район этот сейчас называется Чекере (Шахматная доска). В качестве базы телевизионная группа избрала отель напротив гостиницы «Красный лев». Именно тут, в «Красном льве», Стоунхендж стал в свое время жертвой аукционного молотка. Причем повторялось это не однажды. В этой гостинице устраивались городские аукционы, и земельный участок, на котором находятся древние камни, только в течение XIX в. шесть раз переходил из рук в руки как отличное овечье пастбище. Доисторическое прошлое интересовало его владельцев очень мало, а один из них, настроенный весьма воинственно, угрожал в лондонской «Таймс» выкопать камни и продать их в Соединенные Штаты. В последний раз Стоунхендж был продан с аукциона за 6000 фунтов мистеру С. Чэббу (впоследствии сэру Сесилю), который в 1918 г. подарил его государству. Позже вся земля на милю в окружности была куплена на средства, собранные по подписке, и передана в управление Национальному фонду. Стоунхендж – это вторая по популярности приманка для туристов в Англии (приманкой № 1 остается лондонский Тауэр). В первый год, когда он был открыт для публики, его посетило 30 тысяч человек, в 1935 г. число посетителей достигло 60 тысяч, а в настоящее время оно превышает 700 тысяч. Плата за вход ежегодно слагается в суммы, заметно превосходящие цену, за которую он был в последний раз продан на аукционе. Каждое лето в Солсбери из европейских стран, из Америки, с Востока и из Индии приезжают толпы людей, желающих осмотреть Стоунхендж. Однако на дороге, ведущей к доисторическому чуду, не установлено никаких указателей. Если верить хозяину «Красного льва», отцы города свято верят, что туристов привлекает сам город, а вовсе не древние камни. Управляющий отеля терпеливо наблюдал за тем, как треножники, телевизионные камеры, звуковая аппаратура и прожекторы все больше загромождают вестибюль. Постояльцы, пытавшиеся войти в отель или выйти из него, то и дело спотыкались о коробки с кинолентами и бухты кабелей. Управляющему было немногим больше тридцати лет, но он производил впечатление человека очень солидного. Его отличали нездоровая бледность, как у всех, кто редко бывает на солнце, и истинно английская вежливость – сам он пока еще ни разу не сумел выбрать время, чтобы посетить Стоунхендж, но туристам давал исчерпывающие указания, как его найти: «Проедете шесть миль на север, а у Эймсбери сверните налево». Он дипломатично извинялся перед остальными своими постояльцами за причиненные им неудобства и безропотно организовал для телевизионной группы часы питания, приуроченные к расписанию солнечного восхода: завтрак – в два тридцать утра, вечерний чай – в десять утра. Быть может, ему приходилось обслуживать современных друидов, которые, несомненно, придерживаются такого же графика. Каждый год 21 июня или в другой день, на который приходится летнее солнцестояние, друиды, закутанные в белые плащи с капюшонами и обутые в теннисные туфли, свершают в Стоунхендже свои предрассветные обряды. Они стучат по Пяточному камню и поют: «Взойди, о Солнце!» Друидское снаряжение тоже, наверное, не очень-то способствует порядку в вестибюле – дубовые ветви, длиннющая труба, благовония и арфа. (А может быть, и плетеные клетки для жертвоприношений?)
Рис. 2. Вид на Стоунхендж в XVII в. по рисунку Иниго Джонса
Члены телевизионной группы сновали взад и вперед между отелем и местом съемок, основательно выутюжив эти шесть туманных миль. В своем расписании и во всех своих действиях они рабски подчинялись вращению небесной сферы. Солнечный восход – заход Луны. Солнечный заход – восход Луны. Ожидание рассвета в Стоунхендже вызывает в душе какое-то особое чувство – благоговейное и жутковатое. Вороны, гнездившиеся в расселинах, хранили безмолвие, а окутанные мраком камни казались зыбкими и нереальными. Они высились вокруг нас подобно часовым, слабо вырисовываясь на лиловом бархате небес, готовые встретить восходящее Солнце. Томас Гарди привел сюда свою Тэсс д'Эрбервилль, и она стояла тут в такой же час перед тем, как ее увели на смерть. «На огромных руинах лежала та печать скрытности, безмолвия и нерешительности, которая предшествует заре. Восточные колонны и их архитравы вырисовывались на фоне светлеющего неба черными силуэтами – и гигантский, похожий на язык пламени камень Солнца за ними, и жертвенник между ними». Джон Эвлин записал в своем дневнике 22 июля 1654 г.: «…Стоунхендж, поистине великолепный монумент, который издали кажется замком…». Другой человек, прославившийся своими дневниками, Сэмюэл Пипс, пришел к выводу, что эти камни «столь же громадны, как мне о них рассказывали». Сам я был тут далеко не в первый раз. Мое детство прошло в Англии, в я видел Стоунхендж еще мальчишкой. Много позднее я постоянно проезжал мимо него по дороге на Ларкхиллскую ракетную базу и обратно. Это была эпоха разработки и испытаний ракет «земля – воздух». К счастью, испытывавшиеся ракеты не были снабжены боеголовками и стрельба велась над Солсберийской равниной на север, в сторону, противоположную Стоунхенджу. Мой дневник был менее подробен, чем дневник Эвлина, и далеко не так красноречив, как дневник Пипса, но я при каждом удобном случае вновь и вновь посещал эти камни. Двенадцатого июня 1961 г. мы с женой сняли из центра кругов небольшой фильм о восходе Солнца. До солнцестояния оставалось еще одиннадцать дней, и солнечный диск в момент восхода находился на один свой диаметр восточнее Пяточного камня. На следующее утро Солнце должно было взойти чуть ближе к нему, а на следующий – еще ближе, так что 21 июня, согласно расчетам, солнечному диску предстояло взойти точно над Пяточным камнем. Этот фильм (увы, пропавший при пересылке из Франции в Америку) оказался полезной практической проверкой теоретических расчетов. Фильм, снятый в день солнцестояния, явился бы прямым доказательством. Телевизионщики и их оборудование казались тут до крайности неуместными. Между камнями вились кабели микрофонов; назначение – увековечить хор птиц, встречающих рассвет. На Алтарном камне торчали два треножника; назначение – запечатлеть золотое светило широкоугольником и телеобъективом. Около рва стоял прожектор с цветными светофильтрами, взятый взаймы у бродячего цирка; назначение – неизвестно. Его луч пронизывал предрассветный сумрак, играл на каменных перекладинах, скользил по росистой траве. Этот прожектор породил проблему, из-за которой режиссер-постановщик готов был рвать на себе волосы. Коровы! Они собрались в полосе луча и бродили за ним по пастбищу. Их большие карие глаза изумленно созерцали еще одно непонятное событие в этом непонятном месте. Звукооператора терзали сомнения – взойдет ли Солнце точно в арке, как было предсказано. (Он не слишком доверял компьютеру, из-за предсказания которого ему пришлось не спать всю ночь.) Да и вообще – взойдет ли оно хоть где-нибудь? (Он продрог – английское лето не балует приезжих жарой.) Я с трепетом навел на Пяточный камень сильный бинокль. Вдали на Ларкхилле пробуждались птицы. Над Аллеей висела лиловая полоса тумана. Неужели он скроет первый солнечный луч? Редким счастливцам порой доводится увидеть, как краешек Солнца, вынырнувшего из-за горизонта, несколько секунд испускает бледно-зеленый свет. Но преломление способно создать этот эффект только в чистом воздухе над широким простором моря. Я знал, что в это утро тут, среди пологих холмов, зеленый луч мне не блеснет. Над взлобьем холма протянулась смутная полоса цвета жженой сиены. Розовая богиня зари, Аврора, вставала из мрака. Золото и пурпур разлились по кучевым облакам высоко в небе, потом пронизали прилегший к земле туман. Вот оно! Огромное, багровое, с неожиданной быстротой восходящее за деревьями! Сценарий точно следовал за его движением: «Солнце действительно встает над Пяточным камнем… Легенда становится фактом… Распахнулась дверь в незапамятное прошлое…» Это были волнующие слова. Я с большим удовлетворением наблюдал за тем, как легенда становилась фактом. Множество людей встречало в Стоунхендже восход в день летнего солнцестояния, но видели его лишь очень немногие.[13] Английская погода, как правило, не позволяет наблюдать восход полностью, начиная от первого проблеска и кончая моментом, когда весь диск появится из-за горизонта. Положение Солнца, измеренное по фильму, совпало с расчетным с точностью до десятой доли градуса. Оценка была проведена накануне дня летнего солнцестояния, и на следующие сутки Солнце поднялось бы чуть выше, но не настолько, чтобы это можно было заметить невооруженным глазом. Бесспорно, камера доказала, что Пяточный камень ориентирован на точку солнечного восхода. После подтверждения этого направления можно считать подтвержденными также десятки других вычисленных направлений, связанных с Солнцем и Луной. Стоунхендж действительно был обсерваторией, его кольца действительно могли служить для предсказания затмений. Но это нельзя считать неопровержимым доказательством. Отсюда следовало только, что эта теория правдоподобна, очень правдоподобна. Однако ее признания еще предстояло добиться. Следовало ожидать научных аргументов и контраргументов, опровержений, других теорий. Математический вывод доказывается бесспорным образом, с помощью математических аксиом, однако изложение теории, связанной с социальными науками, невозможно завершить словами «что и требовалось доказать». Если воспользоваться метафорами литературного критика, имевшего в виду совсем другую теорию, «она помчится с гончими культуры… по долам признания… и будет затем лаять на пятки филистеров». Теория Стоунхенджа еще нуждалась в признании, и впереди ее ждала засада критиков. Позже телевизионная группа продолжила охоту за материалом. Операторы поднялись на горы Преселли, туда, где долеритовая порода встречается рядом с риолитом, – подъем достаточно трудный с камерами и треножниками и уж совсем немыслимый с пятитонными монолитами. Съемки были повторены в день зимнего солнцестояния, когда Солнце восходило в большом трилите, а Луна заняла положение Солнца над Пяточным камнем. Все размеченные направления работали прекрасно… На рассвете я вернулся в Солсбери, чтобы разобраться в вихре событий. Я шел по тихим улочкам мимо старинных лавок и через каменный портик спустился к Эйвону. Прекрасный готический собор уходил в небо и отражался в реке. Старейшие часы Британии, отмечавшие время задолго до изобретения маятника, задолго до рождения Галилея, отмечали и этот ранний час. Солнечный свет золотил верхушку самого высокого в Англии (123 м) шпиля, из века в век дарившего людям вдохновение. Знаменитый пейзажист Джон Констебл много раз писал Солсберийский собор; один такой шедевр висит в лондонской Национальной галерее, а другой – в собрании Фрика в Нью-Йорке. Архитекторы утверждают, что этот собор – «средневековый человек, устремляющийся к небесам», как его кто-то описал, – представляет собой великолепнейший образец монументальной готики на Британских островах. Ось собора ориентирована точно с запада на восток. Высокий алтарь отмечает место восхода Солнца – среднее для всех времен года. Такая ориентация была обязательной для всех христианских церквей, причем она носила астрономический, а не географический характер – направление бралось на Солнце, а не наИерусалим. Ориентация на Солнце, утверждает «Новая католическая энциклопедия», «обязана своим происхождением космической ориентации греко-римских храмов». Она имеет эсхатологическое значение и связана с идеей неба, смерти, загробного суда. Идея эта носит дохристианский характер, и ориентирование храмов на Солнце представляет собой обычай, корни которого уходят далеко в языческое прошлое. Продольная ось Солсберийского собора параллельна линии равноденствия F – № 93 в Стоунхендже, стороне основания пирамид в Гизе и оси храма, зажатого в лапах Сфинкса. Этот храм в египетской пустыне, от возведения которого до начала нашей эры прошло гораздо больше времени, чем от начала нашей эры до закладки города Солсбери, посвящен Ра-Горахте, солнечному диску, встающему над горизонтом, богу и символу жизни. Псевдо-Германус из Константинополя через три тысячелетия после создания пирамид и за три века до того, как были расшифрованы иероглифические молитвы богу-солнцу, обновляет эту тему: «Христос – наше Солнце, и с Востока воздвигнет он рай, которого мы лишились». Самое слово «ориентация» происходит от латинского orior – «подниматься, восходить». Папа Григорий добавил антиязыческую поправку: «Поклоняйтесь Сыну Божьему, а не богу солнца», – сказал он. Я задумался о тонких, часто неприметных нитях, которые связывают прошлое с настоящим. Обычай сохраняется и обретает новую силу через воссоединение культур над пропастями пространства и времени. Стрельчатая арка, неизменная принадлежность готической архитектуры, унаследована из древнегерманских построек. Филарет, средневековый зодчий, утверждает, что готическая арка повторяет форму двух молодых деревьев со связанными верхушками, как в неолитических деревянных хижинах. Прихожане молятся в соборе лицом к восточному окну – так некогда древние германцы созерцали германского солнечного бога Бальдура в дверь хижины. Бостонский Пень – башня главной церкви Бостона (линкольнширского, а не массачусетского) – служит маяком, указывающим восток. В прежнее время на башне вывешивались фонари, чтобы помочь кораблям в море и путникам на болотистых равнинах. Не здесь ли источник идеи Поля Ревира? Это – сооружение, посвященное богу времени. Архитектура его вся пронизана магией чисел: 365 ступеней винтовой лестницы. 7 окон, 12 колоколов. Жизнь средневекового человека вся была расчислена по датам. Неумолимый ход дней, месяцев, лет был божественной тайной, соприкосновением с богом. Эйвон струился, прозрачный и быстрый. Его воды омывали остров, который Нью-Сейремское общество выбрало для своего Стоунхенджского музея. Постройка этого комплекса, объединяющего задачи музея и научно-исследовательского центра, намечена на конец 70-х гг. Песчаная дорожка над рекой привела меня к мостикам, за которыми начинался луг. Внизу, у самого дна, плыла против течения форель – так быстро, что ей удавалось оставаться на одном месте, словно повиснув. Утренний ветерок перебирал листья ив. Старинный центр сельской округи естественно следовал цикличной пульсации ритма – пульсации, синхронной Солнцу. В дни Томаса Гарди в город на заре въезжали фургоны со свежими деревенскими продуктами. Рынок наполнялся продавцами и покупателями. Его хлопотливая жизнь достигала апогея к полудню, потом замирала в обеденном веселье трактиров, а затем фермеры вновь разъезжались по сельским дорогам. В Солсбери есть несколько чудесных книжных магазинов – очень старых и очень пыльных. Чего только не найдется на тесно установленных полках и в штабелях кожаных томов на полу – романы, памфлеты, стихи, старинные рукописи. Вот тут и надо искать литературу о Стоунхендже. Как правило, книга, посвященная Стоунхенджу, быстро превращается в библиографическую редкость. В каталогах значатся сотни названий, но тираж почти всегда был очень невелик, а многие труды печатались самими авторами. Ни в одной библиотеке нет всех этих книг – ни в Библиотеке конгресса, ни в Британском музее.
Рис. 3. Самая ранняя перспективная зарисовка Стоунхенджа из голландской рукописи 1574 г., нарисованная чернилами и тонированная акварелью.
Рис. 4. Гравюра из «Британии» Кэмдена (1586).
Рис. 5. Общий вид, опубликованный д-ром Чарлтоном (1633).
Самый ранний дошедший до нас перспективный рисунок Стоунхенджа был сделан в рукописи неким Л. Д. Г. в 1574 г. Общее сходство сохранено, если принять, что наблюдатель смотрел с северо-запада на юго-восток. Одна из опор большого трилита (камень № 56) наклонена не так, как в действительности, а камень № 16 нарисован вне сарсенового кольца. На следующем рисунке в «Британии» Уильяма Кэмдена (1586) Стоунхендж искажен почти до неузнаваемости. На нем изображены люди, выкапывающие кости, а пригорок, имеющийся на рисунке Л. Д. Г., превращен в несуществующий замок. Антиквар Колт Хор заметил: «Кэмден настолько вопиюще ошибся в числе кругов, что, по моему мнению, он сам там никогда не бывал». Возможно, Кэмден поручил какому-нибудь художнику снять копию с рисунка Пейпера (рисунок этот появился на 12 лет раньше, а у Кэмдена дан тот же ракурс). Добавочные камни вне сарсенового кольца могут обозначать Пяточный и Алтарный камни. Кэмден считал, что камни Стоунхенджа, возможно, «были сделаны искусственно из чистого песка, замешаны и вылеплены с помощью некоего клеящего и липкого вещества…» Единственный экземпляр важнейшей рукописи Джона Обри, относящейся к 60-м гг. XVII в., хранится в Оксфорде, в Бодленской библиотеке. Рукопись эта, никогда не издававшаяся целиком, довела бы до исступления любого редактора. Местами она неудобочитаема, на страницах множество посторонних записей и вытертых мест. Другая неопубликованная книга Обри, «Краткие жизнеописания», находится в таком же плачевном состоянии. За эту книгу Энтони Эвуд выбранил автора самым беспощадным образом: «пустоголовая обезьяна»! Однако «Краткие жизнеописания» могли бы послужить отличным материалом для киносценария – сочностью они напоминают «Историю Тома Джонса, найденыша». Именно неопубликованная рукопись Обри о Стоунхендже привела Холи к «лункам Обри». Вчитываясь в каракули на плане Обри, он разобрал слово «вдавленности». В 20-х гг. XX в. никаких следов «вдавленностей» или ямок уже не сохранилось, но Холи начат раскопки, словно кладоискатель, разыскавший старинную карту.
Рис. 6. Самый ранний из известных планов Стоунхенджа, составленный Иниго Джонсом для короля Якова I (нарисован в 1625 г., опубликован в 1655 г.).
Рис. 7. Стоунхендж восстановленный, как его представлял себе Иниго Джонс. Он совершенно неправильно предположил, что первоначально это была шестиугольная фигура, вписанная в двенадцатиконечную звезду.
Архитектор Иниго Джонс составил описание Стоунхенджа для короля Якова I. Король прочел рукопись, но его подданные даже не знали о ее существовании. Тридцать лет спустя Джон Уэбб, зять Джонса, унаследовал «кое-какие черновые заметки», приукрасил их и опубликовал в 1655 г. Разошлось лишь несколько экземпляров, потому что как раз в это время вспыхнула эпидемия чумы, а остальной тираж погиб во время Великого лондонского пожара 1666 г. Это была первая книга, целиком посвященная Стоунхенджу и содержавшая, кроме того, предположения о том, кто его построил (несомненно, римляне, так как древние британцы были «дикими варварами») и для чего («храм бога неба Целия»). В 1725 г. томик этот был перепечатан Д. Брауном младшим f «Черном лебеде» близ Темпл-Бара. Изданные Брауном экземпляры – драгоценная редкость, оригинал же вообще не имеет цены. Рисунки Стоунхенджа, сделанные архитектором Джонсом, лишены архитектурной точности. Можно узнать опасно накренившийся большой трилит, а также арку восхода, столь же вертикальную, как и в наши дни, но в целом план сооружения неточен u неполон. На плане вместо одного входа показаны три – через каждые 120° (возможно, Джонс счел входами бугор у № 92 и камень у № 93); камень № 91 не показан вовсе, ось проходит между двумя трилитами, тогда как на самом деле она должна проходить сквозь щель № 55 – № 56; изображены шесть трилитов вместо пяти, голубые камни расположены шестиугольником, а не подковой. Иниго еще больше запутал вопрос, изобразив реконструированный Стоунхендж как симметричную (хотя и воображаемую) греко-римскую постройку и добавив трилит, чтобы замкнуть подкову. Вслед за ним и другие авторы начали предлагать «планы восстановления», причем все разные. Стояли ли в Аллее в XVII в. какие-то другие камни и если да, то где? И имелся ли за рвом напротив Пяточного камня еще один монолит, отмечавший солнечный заход в день зимнего солнцестояния? Многое ли еще можно было бы узнать с помощью точных измерений и топографической съемки? Я задумался о западной половине Стоунхенджа, где раскопки сознательно не производятся. Аэрофотосъемка помогла обнаружить в Вавилоне, в Этрурии и на Юкатане скрытые под слоем почвы рвы, гробницы, ямы, остатки фундаментов. Съемка в инфракрасных лучах позволила различить объекты разного состава – камень и землю – благодаря различию в температуре и легким отличиям в отражении солнечного света. Ямы, выкопанные и засыпанные много веков тому назад, выделяются среди растительности как темные пятна. Аэросъемка Стоунхенджа позволяет определить высоту каждого данного камня над уровнем моря с точностью до нескольких сантиметров. Стереоизмерения дают возможность провести на поверхности горизонтали через каждые 30 см. Можно выявить легкие неровности почвы, столь важные для определения положения камня по отношению к горизонту. Можно будет рассчитать новые важные направления. Инфракрасная съемка позволит установить новые неизвестные данные. Последний план Стоунхенджа был снят в 20-х гг. нашего века, а предыдущий – план Петри – относится к 80-м гг. прошлого века. Теперь разработаны новые, более тонкие методы. Фотограмметрия дает быстрые, ясные и точные результаты. И я решил, что Стоунхендж необходимо исследовать с воздуха.
4 Новая карта
Стоунхендж был совершенством. Гармонично уравновешенные арки установлены в центре круга, опоясанного внешним валом и кольцом лунок Обри. Эта классическая система концентрических кругов лучше всего видна с самолета. Сами строители никогда не видели своих кругов во всем их величии, разве что умственным взором. Геометрию Стоунхенджа можно оценить по достоинству, только рассматривая его из точки, находящейся прямо над ним, или по точному плану. Однако такого плана не существовало. Бесспорно, общее представление о нем можно было бы получить с помощью деревянной модели, а также чертежей на песке или на обожженной глине. Но все это лишь догадки и предположения. Змею в Браш-Крике, штат Огайо, имеющую в длину от клыков до кончика хвоста 411 м, можно обнаружить только с воздуха, однако ее соорудили прикованные к земле североамериканские индейцы. Гигантские доколумбовские рисунки в пустынях Перу вообще не воспринимаются как изображения, если смотреть на них непосредственно с земли. Великан Певенси был вырезан на поверхности меловой скалы в доисторические времена. Легенда приписывала этой вытянутой мужской фигуре магическую силу, обеспечивающую плодородие. Окрестные жители старательно сохраняли ее очертания, убирая дерн, когда она начинала зарастать. Меньше повезло фигуре, вырезанной в мелу у Серн-Аббас в Дорсете. Если бы эту пучеглазую мужскую фигуру уменьшить до натуральной величины, сохраняя все ее пропорции, ее фаллус имел бы в длину более 30 см. Чопорные жители Серн-Аббас викторианской эпохи закрасили ее зеленой краской. В настоящее время Национальный фонд следит за тем, чтобы эта фигура постоянно сияла меловой белизной во всех своих деталях. Лучше всего ее можно рассмотреть с небольшого самолета или вертолета, пролетая непосредственно над ней. Певенси, Перу, Стоунхендж – люди, обреченные ходить по земле, не были способны увидеть свои создания во всей их художественной полноте. Не кроется ли за этим какая-то связующая идея, культурная потребность, общая для всего мира? В наши дни некий художник использовал в качестве гигантского холста пустыню Сахару. С помощью бульдозера он пропахивал в песке широкие геометрические борозды. Зачем? Он любовался результатами с вертолета, который нанял специально для этой цели.
Рис. 8. Гигантская «змеиная насыпь» близ Браш-Крик, шт. Огай (США).
Всякий замкнутый круг – это магическая фигура. Он означает вечность, не имеющую ни начала, ни конца. Колдун, приступая к заклинаниям, чертил мелом белый круг. Бернарден де Сен-Пьер, благоговевшие перед «великолепной и таинственной» природой, поселил своих бесплотных близнецов Поля и Виргинию «точно в центре круглой чаши, образованной кольцом из скал». Юнкера в «Михаэле Кольхасе» Клейста боялись, что они «не смогут вырваться из магического круга, в котором были зачарованы». В «Одиссее» Гомера
«старцы в собранье сидят на камнях, расположенных кругом».
Близ Уилтона камней прекрасна груда,
Но этот хаос глаз не в силах счесть…
Рис. 9. План Уильяма Стъюкли (1740); на нем показан камень, который, по мнению автора плана, должен был находиться близ вала, напротив входа в Аллею.
Чары, наложенные на Стоунхендж, оказались не более действенными чем проклятие мумии – проклятие, придуманное нетерпеливыми репортерами, пока Говард Картер с неторопливым тщанием вел раскопки в Долине Царей. Но не отражены ли тут какие-то факты прошлого? Это пусть решают специалисты по легендам. «Археология не может иметь дела с мифами», – писал археолог сэр Сирил Фокс. То же самое можно сказать и о математических науках. Овевала ли эти кольца и подковы какая-то угроза? Хранили ли числа 19, 30, 29 и 56 драгоценные знания скрытые от непосвященных? Рассказывают, что Фалес Милетский получил награду от правителя города за то, что сообщил ему, сколь, раз диаметр Солнца может уложиться по кругу Зодиака.[15] Творец легенд и историк Диодор Сицилийский писал в I в. до н. э.:
«Говорят также, что с этого острова (Гипербореи – Британии) Луна видна так, будто она очень близко к Земле, и глаз различает на ней такие же возвышенности, как на Земле. Говорят также, что бог (Луна?) посещает остров каждые 19 лет… И есть также на этом острове великолепное святилище Аполлона (бог-солнце), а также прекрасных храм (Стоунхендж?)… и хранители святилища именуются Бореадами… а должности эти передаются в их роду из поколения в поколение».Если Диодор в этой уже вторичной легенде действительно, как полагают некоторые авторы (Льюис Гидли, Джон Вуд), описал Стоунхендж и если бореады стремились сохранить связанную с ним систему чисел в тайне, то это им вполне удалось. Карл II сосчитал камни неверно, Инис Джонс добавил лишний трилит, а фотограмметрическая камера была введена в заблуждение. Новая карта приводится в приложении к этой книге, а также в рис. 10. На ней даны горизонтали местности с интервалами через 1 фут (30,5 см. – Ред.). Впервые за историю Стоунхенджа все его бугры в углубления зафиксированы с полной точностью. Прежние авторы считали, что диаметр кольца Обри равен 87,8 м. намерения по новому плану дали 86.9 м. Диаметр сарсенового круга составляет 30,2 м при измерении до центров камней и 29,7 м до их внутренних граней. Неожиданностью явился уклон местности – невнимательный турист видит обычно совершенно горизонтальный участок площадью почти с гектар. Всмотревшись пристальнее, можно заметить некоторую скошенность к Пяточному камню – «легкий уклон», по выражению Генри Брауна. На самом же деле юго-восточный край имеет высоту 103,3 м над уровнем моря (горизонталь 339), а у начала Аллеи высота над уровне моря составляет уже 101,2 м (горизонталь 332). Понижение равно 2,1 м – уклон составляет 1: 55, т. е. более 1°. В результате строителям Стоунхенджа приходилось разрешать две добавочные трудности. Во-первых, уклон усложнял перетаскивание камней. Во-вторых, неровная поверхность не очень-то удобна для установки вех, отмечающих направления на отдельные точки горизонта. Что касается первой трудности, то у инженеров каменного века был простой и практичный выход – добавить еще людей к канатам. Со второй трудностью можно было справиться по-разному. Силбери-Хилл, по объему вполне сопоставимый со второй пирамидой в Гизе, – яркое свидетельство того, какие горы земли были способны перемещать неолитические строители. Следовательно, они вполне могли бы выровнять поверхность внутри кольцевого рва, например соорудив у входа клинообразную насыпь высотой в рост человека. На это потребовалось бы около 7500 кубометров насыпанного материала, т. е. всего лишь втрое больше, чем было вынуто, когда копался ров. Либо северо-восточную часть мелового вала можно было сделать выше, так, чтобы весь гребень вала был совершенно горизонтален. Или, наконец, уклон можно было компенсировать, делая вехи-монолиты соответственно выше. Строители Стоунхенджа не стали выравнивать почву. Как уже говорилось, не исключено, что они выровняли гребень вала. Нынешний изъеденный эрозией вал понижается в соответствующем месте только на 1,5 м, а не на 2,1 м, как поверхность почвы. Вполне возможно, что гребень вала был «отъюстирован» для создания правильной линии видимого горизонта. И, во всяком случае, они, безусловно, компенсировали уклон, увеличивая высоту камней. В этом можно убедиться при помощи нового плана с размеченными высотами и горизонталями. Вершина Пяточного камня находится на высоте 105,03 м над уровнем моря (отметка 344,6) и 4,69 м над уровнем почвы. Уклон дополнительно компенсируется разницей между высотой открытой части камня и человеческим ростом. Выравнивая вершины камней, а не уклон, строители избежали огромных земляных работ. А в результате веха, отмечающая восход Солнца, стала поистине грандиозной. Если бы вместо Пяточного камня этой вехой служил какой-нибудь обрубок, который можно было бы установить на место без особых затруднений, Томас Гарди уже не написал бы: «Гигантский, похожий на язык пламени камень Солнца», рисующийся «черным силуэтом» на фоне «светлеющего неба». Вид сквозь восточные арки утратил бы свою величественность. Выбор, сделанный строителями, их решение не выравнивать площадку намеренно или случайно способствовало особенно гармоничному сочетанию земли и неба. Еще один камень, находящийся далеко от центра, – камень № 93 – проецируется почти точно на горизонт, если смотреть на него от № 91. Этот последний упал и теперь лежит за кругом. Его высота над землей, пока он еще стоял, равнялась 2,7 м. Более значительная высота камня № 91 компенсировала уклон почвы. Исходя из предположения, что монолиты устанавливались так, чтобы их вершины лежали точно или почти точно на линии горизонта, мы можем далее заключить следующее: камень, когда-то стоявший в яме на бугре № 92, имел в длину 488 см и возвышался над почвой на 320 см, если смотреть на него от № 93. Монолит № 94 поднимался над землей на 2,4 м (определить его полную длину мы пока не можем, поскольку его яма еще не раскопана). Лунные столбы в лунке А должны были достигать в высоту добрых четырех с третью метров, а установленные у входа – более трех с половиной метров.
Рис. 10. Гипсометрический план Стоунхенджа.
Эти элементарные выводы в духе Шерлока Холмса доказать невозможно, поскольку и камни, и столбы бесследно исчезли, но с астрономической точки зрения было бы вполне разумно с помощью вертикальных перемещений точно подогнать монолиты по линии горизонта, словно уровень оптического прицела орудия. Критики астрономической теории ломали мегалитические копья из-за так называемых погрешностей в направлениях. Для физика после того, как все данные получены и проанализированы, погрешность есть погрешность, и только. Если 30-тонная глыба, когда на нее смотрят издали, отклоняется от назначенной оси на полметра, на один-два солнечных диаметра (а в окружности горизонта укладывается 720 этих диаметров), то на мой взгляд, тут нет никакого смысла гадать, каким образом и из-за чего возникла эта погрешность. (Попробуйте представить себе, какова была бы реакция тружеников, устанавливающих камни, если бы главный архитектор, осмотрев гигантский монолит, ценой неимоверных усилий опущенный в скользкую меловую яму, вдруг объявил бы, что его следует немного подвинуть в сторону!) Критики утверждают, будто эти погрешности доказывают, что астрономическая теория неверна. Теоретически строители Стоунхенджа были способны на глаз установить камень с точностью до 0,05°. Из того факта, что они этого не сделали, и из того, что погрешности остаются необъясненными, выводится заключение, будто астрономическая теория неверна. Логика более чем сомнительная! Новая карта дает возможность вернуться к этим погрешностям. Именно к «погрешностям», а не к «просчетам строителей», так как только часть установленных электронной вычислительной машиной несоответствий действительно относится к эпохе создания Стоунхенджа. Тут действовало много нередко неизвестных факторов, роль которых не может быть учтена, – небольшие и неизбежные изменения положения камней, устанавливавшихся заново (как, например, арка № 57 – № 58, рухнувшая в 1797 г.[16] и восстановленная в 1958 г.), легкие смещения почвы, трудности, связанные с обнаружением ям под дерном, и, наконец, неизбежная случайная погрешность на четверть миллиметра при определении позиции XY по топографической карте. Аткинсон с большой и заслуженной похвалой отозвался о роли тогдашнего министерства гражданского строительства в реконструкции памятника. Принимались все меры к тому, чтобы 40-тонные глыбы были установлены именно в старые отпечатки на меловом дне ям. Но ручаться за то, что все камни стоят во всех частностях точно так же, как первоначально, не может никто. Равным образом и я проводил измерения по карте со всей возможной тщательностью. Однако ошибка в четверть миллиметра (а это предел точности при нанесении на карту) дает для определения солнечных и лунных направлений возможную погрешность ±0,2° по азимуту и ±0,1° по высоте. Все эти едва заметные различия, суммируясь, и дали в результате, вычисленную компьютером ошибку. Она была выдана им как разница в положении Солнца и Луны в 1800 г. до и. э. и направлениями, на которые ориентированы арки согласно карте. Ошибка по высоте в ±0,5 означает, что «в том месте, на которое указывает арка, нижний край солнечного диска был на полградуса выше горизонта». Можно избежать ошибок, связанных с чтением карт, непосредственно сфотографировав в нужные моменты Солнце и Луну через арки. Но этот способ не подходит для исчезнувших камней, ямы которых скрыты дерном. Ну, и английская погода, по правде говоря, тоже не вдохновляет меня на проведение 56-летнего цикла наблюдений. Новый топографический план был создан под надзором Национального географического общества с помощью новейших методов аэрофотосъемки, дважды проверен (для исключения окаменелых туристов и прочего в том же роде) и вымерен со всей достижимой точностью. Установленные при этом направления и окончательные ошибки приводятся ниже.
АСТРОНОМИЧЕСКИЕ НАПРАВЛЕНИЯ СТОУНХЕНДЖА, ОПРЕДЕЛЕННЫЕ ФОТОГРАММЕТРИЧЕСКИ
Мы сравнили новые данные с прежними и обнаружили интересные отличия. Вновь полученные величины ошибок стали меньше, среднее квадратичное отклонение снизилось с 1,3° по предварительной оценке 1963 г. до 0,9°. Иначе и быть не могло, поскольку теперь удалось частично исключить источники ошибок. Мы приблизились, почти совсем приблизились к исходным величинам. С камнями № 91 и № 93 оказались связаны большие ошибки и в прежних измерениях, и в новых, а потому они были изъяты из рассматриваемой совокупности. 8 декабря 1972 г. на конференции Лондонского королевского общества, посвященной теме «Место астрономии в древнем мире», я рассмотрел эту диагональ и высказал предположение, что исходной точкой визирования для № 91 могла служить какая-то веха в раннем центральном сооружении, которая затем в процессе строительства была уничтожена. Новый стереоплан не дает возможности измерить некоторые направления, поскольку исходные точки для них скрыты под землей и на нем не отражены. Для этих направлений приходится довольствоваться предварительными[17] и менее точными цифрами. Особенно подробно мы исследовали Пяточный камень. В нашем распоряжении имелись гипсометрический план местности, высота верхушки камня над уровнем моря, высота линии видимого горизонта (с деревьями и без них), а также современная фотография солнечного восхода, которая была ценнее всяких цифр. Математические расчеты приведены в приложении, но для второй из «двух культур» Сноу проблема может быть выражена следующим образом:
Для человека, глаза которого находятся в 168 см над землей, в настоящее время верхние 20 см Пяточного камня видны выше линии горизонта. То есть были бы видны при отсутствии деревьев – линия собственно горизонта лишь просматривается между отдельными деревьями. В настоящее время Солнце, находящееся на прямой Пяточный камень – арка, не касается линии горизонта так, как, например, тележное колесо касается поверхности дороги; его нижний край оказывается на 0,1° ниже вершины холма.[18] Примерное время установки Пяточного камня – 1800 г. до и. э., а тогда Солнце было на 0,5° выше, чем теперь, так как с тех пор угол наклона земной оси слегка изменился. В таком случае нижний край Солнца должен был оказаться в 0,4° над камнем, т. е. на 0,5 м выше его верхушки. Однако если Пяточный камень в 1800 г. до и. э. стоял вертикально, то его верхушка была на 0,5 м выше, чем сейчас, и нижни1 край диска оказывался ниже ее на каких-нибудь 0,1°. Если жрец-наблюдатель стоял в не имевшем арок Стоунхендже I, Пяточный камень должен был сместиться для него вправо, поскольку центр кольца Обри расположен левее центра сарсенов, и ошибка составила бы +0,09°, т. е. практически была бы равна нулю; если же… Но я не хочу заходить в этих «если» слишком далеко. Как сказани выше, погрешность есть погрешность, и только. Любая ошибка содержит в себе много неизвестных факторов. Может быть, верховный жрец наблюдал солнечный восход, сидя на троне? В этом случае его глаза находились бы на 40 см ниже. Или же он торжественно всходил на особый камень-жертвенник? И насколько цифра в 168 см действительно близка к реальному расстоянию между его подошвами и зрачками? Было ли его лицо круглым или удлиненным? Все это небезынтересные вопросы, но ответа на них нет. Достаточно того, что солнечный восход выглядит теперь почти точно так же, как тогда. Наклон Пяточного камня случайно компенсировал происшедшее с тех пор незначительное смещение земной оси. Перспектива слагается из трех элементов – черные архитравы, Пяточный камень и ослепительный солнечный диск. Когда Солнце поднимается над камнем, темная верхушка теряется в размытом желтом сиянии. Некоторая неточность, если она и существует или существовала раньше, ни малейшего значения не имеет. «В эпоху Стоунхенджа тогдашний человек с напряжением ожидал на этом месте восхождения бога, который нес тепло, плодородие и жизнь», как выразился Чарлз Коллингвуд в передаче «Коламбиа бродкастинг систем». В разных районах мира солнечный восход протекает по-разному. Только в тропиках да на дороге в Мандалей Солнце действительно восходит «словно гром»,[19] то есть вертикально вверх. К северу от 66,5° с. ш. оно 21 декабря совсем не восходит, а на географическом полюсе от весеннего до осеннего равноденствия вообще не заходит и описывает по небу неторопливую спираль. Стоунхендж лежит на 51,2° с. ш., и Солнце здесь в день летнего солнцестояния поднимается от горизонта по пологому наклонному пути. Между «первым проблеском» и «полным восходом» проходит четыре минуты. За это время солнечный диск успевает сместиться в сторону на полных свои два диаметра. Строители Стоунхенджа могли при желании выбрать для измерений несколько разных точек – верхний край солнечного диска, его центр или самую нижнюю его точку. Они выбрали последний момент – когда Солнце полностью встало из-за горизонта, но еще касается его. Восходя, Солнце медленно смещалось к востоку, пока наконец весь его диск на мгновение не оказывался точно над Пяточным камнем. Первый проблеск вспыхивал чуть западнее – в эпоху постройки Аллеи над самой ее серединой. Аллея указывала на место этого первого мига восхода с точностью до l'. Камни В и С отмечали бы этот миг, если бы их вершины в те времена, когда они еще стояли, находились на уровне человеческих глаз. Но эти камни, давно и бесследно исчезнувшие, возможно, были опрокинуты, так же как и Эшафот. Этот монолит окутан тайной. Он был опрокинут нарочно, сознательно. Его столкнули в предварительно выкопанную яму. (Вдавленность хорошо видна по горизонталям карты, уровень почвы там понижается от 100,5 м – горизонталь 333 до 100,2 м – горизонталь 332 и еще ниже). Быть может, он стоял в лунке Е, отмечая восход Луны в равноденствие, наблюдавшийся от камня № 94. А может быть, он стоял на том своем конце, который теперь обращен к северу, и дополнял Пяточный камень при наблюдениях из центра. Новый план дал дополнительные сведения о Стоунхендже I и Стоунхендже II. Ну, а центральное сооружение? Собственно Стоунхендж? Строители Стоунхенджа III поистине мастерски справились с проблемой уклона. Кольцо арок имеет в диаметре 30,5 м, и уклон с юга на север составляет тут 0,6 м, так что задача была не из легких. Горизонтали гипсометрического плана показывают это очень хорошо – они идут примерно параллельно сарсеновому кольцу, которое все находится между высотами 102,7 м (горизонталь 337) и 102,1 м (горизонталь 335). Возможно, в эпоху строительства уровень почвы был тут несколько иным. В подобных случаях действуют два противоположных фактора. Эрозия понижает уровень поверхности по мере того, как дождевая вода размывает мел там, где он смыкается с подпочвой. С другой стороны, отложения повышают уровень поверхности по мере того, как год за годом утолщается слой травяного перегноя. Ветер наносит слои пыли, где накапливается и сгнивает всяческий мусор. В так называемом слое Стоунхенджа можно отыскать все, что угодно, – от римских монет до осколков электролампочек. Как-то на месте давних раскопок я увидел обломок кости. Человеческие останки? Жертвоприношения друидов? Ничего подобного. В Гарварде мой коллега, взглянув на эту находку, сказал только: «Мозговая кость». Радиоуглеродный анализ дал дату 500 г. и. э., то есть этот кусок кости никакого отношения к Стоунхенджу не имел, так же как и весь остальной мусор, накопившийся там за более поздние годы. Но кое-какие указания на то, каков был уровень поверхности почвы в эпоху постройки Стоунхенджа. у нас все-таки есть. Некоторые камни были обработаны именно до этого уровня и не ниже, поскольку завершающая обработка производилась уже после их установки. Теперь дерн в центре заменен песком – светлое пятно на аэрофотоснимках, и уровень этой новой поверхности отличается от первоначального на считанные сантиметры. Таким образом, гипсометрия центрального участка практически совпадает с той, которая существовала 38 веков назад. Несмотря на уклон почвы, верхушки всех лунных трилитов имеет одинаковую высоту над уровнем моря – 109,02 м (отметка 357,6). Высота солнечных трилитов предположительно также была одинакова. И теперь из них стоит только один, и вершина его находится на высоте 108,83 м над уровнем моря (отметка 356,0). Несколько арок сарсенового кольца не слишком пострадали от времени. Высота их вершин над уровнем моря, считая по часовой стрелке от солнечной арки, составляет 107,20 м (отметка 351,7), 107,14 м (отметка 351,5), 107.29 м (отметка 352,0) и 107,26 м (отметка 351,9). Верхняя поверхность этих камней теперь кое-где неровна, а точность стереоизмерений составляет dz7,5 см, так что в пределах ошибки измерения вершины этих камней имеют одинаковую высоту над уровнем моря. Сооружение, несмотря на уклон местности, оказалось совершенно горизонтальным. Для нас, людей, живущих почти четыре тысячи лет спустя, подобного рода вещи подразумеваются сами собой. Инженеры делают свое дело, а топографы – свое. Современные методы прошли проверку временем, они просты и прямо ведут к цели. Начиная строить здание, архитектор уже имеет выровненную горизонтальную поверхность. Все стены выкладываются одинаковой высоты, а потому пол следующего этажа автоматически получается тоже горизонтальным. Две вертикали, одна горизонталь – все начинается с заданной плоскости. Углы измеряются с помощью теодолита. Перекрестие нитей, указывающее горизонтальную плоскость, наводится на человека который вертикально держит длинную рейку c разметкой. Если зрительная труба находится, скажем, в 170 см над землей, а рейка показывает ту же высоту, это означает, что основание теодолита и упор рейки находятся на одной высоте над уровнем моря. Основное устройство для установки инструмента – это крохотный пузырек воздуха в капле спирта величиной с мелкую монету. Как возводили эти арки на уклоне строители Стоунхенджа? Как сделали бы это мы? В Сэмюэл-Хилле, штат Вашингтон, построена бетонная копия Стоунхенджа III – в память солдат из графства Кликитет, погибших в Первую мировую войну. Инженеры выровняли строительную площадку и установили «камни» одинаковой высоты. Это, конечно, наиболее очевидный выход из положения. Уэссекские инженеры каменного века могли бы сделать то же – убрать лишнюю землю в юго-западном секторе тридцатиметрового круга, а в северо-западном, наоборот, сделать насыпь. Горизонтальность поверхности можно было бы определить хотя бы с помощью лужиц: если вода из них никуда не стекает, значит, поверхность горизонтальна. Сарсеновые глыбы можно было бы подогнать друг к другу по длине, уложив их рядом. После чего достаточно поставить их вертикально, и поперечная глыба ляжет горизонтально в соответствии с принципом «две вертикали – одна горизонталь». Однако строители Стоунхенджа избрали не этот способ. Есть еще метод «проб и ошибок». Прикинь на глазок, проверь размеры: если камень длинен, укороти его, а если короток, ищи другой. Без всякого сомнения, в процессе установки камней приходилось что-то подгонять в последнюю минуту, и порой в воздух древней Британии взлетали осколки голубых камней, но строители Стоунхенджа избрали и не этот метод. Судя по всему, эти инженеры, дети каменного века, все тщательно обдумывали и планировали заранее. Каждый камень выбирался, обрабатывался и подгонялся с учетом микрорельефа. Это представляло далеко не простую задачу. Камни были довольно разной длины. Трилит восхода Луны уходит в мел на глубину 2,1 м, а парный ему трилит захода Луны вкопан в землю всего на 0,3 м. Камни сарсенового кольца тоже заметно разнятся по длине и подгонялись по высоте тем же способом. Неведомо как строители Стоунхенджа определяли заранее, какой глубины должна быть каждая данная яма (причем, как показывают съемки, определяли с большой точностью), чтобы выровнять всю эту разнокалиберную компанию. Современный строитель для разрешения подобной проблемы вооружился бы рулетками, отвесами, уровнями, нивелирами и еще десятком всяких приспособлений. Он потребовал бы планов – четких и ясных, с подробными указаниями высот и всего прочего, а также отдельных чертежей для каждого камня и для каждой ямы. Строители Стоунхенджа, воздвигая свой храм-обсерваторию, обходились без подобной роскоши. Но, может быть, уже тогда, на рубеже каменного и бронзового веков имелись какие-то эквиваленты всего этого оборудования? Начнем с рулетки. Профессор Том обнаружил данные, свидетельствующие о том, что в подобных постройках употреблялась стандартная мера длины. «Мегалитический ярд» постоянно обнаруживается в каменных кольцах Англии Шотландии и Уэльса. Быть может, существовала стандартная мерная линейка из крепкого английского дуба или шотландской ели, и возможно на ней были нанесены деления для более точных измерений – «мегалитические дюймы». Далее – отвес. Вполне вероятно, что отвесом они пользовались. Он применялся в Египте еще до эпохи Стоунхенджа, а слово способно путешествовать по свету не хуже фаянсовых бус. Далее – теодолит. Перед тем, как вычислить необходимую высоту камня в сумме с глубиной ямы, нужно было определить уклон местности. Кроме того при установке перекладин требовалось проверить их горизонтальность. Использовать для подобной проверки линию горизонта было нельзя, т. к. как Стоунхендж стоит на волнистой равнине. Следовательно, и в том, и в другом случаях требовалось какое-то приспособление. И наконец, уровень– старинное средство для определения горизонтальной поверхности. Когда жидкость неподвижна, ее поверхность абсолютно горизонтальна. Быть может, строители Стоунхенджа пользовалось каким-нибудь эквивалентом спиртового уровня, например поперек тридцатиметрового круг мог быть протянут деревянный желоб, уложено выдолбленное бревно наполненное водой. Находчивость и изобретательность нередко подсказывают выход из положения, когда дорогостоящие инструменты терпят неудачу. А постройка Стоунхенджа. несомненно, требовала самого тщательного планирования и решения самых разных задач. Если бы машина времени вдруг перенесла нас туда, хитроумные приспособления, применявшиеся при возведении этого уникального памятника, возможно, поразили бы нас куда больше волшебных устройств Мерлина. Инструменты из камня, дерева, кости и нитей – изобретения, рожденные необходимостью. Hо нам осталось лишь загадочное сооружение, «словно висящее в воздухе». Мы летали на самолете, отыскивая дополнительные данные. Аллея почти неразличимая с земли, была четко видна с высоты. Сглаженные рвы по ее сторонам, глубиной немногим более 30 см, были зафиксировано фотограмметрическим прибором. Сэр Норман Локьер и Ф. Пенроуз проследили Аллею в 1901 г. на 800 м, отмечая колышками самые глубокие места мелкой канавы. Летом высокая трава прячет все следы; чтобы найти скрытую тропу, детективам приходится считать репейники. Однако сыщик, рыскающий по земле, может и напутать. Уильям Стьюкли (174‹ будто бы обнаружил ответвление Аллеи, ведущее в Эйвбери, однако никакого ответвления на самом деле не существует, а просто в 550 м с Стоунхенджа дорога под прямым углом поворачивает в сторону Эймсбери. В том месте, где Аллея предположительно подходила к Эйвону, все ее следы теряются среди современных домов и улиц. Съемка с воздуха подтвердила предположения о ширине этой дороги и о ее астрономически обоснованном направлении. На фотографиях Аллею перед Пяточным камнем пересекают расположенные в один ряд три темных пятна. Если трава где-то оказывается более сочной и темной, чем вокруг, это значит, что там под дерном скрыты какие-то особенности. В данном случае это были три лунки А, раскопанные в 20-х годах (см. рис. 51). В настоящее время они незаметны, если смотреть на них с земли, но уровень поверхности тут выше, чем был, пока их еще не выкопали. Съемки с воздуха точно зафиксировали положение этих лунок. Электронная вычислительная машина подтвердила их лунную ориентацию: A1 отмечает крайнюю точку зимнего лунного восхода в 19-летнем цикле. Остальные лунки отмечают восход Луны в предшествующие годы. Согласно плану, восточная часть кольцевого рва почти на метр глубже западной. Вся глубина рва на северо-востоке укладывается между высотами 101,8 м (горизонталь 334) и 100,3 м (горизонталь 329), т. е. она несколько меньше 1,8 м, однако в западном секторе глубина эта не превышает 0,3 м. Такая разница возникла из-за археологических раскопок и вторичного заполнения. Высота внешнего вала определяется в 15 см, внутреннего в 35–40 см. Глубина рва Аллеи от вершины ее вала до дна меньше 0,3 м. В восточной части круга между лунками Обри № 13 и № 14 мы обнаружили пятно сочной травы. Это было место лунки, раскопанной в 20-х годах, отнесенной к Стоунхенджу I или к Стоунхенджу II и помеченной И. (Другие раскопанные и вновь засыпанные лунки – G, F, В и С – не видны, потому что за 45 лет травяной покров на них без конца вытаптывался и утратил темный оттенок. Лунка же H вновь раскапывалась в 50-х годах и осталась еще совсем свежей.) Электронная вычислительная машина подтвердила связь лунки с солнечной ориентацией. При взгляде от № 93 направление на лунку H отмечало точку солнечного восхода в самый короткий день года, но, правда, с ошибкой – с одной из наиболее значительных ошибок во всей системе Стоунхенджа. Археологи пока так и не решили, была ли эта яма выкопана людьми или она представляет собой естественное углубление, оставшееся на месте, где когда-то росло дерево, и размытое затем дождями, или же просто размоину в мелу. Как бы там ни было, нам остается ждать вывода специалистов. Астрономические свидетельства скорее указывают на ее искусственное происхождение. Эта лунка хорошо укладывается в систему Солнце – Луна. Она была заменена арками солнечного восхода № 6 – № 7 и № 51 – № 52, ошибка в положении которых гораздо меньше (+0,79°). Я твердо уверен, что при раскопках западной части окружности будет обнаружена симметрично расположенная лунка между № 93 и № 94 . Я рассчитываю также найти следы вех за пределами Стоунхенджа, ближе к линии горизонта, для которых увеличение расстояния обеспечило бы более точное визирование. В связи с этим следует упомянуть, что при расширении автостоянки в 1967 г. были обнаружены три большие ямы. Сперва их сочли «древесными ямами». Однако на дне их было найдено большое кольцо из коры диаметром 75 см; это заставляет предположить, что там стояли большие обпиленные столбы. Столбы эти, как доказывается в брошюре, опубликованной Ч. А. Ньюэмом в 1972 г., находились точно на одной линии с крайней северной точкой восхода Луны, если смотреть от опорных камней. Имелся ли у Пяточного камня двойник на линии, проходящей через большой трилит и лунку Обри № 28? Для Стоунхенджа III он не требовался – направление на точку захода Солнца в день зимнего солнцестояния определялось двойными арками № 15 – № 16 и № 55 – № 56, однако он оказался бы полезным для Стоунхенджа I, когда арки еще не были воздвигнуты. Стьюкли показал такой камень на своем плане (1740), а У. А. Джадд утверждает, что обнаружил его в конце XIX в. – «погребенный в земле, на глубине около фута». Мы тщательно искали хоть какие-нибудь признаки – более темную траву, бугорок, пятнышко на инфракрасной пленке. Но не нашли ничего, что могло бы с несомненностью относиться к двойнику Пяточного камня. На фотографиях есть подозрительные места – темные кольца, пятна, но они слишком неопределенны. Южный Пяточный камень, если он существует, должен подождать раскопок. Растительность – не слишком надежный опознавательный знак. Кольца, найденные на аэрофотоснимках 1944 г., при съемке 20 лет спустя обнаружены не были. Это были «круги фей» – временные особенности, не имеющие никакого отношения к тому, что погребено под землей.[20] Круги фей встречаются на английских лугах довольно часто, и их очертания обладают обманчивым сходством с круглыми могильниками. Гриб Marasmus oreades разрастается в радиальном направлении; большие его колонии образуются за сто с небольшим лет. Такие колонии возникают то там, то тут и никак не зависят от изменений в глубине почвы. Малозаметные параллельные метки ведут в Стоунхендж со стороны дороги в Бат и проходят возле западного края сарсенового кольца. Короткий отрезок линии этих меток был включен в окончательный план – он помечен словом «ров» и пересекает горизонталь 333, расположенную на высоте 101,5 м над уровнем моря, неподалеку от Эшафота. Из истории известно, что здесь проходила большая дорога, изображения которой сохранились на нескольких старинных гравюрах. Ничего доисторического в ней нет. К востоку от этой дороги на линии между № 94 и Эшафотом было обнаружено кое-что любопытное – отрезок кольца, которое явно не было грибной колонией. Почва там осела, и потемнение, несомненно, объяснялось причинами, скрытыми под землей. Но какими? Анализ аэрофотоснимков дать ответ на этот вопрос не мог. Стереоприбор зафиксировал объект, напоминающий отрезок кольцевого рва. Отрезок этот обозначен на плане словом «вдавленность», а его вероятный центр помечен крестиком; сам ров похож на ритуальные кольца, прокопанные вокруг Пяточного камня и насыпей опорных камней. Может быть, это внешний край колоколовидного могильника? Вряд ли, поскольку все известные человеческие останки в Стоунхендже были без особых церемоний закопаны в соединенных ямах из-под столбов. Или это неполное кольцо играло какую-то астрономическую роль? Однако его центр никак не включается в уже установленную систему Солнце – Луна. Глаз взлетевшего Дедала неспособен заглянуть глубже. Для решения этой и других подземных загадок нужна археологическая лопата или более тонкие методы исследования того, что скрыто под поверхностью почвы. Воздушная разведка («боевой вылет», как выразился бывший военный летчик) завершилась. Все намеченные цели достигнуты. Удалось устранить неясности предыдущих измерений, определить точные уклоны поверхности, измерить высоту камней над уровнем моря. Было заново установлено местоположение ям. которые исследовались археологами полвека назад, глубина рвов измерена с помощью стереофотографий. Обнаружен и нанесен на план новый объект, – возможно, засыпанный кольцевой ров. Новые измерения, уменьшившие ошибки в ориентации, помогут ответить на некоторые критические высказывания, появлявшиеся в печати и ставившие под сомнение аккуратность и точность человека каменного века. Я изложил полученные результаты в статье для научного журнала, и наступил тот тихий период, который неизбежен в любых исследованиях, – промежуток между открытием и выходом в свет печатного слова. Я отправил копии плана своим коллегам и вернулся к другим моим занятиям – продолжал исследовать мелкие лунные кратеры в Море Облаков u радиоэхо от метеорных частиц в верхних слоях атмосферы, читал лекции по основам астрономии двумстам студентам в Бостонском университете, заседал в комитетах, занимался административными делами факультета и обсерватории. Исследователи присылали планы других археологических памятников с просьбой «пропустить их через машину». В астроархеологическую программу были включены ацтекский храм, неолитическая стоянка, арка на острове в южной части Тихого океана и загадочные остатки стен и фундаментов в Мистери-Хилле, штат Нью-Гэмпшир. Я получил письмо от представителя управления Долиной Теннесси. Там планировалось создание зоны отдыха. После постройки плотины в новое озеро будет вдаваться узкий полуостров с круглым холмом на конце. Так не могу ли я разработать план своего рода Стоунхенджа для этой местности? Чтобы туристы приходили туда на рассвете любоваться солнечным восходом и наблюдали бы там восход Луны, созерцая ничем не заслоненный горизонт. Эта задача меня заинтересовала. В Стоунхендже, расположенном на 51,2° с. ш., запечатленные в камнях важнейшие солнечные и лунные направления составили правильный прямоугольник. При перемещении на север или на юг этот прямоугольник начал бы искажаться, превращаясь в скошенный параллелограмм. Насколько я мог судить, только еще на одной широте возникала возможность соорудить более или менее правильную фигуру, а именно на широте 30°, той самой, где находилось новое водохранилище. Я рассчитал форму постройки и получил аккуратный шестиугольник, похожий на ячейку сот. Мой план требовал установки шести каменных монолитов на круглой расчищенной площадке. Общая форма должна была представлять собой правильный конус с вершиной в центре сооружения, чтобы обеспечить сток дождевой воды. По периметру располагались 56 лунок Обри, но не выкопанные и вновь засыпанные ямы, а бронзовые пластинки с датами затмений и смещений лунной орбиты, как и в Стоунхендже.[21] В этот тихий промежуток я ожидал возможности ответить критикам. Меня радовало появление новых идей, выдвижение контргипотез. Вопросы были острыми и били в цель, научный спор временами становился таким горячим, словно на его огне проверялось золото. Астрономическая модель давала такие ответы, которые иногда приводили к новым открытиям. Всякая теория обладает динамичностью и жизненной силой – она расцветает от попыток ее уничтожить.
5 Критики
– Черт побери, Хокинс, должны существовать и другие! Стоунхендж не может быть единственным и неповторимым. Так, чтобы им все исчерпывалось. Если у него есть научная основа, это ваша астро… ну, вы сами знаете… то она неминуемо должна отразиться в культуре где-нибудь еще! – заявил знаток доисторического периода, специализировавшийся по неолитической Европе. Он заявил это безапелляционным тоном за рюмкой хереса в отделанной темными панелями преподавательской. И, разумеется, он был прав. Доисторическая эпоха – как, впрочем, и историческая – не знает ни одного случая изолированного рывка, внезапного взлета гения. Такой рывок всегда либо представляет собой кульминацию долгих предварительных усилий и проб, либо приводит к тем или иным последствиям – немедленно или позднее. Стоунхендж как культовый храм прекрасно укладывался в сложившиеся представления о европейских мегалитических кругах, хотя он был, так сказать, кафедральным собором среди приходских церквей – единственным, в котором имелись трилиты и кольцо арок. Неизвестно было только, какому культу он был посвящен и какие в нем совершались обряды. Ответить исчерпывающим образом я тогда не мог (собственно, такой ответ лег в основу одной из следующих глав этой книги) и ограничился лишь ссылкой на Каллениш, называемый «Шотландским Стоунхенджем». Это кольцо камней внутри неправильного креста на Льюисе, самом северном из Внешних Гебридских островов, показывает направления на крайние точки солнечных и лунных восходов и заходов, а его числовая символика связана с астрономией. Каллениш расположен лишь чуть южнее одной из астрономически очень важных широт – северного полярного круга Луны: в самой нижней точке своего цикла, длящегося 18,01 года, Луна буквально катится там по южному горизонту, точно так же, как Солнце в декабре у обычного полярного круга, то есть на широте 66,5°. Я рассчитал все это, пользуясь картами и планами, и опубликовал полученные результаты. Однако направления были не такими четкими, как в Стоунхендже, и сам по себе Каллениш не мог послужить ответом на многочисленные критические замечания об отсутствии следов науки Стоунхенджа где-либо еще в этой культурной линзе. Да и вообще конкретно говорить на этой стадии о «науке» было еще невозможно. Ивонна Шварц писала: «Этим ранним британцам можно с равным успехом приписать не научное, а магическое толкование наблюдаемых явлений».[22] О моей теории высказывались с полной беспощадностью: «тенденциозная, безапелляционная, кое-как слепленная и неубедительная», «чрезмерная убежденность», «литературная позолота», «пустые бредни». Одна лондонская газета объявила с некоторым смакованием: «Стоунхендж… того и гляди станет грозовым центром одного из самых интригующих научных споров последнего времени… Критический обстрел уже начался». Безусловно, до признания моей теории было еще очень далеко. Как ученый я приветствую споры и возражения – именно так протекает принятие всякой новой идеи, ее дальнейшее развитие, – но как любой нормальный человек я очень чувствителен к предубежденности. Когда в дискуссию привносится ожесточенность, в ней уже нет места логике. К счастью, значительная часть критики носила конструктивный характер. Перед тем как опубликовать свои выводы, я, подобно «адвокату дьявола», сам критически оценил свою работу. Самопроверка – процесс для исследователя совершенно необходимый. Будучи уроженцем Британских островов, я, естественно, прежде всего подумал: «Нет, это было невозможно, погодные условия не позволили бы». Мне было очень приятно убедиться, что адвокат дьявола ошибся: в 2000 г. до и. э. английский климат был гораздо лучше нынешнего. Не нравилась мне и величина ошибок: было очень трудно понять смещение на целых два градуса – ведь речь шла о людях, которые вырубали гнезда и зубья для соединения камней с точностью до нескольких сантиметров. Меня ставил в тупик тот факт, что направления, как правило, устанавливались для дней, предшествовавших поворотам в годовом движении Солнца и Луны. Я предположил, что это объяснялось пропуском того или иного дня наблюдения. На Солнце это должно было сказаться меньше, чем на быстро движущейся Лупе. Удивляло меня и то, что я и мои коллеги-астрономы каким-то образом не заметили существования 56-летнего цикла. Возможно, это объясняется тем, что указанный цикл развертывается не равномерно, а слагается из неравных интервалов в 9 и 10 лет. Но бесспорно в качестве цикла затмений он действительно является циклом, в который регулярно укладывается смена времен года в течение очень долгого периода. (Это скоро заметили метеорологи. Они искали связь между выпадением дождя и затмениями и обнаружили, что классический саросский цикл тут не подходит: каждые 18 лет он неумолимо смещался на 11 дней, и поэтому корреляция с временами года нарушалась очень быстро.)
Иниго Джонс (1573–1652), главный архитектор королей Якова I и Карла I «Кирпич и камень рассыплются в прах, и время уничтoжuт плоды работ лучшего из зодчих, но труды ученого не исчезнут до тех пор, пока пребудут в мире разум и здравый смысл» (из анонимного предисловия к «Стоун Хенгу» Джонса).
Вопрос о Стоунхендже вызывал споры, насмешки и издевательства далеко не впервые. Еще дискуссия между Джонсом, Чарлтоном и Уэббом в XVII в. велась в самых ядовитых тонах. Уолтер Чарлтон заявил: «Фантазия мистера Джонса возымела полную власть над его рассудком, когда он на основании столь скудных свидетельств вынес приговор, будто Древнее сие Сооружение в седую старину было Римским храмом… Он (Джонс. – Дж. X.) вынужден был исказить текст (Витрувия. – Дж. Х.)… Поступок весьма недостойный… возмутительный… Позор и бесчестье…» Джон Уэбб, защищая своего покойного тестя Иниго Джонса «от недозволительных клевет доктора Чарлтона» в «Оправдании восстановленного Стоун-Хенга» обрушивается «на этого доктора», который «марает человека умершего… Его Замыслом, как видите, с самого начала было смешать ваши мысли, придуманными возражениями смутить вас и вызвать сомнения там, где по справедливости им нет места… тщеславный, легкомысленный, пустоголовый…» Что же касается древних датчан, которых Чарлтон провозгласил строителями Стоунхенджа, то, по мнению Уэбба, их искусствами были «Некромантия, Колдовство, Клятвопреступничество, Коварство, Жестокость и Тирания; они предавались Прелюбодеянию, насилию, грабежам, разбою, пиратству и кощунствам, а развлечением им служили убийство, сыноубийство, братоубийство, отцеубийство, матереубийство и цареубийство…»
Уолтер Чарлтон, доктор медицины, придворный врач Карла II «Он был прославлен в своей профессии и весьма искусен в древних языках» (из анонимного предисловия к «Стоун-Хенгу» Джонса)
Одна из причин, мешавших принять мои открытия, заключалась в привычной идее о существовании некой «оси Стоунхенджа» – прямой, относительно которой все особенности разнообразных иных сооружений должны были оказаться симметричными. Еще в 1927 г. А. И. Троттер писал: «Мы можем продолжить эту ось на северо-восток и обнаружить, что она пройдет через Копенгаген или в десяти с половиной милях от городка, в котором я живу… и еще мы можем вести о ней бесконечные споры, пока не напишем столько, что этого хватит на целую библиотеку». Представление об одной-единственной математической прямой рождает идею о том, что данное сооружение указывает на какой-то единственный объект или в крайнем случае на два – или же вовсе ни на какой, если «ось» с учетом произвольно установленных пределов ошибки ни на что не направлена. Но, увы, такой оси вообще не существует. Принято считать, что средняя линия Аллеи более или менее совпадает с центральной осью Стоунхенджа II и Стоунхенджа III, но совпадение это далеко не точно и совершенно отсутствует для Стоунхенджа I. Пяточный камень находится почти на 2 м восточнее этой линии, а вход в Стоунхендж I – на 2,7 м западнее, из-за чего при сооружении Аллеи пришлось засыпать часть рва. Да и центры разных Стоунхенджей не совпадают один с другим. Центр кольца лунок Обри лежит на несколько шагов в сторону от центра сарсенового кольца. Эти небольшие отклонения были источником значительной путаницы. Например, снимая Пяточный камень через просвет между сарсенами № 1 и № 30, приходится смещать объектив камеры примерно на 30 см к западу от центра сарсенового кольца; только тогда отдаленный Пяточный камень оказывается точно в середине просвета. Один из «осевых» критиков сказал: «Ни одна из упомянутых выше фотографий солнечного восхода (фото 18 и 19 в книге «Разгадка тайны Стоунхенджа». – Дж. Х.) не была снята – да и не могла быть снята – ни по оси, ни из центра сооружения». Совершенно справедливо, но развивать эту идею значит попусту ломать мегалитические копья. Фред Уиллер охарактеризовал ситуацию следующим образом: «Метод профессора Хокинса заключается в том, чтобы отбросить поиски одной-единственной оси и использовать направления, определяемые различными парами камней и лунок.[23] Некоторая трудность возникла с вопросом о вероятности (математической). После долгих препирательств стало ясно, что попросту невозможно применить теоретическую статистику для вычисления вероятности случайной ориентации камней на определенные положения Солнца и Луны. Как заметил сэр Фред Хойл, профессор астрономии и экспериментальной философии в Кембриджском университете, это скорее вопрос интуиции, чем математики: «Некоторые исследователи сомневались, можно ли при таком количестве позиций считать эти направления статистически значимыми. Я недавно заново рассмотрел все направления, которые обнаружил Хокинс. И я считаю, что расположение камней не случайно. Как указывает сам Хокинс, некоторые позиции особенно тесно связаны с геометрическими характеристиками Стоунхенджа, и именно эти позиции отмечают основные направления». Да, собственно, и не было нужды доказывать теорию с помощью статистики, поскольку рассматривалась только одна теория. Вопрос о вероятности (не математической) в чисто человеческом плане сводился к обоснованности мнений, достоверности, готовности поверить. Как сказал кембриджский профессор Глин Дэниэл, выступая по телевидению: «Нет ничего невозможного в том, чтобы люди, не имевшие письменности, создали такого рода счетно-вычислительную машину, а потому, конечно, Стоунхендж не строился как попало, и, следовательно, эти пятьдесят шесть точек появились по какой-то причине. Та ли это причина, которую выдвигает профессор Хокинс, мы не знаем, но, во всяком случае, случайность тут ни при чем». Ошибки в направлениях вызвали новую дискуссию. Я опубликовал предварительные данные, полученные с помощью аэрофотосъемки,[24] и окончательно уточненные данные.[25] Ошибки съемки и измерений были значительно уменьшены. Некоторые авторы считают, что они все еще неприемлемо велики. Но ошибка – это ошибка, она никуда не денется, и ее приходится принять. Наиболее значительные угловые ошибки обнаруживаются в трилитах, что породило предположение, будто Стоунхендж III был построен менее точно, чем Стоунхендж I. В действительности же расположение позиций, если выразить его в мерах длины, а не в угловых, более точно в Стоунхендже III, чем в Стоунхендже I, благодаря большей компактности этого сооружения. Сведения, приводимые в специальных статьях, сводятся к сухим цифрам, но за этими цифрами кроются не высказанные прямо предположения. С математической точки зрения выбора не существует – линия должна проходить через центры камней и лунок; но ведь в действительности наблюдатель мог стоять и сбоку. Положение камней могло быть для него лишь исходной вехой, неизменной точкой отсчета, и он, возможно, твердо знал, что ему следует отступить на столько-то шагов вправо или влево. Далее, его вполне могло удовлетворить и такое направление, лишь бы диск светила находился в промежутке между монолитами. Он построил вокруг трилитов симметричное кольцо, и, поскольку точки захода и восхода не располагаются точно напротив друг друга, он мог примириться с небольшим сдвигом, когда Луна, например, почти касается края просвета. Наибольшую ошибку дают сарсены № 20 – № 21, если смотреть на них сквозь трилит № 57 – № 58. Эта линия направлена на точку захода Луны в день зимнего солнцестояния при склонении +19°, но отклонение составляет 4,7°, и Луна встает почти точно на линии камней № 21 и № 58. Проверяя этот просвет с помощью данных, снятых с нового плана, я заметил, что линия от Л° 57 – Л° 58 к № 93 совершенно точно укладывается в пределы ошибок съемки. Может быть, трилиты использовались в сочетании с более древними опорными камнями? Может быть, существовала промежуточная стадия наблюдений – до того, как 30 камней были установлены вокруг сарсенового кольца? Интересно, что пары трилитов расположены параллельно длинной стороне прямоугольника, а Пяточный камень «работает» для Солнца, если смотреть на него через просвет № 55 – № 56. А № 93 только-только виден сквозь две арки – № 20 – № 21 и № 57 – № 58. Камень № 93 отмечает северную границу просвета, точную позицию зимней Луны. Можно возразить, что это случайность, объясняющаяся естественными неровностями внутренней поверхности камня трилита, и тем не менее… Хойл[26] выдвинул относительно ошибок смелую гипотезу – они делались не случайно, а сознательно, с определенной целью. Это должно было бы восстановить доверие к искусству и сноровке строителей Стоунхенджа. Хойл заметил, что «ошибки» в подавляющем большинстве были односторонними: позиция камня предваряла поворотную точку Солнца или Луны на горизонте. Благодаря этому наблюдатель мог точнее определить дату поворота. Если Солнце вставало над Пяточным камнем 18 июня (для удобства я пользуюсь современным календарем) и возвращалось к нему 24 нюня, то солнцестояние должно было прийтись на 21 июня. Хойл предположил, что в счетном кольце Обри использовались четыре камня: два перекладывались против часовой стрелки, отмечая положения Солнца и Луны, а два – по часовой стрелке, для наблюдения за узлами лунной орбиты. Солнечный камень каждые 13 дней перекладывался на две лунки, а лунный камень – на две лунки каждый день с ежемесячной поправкой. Однако при использовании четырех камней число лунок Обри не обязательно должно равняться именно 56 – да и вообще какому бы то ни было определенному числу, – и Ныоэм[27] считает это «одной из главных слабостей» гипотезы Хойла. Позднее я выдвинул умозрительное предположение, что использовался только один камень, который перекладывался каждый год на три лунки. Умозрительные предположения неприемлемы для археологов, оперирующих только фактами, но, может быть, как заметил редактор Nature, «если министерство гражданского строительства обязано, кроме всего прочего, содержать в порядке траву, то почему бы почтенным астрономам и не попытаться отгадать, какой смысл скрывался за размещением всех этих камней?» Английский журнал «Антиквити» организовал по этому поводу обмен мнениями. Профессор Хойл рассмотрел астрономическую теорию со своими добавлениями, шестеро специалистов выдвинули аргументы «за» и «против», а Джакетта Хоукс прокомментировала их заключения. В качестве высказывающегося № 1 я ограничился изложением сути дела: Стоунхендж: а) был солнечной и лунной обсерваторией, б) служил счетным устройством для предсказания крайних положений восхода и захода Луны на горизонте, а также затмений и в) является замечательным памятником культуры, имевшей широкое распространение. Никто из остальных пяти не выступил с опровержением этой теории. Выступавший вторым Ричард Аткинсон писал: «Разумеется, невозможно отрицать, что они накопили много эмпирических сведений в наблюдательной астрономии, так как, мне кажется, нельзя не согласиться, что. во всяком случае, положение Пяточного камня и опорных камней, а также, собственно, и шпрота самого Стоунхенджа были определены астрономически, даже если мы расходимся в истолковании этих направлений или просто воздерживаемся от суждения». Высказавшийся третьим Александр Том. почетный профессор Оксфордского университета, писал: «…Я готов согласиться, что Стоунхендж был солнечной и лунной обсерваторией». Теория получила – или почти получила – признание. Одинокий древний памятник уже не считался только храмом. Это была поэма в камне, звено между человеком и вращающимися небесами. Было нелегко охватить во всей полноте значение этого факта, который отражал эволюцию человека, изменение его места во Вселенной. Стоунхендж повествовал о зарождении цивилизации, об интеллекте и мироощущении неолитического человека. Астроархеология дала толчок для новой оценки строителей Стоунхенджа. Одно крайнее мнение объявляло их «темными варварами», «практически дикарями», а другое превозносило их как гениев. «Тут трудился подлинный Ньютон или Эйнштейн». Где-то посередине между этими крайностями за ними признавался уровень достижений, сопоставимый с древним Египтом или Месопотамией, хотя в смысле количества наблюдений строители Стоунхенджа в 2000 г. до и. э. стояли выше египтян и месопотамцев и лучше понимали устройство Вселенной. Но без письменных памятников или устных преданий понять этих людей и их эпоху очень трудно. Они были составной частью зарождающейся и еще очень хрупкой цивилизации. В 1940 г. я, английский школьник, слушал речь Уинстона Черчилля: «…даже если Британская империя, английское государство просуществует еще тысячу лет, люди все-таки будут говорить «это был их великий час…» В классе висела неизбежная карта мира с разноцветными странами, и, казалось, большинство их было окрашено в английский багрянец. Во время воздушных налетов мы, прижавшись подбородком к коленям, сидели в узких земляных щелях, позднее в погожие дни мы высматривали «Фау-2», поднимавшиеся из-за моря, оттуда, где лежала оккупированная Голландия, но у школьников исход войны не вызывал никаких сомнении. Империя, убеждали нас учебники для младших классов, была средоточием британской цивилизации, чем-то само собой разумеющимся и вечным. Черчиллевское «даже если» прозвучало для нас как удар грома. На протяжении истории цивилизации тоже развиваются и гибнут.[28] Их исчезло больше, чем существует в настоящее время. Римская империя пережила свой медленный тягостный финал в первые три века нашей эры. Эдуард Гиббон проанализировал ее упадок и разрушение в семи полновесных томах. Соединенным Штатам едва исполнилось двести лет, и американский образ жизни, пожалуй, еще не прошел проверки временем. Среди причин падения Рима ученые подчеркивают следующие: 1) борьбу между имущими и неимущими; 2) огромные расходы на политические кампании (чтобы добиться избрания, кандидат закладывал все свои будущие доходы, влиятельным избирателям платили назначением на государственные должности, общественные деньги растрачивались на подкупы и присваивались); 3) чрезмерное бремя обязательств за пределами собственно Рима в связи с политикой романизации; 4) отвращение к военной службе у солдат, набранных из членов общества, где господствовало материальное изобилие; 5) отсутствие творческого руководства; 6) гибель римских принципов добродетели, чистоты, простоты; 7) высокий процент разводов. Американский историк Джеймс Брэстед был оптимистом. Согласно его убеждению, человечество завоевывало мир, создавая все более широкую и высокоразвитую цивилизацию. Оно начало свой путь в Египте и через Грецию, Рим и Европу достигло Северной Америки. Движущей силой была неуемная жизнерадостная энергия человеческой души. «Все это освещает вековой путь развития человека, и прослеживая, как он завоевывает цивилизацию, мы прослеживаем неуклонный путь вверх*).» Эта точка зрения достигла крайней формы в теории однонаправленной диффузии из единого очага цивилизации. Все началось в Египте и (или) в «Плодородном Полумесяце» Месопотамии примерно за четыре тысячи лет до нашей эры, и «дети Солнца», светло-коричневые представители гелиолитической (солнечно-каменной) расы, разнесли плоды этого развития в самые дальние уголки земного шара. Ничто не изобреталось дважды. Ничто не было открыто независимо. Всем – наукой, цивилизацией, пирамидами, поэзией – мир обязан долинам Нила, Тигра и Евфрата. Естественный закон прогресса ведет вверх. Другая крайность – теория множественности очагов цивилизации, подразумевающая изолированное развитие. Разные этнические группы развивали собственную культуру и цивилизацию независимо друг от друга, никак не взаимодействуя. Освальд Шпенглер, школьный учитель из Мюнхена, рано ушедший в отставку, вообще отбросил вопрос о прогрессе. В широком обзоре европейской истории он выдвинул идею организмов. Цивилизация рождается, достигает поры расцвета и проживает свой нормальный ограниченный срок. Расцвет характеризуется творческим взрывом в искусстве, музыке, науках. Конец знаменуется изобилием, пошлостью, единым высоким уровнем материального комфорта – и больше ничем. Его взгляды ошеломили Европу, тем более что писал он в Мюнхене 1918 года, в период крушения прежнего уклада. Возможности выжить нет, заявил он. Западная цивилизация умерла, рассыпалась, как высохший цветок. Арнольд Тойнби, английский историк, в целом придерживался сходных взглядов: цивилизация растет и прогрессирует только в результате ответной реакции на внешние воздействия, осуществляемой под руководством творческого меньшинства. В последней своей работе он выявил 26 отдельных цивилизаций начиная с древнего Египта и кончая Китаем до возникновения КНР. Но что, собственно, означает само слово «цивилизация»? Сэмюэл Джонсон отказался включить его в свой знаменитый первый (1772) словарь, невозмутимо заявив Босуэллу, что это малораспространенный товар, который можно найти только в больших городах, преимущественно в центральных кварталах Лондона. Клайв Белл («Цивилизация», 1928) определял цивилизованного человека как наилучшего человека, отвечающего нашим представлениям о порядочности и хорошем вкусе. Китайский император отослал послов английского короля Георга III с подарками, объявив, что его цивилизованная страна не нуждается во ввозе варварских товаров. Признавая что-то, лежащее вне его культуры, плодом цивилизации, человек тем самым избавляется от высокомерия. Вне своего квартала (Джонсон), вне собственной личности (Белл) или вне своих государственных границ. Говоря о Стоунхендже, мы должны преодолеть все эти барьеры. Цивилизация теснейшим образом связана с техническим развитием. Гордон Чайлд обязательным признаком цивилизации считает письменность; Свен Нильсон относит к таким признакам чеканку монеты, Лесли Уайт – практическое использование какого-то вида энергии, Джакетта Хоукс – вино и ячменное пиво, а Брэстеду требуются сельское хозяйство и морские суда. Без этих атрибутов разные авторы определили бы данную культуру как не обладающую цивилизацией. Но цивилизацию нельзя свести к тем или иным исчерпывающим признакам. Исключения составляют здесь правило. Стоящий особняком Клод Леви-Штраусс заявляет, что началом культуры является юридическое и социальное запрещение кровосмешения. Это определение ставит в несколько двусмысленное положение племя Авраамово и полностью исключает египетских фараонов и перуанских инков, которые брали в жены родных сестер. Большинство авторов единодушно считает обязательным условием цивилизации обработку земли. Нам известно, что в США сельское хозяйство не слишком заметно за ширмой городских магазинов, но тем не менее оно остается одним из столпов американской культуры. Выращивание продуктов питания создает ту экономическую базу, которая определяет уровень жизни данного общества. И люди, возглавлявшие социальную и политическую его систему, очень рано поняли, что именно эта статья национального валового продукта легче всего поддается налоговому обложению. Первые арифметические правила были установлены в связи с необходимостью вычислять, какой процент полагался жрецам – 10, 20, а иногда и 50 (избыток, который отчуждался в пользу «творческого меньшинства» Тойнби!), и это порождает еще одну аксиому: без налогов нет цивилизации! Однако в течение большей части своего существования человек был охотником. При малой численности населения систематические кочевки за стадами дичи давали охотничьей орде потребное количество еды. Эта форма культуры обеспечивала необходимые пищевые ресурсы и более того – достаточный досуг на стойбище. Рабочая неделя охотничьих народов составляла два-три дня. Культура ранних строителей могильников в центральных и восточных областях Соединенных Штатов была охотничьей. Строители эти достигли того уровня групповой организации, который вполне можно подвести под определение цивилизации. И при этом без сельского хозяйства! Письменность – вот еще один, по общему мнению, обязательный атрибут. Герберт Уэллс, автор 97 книг и пьес, подчеркивал необходимость писаного слова – до его появления общины Старого Света были лишь «квазицивилизованными»! Из-за трудностей трактовки загадочных письмен майя и тайного языка веревочных узлов кипу у инков Уэллс отнес Новый Свет к категории «первобытных цивилизаций». Поскольку мы пользуемся письменностью (и я сам прекрасно сознаю, что в эту минуту вожу пером по бумаге), мы ждем того же от любой цивилизации. Письменность – это связующее звено между индивидуальными сознаниями. Мы не можем представить себе иного способа обмена мыслями и идеями, сохранения законов и истории. Но ведь личные письма постепенно уступают место почтовым посылкам с магнитофонными кассетами, и позвонить по телефону легче, чем написать письмо. Культуры без письменности существуют и сейчас, как существовали они и в прошлом. Этнограф, сталкиваясь с племенами, еще ведущими первобытный образ жизни, открывает поразительное богатство устных легенд, социальных законов и философских представлений. Часть своего наследия Запад получил из дописьменного прошлого, когда появление письменности позволило перенести на пергамент народные баллады, мудрые пословицы и издревле хранимые знания. Греческие философы считали письменное слово грубым выставлением истины напоказ – лучшее хранится в сердце и уме. Основа всякой цивилизации преходяща и может рассыпаться прахом. Даже предметы материальной культуры хрупки и легко уничтожаются, а наша эра разрушительна как никакая другая. Нам трудно вообразить стабильное общество, не знающее перемен. Наше поколение живет переменами. Археолог, раскапывавший пещеры Лез-Эйзи во Франции, был поражен единообразием своих находок. Слой за слоем содержал одни и те же орудия. Сотни поколений людей жили, любили и умирали точно так же, как их предки. И тем не менее этот уклад жизни оказался очень непрочным. Он рухнул из-за легкого нарушения экологического баланса. Мне самому довелось наблюдать, как система давних обычаев исчезла без всякого следа всего за несколько лет. Особенно чудесным климатом в Испании отличается один уголок побережья у подножия гор к западу от Малаги. До того, как там был построен аэропорт, добраться до этого costa del sol – солнечного берега – было не слишком просто. Укромное селение, о котором я веду речь, ютилось у самой воды – два-три ряда белых домиков поближе к лодкам, приносящим пропитание. Погода была неизменно солнечной и теплой; разве что зимой разразится шторм-другой или полмесяца идут затяжные дожди. Но это было исключением. Рыбаки каждый вечер спокойно уходили в море и возвращались с порядочным уловом. Рыбу можно было обменивать на овощи, ткани и вино. Шторм бывал самым тяжелым событием в году. Одни, напившись густого красного вина, спали почти без просыпу, пока погода вновь не прояснялась, другие утирали слезы, глядя на лодки, бесполезно стоящие у берега. Это была устойчивая культура, не без своих радостей, с богатым прошлым, которое, впрочем, вспоминалось лишь смутно. Мы были знакомы с жителями селения и знали их обычаи. Песни, которые тогда раздавались там все время, были смесью мавританских и испанских романсов, передававшихся из уст в уста с тех пор, когда последние мавры еще не покинули Испанию. Одна из песен распевалась на рождество, как традиционный рождественский гимн, под аккомпанемент тамбурина и своеобразного гудящего инструмента, представлявшего собой выдолбленный пальмовый пень, обтянутый барабанной кожей, по которой водили мокрой бамбуковой палкой. Понять слова, несомненно, сильно изменившиеся за столько веков передачи в устной традиции, было нелегко: «Ах, взгляните, как пьют рыбы в реке. Пьют и пьют и возвращаются, чтобы снова напиться. Рыбы в реке, чтобы взглянуть, как рождается бог…» – А где эта река? – спросил я певца. – Далеко отсюда. Там, где вода пресная. В Фуэнхироле. Эта река находилась всего в полутора километрах от того места, где мы стояли, а потому я не спросил, как собирался: «А какой бог?» Праздничным вечером в парадную комнату домика набивались все, кто только мог, чтобы попеть и потанцевать. Дети в ночных рубашонках сидели на шкафах и комодах, созерцая веселье, хотя им давно полагалось спать. Некоторые из местных обычаев вряд ли пришлись бы по вкусу поборникам женской свободы. Община была очень патриархальной, но кое-что в ней, возможно, сохранялось еще со времен матриархата. Одна женщина призналась нам, что очень бы хотела носить короткую юбку или esta,[29] добавила она, кивнув на шорты моей жены, но это возмутит все селение. Пойдут сплетни, ее близкие не будут знать, куда девать глаза от стыда. В самые-самые жаркие дни бабушки купались в море. Купались они одетыми – в длинных черных платьях и со всеми нижними юбками. Случалось такое купанье не чаще двух-трех раз в году и тоже было праздником. Это была настоящая мини-культура, лишенная руководства, которое творчески отозвалось бы на внешнее воздействие в духе Тойнби. Появился аэропорт, а с ним реактивные самолеты, песеты, доллары, английские фунты. Начался строительный бум, и за два-три года селение преобразилось. Глашатаем перемены стал мотороллер. Рыбак, живший напротив домика, где мы проводили свободные дни, со всеми подробностями поведал своим друзьям, как эта машина куда быстрее осла увезла его за многие километры в то место, где он обучался строительному ремеслу. Он сидел в вымощенном кварцем узком переулке, а его жена отмывала мотороллер, после чего машину торжественно вкатили на ночлег в парадную комнату, выложенную гранадской плиткой. Затем зафыркали новые мотороллеры, еще и еще, появились радиоприемники, телевизоры, интерес к рекламе, заброшенные лодки, эспланада для прогулок над морем, домикибыли снесены, очистив место для многоэтажных отелей, а новоявленных строителей с их семьями переселили на задворки селения. Ничего плохого тут, конечно, не было; это считалось прогрессом. Материальное положение местных жителей улучшилось; впрочем, такой заметный шаг вперед затем заметно подпортила сильная инфляция. Да, прогресс! Но этот случай отлично иллюстрирует хрупкость культурного уклада. Что-то при этом погибло безвозвратно. Я не социолог, но по временам я размышляю о том, возможно ли сохранить культуру, которой грозит опасность? Каким способом? Да и мыслимо ли это вообще? Есть ли смысл создавать «национальные заповедники культуры»? Обширные районы, которые строго сохранялись бы и куда посетители приезжали бы полюбоваться особым образом жизни, как любуются они красотами природы, например, в Йосемитском национальном парке? Нет, по такие, как индейские резервации XIX в. То были гетто, слишком тесные, слишком бедные естественными ресурсами, чтобы в них могла сохраняться индейская культура. Да и стояла за ними ожесточенная вражда между переселенцами и индейцами. И не городки-музеи народного быта вроде Плимут-Плантейшен или Вильямсберга. Нет, это очень хорошая идея, находящая превосходное воплощение, но культура тут воссоздается словно на сцене, а не живет живой жизнью. Члены амишевской секты меннонитов и пенсильванские немцы сохранили свой уклад, несмотря на натиск новой материальной культуры. У них есть объединяющий их стержень религиозных и социальных понятий. Для них культура, лежащая вне пределов их общины, остается чуждой. Как-то я заговорил с женщиной из амишевской секты. На ней было длинное серое платье, стоптанные ботинки и белый чепчик. Случилось это в августе, и она нарвала для моей жены целую корзину спелых кукурузных початков. Когда мы предложили ей деньги, то услышали в ответ: «Господь в нынешнем году послал нам поистине обильный урожай, а потому мы должны и другим уделять от его щедрот». Чистые гуманисты пытаются разграничить техническое развитие и цивилизацию, материальные и духовные ценности. С точки зрения материальной культуры человечество с каждым шагом в будущее становится все менее примитивным. Мы наблюдаем прогресс от руки к мотыге, затем к конному плугу, затем к трактору. Музейные витрины демонстрируют нам прогресс в чисто техническом смысле слова: рубило, копье, стрела, пуля, ядро, бомба, ракета с ядерной боеголовкой. Ну, а нематериальные явления, которые перечислил профессор Колумбийского университета Джеймс Робинсон, – религия, язык, верования, мораль, эстетические понятия, все проявления человеческого духа и разума? Они ведь тоже мерило человека. Пещерные рисунки, созданные в те времена, когда климат в Европе был не лучше гренландского, по общему мнению, ничем не уступают лучшим шедеврам, когда-либо созданным человечеством. Современный английский скульптор Генри Мур опирается в своем творчестве на искусство каменного века. Он сам говорит, что источником его вдохновения была «изумительная, любовно вырезанная девичья головка величиной с ноготь большого пальца», возраст которой определяется в 20 тысяч лет. Пикассо в своих вазах-лицах лишь повторил утраченное искусство Перу и Центральной Америки. Неграмотный Гомер все еще считается одним из лучших поэтов мира. Я сам видел наскальные рисунки в пещере Ла-Пилета («Маленькая купель») в окрестностях Ронды, прилепившегося на обрыве крошечного городка, который послужил фоном для многих рассказов Хемингуэя о гражданской войне в Испании. Пещера эта очень глубока, она уходит на несколько сот шагов в глубь известняковой скалы и на полсотни метров вниз. Знаменитый аббат Брейль исследовал ее с помощью фонаря и веревки, на манер Тома Сойера. Так легендарный Тесей отправился в Кносский лабиринт, чтобы убить Минотавра, чудовищного человека-быка царя Миноса. Чтобы найти обратный путь, он разматывал клубок. Конец нити держала красавица Ариадна. – Эти рисунки сделаны совсем недавно, – заявил я сторожу, который в сопровождении белой собачонки поднялся со мной из деревни, чтобы ржавым ключом отпереть обитую железом дверцу. Штрихи черного древесного угля и красная краска выделялись на стене так, словно их нанесли острой палочкой всего лишь накануне. Сторож даже растерялся, но я не первый усомнился в их подлинности. Могут ли черта на стене, отпечаток ладони сохраняться совершенно свежими в течение 20 тысяч лет? Тут мы непосредственно соприкасались с художником, который мыслил и работал вне нашей цивилизации. Первые пещерные рисунки были найдены в 650 км к северу от того места, где я стоял в ту минуту, в Альтамире. Вход в пещеру, заросший кустами, открыла собака, загнавшая туда лису. Позднее, в 1879 г., археолог-любитель Марселино де Саутуола раскапывал летом отложения у ее входа. Его двенадцатилетняя дочь играла, укрывшись от солнца в прохладной тени пещеры. Внезапно она выбежала наружу и потянула дона Марселино за собой в бледный сумрак под каменным сводом: «Быки! Посмотри, папа, быки!» Они были на потолке – яркие, полные жизни и движения. Но не те быки, которых закалывают матадоры, а бизоны, давным-давно вымершие в Западной Европе. Археологи не поверили. Человек палеолита, раннего каменного века, не был способен создать эти рисунки! Пещеру осмотрели специалисты, ее посетил испанский король. Саутуола упорно отстаивал свою теорию. Невероятно! Немыслимо! Подделка! Шестнадцать лет спустя в местечке Ла-Мут, неподалеку от Дордони во Франции, были вновь найдены рисунки. Вход в пещеру был завален много веков назад. Вторая пещера! Одну находку можно было игнорировать, но вторая произвела в науке переворот. Скептики опять начали рассматривать рисунки и проводить сравнения. Роль арбитра в споре была поручена делегации конгресса французской ассоциации развития наук. И она признала, что это искусство, несомненно, восходит к палеолиту. Теория Саутуолы получила всеобщее признание.
Рис. 11. Мамонт, нарисованный с натуры (пещераПеш-Мерлъ, Франция).
Это искусство распадается на периоды и стили – искусствоведы классифицируют пещерные рисунки совсем так же, как музейные картины. В пределах одного стиля эти рисунки обладают эстетическим единством, не зависящим от географического местоположения и времени, и отражают, так сказать, две школы – реалистическую и абстрактную. Пещерная живопись своеобразна, оригинальна, и ее, подобно, например, стилю импрессионистов или голландских мастеров, можно копировать, ей можно подражать, но улучшить ее нельзя. Абстрактные узоры палеолита вполне годились бы для современных тканей или стенной росписи. Среди рисунков встречаются изображения сказочных существ – северных оленей с перепончатыми лапами, медведей с волчьими головами, колдунов в масках, людей-духов. Эти образы художники черпали не из действительности, но из собственной фантазии. Пещерное искусство процветало в Испании, во Франции, в Швейцарии в течение тысячелетий – вдохновенное самовыражение кроманьонцев. И вдруг почти мгновенно, т. е. по стрелкам геочеловеческих часов, художники перестают творить. На смену пещерной живописи приходит выродившееся раскрашивание гальки охрой. И все. Зачем они создавали эти рисунки? Если это был творческий процесс, приносящий эстетическое наслаждение, значит, создавая их, человек тем самым доказал свой высокий интеллект. Вдохновенное искусство, взлет, уровня которого достигали, но которого не превзошли более поздние поколения, – несомненный признак культуры и цивилизации, уменья ценить искусство ради него самого. Одна школа мысли придерживается именно такого толкования. Или надо искать в этих рисунках какую-то утилитарную основу? Другая школа называет пещерную живопись «четвертичной магией» (четвертичный период – это последний геологический период, который начался 600 тысяч лет назад и еще длится теперь). Некоторые рисунки изображают охоту и размножение животных. Бизоны на них утыканы стрелами и копьями, глиняная фигура медведя изборождена вдавленностями (может быть, они оставлены копьем?). Изготовление фигуры животного и нападение на нее давало магическую власть над этим животным. Ведь и в нашем цивилизованном обществе встречаются люди, которые втайне верят, будто все их несчастья происходят оттого, что какой-то враг вылепил их фигурку и втыкает в нее булавки. Есть еще теория, полагающая, что рисунки эти были вдохновлены давно забытой ныне, но когда-то величественной религией; аналогией тому служит византийское искусство. В Ла-Пилете я заметил, что некоторые рисунки явно не предназначались для всеобщего обозрения. В больших гротах имелись узоры и сцены с животными, однако лучший шедевр, рисунок «жеребой» лошади, был сделан на гладкой изогнутой стене в узком ответвлении основного коридора. Этот факт можно истолковать двояко. То ли мы сталкиваемся тут с высшим проявлением «искусства для искусства», вроде творчества скульптора, с которым я познакомился в Гибралтаре, – его мастерская была полна изящных бюстов и интересных абстракций, но он предпочитал никому их не показывать. То ли здесь перед нами магическое заклинание, могучее и грозное, скрытое от посторонних глаз в потайной нише. В этой пещере я увидел абстрактные узоры, заинтересовавшие меня как ученого, – короткие черточки, объединенные в группы по пять, по шесть или больше. Такие группы были соединены продольной чертой сверху или перечеркнуты поперек, как делаем и мы в наши дни, когда проверяем количество чего-либо группами по пяти. Они что-то считали? А змеящиеся цепочки точек, красных и черных, а потом «звезды» и «солнце с лучами»? Может быть, это календарные астрономические метки? Может быть, мастер-художник умел пользоваться числами? Мысль не менее ошеломляющая, чем первое открытие рисунков. Ведь это свидетельствовало бы об умственном развитии, далеко выходящем за пределы того, чего требует простая охота. Число – это четкое и несомненное доказательство высокой степени развития мышления. Эти числовые метки будут рассмотрены в одной из последующих глав. Что касается Стоунхенджа, то здесь решающим вопросом был интеллект строителей (или его отсутствие), иначе говоря, их творческий потенциал. Джакетта Хоукс не обнаружила никакого сходства между обсерваторией-компьютером на Солсберийской равнине и примитивными жилищами неолитической Англии. В этих жилищах нет никаких следов интереса к искусству, ничего идущего хоть в какое-то сравнение с пещерной живописью или фигурками из кости. Однако сам Стоунхендж – это художественное творение, высший взлет архитектурного искусства. Подобно древним египтянам и индейцам майя эти люди отдавали всю свою художественную сноровку храму, а не жилищам. Строители Стоунхенджа продемонстрировали то, что кембриджский профессор Грехем Кларк назвал «самосознанием». Несмотря на скудость технических средств, они испытали потребность воздвигнуть гигантское сооружение, без которого, строго говоря, могли бы и обойтись. Человек может считаться культурным и цивилизованным, только если он осознает время и его неумолимый ход. Тогда прошлое превращается в наследие, передающееся потомкам в мифах, легендах и сагах. Настоящее приобретает четкость, как живая среда обитания, и появляется будущее – великое, неизбежное, неведомое, но несущее надежду на то, что его удастся подчинить. Осознание себя и окружающего мира порождало тревогу, потребность в знаниях – эмпирических и теоретических. В предметах материальной культуры, которые дошли до нас, это осознание не запечатлелось, но несомненно оно должно было быть очень глубоким. Как утверждает Кларк, «остается открытым вопрос, не был ли доисторический человек как индивид менее невежественным, чем современный, поскольку прогресс в знаниях осуществлялся через специализацию, то есть на узких фронтах». Каждый из нас знает все больше и больше о все меньшем и меньшем. В настоящее время никакой интеллект не в состоянии охватить и постигнуть сложнейший конгломерат современных знаний. И между специальностями возникают обширные поля незнания. Физики все еще спорят о природе времени: движется ли оно с постоянной скоростью или его можно обратить вспять? В самолете я читал журнал – научно-фантастический рассказ. Некий человек изобрел телевизор, принимающий прошлое. Он настраивался по отрицательной оси времени. Первую остановку герой рассказа сделал в двухтысячном году до нашей эры на Солсберийской равнине. Он следил за обсуждениями, проектированием, строительством. Его телевизионный временной зонд давал неизбежные вспышки лазерных лучей большой мощности. При каждой вспышке группа жрецов оборачивалась, указывала пальцами и рассчитывала направление. Время удалось обратить вспять – по крайней мере в воображении писателя-фантаста. Реактивный лайнер Дуглас-10 летел в Лондон. Английская телевизионная компания организовала дискуссию между различными специалистами в областях, затронутых в этой главе, – специалистами по археологии, первобытной истории, антропологии. Между единомышленниками и противниками. Общие и частные обсуждения. Из-за срочной и неотложной работы я летел только на субботу, с тем чтобы вернуться в воскресенье.
Режиссер был доволен программой. Запечатленная на пленке, она была благополучно убрана в кассету, чтобы в безопасности дожидаться дня и часа передачи. Он еще раз обсудил некоторые подробности и восполнил два-три пробела в пояснениях. Мы сидели в зале ожидания лондонского аэропорта Хитроу. – По-моему, это увлекательнейшая история. И она приобретает стройность. Стоунхендж… Каллениш… Эти ряды камней во Франции… – Да, – сказал я. – Тема многоплановая, она становится все сложнее и глубже, вторгаясь в области разных наук. И надо бы почаще проводить подобные дискуссии. Столкновение различных взглядов было очень полезным. – А вы бывали в Перу? – Нет, – ответил я. – Знаете, эти узоры в пустыне… чрезвычайно интересно. Очень древние, неизвестно даже, насколько древние. Полная тайна. Может быть, их оставили инки, а может быть, они были там еще и до них. Но, во всяком случае, какая-то доколумбова культура. – Я знаю, их называют древним календарем пустыни, – ответил я. – Возможно, они носят научный характер и как-то связаны с майя. Исчезнувшая цивилизация. Измерить сотни этих линий и вычислить их ориентацию было бы весьма нелегкой задачей. – Кому-нибудь надо бы этим заняться, – заметил режиссер. – Уж если заниматься, то всесторонне. Съемка с воздуха. Визирование по расположенным на земле вехам. Археологические раскопки, прослеживание данных. С этими высокогорными пустынями шутки плохи. Потребуется целая хорошо подготовленная экспедиция – вьючные мулы, проводники. Международное сотрудничество… Мне пришлось прервать мои мысли вслух – объявили посадку на бостонский рейс. Пять тысяч двести километров через северную Атлантику. А сухая пыльная Наска лежала еще в шести тысячах километров к югу, и километры эти казались тогда непреодолимыми.
6 Тайна пустыни
Чтобы остановиться в Лиме, американец может выбирать между отелями «Крийон» и «Боливар». Отеля «Инка» в Лиме нет. Франсиско Писарро, завоеватель Перу, разметил будущие площади и улицы Лимы, а также заложил первый камень ее собора в один и тот же день – 18 января 1535 г. Для своего «Града королей» он выбрал бесплодную местность под Сан-Кристобалем. И еще сегодня трамваи следуют колышкам Писарро, катя по улицам, где над пальмами торчат балкончики по моде времен испанского владычества. А сенат заседает в бывшей тюрьме инквизиции. Лима показывает нам, как рождаются легенды. Некогда через реку Апуримак, высоко в Андах, был перекинут вошедший в историю висячий мост инков. Прежде чем спуститься с гор, река Апуримак меняет свое название на Эне, а затем на Тамбо. Мост этот предположительно построил верховный Инка Рока около 1350 г. на царской дороге, которая вела от Куско к северным территориям (но не в Лиму, как указывают некоторые хронисты, – ведь Лимы тогда еще не было). Дороги инков, предназначенные для пешеходов и мулов, были тем же, чем римские дороги, по которым неслись колесницы, – артериями снабжения и связи, пронизывавшими огромную империю, путями для новых завоеваний. Перуанские инженеры прекрасно знали свое дело. Подвесной мост поддерживался канатами толщиной в человеческое туловище. На одной стороне канаты эти были завязаны вокруг деревянных балок сторожевой башни, а на другой прикреплены к утесу. Их обновляли каждые три года, а в башне, точно сказочные тролли, жили постоянные хранители моста, чинившие и оберегавшие его. Он был надежен, безопасность его гарантировалась самим императором, а выйти на него можно было только через длинный туннель, пробитый в скале. Этот мост был столь же загадочным, сколь и эффектным. Тысячи и тысячи людей переходили по нему ущелье – воины, священнослужители, мулы, навьюченные серебром, хронисты, владеющие искусством письма. Сьеса де Леон определил его длину в 250 футов. Гарсиласо де ла Вега – в 600 футов. Сэр Клемент Маркхем считал, что его длина равнялась 90 футам, а высота над дном ущелья – 300 футам. Американский лейтенант Ларднер Гиббон назвал цифру в 324 фута. Наконец сказала свое веское слово рулетка: длина 148 футов (45,5 м), высота над рекой – 118 футов (36 м). Вот как сложно определять расстояние на глаз. В знаменитом романе Торнтона Уайлдера «Мост короля Людовика Святого» описывается плетеный висячий мост, перекинутый через глубокое ущелье, – лесенка из деревянных плашек с перилами из сухих лоз. Это был лучший из мостов Перу, и «приезжих всегда возили из Лимы поглядеть на него». Когда он рухнул «в полдень, в пятницу, 20 июля 1714 г.», пять человеческих фигурок, кувыркаясь, упали в ущелье и нашли там смерть: донья Мария маркиза де Монтемайор – «предмет поклонения ее города и солнце, восходящее на западе», ее горничная – маленькая сиротка Пепита, дон Эстебан, дядюшка Пио и мальчик Хаиме, незаконнорожденный сын актрисы Камилы по прозвищу Перикола. Брат Хунипер вышел из-за утеса на краю ущелья как раз в тот миг, когда мост оборвался, и в голове у него мелькнула мысль: «Или мы живем случайно и умираем случайно, или наша жизнь и наша смерть – часть какого-то общего плана». Виктор фон Хаген, уроженец Миссури, по поручению Американского географического общества прошел царской дорогой инков, «широким путем Солнца», и остановился на краю головокружительного зияющего провала, к которому вел сквозь скалу 75-метровый туннель. В его боковой стене были пробиты отверстия для вентиляции. Вот и площадка, с которой начинался мост. Здесь полуденный ветер ударил в ущелье, и плетеные канаты свились, как змеи. Здесь воздух наполнился гулом, точно лопнули тысячи струн, и беспомощные муравьи полетели вниз навстречу гибели. На противоположный обрыв падала узкая тень, и казалось, будто мост все еще висит тут. Фон Хаген был убежден, что мост короля Людовика Святого находился именно здесь. И из соседней асиенды Эстрелья он написал об этом автору романа. Уайлдер ответил: «Будет лучше, фон Хаген, если я не стану возражать и ничего не скажу…» Если фон Хаген был прав, то Уайлдер воспользовался правом писателя на художественный вымысел. Канат моста над Апуримаком перегнил некоторое время спустя после 1890 г., и мост рухнул более чем через полтораста лет после 1714 г., а 20 июля в 1714 г. приходилось (по новому календарю католиков Лимы) на среду, а не на пятницу, как утверждает Уайлдер. Когда прогнутая плетеная тропа упала в бездну, жертв не было: через ущелье в тот момент не переходил никто. Написав в 1927 г. свой роман, Уайлдер тотчас сотворил легенду. Жители Лимы «опознали» мост, как тот, который перекинут через сухое речное русло в сотне-другой шагов от президентского дворца на Пласа де Армас. Он называется «Пуэнте ди Пьедра» – Каменный мост. Нашли они и дворец Периколы – здание колониальных времен, расположенное в красивом саду в трех автобусных остановках от моста. Донья Камила – Перикола – раскаялась в своих прегрешениях и стала монахиней. Брат Хунипер после пыток был сожжен инквизицией за его еретическое утверждение, будто наша жизнь определяется либо божественным планом, либо капризом природы, что и требовалось доказать. Уайлдер через вымышленного брата Хунипера ввел в обиход западного мира новую идею – нелегкое дело, когда речь идет о целой цивилизации. Для меня дилемму с выбором отеля разрешил Тони Моррисон, свободный художник, фотограф и путешественник. Он был известен и как кинорежиссер, специализирующийся по южноамериканским тропикам; он снимал обитателей девственного леса Ману к востоку от Куско. Мы договорились с ним встретиться в баре отеля «Боливар». Я увидел худого человека в серовато-голубом костюме с полосатым галстуком, несомненно привыкшего к жизни в походных условиях. У Тони голубые глаза, лицо, иссушенное ветром и солнцем, и волосы цвета перуанского песка. Я смотрел, как он пьет местное пиво, и думал о том, что мало подходит он к этим высоким лепным потолкам, электрическим вентиляторам и псевдомавританской плитке. В шортах цвета хаки и рубашке с открытым воротом он выглядел бы куда естественнее. Тони исколесил на джипе всю Южную Америку, от Юкатана до Огненной Земли, и знал перуанские пустыни как свои пять пальцев. Мы перешли в салон к большому столу, на котором можно было разложить карты и аэрофотоснимки – большие, глянцевые, контрастно напечатанные. Земля на них была черной, в белых штрихах – прямоугольники, клинья, длинные слабые линии и черные пятна, расположенные в геометрическом порядке. – Какова длина этих линий? – спросил я. – Восемь километров и больше. – А прямоугольники? – Тысяча шагов на девяносто. – А что это за черные пятна? – Кучи аккуратно сложенных камней. Вот тут, видите, куча у конца прямоугольника. Это настоящий каменный пригорок – шагов сорок в поперечнике и высотой почти в метр. От него расходятся линии. – Тони показал эти линии на фотографии (см. фото XVI). – В некоторых местах такие кучи расположены рядами, словно они размечают сетку или какой-то тип решетки. Фотографии манили своей загадочностью. Какого труда потребовало создание этих узоров в бескрайней пустыне! Тони сравнил эти геометрические фигуры со взлетными дорожками на аэродроме Кеннеди. Но, само собой разумеется, линии эти очень стары, восходят к доисторическим временам, и разные археологи относят их кто к 1000, кто к 2000, а кто и к 3000 г. до и. э. Человек европейского склада ума немедленно задается вопросом: «Для чего служили эти линии?», поскольку пуританская этика рассматривает труд почти как священную добродетель, но только при условии, что труд этот целенаправлен. Эти линии были обнаружены незадолго до начала второй мировой войны, и для их объяснения была выдвинута одна-единственная теория, что они представляют собой астрономический календарь. Возможно, что каждая линия направлена на какую-то звезду, Луну или Солнце. В те дни, когда они проводились, человек наблюдал, как звезда «икс» поднималась над горизонтом у конца данной линии. Или Солнце, или Луна, или группа звезд, или еще какое-нибудь небесное светило. В главе «Книги, которые еще не написаны», заключающей книгу «Боги, гробницы, ученые», К. Керам взволнованно пишет: «Профессор Козок утверждает теперь, что он открыл величайший астрономический атлас мира… Он даже верит, что некоторые из этих линий определяют движение звезд. Если он прав, то перед нами открываются новые свидетельства культурных достижений пародов, населявших Анды в древности, достижений, которые возбуждают не меньшее удивление, чем государственная система инков, уничтоженная Писарро, так же как Кортес уничтожил государство ацтеков». Стоунхендж функционировал как календарь, не служивший для счета дней, но отмечавший времена года, когда Солнце восходило на том или ином месте между камнями. И линии в пустыне, как предположил Козок, могли указывать на точки летнего и зимнего солнцестояния и отмечать смену времен года. Географически северная граница Перу лежит всего лишь в 15 км от экватора, и различия времен года там невелики. Но все-таки зима и лето отличаются друг от друга, особенно в южной части страны. Наска, ближайший к интересующим нас линиям центр древней культуры, находится на 15° ю. ш. И не исключено, что уменье определять время солнцестояния имело какой-то практический смысл, служило чисто житейским целям. Исследование вполне могло показать, что линии указывают на точку восхода Солнца. Звезда в течение всего года восходит в одной и той же точке горизонта. Если какая-то линия указывает на точку восхода Сириуса, «звезды-собаки», спутницы охотника Ориона, то Сириус взойдет в этой точке и завтра, и послезавтра, и послепослезавтра. Но каждый день он будет восходить на четыре минуты раньше, чем накануне, по мере того как звезда потихоньку продвигается вперед, догоняя Солнце. Это смещение звезды относительно Солнца чисто кажущееся. Вызывается оно тем, что Земля ежегодно делает один оборот вокруг Солнца. Звезды – это, так сказать, фон. Мы можем представить себе, что Солнце ежедневно сдвигается на градус влево, или что звезды сдвигаются на градус вправо. Но и то и другое лишь видимость, а зрительные доказательства, как убедился Отелло, бывают обманчивы. На самом деле движется Земля, совершающая свой путь сквозь космическое пространство но сложной траектории, слагающейся из ее орбитального движения вокруг Солнца и движения самого Солнца. Если заметить время восхода (или захода) звезды, его можно использовать для календаря, отсчитывающего время года, – для календаря, измеряемого не обычными стенными часами, а с помощью циклических явлений природы. Там природным показателем времени является совпадение восхода определенной звезды с восходом Солнца, так называемый гелиакальный восход. Древние египтяне на протяжении многих столетий наблюдали небо в ожидании гелиакального восхода Сириуса, ток первой зари нового дня, когда Песья звезда на мгновение появлялась в золотом сиянии восходящего Солнца. Это было календарное событие, связанное с днем летнего солнцестояния. Исследование могло показать, что линии в пустыне Наски направлены на точки восхода определенных звезд. При расчетах следовало учитывать прецессию.[30] Медленное круговое движение конца земной оси сдвинет звезды с линии уже на протяжении жизни одного поколения. Священники-хронисты, прибывшие в Перу вслед за Писарро, упоминают, что солнечный бог инков сменил лунного бога предшествующей цивилизации. Некоторые перуанские индейцы еще в эпоху Писарро утверждали, что лунный бог более могуч, чем солнечный, и обосновывали это утверждение следующими логическими доводами: Луна видна и днем, а не только ночью, Луна обладает властью менять свою форму, Луна затмевает Солнце, а Солнце Луну затмить не может. Таким образом, линии, проведенные в эпоху, предшествующую инкам, могли указывать и на эту всемогущую Луну. Но на что бы ни указывали линии – на Солнце, на Луну или на звезды, – они одинаково могли служить астрономическим календарем, помогая установить урочное время религиозных праздников, время сева и время урожая, а также тот важнейший период, когда высоко в Андах выпадают дожди, наполняющие пересохшие речные ложа животворной водой. Календарь в пустыне – такова была теория, которую предстояло проверить практически. Для этого нам нужно было обмерить линии, произвести аэрофотосъемку и получить в свое распоряжение компьютер. Мы продолжили разговор в обеденном зале. Мне говорили, что Тони удивительно тонко чувствует Южную Америку и ее древнюю культуру. И это полностью подтвердилось. Его рассказы можно было слушать без конца, а блюда, которые он рекомендовал, и выбор вин не оставляли желать ничего лучшего. Мы встали из-за столика и перешли туда, где на серебряных блюдах (послеинкского периода) в центре устланной красным ковром комнаты был поставлен десерт. А в моем воображении элегантный костюм Тони сменился на поношенное хаки, его ботинки желтым слоем покрыла пыль. Стол с десертом превратился в груду черных и красных камней, а плафоны над головой преобразились в пылающие солнца. Тони предстояло снимать экспедицию. После монтажа этот цветной, хотя и немой фильм предполагалось показать по английскому телевидению. Мое задание было совсем другим: собрать материалы и проверить гипотезу о календаре, в котором использовались направления на звезды. Мне предстояло взять на себя в астроархеологии часть «астро». В пустыне уже работала под эгидой Национального географического общества группа, производившая предварительные измерения, – астрономы, топографы и геологи. Я обратился в отдел воздушной разведки перуанских военно-воздушных сил – «Сервисьо аэрофотографико насьональ» (САН). Связь осуществлялась через Перуанский геофизический институт. В штаб-квартире САН в уютном пригороде Лимы офицеры очень увлеклись возможностью использовать новейшее оборудование для разрешения древней загадки. Они с упоением описывали только что полученный из Франции новейший истребитель «Мираж» – «Ла Пренса», – но, конечно, съемки следовало производить с обычного, не столь стремительного самолета. Нормальная фотограмметрическая программа: два последовательных снимка, стереопроекция в приборе, а затем точная карта. Мы просмотрели предварительные съемки района Наски в Пампа-Колорада, где находятся эти линии. Киномеханик вставил в аппарат две пленки и протянул мне стереоочки с красным и зеленым стеклами. Я увидел четкое рельефное изображение местности. Пампа-Колорада представляет собой ровное плато в предгорьях Анд, прорезанное с севера долиной реки Инхенио. Трансамериканское шоссе пересекает плато и петлями круто спускается в долину, глубина которой на стереографическом изображении была явно преувеличена. Голые Скалистые горы выглядели безжизненными. Мы выехали из Лимы на юг по Трансамериканскому шоссе. Вначале оно называлось «аутописта» – «скоростная трасса», но через 50 км современное широкое восьмирядное шоссе постепенно сузилось в ухабистую асфальтовую дорогу, где только-только могли разъехаться две встречные машины. Однако, если шоссе и изменилось, скорость осталась прежней – очень и очень большой! Это шоссе, протянувшееся через всю Южную Америку, является для нее примерно тем же, чем Нил для Египта или шоссе Санта-Фе – для Западного побережья Северной Америки. Оно связывает между собой города и деревушки, разбросанные между Андами и Тихим океаном, способствуя торговле, обеспечивая им связь с остальным миром. Нынешнее шоссе во многих местах соседствует с древней дорогой империи инков. Однако оно в отличие от Нила не приносит деревням то, в чем Перу больше всего нуждается, – воду. Не орошаемые дождями холмы и долины раскинулись бесплодные и обнаженные, как на Луне, – истинный рай для геологов. Гряда красного песчаника километр за километром остается именно красной. Известняк слепит белизной, базальт темно-сер, как ему и положено. Всюду камень, на котором ничего не растет. И кажется, что все тут застыло в неизменности. Но на самом деле, конечно, ветер и Солнце непрерывно ведут свою незаметную работу. Медленно и беспощадно эрозия грызет скалы, и они рассыпаются в прах. Песок и пыль засыпают все кругом, образуя барханы, слагаясь в пустыни цвета Сахары. Вода – какие-нибудь пять сантиметров в месяц – воскресила бы эту землю. Если бы по шоссе катилась вода, а не пылящие машины, эта пустыня оделась бы пышной зеленью. Время от времени шоссе пересекает сухие русла рек, лишь изредка наполняющиеся водой. Эти долины были центрами своеобразных древних культур – ика (не путать с инками!) и наска. Еще на самой заре перуанской предыстории здесь была создана сеть ирригационных сооружений, чтобы сберегать и распределять горную воду. Рост населения привел к перегрузке этой системы. Деревни, расположенные ниже по долине, теперь постоянно ссорятся с теми, которые находятся выше, а до мори не доходит ничего, и соленые океанские волны лижут лишь сухое устье. Между реками простирается иссохшее плоскогорье, где гибнут даже кактусы, выросшие в чуть более влажный год из случайно занесенного сюда семени. Мария Рейхе, немецкий математик и географ, потратила на изучение комплекса линий под Наской двадцать лет. Ее выводы свидетельствуют в пользу теории календаря. Она, как и Пауль Козок – ее предшественник, открывший эти линии. – сообщила, что многие из них ориентированы на точку восхода Солнца в депь летнего и зимнего солнцестояний. Плеяды, которые были известны уже ацтекам – как, вероятно, и древним перуанским индейцам, – сверкают в осеннем небе, словно бриллиантовая брошь. Писатели античности называли это созвездие «Семь сестер»; одной из этих сестер была Меропа, дочь хиосского царя. Доктор Рейхе рассчитала ориентацию и склонение для крупнейшей из этих геометрических фигур – прямоугольника (см. фото XV). Между 500 и 700 г. и. э. он указывал на Плеяды. В первой опубликованпой ею брошюре Мария Рейхе указывала, как можно отыскать эти линии по километровым указателям Трансамерпканского шоссе, которое тогда еще не было заасфальтировано. Первый отправившийся в пустыню астроном экспедиции отсчитал столбы и пришел в полное недоумение. Номер, указанный Рейхе, находился на главной площади Наски. Со времени выхода в свет брошюры Рейхе шоссе привели в порядок и спрямили. Процесс этот продолжается непрерывно, а километровые столбы шагают в ногу с прогрессом и постоянно перемещаются вдоль укорачивающегося шоссе. Астроном повернул назад, порыскал по пустыне и нашел линии там, где они были всегда. До профессора Козока никто не сумел заметить эти линии с земли. Завоеватели-испанцы двигались по древней дороге инков, но ни Писарро, ни остроглазые священники-хронисты не упоминают о них ни словом. Некий гарвардский студент, специализировавшийся по средневековому испанскому языку, проштудировал хроники в оригинале, чтобы окончательно в этом убедиться. Солдат Франсиско Эрнандес находился в Наске около месяца, но его дневник, в котором он усердно запечатлевал всякие сведения по естественной истории и описания всех местностей, куда его заносила судьба, хранит об этих линиях полное молчание. Грузовики, легковые автомобили и автобусы несутся по современному шоссе, и их пассажиры ничего не замечают. Порой какой-нибудь турист осведомляется, где же все-таки эти знаменитые линии, когда они давно уже остались позади. Это вполне понятно. Наш лендровер, снабженный восьмиступенчатой коробкой передач и двумя ведущими осями, съехал с шоссе и покатил по твердому глинистому песку, через неглубокие рытвины, оставленные ручьями, мимо безлистой полыни к месту, которое словно бы ничем не отличалось от остальной пустыни. Там мы остановились. Вот она – Пампа Хумана-Колорада! Голая пампа без единой травинки, дрожащая в жарком мареве. Горячий ветер уносил облако ныли, поднятое пашей машиной, к далеким фиолетово-черным горам. – А где же прямоугольник? – спросил я, вспоминая, как четко был он виден на аэрофотоснимках. И только несколько минут спустя сообразил, что я стою внутри него. Фигуру в 730 м длиной заметить на плоской однообразной равнине чрезвычайно трудно. И тем не менее он был тут, начертанный на классной доске пустыни неведомыми руками в дни расцвета цивилизации, которая исчезла много веков назад. Мы прошли мимо пригорка – невысокой груды почерневших камней. Шагов за тысячу оттуда находилась другая такая же груда, но отсюда она не была видна. Мы направились к краю прямоугольника; на фотографии он был четкой темной линией. Она оказалась низкой длинной грядой наваленных друг на друга камней. Внутри прямоугольника, который на фотографии выглядит беловатым, камней нет, они оттуда убраны, и взгляду открывается песчано-глинистая поверхность. А за его пределами к горизонту во все стороны тянутся нетронутые каменные россыпи. Совершенно лунный ландшафт – камни и пыль. Отсутствие четких ориентиров порождало ощущение растерянности. Я сделал несколько шагов, и дальние горы переместились вместе со мной. Как Черная Королева из «Алисы в Зазеркалье», я бежал, но нисколько не продвигался вперед. Вокруг бесконечное море пустыни с иллюзорными берегами. Когда подполковник Эдгар Митчелл и капитан Алан Шеппард вышли из капсулы «Аполлона-14», они, направляясь к небольшому коническому кратеру, сбились с пути. После всех тщательных наземных репетиций они на Луне повернули назад всего в сорока шагах отдели. «Они не знали точно, где именно находится этот конический кратер. Они потеряли направление», – объяснил Роберт Бретт, вице-председатель наземной аналитической группы. В Наске я испытал нечто подобное этой лунной слепоте – потерю ориентировки. Солнце служить вехой не могло; оно висело прямо над головой, огромное, белое, пылающее. На моем спутнике были сапоги с рубчатыми подошвами. Мы шли. глядя на горячую почву пустыни у нас под ногами. – Погодите! – воскликнул я, чувствуя, что волосы зашевелились у меня на голове. – Ваши следы… Вот же они… Прямо впереди… Мираж? Или мы уже вступили в будущее и видим то, что еще только должно произойти? – Ну да, – ответил он. – Я проходил тут год назад. А куда им было деваться? Дожди тут не идут. Разве что упадет несколько капель, но они испаряются при первом же соприкосновении с поверхностью. А ветер давно уже смел все, что мог смести. Следы тут сохраняются много лет. «Поверхность пустыни не претерпевает заметных изменений ни вследствие эрозии, ни из-за отложений, – указывает геологический отчет. – Подобный устойчивый режим мог существовать в этом районе тысячелетия». Подпочва представляет собой светло-желтую смесь песка, глины и кальцита. Ее принесла вода с Анд еще до того, как произошло изменение климата. Теперь конус выноса засыпан необкатанными красноватыми обломками риолита и другой вулканической галькой. Снизу они окрашены в красный цвет, что и породило название «Колорада». Сверху же от долгого воздействия воздуха они покрылись тонким черным слоем «загара пустыни» – окисями марганца и железа. «Долгое воздействие» на языке геологии означает сотни тысяч лет. Поднимаешь с земли камешек с красным брюшком и знаешь, что он пролежал тут нетронутым неисчислимые века. Линия видна очень четко, если смотреть вдоль нее. Стоит только отойти в сторону – и она словно растворяется, но даже самая неясная линия становится заметной, когда стоишь прямо над ней. На фото XXII и XXIII видна типичная неглубокая полоса. Она уходит вдаль, за пределы видимости, и невооруженному глазу представляется совершенно прямой. Для культуры, не располагавшей измерительными инструментами, это огромное техническое достижение. Как проводились эти линии? Уборка камней была несложной работой, хотя и требовала времени. Члены экспедиции, работая очень торопливо, очищали один квадратный метр примерно за три минуты.[31] Таким образом, расчистка полосы длиной 10 км и шириной 15 см при таков скорости работы потребовала бы 80 часов – две полные недели для одного человека или один день для группы. Но это не включает времени на предварительную разметку и подготовку, а также на корректирование в процессе работы, если таковое требовалось. Уборка камней из большого прямоугольника (80 тысяч квадратных метров) потребовала не менее 4000 человеко-часов, не считая времени на их переноску и выкладывание по его краям. Большие участки, возможно, расчищались в два этапа. Сначала камешки собирались, сгребались или сваливались в кучу. Есть несколько больших участков, расчищенных лишь частично. Сотнн небольших аккуратных каменных кучек располагаются там рядами, образуя грубое подобие решетки. Доктор Мария Рейхе считает, что в таком их расположении кроется какой-то смысл и что это вовсе не свидетельствует о том, будто работы были прерваны между первым и вторым этапами. По ее мнению, эти кучки представляют собой запись каких-то цифровых сведений – численность народонаселения, регистрация запасов провизии, а может быть, отсчет времени по дням, месяцам и годам. Между линиями попадаются изолированные кучки, происхождение которых не связано с процессом расчистки. Таковы кучки в вершинах треугольников и прямоугольников и кучки поменьше между линиями. Это миниатюрные пирамиды, похожие на английские могильники, но в пустыне не обнаружено ни одного погребения. Археологи производили раскопки с разрешения перуанского правительства, а уакеро – «бесчестные и хитрые искатели сокровищ» – раскапывали пустыню без всякого разрешения. И ни те, ни другие не отыскали на этом разлинованном поле ни единой могилы. Один из членов нашей экспедиции, правда, наткнулся на череп, поставленный на черную испанскую кружевную мантилью. Однако череп был свежий – чья-то жутковатая, но недавняя шутка. Археолог оставил его в пустыне, не пытаясь разгадать связанной с ним тайны. Как мы узнали позднее, древние погребения находились в долинах, на кладбищах по краю орошаемых земель. Покойников не уносили на плоскогорье, их хоронили гораздо ближе, на самом минимальном расстоянии от полей. Трупы мумифицировались в сидячей позе, их завертывали в пестрые яркие ткани и погребали вместе с многоцветными сосудами из обожженной глины, а также с серебряными и золотыми украшениями. Неподалеку от края плоскогорья, над крутым спуском в долину мы нашли 30 каменных куч кладбищенского вида. Они напоминали по форме гробы, имели в длину немного меньше двух метров и были расположены рядами с промежутками в полтора шага. Всю группу обрамляли камни, поставленные торчком. Две из этих куч уже были кем-то раскопаны; кто-то словно в большой спешке выгреб из них песок и гальку, на чем «раскопки» и закончились. Позже аэрофотоснимки показали, каким образом это лжекладбище, совершенно бессмысленное при взгляде с земли, входило в общую гигантскую картину. Поблизости располагались еще и другие ямы, выкопанные аккуратно и целенаправленно. Каждая уходила в мягкую желтую подпочву ровно на 0,3 м. Они казались свежевырытыми, но в этой не знающей возраста пустыне такое впечатление еще ничего не означало. Просто кто-то копал тут до нас, разыскивая сокровища. Еще дальше мы наткнулись на покинутую стоянку уакеро. Видимо, он прятался от солнца под самодельным тентом; мы нашли четыре ямки от жердей. Тут же валялся примитивный, но тем не менее довольно дорогой из-за своей древности сосуд для воды и ярко окрашенные керамические черепки. Судя по тому, что уакеро бросил их здесь, он отыскал что-то гораздо более ценное. Но что? И когда? Обрывок газеты в его мусорной яме был датирован 1948 годом; с тех пор прошло уже двадцать лет. Мынаправились к холмам, туда, где плато примыкает к Андам. Большой прямоугольник продолжался языком, сужавшимся в линию, и мы пошли вдоль этой линии. Она вела вверх по склону, ни на йоту не отклоняясь от первоначального направления, и обрывалась у небольшой, ничем не примечательной возвышенности. Мы продолжали подниматься, чтобы обозреть общую картину линий сверху. Шли мы пешком, потому что вьючный мул этого подъема не одолел бы. Мы с трудом взбирались по круче. Между острыми камнями и щебнем виднелись разводы песка там, где раз в сто лет сбегала дождевая вода. Один из наших спутников упал, двое других решили дальше не лезть. – Э-эй, а это что? – на сей раз мурашки пробежали по спине моего коллеги. Он тыкал пальцем в отпечаток шины. Никаких сомнений. На песке между рыжими валунами виднелся ясный, отчетливый след шины. Мы, как и полагается ученым, принялись строить гипотезы. Мотоцикл? Отпадает – при такой-то крутизне! Сверху скатили старую покрышку? Мало вероятно, чтобы она докатилась от вершины сюда. Индеец в тапочках с подошвами из покрышки спускался тут, прыгая с камня на камень, как серна? За неимением лучшей гипотезы мы остановились на этой и полезли дальше. Вершина, как и склоны, представляла собой скошенную россыпь ржаво-бурых камней, растрескавшихся из-за перепадов температуры. Внизу простиралась плоская пустыня без всяких ориентиров и примет, и только прямоугольник выделялся очень четко, потому что он был велик и повернут в сторону горы. Нет. Кем бы ни были творцы этих линий, они не созерцали начертанные ими картины с вершины горы! Жаркий воздух был тут сухим и душным. Огромное солнце нещадно палило вершину. Я поджаривался, как сочный бифштекс. Я стоял на плоском камне, а кругом царило безмолвие, голубое сверху, рыжее внизу. Кто, если не считать гипотетического индейца в резиновых тапочках, стоял тут до нас на протяжении неисчислимых веков? Склон обрывался к пустыне круто, почти отвесно, угрожающе. Черт! Камень подо мной качнулся и заскользил словно сани. Я упал и больно ушиб бедро. Мой вопль огласил пустыню вокруг и без единого отголоска затерялся в горячем мареве. Слишком поздно я осознал опасность своего положения. У меня с собой не было ни воды, ни припасов – только фотоаппарат, блокнот и карандаш. Фотоаппарат разбился, блокнот отлетел по камням куда-то в сторону и вниз. Если нога сломана, сколько времени я смогу выдержать в этом пекле? Сумеют ли мои спутники, такие же неопытные, как и я, снести меня по этой лунной осыпи в наш лагерь? Снести? Но ведь тут нет ни единого деревца, чтобы соорудить лубок, не говоря уж о носилках. Мы на горе, высоко над пустыней, за много километров от шоссе и еще дальше от Наски… Уф! Хоть другая-то нога как будто цела. Надо мной нагнулся кто-то из спутников и ощупал меня. Всего только ушиб – кость цела. Я смогу спуститься на своих ногах. – А ну-ка, подвиньтесь, – сказал он. – Тут есть что-то интересное. Он ухватился за большой продолговатый камень рядом с моей ногой. Там в трещине застрял черепок, почерневший с внешней стороны, гладкий, терракотового цвета с внутренней. Порыскав, мы нашли еще несколько черепков, восходящих к ранней насканской культуре – к первым столетиям нашей эры. Три из них были от одного сосуда, остальные четыре – от разных, так что тут разбилось по меньшей мере пять сосудов. Для чего насканцы карабкались по кручам, достойным Хиллари, с этой хрупкой посудой? В отличие от Джомолунгмы на эту гору вряд ли взбирались только потому, что «она тут высилась». Несмотря на все трудности подъема, они оставили на вершине следы каких-то ритуалов, следы своей культуры. Значит, эта гора была для них чем-то важна. На обратном пути к прямоугольнику мы подробно обследовали протянувшийся от него к горе язык. Линия была усыпана осколками – многоцветные мелкие черепки, с яркими красками, закрепленными обжигом. Но не менее богата такими осколками была и пустыня по сторонам: они валялись на поверхности, на кучах, между почерневшими камнями. Мы наткнулись на порядочную груду больших черепков. Там, где их узор был обращен кверху, он совершенно почернел за тысячи лет от безжалостных лучей Солнца, но там, где он прижимался к земле, его краски сверкали как новые. Мы очистили сотню осколков и собрали сосуд. Это была свирепая голова ягуара, кошачьего божества, общего бога большинства доколумбовых религий. Красномордого, белоглазого, с высунутым оранжевым языком. Его усы при более внимательном рассмотрении оказались бледными лицами с глазами-щелками и длинными отброшенными назад волосами. На ягуаре был надет типичный для насканского стиля голубовато-серый головной убор, похожий на котелок с узкими полями. Лесные индейцы поклонялись звезде – небесному ягуару. По свидетельству Поло де Ондегардо имя ее было «Чукичинча». Индейцы чиригани все еще верят в Ягуароги – сказочного зеленого бога-ягуара, который во время затмений пожирает Солнце и Луну. В изображении крупной кошки на сосуде я узнал самого могучего из перуанских богов земли и неба. Ягуар, третья форма всемогущего, солнечного бога, которого этнологи опознают на земном шаре повсюду, от Месопотамии до дальних уголков Тихого океана. Ягуар, багряно-красный, как закат, с 73 нефритовыми пятнами, которого нашли погребенным в майянской обсерватории Чичен-Ица. Ягуар, века пролежавший здесь, в сожженной солнцем пустыне, после заката создавшей его цивилизации. Это была глубокая расширяющаяся кверху ритуальная чаша с изящными тонкими стенками и закругленным основанием. Поразительно, какие шедевры создавались здесь без помощи гончарного круга. Перед обжигом горшечник засовывал руку внутрь сосуда, грубо вылепленного из мокрой глины, и лопаточкой придавал ему нужную форму. По тщательности обработки конечный результат не уступал изделиям, сходившим с гончарного круга. Но почему закруглено основание? Ответ на этот законный вопрос дал археолог. На обычном столе такая чаша свалилась бы на бок. Но если столом служит песок пустыни, закругленное основание, пожалуй, даже практичнее плоского. Посетители перуанской выставки, которую в 1968 г. устроил в Нью-Йорке Гуггенгеймовский музей, любовались сосудами из частных коллекций, установленными в ровном белом песке, – и удобно, и чрезвычайно художественно. Никакие цены на перуанскую керамику во время выставки не указывались. Все наскапские сосуды изготовлены искусными ремесленниками. Насканскую чашу диаметром 15 см, украшенную простым узором из раскрашенных зерен, нью-йоркский антиквар продал тогда за 100 долларов. Изящные и веселые шаржированные изображения зверей и птиц оценивались много выше. Большой антропоморфный сосуд шел за 500 долларов и больше, в зависимости от его красоты, редкости или уникальности. Однако эти изящнейшие ритуальные изделия представляли собой особую категорию даже для самих насканцев. По оценкам археологов, лишь один сосуд из сотни доводился до совершенства, но зато уж для бытовых нужд его не употребляли. Для питья, варки, изготовления пива предназначались остальные девяносто девять – с толстыми стенками, не расписанные. Сосудов, дублирующих друг друга, очень мало; каждый предмет обладает собственной инидвидуальностыо, как будто ремесленник всякий раз старался превзойти самого себя. Творчество его было ограничено рамками стилизованных символов, прихотливой и еще не вполне расшифрованной иероглифической системой, но он редко изготовлял точные копии одного и того же образца. Ритуальная насканская керамическая утварь очень редка, а черепки в пустыне почти все былм от ритуальных сосудов. Собранная из черепков в пустыне чаша с ягуаром была позже отнесена специалистами к типу Наска 3 и Наска 4. Этот период длился примерно с 100 г. до и. э. по 100 г. и. э. и хронологически совпадал с римским завоеванием Британии. Тогда ли была эта чаша установлена в пустыне и тогда ли была она разбита? И следует ли отсюда, что этим полосам в пустыне две тысячи лет? Мы двинулись дальше, завершая поиски. Общий итог: 523 черепка от 44 сосудов. Большинство из них относилось к периоду Наска 3 и Наска 4, один оказался стиля Наска 2, еще несколько датировались по-разному – от начала нашей эры до настоящего времени. Вывод: на протяжении краткого периода, охватывающего два века, в этом районе велась какая-то интенсивная деятельность. Рождение Иисуса из Назарета было предсказано, он родился и был распят как раз в то время, когда прокладывались эти линии. Бесценная керамика была отдана (принесена в жертву?) пустыне – прекрасному в своей суровости месту, где человек не может существовать. Я прикинул, что на этих 150 квадратных километрах некогда было расставлено 225 000 предметов музейной ценности. Общая стоимость этого сокровища сейчас равнялась бы 15 миллионам долларов. Над нашими головами, как серебряное пятнышко в хемингуэевском «По ком звонит колокол», жужжал самолет перуанских военно-воздушных сил; он летел на высоте 1500 м совершенно прямо, не опускаясь и не поднимаясь. Я не мог рассмотреть с земли люка в его брюхе, но знал, что широкоугольный объектив нацелен на пустыню и в аппарате пощелкивает шторка затвора, а широкая пленка автоматически протягивается для следующего снимка. Я выпрямился, стряхивая пыль с куртки. Тони занимался своим делом: полускрытый за штативом кинокамеры, он снимал разноцветный черепок в руках своего ассистента. Фильм был немой, но ассистенту полагалось что-то сказать, чтобы движение губ придало кадру непринужденность. Ехидно ухмыльнувшись, он раньше, чем его остановили, отчеканил слова, употребление которых на телевидении строжайше запрещено: – Ну, такие-то и такие-то телезрители, которые умеют так-то читать по губам, обойдутся и без такого-то звука! Но улыбка у него получилась обаятельная. Я тоже приступил к моим исследованиям и направился к куче, где был установлен теодолит. Нужно было измерить высоту и направление Солнца, чтобы определить точное направление север – юг для дальнейшей координации с аэрофотоснимками. Нужно было также измерить высоту видимого горизонта – этих далеких гор. Азимут, высота, фотограмметрическая съемка – все это было необходимо для дальнейших вычислений. Я посмотрел в окуляр теодолита и навел перекрестие нитей на дальний гребень, на то место, где я упал, на каменную россыпь, увенчанную черепками с изящной росписью.7 Проверка
Карты, полученные с помощью аэрофотосъемки, заняли четыре листа, каждый из которых с избытком покрывал письменный стол. Масштаб был 1:2000 с горизонталями через каждый метр над уровнем моря. Полосы в пустыне были воспроизведены в точном масштабе – зигзаги, звезды расходящихся лучей, параллельные линии, образующие решетки. Как ни был подробен стереоплан, полосы уже 30 см на нем не вышли. Однако для проверки теории астрономического календаря этой карты было вполне достаточно. Она воспроизводила самое большое скопление рисунков в южноамериканских пустынях. В компьютере была использована стоунхенджевская программа с поправками на широту. Согласно этой программе машина производила расчеты для любой заданной доисторической даты, сообщала, находилась ли в это время в том месте горизонта, на которое указывала та или иная линия, точка восхода или захода Солнца или Луны в их крайних календарных положениях – в день зимнего солнцестояния, в день летнего солнцестояния и т. д. Для Перу мы добавили сверх этого еще программу, охватывавшую звезды. Точки горизонта, в которых восходят и заходят Солнце и Луна, меняются день ото дня. Перемещение по горизонту точки солнечного восхода прерывается, когда склонение Солнца достигает ±23,5° (в 2000 г. до и. э. ±24°). Это крайние положения, определяемые углом наклона земной оси. С веками этот угол меняется очень мало. Луна в полнолуние поворачивает при склонении +29° и ±19° каждые 18 или 19 лет в зависимости от доли 56-летнего цикла. Звезда каждую ночь восходит примерно в одном и том же месте. Она неподвижно пригвождена к аристотелевой твердой сфере и перемещается вместе с ней. Иными словами, она восходила бы всегда в одном и том же месте, если бы не прецессия земной оси, описывающей в пространстве конус, в результате чего точка восхода звезды сдвигается примерно на полградуса в столетие. Для начала необходимо было установить по наземному плану координаты х ж у для избранных точек на какой-то из исследуемых линий. Мы измерили направление центральных осей у 21 еле видного на фотографии треугольника и 72 линейных элементов – линий, полос и боковых сторон прямоугольников. Мы определили только одну линию в параллельной решетке (а таких решеток было несколько), и у пас не было никакой возможности проверить многочисленные линии, видимые на местности, но, незаметные на карте. Однако и 93 измерений было вполне достаточно для проверки календарной теории. Линии действительно были удивительно прямыми. Среднее отклонение по направлению не превышало 9 , то есть 2,5 м на километр. Эта цифра представляла собой предел точности, предусмотренный для фотограмметрической съемки. Собственно говоря, древние линии были проведены более точно, чем это можно определить с помощью современных приемов аэрофотосъемки. (Мария Рейхе утверждала, что древние перуанцы обладали необыкновенной остротой зрения; по ее мнению, их глаза не уступали хорошему полевому биноклю!) И линии сохраняют такую прямизну на протяжении многих миль. Они остаются прямыми за пределами видимости, ограниченной на земле пыльным маревом. Они продолжаются точно в том же направлении по другую сторону промоин и уходят вверх по склону прямые как стрела. Как это было достигнуто? Тут остается только строить предположения. Этого можно добиться, вбивая колья в землю, а затем передвигая их и выравнивая, пока они не сольются в одну линию. Или же десятки людей могут построиться в совершенно прямую шеренгу. Однако в любом случае полученные результаты остаются замечательными. Первым был задан машине следующий вопрос: «Какое количество линий указывает на 18 направлений, найденных в Стоунхендже?»[32] Машина получила инструкцию не отбрасывать и выдавать результаты, содержащие ошибки менее 1°. Из 186 наземных направлений (93 линии, использованные дважды – в прямом и в обратном направлении) ориентировка на Солнце или на Луну была обнаружена в 39 случаях. Этот результат не свидетельствовал в пользу календарной теории, так как был слишком близок к случайному распределению. Восемнадцать мишеней Солнца и Луны шириной 2° каждая дают суммарную мишень в 36°, что составляет 1/10 окружности горизонта. Следовательно, мы могли ожидать, что 1 линия из каждых 10 будет указывать на Солнце или на Луну благодаря случайному совпадению, а на 186 линий таких совпадений должно было прийтись примерно 19. Машина установила только 39 ориентированных направлений, т. е. всего лишь на 20 больше ожидаемого при случайном распределении числа. А это слишком малое отклонение, чтобы его можно было положить в основу окончательных выводов. Говоря не строго математически, изо всех возможных 186 направлений календарными можно было считать не более 20. Мы отыскали на карте эти 39 линий Солнце – Луна, выявленные компьютером. Они никак не выделялись среди остальных, и ничто не указывало на какую-то их особую роль по сравнению с прочими. Ну, а прочие – 80 % линий, которые не указывают ни на Солнце, ни на Луну? Любая теория требует по-настоящему весомого подтверждения. Как указывает Фред Хойл, все основные элементы, характеризующие архитектурную структуру Стоунхенджа, полностью укладываются в теорию. И в Наске должно было быть то же самое. Безусловно, там и сям одна-две линии, как предполагали Мария Рейхе и Пауль Козок, действительно могут указывать на Солнце, но если для остальных линий объяснение – и предпочтительно астрономическое – найдено не будет, тогда умозрительное заключение так и останется умозрительным заключением. Нет, эти линии не указывали ни на Солнце, ни на Луну. Второй заданный машине вопрос гласил: «На какие звезды указывали эти линии в какой бы то ни было период между 5000 г. до и. э. и 1900 г. и. э.?» В машину были введены положения 45 звезд ярче 2-й звездной величины, а также самой яркой из Плеяд – Эты Тельца, видимая величина которой составляет +2,9. Машина должна была выдать все значимые направления, которые могли возникнуть на протяжении этих 6900 лет. Датировка найденных черепков ограничивалась первым столетием до нашей эры – первым столетием нашей эры, но точность ее составляла ±100 лет. Кроме того, без дальнейших доказательств нельзя было считать, что линии проводились тогда же, когда возле них ставились сосуды. Бесспорно, предположение, что линии и сосуды появились в пустыне более или менее одновременно, представляется наиболее вероятным. Но вполне допустимо, что линии появились там раньше сосудов или же (это, впрочем, кажется более сомнительным) позже них. А вычисления для всего промежутка в 6900 лет требовали всего нескольких лишних секунд. Если датировка черепков соответствовала действительности, а линии и в самом деле были астрономически значимыми, то в нулевом году[33] каждая линия должна была указывать на какую-то звезду, а во все остальные – не обязательно. Когда машина выдала результаты, оказалось, что все направления в то или иное время указывали на звезды. Но, к большому нашему разочарованию, не чаще, чем того требовали законы вероятности. Вследствие прецессии земной оси на протяжении каждой тысячи лет каждая линия обязательно должна была совпасть с той или иной звездной мишенью. В такой пропорции поражал бы бумажные мишени снайпер с завязанными глазами, стреляя в темноте. Мы ожидали, что в течение каждого данного столетия на звезду будет указывать одна линия из десяти. На 186 направлений в каждом столетии должно было прийтись 19 случайных совпадений. За период с 5000 г. до и. э. по 1900 г. и. э. по заключению компьютера в среднем за столетие таких направлений на звезды оказалось 17,3. Века, интересные с археологической точки зрения, не дали более высоких цифр, наоборот, эти цифры оказались ниже: всего 7 звезд за сто лет до начала нашей эры и 6 – за сто лет после ее начала. Некоторые столетия по прихоти проказника Случая превзошли остальные. Так, в XXXIV веке до и. э. таких направлений на звезды оказалось 31, но и это было слишком малой долей для проверяемых 186 направлений. Даже если отбросить неправдоподобность такой датировки – 3400–3300 гг. дон. э., – слишком много линий и тогда оставалось без звезд. Нет, линии в пустыне не указывали на звезды. В заключение мы проверили возможность того, что линии указывали на какие-то небесные объекты, видимые тогда, но с тех пор исчезнувшие. Например, «новые» звезды ослепительно сияют несколько месяцев, а потом угасают и становятся невидимыми. На рассвете призрачно мерцают кометы. Соединение двух, а то и трех планет воспринимается как нечто необычное. Недаром все эти версии выдвигались для объяснения «звезды вифлеемской». Для подобной проверки необходимо было сравнить одну какую-то группу линий с другой группой. В Пампа Хумана-Колорада мы сравнили линии, расположенные к востоку от Трансамериканского шоссе, с линиями, находящимися к западу от него. Если какая-то линия в восточной группе указывала на склонение х, на неизвестный объект, то на него же должна была указывать какая-нибудь из линий западной группы. Кроме того, мы сравнили линии Пампа Хумана-Колорада с линиями возле орошаемых полей под Наской.[34] Результат: ни единого совпадения ни в той, ни в другой проверке. Вывод: те, кто прокладывал эти линии, не ориентировал их на неизвестные небесные объекты, ставшие с тех пор невидимыми или неузнаваемыми. С грустью отказались мы от теории астрономического календаря. В пределах разумно допустимого прошлого не было такого момента, когда все линии (или хотя бы большинство из них) указывали на точку восхода или захода какой-либо звезды. Некоторые из линий могли указывать на крайние положения Солнца и Луны в дни зимнего и летнего солнцестояний, но число их было слишком мало и совершенно недостаточно для объяснения всего этого огромного комплекса решеток, расходящихся пучков, треугольников и одиночных линий. Нет, загадочные линии пустыни не могли служить для отсчета времени и не были календарем. Если календарная теория все-таки имела под собой хоть какое-то основание, то главный прямоугольник сам по себе обязательно должен был выполнять некоторую астрономическую функцию. Данные, которые выдал компьютер, не оставляли никаких сомнений. В период Наска 3 и Наска 4 прямоугольник не был направлен ни на одну звезду. Правда, в 610 г. и. э. он, как и предполагала Мария Рейхе, отмечал восход Плеяд, но уточненная с помощью радиоуглеродного метода дата его создания – нулевой год – разрывает связь времен. Прямоугольник действительно указывал на Луну в крайнем ее склонении +19°, но только наличие двух других прямоугольников, которые указывали бы другие крайние положения Луны, доказало бы, что это направление не случайно. А таких прямоугольников нет. Компьютер разбил теорию звездно-солнечно-лунного календаря вдребезги. Задним числом начинаешь понимать, что иначе и быть не могло. На практике очень трудно ориентировать линию на точку восхода звезды. Видимость у горизонта снижается из-за пыли, которая не так густа, чтобы заслонить Солнце, но вот звезду в ней углядеть трудно. Далее, линия на поверхности пустыни ночью не видна. Ее пришлось бы размечать светильниками. А на линиях устанавливались чаши и блюда, но не светильники. Насыпи же – логически наиболее подходящее место для установки светильников – сооружались отнюдь не вдоль прямых линий. Чаще всего они расположены в стороне или возле кривых линий. В таком случае для чего же были нужны эти линии? Тут мы покидаем твердую почву данных, полученных с помощью компьютера, и вступаем на зыбучие пески умозрительных рассуждений. Летающие блюдца? Я разделяю скептическое отношение моих коллег-астрономов к так называемым неопознанным летающим объектам. Мне еще не приходилось видеть убедительных, подлинных и солидных свидетельств их существования. Существование это не доказано, а до тех пор, пока оно не доказано, НЛО принадлежат миру мифов и легенд. С научной точки зрения НЛО представляется более чем сомнительными потому, что в связи с ними было слишком много разоблаченных мистификаций, и потому, что слишком часто они на поверку оказывались неправильно опознанными, но хорошо известными объектами – метеорами, метеорологическими зондами или Венерой на вечерней заре, и потому, что накапливаются факты, свидетельствующие о полном отсутствии жизни на Марсе, на Венере и на других планетах Солнечной системы, и, наконец, потому, что преодолеть чудовищные расстояния, разделяющие звезды, разумным существам, судя по всему, очень нелегко. Однако авторы со склонностью к научному фантазированию выдвинули теорию насканских НЛО: «В Наске побывали гости из космоса, и они разметили стартовую площадку». Сторонникам теории НЛО следует сначала доказать, что НЛО вообще существуют, а затем найти объяснение, почему более 200 тысяч насканских сосудов несомненно земного происхождения были там в свое время расставлены, и лишь после этого разрабатывать рациональные обоснования своих предположений. Незачем и говорить, что мы не обнаружили там ни одного предмета внеземного происхождения, ни одного хотя бы в какой-то мере неопознанного, пусть даже и нелетающего объекта. Величайшая в мире грифельная доска? Природа не терпит пустоты, а человек не выносит чистых поверхностей. У художников руки чешутся при виде чистой стены, архитекторы мысленно возводят новые здания на каждом пустыре. Согласно одной журнальной статье, люди, карабкающиеся вверх по иерархической лестнице, заняты главным образом рисованием завитушек – 32 % бумаги, используемой на заседаниях комитетов, бывает покрыто бессмысленными рисунками и росчерками, и известны даже случаи, когда секретарей подкупали и они выкрадывали блокноты своих шефов для психологического анализа. Во время нашей первой экспедиции одного из ее участников пришлось удерживать силой, чтобы он не вывел гигантскими буквами свое имя. Быть может, как наполовину серьезно предположил некий социолог, и в доисторические времена потребность рисовать завитушки была не менее сильна. Разметка горизонта? Некоторые авторы считают, что линии указывают направление к отдаленному пику или долине. Кое-какие линии действительно на что-то указывают, но далеко не все. Вновь мы имеем дело со снайпером, который стреляет в темноте с завязанными глазами. Для убедительности требуется большое число таких линий. Это предположение не проверялось с помощью компьютера, но и без того можно было заметить столько «промахов», что гипотеза эта утрачивала всякое правдоподобие. В частности, главный прямоугольник не ориентирован ни незначительную вершину, ни на разрыв в каменной гряде. Древние дороги? К. В. Керам рассказывает о том, как Пауль Козок пролетая на самолете над окрестностями старинного города Наска, решил было, что открыл сеть «дорог инков». Аэрофотоснимки, однако, показали «что они не могут быть дорогами, поскольку некоторые из них никуда не ведут, обрываясь у горных вершин». К этому можно добавить еще одно: черепки сосудов свидетельствуют, что сеть эта появилась еще л инков. Тропинки? Некоторые линии проложены словно бы целеустремленно соединяя невысокие холмы, которые поднимаются над равниной метров на десять. Быть может, это были какие-то важные, священные места (черепки там особенно многочисленны) и линии служили связующими звеньями. Но объяснить таким образом удается лишь несколько линий. Большинство же незаметно начинается в пустыне и ведет, как выразился Керам, в никуда. Некоторые линии упираются в овражки и продолжаются по другую их сторону, оставаясь все такими же прямыми, а более современные тропинки, как и следы забредшего сюда осла, обычно петляли, потому что путник ищет, где удобнее идти. Ритуальные дорожки? Быть может. Но что это были за ритуалы? Богослужения? Магические заклинания? Обряды, обеспечивающие плодородие? Обращения к небесным богам? Герхард Вейбе, декан факультета средств информации Бостонского университета, высказывал такое предположение относительно Стоупхенджа. Концентрические круги при взгляде сверху ласкают взор богов, а потому угодны им. Узор, покрывающий пустыню, характеризуется гигантскими размерами, и многие фигуры распознаются только с высоты в сотни метров, а насканцы подняться на такую высоту не могли. Мы вылетели в разведку на «Пайпер-чероки». Вид внизу открылся очень внушительный – строго прямые линии, контрастно выделяющиеся расчищенные площадки. Самолет пошел по сложной кривой, кренясь, чтобы облегчить съемку. Мы не спускали глаз с земли и вдруг разглядели между линиями плавные изгибы. Пиктограммы! Слишком большие, чтобы охватить их взглядом на земле, но прекрасно видимые с воздуха. Некоторые из наших фотографий приведены здесь: ящерица, паук, цветок, обезьяна, кондор и огромное клювастое существо с двумя насыпями возле головы. Все изображения были нарисованы очень точно. Прямо как живые. Жизнь в аду замороженной математики, о котором писал Грэм Грин. Художник использовал для своих рисунков любопытный прием одной линии. Нетрудно проследить, как линия начинается и вырисовывает весь контур без единого пересечения. Линия, обрисовывающая паука, замыкается в исходной точке. С линией, которой обведена обезьяна, дело обстоит иначе: от половых органов она продолжается дальше и заканчивается огромным зигзагом, покрывающим 20 000 м2. Точно так же линия продолжается от полового oprana собаки, но только без зигзага. Ящерица длиной почти 200 м была перерезана пополам Трансамериканским шоссе. Строители ее не заметили. Дорожный инженер сказал, что ему, чтобы воспроизвести эти рисунки на местности в полную величину, понадобился бы масштабный план, а также рулетка, рейки и теодолиты. Каково было назначение этих огромных невидимых с земли рисунков в пустыне? Создавались ли они в ту же эпоху, что и линии? Были ли они размечены и сотворены теми же руками, которые расставили сосуды в этом загадочном уголке суровой пустыни? СДС 6400, как и другие цифровые счетные машины, был способен производить монотонные арифметические действия, подводить итоги, проверять теорию фактами – и все это без тех досадных небрежностей и ошибок, без которых не обходится «двуногий компьютер». Но и СДС не был способен проникнуть в процессы мышления, исчезнувшие вместе с породившей их цивилизацией. Я разослал предварительные сообщения о результатах, выданных компьютером. Их негативность, вызвавшая немалое разочарование, была особенно тяжелым ударом для доктора Марии Рейхе, которая отдала этой тайне столько времени, «целыми неделями пропадая в пустыне совсем одна», как выразился один из местных жителей. В Ику из Наски дошел к тому же слух, что результаты измерений доктора Рейхе и ее математические статьи были украдены и уничтожены шайкой бандитов. К счастью, слух этот оказался ложным. Я написал ей и обменялся письмами с археологами в США, Англии и Южпой Америке. Айзек Азимов ненадолго задумался над вопросом, а затем отправил все сорок пять страниц сообщения вместе с девятью таблицами в обширную картотеку своего мозга. Нет, Пауль Козок был неправ, и тем не менее мы можем разделять надежду Керама на то, что нам открылись «новые культурные достижения народов, населявших Анды в древности». Косвенные свидетельства позволяют с достаточной уверенностью заключить, что линии и рисунки, которые мы видим теперь в Пампа Хумана-Колорада, действительно были созданы насканцами. Эти линии и рисунки вместе с керамическими сосудами исчерпывают все наследие цивилизации, предположительно покоренной инками, которые в свою очередь были сокрушены конкистадорами, «обезглавлены в культурном отношении, точно подсолнух, случайно подвернувшийся под палку прохожего». Не сохранилось никаких письменных памятников, а изустные предания очень скудны. Ничто не дошло до нас. Между современными учеными и мыслительными процессами древних насканцев лежат многие века и пропасть, определяемая различием культур. «Пропасть умственного восприятия», по удачному выражению одного психолога. Я был заинтригован. Мне хотелось узнать о древних насканцах побольше – об их религии, мифологии, верованиях, познаниях и философии. Я обратился к тем немногим антропологам, которые специализируются по доколумбовым эпохам, к нынешним жителям долины Наска и к тем таинственным людям, которые живут ограблением могил, – к уакеро.8 Забытая цивилизация
Паласьо был крупнейшим специалистом по ограблению могил. Его слава докатилась от Лимы до Арекипы. Оп раскопал больше насканских могильников и захоронений, чем любой археолог. Из чисто профессиональных соображений уакеро, естественно, предпочитают держать язык за зубами. Они продают посреднику бесценные золотые и серебряные предметы культа, украшения, наиболее яркие древние ткани и керамические изделия, не сообщая никаких сведений о том, где все это было выкопано, как располагалось и в каком виде находилось до того, как лопата нарушила покой могилы. Мы жаждали познакомиться с сеньором Паласьо. Мы мечтали вызвать его на откровенность. Привратник местной миссионерской церкви был обращен в новую веру в двойном смысле слова: он не только отрекся от язычества, но и перестал грабить могилы. («Нарушать вечпый покой мертвых очень нехорошо, сеньор, а к тому же, сеньор, полиция теперь наводит всякие строгости».) Он проводил пас к колоссальному кладбищу на южном склоне долины реки Наска. Голые пески тянулись к горам. Жарко было, словно в Долине Царей на том берегу Нила, который отдан мертвым. Через каждые два-три шага зияли ямы метра в три шириной и некоторые, недавно выкопанные, до трех с половиной метров глубиной (более старые уже постепенно засыпал песок). Ямы занимали всю полосу между границей полей и невысоким скалистым обрывом. Тут было больше пяти тысяч раскопанных, ограбленных могил. Знаком ли наш проводник с Паласьо? – Может быть. Но лучше он проводит нас к другому уакеро, который еще не оставил этого дела. Он привел нас в приличный дом на Главной улице, к человеку в белой рубашке, черных брюках с кожаным поясом и в галстуке. Ногти у него были чистые. Когда мы вошли, он оглядел улицу, закрыл дверь и задернул занавески на окне. Потом он показал нам целую коллекцию сосудов и кистей, а также найденный в могиле кувшинчик с толченым минералом, который, как предполагают, древние горшечники использовали в качестве глазури. Тут же выяснилось, что этот господин – заместитель управляющего местного банка и сам могил не раскапывает, а только неплохо подрабатывает в свободное время как посредник. Ничего интересного он нам, к своему сожалению, сообщить не мог – или не хотел. Знаком ли он с Паласьо? – Пожалуй… Следуя его указаниям, мы отыскали двухкомнатную крытую бамбуком хижину, где нас встретил подозрительного вида беззубый субъект с бегающими глазами, который сказал, что он «зовется» Паласьо. Среди сосудов на книжном шкафу было несколько скверных подделок. Мы усомнились в его честности и нашли, что он запрашивает за свой товар слишком дорого. – Но, сеньор, ведь чтобы найти горшок, нужно много работать – много часов копать под жарким солнцем. И тут судьба над вами посмеется, и ваша лопата ударит по горшку. Это подтвердило наши подозрения; ведь уакеро работают по ночам, а, кроме того, они прекрасно знают, в какой стороне от мумии и на каком расстоянии лежит драгоценная утварь, и не допустят, чтобы шальной удар лопаты лишил их прибыли. Он объяснил нам, как пройти к одному его «другу, у которого тоже есть горшки». Но мы уже не надеялись, что эти указания приведут нас к Паласьо. Мы прошли через площадь, через крытый тростником рынок с земляным полом, между прилавками со свежими папайями и котлом, в котором кипел перуанский суп, по узкому проулку, где десятки тысяч мух жужжали над мусорными кучами, мимо выбеленной глинобитной стены и наконец, пырнув в глубокий дверной проем, очутились в неярко освещенной комнате. Там мы сели в обтянутые пластиком кресла напротив друг друга, так что наши колени почти соприкасались. На стене я увидел в рамке какое-то свидетельство на испанском языке и разобрал длиннейшее имя, начинавшееся «Хуаном». Слово «Паласьо» в нем не встречалось ни разу. Хозяин комнаты был одет в костюм из синей саржи. Ему, видимо, было за тридцать. Типичное испанско-индейское лицо с грубоватыми, но красивыми чертами, черные волосы и четкие полудуги бровей. Карие глаза на смуглом лице казались живыми и умными, а держался он с большим достоинством и уверенностью. «Хуан» открыл деревянный сундук и принялся расставлять на плитках пола насканскую керамическую утварь. Сосуды были великолепны и далеко превосходили те, которые демонстрировались на Гуггенгеймовской выставке. У него имелись образчики двадцати основных форм, начиная от блюд и чаш колоколообразной формы до цилиндрических ваз и характерных кувшинов с двумя носиками и стремяобразными ручками. Наиболее ранние из них, «протонасканские» согласно археологической классификации, были раскрашены просто, в две краски – черную и рыже-бурую – на кремовом фоне. Более поздние, относящиеся к «классическому насканскому периоду», раскрашены не менее чем в восемь красок и отличаются сложными узорами. Насканцы, несомненно, глубоко любили природу, жизнь и живые существа. Эта тема животворящей силы пролизывает все их декоративное искусство. Края сосудов обводились бордюром из повторяющихся рисунков: превосходно изображенный цветок или молодой росток, колибри, ариевый сом или медуза, кондор или паук. Некоторые типичные узоры выводились и внутри фигур. Мировоззрение насканцев отличалось юмором, веселостью, беззаботностыо; во всяком случае, такое впечатление производят эти рисунки. На утках, которые словно сошли с диснеевской лепты, нарисованы кукурузные початки, означающие, что они наелись до отвала. На чаше с изогнувшимися в дугу сомами оставалось немного места. «Ничего!» – сказал себе художник и втиснул туда прямую тощую рыбку, чтобы замкнуть узор. Кувшин с миловидными девушками – улыбающееся личико, обрамленное черными волосами, повторяется пять раз: белое лицо, коричневое, красное, черное и желтое. Уж не символизируют ли они человеческие расы? Неужели художник показал здесь различные этнические группы? Кувшин в духе Организации Объединенных Наций задолго до того, как католическая церковь попыталась объединить все пароды в своем лоне! Мое внимание привлекли три предмета. Во-первых, высокий кувшин, «обернутый» единой пиктограммой (см. рис. 13), которая меня поразила. Моя фантазия тотчас заработала, и я увидел верховного жреца, стоящего на краю треугольника в пустыне. Жрец поднимает руку, глядя на бога-звезду у конца линий. Жрец примысливал себя к звезде в небе, так как на нем был тот же головной убор, что и на боге-звезде. Толпы людей, обозначенных треугольными лицами с глазами-щелочками, стоят вдоль линии. Я решил, что это пиктографическое изображение какого-то древнего ритуала. Позднее специалист по насканской керамике поправил меня, определив «звезду» как цветок, а «лица с глазами-щелками» – как отрубленные головы-трофеи. Ну, а фигура жреца? О ней он ничего сказать не мог. Во-вторых, большой сосуд с двумя носиками и одетой в перья фигурой. На голове у нее плоская церемониальная шляпа, а на лице, возможно, маска. Крылатый человек-птица? Неужели эта шляпа – доисторический защитный шлем? Мечтали ли насканцы о полетах? Кружились ли они на виноградных лозах, привязанных к верхушкам высоких шестов, как это делали ацтеки в Мексике? Может быть, именно так насканцы и обозревали свои рисунки в пустыне? В-третьих, чаша с узором в виде разноцветных зигзагов. Черепок от точно такой же чаши мы подобрали на западной насыпи большого прямоугольника. По форме и рисунку узора осколок полностью совпадал с чашей. Видимо, две тысячи лет назад в пустыне была поставлена точно такая же чаша. Где уакеро нашел ее двойник? Занимаясь своим ремеслом, он должен был собрать немало сведений. Мы попробовали втянуть его в разговор. – Вы ведь Паласьо? – Он самый.
Рис. 12. Верхний ряд – узор из жуков на насканской чаше. Рисунок этих воображаемых четырехногих созданий неожиданно неточен для наблюдательных художников – у насекомых должно быть шесть лап. Второй ряд – колибри с колоколовидной чаши. Третий ряд – прыгающие ариевые сомы с колоколовидной чаши. Четвертый ряд – наполненные. кукурузными початками утки с насканского кувшина с ушками. Нижний ряд – трехцветные звезды с колоколовидной чаши.
Хуан улыбнулся, открыв ровный ряд белых и золотых зубов. Я перевел взгляд на свидетельство, гласившее, что он состоит членом какого-то местного клуба. «Паласьо» явно было вымышленное имя, но он им, видимо, гордился. Я начал выпытывать у него подробности. – Мы хотели бы знать, где вы нашли эту чашу. – Как обычно – в песке возле рта мумии. – Но где? – За Наской. – Это понятно. Но где именно? – No se, сеньор. (Откуда мне знать?) Мы оставили эти слишком уж личные вопросы и перешли на более общие темы. Паласьо объяснил, что он отыскивает места погребений по некоторым признакам на поверхности, известным только ему. Могилы знатных людей как бы охраняются еще двумя могилами по бокам. Наличие таких двух «спутников» всегда предвещает богатый улов. Блюда с кушаньями ставились возле сложенных рук мумии. Сам того не зная, он подтвердил слова Педро Сьеса де Леон, писавшего в 1554 г.: «Я не раз упоминал в этой истории, что в царстве Перу во многих местах есть обычай, ревностно соблюдаемый индейцами, – хоронить вместе с телами усопших все самое ценное их имущество, самых красивых из их женщин и тех, кого они особенно любили… А из того, что они погребали вместе с мертвецами все их добро, их женщин и слуг, большие запасы провизии и много кувшинов чичи (кукурузная водка. – Дж. X.). а также еще их оружие и украшения, можно заключить, что им ведомо было бессмертие души и знали они, что человек – это не одна только бренная плоть». По словам Паласьо, лучшие сосуды, какие ему только удавалось найти за все то время, пока он занимался своим ремеслом, были погребены прямо под твердой коркой песка на пустынном плоскогорье. Он показал нам один из них – гордость его коллекции, не предназначенную для продажи. Он раскопал его в невысоком песчаном пригорке на плоскогорье. Сосуд был завернут в кусок ткани. Этот запеленутый, как мумия, сосуд сохранился в идеальном состоянии!
Рис. 13. Узор на цилиндрическом насканском кувшине. Жрец, линии в пустыне и звезда?
Я прикинул, что двадцать лет назад он был подростком. Мне представились законсервированные временем остатки стоянки на плоскогорье, мусор, возраст которого можно определить. – Вы его выкопали в сорок восьмом году? Он вздрогнул, взглянул так, словно заподозрил в нас переодетых сыщиков, затем блеснул золотом улыбки. – No se! – сказал он. Мы поговорили о «вака», как называют перуанцы такое место, где по поверью обитают духи. Таким вака может быть дерево, источник, гора, словом любое место, отмеченное каким-либо событием в прошлом либо избранное фольклором по другой причине. Испанцы заимствовали это слово у инков и переиначили его в «уака». Дух насылал беду на путника, который проходил мимо, не принеся никакой жертвы. Священные изображения, украшения и церемониальные сосуды складывались в таких местах, становясь их магической принадлежностью. Отсюда возникло понятие «уакеро» – тот, кто грабит духов. Паласьо же собрал в своей узенькой комнатушке много разных вака. Табу для него не существовало. В течение многих веков жертвоприношения лежали там спокойно под охраной местного духа. Но теперь заклятие утратило силу. Испанские хронисты описывали эти «языческие выдумки». Инкам были известны сотни обиталищ духов. Они считали, что места эти расходятся как бы лучами в четыре стороны от храма Солнца в столице Куско. Некоторые линии проходили через добрых десять, а то и пятнадцать вака. У каждого инки по поверью имелся близнец, демон, дух-хранитель, называвшийся «вавки» («уауки»). Каждый человек знал место обитания своего вавки. Вероятно, он ревниво оберегал тайну этого места. Невольно на ум приходила старинная арабская сказка про Аладдина, которому стоило лишь потереть свою лампу, чтобы к нему явился джин, готовый выполнить любое желание своего господина. Это,конечно, чистая фантазия, но вдруг насканцы помещали свои вавки в ритуальные сосуды и оставляли их в пустыне? Может быть, они, подобно Аладдину, терли эти сосуды, попав в беду или задумав заветное желание? Я мысленно вновь увидел таинственную пустыню, линии и 225 тысяч сосудов, стоявших между этими линиями две тысячи лет назад. – Мы нашли там только разбитые сосуды. Кто их разбил? – Лучшие были унесены, а плохие разбиты, чтобы из-за них не понижалась цена, – не замедлил с ответом Паласьо. – А как были нарисованы большие фигуры в пустыне? – Я их не видел, а потому не знаю. Мы открыли стопку рисунков на обезьяне. Паласьо тотчас поднял сосуд с обезьяньим узором. Обезьяны напоминали наземное изображение – такие же уши, такой же завернутый спиралью хвост.
Рис. 14. Сосуд, который Мария Белли де Леон описала как связанный с Луной.
Затем мы показали ему аэрофотоснимок паука, и он протянул нам сосуд с пауком. Похожим, и все-таки не совсем. И тот и другой были пауками, но паук пустыни был более реалистичным, более впечатляющим. Он был нарисован на плоской поверхности одной непрерывной линией, проложенной в затвердевшем песке. Его длина достигает почти 45 м, а общая длина линии со всеми ее извивами составляет почти 800 м. Голова снабжена педипальпами, все восемь ног на месте, причем третья нога сознательно удлинена и вывернута. У ее конца находится небольшой расчищенный участок. Кроется ли за этим искажением ноги какой-нибудь смысл? Процесс размножения пауков сопряжен с одной трудностью. Как указывается в «Британской энциклопедии», «она [трудность] заключается в том, что совокупительные органы самца полностью отделены от собственно половой системы». Самец преодолевает эту трудность, перенося сперму особым способом. Он помещает ее на стебель травы или в сеточку из паутины, а самка приближается к ней спиной во время брачного танца. «Вопрос о том, как могло возникнуть такое положение остается нераскрытым». Рицинулеи – пауки, обитающие в джунглях Амазонки, – по способу размножения отличаются от всех остальных пауков в мире тем, что копулятивным органом у них служит кончик третьей ноги. Риципулеи – самый редкий вид среди пауков, если не во всем животном царстве: до середины нашего века учеными было найдено всего.42 экземпляра. Этот паук живет во тьме тропических пещер и в перегное джунглей. Он слеп (у пего вообще нет глаз) и достигает в длину не более -6 мм. О том, как он размножается, пауке стало известно только в середине XX в. Копулятивный орган на кончике ноги виден лишь в микроскоп.
Рис. 15. Странные фигуры на насканской колоколовидной чаше.
Был ли этот паук известен насканцам? Джунгли Амазонки находятся по ту сторону Анд, но некоторые из ее притоков берут начало в Перу. Добраться до нее пешком из Перу очень трудно, но все-таки возможно. Тонконогая обезьяна, нарисованная в пустыне, походит на паукообразную обезьяну, тоже обитательницу амазонских джунглей. На одном насканском сосуде изображен белогрудый пингвин с черной спиной величиной с большой палец. Откуда насканцы знают про пингвинов? Эти морские птицы живут в Антарктике, хотя, правда, один их вид водится у самого экватора – на Галапагосских островах в Тихом океане. Позднее один биолог из Бостонского университета подтвердил правильность опознания этого паука, обезьяны и птицы. Но он был поражен. По его мнению, для древних перуанцев обнаружить рицинулей и установить способ их размножения было не меньшим достижением, чем для строителей Стоунхенджа открыть 56-летний цикл, и с интеллектуальной точки зрения куда более значительным, чем если бы линии в пустыне действительно указывали на звезды. В археологическом музее Карлоса Белли в Ике, центре провинции к северу от Наски, хранится богато украшенный сосуд. Мне, астроному, показалось, что он покрыт изображениями птиц, переплетенными с какими-то символами. Но Мария Белли де Леон, дочь Карлоса Белли и сама археолог, увидела его иначе. В газете «Голос Ики» она писала:
«Этот уака (см. рис. 14. – Дж. X.) символизирует Луну. Он разделяется на четыре зоны. Зона 1 – изогнутая ручка и носик. Ручка украшена рядами ритуальных ступеней, образующих мост или соединительную цепь через пространство от Земли к Луне. Он символизирует путешествие на Луну, и отправиться в это путешествие можно с любого места на Земле. Зона 2 – верхняя треть сосуда. Она украшена тремя разными знаками, в которых содержится по пятнышку. Знак, ближайший к носику, – это основной знак. Два других символизируют развитие, а также силу космоса, которая делает поверхность Луны непригодной для обитания. Зона 3 – центральная полоса – снова несет основной знак, а кроме того, птиц и подземные образы. Черные полосы представляют атомы и химические элементы, из которых творится жизнь. Зона 4 – основание – представляет собой внутреннее ядро Луны. Эти археологические свидетельства являются важным доказательством существования великой доисторической цивилизации, которая имела смелость сковать утраченную связующую цепь».На другом колоколовидном сосуде изображены «лемурийцы могучего телосложения, почти безликие, с большими ушами, короткими шеями и очень длинными руками». У каждой второй фигуры большие половые органы (или это набедренная повязка?), и ноги у них трехпалые. «Обитатели Атлантиды происходили от лемурийцев… контакт с их духовным миром утрачен…» Атлантида, лемурийцы, доисторические великаны – все это лежало за пределами моей скромной задачи. Те немногие факты, которые были достоверно известны, не позволяли мне согласиться с такими истолкованиями. Но я был вполне согласен с Энрике Валлисом, который в том же номере «Голоса Ики» писал: «…несомненно одно: Южная Америка – непочатый край всяких археологических загадок, оставленных забытой цивилизацией, которая теперь мало-помалу начинает выходить из мрака…» Линии в пустыне – это мертвые, безмолвные геометрические фигуры, прямоугольники, треугольники, зигзаги, но рисунки изображают живые существа. Большинство из них можно прямо связать с идеей плодородия – третья нога паука-рицинулеи, половые органы обезьяны и собаки, узенькая тропка, ведущая к тычинкам цветка. Эти символы жизни как будто указывают на всепоглощающий интерес к природе, и тот же мотив преобладает в насканской керамике. Это всего лишь логические умозаключения. Символы плодородия в пустыне? Быть может, эти слагающиеся в рисунки дорожки служили для каких-то ритуальных церемоний в честь плодородия, каких-то оргий, славящих жизнь в пустыне, которая губит всякую жизнь? Длительное пребывание людей на этом плоскогорье требовало значительной подготовки, словно серьезная экспедиция. Воду, провизию – ну, словом, все необходимое – нужно было взять с собой, так как там ничего съедобного найти нельзя. Правда, в горах мы видели убегающего койота, а Джон Гарвард (студент Гарвардского университета, хотя и не потомок его основателя), растянувшись на голом песке, подманил из небесной синевы двух стервятников. По его словам, он вскочил, когда птицы уже были готовы приступить к трапезе. Не исключено, что под каким-нибудь иссохшим кустиком, вспугнутый звуком наших шагов, прятался готовый ужалить скорпион, «напряженно улавливая еле заметные вибрации, которые подсказали бы ему, что делать дальше», как писал в одном из своих романов Флеминг. И, может быть, мимо по песку брел жучок, «и молниеносный бросок скорпиона не оставил ему времени на то, чтобы развернуть крылья». Но вот тайных торговцев алмазами и вертолетов, поливающих землю и друг друга пулеметными очередями, там, несомненно, не было. В целом Пампа Хумана-Колорада – место крайне суровое, унылое и негостеприимное, и людьми, которые создали на этой сожженной солнцем поверхности гигантские рисунки, провели многокилометровые прямые линии, расчистили огромные прямоугольники и другие фигуры и расставили драгоценные сосуды, должны были руководить побуждения, глубочайшим образом связанные с их мироощущением и мировоззрением. Забытая цивилизация, которая замыслила так украсить пустыню и смогла привести этот замысел в исполнение, должна была обладать огромным опытом и знаниями. Если она была насканской, то простиралась далеко за пределы долины Наски, вплоть до Галапагосских островов и бассейна Амазонки. Кто-то упомянул полуостров Паракас – бесплодный, лишенный воды узкий клин суши, вдающийся в Тихий океан, который служил кладбищем в эпоху культуры, существовавшей 4000 лет назад. Тогда высшего совершенства достигли ткани. Очень редкая паракасская керамика украшена характерными бороздами в глине, заполненными цветными смолами. Насечка использовалась для украшения костяных и каменных изделий в древней Центральной Америке и Европе ледникового периода задолго до наступления века керамики. Паракасские деревянные сосуды для хранения воды украшены таким же способом. На сосуде в моей коллекции узор состоит из треугольных голов, очень похожих на голову ящерицы в Пампа Хумана-Колорада. Значит ли это, что забытая насканская цивилизация перешла от насечек на глине и дереве к насечкам на поверхности пустыни? Ключи к отгадке лежат перед нами. Линии, сохраняющиеся неизменными вот уже два тысячелетия, линии, которые можно измерить, изучить и взять за основу для вычислений. Компьютер попробовал определить у них астрономическое назначение и не нашел его. Линии прокладывались не для того, чтобы указывать на небо или на горизонт, они не были дорогами и тропинками, не были ирригационными каналами u не означают, что в песке что-то погребено или спрятано. Быть может, завтра или послезавтра молодой ученый с помощью компьютера или без него еще раз изучит факты и найдет истолкование тайны. Я могу поверить, что плоскогорье у подножия лиловых гор было священным местом древних перуанцев, обителью духов. Возможно, проведение линий и расчистка огромной геометрической фигуры считались своего рода епитимьей или богоугодным делом. Но, каковы бы ни были намерения их создателей, эти линии служили и вполне практическим целям в качестве указателей для размещения ритуальной утвари. Возможно, когда умершего погребали в долине и клали в его могилу сосуд, точно такой же сосуд выставлялся в пустыне, как приют для души. А может быть, это было жертвоприношение по случаю какого-то важного события в жизни семьи или рода. Не исключено, что сосуды вака, по верованиям насканцев, обладали властью над жизнью, плодородием и неведомым будущим и укрывали демона, духа-хранителя, к которому можно было прийти за советом в это место, чуждое всем житейским заботам. Из-за пропасти, лежащей между нашим взглядом на мир и духовной жизнью исчезнувших народов, мы утрачиваем этот элемент мифов, легенд, философского восприятия. Мы начинаем искать забытое мироощущение в земле, как выразился Р. Аткинсон в «Тайне Стоунхенджа», и оно «ускользает у нас между пальцами». Я внезапно заметил, что приятный запах влажной земли исходит вовсе не из открытого сундука, как мне показалось сначала. Это был запах дома. За маленькой комнатой с выложенным плиткой полом находилась кухня. Между узкими полосками занавесок в дверном проеме виднелся земляной пол и бамбуковый потолок, вымазанный сверху глиной, которая, затвердевая, плотно заполнила щели. Над кухонной утварью свисала электрическая лампочка без абажура – солнце, вокруг которого планетами кружили ночные бабочки. Паласьо начал укладывать свои сокровища в сундук, а я перебирал в памяти индейские сказания. Вначале они «жили, точно дикие звери, без веры и правителей, не имея ни домов, ни городов… Точно дикие звери, ели они коренья, и листья, и стебли, и плоды, которые можно было рвать в лесу, не выращивая их, и еще они ели человеческое мясо. Наготу свою они прикрывали листьями, корой и шкурами, а иные и вовсе не прикрывали тело. Одним словом, жили они, как дикие звери, и, как у скотов, женщины у них были общими…» (Инка Гарсиласо де ла Вега 1722). «Они говорят, что творец пребывал в Тиауанако и что это было главное место его обитания. Вот откуда взялись эти великолепные сооружения, где красками изображены костюмы этих индейцев, и много каменных истуканов – то были мужчины и женщины, которых он обратил в камень за неповиновение. Они говорят, что все было окутано мраком ночи, и там он создал Солнце, и Луну, и звезды, а потом повелел Солнцу, и Луне, и звездам отправиться на озеро Титикака поблизости оттуда и там подняться на небо… (Затем) творец… или Тикси Виракоча, что означает Непознаваемый Бог, пошел по горной дороге и посетил племена, чтобы посмотреть, как они плодятся и размножаются…» (Кристобаль де Молино из Куско, 1873). Тикси Виракоча – это инкское (на языке кечуа) имя древнего перуанского солнечного бога. До эпохи инков его имя, согласно Туру Хейердалу, было Кон-Тики, и этот же бог действует в исторических туземных легендах на островах Тихого океана. Хейердал проследовал по мифическому пути Кон-Тики из Кальяо, порта Лимы, через Тихий океан до островов Туамоту. Быть может, влияние Кон-Тики коснулось и Наски. Сьеса де Леон писал в 1554 г. об индейцах в районе озера Титикака: они «говорят, как и все горные народы, что его (Тикси Виракочи, – Дж. Х.) главная обитель находится на небесах… а среди туземцев немало людей сметливых, и они разумно отвечают на вопросы. Они ведут счет времени и кое-что знают о движениях Солнца и Луны…» Паласьо поднял маленького глиняного идола, собираясь положить его в сундук. На его головном уборе мы увидели знак
– Да это же китайский иероглиф, означающий солнце! – воскликнул кто-то.
У некоторых лиц на сосудах были узкие глаза – в них чувствовалось что-то смутно восточное. Быть может, тайна Наски не исчерпывалась пустынным плоскогорьем.
Существует несколько разных миграционных теорий. Тур Хейердал, разумеется, отстаивает идею, что колонизация развертывалась с помощью плотов от Южной Америки на запад. Считается, что в ледниковый период происходила миграция через Берингов пролив (возможно, тогда еще не существовавший) – доисторические обитатели Азии медленно продвигались через нынешнюю Аляску, Канаду, Соединенные Штаты, Центральную Америку, дальше до Перу и еще дальше. Выдвигалось и предположение о переселении через Тихий океан в восточном направлении – из Азии, с архипелага на архипелаг и так до обеих Америк.
Швейцарский этнолог Франц Каспар провел четыре месяца среди индейцев Мату-Гросу, живущих еще словно в каменном веке. Там, где начинаются душные амазонские джунгли, он узнавал их верования о земле, о небе и о человеке. В небе живут колдуны в облике животных – обезьяны капуцина, черной обезьяны, ревуна и многих других. «Простые люди не могут увидеть этих жителей небес. Только наши колдуны вступают в общение с ними, когда вызывают духов».
Инки молились космическому богу:
«Виракоча, владыка вселенной!
Ты мужчина и женщина,
Повелитель жара и размножения,
Тот, кто и слюной своей может творить колдовство,
Где ты?…
Солнце, Луна, день, ночь, лето, зима,
Не тщетно, но в размеренном порядке
Идут они в предназначенное им место, к своей цепи».[35]
Рис. 16. Инка с узелковым кипу в руках. Слева внизу – двухцветное счетное устройство с 20-позиционной ячейкой памяти.
Гарсиласо де ла Вега, сын инкской принцессы и конкистадора, писал о счетной системе кипу: «(она) повергла в изумление испанцев, которые видели, что их лучшие счетоводы делают ошибки, а индейцы всегда так точны…» Испанцам следовало бы заняться этим вопросом глубже. Инки пользовались компьютером. Мы не знаем, как он работал и как производились расчеты. Не знаем мы ничего и о том, что они считали. Это счетное устройство представляло собой коробку, разделенную перегородками на двадцать ячеек, расположенных четырьмя рядами по пять ячеек в каждом. В ячейки клались камешки – белые или черные. Ячейка считалась полной, когда камешков в ней накапливалось пять. Священник Хосе де Акоста видел, как инки пользовались этим приспособлением, сходным с абакой, и сделал с него рисунок. Но это было в 1590 г., и он не сумел разобраться в системе счета. Археологам не удалось отыскать ни одного из этих двадцатипозиционных запоминающих устройств. Может быть, их уничтожили как бесполезные, как носителей языческой магии? Хронист Фернандо Монтесинос писал о «мудрых людях и астрологах, которые вместе с самим правителем (а он был очень ученым) тщательно изучали солнцестояния. Были у них часы с тенью, по которым они узнавали, какие дни длинные, а какие короткие и когда солнце уходило в тропики и когда возвращалось».[37] Монтесинос имел в виду интиуатана – камни, очень похожие на современную модернистскую скульптуру, которые безжалостно уничтожались миссионерами, как предметы языческого культа. Сохранился только один из этих ориентиров, нацеленных на Солнце – в Мачу-Пикчу. высоко над джунглями реки Урубамбы, куда испанские завоеватели так и не добрались. Быть может, ключи к тайне Наски могут оказаться и за пределами Пампа-Колорада. Plus ultra![38]
9 Кон-Тики
В аэропорту Лимы мы пересели с международного авиалайнера на местный самолет перуанской авиакомпании «Фаусетт». В этой второй экспедиции у нас не было времени опять трястись в джипе тысячу километров по исторической горной дороге. Авиакомпания «Фаусетт» первой ввела рейсы через Анды, когда пассажирам выдавались кислородные маски. Но теперь нам предстоял комфортабельный полет в кабине с нормальным давлением; в долину Куско мы явимся, как легендарный инка Айар Качи, «по воздуху на огромных крыльях». По первоначальному плану нас во дворце правительства собирался принять президент Перу: нам предстояло рассказать о наших исследованиях инкского фольклора и перуанской старины, а также ответить на его вопросы. Но в промежутке между первой и второй экспедициями президент был низложен, и в стране было введено чрезвычайное положение: всюду, в том числе и в зале пересадки транзитных пассажиров, можно было увидеть темно-зеленые мундиры, стальные каски и автоматы. Однако наши планы научного исследования археологического наследия великого и загадочного прошлого Перу, важного не только для этой страны, не связанного с временным и преходящим, остались без изменений. Наш проект изучения древнего величия Перу был внеполитическим, чисто научным, археологическим. К большому моему изумлению, я увидел, что пассажиры, прибывшие из Нью-Йорка, сидят рядами в зале ожидания и растерянно смотрят на офицеров. У каждого пассажира изо рта торчал термометр. В Соединенных Штатах свирепствовал гонконгский грипп, и это был медицинский контроль для выявления носителей инфекции. Их пребывание в Перу должно было закончиться, не успев начаться. Я перепугался. Моя работа была расписана по дням и по часам, а еще за три дня до отлета я лежал в постели с гриппом. Нет. рисковать нельзя: когда ртутный столбик дойдет до нормальной температуры 98,6° по Фаренгейту, я незаметно вытащу термометр. Я скосил глаза на шкалу. Тьфу ты, черт! Она оказалась стоградусной. Я так устал, что никак не мог высчитать, какая температура будет нормальной по этой шкале: 98,6 минус 32, умножить на 9, разделить на 5….[39] Тем временем ртутный столбик беспрепятственно полз вверх и остановился, только-только не добравшись до 37°. Меня признали здоровым. Куско, старейший из городов Южной Америки, с воздуха кажется гроздью крыш из красной испанской черепицы. Этот цвет хорошо сочетается со скалами и сочной зеленью горной долины. Рыжевато-коричневый собор времен Возрождения, построенный в 1560 г. на развалинах инкских зданий. Крутые склоны, все в террасах, обложенных старинной каменной кладкой, которая удерживает на месте землю полей и фруктовых садов. Из века в век эти клочки плодородной почвы приносят одни и те же неизменные урожаи. Каменные плотины позволяют регулировать горные потоки. Акведуки несут в город воду высокогорных ключей. И некоторым из этих древних выложенных камнем труб струится кристально чистая вода каких-то далеких, забытых, не прослеженных вновь источников. Вверх по склонам змеятся тропы, и в крутых обрывах вырублены ступеньки. В 1550 г. Сьеса де Леон расспрашивал знатных инков о происхождении Куско. По сути это было чуть ли не первое в мире исследование по социальной антропологии, хотя он сам называл свой труд «занятием, спасающим от пороков, кои порождаются бездеятельностью». «Манко Капак (первый великий Инка)… возвел глаза к небу и с глубоким смирением воззвал к Солнцу, моля его о милости и помощи при основании нового селения. Затем, обратив глаза к горе Уаиакаури, с той же мольбой он обратился к своему брату (Айару Качи), которого почитал теперь как бога (после того как лишил его жизни, замуровав его пещере. – Дж. X.). Затем начал он следить за полетом птиц, знамениями звезд и другими знаками… Во имя Тикси Виракочи, и Солнца, и других богов заложил он этот новый город». Итак, основание Куско было, несомненно, связано с астрономией и с Солнцем, определено самим небом. Правители инков, подобно египетским фараонам, объявляли себя потомками Солнца. Расширение империи инков, простиравшейся более чем на полторы тысячи километров, от экватора вблизи Кито до современного Чили, осуществлялось как крестовый поход, распространявший культ Солнца в качестве верховного божества. Строительство каменных сооружений без помощи машин в разреженном воздухе Куско поразительно уже само по себе. Этот город расположен на высоте 3450 м над уровнем моря, всего лишь на сотню-другую метров ниже верхней границы агрикультурной зоны, выше которой невозможно разведение никаких сельскохозяйственных культур. Требуется три недели, чтобы привыкнуть к такой высоте – чтобы кровь начала снабжать организм кислородом в необходимых для жизни количествах. А в ожидании этого приезжим рекомендуется почаще отдыхать и избе гать любых физических усилий. В отеле «Куско» висят объявления, предупреждающие туристов о симптомах горной болезни. У портье можно получить кислородную подушку. Однако в обычной спешке и опасениях, как бы чего не упустить, туристы – и особенно те, что прилетают в Куско на реактивном лайнере, чтобы осмотреть город за один день, – нередко замечают эти объявления слишком поздно. Человек выходит из самолета на заре, завтракает, лезет на гору осматривать крепость Саксакуамана, съедает обед из пяти блюд, бежит покупать ковры из шкуры ламы, которые в Лиме стоят на 10 % дешевле, и вот уже его жена звонит из вестибюля: «Доктор, пожалуйста, поскорее. Мне кажется, у него что-то с сердцем». Нам вовсе не хотелось подхватить la seroche – горную болезнь, которая несет с собой мучительную мигрень, сердцебиение, тошноту и потерю сознания. Джеймс Глейшер в полной мере ознакомился с этими симптомами, когда он в 1862 г. поднялся на воздушном шаре над Вулвергемптонским газовым заводом на высоту 8700 м, сыграв роль подопытной морской свинки. И первый день мы провели в неторопливых разговорах с индейцами Куско, общаясь с ними на ломаном испанском и на кечуа – с помощью переводчика. И тем не менее голова у меня была тяжелой, я испытывал страшную усталость, и земля при каждом шаге словно сама устремлялась навстречу моим подошвам. Я чувствовал, что мне нужно чего-нибудь выпить, чего-нибудь покрепче перуанского освежающего напитка, именуемого «инка-кола». Коридорный в отеле рекомендовал мне местное лекарство. Я выпил горячий, почти бесцветный чай, заваренный из длинных темных листьев на английский манер. Отлично! – А как это называется? Оказалось – кокаин! Листья Erythrozyten cocae – кокаинового куста. Местные индейцы с незапамятных времен жевали эти листья вопреки всем запретам испанских завоевателей, а позже и национального правительства. Небольшие дозы его вызывают приятные галлюцинации, возбуждают человека и физически и интеллектуально, а также оказывают обезболивающее действие на желудок. При злоупотреблении им развиваются параноические психозы, истощение, судороги. Но исторически употребление кокаина в верхних Андах имеет свое объяснение и оправдание: гнет испанских колонизаторов, суровый климат и постоянные муки голода. Я не делаю фетиша из стерильных целлофановых пакетов. Я с удовольствием ем местные блюда в маленьких закусочных, пью местные вина. Но заболеть по собственной вине во время экспедиции – значит потерять напрасно драгоценное время, проявить непростительное для ученого легкомыслие. А потому я строго выдерживал полевую диету: пиво, хлеб, очищенные фрукты и тушеное мясо, хорошенько прокипевшее и протомившееся. Ну, и следить за своим весом мне не приходится – за время каждой экспедиции я, как правило, теряю килограммов пять. Однажды мне довелось наблюдать в вестибюле отеля в Мехико, как стонал и корчился турист, пораженный «проклятием Монтесумы», а в Испании турист точно так же корчился от «желудочных колик Торквемады». Но иностранные микробы тут ни при чем. «Сеньор! – заявил управляющий отелем в Мехико, кивая на туриста. – Это не вина моей кухни. Он приехал вчера. И что же? Высота нашего города над уровнем моря три километра, а он требует завтрак из трех блюд, пьет кофе, коньяк, потом второй завтрак – груда оладий, коньяк, вино, красный перец! Матерь божья! Это и я бы заболел, а ведь я мексиканец!» Центр Куско остался почти таким же, каким был в колониальные времена. На окраинах правительство построило школы, жилые дома и аэропорт, но главная площадь города сохраняет свой древний облик. Крутая, мощенная булыжником улица все еще называется «Дорогой конкистадоров»: народные сказания подтверждают, что Писарро и его солдаты вошли в город именно по ней. Нижняя часть стен, как правило, сложена из известняковых и гранитных плит, точно пригнанных друг к другу и ничем не скрепленных. Одна такая плита имеет двенадцать граней и углов, и одиннадцать ее граней прямо-таки притерты к одиннадцати соседним камням. Это кладка инков. Завоеватели, разрушив город, возводили свои дома на старых фундаментах. Этол Джойс, специалист по истории Южной Америки, считает инков и их неведомых прародителей лучшими каменщиками доисторического периода. Они обтесывали твердые глыбы с такой точностью, словно создавали трехмерные головоломки-мозаики. Каждый камень готовился для одной определенной позиции. Благодаря такому уникальному способу соединения здание выдерживало самые сильные ураганы и землетрясения. А в распоряжении строителей были одни лишь каменные инструменты и орудия; ни железа, ни стали, ни других твердых металлов перуанские каменщики не знали. И никаких измерительных инструментов, никаких чертежей; подготовка проводилась на глаз и на ощупь. В области архитектурного искусства строители овладели прямым углом, эллипсом и кругом. Храмовая архитектура отличалась классической простотой, без каких-либо вычурных украшений. Истинная арка известна не была, а потому окна и двери накрывались поперечно уложенными плитами, как в Стоунхендже. Испанские хронисты считали своим долгом ничего языческого по возможности не хвалить, а потому объявляли великолепное мастерство инкских каменщиков колдовством: по их словам, перуанцы умели чарами размягчать камень так, что его можно было резать словно сыр. А как же вес камней, иной раз достигавший ста тонн? Может быть, подобно герою уэллсовских «Первых людей на Луне», инки располагали антигравитационными приспособлениями, которые на какие-то мгновения сводили земное тяготение к нулю? Большая Площадь производит сильное впечатление. Я стоял там, где некогда император появлялся в дни религиозных празднеств, там, где пели и танцевали, где совершался обряд инициации, где напитком была местная водка чича. Эти празднества наступали в положенный срок, определявшийся по жреческому календарю, который подчинялся Солнцу, Луне, а может быть, и звездам. Каждый день в момент восхода Солнца зажигался священный огонь. Ярко пылали покрытые резьбой, пропитанные благовониями поленья, и в пламя кидали всяческую пищу под песнопения: «Вкуси все это, о владыка Солнце, и воззри на своих детей!» В первый день месяца перед императором и его двором гоняли по кругу сотню лам, а затем животные распределялись по группам для будущих жертвоприношений – 30 групп, по одной на каждый день. Хронисты излагают систему отсчета времени у инков довольно путано и неясно. В году, по их словам, было 12 месяцев, и каждый месяц начинался в новолунье. Сельскохозяйственные работы и другие сезонно происходящие события были зарегистрированы в соответствующих местах календаря. Однако 12 лунных месяцев, в среднем равных 29,53 суток, не составляют тропического года, который содержит 365,2422 суток. В результате возникает нехватка почти в 11 суток. Правильный учет этого расхождения требует немалого труда. Необходимо в соответствии с установленным календарным циклом вводить добавочные месяцы. Вавилонский цикл охватывает период свыше 19 лет; на его основе развился еврейский календарь. Старинный китайский календарь также опирался на 19-летний цикл. Успешному созданию лунно-солнечного календаря должны предшествовать многие столетия наблюдений, которые позволяют выявить правильные соотношения различных периодов. Как раз в те дни, когда хронисты старательно замалчивали достижения инков в создании календаря, папа Григорий XIII учреждал коллегию для исправления ошибок старого юлианского календаря, которые уже вышли за все допустимые пределы. В 1582 г. был введен современный григорианский календарь. Его год отличается от фактического солнечного года всего лишь на 26 секунд, но с Луной он не связан вовсе. Хранители календаря инков были «орехоне» («длинноухие») – особая каста вельмож-жрецов, которая, как и императорский род, вела свое происхождение от Манко Капака. Как раз в то время, когда в Перу явился Писарро, император Уаскар был убит вместе со всеми своими восемьюдесятью детьми, женами и братьями. Убили их по приказанию верховного Инки Атауальпы, которого испанцы затем приговорили к сожжению, а, когда он окрестился, ограничились тем, что удавили его. Последний представитель династии, Тупак Амару, был обезглавлен на Большой Площади в 1572 г. Возможно, нам так никогда и не удастся установить, какие знания были накоплены инками; разве что узлы кипу содержат какие-то сведения о календаре и их удастся расшифровать. Об их праздниках миссионеры сообщают очень мало. Самый важный праздник приходился на день, когда Солнце достигает своего крайнего южного положения, склонения – 23,5°, что в южном полушарии соответствует летнему солнцестоянию. Это происходило в месяце Канака Райми, который приходился на декабрь в григорианском календаре. К этому времени приурочивались инициации мальчиков из знатных родов, атлетические состязания и театрализованные сражения. Церемония в июне, отмечавшая зимнее солнцестояние, утверждала поклонение Солнцу – устраивались празднества для простого народа, приносились жертвы, и торжественно зажигался новый огонь. Я перевел взгляд с Большой Площади на зубчатую линию горизонта. Восемь башен Пачакутека исчезли, и не осталось никаких археологических следов, которые могли бы подсказать, где именно они стояли. Историки сообщают, что одна из башен этого девятого императора указывала место восхода Солнца в день зимнего солнцестояния, а другая – в день летнего солнцестояния. Согласно одной из легенд, Пачакутек построил эти башни, чтобы исправить 12-месячный календарь, введенный восьмым императором Виракочей Инкой, но за столь короткий срок было бы невозможно ввести и выверить лунно-солнечный календарь, так что башни и система отсчета времени скорее всего существовали задолго до Пачакутека и Виракочи. Можно было бы рассчитать направление на точку горизонта, в которой восходило Солнце при наблюдении с площади, и таким образом установить, где находились эти башни. Это была бы, так сказать, астроархеология наизнанку. В таком случае можно было бы определить азимутальную ошибку в их размещении, узнать, велось ли наблюдение по центру диска или по его краю, но все эти сведения мало что дали бы для решения главной нашей задачи. По ним нельзя судить об уровне научных знаний перуанцев в доколумбову эпоху. Куда важнее были бы остальные шесть башен – те, которые не отмечали солнцестояний. Может быть, они отмечали точку равноденствия? Олден Мейсон, филадельфийский специалист по инкской цивилизации, в этом сомневается. Или – хотя это маловероятно – они как-то связаны с направлением линий в Наске? Тут нам приходится ожидать, что скажет археологическая лопата. Я прошел через площадь к тому месту, где Манко Канак построил первое жилище для себя и своей жены-сестры и где затем был воздвигнут великий Храм Солнца («Кориканча», что значит «Золотой круг»). В этом храме три тысячи жрецов и жриц совершали ритуалы в честь «инти» (титул солнечного бога на языке кечуа). Зал Солнца, по оценке американиста Джона Роу, имел 28 м в длину и 14 м в ширину, что вполне сопоставимо с размерами сарсенового кольца Стоунхенджа. Внешний периметр составлял 360 м, что сопоставимо с длиной внешней границы Стоунхенджа. Зал был богато украшен, в частности там находился гигантский золотой диск, изображавший Солнце, который бесследно исчез еще до того, как Писарро успел наложить на него руку. Искатели кладов перерыли в поисках его все окрестные горы, но ничего не нашли. Этот диск можно, пожалуй, сравнить с календарным камнем ацтеков, хотя у инков не было развитой иероглифической системы. В этом же зале хранились завернутые в пелену мумифицированные тела императоров, которые в торжественные дни выносились на солнечный свет. В пределах храмовой территории находились помещения и особые здания для храмовых служителей – астрологов, судей, ткачей и пекарей. Императорские ткани были тонкими, узорчатыми, лучшими в Перу, а следовательно, и во всем мире. Лекари умели производить пересадку костей, ампутации и трепанацию черепа, пользуясь анестезией (кокаином из листьев кокаинового куста) и послеоперационными обезболивающими средствами. Имелись помещения для храмовых женщин – мама-куна (девственниц, посвященных богу) и «избранных», как их называли, от которых не требовалось соблюдения чистоты. Девушек, предназначенных для этой почетной роли, свозили в Куско из всех пределов империи. Они удивительно походили друг на друга чертами лица и телосложением, что поразило испанцев и свидетельствовало как о красоте индейских женщин, так и том, какое огромное значение придавалось отбору этих девушек. Этот храм был центром империи. Воображаемые (или реальные?) линии вели от него во все стороны к вака, обиталищам духов, к горам и башням. Но теперь невозможно решить, заключалась ли в планировке храма какая-либо информация о конкретных астрономически значимых направлениях. От него осталось слишком мало. Монахи позаботились заново освятить священное место инков. Собор и монастырь Санто-Доминго погребли под собой древний храм. Только кое-где сохранились отдельные части его стен, и в частности изогнутая стена с западной стороны. Можно предположить, что там находилась площадка для наблюдений. В Писаке, на горе неподалеку от Куско, имеется круглая площадка. На ней сохраняются обломки обтесанного камня «интиуатана» («солнечной коновязи» на языке кечуа). Жрецы инков измеряли тень центрального гномона. Наблюдения эти велись вплоть до эпохи завоевания. Они были крайне важны для религии инков, и такие каменные инструменты устанавливались во всех храмах империи. Испанцы времен Возрождения не питали ни интереса, ни уважения к языческой «науке». И все наши сведения о храмовой астрономии исчерпываются краткой фразой Монтесиноса: «все они тщательно изучали солнцестояния». Но завоеватели отдавали себе отчет в важности ритуала: они разбили камень в Писаке и методично, беспощадно уничтожили все остальные интиуатаны – все, за исключением камня в Мачу-Пикчу. Где-то в джунглях существовало тайное убежище, надежно укрытый город инков, Шангри-Ла Нового Света. Во всяком случае, такие ходили слухи. Хайрем Бингхем, археолог из Йельского университета, поверил им и загорелся надеждой. Он начал упорные поиски у восточных границ Перу, где окутанные душными испарениями реки текут к Амазонке. Если удастся отыскать этот древний город, не окажется ли он обитаемым? И уж во всяком случае он обещает много интереснейших археологических находок. Может быть, даже там спрятан золотой солнечный диск. В июле 1911 г., после многих разочарований, он отправился с индейцем-проводником вверх по крутой тропке у самой опушки дождевого леса. На вершине горы, в 2400 м над уровнем моря, его поиски завершились. Он бродил по заросшим травой террасам, проходил через каменные ворота, поднимался по широким ступеням. Он смотрел на обвалившиеся строения, укрытые цветущей пуансетией, на башню, сложенную из белых гранитных блоков, на высокий храм. Он нашел Мачу-Пикчу. Если и правда существует семь чудес света, Мачу-Пикчу, несомненно, входит в их число. Красотой это место не уступает африканскому водопаду Виктория, греческим островам или горам Гранд-Титон в штате Вайоминг. Эта высокая вершина находится словно на дне чаши из других, более высоких гор, зеленеющих лесами, в которых нет ни дорог, ни селений. Небо ослепительно синее, как всюду в тропиках, но жары на такой высоте не бывает, и воздух тут мягкий и бодрящий. Человеку было бы не так-то просто осквернить это место. Если пелена смога когда-нибудь доберется до Мачу-Пикчу, это будет означать, что он окутал всю землю. Инки выбрали место, где природа очень щедра. Широкие террасы с плодородной почвой обильно орошались внезапными ливнями на манер флоридских. Имелся и источник питьевой воды, а также водосборные цистерны. В джунглях у начала ущелья можно было собирать всевозможные плоды. Стада лам и вигоней давали шерсть для одежды. Лес ниже по склону обеспечивал топливо. Сейчас маленький тепловозик водит поезд вниз от Куско по долине реки Урубамбы. На станции пассажиров ждет джип, в котором они отправляются дальше по узкой немощеной дороге, крутыми извивами поднимающейся по западному склону ущелья. Снизу из ущелья древний город не виден, его надежно укрывают почти вертикальные лесистые склоны. Археологические раскопки позволили установить полную протяженность селения. Это был не город, а храмовый комплекс, возведенный для религиозных, культовых целей. Важнейшим его пунктом была пирамида на западном краю обрыва. Вероятнее всего, она была естественного происхождения – утес, которому была придана правильная форма при помощи каменных террас, так как в отличие от майя и ацтеков инки пирамид не строили. Я пересек площадь и поднялся по лестнице наверх. Тут действительно находилась интиуатана; она сохранилась в целости. Я обследовал и измерил это приспособление. Верхушка вертикального гномона – каменного столбика высотой 0,3 м – была скошена. Восточная грань столбика была прорезана наклонными и горизонтальными плоскостями с прямыми краями, которые расходились в разных направлениях. Насколько можно было судить без раскопок, этот камень представлял собой скалу, обтесанную на месте. Вне всяких сомнений, это был доисторический научный инструмент. Тень, отбрасываемая Солнцем или Луной, могла определяться с точностью до полусантиметра, что соответствует угловой ошибке для самой длинной тени примерно в четверть градуса. Он позволял наблюдать солнцестояния, равноденствия и перемещения Луны. На такой высоте тень отбрасывает и Венера. А как бы проделали это мы? Как бы мы провели измерения теней? Вопрос не слишком уместный, поскольку интиуатана опирается на принципы, чуждые современной науке. Мы провели бы меридиан север – юг и радиальные линии, расходящиеся от гномона, точно спицы в колесе. Мы расчертили бы эллиптические кривые, симметричные относительно меридиана. Но камень инков не симметричен. Прямая север – юг проходит через его вершину по диагонали от угла до небольшой грани. Я проделал измерения и составил программу анализа. Для расчета многочисленных направлений трехмерной тени необходима ЭВМ. В Стоунхендже основные направления очевидны благодаря его архитектурным особенностям, но обнаружение этих направлений у интиуатаны – задача сложная и неопределенная. Почему селение Мачу-Пикчу перестало существовать? Причину не стоит искать в войне, голоде или эпидемии. Почти все могилы в Мачу-Пикчу женские. А немногие мужчины, вероятнее всего, были евнухами. Храм был уединенной обителью одних лишь дев Солнца. Я слышал, как проводник объяснял это группе французских туристов: «Таким образом, оно погибло от… как это у вас говорится… от нулевой рождаемости». Мы пересекали высокое пустынное плоскогорье в Андах – крышу мира, Альтиплано… Высота 3900 м, 4200 м и выше… выше… Когда мы добрались до деревни, каждое движение давалось мне с трудом, словно какая-то сила прижимала меня к земле. На дощечке значилось: «5230 м над уровнем моря». Но в этой высокогорной деревушке жизнь шла своим чередом. Особые условия оказалисвое воздействие на человеческий организм. Врачи указывают, что у жителей высокогорья особенно велик объем легких. Количество крови у человека там на литр больше нормального, гемоглобина в ней не 5 миллионов, а 8 миллионов, биение сердца замедлено. Я стоял каменным столбом, точно инка Айар Качи, а на каменном уступе над деревней ребятишки гоняли футбольный мяч. В климате Альтиплано невозможно заниматься сельским хозяйством – там, кроме картофеля, не приживаются никакие культурные растения. Научно-исследовательская группа была убеждена, что местные жители должны серьезно страдать от постоянного недоедания. В их диете не хватало кальция, и по всем законам питания им полагалось быть безволосыми, со слабыми костями и биться в судорогах. Группа следила, как они едят: бесконечные жидкие каши, картофель и т. д. Потом один индеец без всяких видимых причин растолок обломок безвкусного известняка и посыпал полученным порошком кашу. Это был давний обычай Альтиплано. Известняк не делал пищу ни ароматнее, ни острее, но он восполнял нехватку в ней кальция. Да, мы видели, как четырехлетние дети пасут лам на унылых пастбищах, видели семьи, где только хозяин дома мог позволить себе такую роскошь, как сандалии, но тем не менее мы не могли согласиться с этнографом, который написал: «Их смуглые терпеливые лица с грубыми чертами неизменно хранят угрюмое выражение, в их глазах безропотная покорность, словно всех исконных жителей этих мест гнетет неизбывное горе». Не поверили мы и утверждению, будто Альтиплано – это гетто и закон запрещает увозить местных жителей вниз, в города и на побережье. Титикака, высочайшее из судоходных озер мира, было центром доисторического культа Солнца. На это указывают легенды (место рождения Солнца, страна, где было сотворено все сущее), и это же подтверждают археологические изыскания. Здесь, на острове Солнца, находился важный храм, а на острове Коати – дворец жрецов. Мегалитические постройки Тиауанако возводились на самом берегу озера, но теперь его уровень понизился. Кто-то назвал сооружение в Тиауанако «прямоугольным Стоунхенджем».[40] И действительно, сходство между ними есть. Глыбы весом до 100 т перевозились к священному месту, камни соединялись по системе гнездо – шип, словно деревянные балки, а главный прямоугольник – 134 м на 128 м – размечен вертикально установленными камнями. Но есть и отличия. Мегалиты обработаны – по большей части им придана форма человеческих фигур, и они не опоясаны рвом. Входом в прямоугольник служат знаменитые Врата Солнца. Эта пробитая в глыбе арка покрыта резьбой – богоподобная фигура в центре и 48 символов, по 24 с каждой стороны. По поводу Тиауанако высказывались самые немыслимые гипотезы: что некогда это был остров, ушедший наподобие Атлантиды на дно Тихого океана, а затем в целости и сохранности вновь поднявшийся за Андами. А в 48 символах видели существование года из 48 месяцев в те времена, когда Луна обращалась вокруг Земли за 7,5 суток. Но это безусловно не так. Действительно, в далеком прошлом Луна могла находиться ближе к Земле, и тогда период ее обращения был равен примерно 10 суткам, но вычисления, опирающиеся на законы небесной механики, показывают, что это могло иметь место миллиард лет назад или еще больше. Было бы интересно изучить положение монолитов вокруг прямоугольника и проверить возможные направления на Солнце, Луну и звезды. Впрочем, Дж. Олден Мейсон считает, что монолиты – всего лишь остатки стены. Хотя инки и утверждали, что они совершенно новая раса, сотворенная Солнцем, на самом деле они скорее всего были потомками создателей культуры Тиауанако, расцвет которой приходился на период между 200 и 600 гг. и. э., лет за 700 до того, как инки достигли вершины своего могущества. Культура Тиауанако, вероятно, либо развилась из насканской, либо испытала сильное ее влияние. Связь эта не была официально признана в специальной литературе, но все данные свидетельствуют в ее пользу. Тиауанакская керамика, так же как и насканская, украшена многоцветными узорами. Стиль ее более смел и энергичен, как это и должно было быть при естественном развитии стилей Наска 2, 3, 4, которые существовали на несколько столетий раньше. В большинстве перуанских археологических раскопок в слоях 700 г. и. э. обнаруживается влияние Тиауанако. Ее культурная линза распространилась от озера Титикака очень далеко и охватывает пустынные области между океаном и горами. Там, где кончается наука, начинается воображение. В том, что касается древних цивилизаций Перу, археология нашла пока слишком мало нитей, чтобы из них можно было сплести теорию. Мы не знаем, что лежит в основе легенд, как развивалась культура. «Археология, – сказал сэр Сирил Фокс, – не способна иметь дело с мифами». Тур Хейердал сидел под тропическими пальмами Фату-Хива, одного из Маркизских островов. Как-то на пляже в звездную ночь он слушал шум невидимого прибоя, который поднимала зыбь, гонимая через Тихий океан восточным пассатом. Над рдеющими углями костра наклонялся дряхлый старик с темно-коричневой задубевшей кожей. Его голос гармонично вплетался в песню волн. Он рассказывал, как много поколений назад солнечный бог Тики привел его предков на райские острова из далекой земли. И воображение Хейердала заработало. Он сопоставил Тики с доинкским солнечным богом Кон-Тики, он мысленно объединил изображения людей на островах Пасхи и Маркизских со статуями Тиауанако, а пирамиды на Таити и Самоа – с пирамидами Перу. Ему представилось, как великий вождь покидает озеро Титикака, спускается к сухому и пыльному побережью, сооружает бальсовый плот и отправляется, уносимый ветром и течением, на запад, к островам Южных морей. Так родилась его теория заселения Полинезии. Он превратил фантазию в реальность. На плоту, точной копии древних перуанских плотов, он с пятью спутниками доплыл от Кальяо до архипелага Туамоту. Но Хейердал первый признал, что это смелое плавание не доказало его теории (как и теория Стоунхенджа, она еще ждала признания, а не подводящего итоги «что и требовалось доказать»). Он продемонстрировал, что бальсовый плот может доплыть из Перу в Полинезию, но и только. Я не этнограф и не хочу вступать в спор относительно теории Хейердала о миграции через Тихий океан на запад, с которой было связано распространение солнечного культа. Другие теории выдвигают прямо обратную идею – заселения Южной Америки из Полинезии через Чили (южная ветвь великого кругового Гумбольдтовского течения направлена с запада на восток) или же по суше из Китая через перемычку, соединявшую тогда Сибирь и Аляску, через всю Северную Америку и Панамский перешеек. Однако существует ряд несомненных фактов, которые дают пищу для размышлений. Во-первых: полинезийцы пользуются для фиксации сведений узлами на веревках, сходных с кипу инков. Во-вторых: обратный отсчет генеалогий, запечатленных в этих кипу, считая в среднем по 25 лет на поколение, дает дату начала некоторых полинезийских генеалогий где-то около 500 г. и. э. А это примерно период наивысшего расцвета исчезнувшей культуры Тиауанако (и на несколько веков позже насканских линий). В-третьих: на острове Пасхи посреди Тихого океана имеются большие каменные статуи безногих длинноухих людей (орехоне?), установленные на дерпе или на плоских платформах у берега. Платформы сложены из каменных блоков, обтесанных и пригнанных друг к другу без известки с большой точностью и мастерством. Ближайшее место, где встречалась сходная обработка камня, – это Куско, стены инков, в которых камни обтесывались, «словно они были из сыра». В-четвертых: коллеги Хейердала определили ориентацию 90-метровой платформы в Винапу. Стена и статуи, которые были прежде на ней установлены, в пределах ошпбкп измерения были ориентированы на точку равноденствия. В-пятых: вблизи Оронго находится священная деревня, романтично прилепившаяся к узкому уступу, с которого открывается широкий вид на синий океан. Сорок восемь капищ, единственных в своем роде для Полинезии, были украшены разноцветными фигурами и узорами. В стене вулканического кратера высоко над деревней были обнаружены выдолбленные в лаве глубокие и узкие ямки. Когда в центральную ямку вставили палку, выяснилось, что тень от нее в дни летнего и зимнего солнцестояния падает на метки, сделанные в скале. (Однако несколько лет спустя другому этнографу не удалось обнаружить в обсерватории Оронго этих деталей.) Задолго до того, как адмирал Якоб Роггевен открыл этот остров в пасхальное воскресенье 1722 г., его обитатели уже изготовляли фетиши, веря в их магическую силу. Фетишами были фигурки из камня и глиняные сосуды. Хейердалу показали эти аку, часть которых была для надежности спрятана в пещере. Как и перуанские ваку, аку были обиталищами духа. Как инкские вавки, аку-аку был духом-хранителем, добрым защитником, совестью. Тур Хейердал был настолько захвачен этой идеей, что сам перенесся в иную культуру. В одну бессонную ночь на острове Пасхи ему почудилось, что он слышит голос своего собственного аку, доносящийся из глубин его древнего подсознания. Аку беседовал с ним, обсуждал его теорию миграции через Тихий океан и высвободил самые дерзкие его мысли! Происхождение полинезийской расы, как я уже говорил, остается предметом спора: теории циркулируют вместе с великим течением Гумбольдта с востока на запад и с запада на восток, идеи проносятся от одной школы мысли к другой, точно пассаты. Но этнография этнографией, а общий для всего Тихого океана и всей Америки культ Солнца, безусловно, мог существовать. На островах уже проводятся астроархеологические исследования. И когда после экономического спада научные исследования вновь начнут щедро субсидировать, тут могли бы сказать свое веское слово и физические приборы и инструменты. В 1968 г. я получил научное сообщение от Тауфа-Ахау Тубоу IV, короля островов Тонга. Его величество писал об исследовании каменного трилита – доисторического, возраст которого не установлен, – на одном из островов архипелага. Внимательные наблюдения показали, что две борозды на поперечном камне указывают на точки горизонта, в которых восходит Солнце в дни зимнего и летнего солнцестояний. Средняя полоса, определявшая наступление весны и осени, оказалась менее точной, но, как заметил король, доисторические люди могли без труда отсчитать 91 день от солнцестояния. Древние памятники Тихого океана и Южной Америки еще ждут астроархеологических исследований, а мы пока закончим словами Кристобаля де Молина из Куско: «И в тот миг, когда Солнце собиралось взойти, как человек, сияющий в пышном великолепии, оно обратилось к инкам и к Манко Капаку и сказало: «Ты и твои потомки будете владыками и покорите много народов. Узрите же во мне своего отца, а вы – мои дети…». Инки действительно покорили много народов и получили вместе с ними богатую культуру фольклора и знания. И сами были сметены, «как прохожий сбивает головку подсолнуха».10 Новый Свет
Акционерное общество Строителей Насыпей, США. От Скалистых гор до Аппалачей, от Великих озер до Мексиканского залива строители насыпей всюду оставили свои следы – огромные геометрически правильные земляные насыпи: квадраты, круги и безупречные точно смыкающиеся восьмиугольники. Исследователи XIX в. только диву давались, глядя на эти сооружения, которые, и вместе взятые и по отдельности, требовали значительно больше организованного труда, чем Стоунхендж или пирамиды в Гизе. На Североамериканском континенте, рассуждали ученые, несомненно, трудилась какая-то особая высокоцивилизованная раса, обитавшая там до появления индейцев-кочевников. Эта теория подразумевала полное и тщательное уничтожение целой расы – геноцид, выражаясь современным языком. Однако постепенно накапливающиеся данные, факты и открытия материальных памятников опровергли эту теорию. Скелеты строителей насыпей во всем сходны с останками сиу, апачей и других индейцев. В стилях медных и серебряных украшений, а также каменных орудий наблюдается четкая преемственность. Нет, такой гипотетической, отличной от индейцев и предшествовавшей им этнической группы не существовало. По какой-то неизвестной нам причине, из-за какой-то групповой психологической потребности североамериканские индейцы примерно с 1000 г. до и. э. по 500 г. и. э. занимались колоссальным, продуманным с архитектурной точки зрения строительством, которое требовало большого воображения. В прериях имелпсь тысячи доисторпческпх сооружений, которые теперь частично исчезли под железными дорогами, шоссе и городскими улицами. Маундсвилл в штате Западная Виргиния получил свое название от большой земляной насыпи (mound), находящейся по соседству, у Грейвс-крик. Это один из образчиков доисторического строительства, раскопки которого в то время, когда писалась эта книга, были еще далеко не завершены. Небольшие насыпи в Огайо напоминают английские могильники. В них содержатся захоронения. У некоторых на вершине есть впадины около метра в поперечнике; глина там затвердела от огня. Археологи собрали в этих так называемых алтарных насыпях богатый урожай кремневых ножей, наконечников для стрел и украшений. Однако геометрические насыпи не служили местом погребений, и они слишком велики, чтобы их можно было назвать алтарями. Фигуры эти огромны, изъедены временем, скрыты под кустарником и полями, и их трудно распознать с земли. Тому, кто хочет стать искателем насыпей, необходимо обзавестись самолетом или вертолетом. Любители-археологи из управления одной крупной компании пользовались для поисков самолетом этой компании. На земле местные любители, объединяя свои усилия, измеряли сооружения, производили топографическую съемку и проверяли наличие астрономических направлений.
Рис. 17. Древние земляные фигуры у реки Литтл-Майами, близ Цинциннати, шт. Огайо (США).
Рис. 18. Геометрические насыпи близ реки Сайото, шт. Огайо (США).
«Литтл-Майами» – одна из таких групп, изучающая систему древних фигур, находящихся в 16 км к югу от окраины Цинциннати. Фигуры эти включают круг, соединенный наклонным проходом с еще одним ограждением. Границы сооружения обозначены земляными валами шириной 6 м и высотой 0,5–1 м. Форма ограждений не имеет математического названия, хотя они все, несомненно, представляют чисто геометрические фигуры. Это прямоугольники, завершающиеся с узких концов полукружиями и охватывающие площадь, равную а × b + πb2. Глядя на мелкомасштабную карту, трудно представить себе их истинные размеры. Круг и большое ограждение включает более полутора километров валов, а узкое ограждение имеет в длину 550 м. Члены «Литтл-Майами» предполагают, что оно должно было указывать на заходящее Солнце в день зимнего солнцестояния, но измерения затруднены из-за прорезающих его карьеров. На берегу реки Сайото, в шт. Огайо, Сквир и Дэвис обследовали в 1846 г. круг, соединенный с еще одной математической новинкой каменного века – квадратом, стороны которого изломлены наружу в форме очень тупых углов. Длина диагонали «квадрата» равна диаметру круга. Круг и «квадрат» вместе охватывают площадь 15,5 га, т. е. тут хватило бы места на 60 домов с садами. Неподалеку, у одного из притоков реки Сайото, расположена другая система. Круги и квадраты были построены на поле с насыпями. Насыпи располагались через равные расстояния рядами по десяти в каждом. Все поле имеет вид прямоугольника со сторонами, ориентированными в направлении север – юг и восток – запад. Никакого объяснения этой схемы пока еще не предложено.
Рис. 19. Ориентированные насыпи, расположенные рядами по десять, близ реки Сайото, шт. Огайо (США).
На берегу Миссисипи, к востоку от Сент-Луиса, находятся остатки величайшего в Соединенных Штатах города-храма. Согласно данным радиоуглеродного анализа, его использовали с 800 по 1550 г. и. э., и покинут он был совсем незадолго до того, как французские исследователи Миссисипи спустились мимо на своих пирогах. Археологи пытаются сейчас установить, почему он был заброшен – по какой-то прихоти, из-за войны или из-за появления белых. Там были деревушки – скопления хижин и кукурузные поля, разделенные озерами и речками. Там было пять церемониальных площадей и большие уплощенные сверху пирамиды с храмами. Сглаженные остатки одной из них носят название Монашьего кургана. По размерам Монаший курган сопоставим с Силбери-Хиллом. Археологи нашли четыре круга, образованные ямами от столбов; диаметр этих кругов колеблется между 72 и 144 м. Пока подробно исследован только один круг, причем установлены несомненные астрономические значимые направления. Круг состоял из 48 столбов, установленных через равные промежутки, а на полтора метра к востоку от его центра находилась «наблюдательная вышка». Сидя на вышке, наблюдатель видел бы, как Солнце восходит над восточным столбом в первый день весны или осени. А заходило бы оно в эти дни над западным столбом. В день летнего солнцестояния оно взошло бы над четвертым столбом к северу, а в день зимнего солнцестояния – над четвертым столбом к югу. Самая большая и самая древняя фигура из всех обнаруженных до сих пор находится на берегу реки Арканзас, неподалеку от того места, где Арканзас достигает долины Миссисипи. Радиоуглеродный анализ дает для нее дату 800 г. до и. э. с диапазоном отклонений от 200 до 1300 г. до и. э. В начале нашего века Кларенс Мур, спускаясь по Арканзасу на своем пароходе «Гофер», увидел на берегу странные ложбины. Аэрофотосъемка в 1953 г. установила истинный характер этих ложбин. Они представляют собой набор из шести безупречных восьмиугольников, входящих один в другой. Поперечник внешнего восьмиугольника составляет 1200 м. Земляные плоские сверху валы имеют в высоту от 1,2 до 1,8 м и в ширину 24 м. Арканзас, постоянно меняющий русло, сгладил на протяжении веков около четверти всего сооружения. Место это известно археологам под названием Поверти-Пойнт. Существует теория, что тут было распланированное селение и что хижины размещались по шести валам через каждые 30 м. Это дало бы в сумме 600 хижин с населением в 3000 человек, из расчета 5 человек на семью. Однако самые интенсивные раскопки не обнаружили ни ям от столбов, ни остатков стен, ни каких-либо других признаков жилья. Обитавшие здесь люди не оставили четких следов городского поселения, а потому, согласно строгому определению, были «нецивилизованными». Археологические находки включают дротики, бола с железными грузиками на конце веревок и шарики обожженной глины (чтобы раскалять их и бросать в похлебку) – типичные предметы охотничьей культуры, не зависящей от выращивания урожая. Таким образом, теорию, что это было поселение городского типа, принять трудно. Почему бы не выбрать для такого поселения естественный луг с естественными пригорками? Зачем перетаскивать 400 тысяч кубических метров земли, которую приходится копать руками и носить в корзинках? Зачем строить геометрически правильные восьмиугольники? В наши дни никакая группа людей не стала бы добровольно выполнять такую работу.
Рис. 20 Монаший курган со сглаженной вершиной и связанные с ним сооружения. Кахокия, шт. Иллинойс (США).
Древние строители не имели возможности взглянуть на свое гигантское сооружение сверху. Трудно себе представить, чтобы они достигли такого уровня, когда художник может заниматься искусством ради искусства. Один археолог охарактеризовал их усилия как «непроизводительный труд». Воображение бессильно отыскать разумную причину для такого труда. Некоторые насыпи были «астро», т. е. соединяли видимыми линиями поверхность земли с небом, некоторые были основаниями храмов, жертвенниками или могильниками. Но если психология доисторической группы была сходна с нынешней групповой психологией, то для подобной работы требовалось непреодолимое коллективное побуждение, какая-то укоренившаяся идея, общая цель, усомниться в которой значило поставить себя вне группы. Если положиться на данные радиоуглеродного анализа, то эта культура «Акционерное общество Строителей Насыпей, США» возникла в долине нижней Миссисипи и распространилась по ее притокам на север и восток в Иллинойс, Огайо и Западную Виргинию. Расположены эти сооружения по большей части на берегах рек, и Поверти-Пойнт на 500 лет старше дат, полученных для Огайо. Люди, строившие эти огромные геометрические фигуры, а может быть, и идеи, побуждавшие их к строительству, видимо, появились в дельте Миссисипи откуда-то из-за Мексиканского залива. В настоящее время господствует мнение, что эта культура зародилась на южных его берегах, на полуострове Юкатан, в стране майя, чья забытая и открытая почти случайно цивилизация считается самой богатой знаниями среди цивилизаций доколумбовой Америки. Честь открытия исчезнувшей цивилизации майя принято приписывать Джону Стивенсу. Этот адвокат из Нью-Джерси и археолог-любитель, находясь на службе госдепартамента США, довольно-таки широко истолковал свои обязанности торгового атташе и отправился в жаркие душные джунгли Гондураса, чтобы выяснить, насколько верны дошедшие до него слухи. Он расчищал подлесок, разгоняя вопящих обезьян, валил гигантские деревья и вновь открыл солнечному свету пирамиды, храмы и статуи Копана. Происходило это в 1839 г., как раз тогда, когда Дагерр в Париже объявил об изобретении фотографии, так что должны были пройти еще многие десятилетия, прежде чем в этот город среди джунглей могла попасть фотокамера. Но Стивене заручился помощью художника-гравера и, как ни жаловался тот на скверные условия – на москитов, грязь, отвратительное освещение и на полное свое незнакомство с этим странным искусством, с этими гротескными лицами, ягуарами, змеями, сложными узорами, – заставил его подробно запечатлеть внешний вид своих находок.
Рис. 21. План «Американского Вудхенджа». Кахокия, шт. Иллинойс (США).
Рис. 22. Установка столбов в «Американском Вудхендже»
За год до этого Ф. Вальдек опубликовал книгу о своих исследованиях в Юкатане, однако его совершенно затмил Стивенс, который не только ошеломил всех гравюрами, но и использовал свой юридический опыт, а также гипнотизирующее воздействие своего волглого от тропической жары, но поблескивающего медными пуговицами парадного мундира американского чиновника (правда, без брюк) для того, чтобы купить развалины города за 50 долларов. Впрочем, сделка была довольно сомнительной: никаких доказательств того, что развалины – действительно его собственность, предполагаемый их владелец не представил, а, забрав 50 долларов, не преминул заметить, что на самом-то деле они стоят куда меньше. Прошло двадцать лет. В джунглях Центральной Америки были открыты другие руины – Чичен-Ица, Ушмаль, Вашактун. Ученые восхищались удивительным искусством, обсуждали его. Затем в Королевской библиотеке Мадрида отыскалась забытая рукопись «Сообщение о делах в Юкатане» епископа Диэго де Ланда, который закончил ее в 1566 г. Благодаря сведениям, полученным от потомка одного из правителя майя, он смог привести в ней ключ к сложным узорам на камне. И выяснилось, что сложный орнамент, восхищавший ученых, был связан вовсе не с искусством, но с наукой. Каждый символ, каждый образ, каждый барельеф обозначал то или иное астрономически значимое число. Два креста над бровями змеиной головы, коготь ягуара в ухе бога, ряды раковин, изображение ворот, ступени пирамид – все они означали числа, связанные с теми или иными моментами времени. Это были кабалистические цифры, хитроумно запечатленные в камне так, что они выглядели произведениями искусства. Без такого ключа, как рукопись Диэго де Ланда, эта проблема астроархеологии могла бы оказаться неразрешимой. Но и с ее помощью расшифровка рисунков продвигается медленно, и многое остается неясным. Эти числа связаны с календарными событиями. Майя были заворожены идеей течения времени. Непрерывно ли оно? Наступит ли ему конец? Эти вопросы имеют фундаментальное значение и для современной физики – для теории относительности. Майя пользовались двумя календарями – с годом из 365 дней и из 260 дней. Происхождение этой двойной календарной системы пока остается неясным. Конечно, с практической точки зрения второй независимый отсчет дней способствовал устранению ошибок, но это далеко не исчерпывающее объяснение. Оба эти календаря совпадали каждые 52 года (точнее каждые 18 980 дней) – удобная точка проверки, которая могла знаменовать и конец времени вообще (если только его не удастся предотвратить с помощью священных церемоний и жертвоприношений). Месяцы обоих календарей состояли из 20 суток. Число 20, полученное не астрономическим путем, возможно, объясняется обычаем майя считать все «двадцатками». Год состоял из 18 месяцев по 20 суток с добавочным, девятнадцатым месяцем из 5 суток. Когда Стивене поднимался по изукрашенной лестнице в Копане, он видел не просто искусную резьбу по камню. Повторенный пятнадцать раз барельеф означал 15 лет истории майя. Семьдесят пять ступеней показывали сумму лишних дней, добавлявшихся в коротких (девятнадцатых) месяцах этого периода (5X15). Гротескные лица на воротах были иероглифическим изображением даты начала строительства. Календарный год в 365 дней требовал тщательного наблюдения. Времена года сдвигаются при нем ежегодно на четверть суток, т. е. на 25 дней в столетие, на полный год за 1508 лет. Задача исправления календаря была возложена на особую корпорацию жрецов-астрономов. Они использовали для этого астрономические направления – продолжения основных линий пирамид, храмов и площадей связывали небо с землей.
Рис. 23. Три храма, отмечающие важнейшие точки восхода Солнца. Вашактун, Гватемала.
Солнцестояния отмечались не Пяточным камнем, не трилитом, не башней Пачакутека, а храмами, причем не слишком наглядно. Вашактун на севере Гватемалы может послужить наилучшим примером подхода индейцев майя к той же проблеме, которую решали строители Стоунхенджа, и помогает понять, как аналогичные цели достигались в других майянских городах. Точно на восток от главной пирамиды находится высокая платформа. На ней были возведены три небольших крытых храма. Жрец-наблюдатель стоял на ступенях пирамиды на такой высоте, чтобы дальняя линия горизонта совпадала с крышей храма. Каждый день на заре он видел, как сначала алые отблески, а затем и солнечный диск появлялись в какой-то точке над силуэтами трех крыш. В день равноденствия Солнце поднималось точно над серединой среднего храма, а, кроме того, оказывалось на одной линии со стелой (покрытым резьбой монолитом), которая стояла на площади перед лестницей, ведущей к этому храму. В день летнего солнцестояния Солнце восходило у дальней стены «летнего» храма слева, а в день зимнего солнцестояния направление устанавливалось по дальней стене правого храма. Мне кажется несколько странным, что они не использовали центр крыши боковых храмов, отметив его, например, небольшим изваянием какого-нибудь бога, но, без сомнения, майя руководствовались вполне здравыми соображениями, которые были продиктованы особенностями их культуры. Тройная система храмов лето – равноденствие – зима была в различные эпохи майянской истории использована более чем в десяти их городах. Вашактун был построен в классический период – где-то около 300 г. и. э., когда цивилизация майя достигла высокого развития. В других местах наблюдения с пирамид начались гораздо раньше. Самая ранняя из известных нам пирамид в Монте-Альто (Гватемала) относится примерно к 500 г. до и. э., к доклассическому периоду. Там наблюдатель поднимался по ступеням пирамиды и стоял лицом к востоку, глядя на площадь. Точки солнечного восхода были отмечены стелами – одна для равноденствия, две для солнцестояний. Стелы в дворике пирамиды, возможно, отмечали крайние точки восхода Луны. Сейчас, когда я пишу эту книгу, исследования еще продолжаются. В течение более восьми веков место восхода блистающего солнечного бога отмечалось сначала простыми монолитами, потом храмами. Наблюдение за Солнцем и было методом исправления календаря. В Стоунхендже готового календаря не существовало (во всяком случае, кольцо лунок не дает никаких свидетельств о его существовании), u зимнее солнцестояние праздновалось тогда, когда оно наступало, без предварительного отсчета дней. В Юкатане календарь имелся, но вопреки довольно частым утверждениям он вовсе не был точнее, чем наш. Протяженность года всегда равнялась 365 дням, и високосного года они не вводили. Для того чтобы точно знать, когда именно должен наступить, например, день летнего солнцестояния или весеннего равноденствия, приходилось вести визуальные наблюдения. И на практике жрец никогда не ошибался – поскольку не ошибается Солнце, – и дата празднования дня равноденствия смещалась в среднем на 0,2422 суток в год. Изучая вырезанную на камне запись смещений, жрец мог установить истинную длину года точнее, чем это сделал Клавий, когда он представил свои рекомендации папе Григорию XIII. Тем не менее майя продолжали пользоваться традиционным условным годом из 365 дней. Каждые пять лет майя вырезали «камень времени». Символы и условные обозначения, вплетенные в богатый орнамент, сообщали дату и другие числовые данные. Ход времени отмечался неизгладимо, так, чтобы это могли видеть все. В Киригуа (Гватемала) камни обрели форму семитонных «чудовищ земли» – двухголовой змеи, зажавшей в челюстях изображение солнечного бога. Важнейший из всех солнечный бог иногда изображался в виде человеческого лица, похожего на того Кон-Тики, который был нарисован на парусе плота Тура Хенердала, а иногда в виде ягуара с дырками в ушах и с высунутым языком, напоминавшего многоцветные насканские изображения. Чичен-Ица (Мексика) – один из городов наиболее поздней постройки. Солнечные храмы на восточной платформе заменены в нем обсерваторией с куполом 12,5 м высотой, куда поднимались по внутренней винтовой лестнице. Это здание (получившее название «Караколь», оттого что винтовая лестница казалась испанцам похожей на раковину улитки) теперь полуразрушено, но в свое время оно должно было очень напоминать купола современных больших обсерваторий, таких, как Маунт Вилсон или Паломарской. Конечно, телескопов у майя не было, и они вели наблюдения сквозь окна в каменной кладке. Сохранилась только юго-западная часть купола. Три туннелевидных окна указывают направление на юг, склонение -29° и склонение +29°. Это крайние положения Луны на полный период регрессии ее узлов (18,61 года) – те же самые склонения, которые отмечены в Стоунхендже. Отмечено также положение Солнца вечером в день равноденствия при склонении 0°. По всей вероятности, в юго-восточной части купола тоже были такие окна.
Рис. 24. Связанные с Луной и Солнцем направления в разрушенном майянском Караколе. Чичен-Ица. Мексика.
Астрономы майя знали точную длину лунного месяца – 29,53 суток. На стенах царской гробницы в пирамиде Паленке указано: «81 Луна составляет 2392 дня» Тут нам надо быть очень осторожными в расчетах. Тур Хейердал в «Экспедициях «Ра» делит 2392 на 81, «что дает им (майя) месяц из 29,53086 суток, лишь на 24 секунды отличающийся от реальной его длины». В математике хорошо известно, что в результате нельзя получить больше значащих цифр, чем их содержится в наиболее точном числе, участвующем в вычислениях. Если исходить из того, что майя отсчитывали ровно 81 месяц, то в полученном числе дней точными будут только четыре цифры (как в числе 2392. – Ред.). Таким образом, в вычисленной ими продолжительности лунного месяца точными можно считать только четыре цифры – 29,53. В действительности продолжительность лунного месяца несколько колеблется, и счет, принятый майя, мог дать 2393 дня в одних сериях и 2391 день в других. Их определение тогда давало бы такой результат: лунный месяц = 29,53 ± ±0,01 дня. Замечательно, что майя получили правильное среднее число дней. Это подразумевает отсчет многих периодов по 81 лунному месяцу. Простое утверждение на степе гробницы астроном прочел бы не столь просто: «Протяженность 81 синодического обращения Луны составляет 2392 суток, иногда больше, иногда меньше. Причина колебаний неизвестна». А может быть, и известна? Они знали число лет и суток, которые требуются, чтобы планета Юпитер совершила одно обращение по кругу Зодиака. Они зафиксировали числа для Венеры как для вечерней звезды: 580, 587, 583, 583 и 587 дней, и знали, что эта серия ее пяти появлений повторяется через каждые восемь лет.[41] Они знали, что Марс становится яркой полуночной звездой каждые 780 дней. Быть может, именно в этом и заключается пока еще не объясненная причина того, что длина религиозного календаря составляла 260 дней – ведь три священных года равняются одному синодическому обращению Марса.[42] Это знание периодов давало власть – власть предсказывать затмения, яркий блеск Венеры, будущие движения планет, а также делало небо и космос не такими пугающими, дарило уверенность в надежности природы, бога. Цивилизация майя рухнула, воскресла и снова рухнула. К эпохе испанского завоевания их города давно уже превратились в заросшие руины среди глухих джунглей, где обитали малочисленные племена с низкой культурой. Существовавший тысячелетиями уклад жизни, разнообразные ремесла, накопленные за это время знания исчезли, повинуясь какой-то цепи естественных причин и следствий. И сейчас, когда наша страна празднует всего лишь двухсотлетие своего существования,[43] нам полезно задать себе вопрос: «Чем объясняется эта катастрофа?» В Копане, Вашактуне и других городах мы находим стелу оставления – иероглифически запечатленную дату. И одновременно с оставлением города где-то в другом месте основывался новый город. Население, жрецы и ремесленники, одновременно и все целиком, перебирались на новое место. Наиболее очевидным объяснением представляется экологическое. Система подсечно-огневого земледелия больше не могла обеспечивать население необходимым продовольствием. После нескольких веков интенсивной эксплуатации почва, в которую почти или вовсе не вносились удобрения, наконец истощалась. Привилегированное сословие ученых было слишком занято небесами, чтобы думать о таких земных вещах, как сельское хозяйство, леса или экология. Упадок, согласно с этой теорией, являлся естественным следствием сверхспециализации. Положение еще ухудшалось из-за непрерывных изнурительных войн. Майя пытались создать мирную федерацию племен, но это привело лишь к дипломатическим интригам и к новым войнам. И, наконец, жрецы забирали у земледельцев две трети урожая. Пожалуй, когда налоги начинают поглощать 67 % дохода, распад общества становится неизбежным. В эпоху испанского завоевания империя ацтеков в Мексике находилась в зените своего могущества, но дни их цивилизации тоже уже были сочтены. Ацтекские каменные календари и система счета времени во всех основных чертах повторяют календари майя. Их познания в астрономии были очень обширны. Однако ритуалы, связанные с важнейшими календарными датами, выродились в пытки, вырывание сердец и другие ужасы. Государство ацтеков было в первую очередь военным, и их мощь наводила стpax на всю Мексику и Юкатан. Но не явись в Мексику Кортес, ацтеки все равно были бы сокрушены кем-нибудь другим. Весьма возможно, что разрушение Теотиуакана, крупнейшего города Центральной Америки классического периода, было делом рук ацтеков. Развалины его находятся в 50 км к северу от Мехико и погребены под толстым слоем земли, которую таскали туда вручную. Я узнал об этом удивительном месте от Джеймса Доу из университета Брендейса. Нигде в Соединенных Штатах нет такого скопления учебных заведений, как в Большом Бостоне (50 колледжей, 200 000 студентов), и сотрудничество между ними вещь обычная. Доу был членом археологической экспедиции, но он тем не менее подумал о возможности того, что строения Теотиуакана ориентированы по небесным светилам. Он сидел у меня в кабинете там же, где раньше Джей Уильямс прислушивался к треску перфоратора по ту сторону коридора. Мы использовали его тщательные измерения в астроархеологической программе и проверили с помощью компьютера направления на Солнце, Луну и звезды. В дни своего расцвета Теотиуакан был колоссальным городом – 6,5 км в поперечнике, население, возможно, около 100 000 человек, площадь для церемоний и две пирамиды, названные в честь Солнца и Луны. Продольные и поперечные его улицы были распланированы в форме решетки, так же как это принято сейчас в США, но с любопытными отклонениями. Во-первых, они пересекались под углом не в 90°, а в 89°, и, во-вторых, вся решетка не была точно ориентирована в направлении север – юг. Азимут ведущей на восток улицы составлял 106,9°, и, учтя высоту дальних гор, машина выдала значимое направление на Альфу Большого Пса – на Сириус, «собачью звезду», Сотис древних египтян, на самую яркую звезду небосвода. В западном направлении имелся другой небесный объект: улица указывала на точку захода Плеяд, «семи сестер» западной культуры, которые майя называли «цаб» – гремушкой гремучей змеи. Улица, ведущая на север, указывала на Альфу Большой Медведицы, самую яркую звезду этого созвездия. Был ли город построен по космическому плану? Находки Доу подверглись критике со стороны профессионалов: просто строители были неточны, отклонение в 1° от прямого угла особого значения не имеет, а поворот на 16° от сторон света – чистая прихоть. Однако на юго-восточном склоне Серро (горы) Колорадо был обнаружен высеченный символ, и точно такой же символ найден на полу дома на главной улице. Символы эти напоминают метки современных топографов, а проведенная через них прямая параллельна оси Сириус – Плеяды. Чтобы река текла вдоль улиц, ее отвели в новое русло, а решетка улиц продолжается вопреки всем препятствиям, совершенно в насканском стиле – вверх по склону холма. По-видимому, космическая ориентация была сознательно выбрана, направления отложены и втиснуты в ландшафт. К западной грани четырехъярусной пирамиды Солнца пристроена квадратная платформа. Она отходит от основания пирамиды косо, под углом 6°. «Неряшливая работа», – проворчал один антрополог на коллоквиуме, где обсуждался этот вопрос. Отнюдь нет! Стены указывают на точку захода Солнца, когда склонение его равно 19,7° – момент для Теотиуакана чрезвычайно важный. При этом склонении Солнце описывает по пебосводу самую высокую дугу, и в полдень его лучи падают на город вертикально. Оно находится в это время на «тропике Теотиуакана». По мере того как перед нами все шире развертывается история древней Америки, майя занимают в ней место у начала всего. Идеи майя присутствуют в Теотиуакане, а затем и в империи ацтеков. Судя по дошедшим до нас памятникам материальной культуры, майя шли во главе Нового Света в oтношении научных знаний. Быть может, их культура действительно достигла другого берега Мексиканского залива и долины Миссисипи, воплотившись в гигантские геометрические фигуры Северной Америки. Быть может, именно майя повлияли на насканцев, научили их проводить линии и воздействовали на предков инков в Тиауанако. Но это уже сочинение гипотез без всяких доказательств, без фактов. Пока же мы можем с уверенностью сказать, что развитие Южной, Центральной и в какой-то мере Северной Америки определялось одними и темп же стрелками доисторических часов. Развитие длилось более тысячи лет до нашей эры; около нулевого года начинается классическая фаза – основание доинкской Тиауанако, астроглифы майя, насканскио линии в пустыне. И наконец, около 1000 г. и. э., Новый Свет переживает упадок искусства; он оказывается на грани нарушения экологического равновесия, его терзают войны. Тур Хейердал выдвинул дерзкую гипотезу. Она перетряхивает привычные представления о мире и, как острие стилета, вонзается в сознание археологов, антропологов и ученых, занимающихся прошлым человечества, корнями цивилизации. Хейердал утверждает, что великая доинкская раса перебралась через широкий Атлантический океан из Египта. Он принимал при этом во внимание всемирное распространение культа Солнца, доходящий до навязчивости интерес к солнечному восходу и к движению небесных светил. Согласно его теории, почитание Кон-Тики как великого солнечного бога распространилось из Перу по Тихому океану. И теперь он проследил цепь мифов на восток, к месту ее возникновения. Он связал Кон-Тики с важнейшим богом древнего Египта, Амоном-Ра. Не мое дело закручивать водоворот споров. Как астроном, я ограничиваюсь астрономическими фактами. Был ли этот храм построен так, чтобы указывать на точку восхода? Связано ли это древнее число с какой-нибудь периодичностью небесных явлений? Южноамериканские специалисты умело суммировали доводы Хейердала, прибавив к ним свои: Пирамиды имеются и в Новом Свете, и в Египте. Инки вели отсчет лет по царствованиям владык, которым приписывалось божественное происхождение; древние египтяне вели счет по династиям, по годам царствования фараона. И фараоны, и правители считались божествами, «сыновьями Солнца». И у фараонов, и у правителей инков был редко встречающийся обычай жениться на собственных сестрах. Семена перуанского хлопка генетически родственны семенам египетского. На Ниле были тростниковые лодки, и на озере Титикака были тростниковые лодки; иероглифы на Ближнем Востоке, иероглифы в Центральной Америке. Не успела книга Хейердала выйти в свет, как посыпались контраргументы. Пирамиды в Новом Свете строились уступами, и на них были внешние лестницы, в то время как грани египетских пирамид плоские. Египетские пирамиды – это царские усыпальницы, американские же пирамиды такого назначения не имели.[44] Между иероглифами майя и египетскими иероглифами нет ни малейшего сходства. Последняя пирамида была построена в Египте за несколько тысяч лет до того, как появилась первая пирамида в Юкатане. Так что же происходило в эти тысячелетия? Один археолог просто себя не помнил от бешенства. Он сказал мне за чашкой чая (дело происходило в английском университете в перерыве между коллоквиумом): «Черт побери, он просто сумасшедший! Он ведь доказал только одно: что если вы поплывете в тростниковой лодке от берегов Западной Африки, утопите ее, попробуете еще раз и последние пятнадцать мильпройдете на буксире, то вы только-только дотянете до Барбадоса. До Барбадоса, учтите, а не до Юкатана! И почему же нет пирамид на всем протяжении Сахары? Между Нилом и Марокко пять тысяч километров. А кроме того, древние египтяне вовсе не были оголтелыми астрономами, их храмы ни на что не указывают». Амон-Ра… Солнечный бог… Их храмы ни на что не указывают… Я смотрел, как он надкусил сухое печенье. От волнения слова вылетали у него изо рта вместе с крошками: «Нет, послушайте! Мы ведь знаем о мироощущении древних египтян все, что только можно знать. Они же умели писать! И все это есть в иероглифах. Возьмите «Книгу мертвых»… Шум разговоров вокруг заглушал его голос. А я в воображении летел на самолете «Юнайтед Араб эйрлайнз», летел на восток, навстречу Солнцу, на высоте 11000 м по длинному пути через Париж, Рим и Афины – в страну фараонов.
11 Амон-Ра
Гамалем я встретился на вокзале в Каире. По-арабски «гамаль» значит «красивый», и это имя носит по меньшей мере треть каирцев мужского пола. И примерно треть обитателей Каира – во всяком случае, так мне показалось – заполняла вокзал: деревенские феллахи в тюрбанах и длинных рубахах, их жены под черными покрывалами с узкой щелочкой для глаз, куры в клетках, солидные коммерсанты в щегольских костюмах. Под высокими сводами гигантского зала перекатывалось эхо. Немного дальше к стенам лепились базары, конторы и кафе. Гамаль был специалистом из специалистов – египтянином-египтологом. Он любезно согласился помочь мне осуществить мое намерение провести астрономический обзор нильских храмов. Невысокий, с бронзовой от солнца кожей, редкие белоснежные волосы, темные с проседью усы и неиссякаемое дружелюбие. Всю свою жизнь он посвятил познанию чудес этой древней страны, в совершенстве владел французским, немецким, английским и не хуже знал древний язык надписей, вырезанных по стенам гробниц, на котором теперь не говорит никто. Быстрый любознательный интерес в его голубых глазах порой сменялся добродушной рассеянностью. – Раз уж мы сидим здесь, то обязаны что-нибудь выпить, – сказал он. Мы сидели за столиком перед кафе, и официант имел право ожидать, что мы сделаем заказ. Впрочем, такое правило существует в большинстве стран. Официант принес лимонад в невысоких бокалах из толстого стекла. Я заплатил, но пить не стал. Гамаль выпил и мой бокал – он не разделял моего уважения к «экспедиционной диете». Мне не терпелось отправиться в путь. Долго ли еще ждать? Но я вспомнил старинную арабскую пословицу: «Только шайтан торопится». Прибыл еще один поезд, и толпа повалила к залитой солнцем колоннаде, которая вела в город. Я отмечал про себя сходные черты Каира и Лимы. Оба города стоят среди пустыни – сухие, не знающие дождей, с газонами и цветниками, которые надо поливать круглый год. И там, и там – здания цвета песка, широкие площади и статуи, смесь очень старого и самого нового, ощущение колониального прошлого в старых отелях, прохожие на улицах в европейских костюмах и в национальной одежде. На рассвете я в центре Каира слышал, как кукарекал петух в маленьком курятнике на крыше многоквартирного дома. И то же было в Лиме. И в обоих городах на столиках кафе одни и те же маленькие квадратики бумажных салфеток, веером уложенные в стеклянных вазочках. Современные парадоксы прибавляются к шестидесяти древним параллелям между Египтом и Перу. В Каире мне оказывали самое любезное содействие министр культуры, министр наук и научных исследований, министр древностей и различные высокопоставленные лица, ведающие вопросами безопасности и охраны порядка. Один министр в шоколадного цвета костюме в мелкую полоску, всего за год до этого помогавший Туру Хейердалу отплыть в его папирусной лодке «Ра», очень заинтересовался новым проектом исследования астрономической ориентации Великого карнакского храма – храма Амона-Ра и всячески помогал его осуществлению. Я объяснил сущность моего проекта – мирных научных исследований международного характера, служащих интересам всего человечества. Первоначально я надеялся провести на Ниле стереоскопическую аэрофотосъемку на пленку с высокой разрешающей способностью, но этот план по необходимости пришлось отложить. Время было тревожное – кирпичные стенки для защиты от взрывной волны у дверей правительственных зданий и Каирского музея, витрины и окна, укрытые грудами мешков – песок пустыни, из века в век пытающийся прорваться в египетскую столицу на крыльях ветра, нашел-таки способ туда проникнуть. Египетские истребители проносились над Нилом, почти задевая мачты судов, к востоку и западу от Суэца орудия и ракетные установки находились в состоянии боевой готовности – вторжение, война казались неизбежными. Но тем не менее в туманном доисторическом прошлом обе стороны были соединены общим звеном – задолго до канала, до библии, до корана, до фараонов у них существовали одни и те же небесные боги, хотя и носившие разные имена. И то, что я сидел сейчас на вокзале, уже было немалым достижением. В моем бумажнике покоился пропуск с тремя печатями. Мне разрешалось проехать на поезде по долине Нила, не останавливаясь нигде, кроме Луксора. Мне разрешалось делать фотографии, но только храмов. Гамаль протянул мне пробковый тропический шлем – старомодный, того типа, который носили английские солдаты в Индии колониальных времен. На моем лице, по-видимому, ясно отразилось мое отвращение. – Со зноем приходится считаться, – сказал он. – Мы ведь будем работать в полуденные часы. В прошлом году у профессора Г. был тяжелый солнечный удар. Он не послушался разумного совета. Ему хотелось завершить экспедицию как можно скорее. Нет, он не торопился, как шайтан, но предпочел бы закончить работу до начала наводящего страх хамсина – сухого южного ветра, который имеет обыкновение дуть в течение пятидесяти дней в период весеннего равноденствия. Ветер этот несет песок пустынь – мелкую колючую пыль, словно стараясь засыпать храмы и города, вновь вернуть их пустыне. Когда дует хамсин, рассказывал мне бывший офицер, всякое движение прекращается, люди прячутся, животные припадают к земле. Тот, кто не укроется от жгучего дыхания ветра, подвергается серьезной опасности. Отлично оборудованные, с кондиционированным воздухом вагоны были построены, как гласила белая табличка, «Венгерским вагоностроительным и паровозостроительным заводом». Иной раз приходится слышать вопрос, значительно ли советское влияние в Земле Фараонов. Но ведь в пятидесятых годах консорциум Международного банка реконструкции и развития признал проект строительства Асуанской плотины непрактичным, фактически открыв таким образом путь для русской помощи – финансами, специалистами и механизмами. И теперь плотина построена и функционирует. Однако никаких признаков пресловутого «влияния» я не заметил. Я ученый, и меня интересовала наука – астрономия, нейтральная, далекая от политики. До Фаршута железная дорога проложена по правому берегу Нила, а дальше переходит на левый. Это путешествие из Нижнего Египта в Верхний, из края цветущего папируса в край цветущих лотосов, от военного напряжения Суэца в тихий покой неторопливо струящегося Нила, от современной нервной спешки и суеты к безмятежности оазисов, пальм и тщательно возделанных полей. Фараон в царской ладье совершал его за несколько недель, на поезде оно не заняло и суток. Ослик, впряженный в повозку. Водоподъемное колесо. Хлопок. Деревенская площадь. Костер уголыцпка. Величественные пальмы. Девушки, купающиеся в реке. Железнодорожный переезд. Повозки. Босые ноги. Узлы, которые несут на головах. Эвкалипты. Мечети. Пятна зеленой травы. Все это мелькало и мелькало за окнами. Трудно себе представить, как узка и извилиста долина Нила. Сочная зелень по обеим сторонам путей, крестьянские домики, деревни, ухоженные сады – этот живой и деятельный Египет сразу обрывался где-то совсем близко за линией горизонта. Другой Египет – бесконечные барханы, вади и каменистые плато таинственной непокоренной пустыни – все время был рядом, он бежал параллельно поезду, как все время, пока вы едете, бежит вместе с вами Луна, он бросал вызов животворной силе Нила, кое-где подступая почти к самым его берегам. На вокзале в Луксоре мы сели в старомодный конный экипаж. Над погруженной в темноту набережной веял душистый ветерок. Паруса лодок вяло поникли под прохладным небом. Искры небесных алмазов соперничали с мигающим огоньком фонаря над козлами, на которых сидел возница, поставив ноги на ворох сочного камыша, припасенного для лошадей. Камыша, а не папируса, потому что папирус в диком виде в Египте больше не растет из-за какого-то неведомого нарушения биологического равновесия в прошлом веке. Мы свернули на «Дорогу сфинксов», которая ведет от Нила к крепости Карнак. Там за кирпичной стеной, ограждающей храмовый участок и не уступающей по толщине Великой китайской стене, укрыты святилища – храмы, молельни, площади, пилоны, – посвященные богу Солнца Ра и невидимому богу Амону. Это самый большой храм в Египте, а значит, и во всем мире.
Рис. 25. Большой храм Амона-Ра в Карнаке, Луксор (АРЕ),
Я стоял, проникаясь атмосферой этого места. Амон-Ра, храм блистательного Солнца, был погружен во мрак. Атон. солнечный диск, схвачен злым владыкой подземного мира Сетом. Было полнолуние, и бледный свет лунного бога Хонсу лился между гигантскими колоннами Ра, отбрасывая на землю мягкие тени. Завтра на рассвете мы приступим к работе. А сегодня нас любезно пригласили переночевать в археологическом центре на берегу Нила – в великолепном старинном здании, где еще словно слышатся голоса ученых, прославивших свои имена с помощью лопаты и книг. Правда, не Говарда Картера, открывшего гробницу Тутанхамона, и не Флиндерса Петри, измерившего пирамиды. Картер жил на вилле, построенной в Долине Царей, а Петри устроил себе жилище в пустой каменной гробнице на плато в Гизе. Сэр Норман Локьер работал до меня не только в Стоунхендже, но и в Карнаке. Его измерения Пяточного камня были точны, легко поддавались проверке и служили превосходным основанием для его теорий. Но сказать того же о его исследованиях оси храма Амона-Ра никак нельзя. Локьер писал, что в день летнего равноденствия можно наблюдать, как Солнце заходит между пилонами входа.[45] Офицер инженерных войск И. Д. Уэйкфилд установил 21 июня 1891 г. теодолит в святилище храма. Изменение угла наклона земной оси со времени постройки храма не превышало 0,5°, и Уэйкфилд не сомневался, что ему предстоит увидеть, как алый солнечный диск опускается в просвете между пилонами № 1 и № 2. Однако ничего подобного он не увидел. Солнце полностью заслонили Фиванские холмы на западном берегу Нила, как они заслоняли его и в древности. В наблюдения Локьера вкралась какая-то ошибка. «Великий храм Солнца» не был ориентирован на Солнце. Более того, со дня основания храма и по нынешние времена лучи Солнца никогда не ложились параллельно его центральной оси. Как же так? Неужели ось храма была выбрана случайно, no tiene Norte,[46] как говорят испанцы? Неужели при его закладке первые линии были проведены как попало? За завтраком один ученый сказал, склоняясь над тарелкой яичницы с грудинкой: – Ось указывает на Нил, только и всего, причем не слишком точно. Эти ребята не умели откладывать направления и всегда промахивались на несколько шагов, а главное, их это нисколько не трогало. Но следовало посмотреть еще раз. Что-то ведь могло быть упущено. Главный храм имеет в длину 320 м, а в ширину – 110 м. Приближаясь к нему с запада, со стороны Нила, видишь перед собой гигантские птолемеевы пилоны высотой 43,5 м, которые образуют богато украшенные замыкающие стены по обеим сторонам входа. Всего по продольной оси сооружения располагаются шесть пар пилонов, построенные в различные эпохи, начиная от XV до и. э. и кончая I в. до и. э. Эти пилоны предназначены для того, чтобы отделять различные дворы храма. Четверо обрамленных пилонами ворот ведут, немного поворачивая, от южной, боковой стены храма Амона-Ра, к аллее, уставленной по бокам сфинксами и уходящей к храму Мут. Комплекс святилищ, молелен, второстепенных храмов внутри главного храма расположен в точном согласии с общим прямоугольным планом и ориентирован параллельно оси храма Амона-Ра. В пределах Большого двора Амона-Ра находятся два второстепенных храма, построенные Рамсесом III и Сети II и ориентированные перпендикулярно главной оси. Гипостильный зал своим мегалитическим величием соперничает со Стоунхенджем. Зал этот, построенный, когда Стоунхендж был уже заброшен, поглотил все ресурсы трех последовательно царствовавших фараонов – Рамсеса I, Сети I и Рамсеса II. Архитравы, опирающиеся на вершины колонн, весят от 10 до 20 тонн. Их водружали туда, втаскивая глыбы по земляной насыпи, после чего земля убиралась. Центральные колонны имеют в высоту 24 м и капители в форме распустившегося цветка папируса диаметром 7,5 м. Зеркало 200-дюймового телескопа Паломарской обсерватории свободно улеглось бы на любой из них, и оставшегося по краям места еще хватило бы, чтобы там встали 70 человек. Вокруг 12 центральных колонн располагаются 122 колонны поменьше, и все они подведены под кровлю, образуя как бы храм внутри храма. Ряды колонн тянутся параллельно оси храма с ошибкой не более 10–12 см. Колонны сверху до низу покрыты иероглифическими надписями и изображениями. Камень еще хранит слабые следы некогда ярких красок. Точно так же украшены капители, поперечины и плиты кровли. Когда строительство зала было только-только завершено, он ослеплял взгляд своей многоцветной красотой. Возможно, пол был покрыт листовым серебром, как в соседнем Луксорском храме. По праздникам его заполняли огромные толпы, ибо гипостильный зал был возведен, дабы показать всему миру могущество фараона и его всесильного отца Амона-Ра, солнечного бога. Тем, кто не умел читать иероглифы, ту же повесть рассказывали изображения на стенах. Впрочем, крестьянин легко обходился без искусства чтения. Ему было достаточно устных истолкований сложной религии, магии, различных верований, спаянных воедино исступленным языческим суеверием. Современный ученый не слышит устных истолкований и вынужден обходиться надписями. А читать иероглифы очень трудно. Символы представляют собой буквы алфавита (не пиктограммы) – 24 знака для отдельных букв и около 50 знаков для сдвоенных (например, «см», «сб» и т. д.). Язык надписей древнеегипетский, у которого с современным арабским языком нет даже такого сходства, как у языка чосеровского «Рассказа монаха» с современным английским. Дополнительные значки, не имеющие фонетического характера, уточняют значение слов. Один такой знак, например, показывает, что предыдущее слово – собственное имя, другой – что оно означает жилище и т. д. Буквы, знаки и детерминативы в совокупности составляют около 400 разных символов. Гласные звуки никак не передавались, и ученые спорят о правильном произношении слов. «Амон-Ра» может читаться как «Амен-Ре», «Амун-Ра» или «Аман-Ра». Разрешить этот спор, не прибегнув к помощи воскрешенной мумии какого-нибудь писца, практически невозможно. На папирусе нередко писали скорописью. Иероглифы, высеченные на камнях, более надежны, более точны. Нередко добавлялись излишние знаки. Одно «б» часто изображается набором из трех разных знаков, обозначающих этот звук, но читать его надо просто «б», а не изображать заику: «Б… б… б…» Писцы обожали гомофоны – изображения одного звука разными способами, вроде наши «ива» и «его», «лево» и «кого». Иногда они поддавались творческому порыву и врезали в надпись ряд символов, только что придуманных ими самими. Если нам удается отгадать смысл новой фразы, ее называют «правильным письмом», если же нет, то «тайным» или «загадочным». Двое ученых, читая одну и ту же фразу, редко дают идентичный перевод, но общий смысл обычно бывает ясен. Однако как ни трудно читать иероглифы, нам не следует критиковать этот красивый способ запечатления в камне устного слова и мыслей древнего Египта. В конце-то концов современная орфография английского языка существует менее двух столетий; 26 букв английского алфавита используются для изображения 40 звуков, что дает свыше 2000 слогов с гомофонами, способных сбить с толку кого угодно. В 1959 г. сэр Джеймс Питмен предложил ввести в английских школах «Начальный учебный алфавит»; по его словам, сложные нелогичные правила со множеством исключений оказываются серьезным камнем преткновения для детей при изучении ими родного языка. Мы прошли между четвертым и пятым пилонами, мимо стройного обелиска царицы Хатшепсут, словно вонзившегося в синеву небес. Все четыре его грани покрыты иероглифами. Короткая, как бы сплюснутая тень обелиска показывала, что Солнце поднялось уже высоко. Гамаль взмахом руки обвел надпись на третьем пилоне и перевел: – «О фараон [Рамсес II], ты зришь своего отца Амона-Ра, бог богов, владыка престолов обоих Египтов, ты зришь своего отца каждый раз, когда поднимается он из Ипет Соута. Лучи его складываются вместе впереди, как лучи края неба на рассвете, озарив двойную дверь края неба Властелина Всего Мира. «Ркит», люди [наблюдатели? – Дж. Х.], счастливы, что красота его поднялась, и ликуют они…» Великолепное описание солнечного восхода, дошедшее до нас от иной культуры, из иной эпохи. Когда над горизонтом висят отдельные облака – особенно в климатических условиях пустыни – солнечные лучи бьют из разрывов прямо вверх над головой наблюдателя: лучи складываются вместе впереди, как лучи края неба на рассвете. Мне вспомнился Гомер, который много веков спустя в классической Греции восклицал: «Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос…» И Хейердал, наш современник, плывущий на папирусной лодке, пишет: «Блистающие лучи, с которыми не сравнится ни одна королевская корона, раскинулись по небу, как венец, вдруг поднявшийся над краем моря». Гимн Рамсеса посвящен Солнцу – восходящему Солнцу, Надпись находится на восточной стороне пилона. Для меня это послужило указанием. Ипет Соут – так назывался самый ранний храм в Карнаке, построенный примерно в 2000 г. до и. э. Ипет Соут находился к востоку от пилона, в том направлении, где восходило Солнце… Может быть, Локьер ошибался, считая, что храм ориентирован на запад, на точку солнечного захода? Мы прошли через храм Ипет Соут, через святую святых, где некогда хранилась золотая барка Солнца и куда мы, непосвященные, не дерзнули бы войти в дни богослужений и жертвоприношений. Я вполне отдавал себе отчет, почему Локьер принял ориентацию на запад. Вид от центрального алтаря на восток был заслонен гигантским зданием – Залом празднеств, который Тутмос III воздвиг около 1480 г. до и. э. Это здание с портиками и крышей представляло собой настоящий лабиринт всяческих помещений, святилищ, ритуальных молелен. Стены, двери и плиты над окнами были обильно украшены надписями. По ту сторону Зала празднеств нашлись еще кое-какие астрономические указатели. Небольшой храм, спиной к спине примыкающий к Залу, но недостаточно длинный, чтобы можно было определить астрономическое направление его оси, нес на своих стенах хвалебные гимны богу, который является на заре. Некоторые иероглифические надписи здесь и в других местах храма были восстановлены по справочникам, поскольку сами древние камни находились в музеях Каира и за границей. Еще дальше располагался храм, посвященный Ра-Горахте. Этот сложный титул бога переводится примерно как «Солнце восходящее» или «Солнце, сияющее над краем неба». Эти слова воскресили в моей памяти Стоунхендж – черные архитравы, описанный Гарди камень в форме языка пламени, пурпурно-золотую зарю. Неподалеку среди развалин археологи нашли обломок статуи – группу из четырех обезьян. В Древнем Египте существовала легенда, что обезьяны приветствуют зарю.
Рис. 26. «Высокий покой Солнца», посвященный Ра-Горахте.
Храм Ра-Горахте находится на продолженной той же центральной оси – прямой, которая начинается у Нила, проходит посредине Аллеи сфинксов через ворота в шести пилонах и через алтарь самого раннего храма – Ипет Соут. Там, где эта ось прорезает стену храмового участка, открываются огромные ворота, сооруженные в самом конце долгой истории этого огромного комплекса фараонами птолемеевской династии. На воротах высечена надпись: «Дом дерева «им», живого бога (Амона)». Гамаль не знал, что означает иероглиф «им». Я посмотрел через пустой проем ворот; на линии зрения виднелось несколько пальм, а вдалеке за ними невысокая, неровная гряда обрывистых утесов, отмечающая край знойной желтой пустыни. Там, уставившись каменными глазами на восток, стояли статуи богов и фараонов. Я уже не сомневался, что эта линия должна указывать на какой-то небесный объект. Статуи были обращены к месту, где происходило какое-то небесное явление – ежесуточное, если оно было связано со звездами, ежегодное, если оно было связано с Солнцем, или повторяющееся один раз в 56 лет, если оно было связано с Луной. Нужно было установить восточный азимут оси храма, определить высоту далекого видимого горизонта, ввести эти данные в компьютер – и тогда каменные глаза оживут. Впрочем, компьютер не оказался бы для фараонов такой уж новинкой. Филадельфиец Рей Смит использовал цифровую вычислительную машину для разрешения загадки разрушенного стенного панно Эхнатона. Эта каменная картина представляла собой беспорядочную груду камней в наружном дворе храма, причем часть из них уже давно находилась в разных музеях. Их перенумеровали, разбили на группы по размерам, форме и содержанию рисунка, и компьютер теперь примеривал один камень к другому, восстанавливая их былое расположение. Позже Смит обнаружил, что центром картины была царица Нефертити. (Может быть, она была первой «эмансипированной» женщиной? Тем умом, который стоял за фараоном? Истинным источником ереси поклонения Атону, солнечному диску?) Другая бригада исследователей установила счетчики космических частиц в погребальной камере Большой пирамиды в Гизе. Анализ результатов, произведенный компьютером, должен был выявить наличие (или отсутствие) потайных помещений в верхней части пирамиды. (Компьютер дал отрицательный ответ – сплошной камень, никаких потайных камер.) И тот же компьютер мог перевести часы назад через тысячелетия ко временам расцвета Египта – к Рамсесам, к Тутмосам, 1400, 1500, 1600-м годам до и. э. Археологи французско-египетского научно-исследовательского центра в Карнаке много лет ведут в храме совместные раскопки. Наполеон Бонапарт вторгся в Египет не только ради расширения подвластных французам территорий – попутно он стремился удовлетворить свой интерес к археологии. Перед началом кампании 1798 г. он выступил перед собранием ученых во Французском институте, а затем отплыл в Египет, везя с собой 175 астрономов, антикваров, химиков и наиболее полное по тем временам собрание книг о Египте, а также всевозможные научные приборы, измерительные инструменты и т. д. Египет с тех пор уже давно вернул себе независимость, но его научное сотрудничество с Францией продолжается. В этой международной атмосфере я чувствовал себя очень хорошо. Научно-исследовательский центр располагал большой неопубликованной картой всей группы храмов, охватывавшей площадь примерно 1,5×1,5 км, и мне любезно предоставили возможность ознакомиться с ней. Я определил азимут, выбрав прямую, ближе всего совпадающую с линией, проведенной от нильской аллеи через пилоны, главный алтарь и восточные храмы Ра-Горахте и «Амона, который внимает молитвам». Результат – 116,90°. Затем я определил высоту видимого горизонта. Тут опять мне на помощь пришло международное сотрудничество, причем довольно-таки оригинального характера. Мне удалось найти карту времен второй мировой войны – топографическую карту с горизонталями через каждый метр, карту, вычерченную со всей военной точностью для фельдмаршала Роммеля. На ней показаны Tempeln, Flugplats, Schlachthaus[47] и для удобства – точная позиция туристической гостиницы Кука. Согласно карте Роммеля, расстояние до холмов на горизонте равнялось 25 км, высота его составляла 350 м над уровнем моря, а алтарь Амона-Ра стоял на высоте 77 м над уровнем моря. Для получения абсолютной точности необходимо было бы произвести топографические съемки на местности, поручив их специалистам. Однако данные, снятые с карты, вполне годились для достоверной предварительной оценки. Результат с учетом рефракции при температуре воздуха + 15 °C составил 0.53°. 116,90° ± 0,53° – вот они, решающие данные для астроархеологической программы. И через Сахару, через Атлантический океан со скоростью света полетел вопрос. Компьютер ответил вместо этих каменных лиц, неподвижно смотрящих вдаль: «Ось указывает на точку восхода Солнца в тот момент, когда его диск краем касается холма у горизонта и когда склонение Солнца, измеренное по его центру, составляет – 23,87°. Такой была точка восхода Солнца в самом южном его положении в эпоху царицы Хатшепсут и фараона Тутмоса, между 2000 и 1000 гг. до и. э., если принять возможную неточность склонения ±0,05°; согласно представленным данным, направление точно, ошибка равна нулю». Следовательно, Амон-Ра указывает на восток, а не на запад. Он подобен готическому собору, в который входят через огромные западные двери, расположенные прямо напротив алтаря, обращенного на восток. Гамаля это не убедило. – Здесь много лет работал Поль Барге. Он, как и вы, говорил, что Амон-Ра повернут от Нила. Он пришел к этому выводу, изучая археологические данные, архитектурные особенности храма. Но после 1480 г. до и. э. никто уже не мог наблюдать отсюда солнечный восход, если только он не был способен видеть сквозь камень. Ведь его загораживал Зал празднеств. Мы снова прошли по дворам храма. Жара была нестерпимая. Из-под моего тропического шлема струился пот. При каждом нашем шаге из-под ног поднимались клубы пыли, словно мы шли по поверхности Луны. Статуя Сохмет, богини с головой львицы, высеченная из черного камня, обжигала пальцы при прикосновении. Для древних египтян она была воплощением могущества Солнца. На этой стене, закрывавшей вид на восток, было длинное панно, восходившее ко временам царицы Хатшепсут и фараона Тутмоса. На нем был изображен солнечный бог, свершающий свой ежегодный путь по небесам в церемониальной барке. Ра, Гор, Сокар, Хепра – солнечный бог, какое бы имя он ни носил, – по-видимому, каждый год рождался вновь в особом месте храма. Надпись, датируемая 840 г. до и. э., гласит: «Поднимаешься в «Axa», уединенное место величия души, в высокий покой разума, который движется поперек небес, и открываешь дверь лежащего у края земли жилища первозданного бога обеих стран, дабы узреть сияющую тайну Гора». – А что такое «Axa», Гамаль? – Писавший это очень поэтичен и дает волю фантазии. Он говорит о поле древней битвы между Верхним и Нижним Египтом. – А где оно находилось? – В старом Каире. – Но какой другой смысл может иметь этот знак? Это копье, этот кружок с отходящими от него в четыре стороны стрелами? – Буквально его можно прочесть как «место битвы», но я убежден, что писавший поэтически перенес знаменитое поле старинной битвы сюда, в храм Карнака. – Но ведь отсюда до Каира пятьсот километров… Мы поднялись по лестнице – крутой, узенькой, без перил – в маленькую комнату без крыши, так называемый Высокий покой Солнца. Перед прямоугольным отверстием в стене стоял квадратный алебастровый алтарь. Это святилище на крыше посвящено Ра-Горахте, солнечному богу, поднимающемуся над краем земли. На стене был изображен фараон, преклоняющий колено перед отверстием и торжественным жестом приветствующий восходящее Солнце: Вознеси в славе твой прекрасный лик, о владыка богов, Амон-Ра. Может быть, это и есть «Axa», уединенное место величия души, высокий покой разума, который движется поперек небес? Здесь, на этой приподнятой площадке, ничто не загораживало вида. Здесь жрец-астроном мог производить наблюдения, проверяя путь Солнца. Под серединой расположенного на крыше святилища тянулась длинная стена. Она была вся покрыта рисунками, изображающими Тутмоса III – фараон натягивает землемерную веревку, определяя главную ось храма. Ему помогает Сехат, мудрая и прекрасная богиня письма, ритуала закладки зданий (по мнению Локьера) и зари. – Это та самая стена, Гамаль! Тут фараон наблюдал Солнце. Помещение над нами было построено, чтобы определять восход Солнца в последующие годы. Остальные святилища, главная ось – все это отсчитывалось от этой линии. Все это ориентировано на точку солнцеворота. – Может быть… может быть… Мы вернулись в прохладу помещения археологического центра и принялись обсуждать это открытие. Ориентация храма начала обретать смысл. Она открывала пути нового истолкования древних гимнов и мифов. Надпись в гробнице Херуефа (около 1400 г. до и. э.) гласит: «Двери подземного мира распахнуты, о Сокар, Солнце в небе! О рожденный вновь, ты блистаешь над краем небес и ты возвращаешь Египту его красу всякий раз, когда небеса пронизываются лучами, всякий раз, когда ты рождаешься диском в небе». И там снова упоминается «место битвы». Оно многократно встречается в иероглифах и связано с солнечным богом. Что же оно означает? Я начал набрасывать статью для научного журнала: «Итак, мы видим, что в Карнаке отмечена крайняя южная точка солнечного восхода. Это соответствует направлению на точку восхода в день зимнего солнцестояния, отмеченному большим трилитом в Стоунхендже. Такое направление важно вдвойне: каждую ночь Солнце побеждает силы мрака в сражении, развертывающемся в подземном царстве, и каждый год оно преодолевает опасности зимнего солнцестояния. Новый бог рождается в миг победы на заре в день зимнего солнцестояния…» Плутарх рассказывает в «Исиде и Осирисе»: «В день зимнего солнцестояния они (египтяне) семь раз обводят корову вокруг храма Солнца… ища Осириса, ибо богиня зимой жаждет влаги; а семь раз они ведут корову потому, что Солнце завершает переход от зимнего солнцестояния к летнему на седьмой месяц… Гор, сын Исиды, приносит жертву Солнцу… Каждый день они приносят Солнцу тройную жертву благовоний (вспомните инкских жрецов на площади в Куско. – Дж. X.) – жертву душистой смолы на заре, мирры в полдень и так называемого кифика – на закате… Они верят, что этим умилостивляют Солнце и служат ему… и есть такие, которые утверждают, что Исида – не кто иная, как Луна… и в темных своих одеяниях (период невидимости перед новолуньем? – Дж. X.)… она в томлении (страсти) преследует Солнце. По этой причине они также ищут у Луны помощи в любовных делах…» Мне не хотелось углубляться в дебри религии древнего Египта. Я не специалист ни по религиозным культам, ни по метафизике. В Карнаке есть 15 взаимосвязанных божеств во главе с Амоном-Ра, и все фантастические домыслы, какие только написаны о них, крайне запутаны. Однако, обнаружив храм, намеренно ориентированный на определенные точки небосвода, я уже не мог согласиться с известной энциклопедией, которая считает египтян в вопросах религии по сути варварами и дикарями, которая утверждает, что искать скрытую в иероглифических надписях истину бессмысленно, которая заявляет, что кратковременный культ солнечного диска (или, что менее вероятно, бога, стоящего за Солнцем), как подателя жизни, был слишком прост и рационален для египетской психологии и после недолгого царствования Эхнатона быстро «заброшен». Нет. Амон-Ра в своих солнечных проявлениях был важнейшим богом Египта, оставаясь общенациональным божеством в течение многих столетий. Стоящее за этим культом представление было солнечным, космическим уже задолго до эпохи Эхнатона и Нефертити и оставалось таким вплоть до полного упадка египетской цивилизации при Клеопатре. Краткий амарнский период был не новой ересью, а новым подтверждением союза напоенной солнцем рыжей земли с познаваемой вселенной. «О Ра, Амон-Ра, ты возвращаешь Египту его красу всякий раз, когда ты рождаешься диском в небе». Теория не может висеть на одной ниточке. Если Карнак обладает астрономической ориентацией, значит, должны быть и другие такие же храмы. Мы отправились на пароме на противоположный берег Нила. Куры, велосипеды, всякая кладь, фески, паранджи, бурнусы – гарем и феллахи. Девушки из фиванских деревень на западном берегу, прямые и стройные, спускались к реке, чтобы набрать в кувшины, которые они несли на головах, воду пастельных тонов для питья, стряпни и умывания. По мусульманскому обычаю им следовало бы проходить мимо муж-чип как можно незаметнее. Но куда там! Слишком уж грациозны были движения их закутанных фигур, слишком томно глядели из-под паранджи карие глаза! На том берегу мы отправились осматривать колоссы Мемнона – короткая поездка на идущих развалистой рысью верблюдах. Эти статуи, одиноко стоящие среди полей, получили свое неудачное название не в честь Аменхотепа, воздвигшего их архитектора, и не в честь Аменхотепа III, фараона, приказавшего их воздвигнуть. Оно плод грубейшей ошибки греков, завоевавших Египет при Александре Македонском, которые увидели в них изображения мифического Мемнона, сына Зари, погибшего под Троей. Они огромны – высота их достигает 21 м. Изваяны они из красного песчаника, доставленного на восьми судах из Эдфу, и были воздвигнуты, как гласит надпись Аменхотепа, «чтобы стоять, пока стоят небеса». Одна из этих статуй сильно напугала римлян. На восходе Солнца она испускала жалобные стоны. Это подтверждается надписью на камне. Таинственные звуки продолжали раздаваться до 195 г. и. э., когда сдвинутые землетрясением блоки на верхушке статуи опять были прилажены на прежнем месте. Стоны статуи слышали император Адриан и его жена Сабина, а также Септимий Север и Галл. Эти жутковатые звуки назывались «голосом Мемнона». Причина их возникновения неизвестна – они могли порождаться ветром или же нагреванием блоков, которое вызывало их расширение. В 1400 г. до и. э. позади статуй находился храм, посвященный Ра-Горахте. Храм не сохранился, но направление его оси можно определить по статуям. Азимут этого направления равен 117°. «Колоссы словно стоят на страже, – писал Фрэнсис Эйкен, – они пристально смотрят через долину Нила, ожидая нового явления божества». Да, совершенно верно. Они созерцают восход Солнца. В 1400 г. до и. э. храм и статуи указывали на «место битвы» Солнца, на точку солнцеворота в день зимнего солнцестояния. Мемнон обращен лицом к священному Нилу, а Амон-Ра – в противоположную от Нила сторону, но тем не менее они связаны с одной и той же точкой небесной сферы. Но и независимо от надписей, независимо от архитектурных данных было ясно, что храмы имели какую-то астроархеологическую основу. В других храмах могли быть отражены крайние положения Солнца, а может быть, и Луны. Египет как будто укладывался в доисторическую схему, общую для всего мира. Я понял, что мне нужно побывать в Гелиополисе – в Городе Солнца. Его храмы посвящены Ра, и в них жрец-фараон впервые принял титул Сына Солнца. Игла Клеопатры когда-то стояла в Гелиополисе. Эти обелиски-близнецы, один из которых в настоящее время находится в нью-йоркском Центральном парке, а другой на набережной Темзы, были воздвигнуты Тутмосом III (а не Клеопатрой) – тем же фараоном, который строил обсерваторию на крыше в Карпаке. Вершины обелисков были окованы золотом, символизирующим богатство Солнца, по их граням тянулись надписи, посвященные Ра. С астрономической точки зрения обелиски представляли собой вертикальные гномоны – приспособления, отбрасывающие тень, по которой можно измерять часы дня, смену времен года, широту. Я был твердо уверен, что конец тени скользил по каким-то линиям и отметкам на земле. К несчастью, неизвестно пи точное место, где стояли обелиски, ни как они были ориентированы. Из Египта их увез Цезарь в 14 г. до и. э., а затем в 1878 и 1880 гг. они попали в Нью-Йорк и Лондон. Чтобы выяснить, где они стояли и сколько их было, требуется провести большие изыскания. С инженерной точки зрения обелиск необходимо было вытесывать из одного камня: во-первых, из-за способа установки – его поднимали, словно телеграфный столб, который одним концом опускают в яму, а во-вторых, если бы такой тонкий и высокий столб был сложен из отдельных блоков, он не мог бы противостоять землетрясениям и воздействию стихий. В инженерном искусстве и в умении обрабатывать камни египетские каменных дел мастера превосходили и древних британцев, и инков. Иглы имеют в высоту 20,7 м и весят 200 т. В асуанской каменоломне лежит незаконченный обелиск. Работа над ним была оставлена, потому что в граните оказалась трещина. Этот монолит должен был иметь в высоту 41,8 м и весить 1170 т. А обтесывался он без каких-либо металлических инструментов. Египтяне пользовались круглыми долеритовыми молотами и тем же примитивным способом обкалывания, который применялся в Стоунхендже. Как ни был заманчив Гелиополис с астрономической точки зрения, в эту мою поездку я не смог его посетить: средства, выделенные на экспедицию, подходили к концу, а к тому же задул хамсин, неся с собой из пустыни непроницаемый туман бурой кремнеземовой пыли, от которой перехватывало дыхание. Обкатанный ветром песок заметал шоссе, точно снег в буран. Пыль поднималась вверх на полтора километра, и много дней спустя воздушные фильтры самолетов над Центральной Америкой засорялись песчинками Сахары. Ветер стер с лица Сфинкса очередную долю миллиметра камня и развеял ее над Нилом. Я разослал предварительное сообщение об обнаруженных мною фактах и прочел о них несколько лекций в Каире. Направление оси храма Амона-Ра можно было без особых сомнений считать установленным: она была ориентирована на точку восхода Солнца в самый короткий день года – факт конкретный и говорящий сам за себя. Теперь предстояли вопросы специалистов – принятие или непринятие теории, может быть, даже жаркий спор. Один египтолог категорически заявил, что это направление было выбрано случайно, а не преднамеренно, несмотря на упоминания восхода в надписях: в виду имелись восходы вообще, а не какой-то определенный восход. Далее, как всем известно, храмы ориентированы на Нил, представлявший в древнем Египте священный меридиан север – юг, а потому они естественно получали направление восток – запад. В целом это верно, если проблема вообще допускала подобное упрощение, однако при данных обстоятельствах такая общая точка зрения оказывалась чересчур упрощенной. Требовались уточнения. Действительно, храмы Верхнего Египта часто ставились фасадом к реке, но существует также второе излюбленное направление – параллельно берегу, и есть храмы, поставленные под углом к реке. Амон-Ра относится к первой категории – храмов, перпендикулярных Нилу (хотя астрономически он был обращен от него, а не к нему). Нил около Фив образует огромную излучину. Тут он вовсе не течет строго с юга на север. Теперь, как и около 1500 г. до н. э., он течет с юго-юго-запада на северо-северо-восток, примерно под прямым углом к направлению на точку восхода Солнца в день зимнего солнцестояния. Храм ориентирован как раз по этому направлению – в пределах точности измерения. Это поднимает тот же вопрос, что и в Стоунхендже. Там прямой угол прямоугольника Солнце – Луна определяется его географической широтой. Специально ли искали строители эту широту? Или, живя там, они заметили, что эти направления образуют прямой угол, и использовали его? Было ли место для строительства храма Амона-Ра в Карнаке, в древних Фивах, выбрано из-за излучины, благодаря которой храм, перпендикулярный Нилу, оказывается ориентированным по линии солнечного восхода? Или это направление было обнаружено уже после того, как началось строительство храмового комплекса? Адвокат дьявола по необходимости должен был отстаивать аргумент, что точное совпадение излучины с направлением на точку восхода Солнца в день зимнего солнцестояния было случайностью и что строители этого обстоятельства попросту не заметили, хотя и существует храм на крыше. Высокий покой Солнца с окном-амбразурой, обращенным на точку восхода, как и другие храмы, расположенные оспина к спине» с Амоном-Ра и также указывающие именно на эту особую точку. Не следует забывать, что храм указывает на чрезвычайно важное для календаря крайнее положение Солнца, которого оно достигает после того, как проходит за год дугу более 50°. Если строители надеялись вслепую попасть на солнечный восход как таковой, они, по моему мнению, выбрали бы более восточную линию, ближе к середине дуги. И все-таки ось указывает именно на это крайнее положение. На какую-то долю градуса южнее – и наблюдать солнечный восход по этой оси было бы вообще невозможно. Более серьезную проблему создала надпись на стеле, найденной много лет назад в одном из дворов храма. В ней описывается, как Тутмос III совершал обряд закладки (по-видимому, Зала празднеств) в последний день второго зимнего месяца. Насколько нам известен древний календарь, день этот был почти сороковым после зимпего солнцестояния, и точка солнечного восхода к этому времени должна была сместиться примерно на 6° к востоку. Совершенно очевидно, что эта и другие подобные ей надписи требуют дополнительных исследований. С астрономической точки зрения такая дата показывает, что важнейшие наблюдения Солнца производились заранее, возможно жрецами-астрономами, а не самим фараоном; церемония же закладки храма, запечатленная на стеле, носила чисто формальный характер, и никакой процедуры измерений в нее не включалось. Я хотел поехать в Шимиш на северо-восточном берегу Марокко за Гибралтарским проливом, но и это, как и поездка в Гелиополис, оказалось невозможным. Этот древний марокканский город первоначально назывался Маком-Семес – Град Солнца. Он был древним уже в те дни, когда туда явились римляне и построили на его развалинах свой город Лике. Недавно археологи обнаружили под римским Ликсом огромные мегалитические стены. Обработка камня сравнима с египетской или перуанской, стены эти возведены в тщательном согласовании с направлением на Солнце. О том, кто построил Маком-Семес, в настоящее время идут споры (финикийцы? египтяне? доисторические обитатели Марокко?), но место это занимает ключевую позицию во всемирной системе астромегалитов. Не могло ли крылатое Солнце коснуться этой легендарной могилы Геркулеса на своем пути от Нила к Титикаке? Хейердал придает огромное значение существованию папирусных судов на реке в Шимише, в Гелиополисе и на озере инков. Я ненадолго заехал в Гизе. О пирамидах написаны горы книг. Площадь основания5,3 га, 6 миллионов тонн песчаника, угол граней 51°52 , самое большое по объему сооружение, созданное человеком за всю историю, оно превосходит соборы Св. Петра, Св. Павла и Вестминстерский вместе взятые и т. д. Стороны пирамид в Гизе ориентированы точно в направлении восток – запад – азимут 90°, – и никакого отклонения невооруженным глазом обнаружить нельзя. Как добились этого строители, неизвестно. Во всяком случае, не с помощью Полярной звезды, поскольку в 2800 г. до и. э. ни на небесном полюсе, ни возле него не было ни одной звезды, видимой простым глазом. Но как бы то ни было стороны пирамид указывают на точку восхода Солнца в первый день весны, на точку весеннего равноденствия. Сфинкс, так же как и колоссы Мемнона, устремляет взгляд на горизонт. Направление этого взгляда поддается цифровому выражению: азимут 90°. Астрономически он ориентирован на склонение, равное 0°, что соответствует положению Солнца на заре в день равноденствия. В этот день Солнце и восходит, и заходит по оси Сфинкса и в полдень достигает высоты 60° – это угол, знаменующий удачу, «шестерной угол» астрологов древности. Современные ученые не считают Сфинкса солнечным богом. Существует мнение, что он изображает фараона Хафра, построившего вторую пирамиду. Однако Тутмос IV в древности считал, что он посвящен Солнцу. Однажды юный принц, утомленный охотой и измученный зноем, прилег отдохнуть в тени Сфинкса. Он уснул, и во сне ему явился Сфинкс и умолял убрать песчаные наносы, обещая сделать его фараоном. Тутмос исполнил просьбу Сфинкса и откопал храм, построенный между его лапами, а у основания Сфинкса он установил стелу, на которой запечатлел рассказ об этом чуде. После его смерти ветер пустыни засыпал стелу песком и погреб ее на 3000 лет. Раскопана она была в 1818 г. В надписи на стеле говорится о солнечном боге и о избранном им месте или положении: «Велик и превозвышен образ этого бога (солнечного бога Хепра. – Дж. X.), покоящегося в избранном им месте, могуча его сила, ибо тень Солнца лежит на нем… Храмы всех городов на обоих берегах (Ни-ла) поклоняются ему, они простирают к нему руки (ориентирование на Солнце? – Дж. X.)». День моего отъезда из Египта приближался, и Гамаль во что бы то ни стало захотел сводить меня напоследок к одному своему знакомому. Мы прошли через базар, свернули в узкую немощеную улочку и вошли в глинобитный дом с длинными занавесками на окнах и самой простой мебелью. Мы посетили торговца древностями, потомка, как мне сказали, Абдель Расула, самого знаменитого из грабителей гробниц, который отыскал в Дейр-эль-Бахри тайник, где были в безвестности скрыты мумии сорока фараонов. И на много лет эта богатейшая гробница стала для Расула своего рода сберегательной кассой. Египтологи не брезгуют знакомством с представителями этого ремесла. У них можно получить неожиданно важные сведения, найти действительно ценные предметы, прежде чем их тайком вывезут за границу богатые любители редкостей. Взамен египтолог время от времени неофициально подтверждает подлинность того или иного не слишком ценного предмета, чтобы отличить его от массы подделок. Нас встретил бородатый старец с удивительно прямой осанкой. У него был вид шейха, который в свое время полностью насладился всеми радостями жизни и пережил их, – безмятежный, удовлетворенный, царственный. Он доставал из пыльного чулана и раскладывал перед нами статуэтки, амулеты, папирусные свитки. Потом – традиционный знак гостеприимства – он подал нам два стаканчика тепловатой бурой нильской водицы, в одном из которых плавал листок неизвестного происхождения, и опять вернулся в чулан. Гамаль сказал, как чревовещатель, не шевеля губами: – Обязательно выпейте. Он все видит. Это крупнейший торговец древностями во всем Египте, и я не допущу, чтобы вы его обидели. Я пододвинул мой стаканчик Гамалю, он пододвинул его мне. Бородатый шейх вернулся и устремил на меня величественный взгляд. Я выпил. Гамаль сказал: – У нас есть старинная поговорка: «Кто испьет воды из Нила, тот вернется в Египет». В его глазах мерцали манящие отблески Гелиополиса.
12 Искусство, магия и числа
Еще очень много загадок прошлого ждет своего истолкования, и расшифровано в нем гораздо меньше, чем остается расшифровать. Сэр Артур Эванс вел раскопки в Фесте. Его лопата открыла миру минойскую цивилизацию, названную так по имени Миноса, знаменитого царя древнего Крита. Искусства и знания этого народа достигли расцвета в ту зпоху, когда Стоунхендж приходил в упадок. Кносс на северном берегу острова далеко превосходил великолепием все города доисторической Греции. Два археолога принесли мне копию покрытого непонятными письменами диска, который нашел Эванс. Знаменитый Фестский диск. Его обнаружили в развалинах одного из домов минойского Феста; он оказался погребенным в верхнем слое обломков, когда случайный (или не случайный?) пожар уничтожил город. Диск этот глиняный, размером с маленькую грампластинку, обе его стороны покрывают спиральные полосы изображений, разделенные бороздками. Изображения эти были выцарапаны на еще влажной глине либо выдавлены с помощью печаток или специальных штампов. Группы картинок отделены друг от друга поперечными бороздками. Каждая такая клетка содержит от одного до семи изображений. Я различил лицо с гребнем торчащих волос, медвежью (?) шкуру, цветок, лысую голову, рыбу, птицу и число 7, изображенное семью точками в кружке. – Несомненно, какая-то запись, – сказал археолог № 1. – У того, кто его изготовил, по-видимому, был набор печаток, и он, вероятно, наштамповал немало таких дисков с разными записями. Я считаю, что это фонетический язык, стихотворение или религиозный текст. Сказать, какой именно это язык, невозможно, поскольку минойцы вели обширную торговлю по всему Средиземноморью и диск мог попасть на Крит откуда-то еще. – Нет, я считаю, что это запись научного характера, – сказал археолог № 2. – Это сборник советов мореплавателю, условная система знаков в помощь мореходу, опирающаяся на восход звезд или созвездий. Мы считаем, что диск был изготовлен в 1600 году до и. э., то есть за два века до развития линейного письма Б. Линейное письмо Б было расшифровано археологом Майклом Вентрисом в 1956 г., за несколько лет до того, как он безвременно погиб в автомобильной катастрофе. Его блистательные исследования позволили установить, что язык был древнегреческим, хотя буквы не походили ни на древний, ни на новый греческий алфавит. Символы означали целые слоги, подобно четыремстам с лишним египетским иероглифам. Они писались на сырых глиняных табличках, которые затем высушивались на солнце, подобно необожженному кирпичу – адобе. И сохранялись они только благодаря превратностям войны или стихийным бедствиям, когда бушевавший пожар обжигал их, превращая в твердую керамику. А если этого не случалось, глиняные таблички размокали от дождя. Очень много табличек было обнаружено во время раскопок Эванса на Крите, а также в материковой Греции, в Микенах. Расшифровка вызвала среди археологов немалое смущение, и причиной было не содержание надписей, представлявших собой списки товаров, учет поголовья скота, перечисление названий каких-то селений и тому подобные хозяйственные сведения, а то, что слова оказались греческими. Возник вопрос о пути культурной диффузии. Но куда он был направлен? Была ли Греция, этот оплот античной цивилизации, всего лишь побегом минойской культуры? А если так, то какой же великой была эта исчезнувшая дописьменная культура минойцев? Спор продолжается и по сей день. Фестский же диск являл собой тройную загадку. Во-первых, он не был выцарапан писцом. Изображения были вдавлены в глину четким штампом. Таких штампов было по меньшей мере сорок пять, и пользоваться ими мог человек, который не прошел строгой школы писца, что по тем временам требовало многих лет тяжелых и упорных занятий. Отпечатки изображений были исполнены аккуратнее и точнее спиральной бороздки и поперечных линий – это был подвижный шрифт, наборное устройство, опередившее гутенберговскую библию на 3000 лет! Во-вторых, изображения, несомненно, не выполняли декоративной функции; порядок символов был явно важнее, чем их ориентация или точное место на спирали. В этом крылся какой-то еще не разгаданный смысл. В-третьих, диск был уникален для античного мира; ничего похожего не обнаружено при изучении всего доисторического периода. Они ушли, оставив мне копию. – Заложите ее в свой компьютер, – сказал № 2. Это было предложение с двойным дном: нельзя заложить в цифровую счетную машину проблему, если проблема эта не сформулирована математически. Машина работает, не зная усталости, но ей нужны цифры, уравнения и четкие инструкции. Плодотворному использованию машинного времени предшествуют розыски, и розыски эти ведет человек, который делает выводы, пишет, вычеркивает, смотрит в окно и грызет карандаш. В течение всех пятидесяти лет, протекших с той минуты, когда был найден Фестский диск, изучение его продолжает оставаться на* стадии предварительных гипотез и прикидок. Я глядел и недоумевал все больше. На стороне А расположена 31 группа, на стороне Б их 30. Диск производил на меня впечатление обиходного предмета, несмотря на то что другие подобные диски обнаружены не были. Он был размечен обдуманно и аккуратно, без поправок или ошибок, и спирали из 31 группы знаков на одной стороне и 30 групп на другой, расположенных через одинаковые интервалы, точно укладывались в диск, завершаясь в конце цепочкой из 5–6 точек. Маловероятно, чтобы свободное искусство ради свободного искусства сочеталось с подобной скрупулезной точностью (вспомните запутанные узоры на насканских сосудах). Моим первым предположением было, что это календарь с отметками небесных явлений, религиозных и светских знаменательных дат, рассчитанный на период в два месяца. Я усомнился в том, что указания для мореходов зачем-то понадобилось делить на группы из 30 и 31 «слова». Если это письменный язык, то решение проблемы вообще лежит за пределами моих возможностей. Филологам придется догадываться, как догадался Вентрис, или ждать, что где-то отыщется очередной Розеттский камень. Я решил, как уже решали до меня многие, исследовать сторону А с помощью бумаги и карандаша. Если я при этом что-нибудь обнаружу, то загляну на сторону Б за подтверждением. Поскольку изображения повернуты против часовой стрелки, я предположил, что «надпись» следует читать от центра. Первая группа была «цветок – голова – стрела». Для облегчения задачи я перевел картинки в цифровой код. Первая группа повторялась еще раз на четвертом месте. Другими словами, через три интервала. Она повторялась еще пять раз, что давало всего шесть повторений. Группа 3 (граблп? – цветок – лист – шкура – семь – голова с гребнем) повторялась на пятнадцатом месте, с интервалом в 12 клеток. Группа 10 повторялась на тринадцатом месте, с интервалом в 3 клетки, группа 11 – на семнадцатом месте, с интервалом в 6 клеток, группа 12 – на восемнадцатом месте, с интервалом в 6 клеток, группа 13 – на шестнадцатом месте, с интервалом в 3 клетки. Группы повторялись с интервалами в 3, 6 или 12 клеток – все числа, делящиеся на 3. А всего повторений было 2X6. Это выглядело чрезвычайно загадочно и совершенно не вязалось с представлением о словах, составляющих предложения. Я неуклюже попытался сам составить подобную фразу:
Хоть я и не филолог, я все-таки не мог представить себе язык, опирающийся на число 3! И я начал склоняться к мысли, что диск может поддаться запрограммированной математической проверке. Я сосчитал все изображения – 123. Опять число, делящееся на 3. Магия? Осмысленные числовые ряды? На случай, если какой-нибудь рецензент упрекнет меня в непрофессиональном подходе к проблеме, я хотел бы указать, что именно так и работает ученый перед тем, как опубликовать четкое, обоснованное решение проблемы. Это процесс самокритически настроенного мышления, которое постоянно переходит от принятия одного допущения к принятию другого, вполне отдавая себе отчет в опасностях случайного истолкования. Для проверки теории требуется много материала. Для проверки чтения линейного письма Б имелось более 400 табличек. Для Фестского же диска – только его собственная оборотная сторона. Даст ли она что-нибудь? Я быстро пронумеровал картинки на стороне Б и проанализировал их тем же способом. Тут спираль состоит из 30 групп, включающих 119 картинок. Всего одно повторение – группы «головной убор – колокол (?) – куст – собачья голова – ноги с туловищем». Группы 5 и 10 – интервал в 5 клеток, а не вездесущая тройка стороны А! Нить Ариадны порвалась. Для поддержания зарождающейся гипотезы на стороне Б нужно было бы найти те же числовые соотношения, основанные на числах 3 или 5. Иначе это предположение не приводило ни к чему. Копия диска отправилась в мой архив «нераскрытых дел», отложенная для новых Шерлоков Холмсов, роющихся в доисторическом периоде. Быть может, другой такой же диск ждет археологической лопаты где-то на пространстве черноземной линзы, быть может, ключ дадут другие цивилизации – египетский Амон-Ра, греческая «Илиада». Я рассказал тут про этот случай, чтобы дать пример одной из тех интеллектуальных загадок, которые древняя культура оставила для современной, а также предостеречь против разочарования и ощущения бессилия, неизбежных, когда материал для исследования слишком скуден. Но сыщик, берущийся за разгадку пещерных знаков, не может пожаловаться на недостаток материала. Чаще всего эти таинственные символы встречаются в южных пещерах, и особенно много их в Ла-Пилете, в 40 км от средиземноморского побережья Испании. Трудно поверить, что изображения животных и упрощенные узоры из точек и черточек были сделаны одной и той же рукой, но специалисты пришли именно к такому выводу. Это чистый дуализм, сознательно принятый двойной способ самовыражения. Между раскрашенным бизоном и геометрическими абстракциями лежит, по выражению антрополога Паоло Грациози, «подлинная бездна, глубокая и несомненная пропасть». Тут не происходило никакого перехода от реализма к абстракции по мере развития искусства. Геометрические узоры сопутствуют самым ранним изображениям, и оба стиля сосуществуют во времени. Может быть, геометрические узоры несли какой-то смысл, магию превыше магии? Может быть, какой-то пещерный мудрец умел читать эти колдовские знаки? Когда на стенах пещеры рисовали человека, то изображение его бывало искажено почти до неузнаваемости. Абрис антропоморфических фигур искривлен, позы их неестественны, и нарисованы они в глубине потайных ниш. Специалисты высказывают такое мнение: «Художник умел рисовать преимущественно животных и, рисуя людей, сохранял зоологический стиль». Или: «Художник внимательно наблюдал разных животных, но он не обращал должного внимания на себе подобных». Или: «Художник изображал богов, а нелюдей». Или: «Художник был во власти табу или магии, его рука не решалась реалистически изображать людей». Абстрактные рисунки классифицировались по-разному, как «условные изображения щита», «условные изображения лодки», «условные изображения оружия», а также как флаги или эмблемы отдельных племен. Квадраты, словно приготовленные для игры в «крестики-нолики», считаются хижинами, или ловушками для дичи, или ловушками для злых духов. Дом (если это дом), нарисованный в пещере Ла-Пасьеха, имеет две двери, центральную колонну, отпечаток двух плоских стоп (человеческих?), нечто напоминающее букву «Е» и закрашенный кружок с центральной точкой (астрономический знак Солнца?). Рисунки на стелах истолковывались и как воплощение сексуальных импульсов. Вполне возможно, что в отдельных случаях это так и было, но вряд ли такое объяснение универсально. Пещерные люди, несомненно, не страдали неудовлетворенностью, порождаемой современным табу. В их изображениях людей нет ничего эротического или шокирующего – они меньше всего походят на пресловутые рисунки в Помпеях, которые тактичные проводники показывают только туристам мужского пола. Истолкование абстрактного искусства зависит от восприятия смотрящего. Вдали от Европы, за океаном, в пещерах бассейна Амазонки, немецкий этнолог обнаружил геометрические узоры – просто треугольники и треугольники с линией, проведенной от одного из углов к центру. Какой-нибудь хиппи мог бы увидеть в этой фигуре эмблему мира. Некий антрополог узрел в них символ женского пола. Треугольник в треугольнике, по его мнению, означал беременность, два треугольника, расположенных рядом, – однополую любовь. И было выдвинуто предположение, что именно в этом районе обитали амазонки – свирепая культура «эмансипированных» женщин, которых четыре века назад будто бы повстречал конкистадор Франсиско Орельяна и которых с тех пор не видал никто. В восьми километрах от пещер была обнаружена выровненная площадка, на которую вела длинная вырубленная в скале лестница. На площадке были вырезаны треугольники и одни длинный грубый прямоугольник. Истолкование – мужской символ в сочетании с женским, и площадка тут же превратилась в место разнузданных оргий, в этакое любовное гнездышко, где мужчина должен был исполнить свое биологическое назначение, после чего его хладнокровно уничтожали.
Рис. 27. Загадочные рисунки из пещеры Ла-Пасьеха. Двухэтажный дом? Плоские ступни? Астрономический символ Солнца?
Все мое образование лежит в области точных наук – количественных, числовых, и вполне естественно, что я склонен выискивать в доисторическом искусстве именно такие его стороны. Необходимо, чтобы пещерное искусство рассматривали люди с самыми разными уклонами; лишь объединив усилия, мы, возможно, сумеем наконец раскрыть его первоначальный смысл и назначение. Резные притолоки и изукрашенные пирамиды майя до сих пор считались бы просто гротескным изобразительным искусством, если бы на них не посмотрели глаза ученых, привыкших иметь дело с числами. Хэлем Мовиус был абсолютно прав, когда в своей лекции в Нью-йоркском музее первобытного искусства он сказал: «Совершенно очевидно, что документы… будь то рисунки, барельефы или скульптурные изображения, необходимо расшифровывать. Определять их как «возможно, предназначенные для ритуальных целей»… значит ничего не определять». В Ла-Пилете я увидел круг с двенадцатью отходящими от него линиями и другой – с десятью. Для меня они были символами Солнца, но, разумеется, если взять их сами по себе, я не мог ручаться за верность такого истолкования. Один антрополог увидел в них всевидящий глаз, подобный глазу на носу старинных португальских рыбачьих лодок, который служил защитой от грядущих опасностей, чем-то вроде волшебного радиолокатора. Доказать наличие астрономических мотивов в пещерном искусстве оказывалось нелегкой задачей.
Рис. 28. Таинственные рисунки из пещеры Ла-Пилета (Испания).
Изображения в Ла-Пилете были скорее числовыми, чем художественными, скорее символическими, чем реалистичными. Если ряды точек, цепочки вертикальных штрихов и пары черточек изображали числа, то Ла-Пилета – поистине числовая пещера. Это «если», должен признать, достаточно спорно. Многие специалисты отвергают такую гипотезу. С их точки зрения это узоры, каракули, доставлявшие их создателю удовольствие сами по себе. Пещерный человек, по их мнению, испускал бессмысленные гортанные звуки, интересовался только пищей и размножением и мало чем отличался от окружавших его животных. Речь, мышление, какое-то подобие религии означали бы неожиданно высокий уровень умственного развития, а понятие о числе – и еще того выше. Три кита всякого образования, взятые в порядке возрастания их трудности, – это чтение, письмо и арифметика. Числа завершают развитие образования, а потому не могли существовать в культуре, не достигшей достаточно высокого уровня. Этот же довод пускался в ход против стоунхенджевской теории – числа и круги в подковах не могли носить концептуального характера, они были чисто ритуальными.
Рис. 29. Игра пещерного человека в числа, Ла-Пилета (Испания).
Я с ним не согласен. В Стоунхендже был обнаружен общий смысл, определяющий архитектуру всего этого сооружения. Идея последовательного развития трех китов образования приложима только к нашей собственной культуре. Ребенок вполне может научиться считать, еще не научившись писать, или писать до того, как начнет читать. Стрела образования может повернуться – и нередко поворачивается – в обратную сторону: арифметика, письмо, чтение. Вполне возможна культура, понимающая числа и их смысл – арифметику и геометрию, но не подходящая под наше определение «письменной». Сравнение между неолитическим человеком и современным ребенком совершенно неправомерно. Пусть в момент рождения их мозг очень похож – силы, стимулирующие дальнейшее его развитие, глубоко различны, и мы не знаем, в какой мере и как воздействовала среда на человека 20 тысячелетий назад. Мы даже теперь склонны недооценивать подсознательное восприятие. Однажды я решил проверить, как моя дочка представляет себе числа (она тогда находилась на стадии дошкольного сидения перед телевизором, то есть безусловно на дописьменной). Я спросил: – Сколько леденцов ты предпочтешь – сто два или двести один? – Сто два. – Почему? – спросил я, мысленно приготовившись к самому худшему. – Потому что от леденцов в зубах получаются дупла, а я не хочу, чтобы у меня в зубах были дупла. Я еще раз посмотрел копии рисунков в Ла-Пилете, которые сделал сам. Вот длинная змееобразная фигура в форме женской шпильки, слагающаяся из тесно расположенных красных пятнышек – 63 пятнышка в одной половине и 65 в другой. Эти числа и их сумма – 128 – были достаточно велики. Никакого астрономического истолкования я для них найти не смог, разве что так отмечался какой-то длинный ряд дней. Имелись и другие змееобразные фигуры с сотнями тщательно размеченных пятнышек. Если бы художник изображал змею, то, на мой взгляд, оп должен был бы использовать те же смелые четкие линии, как и для изображения других животных, а не ряды точек, которые приходилось наносить на камень долго и тщательно. Наиболее часто использовавшийся узор, несомненно, был числовым – короткие штришки, расположенные один 84 другим, как зубья в гребешке, и соединенные сверху длинной линией. Это был отчетливый мотив, совершенно не похожий на изображения жилища, щиты и эмблемы в других пещерах. Приняв отдельный зубец гребня за единицу, я прочитал числа 3, 4, 5 и так далее, вплоть до 14. Числа побольше располагались на согнутых или выгнутых гребнях. На одном участке такого рисунка числа 9, 10, 11, 12 следовали почти вплотную друг за другом. У меня сложилось впечатление, что художник что-то подсчитывал, или запечатлевал какие-то даты, или экспериментировал с математикой. В мой кабинет торопливо вошел бледный от напряженной работы, взволнованный высокий человек, только что прилетевший в Бостон из Нью-Йорка. Он поставил на пол два черных дорожных чемодана с застежками-молниями. Его волнистые с проседью волосы, приглаженные с помощью «брилло», продолжали аккуратно прилегать к голове и тогда, когда он, нагнувшись, принялся извлекать из чемоданов листы отпечатанной на машинке рукописи и швырять их на мой стол – первый вариант книги с диаграммами и отличными большими фотографиями. Схватив мел, он принялся рисовать на грифельной доске справа от моего стола множество пещерных знаков, а когда доски не хватило, продолжал прямо на бетонной степе. Все это время он ни на секунду не прерывал взволнованных объяснений. Это был вихрь меловой пыли и гипотез – тот взлет научной фантазии, который предшествует опубликованию лежащих в ее основе неоспоримых фактов. Захваченный этим вихрем, я тем не менее успел четко уловить один факт: он обнаружил в пещерах небо. Запись лунных фаз, отсчет дней для наблюдения за лунным месяцем, отсчет месяцев для наблюдения за временами года. Эти открытия заполняли пустоту во времени до Стоунхенджа, до Египта. Магическая Луна приковывала к себе внимание человека с самого начала. Даже знаки, оставленные неандертальцами на стенах пещер, были астрономическими, их подсказывало само небо. Я нажал кнопку включения моего настольного арифмометра, чтобы закончить умножение, прерванное его приходом. Моим посетителем был Александр Маршек, журналист, театральный режиссер, автор научно-популярных книг – поистине оригинальная исходная подготовка для астроархеологических изысканий. Я повернулся вместе с креслом к окну, обдумывая то, что услышал от него. При обычных условиях сообщение о научных исследованиях приурочивается к какой-нибудь конференции или симпозиуму, чтобы интересующиеся этой темой специалисты могли из первых рук ознакомиться с новой теорией и высказать свое мнение. Или же статья направляется в соответствующий научный журнал, редактор которого по заведенному порядку отсылает ее на рецензию. Двое-трое рецензентов (которые остаются анонимными) проглядывают ее, критически оценивают и рекомендуют (а может быть, настоятельно не рекомендуют), чтобы она была опубликована. Я посоветовал Маршеку упростить его доказательства и обработать их для небольшой статьи, проиллюстрировав ее избранными фотографиями и рисунками. Затем я связал его с моими коллегами в музее Пибоди, пообещал провести математический анализ частотного распределения его результатов (как только выберу время) и вернулся к орошенным цифрам, которые все еще стояли в окошечке моего арифмометра. Прошло шесть лет споров и обсуждений, и вот книга вышла в свет, дополненная и с новым названием – «Истоки цивилизации». Самые четкие образчики лунных меток находятся в Испании. Вездесущий аббат Брейль обнаружил охряные метки в Канчаль-де-Маома. Первоначально центральная метка истолковывалась как изображение боевой дубины, а 27 пятен и 2 линии считались «ритуальными». Взглянув на них непредубежденным глазом, Маршек определил дубину как символ бога, а пятна – как наблюдения за фазами Лупы. Луна завершает полную смену всех своих фаз за 30 (а иногда за 29) дней: молодой месяц – золотой, узенький, изогнутый на западном горизонте; первая четверть – Луна как половинка серебряного доллара, постепенно выпячивающаяся влево, высоко в южной части неба на закате; полнолуние – сверкающий, слепящий диск; последняя четверть – поздно восходящая, выпяченная к востоку Луна, и, наконец, перед окончательным исчезновением – узкий, еле видный серп, который, подобно молочнику, появляется перед самым восходом Солнца. «Полнолуние» – это то мгновение, когда угол между Луной и Солнцем, измеренный из центра Земли, равен точно 180°. Астрономически это явление длится ничтожные доли секунды. Но на практике наблюдатель, не имеющий специальных инструментов, видит полный лунный диск совершенно одинаковым в течение трех ночей подряд. Периоды старого и молодого месяца разделяются периодом новолуния, когда Луна не видна вовсе, потому что проходит между Солнцем и Землей на фоне солнечного сияния. Безлунное небо.
Рис. 30. Полумесяцы и фазы Луны, нарисованные на стене пещеры в Канчаль-де-Маома (Испания). Две внешние линии обозначают невидимость Луны при ее смене.
Древние греки называли этот промежуток ενη και νέα – день, когда старое преображается в новое. Плутарх писал: «…жизни Осириса было… 28 лет, ибо это есть число меняющихся фаз Луны». Месяц содержал 27–28 фаз плюс 1–2 ночи, когда Луна вообще не наблюдается, что дает в целом 29 или 30 ночей, в среднем 29,53 суток. Современные астрономы считают новолунием тот момент, когда Луна находится в соединении с Солнцем, а потому обращена к нам темной стороной. С религиозной же (и пешеходной) точки зрения «новолуние» наступало чуть позднее, в тот вечер, когда верховный жрец на храмовой башне Вавилона вновь видел в небе узенький серп, который суеверный человек в наши дни считает предзнаменованием неудачного месяца, если увидит его через стекло, или же долгих дождей, если серп повернут рогами вверх – позиция, кстати, астрономически совершенно невозможная, хотя художники-карикатуристы, используя свое право на поэтическую вольность, нередко рисуют его именно так. (В 49 случаях из 50 полумесяц на современных картинах изображен неверно.) Ну а если говорить о религии, то последнее слово в выборе правильного момента принадлежало жрецу-наблюдателю. В октябре 1971 г. мусульманская община в туманной Британии определила время праздника Эйд, которым завершается месяц поста рамазан, с помощью электронной вычислительной машины. Гринвичская обсерватория сообщила им точное время, когда на небе должен был появиться молодой месяц. То ли вследствие какой-то оптической иллюзии, то ли из-за слишком усердного визуального наблюдения, но в Мекке чрезвычайно узкий серп был обнаружен накануне указанной даты. Лондонская «Тайме» писала о «замешательстве», «смятении» и «горьком разочаровании». Мусульманские улемы, правоверные священнослужители, рекомендовали на будущее вернуться к наблюдениям невооруженным глазом, а также пользоваться телефонной связью с наблюдательными станциями. Значение Луны для цивилизации отнюдь не исчерпывается ролью пыльного ковра, запечатлевшего первые шаги человека в космосе. Наскальные рисунки в Канчаль-де-Маома представляют собой точную запись визуальных наблюдений. Сделаны они были не позднее VII тысячелетия до и. э. и представляют собой конечное достижение искусства, развивавшегося на протяжении всего ледникового периода. Художник избегал изображать человека – из-за магии, табу или просто по нежеланию, – но он зафиксировал факты, касающиеся Луны. Последовательность лунных фаз начинается снизу слева тонким полумесяцем, обращенным вправо, точно таким же, каким он бывает в небе на заходе Солнца. Затем следует ряд из шести пятен, по одному на каждую ночь. Восьмое пятно несколько шире и отделено от предыдущих; им начинается новый ряд из четырех пятен. Это ночь первой четверти, а ряд из четырех пятен – фаза роста к полнолунию. Три тесно расположенных пятна означают ночи яркой полной Луны. Ряд ухода на ущерб располагается над верхушкой знака бога. Увеличенное пятно № 21 обозначает царицу зари, последнюю четверть Луны, а заключительные шесть пятен (считая галочку за два пятна) завершают месяц, кончающийся серпом, обращенным на восток (влево), как и на небе. Эта схема удивительна. В отличие от 98 % современных художников их пещерный собрат нарисовал полумесяц верно и провел весь ряд изменений фаз против часовой стрелки, а это действительно соответствует направлению орбитального движения Луны. Неужели все это просто астрономия ради астрономии? Художник оставил большой разрыв между старым и молодым месяцем для дня или дней полного мрака; Луна исчезла и должна народиться заново. Для обозначения этих безлунных ночей он добавил две тонкие черточки в нижней части рисунка, две ночи смятения, пока лунный бог пребывает в смерти. Плутарх писал пять тысяч лет спустя в «Исиде и Осирисе»:
«У египтян есть легенда, что конец жизни Осириса наступил на 17-й день месяца, в каковой день глаз уже легко различает, что срок полной Луны завершился. Потому-то пифагорейцы и называют сей день Рубежом и питают к числу 17 неистовое отвращение. Ибо 17, вторгаясь между квадратом 16 и вытянутым прямоугольником 18, единственными двумя фигурами, чей периметр равен их площади, разделяет их, разлучает и нарушает отношения 16 и его одной восьмой… [т. е. числовую игру: 16 = 4 + 4 + 4 + 4 и 16 = 4×4 18 = 3 + 6 + 6 + 3 и 18 = 3×6 16 + 1/8(16) = 18 эпогдоон,[48] а 17 вторгается между 16 и его эпогдооном 18, а кроме того, является неделимым простым числом, и к тому же 17-я ночь лунного месяца – это та ужасная ночь, когда Луна начинает умирать. – Дж. X.]. Из деревьев, которые они срубают для так называемых Похорон Осириса, они сооружают ларец в форме полумесяца, ибо Луна, приблизившись к Солнцу, становится полумесяцем и скрывается от нашего взгляда. Рассечение Осириса на 14 частей они (египтяне) аллегорически относят к дням ущерба Луны… от полнолуния до новолуния. А день, в который она вновь становится видимой, вырвавшись из солнечных лучей и миновав Солнце, они именуют «Незавершенным благом», ибо Осирис благотворен… Апис… начинает быть, когда оплодотворяющий луч исходит от Луны и падает на корову, если она готова к случке… кроме того, они именуют Луну Матерью мира, и она обладает естеством как мужским, так и женским, ибо беременеет от Солнца, но оплодотворяет воздух…»Маршек утверждает, что знаки в пещерах связаны с исходной легендой, то есть вовсе не обязательно с мифом об Осирисе и Исиде, но с лунным сказанием, с сагой ледникового периода, стоящей у истоков цивилизации. Направление цепи точек толковалось в устном рассказе; разрывы и повороты отмечают важнейшие события цикла. В Абрис-де-лас-Виньяс есть еще один наскальный рисунок, сделанный красной охрой. Хотя, по-видимому, он сделан с большим тщанием, чем тот, который мы рассматривали, но принадлежит к той же эпохе – азильской. Датировка пещерных рисунков, разумеется, задача крайне сложная. Прямой радиоуглеродный метод тут неприменим, и приходится исходить из предположения, что возраст рисунков совпадает с возрастом древесного угля и других следов пребывания людей, которые обнаруживаются в полу пещеры. Культура азиль, получившая свое название от Мас-д'Азиль во Франции, где впервые были обнаружены ее памятники, существовала примерно в 8000–6000 гг. до и. э. Ее культурная линза охватывает Францию и Испанию. Изображение в центре виньянского рисунка имеет, несомненно, антропоморфический характер; это человек или бог. Жизненный путь Луны показан 30 знаками. Их можно читать справа налево, против часовой стрелки, как в Маоме, или же слева направо. В числовом отношении они в обе стороны читаются одинаково. Это объясняется симметричностью лунных фаз. Дни невидимости Луны были включены в схему, чтобы получить общий итог в 30 Дней. Полумесяцы отсутствуют – схема абсолютно абстрактна. Это для художника большой, уверенный шаг вперед. Схема эта может функционировать как постоянный календарь или как счетчик лунных фаз. Панорама небесных явлений навеки запечатлена на стене пещеры. Я начинаю с нижнего правого[49] угла и читаю: «Когда встает молодой месяц, это значит, что Луна сохранит форму серпа еще шесть дней. Затем на восьмую ночь взойдет половина Луны. За этим последуют пять ночей полной фазы (почти полный диск). С четырнадцатой ночи начинаются восходы полной Луны. Так длится всего три ночи. На семнадцатую ночь (отмеченную самым верхним пятном всего узора) Луна начинает идти на ущерб. В течение семи ночей она будет убывать (уходящие вниз семь пятен), а затем за следующие семь ночей превратится в узкий утренний полумесяц и исчезнет».
Рис. 31. Лунное божество и лунный месяц, изображенный в Абрис-де-лас-Винъяс (Испания).
Однако все это ограниченное фактическое толкование, которое принадлежит ученому XX в. Так же понимал картину и художник, наблюдавший вечно меняющуюся Луну, однако для его культуры все это означало нечто гораздо большее. Глубина его восприятия далеко превосходит узко специальное научное исследование. С каждым новым шагом в развитии техники человек и приближается к Луне, и удаляется от нее. Луна уже больше не играет заметной роли в его культуре, она теряется в искусственном неоновом зареве, бледно проецируемом на свод планетария. Тем не менее богиня Диана, девственная Артемида, «царица и охотница, целомудренная и прекрасная», или Осирис, «милостивый к приплоду животных и к обновлению растений», или Хонсу… кумир мог носить любое имя, но именно Луна, обожествляемая Луна, помогла человеку ледникового периода совершить первый гигантский шаг вперед. В космическом корабле «Аполлон» поддерживался искусственный мягкий климат. Воздух в лунных скафандрах астронавтов был кондиционированным. На протяжении жизни одного поколения наша цивилизация обрела полный температурный комфорт – зимнее отопление, летнее охлаждение, увлажнение или подсушивание воздуха в зависимости от погоды и времени года. В глубоких пещерах Ласко температура круглый год держится 10 °C; примерно в таких же температурных условиях жили обитатели богатых помещичьих домов в эпоху филдинговского Тома Джонса. Человек, обладающий свободой выбора, разумеется, предпочтет 22±0,5 °C, но если такого выбора у него нет, он приспосабливается. Англичане когда-то объявляли дорогостоящее центральное отопление упадочническим и вредным для здоровья. В настоящее время при нашем жизненном уровне «ц. о.», как указывается в объявлениях о продаже и сдаче в наем домов, является культурной необходимостью. Палеолитический человек жил у края ледяного барьера, причем жил там по собственному выбору. Таяние льда обеспечивало буйное произрастание мхов и лишайников, которые привлекали северных оленей, а охотиться в поросшей невысоким кустарником тундре было очень удобно. Пещеры, перед входом в которые пылали костры, обеспечивали безопасный приют на зиму. Из шкур животных шилась одежда. Человек шагал по земле, неся с собой климатические условия тропиков. Охота в долине Дордони была отличной и не ограничивалась никакими законами. Дозорный, забравшись на высокий белый утес над ущельем, отлично видел далекие стада на бархатисто-зеленом фоне и знаками показывал соплеменникам внизу, откуда и как к ним подкрадываться. Кристально чистая вода бежала из провалов известняковых гротов. Карлтону Куну, автору «Истории человека», такая жизнь представляется истинным раем. «Чего еще мог пожелать человек в те дни? Да и в любые другие?» Основой производства в ледниковом периоде был кремень и его выделанная форма – резец. Кремни, острые и легко поддававшиеся заострению, извлекались из стен пещер. Желваки добывались и экспортировались из мест вроде Грайм-Грейвс в Англии, на севере Норфолка. Резец представлял собой узкое кремневое орудие. Тысячи таких орудий были найдены в пещерных слоях начиная с 30 000 г. до и. э. Резец изготовлялся из узкой пластины, которая отбивалась от камня одним ударом. Антропологи рассматривают это как прогрессивный шаг в производительности труда. Столкнувшись с сокращением запасов сырья, а следовательно, и с повышением ценности кремня, производители наладили массовое производство нескольких пластин из одного желвака. Резец предназначался для обработки костей и дерева. Это было главное орудие производства. Резцом изготовлялись иглы для сшивания зимней одежды, гарпуны, копья, рыболовные крючки, копьеметалки и шпильки для волос. Кроме того, он служил для вырезывания узоров. Мы можем разумно объяснить изготовление охотничьего снаряжения жизненной необходимостью, но украшение его никакой необходимостью не вызывалось. Были найдены орнаментальные копьеметалки, украшенные столь тонко вырезанными птичьими головками, что они явно не использовались для охоты. На гарпунах и копьях также находят красивые, но бесполезные украшения. Например, «палочки» с насечкой явно не предназначались для утилитарных целей и использовались, вероятно, для колдовства или в каких-то обрядах. При раскопках обнаруживают немало так тонко вырезанных узоров, что для подробного их изучения оказывается необходимым микроскоп. Резьба по кости с помощью кремневого резца составляла жизненно важную часть культуры ледникового периода в течение 25 000 лет начиная со времен кроманьонцев. Почему? Смертельный удар скептическому отношению к искусству ледникового периода нанес покрытый резьбой мамонтовый клык, который нашел Эдуар Ларте, судебный чиновник, сменивший юриспруденцию на археологию. Он обнаружил этот клык в 1864 г. в пещерах местности Мадлен во Франции, в так называемом слое северного оленя. Ни возраст окаменелого клыка, ни его подлинность не вызывали никаких сомнений. Насечка, сделанная кремневым резцом, была удивительно четкой. Подобной обработке поддается только свежая слоновая кость. Окаменевшая кость шелушится по краю насечки, создавая микроскопические зазубрины. Другими словами, насечка была нанесена до начала длительного процесса окаменения. Мамонт был изображен реалистически, во всей своей волосатой массивности. А в 1864 г. были известны только их окаменевшие грудные клетки. Целая замерзшая туша мамонта была найдена в Сибири лишь несколько десятилетий спустя. Другими словами, мамонт на мамонтовом клыке изображен художником с натуры. Эти косматые слоны ледникового периода обитали вдоль кромки льда в Британии, во Франции. в Чехословакии, в Польше и на территории СССР. Вместе с ними распространялась и культура мадлен, и по всей Европе человек оставил удивительную резьбу на слоновой кости. Начало этой высокоразвитой культуры приходится примерно на XV тысячелетие до и. э. Какой-то ее представитель – мужчина или женщина – покрыл резьбой еще один такой же клык, который был найден на Украине, около деревни Гонцы. На нем нет никаких фигур или орнаментальных узоров, а только насечки. Они были нанесены резцом на клык с ювелирной точностью. Значение у них чисто научное – они связаны с наблюдениями за фазами Луны.
Рис. 32. Резной мамонтовый клык из Гонцов (Украина).
U-образная линия (развернутое изображение кости приведено на рис. 33) служит осью времени. Линии, обращенные внутрь, отмечают появления Луны, по одному на каждую ночь. Линии, раздвоенные на конце, обозначают те особые дни, когда Луна начинает идти на ущерб («проглатывается»). Запечатлены четыре полных месяца с несколькими лишними днями в начале и в конце. По мнению Маршека, это была запись каких-то связанных с Луной легенд, – возможно, по одной на каждый месяц года. Чтение начинается наверху слева:[50] раздвоенная линия, затем два штриха, отмечающие убывающую Луну, затем день «поглощения», когда Луна совсем не видна. Принимая этот день, день «поглощения» (смерти), за нулевой и двигаясь вправо, мы доходим до длинного штриха. Он отмечает половину Луны – светило в первой четверти. Три тесно расположенных штриха показывают три ночи полнолуния: № 14 удлинен, № 15 – точное полнолуние, а № 16 раздвоен, и это показывает, что Луна начинает идти на ущерб. Штрих № 25 за последней четвертые раздвоен; это означает «поглощение», а № 30, тоже раздвоенный, завершает месяц, показывая, что Луна вновь скрылась. Между первым и вторым месяцами находятся два обращенных наружуштриха: «Мы видели, как Луна умирала дважды». Второй месяц размечен проще – четыре группы по семи штрихов Исчезновение Луны было отмечено в предыдущем месяце – штрих № 30. означающий «поглощение», – а потому этот ряд начинается с молодого месяца. Половины Луны выделяются длинным штрихом, как и полнолуние, а также последняя четверть и исчезающий серп. Два небольших штриха в конце месяца означают дни смерти Луны.
Рис. 33. Лунная интерпретация кости из Гонцов.
Заметьте, что у первого месяца штрих, обращенный наружу, один (/), а у второго месяца их два (//). Запись третьего месяца повреждена, но у четвертого месяца наружу обращены четыре далеко отстоящие друг от друга штриха. Центральные линии также можно истолковать как итоговые пометки. Между вторым и третьим месяцами имеются три обращенные наружу штриха: «Мы видели, как Луна умирала трижды». В том месте, где зафиксирован третий месяц, клык поврежден, однако концы длинных штрихов сохранились. Четвертый месяц содержит 30 штрихов, обозначающих промежуток из 29 полных истекших суток. Раздвоенные штрихи, обозначающие, что Луна «проглочена», что наступила ее смерть, отсутствуют, но этот ряд, возможно, начинается и (или) кончается в день новолуния. Лунная легенда разбита на пять отрезков по пяти дней и еще один, содержащий четыре дня. Полнолуние приходится на длинный штрих № 15. Насечки за пределами четвертого месяца либо подводят итог прошлым событиям, либо начинают новый, пятый месяц. В этом месте клык поврежден, но предположительно тут между четвертым и пятым месяцами мы могли бы увидеть 5 тесно расположенных обращенных наружу штрихов, которые сообщали о том, что Луна до этого умирала пятикратно. Нам неизвестно все богатство лунных легенд, мы не знаем ни верований художника, ни того, как осознавал он окружающую среду. Мы немного теряемся, вдруг осознав, что штрихи на слоновой кости могут быть числами, отражающими наблюдения за движением Луны по небу. Современный человек, если его интересуют фазы Луны, справляется с точно вычисленными, выверенными эфемеридами, заглядывает в календарь или в газету, звонит в обсерваторию. От слоновой кости к башне из слоновой кости – заметки человека ледникового периода можно сравнить с теми, которые делают современные студенты, когда им предлагается: «Провести без помощи инструментов наблюдения за фазами естественного спутника Земли, измерить их и разметить каким-нибудь самостоятельно придуманным способом». Другого объяснения для кости из Гонцов не существует; разве что ей можно дать ярлычок «ритуальная», а это, как говорит Мовиус, ровно ничего не объясняет. Кость из Гонцов (15 000 – 10 000 гг. до и. э.), пещерное искусство (35 000 лет до нашей эры) – это предел проникновения в архаические слои подсознания. Астроархеология вынуждена ограничиться этой скудной резьбой по кости и таинственными символами в пещерах среди наскальных рисунков. Устная речь и мысль остаются незапечатленными, недосягаемыми. Я купил железнодорожный билет Глазго – Сторноуэй, «транзитный» билет. Мне предстояло своими глазами увидеть «турсачаны» – «каменных плакальщиков» Каллениша на открытом всем ветрам Льюисе в 130 км от «крутого островка» Барра. Расчеты, которые я опубликовал, опирались на данные, взятые из литературы, и необходимо было посмотреть все самому. Поездка оказалась приятной и полной мелких событий – неторопливый паровоз тащил поезд среди прекрасных пейзажей шотландских гор, мимо Форт-Вильяма и Лох-Эйла в Маллейг. Затем на пароходе через пролив Слит на остров Скай, в микроавтобусе по петляющим среди вереска дорогам острова, мимо каменного кургана и монолита в Уиг на берегу Лох-Снайзорта. Отсюда рейсовый пароходик отправлялся в Порт-Тарбер на Гарриса, но «только завтра», объяснил контролер, и показал мне, как пройти к белым домикам, рассыпавшимся между берегом моря и крутой горой. На следующий день пароходик пришел в Тарбер точно по расписанию, однако тут мой заслуженный, десятки раз прокомпостированный билет утратил силу. – Но мне сказали, что он действителен до Сторноуэя! – А, нет! Да откуда им там в Глазго знать про то, что здесь действительно, а что нет? Я добрался до Сторноуэя частным образом в воскресенье. До Каллениша оставалось еще 25 км пути на запад по заросшему вереском торфянику. В воскресенье, в «день господень», все замерло в неподвижности – и такси, и приезжий астроном. (Помните анекдот о торговце удобрениями, который лишился выгодного заказа потому, что в разговоре с клиентом, фермером из Горной Шотландии, упомянул что-то, о чем прочел накануне в газете. «А, так у вас не нашлось ничего другого почитать в день господень?») Мое время было ограничено, и я рискнул пойти пешком. Через три мили рядом со мной остановилась машина. Два джентльмена в темных костюмах ехали на похороны на западном берегу. Они любезно предложили довезти меня до «Плакальщиков». Мы беседовали о жизни обитателей здешних гор – древних (затерявшихся во тьме времен доисторических строителях каменных кругов и курганов) и современных (закаленных, сердечных, умелых людях, ведущих жизнь, которой завидуют задыхающиеся от смога горожане; мне объяснили, что надо вступить в союз шотландских фермеров, и можно снять в аренду двухкомнатный, крытый соломой домик с видом на горы и море всего за 12 фунтов в год, а приплатив еще два шиллинга шесть пенсов, вы получите неограниченные права на добывание торфа для топлива и починки кровли). Они высадили меня там, где извилистая дорога поворачивала на север, и я, держа в руках топографические планы, отправился сверять их с менгирами. На бумаге каменная аллея указывала на далекую вершину Маунт-Клишем и на точку захода Луны в крайнем положении 19-летнего цикла, когда склонение Луны составляет – 29°. Но тут, на месте, я обнаружил кое-какие осложнения – небольшой пологий склон к югу и невысокий каменный выступ, заслонявший Маунт-Клишем. Разумеется, те, кто шел по аллее к выступу в 1500–2000 гг. до и. э., могли видеть Луну. Быть может, место это было выбрано нарочно, чтобы создавалось впечатление, будто Луна уходит в скалу. Я пошел вокруг озера к другим каменным кругам. По меньшей мере один из них был заслонен с юга небольшим холмом. «…С этого острова Луна видна так, будто она очень близка к Земле… бог посещает остров каждые 19 лет…» Может быть, строители выбирали такое место, откуда казалось бы, что Луна касается Земли? Эта мысль была не лишена увлекательности, но, увы, оставалась недоказуемой. Достаточно только заметить, что различные направления на Солнце и Луну, отмеченные рядами или парами камней, открывали широкий вид на безлюдные вересковые просторы, на холмы и залив. Каллениш также подтверждал мою теорию. Когда я заканчивал осмотр, с Атлантики налетел шквал, взмутив воды залива и затянув камни сеткой косого дождя. После возвращения с острова я встретился с профессором Александром Томом. Я увидел перед собой высокого, худого, энергичного долихоцефалического шотландца. Я уже излагал его исследования в «Разгадке тайны Стоунхенджа» – его открытие мегалитического ярда (83 см), а также соответствующей мегалитической сажени (166 см) и сложных геометрических приемов, которыми пользовались строители, измерявшие и размечавшие свои площадки за тысячу лет до Евклида. Эти 83 см (2 фута 82/з дюйма) выведены им из средних величин диаметра кругов, расстояний от центров до удаленных камней и между центрами. Камни в кругах имеют в поперечнике 1, 2 и более футов, и ошибки – отклонение камней от точной дуги – определялись примерно теми же цифрами. Том убежден, что мегалитический ярд был стандартной единицей длины, чем-то вроде метра, который хранится в подвале Международного бюро мер и весов в Париже. По его мнению, специальные жезлы со срезанными концами, изготовленные с точностью до четверти миллиметра, переносились из одной местности в другую. Том отрицает другую возможность – что в разных местах Британии единицы эти колебались, но различия сглаживались благодаря усреднению. Но и в том и в другом случае древние британские геометры должны были работать с какими-то определенными мерами длины. А это в свою очередь подразумевает определенную систему счета, арифметику, возникшую раньше письменности. Я не смог ни принять, ни отвергнуть гипотезу об этой сверхточности. Любопытно, что мегалитический ярд чрезвычайно близок по длине к среднему шагу. А мегалитическая сажень более или менее соответствует расстоянию между концами пальцев разведенных рук. Возьмите сантиметр, зажмите один его конец в протянутой в сторону руке, а другой приложите к кончику носа. Для нормально сложенных людей это расстояние будет колебаться от 76 до 86 см. В длине так называемой стандартной единицы для отдельных кругов в тех или иных памятниках наблюдаются различия до 8 %. А потому эти вычисленные 83 см могут представлять собой просто среднюю величину, полученную для всех измерений по всей Британии, сделанных шагами. Опять-таки люди бывают длиннорукие или, наоборот, короткорукие, но когда несколько человек берутся за руки и образовывают круг, эти различия выравниваются. Группа из и человек, взявшихся за руки, образует круг с периметром в и единиц длины. Так возникает топографическая цепь из звеньев-людей. Мегалитический ярд может быть просто средней единицей, выведенной для такой человеческой цепи. От Лэндс-Энда на юге до Джон-оТротса на севере эти люди играли в цифровые игры. PI каждый свой успех помечали вечным камнем. Правила игры: диаметры должны быть выражены в целых числах, в периметре должно укладываться целое число отрезков по 2,5 мегалитических ярда. Поскольку многие диаметры содержат нечетное число таких единиц, геометры при измерении радиусов явно использовали половины этих единиц. Каждая фигура измерялась жезлами и откладывалась с помощью веревки, один конец которой был закреплен, или же для этого использовалась цепь людей. Говоря математически, они искали такой диаметр, измеряемый целым числом d единиц, который давал бы периметр в 2,5 р единиц, где p – тоже целое число. Таким образом, p = πd: 2,5, откуда p = 1,256… Многоточие тут указывает, что это – иррациональное число, у которого дробная часть бесконечна, как, например, у π (3,1415…). Иначе говоря, многоточие говорит о том, что задача точного решения не имеет. Геометры ледникового периода пытались совершить невозможное! Как, впрочем, пытаемся и мы в наших более развитых науках. Им не была известна ни дробная часть π, ни постоянная величина 1,256… Если группа, чертившая круги, удовлетворялась первым приближением – 1,25, – то диаметры кругов должны были получаться кратными 4, 8, 12 и т. д. И действительно, такие диаметры часто встречаются в мегалитических памятниках. Их создатели нашли решение с помощью метода проб и ошибок. Динневер-Хилл в Корнуэлле является примером уплощенного круга типа А. Периметр делится на три равные части по 120° каждая. Две нижние трети составляют отрезок безупречной окружности. Верхняя треть – составная и слагается из уплощенной дуги, центр которой лежит на нижней части круга, и двух небольших крутых кривых с центрами точно на середине сторон угла в 120°. На вересковых пустошах Британии имеется более 30 таких кругов. Том различает по меньшей мере шесть их форм, включая типы А, Б, эллипсы и яйцеобразные фигуры. Уплощенный круг представлял собой смелую атаку на иррациональное число π. С помощью двух кольев вычерчивался псевдокруг, у которого отношение периметра к диаметру было близко в целому числу 3. Это странная и чисто мегалитическая форма. Евклид упустил ее из вида. Точно так же, как и мы. Заключалась ли с точки зрения мегалитического человека в уплощеном круге особая магия?
Рис. 34. Метод черчения с использованием двух неподвижных центров и двух поворотных кольев, по Тэдессу Коуэну.
По мнению Коуэна, профессора психологии в университете шт. Оклахома, древние британцы были «пытливым народом», «одержимым идеей совершенства», и возможно, их сильно обескураживала иррациональность числа л. Когда человек перестает беспокоиться из-за положения во Вьетнаме, из-за инфляции и из-за того, что он забыл выпустить кошку на ночь, остается еще многое другое, о чем можно подумать. Коуэн объяснил, каким методом могли вычерчивать эти особые уплощенные круги. Возьмите веревку, привяжите ее к неподвижному колу в центре и поместите еще два дополнительных кола на прямых, ограничивающих угол в 120°. Затем чертите. Свободный конец веревки опишет отрезок окружности в две трети круга и две дуги с более коротким радиусом, когда середина веревки дойдет до дополнительных кольев. Теперь возьмите веревку подлиннее, закрепите ее конец в нижней части круга и опишите уплощенную дугу, чтобы замкнуть линию. Результат – фигура типа А. Эллипс, который впервые обнаружил в Торморе (Шотландия) Арчи Рой с сотрудниками, возможно, чертился с захлестом веревки через два кола, помещенных на нужном расстоянии. Стоунхендж тоже укладывается в эту числовую игру: диаметр кольца Обри составляет 105 мегалитических ярдов, периметр – 330 мегалитических ярдов (число, кратное 2,5), диаметр сарсенового кольца по внутренним граням монолитов – 36 мегалитических ярдов, а периметр – 112,5 мегалитического ярда (число, кратное 2,5). Вудхендж, расположенный от Стоунхенджа точно в направлении на точку солнечного восхода, продолжает ту же фетишистскую линию. Ямы из-под столбов, которые недавно были для наглядности помечены бетонными блоками, образуют шесть концентрических яйцеобразных фигур. Исходные точки для вычерчивания их веревкой находятся точно в 6 мегалитических ярдах друг от друга. Длины периметров всех фигур исчисляются круглым числом мегалитических ярдов – 40, 60, 80, 100, 140 и 160. Каждое из этих чисел делится на 2, 2,5, 5, 10 и 20 – немалое достижение. Не заключена ли здесь какая-то магия чисел? До этого открытия лунки считались всего лишь ямами от столбов, а Вудхендж – крытым залом для общественных собраний. Но теперь лунки заговорили языком чисел.
Рис. 35. Сплюснутый круг, отмеченный камнями (около 2000 г. до и.э.), Динневер-Хилл, Корнуэлл (Англия).
Рис. 36. Геометрия, скрытая в мегалитическом Вудхендже, Уилтшир (Англия).
В то время, когда книга была уже в наборе, Би-би-си подвергла эту теорию практической проверке. Истина должна была явиться перед взглядом 2,5 млн. телезрителей. Составляют ли 20 человек 40 мегалитических ярдов, тридцать – 60 ярдов и т. д.? Режиссер пригласил старшеклассников из ближайшей Эймсберийской школы. Двадцать юношей и девушек взялись за руки, разошлись на полную их длину и точно расположились по отмеченному бетонными блоками периметру яйцеобразной фигуры. Цепь из тридцати ребят заняла периметр второго кольца, а из сорока – охватила третье. Патрик Мур повернулся к камере и сказал: – Эксперимент, магический обряд, никогда еще не совершавшийся в этом древнем месте: цепь из людей создает форму фигуры впервые в истории… а может быть, впервые за последние четыре тысячи лет? Я просматривал данные о школьниках – рост и прочее. Типичные представители современного типа? Пожалуй. Но как этот тип соотносится с неолитическим человеком? И дальнейшие вопросы, которые, как обычно, возникают в связи с экспериментом. Почему они вели счет цепями по десять человек? Был ли это какой-то обряд, пляска смерти? (Мысль, на которую наводит детское захоронение в центре.) Или в основе лежала неизвестная нам математическая истина? Азимут длинной оси Вудхенджа составляет 49,2°, а это не более и не менее, как направление на точку солнечного восхода в день летнего солнцестояния. Сооружение это связано с математикой, ибо оно содержит цифры, кратные 2, 5 и 10: оно связано с геометрией, ибо вычерчено из двух центров, расположенных друг от друга на расстоянии, равном 6 целым единицам, и к тому же еще связано с астрономией. Признание силы этого древнего интеллекта пришло в самый последний момент; несмотря на все наши наилучшие намерения, разрушение мегалитических памятников идет чрезвычайно быстро. Числа и небо. Достаточно часто расположение камней связано с одним или несколькими явлениями на горизонте, зафиксированными в Стоунхендже, – с восходом или заходом Солнца, а также Луны в их крайних положениях. В качестве мишеней предполагались и звезды, но сам я сомневаюсь в подобных направлениях ввиду малой их практической ценности. Звезда, даже самая яркая из всех – Сириус, на горизонте представляет собой очень неудобный объект для наблюдений, трудно различимый, а значительную часть времени и вовсе невидимый из-за сильного мерцания. Камни, находящиеся на земле (вспомните насканские полосы), не видны, пока не взошла Лупа, а если Луна взошла, то не будут видимы звезды. К тому же звезда восходит ночь за ночью на одном и том же месте, и нет никакой нужды это место отмечать. Его при некоторой практике нетрудно научиться определять по уже взошедшим звездам тех или иных созвездий. Но даже если оставить звезды в стороне, в настоящее время уже опубликовано достаточное количество убедительных свидетельств существования мегалитической астрономии. Линза культуры «астро» охватывала Британские острова и западную Европу. В 2000 г. до и. э. наблюдения за небом велись систематически, и люди посвящали им всю свою жизнь. Эти строители умели ценить красоту. Шотландия снабжает календари всего мира изображениями крутых ущелий, еловых лесов, разрушенных замков, озер и прибрежных скал. И мегалитические круги находятся в самых красивых местностях горной Шотландии – и у максуэлтоновских обрывов и вод Лллена, воспетых Робертом Бернсом, и в царственном Сконе. Может быть, поэт вел свое происхождение от мегалитических геометров? Во всяком случае, он увлекался математикой, пока, по его словам, «Солнце не вступило в созвездие Девы (и) обворожительная девушка не опрокинула мою тригонометрию и не отправила меня по касательной прочь от места моих занятий!» Все это уже существовало в мегалитические времена (то есть ландшафты), правда, без замков, но зато климат тогда был более теплым и солнечным, а леса более густыми. Вопреки заявлению шотландофоба Сэмюэла Джонсона[51] Шотландия изобилует пленительными и величественными видами. Плотность населения там меньше 0,5 человека на квадратный километр; лишь кое-где разбросаны небольшие деревушки и одинокие усадьбы. Но, конечно, это не относится к устьям рек вроде Клайда, Форта или Тея, где население заметно возросло в период, исторически очень короткий, когда в горах началась добыча угля и железной руды. В XVIII в. население Эдинбурга составляло 40 тысяч человек, а Глазго был старинным городком с широкими чистыми улицами и славился сельской свежестью своего воздуха. С гор над эрширской деревушкой, в которой родился Роберт Берне, за проливом видны вершины острова Арран, где впервые был найден эллипс из камней. За Арраном, по ту сторону пролива Килбреннан, с юга на север протянулась лиловая гряда Кинтайрского полуострова, а за ним лежат острова Айлей и Джура, «где бледная Луна заходит за белыми гребнями волн». Хэггстон-Мур на Уигтауншпрском побережье расположен южнее родной деревни поэта, но и оттуда открывается тот же вид на Ферт-оф-Клайд. Там над вереском виднеется менгир «Длинный Том», разрушенный каменный курган и несколько других крупных камней. Оконечность мыса Кинтайр помечена каменным курганом, который виден от «Длинного Тома». В те годы 19-летнего цикла, когда самая северная точка захода Луны смещается дальше всего на юг (при склонении +18,7°), «бледная Луна» заходит за дальний мыс. В 1800 г. до и. э. верхний край лунного диска должен был на мгновенье появляться в узкой седловине, когда Луна скрывалась за грядой, опускаясь все ниже. В эпоху Бернса она заходила на один свой диаметр левее. В наши дни через седловину проходит шоссе, ведущее к маяку на оконечности мыса. На северном конце Кинтайра, в Баллахрое, три менгира стоят на одной линии со склепом (прямоугольным «ящиком» из каменных плит). Азимут 226° дает направление на точку, где Солнце касается горизонта в день зимнего солнцестояния. Километрах в десяти от берега в море на той же линии лежит крохотный островок Кара. Том выдвинул гипотезу, что древние наблюдатели для достижения большей точности использовали дальние естественные ориентиры. Внимательно следя за последними проблесками Солнца, заходящего за Карой, такой наблюдатель мог свести ошибку всего к нескольким дуговым секундам. Это опасное предположение, и создать на его основе общее правило нелегко (сколько еще островков виднеется в проливе, островков с возвышенностями, и если справа или слева от Кары есть более внушительные вершины, то почему же место наблюдения не было соответствующим образом изменено?). Однако в Баллахрое у нас и без Кары есть четко обозначенное астрономически значимое направление на точку зимнего заката, размеченное менгирами и склепом. Баллохрой лежит на 55,7° с. ш. – на той широте, где точки солнечного захода в дни летнего и зимнего солнцестояния разделяет угол в 90°. Средний менгир представляет собой плиту, поставленную поперек линии; она довольно приблизительно указывает на точку захода Солнца в середине лета. Было ли это сделано сознательно? На дальнем острове Джура есть вершина Корра-Бейнн, которая могла бы послужить гораздо более точным солнечным ориентиром. Хотели ли строители привлечь внимание к этому естественному отдаленному ориентиру с помощью узкой поставленной вертикально плиты? В «Разгадке тайны Стоунхенджа» я исходил из того, что любой объект, который в настоящее время представляется явно астрономическим, был известен в древности строителям. Без точных доказательств обратного сомнение толкуется в их пользу. В этом случае Баллохрой предлагает нам еще один сюрприз. В противоположном направлении эта линия указывает на ту точку приподнятого горизонта, где происходил крайний северный восход Луны. Хитроумное объединение выбора места и астрономических знаний!
Рис. 37. Луна, заходящая за мысом Кинтайр, как она видна от «Длинного Тома». Хэггстон-Мур, Уигтауншир (Шотландия)
Рис. 38. Наблюдения за Солнцем и Луной в Баллахрое, Кинтайр (Шотландия).
Том утверждает, что камни и горы помогли ему разобраться в мегалитическом календаре. Год измерялся по солнечным склонениям равными промежутками времени, отсчитываемыми от солнцестояния или от равноденствия Имелось 16 интервалов («месяцев»), полученных последовательным делением года пополам: 1/2, 1/4, 1/8 и 1/16 Моменты, разделяющие части года, отмечались с помощью наблюдений. Четыре из этих кардинальных пунктов сосредоточены вокруг Боререя, скалистого островка среди бурных вод Атлантики, вблизи острова Сент-Килда, куда избегают заходить современные яхтсмены (не путать с одноименным островком в не менее бурном проливе Гаррпс). Эти наблюдательные пункты таковы: 1) менгир в Ан-Карра. остров Южный Уист, 2) плита-указатель на острове Бенбекула. 3) плита-указатель в Клач-ант-Сегейрт, остров Северный Уист. и 4) плита-указатель в Клач-Мик-Лейод, остров Гаррис. Эти пункты разбросаны по 80-кплометровоп дуге Гебридских островов. Солнечный ориентир находится в 100 км от них в Атлантическом океане. Были ли строители способны проводить разметку и наблюдения с такой точностью? (С Ан-Карры остров Боререй представляется всего лишь горбиком на горизонте высотой в четыре дуговые минуты.) Отправлялись ли жрецы-астрономы в календарные объезды, подобно тому как фараоны объезжали нильские храмы? Все это поразительно, невообразимо. Однако необходимо перебросить мост через еще более широкую пропасть сомнений. Если использовались седловины и вершины на горизонте, то, следовательно, точность достигала дуговых минут, а возможно, была и еще выше. Эти древние геометры могли заметить колебания крайних положений Луны в пределах ±9 угловых минут. И они могли использовать эти колебания для предсказания затмений. В нужных точках на горизонте имеются небольшие ориентиры. Период колебаний составляет 173 дня – половину драконического года (времени, который занимает один оборот Солнца, начинающийся и завершающийся у одного и того же узла, то есть места, где лунная орбита пересекает эклиптику). Когда отклонение достигает своего максимума (9 ). это сигнализирует об опасности равноденственного затмения. Такие чрезвычайно тонкие наблюдения могли подкреплять систему предупреждений в Стоунхендже. Использоваться для самостоятельных предсказаний они не могли, так как требовали бы наблюдений за восходами и заходами Лупы при утреннем и даже дневном свете, что невозможно без соответствующих оптических инструментов. Были ли древние астрономы способны и на это? В то время, когда я пишу свою книгу, вопрос этот обсуждается и исследуется. Какими бы ни оказались результаты конкретных исследований, доисторический человек, бесспорно обладал знаниями и силой интеллекта, о которых никто и не подозревал в те дни, когда дочка дона Марселино вбежала в пещеру Альтамиры, а Ларте выкопал резной мамонтовый клык. Доисторический человек питал страсть к числам – магическим, кабалистическим и научным. Некий ученый сказал однажды: «То, чего я не могу выразить в числах, не существует!» (Правда, ему нужно было бы изобрести счетчик любви или шкалу человеческих побуждений.) Числа каменного века мало касаются нашего XX в. Точность нашего календарного года (с учетом високосных годов) достигает 26 секунд, а следить за выражением движений Солнца и Луны в числах мы предоставляем компьютерам. Наши числа, числа ЧЧ в., обобщенные подсчеты, индексы Доу Джонса, курс доллара, связанный с непроданным золотом Форта Нокс, представляются куда более отвлеченными, чем числа каменного века. Англия вступает в «общий рынок», меняя свой традиционный 36-дюймовый ярд на метр, а 13-го числа, если оно приходится на пятницу, рейсы самолетов приносят авиакомпаниям одни убытки – до 70 % билетов остается непроданными. Западная цивилизация далеко ушла от медлительного, почти застойного развития пещерных людей. И пути назад нет. Это новая, динамичная, устремляющаяся вперед система, саморегулирующаяся, всемогущая, несокрушимая. Ее культурная линза мощна, быстро растет и надежно ограждена от всяких превратностей. Но так ли это?
13 Цивилизация в наши дни
Сколько времени у нас в распоряжении? Барри Коммонер. которого одни считают глашатаем грядущих достижений экологии, а другие – гласом рока, предсказывает, что в следующем десятилетии наступит тяжелый экологический кризис. Многие виды животных и растений должны исчезнуть из-за вредных изменений в среде обитания, вызванных деятельностью человека. Причиной этого явится научный, технический просчет, быть может, «решающий» просчет. Ну, а вид «гомо сапиенс»? Один-единственный вид биологического рода «гомо»? Тридцать три ученых объединились в группу Движения за выживание. Они собираются выдвигать политических кандидатов на экологической платформе. Эта группа, включающая, в частности, именитого биолога сэра Джулиана Хаксли, считает, что опасность очень велика и что под угрозой могут оказаться все мировые цивилизации: «…если допустить дальнейшее развитие некоторых нынешних тенденций, то к концу века – и, во всяком случае, еще при жизни наших детей – может произойти крах нашего общества и необратимые нарушения в системах, обеспечивающих существование жизни на нашей планете» (курсив мой. – Дж. X.). «Необратимые» и «во всяком случае» – слова достаточно сильные для публичного заявления известных ученых. Они считают, что на всей планете уже нет уголка, который остался бы незатронутым. Движение за выживание предрекает грядущее роковое, тягчайшее потрясение примерно в 2000 г. В результате может возникнуть безжизненный мир, совсем не похожий на кинематографическую «Космическую одиссею 2001 года» и напоминающий скорее развязку радиопостановки «Войны миров» (режиссер Орсон Уэллес), которая в 1938 г. вызвала панику по всей стране. Чарлз Сноу, выступая в Итакском университете вместе с Гарвеем Бруксом, деканом факультета техники и прикладной физики Гарвардского университета, оплакивает судьбу общества, в котором наука утрачивает жизненность. Мы сеем семена упадка, гибели и социального распада. «И не так уж важно, что явится непосредственной причиной – какой-либо экологический кризис, упадок и деморализация технологической структуры или пожар войны» (курсив опять мой. – Дж. X.). Это представители пессимистического взгляда на вещи. Песок времен иссякает, говорят они. Будущее выглядит унылым. Научный журнал «Нейчер» критикует Движение за выживание, как «достойное порицания», а их теории – как «верхоглядство» и «чисто умозрительные построения». Английский редактор этого журнала писал оптимистически: «Кто же посмеет утверждать, будто те силы, которые все последние две тысячи лет помогали человеческому обществу становиться все более и более гуманистичным, можно теперь сбросить со счетов только потому, что ясновидящие нового толка видят в кофейной гуще предзнаменование катастрофы?» Герберту Уэллсу, ученому и философу, когда он незадолго до смерти, в разгар кровопролитнейших и опустошительнейших сражений второй мировой войны готовил к печати последнее издание своей «Краткой истории человечества», общая картина мира представлялась поблекшей, лишенной сил, которые могли бы ее обновить. «Человек не может замереть в неподвижности, не двигаясь ни вверх, ни вниз, и как будто гораздо больше шансов на то, что он будет двигаться вниз, пока не исчезнет». Уэллс, как древле Валтасар, видел на стене вещие письмена: «Приспосабливайтесь или погибнете»! Мы, «возможно, не столь доступны новым идеям, как… сознание тех, кто жил ранее нас». Может быть, признается плодовитый мыслитель, мы не сумеем «идти в ногу с расширением и усложнением человеческого общества и его установлений. Такова самая черная тень, омрачающая чаяния человечества». Но заключительные его слова исполнены неукротимого оптимизма. Какого бы сокращения народонаселения ни потребовала природа, какие бы трудности ни вставали перед человечеством, Герберт Уэллс всей душой верит, что Homo sapiens не исчезнет до скончания времени. Перед нами две точки зрения – оптимистическая и пессимистическая. Этот дуализм является источником силы, оселком сознания, творческим катализатором, своего рода перекрестным опылением. Шпенглер и Тойнби в определенном смысле воплощают эту двойственность: цивилизация обречена на гибель, потому что она достигла своей материальной вершины (Шпенглер), или же она имеет возможность выжить благодаря силе творческого руководства (Тойнби). Обе стороны, обе точки зрения предполагают, что важнейшая проблема будущего прямо касается среды обитания; со сходной проблемой, хотя и менее быстро, сталкивались и предшествовавшие нам виды, которые свой краткий час занимали авансцену, пока экология не опускала занавес. Это проблема появления в природе вида, подчиняющего ее себе. И то, что мы осознаем возможность будущего кризиса, ставит нас на особое место среди прочих видов. Благодаря уменью посмотреть на себя со стороны человек получает огромные преимущества в игре за выживание. Цивилизация – довольно туманное понятие, которое нелегко определить или истолковать, тем более что, существуя внутри нее, мы неизбежно воспринимаем ее с той или иной степенью предвзятости. В главе 5 упоминались некоторое материальные предметы, которые, согласно мнению археологов, характеризуют цивилизацию, – чеканка монеты, керамика, ткани, письменность, искусство. В свое время Льюис Дуглас, американский финансист, даже прямолинейно связал это понятие с одной-единственной магической цифрой: когда в результате рузвельтовского Нового курса цепа на золото в долларах изменилась, он объявил: «Это конец западной цивилизации». Роберт Хейзер. антрополог из Калифорнийского университета, видит основной ориентир в осознанном желании: «Вместе с цивилизацией приходит осознанное желание оставить память для будущего». Мегалитические сооружения, с его точки зрения, – это показатели цивилизации. Доставка и установка огромных камней требовала общественной организованности, планирования, умелого политического маневрирования и творческого руководства. Неолитический человек использовал свой главный материал – камень, осознавая его способность противостоять воздействию времени. Он передвигал недвижимые камни для того, чтобы их не передвигать впоследствии. Он посылал астрономические и геометрические вести на 4 тысячи лет вперед. Его мегалитические сооружения – это машина времени, доставляющая в будущее его мысли. Быть может, сердце цивилизации нельзя выкопать из земли, быть может, оно нематериально и заключено в мышлении, которое нельзя откопать лопатой. Для своего существования цивилизация нуждается в своде идей. Это могут быть моральные понятия, религия или высокие философские цели. Но только не сложные и запутанные философские системы. Эти последние, как указывает Грехем Кларк, понятны лишь немногим. А основная система идей должна восприниматься сознательно всеми или хотя бы верхними слоями суммарного коллективного сознания. Идеи формируются по мере развития культуры, и их система всегда должна находиться в гармонии с окружающей средой; только в этом случае возможно выживание. Когда идея сходит на нет, цивилизация рушится. Это, разумеется, всего лишь предположение, а какие-либо обобщения можно сделать лишь в процессе его проверки. Но сам я не представляю себе, каким образом характеризующаяся определенной культурой группа способна оставаться чем-то единым, если ее не будет связывать общность идей, устремлений и целей – своего рода матрица понятий. Человек ледникового периода делился мыслями с себе подобными, хотя и не умел писать. Искусство каменного века указывает на общий интерес к животным, растениям, небу, к окружающей природе. Общение осуществлялось через устное слово, через действие и через искусство. Несомненно, пещерный художник верил в магию и в потусторонние силы (впрочем, об этом мы можем лишь строить смутные догадки), но его система идей и понятий сохраняла полную гармонию с природой на протяжение многих тысячелетий, и его культура выживала. Судя по единообразию искусства и символики характер мышления, матрица понятий не менялись на протяжении жизни тысяч поколений – срок, в сто с лишним раз превосходящий время существования Соединенных Штатов. Неолитический человек отмежевался от палеолитического. Его основная идея заключалась в том, чтобы развивать сельское хозяйство и скотоводство, оказывая содействие природе в двух ее царствах – животном и растительном. В древней Британии система идей содержала сложный мистический компонент – исследование чисел, который мы не в состоянии постигнуть. Их внимание приковывала крайне специализированная геометрия и числовые закономерности, скрытые в циклах небесных явлений. Разрушенные кольца камней и монолиты сообщают нам некоторую часть этих сведений. Но за геометрией и числами, несомненно, должна была стоять какая-то глубокая система мышления. И было бы интересно узнать, не выплеснулись ли эти идеи, каковы бы они ни были, с течением времени в последующие культуры. Возведение астрономических сооружений Стоунхенджа, как показано тут, продолжалось в том же направлении поочередно энеолитической, бикеровской и уэссексской культурами. Эта астроцивилизация исчезла еще до римского завоевания. Отказались ли они от своих целей, утеряли ли эту систему идей, религиозное рвение, увлеченность магией?… Дело ведь не в названии. То же самое произошло и в Юкатане. Система строительства храмов находилась в постоянно восстанавливавшейся гармонии с окружающей средой; предоставленная сама себе, природа обновляла почву покинутой области за сто лет, и население ее могло без конца продолжать круговую миграцию, не сталкиваясь ни с каким риском разрушения среды обитания. Но эта могучая система пришла в упадок. Перед эпохой испанского завоевания индейцы майя обитали в маленьких примитивных селениях, беспорядочно разбросанных среди джунглей. Крушение цивилизации могло в какой-то степени усугубиться и ускориться внутриплеменными войнами, но представляется более вероятным, что население просто утратило веру в прежнюю систему. Матрица понятий разрушилась. Как замечает Глинн Дэниэл в «Идее предыстории», существуют «несомненные свидетельства упадка Египта». После тридцати династий фараонов Египет стал тенью своего былого могущества. «Он не взирает в небеса, в нем астрономия мертва, иными стали циклы знаний» (Томас Браун, XVII в.). Однако тому, кто знает современный Египет, слово «упадок» представляется довольно неуместным; страна на Ниле поистине опирается на свое великое наследие. Распространение цивилизации по Европе после падения Римской империи принято объяснять новыми верованиями. Прежняя тевтонская идея силы племени, верховенства интересов группы, связанной кровным родством, могла бы существовать неограниченно долгое время, превратившись в оплот современной групповой динамики. Однако идеи христианства начали проникать в Римскую империю еще за несколько веков до ее реального упадка. Миссионеры предлагали племенам нечто такое, чего нельзя было добиться силой оружия, – гарантированную жизнь после смерти. А именно это было и оставалось вечной грызущей тревогой тевтонских и англосаксонских вождей – тревогой, против которой все сложности внутригрупповой иерархии не давали никакого противоядия. Рим не сумел окончательно цивилизовать Европу с помощью своих легионов, но этот процесс завершило христианство. По сути религия представляет собой систему идей. Евангелие получало власть над людьми там, где сила терпела неудачу. Новая вера контролировала жизнь каждого отдельного человека и обеспечивала то территориальное сплочение, которое было необходимо для возникновения западной цивилизации. Идеи бывают опасны. Фред Хойл сказал как-то в своей лекции, что распространение одной-единственной ошибочной идеи может уничтожить мир. Когда его попросили назвать такую идею, он ответил, что к большой радости ему в голову не приходит сейчас ни одного подходящего примера. Однако, добавил он, мировая история могла бы оказаться совсем иной, если бы в 1930 г. Адольф Гитлер и японские военно-феодальные круги получили в свое распоряжение 30 страниц с изложением одной идеи – теории атомной бомбы. А если бы эти 30 страниц содержали чертежи и расчеты пока еще не пускавшейся в ход смертоносной радиоактивной кобальтовой бомбы, то человечество теперь, возможно, состояло бы из нескольких семей, ютящихся в пещерах. Научная революция далеко продвинула человека в его стремлении к материальному прогрессу и пониманию природы. Научное мышление придало новое, второе измерение зрелым гуманитарным наукам. Изобилие новых идей поистине поразительно! Нам теперь приходится осваиваться с гипотезами, что в нашей Галактике существует свыше миллиарда планет, пригодных для обитания; что на планетах, сходных с Землей, также возникает «первичный бульон» из сложных органических веществ, из которого развивается жизнь; что возникновение разумных видов представляет собой закономерный естественный результат эволюции; что гигантские расстояния между обитаемыми планетами обеспечивают им нечто вроде космического карантина и если одна система уничтожает сама себя, другие системы остаются в безопасности; что звездные цивилизации могут пытаться вступить с нами в общение, используя радиосигналы; что разумная жизнь, какую бы форму она не имела, подразумевает развитие науки и техники; что эти экзобиологические системы могут оказаться более развитыми, чем мы; что они могут ввести астрономические идеи в земное мышление. За рубежами современной науки простираются туманные области ясновидения, оккультизма, телепатии, великовскизма. Одна из новых идей, возникших в этой туманной области, сводится к тому, что неопознанные летающие объекты (НЛО) представляют собой машины, прилетающие к нам из будущего, – машины времени с рожденными на Земле человекообразными существами, генетическими наследниками (в далеком будущем) нынешнего Homo sapiens. Сидящие в этих НЛО любители истории берут курс на даты, которые они считают критическими для нашей цивилизации, дабы провести в качестве очевидцев кое-какие «полевые» исследования. (Если бы какой-нибудь джин предложил мне исполнение одного желания, я попросил бы у него машину времени, чтобы посетить такие эпохи, как 1776 и 1066 гг. и. а. и 2000 г. до и. э., просто чтобы самому посмотреть, как все это было на самом деле, и сравнить мои личные наблюдения с текстами школьных учебников. Научно говоря, машина времени, путешествующая в прошлое, противоречит теории относительности: если бы она была возможна, то потребовался бы минус в подкоренном выражении уравнения, описывающего замедление времени.) Лично я никогда не сталкивался ни с одним убедительным свидетельством существования НЛО. С моей точки зрения, они вообще не подходят под понятие идеи. Те немногие случаи, которые я сам исследовал, все оказались вполне объяснимыми естественными явлениями. Однако право и привилегия каждого желающего – заниматься свободным построением гипотез за пределами науки. Идеи человека XX в. переполняют печатную литературу, ложатся на ленты видеозаписи и со времени изобретения радио уносятся с Земли на радиоволнах со скоростью света. Идеи, которые неизбежно воздействуют на будущее. Взять хотя бы идею роста. Понятие роста и расширения было заложено еще в трудовой этике пуритан в те времена, когда отцы пилигримы отправились на «Мейфлауэре» в Новый Свет. Оно вошло в современную деловую систему как «планирование на будущее» и является необходимым условием существования нынешней экономической системы, опирающейся на получение прибыли. Это тот элемент американской цивилизации, который в конечном счете обязательно должен исчезнуть. Иначе не может быть. Бесконечное расширение производства при ограниченных ресурсах невозможно. Нельзя вылить литр из полулитровой бутылки. Закон спроса и предложения, который в прошлом считался фактором стабильности, создает не столько здоровое равновесие, сколько инфляцию. Экономические факторы необходимо приспособить к стабилизированной системе без резких всплесков уходящих вверх кривых. Ровный уровень прибылей, ровный уровень производства, ровноепотребление. Пауль Эрлих рекомендовал Англии снизить численность своего населения до 30 миллионов человек, запретить употребление двигателя внутреннего сгорания на автомобилях (катастрофических пожирателях ресурсов) и планировать стабилизированную среду с нулевым ростом. Барри Коммонер считает, что человеку следует побыстрее вернуться в экологический круг, вызвав при этом минимум нарушений. В современном мышлении наблюдается отход от механицизма ньютоновской науки. Существует точка зрения, что человек, несмотря на могучую технику, несмотря на увеличивающийся объем знаний, тем не менее не является полным господином положения. Природа, быть может, сильнее человека. На заре современной научной эры, три века тому назад, Фрэнсис Бэкон сказал: «И над природой можно властвовать не иначе, как повинуясь ей, и вот так эти две цели – человеческое знание и человеческое могущество – на самом деле соединены в одном…» Теперь мы живем в очень сложном мире. По данным Движения за выживание, полмиллиона видов изготовленных человеком химических веществ в настоящее время переполняет окружающую нас среду, нанося тяжкий вред рекам и воздуху. Их воздействие на экологический цикл непредсказуемо. Даже следы некоторых из этих веществ способны нарушить равновесие. Удобрения, инсектициды, добавления, вводимые в пищевые продукты, аэрозоли. Вызвавшая панику ртуть, которую обнаружили в тунцовых консервах, атмосферного происхождения. Она высвобождается из земли при каждом новом нарушении целости почвенного покрова, а с расширением строительства дорог и зданий, а также из-за воронок, оставляемых снарядами и бомбами, ее содержание в атмосфере за последние полвека удвоилось. Ртуть вызывает психические расстройства. В прошлом веке она бесконтрольно применялась в шляпной промышленности, и процент душевных заболеваний среди рабочих, обрабатывавших фетр, был очень высок; отсюда старая английская поговорка: «Сумасшедший, как шляпочник». Загрязнение среды обитания в соединении с исчезновением привычных условий жизни поставило в настоящее время на грань вымирания 280 видов млекопитающих, 350 видов птиц и 20 000 видов растений. Сжигание ископаемого топлива приводит к обогащению атмосферы двуокисью углерода, которая задерживает солнечную радиацию,[52] что должно привести к постепенному потеплению климата и к затоплению городов мировым океаном, уровень которого повышается за счет таяния полярных льдов. Запасы металлов, продолжает свои прогнозы Движение за выживание, полностью истощатся через пятьдесят лет, если потребление их будет расти по-прежнему. Медь станет дороже золота. Разрыв между промышленными и развивающимися странами увеличится, и уровень жизни «имеющих» повысится по сравнению с уровнем жизни «неимеющих», так что Африка, Индия, Китай никогда не обретут того материального изобилия, которое было характерно для Соединенных Штатов 70-х годов. И социально, и политически это не может не усугубить международную напряженность. Авторитетный Римский клуб – собрание 70 ученых и бизнесменов, пользующихся международной репутацией, возглавляемое Аурелио Печчеи, бывшим директором концерна «Оливетти» (пишущие и конторские машины), – попытался с помощью компьютера прогнозировать на будущее загрязнение среды обитания, численность населения и обеспеченность продуктами питания. Детище технического прогресса должно было оценить его же катастрофические последствия. Компьютер обнаружил в магическом кристалле, показывающем будущее, те же темные тучи, что и Движение за выживание. Выданные им кривые достигают максимальной крутизны, максимальных экологических изменений к 2020 г. («Возможно, к концу века и, во всяком случае, при жизни наших детей»). Кризис перенаселения, согласно этим данным, предполагается к 2050 г. Томас Мальтус, английский экономист и друг поэта Колриджа, утверждал, что размножение всякого биологического вида имеет тенденцию обгонять предоставленные ему природой возможности. Численность видов периодически меняется. Кролики размножаются – и запасы корма истощаются. Голод сокращает численность кроликов – растительный покров восстанавливается. Кролики опять размножаются. Для человека этот процесс является односторонним. Он использует естественные ресурсы – минералы и т. и., – которые вновь не вырастают. Сократившееся после 2050 г. население Земли будет испытывать недостаток во всем. Деннис Медоус, возглавлявший вычислительную группу Массачусетского технологического института, испробовал тысячи различных моделей. Все прогнозировавшиеся «будущие» завершались крахом, если в прогноз включался фактор роста. Кроме одной кривой – когда были приняты коэффициент роста, равный нулю, и вторичное использование всех материалов. Не требуется компьютера, чтобы продемонстрировать те изменения, которые загрязнение среды обитания вызвало за последние десять лет. Летчики пассажирских авиалиний теперь видят туманную дымку на высоте до 1,5 км там, где ее прежде не было. Из архивов обсерваторий извлекаются старые фотопластинки, которыми астрономы прошлого в тиши кабинета пользовались для изучения редких элементов в составе звезд. Теперь с их помощью ищут спектральные линии веществ, загрязняющих атмосферу. Один житель Новой Англии, вернувшись из поездки в Лос-Анджелес, сказал: «Я видел будущее, и оно мне не понравилось». Корнем проблемы называют науку и технику, главным образом последнюю. Но ведь они в свою очередь созданы разумом человека. Многие сигналы, предупреждающие об опасности, невидимы и могут быть обнаружены только с помощью приборов, – стронций-90 в стакане молока, сахарин, циклические углеводы, йод-131 на зеленом пастбище, ртуть и углекислый газ в воздухе, ДДТ в организме птиц. Все это не так очевидно, как детергенты, пенящиеся в сточных водах, или ЛСД, калечащее мозг. Средний гражданин пребывает в недоумения: он привык полагаться на науку и технику, как доисторический человек полагался на магию. Возникает недоверие и подозрительность: а нет ли тут заговора ученых и инженеров? А вдруг компьютер – чародей, а они – всего лишь его ученики и подручные?
Рис. 39. Будущее, рассчитанное с помощью компьютера для Римского клуба.
Все прогнозы на будущее определяются логикой. Если исходные предпосылки одинаковы, логика предскажет один и тот же исход, а будет ли он сформулирован человеческим сознанием или компьютером, никакого значения не имеет. Ученые и дельцы исходили из предположения, что тенденции, наметившиеся на протяжении жизни последних поколений, будут сохраняться и развиваться в прежнем направлении. Они не ввели в свою программу никаких изменений указанных тенденций, так как не могли представить себе эти изменения. Но предложили внешний контроль с помощью долларов и фунтов: человек, имеющий детей, облагается особым налогом (пособие на детей шиворот-навыворот), цена на топливо после определенного строгого лимита резко повышается, оборудование также облагается высоким налогом в зависимости от предусмотренного периода его амортизации – налог этот уменьшается обратно пропорционально сроку оборудования с тем, чтобы продукция, предназначенная для функционирования в течение ста лет и более, вообще налогом не облагалась. Но, конечно, все эти расчеты могут быть опрокинуты непредвиденными изменениями. Предположим, возникнет какая-то новая могущественная идея, предположим, в моду войдет семья с одним ребенком, поскольку такое положение обеспечивает всей семейной ячейке более высокий жизненный уровень, более широкие возможности в смысле образования для ребенка и (безусловно, в полном противоречии и со старыми, и с новым положениями детской психологии) оптимальную семейную атмосферу. Благодаря современным разнообразным средствам контроля над рождаемостью такую тенденцию, если бы она возникла в обществе, легко было бы осуществить на деле. Распространение подобной идеи смешало бы все прогнозы. К 2000 г. население США упало бы до 100 млн. человек, а в 2020 г., предполагаемом году катастрофы, эта цифра снизилась бы до 50 млн. человек – числа, едва-едва достаточного, чтобы поддержать жизнеспособную цивилизацию в 50 штатах. Во время экономического спада 1957 г. президент Эйзенхауэр призвал американцев «почаще покидать дом и тратить!» Будущий президент, возможно, обратится к стране по объемному топографическому суперцветному телевидению с призывом: «Ради благополучия страны сидите дома и размножайтесь!» Если с каждым поколением население будет сокращаться вдвое, то в 2020 г. президент будет обращаться к нации с очень высоким процентом пожилых и стариков. Менее четверти его слушателей окажутся способными выполнить это пожелание. Его призыв к увеличению народонаселения, подобно усмешке Джона Олдена, одного из «отцов пилигримов», когда он «сказал о себе», потребует для своего осуществления многих лет, а тем временем кривая населения будет по экспоненте приближаться к нулевой оси графика. Ральф Уолдо Эмерсон был пылким и мудрым натуралистом. Оптимист, он видел силу бога в природе и силу идей в человеке. «Берегитесь топ минуты, когда великий бог даст волю мыслителю на этой планете», – сказал он. Берегитесь Эмерсона! Это он привил идею неограниченного роста запыхавшемуся пуританизму прошлого века, когда Америка жаждала создать культуру выше европейской: «Человек вскармливается неиссякаемыми источниками и черпает, сколько ему нужно, у неистощимой мощи». «Кто может поставить предел возможностям человека?» Век спустя, в наши дни, он, вероятно, первый внес бы изменения в эту философию самодостаточного роста и приспособил бы свои чаяния к возможностям экосистемы. Его соученик по Гарварду, тоже живший в Конкорде, Генри Торо был более практичен. Он подчеркивал важность равновесия в природе. Он был экологом задолго до того, как появилось это слово, задолго до того, как идеи экологии зазвучали по всему миру. Торо взял взаймы топор и построил хижину в шт. Массачусетс, у Уолденского озера; согласно сообщению в конкордской городской газете, он ориентировал диагональ фундамента по календарной линии на точку солнечного восхода в дни равноденствий, 21 марта и 22 сентября. Два года он жил так же независимо от человеческого общества, как живет птица в гнезде, и писал свой вдохновенный «Дневник» натуралиста. Птицы слетались на его зов и рыбы проплывали между его пальцами. Торо ставил своей целью вывернуть наизнанку пуританское понятие недели – шесть дней для обогащения разума и духа, один день для труда. Он был полностью удовлетворен этой жизнью на том уровне, который предъявляет минимальные требования к экосистеме. Если глашатаи экологии правы, гражданам промышленных (переразвитых?) стран предстоит пережить значительный процесс приспособления как в материальном, так и в психологическом отношении. Возможно, нам придется привыкнуть к идее семьи без автомобиля, к энергетическому уровню с бюджетом тепла на уровне фермы XVII в. и к небольшим городкам, расположенным поближе друг к другу для сокращения перевозок. (Никакой «золотой молодежи», шляющейся по планете на личных реактивных самолетах!)
Рис. 40. Символический рисунок Аллена Гинзберга.
В числе первых выразили беспокойство перед грозящим катаклизмом различные студенческие общества и объединения. Мы с женой в течение «Недели Земли» в 1970 г. присутствовали на ряде их заседаний. Аллен Гинзберг, поэт нового стиля («Оммммммммм…»), с которым мы там встретились, нарисовал для нас классическую картину трех рыб с одним общим глазом внутри круга – это должно символизировать взаимозависимость всего сущего. Появилось множество неофициальных клубов, которые ставят своей целью обсуждение, планирование, сплочение, а также регистрацию вредных мнений – пульса загрязнения среды обитания. Это и есть те «наши дети», о которых говорило Движение за выживание, то поколение, которому придется лицом к лицу встретить все эти проблемы – истощение запасов топлива и полезных ископаемых, загрязнение среды начиная от морского дна и вплоть до стратосферы, уровни шума и радиации, психологическое перенапряжение, создаваемое темпом современной жизни, противоестественностью резкого перехода человека от устойчивой среды обитания к непрерывно и быстро меняющейся, в которой большинство окружающих предметов созданы техникой и были неизвестны еще поколение назад. Все это приводит к огромным сложностям. Экосистема Солсберийской равнины и долины Нила была проще и управлялась легче. Экология находилась в равновесии, потребление естественных ресурсов было минимальным. Окружающая среда осознавалась, вызывала благоговение, почиталась, и в те доисторические времена, несомненно, существовало вполне удовлетворительное представление о месте человека во Вселенной. В той древней устойчивой системе человек достиг самой сути тех целей, которые ставятся перед цивилизацией в наши дни.
14 Заключительные мысли
Я снова сидел за моим письменным столом, работая на этот раз над проблемами ионизации верхних слоев атмосферы под воздействием метеоритных частиц. Внизу под окном виднелись теннисные корты, а дальше вставали дома Кембриджа.[53] В дверях показалась массивная фигура Иммануила Великовского. Обаятельная улыбка, крепкое рукопожатие, солидная профессорская седина, мягкий, но зычный голос. Привел его наш общий знакомый из одного бостонского высшего учебного заведения, а цель его визита заключалась в том, чтобы обсудить со мной «Разгадку тайны Стоунхенджа». Он сел перед книжным шкафом по ту сторону моего настольного арифмометра. Его спутник закрыл дверь и сел рядом с ним. Великовский весело пошутил, что вот довелось ему таки попасть в окрестности Гарвардской обсерватории. Он имел в виду ее участие в бурном споре 50-х и 60-х годов, получившем затем название «дело Великовского». У меня имелся экземпляр его «Миров в столкновении», на титульном листе которого он написал: «Проф. Джеральду Хокинсу – о камнях и звездах». И добавил две цитаты из библии – из главы 24 Книги Исайи и из псалма 96. Скорее всего Великовский уже прочел мою статью, которая только что была напечатана в журнале «Physics today». Там, в частности, говорилось: «Мои товарищи-астрономы проверили расчеты, и результаты по-прежнему не вызывают у них особого волнения: ученый, занимающийся главным образом Солнечной системой и тем, что лежит за ее пределами (предпочтительно последним), принимает как нечто само собой разумеющееся те особые внутренние ощущения, которые как будто вызывают Солнце и Луна у всех живых существ, будь то древние британцы, перелетные птицы или голубые крабы (тут имеются в виду лабораторные крабы, которые под приливным воздействием Луны скучиваются в одном конце аквариума). Точно так же величины, найденные в Стоунхендже тля наклона земной оси и наклонения лунной орбиты примерно в 2000 г. до и. э., не слишком потрясают астрономов, поскольку они вполне согласуются с современными экстраполяциями. Эти полученные в Стоунхендже цифры, быть может, являются наилучшим опровержением тезиса Великовского о катастрофических смещениях земной оси в первом тысячелетии до нашей эры, но, впрочем, тезис Великовского не получил теплого приема и по другим причинам». В частности, насколько мне удалось уловить, Великовский предполагает две крупнейшие катастрофы: в 1500 г. до и. э., подгоняя ее под предполагаемую дату исхода евреев из Египта, и в 687 г. до и. э., в эпоху второй кампании Синаххериба в Палестине. Первую из них он объясняет тем, что вблизи Земли прошла Венера, которая позже, после нескольких сотен возмущений орбиты, вышла на свою нынешнюю орбиту, почти точно круговую. Вторая катастрофа была якобы вызвана приближением Марса. В результате первой катастрофы Земля, по мнению Великовского, начала вращаться в обратную сторону. Кроме того, после обеих катастроф наклон земной оси заметно изменился. Опирались эти гипотезы главным образом на библейские цитаты, на легенды и на своеобразное истолкование современных научных данных. Я отнюдь не противник новых идей, – наоборот, я считаю их важнейшим орудием в борьбе за знание, – но идеи эти должны зарождаться, проверяться, развиваться и предлагаться на рассмотрение ученому миру в строгой системе научных формул. Каждая из гипотез Великовского потребовала бы от ученого нескольких лет изысканий и проверок, вполне сопоставимых с работой над объемистой монографией или над докторской диссертацией – работой сложной и трудоемкой. Однако пока еще никто, включая и самого Великовского, даже не пробовал разработать математическое обоснование всех этих катаклизмов в небесной механике, как с гравитационными полями, так и без них. Собственно говоря, научные исследования выявили ряд количественных фактов, которые свидетельствуют против этих гипотез, и в том числе новая область астроархеоло-гии, о которой идет речь в вышеприведенной цитате из «Physics today». Другой пример – обратный расчет движений небесных тел. Орбиты можно рассчитывать во времени вперед (так рассчитываются в эфемеридах будущие положоппя Солнца. Луны и планет) или назад (неизвестное место запуска первых спутников было установлено путем обратного расчета их орбитального движения). Расчеты для Солнечной системы со всеми ее девятью планетами были проведены в обратном направлении на тысячи лет. Если отбросить небольшие цикличные колебания, все орбиты в ней устойчивы. Ни Марс, ни Венера не приближались к Земле ни в 688, ни в 1500 г. до и. э. У меня не было ни малейшего желания оказаться втянутым в «дело Великовского». Полноценный научный отклик потребовал бы времени, достаточного для написания настоящей книги, а то и больше, но при этом любой специалист, еще не перевернув очередной страницы, заранее будет знать, что она содержит. Великовский – великий мастер дискуссий, но он работает на другой длине волны, нежели физика, за ее количественными пределами. При сохранении подобного положения вещей его теория никогда не будет доказана, как не будет и обоснованно принята. Великовский понимал, что Стоунхендж в настоящее время функционирует точно так же, как в первые дни своего существования – восходы Солнца, восходы Луны, 56-летний цикл, 30-летний цикл и т. д. Если он действительно был построен в 2000–1700 гг. до и. э., это доказывает, что никаких катастрофических смещений земной оси с тех пор не происходило. Насколько я понял его рассуждения у меня в кабинете, он относил постройку Стоунхенджа к заметно более поздней дате, а конкретно – позже 687 г. до и. э., доказывая, что археологические данные неверны, датировка методом анализа радиоактивного углерода очень ненадежна, а древнее костяное орудие могло быть брошено в яму, вырытую, когда была начата постройка, т. е. гораздо позднее его изготовления. Перенесение постройки Стоунхенджа в 600 г. до и. э. должно было означать, разумеется, что он строился в эру нынешнего наклона земной оси, уже после завершения последней великой катастрофы. Я указал, что изменение наклона земной оси – процесс медленный и в 600 г. до и. э. арки были ориентированы так же точно, как в 2000 г. до и. э. и как в наши дни. Но, добавил я. установление места Стоунхенджа в доисторической хронологии Западной Европы – задача крайне трудная и требующая специальных знаний; сам же я в моих исследованиях предоставлял ее решение профессиональным археологам. И если бы он пожелал изложить свои доводы им… Позже один из критиков теории Стоунхенджа назвал ее «легковесной» и «неубедительной». Великовский, по-видимому, тоже прочел эту статью и пошел еще дальше, вообще отрицая, что арки и монолиты ориентированы астрономически значимым образом. В Перу и в Египте я работал уже после визита Великовского. Собственно говоря, время перестройки храма Амона-Ра совпадает с моментом первой из его гипотетических катастроф или непосредственно ему предшествует. Я не говорил с Великовский на эту тему (полный отчет об этих исследованиях еще только готовится), но он вполне способен возразить, что храм перестраивался в ту эпоху, чтобы указывать на точку восхода Солнца в день зимнего солнцестояния, именно потому, что в этом возникла необходимость после изменения наклона земной оси. Я с таким мнением согласиться не могу. Направление, отмеченное в храме Амона-Ра, как и направления, отмеченные в Стоунхендже, вполне действительны и сейчас, с небольшим отклонением в полградуса, предсказанным астрономической теорией, но этот факт исключает смещение земной оси в 687 г. до и. э. К тому же существуют все основания считать, что до перестройки, произведенной царицей Хатшепсут и Тутмосом III, старые храмы тоже располагались точно по той же оси. А ведь имеется еще кость из Гонцов, Вудхендж, Баллахрой и десятки других астрономически ориентированных сооружений, не говоря уже о пирамидах в Гизе, которые ориентированы точно по странам света и, несомненно, были построены задолго до 1500 г. до н. э. На противоположной от Египта стороне земного шара, на западных берегах Тихого океана, поклонение солнечному божеству тоже было хорошо известно. «Страна восходящего солнца» во второй мировой войне опиралась на идеологию синтоизма – религии, возникшей из культа Солнца. В пантеоне «восьмисот мириадов божеств» старого синто, возникшего две тысячи лет назад, если не раньше, господствующее место занимала Аматерасу-Омиками, богиня Солнца. В эти «мириады» включались духи гор, ручьев, деревьев, несколько напоминающие ваку древнего Перу. Мне как-то попался старинный рисунок, изображающий восход Солнца слева от священной горы, – вид, открывающийся от храма Футамигаура. Направление на точку восхода Солнца фиксируется двумя скалами и деревянными воротцами (трилитом).
Рис. 41. Мнимый астронавтический «уако» из Перу с космическим кораблем и четырьмя сигнальными огнями.
Кстати о власти, которую может приобрести над сознанием система идей. Синтоизм в довоенной Японии утверждал: японское государство создано богиней Солнца; император ведет свое происхождение от Солнца; он и его потомки благодаря божественному родству с силами неба и природы будут править Японией вечно; японцы храбрее, доброжелательнее и умнее всех прочих народов; их мораль находит опору в самой себе и неизменна; волей богов императору предназначено распространить свою власть на весь мир. Если вернуться с Дальнего Востока в священную землю западных религий, то мы находим в Библосе (Ливан) посвященный Солнцу обелиск с наконечником из листового золота. Там же, в гробнице II в., было найдено золотое изображение солнечного бога в виде ястреба. В Хазоре, на берегу Тивериадского озера, найден камень, посвященный лунному богу. На стеле ханаанского святилища, датируемой XIII в. до и. э., две руки тянутся к полумесяцу. Астрономически говоря, диск в полумесяце может обозначать «старую луну в объятиях молодой», когда свет Земли чуть освещает лунный диск, край которого (серп) озарен Солнцем. Ханаанское влияние прослеживается в Ветхом завете, в Книге Иова, в псалмах, и мировоззрение ханаанеев глубоко влияло на иудейскую мысль. Святилище в Хазоре больше, чем все известные храмы, напоминает по планировке храм Соломона в Иерусалиме, который был ориентирован на Солнце.
Рис. 42. Руки, тянущиеся к лунному богу в храме Хазор у Тивериадского озера.
Интерес к астроархеологии не угасал, порождая все новые и новые отклики. Материалы исследований и переписка заполнили уже пять ящиков картотеки. Теперь каждый день после работы я посвящал несколько приятных часов тому, чтобы читать письма и отвечать на них. Некая американская туристка прислала открытку из Солсбери. «Я знаю, где находятся исчезнувшие камни, – сообщила она. – В Эйвбери, на кладбище XVII в.». По ее мнению, могильные плиты грубо пирамидальной формы когда-то служили исчезнувшими поперечинами арок. «Ваш таинственный Иоганнус Людовикус Де Ферре был резчиком по камню: буквы на надгробиях выполнены в том же стиле!» Интересное умозаключение, но скорее всего лишенное фактической основы. И. Л. Де Ферре действительно вырезал свое имя на камне трилита № 53 в Стоунхендже, но, по моим данным, он был «антикваром», а не резчиком по камню. Суиндонский музей получил сообщение о каком-то «голубом камне» в одном из садов деревушки Ротон и навел справки. Розыски не привели ни к чему, никаких сведений об истории этого «голубого камня» не сохранилось. Житель Ситтингбориа (Кент) записал местную легенду, «возможно», как-то связанную с Пяточным камнем, который называли иногда «Пятой монаха». Священник застиг дьявола в ту самую минуту, когда он собирался украсть церковные колокола. Дьявол свалился на землю, и отпечаток его сапога «и посейчас виден на камне у церковных ворот». Дьявол, женщина и игра в числа фигурируют в народном сказанье в «Прививальщике оспы» Джона Смита: «Дьявол оделся знатным господином, взял набитую деньгами мошну, явился к старухе, которая сидела у стола, и предложил ей купить камни, а сам высыпал деньги перед ней на стол и сказал, что даст ей за камни столько, сколько она сумеет отсчитать, пока он будет перевозить камни. Монеты были мелкие и необычные – в четыре с половиной пенса, в девять пенсов, в тринадцать с половиной пенсов и так далее, но сделка, предложенная дьяволом, все же показалась старухе такой выгодной, что, несмотря на трудности со счетом, она согласилась… Однако едва она придвинула к себе монету в четыре с половиной пенса, как дьявол громким голосом крикнул: «Стой!» и объявил, что камни уже увезены. Старуха не поверила и посмотрела в окно на задний двор, но к ее несказанному удивлению все вышло по слову Сатаны, ибо враг рода человеческого во мгновение ока собрал камни, обвязал их веревкой и перенес на Солсберийскую равнину…» Сам доктор Смит питал больше доверия к другой легенде, утверждавшей, что Стоунхендж был построен великанами. Он приводит рассказ Томаса Эллиота: «Я сам… в трех-четырех милях от Стонэнджа видел человеческие кости, кои были найдены глубоко в земле, а будучи сложены воедино, имели в длину 13 футов 10 дюймов (4 м 20 см. – Перев.), и родитель мой взял себе зуб величиной в добрый каштан. Пишу же я о сем, поелику находятся люди, которые чего не знают сами, в то верить не хотят».
Рис. 43. Солнечный восход, видимый через ворота синтоистского храма.
Сторонник философии трансцендентализма Эмерсон был «готов утверждать, что эти камни снесли в одно место и уложили друг на друга какие-то умнейшие слоны или милодонты. Но только эти почтенные животные должны были знать способ, как высекать хорошо подогнанные друг к другу шипы и гнезда и обрабатывать поверхность камней». Из перуанского города Ики мне «без объяснений» прислали газетную вырезку. Еще один насканский загадочный сосуд с (предполагаемым) лицом звездного скитальца (марсианина?), космическим кораблем и четырьмя межпланетными ориентирами. Признаюсь, однако, что я лично увидел на нем всего лишь насканское лицо позднего типа, стрелу и четыре пятнышка. Бывший метеоролог сообщил мне точные сведения о состоянии видимости на рассвете. Обычно облачный покров, температуру и видимость, связанную с прозрачностью атмосферы, измеряют в определенные часы суток, а потому солнечные восходы с этой точки зрения специально не описываются. Вот почему это письмо было для меня особенно интересным и ценным. Живет мой корреспондент в 30 км от Стоунхенджа и в течение 48 лет наблюдал солнечные восходы в дни солнцестояний и равноденствий – подлинный рекорд, особенно если учесть, что в день летнего солнцестояния Солнце восходит в 4 часа 30 минут утра. Такие же наблюдения вел до него его отец, тоже метеоролог, и вместе они описали 281 восход в «хендже» за период свыше 80 лет. Общий итог таков: Видимость солнечного восхода в день: летнего солнцестояния: 15 – превосходная, ясное безоблачное небо; 26 – частичная, высокие дождевые облака; 14 – плохая, густой туман, еле виден диск; 27 – отсутствует, дождь, низкие кучевые облака. зимнего солнцестояния: 26 – превосходная, ясное небо, полосы высококучевых облаков; 9 – частичная, тонкие разорванные облака; 18 – плохая, туман; диск виден после восхода; 20 – отсутствует, облака, дождь, густой туман, снег, туман, весеннего равноденствия: 36 – превосходная, чистое небо, высокие кучевые облака; 15 – плохая, туман, короткие дожди; 8 – отсутствует, дождь, туман, низкие облака; осеннего равноденствия: 48 – превосходная, ясность высокого давления; 11 – плохая, частичная, в облаках или в тумане; 8 – отсутствует, густые облака, туман.
Из этого можно сделать вывод, что Солнце было видно в 78 % случаев – поразительно высокий средний процент! – а в 125 случаях (45 %) видимость была превосходной. Мой корреспондент указал на еще один поразительный факт: шанс увидеть солнечный диск в момент восхода в дни равноденствий был на 20 %) выше, чем в дни солнцестояний, и зимой погодные условия оказались благоприятнее, чем летом! Для него Стоунхендж был метеорологической станцией. Прогнозы на будущую зиму составлялись в дни осеннего равноденствия, а на лето – весной. Святой Суизин, сказал он, которого пьяные датчане предали мученической смерти под Винчестером, родился и вырос в 8 км от Стоунхенджа, и «не так уж случайно» день святого Суизина слывет днем, предсказывающим погоду: если в Англии на святого Суизина идет дождь, значит, ближайшие сорок дней тоже будут дождливыми. Материал по 281 восходу как будто показывает, что шансы на успешное наблюдение восхода в наши дни очень высоки. В эпоху же постройки Стоунхенджа климатические условия, по-видимому, обеспечивали ясность неба, почти не уступающую средиземноморской, но трудно сказать, был ли реальный облачный покров меньше. Для сравнения я провел такие же наблюдения зимой 1967–1968 гг. в Испании, где проводил отпуск. Я жил на южном побережье – Коста дель Соль,[54] где горизонт чист и видимость предположительно должна быть чрезвычайно высокой. Я наблюдал восходы Солнца, Луны и также самой яркой звезды небосклона – Сириуса. И вот какая в результате получилась видимость:
восходы Солнца: 15 – превосходная, ясное небо, весь восход виден с момента первого проблеска до появления всего диска над горизонтом (в 4 случаях наблюдался «зеленый луч», о котором говорилось в главе 3); 7 – плохая, облачность; 1 – отсутствует, сплошная облачность; восходы Сириуса: 1 – превосходная, видимая величина звезды на горизонте +4; 13 – плохая, Сириус становился видимым только поднявшись над горизонтом примерно на 1°, затем мерцание делало его временами невидимым; 6 – невидим. Эти наблюдения проводились в ноябре и декабре – вероятно, в самые пасмурные месяцы на Коста дель Соль. Нетрудно вычислить, что шанс увидеть какую-то часть восхода равен 95 %, т. е. он примерно вдвое выше, чем на Солсберийской равнине. Что меня поразило, так это плохая видимость восходящих звезд. Сириус, самый многообещающий, был виден на горизонте всего один раз из 20. Шанс увидеть восходящую звезду в пределах 1° над горизонтом был на 25 % меньше, чем для Солнца. Но даже когда звезда и была видна, она оказывалась малоудачным объектом: видимая яркость Сириуса колебалась от – f-4 до полной невидимости. Это вызвало у меня серьезные сомнения относительно того, что доисторический человек наблюдал звезды над самым горизонтом, будь то в британских каменных кругах или в перуанской пустыне. Это зрелище не только не обладает внушительностью, но его вообще заметить очень трудно. Восходы Луны наблюдались четко и по видимости не уступали солнечным, однако в таблицу они не включены, потому что в декабре благодаря смещению точки восхода Луна вставала уже не из Средиземного моря, а из-за дальних зубцов Сьерры-Невады, горного хребта с видимой высотой около 1–1,5°. Я с интересом обнаружил, что накануне полнолуния и вечером в полнолуние Луну можно было увидеть уже тогда, когда она поднималась из-за морского горизонта. Эта возможность была бы крайне важной для Стоунхенджа, если, как я предполагаю, время восхода Луны служило последним предупреждением о близящемся затмении. Восходящая Луна была видна совершено ясно, хотя восходила она более чем за час до захода Солнца. Один из восходов Сириуса, как ни был он слаб, я наблюдал в обществе двух местных жандармов. В конце концов, по внешним признакам астроном, взирающий на звезды, не так уж отличается от контрабандиста. Я рассказал, чего я жду, и указал место, где должен был взойти Сириус. Мои новые знакомые в форменных фуражках u мундирах выслушали мои объяснения весьма скептически. К большому моему облегчению Сириус взошел с хронометрической точностью. Но он мерцал, словно подмигивающий фонарик! К чести жандармов надо сказать, что они целых пять минут наблюдали, как звезда (или сигнал контрабандистов?) встает из моря вместе со своим созвездием. Один морской капитан в отставке ответил утвердительно на мой вопрос, можно ли было использовать Стоунхендж для предсказания приливов. Да, конечно. Приливы вызываются притяжением Луны и Солнца, а потому (с учетом «прикладного часа» для данного порта) находятся в определенном соотношении с восходом и заходом ближайшего из этих небесных тел – Луны. Квадратурные приливы, то есть приливы во время четвертей Луны, и так называемые весенние приливы в новолуния и полнолуния можно предсказывать, производя отсчеты по 30 камням capсенового кольца или же (с большей точностью) по 29 и 30 лункам колец Y и Z. Особенно высокими приливы бывают, когда Солнце и Луна оказываются на одной прямой с Землей на определенной долготе эклиптики. Эти приливы следуют циклу продолжительностью 18,61 года, и в принципе их можно предсказывать с помощью лунок Обри. Лично я не считаю, что имеющихся данных достаточно для подтверждения этой гипотезы, но Александр Том убежден, что шотландские лунные круги должны были иметь и такое назначение, поскольку при плавании в проливах между островами состояние приливов – это вопрос жизни и смерти. Одна весьма начитанная дама указала мне на отрывок в произведении… Вольтера, не более и не менее! В «Задиге» этот сверхъестественный идеал героя становится главным министром и с обычной своей дипломатической ловкостью разрешает весьма щекотливый вопрос: «Столь же удачно прекратил он тяжбу белых магов с черными. Белые маги утверждали, что кощунственно, вознося молитву богу, обращать лицо к тому месту, где Солнце встает зимой, а черные настаивали, что бог не приемлет молитвы людей, поворачивающих лицо туда, где Солнце заходит летом. Задиг постановил, что люди должны поворачиваться туда, куда хотят». Среди вопросов, которые задавались мне после лекции, не раз упоминались белтейнские костры. В Шотландии, в Ирландии и в других местах Британских островов в определенные астрономические даты на протяжении года зажигались огромные костры – знаки препинания во времени, зависящие от склонения Солнца. Обычай этот сохранился чуть ли не до середины XIX в. Письменные свидетельства о нем довольно путаны, так как христианские проповедники пытались положить конец этому древнему обряду, связать соответствующую дату с церковным календарем или же, когда это не удавалось, незаметно слить новую религию со старым обычаем. Этнологи связывали этот обряд с друидами, и белтейнский костер считался символом кельтского друидического солнечного бога. Обычно костры зажигались парами, и между ними проходили люди (а также проводились домашние животные). Костры зажигались по всей стране в ночь накануне летнего солнцестояния, зимнего солнцестояния, а также накануне весеннего и осеннего равноденствий. Норидже (Англия) в день летнего солнцестояния вниз с холма скатывали горящее колесо, которое изображало солнечный диск, опускающийся горизонту. Кроме того, костры зажигались еще четыре раза в год – когда склонение Солнца составляло 16,3° к северу или к югу. Эти склонения фиксируют календарные даты примерно через каждую восьмую часть года после солнцестояния или равноденствия, условно говоря, 4 февраля, июля, 8 августа и 8 ноября по нынешнему грегорианскому календарю. Таким образом, год делился на восемь примерно равных частей. Это деление очень близко к датам тех солнечных направлений, которые Том, а до него Локьер обнаружили в мегалитических сооружениях. Поскольку мегалиты древнее кельтских друидов, белтейнские костры, возможно, пришли к нам из мрака доисторического периода. Теперь зимние белтейнские огни заменены елочными свечами (электрическими). Быть может, свечи иудейского праздника обновления тоже играли календарную роль. Февральское пылание белтейнских костров было поглощено сретеньем – крупным церковным праздником, во время которого полагалось зажигать свечи. Шестое мая затерялось в народных майских гуляньях, а затем его окончательно заслонил Майский день международной солидарности трудящихся. Ноябрьское празднование белтейнских костров опять-таки слилось с кануном церковного Дня всех святых. В Англии существует обычай 5 ноября жечь костры и устраивать фейерверки под предлогом сожжения чучела мистера Гая Фокса за его адский Пороховой заговор (он сложил в подвалах парламента 1.2 т пороха в 32 бочках, чтобы 5 ноября 1605 г. взорвать обе палаты вместе с королем Яковом І). Но скорее всего этот обычай возник из смутно сохранявшихся в народной памяти воспоминаний о кострах друидов, зажигавшихся в ознаменование дня, когда склонение Солнца, равное – 16,3°, возвещает наступление зимы.
Рис. 44. В Карнаке (Бретань, Франция) ряды камней и отдельно стояче менгиры отмечают крайние положения Солнца и Луны на горизонте
Почитание деревьев и кустов и обряды, обеспечивающие плодородие, также отразились в церковных праздниках. Майскому дню была посвящена рябина, а летнему и зимнему солнцестоянию – остролист. Поцелуй под веткой остролиста в сочельник – не отзвук ли это древних обрядов плодородия? А весенние обряды, столь шокировавшие церковь? Вблизи каменных колец имеются источники и колодцы, которые слыли священными, друидическими. Фольклорная традиция считает их заколдованными, волшебными, как перуанцы – свои вака. У колодца Святого Элиена в Денбишире (Уэльс) «жрица» налагала проклятие на того, кого ей называли; она возглашала имя жертвы и бросала в колодец булавку. В наши дни поверья заметно изменились. Колодцы проклятий превратились в колодцы исполнения желаний, и вместо булавок в них теперь кидают монеты. Легенды и мифы – загадочное духовное наследие прошлого; их рациональные корни, если они вообще существовали, давно забыты. Но они все еще воздействуют на сознание и вплетаются в литературу; например, легенда об Атлантиде и ее царе Целии, которую использовал Иниго Джонс для доказательства своей теории о том, что Стоунхендж был посвящен богу неба. Джонс цитирует Диодора Сицилийского: «Они пишут (Диодор сам цитировал других творцов легенд. – Дж. Х.), что первым над атлантами царствовал Целий и что он повелел людям, прежде обитавшим поодиночке среди полей, собраться и жить вместе, призвал их строить города и вывел их из варварского и дикого состояния, приобщил к установлениям общественной жизни… был он усердным звездочетом и предсказывал людям то, чему предстояло случиться, и год, прежде путаный, он упорядочил по движению Солнца и разбил его на месяцы по движению Луны, а также обозначил времена года. А потому многие, кому неведомы извечные пути звезд, поражены были его провиденьем будущего и уверовали в его божественную сущность…» Нэнси Уэстерфилд передает современное настроение в своем стихотворении «В Стоунхендже»:
Ромула Бетт из Бивер-Фоллса, одна,
Стоя под Пяточным камнем, читает
В путеводителе, что друиды здесь ни при чем
Как теперь взять назад то, что она
Сказала питому классу в Бивер Фоллсе?
Шум иностранной речи оглушает мисс Бетт
(На праздники Англия едет во Францию,
Французы – в Стоунхендж),
Звон иностранных монет оглушает мисс Бетт
Она пересчитывает шиллинги;
Рев иностранных моторов оглушает мисс Бетт:
Над Олд-Сейремом американский воздушный гигант
Рвет небо,
Диктуя условия компромисса Старой Родине.
О Матерь Великая! Когда же вымерли друиды?
Время было.
Обрываясь, мгновение закрывает прошедшее.
(Где был поворот ритуальной Аллеи?
Где Западный Эйвон течет?)
Время есть.
Люди в современных костюмах
Бродят, смотрят буклеты, описывают круги,
Круг за кругом, до внешнего – из проволоки колючей.
И, как Тэсс, мисс Бетт в кругах словно схвачена камнем.
Время будет.
Оно уводит мисс Бетт;
Будет: Англия стает в дали;
Будет: город родной;
Будет: одинокая старость.
Солнца луч на Алтарном камне
Разрывает сердце, как нож.
Мисс Бетт надо спешить на автобус до Солсбери.
Обветшалый астрономический круг («Закрывается в семы»)
Отмечает течение лет.
Басы могучих пушек с моря
Нежданно грянули, грубы,
И стекла звякнули в притворе,
И наши дрогнули гробы.
Гремели громы страшной силы,
Сметая прочь ночную тишь;
Могильный червь уполз в могилы,
И в алтаре притихла мышь.
«Нет, то не светопреставленье, —
Был с неба к нам господен глас. —
Проводит флот свои ученья.
Все так, как было и при вас».
И вновь чрез горы и болота,
Покой тревожа мертвых тел,
Орудий рев до Камелота
И Стоунхенджа долетел.
Приложение Астроархеология[56]
Введение
В последнее время Стоунхендж (графство Уилтшир, Англия) изучен настолько подробно, что ученые, специалисты в иных областях, получили возможность заняться исследованием назначения этого памятника мегалитической культуры. Радиоуглеродный анализ и другие археологические данные показывают, что строительство Стоунхенджа было начато около 3000 г. до и. э., когда были выкопаны ров и лунки. Дата эта, установленная с точностью до одного-двух столетий, была получена путем анализа радиоактивности кусочка древесного угля с использованием уточненного периода полураспада С14. Возведение каменных частей Стоунхенджа – трилитов, сарсенового кольца и т. д. – было начато около 1700 г. до и. э. Более подробно эти сооружения будут рассмотрены в настоящей статье ниже (рис. 50–53). Хотя возведение и перестройка Стоунхенджа продолжались в течение многих столетий, тем не менее оказалось возможным доказать (Хокинс, 1963), что ямы от столбов, камни и арки все время располагались таким образом, чтобы отмечать направления на крайние точки восхода и захода Солнца и Луны на горизонте. Солнце, естественно, достигало этих крайних точек своего восхода и захода в каждом тропическом году, но Луне для завершения ее полного цикла требовалось 18,6 года. Из этого, видимо, следует, что Стоунхендж на протяжении всего периода, пока его использовали, строился и перестраивался представителями разных культур по одному и тому же астрономическому плану. Археологические раскопки привели к обнаружению некоторого количества расположенных кольцами лунок, которые были вырыты, а затем вновь засыпаны либо под воздействием естественных причин, либо человеческими руками. Число лунок в кольцах оказалось с астрономической точки зрения чрезвычайно интересным. Кольцо из 29 лунок и кольцо из 30 лунок, по-видимому, представляют краткий и долгий синодические периоды древнего календаря. В кольце из 56 лунок Обри, вполне возможно, представлен сезонный цикл затмений. Все это дало возможность предположить, что кольца Стоунхенджа использовались для предвычисления фаз Луны, а также для предсказания тех месяцев года, в которые можно было произойти затмение (Хокинс, 1964).
Ρис. 45. План Стоунхенджа.
Установление того факта, что Стоунхендж был тщательно спланированной астрономической обсерваторией, а также предположение, что он, кроме того, был вычислительным устройством, стало возможно благодаря прямому взаимодействию двух наук – астрономии и археологии, и возникшая в результате их слияния дисциплина получила название «астроархеология». Область ее исследований вполне укладывается в тему истории науки вообще и истории астрономии в частности, если только отказаться от ригористического определения истории лишь как истории письменной. Стоунхендж нем и в точном смысле слова принадлежит ко временам доисторическим, но, быть может, мы имеем право приравнивать сведения, которые удалось получить благодаря «прочтению» расположения камней и числа лунок в кольцах, к тем сведениям, которые дает прочтение письменных памятников. Это неписаные свидетельства, доистория науки. Идея о том, что древние люди производили астрономические наблюдения, широко отражена в древнем фольклоре, хотя она и остается недоказанной. Стьюкли (1740) отметил тот факт, что все главные линии Стоунхенджа направлены на северо-восток, «туда, где Солнце встает в самые длинные дни». Из контекста его высказывания явствует, что он уже в 1740 г. не приписывал эту идею себе. По-видимому, гэльское население Шотландии всегда считало само собой разумеющимся, что многие круги камней в их стране так или иначе указывают на Солнце. В 1893 г. Магнус Спенс выдвинул предположение, что камни и могильники близ Мэшоу на Оркнейских островах могут быть ориентированы в определенные точки, связанные с Солнцем и Луной, и произведенные позже детальные вычисления подтвердили, что для некоторых случаев его предположения верны. Сэр Норман Локьер показал, что главные оси Стоунхенджа ориентированы на точку восхода Солнца в день летнего солнцестояния, и использовал этот факт для установления археологической даты (Локьер и Пенроуз, 1901). Локьер выдвинул предположения об ориентации ряда других мегалитических сооружений на Британских островах, в частности об ориентации их на определенные звезды. По его мнению, большинство древних египетских и греческих храмов были ориентированы на точку восхода или захода какой-либо звезды; это предположение рассматривается в настоящей статье ниже. Совсем недавно Том (1965) изучил сложную геометрическую основу мегалитических сооружений на Британских островах и выдвинул идею о том, что камни и каменные круги обладают солнечной, лунной или звездной ориентацией. Некоторые аспекты ранних астроархеологических исследований были подвергнуты справедливой критике. Локьер, например, пытался установить дату постройки Стоунхенджа по ориентации Аллеи на точку солнечного восхода, хотя не было известно, какой именно момент восхода был избран строителями (использоваться могла любая точка горизонта в пределах 1° – от места первого проблеска до того места, где солнечный диск только касается горизонта), так что установить точную дату не представлялось возможным. Ориентация египетских храмов на определенные звезды была вычислена на основании датировки, которая, как выяснилось позже, была ошибочной.[57]
Критерии
1. Даты строительства не могут быть определены по астрономической ориентации
Современная археология достигла теперь такой степени развития, что даты возведения большинства доисторических построек могут быть установлены с достаточной точностью. Относительная хронологическая последовательность культурных слоев, разработанная почти для всего мира, подкреплена теперь возможностью определения абсолютной хронологии с помощью анализа радиоактивности. Любые астрономические даты, опирающиеся на положение Солнца, Луны или планет, неминуемо окажутся менее точными ввиду чрезвычайной медленности изменения наклона земной оси или орбит указанных небесных тел. Кроме того, из-за отсутствия письменных источников невозможно установить, отмечали ли древние строители момент первого проблеска Солнца, мгновение, когда солнечный диск делится линией горизонта точно пополам, или же то последнее мгновение, когда он еще касался горизонта своей нижней точкой. Неопределенность эта увеличивается из-за невозможности установить, не заслонялся ли в эпоху строительства горизонт деревьями или иной растительностью. Все эти неясности в сочетании с уже указанной медленностью изменения наклона земной оси могут привести к тому, что ошибка определенной таким астрономическим путем даты достигнет нескольких тысячелетий. Ориентирование на звезды могло бы послужить основой для более точного определения дат, однако неизвестность, какая именно звезда была использована, в сочетании с неизбежными в процессе строительства «ошибками монтажа» полностью обесценивает астрономический метод установления дат. За любой тысячелетний период многие звезды будут в то или иное время обладать данным конкретным склонением. Каждая звезда, проходящая через такое «окно» склонений, даст иную возможность датировать строительство, и при отсутствии письменных памятников невозможно определить, которая из звезд была использована при возведении данного сооружения, да и использовалась ли вообще какая-нибудь звезда. Так, например, Капелла имела склонение 38,5° в 510 г. и. э., а Арктур – то же самое склонение в 1350 г. и. э.2. Направления следует устанавливать исключительно по искусственным ориентирам
Хотя логично предположить, что установленные в ряд камни или парные арки должны были указывать на точку восхода или захода какого-либо небесного светила, было бы ошибочным исходить в настоящее время из того, что для этой цели использовались естественные объекты. Правда, вполне возможно, что при наблюдении из некоторой точки Луна в определенные моменты своего цикла восходила над каким-либо заметным холмом на горизонте и что как раз ввиду этого обстоятельства и было выбрано данное место. Но один лишь выбор данного места сам по себе не является достаточным свидетельством того, что строители ориентировались именно на восход Луны. Как правило, обычный горизонт всегда изобилует характерными естественными приметами; это могут быть другие холмы, седловины между ними, отдельно стоящие камни или острова. Любые из них могут с достаточным основанием рассматриваться как ориентиры в соответствии с критерием 5, который будет приведен ниже Если же, с другой стороны, на такой отдельно стоящий холм ориентирован ряд камней или какие-то другие явно искусственные сооружения, то такое направление может быть рассмотрено с полным на то основанием. Созданные человеком ориентиры сами по себе уже показывают астрономическое значение этого направления, а отдаленный холм дает нам хотя и интересную, но не необходимую информацию.3. Направления следует постулировать только для групп однородных ориентиров.
По логике вещей необходимо исследовать все направления, которые южно выделить для определенной группы ориентиров. Для и предметов общее число перестановок составляет и (и – 1). Эта формула дает нам максимальное чисто направлений, которые могут быть установлены для какой-либо группы ориентиров. Число это с увеличением и быстро возрастает и скоро становится настолько большим, что оказывается возможным найти направление на точку восхода или захода любого небесного светила, так что всякие выводы оказываются лишенными смысла. Предположим для примера, что строители некоего сооружения старались отметить некоторые определенные точки горизонта. Задним числом нам гораздо труднее угадать их намерения, чем им самим было разметить нужные направления. Примем, например, что им нужно было отметить два направления, используя для каждого два камня. Самым фактом установки в одном месте четырех камней строители создали 4×3 возможных направления, которые они то ли использовали, то ли нет. Рассматривая такое сооружение, специалист по доисторической культуре должен будет с самого начала признать возможность существования 12 сознательно отмеченных направлений, хотя на самом деле строителей интересовали только два из них. Эта проблема распознавания ориентиров будет более полно рассмотрена в критерии 5. Она значительно упрощается, если мы исключим все явно неоднородные ориентиры, такие, например, как круглый могильник, видимый из круга камней, или центр кольцевого рва, видимый от входа в длинный могильник. Чтобы быть до конца последовательными, мы должны рассматривать все искусственные объекты, принадлежащие хронологически к одной эпохе, как неоднородные ориентиры, а в этом случае число их возможных сопоставлений обычно оказывается таким, что никакое их использование невозможно.4. В анализ следует включить все связанные между собой положения небесных светил
Если для данного сооружения предполагается ориентация на точку солнечного восхода в день летнего солнцестояния, то в анализе необходимо рассмотреть всю группу из четырех восходов и заходов Солнца в день летнего и день зимнего солнцестояния. Точно так же направление на крайнюю точку восхода Луны в день солнцестояния подразумевает исследование системы из семи других точек восхода и захода Луны – в день летнего и зимнего солнцестояния. Если ориентирами отмечено только одно направление из всей этой группы, значимость этого направления не столь несомненна. Если предполагается ориентация на звезду определенной величины, то в анализ следует включить как возможные точки ориентации данного сооружения и все другие звезды той же или большей яркости. На небе имеется 39 звезд первой величины и более ярких и 145 звезд между первой и второй величиной. Поэтому значимость ориентации на более слабую звезду очень мала.5. Необходимо рассматривать все направления, которые могут быть выделены в данном сооружении
Как указывалось в критерии 3, число перестановок в группе из и предметов равно и (и – 1). Это, однако, абсолютный максимум всех возможных направлений, и многие из них могут быть отброшены сразу же после изучения местности или плана сооружения. В качестве примера возьмем два камня, к которым прибавлено еще два таким образом, что вместе они образуют один ряд из четырех камней. Два добавленных камня порождают десять добавочных возможных перестановок, но все они лишь повторяют направления, заданные исходной парой. Не возникло ни одного добавочного направления. С точки зрения современного математика мы имеем тут дело с несомненной избыточностью, но для тех, кто ставил эти добавочные камни, дело, возможно, обстояло совсем по-другому. В группе ориентиров могут оказаться и другие направления, которые практически вполне возможно исключить. Некоторые камни в такой группе стоят настолько близко друг к другу, что не отмечают никакого направления, расположение же других свидетельствует скорее об архитектурных, нежели астрономических функциях. В частности, арки обычно делают возможным лишь очень ограниченное число направлений, исключая другие по той простой причине, что вкось через арку смотреть невозможно. Все приведенные выше критерии нужны для того, чтобы благоразумно оставить из всех теорий и заключений лишь те, у которых больше всего шансов оказаться верными, и отбросить остальные. А затем следует искать добавочные свидетельства, которые либо подтвердят, либо опровергнут эти теории. Математически рассчитать значимость той или иной группы направлений очень трудно, а потому не исключено, что приведенные здесь критерии излишне строги. Обычная теория вероятности подразумевает случайно протекающий процесс, но такой случайности в астроархеологическом сооружении быть не может, так как в его устройстве и расположении обычно присутствует определенная система. Нельзя только ради возможности рассчитать вероятность выдвигать предположение, будто строители действовали наугад, и статистика случайности тут, строго говоря, неприменима. В идеале следует учитывать все приведенные выше критерии. Выводы, сделанные для данного сооружения, оказываются тем менее надежными, чем большее количество этих критериев мы отбросим. Основной их принцип может быть коротко сформулирован следующим образом: исходите из однородных ориентиров и мишеней и избегайте бесконечного их размножения.Метод анализа
Предполагается, что в распоряжении исследователя имеется точный план сооружения и что высота видимого горизонта известна для него во вcex направлениях.
Рис. 46. Система прямоугольных координат для плана исследуемого сооружения.
Выбираются прямоугольные координаты х, у с осью у в общем северном направлении и осью х в Ао градусов по часовой стрелке от точки севера, как показано на рис. 46. Две выбранные точки i и j могут быть соединены прямой, и угол между этой прямой и осью х равен Ө, где tgӨ = (yj-yi)/(x j – xi) (1) Азимут точки j, наблюдаемой из точки i, определяется выражением: А = А0 – Ө. (2) Рассмотрим точку на небесной сфере со склонением δ. Астрономическая высота h этой точки над астрономическим горизонтом в направлении А находится путем решения сферического треугольника ZPS (рис. 47). Треугольник этот определяется точкой зенита для наблюдателя Z, северным полюсом мира Р и точкой S, имеющей склонение δ и расположенной на вертикале рассматриваемого азимута. Угол между Z и Р равен 90° – λ, где λ – широта места, в котором находится наблюдатель.
Рис. 47. Небесная сфера с астрономическим треугольником.
Итак,
sin B =(cos λ sin A)/cos δ (3)
sin h = (sin σ sin λ cos σ cos λ cos A cos В)/ 1 – cos2 λ sin2 A (4)
Угол h – это не та видимая высота, которая наблюдалась бы при взгляде из точки i в точку / для рассматриваемого сооружения. Приходится вводить небольшие добавочные поправки на атмосферную рефракцию, параллакс и превышение видимого горизонта над астрономическим. Все эти факторы показаны на рис. 48, на котором дано схематическое изображение диска Солнца или Луны, пересеченного линией видимого горизонта. Наблюдатель, находящийся в центре Земли, видел бы Солнце в направлении S. Это соответствует точке S на рис. 48. Верхний край диска находится выше на полудиаметр д. Наблюдатель, находящийся на поверхности Земли, видит Солнце в положении S', причем р – параллакс. И наконец, атмосферная рефракция так изгибает солнечный луч, что Солнце как будто приподнимается на угол r.
Рuc. 48. Положение Солнца или Луны для различных наблюдателей.
На рис. 48 верхний край солнечного диска показан на расстоянии D над видимой линией горизонта, которая в свою очередь находится на высоте hs над астрономическим горизонтом. Таким образом, если рассматривается направление на первый проблеск Солнца, ошибка, то есть угловое расстояние между верхним краем солнечного диска и линией видимого горизонта, выражается формулой D = h+-q – p + r – hs (5)
Преломление r зависит от геометрической высоты h + q – р, и его средние величины по Бесселю приводятся в табл. 1.
Таблица 1
ЗАВИСИМОСТЬ АТМОСФЕРНОЙ РЕФРАКЦИИ ОТ ГЕОМЕТРИЧЕСКОЙ ВЫСОТЫ
Ввиду этой зависимости от высоты лучи, идущие от верхнего края солнечного диска, преломляются слабее, чем идущие от нижнего его края, так что весь диск искажается и кажется эллиптическим. Однако в формуле (5) учитывается эта различная рефракция, если табличная величина г берется для соответствующего значения геометрической высоты.
Таблица 2
ПОЛУДИАМЕТР И ПАРАЛЛАКС СОЛНЦА И ЛУНЫ
Например, геометрическая высота верхнего края диска равна h+g – p, a нижнего края h – q – р. Средние величины для Солнца, Луны и звезд при различных условиях даны в табл. 2. Из-за эллиптичности земной орбиты расстояние от Солнца до Земли меняется в пределах ±1,7 %, ввиду чего величина q для Солнца колеблется, хотя u незначительно (±0,005°). Изменения р ничтожно малы. Эллиптичность лунной орбиты вызывает колебания ±0,014° для величины q и ±0,052° для р. Для обоих параметров знак «+» действителен при нахождении Луны в перигее, что повторяется через каждые 27,554551 суток. Когда диск Солнца или Луны делится видимым горизонтом точно пополам, эти отклонения q отсутствуют, но отклонения параллакса остаются. Табл. 1 составлена для положения на уровне моря, когда атмосферное давление Ро равно 1002 мбар, а температура воздуха T0 составляет 10 °C. Для различных условий (Р. T0) величина г умножается на коэффициент /i, где f1 = 1–0,0036 (T – T0) 0,0010 (Р – Ро). (6) На высоте H над уровнем моря величину г необходимо умножить на коэффициент f2, где f2 = е -H/8400 (7) Удобно выразить ошибку по вертикали D направления через ошибку Е по горизонтали. Все небесные тела, если наблюдать их с любой точки земной поверхности, кроме полюсов и экватора, восходят и заходят наклонно (рис. 49). Таким образом, в первом приближении плоская проекция на небо, показанная на рис. 49, дает D/E=tg В. (8) Угол В равен углу ZSP сферического треугольника на рис. 47, и, следовательно, его величина определяется формулой (3). Склонение Солнца в любую эпоху изменяется от максимума +ε в день летнего солнцестояния до – ε в день зимнего солнцестояния, где ε – наклонение эклиптики, приведенное в табл. 3.
Рис. 49. Наклонный путь восхождения небесного светила.
Максимальное склонение Луны в любую эпоху меняется от +(ε+i) до + (ε – i) с периодом 9,305 года, где i – среднее наклонение орбиты Луны. Минимальное склонение колеблется от значения – (ε+i) до – (ε – i) с тем же самым периодом. Наклонение лунной орбиты может быть представлено простым выражением t° = 5,15o±0,15°, (9) где небольшое колебание +0,15° находится в фазе с долей протекшего драконического года. Знак «+» применим в течение двух сезонов затмений, например в июне и декабре 1964 г., а знак «-» относится к промежуточным месяцам, т. е. в данном случае к марту и сентябрю 1964 г. Средние величины для крайних положений Луны ± (ε±i) приведены в табл. 3. Для месяцев, на которые приходятся затмения, величины ε+i будут в численном выражении на 0,15° больше, а величины ε – i – на столько же меньше.
Таблица 3
КРАЙНИЕ СКЛОНЕНИЯ СОЛНЦА И ЛУНЫ ЗА 3500 ЛЕТ
Склонения звезд приведены в каталоге Смитсоновской астрофизической обсерватории, охватывающем 5000 лет (Хокинс и Розенталь, 1967). Если объект, а следовательно, и склонение известны, уравнение может быть решено относительно D. Если же объект неизвестен, уравнение можно решить, положив D равным нулю.
Астрономические результаты, полученные в Стоунхендже
В качестве примера расчета астрономических наблюдений рассмотрим Стоунхенжд, расположенный на 1,83° з. д. и 51,17° с. ш. На рис. 10 приведены результаты стереоскопической аэрофотосъемки, произведенной в 1965 г. Этот план, показывающий контуры камней и их высоту над уровнем моря, был сделан английским Департаментом охоты для Смитсоновской астрофизической обсерватории при активной помощи Национального географического общества. Положение лунок вблизи Пяточного камня, помеченных А, было определено по более темной траве на этом участке. Положение же ям опорных камней № 92 и № 94 было определено путем привязки их к их рвам с использованием официального плана (Ньюэлл, 1959). Под дерном скрыто еще немало других деталей, которые невозможно обнаружить с помощью аэрофотосъемки. Археологи делят строительство Стоунхенджа на три основных этапа с дальнейшим более дробным подразделением, охватывающие в общей сложности период примерно с 2000 по 1500 г. до и. э. Главную часть Стоунхенджа III составляют круги камней, арки трилитов и подкова. Схематически это показано на рис. 50. Внешнее кольцо лунок Y и Z было добавлено на заключительной стадии строительства Стоунхенджа III. При исследовании оленьего рога в Британском музее в 1960 г. была получена дата 1700 г. до и. э. Рог этот был найден закопанным у основания насыпи перед ямой большого трилита, и можно считать, что он указывает дату начала строительства Стоунхенджа III. Дата завершения строительства не установлена; лунки У и Z были, по-видимому, оставлены открытыми, и их постепенно засыпал ветер.
Рис. 50. План Стоунхенджа III (реконструкция).
Рис. 51. План Стоунхенджа 1, включающий некоторые элементы Стоунхенджа II.
Стоунхендж II предшествовал Стоунхенджу III и представлял собой систему концентрических кругов из камней в пределах более позднего сооружения, но он никогда не был завершен. Стоунхендж I, показанный на рис. 51, состоял из рва, насыпи Пяточного камня и 56 лунок Обри. Анализ радиоактивности кусочка древесного угля дает для лунок Обри дату 1850 г. до и. э. Аллея и параллельные ей рвы были, по-видимому, сооружены в эпоху Стоунхенджа II. Четыре опорных камня, № 91, № 92, № 93 и № 94, были, как полагают, установлены после размещения лунок Обри, поскольку ров вокруг камня № 92 прорезает лунку Обри (хотя не исключено, что все происходило в обратном порядке). Однако никаких других хронологических указаний относительно установки этих камней не существует, и для удобства они указаны на схеме Стоунхенджа I. С помощью методов анализа, изложенных в предыдущем разделе, в Стоунхендже можно обнаружить некоторые астрономически значимые направления, которые приведены в табл. 4. При этом предполагается, что диск светила касался горизонта своей нижней точкой. Ошибка в – 0,53° означает, что горизонта касался верхний край диска, а в – 0,27° – что горизонт делил диск пополам, и т. д. Результаты измерения высоты горизонта были любезно предоставлены С. А. Ньюэмом, наклон видимого движения светила по небосводу взят для средней даты возведения всех основных сооружений, за которую принят 1800 г. до и. э., а для наклонения лунной орбиты была принята средняя величина 5,15°. Эти более точные данные можно сравнить с ранее опубликованными (Хокинс, 1963), и станет ясно, что вероятность астрономической значимости направлений несколько повысилась.
Таблица 4
АСТРОНОМИЧЕСКИЕ НАПРАВЛЕНИЯ В СТОУНХЕНДЖЕ. ВЫЯВЛЕННЫЕ С ПОМОЩЬЮ АЭРОФОТОСЪЕМКИ
Археологически мы должны считать Стоунхендж I и Стоунхендж III совершенно самостоятельными сооружениями, во всяком случае, до тех пор, пока не будут найдены факты, свидетельствующие об обратном. Интересно рассмотреть полученные результаты в свете предложенных выше критериев. Археологическая дата для расчетов была принята в соответствии с критерием 1, хотя надо сказать, что даже самая точная дата не дала бы почти никакой разницы, поскольку на азимуты Луны и Солнца прецессия практически не влияет. Эти небесные светила sa период в 4000 лет сместились на небосводе не более чем на 1о, и все рассмотренные направления в наши дни сохраняются со вполне приемлемой точностью. Стоунхендж в достаточной мере подчиняется принципу однородности. Направления в нем устанавливаются между парами камней или между камнями и лунками, которые в большинстве случаев остались предположительно на месте когда-то существовавших камней. В некоторых лунках (преимущественно в лунках А) прежде, по-видимому, устанавливались столбы, но столбы в данном случае можно практически приравнять к камням. Стоунхендж III использует вполне однородные ориентиры в том смысле, что направления в нем устанавливаются через одну арку на другую. Вид на Пяточный камень сквозь арку № 30 – № 1 является незначительным отклонением от этого правила. Для того чтобы такое решение обрело однородность, следовало бы включить в исследование направления на все камни Стоунхенджа I сквозь арки Стоунхенджа III, но стоит побывать на месте – и становится совершенно ясно, что Пяточный камень принципиально отличается от всех остальных благодаря своему чрезвычайно эффектному виду. Астрономическими мишенями являются крайние точки восхода и захода Солнца и Луны на горизонте. Все эти 12 точек были рассмотрены при анализе, причем только две из них оказались никак не отмеченными. Принятие в качестве мишеней и Солнца, и Луны представляется некоторым нарушением принципа однородности, однако среди всех небесных светил именно эти два представляют собой особую и дополняющую друг друга пару. Таким образом, результаты исследования Стоунхенджа I и Стоунхенджа III независимо друг от друга и весьма убедительно подтверждают астрономическую значимость рассматриваемых направлений. Тот факт, что, несмотря на столь большое внешнее различие обоих сооружений, астрономическая система азимутов у них совпадает, также указывает на единство их назначения. До сих пор Стоунхендж рассматривался как отдельные сооружения, воздвигнутые разными вытеснявшими друг друга культурами. Результаты астрономического исследования указывают на определенное целевое единство, достигавшееся либо через смешение культур, либо благодаря преемственности. Этот достаточно достоверный результат дает толчок для дальнейших поисков. Вблизи лунок Обри расположены лунки F, G и H. Они не похожи на те, в которых устанавливались камни, и, возможно, остались от когда-то бывших тут деревьев. Аткинсон (1960) склонен был считать их искусственными из-за того, что они находятся в близком соседстве с внешним валом, хотя позже он выразил некоторые сомнения (в частной переписке). Несомненно, в прошлом исследователи придавали им такое значение, что пометили их буквами, но раскопки вблизи них не выявили никаких других углублений. Если смотреть от камня № 93, лунка H отмечает точку солнечного восхода в день зимнего солнцестояния, а лунка F – точку восхода Солнца в день равноденствия. С практической точки зрения было бы очень просто пометить весну и осень, разделив пополам угол H – № 93 – № 94. Точка захода Солнца в день летнего солнцестояния отмечена камнем № 94, если смотреть на него от лунки G. У входа есть еще группа из нескольких больших лунок (см. рис. 51), которые предположительно относятся к Стоунхенджу I или к Стоунхенджу II. В соединении с № 94 эти лунки отмечают равноденственные восходы Солнца и Луны. Трудно поверить, будто эти направления были установлены только для того, чтобы отмечать полнолуния, поскольку шансы на то, что полнолуние придется именно на равноденствие, очень невелики. Однако, если за Луной во время равноденствия наблюдали независимо от ее фаз, эти направления могут быть очень значимыми. Но независимо от того, отмечали эти лунки дни равноденствия или нет, они отлично укладываются в достаточно точно установленную систему, связанную с солнцестояниями. Лунки В, С, и Е, если смотреть на них из центра, расположены вблизи от линии восхода Солнца в день летнего солнцестояния, а лунка D оказывается на линии восхода Луны в день зимнего солнцестояния. К настоящему времени раскопки производились примерно на половине территории Стоунхенджа, и возможно, на второй его половине исследователя ждут еще не обнаруженные лунки. До сих пор все находки укладывались в астрономическую теорию, и будет очень интересно проверить лунки, которые могут быть найдены в будущем. Поскольку астрономически значимые направления установлены с достаточной достоверностью, имеет смысл поискать другие возможные подтверждения этой теории. Число камней в кругах и заполненных лунок в кольцах связано с перемещениями Луны и Солнца по поясу Зодиака. Я выдвинул предположение, что эти кольца использовались как счетное устройство для предвычисления лунных фаз и для предсказания затмений. Количество сарсеновых арок, равное 30, представляет собой большее из целых чисел, приближающихся к средней длине синодического месяца, 29,53 дня. Таким образом, отмечая по одной арке каждый день, можно следить за фазами Луны даже в облачную погоду и в тот краткий период новолуния, когда Луна не видна. Тридцать лунок Y и двадцать девять лунок Z улучшали счетное устройство. Каждый второй месяц можно было использовать более краткий. 29-дневный интервал, что давало средний месяц в 29.3 дня; эта счетная система существовала в более поздний период в другом районе мира. Краткость изложения гипотезы о счетном устройстве не дает возможности обсудить, как именно могли использоваться эти кольца, хотя нетрудно представить себе несколько вполне вероятных способов и методов. Здесь же будет достаточно указать, что эти кольца содержат числовую информацию, которая подтверждает их возможную связь с Луной. В настоящее время археологи еще не уточнили чисел, характеризующих кольца голубых камней и кольца Стоунхенджа II. Принятые сейчас оценки для голубых камней составляют 59, 60 и 61. Первая цифра, разумеется, дает наилучшее приближение к лунному месяцу. Узлы лунной орбиты смещаются по эклиптике с периодом в 18,61 тропического года. Именно этот промежуток времени требуется для того, чтобы Луна вернулась к своим крайним азимутам во время летнего и зимнего солнцестояний. Например, в полнолуние, которое произошло в пределах 15 дней до или после зимнего солнцестояния, Луна в 1587 г. до и. э. восходила над лункой A1, если смотреть из центра. Вновь она могла взойти там только в 1568 г. до и. э. Иногда этот цикл завершается не за 19, а за 18 лет, так как средняя его протяженность равна 18,61 года. Это медленное возвращение Луны к своему крайнему азимуту представляет собой явление, которое отмечается другими линиями – вдоль прямоугольника опорных камней и в арках Стоунхенджа III. Поиски в восходящем порядке целого числа, подходящего для описания этого цикла (Хокинс, 1965а), показывают, что первым таким числом является 56. Это число расположенных по кругу лунок Обри. Я предположил, что кольцо Обри представляет собой счетное устройство для предсказания года, в котором Луна достигнет своего крайнего азимута. Для этого можно было бы перекладывать по кругу какое-то количество камешков – шесть, три или один, но тут нет необходимости обсуждать, какой именно способ могли избрать строители Стоунхенджа.[58] На рис. 52 я показал метод одной зоны, при котором указатель передвигается ежегодно на три лунки. Обсуждение конкретного метода, который использовался, чтобы отмечать нужную лунку, тут также излишне. Несомненно только, что это был метод, пригодный для использования в течение всего года. Здесь же достаточно заметить, что кольцо лунок Обри содержит числовую информацию, связанную с периодом регрессии узлов лунной орбиты.
Рис. 52. Лунки Обри как счетное устройство.
Для наблюдателя, находящегося в Стоунхендже во время лунного затмения, становится ясно, что они также могли здесь предсказываться. Если отбросить влияние атмосферной рефракции и параллакса, то в момент затмения Луна видна точно в направлении, диаметрально противоположном Солнцу. Предположим, что затмение происходит вечером в день зимнего солнцестояния. Пока Солнце заходит в просвете большого трилита, Луна восходит над Пяточным камнем. Если она восходит точно в момент захода Солнца, то значит, восходит она в земной тени и выйдет из нее примерно в течение ближайшего часа. Если же Луна восходит за несколько минут до захода Солнца, то затмение произойдет где-то на протяжении ночи, и можно примерно рассчитать момент его начала (Хокинс, 1965а). Сходные условия затмения в различные времена года определяются другими направлениями. Как и следует ожидать, восход Луны над Пяточным камнем в любой заданный период определяется регрессией узлов ее орбиты и, следовательно, 56-летним циклом. Например, на каждый зимний восход Луны над лункой A1 при взгляде из центра придется два лунных восхода над Пяточным камнем. Это условие возникает через периодыдлительностью 9. 9 и 10 лет. Таким образом, если мы ограничимся определенным календарным месяцем и, скажем, интервалом в 15 дней до и после зимнего солнцестояния, – то затмения Луны и (или) Солнца могут быть предсказаны счетным устройством лунок Обри. Метод такого предсказания с использованием одного камня показан на рис. 52. Однако, хотя смещение Луны по азимуту и затмения – явления, между собой связанные, их можно рассматривать и по отдельности. Мы можем предположить, что строителям Стоунхенджа было известно либо одно из них, либо другое, либо оба вместе. Но предположить, что оба эти явления были им неизвестны, мы не можем, не отбросив единственного до сих пор выдвинутого конкретного объяснения, почему лунок Обри было 56 и для чего они были выкопаны. Согласно всем принятым нормам, подобные астрономические знания u уменье их использовать далеко превосходят возможности, приписываемые различным «варварским» культурам древней Британии. Для большего правдоподобия следует свести выдвигаемые гипотезы к простейшим формам. Азимутальные направления вначале отмечались столбами, затем камнями. Полученная при этом точность не превышает той, которая могла быть достигнута с помощью таких примитивных методов. Изменения этих направлений на протяжении нескольких лет могли сообщаться в устной форме, а столбы оставлялись на прежних местах для удобства запоминания. Если продолжить этот процесс на срок жизни всего лишь одного-двух поколений, конечным результатом эксперимента будет число 56.
Рис. 53. Сарос, лунный календарь и цикл Стоунхенджа.
По-видимому. строители Стоунхенджа вели тяжелую борьбу с некоторыми аспектами пресловутой троицы чисел, представленной на рис. 53: продолжительностями лунного месяца М, тропического года Т и драконического года Е. Человек веками искал точного соотношения между этими несоизмеримыми числами. Слева на этом рисунке показана проблема лунно-солнечного календаря. Считается, что Метон около 432 г. до и. э. предложил решение: 19T = 235M. Основание треугольника управляет повторением затмений на протяжении определенного числа затменных лет. В XVIII в. Галлей предложил решение: 223M=19E, и решение это получило название саросского цикла. Это очень удобный цикл для предсказания затмений, но нет никаких свидетельств о том, что он был известен в древности. По меньшей мере одно из каждых трех затмений в данном саросском цикле не наблюдается в данной местности из-за вращения Земли. Кроме того, для него требуется отсчет 235 лунных месяцев, го есть 18 лет 11 дней. Вот почему представляется сомнительным, чтобы этот цикл когда-нибудь использовался в древности. Цикл Стоунхенджа ограничивается третьей стороной треугольника и практически был удобнее саросского. По моему мнению, строители Стоунхенджа нашли следующее решение: 56Т=59Е. Это соотношение позволяет предсказывать затмения Солнца и Луны в период солнцестояний для каждых девяти или десяти лет, как показано на рис. 54. По меньшей мере половина предсказанных лунных затмений и треть солнечных были видимы из Стоунхенджа либо как полные, либо как частные. Существует опасный период, захватывающий год до или год после критического года, и вероятность того, что выпадет «пустой» год, совсем без затмений, очень мала. С практической точки зрения этот цикл находится в фазе с тропическим годом, и отсчет лет вести достаточно просто, например 9, 9 и 10 лет или 19, 19 и 18. Интересно, что цикл из 19 лет, после которого полная Луна в день зимнего солнцестояния вновь взойдет над A1, является, кроме того, метоновым циклом лунно-солнечного календаря. Было ли все это известно в доисторической Британии? Запечатлены ли какие-то из этих сведений в письменной форме? Р. С. Ньюэлл (1959) указал на диодоровский рассказ о гиперборейском храме, которым, возможно, был Стоунхендж. Г. Сантильяна обратил мое внимание на место в «Исиде и Осирисе» Плутарха, касающееся Тифона, демона затмений. По утверждению Плутарха, Евдокс указывал, что Тифон как-то связан с фигурой, имеющей 56 углов. В сочинениях античных авторов, возможно, найдутся и другие сходные ссылки. Эти утверждения можно считать косвенными свидетельствами о том, что происходило в Стоунхендже. В других местах древнего мира узлы лунной орбиты рассматривались как своего рода небесные тела. В течение одного цикла Стоунхенджа Тифон действительно занимал 56 разделенных равными интервалами позиций вокруг эклиптики. Эйбоу (1964), изучая вавилонские клинописные таблички, относящиеся к последним трем векам до нашей эры. предположил, что их арифметическая система опиралась на представление о разделении эклиптики на л равных частей, которые должны были браться по Z одновременно, так что л явлений должны были соответствовать Z полных оборотов по эклиптике. В действительности, как предполагает Эйбоу, интервал л представляет последовательные синодические явления, однако интервал этот может опираться и на тропический год. Ибо «тифон», составляющий геометрическую основу вавилонского метода, совпадает с тем, что показано на рис. 52. Счетное устройство Стоунхенджа в этом варианте действует почти как аналоговый компьютер. Указатель передвигается по кольцу Обри так, чтобы его передвижения совпадали с перемещением узлов лунной орбиты по эклиптике.
Рис. 54. Затмения в период солнцестояния с 1600 по 1480 г. до и. э.
Нойгебауэр (1964) показал, что в древности наблюдение азимута Луны, находящейся на горизонте, велось, вероятно, по способу, сходному с разметкой направлений в Стоунхендже. Он показал, что «врата», столь ярко описанные в астрономической части книги Еноха, представляют собой фиксированные азимуты по обеим сторонам от точного востока и точного запада, а вовсе не знаки Зодиака, как это предполагалось ранее. Луна несколько ночей восходит в первых вратах, затем переходит во вторые врата, а затем в продолжении месяца повторяет свой путь от одних врат к другим в обратном направлении. Частично текст книги Еноха датируется 200 г. до и. э., но она представляет собой компиляцию из многих источников, и не исключено, что астрономические главы несут в себе какие-то следы доисторических сведений.
Последние комментарии
2 часов 41 минут назад
4 часов 28 минут назад
5 часов 41 минут назад
6 часов 47 минут назад
7 часов 56 минут назад
19 часов 54 минут назад