Джулькино детство [Сергей Анатольевич Иванов] (fb2) читать постранично

Сергей Анатольевич Иванов Джулькино детство

Этот рассказ я посвящаю драматургу Михаилу Герману. Он очень помог мне в те дни, когда — буква за буквой — на свет рождался пёс Джулька. И ещё Михаил Герман — мой лучший друг.

За то и за другое большое ему спасибо!

Щенка назвали грозно — Джульбарс. Но ростом он был пока что меньше кошки, и лапы под ним качались. Только два дня назад у него открылись глаза. Поэтому видеть он ещё как следует не научился. Только и умел — различать темноту да свет. Жил он в конуре вместе с матерью и двумя своими сестрами. Ему всего было вдоволь: и молока, и мягкого шерстистого бока, под который так хорошо было залезать, и тёплого материнского языка.

Когда щенку исполнился месяц, за ним явился Лесник.

Он взял щенка из конуры, поднял его на вытянутых руках и стал рассматривать.

— Ну хорош! — сказал он. — Хорош!

— Джульбарс! — сказала Хозяйка.

— Ну уж Джульбарс, — усмехнулся Лесник. — Дружок — это да!

— А вырастет? — не соглашалась Хозяйка. — Так и будет со щенячьим именем всю жизнь бегать?

— Значит, даёшь ему имя на вырост? — опять усмехнулся Лесник. — Ладно, пусть так.

— Слушай, Лесник, — строго спросила Хозяйка, — ты берёшь собаку или нет?

— А как же, беру! — Лесник сунул щенка за пазуху овчинного тулупа. — Ну, поехали, Джулька!

Джулькина мать всё это время вертелась около Лесника, громко лаяла и смотрела жалкими глазами то на Лесника, то на Хозяйку. А Джулька ничего не понимал и поэтому ни о чём не жалел, он только чувствовал, что ему хочется молока.

Под тулупом он согрелся. Слепота от яркого декабрьского снега постепенно прошла. Он с удовольствием и тревогой вдыхал новые запахи: тулупа, свежего снега, саней. Особенно ему нравился один — резкий и сильный, смутно знакомый запах лошади. Джулька смотрел из-под тулупа на её тёмно-коричневый круп, на переступающие вразвалку нескладные задние ноги. Потом стал смотреть на деревья, которые неизвестно почему отплывали всё время назад. Он не понимал, что сани едут. А деревья были то высокие, то низкие, то зелёные, то чёрные, и снег был белый-белый, и поляны вдруг проглядывали из чащи, и вообще на свете всего было так много, что Джулька не выдержал этого и уснул.

Прошла неделя, потом ещё одна и ещё. Джулька рос не по дням, а по часам. Это на самом деле было так: люди растут не но дням, а но часам только в сказках, а собаки — в жизни. Джульке не так давно перевалило на второй месяц, а он уже был довольно большим щенком. В доме Лесника он знал все закоулки и каждую половицу глазастого соснового пола. Он уже умел неплохо бегать, особенно передними ногами, а вот задние были пока словно от другой собаки: они всё старались обогнать передние и забегали куда-то вбок. От этого Джулька шлёпался со всего маха. Потом лежал удивлённый, прислушиваясь к стуку сердца и ко всему своему телу.

Пока что Джулька жил в доме. Лишь несколько раз в день Лесник выпускал его прогуляться в маленький палисадник. Всё-таки Джулька был ещё очень мал — мог замёрзнуть, заблудиться. Да и мало ли что!..

А Джульке страсть как хотелось на улицу! Он то и дело шумно принюхивался к острому ветерку, струившемуся от двери, скулил и трогал дверь лапой.

Прошло ещё недели две, и Лесник наконец решил: псу пора жить на улице. К тому времени Джулька заметно повзрослел. Теперь уж его нельзя было причислить к той неопределённой породе, к которой относятся маленькие щенки. Нет, всякий сведущий человек сейчас же сказал бы, что Джулька — пёс породистый. Густая недлинная шерсть, ровные клинышки ушей, хвост бубликом, по-особому симпатичная и улыбчивая физиономия — всё выдавало в нём чистокровную охотничью лайку. Леснику — а он знал толк в собаках — щенок с каждым днём нравился всё больше.

— Джулька, Джуля! — говорил Лесник, поглаживая крепкое Джулькино тельце. — Молодец, охотник!

Джулька прижимал уши, улыбался и неистово махал хвостом. Хвост был ему пока слишком тяжёл, и каждый раз уволакивал всего Джульку то в одну сторону, то в другую.

...Было не обычное прогулочное время, поэтому Джулька обрадованно удивился, когда Лесник свистнул его и распахнул дверь. Джулька выбежал на крыльцо и хотел, как обычно, спрыгнуть в унылый и знакомый свой палисадничек. Но Лесник неожиданно подтолкнул его в другую сторону, и Джулька с восторгом прыгнул в сугроб — окунулся в него с головой, вынырнул, фыркнул и принялся носиться, бороздя носом пологие снежные увалы. Скоро Джульке стало жарко, он поел снегу и выбрался на тропинку, протоптанную от крыльца к проруби. Дорожка эта была похожа на узенькую мелкую канавку, по дну которой слабо текли запахи. Джулька побежал против течения — против ветра. Главный запах был ему знаком и сильно нравился: это был запах Лесника. Вдруг Джулька, сам не понимая, в чём дело, затормозил всеми четырьмя лапами, остановился как вкопанный. Прямо