Резюме сердцеедки [Влада Орлецкая] (fb2) читать онлайн

Влада Орлецкая Резюме сердцеедки

1

— Послушайте, вы зачем перестроились в этот ряд?!

Водитель «Волги» неприязненно посмотрел на нее в зеркало заднего вида, на котором, отвлекая внимание, болталась из стороны в сторону какая-то мягкая игрушка. Кажется, это была свинка.

Форменное мещанство — вешать на лобовое стекло подобные штучки-дрючки. Для нее это было примерно то же самое, что фарфоровые слоники на покрытом ажурной салфеткой комоде времен нэпа. Соня вперила в водительский затылок, поросший редкими русыми волосами, взгляд, полный самой искренней ненависти. Ибо сейчас не было во вселенной другого человека, которого бы она ненавидела сильнее. Кроме, пожалуй, самой себя…

Господи! Если эта пробка немедленно не рассосется, она точно опоздает, и тогда все будет кончено. Соня усилием мысли попыталась заставить окружавшие их автомобили двигаться быстрее. Ее знакомая москвичка, бывая наездами в Новосибирске, говорила, что это не пробки, а так — затрудненное движение. Но для Сони ее слова были в данную минуту слабым утешением. Она снова, уже в десятый или даже в пятнадцатый раз нажала кнопку вызова на сотовом, который не выпускала из рук на протяжении всего пути. Казалось, что телефон раскалился добела и вот-вот взорвется прямо у нее в руках. Она тупо слушала музыку — есть теперь такая фишка, когда вместо скучных гудков звучит мелодия. Но слушать музыку в течение хотя бы полуминуты было не менее оскорбительно, чем гудки.

Андрей не хотел с ней разговаривать. В утешение себе она представила, что он уже сидит в купе, его багаж уложен под нижнюю полку, а мобильный, конечно же, на самом дне толстой дорожной сумки, оттого он и не слышит вызова. «Да нет же, — сказала она себе. — Кто кладет мобильный в такие сумки? Тем более на дно. Тем более мужчина…» Просто он не хочет с ней разговаривать. Вот и все…

Медленно ползущая кавалькада автомобилей достигла перекрестка и, дождавшись нужного сигнала светофора, начали разъезжаться. «Волга» уверенно рванула вперед, но Соне этого было недостаточно.

— Вы можете ехать побыстрее? — затормошила она водителя.

— Слушай, может, у тебя пешком быстрее получится, а? — вспылил тот.

Эта растрепанная нервная баба ему сразу не понравилась. Типичная современная фифа, карьеристка и стерва. Может, даже чья-нибудь начальница. Но он все-таки остановился, когда увидел, что она машет рукой, — деньги-то нужны. И вот теперь она сидит на заднем сиденье его «Волги», морщит холеную рожу от пропитавшего салон крепкого табачного запаха и ерзает так, что, того и гляди, протрет и без того ветхий чехол. У нее был такой вид, будто она сейчас выскочит из машины и побежит впереди автомобиля. Не иначе опаздывает. Ну да, ей ведь надо на вокзал. Он усмехнулся про себя: «Чтоб ты опоздала, зараза!».

Водитель мысленно приготовился к пререканиям, ибо пассажирка была порядком на взводе, и дискуссия в целом обещала быть увлекательной.

— Извините меня, пожалуйста, — смиренно произнесла она, вдруг осознав всю бесперспективность спора с человеком, от которого сейчас зависела ее жизнь.

Вот и умница. Благодаря этим бесхитростным словам она вдруг перестала казаться ему такой уж стервой.

— Да ладно, — примирительно ответил он. — Я же понимаю.

И вдруг услышал, как она всхлипывает. Он снова взглянул в зеркало. Так и есть. Подбородок с ямочкой дрожит, из глаз катятся слезы, кончик носа моментально покраснел, как у алкоголички, мордочка пошла пятнами. Брюнетки почему-то ужасно дурнеют от слез. Вообще-то ему нравились шатенки, но эта тоже ничего — как ни странно, расплакавшись, она вдруг перестала быть стервой и карьеристкой, и теперь была похожа на множество других молодых женщин, милых и беззащитных, переживающих из-за какой-нибудь фигни. Он почувствовал, что в нем проснулся английский джентльмен, дремавший где-то глубоко внутри, и в одно мгновение перестав быть водилой-хамом, мягко произнес:

— Да ладно вам. Что уж так убиваться? Это ведь не последний поезд в вашей жизни…

Соня обреченно кивнула головой.

— Последний, — сказала она.

Она не может гоняться за Андреем Вершининым несколько лет, как Скарлетт за своим капитаном Батлером. Она даже не может сказать себе: «Ах, я подумаю об этом завтра…» Она, Соня Багрицкая, должна сделать это сегодня. Ради себя, ради Андрея, ради своего будущего ребенка… Их с Андреем ребенка.

2

Это началось полтора года назад, когда Соня в компании подруг отмечала свой день рождения. Она вдруг осознала, что ей тридцать один и что она больше так не может — отмечать дни рождения в компании подруг. Нет, ее девчонки — они, конечно, славные, веселые, но… Странно, еще в прошлом году, когда ей стукнуло тридцать, она могла бесшабашно отрываться по полной: отплясывала в ночном клубе, танцуя и флиртуя со всеми более или менее приличными мужиками, и не думала ни о чем. Ни о том, что ей тридцать, ни о том, что в принципе уже пора бы начать задумываться. Ибо есть над чем.

Все усугубилось в день рождения Маргариты, или Марго, как они называли ее в своей компании. Они не пошли ни в ресторан, ни в клуб, а просто собрались у именинницы дома. Этакий скромный девичник. Марго, правда, наготовила еды, но они мужественно старались держать себя в руках. Это было нелегко, так как все выглядело невероятно аппетитно. Судя по количеству еды, ее вполне могло бы хватить на небольшую свадьбу. А их всего-то было четверо. Вернее, пятеро, если считать Ритулину дочь Глафиру, девицу тринадцати лет, которая периодически выбегала из своей комнаты, хватала что-нибудь со стола и снова исчезала в своей «светелке» трепаться по телефону с какой-нибудь подружкой или играть на компьютере.

Свое имя Глафира ненавидела и потому страдала. Она считала, что из-за него у нее одни проблемы и неприятности.

— Мам, ну почему ты назвала меня Глафирой?! — трагически восклицала она.

— Скажи спасибо, что не Феклой, — отвечала дочери не слишком ласковая Марго.

— Вы с папой хотели назвать меня Феклой?! — чуть ли не в слезах вопила несчастная Глаша, не оценив грубой шутки. — Что плохого я вам сделала?!

Так же как в семидесятые — восьмидесятые годы в каждом классе можно было встретить несколько Татьян, Наташ, Елен, Галин, а также Сергеев, Андреев, Алексеев и Саш, так и теперь родительская фантазия в плане имен для деток не отличалась разнообразием. В классе, где училась я Глафира, было две Дарьи, по три Елизаветы, Екатерины и Ксении и целых пять Анастасий. Мальчики же были сплошь Артемы, Никиты и Данилы. Встречались, правда, и Захары, но уже значительно реже. А вот Глафира была одна, и в силу подросткового максимализма, который уже давал о себе знать, это ее совсем не устраивало. Она чувствовала себя белой вороной, а что может быть хуже в этом возрасте?

Что с ее именем что-то не так, Глафира поняла еще в пять лет, когда они с матерью гостили у тетки Марго во Львове. Фаина Тарасовна почему-то называла свою внучатую племянницу Фирой, и это приводило ребенка в бешенство.

— Я не Фи-ира-а-а! — кричала девочка чуть ли не в истерике.

С Глашей она еще как-то могла мириться, но Фира… Если бы не вареники с вишней и прочие вкусности, которыми Фаина Тарасовна потчевала гостей, пребывание у нее было бы невыносимым. И еще она так смешно разговаривала, мешая русские слова с украинскими… Кабы не это ее неизменное «Фирочка, солнышко…», с ней можно было бы прекрасно ладить.

Марго родила Глашу в восемнадцать, благодаря чему супруг Илья, ее ровесник, был освобожден от воинской повинности. Отношения у них были — раз на раз не приходится. Илюша работал дальнобойщиком, и оказалось, что это не только его профессия, но и основная черта характера. Естественно — бабы, пьянки, уходы из дома с вещами… Несколько раз она совершенно серьезно собиралась разводиться, но потом все как-то улаживалось.

После тридцати на Илью неожиданно снизошло просветление. Он бросил пить, насколько это вообще возможно, и, как эго обычно случается с людьми, которые резко решили «завязать», развил лихорадочную деятельность. Работал буквально как зверь. Ушел от хозяина, взял в лизинг двадцатитонный тягач «Вольво», приобрел «телегу» с тентом и начал ездить на своей «фуре» — возил грузы на Запад и обратно. Марго из простой домохозяйки превратилась в диспетчера при собственном муже. Или в «менеджера по междугородным грузоперевозкам», как она себя в шутку называла. Она искала грузы в Интернете, обзванивала транспортные компании и коммерческие фирмы, которые хотели воспользоваться услугами перевозчиков. Больше всего в профессии мужа ее устраивало то, что он бывал дома крайне редко, и то почти все время спал. Это был такой кайф, как если бы ее мужем был капитан дальнего плавания. И практичная Марго это ценила. Хотя утверждала, что мужа любит.

У нее случались увлечения — гуцульский темперамент Ритули брал свое. Мужчинам она ужасно нравилась. Стоило ей повести бровью или бросить на «объект» взгляд своих темных влажных глаз, в которых горел бесовский огонь… добавьте к этому пышные формы — словом, глядя на нее, даже завзятые почитатели анемичных моделек начинали исходить слюной. Марго носила облегающую одежду и декольте, выставляя напоказ все, чем ее одарила природа, пользовалась яркой помадой и лаком для ногтей, а свои густые длинные волосы красила в красноватые тона, отчего была похожа на женщину легкого поведения, — но ей, как ни странно, все это очень шло. Кто-то, наверное, считал Маргариту вульгарной, но они, ее подруги, не придавали этому значения.

Третья подруга, Надежда, вот уже двенадцать лет профессионально занималась шитьем одежды. Она была довольно успешной портнихой, по крайней мере, дамы к ней приходили далеко не простые. Муж от нее ушел несколько лет назад: ему не нравилось, что жена постоянно занята какой-то ерундой, от которой всюду грязь, к тому же в доме все время отирается разное бабье. Сам он почти не зарабатывал и при этом менял места работы по два раза в год, пока не нашел хорошее место, которое его полностью устроило. Как выяснилось позднее, этим местом оказалась постель его начальницы. Детей у Нади не было, она просто не могла их иметь и поэтому болезненно обожала Глашу и десятилетнего Егорку, сына их четвертой подруги — Веры.

Надежда была полной противоположностью Марго. Спокойная, рассудительная, понимающая, бесконечно добрая — этакая мать настоятельница. Она обладала неброской внешностью, красила волосы в естественные тона и почти не использовала косметику — в общем, являла собой абсолютно невыразительный тип женщины. Впрочем, благодаря своему ремеслу Надежда всегда была одета с иголочки — модно, порой даже с претензией на оригинальность, и к тому же следила за собой, так что имела бы все шансы найти себе нового мужа, если бы не бесплодие. Сначала она пыталась лечиться традиционными средствами, потом пошла к колдунам и знахарям, но тщетно. То ли целители, все сплошь потомственные, оказались липовыми, то ли медики, как ни странно, на этот раз все-таки не ошиблись в диагнозе…

Вера, четвертая подруга, была старше их всех на два года — ей исполнилось тридцать три. В школе с ней никто не дружил, и она, бедняжка, прибилась к ним, малолеткам, поскольку жила с ними в одном доме и их родители хорошо знали друг друга. Тогда она страдала косоглазием и носила очки с одной заклеенной линзой, поэтому никто из одноклассников не хотел с ней водиться.

Вера была матерью-одиночкой. Не потому, что мужчины на нее не западали, а просто так получилось.

А она и впрямь была страшненькая, долговязая, нескладная и очень худая. Ее довольно внушительный носик а-ля Барбара Стрейзанд и оттопыренные уши никого не приводили в экстаз, однако сын Егор у нее откуда-то появился, хотя она никогда и не говорила своим подругам, кто являлся его отцом и куда он девался. Байки о том, что он полярник или, к примеру, летчик, она могла сколько угодно рассказывать своему малолетнему сыну. Егорка, впрочем, был смышленым малым и никогда не приставал к матери с глупыми вопросами. И хотя он рос без отца, ни у кого не вызывало сомнения, что из него выйдет настоящий мужик. Он обожал свою мать, даром что у нее не было ни красоты, ни ума, ни профессии, которая могла бы их прокормить, поскольку Вера уже разменяла четвертый десяток, нечего было и ждать, что хоть что-то из перечисленного у нее когда-нибудь появится.

Но, как это обычно бывает, Создатель в своем стремлении к вселенскому равновесию заботится о своих непутевых чадах, которые не могут сами добыть средства к существованию. Не обо всех, конечно. Но Вера — ленивая, как тюлень, — была добрейшим человеком, и Господь послал ей неплохое наследство: у нее умерла богатая и одинокая двоюродная тетка, оставив племяннице квартиру, кое-какие драгоценности, машину и немного денег. Верочка, будучи совершенно инфантильной и неприспособленной к жизни, осталась у родителей, а теткину квартиру сдавала. На эти деньги и существовали они с Егором. Машину она подарила брату, чтобы не завидовал и не обижался. Подарок сестры не принес ему счастья, ибо уже через две недели он разбил халявный автомобиль. Марго безбожно ругала Веру за такую расточительность: мол, не могла сама ездить, так продала бы — тоже деньги! Надежда, наоборот, считала, что Вера поступила абсолютно правильно и не ее вина, что брат не сумел с пользой распорядиться подарком. Обе они сходились на том, что и без Веры на дорогах полно потенциальных убийц, которые не умеют ездить. Сама Верочка на все, что бы ей ни говорили, отвечала блаженной улыбкой.

Итак, их было четверо. Четыре мушкетерки. Они даже пели, когда бывали в уже изрядном подпитии: «Нас четверо, еще пока мы вместе, и дело есть, и это дело чести! Девиз наш: все за одного, и в этом наш успех!» Не пели, конечно, — горланили дурными голосами. Кроме этого куплета, слов никто не знал, они просто продолжали орать то же самое сначала, и так много раз, пока в конец обалдевшие соседи не начинали стучать по батарее.

В их компании, что символично, были и Вера, и Надежда, и даже Софья, но не было Любви. Вместо нее была Маргарита. И именно у Марго, единственной из всех, имелся более или менее реальный мужик. Надя была бездетной разведенкой, с утра до поздней ночи в своих заказах. У Верочки, наоборот, был сын, но не было профессии, при этом последнее нимало ее не тяготило. А вот Соня… Соня Багрицкая сделала неплохую карьеру и никогда не страдала от отсутствия внимания. Ей постоянно делали предложения руки и сердца, но она и не думала соглашаться — просто ей никто не нравился настолько, чтобы она захотела создать семью.

Она вела себя, как та принцесса из сказки: один толстый, что твоя бочка, другой, напротив, длинный и тощий и нос у него, как флюгер, третий — глуп как пробка, и так далее. Даже Андрей Вершинин, красавец и спортсмен, у которого, по мнению подруг, были все шансы затащить в загс требовательную Соню, и тот ей чем-то не угодил. Потерпев поражение от своенравной дамы сердца, он куда-то скрылся с ее горизонта, а она и ухом не повела. Этот ушел — другой будет. Как троллейбус. Категоричная Марго считала, что Сонечке не хватает хорошей трепки, хотя бы в моральном отношении, тогда бы она поняла, чего стоит Большое женское счастье. Но Соня была с ней не согласна. Она-то прекрасно знала, что ей нужно, и это «нужное» обязательно должно было рано или поздно появиться. Кто бы и что бы ни говорил.

И вот ей уже тридцать один, а «нужного» как не было, так и нет. Мудрая Надя однажды сказала ей: «Если получается не так, как хочешь, значит, хочешь как-то не так». И еще добавила, что, может, мужчины, о котором грезит Соня, вообще нет в природе и в ближайшее тысячелетие не предвидится. Но Соня опять-таки не согласилась, отметя все доводы подруги.

— Какая радость выскочить замуж за первого встречного? Уж лучше поститься, чем есть что попало. И вообще, «используй то, что под рукою, и не ищи себе другое» — это не мой принцип.

На что прагматичная Марго ответила ей, процитировав героя одного известного фильма:

— Жить надо не для радости, а для совести!

И многозначительно, будто читала Библию, подняла указательный палец.

На дне рождения Марго Соня изо всех сил делала вид, что ей весело, хотя на самом деле хотелось выть волком — до того ее достали и сами подруги, и их шуточки по поводу бабьей доли, и собственное одиночество. Она не знала, что с этим делать, не могла пойти домой и остаться одна в своей квартире… После посиделок Соня поехала к родителям, но, увидев знакомый дворик между двух панельных девятиэтажек, старые клены, облезлый грибок над песочницей и лавочку, где они с девчонками напились после выпускного, почувствовала такую тоску, что полночи проревела в подушку.

3

Соня возглавляла отдел персонала в кадровом агентстве и занималась топовыми позициями, то есть подбирала кандидатов для руководящих вакансий самого высокого уровня. У нее в подчинении было четверо менеджеров. Один из них, Ленчик Шелепов, занимался вакансиями коммерческих директоров и «продажников» — «продажных» менеджеров, как шутили в отделе. Света Сидоркина отвечала за секретарей, офис-менеджеров, а так же бухгалтеров и финансистов. Полина Игоревна Фатьянова, самая старая сотрудница, ведала вакансиями, связанными с производством. Еще один молодой человек, Степа Авдонин, занимался программистами и сам был по совместительству системным администратором.

Степу она нашла сама — это был сын ее соседей. Как-то его матушка посетовала в разговоре, что больно уж много времени сын-студент просиживает за компьютером. Соня заинтересовалась, тем более что агентству требовался толковый «сисадмин». Она поговорила со Степой, потом привела его в офис и, пока шел испытательный срок, поняла, что такими знаниями, как у него, редко могут похвастать даже матерые «программеры». Степа перевелся на заочное отделение и начал работать в агентстве. Вообще Соня считала Авдонина самым полезным из всех своих сотрудников. Во-первых, он отлично разбирался в компьютерных системах и сумел создать очень удобную, можно сказать, эксклюзивную базу данных. А во-вторых, она ни разу не слышала от него, в отличие от остальных, что, мол, работы нет, вакансий мало и какие же дураки — все эти клиенты, а соискатели и подавно…

Она ненавидела все эти обывательские разговорчики. Такая позиция, по ее мнению, свидетельствовала о слабости и незрелости. Правда, иногда ей и самой становилось смешно и казалось, что ее подчиненные не так уж и не правы.

Например, у Светы Сидоркиной был случай, когда кандидат, которого она предложила одной солидной конторе на должность финансового директора, взрослый дядька сорока лет, отколол номер: выслал анкету под другой фамилией, именем-отчеством и, подлец, продолжал называть себя так даже на собеседовании, честно глядя ей в глаза. Света проверила его паспорт, но он и тогда не стушевался, а сделал вид, что в подобной конспирации нет ничего особенного. И, сколько она ни пыталась втолковать ему, что такое поведение, мягко говоря, неэтично, он так ничего и не понял и даже наорал на нее, будто она в чем-то перед ним провинилась. Соня вынуждена была вмешаться и поставить наглеца на место, а потом отпаивала валерианкой Светлану, которую всю трясло мелкой тряской, и пораньше отпустила домой. Света очень плохо переносила стрессы, но Соня держала ее в отделе, потому что Сидоркина старалась изо всех сил и у нее все-таки что-то получалось.

С Полиной Игоревной у Сони были ровные и внешне уважительные отношения, хотя та была упряма, как ослица, и у нее имелись собственные представления о том, как надо строить свою работу. Соня чувствовала, что Полина презирает ее за то, что она не замужем. Она вообще презирала независимых женщин, предпочитающих карьеру своему природному предназначению, так что тут, как говорится, не было ничего личного. У Полины Игоревны в плане семьи все обстояло как положено: муж, двое детей, тоже семейных, и, понятное дело, маленькие внуки. Ей предлагали в свое время возглавить отдел, но она отказалась — не рвалась в начальники.

Прелюбопытной фигурой был двадцатипятилетний Ленчик Шелепов, красавчик и франт. К своим туалетам и своей внешности он относился с не меньшим трепетом, чем какая-нибудь завзятая модница. Он носил длинные волосы и модные костюмы, летом — непременно светлые, с неизменными белыми туфлями, которые Соня считала пижонскими. Ходил в спортзал — регулярно, а не от случая к случаю, и очень беспокоился о своем здоровье. Ленчик был карьеристом, и Соня знала, что он метит на ее место — это огненными буквами было написано у него на лбу: в прежние времена он, возможно, стал бы комсомольским вожаком и стукачом по совместительству. Ленчик же полагал, что она этого не замечает, и вовсю клеился к Соне. Она же не понимала, зачем ему это нужно: проценты от закрытых им вакансий у него и так приличные, а на место руководителя отдела его никто бы не поставил. Соня даже мысли не допускала, что интересует его как женщина, а если бы вдруг выяснилось, что это так, она бы умерла со смеху.

Сегодня она пришла на работу совершенно разбитая. После дня рождения Марго и бессонной ночи со слезами, Соня выглядела плохо, да чего уж там — хуже просто некуда. Она села на кухне, чтобы в одиночестве спокойно выпить зеленого чаю. Ленчик вошел следом за ней, прикрыл дверь, тоже налил себе чаю и сел напротив. Соне от злости захотелось тут же его уволить. Ну что за идиот! Хорошо хоть денег приносит больше всех остальных, вместе взятых, а то бы…

— Софья Александровна, а что вы делаете сегодня вечером?

Соня едва не поперхнулась горячим чаем. Нет, когда-нибудь она его точно прибьет…

— Ничего себе вопросик! — рассмеялась она. Больше всего ей хотелось плеснуть кипятком прямо в его наглую морду, но она лишь рассмеялась.

— Нет, правда, — не отставал Ленчик.

— А что хотел-то, Лень?

Конечно, ей было понятно, чего он хотел, но она ничем не могла ему помочь.

— Да я пригласить вас собирался куда-нибудь в приличное место, посидеть, кофе попить… мне просто необходимо с вами поговорить… наедине…

Он не спеша отхлебывал чай из своей чашки и при этом неотрывно смотрел на нее, будто гипнотизировал.

— Мы и тут можем кофе попить. И поговорить, — заметила Соня.

— Ну где-нибудь на открытой террасе кафе

было бы лучше, — не отставал он.

— Но ведь это уже будет не наедине. Не правда ли?

Иногда ее посещали стервозные мысли. А что, если плюнуть на статус и вообще на все, затащить этого жалкого Ленчика в свою квартиру и там, гру

бо толкнув на кровать, заставить воплотить все ее эротические желания? И воплотит ведь, мерзавец, никуда не денется. Во всяком случае, морально он уже давно ее изнасиловал, не пора ли от психологического секса перейти к настоящему? Подобные мысли всякий раз вызывали у Сони истерический смех, а потом становилось грустно-грустно. Потому что ей легче застрелиться, чем уступить домогательствам Ленчика. Она просто перестала бы себя уважать.

На этот раз ее спасла Света Сидоркина. Ленчик смерил вошедшую на кухню коллегу таким взглядом, будто увидел свой собственный геморрой.

— Софья Александровна, вам кандидат звонит… Подойдете?

Соне захотелось ее расцеловать.

— Конечно, Светик. Спасибо, дорогая.

Ну вот почему бы ему, молодому и в общем красивому парню не обратить внимание на такую же молодую и красивую Светку? Милая девочка, тоненькая, длинноногая, как теперь любят, даже грудь есть. Покладистая, податливая, нежная, как котенок. А он пристал к ней, Соне, как банный лист к тому самому месту. Ну правильно, кто такая Света Сидоркина? Она ведь не руководитель отдела, так чего зря время терять? Лучше за старухой Багрицкой приударить, авось что и выгорит… Мелкий карьерист.

Соня вошла в кабинет. Трубка рабочего телефона покорно ждала ее рядом с аппаратом.

— Слушаю, — почти весело произнесла Соня.

— Добрый день, Софья Александровна, — ответил ей удивительно приятный мужской голос.

— Добрый, — согласилась она, и на душе у нее вдруг действительно стало радостно и хорошо.

— Это Станислав Демин. Я хотел попросить вас перенести встречу на завтра. У меня возникли непредвиденные обстоятельства по работе. Нельзя подводить работодателей, даже если собираешься увольняться, как вы думаете?

Соня узнала его, хоть ни разу не слышала его голос. Они переписывались по электронке. Этого Демина она должна была переманить с прежней работы по заданию своих клиентов — крупной международной корпорации, которой нужен был приличный директор для новосибирского филиала. Вчера он ей написал, что сегодня придет на собеседование. И вот позвонил сам. Это был, безусловно, прогресс. И хотя встреча переносилась, она облегченно вздохнула: «Слава Богу, а то я сегодня выгляжу так, что не приведи Господь…»

4

Такого мужчины у нее еще не было. А он, в свою очередь, сказал ей, что у него никогда не было такой женщины. Словом, они были созданы друг для друга и поняли это сразу, с первой же встречи.

«Как он красив», — подумала она, когда Стас пришел на собеседование. А он смотрел на нее своими удивительными карими глазами, будто одаривал божьей милостью, и улыбался. Поговорив, они на его машине отправились на встречу с представителем той самой корпорации. Пока он вел машину, она нет-нет да и бросала призывный взгляд в его сторону — любовалась его гордым профилем… Всю дорогу она измышляла какой-нибудь повод, чтобы продолжить общение с этим удивительным человеком после того, как все решится и она, Соня Багрицкая, уже не будет ему нужна. Он несколько раз перехватил ее взгляд и улыбнулся в ответ, и ей показалось, что он все понял, поэтому после собеседования в офисе корпорации предложил отметить его трудоустройство в ресторане. Разумеется, она тут же согласилась. И когда затем он пригласил ее к себе домой, Соня не возражала. Разве можно было ему возразить…

Страсть захлестнула их с головой. Демин должен был приступить к работе через несколько дней, поэтому Соня взяла в агентстве отпуск, и всю неделю они предавались любви, не разлучаясь ни на минуту. Хотя нет, когда он вышел в магазин после того как в холодильнике закончились продукты, она не видела его около часа. И позвонила Ритуле, потому что не могла справиться с переполнявшими эмоциями — нужно было с кем-то поделиться, чтобы окончательно не рехнуться от избытка счастья.

— Господи, ты где? — сразу спросила Марго. — Я тебя искала, а на работе тебя нет, домашний не отвечает, мобильный тоже… У меня двоюродная сестра хочет поменять работу, я хотела отправить ее в вашу контору, чтобы вы ее куда-нибудь пристроили… чтоб зарплата нормальная была, а то она ломается в одной лавочке за копейки, а у нее два высших, и опыт большой, и…

Ее совершенно не интересовали проблемы двоюродной сестры Марго, поэтому она перебила подругу на полуслове.

— Риточка! Какая еще сестра?! Какая работа?! Я встретила такого мужчину! Я влюбилась, Марго! Ты понимаешь или нет?! — кричала Соня в трубку, валяясь в томной позе на диване в гостиной.

— Понимаю. Ты сейчас у него?

— Да! Представь, мы живем вместе уже четыре дня! Мы, наверное, поженимся, Ри-итка! Ты рада за меня?!

— Лишь бы тебе нравилось. Что за мужик-то?

— Мужчина моей мечты — этим все сказано! — с апломбом заявила Соня, накручивая на палец темно-каштановую прядь.

— Откуда он взялся, мужчина этот… твоей мечты?

— Встречались по работе и вдруг поняли, что не можем друг без друга жить. Ри-ит… ну ты что так вяло реагируешь, будто и впрямь не рада…

— Господи, да рада я, рада… Ты скажи лучше, когда появишься на работе, чтобы я могла сестру к тебе отправить.

Соня постаралась взять себя в руки. На Марго не стоило обижаться. Такой уж она уродилась: никакой романтики, один голый, ничем не прикрытый расчет. Ну, что с нее взять-то, с менеджера по грузоперевозкам?

— Кто она по специальности?

— Аудитор. Но хочет главным бухгалтером в какую-нибудь хорошую фирму.

— Пусть позвонит к нам в агентство, спросит Свету Сидоркину, скажет, что от меня. Возможно, ей что-нибудь предложат.

— А ты сама не можешь с этой вашей Сидоркиной поговорить?

— Сволочь ты, а не подруга, — упавшим голосом произнесла Соня. — Я тут с ней делюсь радостью, а она меня грузит всякой ерундой…

— Сонь, ну не обижайся… Если бы ты знала, как она меня затрахала! Сама не хочет искать, знает, что у меня подруга работает в кадровом агентстве, вот и решила, что ты ей найдешь суперместо с министерской зарплатой. Не обижайся, ладно? Я правда рада за тебя. Если уж он мужчина твоей мечты. Мне и не верилось, что ты найдешь кого-нибудь лучше Вершинина…

— Это все было давно и неправда. Теперь у меня начинается новая жизнь. Понимаешь?.. Нет, подруга, нихренашеньки ты не понимаешь! Мне хочется выйти на балкон и орать на всю улицу… нет, на весь район, на весь город, как я счастлива! Пусть все завидуют! Пусть завидуют, что у них не так…

— Дура ты, — ласково сказала Марго.

Соня счастливо расхохоталась в ответ.

— Ну и что? Я дура, и мне хорошо. А от ума одно горе и морщины. Не хочу быть умной. Хочу быть счастливой! Риту-уля… ну, скажи мне хоть одно теплое словечко на прощание, а?

— «Калорифер» подойдет?

Соня хотела ей ответить что-нибудь эдакое, хлесткое, чтобы эта деловая-разводная диспетчерша припухла со своими дурацкими шуточками, но тут в квартиру вошел Стас, и она быстро свернула разговор. И отшвырнула подальше радиотрубку. Ибо пришел Ее мужчина, и ей уже ни до кого и ни до чего не было дела. Только он. Только их любовь. Только это имело сейчас значение. Пусть весь мир подождет. Она ждала дольше. В конце-то концов.

Ну кто, кто теперь скажет, что она, видите ли, неправильно мечтала? И что таких мужчин не бывает в природе? Со Стасом она перестала быть расчетливой бизнес-леди, перестала быть равнодушной сердцеедкой, какой ее всегда считали, а стала… просто женщиной. Легкомысленной и слабой, беззаботной и доверчивой, как ребенок. Соня даже не знала, что она еще может быть такой… такой живой. Что Всевышний может отпустить столько счастья в одни руки.

Будто сама жизнь распахнула перед ней все свои потаенные кладовые, все свои сокровищницы, где в нескончаемом изобилии хранились счастье, радость, любовь — бери сколько хочешь. И все это для нее. Для них. Потому что ее — самой по себе как раньше, теперь уже не было. А были только они — две половинки, слившиеся в одно целое.

5

— Увидимся завтра? — спросила Соня, когда Стас остановил свою машину возле здания ее агентства. Надо было выйти и отправиться на работу, но она не представляла, как пробудет без него целый день.

— Конечно, — улыбнулся Демин и поцеловал ее рядом с губами, осторожно, чтобы не испачкаться помадой.

Она вышла из салона. Он не помог ей, так как сам опаздывал, а в его случае это выглядело бы более чем неприлично: в первый день на новом месте — и опоздать.

Соня не могла дождаться следующего дня. Вечером, после работы, она чуть было сама ему не позвонила, но взяла себя в руки. Нельзя же быть такой навязчивой! Они провели вместе неделю, надо было немного отдохнуть друг от друга. И потом, мужчины не любят надоедливых женщин. Она будет умнее и сдержаннее. Она не станет ему докучать. К тому же у него сегодня очень ответственный день. Стас наверняка устал. Не нужно его беспокоить.

Весь следующий день Соня провела в романтических грезах о предстоящей встрече со Стасом. И вдруг в какой-то момент она очнулась и поняла, что время уже перевалило заполдень, даже обеденный перерыв закончился, а он ей до сих пор не позвонил. Но Соня тут же отбросила тревожные мысли. Ну какая же она глупая! Просто он решил сделать ей сюрприз и наверняка без всякого звонка заедет за ней после работы. Целую неделю они спали вместе, и вдруг он будет ей звонить, чтобы условиться о свидании… Действительно, глупо. Дождавшись шести часов, Соня подкрасила губы, небрежно растрепала темно-каштановые кудри и, сделав всем ручкой, выпорхнула из офиса.

К своему удивлению, у центрального входа она не обнаружила его машины и прошла вдоль здания, решив, что Стас припарковал автомобиль в другом месте. Но его темно-синей «тойоты» нигде не было видно. Это слегка обескуражило Соню. Задержался на работе? Стоит в пробке? Она допускала все, что угодно, кроме одного — что он просто забыл. Ибо забыть он не мог. Скорее всего он по уши в делах и даже не может позвонить ей, чтобы сказать, когда хочет с ней встретиться. Соня с легкой досадой подумала, что вообще-то он мог бы оставить ей ключи от квартиры, чтобы она не ждала его, а сразу поехала к нему и приготовила бы праздничный ужин, чтобы отметить его новую работу. Но мужчины, даже идеальные, никогда не задумываются о таких вещах. Ничего не поделаешь, именно ради таких случаев женщине и дана способность быть снисходительной к мужской безалаберности.

Она решила позвонить. Набрала его номер — чего проще! — и стала ждать ответа.

— Да, — услышала она его голос.

— Здравствуй, любимый, — непринужденно произнесла Соня. — Ты где? Я тебя потеряла.

— Я еду домой. Давай я чуть позже тебе позвоню. Сейчас не могу говорить.

— Почему ты за мной не заехал?

Стас замялся.

— Да вроде не договаривались, — ответил он с легким удивлением.

— Как это не договаривались! — обиженно воскликнула Соня. — Сам же сказал, что встретимся сегодня. Стас, ты что, забыл? Я решила, что ты заедешь за мной на работу, и мы поедем к тебе. Стою тут как дура, жду его…

— Слушай, я правда сейчас не могу говорить… тут такое движение… давай, когда приеду домой… позвоню тебе, ладно?.. Ну пока…

Он не позвонил ни вечером, ни на следующий день. Соня сходила с ума, не зная, что и думать. Она почти не спала, лишь под утро забывалась от усталости. У нее пропал аппетит, на работе все валилось из рук, подчиненных просто хотелось поубивать, а дома находиться она и вовсе не могла. В голове крутился только один вопрос: что она сделала или сказала такого, что могло его оттолкнуть?

Все было ясно как божий день. Молодой мужик, успешный и свободный, сам себе хозяин, просто развлекся с ней без каких бы то ни было обязательств со своей стороны. Просто она ему наскучила и он решил либо взять тайм-аут, либо вообще забыть о ней — смотря по обстоятельствам. Соня смутно все это понимала, но что ей было делать, если теперь она не могла без него жить?..

Он не звонил. В один из вечеров она по пути с работы купила бутылку мартини и напилась дома, в одиночестве. Опять не спала до трех ночи, слушала музыку по радио, сидя на диване с бокалом в руке. По щекам текли слезы. Как назло, включали песни одна другой печальнее. Агутин спел о том, как «…одна так и живет она, и никому не дочь, и никому не жена…». Потом прозвучала композиция в исполнении его прекрасноокой супруги — о незавидной судьбе «Зимней вишни»… Последнюю каплю в эту чашу скорби влил Андрей Макаревич своей песней: «Ах, варьете, варьете…», где были слова: «…еще пара лет, и никто не возьмет…». Соня плакала, понимая, что у нее нет даже такой роскоши, как пара лет… Ей уже тридцать один, будь оно все неладно…

На исходе третьего часа она, изрядно выпив рассудила: никуда этот Стас Демин от нее не денется. Влюбится и женится. Она пока не знала, как этого добьется, но то, что добьется, знала точно. Как раз в этот момент из колонок музыкального центра зазвучала песня Глории Гейнер «Я буду жить», и Соня поняла, что это знак свыше. Потому что пасовать перед трудностями было не в ее характере. Она не из тех, кого можно просто так столкнуть на обочину жизни. Она намерена бороться за свое счастье. Он еще будет умолять ее выйти за него замуж.

Итак, есть ли у вас план, мистер Фикс? — спросила она себя, встав перед зеркалом, где отразилось ее усталое, печальное, как у вдовы, лицо с глазами, покрасневшими от бессонницы и алкоголя.

Во-первых, надо высморкаться, умыть заплаканную, опухшую физиономию и перестать напиваться, пусть даже и мартини.

Во-вторых, завтра она не пойдет на работу, а отправится в салон красоты и по магазинам. Надо освежить свой имидж. Укреплять фасад надо.

А в-третьих… ну, там видно будет.

6

Она знала, в каком ночном клубе он теоретически может проводить время, и, дождавшись пятницы, позвонила Вере, решив позвать ее с собой.

Конечно, глуповатая Верочка была не бог весть каким компаньоном в подобных развлечениях. Она почти все время молчала, стыдливо заправляя русые пряди за уши, отчего те казались еще более оттопыренными, а нос еще более внушительным. И улыбалась невпопад. Как в анекдоте: …он теперь всегда ходит в каске и улыбается… Да, это было в точности о ней, только без каски. Вера одним лишь своим присутствием выгодно оттеняла броскую Сонину красоту. Бывает так: одна подруга умная, а другая красивая. В их тандеме и красивой, и умной была Соня.

Сказать по правде, она охотнее пошла бы с Марго, но Ритуля отнюдь не слыла любительницей злачных мест. Все-таки, несмотря ни что, она была замужней женщиной. Надежда тоже не смогла бы составить ей компанию: ночью она или шила, или отсыпалась после напряженного трудового дня.

Верочку еще предстояло привести в порядок — она выглядела, как готовая кандидатка для телепередачи «Снимите это немедленно!». Соня сводила эту халявщицу в парикмахерскую, к косметологу и в солярий — естественно, за свой счет. Потом нашла у себя в гардеробе почти новые джинсы, которые сдуру схватила на прошлогодней распродаже. Она и тогда-то влезла в них лишь благодаря усилиям двух продавцов, а этой весной вдруг обнаружила, что они вообще на ней не сходятся, хотя она почти и не поправилась. Зачем она купила эти штаны, Соня не знала — скорей всего потому, что они были наполовину уценены, и она смотрелась в них супер-секси. Зато Верочке джинсы оказались в самый раз, точно по ее плоской заднице. Даже длина подошла.

Зато подобрать верх было непросто. Сонины кофточки, рассчитанные на весьма женственный бюст, на тощих Верочкиных ключицах висели как на вешалке, ничего не обтягивая, ибо обтягивать было нечего. Изрядно намаявшись, Соня таки нашла ей простенький топик на лямках, а сверху велела надеть коротенькую ажурную накидку, связанную из льняных ниток.

В клубе народу набилось порядочно, и все более или менее приличные места были уже заказаны или заняты. Но Соню это не остановило. Она решительно прорвалась к барной стойке, ловко оттеснив двоих совсем молоденьких девиц, направлявшихся туда же, и почти упала сразу на два высоких стула.

— Садись быстрее! — крикнула она сквозь гул и грохот музыки.

Вера послушно взгромоздилась на стул, с интересом озираясь по сторонам. У нее был вид любопытной сороки: она никогда раньше не бывала в таких заведениях. Соня заказала им по «Отвертке» и стала глазами искать Стаса. Но поблизости его не было, и тогда она решила пройтись мимо диванов и столиков, расставленных по периметру танцпола.

— Никуда не уходи, я скоро вернусь, — сказала она Верочке, уже обалдевшей от шума, чумовой клубной иллюминации и двух глотков «Отвертки».

Соня поднялась со стула и не спеша двинулась по залу. На ней были джинсовые шорты, белая в обтяжку легкая блузка и сапожки из тонкой, как шелк, кожи, красиво облегавшие ноги. Длинные густые волнистые локоны мерцали в темноте: она нанесла на них специальный гель. Мужчины провожали ее долгими взглядами, рискуя вызвать непонимание со стороны своих спутниц, таких же сексапильных, но уже своих в доску, а потому малоинтересных. Народ еще не начал как следует отрываться, и на танцполе было много места. Соня вышла на середину и начала извиваться в танце в такт однообразной музыке.

С танцпола был хороший обзор, и она, осторожно скользя взглядом по заполненному залу, вскоре заметила Демина. Стас сидел на диване в компании какого-то приятеля и двух девиц. Девицы были типичными «гламурками» — постоянными посетительницами ночных клубов, это Соня определила сразу по их прикиду и скучающим лицам. Одна из них, привалившись плечом к Демину, играла со своим сотовым, который, сверкая стразами, висел у нее на шее.

Сначала Соне захотелось подойти к нему и дать по его самодовольной роже или плеснуть коктейлем прямо в бесстыжие глаза. Но это было бы неумно. Подавив обиду, она начала размышлять, как повернуть ситуацию в свою пользу. Тем временем девицы, сидевшие с Деминым и его приятелем, встали из-за стола и тоже вышли на танцпол. Мужчины остались за столом. Они пили водку, курили и поглядывали на девиц. «Гламурки», повихлявшись, подергавшись и довольно бездарно и вяло изобразив лесбиянок, начали продвигаться в сторону туалета. Соня кинулась к барной стойке, где ее ожидала Вера.

Рядом с подругой на стул, предназначавшийся для Сони, уже взгромоздился какой-то Шрэк. Ну, может быть, не такой зеленый, как в оригинале, но в остальном — как с него делали. Шрэк был навеселе и развязно клеил Верочку, перекрикивая музыку. Вера хихикала и стреляла глазами, поощряя ухаживания. От выпитого коктейля у нее был такой вид, будто к ней опять вернулось детское косоглазие.

— Пойдем скорее, ты мне нужна! — крикнула Соня, хватая подругу за руку.

Вера безвольно шагнула следом за ней.

— Э-э! Куда?! — заорал Шрэк, пытаясь их остановить.

— Извини, друг! Мы спешим! — отрезала Соня и подтолкнула Веру.

На широком лице Верочкиного кавалера отразилась крайняя степень разочарования, он обиженно засопел и достал сигарету из пачки «Парламента».

— Это что еще за урод? — поинтересовалась Соня, пробираясь через толпу к туалету.

— Не знаю, — с беспечным видом ответила Вера. Она тащилась следом за подругой, придерживая под мышкой ее сумочку.

— Сейчас мы зайдем в туалет, и, что бы я ни говорила, ты знай поддакивай. Поняла?

— Ага.

— Умница.

Все-таки хорошо, что сегодня с ней эта безответная глупышка Вера. У Марго и Надежды сразу возникла бы куча ненужных вопросов, отвечать на которые у нее не было ни времени, ни желания.

В дамской комнате Соня оглядела закрытые кабинки и увидела две пары тоненьких ножек в ажурных колготах.

Она подошла к раковине и открыла воду. Вера покорно стояла рядом. Она с интересом разглядывала себя в зеркале, видимо, хотела понять, что привлекло к ней столь блестящего кавалера.

— Представляешь, встретила тут Стасика Демина. Ну, ты ведь знаешь Стасика? Такой высокий, кареглазый, на нем еще такая стильная серая маечка «Найк» с длинными рукавами. Ну, в джинсах… Ну, он еще сидит на диване, там, перед танцполом, с лысоватым мужиком и двумя девчонками.

— Угу, — сказала Вера, как учила подруга.

Соня удовлетворенно кивнула.

— Ну ни стыда, ни совести! Представь: сидели с ним в прошлый раз в «Бегемоте», так он не смог расплатиться за столик. Пришлось мнераскошеливаться. Нет, ну я всегда знала, что он — редкий жлоб, но чтобы до такой степени… Как ты думаешь, может, подойти к нему, потребовать, чтобы деньги отдал?

— Угу…

— Хотя… откуда у него деньги? У него ведь даже заработка приличного нет. И машина не его, по доверенности ездит… А этот-то его друган… ну, с которым он тут сегодня завис… говорят, он вообще игрок, за душой ни копейки, а строит из себя олигарха…

— Угу…

— Вот они и жируют за наш счет. Такое уж время настало.

Женщины за все платят!

— Угу…

— Нет, какая же я дура! Надо было в прошлый раз смыться, пока счет не принесли.

— Угу…

Соня послала Верочке воздушный поцелуй. Тонкие ножки в ажурных колготах затаились за дверьми кабинок.

Она понимала, что блефует довольно рискованно. Но ей почему-то казалось, что ее маленькая хитрость на этот раз прокатит: судя по всему, девицы знакомы с Деминым и его приятелем недавно. Вполне возможно, они познакомились только сегодня, в этом клубе. В конце концов, риск — благородное дело. Соня выключила воду, слегка растрепала свою каштановую гриву и потащила Верочку обратно в зал. Девицам надо было дать тайм-аут для осмысления полученной информации, а кроме того, ей просто хотелось выпить и отдохнуть.

За барной стойкой на их месте по-прежнему сидел Верочкин Шрэк. Соня сделала недовольную гримасу.

— Эй, господин хороший, это место занято, — сказала она, тронув его за богатырское плечо.

— Ой, девчо-онки! — повернувшись, обрадованно воскликнул тот. — Вы верну-улись!

Он поднялся и усадил Соню на стул, где только что сидел сам. Вера села рядом. Шрэк, оказавшийся щедрым кавалером, заказал им по коктейлю.

— Верунчик, а как зовут твою подружку?

— Соня, — с присущим ей простодушием ответила Вера.

Соня показала ей кулак.

— Сонечка! Очень приятно! — Он галантно обслюнявил ей руку, и после с апломбом произнес: — А я Леха.

Очень приятно — царь… Очаровательно, Марфа Васильевна… Соня брезгливо отдернула кисть.

— Вы откуда такие красивые? — не отставал Леха Шрэк. — Наверное, рядом живете?

Соня смерила его надменным взглядом.

— Отнюдь, — холодно сказала она.

Шрэк растерялся.

— От… откуда? — переспросил он.

Соня скрыла презрительную усмешку.

Она обожала это слово. Вот, например, Ритулина дочь Глаша считает, что оно означает: «Отвали, зануда!». Однако грешно глумиться над человеком с неоконченным средним образованием. Хотя Вере, судя по всему, этот Леха очень понравился.

— А пойдемте попляшем! — предложил он и, схватив их обеих в охапку, потащил на танцпол.

Деваться было некуда. Соня танцевала, незаметно выискивая взглядом Демина. Верочка неуверенно топталась рядом, вцепившись в Сонину сумочку. Шрэк, похожий на танцующего носорога, отплясывал что-то похожее на верхний брейк.

Соня заметила, что столик, за которым на мягком угловом диване сидела компания Демина, пуст.

Она было испытала разочарование, как вдруг заметила, что Стас и его лысеющий приятель возвращаются обратно. Они были без девиц, и, судя по их озадаченному виду, их только что здорово продинамили. Соня отвернулась и, тряхнув кудрями, еще агрессивнее завиляла стройными бедрами. Впрочем, Стас уже заметил и узнал ее. Он подошел сзади и обнял ее за талию.

— Привет, Сонечка! — сказал он и поцеловал ее в шею.

От неожиданного прикосновения его губ у нее задрожали колени и во всем теле будто разлилась огненная лава. Ей захотелось отдаться ему прямо здесь, не сходя с этого места. Соня даже не могла как следует рассердиться на него за то, что он оставил ее, а теперь вдруг как ни в чем не бывало подошел и тискает ее на глазах у всех, будто она — его собственность.

— О, привет! — изображая удивление, воскликнула она.

— Рад тебя видеть!

— Я тоже!

— Ты с кем здесь?!

Она указала на танцующую рядом Верочку.

— Знакомься, моя подруга Вера!

— Леха! — влезший некстати Шрэк протянул Стасу свою квадратную рабоче-крестьянскую ладонь.

— Станислав.

Демину ничего не оставалось, как пожать ему руку, и Леха, донельзя довольный собой, пошел по танцполу «лунной походкой» Майкла Джексона.

— Чудесно выглядишь! — Стас вынужден был кричать, чтобы Соня услышала его. — Пойдем к нам за столик!

— А ты с кем?

— Я с приятелем!

— Тогда возьмем с собой Веру. Ты не против?

— Конечно! Какой разговор!

Бедный Леха Шрэк в очередной, второй раз за вечер испытал горькое разочарование и с видом брошенной собаки наблюдал, как его девушки уходят к другим.

7

Он даже не попросил прощения за то, что совсем недавно обошелся с ней, мягко говоря, не по-джентельменски. Впрочем, для Сони это было не важно. Сделав вид, что ничуть на него не обижена и даже забыла об этом, она согласилась после клуба поехать к нему.

Она задалась целью влюбить в себя этого своенравного парня и прекрасно понимала, что для ее достижения нужно — ничего не поделаешь! — пойти на некоторые жертвы. Поэтому ей пришлось притвориться беззаботной и подыграть Демину, мол, мы с тобой одной крови: ты весь такой свободолюбивый и независимый, гуляешь, как кот, сам по себе, но и я не лыком шита!

При этом Соня понимала, что рано или поздно ей придется вступить в борьбу с более сильной соперницей. «Гламурные» клубные девочки были только разминкой. Однако эти игры так возбуждали! Она представляла себя воинственной амазонкой, сражающейся за своего мужчину с другими представительницами своего пола. Она победила, выиграла главный приз и теперь всю ночь могла наслаждаться победой, лаская своего прекрасного пленника.

На следующий день он отвез ее на работу, и она, продолжая игру, даже не спросила, увидятся ли они снова и когда это произойдет.

Итак, в первом раунде она одержала уверенную победу. Теперь предстояло как следует запудрить ему мозги. Вечером Соня открыла шкаф, где лежали разные бумаги. Она не имела привычки держать дома всякое старье и регулярно избавлялась от накопившегося хлама, но эту тетрадку в клеенчатой обложке она хранила вот уже пятнадцать лет.

От этой цифры ей стало не по себе. Пятнадцать лет! Господи! Тетрадные страницы пожелтели, уголки закруглились и местами обтрепались, синие зеленые и красные чернила расплылись, а им с девчонками уже больше тридцати. Как все-таки скоротечна жизнь! Казалось бы, по нынешним временам тридцать лет для женщины — это вообще не возраст. Но стоит только представить, что прошло уже полтора десятка лет с тех пор, как им было шестнадцать… Однако было некогда предаваться грусти, и Соня, отбросив нахлынувшие было воспоминания, сосредоточилась на содержании тетради.

Толстая общая тетрадь от корки до корки была исписана стихами и разрисована сердечками, розочками и ромашками. Неужели когда-то она, Соня Багрицкая, была такой сентиментальной дурой? Вернее, они все были такими — настолько, что заводили такие вот тетрадочки, куда записывали стихи о любви. И периодически обменивались ими между собой, чтобы оставить несколько наивных строчек на память.

Соня медленно переворачивала страницы. Она кое-что искала и, к своей радости, наконец нашла. Это было стихотворение, написанное Надеждой, ее собственного сочинения. Вирши эти Надька наваляла в шестнадцать лет, когда была влюблена в одного идиота — понятное дело, по мнению ее подруг, совершенно недостойного, чтобы о нем слагали стихи. Само же стихотворение Соне нравилось. Она села за стол, включила ноутбук и положила рядом тетрадь, раскрытую на нужной странице. Затем быстро набрала текст и несколько раз перечитала его, о чем-то размышляя. Открыв свой почтовый ящик, Соня принялась писать письмо.

«Милый Мастер! Прочла твое письмо и понимаю, что недостойна такой любви. Как же мне ответить? В нашем прозаическом мире так не хватает поэзии. Это стихотворение, на которое меня вдохновила наша любовь, я посвящаю тебе, любимый. Твоя Маргарита». Дальше шло Надеждино стихотворение.

Ничего оригинальнее, чем Мастер и Маргарита, Соня придумать не смогла. Во-первых, у нее крутилось в уме имя Ритули, а во-вторых, с фантазией в плане мужских имен вообще было туго. Ничего, и так сойдет. В конце концов, он и не должен знать, от кого пришло это послание. Ее личный электронный адрес он не знает. Ей просто хотелось понять, насколько Демин падок на романтику. Вызовет ли это письмо, попавшее к нему якобы случайно, какую-то реакцию, напишет ли он что-нибудь в ответ? А вдруг она получит что-то вроде: «Ты, дура влюбленная, смотри, куда отправляешь свои идиотские письма…» — это одно дело… Но если он заинтересуется и начнет с ней переписываться, этот невинный розыгрыш может перерасти в интересную интригу. В любом случае она ничего не теряет. Соня набрала адрес и отправила письмо.

На следующий день она ушла с работы на час раньше. Корпорация, которой руководил Станислав Демин, располагалась в новом бизнес-центре на улице Ленина, через три квартала от кадрового агентства, и Соня пошла пешком. Вначале она убедилась, что машина Демина припаркована у крыльца. Это означало, что ее хозяин скорее всего в офисе, если только не ушел перекусить в ближайшее кафе или ресторанчик. Соня вошла в просторный прохладный вестибюль и набрала по внутреннему телефону номер секретаря. Нежный девичий голосок промурлыкал название организации.

— Добрый день, — поздоровалась Соня. — Подскажите, пожалуйста, ни у кого из ваших сотрудников нет синей «тойоты короллы» номер сто тридцать пять? Я уже обзвонила несколько организаций и никто не сознается! Дело в том, что из-за этой машины я не могу отъехать от крыльца.

— Кажется, это автомобиль нашего директора, Станислава Борисовича.

— Девушка, миленькая, попросите его, пожалуйста, чтобы он перепарковался. Хорошо? Спасибо вам огромное!

Соня положила трубку и спряталась за киоском с прессой. Через некоторое время Демин стремительно прошагал мимо. Вид у него был недовольный. Проводив его высокую статную фигуру внимательным взглядом, Соня вышла из укрытия и направилась к лифту. Нажала кнопку вызова и стала ждать.

— Соня? — раздался за ее спиной голос Демина.

— О, Стас… привет! — оглянувшись, удивленно воскликнула Соня.

— Какими судьбами? — поинтересовался он, поигрывая электронным брелоком с ключами от машины.

— Да… по служебным делам. Встреча у меня тут, у ваших соседей, на пятом этаже.

— Понятно. Значит, тоже набирают персонал?

— Ну да. Несколько вакансий.

В этот момент двери лифта открылись, и они, пропустив выходивших людей, вошли внутрь. Как только кабина тронулась с места, Стас прижал Соню к стенке и полез к ней под юбку, возбужденно дыша в ухо.

— Стас… перестань сейчас же… у меня же встреча, — из последних сил запротестовала она.

— Ты долго там пробудешь? — спросил Демин, нехотя выпуская Соню из объятий.

— Думаю, пару часов.

— Тогда жду тебя в ресторане «Стара Прага». Поужинаем, а потом поедем ко мне.

Она едва успела одернуть юбку, как лифт остановился на пятом этаже. Соня вышла, на прощание махнув Стасу рукой, и двинулась по коридору, но, как только двери сомкнулись и кабина поехала вверх, быстро вернулась назад и вызвала второй лифт. Надо было перекантоваться где-то два часа, и она решила пройтись по магазинам.

8

В ресторане «Стара Прага», где подавали настоящее чешское пиво и блюда национальной кухни, Соню ждал сюрприз, и весьма неприятный. Войдя внутрь, она увидела, что напротив Стаса за столиком сидит какая-то блондинка. У нее непроизвольно вытянулось лицо. Мало того, что эта швабра восседала на месте, предназначавшемся для нее, Сони, так она еще и вовсю кокетничала с Деминым! В Соне все так и закипело, заклокотало, будто проснулся веками дремавший вулкан и тонны раскаленного пепла и магмы вот-вот готовы вырваться наружу, уничтожая все на своем пути. Но она не позволила эмоциям перехлестнуть через край и почти мгновенно взяла себя в руки. Ничего, недолго ему тешиться на воле. Она напустила на себя беззаботный вид и танцующей походкой приблизилась к столику.

— Привет! — радостно произнесла Соня, и вопросительно посмотрела на Демина. — Стасик, представь нас с твоей девушкой друг другу.

Он не спеша поднялся и галантно отодвинул третий стул. Она села между ними. Что ей оставалось делать?

— Знакомьтесь, — как ни в чем не бывало и как ей показалось, даже немного небрежно, произнес он. — Соня, это Альбина. Альбина, это Соня.

Фальшивая блондинка тревожно поглядела на Соню. Та с безмятежным спокойствием встретила этот взгляд. По правде говоря, ей вовсе не светило знакомиться ни с какой Альбиной, а совсем наоборот, хотелось настучать ей, Альбине этой, сумочкой прямо по ее крашеной головке. Но вместо этого Соня открыла меню и начала его листать с крайне заинтересованным видом.

— Я так понимаю, что сегодня мы ужинаем втроем, — многозначительно приподняв брови, произнесла она и подмигнула Стасу: — Проказник ты этакий!

Блондинка Альбина открыла было рот, чтобы что-то сказать в ответ, но Соня опередила ее.

— Господи, как же я проголодалась! Вы уже что-то заказали? Ах да, здесь, должно быть, отличное пиво! Стасик, милый, закажи мне кружечку и что-нибудь на закуску… на свое усмотрение. Хорошо?

И очень-очень ласково на него посмотрела.

Демин подозвал официанта и сделал заказ на всех. Соня в упор разглядывала блондинку Альбину, странным образом очутившуюся за их столом. Та явно на что-то претендовала, во всяком случае, об этом красноречиво говорил ее полный неприязни взгляд, которым она ответила Соне. Приперлась не в строку, так сиди и молчи, крыса, не видишь — у нас интим? — как бы говорил он.

— Как прошла встреча? — поинтересовался Стас.

— Замечательно! Я заполучила их!

— Я даже не сомневался.

— Соня, а чем вы занимаетесь? — вдруг поинтересовалась Альбина.

Похоже, эта его блондинка вовсе не так глупа, как ей на первый взгляд показалось. Она уже раскусила Сонину тактику, во всяком случае, этот вопрос задала с подчеркнутым дружелюбием.

— Я, Альбиночка, тружусь в кадровом агентстве.

— А какую вы там занимаете должность?

— Руководитель отдела, — с обворожительной улыбкой ответила Соня. — А вы чем зарабатываете на хлеб? Если не секрет, конечно…

— Я пока не зарабатываю.

— Муж содержит?

— Нет, я не замужем.

— Вы меня заинтриговали, Альбина…

— Да нет никакой интриги, — снисходительно улыбнулась она. — Я еще студентка. СИБАГС, четвертый курс. А содержит меня папа. У него своя фирма.

И она победно посмотрела на Соню — мол, поняла, с кем имеешь дело, коза деревянная? Я не только ослепительно молода по сравнению с тобой, кошелка ты старая, но у меня еще и весьма состоятельный папа. Хотя победа, на взгляд Сони, была сомнительная, ибо она ни за что не дала бы своей сопернице двадцать лет. Соня даже подумала вначале, что та вообще ее ровесница. Видно, папины капиталовложения не пошли ей на пользу. Конечно, одета она с иголочки, все на ней, от прикида до украшений, дорогое и супермодное. И фигурка недурна. Зато у нее очень плохая кожа и абсолютно невыразительные черты лица, и она, зная об этом, не поскупилась на косметику. Именно по этой причине дочь состоятельного папеньки выглядела гораздо старше своих лет. Но Соня не стала делиться вслух своими наблюдениями, тем более что им уже подали пиво и закуски.

Белокурая Альбина, окрыленная успехом, поглядывала теперь на менее удачливую Соню, вынужденную зарабатывать себе на жизнь, со снисхождением сытого льва. Ее надо было как-то спровоцировать, ибо Соня твердо решила, что сегодняшнюю ночь она проведет с Деминым, чего бы ей это ни стоило. Она поднялась из-за стола и сказала:

— Прошу прощения… я ненадолго вас оставлю.

Следом за ней поднялась и Альбина.

— Соня, вы не против, если я пойду с вами?

— Конечно же, не против, — с обворожительной улыбкой ответила Соня и двинулась в сторону дамской комнаты.

Демин, ничего не сказав, с интересом посмотрел им вслед.

Самое подходящее место для разного рода разборок и выяснения отношений — это, бесспорно, туалет. Неизвестно, почему так сложилось — видимо, все дело в особом уединении. Как только за Альбиной закрылась дверь, она скрестила руки на груди, воинственно выдвинула подбородок и произнесла:

— А теперь быстро говори, короста, что тебе надо от моего мужика?

— Мне? — изобразив удивление, переспросила Соня.

— А то кому же!

— Господи, Альбина, да я на него вообще не претендую… Бог с тобой!

— Тогда зачем приперлась в ресторан?

— Извини, но меня пригласил Стас.

— Этого не может быть! Потому что он пригласил меня!

Соня понимающе кивнула.

— Это так похоже на Стасика, что я даже не удивляюсь.

— О чем это ты?

— А разве он тебе ничего не говорил?

— Что он должен был мне сказать?!

— Странно. Такое у меня с ним впервые. Даже неудобно… хм… как же быть?

Альбина схватила ее за руку, больно сжав предплечье цепкими пальцами.

— Что Стас должен был мне сказать?!

Эк ее разобрало! Все-таки любопытство — великая вещь.

— А разве непонятно, для чего мужчина приглашает двух женщин в ресторан одновременно? — в голосе у Сони зазвучали интимные нотки.

— Мне — непонятно!

— Как тебе сказать… видишь ли, я рассчитывала, что Стас тебе уже все объяснил. Видишь ли… мы с ним предпочитаем заниматься любовью втроем… ну, или вчетвером… все зависит от настроения…

— Что-о??? — у Альбины от возмущения сквозь слои пудры проступили красные угри.

— Альбин, ну ты ведь взрослый человек… ты же понимаешь…

— Ты хочешь сказать, что Демин пригласил меня сегодня для участия в групповухе???

— Ну-у, да… назовем это так, — согласилась Соня.

— Господи, — чуть не плача, прошептала Альбина, — какой ужас! Какая гадость! Я думала, он меня любит… что он хочет… а он…

Голос у нее задрожал, и в густо подведенных глазах показались слезы.

— Это неправда! — выкрикнула она. — Я тебе не верю… скажи, что ты это нарочно… Стас не может так поступить… он не такой…

— Ты просто не знаешь мужчин, — с видом эксперта произнесла Соня. — Даже самых нормальных из них периодически посещают довольно своеобразные фантазии. Я лично считаю, что в этом нет ничего предосудительного. Гораздо хуже, если человек, особенно мужчина, сдерживает свои желания. Это приводит в лучшем случае к психозам, а в худшем… словом, нормальный мужик может стать маньяком, если не будет периодически отрываться… Ой, ты не представляешь себе, что мы со Стасиком на днях вытворяли! Наручники, плетки, кожаное белье… Знаешь, мне кажется, — Соня задумчиво посмотрела на Альбину, которая уже была близка к обмороку, — мне кажется, из тебя получилась бы отличная рабыня…

И она, эротично облизнув губы, придвинулась к Альбине.

— Не приближайся ко мне, извращенка!!! — завизжала та, шарахаясь от Сони. — Вы оба извращенцы!!!

Она бросилась к дверям, потом обернулась и выкрикнула, тыча пальцем ей в лицо:

— Я не собираюсь участвовать в ваших оргиях! И передай этому похотливому козлу, чтобы он и думать обо мне забыл!

Папенькина дочка Альбина убежала в растрепанных чувствах, перекинув через плечо свою маленькую сумочку, а Соня осталась, чтобы поправить прическу. Ее разбирал смех. Немного успокоившись, она оглядела себя в зеркало и вернулась в зал с таким видом, будто ничего особенного не произошло.

Демин курил за столом в гордом одиночестве.

— Что случилось? — поинтересовался он. — Альбинка выскочила из ресторана как ошпаренная. Даже не попрощалась.

— Да знаешь, так неудобно получилось, — вздохнув, произнесла Соня. — Она потребовала, чтобы я ушла, сказала, что ты ее пригласил, что я тут явно лишняя… Ну, я постаралась ее успокоить, стала уверять, что нас с тобой связывают только дружеские отношения, что я ни на что не претендую, но она и слушать не стала… полезла драться… ужасно…

Она сокрушенно покачала головой, как бы давая понять, что ей это неприятно и на самом деле жаль, что все так обернулось.

Демин некоторое время внимательно смотрел на Соню, потом улыбнулся и сказал:

— Да… Альбинка… она такая… Вообще-то я ее не приглашал. Она тут случайно оказалась.

Он снова внимательно посмотрел на нее, видимо желая убедиться, что она поверила его словам. У Сони было такое искреннее выражение глаз, что он не выдержал и усмехнулся, ущипнув ее за нос.

— А что, ты правда считаешь наши отношения дружескими?

— А ты бы как хотел, чтобы я считала? — спросила она, взглянув на него из-под полуопущенных ресниц.

9

Он все-таки ответил на ее письмо. Проверяя вечером электронную почту, Соня обнаружила в почтовом ящике новое письмо с обратным адресом Демина и испытала тот же азарт, что и тогда, в ресторане, когда разыграла несчастную Альбину. Она открыла письмо и стала читать.

«Здравствуйте, Маргарита. Не знаю, как вас звать-величать на самом деле, но я случайно получил ваше письмо, предназначенное, по-видимому, другому человеку. Я прошу у вас прощения за то, что не удержался и прочел его. И не только письмо, но и ваше стихотворение. Мне оно так понравилось, что я решил вам написать. Просто стало интересно, что такого особенного в этом молодом (или немолодом?) человеке, которого вы зовете Мастером, что вы посвящаете ему такие стихи. Даже обидно. Мне вот еще ни одна женщина не писала стихов. Вот и ваше послание попало ко мне случайно. Но это, наверное, мои проблемы. И все-таки, раз уж судьбе было угодно, чтобы вы ошиблись адресом, а я прочитал ваше письмо, может быть, продолжим общение? Я предлагаю нам с вами встретиться, а там будь что будет. Кстати, меня зовут Станислав. Еще раз прошу прощения за любопытство».

Хорошо излагает, собака! Соня довольно потерла руки и быстро написала ответ.

«Здравствуйте, Станислав. Вы правы, читать чужие письма — это не очень красиво, но, с другой стороны, это моя оплошность. Так же не красит вас и зависть к чужому счастью. Не знаю, стоит ли нам продолжать общение. Моя жизнь так наполнена эмоциями и событиями, что, право, не знаю, найдется ли в ней место для вас. Прощайте и не падайте духом. Возможно, и вам встретится любящая душа. Маргарита».

Она отправила письмо, отодвинула ноутбук и потянулась с самодовольной улыбкой, как сытая кошка. Потом налила себе чаю, поставила чашку на журнальный столик, включила музыкальный центр и прилегла на диван, чтобы спокойно поразмыслить.

Итак, отношения со Стасом продолжались, но почему-то развивались не так, как бы ей хотелось. Всякий раз на ее пути встает какая-нибудь его пассия, давняя или недавняя знакомая. И сколько это еще будет продолжаться, неизвестно. Демин оказался не в меру любвеобильным… как, впрочем, и большинство мужиков. Не любвеобильны только импотенты.

Да, их отношения пока складываются не так, как ей хочется. Она стала думать, чего бы ей хотелось от Стаса помимо его тела. Выйти за него замуж? Да, конечно, а иначе ради чего все это? Что ж, следует признать, он не идеален. А кто идеален? Вспомнить хотя бы Вершинина… Ей казалось, что она встретила своего мужчину, настолько у них все хорошо складывалось. И сложилось бы, если б Андрей не оказался таким же трепачом, как и все остальные, кто когда-либо ухаживал за ней. Вот Ритуля говорит, что лучше него вообще никого быть не может, и чего ей, Соне, надо — непонятно. Просто Марго немного не в курсе, вообще никто не в курсе того, что между ними произошло на самом деле. Соне было проще сказать своим подругам, что ее бывший возлюбленный идиот, нежели выворачивать душу наизнанку.

Впрочем, стоит ли о нем вспоминать? Лучше, забыв о прошлом, сконцентрироваться на новой цели и идти к ней, стиснув зубы, как альпинист. Вперед и вверх. Только так. Отступать некуда. Позади хоть и не Москва, но тридцать лет жизни, и надо уже что-то решать, пока не поздно. Слушать родителей и знакомых стало невозможно. «Соня, почему ты до сих пор не замужем? В чем дело?!» Или: «Ты просто обязана в ближайшее время родить ребенка, иначе в старости о тебе некому будет позаботиться!» И так далее и тому подобное… Все усугубилось, когда она купила себе квартиру. «Соня, ну вот теперь, когда у тебя есть отдельное жилье, ты наконец-то осчастливишь нас, своих родных?»… От всех этих разговоров хотелось удавиться.

Не то чтобы она шла у кого-то на поводу. Не то чтобы она не могла отличить свои желания от желаний, навязанных извне. Ей действительно хотелось замуж. И хотелось, чтобы у нее был ребенок. Или два, если получится. Поэтому она во что бы то ни стало женит на себе Демина, перевоспитает его, к едрене фене разгонит всех соперниц и будет жить с ним долго и счастливо и рожать от него детей. Почему бы и нет? Он ей нравится, он умен, хорош собой, здоров и полон сил. После надлежащей обработки из него получится очень даже приличный муж. Она, Соня, так решила.

10

После истории в ресторане и последовавшей за этим бурной ночи Стас опять пропал. Зато он регулярно писал письма вымышленной Маргарите, на которые Соня уже не отвечала. Просто все это перестало быть забавным. Надо же было так проколоться, чтобы попасть в собственную ловушку… Она даже стала завидовать этой своей Маргарите. Нужно было что-то с этим делать, но она пока не представляла, что именно. А он все настаивал на встрече. Ей очень хотелось увидеться с ним, и однажды она не выдержала. Оделась поплоше, спрятала волосы под бейсболку, нацепила темные очки и поехала к его дому, предварительно набрав из таксофона домашний номер Стаса и убедившись, что он у себя.

В окнах его квартиры на третьем этаже горел приглушенный свет. В одной из комнат сквозь прозрачные шторы были видны два силуэта — мужской и женский. Она так и вскипела от ревности. Первой мыслью, пришедшей в ее разгоряченную голову, было взять камень поувесистее и швырнуть в окно, но она понимала, что этот булыжник, это орудие пролетариата, станет последней точкой в их отношениях, которые она старательно пыталась направить в нужное русло. Так что и на сей раз ей пришлось сдержать свои разрушительные эмоции и заставить себя спокойно подумать.

Этому безобразию надо было как-то помешать. Но не может же она ворваться к нему в квартиру и вытолкать взашей ненавистную соперницу. Кроме того, все могло обернуться так, что вытолкают оттуда как раз ее, Соню.

Она села на лавочку возле его подъезда. Значит, так. Для начала надо выяснить, с кем там Демин сегодня. Узнать это она сможет только утром, когда он повезет свою подружку домой или на работу. Соня знала, когда он обычно выходит из дому. И хотя она — ничего не поделаешь! — не могла сейчас остановить этот бардак, Соня все же немного успокоилась. Завтра она вернется сюда пораньше и проследит за ними. А уж там, имея исходные данные, можно будет разработать стратегию и тактику боя.

Соня вернулась домой, поставила будильник на нужное время и приняла снотворное, чтобы не маяться всю ночь тревожными мыслями и не иметь утром бледный вид. Она поднялась рано, немного ватная от снотворного, приняла душ и заставила себя проглотить завтрак. Потом надела старые джинсы, майку, олимпийку с капюшоном, ту же бейсболку с большим козырьком и сандалии. На работе можно объяснить это тем, что была у родителей на даче. Солнцезащитные очки скрыли ее глаза. Мата Хари и Никита отдыхают.

Она подъехала к дому, где жил Демин, и стала ждать. Вскоре он вышел из подъезда, сел в свою «Тойоту» и уехал по делам. Его пассии с ним не было. Значит, она либо убралась раньше, либо осталась у него дома. Что ж, второе несложно выяснить. Соня подождала, когда из подъезда выйдет еще кто-то из жильцов, и беспрепятственно зашла внутрь.

Ей открыла высокая рыжеволосая красавица с ногами небывалой длины. Соня располагающе улыбнулась ей.

— Добрый день.

— Здравствуйте, — несколько растерянно ответила девушка. — Вам кого?

— Мне — вас, — все с той же улыбкой произнесла Соня.

— Меня? — переспросила рыжая.

— Ну да, вас. Могу я войти?

И уверенно шагнула через порог. Пассия Демина еще больше растерялась и отступила назад.

— А вы кто? — запоздало поинтересовалась она, оглядывая Соню.

— Да вы не волнуйтесь, я не воровка. Я частный детектив.

— Кто-о?

— Частный детектив, — терпеливо повторила Соня. — И у меня к вам очень серьезный разговор. Где мы можем с вами присесть?

Девица пожала плечами.

— Ну, не знаю, наверное, лучше на кухне. Только снимите обувь, пожалуйста.

«Снимите обувь, пожалуйста», — про себя передразнила ее Соня. Ишь ты, уже хозяйничает тут вовсю, рыжая бестия! Ну ничего, не долго тебе здесь торчать…

Она прошла следом за девицей в просторную кухню и уселась за столом, на громадный угловой диван. Ей все тут было знакомо, эта рыжая и не представляет насколько. Девица между тем опустилась на мягкий стул напротив нее.

— Кофе хотите? — предложила она.

Невзирая на растерянность и удивление, она вела себя довольно дружелюбно.

— Спасибо, хочу, — нахально ответила Соня.

Когда кофе был подан, девица закурила и вопросительно посмотрела на незваную гостью.

— Ну, говорите, зачем я вам понадобилась?

— Собственно, мне понадобились не вы, а человек, проживающий в этой квартире.

— Так вам нужен Стас? Так бы сразу и говорили… Но его нет, он уехал на работу.

— Ага, значит, вам он представился как Стас…

Рыжая вскинула брови.

— Что это значит?

— Простите, как вас зовут?

— Меня зовут Жанна. Что все-таки происходит?

Подите вы! Жанной ее зовут…

— А я — Марина. А происходят, Жанна, очень скверные вещи. Скажите, пожалуйста, как давно вы знаете Стаса?

— Да с какой стати я должна…

— А с такой, Жанна, что вы в данной ситуации можете стать соучастницей преступления.

Рыжая смотрела на нее во все глаза.

— Какого еще преступления? Вы что, сумасшедшая? Что вы такое несете?

Соня, нимало не смущаясь, спокойно продолжала:

— Видите ли, Жанна, между нами говоря, мне до вас нет никакого дела. Моя клиентка, не особенно веря в расторопность милиции, поручила мне разыскать этого человека, назвавшегося вам Стасом.

— Но почему?.. Что он такое сделал?

— Вы задаете мне слишком много вопросов и не даете договорить, — с укоризной заметила Соня. — Впрочем, я вам отвечу. Кто этот человек на самом деле, я пока не знаю. Возможно, Стас — это и есть его настоящее имя. Но то, что он преступник, я знаю точно. И именно из-за него пострадала моя клиентка. Все-таки как давно вы знакомы?

— Ну, не так давно, — упавшим голосом ответила Жанна.

— Ваше счастье.

— А в чем же таком он замешан?

— «Такое» на юридическом языке называется кражей и покушением на убийство.

Она так и подпрыгнула на своем стуле.

— Вы хотите сказать, что Стас — убийца?! Боже мой… нет… не может этого быть… Мне все-таки кажется, вы ошибаетесь. Вы его, наверное, с кем-то спутали.

Она хваталась за последнюю соломинку, но Соня не оставила ей шанса.

— К сожалению, нет.

— Господи… какой кошмар… Как это произошло?

— Он втерся в доверие к моей клиентке, представился директором солидной фирмы, снял хорошую квартиру, приводил ее к себе в гости, ну и по злачным местам тоже водил — как же без этого?.. Ну вот, сделал тайком дубликаты ключей от ее квартиры и проник туда, когда хозяйки не было дома. Но на свою беду, она вернулась раньше, чем он предполагал. Бедная женщина чудом осталась жива. Ему удалось скрыться с похищенным. А у нее было что взять, поверьте мне. Дамочка не из простых смертных…

Воцарилось молчание. Жанна закурила вторую сигарету. У нее дрожали руки и вид был напуганный. Наконец, она заговорила:

— Боже мой… никогда бы не подумала… какой ужас… А она… она выживет?

— К счастью, да. Опасность для жизни миновала. Теперь главное — поймать преступника.

— Да… да… конечно…

— И я прошу вас помочь мне в этом.

В синих глазах Жанны Соня увидела животный ужас.

— Меня?!

— Ну да. Просто вы ведь близки с ним, и вам ничего не стоит…

— Нет! — запротестовала она. — Не-ет! Я не хочу! Я не буду ни в чем таком участвовать! У меня, знаете ли, одна жизнь! Нет!

— Вы не хотите помочь следствию?

— Нет, не хочу! Ловите его как-нибудь без меня! А то еще, чего доброго, он от вас ускользнет, и тогда мне… что мне тогда делать?! Скрываться?! Господи! — Она вскочила и заметалась по кухне, как курица с отрубленной головой. — Я сейчас же ухожу из этой квартиры! А вы… вы — как хотите!

11

Ей совершенно не было стыдно за то, что она делала. То есть абсолютно. Она, конечно, сознавала, что ведет себя как законченная сука, но у нее было оправдание. Разве большинство женщин поступают по-другому, когда дело касается их личного счастья? С волками жить… Возможно, они не так изобретательны, как она, Соня, но в остальном…

На выходные Демин пригласил ее в загородный пансионат, где проводили время исключительно состоятельные люди. Там собиралась компания его приятелей со своими девушками, вот он и вспомнил о Соне. Это был прогресс. Видимо, таинственные исчезновения с горизонта остальных подружек заставили Демина обратить внимание на ту, которая, как пионерка, всегда была готова и лишь ждала сигнала.

В пансионат они приехали с утра и, разместившись в просторном номере, полдня проторчали на корте. Как это часто бывает, по закону подлости к выходным погода стала портиться. День был пасмурным, только изредка сквозь тучи робко проглядывало солнце. Стас играл, а Соня сидела с теми, кто играть не умел или отдыхал после игры за столиком с напитками и легкими закусками. Вечером намечалась сауна и бильярд. Все стандартно.

Партнершей Демина по теннису оказалась некая Инна, сорокалетняя бизнес-леди. У нее был свой салон красоты и еще что-то по мелочам, связанное с торговлей. Скорее всего эти «мелочи» и приносили ей основной доход, а салон был так, для души и для престижа. Инна не особенно об этом распространялась. Какая она из себя, Соня сразу не разглядела из-за козырька, который отбрасывал тень на ее лицо. Но фигура у нее была вполне спортивная, движения сильные и вместе с тем легкие. Она даже умудрилась обставить Стаса, который вообще-то играл очень хорошо.

Впрочем, Соне до нее не было никакого дела. Она просто наслаждалась отдыхом, пила пиво и болтала со знакомыми Демина. Она, конечно, тоже немного помахала ракеткой, но без особого энтузиазма, так как не любила игры, в которых не могла быть лучшей. А удовольствия скакать по корту потной, как лошадь, вообще не понимала. Ей больше нравилось плавать. Плавала она превосходно и с нетерпением ждала вечера, когда можно будет посидеть в парилке и искупаться в огромном бассейне.

Но после сауны ее настроение было неожиданно испорчено. Бизнес-леди Инна, выпив коньяку, начала вести себя до того нагло и развязно, что Соня поначалу даже растерялась. Она единственная в их компании была сама по себе, и одно это уже показалось Соне неприличным. Инна отпускала фривольные шуточки, приставала к мужчинам, главным образом к Демину, а играя на бильярде, так отклячивала крепкий зад, обтянутый джинсами, что становилось неудобно. Но, похоже, кроме Сони, больше никто неудобства не ощущал. Однако, когда нахальная бизнес-леди, разыгравшись, погладила Стаса по заднице, Соня поняла, что с этим надо кончать.

Дождавшись, когда подойдет очередь Демина играть в бильярд, она улучила момент и подсела к Инне за барную стойку. Та с гордым видом, как орлица, восседала на «таблетке», грея в руке пузатый бокал с коньяком. В другой руке у нее дымилась сигарета. Она смерила Соню равнодушным взглядом и продолжила наблюдать за игрой. Соня, в свою очередь, заметила про себя, что Инна пьет, не закусывая даже лимоном, как это делали все они.

Соня попросила стаканчик сока, так как решила, что спиртного на сегодня достаточно. С минуту она исподтишка наблюдала за соперницей, раздумывая, как ее лучше нейтрализовать, пока та при всем честном народе не изнасиловала беднягу Демина.

Вид у сорокалетней Инны был вполне еще товарный, лицо гладкое — как-никак хозяйка салона красоты, хорошие волосы, крашеные, конечно, но ухоженные… Соня перевела взгляд на игроков и стала пить сок, ища повод, чтобы заговорить с ней, но та молчала, потягивала коньяк, курила и не обращала на Соню никакого внимания, будто ее и не было рядом. Наконец, потеряв терпение, она сама начала разговор.

— Вы так замечательно играете в теннис…

Инна чуть повернула голову в ее сторону.

— Благодарю вас, — ответила она чуть хрипловатым нетрезвым голосом.

— И в бильярд тоже.

— Спасибо.

— А я вот не умею ни того ни другого.

— Какие ваши годы.

Они снова замолчали. Соня мучительно придумывала, как бы поддержать угасавший разговор, но неожиданно Инна сама обратилась к ней.

— А вы Демина давно знаете? Что-то я вас раньше не видела в нашей компании.

— Давно, — солгала Соня.

— Я вижу, у вас серьезные отношения.

— Не думаю. Это не мой тип.

— Вот как? — заинтересовалась Инна. — А что вас в нем не устраивает?

— Ну-у, как вам сказать… Стас, конечно, милый… но… как мужчина… ну, вы меня понимаете?

— Не совсем.

— Ну… у него, скажем так, слабовато с потенцией. А последнее время особенно…

— Да что вы?

— Представляете? А ведь он еще так молод…

Инна с интересом воззрилась на нее, даже бокал с недопитым коньяком поставила на барную стойку.

— Странно, — сказала она. — Я бы так не сказала. У Стасика с этим делом всегда все было в порядке. Может быть, у него на вас не стоит? Вы не задумывались об этом?

Это был нокаут. Соня вся так и вспыхнула от этих ее слов. Почувствовав себя посрамленной и не найдя, что сказать в ответ, она встала и направилась к дивану, стоявшему рядом с бильярдными столами. Инна внезапно окликнула ее:

— Постойте…

— Что вам надо? — довольно грубо отозвалась Соня.

— Я думаю, это вам надо. Вы же ко мне первая подошли и заговорили. Зачем?

— Не ваше дело.

— Не обижайтесь. Просто вы стали говорить глупости, и мне захотелось вас слегка укусить.

— Придется делать прививку от бешенства.

Инна безобидно рассмеялась.

— Да не нервничай ты так. Было бы из-за чего. Иди сюда.

Соня покорно вернулась за стойку и снова села рядом со своей соперницей.

— Коньяк будешь?

Она кивнула. Инна заказала выпивку и, облокотившись на стойку, подперла голову рукой.

— Ну и зачем тебе, молодой и красивой, все это надо?

— Что?

— Ну вот это. — Она небрежно махнула рукой в сторону Демина.

Соня гордо вздернула подбородок.

— Я думаю, это никого не касается. И потом, ты тоже с ним спала.

— Ну, это же совсем другое. Просто подвернулся симпатичный, молодой кобелек… почему нет? Но я за ним не гонялась, как ты. И вообще ни за кем.

— С чего ты взяла, что я за ним гоняюсь?

— Я просто вижу со стороны, как ты следишь за ним глазами. Вот мне и стало интересно, зачем тебе все это надо.

— А ты замужем?

Инна загадочно улыбнулась.

— Допустим, нет. А какое это имеет значение?

— А была?

— Вообще-то, зая, отвечать вопросом на вопрос невежливо, но я тебе скажу: да, была. Дважды.

— И у тебя, конечно же, есть дети.

— Моя ты хорошая, у меня даже внуки есть.

— У тебя? Внуки?

— Мне сколько лет, по-твоему?

— Не знаю.

— Ну, сколько?

— Ну, сорок.

— Сорок пять, — поправила Инна. — Мне сорок пять. А выгляжу я так не потому, что с утра до вечера торчу в своем салоне, а потому, что никогда не трепала себе нервы из-за них. — И она снова пренебрежительно махнула рукой в сторону бильярдного стола, где играли мужчины. — Не стоят они того, поверь мне.

— Я хочу за него замуж, — призналась Соня.

Сама не зная почему, она вдруг почувствовала, что эта женщина ей не враг и даже не соперница и с ней можно быть откровенной без каких бы то ни было последствий.

— За Демина? — разочарованно переспросила Инна. — Господи… да он же… шлюха. Ни одной юбки не пропустит, как, впрочем, и они его.

— Себя ты к их числу, конечно же, не относишь.

— Я ведь сказала тебе, что мой интерес в прошлом. Но, между нами, как мужик, он действительно никакой. Не в плане постели, а так, вообще по жизни.

Этот разговор потом несколько дней не шел у нее из головы. Вообще-то, она заметила, что после каждой встречи со Стасом у нее портится настроение и в душе творится черт знает что. Соня думала, это из-за нестабильности их отношений, и надеялась, что, когда он сделает ей предложение, все изменится к лучшему. И вообще, когда они станут жить вместе, она сможет его контролировать. Придется Стасу Демину как-то упорядочить свою жизнь.

12

В середине лета они вместе поехали на Алтай, в Белокуриху. Несмотря на то что время они там провели в целом хорошо, Соня не чувствовала удовлетворения, потому что так и не дождалась от него заветных слов. Вернувшись в город, она с удвоенным энтузиазмом принялась искать пути решения этой проблемы. Можно было, конечно, прибегнуть к старому доброму трюку с мнимой беременностью, но Соня отбросила этот вариант. Стас не идиот, он быстро поймет, что его водят за нос, и тотчас же с ней разведется. Пока она раздумывала над этим, жизнь сама внесла коррективы в ее планы.

Наступил сентябрь, и их отношения снова стали прохладными. Казалось, чувства Стаса к ней напрямую зависят от погоды за окном. Соня злилась. «До чего же все мужики похожи на рептилий!» — думала она.

В один из дождливых скучных выходных она опять взяла с собой Веру и отправилась в клуб, где обычно зависал Демин. Его на сей раз там не было, и в третьем часу Соня решила поехать домой. Она чувствовала разочарование и усталость. Пока Вера ждала ее возле гардероба, Соня зашла в дамскую комнату. Следом за ней туда вошли еще три девицы.

— Здравствуй, Соня, — услышала она и обернулась.

Позади нее стояла крашеная блондинка Альбина, скрестив руки на груди. Ее подруги окружили Соню. Судя по всему, намерения у них были не самые добрые.

— Что надо? — дерзко выдвинув подбородок, спросила Соня.

Но вместо ответа Альбина вдруг резко бросилась вперед, как кобра, и вцепилась Соне в волосы.

— Помогайте, девочки-и-и! — визжала она. Соня тоже схватила ее за крашеные локоны, и вообще она была выше и сильнее, так что одна Альбина с ней не справилась бы.

Как это бывает, Соня видела только по телевизору, а тут сама оказалась объектом и одновременно жертвой бабьей разборки в туалете. Они избивали ее безжалостно, со злостью и даже по традиции макнули головой в унитаз — а как без этого? После такого срама Соня собрала последние силы, вырвалась из цепких рук соперниц и так вмазала Альбине, что та отлетела к противоположной стене, ударилась затылком и начала медленно сползать по бледно-розовому кафелю. Девицы медленно, с опаской приблизились к поверженной подруге и заглянулией в лицо.

— Э-э-э, Аля… А-аль, ты жива? — одна из них потрогала ее за плечо.

Альбина замычала, открывая глаза. Губа у нее была разбита, и кровь тонкой струйкой стекала по подбородку и шее прямо на белую майку.

— Су-ука, — простонала она и, держась рукой за голову, попыталась подняться.

Товарки бросились ей помогать. Альбина поднялась на ноги и, шатаясь из стороны в сторону, пошла к выходу.

— Ну, ты сейчас, тварь, огребешь по полной, — пригрозила она, выходя из туалета.

Девицы ушли, а Соня осталась. Надо было привести себя в порядок, насколько это возможно. Соня подошла к зеркалу и ужаснулась. Лицо разбито и исцарапано, тушь размазалась по щекам, всклокоченные волосы были мокрыми. Не в лучшем состоянии и одежда: юбка разорвана до пояса, на блузке не хватает двух пуговиц, один рукав держится на нитке… Соня открыла кран и принялась умываться. Ее всю трясло.

Когда она уже вытерла лицо бумажными салфетками и собралась выходить, дверь вдруг распахнулась, и в дамский туалет ввалились два бритых шкафоподобных типа в одинаковых костюмах. Прежде чем Соня успела опомниться, «шкафы» скрутили ее, выволокли из клуба, впихнули в какой-то громадный джип и куда-то повезли…

Остаток ночи она провела в омерзительном вонючем «обезьяннике» в компании двух бомжей и одной проститутки самого низкого пошиба. Она не сомкнула глаз и только благодарила Бога за то, что это все-таки отделение милиции, а не Кудряшовский бор, где эти же самые «шкафы» могли изнасиловать ее и затем удавить, как котенка.

До чего же она дошла, Боже правый! Она, взрослая тридцатилетняя тетка, привлекательная, неглупая, достигшая даже определенных высот в карьере, избита малолетками в клубном сортире из-за того, что с одной из них не поделила мужика! Прыщавая дочка олигарха, видно, решила ее уничтожить. Теперь ей, Соне Багрицкой, грозило заключение на десять суток и штрафные работы за драку в общественном месте. Она не представляла, как объяснит все это своей шефине Лилии Вадимовне.

Однажды ей уже доводилось бывать в подобном месте. Это произошло после школьного выпускного, когда они с Марго и Надькой налакались, как прачки, на скамейке в школьном дворе. С ними была и Верочка, которая, хоть и не имела отношения к выпускному, оставалась их подругой, а потому пить без нее водку они не могли. Наступила ночь, и какой-то мужик, проходивший мимо, стал приставать к ним — хотел снять Ритулю, которая вела себя наиболее развязно. Марго, понятное дело, послала его куда подальше, на что дядька без всякой логики обозвал ее проституткой. Тут-то все и началось. Оскорбившись, они так ему наваляли, что мужик едва успел унести ноги. Но радость победы была недолгой. На беду в соседнем квартале стоял милицейский патруль, и мужик обратился к ментам с жалобами на пьяных девиц, которые зверски избили его, сироту. Естественно, их тут же подхватили под белы рученьки и увезли в отделение. Самым досадным в этой ситуации было то, что Соня-то как раз в драке не участвовала. Она прилегла отдохнуть на клумбе, но ее тоже забрали, потому что она была с ними вместе и тоже пьяная в совершеннейший хлам.

От нанесенных побоев и мерзкого запаха у нее раскалывалась голова. Соня прикрыла глаза и прислонилась лбом к холодной решетке.

Внезапно загремела тяжелая дверь, и она услышала голос дежурного:

— Багрицкая! На выход!

— Что случилось? — спросила она, поднимаясь и одергивая разорванную юбку.

— Шевелись давай, а то обратно закрою… Приехали за тобой.

Кто мог за ней приехать? Соня вышла из «обезьянника» и поплелась за дежурным. Возле проходной ее ждали Стас Демин и подруга Верочка. Увидев Соню, хоть и не совсем невредимую, но живую, она радостно подпрыгнула. Идиотка.

Демин обнял ее — видимо, в случившемся чувствовал какую-то долю своей вины, — и бережно усадил в машину. Верочка залезла на заднее сиденье — Стас обещал подвезти ее домой.

— Как вы меня нашли? — устало спросила Соня.

— Это все благодаря Вере. У нее осталась твоя сумочка, она взяла сотовый, нашла мой номер и позвонила. Потом мы вместе с ней поехали в ближайшее отделение. Так и нашли, — объяснил Стас.

— Спасибо, Вер, — буркнула она.

— Ой, да ладно! Ерунда! — отозвалась беспечная Верочка.

Демин привез удрученную и совершенно обессилевшую Соню к себе домой, снял с нее разорванную одежду, отвел в душ и, чтобы хоть немного поднять ей настроение, даже пошутил, что на свете нет ничего сексуальнее, чем раненая женщина. Соня вяло улыбалась в ответ. Ей было стыдно за то, что она в столь жалком виде предстала перед мужчиной, которого так долго добивалась. Но Демин был таким заботливым, таким внимательным и нежным, и ей начало казаться, что она не зря вынесла все эти испытания.

Потом они сидели на кухне и пили чай. На Соне был его махровый халат с капюшоном.

— Альбина совсем зарвалась. Но ты на нее не обижайся. У нее временами крышу сносит.

— Любовь вколачивает с кровью науку ревности, — задумчиво пробормотала Соня, болтая в чашке с кипятком пакетик зеленого чая.

— Что? — не понял Демин.

— «Собака на сене», — пояснила она, и зачем-то добавила: — Лопе де Вега.

— A-а… Слушай, насчет ментов ты не бери в голову. Я решу этот вопрос. И с Альбиной тоже.

— Спасибо, очень благородно с твоей стороны…

Интересно, каким образом он собирается решать вопрос с Альбиной?

Не обращая внимания на ее сарказм, Демин спокойно закурил, выпустил дым и произнес:

— Сонь, я тут подумал… словом, давай жить вместе.

Эти слова ее насторожили. Насторожили потому, что она уже отчаялась их услышать.

— Это предложение?

— Ну да.

— То есть ты хочешь на мне жениться?

— Ну не то чтобы… Поживем какое-то время вместе, а там видно будет. Спешка ведь необходима только при ловле блох, сама понимаешь…

Про блох это было лишнее, но Соня знала, что согласится. Она не могла не согласиться. И он тоже это знал — возможно даже, лучше, чем она сама.

13

Соня вошла в свою квартиру с бутылкой мартини в фирменном пакете. Она не появлялась здесь полгода, вернее, даже девять месяцев. За это время можно было родить ребенка, но сейчас Соня благодарила Бога за то, что у нее нет хотя бы этой обузы. Хотя, может быть, с ребенком на руках она бы не решилась… Она заперла дверь, огляделась, словно не узнавая свое жилище и прошла в комнату, в пыльный, нежилой полумрак.

Эту квартиру она не стала никому сдавать, хотя ей приходилось каждый месяц выплачивать проценты по кредиту. Просто ей не хотелось, чтобы в ее доме находились чужие люди, спали на ее постели, мылись в ее ванной… Брезговала. Денег и так хватало, так что она могла себе это позволить. Несколько горшков с декоративными растениями она отдала соседке, чтобы те не погибли.

Не открывая шторы, Соня села на диван и поставила бутылку на журнальный столик. Потом отвернула пробку и хлебнула прямо из горлышка.

С Деминым у них все кончено. Впрочем, сейчас она даже не могла с уверенностью сказать, что между ними что-то было. Все, что угодно, но не любовь. Что-то даже менее забавно, чем когда она гонялась за ним по ресторанам и ночным клубам. Совсем не забавно. Так что же все-таки было? Они прожили вместе девять месяцев, а сейчас она ушла от него. Так долго добивалась — и ушла.

Соня глотнула еще мартини, потом откинулась на спинку и закрыла глаза. Она чувствовала усталость. Нет, не физическую… Она просто устала жить. Так все надоело, опротивело, обрыдло… Самой себе она была в сто раз противнее, чем Демин.

Она была такая наивная, решила, будто Стас переменился, когда он предложил ей жить вместе. То, что он не собирается изменять своим холостяцким привычкам, стало ясно уже через неделю. Даже дней через пять, ибо, когда наступили выходные, он вдруг заявил, что ему как-то скучновато и необходимо развеяться. И ушел. И не позвал ее с собой. Она, естественно, сделала попытку выяснить отношения, но он не стал ничего ей объяснять. Просто спокойно сказал, что если ее что-то не устраивает, она может уйти. Никто ее силой не держит. И она это проглотила. Потом смирилась. Одна сидела дома вечерами, а нередко и ночами. Ждала его, как брошенная собачонка.

Почему она мирится со всем этим, она не знала. И зачем ей все это в конечном итоге надо — тоже. Соня помнила только о том, что ей уже тридцать один, что все прежние кавалеры разбежались — вернее, она сама их разогнала, и ждать большой, но чистой любви уже не приходится. Время ушло.

Однажды она не выдержала и тайком от Стаса пришла к ресторану, где проходила вечеринка для сотрудников его фирмы. Понимая, что не может как ни в чем не бывало войти внутрь, Соня стояла на улице и, как нищенка, пялилась в высокое окно на веселящуюся толпу. Демин клеился к какой-то красивой молодой сотруднице. Соня вернулась домой и всю ночь прорыдала на кухне. А он заявился только на следующий день к вечеру, усталый и довольный, как кот после мартовского загула.

Из-за всех этих переживаний у нее не ладилось с работой. В конце концов Лилия Вадимовна, потеряв терпение, вызвала Соню к себе для серьезной беседы. Лиля всегда ее ценила и не стала так уж распекать. Это был скорее разговор по душам. В итоге шефиня предложила ей взять отпуск на месяц или хотя бы недели на три и как следует отдохнуть, ибо выглядела Соня и впрямь неважно.

Она воспрянула духом: можно уговорить Демина поехать развеяться куда-нибудь за границу. Например, в Хорватию. Он и поехал. Без нее. Сказал, что им необходимо немного отдохнуть друг от друга. Соня предложила проводить его в аэропорт, но он отказался — мол, что зря мотаться и жечь бензин. Соня все равно поехала — тайком, как раньше, — и видела, как он прошел на регистрацию вместе с той самой молодой и красивой сотрудницей.

Соня даже не особенно удивилась, ибо самое грандиозное свое поражение пережила гораздо раньше и уже ничто не могло ее шокировать. Она по-прежнему контролировала его переписку с вымышленной Маргаритой, и когда ей все это наскучило, решила разоблачить Демина. Как-то вечером он сидел за своим ноутбуком, а она тихонько подкралась сзади… Стас вдруг разволновался, как школьник, которого строгая учительница застала у двери девичьей раздевалки, и Соня поняла, что он писал в этот момент очередное письмо. Она все ему рассказала и даже продемонстрировала, открыв свой электронный почтовый ящик, письма от него на имя Маргариты. Ей хотелось уязвить его, доказать, насколько она умна и изобретательна и как ловко она обвела его вокруг пальца.

Лучше бы она этого не делала. У Стаса было такое лицо, словно его постигло самое большое разочарование в жизни. Он с полминуты изумленно смотрел на Соню, будто видел ее впервые, и только качал головой, лишившись дара речи от ее выходки. А потом произнес с нескрываемым презрением:

— Ну ты и ду-у-ура…

Выражение превосходства мигом исчезло с ее лица. Она ожидала чего угодно, только не этих обидных слов.

Она убежала в ванную и там разрыдалась, открыв воду. Когда она решилась выйти из своего убежища, Демина в квартире не было. Он ушел, по-видимому, в какой-нибудь бар и вернулся глубокой ночью омерзительно пьяный.

Собственно, именно тогда их отношения окончательно зашли в тупик, и Соня должна была сама уйти от него. Но она не ушла. А Стас, как ни странно, ее не выгнал, и все вроде бы осталось по-прежнему. И вот он уехал в отпуск. Без нее. Со своей красивой и молодой сотрудницей.

Соня достала из сумки несколько упаковок с таблетками. Журнальный столик покрывал слой пыли. Она отыскала тряпку и не спеша тщательно вытерла стеклянную столешницу. Потом вдруг что-то вспомнила и стала набирать телефонный номер.

— Надь… привет… Я тебя не отвлекаю?

— О, Сонечка, привет! — воскликнула Надежда. — Ты куда пропала? Не звонишь, не появляешься…

— Да знаешь, некогда. Все дела семейные, — уклончиво ответила Соня. — Надь, я вот что звоню… Скажи мне, как у тебя с усыновлением?

— Да никак, — упавшим голосом произнесла Надя.

— То есть все по-прежнему упирается в деньги?

— Ну конечно… сама ведь знаешь… Деньги есть — Иван Петрович, денег нет — дерьмо и сволочь…

Для Надежды это была больная тема. Вот уже года два или три она пыталась усыновить грудничка, но у нее ничего не получалось. Собственно, ей сразу назвали сумму — пять тысяч долларов. Если она, конечно, хочет иметь здорового ребенка. Больного — хоть сейчас, и бесплатно. Ритуля сказала тогда, что это еще по-божески, она, мол, слышала, что берут и десять, и пятнадцать. Пять — куда ни шло. И Надя копила деньги. Та же Ритуля, правда, говорила ей, что можно взять ребенка и постарше, и вообще зачем ей, Надежде, младенец при ее-то занятости. Она просто не представляет себе, что такое грудничок и сколько с ним хлопот. Но Надежда не слушала. Она копила и ждала своего часа.

— Надь, не огорчайся, я дам тебе денег, — сказала Соня.

Надя даже растерялась.

— О-ой, Сонечка, ну зачем?.. Тебе что, деньги девать некуда? У тебя же кредит.

— Ну и что. Тебе сейчас деньги нужнее. У меня осталось сто тысяч от ипотечного взноса. Они твои.

— Сонь, но мне не надо так много. У меня есть накопления. Хватит и пятидесяти, я добавлю… Нет, вообще это ни к чему.

— Сама подумай, тебе нужно будет содержать ребенка, кормить, одевать… Если ты отдашь все до копейки за усыновление, на что потом будешь жить? В общем, бери и не выпендривайся.

Надежда помолчала, как будто приходила в себя от такого неожиданного подарка, а потом произнесла, все еще колеблясь:

— Сонь, ну спасибо тебе… Ты не сомневайся, я все тебе верну.

— Давай пока не будем об этом говорить.

— Слушай, приезжай ко мне в гости! Я как раз жду Веру с Маргошей. Приезжай, а? Посидим, выпьем, как в старые добрые времена. А то у всех дела, дела… Никого не соберешь.

Соня достала из сумки несколько упаковок с таблетками. Журнальный столик покрывал слой пыли. Она отыскала тряпку и не спеша тщательно вытерла стеклянную столешницу. Потом вдруг что-то вспомнила и стала набирать телефонный номер.

— Надь… привет… Я тебя не отвлекаю?

— О, Сонечка, привет! — воскликнула Надежда. — Ты куда пропала? Не звонишь, не появляешься…

— Да знаешь, некогда. Все дела семейные, — уклончиво ответила Соня. — Надь, я вот что звоню… Скажи мне, как у тебя с усыновлением?

— Да никак, — упавшим голосом произнесла Надя.

— То есть все по-прежнему упирается в деньги?

— Ну конечно… сама ведь знаешь… Деньги есть — Иван Петрович, денег нет — дерьмо и сволочь…

Для Надежды это была больная тема. Вот уже года два или три она пыталась усыновить грудничка, но у нее ничего не получалось. Собственно, ей сразу назвали сумму — пять тысяч долларов. Если она, конечно, хочет иметь здорового ребенка. Больного — хоть сейчас, и бесплатно. Ритуля сказала тогда, что это еще по-божески, она, мол, слышала, что берут и десять, и пятнадцать. Пять — куда ни шло. И Надя копила деньги. Та же Ритуля, правда, говорила ей, что можно взять ребенка и постарше, и вообще зачем ей, Надежде, младенец при ее-то занятости. Она просто не представляет себе, что такое грудничок и сколько с ним хлопот. Но Надежда не слушала. Она копила и ждала своего часа.

— Надь, не огорчайся, я дам тебе денег, — сказала Соня.

Надя даже растерялась.

— О-ой, Сонечка, ну зачем?.. Тебе что, деньги девать некуда? У тебя же кредит.

— Ну и что. Тебе сейчас деньги нужнее. У меня осталось сто тысяч от ипотечного взноса. Они твои.

— Сонь, но мне не надо так много. У меня есть накопления. Хватит и пятидесяти, я добавлю… Нет, вообще это ни к чему.

— Сама подумай, тебе нужно будет содержать ребенка, кормить, одевать… Если ты отдашь все до копейки за усыновление, на что потом будешь жить? В общем, бери и не выпендривайся.

Надежда помолчала, как будто приходила в себя от такого неожиданного подарка, а потом произнесла, все еще колеблясь:

— Сонь, ну спасибо тебе… Ты не сомневайся, я все тебе верну.

— Давай пока не будем об этом говорить.

— Слушай, приезжай ко мне в гости! Я как раз жду Веру с Маргошей. Приезжай, а? Посидим, выпьем, как в старые добрые времена. А то у всех дела, дела… Никого не соберешь.

— Нет, Надюш, не сегодня. Не обижайся, ладно? — сказала Соня и быстро попрощалась.

Положив трубку, она быстро написала записку — что-то вроде изъявления последней воли — и начала вытряхивать из упаковок алюминиевые блистеры с таблетками.

Возможно, этот благородный поступок по отношению к подруге зачтется ей «там». Хотя «там», говорят, не жалуют тех, кто добровольно ушел из жизни. Но Соня чувствовала, что, как бы худо не пришлось ей в ином мире, хуже, чем здесь и теперь, быть уже не может. И дело заключалось вовсе не в том, что ей уже тридцать два, Демин ее не любит и у нее нет ни настоящей семьи, ни детей, а в том, что ей просто уже ничего не хочется. И больше всего не хочется, чтобы было тридцать три.

Сейчас она недоумевала, почему не сделала это еще пять лет назад, когда узнала, что Андрей Вершинин — такой же предатель и лжец, как и все остальные мужики. По сравнению с ним Демин просто ангел. Он хоть никогда ей не врал и не прикидывался хорошим. Тогда Соня тоже переживала и не хотела жить, но она справилась, потому что ей было двадцать семь и казалось, что вся жизнь впереди. Она молода и красива, и мужиков у нее еще будет, как грязи…

Соня сидела на диване и сосредоточенно выдавливала таблетки из блистеров на стол, когда раздался звонок в дверь. Она решила не открывать. Ей не до визитов, и вообще некогда. Но звонок все звонил и звонил, и это действовало ей на нервы. Ну что за люди! Помереть спокойно не дадут. Она подошла к двери, посмотрела в глазок и увидела озабоченное лицо Марго, которая решительно давила на кнопку звонка. За ней на площадке маячили Надежда и долговязая Верочка. Соня поняла, что если она им не откроет, то они снесут дверь. Запросто. Марго уж точно снесет.

— Привет, Сонь, — сказала Ритуля, когда она отворила дверь.

— Вы же должны быть у Надежды.

— Ну должны. Вот к тебе решили зайти. Ты как будто не рада?

— Рада — не то слово. Просто счастлива.

— Так, может, мы войдем? Полгода не виделись, а ты нас на пороге держишь. Совсем одичала, мать.

— Ко мне нельзя. И вообще, мне некогда… я сейчас ухожу…

— Далеко уходишь? — осведомилась настырная Ритуля.

— Какая разница?

Марго решительно отстранила Соню и прошла в квартиру. Увидев на столе бутылку мартини, горку таблеток и валявшиеся на полу пустые упаковки, она одарила подругу грозным взглядом, сгребла таблетки со стола, отнесла в туалет и высыпала в унитаз.

— Ну и что ты удумала, Анна Каренина? — строго спросила она затем.

— Анна Каренина бросилась под поезд, — совершенно искренне поправила ее Верочка, как будто подруга отвечала урок по литературе.

— Боже мой! Да какая разница! Багрицкая! Ты меня слышишь или нет?!

— Слышу. Не ори.

Соня с отрешенным видом сидела на диване, закинув ногу на ногу, и это почему-то ужасно раздражало Марго.

— Хорошо Надька сразу спохватилась! Когда ты ей позвонила, поняла, что у тебя с головой совсем худо. Ну ладно, тебе на себя наплевать, но ты бы хоть, подлюка, о родителях подумала!

— Ритуль, давай без нотаций, ладно?

Марго задохнулась от возмущения, не сумев подобрать более или менее цензурные слова, чтобы ответить Соне. На выручку пришла Надежда. Она села рядом с Соней, давая понять, что нисколько ее не осуждает, обняла подругу за плечи и сказала примирительно:

— Девочки, ну, что вы, в самом деле? Все ведь хорошо. Все живы, здоровы… Давайте лучше выпьем. Рит, принеси тару. Сонь, где у тебя бокалы под вино?

И они, усевшись на диване, стали пить мартини.

— Значит, так, — объявила Марго. — Завтра мы все едем на турбазу к Обскому морю. На две недели.

— Я не поеду ни на какую базу, — мрачно сказала Соня. — Тем более на две недели. Терпеть не могу дикий отдых.

— Ну, во-первых, не такой уж и дикий. Там домик с двумя комнатами и кухней. Сегодня я как раз собиралась по этому поводу тебе позвонить. Во-вторых, тебя никто не спрашивает. И в-третьих, мы все равно тебя одну в таком состоянии не оставим. Так что давай собирайся. Тебе помочь?

Мало того, что они выпили весь мартини, так она еще и велела им делать уборку в Сониной заброшенной квартире. И они действительно принялись за уборку: Надя и Верочка — с поистине комсомольским энтузиазмом, в Соне же энтузиазма было не больше, чем в зомби. Ритуля всегда обладала огромной центробежной силой — как солнце, а они, как планеты Солнечной системы, вращались вокруг нее — правда, по своим «орбитам», но центром притяжения неизменно оставалась Марго.

14

База отдыха располагалась в сосновом бору на берегу Обского водохранилища. Надежда, Вера и Соня ехали в машине Марго. Белая «десятка» появилась у нее недавно, по словам Ритули, автомобиль ей подарил любовник, а своему «капитану дальнего плавания» она наплела, что приобрела машину в кредит. Надя же подозревала, что все обстоит как раз наоборот: мужу Ритуля сказала правду, а про любовника соврала — для красного словца. Прошли те времена и перевелись уже те ослы, которые дарят своим возлюбленным автомобили, шубы и бриллианты…

Бревенчатый домик, в котором они обосновались, стоял на поляне, окруженной соснами. По соседству находились еще несколько таких же домиков, которые тут почему-то назывались коттеджами. Была здесь и баня и еще две дощатые душевые кабинки, в которые вода подавалась сверху, из бочек. «Удобства» с белыми буквами «м» и «ж», само собой, располагались во дворе.

Здесь отдыхали в основном семейные пары с детьми. В развлечениях, кроме пляжного времяпрепровождения и танцулек на открытой площадке соседней базы, особого разнообразия не предвиделось. Да, это вам не Хорватия…

Обстановка в «коттедже» было спартанской. Дощатый крашеный пол, беленые стены и потолок, старая электрическая плита «Лысьва», небольшой, тоже не новый холодильник, облезлый столик, стулья и четыре койки с панцирной сеткой. В углах под самым потолком висела паутина с засушенными трупами мух и голодными пауками, затаившимися в ожидании новой добычи. В первую минуту Соне захотелось сбежать отсюда. На что рассчитывала Марго, заманив ее в это Богом забытое место? Надеялась таким способом пробудить в ней интерес к жизни?..

После того как они выгрузили из машины сумки и обустроили свое жилье, Марго предложила пойти на пляж. Соня взяла книжку и поплелась вслед за всеми.

На пляже, быстро окунувшись, она улеглась на свое покрывало и раскрыла книгу. Девчонки играли в карты, пили пиво, и Надежда возмущалась, что Марго думает только о себе, дымя сигаретой прямо ей в лицо. В ответ Ритуля советовала подруге пересесть, или дышать в другую сторону. Кто-то катался на катамаране, дети плескались у берега, поднимая со дна песок, отчего вода становилась еще более мутной. Море шумело почти как настоящее, и небольшие волны с пеной накатывали на песчаный берег пляжа. Даже небо было нереально голубым, как на юге.

— Вот так встреча, — услышала она откуда-то сверху подозрительно знакомый голос.

У Сони была не слишком хорошая память на голоса, особенно мужские, но этот голос она узнала бы из тысячи других. Она медленно подняла глаза и из-под козырька бейсболки посмотрела на того, кто произнес эти слова. Прямо перед ней стоял Андрей Вершинин.

— Андрю-юша! — воскликнула Марго. — Какими судьбами?!

Как будто он был ее лучшим другом. Надежда и Верочка тоже расплылись в улыбках. Соня демонстративно повернулась на другой бок, спиной к нежданному визитеру, и снова уставилась в книжку.

— Да вот, отдыхаем тут с приятелем.

— Приятель симпатичный?

— Ну, мне сложно об этом судить…

— Ладно, с этим мы после разберемся…

— Не сомневаюсь… А я-то думаю, что за девчонки поселились в соседнем коттедже. А это, оказывается, вы.

— Так мы с вами соседи? Здорово! Тогда вечером ждем вас на ужин.

— Договорились.

Вершинин замолчал, видимо ожидая какой-то реакции со стороны Сонм. Реакции не последовало, и тогда он мягко спросил:

— Соня, а ты почему со мной не здороваешься?

— Здрасьте, — буркнула она, не поворачивая головы.

Соня ждала, когда он уйдет, потому что ей хотелось искупаться, а при Вершинине, который уже буквально просверлил ее взглядом, купаться она не могла. А он и не собирался уходить, стоял возле нее — высокий, мускулистый и загорелый, похожий на молодого скандинавского бога из-за белесых коротких волос и серых, как зимнее небо, глаз. А тут еще к ним присоединился и его приятель, оказавшийся бывшим боксером — здоровенный детина с перебитым носом. Такие экземпляры очень нравились Марго… Поняв, что она лишняя на этом празднике жизни, Соня встала, свернула покрывало и, повязав на бедра яркое парео, пошла на базу.

Из-за негодяя Вершинина ей пришлось купаться под душем. Потом она скрылась в доме, где было прохладно и тихо, переоделась, достала из холодильника бутылку пива и завалилась с книжкой на панцирную койку, застеленную синим в белую клетку пледом.

Тут, в этой глуши, она ожидала встретить кого угодно, хоть Джонни Деппа, но только не Андрея Вершинина. У нее даже возникло подозрение, что эта неожиданная встреча была заранее спланирована коварной интриганкой Марго. Она всегда сетовала на то, что Соня рассталась с Андреем. Ситуацию необходимо было срочно прояснить, ибо она терпеть не могла подобные фокусы. Поэтому, когда под вечер девчонки вернулись с пляжа, Соня напрямик спросила об этом Ритулю.

— Ты бы хоть ужин приготовила, раз уж не стала загорать, — будто не слыша ее вопроса, заметила Марго. — Скоро мужики придут…

— А ты меня спросила? — разозлилась Соня. — Я хочу, чтобы они к нам приходили?!

— Вообще-то, я тоже не против, — сказала Надежда.

— Прикольные ребята, — вставила Верочка свое веское слово, раскачиваясь на кровати, как в гамаке.

— А я против! Понятно вам?!

— Понятно, — ответила Марго, заглядывая в холодильник. — Чего ж тут непонятного? Баба-Яга против…

Не найдя никаких контраргументов, Соня запустила в Ритулю пластмассовым ведром для мусора. Марго едва успела увернуться.

— Вот правильно, что самоубийц помещают в психиатричку. Тебе там самое место, — сказала она, ставя ведро на место.

В сумерки заявился Вершинин со своим приятелем Александром. Они, как истинные джентльмены, принесли с собой две бутылки водки и пакет с апельсиновым соком. Их уже ждал обильный ужин: картошка с мясом в огромной кастрюле и салат из овощей в чашке, размерами напоминавшей небольшой тазик. Соня сначала хотела закрыться в комнате, но потом подумала: «Какого черта?» — и села за стол вместе со всеми, только подальше от Вершинина, хотя их и пытались усадить рядом. Марго принялась ухаживать за своим боксером. Соню это поначалу бесило, но после двух рюмок водки ей все стало безразлично: и этот колхозный быт, и кокетство подруги, и даже присутствие Андрея, с которым она постоянно встречалась взглядом… Когда они все уже достаточно набрались, за окном стемнело, и было принято решение пойти потанцевать на соседнюю базу.

На танцплощадке оказалось довольно людно. Из динамиков грохотал реанимированный «Чингисхан». Кто-то курил и выпивал на лавочках, расставленных по периметру танцплощадки. Соня немного потанцевала вместе со всеми, а когда зазвучала медленная мелодия, направилась к свободной скамейке.

Вершинин поймал ее сзади за локоть.

— Сонь, давай потанцуем, — предложил он.

Она попыталась высвободить руку.

— Не хочу.

Ладонь у него была горячая, крепкая…

— Руку убери…

— Пойдем танцевать. Заодно и поговорим.

— Не хочу я с тобой разговаривать!

— Пойдем, пойдем…

Он потащил ее на середину, и она покорилась, начала танцевать с ним, так как отбиться от него не было никакой возможности.

— Насильник, маньяк несчастный… — бормотала она сквозь зубы.

— Сонь, мы же просто танцуем…

— Не хочу я с тобой танцевать!

— Сонь, я правда не понимаю, в чем я перед тобой провинился. Может, объяснишь мне, что такое случилось пять лет назад? Я до сих пор теряюсь в догадках. Тебе не кажется, что это как-то негуманно?

Она презрительно фыркнула.

— И ты до сих пор об этом помнишь?

— Ты тоже, если шарахаешься от меня, как от чумного.

— Тебя что, все это время некому было утешить?

— Жестокая ты, Соня.

— Я не жестокая. Я стерва.

Рядом темпераментно отплясывали Марго и Александр. Надежда и Верочка сидели на скамейке и смотрели на танцующих.

— Интересно, Марго действительно подстроила эту встречу? — спросила Надя.

Вера пожала плечами.

— Вообще-то я Соньку не понимаю, — продолжала Надежда. — Такой мужчина…

Верочка снова промолчала: у нее не было никакого определенного мнения на этот счет. Медленный танец тем временем закончился, и из динамиков снова зазвучало что-то энергичное. Все повалили на площадку.

— Верунчик!

Это был прошлогодний Шрэк, по имени Леха, которого Верочка случайно подцепила в ночном клубе. Точнее, он сам к ней прицепился. Соня поняла, что их отдых окончательно испорчен.

За то время, что они не виделись, Леха нисколько не изменился, правда, отлично загорел, что в общем-то естественно для этого времени года. На нем были шорты до колен, сланцы и бейсболка, и он гордо выставлял на всеобщее обозрение свой загорелый грузный торс и толстую цепь на бычьей шее.

— Господи, это что еще за Квазимодо? — пробормотала Надежда.

— Это не Квазимодо, — возразила Вера. — Это Леша.

И Леха начал знакомиться с Верочкиными друзьями.

15

Пользуясь замешательством, вызванным появлением Лехи-Шрэка, Соня скрылась в толпе танцующих и незаметно ретировалась с танцплощадки, Танцы уже порядком ее утомили, равно как и некоторые назойливые танцоры. Она направилась к своему коттеджу.

На асфальтовой дорожке, ведущей к домикам, ее обогнала какая-то иномарка. Из динамиков автомагнитолы, включенной на полную мощность, гремели такие бешеные басы, что содрогалось все побережье. Соня инстинктивно прижалась к обочине, пропуская автомобиль.

— Оба-на! Пацаны! Глянь, какая телка! — истошно заорал кто-то из сидевших в иномарке, высунувшись чуть ли не по пояс из открытого окна.

Автомобиль резко затормозил и из него вывалилось пятеро неадекватных молодых людей лет двадцати. Соня поняла, что они под кайфом, и ей стало не по себе. Она повернулась и быстро пошла назад, на танцплощадку, где было полно народу.

— Киса, ты куда пошла-то? — один из них догнал ее и преградил ей дорогу. — Ну-ка стой… мы еще не познакомились…

— Ребята, вы бы нашли кого-нибудь помоложе, — миролюбиво сказала Соня, хотя ее всю трясло от страха. — Я уже старовата для таких развлечений.

— Да не-е, в самый раз…

— Зая, поедем с нами…

Они окружили ее, не давая пройти, начали хватать за руки, за волосы, за грудь…

— Сказано — отстаньте! — отбиваясь, крикнула Соня.

— Ты кому хамишь-то, курица?..

— Ты по репе, что ли, никогда не получала?..

Двое схватили Соню под руки и потащили к машине.

— На помощь!!! Кто-нибудь!!! Помогите!!! — закричала она, пытаясь вырваться.

— Да заткнись ты, коза… мы сами справимся…

— Зачем нам кузнец?..

Они заржали над этой шуткой. Кто-то ударил ей в солнечное сплетение. Она согнулась от боли и начала задыхаться. В этот момент на дорожке из-за поворота появился Вершинин.

— Эй, малыши, вам спать не пора?! Ваша вечерняя сказка уже закончилась! И девушку не забудьте вернуть!

Один продолжал удерживать Соню, а остальные двинулись к Вершинину.

— Ты че, мужик, неприятностей ищешь?!

— Ща у тебя они будут!

— Наверное, почки здоровые, да? Ща исправим…

Кто-то из них уже бросился на него, сделан выпад, но Вершинин перехватил сжатую в кулак руку и слегка повернул. Послышался хруст.

— А-а-а-а-а!!! — издав нечеловеческий вопль, один из Сониных обидчиков осел на асфальт. — Су-у-ука-а-а!!!

— Я не понял, — склонившись над ним, сказал Андрей, — ты мне как будто хамишь?

— А-а-а-а!!! — завывал тот. — Пусти-и-и!!! Га-а-ад!!!

— Ах, я еще и га-ад… — не унимался Вершинин, продолжая выкручивать ему руку.

Его приятели, поначалу обескураженные таким поворотом событий, бросились на выручку, но тут к Вершинину на подмогу подоспел Александр. Он ловко увернулся от удара и мощным хуком сбил с ног кого-то из нападавших.

А со стороны танцплощадки к месту битвы уже неслась вся их компания. Впереди, подобный бронепоезду времен Гражданской войны, грузно бежал Леха-Шрэк, следом Марго, размахивая палкой, за ней Надежда и Верочка.

— Э-э-эх, держите меня семеро-о!!! — орал Леха.

Его грозный боевой клич перекрыл грохот мощных динамиков автомагнитолы.

Появление всей этой тяжелой кавалерии внесло сумятицу в ряды противника и решило исход сражения. Парень, державший Соню, выпустил ее и в тот же миг оказался за рулем иномарки. Остальные тоже бросились к машине.

— Ну так как? Извиняться будем? — Андрей продолжал воспитывать свою жертву.

Несчастный уже не кричал, только жалобно скулил, как побитая собачонка.

— Да-а-а, — простонал он, — прости-ите меня, пожа-алуйста…

И обратил к Соне взгляд, полный страдания:

— И вы, девушка, тоже прости-ите… я не хоте-ел…

— Ну какая же умничка! — удовлетворенно воскликнул Вершинин.

Он разжал руку, и парень, спотыкаясь, метнулся к приятелям, которые чуть было не уехали без него.

— Э-э! Пацаны! Вы куда-а?! А потолкаться?! — крикнул им вслед Леха.

Верочка кинулась на шею своему герою, и он тут же растаял.

Соня стояла в стороне, нервно поправляя растрепанные волосы. Ей было неловко за то, что она доставила всем столько неприятностей. И одновременно ее грызла досада, что теперь она как будто чем-то обязана Вершинину. Лучше бы ее спас кто-нибудь другой. Ну почему ее не спас кто-нибудь другой?!

Вершинин, конечно же, воспользовался ситуацией и подошел к ней.

— Сонечка, ты как? — обеспокоенно спросил он, на правах спасителя пытаясь ее обнять.

Соня отпрянула.

— Со мной все в порядке… — выдавила она сквозь зубы и, вскинув голову, зашагала к коттеджам.

Вся компания двинулась за ней — возвращаться на танцплощадку уже не имело смысла.

Она сразу отправилась спать, закрывшись в комнате. Но уснуть ей удалось только под утро, так как вся компания до рассвета гудела на кухне. Они могли, конечно, остаться на свежем воздухе, но там были комары, которых не брал даже проверенный репеллент. Или же пойти в коттедж в котором жили Вершинин с Александром. Раз уж им всем не спалось. Но они остались здесь. Специально, чтобы досадить ей, Соне. Назло. Автором этой идеи скорее всего являлась Марго.

Это была пытка. Играл магнитофон, Саша рассказывал анекдоты, а Ритуля хохотала так громко, что заснуть было невозможно. Она смеялась даже громче Лехи-Шрэка, который притащился в их коттедж вслед за Верочкой. С другой стороны, их можно было понять. Они вместе пережили небольшое приключение, и теперь у них появилось нечто общее, что-то такое, что невозможно объяснить. Теперь они вроде как стали однополчанами, выстоявшими после неприятельской атаки. И даже победившими. Поэтому они не собирались расходиться, а сидели на кухне, пили водку — свои фронтовые сто грамм — и травили анекдоты. А она лежала без сна за закрытой дверью, из-под которой пробивался свет, на панцирной койке, провисавшей, точно гамак, и злилась на них. Ее терзания усугублялись еще и тем, что Вершинин теперь выглядел героем, а она — взбалмошной идиоткой, вечно попадающей в истории.

16

На следующий день они позавтракали только в час дня. Соня проснулась позже всех и из-под полуоткрытых ресниц наблюдала, как на кухне, которая хорошо просматривалась из их с Надеждой комнаты, Марго поучает Верочку, будто пожилая свекруха — молодую неопытную невестку.

— Не разбивай яйца на раскаленную сковородку.

— Почему? — недоумевала Вера.

— Потому что пойдут пузырями и пригорят.

— А-а…

Ритуля покачала головой, в который раз поражаясь полнейшему бытовому невежеству Верочки.

— Ай! — вдруг вскрикнула та: кипящее масло брызнуло ей на руку.

— Иди отсюда. — Марго решительно отодвинула Веру от плиты.

Если завтрак все-таки состоялся, то исключительно благодаря стараниям Ритули. Они еще в первый день договорились, что будут по очереди дежурить на кухне и убираться в доме. Но выходило так, что Ритуля дежурила за двоих, так как Верочка готовить не умела, и за ней на кухне требовался надзор. Ибо, как сказала Марго, они, несмотря ни на что, еще хотят пожить. А у нее и вовсе на руках несовершеннолетний ребенок. Как, впрочем, и у самой Верочки.

На пляже к ним присоединились Вершинин с Александром. Теперь они играли в карты впятером, а Соня снова читала, лежа чуть в стороне. Из-за присутствия Андрея она не могла сосредоточиться, и это ужасно ее раздражало.

— Соня, ну будь ты человеком, — говорила Марго, раздавая карты. — Составь нам компанию, а то у нас игра никак не идет.

Видимо, ей надоело оставаться в дураках.

— Это ваши трудности, — буркнула Соня, не отрываясь от книги. Она жалела, что книга у нее маленькая, к тому же в мягкой обложке, и ею никак нельзя убить Марго, назойливую, словно муха.

— Какая у вас подруга серьезная, — тут же ввернул Александр.

Соня не удостоила его ответом. Она отложила книгу и пошла к воде. Двое мужчин, загоравших по соседству, тоже с пивом и картами, будто по команде, синхронно повернули головы в ее сторону. Один из них даже присвистнул ей вслед. Она не обратила внимания, продолжая идти вперед. Андрей проводил ее долгим взглядом, что не ускользнуло от бдительной Марго.

— Ну что ты все маешься?

Он словно очнулся.

— Ты это, Рит, о чем?

— Какие вы с ней оба противные! — раздраженно воскликнула она. — Так по башке бы и настучала! Любишь боярыню, так и женись, хороняка, князь отпускает ее… Что непонятного?! Господи ты Боже мой!

— Я, пожалуй, пойду окунусь, — смущенно проговорил Вершинин.

Он поплыл следом за Соней, которая была уже достаточно далеко от берега. Он просто не мог за ней не поплыть, потому что с тех пор, как встретил ее здесь, на этой базе, только и думал, как бы остаться с ней наедине. Вчера ему это не удалось, но он не оставлял надежды.

— Ты бы не заплывала так далеко, — сказал он, поравнявшись с ней.

— Почему тебя это волнует?

— Сонь, нам надо поговорить…

— Прямо здесь, что ли?

— Да нет, конечно… потом… там где-нибудь, на базе…

— Оставь меня в покое, Вершинин…

Она повернулась, чтобы плыть к берегу, и тут он схватил ее под водой и попытался поцеловать. Соня вырвалась и оттолкнула его ногой и кажется, попала ему в плечо.

— Придурок! — выкрикнула она и, размашисто работая руками, быстро поплыла назад.

Андрей не стал ее преследовать. Это было бессмысленно. Он остался на глубине и нырял до полного изнеможения, а потом медленно двинулся к берегу.

— Нет, я, конечно, терпеть нс могу, когда мужики распускают руки, но некоторым женщинам, честное слово, это бы не повредило, — сказала Марго, наблюдая за Соней и Вершининым. И, вздохнув, продекламировала: — Если в сердце дверь закрыта, надо в печень постучать…

— Девчонки! Привет! — на них набрел Леха-Шрэк. — Можно к вам?

— Присоединяйся, — разрешила Марго, и он, довольный, упал на песок рядом с Верочкой.

— Ну вот! Теперь полный комплект! — ехидно воскликнула Соня, выходя из воды.

Она отжала волосы, взяла кепку и книжку и пошла к домикам — снова раньше остальных.

— Что это с ней? — поинтересовался Саша.

— Софья Александровна у нас фигура противоречивая, — задумчиво глядя в свои карты поверх темных очков, проговорила Марго.

— Да нормальная у нее фигура, — сказал Леха-Шрэк.

Вся компания так и покатилась со смеху. Он тоже засмеялся, не очень понимая, что их так рассмешило.

— Алексей, ты — прелесть, — утирая слезы в уголках глаз, сказала Надежда.

Вечером вся их дружная четверка сидела на крыльце с книжками. Впрочем, Марго вскоре куда-то упорхнула со своим новым любовником. Кажется, они поехали кататься на его машине.

— Мессалина, — сказала ей вслед Надежда. Она не одобряла поведения Марго, тем более что ее боксер был явно женат.

Потом к ним пришел Леха-Шрэк. Он пригласил Верочку погулять, и Надежда с Соней остались вдвоем. Они видели, как Андрей Вершинин покинул свой коттедж и направился в сторону соседней базы.

— Андрей, наверное, на дискотеку пошел, — задумчиво произнесла Надежда.

— Ну и пусть катится. Нам-то какая забота?

— Почему ты так себя ведешь, Сонь? Андрей — отличный мужик… Да если бы не он…

— Слушай, если хочешь, займись им, я не возражаю!

— Господи, что я такого сказала?..

Умолкнув, они снова углубились в чтение, но комары так донимали, что пришлось уйти в домик. Соня в который раз подумала о Хорватии, где, наверное, нет комаров и прочих проблем, а есть только теплое Адриатическое море, комфортабельные отели и роскошная природа юга.

На следующий день Соня готовила обед на всю их компанию. Вдруг она обнаружила, что у них нет соли, хотя точно помнила, что вчера была полная солонка.

— Ритуля! А где соль?

Марго оторвала от подушки заспанное лицо.

— Ну что ты орешь, как потерпевшая… — зевая, пробормотала она.

— Я спрашиваю, соль где?

— О боже, да у соседей твоя соль… поспать не дает…

— У каких соседей?

— Ну, Шурик ее у нас одолжил…

— Но мне нужна соль!

— Ну так иди и возьми… раз нужна…

Соня разозлилась.

— Ты отдала, ты и иди!

— Щас… только платье концертное надену… — сказала Ритуля и повернулась на другой бок.

Честя Марго последними словами, Соня отправилась к коттеджу Вершинина. На крыльце она остановилась в нерешительности. Надо ли постучать, прежде чем войти? Потом подумала: а зачем? Если Вершинин приволок вчера с танцев какую-нибудь девку — тем лучше, значит, не будет приставать к ней, Соне. Она просто заберет солонку, и все.

Андрей в одних шортах стоял у стола на кухне и делал бутерброды. Вид у него был сосредоточенный. Когда он повернул голову и увидел Соню, то едва не выронил нож — до того был поражен ее появлением.

— Соль где? — грубовато, даже не поздоровавшись, спросила Соня.

— Какая соль?

— Наша соль. Марго сказала, что отдала ее вам.

Вершинин растерялся окончательно.

— Серьезно?

— Более чем. Вообще-то свою не мешало бы иметь.

И в этот момент она услышала, как в замочной скважине поворачивается ключ. Соня метнулась к двери и дернула ее. Тщетно. Самым же досадным было то, что изнутри дверь не отпиралась. Тут была только задвижка. Она поняла, что оказалась в западне. И обязана она этим скорее всего приятелю Вершинина Шурику и сучке Марго (а еще подруга!).

— Быстро открыл дверь, —приказала Соня.

— Интересно, как я ее открою?

— Сволочь!

Она бросилась к окну и начала дергать створку. И вдруг у нее так свело ступню, что она едва не закричала от боли. Это случалось нечасто, только тогда, когда она испытывала сильный стресс. Соня стиснула зубы и замерла, точно парализованная, не в силах пошевелиться. Андрей кинулся к ней, помог сесть на стул — при этом ей пришлось опереться о его плечо, — и стал быстро массировать ногу. Соня безвольно откинулась на спинку. На глазах у нее выступили слезы.

— Сонечка… маленькая моя… ну, потерпи… потерпи… сейчас отпустит… — бормотал Вершинин.

— Андрей… хватит… мне лучше… — сдавленным голосом произнесла Соня.

Сейчас она была такая беззащитная и слабенькая, вся в его власти, что он не смог не воспользоваться ситуацией и поцеловал ее.

17

Они познакомились пять лет назад в спортклубе. Это был его спортклуб — с солярием, сауной, массажным кабинетом, бассейном и двумя залами — для занятий аэробикой и тренажерным. Основную клиентскую массу составляли женщины — мужчины, по-видимому, считали, что они и так хороши. А дамы потели в кедровой бочке, жарились в солярии и изнуряли себя тренировками, оставляя в клубе кучу денег.

Сам он выполнял функции инструктора в тренажерном зале. Его забавляло поведение клиенток. Каждая из них под тем или иным предлогом пыталась привлечь к себе его внимание. То у них что-то где-то захрустит, то связки растянутся, то ногу сведет. И он возился с ними, понимая и принимая их игру.

Заносчивую красавицу с роскошной гривой каштановых волос он заметил сразу. Ее нельзя было не заметить. Соня Багрицкая являла собой любопытнейший экземпляр. Во-первых, она была просто нереально хороша собой. Во-вторых, она его почти игнорировала.

Безусловно, она была стервой. Впрочем, Андрей уже давно убедился на личном опыте, что настоящие стервы частенько прячутся под шкурами беззащитных овечек. На одной из них он был женат восемь лет. В пору ухаживания Марина казалась ему воплощением женственности. После свадьбы она почти сразу выпустила когти, именно когти, а не коготки, и начала грубо, без затей вертеть им. Зачем он терпел все это, он не знал. Семьи в полном смысле слова у них не было, их ничто не связывало, кроме штампа в паспорте. Она даже ребенка родить не пожелала, так о чем могла идти речь? А он почему-то не уходил от нее. Изменял, как многие мужья своим женам, но не уходил. И вдруг встретил Соню. Она заинтересовала его. Больше, чем могла интересовать как клиентка спортклуба.

Поначалу ему было просто любопытно, что скрывается под этой маской. Что у нее под одеждой, было и так понятно: облегающие майка и шорты, в которых она приходила в зал, не оставляли места для фантазий. Зато как они возбуждали, подчеркивая каждый изгиб ее совершенного тела… Что она там себе с такой фигурой хочет накачать, было непонятно не только Андрею, но и остальным клиенткам. Дамочки завидовали Соне, обсуждая в раздевалке не только ее формы, но и то, свои у нее волосы или же это перманент… С другой стороны, если б не этот оголтелый женский перфекционизм, который в последнее время набирал обороты, они бы просто не встретились.

Однажды он улучил момент, когда она пила после занятий сок в баре, и подошел к ней. Они разговорились. А через час, когда клуб закрылся, занимались любовью в его кабинете на огромном угловом диване. Когда эта интрижка переросла в более глубокое чувство, ни Соня, ни Вершинин не знали, но они однажды вдруг поняли, что необходимы друг другу гораздо больше, чем просто партнеры по постели. И тогда Андрей решил, что разведется с Мариной и женится на Соне.

И вдруг она пропала. Просто взяла и исчезла. Перестала ходить в клуб, не отвечала на звонки. Потом и вовсе поменяла сим-карту, а на домашнем какая-то пожилая дама — видимо, мать — сказала ему, что Соня просила больше не звонить.

Может быть, она встретила другого или вообще не собиралась замуж, и он отпугнул ее своим предложением. Так он тогда думал… Ему было больно. Очень. Он пытался выяснить причину их разрыва у Сониных подруг, но девчонки сами недоумевали, что такое могло между ними произойти.

Когда он увидел ее на пляже, то сначала подумал, что у него галлюцинации. Что ее появление — мираж, как в пустыне… Его жизнь без нее и вправду была пустыней — без чувств, без желаний, без любви, без тепла. Безжизненная пустота…

— Вершинин, я тебя ненавижу, — сказала Соня.

— За что?

— Мне так сейчас с тобой хорошо, что я тебя ненавижу.

Она не успела опомниться, как очутилась на матрасе, лежавшем на полу, в его объятиях и без одежды. Разве она виновата, что он так хорош собой, и у него такие ласковые руки? У него такие руки, что сбежали даже брюки… Ее коротенькие брючки-бриджи и впрямь валялись где-то в стороне вместе с майкой, а она лежала на матрасе, застеленном одеялом, прижималась к его обнаженному телу, не понимая, который теперь час и вообще какой день недели.

— Как жена? — поинтересовалась Соня.

Ей нужно было во что бы то ни стало вернуться в свое прежнее состояние, и она решила спросить его про жену. А то очень уж у него довольный вид. Вид победителя. А это неправильно.

— Какая жена?

— У тебя их было много?

— A-а, Марина… Понятия не имею. Мы развелись четыре года назад.

— Даже не знаю, поздравить тебя или посочувствовать.

— Злюка…

Он готов был простить ей все, чтобы она ни сказала, любые грубые и обидные слова. Он так соскучился по ней. Она была все так же ослепительно красива, как и пять лет назад, и ему вновь хотелось заняться с ней любовью, и вообще больше не отпускать от себя ни на шаг. Это его благодушие взбесило Соню.

— А ребенок? Ребенка ты тоже бросил?

— Какой еще ребенок? Сонь, ты о чем?

— Вершинин, ну это уж просто верх цинизма!

Андрей усмехнулся.

— Сонь, да не было у нас с Мариной детей, — сказал он. И попытался пошутить: — Я бы заметил.

Она вспомнила, как у подъезда дома хорошенькая белокурая женщина окликнула ее по имени. Она назвалась Мариной и добавила, что она жена Андрей Вершинина. Соне стало не по себе.

Она приготовилась выслушать поток оскорблений в свой адрес, но Марина вдруг заплакала и со слезами стала умолять ее не разбивать их семью. Говорила, что любит Андрея, что у них будет ребенок… Соня тогда подумала: какая милая женщина. И какая несчастная. Образ возлюбленного как-то сразу, в одночасье померк. Ну каким же надо быть скотом, чтобы обманывать такую женщину! К тому же еще и мать твоего будущего ребенка… В тот момент она была противна самой себе. Ведь она участвовала в этом обмане. Соня пришла домой, закрылась у себя в комнате — тогда она еще жила у родителей — и прорыдала весь вечер. В ее жизни больше не было Андрея Вершинина.

А теперь он вновь возник из небытия, и правда открылась так внезапно, так неожиданно, что у нее даже закружилась голова — до того все было пугающе просто и глупо. Она разом вспомнила все до мелочей, даже запах Андрея, и ей стало больно оттого, что она сама лишила себя всего этого.

— Андрей, прости меня, пожалуйста, я не знала…

— Да чего ты не знала-то, Сонь?

Он по-прежнему пребывал в недоумении. Такой наивный, смешной…

— Я не знала, что у вас с Мариной нет детей.

— Сонь, может, хватит про Марину?

Он был прав, Соня вынуждена была это признать. Мечты о далекой теплой Хорватии начали меркнуть в ее сознании. Говорят, там галечные пляжи и обрывистые берега. А это неблагоприятно для купания. С Деминым ее тоже уже ничего не связывало…

Итак, они с Андреем свободны от обязательств перед кем-либо. Но почему-то ей было страшно думать об этом. О том, что между ними теперь все может сложиться. Однажды она потеряла его — вернее, думала, что потеряла, — и долго-долго залечивала эту рану. Что, если она снова лишится его любви? Мир полон алчных одиноких женщин, готовых на все, лишь бы получить мужа. Она знала это по себе. Все теперь только и делают, что решают свои проблемы, и никто никого не любит. Задрожав, как испуганный кролик, Соня крепко обняла Вершинина и прошептала:

— Пожалуйста, давай больше не будем ни о чем друг друга спрашивать…

Он давно знал, что она странная. Впрочем, ее предложение ни о чем друг друга не спрашивать показалось ему разумным. Он не хотел больше ни о чем говорить. Им и так было чем заняться, пока не закончится их заточение.

Наверное, со временем могут притупиться любые чувства. И любовь, что когда-то была между ними — тоже. Но возникло новое чувство, и им казалось, что оно гораздо ярче и острее, чем то, что было когда-то.

18

Оставшиеся десять дней она больше ни о чем не думала. Ей даже было безразлично, захочет ли Андрей жениться на ней. Скорее всего да, но ей впервые в жизни не хотелось никакой определенности. Просто отдохнуть, забыться… И чтобы не мучили мысли о том, что Демин в Хорватии со своей любовницей, что ей тридцать два и что в конечном итоге она вернется к тому, от чего уезжала.

Это естественное стремление к простоте бытия привело к тому, что все стало складываться и впрямь очень просто. Вполне возможно, что тут ей примером послужили далеко не платонические отношения Марго с другом Вершинина — боксером Сашей, который и в самом деле был женат. Каждую ночь она проводила с Андреем, либо оставалась у него в комнате, либо, когда темпераментная Ритуля за стенкой очень уж громко изменяла своему Илье, Вершинин брал палатку, и они уходили на пляж.

За день до того, как вернуться в город, Соня сбежала. Ночь она провела с Андреем, а под утро, когда он уснул, пробралась в домик, где спали девчонки, тихонько, чтобы никого не разбудить, собрала свои вещи и отправилась на автобусную остановку.

Трясясь в «ПАЗике», на котором она рассчитывала добраться до Искитима, чтобы пересесть на электричку, Соня чувствовала себя почти счастливой. Она не могла вернуться в город вместе с Вершининым. Откуда у нее появился подобный вкус к страданиям, она не знала. Возможно, она привыкла к этому, пока жила с Деминым. Но одной ей было в сто раз спокойнее, чем если бы рядом находился Андрей. По крайней мере, не нужно гадать, что ждет их по возвращении, будут ли они вместе или разбегутся в разные стороны. Она бы не пережила, если б он, проводив ее до подъезда, коснулся губами щеки и сказал дежурную фразу: «Я тебе позвоню, малыш…».

Через пару часов Соня уже выходила из электрички на вокзале в Новосибирске. Город встретил ее теплым летним дождем, таким редким, что она даже не стала доставать зонт. Вскоре дождик и вовсе прекратился. Из-за туч выглянуло солнце — оно будто играло в прятки с городом, изнывающим в ожидании настоящего ливня с грозой как избавления от тропического, душного зноя. Соня почувствовала, что зверски голодна, и решила зайти в какое-нибудь кафе или пиццерию — дома точно не было ничего съестного.

Она вошла в первое попавшееся кафе на Вокзальной магистрали, села за столик и сделала заказ, быстро выбрав какое-то горячее, салат и чай. За соседним столиком, как раз за ее спиной, сидели какие-то парни. Они что-то оживленно обсуждали, хохоча на все заведение. Соня этого терпеть не могла, но ей так хотелось есть, что она вынуждена была остаться, тем более что заказ уже принесли.

— И вот эта сучка, начальница моя, ушла в отпуск в самое лучшее время… а меня не отпустили, велели ее дожидаться… да еще и часть вакансий, которыми она занимается, на меня повесили… — говорил один из них.

Соне стало интересно. Голос был знакомым, даже слишком. Хоть у нее и не очень хорошая память на мужские голоса.

— Ну так это же хорошо, будешь при бабках…

— Да ладно, какие там бабки… пятьдесят процентов я должен ей отдать… Нет, ну где логика? Она в отпуске, загорает, купается, да просто ни хрена не делает, а я в городе парюсь, вкалываю за нее, да еще и деньгами должен делиться! И вы думаете, она мне за это спасибо скажет? Хренушки! Такая стерва…

В их агентстве было заведено: сотрудник, взявший на себя обязательства вести вакансии коллеги, должен делиться фифти-фифти. Ни у кого, кроме Сони, не было окладов, поэтому человек, уходивший в отпуск, мог остаться без денег. Вот Лилия Вадимовна и ввела такую схему. Сегодня ты поделился с ближним — завтра ближний поделится с тобой. Все справедливо, по-христиански. Но кое-кого, похоже, подобный порядок вещей не устраивал. Особенно если учесть, что ее вакансии были самыми дорогими…

Разговор за соседним столиком продолжался.

— А она как из себя, красивая?

— Да как сказать? Ну, ничего вообще-то. Ей, наверное, тридцатник, но выглядит моложе…

— Ну и трахнул бы ее. Тетки в этом возрасте любят кого помоложе. Зато она бы лучше к тебе относилась…

— Да дохлый номер! Я вот думаю, не лесбиянка ли наша Софья Александровна?

— Да ладно!

— Хотя, с другой стороны, она так нашего «сисадмина» опекает, так его облизывает, что… Ну, понятное дело, она же этого ушлепка к нам и притащила. Мне кажется, она все-таки трахается с этим сопляком. Вообще ее сам черт не поймет… Она со всеми вась-вась, кроме меня. С Сидоркиной постоянно нянчится, Полину всегда отпускает, один я в опале. Нашла себе мальчика для битья. Стерва!

— Так, может, наоборот, у нее давно мужика не было, вот она и звереет. От сексуальной неудовлетворенности.

— Не знаю… но когда-нибудь она меня доведет, и я ей все выскажу. Достала, гадина…

Соня оглянулась и увидела Ленчика Шелепова в компании двух приятелей. Он узнал ее и осекся, так и замер с полуоткрытым ртом, мгновенно изменившись в лице. Она улыбнулась ему.

— Здравствуйте, Леонид Михайлович.

Ленчик пару раз моргнул, как персонаж из диснеевского мультика.

— Здравствуйте, Софья Александровна.

Им больше нечего было друг другу сказать, ибо все самое главное уже прозвучало. Соня, расплатившись за обед, ушла, а Шелепов так и остался сидеть с открытым ртом и выражением ужаса, застывшим на красивом лице под недоуменными взглядами своих друзей.

Это происшествие в кафе помогло Соне вернуться в действительность. Она особенно не расстроилась, так как и раньше прекрасно понимала кто такой Ленчик Шелепов. Просто это был сигнал о том, что сказка закончилась, как и это бессмысленное времяпрепровождение, и надо как-то жить дальше, что-то делать. Вернуться на работу, например.

Со спокойным сердцем она вошла в свою квартиру и, бросив сумку прямо у порога, приготовила себе ванну с пеной и погрузилась в нее с истинным удовольствием цивилизованного человека. Это было так приятно — просто лежать в ванне, в ароматной пене, радуясь тому, что она дома, что, несмотря на летний период, есть горячая вода, и что ей всего тридцать два, и что она — одна. У нее все прекрасно. Чтобы убедиться в этом, надо было просто забраться на две недели в лесную глушь и пережить короткий, ни к чему не обязывающий роман с бывшим любовником. Все просто: нервотрепка с Деминым плюс напряженная работа, а как следствие — моральная и физическая усталость. А теперь… теперь она отдохнула, отвлеклась, развеялась, у нее появились силы и жизнь стала казаться не такой уж паршивой. Весь день и последующий вечер в ее распоряжении, и можно просто валяться на диване и смотреть телевизор. И ей никто не нужен… даже Демин. Тем более Демин.

Мечты о спокойном вечере у телевизора были развеяны телефонным звонком. Звонила Надежда.

— Соня! Ну кто так делает! — звучал из трубки ее возмущенный голос.

— Привет, Надя…

— Не заговаривай мне зубы! Ты просто плюнула нам всем в лицо! Это что, твой очередной заскок?!

Отчитывать их за какую-нибудь провинность было прерогативой Ритули, и если уж ей звонит спокойная и рассудительная Надежда, да еще вопит, как разъяренная мартышка, — значит, она и впрямь совершила что-то непоправимое. Впрочем, Соня так не думала. Она всего лишь вернулась домой. И чего так орать?

— Почему та уехала, ничего никому не сказав?!

«Никому» — это, конечно же, Андрею Вершинину. Оказывается, помимо Ритули у него появилась еще одна фанатка.

— Надя, я устала… — вздохнула Соня, стараясь поскорее свернуть неприятный разговор. — И вообще, я спала, когда та мне позвонила… Знаешь, мне завтра на работу, поэтому…

Она для пущей убедительности громко зевнула в трубку, но Надежда была неумолима.

— От дури своей та устала! Идиотка! Разве можно так обращаться…

Соня положила трубку.

Зачем она звонила? Разве непонятно: она хочет побыть одна. Ей никто не нужен. Никто.

Вершинину она не верила, точнее, не хотела верить. Она почти поверила ему, когда он сказал, что развелся и что у него никогда не было детей, но испугалась новых переживаний, а когда ехала домой, смотрела в окно на мелькающие дачные участки, станции и перелески и думала о том, что произошло с ней за эти две недели, она ничуть не сожалела, что уехала не простившись. Никто никого не любит, и это не повод для переживаний. Это причина, чтобы немного поумнеть.

У нее была по меньшей мере неделя в запасе, но на следующий день Соня пришла в офис и убедила Лилию Вадимовну в том, что обязанности Шелепова прекрасно может выполнять Светлана Сидоркина. А на Светино место лучше взять новенькую сотрудницу или же переманить кого-нибудь из другого кадрового агентства.

Ленчик собирался нарочито медленно. Вид у него был такой, будто Соня — детоубийца. В кабинете повисло тягостное молчание. Полина Игоревна уткнулась в компьютер, словно хотела залезть в экран монитора. Света сосредоточенно перекладывала из папки в папку анкеты кандидатов. Соня поливала цветы, краем глаза следя, чтобы Шелепов не прихватил с собой какие-нибудь важные бумаги. Степа Авдонин как ни в чем не бывало занимался своими компьютерными делами.

Наверное, Ленчик думал, что Соня на прощание устроит ему скандал, будет кричать и всячески поносить его, — тогда он сможет почувствовать себя героем или, по крайней мере, невинной жертвой. Но Соня молчала. Стояла тишина, и было слышно, как обижено сопит уволенный.

Когда Шелепов наконец закрыл за собой дверь, Соня с безмятежной улыбкой сказала остальным:

— Ну что, девочки… тут у нас в шкафчике скопилось очень много папок со старыми данными. Давайте организуем небольшой субботник и разберем их. И пораньше пойдем домой…

Вечером ей позвонил Вершинин — видимо, кто-то из девчонок дал ему номер ее телефона. Она даже не удивилась, только испытала легкую досаду.

— Привет, Соня, — сказал он, но, поскольку она молчала, спросил: — Тебе не надоело от меня бегать?

— Андрей, прости меня, но я тебе сейчас ничего ответить не могу.

— Почему? Вообще, что происходит?

— Ничего не происходит.

— Это я как раз понял… Сонь, ты специально, Да? Что я тебе плохого сделал?

— Ничего.

Он тяжело вздохнул.

— Слушай, давай встретимся и поговорим.

— Мы уже говорим.

— Это не разговор.

Соня молчала.

— Ты хочешь вернуться к своему Демину?

— Разболтали уже…

— Да, Рита мне рассказала.

— Кто бы сомневался, — пробормотала Соня.

— Ты же молчишь, как Зоя Космодемьянская. Все приходится узнавать от третьих лиц… Сонь, я, между прочим, вопрос задал.

— К Стасу я не вернусь.

Вершинин как будто обрадовался.

— Прогресс! Хоть что-то… Знаешь, не очень-то приятно чувствовать, когда тебя используют как отдушину… Слушай, хочешь, я к тебе приеду?

Соня поняла: он вошел во вкус и так просто от нее не отвяжется.

А если еще и узнает дорогу к ее дому… А потом и она к нему привяжется, что чуть было не произошло там, на базе, и когда придется отдать его другой, она просто этого не переживет…

— Нет, лучше я к тебе приеду, — сказала она. — Ты сейчас где?

Он так обрадовался, что Соне на какую-то долю секунды стало совестно. Ровно на долю секунды.

— Сонечка! Конечно, приезжай! Я в своем клубе… Ты помнишь, как ехать? Хочешь, я вызову тебе такси?

— Не надо, Андрюш, я сама найду. Я помню.

Она отключила домашний и мобильный, чтобы Андрей не мог ей дозвониться, и изнывала от тоски весь вечер, потому что думала о нем и вспоминала, как хорошо им было вместе. В нем чувствовалось что-то родное, чего не было у Демина. У Стаса в избытке имелись и блестящий ум, и красота, и сексуальность. А этого не было. Потом она поняла — чего. Родной души. Все то, что он говорил и делал, могло быть адресовано любой другой женщине. Андрей же был именно с ней, хотел именно ее, любил именно ее. Она тоже его любила. И панически боялась. И его, и себя, и этого чувства, которое в прошлом уже принесло ей боль. Прошло время, и боль постепенно притупилась. Он больше ей не позвонит.

19

У нее была работа, и она ухватилась за нее, надеясь, что напряженный трудовой процесс станет тем спасательным кругом, который не даст ей утонуть в океане одиночества, слез и жалости к самой себе. Слова Ленчика Шелепова, случайно услышанные в кафе, заставили ее кое о чем задуматься. Видимо, и впрямь прогнило что-то в Датском королевстве, а она, занимаясь устройством личной жизни, а точнее — всякой ерундой, что-то проглядела во вверенном ей отделе. Ситуация требовала коррекции.

Ленчика она уволила, и это было правильно во всех отношениях. За все надо платить. Поливать начальника дерьмом — дорогое удовольствие. Не так уж он незаменим, чтобы прощать ему подобные выходки.

Теперь его место заняла Света Сидоркина, и Соня задавала себе вопрос, справится ли она с таким количеством вакансий? Света была трудягой, просто ей досталось не особенно денежное место. На вакансиях, которыми она занималась, прилично заработать было нельзя. Возможно, ее нервозность и страх перед клиентом происходили от неуверенности в себе, а неуверенность — от безденежья. Такой вот замкнутый круг. И она, бедняжка, бегала по этому кругу без малого два года. Если учесть, что психологи рекомендуют раз в пять лет менять работу, два года, проведенные в карьерном и денежном тупике — это очень большой срок. Ее необходимо было как-то поощрить, взбодрить, если угодно, и Соня отдала ей вакансии Ленчика.

Степа Авдонин… К нему у Сони никогда не было никаких претензий. Не потому, что он ее сосед, не потому, что он молод и неопытен и что на нем двойная нагрузка, да еще учеба в институте. Он действительно пахал за двоих и добросовестно выполнял свои обязанности, никогда не ныл и не отпрашивался «по личным вопросам» — разве что в период сессии, но такова была изначальная договоренность между ним и руководством.

По личным вопросам частенько отлучалась Полина Игоревна. Мотивировала она это семейными проблемами. Она помогала дочери, которая родила второго ребенка, и забирала из детского сада старшую внучку. Соня мирилась с этим, даже когда Полина уходила на полдня, бросив незавершенные дела. Самой ей как руководителю отдела несколько раз попадало за это от Лили, но она ничего не могла поделать, так как по-женски сочувствовала Полине.

— Полина Игоревна, вы далеко собрались? До конца рабочего дня еще два часа, — сказала Соня, когда Фатьянова, по обыкновению, в четыре часа накрасила губы и, захватив сумочку, пошла к двери.

Полина удивленно поглядела на Соню.

— Я же отпросилась, — сказала она.

— Вы отпрашивались вчера. Сегодня вы мне ничего не говорили.

— Но мне нужно посидеть с маленьким внуком, и потом забрать из садика…

— Садики работают до семи, — мягко произнесла Соня.

Эти ее слова почему-то вывели Полину Игоревну из себя.

— Откуда вы можете это знать? У вас же нет детей, — с нескрываемой ненавистью ответила она.

— Я ведь живу на этой планете. И потом, Полина Игоревна, ваша дочь, зная, что вы работаете, могла бы нанять няню, не так ли?

— Моя дочь не может нанять няню! Мы не такие богатые, чтобы…

— А простите за любопытство, чем занята вторая бабушка, свекровь вашей дочери? Она тоже работает?

— Нет, она не работает.

— Почему бы ей не помочь своей невестке?

— Ну… это наши, семейные дела…

— А вам не кажется, что вы, Полина Игоревна, хамите мне, своему руководителю?

Та села напротив Сони возле ее стола, закинула ногу на ногу и без всякого страха посмотрела ей в глаза.

— И что вы мне сделаете? Уволите, как Леню?

— Не исключено.

— Да я сама уволюсь! Подумаешь!

— Увольняйтесь.

— И я поговорю с Лилией Вадимовной о том, как вы себя ведете. Это просто тирания!

Она угрожающе постучала пальцем по Сониному столу.

— Сколько угодно. Только не забудьте, что вам уже сорок шесть лет. Вы же работаете на рынке вакансий. Вам ли не знать о возрастном цензе…

Полина Игоревна одарила Соню взглядом, полным презрения, встала и ушла на глазах остальных сотрудников. Хорошо хоть, в этот момент никого не было на собеседовании.

— Сонечка Александровна, да не расстраивайтесь вы, — сказала Света.

Степа также вставил свое веское слово.

— Правда на вашей стороне, — произнес он, не отрываясь от экрана монитора.

Наше дело правое, победа будет за нами. Соня улыбнулась. Все-таки приятно, когда в коллективе у тебя есть единомышленники.

— Спасибо, ребята, — сказала она. — Что бы я без вас делала…

Разговор с Фатьяновой оставил у нее неприятный осадок. Зато теперь она знала, что так долго скрывалось под маской холодной сдержанности и мнимого уважения. Как и подозревала Соня, Полина действительно считала свою начальницу ущербным созданием, раз у нее нет семьи. К тому же Софья Александровна значительно моложе, у нее нет жизненного опыта, а значит, она не может диктовать условия и требовать беспрекословного подчинения. Словом, для нее Соня все это время была начальницей лишь формально. Полина просто мирилась с тем, что над ней стоит молодая выскочка. Но как бы там ни было, Соня больше не собиралась потакать ее спекуляциям возрастом и семейным положением.

На следующий день Лилия Вадимовна вызвала ее к себе.

— Соня Александровна, ты чего там Фатьянову тиранишь? Пошто, мама, ужика обижаете?

В бесцветных глазах за стеклами очков плясали веселые огоньки. Казалось, вся эта ситуация ее больше забавляет, чем возмущает.

Соня обожала Лилю, как и многие другие в организации. Она была отличным шефом, руководила с юморком и огоньком. Но лишь не многие из посвященных знали, что Лилия Вадимовна Зорина — это пуховая варежка, надетая на железный лом. И этот лом может «вломить» так, что мало не покажется. Она была бизнес-тренером, ее коньком стали военно-штабные игры, которые она проводила для руководства крупных компаний, и на продажу ее услуг работал их смежный отдел тренингов и семинаров.

— Хочешь, чтобы у тебя весь отдел разбежался? — покачиваясь в своем директорском кресле, продолжала Лиля. — Кто работать будет, а? Кто в лавке останется? Сама будешь все вакансии закрывать?

— Просто меня достали ее постоянные отлучки по поводу и без, — спокойно ответила Соня.

— Да знаю я… Мне тоже все это не нравится. А что делать? Работа тяжелая, денег мало… никто не рвется… Слушай, ну ты, я смотрю, в тонусе. Так рьяно за дело взялась — просто клочки по закоулочкам. Хорошо отдохнула?

— Нормально.

— Мужичка небось подцепила, а? Так выглядишь, аж завидки берут…

Соне не хотелось рассказывать о подробностях своего отпуска. Не хотелось вспоминать, ибо это все еще было болезненно. Лиля, похоже, что-то такое почувствовала в ее настроении и свела все к безобидной шутке.

— Ну ладно, можешь не рассказывать, потом сюрприз будет…

Все-таки она была хорошим руководителем.

Полина Игоревна не только не уволилась, но после разговора с Лилей присмирела и перестала отпрашиваться. Она даже принесла в офис огромный торт и предложила устроить чаепитие. Она, конечно, не извинилась за свое непочтительное отношение к руководителю отдела, зато стала такой милой и обязательной, что Соня автоматически ее простила. Ей вовсе не хотелось расшатывать ситуацию, когда все и так идет нормально. Она ведь не ставила себе цель уничтожить непокорную Полину. Пусть будет.

После этой ее маленькой победы в офисе наступило перемирие. Вскоре на бывшее место Светы Сидоркиной Соня приняла новенькую сотрудницу, и жизнь в отделе пошла своим чередом.

20

Демин сразу понял, что Соня ушла от него, как только вошел в квартиру. Не было нужды заглядывать в шкаф, чтобы удостовериться, там ли ее вещи. В квартире царило запустение и вообще было как-то не так, хотя все стояло на своих местах. Он прошел на кухню и сделал себе кофе. Пока пил его, выкурил сигарету, как школьник, радуясь тому, что теперь не надо проветривать помещение. Соня не терпела табачного дыма.

Он прожил с ней чуть меньше года. Делил с ней постель, а она готовила, убирала в его квартире, гладила его рубашки. У нее выходило неплохо, особенно рубашки, несмотря на то что она вся из себя такая эмансипированная, даже какой-то там руководитель среднего звена… Впрочем, он отчетливо понимал, что на ее месте могла быть любая другая женщина. Для него это было непринципиально. Просто эта бестия так рьяно добивалась его… Подобное рвение нельзя было не отметить.

Он никогда не заморачивался выбором и охотно отдавал предпочтение женщинам, которые активнее за него боролись. Такой своеобразный тендер. И потом, когда представительницы прекрасного пола ломают копья вокруг твоей персоны, — это так возбуждает… Напоминает борьбу в грязи: есть во всем этом что-то первобытное и безумно сексуальное. Соня Багрицкая выиграла его, как первый приз, к тому же она была недурна собой, в меру умна и с ней при случае не стыдно было показаться в обществе.

Как же она его добивалась… Женщины почему-то думают, что их уловки незаметны для мужского глаза. Хотя — и он сам это признавал — самое лучшее, что она могла сделать, — это плюнуть на него и забыть. Может быть, тогда он и не выбрал бы ее, но это был бы поступок, заслуживающий уважения.

Ее выходка с письмами окончательно его разочаровала. Отшить соперницу — это одно, а пытаться влезть к нему в душу — совсем другое. Он не представлял себе, что здравомыслящая, современная женщина может заниматься такими глупостями, так по-дурацки интриговать, будто в какой-то мелодраме. Долгое время он переписывался с этой вымышленной Маргаритой, то есть с Соней, эта интрига держала его внимание, и он почти уже поверил, что существует женщина, способная отвергнуть его ухаживания. Она ведь даже отказывалась с ним встретиться, хотя он продолжал на этом настаивать. Он почти влюбился в нее, как это ни глупо. Когда правда открылась, он был ужасно зол на Соню, ибо она убила его мечту. Да, сначала он разозлился. Но потом, когда прошло дня два, посмотрел на эту ситуацию более здраво. Что, в сущности, произошло? Просто идиотская женская игра, и только. Женщины до безобразия любят все усложнять. А вообще, если подумать, пожалуй, так оно и лучше. Ну нет в природе такой женщины, о которой он грезил все эти полгода. Да и черт с ней. Так даже лучше. Спокойнее, что ли… И можно жить дальше, продолжая двигаться по накатанной колее.

Вечер в одиночестве прошел чудесно. Ночь тоже. А то финансовый директор Настя, с которой он ездил в Хорватию, выжала его как лимон. И не только в плане физическом. Да и вообще, так хорошо было оказаться в тишине, «без никого». А Соня еще вернется. Зря она, что ли, так долго его добивалась? Женщины, подобные ей, свои позиции так просто не сдают. Она вернется и будет гладить его рубашки…

…В последних числах августа Соня пришла в женскую консультацию.

— Примерно восемь недель, — сказала врач. — Но точнее покажет УЗИ.

Она что-то писала в карточке, пока Соня одевалась за ширмой. Лиля оказалась права. Это был сюрприз.

Восемь недель назад она бездумно проводила время на базе отдыха, в лесу, на берегу Обского водохранилища. Она купалась, загорала и занималась любовью с Андреем Вершининым, и ей даже не приходило в голову, что она может забеременеть. Словно у нее на время выключились мозги. И вот теперь она беременна от бывшего возлюбленного. Она, взрослая, образованная женщина, залетела, как глупая школьница.

Но теперь у нее, по крайней мере, будет ребенок. Значит, с одинокой жизнью со всеми ее плюсами и минусами покончено. У нее будет ребенок. Это, наверное, здорово.

Она выходила из кабинета, когда в сумке зазвонил сотовый. На дисплее высветилось имя Марго. Это было добрым знаком. Ритуля еще не звонила ей после ее бегства с базы. Теперь же этот внезапный звонок означал, что она, Соня, прощена.

— Алло… Привет, Ритуля!

— Привет… Слушай, хоть ты и сука последняя и тебя убить мало, но все же ты моя близкая подруга, и я буду чувствовать себя такой же законченной сволочью, если не скажу…

— Ритка, милая, я так рада тебя слышать!

— Тогда заткнись и дослушай до конца! Я тут случайно встретила Вершинина. Он сегодня уезжает. Представляешь?! Тебя вообще это интересует?!

— Куда уезжает? — удивленно поинтересовалась Соня.

Как будто он не может никуда уехать…

— Сначала поездом до Екатеринбурга… ну, у него там то ли друзья, то ли какие-то родственники… я не вдавалась… потом поедет в Москву… А оттуда уже в Чехию… хочет там бизнес открыть… Ты понимаешь??? Он уедет… и неизвестно когда вернется назад… может быть, вообще в Европе останется… навсегда…

— Когда он едет?

— Поезд примерно через час… Может, еще успеешь…

— Спасибо, Ритуля!

— Не за что, овечка ты безмозглая! Беги быстрее!

— Ритуль… я беременна!

— О-хре-неть…

21

Соня выскочила из «Волги», поспешно сунув деньги водителю, и, как быстроногая лань, насколько это было возможно на высоких каблуках и в ее положении, помчалась к выходу на перрон. Оказавшись на платформе, она в отчаянии заметалась, как синица в метро, не представляя, в каком вагоне искать Вершинина. На счастье, она увидела его в окне: он задумчиво смотрел на людей, бродивших туда-сюда по перрону. Сказавшись провожающей и сунув стольник проводнице, которая никак не хотела ее пропускать, проникла в вагон и стала искать купе, в котором находился Вершинин.

— Андрей… слава Богу, — пробормотала она, опускаясь на нижнюю полку.

Ей стало дурно. Голова кружилась, накатила тошнота и навалилась такая слабость, что она едва не лишилась чувств.

— Соня, зачем ты пришла? — заметив, что она плохо себя чувствует, Андрей налил в пластиковый стаканчик воды и протянул ей. — Что с тобой? Ты такая бледная…

Соня сделала несколько жадных глотков и поставила стаканчик на стол.

— Останься, пожалуйста, — вместо ответа попросила она.

Он смотрел на нее. Только он всегда так смотрел на нее. С любовью и в то же время обреченно, как узник смотрит на маленькое окошко под потолком своей одиночной камеры, откуда сквозь решетку пробивается солнечный свет и до которого он не может дотянуться.

— Зачем?

— Андрей, я тебя прошу, останься…

— Разве это ответ?

— Что я должна сказать? Что я тебя люблю? Да, я тебя люблю… Ты останешься? — Она выпалила все это на одном дыхании, словно боялась, что он прервет ее на полуслове.

Его взгляд стал испуганно-изумленным. Соня никогда раньше не произносила этих слов. Даже в то время, когда у них все было хорошо. Вернее, он думал, что все хорошо…

— Почему мы расстались пять лет назад?

Она уставилась в окно.

— Стоит ли об этом говорить?

— Я просто хочу понять…

— Ко мне приходила твоя жена и сказала, что ждет от тебя ребенка.

Лицо Андрея стало строгим.

— Понятно…

— Что тебе понятно, Вершинин?

— Что я выглядел подонком в твоих глазах все эти пять лет. Так ведь?

— Да…

— А теперь я перестал им быть?

— Ты нарочно меня мучаешь?

— Нет… не нарочно… просто… Сонь, я больше не хочу… Я не могу еще раз тебя потерять. Мне надоело, что ты бегаешь от меня по каким-то необъяснимым причинам. Я живой человек, и мне больно от этого. Даже дереву, говорят, больно, когда его рубят…

— У меня будет ребенок, — произнесла она.

Он осекся, и повисла пауза. Андрей смотрел на Соню, пытаясь осмыслить то, что она ему только что сказала.

— Поздравляю, — наконец ответил он.

— Спасибо. Я еще хотела сказать, что это твой ребенок, так что я тебя, Вершинин, тоже поздравляю.

Соне вдруг стало понятно, что никаким ребенком она его не удержит. Раз уж он все решил. Раз уж она такая стерва и дрянь, а он больше не хочет и не может, и вообще ему больно… как всякому дереву, когда его рубят. Она только лишний раз унизит себя перед ним. А она и впрямь чувствовала себя униженной, будто что-то выпрашивала у него.

— Послушай, Андрей, — заговорила она со всей твердостью, на какую только была способна в подобном состоянии. — Я не прошу тебя остаться со мной… это было бы неправильно. Но я хочу, чтобы ты знал… у тебя будет ребенок. Чтобы ты потом, когда пройдет много лет, не упрекал меня в том, что я это от тебя скрыла. Ну вот и все. Счастливого пути…

Она решительно поднялась и на ватных ногах покинула купе, из последних сил закрыв за собой дверь. Ее душили слезы, но она не хотела разрыдаться при Вершинине. Он не должен видеть, какая она квашня.

Спустившись по ступенькам, она медленно побрела по перрону. В этот момент зазвонил ее сотовый. Что-то сегодня ей слишком часто звонят. Она ответила.

— Да.

— Сонь… это Стас…

— Какой еще Стас? — раздраженно спросила она.

— Как какой?! — возмутился в свою очередь говоривший. — Демин, конечно! У тебя что, много мужчин по имени Стас?!

— Очень смешно, Демин. Чего позвонил-то?

— Я рад, что ты меня не забыла.

— Тебя, пожалуй, забудешь…

Его образ в ее сознании стал вдруг каким-то оскорбительно пошлым. Как непристойная шутка на приеме у английской королевы. Как фарфоровый слоник. Как целый ряд фарфоровых слоников. Даже в письмах Маргарите он ни разу не написал ничего стоящего. Одни только банальности и дешевое философствование. Почему она не замечала этого раньше?.. Еще она вспомнила, как после первых четырех дней, проведенных с ним, кричала Ритуле в трубку, что он мужчина ее мечты, и ей стало совсем стыдно.

— Сонь, ну может, хватит дурака валять? Давай возвращайся…

— А что случилось? Если у тебя накопилось грязное белье, могу рассказать, как обращаться со стиральной машиной. Хотя ты, как человек грамотный, мог бы просто прочесть инструкцию… Не обязательно было звонить…

— Сонь, ну перестань. Тебе не идет быть стервой.

— Слушай, Демин, отстань, ради Бога… Мне сейчас не до тебя.

— О как!

— Серьезно, Стас. Я беременна от своего любовника… и к тебе я не вернусь…

— Что-о??? — Он буквально задохнулся от возмущения.

— Я беременна от своего любовника, — с расстановкой и не без удовольствия произнесла Соня.

— Ты специально так говоришь, чтобы меня позлить?

— Это правда.

— Ну ты и су-у-ука…

Господи, уже второй раз подряд ее сегодня называют сукой, хотя она никому не сделала ничего плохого… Почувствовав удовлетворение, она нажала на отбой и бросила трубку на дно сумочки. В этот момент кто-то схватил Соню за плечо. Это был Андрей Вершинин, и он повернул ее к себе.

— Сонь… это правда?.. То, что ты мне сказала?

— Правдивее некуда.

— Тогда я остаюсь. Если ты не против… Даже если против…

Его багаж — небольшая дорожная сумка — действительно стоял рядом.

— Послушай, я не хочу, чтобы ты оставался со мной из чувства долга… или из жалости…

— Я не из жалости, Сонь… я тебя люблю.

— Тогда зачем ты спросил, правда ли, что я беременна?

— Господи, Соня, ты невозможный человек! — расхохотался он. — Как с тобой жить, не представляю…

Он обнял ее и привлек к себе.

— Ты готов рискнуть? — спросила она.

— Да я вообще-то сразу понял, что ты за штучка, как только впервые тебя увидел, так что пенять не на кого.

Они начали целоваться, не обращая внимания на проходивших мимо людей.

— Кажется, твой поезд уходит… — прошептала Соня.

— Даже не надейся… — Андрей снова прильнул к ее губам.

— А как же Чехия?

— Жизнь в Чехии не остановится, если туда не приедут гусары. Ты не могла бы помолчать минуты три?

— Ты мне уже рот затыкаешь? — притворно возмутилась Соня.

— Просто ты мешаешь нам целоваться, — сказал он.

(обратно)

22

— Кушайте, гости дорогие, все равно выбрасывать, — мрачно пошутила Марго, когда они сели за стол.

Сегодня они специально собрались без своих мужчин, как в старые добрые времена. Их женский сабантуй проходил у Ритули. Для этого был знаменательный повод: Надежда выходила замуж, и они решили устроить девичник.

Итак, Надежда выходила замуж. Некоторое время назад судьба свела ее с необычным клиентом, который заказал платье для дочери-выпускницы. Надежде показалось странным, что девичьими нарядами занимается отец, а не мать, и она узнала, что мужчина — вдовец и помимо взрослой дочери у него есть еще восьмилетний сын.

— Меня это так тронуло, что я даже денег с него не взяла, — сказала Надежда.

— Это ты зря, — ответила ей Марго.

И добавила фразу из известного анекдота, что, мол, любовь придумали русские мужики, чтобы денег не платить…

Познакомились они в мае, он довольно быстро сделал ей предложение, и сейчас, в августе, у Надежды должна была состояться свадьба. Ей даже казалось, что она беременна, но она боялась идти в консультацию. Девчонки подкалывали ее: оказывается, на этой планете есть жизнь! — и уговаривали поскорее показаться врачу, чтобы окончательно опровергнуть несостоявшуюся гипотезу о бесплодии.

— Ох, чует мое сердце, девочки, что мы вот так, вчетвером, уже не скоро соберемся, — произнесла Марго, которая никогда в жизни ни о чем не печалилась.

— Интересно, что нам может помешать? — недоуменно поинтересовалась Соня.

— Как что? Жизнь семейная, конечно. Мы с вами за этот год впервые вместе гуляем. Сейчас Надьку замуж вытолкнем, и все… У вас с Веркой по спиногрызу, — для пущей убедительности она стала загибать пальцы, — у Надежды двое, а то и трое, так что… — И она с досады махнула полную рюмку водки.

Соня и Вера действительно почти одновременно родили двух замечательных мальчишек. Никто из четверых, в том числе и сама Верочка, даже и подумать не мог, что ее курортный роман с Лехой-Шрэком завершится счастливым бракосочетанием. Алексей оказался премилым парнем, хоть и неизуродованным интеллектом, зато добрым, заботливым, и, что приятно, не бедным, так что Верочка с сыном Егоркой были в надежных руках. С тех пор как он влился в их банду, Шрэк, конечно, нисколько не поумнел, но они все равно его любили. И он по-прежнему сыпал глупыми шутками, и они смеялись и безобидно подтрунивали над ним.

Андрей Вершинин все-таки открыл фирму в Чехии и даже приобрел там квартиру, которая пока сдавалась в аренду приезжим. Через пару лет, когда их с Соней сынишка немного подрастет, они в любой момент смогут приезжать туда всей семьей. Соня уже грезила о рождественских каникулах в Праге.

Апока они все вместе были у Марго. Как раньше.

Жизнь налаживалась. Даже у Ритулиной дочери, Глаши. В этом году у нее появился кавалер из параллельного класса, и она перестала комплексовать из-за имени. Не потому, что у нее теперь был кавалер, а потому, что в их класс пришла новенькая девочка, которую звали Пульхерией. А Верочка поведала им за столом, что в школе, где учится Егорка, есть мальчик по имени Дементий.

— Бывают же родители-извращенцы, — задумчиво произнесла Ритуля. — Нет, мне просто интересно, что эти люди хотели сообщить миру, назвав сына Дементием?

В коридоре послышалось какое-то шевеление. Глафира поспешно обувала туфли, намереваясь идти на прогулку со своим другом.

— Стоп! — крикнула ей из комнаты Ритуля.

Глаша замерла у порога, как преступник, пойманный с поличным.

— Поворотись-ка, доню, — с обманчивой мягкостью в голосе произнесла Марго.

Глафира издала протяжный стон и нехотя повернулась, воровато глядя в потолок. Ритуля всплеснула руками.

— Ба-а… да это же мой гардеробчик!

Четырнадцатилетняя Глаша в столь нежном возрасте уже имела габариты взрослой женщины. Гены, ничего не поделаешь… Она была очень похожа на мать, как лицом, так и «конституцией», и, конечно же, пользовалась матушкиными вещами, когда удавалось улизнуть из дому незаметно. Марго была известна эта преступная схема.

— Быстро пошла и переоделась в свое!

— Ну ма-ам…

— Бего-ом…

— Ну пожа-а-алуйста…

— Не наглей. Я эти вещи только вчера купила, еще сама не надевала никуда. Иди, иди…

Глаша со стоном поплелась в свою комнату.

— Нет, вы представляете! Она уже носит мои шмотки! — воскликнула Ритуля. — Ужас!

Надежда хотела ее приободрить.

— Гордилась бы… значит, одеваешься модно, — сказала она.

— Это значит, что у меня уже взрослая дочь. А я — старуха!

Задетые за живое, они загалдели, как стая птиц.

— Перестань! Что на тебя сегодня нашло?

— Тридцать три — разве это возраст?!

— Тебе тоже надо маленького родить…

Марго завелась еще больше.

— Вот только не надо… Маленького родить… Я с Глашкой едва справляюсь. Да вы просто не знаете, что такое взрослеющие дети! Того и гляди дочь меня малолетней бабушкой сделает, а вы — ма-аленького! Взяли все одновременно замуж повыскакивали, давай детей рожать… бросили меня, предательницы…

И вдруг она расплакалась. Это было из ряда вон. Их прагматичная Ритуля, их идейный вдохновитель рыдает, как заурядная истеричка, хотя сама всегда презирала сантименты. Соня, Надежда и Верочка бросились ее утешать. Они обнимали и целовали Марго, уверяя, что никогда, никогда ее не оставят. И будут встречаться чаще, а не двадцать и даже не десять лет спустя, и дружить домами и семьями.

Наконец ей, видимо, все это надоело. Ритуля вытерла слезы и сердито сказала:

— Ладно, так и быть, прощу вас… но только в том случае, если ты, Надька, сходишь в консультацию. А если родишь девочку… а я настаиваю, чтобы это была девочка…

— Ну, это же не от меня зависит!

— Ничего не знаю… Вер, ты шампанское наливай, наливай… так вот, когда ты родишь девочку, я желаю, чтобы ты назвала ее Любкой. Поняла? Давайте за это выпьем…

Не выпить за это было нельзя. Они подняли бокалы с шампанским, и Марго торжественно провозгласила:

— За Любовь!

(обратно) Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

(обратно)

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22