Я один, ты одна… [Лора Патрик] (fb2) читать онлайн

Лора Патрик Я один, ты одна…

1

Самое бестолковое животное на свете — это корова, подумал Николас Лэндж, мрачно оглядывая пустой луг. Вот уже несколько часов он безуспешно рыскал на лошади в поисках полдюжины черных ангусов, которых Эдвард Гросс видел вчера за этим травянистым склоном. У Николаса ныли все кости и урчало в животе. Он заехал слишком далеко и не успевал вернуться к обеду, а пара сандвичей и содержимое термоса с кофе давно были уничтожены. Но Николас знал, что если он не отыщет этих скотин сегодня, то ему придется сделать это завтра.

Вдали что-то ярко блеснуло — это в окнах постройки отразилось огненно-красное заходящее солнце.

— Как бриллиант, — усмехнулся Николас.

Вот только эти холодные блестящие камешки были далекими и нереальными, не похожими на ранчо. А Горное Ранчо было настоящим. Оно занимало почти четыре тысячи акров: все это — горы и долины, луга, осиновые и хвойные леса — принадлежало честному и неисправимо упрямому Юлиусу Хэмфри, у которого работал Николас. Здесь содержались полдюжины лошадей, пара собак и чуть больше трех сотен голов бестолковых черных ангусов.

Это был и его дом.

На Горном Ранчо Николас был правой рукой Юлиуса уже в течение почти трех лет. Тридцатичетырехлетний ковбой никогда и нигде не задерживался так долго и, тем более, никогда не думал о каком-либо месте как о доме. Теперь все было иначе: в этом простом двухэтажном бревенчатом строении было что-то особенное, что тянуло Николаса обратно всякий раз, когда он ездил на аукционы мясного скота или даже когда проводил субботнюю ночь в городе. Если раньше его не беспокоило, где он заснет или проснется, то теперь ковбой хотел быть именно здесь, на Горном Ранчо. Он даже стал надеяться, что со временем эта земля перейдет к нему. Юлиус, пожалуй, поймет его.

— Человек должен мечтать, — сказал он Николасу в тот день, когда нанимал его на работу, пристально глядя на ковбоя ясными голубыми глазами. Они стояли в небольшой кофейной палатке на аукционе крупного рогатого скота — пожилой человек и сорвиголова в расцвете сил. — Человек не живет, если не мечтает, — повторил Юлиус.

Николас в это не верил. Мечты не довели до добра его отца. Лесс Лэндж вбил себе в голову, что он должен стать чемпионом родео, и в погоне за этой мечтой разрушил три брака и свою жизнь. Судьба отца отбила у Николаса охоту мечтать.

— Ведь чего-то ты хочешь? — настаивал Юлиус.

— Да, — начиная злиться, огрызнулся Николас. — Несколько голов скота и место, где я мог бы его пасти!

— Тогда иди работать ко мне, и ты это получишь.

Николас остолбенел. Это невозможно, подумал он. Кому нужен ковбой, у которого после неудачного родео были сломаны ребра и повреждена нога?!

Но Юлиус Хэмфри не бросал слов на ветер.

— В чем дело? Ты боишься, что не потянешь? — подзадорил он парня.

И Николас, обычно не принимавший вызова, ответил:

— Черт возьми, конечно потяну!

Теперь, по прошествии трех лет, он решил рискнуть.

— Выкупить ранчо?

Николас боялся, что старик рассмеется и заявит, что парень слишком размечтался.

— Не сразу, конечно, — быстро заговорил ковбой. — Я знаю, что тебе оно стоило большого труда.

Юлиус задумался и наконец кивнул.

— Почему бы и нет?

Благослови бог старого Юлиуса Хэмфри, подумал Николас.

— Мое, — тихо, как бы пробуя на слух это слово, произнес он. — Мое ранчо. И я найду этих проклятых коров!

В желудке вновь заурчало. Николас мечтал перекусить и надеялся, что у Юлиуса найдется что-нибудь вкусное к его возвращению: старик, когда хотел, был отличным поваром.

— Ну как? — спросил он, в первый раз угощая Николаса своей стряпней. — Хороший ученик у твоей бабушки?

До самой своей смерти его бабушка, Элла, готовила для Юлиуса и следила за его домом.

— Проклятье, глупые скотины!

Пять коров топтались возле изгороди, тупо уставившись на шестую, голова которой застряла в колючей проволоке.

— Красивая, но глупая, — пробормотал Николас, растягивая колючую проволоку у животного за ушами. — Думаешь, там трава зеленее?

Это было уже не в первый раз. Конечно, он мог продать ее, но корова была чертовски симпатичной — упитанной, с лоснящейся шерстью. В этом году ее телята были лучшими.

Освободившись, животное потрясло годовой, повернулось и направилось к ручью, остальные коровы последовали за ней.

— Не туда! — завопил Николас и поскакал за ними. Минут через сорок он пригнал отбившихся животных к стаду. Солнце уже зашло. Похолодало. Николас закрыл ворота загона и немного помедлил, наслаждаясь спокойствием, которое он испытывал теперь всякий раз, направляясь к дому.

Там тепло, ужин и Юлиус.

Обычно после ужина они играли в шахматы, и старик рассказывал Николасу о своей большой семье, разбросанной по свету. Его единственный сын был на дипломатической службе на Дальнем Востоке, внуки жили в Лондоне, во Флориде и в Лос-Анджелесе, а внучка работала библиотекарем в Нью-Йорке. Юлиус рассказывал о каждом из них так часто, что Николас стал чувствовать себя частью его семьи.

В июле Хэмфри ездил проведать внучку.

— Разве она не может приехать сама? — спросил его Николас, отвозя старика в аэропорт.

— Почему? Может, но она занята. А я — нет.

— Она ведь приезжала, когда была помладше, — настаивал ковбой.

— Значит, ты ее помнишь? — старик приподнял седую бровь.

Николас безразлично пожал плечами.

— Видел раз или два.

— Прелестное создание, правда?

— Вполне возможно, — буркнул Николас.

Конечно, он помнил Хэлен Хэмфри, она и впрямь была прехорошенькой: с длинными блестящими темными волосами, очаровательной улыбкой и серьезными голубыми глазами. Когда он видел Хэлен, ей было не больше пятнадцати, но, несмотря на это, ковбой иногда позволял себе помечтать об этой дерзкой девчонке. Однако, даже если бы не было такой разницы в возрасте, Николас никогда бы к ней не приблизился: что общего могло быть с ковбоями у дочери дипломата? Чем он может привлечь внимание интеллигентной городской девушки? Да и сам Николас никогда не относился к женщинам серьезно, в детстве вдоволь насмотревшись на прелести семейной жизни своих родителей.

И все-таки ему было интересно, помнит ли его девушка и упоминал ли старик о нем в своих разговорах с внучкой. Лэндж надеялся, что нет. При воспоминании об их последней встрече он до сих пор чувствовал себя неловко.

— Хорошо провели время? — спросил Николас Юлиуса после его возвращения из Нью-Йорка.

— С пользой, — ответил тот. — Провернул неплохое дельце.

Николас ждал, что старик продолжит, но тот перевел разговор на коров. Ковбой вздохнул и больше ни о чем не спрашивал: он не привык совать нос в чужие дела. Внучка Юлиуса его совсем не интересовала.

Николас погладил Доджера, засыпал его кормушку и направился к дому. На кухне горел свет, и ковбой заторопился: у него текли слюнки в предвкушении тушеного мяса или рубленого бифштекса с картошкой. Он вошел на веранду, пустил горячую воду и сунул голову под струю. Нащупав полотенце, Николас энергично вытер лицо и волосы, недовольно разглядывая свое отражение в запыленном старом зеркале.

Оброс, как бродяга, подумал он. Обычно Николас стригся регулярно. Выступая на родео, парень старался поддерживать свой имидж ковбоя, чтобы произвести впечатление на дам. Теперь ковбой жил с Юлиусом, а старик — не дама.

Николас переобулся, причесался и, тихонько насвистывая, открыл дверь на кухню и втянул в себя воздух, пытаясь угадать, что будет на обед, но ничего не унюхал.

— Юлиус!

В гостиной работал телевизор. Старик терпеть его не мог и заявлял, что никогда не смотрит этот дурацкий ящик, но Николас не был в этом уверен. Он тихо прокрался в гостиную и ухмыльнулся, увидев голову Юлиуса с поредевшими седыми волосами над спинкой кресла-качалки, которое было повернуто к телевизору. Николас покачал головой. Ага, попался! Он на цыпочках подошел к креслу.

— Ну, давай, Юлиус, сдавайся! Я поймал тебя!

Старик ничего не ответил.

Ковбой нахмурился.

— Юлиус!

Но тот не двигался.

Николас обошел кресло, тронув старика за плечо.

— Юлиус!

Старик не слышал. Он не видел ни Николаса, ни рекламы по телевизору, не чувствовал, как холодный влажный нос Скаута настойчиво тычется в его руку, как дрожащие пальцы ковбоя касаются его щеки, а потом лихорадочно ищут пульс на запястье.

Юлиус Хэмфри был мертв.

Николас Лэндж мог лучше всех связать молодого бычка, заклеймить теленка, объездить лошадь, но ему было неимоверно трудно позвонить кому-нибудь из семьи Юлиуса и сообщить о его смерти. Только через несколько часов ковбой набрался мужества и позвонил сыну старика.

Дэвид Хэмфри был потрясен.

— Приеду, как только смогу, — сказал он дрожащим от боли голосом. — Все необходимое сделает Хэлен. Бедная девочка! Ей будет очень тяжело. Никто не любил его так, как она…

Я любил, подумал Николас, но промолчал.

— Вы ведь присмотрите за ранчо? — с беспокойством спросил Дэвид.

Ранчо.

Николас старался не думать о ранчо. Это казалось эгоистичным, отвратительным. Его мечты не имели теперь никакого значения. Значение имел Юлиус, заменивший ему сразу отца и деда, Юлиус, который в течение последних трех лет был, в сущности, всей семьей Николаса.

Ковбой, сдерживая свои эмоции, попытался ответить как можно спокойнее:

— Не волнуйтесь, мистер Хэмфри. Я позабочусь о ранчо.

Я не могу вернуться домой.

Хэлен Хэмфри считала домом Горное Ранчо, хотя провела там лишь несколько летних каникул. Ее отец был бы удивлен, узнав, что свою душу дочь подарила куску земли на юго-западе Колорадо, что этим горам она отдала свое сердце.

Как глупо, думала Хэлен, поворачивая взятую напрокат машину на узкую, посыпанную гравием дорогу, ведущую к ранчо ее деда. Глупые поступки глупого ребенка, покачала она головой, вспоминая свои капризы в юности. В детстве она прочитала слишком много сказок и еще больше вестернов.

Любовь к книгам помогла ей выбрать профессию. Хэлен окончила школу библиотекарей. Она хотела привить детям любовь к чтению, к познанию, к пониманию и волшебству, которые сама черпала из книг.

Хэлен стала хорошим библиотекарем. Ее жизнь не была такой, какой она видела ее в своих мечтах в пять, десять или пятнадцать лет. Что ж, не все мечты сбываются!

Все складывалось удачно. У Хэлен прекрасная работа, надежный друг и кот-неврастеник. Теперь она стала взрослой и изо всех сил старалась не забывать об этом, возвращаясь к месту своих девичьих грез. Но девушка никогда не представляла себе, что вернется на ранчо вот так.

Всего два месяца назад Хэлен видела деда. Юлиус казался крепким и бодрым. Как обычно, всем интересовался, свысока посматривал на ее приятеля Гэри, играл с котом. Они часто разговаривали о ранчо — не о том, каким оно стало сейчас, а о том, каким оно было. Дед уговаривал ее приехать, но она не хотела: ни к чему было смешивать мечты с реальностью.

Но реальность, несмотря ни на что, вторглась в ее жизнь. Смерть деда потрясла Хэлен.

Все распоряжения насчет похорон она сделала по телефону. Владелец похоронного бюро попросил ее сообщить о времени прилета.

— Лэндж заедет за вами в аэропорт.

— Лэндж? — На мгновение у Хэлен перехватило дыхание.

— Да, Николас Лэндж. Он работал у вашего деда.

Молчание затянулось.

— Нет, спасибо. Я возьму машину.

Хэлен повесила трубку и невидящими глазами посмотрела в окно. Николас Лэндж.

Нет. Это не ее Николас Лэндж. Этого не может быть. Конечно, не может. На Западе, наверное, дюжина Николасов Лэнджов, а может, и больше. Юлиус ведь никогда не упоминал о нем. Если бы это был тот самый ковбой, дед сказал бы.

Нет, думала Хэлен, направляясь по узкой проселочной дороге к ранчо. Это не может быть тот самый Николас Лэндж.

Но оказалось, что может.

2

Она была выше, чем он ее помнил, стройнее и, черт побери, еще красивее.

Конечно же, ковбой видел фотографии, которые Юлиус привез в июле. Смеющаяся Хэлен в кафе на открытом воздухе. Хэлен, готовящая дома спагетти. Хэлен, держащая на руках большого серого кота.

Объектив запечатлел красные отблески в ее длинных, темных волосах, растрепавшихся от легкого бриза, ее небрежную грацию, ее изящную фигуру.

Теперь Николас из конюшни наблюдал, как Хэлен, стоя во дворе и откинув со лба волосы, медленно осматривается вокруг. На ней были темные очки, поэтому он мог только догадываться, в какой момент ее пристальный взгляд задержался на конюшие. Ковбой был уверен, что Хэлен не видит его, но тем не менее почувствовал легкую неловкость.

Хэлен повернулась к дому, распрямила плечи и направилась к крыльцу. Николас не собирался следовать за ней. Он еще не был готов к встрече с Хэлен Хэмфри.

Но это была лишь отсрочка неизбежного.

Скорее всего, она даже не вспомнит его. А если вспомнит, ну так что ж? Лэндж провел рукой по волосам и надел шляпу, надвинув поля вниз чуть больше, чем обычно. Потом, набрав в легкие побольше воздуха и волнуясь так, словно собирался объезжать дикую лошадь, зашагал к дому.

Хэлен стояла у стола, одной рукой опираясь на красную клетчатую клеенку. В другой руке она держала фотографию, которую Юлиус приколол к стене: он и Николас, улыбающиеся после окончания весеннего клеймения скота.

Дощатый пол под ногами Николаса заскрипел, заставив его остановиться у порога. Конечно, Хэлен услышала, как он вошел: она медленно подняла голову и обернулась. Хэлен все еще была в солнечных очках, и Николас не видел ее глаз. Пол начал уходить у него из-под ног.

— Николас Лэндж, — наконец произнесла Хэлен.

Он понял, что она помнит его. Чувствуя, как к щекам медленно приливает, кровь, ковбой надеялся, что она не заметит его смущения. Голос Хэлен стал глубже, сильнее. Ну разумеется, подумал Николас. Так и должно быть. Тогда она была девочкой. Теперь она стала взрослой.

Лэндж наклонил голову в подтверждение того, что они знакомы.

— Мэм! Я хотел сказать… что… по-настоящему сожалею о Юлиусе!

Хэлен с трудом перевела дыхание, потом заставила себя улыбнуться.

— Спасибо. Я тоже…

Воцарилось молчание.

Наверху, на плоскогорье, раздавалось мычание скота. Сойка надрывалась в ветвях сосны прямо напротив окна. Было слышно даже гудение холодильника. Николас переступил с ноги на ногу.

— Я… принесу ваши вещи, мэм? — наконец спросил он.

— Я сама.

— Спальня…

— Я всегда пользовалась одной и той же… Если она в порядке…

— Конечно.

Это была его спальня, накануне вечером Лэндж перенес свои вещи в ветхую сторожку, которой не пользовались с тех пор, как умерла его бабушка. С самого начала Юлиус предложил ему жить в доме, и Николас сразу согласился. Может быть, именно это заставило ковбоя почувствовать, что ранчо — его дом.

Вряд ли члены семьи Юлиуса поймут это, подумал Николас, ведь он всего лишь наемный работник.

— Тогда устраивайтесь, мэм. Я должен вернуться к работе. В это время года всегда много дел. — Он повернулся к двери. — Если вам что-нибудь будет нужно, дайте мне знать.

— Николас?

Лэндж обернулся. Хэлен сняла солнечные очки, и он утонул в море сияющей голубизны ее пристального взгляда.

— Мэм!

Ее губы дрогнули.

— Я, конечно, стала старше, но не настолько же! — Он прищурился. — Вам придется называть меня Хэлен.

Николас пожал плечами, чувствуя себя глупо. Он и не думал подчеркивать ее возраст, имея в виду лишь разделявшее их положение. Но ковбой видел, что Хэлен не поняла.

— Извините, Хэлен!.. — пробормотал он.

— Спасибо. — Но когда он снова повернулся к двери, девушка остановила его. — Вы давно работаете здесь?

— Около трех лет.

Хэлен подняла изумленный взгляд и недоверчиво покачала головой.

— Юлиус мне ничего не говорил. Дед никогда не упоминал о вас.

Господи, благослови Юлиуса Хэмфри, подумал Николас.

— Наверное, он не думал, что это так важно… Это все, мэм?

Хэлен пристально смотрела на него, приподняв одну бровь.

— Хэлен, — хмуро поправился он.

Она улыбнулась.

— Теперь все. Мой отец и братья приедут к ужину, к семи. Это не поздно?

— Вы не обязаны приглашать меня на ужин, мэ… Хэлен.

— Нам было бы приятно, если бы вы пришли.

— Нет, спасибо. Я поем у себя. — И прежде чем Хэлен успела что-либо ответить, Николас спустился по ступенькам и зашагал к конюшне.

Он привык сидеть за столом с Юлиусом, слушая его планы и мечты. Но ужинать с дипломатом Дэвидом Хэмфри и его утонченными отпрысками и при этом говорить о Юлиусе, том общем, что их объединяло, было выше его сил. Тем более, сердито думал Николас, выводя лошадь из конюшни, у него нет времени на болтовню.

Он должен осмотреть ранчо.

Оно было болью Николаса и его опасением. Ковбой старался не думать о нем, как о своем, не думать, есть ли у него сейчас шанс выкупить его. Но… лучше работать, — тем более что забот много, — чем сидеть и жалеть себя.

Да, Юлиус выбрал не лучшее время для смерти. Обычно в октябре он оценивал положение дел на ранчо и принимал решение о продаже скота. Через две недели, думал Николас, сюда прибудут большие грузовики за сотней голов скота, отобранных для продажи на аукционе. В этом году решения придется принимать ему.

Если, конечно, Дэвид не продаст ранчо. А если продаст?

Хэлен почувствовала, что может свободно дышать, только когда услышала удаляющийся звук шагов Николаса, Это шок, сказала она себе. Шок от неожиданной встречи лицом к лицу с Николасом Лэнджем.

Подростком Хэлен каждую ночь мечтала о нем. Именно он стал героем ее девичьих грез.

Шести футов роста, загорелый, с крепкими руками, темными взъерошенными волосами и бездонными карими глазами, Николас Лэндж притягивал ее с того самого момента, как она впервые увидела его. Чем он обратил на себя ее внимание? Может быть, своей манерой садиться на лошадь, носить широкополую шляпу, умением держаться в седле, а может, делающей его немного неуклюжим застенчивостью… Как бы то ни было, Николас Лэндж был единственным, о ком думала Хэлен, читая о рыцарях в блестящих доспехах. Ни один романтический герой не волновал ее так, как молодой ковбой с ранчо ее деда. Каждый раз, когда Хэлен смотрела на него, ее пульс учащался, а ладони становились влажными.

Двенадцать лет прошло с тех пор, как они виделись в последний раз, но Хэлен так и не смогла забыть ковбоя.

Это было за день до ее возвращения в Мехико, Хэлен каталась верхом в надежде встретить Николаса. Она хотела дать ему еще один, последний, шанс сказать ей все то, о чем она мечтала, сказать, что она ему нравится, попросить се написать ему, пообещать, что он будет писать ей. Прошло около двух часов, и Хэлен потеряла надежду найти ковбоя. Девочка скакала вниз по склону, через рощицу, к лугу, когда вдруг услышала голоса, грубые и резкие, и шум драки.

Николас?!!

Он упал на землю, изо всех сил защищаясь от трех мужчин, которые били его, лежачего.

Хэлен не раздумывала ни секунды. Она ударила пятками в бока лошади и понеслась прямо туда, пронзительно крича:

— Прекратите! Что вы делаете? Оставьте его!

Парни отпрянули от Николаса, увидели Хэлен, несущуюся прямо на них, и отступили. Один из них попытался схватить поводья, но она ускользнула от него, проскакав мимо и благодаря Бога, что Николас не оказался у нее на пути.

— Убирайтесь отсюда! Оставьте его в покое! — Описав крут, Хэлен вновь мчалась на них.

— Еще одна твоя баба? — Самый высокий мужчина размахнулся и в последний раз ударил Николаса, распростертого на земле, его лицо было все в крови.

— Пошли, Джек, — сказал парень что постарше. — Мы все ему растолковали.

Джек обратился к Николасу:

— Если ты не понял, нам придется повторить. — Он ухмыльнулся. — Это будет неплохим развлечением.

— Убирайтесь! — закричала Хэлен, направляя на него лошадь.

Парень напоследок еще раз пнул Николаса, потом натянул шляпу и последовал за своими приятелями к стоящему у обочины дороги грузовику, мотор заурчал, и машина покатилась по пыльному проселку.

Хэлен соскочила с лошади и подбежала к Николасу.

— Как вы? Что случилось?

Ковбой, сплевывая, вытирал с лица кровь.

— Ничего. Все в порядке…

— Ничего?! Почему они?.. — Хэлен не могла найти подходящее слово, чтобы выразить ужас, который она испытывала. Девочка вытащила носовой платок и попыталась остановить кровь, текущую тонкой струйкой из носа Николаса.

Он попробовал подняться и поморщился от боли.

— Может быть, вам что-нибудь сломали? — Хэлен скользнула рукой по его спине, помогая ему встать на ноги. — Вы уверены, что вам можно вставать?

— Все нормально!..

Николас хмуро огляделся:

— Черт, моя лошадь убежала.

— Возьмите мою. Мы можем поехать вдвоем, — быстро предложила Хэлен. — Вам надо показаться врачу!

— Мне не нужен врач.

— Но…

— Все нормально! — Николас с перекошенным от боли лицом проковылял к упавшему дереву и осторожно опустился на него. Хэлен присела рядом. Он выглядел жутко: правый глаз почти не виден, на подбородке — огромная ссадина.

— Дайте мне вашу рубашку. Я намочу ее в ручье, и вы сможете стереть кровь!

Ковбой было запротестовал, но потом осторожно стянул рубашку. Хэлен увидела огромные синяки на его теле. Она быстро побежала к ручью.

— Я сама. Мне лучше видно, — сказала девочка, не отдавая мокрую рубашку.

— А мне что, нет? — сердито спросил Николас.

Хэлен улыбнулась, убирая прядь волос с подбитого глаза.

— Не так хорошо, как мне.

Она опустилась на колени у ног ковбоя и стала осторожно прикладывать мокрую ткань к ранам на его лице. Николас напрягся, но сдержался и не застонал. Хэлен действовала медленно, удивляясь тому, что ее руки не дрожат.

В другой ситуации девочку била бы дрожь, но сейчас она стояла на коленях всего в дюйме от обнаженной груди своего ковбоя и нежно обмывала его окровавленное лицо. Хэлен сглотнула слюну, стараясь думать о парне только как о своем пациенте, но, несмотря на это, постоянно ощущала рядом с собой реального Николаса Лэнджа.

Он сидел, стоически ожидая, когда Хэлен закончит промывать его раны, но вот она все сделала, и глаза их встретились. У девочки перехватило дыхание, и она нервно облизнула губы.

Может быть, он ее поцелует?

Эта непрошеная мысль заставила Хэлен почти бессознательно потянуться к Николасу.

— Пошли, — сказал ковбой, с трудом поднимаясь. — Уже поздно. Нам надо возвращаться. — Стряхивая пыль со своих джинсов, Николас проковылял к лошади Хэлен.

— Подождите! — поспешила за ним девочка. — За что они вас избили?

Ковбой пожал плечами, протягивая ей поводья. Хэлен не взяла их.

— Что вы собираетесь делать? Дед будет спрашивать.

— Юлиусу незачем об этом знать, — резко сказал Николас.

— Он будет огорчен, — ведь вы выглядите так, словно по вам проскакал табун!

— Я скажу ему, что упал с лошади.

— Вы думаете, он поверит?

— Какая разница, поверит или нет. Это не его проблемы. — Лэндж бросил поводья и зашагал к роще.

Хэлен последовала за ним.

— Что случилось, Николас?! Скажите мне, или… или я расскажу деду о том, что видела.

Он повернулся и свирепо посмотрел на нее.

— Зачем?

— Потому что они должны быть за это наказаны!

Николас криво усмехнулся:

— В этом нет необходимости.

— Почему?!

— Черт бы тебя побрал, любопытная девчонка!

— Я не любопытная. И я не девчонка, — запротестовала Хэлен, уперев руки в бока, что заставило рубашку натянуться на ее груди.

Ковбой сердито посмотрел на подростка и пожал плечами.

— Может, и так, — пробормотал он, разглядывая ее.

— Тогда скажите мне!

— А почему я должен тебе рассказывать?

— Потому… потому, что я беспокоюсь за вас!

— Не стоит. Я этого не заслуживаю. Спроси у Синди Бринкмиллер. — Николас снова хотел повернуться, но Хэлен схватила его за руку.

— Кто такая Синди Бринкмиллер?

Он освободил свою руку.

— Проклятье, забудь о ней. Слышишь? Это та девчонка, чей брат и кузены только что избили меня.

У него есть женщина?! Хэлен не могла даже представить себе, что Николас может быть с другой женщиной. Он принадлежал только ей.

— За что? — Ее голос прозвучал глухо.

— За то, что она беременна, черт возьми! Она сказала им, что ребенок — мой.

Хэлен была ошеломлена. То, что сказал Ник, было недоступно ее пониманию. Секс притягивал и искушал ее. Но дети… дети были частью другого мира. И Николас в ее мечтах о нем никогда не был связан с детьми.

— Это правда? — прошептала Хэлен. — Он ваш?

Ковбой насмешливо посмотрел на нее.

— Да у нас, кроме поцелуев, ничего не было. Ничего.

Хэлен облегченно вздохнула и просияла.

— Слава богу.

Николас бросил на нее недоумевающий взгляд.

— Что это значит?

— Я просто имела в виду… имела в виду… Что вы еще молоды для того, чтобы иметь детей.

— У меня нет детей, — сердито оборвал ее Николас. — Понятно?

— Но когда вы женитесь…

— Я не женюсь.

— Но когда вы, когда вы… — «Когда вы узнаете, как сильно я люблю вас», — собиралась сказать она, но запнулась. — Но когда вы встретите подходящую женщину… — нерешительно пробормотала Хэлен.

Николас молча взял у нее поводья.

— Давай-ка, Хэлен, поезжай. А то старик пошлет за тобой вооруженный отряд.

— А вы?..

— Я должен найти свою проклятую лошадь.

— Я помогу вам.

— Нет. — Он резко кивнул головой в сторону ранчо. — Уезжай. И когда доберешься до дома — забудь все, что здесь произошло.

Хэлен хотела было поспорить с ним, но по его нетерпеливому взгляду поняла, что это ни к чему хорошему не приведет. Она нежно прикоснулась пальцами к руке ковбоя и почувствовала, как напряглись его мускулы.

— Николас? — Это был вопрос, но Хэлен сама не знала, о чем именно она его спрашивает.

Парень закрыл глаза, стиснув зубы. Когда он снова посмотрел на нее, девочка прочла в его глазах муку. Хэлен ждала, и наконец он потерял самообладание. Рука Николаса коснулась ее волос, погладила щеку. А потом его губы прикоснулись к ее. Поцелуй продолжался всего несколько секунд, затем Лэндж резко отшатнулся.

— Я не должен был этого делать. Извини.

Но Хэлен не рассердилась. Она так долго мечтала об этих губах, мягко прикасающихся к ее, — каждую ночь, каждый день, каждую минуту. Она мечтала об этих чуть шершавых пальцах, ласкающих ее кожу, о взгляде, полном тайной любви. Девочка перевела дыхание, нежно и преданно глядя на него.

— Спасибо, Николас, — прошептала она и нежно прикоснулась рукой сначала к своим губам, потом к его.

О своих чувствах Хэлен никому не рассказывала — ни отцу, ни братьям.

А потом Николас надолго и неизвестно куда уехал. Хэлен почувствовала себя преданной. И глупой.

Она и сейчас чувствовала себя глупой, хотя ей двадцать семь лет. Было время повзрослеть.

Пару недель назад неожиданно приехал ее брат Питер из Лос-Анджелеса, он познакомил ее со своими тремя друзьями адвокатами.

— Ты, как всегда, не упускаешь шанс просватать меня, а? — подколола его Хэлен, озорно блеснув глазами.

В ответ Питер ухмыльнулся:

— Я лишь немного способствую естественному процессу.

— Вот только на этот раз ты подсунул мне каких-то пожилых женихов, — посетовала Хэлен.

— Они не пожилые, — обиделся за друзей Питер. — Ты всегда так! По-моему, Хэлен, ты слишком высоко поднимаешь планку. С такими запросами ты не выйдешь замуж лет до восьмидесяти, пребывая в ожидании Прекрасного Принца.

— Да не жду я никакого Прекрасного Принца, — запротестовала Хэлен. Действительно, она серьезно подумывала о замужестве с Гэри. Он пока еще не просил ее руки, но она подозревала, что рано или поздно сделает ей предложение.

Гэри ей нравился. Он был надежным, неизменно доброжелательным. Конечно, он не был мужчиной ее мечты, но Хэлен уже начала серьезно подумывать, что такого мужчины и не существует в действительности. Она хотела иметь дом и семью. Хотела растить и воспитывать детей рядом с любимым человеком. Но единственный мужчина, которого она когда-либо любила, — это Николас Лэндж.

И что же? — печально подвела она итог. Ей следовало давно забыть его! Но это было так трудно! Вернее, невозможно, думала Хэлен, поднимаясь с чемоданом, взятым из багажника, по лестнице. Тем не менее хорошо, что они снова встретились. Это полезно — встретиться, будучи уже взрослой, со своими детскими мечтами.

Она увидит Николаса Лэнджа глазами взрослого человека… и вылечится.

Спальня осталась в точности такой же, какой Хэлен помнила ее. Та же узкая кровать, тот же платяной шкаф из клена, тот же письменный стол и книжная полка над ним. Странно, но комната казалась обжитой, словно она спала здесь и прошлой и позапрошлой ночью.

Хэлен стояла, слушая, как братья и отец устраиваются на ночь. Вот отец открыл дверь в комнату Юлиуса, где собирался спать, вот Питер и Крис поднялись на чердак. Внизу, в холле, послышался ритмичный скрип, который означал, что Дуглас делает свою ежедневную гимнастику на старом деревянном полу. А затем — тишина.

Хэлен надела ночную рубашку, почистила зубы и скользнула под одеяло. Но, как ни старалась, заснуть она не смогла. Хэлен металась и ворочалась, взбивала подушку, считала про себя, все было напрасно. Наконец, отчаявшись, она встала, вышла из комнаты и стала спускаться по лестнице.

Внезапно она услышала тихий скрип внизу. Застыв на мгновение, Хэлен двинулась дальше. Наверное, Дугласа тоже мучает бессонница. На кухне мерцал слабый свет. Брат, должно быть, захотел теплого молока. Хэлен толкнула приоткрытую дверь.

— А мне можно немножко? — начала она и осеклась. — Ой, это вы?

Это был вовсе не Дуглас, а Николас стоявший посреди кухни.

Хэлен вдруг остро осознала, как тонка ее ночная сорочка, и покраснела.

— Я увидела свет и подумала, что это брат. Я не знала…

— Извините, что я побеспокоил вас. Просто я пришел, чтобы забрать… это. — Николас прошел мимо нее к табуретке в углу, на которой лежало потертое шерстяное одеяло.

— Вам следует остаться в доме, — заявила Хэлен. — Вы, должно быть, замерзли там, в сторожке. А здесь пустует так много комнат.

— Нет. Это не для меня. Это одеяло для Скаута, собаки Юлиуса. Он… беспокоится, не находит себе места. — Хэлен показалось, что ковбой тоже покраснел.

— Скаут тоже может жить здесь.

— Нет. С ним все нормально, — резко ответил Николас. — С нами обоими все в порядке.

Когда он прошел мимо Хэлен, чтобы взять одеяло, его рукав коснулся ее обнаженной руки, она вздрогнула.

— Простите, — пробормотал Николас, беря одеяло и осторожно пробираясь мимо нее. — Спокойной ночи!

И вышел, не сказав больше ни слова.

Стоя босыми ногами на холодном полу, Хэлен обхватила свое дрожащее тело руками и молча следила за Ником, пока его узкобедрый, широкоплечий силуэт не растворился в темноте.

В этот момент она ясно осознала, что ее надежды освободиться от любви к Николасу Лэнджу не оправдались. Это сильнее ее. И она уже никогда не будет свободна.

3

Следующее утро Николас провел с Дэвидом Хэмфри, показывая ему ранчо. Они разговаривали о скоте, о ценах на землю, о планах на будущее и тому подобном.

Однако ковбой вел беседу с одной-единственной мыслью, которая, преследовала его постоянно. Он боялся произнести ее вслух, ведь ответ Дэвида мог заставить Ника переиначить все свои жизненные планы. Его боль, его мечта — Горное Ранчо.

— Мистер Хэмфри, — наконец решился Николас, — я хотел бы спросить… Что будет с ранчо?

Дэвид повернулся к Николасу, прищурился и улыбнулся. Его голубые глаза, добрые и невероятно похожие на глаза Юлиуса, внимательно изучали ковбоя.

— Не беспокойтесь о ранчо, Ник, оно само позаботится о себе!

После четырех часов последние гости, пришедшие на поминки Юлиуса, откланялись и ушли. Теперь Хэлен смогла перевести дух. После того как она, Дуглас и Питер перемыли посуду, братья стали рассматривать фотоальбом Юлиуса, перебирая фотографии, часть из которых они решили взять с собой, хотя большинство оставили ей.

— Ты единственная, Хэлен, кто так любил это место, — напомнил ей Дуглас. — Помнишь, как ты тянула нас на ранчо каждое лето?

Хэлен с неожиданным удивлением посмотрела на брата.

— А разве ты не хотел приезжать сюда?

Дуглас пожал плечами.

Хэлен повернулась к Питеру.

— И ты тоже не хотел?

— Пока мне не сравнялось четырнадцать — да. А затем обстоятельства изменились. Ты начала строить глазки Лэнджу…

— Я? Да никогда!

Питер рассмеялся.

— Ты ходила за ним по пятам, куда бы он ни пошел!

— Он был… внимателен ко мне, — неубедительно заявила Хэлен.

— Разве? Не думаю, что он хотя бы раз поговорил с тобой, — сказал Питер.

— Говорил, — запротестовала Хэлен. — Иногда…

Питер приподнял бровь.

— О да! Такая страсть должна была быть вознаграждена.

— Какая страсть? Я была подростком!

— Ну, теперь ты не подросток… И как он сейчас?

— В смысле? Разговаривает ли он со мной? Конечно.

— Лэндж сегодня даже не появился.

— Он был на похоронах.

— Но потом исчез.

Хэлен пожала плечами.

— Я уверена, что у него много работы.

— Может быть, — сказал Питер и подмигнул Дугласу. — А может, он, как в старые времена, избегает тебя?

Обиженная, Хэлен почувствовала, что краснеет.

— Неправда! Или правда? — беспокойно спросила она секунду спустя. — Все могло быть.

Питер улыбнулся.

— Нет. Я только хотел немного подразнить тебя. Я заметил, как ты на него смотрела.

Дуглас взглянул на часы и поднялся.

— Обещай, что ты не задержишься здесь, Хэлен. Мне не очень нравится, что ты остаешься в доме одна.

— Не волнуйся, Дуглас. Все будет нормально, — успокоила его сестра, когда они шли к двери.

— Она теперь большая девочка. Кроме того, Лэндж может присмотреть за ней, — усмехнулся Питер.

Дуглас резко остановился, так что Хэлен чуть не врезалась в него.

— Не смешно, — строго оборвал он брата.

— А что я такого сказал?

— Вспомни Синди Бринкмиллер.

Питер перестал улыбаться.

— Я не думаю…

— Николас не делал этого, — неожиданно возразила Хэлен.

Дуглас уставился на нее.

— А ты откуда знаешь?

О, черт, подумала Хэлен. Она же обещала Николасу никому ни о чем не рассказывать.

— Просто знаю, — упрямо повторила Хэлен.

— Ты была подростком и ничего не понимала.

— Но сейчас я не подросток. И я не собираюсь оказаться соблазненной Лэнджем, — заявила Хэлен с самоуверенной улыбкой.

Дуглас вздохнул, поцеловал ее в лоб и сел в машину. Питер уложил вещи в багажник и повернулся к сестре. Он был серьезен как никогда, глаза выдавали его беспокойство.

— А если он попытается, Хэлен?

Хэлен долго стояла, молча наблюдая за машиной, увозившей ее близких, пока та не скрылась за поворотом. Она думала о том, о чем спросил ее Питер. Легкая ироническая улыбка тронула ее губы. Вопрос был спорный: Николас Лэндж, как и раньше, не проявлял к ней особого интереса.

Вернувшись в дом, она услышала звонок телефона. Это был Гэри.

— Привет. Как дела? Я скучаю по тебе.

— Все в порядке, — ответила Хэлен, улыбнувшись. — Я тоже соскучилась!

— Когда ты возвращаешься?

— Завтра ночью. Днем у меня назначена встреча с адвокатом.

— Хочешь, я тебя встречу? Во сколько ты прилетишь?

— Около полуночи. Ты можешь не встречать меня, я возьму такси.

— Не беспокойся, — настаивал Гэри. — Я буду там.

— Хорошо, — согласилась Хэлен, и в трубке раздались гудки. Она медленно опустила ее, затем подошла к двери, чтобы запереть ее на ночь. На дворе было так тихо, что Хэлен не удержалась и вышла в манящую темноту.

Ночное безмолвие казалось нереальным, не было слышно ни смеха, ни музыки, ни сирен автомобилей — всех тех звуков, к которым она привыкла в городе. Ничего. Лишь слабое дыхание западного ветра в ветвях деревьев да мычание скота, устраивающегося на ночь.

Почти абсолютная тишина и кромешная темнота. Тонкий серп месяца едва выделялся на черном куполе неба, украшенном мерцающими звездами. Хэлен запрокинула голову, раскинула руки и закружилась, наслаждаясь этим спокойствием, чувствуя свое единение с природой. Она вспомнила, как Юлиус убеждал ее приехать на ранчо, а она все отказывалась. Почему? Потому что сумасбродным желаниям юности не было места в ее теперешней жизни.

Хэлен оглянулась на дом, затем повернулась и медленно пошла вверх по холму к семейным могилам.

У могилы Юлиуса она остановилась.

Спасибо тебе, дед, подумала она, спасибо за то, что ты еще раз вернул меня сюда. Но я не могу остаться. Правда, не могу. Ничто меня здесь не удерживает.

Она взглянула вниз, на сторожку. Темную. Молчаливую.

Николас, наверное, крепко спал. У него слишком много работы, а вставать на рассвете.

Николас.

Ее ковбой. Ее герой. Ее мечта.

А реальностью был Гэри, ее работа и жизнь в Нью-Йорке. У Хэлен Хэмфри и Николаса Лэнджа нет будущего. И никогда не было. Оно существовало только в ее сердце.

Ковбой видел Хэлен, стоявшую у дома в лунном свете, видел, как она кружилась, широко раскинув руки.

Николас вздохнул, опустил занавеску и отвернулся.

Если он сейчас будет пялиться на Хэлен Хэмфри, то не выспится. А все, что ему, черт возьми, нужно сейчас, так это сон. Завтра много работы, с восхода солнца до позднего вечера. Николас опустился на край кровати, хотел лечь и… снова приподнял край занавески.

Хэлен медленно поднималась по склону холма. Он только мельком увидел ее стройную фигуру, исчезающую в темноте. Милая, нежная Хэлен.

Он не должен наблюдать за ней.

Да. Старик Юлиус, посмотрев ему прямо в глаза, назвал бы его трусом и сказал бы, что парень бежит от своей мечты. От Хэлен. И был бы прав.

Николас опустил занавеску и лег, положив руки под голову.

— Что же теперь будет? — спросил он себя.

Через двадцать четыре часа Хэлен Хэмфри будет на пути в Нью-Йорк…

Адвокат Фрэнк Керби не мог принять Хэлен до четырех часов.

— А вы не могли бы сказать, что мне принадлежит, по телефону, — с надеждой в голосе предложила она. — Понимаете, я живу не здесь, не на ранчо. Я бы просто упаковала то, что мне оставлено, и успела на более ранний рейс.

— О нет. Мистер Керби хочет видеть вас лично, — сказала его секретарша.

Все утро Хэлен укладывала чемоданы, забрав из спальни несколько вещей, которыми она пользовалась как своими во время последних приездов. Потом она прогулялась к загонам и, прислонившись к изгороди, погрелась на солнышке. Держась руками за верхнюю перекладину, девушка смотрела на загоны и долины, осознавая, что эти впечатления о ранчо будут последними в ее жизни, ибо она больше сюда никогда не вернется. Ранчо, конечно же, будет продано, хотя отец этого не сказал. Дэвид Хэмфри был настоящим дипломатом, даже в семейных делах. Но Хэлен не обманывала себя: отец не станет: отказываться от своей дипломатической карьеры ради того, чтобы выращивать скот где-то в глухом углу Колорадо.

Нет, ранчо уйдет. Скот, лошади, конюшни. Все.

И Николас.

Но все это останется в ее памяти.

Этим утром она не видела Ника. Он уехал на рассвете. Хэлен проснулась, услышав стук копыт, но заставила себя лежать в постели, хотя ей очень хотелось подбежать к окну и посмотреть.

Некоторые воспоминания были ей ни к чему.

Хэлен глубоко вздохнула и открыла дверь юридической конторы «Керби и Рэнсон». После встречи с адвокатом она вернется на ранчо, возьмет все, что завещал ей дед, и уедет.

Странно, но в приемной сидел Николас Лэндж. Меньше всего она ожидала встретить там его.

Хэлен повернулась к секретарше.

— Может быть, я перепутала время? Я думала, мне назначено на четыре.

Та улыбнулась:

— Все верно. Присаживайтесь, пожалуйста. Через минуту мистер Керби примет вас. — Она жестом показала Хэлен на кресло прямо рядом с Николасом. Тот сидел ссутулившись, нервно сжимая в руках свою шляпу, и даже не взглянул на Хэлен. Она направилась в указанном направлении, вспоминая замечания Питера и чувствуя, что краснеет. Увидел бы он её сейчас! Вот бы посмеялся…

Хэлен молча села, заметив краем глаза выгоревшую шотландку Николаса, его помятые облегающие джинсы и пальцы, мнущие поля шляпы.

Хэлен откашлялась.

— Я думала, вы сегодня работаете. — Это прозвучало почти как обвинение, отчего щеки Хэлен запылали еще ярче.

— Керби сказал, что ему необходимо меня видеть.

— Папа говорил, что дед и вам кое-что оставил.

— Ни на что ценное я не рассчитываю, — быстро произнес Николас, словно Хэлен намекала, что он пытается украсть ее наследство. Она хотела сказать, что у нее нет таких опасений, но дверь кабинета открылась и мистер Керби вышел проводить своего предыдущего клиента, пожимая ему руку. Потом адвокат повернулся к Хэлен и Николасу.

— Простите, я немного задержался. Проходите, пожалуйста.

Они переглянулись, не понимая, к кому из них обратился мистер Керби.

— Кого из нас вы хотите видеть? — наконец спросила Хэлен.

— Кого? Обоих, разумеется!

Он опустился в свое большое кожаное кресло и стал перекладывать бумаги на столе. Хэлен села в кресло по другую сторону стола, Николас где-то сзади.

— Закройте дверь и садитесь, — сказал мистер Керби. — Возьмите вон тот стул, и мы приступим к делу.

— Может, вам лучше поговорить сначала с мисс Хэмфри, а потом со мной? — предложил Николас.

Хэлен хотела предложить то же самое.

Но мистер Керби, сложив все бумаги, поднял голову и широко улыбнулся в ответ, не обращая внимания на хмурый взгляд ковбоя.

— Нет.

Тот неохотно подтянул стул и сел.

— Жаль, что вы не смогли прийти пораньше, — еще раз улыбнулся адвокат. — Чтобы разобрать все пункты и условия, нам потребуется время.

— Сегодня я могла приехать сюда в любое время, — резко произнесла Хэлен. — Я так и сказала вашей секретарше.

— Да, но Николас был занят. Кроме того, какой смысл дважды разбирать все это? — Он подарил им еще одну улыбку.

Хэлен нахмурилась.

— Разбирать что? — осторожно спросил Николас.

— Завещание Юлиуса.

Они снова переглянулись.

— Со мной? — Николас вопросительно посмотрел на адвоката. — Или с мисс Хэмфри?

— С обоими.

Хэлен уставилась на мистера Керби широко раскрытыми глазами.

— Так что же Юлиус оставил нам? — тихо спросила она.

— Вы хотите сказать, что старый хитрюга не предупредил вас? Ну и Юлиус! — Адвокат хмыкнул, подняв глаза к небесам, откуда его бывший клиент наблюдал за происходящим, вне всяких сомнений радуясь своей шутке. — Он оставил вам по половине Горного Ранчо.

4

Половина ранчо?!!

Николас вытаращил глаза. Какое-то время эти слова отдавались эхом в его голове, как камешки в кастрюле.

— …Правда, существует условие, — продолжал Фрэнк Керби. — Оно не слишком обременительное, но тем не менее… Я уверен, что вы согласитесь на него.

— Какое условие? — услышал Николас вопрос Хэлен. Сам он был не в состоянии вымолвить ни слова. Ковбой вздрогнул, внезапно почувствовав холод, словно его бросили в ледяную реку. Это был шок.

Половина ранчо.

Николас проговорил эти слова про себя, пытаясь осознать их смысл. Он оцепенело покачал головой, потом, обхватив ее руками, уставился в пол, на потертый ковер под ногами. «Человек не может жить без мечты», — услышал он слова Юлиуса.

А моя самая безумная мечта?

Горное Ранчо.

И Юлиус подарил мне его.

Стоп. Юлиус подарил мне половину ранчо.

Ковбой медленно поднял голову и сосредоточил свое внимание на девушке, сидящей рядом с ним, — девушке, которая владела половиной его мечты. Хэлен Хэмфри.

А она была сосредоточена на том, что говорил сейчас Фрэнк Керби.

— У вас есть три варианта. Вы можете совместно владеть ранчо, — адвокат лучезарно улыбнулся им обоим. — Каждый из вас может продать другому свою половину. Или вы можете продать его вместе. Но ни один из вас не имеет права отдельно продать свою часть ранчо. Юлиус не хотел дробить свои владения.

Керби сложил руки и взглянул на сидящую перед ним пару.

— Не правда ли, все очень просто и очень понятно?

— Да, — глухо отозвалась Хэлен.

— Ну, вот. Я уверен, вы захотите обсудить все это между собой, — поднимаясь и оживленно потирая руки, сказал адвокат.

Николас встал, инстинктивно поддержав Хэлен, когда та, поднимаясь, оступилась. Его пальцы слегка задели мягкую ткань, облегающую ее грудь, и Николас отдернул руку как ужаленный.

— Если нужно будет что-нибудь уточнить, позвоните мне, — продолжал Фрэнк, провожая их к двери.

— Спасибо, — услышал ковбой слова Хэлен, прозвучавшие едва ли громче шепота.

— Благодарю, — произнес он, выходя за девушкой.

Николас был уже в дверях, когда почувствовал легкое прикосновение к своей руке.

— А это для вас.

Он обернулся. Фрэнк держал в руке стодолларовую банкноту.

Лэндж нахмурился:

— Что это?

— Это от Юлиуса, — улыбнулся адвокат, — приложение к завещанию. Он подумал, что, когда вы его услышите, вам нужно будет обсудить ваше будущее… за обедом.

Их будущее?

Ее будущее с Николасом Лэнджем.

Хэлен разбирал смех, и она бы расхохоталась, если бы не была уверена, что все это закончится истерикой. Что же ты наделал, глупый, сумасшедший старик? — молча взывала она.

— Итак, куда бы вы хотели поехать? — мрачно спросил Николас, шагая позади нее к выходу.

— Домой, — вымученно улыбнулась Хэлен.

Он с недоумением кивнул на деньги, которые держал двумя пальцами.

— А это?

Хэлен вздохнула.

— Ничего не поделаешь. Деду бы не понравилось, если бы мы не выполнили его желание. Но нам лучше потратить их побыстрее. У меня скоро самолет.

Николас с почти нескрываемым удовлетворением что-то пробормотал себе под нос, и они поехали в «Хичинг Пост».

Хэлен оглядела просторный зал с круглыми столиками и глубокими креслами. Когда она последний раз была в Блаф Спрингс, этого ресторана еще не было. Разве что в ее мечтах. Хэлен вспомнила свои фантазии: влюбленный Николас приглашает ее на первое свидание именно в такое место.

Она не смогла сдержать ироничную улыбку, хотя эти воспоминания заставили ее покраснеть. В конце концов, они оказались здесь, А если напрячь воображение, можно даже назвать это первым свиданием!

И последним. Одного взгляда на Николаса было достаточно, чтобы понять, что он вовсе не был преданным обожателем. Ковбой неловко сел напротив нее, напряженным взглядом изучая меню. С тех пор как они покинули контору Керби, Лэндж не произнес ни слова и ни разу не посмотрел в ее сторону.

Подошла официантка, улыбнулась, главным образом ковбою, и, приняв их заказы, удалилась. Хэлен откинулась назад в кресле, вглядываясь в каждую черточку внешности мужчины, сидящего напротив нее, вспоминая свои детские мечты.

Дед подарил внучке будущее с Николасом. Эта мысль одновременно забавляла ее и причиняла боль. Неужели Юлиус подозревал о ее детском увлечении? Это казалось невероятным. И все-таки…

— …Придется делать оценку, — говорил Николас.

Хэлен безучастно посмотрела на него.

— Зачем?

— Как зачем? Чтобы я мог заплатить вам за вашу долю. — Он ослабил воротник. — По справедливости мне следовало бы купить у вас все ранчо, — добавил ковбой. — Ничего подобного я от него не ожидал. — Он отвернулся к окну, и Хэлен поняла, что наследство Юлиуса внесло смуту в его душу.

— Я и не думала, что вы этого ожидали, — тихо произнесла она.

— Он никогда об этом не говорил.

— Это похоже на него, — с иронией улыбнулась Хэлен. — Дед обожал сюрпризы.

— Это точно.

Официантка принесла их салаты, налила Николасу пива и подала Хэлен бокал красного вина.

— Приятного аппетита, — весело сказала она, подарив ковбою еще одну очаровательную улыбку.

Николас не улыбнулся в ответ. Его пристальный взгляд был прикован к Хэлен, а пальцы барабанили по столу. Наконец Лэндж поднял свой стакан.

— За Юлиуса.

Хэлен улыбнулась. Ей захотелось взять его за руку, сказать, чтобы он не беспокоился, что все будет в порядке. Она даже стала сомневаться, не теряет ли она рассудок.

Хэлен подняла свой бокал и легонько чокнулась с его.

— За Юлиуса, — тихо повторила Хэлен, поднося бокал к губам. От выпитого вина она почувствовала себя необычайно легко и непринужденно.

— Это сможет сделать Симмонс из банка, — продолжал Николас, поглощая салат. Девушка, наблюдавшая за ним, с трудом направила свои мысли в нужное русло.

— Что сделать?

Ковбой нетерпеливо посмотрел на нее.

— Оценку.

— А, да. Конечно, сможет.

— Я не знаю, хватит ли у меня денег. Может быть, мы заключим земельный договор. Если вы не против…

Снова появилась официантка, поставив на стол остальную часть их заказа. Николас опустил голову. Хэлен взглянула на него и не в первый раз отметила, что его волосы требуют стрижки. У нее появилось сильное искушение протянуть руку и поправить темные пряди, упавшие ему на лоб. Это было очень и очень странно. Хэлен не помнила, чтобы у нее возникало такое же чувство с другими мужчинами. Даже с Гэри, хотя они, конечно, прикасались друг к другу и целовались.

Ковбой почесал затылок и принялся за следующий кусок своего бифштекса.

— Это будет долгосрочный заем, — медленно сказал он. — Однажды я говорил Юлиусу, что, может быть, когда-нибудь я куплю у него землю. Я надеялся… но я, конечно… Черт возьми, я не думал, что это будет так скоро.

Хэлен слушала и не слышала. То есть она, разумеется, слышала слова Николаса, понимала, как он надеется, что она продаст ему свою часть ранчо. И Хэлен знала, что так оно и будет.

Но все-таки…

Но все-таки ей было интересно, чем руководствовался дед, оставляя ей половину Горного Ранчо.

Может быть, он просто предоставил ей право выбора.

Нью-Йорк или Горное Ранчо, деньги от продажи или мечты. Или… Николас?

— Я смогу связаться с Симмонсом где-нибудь на следующей неделе, — продолжал ковбой. — Когда он все подсчитает, я вам позвоню. Хорошо?

— Как угодно. — Хэлен было просто необходимо уехать, убежать от этих сумасшедших забот, вернуться к своей жизни, к своей работе, к Гэри, наконец. Она отодвинула свою тарелку.

— Мне пора.

— Нет проблем. Мне завтра вставать раньше пяти. — Николас сделал знак официантке. — Счет, пожалуйста.

Он протянул половину оставшихся денег Хэлен. Девушка покачала головой.

— Не делайте глупостей.

— Тогда я буду вам должен.

— Нет.

Солнце уже почти зашло за горы, отбрасывая мягкие золотистые отблески на трепещущие листья осин. Хэлен не могла оторваться от этого зрелища, не могла отделаться от сознания того, что здесь ей нравится очень и очень многое.

«Ты не должна уезжать» — эти слова, дразнящие, искушающие, появились, казалось, ниоткуда.

Хэлен тряхнула головой. Нет. Она должна уехать.

Нельзя принимать желаемое за действительное. Было бы глупо воображать, что она может просто так уйти из созданной ею жизни и остаться здесь неизвестно ради чего. У нее не было ни малейшего шанса услышать от Николаса Лэнджа объяснение в любви и просьбу остаться.

Хэлен улыбнулась своим мыслям.

— Чему вы улыбаетесь?

Она покачала головой, потом посмотрела Николасу прямо в глаза, благодаря бога за возможность в последний раз увидеть его, последний раз улыбнуться мужчине, который так долго был ее мечтой, пожелать ему всего хорошего и…

— Вы не поцелуете меня на прощание? — Слова вылетели прежде, чем Хэлен успела их осознать. И в следующий же момент она ужаснулась сказанному. Ее рука взлетела вверх, приглушая испуганное восклицание, последовавшее за этими словами. — Я не имела в виду… — начала Хэлен, потом безнадежно покачала головой, потому что в действительности она имела в виду именно это. Она хотела прощального поцелуя.

Николас уставился на Хэлен так, словно у нее выросла вторая голова. Потом закрыл глаза. Его остолбенение придало ей храбрости.

— Только не говорите, что вы боитесь, — дерзко заявила Хэлен, задрав подбородок.

— Боюсь? — в голосе ковбоя послышалось удивление.

Она кивнула, вызывающе усмехнувшись. В конце концов, какое это имеет значение? Через пять минут она уедет и больше никогда его не увидит. Конечно, они поговорят о продаже ранчо. А может быть, за них это сделают мистер Керби и мистер Симмонс. Хэлен это уже не волновало.

Единственное, что она знала, так это то, что хочет его поцелуя даже больше, чем тогда, двенадцать лет назад.

— Почему бы и нет? — Хэлен беззаботно пожала плечами и улыбнулась ему, подумав, что бокала вина оказалось более чем достаточно.

Николас колебался. Его пальцы судорожно сжимались и разжимались. Еще через минуту Хэлен почувствовала себя полной дурой. И как она могла такое ляпнуть?

Но вдруг ковбой притянул Хэлен к себе, крепко обняв ее своими сильными руками, и с бормотанием, очень похожим на: «Черт побери, почему бы и нет?» — его губы приникли к ее…

Это было ошеломляюще. У Хэлен никогда в жизни не было ничего, хотя бы отдаленно похожего на этот поцелуй. Она даже не представляла себе, что это может быть вот так!

Поцелуи остальных мужчин были похожи один на другой.

Но только не Николаса Лэнджа.

Хэлен предполагала, что он быстро и крепко прикоснется к ее губам, как двенадцать лет назад, но действительность превзошла все ее ожидания. Это было тем, о чем она когда-либо позволяла себе мечтать.

Нет! Это было намного больше.

У Хэлен были поцелуи, любовные истории, увлечения, обещания, желания. Но не это. Это было так глубоко, так стихийно, как будто она коснулась Ника не только губами, но и всей своей душой.

Руки Хэлен сплелись у него за спиной, она прильнула к Николасу, чувствуя головокружение и ничего уже не соображая.

Если это прощание, то что же будет, если они когда-нибудь встретятся?

Когда Лэндж наконец отодвинулся, он выглядел таким же потрясенным, как и она. Его грудь вздымалась, пальцы крепко сжимали ее руки.

— Ты играешь с огнем, — хрипло произнес он.

Неужели он так распалил ее? Или себя?

Потрясенная, Хэлен опустила руки, на ощупь открыла дверь машины. Только оказавшись внутри, она взглянула на Ника. Его глаза встретились с ее — темные, неистовые.

— Юлиусу следовало бы подумать получше. — Он нахмурился, сунув руки в карманы. — Да и мне тоже.

Лэндж повернулся и пошел к своему грузовику.

Ему нельзя было целовать Хэлен Хэмфри. Господи, зачем он это сделал?

Ему уже тридцать четыре года. Он не в том возрасте, когда принимают вызовы. А это был именно вызов: Лэндж прочел его в глазах Хэлен. Николас и не представлял себе, что бывают такие опасные глаза. Сверкающая синева глубокого горного озера, зовущая, умоляющая в него погрузиться. Ее глаза насмехались и безжалостно дразнили, вызывая трепет во всем теле.

Этот поцелуй… Кто бы мог подумать?

Конечно, Николас всегда находил Хэлен привлекательной, даже в те дни, когда она была подростком, длинноногим, как жеребенок. Но он не позволял себе мечтать о ней и никогда не думал, на что же это будет похоже — поцеловать Хэлен Хэмфри.

Но Хэлен сама хотела этого. И в глубине души ковбой чувствовал, что она потрясена не меньше его.

Видит бог, у них была на это причина.

Проклятье, зачем он поцеловал Хэлен?!

— Слышишь, что я говорю, Ник? — Явное нетерпение Элвина Симмонса вывело ковбоя из состояния задумчивости.

— Извини. Я… я задумался.

— Вижу, — согласился Элвин, немного успокоившись. — Однако сейчас не слишком подходящее для этого время. За день до продажи скота. Пятнадцать, самое большее двадцать минут — и мы закончим, — пообещал он. — Ты собираешься продавать ранчо?

Николас покачал головой.

— Купить ее половину.

— Забавную шутку сыграл с вами старый Юлиус. Надо же, ты и его внучка. Я чуть не упал, когда это услышал.

Я тоже, подумал Николас, наблюдая за Элвином, который бродил по кухне и делал какие-то пометки в своем блокноте.

— Юлиус всегда был хитрым старым лисом. — Элвин насмешливо посмотрел на ковбоя. — Ты, конечно же, не будешь ухаживать за этой девчонкой?

Николас усмехнулся.

— Я и кисейная барышня из большого города? О чем тут можно говорить?

— По-моему, Юлиус думал иначе, — весело сказал Элвин, направляясь в гостиную.

Ковбой покачал головой.

— Нет.

— Тогда почему он так поступил?

Лэндж тоже хотел бы это знать.

— Может быть, он думал, что ей необходима близость к природе? Или хотел осуществить ее мечты? — Он криво усмехнулся. — Юлиус был большим мечтателем.

— А вдруг она не захочет продавать свою долю?

— Захочет. Хэлен ждет не дождется возвращения в высший свет.

— Многим женщинам это нравится.

— Да, — согласился Николас. И он заставит себя думать именно об этом, а не о ее знойном поцелуе.

Элвин закончил не через двадцать минут, а гораздо позже, в основном потому, что останавливался на каждом шагу и болтал. Николас плелся за ним, покорно отвечая на его вопросы.

— Все! — наконец объявил Элвин, спускаясь по ступенькам. — Сегодня вечером я все подсчитаю.

Ну, что ж, дело сделано, утомленно подумал Николас и с трудом поднялся наверх, чтобы принять ванну. Когда ванна наполовину наполнилась, он плюхнулся в горячую воду и вздохнул, когда тепло начало успокаивающе проникать в каждую клеточку его ноющего тела. Блаженство! Завтра скот уже будет в Денвере, готовый к продаже, а он устроит вечеринку с Сэмом и Молом, водителями грузовиков. Да, ему была просто необходима какая-нибудь основательная гулянка!

Николас выдернул пробку и встал. Вода стекала по его телу, пока он выходил из ванны и тянулся за полотенцем. В его желудке заурчало, и Лэндж вздохнул, думая об обеде. Ковбой вытер волосы и вдруг услышал, как заскрипели ступеньки.

— Ты уже ел, Скаут, — сказал он, повесив полотенце на шею и резко открывая дверь. — Отстань.

Но это был не Скаут.

— Я вернулась, — произнесла Хэлен Хэмфри.

5

Дверь с треском захлопнулась прямо перед ее носом.

Но Хэлен успела заметить худощавый мускулистый торс, чуть покрытый влажными темными волосами. От ее взгляда не укрылся и самый характерный признак мужественности Николаса Лэнджа, и его ошеломленное лицо.

— Что, черт возьми, вы здесь делаете?

В его голосе Хэлен услышала больше ярости, чем смущения, и это дало ей возможность найти подходящий ответ.

— Переезжаю.

Дверь снова резко отворилась. На этот раз показалось только его возмущенное лицо.

— Переезжаете? — закричал Николас. — Сюда?!!

— Да, черт возьми! — твердо сказала Хэлен.

Ей понадобилось три мучительных дня, чтобы принять решение — вечная борьба разума и сердца. Сердце победило. И еще восемь дней, чтобы привести все свои дела в порядок: уволиться с работы, сдать квартиру, собрать самые ценные вещи, сказать Гэри «прощай» и уехать на Запад.

И теперь она не собирается возвращаться.

Дверь снова с треском захлопнулась.

— Замрите. Ничего не делайте. — Хэлен услышала, как он шарит вокруг себя в поисках одежды. — Не двигайтесь. Просто подождите там, где стоите. Мы сейчас поговорим.

— Хорошо. Только я отнесу свои вещи в мою спальню.

— Нет! — Раздался дикий грохот, и он снова высунул голову. — Нет, — более сдержанно повторил он, — займите комнату Юлиуса.

Самый радушный прием в моей жизни, иронично подумала Хэлен.

— Но моя комната устраивает меня.

— Моя комната, — уточнил Николас.

Их глаза встретились. Хэлен заметила черную щетину, тянувшуюся вдоль его скул, и вызывающий взгляд.

Его комната? Ее комната стала его комнатой?!

Хэлен лукаво улыбнулась, прижав к груди своего кота.

— Отлично, — кротко согласилась она. — Я займу комнату Юлиуса.

Комната деда располагалась прямо напротив ее, то есть Николаса, мысленно поправилась Хэлен, спальни.

Она бросила кота на кровать, плюхнулась рядом с ним и прижала холодные ладони к внезапно запылавшим щекам.

— О господи, — пробормотала Хэлен. — Мой. Мой. О, Николас!

Николас. Она улыбнулась. Ах, Николас! Его обнаженное тело так много обещало! Однако его раздражение не сулило ничего хорошего.

Конечно, Хэлен не ожидала, что он примет ее обратно с распростертыми объятиями. Не сразу. Она не такая дура, чтобы надеяться на это. И все-таки она вернулась. Хэлен не могла иначе. Она постоянно думала о Николасе с тех пор, как уехала.

Как она могла не думать о нем после такого поцелуя?

Хэлен представляла себе сотню вариантов своего возвращения. Но только не обнаженного Николаса с одним полотенцем на шее. У нее вырвался глубокий дрожащий вздох. Воспоминания о его обнаженном теле не могли оставить ее равнодушной. Возьми-ка себя в руки, подружка, сказала себе Хэлен, ты не должна поддаваться этому безумному желанию!

Она так хотела вычеркнуть его из своей жизни, но его прощальный поцелуй нельзя было сравнить ни с чем. Хэлен поняла это той ночью, когда одиннадцать дней назад она бросилась из самолета в объятия Гэри. Хэлен подбежала к нему, обвила руками его шею, прикоснулась своими губами к его и… ничего не почувствовала. Ни желания. Ни душевного волнения. Ни трепета во всем теле. Ничего. Просто губы — теплые и мягкие.

Ей нравился Гэри. Она чувствовала себя с ним удобно и уютно. Но рядом с этим мужчиной Хэлен никогда не испытывала того необузданного страстного желания, которое вызывал у нее Николас Лэндж. Могла ли она думать о замужестве с Гэри, когда другой мужчина похитил ее сердце?

Ах, Николас!

А что Николас? — спросил ее внутренний голос.

Николас Лэндж был ее мечтой столько лет. Но теперь он реален. И поцелуй его был таким же реальным. Неужели после такого поцелуя она сможет оставить его?

Удовлетворили бы ее деньги Лэнджа, если она могла, возможно, иметь нечто другое, намного более значимое? И тогда Хэлен начала задумываться над возвращением.

Гэри решил, что она сошла с ума.

— Ты собираешься переехать в Колорадо?

— Нет, — поправила его Хэлен. — Я собираюсь стать владелицей ранчо.

Он взял ее руки в свои.

— А ты подумала о нас? — тихо спросил Гэри.

Хэлен, запинаясь, пробормотала что-то о необходимости побыть одной и найти себя. Но Гэри понял суть.

— Не надейся, что я буду сидеть и ждать, — сказал он. — Море полно других золотых рыбок, Хэлен!

Она кивнула головой.

— Ты свободен, Гэри.

Хэлен сидела на кровати Юлиуса и размышляла. Она и Николас научатся работать вместе. Хотя, подумала Хэлен с улыбкой, если она постоянно будет видеть его в костюме Адама, думать только о скоте будет трудновато!

Она услышала шаги, подняла голову и увидела Николаса в дверном проеме. Он был босиком, в потертых джинсах и клетчатой рубашке с длинными рукавами. Его глаза остановились на коте. Ковбой нахмурился:

— Что это?

— Мой кот. Его зовут Кейт. Кейт, — Хэлен повернулась к коту, — это Николас.

Знакомство не доставило Николасу никакого удовольствия. Мужчина и кот уставились друг на друга явно оценивающими взглядами, Николас отвел глаза первым. Кейт уселся на полу и начал облизывать свой хвост.

— Так что это за чепуха насчет переезда?

Хэлен вздохнула.

— Это не чепуха. Я уволилась с работы, сдала свою квартиру, и вот я здесь. — Она развела руками и улыбнулась.

Николас выглядел ошарашенным.

— Уволились с работы? Какого черта вы сделали такую глупость?

— Потому что я так захотела. Потому что я больше там не хочу жить. Потому что…

— …Вы получили половину Горного Ранчо и думаете, что будете делать все, что захотите!

— Конечно, нет, Николас. Не говорите глупости.

— Глупости? Что вы намерены здесь делать?

Она раздраженно посмотрела на него.

— Я буду помогать вам.

Ковбой ничего не сказал, но его скептический смешок был выразительнее всяких слов.

Хэлен вскинула подбородок.

— А что в этом плохого?

Он сжал губы и отвел глаза.

— Через час или два вы увидите это сами.

— Не будьте таким противным, Николас!

— Я? Противным?! — Он в ярости шагал по маленькой комнате Юлиуса. — Вы приехали накануне дня продажи и называете меня противным?!

— Я приехала помогать, — ответила Хэлен со всем терпением, на которое была способна. — А теперь скажите, что мне нужно делать?

Николас запустил пальцы в густую шевелюру.

— Это невероятно!

Он сделал еще один круг, пнул ботинком ножку кровати. Испуганный Кейт отпрыгнул и забился в угол.

— Придется поверить, — посоветовала Хэлен.

Он поверил.

Николас не хотел в это верить, но поверил.

Хэлен смотрела на него тем серьезным, решительным взглядом, который ковбой отлично помнил с тех пор, когда она была еще подростком. Другие девочки только хлопали ресничками и глупо улыбались, а Хэлен захотела научиться бросать лассо. Она ходила за ним повсюду, ничего не прося, только наблюдая, подражая. У нее не получалось, и она тащила лассо обратно и пыталась снова и снова.

Упрямая. Решительная. Вся в деда. В конце концов Николас научил ее. И вот сейчас она смотрела на него с таким же упрямством. Лэндж заскрежетал зубами.

— Черт побери, — тихо пробормотал он и хлопнул рукой по дверному косяку. В желудке заурчало, и Николас вспомнил, что не ужинал. Теперь это чувствовалось особенно остро. — Пошли, — сердито сказал Лэндж. — Вы расскажете мне о своих дурацких планах за ужином.

Лэндж с грохотом поставил сковородку на плиту, резко дернул дверцу холодильника и достал банку тушенки.

— Давайте, я вам помогу, — предложила Хэлен.

— Нет. — Он быстро схватил консервный нож и открыл банку. Николас не хотел, чтобы она готовила для него, изображая Мисс Владелицу Ранчо. — Это сумасшествие, и вы это знаете, — продолжал он. — Я имею в виду ваш приезд сюда.

— Я бы так не сказала.

— Конечно, черт побери, вы бы не сказали. Зато я скажу! Вы ничего не знаете о ранчо. Вы библиотекарь, а не ковбой. — Николас ударил по дну банки, и застывшая тушенка шлепнулась на сковородку.

— Я смогу научиться.

Он фыркнул:

— Да? Каким образом? — Николас сердито посмотрел на Хэлен. — Вы же не будете ходить за мной весь день…

— Отлично, — оборвала его Хэлен, — Тогда я найду другие способы.

— Какие способы? — Ковбой размял тушенку вилкой, помешав ее так, что сковородка ударилась о горелку.

— Я могу спрашивать…

— Только не у меня!

— …Того, кто сам захочет мне помочь. Понаблюдаю за людьми. Почитаю книги.

— Книги? — Он посмотрел на нее как на больную.

Хэлен вздернула подбородок.

— Да, книги. И вы будете поражены, когда увидите, чему может научиться человек из книг.

— Возможно, — согласился Николас и ухмыльнулся. — Только вот когда вы учились бросать лассо, вы книг не читали.

— Да, не читала. Один ковбой, который раньше был очень хорошим человеком, научил меня, — напомнила Хэлен.

— Он был дураком, — прорычал Николас и вывалил тушенку в тарелку. Он отодвинул ногой стул, уселся и, не обращая внимания на Хэлен, начал есть.

Николас чувствовал на себе взгляд Хэлен, но упрямо не поднимал голову, жуя кусок мяса, которое было больше похоже на вареное седло. Внезапно он прекратил есть и опрокинул тушенку обратно на сковородку.

— Что-то не так? — нервно спросила Хэлен.

— Она холодная. — Сейчас это была его самая маленькая проблема. А самая большая проблема сидела за столом, смотрела на него огромными голубыми глазами и улыбалась ему требующим поцелуя ртом.

Это было не сновидение. Это была живая Хэлен, из плоти и крови, которая сидела не более чем в футе от него, говорила о своем переезде, о планах совместного управления ранчо, Хэлен, непредвиденно вторгнувшаяся в его жизнь.

Что же ты наделал, Юлиус? О чем ты думал, старый лис!

Николас отрегулировал огонь, помешал комковатую массу на сковородке, пытаясь придумать что-нибудь разумное, что могло бы заставить Хэлен изменить свое решение.

— Юлиусу вряд ли бы это понравилось, — начал он.

— Ничего подобного. — Она откинулась на спинку стула и подтянула колени к груди, обхватив их руками. Это движение заставило Николаса окинуть взглядом ее хрупкую изящную фигурку, заметить мягкость линий ее тела, полноту груди и бедер. — Я думаю, — продолжала Хэлен, — что он знал: я буду счастлива здесь. Он всегда приглашал меня сюда.

— Это еще не основание, чтобы переезжать сюда насовсем, — грубо возразил Николас.

Хэлен откинула прядь волос со лба.

— Я раньше тоже так думала. Но… — она взглянула на него и трогательно улыбнулась, — я на самом деле почувствовала себя здесь и свободнее, и счастливее.

Николас соскоблил кусочки пригоревшего мяса со сковородки и снова опрокинул всю массу себе на тарелку.

— И только поэтому вы вернулись? — Ее ответ не убедил его.

— Нет… не только. Была еще одна причина.

— Какая причина? — Николас хотел знать все ее козыри.

— Поцелуй.

— Поцелуй?! — Он почувствовал, что ему не хватает воздуха. — Дева Мария, Матерь Божия! — Ковбой неподвижно уставился на нее. — Вы уволились с работы из-за поцелуя? — Николас закрыл глаза. Даже в самых своих лучших — нет, худших — фантазиях он не представлял, что здравомыслящая, образованная, интеллигентная горожанка может сделать такое!

— Да. Я уверена, что раньше вы не целовали так других женщин.

Его голова дернулась. А ее голубые глаза смотрели в упор.

— Я права?

Николас был в шоке. Кусок тушенки застрял у него в горле, и он закашлялся. Хэлен вскочила и шлепнула его по спине. Наконец кусок проскочил. Она протянула ему стакан воды, и Николас выпил. На глазах выступили слезы. Проклятье, она даже поесть спокойно не дает!

— Вам лучше? — поинтересовалась Хэлен, когда его дыхание пришло в норму.

Николас кивнул, все еще не доверяя своему голосу.

— Тогда ответьте на мой вопрос. — Голубые глаза были неумолимы.

— Какой вопрос?

Хэлен молчала.

О черт! Николас почесал в затылке, нахмурился, пожал плечами, отчаянно захотел ей соврать и… не смог.

— Это был просто поцелуй, — хрипло пробормотал он, зная, что она ему не верит.

— Не «просто». Это было больше, чем «просто» поцелуй.

Николас издал нечленораздельный звук.

— Итак, — простодушно продолжала она, — я думаю, что ради дедушки мы должны посмотреть, к чему это все приведет.

— Вы хотите знать, к чему это нас приведет? — переспросил он. Потом встал, отпихнул ногой стул — испуганные Кейт и Скаут разбежались по углам — и подошел к ней.

— Ну, я… — Хэлен беспомощно пожала плечами.

Но Николас уже не слушал. Он схватил ее за руки, рванул со стула и притянул к себе.

— Вот, — пробормотал он, накрывая ее рот своими губами. — Вот к чему это нас приведет!

Поцелуй был долгим и жадным, но не удовлетворил его. Николас хотел схватить ее на руки и потащить наверх, едва сдержавшись, он отступил назад, тяжело дыша, пристально взглянул в ее удивленные большие глаза.

— Есть еще вопросы? — небрежно поинтересовался он, развернулся и, не оглядываясь, вышел.

— Многообещающее начало, а, Кейт?

Хэлен сидела на высокой кровати Юлиуса и мрачно вглядывалась в темноту.

Было уже около полуночи, а Николас все еще не вернулся.

Она видела, как он сел в грузовик и умчался со двора. Хэлен вымыла посуду, вычистила сковородку и отнесла свои вещи в комнату Юлиуса. Она надеялась продолжить разговор с Николасом, когда тот вернется, а его все не было.

Хэлен вздохнула, прилегла на кровать, обняла Кейта, крепко прижав его к себе, и попыталась уснуть. Через какое-то время снова села. Нет, не может она уснуть, не зная, куда он уехал. А что, если он попал в аварию? Что, если он лежит где-нибудь, истекая кровью?

Хэлен вышла в коридор, потом заглянула в комнату Николаса. Так вот почему ей показалась обжитой эта спальня, когда она приехала на похороны Юлиуса. Здесь жил Николас. Должно быть, он переехал в сторожку перед их приездом.

Но почему? Почему он избегал их? Хэлен хотела понять его: Николас оставался для нее загадкой. Она мечтала о нем с детства, но почти ничего не знала о его жизни, о том, что сделало его таким, каким он стал. Почему он поцеловал ее так страстно, а потом оттолкнул!

Хэлен вошла в комнату. Вдалеке послышался рев мотора — она щелкнула выключателем и подбежала к окну. Отодвинув занавеску, она увидела свет фар движущейся по дороге машины.

— Слава тебе, господи! — выдохнула она, успокоившись. Ее самые худшие опасения не оправдались.

Когда Николас подъехал к дому, Хэлен быстро добежала до своей спальни и юркнула под одеяло. Прошло минут пятнадцать, но она ничего не услышала. Она снова вылезла из постели и прокралась к двери его комнаты.

Она была пуста. Хэлен нахмурилась, вглядываясь в темноту.

Ничего.

Но что-то все равно было не так. Свет в сторожке.

Значит, он там. Хэлен вздохнула. Да, такой встречи она не ожидала.

Николас натянул подушку на голову, прикрывшись от утреннего солнца, и застонал. Почему, черт возьми, ему так плохо?

Память медленно восстанавливала события прошлого вечера. Он испугался и убежал, удрал, как дикая лошадь с колючкой под седлом. Единственным спасением было виски со льдом. Он начал с «Серебряного Доллара», потом пошел к «Мориарти», а закончил надираться в «Голубой Шпоре».

Николас сел на край лежанки и обхватил голову руками. Господи, как он мог так набраться накануне дня продажи скота? Ковбой обулся, прошел к умывальнику и сунул голову под ледяную струю.

Когда он вытирал волосы, во дворе послышался шум мотора. Николас схватил куртку и направился к двери.

Первое, что он увидел, была Хэлен, бодрая и ясноглазая. Она болтала с Сэмом Вилью, водителем.

Сэм улыбнулся ковбою:

— Доброе утро, Николас. Вижу, у тебя появилась помощница. — Он кивнул на Хэлен.

Николас прошел мимо, негромко буркнув про себя:

— Тоже мне, помощница! Пошли. Время — деньги.

Сэм приподнял одну бровь и подмигнул Хэлен.

— Кажется, он встал не с той ноги.

— А, по-моему, он вообще не спал, — услышал Николас за своей спиной. Ковбой стиснул зубы и направился к загонам.

Зачем она сюда приехала? Ах, она владеет половиной ранчо. Ну и владела бы на расстоянии. Угораздило же его поцеловать ее тогда! А вчера? Вчера он опять поцеловал ее.

Проклятье! Что с ним случилось?

Николас потер рукой лоб, обернулся и увидел Хэлен, деловито пересекавшую двор. Он мучительно захотел, чтобы какая-нибудь корова сделала самое худшее на ее блестящие новые туфли, а потом задела ее по лицу мокрым хвостом.

Даже это не поможет, уныло подумал Николас. Он и Хэлен Хэмфри — партнеры и должны работать вместе. Но она, проклятье, была слишком соблазнительной, слишком желанной.

Он хотел ее безумно.

— Поехали в Денвер, — проговорил Николас, загоняя коров в грузовики, надеясь, что три дня и три сотни миль восстановят его душевное равновесие.

Скот погрузили к восьми, и Николас торопливо зашел в дом, чтобы собрать вещи. Швырнув на кровать спортивную сумку, он побросал в нее рубашки и джинсы, схватил в ванной бритвенные принадлежности и поспешил на первый этаж.

Хэлен в этот момент поднималась по лестнице, и Николас отодвинулся в сторону, давая ей пройти. Только когда она благополучно прошла мимо, он сказал:

— Когда я вернусь из Денвера, мы поговорим.

— А почему бы нам не поговорить по дороге?

— Что?!! — Его рука замерла на перилах. — Что значит «поговорим по дороге»? Вы со мной не поедете!

— Конечно поеду.

— Черта с два.

— Тогда я поеду с Сэмом.

— А кто присмотрит за ранчо? — Николас не знал, что и придумать, чтобы от нее отвязаться.

Хэлен пожала плечами.

— А кто смотрел бы за ним, если бы я не вернулась?

— Брайан Гонзалес.

— Ну, тогда, — безразлично подытожила Хэлен, — он присмотрит за ними и на этот раз. — И она одарила ковбоя своей соблазняющей, сводящей с ума улыбкой.

— О, черт, — простонал Николас и зашагал вниз.

Он сидел в грузовике, сжав руками руль так, что побелели суставы, и смотрел, как Хэлен выходит из дома. На мгновение она повернулась, наклонилась и кого-то погладила.

Кота, с отвращением подумал Николас. Господи, зачем ей нужен этот кот? Ковбой тихо выругался, протянул руку и резко открыл дверцу со стороны пассажира.

— Давайте быстрей, если поедете, — прокричал он. — Нам добираться целый день.

Сэм и Мэл уже выехали со двора. Николас включил мотор, и они помчались по дороге вниз.

Проклятье, подумал ковбой, он, наверное, сошел с ума.

Дорога в Денвер заняла четырнадцать часов, но Николасу они показались четырьмя столетиями.

Ему следовало сосредоточиться на скоте, а он думал о Хэлен и о том, каким образом вычеркнуть ее из своей жизни. Раньше ему не приходилось разговаривать с женщинами о чувствах и тем более о сексе. Но сейчас Николас не видел другого пути.

Она не оставила ему выбора.

— Ну, ладно, — наконец выдохнул он, когда они достигли границы штата и, пытаясь найти нужные слова, продолжил: — Это не поможет.

Хэлен, которая в течение последнего часа в полном молчании смотрела в окно, резко повернулась и взглянула на него.

— Что не поможет?

— Если мы с тобой переспим. — Николас покраснел, произнося эти слова.

Хэлен заморгала и тоже немного зарделась. Потом нахально улыбнулась.

— Откуда вы можете знать, если вы даже не попробовали?

Николас зашипел:

— Поразительно! Что, черт возьми, сказал бы ваш дедушка?

— Не знаю. Но я думаю, что скорее у него нашлось бы что сказать вам, а не мне, — парировала Хэлен.

Николас фыркнул и уставился на бегущую навстречу дорогу.

— А теперь скажите мне честно, — потребовала Хэлен. — Вы сидели молча почти десять часов, обдумывая, как сказать мне, что не собираетесь со мной переспать?

Да она над ним насмехается!

— А чего вы ожидали? Вы сами намекали на это!

— Я?!

— А кто сказал: «Давайте посмотрим, куда это нас приведет?» — Николас свирепо взглянул на нее. — По-моему, это говорили вы.

— Да, но…

— Ну, так вот, вчерашний поцелуй — это только начало, и вы сами это прекрасно знаете. Я уверен, что вы необычайно хороши в постели и во всем таком, но…

— Спасибо. Я подумаю над вашим предложением, — перебила его Хэлен.

— Это не предложение. И мы должны все обсудить, — взревел Николас, решив выяснить все раз и навсегда. — Вы же не хотите сказать, что секс — это все, что вам нужно?

— Конечно нет.

— Ну, вот, вы сказали…

— Я сказала то, что сказала, потому что чувствую, что между нами что-то происходит. Однако это не означает, что я хочу только переспать с вами.

— Тогда, черт возьми, что вы имели в виду?

Хэлен долго рассматривала свои руки, лежащие на коленях, потом подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.

— А вы как думаете?

6

— Нет! Только не это.

Хэлен не поняла, догадался ли Николас о том, что она имела в виду, но, посмотрев на него, она уверилась, что да.

— Жениться? — хрипло прошептал Николас. — Вы думаете о женитьбе?

— Возможно.

— Хм, хм. — Он покачал головой. — Вы говорите о том, чего не может быть.

— Откуда вы знаете?

Николас недоверчиво уставился на нее.

— Вы серьезно? Вы думаете, что Юлиус свел нас вместе на этом ранчо для того, чтобы мы поженились?

— Нет. Этого в завещании не было.

— Значит, если бы вы не унаследовали половину Горного Ранчо, вы все равно неожиданно появились бы, чтобы сделать мне предложение?

— А я не делаю вам предложения.

— Но прозвучало это именно так, — пробормотал Николас. Жениться на Хэлен Хэмфри?! Он не мог этого себе представить.

— И все-таки согласитесь, что после такого поцелуя…

— Поцелуй — это не предложение!

— Нет. Но вы — мужчина, я — женщина. И мы подходим друг другу… по возрасту.

— Вы думаете, что этого достаточно?

— Конечно нет. Любовь тоже необходима.

— Любовь, — фыркнул Николас. Ковбой давно сомневался в ее существовании. — А что это такое?

— А вы не знаете?

— Я спрашиваю, что это означает для вас?

— Для меня? Это желание разделить жизнь с любимым человеком, заботиться о нем. Если человек любит, то счастье его избранника значит для него больше, чем его собственное.

— Вы прочли это в том поцелуе?

— Его нельзя назвать безразличным.

— А разве вы никогда не слышали об обыкновенной, откровенной похоти?

— Конечно, но…

— Так вот, это была похоть.

— О, Николас, — выдохнула Хэлен и покачала головой.

— Я вообще не собираюсь жениться.

— Вы уже говорили это.

— Когда?

— В тот день, когда Бринкмиллеры…

Хэлен осеклась. Теперь он вспомнил. Даже слишком хорошо. Лицо Николаса исказилось.

— Мое мнение не изменилось.

— Почему?

Он сердито взглянул на Хэлен. Проклятье. Почему она не может оставить его в покое?

— Некоторые люди не рождены для брака. И я в их числе.

— Откуда вы знаете?

— Почему, черт возьми, вы устроили мне этот допрос?

— Я просто любопытна. Что заставило вас принять такое решение? Из религиозных соображений? Вы дали обет?

— Хэлен, это смешно.

— Нет, — быстро сказала она. — Я не знаю, что и думать, Николас. Я пытаюсь понять.

— Это семейная история. — Николас помолчал, ожидая нового вопроса. Однако Хэлен только вопросительно смотрела на него, и он решил объяснить сам.

— В моей семье не было удачных браков.

— Ваши родители развелись? — тихо спросила Хэлен.

— Нет. Они оставались вместе до смерти моей матери, но это не означало, что мои родители были счастливы в браке.

Николас крепко сжал руль, вспоминая, как после очередной ссоры с отцом мать отсылала его с сестрой то к одним, то к другим родственникам. То же самое случалось, когда отец получал очередную травму, неудачно выступив на родео.

— Моя мать умерла, когда мне было десять. Отец женился второй раз. Потом третий. Эти браки тоже не были удачными. Один продлился шесть месяцев, другой — два года. Едва ли не мировые рекорды. А потом отец стал просто жить с разными женщинами. Идеальный образчик брака, не правда ли?

— Нет, — сказала Хэлен и серьезно посмотрела на него. — Это была его жизнь, Николас. А у вас своя.

— Может быть. Однако я не в состоянии забыть прошлое. Вы знакомы с моей сестрой Лиззи? Тогда она работала прислугой на ранчо Каттеров.

— Длинные волнистые темные волосы, большие карие глаза. Она замечательно пела. И у нее, кажется, был ребенок?

Николас грустно улыбнулся:

— Да. Пэтси. А кроме нее еще двое. Все от разных мужчин, а Лиззи никогда не была замужем. — Он насмешливо приподнял одну бровь. — Понимаете, к чему я все это говорю? Это в крови. Поэтому не говорите мне о женитьбе. — Он нажал на газ.

Хэлен промолчала.

Широкая и прямая дорога вела вверх вдоль восточной кромки Скалистых Гор. Они ехали молча. Время от времени Николас поглядывал на Хэлен, пытаясь угадать, о чем она думает. Он надеялся, что она не думает о нем слишком плохо, хотя его это не удивило бы. Лучше, если Хэлен будет знать о нем все. Может быть, тогда она выбросит из головы свои более чем странные мысли.

— Если вы захотите улететь обратно из Денвера, я вышлю вслед ваши вещи.

— Улететь обратно? — Хэлен озадаченно посмотрела на него. — А почему я должна улететь?

— Но вы же не можете здесь остаться!

— Почему?

— Во имя всех святых, женщина, мы только что обсудили это! Ничего не получится!

— Вы имеете в виду брак? — улыбнулась Хэлен. — Не беспокойтесь, Николас, я не буду на вас давить. Обещаю. Я просто хотела посмотреть, куда это нас приведет. И если это не приведет нас к браку, ну, что ж поделаешь. — Она небрежно пожала плечами и отвернулась.

Николасу захотелось ее хорошенько встряхнуть.

— Вы такая же непробиваемая, как ваш надоедливый дед.

— Большое спасибо.

Возможно, он решил, что она сумасшедшая. Может быть.

В конце концов, что он мог сделать? Выгнать ее? Едва ли. Ей принадлежит половина ранчо.

Конечно, зная, что она думает, Николас будет чувствовать себя неважно. Но она рискнет.

Было бы глупо открыть ему все свои козыри, а потом притворяться, что все, чего она хочет, — это заняться любовью с Николасом Лэнджем где-нибудь на сеновале.

Хэлен даже слегка покраснела, подумав, что это могло бы быть незабываемо. Но далеко не все, чего, она хотела от жизни.

Если честно, Хэлен еще сама не знала, хочет ли она выйти замуж. Но, по крайней мере, она допускала такую возможность. Хэлен повернулась к Николасу.

— Что вы будете делать, когда мы доберемся до Денвера?

— Сначала устрою скот, потом найду комнату в отеле, пообедаю с Сэмом и Мэлом, немного выпью, потом вернусь к себе и засну сном праведника. А вы, черт бы вас побрал, можете делать все, что вам нравится!

Хэлен вздрогнула от его грубости, но не стала спорить.

— Отлично. Я так и сделаю.

Она услышала тихое ругательство и взглянула на него.

— Что такое?

— Ничего. Если хотите, можете провести вечер с нами, — хмуро промолвил Николас.

Хэлен лукаво улыбнулась.

— Не хочу пользоваться вашей добротой. И боюсь испортить вашу поездку.

— Уже испортили. — Николас помолчал. — Я имею в виду наш разговор о браке. Забудьте о нем. — Он немного поколебался и вздохнул. — О, черт. Мы же партнеры. Половина этих коров — ваша. Поэтому вы тоже имеете право быть здесь.

Хэлен приложила руку к сердцу и отсалютовала ему как бойскаут.

— Обещаю, что буду хорошо себя вести.

Николас нахмурился.

— Посмотрим.

Когда они добрались до Денвера, уже стемнело.

— Обед через час, — отрывисто сказал Николас, протягивая Хэлен ключ от ее номера.

Он повернулся к Сэму и Мэлу.

— Вы невозражаете, если она к нам присоединится?

— Возражаем? Почему мы должны возражать?! — удивился Мэл. — Она намного красивей, чем ты.

— Держу пари, что и общительней, — добавил Сэм.

Шоферы посмотрели на Хэлен и одарили Николаса невинными улыбками.

Ковбой открыл было рот, но потом решил промолчать.

— Увидимся через час, — сказал он и зашагал к лифту.

Они ужинали в ресторане отеля — уютном, слабо освещенном, отделанном темным деревом зале. На полу лежал толстый ковер цвета красного вина, а стены украшали гравюры со сценками из охотничьей жизни. Кожаные кресла, льняные скатерти — как это отличалось от сосновых скамеек и потрескавшейся клеенки в кухне Юлиуса!

— Я думаю, раз в год мы можем позволить себе пожить надлежащим образом, — сказал Сэм, улыбаясь, пока они усаживались.

После ужина единственным желанием Хэлен было подняться в свою комнату и упасть на кровать. У Сэма и Мэла были другие планы.

— Нет, спасибо. Я устала, — ответила Хэлен на их приглашение погулять, — Я очень хочу спать. Увидимся утром.

— Тогда в другой раз. Ты пойдешь, Николас?

Хэлен взглянула на ковбоя. В грузовике он жаловался на усталость, и она знала, что накануне ночью он почти не спал. Николас посмотрел на нее.

— Конечно. Почему бы нет?

Они нашли подходящий бар минут через пятнадцать. Веселая компания, дешевая выпивка и полно готовых на все женщин. Лучше не придумать, подумал Николас. Тогда почему, черт возьми, он сидит в этом баре отдельно ото всех и потягивает апельсиновый сок в одиночестве?!

Проклятая Хэлен. Она, похоже, полна решимости войти в его жизнь.

Такая женщина, с ее-то характером, внешностью и образованием, могла найти себе сотню достойных мужчин. Так почему она преследует его? Она хочет, чтобы он на ней женился? А разве он сам этого не хочет? Но он не дурак, чтобы повторять ошибки своего отца.

Николас терпеть не мог, когда на него давили. Но если раньше он мог собрать свои вещи и ускакать, не оглядываясь, на Запад, то теперь это стало невозможным.

Ранчо — не подстилка, его не свернешь и не закинешь в грузовик. Ранчо — это земля, а земля держит. Крепко. Очень крепко.

Может быть, продать его? Уехать прочь, как раньше?

Но сможет ли он оставить ту единственную мечту, которая, кажется, начала сбываться?! Он так мечтал об этом ранчо. И вот теперь оно принадлежит ему. Его мечта стала реальностью.

Конечно, он может продать его. Но он никогда не сделает этого. Значит, он остается и будет бороться. Будет день за днем учиться находиться рядом с Хэлен, пока она не уедет, поняв, что все напрасно. Будет молиться каждую ночь, чтобы его желание постепенно исчезло, или чтобы огни большого города завлекли ее обратно, прежде чем у него откажут тормоза.

Сегодня утром они идут на продажу скота.

Хэлен как раз закончила причесываться, когда раздался стук в дверь.

Николас, как всегда, был одет в джинсы, рубашку с длинными рукавами и куртку, шляпу он держал в руках. Ковбой выглядел удивительно хорошо для человека, который прошедшей ночью участвовал в веселой вечеринке.

По дороге на скотный двор Николас деловито сообщал ей, как он намеревается рассортировать скот на отдельные лоты, какую начальную цену он установит на каждый лот и по какой цене позволит им уйти. Ковбой был на удивление разговорчивым, но в то же время каким-то равнодушным, официальным, чужим.

— Николас!

Хэлен подняла голову и увидела темноволосого мужчину, спешащего к ним. Он был высоким и широкоплечим, но одет в совершенно неуместный здесь костюм. Манжеты его белой рубашки чуть-чуть выглядывали из-под темно-синего пиджака, небольшой голубой сапфир вспыхивал на темно-красном галстуке. Он выглядел как брокер на Уоллстрит — вот только ботинки подкачали.

Николас повернулся к Хэлен.

— Это Стив Садмайер — наш доверенный представитель. А это, — ковбой запнулся, — мой новый партнер, Хэлен Хэмфри. Внучка Юлиуса. Из Нью-Йорка.

— Теперь я живу в Блаф Спрингс, — с улыбкой добавила Хэлен и протянула Стиву руку.

— Так вы переехали на ранчо? — удивленно спросил тот.

Николас нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

Хэлен улыбнулась:

— Я только теперь поняла, как много потеряла, живя в городе. И к тому же, — она стрельнула в ковбоя озорным взглядом, — здесь так много соблазнов.

Стив вопросительно приподнял брови.

— Вы можете болтать и тратить впустую время, если хотите, — резко вмешался Николас. — А я пошел работать. — Он повернулся к Стиву. — Когда вы закончите, я покажу тебе, как я хочу рассортировать скот. — И, не давая Садмайеру возможности ответить, ковбой повернулся и зашагал прочь.

— Тяжело будет с ним работать, а? — спросил Стив, глядя вслед удаляющемуся Николасу.

— О да, — вздохнула Хэлен.

Стив вопросительно взглянул на нее.

— Мне тоже надо работать. — Он поколебался. — Вы… э… одна здесь?

— Простите?

— Вы не замужем? Думаю, что нет, но в наши дни многие женщины сохраняют девичью фамилию, так что мужчины ни в чем не могут быть уверены. — И он обезоруживающе улыбнулся.

— Я не замужем.

— Но это не значит, что у вас нет кого-нибудь на примете. Например, Николас? — Стив поднял бровь.

— Он отказал мне, — печально констатировала Хэлен.

— Значит, у него с головой не все в порядке, — сказал Стив. — Но, — он улыбнулся, — это не так уж плохо — для меня. Что вы скажете на приглашение отобедать со мной сегодня? А потом я мог бы показать вам некоторые достопримечательности Денвера.

— Спасибо. С удовольствием.

Почему бы и нет? Стив, кажется, неплохой парень. Какой смысл сидеть в гордом одиночестве в гостиничном номере и скучать, пока Ник где-то развлекается?

Она, конечно, мечтательница и фантазерка, но не полная идиотка.

Ура, получается! Он может держать себя в руках.

Если к тому же мысленно приклеить ей густые белые брови и редеющие волосы Юлиуса, представить, что она весит тридцать пять фунтов и вообразить, что ей восемьдесят лет, то победа над собой будет полной.

— Сегодня Мэл и Сэм не обедают с нами, — сказал Николас Хэлен, когда они вернулись в отель. — Приблизительно в полумиле отсюда есть отличный французский ресторанчик. Мы можем там перекусить, — предложил Лэндж, довольный своим хладнокровием.

— О, — произнесла Хэлен, слегка наморщив лоб. — Как жаль. Я не могу. У меня свидание со Стивом.

— Нашим доверенным представителем? — воскликнул Николас, не сдержав своих эмоций.

— Он сказал, что этот день у нас свободен. Разве нет?

— Конечно, конечно, свободен, — пробормотал ковбой, запуская обе руки в свои густые волосы. — Делайте что хотите.

В полном молчании они дошли до ее комнаты.

— Мне действительно жаль.

— Нет проблем. Счастливо повеселиться, — не сумев скрыть разочарования, сказал Николас.

Хэлен, напротив, весело улыбнулась и открыла дверь в свой номер.

— Спасибо. Надеюсь, вы тоже неплохо проведете время.

Да, наверное, подумал Николас. Но как, черт возьми, он это сделает, когда она обедает со Стивом?

7

У ковбоя была масса времени.

Ему надо было пойти с Сэмом и Мэлом на скачки. Это намного интереснее, чем сидеть в своем номере, недоумевая, что Хэлен нашла в этом Садмайере.

И что в нем такого замечательного?

Конечно, Стив хорош собой. У него великолепная белозубая рекламная улыбка. Но он носит деловой костюм с ковбойскими ботинками, строя из себя одновременно и бизнесмена и ковбоя. А может, как раз этим, мрачно подумал Николас, он и привлекает женщин.

Лэнджу надо было бы радоваться: Хэлен обратила внимание на мужчину из большого города. Может, в действительности она вовсе не так серьезно относится к тому, чтобы навсегда остаться на Горном Ранчо.

Ему надо было бы радоваться.

Чтобы не скучать в одиночестве, Николас решил навестить единственного знакомого человека, жившего в Денвере, — свою сестру Лиззи. Он и Лиззи не были близки, а после того как их мать умерла и бабушка взяла детей к себе, стали проводить еще меньше времени вместе. У тринадцатилетней Лиззи были дела поважнее, чем возиться с младшим братом.

В последний раз Николас видел сестру два года назад, когда он и Юлиус приезжали в Денвер на очередной аукцион. Николас с Сэмом и парой других парней шатались по барам, и к своему великому изумлению, в одном из них он увидел Лиззи, поющую на сцене.

Она постриглась и похудела, отчего ее глаза казались огромными.

Николас подождал до конца ее выступления, чтобы отвезти сестру домой, но та отказалась.

— За мной приедет Том.

— Что за Том? — Перед этим, насколько он помнил, был Хэнк или Дени.

— Моя единственная настоящая любовь. Он говорит, что может устроить мне прослушивание в Нэшвиле. Разве это не замечательно?

— Замечательно, — повторил Николас, но Лиззи не обратила внимания на скептицизм в его голосе.

— Знаешь что, дорогой, — Лиззи потрепала брата по щеке, — приходи-ка завтра, и мы с тобой поболтаем. — Она нацарапала адрес на клочке бумаги.

На следующий, день Николас нашел ее крошечный двухквартирный домик, взобрался по расшатанным ступенькам и позвонил в колокольчик. Мгновение спустя дверь открылась. На пороге стояла маленькая девочка.

— Вы кто? — спросил ребенок.

— Меня зовут дядя Николас. Твоя мама дома?

— Она спит. А вы ее брат? Она сказала, что вы можете прийти. Заходите. Я Сью. Мне четыре года. — Девочка протянула свою ладошку. Николас торжественно пожал детскую ручонку и последовал за Сью в маленькую, бедно обставленную гостиную.

Несколько минут спустя появилась заспанная, растрепанная Лиззи.

— А, это ты.

Она расспрашивала брата, чем он занимается, и когда тот рассказал ей, Лиззи покачала головой.

— Ты должен вернуться на родео, — заявила она.

— Но мне нравится то, что я делаю.

Лиззи пожала плечами.

— Жить на одном месте, весь день гоняясь за коровами? Ты странный человек, Ник, — сказала она и добавила: — Ты всегда был таким.

— Не более странный, чем ты, — ответил Николас.

— У меня там все должно получиться, — упрямо сказала Лиззи. — Я верю, Ник. Я сделаю это. Вот увидишь.

Николас слабо улыбнулся и поднялся.

— Удачи тебе.

На этот раз домик был заново покрашен, кто-то починил ступеньки.

Лэндж позвонил.

Дверь открылась, и выглянул высокий худощавый мужчина. Том? Или кто-то еще?

— Я ищу Лиззи Лэндж, — сказал Николас.

— Не знаю никакой Лиззи Лэндж, — последовал ответ. — Лучше спросите у квартирной хозяйки.

Но хозяйка тоже ничего не знала.

— Лиззи Лэндж? Она уехала полтора года назад. С детьми. Мне кажется, они уехали на Восток. Может быть, в Нэшвил?

— Возможно. — Николас изобразил подобие улыбки. — Да, я думаю, так оно и есть. Она оставила адрес?

Женщина покачала головой.

— Нет.

Николас поехал обратно в гостиницу, всю дорогу стараясь не думать, где сейчас Хэлен. В конце концов, по телевизору передают футбол.

Хэлен давно мечтала о таком дне.

Ланч в одном из ресторанов на площади Лаример, неторопливая прогулка по историческим местам и ботаническим садам с красивым, обаятельным, остроумным мужчиной.

Хотя и не с тем мужчиной.

Это несправедливо, подумала Хэлен, когда вечером Стив отвез ее в гостиницу. Этот мужчина был более образованным, более общительным, с прекрасными манерами и, наконец, таким же красивым, как Николас Лэндж. Несомненно.

Но он не был Николасом Лэнджем.

Стив проводил Хэлен до двери номера, держа ее за руку.

Она улыбнулась:

— Большое спасибо за чудесный день!

Но как только его губы стали приближаться к ее, Хэлен отстранилась.

— Я не думаю… — мягко начала она.

— Ага, хорошо, что ты вернулась. — Громкий голос Николаса заставил Хэлен вздрогнуть, а Стив чуть не клюнул ее носом, когда ковбой похлопал его по спине. — Хорошо провели время? — бодро спросил он.

— Спасибо, прекрасно.

— Очень жаль, Стив, но нам с Хэлен нужно обсудить кое-какие дела.

— Дела?! — одновременно переспросили Стив и Хэлен.

— Мы ведь партнеры? — Николас смотрел на нее в упор.

Хэлен слабо улыбнулась:

— Да.

— Тогда нам нужно обсудить дела. — Он положил руку ей на плечо.

— Я могу спуститься в бар и чего-нибудь выпить, пока вы тут разговариваете, — предложил Стив.

Хэлен почувствовала, как рука Николаса сжимает ее плечо.

Она с улыбкой повернулась к Стиву.

— Большое спасибо, но я действительно устала. Увидимся завтра.

Стив усмехнулся.

— Хорошо. До завтра!

Николас приволок Хэлен в свой номер прежде, чем она успела сказать хоть слово. Дверь со стуком захлопнулась.

— Ты не могла придумать ничего лучше, чем строить глазки этому парню?

— Строить глазки? Стиву? — Хэлен уставилась на него, а потом рассмеялась. — Ты… ты ревнуешь, Ник?

Он ходил взад и вперед по номеру, но ее вопрос словно пригвоздил ковбоя к полу.

— Конечно нет!

— Ну, тогда… — Хэлен широко развела руками.

— Черт побери, уже почти одиннадцать!

Хэлен посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

— У меня комендантский час?

— Тебя не было несколько часов!

— Если ты не ревнуешь, какое тебе до этого дело?

— Мы партнеры, как ты постоянно мне напоминаешь. А что, если бы что-нибудь случилось с… со скотом?

— Со скотом? — Хэлен расхохоталась. — Они что, все убегут или перемрут без меня?

Ковбой свирепо взглянул на нее.

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

— Ах, Николас!

Хэлен пересекла комнату и обвила мужчину руками, чувствуя, как напрягаются его мышцы под ее пальцами. Она легко прикоснулась губами к его губам.

— Да. Я понимаю, о чем ты говоришь, — ласково прошептала Хэлен.

— Черт возьми, Хэлен.

Ее язык нежно погладил его верхнюю губу, потом, дразня, проник в рот. Губы девушки были теплыми и сладкими.

— Мм?..

Лэндж начал было что-то говорить, но замолчал. Он не устоял. Приглашение ее языка и губ разожгло в нем ответную страсть. Николас крепко прижал к себе Хэлен.

И неожиданно оттолкнул ее, тяжело дыша.

— Черт побери, это как раз то, что я имел в виду!

Хэлен была сбита с толку.

— Что ты имел в виду?

— То, что мы не можем работать вместе! Ах, Юлиус! — ковбой стукнул рукой по стене. — О чем он, черт возьми, думал?

— Я не знаю, Ник, — спокойно сказала Хэлен. — А ты как считаешь?

Воцарилась гнетущая тишина, пока они смотрели друг другу в глаза. Потом ковбой смущенно вздохнул и, засунув руки в карманы, стал ковырять ковер носком сапога.

— Он знал о нас всё.

Если для большинства людей лучшая защита — это нападение, то для Николаса Лэнджа самой лучшей защитой был ремонт изгороди. Этим он и занялся на следующее утро после их возвращения на ранчо.

— Меня не будет весь день, — сообщил ковбой Хэлен. — Но вечером я зайду за своими вещами.

— Это смешно, — заявила Хэлен, стоя у раковины и очищая грейпфрут. Она была одета в банный халат, ее мягкие взъерошенные волосы так и хотелось погладить.

Николас подумал, что это совсем не смешно. Если он не уйдет, то, видя ее в этом халате и зная, как мало должно быть под ним надето, он может захотеть в этом удостовериться.

— Ты не хочешь позавтракать?

— Переживу.

— Ты умрешь с голоду еще до полудня, если что-нибудь не съешь. Дед кормил тебя завтраком?

— Иногда.

Хэлен улыбнулась и протянула ему половинку грейпфрута.

— Тогда ты можешь поесть со мной. Мы партнеры, помнишь?

Николас подумал, что уж об этом-то он не забудет.

Работы было много. Но даже если бы ее не было, при желании всегда можно чем-нибудь заняться.

Николас не позволял себе думать о Хэлен.

А когда все же думал, то пытался убедить себя, что ей скоро все надоест, что жизнь на ранчо покажется ей заточением, скучным и старомодным после огней большого города, что она не выдержит и вернется в Нью-Йорк.

Может быть, когда он сегодня вечером придет домой, Хэлен уже поймет, что ее представление о ранчо не соответствует действительности. Здесь не с кем поговорить, нечего почитать — ни книг, ни журналов. Может быть, в один прекрасный день она сойдет с ума.

А может быть, она уже собрала свои вещи и, взяв кота под мышку, ждет, когда Ник вернется, чтобы предложить ему продать свою половину ранчо?

Около десяти часов утра к крыльцу Большого дома подкатил белый фургон с имуществом Хэлен. Много лет переезжая вслед за отцом, она привыкла путешествовать. Рабочие выгрузили пятнадцать больших коробок и несколько предметов мебели.

— Мисс, вы уверены, что не хотите, чтобы мы внесли их? — спросил ее один из грузчиков. — Это входит в наши обязанности.

Однако Хэлен покачала головой, расписываясь на квитанции и возвращая ее.

— Я еще не знаю, куда все это поставить. Я должна подготовить комнату.

Мужчина положил квитанцию в карман и улыбнулся:

— Желаю удачи!

Когда наконец осела пыль, поднятая фургоном, и звук мощного мотора больше не отдавался в ушах, Хэлен поняла, что назад дороги нет.

— Давай, — сказала она Кейту, который болтался под ногами. — Нам есть чем заняться.

Хэлен не знала, ждать ли ей Ника к обеду.

Он съел грейпфрут и овсянку, которую она почти запихнула в него, без лишних слов схватил пару яблок и несколько морковок из холодильника и, буркнув «пока», вышел.

Вероятно, ей надо было спросить, но она не отважилась.

Хэлен не хотела давить на Николаса. Какое-то время она должна обращаться с ним так же, как Юлиус обращался с норовистой лошадью, — делать все легко, постепенно.

Семь раз отмерь — один отрежь, решила она.

Хэлен приготовила тушеное мясо, салат, испекла бисквиты и отварила несколько початков кукурузы.

В два часа Хэлен в одиночестве съела мясо и салат. После обеда она отправилась в конюшню и скормила бисквиты лошадям. Потом перетащила в гостиную пару коробок с книгами, распаковала магнитофон, и вскоре в доме зазвучала лирическая музыка.

Хэлен скребла и мыла, натирала воском и полировала, потом, мурлыкая себе под нос и пританцовывая, расставила свои книги рядом с книгами Юлиуса. Чтобы немного размяться, Хэлен пробежалась вверх и вниз по ступенькам, взобралась на чердак, а потом спустилась в подвал. Там она обнаружила полки, заставленные консервированными овощами и фруктами. Возблагодарив бога за то, что он сохранил все это богатство, Хэлен на секунду представила себе, как Юлиус и Николас занимаются консервированием. Однако дальнейшее расследование показало, что это не их рук дело.

На всех банках были наклеены аккуратные маленькие этикетки с надписями: «Специально для тебя. Кэти Ли Парсонс», «От Мейбл Керби», «Гостинцы от Дианы Ли» и так далее.

Да, Юлиусу с Николасом голодная смерть не грозила.

Хэлен вытащила банку с персиками Мейбл Керби, чтобы испечь сладкий пирог.

Интересно, ужин тоже пройдет в одиночестве? — спросила она себя, в который раз подогревая мясо. В этот момент хлопнула входная дверь.

Несколько минут спустя Николас появился на пороге кухни. Его лицо было только что выбрито, влажные волосы тщательно причесаны.

Хэлен улыбнулась:

— Я немного прибралась. Сегодня привезли мои вещи.

— Да, я видел. — Ковбой говорил на удивление спокойно. — Это твой дом.

— Половина его — твоя.

— Я не буду здесь жить. — Он засунул руки в карманы.

— Это безумие.

— Безумие — оставаться в доме.

— Я не буду давить на тебя, Ник, если тебя беспокоит это. — Тот мрачно взглянул на нее.

— Не в этом дело.

— Тогда в чем?

— Я буду возбуждать тебя.

Хэлен вспыхнула.

— Спасибо за комплимент!

— Это не комплимент, а констатация факта.

— Так ты хочешь… — начала Хэлен.

Николас перебил ее:

— Секс. Вот чего я хочу. Секс, а не брак. Так что если ты не хочешь секса без каких-либо обязательств, ты не будешь возражать против моего переезда.

Хэлен в этот момент ненавидела его за цинизм. Он был не похож на того Николаса, о котором она мечтала.

— Ну, если ты не можешь себя контролировать… — беспечно заявила Хэлен, пытаясь сдерживаться.

Николас посмотрел на нее.

— Хочешь попробовать?

Она и это стерпела.

— Нет, если это только секс, Ник. Нет.

— Вот и прекрасно. Поэтому, если ты не хочешь такого «партнерства»… — его слова прозвучали с горькой иронией, — ты должна радоваться, что я переезжаю. — Сказав это, Николас приподнял крышку кастрюли с мясом. — Пахнет вкусно.

Хэлен поняла, что вопрос закрыт, — по крайней мере для него. Ее сердце стучало, пальцы сжимались и разжимались. Тем не менее Хэлен решила не спорить.

— Хочешь есть? — спросила она.

— Умираю с голода, — заявил ковбой и стал накладывать тушеное мясо себе в тарелку. Николас разделался с мясом, съел три кукурузных початка и с надеждой оглянулся вокруг в поисках чего-нибудь еще. Салат исчез еще быстрее, а вслед за ним последовали несколько ломтей хлеба с маслом. Поглощая все это, ковбой не сказал ни слова.

Когда он расправился с третьей порцией, Хэлен спросила:

— Ты не боишься растолстеть?

Николас был таким же стройным, как и двенадцать лет назад. Гэри же приходилось постоянно ограничивать себя в еде или усиленно заниматься спортом в свободное время.

Ковбой чуть смутился:

— Ты хорошая повариха… Яблоко от яблони недалеко падает.

— Почему ты не пришел домой обедать?

— Я был занят, — сердито огрызнулся он. — А ты приготовила обед?

— Мясо, салат… и… бисквиты, — ответила Хэлен.

Ковбой с надеждой оглянулся.

— Бисквиты?

— Я скормила их лошадям.

— Целый противень бисквитов? — Николас в ужасе уставился на нее.

— Не думаю, что от этого им станет плохо, — быстро сказала Хэлен.

— Да не им. Мне! Как ты могла так поступить? Целый противень, — уныло проворчал он.

— Холодные бисквиты невкусные. — Хэлен отрезала большой кусок пирога и положила его перед ним.

— Какая разница — холодные или горячие? — пожал плечами ковбой.

— Похоже, что ты голодал несколько недель подряд, — девушка лукаво улыбнулась, — хотя в подвале огромное количество банок от Мейбл Керби и… и Дианы какой-то…

— Ли, — добавил Николас.

— …И Кэти Парсонс, и, насколько я помню, Бетти Бул!

Он ухмыльнулся.

— У Юлиуса был целый фэн-клуб.

— Полагаю, что дамы старались произвести впечатление не только на Юлиуса, — раздраженно заявила Хэлен и неожиданно для себя спросила: — Они тоже не из тех, кто не требует никаких обязательств?

Николас ухмыльнулся.

— Только не Мейбл Керби. Она жена Фрэнка.

А остальные? Хэлен отвернулась и принялась быстро и яростно тереть посуду.

Она не ожидала от себя такой бешеной вспышки самой обыкновенной ревности, но ничего не могла поделать. Хэлен не сомневалась в том, что интерес Николаса к ней намного сильнее, чем к этим женщинам. Но даже это не помогало.

— Ты не хочешь попробовать пирога? — спросил Николас. — Очень вкусный.

— Я не голодна. Я растолстею, если каждый день буду столько есть.

— Телу нужна пища.

— Знаю. Но не в таких количествах.

— Так ты долго не протянешь.

— Ты не выживешь меня отсюда. — Хэлен села напротив него. — И давай лучше обсудим справедливое разделение труда.

— Ты собираешься пасти скот?

— Я не знаю. Выскажи свое мнение. — Хэлен с надеждой посмотрела на Николаса.

Ковбой нахмурился.

— Мое мнение? Тебе надо вернуться в Нью-Йорк.

Хэлен покачала головой.

— Ты, наверное, получал жалованье за свою работу. Я знаю, что Юлиус платил тебе, а теперь ты работаешь бесплатно.

— Я владею половиной ранчо, — напомнил ковбой. — Юлиус деньгами платил мне немного. В основном скотом. Значительная часть стада — моя.

— То есть в действительности я владею не половиной?

— Твоя собственность — половина имущества и половина из более чем двух третей стада. А я должен платить тебе ренту за пастбище.

— Не глупи.

Николас немного поколебался, покраснел и посмотрел в сторону.

— Юлиус вел книги учета и делал записи, — сказал он, кивая на шкаф с выдвижными ящиками, стоявший в углу кухни. — Он записывал, сколько у нас скота, кого продать, кого — нет, сколько телят и в какой они форме. Он делал это мастерски. Ты можешь просмотреть записи. Посмотрим, сумеешь ли ты разобраться, где у скота голова, а где — хвост.

— Я занесу все данные в картотеку.

— В картотеку?! Зачем?

— Так удобнее.

Николас недоверчиво хмыкнул.

— Пойдем, — предложила Хэлен. — Я покажу тебе, как ею пользоваться.

— Я не могу. Мне нужно работать.

— Но уже стемнело.

— Это неважно. Я пошел.

После его ухода Хэлен решила пойти спать. Но вместо того, чтобы отправиться в комнату Юлиуса, она повернула в другую сторону, открыв дверь в свою старую спальню. В комнату, которую только что оставил Николас.

Она оглядела в окно двор, конюшню, сарай, сторожку. Свет не горел. Николас, наверное, спал, точно так же, как спал двенадцать лет назад, когда она, юная мечтательная девчонка, стояла здесь каждую ночь, пристально глядя на место, где, как она знала, лежал ковбой.

Она хотела лечь вместе с ним, спать с ним, любить его и просыпаться в его объятиях.

Хэлен по-прежнему хотела этого.

И он тоже хотел. Сегодня Николас сам подтвердил это. И его слова не вызывали сомнений. Проблема была лишь в том, что она хотела намного больше.

8

Хэлен занимала все его мысли. И с каждым днем становилось все труднее делать вид, что ничего не происходит.

Конечно, густая темная зелень сосен и елей осталась прежней, листья осины постепенно блекли. Колючая проволока изгороди оставалась колючей проволокой, как на нее ни посмотри. И скот по-прежнему отнимал почти все время Николаса.

Но вечером, когда он приходил домой ужинать, его ждала Хэлен.

Полы из широких сосновых досок были отскоблены до белизны. Где-то на чердаке она откопала пару ковров ручной работы, проветрила их и расстелила на полу гостиной. На стенах и вдоль лестницы, ведущей в холл, появлялись все новые фотографии. И в один прекрасный момент Николас увидел рядом с фотографией родителей Хэлен свое изображение.

Однажды Ник застал Хэлен за очень интересным занятием: она разбирала бумаги Юлиуса и уже отыскала кое-что о подвигах Николаса на родео. Он пришел в неописуемый ужас, увидев, как сосредоточенно Хэлен все это изучала. После этого обыска он боялся найти бумаги в жутком беспорядке, но его опасения были напрасными: все вырезки оказались в рамках на стене его прежней спальни. Хэлен за руку притащила Николаса посмотреть на них.

— Это музей, — сообщила она. — Все, что у меня есть, пока ты не придешь в себя и не вернешься домой.

— Я и так дома, — сердито огрызнулся Николас.

Хэлен рассмеялась и взъерошила ему волосы.

Весь вечер ковбой вспоминал прикосновение ее пальцев.

Затем Хэлен развесила гравюры. Николас решил, что у нее хороший вкус, но ей ничего не сказал. Он вообще ничего не комментировал. Ни когда появились гравюры, ни когда заблестели полы, ни когда с кухонного стола исчезла клеенка, замененная скатертью, а на окнах появились новые занавески в желтую полоску.

Тем не менее, Ник все замечал. А ночью, лежа в сторожке и касаясь своих волос, он вспоминал ее пальцы, а касаясь рта, вспоминал ее губы.

Это была самая настоящая любовная пытка.

Хэлен заявила, что нашла себе работу.

— Работу? Где?

Дело происходило за обедом, и Николас чуть не подавился.

— Не постоянную, — сказала Хэлен, — только три дня в неделю. Мы организуем в городе библиотеку. Для начала мы принимаем пожертвования. Я тоже собираюсь принести кое-что из книг Юлиуса: беллетристику, книги по сельскому хозяйству и конезаводству. Если ты, конечно, не возражаешь, — быстро добавила она.

— Я? А я-то тут при чем? — Хэлен Хэмфри может пожертвовать все, что угодно включая и ее свободное время. Чем меньше он будет ее видеть, тем лучше.

— Половина твоя, — напомнила ему Хэлен. — Мы же партнеры.

Николас со стоном закрыл глаза.

Сейчас он сидел на кухне и торопливо ужинал, зная, что ему нужно уходить как можно быстрее, уходить, чтобы не поддаваться соблазну дотронуться до Хэлен, поцеловать ее.

Случайное прикосновение к его руке, когда она хотела ему что-то показать. Случайное касание ее волос, ее груди, когда они пропускали друг друга в узкий дверной проем. Этого было достаточно, чтобы мужчине захотелось выпить.

Хэлен могла спровоцировать его простым замечанием. А она, как назло, говорила возмутительные вещи. Сегодня вечером, например.

Николас стоял на стремянке и привинчивал к стене карниз для занавесок, радуясь, что здесь не может быть никаких случайных прикосновений, когда Хэлен сказала:

— Мы сегодня получили необычное пожертвование для библиотеки.

— Хм… — Николас не повернулся.

— «Все о мужских брюках».

Ковбой чуть не выронил отвертку.

— Это оказалось так интересно, — непринужденно продолжала Хэлен. — Там была обычная одежда, плавки и, разумеется, белье. Мужчинам не слишком идут слаксы. Но джинсы… — послышался приглушенный вздох удовольствия. — Некоторые из них весьма впечатляющи.

— Хэ-лен! — сквозь зубы прорычал Николас.

— Хотя, конечно, они не так хороши, как твои, — в ее голосе послышались дразнящие нотки.

Ковбой старался не обращать внимания. Но это было все равно, что пытаться не дышать. Все тело его напряглось, в том числе и та его часть, которую Хэлен не могла не заметить. Николас, ткнул отверткой в шуруп и свирепо повернул его.

— А в облегающих джинсах ты особенно привлекателен. — Хэлен подошла так близко, что он почувствовал — Николас мог в этом поклясться — ее теплое дыхание где-то около своей ноги.

Он наступил ей на руку.

— Ник! — завопила Хэлен, пытаясь освободить руку. Она схватила его за штанину и дернула в сторону.

— Черт! — Николас повернулся, потерял равновесие и с грохотом свалился на пол, прямо ей под ноги. Это была последняя капля.

Ник вскочил и схватил ее за локти.

— Что тебе от меня нужно, Хэлен? — требовательно спросил он. — Чего ты, черт возьми, хочешь?

Лэндж надеялся, что его ярость испугает ее, что она в растерянности отступит перед ним. Но Хэлен не двинулась с места, даже не покраснела. Только ее глаза расширились, ослепляя Николаса необычным блеском. Она была так близко, что ковбой почувствовал лимонный аромат ее волос. Хэлен смотрела на него немигающим пристальным взглядом.

Это было ужасно. Даже хуже, чем ее улыбка, милая, нежная, задумчивая, которая, — Николас был в этом уверен, — покорила не одного мужчину.

— Тебе не нужно об этом спрашивать, Николас. — Голос Хэлен был таким же нежным, как ее улыбка. — Ты знаешь.

Настойчивость Хэлен обратила Ника в паническое бегство. Он попросту удрал из дома — сел в грузовик и умчался прочь.

Хэлен ждала его до двух часов ночи, но он так и не вернулся. Да, черт побери, она получила сполна, и поделом: не надо было переигрывать!

С каждым днем Хэлен все чаще замечала, что Николас наблюдает за каждым ее движением, видела, как в его глазах вспыхивает желание. Иногда даже возникала надежда, что он испытывает к ней нечто большее, чем дружеское расположение и плотское влечение.

Но Ник сбежал.

Когда на следующий день он не пришел к завтраку, Хэлен отправилась в конюшню. Ковбой седлал Доджера. Выглядел он довольно жалко: небритый, глаза красные, опухшие.

— Ты не хочешь есть? — спросила Хэлен.

— Нет, — буркнул он.

— Может, ты вчера слишком много выпил?

— Много, но недостаточно. — Ник вывел лошадь из конюшни.

Хэлен шла за ним.

— Николас, мы ведь самые обыкновенные люди, у нас есть чувства, потребности, наконец.

Он скривил губы.

— У тебя — да.

— А у тебя?

Ник вскочил в седло и, глянув на нее сверху вниз, ответил:

— У меня тоже есть. Но тебя это не касается.

— О, Ник!..

— О, Хэлен! — передразнил он девушку. — Оставь меня в покое, Хэлен. Мы партнеры. Только и всего.

Обед прошел в молчании. Ник был спокоен, Хэлен — вне себя. Его утреннее заявление выбило ее из колеи. Она пыталась убедить себя, что это лишь слова. Но боль не утихала.

Хэлен уже не была так уверена, что сможет бросить ему новый вызов.

Ник куда-то торопился: то ли у него были дела в городе, то ли он хотел убраться подальше от Хэлен. Так или иначе, едва доев, Николас поднялся, надел куртку и повернулся к девушке.

— Могу я вас побеспокоить, мисс Хэмфри? Я вчера кое-что забыл в бакалейной лавке…

— Да, конечно, я заберу.

— Мне бы не хотелось вам надоедать, — пробормотал Николас. — Поймите меня правильно, Хэлен… Мы…

— …Партнеры, — мрачно вздохнула она. — Я знаю. — Их глаза встретились.

Неизвестно, сколько бы они еще стояли, глядя друг на друга, но шум подъезжающей машины прервал их безмолвный диалог.

— Это, наверное, привезли еще одно интересное пожертвование для библиотеки, — саркастически сказал Николас.

Хэлен вслед за ним пошла к двери.

— Кто-то незнакомый.

— Турист. — Николас открыл дверь. — Поздновато для золотой осени.

Из машины вышла женщина: молодая, светловолосая, в строгом деловом костюме и на высоких каблуках — ничего общего с обликом обычных гостей Горного Ранчо. Николас пошел ей навстречу.

— Вы заблудились? Вам нужна помощь?

— Мистер Лэндж? Николас Лэндж?

Ковбой удивленно поднял брови.

— Да, мэм.

Блондинка улыбнулась.

— В таком случае я не заблудилась. Я Фелисия Дарроу из социальной службы. Вы брат Элизабет Лэндж?

Николас обеспокоенно кивнул.

— Лиззи? Да. Она что-то натворила?

Женщина сочувственно улыбнулась.

— Она ничего не натворила, мистер Лэндж. Она… она умерла.

Лицо Николаса побелело, и он отступил назад, опираясь о руку Хэлен.

— Умерла? — Слово прозвучало резко, как карканье. — Когда?

— В марте.

— Где? Как? Она была больна?

— Нет. Это произошло в Нэшвиле. Несчастный случай. Она, наверное, отвлеклась и проехала на красный свет…

Николас не сказал ни слова. Он просто застыл на месте, словно окаменев. Хэлен чувствовала лишь бешеное биение пульса в его руке.

— Да. — Ковбой вскинул голову, как будто стряхивая с себя оцепенение. — Ну, что ж, спасибо за то, что вы приехали.

— Не стоит, — мисс Дарроу снова улыбнулась. — Я здесь не только для этого. Дети мисс Лэндж…

— Дети? Ах, да. — Николас выпрямился и провел рукой по волосам. — Дети Лиззи, кто о них позаботится?

— Кроме вас, никто.

Только этого ему и не хватало. Даже проблемы с Хэлен сразу отошли на задний план. Остаток дня Николас неприкаянно бродил по ранчо, убеждая себя, что все это ему приснилось.

— Неужели эта дама завтра объявится здесь с тремя девочками? — спросил он Хэлен после ужина.

Она оторвалась от картотеки.

— Думаю, да.

Николас обхватил голову руками.

— Не могу поверить. Что я, черт возьми, буду делать с этими девчонками?

— Может быть, воспитывать?

— Я?!

У Николаса до сих пор стояло перед глазами завещание Лиззи: «Я поручаю опеку и воспитание моих несовершеннолетних детей: Патрисии, Дороти и Сьюзен — моему брату, Николасу Лэнджу».

— Это невозможно, — простонал ковбой.

— Ты лучшая кандидатура…

— Если не единственная. Их папаши ни разу не удосужились навестить детей. Я и то сделал для них больше.

Хэлен грустно улыбнулась:

— Наверное, твоя сестра тоже так считала.

Николас свирепо взглянул на нее и взвыл:

— Проклятье! Я-то думал, что мне придется заботиться только о себе.

— Так оно и есть.

— Три девчонки? Да я скорее выпрыгну из окна!

— Я тебе помогу.

— Что?! — завопил он.

— Я помогу тебе заботиться о них.

— С какой стати? — Николас оторопело уставился на нее.

— Мы же партнеры. — Внешне Хэлен выглядела вполне серьезной, но в ее голосе ему послышалась дразнящая интонация.

— А, черт!

— У тебя получится, Ник! У нас получится.

У нас? Как у семейной пары, да? Жениться, да? Так она все еще этого добивается?

— Я не собираюсь жениться на тебе!

Хэлен отшатнулась, словно ей дали пощечину.

— Ты осел, Ник. Я же не об этом!

Он почесал затылок.

— Прости… Я не знаю, я не то хотел сказать.

— Именно то. — Тон Хэлен снова стал дерзким, и Лэндж понял, что по-настоящему обидел ее.

— Прости, — повторил он, отводя глаза.

Хэлен стояла совсем рядом. Николас хотел обнять ее, крепко-крепко. Но не отважился.

— Это мои проблемы.

— Тебе придется их решать. Это неизбежно.

— Хорошо так говорить, когда можешь уехать отсюда на первом же автобусе!

Хэлен взорвалась:

— Последний раз тебе говорю, Николас Лэндж, — твердо заявила она, — я отсюда не уеду. Ни за что!

Ковбой усмехнулся:

— Просто наказание какое-то.

— Ты нужен им, Ник.

Он закрыл глаза. А что нужно ему? Хоть кто-нибудь об этом подумал? Ковбой заглянул в голубые глаза Хэлен и вздохнул.

— Конечно, ты права.

Незадолго до полуночи во двор въехала машина Фелисии Дарроу. Николас замер в надежде, что она приехала одна. Двери машины медленно открылись.

— Ну, вот, — оживленно заговорила мисс Дарроу, подводя к нему девочек. — Это ваши племянницы. Пэтси, — она кивнула на старшую, которая оценивающе, не улыбаясь, смотрела на него, — Дотти, — средняя девочка разглядывала ковбоя с откровенным любопытством и даже надеждой, — и Сью.

Взгляд Николаса переходил с одной на другую. Ковбой в отчаянии пытался обнаружить в них хоть что-то знакомое, родное. Он чувствовал, помимо возрастающей паники, удивительную пустоту в голове. Его пальцы судорожно сжимались и разжимались, как вдруг теплая ладонь Хэлен коснулась его руки, и ему почему-то стало немного легче.

— У вас было немного времени, чтобы подготовиться, мистер Лэндж, но… — Фелисия Дарроу улыбнулась, — даже если бы у вас был целый месяц, вам не было легче, поверьте мне.

Николас потер рукой шею.

— Это точно, — пробормотал он.

Дойдя до машины, Фелисия Дарроу обернулась и помахала им рукой.

— До свидания, мистер Лэндж. Счастливо, девочки. Удачи!

Николас и его племянницы смотрели друг на друга, не зная, что им дальше делать.

Лэндж не сдвинулся с места. Он так и стоял там, в грязи у крыльца. Он медленно повернулся к Хэлен. Никогда еще она не видела его таким беспомощным, отчаявшимся. Ник смотрел на нее отсутствующим взглядом. Он был словно в оцепенении.

— Ник!

— Я не могу.

— Черт возьми, Ник! Встряхнись. Эти девочки… Ты им нужен.

Ковбой словно не слышал ее слов.

— Пойдем, Ник!

Николас не двигался. И тогда Хэлен сделала единственное, что пришло ей в голову. Она обвила руками его шею и прильнула к губам своего ковбоя.

В ее поцелуе не было нежности: он не искал, не спрашивал — он требовал, дразнил, манил. И Николас сдался, сжимая ее в объятиях со все возрастающей страстью.

Хэлен отстранилась.

— Ты играешь в опасную игру, Хэлен, — хрипло проговорил Лэндж.

Она вскинула голову.

— Это не игра, Ник. Это наша жизнь. А теперь это и их жизнь. Пора обедать.

Хэлен повернулась и пошла в дом, делая вид, что не видит в окне три детских лица, выглядывающих из-за занавески.

Когда Николас вошел на кухню, все замерли.

Девочки настороженно уставились на него. Хэлен пыталась выглядеть беззаботно и улыбалась ковбою.

Он медленно поднял глаза.

— Мне очень жаль вашу мать, — произнес Николас низким, срывающимся голосом.

Пэтси встретила его взгляд и кивнула:

— Спасибо.

Ковбой проглотил комок в горле и продолжал:

— Я не умею воспитывать детей. — Он пожал плечами. — Так что нам придется делать все, что в наших силах. И вам и мне.

Сью кивнула, в ее взгляде, переходящем с Николаса на девушку, сидящую на другом конце стола, заплясали чертики:

— …И Хэлен, — улыбнулась девочка.

Лицо Николаса осталось неподвижным.

— Да, — спокойно сказал он. — И Хэлен.

Как только обед закончился, Николас встал и засобирался.

— Я уезжаю, — быстро сказал он, направляясь к двери. — Мне нужно кое-что сделать.

— Сегодня? — Хэлен в изумлении уставилась на него.

Николас надел шляпу.

— Да, сегодня. У меня дела.

По глазам Хэлен ковбой понял, что ему не удалось ее обмануть.

— Мы не умрем с голода, если ты подождешь с работой один день.

— Вы — нет, а коровы — да.

— А много коров тебе нужно накормить? — Это был первый вопрос, который задала ему Дотти.

Николас вздрогнул.

— Больше трех сотен.

Глаза девочки расширились, и ковбой вспомнил свою сестру. У нее был точно такой же взгляд.

— Может, Дотти хочет пойти с тобой? — спросила Хэлен.

Николас свирепо взглянул на нее.

— Ну, если ей нравятся коровы… Нравятся, Дотти?

Девочка робко улыбнулась:

— Да, — прошептала она. — Только я ничего не знаю о них.

— Вот и узнаешь. — Хэлен выжидательно смотрела на Николаса. Но тот терпеть не мог, когда его загоняли в угол.

— Я вернусь к ужину. — Дверь за ним захлопнулась.

— Мы не очень понравились дяде Николасу, — заявила Сью, наблюдая, как Хэлен и Пэтси моют посуду.

Николас вернулся только к ужину, а когда Хэлен собралась высказать ему все, что она думает о его продолжительном путешествии, ковбой взгромоздил на кухонный стол несколько сумок с продуктами, бормоча что-то о проклятой дороге, новом глушителе и бесполезной трате времени.

— Так много? Этого же не было в моем списке, — сказала Хэлен быстро уходящему ковбою.

— Они все съедят, — бросил он через плечо.

— Ты не будешь ужинать?

— У меня дела.

И он снова исчез.

На десерт у девочек было мороженое с шоколадным кремом. В списке Хэлен этого не было. Теперь она знала, что Николас будет заботиться о своих племянницах. Он хочет полюбить их. Только не представляет, как это сделать.

— Как дядя Николас привыкнет к нам, если он все время убегает? — спросила Пэтси.

Хэлен улыбнулась:

— Дайте ему немного времени.

Девочки ушли спать. Хэлен больше часа сидела на кухне за старой бабушкиной швейной машинкой и делала складки на новых занавесках. Через каждые несколько минут она выглядывала в окно, надеясь, что Николас придет ужинать. Но свет в конюшне все еще горел.

Около одиннадцати Хэлен наконец увидела огонек в окне сторожки.

Толкнув дверь коленом, она понесла поднос с едой через двор.

— Ник!

Дверь сторожки со скрипом отворилась.

— Что случилось?

— Я принесла тебе ужин. — Он не успел ничего возразить. Хэлен прошествовала с подносом в комнату и принялась накрывать на стол.

Николас был в одних джинсах с оторванной верхней пуговицей и босиком. На мгновение Хэлен показалось, что сейчас ее выгонят. Наконец Николас закрыл дверь.

— С чего вдруг такая забота? — резко спросил он.

— Я должна извиниться.

— За что? За то, что я сбежал и оставил тебя с моими проблемами?

Ковбой сорвал рубашку с крючкана двери и натянул ее, но не застегнул. Он настороженно посмотрел на Хэлен.

— Ну, что еще?

Их взгляды встретились.

Николас тяжело вздохнул, подошел к Хэлен и притянул ее к себе. Она с готовностью поддалась, влекомая неопределенными желаниями. Его руки скользили вниз по спине Хэлен, сжимая ее все крепче, гладили ее тело. Она нежно коснулась груди Николаса, изучая очертания его мускулов, лаская его твердые сильные плечи.

— Это сумасшествие, — бормотал Ник, касаясь ее губ снова и снова.

— Нет, — шептала Хэлен. — Это не сумасшествие.

— Да. Ничего не изменилось. — Он, весь дрожа, уткнулся лицом в ее волосы.

Хэлен покачала головой.

— Изменилось. — Она грудью прильнула к нему. Николас еще крепче сжал ее. — Я люблю тебя, — прошептала Хэлен.

Он замер. Сердце его бешено колотилось, дыхание было неровным и тяжелым. Ник отшатнулся и покачал головой, яростно глядя на девушку.

— Нет!

Хэлен коснулась его щеки. Николас вздрогнул, отстранил ее руку и отошел к окну.

Он стоял, опершись об оконную раму и уставившись в темноту. Хэлен подошла сзади, легко дотронулась до его плеча.

— Да. Это правда.

Он затряс головой.

— Неправда.

— Я ничего не могу поделать. — Ее руки обвили его чуть ниже пояса. — Я люблю тебя.

Внезапно Николас резко схватил ее за руки, и Хэлен вдруг осознала, что он пылает не меньшей страстью, чем она сама.

— Нет, — сквозь зубы произнес он. — Не надо, Хэлен. Пожалуйста, не надо. Я… не люблю тебя…

9

Николас боялся.

Сначала Хэлен не могла, не хотела в это поверить. Тяжело осознавать, что Ник кого-то боится, тем более любящую его женщину и трех маленьких девочек. Но дни шли, и она больше ни о чем не могла думать.

Теперь Хэлен избегала его, говорила с ним как можно меньше и выходила из комнаты, когда он входил. Его слова ранили ее, и она не могла притворяться, что все в порядке.

Однако она не могла допустить, чтобы он так же обходился и со своими племянницами.

— Они думают, что ты их не любишь, — упрекнула его Хэлен.

Пэтси, Дотти и Сью прожили на ранчо уже несколько дней. Николас перекинулся едва ли парой слов с каждой из них.

— Ну, разумеется, я люблю их, — отмахнулся ковбой.

— Докажи.

Он свирепо посмотрел на Хэлен.

— Как?

— Поговори с ними. Прояви интерес. Ты же их дядя. Спроси, чем они занимаются, чем интересуются. Ты мог бы расспросить Сью о том, как их детский садик ходил в поход. Ты мог бы помочь Пэтси разобраться с алгеброй, я в ней ничего не понимаю. А что касается Дотти, то ты мог бы покатать fee на тракторе или взять с собой, когда пойдешь кормить скот.

— Тракторе?!!

— Дотти обожает все, что связано с ранчо. Особенно то, что движется. Лошадей. Трактор. Тебя. Пусть она покормит лошадей и немножко покатается.

Николас мельком взглянул на часы и направился к двери.

— Я попробую.

Он превзошел все ее ожидания. После обеда Хэлен предложила Дотти помочь ей разобраться в старых журналах Юлиуса.

— Не могу, — заявила девочка с сияющими глазами. — Дядя Ник разрешил мне прокатиться на его лошади.

Однако оставались еще Пэтси и Сью.

Пэтси привыкла нести ответственность за сестер и не собиралась уступать свою роль кому-нибудь другому. На неловкие вопросы дяди девочка давала скупые односложные ответы.

— Я не могу заставить их полюбить меня, — заявил ковбой Хэлен в один из вечеров, когда дети уже пошли спать.

— Она уже почти любит тебя. Девочка просто защищается. — «Как и ты», — хотела добавить Хэлен, но промолчала. Лэндж и так делал все, что мог. Каждый вечер он вместе с Дотти кормил лошадей. А иногда приходил вечером в Большой дом и играл с девочкой в шахматы.

В тот день Николас задержался. Возвратившись, он стоял, переминаясь с ноги на ногу, а потом спросил, не слышала ли Хэлен вечерний прогноз погоды.

— Снег, — ответила она. — Много снега. — И снова повернулась к картотеке.

Ковбой двинулся к двери, потом остановился.

— Над чем ты работаешь?

Хэлен удивленно повернула голову. Он впервые поинтересовался ее работой с картотекой.

— Заношу записи дедушки о скоте, — Хэлен немного поколебалась, но, уловив интерес в его глазах, продолжила: — Если хочешь, я покажу тебе, как это делается.

Соблазн был велик. Ник даже облизнул губы. Его глаза расширились, но потом потускнели.

— Не сегодня, — сказал Николас, поворачиваясь и поспешно открывая дверь. — Увидимся.

Она сердилась на него. И имела полное право. Но, черт возьми, Хэлен сердилась бы намного больше, подумал Николас, если бы они занимались сексом, и этим все ограничивалось.

Все женщины мечтают о торжественных признаниях в любви, кольцах, венчаниях, и после всего этого еще хотят быть счастливыми. Но он не мог это обещать.

А она сердилась.

Николас даже подозревал, что Хэлен его избегает. Она говорила с ним только о девочках, больше не улыбалась ему. Она вела себя так, словно хотела, чтобы он исчез.

Нику не нравилось все это: он ждал ее улыбок, ее смеха. Он скучал по их беседам, их спорам, по всем тем повседневным мелочам, которые они делили. Николас хотел, чтобы все это вернулось. Хотел, чтобы Хэлен стала прежней. Но если все вернется на круги своя, сможет ли он сдерживаться и дальше?

У Хэлен появилась надежда.

— Я или неисправимая оптимистка, — сказала она себе, — или полная идиотка.

Но Хэлен ни в чем не была уверена до того вечера, когда Николас наконец наладил отношения со Сью.

Девочка обожала своих кукол. Они были частью ее мира. Куклы попадали в жуткие приключения: они карабкались по скалам, переходили вброд реки, попадали в засады, спасались от погони и сами гнались за врагами.

Все истории, как правило, имели счастливый конец.

С тех пор как девочка приехала, куклы управляли ранчо, работали по дому, читали книги, кормили скот. А еще они иногда спорили и много целовались.

— Они собираются пожениться, — сообщила Сью, — и завести семью. Правда, это хорошая игра?

Хэлен пришлось с ней согласиться.

Однажды вечером, за неделю до Дня Благодарения, Николас пришел поиграть в шахматы с Дотти.

После очередного поражения ковбой собрался уходить.

— А почему ты никогда не приходишь поиграть со мной? — спросила Сью.

Николас остановился в нерешительности.

— Я могу поиграть с тобой сегодня… в шахматы, — предложил он.

— Я не умею играть в шахматы. Давай лучше поиграем в «Хэлен и Николаса».

Хэлен застыла на месте.

— Во что? — Ковбой сверху вниз уставился на Сью.

— В «Хэлен и Николаса». Моих кукол. Их так зовут, — пояснила Сью. — У них тоже есть ранчо, ну, ты знаешь. Если хочешь, можешь быть «Ником».

Николас взглянул на Хэлен и немного покраснел. Щеки девушки пылали.

— Держи. — Сью протянула ковбою темноволосую куклу, одетую в джинсы и куртку, и дернула дядю за штанину. — Давай. Садись.

— Не делай этого, — предупредила Дотти, — она заставит тебя поцеловать ее.

Николас вытаращил глаза.

— Что? Кого поцеловать?

— Кукол. Они собираются пожениться и поэтому целуются, — настойчиво сказала Сью, еще раз дернув его за штанину. — Я тебе покажу.

Ник колебался. Хэлен надеялась, что ее замешательство не слишком очевидно, она хотела, чтобы он отказался, хотя ради Сью ей следовало бы желать обратного.

Ковбой уселся на пол, скрестив ноги. Он держал куклу так осторожно, словно она могла взорваться.

— Ну и что? — спросил он племянницу.

— Сначала ты должен посадить «Николаса» на лошадь. Мама подарила мне ее в прошлом году на день рождения. — Девочка вручила дяде блестящую белую лошадку. — Она такая красивая, — восхищенно прошептала Сью. — Раньше ее звали Вити. Но теперь это Доджер, — гордо заявила она.

Сью терпеливо ждала, пока Николас прилаживал куклу на лошадь. Хэлен едва удержалась от смеха. Ковбой посмотрел на девочку, ожидая дальнейших указаний.

— Теперь ты должен накормить скот.

— Да. Верно. Но где… — Николас в замешательстве огляделся в поисках скота.

Сью показала на пол возле дивана, где сидели Хэлен и Пэтси.

— Вон там. Ты должен его представить, дядя Ник. Ведь у меня нет игрушечных коров.

Николас повернулся, неся коня так, словно тот скакал.

Сью вздохнула.

— Не так. «Николас» лучше ездит верхом. Представь, что он настоящий.

Ковбой, как мог, изобразил лошадиный галоп. Доскакав до ног Хэлен, он остановился и быстро посмотрел на нее. Девушка смутилась. Тогда он поднял ее ногу за носок.

— Ник!

Он не обращал внимания.

— Это еда? — спросил ковбой Сью и, улыбнувшись, пощекотал пятку Хэлен большим пальцем.

Хэлен дернулась, пытаясь поджать ногу под себя.

— Ник, прекрати, — возмущалась она.

Сью захихикала.

— Еда.

— И как же я накормлю этим скот? — спросил Николас. — Можно мне их распилить? — Его указательный палец очертил линию вокруг ноги Хэлен. У нее мурашки пробежали по телу.

— Нет, глупый, ты только схвати носок и сними, — приказала Сью.

Через секунду носок был снят, и теплые мозолистые пальцы Николаса накрыли обнаженную стопу Хэлен.

— Так?

Сью снова хихикнула.

— А теперь другой, — заявил ковбой и, прежде чем Хэлен успела отодвинуться, ее вторая нога была поймана, а носок стянут. Николас изображал, как лошадь вытаскивает клочки сена из стога.

— Он ест тебя маленькими кусочками! — Сью взвизгнула от удовольствия, одобрительно улыбаясь дяде, — Доджеру нравится?

— Конечно, — ответил Николас, все еще обхватывая ноги Хэлен. — Может быть, мне тоже попробовать? — Их взгляды встретились.

Хэлен стала совсем пунцовой.

— Не надо, — сказала она, отдергивая ноги. — И вообще скот уже поел.

— А что мы будем делать теперь? — спросил ковбой Сью.

— Ну… — Девчушка на мгновение задумалась, потом заявила: — Ты должен поцеловать ее!

Николас застыл на месте. Хэлен тоже.

— Сью, я не думаю, что… — начала было она.

— Послушай, Сью, я… — одновременно с ней произнес Николас.

Сью вздохнула.

— Я говорю про кукол. Я же тебе объясняла. Они собираются пожениться и поэтому целуются. Понятно? — Девочка сердито посмотрела на настоящую Хэлен и повернулась к дяде. — Давай, — приказала она.

Николас неловко взял кукол и изобразил нечто вроде поцелуя в щеку.

— Не так, — осудила Сью. — Вот, я тебе покажу.

Она поставила игрушки на пол, тесно прижав их друг к другу, так что казалось, будто они обнимаются. Их губы встретились. Сью держала кукол в таком положении довольно долго, и по выражению ее лица было видно, что таким поцелуем девочка довольна.

— О боже, — простонала Дотти.

Пэтси даже присвистнула.

Хэлен была готова провалиться сквозь землю. Николас молчал, словно проглотил язык.

Наконец Сью разняла кукол и посмотрела на него.

— Ну что, понял? — спросила она. — Вот так они целуются!

Ковбой откашлялся.

— Понял.

Хорошенькие игры! Ладно. Все и без того плохо. И с каждым днем становилось все хуже и хуже.

Вместо того чтобы думать о работе, Николас думал только о Хэлен. Проводя почти весь день на лошади, ковбой представлял себе, как он целует девушку с той же страстью, какую изображали куклы Сью, он вспоминал аромат ее волос, вкус ее губ, нежные прикосновения ее рук.

В понедельник, как раз накануне Дня Благодарения, уже вечером, Николас ехал верхом, продираясь через заросли, разыскивая отбившихся коров. Как всегда, он думал о Хэлен, вспоминая, как утром она раскатывала на кухонном столе тесто для имбирных пряников.

Вместо фартука она обвязала вокруг талии кухонное полотенце, рукава ее полосатой рубашки были закатаны до локтей. Две верхние пуговицы были расстегнуты, приоткрывая манящий краешек белого кружевного белья и нежную кожу под ним. На кухне было тепло, и Хэлен разрумянилась. Ее нос был испачкан в муке. Николасу так хотелось поцеловать его, всю ее, ему хотелось высвободить груди и погладить розовую плоть, изучая, наслаждаясь…

— А черт!

Доджер метнулся в сторону и понесся вперед сквозь заросли, острая боль неожиданно пронзила левое колено.

Николас выругался и стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть. Он с трудом дернул поводья.

— Стой! Глупая скотина! Проклятье!

Лэндж спешился, ожидая, пока утихнет острая боль, потом осторожно дотронулся до колена. Оно распухало. Николас слегка нажал на него и вздрогнул от нового приступа боли.

Слава богу, не перелом. Тогда бы он не мог ступить на ногу.

Ему надо было немедленно возвращаться в сторожку и приложить к колену лед, но он заставил Доджера ехать прямо к пролому в изгороди. Несколько коров уже перебрались на чужое пастбище. Чтобы загнать их обратно, Николасу потребовалось больше времени, чем он предполагал. К тому моменту, когда все было сделано, колено уже не гнулось. Ник слез с лошади, поправил изгородь и допытался снова вскочить в седло. Но это было не так-то просто, стиснув зубы, Николас с трудом взгромоздился на Доджера.

Только в седьмом часу он добрался до дома. У ворот его встретила Дотти.

— Почему ты так долго?

— Нужно было вернуть потерявшихся коров и починить изгородь. — Николас осторожно высвободил ногу из стремени и соскользнул на землю, потом протянул Дотти поводья. — Можешь сделать для меня приятное? Позаботься о Доджере.

— Я? Сама? — девочка недоверчиво посмотрела на него.

— У тебя прекрасно все получится. Да, и скажи Хэлен, что я не буду ужинать. Я не голоден.

Когда Дотти ушла, ведя за собой Доджера, Николас заковылял к сторожке. Он знал, что как только Хэлен увидит его колено, она начнет суетиться. В другое время ковбой еще мог вынести ее хлопоты, но сейчас был слишком уязвим. Немножко сочувствующего мурлыканья, поцелуй, чтобы облегчить его страдания… Николас поморщился: у него уже не останется шансов. Поэтому он решил держаться подальше от дома.

Ковбой разулся, стянул джинсы и осмотрел колено. Оно распухло до невероятных размеров, потемнело и совсем не сгибалось. Надо было приложить лед, но тогда пришлось бы идти в дом. Николас вздохнул, добрел до умывальника, смочил полотенце холодной водой и обвязал колено. Потом заковылял обратно к кровати и лег.

Даст бог, к утру ему станет лучше.

Ах, он не голоден!

Хэлен недоверчиво хмыкнула, когда Дороти сообщила ей об этом. Скорее всего он не хочет в очередной раз играть в «Хэлен и Николаса». После той сцены ковбой стал реже появляться в доме.

Однако сегодня куклы не целовались. «Хэлен» учила «Николаса» печь имбирные пряники в виде человечков.

— А мы не отнесем один дяде Нику? — спросила Сью, с огромным удовольствием откусывая голову пряничному человечку.

— Нет, если он не придет на ужин.

— Но, Хэлен…

— Нет, — отрезала она. — Мы угостим его после завтрака.

Однако Николас не пришел и к завтраку.

— Твой дядя был в конюшне сегодня утром? — спросила Хэлен Дотти, провожая девочку к школьному автобусу.

Та покачала головой.

Может быть, Николас приходил завтракать раньше? Этот человек был непредсказуем. Он делал все, когда хотел и как хотел. Бесполезно давить на него, уговаривала себя Хэлен.

— Может, ты отнесешь дяде пряничного человечка? — предложила девушка Сью. — Он, наверное, проголодался!

Сью схватила пряники и выскочила за дверь. Через десять минут она вернулась.

— Он сказал «спасибо». Ему понравилось.

Хэлен нахмурилась:

— И это все?

— Дядя посоветовал мне не опаздывать в детский сад. Уже пора идти? — девочка посмотрела на часы. — Большая стрелка стоит на девяти.

— Да. Пора, — согласилась Хэлен, одевая пальто и подавая Сью сумку.

По вторникам она отвозила Сью в детский сад, а потом работала в библиотеке.

— А чем занимается твой дядя?

— Он сидит в кровати.

— Просто сидит на кровати? — Это было так не похоже на Ника!

— Не на кровати, а в кровати.

— В кровати?! — Хэлен нажала на акселератор, и машина выехала со двора вниз по ухабистой проселочной дороге по направлению к шоссе.

Сью кивнула головой.

— Дядя сказал, что отдыхает.

Николас отдыхает?! Это еще более странно!

Хэлен высадила Сью около детского сада и вернулась домой. Подойдя к сторожке, она осторожно постучала.

— Кто там?

Хэлен открыла дверь и вошла. Николас действительно сидел в постели, читая какую-то книгу. Он сердито посмотрел на нее.

— Почему ты не на работе?

— А ты?

— Я отдыхаю. Разве это запрещено законом? В конце концов, половина ранчо — моя. Могу я сделать перерыв? — Хэлен скрестила руки на груди и смотрела на Николаса, ожидая, пока тот израсходует свой запас раздражения.

— Ты все сказал? — спокойно спросила она.

Ковбой нахмурился.

— Да, все.

— Тогда расскажи мне, что случилось.

— Ничего не случилось.

— Неправда.

Николас покраснел.

— Уходи, Хэлен, — наконец сказал, он. — Я не врываюсь в твою спальню и не указываю, что тебе делать.

— Ты можешь это сделать, если захочешь, — неожиданно вырвалось у Хэлен. Слова были явно двусмысленны, но Хэлен не смутилась. — Послушай, Николас, я не знаю, что у тебя случилось, но ты не должен решать свои проблемы в одиночку. Если ты действительно боишься, что Сью и ее куклы…

— Ничего я не боюсь!

— Тогда в чем дело?

Он посмотрел на ее решительное лицо и сдернул с себя одеяло.

— Я ушиб колено.

— Колено? Дай-ка я посмотрю. Как это произошло? Когда? — забеспокоилась Хэлен.

— Проклятье! Именно поэтому я и не появляюсь в доме. Я знал, что ты сделаешь из мухи слона.

— Ну что ты ведешь себя как ребенок? Давай, я посмотрю.

Хэлен боялась, что он натянет одеяло обратно: на нем не было даже джинсов. Она развязала полотенце и вздрогнула.

— О, Ник! Тебе нужно показаться врачу!

— Врач ничем мне не поможет. Это не перелом. Я ушиб это колено на родео три года назад. Простая болячка.

Хэлен покачала головой.

— Пойдем. — Она взяла его за руку.

— Я никуда не пойду.

— Ты пойдешь к врачу, Ник. А потом переберешься в дом, если тебя не положат в больницу. — Она швырнула ему джинсы. — Надевай свои штаны. А я пока соберу вещи.

— Я не нуждаюсь…

— Это я не нуждаюсь в возражениях. Надевай свои проклятые штаны, Ник, или я сама это сделаю.

Он стиснул зубы.

— Черт возьми, Хэлен, выйди отсюда!

Она уложила его вещи и вышла.

Когда Николас появился в дверях, она хотела помочь ему спуститься с крыльца, но ковбой отмахнулся.

— Со мной все нормально!

— Ну, разумеется, нормально. Именно поэтому ты хромаешь. Иди садись в машину. Я отвезу тебя к врачу.

— Я же сказал, мне не нужен врач!

— Будет нужен, если ты не сядешь по-хорошему!

Николас побледнел.

— Ты этого не сделаешь.

— Хочешь проверить?

Чарли Моран взял рентгеновский снимок и пожал плечами.

— Ничего страшного, — с улыбкой сказал он. — Возможно, повреждены связки. Когда спадет опухоль, мы сделаем более тщательный осмотр. — Доктор дал Николасу две таблетки и стакан воды. — Выпей. Это снимет боль. Я выпишу рецепт. Ты прикладывал лед?

— Нет, Я был в сторожке, а там нет холодильника.

— И тебе никто не принес?

— Я не просил. Я сам могу о себе позаботиться.

— Верно, — усмехнулся Чарли, вынимая из шкафа костыли. — Несколько дней тебе придется этим попользоваться. И убирайся из своей сторожки! Нужно, чтобы кто-нибудь за тобой присмотрел.

Врач вышел в приемную, где ждала Хэлен.

— Как следует позаботьтесь о нем, пока опухоль не спадет. Постельный режим. Отдых. Как можно больше отдыха. Разумеется, в доме.

Хэлен кивнула.

— Я все сделаю, — пообещала она, придерживая дверь для Николаса, который на костылях чувствовал себя весьма неловко.

— У меня много работы, — ворчал ковбой, пока они шли к машине. — И вообще я не ребенок.

— Тогда ты хорошо притворяешься.

По дороге домой Хэлен купила ему поесть.

— Спасибо, — не слишком любезно поблагодарил он, кладя пакет на колени и больше не притрагиваясь к нему, хотя очень хотел есть. Хэлен подъехала к дому и взяла покупки. Она не помогла ему вылезти из машины, и Ник сделал это сам, несмотря на невыносимую боль в колене. Он почти валился с ног.

Хэлен оставила покупки на кухне и поднялась наверх, чтобы приготовить Николасу постель. Она уже начинала стелить свежие простыни, когда он наконец доковылял до комнаты.

Лэндж облокотился на костыли, боль в его колене пульсировала.

— А что скажет Сью, когда обнаружит, что я занял ее комнату?

— Обрадуется, что теперь ее дядя живет в доме, — ответила Хэлен, расправляя плед. — Все готово.

Он не двигался.

— Ник!

— Ладно, — раздраженно сказал он. — Я иду. — И чуть не упал. Хэлен подбежала к нему и помогла опуститься на кровать. Николас прислонил костыли к спинке, лег и закрыл глаза. Ковбой чувствовал себя совсем слабым и беззащитным. Он позволил Хэлен разуть себя и расстегнуть рубашку, даже снять ее. Протестовать и сопротивляться у него не было сил. Только когда Хэлен начала расстегивать его джинсы, Николас слегка приподнялся.

— Я так и знал, что ты будешь суетиться вокруг меня! — пробормотал он.

Хэлен поджала губы и стянула с него джинсы.

— Разве я это делаю? — спросила она слегка охрипшим голосом.

— А разве нет? — прошептал он, снова закрывая глаза.

— Может быть…

10

Конечно, туман, сквозь который он воспринимал мир, был вызван действием таблеток. Сначала Николас пытался бороться с ним, моргая и бормоча ругательства в адрес Чарли Морана.

Но потом и это стало слишком трудно. Боль в колене постепенно стихала. Может быть, если он поспит…

Когда Ник открыл глаза, туман не рассеялся, предметы казались расплывчатыми, голоса звучали тихо и невнятно.

Хэлен принесла ему стакан воды, и Николас с трудом приподнял голову. Она обняла его и помогла сесть. Лэндж хотел возразить, но не смог произнести ни слова. Он умиротворенно опустил голову на плечо Хэлен. Николас даже сонно улыбнулся девочкам, когда те пришли проведать его после ужина.

— Не беспокойся, дядя Ник, — заверила его Дотти. — Мы обо всем позаботимся.

Николас что-то пробормотал, закрыл глаза и снова уснул.

Больше он ничего не помнил, пока Сью, одетая в пушистую пижамку, не вошла тихонечко, чтобы пожелать ему спокойной ночи. Девочка поцеловала его и заявила:

— Я так рада, что ты переехал сюда, дядя Ник!

Он ошеломленно улыбнулся в ответ и услышал слова Хэлен:

— Я же тебе говорила!

Она смотрела на спящего Ника. После того как девочки ушли спать, Хэлен тихо подкралась к его двери и стояла на пороге, не решаясь подойти ближе, чтобы не разбудить его.

Он так и заснул при включенном свете. Рядом на кровати лежала раскрытая книга о болезнях скота.

Таблетки доктора Морана сделали Ника неправдоподобно сговорчивым и послушным. Подумать только, она раздела Николаса Лэнджа без малейшего сопротивления с его стороны! Он лишь отпустил пару иронических замечаний.

Девочки неотрывно вертелись вокруг него, желая узнать, чем они могут помочь, предупреждая каждое его движение. Если дяде Нику нужен был стакан воды, он получал его прежде, чем успевал пошевелить пальцем ноги. Если дядя Ник хотел послушать радио, оно оказывалось около его кровати еще до того, как ковбой договаривал свою просьбу. После пары протестов Николас сдался, расслабился и позволил им хлопотать вокруг него, однако Хэлен заметила, что он, оказавшись в центре всеобщего внимания, чувствует себя неловко.

Хэлен рискнула подойти поближе и наклонилась, желая удостовериться, что Николас действительно спит. Лэндж лежал на спине, стеганое одеяло сбилось вниз, и под полосатой футболкой был виден его мускулистый торс.

Два дня страданий не прошли бесследно: Ник осунулся, под глазами лежали тени. Но даже во сне лицо его сохраняло строгое выражение. Лишь темные взъерошенные волосы, обрамляющие загорелый лоб, и такие же темные тоненькие полумесяцы ресниц на веках придавали мягкость его чертам.

Хэлен положила книгу на ночной столик, заложив страницу. Сколько раз она мечтала, что Ник будет спать в ее комнате! Сколько раз она представляла себе, каким беззащитным выглядит во сне ее ковбой! Неужели мечты сбываются?

Невероятно.

Хэлен ущипнула себя за руку. Успокойся, улыбнулась она своей глупости и убрала волосы с его лба. Николас немного пошевелил бровью, приоткрыл рот и вздохнул.

И она не устояла.

Николас называл это «игрой с огнем». Но Хэлен не играла. Все игры закончились, когда она вернулась из Нью-Йорка. Она наклонилась и нежно коснулась губами его губ. Она не хотела будить Николаса, — ему нужен отдых.

Все обиды исчезли.

Хэлен предстояло научить своего ковбоя не бояться любви, окружить его и девочек теплом и заботой.

— Я все сделаю, Ник, — пообещала ему Хэлен, проведя ладонью по его небритой щеке. — Я люблю тебя. И веришь ты или нет, ты тоже меня любишь. Я тебе это докажу.

Николас проспал допоздна. Он не помнил, чтобы когда-нибудь спал так долго. Уже вовсю светило солнце.

Ковбой резко сбросил с себя одеяло и поморщился от боли в ноге. Однако эта боль больше не пульсировала, и, похоже, опухоль немного спала. Лэндж с трудом нашарил свои джинсы.

— Чем это ты занимаешься? — В дверях, уперев руки в бока, стояла улыбающаяся Хэлен.

Николас рванул одеяло на себя.

— Отваливай отсюда! Почему, черт возьми, ты не разбудила меня раньше? Ведь нужно кормить коров!

— Уже…

— Они не могут просто стоять, терпеливо ожидая… Что ты сказала?

— Я сказала, что мы с Брайаном их уже покормили.

Николас уставился на нее и недоверчиво покачал головой.

— Мы все уже сделали, — повторила Хэлен.

— Да, но… — Ник запнулся. — А кто управлялся с трактором?

— Я.

— Ты?! С каких это пор ты водишь тракторы?

— С сегодняшнего утра, с половины седьмого.

— Это Брайан научил тебя?

— Черт возьми, ты забыл, что я библиотекарь?! Я прочитала руководство.

Николас ошарашено взглянул на нее.

— Ты училась водить трактор по справочнику?

— Удивительно, правда?

— Уму непостижимо!

— Тем не менее ты можешь больше не беспокоиться о коровах. Возвращайся в постель, а я принесу тебе завтрак.

Николас никак не мог прийти в себя.

— Ты все сделала как надо? Ты нормально доехала? По дороге ничего не снесла?

Хэлен вздохнула с притворным отчаянием.

— Нет, я ничего не снесла. Честно, Ник, — и испытующе взглянула на него. — Спасибо за доверие.

— А могла. Ты могла погибнуть, — проворчал он. — На тракторе ездить опасно.

— В руководстве об этом тоже сказано. Не сомневайся, я была очень осторожна. Я так рада, что ты обо мне заботишься, — добавила Хэлен с улыбкой.

Николас что-то пробормотал сквозь зубы.

Хэлен усмехнулась:

— Оставайся в постели, Ник! Я принесу тебе поесть.

— Я спущусь вниз.

— Доктор Моран прописал тебе покой.

— Чарли — старая перечница.

— Чарли Моран очень даже интересный мужчина.

Николас помрачнел.

— Хотя, конечно, не такой интересный, как ты, — успокоила его Хэлен. — Мне больше нравятся угрюмые мужчины.

— Дерзкая девчонка, — пробормотал Николас.

Она засмеялась.

Через несколько минут Хэлен подала ему завтрак и эти проклятые таблетки. Она стояла над ним до тех пор, пока Ник не проглотил их. Чуть позже Хэлен принесла ему почту, потом анализ роста годовалых телят. Твердое решение держаться подальше от Хэлен Хэмфри теперь показалось ковбою чепухой.

Хэлен поправила занавески. Солнечные лучи мягко прорисовывали соблазнительные изгибы ее тела, и Николасу мучительно захотелось сорвать с нее голубые джинсы.

Когда Хэлен читала ему письмо брата Питера, влюбленного в свою новую подружку, Ник в полудреме представлял, что когда-нибудь и он назначит Хэлен свидание.

Николас пытался что-то говорить, даже шутить, но слышал только голос девушки, только ее соблазнительный смех.

Хэлен снова задернула занавески.

— Тебе нужно хорошенько вздремнуть. А потом посмотришь «Клуб Микки Мауса» вместе со Сью. — Хэлен легонько поцеловала его и вышла. В комнате остался только Кейт, который внимательно рассматривал Николаса из противоположного угла. Вскоре Ник надоел ему, и Кейт отправился спать.

Николас задремал.

Вечером он поужинал в компании Дотти.

— Мы спорили, кто будет с тобой ужинать, и тянули спички, — сообщила ему Дотти. — Я выиграла.

— Скорее проиграла, — пошутил Николас.

— Не-ет, — протянула девочка. — Мы все хотели. Только Хэлен сказала, что сразу столько народу тебе противопоказано. Правда, она хорошо о тебе заботится?

Да, подумал Николас, хорошо!

После ужина Хэлен снова принесла таблетки.

— Может, хватит на сегодня?

— Последняя, — попросила она. — На ночь.

Пока ковбой принимал душ, Хэлен поправила постель, взбила подушку. Когда Лэндж вошел в комнату, она стояла у туалетного столика, глядя на него и улыбаясь.

Вот так же она ждала его, охваченная страстью и желанием, в туманном полуденном сне Николаса. Он помотал головой, стряхивая остатки своих видений.

Из-за двери высунулась головка Сью.

— Хочешь поиграть в «Хэлен и Николаса»?

— В «Хэлен и Николаса»? О господи, ну конечно!

Он вопросительно посмотрел на Хэлен.

— Не сегодня, — улыбнулась она. — Твоему дяде пора спать.

— Но я весь день провалялся в постели!

Хэлен проигнорировала это замечание.

— Он и так устал.

— Но я еще в состоянии… — начал было Николас.

Хэлен неодобрительно посмотрела на него.

— Завтра. — Она тронула Сью за плечо. — Ему нужно поспать.

— Нет, не нужно, — снова заявил Николас. Но проклятая таблетка уже подействовала: его веки отяжелели, и он повалился на подушки. — Это ты виновата, — бормотал он, пока Хэлен поправляла одеяло. — Совсем меня залечила.

Она улыбнулась.

— Только так я могу сдерживать тебя, — услышал Николас, погружаясь в сон. — И себя.

Хэлен услышала вой, потом ужасный грохот. Ее ноги оказались на полу еще до того, как она окончательно проснулась.

— Проклятье! — в бешенстве простонал Николас.

Она выбежала в коридор и опустилась на колени рядом с Ником, который распластался на ковре.

— Что с тобой?

Николас ухитрился принять сидячее положение и схватился за колено.

— Нога, — прохрипел он.

Хэлен в темноте принялась ощупывать его колено.

— Можешь встать, Ник?

— Могу.

— Что случилось?

— Спроси своего проклятого кота, я чуть не наступил на него.

— О господи! Я совсем забыла, что он тут обычно спит, — извиняющимся тоном сказала Хэлен. — Дай руку. — Она помогла Николасу подняться.

В лунном свете Лэндж показался ей выше, внушительней. Ее руки почти бессознательно гладили его тело. Отрывки сновидений еще роились в голове Хэлен. Когда ее разбудил шум, ей снился прекрасный сон. Там она так же касалась Ника — легко и нежно. Хэлен снились такие сны с тех пор, как она приехала.

Теперь они стояли в темноте совсем близко. Под его пристальным взглядом сердце Хэлен бешено заколотилось. Она вдруг вспомнила, что на ней лишь тонкая ночная сорочка. Николас тоже был почти раздет.

Хэлен смутилась, поправила волосы и посмотрела прямо ему в глаза.

Лэндж отвернулся.

— Я хотел попить.

— Я принесу тебе стакан воды.

— Я имел в виду не воду, — хрипло произнес он.

— Ну, ладно. Возвращайся в постель, я тебе принесу.

Николас не двигался.

— Я хотел не только пить, — наконец сказал он.

— А… — Хэлен опустила глаза. — Конечно. Извини.

Она отступила, и Николас медленно прошел в ванную.

Хэлен не отрываясь смотрела на закрытую дверь. Можно было возвращаться в постель, но она не могла.

Она прожила рядом с Николасом уже несколько недель, стала его партнером, его другом. Но Хэлен хотела большего. Она мечтала об этом с пятнадцати лет. Хэлен хотела любви Николаса Лэнджа.

Ник боролся с ней с самого начала, но еще больше он боролся с самим собой, со своими чувствами, сильными и трепетными.

Николас вышел в коридор и остановился, увидев стоящую там Хэлен. Она не двинулась с места. Лэндж осторожно проковылял мимо нее в спальню. Хэлен последовала за ним. Он прислонил костыли к спинке кровати, лег и только после этого взглянул на Хэлен.

— Ты пришла засунуть меня в постель?

Она прикусила губу.

— Во что бы то ни стало, — кивнула она.

Хэлен очень осторожно подоткнула одеяло, смахнула сбившуюся прядь волос со лба Николаса. Его темные глаза следили за каждым ее движением. Девушка почувствовала себя неловко, даже глупо. Она выпрямилась и попыталась улыбнуться.

Николас прищурился.

— Ты не поцелуешь меня перед сном? — насмешливо спросил он.

Лучше бы он этого не говорил!

— Проклятье, Хэлен! Подожди…

Но она ждала слишком долго. Хэлен не могла отказаться от своей мечты. Ее горячие губы коснулись его рта.

Сначала Николас сопротивлялся. Она чувствовала его напряжение, его отчаяние, но протест постепенно таял в огне ее страсти.

Этот его поцелуй был похож на предыдущие: жаждущий, требовательный. И в то же время он был совсем другим. Раньше прикосновение его губ означало прощание, теперь — приветствие, обещание, предзнаменование будущего счастья.

Хэлен наслаждалась его поцелуем, целиком погружаясь в это ощущение. С ней был тот Ник, которого она ждала, о котором мечтала. Но ни одна фантазия Хэлен не могла сравниться с действительностью!

Он невероятно прекрасный, загадочный и самый близкий человек. И Хэлен со всевозрастающей страстью отвечала на его поцелуи: она чувствовала себя так, словно всю жизнь провела в пустыне, а теперь могла утолить свою жажду.

Когда наконец Хэлен отстранилась, чтобы перевести дух, ее сердце, казалось, готово было выскочить из груди. Охваченная страстью, она хотела большего, хотела… Но Хэлен не успела ничего сказать, потому что Николас снова целовал ее. Поцеловал именно так, как это ей представлялось в мечтах.

Да! О да! В точности так.

Хэлен все теснее прижималась к своему ковбою, гладя его темные волосы. Ее пальцы нежно касались его ушей, шеи, плеч. Сильные руки Ника скользнули вниз по спине Хэлен, исследуя изгибы ее тела. Изнемогая от желания, Николас сорвал одеяло, разделяющее их тела.

Хэлен трепетала от наслаждения, когда он, слегка покусывая ее губы, дразнил их кончиком языка. Возвращая Нику поцелуй, она почувствовала, как дрожь пронзила и его.

Это казалось так естественно — заниматься любовью с Николасом. И как необычно — ведь у нее ни с кем еще такого не было: ни с Гэри, ни с другими мужчинами. Хэлен знала, что ее чувства к Нику гораздо глубже, сильнее, эмоции полностью захватили ее. Все было так, как должно было быть, и ничто не могло помешать: ни недостаток опыта, ни боязнь показаться неловкой, неумелой. Она не сомневалась в себе ни секунды.

Ведь рядом был ее Ник.

Хэлен покрывала поцелуями его лицо, шею, грудь, нежно покусывала мочки ушей.

— О, Ник… — шептала она. — Мой… мой Ник!

Сколько раз Хэлен мысленно произносила эти слова! В ее нескончаемых фантазиях ковбой принадлежал только ей. Однако в действительности он сопротивлялся, отказывался от нее, спорил, убегал, наконец.

Только не сегодня. Не сейчас.

Ник изумленно смотрел на нее большими темными глазами, и его рука нерешительно гладила щеку Хэлен.

Она тихонько засмеялась.

— Ты простудишься. Ты же весь разделся.

— Не волнуйся, милая, — прошептал Николас.

Хэлен стала натягивать на него одеяло, но он удержал ее.

— Не уходи, — в его срывающемся голосе звучала неподдельная страсть. — Останься… еще немножко.

Навсегда, мой милый, думала Хэлен. Навсегда.

— Хорошо, — ласково сказала Хэлен, и ее горячий поцелуй полностью лишил Николаса самообладания.

Он же не каменный, черт побери!

Ковбой сопротивлялся. Как он боролся с собой!

С тех пор как Хэлен Хэмфри ворвалась в его жизнь, он боролся с ее обаянием изо всех сил. А она отнюдь не облегчала ему задачу своей очаровательной улыбкой, энергией и обольстительной фигуркой. И Николас все это выдерживал. До этого момента.

Хэлен была так нужна ему! И не в грезах, не в фантазиях, а в постели. Сегодня. Сейчас.

Она была необыкновенно хороша: рассыпавшиеся по плечам темные волосы, стройное тело, восхитительная шелковистая кожа.

Николас хрипло застонал и стянул с нее ночную сорочку. Его пальцы легко коснулись тонкой полоски кружева на ее бедрах. Он замер, представляя себе, как это выглядит. Потом его рука двинулась дальше, и ковбой услышал учащенное дыхание Хэлен. Едва сдерживаясь, он ласкал ее все медленнее и медленнее, гладя теплый упругий живот, и наконец позволил своим пальцам скользнуть под ткань, касаясь мягких шелковистых завитков.

Хэлен задержала дыхание и напряглась. Ее охватило непреодолимое желание дотронуться до него, обладать им. Она нежно гладила крепкий мускулистый торс Николаса, исследуя каждый сантиметр его тела, постепенно подбираясь к плавкам.

Он подвинулся, отдавая себя во власть ее волшебных прикосновений. Николас не знал, сколько он еще сможет выдерживать эту сладостную пытку. Ее ласки были слишком восхитительными, чтобы сопротивляться, слишком пьянящими, чтобы отказываться от них.

Николас никогда еще не занимался любовью вот так: медленно и утонченно. Он никогда не знал такой женщины.

Хэлен.

Ник боялся поверить в происходящее, боялся вдруг проснуться и обнаружить, что все это лишь сон… Но это был не сон. И действительность превосходила самые смелые фантазии.

Хэлен была рядом, в его объятиях, сгорающая от желания. Николас не мог, да и не хотел останавливаться. Он желал ее слишком сильно и слишком долго!

Кружевные трусики были сняты. Ник попытался стянуть свои плавки и случайно задел больное колено. Вздрогнув от неожиданной боли, он тут же почувствовал ласковую, успокаивающую руку Хэлен.

— Не спеши, — прошептала она. — Давай я.

Хэлен осторожно сняла с него плавки, стараясь не задеть колено. Николас медленно притянул ее к себе, утопая в ее прекрасных глубоких глазах.

— Ник! — Хэлен застонала, вся во власти сладостного трепета. — Мой Ник!

Да, да, пронеслось у него в сознании, я принадлежу только тебе!

Двигаясь так же медленно и трепетно, как и он, Хэлен впустила его в себя.

Николас закрыл глаза. Его лоб покрылся испариной. Пальцы судорожно гладили бедра Хэлен. Все ее тело напряглось, движимое безмерной, ошеломляющей страстью. Темп постепенно участился, их тела сотрясались в бесконечном чувственном наслаждении, сливаясь в единое целое.

Блаженство длилось всего одно мгновение и целую вечность.

Все его существо разбивалось вдребезги и тут же собиралось вновь. Такого Ник не мог себе представить. Он крепко обнимал Хэлен, слушая сумасшедшее биение ее сердца, отдающееся эхом в его груди. Все еще дрожащими руками он погладил ее влажную спину, подтянул одеяло, отделяя их от всего мира. Николасу хотелось никогда больше не отпускать ее, и он отчаянно желал, чтобы не наступило утро, чтобы никогда не заканчивалась эта удивительная ночь: Хэлен Хэмфри подарила ему чудо, каким-то непостижимым, волшебным образом разожгла в его душе яркое пламя любви.

Хэлен подняла голову. В серебристом лунном свете ее голубые глаза казались еще глубже, еще красивее.

— Тебе хорошо?

— Хорошо. — Слова Николаса прозвучали хрипло, словно он очень давно не разговаривал.

— Твое колено…

Ник про него забыл. Он немного согнул ногу.

— Отлично. Не волнуйся. — А ты? — Ник с беспокойством взглянул на Хэлен. — У тебя все в порядке? Это было…

Хэлен наградила Николаса своей замечательной улыбкой и легко коснулась губами его губ.

— Никогда в жизни мне не было так хорошо!

Лэндж глубоко вздохнул, прислушиваясь, как стихает яростное биение сердца.

Он попытался уверить себя, что ничего не изменилось, что жизнь осталась прежней. Но никакие уверения не могли зачеркнуть эти волшебные полчаса, подаренные ему Хэлен.

Николас не знал, что говорить, что делать, погружаясь в этот безбрежный океан счастья.

Он нежно, дрожащей рукой погладил волосы Хэлен.

— И мне тоже…

11

Счастье! Блаженство! Безмятежность!

Никакими словами нельзя было описать состояние Хэлен, ее чувства, когда на следующее утро она проснулась, услышав звон будильника. Всего два с половиной часа сна, а она чувствовала себя великолепно.

Хэлен зевнула и с наслаждением потянулась. Потом еще немного полежала, позволив себе понежиться в постели. При воспоминании о минувшей ночи на ее лице появилась улыбка.

Она вернулась в свою комнату около четырех. Николас сладко спал, и Хэлен с большой неохотой оставила его. Это было необходимо: она не хотела, чтобы ее связь с Ником стала для его племянниц случайным утренним открытием.

Хэлен выбралась из постели, быстро надела джинсы, рубашку и пуловер. Она умылась и причесалась, немного задержавшись у зеркала: глаза ее были широко раскрыты и сияли от счастья. Хэлен загадочно улыбнулась, подумав о своей волшебной тайне, глубоко вздохнула и вышла в коридор.

Дверь в комнату Николаса со скрипом приоткрылась.

Хэлен не удержалась от соблазна заглянуть в нее. Он лежал на боку, одной рукой обнимая подушку. Хэлен ужасно захотелось скользнуть к Нику под одеяло, снова любить его и быть любимой. Она немного помедлила, потом вошла в комнату и легонько поцеловала его.

— Сегодня вечером, — пообещала девушка Николасу и себе.

Хэлен начиняла индейку, когда на кухне появилась заспанная Дотти, кутаясь в ночную рубашку.

— А что ты делаешь?

— Готовлю праздничный обед. Потом у меня не будет времени. Кроме того, мне нужно сделать клюквенное желе и сладкие пирожки.

— Столько всего? — удивилась Дотти.

— Конечно. Это же День Благодарения, — Хэлен засунула индейку в духовку, повернулась и обняла Дотти. — Иди разбуди Пэтси. Мне нужна ее помощь. У нас очень много дел.

Им пришлось проехать три раза, чтобы перевезти и раздать все сено. Когда Хэлен, девочки и Брайан вернулись в конюшню, было уже одиннадцать.

— Зайдешь на тыквенные оладьи? — пригласила Хэлен Брайана. Тот согласился.

— Я слышал, ты собираешься пойти на танцы с моим братом? — спросил парень Пэтси.

Девочка застенчиво улыбнулась:

— Люк меня пригласил.

— А что за танцы? — поинтересовалась Хэлен.

— Они называют их «Снежный ком», — сообщил Брайан. — Это рождественские танцы для старшеклассников.

— Здорово, — сказала Хэлен. — И когда это будет?

— Через пару недель.

— В таком случае, Пэтси, тебе нужно обзавестись красивым праздничным платьем, — сказала Хэлен.

Девочка беспомощно улыбнулась и пожала плечами.

— Наверное.

— Брайан, — вмешалась Дотти, — Дейви говорит, что у тебя много лошадей. Можно, я как-нибудь приду посмотреть на них?

Дейви был одним из братьев Брайана — ровесникДотти.

Тот кивнул.

— Конечно можно. Заходи как-нибудь после школы.

Брайан выпил две чашки кофе и съел пять тыквенных оладий, пока Хэлен раскатывала тесто для сладких пирожков, а Пэтси под ее руководством делала клюквенное желе.

Хэлен хотелось все бросить и взбежать наверх, к Нику, но что-то ее удерживало.

Ей было интересно, о чем он сейчас думает, что чувствует.

А вдруг он жалеет о случившемся? Николас так долго и решительно сопротивлялся! Хэлен никак не могла унять ноющего беспокойства в своей груди. Проснувшись, она и не думала об этом. Теперь, спустя четыре часа, ее охватило необъяснимое волнение.

На кухне появилась Дотти.

— Дядя Ник хочет чашку кофе. Я сказала ему, что сварю и принесу, а он ответил, что сам спустится.

Хэлен подняла глаза: Николас стоял на лестнице.

Он не улыбался. Просто стоял, опираясь на костыли и глядя на нее. По взволнованному выражению его лица Хэлен поняла, что Ник тоже охвачен беспокойством и тревогой. Все ее сомнения развеялись как дым. Она так любила его! И вот наконец судьба дала ей шанс это доказать, сделать любимого человека счастливым.

— Ник? — мягко произнесла Хэлен. Ее глаза говорили: «Добро пожаловать, любимый. В мое сердце. В мою жизнь».

Николас поколебался, облизнул губы и спустился на одну ступеньку. Потом тоже смущенно улыбнулся.

Хэлен обуяла радость, ей хотелось громко засмеяться, затанцевать или сделать еще какую-нибудь глупость. Ей захотелось подойти к Николасу, обнять, поцеловать.

Но вряд ли он одобрил бы такое бурное проявление эмоций: он не станет трубить на весь свет о своих чувствах. Поэтому Хэлен ничего не сказала, только глаза и улыбка выдавали ее радость.

Она слегка подтолкнула ногой стул и поманила Николаса испачканной в муке рукой.

— Проходи. Садись.

Николас прихрамывая обошел стол. Дотти налила ему чашку кофе, и он сел, попивая горячий напиток и поглощая оладьи, пока Брайан рассказывал, как хорошо они накормили скот.

— Прекрасно. — Николас одобрительно взглянул на своих племянниц и на Хэлен.

Хэлен вымыла руки, перешагнула через Сью, которая играла на полу со своими куклами, и подошла к столу. Потом как можно более небрежно взяла со стола чашку Ника и снова наполнила ее. Отпив небольшой глоток, Хэлен поставила чашку на место.

На какое-то мгновение рука ковбоя задержалась на столе. Затем он осторожно поднял чашку и, поднеся ее к носу, вдохнул аромат крепкого кофе. Хэлен стояла рядом, глядя на него. Ник коснулся края чашки губами, отпил именно там, где отпила она, и взглянул ей прямо в глаза.

— Как ты думаешь, Хэлен, клюквенное желе уже готово? — спросила Пэтси.

— Что? — Хэлен обернулась. — Сейчас посмотрю.

Николас продолжил разговор с Брайаном. Вот он обнял Сью, которая подошла и прислонилась к нему. Вот он почесал подбородок.

Но куда бы она ни пошла, что бы она ни делала, Хэлен все время чувствовала на себе взгляд его темных глаз. Еще несколько часов, уговаривала себя девушка, и она сможет прикоснуться к нему губами.

Хэлен быстро поняла, что для Николаса и его племянниц День Благодарения не был особенным праздником.

На прошлой неделе, когда она спросила Николаса, в какое время лучше отметить памятный день — днем или вечером, он ответил: «А какая разница?»

— Я хочу все сделать так, как вы привыкли, — Хэлен пыталась узнать побольше о традициях его семьи.

— Я привык кормить скот и есть консервированную тушенку.

— В День Благодарения? Но дед, конечно…

Николас пожал плечами.

— Последние пару лет нас приглашали в гости, и Юлиус не отказывался. Так что мне все равно.

— Зато мне не все равно, — заявила Хэлен.

Пэтси и Дотти тоже не проявили должного энтузиазма.

— Мы могли бы поесть гамбургеров и пойти погулять, — предложила Дотти.

— Нет. Я собираюсь приготовить праздничный обед, — сказала Хэлен. — А вы будете мне помогать. Все. Это часть праздника. И это очень важно.

Хэлен не была обескуражена их равнодушием. Нужно время, чтобы оценить прелесть такого праздника, как День Благодарения, философски сказала она себе… Время и тепло любви, которое может дать только семья.

Насколько она помнила, в каком бы уголке мира ни находилась ее семья, все члены ее всегда соблюдали эту чисто американскую традицию, пусть даже не всегда традиционным способом.

В Мехико на День Благодарения они ели индейку, в Бангкоке — цыпленка и поджаренные каштаны.

Но если праздничный стол менялся, то волшебство этого дня оставалось неизменным. Родители Хэлен всегда говорили, что этот праздник — день, в который надо с благодарностью вспоминать прошлое, с надеждой смотреть в будущее и, что самое главное, благодарить Господа Бога за тепло и доброту, любовь и понимание тех людей, которые тебя окружали.

В этом году она отмечает День Благодарения с Николасом и девочками. Им будет непросто стать настоящей семьей. Однако постепенно они сближались, и Хэлен благодарила за это Бога. Минувшая ночь любви — это большой шаг в будущее.

Хэлен достала серебро своей бабушки и посадила Дотти и Сью чистить его. Одновременно девочки вместе с Николасом смотрели футбол. Потом она достала слегка запылившиеся бокалы для вина и лимонада и попросила Пэтси помыть их.

— А потом ты поможешь мне постелить скатерть и разложить салфетки.

— В столовой? — удивилась Пэтси. — Но это так хлопотно!

— Ну, что ж, — бодро ответила Хэлен. — Поверь мне, праздник этого стоит!

Пока Пэтси мыла стаканы, Хэлен решила поговорить с ней.

— Я не знала, что тебя пригласили на танцы. Какое платье ты хочешь надеть?

— Не знаю, — потупилась Пэтси.

Хэлен коснулась ее плеча.

— Ты не хочешь идти? Тебе не нравится Люк?

Девочка вздернула голову.

— Конечно, он мне нравится! Я только… только… — Она замялась. — Я не знаю, долго ли мы будем жить здесь.

— Почему же нет? — ласково спросила Хэлен.

Пэтси опустила голову.

— Так у нас никогда не было, — прошептала она.

Хэлен захотелось обнять девочку, прижать к себе и успокоить, сказать ей: «Зато теперь будет. Мы станем настоящей семьей».

Но она пока не могла так сказать.

Не сейчас.

Она должна сказать это вместе с Ником. А для этого им надо наладить отношения между собой. Начало уже было, но… Их любовь еще слишком юная, слишком ранимая, слишком хрупкая.

«Не клади самое тяжелое седло на только что прирученную лошадь», — любил повторять Юлиус.

А пока Ник не готов…

— На Рождество ты будешь здесь, — твердо сказала Хэлен спустя минуту. Это она могла обещать наверняка… — Мы поедем в город, и я помогу тебе выбрать платье. А если мы не найдем что-то особенное, то купим ткань, и ты сама сошьешь платье.

— А… что, если я все испорчу? — обеспокоенно спросила Пэтси.

Хэлен улыбнулась.

— Я думаю, ты себя недооцениваешь. Кроме того, если ты сошьешь что-нибудь не так, то всегда можешь распороть это и попробовать снова. Ну, что ты скажешь?

— Спасибо, — тихо произнесла девочка, и застенчивая улыбка осветила ее лицо. — Большое спасибо, Хэлен!

Все было готово. Пэтси разминала картошку. Клюквенное желе застыло и уже стояло на столе рядом с зелеными бобами и фруктовым салатом. Старый фарфор и отлично начищенное серебро блестели.

Наконец Хэлен объявила, что можно резать индейку, и позвала Николаса.

Он приковылял на кухню.

— Что такое?

— Ты должен разрезать индейку.

Николас в ужасе посмотрел на Хэлен:

— Я не умею! Я никогда… — протянул ковбой, явно желая улизнуть от почетного поручения.

Однако Хэлен не собиралась предоставлять ему такую возможность. Уж если у него нет своих традиций, то никогда не поздно перенять чужие.

— Юлиус всегда резал индейку, — тихо сказала Хэлен и протянула Николасу нож. Ковбой поколебался, потом отставил костыли в сторону и взял его. — Хочешь, я прочитаю тебе об этом из кулинарной книги? — с усмешкой предложила Хэлен.

Он приподнял бровь.

— У тебя есть такая книга?

Хэлен показала на новые книжные полки, которые Ник сам помог ей повесить на кухне.

— Ну, давай, — сердито согласился ковбой.

Хэлен взяла книгу и начала читать. В ней даже были картинки, и она показывала их Николасу по ходу текста.

Девочки подошли посмотреть, как Ник справляется с выпавшим на его долю испытанием.

Он скорчил недовольную гримасу.

— Только зрителей мне здесь не хватает.

— А у тебя хорошо получается, дядя Ник, — похвалила его Дотти.

Сью схватила маленький кусочек мяса и отправила его в рот.

— Вкусно! — сказала она, еле шевеля языком.

Николас легонько стукнул ее вилкой по пальцам.

— Не таскать, — нарочито сурово произнес он. — Ты попалась на воровстве, значит, тебе придется мыть посуду!

Сью вытаращила глаза.

— Правда?

Он кивнул.

— Это традиция.

— Ну что, закончил? — спросила Хэлен, глядя на большое блюдо с мясом. — Прекрасно. Но еще придется потренироваться.

— А когда будет следующая индейка?

— На Рождество, — пообещала Хэлен. — А потом на следующий День Благодарения. И еще следующий. — Хэлен вопросительно посмотрела на Николаса. — Верно? — тихо спросила она и улыбнулась.

Он немного растерялся, помялся, потом тоже смущенно улыбнулся.

— Рассаживайтесь, малышня! Пора обедать, — сказал он, положив руку на плечо Сью.

Николас никогда не чувствовал, что День Благодарения — это праздник.

Теперь он поверил в это. Благодаря Хэлен.

Ему так не хватало ее утром после того, как Хэлен ушла. Ник хотел задержать ее, остановить. Но не рискнул. Не посмел.

То, что они испытали минувшей ночью, было удивительно, великолепно, потрясающе, даже более прекрасно, чем он мог себе представить. Слишком прекрасно, чтобы длиться вечно.

А что, если она уже раскаивается во всем? Что, если…

Тревожащие душу сомнения маленькой льдинкой застыли где-то внутри.

Даже если Хэлен, как и он, наслаждалась каждым моментом этой ночи, он все равно не мог заставить ее остаться. Нужно было считаться с девочками. А Нику не хотелось, чтобы Хэлен чувствовала себя неловко перед ними. Если бы Дотти или Пэтси, или Сью застали их врасплох, это могло бы все разрушить.

Жизнь Николаса совершенно изменилась. Изменилась с тех пор, как Юлиус оставил ему половину ранчо. Ковбой был очень рад. Да и кто бы не обрадовался на его месте? И все-таки в глубине души он боялся.

Вместе с наследством появилась ответственность, необходимость самому принимать решения и претворять их в жизнь. Словно ему подарили самую лучшую дикую лошадь в мире — и Нику предстояло объездить ее. И только у него стало что-то получаться, как судьба даровала ему прекрасное хрустальное украшение, говоря: «Вот, лови. Да держи покрепче. Это тоже твое».

Это была Хэлен — самый прекрасный человек, который когда-либо входил в его жизнь. Самая красивая. Самая добрая. Самая желанная.

Николас знал, что должен быть осторожен. То, что произошло между ними прошлой ночью, было таким хрупким, почти неуловимым, неосязаемым. Хэлен призналась ему в любви. Но секс и любовь — не одно и то же, по крайней мере для него. Эта ночь была большим, чем секс. Хэлен заставила его почувствовать… Ковбой боялся произнести эти слова.

Он надеялся, что Хэлен поднимется к нему, когда покормит скот. Но вместо нее появилась Дотти с кучей новостей о коровах и о приготовлениях к празднику. Николас понял, что у Хэлен масса дел, и она вряд ли сможет подняться к нему, даже если захочет.

В конце концов соблазнительные запахи и тихий смех, раздающийся на кухне, выманили его из комнаты. Николасу до боли захотелось увидеть Хэлен, ее лицо, ее глаза, проверить ее чувства. Да и свои собственные тоже.

Голубые блестящие глаза и приветливая улыбка сказали ковбою все, что он хотел знать. Вдобавок прикосновение губ Хэлен к краю его кофейной чашки, как тихое приглашение сделать то же самое. В этом жесте было обещание. Весь день Николас чувствовал ее тепло, заботу и ждал следующей ночи.

А пока все шло своим чередом, и Хэлен вовлекала его и девочек в волшебный мир семьи, отмечающей День Благодарения, в мир, который знала с детства.

Теперь они сидели за столом, покрытым белоснежной накрахмаленной скатертью, уставленным праздничными яствами, нарядные, веселые, с радостью в глазах. Николас посмотрел на улыбающуюся Хэлен.

— Хочешь прочесть молитву, Ник? — спросила она.

Слова застряли у него в горле, словно он только что проглотил половину индейки. Стеснительность словно парализовала его.

— Лучше ты, — пробормотал он.

Хэлен склонила голову.

— Господи, благослови нас и твои дары, которые мы получаем щедростью твоей. — Она обвела глазами стол, затем посмотрела на девочек и Николаса. — Мы особенно благодарим тебя за то, что ты дал нам друг друга, — продолжала Хэлен. — Помоги нам сохранить все это. Пожалуйста, дай нам мужество быть тем, кем ты хочешь нас видеть. Аминь.

Только после уговоров девочки пошли спать. Сначала Сью, потом Дотти и спустя полчаса — Пэтси.

Никто не хотел покидать уютную гостиную, теплый очаг, возле которого они весело и непринужденно болтали весь вечер. Хэлен была счастлива — праздник прошел так, как она хотела, и вот она осталась с Николасом наедине.

Хэлен надеялась, что он тоже будет этому рад. Однако, как только Пэтси пошла наверх, ковбой торопливо поднялся, зевнул и произнес:

— Думаю, мне тоже пора ложиться спать.

Хэлен, проглотив обиду, молча смотрела, как он гасит свет и ковыляет к себе.

Николас закрылся в спальне. Увидев запертую дверь, Хэлен почувствовала, что у нее перехватывает горло и что где-то внутри начинает расти тупая ноющая боль. Хэлен повернулась и пошла в ванную.

Лежа в горячей воде, она убеждала себя, что все в порядке, ничего не случилось, просто Ник очень устал. Вода постепенно остывала. Хэлен встала и завернулась в полотенце. Она вспомнила стройное мускулистое тело Ника, его запах, упругость его кожи, тепло его губ. Хэлен закусила нижнюю губу, с трудом удерживаясь, чтобы не произнести его имя, рвущееся прямо из сердца. Она так сильно желала его. И сегодня еще сильнее, чем вчера.

Однако Хэлен не хотела идти к нему сама.

Она надела ночную сорочку и стала расчесывать волосы, печально глядя на себя в зеркало. Всего лишь несколько часов прошло с тех пор, как она, сияя от счастья, ощущала в себе удивительную, головокружительную тайну.

А какая тайна у нее теперь?

Хэлен вышла в темный коридор, обходя каждое темное пятно, более или менее похожее на Кейта. Возле двери в комнату девочек она задержалась, затем вошла. Дети уже крепко спали.

Хэлен услышала легкий шум и повернулась.

В дверях стоял Николас.

На этот раз он был без костылей и опирался рукой о дверной косяк. По его лицу ничего нельзя было прочесть. Ковбой, прихрамывая, подошел к ней, глядя на спящих девочек.

— Спасибо, — тихо прошептал он. — Ото всех нас.

Его мозолистые пальцы коснулись ее щеки. Хэлен улыбнулась и взглянула ему прямо в глаза.

— Пожалуйста.

Ладони Николаса скользнули вверх по ее рукам, притягивая Хэлен ближе. Потом ковбой потянул ее в коридор. Хэлен не сопротивлялась.

— Прошу тебя, — шептал он, зарывшись лицом в ее волосы. — Пойдем ко мне.

Хэлен положила свои ладони на плечи Николаса и, поднявшись на цыпочки, нежно коснулась губами его губ. Потом вздохнула и прошептала:

— Пойдем.

12

Их любовь была безмолвной, но страстной, необузданной и нежной.

Идеальное завершение идеального дня.

Затем Хэлен уютно устроилась в объятиях Николаса: голова ее покоилась у него на груди, рукой она ласкала его бедро. Она приподнялась на локте и легонько поцеловала впадинку на его шее.

— В моей жизни, — сказала Хэлен, — было несколько удивительных Дней Благодарения. Но этот самый лучший.

Его рука нежно ласкала ее щеку, теплое дыхание шевелило волосы.

— Для меня этот праздник тоже самый лучший, — прошептал Ник минуту спустя.

— Это мой любимый праздник, — продолжала Хэлен. — Я любила это незабываемое ощущение любви, неповторимое чувство единения. Я чувствовала это с детства. Неважно, где мы были — в Мехико, в Ливане или в Испании, — мои родители всегда отмечали этот день. Каждый год он получался разным, но суть его всегда оставалась все той же.

— Для меня он всегда был одинаковым, — как-то сердито пробормотал Николас.

Хэлен почувствовала его напряжение, подняла голову и заглянула ему в глаза.

— Расскажи, — тихо попросила она.

Николас покачал головой.

— Теперь это не имеет значения.

Хэлен уткнулась подбородком в его грудь и погладила рукой по голове.

— Имеет, Ник, имеет.

Ковбой сжал губы, глядя на Хэлен из-под полуприкрытых век. Его лицо внезапно стало строгим и холодным.

Хэлен чувствовала, что в нем происходит внутренняя борьба. Наконец он вздохнул и покрепче обнял ее.

— Ты хочешь знать, как я отмечал День Благодарения в детстве?

— Да, — она потерлась щекой о жесткую поросль на его груди.

— Мы жили бедно. Все, что оставалось у моей матери от платы за квартиру, она тратила на еду, надеясь, что мой чертов старик пришлет что-нибудь, чтобы можно было отложить на праздник. А он не присылал. Матери приходилось экономить буквально на всем, отказывать себе ради меня и Лиззи. Праздничный стол был у нас более чем скромным. Иногда индейка или цыпленок, а однажды мы ели оленину, которой нас угостила соседка. И каждый раз мы ждали и надеялись, что придет отец. Он всегда обещал прийти. — Николас прикрыл глаза рукой. — Я выбегал на дорогу посмотреть, не идет ли он, привык стоять там, высматривая его, ожидая. Ожидая его, понимаешь? Рассчитывая на него. — Голос Николаса стал яростным. — И в конце концов мне приходилось возвращаться домой одному. Мама и Лиззи стояли на крыльце и тоже ждали с надеждой и печалью в глазах. Мать лишь качала головой, но ничего не говорила. Она никогда ничего не говорила. — Голос Николаса сорвался, его пальцы сжимались и разжимались. Он сел, обхватил руками колени и опустил на них голову.

Хэлен нежно коснулась колена Николаса и провела рукой по коже, заросшей жесткими волосками, растирая напряженные мышцы. Он медленно поднял голову и задумчиво посмотрел в залитое лунным светом окно, любуясь тихо падающим снегом. Хэлен прижалась головой к коленям Ника, обняла их и почувствовала дрожь его тела. Перед ее мысленным взором одна за другой проносились картинки: лица, полные надежды и ожидания, сменяющиеся разочарованием и покорностью.

— Я не хочу причинить кому-нибудь такую же боль, — с дрожью в голосе произнес Николас.

— Я знаю, — успокоила его Хэлен, лаская и целуя. — Ты не сделаешь этого. Я верю в тебя, Ник. Я люблю тебя.

Ковбой повернулся и взглянул на нее. Хэлен нежно провела пальцами по его щеке. Николас поймал ее руку и прижался губами к ладони.

— Я хочу тебя, — прошептала Хэлен, прижимаясь к нему.

Николас откинулся назад и притянул девушку к себе.

— Я тоже хочу тебя, — отозвался он.

Они любили друг друга снова и снова. Хэлен наслаждалась каждой секундой этой восхитительной ночи: его поцелуями, полными страстного желания, трепетной дрожью его пальцев, ласкающих се разгоряченную плоть, тяжелыми и сильными толчками его тела.

А потом, когда уставшие, но умиротворенные, они лежали, сжимая друг друга в объятиях, Хэлен тихо прошептала последнюю благодарственную молитву этому дню.

Когда Хэлен проснулась, было еще темно. Она немного полежала, стараясь понять, где она находится. Потом уловила какое-то шуршание.

— Ник?

— Ш-ш! Спи.

— Но уже… — Хэлен посмотрела на светящийся циферблат часов, — больше пяти. Сейчас придет Брайан. И Дотти…

— Я сам все сделаю.

— Но твое колено…

— Оно уже не болит. Не могу же я вечно валяться в постели. Нужно и поработать.

— Но…

— Никаких «но», Хэлен. Я не буду сидеть без дела!

Николас застегнул рубашку, заправил ее в джинсы, потом подошел к Хэлен и быстро чмокнул в лоб.

— Я все смогу, если захочу, — тихо сказал он и повернулся к двери.

Хэлен спрыгнула с кровати.

— Я иду с тобой.

— Но…

Она улыбнулась и покачала головой.

— Никаких «но», Ник! — Это был единственный способ присмотреть за ним.

Хэлен не потребовалось много времени, чтобы понять, что Николас слишком рано встал с постели. Она наблюдала за тем, как он, прихрамывая, помогал Брайану загружать тюки в прицеп, и едва удерживалась, чтобы не отругать его за упрямство: Хэлен не хотела упрекать Ника перед Брайаном и Дотти. Черт бы побрал этого упрямца, думала она, его ноге нужен покой!

К тому времени, когда они закончили кормить скот, Николас очень устал, поэтому Хэлен без особых усилий выудила у него обещание остаток дня провести в постели.

— Ты можешь почитать Сью или поиграть с Дотти в шахматы, пока мы с Пэтси будем в городе.

— Ты можешь почитать книгу о лошадях, — вставила Дотти. Не так давно девочка нашла несколько книг Юлиуса о конезаводстве и проводила целые часы, погрузившись в их изучение.

Хэлен улыбнулась:

— Неплохая идея, — сказала она. — Ну, мы поехали. Увидимся за обедом.

По дороге в город Пэтси едва ли сказала пару слов. Однако Хэлен понимала, что сдержанность девочки, ее спокойная манера вести себя, осторожность и отсутствие энтузиазма — всего лишь средства защиты. Пэтси была уже достаточно взрослой, чтобы познать и разочарование, и потерю любимого человека, и страх перед завтрашним днем. Хэлен так хотела оградить девочку от этого страха, неуверенности, научить ее надеяться на лучшее, верить в будущее, верить людям.

В Блаф Спрингс было три магазина готовой одежды. Они объехали все, но не нашли ничего подходящего.

— Значит, тебе придется сшить платье, — заявила Хэлен и повела Пэтси смотреть ткани и выкройки.

Здесь им повезло больше. Они нашли выкройку платья с подходящим лифом, завышенной талией и пышной юбкой, которая будет расширяться в танце. Для этого платья Хэлен выбрала темно-зеленый бархат и блестящую, гармонирующую с ним тафту.

— Это то, что надо, — уверенно сказала она.

В глазах Пэтси появился панический страх.

— Я никогда не видела бархата, — прошептала она. — Или тафты…

— Тебе не нравится?

Пэтси покачала головой.

— Нравится, очень нравится, но…

— Никаких «но», — улыбнулась Хэлен. — Нравится — значит берем.

— Он… он же очень дорогой! — Это был последний протест Пэтси.

— И стоит каждого цента, — отрезала Хэлен, направляясь к кассе.

Продавщица отмерила бархат, потом с любопытством посмотрела на Пэтси.

— Ты племянница Николаса Лэнджа? Меня зовут Бетти Велис. Моя дочь, Керри, тоже идет на танцы. Вы хорошо шьете? — спросила она Хэлен.

— Швея у нас Пэтси. А я буду лишь моральной поддержкой.

Бетти Велис улыбнулась девочке:

— Молодец. — Она упаковала ткань и швейные принадлежности. — А на танцах вы тоже будете моральной поддержкой? — Бетти посмотрела на Хэлен. Девушка повернулась к Пэтси.

— Как ты думаешь?

— Ты хочешь пойти? — спросила девочка деланно равнодушным голосом.

— Очень хочу, — твердо ответила Хэлен и улыбнулась продавщице: — Мы обязательно придем.

— Танцы? — Николас встал как вкопанный посреди покрытого снегом пастбища. — Ты сказала, что нам надо пойти на танцы вместе с Пэтси? Господи, да я же никогда не ходил на танцы, даже когда учился в школе!

— Тебе не придется танцевать, — успокаивающе произнесла Хэлен, взяв его за руку. Они направлялись к маленькой роще за рождественской елкой. — Мы постоим в сторонке, выпьем пунша и поулыбаемся, — добавила она.

Николас недоверчиво фыркнул и, прихрамывая, пошел дальше.

— А ты бы хотел остаться дома и поиграть с Дотти в шахматы?

— Я бы и остался, — заявил он, лукаво улыбаясь. — Чтобы заняться более интересными делами, чем игра в шахматы.

Хэлен сделала вид, что напряженно размышляет.

— Да? Может, ты хочешь почистить серебро? Или почитать книги о конезаводстве?

— Холодно, — покачал головой Ник. — Попробуй еще раз. Думаю, у тебя получится. — Его пальцы нежно пожали ее руку.

Девочки убежали далеко вперед, хохоча, играя в снежки. Рощица была недалеко от дома, по правую сторону дороги. Хорошо, что елку не придется тащить издалека, подумала Хэлен.

— Нашла! — завопила Дотти, показывая на елку в два раза выше нее.

— Я тоже, — закричала Сью, крепко обнимая маленькую кривобокую елочку.

— А может быть, эту? Или эту? Или ту. — Дотти и Пэтси бегали по лесу, показывая то на одну елку, то на другую.

Николас прислонился к ограде и притянул Хэлен к себе. Его дыхание касалось пряди ее волос, выбившихся из-под капюшона.

— Как ты думаешь, они когда-нибудь выберут? — спросила она ковбоя.

Николас откинул ее капюшон, погладил по голове и легонько куснул за ухо.

— Это меня как-то мало волнует.

Хэлен это волновало еще меньше. Она уютно устроилась в объятиях Николаса и молча наблюдала, как девочки носятся среди деревьев.

— Пусть решит дядя Ник, — наконец заявила Пэтси. Ее сестры согласились.

— Я? Да я же ничего в них не понимаю!

— Давай, дядя Ник, — подтолкнула его Дотти, — выбирай елочку.

— И не обращай внимания на те, которые выбрали мы, — добавила Сью. — Они останутся на будущий год.

Будущий год…

Сью произнесла эти слова так уверенно, что Хэлен захотелось крепко обнять девочку, прижать ее к себе. Она посмотрела на Николаса. А он — на нее. В его глазах было что-то бесконечно печальное.

Ковбой медленно кивнул, взял пилу, которую протягивала ему Дотти, и принялся за дело.

Елку тащили все вместе за ветки. Потом девочки опять убежали вперед. Стало смеркаться. На западе заходило пурпурно-красное солнце, а на востоке вечер окрасил небо в темно-фиолетовые тона. Чуть выше линии горизонта Хэлен увидела одинокую вечернюю звезду. Внизу, в темноте, вырисовывались неровные силуэты деревьев, припорошенных розоватым сейчас снегом. Девочки весело играли в снежки, заталкивая друг друга в сугробы.

Хэлен улыбнулась, почувствовав на своем плече руку Николаса.

— Хочешь, я тебе помогу? — предложила девушка. Ковбой тащил елку всю дорогу. Он улыбнулся:

— Небольшая поддержка не помешала бы. Один маленький поцелуи прибавит мне сил.

Хэлен обвила руками его шею и подняла чуть приоткрытый рот к его губам.

— Я тоже так думаю.

Если освещенный светом звезд заснеженный горный склон был сказочной декорацией, сотворенной самой природой, то спортзал средней школы в Блаф Спрингс, украшенный для праздника «Снежный ком», был сказочной декорацией, созданной руками человека. На невидимых нитях мерцали глянцевые белые и сделанные из фольги снежные хлопья, отражающие радужное сияние светильников. Старинные сани, нагруженные нарядно упакованными подарками, стояли в углу. А посреди большого зала красовалась рождественская елка, освещенная сотнями разноцветных огней.

— Я так боюсь! — призналась Пэтси.

— Не надо, — улыбнулась Хэлен. Они стояли в фойе, ожидая, пока Люк повесит их пальто. — Ты здесь самая красивая. — Хэлен поправила локоны Пэтси, блестящим темным покровом лежащие на зеленом бархате.

— Ты действительно думаешь, что платье хорошо смотрится? — беспокоилась Пэтси. — Не… самодельно?

— Можно подумать, что Кристиан Диор прострочил швы на своей машинке.

Пэтси хихикнула, потом повернулась к Николасу.

— А ты как думаешь, дядя Ник?

— Если бы я умел танцевать, я бы дрался за право пригласить тебя на танец, — галантно ответил тот.

Пэтси импульсивно обняла его.

— Я люблю тебя, ты бываешь таким смешным! — заявила девочка.

Николас моргнул, немного ослабил ворот своей белой накрахмаленной рубашки, потом скорчил девочке рожицу.

— Возможно. Иначе я сидел бы дома и играл в шахматы.

Появился сияющий Люк в элегантном смокинге и плиссированной белой рубашке.

— Ты готова?

Пэтси кивнула и подала ему руку. Люк увлек девочку танцевать.

Хэлен взглянула на Николаса. Он смотрел на Пэтси напряженно и задумчиво. Хэлен тронула своего спутника за рукав.

— Ник?

— Мм?.. — Он кивнул головой, удерживая ее руку в своей. — А, да. Все нормально.

Хэлен сделала забавное открытие: если в маленьком городке вы кого-то не знаете, то на празднике познакомитесь почти со всеми. Бетти Велис представила ее некоторым учителям и родителям.

Первой была учительница Дотти. После первого же танца она приклеилась к Николасу. Лучезарно улыбаясь, дама повисла у него на руке.

— Я учительница английского языка у вашей племянницы Дотти. Меня зовут Арлетта Спрак. У этой девочки такая светлая голова, мистер Лэндж, — трещала она.

— Спасибо, — вежливо ответил Николас.

— Я с самого начала поняла, что Дотти очень сообразительная. Всегда поднимает руку, отвечает правильно — в общем, всегда на высоте. Мы только что просмотрели результаты ее контрольных. Они просто потрясающие!

— Дотти очень любит читать, — вступила в разговор Хэлен.

— И как хорошо, что вы поддерживаете в ней эту страсть, — продолжала миссис Спрак. — Эта девочка далеко пойдет, я вас уверяю.

— Она уже далеко идет, — пробормотал Николас в свой стакан с пуншем.

— Ну, да, — весело сказала учительница. — У Дотти удивительные возможности. Я надеюсь, что вы поможете ей развивать их. — Она еще раз пожала руку Николасу и упорхнула, чтобы выпить пунша с другими родителями.

Николас искоса посмотрел на Хэлен.

— Единственное, что Дотти читает, — это книги о конезаводстве. Неужели они такие познавательные?

— У девочки хорошие способности, — улыбнулась Хэлен.

— Боже мой, кого я вижу! — раздался сзади чей-то голос.

Хэлен обернулась и увидел Фрэнка Керби, она не встречала его с того самого дня, как он прочитал им завещание Юлиуса. Фрэнк просиял и похлопал Николаса по плечу.

— Подумать только, и вы здесь. — Франк подмигнул им обоим. — Итак, Юлиус, хитрый лис, в конце концов оказался прав? Я собирался позвонить вам. Тут один парень из Денвера присматривает себе ранчо. Но если я правильно понял, вы не собираетесь продавать свое. — Фрэнк одобрительно кивнул. — Юлиус был бы очень рад.

Музыка заиграла громче.

— Почему вы не танцуете? — спросил адвокат.

— Я не могу, — Николас кивнул на свое колено.

— А, — понимающе протянул Фрэнк, потом взглянул на ковбоя. — Но ты не будешь возражать, если я… — Он улыбнулся и подал руку Хэлен.

Она тоже посмотрела на Николаса. Тот пожал плечами.

— Идите…

Фрэнк Керби оказался отличным танцором. Ему не нужно было смотреть под ноги или отсчитывать такты. Он легко кружил Хэлен по залу и при этом непринужденно беседовал. Хэлен отвечала ему, смеялась, но ни на минуту не отрывала глаз от Ника.

Возле него постоянно вились какие-то женщины и, поговорив немного, порой дотрагивались до руки Николаса, улыбались и уходили.

Больше всего Хэлен нравился тот момент, когда они уходили.

Она была просто счастлива, когда танец окончился и Фрэнк подвел ее к Николасу. В этот момент ковбой отбивал атаку эффектной блондинки в ярко-красном платье и такого же цвета тюрбане. Женщина по-хозяйски положила руку ему на плечо.

— Это Хэлен Хэмфри, совладелица ранчо и мой партнер, — небрежно представил их друг другу Лэндж. — Диана Ли, классный руководитель Пэтси.

— Очень приятно, — произнесла Хэлен, вспомнив запасы в подвале Большого дома.

— Я как раз говорила мистеру Лэнджу, — защебетала мисс Ли, — что у Пэтси удивительное чувство цвета, формы и композиции. Я думаю, после окончания школы девочке обязательно надо поступить в колледж по дизайну. В Нью-Йорке есть несколько отличных учебных заведений. Там училась моя подруга. Сначала она работала в Париже, теперь — в Милане. — Диана покачала головой и вздохнула. — Как бы хотелось получить такую возможность посмотреть мир. Я так люблю путешествовать!

— Я уверена, что у вас будет такая возможность, — сказала Хэлен. — Париж, Милан, Нью-Йорк — уверяю, вам очень понравится. Поезжайте туда. — «Уезжай подальше и побыстрее. И убери свою руку с плеча Ника!»

Снова заиграла музыка, и один из учителей пригласил Диану танцевать.

Николас задумчиво разглядывал свой бокал.

Исполнялся медленный романтический блюз. Светильники один за другими стали гаснуть, погружая зал в серебристый полумрак.

Хэлен взяла бокал с пуншем из рук Николаса и поставила его на стол. Потом скользнула в объятия своего ковбоя, прислонившись щекой к его плечу.

— Я не…

— Тебе и не нужно танцевать, — прошептала Хэлен. — Только немного покачивайся.

Ник склонил голову и уткнулся лбом в макушку Хэлен. Она немного повернула голову, чувствуя скольжение его гладко выбритого подбородка по своим волосам. Она задержала дыхание, смакуя едва уловимый запах его кожи, аромат волос, и теснее прижалась к нему.

Обнимай меня, думала девушка, двигаясь в такт музыке. Крепко-крепко, любимый. Не оставляй меня. И люби. Сейчас и всегда.

Мягкая музыка погружала их в свой особенный, великолепный мир. Вдруг Николас вздрогнул и поднял голову. Хэлен тоже отстранилась, оглядываясь вокруг.

Рядом с ними, любезно улыбаясь, стоял какой-то мужчина.

— Смена кавалеров, — извинился он. — Я Том Квин, учитель физкультуры. Можно?

Николас поколебался, потом отступил назад, опустив руки.

— Пожалуйста.

И прежде чем Хэлен успела сказать хоть слово, Том Квин оказался перед ней и закружил девушку в танце. Хэлен вежливо выслушивала его болтовню о себе, об успехах Пэтси. Он рассказывал, как хорошо Пэтси играет в волейбол, несмотря на то, что для этой игры девочка довольно невысокая.

— Невысоким людям нужно больше тренироваться, — заявил он, и тут Хэлен сообразила, что Том чуть ниже ее.

— Быть невысоким совсем неплохо, — сказала она спортсмену. Гэри тоже был почти с нее ростом.

Том улыбнулся:

— Рад, что вы так думаете. — Потом добавил: — У вас это серьезно, с Лэнджем?

Хэлен отстранилась, вздрогнув от неожиданного вопроса.

— Да бросьте. — Том пожал плечами. — Почему бы вам не ответить прямо? Я вами просто очарован и хочу знать, каковы мои шансы.

Хэлен покачала головой и улыбнулась:

— У вас их нет, — честно ответила она.

Они вернулись домой незадолго до полуночи.

Всю дорогу Хэлен ехала, прижавшись к Николасу, положив голову ему на плечо, скинув туфли и поджав замерзшие ноги под пальто. В голове у нее все еще звучала музыка, а тело вспоминало крепкие объятия ковбоя.

Они еще раз «покачались» вместе, в самом конце. Хэлен снова разлучила его с бокалом пунша и потянула на танцплощадку, твердо решив, что на этот раз не позволит никому разлучить их. Николас держал ее легко, осторожно, но уверенно. И не сказал ни слова. На обратном пути он тоже задумчиво молчал, погрузившись в себя.

Хэлен знала, как расшевелить Николаса. Она сделает это, попозже. А сейчас она была счастлива уже тем, что находится рядом с ним.

Пэтси отправилась спать, улыбаясь и напевая отрывки танцевальных мелодий.

Николас в последний раз пошел проверить конюшню. Он был там довольно долго.

Хэлен надела ночную рубашку и, завернувшись в халат, тихонько пробралась в комнату Ника посмотреть в окно в сторону конюшни. Ночь была ясной и холодной. Полная луна заливала ярким серебристым светом покрытый снегом двор. Наконец свет в конюшне погас. Дверь открылась. Николас вышел. Остановился, глядя на дом.

Хэлен ждала, наблюдая за ним. Он долго не двигался с места — просто стоял и смотрел. Потом, прихрамывая, пошел к крыльцу.

Хэлен слышала, как он вошел, как поднимался по лестнице. Хэлен вышла в коридор встретить Ника. Обняв его, она почувствовала сквозь тонкую шерсть пиджака, как он напрягся.

— Я люблю тебя, — прошептала она, поцеловав его в подбородок, и потянула в комнату.

Дрожащими руками Ник стянул с нее ночную рубашку. Хэлен чувствовала на своей щеке его прерывистое дыхание. С неистовой страстью он сжимал ее в объятиях и целовал, целовал, целовал… В ту ночь Николас любил ее неутолимо, почти с отчаянием, словно ему нужно было забрать все, что Хэлен могла ему дать… И даже больше.

На следующее утро Николас встал раньше Хэлен и пошел грузить сено.

— Со мной все в порядке, — сердито отозвался он в ответ на замечание девушки, которая выскочила вслед за ним. — Перестань беспокоиться. Холодно, тебе лучше вернуться в дом.

Хэлен подчинилась. Она шла как можно медленнее, наслаждаясь падающим снегом, любуясь домом, покрытым пушистым инеем, той красотой, которой ей так не хватало в городе.

Пусть Николас ворчит, что снег засыпает дороги и прячет корм для скота: она знает, что он тоже любит зиму. Хэлен не раз замечала, как ковбой, сидя на Доджере и думая, что его никто не видит, подолгу любовался заснеженными горами и, подняв голову, ловил языком снежинки.

Ник.

Упрямый и нежный. Серьезный и ласковый. Выносливый, но ранимый.

— Ник, — тихо произнесла Хэлен, — которого я люблю.

На крыльце стояли девочки. Сью обнимала Кейта и щекотала его за ушами.

— Дяде Николасу нужна помощь? — спросила Дороти.

— Нет. Он сам справится, — ответила Хэлен. — Лучше пойдем и приготовим ему вкусный завтрак. — Из-за конюшни появился громыхающий трактор. Хэлен повернулась и помахала ему рукой.

Николас увидел эту маленькую группу на крыльце, мгновение поколебался и потом помахал в ответ.

Вечером повалил густой снег. Горное Ранчо превратилось в зимнюю Страну чудес.

Хэлен устроилась на тахте перед камином, завернувшись в шерстяной платок. Кейт и Скаут развалились у огня на коврике. В гостиной было тихо, хотя всего час назад комната звенела от криков Сью и Дотти. Николас мог бы урезонить их одним взглядом, но после ужина он ушел на конюшню.

Теперь девочки заснули, огонь в камине догорал, освещая темную комнату мерцающими отблесками и нарушая тишину потрескиванием поленьев.

«Время огня», говаривал Юлиус.

— Время принимать решения, — сказала Хэлен вслух. Почему бы и нет? Они любят друг друга. В этом уже не было сомнений. Правда, сегодня Ник весь день был немного взволнован и держался на расстоянии. В его взгляде Хэлен уловила какое-то странное отчаяние, почти безнадежность.

Ерунда! Хэлен тряхнула головой и улыбнулась, услышав, как открывается дверь, как Николас закрывает ее, идет на кухню, наливает себе стакан воды, выключает там свет… Появившись в дверях, ковбой безнадежно посмотрел на нее. Хэлен улыбнулась и привстала навстречу ему.

Николас стоял, не двигаясь, опустив плечи, сжимая и разжимая пальцы.

— Хэлен.

Она села, уронив платок.

— Иди сюда. Ты, должно быть, замерз, Ник. Я тебя согрею, — лукаво сказала она.

Он не улыбнулся.

А она почти смеялась.

Похоже, сейчас последует предложение. Она это чувствовала. Конечно, это непросто. По крайней мере, для Ника.

Хэлен похлопала ладонью по кушетке.

— Иди сюда, Ник. Садись.

Он подошел, но не сел. Засунув руки в карманы джинсов, ковбой раскачивался на носках.

— Нам нужно поговорить, Хэлен, — наконец сказал Лэндж.

Она кивнула, ожидая продолжения, едва сдерживаясь, чтобы не закричать: «Да! Да! Да!»

— Я думаю… нам надо… продать ранчо.

13

— Продать ранчо?

— Ты слышала, что сказал Фрэнк прошлым вечером? Он знает парня, который может купить наше ранчо.

Николас говорил быстро, опустив глаза и сжав руки так, что побелели костяшки пальцев.

Хэлен не могла прийти в себя от изумления.

Продать ранчо?! Разве это то предложение, которого она ждала? Хэлен пыталась привести в порядок свои мысли, выбраться из хаоса, в который она только что была ввергнута.

— А что, если… если я не хочу его продавать?

Голос Хэлен почти не дрожал. Она говорила спокойно, изо всех сил сдерживая ураган чувств, бушевавших в ее груди.

— Не хочешь?! — резко спросил Николас. Он круто повернулся, поморщившись от боли в колене, и стал мерить шагами комнату. — Нет, ты, конечно, можешь думать как хочешь, но долго это не протянется. — Он умоляюще посмотрел на Хэлен, словно уговаривая ее согласиться.

— Что «не протянется»? — в голосе Хэлен появились пронзительные нотки.

— Ты умная девушка, Хэлен. У тебя высшее образование. Ученая степень!

— Две степени, — спокойно поправила Хэлен.

— Тем более. Только для того, чтобы кормить скот и чинить изгородь, степень не требуется. Конечно, какое-то время это может быть забавно, но скоро тебе надоест. И та библиотека, которую ты создаешь, тебе не поможет. Ты будешь несчастна. Ты все здесь возненавидишь. Как ты сказала Диане прошлым вечером.

— Я? — Хэлен удивленно уставилась на него.

— Да, ты! — яростно продолжал Ник. — Нью-Йорк, Милан, Париж. Все это города и страны, где ты бывала. Ты же будешь скучать по ним. Ты не захочешь быть погребенной в этом захолустье. — Он остановился у камина и взглянул на девушку.

Хэлен с трудом перевела дух. Трясущимися пальцами она сжимала платок, пытаясь осознать то, что только что услышала.

— Позволь мне уточнить. Ты хочешь продать ранчо, чтобы осчастливить меня?

— Да. — Ник опустил голову. — И потом, ты захочешь выйти замуж, иметь семью.

— Конечно, — согласилась Хэлен.

— Ну, тогда… — Николас развел руками.

— Тогда что? — резко отозвалась Хэлен. — Ты хочешь, чтобы я отправилась в Париж, чтобы выйти замуж? За кого? Я люблю тебя, Ник. И ты это знаешь.

Лэндж поморщился.

— Ты можешь найти себе кого-нибудь получше, черт возьми. Намного лучше, чем я. Тот парень… Ты с ним танцевала прошлым вечером… Такой блондин…

— Том? — Хэлен даже не могла вспомнить его фамилию.

— Да, Том. Он получил новое назначение и возвращается в большой город. Ты могла бы уехать отсюда и…

— Ник! Я только танцевала с ним. Он не просил меня стать его женой!

— Ты понимаешь, о чем я говорю, — упрямо стоял на своем ковбой.

Хэлен покачала головой.

— Нет. Не понимаю. Он мне не нужен. Никто, кроме тебя, мне не нужен, Ник! Ты, наверное, сошел с ума.

— Скорее наоборот, — пробормотал он и вцепился руками в свои волосы. — Мы должны его продать.

— Но ведь ранчо было твоей мечтой, — пыталась возразить Хэлен.

— Неважно.

Хэлен почувствовала себя так, словно ее ударили. Ярость в глазах Николаса сменялась мукой, мука — печалью.

— Не говори так.

— Это правда.

— Нет. Ты даже не хочешь попробовать! Неужели ты сдашься просто так?

— Я должен это сделать, — резко ответил Николас.

— Так, значит, ты делаешь это, для меня? — Хэлен постаралась вложить в свой вопрос как можно больше иронии. — Но почему?

— Потому что… потому что еще есть и другое… девочки.

— Но им здесь очень нравится.

— Может быть. Только они заслуживают лучшего, чем расти на каком-то богом забытом ранчо. Ты слышала, что говорятучителя? Надо дать им возможность нормально учиться, получить хорошее образование… Нет, Хэлен. Мы продадим ранчо, и я отправлю их в школу-интернат.

— В интернат? — Хэлен в ужасе уставилась на Николаса.

Он пожал плечами.

— Ну и что? У них появится масса возможностей.

— Ты хочешь лишить их семьи! — гнев переполнял все ее существо.

— Тем лучше для них, — еле слышно пробормотал Николас.

Эти слова бросили Хэлен в дрожь. Она обхватила себя руками, пытаясь согреться. Но холод был не снаружи. Он был в ней — в ее душе.

— И из-за этих «возможностей» ты продашь Горное Ранчо? — тихо спросила Хэлен.

— Почему бы и нет? Вот это, — он топнул ногой по ковру, — мне не нужно. Я могу поработать на кого-нибудь другого. — Он наклонил голову, уставившись в пол.

— Ты ведь этого не хочешь, — настаивала Хэлен.

Николас поднял на нее глаза.

— Черт возьми, Хэлен! Какая разница, что хочу я? Это нужно девочкам.

Она вскочила, уперев руки в бока.

— Знаешь, что им нужно, Ник? Им нужен дядя, который будет с ними, который будет любить их и заботиться о них!

Лэндж стиснул зубы. Его лицо превратилось в маску.

— Я хочу, чтобы мы продали ранчо, — холодно повторил он.

— Может, еще раз все обсудим? Ты не хочешь попробовать?

— Я не хочу оставлять девочек здесь в ожидании какого-то невероятного случая… — Его голос срывался. — Это несправедливо.

— А так — справедливо?! — У Хэлен задрожали губы.

— В жизни всегда есть место несправедливости!

— Нет, — твердо произнесла она. — Нет. Это не повод сдаваться. Давай откровенно, Ник. Ты можешь сколько угодно говорить о том, что я не приспособлена к этой жизни. Ты можешь без конца бредить о каких-то «возможностях образования». Ты говоришь, что заботишься о нас? Нет, мой дорогой, ты защищаешь не нас. Ты защищаешь себя.

Она права. Она абсолютно права.

Николас знал, что Хэлен не купится на его альтруистские доводы. Но, черт возьми, думал ковбой, неся свои вещи обратно в сторожку, лучше сейчас немного боли, обиды и гнева, чем потом всю жизнь мучиться от разочарований, неоправданных ожиданий, несбывшихся надежд.

И если он не уйдет сейчас, то в будущем их ждет именно это.

Лэнджу было необходимо пространство. Широкое открытое пространство. Ни стен. Ни оград. Ни обязательств. Ни требований.

Николас прекрасно понимал, что происходит, чувствовал, что его затягивает паутина семейной жизни. Первоначальное инстинктивное сопротивление было сломлено. Он пустил все на самотек, прекратил борьбу, сдался.

А не должен был.

Он околдован милыми улыбками, светом больших голубых глаз, нежными прикосновениями. Ковбой совершенно забыл трезвый расчет, который защищал его надежной броней. Он рискнул и поверил…

До сегодняшнего дня.

Николас выводил трактор в поле, изо всех сил стараясь думать только о работе, но, помимо его воли, мысли упорно возвращались к Хэлен и девочкам. Лэндж посмотрел на дом и увидел их там, стоящих на крыльце.

Странно, но, глядя на Хэлен и своих племянниц, улыбающихся и машущих ему руками, Николас видел свою мать и Лиззи, ожидающих его с надеждой на лицах, которая всегда сменялась болью и печалью. Подростком он ненавидел отца, когда видел уходящую надежду в глазах своих близких. В эти мгновения он был беспомощен.

Но все изменилось.

Теперь Хэлен и девочки смотрели на него с тем же выражением. Николас видел, как надежда в их глазах сменяется разочарованием, потому что он не мог дать им то, на что они имели полное право.

И тяжесть того, что он сын Лесса Лэнджа, давила на него. Николас боролся с этим что есть сил. Прошлой ночью он любил Хэлен с безрассудством, которое, Николас надеялся, прогонит прочь все его сомнения и страхи. Остаток ночи он провел, крепко обнимая девушку и думая, что у них все получится.

Но утром… утром ему пришлось взглянуть правде в глаза.

Если он женится на Хэлен и девочки останутся здесь, это приведет к новой боли, к новой потере. Разочарования детства крепко держали его. Николас не сомневался, что его новая семья, если бы он рискнул ее создать, тоже разрушится, боль потери вернется, и будет только хуже и им, и ему.

Так не лучше ли уйти?

Господи, какая она дура! Наивная, слепая дура. Идиотка. Даже у принцесс в сказках было больше здравого смысла. Даже у коров, заблудившихся в зарослях, было больше мозгов, чем у нее.

В полной темноте Хэлен села на кровати, обхватила руками колени и уткнулась в них пылавшим, залитым слезами лицом. Она чувствовала такой холод внутри, что больше, думала она, ей не согреться.

«Я никогда не женюсь», — сказал ей Николас двенадцать лет назад. Он повторил то же самое, когда они ехали в Денвер. Почему она не прислушалась к его словам? Почему она пропустила их мимо ушей? Она была так самонадеянна, решив, что сможет изменить его, заставить поверить в семью, в любовь.

Какая же она дура!

Но, спорила с собой Хэлен, он занимался с ней любовью с такой нежностью, с такой страстью… А теперь? Он ушел, перечеркнул все, что было. Почему? Господи, почему?

Да потому, что Ник боялся. Сначала Хэлен бросила это обвинение в порыве гнева. Она не была уверена. Но постепенно убеждалась в своей правоте: ковбой боялся. Теперь она знала, что иногда слов и действий недостаточно, что недостаточно даже любви. Она сделала все, что смогла. Последнее слово осталось за ним. Ник должен сам сделать свой выбор.

— У меня к тебе просьба, — сказала Хэлен в спину Ника.

Он слышал, как она вошла в конюшню, но не поднял глаз, продолжая чистить Доджера.

Ник не видел ее с прошлого вечера. Он медленно обернулся. Хэлен выглядела бледной, но спокойной, ее волосы были стянуты на затылке в небольшой пучок, губы стали почти бесцветными, бескровными.

Настоящая библиотекарша, подумал он. Пристойная и степенная. Ник вспомнил ее страсть, необузданность, когда они занимались любовью. Кто бы мог подумать, что?.. Николас усилием воли отогнал прочь эти мысли и осторожно спросил:

— Какая просьба?

— До Рождества осталась всего неделя. Я хочу, чтобы ты до праздника ничего не предпринимал — не говорил с Фрэнком и не рассказывал девочкам.

— Я…

— Николас, я прошу об одолжении. Девочки так ждут Рождества. Строят планы. Этот год был слишком тяжел для них. А сейчас они счастливы, и я не хочу, чтобы все сразу переменилось. — Большие голубые глаза умоляли его.

— Я тоже не хочу причинять им боль, черт возьми! Я не хочу сделать своих племянниц несчастными.

Хэлен кивнула. В голубых глазах была печаль и легкий укор. Она повернулась и пошла прочь.

Слава богу, что он успел вовремя уйти.

Лэндж верил, что решимость и расстояние помогут ему, надеялся, что, покинув дом и с головой погрузившись в работу, он не будет по ним скучать.

Однако достаточно было провести две бессонные ночи в полном одиночестве, видя вокруг только голые бревенчатые стены сторожки, и взгляд Николаса неизменно стал обращаться к окну. Ковбой смотрел на огни Большого дома, вспоминая тепло камина и уютную мебель, и точно знал, где он сейчас хочет быть.

Единственное спасение — это работа.

Снег теперь лежал на земле толстым слоем, еще больше затрудняя кормление скота. В понедельник они с Брайаном пытались использовать трактор, но машина оказалась в почти нерабочем состоянии. Пришлось вытаскивать сани.

После полудня, когда Брайан уходил домой помогать отцу, Николас колол лед в ручье, чтобы скот мог напиться. И вечерами работы было предостаточно: ковбой чистил конюшню, чинил сбрую и… смотрел на дом.

Последние три дня Николас почти не видел ни Хэлен, ни девочек, только утром махал им рукой в ответ да один раз после ужина поговорил с Дотти, когда девочка заглянула к нему в конюшню.

Дотти ни о чем его не расспрашивала, просто рассказала, как она с Дейви Гроссом ходила смотреть лошадей. С блестящими от восторга глазами девочка поведала дяде, что отец Дейви разрешил ей покататься на самой красивой лошадке, гнедой с белой звездочкой на лбу и четырьмя белыми чулочками.

Лишь когда девочка уходила, она печально вздохнула и произнесла:

— Мы скучаем по тебе, дядя Ник!

Он тоже скучал по ним. Еще как скучал!

Должно быть, там сейчас играет музыка, и нежная лирическая мелодия разносится по теплому и уютному дому. А пока девочки слушают, Хэлен, наверное, что-нибудь печет или читает, или готовит рождественские подарки. Пэтси, должно быть, сидит за кухонным столом и, грызя карандаш, пытается разобраться в каком-нибудь алгебраическом уравнении. Дотти, конечно же, растянулась на полу, подперев кулачком подбородок, и увлеченно читает книги о конезаводстве.

А Сью?

Она сидит на коврике возле камина, как всегда выдумывая новые приключения для «Хэлен» и «Николаса».

Проклятье! Ник ударил рукой по стене и отошел от окна.

В дверь тихонько постучали.

Николас вздрогнул и прислушался.

Стук повторился.

Хэлен? Возможно. Но зачем? Ник пошел открывать дверь.

— Дядя Ник? — Большие карие глаза Сью вопросительно и дружелюбно смотрели на него снизу вверх.

Лэндж вздохнул, открыл дверь пошире, приглашая девочку войти. Сью тащила маленький красный сундучок.

— Что это? Ты убежала из дома?

— Конечно нет. — Сью поставила сундучок на пол и откинула его крышку. На пол посыпались «Хэлен», «Николас» и их пожитки. — Мы пришли тебя навестить. Мы подумали, что тебе, наверное, скучно. — Девочка посмотрела на него. — А почему ты не приходишь домой?

— Я… я был занят.

— И Хэлен так сказала. — Сью села, скрестив ноги, и начала разбирать принадлежности своих кукол. — Мы тоже были заняты, — сообщила она, поднимая «Николаса». — Особенно «Николас».

— Да? Наверное, он кормил скот, — предположил ковбой, думай, что он должен собрать ее вещи и отправить девочку домой. Николас сел на кровать, наблюдая за своей племянницей.

— Он всегда что-то делает, — небрежно сказала Сью. — А теперь он занят еще больше, потому что скоро Рождество. И «Николас» готовит всем подарки, понимаешь?

— Это тоже сказала тебе Хэлен? — Он убил бы девушку, если бы это были ее слова.

Сью покачала головой — темный хвостик закачался взад и вперед.

— Нет. Но я знаю, — заявила она по-детски доверительно, — что он это делает.

Николас перевел дух.

— И что он готовит на Рождество?

Сью хитро улыбнулась:

— Я не могу тебе сказать. Это сюрприз.

— А что бы ты хотела? — Николас пытался предположить, что нужно ее куклам. — Кукольную мебель? Столик? Стулья? Кровать? — Это была бы хорошая память о нем.

— Я хочу качели.

— Для… «Хэлен» и «Николаса»?

— Нет. Для себя.

— Но где ты их повесишь?

— Во дворе, глупый. — Сью показала на дом, стоящий на вершине холма.

— Качели очень большие, — пробурчал Николас.

— Но это то, что я хочу. Пэтси всегда дарила мне кукольную одежду, Дотти — книги. Они дарили мне вещи, которые я могла взять с собой, когда мы переезжали, понимаешь?

Николас понимал — понимал детскую надежду, веру, мечту. Он закрыл глаза.

— Хэлен сказала, что она тоже часто переезжала. Но однажды у нее были качели. Не настоящие — просто доска и две веревки, которые ее дедушка повесил на яблоню.

— Я помню эту яблоню… — тихо произнес Николас, воспоминания захватили его. — Она была сорта Зеленое яблоко.

— Она росла за домом, — продолжала Сью. — А однажды, сказала Хэлен, когда она приехала, яблоня была вся в цвету. Она говорит, что никогда в жизни не видела ничего более красивого.

— Да, — согласился ковбой.

— Но дерева там больше нет.

— Несколько лет назад в яблоню ударила молния.

Сью кивнула.

— Если бы у меня были качели, Хэлен тоже могла бы на них покачаться. Только уже не будет цветов, — печально добавила девочка. — Может быть, ты мог бы… мог бы достать для нее цветы. Подари ей что-нибудь очень красивое. На Рождество.

— Ну, я…

— И ты поможешь мне написать письмо Санта-Клаусу. — Сью с надеждой посмотрела на него. — Мама мне всегда помогала.

Николас почувствовал комок в горле.

— Она мне тоже помогала, — с трудом произнес он. — Даже когда я не просил ее об этом. — Его голос задрожал.

Сью подошла к дяде и обхватила его руку своими пальчиками.

— Ты ведь поможешь мне, дядя Ник? — сказала она своим звонким детским голоском. — Моя мама говорила, что это очень важно — верить в чудо.

Ковбой сидел в полной темноте, обхватив голову руками.

Он видел свою сестру так ясно, словно она была рядом с ним, ее задорное личико, которое стало необычайно серьезным, когда девочка пришла попросить своего брата написать письмо Санта-Клаусу.

— Я не хочу, — заявил ей тогда Ник, отталкивая руки, протягивающие ему бумагу и ручку.

Он хотел убежать, но Лиззи схватила брата за руку и затащила в дом.

— Мама сказала, что ты должен это сделать. Ей нужно знать, чего ты хочешь.

— Она знает, чего я хочу, заупрямился Ник, сунув руки в карманы.

Лиззи посмотрела на него с пониманием. Она догадалась, что он имел в виду: Ник хотел, чтобы его отец вернулся домой. Он хотел этого больше всего на свете. Девочка обняла брата.

— Она не может заставить его, Ник. И я не могу.

— Но я хочу… мне нужно!.. — Голос мальчика сорвался. Он засопел и отвернулся, смахивая слезы.

В праздники было еще хуже, потому что каждый раз он говорил себе: «Может быть, теперь…» или «Вот, сейчас…»

Ник вытер нос рукавом, выпрямился и сказал:

— Я буду лучшим отцом, чем он, Лиззи.

Глубокие карие глаза десятилетней девочки смотрели на него с недетским пониманием. Потом Лиззи улыбнулась.

— Я знаю. Я верю в тебя, Ник!

Хэлен делала все, что могла. Она пыталась выглядеть веселой и уверенной. Она пыталась не думать о Николасе.

Теперь девушка видела его очень редко. Все сообщения она передавала Лэнджу через девочек. После того разговора в конюшне Хэлен не встречалась с ним лицом к лицу. Когда Сью сказала, что пойдет в сторожку к дяде, Хэлен подумала, что Николас может отправить племянницу обратно домой.

Но Сью вернулась не сразу. По утверждению девочки, дядя не выпроводил ее. Напротив, он был очень ласков и рад поболтать с ней.

Каждое утро Ник, покормив скот, уезжал неизвестно куда до поздней ночи. Вероятно, горько подумала Хэлен, чтобы избежать их возможных визитов. Так повторялось несколько дней.

Накануне Рождества в полдень Сью снова пошла к дяде. Она вернулась через час.

— Николас у себя? — небрежно спросила Хэлен.

Сью кивнула головой.

— Он помогал мне писать письмо Санта-Клаусу.

О, господи!

— Я не думаю… — начала было Хэлен, представляя себе разочарование ребенка. Черт бы побрал этого Николаса Лэнджа!

— Он сказал, что сам обо всем позаботится, — уверенно заявила Сью.

Хэлен молила Бога, чтобы уверенность девочки не оказалась напрасной. Может быть, Ник действительно что-нибудь купит в городе в подарок Сью. Может быть, он даже придет на празднование Рождества…

Но сама она не собиралась просить девочек приглашать Николаса. Если он откажется, это может их обидеть. А если он откажет ей, подумала Хэлен, то она всегда сможет принести девочкам объяснение, вроде «Никто за него не будет работать».

В этот вечер, после того как девочки пошли спать, Хэлен спустилась к сторожке. Николаса не было. На следующий день, в Сочельник, в полдень, она снова заглянула к нему, но ковбоя опять не оказалось на месте.

Хэлен пришло в голову, что Лэнджа могли пригласить куда-нибудь на ужин. Хотя вряд ли Николас согласился бы. Но она могла и ошибаться!

В конце дня небо заволокло низкими свинцовыми тучами. Дотти развела огонь в камине и зажгла свет. Хэлен с Пэтси начали готовить ужин.

Пошел снег.

Сквозь снежную завесу Ник увидел золотистые отблески в окнах Большого дома. На поворотах грузовик скользил и буксовал. Николас понукал машину, словно необъезженного мустанга.

— Ну, давай, давай! Только не заглохни сейчас!

Обратный путь из Дуранго был жутким. Снег шел с самого утра все сильнее и упорнее, пока Николас ехал на восток. К вечеру ветер усилился, грозя метелью.

Лэндж мог остановиться у любого из знакомых. По всему шоссе у него были друзья, приятели Юлиуса и масса людей, которых он знал. Однако он продолжал ехать вперед, гоня машину как можно быстрее. Он должен успеть. Это очень важно.

Наконец Николас с трудом завел грузовик во двор, подъехал к конюшне и выключил мотор. Валил снег, мгновенно уничтожая следы, холодный ветер жег лицо. Ковбой пониже надвинул шляпу и начал разгружать машину.

После того как все было сделано, он нырнул в сторожку, умылся, причесался, водрузил обратно шляпу и пошел сквозь снег. Он увидел их через окно: Пэтси шла на кухню, неся что-то в руках, за ней промелькнула Дотти, потом Сью.

Николас подошел ближе, наблюдая за ними. Он видел, как девочки украшали елку игрушками и мишурой. Видел подарки, рождественские чулки. Видел Хэлен.

Ник остановился, не в силах идти дальше.

Он так сильно любил ее. Почти до боли. Так сильно, как никогда и никого не любил.

«Я верю в тебя», — однажды сказала ему Лиззи. И, наверное, так и было, если она оставила ему девочек.

«Я верю в тебя», — сказал старый Юлиус, завещая Николасу половину ранчо.

«Я люблю тебя», — говорила Хэлен, значит, она тоже верила в него.

А он боялся. Черт побери, он все еще боялся!

Лэндж мог повернуться и уйти и мог войти и разделить радость этой семьи. Третьего не дано.

Выбор был за ним.

Хэлен не слышала, как он вошел. Как раз в этот момент она подвешивала рождественский чулок над камином. Сью тихонько взвизгнула, и Хэлен обернулась.

У входной двери стоял Николас.

Стройный, подтянутый, красивый, как всегда. Хэлен была рада его приходу, но странная боль цепкими щупальцами сжала ее сердце. Тем не менее она была счастлива, понимая, что Лэндж пришел ради девочек. Это означало, что он любит их и заботится о своих племянницах.

Николас мял в руках шляпу и молча смотрел на Хэлен. Его лицо было обветрено, волосы взъерошены. Снег медленно таял на его ботинках и стекал тонкой струйкой на дощатый пол.

— Мы боялись, что ты не придешь, — произнесла Дотти.

— Я не знаю, если… — Его голос сорвался.

Хэлен сумела улыбнуться:

— Мы рады, что ты пришел.

— Сегодня вечером каждый откроет по одному подарку, — сообщила ему Сью, — а завтра — все остальные. Так сказала Хэлен.

Николас кивнул.

— Я согласен. Давайте откроем их прямо сейчас. — Его тон был настойчивым. — Можно мне… можно мне вручить вам сегодня свои подарки? — Ковбой переводил взгляд с одной девочки на другую, и в конце концов остановился на Хэлен.

Она холодно смотрела на него. «Итак, ты рассчитываешь, вручив свои подарки сегодня, не возвращаться сюда завтра?» — спрашивали Николаса голубые глаза.

Хэлен повернулась к девочкам. Они закивали в знак согласия.

— Подождите здесь, — скомандовал Николас и вышел на крыльцо. Хэлен услышала какое-то шуршание, скрип, глухой стук. Девочки смотрели на нее. Она пожала плечами и покачала головой.

Николас вернулся в гостиную.

— Подарок для Пэтси, — сказал он и провел их на кухню.

Под книжной полкой стояло что-то из орехового дерева, немного похожее на парту. Девочка нерешительно подошла и дотронулась до подарка, от волнения облизывая губы.

— Подними крышку, — подсказал Николас.

Она повиновалась. У остальных девочек перехватило дыхание. У Хэлен тоже.

— Швейная машинка! — В огромных глазах Пэтси заблестели слезы. Она закрыла глаза и прикусила нижнюю губу.

— О, дядя Ник! — Девочка быстро пересекла кухню, обвила его руками и крепко прижалась к нему.

Николас нежно обнял племянницу, уткнулся лицом в ее волосы и прошептал:

— Я люблю тебя, малышка.

Хэлен молча наблюдала за этой сценой, слушая глухие тяжелые удары своего сердца. «Что же ты делаешь?» — взглядом спрашивала она ковбоя.

— Теперь одевайтесь, — сказал Лэндж. — Нам нужно идти за остальными подарками.

Никакого ропота, ни слова возражения по поводу его предложения выйти из теплого дома в снежную бурю. Девочки поспешно оделись и выскочили вслед за Николасом. Он повел их в конюшню.

Там, в отдельном стойле по соседству с Доджером стояла гнедая лошадка с белыми чулочками и со звездочкой на лбу. Лицо Дотти стало таким же белым, как эта звездочка. Глаза девочки наполнились слезами.

— Ты хочешь сказать… — Она не смогла даже закончить.

Николас вручил девочке уздечку.

— Он твой.

Хэлен ничего не понимала.

— Я надеюсь, что в интернате есть конюшня, — тихо сказала девушка ковбою, когда они выходили во двор.

— Я думаю, Дотти найдет для него место где угодно, — спокойно ответил Николас. — Во всяком случае, я на это надеюсь.

Он вел их к сараю, находящемуся за конюшней. Остановившись у двери, ковбой присел так, чтобы его глаза оказались на одном уровне с глазами Сью.

— Тебе придется напрячь все свое воображение, чтобы догадаться, что это, но я не знаю ни одного человека, у которого это получилось бы лучше.

Внутри оказалась связка толстых досок, цепей и мотков веревки. Но девочка даже не взглянула на эту кучу. Ей это было не нужно. Она только лучезарно улыбнулась и уверенно заявила:

— Мои качели.

— Санта-Клаус попросил меня позаботиться об этом вместо него, — сказал Николас племяннице. — Летом мы повесим их во дворе.

Сью кивнула головой.

Ковбой поднял глаза, и его взгляд встретился со взглядом Хэлен. Ее била мелкая дрожь, сердце стучало с бешеной скоростью, а ладони вспотели.

Пожалуйста, Господи, молила она, я пойму, если Николас заботится только о девочках, я попытаюсь понять. Но, пожалуйста, Господи, я так люблю его, пусть он вспомнит и обо мне!

Николас взял Хэлен за руку и потянул обратно к дому.

— Теперь твоя очередь.

Хэлен надеялась — она молилась, что это будет маленькая бархатная коробочка с самым желанным подарком. Девушка переставляла ноги так, словно шла по доске и, достигнув конца, могла упасть, не зная, попадет ли она в рай. Или в ад.

Хэлен сдерживала дыхание, желая, чтобы ковбой вошел в дом и сунул руку в карман.

Николас остановился на крыльце.

Хэлен оглянулась и увидела на земле какой-то холщовый мешок. Она почувствовала, что ее подбородок начинает дрожать, и крепко стиснула зубы. Ник поднял мешок и поднес его Хэлен.

— Тебе тоже придется напрячь свое воображение, — сказал он, жестом предлагая ей развязать бечевку.

Ее пальцы были ледяными и почти не двигались, так что ей пришлось немало повозиться, прежде чем мешок был развязан.

Это было похоже на ветку, вытащенную из земли, коричневую и тощую. К горшку, из которого она росла, была приколота маленькая белая этикетка. Дрожащими пальцами Хэлен подняла ее.

— Это яблоня. Сорта Зеленое яблоко, — хрипло произнес Николас. — Я знаю, это немного, но я… — Его голос дрогнул, и ковбой замолчал.

Немного? Да это было все!

Это было обещание. Знак надежды на будущее. Дерево, лошадь, качели — все это означает, что этот человек собирается поселиться здесь очень и очень надолго.

Хэлен заглянула в его глаза и увидела там такую любовь, какую даже не могла себе представить. Сквозь страх и беспокойство в темных глазах вспыхивали искорки надежды, которая будет расти, крепнуть и приносить плоды, как и его подарок.

— Я люблю тебя, Хэлен, — прошептал Николас.

Девушка упала в его объятия.

Ник обнимал ее так, словно боялся, что она исчезнет, целовал так, будто от этого зависела вся его жизнь. Впервые с тех пор, как он ушел, Хэлен почувствовала, как оттаивает ее сердце.

— Спасибо, дед, — прошептала Хэлен.

— Спасибо, Юлиус! И спасибо тебе, Лиззи, — прошептал Николас. Они целовались долго и страстно.

Кто-то настойчиво дергал Хэлен за куртку. Все еще обнимая Ника, Хэлен посмотрела вниз и увидела Сью, наблюдавшую за ними.

— А как насчет подарка дяде Нику? Мы все получили, а он — нет.

— Я получил, — сказал Николас, раскинув руки, чтобы обнять их всех, и, не отрывая глаз от Хэлен, прошептал: — Я получил самый лучший подарок!

Была глубокая ночь, когда Ник вспомнил, что забыл спросить Хэлен об одном очень важном деле.

Хэлен свернулась калачиком, прижавшись к нему. Когда Николас поднимал голову, то мог видеть ее полные губы, нежно улыбающиеся во сне.

Они пошли спать, когда шел уже третий час ночи. Сначала им пришлось построить кукольный Большой дом для Сью, потом они долго сидели у камина, обнявшись.

Этой ночью они занимались любовью со страстью изголодавшихся по теплу и ласкам мужчины и женщины. Бурно, неистово, нескончаемо. Потом, обессиленные, они заснули, все еще сжимая друг друга в объятиях.

Николас сел и посмотрел на Хэлен. Комната была залита слабым розовато-серебристым светом, отбрасываемым кружащимся снаружи снегом. Ковбой не хотел будить девушку, зная, что она устала. Но он не мог больше ждать.

Николас нежно коснулся ее щеки, потом провел пальцем по подбородку, наблюдая, как Хэлен наморщила носик, ее брови сдвинулись, затем она открыла глаза.

— Ник? — Ее улыбка сменилась выражением тревоги.

— Все в порядке, — быстро успокоил он. — Я только… только забыл кое-что спросить у тебя.

Хэлен села, подтягивая одеяло и теснее прижимаясь к нему.

— Да? Что?

Николас поколебался, потом заглянул прямо в ее глаза.

— Ты выйдешь за меня замуж?

— Выйти за тебя замуж? Ты забыл попросить меня выйти за тебя замуж? — Хэлен даже опешила.

Ковбой опустил голову.

— Не то чтобы я не думал об этом… Просто раньше я никогда этого не говорил.

— И, слава богу, — улыбнулась Хэлен.

— Ну, — нетерпеливо сказал Николас. — Ты выйдешь за меня?

Хэлен засмеялась и начала щекотать его под одеялом до тех пор, пока он не свалился на подушки и не притянул ее к себе, крепко держа за руки.

— А ты как думаешь? — прошептала она и поцеловала его.

— Мм… — Он обдумывал ее ответ, глядя прямо в голубые глаза. — Да? — наконец рискнул Ник.

— Да, — подтвердила Хэлен. — Конечно да!

Они любили друг друга снова. Медленно и сладко. С нежностью, со страстью. Так, как хотели любить все эти долгие годы мечтаний, желаний и надежды.

Потом Хэлен уютно устроилась на изгибе его руки и положила голову ему на плечо. Поцеловав его, она прошептала:

— Я люблю тебя, Ник! Счастливого Рождества!

Рождество. Волшебный праздник. День исполнения желаний. День рождения будущего. Его будущего. Вместе с девочками. Вместе с Хэлен.

Хэлен, которая научила его любить, рисковать, надеяться. Хэлен, которая создала ему семью, заставила поверить в себя. Хэлен, которая научила его мечтать.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13