Знак F: Фантомас в книгах и на экране [Андрей Васильевич Шарый] (fb2) читать онлайн

Андрей Шарый Знак F: Фантомас в книгах и на экране

Кровь и чернила

В 1995 году президент Общества друзей Фантомаса, профессор истории университета Сорбонна Доминик Калифа опубликовал солидную монографию под названием «Чернила и кровь». Ученый задался целью на конкретном примере установить прямые связи между литературой и реальностью. Калифа доказывал: то обстоятельство, что в начале XX века во Франции получили огромную популярность романы Пьера Сувестра и Марселя Аллена о неуловимом злодее Фантомасе, было отнюдь не случайностью и не просто удачей, свалившейся на двух бойких парижских беллетристов с небес. Сувестр и Аллен в точных пропорциях смешали в своих текстах «чернила и кровь», все слагаемые детективного успеха: кровавое коварство преступника — с умной расторопностью полицейского, страстную любовь — с ужасом насилия, притягательность зла, скромные возможности добра, томительное ожидание развязки. Сувестр и Аллен предложили новую концепцию криминального романа, в котором жестокость неизменно оказывается сильнее милосердия, преступление всегда остается без наказания. Фантомас был выдумкой, однако его выдумали потому, что сформировалась такая общественная потребность. Иначе вымышленному герою бульварных романов не удалось бы покорить Францию и пережить свое время, время «прекрасной эпохи».

В международную знаменитость Фантомаса превратили поставленные по романам Сувестра и Аллена фильмы мэтра немого кино Луи Фейяда, а в активного участника европейского художественного процесса — интерес со стороны сюрреалистов. В шестидесятые годы Фантомас надел новую маску, маску смешного злодея. Комедии с участием Жана Марэ и Луи де Фюнеса побили кассовые рекорды в Париже, Риме, Москве, Владивостоке. Это был другой Фантомас и все-таки — тот же самый, потому что никто в литературном и кинематографическом мире не умеет так виртуозно, как он, приспосабливаться к обстоятельствам, менять облик, уходить от погони и оставаться неуязвимым. В мировой культуре нет другого такого универсального преступника, такого злодея на все времена.

Настоящий Фантомас принадлежит belle époque, утверждает Доминик Калифа. Не буду спорить, однако само название книги парижского историка мне кажется символичным. Пока у писателей и сценаристов не высохнут чернила, пока в мире льется кровь, пока читателей и зрителей волнует тайна, Фантомас вряд ли исчезнет. Традиция динамичного детективного романа, лихого остросюжетного кинофильма, как и искусство умного массового развлечения вообще, «высокая массовая культура» — для всех народов и на все времена. А значит, злодей Фантомас, полицейский Жюв, журналист Фандор останутся героями детства, не только нашего, но и детства наших детей, наших внуков — вместе с Джеймсом Бондом и Виннету, вместе с Зорро и Дракулой. Причина проста: за каждым из этих персонажей стоит богатый культурологический международный опыт, защищающий их уникальность и в то же время позволяющий любые импровизации. Одна оригинальная мысль, один росчерк талантливого пера — и вот оно, новое перевоплощение. В Париже Фантомас теперь — герой фантастического мюзикла, в Перми — действующее лицо театральной драмы. В Калифорнии от его имени выступают рокеры-металлисты, в Москве о нем слагает песню «оркестр пролетарского джаза». А кто такой, скажите на милость, сыщик Эраст Петрович Фандорин из романов Бориса Акунина, если не дальний «родственник» парижского репортера Жерома Фандора? «Ну разумеется, подбирая имя своему герою, я имел в виду сувестровского Фандора, — подтвердил мое предположение Григорий Чхартишвили. — Правда, исключительно в качестве ‘дымовой завесы’, чтобы увести читателей по ложному следу…»

Читатели охотно позволяют уводить себя по ложному следу. Зрители любят элегантные сюжеты и тревожные приключения; всем нам нравится, самим находясь в безопасности, испытывать щекочущий книжный и киношный страх за чужую жизнь. Все это сполна вот уже столетие предлагает почтенной публике неуловимый и безжалостный Фантомас, Повелитель Ужаса, оставляющий на местах преступлений визитные карточки со страшным знаком своего имени.

^{© Leonard de Selva/CORBIS/РФГ}

^{Одним мрачно-элегантным жестом Фантомас завладел всем Парижем.}

^{Плакат Жино Стараса.}

1 РОКОВОЙ РАССВЕТ

— Фантомас!

— Простите, как вы сказали?

— Фантомас!

— И что же это значит?

— Ничего. А может, все!

— Однако! А кто это такой?

— Никто не знает… Но тем не менее он существует!

— Хорошо, но чем же он, в конце концов, занимается, этот кто-то?

— Он наводит ужас!

Из беседы на улице Парижа, 1911 г.

Летом 1907 года известный в Париже писатель и журналист, бонапартист и светский лев Пьер Сувестр нанял литературного помощника. Двадцатидвухлетний молодой человек из приличной буржуазной семьи (его отец был одновременно доктором медицины и права), коренной парижанин Марсель Аллен учился на юридическом факультете Сорбонны и подрабатывал репортером в отделе судебной хроники еженедельника Le Petit Parisien. Широкой публике, в отличие от своего патрона, он был не слишком известен, но уже показал себя парнем не из робкого десятка. Аллен умудрился взять интервью у знаменитой кокотки Амели Эли, рыжеволосой красавицы по прозвищу Золотой Шлем, за любовь которой сражались вожаки парижских уличных банд. Марселя Аллена сердечные дела в данном случае не интересовали: чтобы раздобыть информацию «из первоисточника», он проник в камеру тюрьмы La Santé, где томилась Амели, для чего репортеру пришлось стащить со стола судьи пропуск. Романтический образ этой знаменитой парижской путаны в 1952 году в классическом фильме Жака Бекера запечатлела другая золотоволосая красавица, Симона Синьоре.

Ни Сувестр, ни Аллен не могли предположить, что их знакомство обернется одним из самых блестящих примеров плодотворного авторского партнерства в истории литературы. За семь лет сотрудничества Сувестр и Аллен написали больше полусотни романов. Главный герой их книг, неуловимый король преступного мира Фантомас, приобрел мировую известность. Его слава пережила не только безвременно скончавшегося Пьера Сувестра, но и умершего глубоким стариком Марселя Аллена.

Пьер Вильгельм Даниэль Сувестр приходился внучатым племянником бретонскому писателю Эмилю Сувестру, романисту и драматургу, по крайней мере одна из книг которого упоминается в учебниках по истории французской литературы. Это «Мир, каким он будет», научно-фантастический роман, написанный в середине xix века. Герои книги на «летающем локомотиве времени» отправляются в 3000 год. Земляне к той поре уже успели обустроить разумную, полную удивительных технических достижений жизнь, организовав всемирное государство со столицей почему-то на Таити. Эмиль Сувестр такую славную эпоху не увидел: он умер за два десятилетия до появления на свет Пьера Вильгельма Даниэля и своему родственнику мог подать разве что моральный или литературный пример. Как показало будущее, Сувестр-второй, главной выдумкой которого стал жуткий грабитель и убийца, чужим утопическим историям предпочитал собственные страшные. Юношеские произведения (сборник сказок и новелл «Мешанина» и поэтическую книгу «Не всерьез») он издал в середине 90-х годов xix века за свой счет под псевдонимом Пьер де Брейз. Такое начало пути к славе было в литературном Париже в порядке вещей: первый поэтический сборник тиражом сто экземпляров Гийом Аполлинер, например, тоже оплатил из собственного кармана. Как, впрочем, и второй, тиражом сто двадцать экземпляров.

К тому моменту, когда Сувестр отважился попробовать себя в художественной литературе, он работал в журнале Le Monde Diplomatique. После робких и не принесших ему известности творческих экспериментов Сувестр решил сменить не только фамилию, но и профессию. В 1897 году он отправился через Ла-Манш, в Ливерпуль… заведовать автомобильным гаражом. На заре машинного века это занятие считалось престижным, как сейчас командовать конюшней Ferrari или ангаром с космическими челноками. Через три года Сувестр вернулся в Париж вместе с любимой, Анриеттой Китцлер, остававшейся подругой писателя до конца его жизни. В Париже Сувестр руководил курсами автовождения и служил в информационном агентстве Havas (ныне Agence France-Presse) репортером с гоночных состязаний. Вскоре он занялся еще и страховым бизнесом, однако успевал при этом много писать, причем не только по входившей в моду спортивной тематике. В 1901 году Сувестр выпустил «Французско-английский словарь автомобильных технических терминов», чуть позже — несколько сказок и новелл и небольшую пьеску для кабаре. Статьи под его подписью регулярно появлялись в парижских газетах. Помимо всего этого Сувестр развил кипучую общественную деятельность: вошел в число соучредителей Ассоциации спортивной прессы, вступил в Ассоциацию уголовной прессы, представлял Францию на автомобильной выставке в Антверпене, а еще позже, будучи членом Национального комитета по зарубежным выставкам, колесил с французскими экспозициями по Европе. Сохранились жанровые фотографии Пьера Сувестра: он красуется за рулем в кепке и накидке автоводителя. Внешне весьма привлекательный, несмотря на заметную хромоту (Сувестр припадал на правую ногу из-за костного туберкулеза), этот молодой человек слыл завсегдатаем светских салонов, завидным женихом и влиятельным журналистом: с литературным опытом, прочным положением в обществе, хорошими перспективами.

В 1907 году Сувестр стал директором ежемесячника Le Poids Lourd («Тяжелый грузовик»), профессионального издания для водителей грузовиков, и сотрудником газеты L’Auto (ныне L’Equipe). Как раз в секретари Le Poids Lourd маститый Сувестр и нанял юного Аллена. Первое время новичок подбирал материалы для чужих корреспонденций и писал статьи, под которыми без стеснения ставил подпись его патрон. По свидетельствам французских литературоведов, из-под пера самого Сувестра в этот период вышел только юмористический роман «Жожо — первый повелитель воздуха». Как вспоминал Аллен в книге мемуаров, он с опаской относился к Сувестру, десятилетняя разница в возрасте казалась непреодолимой: «Пьер был мягким, очаровательным парнем, но на меня произвел впечатление старого месье». Постепенно соотношение сил выровнялось. Сувестра и Аллена сближало не только желание прославиться и разбогатеть, но и готовность пускаться ради этого в рискованные литературные предприятия. А в «проблемах больших грузовиков», как с иронией заметил Аллен, оба сотрудника журнала Le Poids Lourd разбирались неважно. Но не это было главным.

Как выяснилось, Паскаль Мари Эдуард Марсель Аллен обладал невероятно легким пером и завидной творческой скорострельностью. Человек разносторонних интересов, за полвека карьеры журналиста и писателя Аллен сочинил (не считая почти полусотни романов о Фантомасе) 400 или 500 самых разнообразных книг, биографы путаются в подсчетах. Автор целой горы макулатуры, Аллен вовсе не считал себя великим талантом, а о литературном союзе с Сувестром отзывался с пренебрежительной самоиронией: «Нас объединяло одно качество — мы оба скверно писали». Да, Сувестр и Аллен не лезли в классики; больше, чем серьезными или глубокими, они хотели быть успешными писателями. Их прельщал моментальный успех у публики, выгодные контракты с издателями. Подобно Гению Зла Фантомасу, и они оказались гениями — бульварной литературы. Творческая фабрика «Пьер Сувестр и Марсель Аллен» производила образцовое криминальное чтиво. Собственно, их имена относятся к числу тех, кто заложил основы жанра pulp fiction.

Фантомас стал не первым изобретением писательской пары. В тандеме Сувестр и Аллен дебютировали в январе 1909 года, опубликовав по главам в L’Auto спортивно-детективный роман «Пробег» (Le Tour), который считается эскизом будущей суперсерии книг о Фантомасе. Главной задачей «Пробега» ставилась пропаганда автомобилизма. Газета в течение 80 дней отводила под эту пропаганду пятую часть страницы. Критики оценивают роман как абсолютный китч, но в «Пробеге» авторы опробовали приемы, пригодившиеся в дальнейшей работе: динамичный сюжет, погони, сочетание мелодрамы и трюкачества, черный юмор. С предтечей Фантомаса, получеловеком-полувампиром, в первой совместной книге Сувестра и Аллена борется персонаж, который впоследствии появится и в романах о неуловимом преступнике. Это Жермен Фузелье, в «Пробеге» он действует как детектив, но уже через несколько лет волей авторов ему суждено стать судебным следователем и занять кабинет во Дворце правосудия, правда, превратившись при этом из главного героя во второстепенного.

Чуть позже в журнале Velo S&A напечатали анонимную пародию на собственное произведение под названием «Провал» (Le Four). Соблазнившись выгодным предложением владельца велоиздания, Сувестр и Аллен в итоге обвели вокруг пальца редактора L’Auto. Раздосадованный успехом конкурента, он посоветовал писателям подзанять остроумия и выдумки у неизвестного автора нового сочинения, не подозревая, что рекомендует им поучиться у самих себя! Идеи обоих романов, как утверждает Аллен, принадлежали ему, причем во время работы друзья от души забавлялись: «Мы просто умирали со смеху!» Этим молодым людям, быть может, не хватало силы проникновения в художественные образы, однако отсутствием чувства юмора и здоровой наглости они не страдали. Примерно в то же время Аллен переработал в пьесу «Земля дрожит» новеллу Сувестра «Пианто» о разрушительном землетрясении на Сицилии. Премьера в театре Petite Palais прошла не без успеха.

Вскоре из-под пера Сувестра и Аллена вышел «детективный роман о театре», так называемый фотороман, «Руаяльда» (сами авторы и их друзья выступили фотоперсонажами), о судьбе театральной актрисы по имени Колетта, а также еще один детектив, «Отпечаток», ставший впоследствии основой третьей книги о Фантомасе («Мертвец-убийца»). В «Отпечатке» впервые появляются инспектор Жюв и молодой журналист Жером Фандор. Литературоведы уловили в этой книге перекличку с очень популярным в ту пору готическим романом Гастона Леру «Призрак оперы».

В 1910 году парижский издатель Артем Файар, вознамерившийся издавать ежемесячный журнал развлекательного чтения, прислал Сувестру и Аллену приглашение на встречу. Соавторы нанесли визит, будучи уверенными, что речь пойдет о небольшом новом заказе или переиздании какого-то из их прежних произведений. Однако Файар мыслил широко: он предложил Сувестру и Аллену поработать не над одной книгой, а над серией из 24 детективных романов, смешных, страшных, захватывающих и грустных одновременно, с общим роковым героем. Файар, проявивший редкую для издателя беспечность, не оговорил предварительно даже названий еще не написанных книг: он гарантировал публикацию первых пяти эпизодов, если продукция будет поставляться ежемесячно.

О чем и как писать — с этим, судя, в частности, и по воспоминаниям Аллена, проблем не возникло: соавторы быстро придумали сюжеты двух романов, а для фабулы третьего использовали «Отпечаток». Заминка возникла только с броским именем главного героя, всемогущего, жестокого, ускользающего от правосудия преступника. «Мы уже ехали в метро на встречу с Файаром, а названия романа и имени героя все еще не было, — вспоминал Аллен. — И вдруг меня осенило: ‘А если — Фанто́мус?’ Сувестр тут же записал большими буквами в блокноте: FANTOMUS. Вскоре мы оказались у Файара. ‘Ну как?’ — спросил Пьер, протянув издателю листок из блокнота. Тот прищурился: ‘Фан-то-ма́с? Великолепно!’» Так на свет появился один из самых зловещих персонажей мировой литературы. Биографы Сувестра и Аллена добавляют к этой полулегендарной истории пикантную деталь: букву и на букву а в имени Фантомаса изменила не близорукость издателя, а прихоть судьбы — когда карандаш Сувестра потянулся к бумаге, вагон метропоезда тряхнуло на стыке рельсов.

Первый роман суперсерии Сувестр и Аллен закончили в декабре 1910 года; книга вышла в продажу в феврале 1911-го. Издатель организовал хорошую по тем временам рекламу. Афиши с изображением нависшего над Парижем задумчивого негодяя во фраке, в белоснежной сорочке, в черных цилиндре и полумаске, с кинжалом в руке (всемирно известная ныне работа итальянского художника Жино Стараса), расклеивали по городу, который Фантомасу суждено было с такой легкостью покорить. Газеты помещали плакаты такого же содержания. Тираж книги моментально разошелся, и в сентябре последовала допечатка первого эпизода серии. Новые тома публиковались каждый месяц, выходили пятнадцатого числа в мягкой обложке и продавались по цене 65 сантимов. За эту мелочь в Париже той поры можно было выпить пару бокалов вина в ресторане средней руки. Когда стало понятно, что романы пользуются чрезвычайным успехом, цену переизданий снизили почти вдвое, до 35 сантимов.

Идея серии историй о гениальном преступнике и умном полицейском, в которых в последний момент зло оказывается пусть на малую толику, но все же сильнее добра, в ту пору эксплуатировалась вовсю. Книжный рынок Парижа наводняли популярные «сенсационные детективы», ни одна ежедневная или еженедельная газета не обходилась без публикации по главам криминальных романов. Эта традиция основана на богатом наследии французских «романов-фельетонов с продолжением», печатавшихся со времен «Похождений Рокамболя» Пьера Алексиса Понсона дю Террайля и «Парижских тайн» Эжена Сю. Создателей Фантомаса отчасти вдохновил и совсем свежий литературный образ, герой публиковавшегося в 1909 году газетой Le Matin (потом был издан и цикл из 28 книжек) романа с продолжением «Зигомар». Автор этого сериала, парижский литератор Леон Сази, через десятилетие продолжил приключения своего героя и сочинил еще восемь эпизодов под общим названием «Зигомар против Зигомара». Но против Фантомаса у Зигомара шансов не было. Так же как у других современников-имитаций Гения Зла, самыми известными из которых стали «бандит-фантом» Тенебрас из романов Арно Галопина (tenebres по-французски — «мрак», «темнота»), герой книг писателя Гастона Рене Демониос и преступники по прозвищу Бельфегор и Жюдекс, выдуманные Артюром Бернедом.

Почему же именно Фантомас победил всех? Причин, помимо пусть специфического, но несомненного таланта Пьера Сувестра и Марселя Аллена, несколько, и главная из них — в характеристиках эпохи. Читающая публика ждала именно такого героя, зловеще элегантного, обаятельного, во всех отношениях превосходного, олицетворяющего непобедимость и притягательность Зла. Героя, возможности и полет воображения которого раздвинули бы границы будничной жизни. Не зря некоторые литературоведы, пусть и с преувеличением, называют Фантомаса «Христом сюрреализма». Сверхреальными были и романы о похождениях Фантомаса, сколь бы прямолинейными ни казались теперь их сюжеты.

В первом десятилетии хх века Париж в большей степени, чем когда бы то ни было, ощущал себя культурной столицей обоих полушарий. Сто лет назад 90 процентов всей мировой кинопродукции производилось именно здесь. Балетная, архитектурная, гастрономическая, поэтическая мода диктовалась Европе и Америке отсюда. Chic parisien ощущался во всем, даже если за роскошным фасадом скрывались трущобы, а под элегантным фраком — сорочка без рукавов. Шика добавляли вставные манжеты и помпезные парадные подъезды, нищета воспринималась как часть артистического образа. Художественный авангард вел наступление на реализм и романтизм на всех фронтах. Холм мученика Дионисия, святого Дени, Montmartre, над которым уже поднялся громадный белый купол собора Святого Сердца Иисуса Христа, оставался живописной деревней в километре от центральных кварталов, но в этой деревне уже поселились Пабло Пикассо и Амедео Модильяни. Montparnase, где царил Гийом Аполлинер, только еще ожидал расцвета своей славы, того дня, когда за столики в La Rotonde и La Coupole усядутся Эрнест Хемингуэй и Фрэнсис Скотт Фицджеральд, но уже оправдывал свое название Холма поэтов. Сергей Дягилев проводил в Париже «Русские сезоны» и в год знакомства широкой публики с Фантомасом привез во Францию оперу Николая Римского-Корсакова «Садко». На пространстве от площади Пигаль до Латинского квартала — десятки театров, кафешантанов, кабаре, артистических кафе, ресторанов с родословной и без, и все забиты знатными и незнатными господами, дамами полусвета, усатыми фабрикантами в котелках, вальяжными кокотками, полуголодными юными поэтами, которым суждено стать знаменитостями или умереть от пьянства и наркотиков. Никто не знал, какое из сотен этих имен, между которыми порой невозможно было обнаружить разницу, сохранит история. Казалось, скорее художники и поэты, а не короли и политики правили миром — по крайней мере, именно парижская творческая вольница определяла контуры будущего.

^{© Bettmann/CORBIS/РФГ}

^{В начале XX века Париж ощущал себя культурной столицей мира. Бульвар Монмартр периода belle époque.}

В начале хх столетия в Люксембургском саду паслись козы, а на Монпарнасе располагались животноводческие фермы, где доили коров и холили свиней. Свежий ветер иногда доносил до Сорбонны самые что ни на есть сельскохозяйственные ароматы. Еще в этом воздухе все сильнее пахло войной, которая положила конец всей легкомысленной belle époque с ее наивной верой в превосходство Труда, Творчества и Разума над божественными силами и невзгодами судьбы. Человеческая гордыня соревновалась с природой и часто ей проигрывала. В мае 1912 года, когда в продаже появился шестнадцатый роман серии Сувестра и Аллена «Фандор исчезает», на парижский проспект Мен рухнул дирижабль пилота Северо и механика Саклета. Месяцем раньше на севере Атлантики затонул «Титаник». И об этом писали газеты, и об этом судачили в кафе на Grands Boulevards, но о близком и, как оказалось, неминуемом крушении европейского спокойствия никому не хотелось думать. Жаждавшим развлечений горожанам словно не хватало проблем повседневной жизни. И Фантомас, как выспренне написал критик, «одним мрачно-элегантным жестом завладел всем Парижем», потому что заставил содрогнуться публику, которой относительно безоблачное первое десятилетие века позволило повеселиться.

Блестящий парижский мир начала хх века вовсе не был безопасным. Вечерами на столичных бульварах появлялись молодые хулиганы из ставших теперь куда ближе к городскому центру, а тогда вовсе непрестижных окраин Бельвиль и Виллет. Шайки апашей (les apaches) промышляли карманным воровством, мошенничеством, рэкетом, проституцией, уличными грабежами, если случалось — и убийствами. Словечко apache в значении «дикарь» известно в Париже со времен французского участия в колонизации Северной Америки. Парижские «апачи» были не матерыми преступниками, а в большинстве своем парнями из бедных семей откуда-нибудь из Оверни или Пикардии, явившимися в столицу в поисках лучшей доли. Апаши быстро сформировали люмпенскую субкультуру, свои правила поведения, свой основанный на молодечестве и культе кулака, но не лишенный блатного благородства моральный кодекс. Полиция, как ни старалась, не могла справиться с этими трудными подростками; эксперты указывают, что в 1910 году количество апашей исчислялось тремя десятками тысяч. «Вопрос пригородов», banlieue, выходит, существовал и столетие назад, правда, тогдашние юные бандиты говорили по-французски без арабского акцента и не устраивали столь яростных, как теперь, уличных погромов. Апаши хозяйничали в дешевых пивных, борделях и танцевальных залах; этот-то мир они устроили по своему хотению. Добропорядочные буржуа их побаивались, но многие парижане, особенно из бедных слоев, апашам сочувствовали. Вожаки апашей — Лека, Манда, Бушон — стали персонажами городского фольклора. В романах Сувестра и Аллена Фантомас является непререкаемым авторитетом для апашей; в своих черных целях он пользуется их содействием столько, сколько считает нужным. Но Фантомас-то был хоть и всемогущим, но все же выдуманным героем, а шпана представляла для Парижа реальную социальную проблему. Забавно, что апаши оставили по себе воспоминания не только во французской истории и литературе, но и в мировой моде: отложной незастегивающийся воротник, под который нельзя надеть галстук, как и рубашка с таким воротником, до сих пор называются апаш.

Работая над книгой «Чернила и кровь», историк Доминик Калифа провел исследования в сфере общественной безопасности во Франции периода belle époque. Эти выкладки ученый сопоставил с динамикой спроса на бульварные детективные романы и обосновал тезис о закономерности и даже неизбежности появления фигуры Фантомаса во французском общественном сознании именно в начале хх века. Бульварная литература в ту пору стала реальным фактом жизни, пишет Калифа, «романы-фельетоны» кое в чем определяли моду и стиль социального поведения. Сложилась уникальная ситуация: беллетристика влияла на реальность едва ли не в той же степени, в какой реальность диктовала тематику популярных романов. Сувестр и Аллен придумали Фантомаса, поскольку появление такого литературного героя было общественной необходимостью, делает вывод парижский историк.

Характер и образ Фантомаса тесно связаны с духом Парижа, с его улицами и площадями, с его памятниками и скверами, с его жителями. «Фантомас — это и есть Париж, — с тонкой усмешкой сказал мне профессор Калифа. — Трудно вообразить себе более ‘парижский’ персонаж». Даже в том обстоятельстве, что Фантомас много путешествует (Сувестр и Аллен переносят действие из Бельгии в Южную Африку, из Британии — в Мексику, из Индии — в несуществующее германское королевство Гессе-Веймар), легко увидеть проявление культурного превосходства Парижа над другими мировыми столицами. Вот что говорит доктор Калифа: «Фантомас — это Париж, это Франция, но такой Париж, такая Франция, которые вмещают в себя весь мир».

Артем Файар быстро понял, что книги о Фантомасе — золотое дно. Поэтому книгоиздатель не скупился: после того как Сувестр и Аллен предоставили рукописи первых романов, Файар выплатил соавторам значительные по тем временам гонорары и аванс. За роман Сувестр и Аллен получали две тысячи франков плюс три сантима с каждой проданной книги, если реализация тиража превышала 50 тысяч экземпляров. Такой коммерческий успех и не снился гениальным, но нищим поэтам-художникам Монмартра и Монпарнаса! «Мы стали богачами и знаменитыми литераторами, не написав ни слова», — шутил Аллен. По существу, он был прав: Сувестр и Аллен диктовали свои романы, текст распечатывали машинистки. Кому какие доставались главы, четные или нечетные, определял жребий. Однако здравый смысл всегда побеждал, и в нумерологию соавторы не играли, вспоминал Аллен. Поэтому, например, бретонец Сувестр, хорошо знавший северо-запад Франции, брался за эпизоды, действие которых происходило вблизи Атлантического побережья. Аллен, в юности интересовавшийся мореплаванием (мальчишкой он даже выходил на шлюпке в открытое море, и однажды его пришлось спасать английским морякам), работал над сценами, связанными с кораблями и водными путешествиями. Чтобы не перепутать, кто что писал, и в случае чего отыскать ответственного за ошибку, каждый из соавторов маркировал уже оконченные главы особым «клеймом». Остроумие прорезалось и тут: «подписью» Сувестра было словечко «тем не менее» (neanmoins), Аллена — «все-таки» (toutfois).

Эти «знаки качества» не мешали романам о Фантомасе пестрить фактическими ошибками, логическими несоответствиями и неудачными стилистическими оборотами. Но соавторов это не смущало. Вновь цитирую Марселя Аллена: «Если написать интересно, то публика простит авторам и глупости, и ошибки».

А публика пришла от романов о Фантомасе в восторг. Обратную связь с читателем Сувестр и Аллен, не удержавшись, установили уже в одной из первых книг. В романе «Мертвец-убийца» почитатель таланта журналиста Жерома Фандора, «славный малый лет сорока, одетый весьма скромно», с восторгом говорит своему кумиру: «Вы описываете эти истории и преступления, как будто пишете роман с продолжением. Но, конечно, если вы и привираете немного, то что ж с того, каждый пишет как может, не правда ли?» Высоколобые парижские коллеги порой саркастически кривили губы, но и они, похоже, завидовали чужой славе. Аллен вспоминал в мемуарах, как однажды он столкнулся в центре Парижа с признанным литературным мэтром, драматургом Франсисом де Круассэ, который с негодованием спросил: «Когда же вы закончите эту белиберду?» — «Какую белиберду?» — «Да своего ‘Фантомаса’! Вы же видите, даже я читаю ‘Фантомаса’! Просто, чтобы никто не знал об этом, я оторвал от книги обложку!»

Начиная работу над новым томом, соавторы в течение трех дней (как правило, в квартире Сувестра) придумывали сюжет, затем творили порознь, после чего вместе обрабатывали и правили уже готовый текст. Иногда, впрочем, времени на правку не оставалось — и рукопись прямо от стенографисток уплывала в типографию. На создание романа уходило примерно три недели.

Лучшие романы о Фантомасе — книги с крепко скроенным замысловатым сюжетом и динамичным развитием действия. В поисках занимательных историй соавторы ничуть не стеснялись заимствований из чужих, даже очень известных, романов, такова была в ту пору общепринятая литературная практика. Сувестр и Аллен вырезали из газет статьи о загадочных и необъяснимых событиях и преступлениях, складывали их в папку с надписью «Коробка с трюками», откуда черпали свежие идеи. Иногда авторы даже считали нужным указать реальные «источники» особенно невероятных сюжетных ходов. Например, в романе «Исчезнувший поезд», в котором дочь Фантомаса Элен бежит из заключения, подделав письмо о своем освобождении с подписью начальника тюрьмы, упоминается аналогичный трюк знаменитого преступника Альтмайера, действительно имевший место незадолго до выхода в свет этой книги Сувестра и Аллена.

Торопливый, слегка неряшливый стиль романов о Фантомасе отчасти и стал залогом их успеха: этот разговорный, неписьменный язык оказался настоящим языком парижских улиц. Авторы, видимо, не случайно диктовали так, как говорили; может, это была не алчность, а хорошее знание законов рынка? Историки отмечают точность деталей быта и примет времени в книгах о Фантомасе — еще бы, ведь эти детали и приметы перекочевывали на страницы романов прямо со страниц ежедневных газет! Сувестр и Аллен не жалели чернил своих стенографисток для описаний городского будничного быта, точно указывали маршруты перемещений персонажей, адреса их квартир, сообщали топографические подробности, пересчитывали повороты и столбы, иногда даже рассказывали о виде из какого-нибудь окна. Это живая Франция, живой театр начала прошлого века, в котором моментально меняются декорации: вонючий подвал, где ютятся бродяги; гримерная знаменитого актера; великосветский салон; редакция столичной газеты; портовая пивная; парижский Дворец правосудия; кибитка цирковых силачей; монастырь августинок; психиатрическая клиника…

Романы о Фантомасе сочинялись наспех. Однако ни один их критик не получит и малой толики той славы и тех доходов, которые выпали на долю Сувестра и Аллена. Этих лихих литературных парней, больше, чем их несомненный талант или неразборчивость публики, спасают поразительная самоуверенность, лихие перипетии сюжета и та изобретательность, с которой — из абзаца в абзац, из главы в главу, из романа в роман — они плетут вязь повествования. У этой классики бульварной литературы — великолепный, концептуальный фундамент и стремительный, легкий, вертикально уходящий в небо силуэт, пусть даже здание выстроено из замешенного на песке с водой бетона.

Чтобы с легким сердцем извинить Пьеру Сувестру и Марселю Аллену не слишком высокие литературные достоинства некоторых их произведений, достаточно взглянуть на события без малого столетней давности с помощью крупной оптики, ведь романы о Фантомасе и сейчас кажутся занимательными и читаются за одну ночь. Современный парижский искусствовед Паком Тиллеман витиевато назвал авторов «Фантомаса» «стахановцами вдохновения и изобретательности». О вдохновении писал и Марсель Аллен: «Мы старались развлекать и интриговать читателя; мы хотели сделать так, чтобы, пролистав несколько первых страниц, читатель с трудом боролся бы с желанием заглянуть в конец книги, где кроется разгадка тайны. Ведь как раз в этом и состоит смысл детективного романа с продолжением. Его пишут и читают не для занятий литературоведением, такой роман — это интрига, это развлечение, по крайней мере, я так считаю. И мы с Пьером тоже развлекались». Конечно, не всегда сюжеты Сувестра и Аллена способны развлекать или удерживать в напряжении даже доброжелательного читателя. Все романы о Фантомасе одного объема, а вот похождения Фантомаса «разноразмерны». Очередного хода в развитии главной линии сюжета иногда приходится ждать десятки страниц, зато трехсотстраничный формат, от которого зависел гонорар, соблюдается строго.

^{© Swim Ink 2, LLC/CORBIS/РФГ}

^{Газета Le Journal объявляет о публикации нового популярного романа Пьера Сувестра и Марселя Аллена «Жиголо». Плакат 1916 г.}

К сентябрю 1913 года соавторы надиктовали 32 романа, которые вышли с великолепными жанровыми обложками Стараса общим тиражом более пяти миллионов экземпляров. Успех превзошел все ожидания. В начале 1913 года киностудия Gaumont приобрела права на экранизацию романов о приключениях Фантомаса (гонорары Сувестра и Аллена составили шесть тысяч франков за серию). «Тиражи наших книг едва не превысили тиражи Библии», — без ложной скромности уточнил Аллен. Помимо прочего, за те же три года плодовитые литераторы, не оставляя репортерской работы, выпустили в том же издательстве еще пятнадцать патриотических романов о французском шпионе «Нос-по-ветру». За этой серией последовали пять историко-приключенческих книг о временах франко-прусской войны 1870–1871 годов «Тити-гвардеец», еще несколько романов и парочка пьес. Полагают, правда, что кое-что за Сувестра и Аллена все-таки написали «негры». Литературный критик Франсис Лакассен, друг Аллена и его внимательный биограф, называет имена двух из этих неизвестных широкой публике героев: Эммануэль Кло и Эдмон-Мари Пикар.

В феврале 1914 года Пьер Сувестр неожиданно заболел воспалением легких и скончался, не дожив и до сорока лет, оставив множество незавершенных проектов и нереализованных планов. Доделывать начатое предстояло одному Аллену. После начала Первой мировой войны он ненадолго ушел на фронт, служил армейским шофером. Однако уже в 1915 году Аллен демобилизовался и приступил к изданию у Файара серии патриотических романов из 35 эпизодов «Зизи — истребитель бошей».

Аллен писал как заводной, продолжая работу над многочисленными бульварными сериями: «Женщины-жертвы», «Парии любви», «Десять часов страха»… В 1926 году он женился на подруге своего покойного соавтора Анриетте Китцлер; чета переехала из Парижа в Сен-Жермен-ан-Лэ. Спокойный достаток, радости семейной жизни и отсутствие светских развлечений не способствовали праздности. И Аллен обратился к циклу под названием «Новые приключения Фантомаса». Романы публиковались в том же 1926 году в одном из парижских еженедельников, а позже были объединены издателем Файаром в пятитомное собрание.

Аллен возвращался к образу своего знаменитого героя и позже: в середине тридцатых годов вышли в свет еще три книги. Всего в одиночку Аллен написал и романов о Фантомасе (последний — в 1963 году). Его перу также принадлежат несколько менее известных детективных серий: «Фатала», «Тигрис», «Мисс Терия», психологический роман «Госпожа Сатана» и десятки других книг. В 1941 году в еженедельнике Gavroche началась публикация цветного комикса «Фантомас против карликов», сюжет которого тоже придумал Аллен. Рисунки сделал художник Сантини. Серию быстро прервали по цензурным соображениям. Аллен сочинил сюжет еще для одного так и не опубликованного комикса «Фантомас и подводная преисподняя».

Писатель утратил интерес к комиксам, однако самому Фантомасу комиксы, похоже, понравились. Адаптация первых двух романов в рисунках Пьера Табари (192 выпуска) появилась во Франции в конце пятидесятых годов. Через пять лет в издательстве Del Duca вышла серия в семнадцати книжках, вместившая сюжеты четырех романов Сувестра и Аллена, а в 1969 году комикс о Фантомасе публиковала газета Jour de France. Наконец, в первой половине девяностых годов в Париже изданы три «графических романа» (художник Клод Лавердур) по книгам Сувестра и Аллена.

В преклонном возрасте Аллен жил в местечке Андреси в просторной вилле под названием «Райская скала», которую соседи называли «виллой Фантомаса». Его самыми любимыми существами были облезлый слепой пудель Уриэль и огромная немецкая овчарка по кличке Фантомас. На стене кабинета-библиотеки Аллен прикрепил картонную фигуру «настоящего» Фантомаса. Писатель по-прежнему не выказывал претензий на создание серьезной литературы и по-прежнему скромно оценивал достоинства своих многочисленных романов: «Я — всего лишь клоун». Однако некоторыми книгами он гордился, вспоминает Лакассен, например романом об одной из спутниц Наполеона «Женщина, которая его любила», психологическим исследованием «Время любить», навеянным воспоминаниями о собственной жене, и циклом социальных романов «Крики человеческой нищеты».

Любопытно, что писатель не только не хранил рукописей своих романов, но иногда даже забывал, в каких газетах они печатались. Аллен, по-видимому, куда больше любил выдумывать сюжеты произведений и писать, чем читать. Когда его спрашивали, не хочет ли он окончательно расправиться со своим самым главным, бессмертным героем, писатель отвечал: «Рукопись последнего романа, в котором умирает Фантомас, я перед смертью положу в свой гроб. Мы скончаемся вместе». Биографы утверждают, что многие книги о Фантомасе Аллен не перечитывал десятилетиями, потому что Фантомас ему осточертел. Писатель умер на рубеже семидесятых годов, успев посмотреть комедийный сериал Андре Юнебеля с Жаном Марэ в роли неуловимого преступника. Друзья Аллена не упоминают, похоронена ли вместе с писателем рукопись ставшего последним романа о великом злодее «Фантомас там правит бал». Этот роман, кстати, оказался единственным из всех 43 книг серии, который при жизни автора не издан в книжном варианте, а опубликован только в газете.

^{© Roger Viollet/FotoLink}

^{«Рукопись романа, в котором умирает Фантомас, я перед смертью положу в свой гроб», — шутил на склоне лет Марсель Аллен. Но биографы писателя утверждают: книги о Фантомасе их автор не перечитывал десятилетиями.}

Мне довелось видеть кинозапись одного из последних интервью Аллена. Древний седовласый старик с морщинистым лицом, с удовольствием затягиваясь тонкой сигариллой, артикулированно и как по писаному рассказывает о том, как «у нас с Пьером» возник замысел книг о Фантомасе, потом запускает старый фонограф с первой звуковой записью первого романа. Надтреснутый голос произносит знаменитые слова: «Фантомас!» — «Простите, как вы сказали?» — «Фантомас!» — «И что же это значит?» — «Ничего. А может, все!» Таким был парижский роковой рассвет.

Вот список романов Пьера Сувестра и Марселя Аллена о Фантомасе (в английских переводах некоторые книги выходили под своими названиями, иногда ярче оригинальных французских, скажем «Шпионское гнездо» или «Длинная рука Фантомаса»):

1. Fantômas (1911); «Фантомас».

2. Juve contre Fantomas (1911);

«Жюв против Фантомаса».

3. Le Mort qui Tue (1911);

«Мертвец-убийца».

4. L'Agent Secret (1911);

«Секретный агент».

5. Un Roi Prisonnier de Fantômas (1911);

«Король в плену у Фантомаса».

6. Le Policier Apache (1911);

«Полицейский-бандит».

7. Le Pendu de Londres (1911);

«Лондонский висельник».

8. La Fille de Fantômas (1911);

«Дочь Фантомаса».

9. Le Fiacre de Nuit (1911);

«Ночной фиакр».

10. La Main Coupée (1911); «Отрубленная рука».

11. L’Arrestation de Fantômas (1912); «Фантомас под арестом».

12. Le Magistrat Camrbrioleur (1912); «Судья-грабитель».

13. La Livrée du Crime (1912); «Шлейф преступления».

14. La Mort de Juve (1912); «Смерть Жюва».

15. L’Evadée de Saint-Lazare (1912); «Побег из тюрьмы Сен-Лазар».

16. La Disparition de Fandor (1912); «Фандор исчезает».

17. Le Mariage de Fantômas (1912); «Женитьба Фантомаса».

18. L’Assassin de Lady Beltham (1912); «Убийца леди Бэлтхем».

19. La Guêpe Rouge (1912); «Красная оса».

20. Les Souliers du Mort (1912); «Смертельные туфли».

21. Le Train Perdu (1912); «Исчезнувший поезд».

22. Les Amours d’un Prince (1912); «Любовные похождения князя».

23. Le Bouquet Tragique (1912); «Трагический букет».

24. Le Jockey Masqué (1913); «Жокей в маске».

25. Le Cercueil Vide (1913); «Пустой гроб».

26. Le Faiseur de Reines (1913); «Королевский портной».

27. Le Cadavre Géant (1913); «Гигантский труп».

28. Le Voleur d’Or (1913); «Похититель золота».

29. La Série Rouge (1913); «Кровавая серия».

30. L’Hôtel du Crime (1913); «Отель преступлений».

31. La Cravate de Chanvre (1913); «Галстук висельника».

32. La Fin de Fantômas (1913); «Конец Фантомаса».

A вот серия книг о Фантомасе, написанных Марселем Алленом после смерти Пьера Сувестра:

33. Fantômas est-il ressuscité? (1925); «Фантомас воскрес?»

34. Fantômas, Roi des Receleurs (1926);

«Фантомас, король черного рынка».

35. Fantômas en Danger (1926); «Фантомас в опасности».

36. Fantômas Prend sa Revanche (1926);

«Реванш Фантомаса».

37. Fantômas Attaque Fandor (1926);

«Фантомас атакует Фандора».

38. Si c’était Fantômas? (1933); «Это Фантомас?»

39. Oui, c’est Fantômas! (1934); «Да, это Фантомас!»

40. Fantômas Joue et Gagne (1935);

«Фантомас играет и выигрывает».

41. Fantômas Rencontre VAmour (1946);

«Фантомас влюбляется».

42. Fantômas Vole des Blondes (1948);

«Фантомас похищает блондинок».

43. Fantômas Mène le Bal (1963);

«Фантомас там правит бал».

В 1919 году Аллен сочинил еще роман «Фантомас Берлина», который, несмотря на название, не относят к официальной серии.

В крупнейших московских библиотеках мне не удалось отыскать сведений о том, что российские популярные дореволюционные журналы перепечатывали французские истории о Фантомасе. В 90-е годы прошлого века на русский язык переведено несколько романовСувестра и Аллена. Первыми в постсоветский период публикации, небольшими тиражами, осуществили таллинское издательство «Одамэес» и минские издательства ЦЭИНДС и «Этоним». Романы о Фантомасе довольно часто переиздаются в разных странах, от Венгрии до Португалии, однако прежде всего это касается начальных, самых известных, романов цикла. Старые книги Сувестра и Аллена стали раритетами даже во Франции. Любопытно, что примерно половина романов о Фантомасе первого «файаровского» издания хранится в московском музее-квартире Сергея Эйзентшейна: прославленный советский режиссер был поклонником творчества Сувестра и Аллена и читал их книги в оригинале. «Вероятно, его собрание было полным, — предполагает директор московского Музея кино Наум Клейман. — Однако книги растащили друзья Эйзенштейна — Козинцев, Юткевич…»

Полного комплекта романов о Фантомасе издания 1911–1913 годов, как ни странно, не сохранилось ни в библиотеке издательства Fayard, ни даже во французской Национальной библиотеке. Как с иронией писала газета Le Monde, приветствуя в 1989 году выход в свет коллекции всех 32 томов приключений Фантомаса, «король преступлений исчез из книгохранилищ с той же неподражаемой легкостью, с какой уходил от преследования полиции». Пробел, в серии «Старые книги» (Bouquins), восполнило парижское издательство Robert Laffont. Опыт оказался удачным, и в 2005 году тот же издательский дом выпустил трехтомник Сувестра и Аллена с дюжиной романов о Фантомасе, с порядковыми номерами с 21-го по 32-й. По крайней мере французскому читателю ясно: слава знаменитого преступника не угасает. Размышляя над причинами, публицист Жильбер Сиго писал в предисловии к новому изданию романов S&A: «Может быть, кто-то и не сможет понять блистательной карьеры этого образа, этого имени, этих произведений. Но достаточно будет дать любому поэту прочитать несколько страниц романа, как он возьмет перо и напишет:

Романы Пьера Сувестра и Марселя Аллена о Фантомасе

«ФАНТОМАС»

(FANTÔMAS)

ПЕРВЫЙ РОМАН СЕРИИ,

ФЕВРАЛЬ 1911 ГОДА.

На ужине у маркизы де Лангрюн в замке Болье заходит разговор о Фантомасе: «Бывают преступления загадочные, дело рук существа неуловимого, слишком умного и ловкого, чтобы попасться. В анналах истории можно найти упоминания о таких персонажах. Почему бы не предположить, что и в наше скучное время у великих злодеев прошлого могут найтись последователи? Фантомас. Он нигде и везде, его тень нависает над самыми загадочными тайнами. Его имя связывают с самыми запуганными преступлениями, и тем не менее… Никто не может похвастаться, что знает, как он выглядит». Полиция считает Фантомаса причастным к исчезновению лорда Эдварда Бэлтхема, бывшего британского посла в Париже и ветерана войны в Трансваале, куда за ним последовала и жена, «необычайно привлекательная, утонченная женщина; высокая блондинка с тем особенным шармом, который свойственен женщинам севера».

Наутро воспитанник маркизы, молодой Шарль Ромбер, в компании внучки хозяйки Терезы Овернуа отправляется на станцию встречать своего приехавшего из Южной Америки отца Этьена, которого юноша давно не видел. Управляющий маркизы де Лангрюн Доллон обнаруживает, что ночью его хозяйка жестоко убита. Этьен Ромбер обвиняет в убийстве маркизы своего сына, и тот не может найти слов оправдания. Разговор отца и сына подслушивает юная Тереза, полиция готова задержать Ромберов, но они исчезают. Для раскрытия преступления префект вызывает из Парижа «своего лучшего работника, самого опытного и сведущего», инспектора Службы безопасности Жюва. Инспектор ведет следствие под видом «подозрительного оборванца» Франсуа Поля. Жюв сомневается в том, что преступник — Шарль Ромбер: такое убийство не мог совершить физически слабый юноша, полагает инспектор. Демонстрируя аналитические способности, Жюв воссоздает картину преступления. Он выясняет: злодей добрался до Болье на железнодорожном экспрессе, с которого спрыгнул, когда поезд остановился у тоннеля, где производятся ремонтные работы; затем умертвил маркизу и вернулся к тоннелю, чтобы сесть в обычный поезд и обеспечить себе алиби. Жюв, обнаруживший в окрестностях замка обрывок карты с планом местечка Болье, подозревает, что преступник — Фантомас: «Никто не может назвать меня трусом. Я не раз смотрел смерти в глаза. Десятки преступников мечтают отомстить мне. Что ж, наплевать, это моя работа… Но когда речь идет о Фантомасе, когда я подозреваю, что в деле замешан этот Гений Преступлений… Тогда я начинаю бояться!»

Жюва отзывают в Париж на поиски лорда Бэлтхема. Инспектор изучает круг общения лорда и обнаруживает среди его знакомых некоего коммивояжера Гурна, однополчанина Бэлтхема по Англо-бурской войне. Жюв обыскивает квартиру Гурна на улице Левер и в одном из чемоданов находит набальзамированный сульфатом цинка труп Бэлтхема. «Неужели и здесь рука Фантомаса?»

В реке Дордонне обнаруживают труп юноши, похожего на Шарля Ромбера. В преступлении обвиняют объявившегося в Париже Этьена Ромбера и предают его суду. Ромбер сознается, что, уличив сына в убийстве маркизы, помог юноше бежать, однако вскоре Шарль якобы исчез. Мотивы преступления Ромбер-старший видит в умопомрачении сына. Присяжные оправдывают Ромбера. Правда остается скрытой, ведь Ромбер-старший напялил одежду сына на труп неизвестного юноши, а Шарля переправил в Париж в женском платье, скрыв его под обликом кассирши Royal Palace Hotel Жанны.

Проходит четыре месяца, ни одно из преступлений не раскрыто. В центре повествования оказывается тридцатилетняя красавица княгиня Соня Данидофф — именитая постоялица Royal Palace Hotel, «обладательница огромного состояния, принадлежащая к одной из знатнейших семей мира». Благодаря браку с русским князем Даниловым она приходится германской кузиной русскому императору. Поведение княгини безупречно, злые языки ни за что не могут зацепиться, «поэтому им приходится ограничиваться намеками на то, что пребывание мадам Данидофф в Париже связано с ее загадочной ролью в мировой политике». Княгиня занимает четырехкомнатный люкс, где ее ждет служанка-черкешенка Надин, «худенькая легкая брюнетка с резкими чертами лица и глубокими черными глазами, в которых отражается внутреннее пламя». Вернувшись ночью в отель, княгиня принимает «душистую ванну», как вдруг рядом обнаруживается незнакомец, «мужчина лет сорока, одетый с необычайной изысканностью. Его безупречно сшитый смокинг указывает на принадлежность скорее к высшему свету, чем к преступному миру». «С устрашающей вежливостью» угрожая убить княгиню, незнакомец похищает у нее бумажник со 120 тысячами франков и исчезает, переодевшись в коридорного и обманув таким образом персонал отеля. Грабитель оставляет княгине визитную карточку, на которой проступает зловещая надпись Fantomas.

Жюв вновь демонстрирует мастерство полицейского: он разоблачает спектакль с переодеваниями Шарля Ромбера. Однако, проведя антропометрические измерения в тюрьме Консьержери, Жюв еще раз убеждается, что юноша не мог совершить ни одного из преступлений. Инспектор укрывает Ромбера-младшего, выдумывает ему имя Жером Фандор и устраивает на работу в газету La Capitale. Между инспектором и молодым репортером устанавливаются дружеские отношения, и Жюв утешает юношу, узнавшего, что при кораблекрушении океанского лайнера Lancaster погиб возвращавшийся в Латинскую Америку Этьен Ромбер. Инспектор-то знает: под личиной Ромбера-старшего скрывается Фантомас, расправившийся с маркизой. Жюв выясняет и мотивы преступления: в благодарность за воспитание сына «настоящий» Ромбер подарил маркизе крупную сумму денег, и удостоверяющие этот факт документы после смерти несчастной старухи исчезли.

Скрывающийся от полиции Гурн под видом бродяги проникает в особняк леди Бэлтхем. Влюбленные предаются воспоминаниям: они познакомились в Трансваале, где Гурн служил сержантом в артиллерии. Их страстный роман начался на обратном пути в Лондон, когда «лайнер нес их по сверкающему морю, направляясь к темному силуэту Британских островов». Но лорд Бэлтхем выследил любовников. Ворвавшись в квартиру Гурна, он приставил револьвер к груди неверной жены, и тогда Гурн задушил ревнивца… Обсудив планы бегства, влюбленные расстаются, но тут Гурна арестовывает вездесущий Жюв. В бумагах Гурна инспектор обнаруживает папку с топографическими картами, в которой не хватает листа с планом окрестностей замка маркизы де Лангрюн.

Узнав, что Жюв вызвал на допрос в Париж бывшего управляющего маркизы Доллона, Гурн на полученные от леди Бэлтхем деньги подкупает тюремного надзирателя Нибе и ночью покидает тюрьму. Негодяй проникает в поезд, в котором Доллон, отец двоих детей, Жака и Элизабет, едет в Париж, и хладнокровно убивает несчастного, к утру успев вернуться в камеру. На суде Гурн сознается в убийстве лорда Бэлтхема — якобы он совершил преступление в пылу возникшей по финансовым причинам ссоры. Свидетелем выступает Жюв, который утверждает: именно Гурн виновен во всех злодеяниях, его настоящее имя — Фантомас. Суду доводы инспектора кажутся неубедительными. За убийство лорда Бэлтхема Гурна приговаривают к смертной казни.

Популярный актер Вальгран принимает поздравления от поклонниц после спектакля. В пьесе «Кровавое пятно» он, загримировавшись под злодея Гурна, исполняет роль преступника. Вальгран получает письмо от незнакомки, которая назначает ему свидание в доме у здания тюрьмы и просит явиться на встречу в гриме. Заинтригованный актер отправляется на улицу Месье, где его ждет леди Бэлтхем. В чай Вальграну подмешивают снотворное. Гурн вновь подкупил охранников: в ночь перед казнью ему позволили встретиться следи Бэлтхем; вместо преступника тюремщики уводят в камеру одурманенного Вальграна. «И вот наконец гильотина подняла свои страшные руки к светлеющему небу». Вальграна — а не Гурна — казнят на площади Санте. Жюв слишком поздно понимает, что произошла ошибка. Фантомас уходит от возмездия.

2 ФИЛЬМ ПРОТИВ КНИГИ

С этим монстром невозможно бороться обычными средствами. Дерзость его беспредельна, а могущество — безгранично…

Из показаний инспектора Жюва в суде, 1911 г.

За литературной известностью Фантомаса последовала слава синематографическая. Перенести образ беспримерного злодея с книжной страницы на киноэкран было под силу лишь художнику столь же плодовитому, столь же амбициозному и в такой же степени, как Пьер Сувестр и Марсель Аллен, убежденному в неминуемых успехе и прибыльности своего начинания. В 1913 году студия Леона Гомона, старейшая и вторая по значению во Франции кино-фабрика, вечный соперник студии братьев Пате La Société Pathé Frères, приступила к экранизации пяти романов о Фантомасе. Каждый фильм представлял собой полнометражную историю в жанре криминальной мелодрамы с элементами черного юмора. Взялся за работу один из самых знаменитых режиссеров эпохи немого кино Луи Фейяд.

Фейяд, выросший на юге Франции и в молодости отслуживший четыре года в кавалерии, приехал завоевывать Париж в конце xix века. От семейного дела, продажи вин, Фейяд, в юности баловавшийся сочинением стихов и пьес, отказался в пользу ремесла журналиста. В 1903 году тридцатилетний бедный, но амбициозный репортер даже основал сатирический журнал Le Tomate, но вскоре обратился к директору киностудии Gaumont Элис Ги (ее считают первой в мире женщиной-режиссером) с предложением снять фильм по сентиментальной поэме Фредерика Мистраля «Мирель». Сохранилась переписка о работе над этой картиной, но сама лента, увы, утрачена, как, кстати, и 90 процентов всего фонда мирового немого кино. Фейяда наняли на студию Гомона — поначалу он писал сценарии, а в 1906 году снял свой первый самостоятельный фильм «Банкнота». Кинокарьеры тогда делались быстро. Через считанные месяцы энергичный журналист, сценарист и начинающий кинорежиссер сменил отправившуюся за океан Элис Ги в кресле художественного директора кинофабрики. В руководстве La Société des Etablissements Gaumont Фейяд продержался почти два десятилетия.

Творческое наследие Луи Фейяда огромно и включает в себя несколько сотен немых фильмов (некоторые справочники уверяют — 800), причем к большинству из них режиссер еще и сценарии написал. Вот как в 1914 году Фейяд раскрывал секреты профессии корреспонденту журнала Le Courrier Cinématographique: «Режиссеру требуются два главных качества. Во-первых, воображение, но воображение обязательно живое, спонтанное. Во-вторых, нужен особый дар, врожденный, этому не научишься, я назвал бы его ‘чувство киносценария’». Наделенный этими качествами, Фейяд снимал все подряд: исторические ленты вроде фильмов «Бенвенуто Челлини», «Агония Византии», «Смерть Моцарта», «Колье королевы»; мелодрамы, такие как «Трагическая ошибка», «Осенняя любовь», «Маленькая танцовщица», «Роковая женщина»; библейские притчи («Иерусалимский слепец», «Распятие Христа»); комедии из цикла «Забавная жизнь»… К масштабному производству киносериалов Фейяд приступил в 1910 году, предприняв съемки 76 эпизодов фильма «Малютка» с четырехлетней звездой экрана в главной роли. За этой работой последовал цикл «Жизнь как она есть», который критики, пусть и с некоторыми колебаниями, относят к реалистическому кино, и криминальный сериал «Детектив Дерво».

Луи Фейяда называют основоположником приема саспенс (нагнетание напряжения действия), принято считать, что по его канонам работали Фриц Ланг, Альфред Хичкок и другие классики кино. «Фантомас» стал первым знаменитым опытом Фейяда в жанре криминальной мелодрамы. К работе над этим циклом Фейяд приступил уже в ранге маститого режиссера. Сериалом в чистом виде фильмы о Фантомасе называть неверно. Это так называемые закрытые истории, как и романы Сувестра и Аллена, объединенные личностями главных, а иногда и второстепенных героев, но каждая — с независимым сюжетом. Дьявольские выходки Фантомаса и обилие, по меркам того времени, сцен немотивированного насилия в экранизациях романов Сувестра и Аллена пришлись по вкусу модернистам, воевавшим с декадентскими нравами. Они первыми охарактеризовали жанровый метод Фейяда как «фантастический реализм». Взаимностью режиссер ответить не мог: он был ревностным католиком, человеком консервативным и с подозрением относился к любой фантастике. Зато к запросам публики Фейяд относился с повышенным вниманием — вот согласно этим запросам и снимал, не пытаясь изменить общественный вкус. Кстати, в прессе картины Фейяда не всегда хвалили, но и критиковали, в частности, за чрезмерную жестокость и восхваление нравов преступного мира.

^{© Roger Viollet/FotoLink}

^{Чудесный инстинкт Луи Фейяда позволяет сделать сверхреальное столь же естественным, как дыхание. Сцена из фильма «Вампиры». 1915 г.}

Завершив последний фильм о Фантомасе незадолго до Первой мировой войны, Фейяд вскоре приступил к работе над новым детективным циклом. Осенью 1915 года на экраны вышел десятисерийный фильм «Вампиры» с участием самой модной парижской кинодивы тех лет, актрисы-вамп Мюзидоры (Жанна Рок), исполнившей роль певицы кабаре Ирмы Веп (Irma Vep — анаграмма слова vampire). Этот сериал считается лучшей работой Луи Фейяда. В «Вампирах», кстати, речь шла не о вампирах, а о шайке неуловимых бандитов, выдумавших себе загробное название. Луи Фейяд продолжал работать над образом неуловимого и непобедимого преступника.

В следующих популярных сериалах, «Жюдекс» (Мюзидора исполняла одну из главных женских ролей, предводительницы шайки грабителей Дианы Монти) и «Новое задание Жюдекса», Фейяд попытался развить жанр киноромана. Эти сериалы стали ответом кинофабрики Гомона на шумный успех фильмов студии Пате из цикла «Тайны Нью-Йорка» с американской кинозвездой Перл Уайт в главной роли. Актриса Мюзидора была любимой и, вероятно, самой талантливой ученицей Фейяда. Под руководством мэтра она сама сняла десяток фильмов, а после его кончины еще долгие годы занималась режиссурой. Последняя работа Жанны Рок, лента 1950 года «Магические картины», посвящена творчеству Луи Фейяда.

Главной заботой режиссера эпохи немого кино считалось стремление обеспечить наибольший охват аудитории. Лучшего способа, чем тот, что далеко не первыми предложили Пьер Сувестр и Марсель Аллен, — кровь, любовь, ужасающие злодеяния, совершенные в богатых интерьерах, — и выдумать невозможно. «Фейяд оказался самым серьезным среди пионеров кино, — полагает американский кинокритик Дэвид Томпсон, — по той причине, что именно ему удалось понять: зрители, сидящие в темноте зала и жаждущие сопричастности к выдуманной истории, остаются примитивными созданиями, вне зависимости от того, насколько рафинированными господами они выглядят при свете».

Отсюда и роковой кинообраз Фантомаса: он у Фейяда, в еще большей степени, чем книжный прототип, убедительный любовник с великолепными светскими манерами, лишенный жалости, но исполненный зловещего лоска. Все эти качества Фантомас демонстрирует в самых первых кадрах первого же фильма: режиссер не жалеет пленки на крупные планы своего героя, предстающего в облике всех тех персонажей, в которых ему суждено перевоплощаться. А месье Рене Наварр, исполнитель роли Фантомаса, не жалеет мимики и проницательности взгляда, чтобы убедить зрителя в выдающихся способностях злодея. Фейяд сразу же заявляет и главную идеологическую задачу: концепция многоликости зла должна быть представлена убедительно. Скучная ежедневная жизнь, доказывали фильмы Фейяда, скрывает в себе невероятные приключения, будни готовы взорваться страстями, а реальность и миф так переплетены, что их не различить и не разорвать. Французский кинорежиссер Ален Рене, автор фильмов «Хиросима, любовь моя» и «В прошлом году в Мариенбаде», так отзывался о Фейяде: «Я восхищен его чудесным поэтическим инстинктом, который позволяет сделать сверх-реальное столь же естественным, как дыхание». А другой знаменитый мастер режиссуры, Франсуа Трюффо, сравнивал значение творчества Луи Фейяда для истории французского кино с ролью, которую в литературе xix века сыграл Александр Дюма.

Говоря современным языком, Фейяд без устали снимал коммерческое народное кино и весьма в этом преуспел, особенно если принять во внимание условия, в которых ему, как и другим кинематографистам, приходилось творить, скажем, в годы Первой мировой войны. Одни актеры уходили на фронт (самого режиссера в 1915 году тоже на несколько месяцев призвали в действующую армию, где он вскоре был ранен), в следующих сериях их роли брали на себя другие исполнители; слепленный наспех сценарий отказывался следовать логике; нехватка денег не отменяла необходимости разворачивать сюжет в самых экзотических странах…

После выхода в 1919 году на экраны очередного масштабного сериала «Баррабас» Фейяд снизил обороты. Критики винят в этом неумение режиссера приноровиться к требованиям нового времени: Европу мучил послевоенный синдром, прежние представления о буржуазном уюте не состыковывались с реальностью. В начале 20-х годов режиссер отважился замкнуть жизненный цикл: переехал из французской столицы в южную Ниццу, где организовал новое производство ставшей для него родной киностудии. В Ницце Фейяд и умер, в 1925 году, от последствий перитонита. Последней его работой стала мистическая лента «Стигматы».

Премьера первого из фильмов о Фантомасе, «Фантомас» (в некоторых копиях серия имеет подзаголовок «В тени гильотины»), «драмы в трех частях и тридцати сценах», состоялась 9 мая 1913 года в парижском Gaumont-Palace на площади Клиши, в ту пору — самом большом в мире кинотеатре и одном из самых современных общественных зданий. 3400 зрителей, электрические лампы на го тысяч свечей, два киноаппарата для демонстрации фильмов без перерывов, система звукоусиления, позволявшая в самом дальнем уголке огромного многоярусного зала слышать игру музыкантов оркестра, расположившегося на сцене за экраном. Самой мощной в мире была в начале хх века и производственная база студии Gaumont в парижском пригороде Виллет.

^{© Europresse/Sygma/Corbis/РФГ}

^{Gaumont-Palace — крупнейший в мире кинозал начала XX века. В мае 1913 г. здесь с триумфом прошла премьера «Фантомаса».}

Первому в истории кино Фантомасу, Рене Наварру, к началу съемок исполнилось тридцать лет, и он считался одним из самых успешных французских актеров. У Фейяда Наварр работал с 1911 года, параллельно со съемками «Фантомаса» успев поучаствовать в фильмах «Шери-Биби», экранизации цикла детективных романов Гастона Леру. После кинотриумфа Фантомаса блестящего продолжения карьеры Наварра не последовало, эта роль осталась лучшей в его творческой биографии. Актер работал в кино до середины сороковых годов, снимаясь преимущественно в приключенческих и исторических фильмах.

Помимо Наварра в «Фантомасе» были заняты и другие популярные актеры той поры: инспектора Жюва играл Эдмон Бреон, журналиста Жерома Фандора — Жорж Мельшиор. Главные женские роли (леди Бэлтхем и княгини Данидофф) достались Рене Карл и актрисе театра Comédie Française Джейн Фабер. В 54 минуты экранного времени Фейяд и не собирался вмещать весь объемистый роман: он выбрал три ключевых эпизода, и этого хватило с лихвой. Режиссер-сценарист переписал финал, превратив концовку из трагической в драматическую. Самонадеянному актеру Вальграну Фейяд сохранил жизнь, с помощью инспектора Жюва избавив беднягу от ножа гильотины. Леди Бэлтхем и Соня Данидофф предстали в облике статных брюнеток, а Фандору режиссер отвел невеликую роль, по большей части немногословного советчика Жюва. Серия оканчивается страшными грезами Жюва: в собственном кабинете ему чудится Фантомас в черной полумаске, но стоит инспектору схватить злодея, как тот растворяется в воздухе…

Успех фильма был ошеломляющим. Газета Comœdia писала после премьеры: «Месье Наварр — это великолепный Фантомас. Его убедительность граничит с полным господством над образом. Что же касается его сообщницы, леди Бэлтхем, то она просто превосходна». За неделю фильм посмотрели 80 тысяч зрителей. Вот цитата из мемуаров Рене Наварра: «Поздравления приходили из всех уголков земного шара. От нас требовали немедленного продолжения, съемок второго фильма. В продаже появились миллионы моих статуэток. Фабрика манекенов начала выпуск моей фигуры в натуральную величину. Имя Фантомаса присваивали кораблям, ресторанам и даже скаковым лошадям». В сентябре 1913 года вышел новый фильм, «Жюв против Фантомаса», за которым через два месяца последовал «Мертвец-убийца», а в феврале и в мае 1914-го — «Фантомас против Фантомаса» и «Мнимый судья». Всюду Фантомас был неуловим, потому что умел перевоплощаться в своих жертв; у него, как и у книжного героя Сувестра и Аллена, несколько имен, множество лиц, даже чужие отпечатки пальцев. Увлечение Фантомасом во Франции мало кого миновало. Любитель синематографа Пабло Пикассо смотрел фильмы Фейяда в кинозале «Тысяча колонн» на бульваре Монпарнас. Сериал у студии Леона Гомона охотно покупали иностранные прокатчики, в том числе и российские. В ателье Александра Ханжонкова перевели титры всех пяти серий о Фантомасе, и картины с успехом демонстрировались в петербургских, московских, рижских кинотеатрах.

Триумфальное шествие Гения Зла по экранам остановила мировая война. Премьера пятого эпизода сериала состоялась за три месяца до первых боев с немцами на севере Франции. Париж стремительно менялся. Апаши сменили свои знаменитые кепи и рубашки с открытым воротом на солдатские мундиры. В решении проблемы молодежной преступности массовая мобилизация оказалась куда эффективнее полиции. Вот как описывает французскую столицу той поры историк Жан-Поль Креспель: «Здесь тоже замерла жизнь; война заморозила бурные творческие процессы: поэтические ассамблеи в Closerie de Lilas, вечера баронессы д’Эттинген, представления кафешантанов на улице Веселья. В домах уехавших на фронт расположились семьи беженцев вместе со своими невзгодами. Улицы оставались опустевшими, еще более зловещими по ночам из-за фиолетового цвета фонарей, затемненных для того, чтобы цеппелины не могли по ним ориентироваться. В кафе La Maison и La Rotonde собирались обездоленные представители богемы, чтобы согреться и обменяться новостями; в благополучные дни их ужин состоял из бутерброда». Где оно, очарование бульвара Капуцинов, первой в мире киноулицы?

Но стоило закончиться войне, как в Париже наступило новое безумное время, принесшее с собой и новую реальность, и расцвет сюрреализма. «Мир измученный, доведенный до крайности, утративший за четыре года свое лицо, остался в прошлом, — писал парижский художник Фернан Леже. — Человек наконец поднимает голову, открывает глаза, смотрит, начинает дышать и ощущать вкус жизни: неудержимая жажда танцевать, тратить деньги, ходить наконец-то во весь рост, орать, вопить, разбазаривать все подряд. Всплеск жизненных сил захлестнул людей. Ни законов, ни управы, чтобы остудить накаленную до предела атмосферу, бьющую по глазам, ослепляющую, сводящую с ума: что ждет нас впереди?» Закрутились красные крылья мельницы Moulin Rouge: знаменитое кабаре отстроили после пожара 1915 года. И в Moulin Rouge, и в Moulin de la Galette, и в Elisée-Montmartre, и в десятках подобных им заведений, на сценах которых творили чудеса танцовщицы с очаровательными прозвищами вроде «Крошка Фромаж», «Нини — воздушная лапка», «Золотой лучик», забился пульс парижской жизни. Деятельным персонажем этого шикарного времяпровождения был литературный и кинематографический Гений Преступлений. Фантомас не погиб на полях под Верденом. А вот французский кинопорыв иссяк, у обескровленной экономики не хватало сил на технологический рывок. И следующую попытку экранизации романов Сувестра и Аллена предприняли в Соединенных Штатах, в новом центре мировой кинопромышленности.

Вскоре после окончания войны режиссер Эдвард Седжвик затеял на деньги компании Fox съемки 20-серийного цикла фильмов о Фантомасе с Эдвардом Роузманом в главной роли. Американизированная эпопея не имела большого сходства с оригиналом, за неуловимым преступником гонялся вполне нью-йоркский детектив Фред Дирксон (актер Джон Уиллард). Во Франции вышли в прокат 12 эпизодов этого сериала под названием «Приключения дьявола». Несколько лет назад романизацией этого сериала занялся литератор Дэвид Уайт, книги которого выходят в цикле «Фантомас в Америке». Перо Уайта лишило Фантомаса некоторых мелодраматических черт, свойственных герою начала минувшего столетия, но главных своих характеристик Гений Преступлений не утратил: он по-прежнему жесток и неукротим, он по-прежнему вселяет ужас, теперь по ту сторону Атлантики.

Фантомас — один такой в преступном мире, один на все континенты, один на все времена. Вот что писал о кинематографическом Фантомасе через пятнадцать лет после его появления на экранах критик La Revue du Cinéma: «Никогда прежде и нигде больше преступник не бывал столь неуязвимым. Фантомас — это герой простого зрителя, которому по нраву револьвер, смерть, свобода преступлений, погоня». Вот она, рецептура коктейля массовой культуры: злодей исчезает, чтобы вернуться. И парижский поэт, в те же тридцатые годы предсказавший бессмертие герою, имел все основания вопрошать:

Все фильмы Лун Фейяда о Фантомасе

«ФАНТОМАС — В ТЕНИ ГИЛЬОТИНЫ»

(FANTÔMAS — A L’OMBRE DE LA GUILLOTINE)

«ДРАМА В ТРЕХ ЧАСТЯХ И 30 СЦЕНАХ»

ПО ПЕРВОМУ РОМАНУ ЦИКЛА — «ФАНТОМАС».

54 минуты, премьера в Париже 9 мая 1913 года.

В РОЛЯХ: Рене Наварр (Фантомас), Эдмон Бреон (Жюв), Жорж Мельшиор (Фандор), Вольбер (актер Вальгран), Нодье (тюремный надзиратель Нибе), Рене Карл (леди Бэлтхем), Джейн Фабер (княгиня Данидофф).

«ЖЮВ ПРОТИВ ФАНТОМАСА»

(JUVE CONTRE FANTÔMAS)

«ДРАМА В ЧЕТЫРЕХ ЧАСТЯХ И 46 СЦЕНАХ»

ПО ОДНОИМЕННОМУ, ВТОРОМУ РОМАНУ ЦИКЛА.

59 минут, премьера в Париже 12 сентября 1913 года.

В РОЛЯХ: Рене Наварр, Эдмон Бреон, Жорж Мельшиор, Рене Карл, Иветта Андрейор (Жозефина).

ЧАСТЬ 1. КАТАСТРОФА СИМПЛОН-ЭКСПРЕССА. Инспектор Жюв обнаруживает в доме доктора Шалека труп женщины с бумагами на имя леди Бэлтхем. Жюв и Фандор организуют слежку за Шалеком, который бежит на таксомоторе, в машине меняя облик и превращаясь в вожака апашей Лупарта. Жюв и Фандор преследуют Лупарта и его сообщницу Жозефину. На вокзале Жозефина встречается со своим ухажером, виноторговцем Мартиалем. В поезде Мартиаля и Фандора грабят сообщники Фантомаса. Бандиты отцепляют вагон, в котором едут Фандор и Мартиаль, те спрыгивают на насыпь, а вагон сталкивается со встречным Симплон-экспрессом. Ужасная катастрофа! Чтобы покончить с Жювом, Фантомас от имени Фандора назначает инспектору встречу в Берси, рядом с винными складами. Там же оказывается и Фандор. Вспыхивает перестрелка, а затем и пожар. Жюв и Фандор спасаются в пустой винной бочке…

ЧАСТЬ 2. В «КРОКОДИЛЕ». Жюв и Фандор выслеживают Жозефину в ресторане Le Crocodile на Монмартре. В роскошном зале звучит чардаш. Жюв и Фандор заставляют Жозефину выдать Фантомаса: загримированный под доктора Шалека, негодяй пирует в компании двух прекрасных дам. Жюв и Фандор арестовывают злодея и, держа его под руки, ведут в полицию. Однако друзья не подозревают, что это накладные руки, прикрепленные к широкой накидке. Фантомас вырывается. Преследователи разгневаны. Фантомас спокойно возвращается в ресторан, где его ожидают веселые подруги.

ЧАСТЬ 3. ЗАКОЛДОВАННАЯ ВИЛЛА. Скомпрометированная убийством мужа ее же любовником, который оказался знаменитым бандитом, леди Бэлтхем находит убежище в монастыре. В письме Фантомас молит ее о встрече. Страсть заставляет леди Бэлтхем вернуться в свою выставленную на продажу парижскую виллу. Любовники уславливаются о полуночных свиданиях. Жюв и Фандор продолжают идти по следу Фантомаса: под видом покупателей они являются в особняк леди Бэлтхем. Простодушный управляющий объясняет: дом заколдован, по ночам слышны шаги и зажигается свет. Жюв и Фандор проникают в особняк и укрываются в шахте отопления, наблюдая за спальней леди Бэлтхем через решетку калорифера. Леди Бэлтхем умоляет возлюбленного оставить путь насилия. Фантомас клянется: мы уедем, как только Жюва умертвит молчаливый палач. Жюв готовится к схватке; в его комнате ночует Фандор.

Молчаливым палачом оказывается гигантский питон; от смерти Жюва спасает Фандор.

ЧАСТЬ 4. ЧЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК. Фантомас скрывается в особняке леди Бэлтхем. Подготовив взрывное устройство, одетый в черный костюм и капюшон палача злодей ждет полицию. Жюв распоряжается обыскать дом. Фантомас прячется в подвале в резервуаре для питьевой воды, дыша через поднятую к поверхности бутылку с отбитым донышком. Полиция расправляется с питоном, но не с его хозяином: Фантомас ускользает, взорвав особняк. Нашли ли страшную смерть на вилле леди Бэлтхем инспектор Жюв и журналист Фандор?

«МЕРТВЕЦ-УБИЙЦА»

(LE MORT QUI TUE)

«ДРАМА В ШЕСТИ ЧАСТЯХ И 58 СЦЕНАХ»

ПО ОДНОИМЕННОМУ, ТРЕТЬЕМУ РОМАНУ ЦИКЛА.

90 минут, премьера в Париже 28 ноября 1913 года.

В РОЛЯХ: Рене Наварр, Эдмон Бреон, Жорж Мельшиор, Андре Луге (Жак Доллон), Луи Морат (Норбер Томери), Рене Карл, Джейн Фабер, Фабьен Фарреж (Элизабет Доллон).

«ФАНТОМАС ПРОТИВ ФАНТОМАСА»

(FANTÔMAS CONTRE FANTÔMAS)

«ДРАМА В ЧЕТЫРЕХ ЧАСТЯХ И 40 СЦЕНАХ»

ПО ШЕСТОМУ РОМАНУ ЦИКЛА — «ПОЛИЦЕЙСКИЙ-БАНДИТ».

59 минут, премьера в Париже 13 марта 1914 года.

В РОЛЯХ: Рене Наварр, Эдмон Бреон, Жорж Мельшиор, Лоран Морлас (апаш Пауле), Рене Карл.

ЧАСТЬ 1. ФАНТОМАС И ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ. После не удачных попыток схватить Фантомаса парижские газеты пишут: «Если полицейский не в силах поймать преступника, значит, Жюв и есть Фантомас!» Под давлением общественности прокурор отдает приказ об аресте инспектора Жюва.

ЧАСТЬ 2. КРОВОТОЧАЩАЯ СТЕНА. Добропорядочный владелец доходного дома папаша Мош оказывается преступником. Когда одного из его жильцов убивает апаш Пауле, Мош отнимает у бандита награбленное и заключает с ним сделку. Мош принимает квартирантку, которая просит перепланировать комнату в доходном доме на улице Эванджели. В Париж на розыски Фантомаса прибывает американский сыщик Том Боб. Уязвленный комиссар парижской полиции приказывает своим детективам удвоить усилия. Под видом рабочего Боб является в дом на улице Эванджели, где идет ремонт. Ударом кирки он разбивает кладку — и из стены сочится кровь. В стену замурован недавно пропавший юноша, следы которого полиция бессильна отыскать…

ЧАСТЬ 3. ФАНТОМАС ПРОТИВ ФАНТОМАСА. Чтобы порвать с прошлым, бывшая любовница Фантомаса леди Бэлтхем выходит замуж и становится великой княгиней Александрой. В явившемся к ней на прием сыщике Бобе она узнает Фантомаса. Княгиня просит Фантомаса уйти, но тот молит о последней услуге. Под его диктовку леди Бэлтхем пишет объявление о сборе средств в награду тому, кто поймает знаменитого преступника. Чтобы ускорить подписку, княгиня устраивает бал-маскарад. Бесстрашный Фандор решает явиться на бал в костюме Фантомаса, рассчитывая спровоцировать злодея на ответные действия. Так же поступают и полицейские. На бал приходит и сам Фантомас, который приглашает великую княгиню на танец… Между двумя Фантомасами вспыхивает ссора, третий следует за ними в сад. После короткой схватки один Фантомас убит, второй бежит, третий (это Фандор) срывает маску с покойного, который оказывается агентом полиции. Настоящий Фантомас ранен. Не узнавая в нем преступника, лакей перевязывает рану, и злодей исчезает. Полиция начинает расследование. В тюремной камере, с трудом разбудив заключенного, осматривают Жюва — и на его руке обнаруживают рану! Однако Жюву удается убедить коллег, что его усыпили и спящему нанесли ранение. Вызывают всех тюремщиков, среди которых негодяй Нибе (см. «Фантомас»); в его карманах обнаруживают склянку со снотворным и нож.

ЧАСТЬ 4. СВЕСТИ СЧЕТЫ. В погоне за Фантомасом Фандор отыскивает шайку апашей, которые требуют у папаши Моша раздела награбленного. Мош демонстрирует бандитам письмо Фантомаса, который, якобы находясь в тюрьме, обещает рассчитаться с ними после своего освобождения. Фандор следит за Мошем: тот, успокоив апашей, извлекает из тайника сундучок с деньгами и прячет его в подвале заброшенного деревенского дома. Фандор пробирается в подвал.

Инспектора Жюва восстанавливают в должности, однако полиция решает сохранить в тайне известие о его освобождении, чтобы запутать Фантомаса. В здание Управления полиции, где идет ремонт, под видом маляров врываются апаши и похищают Жюва. Принимая инспектора за Фантомаса, апаши уверены, что его освобождение поможет им быстрее получить деньги. Бандиты доставляют Жюва в деревенский дом: «Если ты Фантомас, то гони деньги! А если ты Жюв, то прощайся с жизнью!» Укрывшийся в пустой бочке Фандор подсказывает инспектору, где спрятаны деньги.

Фантомас под видом сыщика Тома Боба является в полицию и обещает раскрыть местонахождение банды и ее главаря. Он приводит полицейских к заброшенному дому; апаши арестованы, Том Боб исчезает. Жюв разгадывает тайну: папаша Мош, американский сыщик и Фантомас — одно и то же лицо; Фантомас решил сдать полиции сообщников, чтобы завладеть добычей. Преступник бежит от погони; он укрывается в особняке леди Бэлтхем и безжалостно грабит ее; но от ареста ему уйти не удается. Жюв и Фандор под руки ведут своего врага полем. Вдруг они оба проваливаются в замаскированные ямы, а Фантомас вновь оказывается на свободе…

«МНИМЫЙ СУДЬЯ»

(LE FAUX MAGISTRAT)

«ДРАМА В ЧЕТЫРЕХ ЧАСТЯХ С ПРОЛОГОМ»

ПО ДВЕНАДЦАТОМУ РОМАНУ ЦИКЛА — «СУДЬЯ-ГРАБИТЕЛЬ».

70 минут, премьера в Париже 8 мая 1914 года.

В РОЛЯХ: Рене Наварр, Эдмон Бреон, Жорж Мельшиор, Меснери (маркиз де Тергалль), Лоран Морлас, Мартиаль (Рибонар), Жермен Пелисс (маркиза Антуанетта де Тергалль), Сюзанн ле Бре (горничная Роза).

ПРОЛОГ. Маркиз и маркиза де Тергалль живут в замке Лож неподалеку от Сен-Кале. Чтобы привести в порядок финансовые дела, они решают продать драгоценности маркизы. Маркиз, посовещавшись с женой, назначает одному из ювелиров встречу в гостинице Européen. Разговор подслушивает служанка Роза. Маркиз продает ювелиру драгоценности и отправляется в банк обналичивать выписанный покупателем чек. Ящичек с украшениями оставлен в комоде, придвинутом к стене. За стеной, в соседнем номере, остановился кюре. Драгоценности исчезают! Ювелир обвиняет в краже маркиза. В это время из окна уходящего из Сен-Кале поезда кто-то выбрасывает уже ненужную сутану. Делом занимается судебный следователь Морель: он обнаруживает выпиленное в задней стенке комода отверстие; стена в соседний номер пробита… В гостинице появляется кюре, которого кто-то вызвал на встречу в то время, когда маркиз и ювелир проводили сделку… Маркиз возвращается в замок на велосипеде. На лесной тропе на него нападают грабители и отнимают 250 тысяч франков, вырученных за украшения. Грабители — члены шайки Фантомаса Рибонар и Пауле (Пауле — любовник горничной Розы).

ЧАСТЬ 1. УЗНИК ЛУВЭНА. Фандор знакомит инспектора Жюва со своей статьей в газете La Capitale о краже украшений маркизы де Тергалль; ответственность за злодеяния возложена на Фантомаса. Жюв показывает Фандору документы, согласно которым Фантомас приговорен к смерти за совершенное в Бельгии убийство. Смертная казнь заменена пожизненным заключением, которое преступник отбывает в тюрьме Лувэн. Жюв убежден: Фантомас сбежит из тюрьмы, чтобы вернуться во Францию. Он решает спровоцировать преступника. Инспектор выезжает в Бельгию. Под видом участника иностранной инспекции Жюв проникает в Лувэн и проносит в камеру Фантомаса мундир тюремного надзирателя. Переодевшись, Фантомас бежит, а Жюв занимает его место.

ЧАСТЬ 2. МЕСЬЕ ШАРЛЬ ПРАДЬЕ, СУДЬЯ. Фантомас возвращается во Францию. В поезде он убивает случайного попутчика, который оказывается Шарлем Прадье, получившим должность судебного следователя в Сен-Кале вместо отправленного на пенсию Мореля. Фантомас принимает облик Прадье. Мнимый судья знакомится с Морелем и местным прокурором Бернарди. Фантомасу поручают расследование дела маркиза де Тергалля.

ЧАСТЬ 3. СУДЬЯ-ГРАБИТЕЛЬ. Фантомас отыскивает Рибонара и Пауле. Маркиз де Тергалль приглашает судью Прадье в свой замок. Судья перехватывает письмо маркизы, адресованное ее молодому любовнику. Гости едут охотиться. Маркиз, которого мучает мигрень, остается дома и ложится в постель. Фантомас гасит в спальне газовый камин, а затем включает в подвале замка газ, чтобы отравить хозяина. К моменту возвращения охотников де Тергалль уже мертв. Фантомас-Прадье демонстрирует маркизе письмо и обвиняет ее в убийстве мужа. За молчание негодяй требует у несчастной женщины полмиллиона франков.

Рибонар сообщает Фантомасу, что украшения маркизы спрятаны в колоколе церкви в местечке Булуар. Рибонар достает ящичек с драгоценностями, Фантомас убирает лестницу — и несчастный грабитель остается на языке колокола. Однако ящик для украшений пуст… Горожане собираются на панихиду по маркизу де Тергаллю, и когда начинает звонить колокол, на них сыплются бриллианты и льется кровь: на языке колокола вниз головой подвешен несчастный Рибонар, который перед смертью произносит только одно слово: «Фантомас!»

ЧАСТЬ 4. ВЫДАН ИЗ ЛУВЭНА. В Сен-Кале приезжает Жером Фандор и останавливается в гостинице Européen. Судья Прадье вызывает у него подозрение. Журналист обыскивает номер судьи и находит в его вещах косвенные подтверждения того, что Прадье недавно был в Лувэне. Для расследования дела в Сен-Кале правительство Франции добивается от бельгийских властей выдачи заключенного Фантомаса. В это время в Сен-Кале за бродяжничество арестовывают Пауле и еще одного бандита, Элева. Судья Прадье добивается их освобождения и приказывает сообщникам любыми способами воспрепятствовать прибытию «Фантомаса» в город. Фандор опознает бродяг и разгадывает план Фантомаса. Пауле и Элев вновь оказываются за решеткой, а судья Прадье — под подозрением. Жюва-«Фантомаса» привозят в Сен-Кале; инспектор открывает коллегам свое подлинное имя. Прокурор не может поверить в то, что настоящий преступник — Прадье. Фантомас в облике судьи отдает последний приказ начальнику местной тюрьмы. Жюв арестовывает Фантомаса — однако ночью, подчиняясь последнему приказу Прадье, начальник тюрьмы выпускает преступника на свободу…

В 1995 году во Франции торжественно отметили столетие старейшей национальной киностудии, в частности отчеканили памятную монету номиналом юо франков с профилем Леона Гомона. В 1998 году все пять фильмов Луи Фейяда о Фантомасе восстановили. В 2000 году кинокомпания La Société des Etablissements Gaumont издала фильмы, озвученные музыкой эпохи, на пронумерованных DVD тиражом 12 тысяч экземпляров. Мне достался комплект номер 03092.

3 ЖЮВ ПРОТИВ ФАНТОМАСА

В детективе предполагается, что до того, как совершено преступление, до появления первого трупа, в мире существует некая гармония. Потом она нарушается, и сыщик не только находит убийцу, но и восстанавливает миропорядок.

Михаил Шишкин, «Венерин волос», 2005 г.

Со страниц романов Пьера Сувестра и Марселя Аллена на читателя обрушивается поток зловещих историй. В центре этого преступного водоворота находится Фантомас — властелин уголовного сообщества, неуловимый Повелитель Ужаса, всемогущий Гений и Палач, настоящий злой волшебник. Критик Франсис Лакассен так писал о феномене Фантомаса, следуя фабуле романов S&A, но метафорически преувеличивая и без того порой сверхъестественные качества их главного героя: «Фантомас повелевает — и на стенах дома почтенных обывателей выступают пятна крови… По воле Фантомаса через весь Париж медленно проезжает фиакр с сидящим на козлах трупом. По его зову мертвецы на кладбище Клиши отодвигают надгробные плиты и выходят из могил… Он крадет золото из собора Дома инвалидов, опустошает сейфы банков, грабит казино в Монте-Карло.Он проливает дождь из крови и бриллиантов на идущих к обедне прихожан. Он подменяет духи серной кислотой и засовывает бритвенные лезвия во все ботинки в обувном магазине, он не лишен того, что принято называть ‘юмором, от которого кровь стынет в жилах’. Он погружает спящего полицейского в стеклянный аквариум и вывешивает его на фасаде кабаре. Сувестра и Аллена уже нет, а их Фантомас вечен. Он вошел в Пантеон, где собраны имена и реальных, и вымышленных героев, таких как Синяя Борода, Зорро и Франкенштейн».

Фантомас не просто зловеще обаятельный отрицательный герой, он целая философская концепция, вселенский человек в черном. Этот образ универсален: его пустоту может заполнить любой характер и любой персонаж. Однако даже у призраков есть прошлое, и хотя авторские сведения о Фантомасе отрывочны и порой противоречивы, сорок с лишним томов повествования не могут не дать кое-какого материала для наброска биографии. Главный герой романов Сувестра и Аллена, вероятнее всего, англичанин, но в некоторых книгах есть намеки на французское происхождение его родителей. Скорее в шутку, чем всерьез, французский культуролог и издатель Жан-Марк Лофисье предположил, что Фантомас может быть сыном другого прославленного литературного преступника и авантюриста, Рокамболя (героя романов Пьера Алексиса Понсона дю Террайля), и его любовницы Элен Пальмюр. Годом рождения Фантомаса установлен 1867-й. В начале девяностых годов XIX века молодой злодей появился в вымышленном германском королевстве Гессе-Веймар под именем эрцгерцога Жана Норта, где и начал творить свои ужасные преступления, за что впервые попал в тюрьму. В Гессе-Веймаре у него родился сын, известный как князь Владимир. Матерью Владимира стала благородная дама, имя которой авторы романов уточнить не позаботились. Владимир вырос в подлеца и жиголо, вслед за папашей вступил на скользкий путь преступлений, принял деятельное участие в нескольких романах Сувестра и Аллена и в конце концов был застрелен инспектором Жювом. Через три года после рождения сына не обремененный его воспитанием Фантомас — уже в Индии. Здесь у другой возлюбленной Фантомаса, голландской принцессы, появляется на свет малютка Элен. Впрочем, отцом ребенка, сообщают авторы, может быть и сообщник Фантомаса, молодой индийский раджа. Из Индии Фантомас перебрался за океан, в Соединенные Штаты и Мексику, где не только совершал разного рода кровавые злодеяния, но также довел до разорения своего делового партнера Этьена Ромбера.

Фантомас под именем Гурн в 1902 году воевал в британской армии в Западном Трансваале в звании сержанта артиллерии в подразделении под командованием лорда Робертса. Затем Гурн стал ординарцем лорда Эдварда Бэлтхема — и влюбился в его жену Мод, которая во время возвращения в Англию на океанском лайнере ответила дерзкому молодому человеку взаимностью. В свободное от служебных обязанностей время сержант Гурн верховодил шайкой южноафриканских негодяев. В Южной Африке под именем Тедди выросла его дочь Элен. Только к этой свободолюбивой красавице безжалостный преступник испытывает искренние теплые чувства. Однако его отцовство — смесь эгоистической любви, диктаторских замашек и сентиментальных восклицаний. Восхищение дочери Фантомас почему-то пытается заслужить, периодически умерщвляя на глазах Элен ее поклонников. Папаша ненавидит саму мысль о том, что его дочка может кого-то, кроме него, полюбить, поэтому норовит похитить Элен, вырвать у нее клятву верности, хотя в кровосмесительные любовники не набивается.

И вот Гений Преступлений появляется во Франции. Книжному Фантомасу всегда около сорока лет, кстати, не меняется с течением времени и возраст его главных противников. Фандор в первом романе достигает совершеннолетия, потом Сувестр и Аллен заставляют его быстро возмужать, и он «замирает» в счастливом возрасте от двадцати пяти до тридцати лет. Жюву хорошо за сорок. Сюжеты написанных с месячным интервалом романов Сувестра и Аллена иногда разделяет трех- или пятилетний срок, но о строгих временных соответствиях авторы не слишком заботятся. Тридцатилетняя в первом романе княгиня Данидофф (кстати, не русская по крови, а жена русского князя) и к двадцатой книжке (минуло десять лет) остается тридцатилетней, но уже русской красавицей, «которая начала светскую жизнь необычайно юной». Впрочем, этот противоречивый опыт «не разрушил в душе княгини наивности девушки степей».

Главные черты характера Фантомаса — беспримерная жестокость, изобретательность в достижении преступных целей, холодный рассудок, граничащее с безрассудством, но никогда сию границу не переступающее бесстрашие. Фантомас и есть зло, он сам есть преступление в облике и подобии человеческом. Сувестр и Аллен делают своего героя честолюбивым, жадным, неверным по отношению к сообщникам. Изобретательное, с выдумкой злодеяние; необычное, с оттенком черной иронии убийство — ради красивой уголовной комбинации Фантомас готов пожертвовать и лучшим другом, и пылкой любовницей. Но при этом он обладает притяжением магнита: женщины так и липнут к нему, простаки открывают ему свои тайны, бандиты относятся к нему с благоговейным ужасом.

С дьявольскими чертами в образе Фантомаса сочетаются великолепное воспитание, безупречные манеры аристократа, привлекательность в глазах женщин, чаще благородного происхождения, изрядная физическая сила. Некоторые лишенные логики странности поведения героя, вызванные несовершенством сюжета и торопливостью письма, авторы романов объясняют сверхъестественностью личности Фантомаса. К примеру: «Незаурядная натура того, кого весь мир именовал Гением Зла, была устроена так, что он мог резко переходить из состояния крайнего возбуждения к полному владению своими нервами и чувствами». В то же время этот Гений Зла склонен к мелодраматическим истерикам, которые он закатывает своей дочке Элен.

Фантомас знаком с законами многих наук, для совершения злодеяний он прибегает к секретам химии, физики, электротехники, к инженерному мастерству. Чего стоит, например, финал третьего романа, «Мертвец-убийца»: Фантомас ускользает от неминуемого ареста, включив мощные электромагниты, сковавшие преследователей, поскольку их ботинки с металлическими гвоздями намертво «приросли» к полу! Неслучайно в романах Сувестра и Аллена собраны многие технические новинки хх века: Эйфелева башня, метро, самолет, подводная лодка, а в последних книгах даже космический корабль. Судя по всему, Фантомас получил и прекрасное гуманитарное образование, он говорит на многих языках, а опыт путешественника и знание иноземных обычаев позволяют ему принимать облик французского предпринимателя Этьена Ромбера, американского детектива Тома Боба, русского морского офицера Ивана Ивановича, немецкого дипломата барона де Наарбовека, даже императора Николая II.

При этом сколько-нибудь детального портрета своего человека-невидимки Сувестр и Аллен не составляют. Внешность незнакомца в черной полумаске приходится додумывать, но на это, очевидно, и рассчитывают авторы. Понятно, что у Фантомаса благородная осанка, ироничная усмешка, нервные пальцы, горящие неистовством глаза. «Это был изящно одетый человек в смокинге и с цветком в бутоньерке. Он предстал таким, каким был… великолепным в своей дерзости и невозмутимости. У него было тщательно выбритое лицо, энергичный подбородок и незабываемый взгляд». Выразительность взгляда подчеркивает и режиссер Фейяд — в кино-то Фантомаса узнаешь сразу под какой бы личиной он ни скрывался: ах, эти глаза! В «боевом» облачении Фантомас вызывает страх даже у сообщников: «Внешность этого человека оказалась настолько фантастической, что у несчастного Жюля задрожали колени. Фантомас был одет во что-то вроде черного трико, плотно облегающее его тело и похожее на одежду домушников, мрачное одеяние, позволяющее тем, кто его носит, смешиваться с ночной темнотой. Лицо скрывал капюшон с прорезями, через которые дьявольским пламенем светились глаза…» Ну а в домах аристократов и на светских приемах Фантомас наряжен «с небрежной изысканностью, выдающей тонкий вкус».

В своих выдуманных романах Сувестр и Аллен держались действительности как только могли. Моделью для журналиста Жерома Фандора им кое в чем послужил Марсель Аллен, внешне походивший на своего героя: романный репортер вечерней парижской газеты La Capitate был, как и его литературный отец, стройным невысоким молодым человеком с сентиментальным, но вспыльчивым нравом. Как и журналисту Аллену, журналисту Фандору нравилась элегантность: «Он был модно одет, волосы у него были светлые, впрочем, как и тонкие изящные усики». Себя Сувестр сделал отчасти Жювом, даже поселив полицейского инспектора по своему адресу в квартире на пятом этаже скромного дома на улице Бонапарт на левом берегу Сены.

От романа к роману между Жювом и Фандором крепнут трогательные отношения: инспектор окружает молодого товарища опекой старшего брата. Иногда Жюв позволяет себе ласково называть Фандора «малышом», в чем сегодняшнему искушенному читателю не следует искать рискованного контекста: так далеко смелость авторов популярной беллетристики столетие назад не распространялась. Когда в финале второго романа Жюв якобы гибнет от взрыва, устроенного Фантомасом в доме леди Бэлтхем, Фандор убивается по инспектору, как по родному. Когда в двадцать втором романе Фандор надолго пропадает неизвестно куда, Жюв вспоминает о нем чуть ли не на каждой странице. «Многие годы два друга вместе вели войну против самого чудовищного преступника, не раз смотрели смерти в глаза, — пишут Сувестр и Аллен. — Они испытывали друг к другу глубокое и теплое чувство дружбы, согревающей ровным пламенем их души».

Интересно, что больший жизненный опыт не обеспечивает полицейскому Жюву интеллектуального превосходства над журналистом Фандором. Молодой человек обладает бульдожьей репортерской хваткой, завидной наблюдательностью и склонностью к логическому мышлению, а в некоторых романах самостоятельно проводит важные расследования. Среди первых профессиональных удач Фандора упоминается интервью, которое молодому репортеру удалось взять у прелестной преступницы по прозвищу Золотой Шлем; тем самым герою добавляют еще один штрих биографического сходства с Марселем Алленом.

Уже в третьем романе Сувестр и Аллен делают Фандора ведущим журналистом газеты La Capitale: «Профессиональное чутье, необыкновенная активность, поразительная цепкость позволяли ему добиваться успеха там, где других ждала неудача». Любопытно, что в первых эпизодах книжного цикла молодой Шарль Ромбер, которому инспектор Жюв, чтобы спрятать юношу от страшного Фантомаса, придумал новое имя, новую биографию, новую профессию, предстает вечно сомневающимся и непригодным к решительным действиям изнеженным хлюпиком. В имени Фандора — еще одна аллюзия на многоликость Фантомаса. Изобретая для Ромбера новый внешний и внутренний облик, Жюв использовал первый слог имени преступника — Fan… d’Or. И в этом имени, «Золотой Фантомас», скрыта перспектива возмужания юного питомца полицейского инспектора. Совсем скоро Фандор отказывается принимать ту роль квалифицированного простака, которую Артур Конан Дойль отрядил доктору Ватсону при Шерлоке Холмсе. Порой Жером даже превосходит своего умудренного друга Жюва в способности связывать воедино разрозненные факты. Однако в некоторых романах авторская воля выключает Фандора из сюжета; журналист может либо просто немотивированно и бесследно исчезнуть, либо отправиться куда-нибудь в Южную Африку на встречу с любимой, чтобы вновь появиться на последних страницах книги и поддержать Жюва в трудную минуту. Иногда авторы командируют репортера на полкниги на ответственное задание редакции, не связанное с поисками Фантомаса. Забавно, кстати, наблюдать, какой в романах Сувестра и Аллена и фильмах Фейяда предстает пресса начала хх века. Лучшему журналисту La Capitale ничего не стоит написать лживую от первой до последней строки газетную статью — чтобы только проверить какую-нибудь маловероятную побочную версию очередного преступления. Ни Фандора, ни Жюва намеренное использование газетного слова для дезинформации ничуть не смущает.

^{© Sunset Boulevard/Corbis/РФГ}

^{Актриса Симона Синьоре в образе парижской кокотки Амели Эли по прозвищу Золотой Шлем. Кадр из фильма Жака Бекера, 1952 г.}

Фандора иногда подводят поспешность и горячность, а энергию молодости он растрачивает на сердечные привязанности, порой мешающие бесконечной и безуспешной погоне за Фантомасом. Интерес Фандора к женщинам имеет характер почти автоматический: «Я, хотя и не любитель блондинок, должен признать, что эта дама может заставить меня изменить взгляды на слабый пол. Однако до чего она красива и величественна в своем горе! Высокие девушки всегда выглядят изящно!» Лишенный собственных романтических пристрастий Жюв к увлечениям товарища относится с пониманием. «Малыш поплывет навстречу любви, — думает как-то инспектор, отправляя Жерома на свидание к милой, когда пора сражаться с Фантомасом, — а я возвращаюсь к нескончаемой борьбе. Вот и отлично!» Соавторы тут же выставляют Жюву высшую оценку моральных качеств: «Великая душа!»

Страх — главный источник сюжетного напряжения романов Сувестра и Аллена. Они возвращают детектив к самым истокам, к готическому роману, и в то же время предвосхищают элементы современного полицейского боевика и саспенса. Это Фантомас, новатор преступлений, превратил одноразового злодея в безжалостного серийного убийцу. Противостояние полицейского и преступника в романах Сувестра и Аллена выстроено напрямую, по принципу «лоб в лоб»: добро и зло в бульварной литературе различаются как белый и черный цвета, чтобы легко разобрать даже при чтении в трамвае или на пляже. В романах о Фантомасе несложно уловить ироническую перекличку с творчеством Конан Дойля, который вынужден был изобрести профессора Мориарти для того, чтобы лишить читателя иллюзий относительно возможностей закона в облике Шерлока Холмса. Но можно и усомниться в том, что Сувестр и Аллен, работавшие со скоростью печатного станка, намеренно искали параллелей с книгами британского коллеги. Тем не менее стандарт они выдерживали: в книгах о Фантомасе, как во всех великих детективных романах, оба главных героя одерживают победы — и оба фактически проигрывают. Инспектор Жюв неизменно раскрывает преступления и выявляет мотивы, по которым они совершены, но наказать злодея по заслугам полицейскому никогда не удается.

При всей легковесности и нацеленности сюжетов на коммерческий результат романы Сувестра и Аллена не лишены философской платформы. Полицейский и злодей (правда и ложь, благородство и бесчестье, порядочность и подлость) противостоят друг другу, но в то же время они — неотъемлемые и невозможные друг без друга составляющие общего порядка вещей. У Конан Дойля Шерлок Холмс временно «гибнет» в бездне в смертельных объятиях Мориарти. Сувестр и Аллен, выстраивающие характер Жюва как антитезу образу Фантомаса, тоже замыкают круг: Фантомас убивает Жюва, но тот не умирает, а сам убивает Фантомаса, но тот остается жив и мстит. В тридцать втором томе, захлебываясь во время гибели парохода с симпатичным названием «Гигантик», Фантомас кричит: «Жюв, ты никогда не мог меня убить, потому что ты — мой брат!»

Жюв и впрямь — альтер эго Фантомаса: с первых и до последних глав марафонского повествования инспектор не только противодействует злодею, но и подражает ему, копируя методы «работы» преступника. Уже в первом романе цикла Жюв едва ли не так же часто, как Фантомас, меняет облик и превращается из следователя то в опустившегося бродягу Франсуа Поля, то в фатоватого гостиничного служащего Анри Вернье. В романе «Исчезнувший поезд» Жюв переодевается в черный костюм Фантомаса, чтобы под его именем поймать неуловимого противника. При этом он «превосходно имитирует повадки того, чей облик принял». Роковой поединок наконец происходит: полицейский в костюме преступника Фантомаса встречается с загримированным под убитого преступником циркового укротителя диких зверей Фантомасом, чтобы победить в этой борьбе. В многочисленных перевоплощениях легко запутаться и читателю, не то что бедному полицейскому инспектору. Очередная техническая хитрость Фантомаса позволяет ему вновь ускользнуть, но на то он и Гений Зла.

Авторы не просто так дают Фантомасу фору. Правила морали ни в малейшей степени не связывают преступника, в отличие от Жюва, который в первую очередь руководствуется императивами нравственности. Поэтому Фантомас всегда пусть на мгновение, но быстрее, пусть на шаг, но впереди, пусть на йоту, но свободнее в действиях. Все это заставляет видавшего виды инспектора относиться к сопернику с благоговейным почтением, как язычника — к злому богу. Такое же уважение к злу авторы романов внушают и читателям. Жюв говорит присяжным на судебном процессе: «Подумайте теперь, господа, кого я вам описал? Человека, способного постоянно менять обличья, который появляется под видом то Гурна, то элегантного грабителя, то рыжего коридорного; человека, который задумывает и совершает в неслыханно трудных условиях столь дерзкие и жестокие преступления; человека, сочетающего удачливость с научным подходом, злую волю — с юмором и респектабельностью; человека, всегда и всюду уходящего от правосудия. У него — имя, от которого бросает в дрожь даже бывалых сыщиков. Господа, перед вами — Фантомас!»

Неслучайно юный Шарль Ромбер, еще не успевший стать Жеромом Фандором, быстро делает вывод, что Жюв и есть Фантомас. К такому же умозаключению в других романах приходят и комиссар французской сыскной полиции, начальник Жюва, и парижская пресса, требующая ареста инспектора. И небезосновательно: кажется, Жюв, если б захотел, сам стал бы преступником не хуже Фантомаса! Инспектор настолько умен, проворен, силен, что только он один на целом свете и может, пусть теоретически и пока безуспешно (в первом романе упомянуто, что Жюв гоняется за Фантомасом уже пять лет, такой же пятилетний срок отделяет финал первого романа от начала третьего), но хоть как-то противостоять этому Гению Преступлений. «Жюв действительно был кем-то вроде национального героя. Не было ни одного человека, кто бы хоть раз не слышал этого имени, кто не восхищался бы его ловкостью и находчивостью в борьбе с преступниками», — пишут Сувестр и Аллен, устанавливая своего положительного героя на тот же пьедестал профессионализма и умения, что и героя отрицательного. Судебный следователь Фузелье делает такой комплимент уму и проницательности инспектора: «Если бы моей гадалкой были вы, Жюв, из моей жизни исчезли бы сомнения».

Жюв — олицетворение идеального полицейского: толковый, проницательный, щепетильный, въедливый, стопроцентно порядочный, да еще и бессребреник («Депеша подчеркивала, что проведение расследования очень выгодно с финансовой точки зрения, однако на это Жюв даже не обратил внимания»). Может быть, как раз отчасти поэтому он — символ, функция, а не живой человек, у него нет даже имени, только фамилия. Это неразличимый в толпе «господин средних лет, с крепкими плечами, добродушной физиономией и открытым взглядом», «с бледным, энергичным и волевым лицом». Аналитический склад ума, равнодушие к женским чарам, святая вера в справедливость превращают Жюва из француза-романтика почти в немца-математика. Он умеет поверять гармонию алгеброй. «Случайность, мой друг, — объяснение для идиотов», — снисходительно говорит Жюв коллеге-сыщику, который неудачно пытается свести концы расследования, выпуская из виду одно из очевидных для инспектора логических звеньев.

Пресность Жюва скрадывает легкая ирония, не его собственная, а авторская. Иногда помогает переводчик: «Жюв! Вечно ты жуешь это имя!» — раздраженно выговаривает один отрицательный персонаж другому в русском издании романа «Исчезнувший поезд». Сувестр и Аллен периодически заставляют Жюва участвовать в нередко по-черному комических ситуациях, то понуждая инспектора спасаться от преследования бандитов в пустой бочке из-под вина, то наряжая в бронежилет с шипами для защиты от гигантского удава, «молчаливого палача», подпущенного Фантомасом. Этот момент усилен в фильмах Луи Фейяда, который не забывал о том, что, развлекая публику, ее нужно обязательно смешить.

Сколь бы многоопытен и хитер ни был Фантомас, он никогда не оставляет инспектора в дураках; скажу мягче — самому опасному в мире преступнику удается обвести лучшего полицейского Франции вокруг пальца. К превозносящему его умения Жюву Фантомас относится с таким же уважением, смешанным с ненавистью: «Уже много лет я мечтаю о смерти этой хитрой полицейской ищейки. Он не сумел одолеть меня, но и я не смог расправиться с ним». Жюв и Фантомас словно боксеры, ведущие бесконечный и равно изнурительный для обоих поединок.

Поскольку такой идеальный страж порядка, как Жюв, не может обладать пороками, то иногда порочны персонажи, облик которых полицейский принимает в интересах следствия. В первом романе цикла инспектору, изображающему служащего отеля, даже доводится разыграть несвойственную ему сцену страсти — с кассиршей Жанной, под платьем которой скрывается юный Шарль Ромбер. «Лучшее средство для женщины согреться — это оказаться с объятиях мужчины!» — сладострастно произносит наглец, бросаясь в атаку; его останавливает вовсе не женский отпор Ромбера. В другом романе полицейский перевоплощается в бродягу по прозвищу Дырявая Башка, лживого, подлого, вороватого.

Чтобы одержать победу над Фантомасом, Жюву порой приходится совершать совсем уж нелогичные действия — например, обманом освобождать злодея из тюрьмы, а самому занимать его место. Авторы поясняют: инспектор руководствуется стремлением спровоцировать злодея на преступление, которое, естественно, тот не замедлит совершить. Невозможно себе даже представить, чем бы еще занялся Жюв, если бы ему удалось наконец поймать или, не дай бог, застрелить Фантомаса! Существование инспектора, предназначенного для хитроумной, бесконечной и бесперспективной погони, в этом случае утратит всякий смысл. А его противник словно создан для совершения преступлений, не нуждающихся в мотивации.

В качестве романных героев Сувестр и Аллен представляли не только себя самих. Многие другие персонажи книг о Фантомасе — знакомые и друзья писателей. Слуга Жюва Жан, например, это шофер Сувестра Морис Жийа. Бродяга Бузотер смахивает на бедолагу, которого отец Сувестра однажды приютил в своем гараже. Прообразом леди Бэлтхем стала муза сначала одного, а потом и другого соавтора Анриетта Китцлер, отличавшаяся, по воспоминаниям современников, благородными манерами. У леди Бэлтхем, кстати, незавидная романная судьба: ее раздирает противоречие между страстью к преступнику и ужасом перед злодеяниями, которые он совершает. Сообщница Фантомаса, она вынуждена соучаствовать в преступлениях, и ее ждет жестокая расплата: в конце концов леди Бэлтхем совершает самоубийство. Нелегкую участь авторы уготовили и приемной (или все-таки родной?) дочери Фантомаса Элен Гурн, в которую угораздило влюбиться Жерома Фандора (авторы наделили девушку чертами некой Люсьены, подруги Марселя Аллена до 1914 года). В восьмом романе цикла, «Дочь Фантомаса», молодой журналист отправляется в Южную Африку, где и встречается с непорочной Элен, «забытой всеми и одинокой, но пленительной и прелестной». Элен также суждено разрываться — между верностью возлюбленному и страхом, что жестокий отец накажет ее за тайную любовь. Горе обеих женщин и их раскаяние лишь усложняют условия поединка непримиримых Фантомаса и инспектора Жюва.

Романы о Фантомасе населяют десятки персонажей; у каждого из них есть не только имя и фамилия, но и своя личная история, иногда трагическая, иногда забавная. Эти байки о народной жизни авторы щедро разбрасывают по страницам книг, и бродяга Бузотер, папаша Каррек, консьержка мадам Удри, атташе парижской прокуратуры Жуэ, судебный следователь Фузелье, укротитель хищников Жерар посвящают читателя в свои обстоятельства. Они грубовато шутят, грубовато хохочут, они сами — под стать простой грубоватой жизни, в которую так легко ворваться неуловимому и безжалостному Фантомасу.

Главному бандиту Франции прилежно помогают отвратительные криминальные личности, настоящие порождения чрева Парижа, грабители и фальшивомонетчики: мамаша Косоглазка, грязная распутница Эрнестина, злодей Мимиль, уличный вор Дьяк, вожаки парижских апашей Пауле и Элев, продажный тюремный надзиратель Нибе, распутный князь Владимир. Сцены их аморального быта соседствуют с описанием нравов аристократии и великосветских приемов, на которых выставляют свои наряды, драгоценности и волнующие формы красавицы из благородных семей вроде княгини Сони Данидофф. За княгиней и такими, как она, ухаживают самые богатые и самые галантные кавалеры. Сувестр и Аллен со знанием дела описывают их способ времяпровождения: «Почти каждый вечер я коротаю часы между площадью Мадлен и площадью Оперы. Поздно ложусь, поздно встаю. Иногда бываю в свете, изредка танцую. Частенько играю в бридж с салонными дамами. Вот и все, ничего интересного…»

Герои романов Сувестра и Аллена живут сильными страстями, главные из которых — страх, жадность, вожделение. Описания романтических движений души Сувестр и Аллен сопровождают невинным по меркам сегодняшнего дня эротизмом, что век назад, очевидно, считалось вызовом обществу. Одно из первых своих преступлений, кражу драгоценностей княгини Данидофф, Фантомас совершает в ванной комнате, где купается обнаженная красавица. А вот для сравнения один из действительных скандалов той эпохи — бурная дискуссия в парижской печати по поводу кокотки Амели Эли (все той же девицы по прозвищу Золотой Шлем, тюремная беседа с которой украсила творческие биографии Марселя Аллена и Жерома Фандора): одна из газет рискнула напечатать фотографию девицы с обнаженной грудью.

Любовные сцены, без которых не обходится ни одна книга о Фантомасе, поставлены картинно, с сентиментальным надрывом. Фразы типа «по гостиной пробежал холодок страха» или «князь пронзил возлюбленную взглядом, острым, как лезвие кинжала» встречаются в романах в изобилии, а меткие авторские наблюдения соседствуют с небрежностью стиля, иногда напыщенного, иногда примитивного. Страдающим от невзгод любви парижским дамам в книгах Сувестра и Аллена то и дело грозит воспаление мозга, а салонных аристократов губит испепеляющий огонь желания или ненависти. Это до такой степени бульварная литература, что некоторые страницы кажутся изящной ироничной стилизацией: «Ослепительная красавица входила в комнату, шурша одеяниями, под которыми угадывались прелести великолепного создания природы»; «когда баронесса вернулась в спальню, на ресницах у нее блестела маленькая теплая слезинка»…

Фантомас — квинтэссенция неограниченных возможностей литературного вымысла. Этому негодяю всюду уютно, он одинаково комфортно чувствует себя и в роскошном родовом поместье, и в бандитском логове, он свободно распоряжается чужими кошельками и, если пожелает, чужими жизнями. Ничего невозможного для него нет. Убийства в романах Сувестра и Аллена и фильмах Фейяда случаются с пугающей легкостью, и среди тех преступников, которых авторы выводят на страницы книг и на экран кинотеатра, нет Родиона Раскольникова. Злодеи особенно не переживают при виде очередного обезглавленного или еще как-нибудь обезображенного «ужасного» трупа, на то они и злодеи, воспринимающие кровь и смерть с непосредственностью персонажей детских сказок. Авторы не мудрствуют и с названиями глав: «Отрубленная голова», «Роковой рассвет», «Оживший мертвец», «Исчезнувший труп». Фантомас — прямо-таки воплощение всесилия многоликого зла. В романах S&A страх смерти волнует больше, чем радость жизни, порок притягательнее добродетели, трагическая развязка эффектнее счастливой концовки. Как раз по этому поводу за десятилетия до Сувестра и Аллена страдал французский поэт-романтик Огюст Барбье:

Романы Пьера Сувестра и Марселя Аллена о Фантомасе

«МЕРТВЕЦ-УБИЙЦА»

(LE MORTQUITUE)

ТРЕТИЙ РОМАН СЕРИИ,

АПРЕЛЬ 1911 ГОДА.

В квартире художника Жака Доллона на Монмартре находят труп отравленной баронессы де Вибре. Накануне баронесса принимала у себя бывшего любовника, сахарного магната Норбера Томери, и его невесту, княгиню Соню Данидофф. Репортер газеты La Capitale Жером Фандор, проводящий расследование, знает, что погибшая была подругой убитой Фантомасом маркизы де Лангрюн, а художник по керамике Доллон — сыном ее тоже уже покойного управляющего (см. «Фантомас»). Фандору приходит в голову мысль о причастности Фантомаса к новым преступлениям, однако ему не с кем поделиться своими подозрениями. Ведь инспектор Жюв после взрыва, устроенного Фантомасом в особняке леди Бэлтхем, считается погибшим (см. «Жюв против Фантомаса»).

Прокурор Франции получает предсмертное письмо баронессы, в котором она сообщает, что разорена и намеревается совершить самоубийство: «Это послание поможет избежать ошибок правосудия». Баронесса кредитовалась в банковском доме Барбе-Нантей. Арестованного по подозрению в убийстве баронессы художника Доллона находят повесившимся в тюрьме, однако, когда его сестра Элизабет приходит оплакивать тело брата, камера оказывается пустой. Фандор прячется во Дворце правосудия и ночью обследует крышу тюремного комплекса. Труп Доллона вытащили через печную трубу, а затем спустили по сточному колодцу к берегу Сены — такой вывод делает Фандор, повторив путь, по которому злодей вынес тело художника из тюрьмы. У выхода из колодца отважного журналиста сталкивают в Сену выследившие его бандиты из шайки грабителей и фальшивомонетчиков мамаши Косоглазки, тюремный надзиратель Нибе и полудурок-бродяга по прозвищу Дырявая Башка. Причем Нибе намеревался пырнуть Фандора ножом, но ему неожиданно помешал Дырявая Башка.

В день, совпадающий с пятой годовщиной ограбления Фантомасом гостиницы Royal Palace Hotel (см. «Фантомас»), княгиня Соня Данидофф собирается на прием к Норберу Томери, примеривая свои самые дорогие украшения. На балу банкир Нантей неосторожно наступает на подол платья княгини; раздосадованная, она отправляется подколоть порванные юбки в будуар, однако там неизвестный преступник, усыпив мадам хлороформом, похищает ее украшения. Гости шокированы; хозяин дома и полиция — в панике. На шее княгини полиция обнаруживает отпечатки пальцев похитителя; как показывает экспертиза, эти отпечатки идентичны отпечаткам пальцев Жака Доллона.

Фандор не верит в «воскрешение» Доллона и продолжает расследование. Журналист преследует подозрительного бродягу-полудурка из шайки мамаши Косоглазки. Погоня приводит Фандора в квартиру инспектора Жюва в доме на улице Бонапарт. В бродяге по имени Дырявая Башка Фандор с изумлением узнает своего друга, которого уже три года считает погибшим. Все это время Жюв, скрываясь, преследовал Фантомаса сначала в Англии, затем в Америке, а теперь вернулся в Париж и внедрился в банду грабителей. «Жюв сказал себе, что если Фантомас поверит в смерть Жюва, то у лжемертвеца будет гораздо больше шансов схватить живого». Это Жюв — вернее, Дырявая Башка — уберег Фандора от ножевого удара подлеца Нибе…

После смерти — или пропажи? — брата Элизабет Доллон переехала в пансион мадам Бурра в парижском районе Отей. Однажды девушка замечает в своей комнате следы обыска. По-видимому, злоумышленники искали написанную зелеными чернилами записку, которую Элизабет обнаружила в комнате арестованного полицией Жака. Чтобы разобраться в ситуации, Элизабет обращается к Фандору с просьбой о помощи. Один из сообщников бандитов, слуга Жюль, подсыпает ей в пищу снотворное. Ночью в комнату Элизабет проникает Фантомас и вставляет спящей девушке в рот шланг от переносной газовой плиты: утром мадам Бурра включит газ — и никто не усомнится в самоубийстве мадемуазель Доллон. Однако исполнению черного плана мешает Фандор: получив письмо, журналист является в пансион. Разыскивая Элизабет, Фандор взламывает дверь и успевает спасти девушку от неминуемой гибели. Между молодыми людьми завязываются романтические отношения, однако оба они боятся своей любви. Фандор подозревает, что Элизабет угрожает опасность, и решает «спрятать» ее в тюрьме. В присутствии банкира Нантея и судебного следователя Фузелье он отказывается от версии о смерти Жака Доллона и обвиняет Элизабет в укрывательстве брата. Под грузом обвинений Фандора Фузелье принимает решение об аресте Элизабет и дает разрешение на обыск ее комнаты.

К сахарозаводчику Томери является тюремный охранник Нибе, переодетый скупщицей бриллиантов, и предъявляет две жемчужины из колье княгини Данидофф. Томери решает выкупить драгоценности своей невесты. Он отправляется на организованную Нибе встречу, где его закалывает Фантомас. Акции заводов Томери падают в цене, и на этом крупно наживаются банкиры Барбе и Нантей.

Ночью Фандор пробирается в комнату Элизабет и прячется в большом плетеном чемодане. Журналист предполагает, что преступники попытаются до прихода полиции обыскать комнату, чтобы найти таинственную записку. Однако бандиты забирают чемодан с сидящим внутри него журналистом — и относят на ту же квартиру, где находится труп Томери. На чемодане остаются отпечатки пальцев Жака Доллона…

Члены шайки мамаши Косоглазки подозревают Жюля, слугу из пансиона мадам Бурра, в предательстве и жестоко расправляются с несчастным, размозжив ему голову молотком. Обезображенный труп с сожженными серной кислотой кистями рук они оставляют повешенным в квартире Доллона, однако полицейские вместе с Фандором разгадывают эту тайну: журналист опознает Жюля, тело которого злодеям не удается выдать за труп художника. Мамашу Косоглазку и ее дружков арестовывают.

Фандор выдает себя за адвоката Дюбара и навещает Элизабет в тюрьме Сен-Лазар. Между молодыми людьми происходит горячее объяснение, и девушка убеждается в искренности побуждений и чувств возлюбленного. Они вместе исследуют таинственную записку, которую Элизабет наконец обнаружила в своих бумагах. Это разработанный неизвестными злодеями график преступлений со списком жертв, все они уже мертвы, за исключением указанных последними банкиров Нантея и Барбе.

Фандор отправляется к банкирам и просит разрешения провести ночь в их доме, чтобы обезвредить преступника. Ночью, в темноте, журналист вступает в борьбу с Фантомасом, но, когда загорается свет, в комнате обнаруживаются только хозяева дома и странный служащий телефонной компании, который вызвал у Фандора подозрение при осмотре здания. Телефонист оказывается инспектором Жювом, вновь сменившим облик. Окно в комнате разбито, на подоконнике валяется маска Фантомаса, однако Жюв не верит в то, что преступник бежал: на клумбе под окном нет следов. На воротнике инспектора — окровавленные отпечатки пальцев, которые, как выясняют Жюв и Фандор, принадлежат Жаку Доллону. Но кто же душил полицейского? Инспектор и журналист изобличают банкира Нантея: на его руках, руках Фантомаса, — перчатки из кожи несчастного Доллона! Банкир Барбе, не в силах вынести позора, закалывается кинжалом. «В минуту окончательной победы Жюв и Фандор обнялись». Однако Фантомас нажимает на вмонтированную в стену кнопку, приводящую в действие мощные электромагниты под полом комнаты. Электромагниты притягивают гвозди в ботинках Жюва и Фандора. Друзья не могут сделать и шага. А Фантомас вновь избегает возмездия…

Элизабет Доллон выясняет, что Фандор — это ее знакомый Шарль Ромбер, и, будучи не в силах вынести его лжи, отказывается выходить за журналиста замуж. Жюв получает служебный выговор. Однако друзья не отчаиваются: они вновь бросаются в погоню за Фантомасом!..

4 ПРИТЯЖЕНИЕ ЗЛА

Фантомас — всегда кто-то. Он может притвориться одним человеком, может — двумя сразу, но он не бывает самим собой.

Из откровений инспектора Жюва судебному следователю Фузелье, 1911 г.

После выхода на экраны фильмов Луи Фейяда Фантомас стал популярным в кругу молодых парижских литераторов и художников, группировавшихся вокруг поэта-модерниста Гийома Аполлинера. Аполлинер, воодушевленный образом зловещего кинематографического героя, основал Общество друзей Фантомаса — неформальную организацию «без статуса, без определенной цели, без штаб-квартиры», то прекращавшую свое существование, то возникавшую вновь. Идея Аполлинера понравилась его младшим приятелям Максу Жакобу и Жану Кокто, которые охотно присоединились к начинанию. В июле 1914 года в журнале Mercure de France Аполлинер провозгласил способность авторов Фантомаса к выдумке и мрачную изобретательность главного персонажа их произведений неподражаемыми. Через пару лет поэт, точно чувствовавший художественное содержание времени, попытался дать определение творческой моде грядущего дня. Опубликованная в 1917 году пьеса Аполлинера на античные темы «Груди Тиресия» охарактеризована автором как «сюрреалистическая драма». Аполлинер написал в предисловии: «Когда человек затеял подражание ходьбе, он придумал колесо, которое не похоже на ногу. Так он, сам того не зная, открыл сюрреализм».

Фантомас, тоже сам того не зная, помог Аполлинеру в движении к еще не до конца осознанной творческой цели, достичь которой (если только это в принципе возможно) поэт, скончавшийся в 1918 году от «испанки», так и не успел. Обоснованием концепции сюрреализма занялись единомышленники Аполлинера. Главным идеологом новой художественной теории и практики стал Андре Бретон. В 1920 году вышел сборник текстов «Магнитные поля», первый опыт «автоматического письма», которое сюрреалисты признали главным средством самовыражения. «На протяжении всей книги должна меняться скорость пера, высекая разнообразные мысли», — пояснял Бретон, предложивший и описание этих «скоростей». «Скорость v, например, „очень большая, такая, чтобы поддерживать всю главу в нарочито заражающей атмосфере отчаяния“. Скорость v»: «Мы пытаемся привести скорый поезд в здание вокзала, не забывая то, что он скорый, но одновременно и то, что он должен остановиться». Биографы Сувестра и Аллена считают технику их творчества — невероятный темп создания романов, скачкообразное и порой неряшливое развитие сюжета, моментальный переход от фантасмагории к реальности, холодно-циничное отношение к смерти, вкрапления в сентиментальный слог черного юмора — близкой к такому стилю «автоматического письма». Отчасти поэтому король парижского бульвара Фантомас и смог внести вклад в коллективное наследие сюрреалистов, превратившихся в межвоенный период в заметную силу в западноевропейской живописи, философии и литературе.

^{© Stefano Bianchetti/CORBIS/РФГ}

^{Сюрреализм — не правила для пера или кисти. Это образ жизни. «Друзья Фантомаса»: поэты Поль Элюар, Андре Бретон и Робер Деснос. 1920-е гг.}

Основные принципы «способа чистого творческого самовыражения» Бретон сформулировал в 1924 году в «Манифесте сюрреализма». В разной степени дань сюрреализму отдали десятки талантливых художников, писателей, поэтов, скульпторов, режиссеров, в их числе — знаменитости Луи Арагон, Борис Виан, Луис Бунюэль, Сальвадор Дали, Поль Элюар, Федерико Гарсия Лорка, Жоан Миро. Источником деятельности человека сюрреалисты провозгласили сферу подсознания — инстинкты, галлюцинации, сновидения. Сюрреалисты обещали освобождение от власти подавленных эротических, садистских и иных комплексов, старались показать реальность мистического, хотели воздействовать на зрителя нестыкующимися кошмарными ассоциациями. «В творениях сюрреалистов тяжелое провисает, твердое растекается, мягкое костенеет, прочное разрушается, безжизненное оживает, живое гниет и обращается в прах, — заключил автор ‘Истории сюрреализма’ Морис Надо. — Сюрреализм — это не правила для пера или кисти. Это образ жизни». Как раз такой образ жизни очень нравился Фантомасу.

Сюрреалисты пытались построить модель безраздельной политической свободы, непосредственно связанной с полным раскрепощением нравов. Истоки этой концепции они искали и в творчестве символистов, и в романтизме XVIII столетия, и в «черном романе», и в готической литературе, и в теориях Зигмунда Фрейда. Маркиза де Сада Бретон называл «ослепительно-черным солнцем», источники вдохновения сюрреалисты открывали в приключенческих романах, даже в сказках («отраде детских лет, увы, уже отравленной предчувствием разочарования»). Французская исследовательница сюрреализма Жаклин Шенье-Жандрон подвела итог: «Понятно, каких предшественников они себе ищут: это фигуры нездешнего масштаба, поэты планетарных устремлений».

В широкий диапазон сюрреалистических исканий попадало и творчество Пьера Сувестра, Марселя Аллена и Луи Фейяда, конечно, не только потому, что и они тоже с удовольствием добавляли черной краски в развитие приключенческих сюжетов. Историки культуры усматривают главную причину внимания сюрреалистов к персоне Фантомаса в том, что «фантастическая поэтика его образа по своему масштабу превосходила приземленную идеологическую концепцию книжного и кинематографического образов». Хоть и заумно сказано, но верно: «отцы» Фантомаса сознательно не занимались артистическими экспериментами, не намеревались расширять границы творчества, решая более скромную задачу: занимательно импровизировать на вечную тему «Держи вора!». Писатели Сувестр и Аллен были типичными представителями бульварной литературы, маститый режиссер Фейяд, пекшийся прежде всего о коммерческом успехе, не считал себя революционером в искусстве, а издатель Файяр вообще отличался политическим радикализмом, поддерживая реакционный Action Française. Такие люди не подписывают сюрреалистические манифесты и не питают симпатий к мудреным теориям художественного авангарда. Однако факт остается фактом: неуловимый сеятель зла Фантомас стал авангардистом, и он бросил свою горсточку зерен в почву сюрреалистической мифологии. Его образ, хоть и выписанный «старым пером»,провозглашал отказ от прежней эстетики, нарушал табу belle époque, сам будучи ее порождением. Обосновывая эту мысль, культуролог Линда Уильямс заметила: характерная для фильмов о Фантомасе брутальная жестокость, помноженная на растущую популярность кинематографа как нового вида искусства и не ограниченная только формирующимися представлениями о том, «что можно и что нельзя» на экране, добавила интереса к сериалу со стороны сюрреалистов. Французский кинокритик межвоенной поры Жан-Шарль Мари предложил еще более чеканную формулировку: «Фантомас стал открытой дверью свободы».

Андре Бретон и Луи Арагон включили книги о Фантомасе в список идеологически важной для них «отвратительной словесности». В пьесе Бретона, Робера Десноса и Бенжамена Пере «Что за прекрасный день!» изображение Фантомаса появилось на фамильном гербе одного из героев произведения, родовитой обезьяны. Образ Фантомаса взяли в эксплуатацию и другие поэты и художники, привнесшие в эпоху «новый трепет»: Макс Жакоб и Жан Кокто, Хуан Грис и Ив Танги, Рене Магрит и Поль Элюар. Почин сделал в 1915 году основоположник «синтетического кубизма» испанец Хуан Грис. Его кисти принадлежит картина «Фантомас (Трубка и газета)». На полотне — окрашенные в черный и желтый цвета геометрические фигуры, похожие на дорожные указатели. Возможно, это намек на возбуждение, охватывающее обывателя при чтении страшных полицейских историй. Трубка на зеленом фоне принадлежит кому-то из выдуманного мира Фантомаса, а может быть, это реальный предмет… Стол, на котором разложены книжки и журналы, скорее, мираж; стол вроде бы существует, но в то же время его нет, а есть лишь едва видимый белый контур.

Несколько полотен посвятил Фантомасу один из мэтров сюрреалистической живописи, бельгиец Рене Магрит. Первый карандашный рисунок Фантомаса, попавший в журнал Marie, Магрит выполнил в 1926 году. Через год художник написал изящную картину «Варвар»; в этом портрете Фантомаса в черной шляпе-«котелке» угадывались черты лица самого Магрита. Полотно оказалось в Лондоне и было уничтожено немецкими бомбами в годы войны, сохранились только репродукции. Картина работы Магрита 1943 года «Возвращение огня» — парафраз знаменитой обложки Жино Стараса к первому роману Сувестра и Аллена: на устрашающе багровом полотне задумчивый злодей в черной полумаске сжимает в руке не кинжал, а белоснежную розу.

Это далеко не первая интерпретация работы Стараса: в годы Первой мировой войны во Франции появился плакат, на котором изображена переправляющаяся через крыши домов громадная Смерть с косой. И если только предположить, что автора известного монументального рисунка первых лет советской власти — огромный красный большвик шагает через город, сжимая в руках огромную простыню красного флага, — также вдохновило творчество Стараса, то приходится признать: Фантомас возглавил воистину мрачную колонну.

Обложку первого романа о Фантомасе в качестве заключительного кадра фильма «Прекрасный Париж» использовал в 1928 году и режиссер Пьер Превер. Поэт-сюрреалист Робер Деснос, считавший одной из своих главных творческих задач популяризацию чужих художественных произведений, в 1933 году создал для французского радио «Жалобную песнь о Фантомасе», которая прозвучала со специальным музыкальным сопровождением. В этой написанной на былинный лад поэме из 26 строф Деснос превозносит злодеяния Гения Преступлений и выражает уверенность в том, что инспектору Жюву и журналисту Фандору никогда не угнаться за Фантомасом. Деснос, ровесник хх века, считал Фантомаса одним из самых притягательных литературных героев своей юности. Магрит в беседе с журналистом теоретизировал на тему о том, сколь сильно его характер похож на характер Фантомаса. Образ Фантомаса обыграл в сценарии «поэтико-сюрреалистического» фильма 1937 года «Месье Фантомас. Глава 280.000» бельгийский режиссер Эрнест Мерман. Роль Фантомаса в двадцатиминутном немом фильме исполнил отец знаменитого французского рок-певца Джонни Холлидея Леон Мишель Смет. Примерно в то же время сотрудничавший с сюрреалистами поэт и эссеист Жорж Батай, занятый «прицельными исследованиями опыта насилия, эроса и смерти», перепечатал в своем журнале «Документы» иллюстрации Жино Стараса к романам о Фантомасе.

Кинематографический Фантомас привлекал сюрреалистов сильнее, чем литературный. Общий интерес сюрреалистов к кино основывался на очарованности фантастической логикой зловещей мечты, чем и сильны фильмы Фейяда. Бретон и компания рассматривали кинематограф как освобожденный жанр народной культуры, в котором переплетались старые традиции и новая гротескная реальность. Такой традицией французской приключенческой и мелодраматической литературы xix века, к примеру, было использование черной полумаски, а в фильмах о Фантомасе этот прием поднят на новый уровень. Ведь сколь ни таинственна маска, кроме Фантомаса, за ней никто не скрывается, маской является само его лицо. В каждом кадре Фантомас готов возникнуть либо в чужом облике, либо как безликий Человек в черном. Характерен в этом отношении эпизод из четвертого фильма Фейяда «Фантомас против Фантомаса»: на костюмированном балу появляются сразу три персонажа в облике Гения Зла. Отмечу кстати, что, по мнению киноведов, отсыл к работам Фейяда содержится сразу в двух лентах Сергея Эйзенштейна — «Стачка» и «Октябрь».

В 2000 году американский историк культуры, профессор университета в Анкоридже Робин Вальц, в книге «Бульварный сюрреализм» выстроил фундаментальную культурологическую систему, между пилонов которой вмонтирована и ячейка с этикеткой «Фантомас». Вальц классифицировал четыре основные характеристики сериала Фейяда, важные для сюрреалистического осмысления действительности: это многочисленные «подмены» одного героя другим, бесконечные разрывы сюжета, ежеминутные проявления сверхъестественности, наконец, не покидающее зрителя ощущение сублимированного страха. Фантомас, как и мир в представлении сюрреалистов, раздваивается и растраивается, его герои скользят по грани вымысла и реальности. Даже параноидальный инспектор Жюв становится таким же многоликим, как Фантомас. Знаменитый преступник одновременно — и он сам, и его преследователь, и любой из нас, и каждый из нас, и никто!

Расправившись с судьей Прадье и приняв его облик (фильм «Мнимый судья»), Фантомас не только дурачит полицию, но еще и ведет расследование собственных преступлений и отдает приказ об освобождении из-под ареста своих сообщников. Такое возможно только на киноэкране, замечает Вальц, но не в жизни, где правила игры определены (Бретон, между прочим, призывал к вере в «наиболее случайные проявления жизни»). Такой прием освобождает зрителя от «предрассудков реальности», утверждая и в жизни то, что сюрреалисты называли le реи de realité («капля правды»). Вымысел при этом не обязан соответствовать действительности; исчерпывающие ответы не подразумеваются, поскольку нужен простор для фантазии. Читатель и зритель, например, так и не узнают, каким образом проявилась на чистом листке визитной карточки, которую оставил преступник в гостиничном номере ограбленной им княгини Сони Данидофф, зловещая надпись с именем Фантомаса. Это неважно: как-нибудь да проявилась, ведь реальностью управляет Фантомас, а не логика разума. «Я нахожусь повсюду, я слышу все, — восклицает Фантомас в одном из романов. — Ночь — моя сообщница, вечер — мой приятель. Если я захочу, я вхожу в закрытые комнаты. Если мне угодно, я слышу сквозь стены. Если мне надо, я преодолеваю самые немыслимые расстояния. Я есть Смерть! А смерть бывает всегда и везде, в любое время, в любом месте!»

Одно из самых знаменитых бретоновских определений сюрреализма звучит так: «Случайная встреча зонтика и швейной машинки на анатомическом столе». Романы о Фантомасе порой почти столь же беспорядочны, ни в одной из книг Сувестр и Аллен не утруждают себя убедительной мотивацией причин, по которым рожденный их фантазией злодей то и дело совершает самые разнообразные и подчас невероятно жестокие преступления. А Бретон утверждал: в шоке, который производит любой акт искусства, кроется источник его самооправдания.

На рубеже двадцатых и тридцатых годов эпоха немого кино закончилась. В 1931 году режиссер Пол Фейо (работавший во Франции венгр Пал Фейош) снял полнометражную звуковую картину, в основу сценария которой частично положил первый роман Сувестра и Аллена о Фантомасе. Заглавную роль сыграл Жан Галланд, роль леди Бэлтхем исполнила Танья Федор, инспектора Жюва — Томи Бурдель. «Фантомас» вышел в прокат в 1932 году. В кинопрессе вяло писали о попытке осовременить сюжет, отмечали, что сценарист позаботился об использовании технических средств — аэропланов, пистолетов с глушителями, гоночных автомобилей. Однако убедительной мощи романов Сувестра-Аллена режиссеру достичь не удалось. «Звуковой» Фейо оказался хуже «немого» Фейяда. Не хватило «динамики демонизма», объясняют современные критики. И замечают: едва ли не единственное достоинство работы Фейо в том, что избранный им жанр, детективную комедию (comédie policière), через три десятилетия использовал автор кинотрилогии о новых приключениях Фантомаса Андре Юнебель.

В завязке фильма Фейо следовал линии романа Сувестра и Аллена, но затем предложил собственное развитие сюжета. Лорд Бэлтхем принимает участие в автомобильных гонках Gran Prix des Nations, a неуловимый Фантомас, скрывающийся под личиной Гурна, оставаясь невидимым и для зрителей, наблюдает за соревнованиями из ложи своей любовницы и супруги главного претендента на победу, леди Бэлтхем. В решающий момент негодяй разливает на трассе машинное масло, лорд попадает в больницу, и черная рука незримого убийцы умерщвляет несчастного прямо на операционном столе. В конце концов инспектор Жюв настигает преступника, но Гурн уходит от возмездия: арестованный, он взрывает полицейскую машину, сунув дымящуюся сигарету в бензопровод, после чего бежит в авто леди Бэлтхем. Звучит все это вполне в духе парижского бульвара, результат зависит от того, как снять. Судя по открытому финалу ленты, Фейо думал о продолжении, однако второй серии не последовало.

Работу Фейо раскритиковал Марсель Аллен, обвинивший режиссера в том, что неудачное кинематографическое прочтение сюжета выхолостило суть злодейского образа. Ведь в романах, как и в немых экранизациях Фейяда, Фантомас — Гений Преступлений, демонический и самоуверенный, жестокий в совершении просчитанных с математической точностью злодеяний, пусть и сверхчеловек, но все же человек из плоти и крови, реально присутствующий в кадре. А Фейо изобразил героя другим: бестелесным невидимкой, который появляется только в последней сцене, соединяя образы Фантомаса и Гурна. Впрочем, далеко не во всех романах Сувестра и Аллена Фантомас присутствует на каждой странице, однако и в этих случаях то обстоятельство, что именно он — главный творец всех событий, не вызывает ни малейших сомнений. Так что в вину режиссеру Фейо поставили не столько сценарную самодеятельность, сколько недостаток мастерства: страха и ощущения надвигающейся катастрофы в фильме не было. Снять настоящий саспенс Фейо не смог, поэтому, вероятнее всего, его «Фантомас» и не получил продолжения.

Новая картина на старую тему высветила, однако, кардинальную проблему творчества Сувестра и Аллена. Созданный ими образ Фантомаса оказался слишком плотно «вшитым» в ткань эпохи. В этом одна из причин невероятной популярности книжного сериала в Европе начала хх века и межвоенной поры, в этом и трудность более поздней адаптации романов. Чувственность и сентиментальность belle époque, которыми исполнены романы Сувестра и Аллена, стали со временем всего лишь исторической виньеткой, миражом прошлого. Поэтому, в частности, профессор Вальц, невысоко оценивший творение Фейо (одна из его статей называется «Забудьте Фейо!»), в качестве примера грамотного переложения «старой песни на новый лад» неожиданно приводит совсем недавний фильм Джона Ву «Без лица» с Джоном Траволтой и Николасом Кейджем в главных ролях. Пусть в этой ленте нет никакого Фантомаса, пишет американский историк, зато на экране присутствует дух Фантомаса, присутствует концепция непобедимого зла, имеется в наличии саспенс.

Вскоре после окончания Второй мировой войны во Франции вышли еще две ленты по мотивам романов Сувестра и Аллена. В 1946 году режиссер Жан Саша не слишком удачно экранизировал «Фантомаса»: в сценарии едва угадывался сюжет романа. Это была модернистская версия с вертолетами, гибельными лучами и электрическими смертоносными устройствами. Упоминания фильм Саша заслуживает в силу забавных совпадений: дочь Фантомаса и невесту Фандора Элен в этой картине сыграла Симона Синьоре, которая через десять лет на съемочной площадке фильма «Салемские ведьмы» встретится с совсем юной актрисой Милен Демонжо. А Демонжо предстоит сыграть Элен в трилогии Андре Юнебеля. Последнюю попытку гальванизировать Гения Преступлений в его классическом облике предпринял в 1949 году Робер Верней, снявший фильм «Фантомас против Фантомаса» с участием Мориса Тейнака.

Казалось, все тщетно. Фантомас утратил главное притягательное качество — он больше не сеял страх, он уже не был Властелином Ужаса, его мрачную черную фигуру не принимали всерьез, притяжение его зла ослабло. У Фантомаса оставался только один шанс: превратиться из героя трагедии и драмы в персонаж комедии, абсолютизировать и «обелить» тот черный юмор, что придавал пикантный привкус бульварным страшилкам издательства Артема Файара и киностудии Леона Гомона. Чтобы понять это, творцам-художникам потребовалось еще полтора десятилетия. Фантомас вновь разбушевался в середине шестидесятых — только теперь его буйство вызывало у зрителей не страх, а хохот. К этому времени Марсель Аллен поставил точку в последнем из своих романов; движение сюрреалистов объявило о самороспуске; кинотеатр Gaumont-Palace, где фильмам Луи Фейяда когда-то рукоплескали тысячи зрителей, перестроили. Фантомас оставался солдатом старого времени. Но все-таки он снова вернулся — казалось, специально для того, чтобы освежить в памяти новых поколений строки знаменитого «Вандемьера», первого из стихотворений Гийома Аполлинера без знаков препинания:

Романы Пьера Сувестра и Марселя Аллена о Фантомасе

«ИСЧЕЗНУВШИЙ ПОЕЗД»

(LE TRAIN PERDU)

ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ РОМАН СЕРИИ, ОКТЯБРЬ 1912 ГОДА.

Фантомас собирает сообщников — Бузотера, мамашу Косоглазку, Иллюминатора, Горелку, Красавчика, Адель — в лодках на реке Марне и сообщает о решении расправиться с Жювом. Фантомас также намеревается ограбить молодого аристократа князя Владимира, кузена короля Гессе-Веймара. Князь вместе с уполномоченным английского правительства Джеймсом Гаррисоном следует в Лондон, чтобы передать пять миллионов франков за покупку королевством Гессе-Веймар у британской короны острова в Тихом океане. Попытки ограбить князя в дороге оканчиваются неудачей из-за глупости сообщников Фантомаса. Князь Владимир и Гаррисон застревают в Антверпене: забастовка моряков прерывает сообщение между Британией и материком. Поскольку князю нужно возвращаться домой, он уговаривает Гаррисона принять деньги в Бельгии.

В Антверпене оказывается дочь Фантомаса, невеста Жерома Фандора Элен, которая пытается вернуться в Южную Африку. У девушки похищают ридикюль с дамским пистолетом; вскоре Элен арестовывают по обвинению в убийстве сэра Джеймса Гаррисона и, возможно, князя Владимира (князь бесследно исчез). Элен не знает, что Фандор, поджидавший Фантомаса в расставленной вместе с Жювом ловушке в Бордо, посовещавшись с другом, уже спешит к ней, но, не подозревая о задержке любимой в Бельгии, отправляется в Южную Африку… Жюв остается в Бордо вместе с бывшими сообщниками Фантомаса, продажными Алисой и Фернаном Рикар. Рикары вновь переходят на сторону преступника. Пытаясь убить по указанию Фантомаса Жюва, Алиса Рикар ошибается и в темноте закалывает спящего мужа, после чего совершает самоубийство.

Элен подделывает письмо о своем освобождении с подписью начальника тюрьмы и бежит из Антверпена. Уставшая и промокшая, она садится на проходящий поезд, в котором следует на гастроли цирковая труппа американского импресарио Барзюма. Рискуя жизнью, Элен обуздывает сбежавшего циркового скакуна по имени Принц де Голль, «как когда-то укрощала непокорных скакунов в долинах Трансвааля». Директор цирка принимает девушку в труппу под именем мадемуазель Могадор. За Элен пытается ухаживать фатоватый бельгийский барон Леопольд. Девушку берет под защиту силач Жерар, укротитель хищников из Южной Африки, который, оказывается, знаком с Элен с детства, с тех времен, когда ее называли Тедди. Когда-то Жерар был подручным Фантомаса в Южной Африке, однако, отбыв заключение, стал честным человеком.

Леопольд нанимается работать конюхом в цирк Барзюма, продолжая домогаться Элен и не брезгуя мелким воровством. Девушка отвергает ухаживания пошляка. Чтобы отомстить, Леопольд открывает клетку с пантерой, с которой работает Жерар, а также подбрасывает в комнату укротителя окровавленные банкноты королевства Гессе-Веймар. Жерара спасает Элен: силой взгляда девушка заставляет пантеру вернуться в клетку. Леопольда выгоняют из труппы. Он попадает в город Спа, где случайно встречает княгиню Соню Данидофф и ее любовника, директора цирка Барзюма. Барон пытается угнать их машину, однако в схватке проигрывает физически крепкому Барзюму. Барзюм увозит угонщика в полицию, но затем неожиданно отпускает его на свободу, а княгиня возвращается в цирковой поезд, где встречает… Барзюма! Соня понимает, что под личиной директора цирка, с которым она провела вечер, скрывается Фантомас, любовницей которого она была когда-то. «Парализованная ужасом, княгиня смотрела на Фантомаса, в котором видела самого неуловимого бандита, самого закоренелого преступника, но также и любовника — любовника самого нежного, самого завораживающего, самого пылкого и бесстрашного из всех тех, кого она знала». Княгиня не в силах устоять перед чарами Фантомаса, который пользуется тем, что настоящий директор цирка отправился по делам в Гамбург. Фантомас обворовывает человека, двойником которого стал: уводит его любовницу, крадет его деньги из сейфа в поезде. В момент торжества Фантомас видит у вагона циркачей свою дочь Элен…

Инспектор Жюв по просьбе бельгийских властей берется за расследование убийства Гаррисона и исчезновения князя Владимира. Под именем месье Рауля полицейский отправляется в столицу Гессе-Веймара Глотцбург. Жюва принимает король Фридрих-Кристиан I. Сын эрцгерцога Жана Норта князь Владимир пользуется у себя на родине дурной репутацией, поэтому в стране ползут слухи о его причастности к смерти Гаррисона. Чтобы спасти престиж королевской семьи, Фридрих-Кристиан устраивает фиктивные похороны князя. Жюв получает письмо от подлинного Барзюма, который просит инспектора заняться расследованием таинственных происшествий в поезде. Жюв прибывает в Кельн с целым гардеробом костюмов, которые помогут ему разоблачить Фантомаса: инспектор уверен, что никто другой не может стоять за серией дерзких преступлений. Переодевшись в черный костюм Фантомаса, Жюв застает в поезде укротителя Жерара, растерянно перебирающего окровавленные банкноты. Жерар принимает переодетого полицейского за преступника; завязывается схватка, в которой Жюв оказывается сильнее.

Жюва-Фантомаса разыскивает барон Леопольд, чтобы просить у знаменитого преступника покровительства. Не подозревая, с кем он беседует, Леопольд хвастается своими злодеяниями — и сознается в убийстве Гаррисона. Барон попадает в руки полиции; его депортируют в Гессе-Веймар. Негодяй открывает свое подлинное имя: барон Леопольд оказывается князем Владимиром.

Фантомас проникает в гримерную Элен; в страхе и ярости она прогоняет отца-преступника. Угнетенный, Фантомас разыскивает Жерара и пытками вырывает у него страшную тайну прошлого. Жерар умирает, проклиная Фантомаса. Злодей пробирается в цирковой поезд, загримировавшись под Жерара. Пересаживая львов и тигров из клетки в клетку, Фантомас подвергается смертельной опасности, но от гибели его спасает Жюв, застреливший черную пантеру. Инспектор — по-прежнему наряженный в костюм Фантомаса — поначалу принимает Фантомаса за Жерара, однако вскоре понимает, как он ошибся. Жюв и Фантомас вступают в смертельную схватку, полицейский берет верх, однако выпускает негодяя из рук, поскольку одежда злодея нашпигована бритвенными лезвиями: «Что ж, Фантомас, ты снова победил! Но что-то мне подсказывает: твое поражение уже близко, не за горами час твоей расплаты!»

В Глотцбурге начинается суд над князем Владимиром. Князь отказывается признать себя виновным в убийстве Гаррисона, сваливая ответственность на Жерара. Показания в пользу князя дает Фантомас, принявший облик Барзюма. По его словам, Жерар, прятавший в поезде украденные деньги, оказался под угрозой неминуемого разоблачения и совершил самоубийство. Князя признают невиновным. В это время подлинный Барзюм присылает из Кельна телеграмму: в убийстве Жерара он обвиняет дочь Фантомаса Элен! Барзюм-Фантомас отправляется в Кельн и застает настоящего Барзюма во время беседы с Элен. На глазах у девушки Фантомас закалывает директора цирка. Элен заявляет Фантомасу, что ненавидит его и не считает своим отцом, ведь Жерар открыл девушке тайну ее происхождения: «Когда над равнинами Южной Африки метался огненный флаг войны, старая кормилица Лютеция вместо ребенка Фантомаса, которого он не знал, но страстно хотел иметь, подложила другую девочку, Элен». «Страшное отчаяние охватило Фантомаса, но уже через несколько секунд он снова крепко стоял на ногах: пусть Элен не дитя его крови, но дитя его сердца».

Жюв встречается с вернувшимся с полпути в Южную Африку Фандором. Друзья бросаются в погоню за Фантомасом, который увозит Элен на цирковом поезде, отцепив от локомотива все вагоны, кроме директорского. Поезд Фантомаса следует через тоннель из Лаутербаха в Дорт — и бесследно исчезает…

«ЛЮБОВНЫЕ ПОХОЖДЕНИЯ КНЯЗЯ»

(LES AMOURS D’UN PRINCE)

ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ РОМАН СЕРИИ, НОЯБРЬ 1912 ГОДА.

Инспектор Жюв и журналист Фандор преследуют Фантомаса, похитившего возлюбленную Фандора и свою дочь Элен. Злодей ускользает на поезде в тоннеле Лаутербах — Дорт, затем прячет пленницу в потайном отводном коридоре, а для преследователей устраивает завал. Держа Фандора на мушке, Фантомас вырывает у Элен обещание, что она никогда не выйдет замуж за журналиста. Фантомас, увлекая за собой Элен, бежит через вентиляционную шахту.

…Молодая парижская работница-швея Фирмена Беноа, «воспитанная одной матерью в безропотной покорности судьбе», влюблена в работника компании по строительству воздушных шаров, тридцатилетнего черноусого Мориса. Одновременно она кружит голову состоятельному светскому льву виконту Раймону де Плерматэну. Отправившись в гости к Морису, Фирмена обнаруживает любовника бездыханным: отрезанная голова несчастного стоит на табурете рядом с окровавленным телом… Ужасная картина открывается девушке и соседям Мориса сквозь щель в двери, однако уже через полчаса взломавшие замок полицейские не обнаруживают в комнате трупа.

Жюв, занятый важными расследованиями, беспокоится о Фандоре, о котором уже несколько месяцев нет сообщений. Тем временем в литературных салонах Парижа обсуждают публикации в еженедельнике Literaria стихов начинающего поэта Оливье, который сотрудничает с изданием только по переписке.

Некий молодой человек, случайно выяснивший, что убийство Мориса — инсценировка (табурет, на котором покоилась якобы отрубленная голова, — подставка из реквизита фокусника), проникает в его комнату и оставляет там стихи и бумаги Оливье. Издательница Literaria, мадам Алисе, решает прославить Мориса-Оливье после смерти, увеличив заодно тираж своего издания. Помощник мадам Алисе актер Мике разыскивает душеприказчика Оливье Жака Бернара (он и есть тот самый проницательный молодой человек), чтобы получить для Literaria права на посмертную публикацию стихов. Бернар выглядит проходимцем, решившим нажиться на смерти друга. Покойного Оливье признают гением. Но на вечере его памяти в редакции Literaria вдруг появляется вполне живой Морис и разоблачает Бернара как шарлатана.

Неизвестный преступник заманивает актера Мике в пустую квартиру на улице Гран-Дегре, хладнокровно душит несчастного в простыне-саване, а затем отрубает у трупа голову, засыпав комнату впитывающими кровь опилками. В карманах убитого полицейские находят письма на имя Оливье. Но Жюв не верит тому, что жертва преступления — поэт; по углублениям в опилках он делает гипсовый отпечаток лица убитого и выясняет, что погибший — актер Мике. Сопоставив факты, Жюв приходит к выводу, что оба страшных преступления в обличье Жака Бернара совершил Фантомас, а погибший Морис-Оливье — это друг инспектора Фандор! Жак Бернар, которого разыскивает полиция, находит временное убежище в Англии.

Виконт де Плерматэн продолжает ухаживания за Фирменой, которая соглашается занять квартиру аристократа в центре Парижа. Любовников застает виконтесса де Плерматэн; разражается скандал. Ночью Жюв подкарауливает у квартиры Фирмены вернувшегося в Париж Бернара и бросается за ним в погоню. Во время решительной схватки выясняется, что Бернар — не кто иной, как журналист Фандор, о судьбе которого так беспокоится инспектор. А безутешная Фирмена вдруг встречает прямо на парижской улице «воскресшего» Мориса, который обещает возлюбленной вскоре раскрыть все тайны. Его объятия напоминают девушке ласки виконта де Плерматэна…

Жюв и Фандор продолжают распутывать нить преступлений. Организовав слежку за виконтом и виконтессой де Плерматэн, они устанавливают, что под обликом аристократов скрываются подручный Фантомаса князь Владимир и его жена. Более того, якобы покойный любовник Фирмены Морис — это еще одно обличье князя Владимира. Жюв излагает ошеломленному Фандору результаты своего расследования. Они таковы: скрываясь от преследования, желая смешаться с толпой, князь Владимир выдает себя за рабочего Мориса, встречает Фирмену и влюбляется в нее. Утомившись вскоре от простонародной жизни, он решает вновь сменить облик и ухаживает за девушкой уже под личиной аристократа, при этом оставаясь вне зоны досягаемости полиции. «Происходит забавная штука: виконт берет Фирмену на содержание, обманывает с ней рабочего Мориса, то есть самого себя! Редчайший пример того, как мужчина сам себе наставляет рога…» Поскольку Фирмена по-прежнему любит Мориса, князь Владимир «умерщвляет» рабочего, избавляя мнимого виконта де Плерматэна от мнимого же соперника. Однако планы виконта-князя путает его супруга, узнавшая об измене мужа. Исполненная жажды мести, она обращается за помощью к Жюву. Полицейский и знатная дама достигают соглашения: виконтесса «выводит» инспектора на Фантомаса, с которым у князя Владимира назначена встреча. Лекарством от ревности для обманутой супруги должен стать арест ее мужа как сообщника знаменитого преступника. В душе виконтессы борются раскаяние и ненависть; она объясняется с мужем, но расстаются супруги смертельными врагами. Виконтесса сообщает инспектору, что князь Владимир намеревается встретиться с Фантомасом в Булони во время праздника воздушных шаров. Князь тем временем, вновь преобразившись в Мориса, вовсю флиртует с Фирменой в кабачке «Чудесный улов».

На летном поле в Булони собирается огромная толпа зрителей, в которой затерялись и рабочий Морис, и Жюв с Фандором. Вдруг инспектор и журналист замечают «необыкновенного бандита»: «Он стоял неподвижно, скрестив руки на груди, словно бросая вызов». Пытаясь схватить преступника, Жюв и Фандор запутываются в сетях готового к полету воздушного шара. Ударом кинжала Фантомас поражает предавшую его виконтессу и кричит улетавшим в небо несчастливым преследователям: «Фандор, Элен навсегда останется моей пленницей! Жюв, вы хотели арестовать князя Владимира? Вы не тронете его и пальцем, он — мой сын!»

«Шар с человеческой добычей превратился в точку на горизонте. Буря влекла его в открытое море».

5 ФАНТОМАС РАЗБУШЕВАЛСЯ

Мелкий чиновник, ничем не примечательный, обыкновенный, посредственный француз, героически преследует врага, бесстрашно, до его логова… Это и есть Франция!

Из речи министра внутренних дел Франции на церемонии награждения комиссара Жюва орденом Почетного легиона, 1965 г.

Прекрасный подарок Фантомасу к его пятидесятилетию решил сделать французский режиссер Андре Юнебель, хотя и несколько припозднился. Юнебеля, как и его старшего коллегу Луи Фейяда, отличала чуткость к запросам публики — он снимал только коммерчески успешные фильмы. В начале шестидесятых годов у Юнебеля возникла мысль возродить Фантомаса, но поломать в новой серии фильмов о неуловимом преступнике заложенную Фейядом традицию саспенса. Главного преследователя Фантомаса, полицейского Жюва, режиссер и сценаристы Жан Ален и Пьер Фуко превратили в откровенно комедийный персонаж, а роли Фантомаса и журналиста Фандора во всех многочисленных воплощениях отдали одному и тому же актеру. «Знаменитые романы» S&A обозначены в титрах как источник вдохновения: «Месье Марсель Аллен разрешил использование своих идей». Главная книжная идея и впрямь осталась без изменений: гениальный преступник Фантомас виртуозно меняет облик, он, как всегда, неуловим. Правда, ничуточки не страшен. Концепцию фильма самым точным образом выразили лозунги его рекламной кампании: «Посмотреть на Фантомаса и помереть со смеху», «Фантомас — главный враг ваших повседневных забот».

^{© Claude Schwartz/CORBIS/РФГ}

^{Андре Юнебель не ошибся в выборе жанра. В эпоху всемирной популярности Джеймса Бонда французский режиссер снял не серьезный детектив, а комедию о суперпреступнике.}

Мастер развлечений, Андре Юнебель не ошибся в выборе героя и жанра. В эпоху Джеймса Бонда делать серьезный детективный сериал было бы затеей, обреченной на провал. Поэтому Юнебель снял три комедийных фильма с ярким оттенком галльской насмешки над суперполицейскими и суперпреступниками — «Фантомас», «Фантомас разбушевался», «Фантомас против Скотланд-Ярда». Центр внимания переместился со зловещего Фантомаса на комичного Жюва. Жюва повысили в должности, из простого инспектора превратив в комиссара французской полиции, с лихвой наделив его вздорностью, суетливой глупостью и запоздалой смекалкой. С этим вот комиссаром Фантомас с видимым удовольствием играет в кошки-мышки пять с лишним часов экранного времени. В комедиях Юнебеля знаменитый преступник не способен напугать и первоклассника, его маска не ужасает, а смешит, не зря она утратила даже угольно-черный цвет. Новый Фантомас стал серым, а при определенной работе осветителей он, как кузнечик в детской песенке, «зелененький».

К началу работы над циклом фильмов о Фантомасе Андре Юнебелю перевалило за шестьдесят. Карьеру в кино он начинал задолго до Второй мировой войны как продюсер и дебютировал в качестве режиссера, уже накопив значительный опыт производства фильмов. В 1948 году на экран вышла первая детективная картина Юнебеля «Безумное дельце». В течение двух десятилетий Юнебель аккуратно снимал по фильму в год: комедии, авантюрно-костюмные, шпионские и исторические картины. Названия говорят сами за себя: «Доверяйте блондинкам», «Три мушкетера» (фильм 1953 года, через двадцать лет Юнебель поставил еще и легковесную комедию «Четыре мушкетера Шарло»), «Манекены Парижа», «Казино Парижа», «Такси, прицеп и коррида»…

Расцвет таланта и известности Юнебеля пришелся на конец пятидесятых — начало шестидесятых годов. В ту пору режиссер задумал несколько псевдоисторических фильмов в жанре «плаща и шпаги». Подбирая исполнителя главной роли, Юнебель остановился на Жане Марэ. Кумир зрителей военного времени, прославившийся в поэтических мелодрамах Жана Кокто вроде «Орфея», Марэ уже почти перестал сниматься, работал в театре и увлекался живописью и скульптурой. Несмотря на внешность покорителя женских сердец, Марэ был бисексуалом, и его многолетний союз с поэтом-сюрреалистом, режиссером и художником Кокто оказался не только творческим. Именно благодаря Кокто, который влюбился и в его талант тоже, Марэ стал знаменитым. В 1937 году маститый режиссер «вытащил» молодого актера из массовки античного спектакля «Адская машина», отдав Марэ главную роль. Любимым автором и лучшим вдохновителем Марэ Кокто оставался до конца своих дней. Последнюю его пьесу, «Бахус», Марэ не только поставил как режиссер, он также исполнил в спектакле главную роль, выступив вдобавок еще и как художник по костюмам. Марэ поставил моноспектакль «Марэ — Кокто» и написал книгу «Непостижимый Кокто». Любопытно, что как раз Жану Кокто принадлежит самое выспреннее и самое масштабное определение серии романов Сувестра и Аллена: бульварную сагу о Фантомасе он назвал «‘Энеидой’ нашего времени».

^{© Richard Melloul/Sygma/CORBIS/РФГ}

^{Мужественный облик Жана Марэ привлекал и многочисленных поклонниц, и знаменитого поэта и режиссера Жана Кокто.}

Главным делом жизни Марэ считал театр, хотя в кино исполнил почти сотню ролей. Его разносторонние дарования привлекали не только друга Кокто и режиссеров исторических киноспектаклей, но и многих других первоклассных мастеров, от Абеля Ганса и Жана Ренуара до Лукино Висконти и Бернардо Бертолуччи, у которого Марэ появился на экране в последний раз, за три года до смерти, в фильме 1995 года «Ускользающая красота». Но главное амплуа Марэ — мужественные аристократы с печатью страдания на лице; таковых он переиграл в большом количестве, от графа Монте-Кристо до графа Анри де Лагардера, от капитана Фракасса до капитана д'Артаньяна. Настоящие герои, как удачно заметил один кинокритик, «постоянно в цене, потому что всегда в дефиците». Как раз по стопам Жана Марэ пошли другие знаменитые французы из костюмированных фильмов: Жерар Филипп, Жан Поль Бельмондо, Жерар Депардье, Ален Делон.

Андре Юнебелю удалось уговорить этого невероятно пластичного, пусть уже и немолодого красавца вернуться на экран в образе благородного шевалье в исторических приключенческих лентах «Горбун», «Капитан», «Чудо волков», «Парижские тайны», «Тайны Бургундского двора». Утверждают, что к уговорам присоединился и Кокто: «Тебе надо вернуться на экран, иначе после тебя останутся только дурные слухи». Успех превзошел все ожидания. Следующей затеей вдохновленного удачей Юнебеля стал цикл фильмов о Фантомасе. Как раз в это время (в один день с Эдит Пиаф, и октября 1963 года) скончался Кокто. Жан Марэ был убит горем. В прощальном письме к другу он писал: «Ты сказал в ‘Завещании Орфея’: ‘Сделайте вид, что вы плачете, друзья мои, потому что поэт только делает вид, что он мертв’. Я не плачу. Я засну. С этих пор я буду лишь делать вид, что живу».

Но азарт актерской профессии оказался сильнее.

Поначалу Юнебель планировал создать многосерийный цикл о приключениях Фантомаса, однако потом намерения изменились. По одной из версий — из-за разногласий с Марселем Алленом, хотя в книге «Дорогой Фантомаса», посвященной трилогии Юнебеля, критик Марк Лимонье указывает: отношение престарелого соавтора суперсерии романов о Фантомасе к съемочной группе менялось по мере того, как проект из перспективного становился прибыльным. Однако кое-что писателя все же раздражало: скажем, намерения Фантомаса заполучить Элен в любовницы (в романах, напомню, Элен — дочь Фантомаса) или то обстоятельство, что во второй серии у девушки неизвестно откуда появляется младший брат. Однако вряд ли недовольство Аллена могло сыграть решающую роль в намерениях Юнебеля. Вероятнее всего, дело в том, что, оценив свои возможности, режиссер в конце концов счел: сериал может выдохнуться. Третья серия в кассовом отношении оказалась не столь удачна, как две первые, кое-кто из критиков писал и о художественных слабостях фильма, и о самоповторах. Юнебель, видимо, решил проявить благоразумие, тем более что ворчал и Марэ. В каждом из фильмов главный герой убедителен в драках, у него гвардейская выправка, грудь колесом, он великолепно держится в седле, лихо водит машину, смокинг сидит на его стальной фигуре как влитой. Марэ было не привыкать и к совмещению ролей — в фильме Кокто и Жана Делануа «Красавица и чудовище» в 1946 году ему пришлось исполнять сразу три роли. Но к участию в предприятии Юнебеля актер относился без всякого восторга, называя картины о Фантомасе «дурацким сериалом, который может запятнать всю биографию».

Высококачественной работой трилогию Юнебеля считают далеко не все. Скажем, его фильмы даже строчкой не упомянуты в тысячестраничной французской Chronique du Cinéma, одной из самых подробных энциклопедий мирового кино. В книге мемуаров Жан Марэ обошел Фантомаса молчанием, в отличие от Луи де Фюнеса, который относил роль комиссара Жюва к числу своих самых удачных комических масок.

И немудрено: именно год премьеры «нового Фантомаса» сделал де Фюнеса по-настоящему знаменитым. Прежде его кинокарьера не то чтобы не складывалась, но и звездной не была: де Фюнес снимался младшим партнером в компании выдающихся актеров со значительными лицами вроде Жана Габена. Как и Жану Марэ, де Фюнесу исполнилось пятьдесят, за плечами у него уже были два десятилетия работы в кино и без малого сотня ролей. Почти все — в одном образе: гиперэнергичного маленького человека, комического неудачника, смешного и трогательного одновременно. Отчасти де Фюнес играл самого себя, ведь в молодости у него не очень-то ладилось. Потомок древнего португальского рода де Галарца, он вынужденно менял одно занятие на другое; из чистильщика обуви превращался в тапера, потом становился коммивояжером, бухгалтером, художником-оформителем, потом опять бренчал джазовые мелодии на пианино в баре, наконец, попробовал себя в театре, но и тут достижения оказались скромными.

В кино де Фюнес дебютировал в тридцатилетием возрасте, сразу после войны, в забытой теперь комедии Жана Стелли «Барбизонское искушение». Характерному актеру пришлось долго дожидаться успеха. Спрос на жанровые картины, роли в которых де Фюнесу только и удавались, — комедии с элементами буффонады, пародии и абсурдистского юмора — возник в Европе к началу шестидесятых годов. А 1964-й оказался для де Фюнеса счастливым: кроме комиссара Жюва актер сыграл еще одного блюстителя порядка, над выходками которого покатывались со смеху зрители, жандарма Людовика Крюшо, героя фильмов режиссера Жана Жиро. Три фильма про комиссара полиции плюс шесть фильмов про бригадира жандармерии — вот главный творческий капитал великолепного де Фюнеса. Есть своя символика в том, что его последней ролью в кино, за год до смерти, стал в 1982-м все тот же Крюшо (серия называлась «Жандарм в юбке»). В 1968 году, вскоре после выхода комедий «Большие каникулы» и «Большая прогулка», де Фюнеса признали лучшим киноактером Франции. Его любили и дома, и в соседней Италии, и в Польше, и в Советском Союзе, где с удовольствием закупали безобидные комедии с участием маленького плешивого комика, который ох как здорово умел гримасничать. Через несколько лет актер получил известность и в США, где хорошо приняли комедию «Приключения раввина Якова».

^{© Roger Viollet/FotoLink}

^{В реальной жизни у уморительного Луи де Фюнеса не наблюдалось той забавной экспрессии, которую он демонстрировал на киноэкране.}

В реальной жизни, как вспоминают современники, у Луи де Фюнеса не наблюдалось ни грана той забавной экспрессии, которую он десятилетиями демонстрировал на киноэкране. Его в лучшем случае можно назвать задумчивым человеком, а вернее сказать, раздражительным; щедрость также не относилась к числу достоинств де Фюнеса. Домашним (де Фюнес в 1943 году женился вторым браком на графине Жанне Бартелеми, которую считают внучкой писателя Ги де Мопассана) с ним подчас было не до смеха. Наверное, талант де Фюнеса получил признание слишком поздно для того, чтобы комической энергии актера хватило не только его героям, но и ему самому. А может быть, как и другие комики, в глубине души он рассчитывал когда-нибудь сыграть не только импульсивного бестолкового недомерка. В 1975 году у де Фюнеса случилось сразу два инфаркта, он выкарабкался, но решил впредь не иметь с кино ничего общего. Актер переехал под Нант, в родовой замок своей супруги Клермон-о-Сельер, где принялся писать язвительные мемуары. Режиссеру Клоду Зиди удалось уговорить де Фюнеса вернуться на экран, но по сравнению с тем, что было раньше, это возвращение стало серией не всегда успешных эпизодов. На склоне лет актер рискнул попробовать себя в режиссуре. Поставленный де Фюнесом в 1979 году фильм «Скупой» пресса встретила прохладно, картина не окупилась в прокате. Тем не менее через год де Фюнес получил премию «Сезар» за выдающийся вклад в развитие французского кино — и закономерность награды не вызвала сомнений. Луи де Фюнес похоронен в парке собственного замка. Его именем названы несколько сортов садовых роз.

^{© Michel Jeanneau/Kipa/Corbis/РФГ}

^{Луи де Фюнес похоронен в парке собственного замка. Его именем названы несколько сортов садовых роз.}

Роль невесты Жерома Фандора, белокурой красавицы Элен, досталась актрисе Милен Демонжо. К моменту съемок Милен исполнилось 25 лет, она получила хорошее образование, говорила на нескольких языках, играла на фортепиано, пробовалась в качестве манекенщицы и фотомодели у Кристиана Диора. В кино дебютировала в фильме Леонида Моги «Дети любви», а известность получила после съемок в драме режиссера Раймона Руло «Салемские колдуньи». За роль Абигайл в этой картине Демонжо получила в 1957 году приз кинофестиваля в Карловых Варах.

«Будь красивой и молчи» — так назывался один из фильмов, где Демонжо довелось сыграть. Название, увы, оказалось пророческим: серьезных предложений для звездной карьеры не хватало. Пока позволяла фигура, Демонжо снималась в легких комедиях и приключенческих лентах на античные сюжеты(«Марафонская битва», «Похищение сабинянок»). Всего в ее фильмографии — около сорока ролей, но сотрудничали с Демонжо преимущественно второразрядные режиссеры. Помимо роли Элен в фильмах Юнебеля, самая известная ее работа — роль Миледи в дилогии Бернара Бордери «Три мушкетера».

^{© John Springer Collection/CORBIS/РФГ}

^{«Будь красивой и молчи» — так назывался один из фильмов с участием Милен Демонжо. Название оказалось пророческим: ролей Элен и Миледи для звездной карьеры актрисе не хватило.}

Демонжо состояла в гражданском браке с режиссером Марком Сименоном, сыном прославленного писателя. Они вырастили двоих детей, но обвенчались только через двадцать с лишним лет совместной жизни. Естественно, Милен снималась в нескольких фильмах своего мужа, а телефильм «Подпись — Фуракс» по рассказу свекра даже продюсировала. После успеха на заре карьеры нового официального признания Демонжо пришлось ждать долго. Уже в почтенном возрасте актрису номинировали на премию «Сезар» за роль второго плана в фильме «Набережная Орфевр, 36», в котором играли также Жерар Депардье и Даниэль Отой.

Прокат фильмов о Фантомасе, производством которых занимались французская компания P.A.C.-S.N.E.C. и итальянская кинофирма Pair Film, взяла на себя все та же корпорация Gaumont. При разработке концепции режиссер следовал традиции; заметно, что Юнебель внимательнейшим образом изучил фильмы Луи Фейяда. Комедии Юнебеля — тонкое подражание стилю старого мастера и гротескное копирование превращенных в фарс драматических эпизодов немых фильмов. Hommage мэтру Фейяду выдержан в лучших ироничных традициях французского кино: Юнебель то и дело цитирует своего знаменитого предшественника, иногда прямо отправляя зрителя к персонажам полувековой давности. Фандор, выдумывающий для газеты интервью с гениальным преступником, фотографируется среди кладбищенских крестов в боевом костюме Фантомаса начала века, точь-в-точь месье Рене Наварр! Фантомас все так же оставляет повсюду визитные карточки, на которых проступают страшные буквы его имени. В первой серии злодея сопровождает не просто столь же печальная, как у Фейяда, но еще и безмолвная, хотя ревнивая и мстительная леди Бэлтхем (Элен Мари-Арно). О трагической гибели ее супруга вспоминает Фандор, говоря о «трупе в зеленом чемодане». Европейская знать и полвека спустя проводит балы-маскарады, теперь во дворце маркиза де Ростелли, на которые прибывают такие же беспомощные, как у Фейяда, полицейские, переодетые в пиратов и разбойников.

Нрав Фантомаса стал не столь буйным, как прежде, в кадре он уже не грешит прежней свирепостью. Теперь он преимущественно пугает кровожадностью, убивает изредка и совершенно бескровно, перчаток из человеческой кожи не делает, лишь копирует отпечатки чужих пальцев. Гений Преступлений по-прежнему вездесущ, всепроникающ, у него вновь — тысяча лиц. Он ловко меняет резинового вида маски: заумного университетского профессора, тюремного надзирателя, итальянского гангстера. Иногда в злодее вдруг прорезается юмор, и тогда Фантомас шутит, называя себя «самым безобидным человеком на свете».

Изменился мир — усложнились и задачи Фантомаса, теперь он не просто ставит целью навести ужас на светский Париж. В первой серии злодей работает над созданием совершенной расы, во второй выдумывает гипнотическое оружие, способное управлять человеческой волей, в третьей заявляет о готовности уничтожить планету, как только ему заблагорассудится. Если смысловой параллелью паре Фантомас — инспектор Жюв в начале хх столетия был Шерлок Холмс со своими противниками, то полвека спустя это святое место занял знаменитый секретный агент 007 и те злодеи, которых по милости Иэна Флеминга пришлось побеждать Джеймсу Бонду. В трилогии о Фантомасе и комиссаре Жюве сквозит насмешка над сериалом о британском супершпионе. Продюсеры бондианы Альберт Брокколи и Гарри Зальцман выпускали ироничные фильмы в стиле экшн, Юнебель, высмеивая даже иронию, продвинулся еще дальше, до открытой буффонады.

Технический прогресс в его фильмах помогает не добру, а злу. Фантомас, а не комиссар Жюв уходит от погони то на пуленепробиваемой машине, у которой в случае необходимости вырастают крылья, то на вылетающей из трубы древнего замка космической ракете. К услугам Фантомаса, а не комиссара Жюва настоящие чудеса техники вроде подводной лодки, портативного телевизора, подземной научной лаборатории. В конце концов, Фантомас, а не французская полиция выходит победителем в каждой схватке. Едва ли не самые комичные сцены второй серии, «Фантомас разбушевался», связаны с потешными потугами Жюва внедрить в практику изобретенное им «супер-оружие», стреляющую сигару и макет «третьей руки». Если бы умелец Q в кинобондиане был столь же «изобретателен», как комиссар французской полиции, агент 007 не дотянул бы и до финала первой серии. Хотя справедливости ради замечу: из своих сигар комиссар умудрился-таки ухлопать пяток телохранителей Фантомаса. Кстати, эта серия открывается прямой киноцитатой из картин о Бонде: титры идут на смешном мультике, напоминающем о приключениях Жюва и Фантомаса из предыдущей серии. К таким же, только куда более серьезным и технически совершенным коротким киноновеллам, до сих пор прибегают создатели сериала о Джеймсе Бонде.

Англо-французская пикировка становится одной из несущих конструкций третьего фильма, «Фантомас против Скотланд-Ярда». Сюжет развивается в Шотландии, по дорогам которой, однако, мчатся автомобили с «левым», а не с «правым», как положено в Британии, рулем. В древнем замке лорда Эдварда Макрэшли неподалеку от озера Лох-Несс комиссар Жюв и журналист Фандор сталкиваются с невозмутимым сыщиком Скотланд-Ярда и столь же невозмутимым дворецким Альбертом. Жан Марэ ухаживает за хозяйкой, холодной леди Дороти Макрэшли, с изысканной учтивостью бывалого графа Монте-Кристо. «Чтобы доставить удовольствие очаровательной женщине, француз охотно пойдет на любую дикость» — так откликается Фандор на идею заняться столоверчением и вызвать дух одной из жертв Фантомаса. Британцы отвечают великолепным суховатым юмором: колкое острие их шуток направлено, естественно, прямо в ранимое сердце комиссара Жюва…

Новый Фантомас при всей комической злости лишен демонического облика книжного прототипа. Во Франции шестидесятых годов с ее левыми политическими настроениями не только свободолюбивому журналисту Фандору, но и Гению Зла не чужды замашки социал-анархиста. Фантомас намеревается взимать «налоги на существование» только с богатеев, половина которых — такие же, как и он, преступники: итальянские мафиозо, контрабандисты, воротилы игорного бизнеса. Получается, что комический комиссар Жюв защищает частную собственность. Журналист Фандор, критик правительства, скептически относится к способности «силовых структур» побороть организованную Фантомасом преступность. Сам Гений Преступлений хотя бы отчасти, грабя богатеев, выполняет миссию социального государства, которым так гордятся французы.

А представляет-то Францию уморительный Жюв! Родную полицию команда Андре Юнебеля не щадит. Фантомас величает Жюва «жалким дураком», хорошенькая невеста Фандора называет «первого комиссара французской полиции» олухом. У зрителей не остается и тени сомнения в том, что правы и преступник, и красавица. Итальянский психиатр ставит комиссару безжалостный диагноз: «жертва долга». Прославляя комиссара полиции, министр внутренних дел, вручающий Жюву награду за проявленный в бесплодных поисках Фантомаса героизм, подводит жирную патриотическую черту: «Это и есть Франция!» Совсем скоро, после того как Фантомас умудрился захватить телевизионную студию во время интервью комиссара, в котором тот восхвалял надежность системы общественной безопасности, министр в ярости обзывает «лучшего полицейского нации» «кавалером ордена остолопов».

Однако яростный комиссар стоически выносит и оскорбления начальства, и насмешки коллег. Жюва обуревает одна, но пламенная страсть: он жаждет любой ценой расправиться с Фантомасом. Поэтому проклятия комиссара в финале каждой сцены, где знаменитый преступник с легкостью уходит от полицейского преследования, звучат как обещание новых приключений. И эти приключения последовали, несмотря на то что в 1967 году Андре Юнебель поставил в своей эпопее точку. По-иному и быть не могло: Фантомас вновь стал одним из самых знаменитых фарсовых персонажей эпохи, и не только во Франции. Фильм о похождениях Жана Марэ и Луи де Фюнеса посмотрел каждый четвертый житель Советского Союза. Фантомас властно напомнил о своей зловещей притягательности, к нему вернулась планетарная слава. Словно не случайно Борис Пастернак несколькими годами ранее обронил в стихотворении «Ночь»:

Все фильмы Андре Юнебеля о Фантомасе

«ФАНТОМАС»

(FANTÔMAS)

1964 ГОД, ПРОИЗВОДСТВО P.A.C.-S.N.E.C (ФРАНЦИЯ) —

FAIR FILM (ИТАЛИЯ), 105 МИНУТ.

Под видом лорда и леди Шелтон Фантомас и леди Бэлтхем приобретают в магазине Van Cleef & Arpels украшения с бриллиантами стоимостью в 7 650 ООО новых франков. На выписанном покупателем чеке вместо цифр проступают зловещие буквы: Fantômas.

Комиссар Жюв с экрана телевизора заклинает зрителей не бояться Фантомаса: «Фантомас — это ерунда. Трепещи, Фантомас! Ты меняешь маски, но голова у тебя все же одна. Скоро мы с тобой разделаемся!» Репортер парижской газеты «Рассвет» Жером Фандор не верит в существование неуловимого преступника, считая миф о его злодеяниях выгодным для властей способом отвлечь внимание от социальных проблем. Фандор публикует в своей газете вымышленное интервью с Фантомасом. Это вызывает подозрение Жюва, который следит за журналистом, переодевшись в клошара, однако сам попадает в полицейский участок.

Уязвленный Фантомас похищает Фандора. Очнувшись в таинственной пещере под звуки органа, Фандор вступает в бескровную драку с телохранителями преступника, бьет и самого Фантомаса, но того невозможно отправить в нокаут. Фантомас обязывает Фандора написать новую, «правдивую» статью. На груди у журналиста он выжигает литеру F. Фантомас намеревается создать новую, совершенную расу, для чего планирует использовать мозг Фандора. Отныне свои злодеяния он будет совершать от имени Фандора. «От твоего имени и с твоим лицом», — говорит негодяй журналисту. Фантомас срывает с себя маску — и оказывается вторым Фандором! Всякий раз, совершив преступление, Фантомас принимает облик своей жертвы, а отпечатки пальцев переносит на специальные перчатки. Он показывает Фандору «образцы своего искусства». Фантомас знакомит журналиста и со «своим самым надежным другом и верным помощником», безмолвной леди Бэлтхем, вдовой «трупа в зеленом чемодане».

Телохранители Фантомаса похищают невесту Фандора, фотокорреспондента газеты «Рассвет» Элен. Жюв тем временем готовит Фантомасу ловушку. На открытой террасе над Елисейскими Полями редакция «Рассвета» и Союз французских ювелиров устраивают выставку драгоценных украшений: «Самые элегантные манекенщицы Парижа показывают шедевры ювелирного искусства». Но Фантомас оказывается хитрее: с помощью газа он усыпляет охрану и нескольких полуобнаженных манекенщиц, по веревочной лестнице забирается в помещение, где хранятся драгоценности, и похищает украшения. Жюв преследует уходящего по крышам преступника, но Фантомаса уносит прочь стрела воздушного крана, с которой он пересаживается в вертолет…

Элен принимает Фантомаса в маске Фандора за своего жениха. Чтобы добиться благосклонности девушки, негодяй одурманивает ее «эликсиром любви». О страсти Фантомаса узнает ревнивая леди Бэлтхем. Жюв объявляет Фандора-Фантомаса в розыск. Фантомас надевает маску комиссара и устраивает взрыв у кинотеатра, где демонстрируется шоу «Фантомас», а затем грабит казино. Свидетели опознают в преступнике Жюва. Помощник комиссара инспектор Бертран также подозревает своего начальника. Жюв арестован, в казино обнаруживают его отпечатки пальцев. Леди Бэлтхем устраивает Фандору и Элен побег, однако их автомобиль — без тормозов. Влюбленные едва не погибают на горном «серпантине», а потом попадают в руки полиции. Бертран сажает журналиста в одну камеру с Жювом. Фантомас, переодетый надзирателем, похищает журналиста и полицейского: «Гильотина вышла из моды. Теперь вместо одного мозга у меня есть два». Фантомас увозит пленников от преследования полиции на бронированной машине, но вот уже Жюв с Фандором бросаются в погоню за злодеем. Фантомас по рации вызывает в «бухту номер 6» подводную лодку; субмарина уносит его в морские глубины. Элен спасает тонущих Жюва и Фандора на надувной лодке.

«ФАНТОМАС РАЗБУШЕВАЛСЯ»

(FANTÔMAS SE DECHAINE)

В АМЕРИКАНСКОМ ПРОКАТЕ — «ФАНТОМАС НАНОСИТ ОТВЕТНЫЙ УДАР»,

1965 ГОД, ПРОИЗВОДСТВО P.A.C.-S.N.E.C (ФРАНЦИЯ) —

FAIR FILM (ИТАЛИЯ), 104 МИНУТЫ.

Министр внутренних дел награждает комиссара Жюва орденом Почетного легиона за героизм в борьбе с Фантомасом: «Честь герою! Французы никогда не унывают. Они знают, что в моменты величайших испытаний найдутся национальные герои, которые придут к ним на помощь, как Бонапарт и Жанна д’Арк. Да здравствует комиссар Жюв!»

В присутствии журналиста Фандора Жюв выражает уверенность, что «союз полиции и прессы» избавит Францию от страшного преступника, и в этот момент получает открытку с поздравлениями от Фантомаса. Злодей ведет разработку гипнотического оружия, способного управлять человеческой волей, и для претворения этого замысла в жизнь похищает выдающихся ученых. В их числе — профессор Маршан. Разгневанный министр внутренних дел приказывает Жюву «изменить методы работы» и использовать «хитрые уловки»: «На карте судьба человечества!» Комиссар демонстрирует сотрудникам свои гениальные изобретения — стреляющую сигару и макет «третьей руки».

^{© Roger Viollet/FotoLink}

^{Андрэ Юнебель снимал только коммерчески успешные фильмы.}

Вместе с Маршаном разработкой уникальной теории гипноза занимается профессор Лефевр. Фандор, уверенный в том, что Фантомас похитит Лефевра, решает занять его место. Журналист принимает облик профессора и отправляется в Рим на международный научный конгресс. В Рим также едут комиссар Жюв, невеста Фандора Элен с младшим братом Мишу, которого за озорство исключили из школы (мальчика играет 15-летний сын Луи де Фюнеса Оливье), и Фантомас со своими подручными. В Италию следует и настоящий профессор Лефевр, обеспокоенный тем, что Фандор неумелым поведением может подорвать его научную репутацию. Фантомас также гримируется под Лефевра. После серии комических сцен — три одинаковых профессора устраивают неразбериху на международном конгрессе — злодей берет верх: сообщники Фантомаса похищают настоящего Лефевра, а сам преступник берет в плен Элен и Мишу. Комиссара по ошибке сажают в психиатрическую клинику, откуда Жюва вызволяет инспектор Бертран. «Когда речь идет о нашей профессии, пусть лучше тебя считают сумасшедшим, чем болваном», — говорит он комиссару.

Фантомас, угрожая расправиться с Мишу, пытается сделать Элен исполнительницей своего плана. «К чему эти шантаж и зло?» — вопрошает Элен. «Добро и зло? — откликается Фантомас. — Только исполнение моих желаний имеет для меня значение». Вернувшись в гостиницу, Элен получает приглашение на костюмированный бал от маркиза де Ростелли. Фантомас является на прием в костюме восточного аристократа, Элен — в платье «Тысяча и одна ночь», Фандор — в облике дворянина начала XIX века, а комиссар Жюв — в лохмотьях одноногого пирата со спрятанным в протезе пулеметом. Фантомас танцует с Элен, а затем ему удается взять всю компанию в плен.

Комиссар Жюв, инспектор Бертран, Фандор и его невеста оказываются в «подводной лаборатории у подножия вулкана», где злодей проводит страшные опыты. С помощью профессоров Маршана и Лефевра он намеревается оживлять отделенные оттуловищ человеческие головы; Жюв, Фандор и Бертран должны стать объектами эксперимента. Элен может спасти друзей и томящегося в плену брата, если подарит Фантомасу свою любовь: «После исчезновения леди Бэлтхем мне нужна близкая подруга». Стреляющими сигарами Жюв нейтрализует охранников Фантомаса. На помощь пленникам приходят профессора Маршан и Лефевр. Фантомас бежит, Жюв и Фандор бросаются в погоню. Злодей уходит от преследования на летающем автомобиле. Преследуя врага, комиссар Жюв выпрыгивает из самолета без парашюта, лишь мужество и смекалка Фандора спасают ему жизнь. Зло вновь торжествует. «Фантомас, я еще расправлюсь с тобой!» — кричит Жюв, спускаясь на одном с Фандором парашюте.

Впервые в истории кино парашютист-оператор Жан-Жак Дюбур снял сцену свободного полета для широкого экрана.

«ФАНТОМАС ПРОТИВ СКОТЛАНД-ЯРДА»

(FANTOMAS CONTRE SCOTLAND YARD),

1967 ГОД, ПРОИЗВОДСТВО P.A.C.-S.N.E.C (ФРАНЦИЯ) —

FAIR FILM (ИТАЛИЯ), 94 МИНУТЫ.

Неверная супруга лорда Эдварда Макрэшли Дороти и его секретарь Анри Бертье планируют убийство лорда с целью получения страховой премии. Для оформления завещания в древний шотландский замок лорда приезжает его университетский друг Уолтер Браун. Под маской Брауна скрывается расправившийся с юристом Фантомас, который вынашивает план взимания «налога на существование» с самых богатых людей мира. Фантомас требует от лорда выплаты 6 миллионов долларов: «Разве ваша жизнь этого не стоит?» На совещании «самых богатых людей мира» в замке Макрэшли выясняется, что каждый из них получил от Фантомаса письмо с требованием выкупа. Толстый магараджа Кимпура, например, обязан отдать преступнику столько бриллиантов, сколько весит сам. Богатеи пытаются выработать общую стратегию. Кто-то проявляет твердость: «Я не боялся Гитлера, не испугаюсь и Фантомаса». Макрэшли принимает решение заманить Фантомаса в ловушку, для чего приглашает в Шотландию комиссара Жюва, его помощника Бертрана, Фандора и Элен.

На приеме в замке Макрэшли леди Дороти сообщает, что здесь обитают привидения. Леди предлагает вызвать дух Уолтера Брауна для того, чтобы узнать, где его убийца. Комиссар Жюв возвращается в свою комнату, где находит повешенного, на груди которого красуется записка «Последнее предупреждение перед казнью». Жюв в панике зовет друзей, но труп магическим образом исчезает.

На яхте в Средиземном море собираются крупнейшие гангстеры всего мира, которые решают воспользоваться идеей Фантомаса: они хотят умертвить великого преступника, чтобы самим получать «налог на существование». Убить Фантомаса мафиозо поручают гангстеру Джузеппе, но оказывается, что под личиной уже мертвого Джузеппе скрывается Фантомас, который не видит разницы между преступным миром и бизнес-сообществом: гангстеры также обязаны платить ему дань. «Как Аль Капоне», он требует с преступного сообщества выплаты миллиарда долларов. Фантомас убивает Макрэшли и принимает его облик. Труп лорда топят в Лох-Несском озере. Сам Фантомас, притворившись мертвым, устраивается в кровати Жюва, который, обнаружив в своей постели бездыханное тело, едва не сходит с ума.

По традиции в угодьях Макрэшли ежегодно устраивают охоту на лис. Фантомас в маске Макрэшли планирует с помощью подручных с позывными «Орел-1», «Лань-2» и «Вельзевул-3» взять богатого заложника; Бертье намеревается использовать случай, чтобы покончить с лордом. Бертье нападает на мнимого Макрэшли и в пылу борьбы срывает с Фантомаса маску. В ужасе несчастный Бертье оступается и падает в пропасть. Свидетелем этой сцены становится Элен, за которой устремляются в погоню сообщники Фантомаса, однако Фандор успевает на помощь.

Фантомас под видом лорда Макрэшли запутывает Жюва и Бертрана. Комиссар рассчитывает схватить преступника в тот момент, когда мнимый Макрэшли будет передавать ему шкатулку с выкупом. Проникшие в замок Фандор (в костюме ниндзя) и Элен (в маске леди Макрэшли) уже берут Фантомаса под прицел, но в последний момент расправиться с негодяем по комическому стечению обстоятельств им мешают Жюв и Бертран. Фантомас бежит с помощью потайного лифта и якобы вылетает на космической ракете из трубы замка. Самолет британских ВВС сбивает ракету. Жюв торжествует.

Однако Фантомас цел и невредим. На велосипеде он покидает замок лорда Макрэшли.

6 НОВЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ФАНТОМАСА

Все подготовлено к тому, чтобы взорвать эту планету в тот день, когда я решу перебраться на другую. Но пока в мои планы не входит гибель этого ничтожного мира.

Из разговора Фантомаса с лордом Макрэшли, 1967 г.

Русская слава Фантомаса началась не с романов Сувестра и Аллена, мало кому известных в нашей стране и сейчас, а с комедий Андре Юнебеля. Жан Марэ, бывший граф Монте-Кристо, в этих фильмах укрепил репутацию любимца советских женщин, не подозревавших о нетрадиционной сексуальной ориентации своего кумира. Луи де Фюнес прослыл среди пионерской детворы главным после Юрия Никулина клоуном. Ну а Милен Демонжо была попросту очаровательна. К Франции брежневский режим относился снисходительнее, чем к Соединенным Штатам или Западной Германии; легкое французское кино, пусть и фрагментарно, было представлено на киноэкранах советской страны. На политическом дворе заканчивалась «оттепель». Советский Союз, как мог, приоткрывался миру; Москва хранила воспоминания о Международном фестивале молодежи и студентов; Гагарин улетел в космос; Марлен Хуциев ставил «Июльский дождь»; в интеллигентных домах читали Хемингуэя и слушали джазовые пластинки. Первую серию трилогии о Фантомасе, как утверждают французские киносправочники, в Советском Союзе посмотрели более 60 миллионов зрителей. Даже если в этих данных и есть преувеличение, феноменальный успех фильма у советской киноаудитории сомнению не подлежит.

^{© Sunset Boulevard/Corbis/РФГ}

^{Концепцию фильмов Андре Юнебеля отразил лозунг рекламной компании: «Фантомас — главный враг ваших повседневных забот».}

Идеологически безобидные картины о Фантомасе дублировали на киностудии «Союзмультфильм». Имена Пьера Сувестра и Марселя Аллена в советской версии титров не упомянуты. В озвучивании участвовали звезды советского экрана. Фантомас-Фандор говорил голосом послевоенного кинокумира Владимира Дружникова — сладкого красавца Данилы-мастера из фильма «Каменный цветок», стойкого партизана Константина Заслонова, пианиста Алексея Балашова из «Сказания о Земле сибирской». Кстати, в оригинальной версии Жана Марэ тоже дублировали, его озвучивал актер Раймон Пеллегрин, таланту которого Фантомас во многом обязан своей зловещей популярностью у французских зрителей. Комиссар Жюв изъяснялся по-русски с интонациями Владимира Кенигсона, актера Малого театра. Как указано в кинословарях, Кенигсон «на экране создал галерею иностранцев, фашистов и жуликов». Это правда: режиссеры охотно приглашали актера, выходца из семьи русских шведов, на роли нацистских офицеров и прочих отрицательных героев с недобрыми западными лицами.

Своим содержанием комедии о Фантомасе чиновников из Госкино смутить не могли. Более того: в работах Юнебеля обнаружился и благоприятный для Москвы социальный контекст. Чиновники буржуазного госаппарата от министра внутренних дел и комиссара Жюва до многочисленных полицейских выставлены сборищем кретинов. Хотя общественная критика вряд ли входила в число главных задач Андре Юнебеля, он походя позволил себе высказать в адрес французских властей то, о чем в отношении родного советского строя даже пикнуть не осмеливался ни один официальный отечественный художник. В комнате у журналиста Фандора стоит русская матрешка — при желании и этот символ расшифровывается как знак симпатии либерального обозревателя парижских газет к далекой Стране Советов. Кроме того, шуточки англичан над французами и наоборот вполне можно принять за отражение разногласий между странами НАТО. Париж в ту пору намеревался покидать военную организацию Североатлантического союза.

Однако кинопродукция Юнебеля все-таки заключала в себе большую опасность для советских пропагандистов. Фильмы о Фантомасе — яркая демонстрация привлекательности западного образа жизни. Приключения Жюва и Фандора в глазах жителей Владивостока и Калининграда выглядели ничуть не более фантастическими, чем те совершенно реальные кинокартинки повседневной французской, итальянской, британской жизни, на фоне которых разворачивался комедийный сюжет. Самые смелые советские представления о невозможном, запредельном, невообразимом, невиданном заграничном шике вместила в себя сцена из первой серии «Фантомаса», в которой обворожительные женщины демонстрируют открытые платья и украшения из бриллиантов на парижской Terrasse Martini над Елисейскими Полями под музыку джазового оркестра. За красавицами с тонкими улыбками наблюдают преуспевающего вида мужчины. Из этих фильмов извлекали то, чего нельзя было почерпнуть из советской печати и из казенной советской культуры: новые фасоны нарядов, новые модели причесок; чужой, запретный, но столь желанный для миллионов код социального поведения.

Более умопомрачительных, более ярких, более приталенных платьев, чем на аппетитной Милен Демонжо, более элегантных нарядов и шляпок, чем на роковой Элен-Мари Арно (леди Бэлтхем), при умеренном советском быте шестидесятых невозможно было и вообразить. Примерно тогда в обиход в качестве ключевого символа «загранки» стало входить выражение «французские духи». Кажется, фильмы о Фантомасе просто пропитаны этим дурманящим запретным запахом. Венцом потребительской роскоши стал костюм «Тысяча и одна ночь»; в этом наряде, подаренном Фантомасом, полуобнаженная невеста Фандора является на бал к маркизу де Ростелли.

^{© Sunset Boulevard/Corbis/РФГ}

^{Милая непосредственность Милен Демонжо на киноэкране — плохой пример для комсомолок.}

Милая непосредственность и раскованность «прелесть какой глупенькой» Элен, которая не расстается с сигаретой, даже преследуя Фантомаса в вертолете, не стыдится жарко целовать возлюбленного, даже оказавшись на глазах посторонних, — плохой пример для комсомолок. Но боже мой, каким притягательным был этот порочный пример! Как подкупало это невероятно вежливое, истинно французское обхождение продавца с покупателем, официанта — с посетителем ресторана, портье — с гостем отеля: сплошные «Пожалуйста, мадам! К вашим услугам, месье!». Ах эта пленительность бульваров Парижа, атмосфера античных руин Рима, горный воздух Шотландии (хотя снимали в лесах под Булонью), голубизна Средиземного моря, роскошь замковых интерьеров; непринужденная элегантность, с которой остроумные, веселые, неунывающие люди носят удобные красивые наряды, общаются друг с другом, влюбляются, живут…

Мой знакомый, которому в год выхода «Фантомаса» на московские экраны исполнилось го лет, назвал феномен воздействия картин Юнебеля на советское общество «прикосновением иной эстетической среды». Каждого чужая среда касалась по-своему. Этот мой приятель был больше всего поражен тем, что кареты «скорой помощи» могут быть не только автомашинами заводов «РАФ» или «ГАЗ», но, оказывается, и роскошной марки Mercedes тоже. Мальчишеская ассоциация с фильмом «Фантомас» всплывает у него в памяти и спустя сорок лет после знакомства с комедийным сериалом.

Да, советских детей Фантомас сразил наповал. Вместе с польскими «четырьми танкистами и собакой», «неуловимыми мстителями», румынским комиссаром Тудором Миклованом и югославским индейцем Гойко Митичем Фантомас превратился в ключевой персонаж подросткового фольклора. «В Фантомаса» играли во дворе. Стишков о Фантомасе сложено немало, правда, все они — на один манер: «Мне нужен труп, я выбрал вас. До скорой встречи. Фантомас». В школьных анекдотах комиссар Жюв и Фантомас непосредственно соседствовали сначала с Петькой и Василием Иванычем, а позже, в восьмидесятые годы, — с Джеймсом Бондом и комиссаром Каттани. Небывалый случай: Фантомас оказывался равным по силам даже самому майору Пронину.

Все эти детские шутки отличались тем не менее некоторым советским сюрреализмом, довольно точно отображающим концептуальный замысел киноэпопеи. Фантомас и в школьных анекдотах неуловим, ему помогают сбежать от полиции технические новинки, а тезис о противостоянии добра и зла до предела размыт. Поскольку справедливость правосудия в кино олицетворял идиот Жюв, то советские пионеры предпочитали ему нестрашный лик злодейства, Фантомаса в резиновой болотной маске. Помню по себе: собственно гэги, сопровождающие борьбу Жюва с Фантомасом, казались не главным, в конце концов, они мало отличались от бесконечной погони Волка за Зайцем из «Ну, погоди!», условность которой понятна и ребенку. Куда больше привлекал образ обаятельного негодяя, который, сколько его ни лови, все равно найдет возможность ускользнуть.

Естественно, партийная кинокритика приняла картины Юнебеля с усмешкой сноба: Жан Марэ-де «унизил себя» участием в легкомысленных комедиях. Не желавший терять связей со зрителем «Советский экран» высказывался о новом явлении Фантомаса на свет скорее благожелательно. Может быть, потому, что в редакции главного советского массового киножурнала знали: «в глубинке» эти фильмы «крутили» месяцами. Но понятно, что снимать свой «Фантомас» или, к примеру, заниматься переводами романов Сувестра и Аллена в Москве и Ленинграде никто не собирался. Тем не менее раскаты грома всемирной славы доносились и до советских мастеров культуры. Первым к популярности Фантомаса примкнул режиссер Евгений Карелов, в 1968 году позволивший себе включить большую цитату из фильма Юнебеля в комедию «Семь стариков и одна девушка». Видимо, проблема состояла в том, что эксцентрика Юрия Никулина, Анатолия Папанова и Георгия Вицина, столь органичная в лентах Леонида Гайдая, картину Карелова не спасала. Цитата из «Фантомаса» должна была добавить сценарию динамики, но сюжет все равно выдыхался, как группа здоровья из семи стариков, которых тренировала на беговой дорожке молодой специалист Леночка. Интересно, что в том же году на экраны вышел еще один фильм Карелова, в котором он обошелся без всяких заимствований и который принес ему репутацию талантливого режиссера, — «Служили два товарища».

В середине семидесятых Фантомас неожиданно вторгся в советскую реальность. В газетах скупо, без подробностей, написали о знаменитом деле Ростовского суда 1974 года о бандитизме. Преступники, братья Вячеслав и Владимир Толстопятовы, а также их сообщники Горшков и Самасюк, получили прозвища «фантомасы», поскольку при совершении одного из первых ограблений напялили на головы женские чулки. Банда почти пять лет держала Ростов-на-Дону в напряжении, совершив за это время полтора десятка вооруженных нападений. «Фантомасы» грабили магазины, инкассаторов, кассиров обувной фабрики и химического завода. После попытки ограбления кассы проектного института «Южгипроводхоз» троих преступников схватили, а «фантомас» Самасюк был убит при задержании. Процесс получился громким, насколько мог оказаться таковым в советские семидесятые годы. Толстопятовых и Горшкова осудили — «высшая мера» наказания. Комедией тут и не пахло: приговор привели в исполнение.

В том же году на советские телеэкраны вышла вторая часть трилогии о старшем лейтенанте милиции Анискине, и двухчасовая художественная лента «Анискин и Фантомас». Этот иронический детектив вместе с режиссером Владимиром Рапопортом поставил исполнитель одной из заглавных ролей, знаменитый советский киноактер Михаил Жаров. Для второго героя в этом фильме места было немного. Сценарий по мотивам своих произведений написал Виль Липатов, в конце шестидесятых годов опубликовавший в журнале «Знамя» цикл рассказов об участковом уполномоченном Федоре Ивановиче Анискине из сибирской деревни Кедровка на берегу Оби. В обстоятельства советской сельской жизни — с партийным секретарем Сергеем Тихоновичем и председателем колхоза Иваном Ивановичем, с продавщицей сельпо Евдокией Мироновой и ее возлюбленным трактористом Гришкой Сторожевым — Липатов погрузил читателя с той же основательностью, с какой Сувестр и Аллен знакомили своих поклонников с подробностями парижской belle époque. Конечно, Жарову и Липатову Фантомас понадобился всего лишь как сюжетный трюк: увлекшиеся игрой в сказочного французского кинозлодея деревенские подростки, напялив на головы черные маски-чулки, ограбили кассира, в сумке которого находилась зарплата колхозников. Ветеран партии Анискин, шестидесятилетний деревенский мудрец в милицейской фуражке, проницательный, несуетливый, вникающий во все дела, не только ловит тех, кто подбил юных «фантомасов» на преступление, но и пытается реализовать советскую мировоззренческую иллюзию. Федор Иванович убежден в том, что жизнь зависит от решения человека поступать правильно и разумно, и на экране ему удается подтвердить свою правоту на практике. Телефильм с любимыми зрителями актерами, продолживший ленту Ивана Лукинского «Деревенский детектив», стал популярным, и через несколько лет трилогия завершилась столь же удачной по советским меркам картиной «И снова Анискин». Вскоре после триумфа лауреат премии Ленинского комсомола Виль Липатов скончался, как утверждают биографы, от передозировки наркотиков. Писателю было 52 года.

^{Советскому кино французский злодей понадобился как сюжетный трюк. В сибирской Кедровке милиционер Федор Анискин одержал над «фантомасами» чистую победу.}

Может быть, вмешательство Фантомаса в стопроцентно русскую историю милиционера Анискина все же не случайно? Может быть, оно вызвано не столько субъективными намерениями авторов, всего лишь остроумно обыгравшими в фабуле фильма мальчишескую дурь, но и тем обстоятельством, что идеологизированная культура автоматически дает ответ на любое раздражительное для нее вторжение извне? Прямой ответ разудалой мощи Жана Марэ, буффонаде Луи де Фюнеса, сексапильности Милен Демонжо, всему этому иноземному обществу потребления был невозможен. Поэтому реакция вышла неадекватной, но Фантомаса все равно вывели на экран, да еще с контекстуальным идеологическим комментарием. Проза Липатова оказалась подходящей антитезой западному опыту, ведь этот писатель сочинял «исконные» русские рассказы, тщательно стилизуя речь и быт своих персонажей под подлинно народные. Описания закатов над Обью и прочих сибирских красот естественно перемежаются в его произведениях со степенными размышлениями колхозников о завтрашнем дне. Это не показная, а самая что ни на есть «нутряная», с простонародной хитрецой, с крестьянской рассудительной смекалкой советская реальность. «Образ жизни — советский» состоит из премий за сверхурочные трудодни, добровольных народных дружин, игры на аккордеоне в деревенском клубе и записи в общество ДОСААФ, он не лишен недостатков, но многие из них, кроме пьянства разве что, как верят автор и его герой, поддаются врачеванию. Анискин, подобно Жюву, «жертва долга» — только понят этот долг иначе. Выходка деревенских подростков — глупость, обернувшаяся насилием над колхозным кассиром. Фантомас не то что неуместен в этой системе координат, он — прямо как в теориях сюрреалистов — тот акт искусства, что вызывает шок разоблачения самим фактом появления на экране, поэтому чужестранный образ и понадобился сценаристу. Союз «и» в названии фильма означает «против», ведь старший лейтенант Анискин на отдельно взятой территории Кедровки одерживает над Фантомасом чистую победу. И немудрено: советская массовая культура развивалась по отдельным от мировых законам, от чужого влияния ее охраняли не только иностранные языки и не одни лишь государственные границы.

Комедийная трилогия о Фантомасе оживила интерес к его фигуре во многих странах мира. В Италии во второй половине шестидесятых годов появился целый ворох бульварных книжек, главные герои которых смахивали на Гения Преступлений. Сходство навевали даже имена литературных преступников: Диаболик, Криминал, Демониак, Садик, Киллинг, Сатаник. В 1966 году чешский режиссер Борживой Земан снял остроумную пародийную комедию «Призрак замка Моррисвилль» (Fantom Morrisvillu), главный герой которого сэр Ганнибал Моррис (актер Олдржих Новы) так же изобретателен в исчезновениях и перевоплощениях, как Фантомас.

Еще через несколько лет мексиканское издательство Editorial Novaro выпустило большую серию комиксов о Фантомасе, получивших популярность в странах Латинской Америки. Эти комиксы отдаленно напоминали романы-оригиналы Сувестра и Аллена, но ссылок на их авторские права не содержали. Мексиканский Фантомас — легендарный вор, никогда не снимающий белоснежной маски, действующий скорее в стиле Джеймса Бонда, чем по заветам французских апашей. Некий профессор Семо экипирует злодея разными высокоточными техническими устройствами, периодически Фантомас пускается в дальние путешествия и даже вступает в борьбу с еще более отвратительными, чем он сам, мерзавцами. Мексиканский Фантомас — богатей, владелец промышленных корпораций; его секретный штаб расположен под Парижем. Злодеяния он совершает с помощью тайных агентов, среди которых особенно замечательны двенадцать прекрасных девушек, носящих имена знаков зодиака. Безуспешным преследованием бандита занимается французский полицейский инспектор Жерар.

Фантомас проник и в более серьезную латиноамериканскую литературу: в 1975 году аргентинский постмодернист Хулио Кортасар, к тому моменту уже четверть века проживший в эмиграции в Париже, сочинил книжку «Фантомас против международных вампиров». Это был иллюстрированный текст в жанре historieta, нечто среднее между комиксом, короткой повестью и левым политическим манифестом.

В 1980 году французская телекомпания Antenne 2 и немецкая киностудия Hamster Films выпустили в свет телесериал из четырех двадцатиминутных эпизодов по мотивам романов Сувестра и Аллена. Две части («Магический эшафот» и «Фантом трамвая») снял французский мастер Клод Шаброль, над двумя другими («Встреча с дьяволом» и «Мертвец-убийца») поработал испанец Хуан Луис Бунюэль. Его знаменитый отец, некогда открывший картиной «Андалузский пес» дорогу в кино сюрреализму, к этому моменту, восьмидесятилетним, уже завершил свою последнюю ленту «Этот смутный объект желания» и боролся со смертельной болезнью. Фантомаса в коротких фильмах Бунюэля-Шаброля сыграл 35-летний холодный австрийский красавец Хельмут Бергер, известный в кинематографическом мире прежде всего как преданный любовник режиссера Лукино Висконти и исполнитель главной роли в знаменитой картине итальянского маэстро «Гибель богов». Не остепенившийся с годами Бергер, карьера которого после смерти мэтра не сложилась, пока остается последним Фантомасом мирового кино. Может быть, есть своя символика в том, что круг, по крайней мере на четверть века, замкнулся именно так, с меланхолическим отблеском декаданса. В фильме, снятом сыном классика-сюрреалиста, Гения Преступлений сыграл возлюбленный признанного мастера другой, неореалистической, киношколы.

За последние два десятилетия масштабных попыток создать новый образ героя книг Сувестра и Аллена в кино не предпринималось. Луи Фейяд и сюрреализм остались в учебниках по истории культуры, мода на эксцентричные комедии сошла на нет, а у концепции мирового зла после трагедии и сентября 2001 года проявились совсем иные контуры. Может ли Фантомас, с его умением фантастически приспосабливаться к обстоятельствам, с его способностями к перевоплощениям и смене масок, стать символом новой беды? Кто знает; в 2002 году появилась информация о намерениях модного режиссера Фредерика Форестье и кинокомпании La Petite Reine приступить к работе над очередным «Фантомасом» с участием знаменитого Жана Рено и популярного во Франции комика Хосе Гарсиа. Однако этот фильм на экраны не вышел.

В ожидании нового шедевра поклонники Фантомаса проводят смотры исторического наследия. Весной 2002 года парижский Центр Жоржа Помпиду в течение месяца представлял публике ретроспективные кинопрограммы под названием «Фантомас и компания». Одну ретроспективу посвятили самому Фантомасу; это 16 фильмов (все они отрецензированы или упомянуты в этой книге), от немых лент Фейяда до комедий Юнебеля и киносериала Шаброля и Бунюэля. Вторую программу составили три десятка картин работы «родных и незаконнорожденных детей Гения Преступлений». В эту группу кинотворцов попали, например, мастера саспенса Альфред Хичкок («Поймать вора») и Фриц Ланг («Доктор Мабузе», «Шпионы»), соотечественники Луи Фейяда Жорж Франжу («Жюдекс», «Красные ночи»), Жак Ривет («Париж принадлежит нам»), Пьер Превер («Свита Ваала»). Все эти режиссеры в той или иной степени, как сочли организаторы ретроспективы, опирались на традиции прозы и кино о Фантомасе. При желании этот список можно расширить.

Основанное сюрреалистами в начале хх века Общество друзей Фантомаса существует в Париже до сих пор, периодически выпуская бюллетень под элегантным названием «Неуловимый». Это общество — дружеский клуб без распорядка заседаний и четкой повестки дня, участников которого, как в свое время Аполлинера и его компанию, объединяют схожие историко-культурные интересы и одинаковая тональность чувства юмора. Любой поклонник Гения Преступлений может с полным основанием считать себя действительным членом этого вовсе не тайного, а скорее малореального общества, почетным председателем которого вот уже почти столетие, очевидно, остается сам Фантомас.

Кинематографическое мелководье не означает, что в последние годы Фантомас и его вечные преследователи перестали быть модными героями массовой культуры. Слишком притягательны образы, слишком сильна традиция. В имени самого популярного сыщика отечественной словесности последних лет Эраста Фандорина неспроста слышен отзвук романов Сувестра и Аллена. Герой книг Бориса Акунина русский, да немного странный; он — слегка на иноземный, на парижский, на фандоровский манер. Книги Акунина, как, кстати, указано в аннотациях к некоторым его романам, о том времени, «когда литература была великой, вера в прогресс безграничной, а преступления совершались сизяществом и вкусом». Сувестр и Аллен зацепили самый краешек этой эпохи; и Фандор, и Фандорин, думаю, — из схожего «человеческого теста». Первый, правда, менее удачлив в борьбе против абсолютного зла, но и ко второму зло раз за разом возвращается, потому что у зла, как у Фантомаса, — сотни и тысячи лиц.

В апреле 2005 года в парижском театре L’Est Parisien состоялась премьера мюзикла «Фантомас возвращается» по пьесе Габора Рассова в постановке Пьера Прадина. Музыку в стилях фанк и соул написали композиторы Кристоф Минк и Дом Фракас. Новейшая парижская идея Повелителя Ужаса опять разрушительна, она состоит в том, чтобы уничтожить всех людей на земле. Опустевшую планету Фантомас собирается населить клонами своей дочери Элен. Спектакль получил хорошую прессу, и труппа принялась колесить с гастролями по французской провинции, от Ниццы до Блуа.

Осенью 2006 года петербургский режиссер Анатолий Праудин поставил в Пермском театре драмы спектакль по первому роману Сувестра и Аллена о Фантомасе, адаптированному Натальей Скороход в пьесу «Танцуй, чудовище!». Праудин известен философским подходом к сценическому материалу. Будучи в свое время главным режиссером петербургского ТЮЗа, он воплотил в жизнь идею «театра детской скорби». «Фантомас» для Анатолия Праудина — повод серьезно поразмышлять об ответственности художника. Праудин рассказал мне, что в истории о Фантомасе его в первую очередь привлек парижский эстетический контекст начала прошлого века, «художественное месиво», положившее, как считает режиссер, начало разрушению общественной нормы и в результате взорвавшее Европу мировой войной. В стране, где о Фантомасе судят исключительно по легким французским комедиям, выбор такой концепции многим показался странным. Уральские газеты сетовали на то, что спектакль получился «ни смешным, ни страшным», а широкая публика осталась скорее разочарована. Любопытно, кстати, что трактовка образа Фантомаса, предложенная российским режиссером, кое в чем перекликается с подходом французского историка: и Анатолий Праудин, и Доминик Калифа, пусть в разных пропорциях, в истории о Фантомасе смешали «чернила писателей и кровь эпохи».

Однако такие научно-философские осмысления — явление все-таки штучное. Магнетизм Фантомаса привлекает массовое внимание прежде всего потому, что велик соблазн использовать его фигуру как рекламную марку. Маска Фантомаса стала иконой поп-культуры. В 1999 году калифорнийский рокер Майкл Пэттон, бывший вокалист «металлической» группы Faith No More, собрал «инновативную» рок-группу Fantômas. Один остроумный музыкальный критик назвал стиль этого коллектива «дада-металлом». О герое Сувестра и Аллена в композициях Пэттона напоминает преимущественно общая атмосфера надвигающейся беды, хотя на обложке компакта «Угроза миру» помещены картинки из фильмов Юнебеля. Лучший, по мнению критиков, из пяти альбомов группы называется «Сердечная боль». Журнал Rolling Stone отрецензировал его так: «Одна нескончаемая эпическая песня в стиле noise-rock». Российским собратьям Пэттона Фантомас тоже пришелся по душе. В середине девяностых годов группу «Фантомаз» организовал музыкант Кирилл Булыгин. О Фантомасе пели группы «Клиника», «Маша и медведи», «Нож для Frau Müller».

Особняком в этом поп-ряду стоит композиция Карена Кавалерьяна, написанная для «Оркестра пролетарского джаза ‘Бригада С’». Песня обрела такую популярность, что ее частенько включают в сборники для караоке-баров, а тут недалеко и до всеобщего народного признания. «Ваш страх — это я», — надрывно гнусавит Гарик Сукачев. Вряд ли поклонники творчества «Бригады С» из караоке-баров подозревают, что столетие назад о том же самом писали парижские искатели литературных приключений Пьер Сувестр и Марсель Аллен:

«ГЕНIЙ ПРЕСТУПЛЕНIЙ»

СЦЕНАРiЙ ФИЛЬМА ВЪ ТРЕХЪ ЭПИЗОДАХЪ, АВТОРСКАЯ АДАПТАЦIЯ ЛЕНТЫ ЛУИ ФЕЙЯДА ПО МОТИВАМЪ РОМАНОВЪ ПЬЕРА СУВЕСТРА И МАРСЕЛЯ АЛЛЕНА.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Княгиня покорительница Парижа, вдова русского Соня Данидофф князя Данидова, немецкая кузина российского императора, обладательница огромного состояния. И грает загадочную роль в мировой политике. Кокетка пленительных форм, около 30 лет.

Надин служанка-черкешенка, хрупкая девушка с резкими чертами лица и глубокими черными глазами, отражающими внутреннее пламя. 24 года.

Незнакомец Повелитель Ужаса, Гений Преступлений.

Мрачно-элегантный брюнет с бледным лицом и манерами холодного аристократа. Дерзость его беспредельна, а могущество — безгранично. Около 40 лет, невысок.

Инспектор Жюв лучший полицейский Франции, олицетворение правды и честности. Убедительный мужчина с крепкими плечами, с добродушным, но сметливым лицом. Близорук, простоват. Жертва долга. Около 50 лет.

Хозяин отеля

Коридорный ражий рыжебородый мужчина неопределенного возраста.

Действие происходит в Париже накануне Первой мировой войны. В атмосфере декаданса витает предчувствие беды.

ЭПИЗОД ПЕРВЫЙ

Королевские апартаменты отеля Royale Palace на Елисейских Полях. Княгиня возвращается с ночного костюмированного бала у маркиза де Ростелли. Она грустит о разлуке с любимым, британским послом в Париже лордом Бэлтхемом (крупный план: портрет на стене), вызванным в Лондон для разрешения международного кризиса (крупный план: заголовок газеты). Надин расплетает пышную прическу княгини и, ослабляя корсет, случайно причиняет хозяйке боль. Княгиня разгневана. Черкешенка в слезах убегает прочь.

Княгиня в задумчивости. Полуодетая, она достает из бювара подарок лорда Бэлтхема (поглядывает на портрет), бесценное бриллиантовое колье, и украшает им полуобнаженные плечи и грудь. Подходит к зеркалу и любуется своей красотой. Внезапно гаснет свет.

ЭПИЗОД ВТОРОЙ

Те же апартаменты. Перед обескураженной княгиней, опустившись на одно колено, стоит Незнакомец. Он вынимает из петлицы изысканного смокинга цветок и протягивает его графине.

ТИТР (КНЯГИНЯ): Кто вы?

ТИТР (НЕЗНАКОМЕЦ): Тот, кто появляется

из ниоткуда

и исчезает в никуда!

Незнакомец объясняется княгине в любви и мимикой демонстрирует серьезность намерений. Княгиня напугана, но растрогана.

ТИТР (КНЯГИНЯ): Неужели вы способны воспользоваться беззащитностью вдовы?

Княгиня готовится к потере чувств. Незнакомец тонко улыбается. Княгиня роняет слезу. Незнакомец утирает слезу белоснежным платком и заключает княгиню в объятия. Снова гаснет свет.

ЭПИЗОД ТРЕТИЙ

Те же апартаменты. Княгиня опять одна. Она мечтательно томится после поцелуя бесследно исчезнувшего Незнакомца. Вдруг обнаруживает пропажу бриллиантового колье и падает в обморок.

Вбегает Надин и безуспешно пытается привести княгиню в чувство. В панике горничная звонит коридорному.

Появляются инспектор Жюв и хозяин отеля. Жюв осматривает комнату, мимикой обозначая использование метода дедукции. Коридорный вносит стакан с водой на серебряном подносе и становится навытяжку между дверью и платяным шкафом. Княгиня приходит в себя.

Жюв торжествующе поднимает с пола батистовый платок, кладет его на поднос и преподносит хозяину гостиницы. На глазах пораженных участников драмы на белоснежном платке проступают буквы: Fantômas.

ТИТР (ЖЮВ): Это Фантомас! Гений Зла! Повелитель Ужаса!

Княгиня подозрительно смотрит на коридорного и шепчется с Жювом. Полицейский срывает с коридорного бороду. Перед ошеломленной публикой предстает Незнакомец. По комнате пробегает холодок страха.

ТИТР (ЖЮВ — ФАНТОМАСУ): Мерзавец, тебе не уйти!

Незнакомец вынимает небольшой, отвратительного вида пистолет и направляет его на Жюва. Все в ужасе отступают. Незнакомец пронзает княгиню взглядом, острым, как лезвие кинжала. Пятясь, негодяй открывает дверь платяного шкафа, за которой обнаруживается потайной ход.

ТИТР (ФАНТОМАС): Я еще вернусь! Ха! Ха! Ха!

ТИТР (ВСЕ, ХОРОМ): Merde!

Незнакомец исчезает в шкафу. Княгиня падает в обморок.

Этот семиминутный немой фильм забавы ради снял в конце 2005 года в Праге режиссер Валентин Барышников. В роли Фантомаса занят актер Иван Шведов, княгиню Данидофф и Надин сыграли София Толстая и Марьяна Арзуманова. В облике инспектора Жюва предстал автор этой книги.

Поймать Фантомаса не удалось даже мне.

Оглавление

Кровь и чернила

1 РОКОВОЙ РАССВЕТ

2 ФИЛЬМ ПРОТИВ КНИГИ

3 ЖЮВ ПРОТИВ ФАНТОМАСА

4 ПРИТЯЖЕНИЕ ЗЛА

5 ФАНТОМАС РАЗБУШЕВАЛСЯ

6 НОВЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ФАНТОМАСА