Первые бусы [Борис Васильевич Зубков] (fb2) читать постранично

Дождь прибил папоротники к земле, опасно обнажив вход в пещеру. Но кабанам несвойственно разглядывать то, что выше их голов, и они, свирепо хрюкая, продолжали рыть синий песок, выкапывая жирные, лоснящиеся корешки. Человек проснулся и вновь порадовался тому, что нашел синий песок. В поисках его он странствовал среди болот от полнолуния до полнолуния, то было долгое и тревожное путешествие.

Пещера имела второй выход, и ветер с диким завыванием устремлялся в каменный лабиринт. Охапка свежесорванного тростника, служившая постелью, сочилась болотной влагой, и ночь не принесла освобождения от усталости. Но человек радовался находке и чувству безопасности: каменная осыпь ниже входа в пещеру была крута и высока, кабанам ее не одолеть. К вечеру они уйдут на водопой, и тогда он займется тем важным и многотрудным делом, ради которого шел навстречу стольким испытаниям.

Все эти дни он тащил на плече тяжелую связку мотыг. Теперь любовно перебирал их, дотрагиваясь пальцами до острых лезвий, широких и узких, раздвоенных, как рыбий хвост, подобных птичьему клюву, с тремя, четырьмя зубцами… Каждая мотыга имела свое имя: Землеруб, Тяжелый Удар, Глубокая Яма… Человек долго перебирал мотыжные лезвия, пока не выбрал самое тяжелое и широкое, прозванное Делателем Мозолей. Редкие мужчины отважились бы подступиться к земле с такой широкой и тяжелой мотыгой.

А когда приладил лезвие к ясеневой рукояти, вышел на поляну и бросил мотыгу круто вверх, так, что она завертелась, превратилась в мерцающий диск. Диск летел под облака, падал вниз, тут встречала его широкая ладонь, да так ловко, что диск разом превращался обратно в мотыгу и влипал самым концом рукояти в приготовленные для встречи пальцы. Вверх-вниз летал мерцающий диск, а человек, забыв про одиночество, громко смеялся. Его забавляла эта придуманная им самим игра, он называл ее Праздником Мотыги. Потом наступил праздник Первого Удара, были упругий синий песок и вязкая, цепкая глина. Когда мотыжное лезвие ненароком вонзалось в скрытый камень, высекались искры и запах глины смешивался с запахом гари. Лезвие быстро иззубривалось, и человек сокрушенно качал головой. Железо ковал и острил он сам, никто не помогал ему, и каждая искра, уносившая кусочек металла, больно колола в самое сердце.

Вечером, сидя у пещерного костра, он долго рассматривал израненное лезвие. Размышлял. И наконец надумал закруглить края пластины, чтобы при ударе о камень скользила она вбок и не наносила раны сама себе. Довольный своим важным открытием, человек уснул. Ночью закачались, испуганно забормотали деревья. Показались клубы черных туч, мир замер и раскрылся навстречу грозе. Ночь еще больше потемнела, сверкнула молния. Ослепительно яркая стрела пронзила сосну, подняла облако пара из сырой земли у корней и подожгла само дерево. Верховой огонь лохматыми рыжими лапами прошелся по верхушкам осин, и загорелась вся приболотная роща. Стараясь достать верховой огонь, снизу подскакивали огоньки поменьше, они подпалили коричневый тростник. Но редкий перестук первых капель дождя слился в сплошной рокот, и ливень загасил пламя. К утру пришел медведь, понюхал теплую золу и обиженно заворчал, когда угли, разгоревшись от его дыхания, красными пчелами ужалили нос. Медведь надулся от обиды и мохнатый шаром укатил восвояси.

Человек спал, и сны уносили его прочь от пещеры в совсем иной мир. Поутру, увидев пожарище, нахмурился, сожалея о погубленных деревьях и травах, но потом разглядел золу, серыми холмиками прикрывающую землю, и понял, что случай принес ему в изобилии прекрасную щелочь, столь необходимую для задуманного дела.

Отложив заботы о песке и глине, он сгребал золу в яму, заливая ее водой, сцеживал черную жижу через лыковую плетушку, очищал, выпаривал на кострах, прокаливал осадок на разогретых камнях. Руки его жгла едкая жидкость, глаза слезились. Теперь, когда он шел к пещере, кабаны громко фыркали от непривычного едкого запаха и уступали ему дорогу. Но зато через несколько дней на подстилке из листьев лежал твердыми глыбами синеватого отлива замечательный поташ.

К тому времени на солнышке подсушилась и поспела глина. Пришло время строить горн — с широким челом, выварной, укладный. Возвел очелыш — свод с трубой. Сработал горнильные принадлежности. Наиглавнейшие среди них — сосуды из глины. Тяжёлой колотушкой уплотнял и выглаживал их крутые бока. Соорудил стекловарню, заложил в сосуды поташ и синий песок, раскалил горн. Припас два особых камня: один широкий и плоский, другой — к руке приладистый, с желобчатой подошвой. Смазал камни жидкой глиной. Тяжелой, вязкой струей лил на широкий камень стекло из сосуда. Катал остывающие комочки желобчатым камнем, из-под желобков выходили бусины-пронизи.

Первые в своей жизни бусы сделал человек! Синие, искрящиеся, еще хранившие тепло горна, они лежали