Кондор. Дилогия [Сергей Семенов] (fb2) читать онлайн

- Кондор. Дилогия (а.с. Кондор (Семенов)) 2.56 Мб, 774с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Сергей Семенов

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Сергей Семенов

Кондор. Дилогия

Кондор

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

Темный странник

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

ГЛАВА 15

ГЛАВА 16

ГЛАВА 17

ГЛАВА 18

ГЛАВА 19

ГЛАВА 20

ГЛАВА 21

ГЛАВА 22

ГЛАВА 23

ГЛАВА 24

ГЛАВА 25

ГЛАВА 26

ГЛАВА 27

ГЛАВА 28

ГЛАВА 29

ГЛАВА 30

ГЛАВА 31

ГЛАВА 32

ГЛАВА 33

ГЛАВА 34

ГЛАВА 35

ГЛАВА 36

ГЛАВА 37

ГЛАВА 38

ГЛАВА 39

ГЛАВА 40


Сергей Семенов


Кондор. Дилогия





Сергей Семенов

Кондор



Всякий дракон порождает святого


Георгия и гибнет от его руки.


Хал иль Джебран Джебран



Это началось четыре дня назад. Наверное…


Уверен, что еще совсем недавно я хорошо помнил свое детство, но теперь моя память внезапно рассыпалась осколками старого зеркала, и в лежащих на земле вразброс мутных стекляшках отражаются лишь какие‑то фрагменты прошлого. Отрывки воспоминаний, клочки разноцветных картинок. Люди, голоса…


Иногда в этих осколках я вижу отражения иной реальности, вдруг всплывающие из глубины сознания, словно утерянные давние фантазии, невероятные грезы или забытые мечты. Нечто неуловимое, будто бы не связанное с моей настоящей жизнью. Странные сны… Даже не сны, ибо все, что я вижу, намного реальней и ярче любого сна. Я никогда раньше не видел ничего подобного. Стоит мне сомкнуть глаза и провалиться в забытье, как неведомый мир грез стремительно окутывает мое сознание, становясь все реальнее и реальнее с каждой минутой. Он захватывает меня, проникает сквозь поры, ощущается на вкус, наполнен запахами. Он перестает быть сном и становится реальностью. Оттесняет мой мир. Кажется, стоит протянуть руку, и я смогу почувствовать его зыбкую плоть, сотканную из тончайшей паутинки небытия, но именно это прикосновение обрушит все то, что я знал ранее, открывая новые, еще неведомые мне дороги судьбы. Возможно, именно те дороги, которые в итоге приведут в никуда.


Наверное, это бред, наверное, всего лишь игра воображения и на самом деле ничего страшного не происходит, но если это так, если все это просто дурной навязчивый сон, то почему я стою сейчас в пустынном переулке, неизвестно где, неизвестно почему. В руке я сжимаю оружие, которого в реальности просто не может существовать, рядом лежат тела – одинаковые лица, одинаковая одежда, одинаковое вооружение, словно все они сошли с конвейера. Близняшки мертвы, все до единого, и это я убил их только что, спасая свою жизнь. В воздухе еще явственно ощущается запах горелой плоти. На руках моих кровь, но не кровь врагов, остывающих у моих ног, ибо когда пистолет стреляет не пулями, а сгустками шипящей плазмы – крови мало. Она запекается раньше, чем начинает течь из огромных рваных дыр, которые и ранами‑то назвать трудно. Пытаюсь вспомнить, откуда кровь, если на мне нет ни царапины, и, когда вспоминаю, мозг отказывается принять действительность. Ноги подкашиваются при мысли о том, что еще совсем недавно у меня на руках умирала женщина, которая так любила меня, что отдала за меня свою жизнь. Но только вот от кого и для чего она спасла меня? Страшный вопрос, на который я пока не знаю ответа. Моя жизнь рушится быстрее, чем я успеваю осознать происходящее. И это пугает меня.


Я – Артем Ливагин. Мне двадцать семь лет. И это – моя история. История отчаяния и мести.



1



В режиме «ускорения», близкого к трехкратному, это выглядело невероятно красиво.

Совсем немногие способны увидеть взрыв, находясь в «ускорении». Люди не могут точно. Им это просто недоступно. Другая физиология. Да и как вообще белковое существо способно в считанные секунды ускорить свое тело хотя бы в два раза. Наносинтоны – другое дело. Невероятная скорость и огромный физический потенциал всегда были главными козырями против тех, на кого им приходилось охотиться. И еще неуязвимость. Именно это позволяет боевому агенту не просто увидеть взрыв, зарождающийся всего в паре шагов от него, но и запомнить.

Когда его «суарн», серебристый, с тонированными стеклами и сдвоенными, по последней моде, антигравами дрогнул, расцветая пышным ало‑фиолетовым цветком с черной и желтой бахромой по краям, Кондорат уже был готов к этому, каким‑то невероятным образом почувствовав опасность и переведя свое тело в боевой режим.

Но все же уйти из‑под удара он не успел. Взрывная волна горячим тугим кулаком коснулась его тела, обугливая одежду, бросая, словно невесомую куклу, к стене противоположного дома и пытаясь вдавить в бетон. Для человека исход был бы однозначен – мгновенная смерть. Глубокие ожоги, сломанные кости… Люди так хрупки и беззащитны. Кондорат же умудрился отделаться легким покраснением кожи да секундной потерей ориентации. При этом он устоял на ногах, пытаясь определить, откуда был произведен выстрел. Да‑да, именно выстрел, ибо бортовой компьютер его «суарна» моментально определил бы любое взрывное устройство, установленное на его корпусе или в зоне защитного периметра вокруг него. Значит, засада. Хватило же у кого‑то наглости и безумия устраивать засаду на боевого агента Службы Контроля, да еще в центре города. Скорее всего, палили из какой‑то электромагнитной пукалки, «тихой» плазмой, практически невидимой при свете дня. Энергетический импульс «Импа» или луч «фотонной бритвы» заметить гораздо легче, а значит, и увернуться, попутно отследив траекторию полета. Вот убийца и перестраховался, отдав предпочтение более громоздкому, но зато и более эффективному в данной ситуации оружию. Наносинтона убить трудно, но, если застать его врасплох, вполне возможно выжечь ему мозги. Вот только на этот раз внезапности не получилось. В последний миг, даже сам, наверное, не зная почему, Кондорат ускорил рефлексы, бросая свое тело в сторону, и смертоносный сгусток энергии, адресованный ему, спалил «суарн». Машину жалко, ну ничего, СКОП оплатит расходы. Ведь не авария, в конце концов, покушение на жизнь боевого агента. Хотя звучит немного смешно. Ладно. Сейчас главное – найти наглеца.

Второй выстрел Кондорат отследил сразу, еще по звуку щелчка реле в стволе ускорителя. Конечно, сделать подобное довольно сложно, учитывая городской шум и расстояние в несколько сот метров, однако Служба Контроля ценила своих агентов именно за то, что они могли иногда делать такие вот маленькие чудеса.

Когда едва заметный клубок «тихой» плазмы выжег дыру в стене дома, Кондората там уже не было. Двигаясь с невероятной для человека скоростью, он бежал в сторону небольшого скверика на противоположной стороне улицы, откуда стрелял горе‑снайпер. Наемник, до того как он понял, что его работа провалена, успел выпустить в бегущего агента еще три заряда, однако попасть в готового к бою наносинтона всегда было чрезвычайно трудно. Тем более из не самого быстрого плазменного оружия.

Бросив винтовку, неудачник ринулся прочь в наивной попытке спастись бегством. Чтобы настичь беглеца, Кондорату потребовалось всего четыре секунды. Подсечка, тычок в спину. Упал наемник довольно неудачно, ободрав о дорожное покрытие лоб и переносицу, но Кондорату было плевать. Не давая бедолаге опомниться, он схватил его за шиворот, резко перевернул на спину и. передавив горло локтем, требовательно прошипел, попутно выводя себя из ускорения:

– Кто? Кто заказчик?!

В ответ только хрип. Неудивительно, учитывая, с какой силой давила на горло наемника его бывшая мишень.

– Немедленно прекратить! – В скверике появились два Лорда Закона, на ходу предусмотрительно выхватывая оружие. Быстро они сработали, если вспомнить, что после взрыва «суарна» прошло не больше минуты. Впрочем, на то они и Лорды Закона. – Прекратить драку!

– Кондорат Та‑Ллес Ару, баскоп, – сказал Кондорат, спеша оповестить Лордов, что он находится с ними по одну сторону закона. В подтверждение своих слов пришлось извлечь из разодранного нагрудного кармана оплавленное удостоверение и помахать им приближающимся законникам. – Этот человек обвиняется в покушении на жизнь боевого агента, а если быть точным – на мою жизнь.

– Здесь вы не имеете полномочий, мистер Ару, – напомнил в свою очередь Лорд Закона, подходя ближе. – Немедленно прекратите избиение обвиняемого. Теперь этим займемся мы.

Это было правдой. Баскопы, боевые агенты СКОП, работают в Спектре Метамерии. Здесь же они имеют прав не больше, чем гражданское население. Кроме исключительных случаев, конечно.

– Ну уж нет. Сначала он ответит, кто его подослал, – взбунтовался Кондорат, но давление осла­бил. – Давай, говори! Это Крейд?! Ну!

– Последнее предупреждение, мистер Ару, иначе мы вынуждены будем сообщить в СКОП о факте вашего неподчинения властям! Отпустите обвиняемого.

А ведь действительно могут сообщить. Отстранения от службы ему только не хватало. Только не сейчас.

– Будьте вы прокляты! – Кондорат встал, поднимая наемника за шкирку и едва сдерживая раздражение. Подумать только, его пытались убить, а он даже не может допросить бандюгу!

– Теперь передайте его нам. – Голос был холоден и требователен, как у всех Лордов. Их что, подбирают по каким‑то особым генетическим характеристикам, что ли? Или натаскивают так, что потом при общении с ними испытываешь ничем не мотивированную робость и желание сознаться во всем. Даже в том, чего не совершал. А может, просто вживляют псионические усилители куда‑нибудь в черепушку? Пусть даже и так, его‑то собственный мозг, мозг наносинтона, опутывает сеть волновых поглотителей, так называемый «неводис» – Нейронный Волновой Деструктор, способный защищать мозг от подобного воздействия. Интересно, каково приходится людям при общении с законниками? Наверное, несладко. Но у Лордов свои секреты, у баскопов свои. Одно о Лордах известно точно – они люди. Хотя какие‑то генетические манипуляции с ними все же производят. Наверняка.

Кондорат толкнул своего подопечного к законникам, уже приготовившим наручники.

– Забирайте.

Наручники‑аморф растеклись по запястьям наемника, крепко сковав руки.

– Вы проходите по делу как жертва нападения и будете дополнительно извещены о предварительных слушаниях по вашему делу. Пожалуйста, старайтесь не покидать пределы варианта, – проговорил второй Лорд Закона, обращаясь к баскопу.

– Учитывая специфику моей работы, этого как раз пообещать не могу, – скривился Кондорат.

– Постарайтесь, – еще раз попросил Лорд.

– Ладно, бог с вами. – Кондорат раздраженно махнул рукой и отвернулся, грустно созерцая остатки своего «суарна».

Вот ведь пакость какая. Только‑только выплатил кредит за машину, о которой мечтал пять дет, и тут на тебе – какой‑то кретин разнес ее в щепки «тихой» плазмой.

– Мистер Ару, – послышался из‑за спины голос Лорда Закона. – Вам надлежит проследовать домой. Мы можем обеспечить вас транспортом.

– Не надо, здесь недалеко, соседний дом, – ответил Кондорат. – Пешком прогу… Постойте, зачем домой?!

– Совершено преступление, – коротко, но достаточно недвусмысленно ответил законник. – Сожалею.

У Лордов Закона коммуникационные модули вживлены прямо в голову и объединены в единую закрытую сеть, позволяющую узнавать все и про все мгновенно. Стоит появиться на месте преступления хотя бы одному законнику, как об этом узнают все Лорды Закона.

Больше Кондорат не слушал ничего. Он просто бежал. Бежал, как обычный человек, ибо в этот момент он забыл, кем является на самом деле. И остановился он только тогда, когда сразу три Лорда Закона выросли на его пути, закрывая от баскопа то, чего он и сам не желал видеть: два тела, аккуратно упакованные в вакуумные капсулы для транспортировки трупов. ДВА ТЕЛА…

Женщина…..


Девочка…..



– Пропустите! – почти проревел Кондорат, с легкостью отшвыривая с дороги одного из могучих Лор­дов. Он не желал верить в произошедшее, он хотел своими глазами убедиться в том, что в капсулах вовсе не они, самые дорогие и родные ему люди. Да только знал, что напрасно старается обмануть самого себя.

Оставшиеся двое законников, готовые к подобному повороту событий, ловко сбили его с ног и прижали к земле, что сам Кондорат совсем недавно проделал с убийцей‑неудачником.

– Позже, – холодно проговорил один из законни­ков. – Сейчас вам не нужно смотреть на них. Контролируйте свои эмоции, мистер Ару.

– Иди ты… – Баскоп попытался дернуться, но безрезультатно. Лорды тоже были кое на что способны.

– Контролируйте свои эмоции, – повторил Лорд Закона.

– Кто это сделал? – с отчаянием, понимая свое бессилие, взмолился Кондорат.

«Ну пожалуйста, скажите, что ублюдка поймали!!!»



– Вашу квартиру ограбили. Так случилось, что грабители не успели покинуть место преступления. Ваши жена и дочь вернулись домой раньше положенного срока и, очевидно, попытались поднять тревогу. Пока установлено точно, что грабителями изъято содержимое вашего личного сейфа. Возможно, что‑то еще, но это сможете определить только вы.

– Больше ничего, – словно в бреду прошептал Кондорат. Он начинал понимать, что произошло. И это ограбление не случайно. – Больше им ничего не было нужно. Их поймали?

– Их… – законник замялся. – Их нашли. Оба мертвы. Оружие и генетические отпечатки соответствуют, однако похищенного у них не обнаружено. И… наемник, что пытался убить вас, к сожалению, тоже скончался. Нейрошок. Очевидно, в его мозгу активировалась предусмотренная для этого программа нейтрализации. Наши люди были бессильны спасти его. Включилась программа автоматически или ее активировали извне, пока не ясно, но допросить, как вы понимаете, мы его уже не сможем. Сожалею.

– Не нужно допросов. Я и так знаю, кто это сделал. Раздавлю ублюдка!

– О ком вы говорите, мистер Ару?

– Не важно. Отпустите меня!

– В СКОП знают о произошедшем, – предупредительно сообщил Лорд Закона, догадываясь, куда клонит баскоп. – Поступил приказ о вашем временном отстранении. Не совершайте глупостей!

Но было поздно. Неожиданно тело Кондората начало терять вес и блекнуть, словно призрак растворяясь в воздухе.

– Назад. Он в сфере безопасности! – испуганно гаркнул один из законников, шарахаясь в сторону. Попасть в зону трансмерного перехода ему совершенно не хотелось. Второй Лорд и сам все понял, последовав примеру первого.

– Вы совершаете огромную ошибку, мистер Ару! – прокричал первый законник, прекрасно понимая, что процесс перехода уже не остановить.

Спустя несколько секунд тело баскопа Кондората Ару исчезло полностью, не оставив после себя ничего.

Лорд Закона медленно прошелся по краю тротуара.



– Запросить определение вектора его перехода? – поинтересовался второй.

– Теперь это дело СКОП, – отмахнулся первый. – Ну и идиот же вы, мистер Ару.

2



Солнце уже почти полностью явило из‑за холмов свой ослепительный диск, неуклонно продолжая взбираться вверх по небесной лестнице. Блеснув в его почти не согревающих алых лучах, обоюдоострый меч Эртруза со свистом рассек воздух возле переносицы Кондора, едва не коснувшись кожи. В последний миг Кондор успел отклониться назад, но поскользнулся и упал на сырую после дождя землю. Его раны кровоточили, и вместе с кровью утекали последние силы, однако воспетая в стихах и песнях ловкость осталась при нем и сейчас. Пока хоть один мускул могучего тела слушался его, он мог сопротивляться.

– Ты слабеешь, – услышал он голос Эртруза, тяжелой тенью нависшего над ним.

– Возможно, – ответил Кондор, косясь на свой меч, застрявший в теле одного из убитых им солдат

Эртруза. – Но не обольщайся. Если уж кому‑то и суждено убить меня, то отнюдь не тебе. Я не доставлю тебе удовольствия выслужиться перед Силдоном. Пусть сам приходит за мной.

– Ему некогда отвлекаться от дел по таким мело­чам. Он прислал меня! – Эртруз взмахнул мечом, намереваясь продолжить бой. Внезапно, увидев что‑то, что находилось вне поля зрения Кондора, он вздрогнул и остановился. Рука с мечом зависла в воздухе. – А эти откуда?! – злобно прошипел Эртруз и, резко развернувшись, припустил к своей лошади, напрочь забыв о беспомощно лежащем в траве противнике. Ловко вскочив в седло, он до крови пришпорил бедное животное и поскакал прочь. – Не здесь, так в другом варианте, Кондор. Дай нам только найти тебя там, и ты покойник! – крикнул он на скаку.

Странно.


С трудом веря в свое спасение, Кондор обернулся. Из леса, укрывающего своими могучими кронами все шюскогорбые холмы Зеленой долины, к нему направлялся отряд всадников, возглавляемый Арсоном, капитаном его личной гвардии. Наконец‑то!


Кондор перевалился со спины на бок, и, превозмогая боль, медленно поднялся на ноги. Только теперь, когда опасность миновала, он почувствовал, как сильно вымотан и изранен. Но позволить себе беспомощно лежать на земле в присутствии двадцати своих воинов он не мог.



– Мой господин! – Арсон соскочил с коня раньше, чем тот успел перейти на рысь.

– Рад тебя видеть, друг мой, – проговорил Кондор, раскачиваясь из стороны в сторону, словно маятник. Бой сильно измотал его. К тому же сказывались последствия недавней болезни, на несколько дней приковавшей его к постели.

– Мой господин, я спешил как только мог… – Ар‑сон огляделся по сторонам. На поляне лежало девять изрубленных тел. Двое – телохранители князя, остальные семеро – солдаты трусливо бежавшего прочь Эртруза.

– Ты успел вовремя, – отозвался Кондор. – Сил‑дон прислал наемников.

– Я видел Эртруза, гард‑рыцаря Крейда. Разве Силдон Крейд объявлял нам войну? С каких это пор мы с воюем с княжеством Бафьюн?

– С сегодня, очевидно, – отозвался Кондор. – Только ума не приложу, в чем причина.

– Послать погоню? – глядя вслед удаляющемуся всаднику, спросил Арсон.

– Пускай бежит, – презрительно отмахнулся Кон­дор. – Пусть сообщит своему хозяину, что я все еще жив.

– Как же они пробрались мимо наших постов? Ведь граница закрыта? – принялся рассуждать вслух Арсон, то ли оправдываясь перед князем, то ли действительно пытаясь понять, где он допустил фатальную ошибку, чуть не стоившую Кондору жизни. Кон­дор хотел ответить, но не успел. Неожиданно его голову наполнил какой‑то звон, мир померк, а земля ушла из‑под ног. Арсон едва успел подхватить его, не дав упасть.

– Скорее! Отвезите князя в замок, – сквозь подступающую пелену беспамятства донеслось до Кондора, прежде чем…

… Артем проснулся. Выключив противно трезвонивший будильник, он сладко потянулся и, перевернувшись на другой бок, снова задремал…

–… Пошлите гонца, лекарь должен подготовиться к нашему приезду. Пусть соберет все необходимое и ждет. Князь тяжело ранен…

… Будильник вновь настырно звякнул.


«Встаю», – приказал сам себе Артем и снова потянулся. Затем, стараясь отогнать сонливость, он резко откинул одеяло, опустил ноги на пол и сел. Позволив себе минутное наслаждение теплом и мягкостью ковра, расстеленного на полу, тяжело поднялся, разминая затекшие мышцы. Сон не выходил из головы. Что‑то странное, неуловимо знакомое было в нем. Возможно, излишняя, почти пугающая реалистичность увиденного, точно он сам был там. Запах смятой травы, тяжесть меча в руке, гнев, страх, боль. Все это и многое другое. Сегодня он помнил все: первая, после внезапной болезни, прогулка по лесу, нападение воинов князя Силдона Крейда, жестокий бой. Все, вплоть до мельчайших подробностей. Даже имена. Было непонятно, с чего вдруг у него так бурно разыгралась фантазия. Хотя, с другой стороны, это, возможно, сказывались последствия отравления. Причем весьма сильного. Не стоило, наверно, вчера есть пиццу с превратившейся в клейстер начинкой, но теперь уже поздно сожалеть об этом. Смутно припоминалось его ночное пробуждение, сильный жар и долгое сидение в обнимку с унитазом, а потом снова все как в тумане. Сейчас желудок вроде бы пришел в норму, но самочувствие от этого не улучшилось. Болели все кости, все мышцы в измученном теле, а суставы омерзительно скрипели, словно несмазанные дверные петли.


Врачей Артем не любил и старался к ним не обращаться. Привык лечиться сам. Грипп, ангина, даже воспаление легких, приключившееся с ним лишь однажды, исцелялись без их участия. И уж если его не пугали серьезные заболевания, то обычное отравление не тревожило и вовсе. Бывало, после очередной бурной вечеринки у друзей он чувствовал себя гораздо хуже.


Пытаясь стряхнуть остатки не желающего уходить сна, Артем вышел на кухню, поставил на плиту чайник и закурил. Спать хотелось ужасно, словно он не спал вовсе. Сладко зевнув, он погасил о край пепельницы не раскуренную толком сигарету и покосился на чай­ник. До кипения было еще далеко. Потерев глаза, Артем понял, что не может больше бороться со сном.


Сев за стол, он обхватил руками голову и, незаметно для себя, вновь задремал…



–… Держите его, – услышал он голос Арсона, и двое слуг всей тяжестью своих могучих тел прижали руки Кондора к постели, на которой он лежал. В бешено пляшущем пламени факелов он увидел страшную горбатую тень, склонившуюся над ним. Наконец‑то лекарь!

– Господин, стрела застряла у вас между ребер, – произнес Тултудон, его придворный лекарь, бросив один‑единственный взгляд на рану. Больше ему и не требовалось. Он хорошо знал свое дело. – Мы не можем извлечь ее.

– Ломай ребро, – твердо приказал Кондор и, глядя на слуг, прорычал: – А вы покрепче держите меня.

– Да, хозяин, – испуганно ответили те.

Лекарь отошел на минуту, а когда вернулся, в его руках были увесистый металлический клин и небольшой молоток.

– Давай же, давай, – поторопил его Кондор, видя нерешительность лекаря. Еще немного, и он сам откажется от этой операции. Одно дело – получить рану в бою, когда боль отступает, а сознание превращается в искру, высекаемую острием меча, и совсем другое, когда боль уже прикоснулась к тебе и теперь ты ждешь ее снова, беспомощно лежа в постели. Но если не извлечь стрелу достаточно быстро, его ожидает еще более страшная смерть. Без сомнения, наконечник источает какой‑то яд, и ни одно противоядие не в силах будет помочь, если не удалить источник заразы.

Взгляд Кондора скользнул в глубину комнаты, задержавшись на юной княжне По, скромно стоявшей у стены, скрестив руки в молитвенном жесте. Она была здесь, она не оставила его в эту минуту боли и страха. За это он был благодарен ей как никогда раньше. Их взгляды встретились. «Я с тобой, Кондор», – прочитал он в ее полных сострадания, зеленых, словно два изумруда, глазах. Вот он, момент! Сейчас он готов как никогда!

– Ну же, бей! – приказал он лекарю, который уже поставил клин ему на грудь, но не решался ударить.

Молоток рассек воздух и ударил по клину. Ужасная боль раскаленной иглой пронзила тело Кондора, и, едва не сбросив с себя державших его слуг, князь закричал. Но миг безумия был краток, Кондор с облегчением провалился в спасительное беспамятство…

… Артем проснулся, с ужасом вскакивая на ноги и опрокидывая стул. Сердце билось в сумасшедшем ритме, кактоворят в таких случаях, пыталось выскочить из груди.

Грудь!


Рука непроизвольно поднялась, ощупывая тело. Артем облегченно вздохнул – ребра целы, а из груди не торчит обломок арбалетной стрелы.



– Фу ты! – тяжело дыша, фыркнул он. – Приснится же такое. Просто кошмар на улице Вязов. Хотя эта княжна По была ничего. – Артем снова фыркнул. – По‑моему, я схожу с ума. Мне что, в реальности женщин не хватает, что ли?! – Он встал из‑за стола, погасил огонь под закипающим чайником. Завтракать ему расхотелось. Он все еще не мог отойти от услышанного во сне мерзкого хруста своего собственного ребра.

Бр‑р‑р! Омерзительно!


Нет, после такого определенно есть уже не захочешь.


Накинув на плечи пиджак, Артем обулся и, взяв со стола написанную с вечера статью, вышел из дома.



3



Когда Артем, все еще сонный и в меру помятый автобусной давкой, наконец появился на своем рабочем месте, к нему тут же подскочил Сергей, его лучший друг.

– Ага, чудовище еще живо, – ликующе произнес он. Артем молча отмахнулся и стал рыться в своем столе, пытаясь найти таблетки от головной боли, так часто спасавшие его после ночных гуляний. – Да, видок у тебя сегодня не очень. Ты себя в зеркало видел? Сущая Смерть во плоти. Как же надо было пить, чтобы так выглядеть, – проговорил Сергей, окидывая друга оценивающим взглядом. Артем молчал. То, что тот не отзывается на его сочувственную речь, Сергея не обидело. Он уселся на край стола и рассеянно уставился в окно, смиренно ожидая, пока Артем отыщет лекарство и, не разжевывая и не запивая водой, проглотит таблетку. Наконец, дождавшись внимания со стороны приятеля, он продолжил свою незаконченную речь: – Босс вне себя! Со вчерашнего дня рвет и мечет. Злой как собака. Кабинет прокурил настолько, что дым уже в виде конденсата на стенах оседает. По‑моему, он очень жаждет тебя видеть.

Артем разомкнул сухие губы:



– Он жаждет не меня, а мою статью. До выхода журнала еще масса времени, а он мечется, будто завтра номер уже должен поступить в продажу.

– Ага! – обрадовался Сергей. – Значит, чудовище еще и разговаривает!

– Ой, да прекрати! – поморщился Артем. – У меня сегодня не самый лучший день, сам видишь.

– Но ты‑то хоть повеселился, приятель? Не мое это дело, но, прошу тебя, удовлетвори мое любопытство – кто она?

– Пицца недельной давности, с грибами и оливками. Представляешь, какая бурная у меня была ночь?! – пожаловался Артем.

– Да, случай не из легких, – шутливо посочувствовал Сергей. – Но ты не волнуйся, в наши дни медицина творит чудеса. Мы сделаем тебе положительную установку, и ты будешь снова возбуждаться на женщин, а не на прокисшую пиццу.

– Когда‑нибудь я тебя придушу, – пообещал Ар­тем и попытался улыбнуться. – Так говоришь, Тимур в ярости?

– Ну, я думаю, ты умрешь быстрой, но героической смертью. Он за эти два дня все кнопки на телефоне продавил, названивая тебе.

– То есть? Как это за два дня? Я же ему вчера сказал, что сегодня очерк будет готов. Вот он я, вот он очерк.

– Не знаю, как насчет вчера, но мы тебя в последний раз три дня назад видели. В понедельник, – беззаботно болтая ногой, выдал Сергей.

– А сегодня? – насторожился Артем.

– А сегодня четверг. – Кажется, Сергей не шутил.

– О‑о‑о, о‑го‑го. – Артем не знал, что сказать. Два дня! Бред! – Прекрати подкалывать!

– Не веришь мне, спроси у кого угодно, – сказал Сергей совершенно серьезным тоном.

– И спрошу. – Артем обернулся. За соседним столом сидела Саша – молодая, весьма симпатичная и столь же талантливая журналистка отдела культуры. За небольшой рост, мальчишескую фигуру и короткую стрижку под ежика друзья называли ее не Саша, даже не Шура, а просто Шурик. Впрочем, Александра не обижалась.

– Шурик, привет, – поздоровался Артем.

– Привет, Ливагин, – отозвалась девушка, не отрываясь от блокнота, в котором что‑то увлеченно писала.

– Шурик, а какой у нас сегодня день недели? – осторожно поинтересовался Артем, стараясь при этом не выглядеть полным идиотом.

Александра с недоумением взглянула на него исподлобья и сухо ответила:



– Четверг. – И с издевкой добавила: – Месяц и год не нужны?

– Одни шутники, – проворчал Артем и вновь повернулся к самодовольному Сергею: – Можно спросить, что случилось со вторником и средой?

– Это надо спросить у тебя, – ответил тот.

Артем озадаченно почесал в затылке. В самом‑то деле, не мог же он проспать целых два дня. Или мог? Только вот почему тогда состояние такое, словно он не спал вовсе? Бред! Бред! И еще раз бред!

– Знаешь, – признался он, – утром мне так хотелось позвонить на работу и сказать Тимуру: «Сегодня я не приду, просто не приду».

– Ага, – поддержал его Сергей. – И услышать в ответ: «Ты уволен, просто уволен».

Артем пожал плечами и грустно посмотрел в сторону кабинета главного редактора. Голова продолжала болеть, и идти туда сейчас ужасно не хотелось. Глядя в окно, он принялся ожесточенно массировать виски, пытаясь привести себя в рабочее состояние. Если повезет, через часок‑другой он придет в норму, вот тогда можно будет посетить кабинет шефа.

Однако, как оказалось, Тимур Ирланович имел на этот счет иное мнение.



– Ливагин! Тебе что, специальное приглашение надо?! Немедленно ко мне в кабинет! – Артем вздрогнул, услышав у себя за спиной знакомый голос Седиева, окончательно испортивший ему настроение.

– Так, я пошел на казнь, – произнес он обреченно. Нет, Артем не боялся предстоящего выяснения отношений. Просто сегодня ему хотелось покоя. Голова и так гудела, словно чугунный колокол. – И пожелай мне удачи.

– Удачи. Она тебе ой как понадобится, – сочувственно отозвался Сергей.

Артем взял со стола свой очерк и, тяжело поднявшись, направился к кабинету главного редактора. День обещал быть тяжелым. И пока он не подозревал, что это только начало.

Ожидая бури, Артем не ошибся: сотканный из клубов табачного дыма и гнева главного редактора ураган настиг его уже на пороге кабинета. Начальник был в ярости, и, испепеляя журналиста взглядом, начал с места в карьер:

– Ты знаешь, какое сегодня число, Ливагин?

– Двадцать первое, – осторожно ответил Артем, боясь ошибиться в расчетах. Но, если его не разыграли и сегодня действительно четверг, то и число должно быть двадцать первое. Вспомнилась старая шутка: сели за стол восемнадцатого, а вылезли из‑под стола двадцать первого. Жаль, что Седиев не разделял скрытого оптимизма подчиненного. И спустил собак на него он вполне серьезно, вспомнив даже старые прегрешения подчиненного. Но и Артем, неожиданно для себя, молчать не стал, вывалив на голову главного редактора все, что думает о нем и о его журнале, и доведя Седиева до крайней степени бешенства. Неизвестно, чем бы закончилась их «интеллигентная» беседа, если бы не чудо. А чудо это заключалось в том, что дверь кабинета бесшумно открылась и на пороге появилась фея. Именно фея – другого определения для прекрасной незнакомки Артем просто не нашел. Длинные каштановые волосы тяжелой густой волной скатывались по ее плечам, колыхаясь при каждом шаге. Пышные ресницы окружали небесно‑голубые глаза. Тонкие, на вид хрупкие, словно нежнейший фарфор, пальчики рук сжимали дамскую сумочку, перекинутую через плечо. Осиная талия, длинные стройные ноги, лишь наполовину скрытые строгой черной юбкой, и мягкая, невесомая походка. Артему вдруг показалось, что само время затаило дыхание и остановилось, боясь спугнуть прелестное видение.

– Тимур Ирланович, можно? – уверенным голосом спросила спасительница.

– А‑а, вы пришли! Проходите. – Седиев, раскрасневшийся, словно синьор Помидор, заметно повеселел. Он понимал, что их спор с Артемом зашел чуть дальше, чем полагалось, и ждал лишь повода, чтобы сменить тему. Девушка появилась как нельзя кстати.

– Ладно, если пожелаешь, закончим разговор позже, – проговорил он, обращаясь к Артему. – Уступи даме место и познакомься. Светлана Игоревна Скубина, с сегодняшнего дня наш новый сотрудник отдела новостей.

– Сударыня, я крайне польщен нашим знакомством, – все еще потрясенно глядя на прекрасную фею, неожиданно для самого себя вдруг выпалил Ар­тем, чувствуя, как порозовели от этого его уши.

«Что за бред я несу»?!



– Что за бред ты несешь? – вслух повторил его вопрос удивленный Тимур. Светлана хихикнула.

– А я, в свою очередь, очень даже польщена столь необычным и учтивым обращением, – заметила она, окончательно вгоняя Артема в краску. – А вы, благороднейший рыцарь, имеете имя? – Да уж, девушка была не из робких, с ловкостью подхватив заданную Артемом манеру речи.

– Артем, – потупив взор представился тот.

– Рада нашему знакомству, сударь, – не унималась девушка. – Или можно просто Артем?

Кажется, его неуклюжесть и нелепое поведение понравились девушке.



– Можно. – Артем неловко кивнул, не представляя, как увести разговор в новое русло, подальше от злосчастной нелепости, неизвестно почему сорвавшейся с его болтливого языка. «Сударыня»! Ну надо же такое выдать при знакомстве! Теперь она еще долго будет вспоминать об этом! Поэтому, стараясь пока не смотреть в игривые глаза феи, Артем обернулся к главному редактору: – Я могу быть свободен?

У него завязывалось интересное и приятное знакомство, но продолжить его Артем решил на свежем воздухе или хотя бы вне стен этого кабинета, подальше от сигарет и ушей Седиева.

– Можешь, – бросил редактор. – Только статью оставь и гуляй на все четыре стороны.

– Серьезно? Куда угодно? – улыбнулся Светлане Артем, поняв, что инцидент с Тимуром исчерпан. Девушка просто спасла его от увольнения.

– Иди работай! – грозно рявкнул Тимур и добавил уже более дружелюбно: – Обалдуй.

– Уже иду, босс, – с готовностью ответил Артем, бросая статью на стол Седиеву. Облегченно вздохнув, он снова улыбнулся Светлане и вышел из кабинета.

– Ну как? – поинтересовалась у него Александра, проходящая мимо.

– Сегодня тигров больше не кормить, – отозвался Артём. – Чуть на клочки не разорвал. Ужас! Саша хихикнула.

– По‑моему, он слишком много курит, – проворчал Артем и направился к своему столу, где его поджидал Сергей.

– Классная телка. Грудь у нее шикарная, есть за что подержаться, – бросил еще издали друг, несомненно имея в виду Светлану, – и сзади тоже…

Артем, подойдя, отвесил ему звонкий подзатыль­ник.



– Болван.

Всякий раз, как речь заходила о противоположном поле, Сергей становился настоящей кладезью пошлости, так что даже Артем порой выходил из себя. Сейчас был именно такой случай.

– Ой, ты чего дерешься, – обиженно буркнул Сергей, отстраняясь. – Говорю что хочу.

– Только не о ней. И только не в таком тоне. Телки у быков, а ты на безмозглую тварь с кольцом в носу вроде не похож. И вообще, что за подростковые замашки? Тебя же не в хлеву воспитывали. Иногда с твоего языка слетает такая грязь, что хочется тебе рот с мылом вымыть, – серьезно проговорил Артем и, подумав, добавил: – Увижу тебя на расстоянии ближе трех метров от нее – убью.

К счастью, Сергей был неглуп и сам знал, что порой может сморозить его болтливый язык, а потому не обиделся, а просто кивнул и нарочито робким тоном спросил:

– Ну хоть узнать‑то, о чем вы там втроем так мило беседовали, я могу?

– Любопытство каждый год уносит жизни сотен кошек, – усмехнулся Артем.

– Я журналист. Мне положено быть любопытным.

– Ладно‑ладно, любознательный ты наш. Пойдем позавтракаем, расскажу по дороге, – смягчился Ар­тем. Дома он так и не поел, и теперь его желудок требовал немедленного наполнения.

– А меня с собой не пригласите? – Неожиданная просьба, произнесенная нежным женским голосом, заставила друзей обернуться. Светлана стояла рядом, неизвестно когда успев покинуть кабинет главного редактора. – Говорят, здесь где‑то есть кафе, но я новенькая и пока ничего не знаю.

– Конечно‑конечно, – почти пропел Сергей, моментально став похожим на мартовского кота. Но, поймав на себе грозный взгляд Артема, сразу же вернул себе человеческий облик.

– Вот и замечательно, – обрадовалась Светлана. – Ведите меня, благородный сэр Артем.

Артем снова начал краснеть. Ну вот, теперь его маленькая оплошность так и будет всплывать в самые неподходящие моменты. Только бы Сергей не узнал.

– Я что‑то пропустил? – не замедлил спросить Сергей.

– Тебе это не интересно, – поспешил уйти от темы Артем и, неожиданно для себя подхватив Светлану под руку, повел ее завтракать.

Небольшое и до умиления уютное кафе с весенним названием «Подснежник» находилось на первом этаже здания редакции, и, хотя фактически оно не принадлежало издательству, семьдесят процентов его посетителей составляли именно сотрудники журнала. Подобное соседство устраивало и владельцев кафе, и журналистов, находящих в стенах этого милого заведения покой и умиротворение.

Набрав бутербродов, булочек и кофе, Светлана, Артем и Сергей расположились за свободным столиком и принялись молча и сосредоточенно поглощать пищу. Поняв, что неловкая пауза может неприятно затянуться, Сергей, рискуя навлечь на себя гнев Артема, первым раскрыл рот.

– И все‑таки, что же с тобой случилось? – спросил он, обращаясь к другу. Самый неуместный вопрос, который он только мог задать.

– Не хочу даже говорить об этом! – отмахнулся Артем, взглядом давая понять, что придушит Сергея, как только они останутся наедине.

Сергей все понял. Но было поздно. Светлана заинтересовалась.



– А мне тоже интересно, что случилось, – проговорила она. – Вижу, вы стесняетесь моего присутствия, но, если мы хотим стать друзьями, давайте не будем начинать наше знакомство с секретов.

Вот это напор! Артем почувствовал себя мышкой, загнанной в угол. Делать нечего, придется рассказать.

Рассказ получился долгим, почти на полчаса. За это время Артем успел поведать Светлане о всех своих неприятностях, связанных с отравлением, включая трехдневный провал в памяти и странные сны о средневековье, невероятно реалистичные и от этого слегка пугающие. Выслушав рассказ, Светлана почему‑то вдруг посетовала, что никогда не видит снов, и предположила в свою очередь, что плохое самочувствие Артема является скорее следствием запоздалой эпидемии гриппа, чем отравлением.

– В конце марта? – засомневался Сергей, и это были его первые слова за последние полчаса.

– Ну и что? – Светлана была полностью уверена в своей правоте. – У меня подруга только‑только переболела. Температура, тошнота, сильная слабость и, кстати, – ужасная сонливость.

– Но у меня нет температуры, – запротестовал Ар­тем.

– Не может быть, – с весьма серьезной миной возразил Сергей, поняв, что на него больше не злятся. – У любого живого существа на планете есть температура. И у тебя должна быть. Хотя бы тридцать шесть и шесть, если, конечно, твое тело еще не остыло.

– Шутник, – буркнул Артем.

– Доктор Шутник. Ну‑ка больной, сейчас мы потрогаем ваш лобик. – Прежде чем Артем успел отстраниться, Сергей дотронулся тыльной стороной ладони до его лба. – Черт, а ты действительно горячий, словно доменная печь, – сказал друг уже более серьезно. – У тебя, похоже, жар!

– Может быть, – согласился Артем. Последние несколько минут его вновь начало подташнивать, пока еще не сильно, но уже довольно неприятно, и он готов был согласиться с версией о гриппе, выдвинутой Светланой.

– А сколько ваша подруга проболела? – спросил Сергей.

– Пару недель, и все, – ответила девушка.

– Вот видишь, а ты боялся. – Сергей хлопнул Артема по плечу. – Две недели, и все. Даже попрощаться со всеми не успеешь.

– Я имела в виду, что она поправилась через две недели, – засмеялась Светлана.

– Это он так шутит, – произнес Артем.

Тошнота начала нарастать с катастрофической быстротой. И зачем он только решил позавтракать!

Ему не хотелось уходить сейчас, когда появилась превосходная возможность познакомиться с прекрасной феей поближе, однако его желудок считал иначе, уже начав посылать подозрительные позывы, бороться с которыми становилось все труднее. В любой момент завязанный тугим узлом пищевод мог расслабиться, и тогда желудок предательски вывернется наизнанку. Загадить стол своим незаконченным завтраком – достойное начало знакомства. Что дальше? Свидание на свалке рыбных отходов?

Артем осторожно встал и, задержав дыхание, дабы не тревожить взбунтовавшиеся внутренности, проговорил:

– Ну, мы бы еще с удовольствием пообщались с вами, но, к сожалению, нам пора идти. У нас есть еще одно неотложное дело. Жаль, что приходится покидать вас, так толком и не начав беседу, но сами понимаете, дела…

– Ты, конечно, иди, а я еще посижу, – нагло заявил Сергей, обаятельно улыбнувшись Светлане.

– Нам пора. Ты что, забыл, о чем мы с тобой говорили полчаса назад? – надавил на друга Артем, чувствуя, что сдерживаться становится все труднее и труднее. В голове появился чуть слышный гул.

Сергей почесал затылок.



– Ах, ну да. Три метра. Как это я мог забыть. Уже иду. – Он вскочил из‑за стола, проглатывая на ходу остатки пирожка.

Когда друзья отошли от Светланы на почтительное расстояние, Сергей возмущенно прошептал:

– Ты что, с ума сошел?! Она сама подошла, завязала разговор, заинтересовалась тобой, а ты сбегаешь! Мало того, еще и меня утаскиваешь. Как это называть? Ни себе, ни людям, зато всем поровну? Так, что ли? Вообще, что с тобой творится?

– Извини, – тяжело дыша, промямлил Артем. – Но кажется, меня сейчас вырвет.

Сергей инстинктивно отпрянул в сторону.



– Только не на пиджак, он у меня совсем новый! Тебе опять плохо?

– Очень… Жарко… Как здесь жарко… – выдохнул Артем.

Жар превратился в бушующее пламя. Артем почувствовал ужасное жжение во всем теле, тошнота еще больше усилилась, а перед глазами поплыли фиолетовые блики вперемешку с серебряными блестками. Гул в голове возрос настолько, что перекрыл все другие звуки, и голоса людей превратились в монотонное гулкое эхо. Выдавив из себя сиплое «хо‑о‑о‑о», Артем начал медленно заваливаться на бок, Сергей еле успел его подхватить.

– Врача, черт возьми! – закричал он, отчаянно пытаясь удержать друга. – Кто‑нибудь, позовите врача!

Между тем Светлана, не обращая внимания на крики в коридоре, достала из своей сумочки сотовый телефон и, неспешно набрав номер, произнесла негромко:

– Это я. Я нашла его… Да, уверена… Симптомы те же… Конечно, он похож… Хорошо, только не задерживайтесь. Вам надо успеть раньше, чем его найдет Длост. Имя – Артем Ливагин. Адрес выясняю.

Убрав телефон назад в сумочку, она спокойно поправила прическу и, встав из‑за столика, направилась к образовавшейся в коридоре толпе. Кто‑то набрал наконец номер «Скорой помощи».

4



Из больницы Артем вырвался, как только пришел в себя. Бой с протестующими по этому поводу врачами оказался довольно ожесточенным, однако они так и не смогли уговорить больного остаться хотя бы на пару дней, не говоря уже о полноценном лечении. Полными непонимания и сочувствия глазами косясь в его сторону, врач выписал несколько рецептов, которые передал в руки явившемуся по этому случаю Сергею, после чего, распрощавшись с медперсоналом, друзья вышли на улицу.

– Что дальше? – недовольно спросил Сергей, которому, говоря откровенно, совсем не нравилось, что его друг сбегает из больницы, едва придя в себя.

– Домой. Ты позвонил Мише? – проговорил в ответ заметно повеселевший за последние полчаса Ар­тем. Чувствовал он себя довольно неплохо, но это едва ли было его собственной заслугой. Накачанный в больничных стенах антибиотиками и жаропонижающими, организм просто не мог чувствовать себя иначе. Сергей прекрасно понимал, что эффект этот недолговечен, однако ничего не мог поделать со строптивым больным.

– Позвонил, – отозвался Сергей.

– И что? Где он?

– Сказал, что сейчас подъедет. Если хочешь, можешь подождать в больнице.

– Ну уж нет. Туда я больше не пойду! – фыркнул Артем, оглядываясь по сторонам.

Машины Михаила, брата Артема, видно не было. Очевидно, он задержался в пути. Зато неподалеку приятели заметили серебристый «форд», из которого при их появлении вылез прямоугольного телосложения верзила, обладающий всеми неотъемлемыми качествами телохранителя‑костолома. Короткая стрижка, покатый лоб, выпяченная вперед нижняя челюсть, взгляд исподлобья и тяжелая медвежья походка, словно ему тяжело нести вес своего могучего тела. Дорогой черный костюм, готовый треснуть по швам при любом неловком движении этого цивилизованного неандертальца, молчаливо сообщал, что его владелец неплохо зарабатывает на своем месте.

– Скажи‑ка, милый друг, – настороженно поинтересовался Сергей у Артема, пока эта горилла в костюме приближалась к ним, – ты что, не поделил что‑то с местной братвой?

– Вроде пока нет, – ответил Артем, силясь разглядеть тех, кто остался в машине. К сожалению, тонированные стекла мешали этому. Все, что он смог увидеть, так это два силуэта в полутьме салона. Верзила приблизился и, остановившись в нескольких шагах от растерянных приятелей, промямлил, гнусаво но весьма внятно: – Ливагин, пойдем в машину, с тобой там пообщаться хотят.

– Кто? – спросил Артем хмуро. Ситуация ему не нравилась. Если он действительно насолил кому‑то больше, чем рассчитывал, последствия могли быть весьма плачевными. Одна из особенностей жизни журналиста. Никогда нельзя быть точно уверенным, как отреагирует на твою статью тот, о ком пишешь.

– Садись в машину, узнаешь, – мрачно ответил громила.

– Мы покатаемся по городу или как? – на всякий случай поинтересовался Артем. Очень не хотелось быть обнаруженным где‑нибудь на загородной свалке с дырой в голове. Громила промолчал. Артем понял, что просто так он не отделается. Повернувшись к Сергею, он шепнул, очень надеясь, что мордоворот не услышит его слов: – Если мы уедем, запомни номер машины.

Сергей утвердительно кивнул. Громила усмехнулся. Без сомнения, он все прекрасно слышал.

– Долго мне ждать? – спросил он.

– Уже иду. – Артем обреченно поплелся к «форду». Задняя дверь машины открылась, как только он подошел к ней. Артем осторожно наклонился и заглянул в салон.

– Садись, Ливагин, чего смотришь? – Знакомый голос мгновенно привел перепуганного журналиста в чувство. В машине на заднем сиденье сидела самая импозантная и элегантная из известных ему женщин, Анюта Разавская, известная в округе как вдова Юрия Разавского, бывшего при жизни главарем одной из самых больших преступных группировок в городе. Анна унаследовала все таланты мужа и после его смерти, случившейся несколько лет назад, не позволила никому занять его место, а взяла бразды правления в свои руки. Артем был знаком с ней довольно давно, практически всю жизнь. С тех пор как в пятом классе их посадили за одну парту, судьба постоянно сводила их вместе. Дошло до того, что, учась в одном институте, они стали любовниками, чуть не женились, но, как говорится, любовь прошла, завяли помидоры. Сейчас Артем уже не мог назвать причины их разрыва. Единственное, что он помнил, так это то, что разошлись они тихо и мирно, навсегда оставшись добрыми друзьями. Позже Анна встретила Юрия, а Артем всерьез занялся журналистикой. Несколько раз в своих статьях он цеплял Разавского, но ни разу не становился после этого объектом мести, ибо, в память об их дружбе, Анюта всегда ухитрялась охладить горячий темперамент мужа. Сейчас Артем старался не упоминать о ней в своих статьях. Не потому, что боялся, нет. Просто он слишком уважал эту волевую и неутомимую, но в то же время столь обворожительную женщину. Возможно, эти давно забытые юношеские чувства время от времени вновь пробуждались в его душе.

– С удовольствием, – проговорил он, сел в машину и захлопнул дверь. – Здравствуй, Анюта.

– Привет, Артем, – ответила та.

– Здорово, Ливагин, – поздоровался шофер. С ним Артем был уже знаком: Андрей Штриф, по кличке Шустрый. Неизвестно, за что получил он это прозвище, но Артем знал – Шустрый одинаково хорошо смотрелся как за рулем автомобиля, так и с оружием в руках. Как говорила сама Анна, незаменимый человек в хозяйстве.

– И тебе того же. – Артем дружески пожал водителю руку. – Все шоферишь?

– Ага. Это грязная работа, но кому‑то надо ее выполнять.

– Андрей, прогуляйся. Покури с Наковальней, – распорядилась Анна, и Шустрый без лишних слов оставил старых знакомых наедине.

– Значит, этого амбала с телом правильного прямоугольника зовут Наковальня, – подытожил Артем, не зная, с чего начинать разговор.

– Нравится? Мой новый ангел‑хранитель.

– Ничего себе ангел. Скорее пещерный человек. Ты не пробовала одевать его в шкуры?

– А ты сам ему предложи. Посмотрим, как у него с чувством юмора.

– Нет, спасибо, я еще не составил завещания. Все как‑то некогда.

– Да и не на кого. Ты ведь так и не женился?

– Не судьба.

– У нас с тобой тоже была «не судьба»? Или еще не все потеряно?

Интересный вопрос. Этого Артем от Анны совершенно не ожидал и быстро перевел разговор в другое русло:

– Кстати, а где твоя «тойота»? Ты же вроде так привязалась к ней.

– Какая‑то сволочь в прошлом месяце разбила мне ветровое стекло. Пришлось сдать в утиль, – грустно вздохнула Анна.

– «Тойоту» или сволочь? – пошутил журналист.

– И то и другое, – без доли юмора отозвалась Анна. Артем не сомневался, что так оно и было на самом деле.

Решив не развивать дальше эту щекотливую тему, дабы Анюта не сболтнула ему что‑нибудь, чего не стоит знать постороннему человеку, а тем более журналисту, он спросил:

– Все это, конечно, весело, но зачем все‑таки я тебе понадобился? Ведь не просто так ты решила поболтать со мной.

– Ты как всегда чертовски проницателен, – с усмешкой сказала Анна. – Дело действительно есть. Касаемо тебя.

– Меня? – удивился Артем.

– Тобой кто‑то очень сильно интересуется, – пояснила женщина.

– В каком смысле? – Артем почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок.

– В таком. Мои ребята говорят, будто какие‑то два урода справлялись о тебе. Где живешь, где работаешь. Может, ты написал что‑то, чего не стоило писать?

– Вроде нет. Давно меня искали?

– Пару дней назад.

– А кто такие, не в курсе?

– Нет. Они новенькие. Раньше в городе не наблюдались. А еще говорят – они близнецы.

– Знак зодиака тут при чем? – удивился Артем.

– Не тупи, Ливагин. Все тебе надо усложнить. Они близнецы от рождения. Двойняшки. Морды, в общем, у них одинаковые. Понял? – Анна беззлобно толкнула Артема локтем.

– Понял. Но зачем я им понадобился, ума не приложу.

– Не знаю, не знаю. Тебе лучше знать. Хочешь, я наведу справки?

– Не надо. Не думаю, что это что‑то серьезное.

Пока они разговаривали, рядом остановилась в меру потрепанная временем и российскими дорогами «шестерка», из нее вылез брат Артема. Покосившись на «форд», а затем на Андрея с Наковальней, он подошел к Сергею, одиноко стоявшему у обочины.

– О, твой братан пожаловал, – ухмыльнулась Анна. – Только ментов нам здесь и не хватало.

Брат Артема работал следователем областной прокуратуры, и Анюта, будучи «крестной матерью» одной из самых больших преступных группировок города, естественно, относилась к нему с некоторой антипатией.

– Ладно, пойду я, а то Мишка ждать не любит.

– Жаль. Хотелось поболтать подольше, – отозвалась Анна расстроенно.

– В другой раз, Анюта.

– Как я люблю, когда ты меня так называешь.

– Именно я?

– Именно ты. А больше никому и не позволено. – Анна внимательно оглядела Артема с ног до головы: – Ты неважно выглядишь. Проблемы?

– Грипп.

– Тогда какого черта ты сидишь здесь? Меня хочешь заразить? – наигранно возмутилась Анна.

– Никак нет. Я и говорю – мне пора, – отозвался Артем.

– Тогда покедова. Лечись.

– А ты не болей. – Артем, вылезая из машины, на секунду задержался: – И не попадай под вражеские пули.

– Постараюсь. – Анюта засмеялась, и ее голос десятком звонких колокольчиков разлетелся по салону автомобиля.

Артем захлопнул дверцу и, меся башмаками мокрый мартовский снег вперемешку с грязью, направился к Михаилу с Сергеем. Увидев, что разговор окончен, телохранители Анны быстро загрузились в машину, и «форд», лениво влившись в поток машин на дороге, уехал, прежде чем Артем успел поздороваться с братом.

– Что этой стерве было нужно? – спросил Михаил недружелюбно.

– И я рад тебя видеть, – сказал Артем.

– И все‑таки.

– Ей просто захотелось пообщаться. Давно не виделись. – Артем решил пока умолчать о теме разговора.

– Интересного она нашла себе собеседника, – проворчал брат, не удовлетворенный ответом. Но говорить об этом дальше не стал.

Подвезя Сергея до редакции и купив в ближайшей аптеке все требуемые лекарства, Михаил повез Артема домой.

– Когда ты прекратишь заниматься самоистязанием? – проворчал он, останавливая машину около дома, где жил Артем. – Откуда у тебя эта патологическая неприязнь к людям в белых халатах?

– Не знаю. Может, после смерти отца и матери, – спокойно ответил Артем.

Наступила пауза. Артем тут же пожалел о сказан­ном. Их родители попали в автомобильную аварию три года назад. Отец умер сразу, при столкновении, когда их машина еще бешено кувыркалась в воздухе. Мать выжила. С множественными переломами и обширным кровотечением ее доставили в реанимацию. Она оказалась сильной женщиной. Несмотря на многочисленные увечья, несмотря на кому, в которой она находилась все это время, многие врачи давали весьма оптимистичные прогнозы. Однако спустя три дня все изменилось… Первоначальной версией смерти была острая сердечная недостаточность, но кое‑кто усомнился в этом. Разразился скандал. Вскрытие показало, что мать умерла из‑за некомпетентности врачей, допустивших грубейшую ошибку – во время операции ей была перелита кровь другой группы. Виновных осудили – Михаил не позволил им уйти от наказания, используя все свои связи в прокуратуре. Постепенно боль потери утихла, жизнь снова наладилась, но с тех самых пор Артем никогда не обращался к врачам.

Не говоря друг другу ни слова, братья поднялись в квартиру Артема. Лифт, как обычно, не работал, и на седьмой этаж пришлось идти пешком. К этому времени у Михаила уже появилась легкая одышка, Артему же, привыкшему к неисправностям лифта, восхождение не показалось столь утомительным.

– Ты больной бегаешь шустрее, чем я здоровый, – проворчал Михаил.

– Каждодневные тренировки помогают, – объяснил Артем, открывая дверь. Они вошли в квартиру. – Располагайся, а я пока прилягу. – Скинув обувь и куртку, Артем прошел в комнату и тяжело опустился на диван. Тело вновь начало жечь, пока еще несильно, но уже ощутимо. В ушах появился знакомый шум. Очевидно, кончалось действие анальгина, и болезнь не замедлила напомнить о себе.

Михаил покачал головой и ушел на кухню, а когда вернулся, в руке у него был стакан воды. Протянув его Артему вместе с горстью заранее приготовленных таблеток, он произнес:

– Пей.

– Воду выпью, а таблетки не буду, – закапризничал больной. – Обойдусь без химии.

– Будешь. Не заставляй меня применять силу. Пей немедленно и спать. Я тебя научу лечиться, – настаивал Михаил.

– Не буду пить. – Артему оставалось только топнуть ногой, как это делают маленькие дети. В дверь позвонили.

– Вот, кто‑то идет ко мне на помощь, – обрадовался Михаил. – Сейчас я буду тебя держать, а наш гость затолкает таблетки тебе в рот.

– Медицинский произвол! – отозвался Артем. – Я напишу о вас статью. Ты будешь разоблачен!

– Ага, поговори еще у меня. – Михаил пошел открывать дверь. Пока он отсутствовал, Артем схватил со стола таблетки и спрятал их под подушку. Это выглядело уже совсем по‑детски. Михаил придет, а он скажет ему, что выпил все, что нужно.

Щелкнул дверной замок.



– Здравствуйте, Артем Ливагин дома? – раздался из прихожей незнакомый голос.

– Он болен, – послышался ответ брата. – Ему что‑нибудь передать?

– Так он дома? – требовательно и нетерпеливо переспросил голос.

– Да, но не сможет к вам выйти. Могу я узнать, кто вы?

– Не важно… – Раздался глухой удар, и, выбив спиной дверь прихожей, Михаил ввалился в комнату. Артем испуганно вскочил с дивана и подбежал к брату. Тот тяжело хватал ртом воздух, но был жив. На его груди явственно виднелся отпечаток подошвы ботинка сорок пятого размера.

В комнату вошли двое. Угрюмые и широкоплечие, облаченные в черные костюмы, длиннополые черные плащи и надвинутые на глаза шляпы а‑ля супершпион, они действительно походили на секретных агентов, но не настоящих, а, скорее, сошедших со страниц комиксов.

– Кто вы? – испуганно спросил Артем, и, вглядевшись в лица незнакомцев, неожиданно сделал для себя открытие, что напавшие похожи друг на друга, как две капли воды. Права оказалась Анюта, говоря о близнецах. Может, он зря отказался от ее помощи. Впрочем, с сожалениями он немного опоздал.

– Тебе обязательно знать имя убийцы перед смертью? – усмехнулся один из бандитов, к удивлению жертвы, извлекая из‑под плаща не пистолет с глушителем, как можно было бы ожидать, а настоящий двуручный меч, с длинным узким лезвием и блистающим разноцветными камнями эфесом. Второй последовал его примеру, и вскоре растерянный Артем смог убедиться, что даже мечи у близнецов абсолютно одинаковые. Не сказав больше ни слова и не давая паузе затянуться, налетчики ринулись на Артема. По холодному блеску их глаз нетрудно было догадаться, что они собираются делать. Артем попятился, пока не уперся в стену. Один из убийц взмахнул мечом, Артем едва успел пригнуться. Тускло блеснувшее лезвие звякнуло по стене, распоров обои и осыпав журналиста мелкой бетонной крошкой. С неожиданной для себя прытью Артем ринулся на кухню, захлопнув дверь перед самым носом нападавших. Сильные удары в дверь сначала ногой, а затем мечом яснее ясного показали жертве, что близнецы‑убийцы не собираются останавливаться на достигнутом. К счастью, дверь была не стеклянная, а деревянная, и, получив сильный ушиб плеча, Артем все же сумел сдержать первый натиск. Не дожидаясь повторного штурма, он отпрянул назад и быстро (хочешь жить – умей вертеться) придвинул к двери кухонный стол, так что на всю процедуру у него ушло всего несколько секунд. Новый, более мощный удар заставил дверь затрещать, чуть не сорвав ее с петель. Артем навалился на стол всей тяжестью своего тела, удерживая натиск. Все происходило словно в кошмарном сне. Артем хотел кричать, но всепоглощающее чувство страха, внезапно охватившее его, слепило губы и намертво сжало челюсти, приказывая молчать, словно, позвав на помощь, он рисковал истратить последние силы, позволяющие удерживать импровизированную баррикаду. Последовал еще один удар, и еще. Упершись ногами в стоящий у противоположной стены холодильник, а руками в подпирающий дверь стол, Артем выдержал натиск – дверь осталась на месте преградой между охотниками и их прыткой жертвой. Внезапно все стихло, а затем из‑за двери послышался голос одного из бандитов:

– Выходи, иначе мы убьем твоего дружка. – В голосе ни ярости, ни гнева. Просто предложение. Вот это‑то и пугало!

Михаил! Спасая свою жизнь, Артем совсем забыл о брате, оставив его наедине с этими маньяками, и теперь растерялся, придавленный сознанием того, что не находит способа спастись самому и спасти Михаила.

– Открывай и выходи, трус, – вновь раздалось за дверью. – Давай покончим с этим быстро. И никаких торгов вроде: «Отпустите его, тогда выйду я». Мы не на базаре. Выходи немедленно.

Что же делать?! Артем огляделся. Его потерянно блуждающий взгляд остановился на кухонном ноже, чудом не упавшем со стола во время всеобщего хаоса. Двадцатисантиметровое лезвие с закругленным концом, впаянное в пластмассовую ручку, не слишком вдохновляло на подвиги, но иного оружия под рукой не оказалось. Схватив нож, Артем аккуратно спрятал его в рукаве, несколько раз попробовал, как быстро он может оказаться в руке, и остался доволен резу­льтатом. С грустью вспоминались широкие отточенные лезвия разделочных ножей из фильмов ужасов, но только откуда им взяться в холостяцкой квартирке, где верхом кулинарного искусства всегда считалась яичница с колбасой. Ладно, придется довольствоваться тем, что есть под рукой. Конечно, шансов на победу в схватке с двумя головорезами, без сомнения профессионалами своего дела, у Артема практически не было, однако если сегодня ему суждено отдать свою жизнь, то, по крайней мере, он при этом доставит своим убийцам немало проблем. Главное, чтобы Михаил не сплоховал в нужный момент.

Открыв кран, Артем набрал полные ладони воды и плеснул себе в лицо. Этого ему показалось мало, и он сунул голову под ледяную струю, немного остудив жар и прояснив мысли. Затем, отодвинув стол от разломанной двери, отбросил со лба мокрую прядь волос и вышел из своего укрытия.

– Так‑то лучше, – улыбнулся довольно один из близнецов.

Артем взглянул на брата. Тот лежал на ковре посреди комнаты лицом вниз, крепко прижатый к полу коленом второго бандита. Меч в руках убийцы упирался своим острием в затылок Михаилу.

– Оставьте в живых брата, – попросил Артем. Он хотел спросить, зачем кто‑то хочет его смерти, но почему‑то был твердо уверен – ему не станут отвечать на этот, по сути бессмысленный в данной ситуации, вопрос.

– Так это еще и твой брат, – усмехнулся первый незнакомец и, обратившись ко второму, проговорил: – У них еще и братья бывают.

Второй улыбнулся.



– Придется тебя расстроить. Я солгал, обещая сохранить ему жизнь. Мы работаем без свидетелей. Извини…

Не сказав больше ни слова, первый убийца ринулся на Артема. Цель его была предельно ясна. Просить, умолять о пощаде не имело смысла. Кем бы ни были эти двое, какие бы причины ни привели их сюда – они хотели убить его, оставалось лишь сразиться за свою жизнь, пусть даже эта попытка окажется смехотворной.

С неожиданной для самого себя ловкостью Артем увернулся от секущего удара меча и, выхватив из рукава столовый нож, метнул его в убийцу, державшего Михаила. Метнул очень сильно. Так сильно, что лезвие по самую рукоятку вошло в лоб врагу! Силы удара хватило, чтобы отбросить убийцу на добрую пару мет­ров. Поразившись виртуозности собственного броска, Артем чуть было не пропустил второй удар накинувшегося на него бандита, но, вовремя отпрянув в сторону, получил лишь небольшой порез на левом плече. Тем временем Михаил, почувствовав свободу, мгновенно очутился на ногах. Не растерявшись, он подхватил с пола меч, выроненный только что убитым бандитом, и бросился на второго обидчика, изготовившегося нанести еще один удар по Артему. Бандит заметил его в ту секунду, когда Михаил уже занес клинок над его головой. В бою все подчас решает доля секунды: принять верное решение, нанести удар, увернуться… И именно ее всегда не хватает одному из соперников. Не успев опустить меч, Михаил неожиданно почувствовал жгучую боль в боку, куда вонзилось лезвие меча.

– Не‑ет! – закричал в отчаянии Артем, потрясенный увиденным. Только что, прямо на его глазах, какой‑то негодяй вонзил в живот его брата лезвие меча с такой силой, что его окровавленный кончик высунулся из поясницы.

– Слишком медленно двигаешься, – прорычал убийца. – И размах большой. Никогда не раскрывайся в бою. – Он резко выдернул клинок, и Михаил, выронив меч, упал на пол, заливая ковер кровью. Артем не знал, жив ли его брат, но гнев, вулканом вскипевший в его душе, полностью поглотил чувство самосохранения.

– А‑а‑а! Тварь! – закричал он в ярости и бросился на врага. Но то был не безумный бросок самоубийцы навстречу смерти. Совсем нет. Артем точно знал, как ему нужно действовать, словно умудренный опытом воин подсказал ему это. Убийца еще трижды взмахнул мечом, но ни один из ударов не достиг цели – Артем с легкостью увертывался от свистящего рядом лезвия. Перекатившись по полу, он оказался за спиной чужака раньше, чем тот успел обернуться. Не вставая с корточек, Артем словно волчок крутанулся на одной ноге, второй делая подсечку своему врагу. Бандит, явно не ожидавший такого поворота событий, охнул и, вскинув ноги выше головы, упал на спину. Не давая ему опомниться и не совсем понимая, что делает, Артем прыгнул на врага и резко ударил ребром ладони по его горлу, ломая кадык. Выпучив глаза, убийца захрипел и начал бледнеть. В уголках рта появилась кровавая пена. На все это ушло не более четырех секунд – перекат, подсечка, прыжок, удар. Безупречно проведенная комбинация, достойная одобрения профессионалов. Вот только как она удалась Артему – человеку без подготовки?

– Слишком медленно двигаешься, – словно во сне прошептал Артем, с трудом осознавая, что он сотво­рил. Возможно, именно это психологи называли состоянием аффекта – Артему было плевать. Несколько секунд он с ненавистью смотрел на умирающего врага, а затем, словно выпуская наружу последний порыв ярости, выхватил из руки убийцы меч и с размаха вогнал лезвие ему в грудь, крепко пригвоздив человека к полу.

– Тварь, тварь, тварь… – Артем огляделся. Он был не в состоянии сфокусировать свой взгляд на чем бы то ни было. Перед глазами стояла серая пелена, в голове снова появился гул, в висках больно пульсировала кровь. – Тварь, тварь… – Он не мог больше произнести ни слова. Да и смысл последнего он вряд ли понимал. Так Артем и стоял еще некоторое время, пока в кровь не перестали выбрасываться чудовищные порции адреналина, заставляющего его руки мелко дрожать, а сердце – бешено биться. Затем, когда бешенство покинуло его, он вспомнил о брате.

– Миша! – Артем подбежал к неподвижному брату, трясущейся рукой пощупал пульс. Жив! Без сознания, но главное – ЖИВ!

Жив! Жив! Жив!



– Потерпи немного, сейчас приедет «скорая». – Артем бросился к телефону. «Скорая»… 02 или 03?! Или 01?! Черт возьми, всегда путаю!»

Внезапно в нос ему ударил омерзительный, сладковатый запах крови, начавший быстро распространяться по квартире. Он никогда не считал себя неженкой, но сейчас вдруг понял, что не в состоянии переносить этот приторный запах смерти. Его желудок свело судорогой, и на этот раз Артем не смог сдержаться – его стошнило прямо посреди комнаты. Он попытался задержать дыхание, но, как совсем недавно случилось в кафе, реальность вновь утратила свои четкие очертания, пол неприятно качнулся, и, так и не дойдя до телефона, Артем потерял сознание.

«Господи, пожалуйста, только не сейчас. Миша‑а‑а…»



5



Кондор открыл глаза и, оглядевшись, не сразу понял, что находится в своей комнате. С огромным трудом, превозмогая боль, сотнями раскаленных игл пронизывающую все тело, он оторвал голову от подушки и сел на постели. Ужасно хотелось пить. Жар невиданной силы сжигал его изнутри. Скорее всего, это действовало противоядие, выводя из организма остатки яда, но от осознания этого легче не становилось. Кондор осторожно опустил голову (размеренный стук в висках и сильная головная боль сковывали движения) и посмотрел на себя. Его грудь плотно стягивали пропитавшиеся кровью повязки, мешавшие свободно дышать и дурно пахнувшие неизвестными мазями. Вонь стояла нестерпимая, необходимо было срочно избавится от нее. Отыскав на столе нож, Кондор разрезал замысловатые узлы и рывком сорвал бинты, освобождая зажатую, словно в тисках, грудную клетку. Повязки полетели в другой конец комнаты, и дышать сразу стало легче. Запах ослаб, хотя и не исчез. Князь осмотрел раны. Неизвестно, сколько времени он провалялся без сознания, но раны уже успели порядком затянуться и выглядели теперь как безобидные царапины. Да какие там царапины – давно зарубцевавшиеся шрамы. Либо он пролежал в бреду не меньше пары недель, что было вполне вероятным, либо его лекарь Тултудон начал практиковать лечение при помощи магии. Другого объяснения своему внезапному исцелению Кондор просто не находил. Встав с постели, он несколько секунд боролся с силой притяжения, упорно подгибавшей его ослабшие ноги, после чего сделал несколько осторожных шагов. Во рту пересохло, горло неприятно саднило, а в животе раздавалось подозрительное урчание. Тяжело дыша, князь кое‑как доплелся до стола и заглянул в стоящий там кувшин. Ничего не разглядев из‑за мелькавших перед глазами мушек, он наклонился и принюхался: вода.

– В этом замке можно найти хоть немного вина?! – с досадой прохрипел Кондор. Никто ему не ответил, тогда он схватил кувшин и начал жадно пить, охлаждая невыносимый жар, испепеляющий его внутренности. Полностью осушив двухлитровый сосуд, он отшвырнул его в угол, и тот с глухим треском разлетелся на куски. Проклятье! Жажда не ушла! Наоборот, она стала еще сильнее, словно он не пил воду, а подлил горючей смеси в костер. Появилось головокружение, а к фиолетовым пятнам перед глазами теперь прибавились еще и серебристые снежинки, вспыхивающие то там, то здесь. Желудок свело, и князя едва не стошнило, но в последний момент он сумел сдержаться.

– А‑а‑арсон, – позвал он своего телохранителя, но его голос прозвучал почти неслышно. Голова разрывалась от нестерпимой боли. Внезапно ноги Кондора подкосились, и он рухнул на пол. – А‑арсон.

После этого сознание оставило его.


… Это были обрывки каких‑то чудесных видений, что‑то очень знакомое и столь же близкое, но в то же время совершенно непонятное и чужое. Воспоминания? Фантазии? Бред? Лица людей, предметы, обстановка – все это казалось Кондору таким близким и родным, а главное, таким реальным, что вовсе не казалось сном. Скорее это были воспоминания. Да‑да, именно воспоминания. Только вот откуда он мог помнить подобное? В своей жизни он не нашел бы ни одного аналога происходящему во сне. Такого просто не могло быть!



– Только не надо себя обманывать, – говорил мужчина средних лет, облаченный в забавную синюю одежду со странными нашивками, необычными значками и серебристыми бляхами. Блестящую, словно отполированную лысину на его голове обрамляли коротко остриженные, стоящие торчком волосы. Жидкие черные усы, зачем‑то заплетенные в две тоненькие косички, были необычайно длинны и опускались до самой груди. На кончике каждой из косичек висел маленький золотой шарик с десятком мелких тупых шипов, словно наконечник булавы лилипута. Весь внешний вид человека казался нелепым и даже смешным, но Кондор не смеялся, ведя разговор.

– Я и не собираюсь себя обманывать, – произнес он в ответ. – Поверь, Андро, у меня есть доказательства.

– Доказательства?! – Собеседник неодобрительно фыркнул. – Ты хочешь арестовать одного из самых уважаемых граждан нашего мира, Силдона Фиора Крейда за то, что он я к о б ы, – Андро особенно подчеркнул последнее слово, – собирается организовать покушение на Луюа Дитата, пятого в Ишраре Десяти, и занять его место. – Собеседник понизил голос до шепота. – Да ты спятил! Тебе никто никогда не поверит! Ты хоть раз задумывался: кто ты, а кто Крейд? Он раздавит тебя как клопа, как назойливое насекомое. К тому же не забывай, что ты не Лорд Закона, а баскоп. В твои обязанности это не входит. Тебе что, проблем в вариантах не хватает? Последние два месяца вся Зеленая линия Спектра на ушах стоит.

– Я такой же представитель власти, как и Лорды Закона, – возразил Кондор. – И, если хочешь знать, Силдон сейчас на своей ризиевой ферме, в варианте 72296. Возомнил себя князем, совсем помешался. Меня давно интересовало, каким образом он завладел замком тамошних туземцев.

– Подними архивные документы и прочитай отчет Службы Внешнего Контроля по этому вторжению.

– Я его читал, – неохотно ответил Кондор и занудно‑чиновничьим тоном проговорил, будто читая: – Настоящим документом засвидетельствована полная непричастность Силдона Фиора Крейда и служащих корпорации «Высокие технологии» к внезапной вспышке бубонной чумы, послужившей причиной смерти семи тысяч пятисот тридцати пяти человек из числа туземцев, населяющих параллельный альтернативный вариант исторического развития реальности 72296… И тому подобная чушь.

– Ну и что тогда тебя не устраивает?

– Скажи, Андро, тебе не показался странным тот факт, что именно в том месте, где сканер геомодуля обнаружил залежи сланцев ризиевой эссенции, неожиданно, с помощью смертоносной болезни, вычищается огромная территория, а спустя всего семь дней после начала эпидемии Силдон Крейд подает заявку на строительство ризиевой фермы в 72296.

Андро, насупившись, молчал. Кондор продолжал:



– А еще меня очень интересует, почему Лерд Ри‑тердоу, возглавлявший комиссию по расследованию, был найден мертвым в своей домашней лаборатории.

– Мне не нравятся твои намеки, Ару. Уж не хочешь же ты сказать, что по распоряжению Крейда туземцы были заражены чумой и Лерд Ритердоу что‑то знал об этом? – Голос собеседника стал еще тише.

– Заметь, ты сам пришел к этому заключению, – проговорил Кондор. – Чума. Шестьдесят девять штаммов опасного вируса. Распространена более чем в восьмидесяти процентах вариантов Зеленой линии Спектра и является настоящим бедствием для цивилизаций, стоящих на низших ступенях развития. Для Лерда не составило большого труда подтасовать результаты тестов, вот только он поставил не на ту лошадку. Либо Крейд решил перестраховаться, либо Ритердоу оказался настолько глуп, что решил шантажировать его, но в итоге нашего героя быстро и аккуратно убрали. Только дурак может заключать сделку с Сил‑доном.

– Ритердоу был убит? Он умер насильственной смертью? – уточнил Джагларед.

– Нет, банальный сердечный приступ, – с еще большей неохотой, чем раньше, отозвался Кондор.

– Ага!

– Чего «ага»? Я проверял его медицинскую карту. У Ритердоу сердечный биопотенциал 823, а 600 уже считается нормой. Лерд был здоров как бык.

– Ну что ж, тебе есть о чем задуматься, – сказал собеседник. – Если даже тех, кто работает на Крейда, находят мертвыми, представь, что случается с его врагами.

Кондор резко встал и, склонившись над собеседником, все время разговора сидевшим в низком кресле, спросил:

– Ты боишься, Андро?

– А ты у нас настоящий смельчак, Кондорат. Только пойми, прижать Силдона никому не под силу. Это тебе не пару незаконных трансмеров выследить. Подумай над моими словами на досуге.

– И думать не буду. Завтра я направлю в Судейский Совет официальный доклад о моем расследовании и прошение на арест Силдона Фиора Крейда. Если не поможет, всегда можно связаться с СВБИ.

– Как знаешь. Запретить я тебе не могу, а моих советов ты не слушаешь. – Андро встал и подошел к прозрачной двери, ведущей в коридор, по которому сновали люди. Дверь бесшумно открылась, исчезая в стене. Прежде чем выйти из кабинета, Андро обернулся и произнес, исподлобья взглянув на Кондора: – И никогда не смей больше обвинять меня в трусости. Однажды я могу обидеться…

И еще…


Вспышка… Грохот… «Суарн» приподнимается над землей, скрываясь в клубах цветного пламени…


И еще…


Два тела в саркофагах…


Женщина…


Девочка…


Неизвестно, было ли то волей богов, или Кондор сам почувствовал угрозу, даже в забытьи, только когда он открыл глаза и увидел широкое лезвие меча, готовое отделить его больную голову от столь же нездорового на данный момент тела, реакция его была мгновенной. Даже не осознавая, что он делает, Кондор ловко вывернулся из‑под удара, и, когда лезвие меча неизвестного убийцы удивленно звякнуло о каменный пол, князь уже был на ногах, предусмотрительно отступая назад и силясь разглядеть в полутьме комнаты лицо своего убийцы. Интересно, кто же решился опуститься так низко, что убивает воина, когда тот беспомощно валяется в беспамятстве. Только самый последний трус.



– Инуш?! – Имя слетело с губ изумленного князя непроизвольно. Он узнал в убийце одного из самых преданных своих воинов. Что происходит вообще? Сначала он узнает, что князь соседнего княжества, благородный Силдон Крейд, хочет убить его, теперь тем же самым занимается его лучший боец. – Хотел убить меня, пока я беззащитен?

– Стойте спокойно, князь, и вам не будет больно! – прошептал Инуш в ответ, бросаясь на своего господина с безумной яростью и злобой. Он хотел убить князя, действительно хотел. Но были ли у него шансы против мастера боя? Никаких.

Кондор действовал даже быстрее и эффективнее, чем обычно. Двигаясь с умопомрачительной для самого себя скоростью, он шагнул навстречу движущемуся в его сторону лезвию и, используя совершенно незнакомый ему прием, перехватил руку бывшего своего воина, с какой‑то невероятной легкостью ломая тому запястье и выхватывая из ослабевших пальцев клинок. Наверное, нужно было остановиться, но Кондор просто не успел. Меч отрывисто пропел, соглашаясь с движением руки нового хозяина, и с упоением погрузился в мягкую теплую плоть, рассекая ребра возле сердца и исторгнув короткий вскрик из груди Инуша. Несколько секунд Кондор смотрел в тускнеющие глаза воина, пытаясь понять, что заставило этого юношу напасть на своего хозяина, после чего разжал пальцы, и пронзенное насквозь тело упало на пол.

Так что же происходит?


В дверь постучали. Очевидно, стражники услышали шум драки.



– Что? – отрывисто спросил Кондор, переводя дыхание. Во время схватки, спасая свою жизнь, он, очевидно, истратил все силы и теперь чувствовал себя просто отвратительно. Впрочем, не более отвратительно, чем когда грохнулся в обморок первый раз.

– Мой господин, у вас все в порядке? – Кондору показалось, что он ослышался. Голос был пугающе знакомым!

– ИНУШ?! – едва смог проговорить изумленный князь.

– Да, мой господин? – Дверь приоткрылась, и в образовавшемся проеме Кондор увидел Инуша, живого и здорового. – А это кто?

Воин пригляделся, силясь понять, кто это лежит на полу под ногами князя в луже собственной крови, а когда понял, лицо его исказилось гримасой испуга и отвращения.

– Это… это… – пролепетал он, но Кондору не было никакого дела до его чувств. Он сам был изумлен не меньше стражника. И еще к нему начала возвращаться слабость, с каждой секундой все сильнее и сильнее затуманивая мозг.

– Инуш, позови… позови Арсона… И По…

Мир расплылся мутным алым пятном, Кондор упал на колени, затем завалился на спину, чувствуя, как холод каменного пола пронизывает его разгоряченное сражением и болезнью тело. – По…

– По! – выдохнул Артем, очнувшись. Его пробуждение было мгновенным, и он не сразу сообразил, где находится. Затем реальность стремительно захлестнула его. – Миша!

– Здесь. – Голос принадлежал брату. Превозмогая легкое, вполне терпимое головокружение, Артем поднялся на ноги и пошатываясь подошел к нему, стараясь не ступать в потемневшие кровавые лужи на полу.

Михаил лежал на том же самом месте, повернувшись на здоровый бок и зажимая рану рукой. Побелевшие губы растянулись в слабой улыбке.

– Думал, все, конец, – сказал он, когда Артем склонился над ним. – Я звал тебя, но ты не отвечал. Решил, что они тебя убили. Ноги не слушаются, да и руки не очень. Увидел тебя, хотел доползти, но так ничего и не вышло. Еле на бок перевернулся. Потом еще глюки начались. Показалось вдруг, что у тебя кожа на руках светится. И глаза… Черт, как же больно!

– Да жив я, жив! Молчи, не трать силы, – ответил Артем. – Сейчас, потерпи немного. Я вызову «скорую». – Он вспомнил, как уже пытался сделать это, и вновь почувствовал запах крови, хотя и не такой сильный, как раньше. К его удивлению, приступа тошноты не последовало. Очевидно, человек может привыкнуть ко всему.

На этот раз Артем благополучно добрался до телефона и, стараясь унять дрожь в руках, набрал номер «скорой помощи», мимолетно взглянув на часы. Боже! Он провалялся без сознания больше трех часов. Три часа его брат находился в аду, чувствуя, как жизнь покидает его, и полагая, что Артем уже мертв. Войдя в квартиру, убийцы предусмотрительно закрыли за собой входную дверь, так что никто еще долгое время не зашел бы сюда. Окажись опасения Михаила правдой, его бы ожидала ужасная, мучительная смерть.

– В ментуру не звони, лучше сразу Витальке, – посоветовал Михаил. – Он сам всех на уши поставит.

– Да погоди ты, я еще в «скорую» не дозвонился. Занято пока, – отмахнулся Артем.

– Наша медицина продолжает оставаться лучшей в мире, – улыбнулся Михаил и потерялсознание.

6



… Кто‑то положил ему на лоб холодную влажную тряпку. Кондор очнулся от забытья и открыл глаза. Над его постелью склонилась По, а рядом стоят двое слуг и с беспокойством на него смотрят. Вероятно, они прибежали на шум и перенесли его назад в постель.

– Как вы себя чувствуете, мой герой? – с нежной улыбкой спросила По, увидев, что князь пришел в себя.

Кондор на минуту закрыл глаза, прислушиваясь к своим ощущениям.



– Голова болит… немного. А в общем значительно лучше, – ответил он наконец.

– Мы нашли вас лежащим в беспамятстве посреди комнаты, рядом с телом Инуша. А потом увидели в углу… – княжна По сглотнула, словно у нее что‑то застряло в горле, и продолжала: –…увидели Инуша, живого, бормочущего что‑то о его последнем часе. Кажется, он сошел с ума, когда увидел себя… – По замолчала, понимая, что несет бред. Впрочем, Кондору это бредом не показалось. Он видел все собственными глазами, хотя поверить в происходящее мог с большим трудом.

– Не мучьте себя, – улыбнулся Кондор. – Я знаю, что произошло, но будь я проклят, если понимаю, кто дрался со мной в этой комнате.

– Мы тоже. Арсон пытался допросить Инуша, но он не в состоянии отвечать на вопросы.

– Неудивительно, – отозвался Кондор. – Сколько дней я уже лежу здесь?

– Дней? – улыбнулась По. – Мой милый князь, не прошло и шести часов, как вас принесли в комнату, вытащив из груди обломок стрелы. Сейчас вечер.

– Значит, колдовство, – проговорил словно бы про себя Кондор.

– Что? – не поняла княжна.

– Я говорю… Вы мои раны видели?

– Конечно.

– Вам не кажется, что они зажили СЛИШКОМ быстро?

– Тултудон – искуснейший лекарь, вы сами как‑то говорили это. Он много раз вытаскивал вашего отца из лап смерти. Теперь настала ваша очередь быть благодарным ему.

– Возможно, вы правы, – согласился Кондор. – Где сам Тултудон?

– Готовит новые целебные мази взамен старых, – ответила По.

– Они отвратительно пахнут, – пожаловался князь.

– Я знаю, мой господин, но именно этим мазям вы обязаны столь быстрым исцелением. – Княжна уговаривала князя, словно малолетнего ребенка.

Кондор обреченно вздохнул, благодарно улыбаясь своей невесте, так бережно ухаживающей за ним.

– Я напугал вас? – спросил он, мысленно проводя рукой по ее нежной щеке. К сожалению, до свадьбы он не мог позволить себе большего. По крайней мере, в присутствии посторонних.

– Дважды за день я едва не потеряла вас, – ответила По. – Прошу, не нужно больше так поступать со мной.

– К сожалению, это зависит не от меня. Князь Крейд жаждет моей смерти, хотя я и не пойму причину столь неожиданной агрессии.

– Вы думаете, Инуш, что пытался убить вас, послан Крейдом?

– Про него и его земли ходит много разных слухов. Говорят, он настоящий колдун, населил леса вокруг своего замка всякой хищной нечистью и убивает любого, кто вторгнется в его владения. Я слышал, крестьяне боятся забредать на территорию его княжества. Поэтому отвечаю на ваш вопрос: да, думаю, Инуш послан именно Крейдом. Другой вопрос – откуда взялся этот Инуш, если наш оказался на месте. Но я намерен обязательно выяснить это.

Кондор решительно приподнялся на кровати, переведя взгляд на слуг:



– Принесите мою одежду. Немедленно.

– Куда вы? – обеспокоенно спросила По, пытаясь уложить князя назад в постель.

– Мне надо встретиться с Арсоном. Немедленно!

– Не уверена, что он сейчас в состоянии… – с сомнением проговорила молодая княжна. – Он несколько… расслабился, ожидая вашего пробуждения.

– Ничего, Арсон может действовать, находясь в любом состоянии. Иначе он не был бы моим гард‑рыцарем, – с усмешкой сказал Кондор, понимая, куда клонит По. И он не ошибся. Арсон Хлетт Виллоч, первый гард‑рыцарь княжества Гритты и рек Зеленой долины, капитан личной гвардии Кондора и просто его хороший друг, ожидая, когда раненый очнется и с ним можно будет поговорить о том, что тревожило их обоих, решил провести время, так сказать, с пользой. Когда Кондор, одевшись и приведя себя в порядок, спустился в тронный зал, его взору предстала немало позабавившая его картина: Арсон наполовину лежал, наполовину сидел в Державном кресле Кондора, запрокинув ноги на край стола, так что острые шпоры его сапог глубоко вонзились в деревянную поверхность, не давая ногам соскользнуть на пол, а в руке крепко сжимал пустой серебряный кубок. Уронив голову на грудь и приоткрыв рот, Арсон спал. Он, без сомнения, был мертвецки пьян. Если бы подобное попробовал сотворить кто‑либо другой из свиты Кондора, князь пришел бы в ярость, однако на Арсона его гнев не распространялся.

С раннего детства Кондор и Арсон были неразлучны, словно родные братья. Вместе они учились в Храме Священного Воина при Верховном Епискалите Свободных земель, вместе после посвящения в рыцари отправились на поиски приключений. Судьба забрасывала их в разные страны, лежащие за пределами Свободных земель. За это время они пережили массу любовных романов, трижды побывали в тюрьме, каждый раз предпринимая весьма удачный побег, совершили трехмесячное плавание по морю и поучаствовали в двух войнах, ведущихся Епискалитом. Там же, спасая жизнь Кондору, Арсон потерял кисть левой руки, после чего Кондор решил наконец вернуться домой.

К моменту их возвращения чума уже опустошила Зеленую долину, не щадя ни взрослых, ни детей, убивая с одинаковой яростью и немощных стариков, и здоровых мужчин. Не обошла старуха с косой и замок Игреев. Черная смерть не выбирала. Она пожрала всех отпрысков великого рода, забрала отца, мать, сестру, теток, оставив лишь самого Кондора, вернувшегося домой, когда пепел тысяч погребальных костров уже развеяли ветры и прибили к земле ледяные дожди. Ему ничего не оставалось, как послать уведомление Верховному Епискалиту о том, что он берет под свою руку княжество Гритты как единственный наследник рода Игреев и, получив его письменное благословение, вступить в право владения землями. Таким об­разом, Кондор стал одним из самых молодых правителей Свободных земель, а Арсон его гард‑рыцарем и капитаном личной гвардии. Фактически, отучившись в Храме Священного Воина и получив звание Епискального рыцаря, Арсон мог подавать прошение на владение собственными землями, но его привязанность к Кондору оказалась сильнее собственных интересов, тем более что на занимаемой должности он был его правой рукой и первым человеком при дворе. А первый человек при дворе мог многое себе позволить. Даже вот так бесцеремонно развалиться в кресле князя, налакавшись в стельку.

Кондор осторожно обошел спящего, затем потормошил его за плечо.



– Вставай, соня, – словно разговаривая с ребенком, произнес он. Никакого ответа не последовало. Но Кондор не собирался сдаваться так быстро. – Арсон Виллоч, немедленно встать, – гаркнул он на ухо другу, да так громко, что перепугал прислугу на кухне. Подействовало.

Арсон звучно хрюкнул во сне и открыл глаза.



– А‑а, Кондор, – промямлил он. – А я тебя здесь дожидаюсь. Устал жутко. Вот заснул.

На людях Арсон всегда обращался к князю, как подобает гард‑рыцарю, стоящему ниже на иерархической лестнице, а именно – «мой господин». Но наедине они снова становились просто друзьями, Ар‑соном и Кондором.

– Ага, я вижу. Кувшин вина ты осушил, дабы не было скучно?

– Точно. – Арсон икнул. Когда он перебирал с хмельными напитками, у него иногда случались приступы икоты. Подчас он икал даже во сне, что всегда безумно веселило его друзей. – Ты извини, я тут пьяный… ик, в твоем кресле… ик, но слишком уж ты дол… ик, долго… ик, ик, долго ты добирался сюда… ик… – Арсон мучительно скривился и пошарил глазами сначала по столу, потом под ним. Поняв без лишних слов, что ищет друг, Кондор отошел к стене, где стоял бочонок с водой, и, зачерпнув полный черпак, поднес его Арсону.

– О! – многозначительно произнес тот и принялся пить. Сделав десяток глубоких глотков, он перестал икать и вылил остатки воды себе на голову, намочив при этом не только свою одежду, но и Державное кресло под собой.

– Ты настоящая свинья, – беззлобно прокомментировал увиденное Кондор.

– Прошу прощения, – пробормотал Арсон, вытирая лицо рукавом. – Так вот, когда я понял, что допросить Инуша мне не удастся по причине его временного помешательства, а ты бессовестно дрыхнешь в своей постели, то сразу понял, насколько может затянуться ожидание. – Голос друга становился все более чистым и ровным. Арсон умел чрезвычайно быстро трезветь. Как ему это удавалось, не мог понять никто. – Вот и расслабился чуток.

– Даже не чуток, я бы сказал, – заметил князь, усаживаясь на место Арсона, расположенное по правую руку от Державного кресла.

– Ты садишься на мое место, – предупредил гард‑рыцарь.

– Но мое‑то занято, – возразил Кондор. Арсон согласно кивнул, но намека не понял и продолжал:

– Как я вижу, ты жив, и, кажется, неплохо себя чувствуешь. Я рад. Давай отметим это! – Арсон поднял пустой черпак, все еще зажатый в руке вместо кубка.

– Полагаю, с тебя на сегодня хватит. Не забывай, мы на пороге войны и нужно быть готовыми к началу боевых действий, а ты сейчас и меч поднять не в состоянии, не то что вспороть врагу брюхо.

– Я?! Не смогу?! Да я в прекрасной форме! – Арсон попытался встать, но, по всей видимости, умение быстро трезветь на этот раз подвело его и вино, пропитавшее голову, сделало ее тяжелее ног. Потеряв равновесие, гард‑рыцарь вновь опустился в кресло. – Ой, кажется, я не выспался, – растерянно пробормотал он. Кондор расхохотался. Арсон засмеялся вслед за ним.

– Ладно, вояка, – наконец сказал князь. – Ты лучше ответь, что происходит в моем княжестве, пока я, словно беспомощный младенец, валяюсь в постели.

– Я усилил сторожевые посты на границе с Силдоном Крейдом и удвоил их количество, – довольно трезвым тоном отрапортовал Арсон, не предпринимая, впрочем, повторных попыток подняться. – Думаю, так мы сможем предотвратить проникновение его шпионов и убийц, хотя, конечно, случай с Инушем доказал, что всего мы предусмотреть просто не в состоянии. И еще, прости, я взял на себя смелость собрать Рыцарский Совет.

– Что решили? – Вопрос был риторическим. Кондор знал ответ.

– Последнее слово за тобой, Кондор, но рыцари единогласно проголосовали за начало войны. Крейд не объявлял о начале боевых действий против нашего княжества, но его утренняя выходка достаточно красноречиво показала, чего он добивается. И полагаю, он должен получить это.

– Хорошо, согласен с тобой. – Кондор был удовлетворен работой своего гард‑рыцаря. – Мы готовы?

– Мы имеем в своем распоряжении почти тысячу солдат, еще тысяча – полторы стянутся завтра к утру из фортов на востоке и юге Гритты. Немного ополченцев, но на них надежды мало, в бою они не принесут пользы, разве что массой. Но я никогда не любил бессмысленных жертв. И еще княжна По уговорила меня послать гонца к своему отцу. Помнится, он обещал свадебный подарок. Пускай это будут люди из его армии. Сколько сможет выделить. Гонец вернулся около… интересно, сколько я уже тут сплю? Ну, не столь важно. Шидрон Рандай обещал полторы тысячи немедленно и еще две в случае необходимости. Учитывая расстояние между нашими княжествами, думаю, завтра утром мы будем готовы.

– Хорошо. Воины князя Рандая очень помогут нам в предстоящей битве. Мы раздавим Крейда, как таракана.

– Аминь, – согласился с ним Арсон.

Кондор подошел к окну и ударом ладони распахнул тяжелые деревянные ставни, впуская в помещение поток свежего вечернего воздуха, приятно холодящего кожу. Уставшее от долгого летнего дня сонное солнце опустилось почти до самой земли, прячась на ночлег среди острозубых гор и едва освещая ласковыми лучами Зеленую долину и замок Игреев, стоящий в этой долине на высоком холме, в окружении неприступных крепостных стен. А высоко в небе ветер гнал по бескрайнему голубому полю белые облачка. Все вокруг казалось спокойным и безмятежным. Но что‑то тревожило Кондора. Что‑то, чего он не мог определить.

Взглянув на алый солнечный диск, все ниже опускающийся за горы, он вздохнул и тихо прошептал:

– Солнце, заходящее в красном. Плохой знак для битвы.

– А? – переспросил Арсон, решив, что друг обращается к нему.

Кондор отвернулся от окна.



– Сегодня закат цвета крови, – сказал он.

– Крови? – переспросил Арсон. Кондор промолчал.

7



Следователь Виталий Чищерин, коллега Михаила и хороший знакомый Артема, не стал задерживать его надолго. Быстро сняв показания, он позволил Артему покинуть место происшествия, немало удивившись ловкости, с какой тот расправился с близнецами. Поначалу у следователя даже возникли некоторые сомнения, но пришедший в себя Михаил подтвердил каждое слово брата, после чего снова потерял сознание и был отвезен в ближайшую больницу. Артем отправился следом, но, удостоверившись, что брат попал в надежные руки, поспешил покинуть палату.

Возвращаться в свою квартиру, пропитанную запахом смерти, желания пока не возникало, и он недолго думая напросился в гости к Сергею. Это оказалось несложно, учитывая шок, который тот испытал, узнав о произошедшем.

На следующее утро Артем проснулся, когда Сергей уже уехал в редакцию. Вялость и слабость исчезли, однако спать хотелось так же сильно, как и вчера, словно он не спал вовсе. Вполне вероятно, сказывалось остаточное действие транквилизаторов, которыми напичкал его Сергей. Вечером, переживая случившееся, Артем долго не мог заснуть, нервно расхаживая по комнате, что в конце концов надоело Сергею. К счастью, а может как раз наоборот, его соседом по лестничной площадке был медбрат, который и посоветовал, чем можно успокоить чересчур возбужденного друга. Но, даже наглотавшись успокоительных, Артем сумел задремать лишь к трем часам ночи. Вчерашнее происшествие не выходило у него из головы. Когда ты не можешь найти ни одной достаточно веской причины, по которой два незнакомых человека вдруг являются, чтобы вспороть тебе брюхо, спится плохо. Да еще если ты понимаешь, что мечи, которыми тебя пытались выпотрошить, ты уже видел. Во сне. В руках воинов, сопровождавших гард‑рыцаря Силдона Крейда. Уверенность в том, что он не ошибается, что между его сновидениями и событиями, происходящими в реальности, существует какая‑то связь, крепла у Артема с каждой минутой. Что‑то тут было не так. Что‑то происходило. Не только вокруг него, но и с ним самим. Разве мог он, человек, не служивший в армии, дравшийся всего один раз в жизни, в детстве, да и то с девчонкой, так виртуозно уложить двух профессионалов их же оружием? Даже внезапная болезнь казалась ему теперь странной и необъяснимой. Словно неотъемлемое звено в некой цепочке событий. Болезнь, сны, нападение. И трое суток словно вычеркнуты из его жизни. Единственное напоминание – трехдневная черная поросль на лице, которую он собирался сбрить сегодня утром.

Размышляя над этим, Артем встал с постели, задумчиво провел рукой по щеке и замер, не веря собственным ощущениям. Вчерашняя густая щетина (а борода у него всегда росла как на дрожжах) теперь отсутствовала. Просто – была, и нет ее. Не доверяя рукам, Артем бросился к ближайшему зеркалу, висевшему в прихожей, и потрясенно замер, глядя на свое отражение.

В зеркале отражался другой человек. Нет, в общем это все еще был он – Артем Ливагин, высокий шатен с карими глазами, резкими чертами лица и греческим носом, которым он всегда очень гордился. Но даже если друзья и знакомые и не заметили бы перемены, уж сам‑то себя он знал до малейшей черточки. И сейчас его внутренний голос надрывно кричал, что это не совсем то лицо, чужое. По крайней мере, два отличия бросились в глаза сразу, для этого не нужно было сверяться с фотографией. Во‑первых, Артем никогда не носил такой короткой прически под ежика. Этот стиль был не в его вкусе. А во‑вторых, бриться ему теперь действительно не имело смысла. Кожа его лица была гладкая, как у младенца. Да‑да, не просто гладко выбритая, а именно чистая, будто волосы на этой части тела не должны были расти вовсе. Эпиляцию ему, что ли, провели, пока он спал? Что за шутки?! Хотя о каких шутках могла идти речь, когда вместе с предполагаемой трехдневной щетиной пропал и шрам на подбородке, оставшийся на память о бурной студенческой жизни! И еще он вроде бы немного раздался в плечах, да и мышцы теперь выпирали чуть рельефнее, чем несколько дней назад. Учитывая, что в тренажерный зал он уже и дорогу позабыл, это казалось весьма странным.

Артем потряс головой, прогоняя назойливый ми­раж. Когда же это не помогло, провел руками по коротким волосам, ощущая под пальцами упругий «ежик», затем потер лицо, чтобы еще раз убедиться в том, что щетины в самом деле нет, сжал и разжал в локте руку, наблюдая, как под кожей вздуваются округлые бугорки мышц. Зеркало не лгало, если, конечно, оно не вошло в тайный сговор неизвестно с кем. Артем изменился. Изменился не сильно, но вполне достаточно, чтобы запаниковать. Может, самое время обратиться к психиатру? И чем быстрее, тем лучше? Кажется, он сходит с ума!

Пронзительный телефонный звонок вывел Артема из транса. Непроизвольно оглядываясь на свое отражение в зеркале, он заставил себя пройти в комнату и взять трубку.

– Слушаю, – пытаясь унять проступающую в голосе дрожь, произнес он, надеясь, что это окажется Сергей. Ему очень нужна была сейчас поддержка друга. Кого‑то, кто скажет, что он не сошел с ума. Но звонил не Сергей.

– Артем? – раздался в трубке женский голос. Знакомый голос, но Артем никак не мог сообразить чей. Может быть, это Светлана? Вчера вечером она, узнав о происшествии, позвонила, пообещала зайти, но так и не пришла. Наверное, появились какие‑то неотложные дела. Может, решила позвонить еще раз и зайти?

– Это Анна, узнал? – спросил голос.

– Анна… – протянул Артем. После всего, что случилось, думалось плохо.

– Анна Разавская, – напомнил голос. – У тебя же вроде нет амнезии. Или грипп дал осложнение на голову?

– Нет, конечно, я узнал тебя, Анюта. Просто я, кажется, еще не совсем проснулся. Привет, леди‑босс. Анна негромко рассмеялась.

– Как ты сегодня себя чувствуешь, герой?

– Неплохо. Сейчас определяю степень своего сумасшествия. В остальном у меня все прекрасно, только вот хроническое недосыпание достало. Может, от этого и крыша едет.

– Бурные ночи?

– Ничего подобного. В постельку сразу после программы «Спокойной ночи, малыши».

В трубке вновь раздался легкий смешок. Затем голос посерьезнел:



– Я ведь не просто так поболтать решила.

– Понял, не дурак, – отозвался Артем.

– Если не дурак, тогда слушай. Моя машина стоит у твоего подъезда. Одевайся и спускайся вниз.

– Зачем? – удивился Артем.

– Мои ребята видели твоих близняшек.

– Я их тоже видел.

– Ты не понял. Они видели их сегодня ночью.

Артему показалось, что он ослышался. Такого просто не могло быть! Он убил их, убил собственными руками! Не бессмертные же они, в конце концов?!

– Как «сегодня»? Где? – проглатывая волнение, выдохнул Артем.

– Ответила бы я тебе в рифму, да грубить не хочется, – отозвалась Анна.

– Может, позвонить в милицию?

– Ты полагаешь, они сделают что‑нибудь? Ну приедут, посмотрят и снова уедут. Мы не на Западе, милый, программа защиты свидетелей у нас пока еще в зародышевой форме.

– А у тебя есть другое решение?

– Спускайся вниз, по дороге все обсудим.

Наученный горьким опытом последних дней, Ар­тем не стал раздумывать долго. События закручивались в тугой вихрь, и он, по непонятной пока причине, оказался в самом эпицентре этого безумного действа.

– Уже иду, – отозвался он, соображая, куда бросил свою куртку.

8



Фетин вошел в комнату и, не говоря ни слова, сел за стол рядом с ужинающим Эртрузом. Тот, искоса взглянув на него, спокойно продолжал есть, негромко чавкая. Ну и самообладание! Фетин возмущенно фыр­кнул.

– Ты вообще в курсе, что Силдон вернулся?

– Конечно, – ответил Эртруз и протянул руку к кувшину с вином.

– А ты в курсе, что он наслышал о твоих «подвигах»? – не унимался Фетин.

– Еще бы, – все так же невозмутимо ответил со­беседник. Вино тонкой струйкой полилось в кубок, переливаясь рубиновым цветом в лучах солнца.

Фетин почувствовал, что эта невозмутимость начинает его злить.



– Послушай, тебе не кажется, что настало время придумать пару оправданий? – запальчиво проговорил он.

– Мы с Силдоном знакомы уже одиннадцать лет. Мы доверяем друг другу как братья, – высокомерно ответил Эртруз, пригубив вино.

Фетин не мог разобрать, он в самом деле совершенно спокоен или только старается казаться таким. Дверь распахнулась, и вошел Силдон Крейд, молчаливый и задумчивый. В такие моменты по его лицу всегда было крайне трудно понять, собирается он карать или миловать собеседника. Впрочем, стоило ему заговорить, как все мгновенно становилось на свои места. Иногда… Одет он был как‑то уж слишком по‑домашнему: накинутый на голое тело легкий шелковый халат, пушистые домашние тапочки на ногах. Бред, да и только!

– О, кто вернулся! Ты как раз успел к ужину! – радостно произнес Эртруз, но Фетин так и не понял, действительно ли он рад приходу Крейда или попросту подхалимничает, чувствуя свою вину и поджимая хвост, словно трусливый пес.

Крейд улыбнулся и сел за стол напротив Фетина.



– Как у вас здесь дела? – поинтересовался он, откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди. Взгляд оценивающий, цепкий, сверлящий. Плохой знак. Похоже, он недоволен, а когда недоволен Крейд… По спине Фетина пробежал холодок.

– Неплохо, – осторожно ответил он и покосился на вновь припавшего к кубку Эртруза.

– Неплохо? – улыбка Силдона стала еще шире. – Неплохо… А я слышал интересную весть, что Кондор все еще отягощает своим присутствием эту грешную землю. – Силдон посмотрел на Эртруза. – Я имею в виду, что Кондор все еще жив. Учитывая сложившуюся ситуацию, не слишком ли ты пассивно себя ведешь, друг мой?

Фетин, не без злорадства, отметил про себя, что Эртруз наконец занервничал.

– Я жду ответа, Эрт, – требовательно произнес Крейд и, взяв со стола кувшин, наполнил вином пустой кубок Фетина.

– Надеюсь, ты позволишь? – вежливо осведомился он.

– Ты же знаешь, я не пью вина, – ответил Фетин.

– А зря. Это не просто вино. Я назвал бы его божественным нектаром, – с улыбкой сказал Силдон. Он взял кубок, одним глотком опустошил его почти до дна, довольно крякнул, поставил кубок на стол и с умилением в голосе изрек: – Да, божественный нек­тар. У каждого варианта есть свои преимущества и свои недостатки. Явным преимуществом этого варианта является вино. У нас давно забыли, что значит настоящее хорошее вино. Вряд ли в Лиитании найдется достаточно много людей, которые все еще способны понять, что значит вино с легким и свежим, словно морской прибой, букетом. Или вот это, с ярким гранатовым цветом, томным, гармоничным вкусом и фруктовыми тонами. Многие даже не поймут моих слов. Разве я не прав?

– Конечно прав, – поддакнул Фетин, радуясь благодушному настроению Силдона.

– Может, заняться его экспортом? Показать этим дегенератам, что здесь делают лучше, чем у них. – Крейд пытливо посмотрел на Эртруза. Тот продолжал молчать, плотно сжав губы и насупившись. Наконец его молчание надоело Силдону. Давая волю своему гневу, он ударил кулаком по столу, от чего Фетин вздрогнул, а его кубок, весело подпрыгнув, повалился набок. Остатки вина кровавым пятном растеклись по бархатной скатерти. – Что ты, по‑твоему, делаешь, Эрт?! – рявкнул князь. – Я жду ответа! Ты что, продался СВБИ?

– Силд, я… я хотел… Я делаю все возможное, – робко пролепетал Эртруз. Они были знакомы с Крей‑дом много лет, и Эртруз знал, каков его друг в гневе.

– Ты, по‑моему, сильно сдал в последнее время, раз это все, на что ты способен! Простое задание! Даже не приказ – просьба. Я просил тебя, пока я буду в отъезде, разобраться с Кондором. Разобраться быстро и без лишнего шума. Я не просил заходить так далеко. Но ты оказался чересчур инициативным, Эрт. Обычное убийство ты превратил в настоящий цирк. Эффективность твоих действий можно сравнить разве что с разрушением дома путем подкапывания его фундамента чайной ложкой. У нас осталось очень мало времени. Очень! Надеюсь, ты заполучил инкрис?

– Его уничтожили, – ответил гард‑рыцарь Крейда.

– Ты уверен в этом? – В голосе Силдона звучало сомнение. Уж слишком часто Эртруз разочаровывал его в последнее время.

– Да.

– А ты выяснил, нет ли еще подобных кристаллов у Кондора?

– В Лиитании нет. Наверно. Но ты ведь знаешь, что, пока синхроны разделены, они ведут себя как последние идиоты! Так как же я, по‑твоему, могу это выяснить? – Лицо Эртруза выражало крайнюю степень недоумения.

– Конечно, не можешь. Ты вообще ничего не можешь! Но если произойдет слияние синхронов Ару, может стать уже поздно. Никогда не думал о такой невеселой перспективе?

– А чего ты, собственно, хочешь от меня?! – Эртруз повысил голос, переходя в наступление и стараясь перехватить инициативу в разговоре. – Ты затеял эту игру с Ару, заманил его сюда и, удовлетворенный достигнутым, отправился по своим делам, взвалив всю грязную работу на мои плечи. Не забывай, кто я. Я торговец, а не убийца. Решил затащить Кондора к нам, так затаскивай сам. Легко спрашивать с других.

Все было разыграно как по нотам, однако пока этот кретин продолжает сидеть в своем замке.

– Значит, в твоем плане полно дыр, – заметил Крейд, поднимая опрокинутый кубок и вновь наполняя его вином.

– Есть предложения? Нарушение границ его княжества, покушение. Два покушения. Оба неудачные. – Эртруз скривился, вспоминая свой недавний бой с Кондором Игреем. Неприятный момент его жизни. – Этот кретин совершенно не желает умирать. Цепляется за жизнь, как пустынная колючка. Может, раз уж мы зашли так далеко, стоит просто послать в замок пару «драконов» и спалить его там? Чего, на самом деле, устраивать спектакль? Кого мы здесь пытаемся обмануть?

– Возможных нюхачей Ишрара, – с недовольством, но без напора напомнил Силдон. – У тебя мозги ссыхаются, вот что, – проворчал он.

– Я уже три года живу среди дикарей, – огрызнулся Эртруз. К нему возвращалась его обычная самоуверенность. – Еще немного, и я сам начну думать, как эти крестьяне.

– Ах, какие мы нежные. Ты этих крестьян и в глаза‑то никогда не видел, не говоря уже об общении с ними. Сидишь здесь, в четырех стенах, целыми днями. Даже фехтовать толком не научился.

– А куда мне идти? Ты перессорился со всеми князьями, кроме разве что Урута Рандая – с ним ты поссориться просто не успел. Ты озлобил крестьян, а окрестные леса превратил в смертоносные джунгли, кишащие скорпионами и демонами. Отвратительно!

– Может, ты вообще уже жалеешь, что связался со мной?

– Я не то имел в виду.

– Тогда заткни свою пасть и слушай. Мне нужен Кондор. Не через неделю, не через месяц. Он мне нужен немедленно. Для тупых поясняю еще раз – мы не можем убить его, пока он на территории своего графства. Вдолби мои слова в свою тупую башку. Если не желаешь слушать меня, мой юридический советник тебе все объяснит. – Силдон кивнул в сторону Фетина.

– Он прав, Эрт. Используя технологии Лиитании, мы можем убить Кондора при том положении, которое он занимает, только если он первым нападет на нас. Тогда это будет расценено Ишраром как самооборона, – проговорил Фетин.

– Если ты такой умный, сам и займись этим, – огрызнулся Эртруз.

– Я здесь для решения проблем другого порядка, – возразил Фетин.

– Мне кажется, Кондор как раз и является такой проблемой, – едко заметил Эртруз.

– Не думаю, – парировал Фетин.

– Прекратить немедленно! – Силдон прервал словесную перепалку своих компаньонов, одарив обоих злобным взглядом. Он не любил, когда его прерывали. Чтобы не попасть под горячую руку, Фетин поспешно замолчал. Пусть эти двое сами выясняют, кто прав и кто виноват. Крейд вновь обратился к Эртрузу: – У нас очень мало времени. Агенты Ишрара не сидят на месте – наблюдатели уже давно извещены.

– Сам знаю. – Эртруз покосился на присмиревшего Фетина. – Не волнуйся за Кондора. Он придет.

– А как насчет дублей, посланных тобой? Можно спросить, о чем ты думал, когда вооружал их мечами? Убийство в варианте 36887 было нашей страховкой, но ты умудрился завалить и этот план. Мечи! Ну надо же! Как ты собирался убить баскопа мечом?

– Я думал, они быстро расправятся с ним. Он ведь «незавершенный», почти не отличается от человека, – попытался оправдаться Эртруз. На самом деле здесь он был действительно виноват. Поленился проверить технологический уровень, а когда проверил, было уже поздно. Дубли начали действовать автономно.

– Гениально! Он думал! Ты хоть знаешь, на что способен даже «незавершенный» баскоп? Да двух дублей он голыми руками разорвать может.

– Я действительно не ожидал такого от него, – покаянным тоном произнес Эртруз.

– Ну конечно, он не ожидал! Но вооружить своих воинов другим оружием ты мог? Послать людей, вооруженных мечами, против баскопа – это все равно, что напасть на демона, размахивая кухонным ножом. Ты послал новых близняшек?

– Да.

– Надеюсь, не с мечами на сей раз?

– Нет. Я выяснил уровень варианта. Огнестрельное оружие. У нас такого нет, но они постараются заполучить его на месте и применить. Если не выйдет, то воспользуются своим.

– Снова изобретаешь сложные пути решения легкой проблемы? – нахмурился Крейд. – Сначала мечи, теперь пороховые плевалки. Там ведь нас никто не контролирует!

– Фетин посоветовал поступить так, – торопливо сказал Эртруз, кивая на советника.

– Используя местные виды оружия, мы не привлечем к себе внимания наблюдателей, – спокойно пояснил Фетин.

– Если уже не привлекли, когда эти двое пытались совершить покушение, размахивая мечами… – ворчливо проговорил Крейд, но было заметно, что он доволен ответом. – Хоть подстраховались?

– В варианте 36887? – вскинулся Эртруз.

– Ну а где же еще? Не здесь же. Здесь хватит и той каши, которую вы уже заварили.

– Все сделано. Я послал подготовленного тобой «суккуба». Сейчас он уже активирован и ассимилировался, но активных действий не предпринимает. Ему отдан приказ действовать только в случае крайней необходимости, но я думаю, этого не случится. Второй раз промашки не будет. – Эртруз ударил себя в грудь кулаком.

– Никогда не смей недооценивать врага. Ты уже совершил такую ошибку, и она может обойтись нам слишком дорого. Пускай Кондор больше не Кондор, пускай Третья аномалия выпотрошила его память, но даже если он справился с нашими близняшками по чистой случайности, это не делает его менее опасным для нас, пока он жив, – изрек Силдон.

– Не слишком ли ты переоцениваешь его?

– По крайней мере, даже в его нынешнем состоянии мозгов у него больше, чем у тебя, а его тело подготовлено к выживанию в таких условиях, которые нам даже в страшном сне не привидятся. Его «незавершенность» дает нам реальный шанс покончить с ним, но ты не сумел использовать этот шанс. – Крейд встал из‑за стола и подошел к стене с висящими на ней мечами. Силдон считался одним из искуснейших фехтовальщиков Лиитании, и здесь были выставлены лучшие клинки из его огромной коллекции, собранной за долгие годы. Блуждающий взгляд князя остановился на огромном двуручном мече. Это оружие он забрал шесть лет назад как трофей из закостеневшей руки князя Ориттона. Сильный был старик. Большинство его воинов умерло во время эпидемии чумы, но самого князя не коснулась эта чудовищная болезнь, и Крейду пришлось собственноручно убить старика, не пожелавшего добровольно покинуть за­мок. В честном бою, один на один, Силдон получил прекрасное дополнение к своей коллекции, а вместе с ним и все земли рода Ориттонов. Сейчас, глядя на древнее оружие, принадлежавшее в свое время многим великим воинам, Силдон вновь вспомнил то почти забытое чувство, возникающее лишь в бою, когда видишь перед собой лицо противника – испуганное или хладнокровное, изуродованное яростью или искаженное болью. Запах человеческих тел, соленый вкус пота, смешанного с кровью, звон сошедшихся клинков. Песня битвы. Момент истины. Квинтэссенция жизни и смерти. Вот ради чего стоит родиться и умереть. Ради чего он уже шесть лет торчит здесь и практически вжился в образ местного князя.

Для кого‑то это лишь бессмысленная жестокость и грязь. Для него же – нескончаемый романтический сон.

Нежно, словно лаская девушку, Крейд провел рукой по широкому отточенному лезвию, снял меч со стены, подошел к окну и замер, устремив взгляд куда‑то в вечернее небо. Некоторое время он молчал, затем, встряхнувшись, вернулся к незаконченному разговору с Эртрузом.

– Очень скоро наблюдатели найдут Кондора, и он станет в десятки раз опаснее, чем сейчас, – произнес он. – Ты очень расстроил меня своей некомпетентностью, Эрт. Прости, что накричал на тебя, но ты ведь знаешь, как я не люблю расстраиваться.

– Знаю, Силд, – театрально вздыхая, ответил Эртруз, подмигивая Фетину. Похоже, Силдон постепенно успокаивался.

– А я думаю, начал забывать! – неожиданно Крейд обернулся и, взмахнув мечом, метнул его через всю комнату в грудь Эртрузу. Раздался глухой звук ломающихся ребер и треск расщепляемой лезвием спинки стула. Эртруз так и остался сидеть, широко открыв испуганные глаза. Несколько секунд из его горла доносился мерзкий булькающий звук, а затем наступила тишина.

Фетин с неприкрытым равнодушием взглянул на остывающее тело Эртруза, затем перевел вопрошающий взгляд на Крейда. Тот же вновь обернулся к окну и произнес спокойно, словно ничего не произошло:

– Ну и что ты сидишь? – Учитывая, что в комнате остались лишь двое, обращение было адресовано Фетину.

– А что? – наивно спросил тот.

– У тебя есть пять минут. Сходи вниз и принеси нейсти. Если что‑нибудь пойдет не так, я лично с тебя шкуру сдеру. И после этого ты все еще будешь жив.

– Да понял я все, – огрызнулся Фетин. Он демонстративно потянулся и, нехотя поднявшись, пошел, волоча ноги, за нейронным стимулятором. Как только тяжелая дверь захлопнулась за его спиной, комнату осветило бледно‑голубым светом и рядом с Силдоном возник полупрозрачный силуэт Орона, капитана охраны периметра.

– В чем дело, Орон? – спросил Крейд все так же спокойно. Он освободился от гнева, послав его вместе с клинком в грудь Эртруза.

– Тревожные новости, сэр, – произнес призрак. – Мы обнаружили движущийся в нашу сторону отряд, возглавляемый князем Игреем. Скоро они пересекут границу княжества и, возможно, уже к завтрашнему утру осадят замок.

– Замечательно. – Крейд расплылся в улыбке. – Наконец‑то! Похоже, я оказался несправедлив по отношению к Эртрузу. Его план начинает работать. Ну да ладно. Количество людей?

– Около четырех тысяч человек. Возможно, больше. Они хорошо вооружены, более десятка осадных орудий.

– Ну и что?

– Что нам делать, сэр? Если начнется осада…

– Осады не будет. Найди Ворга, пускай разбудит «демонов». К тому же я ни разу не видел в действии «драконов» и «скорпионов». Задействуй и их.

– Сэр, там четыре тысячи человек. Неужели вы хотите… – ужаснулся Орон. Тут он заметил бездыханное тело Эртруза и застыл с открытым ртом.

– Это война, разве нет? Люди, что идут к нашему замку, – враги, готовые погибнуть во время осады и способные вспороть тебе брюхо, если окажутся внутри замка. Почитай Свод Законов. На своей территории мы имеем право обороняться.

– Но мы не можем использовать «драконов» и «демонов»! – робко возразил Орон. – Если об этом узнает Ишрар, у нас возникнут серьезные проблемы.

– У нас уже проблемы. Или ты не заметил? – раздраженно проговорил Крейд и пройдя прямо сквозь мягко мерцающий силуэт капитана, налил себе еще один кубок вина. Орон повернулся к нему. Князь заговорил снова: – Это мой единственный шанс разобраться с Кондором, так что не смей говорить мне, что можно, а что нет. Фетин все уладит, и ни один аскоп не посмеет сунуться сюда. Все здесь принадлежит мне, а Ишрару нужна моя работа. Сражение с хорошо подготовленной армией противника, собирающейся осадить замок, обычно расценивается в Своде Законов как самооборона, если я не ошибаюсь. Как только Кондор пересечет границу, я имею полное право убить его, используя при этом все доступные мне средства.

– Вы убьете четыре тысячи человек, чтобы избавиться от одного?

– Что поделаешь. Я же не виноват, что они оказались рядом, – улыбнулся Силдон. – К тому же их я сюда не звал.

– Но сэр, «демоны» запрещены законом, так же как и «скорпионы», – заметил Орон, делая последнюю попытку образумить князя.

– Во‑первых, прекрати нокать. Что ты заладил: но, но, но. – Силдон вновь начинал злится. – И не твоя забота, как я разберусь с Ишраром. Занимайся своими делами. Пошли в подземелье людей, пусть подготовят «драконов». Мы устроим Кондору достойную встречу.

– Будет исполнено, сэр. – Силуэт Орона померк и растаял в воздухе.

Крейд взглянул на мертвое тело Эртруза.



– Извини, Эрт. Я оказался не прав. Но никогда больше не смей мне перечить в присутствии посто­ронних. Вытворишь что‑то подобное еще раз, и я убью тебя. – Подойдя к убитому, он рывком выдернул меч из его тела. Эртруз завалился на бок и, ничем больше не сдерживаемый, свалился со стула на пол. Силдон вытер лезвие меча о рукав халата и проворчал: – Фетин, где ты пропадаешь, черт возьми?! У нас осталось меньше трех минут!

9



Артем торопливо собрался и, на ходу кинув в рот горсть кукурузных хлопьев, спустился вниз. «Форд» Анны действительно стоял у подъезда, а Артема встретила старая компания – громила Наковальня и Шустрый. Тут же была и сама леди‑босс, как назвал ее Артем.

– Садись, Ливагин, – позвала Анна. – Наковальня, пересядь к Шустрому.

Громила молча вылез из машины и, недовольно пыхтя, уселся рядом с водителем. Артем еще раз, не без восхищения, оценил размеры телохранителя и уселся на его место. Как только дверь за ним захлопнулась, машина тронулась с места. Решив не поддаваться пока очередному приступу паники и стараясь держаться бодро, Артем спросил, одновременно кивком приветствуя Шустрого:

– Мне все это снится, или мы действительно куда‑то едем вместе?

– Нет, не снится, – ответила Анна и внимательно посмотрела на Артема. – Ты со вчерашнего дня как‑то изменился… Не пойму, возмужал, что ли… И прическу сменил. Кстати, тебе идет. Когда успел?

– Ночью, наверно, – хмуро отозвался Артем. Значит, зеркало не лгало. Он действительно изменился. – Так куда мы направляемся?

Внешнее спокойствие давалось ему с большим трудом, да, и вправду, попробуй сохрани самообладание, когда происходит такое. Мало того, что его хотят убить непонятные личности, так еще и тело за ночь произвольно поменяло облик.

– Ко мне на дачу, – ответила Анна. По ее серьезному тону Артем сразу понял, что сегодня и она не слишком настроена на веселье.

– Зачем на дачу? – уточнил он.

– Поживешь пока там. Я оставлю с тобой пару ребят, они там за всем присмотрят. Только в карты с ними не играй, особенно с Рыжим. Будешь вечным должником.

– Они что, будут охранять меня?

– Именно. А мои бойцы пока разберутся с твоей проблемой. Не возражаешь, я полагаю?

– Нет, но… – Артем осторожно коснулся руки Анны. – Зачем ты все это делаешь для меня? Какой у тебя интерес?

– Дурак ты, Ливагин, – грустно усмехнулась та. – Ну ладно, так и быть, я отвечу. Просто при взгляде на тебя мне вспоминается то, что у меня когда‑то было и ушло, что‑то чистое и светлое, чего нет в моей сегодняшней жизни.

– Тебе не нравится твоя жизнь? Так брось все, – насмешливо предложил Артем.

– А кто же будет охранять тебя? Нет, Артем, у каждого из нас свое место в жизни.

– Может, ты и права. Но расскажи поподробнее о близнецах.

– Я мало знаю. Вон у Шустрого спроси, он мне рассказал.

Артем обратился к Шустрому, ведущему машину:



– Где ты их видел, Андрюха?

– Я их тоже не видел, но вот какая история: сегодня ночью кто‑то отоварил шикаловских ребят. Они встречались с курьером на старом складе, где их, собственно, и нашли двумя часами позже.Шесть трупов, включая курьера. Но, что самое интересное, их всех порубали в мелкий винегрет, словно у нас в городе Джек‑потрошитель завелся. Ни товар, ни деньги не взяли, а вот оружие прихватили. Полагаю, неспроста.

– Так с чего вы взяли, что это близняшки? – немного разочарованно спросил Артем. Он ожидает услышать что‑нибудь более захватывающее.

– Я же сказал – шесть трупов. Седьмой остался жив. Правда, радоваться жизни ему теперь не придется – ему отрубили обе ноги. Он потерял сознание, чуть не окочурился, наверно, решили, что мертвый. Сейчас он в реанимации, рядом с твоим братаном, кстати. Так вот, он рассказал своим о тех, кто их порубал, по описанию они очень похожи на твоих близнецов. Только на этот раз их было четверо.

У Артема засосало под ложечкой. Ничего себе! Теперь четверо! Откуда их столько?

– Может, они, как гидра, размножаются делением? – с коротким смешком проговорила Анна, пытаясь подбодрить Артема.

– Очень смешно, – мрачно буркнул тот.

– Да не волнуйся ты так. Погостишь пока у меня, а мы все уладим. Не мы, так Шикаловская братва. Они заинтересованы в поимке этой четверки не меньше нас. – Анна успокаивающе погладила Артема по руке. Но это почему‑то не прибавило ему уверенности. Он убил двоих – пришли четверо. А что, если, разберутся с четверыми, им на смену появятся уже восемь? А потом шестнадцать? Какая дьявольская машина выпускает на его поиски хладнокровных одноликих убийц? В чем он так провинился?

Спустя полчаса машина вырвалась наконец из городской суеты, свернув на пустынную проселочную дорогу. Здесь уже практически не было машин, а на обочине еще лежали горы серого талого снега. Артем молчал. Анна, понимая его состояние, не стала тревожить его лишней болтовней и тоже сидела молча, глядя в окно на проплывающий мимо ландшафт. Даже ее обычно неугомонный сотовый телефон притих, словно опасаясь нарушить тишину. Никто из сидящих в машине как‑то не обратил внимания на машину «скорой помощи», которая плелась за ними, а потом вдруг резко пошла на обгон. И на сей раз Шустрый не оправдал своей клички, заметив опасность слишком поздно. Как только машины поравнялись, из бокового окна «скорой» высунулась рука с зажатым в ней «узи» (хорошо же были вооружены убитые сегодня ночью Шикаловские братки) и дала очередь по водителю. Еще толком не поняв, что случилось, Артем вдруг в ужасе увидел залитое кровью и изрешеченное пулевыми отверстиями ветровое стекло, а потом и лицо самого Шустрого в зеркале заднего вида. Закусив от боли нижнюю губу, водитель, несмотря на многочисленные раны в груди и животе, еще пытался вести машину, но руки уже плохо слушались его. Сидевший рядом с ним Наковальня потянулся к рулю, одновременно вытаскивая из‑под плаща «Макаров», но «узи» выплюнул новую порцию свинца, и та пробила не только тело умирающего водителя, но и передние колеса «форда». Машину занесло, под днищем что‑то громко хлопнуло, и в салоне отчетливо запахло жженой резиной.

– Наковальня, держи руль! – успела крикнуть Анна, но громила уже не владел ситуацией. «Форд» подпрыгнул на ухабине, развернулся на девяносто градусов и, не сбавляя скорости, ткнулся носом в кювет. Заляпанное кровью Шустрого ветровое стекло лопнуло, осыпая Наковальню осколками. Двигатель кашлянул и заглох. Неподалеку послышался отчаянный визг тормозов «скорой помощи». Наковальня, такой неуклюжий на вид, с неожиданной ловкостью выскользнул через покореженную ударом дверь, намереваясь разделаться с нападавшими, прежде чем те успеют вылезти из машины, но опоздал на несколько се­кунд. Длинные, яростные очереди прорезали холодный мартовский воздух, вскрикнула Анна, а вслед за ней, выплевывая вперемешку с кровью мат и проклятия, упал в сугроб Наковальня, зажимая руками пробитую пулей шею.

– Беги… – услышал очумевший от происходящего Артем слабый голос рядом с собой, и именно этот голос вывел его из транса. Артем обернулся к Анне. Она была ранена. Одна пуля попала ей в ногу, вторая в живот.

– Нет, – сказал он. Анна истекала кровью, но ей еще можно было помочь. По крайней мере, так ему хотелось верить. Осторожно зажав рукой рану на животе Анны и стараясь не думать о приближающихся к машине убийцах, Артем прошептал: – Тебя я не оставлю.

– Я им не нужна, дурак! – Голос Анны становился все слабее. – Меня они не тронут.

«Мы работаем без свидетелей», – вспомнились Артему слова убитых им вчера близнецов. Без свидетелей! Но надо было бежать. Или, по крайней мере, попытаться дать отпор, как он уже сделал это два дня назад.

– Я… – начал Артем, но Анна перебила его:

– Прощальное откровение, Ливагин. – Она знала, что умрет! – Я ведь все эти годы продолжала любить тебя.

Артем окаменел, не зная, что сказать. Мысли спутались, слова застревали в горле. Она любила его до сих пор… а теперь умирала ради него!

Боже, за что ты так наказываешь нас!



– Беги! – настойчиво повторила Анна, но было уже слишком поздно. Дверь «форда» со скрипом распахнулась и, под веселое «тук‑тук», брошенное одним из убийц, в салон машины ударила новая порция свинца. Не успев даже вскрикнуть, Артем смотрел, как безжалостные пули пронзают тело Анны, одновременно чувствуя жгучие и неимоверно сильные удары в грудь. Один, второй, третий… еще и еще. Словно удары огромного раскаленного молота. И последний такой удар он получил в голову. А потом наступила темнота…

… Скрипели колеса тяжелых осадных орудий, воздух был наполнен криками солдат и цокотом лошадиных копыт. Лязгали тяжелые рыцарские доспехи.

Кондор огляделся. Час назад они пересекли границу владений Силдона Крейда и теперь находились на Проклятой земле, как окрестили княжество Бафьюн крестьяне соседних деревень. Отыскав среди рыцарей ярко‑зеленый плащ Арсона, Кондор пришпорил своего жеребца и нагнал гард‑рыцаря.

– Арсон, возьми людей и проверь путь. Только будь осторожен.

– Волнуешься? – весело усмехнулся Арсон.

– Что‑то не по себе. Словно я совершаю ошибку, и некому меня удержать от этого.

– Ты же князь, кто тебя удержит, – рассмеялся Арсон. – К тому же, мне кажется, тебя больше беспокоит не то, что нас ждет впереди, а то, что ты оставил за спиной. Не беспокойся, княжна Рандай будет верна тебе. Это видно по ее глазам, когда она смотрит на тебя. И когда ты смотришь на нее, тоже, кстати.

– По‑моему, я узнал наконец, что такое настоящая любовь, – мечтательно проговорил князь, вспоминая лик юной По. Их свадьба должна была состояться в следующем месяце, однако Силдон Крейд неожиданно изменил планы молодых.

– Насколько я помню, ты уже узнавал истинную любовь в храме Священного Воина. Помнишь Лидеру, служанку графа Киро? Какой бурный у вас был роман. Ты прямо в облаках витал. А через два месяца появилась Випра, и снова настоящая любовь. А потом эта танцовщица на площади Сдаирира. Ты, как дурак, добровольно продал себя в рабство на три месяца за одну ночь с ней! Три месяца ты был гребцом на галере торговца!

– Ты, кстати, тоже, – обиженно проворчал Кон­дор. – И не надо оскорблять меня в лучших чувствах. Тогда я был прыщавым юнцом, дрожащим от возбуждения и готовым тащиться за любой девицей, которая позволит провести ночь в ее постели. Тогда я думал не головой, а кое‑чем пониже. Теперь все по‑другому. По умна, нежна и красива, как райский цве­ток. Никогда еще, клянусь, я не встречал такой, как она. Я влюблен, и влюблен по‑настоящему.

– Я предложил бы тебе выпить за это, но, очевидно, придется пока отложить. – Арсон задорно подмигнул Кондору.

– Выпьем, когда отыщем винные погреба в замке Крейда, – проговорил Кондор, поддерживая его шутливый тон.

Тем временем Арсон увидел, как несколько рыцарей, спешившись, обрывают спелые ягоды малины с растущих вдоль дороги кустов. Вот их‑то он и возьмет с собой в разведку.

– Эй, вы! – крикнул он. – Прекратить! Быстро ко мне!

– Но, сэр, эти ягоды… – Сладкоежки застыли в растерянности, решив, что сейчас получат нагоняй за самовольство.

– Немедленно! – мгновенно рассвирепел Ар‑сон. – И никогда больше не сметь…

– … Разговаривать в таком тоне со мной. Меня назначили старшим группы, а я не отдавал приказа притаскивать его сюда…

Артем постепенно приходил в сознание. Боли не было. До него доносились чьи‑то голоса, но в непроглядной темноте невозможно было разобрать, кто говорит и сколько их. Потом до него дошло, что причина темноты – его собственные плотно закрытые веки, но Артем решил пока не торопиться открывать глаза, пусть думают, что он без сознания. Где же он находится, почему до сих пор жив и кто рядом с ним – враги или друзья? Впрочем, насчет последнего Артем особых иллюзий не питал. Его пытались убить, он каким‑то чудесным образом остался в живых, и теперь убийцы притащили его куда‑то, намереваясь завершить начатое. Артем прислушался. Говорили несколько человек, но голоса были настолько одинаковые, что можно было подумать – говорит один. Лишь по едва заметным различиям в интонации можно было понять, что на самом деле беседуют трое или четверо. Наверное, так оно и было, учитывая, что за ним охотились убийцы‑близнецы. Голоса спорили, и речь, без всякого сомнения, шла о нем.

– Вы могли прикончить его еще там, так почему же сейчас я вижу его здесь, перед собой? – Старший был явно недоволен.

– Мы не смогли связаться с тобой. Мы всадили в него половину обоймы, а он все еще жив. Арбалет, и тот эффективнее. Почему бы не прикончить его из арбалета? – оправдывающимся тоном проговорил другой голос, точно такой же, как первый, словно человек разговаривал сам с собой.

Артему стало не по себе. Не каждый день слышишь подобное. Может, из арбалета, может, из автомата…

– Если ничего не выйдет, мы используем «Имп», – после короткого молчания сказал старший. – Но пока нужно придерживаться первоначального плана и испробовать иные способы. Мы не должны оставлять следов своего присутствия здесь. Попытайся еще раз убить его из пистолета.

Артем внутренне напрягся, ожидая наихудшего. Мозг в бешеном темпе начал прокручивать все возможные варианты спасения. Хотя какие могут быть варианты? Он один – их четверо, они вооружены – у него нет даже столового ножа, спасшего при прошлом нападении. Проще говоря, он уже труп. От пули ведь не убежишь.

– Попробуй выстрелить в глаз, – посоветовал один убийца другому. В тот же миг Артем услышал, как прямо перед его лицом передернули затвор. В панике, понимая, что жить ему осталось считанные секунды, он открыл глаза и увидел прямо перед собой хромированный ствол пистолета, нацеленный ему в левый глаз.

– Ну вот и все, дружок, – сказал бандит, как две капли воды похожий на налетчиков, ранивших Михаила, заметив, что жертва пришла в сознание. – Извини, если что не так…

Близнец нажал на курок. Прогремел выстрел, вспугнувший стайку воробьев, но пуля не попала в цель: в последнюю секунду, когда палец убийцы уже давил на курок, Артем неожиданно для себя рванулся в сторону и, прежде чем стихло обрывистое эхо выстрела, оказался на ногах. Пуля выбила кусок асфальта под коркой протаявшего грязного льда, не причинив человеку вреда. Не совсем понимая, что делает, Артем мыском ботинка ловко выбил пистолет из руки бандита и, отпрыгнув в сторону, быстро огляделся. Он находился в полутемном, грязном переулке, вероятно где‑то на окраине города. Куда ни глянь, возвышались серые, потрескавшиеся стены заброшенных зданий, пустыми глазницами выбитых окон взиравших на происходящее внизу. Идеальное место для убийства. Пристанище бомжей и наркоманов. Никто даже не поинтересуется, кто там взывает о помощи. Бежать было некуда. Переулок заканчивался тупиком, единственный выход из него преграждали четверо одноликих убийц, желающих как можно скорее отправить его на тот свет, даже не объясняя причин столь внезапной к нему ненависти.

– Ишь какой прыткий. – Пока Артем лихорадочно осматривался, убийцы успели распахнуть свои плащи и извлечь из‑под них огромные черные пистолеты с длинными стволами, лазерными прицелами и… овальными дулами. Без сомнения, это‑то и были упомянутые ранее загадочные «Импы». – Больше никаких шалостей!

Стоявший ближе всех к Артему близнец выстрелил. Яркая вспышка осветила обшарпанные стены, резанув Артема по глазам, но он все‑таки успел уклониться от небольшого сгустка пламени, вылетевшего из ствола этого странного оружия. Перекатившись к противоположной стене, Артем задержался лишь на секунду, после чего вынужден был снова метнуться в сторону, ибо еще два огненных шарика, выпущенных «Импом» убийцы, высекли огненные брызги из мусорного бака, стоявшего у него за спиной. Раздумывать было некогда. Каждый новый выстрел мог стать для Артема роковым, и тогда все, конец. «Спасай свою жизнь, Темка! Вспоминай, как ты уложил первых близнецов два дня назад! Нечего прятаться. Пора атаковать!»

И Артем перешел в наступление, полностью отдавшись неведомой скрытой силе, столь своевременно проявившейся в нем совсем недавно. Одни назовут схватку безоружного с вооруженными до зубов головорезами безумством, другие сочтут ее верхом бесстрашия, третьи промолчат, понимая, что это ни первое и ни второе, а лишь бессмысленная попытка загнанного в угол человека умереть с достоинством, стараясь утащить с собой на тот свет хотя бы одного из нападающих. Кто знает, что это было на самом деле. Артем не рассуждал. Просто действовал. Словно разъяренный раненый лев, он бросился на ближайшего бандита, и его прыжок оказался поистине молниеносным: только что он стоял в трех метрах от него, а в следующую секунду его нога уже врезалась тому в грудь. Бандит шумно гукнул и, роняя пистолет, упал. Следующим сокрушительным ударом колена в подбородок Артем сломал ему шею. В тот же миг остальные трое близнецов открыли огонь. Позже Ар­тем сам поразился своей силе, ловкости и быстроте реакции, сейчас же ему было не до того. Увертываясь от смертоносных зарядов, он подхватил валявшийся на асфальте «Имп» и навскидку, не целясь, дважды выстрелил. Никакой отдачи и обычного для любого оружия грохота выстрела, только тихий щелчок, словно сработало электронное реле. Яркая вспышка. Еще один убийца оказался на земле, завывая от боли: первый заряд угодил ему чуть выше локтя правой руки, от которой осталась лишь обугленная культя, второй выжег весь левый бок, и в рваном отверстии размером с футбольный мяч виднелись обломки почерневших ребер.

– Анпексурр! Кисвыа тииб резх шлотм! – прокричал неожиданно третий бандит на странном, но, к удивлению Артема, понятном ему языке и бросился в бой.

«Поганец! Я тебя голыми руками порву!» – машинально перевел для себя Артем. Ну уж нет, такого удовольствия он ему не доставит. Уклонившись от очередного заряда, Артем снова вскинул руку с пистолетом и выстрелил. С глухим хлопком его луч разорвал шею врага, голова, дымясь, отлетела в сторону, а тело по инерции сделало еще несколько шагов и упало рядом с Артемом, судорожно дергая ногами. Артем же, не отвлекаясь, прыгнул на последнего бандита, сбивая его с ног. Близнец рухнул на асфальт беспомощной куклой. Ловко перехватив его руку с зажатым в ней пистолетом, Артем провел неизвестный ему ранее прием и обезоружил врага, заполучив второй «Имп», который тут же отбросил в сторону. Оставшийся в одиночестве, да еще без своего супероружия, убийца уже не был столь опасен, поэтому с его отправкой вслед за товарищами Артем решил малость повременить. Теперь он был хозяином положения и желал получить ответы на кое‑какие вопросы. Отступив на несколько шагов назад, Артем позволил бандиту подняться на ноги, и, когда тот выпрямился, разминая вывернутую захватом руку, Артем спросил, направив на него овальный ствол пистолета:

– Кто вы такие? Отвечай быстро, или я поджарю тебя, как и всех остальных. Поверь мне, я не промахнусь и угрызения совести меня мучить не будут. – Артем вспомнил лицо умирающей на его руках Анюты. Возможно, именно этот близнец стрелял по ним. – Я жду!

Как ни странно, незнакомец ничуть не испугался. Наоборот, страх ощутил сам Артем, столкнувшись взглядом со стоявшим перед ним человеком. Глаза бандита горели фанатическим огнем. Похоже, он совсем не боялся смерти! Он был готов к ней!

– Моя жизнь не стоит даже одежды, что на мне надета, – заговорил близнец, медленно откидывая полу плаща, под которой у него обнаружился висевший на поясе меч. Артем уже видел такие мечи. И во сне, и наяву. Двигаясь медленно и осторожно, убийца продолжал свой безумный монолог: – Ты можешь убить меня быстро, можешь медленно, можешь пытать меня самым изощренным способом, но я ни единого слова не скажу. Уж поверь мне. – Близнец выхватил меч и рванулся навстречу своей смерти. Без сомнения, он знал, на что шел. Он не просто был готов умереть – он жаждал смерти, словно она являлась для него наивысшим благом. Артем, не медля ни мгновения, выстрелил. Грудь убийцы разлетелась фонтаном дымящейся плоти, и он рухнул на землю, выронив свое оружие. Наступила тишина. Артем медленно опустил пистолет, растерянно оглядываясь. Перед ним лежали четыре трупа. Четверо натренированных, вооруженных мощнейшим фантастическим оружием убийц, с которыми он расправился в считанные минуты. И на этот раз он действовал еще быстрее и еще четче. Он даже не вспотел, совершая немыслимые акробатические трюки и показывая чудеса гибкости, с какой увертывался от смертоносных огненных стрел. Кто же он после этого? По нему стреляли из автомата, но он жив. И хотя в своей куртке он насчитал больше десятка отверстий от пуль, ни капли крови он так и не обнаружил. Не может же он быть бессмертным? Или может? Но тогда почему к нему послали убийц? Кто он? И кто они?

– Неплохо. – От неожиданности Артем вздрогнул и отскочил в сторону. Но ожидаемого нападения не последовало. Неподалеку стоял человек. Не близнец в черном одеянии и с мечом или загадочным «Импом» в руках, а обычный человек, в серых брюках и кожаной куртке поверх белого вязаного джемпера. В левой руке он держал небольшой черный дипломат. Пристально глядя в глаза Артему, незнакомец загадочно улыбался.

– Ты кто такой, черт возьми? – воскликнул Артем и опасливо попятился назад, направив ствол пистолета на чужака.

– Кирик Длост, – представился тот и шагнул впе­ред.

– А ну стой, где стоишь! – прикрикнул Артем, разглядывая незнакомца. На вид тому было около тридцати, он был высок, строен, длинные темные волосы зачесаны назад и забраны на затылке в пышный хвост. Добрые, немного грустные глаза не отрываясь смотрели на Артема, и у него появилось странное ощущение, что этого человека он когда‑то уже видел.

– Спокойно, спокойно. – Чужак, с опаской глядя на «Имп», отступил назад. Улыбка медленно сползла с его лица. – Ты же не хочешь прибавить к четырем трупам пятый?

– Один неверный шаг, и на земле будет именно пять трупов, – сказал Артем. Он не шутил. Отнюдь, он был готов в любой момент нажать на курок и испепелить этого неизвестно откуда взявшегося человека с дипломатом.

– Успокойся, ты же видишь – я не вооружен, – сказал незнакомец.

– Даю тебе десять секунд, – буркнул Артем. – Кто ты и что тебе здесь нужно?

Чужак вновь улыбнулся, на этот раз с облегчением. Даже в его улыбке Артем уловил что‑то знакомое.

Нет, определенно они уже встречались раньше. Но когда? Где?



– Для начала я хотел бы просто поздороваться, – сказал незнакомец.

– Привет, – нетерпеливо отозвался Артем.

– И тебе привет, – продолжая улыбаться, чужак осторожно поставил дипломат на землю. – Давно не виделись, Кондор.

10



Замок князя Силдона Крейда стоял на равнине, со всех сторон окруженный глубоким рвом с водой. Он выглядел совсем не так, как шесть лет назад, когда эти земли еще никто не называл Проклятыми и княжество принадлежало благородному князю Ориттону. Вроде бы все те же высокие зубчатые стены, укрепленные величественными башнями, все те же острые витые шпили с развевающимися на них флагами. Но только вот цвет знамен теперь был не синим, а светло‑фиолетовым, с искрящейся позолотой в центре, образующей несимметричную семиконечную звезду. Да и самих шпилей стало гораздо меньше. Силдон, завладев замком, перестроил его.

Кондор видел новый замок нового князя всего однажды, около трех лет назад, когда Силдон Крейд соизволил наконец устроить соседям пышный прием по случаю своего дня рождения. Кстати, впечатление Крейд производил самое благоприятное. Лет сорока на вид, высокий, худощавый, отнюдь не атлетического телосложения, длинноволосый, сероглазый, нос прямой, с небольшой горбинкой, приобретенной, вероятно, не при рождении, а вследствие давней травмы. Скорее утонченный аристократ, чем воин. Довольно состоятелен, судя по богатству одежд и изысканности угощений на столах. Хорошо воспитан. Всегда и со всеми учтив и крайне обходителен, что уже стало большой редкостью в последнее время. Многие отзывались о нем как о довольно приятном собеседнике. Немногословен, скуп в высказываниях, однако способен поддержать практически любую тему несколькими точными замечаниями. Князь никак и никогда не выказывал своей неприязни к Кондору. Напротив, был с ним весьма любезен и обходителен. Казалось, они могут стать не только добрыми соседями (их княжества имели общую границу с севера), но и хорошими друзьями. Из разговоров с другими лордами Кондор выяснил, что Крейд мало рассказывает о себе, и это была, пожалуй, единственная замеченная за ним странность. Возможно, именно его скрытность и породила нелепейшие слухи о колдовстве и ужасных монстрах, бродящих в местных лесах. Кондору не терпелось развеять эти слухи, как и миф о непобедимости Силдона.

Еще издали завидев впереди нездоровое оживление внезапно остановившейся колонны, Кондор почувствовал неладное. Остановить движение войск без его ведома мог только Арсон, вот только зачем ему это понадобилось? Неужели он что‑то увидел впереди?

Приблизившись к неразборчиво гомонившей толпе, князь спрыгнул с коня и, бесцеремонно распихивая людей, натолкнулся на бежавшего к нему Мартинира, второго гард‑рыцаря.

– Что произошло, Мартинир? – недовольно спросил Кондор. – Почему мы остановились?

– Это я остановил движение. – Голос второго гард‑рыцаря дрожал, а блуждающий взгляд никак не мог остановиться на чем‑либо.

– Да как ты посмел?! – гневно прокричал Кондор, надвигаясь на Мартинира, но тому, кажется, было все равно.

– Вам лучше пойти со мной, – проговорил он. – Там сэр Арсон, и он… Вам лучше увидеть все самому.

– Арсон?! Что с ним?! – Кондор, охваченный страшной тревогой, бросился вперед, расталкивая людей, и застыл. Боже…

Арсон был здесь. Окруженный плотным кольцом рыцарей, он лежал на своем плаще, обильно залитом еще не успевшей почернеть алой кровью. И он умирал. В животе у него зияла огромная рваная рана, из которой вывалились кишки, кожа на подбородке была содрана, нижняя губа отсутствовала вовсе, страшно обнажив зубы.

– Арсон. – Князь опустился на колени. – Арсон!

– Кондор… – Раненый открыл помутневшие глаза.

– Что случилось? – спросил князь. Он понимал, что с каждым произнесенным словом уходят жизненные силы Арсона, но что поделаешь, ему необходимо знать, что произошло.

– Я рад, что добрался, – отозвался Арсон. Голос у него был настолько слаб, что Кондору пришлось наклониться почти вплотную к изуродованному лицу раненого.

– Что случилось, дружище? – спросил он еще раз.

– Засада… – ответил Арсон. – Демоны…

– О боги! Я так и знал! – выкрикнул князь. – Я ведь предупреждал тебя, Арсон. Просил! Но, постой, какие демоны?

– Демоны… Настоящие… Они ждали нас… Они хотели… – Арсон умолк и закрыл глаза.

– Арсон! Арсон! Не уходи!

Друг дернулся всем телом и вновь открыл глаза.



– Кондор… – прошептал он. – Испугался за меня? А я еще жив… Я же говорил – тебе так просто не отделаться от меня.

– Чего они хотели? – спросил Кондор.

– Они?

– Демоны, Арсон. Ты сказал, что они чего‑то хотели.

– А‑а, демоны… Они хотели остановить меня…

– Зачем?

– Не… не знаю. Наверно, они не хотели… чтобы я рассказал тебе… Демоны…

Кондор повернулся к стоявшему рядом Мартиниру.



– Где рыцари, что были с ним?

– Мертвы. Барвий тоже был жив, когда мы нашли его, но умер раньше, чем его привезли. Демоны убили всех, – дрожащими губами проговорил Мартинир.

– Демоны? Да он бредит! – со злостью бросил Кондор и вновь повернулся к Арсону. – Кто напал на тебя? Люди Крейда?

– Я…не зна… Жаль, что не увижу твою свадьбу. Берегись дем…

Внезапно Арсон как‑то неестественно глубоко вздохнул и обмяк. Полузакрытые глаза замерли, глядя в пустоту.

– Арсон! Арсон! – закричал Кондор. Ответа не было. Князь знал – это конец. Его друг, не раз спасавший ему жизнь, прошедший вместе с ним через все испытания, посланные судьбой, мертв. Словно обезумев, Кондор вскочил на ноги и обвел взглядом молчаливую толпу, казалось, он ищет виновного среди своих солдат. Затем обернулся к Мартиниру: – Так что же случилось, Мартинир?

– Я знаю столько же, сколько и вы, – ответил второй гард‑рыцарь. – Но боюсь, Арсон не врал.

– Чушь! – возразил Кондор.

– Взгляните на его доспехи. На его рану. Приглядитесь повнимательней. – Мартинир кивнул в сторону Арсона.

Кондор послушно повернулся и склонился над телом друга. То, что он увидел, действительно удивило его. На мгновение он даже забыл, кто лежит на окровавленном плаще перед ним. Металл был оплавлен! Не разорван, как казалось вначале, не рассечен лезвием меча, а именно оплавлен. Уродливое круглое отверстие с застывшими по краям стальными брызгами и запекшейся кровью. Такого князь не встречал ни разу.

– Что это? – спросил он сам не зная у кого.

– Не знаю, – ответил Мартинир, решив, что во­прос адресован ему, – но все воины Арсона умерли именно так. Похоже на колдовство, ведь не зря говорят, что Силдон Крейд колдун.

– Колдун… – Кондор взглянул на мертвого друга. – Колдун… Ну ничего. Можно победить и его. Теперь это дело моей жизни. Передай всем приказ – князя Силдона Крейда не убивать. Захватить живым. Смерть этой твари должна быть мучительной, я позабочусь об этом самолично. Отличившемуся при поимке титул и земляной надел в графстве Бафьюн. Тело Арсона отправить назад в мой замок. Пускай похоронят его, как героя.

Кондор резко поднялся на ноги и с каменным лицом пошел прочь. Душа его разрывалась от горя, но воины не должны видеть своего командира пла­чущим. Не успел он, однако, отойти и на десять шагов от медленно расходившейся толпы, как со стороны замка послышался гул. Поначалу тихий, едва уловимый, он быстро нарастал – тот, кто был его причиной, явно приближался к лагерю. Солдаты тоже услышали его и растерянно заозирались. Они, как, впрочем, и сам Кондор, никогда не слышали ничего подобного. Невозможно было даже представить, что в мире могло издавать такой ни на что не похожий звук.

– Что это? – испуганно закричал, нагоняя князя, Мартинир.

– Не знаю, – ответил в замешательстве Кондор. – Я впервые слышу такое.

– Я тоже. Но что бы это ни было, ОНО приближается к нам… О боже! Смотрите! – Задыхаясь от ужаса, капитан указывал рукой в небо, но Кондор и сам видел: из‑за рощи, почти касаясь серым брюхом верхушек тополей, медленно и величественно вылетал дракон! Он был огромен, словно шестидесятивесель‑ная галера, его широко расставленные гигантские беспалые лапы ярко сияли неестественным голубым светом, черные пустые глаза‑сферы независимо друг от друга медленно вращались, пристально пожирая мертвым взглядом пространство вокруг себя, овальное тело невиданного монстра заканчивалось длинным узким хвостом с косыми акульими плавниками, раздваивавшимися на самом кончике. Чудовище не имело шеи, а на его голове торчали несколько заостренных шипов. Короткие перепончатые крылья, казалось бы неспособные поднять в воздух гигантскую, многотонную тушу, замерли в одном положении, тускло поблескивая металлом на полуденном солнце. Зрелище было величественное и ужасающее одновременно, и Кондор почувствовал, как по его спине побежали мурашки.

– Дракон! Это дракон! – прошептал Мартинир, в страхе пятясь назад, словно несколько нерешительных шагов могли спасти его от кошмарного НЕЧТО. – Силдон наслал на нас дракона!

– Драконов, – машинально поправил капитана Кондор, обреченно глядя, как из‑за рощи появляется второе металлическое чудище.

– Что делать?! – дрожащим голосом спросил Мар­тинир. Капитан еще держался, но по его взгляду нетрудно было понять, какие чувства полностью захватили его сознание. Страх. Неуверенность. ПАНИКА.

– Не знаю, – ответил в замешательстве князь, и это были его последние слова, прежде чем вспышки голубого света, еще более яркого, чем солнечный, озарили испуганные лица солдат, а спустя мгновение волна странного сине‑зеленого пламени с шипением и треском разлилась по земле, испепеляя деревья, траву, осадные орудия, лошадей и людей.

Последующие события Кондор помнил плохо, словно они происходили во сне. Сильным ударом его отбросило на обугленную траву. Он попытался подняться и бежать прочь, но новая волна огня вновь сбила беззащитного человека с ног, превращая его одежду в почерневшее, изодранное тряпье. Кожа на лице и руках покраснела и вздулась, мгновенно образовав один огромный водянистый волдырь. Кондор не чувствовал боли и не ощущал жара, но видел, как язычки голубого пламени пляшут на его раздутых, почерневших пальцах, как плавятся ногти, испаряются волосы. Князь старался сбить огонь, но безуспешно. Казалось, горело даже небо, и лишь драконы, словно две черные тени, лениво парили над поляной, внезапно превратившейся в ад. Кондор видел, как его воины в предсмертной агонии катаются по земле, как куски обугленной плоти отваливаются от их костей и превращаются в прах, как лопаются глаза и чернеют зубы. И понимал, что, наверное, то же самое происходит сейчас и с ним. Он даже удивился, как его умирающий мозг смог сохранить способность мыслить среди этого хаоса и ярости огня, рвущего его тело на части.

Фиблона… Это неизвестное слово промелькнуло в мутнеющем сознании князя. Фиблоэфир. Холодный огонь.

Он не успел даже спросить себя, что это такое.


Еще один огненный шар прокатил по поляне мощную волну голубого пламени, выжигающего последние крупицы жизни, но этого Кондор уже не видел. К этому моменту его сознание уже провалилось в темноту.



11



Кирик сказал всего одну фразу: «Ничего пока не спрашивай и помоги собрать оружие. Поговорим у тебя дома». И все.

Дальше Артем молчал. Молчал, когда собирал оружие, молчал, когда они шли по улицам через весь город, молчал, когда поднимались по лестнице и входили в квартиру Сергея. Этот человек, кем бы он там ни был, знал ответы на его вопросы. Он нисколько не испугался, увидев четырех мертвецов, как две капли воды похожих друг на друга. Он назвал его именем, которым Артема называли только во сне. Да, у этого человека были ответы. И кажется, он хотел дать их!

– Ну ладно, – сказал Артем, войдя в квартиру следом за незнакомцем и закрыв дверь. – Говорите наконец, что вы знаете обо мне?

Кирик улыбнулся, немного снисходительно, немного загадочно, поставил на журнальный столик свой дипломат, неторопливо выложил из‑за пояса и карманов взятое у близнецов оружие, снял куртку и только после этого, усевшись в кресло, произнес:

– Чувствую, разговор нам предстоит долгий. В двух словах всего не объяснить.

– Я готов просидеть здесь целую вечность, – заявил Артем, усаживаясь напротив незнакомца.

– Вечность, конечно, не понадобится. Скорее пара часов, хотя, может, и больше, – сказал Кирик. – Сразу хочу предупредить – на некоторые вопросы я дать ответов не смогу, но общую картину происходящего обрисую.

– Чего же ты тогда заявился, если не все знаешь? – недовольно проворчал Артем.

– Время на исходе, – сообщил Кирик. – Твое время. По всем правилам я обязан лишь отыскать тебя, после чего прибывает команда дерапсомедиков и заканчивает работу. По крайней мере, так должно быть, но кто‑то явно изменил правила игры, и стандартная процедура спасения не сработала. Я обнаружил тебя еще вчера, след фотонного сброса случайно проявился, и немедленно сообщил об этом, но из «конторы» прислали только чистильщика, без всяких предписаний на твой счет. Я ждал слишком долго, а когда сегодня на тебя снова напали, решил действовать сам. Не знаю, уволят меня за самовольство или по головке погладят, но вот я здесь, и нам предстоит серьезный разговор о твоей судьбе. О твоем прошлом, настоящем и, если, конечно, очень повезет (эти слова не понравились Артему), твоем будущем.

– Кому повезет? – насторожился Артем.

– Ну не мне же, – раздраженно бросил Кирик. Казалось, он сильно нервничает, чувствует себя не в своей тарелке. – Как я уже объяснил, в круг моих обязанностей не входит психологическая подготовка дерапсатика к переходу. У меня даже нет твоего кода доступа! Придется ломать…

– Хорошо изъясняешься. «Дерапсатики»… «код доступа»… Ты кто вообще такой, секретный агент, что ли? – недовольно проворчал Артем.

– Даже не можешь себе представить, насколько секретный.

– У меня богатое воображение, я могу представить многое. Попробуй поразить меня, – проговорил с вызовом Артем.

– Пожалуйста. – Кирик с безразличной миной пожал плечами. – Под кого обычно маскируются секретные агенты? Под бизнесменов, политиков, путешественников, иногда под актеров и даже под бомжей. В зависимости от ситуации. Мне приходится тяжелее других, ибо я маскируюсь под землянина.

– Под землянина… – Артем с жутким скрипом в мозгах пытался переварить выданную Кириком фразу. – Угу… Ага… Под землянина… Ну‑ка, еще раз и с самого начала. Может, я что‑то упустил.

– Ничего ты не упустил, Кондор.

– И прекрати называть меня Кондором! – вспыхнул Артем. – Я что, до сих пор не проснулся, что ли? Меня зовут Артем. Артем Ливагин, русский, год рождения 1974‑й.

– Возможно. Но не только, – возразил Кирик.

– Что это значит?

– А как тебе такое сообщение: Кондорат Та‑Ллес Ару, бриванец, год рождения 319 Новой Эры. И это вовсе не бред, Кондор. К сожалению, совсем не бред, как бы тебе ни хотелось думать, что все происходящее просто сон! Тебе придется поверить, полностью довериться мне, иначе разговора не получится. Ты Артем Ливагин, но ты и Кондорат Ару, желаешь ты того или нет. Поэтому просто смирись и принимай мои слова как должное. Понял? От того, насколько быстро ты осознаешь действительность, зависит твоя жизнь. Артем с минуту сидел молча, безуспешно пытаясь осмыслить услышанное, потом робко, словно боясь, что его осмеют или примут за ненормального, спросил:

– Так ты что, из будущего, что ли? Или инопланетянин? – Подумав, он добавил: – А я?

Кирик действительно рассмеялся, но, наткнувшись на гневный взгляд Артема, притих, стараясь придать лицу серьезное выражение.

– Не говори глупостей. Нет, конечно. Ты же не считаешь себя маленьким зеленым человечком? – проговорил он.

– За последнее время случилось столько всего необычного, что я готов считать себя даже царевной‑лягушкой, – отозвался Артем.

– Тогда отвечаю на твой вопрос: нет, ты не инопланетянин, хотя очень близок к этому. Нет, ты не из будущего, но тоже недалек от истины.

– Тогда кто же я? – не выдержал Артем. Казалось, Кирику нравится наблюдать за реакцией человека, по крупинкам узнающего правду о самом себе. – И хватит ходить вокруг да около. Мне надоели твои игры. Или отвечай прямо, или проваливай отсюда!

– Успокойся, Кондор, – уже совсем серьезно произнес Кирик. – Ты хочешь конкретные ответы? Получай. Ты Кондорат Та‑Ллес Ару, боевой агент Службы Контроля и Охраны Параллелей, сокращенно БАСКОП. Ты из другого измерения, друг мой. Из параллельного мира. Надеюсь, ты имеешь представление, что это такое, и объяснять ничего не придется.

У Артема потемнело в глазах от бешенства. Да его просто дурачат! Насмехаются над ним, издеваются! Думают – он вконец свихнулся!

Подхваченный порывом гнева, он вскочил, бросился на Кирика и вдавил его в кресло:

– Смеяться надо мной вздумал?! А?! Я даже не буду спрашивать, кто тебя подослал сюда, просто возьму один из этих чудо‑пистолетов, приставлю к твоему лбу и нажму на курок! Как, смешно это будет, по‑твоему?!

– Я думаю, в таком случае тебе долго придется отмывать кресло от моих мозгов, – прохрипел Кирик, ничуть не испугавшись угрозы Артема и не пытаясь сопротивляться. – А все, что я сказал, – правда. Не хочешь верить – не верь. Но подумай сам, откуда взялись здесь импульсники «Имп», если не из другого мира. Ты Кондорат Ару, боевой агент СКОП, а не Артем Ливагин. И твой дом – Лиитания, а не Земля. Вспомни, четыре дня назад случилось что‑то странное, чего ты наверняка не можешь вспомнить точно. Ты, очевидно, решил, что отравился, тебя тошнило, поднялась температура, и, я уверен, пару раз или больше ты внезапно терял сознание. Ужасное самочувствие, сонливость, слабость. Возможна и частичная потеря памяти. Чаще детские воспоминания. И легкая дезориентация, словно сегодня что‑то не так, как было вчера. Знакомые симптомы, не так ли? Все это – последствия дерапсатии, вторая и третья аномалии. А теперь отпусти меня, иначе я уйду, а ты выпутывайся сам. Дожидайся команду дерапсомедиков, если она, конечно, успеет к началу четвертой аномалии. Ты слышал меня?!

Артем выпрямился, отступил назад и тяжело опустился на диван.



– Кондорат Ару, – пробормотал он растерянно. – Но этого не может быть. Я прекрасно помню, кем был всегда. Помню детство, помню своих родителей, друзей. Никто никогда не называл меня Кондоратом.

Только в моих снах. Хотя даже там меня называли не Кондоратом Ару, а Кондором Игреем.

– В Академии, где мы, кстати, вместе учились, тебя тоже звали Кондором. Правда, в нашем варианте Кондор не птица, а пустынная колючка. Ты был, как она, – упрямо лез наверх и не ждал милости от судьбы, за что и получил прозвище, созвучное с твоим именем. Видишь, куда тебя привело твое упрямство. Сейчас, в этом варианте ты Артем Ливагин, в варианте 72296 – Кондор Игрей. Фактически ты уничтожил жизни трех синхронов, свою и две чужих, одной из которых ты сейчас и живешь. Конечно, ты ничего не помнишь – аномалии сжирают память, и это самое обидное, потому как мне очень хочется спросить тебя, зачем же ты, дурак эдакий, полез в параллель своего синхрона и угробил себя?

– Круто… Знаешь, если бы ты говорил на китайском, я бы, наверно, понял тебя быстрее, – проговорил Артем. – Кто такие синхроны, что такое этот твой вариант? По‑русски можно? Не знаю, как ты, но я ничего не понимаю.

– Боже, у меня вообще нет опыта общения с дерапсатиками! – беспомощно выдохнул Кирик. Похоже, опыта общения с людьми в подобных ситуациях у него действительно было маловато. – Нужно было дождаться команды! Я даже не знаю, что говорить тебе, а чего нет. Ну ладно, хуже, я думаю, уже не будет. Давай так – ты задаешь вопросы, а я отвечаю на них.

– Идет, – согласился Артем. – Итак, что происходит?

– Много чего… – Кирик недовольно скривился. – Можно вопрос поконкретнее? Иначе мне придется начинать с того момента, как Бог создал небо и землю.

– Нет, оттуда не надо, – проговорил Артем. – Давай так… Поясни для начала, с чем я имею дело.

– С чем имеешь дело? Очень просто – я, как, впрочем, и ты, агент из другого измерения. Параллельные миры и все такое прочее… Знаком, наверное?

– Еще бы, – сказал Артем. Рынок был переполнен печатной и видеопродукцией о приключениях и злоключениях главных героев в параллельных вселенных. Только очень замкнутый и совершенно лишенный любопытства человек мог пропустить столь мощный поток информации. Артем к их числу, на радость Кирику, не относился.

– Очень хорошо. – Кирик заметно повеселел. Часть ненужных объяснений отпадала автоматически. – У нас другие измерения называют по‑разному. Официально – Параллельный Альтернативный Вариант Исторического Развития Реальности. По‑русски, сокращенно, это было бы ПАВИРР. Но это слишком нудно. Для простоты все называют другие измерения параллелями или вариантами. Проще и приятнее на слух. Это так, к слову, чтобы потом не возникало вопросов вроде: «А что такое вариант»?

– Значит, я агент из другого мира, – задумчиво произнес Артем. – Но почему я тогда ничего не помню об этом? Совсем ничего.

– Здесь потребуется сразу несколько объяснений. – Кирик снова недовольно скривился. – Может, пропустим?

Артем отрицательно мотнул головой. Он желал знать как можно больше.



– Хорошо, – смирился Кирик. – Но предупреждаю сразу – я отвратительный рассказчик.

– Лучше такой, чем никакого, – заметил Артем, вспоминая, как в последние дни терялся в догадках и домыслах.

– Согласен, – кивнул Кирик. – Итак. В нашем мире, в Лиитании, сразу послеизобретения технологии перехода из одного измерения в другое было создано специальное агентство – Служба Контроля и Охраны Параллелей, сокращенно СКОП. Нечто среднее между Интерполом, эмиграционной службой и таможней. Агенты СКОП контролируют все перемещения граждан Лиитании по другим вариантам, а также занимаются отловом беглых преступников, наивно полагающих, что они смогут избежать правосудия, укрывшись в ином измерении. Ты являешься одним из таких агентов, а именно – Боевым Агентом Службы Контроля и Охраны Параллелей. Проще говоря, ты – БАСКОП.

– Это не объясняет того, почему я ничего не помню, – недовольно пробурчал Артем.

– Сейчас объясню. Понимаешь, у каждого человека в других вариантах есть двойники. Так называемые синхроны, то есть его альтернативные версии. У кого‑то их больше, у кого‑то меньше. Конечно же, есть такие синхроны и у тебя. Что такое синхрон, не выяснено и по сей день. Достоверно известно только то, что каждый человек рождается одновременно в нескольких вариантах. Генетически все синхроны идентичны, однако на этом сходство заканчивается. Все. Родившись, человек избирает свой путь и движется по нему. И пути эти могут быть совершенно различны. Например, на Земле ты журналист, а на Лиитании – боевой агент. Кондората всегда раздражала всякого рода писанина, уж поверь мне, мы с тобой… с ним, давние друзья, еще с Академии. А ты, Артем, насколько я понял, до последнего времени не очень уважал насилие.

– Ближе к теме, – нетерпеливо проговорил Ар­тем. – Пока я не улавливаю и намека на связь между твоим повествованием и событиями последних дней, превративших меня в Кондората, как его там… Ару.

Кирик согласно кивнул и перешел наконец к главному.



– Синхроны – явление редкое. Гораздо более редкое, чем можно себе представить, даже опираясь на бесконечность Метамерии. Реальный шанс отыскать своего синхрона невелик, но тебе НЕ ПОВЕЗЛО.

– Почему же это? – удивился Артем.

– Потому что по какой‑то непонятной пока причине, названной у нас «Проклятием Спектра», два синхрона не могут сосуществовать в одном и том же измерении одновременно. Близнецы могут, клоны могут, нейродубли и синторганики могут, а вот синхроны НЕ МОГУТ. Можешь тысячи раз клонировать самого себя и разбросать эти генетически идентичные копии по всей Метамерии – ничего не произойдет, даже если твой синхрон встретит в иной параллели сразу десяток твоих, а значит, и своих подобий, прибывших извне. Но не приведи Господь тебе самому сунуться в мир, где ты уже существуешь. Тебе не повезло, и, выполняя очередное задание, ты угодил в один из таких вариантов. Не в этот, поверь мне. В другой.

– Князь Кондор Игрей был моим синхроном! – догадался Артем.

– Князь? Это интересно. Кстати, немного странно, что ты сунулся в эту параллель, учитывая, что уже многие годы ведется самая тщательная проверка измерений на предмет выявления синхронов. Конечно, вариантов миллионы и миллионы, однако мир, где твоим синхроном является князь Игрей, то есть вариант 72296, официально зарегистрирован, а значит, внесен в твою карту ограничений. Очевидно, ты даже не заглянул в нее, отправляясь в путь, хотя должен бы знать маркеры всех запрещенных для тебя параллелей наизусть. Вот и поплатился за свое легкомыслие. Законы Метамерии одинаковы для всех, и сработали они безотказно. Как только ты трансмеризовался…..

– Прости, что я сделал?

– Трансмеризовался… Ну, перешел из одного измерения в другое, – вздохнув, пояснил Кирик.

– А попроще никак?

– Могу назвать это трансформацией мерности материи. Ну как, проще? – Кирик ехидно улыбнулся.

– Остановимся на первом варианте, – пошел на попятную Артем.

– То‑то же. Итак, как только ты трансмеризовался в вариант 72296, произошла… даже не знаю, как это по‑русски… в общем, дерапсатия по‑лиитанийски. Это и есть то самое «Проклятие Спектра». Сначала только первая аномалия, предполагающая слияние двух синхронов в единое целое для восстановления вселенского порядка, что и случилось. В одно мгновение перестали существовать баскоп Кондорат Ару и князь Кондор Игрей, став одним‑единственным Ару‑Игреем. При стандартном слиянии двух синхронов этим все и кончается. Однако в твоем случае возникла новая проблема. Понимаешь, баскопы, из‑за специфики своей работы, не совсем обычные люди. Их тела – сложная нейросинтетическая система, позволяющая им выживать в чрезвычайно сложных условиях и экстремальных ситуациях и, при необходимости, весьма эффективно противостоять превосходящим силам противника. Будь и Ару, и Игрей людьми, произошло бы обычное слияние масс с последующей аннигиляцией «лишней» материи и примерно равными шансами на сохранение личности одного из синхронов. Однако баскоп Кондорат Ару не был человеком в полном смысле этого слова. После его слияния с князем Игреем возник эффект биофизической несовместимости, породивший вторую аномалию Спектра – сущность князя вытеснила из себя часть чужеродной материи, и боевого агента Ару разорвало на две гипотетические части. Одна половина Кондората осталась в князе Игрее, а вот вторую отбросило сюда, в еще одного синхрона, которым оказался ничего не подозревающий Артем Ливагин, его сознанием и памятью ты обладаешь сейчас. А в заключение Ару получил еще и третью аномалию – частичное растворение личности. Сознание Игрея и Ливагина было полным, Ару – разорвано, а значит, слабо, поэтому личность боевого агента была попросту вытеснена, а возможно, даже полностью выжжена его двойниками. Говоря проще, князь Кондор Игрей и журналист Артем Ливагин сожрали и переварили расчлененное сознание баскопа Кондората Ару.

– Вот и замечательно, – обрадовался Артем. – Я совершенно не собираюсь становиться кем‑то другим. Я себе нравлюсь таким, какой я есть. Мне симпатично это измерение, и я совершенно не собираюсь его покидать. Мне нравится и моя работа, и брата в больнице надо проведать, а еще, совсем недавно, я познакомился с чудесной девушкой, с которой собираюсь провести остаток жизни, так что спасибо за разъяснения, но теперь я попросил бы тебя удалиться и передать своим охотникам, что я для них опасности не представляю и махать перед моим носом мечами больше не надо. Я буду тише воды, ниже травы, и никто никогда не узнает вашего секрета. До свидания.

– Нападавшие не были агентами СКОП. Я вообще не имею представления, кто они. Очевидно, какой‑то «доброжелатель» решил воспользоваться ситуацией и устранить тебя, пока ты беспомощен. Жаль, что ты не в состоянии вспомнить, кто бы это мог быть.

– Прекрасно, что я ничего не помню. И не хочу вспоминать. Разбирайтесь с этим сами, вы ведь в своем СКОП занимаетесь именно этим – предотвращаете беспредел в иных мирах, устроенный вашими соплеменниками. Вот и занимайтесь. А я, с вашего позволения, проживу остаток жизни в счастливом неведении. Еще раз до свидания. Нет, лучше прощай!

– А что насчет тела? – как‑то мрачновато поинтересовался Кирик.

– А что тело? Оно мне нравится, – еще не понимая, куда клонит гость, весело отозвался Артем.

– Но это НЕ ТВОЕ тело.

– То есть? Как «не мое»?! – чувствуя, как сами собой округляются его глаза, спросил Артем.

– Ты разве забыл о слиянии? Теперь у тебя тело Кондората Ару.

– Стоп, стоп, стоп. – Артем погрозил Кирику пальцем, предчувствуя нехорошее. – Ты только что говорил, что я пожрал ту половину Ару, которая досталась мне. Разве не так?

– Я говорил про сознание, но ничего про тело, – ответил Кирик. – Разум беспомощен перед дерапсатией, однако тело баскопа из‑за своей специфики способно к восстановлению даже в дерапсатированном виде. В итоге за несколько дней, первые из которых, как ты мог заметить, самые тяжелые, оно полностью поглотило тело Артема Ливагина, используя его биомассу как строительный материал для воссоздания своей прежней структуры. Теперь ты – Артем в теле Кондората. То же случилось и с князем Игреем. Вы оба за несколько дней пережили такую мощную трансмутацию, которая нашим генетикам может только сниться. Подобное возможно лишь при дерапсатии.

– Так вот почему я чуть в реанимацию не угодил, – догадался Артем.

– Трансмутация подобного типа несет в себе целый калейдоскоп неприятных ощущений и всегда сопровождается резким повышением температуры тела, достигающей в отдельных случаях пятидесяти граду­сов. Естественно, обычный человек при такой температуре не выживает. Что спасает дерапсатиков, неизвестно. Кстати, к твоему сведению, в ходе трансмутации выживают далеко не все.

– Значит, мне повезло, надо полагать?

– Еще бы.

– И со многими случалась дерапсатия?

– До того как наши ученые разработали систему сканирования измерений на предмет обнаружения синхронов, подобное случалось с каждым пятым рано или поздно. Теперь опасность сведена до минимума, необходимо лишь дать запрос в информационный центр СКОП и получить ответ о результатах сканирования. Я уже говорил о специальной карте ограничений. Почему ты поступил так опрометчиво, остается только гадать. Тебе же было запрещено соваться в 72296.

– Значит, были на то причины, – не понимая, почему он оправдывается, ответил Артем.

– Боевой агент не может позволить себе ошибки. Как ты заметил, они слишком дорого ему обходятся, – заметил в свою очередь Кирик. – И его синхронам.

– Да, веселого мало. Ну хорошо. Теперь у меня натренированное супертело моего синхрона и новая стрижка. А дальше? Что ты вообще хочешь от меня? Я согласен с тобой только в одном – я не тот, кем был раньше. Я не баскоп и вам бесполезен. А если хотите вернуть тело – фигушки! Пусть оно не мое, но без него мне будет как‑то очень неуютно. Поэтому оставьте меня в покое.

– К сожалению, не могу. Твое тело – собственность СКОП, и с этим ничего не поделаешь. Но это мелочи… Важно другое. Непонятно почему, но приказ разыскать тебя я получил не из базы контроля СКОП, а из СВБИ – Службы Внешней Безопасности Ишрара. Они очень хотят вернуть тебя живым и не­вредимым. СВБИ, приятель! Что ты натворил – разберешься на месте.

– Что такое Ишрар? – спросил Артем.

– Совет Десяти Мудрейших, возглавляемый Высшим советником, который утверждает решения. Верховная власть в Лиитании. Теперь понимаешь, как тебя зацепили?

– Никуда я не полечу, – по‑настоящему испуганно запротестовал Артем, которому не очень хотелось покидать родной мир, да еще отвечать за прегрешения своего взбалмошного синхрона перед Службой Внешней Безопасности. СВБИ почему‑то ассоциировалось у него с родным ФСБ. Или даже, скорее, с легендарным КГБ.

– Полетишь, – с уверенностью проговорил Кирик.

– А что вы сделаете, похитите меня?

– Нет. Ты и сам сделаешь все необходимое.

– С чего бы это?

– Потому что грядет Четвертая аномалия Спектра, и если ты не сделаешь того, что я скажу тебе, ты умрешь. Умрешь в течение ближайших сорока восьми часов. – Кирик злорадно улыбнулся, отчего Артему стало нехорошо. – Ну как, привлек я твое внимание?

– Думаю, да, – обреченно согласился Артем и приготовился слушать, что еще он не знает о себе. Оказалось, не знает он еще очень многого.

12



Огонь… боль… жар…



Вспышка света, еще одна…


Сознание возвращалось медленно, принося с собой невыносимую боль. Откуда‑то из темной бездны приближавшейся реальности доносились голоса. Скрипучие, глухие, совершенно непохожие на голоса людей. Или, быть может, эти звуки порождены его агонизирующим мозгом? Кондор не разбирал слов – в ушах стоял гул, словно голову опустили под воду. Но вот он различил звук приближающихся шагов и тихий шелест. Как будто кто‑то машет крыльями… Птица? Гигантская летучая мышь? Дракон? Или просто стервятники слетелись на поле брани отведать мертвечины?

Но он ведь не мертв! Не мертв! Или он ошибается? Откуда ему знать, как чувствует себя мертвец, лежащий среди себе подобных. И эти шаги могут принадлежать бесшумной старухе Смерти, неторопливо собирающей людские души, пока стервятники с упоением расклевывают остывающие тела. Возможно, еще секунда, и он оставит этот бренный мир, забудет все свои заботы и навсегда уйдет в холодную пустоту запредельности.

Кондор попробовал открыть глаза. Распухшие, обожженные веки не хотели подниматься, и он скорее почувствовал, чем увидел, как огромная тень легла на него. Только теперь Кондор понял, насколько он беспомощен. Тело отказывалось ему повиноваться, а любое, даже самое ничтожное движение вызывало волну нестерпимой боли во всем теле. Боль! Вот оно! Значит, он все еще жив, ибо боль – привилегия жи­вых. Мертвым она ни к чему.

Неожиданно что‑то холодное точно лед коснулось его груди, на мгновение обратив огонь, который сжигал Кондора, в жгучий холод, пронзивший его насквозь, и тут же боль ушла, уступив место нежной прохладе.

Да, это действительно Смерть. Это она сейчас вырывает его ослабевшую душу, освобождая ее от страдающего бренного тела. Во что бы то ни стало Кондор решил взглянуть в лицо той, кого боялись все и во все времена. Он еще раз попытался открыть глаза. И снова не получилось. Обожженные веки как будто срослись, разлепить их было невозможно. Но Кондор не сдавался, он опять и опять делал усилие открыть глаза, и наконец, спустя бесконечно долгое мгновение, сопровождаемое новыми вспышками боли, правое веко дрогнуло и слегка приподнялось. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы увидеть ад, ибо тот, кто склонился сейчас над ним, не был человеком! Пелена алого тумана, застилавшая зрение, мешала рассмотреть детали, но огромные черные крылья летучей мыши, торчавшие из‑за спины двухметрового великана, длинные изогнутые когти на руках и ногах, усеянное шипами тело, а также тонкие юркие щупальца, извивающиеся по бокам монстра, напомнили князю о древних летописях, в которых великие боги сражались с армией демонов. Боги изгнали демонов, но теперь Силдон Крейд, прибегнув к колдовству, вернул их. Не Смерть это была, но существо, олицетворяющее ее. Кондор не сомневался, что видит перед собой создание ада, посланное колдуном.

Темное отродье заговорило – все тем же мерзким, скрипучим голосом, Кондора внутренне передернуло.

– Ару, – сказало чудовище. Непонятное, но знакомое слово. Так Кондора называли во сне. – Я знаю, ты слышишь меня. Тизовый стимулятор ослабил боль, и сейчас ты должен чувствовать прохладу, разливающуюся по всему твоему телу. Конечно, он не залечит ожогов, но уменьшит страдания, переносимые тобой сейчас. Правда, я не уверен, чувствуешь ли ты боль вообще, но если чувствуешь, то должен быть благодарен мне. – Правая рука демона, окутанная невесомой голубой дымкой, снова коснулась груди князя, и снова острые ледяные иглы пронзили его легкие, остановили на миг сердце и расплавились в горячей крови, неся приятную свежесть. Мысли в голове Кондора потекли спокойней, а боль ушла полностью. Демон убрал руку и снова заговорил: – Не знаю, что ты чувствуешь, глядя на меня. Возможно, боишься, возможно, ненавидишь. Твое лицо, как, впрочем, и все тело, вступив в реакцию с «фиблоной», так распухло, что невозможно уловить даже намека на эмоции, но это не столь важно. Твои чувства совершенно неинтересны мне. Я здесь с другой целью. Я сделал ставку на тебя, а ты меня подвел. Если я ошибся в своем выборе, тебе не жить, но пока игра продолжается и ты все еще в ней. Можешь даже не пытаться ответить мне. Пока ты Кондор Игрей, твой ответ не имеет значения для меня. Просто, на всякий случай, запомни: мое имя Ворг. И игра началась с меня.

Демон поднялся на ноги, внимательно посмотрел по сторонам и негромко произнес в пустоту:

– Территория очищена, сэр. Тело Ару или его остатки не обнаружены. Продолжать поиск?

Кондор не знал, к кому обращается это существо, и не слышал, что ответил ему невидимый повелитель, но он мог поклясться – демон слышал ответ.

– Хорошо, сэр. Тогда я возвращаю команду. – Сказав это в никуда, монстр снова опустился на одно колено рядом с распластанным перед ним князем Иг‑реем и, в третий раз коснувшись магическим сиянием его груди, прошептал: – Я не прощаюсь, Кондорат, и надеюсь, мы скоро увидимся вновь. Я верю – ты не остановишься. Теперь не остановишься. Когда ты вернешься сюда, я сам найду тебя. Тогда мы и по­говорим. А напоследок совет: никому не доверяй. Последние дни были весьма интересными, и я узнал много нового. Много неприятного. В мире гораздо больше грязи, чем даже кажется. Просто верь мне и будь осторожен. До встречи.

Демон резко встал и исчез из поля зрения князя. Кондор осторожно закрыл глаз, слушая сквозь шум водоворота, бурлящего в его голове, удаляющиеся шаги чудовища. Вскоре они стихли, и он остался один, наедине со своими путающимися мыслями, теряясь в догадках.

Демон не убил его. Почему? Что он сделал с ним, чего хотел? Действительно ли он избавил его от боли, или это непонятная игра, затеянная Силдоном Крей‑дом, дабы заполучить душу своего врага? И почему он не должен никому доверять?

Вопросы, вопросы, вопросы…


Какая‑то вязкая скука навалилась вдруг на Кондора, стало лень думать, лень волноваться, захотелось только покоя. Тизовый стимулятор… Так вроде бы сказал демон… Знакомое название… Качаясь на мягких прохладных волнах, Кондор погрузился в сон.



13



В полной растерянности Артем метался по комнате, нервно стряхивая пепел своей сигареты прямо на ковер. Кирик, который сидел развалившись в кресле и молча наблюдал за ним, наконец не выдержал.

– Ты устроишь пожар, – заметил он.

– Что? – Артем взглянул на сигарету. – Ах, это… Не важно. – Он бросил окурок в пепельницу и потянулся за другой сигаретой. – Идиотизм! Ты противоречишь сам себе.

– То есть?

– Ты утверждаешь, что мое состояние сейчас физически крайне нестабильно и так называемая Четвертая аномалия сожрет мое тело, как и тело моего синхрона, поэтому мне надо срочно, как ты выражаешься, трансмеризоваться в параллель 72296, где мы благополучно сольемся в единое целое.

– Именно. Что ж тут непонятного?

– Тогда как насчет Второй аномалии? Согласен, если я полечу в этот вариант, произойдет Первая аномалия и нас с Кондором Игреем действительно сольет в единое целое. Но потом, как и в первый раз, снова произойдет этот чертов рикошет, меня опять разорвет надвое, отбросив половину материи в новое измерение, и кто‑то еще из моих синхронов в иных мирах окажется втянутым в эту игру. Замкнутый круг!

– Я уже устал говорить – я не трансмерофизик, могу объяснять лишь на пальцах. – Кирик расстроенно вздохнул. – Ученые назвали процесс вторичного слияния Четвертой аномалией. Повторяю еще раз: сейчас молекулярная структура твоего тела крайне нестабильна. В момент рикошета некоторые гармонические элементы в ней разрушились и были замещены временными, «эфирными» атомами, вырванными в процессе слияния из внемерного подпространства. Эти «эфирные» атомы всего лишь «гости» в реальном мире, срок их существования крайне недолог, и скоро их «настройка» на параллель начнет сбиваться. Скорость процесса будет возрастать в геометрической прогрессии, так что тело не сможет, просто не будет успевать замещать аннигилированные молекулы. Помимо этого, возвращаясь назад в подпространство, замещенные атомы вызовут резонанс мерности всей молекулярной структуры твоего тела, в результате еще часть атомов выбросит за пределы данной параллели. Начнется цепная реакция молекулярного распада, и ты умрешь. Просто растаешь, распадешься на атомы, превратишься в ничто. При вторичном же слиянии, которое предлагаю тебе я, мерная аннигиляция эфирных атомов мгновенна, однако мгновенно и их замещение атомами реальной материи. Резонанса не возникнет. Полная гармоническая синхронизация материи. Также не возникнет и беспокоящего тебя рикошета, ибо, если ты не забыл, при первом слиянии существовала некая разность биологических оболочек Кондората Ару и Кондора Игрея, что и послужило причиной отторжения части материи. Между тобой и князем сейчас такой разницы нет. Вы оба находитесь в одинаковом положении, оба прошли через трансмутацию. Не считая сознания, в остальном вы абсолютно одинаковые. Слияние пройдет мягко, практически неощутимо. На физическом уровне, конечно.

– На физическом? – переспросил Артем, ловя Кирика на слове. – Постой‑постой, значит тело мое выживет? А как насчет моего сознания? Кем я стану, когда сольюсь со своим синхроном? Вернется Кон‑дорат Ару, ведь так? Или я ошибаюсь? Кто из нас троих станет безраздельно править телом? Ару, Игрей или я?

В глазах Кирика промелькнула растерянность, и Артем почувствовал, как внутри у него все похолодело.

– Так кем же я стану? – спросил он еще раз, не давая страшной паузе затянуться. – Отвечай! Кирик отвел глаза в сторону:

– Я не знаю.

– Не знаешь?! – Артем прекрасно видел – собеседник чего‑то недоговаривает, хотя, возможно, и не лжет. Кажется, он просто боится сказать правду.

– Не знаю, – повторил Кирик.

– Ты не можешь не знать. Ты сам рассказывал мне о дерапсатии, говорил, как часто случалось это в вашем варианте. Я уверен, были десятки, если не сотни, слияний при Четвертой аномалии. Как это происходит? Прошу, ответь. Ответь мне, Кирик, потому что неизвестность пугает меня еще больше. Я хочу знать: я погибну?

– Нет, ты не погибнешь, – тихо ответил Кирик, не поднимая глаз.

– Тогда что?

– По статистике в шестидесяти пяти процентах случаев всех вторичных слияний люди теряют рассу­док.

– Вот оно что… Почему?

– Твоему мозгу придется вместить в себя сразу три разных сознания, память и мысли трех человек одновременно. Личности при этом постоянно пытаются подавить друг друга, занять превалирующее положение, вытеснить своих конкурентов в глубокое подсознание или уничтожить вовсе. В ходе этой невидимой войны человек теряет связь с реальностью, перестает адекватно воспринимать окружающий мир, не понимает, где находится и что с ним происходит. В лучшем случае, если ни одна из личностей так и не смогла стать доминантной, человек оказывается в психиатрическом центре СКОП. Я видел таких, они становятся настоящими зомби. Болезнь называется иртадизация. По‑другому ее еще называют ментальной топью.

– В лучшем случае? – Артему показалось, что он ослышался. – Разве бывает хуже?

– Учитывая физиологические особенности тела баскопа, трудно свести счеты с жизнью, но некоторые находят способ…

Ответ не слишком обнадежил Артема, однако паниковать было рано. Оставались еще тридцать пять процентов, и ему очень хотелось верить, что им повезло больше, чем тем шестидесяти пяти.

– Как насчет остальных, не попавших в черный список? – спросил он.

– Им повезло больше. – «Уже лучше». Артем облегченно вздохнул. Кирик же продолжал: – Здесь несколько вариантов. Возможно, одна из твоих сущностей окажется сильнее и поглотит другую. Тогда ты либо станешь Кондором Игреем, либо останешься Артемом Ливагиным.

– Или Кондоратом Ару? – нахмурившись добавил Артем. – Такую возможность тоже нельзя исключать, ведь так?

– К моему глубокому сожалению, Кондоратом ты уже не станешь.

– Спасибо за сочувствие.

– Всегда пожалуйста. Ты и твой синхрон сожрали Ару. В голове у каждого из вас остались какие‑то незначительные части его сознания, и после слияния они могут соединиться, как кусочки головоломки, всплыть на поверхность в виде смутных воспоминаний, неизвестных ранее навыков и неожиданных при­вычек.

– Например, искусство боя?

– Оно тоже. Кстати, эти качества уже проявились в тебе на подсознательном уровне, и ты смог использовать их для самообороны, причем весьма успешно. Но навыков и привычек не хватит для формирования полноценной личности, и Кондорат Ару, которого я знал, не вернется уже никогда.

– А ты бы хотел этого, – язвительно заметил Ар­тем.

– Да, хотел бы, – ответил Кирик. – Кондор был моим другом, а ты – всего лишь его синхрон, носящий в себе обрывки его души. Я помогаю тебе только потому, что ты не виноват в его глупости.

– Спасибо, что ты так четко определил свое отношение ко мне. Но все‑таки я не совсем понимаю, зачем такая забота о человеке, у которого больше шансов свихнуться, чем снова встать в строй. Да и какой строй… Кроме того, что ты рассказал, я вообще ничего не знаю о службе в СКОП. Как боевой агент я вам бесполезен.

– Возможно. Это не мне решать. Мое дело – спасти тебя от аннигиляции и вернуть собственность СКОП назад. Дальше будет видно, что и как. Кстати, ты не прав. Если после слияния ты сохранишь рассудок, у тебя есть вполне реальные шансы снова встать в строй. С учетом знаний, сохранившихся в подсознании, переобучение не занимает много времени.

– Но зачем такие сложности? Неужели не проще набрать новых сорвиголов, готовых шастать по вариантам и вылавливать беглецов?

– Ты даже не представляешь, сколько времени и средств тратится на подготовку одного баскопа. Службе Контроля не нужны простые полицейские или камикадзе по вызову, СКОП необходимы сверхлюди, подготовленные к работе в любых условиях. Помнишь, я говорил тебе о специфике твоего тела? Как ты думаешь, что помогло тебе выжить во время последнего нападения?

– Повезло, – не слишком уверенно проговорил Артем.

– Пока мы беседовали, я насчитал одиннадцать пулевых отверстий в твоей куртке. Тебе не интересно, почему пули, пробив одежду, так и не достигли цели? – спросил Кирик.

– Интересно.

– На самом деле, я уверен, все до единой пули попали в цель. Взгляни на свою грудь, расстегни рубашку.

– Надеюсь, я не имею дело с извращенцем из параллельного мира, – пошутил Артем, с готовностью расстегивая рубашку. Его и самого давно терзал во­прос: как он остался жив? Ведь была боль, он даже потерял сознание от нее. Значит, о промахе близнецов и речи быть не может, они попали, куда целились, только почему‑то он все еще бегает на своих двоих и неплохо себя чувствует.

– Что это? – спросил он, распахнув рубашку и с удивлением обнаружив десяток небольших синих пятнышек на груди и животе.

– Следы от попавших в тебя пуль, – ответил Ки­рик, самодовольно ухмыляясь. – И еще один синяк на лбу.

– Как тебя понимать? Я умер и потом воскрес? – Артем осторожно потрогал один из синяков, словно опасаясь сильным нажимом продавить кожу, из‑под которой немедленно брызнет фонтан крови.

– Конечно нет. Мы обладаем достаточно совершенными технологиями, но секрет вечной жизни пока не открыли. Если бы ты умер, то лежал бы сейчас в местном морге, а не разговаривал со мной.

– Тогда почему же я до сих пор жив?

– Все очень просто. Пули не смогли пробить твою кожу, и ты получил лишь легкие синяки. Правда, не совсем ясно, почему ты терял сознание от болевого шока. По сути, болевого шока у баскопов быть не должно. Но, возможно, это причуды дерапсатии. Уверен, когда тело пройдет фазу повторного слияния, все функции организма восстановятся.

Артем тяжело вздохнул. Он‑то думал, что уже все узнал о себе. Однако, кажется, хитрец Кирик приго – товил на закуску самое интересное.

– Хватит мне о дерапсатии и о втором слиянии, слышал уже, – недовольно пробурчал он. – Давай по­говорим о пуленепробиваемой коже. Как вообще возможно такое?

– Ты не совсем человек, – ответил Кирик и, не давая Артему вставить хотя бы слово, вылил на его голову поток новой информации: – Ты наносинтон, самая последняя и наиболее совершенная модель ней‑росиноида. Не спеши с вопросами, сейчас все объясню. По мере возможности, конечно.

– Объясняй «на пальцах». У тебя это здорово получается, – мрачно посоветовал Артем.

– Твое тело – универсальная наносит етическая система, где каждая клеточка является чрезвычайно сложным наномодулем, полностью имитирующим функции живых клеток плюс некоторые функции, не свойственные клеткам живого организма. Тело каждого наносинтона индивидуально, их не штампуют на конвейере, как ты, скорее всего, подумал. Синтезированное тело сохраняет внешний вид своего прототипа во всех деталях, но вот содержание уже совершенно другое – сверхпрочная кожа, измененные и дополненные для оптимальной работы органы, устойчивая к нагрузкам и разрушению костная структура. Твое нынешнее тело может творить такие чудеса, которые обычному смертному и не снились. Конечно, не питай особых иллюзий на свой счет – ты не бог, но кое‑что сверх нормы ты можешь.

– Понятно, но ответь, хоть что‑то человеческое во мне осталось? – с надеждой спросил Артем, которому не очень хотелось чувствовать себя обычной синтетической куклой, пусть даже столь совершенной. Он посмотрел на свои руки, сжал и разжал кулаки, пытаясь уловить, что же изменилось в его ощущениях. Но все казалось таким, как раньше. Возможно, только казалось. Ведь после нескольких дней лихорадки, боли и жара любое состояние начинает казаться нормальным, даже если на самом деле это далеко не так.

– Кроме мозга, ничего, – отрезал Кирик.

– Спасибо за горькую правду, – мрачно проговорил Артем. Ему очень хотелось верить, что все происходящее сейчас – всего лишь дурной сон и на самом деле он лежит сейчас в своей постели, не оклемавшись как следует после свалившего его несколько дней назад гриппа. Не было нападений, не погибла Анна и не ранен Михаил, не появился этот странный незнакомец по имени Кирик, своим рассказом разрушивший всю его жизнь, словно карточный домик, а главное – он не боевой агент из параллельного мира и уж точно не наносинтон. Артем с надеждой посмотрел на Кирика, словно ожидая, что тот медленно растает в воздухе. Но наблюдатель по‑прежнему сидел в кресле.

– Просьба пощадить гонца, – поняв угнетенное состояние собеседника, извиняющимся тоном сказал Кирик. – Я только рассказал тебе правду, нравится она тебе или нет. Ты сам просил говорить все.

– Я ошибался. Иногда счастливым остаешься только в неведении. – Артем вновь закурил. – Не могу накуриться, – пожаловался он.

– И не накуришься, – сообщил Кирик. – Вдыхаемый тобою дым расщепляется уже в легких на отдельные атомы, и до мозга никотин не доходит. Его просто не допускают туда защитные модули. Никотин не приносит пользы и, значит, вреден.

– Хватит! Плевать я хотел на все эти модули, – не вытерпел Артем. – Я что, даже покурить теперь не могу? – Он был возмущен.

– Почему? Можешь. Но без всякого удовольствия. Если ты хотел бросить курить – считай, что бросил. Лучше смириться сразу.

– А выпить?!

– Спиртное?

– Да!

– Ни сигареты, ни алкоголь, ни наркотики больше на тебя не действуют. Все вещества, попадающие в твой организм, расщепляются различными способами на отдельные атомы, из которых потом синтезируется все необходимое. Излишки откладываются в виде вещества… не помню точно… кажется, СП‑белок, отработанные шлаки и радиация выводятся из организма. Я же сказал – твое тело совершенно в каком‑то смысле. Уникальная нанотехнология.

– Лично я особого восторга от своей универсальности не испытываю, – недовольно пробурчал Ар­тем. – Какой смысл быть суперменом и не иметь банальной возможности расслабиться?

– А ты не напрягайся, – улыбнулся Кирик.

– Хочешь, я, не напрягаясь, тебе мозги вышибу? – разозлился Артем.

– Всегда приходится чем‑то жертвовать, – уступчиво проговорил Кирик, поняв, что шутка не удалась. – Ты сам поставил подпись под контрактом. Мог быть наблюдателем, как я, но тебя потянуло на романтику. Как же: баскопы – крутые парни, останавливающие зубами пули на лету. Кстати, Интана, твоя жена, была против. Вы даже хотели развестись, когда она узнала, кем должен стать ее муж в ближайшее время. Брак не развалился лишь потому, что ТАМ… – Кирик кивком указал чуть ниже пояса, – …у тебя по‑прежнему все в порядке.

– И на том спасибо… Постой… У Кондората есть жена? – Мысль о том, что в ближайшем будущем ему, вполне возможно, придется знакомиться с родственниками своего синхрона, ошеломила Артема. Мать… Отец… Неужели они еще живут где‑то в другом мире… Неужели он снова увидит их. Не его родителей, но людей, разительно похожих на них.

– У Кондората есть жена. Интана. И дочь Алуна. Тебе еще предстоит знакомство с ними, хотя не уверен, что тебя ждет счастливая семейная жизнь. Впрочем, кто знает…

– А мои родители? Вернее, родители Кондората?

– Ты сирота… Прости…

Значит, вот оно как. Значит, есть что‑то общее между синхронами. Ни у одного из трех синхронов родители не дожили до того момента, когда их дети встретились, попав в мясорубку дерапсатии. Чума, автокатастрофа…

– Ничего. Просто вдруг подумалось, может, снова увижу родителей.

– Это не твои родители. Подчас родители син­хронов не имеют тех сходств, что отражаются в их детях. И, даже если бы они оказались схожи внешне, это совершенно другие люди.

– Ладно, буду налаживать тесный контакт с женой и дочерью. Говоришь, ей не очень нравится мое синтетическое тело? А как на это смотрят твои родственники?

– На что?

– На то, что ты на… наноситино… ну, как там тебя?! – разозлился Артем.

– Меня никак. Ты наносинтон, а я человек, – ответил Кирик.

– То есть как?! Ты разве не агент, как я?! – изумился Артем.

– Агент. Но другого агентства. Я работаю на НРП – Научную Разведку Параллелей. Я наблюдатель, приставленный к этому варианту. А наблюдатели должны быть только людьми.

– Как это? Наблюдатель? И что же ты наблюдаешь?

– Все понемногу. Я… – Кирик замялся, – я отыскиваю наиболее перспективные научные разработки, копирую их и переправляю в технический отдел НРП.

– Промышленный шпионаж, – скривился Артем.

– Разве мы кому‑то навредили? – неожиданно вспылил Кирик. – Мы просто берем сырые идеи и доводим их до ума.

– Это и называется промышленным шпионажем. Одной из его форм, – оскалился Артем, чувствуя, что зацепил Кирика за живое.

– Это называется заботой о благе своей цивилизации. Одной из ее форм, – огрызнулся тот. – А как ты думаешь, откуда взялась вся та технологическая мощь, что мы имеем сейчас? Оставь свои нелепые обвинения. В свое время Лиитания тоже переживала тяжелые времена. Когда Турим Варадор открыл способ трансформации мерности материи, он подарил нашей заскорузлой цивилизации второй шанс. Только глупец не воспользовался бы им. И мы никому не приносим вреда. Мы просто заимствуем технологии, но не направляем их против других. Согласись, это весьма гуманно, учитывая, что на сегодняшний день наша технологическая мощь практически безгранична. Возьми хотя бы свое наносинтетическое тело, дающее тебе силу, выносливость и скорость реакции десятерых. Мы могли бы сокрушить любого, но просто тихонько наблюдаем за своими соседями, не вмешиваясь в их дела.

– И наверняка следите, чтобы кто‑то еще, не дай бог, не придумал способ переходить из одного мира в другой, – проговорил Артем и внезапно понял, что попал в самую точку.

Кирик открыл рот, пытаясь что‑то сказать, закрыл, открыл снова, после чего наконец выдавил, хотя было видно, что далось ему это с трудом:

– И это тоже. Ты ведь понимаешь – нам не нужны конкуренты. Даже учитывая бесконечность Метамерии. Мы – довольно миролюбивая раса. Мы не наносим вреда. Мы воры. Допустим. Это не такой уж большой грех. А теперь подумай, что случится, если технология трансмеризации расползется пусть не по всем, но хотя бы по десятку вариантов.

– Первая трансмерная война, – вполголоса произнес Артем. Наконец до него дошло.

– Вот именно, – удовлетворенно кивнул Кирик. – Технология трансмеризации слишком опасна в руках безумца или ребенка. Мы не идеальны, но лучше уж у нас, чем у маньяка, желающего стать императором Метамерии.

– Не боитесь однажды встретиться со своими двойниками, живущими в параллельной Лиитании и делающими то же, что и вы? Как поступите тогда? – усмехнулся Артем.

– Когда встретимся, тогда и решим, что делать. Пока везет. Может, у них существует своя Метамерия и собственный Спектр миров, параллельный нашему, и в данный момент другой Артем Ливагин задает другому Кирику тот же вопрос, что ты сейчас задаешь мне. А возможно, и нет.

– Понятно, – сказал Артем. – Ладно, будем считать тему закрытой. Я достаточно узнал и о своем теле, и о своей семье, и о промышленном шпионаже во вселенских масштабах. Что теперь? Как я понимаю, у меня не так много времени.

– Я бы сказал, меньше, чем ты думаешь. Процесс дестабилизации наверняка уже начался и скоро наберет темп. Ты случайно не замечал свечения своего тела? Ногти? Глаза? Возможно, фаланги пальцев? Обычно начинается с этого.

– Нет, вроде ничего такого. Какое еще свечение?

– Аварийный фотонный сброс молекулярных аномалий. Чем сильнее свечение, тем активнее протекает в тебе процесс мерной аннигиляции. Увидишь свечение – плохо дело. Значит, часики уже пошли. Насколько быстро? У всех по‑разному. От нескольких часов до нескольких суток.

– Слава богу, пока ничего не видел.

– Мог и не заметить. Зачастую сбросы происходят во время глубокого сна, когда ментальная струна находится в состоянии оптимального натяжения.

– Какая еще «ментальная струна»?

– Связь между тобой и твоим синхроном. Струна натягивается при Второй аномалии, как бы связывая разорванные половинки личности, находящиеся в разных вариантах. Так, ты можешь видеть глазами своего синхрона, или, наоборот, он наблюдает за тобой. Вариантов множество. В твоем случае, как я понял, ты можешь видеть, слышать и чувствовать все, что делает твой синхрон, но не вмешиваешься в его поступки. Он не чувствует тебя совсем.

– А почему через сон? Мне снились сны о Кондоре.

– Слышал старые легенды о душе, во время сна покидающей тело? Возможно, древние мудрецы не лгали, а просто знали намного больше, чем мы сейчас. Ты можешь с полной уверенностью дать определение сновидению? Что это? Всего лишь работа мозга или прорыв в иную реальность без помощи трансмериза‑тора?

– Теперь я уже ничего не могу утверждать, – признался Артем.

– То‑то же. Еще вчера ты предполагал существование лишь нескольких измерений. Теперь ты знаешь, что Метамерия бесконечна. Во Вселенной еще достаточно непознанного, и отрицание чего‑либо означает заблуждение, а вера в одну истину не всегда разумна.

– Не знаю пока почему, но в твою истину я верю. Верю всему, что ты сказал.

– Хорошо, значит, я не ошибся, когда рискнул прийти к тебе сам. Готов отправиться на встречу с Кондором Игреем?

– Выбор у меня небогат. Либо смерть от Четвертой аномалии, либо возможное помешательство после слияния. Ладно. Хоть с Крейдом по дороге разберусь. – Артем с удовольствием представил, как, используя свои супервозможности, проучит наконец этого заносчивого князька.

– Стоп, стоп, стоп! – осадил его Кирик. – Какой еще Крейд? Силдон Фиор Крейд, случайно не о нем речь?

– Ну да… – осторожно ответил Артем. – А ты откуда знаешь его?

– Силдон Фиор Крейд, основатель и глава мега‑корпорации «Высокие технологии», тесно сотрудничающей с Научной разведкой. Он большая шишка в Л питании, любимчик Ишрара. Все выловленное наблюдателями в других вариантах исследуется в НРП и передается Крейду. Во многом благодаря именно «Высоким технологиям» наша цивилизация достигла такого высокого научно‑технического уровня. Только я не совсем понимаю, какая между вами связь.

– Какая? – Неожиданно Артема осенила догадка. – Да ведь это он! Он хочет отправить меня в мир иной!

– С чего ты взял? – удивился Кирик.

– Я… Вернее, князь Игрей враждует с ним уже какое‑то время, – пояснил Артем. – Его люди пытались меня убить!

– Ого! А ведь точно! 72296 является собственностью Крейда. У него там ризиевая ферма, – согласился Кирик. – Но я все равно не понимаю… Ты и Крейд… Что вы не поделили‑то?

– Понятия не имею. Но теперь понятно, почему я отправился в этот вариант. Очевидно, я хотел достать Крейда уже давно. И, кажется, он меня тоже. Ну ничего! Мне бы только оказаться в одном с ним измерении… – Спокойный еще минуту назад, Артем разошелся не на шутку.

– Не советую тебе связываться с таким человеком, как он.

– Почему?! – удивился Артем. – Крейд настоящая скотина! Мои сны хорошо просветили меня. Да и кто пытался убить меня здесь, если не посланцы Силдона?

– Этого мы не знаем. Ни ты, ни я. Возможно, Крейд действительно нечист на руку, но пока это не доказано, ты не имеешь права даже косо смотреть на него. Тебе еще повезло, что ты стал дерапсатиком и тебя разметало по Метамерии. Не случись этого, тебя ожидал бы трибунал. Вариант 72296 принадлежит Крейду и его корпорации, так что твое необоснованное проникновение в чужую мерность можносчитать незаконным.

– А как насчет убийц? – в отчаянии воскликнул Артем. – Их же можно опознать.

– Это были дубли.

– Дубли?

– Простейшая модель синторганика, для создания которой не требуется никаких премудростей. Дубли единоматричны, штампуются десятками с одной биоматрицы‑прототипа без коррекции ДНК. Как ты докажешь, что дублей произвела корпорация Крейда?

Я проверил – у убийц, охотившихся за тобой, нет генетического серийного номера, их производили подпольно, а значит, их мог сделать кто угодно. Полагаешь, у тебя мало других врагов? Может, князь Игрей уже давно не ладит с Крейдом. Местные разборки, так сказать. Не боишься ошибиться?

– Я не ошибся. Это Силдон. И он хочет устранить именно Кондората Ару. В любом виде. Даже в том, в каком он находится сейчас.

– А если все же ошибся? Перестань играть в опасные игры. Один раз ты уже попробовал, и вот резу­льтат. Хочешь еще?

– А если хочу? Дай мне время, и я выбью признание из этой твари. – Артем сам не заметил, как повысил голос.

– Ничего ты не выбьешь! Это раньше Крейд был для тебя безумным феодалом. Не забывай, что на самом деле он возглавляет огромную корпорацию и к его мнению прислушиваются даже в Ишраре. Несмотря на всю твою подготовку, охрана Крейда остановит тебя. Тебя убьют как опасного дерапсатика, а СКОП даже не сможет предъявить обвинения Сил‑дону! – Кирик тоже уже почти кричал. – В 72296 ты не имеешь никаких прав сейчас. Любое твое действие может быть расценено как постдерапсатический син­дром.

– Но должен же он ответить за свой беспредел! Его ублюдки убили Аню! Миша ранен по его вине. И что теперь? Простить ему все прегрешения и забыть?! Как гуманно!

– У тебя есть предложения?

– Я найду доказательства!

– Вот когда найдешь, тогда и поговорим. Пока забудь о своей нелепой мести. Ты ведь и сам не уверен до конца в виновности Крейда. Тебе просто хочется кому‑то отомстить, и больше ничего. Я сдуру сказал тебе о Крейде, а ты вцепился в идею о его виновности.

– Да, вцепился, но что мне делать?

– Ничего. Пока тебе просто нужно выжить и сохранить разум. Я отправлю тебя в вариант 72296, но сразу после слияния ты немедленно покинешь его.

– Вернусь сюда?

– Нет. Тебе нужна помощь профессионалов. Ты отправишься домой, на Лиитанию, в вариант один.

– Вариант один?

– Наша параллель первая, создавшая трансмери‑затор для перемещения в иные измерения. Для простоты вариантам не присваивают названий, только порядковый номер в Зеленом Спектре. Этот номер, в свою очередь, является задающей координатой трансмеризатора.

– Ладно, с координатами разобрались. Но как мне попасть в другое измерение? Трансмеризатор у тебя с собой или надо куда‑то идти? Твой дипломат случайно не он?

– Нет, это всего‑навсего компьютер. Глоск – глобальный сканер. Использую его для выкачивания данных из вашего мира. Очень полезная вещь в параллели, наполненной компьютерными технологиями. Ваши программы пока столь несовершенны, что ни одно самое засекреченное учреждение до сих пор не знает, что я время от времени копаюсь в их базах данных.

– Если это компьютер, где тогда трансмеризатор?

– Он в тебе.

– Во мне? Как во мне?

– Он вживлен в позвоночник любого баскопа и имеет прямую нейросвязь с твоим мозгом.

– Это еще зачем?

– Резервная система перехода. Баскоп обязан быть готовым в любой момент отправиться за беглецом. Иногда минуты решают все. Беглец может повторить трансмеризацию и уйти из варианта, в который он прибыл. Сбежать в следующий мир, и тогда становится невозможным его обнаружение, ведь необходимо находиться в одной мерности с преступником, чтобы засечь параметры искажения мерности материи и определить новые координаты прибытия. Программирование трансмеризатора посредством собственной мысли входит в курс обучения баскопа, и ты умел это делать. До недавнего времени. Теперь возникли небольшие затруднения, но я думаю, что смогу помочь тебе.

– Постой‑ка. Трансмеризатор во мне? – Последнее сообщение наблюдателя всерьез встревожило Артема. Он представил, как из его груди вырывается неопределенного цвета луч и, пронизав пространство, открывает врата в иной мир. – А это не опасно?

– Все в этом мире относительно… – ответил Ки‑рик и усмехнулся.

– Ты серьезно? – нахмурился Артем.

– Вполне. Но, возможно, ты плохо представляешь себе технолошю перемещения. Твой позвоночный столб до основания напичкан сверхточной электроникой и является генератором поля, способствующего переходу.

– Это‑то я как раз понял! Но пока открывается тоннель…

– Да нет никакого тоннеля, – отмахнулся Ки‑рик. – Как ты вообще представляешь перемещение из варианта в вариант, если все миры находятся в пространстве «здесь и сейчас», только недоступны для полноценного взаимодействия с ними? Тут не может быть ни светящихся коридоров, ни бесконечных темных тоннелей, по которым летишь с огромной скоростью, как это любят показывать в ваших фантастических фильмах. Параллельные измерения находятся рядом, а не за горизонтом, нужно только научиться видеть их. Видеть и воспринимать. Это и делает трансмеризатор. Все сущее – ты, я, этот стол, этот дом, весь этот мир – настроены на определенную волну. Как радиоприемник. Радиостанции вещают на разной частоте, эфир насыщен радиоволнами, но если радиоприемник настроен на одну радиостанцию, то он игнорирует все остальные. Так и мы. Кто‑то, когда‑то, какая‑то неведомая сила дала нам возможность воспринимать и активно взаимодействовать в этой грани Спектра Метамерии. Только у нас нет колесика настройки. Трансмеризатор как раз и является этим колесиком. Он не просто открывает проход в параллельный мир, он трансформирует МЕРНОСТЬ материи, в данном случае – мерность твоего тела, настраивая его на необходимую «волну». Естественно, при таком «переключении» ты теряешь связь с прежним миром, начиная активно взаимодействовать с той реальностью, на которую тебя настроили. Это и называется трансмеризация. Теперь понял?

– Теперь понял, – неуверенно отозвался Артем. Каша в его голове заметно загустела, думать стало еще тяжелее. Каждая новая порция информации от наблюдателя добавляла этой густоты. Как все было просто еще два дня назад. Вот бы открыть глаза и понять, что все это – не более чем дурной сон. При подобном раскладе он согласен пробудиться даже в больничной палате.

Неожиданно щелкнул дверной замок, дверь в квартиру открылась. Кирик инстинктивно подался вперед и схватил со стола один из пистолетов. Пусть он наблюдатель, но реакция у него оказалась отменной.

– Какого черта?! – В дверном проеме стоял удивленный Сергей, а из‑за его спины осторожно выглядывало испуганное, но, как всегда, прекрасное личико Светланы. – Что здесь происходит? – Сергей уставился на незнакомца, который сидел в его любимом кресле, направив на него странное оружие с овальным стволом и лазерным прицелом. На всякий случай он приготовился к самым решительным действиям.

– Спокойно, стрелять не надо, – поспешил разрядить обстановку Артем, не на шутку испугавшись за жизнь друга, которому Кирик готовился разнести голову (значок лазерного прицела маленькой красной точкой замер на лбу у Сергея). – Это мои друзья, Сергей и Светлана.

Кирик недоверчиво опустил пистолет и, отвернувшись от незваных гостей, появившихся так некстати, приказал Артему:

– Избавься от них немедленно. Мы не закончили.

– Избавься?! – возмутился осмелевший Сергей, удивленно воззрившись на Артема. – Я пока еще живу здесь!

– Ты привел меня в чужую квартиру? – удивленно спросил Кирик.

– Извини. – Артем почувствовал себя крайне неловко. Ведя наблюдателя сюда, он не подумал о по­следствиях. – После первого столкновения с клонами я в своей квартире еще не был. И, если честно, возвращаться туда желания нет.

– Прости, пожалуйста, Кондор, но ты идиот. – Кирик осуждающе качнул головой. – Избавься от них. Или придется уйти мне. Я так работать отказываюсь. Слишком много лишних глаз и ушей.

– Как? Выгнать друга из собственного дома?! – растерянно спросил Артем.

– Ну‑ну, попробуй, – произнес Сергей, показывая, что настроен весьма решительно.

Артем понял, что пора что‑то предпринять, пока события не вышли из‑под контроля. По‑детски погрозив Кирику пальцем, он подошел к Сергею и Светлане, специально встав так, чтобы его «пуленепробиваемая» спина защищала их от случайного выстрела наблюдателя.

– Сильно вляпался, да? – спросил Сергей, косясь в сторону Кирика.

Тот лишь усмехнулся и отвернулся к окну, показывая: разговаривайте, мол, не буду вас отвлекать.

– Не важно. Этого так сразу не объяснишь, да и не стоит тебе всего знать… – Артем замолчал, закусив нижнюю губу. Слова давались нелегко. Да и как вообще можно подобрать слова, если хочешь попрощаться, но не можешь сказать этого открыто? – Черт, даже не знаю, с чего начать‑то… Я вообще не знаю, что еще говорят в таких случаях. Просто… Не возражаешь, если я сначала скажу кое‑что Светлане. А то, боюсь, потом смелости не хватит. – Артем отвернулся от слегка ошалевшего друга и посмотрел на стоявшую рядом Светлану. Еще утром он не решился бы на подобное, но теперь совсем другое дело. Теперь можно, – Света, ты знаешь, я должен тебе признаться кое в чем. Обычно для этого требуется время, но, боюсь, я лишен подобной роскоши, потому не суди строго и прими все как есть… – Он помедлил, собираясь с духом, потом зачастил: – С первого мгновения, как только я увидел тебя, я влюбился. Глупо, наверно, я сейчас выгляжу? Но мне все равно. Если бы мы только встретились чуточку раньше или при других обстоятельствах, я смог бы доказать тебе свою любовь, но сейчас все так запуталось… События развиваются слишком стремительно, я не успеваю за ними. Мозги уже кипят… Я даже нужных слов подобрать не могу. Светлана сделала шаг вперед вперед и, улыбнувшись, прижала палец к губам Артема.

– Не нужно ничего говорить, – нежно прошептала она. – Я знаю, что ты чувствуешь.

Легкий холодок пробежал по спине Артема. Сейчас он был готов наплевать на все: на Четвертую аномалию, на Крейда, на замершего в ожидании Кирика. На всех. Забыть обо всем и остаться здесь, со Светланой, навсегда. Вернее, на те несколько дней, что отведены ему.

– Так, значит, я тоже небезразличен тебе? – с надеждой спросил он, стараясь унять дрожь в голосе. Если ответом будет «да», он остается здесь. – Ты чувствуешь то же, что и я?

– Конечно нет, глупый, – последовал неожиданный и холодный ответ. – Дело в том, что меня смоделировали по образу идеальной женщины, скопированному из твоего подсознания. Ты просто обязан был влюбиться в меня…

Смысл слов еще не дошел до сознания Артема, когда краем глаза он внезапно заметил в левой руке девушки хромированный ствол пистолета. Смутно понимая, что происходит, Артем резко бросил свое тело назад, широко раскинув руки и очень надеясь, что успеет упасть раньше, чем Светлана выстрелит. На размышления, почему самая прекрасная в мире девушка пытается сейчас убить его, времени уже не оставалось. Артем спасал свою жизнь. Уже почти касаясь спиной пола, он увидел два ярко‑белых, широких и плоских луча, бесшумно пролетевших над ним. Значит, он оказался быстрее. Промешкай он хоть секунду, он бы все равно упал на пол, но уже мертвым. Поняв, что промахнулась, Светлана направила ствол пистолета вниз, желая закончить начатое, но Артем опередил ее. Его скрытые способности, унаследованные от боевого агента, вновь дали знать о себе, и, продолжая лежать, он вскинул высоко вверх правую ногу, ударив девушку по запястью, стараясь выбить из ее нежных пальчиков смертоносное оружие. Пистолет отлетел в сторону, а Артем, сам не понимая как, снова оказался на ногах и схватил Светлану за плечи, пытаясь усмирить эту внезапно взбесившуюся фурию. Не тут‑то было. Как оказалось, Светлана может постоять за себя даже без оружия, так что Артем, получив мощный, совсем не женский удар кулаком в грудь, снова оказался на полу. Понимая, как опасно дальнейшее промедление, Кирик выстрелил. «Имп» в его руке дважды щелкнул, фонтаном брызнули искры, хлопья одежды и живая плоть. Весь пол и лежащего на нем Артема обдало горячим кровавым дождем, после чего Светлана, не издав ни единого звука, начала заваливаться назад. Потрясенный увиденным, Сергей подхватил было ее под мышки, но тут же опомнился и отпрянул в сторону. Девушка упала. Наступила тишина. Брезгливо вытирая с лица кровавые брызги, Артем растерянно взглянул на Кирика, убившего его любовь. Случись такое всего несколько часов назад, он свернул бы наблюдателю шею, но сейчас Артем понимал – Кирик спасал ему жизнь. И не только ему, а возможно, и всем, кто находился в комнате.

– Твоя подруга? – спросил наблюдатель, стараясь хоть как‑то разрядить ситуацию. – Я, конечно, слышал, как неадекватно иной раз реагируют девушки, когда их бросают. Но при этом обычно они не хватаются за ручную «Фоб»… В следующий раз будь аккуратен в своем выборе. «Фотонная бритва» способна продырявить даже такого крепыша, как ты.

– Помолчи минуту, без тебя тошно, – проворчал Артем и повернулся к Сергею, замершему над неподвижным телом Светланы. – Я тебе потом все объясню.

– Я вообще молчу, – испуганно ответил Сергей. Он был ошарашен и не знал, что делать дальше и как вести себя. Только что на его глазах убили человека, и его воображение уже начало рисовать нерадостные картины избавления от нежелательного свидетеля, которым он и являлся. Артем тем временем опустился на колени рядом с телом прекрасной девушки, которой еще несколько минут назад объяснялся в любви. Она что‑то сказала, прежде чем попыталась убить его. Ее смоделировали…

– Ее послал Крейд, как и близнецов, – сказал Ар­тем, глядя на Кирика. То ли спрашивал его, то ли сообщал.

– В нашем варианте любят подобные шуточки, – пояснил наблюдатель. – Вероятно, у кого‑то есть доступ к медицинской базе данных СКОП, были считаны результаты твоих психотестов. На их основе у нас несложно создать образ идеальной девушки, которая, естественно, покажется тебе самой прекрасной на свете. Наша генная инженерия может творить чудеса. А уж состряпать симпатичную мордашку – нет ничего проще.

– Так это клон?! Дурацкая биоигрушка?! – негодующе взревел Артем, так что его голос заставил присмиревшего и напуганного Сергея вздрогнуть. Теперь он знал, как чувствуют себя люди, говорящие, что им наплевали в душу. Впервые раз в жизни он по‑настоящему влюбился. И в кого? В соблазнительную, смазливую куклу! Как подло!

– Очевидно, она была последним пунктом в схеме твоей ликвидации, если, познакомившись с тобой довольно давно, начала действовать только сейчас, – предположил Кирик. – Очень удобно использовать подобного синторганика. Любовь, как известно, слепа. Никогда не подумаешь о прекрасном ангеле рядом с собой как о враге. А когда нежный цветок вдруг выпускает ядовитые шипы, подчас бывает уже слишком поздно. Тебя спасла только твоя реакция. Молодец, быстро соображаешь и еще быстрее двигаешься. Только в следующий раз не стой на линии огня.

– Учту, – отозвался Артем и пробурчал себе под нос: – Будь проклят Крейд и все его биоигрушки тоже.

– Не оскорбляй моего самолюбия, дорогой. – Ар­тем замер в изумлении и испуге. Голос не принадлежал ни Кирику, ни Сергею. Говорила Светлана!

– Черт! – Артем вскочил с колен и подался назад. Тело девушки внезапно дернулось и резко поднялось на ноги. Тело… Да‑да, именно тело, ибо живым существом ЭТО назвать уже было нельзя: выжженный живот, разодранная грудная клетка, свисающие из‑под ребер остатки легких. Настоящий мертвец из фильма ужасов. Но смертельные раны, похоже, не сильно волновали Светлану. Придя в себя после первого удара, она вновь была готова к действию.

Кирик быстрее всех сообразил что к чему. Перед ними стоял отнюдь не обычный синторганик, ибо ни один синторганик не способен на подобное воскресение. Скорее всего, Светлана оказалась военной моделью биллероида – биомеханического клона со множеством кибернетических имплантатов, многократно увеличивающих силу и выносливость организма. Такого поворота Кирик не ожидал, но размышлять было некогда, и он снова дважды выстрелил, пытаясь как можно быстрее уничтожить биллероида, пока он не натворил новых бед. Оба выстрела угодили в цель: Светлана лишилась кисти левой руки и правого легкого, но на этот раз не упала, а, захлебываясь собственной кровью, бросилась на Артема. То ли она действительно двигалась слишком быстро, то ли Ар­тем не успел вовремя отреагировать на нападение, ошеломленный увиденным, но, так или иначе, он снова, в который уже раз, оказался на полу, придавленный извивающимся телом взбесившегося зомби. Он так растерялся, что даже не пытался оказать сопротивление.

– В чем дело, милый, тебе не нравится моя прическа? – мерзко прошипела Светлана, с трудом двигая посиневшими губами и поднося к лицу жертвы свою уцелевшую правую руку. Кончики пальцев на ней неожиданно лопнули, и, раздирая ногти, на свет появились небольшие стальные коготки, отточенные, словно бритва. – Я могу быть ангелом, а могу настоящей стервой. Скажи, дорогой, успела я стать роковой женщиной в твоей жизни? – Коготь указательного пальца биллероида нацелился на левый глаз Артема.

Даже будь Артем человеком, ему ничего не стоило бы скинуть с себя тело девушки, но сейчас он не мог шевельнуть и мизинцем, окаменев от ужаса. Ему еще никогда не приходилось иметь дело с воскресшими мертвецами. Увидев бездействие подопечного, Кирик в очередной раз выстрелил. Ошметки мозга и куски черепа разлетелись новым фонтаном, а обезглавленное тело Светланы тут же обмякло. Перебарывая приступ дурноты и спазмы желудка, Артем сбросил с себя тело биллероида и медленно встал, пошатываясь и стараясь унять дрожь в коленях.

– Ни хрена себе, – вырвалось у него единственное, что пришло на ум, после чего он вопрошающе воззрился на Кирика. Тот старался казаться абсолютно спокойным, но Артем заметил, что наблюдатель нервничает, руки его подрагивают.

– Урок номер один, Кондор, – поучительным тоном произнес Кирик. – Никогда не давай врагу напугать себя, а уж тем более застать врасплох. Будь готов ко всему. Твое тело способно на многое, но пока это не отложится в мозгу, вся твоя подготовка и гроша ломаного не стоит.

– Извини, – огрызнулся Артем, начавший постепенно привыкать к другому имени. «Пусть будет Кон­дор, если так хочется Кирику». – Я раньше никогда не сражался с ожившим трупом.

– Согласен, зрелище отвратное. Твоя знакомая оказалась универсальным синторгаником, – пояснил наблюдатель. – Она – биллероид. Скорее всего, модели «суккуб». Модификация военная, но она не воин, скорее шпион, иначе так просто я бы ее не уложил. Хотя биогенератор у нее оказался достаточно мощным, поддерживал жизнь в столь поврежденном теле весьма долгое время. Не будь я вооружен, тяжело бы пришлось. Кто бы ни были твои враги, с тобой становится опасно находиться рядом.

– Коготки мне тоже понравились, – отозвался Ар­тем, с отвращением снимая пропитанную кровью рубашку и стараясь не смотреть на истерзанное тело посреди комнаты. – Но что теперь делать со всем этим кошмаром? Как Серега объяснит случившееся?

Кирик бросил сочувственный взгляд на стоявшего точно истукан Сергея. Перепуганный до смерти, тот смотрел немигающими глазами на кровавое месиво.

– Я вызову сюда чистильщика, – сказал наблюдатель. – Но при условии, что твой друг будет сотрудничать с нами.

– Я буду сотрудничать, – донесся натужный голос Сергея. – Если мне кто‑нибудь объяснит, что здесь происходит.

Кирик повернулся к Артему:



– Давай, Кондор. Скажи ему хоть что‑то, раз все так обернулось.

– Что рассказать? – растерянно спросил Артем.

– Желательно как можно меньше, – посоветовал наблюдатель.

И Артем рассказал. Немного о себе, немного о Метамерии, немного о безвыходном положении, в которое попал. Сергей слушал серьезно и внимательно, но в его глазах стояло недоверие.

Наконец он спросил:



– Ты сам‑то веришь в свой бред?

– Молю бога, чтобы послал мне пробуждение от этого кошмара, – отозвался Артем. – Но факты – упрямая вещь. От них никуда не деться, как и от этого трупа в твоей квартире. Ты видел все собственными глазами.

Сергею ничего не оставалось, как согласиться.



14



С самого утра, когда последние обозы армии Кондора скрылись за лесом, ее мучило дурное предчувствие. Оно накатывало волнами, и каждая следующая волна была мучительнее предыдущей. Душа ее металась в ужасе перед неизвестностью будущего, и По знала – от него не будет ей спасения, пока длится ожидание…

Замок заметно опустел. За дверью тихо перешептывались проснувшиеся слуги. По не хотела никого видеть. Поднявшись с постели, она вышла на балкон. Рассветный туман еще не рассеялся, но приятной утренней прохлады не ощущалось. По вдруг почудилось, будто все вокруг пахнет кровью, этот сладковатый запах набивается в нос, липнет к лицу. Ей стало дурно, она шатаясь побрела обратно в спальню, но та показалась ей неприветливым каменным мешком, и тревога, терзавшая душу, лишь усилилась.

Княжна снова легла, желая только одного – уснуть, забыться, ни о чем не думать и ничего не чувствовать. Напрасно. Сердце подсказывало ей, что битва вот‑вот начнется, и она лежала, поминутно вздрагивая и пытаясь представить себе, что сейчас происходит и чем закончится битва. Дверь тихо скрипнула, бесшумно ступая по холодному каменному полу, подошла фрейлина Саниура. Убедившись, что ее хозяйка не спит, она осведомилась, не нужно ли ей чего‑либо. Стараясь выглядеть спокойной, По ответила, что ей ничего не нужно, но, когда фрейлина была уже у двери, окликнула ее и попросила почитать вслух. Погрузившись в таинственный мир мифов и легенд, она хотела хоть на время забыть о своих стра­хах. Сердце чуяло беду. И беда пришла.

Уже вечерело, на небе показалась луна, когда где‑то неподалеку от дозорной башни что‑то громко хлопнуло и протяжный крик разнесся над молчаливыми, черными стенами замка. Разнесся и стих, оборвавшись на самой высокой ноте.

– Что‑то случилось, – убитым голосом произнесла По. – Саниура, узнай, кто там кричал.

– Хорошо, моя госпожа, – ответила фрейлина, отложила книгу и встала со стула, радуясь про себя, что можно наконец размять затекшие от долгого сидения ноги. Она читала княжне весь день и ужасно устала, но покинуть хозяйку хотя бы на минуту так и не решилась. Саниура понимала, каково сейчас По, ожидающей известий с поля боя, где сражался ее возлюбленный. – Может быть, моя госпожа пожелает ужинать?

Но ответить По не успела.


Внезапно яркая вспышка осветила дозорную башню за окном спальни, и еще более пронзительный крик заставил сердце княжны Рандай бешено забиться. Саниура обернулась и испуганно взглянула на побелевшую хозяйку.



– Останься здесь, – попросила По, с ужасом вслушиваясь в нарастающую волну безумных людских воплей. Саниуру не нужно было уговаривать, ей и самой не хотелось никуда идти.

Следующие десять минут показались обеим девушкам сущим адом, хотя они не видели того, что происходило у стен замка. И хорошо, что не видели, ибо сам Властитель Тьмы, казалось, входил сейчас в городские ворота, приняв самое страшное и яростное из своих обличий, не щадя никого на своем пути. Все это время девушки просидели вместе, крепко держась за руки и не проронив ни слова, вслушиваясь в крики боли и смерти, доносившиеся отовсюду и рвавшиеся в распахнутое окно. Когда наконец за окном угасли последние блики молний, а вместо криков стали слышны лишь негромкие стоны умирающих, за дверью раздались тяжелые шаги неведомого чудовища, без сомнения, пришедшего за своей последней жертвой. Незапертая дверь медленно открылась, и в комнату вошел НЕКТО.

Вот он, демон ада, вызванный Силдоном Крейдом для выполнения самых мерзких поручений сумасшедшего колдуна! Огромный двухметровый челове‑комонстр в стальных латах, забрызганных еще теплой кровью, несущий страх и смерть. Зло, от которого не будет спасения.

На самом деле перед испуганными девушками стоял биллероид, биомеханический воин времен последней войны, модели «демон», модификации «ТТИ‑32.17», разработанный много лет назад для армии и запрещенный к производству после выхода в свет закона «Об этике ведения войн». Конечно же, ни По, ни Саниура не знали этого, но даже если б и знали, монстр не показался бы им менее опасным, ибо он действительно являл собой то, что выражало его название, был «демоном», только вышедшим не из тьмы и огня преисподней, а из наполненной смердящей питательной слизью капсулы‑кокона, стоящей в инкубаторе военной лаборатории. Но его основные цели от этого не изменились, главными из них остались убийство и разрушение. Для этого «демон» был приспособлен как нельзя лучше. От человека, коим «демон» был изначально, практически ничего не осталось, военные инженеры потрудились на славу, превращая живое существо в смертоносную машину, с ног до головы закованную в металлопластиковую броню. О вооружении и говорить не приходилось – самый широкий спектр орудий убийства, от метательных ножей и короткого, украшенного парой черных бриллиантов меча на поясе, до тяжелого импульсника «Фоб» в стальных клешнях, заменяющих руки. И как дополнение – пара юрких синтометаллических щупалец и плащ‑хамелеон, великолепно выполненный в виде черных перепончатых крыльев. Все, что только может потребоваться, дабы наиболее эффективно уничтожать живую силу, технику и защитные сооружения противника. Во всем вышеперечисленном «демон» был универсален.

«Демон» спокойно убрал в кобуру на бедре короткоствольный «Сар» – универсальный растворитель плоти, способный мгновенно разрушать мембраны клеток и превращать живую материю в мертвую желеобразную массу. Подождав, пока тихо щелкнут мне‑мозажимы, прочно закрепляющие оружие, он бесстрастными холодными глазами обвел комнату и остановил взгляд на перепуганных девушках. Саниуре показалось, что монстр видит ее насквозь, заглядывает глубоко внутрь ее тела и оценивает, придется ли ему по вкусу маленькая дрожащая душа фрейлины. А может, ему стоит сперва отведать благородной крови княжны По Рандай? На ком остановит свой выбор кошмарное творение преисподней?

– Мне нужен ответ, – произнесло существо тихим, дребезжащим голосом с явным металлическим оттен­ком. Это было все, на что был способен дешевый синтезатор голоса. Не отличались «демоны» и излишним красноречием. Система подавления воли, гарантирующая полную покорность и подчинение своему владельцу, пагубно сказывалась на мыслительных процессах биллероида. Все, что не касалось разработки тактики ведения боя, давалось «демону» с огромным трудом. Речь не стала исключением.

– Мне нужен ответ, – повторил монстр, застыв в дверном проеме и перекрывая тем самым единственный выход для своих жертв. Окно в расчет не принималось, для человека высота была слишком большой.

Какой ответ нужен исчадию ада, девушки не знали. По поняла, что сейчас упадет в обморок, но, быть может, это оказалось бы как раз кстати – она не могла больше вынести этот кошмар наяву. Биллероид выждал несколько секунд, вслушиваясь в учащенное сердцебиение своих жертв, после чего логический анализатор сообщил ему о неправильной постановке вопроса и сформулировал его заново:

– Кто По Рандай?

Сердце несчастной княжны сжалось в маленький тугой комочек, застывший в груди, лицо покрылось испариной, руки стали липкими от холодного пота. Сверхчувствительные биосенсоры «демона» тут же уловили напряжение, прокатившееся волной по телу девушки. Биллероид отреагировал мгновенно. Вытянув вперед свою механическую руку‑клешню, он ткнул длинным блестящим когтем в ее направлении и произнес:

– Ты По Рандай. – Он не спрашивал, он констатировал факт.

Княжна зажмурилась. Вот и все, мелькнуло в нее в голове. Демон сейчас убьет ее, разорвет своими чудовищными когтями или испепелит адским огнем. И жизнь остановится. Ее желания, ее мечты… Она никогда не увидит больше рассвета, она не встретится больше с отцом, не почувствует прикосновения теплых, ласковых губ Кондора. Она мечтала о свадьбе, хотела иметь много детей…

«Прощай, мой возлюбленный, я ухожу. Ты победишь, я верю в это, но когда ты вернешься домой, то поймешь, сколь дорогой ценой досталась тебе победа. Нет, я ни в чем не виню тебя, мой нежный князь. Я люблю тебя, Кондор».

– Я По Рандай, – гордо подняв голову, ответила княжна.

На несколько секунд воцарилась тишина. «Демон» о чем‑то думал. Затем, неожиданно обратившись к Саниуре, все время сидевшей рядом с По, спросил своим скрипучим голосом:

– Служанка?

– Фрейлина, – робко ответила девушка.

– Фрейлина не нужна, – сообщил «демон». Или озвучил приказ, отданный своим хозяином? И прежде чем По или Саниура успели в полной мере осознать смысл сказанного, одно из двух синтометаллических щупалец молниеносно вытянулось через всю комнату, щелкнуло, словно кнут пастуха, и вновь сократилось до своего нормального размера, безвольно свесившись из подмышки, как металлический шланг с заточенным крюком на конце. Только теперь с крюка почему‑то свисала капля алой крови…

Саниура даже не поняла сразу, что случилось. Уставившись недоуменным взором куда‑то в стену, она медленно встала, ощущая внезапно подступившую дурноту и удушье. Сделав всего один шаг, Саниура остановилась и стала медленно оседать на пол, хватаясь слабеющими руками за воздух. Из ее распоротого стальным крюком горла хлестала кровь, стекая по платью и собираясь в лужу на полу. Саниура хотела закричать, но порванная гортань издала лишь мерзкий булькающий звук, перешедший в сипение. Последнее, о чем она успела подумать, прежде чем сознание ее померкло, было: «Господи, я испачкала свое лучшее платье!» С этой мыслью Саниура опустилась на колени и, с грустью, а быть может осуждающе, посмотрев на своего палача, распласталась на полу.

– Саниура! Нет! – в отчаянии вскрикнула По. Она хотела броситься к умирающей подруге, прижать ее холодеющее тело к своей груди, попрощаться с ней, но была уверена, что демон не позволит ей этого сделать. И от сознания своей беспомощности княжна заплакала. Почему, ну почему она не рождена сильным и крепким мужчиной, способным бесстрашно взглянуть в лицо врагу и имеющим силы сразиться с ним?! Хотя, с другой стороны, кто может противостоять Зверю из Мрака, без сомнения, убившему всех, кто встретился у него на пути сюда. По не слышала больше криков с улицы. Замок превратился в кладбище, и над его холодными стенами повисла звенящая тишина. Все умерли. Все, кроме нее. Но почему? Зачем?

– Ты идешь со мной, – приказал монстр, поспешно делая спектральный анализ слезы девушки. Придя к выводу, что жидкость, вытекающая из ее глаз, не является кровью, а значит, приказ не нарушен и объекту поиска не причинено никакого ущерба, билле‑роид вышел из комнаты.

– Идем, – повторил он уже из темноты коридора.

Никаких кандалов, никаких веревок. «Демон» знал, что это перепуганное насмерть человеческое существо не осмелится сделать и шага без его разрешения. Анализатор монстра никогда не ошибался. Страх перед смертью, ощущение незащищенности и бессилия держали крепче самых прочных цепей.

Ничего не видя из‑за слез, застилавших глаза, По поднялась на ноги и покорно побрела следом за биллероидом.

15



Комната превратилась в огромный виртуальный мультфильм. Повсюду в воздухе искрились и мигали призрачные голографические экраны, выдающие непрерывный поток информации, стекавшийся на глоск Кирика со всего мира. Сканируя банки данных и информационные сети, прослушивая радиочастоты и просматривая телевизионные каналы, суперкомпьютер наблюдателя ежесекундно отображал на десятках экранов гигабайты событий. Новости Би‑би‑си мгновенно сменялись трансляцией из Берлина записи концерта симфонического оркестра, а спустя секунду по экрану уже бежали столбцы цифр бухгалтерского отчета Пентагона или план тайной операции, проводимой французскими секретными службами. Все мелькало, словно в цветном калейдоскопе, и только теперь Артем наконец по‑настоящему ощутил всю технологическую мощь цивилизации, к которой он отныне невольно принадлежал. Обладая такой технологией, можно было стать властелином мира, информационным богом, одним нажатием клавиши крушащим непокорные корпорации. Кирик беспрепятственно проникал всюду, куда только желал, и никто не мог остановить его. Весь мир лежал перед ним как на ладони. Устав наконец от мерцания и какофонии звуков, Ар­тем спросил:

– А тебя не утомляет эта белиберда? Как ты можешь спокойно заниматься своими делами в подобной обстановке?

Не отрывая глаз от одного из экранов, Кирик поспешил ответить:



– Я пару раз заходил в ваши ночные клубы. Думаю, нетрудно провести параллели?

– На дискотеке я в последний раз веселился лет десять назад. И, кажется, больше мне этого сделать не удастся, – буркнул Артем.

– Ну а если серьезно, – сказал Кирик, – то обычно я не пользуюсь всеми этими экранами, тем более при такой скорости обработки информации. Они предназначены для информкорректора, абсорбирующего данные, а не для меня.

– Хотел произвести на нас впечатление?! – догадался Сергей, за это время заметно осмелевший. Признание Кирика его задело. Кто они, по его мнению? Пещерные люди, что ли? И кем этот пришелец себя возомнил? Лиши его возможности пользоваться всеми его техноигрушками, и он превратится в обычного человека. Еще неизвестно, будет ли он так же крут после этого. Наблюдатель, поняв, что переборщил, нажал ряд клавиш на голографической клавиатуре перед собой, и комната мгновенно погрузилась в полу­мрак. В помещении остались всего несколько экранов, по которым лениво ползли столбцы данных на непонятном Артему и Сергею языке.

– Прошу прощения, не удержался, – покаянным тоном проговорил Кирик. – Сами представьте, каково мне: обладать столь мощной технологией и не иметь возможности даже похвастаться этим.

– Хвастай в своем мире, – посоветовал Сергей.

– А какой интерес? Там этим никого не удивишь. Другое дело – здесь. Только похвастать некому – запрещено.

– Если у человека есть секрет, появляется непреодолимое желание поделиться им, – прокомментировал Артем.

– Точно, – согласился наблюдатель.

– Ну, теперь ты вволю навыпендривался? – недовольно спросил Артем. – Может, наконец вернемся к нашему делу? Ты вроде хотел настроить мой трансмеризатор.

– Я как раз этим и занимаюсь, – ответил Кирик. – Придется немного повозиться. Программатор трансмеризатора имеет неплохую степень защиты, пробить такой щит проблематично даже для глоска. На твое счастье, в юности я считался неплохим программистом, иначе не попал бы сюда. Постараюсь вскрыть твою систему как можно быстрее. Если услышишь слабый зуммер в башке, не пугайся. Это своеобразная сигнализация, оповещающая тебя о попытке взлома процессорного ядра программатора твоего трансмеризатора. При любом несанкционированном доступе владелец трансмеризатора включает программу‑вирус, мгновенно блокирующую связь с программатором и выжигающую все «мозги» в компьютере хакера, решившего проделать то, что делаю сейчас я. Стопроцентная защита, если, конечно, у того нет своей, сверхсложной, многоступенчатой защиты от гиперморфных агрессивных вирусов, что доступно отнюдь не каждому. В общем, если кто и сможет пробиться через твой барьер, так это я, не без помощи моего глоска, конечно. Главное, постарайся в момент установления связи не напортачить и не включить подсознательно свою защиту. Мне ничего не будет, а вот за компьютер я не расплачусь. Договорились?

– Уж как получится, – проворчал Артем, с неподдельным интересом следя за действиями наблюдателя.

На экране перед Кириком возникло изображение какой‑то схемы, напоминавшее пчелиные соты. Оставив клавиатуру, он принялся поочередно нажимать на различные секции этой схемы, обозначенные непонятными разноцветными символами. На соседнем, не погашенном ранее экране отмеченные Кириком шестигранники начали преобразовываться в замысловатые многогранные фигуры, которые, в свою очередь, плавно выстраивались стройными рядами, создавая неповторимую цветовую гамму и постепенно заполняя весь экран. Происходящее напоминало усложненную версию игры в «тетрис».

– Ты хоть знаешь, что делаешь? – подойдя к одному из светящихся экранов, спросил Артем. Его очень заинтересовало, как бесплотная голограмма реагирует на прикосновения пальцев наблюдателя.

– Еще бы. Я не обещал мгновенного прорыва. Дай мне время проложить мостик в твою систему. И предупреждаю еще раз, попробуй только спалить мой сканер, – откликнулся Кирик, не отрываясь от своего занятия.

– Главное, ты мне мозги не спали, – пробурчал Артем.

– Не беспокойся, – усмехнулся Кирик и с мрачноватой улыбкой добавил: – Хуже тебе уже не будет.

– Спасибо за сочувствие, – отозвался Артем. Подталкиваемый любопытством, он осторожно ткнул пальцем в угол экрана, где красовалось несколько сотканных из света клавиш. К его огромному разочарованию, ничего не произошло. Вообще ничего. Его рука свободно прошла сквозь голограмму.

– Ничего не выйдет, – небрежно сказал наблюдатель, заметив это.

– У тебя выходит достаточно неплохо, – язвительно проворчал Артем, огорченный неудачей.

– Естественно. – Кирик будто не слышал ехидных ноток в голосе Артема. – Это ведь мой глоск, а не твой, и он отзывается только на мой ДНК‑ключ. Защита от туземцев.

– Не оскорбляй меня, – возмутился Сергей.

– Прошу прощения, если задел чье‑то самолюбие, – небрежно поправился Кирик. – Если компьютер попадет в чужие руки, его можно разобрать по винтикам, провести сотню тестов, но без моего ДНК‑кода его нельзя ни включить, ни использовать.

– Зато можно изготовить аналог этого чуда техники. – Сергей бЪш задет этим небрежно брошенным «туземцы» и не желал сдаваться так просто.

– Боюсь, мой жутко образованный друг, не в каждом варианте людям доступна технология изготовления молекулярных схем. В вашем мире, например, ее пока нет. Заметь – ПОКА нет. Но я не отрицаю возможного прорыва. Учитывая нынешнюю скорость развития науки в вашей параллели, вы можете прийти к подобному решению в скором будущем, если, конечно, выберете правильное направление. Но даже после этого некоторые материалы, из которых сотканы наносхемы, все еще останутся недоступными для вас. Их просто нет в этом измерении, ничего не поделаешь.

– Но и вы не были бы столь круты, если б не Варадор, – напомнил Артем, почувствовав сильную обиду за вариант, который он до сих пор по праву считал своим домом.

– Мы вооружали своих солдат лазерными винтовками еще триста лет назад, – огрызнулся Кирик, стараясь сдерживать себя и не вступать в бессмысленную перепалку. Время поджимало, Кондору оставалось не так много до начала активного распада материи, а он, похоже, так и не понял до конца, насколько это серьезно. Трансмеризатор в его теле пока сохранял стабильную структуру, но сколько пройдет времени, прежде чем, вслед за телом, начнет таять и его сверхсложная электронная начинка, наблюдатель не мог сказать точно. Если он не успеет и схема трансформера мерности материи начнет давать сбои, он не сможет отправить Артема в 72296, и тогда он будет обречен на аннигиляцию в этом варианте. Откровенно говоря, Кирику было наплевать на Артема Ливагина, чужака из другого мира, но в память о своем друге Кондорате Ару он был просто обязан спасти его. Вот почему, уже несколько раз испытывая непреодолимое желание бросить все и уйти, наблюдатель проглатывал очередную колкость строптивого синхрона своего друга Кон‑дората и продолжал работу. Наконец он собрал все части цветной головоломки, и та рассыпалась гирляндами перламутровых треугольников; в центре каждого были все те же непонятные символы, только теперь они составляли некое подобие слов или, скорее, химических формул.

– Эти обозначения – ваш язык? – спросил неугомонный Артем, решив сменить тему разговора. Он начал опасаться, что их мелкая грызня за право называться человеком разумным может перерасти в крупный мордобой на уровне неандертальцев.

– Да, это мой язык, – ответил Кирик и начал переставлять значки в одной из формул. Выглядело это весьма забавно. Теперь он уже не просто прикасался к полупрозрачным треугольникам, а брал их в руки и, зажав двумя пальцами, перемещал в необходимую область декодирующей схемы, причем если вся цепочка не умещалась на экране, он продолжал ее прямо в воздухе, за пределами светящегося контура бесплотного монитора. – Кстати, это и твой язык, хотя мне кажется, ты его слегка подзабыл. Возможно, после вторичного слияния его знание еще вернется к тебе. В противном случае тебе придется заново изучать родную речь.

– Еще неизвестно, какой из языков мне роднее, – хмуро заметил Артем, которому неочень‑то хотелось признавать свою принадлежность к иному миру.

– Думай как хочешь, твое дело, – согласился Ки­рик, хватая очередной треугольник. – Но как только попадешь в наш вариант, у тебя не будет выбора. Могу тебе только посочувствовать. Языки нашего мира гораздо сложнее ваших. После них китайские иероглифы покажутся тебе детской считалкой. Но если не желаешь садиться за парту, что действительно крайне долго и чертовски утомительно, есть альтернатива. Основным словоформам можно обучиться за пару дней в лаборатории психовживлений. Крутая штучка, сам прошел через это. За месяц мне имп‑лантировали лингвистическую память о пятнадцати основных языках вашего мира. Кошмарная процедура. Месяц на вживление дополнительных знаний, и еще два на дефрагментацию полученного объема информации под неусыпным контролем медиков. Чуть с ума не сошел. Представь себе – хочешь ты прочитать слово «рука», написанное по‑русски. Только вот из‑за создавшейся в мозгах каши ты читаешь «р» как английскую «пи», «у» – как «игрек», а оставшиеся «ка», как и положено, на русском. С речью еще хуже. Какие только словоформы не выдавал я своим инструкто­рам… Уши вяли. Но что поделать, приходится чем‑то жертвовать, дабы не попасть впросак в вашем мире. Такая работа. Скажу честно, у многих наблюдателей через десять‑пятнадцать лет работы начисто срывает крышу. Я вот еще лет пять понаблюдаю и на пенсию. Проведу чистку мозга, удалю все ненужное из памяти и переберусь в какую‑нибудь теплую, уютную конторку, подальше от СКОП и НРП.

– Если работа такая дрянная, зачем ты здесь? – спросил Артем. – Зачем дал изуродовать свои мозги?

– Затем, зачем ты позволил имплактировать свой мозг в наносинтетическое тело. Может быть, патриотизм окажется правильным словом, может быть, алчность, ведь за нашу работу неплохо платят. У каждого свой ответ на твой вопрос, поэтому реши для себя сам. Но знай одно: мы с тобой представители самых мерзких профессий. Мы даем изуродовать свои тела и вывернуть наизнанку свои мозги, чтобы другие в нашем мире сытно жрали и спокойно спали по ночам. Мы сами подписались на нашу работу и хорошо выполняем ее, прекрасно понимая при этом, что наша работа – дерьмо. Вот такие дела.

Кирик закончил свою речь и вместе с ней завершил процедуру взлома защитной оболочки программатора трансмеризатора. Еще два экрана, теперь уже ненужные ему, погасли, а тот, что находился непосредственно перед ним, плавно увеличился в объеме и преобразился, засияв новыми цветами и оттенками. Затем радужное свечение прекратилось, экран стал матово‑белым, с цифровой клавиатурой под ним. Кирик нажал несколько клавиш и произнес удовлетворенно:

– Ну вот, все готово. Сейчас пройдет тестовая проверка всех систем, и, если никаких неисправностей не обнаружится, можно отправлять тебя на все четыре стороны.

– Неисправностей? Ты ничего не говорил о поломках, – забеспокоился Артем.

– Только без паники. Обычная проверка. Ты такую проделывал каждый день. Не хочешь же ты сбоя в системе во время перехода.

– А возможно появление неисправностей из‑за моего… из‑за дерапсатии? – Артем быстро соображал что к чему.

– Не беспокойся. Если трансмеризатор неисправен, сканирование это покажет. Главное, чтобы был исправен атомный преобразователь.

– Ты сказал «атомный»? У меня что, атомный реактор внутри?! – всполошился Артем, которому совершенно не улыбалась перспектива однажды стать ходячим Чернобылем в миниатюре и светиться в темноте.

– Нет, конечно, – успокоил его Кирик. – То есть да, элемент питания трансмеризатора, разумеется, в тебе есть, но не такой, как ты думаешь. Атомный преобразователь – это совершенно другое. Он дол­жен… Какой бред! Тебе действительно это интересно? Давай о чем‑нибудь другом. К тому же радиация твоему организму не страшна. – Казалось, чужак просто издевался.

– И большой это реактор? – не желал успокаиваться Артем.

– Не больше спичечного коробка, насколько я знаю. Ничего страшного, – раздраженно отмахнулся Кирик.

– Мне заметно полегчало. – Артем саркастически усмехнулся. Ну вот, теперь он знает, что где‑то в районе его позвоночника прилеплена небольшая, можно сказать кро‑о‑хотная, атомная бомба. Но ничего страшного. Если она однажды взорвется, паниковать не стоит, ведь большого выброса радиации не произойдет. Только вот будет ли лучше от этого самому Артему?

– Будем и дальше обсуждать ядерную энергетику? – строго спросил наблюдатель, которому все происходящее уже порядком надоело. Он совершенно не привык работать в подобных условиях.

– Нет, – наконец согласился Артем. – Кстати, где я окажусь после перехода в 72296?

– Не имеет значения. Обычно для точного перехода используются локальные координаты прибытия, так сказать, точки безопасного выхода в ином измерении. Ну, сам понимаешь, неприятно очутиться в другом мире и понять, что переход слил тебя, к примеру, с гранитной скалой, оказавшейся как раз в месте трансмеризации. Поэтому и стоит в каждом транс‑формере мерности локализатор, способный в момент перехода, пока плотность твоего тела равна нулю, переориентировать его в пространстве. Но в твоем случае это не имеет значения. В итоге ты все равно окажешься в теле своего синхрона. Где бы ты ни проявился в том варианте, хоть на другом конце Вселенной, в центре сверхновой звезды или черной дыры, вас стянет воедино Первая аномалия Спектра, словно вы – разные полюса магнита. Вернее, тебя, как «гостя», притянет к «хозяину», имеющему более прочные связи с реальностью. Но ты ничего не заметишь, слияние будет мгновенным. Так что можешь не волноваться, окажешься там, где нужно.

– Поверю на слово, – вздохнул Артем.

– Тогда все. Пока я напрягал мозги, вспоминая, чему нас учили в Академии, твой трансмеризатор успешно завершил сканирование и готов к работе. А ты готов?

– Я? – Артем растерялся. Момент трансмеризации еще несколько минут назад казался ему непостижимо далеким, нереальным, словно уход из жизни. Смерть ведь тоже неотъемлемая часть бытия, ничто в мире не вечно, каждый человек понимает это. Но в то же время каждый верит, что старуха с косой немного повременит, задержится в пути, заберет кого‑то другого вместо него. Самообман, живущий в каждом из нас. И именно поэтому смерть всегда неожиданна, как бы ты к ней ни готовился. Переход в иной мир внезапно показался Артему тем же, что и переход в «мир иной». Он покинет свое измерение, уйдет из него навсегда. Он не увидит больше ЭТОГО солнца, ЭТОГО неба. Возможно, он не почувствует отличия, когда втянет ноздрями прохладный утренний воздух другого мира, но это будет ДРУГОЙ воздух. Все, что когда‑либо было дорого ему, останется здесь. Он даже не сможет больше прийти на могилы родителей! Боже! А что ждет его ТАМ? Друзья, которых он не знает… Работа, которую он успел возненавидеть за несколько последних часов… И примут ли его там, отнесутся ли как к равному среди равных? И конечно же почти наверняка ему никогда не позволят вернуться сюда. Ни‑ког‑да! Какое страшное слово! И самое страшное, что он ничего не сможет поделать с этим. А его выбор сейчас: смерть, безумие или отчаяние. И ни по одному из трех путей не хочется идти.

– Готов, – сквозь зубы процедил Артем.

Кирик заметил безумный блеск в его глазах, но предпочел промолчать. Кто знает, что чувствует человек, которому суждено не только навсегда покинуть родной мир, но и, возможно, потерять собственное Я. Никто не мог предсказать с абсолютной точностью, чья сущность станет доминирующей в ходе вторичного слияния. Он не рассказывал Артему всего, только детали, посыпанные сахарной пудрой лжи. На самом деле лишь три процента перенесших дерапсатию агентов сохранили здравый рассудок, сумев избежать безумия, и никто из них так и не возвратился к своей прежней работе. Остальные были обречены. Он видел этих психологических уродов, прошедших через ад вторичного слияния. Потерянные, обреченные, не имеющие возможности, да и не желающие правильно воспринимать окружающую действительность, разрываемые между реалиями миров, в которых когда‑то жили их синхроны по законам своих цивилизаций. Иртадизация. Трясина, в которую затягивает разум. Для боевого агента она хуже, чем смерть. Это действительно было проклятием для тех, кто решил восстать против всех законов многогранной и непредсказуемой Метамерии.

– Раздевайся, – коротко распорядился наблюдатель.

– Что? – Артему показалось, что он ослышался.

– Снимай всю одежду, – терпеливо повторил Ки‑рик.

– Зачем?

– Затем. В момент слияния на тебе не должно быть никакой одежды. Представь себе: ты одет, твой синхрон одет. Одним целым станут не только ваши тела, но и одежда. Оригинальный получится в итоге костюмчик.

– После первого слияния я не заметил на себе никакой одежды, – запротестовал Артем.

– Очевидно, после разрыва она «застряла» в мире твоего синхрона. Интересно, какая у него была реакция, когда он вдруг обнаружил на себе странный симбиоз своей одежды и униформы баскопа. А может, она вообще аннигилировалась. Кто же теперь расскажет?

– Я бы был крайне озадачен, произойди подобное со мной, – согласился Артем.

– Он, наверно, тоже. Так что, во избежание недоразумений, раздевайся.

– Давай, Темка, покажи нам стриптиз, – подбодрил друга Сергей.

– Ладно, – согласился Артем и принялся раздеваться. – Надеюсь, у всех присутствующих в комнате правильная ориентация.

– Запомни последнее и главное, – наставительно говорил тем временем Кирик. – После вторичного слияния не позволяй себе спать, пока в СКОП не проведут дефрагментацию памяти.

– Почему? – удивился Артем.

– Пока твое сознание бодрствует, ты способен противостоять мешанине, которая возникнет в твоем мозгу после слияния. Представь, что ты варишь кашу. Пока ты ее помешиваешь, все в порядке. Отвлекся– и половина кастрюльки уже на плите. Так и здесь. Заснул – считай, умер. Понял меня?

– Понял. – Артем разделся, стыдливо прикрываясь рукой. – Можно еще вопрос?

– Задавай.

– Почему я? Почему пришли ко мне, а не к Кондору Игрею?

– По ряду причин. Остановимся только на основной – ты психологически более подготовленная личность, чем твой синхрон.

– Как это?

– Ты, в отличие от своего синхрона, живешь в мире высоких технологий. Здесь есть машины, самолеты, космические корабли. Ваши фантасты предложили тысячи вариантов путешествий в параллельные миры, а импульсный ускоритель плазмы системы «Имп» или лазерный импульсник «Фоб», прозванный фотонной бритвой, наверняка напомнили тебе оружие из фантастического боевика. Тебе проще понять, с чем ты столкнулся. Думаешь, твой синхрон воспринял бы мой рассказ так же, как и ты? В средневековье такими вещами не шутили. Можно и на костер угодить. Согласись – перспектива не из приятных.

– Но прийти ко мне была твоя личная идея?

– Да, моя. Пока в СКОП готовят команду спасения, ты успеешь рассыпаться на отдельные атомы. Я обнаружил тебя уже давно и тут же сообщил об этом, но на помощь к тебе никто не поторопился. Не мог же я просто сидеть и ждать, пока ты умрешь. Конечно, у меня нет опыта общения с дерапсатиками, но, кажется, вышло неплохо. Ты сам‑то как думаешь? – Кирик явно ждал одобрения. Впрочем, он его заслу­жил.

– Ты прекрасно постарался, – похвалил его Ар­тем. – Но тебе не кажется странным, что меня не очень‑то торопятся спасти? Куда ты сообщил о моем обнаружении? В СКОП?

– Ну да. По линейному трансканалу. Оператор внешней связи принял мое послание. СКОП прислала чистильщика по моей просьбе. Он два дня носится по городу, заметая следы нашего присутствия. И до сих пор еще здесь.

– И про меня ничего не знает?

– Нет. Да это и не его работа. – Кирик внезапно понял, на что намекает Артем. – Ты предполагаешь, что у нас в СКОП есть предатель, работающий на людей, которые хотят убрать тебя?

– Просто пытаюсь сопоставить факты.

– И не думай. Каждый работник СКОП два раза в год проходит психологическое тестирование. Тест на лояльность там тоже есть.

– Ладно, разберусь с этим позже. Последний во­прос. Как программировать трансмеризатор без помощи твоего компьютера, я не знаю и не уверен, что смогу запустить его после слияния. Как же тогда я вернусь в свой «родной» мир? – Идея застрять в другом мире без какой‑либо поддержки со стороны Ки‑рика Артему совершенно не улыбалась. Тем более что застрять ему предстояло в варианте Силдона Крейда, который, по каким‑то причинам, жутко невзлюбил его синхрона, Кондора Игрея.

Однако Кирик предусмотрел все.



– Я знаю, о чем ты думаешь. Но не беспокойся, долго ты там не задержишься. Время перезарядки ускорителя трансмеризатора около десяти минут. Как только он перезарядится, включится программа таймера автоматического перехода, и ты трансмеризуе‑шься из 72296 прямо в зону экстренного перехода СКОП. А уж там о тебе позаботятся. И выкинь из головы всю эту чушь о предателе. Ничего не бойся.

В СКОП у тебя полно друзей, и в обиду тебя не дадут. Там ты каждому можешь доверить свою жизнь.

– Надеюсь, ты не заблуждаешься. – Артем повернулся к Сергею; – Еще раз прощай, Серега. Не забывай меня. Ты единственный, кроме Миши, кто через пару лет все еще вспомнит обо мне. Попрощайся за меня с ребятами из редакции. Скажи Александре, чтобы никогда не меняла своего имиджа, а Тимуру передай спасибо.

– За что? – удивился Сергей.

– Так долго терпеть мой несносный характер мог только он. И скажи, чтоб меньше курил.

– Ладно, по рукам, – засмеялся Сергей. – Позвони брату.

Позвонить брату… Эта мысль уже не раз возникала в голове Артема, но каждый раз он говорил «нет».

– Ненужно, – покачал головой Артем. – Так будет лучше. Скажи ему, что я уехал.

– Куда?

– Я не сказал куда. Просто собрался и уехал. Возникли срочные дела.

– Не понимаю тебя.

– Сегодня я сам себя не понимаю. Ну, хватит. Наше прощание становится слишком длинным, как в дурацких фильмах. К черту! Давай, Кирик, включай.

– Будь пай‑мальчиком и не лезь там в неприятности, – напутственно проговорил наблюдатель и нажал клавишу пуска, включая программу.

Ощущение было странное. Артем почувствовал, как слабый электрический разряд заставил все его тело слегка дернуться, после чего он вдруг начал медленно отрываться от пола, быстро теряя вес.

– О‑о‑о, что происходит? – с восхищением и испугом воскликнул Артем, нелепо барахтаясь в воздухе. – Так и должно быть?

– Все в полном порядке. В момент трансмеризации включается антиграв. Трансмеризатор переводит в иную мерность пространство в радиусе метра вокруг себя, образуя сферу безопасности перехода. Все, что попадает в радиус действия сферы, трансмеризуется вместе с тобой. Дабы не захватывать с собой в другой вариант часть пола под ногами, антиграв приподнимает тебя на воздух, а сфера постепенно уплотняется, превращаясь в силовой кокон, отсекающий трансформируемое пространство, дабы не породить спонтанного перетекания материи, – пояснил Кирик и, обернувшись к Сергею, добавил: – Хорошо, что у тебя высокие потолки, иначе ты смог бы пообщаться с соседями сверху. Как бы ты объяснил им, что часть их пола теперь находится в параллельном мире?

Сергей не ответил. Тем временем процесс транс‑меризации начался. Полностью потеряв ощущение силы тяжести и узнав наконец, как чувствуют себя космонавты, Артем, к своему удивлению, осознал, что теперь он превращается в призрака. Плоть и кости потеряли свой цвет, быстро становясь прозрачными. Боли не было. Артем вообще перестал чувствовать собственное тело, хотя оно все еще послушно повиновалось его приказам.

– Забавно, – признался он, но, вероятно, частота звуковых волн его голоса уже изменилась, и Кирик с Сергеем ничего не услышали. Увидев движение его почти прозрачных, исчезающих губ и понимая, что Артем также не услышит его, наблюдатель поднял вверх большой палец правой руки, желая показать, что все в порядке. Удовлетворенный таким сообщением, Артем снова стал прислушиваться к новым ощу­щениям. Впрочем, какие могут быть ощущения, когда у него не осталось больше ни обоняния, ни осязания, ни чувства веса собственного тела. Полная пустота. Он исчезал, и мир вокруг него проходил через то же самое. Краски и очертания предметов начали блекнуть, размываться, терять привычную форму и цвет. Его плоть и окружающий мир существовали теперь в разных реалиях, все дальше и дальше отходя друг от друга. Он проваливался сейчас в неведомую бездну иной реальности, и отсутствие каких‑либо чувств, невозможность что‑то ощутить и призрачность своего собственного тела оказалась самым сильным и острым ощущением из всех когда‑либо испытанных Артемом, как бы парадоксально это ни звучало. Не было ни страха, ни боли, ни волнения. Только спокойствие и пустота. Его «родная» реальность отступала, трансформируясь в нечто совершенно новое и непонятное. Он не видел больше знакомых предметов и красок. Все вокруг сияло и переливалось неведомой ему ранее цветовой гаммой, а материя полностью изменила свою форму. Кем он ощущал себя сейчас? Мыслью? Сознанием? Духом? Возможно, сейчас он наполнен теми же чувствами, что и душа, покидающая человеческое тело. Пустота и спокойствие. Смерть! Он оказался прав, когда сравнивал трансмерный переход со смертью. Он умирал и должен был воскреснуть в новом мире. Смерть и воскресение, величайшее чудо. Переход…

Как только Артем исчез и суперкомпьютер Кирика подтвердил успешную трансмеризацию, в дверь квартиры позвонили.

– Открыть? – неуверенно спросил Сергей, покосившись на труп Светланы, лежащий посреди комнаты. После драки Кирик попросил не трогать тело, а просто накрыть его чем‑нибудь.

– Открой. Но будь осторожен. У нашего обворожительного и смертоносного «суккуба» могут быть не менее опасные коллеги по работе, – ответил наблюдатель, выключая свое оборудование и беря со стола «Имп».

– Мне оружие не полагается? – поинтересовался Сергей, направляясь к двери.

– Мал еще для подобных игрушек. Не беспокойся, я тебя прикрою. В случае чего сразу падай на пол, иначе попадешь под мои выстрелы.

Сергей, недоверчиво хмыкнув, осторожно взялся за дверную ручку, словно она могла обжечь. К сожалению, в его двери не было глазка, и проверить, кто стоит сейчас по ту сторону, было невозможно. Поэтому он просто спросил:

– Кто там?

– Виталий Чищерин, следователь. У меня появились некоторые вопросы, которые я желал бы обсудить лично с Кондоратом Та‑Ллес Ару. – Ответ слегка обескуражил Сергея.

– Впусти, – распорядился наблюдатель, немного расслабившись.

Не задавая лишних вопросов, Сергей открыл дверь.



– Чистильщика вызывали? – улыбнулся гость и приветственно кивнул Кирику.

«Я, наверно, единственный коренной житель этого мира, – с раздражением подумал Сергей. – Что‑то слишком много инопланетян сегодня на мою голову».

Виталий деловито прошел в комнату, небрежно перешагнув через тело Светланы. Затем он поставил на стол дипломат, который принес с собой, и, открыв его, принялся извлекать какие‑то странные и непонятные приспособления.

Заметив растерянность Сергея, Кирик пояснил:



– Исог – наш агент, а не настоящий Виталий Чи­щерин. По роду своей деятельности, выполняя очередную зачистку, чистильщик обязан, не привлекая внимания, устранять все следы присутствия нашей цивилизации, поэтому одной из физиологических особенностей его тела является метаморфичность. В данном случае наиболее удобен облик представителя закона…

– Достаточно, – строго прервал его Исог. – Подробности ему знать не обязательно. Ты отправил Кондората?

– Только что, – ответил Кирик. Сергей отметил, что наблюдатель немного робеет перед гостем. Возможно, он опасался отрицательного отчета о случившемся, что, естественно, могло плохо отразиться на его послужном списке.

– Хорошо. Я уже устал убирать мусор за ним, – пожаловался Исог. – Научной Разведке это не понравится. Такого бардака я не видел уже давно. Сначала дубли, теперь биллероид. Зона боевых действий какая‑то.

– Я к этому непричастен, – сказал Кирик, словно оправдываясь. – Жалуйся в СКОП. Их боевого агента трижды пытались убить, а они даже пальцем не шевельнули. Как их понимать?

– Меня это не заботит. Пусть разбираются сами. – Чистильщик взял в руку прибор, внешне напоминающий фен, и, взглянув на труп биллероида под пропитанной кровью простыней, сосредоточенно проговорил: – Что ж, сперва избавимся от тела. – Он перевел взгляд на Сергея. – А потом займемся тобой.

Почему‑то эти слова совсем не понравились Сергею.



16



Кондор не знал, сколько времени он пребывал в беспамятстве. На этот раз он провалился в бездну сна так глубоко, что даже навязчивые сновидения не тревожили его. Но пробуждение, после долгих часов забвения, не принесло желаемого облегчения и покоя. Все его тело зудело, словно покусанное тысячами москитов, хотя князь с удивлением отметил, что легко переносит этот зуд. Не вставая с испепеленной драконами земли, он с опаской, медленно поднес к глазам руки. То, что произошло с ним, иначе как чудом назвать было нельзя. Его армия, все его воины погибли, сожженные магическим пламенем чудовищ, насланных Крейдом, но как тогда выжил он? Собственными глазами князь видел, как человеческая плоть превращается в пепел и разносится порывами ветра, срываемая с обугленных костей. Он видел это! Он находился рядом, но смертоносное пламя лишь поиграло с ним. Руки были целы. От страшных волдырей и струпьев, на которые еще недавно нельзя было смотреть без ужаса, осталось лишь легкое покраснение кожи. Что‑то непонятное происходило с ним. Неужели он благословлен богами? Наверное. По крайней мере, богиня целительства Уиният явно приложила к этому свою руку. Вот только вопрос: зачем? Ответ пришел незамедлительно: боги желают уничтожить Силдона Крейда и сделали его, Кондора, своим карающим мечом. Для этого они сохранили ему жизнь и наполнили сердце гневом. Но один он не справится. Необходимо срочно вернуться в замок и послать гон­цов ко всем союзным князьям. Убедить их объединить усилия, собрать новую, мощную армию. Пять, нет, десять тысяч человек! И магов! Нужно найти лучших из лучших. Не тех бездарей и шарлатанов, которые предсказывают будущее и заговаривают зубную боль, а настоящих колдунов, способных повелевать стихиями, вызывать бури и ураганы, пожирать огонь и превращать камень в воду. Вместе они одолеют черную магию Крейда. Маги наложат заклинание на демонов, охотники на драконов защитят от крылатых бестий, а затем многотысячная армия Кондора испепелит это проклятое место. Силдона ждут дыба и костер!

Воодушевленный, Кондор поднялся на ноги и осмотрел себя. Он был абсолютно гол. Одежда, кожаные доспехи и даже волосы – все испарилось. Земля под его ногами была покрыта толстым слоем серо‑коричневого пепла, нежного, словно пыль. Кое‑где из‑под нее выглядывали оскалившиеся в страшной ухмылке черепа или скрюченные в предсмертной агонии пальцы рук, лишенные плоти. Всюду валялось оружие. Мечи, булавы, топоры, наконечники копий и стрел. При ближайшем рассмотрении можно было заметить, что пламя коснулось и их, и теперь металл выглядел так, словно его изъела многолетняя ржавчина. Но огонь не заставляет металл ржаветь! Фиблона… Огонь, пожирающий даже металл… Что же это такое, если не магия?

Стараясь не наступать на прах своих воинов, Кон­дор медленно побрел прочь. Поле смерти. Даже воронье не слетелось на мертвечину, ибо нечего им клевать. Кости, всюду кости! Неужели не уцелел никто?! Сотни людей пали в неравном бою из‑за его неверия. Но кто мог поверить, всерьез поверить в сказки про колдунов?

В стороне от пепелища Кондор обнаружил несколько мертвых солдат, избежавших огня, но не спасшихся от невидимых стрел явившихся позже демонов. Подойдя ближе, князь осмотрел тела. Ран нет, крови тоже, одежда не порвана. От чего же могли умереть эти люди? Неужели от страха при виде ужасных монстров? Глупость! Бред! Десятки людей одновременно не умирают от страха. Или, может, ему просто не довелось пока видеть то, что увидели они? Что бы это ни было, такого больше не повторится. В следующий раз все будет иначе.

Выбрав воина примерно одинакового с ним роста и телосложения, Кондор начал его раздевать. Князь нуждался в одежде, он не мог появиться обнаженным перед своими подданными.

– Прости, – пробормотал он, снимая с мертвеца доспехи. Под кольчугой на груди и спине трупа он заметил по два небольших красных пятнышка, словно следы от удара тупым концом копья. Очевидно, эти отметины и были ранами. Но какие они странные! Металлический панцирь даже не помят, кольчуга не прорвана, а отметины на теле есть. Не удержавшись, Кондор коснулся пальцем одного из пятен. С омерзительным звуком палец погрузился в плоть, словно в сметану. Испуганно отдернув руку, потрясенный князь застыл, глядя на липкую густую массу грязно‑красного цвета, приставшую к его пальцу. От массы исходил сладковатый запах освежеванной свиной туши.

– Вот мерзость какая! – выругался Кондор, поспешно вытирая руку.

За свою жизнь он повидал немало омерзительного и гадкого, но никогда еще плоть не превращалась в жидкое мыло. Ужасно. Непостижимо! Стараясь не думать больше о том, что подобная участь мота постигнуть и его, князь стянул с покойника последнюю одежду, аккуратно разложил ее на земле. Одеваться, честно говоря, совершенно не хотелось. Кожа зудела, и при мысли о том, ее коснется грубая ткань, становилось еще хуже. Князя оторвал от размышлений топот копыт. Кто‑то быстро приближался к нему со стороны границы. Всадник, один‑единственный, вряд ли это враг, потому что, будь это демон, Кондор скорее всего услышал бы шелест кры­льев. Хотя кто знает, в каком обличье явится его враг на этот раз? Готовый к самому худшему, князь поднял с земли изъеденный ядовитым пламенем меч и приготовился отразить атаку. Пускай это будет его последний бой, но он будет. Да и некуда больше бежать. Однако оружие не потребовалось. Всадником оказался Ноуре, стражник из охраны замка. По выражению его лица Кондор сразу понял – воин чем‑то сильно взволнован. Пепелище находилось позади князя, за холмом, и стражник вряд ли мог увидеть все подробности недавнего кошмара. Значит, произошло что‑то еще. Что‑то в замке!

Что‑то с По!


Резко осадив взмыленного коня, Ноуре соскочил на землю и подбежал к князю. Перебинтованное на скорую руку запястье и кровоточащие ссадины на шее воина лишний раз подтвердили опасения Кондора.



– Мой господин, я спешил как только мог, – заговорил стражник, хрипло и прерывисто дыша. Казалось, еще чуть‑чуть, и он потеряет сознание. Того, что князь обнажен, он как будто и не заметил.

– Что произошло? – Кондор схватил воина за плечи и легонько встряхнул, пытаясь привести в чувство.

– Беда, мой господин. Демоны! Демоны пришли!

– Демоны?! Как они… – У Кондора перехватило дыхание. – Где По? Где княжна Рандай?

– Они забрали ее. Демоны убили почти всех. Слуг, стражу… Если бы вы только видели…

– Я видел, – ответил Кондор.

Больше он ничего не успел сказать. Внезапно Вселенная обрушилась перед ним, небо почернело, а воздух наполнился звенящими голосами. Время остановилось. Мысли гигантским стремительным смерчем закружились в его голове. Воспоминания, мысли, чувства. Сознание и бессознательность – грань стерлась, исчезла без следа! Вторичное слияние настигло его.

Память… Гигантская головоломка…


Бесконечная вереница событий…


Шквал…


Трансмеризация! Свершилось! Он нашел доказательства, обличающие Силдона Фиора Крейда, и теперь он здесь, чтобы мстить! Его жена… Взрыв, огонь! Языки пламени лижут его кожу. Какая боль! Боже, какая боль! Драконы, это драконы, посланные Силдоном. Какие они огромные и страшные! Его воины в ужасе бегут, и он бежит вместе с ними, но уже поздно. Драконы наводят свои орудия, стреляют! Огонь, снова огонь. Холодный огонь фиблоны. Его солдаты кричат. Фиблоэфирная кислота испаряется, разливаясь по земле языками голубого пламени. Но ведь драконы… Почему драконы? Металло‑органические боевые киберплатформы системы «Дракон», откуда они в этом варианте? «Демоны»?! Но и они запрещены для использования! Биллероидов больше не производят! Необходимо срочно сообщить в СКОП. Силдон поплатится за то, что вызвал этих демонов из ада. Лучшие маги вернут этих мерзких монстров назад в подземелья! Да‑да, именно поэтому он сейчас здесь. Он бросил свой дом, свою работу, своих друзей. Сергей больше не увидит его, а он не встретится никогда со своим братом. Его брата ранили, Анюта мертва, его жена и дочь погибли вместе с ней! Он не смог спасти их. Растерялся, не успел… Силдон послал наемников, сомнений нет. И он, баскоп Кондорат Ару, ведомый болью и отчаянием, перешел в этот вариант, как только узнал о смерти Интаны и Алуны. Как только увидел их изуродованные тела в саркофагах. Перешел не для ареста Крейда. Для мести. И был выпотрошен аномалиями Спектра, вывернут наизнанку и разбросан по вариантам своих синхронов. Мечи, блистающая сталь. Его армия готова кбитве, катапульты заряжены, осада начинается. Но он уходит, его срочно вызывают в редакцию. Он не закончил статью, а сегодня уже чет­верг. Тимур страшно зол, Сергей предупреждал его. Сначала отвезти статью, затем вернуться в СКОП и завершить работу. Спасти По. Кирик сказал, что ее похитили демоны. Кирик? Кирик Длост? Но ведь он работает наблюдателем в какой‑то параллели. Они не виделись уже несколько месяцев. Или это сказал не Кирик? Вторичное слияние. Что это? Его предупреждали о дерапсатии, но он не послушал. Знал, на что шел. Вариант не был проверен. Там оказался его син­хрон, и его расщепило. Но он не мог поступить иначе. Когда погибли его жена Интана и дочь Алуна, когда он увидел Арсона, исполосованного плазменными зарядами «Импа», когда Анюта умерла на его руках, пытаясь помочь ему, он наплевал на Закон. Он не мог воспользоваться сканером проверки синхронов. В СКОП сразу же заподозрили бы неладное и поняли, что он за­мышляет. Пришлось действовать наугад, ориентируясь по данным Научной Разведки. Кирик убедил его, что слияние пройдет успешно, и, когда все его воины погибли в огне фиблоны, он потерял терпение и перешел в параллель 72296. Или Кирик программировал его? Но кто такой Кирик? Среди его слуг в замке нет человека с таким именем. Может быть, он гард‑рыцарь Шидрона Рандая? А как же Мартинир? Надо срочно вернуться в замок и выяснить все подробности нападения демонов. Как они выглядят, как двигаются, чем вооружены. Хотя, с другой стороны, он может получить всю интересующую его информацию не от своих слуг, а из центрального архива СКОП или НРП. И нужно найти По. В гараже на крыше у него есть второй «суарн». Он возьмет его и полетит в замок Крейда. Или же сначала связаться с другими князьями; как он и планировал? Послать гон­цов. Только нужно сделать это очень быстро. У него есть всего двенадцать минут, пока не перезарядится трансмеризатор, после чего его выбросит в вариант Он вернется на Лиитанию. Кирик сказал: люди в СКОП друзья, им можно доверять. Придется послушать его. Другого выбора нет. Все потеряно, мир разрушен, Кон­дор уходит.


Кондор уходит…


Уходит…


Кондор… Птица… Птица с горящими крыльями… Феникс!


Он словно феникс. Кондор уходит – Кондор рождается. Круг замкнулся.


Пепел! Пепел!


Пепел!


Кондор открыл глаза, увидев над собой испуганное лицо Ноуре. Он не терял сознания, но когда ураганный шквал мыслей захлестнул его сознание, он, очевидно, упал на землю, чем немало перепугал стражника. Теперь рассудок вновь возвращался к нему.



– Мой господин, как вы себя чувствуете? Вы в порядке? – спросил Ноуре, помогая князю подняться. Почувствовав, что может твердо стоять на ногах, Кон­дор задумчиво посмотрел в небо, словно надеясь найти ответ на этот вопрос в его бездонной синеве.

В порядке ли он? Зуд исчез, но разве физическое состояние важно сейчас? Сейчас в нем соединилось сознание трех людей, их память и мысли слились в единое целое. Неразрывно. Навсегда! Три человека, три мира, три эпохи. Прошлое, настоящее и будущее. Но все же сознание кого‑то одного преобладает в нем. Оно впитало в себя своих синхронов, стало доминантным, ведущим. Оно властвует над телом, выигрывая ПОКА битву за право БЫТЬ. И АРТЕМ не знал, хорошо или плохо, что ОН оказался тем самым лидером. Но как ему называть себя теперь? Единственное, что он знал точно – он больше не Артем Ли‑вагин, сознанием которого обладал сейчас. Он ДРУГОЙ…

– Я Кондор, – прошептал он неуверенно. Какая‑то часть сознания, та, что он получил от Кондората Ару, или, может, более сильная из‑за своей целостности часть Кондора Игрея теперь требовала, чтобы отныне он, Артем Ливагин, называл себя именно так. И Артем беспрекословно подчинился; словно отдавая дань памяти уходящим в небытие синхронам, он согласился принять новое имя как свое собственное. Кондор, призрак, преследовавший его во сне, наконец стал явью. Он воплотился, обрел тело, и теперь Артем смотрел на мир его глазами. Глазами человека из сна.

– Мой господин! – проговорил Ноуре. Слова, произнесенные Кондором, испугали его еще больше. Уж не сошел ли молодой князь с ума?

Кондор встряхнул головой, приводя свои мысли в порядок, уже более осмысленно посмотрел по сторонам, сделал глубокий вдох (до этого, как ему показалось, он не дышал вовсе) и сказал:

– Все в порядке, Ноуре. Все в полном порядке. – Впервые он сам разговаривал со слугами князя, а не наблюдал молча в своих снах, как с ними разговаривает Кондор. – Что тебя так напугало?

– Вы упали, у вас вдруг выросли волосы, а ваша кожа начала светиться, – заикаясь проговорил стражник.

– Сброс энергии при вторичном слиянии. Лишняя материя аннигилирована, и теперь я завершен, – пояснил Кондор, вместе с Ноуре слегка обалдев от выданной им только что фразы.

– Боюсь, я не совсем понял вас, мой господин, – робко произнес стражник.

– Не важно, – ответил Кондор. – Сколько я был в беспамятстве?

– Пять‑шесть минут, – ответил стражник.

– Значит, осталось совсем немного. – Кондор не обращался к Ноуре. Скорее он говорил сам с собой, но стражник понял иначе.

– Совсем немного? – переспросил он. – О чем вы говорите, мой господин?

– Послушай, дружище. – Кондор старался правильно подбирать слова, дабы соответствовать облику средневекового рыцаря. В общем‑то это было не так уж и сложно. Кондор Игрей теперь был частью его сознания, и нужно было лишь обратиться к тому немногому, что осталось от него, при необходимости заполняя пробелы импровизациями.

– Скоро я уйду из этого мира.

– Умрете? – испугался солдат.

– Нет‑нет, Ноуре. Не умру. Просто ты станешь свидетелем моего великого перехода в страну Магов.

– Зачем? – Непонятно почему, но стражник испугался еще больше.

– Мы потерпели поражение. Силдон Крейд призвал на помощь драконов и демонов. Наша армия разгромлена, все мертвы, но Господь, вернее, боги, вынесли меня на своих руках с поля битвы, потому как моя миссия еще не завершена. Я должен остановить Крейда, и для этого боги указали мне дорогу в их мир. Там я должен найти могущественного колдуна… м‑м‑м… Кирика‑наблюдателя, который поможет мне одолеть зло.

– Наверно, именно поэтому вы обнажены? – наивно спросил Ноуре.

– Обнажен? – Только теперь Кондор сообразил, что все так же гол, как и десять минут назад. Ну, спасибо тебе, Кирик. Удружил! Интересно, это простое стечение обстоятельств или какой‑то закон Метамерии, синхронизирующий состояние и поведение синхронов? Почему они оба оказались обнажены в одно и то же время, хоть и при разных обстоятельствах? – Да, обнажен я именно поэтому. А как же еще попасть в страну Магов? – Это было сказано тоном, не терпящим возражений. «Ну, конечно же, в страну Магов можно войти, только сверкая своими симпатичными ягодицами».

– Колдун из страны Магов придет сюда и сразится с демонами? – не унимался Ноуре, уже оправившийся, как видно, после бешеной скачки.

– Нет, но он даст мне оружие, способное победить их, – ответил Кондор.

«О, да! Оружие! Третий подземный уровень, блок 456, зона семь. Оружейный склад СКОП, где собраны многочисленные виды вооружения, используемые ба‑скопами при выполнении заданий. Импульсники всех диапазонов: „Фоб“, „Сар“, „Имп“, „Террок“. Все что угодно для расправы с врагом. Как жаль, что невозможно вооружить ими армию и раздавить Крейда здесь».

– Надолго ли вы покинете нас? – спросил Ноуре, прерывая сладкие мечты о мести.

Кондор помрачнел, обдумывая ответ.


Надолго ли? Кто знает? Позволят ли ему вообще вернуться в этот мир? О том, что делают с перенесшими дерапсатию и вторичное слияние, у Кондора сохранились самые смутные воспоминания. Вернее, их не было вообще. Многое, очень многое из его памяти выжгли безжалостные аномалии Спектра. От сознания синхронов остались только крупицы прежнего, и, возможно, именно это позволило Артему удержаться на поверхности сознания, не заблудившись в потоке чужих мыслей.



– Я не знаю, – ответил он. – Возможно, мой путь окажется долгим. Но я вернусь. Я обязательно вернусь. Ложь. Грубая и бездарная ложь!

Он никуда не вернется, он никого не спасет. Его никогда не выпустят больше за пределы его мира, если, конечно, вообще выпустят в мир. Для многих таких, как он, домом становится маленькая, тесная комната с белыми мягкими стенами и высоким по­толком. Очень и очень надолго. Другие не видят даже этого…

– Мы все будем ждать вас, мой господин.

– Пошлите гонцов к князю Рандаю. Попросите его от моего имени, пускай ни в коем случае не начинает войны с Крейдом до моего возвращения, как бы долго я ни отсутствовал. Он не сможет помочь своей дочери. Я сам спасу ее. Я обещаю. И, пока я не вернусь, мое графство переходит в его руки.

И снова ложь. И снова пустые обещания…


«Прости, малютка По, но пока я ничем не смогу помочь тебе. Пока мне надо выжить самому».



– Я лично исполню вашу просьбу, мой господин. – Глаза стражника горели воодушевлением, словно его только что провозгласили гард‑рыцарем Гритты и рек Зеленой долины. Нет, к сожалению, Ноуре не подходил на эту роль, не мог стать вождем своего народа, способным управлять княжеством в отсутствие князя. Арсон годился для этого, но Арсон мертв. Пусть правит Шидрон. Только вот сколько осталось старику? Пять‑десять лет? А что потом? Кондор Игрей и его дочь были его надеждой. Но теперь… Внезапно Кон­дор поймал себя на мысли, что слишком сильно беспокоится о том, что, в общем‑то, не должно его волновать. Какая ему, собственно, разница, начнет князь Рандай собственный крестовый поход или нет, и что будет с его владениями завтра. Зачем ему это все? Он больше не Игрей, не князь Гритты и рек Зеленой долины. Он… А кто он? Артем Ливагин, журналист еженедельного журнала «Краски жизни»? А может, Кондорат Ару, боевой агент Службы Контроля и Охраны Параллелей? Кто он? Кто?!

Боже!


Кондор испуганно зажмурился. Мысли, воспоминания… Вновь, как и несколько минут назад, он начал терять себя. Нет, нельзя думать об этом! Не нужно задавать вопросов, рыться в воспоминаниях. Вопроса о том, кто он такой, быть не должно, иначе он сойдет с ума, запутается, словно в паутине.


Кондор Ливагин… Артем Ару… Кондорат Игрей…


Нет!


Нет! Он не позволит себе оказаться в психушке раньше времени. Он тот, кто он есть. Кондор? Пусть так оно и будет.



– Мой господин… – Спасительный голос Ноуре вывел его из транса.

– Извини дружище, задумался, – сказал Кондор, открыв глаза и стараясь, чтобы его голос звучал как можно ровнее.

– Мой господин, вы летите! – Стражник изумленно взирал на своего князя, парящего в воздухе. Перезарядка трансмеризатора завершилась. Началась новая трансформация мерности его тела.

– Врата открылись, – величественным тоном произнес Кондор, подыгрывая ситуации. – Я покидаю этот мир. Немедля садись на коня и уезжай отсюда. Битва проиграна, а ты стоишь на земле Крейда. Если его воины заметят тебя, то убьют. Уезжай немедленно. Я уже не смогу защитить тебя. Не забудь ничего из сказанного мной.

– Все ваши приказания будут исполнены, – на прощание пообещал стражник.

Не оглядываясь больше на исчезающего Кондора, Ноуре вскочил в седло и, пришпорив коня, поскакал прочь. Кондор остался один, медленно ускользая из мерности этой параллели. Второй раз трансмеризация уже не казалась ему столь впечатляющим событием. Рутинный переход в другой вариант, как сказал бы Кондорат Ару, боевой агент СКОП.

17



Трансмерный переход прошел успешно, и теперь огромная боевая платформа класса «Айсберг», поддерживаемая шестью мощными антигравами, плавно парила в небе чуть ниже уровняплотных, насыщенных едким черным дымом облаков, приближаясь к городу. Отстегнув магнитные держатели, Ворг встал со своего места и подошел к экрану внешнего наблюдения.

– Впервые здесь? – спросил командир, заметивший любопытство сержанта.

– Да, сэр, – ответил Ворг.

– А я здесь бывал. – В голосе командира слышалась неприкрытая горечь. Ворг взглянул на экран. Те, кто уже участвовал в боях за Зулан, город, к которому они сейчас направлялись, рассказывали, что когда‑то это был раскинувшийся на сотни километров вокруг настоящий райский сад. Война все изменила. После их вторжения биртаниане превратили город в огромную неприступную крепость, как, впрочем, и десятки других мегаполисов по всему миру. Сегодня рай превратился в ад. Бесконечный кровавый хаос. Бой начался несколько часов назад, и теперь, когда тяжелая артиллерия и ударные штурмовые группы до основания выжгли внешний защитный периметр, пришла очередь десанта.

– Смотри, смотри. Такое увидишь не каждый день. – Командир поощрительно улыбнулся. А на экране действительно было на что посмотреть: залпы бионных пушек сменялись сериями плазменных импульсов, яркими белыми струями прорезающих пространство. Голубые вспышки фиблоны плавно растекались по покрытой золой земле ленивыми волнами холодного кислотного огня. Что‑то взрывалось, что‑то скрежетало, кто‑то умирал… Внизу гибли люди. Сотни, тысячи людей, которым было наплевать на высокие слова и амбиции политиков. Они сражались не за громогласную идею, они сражались за свой мир, пытаясь очистить его от иномерной мрази, вторгшейся в их Вселенную. Очень часто в последнее время Ворг задавал себе вопрос: «За что он сражается, зачем все это?» И не находил ответа. Шла война, и он слепо подчинялся чужим приказам. И молчал. Молчал, хотя ясно понимал, что дерется на стороне оккупантов, вторгшихся в чужой мир.

Платформа дрогнула. Мощная молния, выпущенная зенитным энергопульсаром, словно бритва срезала один из внешних антигравов, и он устремился к земле, разбрызгивая фонтаны энергии и погребая под своей многотонной тушей зенитную батарею врага. Бортовой компьютер тут же перераспределил нагрузку на остальные антигравы, выравнивая платформу.

– Приближаемся, – прервал наблюдения Ворга ко­мандир. – Пора становиться героем, солдат.

Ворг вернулся на свое место среди сотен других бойцов, таких же, как он, несчастных, молчаливых людей, погруженных в свои мысли и готовых на все, но до сих пор так до конца и не понявших, ради чего все это. Командир прошелся между рядами, произнося напутственные слова перед высадкой.

– Внимание всем! – рявкнул он. – Через несколько минут вы окажетесь на земле. Биртаниане наверняка приготовили нам массу сюрпризов, поэтому не расслабляться ни на секунду. Кто зазевается, может считать себя трупом. Пленных не брать, так что спрячьте свои сантименты и моральные принципы подальше. Убивать всех, даже если это будут женщины и дети. Враг коварнее и хитрее, чем вы можете представить себе. Впрочем, многие из вас уже участвовали в боях и знают, на что способны туземцы.

Ворг знал. Подразделение, в котором он служил раньше, захватило небольшой форт на острове Бирта. Среди захваченных в плен оказалась женщина с мла­денцем. Капитан пожалел ее и пригласил в офицерскую палатку, чтобы ребенок мог спокойно поспать. Когда женщина оказалась внутри, ребенок у нее на руках вдруг превратился в жуткого карлика‑убийцу. Прежде чем его успели остановить, младенец, оказавшийся искусно изготовленным биомеханическим убийцей, успел уничтожить половину штабных офи­церов. Этот случай оказался не единственным сюрпризом подобного рода, после чего командование отдало безжалостный приказ: Никакой пощады. Слово БИРТАНИАНИН стало синонимом ВРАГА. А враг должен быть уничтожен. Жестокие времена требовали жестких решений.

– Это все, – закончил командир, сел в свое кресло и включил магнитные держатели, уберегающие человека от возможных травм во время приземления.

– А‑31 готов к высадке, – сообщил он пилоту десантного модуля, в котором они находились. Пилот не стал тратить время на длительный отсчет от десяти до нуля. Он просто произнес одно‑единственное слово «сброс» и нажал кнопку отстрела. Огромные стальные клещи, сжимавшие в своих объятиях десантный модуль, мгновенно разжались, и тяжелая шестигранная громадина, несшая на борту пять сотен прекрасно подготовленных бойцов, ринулась вниз, не препятствуя силе гравитации. Ускорение заставило желудок Ворга сжаться в маленький шарик, наполненный противной слизью, готовой в любой момент вырваться наружу. Ворг плотно сжал зубы, сдерживая рвотный спазм. Переносить перегрузки при десантных сбросах подобного рода он уже привык. Помогал опыт, приобретенный в прошлом.

– Бумажный пакетик не требуется? – с усмешкой поинтересовался Атт Ифенберу, штурмовик второго класса, сидящий в ряду напротив Ворга. Казалось, у него вообще нет желудка.

– Мне нет, – ответил Ворг, легонько улыбнувшись. – Предложи лучше вон тем парням из «пятьдесят‑двадцать». Только мне кажется, им нужны не пакетики, а мешки.

Атт перевел взгляд на новобранцев, чьи лица приобрели нежно‑зеленый цвет. Эти парни готовы были загадить своим обедом весь пол. Сидевшие на соседних с ними местах солдаты опасливо поглядывали в их сторону, чувствуя себя еще более несчастными из‑за возможной перспективы в любое мгновение оказаться по уши в чужой блевотине. Атт широко улыбнулся. Ворг перевел взгляд на его ноги. Несколько месяцев назад тепловой миной Атту оторвало обе ноги почти по самые ягодицы, и теперь из‑под пластин защитной брони был виден тусклый блеск стали. Кибернетические протезы, грубый заменитель человеческих конечностей. Армия не собиралась раскошеливаться на настоящие биозаменители, полностью имитирующие живую плоть. Возможно, позже, когда Атт выйдет на пенсию, но не сейчас. Зачем вкладывать деньги в того, кто может погибнуть уже через несколько дней в очередном бою. Пока Ворг размышлял, какую часть своего тела ему жалко терять больше всего, модуль достиг высоты двухсот метров и резко снизил скорость, чем вновь доставил массу неудобств желудкам новичков. Несколько бедняг не выдержали и теперь сидели, осыпаемые проклятиями со стороны сослуживцев. Наконец борьба с морской болезнью закончилась, и тяжелый шестигранник жестко опустился на поверхность планеты, подминая своим бронированным брюхом остатки радиолокационной вышки врага.

– Разбиться на группы, рассредоточиться по территории. Дистанция двадцать метров. Вперед! – отчеканил командир. – Тиул, Сигола, со мной!

Пятьсот магнитных держателей мгновенно раскрылись, высвобождая могучие тела, закованные в броню. Распахнулись десятки десантных шлюзов, и Ворг, влившись в один из живых ручейков, громыхая доспехами выскочил из железного чрева модуля. В нос ударил запах жженой плоти и горелой резины. Уши захлестнул рев взрывов и визг рвущегося металла. Впереди шел бой. Тяжелые штурмовые бригады уже прошли здесь, сметая все на своем пути, и теперь атаковали внутренний периметр города‑крепости. Пехоте отводилась работа по зачистке территории.

Проходя мимо изъеденного плазменными зарядами остова трехметрового биомеханического штурмовика, новобранец, шедший в тройке с Воргом и Аттом, небрежно пнул гигантскую руку некогда величественной машины, проворчав с досадой:

– Мы должны быть на передовой, а вместо этого разгребаем мусор.

– Не торопись стать героем раньше времени, – посоветовал ему Атт.

– Тебе хочется крови? Вскрой себе вены, – не остался безучастным Ворг. Горячность сопляка, еще не видавшего ужаса и мрака смерти, раздражала его. Да уж, этот сопляк еще не заглядывал в глаза солдата, пусть даже вражеского, падающего на землю с прожженной насквозь грудью, не слышал криков раненых и стонов умирающих, а уже считает себя суперменом. Кретин.

Новобранец зло зыркнул на него, но решил промолчать. Ничего, придет время, и эти двое станут относиться к нему с заслуженным уважением. Он еще покажет себя.

Тут‑то все и началось. Внезапно земля в нескольких сотнях метров от десантников разверзлась и из появившихся в ней прорех высоко в небо устремились огромные сторожевые башни. Десятки, сотни башен, повторяющих своим расположением контуры разрушенного внешнего периметра города. И то были не просто башни‑генераторы силового поля, а огромные бронированные колонны, каждая более двухсот мет­ров в диаметре, ощетинившиеся иглами ракет и плазменных пушек различных калибров и мощностей. Башни еще продолжали подъем из глубины бездонных шахт, когда автоматизированные системы наведения подняли вверх стволы сотен гигантских орудий и залпы белой плазмы раскалили пространство, выжигая небо. Первыми жертвами залпа стали боевые платформы «Айсберг», парившие над городом. Никто не ожидал подобного поворота событий. Две платформы успели отступить, совершив молниеносный скачок в пространстве и повиснув на дальней орбите планеты. Оставшиеся четыре, разваливаясь по пути на части, рухнули на землю за пределами зоны боевых действий.

– Дьявол! Это ловушка! Нас заманили в ловушку! – проорал Атт, глядя, как восстанавливается разрушенный защитный периметр, тем самым оставляя десант и штурмовиков в тылу врага. Колонны закончили подъем, вспыхнуло зеленое свечение, окутавшее башни и воздвигающее новые энергетические экраны по всему периметру, словно они никогда и не пропадали. Ловушка захлопнулась. В этот момент Ворг уже понял: в живых не останется никого. И, словно в подтверждение этому, в следующую секунду землю залили яростные потоки плазмы…

… Сигнал тревоги заставил «демона» отвлечься от тяжких воспоминаний о его прежней, человеческой жизни. Ворг открыл глаза, стряхивая остатки дремоты (вне анабиотической камеры биллероиды не могли спать, но могли впадать в состояние полудремы, балансируя между сном и реальностью), и взглянул на голографический экран, висевший перед ним и остававшийся единственным светящимся пятном в абсолютно темной комнате, хотя для «демона» любая темнота не могла быть полной. На экране автоматически развернулась карта мира с нанесенной на ней маленькой фиолетовой точкой – отметкой несанкционированной трансмеризации.

– Кондор, – произнес негромко Ворг. Он хотел улыбнуться, но военные биоинженеры лишили его такой возможности много лет назад. Бронированный шлем‑череп, навечно сращенный с костями черепа человеческого, защищал голову «демона» от повреждений, но лишал его возможности хоть как‑то выражать свои эмоции. Ведь как можно улыбнуться губами, которых больше нет. – Кондор.

Да, это был Кондор, и в данную минуту он покинул параллель 72296, направляясь на Лиитанию. На этот счет у Ворга не возникало ни малейших сомнений. Он знал, что Кондор вернется. Обязательно вернется и завершит начатое.

– Возвращайся быстрее, Кондор, – сказал Ворг. – Я буду ждать. Надеюсь, ты все еще помнишь, кто помог тебе.

18



Еще секунду назад Кондор находился на поле, провожая взглядом скачущего прочь стражника Ноуре, и вот уже на этом месте вырастало призрачное видение небольшого белого зала. Так же медленно, как он исчезал из прежнего мира, теперь он проявлялся в мире этом, выплывающем из цветного тумана иномерной материи. Полная материализация его тела заняла около минуты, после чего антиграв осторожно опустил его на мягкий белый пол.

«Ну вот ты и дома, Кондор. Что дальше?» – спросил сам себя Кондор, оглядываясь по сторонам. Он находился в хорошо освещенном помещении без окон и дверей, с идеально белыми стенами, потолком, полом и полным отсутствием какой‑либо обстановки. «Зал экстренного перехода» – промелькнуло у него в голове. Сюда отправляют всех дерапсатиков, коим является и он. Где‑то здесь есть выход, вот только вопрос: где? Некоторые вещи из памяти его синхронов всплывали в мозгу сразу, словно его собственные воспоминания, но слишком многое затерялось или стерлось во время слияний.

Слишком многое…


Легкое гудение привлекло внимание Кондора. Он обернулся на звук, прикрывая рукой наготу. Появившись неизвестно откуда, к нему направлялось, плавно плывя по воздуху, нечто, смутно напоминающее непрозрачную пивную бутылку белого цвета, поваленную на бок. Из ее овального горлышка, повернутого к человеку, струился мягкий розовый свет.



– Здравствуй, малыш, – улыбнулся Кондор. – Никак ко мне подослали шпиона.

Кибер‑сканер медленно и деловито облетел неподвижно стоящего человека, тщательно изучая его. Затем что‑то пискнуло, и он исчез, словно его и не было. На магию не похоже. Скорее, телепортация.

– Ребята, открывайте. Я не желаю торчать здесь вечно, – крикнул в пустоту Кондор, очень надеясь быть не только услышанным, но и понятым. Как и предупреждал Кирик, различные языки сразу трех синхронов перемешались в его голове, так что он мог выдать что‑то совершенно неудобоваримое. Но, кажется, его поняли как надо. Спустя некоторое, весьма недолгое время стена прямо перед ним неожиданно расползлась, издав при этом неприятный хлюпающий звук, словно была жидкой или живой, открыв широкий коридор овальной формы. Вероятно, овал являлся любимой геометрической фигурой этой цивилизации. В коридоре стояли два человека в бело‑голубой униформе медперсонала. Один – высокий, светловолосый, с родинкой над верхней губой. Второй – чуть ниже своего напарника, с короткой козлиной бородкой и выкрашенными в синий цвет бровями. Несомненно, Кондорат Ару знал этих людей, но теперь Кондор не мог вспомнить даже их имен. Медики быстрым шагом подошли к Кондору. Очевидно, им уже не раз приходилось иметь дело с агентами, перенесшими дерапсатию. Не задавая никаких вопросов, синебровый снял с пояса небольшое устройство, напоминающее бильярдный шар, что‑то нажал на его матовой поверхности, дождался серии коротких, отрывистых сигналов, после чего кивнул своему напарнику, и тот произнес:

– Вы понимаете меня?

– Как самого себя, – отозвался Кондор, отметив легкость, с какой он перешел на неизвестный ему ранее язык. Пока все складывалось значительно лучше, чем он ожидал.

– Вы осознаете, где находитесь?

– Здание СКОП. Зал экстренного перехода, – предположил Кондор. Его догадка оказалась верна.

Синебровый поднес к губам левую руку с закрепленным на ее запястье элегантным золотистым браслетом и произнес:

– Сопровождения не требуется. У нас «нормал». Мы ведем его в лабораторию психологической стабилизации.

После этого второй медик обратился к Кондору:



– Хорошо, прошу вас пройти с нами.

– Зачем? – насторожился Кондор. – В таком виде?

– Ах да! – спохватился светловолосый. Он подошел к стене, нажал что‑то на ее абсолютно гладкой поверхности, после чего там раскрылось неровное, словно проплавленное, отверстие, из которого небрежно вывалился на пол запаянный в пластик комплект одежды. – Прошу, оденьтесь.

– Благодарю, – отозвался Кондор, поднимая пакет и ловко вскрывая его в необходимом месте, словно делал это сотни раз. – Вам, наверно, интересно знать, почему я в таком виде?

– Вообще‑то нет, – отозвался синебровый. – Поверьте мне, ваше появление еще не самое эффектное. Другое дело, что оно для нас несколько неожиданно.

– Разве? – удивился Кондор, облачаясь в форму боевого агента, которую, как ему показалось, он уже видел и надевал не раз. Даже размер подошел. – А я думал… А, ладно. Ну, так куда мы направляемся?

– Нам необходимо провести ряд нейропсихологических тестов и полное сканирование вашей памяти. Поверьте, это в ваших же интересах, – ответил синебровый, убирая шар.

Кондор склонен был поверить ему. Впрочем, особо богатого выбора у него и не было.

– Ладно, пойдем, – согласился он.

– Попрошу вас надеть на голову вот это. – Светловолосый протянул Кондору полупрозрачный обруч, исчерпанный по внутренней стороне сотнями микроскопических светящихся дорожек, словно печатная плата.

– Что это? – спросил Кондор, принимая обруч, но не спеша надевать его на голову.

– Анализатор памяти. Дабы не терять время, по пути в лабораторию он просмотрит всю вашу память и передаст ее параметры в дефрагментатор.

– Вы будете рыться в моей голове?! – возмутился Кондор.

– Мы пытаемся спасти вашу голову, – ответил синебровый. – Если не хотите в ближайшие дни потерять рассудок, надевайте анализатор и прекратите пререкаться.

Слова медика произвели должный эффект. Кондор послушно надел обруч себе на голову, ожидая ощутимого вторжения в свои мысли. Но ничего не произошло. Анализатор работал в инфраполевом режиме, не ощутимом на физическом уровне.

– По пути, если не возражаете, я задам вам несколько вопросов, – сказал светловолосый. – Постарайтесь по мере возможности отвечать быстро и искренне.

– Задавайте. – Кондору вдруг стало безразлично происходящее. Мысли синхронов все еще водили безумный хоровод в его голове, из‑за чего происходящее воспринималось им как некий фантастический сон. Бредовый, бессмысленный, странный фантастический сон из числа тех, что ярки и выразительны поутру, но быстро забываются, стоит лишь начать новый день.

– Ваше имя? – задал первый вопрос медик, как только они вышли из зала и направились по коридору в глубь здания.

Кондор усмехнулся.



– А какое вам больше нравится? – И в самом деле, у него же теперь не одно имя, а целых три: Кондорат Ару, Артем Ливагин, Кондор Игрей…

Или же Кондорат Ливагин… Или же Артем Игрей… Что это? Где он? Как он попал сюда?!

Кондор испуганно тряхнул головой.


СКОП! Он в СКОП! Его имя Кондор. Просто Кон­дор, и на этом поставим точку.



– То имя, которое ты считаешь своим на данный момент, – немного раздраженно объяснил медик. Он задавал конкретные вопросы и требовал столь же конкретных ответов.

– Кондор, – ответил подопечный и добавил: – ПРОСТО Кондор.

– Хорошо, – согласился светловолосый. – Допустим, Кондор. Помните свой личный код доступа?

Кондор осторожно порылся в памяти, опасаясь разворошить огромную гору воспоминаний, что была навалена в его голове, но так и не обнаружил ничего, хотя бы смутно напоминающего код.

– Нет, не помню, – признался он.

– Ничего страшного. Ты сказал, что тебя зовут Кондор, но, по всей видимости, не Кондорат Ару. Кем вы себя ощущаете на самом деле?

Кондора начала раздражать та легкость, с которой его собеседник переходил с «вы» на «ты» и обратно.

– Я отвечу, – произнес он. – Но прежде я хочу узнать, почему я для вас то близкий друг, то дальний родственник?

– Боюсь, не совсем понимаю вас, – нахмурился медик.

– Чего же тут непонятного. В одной фразе я слышу обращенное ко мне «вы», в другой – «ты». Определитесь наконец, а то меня это несколько нервирует.

– Ах, вот вы о чем. – Светловолосый улыбнулся. – Вынужден попросить прощения. Просто с агентом Ару мы были друзьями, а с вами мне, очевидно, только предстоит знакомство.

– Тогда можно на «ты», – разрешил Кондор. – Кстати, у Кирика такой проблемы не возникало.

– У Кирика? Кирик Длост? Так это он тебя нашел?

– Именно.

– Молодец. Многих дерапсатиков мы теряем во время поиска. Сам понимаешь, найти среди тысяч параллелей ту единственную, куда произошел рикошет, довольно трудно. Подчас невозможно вообще, ведь не во всех вариантах имеются наблюдатели. Тебе повезло. Вот только не понимаю, почему он не сообщил о твоем местоположении нам.

– Разве нет? – удивился Кондор.

– Нет. Он связался с нами по линейной связи несколько дней назад и попросил прислать чистильщика. Зачем, он не сообщил. Мы даже не успели подготовиться к твоему прибытию. Поэтому и шагаем сейчас пешком через все здание.

– А кто принимал его сообщение?

– Кто‑то в НРП. У них там прямая связь с наблюдателями.

– Нужно будет наведаться в Научную Разведку и задать там пару вопросов, – отметил скорее для себя Кондор. Он снова начал подозревать, что кто‑то очень не хотел его возвращения в родной мир.

– Не сегодня. С твоим мозгом еще предстоит немало работы, – прервал его синебровый. – Так кем ты себя ощущаешь?

– Артем Ливагин. Как раз Артема нашел Кирик в варианте 36887. Там Артем был журналистом. Очень неплохим, надо сказать. И с удовольствием остался бы им по сей день, если б не ваши аномалии Спектра.

– Нас не вини. Ты сам полез в непроверенный вариант. Ты расплачиваешься за ошибки собственного синхрона.

– И подать в суд на СКОП я, конечно, тоже не могу, – едко заметил Кондор.

– Естественно, нет, – отозвался светловолосый. – Трудно с вами, с «нормалами».

– Что значит – с «нормалами»?

– Тебе знаком термин: иртадизация? Ментальная топь?

– Кирик просветил меня.

– Пока ты успешно и весьма эффективно противостоишь ей. Не знаю, чем это вызвано в твоем случае, но такое происходит крайне редко, и, кажется, тебе повезло. Это и есть определение «нормала». Значит, ты пока не полный псих. Но не радуйся раньше времени. Пока не произведена процедура дефрагментации памяти, опасность иртадизации сохраняется постоянно. Тебе говорили, что нельзя спать?

– Говорили.

– Тогда пока все. Остальные вопросы тебе зададут психологи. Нет смысла спрашивать тебя о вещах, которых ты наверняка не помнишь. К тому же это опасно и может вызвать психологический резонанс.

– Хорошо, давайте помолчим. В моей голове и так творится бог знает что, – согласился Кондор.

Коридор дважды свернул, так и не изменив ни своей формы, ни размеров. Пол плавно пружинил под ногами, с потолка лился мягкий белый свет, создавая ощущение тепла и уюта. Всюду на стенах были изображены гигантские круги с тонкой светящейся обводкой, каждый более двух метров в диаметре, со странными рисунками в центре. Несколько раз Кон­дор хотел спросить, что означает столь странный орнамент, но каждый раз сдерживал себя. Он знал – ответы придут сами собой, нужно только немного подождать, и наконец дождался. Неожиданно один из таких кругов неприятно, но уже знакомо всхлипнул и расползся от центра к периферии, образовав довольно просторный проход. Из прохода вышли две молоденькие девушки в такой же, как у него, темносиней униформе боевых агентов, ведя меж собой ожесточенный спор. Увлеченные своим занятием, они не обратили никакого внимания на Кондора и его сопровождающих, а подошли к противоположной стене, которая так же плавно раскрылась перед ними, пропуская в следующий тоннель, ничем не отличающийся от предыдущего. Не умолкая ни на секунду, девушки шагнули в образованную прореху, после чего оба отверстия вновь «всхлипнули» и затянулись, словно их никогда и не было.

– Неплохо, – невольно вырвалось у Кондора, пораженного увиденным.

Решив, что их подопечный ведет речь о девушках, синебровый улыбнулся и произнес мечтательно:

– Полностью согласен с тобой. Хотел бы я проводить такую кошечку домой.

– Что тебе мешает? – вмешался светловолосый, обращаясь к приятелю.

– Ряд причин, – отозвался синебровый.

– Назови хоть одну.

– Пожалуйста. Жена – раз, двое детей – два.

– А я и не говорил, что надо провожать ее к себе домой. – Оба медика расхохотались. Миры разные – шутки одинаковые, словно некоторые извилины мозга мужской части населения всех параллельных измерений синхронизированы.

– Когда я говорил «неплохо», я имел в виду стену, – пояснил Кондор, немного обидевшись на своих спутников за их непонятливость.

– Ах, это, – промолвил светловолосый несколько разочарованно. – Аморф, «живой металл». Раньше тебя интересовали двери не больше, чем муравья – космические перелеты. Все двери в здании СКОП сделаны из аморфа.

– Раньше мои синхроны спокойно жили в своих вариантах параллельной реальности, а не ютились в общем для всех троих теле, – с новой обидой огрызнулся Кондор.

– Приношу свои извинения, – ответил медик.

Кондор промолчал, занявшись детальным изучением дверей. Пока дверь оставалась закрытой, она ничем не отличалась от остальной части стены и выделял ее лишь светящийся тусклым зеленоватым светом контур. Иероглифы в центре круга, очевидно, сообщали, куда попадет человек, открыв проход. Обычные таблички на дверях. Кондор с досадой отметил, что не понимает ни одного символа, а это означало, что во время слияния он окончательно утратил знание алфавита лиитаниан и теперь ему придется вновь садиться за парту, как обещал Кирик. Оставалось радоваться хотя бы тому, что он мог общаться на этом языке без каких‑либо затруднений.

Наконец они пришли. «Живая» дверь, ведущая в боковой коридор, раскрылась, и тройка вошла в просторную комнату, загроможденную непонятными приспособлениями и устройствами, словно вывалившимися из какого‑то фантастического фильма. Некоторые из расставленных всюду приборов издавали различные звуки, от размеренного тиканья и потрескивания до негромкого писка и похрюкивания, в других постоянно возникало какое‑то движение, третьи весело подмигивали Кондору разноцветными огоньками. Всюду светились голографические экраны. В правом дальнем углу стоял огромный черный шкаф, напоминавший старинный сейф, напротив него несколько высоких, уходящих в потолок прозрачных колб, наполненных мутно‑синей светящейся жидкостью, которая находилась в безостановочном движении. Посреди комнаты располагались несколько широких низких столов с аккуратно разложенными на них всевозможными инструментами и приборами. У левой стены стояло большое медицинское кресло, сразу вызвавшее в голове Кондора неприятные ассоциации с зубоврачебным кабинетом.

– Присаживайся, – предложил светловолосый, пока синебровый снимал с головы пациента анали­затор.

– А когда я сяду, вы случайно не станете проводить вскрытие, чтобы потом выяснить, что я умер от вскрытия? – шутливо осведомился Кондор, но его шутку явно не поняли.

– Садись и помолчи. – Неизвестно откуда в комнате появился еще один человек, и его Кондор знал: Андро Джагларед, старший смотритель СКОП, агент‑наблюдатель седьмого уровня. В мире Артема Ливагина его называли бы директором или президентом фирмы.

– Тебя я помню, Андро, – сказал своему начальнику Кондор, послушно садясь в кресло, мгновенно приобретающее форму его тела.

– Еще бы ты меня забыл, – оскалился в добродушной ухмылке Джагларед. – Надеюсь, помнишь ты не только плохое.

– Разное, – уклончиво ответил Кондор. На самом деле, кроме имени своего босса, он не помнил практически ничего о человеке, стоявшем перед ним. Подойдя ближе, Джагларед дружески хлопнул Кондора по плечу.

– Я уже думал, что больше не увижу тебя, дружище, – произнес он.

Начало неплохое. Похоже, с директором СКОП у него отношения были лучше, чем у Артема Ливагина с редактором.

– От меня, как от вши, очень трудно избавиться, – поддерживая дружеский настрой начальника, ответил Кондор, разглядывая маленькие булавы, прикрепленные на кончиках длинных усов Андро. Он смутно помнил о моде и нравах этого варианта, но сочетание свешивающихся до груди усов и отполированной лысины в обрамлении жиденькой изгороди волос, стоящих торчком, показалось ему чересчур броским, учитывая, какой пост занимал владелец столь экстравагантного имиджа. Еще некоторое время Кондор разглядывал своего босса, а затем неожиданно для себя ляпнул: – Я никогда раньше не говорил, что тебе не хватает длинного хвостика на затылке и аккуратного бантика на его кончике?

– Говорил, – отозвался Андро. – Подумать только, некоторые вещи никогда не меняются. Даже после дерапсатии и вторичного слияния ты продолжаешь издеваться над моей внешностью.

– Очевидно, это у меня в крови, – сказал Кондор.

– Только не забывай, кто здесь главный. Если я пожелаю, ты отрастишь косичку и вплетешь в нее бантик. Так что прибереги свои шуточки для других.

Кондор не понял, обидело ли Джаглареда его замечание относительно прически или нет. Его больше занимало другое – какого черта оно вообще сорвалось с его губ. Может, Кондорат Ару говорил сейчас за него. Или же это сходство мышления синхронов. В конце концов, все синхроны являются одним человеком, отраженным в нескольких измерениях, а значит, и думать все они должны примерно одинаково. Или нет?

– Как его состояние? – спросил тем временем Андро, обращаясь к медикам.

Светловолосый подошел к одному из призрачных экранов, парящих в воздухе, и сообщил:

– В общем, очень даже неплохо. Уже тот факт, что он «нормал», говорит о многом. Вторичное слияние прошло успешно и гладко. Взаимное поглощение памяти – двадцать процентов, психологическая стабильность – семьдесят два процента и повышается, нейрорезонанс – ноль целых четыре сотых, психорезонанс – ноль целых девять сотых, мозговая активность – двести пятьдесят пять, есть возможность мемосбросов, но пока обострений не было. Эхо минимальное.

Кондор не понял ровным счетом ничего из сказанною медиком, кроме того, что пока не так все плохо. Посмотрев на Джаглареда, он понял, что в своем невежестве не одинок.

– Я чувствую себя полным идиотом каждый раз, когда слышу нечто подобное, – сказал старший смотритель. – Попроще сказать можно?

– Конечно, – ответил светловолосый. – Как я только что сказал, все не так уж плохо. Его состояние временно стабилизировалось, но остаточный психорезонанс все еще слишком велик. Сейчас он в стадии затухания, и если снижение амплитуды колебаний продолжится и дойдет до ноль целых трех сотых, можно будет не беспокоиться за его психику.

– Но… – Андро повел рукой, как бы призывая медика продолжать.

– Но в любой момент его сознание может застрять между множественностью псевдоличностей, и очередной психологический разрыв с реальностью может вызвать новый, не проявившийся пока всплеск нейроактивности, амплитуда вновь возрастет, причем многократно, что приведет к непредсказуемым по­следствиям. Вы сами знаете, – сказал тот.

– Я не знаю, – вмешался Кондор, не желавший оставаться сторонним наблюдателем, пока прямо под его носом обсуждалась его судьба.

Синебровый, явно симпатизируя своему пациенту, терпеливо объяснил:



– Возможно, во многом стабилизация твоего сознания напрямую связана с твоим восприятием самого себя как единой личности. Это и помогло.

– Как?

– Каждый раз, когда ты отождествляешь себя с какой‑то конкретной личностью, например с личностью Кондората Ару, твой мозг пытается отыскать столь же конкретные воспоминания, связанные с прошлой жизнью твоего синхрона, и, когда отыскивает, возникает психофизический конфликт индивидуального сознания конкретной личности и нового сознания, рожденного при вторичном слиянии. Из‑за недостатка естественного ментального пространства мысли и воспоминания начнут накладываться друг на друга, вызывая сильнейшие колебания психики и заставляя единое сознание жить сразу в нескольких метафизических реалиях. Это сожжет твое подлинное Я, каким бы оно ни являлось на данный момент, после чего произойдет резкий сброс активного напряжения с мгновенным раздвоением или даже множественным дроблением личности. Мозг перестанет воспринимать окружающую действительность как фактическую, заменив ее мнимыми образами из бесконечных повторений воспоминаний синхронов. Это мы и называем резонансом. Его последствия абсолютны и так же абсолютно необратимы. Со временем резонанс полностью разрушит твое сознание.

– Говоря простым языком, ты сойдешь с ума, – заключил Андро.

Подобная перспектива не слишком порадовала Кондора, но почему угасает резонанс в его голове, он пока еще толком так и не понял. Однако, прежде чем он успел задать вопрос, медик, прерванный Джаг‑ларедом, заговорил снова:

– Ты назвал себя Кондором, не стал разделять себя на составные части, как делали многие другие. Кондор, и точка. Новый человек, новая личность, новая жизнь. Очень хорошо. Умный ход, пусть даже подсознательный. Самое главное для тебя теперь – не забыть, что ты больше не являешься ни одним из своих прежних синхронов всецело, а стал всеми ими сразу. Все, и никого. Начнешь делить воспоминания, попытаешься самостоятельно разложить их по полочкам – и тебе конец. Впрочем, ты и сам, наверно, уже понял все.

– И так всю оставшуюся жизнь?

– Нет. После того как компьютер закончит обработку данных, полученных в результате психосканирования, мы сможем произвести дефрагментацию памяти, сгладить линию твоей памяти. Сейчас твои воспоминания раскиданы, разорваны на куски и расположены словно клетки шахматного поля, поэтому происходят несанкционированные всплески памяти синхронов, выбивающие тебя из реальности и способные увлечь сознание в пропасть иртадизации. Мы сможем подчистить твой мозг, убрать «омертвевшие» фрагменты и упорядочить уцелевшие, выстраивая их в единую металинию. По завершении этой процедуры ты сможешь смело обращаться к любому блоку своей памяти, как к своему собственному, даже твердо осознавая, что это память другого человека, без опасений, что возникнет резонанс. Тогда ты сможешь назвать себя кем хочешь, тебе это больше не навредит. Пока же плыви по течению, довольствуясь лишь тем, что всплывает в твоем сознании само по себе.

– Надеюсь, ваша дефрагментация не опасна, – спросил Кондор.

– Совсем нет. Впрочем, у тебя нет выбора. Если не произвести сглаживание, рано или поздно амплитуда резонанса начнет возрастать и, достигнув пиковой точки…

– Мне сорвет крышу. Слышал уже, – заключил Кондор.

– Что? – не понял медик. Вероятно, подобное выражение не употреблялось в этом мире.

– Не важно, – ответил Кондор. – И сколько мне находиться в этом подвешенном состоянии? Вдруг я усну или потеряю сознание? Со мной такое часто происходит в последние дни.

– Больше не произойдет. Остро выраженные нарколептические приступы наблюдаются только в процессе трансмутации, когда возникновение любого стресса, будь то нервная перегрузка или болевой шок, способно негативно отразиться на всей нейронной сети мозга. Дабы избежать опасности разрушения и без того хрупких биомолекулярных цепочек и «выгорания» нейронов, сознание отключается, предоставляя организму возможность пережить стресс в состоянии псевдотранса. Сейчас трансмутация твоего тела завершена, и нарколепсия больше не проявит себя, а дешифратор уже работает. Конечно, декодировать память чрезвычайно сложно, требуется время. Мозг человека уникален и намного сложнее любого, самого совершенного компьютера. Мы используем стандартные коды доступа, но сознание некоторых людей пользуется собственными «ключами» нейронных цепочек, которые приходится взламывать. Также, в зависимости от объема информации, процесс занимает разное время. Твой объем – примерно восемьдесят один год. Двадцать – тридцать лет ты потерял во время слияния.

– Почему восемьдесят один? Мне только двадцать семь, – смутился Кондор, не совсем понимая, о чем идет речь.

– Двадцать семь помножить на три. Первоначально вас ведь было трое, – спокойно пояснил медик.

– Сумасшествие какое‑то. Ладно, сколько времени? Ну хоть приблизительно? – взмолился Кондор, надеясь получить хоть один прямой ответ на вопрос, не углубляясь при этом в дебри научной фантастики. Кирик, объяснявший все «на пальцах», говорил гораздо доступнее. Здесь же на его голову вываливали целую гору научной бредятины, по сути абсолютно ненужной ему в данный момент.

– Обычно – около трех часов. Возможно, и меньше, – ответил синебровый. Если он надеялся обнадежить своего собеседника, то он заблуждался.

«У меня нет этого времени. По захвачена Крейдом», – обреченно подумал Кондор, но не стал говорить этого вслух. Несомненно, как только его снова начнут считать полноценным человеком, он постарается сделать все возможное, дабы спасти По. Но пока не стоит распространяться о своих планах. Пока он для них не более чем безумец, застрявший в мире снов и фантазий своих синхронов. Его просто не станут слушать. Пускай считают, что он уже смирился со своей участью подопытного кролика. Сейчас у него нет выбора. Он позволит им дефрагментировать память, эта процедура просто необходима, иначе он свихнется раньше, чем успеет сделать что‑либо, но после этого никто не сможет остановить его. Нужно лишь проработать план дальнейших действий, найти союзников и, самое главное, не бросаться в порыве слепой ярости на штыки. Сейчас он понимал это как никогда раньше. Выждать, собраться с силами и нанести сокрушительный удар по ненавистному врагу. Так и не иначе. В противном случае все его попытки обречены на провал. Он не спасет По, если погибнет сам или попадет в тюрьму, а возможно, и хуже того, в психушку. Крейд слишком могуществен. Но кем бы он там ни был, и на него найдется управа.

– Придется немного подождать, – удрученно проговорил он.

– Вот и умница, – одобрительно улыбнулся Джагларед.

Кондор снова устремил свой взгляд на прическу босса, желая в очередной раз подковырнуть его, но тот, словно поняв мысли собеседника, предупредительно погрозил ему пальцем, заставляя попридержать язык.

– Я вообще молчу, – не в силах сдержать улыбки, буркнул Кондор.

19



Удар, еще удар. Поединщики кружили в каком‑то немыслимом танце по огромному, абсолютно пустому залу, осыпая друг друга молниеносными ударами. Беспощадный, жестокий поединок, и ни на секунду нельзя расслабиться, иначе соперник сделает свой последний, смертоносный выпад. Враг ловок и хитер, он не знает усталости, не потеряет бдительность, не ослабит натиск и не отступит, чтобы отдышаться. Перед собой он видит только одну цель, одного противника, которого должен уничтожить, и он будет стремиться сделать это любой ценой. Если потребуется, сражение будет продолжаться бесконечно долго. Вечность. Время ничего не значит для него, ведь он не человек. ОН – голограмма. Уплотненная, псевдоматериальная, квазимолекулярная голограмма, а зал, ставший полем боя, – всего‑навсего расширенная сфера виртуальных тренировок под названием Боевой купол, расположенная на первом подземном уровне замка Силдона Фиора Крейда. И именно Крейд сражался сейчас со своим призрачным противником, оттачивая мастерство фехтования. Поединок длился уже полтора часа, но Силдон отличался поистине нечеловеческой выносливостью. Под мертвенно‑бледной, никогда не загорающей кожей прятались стальные мускулы, лишенные жира. При желании Крейд мог фехтовать долгими часами, не останавливая поединок ни на минуту. Вот и сейчас он совсем не устал, просто бой наскучил ему. Уклонившись от очередного удара противника, он сделал шаг вперед, одновременно припадая на одно колено, после чего вогнал лезвие своего меча в живот голограмме. Противник коротко вскрикнул, замер на мгновение, а затем, выронив меч, упал на пол, истекая псевдокровью и корчась в псевдо­муках. По настоянию Крейда программа тренировок работала в режиме, максимально приближенном к реальности.

– Слабак, – пренебрежительно проворчал Силдон, пнув умирающего, чтобы вытащить из его нереальной плоти свой меч.

Дверь бесшумно открылась, и в зал вошел Эртруз. По его угрюмому лицу и взгляду исподлобья нетрудно было понять, как он до сих пор зол на Силдона. Удивляться было нечему, не каждый день тебя пришпиливают к спинке стула, словно бабочку.

– Закончил? – сухо осведомился Эртруз.

– Еще нет, – весело отозвался Крейд, поворачиваясь на голос. Окинув взглядом воскресшего друга, он с улыбкой спросил: – Как самочувствие? Новое тело не жмет?

– Лучше, чем несколько часов назад, – едко отозвался Эртруз, демонстративно потирая грудь в том месте, где совсем недавно торчал клинок Крейда. – А ты как после убийства нескольких тысяч человек?

– Замечательно. – Силдон либо в самом деле не заметил жеста Эртруза, либо просто сделал вид. Во всяком случае, он продолжил разговор как ни в чем не бывало. – Есть, правда, чувство легкой неудовлетворенности, ведь солдаты не должны погибать как скот, но слишком слабое, чтобы обращать на него внимание.

– Рад за тебя, – проговорил Эртруз.

– Вот и замечательно. Не желаешь немного пофехтовать? – спросил Крейд.

– Извини, но снова оказаться посаженным на вертел я пока не желаю. Одной смерти в сутки для меня вполне достаточно. – Эртруз растянул губы в улыбке, но подрагивающий голос выдавал обиду.

– Брось. Ты никогда не боялся сражаться со мной. К тому же ты прекрасно знаешь, что это всего лишь псевдолезвие. – Крейд кивком указал на клинок, зажатый в руке. – Им можно вспороть брюхо голограмме. Но заставить истекать кровью живого человека – это вряд ли. Хотя, если ты пожелаешь, мы можем сменить клинки на настоящие. Я никогда не прочь окропить сталь кровью.

– Мне этого можешь не рассказывать, – сердито пробурчал Эртруз.

– Ну так как? Может, все же сразимся? – Силдон явноиздевался над собеседником, даже глупец понял бы это. Ему нравилось чувствовать свое превосходство, каждой клеточкой своего тела впитывая страх и нерешительность друга.

– Как‑нибудь в другой раз, – ответил Эртруз, не решившись сказать что‑нибудь похлеще. Он никогда не был трусом, но после недавней выходки Крейда начал побаиваться его. От одной мысли о поединке с настоящим оружием в руках его бросило в дрожь. Если Силдон хладнокровно убил его один раз, что мешает ему вновь повторить это, только теперь смерть может оказаться еще более мучительной. Перспектива быть изрубленным в капусту совершенно не вдохновляла Эртруза, пусть даже за этим последует очередное воскресение.

– А если другого раза не будет? – спросил Крейд с улыбкой. Он прекрасно понимал чувства Эртруза и с упоением играл на них. «И слава Богу», – подумал тот, но промолчал. Не получив ответа, Силдон произнес: – Как знаешь. Заставить тебя не могу. Но лично я считаю, что небольшая разминка тебе не повредит, хотя, похоже, это только мое личное, неразделенное мнение. Ладно, продолжу тренировки с бойцами Купола.

– Я здесь, собственно, по важному делу, – заметил Эртруз, но Крейд жестом приказал ему замолчать.

– Купол, Центральная, – обратился он к управляющему компьютеру Боевого купола. – Сложность предыдущего бойца?

– Сто пятьдесят девять, – холодным, но не машинным, а скорее, беспристрастным женским голосом ответил Купол, и этот голос эхом разлетелся по огромному залу.

– Синтезировать нового бойца. Уровень сложности… – Крейд задумался, оценивая, насколько слаб оказался его предыдущий противник, – …двести двадцать.

– Да, господин, – ответил Купол.

– И увеличить псевдовес моего меча на двадцать пять процентов.

– Да, господин. – Силдон почувствовал, как зажатый в руке меч заметно прибавил в весе под воздействием мощного локального гравитационного поля. Повышенная сложность и увеличенный вес клинка гарантировали по‑настоящему тяжелый, а значит, и интересный поединок. Истекающий кровью боец пропал, а на его месте появился новый воин, сжимающий в руках огромный эспадрон с широким полутораметровым лезвием.

– Препятствия. Двадцать восемь единиц, – отдал последнее распоряжение Крейд.

Пространство зала исказилось, синтезируя двадцать восемь квазимолекулярных препятствий в виде каменных глыб, деревьев и кустов.

– Вот это будет интересно, – радостно улыбнулся Силдон, предвкушая очередную жестокую схватку. – Не желаешь посидеть в зрительской ложе, трусишка?

– Не имею ни малейшего желания, да и времени, кстати, тоже, – скрипнув зубами, ответил тот и добавил: – Повторяю, я здесь по очень важному делу. Если не желаешь слушать, я уйду, а ты можешь продолжать резвиться в свое удовольствие. Но только давай договоримся сразу, что ты не станешь метать мечи в живых людей, если узнаешь эту новость от кого‑то другого. Договорились?

Не дожидаясь ответа, Эртруз круто развернулся и зашагал к выходу. Пренебрежительное отношение и бесконечные насмешки Крейда надоели ему. У него тоже есть чувство собственного достоинства. Он не раб и не слуга. Они партнеры. Конечно, у Силдона всегда был несносный характер, но в последние несколько недель с ним творится вообще неизвестно что, и с этим он мириться не желает. Силдон понял, что переборщил. Нет, надо его остановить, подумал он. В конце концов, он всегда был верным другом, да и помощником неплохим, одним из немногих, кому можно было доверить любую тайну и поручить любое дело. Не стоит бросаться людьми, а то пробросаешься и останешься в одиночестве.

– Эй, постой! – крикнул Силдон.

Эртруз, остановившись у двери, медленно повернулся.



– Ты знаешь, я никогда не извиняюсь, – сказал Силдон.

– А я ничего подобного и не ожидал. Просто хотел, чтобы ты меня выслушал. – Эртруз ликовал. Слова Крейда вполне можно было считать извинением.

– Ну так я тебя слушаю. Что у тебя за новость? – спросил Силдон.

– Мы в дерьме, – сообщил Эртруз.

– А поточнее?

– Можно и поточнее. Примерно тридцать минут назад наш сканер искажений мерности зафиксировал несанкционированный трансмерный переход из этого мира в Лиитанию. Это тебе о чем‑нибудь говорит?

– Кондор. – Настала очередь Крейда скрежетать зубами. – Значит, вторичное слияние все же произошло, и этот ублюдок упорхнул в свой мир.

– Я тоже так решил. Трансмеризатор есть только в нашем замке, но его сегодня не использовали. Отгрузка ризия намечена на вечер. Прибытия мы не зафиксировали, а это бывает только при аномалиях Спектра. Не нужно быть гением, чтобы понять, что Кондорат Ару воссоединился со своим синхроном и сбежал. Теперь он в СКОП и, возможно, уже готовится выступить с обличительной речью против тебя и корпорации. Веселая перспектива?

– Дьявол! – Крейд отбросил свой меч, и тот беззвучно упал на каменный пол.

– Вижу, я привлек твое внимание, – язвительно заметил Эртруз.

Метнув в его сторону гневный взгляд, Силдон принялся расхаживать взад и вперед, нервно почесывая правое плечо.

– Сколь велики шансы Кондора сохранить после слияния свой рассудок и не подвергнуться иртадизации? К нему может вернуться прежняя память? – спросил он наконец.

– Сам Господь Бог, наверное, не смог бы ответить на этот вопрос. Иртадизация, как, впрочем, и все аномалии Спектра, вещь весьма странная, неизученная. С уверенностью могу сказать только одно: его тело теперь завершено и угрозы мерного распада для него больше не существует, – ответил Эртруз.

– Не самое радостное известие.

– Полностью согласен с тобой. Если Кондор вспомнит хоть что‑то, у нас могут быть большие неприятности с Ишраром. Кстати, мы до сих пор не знаем точно, уничтожен ли кристалл, находившийся у него. Вдруг он сделал копию и вспомнил о ней после слияния? – Эртруз со злорадством наблюдал, как все больше мрачнеет физиономия его компаньона.

– Да, дела приобретают серьезный оборот. Как ты полагаешь, мы можем убрать его сейчас, когда он в СКОП? – спросил Крейд.

– Не уверен, но так как промедление для нас неприемлемо, можно попробовать. Свяжись со своими людьми. Только убрать Кондора нужно тихо и не привлекая внимания. – Эртруз и сам не заметил, как начал отдавать распоряжения Крейду. На его счастье, Силдон, погруженный в свои мысли, этого не понял.

– С этим не будет никаких проблем. Стоит рискнуть. Иначе, если данные с инкриса всплывут на поверхность, шесть лет работы пойдут насмарку, а мне уже никогда не видеть места Мудрейшего. Чрезвычайно неприятный финал, учитывая, что мы в одном шаге от цели. И как вообще этот стервец заполучил столь исчерпывающую информацию о наших делах?

– Ты уже спрашивал меня добрую сотню раз, и я устал отвечать – я не знаю. Официального расследования не проводилось, сам понимаешь.

– Я понимаю только одно – кто‑то очень неплохо информировал его. По чистой случайности мы вовремя узнали об этом и сумели задержать распространение данных. Иначе «Новые технологии» уже перешли бы в собственность НРП, а я оказался бы в тюрьме. Ты, кстати, тоже.

– Но мы все еще контролируем ситуацию, – сказал Эртруз, хотя в его голосе не чувствовалось уверенности.

Крейд сердито вскинул голову.



– Контролируем ситуацию, говоришь?! – Силдон уже почти кричал.

Ну вот, подумалось Эртрузу, опять то же самое. Надо поберечься. Для Силдона всегда были характерны внезапные вспышки гнева, но дело в том, что в последнее время он уже не пытался, как прежде, сдерживаться, а вымещал свою ярость на ком попало. Хорошо хоть на этот раз Крейд не вооружен по‑настоящему, с облегчением подумал Эртруз, иначе неизвестно, чем бы это закончилось для него.

– Контролируем ситуацию?! Мы контролировали ее, когда Кондорат Ару сунулся в этот вариант, где его встретило Проклятие Спектра и размазало по всей Метамерии. Мы контролировали ситуацию, когда могли спокойно уничтожить его синхронов, не имеющих представления, кто за ними охотится и зачем. Ты действительно уверен, что мы все еще контролируем ситуацию, после того как Кондор вновь стал Кондором?

– Я… – хотел было оправдаться Эртруз, но Крейд как всегда не дал ему говорить.

– Ты завалил всю нашу операцию, Эрт. Не нужны мне твои оправдания, мне от них ни тепло ни холодно. Поздно извиняться, пора действовать. Свяжись с Фетином. Пускай тоже задействует свои каналы. И никаких больше игр в можно и нельзя. Все, надоело, чихать я хотел на Ишрар. Делайте все необходимое, ВСЕ НЕОБХОДИМОЕ! Мне совершенно плевать, останется Кондор жив или умрет. Мне нужно только его молчание. Ни одного слова обо мне и моих делах не должно сорваться с его языка. Поэтому, если нужно, отрежь ему язык. Ты понял меня?

– Да, Силд. Понял. – У Эртруза заныла несуществующая рана на груди. В очередной раз успокаивая себя тем, что внутри Боевого купола нет настоящего оружия, Эртруз опасливо покосился на сжатые кулаки собеседника. Руки Крейда представляли не меньшую опасность, чем стальной клинок. – Еще кое‑что, – добавил он, стараясь увести разговор в иное русло.

– Что? – спросил Крейд нетерпеливо.

– Княжна По Рандай. Мы захватили ее в надежде использовать как приманку для синхрона Кондора – князя Игрея, однако теперь она бесполезна для нас, а возможно, даже опасна, если Кондор решит сообщить в НРП о похищении туземки. Что с ней делать?

– Что делать? – Крейд задумался.

В зале повисла тишина. Ожидая ответа Силдона, Эртруз взглянул на голографического бойца. Тот, словно настоящий живой человек, нетерпеливо переминался с ноги на ногу, ожидая начала поединка.

– Кондор знает, что княжна По у нас? – после минутного молчания спросил Крейд.

– Мы рассчитывали на то, что Кондору, если он останется в живых и сбежит, сообщат о похищении и он снова сунется к нам, чтобы спасти даму своего сердца, ну а мы тогда завершим начатое. План был неплохой, но вот сработал он или нет, мне неизвестно. Я не могу сказать с уверенностью, знает ли он о похищении. Он наносинтон, и его способности намного превосходят способности простого смертного, поэтому он вполне мог добраться до своего замка, где его и настигло слияние. Или из замка могли послать гонца, который и сообщил об этом князю. Вариантов множество.

– Короче говоря, вероятность того, что Кондор знает, велика, – нетерпеливо подытожил Крейд.

– Вот именно. Еще совсем недавно именно этого мы и добивались, но не теперь. Если слияние не превратило мозг Кондора в пюре, он может обвинить нас в похищении, что, кстати, противозаконно не только по отношению к туземцам. Сам понимаешь, большого вреда нам это не причинит, но зачем тебе судебная тяжба накануне Великого избрания?

– Тогда решим так: если к нам нагрянут баскопы, они не должны обнаружить никаких следов присутствия По Рандай. Это моя забота. Тебе я поручаю уничтожение биоматрицы дублей, которых ты посылал в вариант второго синхрона. Мы не должны быть причастны к тому, что происходило там. И удали из памяти трансмеризатора записи о переходах в ту параллель. Понял меня?

– Да. Это все?

– Нет. Прикажи подготовить к работе «Алтарь».

– Зачем?

– По Рандай нам не нужна, однако не стоит спешить окончательно избавляться от нее. Кондор может совершить новую глупость, и лучше вовремя перестраховаться. Иди, займись делом. Я скоро буду.

Эртруз вышел. Крейд снова обратился к Боевому куполу:



– Купол, Центральная.

– Да, сэр, – отозвался компьютер.

– Бой отменяю. Сохранить последние параметры. Продолжу чуть позже, – распорядился Крейд.

– Да, сэр.

Не переставая переминаться с ноги на ногу, квазимолекулярный боец растворился в воздухе. Вслед за ним исчез и меч Силдона. Крейд, раздосадованный тем, что пришлось прервать поединок, проворчал себе под нос что‑то нечленораздельное и отправился вслед за Эртрузом. Кондорат Ару становился настоящей головной болью. Необходимо было срочно найти лекарство от этой боли.

20



Разговор Кондора и Андро Джаглареда медленно перерастал в допрос. Старший смотритель задавал вопросы, на которые Кондор не знал ответов, и это раздражало обоих.

– Еще неделю назад ты бил себя кулаком в грудь и клятвенно уверял, что у тебя имеются весьма весомые доказательства виновности Силдона Фиора Крейда в половине всех смертных грехов. Теперь ты утверждаешь, что начисто забыл об этом. Я не верю, что дерапсатия сожрала всю твою память. Меня‑то ты вспомнил.

– Тебя помню и еще кое‑что помню, но представь себя на моем месте. Твой мозг ведь не прокручивали через мясорубку, а я ощущаю себя именно так, – огрызнулся Кондор, раздраженный непонятливостью старшего смотрителя.

– Попытайся вспомнить, – продолжал наседать Джагларед. – Это очень важно.

Информационный кристалл с содержащейся на нем информацией, обличающей Крейда в преступлениях, был похищен у Кондората Ару неделю назад. Самого Кондората в тот момент не было дома, но жена и дочь, попав грабителям под горячую руку, были убиты, после чего, отчаявшись, Ару и отправился в непроверенный вариант, чтобы лично разобраться с обидчиком. Теперь же, узнав наконец, с чего начались его злоключения, Кондор тщетно пытался вспомнить детали произошедшего. Джагларед, как ему казалось, пытался поспособствовать этому процессу. И Кондора это раздражало.

– Мы знаем, что оригинал инкриса у тебя был похищен во время ограбления. Но вспомни, пожалуйста, вспомни, не делал ли ты копии? Хотя бы одну. В твоей дырявой памяти могло сохраниться хоть что‑то, – продолжал старший смотритель.

– Если бы что‑то сохранилось, я бы, наверно, не сидел здесь и не валял дурака, – буркнул Кондор.

– Хорошо, ладно. Допустим, этого ты не помнишь. Но как насчет источника информации?

– Источник?

– Да‑да. Источник. Кто дал тебе инкрис? Мы могли бы вновь связаться с этим человеком.

– Источник был анонимным, – уверенно ответил Кондор. Это он помнил на удивление хорошо. Звонок неизвестного и четкие быстрые указания, где и как можно получить «посылку от доброжелателя». Он никогда не встречался с человеком, так круто изменившим всю его жизнь. Подумать только, это произошло всего десять дней назад. Кажется, с тех пор прошла целая вечность. Три жизни, ныне объединенные в одну. Он прожил двадцать семь лет трижды и одновременно, в разных реалиях Метамерии. Парадокс. Очень немногие могут похвастать подобным, хотя у Кондора не было ни малейшей охоты хвастаться. Он с превеликим удовольствием оставил бы все на своих местах, но судьба распорядилась иначе.

– Анонимным? Ты уверен? – уточнил Джагларед.

– Да. Как ты сам сказал, некоторые вещи я все еще помню.

– Значит, ты понятия не имеешь, что было на инкрисе и сколько копий было у тебя, но прекрасно помнишь, что источник был анонимным, – подвел итог Джагларед, сверля Кондора подозрительным взглядом. Ему казалось, что собеседник что‑то скрывает.

Подозрения босса возмутили Кондора. Подумать только, ради Андро он терзает свой мозг, пытаясь вспомнить как можно больше, рискуя при этом подвергнуться иртадизации, а ему еще и верить отказываются!

– Ну что ты на меня так смотришь? Уставился как баран на новые ворота! – проворчал он сердито. – Говорю как есть. Не хочешь – не верь.

Джагларед растянул губы в сухой улыбке.



– Ты, наверно, опасаешься, что я не тот, кому можно довериться, – сказал он, смягчая тон. – Но если ты не можешь открыться мне, то кому тогда?

– Сейчас только самому себе, – холодно бросил Кондор.

Старший смотритель хотел что‑то ответить и даже открыл рот, но в этот момент небольшое устройство, прикрепленное у него на поясе, пронзительно и громко запищало.

– Твой пейджер тебя хочет, – сообщил ему Кон­дор.

Не совсем поняв, что именно он подразумевает под словом «пейджер», Джагларед отошел в сторону и включил устройство, в действительности оказавшееся своеобразным средством связи. Как только Андро нажал на клавишу приема, по комнате разлилось голубоватое свечение и перед старшим смотрителем возник размытый силуэт командного офицера внешней связи. Кондор с удовлетворением отметил, что может читать знаки отличия СКОП.

– Ты не вовремя, – недовольно произнес Джагларед, обращаясь к голограмме.

– Необходимо срочно переговорить, – хмуро проговорил офицер. – Наедине.

– Сейчас буду. – Андро обернулся к Кондору. – Извини. Работа есть работа. От нее никуда не деться. Продолжим позже, а сейчас я оставлю тебя наедине с самим собой.

– И что мне делать с самим собой? – поинтересовался Кондор. – Не боитесь, что, оставшись в гордом одиночестве, я сбегу и натворю глупостей?

– Не натворишь. «Нормалы» всегда пассивны в первые часы после вторичного слияния. И не пытайся, назло мне, стать исключением. Просто расслабься и отдыхай. Ты же сам сказал, что, кроме себя самого, ты никому не доверяешь. Вот сиди и доверяй. А если серьезно, скоро придет дерапсихолог с результатами психосканирования, так что я все равно только буду мешать. А пока… посмотри что‑нибудь. Новости, на­пример. Интересно, наверно, что произошло в мире за эту неделю?

Джагларед сделал некое неуловимое движение рукой, и одна из секций стены прямо напротив Кондора оживилась, превратившись в большой телевизионный экран.

– Муниципальная сеть. НКС‑19, – приказал телевизору старший смотритель, вызывая канал круглосуточных новостей, после чего отключил свой «пейджер» и удалился, пройдя мимо исчезающей голограммы офицера.

– Ладно, посмотрим, что интересного творится в этом мире, – проворчал покинутый всеми Кондор и обратил все свое внимание на экран.

– … Изерский центр биотехнологий также отказывается комментировать происходящее… – Новости оставались новостями даже в ином измерении. За изящным белым столом, на фоне феерических компьютерных декораций сидела смуглая, черноволосая дикторша и вещала с экрана высоким, хорошо поставленным голосом, перемалывая бесконечный поток новостей со всего мира. – Но мы будем держать вас в курсе событий. А теперь другие новости к этому часу. Несколько минут назад закончилось заседание комитета «Астрогилд», на котором обсуждался вопрос о завершении программы освоения глубокого космоса. Как заявлял ранее председатель «Астрогилда» профессор Литоп Саргано, у нас больше нет потребности в дорогостоящих межзвездных перелетах, длящихся годами, когда совсем рядом находятся миллионы иных миров, попасть в которые, при желании, можно, даже не выходя из собственного дома, имея при себе всего лишь две вещи – Трансформер Мерности Материи Варадора и зарегистрированную лицензию СКОП, позволяющую совершать трансмерный переход в параллели, официально объявленные национальными курортными зонами или мирами, открытыми для свободного заселения.

Едва девушка‑диктор успела договорить, как изображение студии померкло, уступив место прекрасным живописным пейзажам, плавно сменяющим друг друга. Нежный шепчущий голос за кадром произнес:

– Посетите национальный курорт 74915‑А. Забудьте о цивилизации. Вас поразит чистота рек, наполненных хрустальной прохладой, вы не сможете оторвать свой взор от девственно чистых лесов и нежных бархатных лугов, а запахи прекрасных цветов навсегда опьянят и пленят ваш разум. Оставьте цивилизацию с ее заботами и проблемами. Слейтесь с природой. 74915‑А – ваш будущий рай на земле.

Картинка погасла. На экране вновь появилась дикторша.



– Наверное, реклама – это проклятие каждой цивилизации, – улыбнулся Кондор.

Дикторша тем временем продолжала:



– С завтрашнего дня вступает в силу закон «Уилвима», запрещающий проектирование, создание и использование боевых коллероидов модели С‑316 «Скорпион» и модели С‑814 «Паук». Это уже восемнадцатый, с начала года, запрет на военные технологии, ограничивающий создание и выпуск псевдоразумных биомеханических боевых единиц класса «С». Напомню, что ранее уже были сняты с производства и запрещены к использованию такие подвиды биллероидов, как «Демон», «Суккуб» и «Голем», а также коллероиды «Сколопендра» и «Стрекоза». Все они признаны варварским оружием, несовместимым с этическими нормами цивилизованного общества. Официальный представитель комитета по разоружению, один из инициаторов проекта, Мирвит Чашх Уилвим Кае, заявил о скором рассмотрении следующего проекта, налагающего запрет на производство и хранение еще по меньшей мере шести моделей биомеханических бойцов класса «С». Если это правда, можно сделать вывод, что военный маховик, запущенный много лет назад, действительно начинает наконец сбавлять обороты и, возможно, в скором будущем остановится вовсе, хотя подобного не случалось еще ни разу за все время существования нашей цивилизации. Как сказал Луюа Дитат, пятый в Ишраре Десяти, на конференции по Гражданскому праву еще несколько лет назад: «В Объединенном мире у нас не осталось врагов, тогда ответьте мне, зачем мы производим эти смертоносные машины и оружие? Для кого мы предполагаем использовать их? Ответ один: человек всегда использует то, что создает, и, если мы не остановимся, мы воспользуемся этим оружием против самих себя. Такова природа человеческого общества, но в наших силах все изменить». Это было сказано несколько лет назад, а теперь мы видим, сколь серьезными оказались высказывания Мудрейшего, хотя далеко не все разделяют его мнение, считая, что полное разоружение сделает цивилизацию беззащитной перед любой внезапной угрозой извне и столкнет общество в пропасть хаоса. Споры не прекращаются ни на минуту. А каково ваше мнение? Сообщите нам, и, возможно, ваш голос станет решаю­щим. А теперь…

В комнату вошел жизнерадостный мужчина лет сорока‑сорока пяти. На его мясистом лице играла широкая улыбка. Маленькие свиные глазки неприятно и как‑то чересчур внимательно оглядели Кондора с ног до головы, после чего человек, не переставая улыбаться, выключил телевизионный экран и представился:

– Борфо Еторо, дерапсихолог.

– Кондор, – недоверчиво ответил пациент. Психолог появился не более десяти секунд назад, а уже начал раздражать его. Это был плохой признак.

– Кондор… – Еторо явно ожидал продолжения.

– Просто Кондор, – сказал Кондор. – Мне тут посоветовали не зацикливаться на фамилии, вот я и не зацикливаюсь.

– Замечательно! – Улыбка психолога была такой неестественной, что Кондору захотелось стереть ее с мясистой физиономии хорошей оплеухой, и он с трудом сдержался. Впервые в жизни он испытывал столь явное чувство неприязни к своему собеседнику, причем с первого взгляда.

– Что ж так замечательно? – не скрывая раздражения спросил он.

– Все замечательно. – Еторо продолжал улыбаться. Кондор не вытерпел:

– Слушайте, доктор…

– Слушаю, – с готовностью отозвался психолог и пододвинул к креслу Кондора небольшой столик, плавно покачивающийся в воздухе на стержне, коим был поток голубого света.

– Можете сделать мне одно одолжение? – попросил Кондор, внимательно изучая взглядом необычные предметы, которые психолог принялся аккуратно раскладывать на столике.

– Конечно, – согласился Еторо.

– Тогда, пожалуйста, уберите эту идиотскую улыбку с вашего лица.

Несколько секунд психолог пристально смотрел на пациента, после чего улыбка медленно исчезла, как и просил Кондор.

– Без обид, ладно? Просто у меня был не самый веселый день. И, кажется, он еще не закончился, – извиняющимся тоном сказал Кондор.

– Ладно. – В голосе психолога уже не слышалось первоначального оптимизма. Кондору пришлось низко опустить голову и отвернуться, дабы Еторо, не дай бог, не увидел его самодовольной ухмылки, которую просто невозможно было удержать. – Займемся делом, – предложил внезапно посерьезневший психолог.

– Надеюсь, вы не восприняли всерьез мою маленькую шутку насчет улыбки? – настороженно спросил Кондор. «Никогда не ругай зубного врача до того, как он взялся за клещи».

– Боитесь, что я выверну ваши мозги наизнанку? – самодовольно оскалился психолог. – Не волнуйтесь, я сделаю все как нужно.

– Я и не боюсь. Просто интересуюсь, насколько задел ваше самолюбие.

Психолог вновь, на мгновение, задержал свой взгляд на Кондоре, но промолчал. Кондору оставалось лишь подивиться его выдержке. Возможно, это было делом привычки. Баскопы‑дерапсатики наверняка выкидывали номера и похлеще, чем невинная выходка Кондора. В конце концов, Еторо находился здесь, чтобы помочь ему. Кондор решил извиниться.

– Простите, док, – покаялся он. – Несу всякую чушь.

– Ничего страшного. Я сам виноват. Не сразу установил контакт с пациентом. Вас я прекрасно понимаю. – Обстановка понемногу разряжалась, так и не успев накалиться. Психолог взял со стола прозрачный стержень, напоминавший по форме авторучку. – Давайте левую руку.

– Что это? – спросил Кондор, покорно протягивая руку.

– Закатайте рукав, пожалуйста, – произнес Еторо и, пока пациент занимался этим, ответил на его во­прос: – Это шприц с молекулярной иглой.

– Круто, – вырвалось у Кондора.

– Что значит – круто?

– А… – отмахнулся Кондор, уставший от непонятливости его собеседников. – Не обращайте внимания. Нахватался всякой чепухи из языков моих син­хронов. Так что там насчет молекулярной иглы? Зачем такие сложности, если хотите сделать простой укол?

– Вы, наверное, забыли, кто вы. Не думайте, что вашу синтетическую кожу можно проткнуть обычной иглой, – напомнил психолог.

– Ах, да. Постоянно забываю. Трудно свыкнуться с мыслью, что в одночасье превратился в супермена. А что в шприце?

– Психоускоритель. Он ускорит биоэнергетический обмен клеток мозга и откроет доступ ко всем областям вашей памяти, что значительно облегчит процесс дефрагментации.

Еторо легонько коснулся острием шприца запястья протянутой руки Кондора. Затем чуть выше еще раз. Затем еще и еще, всего около пятнадцати касаний. Боли не было. Кондор вообще ничего не почувствовал. С удивлением понаблюдав за всей процедурой «иглоукалывания», он поинтересовался:

– А не проще сделать один укол в вену? В варианте одного из моих синхронов именно так и делали.

Психолог исподлобья посмотрел на Кондора и проворчал:



– Кто здесь врач?

– Молчу, молчу, – пробормотал настырный пациент, разглядывая свою руку. Интересный шприц. Ни боли, ни следов от уколов.

– Очень скоро препарат начнет действовать. Вы это сразу почувствуете. Возможно, у вас начнет кружиться голова, появится сонливость и, вполне вероятно, галлюцинации, но непродолжительные. Не волнуйтесь, все пройдет в считанные минуты. Просто ваш мозг начнет работать несколько иначе, из‑за чего изменится ваше восприятие окружающего мира. Эффект временный и не опасный. Как только все вновь придет в норму, сообщите мне. Тогда и – и – и на‑а‑ч‑не‑е‑ем‑м.

Препарат начал действовать быстрее, чем ожидал Кондор. Неожиданно предметы потеряли четкие очертания, веки налились свинцовой тяжестью, а звуки превратились в тягучее эхо, идущее из глубины бесконечного тоннеля. Краски потеряли свою яркость, и мир начал быстро превращаться в черно‑белый не­гатив. Из далекого небытия пришли видения:

– Там ты можешь всем доверять. Там твои друзья, твои друзья, твои друзья… – тихо шептал голос Кирика.

– Не доверяй никому, Кондор, – вмешался другой голос, принадлежавший демону со странным именем Ворг.

Кондор увидел свой замок. Каменные своды сторожевых башен, подернутые предрассветной дымкой, повозка бродячих музыкантов, оставленная у ворот, тусклый отсвет костра, звуки музыки, смех, голоса. Его возлюбленная По еще сладко спит в это время. Она пока не знает о том, что он навсегда покинет родные земли, отправляясь в поход. Силдон Фиор Крейд должен умереть. Слишком много крови на его руках. Князь убил многих из тех, кто был дорог Кондору. Арсон, Анна, Интана, Алуна. Все они мертвы теперь. Жадное пламя фиблоны пожрало их. Он видел, как плавится плоть, как крошатся кости. Несколько секунд потребовалось для того, чтобы его жена и дочь превратились в пыль. Вместе с ними исчез и инкрис, полученный Кондором от анонимного «доброжелателя». Кондор лишился всего в один миг. Дома, семьи, друзей. Просто – было и нет. И когда он понял, что ему больше нечего терять, он отправился за Крейдом, движимый одним‑единственным желанием – убить ублюдка. Но он ошибся. Оказалось, можно потерять и себя. В безрассудстве гнева он потерял себя.

Он теряет себя… Теряет!


Последняя мысль холодной бритвой прорезала сознание Кондора. «Господи, он действительно теряет себя! Снова теряет! Препарат, введенный психологом, не стимулятор, а снотворное! Обычное, банальное снотворное класса ТД, способное пробить защитный барьер наносинтона и отключить его мозг. И поэтому теперь он засыпает. Но ведь ему нельзя спать! Его ведь предупреждали, и не единожды. Если он заснет, его мозг навсегда погрузится в липкое месиво воспоминаний, утонет в океане грез, захлебнется собственными мыслями и уже никогда не вернется обратно в реальность. Какой же он глупец, черт возьми! Так легко дать обмануть себя мог только полный идиот. Теперь он впадет в кому, его беспомощное тело поместят в специализированную закрытую лечебницу НРП, где долгие годы он будет лежать на белоснежной постели, поочередно проживая жизни баскопа Кондората Ару, князя Кондора Игрея или журналиста Артема Ливагина, а, возможно, все его грезы сплетутся в один огромный искрящийся клубок безумия, и однажды он увидит себя, въезжающего в свой великолепный замок на белой „Волге“. Или, возможно, будет охотиться за нелегальными трансмерами, вооруженный арбалетом или мечом. Нет, он не желает подобного исхода! Слишком просто сойдет это с рук Крейду и его прихвостням. Он не предоставит им подобной возможности. Не теперь!



– Сукин сын! – изо всех сил борясь с наступающим сном, прошипел Кондор, глядя на психолога, нависшего над ним. На лице Еторо вновь появилась ставшая столь ненавистной отвратительная улыбка.

– Успокойся, Кондор, – посоветовал продажный врач. – Скоро все закончится и ты окажешься в лучшем из миров, какой только сможет нарисовать твое бредящее сознание.

Кондору захотелось сорвать эту мерзкую ухмылку с лица предателя, но руки не повиновались ему. Тело отключилось быстрее мозга. Времени оставалось совсем немного, необходимо было срочно найти выход. Он ведь не человек, он наносинтон. Неужели биоинженеры и нанотехнологи, проектировавшие его тело, не предусмотрели подобного? Что‑нибудь, ну хоть что‑нибудь, мешающее заснуть. Какой‑то препарат, импульс, волшебное слово наконец!

Кондорат! Помоги!


Наркотическая вуаль накрывала сознание, путала мысли, застилала глаза. Океан мыслей, несущий волны безумия… Он приближался, шипел, яростно бился о скалы разума, разбрасывая клочья ядовито‑желтой пены забвения. Он наступал, он поглощал, он топил. И когда, казалось, уже не будет спасения от этой ревущей пустоты, Кондор вдруг вспомнил… То немногое, что осталось в нем от настоящего Кондората Ару, вновь проснулось. «Иккенетол», – вкрадчиво прошептал голос из подсознания, подсказывая Кондору тот единственный путь к спасению, который он так искал.


Да! Конечно! Иккенетол! Синтетический гормон, выделяемый надпочечными железами. В экстремальной ситуации иккенетол в десятки раз ускоряет расщепление СП‑белка, переключает нанореакторы организма в термоактивный режим, использующий энергию горения атомов водорода, и координирует процессы обмена веществ, вследствие чего многократно повышается реакция, увеличиваются сила и выносливость тела, но, что самое главное на данный момент, он стимулирует высшую нервную деятельность организма. Стимулирует работу мозга! То, что нужно! Пусть Кондор не в силах вывести снотворное из своего организма, но он сможет бороться с его воздействием, подавить наркотический эффект и не дать усыпить себя. Только вот есть одна проблема… Железы не работают спонтанно. Необходимо заставить их. Но как?! Раньше его обучали всем премудростям управления собственным телом, но теперь это выжжено из его сознания.


«Ару! Ару, черт тебя дери! Куда ты опять пропал, когда так нужен?! Помоги мне! Помоги!»


«Твое тело – совершенная машина, – вновь прошептал далекий голос. – Машину можно включить. Только поверни нужный рычаг».


Включить машину? Повернуть рычаг… Тело наносинтона – сложнейший механизм, полностью самодостаточная система, более совершенная, чем организм любого другого существа. Универсальная по сравнению с телом человека. Мощная биосинтетическая машина и мозг, как пульт управления. Находишь нужную кнопку, нажимаешь ее, система начинает работать. Все чертовски просто.


И Кондор «нажал кнопку». Нажал так, как только позволило его затухающее воображение. Он представил железы, дремлющие в бездействии. Маленькие упругие шарики, разбухшие от неиспользованного гормона. Нежно, словно боясь повредить, он сжал их невидимыми пальцами сознания, легонько надавил, и вот наконец освобожденный из своего заточения иккенетол уже сочится сквозь микроскопические капилляры желез, смешивается с кровью и струится по артериям, наливая тело Кондора невиданной доселе силой.


Сознание вернулось практически мгновенно. Подобного эффекта Кондор не ожидал, но был чертовски ему рад. Действие гормона оказалось столь мощным, что моментально заглушило действие снотворного, прояснив мозг. Словно еще минуту назад он находился в абсолютно темной комнате, а затем кто‑то взял и включил свет.



– Сукин сын, – вновь повторил Кондор, с ненавистью глядя на психолога. С удивлением обнаружив, что его пациент приходит в себя, врач вновь перестал улыбаться и, схватив со столика молекулярный шприц, подступил к Кондору. – Пошел! – рявкнул тот, тычком ударив психолога в грудь. Пытаясь удержаться на ногах, Еторо схватился за столик, он опрокинулся, инструменты со звоном посыпались на пол. – Хотел усыпить меня! – прорычал Кондор, вскакивая на ноги. – Как бы это было просто. Иртадизация, ментальная топь или как ее там… и никто не докажет, что это сделано преднамеренно. Всякое бывает. Пациент случайно уснул, дожидаясь результатов психосканирования. Сказалась нервная нагрузка и стрессы последних дней. Он уже никогда не расскажет, что произошло на самом деле, а результаты анализа крови всегда можно подтасовать, не так ли? Но, очевидно, сегодня не ваш день, доктор!

Психолог, не отрывая от Кондора испуганных глаз, встал с пола.



– Что все это значит? Успокойтесь, – проговорил он, осторожно поднимая руки и показывая, что они пусты. – Я вам не враг.

– Это уже интересно, – криво ухмыльнулся Кон­дор. – Может, вы еще найдете рациональное объяснение произошедшему только что?

– Стимулятор активизировал вашу память, – тут же нашелся врач. – Вместе с ней возбудился центр абстрактного восприятия. Не знаю, что вы там себе вообразили, но это только временные галлюцинации. Такое уже бывало раньше, я же предупреждал.

– Идиотская улыбка на твоей физиономии – тоже бред? – зло спросил Кондор.

– Улыбка? – Еторо нахмурился. – Мне кажется, вы сами закрыли эту тему десять минут назад.

– К черту десять минут! Ты улыбался только что и сказал мне, что я окажусь в лучшем из миров. Ты хотел усыпить меня, сукин сын!

– Немедленно прекратите это! Я не потерплю подобных оскорблений! – Психолог даже взвизгнул от возмущения. – Я не улыбался только что и тем более не разговаривал с вами! Это все ваше подсознание придумало! Вы правы, сказалось напряжение последних дней, и теперь вы в каждом готовы видеть убийцу. Немедленно вернитесь назад в кресло и дайте свою руку. Я сделаю вам дополнительную инъекцию, и мы продолжим. Не сопротивляйтесь, иначе я не смогу вам помочь. Своим противодействием вы вредите только самому себе. Если желаете, можете отказаться от дефрагментации. Вам это нужно больше, чем мне.

Кондор растерянно опустился в кресло. Еторо говорил крайне убедительно. Может, он действительно сходит с ума? Немного разыгралось воображение, и вот результат: чуть не отправил на тот свет парня, желавшего помочь ему. В самом деле, он же находится в СКОП. Все здесь его друзья, разве нет?

Кондор беспомощно протянул руку. Еторо с облегчением вздохнул. Подняв с пола шприц, он приблизился к нему, готовясь сделать новый укол, но внезапно рука Кондора резко взметнулась вверх, вырывая шприц. Еторо снова испуганно отпрянул.

– Что опять случилось? – недовольно спросил он.

– Я тут подумал… – Кондор встал и подошел к большому столу, выискивая глазами необходимую в данный момент вещь. Идея, пришедшая ему в голову в последний момент, была рискованна. Он мог выставить себя полным идиотом. – Если в шприце действительно стимулятор, не будет ничего страшного в том, чтобы я его проверил?

– Что? – удивился психолог, явно не ожидавший такого поворота событий.

– Потеряем еще немного времени и проведем маленький тест. – Наконец Кондор нашел, что искал. Небольшой прибор, внешне похожий на микроскоп. Сканер‑анализатор. По крупицам вытягивая из своей потрепанной дерапсатией памяти информацию, он медленно вспоминал, как действует это устройство. Поставив сканер на подлокотник кресла, Кондор включил его. Тут же сбоку вспыхнул миниатюрный голографический экран, осветив лицо Кондора мягким голубым светом.

– Нам нужна всего лишь капля вашей загадочной жидкости. – Кондор поднес шприц к маленькому глазку пробника, выдавил на него микроскопическую каплю зеленоватого вещества и включил тестирование. Тонкий розовый луч заплясал по поверхности глазка и исчез.

– Это глупо, – прокомментировал его действия психолог, подавшись вперед.

Кондор предупредительным жестом остановил его.



– Не надо дергаться, док. Сейчас все увидим. Если я окажусь не прав, надеюсь, вы простите мне мой приступ скепсиса? Просто слишком многие желают моей смерти в последнее время. Приходится быть осторожным и подозрительным. Иначе никак, – сказал он, дожидаясь результатов тестирования. Долго ждать не пришлось. Сканер тихо пискнул, сообщая о завершении работы, и на его экране появились столбцы информации. Химический состав, молекулярная структура, название препарата, его предназначение… И все – на неизвестном, а точнее, забытом Кондором, языке. Он не мог понять ни слова! Но Еторо не обязательно было знать этого. Кондор решил идти до конца. Будь что будет.

– Так‑так, интересно, – пробурчал он себе под нос, но все же достаточно громко, чтобы психолог услышал его. – Стимулятор, значит…

Он недоговорил. Его блеф сработал! Едва уловимое движение руки Еторо заставило Кондора метнуться в сторону, и в тот же миг подлокотник кресла вместе со стоящим на нем сканером разлетелся брызгами огня. Психолог оказался плохим игроком и сразу выдал себя. Теперь он сжимал в правой руке появившийся непонятно откуда «Террок» – ручной энергопульсар, способный генерировать мощный направленный поток энергии, превосходящий по своей разрушительной силе удар молнии.

– Идиот, – прошипел с ненавистью Кондор. – Я не умею читать на лиитанианском языке!

Поняв, что его провели как младенца, Еторо злобно процедил сквозь зубы:



– Тебе не нужно было так поступать! Не я совершил ошибку, а ты. Ты мог проспать вечность, блуждая в дебрях своих лучших фантазий, а теперь ты можешь только умереть. – Он выстрелил еще раз. Воздух наполнился запахом озона. Ослепительно белая молния толщиной с карандаш, извиваясь змейкой, сорвалась с блестящей поверхности шарика накопителя, заменяющего ствол «Террока», и обуглила стену рядом с Кондором, вовремя успевшим отреагировать на импульс. Врач оказался не только плохим игроком, но и плохим стрелком, а Кондор уже привык «танцевать» под обстрелом. Близнецы и Светлана стали для него хорошими учителями, преподав пару отличных уроков школы выживания. Теперь, очевидно, настала пора для домашнего задания. Требовалось только одно – выполнить его на отлично. Любая другая отметка означала провал. А провал, в свою очередь, смерть.

– Интересно, как ты сможешь объяснить устроенный тобою тир? – крикнул Кондор, укрываясь за массивным шкафом. – Или у вас тут все врачи ходят с оружием?

– Пусть это не волнует тебя, Кондор, – прорычал Еторо и вновь выстрелил, но шкаф, по всей видимости, действительно оказался сейфом, и его черная лакированная стенка даже не сплавилась, приняв на себя удар чудовищной силы. – Лучше перестань прыгать как обезьяна и постой минуту спокойно. У меня есть и другие дела, кроме стрельбы по целям. Ты задерживаешь меня.

– Боишься опоздать к началу раздачи гонораров от своего хозяина? Крейд, наверно, хорошо платит, а? – Последние слова Кондора заглушилновый вы­стрел.

– Тебя это не касается. И дело здесь вовсе не в гонорарах. Жаль, что ты так ничего и не понял. – Голос слышался теперь сбоку. Нетрудно было понять: Еторо осторожно обходит укрытие Кондора и вскоре тому просто некуда будет деваться. Кондор еще больше вжался в угол, но это был отнюдь не выход. Он же наносинтон, в конце концов! Сколько можно себе об этом напоминать?! Он растерян, он испуган и смятен потоком событий, но он еще и практически неуязвим! Скорость – вот его главный козырь. Кирик говорил о способностях наносинтетического тела. Когда в кровь выплескивается порция иккенетола, питающие клетки получают приказ перевести нанореакторы в ультраактивный режим. Вместо обычного «топлива» реакторы расщепляют молекулы воды и жгут образовавшийся водород. Тело пересыщается энергией, позволяющей ему двигаться с неимоверной быстротой. Стимуляторы активизируют высшую нервную деятельность, добавляя к силе и скорости тела ловкость и четкость движений. Если он бросится в бой, то просто обязан опередить человека. Основной проблемой оставалось оружие.

В руке Кондор все еще сжимал молекулярный шприц. При необходимости даже его можно использовать в качестве оружия. Идея броситься с иглой на человека, вооруженного «Терроком», казалась полнейшим безрассудством, однако, когда нет шпаги, сойдет и булавка. Своей «булавкой» Кондор решил воспользоваться незамедлительно. Чего тянуть время, когда дорога каждая секунда? Мысль об убийстве врача, пусть даже продажного, особого восторга не вызывала, поэтому Кондор решил дать Еторо последний шанс. Глупо, конечно, но ему нужно было хоть как‑то оправдаться перед самим собой.

– Эй, док! – крикнул он из своего импровизированного укрытия, чувствуя, как требующий выхода жар накопленной энергии растекается по телу, отдаваясь легким покалыванием в кончиках пальцев. Пожалуй, он слегка переборщил с иккенетолом. Интересно, а функция очистки крови от избытков гормона в теле предусмотрена? И если да, то как она включается? – А ты не забыл, кто я такой? Даю тебе пять секунд. Кидай свое оружие сюда, и обещаю сохранить тебе жизнь. В любом другом случае последствия для тебя окажутся самыми плачевными, а я этого не хочу. Сдавайся, и тогда, возможно, мы разойдемся мирно. Устраивает тебя такая перспектива?

– Не знаю, не знаю, – отозвался психолог. – Как‑то не очень убедительно звучит твое предложение, учитывая, что ты трусливо забился в угол.

– Две секунды! – «Ну же, давай, бросай это чертово оружие. Ты еще можешь спасти свою никчемную жизнь!»

– Хватит, выходи, Кондор!

– Одна… – «Все!»

Теперь совесть Кондора была чиста. Еторо просто не успел сообразить, что произошло. Бесформенная молниеносная тень выкатилась из‑за шкафа, и в следующий миг он увидел руку с зажатым в ней молекулярным шприцем. Острая боль прорезала левый глаз, что‑то горячее и липкое брызнуло на лицо, ноги подкосились, мир пошатнулся… Дальше темнота.

Кондор с презрением взглянул на Еторо, бьющегося в предсмертных судорогах. Из глаза торчал шприц, глубоко вошедший в его мозг. По безупречно белому полу плавно расползалось большое красное пятно.

– Приятных сновидений, доктор, – бросил Кон­дор. Вид мертвецов больше не пугал его. Слишком много смертей видел он в последнее время.

21



Минуты превратились в часы, часы в дни. Кто‑то когда‑то сказал, что ожидание смерти хуже самой смерти, и это оказалось правдой. Неизвестность всегда пугает больше, чем реальная опасность. Неведомое порождает страх даже в сердцах самых отважных. Так уж устроен человек. Ему нужно видеть угрозу, столкнуться с врагом лицом к лицу, чтобы найти способ одолеть его или с честью принять смерть. Однако если этого нет, если зло прячется в тени, неосязаемое и невидимое, но вполне реальное, то в душу человека закрадывается страх, мешая говорить, думать, дышать. И постепенно человек уподобляется загнанному животному, охваченному только одним желанием – спрятаться от пугающей неизвестности.

Княжна По Рандай жила в страхе и растерянности. Прошло уже несколько часов, а может быть дней, с той минуты как ужасные демоны доставили ее сюда во чреве летающего дракона и оставили здесь, в полном одиночестве, не сказав ни слова. Все, что ей оставалось – это ожидание неизвестно чего.

Комната, в которой она находилась, не была темницей с ржавыми решетками на окнах, выщербленным каменным полом, прогнившей широкой доской вместо постели и неизменным атрибутом любой тюрьмы – полчищами жирных, облезлых крыс. Нет, все было как раз наоборот. Белый мраморный пол покрывали богатые пестрые ковры необычных цветов и оттенков. Возле правой стены стояла огромная кровать с мягчайшими одеялами из тончайшего шелка и пышными подушками. У левой стены располагались массивный дубовый стол и столь же массивное кресло. Стены, как, впрочем, и мебель, были украшены изящной резьбой и золотой инкрустацией. Все было прекрасно, но даже если твоя клетка из чистейшего золота, в сущности, она все равно остается клеткой, особенно если тебя держит в ней безжалостный, жестокий безумец.

Несколько раз По подходила к окну, но какая‑то невидимая преграда останавливала ее, не давая выглянуть на улицу. Это могла быть ставня, вырезанная из огромного куска горного хрусталя, но девушка никогда раньше не видела подобной чистоты даже у бриллианта. Нет, наверняка здесь действовала магия Крейда. Дважды По пыталась заставить себя хоть немного поспать, но тревога, не покидавшая ее, мешала сомкнуть глаза. Она знала: то, что случилось, еще не конец, все только начинается. Но только что Крейду нужно от нее? Зачем он прислал своих демонов и похитил ее? Какую роль играет она в постановке безумного князя?

Вот так, задаваясь вопросами, на которые не было ответов, По и сидела в своей золотой клетке уже долгие‑долгие часы, тянувшиеся, казалось, бесконечно. И когда она уже начала задыхаться от отчаяния, ее ожидание наконец закончилось. За дверью раздались шаги, дверной замок чуть слышно щелкнул, и в комнату вошел сам Силдон Фиор Крейд. Остановившись на пороге, он скрестил на груди руки и уставил неподвижный взгляд на княжну.

– Вам удобно в ваших новых покоях, сударыня? – учтиво осведомился князь, и По не могла понять, издевается он над своей пленницей или действительно пытается быть вежливым с ней. – Надеюсь, мои воины не оторвали вас от важных дел, приглашая посетить мой скромный замок. Подчас им не хватает хороших манер. Не знаю, что и делать.

Приглашая?! Теперь По поняла, что Крейд просто издевается над ней. Девушка с трудом подавила в себе желание наброситься на ненавистного колдуна и выцарапать его глаза. Приглашая… В сознании княжны все еще стояла ужасная картина: Саниура падает на пол, безжалостно убитая демоном… В чем была виновата эта пятнадцатилетняя девушка, не способная причинить вред даже мухе? Что плохого сделала? Чем заслужила такую ужасную смерть? Она просто хотела жить, как и все остальные, кто погиб прошлой ночью, когда демоны ворвались в замок Игреев. Сколько невинных жертв!

Приглашая…



– Вам следует лучше учить ваших уродов, сударь, – сквозь зубы процедила княжна, стараясь не подавать вида, как сильно она боится и ненавидит Силдона Крейда. – Что вам нужно?

– Что мне нужно? – переспросил Крейд, хотя прекрасно слышал каждое ее слово. – Ну, это сложно объяснить. Боюсь, вы никогда не поймете этого до конца.

– Не думайте, что это столь уж сложно, потому что я женщина! – бросила По. В ответ Крейд сухо рассмеялся.

– Вы очень милы, когда злитесь, – заметил он. – Нет, я нисколько не сомневаюсь в ваших интеллектуальных способностях, и, раз вы так умны, может быть, сами обрисуете мне картину происходящего. Хотя бы в общих чертах. Не бойтесь, говорите все, что придет вам на ум, я обещаю, что это не изменит абсолютно ничего. Возможно, лишь позабавит меня.

У По было время подумать, пока она дожидалась визита Крейда. Много времени. Поэтому ответила она, практически не раздумывая:

– Мой кузен Урут надоумил вас, – сказала она, стараясь держаться как можно уверенней. Боже, каких же усилий стоило ей это внешнее спокойствие и хладнокровие! И как ей было страшно на самом деле! – Женившись на мне, вы получите все земли Рандаев, и это именно то, чего вы хотите.

– Урут… Хм… – Крейд на секунду задумался, пытаясь припомнить, где уже слышал это имя. – Ах, да. Этот слабоумный кретин навестил меня однажды, наивно полагая, что может что‑то мне предложить. Очень обижался, что вы, а не он наследуете княжество вашего отца после смерти. К сожалению, он так и не смог сказать ничего толкового. Мне пришлось избавить себя от его присутствия. – Силдон снова задумался. – Впрочем, кое‑какая польза от него все же была. Его ДНК пригодилась мне для создания новых биоматриц. Как видите, даже бесполезное можно сделать полезным. А что касается вас, милая сударыня, то нет, вы мне нужны для другой цели, но отнюдь не как жена, так что не обольщайтесь. Хотя кем бы я был, если б не восхитился вашей красотой. Мне очень жаль, что столь милое создание оказалось втянуто в мои игры. Поверьте, я всегда искренен, когда говорю о подобных вещах. Просто ставки слишком высоки, а игра, которую затеяли мои партнеры, не совсем удалась. Все казалось слишком просто, но кое‑кто непростительно ошибся в расчетах, и вот итог: теперь страдаете вы и многие другие.

– Значит, я нужна как приманка, – догадалась По.

– Умница. Именно как приманка, – подтвердил Крейд, снисходительно улыбаясь. Поразительно. Его тон действовал успокаивающе. На секунду По показалось, что она ведет отвлеченную беседу со старым приятелем, а не со своим тюремщиком и заклятым врагом Кондора, готовым убить любого ради воплощения в жизнь какого‑то безумного, только ему известного плана.

– Но зачем? Что вам нужно от Кондора? Его земли? Почему вы так ненавидите человека, которого даже не знаете? – спросила она.

Силдон вновь рассмеялся.



– Мне не нужны земли. Ни ваши, ни его. Они бесплодны. По сути, мне не нужен даже он, но вот его память может содержать кое‑какие секреты, которые навсегда должны исчезнуть вместе с ним.

– Что же это за секреты, обладание которыми несет владельцу смерть?

– Дворцовые интриги, так сказать. Мои тайные планы. Все зависит от способности человека молчать, а Кондор молчать не хотел. Он совершил ошибку, когда распустил язык и решил поиграть со мной. Не люблю болтливых, поэтому пришло время исправить ошибку. Возможно, очень скоро его знания уже не будут представлять для меня существенной угрозы, однако рискуют только дураки. Я слишком долго готовился осуществить задуманное, и меня не остановит какой‑то самоуверенный баскоп, возомнивший себя спасителем Метамерии. Впрочем, почему я вообще рассказываю вам все это?

– Возможно, вы просто одинокий человек, который ищет благодарного слушателя, – предположила По.

– Вряд ли, – спокойно возразил Крейд. – Не пытайтесь строить из себя психолога. Я никогда не бываю одинок и не чувствовал себя одиноким. В некотором смысле я самодостаточен, по крайней мере биологически. Но одну причину я все же могу найти – я даю вам отсрочку неизбежного, любуясь вашей красотой.

– Отсрочку? – удивленно произнесла По.

– Я объясню. – Силдон подошел к девушке, положил руку ей на плечо и почувствовал, как она вздрогнула. Силдон усмехнулся. – Когда мои воины, так сказать, пригласили вас, вы должны были стать приманкой для князя Игрея. Но теперь, когда ваш жених трусливо сбежал…

– Он не сбежал!

– Прошу вас, – цепкие, худые пальцы Крейда до боли сжали плечо девушки, так что та даже застонала. – Прошу вас, сударыня, никогда больше не перебивайте меня. – Силдон разжал пальцы, и По испуганно отпрянула в сторону. – Так вот, на чем я остановился? Ах, ну да… Теперь, когда ваш жених сбежал, многое изменилось. Я не в состоянии предсказать, как в дальнейшем будут развиваться события. Понадобитесь вы или нет, мне неведомо, однако я решил перестраховаться. Так, на всякий случай. К сожалению, для этой цели мне необходимо избавить вас от лишнего груза. – Крейд в упор посмотрел на свою жертву, и По с ужасом поняла, что ее ждет. Пустота. Чернота. Смерть!

– Не надо, – еле шевеля губами, чуть слышно прошептала княжна.

– Мне необходимо избавиться от вашего тела, – закончил свою речь палач.

И смерть пришла. Девушка даже не пыталась сопротивляться. У нее просто не хватило бы сил. Да Крейд и не дал бы ей такого шанса. Он был слишком быстр. Внезапно его рука рванулась к шее жертвы, пальцы сжались чуть ниже подбородка, после чего рука дернулась вверх и влево. Раздался чуть слышный хруст шейных позвонков. Потом наступила тишина. Обмякшее тело По бесшумно упало на пуховые одеяла. Потревоженный падением, невесомый шелк покрывал взметнулся вверх и плавно опустился, укрывая умирающую девушку. Крейд посмотрел на нее с досадой. Впервые он не получил от убийства желаемого наслаждения. Разве можно в полной мере насладиться победой, коли противник беспомощен? Просто в этот раз так было нужно.

– Какая красота угасла только что по моей вине, – пробормотал он.

За спиной скрипнула дверь.



– «Алтарь» готов сэр. Мы можем приступать? – Голос принадлежал Воргу, капитану боевого звена «демонов» и начальнику службы безопасности ризиевой фермы. Крейд доверял Воргу так же, как Фетину и Эртрузу, а может даже больше. Хотя в последнее время Силдон не доверял полностью никому. Ведь до сих пор не удалось выяснить, каким образом произошла утечка информации. Крейд был уверен, что проболтался, вольно или невольно, кто‑то из его прибли­женных. Но на Ворга можно было подумать в последнюю очередь. Несколько лет назад биллероид модели «демон», модификации «ТТИ‑32.17» перенес сильнейшую травму головы, вследствие чего схема подавления воли в его мозгу вышла из строя, открыв доступ к прежней человеческой памяти Ворга. Проанализировав ситуацию, Крейд не стал ничего предпринимать и противодействовать «очеловечиванию» биомеханического убийцы, а лояльность биллероида только подтвердила правильность его решения. Стаду безмозглых кибермонстров давно требовался толковый пастух. Им Ворг и стал с тех самых пор. Биоробот с полноценным мозгом человека и телом могучего воина. Великолепная комбинация.

– Забирайте ее, – не поворачиваясь распорядился Силдон. – И… как всегда, уничтожьте тело, когда закончите. – Он закрыл глаза и вздохнул. – Жаль. Такая красота.

– Война требует жертв, – раздался голос Ворга за его спиной.

– Ты, как всегда, прав, друг мой. Как всегда, прав, – признал князь.

Два дубля‑слуги, оба как две капли воды похожие на Урута Рандая, кузена княжны По, молча вошли в комнату и приблизились к кровати. Один из близнецов склонился над телом девушки, надевая ей на голову золотистый обруч нейсти – нейронного стимулятора, поддерживающего слабую электрическую активность клеток головного мозга, предотвращая их преждевременное отмирание. Затем слуги осторожно подняли остывающее тело и унесли его прочь. Ворг направился вслед за ними, но Силдон остановил его.

– Ворг, – сказал он, не поворачиваясь, – задержись на минуту.

– Да, сэр. – Биллероид остановился.

– Ты сегодня возглавлял поисковую группу. Ты уверен, что Кондора не было на поле боя? – спросил Силдон.

– Сканирование и визуальный поиск оказались безрезультатными, – ответил Ворг. Его холодный синтетический голос, как всегда, звучал беспристрастно. При всем желании невозможно было понять – лжет он или говорит правду.

– Сколь велика вероятность, что Кондор покинул зону поражения во время или после атаки «драконов»?

– Он наносинтон. Его возможности многократно превосходят человеческие. Даже если он попал под непосредственный удар вместе с остальными людьми, фиблона не могла нанести ему существенного вреда. Фиблоэфирная кислота не в состоянии повредить его кожу, возможна лишь внешняя химическая реакция, вроде аллергической. Но он мог запаниковать и сбежать. Учитывая, что его тело так и не было обнаружено, подобный вариант представляется мне наиболее вероятным.

– Наиболее вероятным… – повторил задумчиво Крейд. – Оставим это. Напомни‑ка мне, мы выяснили, откуда произошла утечка информации? От кого

Ару получил столь исчерпывающий материал, компрометирующий меня?


Не задумываясь ни на секунду, словно ожидал подобного вопроса, биллероид ответил:



– Фетин Сиквер проводил частное расследование, но оно не дало положительных результатов. Проверка охватила всех сотрудников компании, имевших доступ к закрытой базе данных, вследствие чего несколько человек пришлось уволить за мошенничество и промышленный шпионаж, однако главную «крысу» обнаружить так и не удалось. Предположительно нас посетил независимый техношпион, нанятый конкурирующей компанией, или даже случайный «взломщик».

– Но почему он передал данные именно Кондору? Ару обычный боевой агент. Разве в СКОП нет кого‑нибудь рангом повыше?

– Не могу ответить на ваш вопрос, сэр. Предположения бессмысленны.

– Последний вопрос, и можешь быть свободен. Фетин и ты подвергались проверке во время его расследования?

– Конечно, сэр. Мы прошли психотестирование в числе первых.

– Хорошо. Спасибо, что удовлетворил мое любопытство. Теперь можешь идти.

Тихо шелестя сложенными за спиной черными крыльями, Ворг удалился. Силдон подошел к столу, легонько коснулся стоящей на нем бутафорской чернильницы, от прикосновения перед ним зажглась светящаяся панель управления. Силдон нажал еще одну кнопку, на этот раз голографическую, около стола возник призрак стражника. Тот что‑то жевал и, обнаружив, что на него смотрит начальство, побагровел и попытался поскорее проглотить. Однако Крейд не стал ему выговаривать, а сделал вид, что не заметил. Почему бы и не сделать разок поблажку…

– Орон. – обратился он к стражнику.

– Слушаю вас, господин. – Усилия бедняги оказались тщетными. Голографические крошки посыпались из его призрачного рта.

– У меня к тебе конфиденциальное поручение. Две недели назад мы проводили неофициальное внутреннее расследование. Твоя цель: поднять архивы данных психотестирования и просмотреть их.

– Цель поиска? – Орон был далеко не глуп и сразу понял, куда клонит Крейд, однако желал расставить все точки над «и».

– Ищи любую вероятность ошибки при тестировании. Любую. Сбой в программе, нераскрытые или заблокированные фрагменты памяти тестируемых. Все, что угодно.

– На это может потребоваться несколько дней.

– Даже если на это потребуется несколько месяцев, займись этим, и немедленно. С сего момента и до окончания проверки ты освобождаешься от дежурства. Если необходимо, возьми себе в помощники одного‑двух опытных людей из своей группы, желательно не слишком болтливых, тех, кому ты можешь доверять. Проверь все. Особое внимание обрати на результаты проверки Ворга Броо, Фетина Сиквера и Эртруза Прида. Никто не должен знать о твоем задании. Понял меня?

– Да, сэр. – Орон был ошеломлен. Крейд требовал проверить его самых доверенных лиц в этом варианте. Очень странно… Но приказы не обсуждаются. Их нужно исполнять. Так он и поступил. Связь отключилась, голограмма стражника исчезла.

Крейд обошел стол, уселся в кресло и задумался. Ощущение предательства со стороны кого‑то из его ближнего окружения словно ржавчина разъедала душу Крейда. От мысли, что кому‑то, а возможно даже многим, он больше не может доверять, ему становилось страшно. Страх мешал ему трезво мыслить, принимать решения, разрабатывать планы. Необходимо было как можно быстрее избавиться от этого страха. Но для начала нужно было убрать Кондора. Он представлял сейчас наибольшую угрозу.

22



Выбраться из здания управления СКОП оказалось невообразимо сложно. Кондор не имел ни малейшего представления, куда ему идти, что говорить и как себя вести. Любой из его бывших сослуживцев, случайно встреченный по пути, мог задать простейшие вопросы, на которые Кондор не знал ответов. Ко всему прочему время было не на его стороне. С минуты на минуту в лаборатории психологической стабилизации могли обнаружить труп Борфо Еторо и поднять тревогу. Как он объяснит тогда, что медик пытался убить его и это было всего лишь самозащитой? Может быть, пациент сам напал на психолога? От дерапсатика можно ожидать чего угодно. Как доказать свою невиновность? Конечно, существует шприц со снотворным, но мало ли что могло находиться в комнате, битком набитой подобными игрушками. Снотворное в крови Кондора уже проходит стадию разложения. Скоро от него не останется и следа. Есть оружие, при помощи которого Еторо пытался отправить Кондора на «тот свет». Но сейчас это оружие покоится у него за поясом, а на рукоятке полно его отпечатков пальцев. Только его. Еторо был в перчатках. Еще есть видеокамеры. Но вряд ли видеокамеры работали в момент его усыпления. Еторо наверняка позаботился и об этом. В общем, на данный момент у Кондора не имелось ни одного веского довода в свою защиту. Если бы у него сохранились хоть крупицы истинного сознания Кондората Ару, он знал бы, как поступить, куда обратиться и что сделать. Но, к сожалению, от боевого агента СКОП он унаследовал не так много, как ему требовалось в сложившейся ситуации. Могучее тело… Конечно, это большой плюс в ином варианте, но не в Службе Контроля, где таких, как он, сотни, и каждый владеет своим телом в совершенстве. Куда ему до них, спецов высшего уровня, прошедших огонь и воду, но, в отличие от него, помнящих все это и готовых к новым сражениям. Его просто сотрут в порошок, попробуй он показать свою крутизну. Что еще? Обрывки памяти… Их немного. Едва хватает для адаптации в новом для него мире, да и то не без помощи разнообразных знаний и навыков, полученных от Артема Ливагина, насмотревшегося фантастики по видео. А память князя Кондора Игрея была сейчас практически бесполезна и даже больше – опасна. Уже не раз Кондор боролся с пугающим ощущением нереальности происходящего, и все только потому, что сознание средневекового феодального рыцаря не справлялось с внезапно захлестнувшим его потоком новой и столь необычной информации, не в силах адекватно перенести неожиданные перемены окружающей его действительности. С одной стороны, Кондор понимал, к примеру, что «Имп» – это всего лишь импульсный ускоритель плазмы, бластер, как называли его многочисленные фантасты в своих книгах и фильмах. С другой же стороны, его мысли путались всякий раз, как только он выпускал из‑под контроля сознание князя Игрея и пытался понять, как этот небольшой металлический предмет способен выплевывать светящиеся молнии без магического или божественного вмешательства. Игрей был опасен, и Кондор старался держать его подальше от себя. Но вот сколько он продержится, прежде чем перестанет различать реальность и вымысел? Дефрагментация памяти помогла бы ему, но теперь он боялся подпускать к себе людей в белых, а вернее, в голубых халатах. Нет, пока он не разберется с Крейдом. Потом будь что будет.

Первое время он опасался, что не сможет свободно перемещаться по зданию, так как технология открытия дверей в биостенах оставалась для него полной загадкой. Однако с облегчением обнаружил, что двери, снабженные сенсорной системой, сами раскрываются перед ним, как только он подходит ближе чем на два шага. Одной проблемой меньше.

Насколько он смог понять, сегодня был выходной и здание на две трети пустовало. В частности, это касалось технических отделов и лабораторных комплексов и, конечно, облегчало передвижение Кондора по коридорам. Однако человек, одиноко скитающийся по бесконечным тоннелям, привлекал излишне пристальное внимание видеозондов, во множестве сновавших всюду, заменяя видеокамеры наблюдения. Кондору оставалось лишь надеяться, что информация с вездесущих «киберглаз» поступает на основной компьютер, а не на мониторы наблюдения, установленные у охраны, что, впрочем, было весьма сомнительно. В этой ситуации он мысленно благодарил только одного человека – светловолосого медика, так кстати предоставившего ему униформу боевого агента. Теперь он мало чем отличался от обычного сотрудника СКОП. Главное было не показывать своей неуверенности, действовать четко, спокойно и решительно, словно ты знаешь, куда тебе идти и что делать. Тогда все будет в порядке.

Кое‑что Кондор действительно знал. Сейчас он находился на нижних этажах здания, среди бесчисленных лабораторий и технических отделов. Если спуститься на несколько этажей вниз, можно оказаться у дверей хранилища‑арсенала, в глубинах которого есть все, что угодно, от концентрированного СП‑белка до боевой аэромашины. Кажется, здесь летающие повозки носят название «суарн». Но в арсенал Кондор отправится чуть позже, а пока ему нужно спасти свою шкуру и найти человека, которому можно доверять. Снова вспомнились слова «демона»: «Не доверяй никому». Но должен же найтись хоть кто‑то? Или он остался в одиночестве?

Нет, этого не могло быть. Наблюдатель Кирик был чист, иначе он отправил бы Кондора не сюда, а в один из смертоносных миров Красного Спектра. И медики, встречавшие его в зале экстренного прибытия, тоже чисты, или, по крайней мере, хотелось верить в это. Яблоко начинало гнить, но еще не успело прогнить до основания. Осталось много людей, способных помочь ему. Но кто? Где? До Кирика не добраться, медики мелковаты для его спасения. Кто еще? Остается Андро Джагларед, человек, которому Кондор не раз доверял свои тайны и который частенько вытаскивал его из самых серьезных переделок. Джагларед, наверно, единственный, кто обладает достаточной властью, чтобы вытащить его и на этот раз. Значит, нужно найти его. И Кондор наконец выбрал направление своего движения. Вверх, на этаж Управления и Наблюдения, туда, где находится кабинет старшего смотрителя. Черт возьми, ведь и у Кондората Ару был собственный кабинет. Где‑то на седьмом этаже, кажется. Вот только теперь туда соваться не стоит. Слишком опасно. Значит, на девятый, к Джаглареду и ни к кому другому. Дальше будет видно. Осталась последняя проблема – как попасть на девятый этаж? Ни лестницы, ни лифта. Удивительно, какие злые шутки играет с памятью людей дерапсатия. Отчетливо знать одно и абсолютно не помнить другого. Например, как перемещаться с этажа на этаж или хотя бы читать указатели на стенах. Настоящая подлость, но ничего не поделаешь. Потому дерапсатия и называется «Проклятием Спектра».

Пришлось заняться поисками вслепую. Бродя по бесконечным коридорам СКОП, Кондор стал заглядывать во все двери подряд. К счастью, немногочисленный техперсонал и лаборанты, встреченные им по пути, были слишком заняты своими собственными делами и не обратили никакого внимания на подозрительного баскопа, сующего всюду свой нос. Правда, пару раз он все же чуть не засыпался. Сначала на его пути возникло неожиданное препятствие в виде двух вяло споривших о чем‑то техников. Стояли они прямо посреди коридора, а предметом обсуждения являлась большая голографическая сфера, сильно смахивавшая на глобус, с одним только отличием: Кондор не смог отыскать ни одного знакомого континента, кроме белых шапок полюсов. Сфера мелко вибрировала и медленно вращалась вокруг своей оси, преграждая проход. Взвесив все за и против, Кондор решился на отчаянный шаг. Если сфера висит прямо посреди прохода, значит, она не препятствует движению, а следовательно, сквозь нее можно пройти. В конце концов, это обычная голограмма.

Сделав это логическое заключение и стараясь выглядеть как можно более непринужденно, он смело направился вперед, бросая на ходу фразу, адресованную техникам: «Вы другого места для беседы найти не могли?», после чего шагнул в мерцание «глобуса». Шар завибрировал сильнее и на секунду расплылся в мутной зелени помех, но, как только Кондор выскользнул из него, вновь восстановил прежние параметры.

Техники не обратили на него никакого внимания, продолжая свой научный спор и оперируя при этом терминами, лишь крайне смутно понятными Кондору. К сожалению, если он выберется из этой передряги живым, ему придется все же посидеть за партой.

Второй раз выпутаться оказалось еще проще. Какой‑то паренек, вероятно новенький, спросил у него, как попасть в блок 17‑92. Пришлось отправить беднягу назад по коридору, не слишком вдаваясь в подробные объяснения.

И наконец, после почти получаса бессмысленного блуждания удача улыбнулась Кондору. Стена неподалеку от него всхлипнула, и в коридор вышли те самые девушки – баскопы, которых он встретил не так давно, когда его вели в лабораторию психологической стабилизации. Как и раньше, девушки все еще продолжали свой яростный спор.

– Пойдем отметимся у Джаглареда и спокойно обсудим это, – предложила одна.

Кондор возликовал. Вот это удача так удача. Ну что ж, сегодня ему чертовски везет, ничего не скажешь. Вздохнув с облегчением, Кондор с непринужденным видом пошел следом за ними. Пройдя не более десятка метров, прекрасные агенты свернули в боковой проход и оказались в просторной сфероидальной камере. Как только девушки вошли внутрь, посередине камеры появился светящийся пульт управления с несколькими разноцветными кнопками. Кондор успел заскочить в камеру за мгновение до того, как дверь закрылась.

– Привет, Кон, – сказала одна из девушек.

– А говорили, будто тебя дерапсатия пожевала в последней миссии, – добавила вторая.

– И ты этому поверила, Стиг? – Имя всплыло само собой, но Кондор уже не удивлялся шуткам дерапсатированной памяти. – Как видишь, слухи о моей смерти сильно преувеличены. – Кондор изобразил обаятельную улыбку, стараясь скрыть огромное внутреннее напряжение. Он не знал, где находится в данную минуту, и очень надеялся, что сфера окажется кабиной лифта. Но ведь он мог и ошибаться. Вдруг он вломился в дамскую комнату? Что тогда? В лучшем случае его с насмешками вышвырнут прочь. В худ­шем… Ладно, будь что будет.

Но, кажется, он попал туда, куда нужно, а девушкам не было до него никакого дела. С безразличием пожав плечами, та, которую и в самом деле звали Стиг, бегло набрала на пульте несложную комбинацию.

– Ты тоже на девятый? – осведомилась она у Кондора.

– А куда же еще, – невозмутимо ответил он, стараясь запомнить, как работает лифт.

– Сфелар, девятый, надземный, – вслух произнесла Стиг, обращаясь явно не к нему. Секундное гудение, тусклая вспышка света. За спиной Кондора хлюпнула открывшаяся дверь.

– Ну и что ты встал, словно корни пустить решил? – спросила у него вторая девушка. – Тебе ведь на девятый?

– Да, – не совсем понимая, куда она клонит, отозвался растерянный Кондор.

– Так выходи или дай пройти. – Девушки отстранили его и вышли в коридор. Кондор вышел следом и застыл в изумлении. Вот это да! Он находился на другом этаже. Лифту, обычному лифту из варианта Артема Ливагина до этого устройства было далеко. Никакой механики, скорее всего – телепортация. Потрясающая технология, не устаешь восхищаться тем, что здесь видишь. А ведь раньше один из его синхронов жил здесь и ничему не удивлялся! Кондор решил оглядеться.

На этаже Управления и Наблюдения было не так, как внизу. Коридоры здесь были много просторнее, потолки выше, и, что самое интересное, – все это было правильной прямоугольной формы, а не овальной, как внизу. Стены сменили свой цвет с коричневого на нежно‑розовый перламутр, от чего возникало ощущение, что находишься внутри гигантской раковины. Никакого намека на лампы. Мягкий рассеянный свет лениво струился со всей поверхности потолка, не утомляя глаз. Сам коридор не казался больше бесконечной кишкой, так как все двери, ведущие в боковые проходы и кабинеты сотрудников, были матовые.

И еще здесь кипела жизнь. Даже несмотря на выходной день, на этаже Управления было полно народу.

Сотни сотрудников СКОП: наблюдатели, баскопы, аскопы, техники, лаборанты, консультанты, офицеры внешнего и внутреннего контроля… Настоящий му­равейник. Непрерывный поток снующих по своим неотложным делам работников Службы Контроля, не желающих обращать на Кондора ни малейшего внимания. Шум и движение. Как раз то, что нужно желающему затеряться в толпе беглецу. Вот только бы отыскать теперь кабинет старшего смотрителя.

Едва не сбив Кондора с ног, мимо быстрым, размашистым шагом прошел взбешенный боевой агент, расталкивая всех на своем пути и яростно сверкая глазами. Следом за ним, тоже не разбирая дороги, пробежал низенький полный человечек в броском желто‑сиреневом костюме, красный и запыхавшийся.

– … И не смейте уходить, когда я разговариваю с вами, – кричал вдогонку агенту человек. – Если вы постоите на месте хотя бы минуту, я с легкостью докажу вам, что предъявленные моему клиенту обвинения являются полнейшей чепухой! Какая может идти речь о проникновении первой степени, если лицензия, выписанная на имя….. – Голоса влились в общий фон.

Кондор усмехнулся.



– Адвокаты… Везде одинаковы. Костюм стоит дороже, чем туша, носящая его. Мы мразь ловим, они мразь выпускают. И ничего не меняется, – заключил он. Затем, вспомнив, зачем здесь находится, принялся выискивать в людском потоке знакомые фигуры де­вушек.

– Что‑то потерял? – раздался вдруг голос у него за спиной. Еще один старый друг, которого он видит впервые. Нужно было что‑то ответить.

– Стиг не встречал? – спросил Кондор, оборачиваясь. С ним разговаривал молодой парень приблизительно его возраста, облаченный в тяжелые металлопластиковые доспехи – стандартное снаряжение баскопа, используемое для трансмерных операций.

Скорее всего, парень только что вернулся с одной из них и теперь спешил в свой кабинет, писать отчет. Обычная рутина. Кондорат Ару еще совсем недавно занимался тем же самым.

– Стиг? А как же. Они с Сондрой туда пошли. – Парень небрежно махнул рукой, указывая направление.

– Спасибо, – поблагодарил Кондор и пошел догонять девушек.

– Эй, Ару. А что ты здесь делаешь? Ты ведь вроде дерапсатик, – настороженно окликнул его парень.

– Слухи о моей смерти сильно преувеличены, – повторил Кондор фразу, использованную ранее, и не оборачиваясь пошагал прочь, с замиранием сердца чувствуя, как его спину сверлят сразу десятки пристальных взглядов. Времени осталось еще меньше. Теперь, после того как этот «кретиноид» привлек к нему внимание сразу нескольких человек, кто‑нибудь, а возможно и он сам, обязательно заподозрит неладное. Необходимо срочно найти Андро Джаглареда!

Наконец он догнал девушек. Они все так же продолжали спорить. Не вникая в детали разговора, Кон­дор понял, что темой обсуждения является одна из наиболее важных женских проблем – искусство приготовления экзотических блюд. Удивительно, как долго может длиться столь бессмысленная дискуссия. Одно слово – женщины. Даже став боевыми агентами, поменяв свои данные от рождения тела на наносинтетические, они все еще спорят о премудростях кулинарии, улучив минутку в перерыве между смертельно опасными миссиями в вариантах, из которых обычному человеку порой не бывает возврата. Этого Кондор не понимал. Не понимал сейчас, не понимал и тогда, когда служил боевым агентом. Разве может найтись хоть одна достаточно веская причина, чтобы добровольно отказаться от права когда‑либо стать матерью и броситься в пекло войны. Да, войны. Контроль параллелей – это война. Пусть не столь явная, как мировые или даже локальные войны, но все равно война. И что может делать женщина на войне, невозможно понять.

Кондор нагнал заядлых спорщиц как раз вовремя. Они уже собирались войти в кабинет Джаглареда, но никак не могли прекратить спор. Так и стояли в проходе, размахивая руками и перебивая друг друга. Кон­дор решил набраться наглости.

– Девушки, – начал он, вежливо отстраняя Сондру от двери. – Я вижу, вы открыли еще далеко не все секреты кулинарного искусства, а мне срочно необходимо перекинуться парой фраз с боссом, и пускать корни, как недавно выразилась Стиг, я совсем не собираюсь. Позвольте старому вояке прошмыгнуть без очереди?

– Иди, – с тем же безразличием бросила Сондра, пропуская его.

Кондор вошел в приемную. Женщина средних лет с выкрашенными в ярко‑зеленый цвет волосами, вероятно секретарша Джаглареда, перестала печатать, бесшумно нажимая на светящиеся клавиши голографической клавиатуры (голографическая псевдоматерия получила невероятное распространение в этом варианте. Последний писк моды, так сказать), отодвинула в сторону паривший в воздухе призрачный экран и обратила свой беспристрастный холодный взор на вошедшего. Но вот она поняла, кто посетитель, и по ее лицу пробежала легкая тень удивления, смешанного с испугом, но тут же исчезла. Женщина слишком давно работала в этом офисе и привыкла ко всему.

– Мистер Ару, у вас есть разрешение находиться в этом секторе? – строго спросила она.

Кондор, легко отделавшийся от назойливых и любопытных сослуживцев, понял, что здесь это не прой­дет. Придется играть в открытую.

– Нет. У меня нет никакого разрешения, и, если вам интересно, мой мозг все еще нестабилен, – признался он. – Но я не виноват.

– Тогда вы должны немедленно покинуть сектор Управления. Присядьте, я вызову медицинский патруль, и вас сопроводят в ближайший центр психологической стабилизации. – Секретарша протянула руку к клавиатуре.

– Постойте, прошу вас! – Кондор метнулся к столу. Секретарша взглянула на него с подозрением, но, кажется, не испугалась. Она как будто ждала продолжения – рука ее, занесенная над кнопкой внутренней связи, замерла. – Прошу вас, мне необходимо срочно поговорить с Джагларедом. Дело не терпит отлагательства. Неужели вы не позволите мне пройти в кабинет, когда я уже в трех шагах от него, и снова отправите меня вниз? Хотя бы просто сообщите ему, что я здесь, – умоляющим тоном проговорил Кондор.

Время остановилось. Секретарша задумчиво смотрела на Кондора, Кондор отвечал ей взглядом, полным мольбы. Он мог бы просто оттолкнуть ее, пройти мимо, ведь она ему не преграда. Но это стало бы самой большой его ошибкой. Он должен войти как нормальный, здравомыслящий человек, а не как взбесившийся психопат. Если он попытается отшвырнуть секретаршу и ворваться в кабинет старшего смотрителя, словно разъяренный бык, то все его попытки доказать свою невиновность сведутся к нулю. Поэтому сейчас он ждал, уповая на бога и на благоразумие женщины.

Рука секретарши дрогнула и… опустилась, слегка коснувшись призрачной кнопки. Все! Сердце замерло в груди Кондора, прежде чем он понял, что произошло. Он вовремя удержал себя от панического рывка к двери в кабинет. Секретарша произнесла:

– Мистер Джагларед, к вам боевой агент Кондорат Ару, по неотложному делу. Просит принять незамедлительно. – Секретарша легонько улыбнулась бледному посетителю.

– Пусть войдет, – последовал ответ из ниоткуда. После небольшого промедления. Очевидно, Андро был удивлен столь внезапным визитом и немного растерялся.

– Можете войти, мистер Ару, – сказала секретарша.

– Спасибо, вы святая женщина, – искренне поблагодарил ее Кондор и шагнул в широко распахнувшуюся перед ним дверь кабинета.

Джагларед ждал его на пороге, и как только дверь за спиной Кондора закрылась, с тревогой спросил:

– Кондор, ты что здесь делаешь? Ты прошел дефрагментацию и психостабилизацию?

– Психостабилизацию?! К черту ее! К черту это ваше сглаживание памяти. Полчаса назад ваш психолог пытался отправить меня к праотцам, – прошипел Кондор, усаживаясь в кресло. Оглядевшись, он понял, что помнит это место. Черный стол в форме полумесяца, искусно выточенный из глыбы черного малахарта, прочного, как сталь, камня, добываемого в весьма ограниченном количестве на каменоломнях нескольких параллелей Синего Спектра, опасного, как известно, своими флюктуациями материи. Как там образовалась жизнь и как сохранилась – непонятно, но для любого существа Зеленого Спектра подобные флюктуации были смертельны. Бригады работали на свой страх и риск, используя все возможные системы стабилизации пространства. Правда, срабатывал подобный фокус отнюдь не всегда… Из того же материала были выполнены подвесные полки на стенах, заставленные различными сувенирами, привезенными Джагларедом в те незапамятные времена, когда он служил в НРП офицером группы дальнего поиска. Отливал в черноту и изящный бар, заполненный изысканными напитками со всех уголков света и Метамерии. Возможно, там было и что‑нибудь из параллелей синхронов Кондора. Контрастом черной мебели служили: белый мраморный пол, белые стены и выполненные из белого полипластика удобные мягкие кресла. Отсутствие в обстановке других цветов делало кабинет слишком официальным, но тепло, идущее от сувениров и разноцветных стекляшек в баре, немного смягчало впечатление. Одна из стен служила огромным окном, открывающим вид на город. При первом взгляде из окна не ощущалось ничего, кроме легкого разочарования. Узкие улочки, приземистые двух– и трехэтажные коттеджи с разбитыми на их крышах цветниками, утопающие в зелени садов, вялое движение машин, не имеющих колес, неспешно идущие по своим делам люди. Жизнь отнюдь не кипела. Скорее лениво ползла. Совершенно не похоже на город будущего, насквозь пропитанного сверхмощнымитехнологиями. Зрелище больше напоминало поселок городского типа в параллели Артема Ливагина. Но Кондор знал, что это заблуждение, и, если приглядеться внимательнее, вдали можно было увидеть огромные, в триста этажей, шпили небоскребов мегаполиса. Просто здание СКОП стояло подальше от городской суеты, в пригороде гигантского города Кширо‑Иман, раскинувшегося на сотни ки­лометров. Да, Кондор был в этом кабинете не один раз, и не один раз он смотрел через это окно на улицу, сидя в кресле. Но сейчас у него не было времени наслаждаться видом.

– Психолог? Психолог пытался убить тебя? – Андро заметно побледнел. – Тебя должен был тестировать Борфо Еторо.

– Именно Борфо Еторо. Пожалуй, в СКОП пора провести ха‑а‑арошую чистку, – проворчал Кондор.

– Подожди, ты что‑то путаешь. Борфо Еторо уже много лет работает в СКОП. Он просто не мог… Нет… Да… – Джагларед от волнения заблудился в словах. – Ты уверен? Я хочу сказать: ты уверен, что он пытался убить тебя?

– Он хотел усыпить меня. Надеюсь, не нужно объяснять, что это значит в моем положении дерапсатика? Я проверил ту дрянь, которую он ввел мне в организм. Знаешь, каков результат? Снотворное класса ТД. Оно разработано специально для принудительного снятия нервного напряжения у наносинтонов. Только ТД может беспрепятственно проникнуть в мой мозг, успешно минуя схему биомолекулярной защиты. Пришлось использовать иккенетол для устранения сонливости. Когда Еторо понял, что у него ничего не вышло, он попытался просто застрелить меня из «Террока». Большая ошибка, учитывая, кто я. – Кондор извлек из‑за пояса реквизированное у доктора оружие и небрежно бросил на стол. «Пускай старший смотритель полюбуется, какими „инструментами“ оснащен медперсонал СКОП».

– Что ты натворил? – воскликнул Андро, косясь в сторону «Террока». Вид у него был встревоженный, наверное, в голову ему сейчас лезла всякая чушь вроде обугленного трупа, изъеденного энергетическими импульсами.

Кондор решил не мучить Джаглареда, а выложить все как оно было. Какой смысл лгать, если пришел за помощью.

– А что я мог? – проговорил он. – Дал ему попробовать собственного лекарства. К сожалению, я слегка переборщил, и он уже не сможет ответить на наши вопросы… Шприц слишком глубоко застрял в его продажном мозгу.

– Ты убил его?! Боже! Ты хоть представляешь, что натворил?!

– Конечно. Я спас свою шкуру!

– Спас! Ха! Ты спятил! Ты убил человека, сотрудника СКОП, одного из самых именитых дерапсамедиков нашего города, приглашенного специально для дефрагментации твоих дурных мозгов! Убил средь белого дня, прямо в Центральном управлении. Болван!

(Можно подумать, если б он убил Еторо ночью и в глухом лесу, от этого бы что‑то изменилось.)

– Я защищал свою жизнь! – возразил Кондор. Ему стало не по себе от слов Джаглареда. А, собственно, чего он ожидал? Именно поэтому он сейчас здесь и пытается заручиться поддержкой самого влиятельного человека в Службе Контроля.

– Это убийство, как ни играй словами, – не согласился с ним Джагларед. – Убийство, совершенное лицом, находящимся в состоянии психологической дестабилизации. Короче говоря, убийство, совершенное психопатом. У тебя серьезные, ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНЫЕ неприятности.

– А то я не знаю, – огрызнулся Кондор. – Лучше посоветуй, что теперь делать.

– Свидетели у тебя есть? Хоть кто‑то, способный подтвердить твои слова?

– Именно потому я сейчас стою перед тобой. Мы с Еторо все время были наедине, и я почти уверен в неисправности всех камер наблюдения той комнаты, – убитым голосом ответил Кондор. – Наверняка Еторо работал не один. Но ты должен помочь мне, Андро. Ты и раньше спасал мою шкуру, а сейчас мне просто необходимо остаться на свободе. Не дай им поместить меня в психушку под усиленной охраной.

Андро глубоко втянул ноздрями воздух и грузно опустился в кресло напротив собеседника, не отрывая от него задумчивого взгляда. О чем он думал сейчас, Кондору оставалось только гадать. Так прошла минута. Вторая. Третья…

– Я не могу, – наконец произнес он, и его слова прозвучали, словно приговор. Страшные слова.

– Что?! – не поверив своим ушам, переспросил Кондор.

– Я не могу, – повторил Джагларед по слогам. – Просто не могу.

– Но… почему?

– Ты прав в одном. Кондорат Ару был моим другом, и я не раз вытаскивал его из серьезных переделок, но ты не он. Ты всего‑навсего его жалкое подобие, синхрон… Прости, Кондор, но я не верю больше тебе. Кажется, ты действительно сошел с ума. – В то время, когда Андро говорил это, в его голосе и выражении лица было больше чем недоверие – была враждебность. Стало ясно – помощи от него ожидать бессмысленно, переубедить его не удастся. Кондор не мог понять, в чем причина столь внезапного ожесточения. Ведь еще час назад они мило беседовали с Андро, а теперь между ними выросла стена, да такая, что хоть в лепешку расшибись, а не пробьешь. Как это случилось? Почему? Может, так принято – с подозрением относиться ко всем дерапсатикам, и Джагларед прав? Или же… В голове Кондора вихрем пронеслись события десятидневной давности. Не работа Артема Ливагина над новой статьей в варианте 36887, не светский прием рыцарей Епискалита в Зеленом зале на Тиловых равнинах. Нет. Другое. Разговор Кондора с Джагларедом, изувеченные тела жены и дочери, пятимесячное отстранение Кондората Ару от трансмеризации. Приказ исходил отсюда. ВСЕ приказы исходили отсюда! От Джаглареда! И внезапно страшная догадка раскаленной иглой впилась в мозг Кондора. Он с ужасом, не смея верить самому себе, взглянул на Андро.

– Да это же ты, – прошептал он так тихо, что старший смотритель едва услышал его.

– Что? – переспросил он.

– Это ты! – Кондор повысил голос, превозмогая свое смятение и растерянность. – Всю дорогу ты!

– Не понимаю тебя, Кондор, – нахмурился Андро.

– С самого начала, как только у меня появился инкрис, ты затыкал мне рот, советовал помалкивать и никуда не соваться. Ты единственный, кому я рассказал о нем. Даже моя жена не знала, я не говорил ей. И когда ты узнал о моем твердом намерении обратиться с официальным докладом в Судейский Совет, мою жену и дочь убили якобы грабители, ворвавшиеся в мой дом. Ничего не пропало, только инкрис, изъятый прямо из сейфа, закрытого моим личным кодом ДНК. А ведь именно у тебя есть доступ к медицинской базе данных всех баскопов, включая меня. Ты думал, я остановлюсь, замкнусь в себе… или же нет, ты знал, что я поступлю так, как поступил: в порыве ярости брошусь за Крейдом, так удачно скрывшимся в варианте, где существовал мой син­хрон. На всякий случай ты даже подделал данные сканирования параллели, дабы я не узнал о синхроне и смело отправился на встречу с судьбой. Ведь даже в отчаянии я сохранил бы достаточно здравого смысла, дабы удержаться от безумного поступка. Значит, я был уверен в безопасности варианта. Все шло как по маслу. Настырный Кондорат Ару растворился в своих отражениях, беспомощный и растерянный, обессиленный могучей властью Проклятия Спектра, и оставалось уничтожить хотя бы одного из них, чтобы обречь второго на скорый трансмерный распад. Крейду это почти удалось. Он выманил Кондора Игрея из его замка, вынудив того пойти на него войной. Он знал закон и строго придерживался его рамок, стараясь не привлекать к себе пристального внимания Ишрара. Если не ошибаюсь, закон гласит, что, если трансколонист подвергается агрессии со стороны туземцев, он имеет право использовать любые средства силового воздействия для защиты собственной жизни. Против моей армии выставили «драконов» и «демонов». Но, как вы ни жаждали моей скорой кончины, я выжил, хотя тысячи других людей сгорели заживо! Даже не сгорели – растворились в парах фиблоэфирной кислоты. Ты бы видел, какой это был ад. Впрочем, тебе, наверно, плевать на людей. Не так ли, Андро? Но продолжим. Параллельно, желая перестраховаться, вы устроили покушение и на Артема Ливагина, второго синхрона Ару. И снова промашка. Вероятно, опасаясь привлечь внимание НРП, вы подослали ко мне убийц‑дилетантов, обычных клонов, а сама попытка покушения все же привлекла внимание местного наблюдателя, Кирика, к несчастью для вас оказавшегося честным парнем. Он‑то и нарушил ваш идеальный план, самостоятельно воссоединив моих синхронов в единое целое. Теперь я здесь, и вы запаниковали. Вдруг после дефрагментации и психостабилизации я что‑то вспомню? Вдруг есть копия информационного кристалла, о которой я раньше никому не говорил? И что случится, если я решу воспользоваться ею? Нет, такого промаха допустить нельзя, тем более что уже была разыграна столь сложная партия. Тогда Еторо попытался завершить начатое вами, но снова неудача. Хвала наноинженерам, конструировавшим мое тело. Кирик открыл мне кое‑какие преимущества синтетической плоти, немного я вспомнил сам, и теперь вам не удастся так просто загнать меня в угол. Нравится тебе такой расклад, мистер Джагларед? – Кондор замолчал.

На некоторое время в кабинете воцарилась тишина. Затем сидевший в глубоком раздумье Андро, поднявшись, проговорил:

– Неплохой рассказ, Кондор. Тебе бы детективы писать.

– Но я ведь прав? Не так ли? – зло спросил Кон­дор.

– Ты ждешь ответа?

– Еще как жду.

– Тогда, говоря технически, упустив некоторые незначительные детали, ты верно сформулировал основную мысль.

Кондор бегло окинул комнату взглядом, выискивая видеокамеры, способные запечатлеть признание старшего смотрителя. Джагларед тут же заметил это.

– Что ты ищешь, Кондор? Зонды наблюдения? Их никогда не было в моем кабинете. Никто не узнает о нашем разговоре. – Он усмехнулся.

– Узнают. Я расскажу, – сказал Кондор. Старший смотритель расхохотался.

– А кто тебе поверит? – заговорил он. то и дело прерываясь и снова заливаясь смехом. – Кто вообще станет слушать безумные обвинения дерапсатика, сбежавшего из зоны психологической стабилизации? Да ты должен молить бога, чтобы тебя признали невменяемым и поместили в психушку, а не отдали под трибунал. Но еще лучше, моли не бога, а меня. Бог далеко, он не услышит тебя, и твоя единственная надежда на спасение – это я. Ты молил о помощи. Что ж, я могу помочь, если ты отступишься и забьешься в самый темный угол, на который я тебе укажу. Идет?

– От тебя мне больше ничего не нужно, подонок! – Кондор говорил с трудом, как будто слова царапали ему горло. Он никак не мог до конца поверить тому, что происходило. Друзья, бывшие друзья предавали его! Единственный человек, которому он доверял, оказался предателем. Негде спрятаться, некого молить о помощи, он совершенно один! «Демон» Ворг оказался прав. Никому нельзя верить. Только себе.

– Откуда такое бессмысленное упрямство? – спросил Джагларед, отсмеявшись. – Почему ты не можешь просто сдаться?

– Тебе не понять, – прошипел Кондор, в то время как его мозг тщетно отыскивал пути к спасению.

– Наверно, нет. Куда уж мне? Тебе некуда бежать, ты в тупике. Если я правильно понял, ты пришел ко мне, так как некуда больше идти, но и здесь тебя постигло разочарование. Куда теперь? В Судейский Совет? Но там тебя не станут слушать. Тебя нигде не станут слушать, пока ты не предоставишь веских доказательств своей правоты, а их у тебя нет и никогда не будет. Согласись, выхода нет. Ты проиграл и дол­жен смириться. Но в память о прежней дружбе я могу помочь тебе. В психиатрической лечебнице не так уж и плохо. Конечно, там о своей бессмысленной мести можешь забыть, но тебе не будет грозить суд и пожизненная каторга. Так будет лучше, поверь мне. Наносинтетическое тело живет очень долго, очень, и после нескольких десятков лет, проведенных в пыли и смраде рудников, ты начнешь проклинать себя за сегодняшнее тупое упрямство. Я не желаю тебе зла. Вспомни, как долго я уговаривал тебя не пускать в ход инкрис и решился на крайние меры только в самый последний момент. Я не хотел смерти твоей жены и дочери. И Крейд не хотел. Просто ты не оставил нам выбора. Подумай над этим, прежде чем сделать следующий шаг.

Слова Джаглареда до отвращения, до тошноты походили на правду, в самом деле было о чем подумать.

Может, Джагларед прав? Все кончено, он проиграл. Он ведь никто, изгой в этом чуждом ему мире, предавшем его. Друзей не осталось, только враги и люди, которым его судьба совершенно безразлична. Его мозг изуродован, изрезан бритвами дерапсатии, готовой плавно перетечь в иртадизацию, а указатель на распутье гласит: Смерть или Тюрьма. Джагларед предлагает третий путь, не такой уж плохой, если позабыть о гордости. Так, может, действительно настало время отбросить оружие, ибо как можно искать правду и сражаться за нее в мире, где все продается и покупается? Как можно выиграть в игре, где противник устанавливает правила и ты всегда только жертва? Можно ли вообще в таких условиях наивно мечтать о победе? Но… Но как же все те, чья смерть так и останется неотмщенной? Анна, Интана, Алуна, Арсон. Теперь он часто вспоминал их имена. Все эти люди стали случайными жертвами в противостоянии Кондора и Крейда, а теперь он что же, хочет отступить и забыть все как дурной сон? Нет, он должен, он просто обязан сделать хоть что‑то. Просто попытаться. Джагларед прав – у него не осталось ничего. Тогда что же ему терять?

– Только один вопрос, – произнес Кондор. – Зачем это нужно тебе?

– Боюсь, я не смогу тебе ответить, – сказал Джагларед. – Могу только сказать, что деньги не играют здесь большой роли. У нас с Силдоном иной договор. Скажем, мы нашли с ним общий язык.

– Он использует тебя, как и всех.

– Конечно, использует. Но слово свое он держит всегда, поверь мне. И не столь уж он безумен, как ты думаешь. Еще вопросы?

– Что случится, если я не захочу играть по твоим правилам? Ты, как Еторо, попытаешься убить меня? Не боишься попортить мебель? – Кондор кивнул на «Террок», лежавший на столе перед Джагларедом.

– Нет, Кондор. Связываться с наносинтоном у меня нет никакого желания. Я не настолько глуп. А ты действительно уверен, что не хочешь играть по моим правилам? – спокойно проговорил старший смотритель.

– Уверен. – Кондор напрягся, ожидая, что предпримет Андро.

– Ну, тогда извини, – вздохнул Джагларед и громко скомандовал: – Центральная. Общая тревога. В здании находится опасный преступник Кондорат Ару, обвиняемый…

Кондор, не давая Андро договорить, бросился на него, по пути опрокидывая кресло и тяжелый стол. Руки, готовые раздробить кости мерзавца, вытянулись вперед, пальцы сжались на его шее и… схватили только воздух. Голограммы, сплошные голограммы! Призраки, отражения жизни без плоти и эмоций. В этом извращенном техногенном мире не было ничего реального. Пролетев по инерции сквозь оптическую иллюзию, Кондор сшиб второе кресло и врезался в стену, но тут же сгруппировался, вскочил на ноги и обернулся. Джагларед стоял возле стола, спокойный и невозмутимый.

– Как я уже сказал… – проговорил он. В данный момент Андро мог находиться где угодно, посылая сюда фантомный сигнал, – …у меня нет ни малейшего желания связываться с тобой. – И он продолжил прерванное объявление: – Кондорат Ару обвиняется в убийстве, психологически нестабилен вследствие перенесенной им дерапсатии и чрезвычайно опасен. Предположительное местоположение – центральное здание СКОП, сектор Управления и Наблюдения. Код поиска 146.

– Живой или мертвый, – догадался Кондор. – При первой же возможности охотники имеют право открывать огонь на поражение.

– Это удивительно, ты помнишь коды, – улыбнулся предатель. – Но теперь они вряд ли помогут тебе.

На ответ у Кондора уже не было времени. Пронзительный сигнал тревоги, похожий на крик, прокатился по бесчисленным коридорам здания СКОП, после чего мягкий женский голос спокойно объявил, оповещая всех сотрудников:

– Внимание. Из зоны психологической стабилизации сбежал БЫВШИЙ…

«Быстро же здесь увольняют сотрудников, – подумал Кондор. – А выходное пособие я получу?»

…боевой агент Кондорат Ару, обвиняемый в убийстве. Чрезвычайная степень опасности. Код поиска 146. Внимание. Из зоны психологической стабилизации сбежал…

Кондор выскочил в приемную, своим видом до смерти перепугав секретаршу. Словно статуя, она замерла в кресле, боясь пошевелиться. Но беглецу не было до нее никакого дела.

– Ну, Андро, я еще найду возможность поблагодарить тебя за эту шутку, – пробормотал он и помчался по коридору, расталкивая сновавших там людей. Надо было где‑то спрятаться, пока не прошло первое замешательство и никто не сообразил, что преступник только что пробежал мимо. Только вот куда бежать, Кондор не знал.

– Мистер Ару! – На пути Кондора неожиданно возник незнакомый ему человек в сером костюме, заставив его на секунду остановиться, – Я хотел бы поговорить с вами…

Хо‑о‑у‑у, Кондор, не раздумывая, наотмашь ударил «серого» по лицу, устраняя препятствие со своего пути. Хватит разговоров на сегодня. Бежать, только бежать! И он не оглядываясь побежал дальше. Пока незнакомец пытался понять, как он оказался на полу, Кондор уже затерялся в толпе. «Серый» медленно поднялся на ноги, облизывая рассеченную сильным ударом губу. Затем так хе неспешно он отошел в сторону и остановился у стены, доставая носовой платок и делая вид, что вытирает кровь.

– Это Авби‑16‑24, – проговорил он негромко, обращаясь к невидимому собеседнику на другом конце линии (передатчик был вживлен в его голосовые связки, как, впрочем, и приемное устройство, находившееся во внутреннем ухе). – Нахожусь в секгоре Управления и Наблюдения центрального здания СКОП. Только что контактировал с объектом поиска. Плохие новости. Кажется, наш беглец затеял личную вендетту. Прошу совета – стоит ли принимать экстренные меры по его нейтрализации?

– Ответ отрицательный, Авби‑16‑24, оперативного вмешательства не требуется. Продолжайте наблюдение, – последовал ответ.

– Он может смешать нам все карты, – попробовал возмутиться «серый».

– Вы поняли приказ? – уточнил голос.

– Нуждаюсь в дополнительных инструкциях, – потребовал «серый».

– Вы их получше, Авби‑16‑24.

23



«Алтарь» находился в центральном исследовательском зале. Внешне он действительно напоминал жертвенный алтарь. Таково было желание Крейда, питавшего слабость к экзотике древнего мира. На четырех конусовидных каменных ножках покоилась широкая стальная плита прямоугольной формы, покрытая сверху нежным черным бархатом. С одной стороны плита заканчивалась небольшой овальной аркой, усеянной плеядами маленьких зеленых огоньков, бесконечно вспыхивающих и угасающих вновь, с другой – двумя массивными шестигранными колоннами полевого усилителя, светящимися изнутри все тем же зеленым светом. Между колоннами, зажатый в тиски могучих и незримых сил энергетического поля, парил в воздухе маленький прозрачный кристалл в виде многогранника вытянутой формы, лениво вращающийся вокруг собственной оси. На столе лежало бездыханное тело По Рандай, голова которой все еще была окутана нежной аурой «нейсти». Мощные сверхпроводящие электроды модели «игла», больше похожие на длинные вязальные спицы, были введены непосредственно в мозг бедной девушки через нос и глазные нервы, чем обеспечивалось максимально эффективное считывание информации. Сейчас электроды передавали на кристалл гигабайты данных, поступавших к ним из активированной стимуляторами памяти По. Эта процедура продолжалась уже не менее получаса и подходила к концу. Стоявший рядом с «Алтарем» техник‑наблюдатель, удовлетворенный результатами проделанной работы, отвернулся от него и подошел к небольшому пульту управления, на этот раз не голографическому, а самому что ни есть материальному, внешне напоминавшему шар величиной с футбольный мяч, только молочного цвета, закрепленный на конце тонкого витого шпиля. Шар был как бы облеплен двумя десятками черных клавиш, различных по форме и размерам. Ловкие пальцы техника бегло пробежали по клавиатуре, набирая одному ему известные команды управления «Алтарем». Пока он завершал свою работу, в зал размашистой походкой вошел Крейд. Увидев, что процедура считывания подходит к завершению, он подошел и стал рядом с техником, не обращая ни малейшего внимания на других сотрудников, обслуживавших «Алтарь».

– Все в порядке? – спросил он.

– Да, сэр, – отозвался техник, не прерываясь ни на минуту. – Последняя фаза. Фиксирую генетический код.

– Хорошо. – Взгляд Крейда скользнул по недвижному телу, лежавшему на «Алтаре», и задержался на лице.

– Вы снова использовали активные нейродатчики! – жестко произнес он, глядя на иглы, пронизывающие нежную кожу девушки.

– Пока только так мы можем добиться оптимальной отдачи, – сказал, оправдываясь, техник. – Мы давно уже сделали заказ на изготовление новой системы чтения, но на это требуется время. Конечно, мы можем использовать стандартные внешние сенсоры, подключившись напрямую через нейронный стимулятор, но, к сожалению, он не обладает столь сильной проникающей способностью, как «иглы». В результате некорректного копирования могут быть утеряны целые блоки памяти, а при проведении подобной процедуры дублирования требуется режим оптимального считывания, иначе цепочка событий может оказаться поврежденной или даже разомкнутой, что в конечном счете приведет к непредсказуемым последствиям восстановленного сознания субъекта.

Крейд знал это. В свое время он вместе с группой других ученых исследовал проблемы иртадизации и разрушения субъективной памяти боевых агентов СКОП, перенесших дерапсатию. Позже, работая на НРП, он создал первую программу кодировки и дефрагментации памяти, что в конечном счете и натолкнуло его на идею создания «Алтаря» – устройства молекулярного дублирования, при помощи которого он мог теперь изготавливать сверхточные копии людей, абсолютно не отличавшиеся от оригинала. Но пока «Алтарь», как и многие другие его разработки, держался в секрете от Ишрара Десяти. После выхода в свет закона о клонировании, запрещающего создание разумных существ искусственным путем, Крейд не торопился вступать в прямой конфликт с Мудрейшими. Он знал – время еще придет.

– Она все равно ничего не чувствует, – добавил техник.

– «Нейсти» поддерживает биологическую активность клеток ее мозга, – напомнил Крейд, но не стал развивать эту тему. – Заканчивайте работу. Тело уничтожить. Резервных биоматриц не создавать, хватит генетического кода. Все понятно?

– Понятно.

– И еще… Мы сможем вычленить последние сутки жизни девушки?

– Думаю, подобная коррекция памяти возможна, – мгновение помедлив, ответил техник. – С точностью в пять‑шесть часов.

– Замечательно, займитесь этим. Последние сутки ей помнить ни к чему…

Крейд подошел к изголовью «Алтаря» и нежно провел рукой по окаменевшему лицу княжны По. Непонятно почему, но он искренне симпатизировал этой девушке, ставшей невольной заложницей в безумной игре. Но на войне все средства хороши, и Силдон не брезговал ни одним из них.

– Если Кондор будет благоразумен и не станет соваться в мои дела, у вас есть неплохие шансы встретиться с ним снова, сударыня, – проговорил Крейд и добавил насмешливо: – Если, конечно, он проживет достаточно долго для этого.

– Я закончил, – сообщил техник.

Свет, лившийся из глубины колонн полевого усилителя «Алтаря», потускнел, а затем погас вовсе. Информационный кристалл, поглотивший в себя всю, кроме последних восемнадцати часов, память юной княжны, плавно опустился на ромбовидную подставку в изголовье стола, рядом со стоявшим в ожидании Крейдом.

– Превосходно, – проговорил тот и, взяв инкрис с подставки, небрежно кинул его в нагрудный карман своей рубашки. – Как я уже сказал, тело нам больше не понадобится. Приступайте.

Дальнейшее уже не интересовало его. Обойдя лабораторные столы, он дал несколько незначительных распоряжений своим лаборантам и направился прочь. Его ждали другие дела. Покинув исследовательский комплекс, Силдон поднялся по крутой винтовой лестнице в башню, оборудованную под транскоммуни­катор. Мощный трансмерный передатчик, установленный здесь, без труда позволял поддерживать видеосвязь с другими вариантами. В помещении никого не было.

– Коммуникатор, срочная связь по гиперлинии 731‑А83‑90. Код 1. Внешняя база: 1755351970. Внутренняя база 973876‑АС, – отдал приказ Крейд. Тут же посреди комнаты возник большой голографический экран, светившийся розовым светом. В левом верхнем углу лениво мигала небольшая надпись черным: «Вызов». Теперь необходимо было подождать, пока коммуникатор изменит мерность сигнала и отправит его в нужную параллель, где тот будет принят и декодирован. Затем таким же образом должен прийти ответ. Спустя некоторое время на экране появилось изображение, искаженное синхронизатором мерности: хмурое лицо Андро Джаглареда, знавшего, кто вызывает его по закрытой линии, прослушать которую было практически невозможно, даже имея весь спектр новейших технологий.

– Слушаю, – произнес он недовольным тоном. Его голос, вышедший из иной мерности, звучал как писк младенца.

Кто‑либо другой на месте Силдона, возможно, рассмеялся бы, услышав его, но Крейду было не до смеха.

– Это я тебя слушаю, – проговорил он в ответ. – Что с Ару?

Вновь задержка в несколько секунд, затем ответ Джаглареда:



– Он сбежал. Но повода для волнения нет. Я объявил розыск, и из здания ему не выйти. Теперь он беглый преступник.

– Меня больше интересует его мозг. Он не подвергся иртадизации?

– К сожалению, нет.

– Память восстановилась?

– Что‑то он помнит, что‑то нет, но он раскусил меня. Конечно, в сложившейся ситуации беспокоиться не о чем. Все знают, что он дерапсатик, и никто не станет слушать его. Он обречен.

– Рад это слышать. Надеюсь, в скором времени ты сообщишь мне хорошую новость, но если нет – не беспокойся. У меня тоже есть кое‑что, что остудит его пыл.

– Я справлюсь сам. Ничего не нужно.

– Надеюсь на это, но сам в пекло не лезь. Ты мне будешь не нужен в тюрьме или на кладбище, куда сгоряча Кондор может отправить любого. Понял меня?

– Прекрасно понял.

– Тогда все. Жду хороших новостей. Смотри не подведи.

– Я хоть раз подводил тебя?

– Кондор еще жив.

– Это поправимо.

Экран погас. Андро встал из‑за стола и прошелся по кабинету, не более десяти минут назад восстановленному после погрома, учиненного Кондором.

– Он будет учить меня улаживать проблемы, – зло проворчал Джагларед. Его рука коснулась панели управления на столе.

– Связь с ОВК, – потребовал он, снова усаживаясь на место.

– Соединяю, – последовал немедленный ответ компьютера.

– Отдел внутреннего контроля. – Перед Джагларедом возник «призрак» командующего группой. Проверив безопасность линии, старший смотритель произнес: – Тарт, возникли осложнения. Действуй по коду 146. Думаю, ты знаешь, кого нужно найти?

– Как раз читаю уведомление. Поступило только что. Я вижу, дела действительно плохи, раз всемогущий Джагларед решил обратиться к нам, – самодовольно усмехнулся Тарт.

– Перестань скалиться и вызывай своих «псов», – недовольно скривился Андро. Сарказм командующего был не к месту и не ко времени.

– Псы у тебя, а у меня люди, – обиделся тот.

– Извини. Нервы на пределе. Кондор здесь такого готов натворить, что и в страшном сне не привидится.

– Догадываюсь. По‑моему, он уже начал. Хотя Еторо мне не жалко. Изрядная был сволочь.

– Ты всегда не любил людей умнее себя, но надеюсь, ты понимаешь, насколько все серьезно? Быстро собирай команду и будь наготове. Я надеюсь на твоих людей.

– Разве я когда‑нибудь подводил тебя? – ответил Тарт, практически повторяя слова, сказанные минуту назад самим Джагларедом. – Кстати, Крейд в курсе происходящего?

– А зачем, по‑твоему, я связался с тобой? И будь предельно осторожен. Загнанный в угол зверь способен на что угодно.

– Мои люди специализируются как раз на таких «зверушках». Считай, что проблемы не существует.

– Очень надеюсь на это. Очень надеюсь.

24



Пальцы левой руки Кондора бистро и уверенно набрали на фосфоресцирующем пульте «сфелара» сложную комбинацию общего доступа модуля перемещений. Возможно, он не смог бы повторить еще раз это по сути механическое движение пальцев, но то немногое, что до сих пор сохранилось в нем от Кондората Ару, вновь и вновь неустанно спасало ему жизнь. Конечно, знаний для решения всех проблем катастрофически не хватало. Он смог набрать код, но совершенно не знал, куда ему направиться. Его второе Я отказывалось давать полезные советы на этот счет. Единственный призыв его сознания, изъеденного дерапсатией, звучал достаточно громко и убедительно: «Убирайся отсюда немедленно!» С этим Кондор и не спорил, однако, прежде чем убраться отсюда, надо знать куда. Как вырваться из здания, а если не вырваться, то хотя бы спрятаться?!

После ручного набора кода общего доступа, известного только офицерам и боевым агентам СКОП, открывался доступ во все секретные и сверхохраняемые уровни здания. Можно отправиться куда угодно, лифт‑телепорт мгновенно переместит его в нужную точку. Право выбора за ним. Но возникшая ситуация требовала анализа. На нулевой уровень нельзя, ибо выходы, расположенные там, наверняка давно перекрыты, а его красивое личико светится на всех мониторах с грифом «Разыскивается». Ему не дадут уйти. Значит, вверх. Там, на крыше, оборудованной под посадочную площадку, должны стоять свободные машины СКОП. Вернее, не машины а… как они здесь называются… Вертолеты? Аэрокары? Вряд ли. Кажется «суарны», но уверенности нет, да и не все ли равно? Главное – оказавшись в металлопластиковом чреве машины, вспомнить, как ею управлять. Пока на это не было и намека, однако Кондор не терял оптимизма, ведь как пользоваться лифтом, он тоже не знал, однако пальцы сами нашли нужный код. Оставалось надеяться на чудо. Кондор решил испытать судьбу. Ведь не зря говорят: ты уже проиграл, если не попробовал. К тому же сегодня капризная Фортуна уже не раз улыбалась ему, так почему бы не сделать это снова?

– Сфелар. Посадочная площадка. Верхний уровень, – приказал он, очень надеясь, что компьютер лифта правильно понял его. К сожалению, одну маленькую деталь он не учел, и эффект от произнесенных им слов оказался весьма неожиданным.

– Внимание. – Спокойный женский голос, донесшийся из‑под потолка кабины, испугал Кондора. – Идентификация голоса. 6402‑90‑2776‑И, Кондорат Ару. Вам запрещено использовать «сфелар» в соответствии с распоряжением 659080‑ХЗ. Немедленно покиньте пределы транспортной зоны, в противном случае…

Кондор пулей вылетел из лифта, и закрывшаяся за его спиной «живая» дверь заглушила голос компьютера.

– Черт возьми, вы что, издеваетесь, что ли? – вырвалось у Кондора. – Но есть же хоть какой‑нибудь путь наверх?

Логика подсказывала – путь на крышу существует. Сколь бы совершенна ни была техника, всегда остается альтернативный, так сказать, запасной вариант, например обычная лестница, не требующая для своей эксплуатации ни сверхмощных нейтронных генераторов, ни преобразователей атомных потоков. Прогресс – вещь хорошая, но случиться может всякое. Лестницы будут существовать всегда. По крайней мере, до тех пор, пока однажды человек не освоит левитацию. И даже тогда лестницы будут строиться. Так, на всякий случай. Поэтому, стараясь не привлекать к себе внимания, Кондор снова отправился на поиски. Несмотря на небольшой конфуз с лифтом, в остальном все было не так уж плохо, если учесть, что за ним ведется охота. Многочисленные сотрудники СКОП, с головой погруженные в собственные проблемы, не проявляли особого рвения и не бросились сломя голову на поиски беглеца. Кондор видел, как многие из встреченных им по пути людей узнавали его, но каждый раз проходили мимо, низко опустив головы или вовсе делая вид, что не узнали в нем своего бывшего сослуживца. Возможно, они просто опасались связываться с сумасшедшим наносинтоном, готовым на все ради своей свободы (что, кстати, было недалеко от истины), но тогда оставалось не совсем понятным другое: кто же будет ловить его, если даже другие боевые агенты, не менее могучие воины, чем он сам, стараются держаться от него подальше. Значит, тут что‑то иное, и Кондор догадывался, что именно: за ним посланы охотники ОВК. Отдел Внутреннего Контроля, «псы СКОП», как презрительно называли охотников все без исключения боевые агенты. ОВК не любил никто. В этом спецотделе, созданном по инициативе СКОП при поддержке НРП и Судейского Совета, не было ни единого человека в прямом смысле этого слова. Биотехники потрудились на славу. Соединив в одно наносинтона и биллероида, они получили еще один подвид могучих воинов, по всем параметрам превосходящий любые из уже существующих аналогов биосинтетических существ, а психологическая обработка с последующим вживлением схемы стабилизации, называемая не иначе как «промывка мозгов», начисто отсекала такое понятие, как мораль, заставляя воинов слепо следовать букве закона, забывая о чести, совести, жалости и сострадании. Если «псу» указывали на человека и говорили, что тот нарушил закон, снисхождения ждать не приходилось. Как и баскопы, «псы‑охотники» являлись обладателями встроенного трансмеризатора и свободно перемещались в Метамерии, лишая своих жертв последнего преимущества. В остальном они и так превосходили наносинтонов, для охоты за которыми их создавали. От охотников не было возможности ни спрятаться, ни убежать, если они уже взяли след, и Кондору совершенно не хотелось встречаться с кем‑то из них. Поэтому, будучи совершенно уверенным, что без посторонней помощи он попадет в руки охотников гораздо раньше, чем доберется до крыши, беглец решил, что выручить его может только нахальство. Из этого лабиринта самостоятельно ему не выбраться, а значит, нужно просто спросить, куда идти.

– Извини, – остановил он задумчиво бредущего по коридору лаборанта, на ходу делающего какие‑то пометки в электронном блокноте. – Где здесь ближайшая лестница на крышу?

Вопрос слегка обескуражил лаборанта.



– Лестница? – удивленно переспросил он.

– Именно лестница.

– В паре шагов отсюда транс…

– Мне нужна лестница, – нетерпеливо повторил Кондор.

Лаборант вдруг осознал, кто стоит перед ним. Заметно побледнев, он скороговоркой произнес:

– Прямо по коридору, дверь 135‑Р… Нет, 137‑Р.

– Точно?

– Да.

– Спасибо. – Кондор схватил лаборанта за ру­кав. – Покажи мне, где это, – приказал он.

– Но я спешу, – попытался улизнуть лаборант, однако с таким же успехом он мог бы общаться с кирпичной стеной. Кондор не умел больше читать иероглифы лиитаниан, и, естественно, ему требовался проводник, а испуганный паренек как нельзя лучше подходил на эту роль.

– Много времени я у тебя не отниму, – прошипел беглец, заметив, что их разговор привлекает излишнее внимание прохожих. – И перестань трястись. Как только мы окажемся возле лестницы, можешь идти куда пожелаешь. Пошли.

Лаборант повиновался. Через некоторое время перед ними распахнулась, а вернее, расползлась дверь, образовав овальный проход на совершенно обычную лестничную площадку. Вниз и вверх уходили блестящие черные ступени, вслед за которыми устремлялись пластиковые трубки перил, светящиеся изнутри мягким зеленым светом. На лестнице было тихо и пустынно. Кондор оказался одним из немногих чудаков, решивших воспользоваться столь допотопным способом перемещения с этажа на этаж.

– Эта лестница ведет на посадочную площадку? – осведомился Кондор, не выпуская руки лаборанта.

– Все лестницы ведут туда, – ответил лаборант, смиренно дожидаясь дальнейшего развития событий. Оказывать сопротивление наносинтону не имело смысла, и оставалось лишь надеяться, что беглец не начнет убирать свидетелей. Но к счастью, у Кондора не было такого желания.

– Тогда можешь быть свободен, – сказал он. – Прости за задержку.

Он разжал пальцы. Почувствовавший свободу лаборант мгновенно скрылся из вида, юркнув в соседний коридор, а Кондор, не теряя времени, устремился вверх по лестнице, прыгая через три ступеньки. Быстрее, быстрее, быстрее… Убраться отсюда раз и навсегда. Главное, скрыться от охотников, если, конечно, его предположения верны и те действительно посланы по его следу. Все остальное пока не важно. В последний момент Кондор пожалел, что так опрометчиво отпустил свидетеля собственного бегства. Лаборант мог сдать его в любую минуту, сообщив «псам», куда направился преступник и где предположительно находится в данный момент, но, с другой стороны, у охотников и без того хватает способов вычислить беглого дерапсатика. Хуже уже не будет. А значит, и расстраиваться нечего. Как там говорится: «Два раза не умирать, а одного не миновать». Хотя и один раз умирать как‑то не хочется…

Подъем был столь стремительным, что Кондор и сам не понял, как, прыгая через ступеньки, миновал восемь этажей и оказался перед дверью, открывавшей ему проход на крышу. Не было и намека на усталость. Дыхание ровное, пульс как у слона. Любой бегун позавидовал бы подобной выносливости.

Прислушавшись и не отметив никаких признаков погони, Кондор осторожно вышел на крышу. Здесь, пригретые теплым полуденным солнцем (погода была явно не мартовская, как в мире Артема, а, скорее, июльская), ровными рядами стояли десятки, если не сотни, служебных и личных автомобилей различной раскраски и формы. По сути, внешне они мало чем отличались от автомобилей мира Артема Ливагина, разве что колеса у них заменяли серые диски антигравов, расположенные под днищем. Но это мелочи. Главное – вспомнить, как управлять этой чудо‑техникой.

Личные машины сотрудников СКОП Кондор решил не трогать. Все они наверняка снабжены мощными охранными системами, готовыми тут же поднять переполох. К тому же неизвестно, насколько агрессивны эти системы защиты. Кондору смутно припоминалось что‑то о парализующем электрошоковом разряде в затылок и о блокировке всех систем управления. Быть может, это просто разыгравшееся воображение, а возможно, память баскопа Ару в очередной раз предостерегала его. Как бы там ни было, Кондор решил не рисковать, сразу направившись к стоянке служебных «суарнов». На ходу разглядывая блестящие металлопластиковые корпуса, он вспомнил, что где‑то здесь, среди множества себе подобных, дожидается своего хозяина и его машина, однако сейчас он не мог вспомнить даже ее цвета, а искать наугад не было ни желания, ни времени. Наконец он добрался до служебной стоянки. Белые, с широкой горизонтальной полосой зеленого цвета и переливчатым гербом СКОП на двери, патрульные машины смиренно ждали, пока кто‑либо из сотрудников пожелает воспользоваться одной на них. Ни ключей зажигания, ни охранной сигнализации. Если ты сотрудник СКОП, то в любой момент имеешь право воспользоваться служебным транспортом.

Сотрудник СКОП…


А позволят ли ему улететь? Связан ли бортовой компьютер «суарна» с центральным процессором управления? Если да, то что будет? Снова спокойный голос сообщит ему, что он не может использовать транспортное средство, и попросит покинуть салон? И что ему делать в таком случае? Куда идти? Прыгнуть с крыши пятнадцатиэтажного здания и молить бога, чтобы синтетические кости действительно оказались такими крепкими, как говорил Кирик? Только сильнейшего сотрясения мозга ему все равно не избежать. Да что там сотрясение! После удара о землю его мозги превратятся в однородное месиво, даже если выдержит черепная коробка. Или, может, попытаться найти свою машину, ведь она‑то не откажется послужить своему хозяину?


А может, еще не поздно сдагься?


Эту предательскую мыслишку Кондор презрительно отпихнул в сторону. После того что он узнал об Андро Джаглареде, которого всегда считал пусть не другом, но, по крайней мере, честным и порядочным человеком, мысль о преждевременном поражении казалась ему отвратительной, а жажда мести лишь усилилась. Нет! Теперь он не остановится. И пусть мудрецы говорят, что месть низка и никогда не бывает благородной. Он не мстит. Он просто отвечает на вызов. На вызов, брошенный не ему одному, а всем троим. Трем злосчастным синхронам, слитым в одной телесной оболочке, обреченным на вечное заключение в ней. А после еще и на забвение… Отступления не будет. И хватит высоких слов. Он просто постарается пройти свой путь до конца и посмотрит, где остановит его судьба. Но он еще напомнит о себе!


Подстегнув себя подобными мыслями, Кондор решительно распахнул дверцу ближайшей к нему машины и бесцеремонно уселся в мягкое кресло, учтиво принявшее форму его тела. Едва уловимый даже для острого слуха наносинтона гул оповестил его о пробуждении «суарна», автоматически задействовавшего все свои системы при появлении пассажира. На панели управления загорелись навигационные экраны, ожили и игриво замигали десятки табло и датчиков.



– Идентификация, – сообщил спокойно бортовой компьютер.

class="book">Кондор замер в ожидании. Пути назад не было. Оставалось только ждать. Что будет через секунду, он не знал.

«Сейчас меня попросят покинуть салон», – панически подумал он, но компьютер тут же развеял все его страхи и сомнения.

– Приветствую вас, Кондорат Ару. Пожалуйста, задействуйте систему ручного управления или назовите точку назначения для автоматического пилотирования «суарна».

Рука Кондора машинально пробежала по панели управления. Он даже не заметил, как сделал это, отключая автопилот. Очевидно, Кондорат Ару постоянно использовал ручное управление и подобный жест уже вошел у него в привычку. Панель перед ним раскрылась, словно лепестки тюльпана, и из электронных недр плавно выдвинулся овальный штурвал. Свершилось! Руки Кондора уверенно обхватили упругий белый пластик, пальцы нажали невидимые кнопки, машина неуклюже качнулась, но мгновенно выровнялась, поднимаясь в воздух. Все выше, выше, выше… И вдруг… Паническая мысль, зазубренным осколком прорезавшая сознание беглеца.

«Кусок металла не может летать! Он тяжелее воздуха, он не птица! У него даже нет крыльев, а значит, это колдовство!» – Князь Игрей так не вовремя пробудился от сна.

Ледяные цепи непреодолимого, безумного страха сковали тело Кондора, навалились стальной тяжестью на руки, прижимая их к полу, а вместе с ними пошел вниз и уступчивый, чувствительный штурвал. Машина дернулась и завалилась набок, едва не опрокинувшись. Антиграв не дач ей упасть, существенно смягчив момент удара, после чего «суарн» замер, вновь оказавшись на стоянке, всего в нескольких метрах от своего прежнего местоположения.

– Что я делаю, черт возьми! – прохрипел Кондор, стряхивая оцепенение. Страх перед полетами и неверие в силу антигравитации улетучились так же быстро, как и появились, стоило ему вновь оказаться на земле. Все‑таки два синхрона из троих верили в возможность полета. Но смогли ли они до конца убедить в этом Кондора Игрея, рожденного в феодальном средневековье? Не помешает ли тот вновь поднять «суарн» в воздух, как это произошло только что?

– Я схожу с ума! – обреченно прошептал Кондор, крепко ударив себя ладонью по щеке. – Очнись!

– Кондорат Ару. – Неожиданно прозвучавший голос окончательно привел его в чувство. – Немедленно покиньте салон «суарна». Вы арестованы по обвинению в убийстве первой степени и в покушении на убийство.

Нет, на этот раз говорил не компьютер. Говорил один из трех охотников ОВК, внезапно выросших возле машины. Вот он и попался! Он переоценил свои возможности, «псы» нашли его слишком быстро, и, судя по всему, настроены они были крайне решительно: боевые энергетические доспехи, закрывающие и без того могучие, неуязвимые тела, генераторы силовых щитов за спинами, мощные «фотонные бритвы» в руках. Все, что нужно для поимки и уничтожения ретивого наносинтона.

– Повторяю. Кондорат Ару, немедленно покиньте служебный «суарн». Вы арестованы. Даю десять секунд. По их истечении мы вынуждены будем открыть огонь на поражение. Правосудие неотвратимо.

«Что вы знаете о правосудии, туполобые громилы?» – зло подумал Кондор, ни на секунду не сомневаясь в серьезности намерений охотников. Три прямоугольных, срезанных наискось ствола были направлены в его сторону, регуляторы мощности в максимальном режиме, а значит, даже после одного выстрела машину вместе с находящимся в ней пассажиром рассечет надвое. Кондор был не в восторге от идеи увидеть свои ноги, лежащие отдельно от тела. Но мысль о поражении в этой игре возмущала его еще больше. Сегодня проигрыш не входил в его планы.

– Десять, – начал вслух обратный отсчет охотник, возглавлявший группу. – Девять.

– Не сегодня, – уже вслух буркнул Кондор. – Пока, ребята.

«Суарн» рванул с места. В тот же миг не менее десятка световых лезвий вспороли пространство. Огненная лавина захлестнула стоящие вблизи машины, выжигая сталь, словно бумагу. В воздух взметнулись клубы огня и дыма, но каким‑то чудом Кондору удалось вырваться из этого внезапного ада, хотя его радость оказалась преждевременной. Закрученный тугим винтом поток раскаленного воздуха, рожденный в жаре пламени, резко бросил машину в сторону. Мгновенно сработавшие аварийные стабилизаторы, спасая «суарн», замедлили его движение до минимума, стараясь выровнять машину, но тем самым сослужили плохую услугу Кондору, ибо «суарн», застыв на несколько секунд, стал неподвижной целью для охот­ников. Последствия так не вовремя сработавшей автоматики стали весьма ощутимыми уже через мгновение, когда один из лучей «бритвы» срезал часть внешней обшивки автомобиля, а еще один превратил в раскаленные брызги весь правый борт. Машину вновь сильно качнуло, но поврежденные ударом стабилизаторы уже не могли помочь, и, разбрасывая голубые молнии из разорванного энергоблока, она закувыркалась в воздухе. Кондор попытался выровнять «суарн» вручную, однако штурвал больше не желал подчиняться его командам. Рулевые двигатели словно взбесились, заставляя машину совершать немыслимые виражи над стоянкой. Сменяя друг друга в бешеном темпе, перед глазами Кондора мелькало то голубое бездонное небо, то объятая пламенем крыша. Затем внезапно стоянка исчезла, и он увидел в образовавшемся провале далекую бетонированную площадь и маленькие фигурки людей на ней. Это могло означать только одно – бешено крутясь волчком, машина вылетела за пределы крыши и теперь в любой момент могла рухнуть с пятидесятиметровой высоты вниз, что, собственно говоря, она, по всей видимости, и намеревалась сделать. Приборная панель чихнула в лицо Кондору снопом желтоватых искр и погасла. Вместе с ней утихли и рулевые двигатели, прекратив наконец безумный танец «суарна». Дымясь и потрескивая поврежденным антигравом, «суарн» начал медленно опускаться вниз. Охотники подбежали к краю крыши, направив на него стволы смертоносных орудий. Кондор приготовился превратиться в пыль.

– Не стрелять. Никому не стрелять. – Приказ старшего группы означал для Кондора спасение. – Стреляя под таким углом, мы рискуем нанести вред гражданскому населению. Вызовем лидер‑группу «Два», которая встретит «суарн» на земле. Его двигатели не работают, антиграв не обеспечивает гравитационный ноль. Кондору некуда деваться. Через несколько минут он спустится вниз. Мы продолжим наблюдение отсюда.

Быстро связавшись с другой группой охотников и обрисовав ситуацию, «псы» опустили оружие и стали спокойно наблюдать за плавным падением машины.

Ожидать, пока «суарн», крутясь словно осенний листок, опустится прямехонько в лапы охотников, Кондору не хотелось, и тут в голову ему пришла новая безумная идея. Выход есть! Он может воспользоваться другим средством передвижения! Трансмеризатор! Вживленный в позвоночник, он все еще должен действовать. Требуется просто вспомнить, как им управлять, а Кондор уже имел кое‑какой опыт владения собственным телом. Он уже «включал» свои надпочечные железы, выдавливая из них иккенетол, и успел разобраться, что и как надо делать. Больше воображения.

Приборная панель вновь фыркнула и затрещала. «Суарн» рванулся вверх, но через несколько секунд снова пошел к земле. Не медля ни секунды, Кондор начал программирование. Закрыв глаза, он представил экран компьютера. Собственного воображения в спешке не хватало, поэтому беглец решил воспользоваться воспоминаниями о глобальном сканере Кирика. Экран. Верхняя строка мерных коор­динат. Нижняя строка локальных координат. Код обратной связи.

– Ну ладно, – проворчал Кондор. – Меня уже сделали дерапсатиком, убийцей, беглецом от правосудия, психопатом и маньяком. Хватит на пару пожиз­ненных. Думаю, слава незаконного трансмера мне уже не навредит. – На воображаемом экране появились мерцающие символы. Мерная координата… Локальная… Язык, на котором писались символы, не имел значения. Для мысленного программирования было вполне достаточно того, что Кондор сам понимает текст.

– Догоните, если сможете, – со злостью пробурчал «незаконный трансмер» и нажал несуществующую кнопку запуска трансформера мерности. Не учел он только одного: включившийся при этом антиграв намертво зафиксировал его положение в пространстве, в то время как разбитый «суарн» продолжал свое падение. Кондор понял это слишком поздно.

25



Пси‑корректор закончил свою работу. Магнитная сеть, насквозь пронизывавшая голову Сергея, ослабла, потом исчезла вовсе. Кирик, которому уже надоело ждать, с удовлетворенным вздохом поднялся с дивана, выключил компьютер и начал собирать вещи. Его работа закончилась. Чистильщик давно ушел, приведя квартиру в порядок, так что теперь любой, даже самый искушенный эксперт не смог бы найти ни единого доказательства присутствия и деятельности здесь иной цивилизации. Обработку мозга единственного нежелательного свидетеля он поручил наблюдателю. Несмотря на обещание, данное Артему перед его «переходом», Кирик не смел ослушаться приказа. Никаких свидетелей – гласил закон наблюдателей, и закон этот распространялся на всех без исключения. Ложная память, заменившая теперь истинные воспоминания о последних часах жизни Сергея, когда он вплотную столкнулся с иномерными пришельцами, была самым щадящим средством обработки мозга. Коррекция памяти требовала много времени. Сначала пси‑корректору требовалось избирательным образом отыскать и выжечь из мозга свидетеля все воспоминания, связанные с событиями последних часов, а затем сконструировать и аккуратно вживить в образованные пустоты новую информацию. Конечно, если бы Кирик имел возможность обратиться к центральному кибер‑мозгу СКОП, эта процедура заняла бы не более тридцати минут, а так пришлось потратить почти три часа. Но теперь все в порядке, и можно наконец свободно вздохнуть. Его работа на этом закончена. Пора снова возвращаться к своим непосредственным обязанностям наблюдателя. Прежде всего, по возвращении в базовую точку необходимо составить и послать отчет о случившемся. Потом…

Легкое движение в центре комнаты привлекло внимание Кирика. Он обернулся и… замер в изумлении.

И было от чего: искажая пространство и заставляя воздух дрожать мелкой зыбью, перед наблюдателем быстро материализовалась кабина служебного «суарна» СКОП, висящая в нескольких сантиметрах над полом. Хвостовая и носовая части автомашины отсутствовали, левая дверь была сильно обуглена, а в самой кабине Кирик разглядел призрачную фигуру человека, в котором без особого труда узнал Кондора, отправившегося из этой же точки всего несколько часов назад. Когда краски наполнились сочностью и стали слышны исходящие из кабины машины звуки, вся эта нелепость с ужасающим грохотом рухнула на пол. Погруженный в гипнотический транс Сергей моргнул от неожиданности. Даже не пытаясь возиться с оплавленным замком на двери, Кондор ударом ноги вышиб ее и вывалился из салона. Сказать, что в данный момент он был расстроен, означало не сказать ничего. Он был зол и мрачен, как небо в грозу.

– Не понял, – выдавил из себя Кирик. – Ты же… Мы… Какого черта?! Ты как здесь оказался?!

– Использовал память «возвратника» трансмеризатора, – отозвался Кондор, поднимаясь на ноги.

– Не в этом дело! Я не понял, что ты здесь делаешь в принципе?!

– Это я не понял, – прорычал Кондор, ощупывая себя, словно желал удостовериться, что у него все на месте. – Кто‑то говорил мне, что в СКОП я могу доверять любому. Кто, интересно?

– А что случилось? – Кирик осторожно обошел остатки «суарна», от которых шел противный запах горелого пластика и резины, быстро наполнявший комнату. Старания чистильщика пошли прахом. По всей видимости, Кондор включил свой трансмеризатор, находясь в машине, и его трансмеризатор перенес сюда все, что попало в зону воздействия трансмеризационного поля. Естественно, частично поле охватило и кабину машины, «вырезав» из пространства, помимо человека, еще и салон «суарна». Но почему?

Зачем все это? Случайная трансмеризация? Спонтанное включение схемы управления трансформера мерности?

– Он еще спрашивает, что случилось! – возмутился Кондор, отряхивая брюки от золы и копоти. – Я тебе отвечу, что случилось. Меня подставили по полной программе.

– Подставили? То есть как? Кто? – Кирику показалось, будто он спит и видит кошмарный сон.

– Андро Джагларед, знакомое имя?

– Только не говори, что старший смотритель СКОП.

– И не только он. Сначала какая‑то тварь, назвавшаяся дерапсихологом, попыталась усыпить меня, спровоцировав тем самым иртадизацию моей памяти. А после этого Андро, которого я всегда считал эталоном порядочности, послал за мной спецгруппу «псов», имеющих разрешение не брать меня живым. Посмотри сам. – Кондор кивнул на обугленную дверцу «суарна». – Они хотели поджарить меня из «фотонных бритв». Тоже мне, нашли бифштекс. К счастью, я сбежал сюда. – Кондор потер макушку. – Чуть не раздавил черепушку, когда эта махина навалилась на меня. Я включил трансмеризатор, когда «суарн» падал.

– Да наплевать мне на твою черепушку! – раздраженно прервал его Кирик. – Ты можешь сказать конкретно, что произошло?!

– Могу и конкретно, – отозвался беглец. – Ваша хваленая СКОП прогнила до мозга костей. Андро Джагларед продался Крейду с потрохами, так же как и многие другие в агентстве.

– Да ты с ума сошел! – В голове у Кирика зародилась страшная мысль, что Кондор после слияния просто помешался. Такое случалось очень часто. Иртадизация делала с людьми страшные вещи. Реальности синхронов смешивались, заставляя считать белое черным, а пол – потолком.

– Только ты еще не начинай ту же песню. Возможно, я сейчас действительно психологически нестабилен, однако, уверяю тебя, рассудок пока при мне. Джагларед продался, он сам признался мне. Все было подстроено с самого начала. У меня был информационный кристалл с каким‑то серьезным компроматом на Крейда, и Джагларед подстроил ограбление, во время которого погибли Интана и Алуна, ибо только он знал о существовании информации. К тому же вспомни сам: ты послал запрос в СКОП, когда обнаружил меня, но они не очень‑то торопились присылать команду медиков. Вместо этого появились убийцы и чистильщик.

– Интана и Алуна погибли?! – ужаснулся Кирик. – Когда?!

– Как раз это и послужило поводом для моего безумного прыжка в 72296. Очевидно, я очень хотел достать Крейда и не думал о последствиях.

– Дьявол… Хорошо, допустим, ты прав, – с сомнением проговорил наблюдатель. – Но что теперь? Что ты собираешься делать дальше?

– Некоторое время отсижусь здесь, а потом что‑нибудь придумаю. Мне нужно совсем немного времени. Небольшая передышка. В последние несколько часов я только и делал, что убегал.

– Боюсь, передышка тебе не грозит. И отсидеться здесь у тебя не получится, – покачал головой Кирик.

– Почему?

– Через несколько минут охотники получат исчерпывающую информацию о твоем местоположении в Метамерии и объявятся здесь. У тебя в запасе всего несколько минут, не больше. Не забывай – СКОП занимается как раз отслеживанием трансмерных пе­реходов. Они уже вычислили тебя.

Кондор замер в растерянности. Он так обрадовался успеху своего побега, что совершенно забыл, как легко его можно найти в Метамерии после перехода из мира, в котором стоит мощнейшая аппаратура слежения трансформации мерности. Сканер СКОП, без сомнения, засек его трансмеризацию и теперь рассчитывает локальные координаты прибытия. Затем по запросу «псов» он передаст им всю необходимую информацию, и уже через пять, максимум десять минут охотники перейдут в этот вариант. Так что он не спасся, а всего лишь перебежал из одной ловушки в другую. Его загоняют в угол. От «псов» не скрыться, они найдут беглеца и на краю Вселенной. Чувствуя себя совершенно беспомощным, Кондор опустился на диван и уставился глазами в пол. Выхода нет! Выхода нет…

ВЫХОДА НЕТ!!!


Думайте, мозги, думайте. Ару, хоть ты подскажи чего. А вы, князь Игрей, лучше заткнитесь. От вас и так масса неприятностей. Времени в обрез. «Псы» скоро будут здесь. Их шерсть вздыбилась, их когти рвут землю, их пасти оскалены, а с длинных саблевидных клыков капает розовая слюна. Они полны решимости, они чуют добычу. Они уже взяли след и теперь не отступятся, пока не настигнут ее. Точнее, его…


Что за бред?!


И вдруг… Может, Кондорат Ару действительно услышал его?


И, возможно, выход все‑таки есть!



– Есть! – радостно выкрикнул Кондор. – Я снова трансмеризуюсь отсюда. Сканер регистрирует искажение мерности только в момент перехода, а если я сбегу из этого мира раньше, чем охотники прибудут сюда, их аппаратура окажется бессильна. Они никогда не узнают, где я нахожусь.

– Интересно, каким образом тебе это удастся? – осведомился Кирик.

– А что?

– В данный момент твой трансмеризатор перезаряжается и будет делать это еще минут десять. Именно так зачастую и ловят незаконных трансмеров. Они просто не успевают совершить новый переход, для этого нужен второй трансформер мерности, а это не многим по карману.

– У меня есть второй трансмеризатор. Твой ведь в порядке?

– К сожалению, не совсем. Точнее, он действует, но мы не успеем добраться до него. Моя базовая точка находится в другом городе.

– Дьявол! – Кондор вскочил и заметался по комнате. Драгоценное время утекало. Сколько осталось, прежде чем в комнате запахнет жареной синтетической плотью? Минута? Две?

– Должен же быть какой‑то выход, – пробормотал он, с мольбой глядя на наблюдателя. – Подскажи.

Кирик замялся. Кажется он действительно знал ответ, но не желал говорить.

– Ну же, – настаивал Кондор.

– Мой ответ ничего не даст. Я не смогу помочь тебе, – ответил Кирик.

– Почему?

– Я не имею права помогать беглому преступнику.

Кондор решительно подошел к наблюдателю и пристально посмотрел ему в глаза. Кирик напрягся всем телом, не зная, чего ожидать от взбесившегося наносинтона.

– Один раз ты уже помог мне, – сухо напомнил Кондор.

– Да, помог, – признал Кирик. – Но тогда все было иначе. Я действовал по закону, спасая тебя от молекулярного распада. Сейчас ты беглец от правосудия, и я не имею права помогать тебе. Я нарушу закон.

– А закон – это святое, – продолжил Кондор раздраженно.

– Я не могу нарушить его!

– Хорошо. Сиди здесь и смотри, как человека, которого ты пытался спасти, теперь сам же обрекаешь на смерть. Со мной не будут церемониться. Я слишком опасен для них. Крейд купил уже половину агентства, и я склонен думать, что у него есть свои люди всюду, вплоть до Ишрара. Может, ты тоже ждешь, пока тебе сделают заманчивое предложение, от которого ты не сможешь отказаться, как поступил Джагларед?

Кирик, не стерпев, наотмашь ударил Кондора по лицу. Тот лишь улыбнулся. Он добился чего хотел.

– Ты не такой, как они, – сказал он. – Помоги мне.

– Я не хочу связываться с «псами». Это самоубийство! – проговорил Кирик, делая последнюю попытку отвертеться.

– Тогда ты скоро станешь свидетелем моей смерти, – сказал Кондор. – Ты уверен, что готов к этому? Я вроде был твоим другом когда‑то? Не жалко? В память о прошлом?

Бесконечную минуту Кирик и Кондор молча смотрели в глаза друг другу. Наконец наблюдатель решился:

– Хорошо, я помогу тебе, будь ты проклят. Возможно, я тоже свихнулся, как и ты, но я верю тебе. Во всяком случае, верю, что ты веришь в то, что говоришь. Но предупреждаю сразу, у тебя будет возможность совершить только один переход, и это крайне опасно.

– Что именно?

– Я могу обойти программатор твоего трансмеризатора и напрямую задействовать схему запуска, однако сам трансмеризатор этого не перенесет. Генератор должен выдать достаточно энергии для перехода, однако антиграв и система терморегуляции не будут работать, ведь для их перезарядки как раз и требуется время, которого у тебя нет. – Говоря это, Кирик торопливо включал свой компьютер, настраивая его на трансформер мерности Кондора. Зная вводные параметры программатора, он сделал это за считанные секунды. – Я обману систему, сообщив ей, что трансмеризатор готов к запуску, но при переходе есть вполне реальная опасность разрушения внутренней оболочки модуля управления. Не сдерживаемая терморегулятором тепловая волна может повредить и твое тело. Ты получишь внутренний ожог, причем весьма серьезный.

– Все у вас не тик‑так, – проворчал Кондор. – Тоже мне, сверхцивилизация. Не могли создать прибор получше.

– Сам факт перехода в иной вариант тебя уже не удивляет. Началась здоровая критика, – усмехнулся наблюдатель. – Готово. Куда тебя отправить?

– Отправь меня к Крейду.

– Куда?! – недоверчиво переспросил Кирик.

– Куда слышал. Рано или поздно охотники все равно отыщут меня. Исключений не бывает. Но прежде чем это случится, я заставлю Силдона расплатиться за все. Это будет мой последний танец. К тому же я должен сдержать обещание и спасти одного человека. Запускай свой агрегат.

– Идиот, тебя там убьют!

– Меня и здесь убьют. И в Лиитании меня убьют. Выбор, как видишь, у меня просто безграничен. От меня хотят избавиться во что бы то ни стало, неужели ты еще не понял? Так что ты предлагаешь? Сидеть и покорно ждать своей кончины? Ну уж нет! Если меня хотят прихлопнуть как назойливое насекомое, я по крайней мере успею попортить им немало крови. Они меня надолго запомнят!

– Раньше ты так не говорил. – Кирик снова засомневался, правильно ли он поступает. Уж слишком горели глаза Кондора.

– Раньше меня не пытались убить несколько раз кряду. А как бы вел себя ты, зная, что все равно должен умереть? – огрызнулся Кондор.

Да, действительно интересно. Наблюдатель надеялся, что ему никогда не придется испытать ничего подобного. Ладно, черт с ним, пусть отправляется куда хочет, лишь бы подальше отсюда. Кирик вздохнул и покорно начал набирать необходимые координаты. Блуждающий взгляд Кондора тем временем наткнулся на Сергея, безвольно сидящего на стуле в дальнем углу комнаты.

– Серега, а ты что там спрятался? – обрадовался Кондор, подходя к другу. – Серега… Серый… – Он сердито посмотрел на наблюдателя: – Та‑а‑ак, что это с ним?

– Небольшая промывка мозгов. Ничего страшного, – небрежно бросил Кирик.

– Ты же обещал! – выдохнул Кондор. Он пощелкал пальцами перед лицом Сергея, тот никак не ре­агировал. – Он, вообще, жив?

– Жив, жив. Извини, но мне пришлось солгать. Как я уже говорил, закон суров. Исключений нет. Я сделал для него все возможное. Через час он очнется и будет думать, что последние пять часов проспал безмятежным сном, так как сильно устал на работе. Светлану, нашего прекрасного биллероида модели «суккуб», он отправил домой, когда, вернувшись вместе с ней к себе, не обнаружил тебя. Куда ты исчез, он не знает и не узнает никогда. Чистильщик обработал соседей. Никто ничего не слышал и не видел. Только старичок с первого этажа будет утверждать, что видел, как ты выходил из дома. Я сделал для твоего друга все, что мог. Поверь мне, это самый щадящий метод. Обычно я просто блокирую память. Три секунды, и свидетель забывает все. Он даже читать после этого не умеет. А твой друг будет продолжать жить как раньше, словно ничего не произошло.

– Вот только не будет знать, куда я пропал. – Кон­дор с сожалением и грустью посмотрел на друга. Вот и все. Теперь он сгинул из этого мира навсегда. Исчез, испарился. Просто: был, и нет. Артема Ливагина больше не существует. Только Кондор.

– Мне нужно оружие, – резко обратился он к Кирику, отгоняя тяжелые мысли.

– У меня только мой «Имп», – ответил наблюдатель.

– А остальное? – удивился Кондор, прекрасно помня, какой арсенал еще совсем недавно был у Кирика.

– Забрал чистильщик.

– Тогда давай. Надеюсь, он не именной и не является семейной реликвией, потому как вернуть я его тебе вряд ли смогу, уж извини.

– Не дам, – заупрямился Кирик.

– Не вынуждай меня на крайние меры, – спокойно проговорил Кондор, подходя к наблюдателю и бесцеремонно отбирая у него пистолет. – Времени пререкаться попросту нет.

– Забирай и проваливай. И чтобы больше никаких неожиданных визитов. В третий раз помогать тебе я не собираюсь, понял? – Казалось, Кирик вот‑вот за­плачет.

– Прости, если подставляю тебя. Но, думаю, ты повел бы себя точно так же, будь на моем месте.

– Рад, что я не на твоем месте, – огрызнулся Ки­рик.

– Я говорю чистую правду, Кирик, – продолжал Кондор. Почему‑то ему казалось крайне важным, чтобы Кирик верил ему. – Я не сошел с ума и обратился к тебе за помощью только потому, что мне больше некому доверять. Тебе я верю. И ты верь мне.

– Что мне с этой веры? Легче‑то не будет, – горько усмехнулся Кирик. – Ладно, черт с тобой. Ты готов?

– Всегда готов, – попытался пошутить Кондор, но Кирик как будто не слышал.

– Я отправлю тебя по маяку наблюдателя в 72296. Это единственная локальная координата, известная мне.

– В 72296 есть наблюдатель?

– До возведения там ризиевой фермы этот вариант не представлял интереса, однако, когда Силдон Крейд прибрал этот мир к рукам, СКОП сочла необходимым послать туда своего человека, дабы наблюдать за его деятельностью. Официально наш наблюдатель не за­регистрирован. Крейд не знает о его существовании.

– Наблюдатель… Где он был, когда меня… – Кон­дор запнулся. – Когда Кондора Игрея… Когда МЕНЯ и моих людей Крейд приказал расстрелять фиблоно‑выми зарядами с автономных боевых шлюпок «Дракон‑524‑С»? – Кондор сказал это просто так, размышляя вслух, но Кирик прореагировал неожиданно бурно.

– Ты уверен? Ты видел эти шлюпки? – закричал он.

– Память князя Игрея во мне, не забывай. Я могу смело утверждать, что видел это собственными глазами. А знаешь, что случилось после того, как были сожжены несколько тысяч людей? «Демоны» просто зачистили территорию, – добавил Кондор. Нужно было сказать это намного раньше, подумал он про себя. Сэкономил бы кучу времени.

– Демоны, драконы… Я немедленно отправлю доклад о произошедшем в СКОП!

– И что дальше? Как думаешь, куда попадет твой отчет? – Кондор усмехнулся. – Я отвечу: он попадет прямехонько на стол Джаглареда. Возможно, наблюдатель в 72296 тоже посылал отчет, но… В общем, зачем мы переливаем из пустого в порожнее. Так с ними бороться бесполезно. И хватит болтать. Включай трансмеризатор, у меня времени в обрез.

– Удачи тебе. – Кирик нажал кнопку запуска. – Смотри не разочаруй меня, дружище.

– Постараюсь, дружище, – отозвался беглец. Острая, жгучая боль пронзила его поясницу, словно в тело воткнули раскаленную добела стальную спицу. Кондор сжал зубы, удерживая крик. Отреагировав на сверхмощный болевой импульс, нейроны пораженного тепловой волной участка позвоночника и окружающих его тканей незамедлительно отключили передачу сигнала к мозгу, снимая боль. Кондор облегченно вздохнул, ощутив начало трансмеризации. Очевидно, своей последней трансмеризации, ибо как будут развиваться события в логове Крейда, не мог сказать никто. Во всяком случае, сам Кондор был готов ко всему. Главное – успеть опередить «псов», иначе у него не будет даже шанса поквитаться с Силдоном. А этого он допустить не мог.

26



Работа наблюдателя в мире, подобном 72296, была наискучнейшей во всей Вселенной. Дикие нравы, отсутствие технологий, грязные дороги, въевшийся в кожу запах конского навоза, а также многое другое в этом средневековом мире повергало любого цивилизованного человека, привыкшего к водопроводу, канализации и телевидению, в крайнее уныние. Первый наблюдатель, пробыв здесь около трех месяцев, потребовал незамедлительного перевода в другой вариант, и его пожелание было исполнено. Ему на смену пришел второй, ставший случайной жертвой шайки бродячих разбойников в первый же день после своего прибытия. Вся его аппаратура оказалась разбитой, а золото и драгоценности, имевшиеся при нем, – похищены. Третий продержался почти одиннадцать месяцев, после чего бесследно исчез вместе со всем своим оборудованием. Его поиски так и не увенчались успехом. И наконец, четвертому повезло больше пред­шественников. Вот уже несколько лет он вел наблюдение в этом мире и, похоже, совсем не собирался покидать его. При этом работал он весьма эффективно. Исправно посылая в СКОП ежедневные отчеты о деятельности ризиевой фермы Силдона Крейда, он также снабжал историков НРП ценнейшей и исчерпывающей информацией, изучая нравы и обычаи цивилизации, в которую был внедрен. На свою работу он не жаловался, трижды продлевал годичные контракты, отказываясь от перевода на другой пост. Руководство НРП одобряло его работу и гордилось, что в их штате есть такие сотрудники. До сегодняшнего дня все у наблюдателя складывалось наилучшим об­разом.

В тот момент, когда в круге прибытия возле дальней стены комнаты начал проявляться туманный силуэт Кондора, наблюдатель как раз работал над конспектами. Заметив непрошеного гостя, он оттолкнул в сторону голографическую клавиатуру, встав из‑за стола, подошел поближе к пришельцу, пристально оглядел его с ног до головы и стал всматриваться в его лицо, все еще призрачное и смутное, словно сотканное из дыма. Затем его губы растянулись в широкой улыбке, и он быстро вышел из комнаты, чем немало удивил Кондора. Однако не успела еще закончиться полная материализация, как он вернулся. На лице его сияла все та же улыбка, а руки были спрятаны за спиной.

Спустя несколько секунд переход завершился, и Кондор, вновь почувствовав вес своего тела, сошел с круглого куска пола, аккуратно «вырезанного» из квартиры Сергея во время трансмеризации. Как Кирик, уже отославший чистильщика, будет объяснять Сергею дыру в полу его квартиры, Кондору было плевать.

– Добро пожаловать, мистер Ару, – весело проговорил наблюдатель. – Вижу, вы захватили с собой не только собственное тело. Разве антиграв не должен был поднять вас над полом?

– Он не сработал, – уклончиво ответил Кондор, решив не вдаваться в подробности своего перемещения. – Приятно, что я столь известен. А вы…

– Фетин Сиквер. Я штатный наблюдатель НРП по направлению СКОП в этой параллели. Приятно познакомиться. Мы вас уже заждались.

– Мы? – Кондор почувствовал неладное. В последний раз, когда ему вот так приветливо улыбались, дружелюбный господин пытался отправить его на тот свет. Рука беглеца самопроизвольно потянулась к рукоятке «Импа», торчавшего за поясом.

– Не думаю, что это поможет, – заметив движение гостя, проговорил Фетин и добавил громко: – Экран!

В тот же миг часть комнаты, где находился Кондор, оказалась отрезанной от остального помещения радужной пленкой тончайшего силового поля. Рефлекторно выхватив оружие, Кондор выстрелил, но пучок плазмы, соприкоснувшись с преградой, рассыпался шипящим фейерверком. По щиту, словно от брошенного в воду камня, разошлись переливчатые круги энергии. Фетин осуждающе покачал головой, извлекая из‑за спины точно такой, как у Кондора, «Имп».

– Не делай глупостей. Щит имеет одностороннюю пропускную способность. Ты не в состоянии причинить мне вреда, а вот я могу. Но я не собираюсь размазывать тебя по стене своей комнаты, поэтому брось свою игрушку и отойди в сторону. Аркод.

В комнату вошел «демон». Остановившись возле наблюдателя, биллероид направил на Кондора руку с закрепленной на ней тяжелой «фотонной бритвой». Модель та же, что и у охотников СКОП. Против такой мощи у Кондора не было шансов.

– Отвечаю на твой вопрос – кто такие мы, – сказал Фетин. – Это я, это Аркод 65‑18 и, конечно, твой давний знакомый Силдон Крейд. Спешу тебя обрадовать: ты скоро с ним встретишься, и полагаю, вам будет о чем поговорить. Собственно, Крейд желал увидеть тебя скорее мертвым, чем живым, однако, раз ты так удачно угодил в мою ловушку, я преподнесу ему сюрприз. Сделай одолжение, надень браслетики. – Наблюдатель снял с пояса «демона» короткий стальной стержень, оканчивающийся с обеих сторон небольшими блестящими шариками, что‑то нажал на нем и бросил под ноги Кондору, подтверждая тем самым свои слова об односторонней пропускной способности поля.

– Просто приставь шары к запястьям, – посоветовал он.

Кондор демонстративно сложил руки на груди.



– Только, пожалуйста, не нужно испытывать мое терпение, Кондор, – начал злиться Фетин. – Ты сейчас не в том положении, чтобы диктовать свои условия. Как я уже говорил ранее, в живых оставлять тебя совершенно не обязательно, и стоит мне всего лишь щелкнуть пальцами, как «фотонная бритва» Аркода 65‑18 превратит тебя в дымящуюся горстку пепла на горячем полу. Хватит ломаться, мы не на первом свидании. Надевай. Быть может, тогда ты поживешь еще немножко и даже увидишь Крейда. Ну!

Похоже, выхода не было, удача снова отвернулась от Кондора. Из одной ловушки он все время попадал в другую. Может быть, это действительно конец пути? Блуждая в лабиринте, он выбрал неверную дорогу и попал в тупик? Ведь когда‑нибудь и ему должно было перестать везти. Оставалась надежда на встречу с Крейдом. Возможно, если эта встреча действительно состоится, Кондор, даже связанный, сумеет броситься на своего врага, и, пока смертоносные лучи «бритвы» будут выжигать из наносинтетического тела последние крупицы жизни, успеет свернуть шею Силдону. Больше пока в голову не приходило ни одной свежей идеи. Молча отшвырнув бесполезный «Имп» в сторону, Кондор подобрал с пола приспособление, брошенное наблюдателем. Не сомневаясь в его предназначении, он выполнил нехитрые инструкции Фетина. Коснувшись запястий, серебристые шарики внезапно ожили, превратившись в тягучую пластичную массу, мягко обхватившую сначала одно, потом второе запястье беглеца, идеально приняв форму тела, после чего к ним вернулась былая прочность. Живой металл, аморф. Твердый и жидкий одновременно, а значит, универсальный в качестве наручников, выбраться из которых практически невозможно.

– Вот видишь, как все просто, – удовлетворенно сказал Фетин. – Конечно, мера предосторожности так себе, учитывая, кто ты, но я буду чувствовать себя более уверенно. Мне с тобой связываться совершенно не хочется, да и не моя это, в общем‑то, игра, просто Крейд будет очень рад моему подарку. Лично я предпочел бы закончить все прямо здесь, но придется повременить, поэтому, если желаешь прожить подольше, проглоти свою гордость и следуй моим указа­ниям. Ты понял меня? Кондор молчал.

– Не слышу ответа! – рыкнул наблюдатель. – Ты понял?

– Понял, – ответил Кондор, опуская закованные в кандалы руки. Положение было унизительным. Он пришел сюда как мститель и где оказался в итоге? В рабстве.

– Замечательно. – Фетин повернулся к Аркоду 65‑18. – Ты вызвал Ворга?

– Да, – коротко ответил немногословный, как все биллероиды, «демон».

– Тогда дождемся его, прежде чем отключать щит. Не люблю рисковать понапрасну. Только не подумай, Кондор, что я боюсь тебя. Просто учусь на чужих ошибках, ведь события последних дней показали, что ты довольно шустрый попрыгунчик. В какой‑то мере я даже восхищен твоей целеустремленностью. Подумать только, даже пережив дерапсатию и вторичное слияние, ты остался верен своей безумной идее прижать Силдона. Я бы давно сдался.

– Поэтому сейчас мы по разные стороны этого щита, – хмуро заметил Кондор.

– Причем моя сторона – сторона победителя, – едко подметил наблюдатель.

– Не будь столь уверен, ведь я еще жив.

– Только не надо этого, – поморщился Фетин. – «Я жив, а значит, буду бороться до последнего вздоха». Поэтическая бредятина. Патетика, от которой тошнит даже детей. Ты, очевидно, читал слишком много книг. А это жизнь. Реальная жизнь. И в реальности злодеи побеждают гораздо чаще. Не потому что они умнее. Просто они наглее, хитрее, они могут поступиться моралью и наплевать на бессмысленные сантименты, так часто отрезающие путь к победе добра. Я уже проснулся и понял это. Не пора бы проснуться и тебе?

Кондор молчал. Он понимал – Фетин отчасти прав. Возможно, даже прав во всем. Но от этого желание «бороться до последнего вздоха» почему‑то только усиливалось. Очень уж хотелось доказать обратное.

– Кстати, спешу разочаровать тебя на тот случай, если ты выгадываешь время и ждешь, пока перезарядится твой трансмеризатор. Переход невозможен. Ты сам лишил себя этого, когда надел наручники. Они не дадут тебе совершить переход, сбивая настройку поля трансмеризатора, – с улыбкой сообщил Фе­тин. – Вот такой вот фокус.

– Я никуда и не собираюсь, – буркнул Кондор. – А ты ведь не наблюдатель, – добавил он.

– Почему же? Наблюдатель, друг мой, наблюдатель. Просто я, как и многие другие… Впрочем, почему я вообще должен отчитываться перед тобой? Фактически ты уже мертвец, и когда…

Огромная черная тень возникла за спиной Фетина, раздался мощный удар, кровавые брызги окрасили стены и пол. Практически разорванный надвое, Аркод 65‑18, непонимающе вращая головой, стал падать впе­ред. Одно из его синтометаллических щупалец взметнулось вверх, цепляясь за потолочную балку и пытаясь удержать «демона» на ногах, однако повторный, не менее мощный удар в спину завершил начатое. Распавшись надвое, биллероид рухнул на пол. Он был еще жив, но выглядел совершенно беспомощным. Последние крохи жизни покидали могучее тело. Перемазанный его кровью, Фетин испуганно отпрянул в сторону и, резко обернувшись, увидев перед собой Ворга, командира боевого звена «демонов», спокойно опускающего руку со встроенной в нее «Фоб», которую он только что использовал против своего же подчиненного.

– Ворг, что ты… – Наблюдателю не удалось договорить. Левое щупальце Ворга словно копье пронзило его грудь, а правое, пробив переносицу, увязло в мозгу. Без сомнения, смерть наступила мгновенно. Выдернув окровавленные щупальца из тела предателя, «демон» моментально потерял к нему всякий интерес и обратился к ничего не понимающему Кондору:

– А ты не так уж хорош, Кондор, раз позволил поймать себя в эту ловушку для идиотов.

– Освободи меня, и я покажу, на что способен, – мрачно отозвался пленник, не слишком уповая на удачу. Биллероид мог оказаться кем угодно. Возможно, он вовсе не собирается освобождать Кондора или помогать ему. По крайней мере, сам Кондор приучился не доверять никому, кроме себя самого. Фетин Сиквер, ныне почивший, стал его последним учите­лем. В мозгу вспышками мелькали обрывки памяти князя Игрея о неведомом спасителе, одним прикосновением руки снявшем боль с его тела, обожженного огнем фиблоны, однако тот ли это «демон», что разговаривал с ним после нападения «драконов»? И если даже тот, то что ему все‑таки нужно от беглого дерапсатика?

Услышав просьбу об освобождении, «демон» хрипло рассмеялся. Странный это был смех, неестественный, больше похожий на кашель астматика. Но это было все, что позволял синтезатор голоса.

– Ты просишь освободить тебя? – переспросил биллероид. – А почему ты так уверен, что я здесь именно для этого? Вдруг я послан Крейдом?

– Я помню тебя. Не могу сказать, было то сном или реальностью, но если я не ошибаюсь, ты тот, кто разговаривал со мной… – Кондор запнулся. «Как тяжело делить себя на несколько частей! И нужно ли это вообще?» – …с Кондором Игреем после битвы. Тогда у тебя была превосходная возможность расправиться со мной, но ты не сделал этого, пощадил меня, а значит, у тебя иные планы. Только какие? Никак не могу понять, какую игру ведет биллероид за спиной у своего хозяина.

– Все в свое время, Кондор, все в свое время, – ответил «демон». – Сначала освободим тебя из твоей западни. Щит, идентификация. Ворг 32‑12. Щит убрать.

Идентифицировав микровибрации голоса Ворга, энергетический барьер исчез. «Демон» подошел к Кондору, сжимая двумя пальцами неизвестно откуда появившийся миниатюрный, величиной со спичку, электронный ключ от наручников. Кондор протянул скованные руки.

– Надеюсь, ты стоишь своего освобождения, – проговорил биллероид.

Наручники ослабли и упали на пол. Кондор повертел запястьями и ощупал поясницу, где ожидал обнаружить огромный подкожный ожог – напоминание о сгоревшем трансмеризаторе. Но ни боли, ни следов повреждения не почувствовал. Впрочем, не граната же у него там взорвалась?

– Что случилось? – спросил Ворг.

– Я спалил трансмеризатор, когда добирался сюда, – пояснил Кондор. – Нужно было спешить, вот и пришлось рискнуть. Так что отсюда мне хода нет, теперь только вперед.

– Не волнуйся. Придумаем что‑нибудь, если понадобится, – успокоил его Ворг.

– А не лучше ли нам побыстрей убраться отсюда? – спросил Кондор, слегка удивленный невозмутимостью биллероида.

– Нет, – спокойно отозвался «демон». – Мы в доме наблюдателя, личных владениях Фетина. Замок Крейда далеко отсюда. Аркод был телохранителем Фетина, а больше здесь никто не появляется.

– Но ты‑то появился. Или ты ждал меня здесь?

– Совсем нет. Просто тебе чертовски повезло – я командир боевой группы «демонов», поэтому именно я принял сигнал отвоей поимке. Больше пока никто не знает об этом.

– И как же тебе удалось так быстро попасть сюда?

– Перестань задавать глупые вопросы. У Фетина прямая гипертранспортная линия. Установлена техниками Крейда пару лет назад для удобства и быстроты перемещения.

– Телепортация, – хмыкнул Кондор. Иногда он забывал о возможностях «своей» цивилизации. – Но откуда Фетин знал о моем прибытии?

– Он не знал, просто на всякий случай подготовился, когда ты начал скакать по вариантам. Установить щит не так сложно, обладая возможностями и технологическим потенциалом корпорации Крейда. Силовые экраны установлены только вчера. Ты наверняка ориентировался на маяк наблюдателя, вот и угодил прямо в ловушку. Неосторожно, ох, как неосторожно. Я ведь предупреждал – никому нельзя доверять, но ты пропустил мои слова мимо ушей. В итоге чуть не поплатился за это.

– Координату выбирал не я. Но тот, кто программировал мой трансмеризатор, не виноват. Он считал, что направляет меня к другу.

– У тебя больше нет друзей, запомни это. Есть союзники, есть враги, причем врагов гораздо больше. Система сгнила на корню, поверь, я знаю, о чем говорю. Конечно, Силдон купил далеко не всех, но многих, очень многих. Тебя готовы раздавить, и только я смогу помочь тебе сейчас.

– Почему бы это?

– Кто‑то ведь должен.

– Интересный ответ. Главное, емкий. Ладно, я пока согласен поверить в это. Но Фетин действительно наблюдатель?

– Да. Крейд убрал первых трех. Одного «вежливо» попросил удалиться, для двух других все закончилось гораздо хуже. Их просто ликвидировали, не сумев перетянуть на свою сторону. Фетин сразу просчитал ситуацию и возможный исход, оказавшись гораздо умнее своих предшественников. Он сам обратился к Силдону, и в итоге все остались довольны. Теперь наблюдатель работает на объект своего наблюдения. Крейд щедро платит ему – он умеет поощрять лояльных сотрудников, а Фетин в свою очередь отсыла­ет… отсылал в СКОП отчеты с результатами наблюдений, насквозь пропитанные ложью. Короче говоря, Фетин неплохо прикрывает задницу Силдона в этом варианте. Хотя, надо заметить, Крейд действует осторожно, стараясь как можно реже выходить за рамки дозволенного. Грядет Великое избрание, и лишняя шумиха ему совсем ни к чему. Кто знает, возможно, Ишрар выслал своего независимого наблюдателя, не замеченного нами. Так зачем же рисковать понапрасну? Мой инкрис появился у тебя весьма некстати, поставив под удар всю шестилетнюю наработку Силдона. Возможно, Крейд не угодил бы в тюрьму, слишком уж он влиятельная и заметная фигура в Лиитании, однако места Пятого в Ишраре Десяти ему бы точно не увидеть. Да и судебная тяжба отрицательно скажется на цене акций корпорации. К сожалению, Крейд почти добился своего: информация, компрометирующая его компанию, утеряна, тебя размазало по Метамерии. Фактически ему нечего было опасаться, однако он решил перестраховаться, добравшись до твоих синхронов. Существовал риск, что при возможном слиянии память Кондората Ару вернется к тебе и ты вспомнишь слишком много. Крейд совершил только одну ошибку, которая стала фатальной: решив не привлекать к операции профессионалов и поручив зачистку Эртрузу, он просчитался. Эртруз прекрасный экономист, но никудышный убийца. Князя Игрея можно было убрать тысячью способов, а он, идиот, выбрал самый сложный их них. Побоялся привлечь излишнее внимание и в итоге наследил еще больше. Второго синхрона можно было вообще не трогать, хватило бы убийства князя, но Эртруз погнался сразу за двумя зайцами. Дурак. Завалил такое простое дело. Прости, Кондор, но, случись мне возглавить операцию, ты был бы уже мертв.

– Спасибо за поддержку, – отозвался Кондор.

– Это я так, к слову. В общем, теперь ты здесь и, как я вижу, готов разорвать Силдона на кусочки.

– У меня есть все резоны поквитаться с ним. Во мне соединились три разгневанных синхрона, и у каждого из них зуб на Крейда. – Кондор подобрал с пола свой пистолет. – А Силдон действительно планирует убить Луюа Дитата или это мое больное воображение?

– Разве ты не знаешь? – удивился Ворг. – Впрочем, все верно. Сейчас тебе не до того.

– О чем я должен знать? – насторожился Кондор.

– Луюа Дитат умер два часа назад. Обширный ин­сульт.

– Крейд? – нахмурившись проговорил Кондор.

– Именно. Не лично он, конечно. Его руки всегда чисты. Твои выходки заставили его поторопить события. Теперь Ишрару отпущено шесть суток для избрания преемника. Без сомнения, им провозгласят Крейда, и если, вернее, КОГДА это случится, ты уже не доберешься до него. Никто не доберется. Он сотрет в порошок любого. Так что сейчас последняя возможность, другого шанса не представится.

– Проведи меня к нему, и второй шанс уже не понадобится. – Кондор машинально проверил боеготовность «Импа», после чего заткнул его за пояс. – Я так понимаю, ты хочешь убить его? Почему?

– А не все ли тебе равно?

– Нет уж, прости. Я знаю, за что хочу поквитаться с Крейдом. А вот твои мотивы мне пока неизвестны. Только не говори, что он просто нехороший человек.

– Разве плохое объяснение?

– Нормальное, если объясняешь это двухлетнему ребенку. Я же хочу знать, кто прикрывает мне спину – надежный союзник или безумец, культивирующий культ смерти Силдонов Крейдов.

Ворг грустно качнул головой. Времени на объяснения не было, но без этого, похоже, продвижения в делах не ожидалось. Оставалось лишь по возможности кратко объяснить.

– Сразу уточню, что я просто хочу остановить Крейда, и, уж если его смерть при этом необходима, пусть умрет. Сам я этого сделать не сумею – программа подчинения. Даже прицелиться в него не смогу. А ты – другое дело. Ты сможешь его остановить.

– Остановить?

– Ты знаешь, зачем Крейд желает войти в Ишрар Десяти?

– Приблизительно… – уклончиво ответил Кон­дор.

– Значит, не знаешь. Когда Крейд придет к власти, начнется война.

– Какая еще война? С кем? – Действительно, с кем можно воевать в Объединенном мире?

– Этого я не знаю. Но война назревает уже давно. И это не междоусобица нашего мира, а война с иной цивилизацией. Война за власть в Метамерии.

– Разве у вас… у нас есть враги в других вариантах? Какова цель войны?

– Цель? – Биллероид усмехнулся, если это можно было назвать усмешкой. – А какие цели обычно преследуют войны? Даже освободительные. За орущей в праведном гневе и слепом фанатизме толпой всегда стоит кучка людей, жаждущих только одного – власти и богатства. Праведных войн не бывает. Всякий, кто начинает с возвышенных деклараций о спасении человечества, в итоге кончает мечтой о мировом господстве, стоя по колено в крови. Простая истина, которой не избежала ни одна из цивилизаций всего Вселенского Спектра Метамерии. И Крейд не является исключением. Ему нужен ризий. Всей нашей цивилизации нужен ризий. Как воздух, как еда, как наркотик. Не в прямом смысле, конечно.

– Ризий – это минерал, если я не ошибаюсь.

– Универсальный источник энергии. Никакой радиации, никаких вредных выбросов и абсолютная безопасность при его использовании. После открытия ризия ядерный распад стал детской забавой молодых цивилизаций. Вот уже несколько сотен лет мы используем его. Проблема только в том, что его запасы не безграничны. Свои мы исчерпали тридцать лет на­зад. Теперь в Зеленом Спектре ведется активный поиск, но он не принес желаемых результатов. Этот минерал оказался редким гостем в вариантах Зеленого и Синего спектров, а ризий, доставленный из параллелей, находящихся на гранях другого цвета Спектра, теряет в нашей мерности свои ценные качества, превращаясь в никому не нужные обломки синего стекла. Мерная несовместимость, ничего не поделаешь. Сейчас существует всего три фермы по выращиванию кристаллов ризия. Одна здесь, и она принадлежит Крейду, одна в «варианте» 25678 – собственность НРП и третья в 43112 –собственность Объединенного правительства. Но это не значит, что месторождений больше нет. Просто существует помеха – местные цивилизации, уже научившиеся использовать ризий для своих целей и ни за что не желающие делиться им с кем бы то ни было. Помнишь биртаниан?

– А должен? – Кондор не желал пока признаваться, что память прежнего Кондората Ару составляет в его голове более чем скромный минимум.

– Значит, не помнишь. Одной из таких цивилизаций являлись биртаниане. Могучая, высокотехнологичная цивилизация, за сотни лет до нас покорившая просторы глубокого космоса, расселившись по сотням отдаленных планет. Их запасов ризия хватило бы на ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ, и мы, естественно, попытались заполучить все. Без договоров, без предложений о сотрудничестве. Просто – прямое вторжение. Так сорок два года назад началась первая в истории Метамерии трансмерная война.

– И что же? – Кондор слушал как завороженный. Мировые войны в прошлом. Добро пожаловать в «светлое» будущее.

– Они сокрушили нас своей мощью, отбросили назад, в наше измерение. Мы попытались снова, но все безрезультатно. Война затянулась на долгие годы. Параллельно с ней не менее ожесточенная холодная война вспыхнула внезапно и в нашем мире, грозя вот‑вот перерасти в вооруженный конфликт между мегакорпорациями, финансирующими армию, и многомиллионной партией мирного прогресса «Дети Лиитании», выступающей за немедленное прекращение боевых действий. Катастрофически росло количество недовольных среди мирного населения. То, что начиналось как простая военная акция, преследовавшая цель запугать противника, теперь превратилось в кровавую бойню, ежегодно уносившую миллионы жизней. Спустя три года, когда число погибших с нашей стороны достигло восемнадцати миллионов, Ишрар Десяти во главе с Верховным советником, поняв наконец свою ошибку и пытаясь спасти шаткое равновесие нашей цивилизации, подал в отставку. Война закончилась. Вновь избранный Ишрар своим первым указом вывел все войска из зоны боевых действий и наложил запрет на посещение варианта биртаниан. Люди не знают почему. Но я старый солдат, и я знаю. Биртаниан больше нет.

– То есть как нет? – озадаченно спросил Кондор.

– Мы отступили, но наша месть биртанианам оказалась чудовищной. Испугавшись, что рано или поздно им станет известен секрет трансформации мерности материи, после чего мы получим весьма могущественного и опасного конкурента в борьбе за колонизацию параллелей, имеющего, ко всему прочему, зуб на нас, Ишрар издал указ о уничтожении варианта биртаниан. Естественно, об этом никогда не писали газеты и не говорили по телевидению. Этого даже нет в архивах, только здесь. – Ворг постучал по виску указательным пальцем.

– Не понимаю. Как можно уничтожить весь вариант?

– Можно. Нужно лишь немного покопаться в природе аномалий Спектра и понять их физическую сущность. Конечно, ты никогда не слышал ничего о мерном аннигиляторе. Никто не слышал. Проект по его созданию был строжайше засекречен. Но по крайней мере один раз это оружие использовали.

– Так что же это?

– Цепная реакция нарушения мерности пространства. Она похожа на ту, что грозила тебе в случае, если бы не произошло воссоединение синхронов. Только в твоем случае нарушается константа мерности лишь твоего тела, после чего распад затухает. Мерный аннигилятор действует иначе, вызывая цепную реакцию искажений пространства. В трансформированном пространстве материя меняет свою структуру, теряет связь с «родным» измерением, утекая в новые, неведомые ранее миры. После этого процесс становится неуправляемым. Материя теряет «настройку» в геометрической прогрессии, резонансная волна движется по всем направлениям от эпицентра первоначального, точечного «разрыва». Пространство тает. И уже никто не может остановить этого. Мерный аннигилятор – универсальный ластик. Мы стерли параллель, словно ее никогда не существовало. Попробуй перейти туда, и ты поймешь, как это страшно – черная пустота. Абсолютный вакуум. НИЧЕГО.

– И после этого Крейд хочет снова начать войну?! Идиотизм. Кто же будет воевать за него?!

– Люди воевать и не будут. Для этого всегда можно создать армии биллероидов, таких, как я, или более универсальных, использовав в качестве сырья клонированные тела. У него уже все готово, и ты даже не представляешь, как быстро он может изготовить полноценного синторганика. Скажу только, что близнецов, посланных за тобой, он синтезировал всего за пару часов. И еще полчаса на моделирование и перезапись памяти, включая лингвистику необходимого мира. Так что человеческие армии ему и не нужны. Осталось только получить разрешение от правительства, а это будет несложно, если он будет стоять во главе Ишрара или вовсе упразднит его. Если Крейд придет к власти, война в Метамерии неизбежна. Миллионы одноликих солдат будут сражаться за него, используя новейшие системы вооружения, разработку которых, в тайне от правительства, ведет корпорация «Высокие технологии». Пока ему нужен только ризий. Пока… Уничтожив несколько цивилизаций и заполучив достаточно ресурсов, он начнет победоносное шествие по Метамерии, покоряя одних и истребляя других. Он сошел с ума, и чем больше я наблюдаю за ним, тем больше убеждаюсь в своей правоте. Он возомнил себя богом во плоти, вершащим людские судьбы, и до сегодняшнего дня его останавливал только Ишрар.

– Но убийство Луюа Дитата ничего не решает. Даже если его изберут в Ишрар, другие Мудрейшие никогда не поддержат его сумасшедших идей о вселенском господстве, – сказал Кондор.

– Ты заблуждаешься. Попав в состав Ишрара, Крейд сделает только первый шаг. Пока ему всего‑то и нужно, что снять запрет на производство автономных боевых систем, таких, как я, например, и протолкнуть пару законов, разрешающих клонирование в военных целях. По меньшей мере трое из девяти оставшихся Мудрейших уже поддерживают его. Став одним из них, он сможет оказать влияние на тех, кто пока что против него. Луюа Дитат мог остановить его, но теперь он мертв.

– Но ведь остается еще Высший советник. Он утверждает решения, разве не так?

– Согласен. Пока Высший советник и Служба Внешней Безопасности Ишрара являются для Крейда серьезной проблемой. Именно их он и опасался, когда затеял всю эту игру с тобой. Но я уверен, Силдон уже придумал пару способов избавить себя от их вмешательства, как только займет место в высшем эшелоне власти. Так что пока ты единственная реальная сила, способная противостоять Крейду. Как это ни парадоксально, но тебя он боится. По‑настоящему боится. Только не обольщайся, я буду честен – у тебя очень мало шансов на успех. Даже когда до твоего врага рукой подать.

– Спасибо за поддержку, – скривился Кондор. – Но я так и не понял, почему это так важно для тебя? Почему ты так желаешь смерти человеку, на которого работаешь. Выглядит немного странно, не так ли? Тем более если учесть, что ты не станешь принимать непосредственного участия в назревающей войне. Как я понял, ты ведь один из фаворитов Сиддона.

– Ты сильно переоцениваешь мое положение при дворе, – фыркнул биллероид. – Я всего лишь сторожевой пес. Преданный… – Кондор не смог сдержать улыбки, но «демон» продолжал, не обращая на него внимания: – … верный, хищный, опасный. Мне говорят «фас», и я вцепляюсь в горло врагу, рву его на части, приношу окровавленное сердце к ногам хозяина. Но теперь все изменилось. Хватит. Я устал. Да, я воин и создавался для войны. В моей голове заложены тысячи способов уничтожения врага, а мое тело– это набор смертоносного оружия. И не уверен, поверишь ли ты мне, но меня тошнит даже от одной мысли о новой войне.

– Действительно, верится с большим трудом. Не похож ты на доброго самаритянина, – признался Кон­дор и добавил себе под нос: – Да и на человека тоже.

Естественно, Ворг слышал все.



– Но я был человеком! – Голос «демона» перешел в крик, словно он пытался доказать это всему миру.

Такая резкая перемена напугала Кондора, но он постарался не подавать вида. – Я сражался в первой трансмерной войне против биртаниан.

Ворг вплотную приблизился к собеседнику, левая рука биллероида легла Кондору на плечо, заставив его вздрогнуть от прикосновения к телу холодных (это чувствовалось даже сквозь одежду) механических пальцев с длинными когтями‑бритвами.

– Ты даже представить себе не можешь, что я видел и что испытал. – Глаза «демона» в глубине глазниц горели безумным огнем. – Я видел, как в голубом пламени фиблоны гибнут целые города, как тысячи плазменных трасс, словно огненные стрелы яростного бога, прорезают ночную тьму, испепеляя все, что окажется на их пути, как рассыпаются на куски тяжелые боевые платформы, встреченные шквальным огнем зенитных орудий, и как горящие обломки падают на разрушенные небоскребы некогда прекрасных городов, превращая их в груду стекла, стали и бетона. Я видел такое, чего ты не сможешь представить себе даже в самом страшном кошмаре. Никогда! Потому что надо быть там, чтобы это понять. Человечество придумало только одно слово, способное выразить все пережитое и увиденное мной. Слово это – «ад». И я был частью этого ада. Я видел, как эти люди, биртаниане, сражались против нас за свой мир, свою свободу, свою жизнь, за свое законное право быть хозяевами того маленького кусочка Метамерии, в котором им суждено было родиться. Неужели ты думаешь, что, побывав там, я с восторгом стану приветствовать идею новой войны?

– Ты сражался в войне с биртанианами?! – Кон­дор не мог скрыть своего удивления, ведь, по словам самого «демона», война началась сорок два года назад. Сколько же Воргу лет?!

– Пехота, – ответил биллероид. – Десантное подразделение А‑31. Семнадцать боевых высадок, каждая из которых казалась мне спуском в преисподнюю.

Как оказалось, тогда я еще не знал, что навсегда останусь частью этого ада. Не знал, пока не стал вот этим… – Ворг раскинул руки, показывая свое тело. Кондор услышал неприкрытое отвращение в его голосе. – … Этим уродом! Говорят, смерть приносит покой. Те, кто говорит так, – лгуны. Какой‑то гений посчитал наиболее выгодным использовать для создания биллероидов, вместо дорогих, по тем временам, синторгаников, более дешевый биологический материал, доставляя «счастливчиков» прямиком с поля боя. Вот только спросил ли кто‑нибудь нас? Спрашивал ли кто‑нибудь меня? Да, я подписывал необходимые бумаги, делающие после смерти мое тело собственностью армии. Но я жертвовал свои органы для других солдат, дабы кто‑то, кому посчастливится выжить в очередной мясорубке, снова мог ходить или видеть. Я не просил воскрешать меня! Они не имели права так поступать! Никто не давал им этого права!

Кондор отвернулся, чтобы не видеть глаз «демона», наполненных гневом и отчаянием. Так он был чело­веком…

Заметив его смятение, Ворг спросил:



– Моя история впечатлила тебя? А ты, наверно, считал, что я счастлив быть тем, кем являюсь.

– Я просто… – пролепетал Кондор, не находя нужных слов. Да и нужны ли эти слова.

– Не важно, – прервал его биллероид. – Я уже дважды спас жизнь тебе и теперь ты мой должник. Я проведу тебя к Крейду, но, после того как ты покончишь с ним, обещай, что выполнишь одну мою просьбу.

– Просьбу? – словно во сне повторил Кондор.

– Я объясню. У Силдона есть установка молекулярного дублирования под названием «Алтарь». С ее помощью можно воспроизвести идеальную копию любого живого существа, причем столь совершенную, что клон сам не будет знать, копия он или оригинал, если, конечно, не сообщить ему об этом. Ты воссоздашь меня. Вырастить тело не проблема, но кому‑то надо перенести в пустой мозг клона мое сознание, и это будет твоей задачей. Больше я не доверяю никому.

– Зачем тебе это? – ляпнул Кондор, тут же пожалев о сказанном.

– Самый идиотский вопрос, который ты только задавал. Неужели после того, что сейчас слышал, ты считаешь, что я желаю вечно существовать в этом теле? Я снова стану человеком, глупец, и ты поможешь мне.

– Почему ты не попросишь Крейда?

– Крейду нужен «демон», могучий и безжалостный, готовый выполнять любые его приказания. Он никогда не согласился бы, попроси я его. Поэтому мне нужен ты. У нас с тобой будет, так сказать, деловое соглашение. – «Демон» протянул Кондору руку, заключенную в металлопластик. – Так мы договорились? Или повторим все сначала?

На раздумье у Кондора ушло не больше секунды. Собственно, какого черта! Ворг помогает ему, он помогает Воргу. Нормальная сделка, все остаются в выигрыше. Кроме Крейда, конечно.

– Ты прав, я уже дважды должен тебе. – Без тени сомнения Кондор пожал «демону» руку. – Договорились. Но только еще одно условие. Вернее, даже просьба.

– Говори.

– Мне нужно найти княжну По Рандай. Ты знаешь, где она?

– Забудь о ней, если хочешь победить, – отрезал Ворг, и по его резкой интонации Кондор сразу понял – «демон» знает что‑то. Что‑то плохое.

– Я не прошу совета. Просто хочу знать, где она, – настойчиво потребовал Кондор.

– Она мертва. Я лично видел, как Крейд убил ее. Я же говорю – он безумен.

– Мертва… – Кондору показалось, что он не может больше дышать. Интана, Алуна, Анна, Арсон. Теперь По. Неужели этот страшный список никогда не перестанет пополняться. – Нет! Только не она.

– Да. – Слово прозвучало точно приговор. – Прими эту смерть и смирись. Забудь ее, ты ведь больше не Кондор Игрей. Отступись. Представь, что ее нет и не было.

– Ты говоришь так, словно в твоей голове одни только нейросхемы, а душа вообще покинула тело, – зло огрызнулся Кондор, но Ворг, кажется, не обиделся.

– Твоя любовь – твоя слабость. Когда ты встретишь Крейда, он может быть очень убедителен, уверяя, что вернет ее тебе, но запомни, что княжна По мертва.

– А откуда он узнает, что я все еще люблю ее? Что я вообще помню, кто такая По Рандай. Дерапсатия иногда творит чудеса с мозгом человека, – зло ухмыльнулся Кондор.

– Надеюсь, ты сыграешь достаточно убедительно, если возникнет такая необходимость?

– Не беспокойся, Ворг. Я умею блефовать. И эта тварь получит сполна за все.

– Придется поверить тебе, но смотри, не подведи меня. Сегодня я сделал самую большую ставку в своей жизни, и другого шанса ни у тебя, ни у меня уже не будет.

Биллероид резко повернулся и вышел из комнаты.



– Ты куда? – крикнул ему вслед Кондор.

– На ризиевую ферму, конечно. Или ты уже передумал навещать Крейда? – донесся из‑за прикрывшейся двери голос биллероида.

– Надеюсь, не пешком? – попытался пошутить Кондор, превосходно помня о прямой гипертранспортной линии. Неизвестно, оценил ли шутку Ворг, но его непродолжительный хриплый смешок Кондор услышал вполне отчетливо.

– Догоняй, – позвал «демон» и добавил уже совсем дружески: – Шутник.

– А почему ферма? Может, все же шахта? – спросил Кондор, нагоняя Ворга.

– Ризий не просто добывают, как, скажем, уголь. Его кристаллы растят на специальных подземных плантациях, создавая особые условия. Сама по себе ризиевая эссенция не представляет никакой ценности, пока под воздействием благоприятных факторов не превратится вот в это. – Ворг обернулся и умелым движением извлек обойму из своей «фотонной бритвы». Прозрачная вакуумная пробирка с двумя иглами‑контактами, а внутри небольшой мутно‑голубой, слегка прозрачный кристалл. – Поэтому и фермы.

– Понятно, – кивнул Кондор и поспешил за вновь прибавившим шаг «демоном».

27



Нельзя сказать, что Кирик не ждал гостей. Как раз наоборот, он знал о скором посещении его скромной персоны, однако до последнего момента надеялся, что этого не случится. В крайнем случае ему требовалась небольшая отсрочка. Пять, максимум десять минут. Но времени чертовски не хватало, а потому, когда появились охотники из Отдела Внутреннего Контроля, наблюдатель еще не успел завершить тестирование всех мемосистем своего глобального сканера. Бежать было некуда, да и не было в этом смысла, ведь от охотников не уйти, поэтому Кирик просто сидел и ждал, пока проявятся гости, тщетно борясь с неодолимо растущим чувством безысходности. Он постарался как можно лучше замести следы, укрывая Кондора от охотников, но вдруг он ошибся? Что‑то упустил из вида, о чем‑то забыл. Думай, Кирик, думай! Но три размытых силуэта охотников, появляющиеся из ничего, мешали сосредоточиться.

– Кирик Длост, – обратился к наблюдателю один из «псов», как только трансмеризация завершилась. – Отдел Внутреннего Контроля, лидер‑группа «Пять». Я агент‑охотник Зорп Таут, старший группы. Это агенты Костант и Лирдон. – Старший осмотрел комнату, задержал взгляд на находящемся в ступоре Сергее. Тот все еще был похож на каменную статую. Своеобразный памятник самому себе. – Кто это?

– Туземец, – вяло ответил Кирик. – Стандартная процедура зачистки памяти. Степень воздействия – четвертая. Он вас не должен интересовать.

– Костанд, проверить его, – по‑хозяйски распорядился Таут. – Лирдон, займитесь глоском.

– Эй‑эй, – попытался возмутиться наблюдатель. – Вы не имеете права. Только я имею доступ к глобальному сканеру.

– ОВК имеет неограниченный доступ, так что не надо учить меня, что делать, – отрезал старший, в то время как Лирдон уже бесцеремонно включал компьютер Кирика, не обращая внимания на его восклицания.

– Да что вам нужно от меня? – Кирик постарался изобразить замешательство и испуг. Впрочем, испуг не обязательно требовалось изображать. Наблюдателю действительно было страшно. Очень страшно. Если охотникам станет известно, как он помог Кондору, неприятностей не миновать.

– Буду краток, – ответил Таут. – Нам известно, что в этот вариант не так давно… – охотник покосился на остатки «суарна», лежащие посреди комнаты. Кое‑где из разрывов металла все еще сочились струйки ядовитого дыма, – …прибыл бывший боевой агент СКОП Кондорат Ару, перенесший дерапсатию и вторичное слияние. В данный момент его психологическое состояние крайне нестабильно. Он вооружен и очень опасен.

– А что вам нужно от меня? – осведомился Ки­рик, решив валять дурака до последнего.

– Ваш глобальный сканер должен был засечь преступника и поставить временный маркер отслеживания перемещений. Нам нужны эти данные для локализации беглеца.

– Так значит, это его «суарн»! – сделав тупое выражение лица, «догадался» Кирик.

– Именно так. Кстати, а вы как попали сюда? Не чайку же зашли попить.

– Я проводил зачистку после отправки Кондора из этого мира. Пока работал психокорректор, я обходил соседние квартиры. Когда вернулся, посреди комнаты уже находились обломки «суарна». Чужого присутствия я не обнаружил. Спустя несколько минут появились вы, – отчитался Кирик, чувствуя себя школьником у доски, потупившим глаза под строгим взглядом учителя.

– Скажите, Длост, вы не сообщали Кондору никаких координат прибытия этого варианта? – осведомился охотник.

– Нет. Но если вы хотите узнать, как он попал сюда, могу вам предложить мою версию событий.

– С удовольствием вас выслушаю.

– Кондору не обязательно было знать локальную координату. Он вполне мог воспользоваться памятью своего трансмеризатора и задействовать алгоритм «возвратника». – На этот раз Кирик говорил чистую правду. Кондор именно так и поступил, сбегая от охотников. Других координат он не знал и полностью положился на память своего трансмеризатора.

– Согласен с вами. – Похоже, охотник поверил ему. – Но как вы думаете, где Кондорат Ару находится теперь?

– Понятия не имею. – Кирик постарался выглядеть как можно более спокойным, хотя душевное напряжение стало просто невыносимым. Он знал, что этот вопрос обязательно будет ему задан.

– Вы уверены? – переспросил пугающе вежливый Таут.

– Абсолютно, – возможно, слишком быстро ответил наблюдатель. Хотя, какой, к чертям, наблюдатель. Его карьера только что полетела в тартарары.

– Странно, – с явно наигранной задумчивостью проговорил охотник. – Куда же он мог тогда деться? Как вы думаете?

– Вы охотники, я просто наблюдатель. Если уж вы не в силах отыскать его…

– Да‑да, конечно, вы правы. Это не ваша забота. Сейчас мы проверим ваш глоск и удалимся. У вас и так полно дел. – Тон старшего «пса» начинал всерьез пугать Кирика, ему стало совсем уж неуютно.

Последнюю точку поставил Лирдон:



– В журнале наблюдений отсутствует лист последнего часа работы системы. Кто‑то удалил его даже из модуля копирования, – сообщил он и бросил полный подозрения взгляд в сторону Кирика. Тот в свою очередь испуганно посмотрел на Таута. Старший «пес» чуть заметно улыбнулся и произнес:

– Ничего страшного, подобное иногда случается. Просто извлеките матрицу резервного дублирования операций глоска. Код доступа 714‑58‑79358.

– Что еще за матрица? – насторожился Кирик.

– Маленькая хитрость, укрытая от наблюдателей. Предназначена как раз для таких вот случаев внезапного исчезновения данных с основных накопителей, – благосклонно пояснил Таут.

Кирик растерянно воззрился на свой компьютер. Через минуту все станет известно, охотники узнают, что именно он помог Кондору, и его карьеру можно считать завершенной. Будь проклят тот день, когда он решил прийти на помощь умирающему от Четвертой аномалии Артему Ливагину. Лучше бы просто понаблюдал за его аннигиляцией и спокойно продолжал заниматься своими делами. Дурак! Охотники, беглые дерапсатики, интриги, заговоры. При чем здесь он? Он наблюдатель, и не более того. Бросить все и сдать Кондора, сказать, что беглец запугал его, а уж дальше пусть Кондор сам выкручивается. Хотя поможет ли это ему? Скорее всего, нет, а значит, выбор небогат. Его все равно уволят, такое не прощается. Может быть, тогда помочь Кондору? Совершить еще один идиотский поступок и не дать охотникам найти его. А что, это мысль. Для самоубийцы…

– Я нашел. – Охотник тем временем ввел полученный им код доступа и теперь беспрепятственно входил в систему. – Кондор был здесь и совершил новый переход. Для этого он использовал программу проникновения глоска.

– Куда он направился? – Таут метнул в сторону Кирика взгляд, полный презрения и злости. «Предатель», – явственно читалось в этом взгляде. Программу глобального сканера мог использовать только владелец компьютера.

– Минуту, – отозвался Лирдон.

Кирик не дал охотнику этой минуты. У него был всего один шанс, и он решил воспользоваться им, даже не понимая пока, правильный ли выбор делает, помогая безумцу укрыться от правосудия. Оставалось надеяться, что Кондор не бредил, рассказывая о том, что с ним произошло. Собственного оружия Кирик больше не имел – отдал Кондору, поэтому ему пришлось действовать неимоверно быстро, стараясь опередить «псов», многократно превосходящих его в скорости и быстроте реакции. Внезапность дала ему возможность выиграть несколько драгоценных секунд. Рука Кирика метнулась к кобуре на бедре Таута, хватая рукоятку «Импа», и, прежде чем охотник успел выбить оружие из рук взбунтовавшегося наблюдателя, слепящий белый шарик с шипением вгрызся в корпус глобального сканера, уничтожая его и информацию, укрытую в недрах матрицы резервного дублирования. Секунда, и дело сделано. В следующий миг ловко выбитый из руки Кирика пистолет упал на пол, а сам наблюдатель закрутился волчком, кусая от нестерпимой боли губы и зажимая сломанное сильным ударом запястье.

– Вы идиот, Длост! – прошипел Таут. – Ваши действия вышли слишком далеко за рамки законности, поэтому официально заявляю, что вы арестованы по обвинению в укрытии улик и пособничестве беглому преступнику. Вы немедленно снимаетесь с должности агента‑наблюдателя НРП и возвращаетесь домой, где до начала слушаний по вашему делу будете находиться под домашним арестом. Материалы будут собраны в ближайшие двадцать четыре часа.

– Требую немедленной апелляции, – задыхаясь от боли, возразил Кирик. – И подаю прошение о продлении срока пребывания в варианте 36887 вплоть до реального истечения срока, оговоренного в контракте.

– Апелляция отклонена.

– Я подам прошение в Судейский Совет!

– Это вам не поможет. Дело передается в Высший Суд Научной Разведки Параллелей, где подробно рассмотрят вопрос о вашей лояльности на посту агента‑наблюдателя, после чего вас будут судить по законам СКОП. Адвоката вам предоставят бесплатно. Это все. Но прежде мне и моим коллегам необходимо знать, куда направился Кондорат Ару. И немедленно!

– Я не знаю.

– Неверный ответ.

– А если это действительно так?

– Сядьте, – приказал охотник.

– Что?

– Сесть. Немедленно!

Кирик испуганно упал в кресло. Таут навис над ним грозовой тучей.



– Давайте представим, что вы неудачно пошутили, и начнем сначала, – предложил он спокойно. – Итак, Кондорат Ару не мог воспользоваться вашим глоском. Никто не мог бы, ведь доступ ограничен вашим генетическим кодом, а неограниченный доступ имеем только мы, но это не так важно. Я просто хочу сказать, что только вы могли, используя глоск, перепрограммировать модуль запуска трансмеризатора, а значит, знаете, куда отправили мистера Ару. Поспорьте со мной, если я не прав. – Тон охотника был предельно вежлив, пугая Кирика еще больше. Таут продолжал: – Так где же Кондорат Ару? Дважды подумайте, прежде чем отвечать на мой вопрос.

– Ответа не будет, – сквозь сжатые зубы прошипел Кирик, понимая, что переступает черту, за которой уже не будет возврата. Больше он не дал бы за свою карьеру и гроша. Все, конец.

Таут не закричал, не стал размазывать Кирика по стене, и это еще больше напугало наблюдателя. С каменным лицом старший охотник повернулся к Костанду.

– Проверка завершена? – осведомился он, кивая в сторону Сергея.

– Он чист. Но надо спешить. Резервное время стоп‑транса истечет через несколько минут, и он придет в себя. Придется проводить повторную зачистку, – ответил Костанд.

– Времени хватит, – уверенно бросил Таут. – А сейчас мне нужен твой псиорон.

Кирик еще больше вжался в кресло. Он хорошо знал назначение этого препарата и какое действие он оказывает, даже в мизерных дозах, на организм человека. Точнее, на его мозг. Всего через несколько секунд после ввода в организм псиорон вывернет на изнанку всю память, активно стимулируя нейроны мозга, одновременно подавляя волю, и Кирик расскажет даже о том, что ему снилось в утробе матери, а после выхода из наркотического бреда как неизбежность – резкий спад нейроактивности и необратимая амнезия. Нет! Нет! Что угодно, только не это! Он не хочет провести остаток дней в психушке!

– 72296, – прошептал наблюдатель, едва шевеля дрожащими губами.

– Вы желаете нам что‑то сказать? – излишне учтиво поинтересовался Таут. – Не стесняйтесь, я вас внимательно слушаю.

«Иди ты, Кондор, со своим героизмом куда подальше. Я из‑за тебя дебилом становиться не собираюсь. Выкручивайся сам».

– 72296. Кондорат Ару в «варианте» 72296, Зеленая грань Спектра, – повторил наблюдатель уже громче, с надеждой взирая на агента Костанда, сжимающего в руке небольшую капсулу с жидкостью зеленоватого цвета.

– Не нужно псиорона, – улыбнулся охотник. Костанд разочарованно, да‑да, именно разочарованно, словно ему запретили развлекаться, убрал капсулу. Таут опять обратился к Кирику: – Локальную координату, пожалуйста.

– Точка наблюдения, – уныло отозвался наблюдатель.

– Спасибо, – удовлетворенно проговорил «пес». – Мистер Длост, благодарю вас за сотрудничество. Хотя вины с вас этот поступок не снимает. Вас все равно будут судить.

28



Пологая винтовая лестница из розового мрамора обвивала изнутри бездонную, как показалось Кондору, шахту. Сам он уже давно сбился, считая подземные уровни этого «небоскреба наоборот». Навязчивый гул, идущий из глубины пропасти, заглушал звук шагов и мешал сосредоточиться. Где‑то на дне этого бездонного колодца гигантские генераторы нагнетали энергию в синтезаторы полей роста, стимулирующие ускоренную кристаллизацию ризия. Целеустремленно спускаясь вниз, вышагивая при этом через две ступени, Ворг рассказывал:

– О биллероидах можешь не беспокоиться, все «демоны» находятся под моим контролем. Конечно, их профамма не позволит им сражаться за нас, но и вреда они не причинят. Для них ты призрак, невидимка, никто. Впрочем, как и я. Никто из моих воинов не обратит на тебя ни малейшего внимания. Клонов тоже не будет. Крейд израсходовал весь свой запас дублей, посылая их к твоему синхрону, а на выведение новых требуется время. Да и глупо посылать против нас людей. Остерегайся коллероидов. Крейд чрезвычайно мнителен в последние дни и распорядился включить в состав охраны десять боевых единиц модели «Скорпион». Мозгов у коллероидов мало, но огневой мощи хоть отбавляй. Будь предельно осторожен, если мы столкнемся с ними.

– Понял, – сказал Кондор, с любопытством заглядывая в прозрачные двери боковых коридоров на каждом этаже. Некоторые коридоры были совершенно пусты, в других встречались работники фермы, снующие по своим делам.

– Сотрудники корпорации, – пояснил Ворг, заметив интерес Кондора. – Инженеры и технический персонал. Здесь их около тысячи человек, но никто нам не помешает. Они просто рабочие и не знают, кто ты и зачем здесь находишься.

– Это радует. А что там, внизу? – спросил Кондор, кивком указывая в шахту.

– Плантация ризия. Но до нее еще девяносто восемь уровней. Около трехсот метров.

Кондор с тоской представил, сколько времени потребуется на спуск.



– Если нам на самое дно, то легче просто прыгнуть в шахту. Огромная экономия времени и сил. «Демон» негромко хохотнул.

– Устал?

– Утомила монотонность спуска.

– Мы могли бы воспользоваться лифтом, но это многократно увеличивает опасность нашего обнаружения. Лестница безопаснее.

– Этого я не понимаю.

– Чего именно?

– Зачем мы так крадемся? Не думаешь же ты, что мы сумеем незаметно подобраться к Силдону, прежде чем кто‑то из охраны заметит нас?

– Чем меньше времени на подготовку «торжественной» встречи мы отпустим Крейду, тем больше у нас шансов добраться до него. Пока Крейд уверен в эффективности ловушки Фетина, мы находимся в относительной безопасности. И кстати, прыгать в шахту совсем не обязательно. Тридцать седьмой подземный уровень. Мы пришли.

«Демон» направился по одному из ярко освещенных коридоров. Кондор послушно следовал за ним.

– И куда мы придем? – поинтересовался он. Внезапно сквозь унылый рокот шахты Кондор услышал негромкий цокот у себя за спиной. По всей видимости, Ворг тоже, ибо вместо ответа он остановился и настороженно прислушался. Но звук прекратился так же внезапно, как и возник.

– Что это? – из осторожности перейдя на шепот, спросил Кондор, озираясь по сторонам.

– А на что это похоже, по‑твоему? – спросил в ответ «демон».

– На стальную многоножку, бегущую по камням, – предположил Кондор.

– Или на коллероида, бегущего по ступеням…

– Может, показалось? – с надеждой спросил Кондор, старательно вслушиваясь. «Демон» также сканировал пространство, задействовав для этого свои сверхчувствительные сенсоры и звуковые фильтры. Не обнаружив ничего подозрительного, он произнес:

– Осторожно. Возможно, Крейд уже знает о нас.

– Не будь ты так мнителен, – сказал Кондор.

– А тебе не мешает быть собраннее, – заметил биллероид. – Не на пикник приехал.

Миновав короткий коридор, они свернули вправо и оказались в обширном зале, разделенном стеклянными перегородками на несколько огромных секций.

Некоторые секции были не в меру загромождены всевозможными приборами, в других всюду стояли десятки столов, над которыми горели широкие голографические экраны. В дальнем углу с потолка свисало нечто напоминавшее огромные клещи.

– Центральный исследовательский павильон, – сообщил биллероид и указал куда‑то в глубь зала. – Здесь испытывают «Алтарь».

– К черту «Алтарь». Где Крейд? – шепотом спросил Кондор, однако его услышал не только Ворг.

– У вас за спиной, мистер Ару. – Это был голос Крейда. Кондор и Ворг мгновенно обернулись. – Или, может быть, князь Игрей?

Силдон стоял в коридоре, из которого они только что вышли. Вернее, не он сам, а его виртуальный образ. Голограмма из числа тех, которые с недавних пор начали действовать Кондору на нервы.

– Можно просто Кондор, – буркнул он, покосившись на Ворга. Неужели «демон» устроил все это? Заманил в ловушку. Снова! Сколько же можно?! Опять, и опять, и опять! Если Ворг предатель, то до него Кондор успеет добраться. Биллероид первым получит порцию его гнева.

Крейд мгновенно развеял глупые подозрения Кондора.



– Я сильно разочарован в тебе, Ворг, – сказал он вполнемиролюбивым тоном, обращаясь к «демону». – Я считал тебя одним из самых преданных своих воинов, я доверял тебе тайны, скрытые от многих других, советовался с тобой. И что в благодарность? Ты совершил самую большую глупость, на которую только хватило твоего ума. Ты наплевал на мое расположение к тебе. Решил предать. И, что самое забавное, именно тебе я поручил в первый раз проверить сотрудников корпорации и найти шпиона. Конечно же ты его не нашел. Но теперь ты поплатишься за это.

Крейд театрально щелкнул пальцами. Его нематериальное тело замерцало, и, пробежав прямо сквозь него, в коридоре появился один из упомянутых Воргом коллероидов. Как и говорил «демон», кибер‑монстр действительно имел внушительный вид.

Коллероиды были не биологическими или биосинтетическими существами, а боевыми металлопластиковыми роботами военного образца, в данном случае модели «Скорпион». Свое название машина смерти оправдывала в совершенстве, действительно имея потрясающее сходство со своим ядовитым тезкой: шесть лап, длинный подвижный хвост, загнутый вверх и направленный вперед, короткие клешни, расположенные чуть выше четырех выпуклых фасеточных глаз, прикрытых стальными пластинами век. Хотя монстр и напоминал безумное творение сумасшедшего скульптора, сходство с настоящим скорпионом было поразительное. Впечатляло и боевое оснащение робота: термические когти, энергетический резак вместо жала, пара плазменных импульсников в клешнях. Истинное насекомое из преисподней. И хотя без хвоста коллероид имел длину не более метра, при виде этого кибернасекомого по спине Кондора неожиданно пробежал неприятный холодок. К тому же у него не возникало никаких сомнений, что остов робота изготовлен из сверхпрочного сплава, устойчивого к многочисленным повреждениям, а значит, уничтожить коллероида будет не так‑то просто. Очень непросто.

И последний, не самый приятный сюрприз: робот был не один. Два «скорпиона», быстро перебирая своими членистыми лапками и клацая когтями по каменному полу, появились в дальнем конце зала, обходя непрошеных гостей слева. Еще один приближался справа. Кондор и Ворг затравленно озирались, изо всех сил стараясь сохранить хладнокровие, насколько это было вообще возможно в их положении.

Крейд сделал несколько шагов по направлению к ним, продолжая говорить.



– Не знаю, поверишь ты или нет, – на этот раз он обращался к Кондору, – но в отличие от предавшего меня самым подлым образом Ворга против тебя у меня нет ничего личного.

– Знакомая песня. – Кондор ядовито усмехнулся, хотя на самом деле ему было не до смеха. – Как обычно: всего лишь бизнес, да?

– Да нет, в самом деле. – Кондору показалось, что Силдон даже немного обиделся. – Все это, с момента получения тобой информационного кристалла, было большим недоразумением.

– Недоразумением?! Моя жена и дочь мертвы! – закричал, не выдержав, Кондор.

– Уверяю, первоначально это не входило в мои планы. Мне нужен был только инкрис, и все бы прошло хорошо, но вот твое семейство зачем‑то решило вернуться домой на полчаса раньше времени. У агентов, посланных Джагларедом, просто не осталось выбора. Твоя жена тут же подняла панику, нужно же было заставить ее замолчать. К тому же они оказались нежелательными свидетелями, а свидетели в подобных делах, сам понимаешь, не нужны.

– Не думаю, что ты сильно огорчился, узнав об их смерти.

– Как ты сказал, это всего лишь бизнес. Ты сам виновен в их смерти. Не нужно было начинать играть с огнем, тогда бы не обжегся. Джагларед ведь предупреждал тебя, предупреждал по‑хорошему, но ты оказался настолько глуп, что решил померяться со мной силами. Только не забывай, кто ты, а кто я.

– И кто же ты? – вопрос оказался лишним. Кон­дор уже знал, какой ответ его ждет.

– Я? – переспросил Силдон, умиленно закатывая глаза и мечтательно улыбнувшись. – Возможно, в скором времени один из самых влиятельных людей Лиитании. А после – первый император нашего многогранного мира. Повелитель Метамерии.

– Ты сумасшедший, – буркнул Кондор.

– Отнюдь нет! – вмиг посерьезнел Крейд. Кажется он не очень любил, когда его обвиняют в сумасшествии. – Человечество с момента своего зарождения пыталось покорить Вселенную. Покорить! Иногда маскируясь красивыми лозунгами, иногда, как я, – прямым действием. И когда она падет к ногам человека, поверженная и порабощенная, что, ты думаешь, он станет делать с ней? Изучать? Беречь? Лелеять? Нет! Он постарается приспособить ее для своих нужд. Перестроить, перекроить, сломать, выжать питательные соки из каждого кусочка порабощенного пространства, используя для этого все доступные ему средства, даже самые радикальные. Странно, что я вообще говорю тебе о таких простых вещах. Это знает даже младенец.

– Поработить одни миры и уничтожить другие?!

– Поработить, уничтожить. Слишком уж громкие слова, – поморщился Крейд. – А люди, которых ты имеешь в виду, всего лишь невольные жертвы. У них нет того, что есть у нас, – неограниченного технологического потенциала. И еще технологии трансмеризации. Нам дан величайший дар во Вселенной – способность перемещаться в иные миры. И я считаю, этот дар послан нам свыше. Так почему бы не воспользоваться этим в своих, согласен, корыстных, целях?

– А не лучше ли остаться теми, кем мы являемся сейчас? Наблюдателями и исследователями. Тайными покровителями, приходящими на помощь юным цивилизациям в трудную для них минуту и незаметно наблюдающими за их жизнью, – сказал Кондор.

– Слюнявый бред! Меня тошнит от твоих слов! Похоже, дерапсатия действительно превратила твой мозг в овощное пюре. Что же, тем меньше у меня возникнет сомнений, когда я отдам приказ уничтожить тебя. Прости, Кондор, но ты не оставил мне выбора. Я думал, поговорив лично, я смогу найти с тобой общий язык. Но я ошибался. Каждый твой вздох, каждый шаг, каждое слово ставят под угрозу все мои планы.

Кондору показалось, что Крейд, произнося эти слова, действительно испытывает сожаление. Но неужели он всерьез рассчитывал заполучить его в союзники? И это после того, как погибло столько невинных людей, а сам Кондорат Ару, как и его синхроны, потерял собственное Я, скомканный с ними в единое целое аномалиями Спектра.

– Рад слышать, что я наступил на твой любимый мозоль, – отозвался Кондор.

– Радоваться осталось недолго. Прощай, Кондор. Приятно было пообщаться с тобой. – Крейд повернулся к «демону». – Прощай и ты, Ворг. Сожалею, что все закончилось именно так.

– Уверен, слезу ты не пустишь, – мрачно огрызнулся Кондор.

Ворг не ответил ничего. Он просто ждал, готовясь к предстоящей схватке, избежать которой не представлялось возможным.

Больше Силдон не разговаривал с ними.



– Уничтожить, – приказал он «скорпионам». И в тот же миг коллероиды бросились в бой.

29



Кондор едва успел упасть на пол. «Скорпион», пытавшийся прыгнуть ему на грудь, пролетел мимо, широко расставив свои клешни, готовые рвать плоть и крушить кости. Рефлексы наносинтетического тела оказались молниеносными – Кондор даже не заметил, как в его руке оказался «Имп», который он не раздумывая (да и что тут думать) пустил в ход, трижды выстрелив по коллероиду. Слепящая плазма вспорола стальное брюхо робота, попутно отрывая ему хвост и часть задней лапы, щедро осыпая пол и лежащего на спине Кондора шипящими искрами. Кувырнувшись в воздухе, «скорпион» тем не менее скоординировал свое падение, ловко приземлившись на оставшиеся пять ног. Меньше секунды ушло у него на тестирование и перекалибровку всех цепей и подсистем управления, после чего он вновь устремился в бой. С другой стороны, быстро семеня стальными лапами, к Кондору приближался еще один механический убийца…

… Ворг тем временем вступил в схватку с двумя другими кибермонстрами, используя всю боевую мощь своего тела. Одно из его синтометаллических щупалец намертво обвило вцепившегося ему в спину робота, рывком сбрасывая с себя назойливое «насекомое». Скрежеща по каменному полу, коллероид откатился к стене, что, впрочем, не причинило ему никакого вреда. Второй «скорпион», очевидно, учтя неудачу собрата, так неуклюже использовавшего тактику ближнего боя, решил не приближаться к своей жертве, дважды выстрелив в Ворга из плазменного импульсника на левой клешне. Оба заряда попали в цель, разодрав бронированный панцирь на груди «демона», но не повредив жизненно важных органов. Расплавленный металл оставил лишь ожоги на его коже. Не давая коллероиду повторить атаку, Ворг выстрелил из своей «Фоб», мгновенно опустошая накопитель генератора и выплескивая в пространство фотонный импульс чудовищной силы. Могучий удар «фотонной бритвы» буквально в одно мгновение испепелил лабораторный стол рядом с роботом, но сам «скорпион» остался невредим. Поспешив, Ворг промахнулся, и теперь требовалось подождать, пока генератор подкачает новую порцию энергии, а активные линзы охладятся, подготавливаясь к новому выстрелу. Застыв в боевой стойке, коллероид высоко поднял свой сегментарный изогнутый хвост, направив энергетическое жало в сторону врага. На его конце сверкнуло голубое ионизирующее поле, и длинный энергетический луч, раскалив воздух, устремился прямо в лицо «демону».

Реакция последнего оказалась молниеносной. Защищая от удара голову, правая рука Ворга, закованная в сверхпрочную броню, неуловимо взметнулась вверх, а спустя долю секунды ее запястья коснулся поток смертоносной энергии. Раздался негромкий хлопок, словно лопнул воздушный шарик, и отожженная кисть, конвульсивно дергаясь, упала на пол. Сам Ворг, казалось, даже не почувствовал потери конечности. Быстро перекатившись по полу, он вплотную приблизился к стальному насекомому и, широко размахнувшись, с силой ударил другой механической рукой по корпусу коллероида, пытаясь пробить защитную оболочку и добраться до сверхчувствительной электронной начинки. Одновременно с этим его синтометаллические щупальца крепко опутали лапы и хвост робота, лишая его возможности двигаться и противостоять нападению. Но, занявшись одним «скорпионом», он полностью открыл себя для второго убийцы, уже готового нанести свой удар…

… Кондор видел, как механическое насекомое готовится к прыжку, но ничем не мог помочь Воргу, ибо у него самого дела обстояли не лучшим образом. Увернувшись от щелкнувшей возле правого колена стальной клешни, желающей оставить его без ноги, он вновь оказался на полу, без перерыва обстреливая робота из «Импа». Из‑за спешки ни один заряд так и не достиг цели, а коллероид попытался обойти его слева, двигаясь боком, словно гигантский краб, ни на секунду не выпуская жертву из поля зрения. Сверкнуло ионное поле. Сорвавшийся с кончика хвоста огненный смерч оставил оплавленную дыру в пластиковой стенке стола за спиной противника. Сам Кон­дор каким‑то чудом успел отклониться в сторону, иначе сейчас обугленное отверстие украшало бы его живот. В то же самое время появившийся с другой стороны второй, уже покалеченный Кондором «скорпион» прижался к полу и, резко оттолкнувшись, прыгнул на грудь противнику. Острейшие термические когти, разорвав одежду, скользнули по прочной наносинтетической коже, оставив на ней лишь небольшие царапины‑ожоги. Быстро поняв, что его противник не просто человек, коллероид с новой силой сжал его тело в своих смертоносных объятиях. Кондору показалось, что его грудь зажали в огромные тиски. Дышать стало невыносимо трудно, а прижатые к телу руки были лишены всякой возможности противостоять роботу. Краем глаза Кондор заметил, как сразу осмелел второй «скорпион». Широко раскрыв клешни, он тут же устремился на помощь собрату. Острая боль пронзила тело Кондора, заставив его невольно вскрикнуть. Когти первого коллероида наконец прорвали синтетическую кожу, углубляясь в плоть. Из ран брызнули алые брызги, окрашивая новым цветом брюхо робота. Не без удивления Кондор отметил, что его кровь такая же красная, как и у обычного человека. Странно, почему это заинтересовало его именно сейчас, в момент смертельной опасности, но, похоже, подобное присуще любому человеку, когда холод неминуемой смерти уже начинает обволакивать сознание, а мысли в бешеном ритме водят немыслимый хоровод. Он сам сталкивался с этим. Он, князь Игрей, побывавший в десятках кровавых сражений. Лежа на траве в луже собственной крови, ожидая, пока сердце совершит свой последний удар и замрет в остывающем теле, люди думали не о приближающемся конце. Нет. Они смотрели в небо и поражались его бездонной голубизне. А затем жизнь угасала в безвольном, сломленном теле. Совсем как сейчас.

Безвольном?!


Сломленном?!


Ну уж нет! Он‑то как раз не сломлен! Он отнюдь не сломлен! Кондорат Ару, боевой агент СКОП, вновь проснулся в нем, вырываясь из темных глубин покореженного дерапсатией сознания. И очень вовремя, надо сказать, ибо, как выяснилось, сознание Артема Ливагина, доминировавшее все это время, оказалось неготовым к подобным испытаниям на прочность. Здесь не нужен журналист. Сейчас требуется боец. Еще больше гнева! Еще больше ярости! Больше варварской дикости, унаследованной от князя Игрея! Нет схватки, в которой он не сумеет выстоять. Их трое, соединивших свою волю и разум в одном могучем теле, и вместе они непобедимы!



– Ах ты, таракан‑переросток! – прошипел Кон­дор. – А ну слезай!

Его руки, внезапно налившиеся невиданной дотоле силой, взметнулись вверх, выдирая глубоко вогнанные в его тело стальные когти и с силой отбрасывая в сторону скрежещущую машину. Прежде чем коллероид снова успел сориентироваться в пространстве, Кондор уже был на ногах, а в его руке вновь появился выроненный во время схватки «Имп». Он не помнил, в какое мгновение успел подобрать оружие с пола, да и, собственно, какое это имело значение. Главное – он снова готов к бою.

– А теперь проведем дезинфекцию в этом сортире!

Припав на одно колено и слегка отстранившись в сторону, Кондор довольно ловко увернулся от пытавшегося прыгнуть на него второго коллероида, одновременно стреляя в «скорпиона», сброшенного им только что. Заряд раскалил и оплавил спинной панцирь твари, но существенного вреда не причинил. Действуя почти машинально, Кондор сдвинул регулятор мощности «Импа» на максимум, после чего немедля выстрелил вновь. Весь правый бок «скорпиона» превратился в огненный шар, стремительно вздувшийся и лопнувший подобно мыльному пузырю. Горящие обломки стальной «плоти» разметало по полу. Коллероид дернулся, но в этом движении уже не было осмысленности, одно лишь остаточное статическое электричество, всколыхнувшее разрушенные цепи. «Одним меньше», – удовлетворенно подумал Кондор, но острая боль в пояснице заставила его вспомнить о втором роботе. Резкий запах горелой синтетической кожи обжег обоняние Кондора. Коллероид все же добрался до него. Энергорезак «скорпиона» оставил глубокую рану на спине Кондора, и теперь насекомое готовилось вновь «ужалить» противника. Развернувшись, Кондор попытался выстрелить, но не тут‑то было. Он совершил ту же ошибку, что и Ворг до него, забыв о простой закономерности – чем выше мощность выстрела, тем дольше перезаряжается ге­нератор. Только автоматические импульсники с двоичной или даже троичной системой генерации плюс мощная термоохладительная система позволяли вести непрерывный беглый огонь, однако Кондору приходилось стрелять из того, что было. Следуя примеру Ворга, он отбросил бесполезный пистолет и ринулся в атаку.

По всей видимости, коллероид не ожидал столь наглого нападения со стороны безоружного врага, поэтому тут же избрал стратегию отступления, рассудив: раз Кондор старается сократить расстояние между ними, значит, он опасен именно в ближнем бою, а следовательно, этого нельзя допускать. Пятясь назад, он открыл беспорядочную стрельбу из импульсников на клешнях, пытаясь остановить приближающегося противника. Несколько раз слепящие шарики плазмы попадали в цель, но они не могли нанести существенный урон синтетической плоти, успевая прожечь только сверхпрочную кожу. Кондор еще раз отдал должное наноинженерам и синтобиологам, проектировавшим его тело. Будь он обычным человеком, его расчлененный, обугленный труп уже десять минут как остывал бы на холодном полу лаборатории. Но и «скорпион» не желал сдаваться так просто. Хвост коллероида плавно изогнулся, направляя смертоносное жало в лицо жертве. Сверкнула вспышка. Кондор успел увернуться, но все же жгучий луч вскользь коснулся его головы, рассекая левый висок и оплавляя хромопластик черепа, надежно защищающий мозг наносинтона. Не обращая внимания на яростные импульсы боли, поступающие отовсюду на израненном теле, Кондор всей своей массой обрушился на коллероида…

… Ворг взревел от боли, когда второй «скорпион» стальной хваткой вцепился в его спину, раздирая металлопластиковый панцирь так, словно вскрывал консервную банку. Сам «демон» проделывал сейчас то же самое с первым кибермонстром, действуя при этом не менее жестко и вероломно. Наконец защитная оболочка на теле насекомого лопнула, и механическая рука Ворга погрузилась в кибернетические внутренности коллероида, сокрушая их. Словно чувствуя боль, а вместе с ней и скорое приближение смерти, «скорпион» забился в безумной агонии, затем задрожал и замер, превратившись усилиями «демона» в бесполезную груду сверхдорогого железа. Юркие синтометаллические щупальца Ворга, все это время сдерживавшие тварь, расслабились. Отбросив «мертвого» робота, «демон» наконец сосредоточил все свое внимание на втором. Щупальца оказались идеальной помощью в сложившейся ситуации. Цепко обхватив клешни коллероида, они сдернули его со спины, хотя часть бронепанциря Ворга так и осталась в когтях «скорпиона». Перекинув насекомое через себя, «демон» с силой ударил робота об пол. Потеряв при ударе правую клешню, «скорпион» снова пустил в ход энергетический резак, стараясь избавиться от щупалец биллероида, и это бы ему удалось, если бы Ворг не опередил врага. Ослабив хватку, он выпустил коллероида, но лишь для того, чтобы не повредить самому себе, ибо, вскинув руку с давно перезарядившейся и готовой к бою «Фоб», он выстрелил. И на этот раз не промахнулся… Мгновенно потеряв интерес к горящим обломкам металла, Ворг повернулся к Кондору, готовясь прийти на помощь напарнику, но этого не понадобилось. Тяжело дыша и зажимая рукой уродливо выжженную полосу на виске, Кондор поднимался с колен. Рядом с ним валялся измятый остов последнего «скорпиона».

– Немного прыти, и можно раздавить таракана даже таких размеров, – без тени улыбки проговорил Кондор, попутно осматривая свои раны. Коллероиды изрядно потрепали его: одежда превратилась в изодранные лохмотья, и в обугленных дырах можно было увидеть изуродованную плазмой плоть. Боли не было. Включившийся автоматически механизм искусственной регуляции чувствительности отключал нейронные цепи в наносинтетическом организме, прекращая подачу болевых сигналов с поврежденных участков тела к центральной нервной системе. О ранах на спине Кондор мог только догадываться по сильному онемению кожи вокруг поясницы. Очевидно, там от «скорпионов» ему досталось больше всего.

– Я выгляжу как живой труп, – заметил он, ожидая, пока Ворг снизойдет до разговора с ним. Ворг промолчал. Вместо ответа он посмотрел туда, где еще совсем недавно мерцала голограмма Крейда. Теперь коридор был пуст. Проследив за взглядом «демона», Кондор произнес, сам не зная почему перейдя на шепот: – Не нравится мне это. Где Крейд?

– Планы меняются, – неожиданно ледяным тоном проговорил Ворг.

– Что значит «планы меняются»? Как меняются? Мы больше не ищем Крейда? – Кондор не мог понять, куда клонит «демон».

– Нас ждали, а значит, все готово, чтобы остановить нас. Эти коллероиды были только прелюдией. Забудь о Крейде. Теперь мы его не найдем. Он может быть где угодно на ферме, а она огромна.

– И что же ты предлагаешь? Ворг не ответил. Он молчал, и это странное молчание совсем не понравилось Кондору.

30



– Ситуация выходит из‑под контроля, – объявил Эртруз, вбегая в кабинет Крейда. Хозяин кабинета выглядел, однако, абсолютно спокойным, что немало удивило Эртруза, учитывая сложившуюся в данный момент ситуацию. Развалившись в кресле, обитом лоснящимся черным бархатом, и запрокинув ноги на стол, Силдон пил красное вино из высокого хрустального кубка, украшенного по кромке цепочкой голубых бриллиантов и огненных рубинов. «Чаша нектара богов» – так называл этот кубок сам Крейд и пил из него только самые изысканные вина, привезенные со всех концов Метамерии.

Сделав маленький глоток, Силдон поставил кубок на стол.



– Опять паникуешь? – едко спросил он, глядя в окно.

– Прости, может быть, рассиживаясь здесь, ты не заметил той незначительной мелочи, что Кондор свободно разгуливает сейчас по нашей ферме, а Ворг, кстати, твой любимый биллероид, помогает ему. А еще я только что узнал о преждевременной кончине четырех «скорпионов», выставленных против Кондора, – вспылил Эртруз.

– Я знаю, – спокойно ответил Крейд. – Я видел весь бой от начала и до конца. Поверь мне, воистину красивое зрелище.

– Зрелище?! Да ты спятил! Нужно немедленно эвакуировать персонал фермы, обезопасить все подземные уровни и дождаться охотников из Отдела Внутреннего Контроля. Все будет законно, Кондора арестуют и мы наконец избавимся от него. По‑моему, это наилучший выход.

– Нет, – ответил Крейд, наконец повернув голову и обратив свой мрачный взор на Эртруза.

– Нет?! – Эртруз, к своему ужасу, увидел в глазах Круйда огонь безумия.

– Мне не нужны «псы» СКОП. Никто не покинет этот вариант, пока все не закончится, – прошипел Крейд. – Один человек! Это всего лишь один человек!

– Он баскоп, наносинтон!

– Да, он чертова синтетическая кукла, но он не бог! И он не бессмертен! Это уже не просто игра. Это вызов. Неужели ты не понимаешь? Я бросил вызов ему, и он ответил. Ответил достойно, как только мог. Теперь он бросает вызов мне, и я не отступлюсь. Распаковывай насекомых. Всех, какие есть. Ты поведешь их.

– Ты действительно сошел с ума. Даже психиатра не нужно, – прошептал Эртруз, растерянно глядя на Крейда. Затем вдруг выпрямился и решительно произнес: – Я больше не работаю на тебя.

– Что? Что ты сейчас сказал? – Силдон изумленно вскинул брови.

– Что слышал, кретин! – Эртруза было больше не удержать, то, что накопилось в его душе за долгие годы, требовало выхода. – Я потратил половину своей жизни на воплощение твоих безумных идей, выслушивая твои бредовые речи и терпя бесконечные оскорбления, не говоря уже о том, что не так давно ты убил меня! Но теперь все, с меня хватит. Я выхожу из игры! Кондор бросил вызов тебе, вот и разбирайся с ним сам, если хочешь. На меня больше не рассчитывай.

Некоторое время Силдон молчал. Неизвестно, о чем он думал, неизвестно, что решал. Он просто сидел и смотрел в пустоту, давя собеседника своим бездей­ствием. Затем последовал его ответ:

– Вот ты и переступил грань. – Это было произнесено спокойным тоном. И было что‑то пугающее в этом спокойствии. Внезапно, схватив со стола кубок, Крейд с силой ударил им о край стола, расплескивая вино и осыпая себя осколками хрусталя, а затем, молниеносно вскочив на ноги, бросился на Эртруза, замахиваясь зажатой в руке «розочкой». Эртруз сразу понял, что намеревается сделать безумец. Увидев в руке Силдона блеснувший осколок, он попытался блокировать удар, защититься от смертоносного выпада, но ему не хватило скорости. На белую рубашку брызнула кровь. Зажимая рукой рассеченное горло, Эртруз с ненавистью посмотрел на Крейда, шепча что‑то окровавленными губами, попятился и рухнул на пол.

– Больше никаких воскресений, – презрительно буркнул Крейд. Его переполняла жгучая ненависть. Эртруз предал его! Какая наглость! Он оказался трусом и дураком. Отступил, когда до победы остается всего один шаг. И поплатился за это.

Силдон с силой швырнул обагренный кровью осколок кубка об стену, даже не закрываясь от разлетающихся во все стороны осколков. Затем его рука нащупала на поясе пульт коммуникатора, нажала кнопку вызова, и, когда перед Крейдом предстало отчетливое трехмерное изображение начальника охраны, он произнес:

– Орон, мне немедленно нужны все оставшиеся коллероиды. И отключи от внутренней сети «демонов». Неизвестно, какой чушью забил Ворг их тупые головы. Выполняй.

Ответом стала тишина. Не скрывая своего раздражения, Крейд сложил руки на груди, сверля глазами охранника, явно пребывавшего в замешательстве.

– Ну, так в чем же дело, Орон? У меня проблемы со связью или у тебя с восприятием?

Орону потребовалось немало отваги, чтобы ответить Силдону, глядя на лежащее под ногами у того тело Эртруза.

– Возможно, это покажется вам дерзостью, гос­подин… – вымолвил он наконец, уповая лишь на то, что Крейд видит только его голографическое отображение и в случае повторной вспышки ярости не сможет причинить ему вреда, – … но, полагаю, не! смысла превращать лабораторный комплекс в зону боевых действий, раз по следам Кондора уже направлены охотники СКОП. В бою коллероиды неуправляемы и могут нанести значительный ущерб ризиевой ферме, не говоря уже о возможных жертвах среди персонала. С охотниками Кондор драться не станет, и арест будет произведен по закону. Как вы потом объясните комиссии СКОП присутствие на вашей территории «скорпионов», запрещенных законом?

– А это тебя абсолютно не касается. – Крейд чуть не задохнулся от бешенства. Подумать только – сначала Эртруз, теперь Орон. Его окружают трусливые овцы, пекущиеся только о собственной шкуре. – Я отдал тебе прямой приказ, и твоей задачей является его скорейшее исполнение. Если ты, паче чаяния, забыл, что делать, я могу подробно объяснить тебе: возьми техников, спустись с ними на склад, распечатай модуль‑носители коллероидов, включи их посредством своего биоключа и…

– Я понял, господин, – перебил Крейда Орон.

– Тогда исполняй. Немедленно!

– Да, господин. – Орону ничего не оставалось, как подчиниться приказу сумасшедшего босса. Голограмма исчезла.

Крейд небрежно вытер окровавленную руку о полу своего халата, его холодный взгляд заскользил по комнате и снова остановился на трупе Эртруза.

– Трус, – презрительно выплюнул Силдон, ловя себя на мысли, что он с удовольствием вдыхает пряный запах крови, чувствуя, как в нем пробуждаются хищные инстинкты дикого зверя, вырвавшегося на волю. Именно этого ощущения всегда так не хватало Крейду в его собственном мире, где приходилось подчиняться этическим нормам цивилизованного общества. Ладно, пусть сейчас кто‑то осмеливается назвать его безумцем. Очень скоро никто не посмеет даже думать так о нем. Очень скоро. У кого может быть больше власти? Разве что у Бога. Хотя даже это спорный вопрос.

А насчет Эртруза… Никаких сожалений. Впрочем, нет, все‑таки жалко расколотый кубок.

31



– Ворг! – Кондор чувствовал себя одиноким путником в степи. Он мог кричать, прыгать, размахивать руками и говорить все что угодно без всякой надежды, что его услышат. Ворг словно впал в глубокий транс и никак не реагировал на попытки Кондора привлечь к себе его внимание. Что происходило сейчас в голове «демона» и долго ли это будет продолжаться, можно было только гадать. Поначалу Кондор даже испугался, что биллероид вышел из строя, но тут же отверг эту нелепую мысль. Биллероиды не ломаются, потеряв кисть руки и получив немногочисленные ожоги тела. А исключений не бывает. Значит, здесь что‑то другое. Возможно, Ворг продумывал план дальнейших действий, которого им сейчас как раз не хватало.

– Времени нет, Ворг! Очнись! – повторял Кон­дор, пытаясь привести «демона» в чувство. – Ворг! Ворг, черт тебя побери!

Синтометаллические щупальца дрогнули. Ворг тяжело вздохнул, по всему его телу пробежала судорога, словно он пробудился от тяжелого, беспокойного сна, глаза посмотрели на Кондора.

– Все готово, – загадочно произнес Ворг.

– Ты о чем? – спросил Кондор, радуясь, что он больше не один.

Раздался тихий щелчок. Неловко дотянувшись четырехпалой стальной клешней до своего затылка, «демон» что‑то взял там и протянул Кондору. На раскрытой ладони лежал прозрачный шестигранный стержень толщиной с карандаш.

– Давай без загадок, – пробурчал Кондор, недоверчиво глядя на непонятную стекляшку. – Что это?

– Инкрис. Дубликат памяти. Скачал только что из собственной головы. Вся моя память, а значит, и то, что я видел и слышал от Крейда. К тому же в суматохе последних дней мне удалось неплохо покопаться в центральной базе данных и заполучить все недостающие элементы цепи. Свыше пятисот имен. Политики, предприниматели, агенты СКОП и НРП, все или почти все, кто так или иначе связан с Крейдом. А также незаконные сделки, перекупка оружия, секретные разработки, проводимые втайне от правительства. Конечно, это несколько другой формат, не тот, что я посылал тебе в первый раз, но, поработав немного, можно вычленить самое необходимое. Эта штучка намного взрывоопаснее той, из‑за которой начались все твои злоключения. Именно этот инкрис очистит твое имя и сделает тебя героем. Теперь планы меняются, и нет смысла носить столь ценную информацию только в себе. Возьми.

– Я? Мне‑то он зачем?

– Ты доставишь кристалл по назначению, если не смогу я. Немного поработаешь курьером.

– Это и есть твой план? – Кондор скептически улыбнулся.

– Именно. Слушай меня внимательно. Ты отправляешься домой. Немедленно.

– Ну уж нет, я никуда не иду, – запротестовал Кондор. Вот еще придумал, отступить, когда цель так близка! – Крейд здесь, и я должен найти его. Найти и убить. Вот все, чего я хочу сейчас.

– Не заставляй меня повторяться. Ты идешь немедленно! Неужели непонятно – Крейд ждал нас и теперь наши шансы даже просто найти его ничтожно малы.

– И поэтому ты предлагаешь мне отступить. Просто взять и сбежать?! Зачем я тогда забрался так далеко?! Неужели ты не понимаешь – мне плевать на все эти интриги, на всю эту чушь о вселенской власти. Я просто хочу убить ублюдка. За все, что он сотворил со мной.

– Не будь дураком. Подумай сам, ты ведь ничего не теряешь, – возразил Ворг. – Ты жаждешь смерти Силдона? Ты убьешь его. По‑другому, не напрямую, похитрее. Верь мне. Я давно служу у Крейда и знаю, чего он боится. Крушение планов – вот что страшит его больше смерти. Ты убьешь его, лишив власти и могущества, но для этого нам нужно доставить инкрис куда надо.

– Назад в СКОП? И думать забудь, я туда не вернусь. Один раз мне там уже пытались вышибить мозги, зачем же дважды наступать на те же грабли?

– Согласен, в Центре нам делать нечего. Используем другие локальные координаты.

– И что мне делать с ними? Где мы окажемся?

– В тихом и спокойном местечке, где нас никто не засечет. Но это не важно. Главное – мы окажемся в Лиитании. Дальше… раздобудем компьютер. Любой, умеющий читать информационные кристаллы пятого уровня плотности. Это не так сложно там, куда мы попадем. Свяжемся с человеком по прозвищу «Черный свет». Он кибер‑террорист, лучший в своем роде. Перешлем ему все данные. Он знает, как поступить. Когда я отсылал тебе первый инкрис, я надеялся сделать все по правилам. К сожалению, как оказалось, даже я не понимал, как глубоко все это укоренилось. Ты попытался, тебя остановили. Посмотрим, что они смогут сделать, когда данные с кристалла станут достоянием любого пользователя, подключенного к Сети. Кто сможет заткнуть рот девяносто девяти процентам населения мира? Конечно, будет скандал. Но другого пути нет. Нам не оставили выбора, приходится действовать жестко.

– Договорились. Мы свяжемся с «Черным светом», но только после того, как я покончу с Крейдом.

– Нет, ты действительно идиот! Меня начинает раздражать твое тупое упрямство. Как я уже неоднократно говорил, а повторяться я не люблю, мы уходим немедленно. Понял меня?

– Я не упрям, Ворг, – слегка обиделся Кондор. – Но и ты пойми меня. Ты сражаешься за идею, я же далек от этого. Еще пару дней назад я блевал в туалете, не в состоянии вынести вида и запаха крови дублей, которых я собственноручно убил. Теперь я стал другим и больше не считаю, что перо сильнее меча. Перегорел, наверное. Смерти моего врага – вот чего я хочу теперь. Кстати, еще совсем недавно ты сам был за физическое устранение Крейда. А теперь вдруг начал изобретать новые пути.

– Тогда у меня была надежда обрести человеческое тело, – сказал «демон».

– Именно поэтому я и не желаю отступать от намеченной цели. Ты поможешь мне найти Крейда, я верну тебе тело. – Кондор кивнул в сторону «Алтаря», стоявшего в глубине исследовательского зала. – У нас ведь сделка. Или ты забыл?

– Сделка отменяется. Я принял решение и не изменю его. – Биллероид был тверд как скала, хотя по его голосу было понятно, что ему нелегко. Все его надежды рушились. Отправляя Кондора домой, он обрекал себя на существование в бесчувственном биомеханическом теле, пусть могучем, до конца своей жизни. Сердце Кондора сжалось от глубокой жалости к «демону».

– Может, тогда поменяем тебе тело прямо сейчас? Воспользуемся «Алтарем», – предложил он.

– Нет, не пойдет. Сейчас в модуль дублирования «Алтаря» заложены параметры только одного человека – Силдона Крейда. Быстро «Алтарь» вырастит только его тело, а у меня еще не столь безысходное положение, чтобы надевать личину ненавистного мне человека. Я ведь не умираю, в конце концов. К тому же воспользоваться «Алтарем» значило бы стать человеком, то есть уязвимым. Ты уверен, что сейчас я могу позволить себе такую роскошь, учитывая, что Крейд жаждет избавиться от нас?

– Да, ты прав, – согласился Кондор, как ни странно, испытывая облегчение. Жалость жалостью, а опытный и могучий боец ему сейчас нужен все‑таки больше, чем простой смертный. – Тогда что делаем дальше?

«Демон» нервно прошагал по залу, едва не споткнувшись о разбитый остов «скорпиона». Задетое мыском сапога стальное насекомое дернулось и затихло. Не обратив на него внимания, Ворг проговорил:

– Грузоотправитель.

– И что? Я тебя не понимаю. – Кондор тревожно оглядывался по сторонам. Они слишком долго находились на одном месте, а Крейду было известно, где они, и в следующий раз «скорпионов» могло оказаться гораздо больше.

Ворг же, увлеченный своей новой идеей, как будто совсем забыл об опасности. Он излагал свой новорожденный план.

– На семнадцатом подземном уровне в складском секторе есть грузовой трансмеризатор. С его помощью Крейд поставляет в Лиитанию ризий и получает от правительства и независимых корпораций оборудование, необходимое ему для производства и исследований. Попробуем пройти там. Шансы на успех невелики, однако вполне реальны, а значит, стоит попробовать. Что скажешь?

– Скажу, что, возможно, это окажется само­убийством. – Кондор хмыкнул. – Но раз ничего другого мы придумать пока не можем, то действительно, почему бы не попробовать?

– Тогда поспешим. – Беспокойство Кондора передалось и Воргу. – Крейд не станет ждать, пока мы просто так уйдем, оставив его с носом, а новая встреча с коллероидами меня, честно говоря, не вдохновляет. Но для начала тебе нужно вооружиться. Неизвестно, с чем нам придется столкнуться, пока мы не выбрались с фермы.

– Ты знаешь, где ближайший оружейный магазин? Или предлагаешь вооружиться камнями и палками? – Кондор отметил про себя, что становится непробиваемым скептиком.

– У меня, как у начальника боевого звена «демонов», доступ не ограничен. Не беспокойся, снарядишься по полной программе. Будешь выглядеть как герой.

32



Кондор остался доволен «покупками». Термостойкий металлопластиковый панцирь теперь защищал его грудь и спину, руки и ноги, а вписывающийся в общую картину изящный шлем с затемненным забралом укрывал от шального заряда голову. Все эти доспехи, лишь смутно напоминавшие боевое облачение рыцаря из феодального прошлого князя Игрея, крепились поверх тускло поблескивавшей зелеными искорками легкой кольчуги, которая состояла из длинной рубахи и брюк, подобранных Кондором точно по размеру. Негодуя, что в бронекомплекте не нашлось места для защитной брони на самую важную часть мужского тела, Кондор все же почувствовал себя непобедимым воином, способным без труда пройти сквозь шквал вражеского огня, а тяжелый автоматический «Имп» с тремя вращающимися вокруг общей оси стволами лишь усиливал эту уверенность. Сжимая свое грозное оружие обеими руками, Кондор бежал вслед за Воргом по темному техническому тоннелю, одному из немногих, что вели к грузоотправителю.

Как и обещал «демон», «население» складской зоны состояло из одних лишь погрузочных роботов различных систем и модификаций, имеющих не больше разума, чем кухонный комбайн или кофеварка, хотя изредка среди безликой массы металла попадались и «разумные» особи, так называемые контролеры‑техники, обладающие аналитическим процессором и следящие за работой своих собратьев. Людьми здесь и не пахло, что позволило Кондору немного расслабиться, ощутив себя в некоторой безопасности. Конечно, это чувство было обманчивым, и он хорошо понимал это, но так хотелось верить, что никакой угрозы больше нет. Хотя бы на какое‑то время.

Около десяти минут потребовалось беглецам, чтобы достичь желанной цели, и вот наконец они остановились перед широкими металлическими воротами, за которыми, в просторном зале, располагался гигантский трансмеризатор, транспортирующий грузы в любую необходимую точку многомерного пространства. Ворота оказались закрыты. На тусклом, затянутом древней паутиной экране, встроенном в каменную кладку еще более древней стены, то и дело загорались и гасли разноцветные символы, искусство читать которые разум Кондора утерял, очевидно, навсегда. Бегло просмотрев информацию, выводимую компьютером на экран, Ворг произнес:

– Придется подождать.

– Что там? – спросил Кондор.

– Как обычно. Прибыла крупная партия спецоборудования из варианта 29954. Идет разгрузка. Пока она не закончится, доступ в грузоотправитель закрыт, – сообщил биллероид.

– И сколько же нам ждать? – Кондор почувство­вал разочарование и даже рассердился.

– Скоро должны закончить, – спокойно ответил Ворг.

Кондор вздохнул. Делать было нечего, оставалось только ждать, поэтому, прислонив свой автомат к стене и сняв шлем, он оперся спиной о холодные камни, что, впрочем, совсем не чувствовалось сквозь прочный панцирь бронескафандра. Ворг остановился возле компьютера, и на фоне тускло‑голубого экрана монитора черты лица «демона» стали еще резче и уродливее.

– Мне жаль, что все так получилось, Ворг, – сказал Кондор.

– О чем ты? – спросил «демон».

– Просто… Похоже, я оказался не настолько крут, как тебе казалось, и не смог выполнить свою часть договора. Даже если Крейда привлекут к суду и посадят в тюрьму, ты останешься биллероидом. Прости.

– Забудь, – холодно произнес Ворг. – Я же говорил – это была мечта. С самого начала я понимал наивность своих планов, но так хотелось надеяться… верить во что‑то. – Демон как‑то странно вздохнул, и Кондор даже услышал как будто всхлип, но не двинулся с места и ничего не сказал. Не та ситуация. Не те люди.

Услышав легкое жужжание у себя за спиной, беглецы обернулись. По коридору, прощупывая полутьму черным глазом цифровой камеры, в их сторону двигался тяжелый погрузчик, опираясь на восемь небольших широких колес. В выдвинутых впереди массивных стальных клещах робот сжимал некое подобие гигантского подноса, заставленного картонными коробками. Ворг отступил в сторону, пропуская погрузчик, но тот, не доехав до ворот несколько метров, остановился, ожидая, пока возобновится доступ в грузоотправитель.

– Кажется, у нас здесь очередь. Впору кричать: кто последний? – усмехнулся Кондор.

Между тем у Ворга созрел новый план. Не теряя драгоценного времени на раздумья, он ловко уцепился за край платформы и, подтянувшись, оказался среди коробок.

– Что ты делаешь? – испуганно спросил Кондор. Ему показалось, что глаз‑видеокамера смотрит теперь прямо на него. Изучает и оценивает.

– Быстро ко мне, – приказал «демон».

– Зачем? – удивился Кондор, но юркие синтометаллические щупальца биллероида неожиданно протянулись к нему и, осторожно подхватив под мышки, подбросили вверх, так что Кондор спустя секунду уже стоял на платформе погрузчика рядом с Воргом.

– Все идет просто превосходно. Сейчас это туполобое создание… – биллероид указал на погрузчик, – …обнаружит несоответствие в параметрах веса своего груза и постарается компенсировать его, перезаписав новые данные. Затем нас вместе с грузом завезут в трансмеризатор, управляющий процессор которого также заметит столь значимую разницу в весе, но, сверившись с перезаписанной накладной погрузчика, примет изменения как внеплановое дополнение. Главное, чтобы разница была не в минус относительно первоначального значения, иначе все бросятся искать потерю. Но в нашем случае этого не случится, накладные с припиской о внеплановомдополнении вполне устроят процессор, и он не задумываясь отправит нас вместе с основным грузом прочь из этого варианта. А Крейд даже не будет знать, что мы уже покинули его. Пока он сообразит, в чем дело и как мы смогли улизнуть от него, будет уже поздно.

– Вот только куда мы попадем… – с сомнением проговорил Кондор.

– Чего не знаю, того не знаю. Но, во всяком случае, там не будет Крейда, а это для нас самое главное.

– Если только нас не вывалят на свалке отходов где‑нибудь в Красном Спектре. – Кондор не шутил. Умирать от убийственной радиации и жары, среди гор разложившегося мусора, вдыхая пары сильнейших кислот, составляющих основу атмосферы большинства параллелей Красного Спектра, ему совершенно не хотелось.

– По‑твоему, это похоже на отходы? – Ворг ткнул обрубком своей руки в одну из коробок.

– А может, Крейд такой аккуратный, что тщательно упаковывает свой мусор, перед тем как выкинуть его в мусорный бак, – не сдавался Кондор.

– Ну хватит, оставь, пожалуйста, свой сарказм.

– Ладно, молчу. Но что мы будем делать в иной параллели, если это окажется не Лиитания?

– Ничего не бойся. Куда бы мы ни попали, там нас встретят такие же туполобые железяки, как эта, так что проблем не будет. Нас просто примут за часть груза. А дальше придется импровизировать. Сориентируемся на месте. Так или иначе, но в итоге мы должны попасть домой. Все понял?

– Вроде все, – с сомнением побормотал Кондор, чувствуя, что в плане Ворга полно дыр. Но спорить он не стал. План «демона» был сейчас оптимален, учитывая, что у самого Кондора вообще не было никакого плана, кроме бессмысленной лобовой атаки. А Ворг был прав: отступить – еще не значит проиграть.

Снова наступила тишина. И снова первым молчание нарушил Кондор. Блуждая глазами по каменным стенам, он остановил взгляд на покалеченной руке биллероида. Обрубок уже перестал кровоточить, и лоскуты окровавленной кожи вперемешку с обломками стальных приводов и оплавленных пластиковых трубочек топорщились во все стороны омерзительным темно‑красным цветком.

– Болит? – спросил Кондор скорее из любопытства, чем сочувствия. Ворг сам мог позаботиться о себе и не нуждался в жалости. Кондор прекрасно понимал это.

– Болит, – спокойно ответил «демон» и, подумав, добавил: – У биллероидов нет столь совершенной системы блокировки нейронов, как у наносинтонов вроде тебя, поэтому в моем случае компенсация происходит за счет многократного повышения болевого порога. Я чувствую боль, но свободно переношу ее. Не беспокойся за меня, заботься лучше о собственном состоянии.

Кондор тронул пальцем рану на виске. Боли не было вовсе, хотя само прикосновение он почувство­вал. К его удивлению, края раны закруглились, а сама она стала чуть меньше, чем полчаса назад. Синтетическая плоть восстанавливалась потрясающе быстро. Наверняка го же самое происходило в данный момент и с остальными ранами на его теле. Кондор представил, как сейчас миллионы рабочих наномодулей, используя скрытые резервы организма, в бешеном темпе демонтируют поврежденные ударами и огнем клетки, собирая новые, придерживаясь при этом строго прописанного плана строительства. Через час, возможно, через два они закончат и рана исчезнет, словно ее никогда и не было, а остатки «строительного мусора» будут выведены из организма с мочой или отправятся в запасники в виде простейших молекулярных соединений, названных СП‑белком. И Кондор снова будет здоров. Что тут скажешь – да здравствует наномеханика!

– Я вообще ничего не чувствую, – с каким‑то глупым самодовольством сказал Кондор. – Вернее, чувствую, но только в первое мгновение, когда меня ра­нят. А потом боль отступает.

– Боль нужна человеку, чтобы чувствовать опасность, вот почему наноинженеры оставили тебе это мгновение. Не чувствуя боли, ты не сможешь вовремя определить степень угрозы и можешь подвергнуться излишнему риску. Боль оберегает тебя.

– Скажи еще, что боль дана человеку, чтобы чувствовать жизнь, – усмехнулся Кондор.

– Разве это не так? – совершенно серьезно спросил в ответ Ворг.

– Ну‑ну, когда это ты стал философом?

– Я был им всю жизнь.

Кондор не понял, шутит с ним «демон» или говорит всерьез. Он решил сменить тему.

– А я вообще ничего не могу с уверенностью сказать о себе, – проговорил он, осторожно подбирая слова. Его уже не раз предупреждали об опасности подобных рассуждений, когда каждое неверное слово, каждая мимолетная мысль может бросить его изуродованный разум в новый хаос иртадизации. – С тех пор как произошло слияние, я утвердился в мысли, что мое имя Кондор. Кондор, и точка. Это единственное, что я с уверенностью могу сказать о себе. Больше ничего.

– Наверно, тебе очень тяжело сейчас. – Оказывается, «демон» тоже мог сочувствовать.

– Ты даже не представляешь насколько. А эти эмоции… Полнейший бред. Я то панически боюсь всего на свете, то рвусь в бой с яростью раненого льва, то безвольно опускаю руки и смиренно жду своей участи, то начинаю лихорадочно искать путь спасения. Не поверишь, сколько раз я хотел сдаться на милость Крейда.

– Что же тебя останавливает?

Кондору показалось, что «демон» и сам знает ответ, но желает услышать его из уст товарища. И он не задумываясь ответил:

– Ярость. – Биллероид понимающе кивнул. Испугавшись, что Ворг может понять его неправильно, Кондор зачастил: – Я понимаю, ярость – плохой помощник в бою. Гнев ослепляет. Но только не в моем случае. Мой разум разваливается, память готова осыпаться, словно песочный кулич, но именно безумная ярость спасает сейчас меня от безумия, а ненависть к Крейду стала опорой моего существования, целью моей жизни. Возможно, каждый из моих синхронов в отдельности так ненавидел Силдона, что, пройдя сквозь слияние, они не стали делить ментальное пространство моего мозга, а объединились во имя общей цели.

– Значит, пока Крейд жив, ты не сойдешь с ума, – заключил биллероид. – Но что потом? Когда игра закончится?

Удар ниже пояса. Возможно, самый страшный во­прос, который только мог услышать Кондор в последние дни. Потому что он не знал ответа на него.

– Я стараюсь не думать об этом, – сказал он.

– Возможно, ты прав. – «Демон» умолк. Да уж, на редкость неразговорчивый спутник попался Кондору.

– Волнуешься? – спросил Кондор, пытаясь продолжить разговор, но Ворг не ответил, погрузившись в размышления, и Кондор решил больше не тревожить его. Кто знает, какие мысли гнетут сейчас биллероида, чьи планы рушились один за другим?

Еще пять минут протекли в полутьме и молчании. Наконец, когда терпение Кондора подошло к концу и на языке у него уже вертелась фраза: «Ничего себе, быстрая разгрузка», компьютер на стене пронзительно пропищал.

– Вот и прибыл наш поезд, – сообщил Ворг, не скрывая радости. Кажется, ожидание надоело и ему.

Легкий толчок оповестил беглецов, что робот пришел в движение. Ворота с жутким визгом и скрежетом распахнулись, впуская погрузчик.

– Не слишком похоже на технорай, – скептически заметил Кондор.

– О чем ты?

– Монитор в паутине, скрипящие двери… Что за дыра?

– Главное, что все работает, – сказал Ворг. – Роботам все равно, скрипят ворота или не скрипят и где пауки плетут свои сети.

– Логично, – согласился Кондор, решив не спорить по пустякам.

Робот неспешно ввез их в грузоотправитель. Собственно, помещение больше напоминало гигантский склад, заставленный коробками, ящиками и контейнерами, в проходах между которыми медленно передвигались другие погрузчики, создавая впечатление спокойной деловой обстановки. Посреди зала стояла сама установка для трансформации мерности материи. Кондора трансмеризатор впечатлил только своими размерами. Куда там его миниатюрному, встроенному в позвоночник… Вот оно, истинное творение всемогущей цивилизации. Адская машина, способная открыть врата куда угодно, даже в преисподнюю.

Фактически трансмеризатор состоял из огромной шестигранной платформы, более полусотни метров в диаметре (сразу становилось понятно, как Крейд смог переправить в этот вариант боевые шлюпки «Дракон»). От каждой грани платформы вверх устремлялась гигантская колонна, плавно изгибавшаяся к центру, где на высоте около двадцати метров соединялась с одним из шести трансусилителей, имевших вид пятиметровых светящихся шаров. Каждый шар, в свою очередь, испускал тонкую нить голубоватого света, вливавшуюся в «ядро» трансмеризатора – ге­нератор полей мерности, висевший в воздухе чуть ниже трансусилителей без единого намека на крепежи. Генератор медленно вращался в воздухе, наполняя пространство вокруг себя чуть слышным гулом и потрескиванием статического электричества, и являл собой массивную шестигранную пирамиду цвета розового мрамора. Сейчас трансмеризатор был полностью разгружен и платформа пустовала, но возле нее уже стояло несколько рядов аккуратно уложенных ящиков, готовых к отправке.

– А сколько времени уходит обычно на загрузку? – с беспокойством спросил Кондор. Излишняя потеря времени сначала при разгрузке, а теперь при загрузке начинала серьезно тревожить его. Его волновал даже не Крейд с его киберармией стальных насекомых, он опасался охотников, без сомнения, идущих по его следу. Дать арестовать себя он просто не мог, но и сражаться с «псами» особого желания не возникало. Даже один на один против охотника у него практически не было шансов на победу. А ему нужна только победа, иначе вся его беготня гроша ломаного не стоит.

– Тихо! – внезапно насторожившись, сказал «демон».

– Что? – Кондор огляделся, но не заметил ничего подозрительного. Неужели у Ворга тоже началась паранойя? – Что случилось?

Прежде чем ответить, Ворг пристально осмотрел зал, после чего прошептал, насколько позволял синтезировать шепот его модулятор голоса:

– Что‑то не так. Мы не одни.

– Не одни?! – Реакция Кондора был а мгновенной. Чувства обострились, мышцы напряглись, рука крепче сжала рукоятку автомата, а указательный палец нежно коснулся пусковой кнопки, заменяющей курок. Каждая клеточка его тела была готова начать немедленно действовать. Защищаться, нападать, убивать. «Враг рядом!» – кричало возбужденное словами Ворга сознание, и Кондор был склонен верить ему.

– Эти ящики… – проговорил Ворг, прислушиваясь к показаниям своих сверхчутких рецепторов. – … Это не груз. Не просто груз. В них что‑то… В сторону!

Последняя фраза слетела с уст «демона», когда он сам уже резко рванулся влево, кубарем скатываясь с платформы. Еще толком не поняв, в чем дело, Кондор ринулся следом за ним, опрокидывая по пути какие‑то коробки, и тут же за его спиной раздался глухой взрыв, разбрасывающий рваные лоскуты ядовито‑желтого пламени. Взрывная волна, сильно ударив в спину, сообщила Кондору дополнительную инерцию, и, пролетев над вовремя пригнувшимся Воргом, он грузно рухнул в груду аккуратно сложенных пустых ящиков, на какое‑то время увязнув в них. Все же он успел увидеть, что произошло в следующие несколько се­кунд. Ворг, как всегда, оказался прав – ящики, стоявшие возле трансмеризатора, не были обычным грузом. Они оказались наспех подготовленной засадой на беглецов, пусть не очень искусной, но вполне эффективной. Если бы не сверхтонкое чутье биллероида, Кондор, вполне возможно, был бы уже мертв. Сейчас ящики один за другим разлетались в щепки, и из их недр, словно новорожденные паучата из кокона, вылезали на свет смертоносные коллероиды – «скорпионы». Пять. Десять. Пятнадцать… А сколько таких ящиков вообще стояло в этом зале? И в каждом скрывалось по одной такой вот механической твари. Значит, Крейд знал. Следил за каждым их шагом и готовил встречу. То маленькое сражение с четырьмя «скорпионами» было только прелюдией. Основное действо должно было развернуться здесь, в грузоотправителе, куда их так умело заманили, дав понять, что до Силдона не добраться и предпочтительнее использовать трансмеризатор для побега, нежели рыскать по многоярусной ризиевой ферме в поисках неуловимого противника. Тонкий расчет неплохого психолога. Никакой разгрузки не было, просто потребовалось некоторое время на доставку в зал ящиков со смертоносной начинкой и подготовку засады… А где‑то за спиной глухо ухнула ржавая стальная дверь, намертво запечатывая единственный выход из помещения, готового стать полем боя.

Выбираясь из‑под устроенного им завала, Кондор замер, впечатленный увиденным зрелищем. Десятки стальных насекомых заполнили пространство вокруг них, готовясь к атаке. Воздух наполнился лязгом и скрежетом, а еще гулом, ибо не только ползающие твари населяли темные подземелья замка Крейда. Плавно кружа под потолком, над головами беглецов порхали в воздухе несколько гигантских механических стрекоз с коротенькими прозрачными крылышками, совершенно непригодными для поддержания в воздухе столь грузного тела. Без всякого сомнения, стальные членистые тела поднимались в воздух при помощи встроенного антиграва, однако и крылья не были пустым муляжом, а тоже играли некую особую роль. Возможно, служили элеронами… Хотя это было всего лишь предположение. На раздвоенном, загнутом щниз хвосте каждой «стрекозы» мерцала голубая электрическая дуга.

– Осторожней со «стрекозами»! – предупредил Ворг. – Видишь энергопульсары на их хвостах? Не попадай под выстрел.

– Не учи, сам знаю, – буркнул Кондор, надевая на голову чудом оставшийся в его руке шлем и прикидывая в уме, сколько осталось времени, прежде чем эта орда разметает куски его синтетического тела по складу. И уже в следующую секунду десятки ярчайших вспышек озарили холодные серые стены грузоотправителя.

33



Сколь ни был крепок термостойкий скафандр Кондора, но у всего есть свой предел прочности. Плазменный шквал, захлестнувший его, в одно мгновение сбил с ног, раздирая и плавя металлопластиковый панцирь, выжигая энергетический абсорбент и испаряя амортизирующую прослойку. Возможно, именно то, что Кондор оказался на полу, и спасло ему жизнь. Основная часть огненного вала прошла над ним, попутно сжигая ни в чем не повинный робот‑погрузчик, доставивший сюда беглецов. Кондор мог только предположить, что в эти мгновения хаоса делает «демон», если он, конечно, еще жив, но времени на выяснение уже просто не оставалось. В бой вступили «стрекозы». Резко спикировав вниз, они выпустили из своих хвостов заряды чудовищной силы. Одна голубая молния толщиной в палец взрослого человека, извиваясь, впилась в каменный пол буквально в нескольких сантиметрах от шеи Кондора, превращая камень в раскаленную пыль. Кожа у него на шее мгновенно обуглилась.

– А‑а‑а‑а! – не слыша себя из‑за шума и треска, закричал Кондор и, все еще лежа на спине, вскинул вверх руку, сжимающую чудом уцелевший автомат. «Стрекозы» отреагировали на его действие прежде, чем первый плазменный сгусток вырвался из бешено вращающихся стволов грозного оружия. Атакующий строй рассыпался, разлетевшись в стороны, словно стая пугливых ворон, и короткая плазменная очередь, адресованная им, вспорола потолок, обильно посыпая поле боя горячими каменными осколками и пылью. В то же время сильная боль ожгла ногу Кондора чуть ниже колена. Несколько секунд, потраченных им для стрельбы по «стрекозам», использовали «скорпионы», успев вплотную подобраться к жертве, и одна из членистых тварей уже вцепилась своей клешней в его лодыжку. Одновременно увертываясь от слепящего луча энергетического резака другого коллероида, подобравшегося со спины, Кондор, не жалея зарядов, распотрошил первого обидчика из автомата, после чего наконец уловил момент и снова вскочил на ноги.

– Получи! – прокричал он, все еще ничего не слыша за скрежетом десятков проворных стальных лап. – Получите! – Палец Кондора до упора вдавил курок в рукоятку. – Металлические отродья! Твари!

В дыму и бесчисленных вспышках он видел, как плазма его автомата вспарывает бронированные тела коллероидов, как бьются они в предсмертной кибер‑агонии, как высыпается, дымясь, их электронная начинка, лопаются многофункциональные фасеточные глаза, отлетают конечности, горит оплетка. Пришло время его ярости, и о пощаде речи не шло. Роботы пытались поразить его, смять, сокрушить, выжечь каждую крупицу жизни, но он был слишком быстр для них сегодня, и даже лучи, посланные ему в спину, не оставались незамеченными им, словно внезапно в нем пробудились скрытые телепатические способности, а на затылке открылся третий глаз. Каким‑то шестым чувством он улавливал опасность и ловко уклонялся от нее. Сейчас он был богом войны. Непобедимым, неукротимым, яростным божеством, и никто на земле не мог противостоять его могуществу.

Краем глаза он увидел Ворга, с облегчением отметив, что «демон» не только жив, но и вполне даже боеспособен. Кружась волчком, он пытался расправиться с дюжиной ползучих гадов, используя для этого весь свой арсенал, включая щупальца и «фотонную бритву», закрепленную на руке. Возле его ног уже лежали несколько изуродованных остовов механических насекомых, а сам он расстреливал из автомата очередную бестию. К сожалению, у Кондора не было времени даже на то, чтобы мысленно похвалить биллероида. Каждый атом его тела вновь сражался, не останавливаясь ни на миг. Промедление означало только смерть. И он сражался, дрался как никогда раньше. Сжигал, взрывал, крушил. Одна за другой рухнули на пол «стрекозы», так и не сумев причинить противнику существенного вреда, и теперь их личинкообразные тела с обломанными лапами и обугленными крыльями лежали в общей массе устилавшего место битвы электронно‑механического лома, испуская струйки едкого дыма и брызгая искрами.

Несколько раз огонь плазмы все же коснулся его тела, но то были только царапины, на которые Кондор не обратил ни малейшего внимания. А потом внезапно все кончилось. Бой завершился так же стремительно, как и начался, когда беглецы вдруг обнаружили, что убивать больше некого. Над раскаленными обломками роботов‑убийц поднимался дым, что‑то горело, где‑то без устали скребла о каменный пол стальная лапа раненого коллероида, и какой‑то тихий писк пронзал наступившую внезапно тишину. Кондор и Ворг переглянулись, одобрительно кивая друг другу, словно говоря: «Я рад, что вижу тебя живым».

– Вот это да… – многозначительно заметил Кондор.

– Точно, – согласился Ворг. Только что они сделали практически невозможное – столкнулись с противником, в десятки раз превосходившим их по огневой мощи и численности, уничтожили врага и при этом сами остались целы и невредимы… Мелкие ссадины и ожоги не в счет. Пожалуй, сейчас они не могли до конца поверить даже самим себе.

Кондор взглянул на сияющий купол трансмеризатора, чудом уцелевший во время схватки.

– Ну что же, очередная ловушка пройдена, – подвел он итог боя. – Это у меня что‑то вроде хобби – последние дни я только и делаю, что попадаю в ловушки и выпутываюсь из них. Что дальше? – спросил он и…

Дьявольщина, снова это кошмарное чувство! Прежнее, но немного другое. Мир пошатнулся, контуры предметов смазались, цвета потеряли былую яркость и стали белесыми. К горлу мгновенно подступила тошнота, и он не смог удержать рвотного спазма, выплевывая на загаженный пол сгустки липкой зеленоватой слизи. Затем, еле держась на слабеющих ногах, он зажмурился, закрыл лицо руками, но стало только хуже, проносившиеся в бешеном темпе обрывки видений, всплывших внезапно из глубины сознания, только усилили головокружение и желудочные спазмы. Ужасно разболелась голова, словно в нее одним точным ударом вбили стальной клин.

– В‑во‑о‑ор‑р‑р… – моля о спасении, прохрипел Кондор и, не удержавшись, упал. Ноги не держали его. – Во‑о‑о‑о…

«Демон» сразу понял, что происходит с партнером. Не раздумывая (на это у него не было времени), Ворг сделал несколько шагов в его сторону и, поняв, что может просто не успеть, выпустил вперед свое неимоверно длинное щупальце. Заостренный стальной крюк на его конце ударил точно в лоб скрученному непонятной судорогой Кондору, слегка надрывая прочнейшую кожу… И боль ушла. Ушла, словно ее и не было. Некоторое время Кондор еще лежал на полу, боясь пошевелиться, но потом решился и встал, ревниво прислушиваясь к своим ощущениям. Сейчас все было в норме, но что произошло минутой раньше, хотелось бы знать? Ворг стоял рядом. Стоял молча, предоставляя ему первым начать разговор, когда он будет готов к этому. Выплюнув остатки рвотной слизи и утеревшись рукой, Кондор заговорил, растерянно глядя на биллероида:

– Что это было, черт возьми? – Он знал, что у Ворга есть ответ. Иначе биллероид не смог бы так быстро и просто помочь ему. Хорошая терапия – удар по голове.

– Плохо дело, – сказал «демон». – Произошло то, чего я боялся больше всего. У тебя началась пассивная иртадизация, регрессия памяти. Дерапсатия продолжает разрушать твой мозг, меняет «калибровку» сознания. Только что ты чуть не потерял себя. Мой удар выдернул тебя из колодца беспамятства, в который ты уже готов был провалиться. Тебе нужна срочная дефрагментация, иначе ты долго не протянешь. Необходимо спешить.

– Сколько у меня осталось времени? – спросил Кондор.

– Трудно сказать точно, – ответил Ворг. – В последние два дня я подробно изучил проблему дерапсатии и…

– Сколько?! Просто ответь!

– Два часа, может, немного больше. Прежние пациенты, подвергавшиеся пассивной иртадизации, держались приблизительно столько. Максимально – около трех часов.

– А потом?

– Потом… Полный распад сознания. Прости… Здесь я ничем не смогу помочь тебе.

– Дьявол! И ничего нельзя сделать?

– Как я уже сказал, нужно дефрагментировать твою память. Удалить все лишнее, сгладить «эхо» и резонанс, расставить остальное по своим местам. Но это в теории. Ведь у нас нет даже простейшего мозгового сканера. – Ворг, словно извиняясь, покачал головой.

– А у кого есть?

– Есть и здесь, но до лаборатории нам не добраться. У меня нет кода доступа. Еще наверняка есть у «Черного света».

– Так мы к нему и направляемся, – обрадовался Кондор.

– Только успеем ли? – с сомнением проговорил «демон».

– Должны успеть. – Кондор всерьез загорелся этой идеей. Умереть в бою – другое дело. Но сойти с ума – нет уж, увольте. – Только обещай мне одну вещь.

– Какую?

– Если я не… – Кондор проглотил ком, подкативший к горлу. – В общем, если ты останешься один, заверши начатое. Обещай мне.

– Не распускай нюни, – холодно отозвался «демон».

– Нет, ты не подумай, что я пасую. Ничего подобного. Я по‑прежнему с тобой, по‑прежнему бое­способен. Просто решил перестраховаться, если мы вдруг не успеем. Все может случиться. Ладно, забудь. Так что мы собираемся делать дальше?

– Планы не изменились, – сказал Ворг и стремительным шагом направился к одной из колонн трансмеризатора. Приблизившись к ней, он выбросил впе­ред свои незаменимые щупальца и ловко вскрыл крюками тонкую металлическую обшивку. Внутри колонны, под слоем мягкого изолятора, оказалось хитросплетение сотен тончайших проводов и шлей­фов. Действуя четко и уверенно, Ворг запустил руку в проделанную им дыру и вытянул наружу пучок про­водов.

– Что ты делаешь? – спросил Кондор, с сомнением следя за действиями биллероида.

– Компьютер блокирован извне, трансмеризатор не работает, – пояснил Ворг, копошась в проводах. – Но мы все равно уйдем отсюда.

– Как?

– Пусть это тебя не беспокоит. Меня создавали не только как солдата, но и как универсального диверсанта. Террористическая деятельность на территории врага, саботаж, полевая разведка… Электроника и информационные сети не стали исключением. Как, ты думаешь, я умудрился взломать защитную оболочку закрытой базы данных Крейда? Кстати…

Ворг осмотрел Кондора с ног до головы.



– Ну и вид. Инкрис еще цел?

– Дьявол, я совершенно забыл о нем, – спохватился Кондор. Сорвав с себя остатки бронированного панциря, который не мог больше выполнять своих защитных функций и только мешал, он остался в костюме из металлоткани, сильно потрепанном, но пока еще сохранившем вид одежды. Из кармана брюк он извлек информационный кристалл.

– Вроде цел, – неуверенно сказал Кондор, разглядывая кристалл на свет. Одна из граней оказалась слегка оплавленной.

Ворг тоже заметил это.



– Ничего страшного. Внешняя оболочка не является носителем. Информация записывается на внутренние, невидимые для глаза грани. Хотя частично считать информацию окажется весьма непросто, думаю, «Черному свету» это под силу. – «Демон» неожиданно и совершенно беспричинно хохотнул своим металлизированным басом.

– Ты чего смеешься? – удивился Кондор.

– А тебе разве не смешно, что мы с тобой разгромили всю кибер‑армию Крейда? Таким не каждый может похвастать. На тридцать седьмом, в центральном исследовательском павильоне, нам четыре таракана жутью казались, а теперь и пара десятков сущий пустяк.

– Не забывай о своих подчиненных. Все «демоны» до сих пор живы, – напомнил Кондор. – А с ними сразиться – не тараканов давить.

– Ты правильно выразился – МОИ подчиненные. Пока я жив, они нам ничего не сделают. Силдон совершил ошибку, когда доверил командование «демонами» мне.

– Жаль, что ему биллероиды не могут причинить вреда. Иначе мы могли бы неплохо позабавиться…

Дальнейшее происходило словно в стремительном сне. Сильный удар, сопровождаемый яркой вспышкой и громким шипением, бросил Кондора в сторону, и, прежде чем нейроны прекратили передачу к мозгу новых, неожиданно сильных болевых импульсов, Кондор понял, что лишился трех пальцев на левой руке. Еще не до конца осознав, что же все‑таки произошло, он ловко, словно кошка, извернулся в воздухе и, лишь мельком увидев смутный человеческий силуэт, пытавшийся спрятаться за разбитым погрузчиком, выпустил в него длинную автоматную очередь. Человек оказался слишком медлителен или попросту не ожидал от Кондора подобной прыти. Раньше чем он успел укрыться от убийственных лучей за горящим остовом робота, десяток плазменных шариков, достигнув цели, вскрыли несчастному живот и грудную клетку, обнажая обугленные внутренности. Человек успел только прохрипеть что‑то нечленораздельное и упал.

– Ах ты, тварюга! Чуть руку не отстрелил! – зло прошипел Кондор, растерянно разглядывая кровоточащую культю. Теперь у него остались только большой и указательный пальцы. Несмотря на отсутствие боли, ему стало не по себе. Прекрасно понимая, что это всего лишь психологическая реакция, Кондор все же с огромным трудом сдержал приступ тошноты. – И откуда он только взялся? Гаденыш! И автомат мне испортил…

– Орон, начальник охраны фермы. – Голос Ворга привел Кондора в чувство.

– А я думал, начальник охраны ты, – начал было Кондор, но, обернувшись к «демону», замер в ужасе. Ворг лежал на полу, широко раскинув руки и распластав ослабевшие щупальца, а его ноги… Господи боже… лежали в нескольких метрах от тела, среди обломков стального позвоночника и сверхточных кибер‑механизмов, залитых яркой оранжевой жидкостью, смутно напоминающей кровь.

Значит, Орон стрелял не в Кондора. Удар пришелся по Воргу, а Кондора просто зацепило взрывной волной.

Кондор подбежал к биллероиду, неуклюже размахивавшему левой рукой в попытке опереться на нее и подняться. Но ничего не получалось, и, хотя жизнеспособность демона, лишенного ног и части живота, просто поражала, было видно, что он умирает. Жизнь покидала могучее тело.

– Ворг, – Кондор боялся даже прикоснуться к изуродованному телу, опасаясь причинить другу боль, – как же это?

«Демон» прекратил свои бессмысленные попытки подняться и произнес, глядя на него:

– Похоже, все. – Голос его был так же тверд и спокоен, а взгляд по‑прежнему чист, будто он вовсе не истекал кровью, находясь в шаге от смерти, а сидел на кухне с чашечкой кофе в одной руке и сигаретой в другой.

– Брось. – Голос Кондора заметно дрожал, и он ничего не мог с этим поделать. Только‑только приобрел друга, а он умирает. Сколько уже близких ему людей погибли. С этим невозможно было смириться. – Брось, Ворг, не так уж все плохо. Ты выкарабкаешься.

– Ты действительно так думаешь? – Ворг усмехнулся, и из его рта вытекла тонкая струйка крови. – Но я так не думаю. Ничего не осталось. Пришло время умереть.

– Ворг…

– Знаешь, о чем я мечтал в последние годы, почему снова хотел стать человеком? – Кондор молчал, понимая, что принимает последнюю исповедь умирающего. Так уже было раньше. Совсем недавно, когда на его руках готовился покинуть этот проклятый многомерный мир другой его друг. Арсон. И Анна… И тогда, и сейчас ему оставалось только одно – слушать стук слабеющего сердца и прерывистую речь. Ворг помедлил, словно собираясь с силами, и продолжал: – Я хотел… Я мечтал о поцелуе. Представляешь, наверное, тысячу раз прокручивал в голове, как это будет. Прекрасная девушка подходит ко мне… Без страха, без отвращения. Ее руки ложатся мне на плечи, а мои нежно обхватывают ее талию, притягивают ближе, и я чувствую жар ее тела. Ласковые женские руки словно лианы обвивают мою шею, губы прикасаются к моим губам, и мы становимся единым целым на какой‑то нескончаемый миг…

Ворг захрипел. Его голос внезапно изменил тональность, послышался неприятный булькающий звук, словно модулятор голоса наполнился жидкостью. Кровью. Возможно, так оно и было на самом деле.

– Но теперь ничего уже не будет. Прости, Кондор, я не смог отправить тебя домой. Придется тебе самому.

– Что ты такое говоришь Ворг. Как же я без тебя? Нет, ты слышишь, нет! Мы закончим начатое вместе, и ты получишь свой поцелуй. Я найду тебе лучшую девушку во Вселенной, и она подарит тебе самый страстный, самый жгучий поцелуй. Я обещаю. Только не бросай меня сейчас, прошу тебя! Пожалуйста. Ты втянул меня в это, а теперь сбегаешь? Не смей так поступать! Ну же!

Но Ворг словно не слышал его.



– Жаль, – обреченно произнес он. – Хотел умереть… челове… ком… надо было согласиться на «Алтарь»… проклятые биотех…

Он умолк. Кондор почувствовал себя совершенно беспомощным. На его глазах умирал друг, а он ничего не мог с этим поделать. Как совсем недавно Арсон… Как совсем недавно Анна… Бесконечная цепочка однообразных смертей. Словно проклятие…

– Как трогательно. – Знакомый голос заставил Кондора вздрогнуть. Голос Крейда.

Кондор медленно обернулся и с презрением посмотрел на голограмму Силдона, возникшую неподалеку.

– Что ты сказал? – с ненавистью пошипел он.

Крейд подошел ближе, присев на корточки рядом с телом биллероида, и с циничным любопытством принялся разглядывать его.

– Говорю: как трогательно, – повторил он. – Никогда раньше не видел, как кто‑то оплакивает «демона». Настоящее извращение.

– Он был человеком в большей мере, чем ты, ублюдок, – прорычал Кондор, ощущая свою полную беспомощность. Что он мог сделать голограмме?

– Возможно, ты и прав, – усмехнулся Крейд. – Очень даже возможно. Но не важно. – Крейд встал и посмотрел по сторонам. – Потрясающе. Ты впечатлил меня, Кондор, правда впечатлил. Какая была битва, какое действие. Не каждый может похвастать победой над тремя десятками скорпионов. Конечно, тебе помогал Ворг, но половина из них – твоя добыча. Мое искреннее восхищение. Ты боец. Ты настоящий воин, это у тебя в крови, и не имеет ни малейшего значения, что кровь у тебя синтетическая. Совершенство я распознаю сразу, вот почему ты все еще жив. Я знал, тебя будет трудно остановить, но такого, признаюсь честно, не ожидал.

– Да. Даже фокус с дерапсатией не помог, – язвительно подметил Кондор. – Нужно было действовать быстрее и жестче, тогда твои клонированные солдатики успели бы прихлопнуть моих синхронов.

– Это будет мне уроком на будущее. Никому не доверяй важное дело, если хочешь, что бы все прошло быстро и гладко, – сказал Крейд, словно они вели банальную беседу. – Я поручил твое устранение Эртрузу, а он закрутил слишком сложную для него игру. Вот и результат: ты до сих пор жив, его уже нет, а все вокруг летит к чертям. Наша партия слишком затянулась.

– О каком будущем ты говоришь? На доске уже практически не осталось фигур. Тебе не кажется, что пора заканчивать? – спросил Кондор.

– Правильно. Вот только партия наша уже завершилась. Спешу огорчить тебя и сообщить, что ты уже проиграл.

– И не надейся. Я еще жив, – хмуро бросил Кон­дор. – Придумаю что‑нибудь.

– Ты сам‑то веришь в этот бред? Ворг мертв, мы оба знаем, что тебе не покинуть этот вариант без посторонней помощи, а «демоны» вновь контролируются мной. Это тебе не с коллероидами воевать. Даже если ты переживешь пассивную иртадизацию, в данный момент пожирающую твой мозг, то тебя разорвут на кусочки «демоны». Но и этого не понадобится, ведь за тобой идут «псы» СКОП. Они с тобой сделок заключать не станут.

– Придумаю что‑нибудь. Например, преподнесу им небольшой сувенир в виде информационного кристалла из головы Ворга. Полагаю, ты прекрасно осведомлен, что на нем? После этого моя судьба меня не интересует. Тебе все равно достанется больше, чем мне.

– Инкрис биллероида? Он больше подойдет для перезаписи памяти, а вот как доказательство чего‑либо – очень сомневаюсь. К тому же не забывай, в каком ты сейчас положении. Ты уже переступил черту дозволенного. Для СКОП ты всего лишь обезумевший дерапсатик, вооруженный до зубов. Охотники в таком случае сначала стреляют, а уже потом задают вопросы. Понимаешь, о чем я? Ты уже мертв, Кондор.

Крейд отвернулся от Кондора и подошел к изуродованному телу Орона, лежащему поодаль.

– Вот и Орон покинул меня. Никого… Совершенно никого. Как тебе удалось добиться этого, а, Кондор? Как ты умудрился в одиночку разрушить все то, что я так долго создавал. Вот так вот просто прийти и разрушить весь мой мир. Не понимаю.

– У меня был хороший учитель, – мрачно отозвался Кондор, лихорадочно придумывая выход из создавшейся ситуации. Если бы он только мог добраться до Крейда, узнать, где он находится в данный момент.

И словно в ответ на его мольбы…



– Ты, очевидно, меня имеешь в виду? – усмехнулся Крейд, не оборачиваясь.

… Голова Ворга дернулась и приподнялась от пола, он взглянул сначала на Кондора, потом на стоящую спиной к нему голограмму Крейда. Блуждающий, затуманенный предсмертной агонией взгляд остановился на маленьком красном значке, иероглифе, мерцающем возле ног Крейда.

– Он в центральном исследовательском павильоне, – выплюнув порцию крови, прохрипел биллероид.

– Ворг… – еще не поняв, что только что сообщил ему «демон», растерянно прошептал Кондор.

– О, Ворг, ты еще жив! – воскликнул Крейд, услышав голос «демона». – Значит, еще пообщаемся.

– Тридцать седьмой… подземный уров…хр‑р‑ш‑ш‑ш… Лифт возле Орона… – не слушая Крейда, договорил Ворг.

И в тот же миг до обоих – и Силдона, и Кондора – дошел смысл того, что сообщил умирающий «демон».

И к лифту они бросились одновременно, только вот Кондору бежать оказалось гораздо ближе. Гораздо ближе. Он опережал Крейда на целых семь секунд.

– Сфелар. Тридцать седьмой подземный уровень, центральный исследовательский павильон, – на одном дыхании выпалил он и ткнул ладонью в светящуюся клавишу подтверждения приказа.

Перемещение мгновенно, он прекрасно помнил это, а посему, когда спустя секунду дверь за его спиной открылась и чье‑то тяжелое дыхание ударило ему в спину, он резко обернулся и, даже не глядя на ворвавшегося в кабину лифта человека, ударил его кулаком в грудь, отбрасывая за пределы тесной сферы телепортера.

– Ты не успел, – грозно, стараясь подавить скрытое ликование, прорычал Кондор, глядя, как Силдон беспомощно барахтается на полу. Удар был слишком силен для человека. Без сомнения, он сломал ублюдку несколько ребер. Но самое главное – он достал его, все‑таки достал благодаря Воргу и собственной расторопности. Вот теперь и он позлорадствует. У него еще есть время, пока «псы» СКОП не нашли его. И он проведет его с пользой…

Крейд, задыхаясь от боли, поднялся на четвереньки, а затем и в полный рост. Последнее ему далось с огромным трудом, но, похоже, он был не из тех, кто привык трусливо валяться в ногах, вымаливая пощаду. Он и смотрел на Кондора не как побежденный, а как равный на равного, хотя должен был прекрасно понимать, что совершенно беспомощен против взбесившегося наносинтона.

– Жаль, увлекся. Забыл отключить маркер голографической камеры. А Ворг молодец, быстро сообразил, как меня найти. Что дальше? – спросил он, осторожно озираясь по сторонам. Кондор не сомневался, что, будь у него под рукой оружие, он не замедлил бы пустить его в ход, используя любую возможность уничтожить ненавистного врага.

– Теперь ты умрешь, – спокойно сообщил Кон­дор, ожидая увидеть испуг в глазах Силдона. Но, к своему величайшему изумлению, не увидел ничего подобного.

– Это, очевидно, будет чертовски страшно, – с каким‑то безумным блеском в глазах проговорил Крейд.

У Кондора появилось странное ощущение, что Крейд, хоть и не хочет умирать, совершенно не боится смерти. Словно он не может умереть до конца. Словно он бессмертен…

Бессмертен…..


«Сейчас в модуль дублирования „Алтаря“ заложены параметры только одного человека – Силдона Крейда».


Слова Ворга эхом прокатились в его памяти. Бессмертие. Вот оно каково. Даже если Крейд умрет сейчас, его техники запустят систему молекулярного дублирования и воскресят своего босса. Конечно, он потеряет часть воспоминаний, последние дни… Но зачем помнить о плохом, когда гораздо выгоднее проснуться в новом теле и узнать, что твой ненавистный враг уже посажен в психушку или погиб от рук охотников. Как все просто в мире, где правят высокие технологии. А вот Воргу не повезло…


Хотя, с другой стороны…



– Ты не боишься смерти? – спросил Кондор, подходя ближе.

– Я уже давно перешагнул грань страха, – с пафосом проговорил Крейд. Он еще не понял, что задумал Кондор.

– Думаешь, «Алтарь» спасет тебя? – спросил Кон­дор, желая посмотреть, как переменится в лице его враг. Он не ошибся в расчетах.

– Не трогай «Алтарь», – прошептал Силдон, моментально мрачнея и пятясь назад. Теперь его не надо было даже убивать. Можно было просто наслаждаться страхом этого ничтожества, чувствующего свою беспомощность. Да, победа действительно пьянит. Вот только она должна быть полной, иначе ему грозит тяжелое похмелье.

– Значит, смерти ты все‑таки боишься, – заключил Кондор. – Хорошо. Никто не хочет умирать, тем более вот так, глупо. Мне нужно всего лишь уничтожить твою чудо‑машинку после того, как я отверну тебе голову, и все, Силдон Фиор Крейд сгинет. Неприятная перспектива. Не правда ли?

– Не трогай «Алтарь», – повторил Крейд, как будто угрожая. Он находился сейчас в равном положении с Кондором и готов был на все ради своего спасения. Как мило… Интересно, долго ли он продержится против наносинтона? Но Кондор не хотел проверять Силдона на прочность. Пора было завершать этот затянувшийся спектакль.

Однако у Крейда еще не кончились козыри в рукаве. И он снова оказался на полшага впереди.

– Убьешь меня, и тебе никогда не вернуть твою любимую княжну! – вдруг выпалил он.

– Что? – Кондору показалось, что он ослышался. По мертва. Ворг не стал бы врать ему.

– Княжна По Рандай, – почти по слогам проговорил Крейд. – Знакомое имя?

«Господи, По! Милая, нежная По! Зачем я только влюбился в тебя! Зачем ты ответила мне взаимностью. Не сейчас. Нет!» – Кондор понял, что попался. Он не сумеет убедительно сыграть безразличие, ни за что не сумеет. А ведь Ворг предупреждал его. На войне нет места любви!

– Она мертва, – сухо проговорил он, стараясь показать противнику, что готов к любому удару. Но получилось плохо. Какое безразличие, когда голос дро­жит.

– Технически – да, – согласился Крейд. Кондор дернулся к нему, но он остановил его, погрозив пальцем: – Спокойно, иначе ты не узнаешь самого интересного. Да, ее пришлось умертвить, а тело уничтожить. Не очень приятно, даже отвратительно, и, поверь, я никогда бы этого не сделал, но живая заложница или даже ее тело – слишком заметная улика, если СВБИ начнет копать глубже, чем я того желаю. Пришлось перестраховаться. Я избавился от всего, за исключением этого…

С этими словами Крейд расстегнул три верхние пуговицы своей рубашки, показывая висящий на шее изящный золотой кулон – небольшой кристалл, по виду напоминающий сапфир. Камень обвивала золотая змейка, пожирающая собственный хвост.

– Что это? – спросил Кондор, точно зная, что у По никогда не было таких украшений.

– Опуская подробности – это новый, сверхплотный инкрис, вмещающий в себя всю до последней капли память малышки По, а также код для молекулярного синтеза ДНК человека, в данном случае все той же По Рандай. Всеэто – компоненты, необходимые «Алтарю» для воссоздания точной копии твоей невесты.

– Чушь, я не верю тебе! – Кондору действительно не хотелось верить своему врагу. Он не желал слушать его, не желал ничего знать, но он понимал – Крейд не врет.

– Не стану умолять тебя поверить мне, но я сказал правду. Убьешь меня, разрушишь «Алтарь», и тебе никогда уже не вернуть даму сердца. Все, что тогда достанется тебе, – вот эта холодная стекляшка. – Крейд помолчал, поглаживая кулон на груди и давая Кондору время обдумать сказанное им, после чего продолжил: – А теперь вот тебе мое предложение: ты уничтожаешь инкрис Ворга, позволяешь мне вызвать «демонов» и спокойно отдаешь себя в их крепкие руки, а я, так и быть, верну твою драгоценную По из небытия. Подумай. Тебе ведь нечего больше терять. Твои часы сочтены. Либо пассивная иртадизация, либо «псы»… А так ты вернешь хотя бы одну жизнь.

– Что помешает мне воскресить ее после твоей смерти?

– Ничего особенного, кроме кодов запуска «Алтаря», известных теперь, после смерти Ворга и Эртруза, только мне. Конечно, любой код можно взломать, но боюсь, у тебя просто не будет столько времени. За тобой идут охотники, Придержать которых могу только я. К тому же даже при самом удачном раскладе, если ты договоришься с охотниками не уничтожать тебя на месте и докажешь свою невиновность, ты все равно ничего не добьешься. Вся загвоздка в том, что в этом жалком мире, который ты так стараешься уберечь от моего пагубного влияния, запрещено создавать любые модели клонов и синторгаников для личных целей. Наказание – пожизненная каторга в местах, лишь немногим отличающихся от ада. И немедленное уничтожение «творения». Леди По снова умрет, но на сей раз по твоей вине. Несправедливо? Жестоко? Но ведь именно ты стоишь на стороне закона. Если же ты примешь мое предложение, я воскрешу По и отправлю ее назад в замок, да еще подкорректирую память так, что она даже не вспомнит о всех ужасах последних дней. После этого я замолвлю словечко и за тебя перед охотниками. Тебя арестуют, но не казнят и не убьют на месте, а просто упекут в камеру, откуда, я обещаю, ты выйдешь, как только я стану императором нашего мира. Поверь мне, ждать придется недолго. Можешь не терзать себя сомнениями – если я обещаю, я свое слово держу. Все будет так, как я сказал. Но если ты так жаждешь убить меня… Тогда прости. Умру я – умрет и последняя надежда воскресить твою возлюбленную. Умрет последняя крупица того мира, который ты по­терял. Ты действительно хочешь этого? Или мы договорились?

– А если я соглашусь на твои условия и получу назад По, то стану участником твоего безумного плана по созданию великой империи Крейда?

– План совсем не безумен. Скорее даже банален, а ты, по‑моему, все еще не понимаешь сути вещей.

– Использовать мощь технологий нашего мира, чтобы уничтожать одни цивилизации и порабощать другие. В этом суть? – усмехнулся Кондор.

– Какая патетика! Даже тошно становится. Дурак ты, Кондор. Мы – новорожденные боги, разве ты не понимаешь этого? Мы разорвали тесную оболочку нашего мира и теперь, изучив Метамерию и получив кое‑какие знания о ней, стали потребителями. Отныне наш мир, как любой новорожденный, начал расти, и его потребности растут вместе с ним. Назад возврата нет, как нет возврата младенцу обратно в утробу матери. Как видишь, все логично. Сегодня нам приходится кормить тринадцать миллиардов ртов. Все эти люди хотят хорошо одеваться, ходить в дорогие рестораны, вкусно есть и стильно развлекаться. Завтра их может стать двадцать миллиардов. Или двести, кто знает. Мы победили все известные болезни, изобрели сотни способов омоложения организма и продления жизни. Если не будет войн и болезней, а люди будут жить по нескольку сотен, а то и тысяч лет, как ты предлагаешь удерживать численность населения в определенных рамках? Запретить рождаемость? Ограничить число детей на одну семью? Или, может, устраивать лотерею смерти, где счастливчику достается билет на тот свет, желает он того или нет? Но кто позволит так издеваться над собственным народом? Тем более что теперь мы не ограничены пространством.

– Конечно, гораздо проще установить жесткую тиранию в других параллелях, чем в своем собственном мире.

– Нам нужны только их ресурсы. Возможно, рабочая сила. Не обязательно даже делать их рабами.

– В своих мечтах ты уже поработил их. Хочешь создать новую Римскую империю? Плебеи и патриции. Да ты настоящий псих, – со злостью сказал Кон­дор. – А как насчет тех, кто отдал жизнь во имя твоей великой империи? Моя жена, дочь, друг, невеста? Они были согласны с тобой? Ты спрашивал?

– Не надо нелепых обвинений, Кондор, жертвы есть всегда, – поморщился Крейд. – И кстати… Вот ты говоришь: твоя жена, дочь, брат, кто‑то там еще… А твои ли они, ответь мне? Кем вообще ты считаешь себя? Кондоратом Ару? Кондором Игреем или… – Крейд не знал, как звали третьего, кем больше всего и был сейчас Кондор. – Но это не суть важно. Остается только вопрос: кто ты, безликий наносинтон? Не утруждайся, я сам отвечу тебе. Ты НИКТО. Ни один из трех синхронов, собранных в этом теле. Дерапсатия пожрала прежних тебя, словно конфету, ничего не осталось, только красивая обертка и немного шоколадной крошки. Так как же ты можешь утверждать, что я убил твоего друга, когда нет доказательств, что это был твой друг? А если так, то, значит, я не мог быть причастным к смерти твоей жены. Да, еще я умудрился похитить невесту! Но это совсем уже глупо. Или ты собирался стать двоеженцем? У Кондората Ару была жена, у князя Игрея – невеста, прекрасная юная княжна По. У тебя же нет никого. Ты – ноль, Кондор, ты НИЧТО. Ты новорожденный ублюдок дерапсатии, переполненный чувством вины за смерть людей, на которых не имеешь никаких прав. Уясни одно, Кон­дор: тебя прежнего уже нет и тебя нового еще нет, ты сейчас застрял где‑то на стадии эмбриона. Думаю, пора сделать аборт.

Крейд все говорил и говорил, его слова казались болезненно правдивыми, но Кондор уже не слушал врага. Он просто не желал больше слушать речи безумца. Он мысленно прощался и просил прощения.

«Прости меня, любимая, – мысленно шептал он своей возлюбленной По. – Прости меня, но я не могу… Просто не могу отступить сейчас. Если я решусь все бросить, покорюсь, склоню голову перед этим безумцем, то возненавижу себя потом за неиспользованный шанс остановить его, пока это еще в моих силах. Не знаю, поняла бы ты меня, ведь сейчас я предаю тебя. Я могу подарить тебе жизнь, но вместо этого стремлюсь отнять жизнь у другого. Не надо принимать мою сторону, ибо даже мне кажется, что она ошибочна, но по‑другому я уже не могу. Я стал жестоким и безумным в своем противостоянии, я по­терял все и, наверно, уже ничего не обрету, но если ты слышишь меня – прости. И… прощай».

Кондор исподлобья посмотрел на Силдона. Его губы непроизвольно растянулись в презрительной ухмылке. Крейд умолк на полуслове. Он понял – время громких речей заканчивается, понял и что последует дальше.

– Знаешь, – проговорил Кондор, начиная медленно двигаться в сторону врага и заставляя того пятиться к стене. – Все говорили мне: не суйся не в свое дело, помалкивай, забейся в самый темный угол или заползи под камень, не мути воду, иначе Крейд раздавит тебя. Вы на разных уровнях, и, сколько бы ты ни плевал в него, все равно попадешь только в себя. У него есть власть, и он достаточно безумен, дабы использовать ее так, как ему заблагорассудится. Но сегодня я понял – встречаются безумцы и поопаснее. Например, я. Один человек в мире Артема Ливагина как‑то сказал: «Всякий Дракон порождает святого Георгия и гибнет от его руки». Конечно, я вовсе не святой, но ты тот самый дракон, что породил меня, нравится тебе это или нет. И сегодня я остановлю тебя раз и навсегда!

С этими словами Кондор бросился на врага. Ему не нужно было больше оружие – он сам был им. Человеческое тело так слабо… Требуется только один хороший удар, дабы избавить этот мир от ненавистного врага. Но и в этот раз Кондор не рассчитал всего.

В своем стремлении выжить Крейд оказался необыкновенно проворен. Не зря он так целенаправленно пятился к стене, вдоль которой располагались длинные ряды одинаковых по виду шкафов. Кто же знал, что в каждом из них хранятся новейшие виды вооружения, разработанные в лабораториях Крейда. Любое оружие, на выбор. Но выбирать было некогда, и Крейд схватил первое, что попалось ему под руку, – молекулярный клинок, моментально активируя его и пуская в дело. Впрочем, учитывая его страсть к фехтованию, выбор мог быть вполне осмысленным. Взмах – и еще не успевший остановиться Кондор чуть не налетел на узкое стальное лезвие, уже успевшее генерировать на своей поверхности тончайшую пленку резонирующего антиполя, разрушающего молекулярные связи в точке соприкосновения.

Но и Кондор оказался достаточно быстр. Ловко уйдя от смертоносного удара, он ухитрился приблизиться к Силдону практически вплотную и, хотя удар получился в общем‑то скомканным, отбросить Крейда в сторону, также получая доступ к молекулярным клин­кам. Пальцы обхватили прохладный пластик рукояти.

– Вот теперь посмотрим, кто кого, – прошептал он, активируя оружие.

34



Они стояли на широкой площадке посреди центрального исследовательского павильона, сжимая в руках тяжелые рукояти молекулярных мечей, лезвия которых, генерируя мощное антиполе, способны были с одинаковой легкостью резать и масло, и камень, и плоть. Как живую, так и синтетическую.

Они стояли, прожигая друг друга взглядом. Два воина, два мира, две неукротимые ярости, призванные сражаться до самого конца, пока смерть одного не остудит ненависть в сердце другого.

Да, один из них умрет. Это случится сегодня, сейчас, возможно, уже через несколько минут. Иного исхода быть просто не могло. Во всяком случае, Кон­дор готов был убить, так же как и умереть. Он потерял все, чем обладали три его синхрона, и если и обрел что‑то взамен, так только безумную жажду мести, не способную заполнить всей пустоты души. А когда происходит подобное, человеку уже не страшно терять последнее – собственную жизнь. Да и сколько ему осталось, даже если он победит? Еще совсем недавно он, журналист Артем Ливагин, счел бы сложившую ситуацию безумием, а свою одержимость смертью – преждевременной дорогой в психушку. Но тогда все было совсем иначе. И он был совсем другим. Он еще не зажимал рукой рану на животе Анны, чувствуя, как жизнь неотвратимо покидает ее израненное тело, сочась между пальцами и растекаясь по одежде теплым алым пятном. Он не прощался с Арсоном, считая каждый его вздох, не слушал последнюю исповедь Ворга, мечтавшего об одном‑единственном поцелуе, но так и не получившего его. Тогда за него еще не отдавали жизнь, и он не готов был расстаться с ней за кого‑то другого. Но теперь он изменился. Он способен убить и готов умереть. И он больше не боится метаморфозы, произошедшей с ним.

– Знаешь, что мне нравится в тебе, – проговорил Крейд, заметно осмелев с того мгновения, как в его руках появилось оружие. – Твои глаза.

– Красивые? – едко спросил Кондор, начиная медленно обходить Сиддона сбоку, рассчитывая расстояние для броска. Заметив это движение, противник тоже плавно заскользил по залу, выдерживая прежнее расстояние между ними.

– Если красота – понятие относительное, то твои глаза поистине прекрасны, – проговорил он и, заметив озадаченное выражение на лице Кондора, пояснил: – В них нет ни капли страха, только неудержимый гнев и ураган страсти. Но не бешенство, нет. Бешенство – это безумие, а ты отнюдь не безумен. Просто сейчас ты превратился в поток яростного пламени мщения. Сама Смерть испугается, окунувшись в темную глубину твоих глаз. Но не я.

– Конечно, ведь именно ты наполнил их мра­ком. – Кондор помолчал, а потом добавил: – Сказано красиво, но все же будем трепаться дальше или начнем?

– А чем так плох наш разговор? – не унимался Крейд. Кажется, он просто тянул время. – Я лично никуда не спешу. Для смерти всегда есть время, неужели ты так жаждешь приблизить ее? Давай немного поговорим. Я еще раз поделюсь своими злобными планами о мировом господстве, ты произнесешь торжественную клятву биться со мной до конца и избавить мир от Зла. В общем, все как в глупых приключенческих романах. Идет?

– Нет, – спокойно, в такт Крейду ответил Кон­дор. – Пожалуй, я просто убью тебя.

– Жаль, – театрально вздохнул Крейд, принимая наконец настоящую боевую стойку. – Ну что же. Посмотрим, насколько ты хорош в драке и насколько готов к ней. Думаю, это будет интересно. Защищайся, Кондор!

– Ты хотел сказать – нападай?! – возразил тот и бросился навстречу Крейду, коротко взмахивая мечом. Через секунду могучие клинки сошлись. На мгновение антиполя лезвий погасили резонирующую волну друг друга, выбрасывая в воздух клубы микроскопических молний, похожих на радужную пыль. Затем еще и еще. Схватка началась.

Кондор не сомневался в успехе поединка. Мастерство князя Игрея дополнялось силой и быстротой наносинтетического тела, и он просто не мог проиграть человеку, коим являлся Крейд. Но когда тот, парировав очередной его удар, вдруг сделал молниеносный выпад и оставил глубокий порез на груди Кондора, первые, пока еще смутные сомнения зародились в его душе. Силдон действовал слишком быстро. Слишком. Так быстро не мог двигаться ни один человек! Или же просто он, Кондор, очень медлителен? Осыпаемый, словно блестками, энергетической «пылью» от бесконечных соприкосновений молекулярных лезвий, Крейд изящно уходил от самых замысловатых выпадов Кондора, будто дразнил противника безумным танцем смерти. И похоже, он совсем не уставал. Кондор, впрочем, тоже.

Новый взмах меча Силдона, и новый порез, украсивший на этот раз щеку Кондора, понявшего наконец, что так просто ему поединок не выиграть. Непонятно каким образом, но Крейд наверняка использовал биостимуляторы и метаускорители, дающие ему столько энергии и сил. А раз он решил смухлевать, то чем хуже Кондор? Ему уже давно надоела игра по правилам. Хватит!

Откатившись назад и тем самым на несколько се­кунд выйдя из боя, он вновь задействовал свои надпочечники, выделяющие «боевой» гормон иккенетол. Теперь он умел делать это мгновенно. Огненной волной энергия тут же разлилась по венам, многократно ускоряя метаболизм синтетического тела.

И вновь молекулярные клинки взметнулись в воздух, с шипением и свистом рассекая его невидимую плоть. И снова мерцающее облако высвобождаемой энергии окутало дерущихся в зале, не спеша растворяться, а лишь мягко потрескивая и наполняя пространство вокруг свежим запахом озона. С новой, бешеной мощью Кондор продолжил схватку, нанося сокрушительные удары с чудовищной быстротой. На какое‑то время ему даже удалось переломить ход сражения и нанести Крейду несколько незначительных, но все‑таки чувствительных ран, на которые, впрочем, сам Силдон не обратил никакого внимания, что было вполне естественно, если он находился под воздействием биостимуляторов, притупляющих чувствительность к боли. Но затем, когда окутанное голубой дымкой лезвие меча Крейда ускользнуло из‑под оборонительного удара Кондора и с чуть слышным скрежетом распороло весь его правый бок, смахивая широкий лоскут кожи и часть ребра, сомнения Кондора мгновенно выросли до катастрофических размеров. Силдон просто не мог двигаться так виртуозно. Этого просто не могло быть!

От неожиданности отпрянув назад, Кондор бросил исполненный изумления взгляд сначала на изуродованный бок, затем на соперника.

– Что‑то не так? – донесся до него спокойный голос Крейда. У него даже не сбилось дыхание!

– Ничего, – поспешил ответить Кондор, пользуясь минутной паузой, дабы перегруппировать силы. Он знал, что в данный момент использует далеко не все ресурсы собственного тела, и лихорадочно пытался исправить положение дел.

– Тогда закончим РАЗМИНОЧНЫЙ тур, – усмехнулся Силдон, легко поигрывая своим мечом в воздухе. – Покажи наконец, на что ты действительно способен, наносинтон. Охотники уже здесь. У тебя осталось очень мало времени.

– Тогда не будем мешкать, – сказал Кондор и, вновь вводя свое тело в режим боя, взмахнул мечом, чувствуя, как беззвучно вибрирует от потока могучей энергии рукоятка‑генератор. Одновременно с этим новая, еще более мощная волна огня прокатилась по его телу, а когда миллисекунду спустя иккенетол сделал свое дело, Кондор уже наносил удар за ударом, пытаясь сломить непробиваемую доселе оборону врага. Но словно невидимая стена, магическое заклятие или что‑то еще, неведомое пока Кондору, мешало ему закончить начатое. Впрочем, перевес уже не был столь явно на стороне Крейда. Наконец их силы начали выравниваться, правда, и в равновесии сил, как оказалось, тоже были свои недостатки – бой неожиданно начал затягиваться. Шипели молекулярные клинки, оставляя в воздухе после себя тусклые голубые дуги, искрилась энергетическая «пыль», клубившаяся вокруг дерущихся гигантским переливчатым облаком, создавая поистине незабываемое зрелище, дополнением к которому служили юркие голубые молнии, разряжавшие в пол накопленное облаком напряжение. Свежесть озона постепенно начинала раздражать. Клинки встречались и расходились, танцевали причудливые и изящные танцы, вальсировали, уводили друг друга в сторону, опять встречались, снова и снова, так и не касаясь вожделенной плоти врага. Мечи шептались, мечи кричали и даже пели, но никак не могли решить, кому уступить в этой битве. Облако энергии росло, не успевая рассосаться в пространстве. Спустя несколько минут Кондор решился еще раз ускорить свое тело, и на этот раз порция «боевого» гормона в десятки раз превосходила первоначальную.

От неожиданного притока сил у него потемнело в глазах. Каждой клеточкой своего тела он чувствовал, как бешено ревет биосинтетическая энергия в его артериях, выделяемая из СП‑белка, резервного топлива его совершенного организма. Только вот сколько этого резерва осталось у него сейчас, Кондор не знал. Впрочем, он не желал думать об этом, ибо время вдруг растянулось, превращая каждую секунду в вечность. Именно спустя такую вечность он пришел в себя, увидев, как медленно надвигается на него мягко мерцающее лазурью лезвие меча Крейда.

«Не успею», – мелькнула в его мозгу молниеносная паническая мысль, но в стремительном, опережающем даже мысль движении его рука взметнулась ввысь, отбивая смертельный удар. Казалось, его тело двигается в какой‑то иной временной плоскости, но как это выглядит со стороны, он мог только догадываться. Вряд ли за движением его руки мог уследить теперь человеческий глаз. Скорее всего, это был лишь призрачный след бесшумной тени, мелькнувший в воздухе. Не теряя времени и прекрасно осознавая возникшее наконец преимущество, Кондор атаковал. Теперь он мог видеть все: медленно, словно во сне, Крейд опустил меч, едва не коснувшись кончиком острия каменного пола, затем его рука начала плавно подниматься, стараясь нанести секущий удар снизу вверх, искусно обходя при этом клинок противника, но движения самого Кондора сохранили былую быстроту. Точнее, мир вокруг продолжал существовать в прежних временных рамках, просто сам Кондор двигался теперь с десятикратным ускорением, изменившим его субъективное восприятие времени. Сделав шаг в сторону, он без особого труда увернулся от медленно проплывающего перед ним молекулярного лезвия и нанес свой удар, отсекая Крейду кисть правой руки с зажатым в ней мечом. Вот теперь они действительно были равны, ведь у Кондора тоже не было трех пальцев и его левая рука практически не функционировала.

С каким‑то странным треском кисть отделилась от руки и медленно начала падать, окруженная переливающимися в энергетическом облаке крупными каплями алой крови. Так же медленно Силдон сделал несколько шагов назад, зажимая культю, а из его открывшегося рта исторгся протяжный трубный рев, который для обычного человека воспринимался бы не иначе как крик страдания и боли. Кондор испытал настоящее удовлетворение, услышав этот крик.

Неожиданно все изменилось. Крейд в молниеносном прыжке ринулся вперед, на ходу подхватывая с пола свое оружие и нанося удар, который Кондор едва успел отразить. Мир, похоже, вернулся в прежнее состояние. Кондор не мог понять, почему действие иккенетола оказалось столь непродолжительным, но выяснять было попросту некогда. Впрочем, даже тех нескольких секунд оказалось вполне достаточно для нанесения противнику существенного вреда.

– Я вижу, ты решил сравнять счет, – бросил враг, которому теперь приходилось сжимать меч в левой руке.

– У меня осталось по меньшей мере два пальца, – ехидно ответил Кондор, стараясь как можно сильнее уязвить противника. Его раздражало то, что Крейд относится к потере конечности слишком уж легкомысленно, словно к небольшому недоразумению. – Надеюсь, ты фехтуешь левой рукой так же хорошо, как и правой?

– Не беспокойся за меня, – ответил невозмутимо Крейд. – Если понадобится, я перегрызу тебе глотку зубами.

– Если раньше я не заставлю тебя проглотить собственную челюсть, – огрызнулся Кондор. «Настоящий обмен любезностями».

– Это вряд ли, – беззлобно возразил Силдон, атакуя.

Кондор едва успел отпрянуть назад, стараясь не попасть под лезвие, вычерчивающее в воздухе искривленную букву Z. Ему повезло на этот раз – кончик меча противника не добрался до плоти на груди и лишь рассек кольчугу, обрывки которой все еще свисали у него с плеч. Неожиданно для самого себя он вдруг присел, а затем, словно пружина, распрямился, делая в воздухе красивое сальто и оказываясь за спиной у Крейда. Враг отреагировал моментально. Его клинок описал в воздухе широкую дугу, но, повернувшись, Силдон не обнаружил за своей спиной стоящего противника. Кондор был внизу, предусмотрительно угадав следующее движение врага и припав коленями к полу, а его рука уже вгоняла молекулярный меч в грудь соперника. Вгоняла по самую рукоятку.

Крейд испустил звучное «хо‑о‑о‑о» – это выходил воздух из распоротых легких, пошатнулся и, отпрянув, избавился от острейшего лезвия, глубоко засевшего в его теле. Брызнула кровь… Брызнула…

Брыз‑ну‑ла…


Кондор замер в изумлении. Он вдруг увидел, как из образовавшейся раны медленно, очень медленно вылетают капли крови, так же медленно падая на пол. Но Крейд двигался по‑прежнему быстро, и это означало только одно – его тело, как и тело Кондора, было многократно ускорено! Но такого просто не могло быть. Что это?! Передозировка метаускорителями? Или… Только теперь Кондор заметил еще одну деталь, пропущенную им ранее: раны, которые получил Силдон в самом начале боя, уже практически затянулись, да и кровь из образовавшейся культи правой руки перестала течь, а края раны заметно стянулись, хотя с момента ее появления прошло не более минуты. Что происходило, хотел бы он знать. Ни один, даже самый мощный препарат из всего спектра биологических ускорителей не мог ТАК воздействовать на организм человека. Даже у наносинтона раны затягиваются значительно медленнее!


Крейд словно прочитал мысли Кондора.



– Что, удивлен? – усмехнулся он, не слишком заботясь о дыре в груди, где при каждом его слове вспухали и лопались отвратительные кровавые пузырьки. – А ты думал, что я – несчастный идиот, решивший померяться силами с наносинтоном, в десятки раз превосходящим человека в силе и скорости? Нет, друг мой. Возможно, я амбициозен, возможно, эгоистичен и даже жесток. Но я пока не выжил из ума. Я уже давно бы сбежал, а не преподавал тебе урок фехтования. Я сражаюсь с тобой только потому, что исход этой схватки мне известен заранее. Хочешь знать почему?

– Генетические модификации, – догадался Кон­дор, сам не понимая, почему это всплыло в его мозгу.

– Ты даже не представляешь, что мои биоинженеры сотворили с этим телом. Регулируемый обмен веществ, многоуровневое зрение и слух, невероятная скорость и сила десятерых, безумно быстрая регенерация тканей. И это лишь немногое из того, на что способен организм, обладающий подвижными цепочками ДНК и ключом к управлению полезными мутациями. Я стал почти богом!

«У‑у‑у, как все запущено… Теперь уже до богов добрались!»



– Ты – генетический урод и не более того. – Кондору хотелось побольнее уязвить Силдона, но фантазии явно не хватало. Впрочем, и этой фразы оказалось вполне достаточно. Крейд рассвирепел. Кондор ясно видел вспыхнувшую гневную искру в глазах противника, хотя сам Силдон постарался скрыть от него свои эмоции.

– Покончим с болтовней. – Больше Крейд не играл в игры. Все, что он желал сказать, было сказано. Теперь в его устах застыло всего одно, последнее слово. И это слово – «Смерть». Только вот кому предназначалось оно, Кондор пока не знал. Он лишь видел, как враг, вновь включив свой меч, начинает быстро надвигаться на него. Перехватив поудобнее рукоятку своего молекулярного клинка, Кондор приготовился ко второму и на этот раз, без сомнения, заключительному раунду. И вновь в воздухе заклубилось облако радужной энергетической пыли. Схватка возобновилась.

Крейд напал с яростью раненого зверя, мгновенно ломая оборону Кондора четкими и быстрыми ударами, заставляя того непрерывно отступать и обороняться. Пару раз Кондор пытался провести контратаку, но тщетно – Силдон, используя вживленные в тело моторные навыки боя и собственный немалый опыт, был великолепным фехтовальщиком. Пропустив несколько ударов, Кондор получил еще две серьезные раны в живот и грудь, а также целый букет многочисленных порезов и царапин. Раны не регенерировали, просто не успевали, и кровь поспешно свертывалась плотной коростой, стараясь хоть как‑то залатать изодранную в клочья плоть, скрепить рассеченные кости, стянуть расползшуюся кожу. Любой человек, получив даже треть всех ран Кондора, давно был бы мертв, но только не наносинтон. И только не сегодня. Сегодня Кондор не собирался умирать. Но только вот…

Когда в очередной раз меч Крейда с легкостью обошел тающую прямо на глазах защиту соперника, рассекая залитую кровью штанину левой ноги и оставляя за собой длинную алую полосу на голени Кондора, тот неожиданно как будто потерял осязание. Организм устал отсекать болевые импульсы, поступающие с поврежденных участков тела, – с этой задачей он явно не справлялся. Наноразум тела нашел наипростейшее решение проблемы: экстренное уничтожение осязательных наноцентров всей нейросети. И теперь Кон­дор не чувствовал ничего. Даже меча, зажатого в руке. Стараясь помочь ему выжить, наноразум оказал владельцу тела «медвежью» услугу. В минуту замешательства, пока Кондор в страхе пытался понять, что происходит с ним, Силдон нанес еще один удар.

Кондор так и не понял, где на его искромсанном, измученном теле появилась новая рана, но внезапно осознал страшную истину – это конец! Меч бесполезной железкой выпал из ослабевших пальцев, не желающих подчиняться приказам мозга. Ноги, не сдерживающие больше веса отяжелевшего тела, подогнулись – и Кондор упал.

Он не был уверен, что сможет подняться вновь. Крейд выиграл, как ни тяжело было признавать это.

Торжествующий Силдон, опустив меч, обошел вокруг поверженного врага.



– Что за жалкое зрелище, – сказал он. – Что за бесполезная гора нейросинтетики. Вот и все, боевой агент. Нужно было принять мое предложение, пока у тебя еще был шанс. А что теперь? Тебе говорили, что ты проиграешь? Кто бы это ни сказал, он был прав. Думаю, ты и сам все понимаешь. А жаль. Ты был лучшим! С тобой было интересно играть.

Кондор закрыл отяжелевшие веки, ожидая конца. Нет, он не желал умирать так, беспомощно валяясь под ногами врага, только вот тело больше не хотело подчиняться ему. Оно отключалось. Оно УМИРАЛО. И он умирал вместе с ним. Нет запахов, нет звуков, нет чувств. Даже мысли становятся прямой линией, лишенные прежней яркости. Совсем как трансмерный переход, только переход в никуда. Вот она, безликая Смерть. Опустошение…

И вдруг…


«Не сдавайся, брат. Ты не можешь проиграть этот бой».


Что это? Галлюцинации агонизирующего мозга? Или, может, это души его синхронов вновь пробудились в нем? И теперь говорили с ним. ОНИ шептали ему. И всем своим существом он впитывал их слова.


«Ты еще не мертв, брат. Ты слаб, но слаб не телом, слаб духом, и мы не виним тебя. Мы поможем тебе в последний раз, перед тем как уйти насовсем. Еще немного сил, еще немного энергии хранится в твоем теле, и мы отыщем ее для тебя. Возможно, это будет краткий миг воскресения, после чего ты уйдешь вслед за нами, но ты обязан использовать его. Ты должен нам. И когда сила вернется к тебе, не смей проигрывать. Мы не просим тебя и не приказываем, ты сам все знаешь. Мы – это ты, а ты – это мы. Так дерись не как один, а как трое. И победи!»


И это произошло! Внезапно поток небывалой дотоле энергии бурлящей волной захлестнул казавшееся безжизненным тело. Кондор почувствовал, как буквально каждая клеточка его тела вибрирует, наливаясь чудовищной силой. Железы заработали вновь, выделяя новые порции иккенетола, все больше и больше ускоряющего тело. Нанореакторы взревели, сжигая чудовищные порции чистого, не разбавленного СП‑белком водорода. Кровь закипела, разнося немыслимую даже для синтетического организма энергию, воскрешающую триллионы уже готовых отключиться наномодулей. Мегаускорение – он что‑то помнил об этом. Процесс смертельно опасный для наносинтона, но при этом превращающий его тело в сокрушающее оружие. Время в буквальном смысле слова остановилось для него, и, открыв глаза, Кондор увидел перед собой замершую фигуру Силдона, опускающего руку с мечом для своего коронного, завершающего удара.


«Сейчас! Последний шанс!» – прошептали голоса.


Но Кондору не надо было шептать. Он понял все сам. Только теперь, когда его тело двигалось в сотни раз быстрее, он мог нанести свой решающий удар. Сейчас! Иначе через секунду будет уже поздно!


Он потерял свой меч несколько минут назад, но теперь оружие было не нужно ему. Он не чувствовал онемевшего тела, но он слышал, как затрещали сухожилия, не выдерживая чрезмерной нагрузки, когда он рванулся навстречу Крейду, ныряя под его руку и сжимая в кулак свою. Рвались мышцы, лопалась кожа, трескались кости. Синтетическая плоть не справлялась с ускорением, сколь прочной она ни была, и Кондор уже знал, что не выживет после броска, но ему было все равно. Он нанес свой удар. Его рука, намертво сжатая в кулак, даже не почувствовав сопротивления, пробила грудную клетку Крейда, прорвала легкое и вышла из‑под лопатки, выталкивая наружу остатки разорванного сердца. И тут же время вернулось в свое привычное русло.


Отступив назад, Кондор выдернул руку. Молекулярное лезвие меча противника вспороло воздух, так и не достигнув цели. Сам Крейд, борясь с внезапной болью в груди, сразу же понял, что произошло.



– Возможно, я ошибался в тебе, – одними губами прошептал он. Настала его очередь склонять колени перед врагом. И Крейд упал!

Кондор поднял с пола свой меч и, легонько пошатываясь из стороны в сторону, подошел к нему. Времени оставалось мало. Кондор чувствовал, как энергия, только что бушевавшая во всем его теле, отступает, уходит, оставляя умирающую плоть. Тело сожгло все возможные внутренние ресурсы и разрушило само себя, но пока сохранилась еще хоть капля энергии, необходимо было завершить начатое. Крейд до сих пор жив. А его рана… Кто знает, смертельна ли она? На что действительно способно модифицированное тело? Ведь даже наносинтон едва смог одолеть его.

Заливая пол кровью, Силдон тяжело поднялся на четвереньки, исподлобья глядя на своего врага. Кон­дор крепче сжал рукоятку меча, боясь, что пальцы вот‑вот ослабнут вновь. Но перед тем как нанести удар, он задал свой последний вопрос, зная заранее, что не изменит своего решения, каким бы ни был ответ на него. Слишком сильна была его ненависть.

– Назови мне хоть одну причину, по которой я должен оставить тебя в живых, – сказал он.

Крейд посмотрел на меч, все еще зажатый в его руке, и отбросил его в сторону. Он умел проигрывать с достоинством. Но и умирать он не хотел.

– Я все еще могу вернуть тебе По… – ответил он, с трудом ворочая языком.

Это было действительно больно. Гораздо больнее, чем все раны, покрывавшие тело Кондора. На секунду он растерялся, понимая, что сейчас может одним ударом меча убить двоих. Того, кого ненавидел больше всего, и ту, кого больше всего любил. Но замешательство длилось лишь секунду.

– Тебе пора в ад, Силдон, – прошептал Кондор, обрушивая лезвие на шею Крейду.

Никаких больше сожалений. Силдон, без сомнения, завершил бы начатое. Он и намеревался сделать это, но недооценил противника и переоценил свои силы. И проиграл.

Тело ненавистного врага моментально обмякло, голова, аккуратно срезанная холодным лезвием, словно футбольный мяч откатилась в сторону. Купол заполнила тишина.

Кондор, потрясенный, стоял над мертвым телом своего врага. Осознание победы приходило медленно и вкрадчиво. Разум с трудом воспринимал случившееся.

Он победил? Он победил.


Он победил!


Но какой ценой досталась ему эта победа. Сколько хороших людей умерло, прежде чем мятежная душа Силдона Фиора Крейда отправилась домой – в самое сердце ада.


Слишком высокая цена. Слишком…


Выбросив ненужный более меч, Кондор одеревеневшими пальцами нащупал в кармане брюк инкрис. Слава богам, он оказался цел.


А другой?!


Кондор обшарил глазами пол. Где же? Где?!


Наконец его взгляд остановился на небольшом кулоне, информационном кристалле в объятиях золотой змейки, лежавшем в луже густеющей крови Крейда. Кондор осторожно поднял его с пола, бережно прижал к груди. Слова пришли сами собой. Горькие слова:



– Вот я и вернулся, любимая. Вернулся, как и обещал. Прости меня, я так и не сумел защитить тебя, но клянусь, теперь мы всегда будем вместе. Больше я никогда не оставлю тебя. Никогда. Я ведь так люблю тебя. – От нелепости собственных слов, обращенных к холодному камню, заключившему в себе человеческую жизнь, по щеке Кондора покатилась слеза, услужливо синтезированная для него умирающим наноразумом тела.

А потом сознание тихо ушло, и Кондор уже не видел, как спустя пять минут дверь павильона отворилась и в зал вошли три темные фигуры – охотники. Неспешно оглядевшись, один из них подошел к безжизненным телам, распластанным на полу. Не обращая внимания на Крейда (сомнения в его смерти не возникало), охотник склонился над Кондором.

– Нашли наконец, – проворчал он недовольно. – Не ферма, а лабиринт.

– Он жив? – раздался голос за его спиной. Охотник искоса взглянул на новое действующее лицо – высокого худощавого мужчину средних лет в неприметном сером костюме. Лишь пронизывающий взгляд да властность, сквозившая в его манерах, говорили о том, кем на самом деле является эта «серая личность». Охотник провел рукой с закрепленным на запястье биоанализатором над телом Кондора. Тихий мелодичный голос сообщил:

– Класс: нейросиноид. Тип: наносинтон. Должность: баскоп. Анализ состояния: статические повреждения синтетических тканей – восемьдесят четыре процента, повреждения периферийных нейроцентров – девяносто шесть процентов, молекулярное повреждение синторганики…

И так далее, так далее, так далее…



– Он умирает, – холодно ответил охотник. – Но пока еще жив.

– Хорошо. У него есть то, что нам нужно? – спросил «серый», подходя ближе и брезгливо морщась при виде обезглавленного трупа Крейда.

Недоверчиво окинув взглядом изодранную и оплавленную одежду Кондора, охотник тщательно обыскал ее и спустя минуту протянул худощавому два информационных кристалла.

– Их два? – удивился тот.

– Именно так, – отозвался охотник, всем видом говоря: «Не спрашивайте у меня. Я здесь просто работаю».

– Оставьте у себя, – распорядился «серый». – По возвращении информационные кристаллы должны быть декодированы и проанализированы.

– Что делать с боевым агентом? – осведомился охотник.

Несколько секунд худощавый пристально смотрел на неподвижного Кондора, словно взвешивая все за и против, после чего наконец вынес свое решение:

– Доставить в Синтонейронный Центр НРП. Посмотрим, что смогут сделать наши наномедики. Пока все. Выполняйте.

Мгновенно потеряв интерес к происходящему, «серый» резко повернулся и направился к выходу. На полпути к двери он вдруг остановился и, обернувшись, проговорил:

– И опечатайте этот… – он обвел взглядом купол, пытаясь понять, что служило маскировкой для фермы Крейда, – …замок.

35



Они стояли на берегу черного моря забвения, слушая, как его мертвые волны с шипением разбиваются о прибрежные скалы. Их было трое.

Они молчали.


Затем, робко, словно боясь нарушить идиллию тишины, один из них проговорил:



– Троим здесь не место. Двое должны уйти.

– Останьтесь, – промолвил Второй, но Третий перебил его:

– Он прав. Мы сделали все, что должны были сделать. Даже больше. Мы должны уйти.

– Я не смогу без вас, – взмолился Второй.

– Мы не уйдем совсем. Мы просто не будем мешать тебе жить. Но наша память останется с тобой навсегда. Ты не помнишь этого, но, когда мы встретились впервые, ты был избран, и мы не ошиблись в выборе. Ты справился, брат. Ты победил.

– Но как же вы? Вы жертвуете собой, чтобы жил я. Это несправедливо! Несправедливо.

– Все так, как должно быть, – сказал Первый. – Мое сознание слишком слабо и обрывисто. Я больше не личность, а лишь отголосок ее. Меня слишком мало.

– А ты? – обратился Второй к Третьему. – Почему ты не имеешь того права, которым наделяешь меня? Почему прячешься?

– Я не смогу жить там, куда отправишься ты. Я не готов к перемене, – ответил Третий. – Многое из увиденного мной пугает. Вспомни, как я запаниковал, оказавшись в летающей колеснице. МЫ чуть не погибли из‑за МЕНЯ. Тогда ты вовремя оттеснил меня. Я также слаб, и ты намного сильнее, даже не смей отрицать этого. Ведь у тебя хватило сил пожертвовать. Пожертвовать всем. Даже По… Я бы сдался, не будь тебя. Вот почему я тоже ухожу. Но у нас есть просьба.

– Все что угодно, брат, – пообещал Второй.

– Первое имя ты уже выбрал себе. Ты выбрал «Кондор». Это твой выбор, и он нравится нам. Вторым именем пусть станет тебе «Артоволаз».

– Хорошо, брат.

– Запомни. Это не просто имя, – пояснил Первый. – Там, где ты будешь жить теперь, существовал древний язык Потерянной страны. В переводе с этого языка Артоволаз означает «Все мы».

– Поистине мудрый выбор, – согласился Второй.

– Тогда все. Прощай, новорожденный Кондор Ар­товолаз. В момент твоего пробуждения мы исчезнем и наши мысли станут твоими, а наша память – твоей памятью. Больше ты никогда не услышишь и не почувствуешь нас. Живи так, как жили бы мы, и так, как жил бы ты сам. Ты поймешь. И помни: если будет тяжело, если придется драться, мы всегда будем стоять рядом с тобой, невидимые и неощутимые. Теперь нас трое, и ты никогда не будешь одинок. Мы разделим любую твою беду, и она покажется тебе сущим пустяком. Еще раз прощай.

– Постойте! – позвал Кондор, но тщетно. Бесплотные тени растворились в тумане, и их бесшумные шаги потерялись в шуме прибоя. И только он один стоял на берегу, вглядываясь в безбрежную черную даль.

А потом черноту прорезал яркий свет.



36



В первое мгновение свет ослепил Кондора, но вот глаза немного привыкли, и он понял, что смотрит на овальный плафон светильника, сливающегося со стеной. Или не со стеной? Скорее всего, светильник находится на потолке, а значит, он лежит. Лежит где?

Осторожно приподняв голову, Кондор осмотрелся. Невеселое зрелище… Небольшая комната без окон и, похоже, без дверей. Мысль о том, что его замуровали, Кондор тут же с улыбкой отмел как самую большую нелепость из всех, что приходили в последние несколько дней в его дурную голову. Если он снова вернулся в СКОП, то дверь из «живого» металла попросту сливается со стеной. Ну да бог с ней. Не это сейчас главное. Самое важное – выяснить, как он попал сюда и куда это СЮДА? По обстановке судить было довольно трудно. Слишком она была скудна. Голые фиолетовые стены, светильник над головой и кровать, на которой он, собственно, и лежал. Вернее, даже не кровать, а некое подобие стола. Операционного? Возможно. Или это стол для вскрытия трупов в морге? Бр‑р‑р.

Последняя мысль не вдохновляла. Рванувшись всем телом, Кондор попытался встать, но что‑то помешало ему, сковывая по рукам и ногам. Ладно, он прикован. Не совсем удобно, но ничего не поделаешь. Придется пока смириться с этим. Не предпринимая повторной попытки принять вертикальное положение, он решил продолжить осмотр лежа (собственно, выбора особо и не было). В первую очередь Кондор осмотрел себя, насколько это было возможно, конечно.

Нет, на морг непохоже. В морге обычно раздевают и прилепляют к пальцу на ноге маленький ярлычок. Ярлычка не было, и это немного обнадеживало. Что дальше? Одежда. Сейчас на нем красовалось фиолетовое, под цвет стен, трико. Выше пояса одеждаотсутствовала, что, впрочем, не слишком смущало Кондора. Главное, что не приходится щеголять голыми ягодицами. К тому же не без удовлетворения он отметил исчезновение всех ран на теле. О нем позаботились, а это недурной знак. Но кто и зачем? Кто изъявил желание восстановить его тело, после чего прочно заковал в кандалы? В совершенные кандалы, надо сказать. Запястья его рук были прижаты к поверхности стола упругими щупальцами биометалла. Такие же щупальца сдерживали его ноги, и еще одна широкая полоса пересекал а тело Кондора поперек живота, окончательно лишая его способности двигаться. Это означало, что дела, очевидно, обстоят не так хорошо, как показалось вначале. А возможно, даже хуже. Но паниковать пока рано. Ведь он еще жив.

Что‑то медленно отделилось от стены возле самого потолка и не спеша подлетело к Кондору. При ближайшем рассмотрении «нечто» оказалось парящим в воздухе продолговатым цилиндром, обладающим с одной из торцевых сторон тусклым розовым глазом видеокамеры. Кибер‑зонд. Старый знакомый. Его снова изучают.

– Если вам интересно, то я уже проснулся, – сообщил, обращаясь к глазу, Кондор, не сомневаясь, что столь наглым образом некто ведет наблюдение за его скромной персоной.

Какое‑то время цилиндр пристально осматривал Кондора, после чего плавно повернулся и, подлетев к противоположной стене, растворился в ней. Кондор разочарованно вздохнул, ожидая дальнейших действий со стороны наблюдателей. Ждать пришлось недолго. Спустя несколько мгновений, в течение которых Кондор все же успел перебрать в голове десяток различных вариантов своего пленения, в одной из стен неожиданно образовалось ровное овальное отверстие и перед неподвижно лежащим пленником предстали трое. Один – невысокий, крепкий мужчина с маленькими живыми глазками и выкрашенными в темно‑зеленый цвет курчавыми волосами, поразительно идущими ему. Судя по широкополому белому халату, расшитому золотыми нитями, и по отличительным знакам на запястьях рук и воротнике, незнакомец являлся большой фигурой в научных кругах. Не иначе кто‑то из Мастеров научного департамента НРП или Ишрара. Второй являл собою полную противоположность первому: высокий, худощавый, до отвращения спокойный и столь же мрачный, одетый в обычный двубортный костюм грязно‑белого цвета. Третий – чуть пониже «мрачного», широкоплечий, энергичный, в обычном голубом халате, в каких часто можно встретить рядовых техников и лаборантов СКОП.

– Помогите ему, – распорядился «мрачный», обращаясь к технику. Тот, словно всю жизнь ожидавший именно этого приказа, шустро подскочил к Кондору, нажал что‑то на его лежаке, и уже через минуту пленник сидел в удобном, хотя и не слишком мягком кресле. Весь стол оказался большим аморфом, способным принимать любые необходимые формы. Теперь руки Кондора лежали на высоких подлокотниках, оставаясь, правда, все так же прикованными к ним. Попробовав пошевелить ногой Кондор, понял, что свобода для него все еще непозволительная роскошь. Ну и помощь… Лучше бы руки освободил. Неудобно же!

– Вам удобно? – словно издеваясь над пленником, спросил «мрачный». Хотя, не то чтобы мрачный. Серый какой‑то…

– Если считать полное отсутствие свободы движения удобствами, то да, мне чертовски удобно, – рискнул съязвить Кондор.

– Мы, конечно же, приносим свои глубочайшие (ого, во загнул!) извинения за некоторые неудобства, доставленные вам, но, к сожалению, пока не выяснятся кое‑какие интересующие нас детали, боюсь, нам придется продолжить разговор именно таким об­разом.

– Тогда можно, первый вопрос задам я? – решил перехватить инициативу Кондор.

– Задавайте, – благосклонно позволил «серый».

– Кто вы? – Лицо «серого» показалось Кондору знакомым. Только вот где он видел его?

– Лиг Татаф, – представился собеседник. – Служба Внешней Безопасности Ишрара. Мы уже встречались, – худощавый улыбнулся, – но, к сожалению, наша встреча оказалась очень короткой.

– Я столкнулся с вами – в коридоре СКОП, – вспомнил Кондор.

– Отличный удар с левой, – напомнил подробности встречи Лиг Татаф.

Кондора подобное напоминание нисколько не смутило. Тогда, выбежав из кабинета Джаглареда, он был слишком растерян предательством друга и чертовски зол. Нечего было попадаться под его кулак. Поэтому, вместо того чтобы скромно потупить взор и попросить прощения, он спросил:

– Я арестован?

– Для этого есть основания? – едко поинтересовался «серый» эсвэбэшник.

– Значит, нет, – с облегчением подытожил Кон­дор. – Тогда почему я прикован к аморфу? Вы просмотрели инкрис?

– Сколько вопросов, – улыбнулся Татаф. – Но позвольте теперь мы?

– Ладно, – согласился Кондор. Пускай спраши­вают. Скажет, что знает.

Наконец в разговор вступил незнакомец в золотом халате.



– Мое имя Фарв Смирг. Мастер‑психолог. – Голос у него оказался тонкий и писклявый, словно у пятилетнего мальчишки. Кондор едва не засмеялся, но вовремя остановил себя, отметив, правда, что не одинок и Лиг Татаф тоже с трудом сдерживает улыбку. Мастер Фарв, очевидно, привык к подобной реакции и, проигнорировав тщетные попытки Кондора сохранить серьезную мину, продолжал: – Пожалуйста, ваше имя.

– Кондор Артоволаз. – Кондор и сам не понял, откуда вдруг взялось это странное «Артоволаз», но был твердо уверен, что именно так его должны называть с сегодняшнего дня. Кондор Артоволаз. И никак иначе.

– Артоволаз… Хм… Древнелиитанский… Кажется, это означает: «Все мы», – задумчиво проговорил Ма­стер. – Пусть будет так, если желаете. Продолжим. Как вы считаете, где мы сейчас находимся?

– Исходя из моих наблюдений, могу только предположить, – ответил Кондор. – Это Зеленый Спектр, Лиитания, вариант один. Скорее всего, одна из медицинских лабораторий СКОП. Угадал?

– Почти. Мы в Центре постдерапсатной реабилитации.

– Полагаю, ответ удовлетворил вас? – предположил Кондор.

– Вполне. Несмотря на неожиданное изменение имени, в общем вы вполне сознательная, полностью сформировавшаяся личность, что подтверждают и тесты, проведенные во время вашего сна. Это, кстати, немало удивило многих психотехников и психологов в лаборатории исследований последствий дерапсатии.

– Неужели? – удивился Кондор. Ему лично казалось, что все так и должно было быть. Доктор пояснил:

– Понимаете, еще никому не удавалось избежать безумия при погружении в сон или бессознательное состояние. Иртадизация при замедлении работы мозга неизбежна. Когда вас обнаружили, прогнозы были весьма печальные. Мы не рассчитывали вернуть вас. Однако, когда психоинженеры провели сканирование памяти, они были поистине потрясены полученными результатами. Никаких изъянов, никаких аномалий. Ваша память спонтанно дефрагментировалась. Сами вы можете объяснить, что же произошло?

Кондор задумался. Что произошло…


Отсеченная голова Крейда катится по полу… Кон­дор опускается рядом с обезглавленным телом… Рука прижимает к груди самое дорогое, что осталось у него, – инкрис с заключенной в нем душой По… Потом… Потом темнота… И вот он здесь, в лаборатории наблюдения. Все? Или было что‑то еще? Там, в темноте… На берегу моря Забвения… Он не помнил, что именно. Он просто знал. И он ответил.



– Они не сражались за обладание телом, – попытался объяснить он. – Они просто стали МНОЙ.

– Они? – удивился Мастер.

– Вряд ли я смогу объяснить. Вы не поймете. Да это и не важно.

– Важно. Важно для нас. Но если вы не желаете говорить сейчас, мы можем вернуться к этой теме позже.

Предложение Мастера понравилось Кондору. Согласно кивнув, он снова обратил свой взор на «серого» и недовольно спросил:

– Так я арестован?

– Вовсе нет. Мы поместили вас в «ловушку», так как не знали точно, как вы поведете себя после пробуждения. Обычные меры предосторожности.

– Вы удовлетворены?

– Вполне. Конечно, будут проведены дополнительные психологические тесты, но в целом вы готовы к общению с миром.

Кондор многозначительно кивнул на свои «кандалы».



– Да, конечно. Доктор, вы разрешаете?

Мастер в свою очередь кивнул технику, и тот, вновь подойдя к аморфу, нажал еще одну невидимую кнопку на его гладкой поверхности. Биометаллические щупальца мгновенно стали ручейками серой ртути, плавно слившимися с поверхностью подлокотников кресла. Точно так же исчезли полоса на животе и ленты на ногах. Почувствовав свободу, Кондор не спешил вставать, а просто принял более удобную позу. Агент тем временем продолжал говорить:

– Вы доставили нам кучу хлопот и огромную головную боль, мистер Ару… Простите, Артоволаз.

– Глупо, наверно, спрашивать, чем именно, – усмехнулся Кондор.

– Да, действительно. Понимаете, Служба Внешней Безопасности уже довольно давно следит за всем, что происходит в корпорации «Высокие технологии». Мы подозревали, что Силдон Крейд или кто‑то из его приближенных ведет темные игры, но никак не могли подобраться к нему достаточно близко.

– И после этого вас считают самой мощной секретной организацией в Лиитании, – не сдержался Кондор.

Агент воспринял его подковырку весьма серьезно.



– Вы даже не представляете, насколько может быть сильна теневая власть. Ко всему прочему, за Крейд ом стоят новейшие технологии, на несколько поколений опережающие наши собственные разработки. Мы не в состоянии даже прослушать их линии связи. Законы весьма либеральны, а в Ишраре Крейд слыл любимчиком. Никому из Мудрейших и в голову не приходило, что на самом деле затевает Силдон. Вот почему, когда неделю назад вы обратились к нам и сообщили, что обладаете неопровержимыми доказательствами против него, мы мгновенно ухватились за этот шанс. Была договоренность о встрече, было назначено время, но гибель вашей семьи произвела слишком сильное воздействие на вашу психику. Несколько раз наши агенты пытались остановить вас, но безрезультатно. За вами просто не угонишься.

– Крейд угнался, – мрачно подметил Кондор. – Охотники – ваша идея?

– Конечно нет. Все действия проводились согласно стандартной процедуре поиска баскопа‑дерапсатика. Своим побегом вы сами развязали руки агентам Крейда, одним из которых как раз и являлся начальник Службы Внутреннего Контроля. Если бы не информационный кристалл, мы даже не смогли бы предъявить ему никаких обвинений, ибо он действовал по инструкции. На ваше счастье, вы оказались весьма прытким и талантливым беглецом. Вы сумели скрыться даже от «псов».

– Не только благодаря себе. Были помощники, – мрачно проговорил Кондор, моментально вспоминая Михаила, Аню, Ворга. Интересно, а как там Кирик? – Но кое‑чего я добился сам.

– Согласен. Позже мы перехватили охотников и заставили работать на нас. Но вас мы так и не опередили. Крейд помог бы нам прояснить некоторые вопросы, но вы лишили нас такой возможности.

– Вся информация есть на инкрисе. Ответьте, только без лжи, зачем вы на самом деле хотели остановить меня? Вряд ли вы действительно беспокоились за мою жизнь.

– Абсолютная правда, не смею спорить. Вы нам совершенно безразличны. Но если бы вы погибли, пытаясь добраться до Крейда самостоятельно, кто сообщил бы нам о связном? Ведь первый инкрис был утерян, а о втором мы ничего не знали, пока не обнаружили его на вашем импровизированном поле боя.

– Но теперь‑то вы наконец получили то, что хотели? – холодным тоном спросил Кондор. Он им безразличен, это правда. Несчастный баскоп‑дерапсатик, потерявший все. Слава богам, его не бросили там, на полу лаборатории.

– Без доли иронии могу сказать только одно: вы прекрасно поработали, хотя ваши методы оказались крайне неординарными.

– Что со мной будет дальше?

– Вам решать. Если вы пожелаете вернуться в СКОП, мы можем восстановить вас в прежней должности боевого агента. Конечно, для этого вы пройдете еще одно, более развернутое психологическое тестирование. Нужно подтвердить вашу лояльность Лиитании и Ишрару. Если нет, вы вправе вернуть себе прежнее биологическое тело и уйти на пенсию. Перенесшие дерапсатию агенты пользуются такой привилегией.

– Я подумаю, – сказал Кондор.

– Подумайте. И не спешите с ответом. Вы неплохой агент, СКОП нужны такие ЛЮДИ. Кстати, чуть не забыл… – «Серый» извлек из внутреннего кармана пиджака что‑то небольшое и блестящее. Кулон. Инкрис! Душа По! – Кажется, это ваше.

Кондор молча принял самую дорогую для него вещь, долго смотрел на нее, потом с замиранием сердца спросил:

– А я могу…

Агент опередил его. Отрицательно покачав головой, он ответил:



– Нет. Мы знаем, что на этом информационном кристалле, понимаем, как это, очевидно, важно для вас, но закон один для всех. Серийное клонирование запрещено, а создание персональных синторгаников разрешается исключительно Ишраром и только для проведения необходимых биологических исследований. Мы должны остаться цивилизацией людей, а не одноликих клонов.

– В моем случае все иначе. Я же не прошу гарем. Только одну… Даже не себе… Просто вернуть ее к жизни…

– Я уже сказал – закон один для всех. Ваша невеста даже не принадлежит этому миру. Она не лиитанианка. А что будет дальше? Вы попросите восстановить всех своих друзей? Нет. Даже Луюа Дитат после своей преждевременной кончины был предан огню, но не воскрешен. Смерть не выбирает. А нам не позволено спорить с ней.

– И вы еще жаловались, что законы этого мира слишком либеральны! – в отчаянии простонал Кон­дор. – Я подам прошение в Ишрар!

Лиг Татаф лишь с безразличием пожал плечами.



– Этого права я вас лишить не могу. Но, боюсь, ничто не поможет вам.

Кондор хотел сказать что‑то еще, возразить, закричать наконец, но промолчал, понимая всю бессмысленность спора. Как ни горько было ему, но он понимал – агент прав. Ему не позволят…

– Сожалею, – проговорил «серый», сочувственно похлопав Кондора по плечу. Лицемерие. Даже слепцу было видно, что на самом деле ему плевать. Кондор промолчал. Медленно поднеся кулон к губам, он нежно поцеловал холодный кристалл. Больше он не мог сделать ничего.

Оставалась только надежда, почему‑то больно обжигающая грудь изнутри. Там, где билось сейчас его неживое, синтетическое сердце.

Теперь я знаю, кто я.


Я – Кондор Артоволаз. «Все Мы».


У меня не осталось никого, кроме себя самого и маленького кулона, холодной стекляшкой висящего отныне на моей груди. Любимая По… Я не князь Игрей, но Кондор, его душа, его страсть и огонь навсегда стали частью меня. Лучшей частью. И я благодарен ему за столь щедрый дар. По мертва, и убил ее я. Моя ярость, мой слепой гнев и безумная жажда мести погубили ее. Я дрался с Крейдом, я не мог поступить иначе. Тогда… Сейчас многое изменилось, и я уже не столь уверен в правильности своего решения, но ушедшего не вернуть. Все мои прошения, которыми я без устали засыпаю Ишрар Десяти, раз за разом вежливо отклоняются, но я ни на минуту не теряю надежды на чудо и верю – однажды я вновь увижу ее лицо, прикоснусь к ее нежной коже, загляну в ее полные любви наивные зеленые глаза, заговорю с ней, прижму к себе, чувствуя, как трепещет в груди маленькое любящее сердечко. И каждый раз, когда я думаю об этом, мои глаза снова и снова становятся влажными от слез, но я не стыжусь и не прячу их. Судьба сыграла со мной злую шутку, я заплатил слишком высокую цену за смерть своего врага. Я сделал выбор, и выбор этот, возможно, был верен, но слишком жесток по отношению к победителю. Моя возлюбленная всегда со мной, но я не могу заговорить с ней, почувствовать тепло ее легкого дыхания, услышать голос. И я с ужасом понимаю, что постепенно начинаю забывать черты ее прекрасного лица. А это для меня страшнее всего.


Иногда я жалею, что безжалостная иртадизация слишком уж благосклонно обошлась со мной и не уничтожила мое сознание, погрузив его в черные волны моря Забвения. По крайней мере, не было бы боли, так часто терзающей мою душу. Но, с другой стороны, биллероид Ворг был прав, говоря, что боль дается человеку, дабы ярче чувствовать жизнь. Легко уйти в грезы, укрывшись за пеленой безумия, но это не для меня. Не для того я прошел столь долгий путь, чтобы теперь сожалеть о совершенном. Я сделал правильный выбор, а моя боль – всего лишь расплата за гнев.


Сейчас я жду. Жду ответа. Если комиссия СКОП признает меня пригодным к работе в Агентстве, я уже знаю, как поступить. Параллель 72296 Зеленой грани Спектра – вот куда ведет мой путь. Больше я никогда не стану боевым агентом, но дорога в наблюдатели все еще открыта для меня. Не знаю точно, интересует ли НРП, как и прежде, этот отсталый мир после гибели Крейда и закрытия ризиевой фермы, но если да, то я стану наблюдателем в нем. Мне позволят, я слишком хорошо знаю этот вариант, ведь отчасти я все еще Кондор Игрей, князь Гритты и рек Зеленой долины, ушедший на битву с Крейдом и не вернувшийся до сих пор. Но я обещал, что обязательно вернусь, а я всегда держу свое слово.


Я – Кондор Артоволаз.


Кондор Игрей…


Артем Ливагин…


Кондорат Ару…


ВСЕ МЫ.



Темный странник



Мы живем, потому что Надежда обращается к Памяти, и обе нам лгут.


Д. Байрон



Меня зовут Кондор. Кондор Артоволаз.


До недавнего времени мое имя являлось тем немногим, что я мог с уверенностью сказать о себе, ибо все остальное было скрыто от меня за неприступной стеной неведения и забвения, возведенной в моем сознании по воле высших, неведомых мне сил. Боги, которым, наверное, это было угодно, сыграли со мной злую шутку.


Каждый, кто ищет ответы, рано или поздно находит их – так говорили мне мудрецы. Если бы они только знали, как тяжело по прошествии шестидесяти лет удержаться и не впасть в отчаяние, осознавая, что разгадка тайны все так же далека от тебя, как и в момент рождения.


Да, недавно мне исполнилось шестьдесят. Я родился более полувека назад. В году тысяча триста тридцать девятом. И рожден я был совсем не так, как рождаются люди.


У меня никогда не было родителей. Это странно, но это именно так. Я родился в безмолвии и тишине, а единственным чувством, наполнявшим меня в момент появления на свет, было леденящее, полное отчаяния опустошение. Долго, очень долго я стоял и слушал тишину, окружавшую меня, пытаясь осознать, кто я и зачем появился в этом мире, вглядываясь в унылый пейзаж бескрайней соленой пустыни Ршанд, недалеко от побережья Проклятого моря. Я был взрослым мужчиной, на вид лет тридцати– с тех пор я совсем не постарел, – в странной одежде и не менее странной обуви. В правой руке я крепко сжимал тяжелый боевой посох, ставший моим верным спутником на долгие‑долгие годы. Рядом со мной, сложив лапы и свернув щупальца, внимательно оглядывая безжизненную белую даль, сидел мой преданный гарплед, к сожалению, не способный объяснить, что же произошло и как мы с ним оказались здесь. Возможно, в его памяти, как и в моей, зиял такой же черный провал, хотя, может быть, он знал и помнил все, но, увы, не мог говорить. Ведь он был всего лишь моим псом.


Да, именно так я появился на свет и, присмотревшись, не обнаружил никаких следов, которые указывали бы, откуда я прибыл сюда, кроме тех двух отпечатков, что промяли в искрящихся кристаллах соли мои собственные ступни.


Что я знал, когда впервые открыл глаза и вдохнул едкий воздух этого безжизненного места? Немногое. Практически ничего. Мое имя, имя гарпледа и то, что я не человек. Кто? На этот вопрос у меня нет ответа, как не было и тогда. Демон, ангел, проклятый, святой, кто‑то еще. Но точно не человек.


Я обладаю невероятной силой и выносливостью, практически нечувствителен к боли, холоду, огню. Мой желудок без труда и каких‑либо последствий для организма переваривает сильнейшие яды, моя реакция поражает воображение, а самые серьезные раны затягиваются без следа в течение одних‑двух суток. Впрочем, такую рану еще надо исхитриться получить, ибо моя кожа прочностью не уступает стальным доспехам, и лезвие острейшего клинка просто скользит по ней, не причиняя вреда. Еще я вижу в темноте, дышу под водой, могу невероятно долгое время обходиться без воды и пищи.


Да, я не человек. И, как выяснилось позже, я вовсе не одинок. Отнюдь не одинок. Не уверен, знает ли кто‑либо точную цифру. Десятки, сотни, тысячи? Сколько всего потерянных душ, таких, как и я, рожденных однажды на безжизненных берегах Проклятого моря, скитается по свету в поисках ответов на вопросы, одинаковые для всех. Кто мы? Откуда мы? Зачем мы здесь? За годы странствий я повстречал немало подобных себе, но ни один из моих собратьев так и не смог отыскать вожделенных истин. Быть может, их не существует вообще.


Мы – Странники. Темные странники. Так когда‑то прозвали нас люди, посчитавшие, что только тьма, непостижимая и пугающая, была способна породить наш проклятый род. Но мы вовсе не тьма, не проклятие этого мира. Мы не несем людям зла, никогда не наносим удар первыми, но всегда отвечаем достойно, и горе тому, кто решил бросить вызов одному из нас. Впрочем, подобных безумцев находится очень мало. В основном лишь те немногие, кто забыл или не слышал легенды о нас.


Итак, с момента моего появления в этом мире минуло более полувека. Отчаяние вошло в привычку, неизвестность перестала тяготить. Но теперь, по прошествии шестидесяти лет, я, совершенно неожиданно, получил свой шанс узнать истину. Моя размеренная и спокойная жизнь рухнула в одночасье. Многое, очень многое случилось в последние дни. То были дни схваток, боли и потерь, которые я не забуду уже никогда. И у меня хватило сил пройти этот путь до конца. Сейчас я нахожусь всего в шаге от истины. И моя обожженная, покрытая кровавой коростой рука сжимает не боевой посох, а тяжелую импульсную винтовку, уже практически разряженную, но еще способную забрать немало жизней, а в голове продолжают шептать голоса моих погибших друзей: «Ты должен дойти!» И я дошел. Я знал, что здесь я встречу того, кто даст ответы на все мои вопросы. Но я никогда не думал, что буду так ненавидеть человека, стоящего сейчас передо мной.


Я – Кондор Артоволаз.


Я – Темный странник.


И это – история моего пути.



ГЛАВА 1



Сильный толчок в грудь заставил ее пробудиться от беспокойного сна. Миала открыла глаза, испуганно прислушиваясь к оглушительному стуку собственного сердца. Сознание било тревогу, причины которой пока еще были неясны. Но, даже не видя прямой угрозы, Миала знала – что‑то произошло. Что‑то ужасное, и страх своими цепкими паучьими лапами уже сжал в объятиях ее маленькую трепещущую душу. Она не могла вспомнить точно, сколько раз за двадцать пять лет своей жизни просыпалась вот так – с чувством всепроникающего, непреодолимого, леденящего ужаса. Раз или два, не больше. Каждому хотя бы однажды суждено испытать это тяжелое, давящее чувство, способное играючи сокрушить любую, даже самую неприступную цитадель разума, и в такой момент безумного пробуждения трудно определить четкую грань между реальностью и сном. В одно мгновение беспощадный ужас вероломно врывается в душу, наполняя ее смятением. А потом, спустя какое‑то время, проведенное среди влажных простыней, рассудок вновь берет верх над внезапным безумием, и становится ясно, что бояться нечего, ибо это был всего лишь дурной сон. Вот и сейчас это был просто нелепый ночной кошмар. Просто сон.

Но сон ли?


Чувство, что все произошло на самом деле и внезапный, необъяснимый ужас реален, не желало покидать женщину. Случилось что‑то страшное. Кошмарное. Что‑то настолько чудовищное, что даже во сне она почувствовала угрозу.


С огромным трудом пересиливая свой страх, Миала тихонько, стараясь не шуметь, приподнялась и повернулась к мужу. Постель оказалась пустой. Ничего удивительного. Муж был любителем частых ночных рейдов на кухню, где самозабвенно предавался своему любимому увлечению – «набегу на холодильник». И не имело значения, сколь плотным был его ужин.



– Кир, – позвала она негромко, но ей ответила лишь щемящая тишина.

Впрочем, не совсем так. Где‑то рядом, возможно, за окном, капала вода.

– Кир, ты на кухне? – заметно осмелев, повысила голос Миала.

И вновь ответом ей послужил только монотонный стук воды о металл:


Дум‑м, дум‑м, дум‑м.


Холодный звук. Страшный звук. Мертвый звук.


Чем‑то пахло. Миала принюхалась, стараясь определить, чем именно. Запах подвальной сырости и аромат цветов. Странный запах. Необычное сочетание, словно их домашний ароматизатор воздуха вышел из строя, начав синтезировать самые непредсказуемые ароматические формулы.


Дотянувшись рукой до стола, Миала нащупала выключатель ночника. Раздался негромкий щелчок, но комната так и осталась погруженной во тьму. Ей снова стало не по себе.



– Кир! – еще громче окликнула она мужа.

Дум‑м‑м, – ответила ей капля воды.


Паника стальным обручем охватила мозг. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот‑вот пробьет ребра и выпрыгнет из груди.



– Ты на кухне? – Миала встала. Пол оказался влажным, даже сырым. Ковер пропитался водой насквозь, под ногами неприятно хлюпало. Переборов истерическое желание запрыгнуть назад в постель и укрыться с головой одеялом, прячась от неизвестности, Миала на ощупь пошла на кухню. «Всему должно быть разумное объяснение», – успокаивала она себя. Наверное, где‑то протек водопроводный кран или прорвало трубу, и Кир, не желая среди ночи вызывать сантехника, спустился в подземный гараж за инструментами. Да, очевидно, так оно и есть.

Внезапно ее рука наткнулась на что‑то шершавое и мокрое. Ветки?! Именно ветки! Миала ничего не видела в кромешной тьме, окружавшей ее, но могла поклясться, что необычный предмет, торчавший из стены, больше всего напоминал ветви дерева, влажные после дождя. Но откуда они здесь?! Что за глупая шутка?!

Еще один выключатель. Щелчок. Ничего. Все та же холодная темнота.


Дум‑м. Дум‑м. Дум‑м.


Мало того что их затопило. Где свет, хотелось бы знать?


Слепо натыкаясь на предметы, Миала вернулась к столу, где в верхнем ящике без особого труда отыскала карманный фонарик, пластмассовая поверхность которого, как, впрочем, и все вокруг, оказалась скользкой от влаги. Опасаясь, что и фонарь окажется неисправным, она, робея, нажала кнопку включения. Спасибо тебе, Господи! Яркий голубоватый луч прорезал ночную тьму, разгоняя по углам испуганные тени. И сердце тут же забилось ровнее. Фонарь в ее руке казался сейчас рукояткой волшебного меча, способного одолеть самые мрачные кошмары ночи.


Миала огляделась. Что‑то странное произошло с ее квартирой. Не просто прорыв водопровода. Нечто большее. И страшное. Всю левую стену комнаты, часть коридора, пол, потолок и даже настенную полку покрывала омерзительная зеленая плесень, посверкивающая изумрудными блестками в лучах света. Из правой стены, на уровне ее груди, торчали несколько вполне настоящих, изогнутых вверх ветвей неизвестного Миале дерева, листья которого длинными грязно‑бурыми нитями свисали вниз до самого пола, живым занавесом закрывая проход в коридор. Это было необычно, даже красиво, но в то же время казалось просто чудовищным. Ветви не просто крепились к стене. Они РОСЛИ из нее, являлись ее частью!



– Кир! – отчаянно крикнула Миала.

У‑у‑ы‑ы… – Новый звук, глухой и пугающе близкий заставил ее вздрогнуть. Женщина едва не выронила фонарь, луч света бешено заплясал по оскверненным плесенью стенам.

– Что это? – прошептала, обращаясь в пустоту, Миала и тут же до боли закусила нижнюю губу.

Изъеденное червем страха воображение моментально нарисовало в воспаленном мозгу образ омерзительного и смертоносного монстра, рыщущего в данный момент по ее квартире в поисках свежего человеческого мяса. И сейчас, когда она так опрометчиво выдала себя, он приближается, уже учуяв заветную добычу.

Бред? Возможно. Но что тогда означают ветви дерева, в одночасье выросшие из стены. Тоже бред? А может, всего лишь галлюцинации?

Свободной рукой Миала коснулась одной из ветвей, осторожно провела по ней дрожащими пальцами. Мокрая, холодная., шершавая. Слишком, слишком реальная для миража, если, конечно, не принимать на ночь сильных галлюциногенов.

– Дьявольщина, – вырвалось у женщины, которая, как ни силилась, не могла понять, что происходит.

Если это чья‑то злая шутка, то совсем не смешно. А если нет… Надо вооружиться, прежде чем продолжить осмотр дома. Стараясь не шуметь, пятясь, чтобы не выпускать из поля зрения коридор, заросший странной растительностью, Миала обогнула кровать и открыла нижний ящик встроенного в стену бельевого шкафа. Здесь, меж аккуратно сложенных простыней лежал ее электрошоковый пистолет с ласковым названием «Элли‑79». Это в прямом смысле слова сногсшибательное оружие, стреляющее реактивными электродротиками, одним выстрелом посылало в нокаут любого человека и являлось, по сути, основным вооружением уличных полицейских. Два года назад, когда в городе с новой силой разгорелась война уличных банд, вечно грызущихся из‑за раздела территорий, каждый здравомыслящий гражданин поспешил обзавестись такой игрушкой в целях собственной безопасности, моментально обогатив компанию‑производителя. Пневматические многозарядные шокеры системы «Элли» вмиг приобрели огромную популярность. Объяснялось это очень просто – так как огнестрельное оружие вот уже двадцать лет как было запрещено законом и его ношение каралось смертной казнью (мера весьма радикальная, но и столь же эффективная), у людей остался небогатый выбор: либо «Элли», либо один на один с подонками и наркоманами, плюющими на все законы и вооруженными до зубов. Шокер по крайней мере сравнивал шансы жертвы и нападавшего, а подчас и давал преимущество. Обычная пуля, не попавшая точно в цель, только ранила, раздразнивая и еще больше озлобляя преступника, ведь многие нападавшие, наглотавшись наркотиков, вообще не чувствовали боли. А «Элли», угодив даже в палец ноги, вызывал мгновенный паралич всего тела, сколь бы сильно оно ни было пропитано наркотической дрянью. Миала еще ни разу не применяла свое оружие в деле, но отлично умела им пользоваться, проведя несколько недель в специализированном тире «Для домохозяек» на курсах по самообороне. Вот теперь, наконец, она получила свой шанс использовать приобретенный опыт обращения с пистолетом. Уж лучше бы его не было!

Взяв оружие в руку, женщина первым делом извлекла обойму, чтобы убедиться в наличии патронов. Полная. Двенадцать продолговатых капсул с иглами‑контактами на закругленных концах. Все в порядке. Можно продолжать осмотр дома.

Уверенным движением вогнав обойму в рукоятку пистолета и передернув затвор, Миала смело, но осторожно – осторожность не помешает никогда – направилась в коридор. Задержавшись перед занавесом, создаваемым свисающими с ветвей дерева лентовидными листьями, женщина с огромным трудом подавила в себе желание выкрикнуть угрожающе‑предупредительное: «У меня пистолет». Это было лишним. Если за занавесом притаилось жуткое чудовище, жаждущее отведать человеческой крови, вряд ли подобная фраза всерьез напугает его. Оно слопает свою жертву вместе с пистолетом, и электродротики вызовут у твари разве что приступ икоты, пока будут перевариваться в ее желудке. Если же на кухне притаился маньяк или грабитель, чего тоже не стоило отрицать, то зачем давать ему шанс подготовиться к встрече с вооруженным хозяином дома. Нет уж. Пусть лучше пистолет в руках Миалы окажется для него неприятным сюрпризом. По крайней мере, так она, возможно, успеет выиграть несколько драгоценных секунд, которые позволят ей сделать один точный выстрел.

«Ну ладно, наркоманы и чудовища. Я иду!»


Миала осторожно раздвинула живую штору и, шагнув за нее, замерла, в ужасе созерцая картину, представшую ее взору. В первую секунду женщина даже не поняла до конца, что выхватил из темноты яркий луч ее фонарика, но когда с каменеющим сердцем она вгляделась в хаос ветвей и листвы, царивший перед ней, голос ее сорвался на сиплый, отчаянный стон:



– Не‑э‑эт!

Коридора больше не существовало. Прямо посреди него росло из пола огромное ветвистое дерево, ствол которого был не менее метра в диаметре, а толстые, изогнутые ветви расходились во все стороны, исчезая в стенах и снова появляясь из них. Ствол этот явно начинался многими этажами ниже, где наверняка был значительно толше. Словно, начав расти в подвале, дерево с легкостью пробило себе дорогу сквозь бетонные перекрытия, миновало пять нижних этажей здания, «отметилось» в квартире Миалы и продолжило свой путь дальше наверх. Но ужасало Миалу не это. Другое…

Среди ветвей и листьев стоял Кир, ее муж! Стоял, вросший спиной в кору чудовищного дерева. Руки и левая нога у него остались свободными, но вот правая по колено увязала в древесине. Мелкие веточки росли прямо сквозь его тело, торчали из груди, живота, шеи и даже из раскрытого рта. Но самым страшным оказалось то, что Кир все еще был жив! Ветвь в горле мешала ему говорить, и, увидев жену, он вновь издал омерзительные звуки, выворачивающие наизнанку сознание Миалы.

– У‑у‑у‑э‑э‑й!

Невнятный крик несчастного мученика, переполненный мольбой и болью.



– М‑м‑е‑е‑я‑я!

Трясущиеся руки, покрытые зеленой слизью и плесенью, потянулись к ней, моля о спасении, и женщина, поняв свою беспомощность, почувствовала, что сходит с ума. Не помня себя, она выронила фонарь, но тот не разбился, ударившись об пол, а, упав, продолжал освещать отвратительный гибрид человека и растения, волей чьего‑то извращенного разума порожденный в ее квартире этой проклятой ночью. Поняв, что больше она ни секунды не сможет вынести вида ужасного НЕЧТО, тянущегося к ней, Миала вскинула вверх руку с пистолетом и начала лихорадочно посылать заряд за зарядом в тело своего любимого. Трех выстрелов подряд было бы достаточно, чтобы умертвить взрослого мужчину. Миала не сразу остановилась после того как опустел двенадцатизарядный магазин. Лишь придя, наконец, в себя и увидев, как тело ее мужа безвольно повисло среди ветвей, ощетинившееся впившимися в кожу электродротиками, женщина сумела разжать побелевшие пальцы, выронила пистолет и бессильно опустилась на мокрый пол. Горячие слезы брызнули из глаз, и останавливать их не было ни сил, ни желания. Губы двигались сами собой, повторяя словно в бреду всего одну фразу:

– Это сон. Это сон. Это сон…

А где‑то, гулко ударяясь о металл, продолжала капать вода:


Дум‑м, дум‑м, дум‑м‑м…



ГЛАВА 2



На рассвете Кондор вышел, наконец, к Серому озеру. Всю ночь он безмолвной тенью шел по лениво петляющей меж холмов дороге, слушая голоса ночи и вглядываясь в безоблачное небо с сияющими прорехами звезд на его черном полотне. А небо, в свою очередь, пристально следило за ним, одиноким, неторопливо шагающим путником.

Кондор знал это небо. И небо знало Кондора. Они не были друзьями – просто старыми знакомыми. Небо – прекрасный собеседник. Никогда не перебивает, никогда не лезет с дурацкими советами, никогда не перечит, если, конечно, сам не желаешь поспорить. Хотя какие могут быть споры с безмолвной, холодной пустотой в бесконечной вышине. Просто бессмысленный диалог человека, привыкшего к одиночеству больше, чем к оживленному шуму городов. Бред сходящего с ума Темного странника, носящего необычное для этих мест имя Кондор Артоволаз.

«Приветствую тебя, Вечный», – говорило ему небо каждый раз, когда с последними лучами заходящего солнца он устремлял свой взгляд в бездонную чернеющую высь.

«И я приветствую тебя, Вечность», – отвечал он.


Вечный… Никто, кроме неба, не называл его так. Люди называли Кондора и его собратьев Темными странниками. Сами Странники говорили о себе – «брошенные». Брошенные кем? Ах, если бы знать ответ на этот вопрос… Брошенные дети богов, получившие в дар от родителей вечную молодость, неуязвимость и невероятную силу, но не знающие, что делать с этим своим даром. Созидать или разрушать? Сеять смерть или даровать жизнь? Какова вообще цель появления Темных странников в этом мире? Десятки вопросов, и ни одного ответа на них. Никогда.


Молчали мудрецы, молчало небо, молчал даже Великий отшельник, создавший однажды Закон, которому подчинялись все «брошенные».


«Не вмешивайся» – говорилось в первых строках Закона. «Не участвуй в людских войнах, не создавай семьи, не возвышай себя над человеком». Если Закон нарушался, Отшельник не судил сразу. Сначала он предупреждал. Давал шанс одуматься. Если же Странник не желал слушать, приходили Судьи. Могучие воины, с ног до головы закованные в броню, быстрые, сильные, практически неуязвимые, обладающие странным оружием, способным остановить даже «брошенного». Конечно, люди этого не знают, но даже Странники смертны. Просто убить их гораздо сложнее, да и неподвластно это простым людям. Судьи – дело другое. Правда, судили они всего несколько раз, останавливая тех, кого уже не могли сдержать ни законы, ни совесть. Кондор никогда не относился к их числу, хотя и не являлся воплощением добродетели. Просто он всегда давал людям то, чего они заслуживали, ведь у него тоже было право судить. И судил он жестко, но справедливо. И Отшельник всегда был согласен с его судом.


Остановившись на обочине дороги, Кондор с наслаждением втянул ноздрями аромат утренней свежести. Боже, как он любил это время суток. Солнце еще не показало краешек своего слепящего жаркого диска, но свет тонкими ручейками уже струится в пространстве, играет с каплями хрустальной росы на сочных стеблях травы, заставляет алеть горизонт, разжижает бесплотные ночные тени, жирными мазками невидимой кисти перекрашивая небо и землю. Природа пробуждается от своего мимолетного летнего сна, оповещая об этом мир первыми робкими трелями птиц. Час возвышенного спокойствия и предвкушения жизни.


Постояв немного, наслаждаясь рассветом, Кондор огляделся.


Справа от него, докуда хватало глаз, тянулась поросшая низким, обожженным на солнце кустарником равнина, обрамленная изящной грядой холмов. Справа обзор полностью закрывали все те же холмы, а прямо перед Кондором зыбко серебрилось огромное озеро, другой берег которого едва проглядывал в туманной дали. Меж холмов, мимо редколесья и густых зарослей камыша, плотной живой изгородью обрамляющего кромку озера, тянулась дорога, по которой Кондор шагал не сворачивая уже несколько дней и в конце ее должен был достичь ворот крупнейшего в Киштыре торгового города Ченгхору. Интересно, помнят ли там еще Темных странников? Возможно, уже забыли, сохранив в памяти только обрывки легенд о величественных скитальцах земли, спасших однажды королевство Киштыр. Люди слишком быстро забывают добро, такова уж их суть. Им больше по душе страшные сказки о воскресших мертвецах и оборотнях – безжалостных убийцах ночи. А Темные странники… Кто вообще такие, эти одинокие призраки прошлого? Были ли они, или это легенда, рожденная в пьяном мозгу завсегдатаев придорожной таверны?


Хотя могло быть и так, что он ошибается. Все зависит от того, сколько новых легенд родилось в Киштыре с момента Великой битвы у Стальных ручьев и как давно в последний раз проходил здесь другой Странник.


Тихонько постукивая по земле своим боевым посохом «Дишмед», полученным, как и черный балахон, в момент рождения на берегу Проклятого моря, Кондор спустился к озеру. Подавив желание скинуть одежду и окунуться с головой в прозрачную прохладу, он склонился над водой и, зачерпнув полные пригоршни прохладной воды, жадно выпил ее. Затем еще трижды повторил процедуру, восполняя утраченный объем жидкости в теле. Вода – это жизнь. И для людей и для «брошенных». Только продержаться без нее «брошенный» может гораздо дольше. По соленой пустыне без воды и пиши Кондор блуждал почти тринадцать дней…


Едва успев напиться, Кондор внезапно услышал множественный стук копыт, доносящийся из‑за холма. Пока еще зыбкий и далекий, едва слышный даже ему. По дороге ехал небольшой отряд всадников. Семь‑восемь человек, не больше. Но, несомненно, вооружены до зубов. Уж в этом Кондор не ошибался никогда. Долго ждать гостей не пришлось. Вскоре на дороге, поднимая клубы пыли, появились семеро всадников. И не нужно было долго вглядываться, чтобы определить в рыцарях отряд элитной гвардии императора, встреч с которыми Кондор всячески избегал последние несколько лет, ибо встречи эти всегда предвещали только неприятности.


Заметив на обочине дороги одинокую темную фигуру, гвардейцы перекинулись меж собой парой фраз, громко расхохотались и, осадив лошадей, перешли с галопа на рысь, направившись в сторону путника. Кондор тяжело вздохнул, подобрал с земли посох,оперся на него, ожидая гостей. Им заинтересовались, а ведь день так хорошо начинался…


Всадники подъехали совсем близко, окружив Странника ровным полукругом, преграждая дорогу и прижимая его к воде. Старший, носящий на груди поверх серебряной кирасы золотой фамильный герб и орден Высшего Благочестия, заговорил:



– Назови себя, путник. Кто ты и откуда?

Высокомерие в каждой нотке, однако начало неплохое. Посмотрим, что будет дальше.

– Темный странник Кондор Артоволаз, следую из Картара в Ченгхору, – ответил Кондор и, как это уже бывало десятки раз, не удержался, дерзко добавив: – А кто спрашивает?

Именно с этого обычно все начиналось. Но по‑другому с гвардейцами Кондор вести себя просто не мог.

– Высший имперский Зазыватель… – Старший сделал многозначительную паузу, дабы невежественный путник мог в полной мере ощутить все величие момента встречи со столь высокочтимым дворянином. Кондор едко усмехнулся в душе, но вида не подал. Если этот вояка так гордится своим титулом – пусть. Лично ему все равно. Тем временем Зазыватель продолжил прерванную фразу: – …Граф Бзовуб Дис‑Делоу, в окружении Золотоносных рыцарей пятого гвардейского полка Пратского легиона императора Мискасиуса Второго Исхарийского.

Скажет тоже, Золотоносные. Позолоченная морда дракона на шлемах и когтистые лапы дракона на плечах, создающие такое впечатление, будто чудище выглядывает из‑за спины рыцаря. Зрелище действительно впечатляющее, но не более. На самом деле это всего лишь громкое название. Доблести и благородства оно не прибавляет, хотя Золотоносные рыцари не простолюдины. И обходиться с ними нужно по‑особенному. Именно поэтому Кондор приложил левую руку к груди и легонько, едва‑едва подавшись вперед, поклонился. Поклонился как равным.

Столь вольный жест, означающий глубокое уважение и открытое неповиновение одновременно, тут же был замечен всем отрядом и расценен Золотоносными как неприкрытая дерзость, а в глазах Дис‑Делоу вспыхнула яркая искра гнева. Интересная реакция. В Киштыре Темным странникам позволялось многое. Раньше. Похоже, теперь многое изменилось. Человеческая память слишком коротка. Люди предпочитают не помнить о своих долгах. И скоро, по всей видимости, у Темных странников начнутся проблемы. Вернее, проблемы появятся у тех, кто решит оспорить их права на свободу.

– Скажи мне, невежественный путник, – зло, но пока что сдерживая себя в рамках приличия, насколько это позволяло оскорбленное самолюбие дворянина, произнес Дис‑Делоу, – несешь ли ты некий обет, запрещающий тебе сжимать оружие в руках и проливать кровь врагов своих?

– Нет, – коротко ответил Кондор, уже понимая, куда клонит Высший имперский Зазыватель Пратского легиона.

– А имеешь ли ты принадлежность к какому‑либо ордену или роду, ограничивающему твою свободу?

– Нет, – столь же коротко ответил Кондор и, заметив, что его ответы, односложные и потому крайне неуважительные, заводят графа еще больше, поспешил напомнить: – Я Темный странник и не принадлежу никому, кроме себя самого. Я подчиняюсь только одному Закону, и этот Закон позволяет мне судить врагов и следовать туда, куда я пожелаю.

Как и в первый раз, его слова не возымели должного эффекта. Значит, дело плохо.

– Из твоих слов можно сделать вывод, что ты совершенно свободен? – радостно оскалился Зазыватель.

– Абсолютно, – нагло ответил Кондор, понимая, что разумного разговора не получится. Ему начала надоедать их бессмысленная, по сути, игра слов. В его планы не входил столь долгий диалог, грозящий затянуться до глубокой ночи, а с таким собеседником подобная перспектива становилась весьма реальной.

– Хорошо. Тогда сейчас ты проследуешь вместе с нами в форт Лишратар на излучине Хгастры, где удостоишься чести быть зачисленным в третий корпус девятого полка Пратского легиона, – торжественно проговорил Дис‑Делоу.

«Так‑так, – подумал Кондор, уже не скрывая улыбки, медленно расплывающейся по лицу. – Спустя шестьдесят лет странствий меня решили зачислить в рекруты. Да еще простым солдатом. Дожил…» Вслух же он произнес:

– Ваше предложение занять, без сомнения, достойное место в рядах легионеров весьма заманчиво, но, к сожалению, сегодня у меня несколько иные планы на вечер, а посему я вынужден отклонить его. Однако, дабы не лишать вас надежды, я обещаю серьезно обдумать ваше приглашение. Договорились?

– Это не приглашение, наглец! – неожиданно взвизгнул граф, словно юная девица, увидевшая мышь в своей постели. – Именем императора Мискасиуса и своим именем я повелеваю тебе! Ты исполнишь мое приказание немедля или поплатишься за свою глупость и дерзость!

«Кто здесь глупец, еще спорный вопрос», – подумал Кондор, отстраненно разглядывая холмы за спиной графа. В другое время он нашел бы более изящный способ отвертеться от воинской повинности, но сейчас у него не было ни времени, ни желания. Впрочем, он решил попробовать еще раз.

– Я всего лишь путешественник. Я уважаю императора и закон, но где же сказано, что человека необходимо силой тащить в казармы и делать из него солдата? Я могу понять подобную ситуацию во время войны. Однако, насколько мне известно, Киштыр сейчас ни с кем не воюет. Зачем же тогда впадать в крайности и хватать первого встречного на дороге? Если я словом или делом оскорбил вас, то могу извиниться. Только скажите, в чем моя вина.

На графа слова Странника не произвели никакого воздействия.



– Ты красиво говоришь, но не более того, – произнес он. – Я уже решил, и своих решений я не меняю. Ты идешь с нами!

– Граф, – больше Кондор не церемонился и не старался выбирать выражения, пытаясь быть вежливым, – не будучи точно уверенным в вашей осведомленности, сообщаю вам в третий раз, что я Темный странник Кондор Артоволаз. Я вечный скиталец земли и сам выбираю себе законы, по которым живу, и королей, которым служу. Никто не волен приказывать мне, и лишь слово Великого отшельника останавливает меня. Это не такая уж древняя легенда, чтобы совершенно забыть о ней.

– Темные странники были воинами императора, и я никогда не верил в сказки, рассказываемые про них. Насколько я помню из легенды, каждого Странника сопровождал дракон, а тебя сопровождает только твоя неслыханная самоуверенность. К тому же ты слишком молод, чтобы иметь хоть какое‑то отношение к событиям более чем полувековой давности. А значит, ты просто наглый самозванец! – Терпение графа было на пределе.

– Да, дракона действительно больше нет, – печально подтвердил Кондор, вспоминая, как умирал его верный гарплед. – А что касается возраста, то, очевидно, легенда дошла до вас в искаженном виде или вы не слушали ее целиком, иначе знали бы, что Темный странник не стареет, как смертные.

– Эти легенды предназначены для запугивания маленьких детей. Ты совершенно не похож на непобедимого воина. Просто бродяга, которому не хватает урока вежливости. Армия научит тебя быть учтивым.

– Не в этом веке, – жестко ответил Кондор.

И тут граф увидел кулон на шее Странника. Большой прозрачный кристалл замысловатой формы, овитый искусно сделанной золотой змейкой, пожирающей собственный хвост. В глазах Зазывателя мгновенно появился нездоровый алчный блеск.

– Ты наглец, каких еще не видел свет, – проговорил он. – Однако я обещаю пощадить и отпустить тебя, если ты выплатишь откупную. Скажем, вот этот кулон у тебя на груди. Не думай о его ценности. Отдав его, ты покупаешь себе не только свободу, но и жизнь.

Но эту вещь, доставшуюся ему при рождении вместе с посохом и балахоном, Кондор не отдал бы никогда.

– Скажите, во сколько вы оцениваете кулон, и я выплачу необходимую сумму деньгами, – предложил он.

– Неужели ты думаешь, что у меня мало золота? – усмехнулся Дис‑Делоу. – Отдавай его! Немедленно!

Сейчас граф напоминал обычного вымогателя. А с бандитами у Кондора всегда был короткий разговор.

– В таком случае вы не получите ничего, – жестко отозвался Странник.

«Если сейчас он прикажет своим «позолоченным» изрубить меня на кусочки, то окажется настоящим кретином», – подумал он.

– А если сейчас я прикажу своим войнам изрубить тебя на куски? – зло спросил граф.

«Кретин», – разочарованно вздохнул Кондор, но вслух ответил, впрочем, уже понимая, чем закончится их беседа:

– Скажу, что это будет крайне неосмотрительно с вашей стороны. Я не жажду крови, сударь, и не желаю вам зла. Позвольте мне пройти. Полагаю, вы окажетесь мудрым человеком и не позволите слепому гневу возобладать над разумом. Вы мне не враг, и я вам, надеюсь, тоже. Давайте разойдемся миром, не проливая никому не нужной крови. Одно ваше слово может сейчас либо послать ваших людей на верную смерть или же, наоборот, сохранить не только их жизни, но и собственное достоинство. Я вас просто предупредил. Умоляю, будьте благоразумны.

Некоторое время граф молчал. Неизвестно, какие мысли крутились в его дурной голове, но когда он вновь заговорил, Кондору оставалось только грустно покачать головой. Боги свидетели, он того не хотел.

– Убить его! – приказал Дис‑Делоу, извлекая из заплечных ножен свой меч.

– Пожалейте людей, граф! – сделал последнюю, отчаянную попытку остановить грядущее безумие Кондор, но по глазам самих рыцарей становилось ясно – теперь их не остановит даже Дис‑Делоу. Очевидно, «позолоченные» изголодались по невинной крови. Ну что же, раз хотят крови – получат ее.

– Прости, Великий, – заблаговременно попросив вслух прощения у Великого отшельника, Кондор ринулся вперед.

Теперь бой. Теперь никаких сожалений. Перед собой он видел только врагов.

Без труда увернувшись от описавшего широкую дугу лезвия меча ближайшего рыцаря, Кондор припал на одно колено и, взмахнув посохом, ударил им по ногам лошади. Жестокий способ уравнивать шансы между конным и пешим воинами. Удар был силен. Казалось, скорее сломается посох, чем прочные кости тилланского жеребца, однако сам Кондор знал, каким окажется результат. Несчастное животное захрипело от неожиданной боли и с перебитыми, вывернутыми внутрь коленями рухнуло на землю, скидывая с себя всадника. Мгновенно потеряв к нему интерес, Кондор переключился на других рыцарей, уже давно готовых изрубить его на куски, как выразился сам Дис‑Делоу. Идиоты!

Вскочив с колен, Странник играючи крутанул посохом в воздухе, и еще двое всадников оказались на земле. На сей раз Кондор пощадил животных, раздавая тумаки их хозяевам. Решивший вступить в схватку граф оказался не лучше подданных. Лишая его возможности отличиться и показать мастерство, Кондор спешил его вслед за остальными. Граф рухнул на мягкое травяное покрывало, обезоруженный и униженный. Пока Странник только играл, показывая свои возможности и рассчитывая на благоразумие противника. Неужели они до сих пор не поняли исхода схватки?!

Но игра закончилась быстро. Один из Золотоносных оказался проворнее других. Холодное лезвие его клинка в молниеносном ударе коснулось шеи Странника. Боль была мимолетной, похожей скорее на искру, чем на настоящее ощущение. Лезвие не смогло оставить даже царапины на коже Кондора. Не таким оружием убивают «брошенного», отнюдь не таким. Но именно этот удар переполнил чашу терпения Странника. Вновь поудобнее перехватив посох, Кондор нащупал и нажал едва заметную клавишу у его основания. Щелкнула мощная пружина. На противоположном конце посоха выдвинулось длинное и узкое стальное лезвие. Страннику потребовался всего один удар. С рассеченной грудью и глухим стоном боли рыцарь завалился набок, выпав из седла. Его не спасла даже стальная кираса, закрывавшая тело. Первая кровь! А сколько еще будет ее сейчас?

Кондор был уже неудержим. Парировав несколько весьма виртуозных, но недостаточно быстрых для него ударов, Странник вновь взмахнул посохом, на сей раз используя его обратную сторону, и еще один рыцарь слетел с коня, оставшись без движения лежать на земле. Вогнутая мощным ударом кираса говорила о многом. Три‑четыре сломанных ребра – это минимум. Вполне возможно, рыцарь пострадал гораздо серьезнее. Единственный еще оставшийся в седле воин наконец сообразил, что дело плохо, хотя, кажется, так и не понял – насколько.

Быстро убрав свой меч обратно в ножны, он схватил закрепленный на седле арбалет, легко передернул достаточно тугой механизм взвода, одновременно укладывающий одну из трех заряженных стрел в ложе, и выстрелил. Сколь ни была прочна кожа Кондора, она не смогла сдержать удар отточенного болта килвгарского арбалета. Неудивительно – эти болты с тридцати шагов пробивали даже стальные щиты легионеров, и мастера Килвгара очень гордились своим оружием.

Кондор взревел. Не от боли – боль уходила уже через секунду, будто ее никогда и не было. Просто в нем наконец вскипела настоящая безумная ярость, которую он так долго сдерживал в себе. И тут же неосмотрительный стрелок поплатился за свою глупость. Кондор двигался слишком быстро. Рыцарь успел только передернуть взводящий рычаг, перезаряжая оружие, но даже не заметил, как посох Странника описал в воздухе широкую дугу, и в следующее мгновение жгучая боль ожгла шею и грудь арбалетчика. Когда срезанная наискось голова и часть торса рыцаря падали на залитую кровью землю, Кондор подхватил вывалившийся из мертвых рук несчастного арбалет и, практически не целясь, выпустил стрелу в грудь ближайшему рыцарю. Пробив металл кирасы, стрела сломала несчастному ребро, глубоко погружаясь в мякоть правого легкого. Он был еще жив, с немым удивлением на лице падая в истоптанную лошадьми траву, но Кондора он уже не интересовал. Угрюмой тенью Странник двигался в сторону пришедшего наконец в себя графа. Вот кто настоящий виновник бойни, произошедшей сейчас. Клинок Дис‑Делоу лежал на расстоянии вытянутой руки от него, но, прежде чем граф успел схватить свое оружие, Кондор вновь сделал некое неуловимое движение, вдавил еще одну скрытую клавишу боевого посоха, и внезапно сорвавшаяся с кончика лезвия ослепительно‑белая молния вгрызлась в запястье правой руки Зазывателя, сжигая плоть и обугливая кость. В воздухе повис отвратительный запах горелого мяса.

Это был конец. Конец схватки. Потрясенные увиденным и наученные горьким опытом своих мертвых товарищей рыцари больше не пытались напасть на него, в ужасе отпрянув назад. Захлебываясь от нестерпимой боли, граф снова оказался на земле, в отчаянном бессилии зажимая обугленную культю и кусая губы. Теперь он понял. Только почему понимание приходит так поздно?!

Кондор остановился мгновенно, опуская свое грозное оружие и складывая выдвижное лезвие повторным нажатием клавиши. Больше в посохе необходимости не было.

– Я ведь предупреждал вас, – прорычал он, обводя оставшихся в живых гневным взглядом. – Я не хотел этого.

Рыцари, неожиданно даже для самих себя уверовавшие в магию и легенды о бессмертных, молчали, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Зажатые в руках мечи казались им теперь не более чем детскими игрушками, способными напугать разве что пятилетнего ребенка. Рядом тихо поскуливал растерявший всю свою спесь граф, но перепуганные Золотоносные даже не пытались помочь ему, опасаясь навлечь на себя гнев «брошенного». Как быстро на смену высокомерию приходит трусливое смирение. В этом мире всегда правила сила. В этом мире… Разве есть другие?!

– Бой окончен, – подвел черту Кондор, давая понять испуганным воинам, что не расположен убивать всех до единого. – Забирайте своих и уезжайте, больше вам нечего здесь делать. Но никогда не забывайте 6 нашей встрече. Темные странники не просто сказка. Мы реальны, как реальна и смерть, порожденная глупостью вашего графа. Вы сами убедились сегодня в этом. Разговор исчерпан. Убирайтесь прочь.

Кондор замолчал. Молчали и рыцари. Молчали, когда помогали стонущему графу забраться в седло, молчали, когда усаживали на коней тела своих мертвых товарищей, молчали, когда сами взяли в руки кожаные поводья. И лишь напоследок один из них, самый смелый и самый гордый, проговорил, бросая на Странника взгляд, полный гнева и обиды:

– Ты не человек, Кондор Артоволаз.

Кондор криво ухмыльнулся, поднял руку и, выдернув из шеи глубоко засевшую там арбалетную стрелу, ответил, бросая ее вместе с самим арбалетом в руки смельчака:

– Я знаю. Жаль, что вы не поняли этого сразу. А ведь все могло бы быть совершенно по‑иному. Я скорблю о ваших товарищах.

На лету поймав оружие, рыцарь бегло взглянул на стрелу и брезгливо отбросил ее в сторону.

– Мне не нужна твоя проклятая кровь, – проговорил он, перехватывая арбалет двумя руками, словно подумывая: «А не выстрелить ли мне в него еще разок». Но тем самым он подписал бы себе смертный приговор, и сейчас он понимал это весьма отчетливо.

– Странно, но ведь совсем недавно ты намеревался пролить ее. Что же случилось теперь? – спросил Странник.

– Тогда я не верил, что по нашей благословенной земле могут ходить демоны.

Дерзость Золотоносного начинала злить Кондора. Еще немного, и он отправит наглеца вслед за его товарищами в страну Теней. Что этот сопляк может вообще знать о демонах?! Не о тех демонах с рогами и копытами, что скрываются в темных глубинах преисподней, а о тех, что прячут свои бронированные тела под плащами‑хамелеонами и зовутся биллероидами.

Биллероиды… Какое странное слово. Откуда оно всплыло в его опустошенном десятки лет назад мозгу?

Снова эхо. «Эхо жизни». Именно так называл Великий отшельник внезапные всплески неведомых ранее знаний у Темных странников. Эхо… Странные вещи творит оно подчас с памятью «брошенных». Непонятные вещи. В такие моменты начинает казаться, что ты находишься всего лишь в шаге от истины, но каждый раз, когда это случается, возбужденное и взбудораженное сознание с новой силой натыкается на невидимую стену забвения и хрупкая надежда разбивается, становясь пылью и прахом. Темное должно оставаться во тьме, и Страннику никогда не постичь тайны своего рождения. Это было, есть и будет всегда. Такова природа «брошенного». Его проклятие. Цена за силу и бессмертие.

– Убирайся прочь, пока ты вновь не прогневал меня, – прошипел Кондор. – И не вздумайте искать меня. Иначе жертв будет намного больше, чем сейчас.

Ни графу, ни всадникам не нужно было повторять дважды. Вняв предупреждениям «брошенного», рыцари развернули лошадей и не оглядываясь поехали по дороге, ведущей к лесу. Еще несколько минут Кондор мог видеть их ссутуленные, понурые фигуры, маячащие среди густых ветвей, а затем они затерялись в лесной чащобе, и он остался один.

Впрочем, не совсем так. Неподалеку, кося в его сторону слезящимся серым глазом, лежал раненый конь. Вывернутые суставы ног и рассеченная обломками костей кожа говорили лишь об одном – судьба его предрешена. По вине Кондора этому грациозному и сильному животному не суждено было больше резвиться на заливных лугах Киштыра и валяться в сочных травах, устилающих берега великой реки Хгастры. И его Кондору было жаль больше всего. Люди знают, на что идут, когда бросаются в бой, погибая и проливая кровь. Но животные – в чем виноваты они? Этого Кондор не мог понять никогда. Впрочем, именно его удар сломал скакуну ноги, так что теперь поздно изводить себя. Жизнь жестока, и Кондор никогда не был святым.

Подойдя ближе, Странник опустился на корточки, заглядывая в наполненные страхом и мольбой глаза несчастной твари. Чем он мог помочь теперь? Разве что облегчить страдания…

– Прости, – негромко произнес он, и, словно поняв, что собирается сделать Странник в следующую минуту, конь заржал.

Никаких сожалений… Сжатая в кулак рука Кондора всей своей мощью ударила в лоб животному. Только булава или боевой молот могли произвести подобный эффект. Глухой удар, чуть слышный хруст дробящейся лобной кости, тихий хрип и страшный тускнеющий взгляд, к которому невозможно привыкнуть никогда. Смерть. Копыта задних ног в последний раз взрыли землю, срывая дерн и оставляя в зелени травы рваные черные раны. Из левой ноздри показалась и замерла робкая струйка крови. Остановленное смертью сердце не дало ей вырваться наружу.

– Если бы я не увидела этого собственными глазами, то никогда бы не поверила, – заставил Странника вздрогнуть и обернуться неожиданный приятный голосок.

Неподалеку от него стояла девушка. На вид лет семнадцати‑восемнадцати, светловолосая, высокая, стройная, с выразительными, веселыми глазами и смуглой золотистой кожей. Прелестное, божественное творение. Несомненно, по ней сохнет добрая половина всех холостых парней ее деревни, да и женатые наверняка бросают ей вслед долгие, полные похоти взгляды.

Длинная льняная туника, расшитая переплетенными в затейливые узоры цветными нитями и перепоясанная тонким кожаным пояском, сообщала, что девушка не принадлежит к благородному роду, однако является дочерью или женой достаточно зажиточного человека. Возможно, она из семьи богатого фермера, возможно – мелкого торговца.

В руках юная незнакомка сжимала большую и, очевидно, довольно тяжелую плетеную корзину, доверху наполненную аппетитными красными плодами лесной сливы, имеющей особенность плодоносить по три раза за лето. При виде сочных перезревших плодов желудок Странника ликующе заурчал, а рот непроизвольно наполнился слюной.

– У нас в поселке есть кузнец, – сообщила тем временем девушка. – Так вот, он тоже один раз быка кулаком на спор убил. Только ведь он здоровенный такой… Как три тебя. Откуда в тебе столько силы?

– Могу я не отвечать на этот вопрос? – слегка сбитый с толку непосредственностью юной незнакомки, произнес Кондор, проверяя уровень зарядки посоха.

Последний импульс «разрядника» почти наверняка полностью опустошил аккумулятор «Дишмеда». При близком рассмотрении поверхность посоха выглядела как рыбья чешуя, где длинные стальные чешуйки были подогнаны одна к одной, скрывая внутреннее содержание чудесного оружия Странников. Привычным движением Кондор надавил на одну из таких пластин‑чешуек, дождался негромкого щелчка, после чего отодвинул пластину в сторону, открывая небольшую камеру с покоящимся в ней черным цилиндром аккумулятора. Так и есть. Цилиндр опоясывали девять индикаторных колец, лишь одно из которых еще светилось едва заметным зеленоватым светом. Значит, энергии не хватит даже на один выстрел. Пора менять.

Поразмыслив несколько секунд, стоит ли проводить процедуру перезарядки посоха в присутствии постороннего, Странник вдруг понял, что отчего‑то безгранично доверяет девушке. Ее манера держаться открыто и непринужденно, словно они знакомы всю жизнь, выбивала его из привычной колеи таинственности, по которой он двигался столько лет. А заодно и вселяла определенное чувство безопасности. Впрочем, чего вообще может бояться «брошенный», кроме разве что гнева Великого отшельника.

Откинув полу своего балахона, Кондор нащупал на поясе продолговатый контейнер «реаниматора», в искрящихся от избытка энергии недрах которого покоился давным‑давно полностью заряженный второй аккумулятор, все девять колец которого светились ровным зеленым светом. Спустя минуту заряженный цилиндр перекочевал в посох, а разряженный был плотно закупорен в контейнере на поясе, восстанавливая утраченный запас энергии. Обычно для этого требовалось около суток, после чего объема заряженного аккумулятора хватало на девять боевых импульсов. И, хотя Кондор редко прибегал к помощи «разрядника», молния, способная испепелить плоть и расплавить доспехи, являлась весьма весомым аргументом во время боя с превосходящими силами противника. Впрочем, в качестве реального оружия «разрядник» использовался крайне редко. Обычно Странники пользовались им для охоты или для устрашения противника.

– Ты не хочешь отвечать? – спокойно поинтересовалась девушка, с любопытством наблюдая за тем, что делает ее собеседник. Похоже, оружие «брошенного» заинтересовало ее.

– Просто я и сам не знаю ответа, – не отвлекаясь от своего занятия, пояснил Кондор и защелкнул открытую панель. Как только пластина встала на свое место, посох снова превратился в обычный металлический стержень, изрезанный неровностями стальной чешуи и выбитыми на некоторых пластинах символами – словами на лиитанийском языке. На том самом языке, знание которого было даровано только Темным странникам.

– Но хотя бы имя свое ты знаешь? – спросила неугомонная.

– Кондор. А ты свое? – передразнив собеседницу, спросил Странник.

– Инкхра, – ответила девушка.

– Благородное имя. – Кондор сорвал пучок травы, вытирая перепачканное кровью лезвие.

– К сожалению, только имя. Мне его мама дала. Отец был против, но мать настояла на своем. Она упрямая, если решила что‑то, то доведет дело до конца, – ответила Инкхра.

Кондор понимающе кивнул.



– Ты монах? – спросила Инкхра. Вопрос был вполне уместен, учитывая облачение Кондора.

– Нет, не монах, – ответил Кондор.

– Ограбил монаха? – Непосредственность, с которой девушка задавала вопросы, выбивала из колеи.

– Я считал, что каждый человек волен одеваться так, как пожелает, – проговорил он.

– Странный выбор одежды, – оценила его вкус собеседница.

Кондор спорить не стал. Зачем же говорить этой юной болтушке, что в момент рождения на берегу Проклятого моря он уже был облачен в эту необычную одежду, невероятно прочную, водоотталкивающую, не знающую, что значит износ и тлен.

– Ты местная? – вместо этого спросил Странник.

– Я из Тиштака. Это здесь, неподалеку. Во‑он за теми холмами, – ответила девушка, неопределенно махнув рукой.

– Там есть хороший трактир или постоялый двор? – осведомился Кондор.

– Конечно, – моментально оживилась Инкхра. – «Огненная сбруя». Это лучший трактир во всем Приозерье. Кстати, владеет им мой отец.

– Значит, я встретил нужного человека. – Кондор улыбнулся. – Проводишь меня?

– Если поможешь донести корзину, – хитро прищурилась юная болтушка.

– Помогу, – сразу согласился Кондор и, переняв ее мимику, добавил: – Но при одном условии. Ты никому не расскажешь о том, что видела сегодня. Никогда.

– Почему? – недовольно нахмурилась Инкхра. Похоже, она уже готова была разнести весть о непобедимом монахе по всему Приозерью, и неожиданное требование Странника плохо вписывалось в ее планы.

– Не спорь и не задавай глупых вопросов, – проговорил Кондор. – В первую очередь я прошу тебя ради твоей же безопасности. Дис‑Делоу, несомненно, человек мстительный – титул располагает. Он обязательно вернется и будет искать меня. Если найдет, ему же хуже. Но вот если он вдруг узнает, что простая крестьянка стала свидетельницей его позорного поражения, выместит всю свою злость на тебе. А я не смогу постоянно быть рядом.

– Мама будет. Она сможет постоять за меня. Она сильная, она смелая. Я уже говорила, что она никому не дает меня в обиду, – ответила девушка.

– Так серьезно? – улыбнулся Кондор. Как подчас родители возлагают слишком большие надежды на своих детей, так и дети часто ошибаются, переоценивая возможности своих родителей. Но родители – те же люди. Что защитит их от свиста арбалетной стрелы или удара клинка Золотоносного рыцаря?

– Так серьезно, – без тени улыбки ответила юная упрямица. – Надо верить людям, Кондор Артоволаз.

– Хорошо. – Странник решил не спорить. Бесполезная трата времени, – Но тогда хотя бы выполни мою просьбу в качестве одолжения. А еще я могу приказать тебе молчать по праву сильного. Ты видела, как я бываю грозен.

– Дай‑ка подумать. – Инкхра внимательно оглядела его с ног до головы. Затем, пожав плечами, вынесла свой вердикт: – Нет, не страшно. Придумай что‑нибудь другое.

Непосредственность девушки обезоруживала. Не зная, что еще можно придумать, чтобы убедить ее помалкивать, Кондор растерянно улыбнулся и произнес:

– Так ты проводишь меня до Тиштака?

– Пойдем, – кивнула Инкхра и, немного подумав, добавила: – Артоволаз – странное имя.

– Чем же? – придирчиво поинтересовался Странник. Теперь ей чем‑то не угодило его имя.

– В переводе с древнелиитанийского оно означает «Все мы». Почему?

Ого! А девчонка‑то не так проста. Она знает язык «брошенных». И не тот, что известен каждому Страннику, а древний, недоступный даже многим из них. Сам Кондор не смог бы связать и двух слов, попытайся он заговорить на древнелиитанийском. Так откуда же эта девушка, дочка трактирщика в захудалом городишке, может знать подобные вещи?

– Ты знаешь лиитанийский? – стараясь скрыть удивление и волнение, осторожно спросил Кондор. Каждый раз, когда случалось нечто подобное, ему казалось, что он наконец подобрался к тайне своего происхождения, хотя обычно все оказывалось гораздо банальнее, в очередной раз разбивая все его мечты и надежды. Вот и сейчас…

– Мама научила, – спокойно ответила Инкхра, словно речь шла о стирке или шитье. – Я и писать могу. На трех языках. – Последнее было добавлено с особой гордостью, а в уголках глаз Кондор прочитал плохо прикрытую насмешку. Дескать, что, не ожидал такого от простой деревенской девчонки? – А ты был в Лиитании?

Вопрос просто сокрушил Кондора, заставив его ссутулиться и опустить голову, словно его отчитывали как мальчишку за какую‑то серьезную шалость. Или нет. Совсем не так. Он выглядел иначе. Он выглядел как человек, которому внезапно напомнили, что в один миг он потерял однажды все, что имел, все, что любил и чем дорожил больше всего. И уже никогда не вернет этого.

Был ли он в Лиитании? Страшный вопрос… Жестокий вопрос. Сколько раз задавал он его себе. И не находил ответа. Как не нашел его и теперь.

– Я не знаю, – проговорил он наконец, и каждое слово далось ему с огромным трудом. – Наверное, был… Но не помню.

– Ты действительно странный человек, Кондор Артоволаз, – пристально глядя на Странника, сказала Инкхра.

– Ты недалека от истины, – кивнул Кондор. – И еще… Я очень хочу поговорить с твоей мамой. Познакомишь нас?

– Отец ревнив, – предупредила девушка, но было видно, что она не смотрит на Кондора как на потенциального соблазнителя своей матери.

– Я буду очень осторожен, – улыбнулся Странник.

– Тогда договорились, – отозвалась девушка и, оставив тяжелую корзину на земле у ног Странника, пошла вниз по дороге, туда, где за высокими зелеными холмами скрывался поселок Тиштак.

ГЛАВА 3



Дверь в зал совещаний потеряла плотность, становясь дымкой радужной пыли, и в образовавшийся проход, словно порыв яростного ветра, ворвался председатель совета Независимого экономического конгломерата (НЭК) – Антар Сибау. Высокий, загорелый, как всегда идеально выбритый. В свои сто четыре года благодаря современным технологиям омоложения, он умудрился сохранить идеальное для столь почтенного возраста здоровье и тело сорокалетнего мужчины, хотя те, кто знал его давно, замечали, что в последние годы он слегка располнел и осунулся, словно груз прожитых лет превысил наконец допустимый предел человеческой прочности. Впрочем, сам Антар этого не признавал. Он был энергичен и вынослив, словно юноша. Возможно, даже более энергичен, чем, скажем, пятьдесят лет назад. Впрочем, лишь немногие помнили его с тех времен.

Еще с порога одарив присутствующих хмурым, пронизывающим насквозь взглядом, он занял свое место во главе стола и, откинувшись на спинку кресла, сложил руки на груди. Являющийся по сути защитным, жест этот в его исполнении таким не казался, выражая скорее властность и неприкрытое недовольство.

– Мистер Бэйс, прошу вас, – проговорил он, обращаясь к сидящему по правую руку от него заместителю. За столом собралось сейчас почти два десятка человек, но пока Антара интересовал только Ивар Бэйс, а точнее – его отчет.

Сам заместитель, худощавый брюнет с заметной краснотой вокруг глаз, до этого отстраненно просматривавший электронную документацию, моментально подобрался и, не вставая с места, проговорил тоном, не внушающим и крупицы оптимизма:

– Опустим ненужное вступление – все присутствующие знают, о чем пойдет речь. У нас еще один прорыв. Обнаружен сегодня в одиннадцать, тридцать два.

По залу разнесся легкий ропот. Предотвращая в зародыше попытку превратить официальное собрание в базар, Антар властно поднял руку, заставляя своих коллег замолчать. Наступила тишина, он вновь обратил свой взор на Бэйса и проговорил холодно:

– Где на этот раз?

– Блаария. Вариант сорок семь, сто восемнадцать, – отчеканил Бэйс в ответ.

– Степень аномалии? – уточнил Антар.

– Четвертая, – с явно наигранным безразличием сообщил заместитель председателя НЭК. На самом деле он волновался не меньше других, просто хорошо контролировал свои чувства.

– Проклятье! – Председатель нервно сжал и разжал кулаки, совершенно не стесняясь и не пряча своих эмоций, что замечалось за ним крайне редко. Впрочем, сейчас на это никто не обратил внимания. Члены правления были озабочены не меньше него. – Если не ошибаюсь, этот вариант принадлежит нам?

– Именно так, вы абсолютно правы. Блаария собственность НЭК с четыреста девятого года. За это время конгломерат успел ввести в действие семьдесят четыре автономные шахты. – Зам выдержал многозначительную паузу, прежде чем нанести последний удар: – Бионитовая руда. В данный момент добыча полностью остановлена. Ведется срочная эвакуация персонала.

– Стабилизируйте аномалию! – проговорил Антар тоном, не терпящим возражений. Но к подобному его заместитель привык уже очень давно.

– Прорыв слишком сильный. Мы уже не в состоянии хоть как‑то повлиять на ситуацию, – спокойно ответил Бэйс– Блаария обречена.

– Сколько у нас времени?

– Около двух суток. Максимум.

Председатель помолчал, обдумывая услышанное, затем взглянул на очередную жертву. Тиклан Нист, глава отдела ликвидации чрезвычайных ситуаций, самый молодой член правления, выдержал тяжелый взгляд Антара с присущей ему выдержкой. Больше никто из присутствующих на заседании подобным похвастать не мог.

– Мистер Нист, что с ликвидаторами?

– Сразу после перехода мы потеряли связь с группой, – лаконично ответил Нист.

– Наши люди мертвы? – уточнил Антар Сибау. Столь пространный ответ не удовлетворил его.

– Сигнал из Лияра может просто не проходить, – постарался объяснить ситуацию Нист. – К тому же мы до сих пор не знаем, способна ли там вообще работать наша техника. Насколько вам известно, ни один разведывательный кибермодуль оттуда так и не вернулся. У нас практически нет данных по структурным изменениям, произошедшим в Лияре. Тыркаемся наугад, как слепые котята.

Последние слова были произнесены с досадой и злостью. Впрочем, Нист был совершенно прав. Он мог начать операцию еще два года назад, тщательно и неспешно проработав все детали и подготовив своих людей, но только теперь, когда ситуация начала выходить из‑под контроля, в НЭК спохватились, предоставив ему полную свободу действий.

Обвинения были справедливы. Повисла тяжелая пауза. Не давая ей затянуться, Миуро Халкад, начальник аналитического отдела, перевел разговор в новое русло:

– Это еще не все на сегодня, – проговорил он, обращаясь непосредственно к председателю.

– Есть что‑то еще? – насторожился Антар. Кажется, на сегодня было уже достаточно.

– Процесс ускоряется, – спокойно, словно вел отвлеченную беседу о погоде, сообщил Халкад. Не зря он приберег эту новость напоследок. Эффект был налицо.

– Я притворюсь, что не слышал этого, – мгновенно мрачнея как осеннее небо, прошипел Антар.

– Процесс ускоряется, – буквально по слогам повторил глава аналитического отдела, повышая тон.

– Твои ребята не могли допустить ошибку? – Антар не терял надежды.

– Никаких ошибок, – ревниво отозвался Халкад. Он не любил, когда ставили под сомнение компетентность сотрудников его отдела. – Похоже, наша маленькая опухоль наконец созрела и начала пускать обильные метастазы по всей Метамерии. Материя инфицированных параллелей рвется, как старая гнилая тряпка, и мы пока не в состоянии хоть как‑то повлиять на ход событий. Полагаю, нужно готовиться к худшему. Грядет катастрофа, масштабы которой трудно даже вообразить.

– Сколько осталось времени?

– Это предугадать сложно даже с нашими возможностями. Но я думаю, что не более тридцати дней. Потом, по нашим прогнозам, произойдет общая дестабилизация Метамерии и смещение граней Спектра. К чему это может привести, думаю, никому здесь объяснять не надо.

Сидящие за столом вновь взволнованно зашептались.



– Никакой катастрофы не будет. – Антар гневно ударил кулаком по столу. Скептицизм его коллеги казался сейчас совершенно неуместным. Вместо того чтобы решать проблему, он лишь подливает масла в огонь, раздувая пламя паники. Ситуация действительно весьма пугающая, но пока еще не критическая, а значит, все поправимо. Просто пока они не нашли нужного пути выхода из кризиса. – Времени полно. Наши ликвидаторы справятся! Главная задача сейчас – как можно тщательнее скрыть происходящее. Нам не нужна паника в глобальных масштабах.

– Это лишь вопрос нескольких дней. Скоро о происходящем станет известно в Лиитании, и тогда паники не избежать, – попытался возразить Бэйс, но Антар казался неприступной скалой.

Бросив исподлобья испепеляющий взгляд на своего заместителя, он проговорил сухо, обращаясь к начальнику отдела ликвидации чрезвычайных ситуаций:

– Занимайтесь, мистер Нист. О любых изменениях сообщайте лично мне. То же самое касается и вас, мистер Халкад.

– Еще не поздно сделать официальный запрос в СКОП. Служба контроля разберется с этой проблемой гораздо быстрее и эффективнее. У них есть для этого все ресурсы, – проговорил Тиклан Нист.

– Никаких официальных запросов! Это пока наша внутренняя проблема, – моментально ответил Антар.

– Наша ВНУТРЕННЯЯ проблема в ближайшем будущем может с легкостью уничтожить всю Метамерию! – попытался возразить Нист.

– Занимайтесь, мистер Нист, – сухо повторил Антар. – Совещание окончено.

Давая понять, что разговор действительно закончен, Антар Сибау повернулся и быстрым шагом покинул зал заседаний, оставив собеседников наедине со своими мыслями и эмоциями. Не слишком веселыми, надо сказать…

ГЛАВА 4



Когда‑то, очень давно, Кондор уже посещал Тиштак. С тех пор городок практически не изменился. Все те же вымощенные аккуратно подогнанным серым камнем, не по‑городскому широкие улицы, уютные чистые домики, в основном одноэтажные, но зато каменные, добротные, с покатыми гонтовыми крышами и цветными стеклами в широких, вытянутых высоко вверх окнах. Рядом с ними более редкие двух– и трехэтажные особняки, в большинстве не просто жилые дома, а магазины и мастерские с броскими вывесками. Такие дома обходились недешево и являлись предметом особой гордости их владельцев. Самого Кондора подобная роскошь не впечатляла. Он много путешествовал и многое видел. Императорские дворцы, храмы богов, башни мудрецов… он насытился впечатлениями. Но еще он знал, вернее, чувствовал, чем помнил на самом деле, что где‑то существуют здания, прокалывающие своими острыми шпилями небо, скрываясь в пелене облаков. Они не были красивы или изящны, но своей мощью поражали воображение, заставляя непроизвольно восхищаться их невзрачным великолепием. Где‑то… Только вот где?

Трактир «Огненная сбруя» располагался на окраине поселка, как раз на стыке проселочной дороги и мостовой. Выглядел он действительно впечатляюще: массивное трехэтажное здание с гладкими каменными стенами и крышей, крытой серо‑зеленой овальной черепицей, казавшейся издали чешуей гигантского дракона. Окна застеклены прозрачным, весьма дорогим стеклом и прикрыты резными ставнями. Над входом огромная кричащая надпись, высеченная умелым камнерезом на широкой, отполированной до матового блеска плите: «Трактир «Огненная сбруя» и внизу буквами поменьше «Открыто круглосуточно».

– Раньше я уже бывал в Тиштаке, но этого здания здесь не видел, – проговорил Кондор, разглядывая вывеску.

– Все зависит от того, как давно ты был здесь в последний раз. Его построили лет десять назад, я еще маленькая была, – ответила Инкхра, распахивая дверь и уже делая шаг внутрь. – Тиштак растет в сторону реки, а для трактира лучше здесь. Чем ближе к дороге на Ченгхору, тем больше посетителей. Ну так ты идешь или будешь учить надпись наизусть?

– Конечно, иду.

Нарочито хозяйский тон, которым были сказаны последние слова, вызвал непроизвольную улыбку на лице Странника. Но Инкхра этого уже не видела, скрывшись в дверях. Снова сделав серьезное лицо, Кондор последовал за ней, вступая в мягкий полумрак трактира.

Девушка оказалась права, трактир действительно был хорош. Напервом этаже располагался обширный трапезный зал, вмещавший около десятка массивных круглых столов в окружении не менее массивных и вполне удобных стульев. Вдоль всей левой стены тянулась довольно приличная и удобная стойка, не загаженная последствиями выходок многочисленных пьяных посетителей, как это частенько бывало в большинстве придорожных трактиров, где за годы своих бесчисленных путешествий успел побывать Кондор. В данный момент стойка пустовала, но из широкого прямоугольного окна открывался фрагмент кухни с ее неотъемлемыми атрибутами: печыо, кухаркой и дурманящими ароматами, плывущими над столами, сообщая Страннику, что голодным он здесь точно не останется. Здесь же была дверь на кухню, а рядом широкая и изящная, с резными перилами и отлогими ступенями лестница на второй этаж. Справа – ряд узких, но столь же удобных, как все вокруг, скамеек. Стены завешены дорогими гобеленами со щитами, мечами и секирами. На окнах приспущенные бархатные шторы ярко‑зеленого цвета, расшитые серебряной нитью по краю. Очевидно, дела у владельцев трактира шли как нельзя лучше, что было несколько необычно для такого маленького городка. Впрочем, Инкхра права. Трактир вблизи дороги на Ченгхору будет процветать всегда.

– Ого, – восхищенно проговорил Кондор, жадно выхватывая взглядом все новые и новые детали интерьера. – А твой отец довольно богатый человек.

– Я и не говорила, что мои родители бедны, – с неприкрытой гордостью, довольная произведенным впечатлением, сказала Инкхра. – У нас останавливаются многие благородные лорды. Граф Дис‑Делоу, кстати, тоже. Теперь, наверно, мы его не скоро увидим.

– Я лишил вас постояльца? – совершенно не чувствуя себя виноватым, спросил Кондор.

– Не страшно, – небрежно отмахнулась Инкхра. – Он всегда казался мне заносчивым индюком. А как напивался, постоянно пытался окно выбить. Уж очень ему наши стекла нравились. Только мама его и останавливала.

– У твоей мамы, очевидно, много талантов. – Девушка чересчур идеализировала свою мать, но раздражения это не вызывало, а скорее умиляло Странника, порядком веселя его. – Кстати, ты обещала нас познакомить.

– Обязательно. Подожди пока здесь. Я сейчас позову ее. Ей будет интересно познакомиться с человеком, отвадившим от нашего трактира такого буяна, как граф Дис‑Делоу с его Золотоносными рыцарями. – Выхватив корзину из рук Кондора, девушка коротко, но невероятно мило улыбнулась ему и спустя секунду исчезла за дверью, ведущей на кухню.

Оставшись в одиночестве, Странник огляделся, подыскивая себе уютное местечко. Почти все места были заняты посетителями и постояльцами трактира, однако пара столов все же пустовала, и Кондор, пройдя через зал, занял место в самом темном углу трапезной, игнорируя пристальные взгляды сидящих по соседству торговцев. Без всякого сомнения, многие из них узнали в нем «брошенного», и, даже не видя их лиц, Кондор чувствовал исходящие от них волны ненависти и презрения. Так бывало всегда – люди боятся всего необычного, непонятного и недоступного их разуму. А то, что их пугает, может быть только ненавистно. И никак иначе. Никогда. Но Кондор уже давно привык к подобной реакции, и теперь, когда прошло столько лет, ему это было совершенно безразлично. Завтра торговцы отправятся своей дорогой, он своей. Их пути разойдутся и, возможно, никогда уже больше не пересекутся вновь, так зачем же нарушать умиротворенное спокойствие этого тихого, уютного местечка, провоцируя бессмысленный скандал. Хватит на сегодня ссор. Он и так пролил сегодня слишком много крови.

Откинув капюшон своего балахона, Кондор отставил к стене посох и, устало прикрыв глаза, стал дожидаться дальнейшего развития событий. Ожидание оказалось недолгим. Спустя несколько минут он почувствовал, что возле его стола кто‑то стоит.

– Я просто усталый путник, – проговорил Кондор не глядя. – И у меня нет никакого желания общаться с тобой, приятель.

– Странно, а Инкхра сказала, что ты хочешь поговорить со мной. – Голос, принадлежащий женщине, заставил Странника вздрогнуть от неожиданности и открыть глаза.

Мать Инкхры оказалась молодой и довольно симпатичной женщиной на вид лет тридцати. Высокая, стройная, грациозная. В каждом ее движении чувствовались сила и уверенность хищника. Такие женщины рождались не часто. Но про эту Кондор знал чуть больше, чем про других. Ее звали Стиг Силица. И рождена она была шестьдесят пять лет назад. На берегу Проклятого моря. Там же, где появились на свет все остальные Темные странники.

– Я сразу понял, что здесь что‑то не так, – проговорил Кондор, не сводя с собеседницы пристального взгляда. – Но надеялся, что ошибусь. К сожалению, мои опасения оправдались. Здравствуй, Стиг.

– Здравствуй, Кондор. Давно не виделись, – мрачно ответила хозяйка трактира и добавила: – Все, что ты хочешь сказать или спросить, придержи пока в себе. Разговаривать мы будем только наедине.

– У меня действительно есть пара вопросов. И я хотел бы задать их немедленно.

– Может, ты просто уйдешь? И никогда больше не появишься здесь? – с надеждой спросила Стиг.

– Нет, Стиг. Ничего не выйдет. Раз уж мы встретились при столь странных обстоятельствах, поговорим.

Женщина обреченно вздохнула, обвела взглядом зал, после чего сказала смиренно:

– Ступай за мной.

Подхватив посох, Кондор направился вслед за женщиной. Стиг, поднявшись по узкой лестнице на второй этаж, завела Странника в один из пустующих номеров, плотно закрыла дверь и, обернувшись к нему, спросила с вызовом:

– Зачем ты пришел?

– Я просто шел мимо и вовсе не искал встречи с тобой. Так что не льсти себе. Но теперь, когда я встретил одну из своих сестер по оружию, неожиданно ставшую домохозяйкой, я хотел бы задать несколько вопросов.

– Спрашивай. У «брошенных» нет тайн друг от друга, – проговорила Стиг, садясь на краешек кровати. Неожиданно она потеряла всю свою грациозность, превратившись в маленького затравленного зверька. Но лишь на мгновение. Затем она снова стала самой собой.

– Я хочу знать, что ты делаешь в этом месте, Стиг? Почему сменила одеяние Темного странника на крестьянское платье, а боевой посох на скалку пекаря? И еще я хочу понять, откуда у тебя дочь? Насколько мне известно, «брошенные» не могут иметь детей. Ты что, решилась на безрассудство, украв ребенка? Или твое проклятие не столь сильно, как у всех остальных, и боги даровали тебе способность к продолжению рода?

– Проклятие одинаково для всех, – печально вздохнула Стиг.

– Тогда кто такая Инкхра?

Стиг покосилась на дверь, словно опасалась, что их могут подслушать. Затем проговорила, понизив голос:

– Приемыш. Я пришла в Тиштак восемнадцать лет назад. Шла не просто так, мой путь лежал к горе Нкувем, в дом Отшельника. Тогда как раз умер мой гарплед, я осталась одна, была растеряна и опустошена. Ты, наверное, тоже испытывал нечто подобное, ведь так? Когда твой гарплед перестал двигаться и превратился в каменную статую. С виду такой живой, но уже мертвый. Они ведь совсем как мы. Не подвержены старости и тлену после смерти. Просто перестают ФУНКЦИОНИРОВАТЬ. Интересное слово, правда? Ну так вот, тогда я еще не знала о недолговечности гарпледов, думала, они такие же вечные, как и мы, и его уход буквально ошеломил меня. У Отшельника я хотела найти успокоение и избавление от боли, сковывавшей мой разум, который не желал примириться с потерей самого близкого мне существа и единственного близкого друга. Но до Отшельника я так и не дошла. Однажды вечером, бредя по той самой дороге, что привела сюда тебя, я наткнулась на разграбленный степными харшаванами тассидский обоз. Хотела пройти мимо, ведь тебе не хуже меня известно, что степняки не оставляют в живых никого. И тут совершенно неожиданно я услышала детский плач. Даже не плач – всхлип. И уйти прочь уже не смогла. Инкхре на тот момент было не больше полугода. Завернутая в цветастое одеяльце, она лежала на земле рядом с телом своей мертвой матери. И черными бусинками наивных глаз пристально смотрела на меня. Этот взгляд перевернул все. Я поняла, что вся моя жизнь до этого момента была похожа на бесполезный, пустой сон. А теперь она неожиданно обрела смысл. И я, поднимая с земли маленький пищащий кулечек, решилась на самый безумный и отчаянный поступок в своей жизни. Переодевшись в тассидскую одежду, я спрятала свой балахон и посох, взяла девочку и отправилась в Тиштак, чтобы остаться здесь навсегда.

– Ты ведь могла оставить девочку и уйти, – с укоризной проговорил Кондор. Он все еще не понимал…

– Ты так ничего и не понял, Артоволаз, – грустно вздохнула Стиг. – То тепло, та открытость, с какой люди встретили меня, приняв за человека, потрясли меня. Я просила помощи, и мне помогали! Не из страха перед легендарной фигурой прошлого, не из чувства долга. От сердца. Мы зовемся Темными странниками, но мы не Тьма. Мы не несем зла и никогда не были Злом. Признайся. Признайся не мне, а себе, что в глубине души ты тоже хочешь любить и быть любимым. Я получила свой шанс и не желаю упускать его. Здесь я счастлива, здесь я нашла свой дом, здесь встретила своего мужа, вырастила и воспитала СВОЮ дочь. Я получила все то, чего была лишена долгие годы, пока скиталась по городам и странам в поисках ненужных ответов на нелепые вопросы. Конечно, я, как все «брошенные», хочу однажды узнать, кто я и откуда пришла в этот мир, но разве ты еще не понял – ответа не существует. По крайней мере для нас. Пора смириться с этим и начать нормальную жизнь. ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ жизнь. Иначе рано или поздно ты сойдешь с ума.

– Но как же наш Закон? Ты нарушила его! – возмутился Кондор, хотя уже более вяло, чем несколько минут назад.

– Закон?! О да, Великий Закон Великого отшельника! – не удерживая злой иронии, фыркнула женщина. – Плевать я хотела на Закон! Посмотри, мы умираем, Кондор. Умираем не физически, этого жестокие боги лишили нас. Умирают наши души. Наши чувства, наши желания. Мечты, наконец… Наши бессмертные тела продолжают двигаться, есть, говорить, даже улыбаться. Нам кажется, что мы живем. Но мы обманываем себя и других. Это только оболочка. Иллюзия жизни. А что под ней? Холод и лед. И с каждым годом его все больше и больше. Наши души превращаются в хрустальные изваяния. Из них уходит последнее тепло, а я не желаю подобного исхода для себя. Кем мы станем еще через пятьдесят лет? Мрачными безликими тенями, блуждающими в давно потерявших какой‑либо смысл бесплодных поисках неуловимой истины. Мы станем призраками самих себя, отражениями былой силы и могущества. Возможно, мы так же, как сейчас, будем искать ответы, но не уверена, что, даже если однажды найдем их, обрадуемся своей находке, ибо попросту забудем, что означает само понятие «счастье». Разве это не страшно? Если однажды Отшельник сочтет меня отступницей, пусть присылает своих Стражей и они покарают меня. Они могут попробовать, но теперь мне есть ради чего жить и я не отступлюсь. И свою жизнь я так легко не отдам. Пока я счастлива, нет такой силы, что способна помешать мне!

– Но что будет, когда состарится и умрет твой муж, а Инкхра будет двигаться по его пути, готовясь однажды превратиться в дряхлеющую старуху и глядя на свою нестареющую мать? Какие оправдания ты найдешь для нее тогда? – Вопрос Кондора был жесток, но справедлив, угодив в самую точку. Нельзя лгать бесконечно. Однажды обман раскроет даже последний дурак.

– Я стараюсь пока не думать об этом. Скоро обман будет скрывать очень трудно, но сейчас я лишь немного вышла из реального возраста. А потом… Потом что‑нибудь придумаю. Но пока я хочу продолжать жить. Просто жить.

– Безумство, – проговорил Кондор, медленно приходя в себя, хотя это было тяжело. – Твоя семья вообще знает правду?

– Муж знает. Узнал, когда пожелал взять меня в жены. Как видишь, мы до сих пор вместе. Его мое бессмертие не остановило, хотя иногда я вижу, как он переживает. Трудно ощущать собственный возраст, когда я рядом. Но он все понимает и принимает как должное. Он любит меня.

– А как же Инкхра?

– Она не знает ничего, считает меня своей матерью. Но, как я уже говорила, она умная девушка. Очевидно, она уже давно догадывается и что‑то подозревает, просто не решается спросить. Наверное, просто боится получить подтверждение своим страхам. С ней намного труднее, чем с мужем. С каждым годом мне все сложнее скрывать от нее правду и отшучиваться, когда она в каком‑нибудь разговоре вдруг упоминает мой возраст. Если бы она только знала, сколько мне лет на самом деле! В шестьдесят пять никто не может выглядеть на тридцать.

– Ты выглядишь моложе, – сказал Кондор, но комплимента не получилось. Скорее наоборот. То, что мать выглядит лишь немногим старше собственной дочери, совсем не радовало «брошенную».

– В этом моя главная беда, – вздохнула Стиг. – Все стареют, а мы нет. И скоро это станет заметно. Придется, наверное, рисовать морщины и горбить спину. Другого выхода пока я не нашла. Но маскарад хорош для публики. Инкхру не обмануть. Я боюсь даже думать о том, что будет, когда она поймет, кто я на самом деле. Ведь всем известно о бесплодии «брошенных». Девочка поймет, что она вовсе не моя дочь.

– Может, лучше признаться ей?

– Сделать это значительно тяжелее, чем тебе кажется. Хотя я и сама понимаю, что однажды придется открыть Инкхре правду.

Несколько минут Кондор молчал. Он был потрясен рассказом «брошенной» и начал вдруг понимать, что вовсе не осуждает поступок женщины, а как раз наоборот – восхищается им.

– Ты удивила меня, Стиг Силица, действительно удивила, – сказал Странник. – Не уверен, что у меня когда‑нибудь хватит смелости, чтобы пойти против Закона.

– Спасибо, Кондор, – с благодарностью ответила «брошенная». – Но это отнюдь не смелость. Если бы ты знал, как я боюсь. Боюсь кары Отшельника, боюсь разоблачения, боюсь времени, превращающего всех, кого я знаю, в стариков. Медленно, но так неумолимо. Этот страх постоянно со мной. Он внутри меня, и я ничего не могу поделать с ним, как бы мне того ни хотелось. Но еще я хочу жить, жить как человек, как женщина, а не как «вечный никто», какими мы были рождены. И это сильнее страха.

– Именно об этом я и говорю, – пояснил Кондор. – Именно в твоем вызове собственным страхам и есть твоя смелость. Наверно, я бы так не смог. Думаешь, Отшельник знает о тебе?

– Странный и нелепый вопрос. Отшельник знает все о нас, иначе он не назывался бы Великим, – ответила Стиг.

– Ты снова права. Тогда чего он выжидает? Почему не присылает Судей? – сказал Кондор.

– Не знаю. Может, ему интересно, чего я в итоге добьюсь. Может, таким образом хочет наказать меня. Он знает значительно больше нас. Возможно, видит будущее, и то, что ждет меня там, гораздо страшнее его суда. Я провела много бессонных ночей в первый год своей «человеческой» жизни, ожидая кары и не понимая, почему ничего не происходит. Ответа я так и не получила. Теперь, собственно, и не хочу. Пусть все остается по‑прежнему.

– А если однажды Отшельник изменит свое решение и пришлет Судей? – спросил Кондор.

– Я уже говорила, – спокойно ответила Стиг, пожав плечами. – Если он считает меня виновной, пусть присылает своих убийц. Но жизнь мою он так просто не получит и отказаться от всего, что я имею, не заставит. Конечно, Страннику не справиться с Судьями. Мы знаем, каков всегда исход подобных схваток, но крови я им попорчу прилично.

Слова женщины источали уверенность и силу. Она действительно была готова бросить вызов всему миру, сразиться со всеми демонами преисподней, защищая себя и свою семью. Куда уж там Отшельнику.

– Завтра с утра я покину Тиштак, – решительно произнес Странник. – И обещаю навсегда сохранить твою тайну.

– Спасибо, Кондор, – отозвалась женщина. – На ночь можешь остаться в этом номере. Отдыхай. Если проголодаешься – спускайся вниз, я накормлю тебя. И никакой оплаты. А теперь прости, у меня дела.

Хозяйка трактира ушла, оставив Кондора наедине со своими мыслями. Странные, очень странные вещи происходили в мире. Разум, раздираемый немыслимыми противоречиями, старался постигнуть весь смысл слов Стиг, принимая горькую правду и в то же время противясь ей. Неужели Кондор действительно так сильно чтит Закон? Нет, конечно же нет. Он просто подчинялся, но никогда не верил до конца. Просто знал, что так надо. И никогда не задумывался, можно ли через этот Закон перешагнуть.

Стиг сломала главный стереотип – непогрешимость слова Отшельника. И, кажется, последнему понравился её маленький бунт. Интересно, надолго ли? Или ему самому любопытно, чем закончится игра мятежной жен‑шины в человека. Может, попробовать? Войти в лес и, скинув свой балахон, выйти у какого‑нибудь города человеком? Хоть на время почувствовать все то, что испытала за эти годы Стиг, от людского тепла до страха перед судом Отшельника. А дальше – будь что будет.

Рука Странника непроизвольно потянулась к груди, отыскивая и сжимая в кулак маленький кулон – прозрачный голубой кристалл с золотой змейкой, изящно обвивающей его, пожирая собственный хвост.

– По, – беззвучно прошептали губы короткое слово. Имя девушки, приносящее в заледеневшую душу то самое тепло, о котором только что говорила Стиг. Теперь это был лишь робкий огонек, едва пробивающийся в непроглядной тьме. Но он знал – не помнил, но чувствовал, – что раньше было пламя, был шквал огня, ревущая стихия, жгущая изнутри, заставляющая жить и действовать. Что же случилось теперь? Куда все ушло? И что произойдет, когда угаснут последние угли и наступит день, о котором говорила и которого так боялась Стиг? День, когда останется только холод..

Кем он станет тогда? Существом, несущим лишь пустоту? О злые боги, не дайте случиться подобному! Лучше смерть!

Хотя разве возможно для «брошенного» подобное благо?



ГЛАВА 5



Пронзительный писк системы экстренного оповещения прозвучал божественной мелодией в ушах находящегося в режиме боевого ожидания Вурба, после чего тихий монотонный голос координатора СКОП произнес:

– Внимание, в зоне вторичного контроля варианта шестнадцать, девятьсот шестьдесят один Зеленой грани Спектра произошел несанкционированный транспереход по вектору варианта восемьдесят семь, сто пятьдесят три Зеленой грани Спектра. Идентифицированы три цели. Степень опасности – пятая. Активация двух агентов. Вурб Миратиста, Шарот Хелко. К заданию приступить. Вектор перехода восемьдесят семь, сто пятьдесят три тире шесть. Оповещение закончено. Агентам подтвердить вызов.

– Вурб Миратиста. Подтверждаю, – мгновенно отреагировал на вызов баскоп, мысленно активируя свой трансмеризатор и едва заметным движением руки отключая генератор структуры кресла. Кресло‑аморф вздрогнуло и, потеряв форму, рухнуло на пол потоком золотистой слизи, равномерно растекаясь по специально предназначенным для этого желобкам. Вурб, потерявший опору и просто обязанный приземлиться на пятую точку, остался, однако, в воздухе, удерживаемый на безопасном от пола расстоянии невидимой силой антигравитации. Первый признак того, что трансмеризаиия начата. Скорее, скорее! Пятая степень опасности. Настоящие головорезы, не иначе. Скорее всего, беглые преступники, а такие не остановятся ни перед чем. Интересно, что у них за техника? Если «железо» класса «С», с двоичной перезарядкой и мгновенным переходом, то дело дрянь, ведь через минуту их уже может не быть в том варианте реальности, куда они нырнули сейчас, и тогда придется по максимуму использовать все возможности глоска, прощупывая пространство в поисках остаточных искажений мерности, остающихся обычно после трансмеризации. Но засечь подобное явление можно только в течение одной‑двух минут после перехода. Значит, необходимо поспешить.

Тело начало быстро терять плотность, разрывая связь с материей родного измерения, чтобы вновь материализоваться уже на другой стороне, в ином мире, куда пытались сбежать трое беглецов. Идиоты. Неужели они действительно верят, что способны безнаказанно улизнуть от баскопов? Очередные самоуверенные неудачники. У них было гораздо больше шансов укрыться от правосудия в том измерении, откуда они только что так бессмысленно бежали. Там бы за ними охотились обычные Лорды Закона. А теперь – все. Серьезная игра. Нарушение границ мерности, и значит, за дело берется СКОП.

Ну и болваны!


Пространство изменилось. Теперь Вурб находился посреди леса, густо заросшего папоротником. Сквозь плотный занавес густой листвы едва пробивалось жаркое полуденное солнце, не способное достигнуть земли, путаясь среди широких листьев и остроконечных стрелок хвощей. Пахло сыростью и плесенью. Неприятно тянуло сладковатой гнилью. Определенно гадкое местечко. Вурб никогда не питал симпатий к подобным уголкам природы, но делать нечего. Задание есть задание. В любом случае это значительно лучше, чем болото или жерло извергающегося вулкана. И уж конечно намного лучше маленького полутемного кабинета с креслом‑аморфом посредине. Все какое‑то разнообразие.



– Фиксируется прибытие. Немедленно покиньте зону перехода, – предупредительно сообщил глоск на руке баскопа. Спохватившись, Вурб стремительно метнулся в сторону, оглядываясь на место, где он только что стоял. Отвык. Отвык он работать в паре, когда в одну и ту же точку последовательно трансмеризуются сразу несколько боевых агентов. Чуть было не попал в бинарную ловушку. Крайне неприятная вещь. Чтобы избежать ее, баскопам сообщают о начале операции поочередно, только когда один из агентов уже переходит в необходимую параллель.

Материализовался второй агент. Шарот Хелко. Хороший баскоп, надежный, опытный, настоящий профессионал своего дела, с сотней боевых заданий за плечами. И, кажется, ни одного провала. С ней Вурб был знаком не понаслышке. Вместе учились в академии, один раз уже работали в паре, правда, очень давно, когда ни он, ни Шарот еще не прошли фазу реконструкции, то есть не стали еще полноценными наносинтонами, но, помнится, неплохо сработались тогда, даже подружились. А потом Шарот неожиданно влюбилась в одного парня, Вурб разочарованно повздыхал, и их пути разошлись. С тех пор они каждый день, приходя на службу, приветливо здоровались, но этим все ограничивалось, и каждый из них шел на свое рабочее место, ожидая вызова.

Последняя волна синхронизации пробежала по телу девушки, придавая фигуре яркость цвета и глубину оттенков, после чего она наконец опустилась на землю, завершив переход. Увидев ожидающего ее напарника, Шарот улыбнулась и дружески кивнула ему, поправляя длинные смолисто‑черные волосы, скатывающиеся по плечам. Потом подумала секунду и собрала их в хвост на затылке – так проще и удобнее, не будут мешать во время возможного боя. Многие девушки‑баскопы довольствовались короткой стрижкой, однако Шарот решила оставить более женственный образ. Что же, ее право. Регламентировать длину волос в СКОП никто не собирался. Вот и замечательно. Вурб просто не мог представить свою очаровательную напарницу с солдатской стрижкой под ноль.

– Проверил константу мерности? Флюктуаций не обнаружено? – Шарот хорошо знала свою работу и сразу перешла к делу, уже не глядя на напарника, а занимаясь своим глоском.

– Я только прибыл. Еще не успел, – оправдался Вурб, запоздало переключая свой глобальный сканер в режим поиска искажений мерности материи и понимая, что инициативу в данной операции довольно легко перехватила девушка. Впрочем, он был не против.

Сканер Шарот выдал ответ на несколько секунд раньше.



– Наглецы. Они даже не пытались смыться отсюда, – презрительно фыркнула она, читая отчет. – За кого они, интересно, нас принимают? За полных лохов?

– Лохов? Что за слово? – удивился Вурб.

– Да так… Отец раньше так говорил, – отмахнулась Шарот.

– А он откуда его слышал?

– Не знаю. Он ведь тоже был раньше баскопом. Наверно, нахватался в каком‑нибудь варианте.

– Ладно. Лохи так лохи, – решил не углубляться в подробности Вурб. Шарот тем временем извлекла из кобуры свой многофункциональный «Килтрон» – штатное оружие баскопа, более совершенная модель древнего «Импа», окончательно снятого с вооружения около пяти лет назад.

– Предлагаешь взять их? – прокомментировал недвусмысленный жест девушки Вурб, доставая свой пистолет. Конечно же его вопрос был риторическим.

– Ты здесь по какой‑то другой причине? – усмехнувшись, поинтересовалась девушка, бегло переключая глоск в режим поиска и локализации цели. Искала она, естественно, не самих беглецов, а их трансмеризатор, сохраняющий после перехода в своем остывающем ядре обрывки полевых искажений. Оптимальный способ выловить незаконного трансмера, если, конечно, тот не использует мощную «гасилку» или же попросту не избавится от прибора.

Поиск не занял много времени.



– Они не успели уйти далеко, след отчетливый. Если поднажмем, нагоним их минут через десять, – сообщила Шарот. – Как насчет пробежки?

Десять минут… Бывали случаи, когда баскоп выслеживал беглецов по нескольку дней, а то и недель. Именно для этого и содержался штат из двухсот семидесяти пяти боевых агентов, контролирующих весь Зеленый спектр Метамерии. Всегда должен быть резерв.

– Всегда только за, – с готовностью отозвался Вурб и, бросив беглый взгляд на напарницу, не удержался от комплимента: – Ты сейчас выглядишь, как хищница перед прыжком.

– Какие‑то проблемы? – моментально вспыхнула Шарот, но слишком наигранно, чтобы негодование выглядело серьезным. Но все‑таки она предупредила: мы на задании, а значит, никакого флирта, никаких лишних шуток и пустых слов. Сначала дело.

– Никаких проблем. Простое сравнение, – поспешил исправиться Вурб.

– Тогда вперед.

Не дожидаясь ответа напарника, Шарот сорвалась с места, двигаясь в направлении беглецов. Быстро нарастив необходимый, с ее точки зрения, темп, уже через несколько секунд она не просто бежала, а скорее летела, едва касаясь земли, беспощадно сбивая острыми мысами сапог стрелки хвощей. Без всякого сомнения, нещадно эксплуатируя нанореакторы, она ускорила метаболизм своего тела по меньшей мере втрое. Несносная девчонка! Но делать было нечего. С самого начала было ясно, кто лидер пары, так что приходилось играть по правилам Шарот. А прыткости ей было не занимать. Значит, в путь.

Легким мысленным усилием вплеснув себе в кровь лошадиную дозу иккенетола и чувствуя, как миллионы проснувшихся нанореакторов ускоряют его тело до немыслимого, по человеческим меркам, предела, Вурб последовал за напарницей, стараясь нагнать ее огромными трехметровыми прыжками. Но и передвигаясь в таком немыслимом для обычного человека темпе, он догнал ее далеко не сразу, а когда наконец снова увидел ее стройную изящную фигурку, закованную в тяжелую металлопластиковую броню поверх искрящейся энергетической кольчуги, то едва не сбил напарницу с ног, вовремя успев сообразить, что Шарот больше не бежит, а стоит на краю обширной поляны, внимательно осматривая ее настороженным взглядом. Вспахав ногами рыхлую землю, Вурб все же успел остановиться, чуть не ткнувшись носом в затылок напарницы, почти физически ощущая внутреннее напряжение, сковавшее каждый мускул ее такого хрупкого на вид и такого могучего на самом деле тела.

– Что? – коротко, еле слышным шепотом спросил он, выглядывая из‑за плеча девушки. Но объяснений с ее стороны и не потребовалось. Он увидел все сам.

В самом центре поляны, среди низкорослых побегов папоротника и редких болотных проплешин, прямо в воздухе зияла огромная рваная дыра, сотканная из эфирной материи перетекающего пространства. Выглядело это странное явление как нечто совершенно ирреальное и громоздкое, похожее на призрачную морскую звезду или медузу, выпустившую из своего шарообразного тела жирные, лениво извивающиеся щупальца‑лучи, почти невидимые и столь заметные одновременно из‑за своей невероятной способности поглощать пространство и струиться подобно потоку горячей воды при смешении с ледяной. И еще был треск. Странный треск, словно что‑то гигантское и чудовищное пыталось прорваться в этот мир столь необычным и пугающим способом, остервенело разрывая ткань реальности и постепенно расширяя проход.

– Какого… – Вурб не закончил. Поднятая вверх рука Шарот заставила его прикусить язык.

– Заткнись и смотри. – Девушка кивком указала направление. Вурб взглянул и едва не ахнул от изумления.

Необходимость в погоне отпала. Все трое беглецов были здесь, на поляне. Или, вернее, хотелось думать, что все трое именно здесь, ибо по кускам изодранной в клочья окровавленной плоти трудно было понять, сколько именно человек совсем недавно приняли здесь свою смерть. Ног, например, оказалось всего три, причем от третьей осталась лишь обгрызенная, заляпанная какой‑то мерзкой слизью ступня, лишенная обуви. Рядом валялась одна‑единственная рука, чуть дальше – остатки тщательно обглоданной грудной клетки и голова с застывшей на лице гримасой предсмертного ужаса и боли. Похоже, несчастного начали поедать раньше, чем он успел умереть.

– Что это? Что здесь произошло? – прошептал потрясенный увиденным Вурб, затравленно озираясь по сторонам.

– Уже проверяю, – отозвалась Шарот, сосредоточенно занимаясь плоском. – Попробую отсканировать общий фон.

– Только поскорей. Не нравится мне это местечко, – попытался поторопить напарницу Вурб, прекрасно понимая, что быстрее от этого глобальный сканер работать не станет. Но, словно услышав его просьбу, глоск отозвался на удивление быстро, завершив проверку пространства. Ответ оказался неутешительным, как, впрочем, и предполагали баскопы.

– Внимание, – прозвучал тихий безучастный голос глобального сканера. – Опасность. Сверхглубокая пронизывающая бинаризация мерности. Вторая степень аномалии. Возможен сложный диффузионный сдвиг материи.

– Убираемся отсюда, – пытаясь подавить в голосе панические нотки, пробормотал Вурб. – Это бинарная язва. Сдвоенная реальность. Спонтанный разрыв материи. Но я никогда не знал, что он может быть столь стабилен. Это просто невозможно!

– Значит, теперь возможно, – высказала свое мнение Шарот. – И ты совершенно прав – задерживаться здесь не стоит. Сваливаем отсюда. Хотя постой. Это что?

Шарот кивком указала на другую сторону поляны, где среди деревьев виднелось нагромождение каких‑то металлических контейнеров.

– Похоже на импровизированный склад. Только где хозяева? – проговорил Вурб, делая несколько шагов к контейнерам и машинально повышая остроту зрения.

– Очевидно, там же, где и наши беглецы. Что видишь? – отозвалась Шарот.

– Какие‑то маркеры. – Вурб сделал еще несколько шагов вперед, пытаясь разглядеть надписи. – Кажется, собственность НЭК. Какого дьявола конгломерат забыл в этой глуши?

– Хочешь это выяснять прямо сейчас? – скривилась Шарот.

Ответить Вурб не успел. Внезапно земля в нескольких шагах от него вздыбилась, и ужасное нечто, напоминающее гигантское насекомое, выпрыгнуло на поверхность, мгновенно рванувшись в сторону потенциальной жертвы. Все, что успел разглядеть Вурб, так это огромное личинкообразное тело, покрытое, словно броней, толстыми пластинами хитина, восемь лап, причем две задние неимоверно огромны и вывернуты назад, как у кузнечика‑переростка, а остальные шесть пугающе напоминают человеческие, только чуть длиннее, когтистые и покрытые хитином, на загривке гребень из шипов. На выстрел У Вурба времени не было. Он старался увернуться от когтей и щупальцев монстра, отпрыгивая назад. Прикрывать напарника пришлось Шарот. Пока Вурб спасал свою жизнь, девушка выхватила уже убранный в кобуру «Килтрон», и три ослепительно‑белых луча ожгли грудь и горло хищника, пробивая хитиновый панцирь и прожигая могучее тело навылет, оставляя за собой шипящие обугленные дыры. Правда, как оказалось, этих повреждений для столь массивной туши было мало. Оттолкнувшись от земли своими непропорционально длинными задними ногами, чудище одним прыжком преодолело расстояние, отделявшее его от девушки, наваливаясь на нее и сбивая с ног. Впервые Вурб услышал, как его напарница испуганно взвизгнула, моментально разрушая закрепившееся за ней реноме «железной леди». Но умиляться подобному сейчас времени не было. Едва заметным движением пальца переключив свой «Килтрон» на максимум, Вурб внес свою посильную лепту в дело уничтожения насекомого, покрывая спину чудовища огромными уродливыми ранами. Плазма не просто жгла плоть – она рвала ее, заполняя воздух отвратительным запахом паленого и легкой кровавой взвесью, напоминающей алый туман. Пяти попаданий оказалось вполне достаточно. Монстр затих, продолжая, как и несколько секунд назад, сжимать в объятиях своих многочисленных членистых лап беспомощно трепыхающуюся девушку.

– Вот это да… – пробормотал Вурб, переводя дух и не торопясь убирать оружие назад в кобуру. Кто знает, сколько еще подобных тварей обитает под землей.

– Перестань трястись и помоги мне выбраться, – недовольная собственной беспомощностью, проворчала Шарот. – Кажется, мне эта задача не по силам.

– Крепко прижало? – обретая прежнюю уверенность, с издевкой поинтересовался Вурб, перехватывая пистолет в левую руку и доставая из ножен на бедре широкий молекулярный клинок. Когда‑то такие клинки были непозволительной роскошью, теперь ими снабжались все боевые подразделения СКОП и НРП. Об армии и спецслужбах Ишрара и говорить не приходилось.

– Терпи, дорогуша, сейчас я тебя вызволю. – Осторожно подойдя к замершей твари, Вурб ловко отделил от туши несколько удерживающих Шарот лап, после чего, бесцеремонно схватив ее за шкирку, вытянул на свободу. Конечно же Шарот осталась крайне недовольна подобным обращением с ее персоной, однако предпочла промолчать, лишь гневно сверкнула на напарника своими черными глазами.

– Что дальше? – спросил парень.

– Ну, – тяжело дыша, ответила Шарот, – теперь, когда мы знаем, кто позавтракал нашими беглецами, нам здесь больше делать нечего. Согласен со мной?

– Вполне, – сказал Вурб. – Фиксируй летальный исход и закрывай дело.

– Уже. – Шарот недовольно скривилась. – Не нравится мне все это. Ох, как не нравится.

ГЛАВА 6



Сначала провал проекта «Извне» всерьез не воспринял практически никто, за исключением разве что начальника отдела по ликвидации чрезвычайных ситуаций Тиклана Ниста. Но все его попытки привлечь к проблеме внимание руководства НЭК так и не увенчались успехом. Всех расстраивала неудача дорогостоящего эксперимента, подсчитывались убытки и потери, но никто не задумывался о возможных последствиях. Да и что, собственно, произошло? Удвоение массы пространства – мерности в пределах одной параллели, немногочисленные сбросы искаженной материи, моментально локализованные, блокированные и взятые под наблюдение. Такие слова, как «катастрофа», «трагедия» и даже просто «ошибка», вслух не произносились. А когда спохватились, было уже поздно. Игры закончились, на проблему обратили самое пристальное внимание, и наконец спустя два года слово «катастрофа» было произнесено вслух. Осознание того, что безобидная аномалия, находящаяся где‑то на задворках Метамерии, может угрожать существованию Вселенной, вызвало смятение и панику. Одно дело знать о далекой катастрофе из аналитических отчетов наблюдателей, ощущая себя при этом в полной безопасности, и совершенно другое – видеть, как реальность рвется пенными клочьями обезображенной аномалиями материи. Это страшно, действительно страшно, ибо все поняли наконец, что в итоге наступит момент, когда негде будет спрятаться. Некуда будет бежать.

Легриан Нолли, директор Института физики Спектра при Научной разведке параллелей, появился в кабинете Антара Сибау вечером, в конце рабочего дня, когда отделы один за другим пустели, да и сам председатель совета НЭК уже расслабился, совершенно не ожидая посетителей. Лениво просматривая отчет о торговых пересылках, периодически пополняемый столбцами новой информации, он даже вздрогнул, когда возникшая возле его стола полупрозрачная фигурка очаровательной секретарши бесшумно (да и какой шум может произвести квазимолекулярная матрица образа) подступила к столу и тихим голосом сообщила:

– Прибыл мистер Нолли. Просит немедленной аудиенции. Впустить его?

– Легриан? – удивленно воскликнул Антар. – Чего это он вылез из своего кабинета?

– Я могу спросить у него, мистер Сибау, – учтиво предложила секретарша.

– Нет, не надо! – вовремя спохватился председатель НЭК. Время от времени он забывал, что педантичная киберсекретарша подчас принимает все слишком буквально. – Просто пригласи его.

Серая перегородка полиструктурной двери, отделяющая кабинет от приемной, дрогнула и распалась радужным туманом, чтобы снова уплотниться, но уже за спиной шагнувшего в кабинет посетителя. Гость был высок, крепок в плечах, на вид – не более сорока. Даже седина еще не коснулась его длинных волос, забранных в пышный хвост на затылке. Но на самом деле Антар Сибау знал, что Нолли больше лет, чем можно себе представить. Современные технологии омоложения творили чудеса, выжимая из стареющего тела весь возможный максимум.

– Легриан Нолли собственной персоной. Чему обязан столь неожиданным визитом? – спросил Антар, легким взмахом руки отключая панель сообщений.

– Ты не рад? – спокойно спросил Легриан.

– Рад. Просто немного удивлен, – ответил председатель совета НЭК.

– Тогда, может быть, для начала предложишь мне присесть? – осведомился гость.

– Присаживайся, конечно. Прости, совсем забыл о манерах. Последние несколько дней были весьма…

– …напряженными, я бы сказал, – договорил за Антара директор ИФС.

– Именно, – согласился Антар и тут же, почуяв неладное, насторожился: – Постой, о чем это ты?

– Не дури мне голову, – небрежно отмахнулся Нолли, усаживаясь в кресло. – Надо быть настоящим идиотом, чтобы, находясь на моем посту, не заметить всей той возни, что устроила ваша служба безопасности вокруг нескольких вариантов, пораженных странной аномалией – активными диффузионными язвами.

Антар нервно сглотнул.



– Выпьем чего‑нибудь? – предложил он, понимая, что разговор, судя по всему, предстоит не из легких, и победоносно улыбнулся, почуяв, что попал в цель.

– Можно даже чего покрепче. Хотя в нашем возрасте врачи не рекомендуют злоупотреблять, – заметил Легриан.

– Можно и покрепче, – сразу согласился Антар, который о другом и не помышлял. Встав, он достал из бара небольшую хрустальную бутыль пирамидальной формы, в которой переливалось золотыми искрами содержимое. – «Каншовум». В переводе «Звездный ливень», – пользуясь случаем, похвастался Антар, разливая напиток по узким, словно медицинские пробирки, высоким фужерам на коротенькой ножке. – Лучший элконсианский ильг. Бешеных денег стоит.

Приняв фужер из его рук, Легриан Нолли мгновение завороженно смотрел на напиток. Казалось, непрозрачная, фосфоресцирующая золотом жидкость впитала в себя весь блеск звезд. Глава ИФС повидал за свою жизнь немало чудес, но чтобы так выглядел спиртной напиток, он еще не видел.

– Ты вообще уверен, что это можно пить, не опасаясь за свою жизнь? – с сомнением спросил он.

– Давай пей и прекрати привередничать, – по‑хозяйски распорядился Антар.

Легриан пригубил напиток. Вкус оказался странным – сочетание аромата неизвестных цветов и ледяной свежести, приятно обжигающей гортань.

– Ну как? – поинтересовался Антар. Он явно ожидал похвалы.

– Немного горчит, но в целом – изумительно, – подтвердил его ожидания гость.

– То‑то же, – обрадовался председатель, оставляя бутылку на столе и делая маленький глоток из своего фужера. – «Звездный ливень» для меня изготавливает один из лучших виноделов Элкосиании. В общем, больше ничего полезного в этой забытой богом дыре нет, но ильг там изготавливают отменный. Я плачу ему золотом и бриллиантами. Довольно щедро. И его совершенно не интересует, откуда взялся его тайный покровитель, выбрасывающий такие огромные деньги за глоток ильга. В его мире бриллианты еще в цене.

– А у нас это просто дорогие стекляшки. Пускай они хоть кому‑то принесут радость, – согласился с собеседником Легриан.

– Да, в наше время имеет цену разве что ризий‑973. Проклятие и благословение нашей цивилизации, подсевшей на этот ресурс, как на наркотик, – проговорил Антар. – Годы идут, десятилетия сменяют друг друга, а ничего не меняется.

– Мы меняемся, – заметил Легриан. – Мы с тобой, например. Помнишь, какими мы были лет, скажем, пятьдесят назад? Молодые, горячие, готовые лезть даже в пекло дьявола, лишь бы отстоять свои взгляды. Мы сражались и верили в правоту своих убеждений, не боялись ничего и никого, плевали на закон и при этом ревниво оберегали его.

– Времена меняются, – философски заметил Антар. – На наше место пришли новые сорвиголовы, поступающие точно так же, как когда‑то поступали мы.

– Нет, не скажи, – возразил Легриан. – Давно ты бывал в СКОП? Эти новички…Не все, конечно. Но в своей массе они уже далеко не мы. Неженки и слюнтяи. Вот мы с тобой были баскопами высшего класса. И не только мы. Помнишь Стиг?

– Стиг Силицу? – Сибау умиленно улыбнулся. – А как же. Ее трудно забыть.

– Вот это была девочка! Могла любому голыми руками сердце вырвать, а потом позвонить подруге и спросить рецепт нового блюда. Любила она готовить… Со всей Метамерии рецепты собирала. Только вот где она теперь? Наверное, открыла собственный ресторанчик где‑нибудь на окраине Метамерии.

– Не уверен, что это может заинтересовать ее когда‑нибудь. Она хищница. Оседлая жизнь не для нее, – уверенно проговорил Антар.

– Именно об этом я и говорю. Мы были круче. Вспомни хотя бы ту заварушку, заговор против Ишрара. Затея Крейна, Крейда, или как его там… Вот это была встряска! Сколько голов полетело тогда по вине одного весьма упрямого баскопа.

– Силдон Фиор Крейд. Еще бы не помнить, – грустно усмехнулся Сибау, одним глотком допивая свою порцию «Звездного ливня». – Но давай не будем ворошить прошлое. Вернемся в реальность.

– В реальность так в реальность, – согласился Легриан. – А в реальности меня сейчас интересует только один вопрос: что происходит?

– А ты сам‑то как считаешь? – хитро прищурился Антар. – Ведь не зря ко мне пришел. Так ведь, Легриан?

– Честно говоря, я мало что понимаю. Что‑то происходит, и меня эти перемены пугают. Наблюдатели обнаружили диффузионные язвы, аналитики выдали гору информации, от которой с ума сойти можно, и что‑то подсказало мне, что источник заразы находится в ведении конгломерата.

– Где твои наблюдатели обнаружили язвы? – моментально обеспокоился Антар.

– Вариант четыреста тридцать два, девятнадцать и вариант двести двадцать девять, сорок восемь. Оба в Зеленом спектре, – отозвался Легриан Нолли.

– Этого только не хватало! – Председателя совета НЭК от подобных известий бросило в жар. Новые выбросы! Незарегистрированные! В параллелях, не принадлежащих НЭК! Зараза расползалась даже быстрее, чем предполагали его аналитики.

– Не беспокойся, пока об этом знают лишь единицы, и, если я пожелаю, не узнает больше никто. Только объясни мне, что происходит. Длинных речей я не люблю. Поэтому вкратце, – проговорил Легриан.

– За это я тебя и люблю, – признался Антар, который и сам не любил долгих рассказов. – Итак, вкратце. Помнишь наш проект «Извне»?

– Припоминаю. Кажется, там у вас возникли какие‑то проблемы, но конгломерат никогда не распространялся по этому поводу. Даже отчет в НРП не представил. Хотя кстати, запрос был. Вы его вежливо проигнорировали.

– Да‑а, отчеты, результаты… Все пошло совсем не так, как хотелось бы. Бинаризация мерности в своем обычном понимании просто ерунда! Все гораздо хуже. Произошел сбой синхронизации и, как результат, сверхуплотнение реальности. Два года наши светлые головы из аналитического отдела считали ситуацию стабильной и сравнительно безопасной, что, впрочем, было недалеко от истины. Так бы, может, и было, но, похоже, генераторы продолжают работать, и…

– …образовалась критическая масса, – безнадежным тоном договорил за него Легриан. – Сколько миров поражено?

– На три больше, чем должно было бы. Плюс твои два и еще пара десятков, которые мы просто не зарегистрировали, – виновато вздохнул Антар. – И процесс ускоряется.

– И вы ничего не делаете?! – вскипел Легриан. – Просто сидите и смотрите, как одна из самых ужасных аномалий пожирает плоть Метамерии?! Ты хоть понимаешь, чем все это может закончиться?!

– Прекрасно понимаю, и не надо на меня орать! – проговорил Антар. – Мы пытаемся сделать все возможное. Вчера мы послали туда команду ликвидаторов. Но пока никаких результатов. Наши люди исчезли без следа. Связи с группой нет. Нам даже неизвестно, удалось ли им совершить переход. Кто знает, что там, на другой стороне… Там такие разрывы реальности, что электроника отказывает. Параллель в Синий спектр сместилась. Спонтанная перестройка материи! Я даже не представляю, выжило ли там хоть что‑то после этого.

– И что теперь? – раздраженно спросил Легриан, которому возникшая ситуация совершенно не нравилась. – Будете просто ждать?

– Изначально на всю операцию отводилось пять суток. Время еще есть, – ответил Антар.

– Не та ситуация, – недовольно произнес Легриан. – Все данные по аномалиям Метамерии стекаются ко мне, в ИФС. Я контролирую этот информационный поток и могу закрыть всякий доступ к нему. Но это совершенно ничего не значит. Очень скоро проблемой заинтересуются СКОП и НРП. А следом и службы безопасности Ишрара. Вот тогда и покатятся головы. Если к тому моменту все мы еще будем живы. А посему я даю тебе на решение проблемы три дня. Если за это время не произойдет никаких позитивных перемен, я лично составлю доклад и отправлю его в Ишрар.

– За три дня ликвидаторы могут не справиться! – возмутился Антар.

– Значит, молись, чтобы они были чертовски удачливы. Делай что хочешь, но у тебя осталось всего три дня. Время пошло только что. Чем смогу – помогу, но на многое не рассчитывай. Слишком опасные игры ты ведешь, Антар. Я не могу так рисковать. Но по дружбе могу подкинуть немного полезной информации к размышлению: сегодня двое агентов СКОП случайно наткнулись на бинарную язву в параллели восемьсот семьдесят один, пятьдесят три.

– Баскопы? – обеспокоился Антар.

– Глупый вопрос, – скривился Легриан. – Конечно, баскопы. Ловили там кого‑то и забрели чуть дальше, чем ожидали. На твое счастье, копия отчета баскопа всегда пересылается к нам. И я успел все это замять. На некоторое время. Но советую разобраться в проблеме раньше, чем ребятишки начнут распространяться о том, что увидели. Справишься или помочь?

– Справлюсь. Все в этом мире покупается. Есть своя цена и у баскопов.

– У меня такой цены не было, у тебя, если не ошибаюсь, тоже, – возразил глава ИФС.

Антар, соглашаясь с ним, кивнул:



– У нас не было. А у этих сопляков есть. А если нет, всегда найдется альтернативный вариант, заставляющий людей молчать.

– Я этого не слышал. Ты этого не говорил, – улыбнулся Легриан.

– Естественно. Спасибо за информацию, – сказал председатель совета НЭК. – Отблагодарю при первой же возможности.

– Обязательно отблагодаришь, – утвердительно произнес Легриан. – А пока плесни мне еще «ливня».

– Это пока самое меньшее, что я могу сделать для тебя, – отозвался Антар, с готовностью наполняя фужер собеседника искрящимся ильгом.

ГЛАВА 7



Ченгхору, небольшой, но довольно уютный и богатый торговый городок, раскинулся полумесяцем вдоль побережья одноименного пролива. Отсюда открывались оживленные пути в богатейшую шелком Фигранию и изумрудный Ритакк. Еще пятьдесят лет назад здесь были лишь ветхие рыбацкие хижины и пограничный гарнизон из двадцати трех солдат и одного офицера, пьяницы и шизофреника, но на удивление удачливого предпринимателя. До сих пор остается загадкой, каким образом, стараясь подзаработать немного денег в обход императорской казны, он привлек в форт первых купцов, но с тех пор дороги в Ченгхору больше не зарастали травой, а на берегу выросла огромная пристань, ежемесячно принимающая и отправляющая в плавание десятки торговых караванов. Поселок стремительно разросся, со временем превратившись в жемчужину провинции Лторги‑Тор. Город‑рынок.

В Ченгхору Кондор попал даже раньше, чем планировал. Большие торги начинались только после новолуния, и до их начала ни один раб не покидал пределов Торговой Сарты. До новолуния оставалось еще два дня, времени было полно. Заглянув по привычке в трактир, Кондор пообедал, давая своему телу немного отдохнуть и восполнить силы после довольно продолжительного пешего перехода, и, щедро расплатившись с трактирщиком, отправился к Торговой Сарте, расположенной, как он знал, на другом конце города, возле Верхней пристани. Походила Торговая Сарта на огромный цирковой шатер, пестрящий всеми цветами радуги, украшенный флагами и гербами богатейших торговцев Киштыра, имеющих право расположиться в ее просторных недрах. Вход в Сарту тщательно охранялся четырьмя стражниками, разодетыми в шелка и золото. В Ченгхору чтили стражу. Торговцы предпочитали видеть свои товары в целости и сохранности, щедро оплачивая работу воинов. И это был единственный город, в котором воровство каралось смертью. Закон этого не позволял, но император Киштыра, благословенный Мискасиус Второй Исхарийский смотрел на это сквозь пальцы. Вернее, предпочитал не замечать нарушений за горами золота, ежемесячно поступающими в казну Киштыра из Ченгхору.

Негромко постукивая посохом по серому камню мостовой, Кондор приблизился к входу в Торговую Сарту.

– Проходи мимо, путник. Сегодня торгов нет. Тебе здесь нечего делать, – смерив «брошенного» скучным взглядом, вежливо проговорил ближайший стражник.

– Я желаю знать, здесь ли остановился Якистеса Серебряный из Исхары, – столь же вежливо спросил Странник.

– Он здесь, но он отдыхает и никого не примет сегодня. Возвращайся через два дня, когда начнутся торги. – Тон стражника не изменился. Все так же вежлив, что сильно смущало Кондора. Хама и грубияна он просто отодвинул бы в сторону. А что делать с этим человеком, не знал.

– Боюсь, я не расположен к столь длительному ожиданию, – проговорил он. – Тебе придется пропустить меня.

– Назови причину, почему ты здесь, и я решу, как мне поступить, – предложил стражник.

– Человеческая жизнь. – отрезал Кондор, не считая нужным что‑либо добавлять. Но и этого оказалось вполне достаточно.

– Достойная причина. И кажется, ты не лжешь, – спокойно проговорил стражник. – Можешь войти.

Вот и поговорили… Кондор не ожидал, что все окажется так просто. Оказывается, иногда полезно пользоваться не только кулаками. Впрочем, подобная ситуация скорее исключение из правил. Сломанные челюсти и вывихнутые суставы бывают гораздо чаще мирной, вежливой беседы.

Внутри Торговой Сарты царил мягкий полумрак, обильно разбавленный светом десятков масляных ламп. Где‑то лежали тщательно охраняемые тюки с шелком и бархатом, спали скованные тонкими позолоченными цепями обнаженные рабыни, приготовленные на продажу. Негромко переговаривались слуги, звучала мелодичная музыка. Сарта была пристанищем элиты торговцев и вмещала в себя около десятка торговых арен. Возле одной из них Кондор и отыскал Якистесу Серебряного в окружении наложниц и слуг. Восседая на мягких пуховых подушках, расшитых серебряной нитью, Якистеса обедал. На изящном медном столике перед ним стояли большие чеканные блюда с ломтями жареной оленины, всевозможными фруктами и экзотическими сладостями. Картину дополняли две чаши – одна с вином, другая с водой для омовения рук. Сам Серебряный оказался совсем не стар, Кондор дал бы ему не более пятидесяти, имел весьма выдающееся брюшко, которое просто обязано было появиться при его малоподвижном и сытом образе жизни, и обладал поистине серебряной шевелюрой, словно кто‑то однажды окунул его в чан с серебром.

– Якистеса Серебряный? – спросил Кондор, подходя ближе.

Из тени тут же появились две полуобнаженные красотки, тела которых покрывала золотая пудра, словно дополняя картину необычных волос торговца. В руках девушки сжимали короткие изогнутые мечи, готовясь не раздумывая пустить их в ход. Якистеса повелительным жестом остановил своих прекрасных телохранительниц, после чего исподлобья взглянул на незваного гостя и недовольно проворчал:

– А‑а, «брошенный»… Кто впустил и что тебе здесь нужно?

Кондора даже передернуло от знакомого слова, произнесенного незнакомцем, да еще так пренебрежительно. Очевидно, торговцу уже не единожды приходилось сталкиваться с Темными странниками. Только вот тон, в котором он начал разговор, был слишком вызывающим. Или, скорее, самоуверенным, словно Якистеса знает про него больше, чем он сам, и это знание дает ему пока не совсем понятное, но вполне реальное преимущество.

– Ты знаешь меня? – спросил Странник.

– Мы незнакомы, если тебя интересует именно это. – По лицу Серебряного расползлась самодовольная ухмылка. – Но я знаю вас. Вашу породу. Все еще ищете бессмысленные ответы? А Отшельник по‑прежнему молчит. Столько лет, и никаких перемен. Невообразимая серая тупость.

– Что ты можешь знать о нас, ничтожный человечишка?! – Неприязнь к торговцу, появившаяся у Кондора в самом начале разговора, стремительно переросла в открытую ненависть. А они ведь только начали беседу. Нехорошо, совсем нехорошо.

– Даже больше, чем ты можешь представить себе, – оскалился Якистеса, попутно выуживая из блюда перед собой ароматный кусок обжаренного мяса и запихивая его себе в рот.

– И что именно? – Подумать только, всего несколько дней назад он беседовал с графом Дис‑Делоу, слыхом не слыхивавшим о Темных странниках, а теперь вот встретил человека, который якобы посвящен в тайны «брошенных». Верится с трудом.

– Ну уж нет, – отрицательно качнул серебром своих необычных волос Якистеса, прожевывая мясо. – Мои тайны останутся при мне. И цены на них нет, даже не пытайся просить.

Понятно, очередной фантазер. Наслушался сказок о Странниках и Отшельнике, а теперь хочет извлечь из этого выгоду. Только ничего у него не выйдет. К подобного рода фокусам Кондор давно привык. Даже Отшельник предупреждал – истины нет. Любая тайна, приоткрытая устами смертного, будет всего лишь изощренной ложью.

– Хорошо, храни свои секреты сколько пожелаешь, они мне не нужны, – сказал Кондор. – Лучше займемся делом.

– У меня с тобой никаких дел нет и, надеюсь, не будет. – Якистеса оказался наглецом, каких мало. Подобного хамства Кондор никогда не терпел и привык учить хамов. Причем отнюдь не словами.

– Советую тебе быть повежливее, – мрачно проговорил он. – Если ты действительно так много знаешь о Странниках, как говоришь, то, наверно, тебе должно быть известно, как мы наказываем наглецов.

– Вполне. – Угроза совершенно не испугала торговца. – Но, как я уже сказал, дела Темных странников меня не интересуют. Поэтому сделай одолжение – повернись, выйди из Сарты и продолжи свой бессмысленный путь в никуда, предварительно забыв о моем существовании. Я закончил. Прощай. Надеюсь, больше мы не увидимся.

Естественно, Кондор остался там, где стоял. Он решил дать Якистесе второй и последний шанс.

– Мое имя Кондор Артоволаз, Темный странник, – сухо проговорил он, стараясь сдерживать нарастающий в душе гнев. – Обычно я не столь доброжелателен, но сегодня готов сделать исключение. Ты торговец?

– Это вопрос? – усмехнулся Серебряный, тыльной стороной ладони размазывая жир на губах.

– Вопрос.

– Тогда, раз ты так жаждешь общения, я отвечу. Да, я торговец. Лучший из всех.

– Тогда предлагаю сделку. Мне нужна одна из твоих рабынь. Гилана. Темные волосы, серые глаза, родинка над левой бровью. Она нужна мне немедленно. При желании я могу забрать ее силой, но дам тебе шанс помочь мне добровольно и не теряя при этом достоинства. Назови цену. Я готов заплатить в два раза больше того, что ты планировал выручить за нее на торгах.

– И давно ты начал интересоваться молодыми рабынями? – усмехнулся Якистеса. – Отшельник в курсе? Ты ведь изменяешь своим принципам. Ты нарушаешь Закон.

– Не твое дело, зачем она мне! Я плачу деньги, ты отдаешь мне рабыню, и мы больше никогда не вспоминаем друг о друге.

– Хорошо. Только вынужден тебя разочаровать. Я продал Гилану еще три дня назад.

– Ты лжешь!

– Лгут политики. Я торгую. Гилана продана три дня назад. Можешь обыскать весь город – ее нет. Но я знаю, где она. И здесь начинается игра по моим правилам.

– Ты слишком много на себя берешь, торговец. Твоих правил не существует, – отрезал Кондор. – Я устанавливаю их.

– Не сегодня. Ты сам пришел ко мне, Кондор Артоволаз. Пришел и предложил оплатить мои услуги. И ты заплатишь.

– Ты считаешь, в этом городе не найдется человека, способного шепнуть мне, кому ты продал девушку? – спросил Кондор.

– Это могу шепнуть даже я, – усмехнулся Серебряный. – Торговца зовут Тирагор. Он достаточно известен. И столь же скрытен. Только я знаю, куда он направил свой корабль и когда вернется назад. Поверь мне – очень не скоро. Можешь проверить мои слова. Но проще заплатить мне и отправиться за ним уже завтра.

– Сколько? – решив на время смириться с порядками города‑рынка, мрачно спросил Кондор. Ладно, пусть будет так, он заплатит торговцу. В конце концов, Якистеса прав и любая информация стоит денег.

– Нет‑нет, золото и драгоценности я получаю, продавая рабынь простым смертным, – отозвался торговец, небрежно привлекая к себе одну из своих юных наложниц и проводя рукой по ее нежной груди. – Для Странника цена будет иной. Ты станцуешь для меня.

– Что? – ошалело переспросил Кондор.

– Один танец. Но не такой, как ты подумал. Мне нужно, чтобы ты выступил завтра на «Песчаных боях». Я сделаю ставку, и ты выиграешь. Все очень просто.

Каков наглец! Прорычав что‑то нечленораздельное, Кондор ринулся к торговцу, намереваясь раскидать охрану и припугнуть наглеца. Обычно этот трюк проходил отлично. Однако на сей раз все оказалось значительно сложнее. Его остановили! Причем он сам так и не понял, как это произошло. Просто еще секунду назад он свирепой тенью надвигался на свою жертву, твердо уверенный в своей неуязвимости и мощи, а в следующее мгновение что‑то неуловимое коснулось его лица, мир перевернулся, и Странник оказался на земле, растерянно глотая клубы пыли, поднятые при падении. Слух уловил легкий смешок. Смеялся конечно же Якистеса, как и прежде сидящий в окружении молоденьких наложниц. Рядом, преграждая «брошенному» путь к хозяину, спокойно стояли его прекрасные золотокожие телохранительницы. Неужели они?! Но подобное просто немыслимо! Удар был слишком силен, слишком молниеносен. Девушки не способны на такой удар. Впрочем, вполне возможно, что Кондор просто не ожидал выпада с их стороны. Ну ладно. Хотят драку – получат ее. Вторую щеку он подставлять не собирается. Только вот бить женщин как‑то не совсем благородно. Хотя Якистеса наверняка на это и рассчитывал, когда выбирал себе телохранителей.

Взмахнув отточенными мечами, телохранительницы ринулись на Кондора. Странник вскочил на ноги, уходя от атаки. Секущих ударов изогнутых лезвий он не опасался, однако его потрясла напористость и сила, с какой девушки набросились на него. Используя сначала половину, а затем и все свои боевые навыки боя, Кондор успешно парировал выпады золотокожих бестий, старательно избегая ответных ударов, пока не понял, что сдает позиции! Тогда он наконец решился. Щелкнул потайной замок, блеснуло на конце посоха длинное узкое лезвие, мгновенно прорезая пространство и скользя по золотой коже ближайшей девушки, лишь на короткий миг открывшейся для атаки. Скользя… Именно скользя! Вместо того чтобы оставить на правом плече девушки длинную борозду рассеченной плоти, лезвие боевого посоха прочертило едва заметную полоску в золотой краске. Но где же кровь?! Где рана?! Где вскрик боли, наконец?!

Подобное Кондор уже видел раньше. Ничего особенного. Только вот обычно это случалось, когда в сражении участвовали Темные странники. Неужели эти телохранительницы…

Воспользовавшись кратким замешательством «брошенного», девушки моментально усилили натиск, действуя четко и слаженно, как единое целое. Отвлекающий удар одной и молниеносный, едва заметный глазу выпад другой. Ловкая подсечка.

Кондор вновь лежал на полу, посох отброшен в сторону, а в лицо направлены острия мечей телохранительниц, так и не проронивших за время поединка ни единого звука.

– Браво! Браво! – вяло хлопая в ладоши, Якистеса поднялся со своего ложа, перешагнул через столик и приблизился к дерущимся. – Великолепно.

– Вы Странники! Как вы смели нарушить наш Закон?! – прошипел поверженный Кондор, обращаясь к девушкам. Продолжать бой было бессмысленно. Перевес сил был явно не на его стороне. Пришлось подавить обиду и с горечью признать свое поражение.

– Глупец, – коротко бросила одна из телохранительниц. И на этом ее краткий монолог был закончен.

Продолжил Якистеса. Осторожно присев рядом с поверженным Странником, он снисходительно улыбнулся и проговорил:

– Ты действительно глупец, Кондор Артоволаз. Неужели ты всерьез намеревался причинить мне вред? Мне, Якистесе Серебряному, чьи караваны свободно ходят по лесам, населенным дикарями и разбойниками, а корабли прорезают водную гладь там, где кишат пираты? Очевидно, ты слишком мало слышал обо мне. И поэтому завтра ты будешь драться за меня.

– Как ты получил в услужение Темных странников?! – зло спросил Кондор, подумывая одновременно, стоит ли рискнуть и, рванувшись к наглому торговцу, проломить ему череп. Любопытно, кто окажется быстрее, – он или телохранительницы, способные действовать так же быстро, как и он.

– А кто сказал, что Линари и Зио Темные странники? – спросил Якистеса. Встав, он подошел к ближайшей девушке, провел рукой по ее золотым волосам. – Они прекрасны, согласись с этим. Но Линари и Зио способны не только разгорячить кровь любого мужчины, но и пустить ее. Причем с огромным удовольствием. Ничего не скажешь – совершенство. Как телохранительницы они идеальны. Но ты заблуждаешься, считая их своими сестрами. Они не Странники. Не «брошенные». Никогда ими не были. Они прибыли сюда вместе со мной. Они всегда были со мной…

Кондор молчал, пытаясь постигнуть всю глубину слов, произнесенных Якистесой Серебряным.

ГЛАВА 8



Была во всем случившемся с Шарот Хелко и Вурбом Миратистой маленькая странность – они стали свидетелями одной из самых пугающих аномалий во Вселенной, отправили подробный рапорт о случившемся в Институт физики Спектра при Научной разведке параллелей, и… все. Тишина. Их даже не вызвали в НРП на консультацию, что было вполне обычной практикой. Вурб решил подождать до утра, а потом послать в НРП повторный рапорт с требованием подтверждения начала расследования. На такие вещи, как бинаризация мерности, нельзя смотреть сквозь пальцы. Это слишком опасно.

Иногда после работы Вурб заходил в бар. Небольшой, уютный, удобный, расположенный всего в паре шагов от его дома. Мягкий сумрак, не рассекаемый ударами цветных лазеров ночных клубов, приятная тихая музыка, обходительные официантки, живые, а не квазимолекулярные фантомы, знакомый бармен. В общем, все, что нужно для хорошего отдыха и максимального расслабления. Вурб любил это место, заводя случайные знакомства, болтая на отвлеченные темы, покупая за свой счет напитки дамам и развлекая благодарных слушателей захватывающими рассказами о своих многочисленных вылазках в разные варианты многомерной реальности. Кто‑то верил, кто‑то смеялся, упорно отказываясь воспринимать услышанное всерьез, но Вурб лгать не умел. Все его байки о невообразимых чудищах и мирах, похожих на врата ада, всегда являлись чистейшей правдой. Если бы эти людишки только знали, что он успел повидать и пережить на своем веку. Это не виртуальные ужастики смотреть. Пусть там кровь пахнет кровью, а жар огня обжигает лицо – реальность остается реальностью. Он‑то знает разницу. Именно поэтому он приходил в этот бар, чтобы увидеть кусочек другой жизни. Нормальной жизни. Той, от которой он отказался, поступив на работу в СКОП и став наносинтоном.

Сегодня Вурб в бар так и не зашел. Остановился на противоположной стороне улицы, печально взглянул на призывно распахнутую дверь, выполненную в стиле ретро, и отправился домой. Раздражительно вежливая, говорящая мягким женским голосом кабина сфелара мгновенно перенесла его с первого этажа на семьдесят шестой, где находилась его небольшая (всего три комнаты плюс кухня, ванная и скромный санузел) квартира. Конечно, служа в СКОП, он мог позволить себе жилище и получше, но только зачем? Жены нет, детей тем более, из живности один компьютер. Даже три комнаты казались Вурбу избыточной роскошью. Сам он вполне довольствовался бы однокомнатной, только вот где найти такую квартиру?

– Вурб Миратиста? – Перед его дверью в коридоре стояли трое. Женщина и двое мужчин. Женщине на вид около тридцати пяти. Высокая, стройная, спортивная. Идеальную фигуру подчеркивает строгий деловой костюм. Мужчины за ее спиной, хоть и похожи на бизнесменов в дорогих костюмах и лакированных туфлях, однако, приглядевшись повнимательнее, в них без труда можно разглядеть опытных воинов. Максимальная сдержанность, цепкий взгляд, скрытая готовность к действию. Настоящие профессионалы. Сложены хорошо, но без излишнего уродства, что вполне оправдано – опытному бойцу излишняя мышечная масса только мешает. Сковывает движения. Даже дураку понятно что мужчины являются телохранителями женщины.

– Вурб Миратиста, – подтвердил баскоп, неторопливо подходя ближе. – А вы кто такие, если не секрет?

– Не секрет, – отозвалась женщина и, протянув Вурбу свою изящную ручку, представилась: – Заместитель начальника отдела внутренней безопасности НЭК Омра Вейц. Со мной мои помощники – слева мистер Листон, справа мистер Алсорк.

– Очень приятно, – отозвался баскоп, машинально пожимая Омре руку. – Чему обязан вашим внезапным визитом? И, простите, НЭК… это тот самый НЭК или новое название закусочной напротив моего дома?

– Тот самый, – отозвалась женщина. – Вы удивлены, что вашей персоной заинтересовался Независимый конгломерат?

– Скорее озадачен. Обычно такого не случается, – ответил Вурб, невольно покосившись на телохранителей Омры.

С его стороны это было чистой воды любопытством. Как потенциальную угрозу он гостей не расценивал. Не соперники они для него. Так, легкая разминка перед сном. Да и не станут агенты НЭК затевать потасовку прямо в коридоре жилого дома. Мотивов нет. До сего момента он слышал о Независимом энергетическом конгломерате только из выпусков новостей и особого интереса к НЭК никогда не проявлял. Единственное, что он знал о нем наверняка, так это то что конгломерат считался основной структурой теневой власти в Л питании. И по какой‑то совершенно непонятной причине этой самой теневой власти понадобилась вдруг его скромная персона. К добру ли этот интерес?

– Вы, очевидно, ломаете сейчас голову над одним вполне естественным вопросом: зачем мы здесь, – без труда уловила суть размышлений Вурба Омра Вейц. – Я вам сейчас все объясню. Но, пожалуйста, не здесь. Несмотря на установленный моими помощниками контур непроницаемости, я не очень люблю беседовать в коридоре. Может быть, вы пригласите меня к себе в дом? Обещаю быть краткой и не отнять у вас много времени. Идет?

– Вполне, – легко согласился баскоп, вежливо оттесняя мистера Алсорка от своей двери.

Дверь бесшумно раскрылась, ожили светильники на стенах, насыщая прихожую мягким рассеянным светом. Пробудился и привратник, он же виртуальный дворецкий – слегка подрагивающая из‑за неисправности голографа голограмма пожилого мужчины в домашнем халате и тапочках на босу ногу. Волосы растрепаны, в руках чашечка какого‑то напитка. За время существования дворецкого этой модели Вурб не единожды пытался выяснить, что тот «пьет», но все его попытки не увенчались успехом, а сам дворецкий всегда довольно ловко уходил от ответа.

– Вы сегодня рано, – подметил дворецкий, лениво зевая. – Приготовить ужин, или, как обычно, удовольствуетесь стимуляторами?

– Не язви, – вяло отмахнулся от голограммы Вурб. – Не видишь, у нас гости. Приведи себя в порядок.

– Нет настроения, – так же, в тон хозяину, ответил дворецкий, мигнул и исчез вовсе.

– Хам, – фыркнул Вурб.

– Может, стоит его перепрограммировать? – вежливо проговорила Омра.

Не дожидаясь приглашения, она самовольно вошла в квартиру баскопа. Вурб решил не обращать внимания на столь незначительную вольность, но отметил, что его гостья как‑то уж очень внимательно осматривает прихожую, цепко выхватывая каждую деталь внутреннего убранства дома. Вурб никогда не любил любопытных, хотя и относился к людям подобного типа весьма терпимо.

Дверь за спиной гостьи закрылась, оставив телохранителей в коридоре. Это могло говорить по меньшей мере о двух вещах: во‑первых, разговор, очевидно, предстоит конфиденциальный. А во‑вторых, Омра Вейц доверяет баскопу. Или же просто не считает его реальной угрозой.

– Проходите в комнату, я сейчас, – сказал Вурб, собираясь до начала серьезного разговора переодеться в домашнее.

Но гостья остановила его:



– Поговорим здесь. Как уже было сказано, я не отниму много времени.

– Как пожелаете, – нехотя согласился Вурб, чувствуя неприятный холодок, внезапно пробежавший по спине. Что это? Неужели страх? Что‑то новенькое. Насколько он себя помнил, он мало чего боялся даже до превращения в наносинтона. И уж конечно никогда не опасался разговаривать с незнакомками. Вот только что‑то неуловимое откровенно не нравилось ему в этой импозантной женщине. Да и разговор, судя по всему, обещал быть не из самых приятных.

– Перейду сразу к делу, как и обещала, – проговорила Омра, деловито закладывая руки за спину и повторно окидывая взглядом прихожую. Она что‑то искала. Неужели видеозонды наблюдения? Тогда пусть не беспокоится – Вурб запретил устанавливать в его доме аппаратуру внутреннего видеоконтроля. Обычно СКОП довольно ревниво следит за своими сотрудниками, но право на частную жизнь без всевидящего ока контроль‑матрицы баскопы всегда отстаивали рьяно. Вурб не стал исключением.

– Включена только внутренняя система «привратника», – вежливо сообщил баскоп, самодовольно улыбаясь.

– Благодарю, – сухо улыбнулась в ответ Омра. – Прошу простить меня. Просто разговор слишком серьезен, чтобы его услышал еще кто‑то.

– Да‑да, – нетерпеливо кивнул Вурб. – Но вы собирались мне что‑то сказать, а пока я слышу лишь слова и ничего по сути. Пожалуйста, ближе к делу, а то у меня ноги в пол врастут.

– Хорошо, – согласилась гостья. – Несколько часов назад…

«Опа! Они уже знают. Вот это оперативность!»



– …выполняя по долгу службы очередное задание, вы и ваша напарница Шарот Хелко обнаружили в варианте восемьсот семьдесят один, пятьдесят три Зеленой грани Спектра некую аномалию мерности материи, именуемую бинарной язвой. Мы…

«Мы… Интересно, кто это – мы?»



– …знаем это. Также мы ознакомлены и с отчетом, который вы представили в СКОП и НРП.

– Вы прекрасно осведомлены, – не без ехидства подметил Вурб. О том, как служба безопасности НЭК заполучила его отчет, баскоп пока решил не спрашивать. Будет еще время.

– Да, у нас хорошие источники. Но речь не об этом. У меня к вам предложение, мистер Миратиста. Щедрое предложение. Мы были бы весьма признательны вам, если бы о содержании вашего отчета никто больше не узнал. И, если это возможно, мы хотели бы заполучить инкрис с вашего глоска, пока его данные не внесли в общую базу данных СКОП. На некоторое время, для коррекции записанной там информации. Обещаю вернуть его в кратчайшие сроки. У вас не возникнет никаких проблем с руководством. Если мое предложение кажется вам приемлемым, мы можем немедленно обговорить детали. Итак?

«Так‑так. НЭК интересуется вещами, которыми интересоваться не должно. Интересно почему? Что такого в этой маленькой аномалии для них? Что хотят скрыть?»

– Это вам не поможет. Ведь я уже отослал отчет в СКОП и НРП. И Шарот Хелко тоже, – напомнил Вурб, но, неожиданно заметив усмешку на лице Омры, осекся. Похоже, отчет так никогда и не будет прочитан. Интересно, как им это удалось.

– А если я откажусь?

Он не блефовал, не играл словами. Он действительно намеревался отказать самоуверенной дамочке.

– Вы ведь знаете, боевого агента подкупить весьма и весьма сложно. Не хочу хвастать, но показатели последних тестов на лояльность у меня просто зашкаливают. Ваши деньги мне не нужны. Поэтому все, что я могу обещать вам, так это никогда не вспоминать о вашем визите, – проговорил баскоп сухо и холодно. Помолчал несколько секунд и тем же тоном добавил: – Попрошу покинуть мою квартиру немедленно.

После своих слов он ожидал от гостьи чего угодно, от унизительных уговоров до угроз. Но ни разочарования, ни вспышки гнева. Совсем ничего.

– Жаль, очень жаль, – совершенно обыденным тоном, смиренно проговорила Омра Вейц, словно ожидала именно этого ответа. – Значит, мы не договоримся.

– Значит, нет, – подтвердил Вурб, старательно скрывая свое удивление. Он ожидал гораздо большего напора. Выходит, ошибся. Или же с ним просто играли, разыгрывая некую многоходовую партию, и скрытая цель этого незначительного разговора не вынудить Вурба молчать, а просто побудить его совершить некое действие, выгодное НЭК. Или же неудача была предусмотрена, а он просто слишком мнителен. Так или иначе, теперь ребята влипли, и его отчет попадет во все инстанции, вплоть до Службы внешней безопасности Ишрара. У НЭК будут се‑ерьезные неприятности в ближайшее время. Он об этом позаботится.

– Собственно, именно такой, негативной реакции мы от вас и ожидали, – вежливо объяснила свое поведение Омра Вейц. – Ваша напарница ясно дала нам понять, что значит лояльность баскопов. Своей краткой и, надо сказать, весьма учтивой речью вы практически полностью повторили то, что сказала ваша коллега. Кстати, она оказалась не столь сдержанной, как вы.

– Только не говорите, что я разочаровал вас, – хмуро произнес Вурб. В душе он ликовал, но никак не выказывал этого внешне.

«Ай да Шарот! Наверно, распекла их по полной программе. Жаль, теперь поздно добавлять что‑то от себя. Ну и ладно. С них хватит и того, что уже сказано».

– Вы нас не разочаровали, но и не порадовали, – отозвалась гостья, поворачиваясь к баскопу спиной и открывая дверь. – До свидания, мистер Миратиста. Простите за причиненные неудобства.

– Какие уж тут неудобства, – победно усмехнулся Вурб, довольный собой и своим маленьким триумфом. Жаль, что в его доме нет видеоконтроля. А то можно было бы считать, что очередной тест на лояльность пройден. – И, кстати, не «до свидания» а «прощайте». Надеюсь, желание никогда больше не встречаться у нас с вами обоюдное.

Гостья ничего не ответила. Просто шагнула через порог и, сделав своим спутникам неопределенный знак рукой, направилась к кабине сфелара. Телохранители хмуро взглянули на закрывающуюся дверь квартиры баскопа и молча отправились следом за Омрой.

– Глупцы, – фыркнул Вурб.

Ему было о чем подумать. Зачем в действительности приходили агенты службы безопасности НЭК? И Омра эта… Почему она так быстро отступилась, хотя вполне могла бы надавить, припугнуть, применить силу, наконец. Впрочем, последнее весьма сомнительно. В открытой схватке с наносинтоном у них не было бы ни единого шанса на победу. Возможно, именно это и остановило Омру, не дав совершить необдуманный шаг.

– Ри, – позвал Вурб своего дворецкого.

– А, – коротко отозвался наглый компьютер. Первое время такое поведение, неординарное даже для интеллектуальных программ, раздражало баскопа, но со временем он привык.

– Ты где?

– Здесь, – сообщил голографический дворецкий, появляясь из средней комнаты. На сей раз он выглядел более прилично, успев «причесаться», «побриться», сменить халат с тапочками на элегантный костюм и даже «допить» свой напиток, чем бы он там ни был.

– Кто тебе только характер моделировал? – покачал головой Вурб.

– Вам должно быть прекрасно известно, что поведенческие характеристики программы дворецкого моделируются в соответствии с чертами характера, присущими обладателю матрицы программы, – деловито пояснил голографический болтун, заложив одну руку за спину, а другой деловито поправляя появившиеся на его переносице очки в золотой оправе. Такими перестали пользоваться больше сотни лет назад, по крайней мере по своему прямому назначению.

Отмахнувшись от балабола, Вурб скинул куртку, разулся. В дверь позвонили. Вернее, это был не звонок, а спокойный голос того же дворецкого, сообщивший:

– К вам гости. Шарот Хелко.

– Впусти, – распорядился Вурб, немного удивленный внезапным визитом напарницы.

Дверь открылась, и в прихожую вошла Шарот. Выглядела она крайне взволнованной. Ступив в комнату, Шарот, нервно озираясь по сторонам, спросила:

– Они у тебя уже были?

– Замначальника отдела внутренней безопасности НЭК и два молчаливых мордоворота? – уточнил слегка сбитый с толку таким началом Вурб.

– Она не заместитель начальника чего‑то там. Она из трио.

– Какое еще «трио»? О чем ты?

– Трио. Три «О». Отдел особых операций. Крутые ребята, под стать нам, только занимаются выполнением заданий особого рода. Прикрывают НЭК, когда это требуется. Убирают ненужных людей, устраняют препятствия в работе конгломерата. И конечно же мешают Ишрару и его службе безопасности подобраться к НЭК.

– Вот это здорово! Вот так влипли! – растерянно выдохнул Вурб. – Постой, а ты откуда все это знаешь?

– Неважно, – нетерпеливо отмахнулась Шарот. – Дело плохо. Скажи, только честно, ты принял их предложение?

– Нет, – ответил Вурб.

– Хорошо. Я тоже. Но, похоже, мы с тобой влезли во что‑то серьезное. И действовать нужно быстро. Я не верю, что трио отступится так легко.

– Но что мы можем? – Вурб немного растерялся.

– Немного, но попробовать стоит. Инкрис с твоего глоска у тебя с собой?

– Нет, конечно. В конторе оставил. Зачем мне его домой таскать?

– Ладно. Доступ в твой кабинет открыт?

– Да, но…

– Сама все сделаю, – решительно сказала Шарот. – Ты пока не влезай. Если что, просто прикроешь меня. Но не сейчас. Где у тебя там инкрис?

– Во втором ящике стола… валяется. Допуск без кода. – Натолкнувшись на осуждающий взгляд напарницы, Вурб виновато продолжил: – И не надо на меня так смотреть. Я же не знал, что это так важно. Кстати, если нужно, в памяти компьютера копия отчета. Можно связаться отсюда и сделать рассылку.

– Отсюда не стоит. Лучше из кабинета. Пожелай мне удачи.

– Удачи, – машинально пробормотал Вурб.

Шарот решительно шагнула к двери, но на пороге задержалась:



– Это все? Больше по нашему заданию ничего нет? Ты ни с кем не говорил? Подумай, сейчас важна каждая мелочь.

– Нет. Ничего нет и ни с кем не говорил, – растерявшись вконец, ответил Вурб, ошеломленный напором Шарот. – А ты, когда закончишь, приходи. Расскажешь, как все прошло.

Неожиданно Шарот улыбнулась. Нехорошо улыбнулась. Не то чтобы зло – холодно, безразлично. Разительная перемена.

– Нет, не расскажу, – сказала она.

– То есть? – удивленно спросил Вурб, не до конца понимая, что происходит.

– Сожалею, мистер Миратиста, но вы не оставили мне выбора, – сухо проговорила Шарот.

Внезапно черты ее лица, волосы, кожа, даже одежда словно потекли, размылись, уступая место новым формам. Несколько мгновений – и перед баскопом стояла Омра Вейц, совсем недавно покинувшая его квартиру.

– Проклятый метаморф! – осознавая, как легко его провели, проскрежетал зубами Вурб и вдруг, совершенно неожиданно для себя, обнаружил, что у него появилось странное непреодолимое желание расстегнуть кобуру на поясе и извлечь из нее пистолет.

– Что происходит?! – прошептал он, понимая где‑то на уровне подсознания, что вовсе не хочет стрелять, а желание извлечь оружие продиктовано извне, чем‑то или кем‑то, вероломно вторгшимся в его разум.

– Когда НЭК предлагает сделку, отказываться не надо, – проговорила Омра, спокойно наблюдая за баскопом. – Это может быть… больно.

Женщина не опасалась, что Вурб выстрелит в нее. Подобного просто не могло произойти. Сейчас в крови баскопа находился универсальный синтетический нановирус. Он проник в тело Вурба через рукопожатие при первой встрече с метаморфом, обезопасил себя, моментально перепрограммировав иммунную систему наносинтона. Затем стремительно увеличил свою численность, разрушил защитные барьеры, проник в мозг несчастного, установил жесткий псионический контроль над разумом и…

– Стреляйте, мистер Миратиста, – даже не приказала, а просто вежливо попросила Омра.

Не понимая, что происходит, в ужасе глядя на мета‑морфа, контролирующего сейчас каждое его движение, Вурб приставил холодный ствол «Килтрона» к своему подбородку, судорожно сглотнул, и, словно наркоман, понимающий, что каждая новая доза убивает его, но не способный от нее отказаться, нажал на курок…

Моментально потеряв интерес к своей жертве, Омра спокойно отвернулась от безжизненного тела Вурба, подошла к двери, открыла ее и негромко позвала:

class="book">– Мистер Листон, мистер Алсорк, можете приступать.

В дом вошли ее молчаливые спутники и принялись деловито осматривать квартиру.

– Работайте, господа, – распорядилась Омра. – Вы знаете, что делать. Я в СКОП.

В последний раз окинув тело Вурба Миратисты беглым взглядом, женщина вышла из квартиры, не мешая больше работе своих помощников. Она не любила убивать. Просто такая работа. И она выполняла ее безукоризненно.

ГЛАВА 9



Толпа. Орущая и визжащая в диком, почти животном восторге толпа, не способная думать ни о чем другом, кроме предстоящего зрелища. Не люди – твари, бездушные и жестокие, предвкушающие чужую кровь. Они чувствуют ее, они уже почти видят, как струи горячей липкой жизни брызжут из распоротых артерий, обильно заливая песчаную арену. Их жажда крови сильна. Она льется через край взрывом безумного восторга каждый раз, когда очередной воин падает, сраженный клинком другого. И кажется, этому никогда не будет конца.

Но «Песчаные бои» – это не просто зрелище. За неприглядной картиной кровавой мясорубки всегда крылась политика. Не высокая политика императоров и королей. Другая. Но не менее важная для Ченгхору, как одного из торговых центров Киштыра. На «Песчаных боях» делались ставки. Да какие ставки! В одно короткое мгновение, пока секира одного обреченного смахивала с плеч голову другого, пока шипастый набалдашник булавы более ловкого и сильного крошил лобную кость менее поворотливого, пока обычный нож оказывался длиннее двуручного меча, сидящие на трибунах теряли и обретали. И кто‑то после этого становился счастливым обладателем каравана с «Золотой пылью», а кто‑то подписывал смертельный для себя отказ от безопасного прохода через залив Отчаяния, кишащий вольными сборщиками податей, именуемыми иначе пиратами. Такие договоры покупались у главарей пиратского клана за баснословные деньги, и переписать бумагу в пользу другого означало навсегда лишиться покровительства в неспокойных водах залива. Кто‑то отбирал у конкурента договор, чтобы разорить его. Кто‑то думал лишь о том, чтобы обеспечить процветание своего дела. Но и договоры были не самым ценным, что ставили на кон торговцы, приходя на «Песчаные бои». В первую очередь это всегда было игрой, и только потом зрелищем. Впрочем, зрелищем весьма впечатляющим.

Кондора раздели практически догола, заставив нацепить кожаную набедренную повязку и стальные налокотники с короткими зазубренными шипами. Предложили на выбор оружие – десятки разновидностей колющего, режущего и крушащего, но он остановил свой выбор на стальном шесте длиной в его рост, грубо заточенном с одной стороны. Стражники лишь покачали головами, осуждая выбор бойца. Ему бы кисландский меч, изогнутый, словно плечо лука, и отточенный до бритвенной остроты. Или ливовую алебарду, легкую и изящную, как раз подходящую под его комплекцию. А что он будет делать с простым шестом? Разве что быстро и безропотно умирать под тяжелыми ударами соперника, выбравшего, кстати, «виссак» – секиру с двумя узкими длинными лезвиями, закрепленными на центральном стальном стержне. Тяжелое и смертоносное оружие в руках любого, даже не очень опытного, но достаточно крепкого воина. А соперник Кондора был крепок. И практически вдвое шире его в плечах, не говоря уже о росте. Именно такие глыбы плоти, могучие и беспощадные, были постоянными участниками «Песчаных боев». Однако, случалось, на арену попадали и такие, как Кондор. Не дохляк, но телосложения отнюдь не атлетического. Многие погибали на первой минуте боя. Но случались и исключения. Иногда на арену выходили ловкие и опытные бойцы, получившие тайные знания боевых школ и умело использующие их. Такие выигрывали. Но то были единицы. Остальных, иссеченных и обескровленных, лишенных подчас всех конечностей, уволакивали с арены на корм червям.

Искоса взглянув на охранников, Кондор усмехнулся. Для себя они уже отнесли его к категории «пять ударов». Низшая оценка, означающая, что он не выдержит и пяти ударов противника. Ну‑ну. Главное, не делайте больше ставок. Сегодня день неожиданных разочарований.

– Восхитительно, не правда ли? – отвлек «брошенного» голос Якистесы за его спиной.

– Не вижу ничего, чему можно было бы радоваться, – грубо отозвался Кондор, не оборачиваясь.

– Для тебя – возможно. Для меня – обычно. Но ты посмотри на лица тех, кто занял места в зрительских ложах. Сколько страсти, сколько огня. Еще немного, и все это орущее быдло само ринется на песок, вгрызаясь друг другу в глотки и выцарапывая глаза.

– Ты, наверное, так смеялся бы над этим, что надорвал бы живот, – с ухмылкой сказал Странник.

– Не считай меня тупым и бессердечным дебилом, умеющим только жрать и испражняться, «брошенный». Ты не знаешь меня. – Похоже, слова Кондора не сильно, но чувствительно задели Якистесу.

– Хочешь сказать, что ты выше их? – Кондор кивнул головой, указывая сквозь зарешеченное окошко на зрителей, с упоением наблюдавших за тем, как оранжевокожий тиррасец, раненный уже по меньшей мере трижды, пока еще весьма успешно отбивал атаки могучего гиярва – варвара с восточных островов, не пропустившего пока ни одного удара.

– Не то чтобы выше, – ответил Якистеса. – Умнее. Разумнее. Хотя согласен, звериные инстинкты пропитали и мой мозг. С годами я стал таким же животным, как и они. Только они простые животные, а я хищник. Нас немного, таких, как я. Но мы есть. Звери, которые видят, слышат и чувствуют раньше других, лучше других. Которые всегда впереди. Мы первыми видим дичь, первыми отрываем самый жирный и сочный кусок. А еще мы первыми чувствуем опасность и первыми избегаем ее, подставляя под удар спины других.

– Твоему бреду есть название или это просто бред? – усмехнулся Кондор. Он так и стоял спиной к Якистесе, не желая встречаться с ним взглядом.

– Жизнь. Это всего лишь жизнь, – ответил Серебряный. – Ты сам прекрасно знаешь это. Ведь ты убийца, и даже не спорь с этим. Ты один из нас, из хищников. Просто ты хищник, запертый в клеть законов, созданных Отшельником. Эти законы постоянно сдерживают вас. Но если однажды они исчезнут, вы, Темные странники, измените этот мир. Вот взгляни на арену. Два воина – оранжевый тиррасец и мрачный гиярв. Первый прекрасно фехтует, его глаза наполнены страстью и жаждой жизни, однако он уже трижды ранен. Второй туповат, но столь же быстр, хотя его глаза не выражают ничего. И он ранен всего один раз, и то несерьезно. Кто победит?

– Делаем ставки? – удивился Кондор.

– Нет, просто беседуем. Так кто?

– Тупой варвар, – не раздумывая ответил Странник.

– Согласен с тобой, – сказал Якистеса. – Дождемся завершения поединка.

Долго ждать не пришлось. Израненный тиррасец совершил наконец свою последнюю ошибку, чуть замешкался, и узкое лезвие клинка гиярва, наискось войдя в тело оранжевокожего у основания шеи с правой стороны, остановилось лишь у левого соска. Затем мрачный гиярв молча выдернул меч и, оттолкнув от себя мертвое тело соперника, счастливо улыбнулся, выставляя напоказ ряды неровных, отчего‑то зеленых зубов.

– Вот это и есть самое правильное подтверждение жизни, – ликующе воскликнул Якистеса, остервенело аплодируя варвару. – Мы оба угадали победителя и знаем почему. Тиррасец был ранен и быстро слабел. А фехтовали они на одном уровне. Если бы мы слушали сказку, могло бы быть иначе. Жажда жизни и все такое… Бред! Конечно, в сказке жажда жизни и страсть к победе пробудили бы в оранжевом невиданные силы, и, истекая кровью, он совершил бы невозможное и одолел гиярва. Но в жизни все бывает совсем не так. И ум лишь неплохое дополнение к силе, когда ты встречаешься в равном бою с другим хищником. Разве я не прав?

– Не мне судить, – отмахнулся от него Кондор.

– Конечно, обладая такими физическими данными, как у тебя, уже не нужно задумываться над мелочами. Но я прав, и ты сейчас в очередной раз пойдешь доказывать мою правоту. Ибо сколько бы ни было жажды жизни и отваги в твоем противнике, ты сильнее и быстрее его. А значит, у него нет ни шанса.

– Ум тоже чего‑то стоит, – сказал Кондор.

– Но сейчас ты будешь использовать отнюдь не его для своей победы. Или ты собираешься заговорить противника до смерти?

– Бессмысленные диалоги я оставлю для тебя, – усмехнулся Кондор.

– Ну тогда иди и принеси мне удачу.

– Если ты ожидаешь красивого зрелища, то ты его не получишь, – предупредил Странник.

– Мне нужна от тебя только победа. Остальное не столь важно, – напутственно взмахивая рукой, проговорил Якистеса.

Но Кондор не видел этого. Он уже шел по узкому каменному коридору, выходящему на арену «Песчаных боев». Из соседнего коридора на песок выходил сейчас его соперник, облаченный в широкие шелковые штаны и короткую кожаную куртку с металлическими нашивками на ней. Конечно, защита никудышная, однако лучше, чем небольшая набедренная повязка Кондора. Впрочем, самого Кондора это не расстроило.

– И наконец заключительный бой! – провозгласил со своего места Равновесчик, судящий поединок. – Их двое. Первый – Нод Зверошип, проливший на песок кровь пятидесяти трех соперников, настоящий мастер «виссака» и боевого топора, готовый отпраздновать свою пятьдесят четвертую победу сегодня, если, конечно, боги Фира сегодня снова благосклонны к нему. Второй – Кондор Артоволаз, странствующий воин, пришедший к нам из далекой страны Садхар, где его обучили многим тайным знаниям и превратили в великолепного бойца, каких еще не видел свет. Конечно, это только слухи и слова, ибо сам Кондор Артоволаз впервые стоит на арене «Песчаных боев». И выдержит ли он хотя бы пять ударов Зверошипа, мы увидим прямо сейчас. Кто еще не сделал ставки, поскорее делайте их, ибо досчитав до трех, я объявлю начало поединка. Один… Два… Бой!

Нод не спешил бросаться в атаку. Осторожность – признак интеллекта, пусть даже не слишком развитого. А Якистеса говорил что‑то о животной силе. Ничего не стоит сила без разума, иначе не продержался бы Зверошип так долго на арене «Песчаных боев». Но, к сожалению, все кончится для него сегодня. Впрочем, почему к сожалению? Если бы на месте Кондора был кто‑то другой, Зверошип играючи вскрыл бы его грудную клетку отточенным лезвием своего «виссака» и получил бы за победу неплохие деньги. Это не борьба за выживание. Это работа, где одни наживаются на смерти других. Нод мог пойти в ремесленники, стать крестьянином и тогда, возможно, остался бы жив. А теперь…

Громила атаковал. Очень изящно, словно делая реверанс, он крутанул в воздухе тяжелый «виссак», стараясь одним из лезвий отсечь Страннику левую руку. Естественно, допускать этого Кондор не стал, но выходка Нода немного разозлила его – это же надо, мог бы просто убить, так нет, хочет сделать это красиво, чтобы порадовать толпу. Ну ладно, будет тебе «красиво»!

Без труда увернувшись от лезвия, Кондор присел и легонько взмахнул своим посохом, стараясь сделать Ноду подсечку. Не заметив наигранной медлительности соперника, Зверошип мягко подпрыгнул, уходя от удара и снова взмахивая «виссаком». Удар, направленный теперь в грудь Страннику, ранил лишь пустоту. Очередь Кондора. Проведя серию зрелищных, но совершенно бестолковых ударов, он отступил, давая возможность порезвиться и Ноду. Тот не заставил себя ждать, осыпав «брошенного» настоящим ливнем изящных ударов, способных искромсать любого в мелкий фарш. Но вот только фарш из Кондора у него почему‑то упорно не получался. Нод злился, Кондор развлекался. Странно, но сейчас он не испытывал ни капли жалости к своему противнику, готовому выпустить кишки любому, чтобы получить почет, славу и тугой кошель звонких монет, за которые деревенский рыбак должен был целый год торговать рыбой, сбывая не меньше чем по две корзины в день. А этому стоило лишь один раз удачно взмахнуть топором, и все готово. И пусть не говорит, что деньги идут на прокорм его семьи. У таких, как он, семьи не бывает, только любовницы. Но если они и будут горевать, то не по нему, а по его кошельку.

В очередной раз раззадорив себя подобными мыслями, Кондор решил заканчивать представление. Больно Ноду не было. По крайней мере, Кондор постарался сделать так, чтобы свести страдания соперника к минимуму. Сделав еще одну, на сей раз реальную подсечку посохом, Странник не стал дожидаться, пока изумленный внезапной ловкостью противника Зверошип грохнется на песок, а преодолел то небольшое расстояние, что разделяло их, и практически незаметным для окружающих движением свернул бедняге шею. На песок упало уже мертвое тело, хотя многие еще не поняли этого. Лишь обладающий уникальным слухом Кондор услышал в общей какофонии голосов, как довольно крякнул сидящий в первом ряду Якистеса Серебряный. Кондор не разочаровал его. Толпа шумела еще с минуту. Кто‑то призывал Нода подняться, другие злорадно улюлюкали, третьи просто насмехались над неловкостью Зверошипа. Глупцы. Они думали, что он просто потерял сознание.

Когда же пришло понимание случившегося, наступила тишина. В смерть непобедимого Зверошипа, выстоявшего сорок три боя, не мог поверить никто.

– Проверьте, не может же он быть мертв, – распорядился кто‑то.

Оттолкнув Кондора, к Ноду подбежали два стражника. Склонились, пощупали пульс, послушали сердцебиение, не доверяя друг другу и поочередно прикладывая ухо к груди. Наконец, так толком и не поняв причину смерти, растерянные и поникшие, они поднялись на ноги и оповестили зрителей о гибели великого воина.

Люди продолжали молчать. Недоуменно глядя то на Зверошипа, то друг на друга, зрители силились понять, как так получилось, что они умудрились проиграть свои деньги и товары, будучи уверенными в стопроцентном выигрыше. Кондор даже развел руками, словно извиняясь перед толпой и говоря: «Я не хотел, просто так вышло».

Победно захохотал Якистеса. Неизвестно, что он ставил на бой и что в итоге обрел, но вид у него был такой, словно он внезапно стал императором Киштыра.

– Бой был нечестный! – прокричал, обращаясь к Якистесе, вскочивший со своего места высокий худощавый человек в дорогом одеянии.

– Вышли двое, остался один. Чем же нечестен такой бой? – усмехнулся Серебряный. – Сотни свидетелей подтвердят, что Нода Зверошипа никто больше и пальцем не тронул!

– Неуклюжая подсечка твоего бойца не могла свалить Нода с ног. Зверошип оступился сам. Оступился и случайно свернул себе шею, – настаивал худощавый.

– Но в итоге он мертв. Разве не таковы условия сделки? – с деланым удивлением спросил Якистеса.

– Но ведь было сказано: «Если твой боец одолеет моего», – продолжал упорствовать худощавый, потрясая руками, неподъемными от изобилия перстней и браслетов. С кем же заключил сделку Серебряный? – Нод с таким же успехом мог свернуть себе шею еще перед боем. Разве тогда победа была бы твоей?

Поняв, какую непростительную глупость совершил, Кондор бросил беглый взгляд на Якистесу. Тот ответил ему немой холодной яростью. Похоже, у него срывалось что‑то действительно крупное. Пора было вмешиваться и исправлять свою ошибку.

– Нода Зверошипа убил я! – прокричал он, стараясь выглядеть оскорбленным и возмущенным до глубины души. – Никто не отнимет у меня этой победы!

– Замолчи, слизняк! – прошипел худощавый. – Ты – никто. До сегодняшнего дня мы вообще ничего не знали о тебе. Мы все видели, ты неважно дрался и не мог победить честно, а значит, победа не может быть твоей! Убирайся! Я изгоняю тебя с «Песчаных боев».

– Победа моя! – взревел Кондор, вкладывая в голос весь запас своего негодования.

– Бой не засчитан! – на сей раз поднялся Равновесчик, исполняющий на арене роль судьи.

Гул негодования и вздох облегчения. Кто‑то снова терял деньги, а кто‑то возвращал их себе. Похоже, довольных таким исходом было все же больше. Остальные просто смирились. По‑настоящему недовольных осталось двое: Кондор и Якистеса. Необходимо было предпринимать срочные меры, пока дело не замяли, чего, несомненно, жаждал худощавый, мгновенно изменившийся в лице после вынесения угодного ему решения.

– Я требую вернуть мою победу! – взревел Странник с новой силой, потрясая поднятым над головой посохом.

– Иди, покричи где‑нибудь в другом месте, – едко ухмыляясь, посоветовал худощавый. Но Кондор не собирался сдаваться так просто.

– Я требую нового боя! – проорал он, направляясь к Равновесчику. – Слышишь, ты! Я требую нового боя по старым ставкам. У вас больше нет лучшего бойца, но я согласен драться сразу с тремя, любыми, на ваш выбор. Полагаю, трое не смогут оступиться и сломать себе шею? Или, если поединка не будет, я призову Торговый суд. Пусть они решают, кто прав. Но я своей победы отдавать не собираюсь! Все поняли?! Теперь я жду вашего решения – Суд или поединок? И я не сойду с этого места, пока не услышу ответа.

В зрительских ложах снова воцарилась тишина. Сотни глаз были устремлены сейчас на Равновесчика, растерянно хлопавшего глазами и молча вопрошающего у стоящего неподалеку худощавого, какое решение предпочел бы он. Худощавый думал долго. И было над чем подумать. С одной стороны был Торговый суд, решению которого подчиняются все в Чингхору. И если Суд решит присудить победу Кондору, такое решение не принесет худощавому пользы. С другой стороны был повторный поединок, где ставки остаются прежними, однако шансы на победу увеличиваются.

Кондор выжидал. Пауза затягивалась. Поняв, что худощавый никак не может решить, Странник проговорил:

– Я не могу больше ждать. Собирайте Суд.

Подействовало.



– Я согласен на повторный бой, – поспешно проговорил худощавый, решив воспользоваться шансом на победу.

Глупец. Суд давал ему равные шансы на успех и проигрыш. А теперь Кондор мог ему только посочувствовать. Ему и тем трем бойцам, что будут выставлены против него. О боги, в какую кровавую авантюру втянул его Якистеса!

Кондор снова посмотрел в его сторону. Почувствовав на себе пристальный взгляд Странника, Серебряный одобрительно кивнул, давая понять, что он доволен и пока Кондор все делает правильно. Легче не стало. Наоборот, стало отчего‑то тошно. Впервые за шестьдесят лет он участвовал в подобном и не представлял, что может случиться, когда Великий отшельник узнает о маленькой бойне, устроенной Кондором. Естественно, Якистесу это совершенно не интересовало. Да и как это могло интересовать его, если сегодня при помощи «брошенного» он готовился сорвать крупнейший куш в своей жизни. Интересно, долго он ждал, пока подвернется Темный странник, готовый поработать на него? Месяц? Год? Или идея пришла к нему в тот самый миг, когда «брошенный» предложил торговаться?

На арену тем временем вышли трое, принимая ликование вновь оживившейся толпы и благосклонную улыбку худощавого. Первый из степных кирвов. Длинноволосый, с золотым загаром, практически полностью скрытым под легкими медными доспехами. В руках кистень с увесистым стальным шаром на длинной цепи. Второй, как, впрочем, и третий, урожденный киштыриец. Среднего роста, средней комплекции, почти как Кондор. Грудь и спина защищены кирасой, руки обнажены до плеч, на голове облегченный шлем, защищающий лишь макушку и частично затылок. Из‑под шлема торчат оттопыренные уши. В одной руке короткий меч, в другой ромбовидный щит – дерево, грубо обитое тонкой сталью. Третий, судя по всему, самый бывалый или же наиболее опытный из всей троицы. Могучий великан, на полторы головы выше Кондора, с телом настоящего богатыря. И все это тело словно путаная карта неумелого картографа испещрено десятками, если не сотнями шрамов. В скольких битвах он побывал, можно было только предположить. Гигант предпочел остаться без доспехов, вооружившись тяжелым двуручным мечом.

Кондор сразу отметил великана как цель номер один, ибо его удар мог нанести существенный вред даже телу Темного странника. Несколько лет назад он самолично видел, как подобным мечом воин не менее крепкий, чем этот гигант, рассек пополам лошадь.

– Вот твои соперники, – победно проговорил худощавый, оборачиваясь к Кондору. – Что, не ожидал? Думал, после Зверошипа не найдется воина, достойного сразиться с тобой? Ошибаешься. Зверошип был хорош, но вовсе не одинок в своем мастерстве. Познакомься: Хартад, воин степей, на счету которого тридцать девять чистых побед. Большой Кифф, фехтующий своим двуручным «алматом» не хуже, чем жонглер тростью. И наконец красавец Луриша Тоз. Его любимое занятие – вспарывать животы и смотреть, как медленно и мучительно умирает его жертва. Кифф одержал сорок две победы, Луриша сорок семь. Сегодняшнюю победу они разделят на троих.

– Поражение, я полагаю, тоже, – улыбнулся Кондор.

– Больше сегодня никто не оступится, не надейся на это, – презрительно фыркнул худощавый.

– Согласен с тобой, – ответил Кондор.

Что же, они хотят крови, они получат ее. Он устроит им настоящее зрелище. Не такое долгое, как с беднягой Нодом, но достаточно эффектное и жестокое, чтобы все признали его полную победу.

Вот только когда бой наконец начался, все пошло совсем не так, как хотел Кондор. Первым, как и планировал, он атаковал здоровяка. Мгновенно преодолев разделявшее их расстояние, Странник взмахнул своим посохом, глубоко вгоняя его заостренный конец в подбородок гиганту. Тут же, не дожидаясь, пока тот упадет, он перехватил тяжелый меч, выпавший из могучей руки Киффа, и ловко метнул его в длинноволосого степняка, задав оружию вращательный эффект. Неизвестно, успел ли степняк испугаться, но его голова, начисто срезанная тяжелым клинком, упала лицом в песок, скрывая тем самым последние эмоции, отразившиеся на нем. С оставшимся в одиночестве любителем вспарывать животы пришлось немного повозиться. Парнишка оказался достаточно ловок и первые три‑четыре мгновения пытался сопротивляться, однако он просто не мог состязаться с ошеломляющей скоростью «брошенного». Первый удар Кондор нанес по щиту, проминая стальную оболочку и ломая деревянную основу. Кулак правой руки, которым Кондор проделал это, недовольно отозвался мимолетной вспышкой боли, почти мгновенно угасшей. Не обратив на боль никакого внимания, Кондор ловко ушел от секущего удара противника и, перехватив уходящую в сторону руку с мечом, резко рванул ее назад. Послышался хруст костей, рука несчастного вывернулась локтем наружу, но закричал красавец Луриша спустя несколько секунд, когда завладевший его клинком Кондор плавно провел отточенным лезвием чуть ниже пупа соперника, выпуская на песок сопровождаемые кровавыми брызгами пузырящиеся внутренности. Пытаясь удержать уцелевшей рукой скользкие кишки, Луриша упал на колени, испуганно всхлипывая и пуская кровавые слюни. Арену «Песчаных боев» накрыла тишина. Столь молниеносного боя зрители не видели уже давно. И уж тем более никто не мог предположить, что одинокий воин, вооружившись лишь стальным шестом, ухитрится расправиться с тремя чемпионами сразу. Если все пройдет гладко и никто не догадается, что на арене перед ними один из проклятых богами и временем Темных странников, этот бой станет легендарным, хотя такой славы Кондор совсем не желал.

– Неприятно, правда? – зло спросил он, склоняясь над умирающим.

У него появилось вдруг странное желание не добивать воина, дав ему тем самым вкусить всю прелесть мучений, на которые он обрекал свои жертвы. Но все же что‑то останавливало его от безумства, которым были поражены все вокруг.

– Эй, ты, – Кондор легонько ткнул Луришу в плечо. – Слышишь меня?

Несчастный оторвался от созерцания собственных внутренностей, взглянул на своего победителя. Посмотрел пустым, ничего не выражающим взглядом. Глаза умирающего безумца.

– Знаешь теперь, чего хотели те, кому ты вот так же выпускал кишки ради собственного удовольствия? – спросил у него Странник.

Умирающий молча кивнул.



– Хочешь того же? – Это был не вопрос. Предложение.

– Да, – ответить на этот вопрос Луриша предпочел вслух.

– Тогда держи. – Не размахиваясь Кондор по самую рукоятку вогнал короткое лезвие меча в грудь воину. На какой‑то миг зрачки несчастного расширились, вылезая из орбит, а затем их медленно заволокла белесая вуаль смерти. Кондор оттолкнул бездыханное тело, поднял взгляд на притихших зрителей.

– Ну что, теперь вам достаточно крови?! – злясь скорее на самого себя, чем на этих бездушных тварей, называющих себя людьми, прокричал Кондор. – Или нужно больше?! Тогда выходите! Вы все! – Странник обвел рукой зрителей, растерянных и молчаливых. – Выходите и почувствуйте на собственной шкуре то, что довелось испытать этим трем, дабы потешить вас.

– Остынь.

Тяжелая рука Якистесы легла на плечо Кондору. Странник резко обернулся, готовый убить и торговца, втянувшего его в это. Увидев решимость и гнев в его глазах, Серебряный совсем не испугался. Даже не отпрянул.

– Я сказал – остынь! – с нажимом, властно и уверенно повторил он. – Ты уже стал мясником сегодня. Хочешь стать еще и убийцей?

Кондор не остыл, но желание взглянуть на внутренности Якистесы подавить сумел. Хватит на сегодня. Действительно хватит.

Рука Странника непроизвольно разжалась. Окровавленный меч Луриши упал в песок.

– Вот и молодец, – похвалил его торговец.

– Я выполнил свою часть договора. Даже сверх того. Теперь ты выполни свою. Куда направился Тирагор, которому ты продал Гилану?

– Позже, – отрезал Якистеса.

– Немедленно, – прошипел Кондор. – Иначе даже твои золотокожие феи не успеют спасти тебя. Мы заключили сделку, не так ли? Или мне сказать этой толпе, кого ты выставил в качестве своего бойца?

– А ты настырен, – усмехнулся Серебряный, пристально глядя на «брошенного». – Ладно. Получай свой ответ, хотя я не понимаю, зачем тебе эта маленькая шлюшка.

– Не твое дело, – огрызнулся Кондор.

– Согласен, не мое. Два дня назад Тирагор отплыл в Фигранию, а оттуда намеревался идти с караваном через Красные пески в Шалт. Если поспешишь, через неделю нагонишь его там. И лучше тебе действительно поторопиться, потому что из Шалта он может направиться в Кирмию, и там ты его уже вряд ли найдешь. Могу даже дать совет – иди через Плешивые болота. Смертному там не пройти, место уж больно гиблое, а ты пройдешь. И сэкономишь как минимум двое суток. А то и трое. Но решать, конечно, тебе.

– Спасибо, я подумаю. И на этом все. Где моя одежда и «Дишмед»?

– Получишь их за городом, возле руин старого форта. Не хватало, чтобы кто‑то проследил за тобой и заподозрил подвох. Мне сейчас лишний скандал не нужен.

– В город я вошел в своей одежде, – заметил Кондор.

– Тогда ты никого не интересовал. Теперь за тобой будут следить сотни глаз. Иди. И не беспокойся. Твое добро в целости и сохранности. Даже боевой посох, за который ты так опасался.

– Надеюсь. Иначе…

– Только не надо меня пугать, Кондор Артоволаз. Я умный человек и понимаю, когда нужно остановиться, – проговорил Якистеса. – Наша игра завершена. Надеюсь, мы больше никогда не встретимся. Признаюсь честно, я всегда недолюбливал вашу породу.

– Спасибо за откровенность. Но напоследок можно еще вопрос? Удовлетвори мое любопытство. Если не секрет – кто тот худощавый, что так не желал проигрывать, и что он все‑таки проиграл?

– Вовсе не секрет, – улыбнулся Серебряный. – Эри Элтун, бывший хозяин Торговой Сарты. Благодаря тебе теперь хозяином Сарты являюсь я. Как считаешь, стоит это жизни четверых бойцов, убитых тобой?

Кондор не ответил. Он знал, что за обладание таким призом многие готовы долго шагать по трупам, и четыре мертвеца – действительно ничтожная цена за такую власть.

– Будь осторожен, – проговорил Странник вместо ответа. – Элтун наверняка захочет отомстить.

– Со мной ему не совладать. Я мог бы заполучить Сарту и другим способом, но тут появился ты, и я решил сделать это относительно честным способом, – улыбнулся Серебряный.

– Это и в самом деле лишь ОТНОСИТЕЛЬНО честный способ. Можно еще вопрос?

– Ты слишком любопытен, Артоволаз, – рассмеялся Серебряный. – Ладно, спрашивай.

– Кто ты? – спросил напрямую Кондор, глядя Якистесе в глаза.

Торговец не смутился, не растерялся. Для этого он был слишком самоуверен. Возможно, даже излишне самоуверен.

– А вот это тебе знать необязательно, – спокойно проговорил он.

Кондор не стал больше ничего говорить. Он не слишком рассчитывал на ответ. Просто повернулся и ушел с арены.

ГЛАВА 10



Спустя некоторое время, приняв в старом форте из рук посыльного свою одежду и предусмотрительно разряженный «Дишмед», Кондор тихо покинул Чингхору, намереваясь по суше опередить караван Тирагора и перехватить его в Шалте. Это было сложно, но Якистеса дал вполне дельный совет, и Кондор решил воспользоваться им. В Шалт вело три пути. Один долгий, сухопутный, отнимающий у пешего путника около десяти дней, второй морской, ведущий из Фигрании через Красные пески и занимающий в среднем около пяти дней. Но был еще и третий путь, теоретически довольно быстрый, ведущий напрямик через раскинувшиеся на севере Приозерья Плешивые болота, места мрачные и гиблые, источающие ядовитые газы и кишащие смертоносными гадами: змеями, гигантскими пиявками и огромными насекомыми. Частично рассказы об ужасах Плешивых болот были всего лишь страшными сказками, что рассказывают на ночь доверчивым детям и не менее доверчивым взрослым. Однако многие, очень многие люди ушли и не вернулись с топких долин, чтобы подтвердить или опровергнуть эти сказки. Сегодня Кондор сам собирался исследовать эти проклятые земли, ибо он избрал третий, кратчайший путь, так никогда и не проложенный сквозь зыбкие топи. Он не был человеком, и гигантские пиявки, чья длина, по слухам, превышала длину руки взрослого человека, пугали его не больше, чем огородные слизни. Да и ядовитый газ, убивающий человека в считаные минуты, доставлял лишь легкое неудобство своим запахом, но не более того. Кондора не страшили укусы ядовитых змей, как и перспектива быть с головой утянутым в гниющую жижу, ибо, как выяснилось еще десятки лет назад, тело «брошенного» может прекрасно функционировать даже под водой, свободно «вдыхая» вместе с жидкостыо любые находящиеся в ней взвеси, включая ил и тину. И при этом неплохо себя чувствовать!

Итак, болота не пугали Кондора, а экономия времени, по его расчетам, была действительно огромна. Ко всему прочему, это был единственный реальный шанс догнать караван Тирагора. Поэтому к вечеру, когда летнее солнце уже клонилось к закату, готовясь уйти на покой, Странник вступил во владения хитрых водяных и бестелесных навей, вдыхая первые, пока еще робкие «ароматы» гнили.

Как он и предполагал, идти оказалось чрезвычайно тяжело, даже для того, кем являлся он. Но разве бывают непреодолимые препятствия для Странников?

Ближе к полуночи он достиг Мертвой топи, места поистине мифического, ибо о нем складывались самые страшные сказания. Теперь Кондор двигался еще медленней, погрузившись в вязкую затхлую жижу по грудь и распугивая полчища жирных лягушек, болотных змей и юрких серых ящериц, проводящих время в бесконечной охоте за москитами, коих здесь обнаруживалось еще больше. Было заметно, что местные жители как могли выражали крайнюю степень недовольства внезапным вторжением чужака в их тихий мирок, но поделать с упрямцем ничего не могли, ибо укусить или ужалить незнакомца для них не представлялось возможным. Слишком уж крепка для их жал, хоботков и зубов оказалась кожа Темного странника. Дважды Кондор умудрился провалиться в трясину, после чего приходилось выбираться, используя поистине нечеловеческую силу, что для человека, естественно, было невозможно. Особенно учитывая, что Кондор провел под водой столько времени, что обычный смертный успел бы захлебнуться раз двадцать.

Стекая с ветвей редких уродливых деревьев, на топь опустился туман, бесплотным белым облаком укутывая болото. Появились звуки ночи. Непривычные, странные, совершенно непохожие на давно знакомые Страннику звуки засыпающего леса, но и не пугающие. Просто другие.

Поддавшись давней привычке, Кондор взглянул вверх, желая, как обычно, приветствовать безмолвное звездное небо, но вынужден был разочарованно опустить глаза, увидев над собой лишь белесую серебристую пелену, окутавшую его со всех сторон. Сегодня небо покинуло его. И тут же, словно подчиняясь чьей‑то злой воле, нахлынуло одиночество. Давно уже он не ощущал себя таким одиноким, как сейчас, забравшись в эту безлюдную глушь. Душевная приподнятость, с какой он еще совсем недавно ступил на зыбкие болотные тропы, постепенно исчезала, как рассеивается предрассветная дымка. Появилась злость. На это болото, на самого себя, на Якистесу, так неудачно продавшего Гилану торговцу, вздумавшему вдруг попутешествовать, не дождавшись начала торгов. В таком вот настроении, без устали браня себя и весь мир, Кондор даже не заметил, как выбрался на сухое место, путаясь в корнях диковинных, совершенно незнакомых ему деревьев. Остановился он, лишь когда его злой блуждающий взгляд уловил в пелене тумана что‑то странное, нереальное, показавшееся поначалу обычным миражом, непонятно как возникшим посреди болотной сырости. Это была огромная тень высотой в три человеческих роста и не менее трех десятков шагов в ширину, неровной кляксой расползшаяся по небольшому островку суши. Как обычно, любопытство моментально взяло верх над осторожностью, и Кондор, не сбавляя скорости, подступил к тени вплотную, с интересом разглядывая представшее его взору НЕЧТО. Собственно говоря, разглядывать было практически нечего – так, пелена, словно рябь на воде, лишь слегка искажающая перспективу и размывающая контуры предметов.

– Интересно, – прошептал Кондор, протягивая руку к непонятной пелене, желая коснуться ее и даже не задумываясь о возможных последствиях. Впрочем, последствия оказались весьма специфическими. Стена никак не проявила свое отношение к вторжению в свою зыбкую плоть, продолжая по‑прежнему мелко подрагивать и позволяя самозваному исследователю в полной мере насладиться новыми ощущениями. Вернее, их отсутствием, ибо как только рука Кондора по запястье погрузилась в трепещущую воздушную пелену, он перестал ее чувствовать. И не только чувствовать – видеть. И если второе могло оказаться обычным оптическим обманом, то как объяснить первое?

Испуганно отдернув руку, Кондор осмотрел ее. Для «брошенного» ночная тьма никогда не была серьезной проблемой, да и проблемой вообще, и, взглянув на кончики пальцев, он вдруг увидел, как сквозь полупрозрачную кожу и мышцы просвечивают кости, словно… Он даже не успел придумать достойного определения – внезапно по руке пробежала едва заметная рябь, и плоть вновь налилась цветом, возвращая свой первоначальный вид.

Так‑так, неужели он наконец стал свидетелем истинного волшебства? Увидел что‑то такое, что не поддается разумному объяснению? Наверное, да, ибо увиденное никак не желало вписываться в известные ему рамки. Он знал о физике как о науке не так уж много, в основном со слов Великого отшельника, однако этого всегда оказывалось вполне достаточно, чтобы объяснить любое необычное событие в его жизни, если, конечно, он нуждался в таком объяснении. И вот наконец сегодня Кондор столкнулся с чем‑то, чего не способен был понять, перед чем вся известная ему наука растерянно отступала.

Неужели в мире действительно существует магия? Или он просто сходит с ума от одиночества?

Отыскав среди набухших корней длинную полусгнившую корягу, Кондор вернулся к загадочной пелене и ткнул в нее изогнутым концом гнилушки. Потом, подождав немного, провел своим импровизированным орудием сверху вниз и обратно. Ничего. Поводил из стороны в сторону – тот же результат. Стена, чем или кем бы она ни была, словно не заметила столь вероломное вторжение извне, а если и заметила, то никак этого не показала. Совсем никак. Если взять палку и провести ею по поверхности воды (а именно такое сравнение приходило сейчас в голову новоявленному исследователю), всегда остается след, пусть и скоро исчезающий. Здесь не было даже этого. Пустота… Словно он водит палкой в воздухе. Может, у него действительно галлюцинации? Или стена – всего лишь мираж? Но тогда почему погруженная в нее коряга перестает быть видимой? Куда она девается? И куда девается туман, вяло текущий в прозрачную неизвестность?

Стоя в растерянности перед непонятной преградой, Кондор внезапно обнаружил еще одну занимательную деталь – растительность, обильно покрывающая загадочный островок, значительно отличалась от той, что он наблюдал на протяжении всего предыдущего дня, пока пробирался через вонючие топи и трясины. Да и что он, никогда болотные растения не видел?! Конечно, темнота и туман мешали разглядеть детали, но все же его зрения было вполне достаточно, чтобы увидеть главное: цвет, строение, форму листьев. Все иное!

Все чужое!



– Что же ты такое? – проговорил он, тут же обнаруживая для себя новую необычную деталь: его голос не прокатился эхом по ночному болоту, а словно увяз в призрачной стене. Увяз и исчез, поглощенный прозрачной стеной, находящейся перед ним.

Кондор нахмурился и, отступив назад, подвел предварительные итоги. Итак, из его пока еще недолгих наблюдений ясно следовало: первое – стена прозрачна и подвижна, что заметно невооруженным взглядом по переливам и мерцанию, но ее подвижность никак не связана с физическим воздействием на нее извне. Второе – стена бесплотна, как кажется на первый взгляд, однако предметы, проходящие сквозь нее, теряют видимость, что, скорее всего, является следствием сильнейшего оптического обмана. Третье – при соприкосновении со стеной плоть теряет всякую чувствительность, но после прерывания контакта чувствительность восстанавливается. И наконец четвертое – вокруг стены нетрудно обнаружить растения, неизвестные Кондору и не произрастающие на Плешивых болотах. Было еще пятое, и шестое, и седьмое… Но все остальное мелочи. Первые четыре пункта занимали Странника гораздо больше.

Поразмыслив пару минут, но так и не придумав ничего путного, Кондор решил обойти преграду, чтобы осмотреть ее со всех сторон, но, сделав это, он снова удивился. Стены не было! Она по‑прежнему существовала, он прекрасно знал это, но с тыльной стороны была совершенно невидима. Никакой ряби, никакого искажения перспективы. Обычное болото, гниль, трава, лягушки, его следы, по которым можно увидеть, как он в нерешительности топтался перед неожиданной преградой, коряга, использованная им при недавнем эксперименте. А вот стена… Она оказалась неимоверно тонкой пленкой, рассекающей пространство и совершенно незаметной с ребра. Просто с одной стороны она существовала, с другой – нет. Вот так чудеса!

Не задумываясь, да и о чем тут думать, если преграда отсутствует, Кондор решительно шагнул вперед, свободно пройдя то место, где по его расчетам находилась стена. Оглянулся. Теперь он вновь смотрел на болото, смазанное едва заметной рябью загадочной преграды. Он прошел сквозь стену, даже не ощутив этого, но прошел с той стороны, где фактически стены и не существовало. Естественно, ничего и не произошло. А что произойдет, если шагнуть в стену с ее видимой стороны? Надо попробовать.

Решение казалось рискованным, однако непреодолимое любопытство брало верх над благоразумием. Не попробуешь – не узнаешь. Уйди он сейчас, и всю оставшуюся жизнь его будет мучить вопрос: что произошло бы, шагни он в это мерцающее НЕЧТО. А вдруг там кроется ответ на один из его давних вопросов о происхождении «брошенных»? Не наступит ли потом запоздалое раскаяние, как это бывало уже не раз в прошлом?

И Кондор, непонятно зачем зажмурившись и задержав дыхание, сделал шаг вперед, полностью погружаясь в зыбкую плоть стены.

Поначалу он даже не понял, что произошло, и только когда спутанные на мгновение мысли снова обрели прежнюю форму, он осознал, что больше совершенно не чувствует собственного тела! Ни жара, ни холода, ни сырости, ни веса! Кажется, он потерял связь даже с землей, паря в пустоте. Но пустота не была пустотой, а лишь желала казаться таковой в глазах незадачливого экспериментатора. Даже сквозь плотно закрытые веки он видел вокруг себя какие‑то тени, мерцающие во тьме, но сколько ни старался, так и не смог понять, что же проносится перед его взором. Возможно, он видел это даже не глазами, а разумом. Но легче от сознания этого не становилось. Безмерный ужас и красота небытия – вот что обрушилось на него в этот миг. Реальность вокруг него менялась, ускользала, разрушала привычную форму и цвет, чтобы через мгновение создать нечто новое. Смерть и возрождение материи, трансформация мерности – ему казалось знакомым все происходящее, но он не знал, откуда могут взяться подобные воспоминания.

Все было как всегда, но разве так уже было? Тогда, очень давно, еще до его рождения в этом мире. Но разве можно помнить то, что происходило до рождения? Наверное, раз он помнил. Вернее, даже не помнил. Просто знал. Снова это пресловутое «эхо жизни», вечный спутник Темного странника. То, что так часто побуждает «брошенного» задумываться о том, кто он, и снова, как всегда, отправляться в путь. Только вот двигался ли он сейчас? В одно и то же мгновение ему казалось, что он движется вперед и отступает назад, что его возносит к небеснойвыси и вдавливает в болотную жижу под ногами, но какие чувства были реальными, а какие ложными, разум, испуганно мечущийся в окружившей его НЕРЕАЛЬНОСТИ, определить не мог. Время остановилось. Хотя нет – время невозможно остановить. Просто хрустально чистые воды бытия превратились внезапно в тягучую, вязкую массу, похожую на ту самую болотную жижу, сквозь которую еще совсем недавно пробирался Кондор.

А затем – словно ничего и не было. Он снова стоял в темном ночном лесу, укутанном легкой дымкой тумана. Впрочем, стоп! Что значит в лесу? Почему это он оказался в лесу? Куда подевалось его «любимое» болото, интересно знать? Теперь его окружали высоченные деревья с неимоверно длинными лентовидными листьями грязно‑бурого цвета, землю устилал ковер из низкорослых папоротников и стреловидных хвощей, всюду свисали бесконечные плети лиан, покрытых мелкими белыми цветами. Изумрудными искорками блестел густой мох, облюбовавший себе уютное местечко на старом трухлявом пне. Все это казалось чудесным и восхитительным. Но все это было ЧУЖИМ! Растения, запахи, звуки, которых оказалось гораздо больше, чем на полусонном болоте, неожиданно сгинувшем в небытии. Даже небо, которое не зияло здесь черным бездонным провалом с яркими прорехами звезд, а непрерывно переливалось всеми цветами радуги, было совершенно чуждым ему. А возвышающийся над деревьями, частично заслоняя собой небосвод, огромный шпиль скалы, на вершине которой примостилось то ли гигантское дерево, то ли отломившийся, но так и не рухнувший вниз обломок породы, только довершал необычную картину. Слишком уж ровной и симметричной была эта скала. Словно и не скала вовсе, а гигантская башня. Огромная. Гораздо выше тех, что Кондор привык видеть, путешествуя по Киштыру.

Куда же он попал, шагнув в призрачное НЕЧТО? Чем была эта стена?


Стена!


Испуганно обернувшись, Кондор вгляделся в туман и не обнаружил ее! И вот это было уже невесело. Оставаться здесь, где бы это «здесь» ни находилось, у него никакого желания не возникало, даже учитывая то, что здесь было значительно суше и теплее, чем на Плешивом болоте. Ему вдруг страстно захотелось назад. Только бы не возникло проблемы с возвращением. Желание проводить еще какие‑либо эксперименты мгновенно улетучилось. Стоило лишь взглянуть на фиолетовое, с красными разводами и зелеными вкраплениями небо, как оно начинало давить на него, пробуждая в душе робкие ростки того, что обычный человек назвал бы паникой. Ко всему прочему, у него вдруг появилось стойкое ощущение, что за ним пристально наблюдают. И не просто наблюдают. Оценивают! Такого с ним не случалось уже очень давно. Неприятное чувство, надо сказать. Руки Странника машинально сжали «Дишмед», приводя посох в состояние полной боевой готовности. В это мгновение рядом, буквально в нескольких шагах от него раздался тяжелый и прерывистый вздох. Вздрогнув скорее от неожиданности, чем от страха, Странник осмотрелся, моментально весь обратившись в зрение и слух и стараясь как можно тщательнее прощупать окружающее его пространство. Если рядом находится враг, он должен узнать об этом раньше, чем тот нападет. Но ничего, пустота. Птицы, насекомые, грызуны, ящерки… Может, просто разыгралось взбудораженное воображение? Или же попробовать «змеиный глаз»?


Кондор невольно поморщился, вспоминая ощущения, связанные со «змеиным глазом». Он никогда не питал особой симпатии к такому виду зрения, хотя и не отрицал его полезности в некоторых ситуациях, подобных этой. Вся неприятность заключалась в том, что на время использования «змеиного глаза» ему приходилось слепнуть. Точнее, отключать зрительные нервы, заставляя тем самым работать «третий глаз», при помощи которого, кстати сказать, Странник всегда неважно ориентировался в пространстве. Но попробовать стоило. В любом случае, если где‑то в лесу затаился враг, «змеиный глаз» позволит ему заметить опасность вовремя. Сделав еще один шаг назад, Кондор вздохнул и зажмурился, пытаясь как можно быстрее перевести свое зрение в инфракрасный режим, однако увидеть так ничего и не успел. Внезапно его тело вновь потеряло обретенную было чувствительность, а пространство поплыло, причем видел он это даже сквозь плотно сомкнутые веки, словно они обесцветились и стали прозрачными. И снова невозможно было понять – двигается он или стоит на месте. И снова замедлил свой ход бесконечный поток времени. И, как несколько минут назад, его тело вновь растворилось в пустоте, став искрой среди вечного «ничто».


А потом он открыл глаза, глядя на туманную пелену, покрывающую его следы, что вели из трясины на покрытый облезлым лишайником берег. За спиной снова вибрировала и переливалась стена воздуха, а вокруг, насколько хватало глаз, тянулись укрытые тьмой и испарениями Плешивые болота. Не было больше странных деревьев, не заслоняла переливающийся всеми цветами радуги небосвод гигантская скала с расщепленной вершиной. Наваждение исчезло. Все снова было как прежде. Сыро и мерзко. Как бывает на болотах. По ночам, да и не только.



– Проклятое место, – прошептал ошеломленный произошедшим Кондор. И не оборачиваясь побрел прочь.

ГЛАВА 11



В кабинете было сумрачно и тихо. Такое случалось не каждый вечер, а лишь когда по окончании рабочего дня Антар Сибау, председатель совета Независимого энергетического конгломерата закрывался в кабинете, строго приказав никого к нему не впускать, и закуривал сигару – одну из немногих, что остались у него с давних времен. Когда‑то он курил сигареты, смолил, как говорится, по пачке в день и даже не думал бросать. Затем наносинтетическое тело баскопа само отучило его от этой пагубной привычки, но, как только он вновь вернулся в человеческую оболочку, тяга к табаку вспыхнула с новой силой. В Лиитании табак не произрастал, но запрещен не был и успешно импортировался из нескольких вариантов предприимчивыми торговцами. Не пожелав опускаться до прежнего уровня, Антар заказал себе партию сигар высшего качества. С тех пор только их и курил. Сейчас в изящной деревянной шкатулке осталось всего четыре металлических цилиндра с великолепными ароматными сигарами внутри. Курил Антар редко, но сегодня был особый день. И вот он сидел в полной тишине, полумраке и одиночестве, наслаждаясь терпким ароматом табака и вытаскивая из памяти то немногое, что связывало его с прошлым, давно канувшим в небытие.

Воспоминания словно вспышки падающих звезд – одно ярче, другое тусклее. И связывает их лишь одно – тепло, которое они приносят с собой. Тогда, много лет назад, он был молод и горяч, работал сначала баскопом, а затем активным наблюдателем НРП. Интересное время, лихое. Помнится, он перешел из СКОП в НРП сразу после ареста Андро Джаглареда, старшего смотрителя Службы контроля, обвиненного в тайном сговоре с Силдоном Фиором Крейдом, готовившим переворот и свержение Ишрара. Много голов покатилось тогда, а он, уставший от всей этой суеты, спокойно прошел рибермацию и по личной просьбе переведен в подчинение НРП. Хорошее было время. Неспокойное, жестокое, но хорошее. Гораздо лучше, чем теперь. Прослужив двадцать лет в НРП, он ушел и оттуда, перешел в бизнес. Карабкался как только мог, рушил любые преграды, возникшие на его пути, став в итоге тем, кем являлся сейчас – председателем совета Независимого энергетического конгломерата.

Все изменилось, когда умерла его жена, оставив у него на руках маленькую дочку. Боль от потери любимого человека оказалась такой нестерпимой, что он даже не почувствовал, как его сердце медленно превращается в камень, а тот огонь, что горел в его груди, – в жгучий лед. Шарот заметила перемену первой, но что могла сделать маленькая девочка, изо дня в день наблюдающая боль отца. Тогда она не понимала, почему мама умерла и ее невозможно вернуть назад. Потом она подросла, и отец объяснил ей. Она ужаснулась, но сделала вид, будто снова не поняла, ибо слишком жестока была эта правда. После того разговора она больше ни разу не возвращалась к этой теме, а сам отец не стремился затронуть ее. Это было так давно, казалось, вечность назад. Теперь Шарот выросла и, несмотря на все протесты отца, скинула оболочку из плоти, облачившись в могучее наносинтетическое одеяние боевого агента Службы контроля и охраны параллелей. Она выросла достойной дочерью своего отца, настырной, упорной и целеустремленной, каким был когда‑то он. Именно поэтому сейчас, нарушив все уровни защиты, она прошла прямо сквозь голограмму секретарши, беспардонно ворвавшись в кабинет Антара.

– Отец, надо срочно поговорить! – прямо с порога начала она.

Антар, не ожидавший визитеров, едва не подавился дымом, но вовремя выдохнул и проговорил рассерженно, но не зло, скорее показывая отцовскую строгость, чем чиновную нетерпимость:

– Шарот Хелко, соблюдайте субординацию! – И уже тише, словно боясь, что его кто‑то услышит: – Какого дьявола ты здесь делаешь в такое время?!

Как только радужная пыль за спиной Шарот уплотнилась, вновь став дверью, девушка быстро пересекла кабинет Антара и, не спрашивая разрешения, плюхнулась в одно из кресел за столом для совещаний.

– Присаживайся, дочка, – уже более сухо и негостеприимно проговорил Антар, понимая, что разговор предстоит не из легких.

– Прекрати, папа, я уже сижу, – проворчала Шарот.

– Я вижу. И что дальше? – спокойно поинтересовался Антар, хотя уже знал, о чем будет спрашивать дочь. Он не ошибся.

– Что дальше?! – Шарот ядовито сощурилась, криво улыбнулась. – Что же дальше? Дай‑ка подумать… Наверное, небольшой разговор. Я задам пару вопросов, ты дашь пару ответов.

– Спрашивай. Я отвечу на любые твои вопросы, на которые имею право ответить, – согласился Антар.

– Хорошо, – кивнула Шарот. – Хочу у тебя спросить: что происходит, отец? Совсем недавно Институт физики Спектра получил два рапорта – мой и Вурба Миратисты, где подробно описывалась обнаруженная нами бинарная язва в варианте восемьсот семьдесят один, пятьдесят три. Но, как я выяснила, эти рапорты никто так и не изучил. И все потому, что они просто исчезли из базы данных ИФС. Более того – Вурб Миратиста, единственный, если не считать меня, свидетель и непосредственный участник событий, совершенно неожиданным образом умер. Снес себе голову из собственного «Килтрона». Конечно, ты сейчас скажешь, что по статистике два процента боевых агентов склонны к суициду, эту склонность не выявляют даже психотесты, но я‑то знаю Вурба – незачем ему было так круто менять свою жизнь. Но и это еще не все! Данные по бинарной язве, хранившиеся у меня и у Вурба, исчезли, словно их никогда не существовало. Ни единой копии. Даже мой глоск пуст!

– Ты хочешь сказать, что я к этому как‑то причастен? – спокойно осведомился Антар.

– А я ошибаюсь? – едко ответила вопросом на вопрос Шарот. Речь ее была сумбурна и сбивчива, словно в нескольких фразах она хотела выразить все, накопившееся в ее душе за те несколько часов, что она провела, анализируя происходящее. – В моем рапорте упоминалось оборудование, замеченное нами возле бинарной язвы. Собственность НЭК. И не говори, что ты не в курсе. Ты знаешь, что я очень неплохой аналитик. Мне кажется, что я не последовала примеру Вурба и не снесла себе голову только потому, что я твоя дочь и насчет меня поступил особый приказ.

– Шарот Хелко, поосторожнее со словами! – Голос Антара Сибау приобрел официальное звучание. – Ваши обвинения беспочвенны!

– Возможно, папочка. Кстати, ты в курсе, что сегодня меня сняли с оперативной работы и перевели на локальный контроль в параллель шестьсот сорок три, пятьдесят девять? Так что я больше не боевой агент. Я теперь внутренний страж!

– А разве это плохо? – вяло удивился председатель совета НЭК. – Никаких нервов, никакой стрельбы, и все перемещения ограничены пределами одного измерения.

– К псам локальный контроль! – взорвалась Шарот. – Ты либо глух, либо туп, либо умело притворяешься и тем и другим. Вурб Миратиста мертв, информация исчезла, а меня убирают подальше, с глаз долой, чтобы я не натворила еще чего. Кстати, в вариант, где мы обнаружили бинарную язву, больше не попасть. Вы установили технический карантин. Очень умный ход. И довольно своевременный. Я даже не могу пройти туда, чтобы снять повторные данные. Что происходит, папа?!

– Проводятся испытания нового оборудования. И мы не можем рисковать, оставляя параллель открытой. Ты и сама прекрасно знаешь, как в наши дни популярен промышленный шпионаж. Потерпи десять дней, и ты получишь полный доступ, – спокойно объяснил настырной дочери Антар. Действительно, аналитические способности Шарот были на высоте, Антар знал это и раньше. Но почему одним из двоих баскопов, заметивших язву, оказалась именно она?! Насколько проще было бы «поговорить» с ней, как с Вурбом Миратистой, не будь она его дочерью.

– Когда ты научился лгать своим близким, папочка?! – зло проговорила Шарот. – Или я ошибаюсь и ты уже не мой отец? Потому что я не узнаю в тебе человека, которого знаю всю жизнь.

Антар опустил голову, спокойно затушил о край пепельницы сигару, после чего прошептал едва слышно, но достаточно для тонкого слуха его строптивой дочери:

– Убирайся прочь!

– Что? – Шарот показалось, что она ослышалась.

– Вон отсюда, Шарот! – теперь почти проорал Антар, заставив дочь вздрогнуть. – Вон! И не приходи, пока не выбьешь из головы всю дурь, что напихала туда! Убирайся! Не желаю видеть тебя!

Шарот встала. Будь кресло, в котором она сидела, не таким тяжелым, оно, без всякого сомнения, отлетело бы к стене. А так лишь опрокинулось на пол.

– Спасибо, папочка, за столь милую беседу. Я многое почерпнула из нашего разговора. И знаешь что? Я действительно думаю, что жива до сих пор по одной‑единственной причине – у тебя не хватило духу отдать приказ на ликвидацию собственной дочери. Я права?

– Вон! – в последний раз проорал Антар, но Шарот, не дожидаясь ответа, уже сама направилась к двери.

– До встречи, отец, – проговорила Шарот уже на пороге, стоя в радужной пыли открытой двери. – Если, конечно, ты не передумаешь и меня не найдут с простреленным черепом.

Шарот сделала шаг наружу. Продержавшись положенное ей время, дверь уплотнилась, отгораживая кабинет председателя совета НЭК от внешнего мира. Антар снова остался один. Только настроение у него был теперь совершенно другое.

«Офис памяти», – проговорил он. – Активировать образ номер триста двадцать семь.

Воздух посреди кабинета исказился, замерцал и превратился в изображение молодой женщины. Некоторое время Антар молча смотрел на квазимолекулярный голографический образ своей жены, после чего печально проговорил:

– Если бы ты только знала, милая, во что я превратился за эти годы одиночества. Если бы ты видела, чем стала наша дочь. Она забыла. Забыла, какой сегодня день. И некому ей напомнить. Как же мне не хватает тебя.

Женщина взглянула на него, не меняя выражения лица. Бесплотные губы прошептали:

– Я люблю тебя.

– С днем рождения, милая, – тихо проговорил Антар, отворачиваясь и вручную отключая «Офис памяти».

ГЛАВА 12



К полудню следующего дня нога Кондора ступили наконец на твердую, а главное, сухую почву. Поддавшись минутной слабости, он решил сделать небольшой привал, разделся донага и разложил на траве свою пропитанную влагой одежду. Материал, из которого был сшит балахон Темного странника, в просушке не нуждался, ибо обладал сильнейшим водоотталкивающим свойством, однако льняная рубаха и штаны требовали тщательного отжима. К счастью, летнее солнце оказалось столь же жарким, что и вчера, оно без труда справилось со своей задачей, быстро просушив одеяние Странника, так что вскоре Кондор уже смог продолжить свой путь, ведущий теперь в Гилго – небольшое поселение на границе Плешивых болот, расположенное поодаль от торговых путей и главной дороги, что вела к Шалту. Здесь он не собирался задерживаться надолго, но и проходить мимо не стал. Решил по старой памяти зайти в трактир и дать своему телу немного отдыха. Пройдя через болота, он выиграл довольно много времени, так что мог позволить себе небольшую передышку.

Первое, что сразу бросилось ему в глаза, был высокий частокол, окружавший деревню со всех сторон. Жители приложили немало сил, превращая свою деревню в форт. Но зачем? Не от лесного же зверья защищались. Неужели лафацины снова начали посещать эти места, вторгаясь с севера? Впрочем, Гондору до этого не было никакого дела. Если кочевники снова совершают свои грабительские набеги, с ними вполне может разобраться доблестная гвардия императора. А он здесь надолго задерживаться не собирался.

Пройдя в приоткрытые ворота и миновав пустую сторожку, Гондор направился прямиком к обветшалому трактиру, заметно уступавшему роскошному дому Стиг Силицы. Попутно он снова и снова перемалывал в голове события минувшей ночи. Было ли реальным его ночное приключение, или он начинает медленно сходить с ума? Перспектива была неприятной. Однако, к сожалению, сумасшествие являлось единственной болезнью, которой «брошенные» были подвержены так же, как и обычные люди. Он слышал по меньшей мере о семерых Странниках, уничтоженных, да‑да, именно уничтоженных в разное время Судьями Великого отшельника после того как сошли с ума от одиночества и безысходности. Одного из этих несчастных Кондор видел лично. Дарстан Лавкад. Несчастная, потерянная душа… Он вдруг решил, что у него есть жена и трое детей где‑то в другом мире, совершенно отличном от этого, но его лишили возможности вернуться к ним. Дарстан буйствовал несколько дней, кричал что‑то о несправедливости, о том, что он хочет домой, но не знает дорога туда, что его обманули… Затем отчаяние переросло в ярость, и он начал убивать, убивать людей. Кондор пытался остановить его, но не успел. Появились ОНИ. Словно тени, бесшумные, молниеносные, скользящие, неуловимые для глаза смертного и едва заметные для Странника. Судьи. Они словно ждали, пока безумец перейдет черту, с самого начала находясь где‑то рядом. Они окружили его со всех сторон, готовясь нанести свой последний удар, а он даже не пытался сопротивляться, зная, что его ждет через несколько секунд. Кажется, он жаждал этого. Возможно, именно к этому и стремился, когда пролил невинную кровь. Он не нашел ответов, но отыскал успокоение и принял смерть, как наивысший дар Отшельника. Возможно, он даже был прав, хотя, может, и просто обезумел. Но в последний момент Кондор видел глаза Дарстана. И в них не было безумия. Только отчаяние.

Как всегда, выбрав в трактире самый темный угол, Кондор сделал заказ и, получив его, принялся сосредоточенно поглощать пищу, словно процедура эта требовала особо тщательного подхода. Но то была только видимость. На самом деле он даже не замечал, как отправляет в рот очередной кусок едва прожаренной оленины или ломоть хлеба. Мысли его были далеко отсюда. Там, на болоте, возле волшебной стены, неизвестно откуда появившейся среди гнили и смрада Мертвой топи, – что это было? Сон или реальность? Чем была эта стена и что она сделала с ним? Куда он попал, шагнув в ее зыбкую, призрачную плоть, и как вернулся назад? Или же он вовсе никуда и не уходил, а гигантские деревья и радужное небо – лишь бред его пошатнувшегося рассудка? Ужасное, но вполне реальное предположение. Кондору совершенно не хотелось встречаться с Судьями Отшельника, тем более если причина такой встречи – собственное безумие. Может, пора уходить на покой, как это сделала благоразумная Стиг? Или она безумна? Впрочем, к ней Судьи пока не приходили. А ведь она живет так уже много лет. Но если все Странники поступят так, как она, что станет с Законом?!

Предательские мысли о безумии и отступничестве устроили в голове «брошенного» настоящий хоровод, цепляясь друг за дружку, кривляясь и передразнивая Кондора, не выпуская его из своих маленьких цепких лапок. И неизвестно, чем бы в итоге закончились его размышления, если бы он неожиданно не почувствовал на себе чей‑то пристальный взгляд. Нехотя вернувшись из своего маленького внутреннего мирка в холодную и неприветливую действительность, Странник поднял голову и, оглядевшись, быстро отыскал источник своего беспокойства. За соседним столом, не отрывая от него пристального взгляда, сидел древний, как сама вечность, сгорбленный старик, чье лицо покрывали многочисленные шрамы от ожогов, а левый глаз зиял уродливым бельмом. Неприятная личность. Но Кондор видел и похуже.

– А я помню тебя, – сухим, скрипучим голосом сообщил старик, едва ворочая тонкими потрескавшимися губами.

– Доедай своего цыпленка, старик, – грубо отозвался Кондор, желая закончить беседу раньше, чем та успела начаться. – Сегодня я не предрасположен к разговору.

Но новоиспеченный собеседник не желал отступать так просто, явно собираясь продолжить начатый разговор. Тяжело поднявшись со своего места он, сильно припадая на правую ногу, перебрался за стол Странника, не забыв при этом прихватить тарелку с остатками своей скромной трапезы. Некоторое время старик молчал, обгладывая хрупкие цыплячьи косточки и бесцеремонно разглядывая Кондора, после чего продолжил прерванную речь:

– Как я уже сказал, я помню тебя, – проговорил он, обдавая Кондора зловонием изо рта. Странник обреченно вздохнул, чувствуя неизбежность разговора. Не гнать же силой старого маразматика, решившего скоротать час‑другой в пустословной беседе с незнакомцем. Но, судя по всему, старик действительно знал его. – Тогда, – сказал он, – тридцать лет назад, ты был не так груб, как теперь, Кондор Артоволаз.

Старик хитро сощурил единственный целый глаз, ожидая реакции со стороны «брошенного», которая последовала незамедлительно. Кондор мгновенно встрепенулся и стал внимательно всматриваться в уродливое лицо. Если он действительно знал этого бродягу, то уже забыл. Тридцать лет… Слишком много даже для него. К тому же, у него всегда была плохая память на лица.

– Мы знакомы? – хмуро осведомился он, пытаясь выкопать в своей памяти хоть что‑то, что напомнило бы ему о старике.

– Да, конечно, я сильно изменился с тех пор. Я ведь всего лишь человек, время властно над моей плотью. Оно иссушило мое тело, скрутило кости, изрезало морщинами кожу. Я уже не тот, что был раньше. Конечно, теперь ты не узнаешь меня. Но. не буду больше мучить твою память. Услозолк‑дубильшик из Вхахта, помнишь такого? – криво улыбнулся старик, обнажая гнилые зубы. – Или уже сбился со счета, пытаясь запомнить всех, кого вынес из огня? Помнишь башню?

Башня… Пожар… Воспоминания приходилось буквально выцарапывать из самых темных закоулков кладовой его памяти, так давно он не обращался к ним, успев завалить сверху грудами другого ненужного хлама. Но все‑таки то, что ему было нужно, он там отыскал. И вспомнил старика. Вернее, тогда он совсем не был стариком. В памяти Кондора он остался крепким мужчиной сорока лет от роду, высоким, стройным, темноволосым дубильщиком кож в городке Вхахт, что на севере Киштыра. Тогда, тридцать с небольшим лет назад, во Вхахте произошел страшный пожар, унесший несколько десятков жизней. Было бы больше, но Услозолк вынес из огня кого только смог. А потом крыша одного из домов рухнула и сам дубильщик оказался в смертельной ловушке, отрезанный от выхода стеной огня. Кондор не хотел вмешиваться. Но не помочь этому человеку он не мог. Тем более что накануне они вместе пили в придорожном кабаке. И Кондор вытащил его из пекла. Обожженного, полуслепого, почти испустившего дух, но еще живого. Он покинул город еще до заката, понимая, что шансов выжить у дубильщика практически нет. Выходит, он ошибался.

– Я думал, ты мертв, – немного оторопело пробормотал Кондор. – Когда я уходил из Вхахта, ты умирал. Не ожидал, что ты…

– Выживу? Да, я выкарабкался. В этом теле оказалось гораздо больше жизни, чем думал даже я сам.

– Я не узнал тебя, – словно бы извиняясь, произнес Кондор. Он пытался вспомнить лицо старика, когда тот еще был молод, но не смог. Черты давно стерлись, размытые дождями лет и затертые пылью странствий. Теперь вместо портрета память упорно подсовывала лишь размытое белесое пятно с черным провалом в том месте, где должно быть лицо. – Ты так…

– Постарел, – снова закончил за него Услозолк. – Огонь изуродовал мое лицо, годы иссушили тело, но мой разум пока еще при мне. И память свежа, как тогда, тридцать два года назад. Я вижу, ты тоже изменился за эти годы.

Кондор отрицательно покачал головой:



– Ты ошибаешься, старик. Ты сам прекрасно знаешь, что такие, как мы, не стареют.

– Разве я сказал, что ты постарел? – усмехнулся дубильщик.

– Нет? – удивился Кондор.

– Нет, – подтвердил Услозолк. – У меня всего один подслеповатый глаз, но даже он время от времени видит много чего интересного. А перемены в тебе разглядеть совсем нетрудно, нужно только уметь смотреть.

– И что же видишь ты? – с некоторым раздражением спросил Странник. Несмотря на неожиданность встречи, она не радовала его. Какой‑то старикашка, считающий, что чем‑то обязан ему, пытается мудрствовать, показывая, чему научила его жизнь за все эти годы. Очевидно, он забыл, что и Кондор давно уже не мальчик.

– Я вижу печаль, которой не было при первой нашей встречи. Тогда был огонь, была страсть. А теперь лишь холодная пустота. Ты словно выцвел изнутри. Устал жить.

– Жить… – «Брошенный» горько усмехнулся. – Я уверен, ты знаешь много, очень много о жизни людей. Но разве твое определение жизни можно отнести ко мне?

– А почему ты так уверен, что ты не человек? Неужели только потому, что ты сам так решил однажды? – хитро прищурился Услозолк.

– Почему? Ты и сам знаешь. Я могу перечислять до бесконечности, но скажу лишь одно – когда я вынес тебя из огня, на мне не было ни ожога, хотя кожа моя дымилась. Разве этого мало?

– Но и недостаточно. Ты лишь доказываешь, что ты необычен.

– Хочешь, я расскажу тебе одну историю из своей жизни, старик? – не удержался вдруг Кондор, которому очень хотелось отстоять свою правоту. – Тогда, много лет назад, о Темных странниках знали гораздо больше, чем теперь. Так уж случилось, что однажды мне снова пришлось пересекать соленую пустыню Ршанд, из глубин которой однажды вышли все «брошенные». Девять дней брел я по безжизненным белым пустошам, по местам, где обычный смертный не прожил бы и дня под лучами безжалостного, испепеляющего солнца, созерцая лишь мертвую равнину вокруг себя. У меня практически не было с собой запаса пищи и воды, и организму пришлось использовать все внутренние ресурсы. В итоге я конечно же миновал побережье Проклятого моря, но силы мои были на исходе. И вот к вечеру десятого дня я набрел на хутор, первый после долгого одинокого странствия. Мне нужно было всего лишь немного еды и воды, я готов был щедро заплатить за гостеприимство, если бы это потребовалось, однако, когда я подошел ближе, на пороге дома появилась женщина и произнесла фразу, которую я запомнил на всю оставшуюся жизнь. Она сказала: «Остановись, Странник. Ты не из рода человеческого, а значит, нет тебе места и в жилище человеческом. Уходи. Здесь тебя не ждут». И я ушел. Я не стал гневаться, спорить, кричать. Я мог пройти мимо нее, отшвырнуть, словно тряпку, и взять все, что считал нужным. Но внезапно я понял, что мне тошно даже прикасаться к ней. Я просто повернулся и отправился прочь, чувствуя на себе ее пристальный ненавидящий взгляд. Возможно, именно тогда холод впервые и коснулся моего сердца, а мир чуточку обесцветился в моих глазах.

– Люди бывают жестокими, – согласился старик, выслушав рассказ. – От этого не спрятаться, не убежать. Но это не значит, что все люди одинаковы. Ты правильно поступил, что ушел тогда. Страх и ненависть – дети невежества. Они прочнее воска закупоривают уши, и что бы ты ни сказал, ты не был бы услышан.

– А кто из людей действительно слушает меня?

– Я слушаю тебя сейчас, – напомнил Услозолк. – Только в своем бесконечном одиночестве ты перестал замечать это. Тебе говорят, но ты больше не слышишь. Ты идешь по жизни, все реже и реже оглядываясь на чужую боль. Скоро ты не будешь отличаться от той женщины, что прогнала тебя.

– Возможно, – согласился с ним Кондор, задумчиво ощупывая то место на шее, где была рана, оставленная килвгарской стрелой Золотоносного рыцаря Пратского легиона. Там, где зияла рваная дыра, теперь розовела свежая кожа, равномерно стянувшая поврежденную плоть. К вечеру на этом месте не останется даже шрама. Плоть Странника неизменна, и даже раны, полученные в бою, исчезают без следа. – Ты, кстати, знал, что Странники почти не чувствуют боли? Только ее первое прикосновение, вспышку, едва ощутимый миг. Но это лишь иллюзия жизни. Красивый обман, заставляющий время от времени вспоминать, что ты еще жив. Он короток и неуловим. Как же можно чувствовать чужую боль, если никогда не ощущал в полной мере свою?

– Но ведь тебе было больно, когда тебя прогнали как какого‑то урода или чудовище, – напомнил Услозолк. – Только это была другая боль. Ты можешь чувствовать. Только не желаешь делать этого. Оно и понятно – жить так, как живешь ты, гораздо проще. Я прав?

– Не твое дело, старик, – зло отмахнулся Кондор. – Чего тебе надо от меня? Говори прямо или проваливай. Мне твои речи уже надоели.

– Не сердись на старого бродягу, Странник. Мои речи правдивы и потому так неприятны тебе, – проговорил Услозолк. – Но раз ты не хочешь продолжать наш разговор, я скажу, что мне нужно от тебя. Мне нужна твоя помощь.

– Всем нужна моя помощь, – усмехнулся Кондор. – Что конкретно нужно тебе? Нарубить дров? Или принести воды из озера?

– Не смейся, Кондор. Лучше оглянись вокруг. Посмотри на людей, что живут в Гилго.

– И что я должен увидеть? – спросил Кондор, даже не думая смотреть по сторонам.

– Страх, – ответил старик. – Но боятся эти люди не тебя. Дракона.

– Дракона? – Кондор едва удержался от улыбки.

– Да, могучего дракона. Около года назад он вышел из топей Плешивых болот и поселился в Оврагах, неподалеку от Гилго. Он пожирает скот и нападает на людей, вселяя безумный ужас в их сердца. Люди беззащитны перед зверем. Они окружили себя стенами, но стены только задержат чудовище, пока у него есть пища за пределами ограды. Когда он начнет голодать по‑настоящему, ничто не остановит его. А ты можешь.

– Пусть пошлют гонца в Исхару. Им пришлют солдат, и те мигом разделаются с этой зверушкой, – шутливо предложил Кондор. Убивать драконов его не нанимали уже очень давно. Тем более, насколько он понимал, совершенно бесплатно.

– Из Исхары не пришлют никого. Император Мискасиус исповедует культ Лучезарного Дракона, разве ты забыл? Он принимает этого зверя за благословение, ниспосланное богами. Он даже присылал туда своих священников, чтобы они служили чудовищу. Они действительно послужили. Некоторое время. В качестве пиши. Теперь туда больше никто не приезжает, но император запретил охоту на дракона. Вряд ли он, как и прежде, симпатизирует ему, но и помогать он не будет точно. Боится навлечь на себя гнев богов, если пришлет войска.

– Тогда пускай жители наймут убийцу со стороны, – предложил Странник.

– Они никогда не наберут необходимой суммы. Люди умирают, поля не возделываются, скот не пасется. У этих несчастных скоро не останется ничего. Гилго медленно умирает.

– Я тоже не работаю бесплатно, – напомнил Кондор. – И вряд ли мои услуги обойдутся им дешевле.

– Но, в отличие от наемников, ты все же можешь работать бесплатно. Деньга не так важны для тебя, как для людей. Вспомни, когда ты спас меня, ты ведь не просил платы за свои услуги.

– Время было другое. И ситуация… К тому же мне пока некогда. Я очень спешу. Найди другого Странника.

– Ты считаешь, такого, как ты, легко отыскать? – покачал головой Услозолк.

– Но одного‑то ты нашел. Причем даже не выходя за ворота деревни. Найдешь и другого. Я занят, – решительно ответил Кондор.

– Жаль, – печально проговорил старик. – Ладно, мне уже пора, Кондор Артоволаз. А выбор пускай останется за тобой. Надеюсь, ты не ошибешься.

Старик поднялся из‑за стола и вышел из трактира, оставив Кондора наедине с самим собой.

Человек…


Им всем что‑то нужно от него. Одни пытаются подружиться, другие используют и более тонкий психологический подход. А что этот старик вообще может знать о жизни «брошенных», как смеет осуждать или как‑то толковать его поступки и решения? Жизнь человека недолговечна, и конец ее предрешен. Смертный знает, куда идет и что ждет его в конце пути. Неизбежно. Для всех и каждого. Исключений не бывает. Именно поэтому люди так отчаянно цепляются за каждое мгновение своего бренного существования, понимая где‑то на подсознательном уровне, что каждый день приближает их к тому страшному моменту, после которого уже ничего не будет, никакого завтра. Это инстинкт, инстинкт выживания. Инстинкт ЖИЗНИ. То, чего лишены обреченные на вечность.


Куда спешить «брошенному», если у него всегда есть то, чего нет у смертного. ЗАВТРА. Конечно, стоит только прогневать Великого отшельника, и его Судьи тут же завершат путь ничтожного бунтаря или безумца, но разве подобный исход можно назвать логическим завершением жизни? Конечно нет. А вот какова истинная цель его странствия, не скажет, наверное, никто из живущих ныне.


Возможно, цель всей жизни Странника – служить богам. Или же, напротив, противостоять их воле? Тогда в чем заключается эта самая воля? И стоит ли это проверять?


Доедал Кондор в тягостном раздумье, не поднимая взгляда от тарелки, пока наконец не понял, что тарелка опустела и жевать ему больше попросту нечего.



– Будь ты проклят, Услозолк, – сердито проговорил Странник. Допив вино, он решительно встал и, не глядя на немногочисленных посетителей трактира, направился прямиком к пустующей стойке, заставленной грязными стаканами.

– Трактирщик, – негромко позвал он, но в тишине заведения голос прозвучал довольно громко, привлекая внимание бродяг в углу. Ну и пусть. До них Кондору не было никакого дела.

– Чего надо?! – Из‑за плотной тряпичной шторы появился полный приземистый мужичок в засаленном фартуке поверх рваных штанов и забрызганной маслом рубахи. Выглядел трактирщик крайне недовольным, словно его оторвали от самого главного дела в его жизни. Судя по комплекции и жирным разводам на подбородке, – от процесса приема пищи.

– Разве ты не должен быть гостеприимным со своими посетителями? – спокойно поинтересовался Кондор.

– Только не сегодня. Я… – тут трактирщик осознал наконец, кто стоит перед ним, и его голос заметно дрогнул, – я… просто…

– Так‑то лучше, – снисходительно сказал Странник.

– Чего желаете? – Перемена поразила даже «брошенного». Мрачная еще секунду назад физиономия трактир‑шика теперь была озарена ярчайшей доброжелательной улыбкой, слегка оскверненной, правда, выставленными при этом напоказ гнилыми зубами. У Кондора, как и у всех «брошенных», зубы не гнили и не выпадали, и он всегда сочувствовал простым смертным, у которых подобных проблем всегда было предостаточно.

– Таким ты мне нравишься больше, – оценил перемену Странник и добавил негромко, чтобы не делать свои слова достоянием всех посетителей трактира: – Мне нужен хороший и смелый проводник, только быстро. Сможешь обеспечить?

– Куда изволите следовать? – робко спросил толстяк, уже прикидывая в уме возможные варианты.

– А где живет ваш дракон? – спросил в ответ Странник.

– В Оврагах, – растерянно пролепетал трактирщик.

– Тогда туда и проследую, – улыбнулся ему Кондор.

– Да, господин, – оторопев от столь неожиданного заявления, произнес трактирщик.

ГЛАВА 13



Ее всегда называли настырной, но сейчас ее упрямство перешло всякие границы. Академия СКОП научила ее многим интересным вещам, в том числе и тому, как незаконные трансмеры приспособились обходить системы слежения, проникая в другие миры. Теперь, спустя годы, эти знания пришлись очень кстати.

После перевода во внутреннюю стражу она потеряла возможность бесконтрольно перемещаться по параллельным мирам, и вернуть прежний уровень доступа легальным путем возможности не было. Но этого и не требовалось. С некоторых пор Шарот решила, что закон, которому она так слепо подчинялась долгие годы, можно немного потеснить. Никто ее не слушал, никто ей не верил, и смерть Вурба Миратисты как‑то слишком уж просто списали как самоубийство. Боевой агент, наносинтон, умер нелепой смертью, проделав в своей голове дыру размером с кулак, и никто даже не задумался, почему он так поступил. Кто‑то составил сухой официальный рапорт, дело закрыли и отослали в архив. Все! Даже Отдел внутреннего контроля взглянул на произошедшее сквозь пальцы. Впрочем, их не в чем винить. Они не знали всей правды, а у Шарот не осталось никаких свидетельств того, что они с Вурбом обнаружили во время недавней операции. Требовались новые данные, свежая информация, снятая глобальным сканером, но для этого нужно было вновь вернуться в 87153. Именно здесь и начинались проблемы. Независимый энергетический конгломерат, имея лицензию на разработку ксигалита в 87153, ввел там жесткий карантин, мотивируя это тем, что проводит испытания нового экспериментального оборудования и опасается промышленного шпионажа. Теперь в течение сорока пяти дней никто, даже службы безопасности Ишрара, не имели права проникнуть в закрытую зону. Естественно, на незаконных трансмеров карантин не распространялся. Вернее, они могли его игнорировать, но в случае их поимки карантинной службой НЭК меры к правонарушителям могли применяться самые суровые. В некоторых случаях допускалась даже смерть правонарушителя. Правда, случаев таких было немного, да и смельчаков, пожелавших отправиться в карантинную зону, тоже. Однако бывали исключения…

Сегодня Шарот решила испытать судьбу. Ее мало волновало, что случится после того как она попадет в закрытый вариант. Главное – незаметно ускользнуть из‑под присмотра СКОП, что оказалось в ее положении невероятно сложно. Впрочем, останавливаться на полпути девушка не собиралась. Один ее старый знакомый, ныне весьма опытный и неуловимый в информационной сети кибертеррорист, написал специально для нее хитроумный вирус, заставляющий систему слежения на несколько минут терять контроль за трансмерными перемещениями. Этого вполне хватало для незаметного побега. Что произойдет потом, Шарот не загадывала. Будь что будет. Во всяком случае, когда у нее появятся хоть какие‑то улики, она сможет двигаться дальше. И заставит СКОП провести более тщательное расследование внезапной смерти Вурба Миратисты. Чутье никогда не подводило Шарот. Она была уверена, что самоубийство напарника напрямую связано с аномалиями, обнаруженными ими накануне. А значит, и в причастности НЭК ко всему происходящему, вплоть до ее перевода из баскопов во внутреннюю стражу.

Тщательно взвесив в последний раз все за и против, Шарот распечатала вирус и открыла ему доступ в систему. Следующие тридцать секунд оказались самым томительным временем в ее жизни. Вирус работал исправно, но никто не мог дать гарантий, что оператор контроля или масс‑операторы не заподозрят неладное.

К счастью, приятель Шарот оказался мастером своего дела. Закончив работу, вирус выдал отчет о готовности и благополучно самоуничтожился. Теперь у Шарот оставалось две минуты, прежде чем оператор обнаружит ошибку и отреагирует на нее, восстанавливая работоспособность системы слежения. Более чем достаточно. Еще раз проверив, все ли необходимое она взяла, Шарот шагнула в центр кабинета и активировала свой трансмеризатор.

Переход прошел мягко. Проведя больше сотни трансмеризаций, Шарот научилась чувствовать такие вещи. Новичку этого не почувствовать, да и не каждый ветеран замечал подобное, но Шарот оказалась в числе тех немногих, кто, как говорили, научился ощущать плоть материи. Бедняга Вурб был не из таких. Просто хороший агент. Баскоп, который никогда не решился бы добровольно выжечь свои мозга зарядом плазмы. Ничего, она докажет, что он не был безумцем. А заодно и причастность к произошедшему Независимого энергетического конгломерата. Нужно только отыскать ту бинарную язву, на которую они наткнулись в прошлый раз.

Для прибытия она использовала прежнюю локальную координату. Без всякого сомнения, карантинная служба НЭК моментально засекла ее прибытие, но остановить ее они не успеют. Она об этом позаботится. Ускорив метаболизм тела, Шарот перешла на бег, двигаясь четко в том же направлении, что и в прошлый раз. И, как и тогда, остановилась, потрясенная увиденным, жалея, что Вурба нет сейчас рядом с ней, ибо посмотреть было на что. Язва разрослась. Не просто подросла, а именно выросла, сожрав огромную территорию, несимметрично разорвав пространство, уродливо змеясь вверх и в стороны стремящимися отпочковаться изогнутыми отростками, похожими на щупальца гигантского спрута. И из призрачного тела этого огромного чудища вываливалась в окружающее пространство плоть чужеродного мира, насыщенная ярко контрастирующими с местной фауной цветами и запахами. Один мир здесь плавно перетекал в другой, медленно, но неотвратимо разлагаясь в самом себе. Зрелище было потрясающим и пугающим одновременно. Но не только бинарная язва поразиласейчас взор Шарот. Было еще кое‑что, а именно – огромные стальные шпили, покоящиеся на могучих силовых опорах и одетые в туманную мантию ярко‑зеленого свечения. Они возносились выше деревьев и окружали бинарную язву по периметру четко очерченным восьмиугольником, словно отгораживая аномалию от остального мира. Шарот не сомневалась в назначении этих шпилей. Кто и зачем воздвиг эту силовую стену? НЭК? Но зачем столько таинственности? Или же их ученые натолкнулись на нечто совершенно новое и неизученное, чем не хотят пока делиться с другими? Что же, вполне в духе НЭК, ищущего выгоду во всем. Только вот по‑прежнему непонятно, зачем нужно было устранять Вурба. Мир принадлежит НЭК, и все находки в нем также являются собственностью конгломерата. Смерть боевого агента совершенно неоправданна. Значит, здесь кроется что‑то другое. И Шарот собиралась выяснить, что именно.

Девушка обошла вокруг язвы, осматривая ее со всех сторон. Гигантское амебообразное… Или скорее медуза, глубоководная слизисто‑прозрачная тварь, разжиревшая в глубинах океана и выползшая на поверхность полюбопытствовать, что здесь и как. Другое определение разрыву реальности Шарот не находила. Спохватившись, что теряет драгоценное время, она включила свой глоск, но тот ответил ей категорическим отказом. Силовое поле, какую бы структуру оно ни имело, экранировало глобальный сканер, не давая ему считать какие‑либо данные. Шарот попыталась усилить воздействие, но безрезультатно. Всемогущий глобальный сканер, специально разработанный для боевых агентов Службы контроля и охраны параллелей, наотрез отказывался проникать сквозь неведомое поле, окружающее аномалию. Такого на памяти Шарот не случалось никогда. Но, как оказалось, времени на удивление у нее уже не осталось. Сделав еще один шаг к язве, она вдруг почувствовала легкое сопротивление воздуха, словно порыв ледяного ветра. И сопровождающее его чувство тревоги, легкое, но довольно неприятное. Знакомые штучки – псионический барьер, совокупность электромагнитных и инфразвуковых импульсов, порождающих в мозгу любого живого существа ощущение страха и смирения, пресекающих тем самым любые попытки проникновения в охраняемую зону. В принципе, «неводес» – нейронный волновой деструктор, представлявший собой сеть импульсных волновых поглотителей в мозгу наносинтона, неплохо защищал от подобного воздействия, но ощущение дискомфорта оставалось. К тому же псионический барьер оказался лишь прелюдией…

Сигнал тревоги рванул барабанные перепонки яростно и нервно, заставляя Шарот вздрогнуть и попятиться, а вслед за этим не менее громкий мужской голос из пустоты проговорил холодно и властно:

– Внимание! Вы нарушили границы ограничительного периметра карантинной зоны стабилизатора мерности. Немедленно покиньте карантинную зону. В случае неповиновения служба безопасности будет вынуждена применить силу.

– Ну уж нет, – заупрямилась Шарот. Не для того она прибыла сюда, чтобы с позором бежать прочь, так и не получив главного приза.

Она снова сделала шаг по направлению к язве, затем еще один. Ледяная волна буквально накрыла ее с головой, сбивая мысли и вырывая из подсознания самые потаенные страхи. Сеть в мозгу как могла сдерживала немыслимый по своему напору поток психодепрессивной энергии, способной довести обычного человека до безумия в считаные секунды. Шарот сделала еще один шаг и, поглощенная своей внутренней борьбой, не сразу заметила двух юрких коллероидов модели «стрекоза», неожиданно появившихся на поляне. Каким образом конгломерат заполучил в свое распоряжение автономные боевые машины старого образца, запрещенные к производству еще во времена молодости ее отца, думать было некогда. Мозг отказывался полноценно работать, занятый подавлением в сознании обжигающих волн страха, ядовитой пеной разбивающихся пока о волнорезы волнового деструктора. Пока «неводес» держался довольно неплохо, сдерживая постоянно увеличивающийся псионический напор, но каков его предел, не знали, наверное, даже наноинженеры, разработавшие его, ибо многое зависело не только от наноэлектроники, но и от спецподготовки самого боевого агента. Шарот всегда считала, что она подготовлена очень даже неплохо. Впрочем, она могла ошибаться.

Бежать она не собиралась, тем более что до бинарной язвы оставалось не так уж и далеко – вот‑вот она преодолеет заглушающее работу глоска поле, считает данные и тогда сможет покинуть это место с чистой совестью и чувством выполненного долга. Но для этого ей нужно сделать еще несколько шагов, а их не позволят ей пройти коллероиды, кружащие над поляной. Значит, придется драться. Хотя сражаться с боевыми роботами ей раньше никогда не приходилось.

Немыслимым, как ей показалось, усилием выдернув из кобуры на бедре свой пистолет, Шарот не целясь выстрелила в ближайшую «стрекозу». Промаха следовало ожидать. Но, к своему удивлению, девушка вдруг обнаружила, что попала. И не просто попала, а сбила смертоносную тварь. Нелепо кувыркаясь и роняя тусклые белесые искры, коллероид рухнул где‑то в густых зарослях кустарника, извещая о своей скорой псевдосмерти тоненькой струйкой сизого дыма, сочащейся из трещины в металлическом чреве. С одним стражем было покончено. Но оставался второй. И он, как любая автономная боевая система, мгновенно сориентировался, определяя Шарот уже не как нарушителя границ карантинной зоны, а как полноценного врага. А значит, в первую очередь – как мишень. Сегментированный, тускло блистающий сталью хвост твари изящно изогнулся вниз, нацеливая жало в грудь девушки. Сверкнуло. Яркая даже при свете Дня бело‑голубая молния прорезала воздух и… прожгла землю, обугливая траву. В последний миг Шарот успела выйти из псионического транса, метнулась в сторону и тем самым спасла свою жизнь. Энергопульсар коллероида являлся самым страшным для наносинтонов оружием, способным выжигать наномодули тела не только в зоне прямого поражения, но и далеко за ее пределами. Впрочем, он был не менее смертелен и для человека.

– Тварюга, – зло прошипела Шарот, моментально вскакивая на ноги и борясь с внезапным головокружением. Было похоже, что ее псионическая защита начала давать сбой.

«Стрекоза» выстрелила еще раз. Снова промахнулась и неожиданно притихла, застыв в воздухе, с невероятной точностью копируя поведение своего биологического прототипа. Огонь она больше не открывала. Очевидно, опасалась повредить стабилизатор мерности. Шарот сделала еще несколько долгих, длиною, наверное, в вечность, шагов к стабилизирующему периметру и получила новый псионический удар, который чуть не сокрушил ее разум. Карантинная служба НЭК постаралась на славу, умудрившись установить такой мощный генератор псионического поля, что пасовала даже хваленая защита баскопа, что казалось просто нереальным. Хотя Шарот и так держалась много дольше, чем кто‑либо. Но в конце концов не выдержала и она. Теряя остатки рассудка она, однако, не бросилась прочь, прямо в стальные лапы поджидающего ее коллероида. Наоборот, прокричав что‑то несуразное, она неожиданно для себя вскинула свой «Килтрон» и, попеременно стреляя то в один, то в другой светящийся шпиль, находившийся ближе остальных, устремилась к бинарной язве, стараясь не обращать больше внимания на огонь, жгущий ее мозг, и ледяной ветер, срывающий остатки обледенелой кожи с ее лица…

Брызнуло пламя, сначала из левого шпиля, затем из правого. Белые шарики плазмы без труда рвали и жгли тонкую внешнюю оболочку, не рассчитанную на подобное воздействие, уничтожая скрытую под ней электронную начинку. Заскрежетала и захрипела, словно умирая, одна из силовых опор, отказывая в дальнейшей поддержке шпилю. И тут же взвился над поляной тревожный голос, оповещающий о последствиях творимого Шарот безумия:

– Внимание, тревога! Нарушение плотности стабилизирующего поля. Стабилизатор четыре нефункционален. Стабилизатор пять нефункционален. Прогнозируемое смещение аномалии один запятая три к центру… девятнадцать запятая шесть к центру… семьдесят два запятая тридцать четыре к центру… Общая дестабилизация. Персоналу немедленно покинуть карантинную зону семьдесят два‑ТСТУ‑четыреста двадцать шесть. Регистрируется сложный диффузионный сдвиг материи. Ограниченная зона безопасности…

Когда Шарот поняла, что натворила, было уже поздно. Синхронизирующий периметр был своеобразной плотиной, воздвигнутой для предотвращения распространения аномалии. Но она, поддавшись страху и панике, завладевшим ее сознанием, пробила в этой плотине брешь. И теперь накопленная в течение долгого времени гнойная плоть сдвоенной реальности неудержимым потоком ринулась наружу, подминая и затягивая все на своем пути, словно вода из прорвавшейся дамбы. Впрочем, водяной поток не мог двигаться столь молниеносно и неудержимо. В один короткий миг исчезла поляна, исчезли деревья, шпили бесполезных стабилизаторов, не способных более стабилизировать материю, исчезла «стрекоза», испуганно вспорхнувшая было вверх, но тоже захваченная взрывом искаженной материи. И, конечно, Шарот, стоящая совсем рядом, даже не успев испугаться сильнее, чем уже была, тоже попала в этот немыслимый поток, пронизывающий ее тело и разбивающий его на атомы, перестраивающий и преобразовывающий, сливающий в одно целое со всем миром и снова точным хирургическим движением отделяющий от него…

Странно.


Странно и страшно….


Шарот открыла глаза не сразу, далеко не сразу. Это был самый необычный переход в ее жизни. Действительно переход. Настоящий. И, что самое удивительное, осуществился он вполне удачно. Взять хотя бы тот факт, что после перехода она весьма ощутимо отшибла ступни, едва удержавшись на ногах. Асинхронность высоты уровня почвы спасла ее, хотя могла и погубить. Окажись она при трансмеризации не выше, а ниже существующего здесь уровня земли, ее бедное тело навечно слилось бы в единое целое с обломками каменной плиты, на которую теперь она просто упала с высоты чуть меньше ее роста. Но даже мгновенная смерть после слияния не так страшна. Хуже всего открыть глаза и обнаружить, что вросла в породу, к примеру, по пояс. Воображение моментально нарисовало картину возможных ощущений.


Ладно. Она жива, а это уже немало. Что дальше?


Руки сами собой непроизвольно потянулись к лицу, осторожно ощупывая его. Кожа, сорванная с черепа потоком ледяного ветра конечно же была на месте, хотя лицо теперь представляло собой один сплошной отек. Псионический щит сделал свое дело. Подчиняясь ложным сигналам сбитой с толку нервной системы, сработала термическая защита тела, синтезировавшая мощный химический теплоизолятор, в несколько раз увеличивший толщину кожного покрова.



– Дура, – досадливо прогнусавила Шарот. Распухшие губы с трудом повиновались ей. – Трусливая дура.

Действие псионического барьера прекратилось, и Шарот теперь уже не могла поверить, что только что вела себя как последняя паникерша. Подумать только – не смогла противостоять смешанным с инфразвуком иллюзиям, проецируемым в мозг, а ведь прекрасно понимала, что это всего лишь агрессивное воздействие на психику, не более того. Видели бы ее инструкторы с курса психологической подготовки в академии. Они бы ей зачет точно не поставили. Хорошо хоть свидетелей ее позорного поступка здесь нет. Кстати, где это «здесь»?

Шарот огляделась. Каменная плита, на которой она стояла, оказалась не единственной. Кстати, плита была вовсе не каменной а, скорее всего, бетонной или вроде того. Но точно не природного происхождения, о чем свидетельствовали огрызки проржавевшей арматуры, торчавшие с одной стороны плиты. Лежала эта плита прямо посреди негустого леса, и лес этот, по всей видимости, вырос на месте заброшенного города, ибо повсюду, насколько хватало глаз, из земли то там, то здесь торчали обветшалые останки некогда величественных зданий, теперь давно заброшенных и заросших мхом и лианами. Помимо домов, руины которых иногда достигали, а то и превышали высоту огромных вековых деревьев неизвестной породы, Шарот разглядела десятки ржавых остовов автомобилей, вросших в землю. И в этом не было бы ничего странного – мало ли что и как давно здесь произошло, если бы не странная деталь, которая моментально привлекла внимание Шарот. Сначала она подумала, что ей это просто показалось, но сойдя с плиты и приблизившись на несколько шагов к ближайшей машине, она поняла, что не ошиблась. В салоне машины на месте водителя она увидела скелет взрослого человека. Но озадачил Шарот не сам скелет, а то, что он был намертво спаян с растущим прямо сквозь корпус автомобиля деревом. По своему опыту Шарот знала, что возможно такое только в одном случае – если произошла мгновенная бинаризация мерности. А значит… Шарот огляделась, с ужасом осознавая масштаб произошедшей здесь катастрофы. Был лес – деревья, трава, животные, птицы. В одном варианте… И был город – дороги, дома, машины, люди. В другом измерении… А затем чьей‑то могущественной волей эти два мира взяли и совместили, создавая самый чудовищный коктейль боли и отчаяния из всех, которые можно только вообразить. Смог ли хоть кто‑то выжить после этого? Возможно ли вообще после этого выжить?

Неожиданно браслет ее глобального сканера пискнул, оповещая хозяйку, что ему есть что ей сказать. Легонько коснувшись рукой темно‑матовой поверхности глоска, Шарот активизировала его. На вспыхнувшем трехмерном экране отобразились довольно неожиданные данные. Глобальный сканер фиксировал слабый, почти «мертвый» сигнал электронного маячка трансмеризационного эллара – корабля, используемого для переброски людей и грузов из одного варианта реальности в другой. Странно и непонятно – откуда в этом странном мире взялся лиитанийский эллар.

Выяснить это Шарот не успела.


Слишком поздно она услышала знакомый звук антиграва у себя за спиной. Мощный удар обжег поясницу вспышкой мгновенно затухающей боли, мир перевернулся с ног на голову, и Шарот, так толком ничего и не поняв, провалилась в бездну беспамятства. Чудом уцелевшая после столь странного перехода «стрекоза» распрямила свой сегментированный хвост, отключая использованный только что энергопульсар, сделала круг в поисках новой цели и, ничего не обнаружив, взмыла ввысь и исчезла среди редких облаков.


Некоторое время ничего не происходило. Затем земля рядом с телом девушки неожиданно дрогнула, взбухла и резко просела, образовывая дыру, в которую мог с легкостью пройти кулак взрослого мужчины. Сначала на поверхности появились два длинных тонких уса‑антенны, нервно подрагивающих и осторожно прощупывающих пространство. Затем, спустя еще какое‑то время, появился и обладатель усов – огромная, неимоверно длинная многоножка, чье тело покрывали сотни острых ядовитых шипов. Насекомое вылезло из норы, быстро приблизилось к телу Шарот, осторожно ощупало ее своими усами и, удостоверившись в беззащитности жертвы, начало медленно обвиваться вокруг неподвижного тела, собираясь устроить себе многодневный пир. Узнать, что синтетическая плоть наносинтона непригодна для еды, она не успела.


Неожиданно в лесу, совсем неподалеку, хрустнула ветка.


Многоножка настороженно притихла, приподняла усы, прислушиваясь. Для того чтобы распознать идущее по лесу существо, насекомому понадобились считаные секунды. Миг – и тварь исчезла под землей, оставляя свою жертву более сильному хищнику.


Хруст ломаемой ветви раздался вновь. Теперь уже совсем рядом с Шарот.



ГЛАВА 14



Овраги оказались даже ближе, чем думал Кондор. Всего десять‑пятнадцать минут неспешной ходьбы. Некогда плотно утоптанная, а теперь поросшая редким вьюном и травой дорога вела вдоль ручья, изрядно петляя между гигантскими валунами и деревьями.

Проводник – молодой паренек лет пятнадцати с пышной, почти девичьей шевелюрой и нелепой для столь юного возраста бородкой из легкого пушка – молчал, робко озираясь по сторонам и то и дело косясь на Странника. Не слишком огорченный тем, что ему попался неразговорчивый, даже более того – молчаливый спутник, Кондор все же попытался разговорить проводника, но был вознагражден лишь парой неуверенных односложных ответов. Неизвестно, каких «страшилок» понарассказал про Темных странников трактирщик, шепча на ухо мальчишке напутственные указания, но теперь, похоже, Кондора паренек боялся не меньше, чем дракона. Единственный мало‑мальски вразумительный ответ Кондор получил только на вопрос «Большой ли дракон?».

– Сам я его не видел, – отозвался проводник, – но люди в деревне говорят, что он огромен, как дом, проворен, как лесная ящерица, и страшон, как сам дьявол.

И снова умолк.


Ладно, бог с ним, пускай молчит. По крайней мере какое‑никакое представление о твари, с которой ему предстояло драться, Кондор все же получил, пусть и довольно смутное. В том, что зверь на самом деле является не порождением Тьмы, а обычным, то есть нет, не совсем обычным животным, сомнений не возникало. За свою жизнь Кондор успел убить добрый десяток подобных «драконов», являвшихся в своем большинстве хищниками‑рептилиями, среди которых встречались как гигантские особи морских аллигаторов, так и весьма занятные экземпляры редчайших сухопутных животных, убийство которых ставило подчас крест на целом биологическом виде. Вот и сейчас он шел в Овраги, будучи твердо уверенным, что скоро от его руки погибнет еще одно, возможно, последнее в своем роду животное. Это было несколько жестоко по отношению к матери‑природе, однако сожранные тварью люди этого мнения наверняка не разделяли.


Овраги представляли собой весьма впечатляющее зрелище: десятки уродливых рвов различной глубины тянулись вдоль кромки леса длинными параллельными линиями, скрываясь среди холмов, словно исполинская кошка решила однажды поточить свои гигантские когти, несколько раз проведя лапами по земле.


У ближайшего рва, уходящего в глубину на два человеческих роста, проводник остановился в нерешительности.



– Впечатляет, – заметил Кондор, оглядывая Овраги.

Гигантские борозды, изуродовавшие равнину, на самом деле являли собой яркий пример неудержимой и могучей силы. Силы природы. Когда‑то, много лет назад, здесь произошло землетрясение, явление довольно редкое в этих местах, оставив на память о себе эти трещины и разломы, следы могучей тектонической деятельности, с годами частично заросшие и превратившиеся в обычные овраги.

– Зверь там. – Мальчишка указал куда‑то в глубину третьего, если считать от них, оврага. – Дальше я не пойду.

– Этого и не требуется, – отозвался Кондор, продолжая восхищенно созерцать величественное творение природы. – Можешь идти, я отпускаю тебя.

Недолго думая мальчуган припустил прочь.



– Отважный парень, – не удержался от насмешки Кондор, прикидывая, как повела бы себя в подобной ситуации Инкхра. Очевидно, предложила бы войти в логово дракона первой. Пусть она и не родная дочь Стиг, но это не помешало ей перенять все черты характера приемной матери. Не то что этот храбрец. Впрочем, еще неизвестно, с чем придется столкнуться. Где‑то на дне оврага его поджидало «ужасное чудище», изрыгающее огонь. Или дым. Или хоть что‑то…

Странник невольно улыбнулся: как же доверчивы крестьяне, верят во все эти бредни про огнедышащих драконов, живых мертвецов и прочую нечисть, рожденные когда‑то в безумных фантазиях романтиков и поэтов, желающих хоть как‑то скрасить однообразие реальности. Но, с другой стороны, в пресной реальности существовал он – Темный странник, неуязвимый воин, не знающий старости и тлена. А значит, если однажды этот мир способен был породить его и еще сотни других, подобных ему, отрицать что‑либо было бы по крайней мере глупо. Правда, веры в огнедышащих драконов и истинное колдовство у Кондора от этого не прибавлялось. Он всегда был скептиком.

Еще раз полюбовавшись представшей его взору необычной картиной, он на всякий случай снял с шеи кулон и убрал в один из многочисленных потайных карманов балахона. Опасаясь потерять его, Кондор уже неоднократно делал это и раньше. Если ему действительно предстояла схватка, возможно было всякое – тонкая золотая цепочка могла порваться в бою. А этого Странник допустить не мог. Кулон был единственной вещью, связывающей его с потерянным прошлым. Кондор не просто верил в это – он это знал. Только вот никак не мог понять, что же скрывает прозрачный кристалл, заключенный в объятия изящной золотой змейки, пожирающей собственный хвост. И почему каждый раз, когда он думает о кулоне, в голове всплывает размытый образ незнакомой девушки с непривычным и странным именем По, а сердце наполняется нежностью и теплом.

На всякий случай проверив боеготовность своего посоха, Кондор вздохнул и начал спускаться в указанный проводником овраг. Никакого страха перед предстоящей схваткой с неведомым и, без сомнения, смертельно опасным хищником он не испытывал. Только любопытство. И все же, продираясь сквозь плотные заросли кустарника и плюща, он почувствовал вдруг легкое беспокойство. Почему? Возможно, из‑за отсутствия гарпледа. Раньше, когда ему приходилось охотиться на «дракона», он всякий раз высылал вперед своего верного «пса», невероятно чувствительного к любого рода опасностям и способного предупредить своего хозяина задолго до появления реальной угрозы. Теперь, когда гарплед уже много лет был мертв и захоронен на западном побережье Бристра, Кондор впервые ощутил непривычное для него чувство тревоги. Справится ли он так же легко, как это было всегда? Тогда ему помогали когти и щупальца «пса», способного, как, впрочем, и сам Кондор, двигаться с умопомрачительной скоростью и отличавшегося еще большей, чем даже сами Странники, неуязвимостью. Кто же знал, что могучие гарпледы столь недолговечны.

Стараясь не думать о прошлом, Кондор упрямо шел вперед, пока наконец не наткнулся на огромный земляной вал, поросший редкой травой. Уже кое‑что. Земля более свежая, чем заросшие зеленью склоны оврага, а значит, копали не так давно, возможно, в прошлом году. Как раз тогда, когда появился дракон.

Большой палец правой руки Кондора нащупал и вжал в посох скрытую клавишу. Тихий щелчок – и к полутораметровой длине стального стержня прибавилось еще полметра острейшего обоюдоострого лезвия, ни разу и не затупившегося за шестьдесят лет странствий и сражений. Затем рука «брошенного» непроизвольно коснулась покоившегося на поясе длинного широкого ножа. На месте. Да и где ему еще быть? Дальше когти. Через минуту усеянная изогнутыми стальными шипами и увенчанная длинными серповидными когтями металлическая перчатка заняла свое законное место на левой руке Странника, плотно облегая кисть и прочно крепясь на запястье. Сколько же лет не извлекал он ее из недр одного из потайных карманов своего балахона? Год? Два? Пять? Очень давно. Что еще? Кондор хотел быть максимально подготовленным к предстоящей схватке. Пара метательных ножей – ну, эти мало чем помогут. Они для дичи помельче. На человека, например. Разъяренного хищника ими не остановить. Раньше он таскал при себе целый арсенал, но позже избавился от доброй половины своих смертоносных игрушек, как от ненужного хлама. А жаль. Сейчас многие из них помогли бы ему почувствовать себя гораздо увереннее. Поражения в предстоящей схватке он не опасался – подобный исход исключался автоматически, как нечто совершенно невозможное. Но и возиться слишком долго он не желал. Тварь могла оказаться весьма строптивой, а значит, способной порядком намять Кондору бока. В конце концов, никто не хочет умирать.

Еще раз оценив свою боеготовность, Кондор огляделся по сторонам, и, не заметив ничего подозрительного, принялся карабкаться на земляной вал. Поднявшись на его вершину, Странник остановился.

А вот и пещера «дракона»…


С другой стороны овраг преграждала еще одна гора земли, значительно превосходящая первую величиной, а между ними в отвесной стене оврага зияла огромная дыра, уходящая глубоко под землю.


«Дыра – это нора. А нора – это кролик», – промелькнула в голове Кондора глупая мысль. Раздраженно отпихнув так не вовремя всплывший в сознании осколок прежней, «дородовой», так сказать, памяти, Странник спрыгнул вниз, вглядываясь в темноту тоннеля. Очевидно, «дракон» решил прочно обосноваться в этих местах, раз умудрился прорыть такую норку для себя любимого.


Представить себе, как выглядит его будущий противник, Кондор пока не мог, но сами по себе размеры пещеры впечатляли. Либо монстр был огромен, как десяток буйволов, либо очень любил простор.


Подавив в себе глупое желание крикнуть в темноту пещеры что‑то наподобие: «Есть кто дома? А то мы к вам в гости!», Странник уверенно шагнул в тоннель, двигаясь пока медленно и осторожно, давая глазам приспособиться к обступившей его тьме. Как обычно, много времени для этого не потребовалось, и вскоре он уже уверенно вышагивал по извилистому коридору подземного дома, ловко огибая свисающие корни деревьев и тяжелые валуны, то и дело попадающиеся на пути. В принципе, хозяин пещеры постарался на славу, соорудив себе отличное жилище. Вот только прихожая оказалась чересчур длинной. Радовало то, что коридор не ветвился, предполагая только одно направление движения. Иначе Странник блуждал бы здесь часами.


Неожиданно Кондор что‑то услышал. Не шорох, не шаги – дыхание. Дыхание зверя. Монстр был впереди. Странник замер, уже занеся ногу для следующего шага, прислушался к своим ощущениям, вглядываясь в темноту. Негромкое ровное сопение явно свидетельствовало о присутствии животного. Причем дракон либо спал, либо пребывал в состоянии покоя, а значит, нападения не ожидал, чувствуя себя в полной безопасности.


Еще бы! Какой дурак сунется в такую дыру! Если, конечно, он не Темный странник.


Стараясь ступать теперь как можно тише, Кондор вновь двинулся вперед, пока наконец его взору не открылась довольно просторная, по человеческим меркам, пещера, устланная жесткой подстилкой из натасканных с поверхности веток кустарника. На ней, свернувшись клубком, спал кто‑то огромный.


В полутьме (даже в кромешной тьме глаза «брошенного» создавали эффект вечерних сумерек, но все же не обеспечивали стопроцентной видимости) Кондор сумел оценить только размеры «дракона», но и этого оказалось вполне достаточно, чтобы понять, как он влип, решив поиграть в охотника на чудовищ.


Пока, нерешительно переминаясь с ноги на ногу, Странник раздумывал, стоит ли ему вообще ввязываться в драку или, еще раз трезво оценив свои силы, лучше тихо удалиться, монстр внезапно пришел в движение, словно почувствовал незваного гостя. Клубок молниеносно развернулся, ошеломив своим видом и без того остолбеневшего Кондора.


Зверь не был ни животным, ни насекомым, хотя, казалось, позаимствовал детали своего тела и у тех и у других. Тело его оказалось змеиным, или скорее личинкообразным, покрытым серыми пластинами хитина с остроконечными шипами на загривке и кончике хвоста, морда тупая, также покрытая хитиновым панцирем, над бровями и на висках невообразимый орнамент из сиреневых и оранжевых игл. Еще один шип на подбородке и два отогнутых назад – над ушными впадинами. Два закрытых подвижными чешуйками носовых отверстия. Зубы мелкие, чуть больше человеческих, зато все как один остроконечные и расположенные в два ряда, причем внешний ряд заметно выше внутреннего. Четыре глаза – два там, где и положено располагаться глазам, а еще два чуть выше, на висках, среди цветных игл и хитиновых наростов. Желтые белки, черные, немного вытянутые горизонтально зрачки. Но не это больше всего поразило Кондора. Другое. Количество конечностей. У твари их оказалось восемь, как у паука. Самыми большими и выполняющими, очевидно, функции ног были, естественно, задние лапы, невероятно длинные и мощные, сложенные пополам «коленками назад», как у кузнечика и служащие своеобразными подпорками для всего тела. Остальные руконоги были значительно меньше, пугающе походили на человеческие конечности, покрытые одновременно хитином и редкой шерстью, но имели одно значительное отличие от рук человека – пальцев было шесть и располагались они весьма странным образом: три против трех. Таких выкрутасов природы Кондор не встречал еще никогда. Сомлев от ужаса (так он не боялся еще ни разу) и удивления, он превратился в каменную статую, парализованный этими чувствами. Он прекрасно понимал, что не в силах сделать ничего. Монстр словно загипнотизировал его своим внешним видом.


Тем временем чудовище приняло вертикальное положение, стоя на задних лапах и опираясь на толстый, незаметно переходящий в тело хвост, сложило на животе остальные шесть лап и, мерно покачиваясь из стороны в сторону, принюхалось, не забывая при этом тщательно прощупывать пространство всеми своими глазами. На поиски чужака ушли считаные секунды – Кондор стоял в открытую, заслоняя собой единственный выход из пещеры, так что обнаружить его не составило для твари никакого труда. И как только уродина – другого слова Странник просто не находил – обнаружила наглеца, посмевшего так бесцеремонно и нагло вторгнуться на ее территорию, она тут же перешла в наступление, словно гигантский трехметровый кузнечик отталкиваясь от земли задними конечностями и уже через секунду подминая под себя на первый взгляд хрупкое человеческое тело. И только когда сбитый с ног и потерявший от чудовищного удара посох Кондор оказался на земле, он наконец вышел из ступора и сообразил, что пора бы дать отпор чудовищу, остервенело клацающему зубами у него перед лицом.


Посоха, который Кондор планировал использовать в первые минуты боя, не было – он лежал всего в нескольких шагах от дерущихся, но схватить его не представлялось возможным, поэтому пришлось срочно импровизировать, пока тварь действительно не отгрызла ему голову. «Дракон» держал крепко, обхватив тело жертвы всеми шестью лапами и пока не очень понимая, почему тонкие человеческие косточки до сих пор не сломались, невероятным образом выдерживая могучее давление. Просто до него пока еще не дошло, с кем он связался, и Кондор постарался как можно быстрее и популярнее объяснить ему это во всех подробностях.


Ловко вывернув левую руку, Странник освободил ее из чудовищного захвата лап «дракона» и вонзил стальные когти в шею твари. Затем еще. И еще. После третьего удара обезумевший от жажды крови «дракон» наконец почувствовал боль и, мерзко зашипев, отпрянул назад, выпуская жертву из своих объятий. Он явно не ожидал подобного развития событий. Почувствовав свободу, Кондор моментально сгруппировался и, не вставая с земли, перекатился вправо, попутно подхватывая лежащий среди сухих ветвей боевой посох. Только после этого он вскочил на ноги, но довольно быстро пришедшая в себя тварь повторно набросилась на него, подхватывая и встряхивая противника в воздухе, словно тряпичную куклу. Силы чудовищу было не занимать, да и раны, нанесенные когтями Кондора, не могли быть слишком глубокими. Они только еще больше разозлили уродину, и до того готовую разорвать человека на кусочки. Странник решил не доставлять ей такого удовольствия. Во время подобной схватки, когда тебя поднимают над землей и пытаются вытрясти дух, «Дишмед» не совсем удобен, однако он все же помог Кондору. Чувствуя, как короткие коготки монстра скользят по коже на груди, не в силах пока прорвать ее, Странник нанес свой удар. Узкое длинное лезвие посоха со скрежетом вошло в грудь «дракона», вызывая в последнем новый приступ ярости. И, прежде чем «брошенный» успел выдернуть острие из кровоточащей раны, тварь сделала нечто странное. Широко раскрыв свои носовые впадины, чудовище… чихнуло, обильно обдав лицо Кондора брызгами теплой зеленой слизи. Яд! Или нет, не яд – кислота! Кондор видел кислоты и раньше, в темных лабораториях старцев‑лекарей. Но только вот от зверя он подобного никак не ожидал. Драконам вроде полагается плеваться огнем, а не сморкаться кислотой. Что‑то новенькое!


Мгновенно вступив в реакцию с агрессивной средой, кожа на лице Странника покрылась множеством мелких ядовито‑желтых прыщей, моментально лопающихся и источающих фермент‑нейтрализатор. Ощущение оказалось не из приятных – зеленая слизь зашипела, начав быстро превращаться в белую пену, расползающуюся по всему лицу «брошенного» и обильно заполняя воздух вокруг клубами желтого пара. Столь непривычная реакция кожи его жертвы вновь смутила чудовище, но на сей раз оно не выпустило свою добычу, а лишь отстранилось назад, удерживая ее на расстоянии вытянутых лап. Этого Кондору оказалось вполне достаточно. Выдернув наконец «Дишмед» из тела «дракона», он нанес еще один удар, но уже секущий, вспарывая ему брюхо и левый бок.


Хватка ослабла. Тварь разразилась криком боли и гнева, но радоваться Кондору оказалось рано, ибо настоящую опасность он заметил слишком поздно: опираясь только на свой толстый хвост, «дракон» выбросил вперед свои задние ноги, единственный палец которых был увенчан длинным изогнутым когтем, столь же острым, как и когти перчатки Кондора. Боль вспыхнула и угасла как ярчайшая искра, как блеск молнии в черную грозовую ночь, и две глубокие борозды рваной плоти украсили грудь Странника, обнажая ребра.



– Ах ты… – зло прохрипел «брошенный». Шутки кончились. Впрочем, они и не начинались.

Кондор плохо видел сквозь плотную кислотную дымку, но враг был слишком близко, чтобы промахнуться. Лезвие посоха вновь вошло в тело «дракона», но на сей раз «брошенный» бил наверняка, решив максимально использовать все свои ресурсы. И он их использовал. Не выпуская «Дишмед», он перехватил его второй рукой и, быстро нащупав необходимую клавишу на его рельефной поверхности, нажал ее, высвобождая весь заряд аккумулятора. Взрыв произошел внутри тела монстра но выброс оказался столь силен, что грудь «дракона» взорвалась, обдавая Странника фонтаном плоти, искрящейся остаточным электричеством. Монстр захрипел, но, прежде чем его хватка окончательно ослабла, острые когти задних ног ударили вновь, скользя по сверхпрочным ребрам и вспарывая живот. Это был последний удар, в который чудовище вложило остатки всех своих сил, всю свою злобу и предсмертное отчаяние, после чего гигантская туша покачнулась и медленно осела. «Дракон» еще не был мертв, но через гигантскую дыру в груди утекали последние крупицы жизни. Противостоять ничтожному человеческому существу, сумевшему одержать над ним верх, зверь уже не мог.

Без труда освободившись из его ослабевших лап, Кондор отошел в сторону, давая «дракону» возможность умереть спокойно. Он и сам чувствовал себя не лучшим образом. Боли, как обычно, не было, но он чувствовал, как бешено бьется сердце, как холодеют побелевшие от потери крови кончики пальцев и как в ушах появляется непривычный тихий звон, мешающий сосредоточиться на чем‑либо. В отличие от монстра, он не умирал, но истощенный схваткой организм требовал немедленного отдыха и покоя. Раны оказались слишком серьезными даже для него. Еще раз оглянувшись на зверя и удостоверившись, что минуты его жизни уже сочтены, «брошенный» опустился на землю, давая волю подступающей слабости. Действовать нужно было быстро – начиналось временное окоченение конечностей, и руки являлись одними из первых претендентов на псевдоомертвение. Столь серьезные ранения он получал лишь пару раз за все годы жизни и, помнится, сильно перепугался, впервые почувствовав, что не в состоянии пошевелить пальцами рук. Теперь он был знаком с причудами своего организма и знал, что если пожелает, может оставить свое тело в активном режиме на довольно продолжительное время, пока внутренние резервы организма полностью не иссякнут. Но это на крайний случай. Сейчас, когда бой закончился, он не требовал от тела подобной жертвы – лишь пару минут для подготовки к полноценному отдыху.

Кое‑как стащив с себя изодранный в клочья балахон, Кондор аккуратно разложил его на земле, составляя воедино разорванные лоскуты, затем снял с пояса одну из своих фляг, плоскую и широкую, наполненную вязкой голубой жидкостью, которую тут же, не задумываясь, вылил на лохмотья, наблюдая, как быстро водоотталкивающая ткань впитывает в себя ставший вдруг ярко‑синим раствор, после чего потерял интерес к балахону и, отбросив пустую флягу, занялся собой.

Льняную рубаху, пострадавшую не меньше верхней одежды, спасти уже было нельзя. Поразмыслив немного, Кондор решил использовать ее на бинты и, разорвав ткань на полоски, принялся латать себя. Рана на груди оказалась не столь серьезной, как казалось вначале, и, осторожно стянув повязкой разошедшиеся пласты кожи, он переключил свое внимание на живот. Здесь дела обстояли гораздо хуже. Тварь била обеими ногами одновременно, отчего раны образовали некоторую симметрию: обе начинались возле солнечного сплетения, но, опускаясь вниз, расходились, в итоге одна из них заканчивалась на левом бедре, а вторая на правом. Обе раны были весьма глубоки и по‑настоящему серьезны. Сейчас, прочищая и осторожно перевязывая их, Кондор радовался, что он не человек, ибо человеку подобные ранения принесли бы неминуемую смерть.

Использовав на бинты всю рубаху, Кондор наконец успокоился и еще раз осмотрел «дракона». Тот был либо Уже мертв, либо чрезвычайно близок к этому. По крайней мере Странник не слышал и не чувствовал больше его сиплого дыхания.

Зверь умер. Теперь в пещере был лишь не‑человек. Осторожно, чтобы не тревожить стянутые окровавленными повязками раны, Кондор лег на спину, закрыл глаза, расслабился.

Вот теперь можно…



ГЛАВА 15



Пробуждение было мгновенным, словно перещелкнули в мозгу маленький переключатель. Не спеша открывать глаза, Шарот проверила состояние тела. Боли не было, однако спина практически полностью онемела, что говорило о довольно серьезных повреждениях. Это было плохо, но не критично. Случались переделки и похуже. Хотя немного странно, что после удара она потеряла сознание на длительный срок. Обычно даже после сильного удара функции мозга восстанавливались очень быстро, иногда в течение нескольких секунд. Наноразум тела редко подводил баскопа. Только в самых крайних случаях.

Шарот открыла глаза, огляделась, выхватывая из темноты детали помещения, в котором находилась. В принципе, ничего примечательного. Голые каменные стены, влажный каменный пол, ворох каких‑то вещей в одном углу и металлических ящиков в другом. С потолка по стене стекает струйка ржавой воды, исчезая в трещине на полу. В нескольких шагах от нее массивная стальная дверь, на данный момент плотно закрытая. Вот, собственно, и все. В общем‑то, неприглядное зрелище и неприветливая обстановка в одном флаконе. Сама Шарот, как оказалось, лежала на высоком металлическом столе, прикованная к нему по рукам и ногам стальными скобами. Ко всему прочему, она была практически обнажена, если не считать небольшого лоскута материи, прикрывающего Шарот от пояса до колен. Похоже, ее изучали. И довольно внимательно. От подобных мыслей девушке стало не по себе. Вообще‑то она не была ханжой, и многим мужчинам посчастливилось видеть ее обнаженной. Просто никогда раньше это не было столь унизительным. Ведь раньше она всегда ПОЗВОЛЯЛА смотреть на себя. А теперь ее тело просто ИССЛЕДОВАЛИ. Даже не спросив ее разрешения. Единственное, что немного обрадовало Шарот, так это наличие на запястье руки браслета глоска. Все правильно – без разрешения владельца глобальный сканер можно снять с руки, только отрезав кисть. Что, кстати, без молекулярного лезвия сделать тоже довольно непросто. Поверхность этого миниатюрного компьютера выполнена из сверхпрочного сплава.

Повернув голову, Шарот обнаружила рядом еще один металлический столик, небольшой треножник, на котором лежали два десятка подозрительного вида хирургических инструментов. Мило, очень мило. Осталось только понаблюдать за собственным вскрытием из первого ряда. Впрочем, откуда такие мрачные мысли? Возможно, ей просто пытались помочь.

Стальная дверь скрипнула, приоткрылась, в образовавшийся проем проскользнула молодая девушка. Уверенно нащупав в темноте выключатель, она зажгла свет. Вернее, его жалкое подобие. Тусклая лампа накаливания, какие Шарот видела только в учебниках истории, вкрученная в потрескавшийся патрон и подвешенная на проводе под самым потолком. Убогое зрелище. Но даже при таком тускло‑желтом свете Шарот смогла хорошо разглядеть девушку. Облаченная в неброский серый комбинезон, она была молода, лет двадцати пяти, худощавая, среднего роста, довольно симпатичная. Лицо лишено даже намека на косметику, длинные немытые волосы забраны в небрежный пучок на затылке. Включив свет, девушка обернулась и пристально взглянула на пленницу. И Шарот не понравился этот взгляд, пустой и холодный, словно в нем навечно застыло безразличие. Лишь однажды в своей жизни Шарот видела такой взгляд. Много лет назад так смотрел на мир ее отец после смерти жены. И его глаза тогда отражали душу. Душу, опустошенную болью. Только вот почему молодая девушка, практически ее ровесница, смотрит на мир так странно?

– Ты наконец‑то очнулась, – громко и деловито, голосом зашедшего в палату реанимации врача проговорила незнакомка. Медленно пройдясь по комнате, она приблизилась к Шарот, склонилась к самому ее лицу, заглядывая в глаза.

– Кто ты такая?

В ответ Шарот не проронила ни звука. Боевым агентам не рекомендовалось вступать в контакт с аборигенами, да и говорить что‑либо сейчас было попросту бессмысленно – она не знала местного языка, а аборигены никогда не слышали лиитанийского. Впрочем, Шаротбыло немного проще. Благодаря встроенному в мозг универсальному лингвомодификатору она понимала девушку, словно та общалась с ней по‑лиитанийски. Вот только ответить ей была способна лишь на своем языке. При желании Шарот могла бы заставить лингвомодификатор работать в режиме обучения, но засорять свою память лишними знаниями не хотелось, тем более что процесс «агрессивной» загрузки был весьма болезненный и не всегда корректный. Иногда это даже приводило к утере фрагментов основной памяти. Поэтому пока Шарот решила сыграть роль глухонемой и просто послушать незнакомку, пытаясь понять, куда она попала и что происходит.

– Почему молчишь? – Девушка отстранилась немного назад, пощелкала перед лицом Шарот пальцами.

Шарот продолжала молчать. А потом и вовсе отвернулась, желая показать, что не расположена к общению.

– Может, придушить тебя прямо сейчас, чтобы не мучилась? – словно рассуждая вслух, вдруг холодно проговорила девушка. И Шарот показалось, что она действительно способна на такое. Ну вот, доигралась. Не хватало ей только попасть в руки к молодой маньячке. – Впрочем, мне даже силу применять не надо. Мой пот так токсичен, что мне достаточно просто коснуться твоей обнаженной кожи, чтобы ты начала разлагаться заживо прямо у меня на глазах!

Девушка выпрямила указательный палец, поднесла его к щеке Шарот, едва не касаясь кожи. Похоже, она действительно была способна воплотить свою угрозу в жизнь. Но Шарот никак не отреагировала, продолжая спокойно смотреть на безумную. Чем бы ни была вызвана токсичность пота девушки, угроза казалась смешной. Тело наносинтона с легкостью разрушало любые ядовитые соединения, попавшие в кровь.

Несколько минут незнакомка задумчиво смотрела на свою пленницу, не отводя руку, после чего проговорила зло и недовольно:

– Твое счастье, что Нохт просил не трогать тебя до его возвращения. Я бы с тобой не церемонилась. Думаю, ты не стоишь его жалости. Судя по всему, ты одна из тех тварей, что живут в Бункере. Не поделила что‑то со своими, вот тебя и пустили в расход. Я ведь тоже когда‑то попадала туда. И знаю, каково это. – Девушка разочарованно взмахнула рукой, отошла в сторону, но, словно забыв что‑то, обернулась и произнесла: – Вот придет Нохт, ты еще пожалеешь, что не захотела разговаривать со мной. Впрочем, скоро сама все увидишь.

После этого девушка повернулся и быстрым шагом вышла из комнаты, оставляя пленницу в растерянности и смятении. Шарот так и не поняла, куда попала. Впрочем, теперь она уже не очень‑то и стремилась узнать это. Голос из подсознания настойчиво советовал убраться отсюда, и поскорее, пока не вернулся тот самый загадочный Нохт и не «поговорил» с ней, что бы это ни означало.

Что же, побег так побег. Шарот осталась одна, и момент был идеален. Чтобы сбежать, ей требовалось всего лишь активировать «возвратник» своего трансмеризатора, встроенного в позвоночник, как и в позвоночник любого наносинтона, после чего она должна была вернуться в свой родной вариант. И ничего, что голая. Ничего, что сфера безопасности вырежет кусок пространства в радиусе полутора метров, так что она переместится вместе со столом, к которому прикована, и это еще долго будет вызывать нездоровые насмешки со стороны сослуживцев. Главное – поскорее убраться отсюда. Глоск на руке, в нем информация по бинарным язвам, а больше ей ничего и не нужно. Необходимой информации у нее уже предостаточно.

Шарот закрыла глаза, сосредоточилась, мысленно активируя свой трансмеризатор. Это было очень простой процедурой, которую она проделывала сотни раз. Но сейчас что‑то пошло не так. Легкое и вполне привычное покалывание в позвоночнике неожиданно сменилось резкой болью, спину ожгло; меж лопаток, там, куда угодил заряд энергопульсара, что‑то неприятно хлопнуло. Потянуло горелой синтетикой. И, естественно, никакой трансформации мерности не произошло. Походило на то, что выстрел повредил трансмеризатор Шарот. Девушка попыталась еще раз, но теперь не произошло вообще ничего. Что бы ни случилось, больше трансформер мерности материи не желал служить своей хозяйке.

– Вот это влипла, – растерянно прошептала Шарот, лихорадочно соображая, что ей делать дальше. Лежать и дожидаться допроса ей совершенно не хотелось. Следовательно, требовалось отыскать другой выход из положения. Впрочем, выбор был небогат. Раз не удалось сбежать привычно‑изящным способом, придется применять грубую силу. Поочередно попробовав все скобы, сдерживающие ее тело, она остановилась на той, что прижимала к столу левую руку. Дернув чуть сильнее, Шарот поняла, что не ошиблась – крепление было немного ослаблено. Она дернула еще. И еще. Послышался тихий скрежет, переходящий в негромкий хруст. Скоба выдержала, а вот один из болтов, которым она была прикручена к столу, разломился и отлетел к стене. Одна рука была свободна, а значит, половина дела сделана. Осталось не так много. Приподнявшись немного, Шарот начала откручивать болт, удерживающий правое запястье. В этот момент в коридоре за дверью послышались шаги. Коротко выругавшись про себя, Шарот рванула вторую руку, освобождая ее. Затем приподнялась, согнула ноги в коленях, сильнее, еще сильнее… Скобы, удерживающие лодыжки, лопнули. Ноги ожгло мгновенной вспышкой боли. Сквозь кожу проступила кровь. Что‑то новенькое. Шарот, конечно, дала своему телу серьезное испытание, но кожа должна была выдержать. Впрочем, обычный человек при аналогичной нагрузке сломал бы себе ноги.

Вскочив со стола, Шарот едва не упала. Ноги онемели, практически не слушались ее. Вот тоже новость. Только этого сейчас не хватало. Сделав несколько неуверенных шагов, Шарот неожиданно сообразила, что даже тот небольшой лоскут материи, что прикрывал ее тело, теперь лежит возле стола на полу и она совершенно обнажена. И именно в тот самый момент, когда она нагнулась, подбирая эту бессмысленную тряпицу с пола, дверь открылась, в комнату снова вошла уже знакомая незнакомка и застыла как вкопанная на пороге комнаты, растерянно глядя на голый зад Шарот. Вот уж ситуация, глупее не придумаешь.

– Чего уставилась? Раньше не насмотрелась, что ли? – зло прошептала Шарот, распрямляясь, так и не подобрав тряпицу.

Естественно, девушка не поняла ни слова. Но интонации прочувствовала хорошо. Да и в ситуации разобралась быстро, невзирая на растерянность.

– Как ты смогла?! – испуганно пробормотала она, понимая, что теперь инициатива не на ее стороне.

Размышлять было некогда. Рванувшись вперед, Шарот сильным ударом ладони сбила девушку с ног и выскочила в коридор.

– Стой, дура! Туда нельзя! Нельзя! Там опасно! – ударил ей в спину пронзительный отчаянный крик, но Шарот было все равно, что кричит безумица.

Коридор был темный, узкий, холодный. Голые ступни Шарот смешно шлепали по мокрому полу. Бежать было трудно. По совершенно непонятной причине Шарот никак не могла до конца совладать со своими ногами. У нее совсем не было возможности осмотреть свою рану на спине, но, судя по всему, потрепали ее довольно серьезно. Коридор свернул влево. Едва не налетев на дверь, оказавшуюся сразу за поворотом, беглянка рывком распахнула ее, сощурилась от неожиданности в лучах яркого дневного света, брызнувшего в дверной проем, и… отпрянула, едва не падая на пол и задыхаясь от мощной волны безысходного ужаса, внезапно окатившей ее с ног до головы и наполнившей душу. И было от чего, ибо свет затмила вдруг чудовищная сгорбленная фигура, преграждая девушке путь к бегству. Шарот не сумела разглядеть всех деталей, но даже того, что она увидела, оказалось достаточно: гибкое, закрытое черным хитиновым панцирем тело, шесть покрытых шипами и наростами многосуставчатых лап, десяток коротеньких, но неимоверно гибких щупальцев на шее, нервно подрагивающих при любом движении твари, вытянутая вперед ромбовидная голова, четыре глаза, кажущиеся лишь темно‑зелеными точками в глубине глазниц, оскал на триста зубов. И хотя зубки мелкие, почти как у человека, само по себе зрелище довольно неприятное. Уши отсутствуют, зато ноздрей целых три, и располагаются они довольно необычно – одна над другой, поднимаясь ото рта ко лбу.

Несколько секунд чудовище и Шарот просто смотрели друг на друга. Рука девушки непроизвольно потянулась к бедру, хотя ее разум говорил, что вместо кобуры с «Килтроном» пальцы нащупают лишь пустоту.

– Дьявольщина, – прошептала Шарот, делая еще один осторожный шаг назад и не сводя взгляда с твари. Склонив голову набок и еще раз внимательно осмотрев свою потенциальную жертву, монстр раскрыл пасть, заклекотал, словно гигантская птица, и шагнул к ней.

Шарот снова попятилась, но спина уперлась в холодный камень стены. Бежать было бессмысленно. Тварь, несомненно, была быстрее нее.

«Наверно, более глупой смертью уже давно не погибал ни один боевой агент. Лучше бы я дождалась Нохта», – подумала Шарот, ускоряя свое тело для схватки врукопашную. Хотя она прекрасно понимала, что шансов против стоящей перед ней машины смерти у нее практически нет. Если, конечно, не случится чудо.

Впрочем, в чудеса она уже давно не верила.



ГЛАВА 16



Драконы, драконы…


Один за другим выплывали они из‑за леса, блистая металлом, плавно покачиваясь в воздухе, цепляясь брюхом за верхушки деревьев. Зрелище было сколь великолепное, столь и устрашающее, потому что Кондор знал, что последует дальше. Смерть. Только смерть.

И тогда его армия, все его воины, от рыцаря до простого солдата бросились бежать, даже не пытаясь скрыть своего ужаса, но было слишком поздно. Драконы уже раскрыли свои стальные глотки, изливая на землю потоки ледяного синего пламени, несущего боль и смерть. Жгучая ревущая волна захлестнула Кондора, сбила с ног, закрутила в бешеном смерче его беззащитное тело, пламенем зажгла одежду. И когда вокруг не осталось ничего, кроме обугленных костей его друзей и товарищей, он понял, что не может больше противиться всепоглощающей боли, выжигающей каждую клеточку его тела, его мозга и… проснулся.

Ну вот, снова этот сон. Снова холодный пот, но нет больше того ужаса, с которым Странник очнулся однажды шестьдесят лет назад, когда впервые увидел его. Сколько раз с той поры возвращался к нему этот ночной кошмар, и не сосчитать. Был ли это отголосок его реальной жизни? Может, кто‑то и знал ответ на этот вопрос, но не сам Кондор. А что, если бытие – это не река времени, текущая из прошлого в будущее, а бесконечная лента серпантина, сжав которую, можно заставить соприкоснутся все моменты существования, нарушив закон последовательности, и тогда станет возможным видение событий прошлого и будущего вне зависимости от того, где находится мимолетное настоящее? И, проходя какую‑то точку одного из витков этой сжатой спирали, можно наткнуться на уже знакомые, затерянные в пучине прошлого образы, возвращающиеся в виде снов? И сколько раз это может происходить? Разве припомнишь теперь, как часто снился ему этот жуткий сон, каждый раз обрывающийся в момент… Его смерти? Тогда что это? Предвидение его конца? А может, это было до его рождения? Дурацкий сон. Как он ему надоел!

Кондор открыл глаза, прислушиваясь к своим ощущениям. Звон в голове стих, руки снова повиновались. Уже неплохо. Он идет на поправку – да разве и могло быть иначе? Интересно, долго ли он пробыл в беспамятстве? Если судить по ощущениям, не меньше трех часов, но на самом деле могло пройти гораздо больше. Впрочем, это уже мелочь. Главное – поскорее убраться из этой проклятой норы.

Легкий шорох сухой листвы заставил Кондора моментально собраться и вскочить на ноги, выискивая в темноте потенциальный источник опасности. Неужели после того как энергетический импульс «Дишмеда» разворотил монстру всю грудь, он сумел‑таки выжить? Встревоженный взгляд стремительно скользнул по пещере, выхватывая из полутьмы огромную тушу «дракона». Зверь явно был мертв. Умер он, так и не изменив позы, полусидя на толстом хвосте, плавно переходящем в сгорбленное личинкообразное тело, разодранное энергетическим ударом. По бокам безвольными плетьми повисли шесть лап, похожие на удлиненные человеческие руки. А по земле вокруг мёртвого гиганта сновала целая орда жирных земляных крыс, которым раньше наверняка перепадали лакомые кусочки со стола зверя. Теперь же, когда их король умер, крысы готовились устроить последний, прощальный пир. И их главный благодетель теперь должен был стать основным блюдом. Но не крысы были источником шума, а Темный странник, спокойно сидящий на торчащем из земли толстом корне в нескольких шагах от Кондора.

– Выспался? – спросил незваный гость. Кондору не нужно было даже видеть лица собеседника, он узнал его по голосу.

– Зоил, это ты? – удивленно спросил Кондор.

– Я, к сожалению, – отозвался его неожиданный собеседник.

Зоил Лоч появился на свет шестьдесят шесть лет назад, но так же, как и все его собратья, совершенно не изменился за годы своих странствий. Он как был, так и остался до сих пор высоким широкоплечим мужчиной тридцати пяти лет, с могучим торсом богатыря и огромными, словно два кузнечных молота, кулаками. Даже не будь он Темным странником, нашлось бы немного смельчаков, которые рискнули бы всерьез померяться с ним силой в бою. У любого человека, встречавшего на своем пути этого двухметрового великана, облаченного в черный балахон с глубоким капюшоном, в складках которого неуловимо терялись черты его лица, Зоил неизменно вызывал чувство благоговейного страха.

Они не виделись с Кондором почти пятнадцать лет и вот, совершенно неожиданно, повстречались в пещере «дракона». Забавно.

– Что ты делаешь в этой дыре? – спокойно спросил Кондор, подбирая с земли свой «Дишмед». Вытащив опустошенный аккумулятор, Кондор отправил его в «реаниматор» на поясе, заменяя на другой, уже заряженный и готовый к бою.

– Хороший вопрос. То же самое я хотел спросить у тебя, – отозвался Зоил, вонзая свой посох в землю и нажимая на нем необходимую клавишу. Несколько чешуек на «Дишмеде» засветились, довольно неплохо разгоняя темноту.

– Охочусь на драконов, – отозвался Кондор. Свет «Дишмеда» пришелся как раз кстати. Сняв насквозь пропитанные кровью повязки, он осмотрел свои раны. М‑да, неважно… Либо прошло слишком мало времени, либо ранения оказались серьезнее, чем он думал. Кровотечения больше не было, но кожа стянулась пока слишком слабо, топорщилась огромными багровыми шрамами, кое‑где отдающими в синеву и даже черноту.

– Ты будешь смеяться, но я тоже, – расхохотался Зоил и, оглядев издали раны Кондора, заметил: – А тебе неплохо досталось. Я даже рад, что ты опередил меня.

– Очень смешно. Но смеяться я не буду, – отозвался Кондор. Подойдя к разложенному на земле балахону, он придирчиво осмотрел его. Одежда «зализала» свои раны значительно быстрее тела. Ни единого оторванного лоскута, ни одного разрыва. Впервые увидев, как срастается ткань его балахона, Странник был поражен даже больше, чем когда узнал о собственной неуязвимости. С годами удивление прошло. Его одежда была столь же вечна, как и он сам. Чему же тут удивляться? – А тебя‑то где наняли на эту работу?

– Да был тут в одном местечке пару месяцев назад. Там мне про эту зверюгу и поведали. Ну сразу я сюда не пошел, но решил, что, если буду проходить мимо, обязательно загляну. Вот и заглянул. И каково же было мое удивление, когда я, уже готовый к схватке, пробираюсь в пещеру и вижу, что тварь мертва и ее неспешно поедают земляные крысы. А рядом, затягивая раны, лежит мой собрат. И лицо у него до боли знакомое. Ну и решил дождаться, пока ты выкарабкаешься из псевдосмерти. Спешить‑то мне все равно теперь некуда.

– Долго я там пробыл? – осведомился Кондор, одеваясь.

– При мне совсем недолго. Но я же не знаю, сколько ты пролежал до этого. Сейчас на улице вечер.

– Полдня, – констатировал Кондор. – Трофей не нужен? Можешь отрубить этой зверюге голову и оттащить в Гилго. Много тебе там за нее не дадут, но почет и славу могу обещать.

– А ты? – спросил Зоил.

– Обойдусь как‑нибудь. Не хватало мне еще толпы фанатичных обожателей.

– Мне тоже, – согласился с ним Зоил. – Я бы с удовольствием убил дракона. А торговать его остатками не по мне. Ладно, пойдем. Пора выбираться отсюда.

Зоил выдернул из земли посох и, не выключая свет, направился к выходу. Кондор поплелся следом, ощупывая израненную грудь.

– Как поживаешь, Зоил? – спросил он через какое‑то время. К этому моменту Странники уже почти выбрались из оврага, в котором находилось логово «дракона».

– Неплохо, в общем. Как все. Во всяком случае, ничего выдающегося я в последнее время не совершал.

– Ты сны видишь? – неожиданно даже для самого себя спросил Кондор.

– Иногда, – спокойно ответил Зоил, карабкаясь наверх. – А что?

– В твоих снах никогда не бывает чего‑то странного? Того, что ты не можешь объяснить?

– Сны вообще штука сложная. Кто может с уверенностью сказать, откуда они берутся и куда деваются? Великий отшельник сказал однажды, что сны – это всего лишь дополнительный процесс обработки информации, полученной в течение дня. По‑моему, это чушь. Иногда я вижу такие вещи, которых в реальности вообще быть не должно. – Зоил выбрался наконец из оврага и замер, растерянно глядя куда‑то вдаль. – Как, например, сейчас…

Кондор, карабкавшийся следом, сначала ничего не увидел, но когда встал рядом с приятелем и проследил за его взглядом, то остолбенел. И было из‑за чего. На опушке леса, там, где заросли начинались в некотором отдалении от одного из оврагов, в воздухе над самой землей висел серебристый диск около десяти обхватов в диаметре и почти в два человеческих роста высотой. Словно отлитый из чистого серебра, диск не имел каких‑либо подпорок, которые поддерживали бы его над землей, и походил на пару гигантских блюдец, соединенных меж собой по кромке. Легкие порывы ветра заставляли его едва заметно раскачиваться из стороны в сторону, воздух словно струился по его поверхности. Странное зрелище. Хотя и Зоил и Кондор могли поклясться, что уже видели подобное раньше. Только никак не могли вспомнить – где именно. Может, во сне?

– Что это? – тихо, словно опасаясь вспугнуть странное явление, прошептал Кондор.

– Ты тоже видишь? – так же тихо проговорил Зоил. – А я уж думал, мне привиделось.

– Да нет, мы оба видим его на самом деле. Только я не представляю, что это может быть. Хотя у меня странное чувство, будто я когда‑то уже видел нечто подобное. И не единожды.

– У меня тоже, – согласился с ним Кондор.

– Что будем делать? – спросил Зоил.

– Думаю, надо разобраться, что к чему. Пойдем, посмотрим на эту штуковину поближе, – предложил Кондор. Зоил молча кивнул.

Переключив свои «Дишмеды» в боевой режим, Странники начали осторожно приближаться к диску, внимательно разглядывая его. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что предмет, чем бы он ни был на самом деле, вовсе не стоял на месте, как казалось сначала, а медленно вращался вокруг своей оси. Удивительное устройство. Совершенно чуждое всему, что они видели раньше, и все же такое знакомое. Почти родное.

Странники сделали еще несколько шагов, и вдруг, не сговариваясь, остановились, даже не поняв толком почему. Словно что‑то остановило их. Что‑то странное. Порыв ледяного ветра в лицо и тихий шепот. Слов не разобрать, но они точно знали, что обращен голос именно к ним. Удивленно переглянувшись, они стали ждать, что будет дальше. Ждать долго не пришлось. Диск сделал еще один оборот и замер, воздух вокруг него перестал струиться, и тихий женский голос, довольно приятный, проговорил:

– Сканирование завершено. Зоил Лоч, вам позволен ограниченный доступ третьего уровня. Кондор Артоволаз, вам позволен ограниченный доступ третьего уровня. Псионический периметр открыт, защитное поле снято. Вы желаете подняться на борт эллара?

Женщина говорила по‑лиитанийски. Впервые Кондор услышал эту речь не от своих собратьев по вечности, а от странной глыбы металла, висящей в воздухе и, ко всему прочему, знающей их имена. Но его замешательство было недолгим, спохватившись, он решительно произнес:

– Да, желаем. – Любопытство было во много раз сильнее страха перед неизвестностью.

– Повторите, ваш ответ не принят, – сказал голос.

– Да, желаем, – быстро сообразив, что от них требуется, повторил Зоил по лиитанийски.

В тот же миг поверхность диска прямо перед ними дрогнула и растеклась, открывая достаточно широкий овальный проход внутрь, хорошо освещенный белым светом, льющимся из глубины. Это уже походило на колдовство. Но, даже если это было именно так, требовалось проверить, что там внутри. Иначе зачем они вообще приближались к диску?

– Иди первым. Если что, я за тебя потом отомщу, – проговорил Кондор, вспомнив старую шутку, неожиданно всплывшую из глубин памяти.

– Шутник, – усмехнулся Зоил. Как и прежде держа свой посох в состоянии боевой готовности, он подошел к проему и осторожно заглянул внутрь.

Небольшое уютное помещение, четыре кресла, свободно плавающие над полом без подпорок и креплений, масса светящихся пластин на стенах. Неожиданно Зоилу вспомнилось даже странное слово «экраны». Решительно шагнув внутрь, Странник огляделся, но женщины, говорившей с ним, так и не обнаружил.

– Ты где? – громко позвал он. Безрезультатно.

Зоил снова посмотрел по сторонам и закрыл глаза, быстро подключая к работе свой «змеиный глаз», способный видеть и различать тепло. И снова ничего – практически однотонный фон. Где‑то теплее, где‑то прохладнее, но человека и вообще живое существо он не обнаружил. Пусто. Интересно, кто же тогда разговаривал с ним? Вернув, зрение в нормальный режим, Зоил повертел головой, осматриваясь, затем, не зная что делать, поставил посох к стене, сел в кресло и осторожно положил руки на светящиеся мягким голубым светом подлокотники. И в тот же миг на расстоянии вытянутой руки от него вспыхнул и засиял радужными разводами широкий призрачный экран. Рядом с подлокотниками, возле кистей рук Зоила появились овальные пластины с рядами светящихся клавиш. На каждой – слово или просто символ. Все тот же лиитанийский язык. Всюду. Значит, создателями диска были лиитаниане. Соплеменники Зоила. И Лиитания, выходит, на просто миф, а реально существующее место, откуда однажды появились все Темные странники!

Руки Зоила непроизвольно потянулись к панелям управления. Пальцы коснулись клавиш.

– Приветствую вас, мистер Лоч, – снова прозвучал голос, только теперь совсем рядом, хотя его источник Зоил так и не обнаружил. – Для получения общего доступа к базе данных навигационной системы эллара, пожалуйста, назовите личный код пользователя или немедленно покиньте систему. Предупреждение: в случае ошибки будет немедленно активирована программа безопасности, блокирующая КАС.

– Постарайся не ошибиться. – Кондор, не утерпев, тоже залез в эллар и стоял рядом с креслом. Ошибаться Зоил и не собирался. Только не теперь, когда они оказались в шаге от чего‑то очень важного. Пальцы его рук двигались словно во сне. Он даже не отдавал себе отчет в том, что он делает и почему. Просто знал, что нужно именно так. Десять цифр, одна буква. Клавиша подтверждения.

– Код пользователя принят. Код пользователя недействителен. Ваша дезавуация ограничивает право на использование программы навигатора. КАС блокированы. Доступ закрыт. По вашему желанию вы можете остаться в элларе до прибытия команды маркераторов. Приятного вам дня.

Кондор и Зоил растерянно переглянулись.



– Ерунда какая‑то! Лично я не понял и половины из того, что она нам тут наговорила, – огорченно проговорил Зоил.

– Я тоже, – согласился с ним Кондор. – Есть еще идеи?

– Пара найдется, – сказал Зоил, не желая сдаваться раньше времени. Его пальцы вновь коснулись клавиатуры, отбивая короткий вопрос: «Кто такие маркераторы?»

– КАС блокированы. Доступ закрыт, – вежливо напомнила невидимая девушка и замолчала.

– Прекрасно, – проворчал Кондор. Он чувствовал, что они как никогда приблизились к истине. – Ничего нового. Очередной тупик! Как всегда.

Неожиданно Странники услышали негромкие шаги и голоса. Снаружи, совсем рядом с элларом. Схватив свой боевой посох, Зоил соскочил с кресла и стал рядом с Кондором, который осторожно выглядывал наружу. К эллару со стороны леса приближались два человека в странной одежде, со странными предметами в руках. Они еще не заметили гостей, вели себя спокойно и уверенно, увлеченно обсуждая что‑то весьма их интересующее.

– Показатели здесь зашкаливают, – возбужденно говорил один – молодой, длинноволосый, идеально выбритый, с острым орлиным носом и непропорционально мощной по отношению к щуплому телу шеей. – Я не знаю, что это, но похоже на стабильную бинаризацию.

– Бинарная язва, – печально согласился с ним второй – почти вдвое старше первого, с широкой разлапистой бородой и хитрыми глазами. Похоже, он был недоволен чем‑то. – Обычно такие прорывы нестабильны и кратковременны. Только аппаратурой можно засечь. А здесь вполне устойчивая аномалия. И как такое возможно, я даже предположить не могу.

– Я тоже, – согласился с бородачом молодой.

Тут наконец они увидели Странников, медленно выходящих из эллара. Встав возле входа, те предусмотрительно опустили «жала» своих посохов к земле, показывая свое дружелюбие и открытость. Закон «брошенного» – не желаешь драться, не отрывай «Дишмед» от земли в беседе с незнакомцем.

– Спокойно, – осторожно проговорил молодой, останавливаясь первым. Кого конкретно хотел успокоить незнакомец – себя, своего собеседника или незваных гостей, Странники так и не поняли. Сейчас они оба испытывали только жгучее любопытство, а вот незнакомцы действительно выглядели несколько растерянными и даже испуганными. Продолжая неотрывно смотреть на Странников, незнакомцы заговорили. Тихонько, едва шевеля губами. Если они считали расстояние в тридцать шагов достаточным, чтобы Зоил и Кондор не слышали, что они говорят, то они сильно просчитались. Слух у Темных странников всегда был отменным.

– Кто это? – прошептал бородач недовольно.

– Не знаю, – отозвался молодой. – Ты что, забыл включить защитный периметр, когда мы уходили?

– А зачем, интересно? Сам проверь, оба слоя на месте, – вяло возмутился бородач.

– Тогда как они попали в эллар? – Молодой медленно, словно опасаясь привлечь к своей персоне излишнее внимание, поднял руку, взглянув на тускло светящуюся белым светом пластину узкого браслета, закрепленную на запястье. – Не понимаю. Система пропустила их.

– Мне это совсем не нравится, – нервно переминаясь с ноги на ногу, пробормотал бородач. – Что будем делать?

– Как обычно. У нас слишком мало времени. Пора возвращаться.

– Что‑то здесь не так. Они ведь прошли в эллар! Не может же у двоих сразу быть невосприимчивость к псионической защите. А даже если так, силовой барьер они пробить не смогли бы. И в эллар бы не проникли, – с сомнением пробормотал бородач.

– Выясним в другой раз, – нетерпеливо отмахнулся от собеседника молодой. Парню явно не хватало рассудительности, о чем хотел было сообщить ему Кондор, но не успел. Молодой быстрым движением извлек из небольшой кожаной кобуры на поясе что‑то похожее на кастет, только не из стали, а из матового стекла, надел его на руку и направил в сторону Странников…

– Простите, кто б вы там ни были. Когда очнетесь, считайте нас плодом своего воображения.

На кастете было всего два коротких шипа, торчащие словно небольшие рожки напротив указательного пальца и мизинца. Раздался тихий щелчок, между шипами сверкнула едва заметная зеленая молния, воздух всколыхнула невидимая тугая волна, и, прежде чем Кондор успел раскрыть рот, эта волна захлестнула его, сбивая с ног и сминая сознание. В глазах потемнело… А потом Кондор обнаружил, что стоит на коленях. Очевидно, падая, он вогнал боевой посох глубоко в землю и теперь крепко держался за него обеими руками. Костяшки пальцев побелели, а спину и грудь жгло, чего обычно у Странника не бывало. Крайне неприятные ощущения.

Блуждающий взгляд Кондора некоторое время петлял по траве, остановился на Зоиле, лежащем рядом, но тоже подающем вялые признаки жизни. Похоже, ему досталось сильнее. Затем взгляд снова наткнулся на незнакомцев, замерших на прежнем месте. На лицах у обоих отпечаталось выражение крайнего изумления.

– А это еще зачем?! – прохрипел Кондор, едва ворочая неожиданно онемевшем языком, постепенно, но слишком, слишком медленно приходя в себя. Мысли путались, он с трудом осознавал, что говорит. Да и осознавал ли вообще? – Кто разрешил применить «Темп»?!

– Что?! – робко переспросил молодой. Неизвестно, что сильнее всего повлияло на него – речь незнакомца на чистейшем лиитанийском, суть вопроса или наличие сознания у человека, которого нейронный шокер «Темп» должен был мгновенно отправить в глубокий нокаут на ближайшие двадцать – двадцать пять часов.

– Что слышал, болван, – Сделав неимоверное усилие, Кондор рывком поднялся на ноги, заставляя пришельцев испуганно вздрогнуть и осторожно сделать пару неуверенных шагов назад. – Я Кондор Артоволаз, Темный странник. – Мысли и образы вспыхивали и угасали быстрее, чем сознание успевало ухватиться за них. Слова рождались сами собой. Рождались и уходили без следа, словно вовсе и не его уста их произносили. – Немедленно идентифицируйте себя!

Непонятно, где именно просчитался Странник, произнося слова, в смысл которых даже не пытался вникнуть, но реакция незнакомцев оказалась просто ошеломительной.

– Проклятье! На кого ж мы нарвались?! – прерывисто прошипел молодой, роняя или скорее просто выбрасывая бесполезный кастет «Темп» и выхватывая из кобуры на бедре новое, блеснувшее металлом приспособление. Несомненно, оружие, на сей раз настоящее, а не парализующее. Вспомнилось даже слово – «Имп».

– Стой! – испуганно вскрикнул Кондор и вскинул руки, словно пытаясь защитить лицо.

Сопляк выстрелил.


Ослепительный белый шарик величиной с горошину прожег пространство, оставляя за собой длинный светящийся шлейф, и безжалостно вонзился в грудь Странника.


Боль короткой вспышкой рванула тело. Фонтаном брызнула кровь, полетели ошметки обугленной плоти. Еще не успевшая толком срастись рана на груди вновь разошлась, обнажая ребра. Поняв, что через несколько мгновений повторный выстрел отправит его в Великий Хаос, Кондор бросился вперед, стараясь максимально ускорить движение. Его прыжок оказался действительно молниеносен. Стрелявший в него сосунок даже не успел испугаться. Узкое обоюдоострое лезвие боевого посоха вошло ему в левый глаз и вышло из затылка. Смерть несчастного была мгновенной. Едва лезвие втянулось обратно в «Дишмед», маркератор, ничем больше не сдерживаемый, начал оседать на землю. Оказавшись рядом с ним, Кондор выхватил из ослабевших пальцев оружие и, прежде чем бородач успел хоть что‑то предпринять, приставил ствол пистолета к его подбородку.



– Даже не думай вытаскивать свое оружие! Двинешься с места – и останешься без головы, – зло прошипел Кондор, чувствуя, как его легкие медленно наполняются кровью. Ощущение было неприятным, но пока вполне терпимым. – Зоил, ты как?

– Лучше всех, – ответил Зоил, с трудом поднимаясь на ноги. Основная часть удара пришлась на него, и чувствовал себя он отвратно. К счастью, тело «брошенного» имело свойство быстро оправляться от подобного рода травм. – А ты?

– А я не очень. Этот гад мне снова всю грудь разворотил. Не хуже той пещерной зверюги, – ответил Кондор. – Если я вдруг отключусь, присмотри за мной.

– Договорились, – отозвался Зоил. Подобрав свой посох, он приблизился к замершему в страхе бородачу, направил ему в грудь лезвие «Дишмеда» и произнес угрожающе: – Я тебе сейчас сердце вырежу.

– Не надо! – еще больше испугался бородач, но с места не сдвинулся. Ствол пистолета, приставленный Кондором к его подбородку, был довольно весомым аргументом.

– Значит, хочешь жить? – осведомился Кондор. Говорить ему было все труднее, в голове появился гул, пальцы начали неметь. Надо же, две псевдосмерти в один день. Такого с ним еще не бывало. В более‑менее устойчивом положении его удерживал только посох, на который он опирался всем своим весом, от чего «Дишмед» медленно уходил в землю.

– Хочу, – ответил бородач.

– Имя, – спросил Зоил.

– Тимс. Тимс Дорстан Ватар, – торопливо ответил маркератор.

– Вот что, Тимс. Сейчас мы зайдем в эллар и ты ответишь нам на кое‑какие вопросы. И если твои ответы понравятся нам, мы, быть может, сохраним тебе жизнь, – предложил Кондор, не меняя тона. – Договорились?

– Я не имею права… – попытался возразить бородач.

Но стоило только кончику лезвия «Дишмеда» Зоила оставить неглубокую полоску на плече Тимса, как тот сразу же стал невероятно сговорчивым, поняв, что эти ребята с ним шутить не будут. Выбор между смертью и административным наказанием был очевиден.

– Я простой маркератор ИФС, – жалобно проскулил он.

– Разберемся, – твердо проговорил Кондор.

Неожиданно его сильно повело в сторону, рука дрогнула, пистолет выпал из ослабевших пальцев. Это было всего лишь мгновенное помутнение, но маркератор словно ждал этого мига. Ткнув локтем в израненную грудь Кондора, он довольно ловко вывернулся из объятий Странника и со всех ног бросился к диску, попутно нажимая что‑то на светящейся панели своего браслета. Поняв, что они могут потерять свою единственную зацепку, Зоил рванулся следом. За ним, подхватывая пистолет, бросился моментально пришедший в себя Кондор. В эллар они вбежали практически одновременно, с разницей в доли секунды. И едва Кондор оказался внутри, дверь за его спиной странно чавкнула и закрылась. Вернее, стенки эллара сошлись, закрывая проход, словно его никогда и не было.

– Возвратник! Активация! – прокричал Тимс и рухнул на пол, сбитый с ног ловкой подсечкой Зоила.

– Подтверждаю. Активирована система экстренного возврата по линии резервного перехода, – отозвался бортовой компьютер эллара, который, как оказалось, способен принимать голосовые команды, но лишь от настоящих хозяев корабля.

Зоил приподнял маркератора за шкирку, встряхнул.



– Что ты сделал?! – спросил он, понимая, что теперь они с Кондором влипли во что‑то действительно серьезное.

Не желая отвечать, Тимс извернулся, выхватил из кобуры на бедре свой пистолет. Мгновенно среагировав, Зоил резко ударил маркератора по запястью, но выбить оружие не смог, слишком крепка оказалась у Тимса хватка, и удар Странника лишь отвел ствол его пистолета в сторону. Раздался почти бесшумный выстрел. Маленький белый шарик плазмы, оставив в полутьме белесый след, вгрызся в один из многочисленных пультов эллара, с треском пробивая его.

Брызнули искры, один из сияющих экранов потек радужными разводами, потерял цвет, а затем и вовсе погас. Эллар тряхнуло. В состоянии практически полной невесомости это выглядело довольно странно и непривычно.

– Убью! – еще грознее прорычал Зоил, тщетно борясь с невесомостью.

Но Тимс больше не слушал его. Он был единственным, кто понял, что произошло только что. Испуганно отбросив свой пистолет, он рванулся к пульту управления, но Зоил удержал его. Рванув маркератора за шкирку, он притянул его к себе, шипя:

– Что происходит?! Отвечай!

– Нам конец! Конец! – в страхе взвизгнул Тимс. И он не притворялся, вид у него был действительно испуганный. – Вы нас погубили! Мы покойники!

Зоил и Кондор растерянно переглянулись. Зоил разжал пальцы, освобождая маркератора. Если кто‑то теперь и мог помочь им, так это бородач. Впрочем, судя по лицу самого Тимса, он не слишком надеялся на успешное завершение перехода. Ему очень хотелось сейчас бросить все и помолиться. Но, к сожалению, а может, и к счастью, Тимс верил только в науку. Вот почему, почувствовав себя свободным, он, не обращая на Странников никакого внимания, тут же занял место в кресле пилота и стал пытаться стабилизировать разрушенную выстрелом навигационную систему эллара. Ему совершенно не хотелось выяснить, что случается с людьми, по какой‑то причине не завершившими трансмерный переход.

ГЛАВА 17



Шарот глубоко вдохнула, выдохнула. Прислушалась к ощущениям. Боли не было, да и откуда ей взяться, если нейронная система ее тела запрограммирована на краткое оповещение. Всего лишь вспышка, в самом начале. А затем только неприятное тянущее чувство в поврежденных тканях. Напоминание, что пока еще там не все в норме. Но когда ткани повреждены слишком сильно, наноразум тела может отключать целые нейроцентры, стараясь оградить мозг от возможного болевого шока. Иначе в критической ситуации наносинтону просто не выжить. Сейчас, очевидно, был именно такой случай.

Девушка медленно открыла глаза, подавляя желание вздрогнуть. И было от чего – ромбовидная, вытянутая вперед морда с четырьмя провалами глаз в плотном хитиновом панцире смотрела на нее практически в упор. С расстояния вытянутой руки. Заметив, что девушка проявила активность, голова придвинулась еще ближе.

«Ну как?» – Голос раздавался прямо у Шарот в мозгу, и она, как ни пыталась, пока не могла к этому привыкнуть.

– Ничего хорошего, – пояснила Шарот, глядя прямо в провалы глазниц, где прятались темно‑зеленые изумруды глаз. – Похоже, пострадали симпатические узлы в грудном отделе позвоночного столба. Некоторые связи восстановились, поэтому двигательные функции тела пострадали лишь отчасти, но вот со всем остальным проблемы. Я не могу активировать систему трансформации мерности материи.

«Ранение было слишком серьезным. Когда я тебя нашел, мне казалось, что ты не выживешь. Но способности твоего тела во многом превосходят человеческие, практически приравниваясь к моим. Поэтому я и принес тебя сюда. Мне стало любопытно», – ответил ее собеседник. Голос у него был мягкий, ровный, четкий. Но все это было лишь иллюзией. На самом деле ее новый знакомый, Нохт, не мог говорить на лиитанийском языке. Он вообще не произносил ни звука. Просто его телепатические способности были столь высоки, что позволяли ему общаться с любым живым существом.

– Наверное, мне чертовски повезло, – с усмешкой сказала Шарот. Нохт с самого момента знакомства предложил девушке общаться не раскрывая рта, но Шарот такой метод общения принять не могла. Слишком уж он был непривычен для нее. Поэтому все фразы она произносила вслух, а Нохт без труда перехватывал сопровождаемые звуками мыслеобразы, с легкостью переводя их для себя.

За несколько часов, прошедших с того мгновения, когда Шарот познакомилась с Нохтом, она узнала очень многое о параллели, в которую ее угораздило попасть. И о людях, населяющих этот странный гибнущий мир.

Нохт был сибитом. Насколько поняла Шарот, первоначально его параллель, Штартр, принадлежала к Желтой грани Спектра. В отличие от Зеленой грани, породившей такую форму жизни, как человек, условия существования в мирах Желтой грани были более суровыми. Сибитам, как и другим живым существам, пришлось приспосабливаться. В итоге за миллионы лет эволюции они превратились в то, чем являлись сейчас – сильными, выносливыми, трудноуязвимыми существами с невероятной способностью к регенерации и адаптации. Естественно, их цивилизация отдала предпочтение биотехнологиям. Генетически модифицированные животные и растения были у них всем – от транспорта и до оружия. Раса сибитов была немногочисленна, но довольно развита. Они даже начали делать свои первые шаги в космос. И все бы было хорошо, если бы однажды не произошло того, что и сибиты и люди, населяющие Лияр, назвали «Ночь хаоса». Два мира слились в один, хотя как это произошло, не мог понять никто. Людям повезло немного больше – спаслись многие из тех, кто жил в небоскребах. Сибиты располагали свои постройки ближе к земле или под землей.

В итоге, когда два мира стали одним целым, их цивилизация практически прекратила свое существование. Сам Нохт считал свое спасение чудом. Когда произошло слияние, он очнулся, стоя в пустой кабинке туалета торгового центра людей. Причем оказалось, что он врос в одну из стенок, правда, лишь самым кончиком хвоста. Наименьшая из потерь. К тому же легко восстановимая. Но произошедшее было только началом кошмара, потому что спустя некоторое время сибиты встретили людей. Нужно было всего лишь поговорить, но разве кто‑то хотел слушать. Все были напуганы, все были сбиты с толку. Твари, которых люди воспринимали как врагов, были всего лишь частичками некогда великой цивилизации, основанной на биотехнологиях. В основном это была вышедшая из‑под контроля «техника» и «системы обороны» сибитов. К сожалению, подчас довольно агрессивные и плотоядные. Более сильная и приспособленная к выживанию флора и фауна мира сибитов очень быстро вытеснила привычную флору и фауну Лияра. Одними из немногих существ, которым удалось адаптироваться к новым условиям существования, стали люди. Уцелевшие собрались вгруппы, организовали защищенные поселения, попытались выжить. У кого‑то получилось, кто‑то не выстоял. Ведь помимо прямой угрозы в виде расплодившихся хищных тварей и ядовитых растений были еще и мутировавшие вирусы, и неожиданные трансмутации самих людей. Первый контакт с людьми у Нохта был неудачен. Его попытались убить. Впрочем, учитывая его внешность, это и неудивительно. Его вряд ли можно было принять за разумное существо. Тем более что для установления телепатического контакта требуется время, которого ему никто и не пытался дать. Чудом избежав смерти, он долгое время жил один, пока не встретил Миалу. Девушка оказалась первой, кто не стал стрелять в него. Наверное, потому что у нее просто не было оружия. С тех пор они жили вместе.

«Трудно сказать, повезло ли тебе. Ты не можешь вернуться домой, находясь в нашем мире, как в ловушке», – заметил Нохт.

– Уверена, я что‑нибудь придумаю, – проговорила Шарот, хотя на самом деле не была уверена ни в чем. Трансмеризатор был поврежден выстрелом, и просто чудо, что при этом не пострадали двигательные функции тела. Рана на спине уже затянулась – у наносинтонов пятого поколения процесс регенерации был чрезвычайно быстр. Вот только толку от этого никакого. Нохт прав – она действительно застряла здесь. И, похоже, надолго. Тело не имело возможности воспроизвести сложные сплавы, используемые в трансмеризаторе. Был, правда, еще один шанс. Сразу после того как Шарот попала в этот странный мир, ее глоск зафиксировал сигнал маяка эллара. Фиксировал он его и сейчас, но сигнал был так слаб и нестабилен, что глобальный сканер никак не мог локализовать его. Впрочем, Шарот не теряла надежды, заставляя глоск работать на пределе своих возможностей. Ей нужно было знать точно, где находится источник сигнала. Возможно, это был ее последний шанс убраться отсюда.

В этот момент находящийся в режиме поиска сканер Робко пискнул, привлекая к себе внимание хозяйки. Похоже, он наконец что‑то нащупал. Не теряя времени Шарот сразу же отозвалась на его призыв, выводя информацию на небольшой голографический экран, вспыхнувший над браслетом глоска. Но информация была для нее совершенно неожиданной.

«Что‑то случилось?» – спросил Нохт. Похоже, он мог читать далеко не все мысли, а лишь тщательно сформулированные и выраженные в виде фраз. Или же не влезал глубоко в голову собеседника из вежливости.

– Искажение мерности. Довольно сильное. Похоже на прибытие, хотя амплитуда синхронизации странная. Впрочем, в этом мире нет ничего нормального. Все со сдвигом.

«Далеко это?» – спросил Нохт.



– Нет… Не очень, – ответила Шарот, быстро определяя направление. Сигнал был нестабилен. Он то появлялся, то исчезал, тускнел, чтобы уже через секунду осветить миниатюрный голографический экран глоска столбцами свежих данных. Походило на то, что прибывшему кораблю никак не удавалось синхронизировать свою структуру с мерностью материи этого мира.

«Скажи мне место. Я проверю», – предложил Нохт.



– Нет, это может быть опасно. Я ушла из своего мира не совсем легально, и люди, прибывшие сюда, могут оказаться охотниками. Они не станут разбираться, кто ты, а просто пристрелят и пойдут дальше, приняв тебя за дикое животное.

«Значит, я буду очень осторожен, – проговорил Нохт. Он подумал и добавил: – Ты пока слишком слаба, чтобы идти туда самой. А если тебя не найдут сейчас, возможно, ты никогда уже не вернешься домой».

– В этом ты прав, Нохт, – согласилась с сибитом Шарот.

Выбора не было, в джунгли, кишащие хищными тварями, мог идти только он. Не посылать же туда Миалу!

– Будь предельно осторожен, – еще раз предупредила Шарот Нохта, прежде чем дать ему координаты эллара.

«Я всегда осторожен. Иначе не выжил бы», – отозвался Нохт, посылая в мозг девушки мыслеобраз улыбки. Шарот улыбнулась в ответ.

В этот момент где‑то вдали громыхнул мощный взрыв.



ГЛАВА 18



Серебристый диск эллара с тремя пассажирами на борту не подвергся трансаннигиляции, как того опасался маркератор. Переход прошел на удивление успешно, учитывая, что устроенное выстрелом из пистолета короткое замыкание одним махом уничтожило всю основную базу данных навигатора эллара. Проблемы начались сразу после окончательной синхронизации мерности, когда корабль обрел реальный вес и плотность. Оказавшись неожиданно высоко над землей, а если быть точным – в стратосфере неизвестной планеты, незадачливые путешественники с удивлением обнаружили, что в их летающей тарелочке отказала система антигравитации. И навигации. И управления. В общем, еще секунду назад эллар мог творить в воздухе немыслимые чудеса, нарушая практически все законы аэродинамики, а теперь он превратился в обычную консервную банку, лениво парящую над поверхностью планеты.

Парящую? Нет.


Лениво… Это тоже вряд ли.


Эллар, подчиняясь силе гравитации, неотвратимо падал! Быстро набирая скорость.



– Что происходит? – с тревогой спросил Кондор, раньше Зоила почувствовавший неладное.

Сидя в кресле пилота, в меру помятый маркератор Попытался активировать систему навигации, потом сверил показания вяло мерцающего голографического экрана и со злостью сказал, не глядя на Странников:

– Ничего серьезного, но, по‑моему, мы падаем.

– С какой высоты? – испуганно осведомился Зоил. Он всегда чувствовал себя капельку неуютно, поднимаясь на большую высоту.

– Птицы так высоко не залетают, – честно сообщил маркератор.

– Мы же разобьемся! – справедливо заметил Кондор, стараясь, чтобы в его голосе не было панических ноток. В отличие от Зоила, он высоты не боялся, но, как человек разумный, понимал, чем может закончиться их полет.

– В лепешку, – лаконично подтвердил его опасения Тимс.

– Может, надо предпринять хоть что‑то? – спросил Кондор, понимая всю нелепость своего вопроса. Маркератору не хотелось превратиться в груду остывающей плоти, как и двум другим, незваным, пассажирам корабля.

– Я пытаюсь, – отозвался Тимс. – Этот идиот повредил систему навигации! Нам повезло, что мы вообще еще живы.

– Я повредил?! – возмущенно проговорил Зоил голосом обиженного ребенка, что в создавшейся ситуации прозвучало нелепо и даже комично. – Да он сам выстрелил! Я только оборонялся!

– Прекратите немедленно! – Кондор ткнул пальцем в грудь Зоилу. – Ты – заткнись! А ты, – он обернулся к Тимсу, – придумай хоть что‑то, что поможет нам спокойно пережить этот полет.

Тимс ничего не ответил. Все было понятно и так. Добравшись до ближайшего свободного кресла, Кондор уселся в него и стал лихорадочно защелкивать страховочные зажимы. Недолго думая Зоил последовал его примеру, заняв соседнее кресло. И, надо сказать, очень вовремя.

Эллар тряхнуло. Сделав в воздухе несколько кувырков, он неожиданно встал на ребро, но не удержался в таком положении долго и перевернулся кверху брюхом.

– Это покруче «Американских горок»! – неожиданно выдал Кондор.

– Чего? – осведомился Зоил.

– Понятия не имею, – честно признался Кондор, не слишком силясь понять, откуда он взял эти странные, совершенно ни с чем не связанные ассоциации. «Эхо жизни» преподносило подчас и не такие сюрпризы. Память вообще сложная штука.

– Внимание! Гравитационный разрыв. Дестабилизация полярности. Критическое нарушение навигационного контроля! Опасность столкновения! – бегло выдал в эфир пронзительный голос растерянного навигатора эллара, пытающегося самостоятельно исправить положение. На несколько секунд в корабле повисла тишина, после чего навигатор сообщил своим незадачливым пассажирам: – Зафиксирован глоск‑маяк. Горизонтальная корректировка курса!

– Нет! – испуганно прокричал Тимс, но было поздно.

Рвануло так, что у Кондора потемнело в глазах. Маркератор, надо отдать ему должное, оказался готовым к подобному обороту событий. Мгновенно сориентировавшись, он переключил системы в режим ручного управления, перехватывая инициативу у сходящего с ума автопилота.

– Сейчас будет плохо! – честно предупредил он, вытягивая дугу штурвала эллара на себя.

Корабль еще раз тряхнуло, он снова встал на ребро, затем попытался вернуться в положение «брюхом кверху», но Тимс не доставил ему такого удовольствия, заставляя принять как можно более устойчивое положение. Одновременно с этим маркератор максимально увеличил мощность антигравов, пытаясь хоть как‑то замедлить стремительное падение разогнавшегося эллара. Будь у них немного больше времени, маневр вышел бы вполне удачно. Но времени не оставалось совсем. Эллар стал легче и принял практически правильное положение для посадки, даже сбросил свою скорость фактически вдвое. Но этого все равно оказалось недостаточно. Срезав на своем пути верхушку огромного ветвистого дерева, диск брызнул обрывками защитного поля, проскрежетал брюхом по бетонной крыше заброшенного семиэтажного дома, резко изменил траекторию и со всего маху плюхнулся на землю, разбрасывая вокруг себя огромные пласты вырванного дерна, обломки камней и куски собственной сверхпрочной обшивки. Экраны внешнего наблюдения брызнули фейерверком радужного света и погасли навсегда. Сошедшие с ума антигравы увеличили тягу практически втрое. Эллар подпрыгнул, словно лягушка, несколько раз крутанулся в воздухе, после чего система антигравитации отключилась окончательно и диск, успевший уже подняться на высоту нескольких десятков метров, рухнул вновь, пробивая своим уже и без того в меру помятым корпусом крышу и бетонные перекрытия еще одного здания. Грохот удара и скрежет металла о бетон рванули барабанные перепонки, пульт управления осыпал Тимса и сидящего рядом Кондора бисером раскаленных бело‑голубых искр, салон наполнился едким дымом и провалился в полутьму.

Стряхнув с себя секундное оцепенение, Кондор огляделся. Экраны внешнего обзора погасли, погрузив салон в полумрак, который никак не мог превратиться в темноту благодаря бьющему из трещины в стене фонтану оранжевого пламени. Что там горело, Кондор не знал, да и не хотел узнавать. Эллар быстро заполнялся едким, почти прозрачным дымом, что, впрочем, не сильно мешало – легкие наносинтона могли вытерпеть многое.

– Ты как? – окликнул его из другого конца эллара Зоил, пытаясь выбраться из своего кресла, которое после падения завалилось на бок, неудачно придавив Странника к полу.

– Нормально вроде, – неуверенно ответил Кондор, осторожно вставая на ноги.

Пробитая зарядом плазмы грудь уже не болела и не кровоточила, но дышать было трудно, а тело вело себя как‑то странно. Впрочем, это была, скорее всего, обычная слабость. В голове стоял едва заметный гул. Прочищая бронхи от скопившейся в них крови, Кондор закашлялся, выплевывая на пол бордовые сгустки.

– Проклятье! Я, кажется, застрял! – прошипел Зоил, по‑прежнему силясь выбраться из‑под кресла. Недалеко от него из пола ударила тоненькая струйка газа, моментально вспыхнувшая зеленоватым пламенем. Зоил выругался сквозь зубы. Сгореть заживо ему совершенно не хотелось.

– Сейчас помогу, – с готовностью отозвался Кондор.

– Тимсу помоги! Он не должен умереть раньше, чем ответит на наши вопросы! – возразил Зоил, указывая на маркератора. Тимс действительно выглядел не лучшим образом. Не подавая признаков жизни, он лежал лицом на пульте управления, обильно заливая его кровью.

– Вытаскивай его. Быстрее! – скомандовал Зоил, рывком отбрасывая надоевшее кресло в дальний угол и вставая наконец на ноги.

Схватив Тимса под мышки, Кондор выдернул неподвижное тело из кресла и потащил к выходу. Зоил был уже там, он пытался понять, как открывается дверь. Было ясно, что задерживаться на горящем корабле опасно, малейшее промедление могло закончиться для всего экипажа довольно плачевно. Наконец Зоил нащупал на стене едва выпирающую округлую клавишу.

– Выходи первым, – проговорил он, открывая проход. Вместо того чтобы расползтись волной жидкого металла, ведущая наружу аморфная дверь неожиданно задрожала, пошла мелкой рябью и… потеряв плотность, лихо разлилась по полу большой серебристой лужей, больше всего напоминавшей по виду ртуть. В том, что больше эту дверь уже не закрыть никогда, Зоил с Кондором не сомневались. Да им это было и не нужно.

Перехватив Тимса поудобнее, Кондор выволок его из эллара. Огляделся, быстро оценивая обстановку и бегло осматривая место падения. Обстановка показалась ему вдруг неожиданно знакомой. Словно он когда‑то уже бывал в месте, подобном этому. Только никак не мог вспомнить, когда и где. Дом, на крышу которого они так удачно рухнули, насчитывал по меньшей мере десяток этажей. Благополучно провалившись до третьего, эллар, очевидно, не осилил очередное перекрытие, но зато, пробив стену, вывалился наружу. Теперь он лежал на поросшем мелкой травкой асфальте, разворотив своим острым краем и без того ветхую дорогу, уходящую прямо в джунгли, что начинались в какой‑то сотне метров от улицы. Зрелище было странным – остатки мертвого города, захваченного лесом и, как эффектное дополнение, разбитый эллар, напоминающий своим видом два соединенных по кромке стальных блюдца. Но любоваться картиной было некогда. Не глядя больше по сторонам, Кондор поволок Тимса по разбитой неведомой катастрофой дороге, обходя проржавевшие остовы машин и стараясь оттащить маркератора как можно дальше от опасной зоны. Сейчас Тимс Ватар был наиболее уязвим и беспомощен. А уж о его важности и говорить не приходилось. Он был единственной зацепкой Странников. И последней надеждой получить ответы на вопросы, мучившие их с рождения.

Из эллара выскочил перемазанный копотью Зоил, сжимая в руках боевые посохи – свой и Кондора. Оценив по достоинству его предусмотрительность, Кондор положил Тимса в салон одной из ржавых машин, вросших прогнившими колесами в растрескавшийся асфальт прямо посреди улицы, и бросился назад к эллару. Он тоже желал прихватить с полыхающего корабля что‑нибудь ценное. Но добежать он не успел. Увидев его, Зоил сделал неопределенный жест рукой и прокричал испуганно:

– Куда?! Назад! Там сейчас…

Грохот взрыва перекрыл его голос. Воздух вокруг эллара свернуло тугой раскаленной волной, корабль приподняло над землей, с неожиданной легкостью вывернуло наизнанку, словно корпус его был изготовлен не из сверхпрочного сплава, а из тончайшей фольги. Наружу вывалились дорогостоящие электронные внутренности вперемешку с горящими обломками какого‑то оборудования. Но это оказалось лишь началом. Воздух моментально наполнился едким бесцветным газом, который тут же воспламенился, заливая округу ярко‑фиолетовым пламенем, на какой‑то короткий миг превращая поляну в ад, оглушая грохотом и ревом, безжалостно бросая Кондора и Зоила на землю. А затем наступила неожиданная оглушающая тишина.

Кондор осторожно перевернулся с живота на спину. Медленно досчитал до десяти, после чего с трудом разлепил слегка припухшие, опаленные взрывом веки, вглядываясь в высь. Первым, что он увидел, были радужные разводы самого необычного по цвету неба, проглядывающего сквозь занавес пышных крон высоченных деревьев с невероятно длинными лентами грязно‑бурых листьев.

– Я уже был здесь! – делая для себя столь неожиданное открытие, проговорил негромко Кондор. – Я уже видел это небо! Эти деревья!

Ему не ответили. Кондор поднялся на ноги, огляделся. Увидев лежащего в нескольких шагах от себя Зоила, бросился к нему. Растормошил. Открыв глаза, Зоил тяжело вздохнул, приподнялся на локтях, разминая шею.

– Ты нормально? – спросил его Кондор. На раскрасневшемся и припухшем лице приятеля вздулись большие уродливые волдыри, волосы сгорели начисто, устойчивый к огню балахон слегка дымился. Но, вполне вероятно, и сам Кондор сейчас выглядел не лучше.

– Вроде нормально, если учесть, как нам досталось.

Зоил привстал, кивком указал Кондору на свою правую ногу. Из‑под разорванной штанины торчал изящно завернутый спиралью обломок металла, по которому вяло сочилась кровь. Бесцеремонно выдернув железку, Зоил мельком осмотрел рану.

– Сам‑то как? – спросил он. – У тебя вся кожа на лице обгорела. И волос совсем нет.

– У тебя тоже, – отозвался Кондор, машинально ощупывая свое лицо, покрытое волдырями и струпьями отслоившейся кожи. Раны затянутся быстро, а вот с волосами сложнее. Они растут почти так же медленно, как у людей.

– А как там этот, как его… Тимс? Жив? – осведомился Зоил.

– Сейчас проверю. – Кондор без труда отыскал машину, в которую спрятал маркератора. Состояние несчастного не изменилось. Он все еще был без сознания. Глубокий порез над правой бровью уже перестал кровоточить, но выглядел Тимс довольно неважно – дыхание прерывистое, едва заметное, вид бледный, щеки впали, опаленная взрывом борода топорщится. Не исключено, что при падении он умудрился сломать или отбить себе что‑то.

– Я вообще‑то не целитель, но выглядит он неважно, – заметил Кондор, подумал немного и осторожно похлопал Тимса по щекам. Маркератор застонал, но в себя так и не пришел.

– Плохо, – констатировал Зоил, оглядываясь. – Как ты думаешь, где это мы?

– Понятия не имею, – отозвался Кондор и тоже осмотрелся. В первую очередь его внимание привлекло их транспортное средство. Некогда серебристый, а ныне обугленный и разорванный в клочья диск эллара торчал из‑под развалин ветхого многоэтажного здания, представляя собой груду бесполезного остывающего металлолома. Всюду по земле были разбросаны его исковерканные обломки. Где‑то что‑то горело. Что‑то дымилось. Не уцелело практически ничего. – Но одно я знаю точно – обратно тем же путем мы вернуться уже не сможем.

– Сам понял, – фыркнул Зоил. Едва заметно прихрамывая, он подошел к Кондору, отдал ему его посох и, отставив в сторону свой, склонился над Тимсом. – Его бы перевязать. А то помрет еще раньше времени.

– Вот и займись. А я пока осмотрюсь тут, – проговорил Кондор и, взяв свой посох, отправился обследовать окрестности.

ГЛАВА 19



Торговая Сарта была переполнена. Как всегда в это время дня. Всюду сновали мелкие торговцы, рабы носили тюки с товаром, стражники неспешно прогуливались среди высоких колонн, следя за порядком и охраняя имущество тех, у кого было достаточно средств и власти, чтобы получить в Сарте место для торговли. Когда‑то и Якистеса Серебряный принадлежал к их числу. Теперь все изменилось. Теперь благодаря тонкому расчету и стараниям одного из «брошенных», это была ЕГО Сарта. Расположившись возле одной из торговых арен, Якистеса в окружении наложниц и слуг наблюдал за торгами. На одной из этих арен сейчас мог бы быть и он сам, но теперь Якистеса лишь следил, чтобы все шло как надо да брал свой процент от каждой из совершенных здесь сделок.

– Не жалеешь, что бросил все это? – спросил Серебряного стоящий рядом Ирмисал Горттума, один из богатейших торговцев Чингхору, давний знакомый Якистесы.

Серебряный бросил на него короткий оценивающий взгляд – лет пятидесяти, строен, подтянут, широкоплеч. Одет в расшитый золотом шелковый халат, отороченный мехом алого олтиса. Рядом стоят два здоровенных телохранителя, готовых переломить хребет любому, кто посмеет посягнуть на здоровье их господина. Выглядят внушительно, но телохранительницы, оберегающие покой Якистесы, гораздо надежнее. И эффективнее. И преданней. Об этом Серебряный позаботился в первую очередь. Иначе в этом мире не выжить.

– Годы берут свое, – беззлобно отозвался Якистеса. – Я уже не тот, что был раньше. Моей коже больше не по нраву морская соль долгих плаваний, да и песок пустынь все чаще попадает в суставы, заставляя их противно скрипеть.

– О‑о‑о, красиво говоришь. Решил стать философом? – так же добродушно поинтересовался Ирмисал.

– Я был им всегда. Просто раньше времени на пустой треп не было, – ответил Якистеса. – Как бы там ни было, я устал от долгих переходов. Пора уходить на покой.

– Интересный ты сделал выбор – поменять тяжесть дорог на зависть местных торговцев, желающих занять твое место. С пиратами договориться было намного легче, чем с нашей братией. Сам ведь знаешь.

– Знаю. Но здесь мне все равно гораздо спокойнее.

Нежная женская ладонь легла на плечо Серебряного. Он узнал эту ладонь сразу, даже не обернулся. Лишь слегка повернул голову, чтобы лучше слышать в шуме толпы, что сообщит ему Линори, одна из двух его прекрасных телохранительниц.

– К тебе посетитель, – прошептала она негромко.

– Пускай подождет, – так же тихо ответил Якистеса. – Я занят.

– Это Хокар, – уточнила Линори. И удалилась, словно ее и не было. Она знала, что сообщила своему хозяину достаточно информации.

Якистеса вздрогнул, услышав знакомое имя, проскрежетал зубами.



– Неприятный гость? – с усмешкой произнес Ирмисал. Словно бы говорил: вот и начались твои проблемы. Но на самом деле он не знал, кто такой Хокар, а Серебряный не собирался посвящать его в свои проблемы.

– Нет, скорее просто неожиданный, – ответил спокойно Якистеса и добавил так тихо, что собеседник уже не слышал его: – Хотя приятных новостей от Хокара не дождешься.

Вежливо поклонившись Ирмисалу, Якистеса пересек зал Торговой Сарты и, оставив свою свиту в ожидании, вошел в небольшой шатер – личные покои управляющего. Его личные покои.

Гостя не заметить было чрезвычайно трудно. Черный плащ, скрывающий могучую фигуру, и глубокий капюшон, не позволяющий разглядеть лицо. Мрачная статуя, неподвижно стоящая посреди шатра. Гость был на полторы головы выше Якистесы и почти вдвое шире его в плечах. Впрочем, вид Хокара никогда не пугал Серебряного. Даже когда тот скидывал свой плащ на пол, как сделал это и сейчас.

– Приветствую тебя, – холодно пробасил Хокар. Плащ упал на пол, открывая взору Серебряного истинный лик посетителя.

– И тебе привет, – отозвался Якистеса, с неприкрытым удовольствием разглядывая гостя. Могучее тело, закованное в облегченные, но невероятно прочные металлопластиковые доспехи, шлем‑череп, скрывающий лицо Хокара, если у того вообще имелось лицо, мощные руки с короткими стальными когтями на пальцах. С левой стороны на поясе висит широкий прямой меч. Справа на бедре мнемозажимы, в которых покоится длинноствольный импульсный лазер, прозванный в Лиитании «фотонной бритвой», или попросту ФОБ. Вооружение минимальное. Полностью экипированный Судья Великого отшельника обычно выглядел еще более грозно.

– Что тебе нужно? – спросил Якистеса, усаживаясь в мягкое кресло прямо перед Хокаром.

– Из зоны контроля пропали двое подопечных, – коротко сообщил посланник.

– Так ищите. Я‑то тут при чем? – недовольно фыркнул Якистеса.

– Их исчезновению предшествовали аномальные сдвиги реальности. Кто‑то проник в этот мир, а затем, спустя некоторое время, покинул его.

Якистеса помолчал, обдумывая сказанное. Затем засучил левый рукав. Провел рукой по гладкой темно‑матовой поверхности глоска, закрепленного на запястье, пробуждая глобальный сканер к жизни. Браслет тихо пискнул, выдал необходимую Серебряному информацию. Якистеса решительно встал, посмотрел на гостя.

– Как ты прибыл сюда?

– Как обычно, – отозвался Судья Великого отшельника, не считая нужным уточнять.

– Очень хорошо. Пожалуй, я наведаюсь сегодня на ржавую гору Нкувем.

Серебряный обернулся к спокойно стоящим за спиной телохранительницам:



– Линори, Зио, собирайтесь. Пожалуй, нам придется снова посетить берлогу Великого отшельника.

ГЛАВА 20



Это был самый необычный лес, какой только приходилось видеть Кондору, даже не лес, а мертвый город, уничтоженный чудовищной аномалией. Деревья росли прямо сквозь асфальт и бетонные стены, лианы оплетали стволы деревьев и свисали из пустых глазниц окон. Некоторые здания рухнули, но многие остались стоять, утопая в растительности и цветах. Это было необычно, это было экзотично и даже красиво, но слишком уж неестественно. За шестьдесят лет странствий Кондор видел немало мертвых городов. Люди уходили по разным причинам, покидая насиженные места. Эпидемии, голод, нашествие варварских племен… Но здесь все было иначе. Этот город не умер. Он был убит. Убит быстро и хладнокровно. Что‑то произошло здесь. Что‑то ужасное.

На дорогах стояли вереницы ржавых автомобилей, навечно застывших в своей последней уличной пробке, в некоторых белели кости их несчастных владельцев. Дверцы других были распахнуты, словно люди покидали свои машины в растерянности и страхе, не понимая, что вдруг произошло с миром, к которому они так привыкли. Тогда они еще не знали, что настоящий кошмар ожидает их впереди. Многие из уцелевших не пережили первый год… Воображение Странника рисовало самые мрачные картины произошедшего. Сам Кондор конечно же не видел этого, но почему‑то он знал, чувствовал, что все было именно так. Пройдясь немного по мертвой улице и решив не забредать слишком далеко от места крушения, Странник зашел в один из полуразрушенных домов. Поднявшись по заросшей белой плесенью лестнице, он подошел к двери ближайшей квартиры. Коснулся рукой обшарпанного пластика. Мгновенно, будто поджидая именно этого момента, ударило по памяти «эхо жизни». Как обычно бывало в такие моменты, все вдруг показалось ему ужасно знакомым – подъезд, лестничная клетка, обитая черной кожей дверь и даже дверной глазок с мутным, затянутым тонким слоем пыли стеклышком. Словно когда‑то, очень давно, он уже бывал в месте, подобном этому. Возможно, даже жил там какое‑то время. Очень‑очень давно…

Не раздумывая, Кондор толкнул дверь рукой и даже не удивился, когда та оказалась незаперта. Решительно шагнув через порог, Странник осмотрел прихожую. Ничего интересного – все вещи оставлены на своих местах, на полу несколько пар обуви, на вешалках плащ и две кожаные куртки.

Очистив от пыли зеркало на стене, Кондор осмотрел свои раны. Сначала грудь. Ранение было не таким серьезным, как казалось вначале. Кровотечение давно остановилось, кожа порозовела и начала стягиваться. Неплохо, совсем неплохо. Могло быть значительно хуже, ведь нагрузка на организм колоссальная – сначала «дракон», потом это ранение. Да еще крушение… Тело тратило невероятное количество энергии на регенерацию. Впрочем, во время взрыва эллара пострадало в основном только лицо. На него Кондор и обратил свой взгляд. Кожа обгорела, причем довольно сильно. Скоро волдыри сойдут, но даже после их исчезновения для полного восстановления потребуется не меньше суток. Впрочем, ничего страшного в этом нет. Кроме Зоила, его здесь разглядывать некому. Если, конечно, не придет в себя их новый знакомый Тимс.

Первое, что бросилось в глаза Страннику на кухне, это огромный, до самого потолка, холодильник. Название этого белого шкафа, наполненного давно испорченной и сгнившей едой, Кондор вспомнил сразу. На одной из полок он обнаружил какое‑то желтое желе в вакуумной упаковке, до сих пор выглядящее довольно привлекательно и аппетитно. Возможно, оно даже не потеряло своих качеств, хотя пробовать его Кондор не рискнул. Организм Странника мог принять любую пищу, даже яд, но от вкусовых ощущений он себя оградить не мог. Неизвестно, чем было это желе раньше и во что превратилось теперь. На боковой полочке обнаружилась маленькая аптечка. Но Кондор даже не стал открывать ее – медикаменты для Тимса, возможно, и пригодились бы, но кто расскажет о их предназначении?

В спальне Странник обнаружил два иссушенных временем скелета, лежащие на прогнившей и заросшей какой‑то рыжей растительностью кровати. Эти люди спали, просто спали, когда произошла катастрофа, погубившая город. И что с ними случилось в этот момент, узнавать не хотелось. Бережно укрыв несчастных одеялом, Кондор оставил квартиру и поднялся на второй этаж. Так же, как и на первом этаже, одна из квартир оказалась незапертой. В нее Странник и заглянул. Здесь царила полная разруха, мебель отчего‑то была перевернута и разломана, а в разбитые окна пробивались длинные ветви дерева. Людей не было. Ни мертвых, ни живых.

На третий этаж Странник решил не подниматься. И так было ясно, что дом давно заброшен и ничего ценного Кондор не найдет. Спустившись вниз, он вышел на улицу. Взглянул на небо, затянутое пеленой низких серых облаков. Кое‑где эта пелена была разорвана, и в прорехах Кондор видел яркие радужные разводы, словно цветные мазки по небесному холсту.

Обойдя догорающие остатки эллара, Кондор вернулся к своим собратьям по несчастью.

– Нашел что‑нибудь интересное? – осведомился Зоил, колдуя над телом маркератора. В руках у него было несколько пузырьков, содержимое которых он в данный момент неторопливо смешивал.

– Город мертв. Я не знаю, что здесь произошло, но мне это все не нравится. Нужно придумать способ поскорее вернуться домой.

– Замечательно. Как только я приведу Тимса в сознание, мы тут же выясним, куда нам двигаться, чтобы попасть назад в Киштыр, – отозвался Зоил, откупоривая очередной пузырек и принюхиваясь. Потянуло аммиаком. – Фу, ну и вонь.

– Не думаю, что все окажется так просто, – с сомнением проговорил Кондор и снова взглянул на небо. – Мне почему‑то кажется, что в Киштыр попасть будет куда сложнее, чем ты предполагаешь.

– Посмотрим. – Зоил поднес открытый пузырек к носу Тимса. Немного поводил им. Некоторое время ничего не происходило, затем маркератор вздрогнул, тяжело вздохнул и открыл глаза. Не давая ему опомниться, Зоил влил в его приоткрытый рот содержимое другого пузырька, где, по всей видимости, были намешаны стимуляторы. Странники всегда славились умением быстро ставить на ноги даже самых тяжелобольных людей.

– Глотай, – приказал он, и Тимс, еще толком ничего не поняв, проглотил лекарство. Чего намешал Зоил, Кондор не знал, но эффект оказался практически мгновенным. Тимс еще пару раз тяжело вздохнул, после чего довольно четко и ясно проговорил:

– Где я?

Проржавевший салон автомобиля, где он находился до сих пор, заметно сужал ему обзор. Но спрашивал маркератор отнюдь не это. Зоил хотел ответить, но Кондор, понявший вопрос правильно, опередил его.

– Это у тебя надо спросить, – проговорил он.

Тимс взглянул сначала на Зоила, потом на Кондора, тихонько застонал, вспоминая все, что с ним произошло, – воспоминания были не из приятных.

– Что с элларом? – спросил маркератор, не предпринимая пока попыток подняться.

– Можешь с ним попрощаться. В паре сотен шагов от нас догорают его остатки. Мы уцелели чудом, – ответил Зоил.

– Проклятье. – Маркератор приподнял руку с закрепленным на ней браслетом глоска, что‑то нажал на совершенно гладкой темно‑матовой поверхности, сверил некие, только ему понятные данные и снова застонал. Теперь, кажется, от отчаяния.

– Рассказывай, – потребовал Кондор. – Мы сейчас единственные твои друзья. Думаю, не стоит от нас скрывать хоть что‑то.

– Вы убийцы, – отозвался Тимс, вспоминая своего напарника, оставленного в другом мире с пробитой насквозь головой.

– Твой дружок начал первым, – сказал Кондор, указывая на рану, украшающую его грудь.

– Мы же не знали, кто вы, – виновато пояснил Тимс, словно это его оправдывало. Странное оправдание – выходит, если бы они знали, кто перед ними, ничего бы не случилось. А незнакомцев, стало быть, можно безнаказанно убивать? Впрочем, Зоила это мало волновало. Его, как и Кондора, больше интересовал другой вопрос.

– И кто же мы? – спросил он.

– Это нужно не у меня спрашивать. Вы про себя должны знать значительно больше, чем я. Одно могу сказать точно – вы не люди. Люди после «Темпа» на сутки отключаются.

– Тоже мне, удивил, – скривился Кондор. – Ладно. Ты можешь пока хотя бы сказать, куда мы попали? И как отсюда вернуться назад в Киштыр.

Тимс как‑то странно посмотрел на Странника, осторожно приподнялся, придерживая повязку на голове, вылез из машины. Огляделся. Блуждающий взгляд маркератора прошелся по веренице ржавых автомобилей, по полуразрушенным зданиям, задержался на тлеющих обломках эллара и наконец переместился вверх, туда, где сквозь мутную пелену облаков проглядывало самое необычное по цвету небо.

– Я не знаю. Это ответ сразу на все ваши вопросы одновременно. Я не знаю, где мы, я не знаю, как отсюда выбраться, – ответил он наконец. Подумал и добавил мрачно: – Я вообще пока даже не понимаю, как мы попали сюда!

– Прекрасно! – фыркнул Зоил. Он хотел добавить что‑то еще, но внезапно замер, настороженно прислушался и медленно обернулся, пристально вглядываясь в обступающие их со всех сторон джунгли.

– Что? – коротко спросил Кондор, сразу почувствовав неладное.

– Кажется, мы не одни, – ответил Зоил тихо.

– Опасность?! – спросил Кондор, моментально переходя на шепот и вслушиваясь. Но услышал он лишь шум ветра в ветвях деревьев да потрескивание огня, жадно пожирающего остатки эллара. Что услышал Зоил, он так и не понял. Но поверил сразу. Странники привыкли доверять друг другу, как самим себе.

– Пока не знаю. Но там явно что‑то есть. Вон там, за деревьями, в кустах, – ответил Зоил.

Какое‑то время они молча вглядывались в чащу, пока у всех троих не появилось ощущение, что чаща и сама пристально вглядывается в них. Неприятное и жуткое ощущение. Что‑то действительно было там. И это что‑то наблюдало сейчас за ними.

– Надо проверить, – прошептал Зоил, легонько толкнув Кондора в спину.

– Почему сразу я?! – недовольно буркнул Кондор, уже прикидывая, какой монстр может таиться сейчас в кустах, но спорить не стал, а, перехватив поудобнее свой посох, направился к кустам.

Теперь чужое присутствие ощущал и он. Существо было совсем рядом, выжидало, наблюдало за ними. Двигался Кондор медленно и осторожно, стараясь не издавать лишних звуков, хотя прекрасно понимал, что затаившаяся в зарослях тварь прекрасно видит его. Но почему‑то не уходит. И Кондор не понимал – почему. Возможно, она замерла в испуге, боясь шевельнуться и выдать себя, или же, наоборот, просто выжидает удобного момента, подпуская свою потенциальную жертву поближе.

Жертву…


Кондору вдруг стало не по себе. Время внезапно растянулось до бесконечности, каждый шаг давался с трудом, а боевой посох «Дишмед», всегда придававший уверенности и сил, показался вдруг бесполезной игрушкой. Что‑то было не так, совсем не так! Ему было страшно! Но это был не его обычный страх. Это было что‑то чуждое, неожиданно вероломно проникшее в разум и скребущее его изнутри. Недостаточно сильное, чтобы заставить его отступить, но довольно неприятное. С подобным Кондору не приходилось сталкиваться еще никогда.


Заросли кустарника приближались. Теперь до них оставались считаные шаги. Стальное тело посоха приятно грело руку, но уверенности не придавало. Почему‑то Кондор был совершенно уверен, что если существо пожелает, оно разорвет его так же, как обычного человека, и он никак не сможет этому помешать. То, что затаилось сейчас в кустах, многократно превосходит его в боевых качествах. А значит, оно просто ждет…


И тут Кондор заметил движение. Совсем небольшое, легкое движение ветви, которое мог спровоцировать даже ветерок. Но то был отнюдь не ветер…


Решив, что больше нельзя терять ни секунды, Кондор рванулся вперед, ныряя в заросли и моментально отыскивая источник потенциальной опасности. Это было несложно, совсем несложно…


Хитин, шипы, когти, щупальца! Уродливая вытянутая морда клацнула зубами всего в шаге от него! Воздух наполнился свистом и шипением. И времени, чтобы понять – защищается существо или нападает – уже не было. Обоюдоострое лезвие с едва слышным скрежетом вышло из своего паза, направленное точно в бронированную грудь стоящего в зарослях монстра. Палец нащупал клавишу, готовясь высвободить поток смертоносной энергии, совсем недавно уложившей «дракона», вдвое превосходившего эту тварь в размерах. Выстрел был неизбежен. Но в последний миг, когда палец уже готов был вдавить упругую клавишу в тело посоха, Кондор удержался, ошалело глядя на стоящее перед ним существо. Он должен был выстрелить! Он должен был защитить свою жизнь! Но не смог.


Ибо на него, широко расставив лапы и щупальца, раскрыв пасть и предупредительно шипя, смотрел гарплед! Или нечто, практически стопроцентно копирующее его внешность и повадки.


И Кондор, сам не понимая почему, опустил лезвие «Дишмеда» к земле, ожидая, что сотворит с ним притаившаяся в зарослях тварь.



ГЛАВА 21



Шарот оторвала взгляд от миниатюрного голографического экрана, мерцающего над браслетом глоска. Прислушалась. Кажется кто‑то плакал. Вернее, даже не плакал – стонал. Тихо и беспомощно.

Встав со стула, девушка осторожно вышла из комнаты, осмотрелась. Звук исходил из соседней комнаты. Теперь она была уверена, что это был именно стон, и стонавшему, судя по всему, было очень плохо. Подавив в себе желание постучать, Шарот решительно открыла дверь, вошла, оказавшись в небольшой, пропахшей потом и затхлостью комнате, заваленной всяким тряпьем. В углу комнаты висел небольшой светильник с оплавленным плафоном, источающий ядовито‑желтый свет, под ним деревянная тумбочка, заставленная чашками и тарелками, а рядом – узкая металлическая кровать, очевидно детская, больше напоминающая тюремную лежанку. На кровати, свернувшись калачиком, поджав ноги к груди и обхватив руками колени, лежала давешняя девушка, тихо постанывая. Ее лихорадило, на лбу проступили крупные градины пота. Рядом на полу стоял зеленый эмалированный тазик, на дне которого плавали рвотные массы с примесью крови. Судя по всему, девушке было очень плохо.

Шарот подошла ближе, тронула больную за плечо. Девушку перестало трясти, она открыла глаза, долго и пристально смотрела на незваную гостью, словно пытаясь понять, кто стоит перед ней.

– Пришла посмотреть, как мне плохо? – прошептала она наконец едва слышно. В голосе не было злости или нетерпения. Только боль и бессилие.

– С тобой все в порядке? – задала Шарот самый идиотский вопрос, на который только была способна. И дураку понятно, что все далеко не в порядке. К счастью, девушка не понимала лиитанийского.

– Не трогай меня, – попросила она, не сводя с гостьи наполненных болью глаз.

– Я могу как‑то помочь? – спросила Шарот.

– Оставь меня, – снова попросила девушка. Ее тело содрогнулось, на лбу проступили крупные градины пота. – Не бормочи, уйди.

Шарот вышла. Что ж, возможно, это действительно не ее дело. Мало ли чем больна эта несчастная. Она ведь всего лишь человек, а люди так хрупки и беспомощны. Шарот, обладая совершенным наносинтетическим телом, уже давно забыла, что значит боль, лихорадка, слабость. Даже обычная тошнота при отравлении. Ее организм не может отравиться. Универсальная система пищеварения справляется со всем, что попадает в желудок, преобразуя любые продукты в необходимые питательные вещества. Даже если это смертельные яды или неорганические соединения. Потоптавшись за дверью, Шарот решила найти Нохта. Возможно, он что‑то объяснит, подскажет, как можно помочь больной.

Но сибита она не нашла. Побродив по пустым коридорам, Шарот сделала круг и снова оказалась у двери, ведущей в комнату больной. Только теперь из‑за двери не доносилось ни звука. Нерешительно потоптавшись на пороге, Шарот тихонько заглянула внутрь. Кажется, девушке стало лучше и она заснула. Разогнув ноги, больная вытянулась во всю длину кровати, кое‑как накрывшись стареньким, плохо простиранным ватным одеялом. Дыхание у нее было ровное, тело больше не сотрясали судороги. Лицо бледное, но расслабленное, без маски страдания и боли.

Решив, что она здесь лишняя, Шарот уже собралась уходить, как вдруг слабый, слегка хрипловатый голос остановил ее:

– Подожди.

Шарот остановилась. Обернулась. Девушка больше не спала, да, очевидно, не спала она и до этого. Просто отдыхала после приступа лихорадки.

– Нохт сказал, что ты прекрасно понимаешь меня, хотя и не можешь ничего ответить, – проговорила она. – Прости, что прогнала тебя. У меня случается… такое. Когда очень плохо, не хочется видеть никого. Боль слишком сильная. Да и не помогла бы ты мне ничем.

Шарот подошла к постели, поискала глазами стул и, ничего не найдя, уселась на корточки рядом с лежащей девушкой. Та не пыталась подняться, наверное, была еще слишком слаба.

– Первые наши встречи были неудачными, – проговорила девушка. – Если ты действительно понимаешь, я хотела бы извиниться за свое поведение. Меня зовут Миала Камилина.

– Шарот Хелко, – представилась Шарот в ответ, приложив руку к груди и позволив себе слабую улыбку. Она не могла полноценно объясняться с девушкой, но ее имя звучало одинаково на любом языке.

– Очень приятно, – улыбнулась в ответ собеседница тусклой, вымученнойулыбкой. – Прости, что не подаю руки и не позволяю тебе коснуться себя, но мое прикосновение действительно может убить. Я «транс», если ты, конечно, знаешь, что это такое.

Шарот отрицательно качнула головой, очень надеясь, что в этом мире жесты имеют такой же смысл, как и в Лиитании. Кажется, она угадала.

– Да, конечно, откуда тебе знать. Ты ведь не из этих мест, – грустно усмехнулась Миала и пояснила: – Я что‑то вроде мутанта. После «Ночи хаоса» это случилось со многими в той или иной мере. Когда два мира стали единым целым, тела – людей слились с животными, растениями, бактериями, вирусами. Кто‑то умер сразу, кто‑то прожил дни, недели, а то и месяцы, проведя это время в боли и страданиях. Но были и такие, чьи тела адаптировались, приняли чужеродную материю. Я оказалась в их числе. В моем организме живет и развивается микроскопический грибок, благодаря которому мое тело сейчас насыщено ядом, токсичность которого так сильна, что даже микродозы, выделенной через поры вместе с потом, хватит, чтобы в считаные секунды убить здорового взрослого человека. Почему пока живу я, неизвестно. Возможно, потому что мой организм привыкал к яду постепенно, по мере роста и распространения грибка в тканях моего тела. Возможно, слияние вызвало мутацию на клеточном уровне. У наших ученых не было достаточного опыта, времени и технических возможностей, чтобы понять это. Но кое‑что они выяснить все же смогли – этот яд убивает и меня. Только гораздо, гораздо медленнее. Это только в фантастических книжках мутации, все, как одна, полезные, добавляющие человеку способности супергероя. В реальности такого не бывает. И человек с аномалиями обречен либо на несчастное существование, либо на страдания и смерть. Природа не терпит, когда вмешиваются в ее планы. Тем более таким грубым способом. Я не знаю, сколько времени осталось у меня – недели, месяцы, годы… Приступы лихорадки становятся все чаще и болезненней. Конечно, как и любой на моем месте, я надеюсь на лучшее. Хочу жить. Хотя с другой стороны, разве это жизнь? Выживание. Ты даже не представляешь, как больно иногда бывает по ночам. Хочется сжаться в маленький комочек, закрыться, спрятаться от обжигающего плоть яда. Но он внутри. И мне некуда прятаться. Остается только стиснуть зубы и ждать, пока боль уйдет сама. А она иногда не уходит очень долго. Сразу после «Ночи хаоса» я прибилась к группе людей, затем мы попали в Бункер. Это здесь, недалеко, пешком дня три на север. Огромный военный комплекс, превращенный теперь в крепость для выживших после «Ночи хаоса». Долгое время я жила, не подозревая о заразе, поселившейся в моем теле. А когда узнала, было уже поздно. Люди начали умирать. Сначала медленно и мучительно.

Концентрации яда в моей крови и потовых железах были еще не столь велики, и токсин, проникая в тела других людей, начинал действовать далеко не сразу. Никто, в том числе и я, не мог понять, что происходит. Сама того не ведая, я успела убить девять человек! Затем меня вычислили. И даже не знаю, кого больше напугало известие о моей мутации – меня или других жителей Бункера. Меня не убили, просто изолировали от общества. Сперва изучали, проводили какие‑то опыты. Один врач, профессор Тохага, даже обещал сделать вакцину и излечить меня. Удалить из тела грибок. Но, как оказалось, это были только слова. Думаю, он даже не пытался. Понимал, что это просто невозможно. Я стала одним целым с этим паразитом, и разъединить нас означало бы просто убить. В изоляторе, где меня содержали почти три месяца, у меня появился друг – прыщавый мальчуган лет шестнадцати по имени Баруа, работавший лаборантом у Тохаги. Представляешь, он влюбился в меня! По‑настоящему. Приходил ко мне, садился рядом и часами рассказывал обо всем, что происходило в Бункере и за его пределами. Просто говорил, понимая, что никогда не сможет рассчитывать на что‑то большее. А потом он узнал, что выдано распоряжение о моей ликвидации. «Трансов» в Бункере не жалуют. После тщательного изучения они становятся отработанным материалом, мусором, от которого нужно поскорее избавиться. Чтобы возродить цивилизацию, нужны здоровые люди. Я же не просто была больна, но и представляла потенциальную опасность для окружающих. Баруа попытался спасти меня. Вернее, он сделал это. Сумел вывести из Бункера. Но… Когда мы бежали, я случайно упала, а он, дурак, забылся и подхватил меня под руку. Коснулся моей кожи! – Миала зажмурилась на секунду, подавляя сильное желание расплакаться. – Проклятье! Я убила своего спасителя! Я не хотела, но я убила его!

Миала замолчала, и молчание это длилось довольно долго. Шарот ждала. Она ничего не могла сказать несчастной. Наконец девушка проговорила:

– Ты знаешь, я ведь и мужа своего тоже убила.

Шарот вопросительно посмотрела на больную.



– В «Ночь хаоса», – пояснила Миала. – Сразу после слияния. Он попался, стал частью ствола дерева. Когда я увидела ветки, которые росли прямо сквозь его тело, я думала, что сойду с ума. А он был еще жив, тянулся ко мне, молил о помощи! Но как я могла помочь ему?! Что сделать?! У меня был электрошоковый пистолет, и я выпустила в Кира всю обойму. Ты даже не представляешь, что я испытала в тот момент.

Шарот снова промолчала. Впрочем, она и не могла ничего сказать. Но теперь ей стало понятно, почему Миала вела себя так. В ее жизни было слишком много боли. Душевной и физической. И эта боль опустошила ее. Трудно даже представить, что чувствуешь, понимая, что твое прикосновение смертельно для любого живого существа. Что в твоей крови смертельный яд, который убивает других и медленно разрушает твой организм. Что до самой своей смерти, возможно довольно скорой, ты изгой. И что ты ничего не сможешь поделать с этим.

– Почему это произошло? – спросила вдруг Миала. – Ты ведь действительно из другого мира, Нохт не врет? Как получилось, что два мира стали одним? Ты не просто так появилась здесь. Ты должна знать.

Шарот снова отрицательно покачала головой. Она не знала, что сказать девушке.

– Я не знаю, – сказала она, уверенная, что Миала не понимает ее. – Но я обязательно узнаю. Кто‑то ответит за то, что произошло.

– Я не понимаю тебя, – проговорила Миала. – Но догадываюсь, о чем ты говоришь. Знаешь, я ведь до «Ночи хаоса» психологом работала. Совсем немного. На работе и с мужем познакомилась. Он очень детей хотел, а я все откладывала, карьеру делала. Боялась лишней ответственности, нагрузки, суеты. Боялась располнеть, боялась потерять работу, боялась потерять свободу… Да чего я только не боялась. Дура! Дура и эгоистка. А теперь мой эгоизм возведен в высшую степень – я даже почувствовать прикосновение живого человека не могу. Разве что сквозь одежду. Возможно, я в чем‑то не права, но, думаю, когда судьба дает тебе шанс, не надо отворачиваться. И откладывать на потом тоже. Иначе однажды судьба может наказать. Причем очень жестоко. Я слышала подобное раньше. Но всегда только улыбалась в ответ. Думала – уж меня‑то подобная участь точно минует. А вот не миновала…

Шарот посмотрела на Миалу, обдумывая услышанное. Да, это действительно страшно. В обыденной жизни люди здороваются, обнимаются, целуются, просто касаются друг друга, не замечая этого. Они не задумываются, что может означать невозможность простого физического контакта. Даже на мгновение, ибо это мгновение превратит одного из двоих в жертву, а другого в убийцу. И изменить этого не сможет никто.

Впрочем…


Подумав секунду, Шарот нащупала на поясе округлый пенал медкомплекта. Конечно, наносинтону не требовались медицинские препараты – в большинстве случаев организм исцелялся сам. Но кое‑чем СКОП своих агентов все же снабжала. Ситуации бывают разные. Никогда не знаешь, что может потребоваться в следующую минуту. Среди множества ускорителей и стабилизаторов различного уровня и интенсивности Шарот отыскала шприц‑ампулу с прозрачной, немного отливающей серебром жидкостью. Некоторое время молча рассматривала ее сомневаясь в правильности своего решения. Жидкость не являлась вакциной и химическим препаратом вообще. Вода была вполне обычная, дистиллированная. Однако в данный момент она была насыщена наномедами – микроскопическими модулями медицинского обслуживания. Проблема состояла лишь в том, что разрабатывались наномеды для ускорения процессов регенерации в теле наносинтона. Как они поведут себя после внедрения в тело человека, предугадать было сложно. Шарот сильно рисковала. Причем на кону стояла отнюдь не ее жизнь. Препарат мог исцелить Миалу, очистив ее тело от спор грибка, мог не сделать ничего, отказавшись работать в условиях сдвоенной реальности, а мог и убить. Но последнее слово должна была сказать не она.


Объяснять, не зная языка, что это за ампула и к каким последствиям может привести внедрение наномедов в тело человека, пришлось довольно долго. Наконец Миала поняла.



– Это лекарство? – неуверенно спросила та.

Шарот радостно закивала.



– Только я не понимаю… Оно что, может и убить меня? Так?

Снова кивок. На сей раз без улыбки.



– И шансы на смерть и исцеление у меня примерно равны?

Умная девушка. Очень смышленая. Наверное, могла бы стать со временем хорошим психологом, если бы не пресловутая «Ночь хаоса», так резко перевернувшая ее жизнь.

Шарот снова кивнула, положила ампулу на постель рядом с рукой несчастной. Все, больше она ничего сделать не могла. Она предложила лекарство, объяснила последствия. Дальше пусть решает сама.

– Мне нужно подумать, – проговорила Миала спустя какое‑то время, приподнимаясь на локте и протягивая ампулу Шарот. Та покачала головой, как могла, показала, что девушка может оставить наномеды себе.

– Спасибо, – проговорила Миала, пряча ампулу. – Ты только не подумай, что я испугалась. Еще вчера я сделала бы этот укол не задумываясь. Но теперь появилась ты, и я очень хочу узнать, чем все это закончится. А для этого нужно быть живой.

Она с трудом улыбнулась. Шарот улыбнулась в ответ.


В этот момент глобальный сканер пискнул, в очередной раз привлекая внимание хозяйки. Шарот вздрогнула от неожиданности, машинально провела пальцем по поверхности браслета, активируя его. Вспыхнул миниатюрный голографический экран. Побежали столбцы информации.


Шарот хватило лишь мимолетного взгляда, чтобы ее лицо стало сосредоточенным и серьезным, а сама она превратилась в пантеру перед прыжком. В правой руке появился пистолет. Поняв, что что‑то не так, Миала встрепенулась, приподнялась на постели.



– Что случилось? – спросила она, понимая, что даже если получит ответ, не, сможет понять его.

– Мы не одни, – ответила Шарот, совершенно забыв, что фактически общается сама с собой, и направляя ствол «Килтрона» в сторону двери. – Кто‑то движется в нашу сторону по коридору.

Ее взгляд снова скользнул по сияющему экрану глоска, отображающему сейчас точками множественные сигналы движения живых существ. И первая точка уже практически вплотную приблизилась к двери.

Большой палец Шарот снял пистолет с предохранителя. Ускоритель плазмы, расположенный в стволе «Килтрона», тихонько загудел, накапливая энергию для автоматического залпа, способного превратить любое живое существо в груду бесполезной плоти.

ГЛАВА 22



Антар Сибау, председатель совета НЭК, вошел в кабинет директора Института физики Спектра Легриана Нолли рано утром, задолго до начала рабочего дня.

– У тебя должны быть довольно веские причины, чтобы пригласить меня на совещание так рано. Обычно в это время я еще вижу сны, – проговорил Антар, усаживаясь за стол напротив Легриана. Выглядел председатель совета НЭК крайне недовольным.

– Ты все еще спишь по ночам? – наигранно, не без сарказма проговорил директор ИФС. Судя по всему, он был не в лучшем расположении духа. Впрочем, события последних дней располагали…

– Как младенец, – спокойно отозвался Антар, прекрасно чувствуя настроение собеседника.

– И кошмары не мучают? – осведомился Легриан.

– Были когда‑то. Очень давно. Теперь нет, – ответил Антар.

– А вот у меня бессонница, – пожаловался директор ИФС, разглядывая что‑то за окном. – И она, кстати, усилилась в последние дни.

– Обратись к психологу. Я вряд ли смогу помочь, – отмахнулся Антар, понимая, что прелюдия может затянуться. – Лучше скажи, что за сверхсрочное дело заставило тебя вытянуть меня из постели так рано.

– Не могу сказать, что дело действительно сверхсрочное, но ты не пожалеешь, уж поверь мне, – проговорил Легриан. – И еще будешь по‑настоящему удивлен.

– Меня в этой жизни уже ничего не удивит, – вяло отмахнулся Антар. – Давай‑ка покороче. У меня сегодня очень много дел.

– Можно и покороче, – согласился Легриан. – У нас вчера вечером произошел необычный прецедент. Наши маркераторы из группы глубокого поиска столкнулись в параллели семьсот шестьдесят один, тридцать пять с аборигенами. Один маркератор погиб, второму удалось активировать «возвратник» эллара. «Возвратник» – это программа, позволяющая без сложных манипуляций вернуться на базу НРП. Разработана на случай непредвиденных обстоятельств…

– Я все это прекрасно знаю. Что дальше? Ведь не ради этого ты выдернул меня из постели?! – нетерпеливо проговорил Антар.

– Напавших на наших маркераторов аборигенов было двое. Они неплохо вооружены, находятся в прекрасной физической форме и великолепно говорят на лиитанийском языке, – продолжил директор Института физики Спектра, словно не слышал, что сказал председатель совета. – В эллар они проникли самостоятельно, система защиты дала им допуск третьего уровня. И это неудивительно, учитывая их имена. Одного зовут Зоил Лоч, второго – Кондор Артоволаз. Оба – наносинтоны.

Наступила тишина. Легриан Нолли ждал реакции своего собеседника, но тот словно впал в ступор. Просто сидел и смотрел куда‑то в пол. Так продолжалось довольно долго. Наконец директор ИФС не выдержал:

– Ну скажи хоть что‑то, Антар!

Антар взглянул на него, почесал указательным пальцем переносицу, спросил скептически:

– Как, говоришь, их зовут?

– Зоил Лоч и Кондор Артоволаз, – повторил Легриан.

– Это. Абсолютно. Невозможно! – твердо проговаривая каждое слово, произнес Антар. – Этого просто не Может быть! И ты это знаешь не хуже меня.

– Именно поэтому ты сейчас и сидишь в моем кабинете, – сказал директор ИФС.

Антар снова помолчал. Затем спросил, сдержанно и сухо:



– Ты ничего не путаешь? Твои ребята не могли ошибиться, когда расшифровывали информпакет?

– Мы все проверили. Они идентифицировали себя назвали свои коды доступа. Плюс одежда и вооружение, изготовленные в Лиитании. Но не это главное. Кондора во время схватки с маркераторами ранили, так что мы, послав команду чистильщиков в семьсот шестьдесят один, тридцать пять, заполучили образец его крови. Как ты знаешь, каждый наномодуль тела наносинтона маркируется оригинальным кодом ДНК биологического прототипа. Так вот – его маркеры соответствуют. Эти двое действительно те, за кого себя выдают. Странно, правда?

– Более чем… – ошарашенно проговорил Антар. – Ты даже не представляешь, каково мне сейчас это слышать.

– Представь тогда, что чувствую я, сообщая эту новость именно тебе, – ответил Легриан.

– Но это безумие какое‑то! Мы же оба прекрасно знаем, что Кондора просто не может существовать!

– Факты – вещь слишком упрямая. Я не знаю пока, почему он жив до сих пор и как попал в эту параллель, но это далеко не все сюрпризы на сегодня. По нашим данным, в этом мире находятся еще триста двадцать девять наносинтонов второго и третьего поколений.

– Как такое возможно? – спросил Антар.

– Как раз этим сейчас и занимаются мои аналитики. И кое‑что уже есть. Ты никогда не слышал, случайно, о программе «Спящий»?

– Нет, – уверенно отозвался председатель совета НЭК.

– Я тоже. Очевидно, у СКОП скелетов в шкафу значительно больше, чем мы могли предположить. Программа «Спящий» была заморожена в пятьдесят третьем году прошлого века. С тех пор прошло уже шестьдесят четыре года. И все это время они были там, даже не подозревая о том, кто они на самом деле.

– То есть? – спросил Антар.

– Мы пока не уверены, но, кажется, все эти наносинтоны начисто лишены памяти о своей прежней жизни. Вполне возможно – последствия рибермации. Хотя требуется уточнение.

Не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы заметить, как сильно изменился Антар Сибау после этого сообщения. Плечи расслабились, в уголках рта появилась едва заметная улыбка. Легриану даже показалось, что он услышит сейчас от собеседника вздох облегчения. И хотя этого не произошло, было видно, что Антар Сибау остался очень доволен услышанным.

– Спасибо хоть на этом, – проговорил он.

– Ну меня‑то благодарить не надо. Я к их амнезии никак не причастен. К тому же кто знает, сколь глубоко блокирована их память. Кое‑что они все же помнят. На уровне подсознания. И неплохие моторные навыки. Вполне возможно, что, попав в привычную обстановку, Кондор сможет что‑то вспомнить. А уж если он увидит тебя…

– Не будем об этом. Где они сейчас? – вновь помрачнев, спросил Антар. Было понятно, что перспектива встречи с Кондором его отнюдь не радует. Кто знает, чем она может закончиться.

– Хочешь верь, хочешь нет, но, похоже, наши друзья Умудрились провалиться в Лияр.

– Каким образом? – еще больше удивился Антар.

– Не знаю. И никто не знает. В базе данных навигатора эллара даже не было этих координат. А уж поставить их на «возвратник» тем более никто не мог. Просто чудеса какие‑то. Хотя я в чудеса не верю. Есть пара версий, но мои аналитики еще занимаются ими. Как и расшифровкой файла программы «Спящий».

– Держи меня в курсе. Я хочу знать об этом как можно больше, – попросил Антар.

– Еще бы. Кстати, хочешь взглянуть на них?

– Они здесь? – удивился Антар.

– Не говори глупостей. Они в Лияре и вряд ли смогут выбраться оттуда самостоятельно, раз не выбрались до сих пор. Просто в полученном нами информпакете была запись с камер наблюдения, установленных в элларе.

Несколько секунд Антар колебался, словно боялся увидеть призрака. Впрочем, для него это было не слишком далеко от истины. Не каждый день узнаешь о существовании того, кого ты считал мертвым почти семьдесят лет. Наконец председатель совета НЭК согласно кивнул. Словно дожидаясь именно этого момента, Легриан Нолли повел рукой, активируя большой экран, в который мгновенно превратилась одна из стен. Воспроизведение пошло именно с того момента, когда Кондор Артоволаз и Зоил Лоч вошли в салон эллара. Запись оказалась довольно плохой, не позволяя воспроизводить ее голографом, но то были огрехи сверхсжатия информпакета. Впрочем, даже двухмерное изображение позволяло довольно неплохо рассмотреть все происходящее в деталях.

– Господи, они совсем не постарели! – не сводя глаз с экрана, восхищенно и растерянно прошептал Антар, словно боялся, что наносинтоны услышат его.

– Наносинтетический организм не умеет стареть. В нем эта функция просто не предусмотрена. Происходит постоянное обновление клеток, – пояснил директор ИФС, хотя Антар и сам прекрасно знал это.

Председатель совета НЭК еще некоторое время молча смотрел запись, затем повернулся к Легриану Нолли и спросил решительно:

– Кто еще знает об этом?

– Немногие. Информация закрытая. Я посчитал, что на данный момент так будет лучше для всех, – ответил директор ИФС. – Поднимется слишком большая шумиха, если информация вылезет наружу. Думаю, в нашем случае даже СКОП не заинтересована в огласке.

– Очень хорошо. Рад, что ты понимаешь, как важно сохранить произошедшее в тайне.

– Понимаю. Именно поэтому мы сейчас находимся в крайне затруднительном положении. Предположительно наш маркератор все еще жив, хотя от него нет никаких вестей. Мы знаем вектор перехода эллара и в любой момент можем послать команду спасения в Лияр.

– Но вы никого никуда не пошлете. Лияр – собственность НЭК. Я не выдам вам разрешения на его посещение, – жестко, приказным тоном сказал Антар. – В Лияре работают только наши люди.

– Так пошлите туда своих спасателей, – вяло предложил Легриан.

– Все равно НЕТ, – отрубил Антар. Он пристально посмотрел на своего собеседника и пояснил: – Слишком велики шансы, что вместе с вашим маркератором в Лиитанию вернутся Кондор и Зоил. А этого я допустить не могу. Поэтому можешь считать своего человека погибшим.

– Я так и подумал, – спокойно кивнул ему Легриан. В принципе, он был готов к подобному ответу. – Только скажи, Антар. Честно. Тебе не жалко его?

– Маркератора?

– Ты прекрасно понял, о ком я говорю, – скривился Легриан.

Антар улыбнулся неизвестно чему.



– Прошло уже больше семидесяти лет, – сказал он, переводя взгляд на экран. – За такое время рвутся даже самые прочные связи. – К тому же в свое время я заплатил довольно высокую цену, чтобы избавиться от Кондора. И, если честно, не хочу больше встречаться с ним. Он – призрак далекого прошлого. Мусор, который давно должен быть уничтожен. Кстати, хотелось бы все‑таки знать, почему этого не случилось до сих пор.

– Мои люди как раз работают над этим, – проговорил директор ИФС.

Антар встал, подошел вплотную к экрану, еще раз пристально взглянул на Кондора и Зоила, беседующих с навигатором эллара. – Триста двадцать девять баскопов! Невероятно! Может, я все еще сплю, а ты мне снишься?

– Как бы я хотел, чтобы это было всего лишь сном, – мрачно отозвался Легриан Нолли. – Одним большим бессмысленным сном, который однажды закончится.

ГЛАВА 23



Просто счастье, что обладающий псионическими способностями Нохт в самый последний момент успел остановить Шарот. И хотя ее рефлексы были на высоте, неизвестно, чем бы все закончилось, не предупреди сибит девушку, что к двери приближается именно он и еще три человека, найденные им возле упавшего корабля и не представляющие угрозы.

Шарот снова, уже в который раз взглянула на сидящего неподалеку Кондора. Лицо его было сильно обожжено, покрыто струпьями и волдырями, но почему‑то казалось Шарот знакомым. Она не поняла этого сразу, когда Нохт только привел Странников сюда. Но теперь, спустя некоторое время, на быстро заживающем лице мужчины стали проявляться подозрительно знакомые черты. Сначала она думала, что ей просто показалось. Но шло время, уменьшались в размере уродливые волдыри, сходили отслоившиеся струпья, разглаживалась поврежденная кожа, и лицо Странника становилось все более узнаваемым. Как объяснить происходящее, Шарот не знала, поэтому пока предпочла просто молчать, пообещав себе выяснить все сразу после возвращения в Л питанию. Если, конечно, это случится.

– Судя по всему, выстрел повредил базу данных навигатора, и координаты, заложенные в «возвратник», оказались стерты, – рассуждал тем временем маркератор Тимс Ватар, делая себе укол стимулятора. За последние полчаса он успел опустошить практически весь свой мед‑комплект, приводя потрепанное тело в норму. – К этому моменту эллар уже начал переход и нарушил структуру своей мерности. Пытаясь спасти его от трансмерной аннигиляции, навигационная система выбрала координаты обратной синхронизации сама. Но ее выбор оказался не случаен. Рядом с элларом находился один из разрывов реальности, ведущий в эту параллель. Бинарная язва. Именно с нее, по всей видимости, навигатор и снял информационный слепок координат. И переместил нас сюда. А после синхронизации, пытаясь сориентировать эллар в пространстве, провел горизонтальную корректировку курса. И снова, не имея точных данных, взял за локальную координату поисковый сигнал вашего глоска. К счастью для вас, двигатели нашего эллара были неисправны и до вас мы просто немного недотянули. Иначе, с учетом корректировки, мы рухнули бы прямо на ваши ничего не подозревающие головы.

– Если бы двигатели были в порядке, вы бы не рухнули, а спокойно приземлились рядом с домом, – заметила Шарот. – И не раздолбали бы наш единственный шанс выбраться из этой дыры.

– Вы правы, – виновато согласился Тимс. – Но я ничего не мог сделать. Здесь такие полевые смещения, флюктуации мерности материи просто запредельные. Голова кругом идет! Я, как сотрудник Института физики Спектра, этого понять просто не могу! Разрушены все стабилизирующие основы мерности материи, а мир живет! Именно живет, а не существует. Я вообще впервые вижу столь НЕСТАБИЛЬНЫЙ мир в столь СТАБИЛЬНОМ состоянии. Не уверен, что когда‑либо подобное рассматривалось в ИФС даже в теории.

– Ладно, не забивай голову всякой чушыо, – нетерпеливо отмахнулась Шарот. Ее совершенно не интересовала научная сторона. В значительно большей мере ее интересовал вопрос, как можно выбраться отсюда. Над чем она и работала вместе с Тимсом. – Ну как там?

Тимс замолчал, перевел взгляд на экран своего глоска, что‑то нажал, отчего экран поменял цвет, потом снова посмотрел на Шарот и отрицательно покачал головой.

– Ладно, дадим ему еще немного времени, – поняв маркератора без лишних слов, проговорила девушка.

Поняв, что спасать их никто не собирается, иначе команда спасения прибыла бы уже давно, Тимс и Шарот очень быстро нашли общий язык и совместными усилиями принялись искать альтернативные пути выхода из сложившейся ситуации. Трансмеризатор Шарот не работал, эллар маркераторов был разбит, а на вопрос, действуют ли трансмеризаторы у Кондора и Зоила, те лишь растерянно пожали плечами. Похоже, они даже слово это впервые слышали. Их история вообще была полна удивительных тайн, но их разгадкой Шарот решила заняться немного позднее. Поэтому теперь Тимс с Шарот решали другую задачу – как отыскать второй эллар, чей слабый сигнал постоянно фиксировали их глобальные сканеры. Возможно, это был их последний и единственный шанс выбраться из этого мира. Мощности одного глоска не хватало, однако Тимс оказался смышленым парнем – других в группы дальнего поиска и не брали, – предложив синхронизировать работу их сканеров, тем самым на порядок усилив поисковый сигнал. Привыкнув работать в одиночестве, Шарот даже забыла, что такое возможно. Но, как оказалось, хитроумные многофункциональные браслетики глосков были способны на многое. Правда, пока даже их объединенных усилий не хватало для точной локализации сигнала.

Шарот снова, в который уже раз, посмотрела на Кондора. Тот поймал на себе ее взгляд, улыбнулся в ответ коротко и сухо – по‑другому просто не позволяли обожженные губы. Девушка была симпатична ему, хотя обычного для мужчины сексуального влечения он к ней не испытывал. Скорее нечто родственное. Словно она его сестра. Впрочем, ответ был очевиден – она была такая же, как он.

Наносинтон.


Что это значит, Шарот уже объяснила. Быстро и довольно доступно. По крайней мере для него. Обычно наносинтонами становились агенты различных спецслужб, в основном боевые агенты Службы контроля и охраны параллелей. С агента, изъявившего желание пройти преобразование, снимали точную молекулярную копию и изготавливали наносинтетическое тело, где каждая клеточка – сложный наномеханизм, выполняющий, помимо основных, еще десятки дополнительных функций. При этом тело каждого наносинтона было индивидуально и сохраняло внешний вид своего прототипа во всех деталях. Но вот содержание было уже совершенно другое‑сверхпрочная кожа, измененные и дополненные для оптимальной работы тела органы, устойчивая к нагрузкам и разрушению костная структура. Пройдя преобразование, агент становился настоящим сверхсуществом, лишаясь, ко всему прочему, и перспективы состариться – строительные наномодули постоянно обновляют тело по заложенной в них программе, заменяя изношенные и разрушенные клетки на новые, идентичные предыдущим. И так может продолжаться до бесконечности.


Шарот довольно подробно рассказала о возможностях наносинтетического тела, но так и не смогла ответить на главный вопрос Странников – почему сотни наносинтонов оказались в иной параллели, да еще начисто лишенные памяти. Ничего, кроме удивления и растерянности, рассказ Кондора о жизни в Тарилане у девушки не вызвал. Как и повествование о неком Отшельнике, обладающем высокотехнологичным оружием и контролирующем всех Темных странников. Она пообещала во всем разобраться. Но для этого ей нужно было вернуться в Лиитанию. И Кондор был настроен помогать ей чем только можно. Как, впрочем, и Зоил. Ему тоже нужны были ответы на многие интересующие каждого Странника вопросы. Да и засиживаться в этом странном мире, где существа, похожие на гарпледов, обладают интеллектом и способны общаться телепатически, ему не хотелось.


Кондор посмотрел на Нохта, которого не так давно едва не убил. Спасло сибита лишь то, что внешне он оказался невероятно похож на гарпледа, когда‑то сопровождавшего Кондора в его странствиях. Поэтому в самый последний миг, когда энергетический разряд уже готов был впиться в грудь Нохту, Странник сдержался. И был рад, что сумел сделать это. Сейчас Нохт спокойно сидел в самом дальнем углу комнаты, сложив свои лапы и свернув щупальца. Было похоже, что он спит, но это было не так. Кондор чувствовал, что сибит наблюдает за ними, прислушивается, оценивает. Просто не вмешивается, понимая, что пока ничем не сможет помочь своим новым знакомым. Он был здесь чужим. И никак не мог изменить этого. Рядом с Нохтом в довольно неплохо сохранившемся кожаном кресле сидела Миала. Как и Нохт, девушка чувствовала себя изгоем в этой компании. Она отвыкла от людей, от общения с ними. Даже от их присутствия. Ко всему прочему, среди ее новых знакомых появился настоящий человек, маркератор Тимс Ватар, и она боялась убить его всего лишь случайным прикосновением к коже. К счастью, яд, что так обильно выделялся из пор ее тела вместе с потом, на воздухе быстро разлагался, иначе Тимс был бы мертв уже давно, просто сев на стул или коснувшись стола, за которым обычно сидела Миала. Сам того не заметив, Кондор засмотрелся на девушку. Тонкие и изящные черты лица, длинные черные волосы, стройная фигура. Она была красива когда‑то. Но даже теперь, когда немытые волосы были небрежно забраны в пучок на затылке, кожа на лице стала бледной, скорее даже серой, а неброский комбинезон не скрывал чрезмерной худобы, она все еще была прекрасна. Странник представил ее в Киштыре. Веселую, жизнерадостную, сменившую комбинезон на яркое платье, загоревшую под ласковым летним солнцем. Как она была бы счастлива. Нашла бы себе мужа, родила детей…. И вдруг понял, что этого не будет никогда. Она – изгой. Ее мутация, страшная и необратимая, навсегда отдалила ее от людей. Поставила невидимый барьер, который невозможно преодолеть. Миала никогда больше не сможет испытать мужской страсти, никогда не родит детей. Она почти такая же, как он! Пусть его тело совершенно настолько, что даже может позволить ему насладиться женщиной, но Кондор никогда не увидит своих детей. Он бесплоден. Искусственное тело может синтезировать лишь синтетический аналог той жидкости, что дарует новую жизнь. Теперь он знал ответ на один из многочисленных вопросов, так давно терзающих каждого Темного странника. Но счастливее от обретенного знания он не стал.


«Каждый несчастен по‑своему». – Голос раздался у Кондора в голове, заставив его невольно вздрогнуть и взглянуть на Нохта. Тот даже позы не изменил, только взглянул на него краешком глаза. В отличие от Шарот, Кондор довольно быстро привык к телепатической форме общения с сибитом. И ответил ему мысленно, не привлекая внимания окружающих.


«Ты это мне?» – Он уже понял, что сибит обращается непосредственно к нему, но все же решил уточнить.


«Тебе. Никто больше не слышит нас», – ответил Нохт.


«Ты слушал мои мысли?», – спросил Кондор. Он был недоволен, что кто‑то может заглядывать в его голову.


«Не специально, – отозвался Нохт, но он мог и соврать. Сибит вполне мог просмотреть мысли всех сидящих в комнате, преследуя свои интересы. – Здесь слишком шумно. Чтобы приглушить фон, я настроился на твою волну. Ты мне показался наиболее интересным».


Кондор в очередной раз изумился столь необычной способности Нохта, но спрашивать, как он это делает, не стал. Сибит уже рассказывал это Зоилу. Что‑то об электромагнитных волнах, излучаемых нейронами мозга. Кондор не понял практически ничего. Зоил тоже.


«Чем я так заинтересовал тебя?» – не без ехидства спросил Кондор.


«В тебе есть что‑то необычное. Ты не такой, как Ми‑ала, Шарот или даже твой друг Зоил», – ответил сибит.


«И в чем же мое отличие?», – спросил Кондор.


«У тебя многослойная память», – проговорил Нохт.


«Как это?» – удивился Кондор.


«Ты должен был заметить, что тот странный феномен, который вы называете «эхом жизни», проявляется в тебе намного ярче, чем в твоих собратьях. Я знаю, почему», – проговорил сибит.



– Почему? – забывшись, проговорил Кондор вслух, моментально привлекая всеобщее внимание.

– Ты о чем? – спросил у него Зоил.

– Простите, увлекся. Мы с Нохтом разговариваем, – быстро объяснил Кондор и вновь обратил свой взор на сибита, который, как ему показалось, улыбнулся. По крайней мере он получил именно такой телепатический образ.

«Так почему же?» – переспросил Странник.


«Я не знаю, что с вами произошло, но последствия этого у вас с Зоилом одинаковы. Часть нейронов мозга, отвечающих за память, у вас парализована. Не выжжена, не блокирована, а именно парализована. Воспоминания внутри вас, но вы не можете воспользоваться ими. Как можно добиться подобного эффекта, я не знаю. Это совершенно незнакомая мне технология деактивации нейронов. Я ведь тоже обычный «человек». Совсем не гений. Могу лишь сказать, что время от времени какой‑то блок памяти под воздействием внешних факторов неожиданно пробуждается к жизни, выплескивая на поверхность сознания часть воспоминаний о вашей прежней жизни. Иногда понятных, иногда слишком обрывистых, не способных вновь укрепиться в сознании на долгое время. Память – сложная вещь».


«Ты увлекся, – перебил Нохта Кондор. – Так почему у меня «эхо жизни» проявляется ярче, чем у остальных? Что это за многослойная память?»


«Я не знаю, как тебе это объяснить, но складывается ощущение, что до определенного момента твои воспоминания еще дважды копировались в мозгу, а потом кто‑то или что‑то закрыло доступ к этому блоку памяти», – ответил Нохт.


«Что значит – дважды копировались? Как это? Не понимаю».


«Я и сам не понимаю. Это какая‑то аномалия. Словно в тебя записали воспоминания двух других людей, присутствовавших при тех же событиях, что и ты. Или как если бы в тебе какое‑то время существовали еще две ментальные личности. Но я не знаю, как такое возможно. И как твой мозг выдержал подобное».


…«Дерапсатия»…


Слово всплыло в мозгу само по себе. Кондор даже не сразу понял, что это не Нохт, а «эхо жизни» дает о себе знать.


«Что это такое?» – спросил Нохт.


Некоторое время Кондор растерянно соображал, что за слово на сей раз подкинула ему его трехслойная память, а затем повернулся к сидящим за столом лиитанианам и просто спросил:



– А что такое дерапсатия?

– Зачем тебе? – удивилась Шарот.

– Надо, раз спрашиваю, – проговорил Кондор. – Ну что, вам трудно ответить, что ли?

– Нет, конечно. Просто странный вопрос– Шарот немного помолчала, затем продолжила: – Это, наверное, самое неприятное, что может произойти с боевым агентом. Слияние нескольких личностей в одну.

– А поподробнее? – попросил Кондор, чувствуя, что попал в точку и наконец‑то задал правильный вопрос.

– Ну… – Шарот замялась, не зная, с чего начать. Ей на помощь пришел Тимс. Похоже, он неплохо разбирался в вопросах подобного рода.

– Мы не одиноки в Метамерии, – пояснил он. – Иногда в других вариантах реальности встречаются наши двойники, так называемые синхроны. В принципе, синхроны – явление редкое. Гораздо более редкое, чем можно себе представить, даже опираясь на бесконечность Метамерии. Практически это ты сам, рожденный в другом мире. В одном измерении ты можешь стать политиком, а в другом быть дворником, сути это не меняет: синхрон – это всегда один и тот же человек. Существует даже закономерность, что если один из синхронов по какой‑то причине умирает, в течение довольно небольшого отрезка времени заболевают и умирают все остальные синхроны. Исключений не бывает никогда. Реальный шанс встретить самого себя в другом мире невелик. Но иногда это случается. Вот тут и начинаются проблемы – синхроны не могут сосуществовать в одном и том же измерении одновременно, и причина этого не изучена до конца по сей день. Проводились эксперименты – в миры синхронов отправляли их клонов, созданных в других мирах. И ничего не происходило. Но стоит в одном мире оказаться двум реальным синхронам, как происходит их слияние в единое целое. Словно сама Вселенная таким странным и жестоким образом пытается восстановить порядок мироздания. Физическое расстояние при этом – ничто. Барьеры, границы, стены… Синхронов стягивает, словно два разных полюса магнита, стоит им оказаться в одном и том же срезе реальности. Плоть и сознание двух человек в одно мгновение становятся единым целым. Затем в течение нескольких дней лишняя плоть аннигилируется, сознание смешивается, и, пройдя через ряд мучительных трансформаций, человек либо продолжает жить, получив багаж знаний своего синхрона, либо, если ни одна из личностей не становится доминантной, попросту сходит с ума. Вот все это и называется дерапсатией. Хотя у нас это еще называют «Проклятием Спектра».

– Нохт говорит, что у меня три слоя памяти, – непонятно почему сказал Кондор тихо, словно просто рассуждал вслух, а не пытался донести информацию до окружающих.

– Ты – дерапсатик?! – с удивлением и любопытством проговорила Шарот.

– Я не знаю, – мотнул головой Кондор.

– Многослойная память бывает только у людей, переживших дерапсатию, – пояснил Тимс. – И, если Нохт прав, у тебя отраженная дерапсатия. Это сложно объяснить, поэтому не буду даже пытаться. Но при такой аномалии в одном теле помещаются уже не две, а целых три личности. Процесс трансформаций плоти и сознания при этом просто чудовищен, а шанс сохранить рассудок ничтожно мал, но тебе, судя по всему, повезло.

– И что это значит? – растерянно проговорил Кондор.

Все, включая Зоила, посмотрели на него. Потом Шарот и Тимс переглянулись. Снова посмотрели на Странника.

– Ничего. Наверное, – неуверенно ответила Шарот. – Просто теперь мы выяснили, что когда‑то, вероятно очень давно, ты перенес дерапсатию. А значит, почти наверняка был боевым агентом СКОП, как я сейчас.

– Это совсем не объясняет, почему ты попал в Тарилан и лишился памяти, – поддержал ее Тимс. – Хотя подобное при дерапсатии возможно. Баскопы часто застревают в мирах своих синхронов. И память тоже теряют нередко. Вот только, если верить тому, что вы рассказали, в Тарилане слишком много наносинтонов. Это уже ненормально. Не может же там жить синхрон каждого баскопа. – Маркератор обернулся к Шарот: – Больше похоже на ссылку.

Шарот лишь недоуменно пожала плечами. Она не знала, что сказать. О наказаниях подобного рода для баскопов она никогда не слышала. Впрочем, о таких вещах СКОП могла и не распространяться. Но за что можно ТАК наказать боевого агента?

В этот момент Тимс взглянул на экран своего глоска и мгновенно оживился.



– У нас есть данные! – радостно сообщил он. – Глоск локализовал источник сигнала эллара.

– Где это? – спросила Шарот.

– Там, – без уточнения координат, которые, кроме него, все равно никто бы не понял, махнул рукой маркератор, указывая направление. – Расстояние…

«К вечеру вы будете там», – перебил Тимса Нохт, уже прочитав мысли маркератора.

– Тогда, я полагаю, не стоит терять время, – решительно проговорила Шарот.

ГЛАВА 24



Никто не ожидал, что в этом необычном мире можно отыскать действующий автомобиль. Однако в подземном гараже соседнего дома обнаружилось несколько десятков автомашин на любой вкус и цвет. Правда, все они стояли покинутые и запыленные, со следами пробивающейся сквозь краску ржавчины. Двигатели внутреннего сгорания, спрятанные у них под капотами, не действовали – залитое в баки топливо потеряло свои прежние свойства в момент бинаризации мерности. На счастье, несколько машин работали от электричества. Один из этих электромобилей и выбрала Миала год назад, приведя его в порядок и поддерживая с тех пор в рабочем состоянии. Девушка сделала правильный и разумный выбор – электромобиль оказался роскошным и вместительным внедорожником «Бултар», что с местного языка переводилось как «Камнедробилка», в егосалоне без особого труда разместились шесть человек, включая Нохта, занявшего сразу два места сзади.

Вела машину умеющая делать это лучше остальных Миала. В принципе, за руль могла сесть и Шарот, прошедшая еще в Академии СКОП специальный курс по общей концепции управления транспортными средствами в параллелях Зеленой грани Спектра. Но когда Миала вызвалась помочь, Шарот не стала перечить. Девушка хотела быть хоть чем‑то полезной, и не стоило ей мешать.

Сидящий сзади сибит предупредил, что в случае опасности все должны беспрекословно слушаться его, но заброшенный город, по которому им пришлось ехать, был на удивление тих и спокоен. Если бы не небоскребы, громадными шпилями из стекла и стали подпирающие переливчатое в вечном радужном сиянии небо, это был бы обычный лес, пестрящий сочными красками и наполненный обычными звуками природы. Несколько раз им пришлось объезжать стороной странные проплешины: пробившаяся сквозь асфальт трава в этих местах пожухла, деревья засохли или превратились в труху, а фрагменты стен домов, оказавшиеся в зоне странной аномалии, растрескались, поменяв не только свою структуру, но и цвет. Некоторые пятна были всего несколько шагов в диаметре, другие раскинулись на огромной территории. Нохт, как и Миала, даже не пытался объяснить, что это такое. Скорее всего, они просто не знали. Шарот попыталась сканировать одно из пятен, но ее глобальный сканер выдал гору совершенно бестолковой информации. Шарот не поняла ровным счетом ничего. Данные годились разве что для изучения в Институте физики Спектра, но никак не в полевых условиях, где Шарот могла использовать лишь не слишком обширные знания, полученные в Академии СКОП. Маркератор Тимс Ватар, сидящий рядом с ней, попытался сделать то же самое, но, к разочарованию Шарот, также ничего не понял. Чем бы эта аномалия ни являлась, изучить ее могли только настоящие специалисты.

– Как думаешь, что это? – спросила она у маркера‑тора, кивая на очередную проплешину.

– Не знаю. Показатели очень странные. Похоже на локальное смещение граней Спектра. Очень неприятная штука, учитывая, что такой протуберанец способен мгновенно изменить структуру материи при соприкосновении с ним. Миала правильно делает, что объезжает эти плеши стороной. Неизвестно, какие реакции протекают там.

Шарот лишь покачала головой. В Академии СКОП ее подготовили ко многому, в том числе и к встрече с аномалиями мерности. За время службы она наслушалась немало историй других баскопов, уже видевших чудеса Метамерии. Но она никогда не думала, что однажды сама окажется в подобном мире. И что она застрянет в нем, не зная способа выбраться в родную реальность.

Кондора подобные вопросы не интересовали. Больше его занимал незаконченный разговор с Нохтом. Обернувшись к свернувшемуся в клубок на заднем сиденье сибиту, он проговорил:

– Иногда мне снятся сны. Странные сны. В них я вижу то, чего в реальной жизни со мной никогда не происходило, да и произойти не могло. У других Странников таких снов не бывает, я спрашивал. А у меня есть. Это как‑то связано с моей многослойной памятью? Это она пробивается в то время, когда мой разум спит?

«Вполне возможно, хотя твоя память столь сложна, что в ней трудно разобраться сразу», – ответил Нохт.

«А память Зоила»? – Кондор перешел на телепатию. Ему показалось что читать мысли сибиту легче, чем расшифровывать образы, выраженные голосом.

«Разум Зоила имеет обычную структуру. Как, впрочем, и разум всех остальных людей здесь. Но зачем тебе именно его память?» – спросил Нохт.

«Я хочу знать, кто мы такие и почему оказались в столь странном положении. Почему про нас все забыли, а мы, в свою очередь, забыли обо всем. Если ты не можешь пробиться ко мне, может, будет проще попробовать тот же фокус с ним?»

«Я могу пробудить к жизни любой блок памяти Зоила, но только до того момента, где находятся «спящие» нейромедиаторы. Там тупик. Активировать парализованные нейроны я не могу, сил не хватит. Это как пытаться разбудить человека, принявшего большую дозу снотворного. Сколько ни толкай, он все равно будет только пускать слюни и отворачиваться к стене. Если вообще хоть как‑то отреагирует. – Нохт пристально посмотрел на Кондора, отчего Страннику неожиданно стало не по себе, и беззвучно проговорил, посылая в мозг Странника уверенный и четкий сигнал: – А вот твою память я открыть смогу».

Кондору показалось, что он ослышался.


«Ты действительно способен на это?» – неуверенно спросил он после непродолжительной паузы.


«Я могу попробовать. Активировать парализованную память трудно. А вот снять блок легче. Нужно лишь подобрать ключи. И тогда ждущая по ту сторону двери память сама с радостью выйдет наружу. Да еще и подтолкнет эту дверь, если петли слишком заржавели».


«Ты очень красиво говоришь, – заметил Кондор и тут же спросил: – Это долго?»


«Я не знаю. Никогда ничего подобного не делал, – признался Нохт. – То, что я обладаю сильным псионическим потенциалом, еще ничего не значит. Я не волшебник. Но на кое‑что я все же способен. В любом случае мне нужен покой, чтобы попробовать. И тебе тоже. Только не сейчас. Мы почти приехали».


И действительно, спустя какое‑то время, продравшись сквозь довольно густые заросли высоченного хвоща, машина выехала к полуразрушенному зданию, возле которого стоял, слегка накренившись набок, серебристый диск эллара. Антигравы корабля явно не функционировали, возможно, были просто отключены, так как внешних повреждений видно не было.


Машина остановилась. Все выбрались из салона и стали осматривать громадину корабля, почти втрое превышавшую размерами стандартный эллар маркераторов.



– Поздравляю вас, мистер Ватар, – обратилась Шарот к стоящему рядом маркератору. – Возможно, очень скоро мы будем дома.

И сделала несколько шагов к эллару.


Первым почувствовал неладное Нохт. Но даже он, уже выхватывая из своих заплечных ножен два коротких изогнутых клинка, не успел сделать ровным счетом ничего. И только его телепатический крик «Опасность!» пронзительно резанул по сознанию всех присутствующих, предупреждая о надвигающейся угрозе.


Казалось, твари появились одновременно отовсюду. Спустились с деревьев, выползли из кустов, из‑под земли. Не меньше трех десятков длинных гибких тел, покрытых толстыми хитиновыми пластинами. Шестнадцать многосуставчатых ног, подобие изогнутой клешни на хвосте, короткая подвижная стрекозья голова с непропорционально громадными челюстями, способными запросто перекусить руку взрослого человека, холодные фасеточные глаза изумрудного цвета.


Это было не просто случайное столкновение. Это была ловушка! Настоящая ловушка!


Шарот, оказавшаяся к нападающим тварям ближе всех остальных, первой вступила в схватку. Выхватив из кобуры свой пистолет, она нажала на курок, и… Ничего не произошло. Раздался тихий щелчок сработавшего где‑то в стволе ускорителя плазмы, сверкнуло белым, но выстрела так и не последовало. Выяснять причину отказа оружия было некогда. Отбросив «Килтрон» в сторону, девушка схватилась за висящий на поясе нож. Длинное широкое лезвие блеснуло в тусклом свете радужного неба, вспарывая головогрудь стремительно прыгнувшей на нее твари. Брызнула серая слизь, рука девушки по локоть погрузилась в теплые внутренности гигантского насекомого. В тот же миг еще один монстр вцепился ей в спину, моментально разрывая одежду и скользя острыми изогнутыми шипами на лапах по сверхпрочной наносинтетической коже. Резко развернувшись, Шарот попыталась скинуть с себя насекомое, но не тут‑то было. Вместо этого она почувствовала, как челюсти твари сжимаются на ее шее. Дышать стало трудно. Тем временем третья многоножка обвила ноги девушки. Потеряв равновесие, Шарот начала падать…


Следом за Шарот в схватку вступили Зоил, Кондор и Нохт.



– Защищай людей! – прокричал Кондор Зоилу, приводя свой посох в боевой режим и бросаясь на помощь Шарот.

Гигантские многоножки облепили ее со всех сторон, явно пытаясь разорвать ее на части. Девушка отчаянно сопротивлялась, но силы оказались слишком неравными. Быстро раскрутив «Дишмед» в руках, Кондор одним ловким ударом рассек прилепившуюся к спине Шарот тварь надвое. Нижняя половинка забилась в агонии и упала на землю. Но, даже потеряв половину тела, многоножка не перестала сжимать челюсти на шее девушки. Похоже, насекомое вообще не почувствовало потери десяти лап и хвоста. Это было плохо. Но еще хуже было то, что тварей было слишком много. Единственным спасением было длинное лезвие боевого посоха, которое с легкостью рассекало прочный хитин, защищающий тела насекомых. Взмахнув своим оружием еще раз, Странник погрузил лезвие глубоко в тело твари, сковывающей ноги Шарот, и выпустил в насекомое электрозаряд. В теле твари хлопнуло, во все стороны полетели ошметки дымящегося хитина. Почувствовав свободу, Шарот попыталась подняться, но еще одна тварь моментально заняла место предыдущей, не давая девушке опомниться. Острые когти впились в бедра, стараясь проткнуть кожу на животе и пояснице. Шарот снова рухнула на землю. Но этого Кондор уже не видел, ибо со всех сторон к нему уже стремились юркие многоножки. Ему пришлось спасать собственную жизнь….

Эффективнее всех орудовал Нохт. Его тело оказалось настоящей смертоносной машиной, этакой мясорубкой, крушащей тела атакующих тварей с невероятной силой и быстротой. А короткие изогнутые мечи, зажатые в верхних лапах сибита, только дополняли картину, являясь неплохим подспорьем к его когтям и шипам. Да и сам Нохт был довольно неплохим бойцом. Но даже он не мог уследить за всем. Стоило ему разорвать на части одну из многоножек, ловким, едва заметным движением меча отсечь голову другой, как еще три обвили его тело, пытаясь нейтрализовать главную опасность. И, кажется, им это удавалось – перекушенная мощными челюстями хищной твари отлетела в сторону одна из нижних рук сибита. Пронзительно заверещав, Нохт ухитрился совершенно неестественно вывернуться, стряхивая с себя сразу две или три многоножки. Но рядом уже были другие, готовые занять место предыдущих. Бой был неравный. На мгновение Кондору показалось, что однажды, много лет назад, он уже попадал в подобную ситуацию. Тогда тварей тоже было неисчислимое количество. Металлические тела, острые клешни, мощное вооружение. Те, другие, не были живыми существами. Но они были еще опаснее, чем эти. Еще более жизнестойкими и неуничтожимыми. Но и Кондор был вооружен тогда намного лучше, чем сейчас…

Труднее всего пришлось Зоилу. Ему нужно было не только защищаться самому, но и оберегать совершенно беззащитных людей, оставленных на его попечение. К счастью, Зоил был превосходным бойцом и всегда умело действовал своим посохом. Это умение пригодилось ему и теперь. В первые мгновения после нападения маркератор тоже попытался вступить в схватку, используя свое оружие. Но по совершенно необъяснимым причинам его пистолет оказался солидарен с «Килтроном» Шарот, наотрез отказавшись генерировать плазменные импульсы. Что произошло с оружием, оставалось непонятно. Но выяснять это сейчас времени просто не было. В любую секунду их могли растерзать кровожадные многоножки. Поэтому для Тимса самым благоразумным выходом оказалось отступление. Впрочем, как и для Миалы, сориентировавшейся в ситуации быстрее всех. Она очутилась в салоне автомобиля почти сразу после нападения, захлопнув дверцу прямо перед мордой одной из тварей. Гигантские челюсти клацнули по металлу, оставив на краске длинные уродливые борозды. Открыв дверцу с другой стороны, в салон юркнул перепуганный Тимс. Не обращая внимания на Миалу, он вжался в кресло, с ужасом наблюдая за происходящим. И, видя объективную картину происходящего, наверное, лучше всех остальных понимал вероятный исход боя. Очень неприятный исход…

Все переменилось в одно мгновение. Пространство осветила тусклая голубая вспышка, глухо хлопнуло, и совершенно неожиданно посреди улицы расцвел огромный шар голубого огня, практически бесшумный, моментально превращающий в живые факелы сразу десяток бешеных насекомых.

Попавших под удар Кондора и Нохта отбросило на землю, к уже лежащей там Шарот. Одежда на теле Странника неприятно зашипела, вспенилась, поползла черно‑бурой слизью. Кожа моментально покраснела, вздулась, покрылась толстым слоем белой нейтрализующей пены, как это бывало, когда она вступала в реакцию с кислотами или щелочами. С Шарот, также попавшей в зону поражения, происходило что‑то похожее. Она не сопротивлялась пламени. Только попыталась максимально защититься от необычного огня, притянув ноги к груди и закрыв голову руками. Больше всех досталось Нохту. Сибит не носил одежды, его кожа не выделяла защитных ферментов, и голубое пламя, окутавшее его с ног до головы, моментально разъело хитин, добираясь до беззащитной плоти. Его боль почувствовали все. Телепатический крик оказался куда более звучным, чем его же визг, испущенный недоразвитыми голосовыми связками. Рванувшись в сторону, сибит выпрыгнул из огня, распугивая уцелевших многоножек. Яростно размахивая лапами и щупальцами, Нохт быстро сбил пламя, но поражения его тела были довольно серьезны. За какие‑то мгновения он лишился практически всего защитного покрова. И сражаться дальше просто не мог.

Впрочем, этого и не потребовалось. Взрыв произвел сильнейший эффект, распугав оставшихся многоножек. Они исчезли так же молниеносно, как и появились, и лишь два десятка дымящихся изуродованных тел напоминали теперь о их нападении.

Первым поднялся Кондор. Он нервно провел рукой по лицу, счищая толстый слой уже засохшей пены‑нейтрализатора. Под ноги посыпался едко пахнущий желтый порошок. Дышать было тяжело, обожженные легкие словно наполнились водой. Тело плохо подчинялось приказам, и, хотя боли не было – откуда ей взяться в наносинтетическом теле, – кожа неприятно и довольно ощутимо зудела. Впрочем, пока Кондору было не до того. Сейчас он был практически обнажен. Натиска странного холодного пламени не выдержал даже огнестойкий балахон Странника, превратившись в черную киселеобразную жижу. И где‑то среди этого киселя лежал сейчас кулон, который Кондор положил во внутренний карман еще в Оврагах, перед схваткой с «драконом». Прозрачный кристалл замысловатой формы, овитый золотой змейкой, пожирающей собственный хвост. Единственная вещь, связывающая его с утерянным прошлым. Опустившись на колени, Кондор осмотрел место, где застал его огненный удар. Затем начал шарить руками рукой в черной жиже, пока наконец пальцы не нащупали искомое. Кулон уцелел! Лишь золотое обрамление слегка потускнело, покрывшись темными пятнами. Бережно стряхнув с него остатки жижи, Кондор повесил кулон себе на шею, после чего подобрал свой посох и осмотрелся.

Подбежал Зоил, помог подняться Шарот. Шею девушки по‑прежнему словно тиски сжимали челюсти разрубленной Кондором твари. Даже после смерти хватка насекомого была такой сильной, что Зоилу пришлось разломить один из желваков. Почувствовав свободу, Шарот с облегчением вздохнула, ощупала проходящий через всю шею кровоточащий рубец, после чего, неожиданно для самой себя смутившись, попыталась прикрыться остатками обугленного тряпья, свисающего с ее покрытого засохшей пеной тела. Как и Кондор, во время взрыва она практически полностью лишилась одежды и теперь, в окружении мужчин, испытывала легкую неловкость. Впрочем, пока мужчинам было не до нее.

– Что это такое было? – проговорил Кондор, растерянно оглядывая почерневшие остатки многоножек.

Ответ пришел с совершенно неожиданной стороны.



– Никогда не думали, наверное, что попадете под прямой удар «фиблоны»?

«Фиблона»! – Слово ядовитым потоком ударило по памяти Кондора, вызывая самые неприятные ассоциации. Боль, страдания, потери… Драконы, изрыгающие холодное пламя «фиблоны», были настоящие! Он видел их, действительно видел! И однажды, много лет назад, ему уже пришлось «искупаться» в холодном огне, глядя, как погибают рядом его друзья…

Кондор, как, впрочем, и остальные, обернулся на голос, чтобы увидеть стоящего рядом с открытым элларом человека, едва не убившего, но все же спасшего всех от неминуемой смерти. Незнакомец был высок, довольно хорошо сложен, коротко стрижен, слегка небрит и облачен в легкие доспехи странного серебристо‑бурого цвета, оттенки которого непонятным образом постоянно ускользали от взгляда Странника. На поясе у человека висел длинный нож, а в руках он сжимал что‑то многоствольное и громоздкое, в чем Шарот без особого труда узнала многофункциональную импульсную винтовку МИВ‑99, используемую обычно специальными армейскими подразделениями.

– Ты едва не спалил нас, сволочь! – зло прошипела Шарот, забыв на мгновение о приличиях, как и о том, что именно выстрел незнакомца заставил многоножек бежать с поля боя.

– Мирт Ючино, специальный агент‑ликвидатор Независимого энергетического конгломерата, – спокойно представился в ответ человек, игнорируя выпад девушки. – А вы?

– Шарот Хелко, баскоп, – нехотя отозвалась Шарот. – Там, в машине, – Миала Камилина. Местная. И Тимс Ватар, маркератор группы глубокого поиска ИФС. Эти двое – Кондор Артоволаз и Зоил Лоч. Они… Это долго, сложно и непонятно никому, включая их самих. В общем, они наши друзья.

– Ладно, разберемся. – Ликвидатор повел стволом винтовки в сторону тихо сидящего в сторонке Нохта. – ЭТО тоже?

– Тоже. Тронешь его и будешь иметь дело со мной, – твердо проговорил Кондор, испугавшись вдруг, что Мирт выстрелит в сибита. Но, похоже, ликвидатору было плевать на монстра. По всей видимости, он наблюдал бой с самого начала и видел, на чьей стороне сражался Нохт.

– Не напугал, – совершенно серьезно произнес Мирт и, сразу потеряв интерес к Кондору, переключился на Шарот: – Довольно пестрая у вас группа. Как вы здесь оказались и почему?

– Ну… оказались мы здесь по‑разному, – хрипло ответила Шарот, которой по‑прежнему было трудно говорить. – А вот сюда пришли с одной‑единственной целью – поскорее убраться из этой проклятой параллели.

И тут Мирт Ючино невесело засмеялся.



– Это вряд ли, – проговорил он. – Это вряд ли.

ГЛАВА 25



Эллар был действительно большой. Значительно больше того, на котором Кондор, Зоил и Тимс прибыли в Лияр. Внутри было довольно просторно, здесь могли без особого труда разместиться двадцать человек. Сейчас в недрах трансмерного корабля расположились семеро. Нашлось место даже для Нохта. Едва передвигая конечности, он заполз в самый дальний угол эллара, где, свернувшись в клубок и мелко сотрясаясь всем телом, пытался справиться с последствиями того, что ему пришлось пережить. Он ни с кем не говорил и ничего не просил, и страшно было даже представить, какую боль испытывал сибит, полностью лишившись кожного покрова. Поразительно было уже то, что он жив. Возможно, ненадолго…

Миала сидела неподалеку, и было видно, как она боится и переживает за Нохта. Это было вполне естественно – если сибит умрет, она обречена на одиночество. В этом свихнувшемся мире у нее не осталось больше никого. Периодически она бросала злобные взгляды в сторону Мирта, но ничего не говорила. Без телепатии Нохта между ней и лиитанианами снова возник языковой барьер. Впрочем, все было понятно без лишних слов.

– Прощения просить не буду, вы все равно бы погибли, не накрой я вас «фиблоной», – произнес Мирт, открывая один из многочисленных контейнеров, стоящих вдоль стены.

– Между прочим, мы могли оказаться людьми, – сказала Шарот, скребя оплавленными ногтями кожу на шее. Наносинтетическое тело не умело болеть, зато могло чесаться. И несильные ожоги, обильно сдобренные выделенными кожей антикислотными ферментами, зудели просто чудовищно. – И остались бы от нас только обугленные кости.

– Чушь. Люди против этих тварей и минуты не продержались бы, – фыркнул Мирт, извлекая из контейнера молекулярный шприц и две большие серые ампулы. Пояснил: – Жидкий «тиз». Для тебя и Кондора. Вашему членистоногому другу предложить ничего не могу. Думаю, наши препараты вряд ли помогут ему. Скорее навредят или вовсе убьют.

Шарот согласно кивнула, приняла из рук ликвидатора шприц, зарядила ампулу и не раздумывая сделала себе укол в живот. Зуд, еще секунду назад мешавший даже думать, моментально исчез, уступая место легкой прохладе, приятно разлившейся по всему телу. Снова наполнив шприц, Шарот подошла к Кондору, молча сделала укол и ему. Странник даже не сопротивлялся, понимая, что ничего плохого Шарот ему делать не станет.

– Это была ловушка, – проговорил тем временем Мирт. – Они подстерегали меня, ждали, пока я выйду из эллара. А появились вы. И спутали этим тварям все карты.

– Почему не стрелял плазмой? – спросила Шарот, разглядывая раны у себя на ноге. В двух местах когти многоножки все же пронзили сверхпрочную кожу. И это было странно.

– А ты почему? – едко осведомился в ответ ликвидатор.

– Пистолет неисправен. Что‑то с ускорителем.

– Пистолет исправен. Неисправен мир, в котором мы находимся. Здесь все не так. Ускоритель не генерирует плазму, антигравы эллара постоянно сбоят, половина оборудования вышла из строя, все программы навигации уничтожены, а сверхпрочная наносинтетическая кожа стала более податливой. – Мирт засучил левую штанину, показывая длинный уродливый шрам, тянущийся от колена к голени. Само колено было разбито, и, судя по тому, как ликвидатор хромал, у него были серьезные проблемы. – Кстати, вы не пробовали стрелять из «фотонной бритвы»? Забавный эффект. Импульсный лазер превратился в большой фонарик. И не более того.

– Это все из‑за полевых смещений, – предположил Тимс. – Оружие и приборы просто нужно перенастроить. Можно попробовать, но боюсь, в наших условиях сделать это будет непросто. Надо вернуться в Лиитанию.

– Я разве еще не сказал? – усмехнулся Мирт. – Трансмеризация, антигравитация… Забудьте эти слова, пока находитесь здесь. Половина всего оборудования, изготовленного в Лиитании, здесь не функционирует. Слишком сильные флюктуации мерности. Этот мир – большая ловушка. Сюда попасть можно, но никто не покинет эту параллель, пока не стабилизируется пространство. И в этом наша главная проблема.

На некоторое время в элларе воцарилась тишина. Сообщение ликвидатора обескуражило всех. Даже Кондора и Зоила, которые плохо понимали, о чем говорят лиитаниане. Затем Шарот встала со своего места, прошлась по салону, разглядывая контейнеры.

– Защитные костюмы, спецоборудование, оружие последних модификаций и прекрасно подготовленный ликвидатор на борту грузового эллара, – принялась рассуждать она вслух. – Что происходит, Мирт? И не говори, что ты, как и мы, попал в эту параллель случайно.

– Вообще‑то это секретная информация, – ответил Мирт. – Но в свете событий последних дней вряд ли это имеет хоть какое‑то значение.

– Это точно. Давай, рассказывай, – проговорила Шарот, извлекая из оружейного блока МИВ‑99 и взвешивая винтовку в руках. Массивное штурмовое оружие. Три ствола, расположенные один над другим. Сверху срезанный наискось ствол плазменного ускорителя. По центру широкодиапазонный импульсный лазер, прозванный когда‑то «фотонной бритвой». И наконец фиблопульсар – некое подобие подствольного гранатомета, стреляющего капсулами высокотоксичной фиблоэфирной кислоты, которая, испаряясь, становилась похожей на холодное голубое пламя, за считаные секунды превращающее органику в пепел, а металл – в труху. Жаль, что «фиблону» нельзя использовать в ближнем бою. Впрочем, когда выбора уже нет… Мирт принял единственное правильное на тот момент решение, выстрелив «фиблоной». Он действительно спас их. Вот только Нохту не повезло.

Шарот покосилась на сибита. Тот перестал трястись, но позы не изменил. Лишь легкое, едва заметное сипение сообщало, что несчастный до сих пор жив. Мирт тем временем начал свой рассказ:

– Два года назад мы обнаружили, что ученым Лияра удалось открыть технологию трансмеризации. Протокол требует сообщать о подобных случаях в Научную разведку параллелей, после чего агенты НРП сами разбираются с аборигенами, не давая им возможности продвинутся в своих исследованиях – Лиитания крепко держит монополию на технологию трансформации мерности материи, опасаясь конкурентов. Но, к сожалению, у НЭК был собственный интерес в Лияре, и за помощью к специалистам НРП решили не прибегать. Если бы только в правлении знали тогда, какую ошибку они совершают. Наши агенты не успели совсем чуть‑чуть. Лияряне включили созданный трансмеризатор. И погубили себя. Их установка сработала некорректно, запустив цепную реакцию трансформации мерности всего варианта. К несчастью, для этого мощности установки оказалось более чем достаточно. В итоге произошла самая большая в истории Метамерии бинаризация мерности. Два мира – исходный и конечный – слились в единое целое. Навечно. Многие формы жизни, в том числе и люди, погибли. Ведь когда материя двух параллелей совместилась, прямо посреди домов выросли деревья, а в пустынях одного мира разлились моря другого. Чудовищная катастрофа. Но остановить ее было уже невозможно. Тем, кто в итоге выжил, пришлось адаптироваться к новым условиям существования в совершенно новом мире. После слияния аналитики конгломерата решили, что установка повреждена и никакой опасности нет. Конечно, гибель двух миров была огромной трагедией, но, в конце концов, лияряне были сами виноваты в произошедшем. Дело закрыли и убрали в архив, подальше от любопытных глаз. Но аналитики просчитались. Все оказалось гораздо хуже, чем можно было предположить. Установка каким‑то образом уцелела и продолжает работать по сей день, разрывая оболочки других параллелей, притягивая их, постепенно увеличивая объем трансформированной материи. За два года была накоплена критическая масса и… – Мирт взглянул на Шарот и Тимса, лучше остальных понимающих, о чем он говорит, и произнес: – Знаете, как зажигаются сверхновые? И как образуются черные дыры? Так вот, это сущая ерунда по сравнению с тем, что должно произойти здесь. По прогнозам аналитиков, очень скоро накопленной массы будет достаточно, чтобы вовлечь в процесс трансформации всю Метамерию. Миры сольются, пространство распадется, и жизнь в своем привычном виде исчезнет. Одна маленькая ошибка доставит крест на существовании целой Вселенной. И у нас осталось совсем мало времени, прежде чем процесс станет необратимым.

– Почему совет НЭК умолчал о катастрофе? Почему не сообщили в Ишрар Десяти? Мудрейшие должны знать, что происходит в Метамерии! – возмутился Тимс.

– Поговори об этом с руководством НЭК, – скривился Мирт. – Я всего лишь исполнитель. Не более того.

– Это можно хоть как‑то остановить? – мрачно спросила Шарот, понимая всю серьезность сложившейся ситуации.

– Можно. Для этого я и послан сюда. Надо добраться до установки лиярян и отключить ее. На данный момент это еще можно сделать без серьезных последствий. Если процесс остановить сейчас, то со временем пространство стабилизируется, бинарные язвы затянутся и все войдет в привычное русло.

– Так в чем же проблема? – осведомился Кондор.

– Проблема? – Ликвидатор усмехнулся. – Есть одна… Проблема в том, что четыре дня назад сюда прибыла группа спецликвидаторов. Восемь прекрасно подготовленных наносинтонов, вооруженных и экипированных по последнему слову техники. Они должны были отыскать трансмеризатор лиярян и уничтожить его. Довольно простое задание. – Мирт помолчал. – А сейчас вы наблюдаете то, что от этой группы осталось. Сразу после прибытия оказалось, что использовать здесь эллар как транспорт не получится. Программатор двигателей превратился в хлам, а без него корабль не поднимется в воздух. В итоге нам пришлось идти пешком. Примерно треть пути мы преодолели без проблем, а потом… Вы уже встречались с многоножками? Так вот это лишь малая часть того, с чем нам пришлось столкнуться в джунглях. Вернуться назад удалось только Ултару и мне. А эти твари последовали за нами. Окружили эллар, затаились и ждали, пока мы рискнем выйти наружу.

– Кто такой Ултар? – спросил Кондор. До сего момента он считал Мирта единственным выжившим. Оказывается, он ошибался.

Мирт обернулся к Страннику, печально усмехнулся. Затем нажал что‑то на пульте управления. Стена рядом с Зоилом раскрылась, открывая взору присутствующих неглубокую горизонтальную нишу, тускло освещенную льющимся изнутри едко‑желтым светом. В нише, накрытое легким полупрозрачным покрывалом, лежало неподвижное тело. Мирт подошел, беспардонно отстранил оторопевшего Зоила, осторожно приподнял покрывало…

Трудно было догадаться, что стало причиной столь кошмарных увечий. Воображение присутствующих моментально нарисовало ужасающие картины произошедшего. У кого на что хватило фантазии. Человек, лежавший сейчас в открывшейся нише, словно попал в мясорубку. Уцелело немногое. Практически полностью отсутствовали обе ноги, от левой руки осталась только обрубленная по локоть культя, на месте носа зиял уродливый провал, а от раздробленного подбородка через всю шею тянулся глубокий зигзагообразный шрам, заканчивающийся под правой лопаткой. Еще один не менее глубокий шрам пересекал справа налево грудную клетку.

– Познакомьтесь, господа, это Ултар Фарпрай.

Услышав свое имя, человек открыл глаза и взглянул на стоящих. Зоил, увидев это, вздрогнул от неожиданности. В ответ лежащий попытался улыбнуться, но получилось у него неважно, и он оставил попытки.

– Он нас слышит? – спросила Шарот, осматривая Ултара.

– Прекрасно слышит. Только ответить пока ничего не может. Сильное повреждение гортани, – спокойно ответил Мирт.

– Он наносинтон? – уточнила Шарот, хотя последнее было понятно и так. Человек после таких ранений не выжил бы.

– Естественно. Можно сказать, выдернул его прямо из глотки одной тварюги. Но она успела его порядком пожевать. Теперь он мне не помощник. Я остался один.

Мирт пристально посмотрел на Шарот. Глаза в глаза. Взгляд ликвидатора был преисполнен решимости.

– Мне все еще очень нужно попасть к трансмеризатору лиярян. Времени практически не осталось. Если образуется сверхмасса, процесс уже не остановить. Погибнет вся Метамерия. Не уцелеет никто и ничто. Помогите мне.

В его голосе не было мольбы, и все присутствующие понимали – если придется, он отправится туда один. Как только его раны окончательно затянутся, кости восстановят прежнюю структуру и он сможет нормально передвигаться. Вот только один он не продержится в джунглях и десяти минут.

– А что случится с этим миром, если отключить установку? – спросил Тимс.

– Я не знаю. Наши аналитики никогда не сталкивались с проблемой подобного рода. Возможно, со временем все войдет в норму.

– А миры, пораженные бинарными язвами? – спросил Кондор. Теперь ему стало понятно, что за странную аномалию он видел на болоте. И ему совершенно не хотелось увидеть разрушение мира, в котором он прожил шестьдесят лет. Нет, возможно, это не самый лучший из вариантов реальности, но он стал домом для Кондора и других «брошенных» на долгие годы. Да и люди, населяющие этот мир, ни в чем не виноваты.

– Язвы должны затянуться, хотя повреждения, вызванные аномалиями, неизбежны, – неуверенно ответил Мирт. – Как бы там ни было, согласитесь, это все же лучше, чем гибель всей Метамерии.

Кондор взглянул на Зоила. Тот пожал плечами и проговорил:



– Он прав, Кондор. Возможно, мы появились здесь очень кстати. Все мы. И, раз такой шанс представился, мы должны помочь. Лично я с Миртом.

Шарот положила МИВ‑99 назад в контейнер. Обернулась. Сказала решительным тоном:

– Ситуация действительно исключительная. Никто из нас не может вернуться домой, да и некуда будет возвращаться, если сейчас мы ничего не предпримем. Поэтому вот мое предложение: Нохт, Миала и Тимс остаются здесь. А я, Кондор, Зоил и Мирт попытаемся добраться до трансмеризатора. У нас есть преимущество, которого не было у ликвидаторов – транспорт. Машина ускорит наше перемещение по джунглям и в какой‑то мере обезопасит нас. Только… Нужно потренироваться в вождении. Таким автомобилем я еще ни разу не управляла. Привыкнуть надо.

«Ничего не выйдет».


Голос Нохта прозвучал в головах у всех присутствующих одновременно. И все как один обернулись в сторону сибита. Казалось, в его состоянии не произошло никаких перемен. Нохт все так же сидел в полутьме возле дальней стены, свернувшись в клубок. Голова пряталась где‑то среди бесчисленного количества лап и щупальцев.



– Что ты имеешь в виду? – удивленно спросила Шарот вслух. – Я прошла специальный курс. Инженеры, техники и дизайнеры из разных параллелей всегда мыслят одинаково. Если научился водить автомобиль в одном мире, считай, что получил водительские права сразу в сотне миров.

«Машину ты водишь хорошо. И с этим проблем не возникнет. Я имею в виду другое. Вы погибнете, так и не добравшись до трансмеризатора. Вас НЕ ПРОПУСТЯТ туда».

– То есть как? Кто? – спросила Шарот, продолжая общаться с Нохтом вслух.

«Охрана «Улья».



– Может, ты объяснишь поподробнее? – вступил в разговор Зоил.

«Это сложно объяснить. Но я постараюсь, – беззвучно сказал сибит, обращаясь сразу ко всем присутствующим. – Жизнь – это борьба. Но нам, чтобы выжить, приходится бороться постоянно. Такова уж природа нашего мира, где спонтанным мутациям подвержена почти половина всей флоры и фауны. Природа дала нам ряд преимуществ, наши тела универсальны. Но иногда недостаточно даже этого. В итоге, устав от сражений с собственной планетой, наши генетики создали универсальную экогенетическую биосистему безопасности и жизнеобеспечения под названием «Улей». В центре «Улья» находится управляющее ядро, так называемая «Хорма» – система контроля над всеми процессами, протекающими на территории «Улья». Сам по себе «Улей» огромен. И то место, куда вы направляетесь, располагается непосредственно на его территории. Я считал, что «Улей» погиб или претерпел ряд необратимых изменений, разрушивших его как стабильную биосистему. Но я ошибся. Он уцелел, и теперь, в условиях новой реальности, растет и продолжает выполнять программу, заложенную в него изначально, – оберегать себя и уничтожать любые чужеродные формы жизни, оказавшиеся на его территории. То, с чем столкнулись ваши ликвидаторы, не было частью дикой природы. Это была активированная «Хормой» система обороны «Улья». Именно поэтому погибла первая группа. Именно поэтому погибнете и вы, если отправитесь туда. «Улей» невероятно могуществен. Он бросит против вас такие силы, каким вы просто не сможете противостоять. Мирт совершенно прав. Многоножки цирмы – ничто, боевые формы низшего уровня, расходный материал. Настоящие солдаты «Улья» появятся, когда вы проявите настойчивость и приблизитесь к «Хорме».

– И что ты предлагаешь? – спросила Шарот.

Нохт ничего не ответил. Вообще ничего. Некоторое время Шарот ждала, затем подошла к сибиту, склонилась над ним.

– Нохт, – позвала она.

Снова никакой реакции. Мало того, ей показалось, что сибит даже не дышит.

– Что с ним? – Шарот обернулась к сидящей рядом Миале, но, увидев тревогу в ее глазах, поняла, что та ни разу не сталкивалась с таким поведением Нохта.

– Кто‑нибудь сейчас общается с ним? Вы его слышите? – спросила Шарот, обращаясь на сей раз ко всем присутствующим. Они лишь покачали головами.

«Нохт, ты вообще жив?» – попробовала Шарот мысленно. Приблизившись практически вплотную, девушка протянула руку, желая коснуться плеча сибита, но неожиданный хруст заставил ее испуганно отдернуть ее.

«Отойди», – получила она лаконичный приказ и, не посмев ослушаться, сделала несколько шагов назад.

Миала тоже отодвинулась, не сводя глаз с Нохта. А посмотреть было на что. Сначала послышался легкий треск, словно кто‑то ломал мелкие сухие веточки. Затем тело сибита дернулось, покрылось сетью крупных трещин, из которых начала сочиться прозрачная слизь, источающая слабый кисло‑сладкий запах. Нохт дернулся сильнее и распрямился, вставая во весь рост. Тонкая короста, покрывавшая его тело, большими кусками начала падать на пол.

– Отвратительно, – скривился Тимс, наблюдая за происходящим.

– Восхитительно! – воскликнул Мирт. – Универсальная технология регенерации. Пока мы тут с вами болтали, Нохт успел окуклиться и восстановить поврежденную плоть. Значительно быстрее, кстати, чем это обычно происходит у наносинтонов.

– Мог бы и предупредить! А я уж решила, что ты того… – недовольно проворчала Шарот, разглядывая «новорожденного». В принципе, никаких внешних изменений с телом Нохта не произошло. Только хитин стал чуть светлее и, кажется, мягче. Вполне возможно, последнее было явлением временным. Как у насекомых, выходящих из стадии куколки, тело мягкое лишь в первые часы, пока хитин не обрел необходимую прочность. Откушенную многоножкой руку Нохт отрастить не успел, хотя было видно, что через пару дней на месте культи наверняка появится новая конечность.

Не обращая на Шарот ни малейшего внимания, сибит, довольно ловко орудуя лапами и щупальцами, очистился от остатков своего кокона. Осторожно, чтобы не забрызгать окружающих, он стряхнул большую часть слизи, после чего решительно подошел к пульту управления, за которым сидел Мирт, и проговорил, естественно, телепатически:

«Если можно, покажи мне карту района, в который вы направляетесь».



– Пожалуйста, – произнес Мирт. На экране появилось необходимое изображение. Объемная трехмерная карта местности. Ликвидатор попытался что‑то наладить, но не смог и поспешил извиниться: – Изображение лишено детализации, но это из‑за полевых флюктуаций. Сканер работает на пределе своих возможностей, да и то не совсем корректно.

«Этого достаточно», – отозвался Нохт, внимательно разглядывая изображение. С его тела на пол продолжали стекать остатки слизи. Опасаясь перепачкаться, Мирт немного отодвинулся в сторону.

Некоторое время сибит изучал карту, после чего проговорил, указывая на нее когтистой рукой.

«Вот здесь, если не ошибаюсь, ваш трансмеризатор. Он находится в опасной для вас близости от «Хормы». Ядро «Улья», как я уже говорил, тщательно охраняется, и даже просто приблизиться к нему практически невозможно. По крайней мере не теми силами, что имеются у вас сейчас. А значит, и любые попытки добраться до трансмеризатора обречены на провал. Однако выход есть. Вот здесь… – Нохт указал десяток точек, ничем особым на карте не выделенных, напоминающих небольшие холмики, – два таких холмика находились довольно близко от их нынешнего местоположения, – …находятся так называемые гуальвы – резервные узлы внешнего биоконтроля «Хормы». Что‑то вроде пульта дистанционного управления. Обычно ими не пользуются, по крайней мере я таких случаев не припоминаю, но сейчас, похоже, время пришло. Если мы не в состоянии воздействовать непосредственно на ядро «Улья», мы можем попробовать подчинить «Хорму» себе при помощи одного из узлов биоконтроля. Шансов немного, но попробовать стоит».

– Ты уверен в том, что говоришь? – с сомнением спросил Мирт.

«Нет. Но у меня довольно большой псионический потенциал, к тому же я проходил курс специальной подготовки псикорректоров. Это что‑то вроде системного оператора. Как раз для работы на гуальвах».

– Надо же, мы умудрились встретить нужного человека, – усмехнулась Шарот, даже не заметив, что не делает разницы между собой и сибитом.

«Не обольщайтесь, – сказал Нохт. – Чтобы эффективно воздействовать на «Хорму», нужно несколько пси‑корректоров. Что у меня получится в одиночку, я, честно говоря, не представляю. Возможно, стоит мне подключиться к контрольному каналу, и «Хорма» моментально воспримет это как прямую агрессию ментального вторжения и высушит мой мозг. Уничтожит разум. Я просто не смогу сопротивляться ее воле. Силы слишком неравны. Я простой «человек», а она управляет всеми биологическими процессами, протекающими на территории «Улья». И ее мощь огромна. Именно поэтому я даже не предпринимал попыток проникнуть на территорию «Улья» после «Ночи хаоса». Без контроля со стороны операторов, в автономном режиме «Хорма» непредсказуема. Но теперь, в свете последних событий, думаю, попробовать стоит. Это наш единственный шанс. Других вариантов нет и, полагаю, уже не будет».

– Резонно. – Шарот обернулась к Мирту: – Итак, проводник у нас есть. Что из оружия и амуниции мы можем использовать?

– Совсем немногое. Вообще‑то эллар оснащен довольно неплохо, но мы всего‑навсего ликвидаторы чрезвычайных ситуаций, а не боевые агенты. В основном все, что мы имеем на борту, – груда бесполезного технического оборудования. К счастью, аналитики НЭК посчитали, что вооружение для выполнения нашей миссии не менее важно, чем защитные костюмы и локальные стабилизаторы мерности. Арсенал небольшой, многое погибло вместе с группой, но далеко не все. Что‑нибудь найдем, – ответил Мирт.

– Баллистической ракеты в твоем арсенале случайно нет? – с иронией осведомилась девушка. – Решили бы все проблемы одним махом.

class="book">– Очень смешно, – скривился Мирт. – Мы, вообще‑то, сюда не воевать прибыли. Даже не думали, что придется использовать хоть что‑то из нашего арсенала. За что и поплатились в итоге.

– Жаль, – разочарованно вздохнула Шарот. – Ну ладно. Показывай, что там у тебя.

Показывать на самом деле было особо нечего. На борту оказался довольно скудный резервный арсенал. Да и то полноценным обнаруженное оружие назвать можно было с большой натяжкой. МИВ‑99, многофункциональная винтовка, совмещающая в себе плазменный ускоритель, импульсный лазер и фиблопульсар, работала лишь на треть. Плазма не генерировалась вовсе, лазер, как правильно выразился Мирт, превратился в довольно яркий, но совершенно бесполезный сигнальный фонарик. Оставался фиблопульсар. Он функционировал. Но его можно было использовать лишь на расстоянии, ибо зона поражения парами фиблоэфирной кислоты после попадания в цель была слишком велика. Впрочем, какое‑никакое, это все же было оружие, причем довольно мощное. Поэтому не использовать его было попросту глупо. Одна МИВ‑99 уже была у Мирта. Вторую получил Нохт. Для него это был практически идеальный вариант – короткие мечи, когти и шипы для ближнего боя и фиблопульсар для атаки на расстоянии. Помимо двух МИВ‑99, в оружейных контейнерах обнаружились две облегченные МИВ‑74. Конструкция этого оружия совмещала в себе неработающий плазменный ускоритель и энергопульсар, к удивлению Кондора, оказавшийся аналогом «разрядника», встроенного в «Дишмед». И работал он превосходно. Одну винтовку сразу и без разговоров взяла Шарот, лишенная оружия вовсе. Осталась одна. В принципе, Зоил и Кондор уже были вооружены боевыми посохами, встроенные «разрядники» которых работали не хуже энергопульсаров. Но винтовка была компактнее, а обойма объемнее. Поэтому, не раздумывая долго, Странники бросили жребий, и вторая МИВ‑74 досталась Кондору. Впрочем, Зоил, оставшийся при своем посохе, не расстроился. За десятки лет странствий он привык доверять «Дишмеду», не раз выручавшему его в самых сложных ситуациях. В умелых руках боевой посох был довольно грозным оружием, а встроенный «разрядник» лишь дополнял картину. Разрядив свой посох, Кондор отдал и основной и запасной аккумуляторы «Дишмеда» приятелю, неплохо дополнив его собственный боекомплект. На этом с вооружением было покончено. В контейнере еще остались четыре пистолета, но они, как и все плазменное оружие, бездействовали и были совершенно бесполезны.

Настала очередь одежды. Здесь все было значительно проще. Эллар оказался просто напичкан контейнерами со спецодеждой на все случаи жизни. Выбор пал на облегченные бронекостюмы «Хамелеон», удобные и довольно хорошо защищающие тело. Нохт остался при своем. Для сибита с его экзотическим телосложением костюма просто не нашлось.

Когда все были готовы, Мирт подошел к лежащему в нише Ултару Фарпраю, что‑то шепнул ему, словно прощаясь, после чего обернулся к новым членам своей команды и решительно проговорил:

– Выступаем.

ГЛАВА 26



«Скоро будем на месте. Приготовьтесь, – предупредил Нохт, сидящий на заднем сиденье внедорожника. – Поворачивай налево, прямо в лес. Когда я скажу, остановишься».

Сидящая за рулем Шарот коротко кивнула, не отвлекаясь от дороги. Свернув с асфальтового покрытия, машина, резво подпрыгивая на торчащих из земли корнях и кочках, начала упрямо продираться сквозь плотные заросли, недовольно завывая работающим на пределе электродвигателем.

– Повезло нам с машиной, – заметил сидящий рядом с девушкой Мирт. И он был совершенно прав. Окажись у них не внедорожник, а обычный автомобиль, они застряли бы уже на въезде в лес.

– Нам вообще пока очень везет, – недовольно отозвался из‑за его спины Кондор. Все было слишком спокойно, и это настораживало. Нохт обещал опасность, но ничего не происходило, поездка напоминала воскресную прогулку, хотя уже довольно долгое время они находились на территории «Улья».

– Что это за дрянь? – спросил Зоил, показывая в окно на серо‑зеленую плесень, покрывающую стволы деревьев и свисающую с ветвей длинными спутанными нитями.

«Мицелий. Нервная система «Улья». Обычно он так не разрастался, но теперь, когда некому контролировать процесс роста, «Хорма» заполняет им все свободное пространство, чтобы иметь максимальный контроль даже в самых отдаленных уголках подчиненной ей территории. Полагаю, если другие «Ульи» выжили, ситуация в них схожа с нашей. Мицелий разрастается, превратившись в подобие грибка‑паразита, источник которого теперь уже практически невозможно уничтожить. Боюсь, если так пойдет и дальше, вся планета в конце концов превратится в один большой «Улей». Если, конечно, этот мир просуществует достаточно долго для этого», – ответил Нохт.

Внедорожник подпрыгнул на очередной кочке, безжалостно подмял под себя пышный куст и выкатился на просторную поляну, густо заросшую чем‑то, отдаленно напоминавшим высокий мох нежно‑розового цвета.

«Стой! Немедленно!» – скомандовал Нохт, и его приказ был тут же исполнен.

Шарот до предела вдавила педаль тормоза, внедорожник, взрывая нежное розовое покрытие, проехал вперед, и наконец автомобиль замер, оставив за собой две черные борозды. На всякий случай отключив двигатель, Шарот обернулась и вопросительно посмотрела на Нохта:

– Что дальше?

«Мы на месте», – ответил сибит. Сказано это было со странной интонацией, если это слово вообще можно применить к телепатическому общению, – чувствовалось, что Нохт волнуется и даже боится, как будто спрашивает себя, что он вообще делает здесь вместе с этими людьми.

Кондор выглянул в окно. Не заметить резервный узел внешнего биоконтроля было просто невозможно. Так называемая гуальва находилась прямо в центре поляны и выглядела до того странно, что сразу бросалась в глаза. Если на голографической карте она отображалась как невзрачный холмик, то наяву это больше напоминало помесь гриба и коралла, нечто совершенно немыслимое, с огромным, словно трактир «Огненная сбруя», основанием и расползшимися из стен во все стороны ветвями‑корнями, тянущимися и вверх и вниз. Те ветви, что устремлялись к земле, уходили в почву, скрываясь в зарослях розового мха, очевидно, выполняя функцию корней. Верхние ветви оканчивались смешными сиреневыми кисточками величиной чуть больше кисти руки взрослого человека, плавно раскачиваемыми ветром. Какую роль играли они, можно было только предполагать. Возможно, это были псионические антенны, возможно, что‑то другое. Кондора, по правде говоря, это мало интересовало.

– Так и будем сидеть? – спросила Шарот. Она уже привыкла к тому, что сейчас их команду возглавляет сибит, и беспрекословно слушалась его.

«Не двигайтесь. Замрите!» – неожиданно произнес Нохт. Он что‑то почувствовал. Или просто знал о чем‑то, чего остальные члены их группы пока не видели.

В тот же миг глоск Мирта, настроенный сейчас как теплоискатель и сканер движения, запоздало пискнул. Перед ликвидатором вспыхнул небольшой экран, отображающий сразу десяток точек, приближающихся со всех сторон к стоящему на поляне внедорожнику.

– Что случилось?! – забеспокоилась Шарот. За то недолгое время, что девушка была знакома с Нохтом, она привыкла доверять ему, а глоск Мирта только подтверждал ее опасения.

«Мы привлекли внимание! «Хорма» послала медар! Не двигайтесь, не разговаривайте, даже не дышите, пока я не скажу!» Этот приказ Нохта импульсом вспыхнул в мозгу всех присутствующих и был исполнен моментально. Никто не посмел спорить с сибитом, разбирающимся в ситуации значительно лучше других. И только Кондор, не удержавшись, осторожно скосил глаза, почувствовав движение неподалеку от машины.

Сначала он решил, что это такие же многоножки, как те, что атаковали их не так давно возле эллара. Однако, приглядевшись, Кондор понял, что это совершенно другая разновидность. Ног было значительно больше, зато челюсти, наоборот, оказались недоразвитыми и на вид совершенно безобидными. Голова была небольшая, приплюснутая, подвижная, с тремя парами маленьких глаз – бусинок и длинными, прижатыми к телу усами‑антеннами. На хвосте не имелось никаких шипов и вообще ничего, что напоминало бы оружие. Медары, несмотря на довольно приличные размеры, выглядели совершенно безобидно. Просто гигантские насекомые, величиной с ногу взрослого мужчины. Возможно, чуть длиннее. Возможно, чуточку толще.

Быстро перебирая четырьмя десятками коротких лохматых лапок, многоножки пестрыми сине‑зелеными лентами бесшумно спустились с окружающих поляну деревьев, обступая машину со всех сторон. Одна сразу попыталась вскарабкаться на внедорожник, но не удержалась и неуклюже соскользнула на землю. Тут же ее попытку повторила другая тварь, на сей раз удачно. Цепляясь за решетку радиатора, насекомое забралось на капот, неловко покрутилось на нем, скрежеща по металлу десятками маленьких коготков, и замерло, устремив взгляд всех шести глаз через лобовое стекло прямо в салон автомобиля. Прижатые к телу усы приподнялись, распрямились, разошлись в стороны, тщательно прощупывая пространство.

Кондор хотел спросить у Нохта, что происходит, но вовремя понял, что даже мысли могут сейчас привлечь внимание тварей и сибит будет молчать, пока не исчезнут медары, без всякого сомнения восприимчивые к телепатии.

Тем временем остальные многоножки, окружившие внедорожник, тоже подняли свои усы, плавно покачивая ими из стороны в сторону. Время словно замерло. Сидящие в машине не просто затаились. Нохт, прося своих спутников не дышать, возможно, выражался образно, подчеркивая тем самым важность своих слов. Но он не учел того, что все его спутники были наносинтонами. И распоряжение сибита они восприняли буквально. Не сговариваясь, ликвидаторы один за другим сделали последний осторожный вдох и остановили работу легких. Все понимали, что стоит кому‑то из них лишь моргнуть, даже это будет моментально замечено тварями, играющими роль своеобразных биосканеров. Да‑да, именно биосканеров, внимательно изучающих сейчас незваных гостей. Ликвидаторы вероломно вторглись на территорию «Улья», дерзко, если не безумно приблизившись к узлу внешнего биоконтроля. И «Хорма» хотела знать, что собой представляют нарушители ее спокойствия.

Время шло. Ничего не происходило. Ликвидаторы превратились в статуи, максимально замедлив все процессы, протекающие в организме. Даже их сердца бились теперь в три раза реже обычного. Легкие не функционировали вовсе. К счастью, наносинтоны, чьи тела не требовали столь активного потребления кислорода, могли задерживать дыхание на довольно продолжительный срок, во много раз превышающий все возможные человеческие лимиты. Как справлялся с задачей Нохт, никто не знал. Обернуться и взглянуть на сибита пока не представлялось возможным. Впрочем, он уже доказал, что его тело не менее универсально, чем наносинтетическое.

Время продолжало идти. Медары ждали. Ждали, когда сидящие в машине люди совершат хоть какую‑то ошибку. Пошевелятся, вздохнут, просто моргнут. Но на сей раз тварям не повезло. Ибо в машине не было людей. Были лишь их подобия, точные копии, не рожденные в утробе матери, а произведенные в наносинтетической лаборатории. И насекомые не могли распознать их как живых существ. Был еще Нохт. Но, похоже, его многоножки также не чувствовали. Или не обращали на сибита внимания, принимая за своего. В конце концов, он действительно был частью их мира. Только теперь сражался на другой стороне.

Прошло несколько минут. Медары наконец удовлетворили свое любопытство, а значит, и «Хорма». Неожиданно сидящая на капоте медара плавно опустила усы, прижала их к телу, снова неловко потопталась на месте, решительно сползла на землю и быстро исчезла в зарослях папоротника. Вслед за ней словно по волшебству пропали и остальные твари. Просто расползлись в разные стороны и исчезли из поля зрения глоска Мирта.

Какое‑то время никто ничего не предпринимал. Затем, не выдержав затянувшейся паузы, Шарот медленно обернулась к Нохту и спросила, едва шевеля губами:

– Что теперь?

«Выходим. Но будьте крайне осторожны. Если я не ошибаюсь, «Хорма» уже сталкивалась с наносинтонами. И это столкновение закончилось весьма плачевно. Теперь ее реакцию невозможно предсказать. В любом случае, времени у нас очень мало».

Первым салон автомобиля покинул Мирт. Осторожно ступая по мягкому ковру розового мха, он сделал несколько шагов по направлению к узлу биоконтроля и остановился, прислушиваясь. Что‑то было не так. Определенно. Слишком тихо. Слишком спокойно. Если бы он поделился своими соображениями с Кондором, тот без всяких колебаний поддержал бы его.

Выйдя из машины следом за Миртом, Кондор огляделся, сделал шаг, ощущая приятную, но довольно непривычную упругость мха, после чего произнес негромко:

– Не нравится мне все это. Совершенно не нравится.

– Согласен с тобой, – кивнул не оборачиваясь Мирт и сделал еще несколько шагов.

Из машины выбрались Нохт и Зоил. Последней покинула салон внедорожника Шарот.

«Не будем терять время», – решительно проговорил сибит и, в несколько ловких прыжков преодолев расстояние до гуальвы, коснулся лапой ярко‑алой выпуклости, напоминающей огромный недозревший прыщ. Некоторое время ничего не происходило, Кондор даже решил, что пора начать волноваться, но внезапно стена перед Нохтом дрогнула и с треском раскрылась, образуя ровный овальный тоннель, уходящий в глубину этого странного биодома. Нохт заглянул внутрь, потоптался на пороге, после чего уверенно шагнул внутрь.

– А нам‑то что делать? – растерянно проговорил Кондор. Ему никто не ответил.

Зоил подошел к отверстию, заглянул в него.



– Выглядит, как кишка, – сообщил он своим. Подумал и добавил: – И пахнет почти так же. Какие они нечистоплотные.

– Вот и займись уборкой, пока мы ждем. Наведи там порядок, не стесняйся, – с насмешкой проговорил Кондор.

– Я воин, а не полотер, – беззлобно огрызнулся Зоил.

В этот момент Шарот, стоящая дальше всех от гуальвы, услышала, нет, скорее просто почувствовала едва заметный шорох за своей спиной. Медленно обернувшись, она пристально вгляделась в джунгли, затем так же медленно опустила взгляд вниз – и даже вздрогнула от неожиданности. Прямо перед ней, опираясь на десяток задних ножек и прижав к изумрудному брюшку остальные, столбиком стояла многоножка медара, пристально глядя прямо на девушку шестью глазками‑бусинками и плавно покачивая из стороны в сторону своими длинными усами‑антеннами.

– Проклятье! – прошептала Шарот, с досадой понимая, что «Хорма», похоже, все же перехитрила их. Медара тоже вздрогнула, быстро опустилась на все свои сорок лапок и, плавно прижав к телу усы, резво бросилась наутек.

– Ах ты… – прошипел обернувшийся на голос девушки Кондор, моментально вскинул зажатый в руке МИВ‑74 и, не целясь, нажал на курок. Он не очень‑то надеялся попасть. Но, как оказалось, недооценил свои возможности. Разряд энергопульсара ударил точно в цель, перебив тело многоножки пополам. Медара вывернулась в предсмертной судороге и затихла.

– Идиот, что ты наделал! – испуганно прокричал Мирт.

– Не волнуйся, если у медар телепатическая связь с «Хормой», эта тварь уже все сообщила о нас. А если нет, то я остановил ее раньше, чем она успеет хоть что‑то рассказать, – сказал, оправдываясь, Кондор.

– Связь есть, – печально проговорил Мирт, затравленно озираясь и приводя свою винтовку в состояние боевой готовности. – Теперь ждите гостей.

Кондор обернулся к стоящему у входа в гуальву Зоилу:



– Зоил, немедленно иди внутрь, найди Нохта и передай ему, что, если он собирается что‑то делать, пускай делает это очень быстро. Потому что, похоже, у нас здесь скоро будет очень весело.

– Даже не представляете, насколько весело, – мрачно прошептал Мирт.

Зоил скрылся в глубине тоннеля.



– Отходим к гуальве. Мирт, ты тоже иди внутрь, – проговорила Шарот.

– Мне‑то зачем? – удивился ликвидатор.

– Ты единственный, кто знает, как правильно отключить трансмеризатор. А значит, ты должен выжить.

– Ты права. Но если у Нохта ничего не выйдет, я продержусь немногим дольше вашего. Так что смысла прятаться нет. Предпочитаю сражаться на открытом пространстве, – отозвался Мирт.

– Ну и дурак, – зло бросила Шарот.

Больше она ничего не успела сказать, ибо из джунглей, подминая гибкие ветви древовидного папоротника, на поляну выпрыгнуло нечто, больше всего напоминавшее гигантского краба, но величиной лишь немного меньше стоявшего рядом внедорожника. Быстро осмотревшись, монстр определил цель и, шустро перебирая шестью толстыми, закованными в хитин лапами, ринулся к девушке.

Кондор и Шарот выстрелили одновременно. Воздух заполнил треск электроразрядов, прожигающих хитиновую броню. Монстр дрогнул, но даже не сбавил скорости и уже через секунду оказался рядом с Шарот. Левая, изогнутая серпом клешня ударила точно в то место, где она стояла. Вот только Шарот там уже не было. В последний миг она успела отпрыгнуть в сторону, уходя от смертоносного удара. И тут же выстрелила вновь, целясь крабу по глазам. Было понятно, что так просто с тварью им не разделаться. Для начала необходимо было лишить его хоть каких‑то преимуществ.

Шарот была неплохим стрелком. Как, впрочем, все боевые агенты СКОП. Ослепленный разрядом, краб‑переросток отпрянул назад, отчаянно размахивая своими клешнями. Кондор тоже не отставал от девушки, внося посильную лепту в дело истребления крабообразных. Двумя точными выстрелами он ухитрился отжечь одну из клешней твари в месте ее сочленения с телом. Монстр сделал еще шаг назад. Удирать он не собирался. Программа, заложенная в него «Хормой», просто не позволяла этого. Но и сражаться, не видя цели, он не мог. Растерянно размахивая уцелевшей клешней, он прижался к земле, приняв защитную позу. На мгновение Кондору стало даже жалко несчастную тварь, подчиняющуюся чужой воле. Но лишь на мгновение. Он понимал, что, не окажись Шарот более ловкой минуту назад, мощная клешня монстра рассекла бы ее наносинтетическое тело надвое. И даже сверхпрочная кожа не помогла бы.

– Добиваем, пока он не очухался! – прокричал Странник, в очередной раз опустошая энергонакопитель своей винтовки. Следом ударил разряд энергопульсара Шарот. На теле монстра появились еще два ожога. Краб вздрогнул, но с места не сдвинулся. Похоже, он просто не знал, что делать дальше. Уже не опасаясь каких‑либо действий с его стороны, Кондор подступил ближе и выстрелил вновь. Он бил по твари разрядами максимальной мощности. Одного такого удара хватило бы, чтобы отправить обычного человека в мир иной. Краб пока держался. Впрочем, было уже понятно, что осталось ему совсем немного. Шарот и Кондор уверенно завершали начатое, попеременно вышибая из его тела остатки жизни.

И все было бы хорошо, но в тот момент, когда Кондор уже решил, что опасность миновала, на поляну, неуклюже перевалившись через ствол полусгнившего дерева, выскочил еще один краб. А следом еще один…

– Проклятье, – прошептала Шарот, от неожиданности пятясь назад. Они едва расправились с одной тварью, а теперь на них готовились напасть еще две. Нет, уже три, ибо с другой стороны к ним приближался еще один монстр. «Хорма» стягивала силы, пытаясь уничтожить пришельцев.

– Отходите! – прокричал стоявший ближе всех к входу в гуальву Мирт, вскидывая свою винтовку и выпуская заряд «фиблоны» по ближайшему крабу.

Шарот едва успела пригнуться. Окруженный ореолом голубого сияния заряд прочертил над ее головой блеклый след и ударил точно в головогрудь бегущей твари. Полыхнуло пламя. Холодное пламя. Даже не настоящий огонь, а его имитация. Пары фиблоэфирной кислоты окутали тело монстра, разлились по земле, моментально превращая прочную хитиновую броню в прах, а розовый мох в черный пепел. Краб закружился на месте, но сделать что‑либо не мог. Ядовитое пламя безжалостно сжирало его тело. Бегущий следом монстр попал под удар лишь частично, но ему хватило и этого, чтобы отпрянуть назад, пытаясь стряхнуть с себя брызги голубого огня, разъедающие сейчас его левые ноги и клешню.

– Третий ваш! – вновь прокричал Мирт, поспешно перезаряжая фиблопульсар. Пустая капсула упала в мох под ногами ликвидатора, а ее место тут же заняла новая. На всю процедуру у Мирта ушло не больше пяти секунд, но, будь он один, третий краб уже добрался бы до него, превращая тело своей жертвы в нейросинтетический фарш. Случиться этому не дали Шарот и Кондор, вовремя открывшие огонь по бегущей твари. Били по ногам и глазам. Это были наиболее уязвимые места. Только так можно было быстро задержать бегущего с бешеной скоростью монстра. Первые два выстрела не принесли желаемого результата. Четыре маленьких черных глаза хоть и располагались рядом, но повредить их сразу все, как это сделала Шарот с первым монстром, на сей раз не удалось. Два глаза сгорели и заплыли огромным белесым отеком, однако оставшиеся два продолжали видеть цель. Пока Шарот оттачивала свое искусство ослепления, Кондор точно так же практиковался на обрубании конечностей. У него получилось лучше, хотя желаемого результата он не добился. Оставив на земле две отожженные лапы, краб продолжал вполне уверенно держаться на оставшихся четырех, помогая удерживать равновесие клешней. Мирт выстрелил вновь. Но не по искалеченному монстру, а по новой цели, ибо за это время на поляну из джунглей выбежали еще два краба и целенаправленно двинулись к отступающим ликвидаторам.

Снова полыхнуло. Еще одна тварь принялась биться в агонии, охваченная холодным пламенем. Нужно было отдать Мирту должное – он бил «фиблоной» прицельно, но при этом умудрялся захватить сразу две цели. Бегущий следом монстр не успел остановиться, налетев по инерции на своего собрата и оказавшись таким образом в самом эпицентре «пожара». И выпрыгнул из него уже весь объятый пламенем. Быстро затухающим, но уже успевшим нанести существенный ущерб. Тем временем израненный, лишенный уже трех лап краб умудрился вплотную приблизиться к Кондору, пытаясь подмять его под себя. Не тут‑то было. Извернувшись, Странник подпрыгнул и оседлал смертоносную тварь. Экономя энергию винтовки, он выхватил из ножен нож, размахнулся и по самую рукоятку вогнал длинное широкое лезвие в один из уцелевших глаз монстра. Лишенный, очевидно, голосовых связок, краб лишь вздрогнул от боли, завалился на бок, но не упал, а ловко скинул с себя наглого наездника. Кондор, не ожидавший от искалеченного противника подобной прыти, отлетел в сторону, оставив нож в его теле. И тут же едва не угодил в клешни уже оклемавшегося после первого выстрела монстра. Не того, чьи остатки догорали на краю поляны, а второго, лишь частично попавшего под кислотный удар. Хитин на ногах и клешнях краба был изъеден «фиблоной», но это совершенно не Понизило его боеспособность/Клешня щелкнула практически возле шеи Кондора.

Странник, спасаясь, откинулся на спину, но, как оказалось, это был не самый удачный из его трюков. Уже через секунду краб навис над ним, нанося удар. Спас его только бронежилет. Удар клешни пришелся прямо в солнечное сплетение и оказался таким мощным, что промял бронированный панцирь. В груди Кондора что‑то хрустнуло, сообщая, что, похоже, он заработал перелом пары ребер. К счастью, винтовка все еще была в его руках. Извернувшись из‑под клешни, Странник ткнул стволом МИВ‑74 прямо в рот крабу, зажмурился и нажал на курок. Брызги обугленной плоти, смешанные со слизью и обломками челюстей, ударили ему прямо в лицо. Не ожидавший подобного монстр отпрянул, отпуская свою жертву. Воспользовавшись замешательством противника, Кондор отполз в сторону, вскочил на ноги и выстрелил снова. К сожалению, только один раз. На максимальной мощности генератор энергопульсара мог выдать только одиночный импульс, после чего приходилось ждать несколько секунд, пока накопитель винтовки вновь соберет достаточное количество энергии. Краб на выстрел практически не отреагировал. Отойдя после первого удара, он вновь ринулся на Странника. Но в тот самый миг, когда Кондор уже решил, что сейчас ему придется драться врукопашную и готовился максимально ускорить свое тело, пришла совершенно неожиданная помощь. Появившийся рядом Зоил ловко взмахнул своим посохом, вгоняя его длинное лезвие в тело монстра и нажимая клавишу активации «разрядника». Как обычно, эффект от подобного фокуса был невероятный. Внутри краба громко хлопнуло, хитин на спине треснул, и из образовавшейся щели ударили брызги крови и струи пара. Краб пошатнулся, попытался удержаться на ногах, но те предательски подогнулись, и он медленно осел на землю. Неловко попытался подняться, но перезарядившийся энергопульсар Кондора выдал очередной импульс, выжигающий из твари остатки жизни.

– Стоило оставить тебя на минуту, и ты тут же вляпался в неприятности, – спокойно проговорил Зоил, выдергивая лезвие «Дишмеда» из тела мертвого монстра. – Ну и бойню вы тут без меня устроили.

Кондор вскочил на ноги, готовясь к новому нападению, но, как оказалось, обороняться больше было не от кого. Шарот и Мирт успели разобраться с остальными тварями, а новых, по всей видимости, пока не ожидалось.

– Где Нохт? – спросил Кондор, нервно оглядываясь. Победа досталась им как‑то уж очень легко. Бой оказался слишком скоротечным. Словно его прервали, причем даже не в середине, а ближе к началу. И это было ненормально. Если «Хорма» хотела убить их, то почему остановилась?

– Нохт внутри. И он зовет тебя, – ответил Зоил.

– Почему меня? – удивился Кондор.

– Сам у него спросишь, – последовал лаконичный ответ.

Оглянувшись, Кондор растерянно посмотрел на Шарот. Та лишь пожала плечами.

– Возвращайся скорее, – проговорил вместо нее Мирт. – Неизвестно, как долго еще продлится это затишье. У меня предчувствие, что бой не закончен. Нужно подготовиться. И побыстрее выбираться отсюда.

Кондор был полностью согласен с ликвидатором, относясь ко всему происходящему весьма скептически.

– Эй, Кондор, – окликнул Странника Мирт, когда тот уже заходил внутрь.

Кондор обернулся.



– Ладно, потом, – отмахнулся Мирт после секундной паузы. – Иди.

Странник исчез в проходе. Подошла Шарот.



– Что‑то не так? – спросила она Мирта.

– Ничего. Хотя… Я, конечно, могу ошибаться, но… – Мирт замялся. – Он тебе никого не напоминает?

– Помалкивай пока. Я еще сама в этом не разобралась, – сухо ответила Шарот.

– Твое дело. Я здесь совершенно с другой целью, – не стал спорить Мирт.

Тем временем, стараясь не дышать – запах внутри гуальвы был просто невыносим, – Кондор прошел по просторному коридору, тускло освещенному немногочисленными зеленоватыми лампами‑пузырями, маленькими и побольше, росшими подобно грибам‑паразитам прямо из стен. Несколько раз коридор резко поворачивал и ветвился. Но Кондор точно знал, куда идти, словно кто‑то вел его. Возможно, это действительно было так. Обладающий телепатией сибит вполне мог управлять его движением. В конце концов, гуальва была не просто резервным узлом биоконтроля «Улья», но и усилителем психотелепатического потенциала.

Как бы там ни было, Нохта он нашел довольно быстро. Сибит находился в довольно обширной комнате, больше всего напоминавшей склеп. Сырой, холодный, темный, с нитями белесой паутины, свисающей всюду со стен и потолка. Машинально усилив светочувствительность глаз, Кондор смог разглядеть и детали. Стены гладкие, розовые, с сиреневыми, словно кровеносные сосуды, прожилками, покрытые тонким слоем прозрачной слизи. Пол чистый, бугристый и мягкий, легонько пружинящий под ногами. Паутина, свисающая всюду, оказалась вовсе не паутиной, а мицелием «Хормы», бурно разросшимся даже здесь. В комнате располагались семь похожих на гигантские раскрытые стручки капсул, одним концом прикрепленных к полу, а другим – к потолку. Шесть капсул пустовали, в седьмой находился Нохт. Все свои лапы и щупальца он сложил на груди, поджал ноги, но при этом не падал, ибо из стен капсулы к нему тянулись десятки похожих на толстые мясистые языки щупальцев, осторожно обвивая тело сибита и удерживая его на весу. Кондор ожидал увидеть еще что‑нибудь, обязательно отвратительное и липкое, тянущееся к голове Нохта, но ничего такого не было. Очевидно, сибит подключился к нервной системе «Улья» как‑то иначе.

«Подойди, не бойся», – услышал Странник мысленное распоряжение.



– Кто сказал, что я боюсь? – удивился Кондор. Действительно, он повидал за свою жизнь слишком много странного и страшного, чтобы испугаться существа, подвешенного в похожей на коричневый стручок капсуле. Тем более что с этим существом он был в неплохих отношениях.

«Слушай внимательно и не перебивай, – проговорил Нохт. – Я не смог взять под контроль «Хорму». Наверно, никто уже не сможет. Она стала слишком могущественной и строптивой. Но мне удалось заблокировать каналы контрольной связи. Парализовать их. Для «Хормы» это было полной неожиданностью, поэтому сейчас она пытается разобраться, в чем дело, и восстановить нарушенную связь. Пока этого не произошло, ее солдаты не могут получать от нее команды. Они превратились в обычных животных, руководствующихся своими инстинктами. Они стали менее опасны, но все равно будьте осторожны. Те воины, что успели получить приказ о вашем уничтожении, продолжают действовать согласно программе и при встрече с вами обязательно атакуют. Как лации, что атаковали нас возле корабля Мирта. Они ведь тоже находились вне зоны контроля «Улья», но продолжали выполнять программу боя. Здесь будет то же самое. Поэтому путь вам предстоит нелегкий, простите. Я останусь здесь и постараюсь мешать «Хорме» как только смогу. Сколько я продержусь, прежде чем она поймет, в чем дело, и вычислит меня, я не знаю. Как не знаю и того, что она может со мной сделать после этого. Поэтому на всякий случай прощай. Единственная просьба – если у вас все получится, позаботьтесь о Миале. У нее в этом мире больше никого не осталось, И одной ей просто не выжить.

– Я обещаю, – ответил Кондор.

«Не перебивай, – беззвучно сказал Нохт все тем же бесстрастным тоном, и продолжил: – Я хотел кое‑что сделать для тебя раньше, но не было ни времени, ни возможности. Попробую сейчас. Закрой глаза и попытайся расслабиться».

Кондор хотел спросить зачем, но вовремя понял, что Нохту и без того тяжело общаться с ним, одновременно создавая помехи в работе «Улья», поэтому покорно закрыл глаза и постарался расслабиться, насколько это было возможно, конечно.

Сначала ничего не происходило. Затем у него в голове появился легкий зуд. Не жужжание, а именно зуд, неприятный и даже пугающий. Ощущение было такое, будто чешется мозг, как бы смешно и нелепо это ни звучало. Причем избавиться от этого ощущения было просто невозможно. Можно почесать голову. А вот как почесать мозги, никто пока не придумал.

Зуд усилился, затем стал практически невыносимым. Схватившись за голову, Кондор завертелся на месте. Какое уж там «закрой глаза и расслабься». Зуд просто сводил его с ума.

– Нохт, что ты делаешь?! – простонал он, понимая, что еще чуть‑чуть, и он самолично вскроет свою черепную коробку, чтобы избавиться от ужасного ощущения. Сибит не ответил. Он делал что‑то, но ничего не объяснял, и это пугало Кондора. Его рука самопроизвольно поднялась, направляя ствол винтовки на Нохта. Палец лег на спусковой крючок. – Прекрати!

В этот момент в голове у Кондора словно взорвалась бомба. По крайней мере так ему показалось. Яркая вспышка и боль, переходящая в нестерпимое жжение, мгновенно заполнившие его голову. Мир поплыл, стал серым и плоским, звуки исчезли, а вместе с ними и запахи. Оружие выпало из руки Кондора, а сам он опустился на колени, после чего и вовсе упал без сил на пол. Нахлынули образы. Странные, непонятные, обрывистые. Фрагменты чего‑то абсолютно нереального, переплетенного с тем, что ему уже приходилось видеть раньше в своих снах и отражениях загадочного «эха жизни». Он увидел замок и девушку, черты лица которой были невероятно знакомы ему. Он вспомнил даже ее имя. По. Леди По Рандай. Его любовь. Его невеста. Его будущая жена. Потом он увидел кровь на своих руках, огляделся и понял, что находится в салоне разбитого автомобиля, скатившегося на заснеженную обочину дороги. Услышал стон, а когда обернулся, перед ним на заднем сиденье полулежала другая девушка, израненная, умирающая, шепчущая из последних сил: «Беги». А потом еще: «Я всегда любила тебя».

Затем его разум погрузился в бездну черноты, а когда в очередной раз вынырнул из нее, то оказалось, что он стоит над полуживым, истекающим кровью человеком, шепчущим ему что‑то. Кондор ждет, пока человек выговорится, а потом поднимает зажатый в руке меч, шепчет что‑то в ответ и отсекает противнику голову. Затем снова провал, снова тьма, в которой было что‑то, чего его разум просто не может воспроизвести – слишком многомерно и объемно оказалось очередное воспоминание, а затем снова вспышка, и снова образ леди По Рандай. Только теперь на ней не расшитое шелковое платье, а строгий деловой костюм. Блузка расстегнута слишком сильно, волосы растрепаны, глаза красны от слез. Руки и губы дрожат. Это уже не та испуганная девушка, что он видел чуть раньше. Это взрослая женщина. «Я устала, Кондор! Если бы ты знал, как я устала от всего этого!» – говорит По. Рядом плачет маленькая девочка. Но ее пока некому успокоить. Мама и папа спорят.

«Я уже не могу ничего изменить!» – произносит Кондор, но женщина не желает слушать его. Она слишком возбуждена. Она действительно устала, и он понимает это.

Снова вспышка, снова боль. Снова тьма…


Кондор открыл глаза, пытаясь осознать, где он находится.


Гладкие, покрытые слизью стены, тусклый зеленоватый свет, семь капсул, скрюченная фигура сибита в одной из них.



– Что ты сделал? – прошептал Кондор, пытаясь подняться. Это оказалось довольно непросто. Тело отказывалось подчиняться, ноги и руки были словно ватные. Голова кружилась и болела. Перед глазами плавали радужные разводы. В ушах стоял звон.

«То, что обещал, – ответил Нохт. – Я не в силах активировать парализованные блоки твоей памяти, но, как я уже говорил, твоя память необычна. Она многомерна. И копировалась еще по меньшей мере дважды. Она была заперта от тебя, но вполне жизнеспособна. Именно к этой кладовой твоего разума я и подобрал ключи. Я открыл ее для тебя».

– Я, как и прежде, практически ничего не помню, – пожаловался Кондор, с огромным усилием вставая на четвереньки. Головокружение усилилось. Будь он человеком, его желудок уже давно бы вывернуло наизнанку.

«Не так быстро, Кондор. Эту дверь не открывали слишком давно. Петли со временем заржавели. Постарайся дернуть посильнее, а если не знаешь как, просто подожди, пока давление изнутри распахнет эту дверь само. Память вернется. Теперь этому ничто не может помешать. Дай своему разуму немного времени. А я больше ничем не могу тебе помочь. Иди. Вам надо торопиться. Удачи».

Кондор, покачиваясь, поднялся на ноги, затем, не говоря ни слова, стараясь даже не думать ни о чем, поднял с пола винтовку и медленно побрел к выходу. Он был в смятении. Все происходящее казалось сном, из которого он никак не мог выбраться. Сосредоточиться на чем‑либо было практически невозможно, мысли вспыхивали и угасали, как искорки в темноте.

«Будь внимателен с Миртом», – неожиданно услышал он «голос» сибита.



– А что с Миртом? – нашел в себе силы спросить Кондор, не оборачиваясь, но останавливаясь на полпути к ведущему наружу коридору.

«Не знаю, – ответил Нохт. – Я не смог проникнуть в его мысли. И это настораживает меня».

– Я спрошу, о чем он думает, – отмахнулся Кондор и, не задерживаясь больше в этом странном месте, побрел к выходу.

Яркий уличный свет вкупе с обилием красок немного привел Странника в чувство. Встретивший его возле гуальвы Зоил внимательно оглядел приятеля, после чего проговорил:

– Ты выглядишь так, словно тебе там по голове настучали.

– Почти, – отозвался Кондор. – Нужно торопиться. Нохт частично обезопасил наш проезд, но долго он не продержится. Нужно постараться добраться до трансмеризатора раньше, чем «Хорма» снова возьмет контроль над «Ульем» в свои ру… ну, что там у нее…

– Я в курсе, Нохт мне сказал. Мы уже готовы, ждали только тебя, – отозвался Зоил, указывая на стоящих в ожидании возле внедорожника Шарот и Мирта.

– Тогда поехали…

Уже садясь в машину, Кондор неожиданно для самого себя задержался перед распахнутой дверцей, пристально взглянул на сидящего впереди Мирта и спросил:

– Мирт, перед отъездом ты ничего не хочешь нам рассказать?

– Что именно? – На лице ликвидатора не дрогнул ни один мускул. Если он и скрывал что‑то, то прекрасно себя контролировал, и вопрос Кондора нисколько не смутил его.

– Не знаю, – вместо Мирта неожиданно смутился сам Кондор. Задал идиотский вопрос, сам не зная, каким окажется результат. – Нохт не смог прочесть твои мысли. И это его обеспокоило.

– Пускай беспокоится о чем‑нибудь другом, – беззлобно проговорил Мирт. – Мои мысли – это мои мысли, и нечего ему копаться в чужих мозгах. Да он и не сможет. У меня же нейронно‑волновой деструктор нового поколения. Поэтому ему в мою черепушку не пробраться никогда. Силенок не хватит. Скажу по секрету, мне даже пришлось немного ослабить поле, чтобы иметь возможность общаться с ним. Да и то его голос звучал как едва слышный шепот, постоянно затухающий и срывающийся. Так что все нормально. По крайней мере я так считаю.

Мирт обернулся и простодушно улыбнулся Кондору.



– Тогда поехали, – повторил Кондор и, сев в машину, захлопнул дверцу.

– Проклятье, забыл забрать у Нохта его винтовку! – с досадой проговорил Зоил, пытаясь поудобнее пристроить в салоне свой «Дишмед». Он взглянул на сидящих рядом и произнес, словно оправдываясь: – Ему‑то оружие больше не понадобится…

На несколько секунд в салоне воцарилось неловкое молчание. Кондор осуждающе толкнул Зоила локтем в бок, показывая, что иногда лучше промолчать.

– Надеюсь, нам тоже, – наконец проговорил Мирт. – Поехали. Возвращаться в гуальву нет времени.

Аккуратно объезжая тела мертвых крабов, внедорожник покинул выжженную «фиблоной» поляну.

ГЛАВА 27



Дорога закончилась внезапно. Неровную, заставленную ржавыми автомобилями и местами заросшую редкой растительностью полосу асфальта пересекала широкая извилистая трещина, уходящая глубоко в землю. Образовалась ли она в момент бинаризации мерности два года назад или появилась позже, значения не имело. Главное – ее невозможно было переехать. Шарот, искусно объезжавшая возникающие на пути препятствия и гнавшая внедорожник на предельно возможной скорости, заметила провал в последний момент и едва успела отреагировать. Резко вывернув руль, она заставила машину соскочить на обочину. «Бултар», пробив низенькое стальное ограждение, на полной скорости въехал в лес, подпрыгнул на кочке, умудрился несколько секунд проехать на двух правых колесах, после чего его неожиданное цирковое выступление было остановлено торчащим из земли бетонным столбом со свисающими сверху обрывками высоковольтных проводов. Раздался треск и скрежет раздираемого металла, автомобиль развернулся на девяносто градусов, грузно опустился на все четыре колеса и благополучно заглох. Встретивший их столб еще несколько мгновений стоял, слегка покачиваясь словно деревце на ветру, после чего не удержался и, переломившись в месте удара, рухнул. К счастью, не задев внедорожник.

– Проклятье! – сердито буркнула Шарот, лихорадочно поворачивая ключ в замке зажигания.

Двигатель отозвался тихим гулом, но, проработав всего несколько секунд, снова затих. Это было плохо. Очень плохо. Чинить электромобили никто из сидящих в салоне не умел. Да и откуда взять столько времени? Они находились в относительной безопасности, пока были в движении. Неожиданная остановка ничего хорошего сидящим в салоне ликвидаторам не сулила. Это понимали все. И хотя сейчас, благодаря Нохту, «Хорма» плохо владела ситуацией, шансы встретить тварей с уже заложенной в них программой уничтожения ликвидаторов теперь многократно увеличивались.

– Что случилось? – спросил сидящий рядом с девушкой Мирт, снимая с предохранителя зажатый в руках фиблопульсар.

– Кажется, все, приехали, – зло отозвалась Шарот, не оставляя попыток реанимировать автомобиль. Будь рядом Миала, она, возможно, и подсказала бы что‑то. Но девушка осталась на корабле, и Шарот приходилось выкручиваться самой.

– Не надо так шутить, – проговорил Мирт, обеспокоенно глядя в окно. – Поехали!

– Дайте мне минутку, – попросила Шарот.

– Если бы мы были уверены, что за это время с нами ничего не случится, я подарил бы тебе и час. Придумай что‑нибудь, девочка! – проговорил Зоил. – И поскорей!

– Хорошо, – кивнула Шарот. – Только не называй меня девочкой, мальчик!

Кондор выглянул в окно, оглядывая место, куда их занесло. Смотреть, впрочем, особо было не на что – всюду,куда ни посмотришь, стеной стояли джунгли. Высоченные деревья, овитые толстыми, с человеческую руку, стеблями лиан, раскидистые пышные папоротники, стреловидные хвощи. Обилие самых неожиданных цветов и оттенков, от обычного зеленого до ярко‑алого и фиолетового. Серая лента асфальтовой дороги, непонятно как сохранившаяся после бинаризаций, казалась здесь лишней. Впрочем, не только дорога. Кое‑где встречались руины одноэтажных и двухэтажных зданий, а слева, вдали, можно было разглядеть остатки какого‑то города. Неизвестно, как этот город выглядел раньше, возможно, был крупным мегаполисом, но теперь, после «Ночи хаоса» и двух лет существования в аномальной реальности, от былого величия практически ничего не осталось. Многие здания рухнули, полностью или частично, а те, которым повезло устоять, выглядели сейчас не лучшим образом, обещая в ближайшее время отправиться вслед за собратьями. Возможно, во время очередного землетрясения, которые, судя по разлому на дороге, случаются здесь время от времени. Кондор даже определил первого претендента на обрушение – возвышающийся высоко над деревьями небоскреб с врезавшимся в его верхушку пассажирским самолетом. От места столкновения практически до самой земли по зданию тянулись широкие трещины, стекла почти во всех окнах отсутствовали, а на верхних этажах, по всей видимости, когда‑то бушевал сильный пожар, возникший, очевидно, вследствие удара самолета. Картина была довольно необычна, но Кондору вдруг показалось, что он уже видел все это раньше. Причем не так давно. Только никак не мог сообразить, где именно. Впрочем, Страннику было мало дела до мертвого города. Его, как и всех остальных, волновал сейчас только один вопрос – смогут ли они продолжить свой путь.

Тем временем Шарот медленно, словно опасаясь, как бы машина не взорвалась, в очередной раз повернула узкий электронный ключ в замке зажигания. По правде говоря, она не очень рассчитывала на успех. Электромобиль вполне мог заглохнуть не из‑за удара о столб, а по причине аномалий этого ненормального мира, где горючее превращалось в вязкий кисель, а плазменное оружие отказывалось генерировать заряд. Но строптивый двигатель неожиданно взвизгнул и едва заметно загудел. Немного расслабившись, девушка облегченно вздохнула.

– Попробуем объехать трещину, – сказала она, выворачивая руль и собираясь углубиться в лес, подальше от изуродованной дороги. В тот же миг мощный удар в днище автомобиля заставил внедорожник подпрыгнуть на месте, едва не опрокидывая его на бок. Мирт, указательный палец правой руки которого лежал на спусковом крючке фиблопульсара, едва не выстрелил, в тот же момент с ужасом представив себе, что произошло бы, разорвись капсула с фиблоэфирной кислотой прямо в салоне «Бултара».

– Из машины! Быстро! – прокричал Зоил, первым сообразив, в чем дело. Двери внедорожника открылись практически одновременно. Первым машину покинул Кондор, понимая, чем может закончиться малейшее промедление. Затем выскочили Зоил, Мирт и наконец Шарот. Не успела она покинуть водительское кресло, как из‑под «Бултара» фонтаном брызнули комья земли и дерна. Грохот удара и скрежет металла рванули барабанные перепонки. Несчастный автомобиль вновь подбросило в воздух, на сей раз значительно выше, и он, не устояв, завалился‑таки на бок, показывая искореженное, промятое могучим ударом днище. В том месте, где он только что стоял, теперь зияла громадная дыра, из которой, быстро перебирая лапами, выбиралось нечто совершенно чудовищное. У твари было покрытое пластинами толстой хитиновой брони тело гигантской гусеницы, маленькая лишенная глаз голова, небольшие, но острые челюсти три десятка коротеньких мощных лапок с острыми коготками плюс четыре странных роговых выроста на голове, которые непрерывно шевелились и подрагивали. Длина и размеры тела чудища были сопоставимы с пятью внедорожниками «Бултар», поставленными цепочкой один за другим.

– Проклятье! – прошептала Шарот, в замешательстве и растерянности пятясь назад. Как сражаться с этим монстром, она просто не представляла. В Академии Службы контроля и охраны параллелей ее учили многому – боевой агент должен быть универсален. Но кто же знал, что однажды ей придется столкнуться с подобным?!

Между тем реакция твари была молниеносной. Лишенная глаз, она, как оказалось, прекрасно ориентировалась на слух. Развернувшись на звук голоса, гусеница клацнула челюстями и совершенно неожиданно плюнула в Шарот сгустком чего‑то зеленого и невероятно липкого. Ударив в левое плечо девушки, сгусток слизи сбил ее с ног, а когда она попыталась подняться, выяснилось, что ей никак не отклеиться от древесного корня, торчавшего из земли. Тем временем тварь не переставала удивлять. Роговые наросты на ее голове неожиданно удлинились. Причем не просто стали чуточку длиннее, а с отвратительным хрустом увеличились в размере по меньшей мере в пять раз, превратившись в нечто, больше всего похожее на огромные, покрытые серой кожей руки, оканчивавшиеся вместо кистей длинными и острыми когтями. Без всякого сомнения, один удар такого когтя легко распотрошил бы даже наносинтона, сколь прочна ни была его кожа.

Первыми вышел из шока Мирт. Ему уже приходилось иметь дело с монстрами, подобными этому. И цель была идеальна. Как раз для «фиблоны». Ликвидатор выстрелил не целясь. Зачем целиться, когда промахнуться по такой махине просто невозможно. Окруженная голубым ореолом капсула ударила в тело гигантской гусеницы, моментально лопнула, окутывая монстра парами невероятно токсичной фиблоэфирной кислоты. Словно вспыхнул огромный костер яркого голубого пламени. Шипение и треск наполнили воздух. Гусеница рванулась в сторону, пытаясь избавится от боли. Но это ей не удалось. Следом за Миртом в бой вступил замешкавшийся лишь на секунду Кондор. Энергетический разряд, сорвавшийся с блестящего шарика его энергопульсара, вгрызся в пылающее тело, оставляя небольшую черную отметину. Гусеница вздрогнула, но и только. Даже энергетический разряд максимальной мощности не мог причинить монстру существенного вреда. На общем фоне рана, нанесенная энергопульсаром, оказалась просто ничтожной. Кондор, поняв это, не стал больше стрелять, предпочитая поберечь энергию. Заметив это, Зоил стал медленно отступать, не открывая огня. У него в «Дишмеде» запас энергии был еще меньше, чем у Кондора, и расходовать его попусту он не желал.

В следующий миг быстро перезарядивший свой фиблопульсар Мирт выстрелил вновь. И если первый его выстрел пришелся по торсу монстра, то вторая капсула угодила точно в голову твари, и теперь холодный огонь «фиблоны» охватил все тело гусеницы‑гиганта. Тварь снова рванулась в сторону, случайно задела внедорожник, перевалилась через него, сминая, словно пустую яичную скорлупу, ударилась о дерево, снова рванулась, пытаясь то ли сбить огонь, то ли вернуться по своему ходу назад, под землю. Туда, где так прохладно и сыро. Но было поздно. Пластами сошел почерневший, ставший похожим на пористую пемзу хитин, сморщилась и обуглилась в парах кислоты плоть, растворились в холодном пламени коротенькие, прижатые к телу ножки.

Сотрясаясь всем телом, тварь выгнулась огромным кольцом, затем резко распрямилась и замерла, подрагивая остатками лапок и источая омерзительный запах. Последние язычки голубого пламени еще плясали на прожженных остатках ее тела, но тварь больше не могла сопротивляться. Она пока была жива, но умирала.

– Вот теперь точно приехали, – проговорил с легкой досадой Зоил, осматривая остатки раздавленного в лепешку внедорожника.

– Ну и мерзость! – произнесла Шарот, отрываясь наконец от земли и кое‑как стягивая перемазанный невероятно липкой слизью бронежилет, чтобы остаться в костюме «Хамелеон». – Как считаете, это солдат «Хормы» или просто большая землеройка?

– Все твари в этом лесу – потенциальные солдаты «Хормы». Меня больше интересует, что означает это нападение, – сказал Мирт, перезаряжая фиблопульсар. – Это тот самый «запрограммированный» солдат, или Нохт не справился и на нас снова объявлена тотальная охота.

– Не стоит исключать и то, что это просто голодный хищник, решивший поохотиться, – предположил Зоил, хотя даже он сам с трудом верил в то, что говорил.

– Очень надеюсь, что ты прав. Хотя сильно сомневаюсь, что на территории «Улья» еще сохранились дикие животные. «Хорма» наверняка давно вычистила территорию, – сказал Кондор скептическим тоном.

– Вполне с тобой согласен, – поддержал его Мирт, разворачивая перед собой призрачную голограмму карты местности и пытаясь определить, где они находятся и куда им двигаться дальше. – Не знаю, что это была за тварь, но не думаю, что нам стоит задерживаться здесь надолго. Чем быстрее мы достигнем трансмеризатора, тем больше у нас шансов выбраться из этой передряги живыми. Нужно поторапливаться…

Неизвестно, договорил ли он то, что хотел сказать, или его прервали на середине – спрашивать было просто некогда. Внезапно земля рядом с измятым внедорожником вздыбилась, затем резко просела, и на поверхности, раскидывая обломки корней и комья глины, появилась еще одна гусеница‑гигант. А следом за ней еще одна!

– Давайте поторопимся… – прошептал Кондор.

– Бежим! – закричала Шарот и, схватив за рукав защитного костюма Мирта, поволокла его за собой. Следом ринулись Зоил и Кондор. Сражаться было бессмысленно. Силы были слишком неравными. И все же Мирт, ловко вывернувшись из рук девушки, задержался на секунду и выпустил в тварей еще один заряд, разжигая очередной костер холодного пламени.

Взрыв не причинил тварям существенного вреда, но заставил их отпрянуть, задерживая на какое‑то время и давая беглецам небольшую фору. Когда гигантские гусеницы опомнились, было уже поздно – они оказались слишком нерасторопными, чтобы броситься вдогонку за уже исчезнувшими из поля зрения ликвидаторами. Да и программа, заложенная в них «Хормой», предписывала всего лишь задержать внедорожник и его пассажиров, по возможности уничтожив на месте, а не преследовать их по джунглям. И новых приказов от «Хормы» благодаря стараниям Нохта, не поступало. Покрутившись немного возле своего погибшего собрата и решив, что свою работу они выполнили, гусеницы торопливо скрылись под землей.

Ликвидаторы между тем бежали не останавливаясь. Продираясь сквозь заросли древовидного папоротника и низенького, но на редкость колючего и цепкого кустарника, ковром устилавшего землю, они двигались к своей цели – трансмеризационной установке лиярян.

ГЛАВА 28



В гуальве было очень тихо. Единственным, что слышал Нохт, было его собственное прерывистое дыхание. Да еще стук сердца, с бешеной скоростью перегоняющего кровь по артериям. Организм Нохта работал на пределе возможного. И неудивительно – непросто, ох как непросто пытаться бороться с сущностью, в десятки, а то и сотни раз превосходящей тебя силой. Когда Нохт решился на это, он знал, что будет тяжело. Но он не ожидал – насколько. До «Ночи хаоса» он проходил специальный курс подготовки псикорректоров, у него действительно был неплохой потенциал, но своим новым знакомым он солгал. Вернее, не совсем солгал, а просто скрыл кое‑что, попросив и Миалу, знающую гораздо больше о нем, ничего не рассказывать. Он был строителем, простым строителем. Он знал, как правильно положить фундамент, как укрепить стены, подобрать необходимые для этого материалы и заставить рабочие вильвы усердно трудиться на благо общества. Он мог управлять сразу десятками вильв различных видов, а особое чувство вкуса, привитое с детства, подсказывало ему, как сделать здание не только прочным, но и красивым. Биотехнологии позволяли по‑настоящему творить. Быть не только строителем, но и художником. Куда там людям с их бетоном и сталью. Видели бы они города сибитов до того как их разрушили немыслимые аномалии слившихся воедино миров. У Нохта было многообещающее будущее. Но все закончилось в одночасье. Величайшая цивилизация канула в небытие, а он, возможно, остался одним из ее последних представителей. И надолго ли, он не знал.

В злосчастную «Ночь хаоса» операторы, контролировавшие работу «Хормы», либо погибли, либо разбежались, а сама она была повреждена. Нохт считал, что после этого «Улей» прекратит свое существование. Но он ошибся. Просто забыл, каков предел прочности у всего произведенного сибитами. «Хорма» выжила, реконструировала себя, переписала старые программы в соответствии с новыми условиями существования и возродила разрушенную структуру «Улья» по собственному вкусу. Она оказалась слишком разумной, чтобы нуждаться в поддержке и уж тем более в контроле извне. Естественно, создавшие ее сибиты оказались ей больше не нужны. «Хорма» не считала, своих создателей врагами. Но, однажды ощутив свободу, контролировать свою деятельность больше не позволяла. Она стала самостоятельным организмом. И в этом теперь заключалась главная проблема. «Хорма» была разумна, независима, обладала способностями, а главное – возможностью управлять легионами тварей, которых произвели уцелевшие и восстановленные биокомбинаты «Улья». Чего ей не хватало? Наверное, только амбиций. К счастью, это черта была присуща лишь существам, эволюционировавшим не только биологически, но и социально. Таким, как люди или сибиты. У «Хормы» времени на такую эволюцию не было. Иначе эта мыслящая биомасса начала бы однажды задумываться о мировом господстве. Нохт надеялся, что этого не случится никогда. В противном случае, даже если планета уцелеет после отключения трансмеризатора, судьба Лияра могла оказаться весьма плачевной. И, что самое страшное, ни Нохт, ни кто‑либо другой не был способен этому помешать. «Хорму» слишком хорошо охраняли. Сунуться в центр «Улья» мог только самоубийца. Да и то лишь для того, чтобы героически там погибнуть.

Единственный способ хоть как‑то повлиять на работу «Хормы» использовал Нохт. Он не стал вступать в прямой конфликт с разумом, многократно превосходящим его по силе. Он просто взял и мелко нагадил. Забил все доступные ему каналы контроля «Улья» ментальным мусором, парализовав таким образом всю систему управления. Обычно такие сбои исправлялись операторами, подключавшимися с других гуальв. Теперь операторов не было, и «Хорме» предстояло исправлять все самой. Причем Нохт был полон решимости помешать ей в этом. По крайней мере до тех пор, пока «Хорма» не найдет способ каким‑либо образом добраться до него. Что случится потом, сибит не знал. Догадывался только, что наказание за подобную дерзость будет очень суровым. Поэтому и попрощался с Кондором. Нохт не был уверен, что они еще когда‑нибудь встретятся.

Первые попытки «Хормы» восстановить контроль над «Ульем» Нохт почувствовал почти сразу после того как парализовал его работу. Потом, пока он разговаривал с Кондором, прошла первая волна «очищения», которую он, к своей нескрываемой радости, довольно успешно заглушил. К тому моменту «Хорма» уже поняла, какая из гуальв работает против нее, но пока ничего предпринять не могла. Она больше не имела возможности управлять своими солдатами, а те боевые особи, в которых уже была вложена программа уничтожения чужаков, не обладали полномочиями для входа в гуальву. Так что пока Нохт был в выигрышном положении. Правда, надолго ли, он не знал. Пробиться к нему по парализованным каналам связи «Хорма» пыталась ежесекундно. И натиск с ее стороны неумолимо нарастал. Уже было понятно, что долго Нохт не продержится. Оставалось только надеяться, что, пока он мешает «Хорме», ликвидаторы успеют добраться до своей цели. Иначе его жертва будет напрасной. Впрочем, он не слишком стремился геройски погибнуть. В тот момент, когда «Хорма» все же пробьет каналы связи, ведущие к нему, он рассчитывал прервать контакт и попытаться улизнуть из гуальвы. Шансов на спасение было немного, но они оставались. И упускать даже мизерную возможность спасения Нохт не собирался. В конце концов, он всего лишь строитель, а не герой. И уж конечно не самоубийца. Он и так сделал для совершенно незнакомых ему людей больше, чем это было возможно. Так что может сбежать с чистой совестью.

Очередная волна «очищения» прокатилась по каналам, выметая из них грязь и пытаясь пробудить ото сна. На сей раз удар был так силен, что разум Нохта едва не вывернуло наизнанку, и лишь в последний момент ему удалось удержаться на грани сознания, не давая себе захлебнуться в психоинформационном потоке, пробившемся к нему. На какой то миг ему показалось, что он потерял сознание, но, как оказалось, его мозг имел действительно мощный потенциал, способный выдержать атаку всемогущей «Хормы» и не пасть под ее ударами, отвечая контрольному ядру «Улья» очередной порцией мусора. Это было совсем не сложно. Просто нужно знать, что и куда отправить, чтобы информационные каналы перестали адекватно реагировать на команды извне. Естественно, после этого он тоже не мог использовать их по своему назначению, но ему это было и не нужно. Взять под свой контроль легионы «Улья», стать генералом на минуту, чтобы потом быть раздавленным и уничтоженным псионическцм ударом более сильного и опытного противника, – нет, это не для него. Он лишь тянул время, давая ликвидаторам продвинуться как можно дальше, прежде чем их снова попытаются остановить. И это уже было немало.

Радуясь своей очередной маленькой победе, Нохт не заметил, даже не почувствовал, как открылась наружная дверь гуальвы. Не услышал он и мягких осторожных шагов по пружинящему полу коридора, ведущего в контрольный зал. А когда заметил тень на стене, было уже поздно.

Нападавшие оказались сханионами, наивысшей боевой формой «Улья», разработанной специально для защиты «Хормы». Двуногие, четырехрукие, закованные в толстую роговую броню, растущую прямо сквозь тело, грациозные и молниеносные. Нижние руки трехсуставчатые, семипалые – три пальца против четырех. На всех короткие прямые коготки. Верхние руки длиннее нижних и оканчиваются не кистями, а длинными, слегка изогнутыми вниз костяными мечами, невероятно острыми и прочными, словно они не являлись частью тела, а были изготовлены из высокопрочной стали. На узких, вжатых в тело головах располагались четыре глаза, три ноздри и узкий безгубый рот. Сзади волочился по земле длинный костяной хвост с раздвоенным шипом на конце. Но это было еще не все. Помимо великолепных физических данных, сханионы были практически самодостаточными, псевдоразумными и не требовали постоянного ментального контроля, обладая, ко всему прочему, собственным псипотенциалом. Именно поэтому, поняв, что с оберегаемой ими «Хормой» творится что‑то неладное, они, не дожидаясь приказа, моментально сориентировались, самостоятельно отыскали источник угрозы и теперь спешили устранить его. Нохт как‑то забыл о их существовании и теперь расплачивался за свой промах.

Сханионов было трое. Стремительно ворвавшись в зал, они быстро отыскали занятую Нохтом капсулу и бросились к ней. Их намерения были предельно ясны. Понимая, что против трех элитных бойцов «Улья» ему не выстоять, Нохт собрал все силы и попытался подавить сознание нападающих. У него был неплохой психопотенциал, а капсула контроля усиливала работу его мозга, но, очевидно, он слишком переоценил свои возможности и недооценил врага, ибо атакующие даже не сбавили скорость.

Отдавая предпочтение биотехнологиям, цивилизация сибитов довольно неплохо преуспела также в металлургии, химии, физике. Ножи, мечи, огнестрельное и даже энергетическое оружие были для сибитов не в новинку. Вот почему в своих нижних руках сханионы сжимали сейчас громоздкие, но довольно эффективные высокочастотные термические пушки, прекрасно работающие в условиях сдвоенной реальности.

Первый выстрел термопушки прошел мимо цели. Хотя вполне возможно, все было спланировано заранее. Невидимый и бесшумный пучок микроволн ударил под потолок, выжигая каналы связи, тянущиеся к капсуле управления, в которой находился Нохт. И в тот же миг ментальное давление, готовое разорвать его сознание на части, ослабло. Он больше не был связан с «Ульем». Он потерял контроль. И пытаться восстановить его не имело смысла – «Хорма» не позволила бы ему сделать этого повторно. Что ж, для ликвидаторов Нохт сделал все, что только мог. Настало время спасаться самому.

Языки‑ремни, поддерживавшие сибита на весу внутри капсулы контроля, ослабли, мгновенно подчиняясь его приказу. Неловко вывалившись на пол, Нохт отпрыгнул в сторону, уходя из‑под удара костяного клинка второго охранника и выхватывая из заплечных ножен собственное оружие – короткие изогнутые мечи. Он не мог состязаться в скорости и искусстве боя с элитными воинами «Улья», рожденными, чтобы убивать. Но и отдавать свою жизнь просто так не собирался. Довольно удачно парировав несколько выпадов противника, Нохт даже ухитрился отсечь руку‑меч одного из сханионов. Но, как оказалось, на этом его удача закончились. Следующий выстрел термопушки пришелся ему чуть выше ступни. Микроволновый импульс имел удивительное свойство поджаривать плоть одновременно и снаружи и внутри. Хитин, защищавший ногу Нохта, в месте удара почернел, покрылся сетью мелких трещинок и осыпался, обнажая хорошо прожаренную плоть. Сибит взвизгнул от боли, но достойно ответить не успел. Подскочивший к нему охранник сделал бунтарю ловкую подсечку, а когда Нохт упал, со всего размаха вогнал лезвие своего костяного меча ему в грудь, словно букашку пришпиливая несчастного к полу. Боли практически не было. Только жжение и ощущение холода, пронизывающего все тело.

Сильнейшим ударом ноги Нохт отпихнул от себя воина «Хормы» и попытался встать, но новый выстрел, угодивший точно в нервный узел позвоночного столба, мгновенно поверг его на пол. Ноги отказали сразу, следом прокатилась волна боли, охватывая все тело и угасая где‑то в затылке. Еще один удар костяного меча, на сей раз секущий, вскрыл Нохту живот. Брызнула зеленая слизь, показался изуродованный кишечник. Накатилась невыносимая слабость. Перевернувшись со спины на живот и стараясь не думать о кишках, вывалившихся на залитый его же кровью пол, Нохт рванулся вперед, пытаясь опередить своих врагов. Еще два выстрела прожгли его спину, но теперь боль казалась уже не столь сильной, как сначала. Ее было уже слишком много, и разум сибита не воспринимал новые импульсы, идущие от поврежденных тканей, захлебываясь в агонии. Еще раз рванувшись вперед, Нохт дотянулся наконец до своей цели – многофункциональной импульсной винтовки, брошенной им здесь не так давно.

Плазменный ускоритель не работал. «Фотонная бритва» превратилась в обычный фонарик. Но Нохт прекрасно отдавал себе отчет в том, что делает. Ослабевшие пальцы сжали рукоятку, палец лег на спусковой крючок фиблопульсара.

Не было ни гнева, ни страха. Нохт вообще ни о чем особенном не думал в этот момент. Просто развернулся к нависшему над ним сханиону, в очередной раз вонзающему оба своих костяных лезвия в грудь жертве, и выстрелил, моментально превращая комнату контроля в миниатюрный филиал ада.

Навалилась тяжесть.


Пришло отчаяние.


А следом – темнота, мягко укрывшая угасающее сознание Нохта покрывалом безмолвия.


Он уже не видел, как в холодном кислотном пламени рассыпаются прахом тела сханионов. И конечно же не мог почувствовать, как неудержимый и невероятно мощный поток очередной «волны очищения» разливается по парализованным каналам, возвращая их к жизни. И как «Хорма» восстанавливает контроль над «Ульем» и легионами своих воинов, снова готовых уничтожить любого чужака, осмелившегося ступить на запретную землю.



ГЛАВА 29



Шарот покрутилась на месте, поводила рукой из стороны в сторону, после чего провела безымянным пальцем по гладкой матовой поверхности своего глобального сканера, вызывая новое меню. Одна голограмма сменилась другой, но и она не удовлетворила девушку. Ткнув в сотканное из квазиматерии трехмерное изображение указательным пальцем, Шарот снова что‑то изменила, посмотрела, ткнула еще раз. Затем недовольно фыркнула и повернулась к стоящему неподалеку Мирту.

– Не понимаю, почему твой глоск определяет координаты так точно, а мой постоянно фиксирует только смазанный сигнал. У нас ведь модели одного поколения. Если бы дело было только в аномалиях сдвоенной реальности, они работали бы одинаково. Значит, здесь что‑то другое.

– Все дело в настройках. Мой глоск специально подготовлен к работе в этой параллели, а твой – нет, – объяснил Мирт, не слишком вдаваясь в подробности, после чего активировал свой глобальный сканер, развернул карту местности и проговорил:

– Значит, так. Мы сейчас вот здесь. Самое тяжелое позади. Мы наконец выбрались в пригород.

– Прекрасно, значит, по руинам больше карабкаться не придется, – проговорила Шарот.

Последние два часа их путь представлял настоящую полосу препятствий. Лишившись транспорта, они избрали другой, как им показалось, более легкий и быстрый маршрут. Путь действительно был почти вдвое короче, но оказался не таким легким, как представлялся вначале, даже для сверхвыносливых наносинтонов. Дорога пролегала через город, давно превратившийся в развалины. Всюду среди деревьев торчали лишь бетонные глыбы и стальная арматура, обильно присыпанные битым стеклом. Учитывая, что двигаться требовалось с максимально возможной скоростью, путешествие по мертвому городу оказалось довольно тяжелым. Впрочем, с усталостью организм наносинтона пока справлялся без проблем.

Несколько раз они натыкались на животных. Но чаще это оказывались совершенно безобидные твари, сразу спешившие скрыться при виде чужаков. Лишь однажды на них набросилось нечто, напоминавшее шестилапого крокодила, покрытого редкой рыжей шерстью. Но и этот монстр был, скорее всего, обычным голодным зверем, так не вовремя выползшим из своей норы на охоту. И отступил он тут же, едва первый выстрел энергопульсара опалил его правый бок. Похоже, пока Нохт свое слово держал и «Хорма» не могла атаковать бегущих по территории «Улья» чужаков. Долго ли это продлится, не знал никто, поэтому скорости ликвидаторы не сбавляли и ни на секунду не расслаблялись.

Остановиться они решились, лишь оказавшись совсем рядом с трансмеризатором лиярян. Место привала выбрал Мирт. Небольшое одноэтажное бетонное строение, вплотную прилегавшее раньше к другому, теперь полностью разрушенному дому. Одна стена постройки частично вывалилась наружу, но в остальном место было практически идеальным. Прочный бетонный пол оберегал ликвидаторов от всевозможных сюрпризов из‑под земли в виде гигантских гусениц и прочих «землероек», производимых на биокомбинатах «Улья», стальная крыша и толстые стены защищали от всего остального, что ползало, бегало, прыгало и летало. На некоторое время здесь можно было почувствовать себя в относительной безопасности. Скорее всего, раньше это был гараж, так как внутри, помимо полок с инструментами и запчастями, обнаружился автомобиль, сохранившийся, кстати сказать, в довольно приличном состоянии. Шарот даже проверила его работоспособность, но, к ее разочарованию, чуда не произошло. Под капотом оказался двигатель внутреннего сгорания, а горючее, как они уже успели выяснить у Миалы, после бинаризации утратило прежнюю текучесть, превратившись в вязкую киселеобразную массу. Естественно, на таком топливе мотор работать не мог, даже учитывая тот факт, что остальные свои свойства горючее не потеряло.

– Мы сейчас вот здесь, – проговорил Мирт, указывая местоположение группы на проецируемой глобальным сканером карте. – А вот наша цель.

– Мы совсем рядом, – заметил Кондор, прикидывая на глаз масштаб карты и расстояние до объекта.

– Да, осталось немного. Думаю, проблем уже не будет. Но перестраховаться стоит. Неизвестно, что нас еще ждет, поэтому смотрите все сюда.

Мирт убрал карту местности, и на ее месте вспыхнуло трехмерное изображение многоэтажного здания. В чем дело, Кондор понял не сразу. Что не так с картинкой, первым сообразил Зоил.

– Это что, все под землей, что ли? – спросил он.

– Да. Весь лабораторный комплекс расположен под старым машиностроительным комбинатом, – ответил Мирт. – Три этажа вниз. В комплексе есть грузовые лифты, но безопаснее будет воспользоваться одной из лестниц. Входы вот здесь, здесь и здесь. Нам нужен третий подземный уровень. Там, по нашим данным, расположено ядро ускорителя трансмеризатора. Его необходимо либо отключить, либо, если сделать это не удастся, уничтожить. Лучше, если это сделаю я.

– Почему ты? – спросил Кондор.

– Потому что только я знаю, как сделать это правильно. Некорректное отключение может привести к непредсказуемым последствиям. Так же, как и уничтожение ядра. Не забывайте, что вы имеете дело с устройством, работа которого привела к катастрофе вселенского масштаба, – пояснил Мирт.

– Тяжеловато будет шастать под землей в полной темноте. Кто‑нибудь, кроме меня, захватил фонарик? – спросил Зоил, имея в виду свой посох, несколько чешуек которого могли светиться, довольно неплохо освещая пространство вокруг себя.

– Фонари не потребуются. Если до сих пор работает трансмеризатор, значит, энергии хватает и на освещение всего подземного комплекса. У них там независимая электростанция. И, по всей видимости, во время аварии она тоже не пострадала. К сожалению.

В этот момент странный звук, эхом прокатившийся над лесом и разрушенным городом, заставил ликвидаторов вздрогнуть и обернуться к прорехе в стене.

– Будь я проклят, что это было?! – с едва заметной дрожью в голосе спросил Зоил, на всякий случай активируя свой посох. Остальные последовали его примеру.

– Не знаю, но мне все это очень не нравится, – сказал Мирт. – Думаю, нам надо поторопиться.

Звук действительно был необычным. Рычание, вой, шипение, клекот… Сотни голосов и тысячи отголосков, слившихся воедино. Словно один короткий вздох пробуждения. И все присутствующие если и не знали, то подсознательно догадывались, что пробудилось сейчас ото сна.

– Пошли, – решительно произнесла Шарот и, первой покинув временное пристанище, быстро посмотрела по сторонам и устремилась вперед. Туда, где из‑за крон деревьев виднелись наполовину обвалившиеся корпуса комбината. Не задерживаясь ни на секунду, следом за ней устремились все остальные.

Это был поистине стремительный забег. В схватке с «Хормой» Нохт проиграл. Это было понятно без лишних объяснений. И многоголосый вздох, прозвучавший, как казалось, сразу отовсюду, был не чем иным, как звуком пробуждения тысяч воинов «Улья», получивших один‑единственный приказ: найти и уничтожить чужаков. Что случилось с Нохтом, почему он потерял контроль, можно было только гадать. Но все понимали, что теперь у них совсем не осталось времени. Охота возобновилась. И вестись она будет еще ожесточеннее, чем раньше. «Хорма» не была в ярости, она не жаждала мести. Совсем нет. Она была всего лишь сложным нейроорганическим компьютером и ничем иным. Возможно, со временем «Хорма» смогла бы эволюционировать, обрести не только разум, но и чувства, начав испытывать эмоции. Но пока этого еще не произошло. Просто после восстановления контроля над каналами связи «Хорма» проанализировала ситуацию и перевела систему обороны «Улья» в режим максимальной защиты, выделив наносинтрнов как основной источник опасности, подлежащий немедленному уничтожению. И бегущие к полураспахнутым воротам комбината ликвидаторы убедились в серьезности ее намерений.

Сильный тычок в спину заставил Зоила упасть на землю. Ловко кувыркнувшись, Странник моментально оказался на ногах, оборачиваясь к источнику опасности, и тут же получил не менее сильный удар в грудь. Отлетев в сторону, он сбил бегущую впереди Шарот, и вместе они кубарем покатились по пожухлой траве, пучками пробивающейся сквозь асфальт. На сей раз первым на опасность отреагировал Мирт. Отреагировал, развернулся для выстрела, но ничего сделать не смог. В его МИВ‑99 действовал только фиблопульсар, а тварь, напавшая на Зоила, находилась слишком близко. Накрывать фиблоной и своих и врагов второй раз Мирт не рискнул. Тем более сейчас, когда времени на восстановление у наносинтонов уже не было.

– Кондор, убери эту гадину! – прокричал ликвидатор, понимая, что сам он сейчас практически беспомощен.

Но Кондора не нужно было о чем‑то просить. Он уже сам был готов к схватке, а вид твари, напавшей на них, совершенно не смутил и не испугал его, потому что он уже видел подобную мерзость однажды. Видел и даже одолел, ибо монстр оказался точной копией «дракона», убитого им не так давно в Оврагах! Та же безумная помесь животного и гигантского кузнечика. Личинкообразное тело, орнамент из оранжевых и сиреневых игл над бровями и на висках, мелкие острые зубки, расположенные в два ряда, четыре глаза, шесть лап и мощные задние ноги «коленками назад». Помнится, удар этих ног довольно эффективно распотрошил ему тогда грудь и живот. Только вот как эта мерзость попала сюда?! Или же, наоборот, как тот «дракон» смог проникнуть из этого извращенного мира в тот?! Впрочем, размышления Странник оставил на потом. Сейчас нужно было спасать замешкавшихся Зоила и Шарот. Вскинув свою винтовку он, не особо целясь, выпустил по твари энергетический импульс максимальной мощности, практически обугливая одну из задних лап.

– Ты не суйся! – прокричал Кондор, обращаясь к Мирту, уже готовому броситься врукопашную. – Ты нам нужен целым и невредимым!

Раненая тварь зашипела, присела и, резко оттолкнувшись от земли, прыгнула на Странника. Но Кондор ожидал чего‑то подобного. Ловко перекатившись в сторону, он снова нажал на курок, прожигая монстру дыру в левом боку. Точно меж двух пластин хитина, защищающих гигантское личинкообразное тело. Тварь неуклюже приземлилась всего в шаге от Кондора, взрывая острыми когтями асфальт. На перезарядку энергопульсара требовалось некоторое время, мгновения, которых у Кондора не было. Но они и не понадобились. Уже пришедший в себя Зоил оказался рядом, яростно размахивая посохом и ловко отсекая «дракону» две левые лапы, а следом в невероятном прыжке разрубая толстый хитин на голове твари и смахивая острейшим лезвием «Дишмеда» половину морды монстра. Этого оказалось более чем достаточно. Конвульсивно дернувшись, тварь отпрянула назад, пошатнулась, но не упала, а просто медленно осела на землю, совсем как «дракон», убитый прежде Кондором.

Подошла Шарот, бегло взглянула на тварь, покачала головой.



– Точно такую же зверюгу мы с напарником завалили совсем недавно на одном из заданий. Не знала, что этот вид распространен во многих параллелях, – произнесла она.

– Думаю, здесь дело в чем‑то другом. Я тоже убил такую совсем недавно, – произнес в ответ Кондор. – Похоже, эта дрянь расползается по мирам, словно зараза.

Зоил подошел к уже мертвому монстру и завершил начатое, одним точным ударом отсекая остатки головы.

– Не тогда, так сейчас. Один‑один, Кондор, – самодовольно проговорил он, обращаясь к Кондору. – Я все‑таки убил своего «дракона»!

Дракон… Драконы…


Дверь памяти Кондора неожиданно скрипнула и приоткрылась…


Всего лишь крохотная щелочка. Но и ее оказалось вполне достаточно. Воспоминания нахлынули бурным потоком, обжигая сознание и парализуя разум.


Драконы…


Впервые он так отчетливо увидел их. И это были не те драконы, что живут в пещерах, пожирая незадачливых героев и домашний скот. Теперь он вспомнил! И теперь, впервые за шестьдесят лет, понял, что именно видел в своих кошмарах по ночам: металлоорганические боевые киберплатформы системы «Дракон». Огромные стальные махины, оснащенные импульсными лазерами, плазменными ускорителями и двумя тяжелыми фиблопульсарами, испепелившими четырехтысячную армию, которую он, Кондор Игрей, князь Гритты и рек Зеленой долины, привел под стены замка князя Силдона Фиора Крейда, оказавшегося впоследствии совсем не тем, за кого он себя выдавал…


Вспомнилось все, даже боль от пламени, холодного пламени «фиблоны», разъедающего наносинтетическую плоть. Но это было ничто по сравнению с болью потерь, новой пенистой волной воспоминаний накрывшей сознание Кондора. Арсон, Мартинир, По, Ворг… Имена, знакомые и едва узнаваемые, вихрем закружились в его голове, и он не мог этому противиться. Он хотел остановить поток воспоминаний, захлопнуть приоткрывшуюся дверь, даже просто закричать от отчаяния, но был не в силах это сделать. Кондор попытался закрыть глаза, но от этого образы стали только ярче, а воспоминания еще одним хлестким ударом ожгли его разум. Кондор не знал, что происходит с ним, откуда берется весь этот поток, сминающий сознание и затмевающий рассудок, но понимал, что если сейчас он не закроет приоткрывшуюся дверь, то просто сойдет с ума. Захлебнется в потоке воспоминаний, хлещущем через щель.


Первым неладное заметила Шарот.



– Что это с ним? – спросила она, указывая на Кондора, который, тихо постанывая и обхватив голову руками, медленно оседал на землю.

– Эй! – растерянно крикнул Зоил, подхватывая потерявшего равновесие приятеля и пытаясь удержать его на ногах. – Эй, ты чего, ранен?

Кондор взглянул на него, и Зоилу совершенно не понравился этот безумный взгляд.

– Мертвы! Они все мертвы! – едва слышно прошептал Кондор, роняя из ослабших пальцев свою винтовку. – Я ничего не мог сделать! Все мертвы!

Подбежал Мирт. Вместе с Зоилом они уложили Кондора прямо на дороге. Забывшись, с кем имеет дело, Зоил отвесил Кондору звучную оплеуху, но подобные фокусы срабатывают, если пытаешься привести в чувство человека. На наносинтонов, практически невосприимчивых к боли, это не распространяется.

– Что с ним? Он ранен? – повторил вопрос Зоила Мирт. – Тварь зацепила его?

– Вроде нет, – неуверенно ответил Зоил, осматривая Кондора.

– Закрыть… дверь… Я захлебнусь…

– Это Нохт сделал с ним! – неожиданно сообразил Зоил. – Помните, Кондор ходил в гуальву? Так вот, когда он вышел оттуда, он уже был каким‑то не таким. Я еще пошутил тогда, что он выглядит, словно ему по голове настучали.

– По голове настучали?! – пробормотала Шарот. – У него что, нейростатис, что ли?

– Больше похоже на иртадизацию, – выдвинул свою версию Мирт.

– Да откуда у него «ментальная топь»?! – попыталась возразить Шарот, но, еще раз внимательно взглянув на Кондора, неожиданно поняла, что тот действительно тонет! Захлебывается в воспоминаниях, принадлежавших когда‑то ему, но давно вычеркнутых и забытых! Тех, что никогда не должны были вернуться, но вернулись благодаря сибиту. Если только Нохт не пытался вскрыть его память! Проклятье!

Забыв про собственное оружие, Шарот схватила валявшуюся рядом винтовку Кондора, установила минимальную мощность импульса энергопульсара, ткнула стволом в левое плечо Странника…

– Что ты делаешь?! – испуганно вскрикнул Зоил, пытаясь отвести в сторону направленное на его друга оружие.

– Спасаю его, идиот!

…и нажала на курок.


Выстрел оплавил бронежилет и заставил костюм «Хамелеон» брызнуть волнами сиреневого и золотистого. До тела разряд добрался уже ослабленным, но этого оказалось вполне достаточно. Тело Кондора изогнулось дугой, он глубоко вздохнул и затих.



– Если ты убила его, тебе тоже не жить! – прошипел Зоил.

– Если он действительно проваливался в «ментальную топь», я спасла его. А убить наносинтона таким разрядом невозможно, сам знаешь, – спокойно проговорила Шарот, вставая с колен. Она подняла взгляд и замерла…

В сотне шагов от нее стояла еще одна тварь, точная копия напавшей только что. Стояла и пристально смотрела на свою потенциальную жертву, явно готовясь к атаке. И монстр был не одинок. Поодаль за ликвидаторами наблюдал еще один «дракон». А из‑за развалин ближайшего дома к ним торопливо приближался третий.

Медленно, стараясь не делать резких движений, Зоил тоже поднялся с колен, открыл панель посоха, проверяя объем энергии. «Дишмед» был практически полон.

– Берите Кондора и уходите, – тихо, едва шевеля губами, проговорил Странник, делая маленький шажок вперед, навстречу тварям. Из‑за деревьев, быстро перебирая лапами, появился гигантский краб. Похоже, «Хорма» поспешно стягивала силы.

– А ты? – спросила Шарот, хотя прекрасно поняла Зоила.

– Я следом за вами. Всю жизнь мечтал убить дракона. А тут их целая стая. Есть где развернуться. – Странник еще пытался шутить. Он обернулся к девушке и проговорил резко и жестко: – Я сказал, идите! Уничтожьте эту проклятую установку!

– Ты слышала его?! Быстрее! – прошипел Мирт, понимая, что у них совсем нет времени.

В тот же миг твари, словно получив беззвучный приказ, бросились на ликвидаторов.

– Проваливайте! – отчаянно проорал Зоил, раскручивая в руках свой посох. По его телу прошла волна едва заметной дрожи – он ускорял свое тело. Максимально, насколько был способен. Сейчас от него требовались немыслимая скорость, сила и ловкость. Иначе против наступающих солдат «Хормы» выстоять было невозможно.

Подхватив Кондора под руки, Мирт и Шарот рывком подняли его бесчувственное тело и быстро потащили к воротам комбината. Оглянувшись, Шарот увидела, как Зоил вступил в схватку, отступая в сторону, пытаясь таким образом увлечь всех монстров за собой. И едва сама не попала под удар. Неожиданно выскочившая из ворот тварь, чем‑то напоминавшая огромного безволосогопса, клацнула зубами возле ее шеи. Спасла девушку только невероятная реакция, дарованная наносинтетическим телом. Отпрянув в сторону и с трудом удерживая равновесие, Шарот выстрелила, запоздало сообразив, что ее собственное оружие висит за плечом, а в руках она все еще сжимает винтовку Кондора. Разряд минимальной мощности не мог причинить твари существенного вреда. Взвизгнув от неожиданности и боли, пес проскочил мимо потенциальной жертвы, но тут же развернулся, намереваясь повторить бросок. Не давая зверю такой возможности, Шарот еще трижды нажала на курок. Чем ниже была мощность импульса, тем быстрее перезаряжалось оружие, так что Шарот могла палить по твари без остановки в автоматическом режиме. Трех выстрелов подряд оказалось достаточно. Раны, появившиеся на теле пса, выглядели совершенно безобидно, как небольшие ожоги, но сами по себе электроразряды сделали свое дело – организм твари не выдержал подобной встряски. Захрипев и пуская слюни, пес завалился на бок.

Бросив последний взгляд на сражающегося Зоила, Шарот, увлекаемая Миртом, вбежала в ворота комбината. Тот, тут же отпустив тело Странника, подбежал к наполовину распахнутой стальной створке и начал закрывать ее.

– Что ты делаешь?! – крикнула Шарот, поддерживая падающего Кондора. В одиночку, сжимая в правой руке винтовку, это оказалось неожиданно трудно. Странник по‑прежнему был без сознания и висел у нее на руке словно мешок с песком. В какой‑то момент Шарот даже решила, что перестаралась, выстрелив в Кондора, но ничего лучше на тот момент она придумать просто не смогла. По правде говоря, как приводить в норму наносинтонов, попавших в «ментальную топь», Шарот знала лишь теоретически. Мозгу Кондора, перегруженному от избытка воспоминаний, нужна была немедленная встряска, иначе Странник мог действительно «утонуть», то есть попросту потерять рассудок, заблудившись в лабиринте собственной памяти. Выстрел в плечо был чистой воды импровизацией. Что из этого вышло и смогла ли Шарот выдернуть его из пучины безумия, станет известно, только когда Кондор придет в себя.

ЕСЛИ придет.


Бывали случаи, когда попавшие в «ментальную топь» боевые агенты навсегда теряли связь с реальностью, впадая в состояние, близкое к коме. И не возвращались оттуда уже никогда. Случалось и так, что они возвращались, но это были уже совсем другие люди. И трудно было сказать, что хуже.



– Это задержит их на какое‑то время, – пояснил Мирт, закрывая скрипучую створку и заклинивая ее найденным тут же обломком стальной трубы. Едва он сделал это, ворота потряс мощный удар снаружи, заставляя створку прогнуться. Вряд ли это был Зоил.

– Бежим! – закричала Шарот, понимая, что пара таких ударов, и ворота не выдержат. Впрочем, одна из тварей не стала дожидаться, пока другие выбьют ворота, начав карабкаться через стену. К счастью, стена была довольно высокой, а тварь слишком грузной и неуклюжей, явно не рожденной для подобных восхождений.

– Брось его. Он только задержит нас! – приказал Мирт, указывая на Кондора. Он был прав, совершенно прав. Шарот понимала это. И Кондор, если бы мог говорить, согласился бы с ликвидатором. Но он молчал, а Шарот хотела получить от Странника ответ на один‑единственный вопрос, интересующий ее с того самого момента, как она впервые увидела его лицо. Она должна была знать, как он получил это лицо.

– Нет! И не подумаю! С места не сдвинусь! – сквозь зубы процедила она, готовясь отстаивать свою правоту. Но этого, к счастью, не потребовалось. На споры у Мирта просто не было времени.

– Вот дура! Ладно, давай сюда! – решительно скомандовал Мирт, подбегая к Шарот и, прежде чем она что‑либо сообразила, ловко, одним рывком закидывая тело Кондора себе на плечо. – А ты следи, чтобы ни одна тварь не перегрызла мне глотку, пока я спасаю твоего дружка.

– Он мне не дружок! – зло бросила в ответ Шарот, всаживая серию разрядов в еще одну псину, выбежавшую из‑за ближайшего корпуса. Тварь завизжала и забилась в конвульсиях, суча когтистыми лапами по асфальту. Но это был отнюдь не конец. Похоже, на территории комбината жила целая стая этих собакоподобных созданий, раньше, вполне возможно, обитавших в Лияре и не имевших совершенно никакого отношения к «Улью». За два года стая прилично разрослась и одичала. Из‑за угла одна за другой начали появляться все новые и новые монстры. Навскидку Шарот насчитала около двух десятков тварей, стремительными прыжками начавших быстро сокращать расстояние до жертв. Поняв, что ситуация становится для них слишком опасной, Мирт развернулся и, не сбавляя темпа, выстрелил из своего фиблопульсара.

Нужно было отдать ему должное – он точно рассчитал момент выстрела и точку попадания заряда, накрывая волной холодного пламени сразу десяток безволосых псов. Визг и вой наполнили пространство, заставляя оставшихся членов стаи шарахнуться в сторону, на время забывая о убегающем противнике.

Мирт тем временем уже добежал до нужного им здания, вбежал внутрь, дождался, пока следом за ним вбежит Шарот, и захлопнул дверь, отгораживая их обоих от зубов и когтей солдат «Хормы».

– Вниз, по лестнице! – проговорил он и, без труда отыскав выход на лестницу, начал быстро спускаться вниз, прыгая через ступеньку. И это при том, что на плече у него лежало тело Странника, а в руке он сжимал довольно увесистую винтовку!

Шарот последовала за ним, слыша краем уха, как оставленные снаружи псы скребут и царапают дверь, пытаясь добраться до жертв. Учитывая, что эта дверь была пластиковой и довольно хлипкой, она не являлась для них серьезным препятствием. Ко всему прочему, скоро на территории комбината должны были появиться и более мощные бойцы «Улья» из числа тех, что ударами своих многотонных тел заставляли сейчас прогибаться стальные створки ворот комбината. Что им стоит высадить эту дверцу, которую способен выбить ударом ноги обычный человек?

Лестница оказалась довольно неплохо освещена. Вдоль стен возле самого потолка тянулись длинные трубки люминесцентных ламп, к удивлению Шарот до сих пор не перегоревших. Спустившись на два этажа вниз, они оказались на просторной площадке перед внушительной стальной дверью, похожей на сейфовую. Прямо на двери находился небольшой сенсорный пульт кодового замка и тонкая прорезь для электронного ключа или магнитной карточки.

– Отлично. Что дальше? Предлагаешь выбить эту дверку плечом? – зло скривилась Шарот, понимая, что эту дверь им не открыть никогда. Как оказалось, она заблуждается. Мирт был полон сюрпризов.

Он небрежно опустил тело Кондора на пол, после чего уверенно подошел к двери, легонько коснулся сенсорной панели указательным пальцем. Панель тут же отозвалась на его прикосновение радостным писком и тусклым сиянием.

– Отлично, все работает, – облегченно выдохнул Мирт, извлекая из нагрудного кармана тонкий металлический контейнер, внутри которого оказалась небольшая электронная карта доступа. Вставив ее в прорезь, Мирт уверенно набрал на светящемся пульте длинный десятизначный код, дважды подтвердил его, после чего дверь щелкнула и тихонько открылась. За дверью обнаружился просторный коридор, тоже хорошо освещенный, и похоже, нисколько не пострадавший от аномалий сдвоенной реальности.

– Ты прямо фокусник, – заметила Шарот.

– Нас хорошо подготовили к этому заданию, – спокойно пояснил Мирт, извлекая карту доступа и снова пряча ее в карман.

Заглянув в проход, Шарот внимательно осмотрела его.



– Странно. Мы находимся под землей, и после слияния миров этих коридоров не должно быть в принципе, – удивленно проговорила она. – Это просто невозможно, чтобы в этом месте, в мире Нохта, были такие пустоты. Причем, как ты сказал, по меньшей мере на три этажа вниз.

– А ты сообразительная. Но на объяснения нет времени, – отмахнулся Мирт.

– Ладно, разберемся позже. Что теперь? – спросила Шарот.

– Теперь? – Неожиданно голос Мирта изменился. – Теперь, с твоего позволения, я продолжу работу один. Благодарю за сопровождение.

Ликвидатор обернулся, резко вскидывая свою импульсную винтовку. Овальное дуло плазменного ускорителя было направлено прямо в лицо девушки, а палец уже нажимал на курок.

Оружие не должно было выстрелить! Аномалии сдвоенной реальности не позволяли плазменному оружию генерировать заряд! Но, похоже, в этом проклятом подземелье, каким‑то непостижимым образом не пострадавшем после катастрофы, все было не так. Последнее, что увидела ошеломленная Шарот, оказался маленький белый шарик раскаленной плазмы, вылетающий из ствола МИВ‑99. В отчаянии она рванулась в сторону, но Мирт стрелял практически в упор, и ее шансы увернуться от смертельного заряда равнялись нулю. Единственное, что резануло сознание сильнее обжигающей лицо боли, был вопрос, так и не произнесенный вслух: ПОЧЕМУ?!

Вопрос, на который Шарот уже не могла получить ответа.


А Мирт, моментально потерявший интерес к упавшей на пол девушке, спокойно опустил винтовку, перезарядил фиблопульсар и, не глядя больше на тела лежащих у его ног наносинтонов, зашагал по коридору, ведущему к трансмеризатору. Он продолжал выполнять свое задание. И статисты ему больше были не нужны. Они свою роль отыграли.


Стальная дверь лениво поползла назад, блокируя проход.



ГЛАВА 30



Самым неприятным было даже не ожидание. Хуже всего оказалась неизвестность, гнетущая и пугающая. Тимс мог только предполагать, что случилось с наспех собранной Миртом командой ликвидаторов, живы ли они, приблизились ли к своей цели или сгинули, попав в лапы кровожадных монстров, разгуливающих по джунглям в поисках очередной жертвы. Сканеры внешнего контроля постоянно сбоили, и стоило команде удалиться от эллара на приличное расстояние, как сверхчувствительная электроника, в нормальных условиях способная прощупывать едва ли не всю поверхность планеты, потеряла контакт. Тимсу конечно же хотелось надеяться на лучшее и верить, что наносинтоны и сибит уверенно двигаются вперед, к намеченной цели, обходя одни препятствия и устраняя другие. Но, будучи реалистом, он понимал, сколь малы на самом деле шансы ликвидаторов на успех.

Пытаясь прогнать мрачные мысли, Тимс решил заняться тестированием систем управления эллара и выяснить, способно ли это напичканное дорогостоящей аппаратурой корыто летать и, может, даже перемещаться в иные миры, что было бы сейчас очень кстати. Усевшись в кресло пилота, он принялся потрошить служебные программы, пытаясь узнать, в чем конкретно заключается неисправность эллара, ведь внешних повреждений при посадке тот не получил. Несколько раз у Тимса возникало ощущение, что на него кто‑то пристально смотрит, но каждый раз, оборачиваясь, маркератор не обнаруживал ничего подозрительного. Миала спала, лежа прямо на полу в позе эмбриона, прижав руки к груди и обхватив их руками. Раненый ликвидатор Ултар Фарпрай вообще не подавал признаков жизни, упакованный в своей капсуле жизнеобеспечения. Все было тихо и спокойно. Возможно, сказывалось напряжение последних дней. Немного расшатались нервы. Когда вернется, обязательно возьмет отпуск и отправится куда‑нибудь на край Вселенной, где нет ни озабоченных проблемами спасения Метамерии наносинтонов, ни монстров, ни трансмерных аномалий. Есть только океан, дикий пляж и пара очаровательных официанток с минимумом одежды на загорелых телах, разносящих прохладительные напитки. О да, небольшой курортный роман – это как раз то, что ему сейчас так нужно. Впрочем, для того чтобы начать этот роман, нужно сначала выбраться отсюда. А значит, спасти мир.

– Тяжело быть героем, – вздохнул Тимс и снова погрузился в работу.

Спустя какое‑то время он выяснил все, что хотел. И полученный результат совершенно не обрадовал маркератора. Двигатели корабля работали, неисправность заключалась в вещи довольно банальной, даже смехотворной – отсутствии программного обеспечения. Очевидно, эллар попал в зону сверхмощных полевых аномалий, разрушивших часть программ модуля управления. Проблема была легко исправима – требовалось всего лишь обновить базу данных. Вот только где взять пакет программного обеспечения?

Все еще не веря в свое поражение и пытаясь отыскать в компьютере хоть что‑то, что помогло бы ему восстановить контроль над системами корабля, Тимс не заметил, как совершенно случайно забрался в бортовой журнал, по недосмотру, а возможно, из‑за все тех же полевых аномалий лишенный зашиты и открытый для общего доступа.

Без особого интереса пролистнув несколько страниц, Тимс хотел уже было закрыть журнал, как вдруг его блуждающий взгляд задержался на фрагменте текста. Это был подробный инструктаж команды ликвидаторов, необходимый для быстрого и грамотного выполнения их задания. Быстро пробежав текст глазами, Тимс громко выдохнул, затем, решив что все прочитанное ему просто померещилось, вернулся к началу и перечитал еще раз. Текст, как и следовало ожидать, не изменился.

– Проклятье! – прошептал маркератор, не веря своим глазам и чувствуя, как по спине у него пробегает весьма ощутимый холодок. – Этого просто не может быть! Они не посмеют…

Вскочив на ноги, он подбежал к спящей Миале, хотел было растормошить ее, но вовремя вспомнил о яде и боязливо отдернул руку.

– Проклятье! – повторил он сквозь зубы и, склонившись к девушке, громко позвал:

– Эй, как тебя там… Миала! Проснись! Эй!

Девушка открыла глаза, рванулась было испуганно в сторону, но, увидев, кто склонился над ней, облегченно выдохнула и что‑то с укором пробормотала, вяло потягиваясь.

– Да некогда мне. Давай просыпайся скорее! – недовольно проговорил Тимс, будто девушка понимала, что он ей говорит. Впрочем, иногда хватает и интонаций. Поняв, что что‑то не так, Миала приподнялась на локтях, затем и вовсе села, внимательно глядя на маркератора. Тот попытался объяснить ситуацию:

– Миала, мне срочно нужна машина…

Результат оказался неважным. Естественно, девушка не поняла ни слова. Увидев, что Тимс склонился слишком низко, Миала вяло отстранилась.

– Да не трогаю я тебя, – раздраженно произнес маркератор, демонстративно убирая руки. Он прекрасно помнил, что может случиться, прикоснись он к пропитанной ядом коже туземки. И умирать совершенно не собирался. По крайней мере не так глупо. И уж, конечно, не так скоро.

– Слушай, не знаю, понимаешь ли ты хоть что‑то из того, что я говорю, но мне очень нужна машина. Или любое другое транспортное средство.

Миала внимательно выслушала маркератора, но лишь легонько мотнула головой, показывая, что все произнесенное собеседником – пустое сотрясание воздуха.

– Как бы тебе объяснить… Мне нужна…

Маркератор сел в кресло, выставил перед собой руки, изображая, что ведет машину.

– Машина мне нужна. Что‑то, на чем бы я смог‑Проклятье! Мне нужно вот сюда, и как можно быстрее. – Тимс ткнул пальцем в соседний экран навигатора, где на фоне карты местности мерцал крошечный маркер, отмечающий точку назначения эллара.

Миала встала, подошла к пульту, внимательно посмотрела сначала на экран, затем на Тимса и вновь покачала головой. Развела руками. Она не понимала.

– Боже! Как бы тебе объяснить… О! «Бултар»! Кажется, твой внедорожник так назывался?! Ты можешь найти еще один действующий «Бултар»?

Вот теперь, кажется, Миала наконец поняла.



– Галмана ви «Бултар» шамти. Замас кам вимпасак галмана фалманга, – произнесла она и развела руками, словно извинялась Перед собеседником.

– Знать бы, что ты сейчас сказала, – печально произнес Тимс. Впрочем, все было понятно и так. Машины нет. «Бултар» был единственным транспортом на ходу. – Вот так влип! Что же делать?!

В этот момент кто‑то цепко схватил его за ногу и рывком выдернул из кресла на пол.

– А‑а‑а! – еще не понимая, что происходит, прокричал в ужасе маркератор, чувствуя, как на него наваливается чья‑то тяжеленная туша, а еще через секунду увидел перед собой обезображенное, лишенное носа и покрытое шрамами лицо Ултара Фарпрая.

За раненым ликвидатором к капсуле жизнеобеспечения по полу тянулись разорванные трубки, из которых обильно хлестали прозрачный питательный раствор и кровь. Но, похоже, сам Фарпрай не замечал этого. Сейчас он преследовал только одну‑единственную цель – убить маркератора. И Тимс понимал, почему искалеченный ликвидатор желает его смерти. Он слишком много узнал из того, чего ему знать не полагалось. И теперь расплачивался за собственное любопытство.

Драться с наносинтоном, даже раненым, было невероятно трудно. Единственная уцелевшая рука Фарпрая дотянулась до шеи Тимса, ледяные пальцы цепко обхватили горло, сжимая его. Маркератор не сомневался, что, будь у ликвидатора обе руки, он просто свернул бы своей жертве шею.

Собравшись с силами, Тимс попытался спихнуть с себя нападавшего, но не тут‑то было. Наносинтоны весили почти на треть больше, чем аналогичные по комплекции люди, ко всему прочему, ликвидатор не собирался отпускать жертву. В глазах у Тимса потемнело, в ушах появился неприятный настойчивый звон, моментально затмивший все другие звуки. С внезапным отчаянием маркератор понял, что не в силах больше сопротивляться. Несколько раз он ударил Фарпрая в живот и бок, но это оказалось совершенно бесполезно. Раненый наносинтон, похоже, вообще не чувствовал боли. Или не обращал на нее внимания. Да и мог ли ударить сильно человек, почти теряющий сознание?

И тут внезапно давление неожиданно ослабло. Пальцы разжались и исчезли из вида, а следом за ними сползла с тела Тимса и туша Фарпрая. Почувствовав неожиданную свободу, маркератор рванулся в сторону, перевалившись на бок и пытаясь разглядеть сквозь застилающую глаза пелену, что произошло.

Со стороны ситуация могла бы показаться нелепой, даже комичной. Только вот для присутствующих она такой не выглядела. Ставшая свидетельницей неожиданного нападения Миала оправилась от шока очень быстро. Спрашивать, что происходит, было просто бессмысленно – даже если бы Тимс смог что‑то прохрипеть в ответ, она не поняла бы ни слова. Но ситуация требовала немедленного вмешательства. Поэтому девушка без лишних размышлений моментально приняла самое правильное, с ее точки зрения, решение. Схватив Фарпрая за культи ног, она сдернула взбесившегося наносинтона с тела маркератора, пытаясь растащить дерущихся и хотя бы немного остудить их пыл. Не тут‑то было. Будь причиной драки ссора, подобная мера, возможно, и помогла бы. Но не в данном случае. Поняв, что ему мешают завершить начатое, наносинтон резко развернулся и что есть сил лягнул тащившую его девушку культей правой ноги. Удар получился неважный, однако от неожиданности Миала ослабила хватку, и обрубки ног выскользнули из ее перемазанных питательным раствором пальцев. Тут же, ловко извернувшись, Фарпрай приподнялся и уцелевшей рукой наотмашь ударил склонившуюся над ним девушку по лицу. Раздался хруст. От боли у нее брызнули слезы из глаз. Не удержавшись на ногах, Миала пошатнулась и упала на пол, зажимая рукой сломанную челюсть. А моментально потерявший к ней интерес наносинтон развернулся и вновь набросился на уже приходящего в себя Тимса.

Скользя ногами по залитому питательным раствором полу, перепуганный маркератор попытался отползти в сторону, но Фарпрай оказался на редкость прытким даже в своем ужасном состоянии. Ловко перебирая обрубками конечностей, он быстро настиг жертву с явным намерением завершить начатое.

Изо всех сил пнув взбесившегося наносинтона ногой, Тимс нащупал на поясе кобуру с покоящимся в ней шокером. Небольшой, похожий на кастет из полупрозрачного пластика, с двумя короткими шипами‑«разрядниками», этот прибор, названный гуманным оружием, не раз спасал наблюдателей, скаутов и маркераторов во время столкновений с туземцами и агрессивными формами жизни. Маркератор не знал, сработает ли «Темп» в этом проклятом мире аномальной реальности. Он не знал, как подействует на наносинтона пятого уровня нейродеструктивный удар, рассчитанный в первую очередь на нейтрализацию живых существ. Но это был его последний шанс на спасение. Вот только использовать его он не успел. Заметив опасность, Фарпрай схватил Тимса за запястье, выворачивая ему руку. Уже наполовину извлеченный шокер вывалился из кобуры и, отскочив в сторону, упал неподалеку от дерущихся. А вместе с ним исчез и последний шанс на спасение. В следующий миг ледяные пальцы наносинтона вновь сомкнулись на горле жертвы.

Неудобно вывернув руку, Тимс попытался дотянуться до своего оружия, но пальцы схватили лишь пустоту. До спокойно лежащего в луже питательного раствора «Темпа» было не дотянуться.

– Не надо! – прохрипел маркератор, понимая, что жить ему остались считаные секунды. Естественно, на его мольбы Фарпрай никак не отреагировал.

Тем временем медленно приходящая в себя после сокрушительного удара Миала осторожно поднялась на ноги, пытаясь не обращать внимания на боль в сломанной челюсти. Как и прежде, разбираться, из‑за чего началась драка, было некогда. Но теперь девушка точно знала, на чьей она стороне. Похожий на ожившего мертвеца Фарпрай на союзника не походил. С маниакальным упорством он пытался убить Тимса, и это было ненормально. Ко всему прочему, что‑то подсказывало девушке, что, убив маркератора, обезумевший ликвидатор примется и за нее. Поэтому, не раздумывая схватив стоящий у стены «Дишмед» Кондора, Миала активировала его и, шагнув к дерущимся, со всей силы ударила наносинтона в спину. Острейшее лезвие ткнулось в сверхпрочную кожу, но лишь слегка прорезало ее, оставив на теле ликвидатора небольшую царапину. Почувствовав удар, Фарпрай резко развернулся, здоровой рукой выбивая боевой посох из рук девушки. Он отвлекся всего на пару секунд, не больше, но этого оказалось достаточно, чтобы Тимс рванулся всем телом и дотянулся‑таки до лежащего рядом шокера. Поняв, какую ошибку совершил, Фарпрай попытался снова выбить оружие из руки маркератора, но было поздно. Тиме уже ткнул полупрозрачными шипами‑«разрядниками» в бок наносинтона и судорожно нажал на кнопку активации.

Какого бы результата маркератор ни ожидал, о том, что произошло, он и мечтать не смел.

Тимс просто кожей почувствовал, как воздух возле руки с зажатым в ней шокером затрещал от напряжения, всколыхнулся, и тугая волна энергии, пронизав тело наносинтона, заставила его изогнуться дугой так, что казалось – еще немного, и позвоночник Фарпрая затрещит и переломится, не выдержав невероятной нагрузки. Маркератор мог только представить, что происходит сейчас с ликвидатором. Освещение в элларе мигнуло и погасло. В воцарившейся темноте стали видны голубые разводы статического электричества, окутавшие тело Фарпрая и лениво расползающиеся по стенам и предметам, создавая поистине невероятное зрелище. А затем вновь вспыхнул свет.

Ултар Фарпрай, так и не разогнувшись, завалился на бок, не подавая больше признаков жизни. Пока трудно было понять, что с ним произошло, но маркератор оценил невероятную эффективность выстрела.

– Ничего себе, – прошептал он, осматривая зажатый в руке «Темп». Мощность шокера была выставлена меньше чем на треть. В обычной ситуации таким импульсом даже человека не отключить, разве что обездвижить на пару минут. Интересно, что же сделала с простым нейродеструктором аномальная реальность?!

Осторожно убрав «Темп» обратно в кобуру, маркератор попытался подняться. С четвертой попытки ему это удалось. Едва держась на ногах, он подошел к Миале. Девушка сидела на полу, зажимая разбитую челюсть. Удар Фарпрая был действительно силен. Из рассеченной губы Миалы тоненькой струйкой сочилась кровь, а с левой стороны на скуле расползалась огромная багровая ссадина.

– Здорово он тебя, – прохрипел Тимс. Передавленное горло болело, и говорить было тяжело. – Да и меня не слабо. Еще бы чуть‑чуть… Спасибо. Если бы не ты… Вот только проблему мы так и не решили. Мне нужно как можно скорее попасть к трансмеризатору. Мне необходимо опередить Мирта.

Миала ничего не ответила. Даже если бы девушка понимала, что говорит ей Тимс, она ничего не смогла бы сказать из‑за сломанной челюсти.

Маркератор нервно прошелся по салону корабля, едва не споткнувшись о лежащего на пути Фарпрая. Взглянув на тело ликвидатора, Тимс резко остановился. В голове мелькнула мысль, и Тимс ухватился за нее. Решение возникло само собой. Каждый наносинтон обладает встроенным в позвоночник трансмеризатором. А, как известно, в момент активации трансмеризатор создает вокруг тела наносинтона сферу безопасности. И гравитация внутри сферы равна нулю!

Болван! Как же он мог забыть, что антиграв является неотъемлемой частью любого трансформера мерности! Для того чтобы поднять в воздух эллар, мощности такого антиграва конечно же не хватит. Но этого и не требовалось. Тимсу нужны были лишь программы запуска. Оставалась только одна проблема – защита, установленная в программаторе трансмеризатора, не позволяющая использовать удаленный доступ к системе. Значит, глоск здесь не помощник. Придется скачивать программу, подключившись к трансмеризатору напрямую. А это не очень приятная процедура.

– Тебе никогда раньше не приходилось вскрывать наносинтона? – задумчиво проговорил Тимс, обращаясь к Миале. Он внимательно осматривал лежащее перед ним тело Фарпрая. – Мне тоже. Но все однажды случается в первый раз.

ГЛАВА 31



Среди множества аномалий Метамерии дерапсатия была одной из самых неприятных и загадочных. Когда лиитаниане открыли технологию трансмеризации, они еще не знали, какой сюрприз ожидает тех, кому «посчастливится» попасть в мир с живущим там двойником‑синхроном. Закон вселенского равновесия был суров – как только в одном срезе реальности оказывалось больше одного синхрона, происходило мгновенное слияние масс. Этот неожиданный эффект и назвали дерапсатией. И ее последствия были совершенно непредсказуемы. Пройдя через слияние, люди не погибали, а переживали ряд трансмутаций, превращаясь в итоге в одного из двух изначальных синхронов. Но тело переживало процесс гораздо легче, чем разум, вынужденный вмещать сознание и память сразу двух, а иногда и более личностей. У всех это было по‑разному. Некоторым везло – они умудрялись сохранить рассудок. Другие сходили с ума. Кто‑то просто терял память, кто‑то никак не мог понять, почему на его теле появились лишние шрамы или исчезли старые, кто‑то впадал в кому, кто‑то разрывался между множеством реальностей, не понимая, где настоящие воспоминания, а где бред изуродованного слиянием разума. Случалось всякое. Иногда одна из личностей полностью растворялась и исчезала без следа, позволяя человеку жить полноценной жизнью. Но бывало и так, что даже небольшой стресс пробуждал к жизни спящую память. И исхода такого пробуждения не мог предсказать никто…


Артем выглянул в окно, с любопытством разглядывая стоящую возле входа в кафе оранжевую «тойоту», поблескивающую новизной и свежестью в лучах жаркого летнего солнца.

– Симпатичная, – проговорил он без зависти. – Разавский подарил?

– Это его подарок на нашу свадьбу, – ответила Анна, задумчиво глядя куда‑то в глубь зала.

– Ты же выходишь замуж только через месяц, – усмехнулся Артем.

– Считай, что это аванс, – рассмеялась в ответ девушка, и Артем в который раз вдруг подумал с сожалением, как ему будет не хватать этого жизнерадостного смеха, похожего на перезвон колокольчиков.

– Да, мои подарки были поскромнее, – грустно заметил он.

– Перестань, твои подарки тоже были чудесные. У чувств нет цены, – посерьезнела Анна. – Какой‑то дурак однажды сказал, что чем дороже подарок, тем сильнее любовь. Или что‑то в этом роде. Так вот, если этому верить, получается, что по‑настоящему любить умеют только арабские шейхи. А я всегда считала, что весом золота любовь меряют только ущербные люди. Я к таким не отношусь. Ты прекрасно знаешь, что я выхожу замуж за Юру, а не за его чековую книжку.

– Прости. Случайно вырвалось, – извинился Артем.

Он действительно это знал. Ко всему прочему, у него не было особого повода злиться на Разавского. Они с Анной расстались задолго до того, как она встретила своего будущего супруга. Расстались хорошими друзьями. Почему? Просто не сложилось. Поняли однажды, что врозь они сохранят гораздо больше тепла в отношениях, чем если останутся вместе. К счастью, именно так и случилось. Говорят, дружбы между мужчиной и женщиной быть не может. Все придет либо к разрыву, либо к близости. Но, как оказалось, из любого правила бывают исключения.

Анна поднесла к губам чашку с уже остывшим кофе и, пригубив, произнесла:



– Послушай, я хочу, чтобы ты в знак старой дружбы пообещал мне кое‑что.

– Все что угодно, – моментально согласился Артем. – Хоть луну с неба. У меня дома как раз живет знакомый чертик. Может устроить.

– Тем, давай без шутовства, – поморщилась девушка.

– Можно и без него. Что ты хочешь?

– Перестань задирать в своих статьях Юру. Отстань от него.

– Не забывай, что я задираю его вовсе не из ревности, а потому что он лидер одной из самых крупных криминальных группировок нашего города. И кто‑то должен сказать об этом, – ответил Артем.

– Пусть об этом говорит кто‑то другой, – сказала Анна просительно. – Он ведь убьет тебя! Однажды я не смогу удержать его от этого.

– Вот тогда мое место и займет кто‑то другой. А пока уж позволь, это буду я.

– Дурак! Всю жизнь лезешь на рожон. Приключений на свою голову ищешь! Найдешь когда‑нибудь! И спасать тебя будет некому!

– Может быть, – согласился Артем. – Не понимаю только, почему это так заботит тебя.

Анна оторвалась от созерцания зала и пристально посмотрела на Артема…


Неожиданно мир дрогнул, расплылся мутным пятном, а когда снова прояснился, Анна продолжала смотреть на него, только теперь она была немного старше и солиднее, и находились они вовсе не в маленьком кафе, а в салоне какого‑то разбитого автомобиля. Лето кончилось. За окном была зима или ранняя весна. На обочине, где стояла сейчас машина, толстым слоем лежал грязный подтаявший снег. В салоне омерзительно пахло дымом. На месте водителя полулежал мертвый шофер, уткнувшись лицом в забрызганную кровью рулевую колонку.



– Беги, – тихо прошептала Анна.

– Нет! – ответил Артем, осторожно зажимая кровоточащую рану на животе у женщины. – Я тебя не оставлю!

– Я им не нужна, дурак! Они меня не тронут.

– Я…

– Прощальное откровение, Ливагин. Я ведь все эти годы продолжала любить тебя…

В этот миг дверь машины распахнулась и в салон ударила длинная автоматная очередь. Брызнула кровь, нахлынула боль, наступила темнота…

Темнота. Как чудесна может быть эта черная вуаль, укрывающая сознание и успокаивающая бьющийся в безумии разум.

Тишина. Как изумительна бывает тишина, обволакивающая и усыпляющая.


Пустота. Как чиста она и непорочна, эта бесплотная фея, избавляющая от гнева, ярости и отчаяния. Окунающая разум в океан благословенного безразличия.


Но все когда‑нибудь кончается. И тогда мы просыпаемся, возвращаясь в этот мир, полный боли.



– Кон… дор… – позвал его чей‑то голос.

Артем открыл глаза, медленно приходя в себя. Некоторое время у него ушло, чтобы понять – он лежит на холодном полу, а его взгляд устремлен в покрытый трещинами и желтыми разводами потолок. Голова гудела, виски пульсировали болью, взгляд никак не мог сфокусироваться на отдельных предметах.

– Где я? – спросил он, не слишком надеясь на ответ. Его и не последовало.

Приподнявшись на локтях, Артем мотнул головой, словно пытался вытрясти боль, после чего поднялся на четвереньки и огляделся. Он находился на просторной площадке, хорошо освещенной несколькими люминесцентными лампами. С одной стороны был расположен выход на лестницу, ведущую куда‑то наверх, откуда сейчас раздавались странные скребущие звуки. На противоположной стене виднелась мощная стальная дверь с кодовым замком. Очевидно, дверь пытались закрыть, однако ничего не вышло. И Артем содрогнулся, когда увидел почему. Возле входа лежало неподвижное тело незнакомой девушки. Ее лицо было обезображено, вся левая сторона от скулы до лба представляла собой месиво из обугленных ошметков плоти и оплавленных фрагментов черепа. Но и это было еще не все. По слабому кровавому следу на полу было видно, что, пытаясь помешать блокировке замка, девушка, уже раненная, сумела‑таки доползти до двери и просунуть в сужающийся проем что‑то, напоминающее оружие а‑ля «Звездные войны». Вот только руку она убрать не успела или не смогла, и теперь кисть несчастной была плотно зажата вместе с покореженным оружием.

Не вставая с четверенек, Артем подобрался к девушке, склонился над ней. Рана, уродующая лицо, была чудовищной, но, несмотря на это, девушка была жива! Артем отчетливо слышал сиплое дыхание, вырывающееся из ее приоткрытого рта. Нужно было что‑то делать, но что, он совершенно не представлял.

Осмотрев дверь, Артем решил пока не трогать ее. Он сомневался, что сумеет в одиночку сдвинуть тяжеленную стальную плиту, с легкостью смявшую металлический корпус винтовки.

– Что же происходит?! – растерянно пробормотал он, тщетно пытаясь понять, где находится и что с ним случилось. Последнее, что он помнил, было черное дуло короткоствольного автомата, направленное на него, и удары пуль, безжалостно рвущих его тело. – Эй, кто‑нибудь! Помогите! Тут человек умирает!

Ему никто не ответил. Зато шум наверху внезапно стих, чтобы через секунду возобновиться с новой силой. Затем послышались удары. Походило на то, что своими возгласами Артем привлек чье‑то внимание. Причем что‑то подсказывало, что ничего хорошего это не принесет. Что же произошло, пока он был без сознания? Кто вынес его из машины и зачем бросил здесь?

Оглядев себя, Артем неожиданно обнаружил, что на его теле нет ран от пуль, зато он облачен в странного вида одежду, а на поясе болтается с десяток совершенно непонятных по назначению предметов.

– Кажется, я все еще сплю… – растерянно пробормотал он.

Внезапно девушка дернулась, издав тихий прерывистый стон.



– Я здесь, здесь! – с готовностью отозвался Артем, вновь склонившись над девушкой. Та открыла единственный уцелевший глаз, уставившись прямо на него.

– Кондор, я не вижу… Помоги, – прошептала она еле слышно.

Артем растерянно замер. Он понятия не имел, чем может помочь умирающей.



– Я не Кондор. Меня зовут Артем. И я, по всей видимости, попал сюда случайно.

Неожиданно для себя Артем сообразил, что девушка обращается к нему на чужом языке. Но больше всего его поразило даже не то, что он понимает незнакомку, а то, что он тоже отвечает ей на этом языке! И при этом ни слова не может вспомнить по‑русски! Вот так фокус!

– Артем… – Незнакомка умолкла в нерешительности. Затем проговорила, по‑прежнему едва ворочая изуродованной челюстью:

– Это из‑за дерапсатии. Нохт вскрыл твою память, и ты угодил в «ментальную топь». Прошу, попытайся вспомнить. Я Шарот.

– Простите, но я не совсем понимаю вас, – пробормотал в ответ Артем. Девушка явно бредила, что в ее состоянии было вполне естественно. – Подождите. Я найду кого‑нибудь. Приведу помощь.

– Нет времени. Найди Мирта.

– Хорошая идея, его и пойду искать. А вы пока не двигайтесь. – Артем посмотрел на раздавленную руку, зажатую стальной дверью, и, словно извиняясь, растерянно пробормотал: – Да вы и не сможете…

Осмотревшись повнимательнее, он увидел еще одну винтовку, похожую на ту, что была раздавлена дверью. Секунду подумав, Артем подобрал оружие и внимательно осмотрел. Явно не муляж. Винтовка была настоящей, вот только стреляла она, по всей видимости, отнюдь не пулями. Оставалось лишь разобраться, как она работает. Хотя, в принципе, все было понятно даже дураку. И куда нажимать, чтобы произвести выстрел, и что переключать, чтобы отрегулировать мощность импульса.

Вопросом, каким образом он неожиданно переквалифицировался из журналиста в героя фантастического боевика, Артем задаваться пока не стал. Почему‑то у него возникло абсолютно отчетливое ощущение, что позже ответы появятся сами собой. Поэтому винтовку Артем решил взять с собой. Надо было разведать, что творится наверху. И, возможно, найти там хоть кого‑то, кто сможет помочь раненой девушке.

Подъем много времени не занял, и вскоре он оказался наверху, перед дверью из черного пластика. На пластике виднелись множественные трещины и вмятины, словно кто‑то пытался пробить ее снаружи. И этот «кто‑то», судя по всему, все еще был там. Артем совершенно отчетливо слышал сиплое дыхание, доносившееся из‑за Двери. Потянувшись было к дверной ручке, он передумал и отступил на шаг. Открывать было страшно. Впрочем, стоять просто так смысла тоже не было.

– Эй, кто там? – тихонько, не приближаясь к хлипкой преграде, отделявшей его от внешнего мира, позвал Артем.

За дверью перестали сопеть. Вместо этого до слуха донесся новый звук. Кажется, «кто‑то» начал принюхиваться, звучно втягивая воздух ноздрями. Затем наступила неожиданная тишина.

Некоторое время Артем ждал, после чего, не выдержав, произнес:



– Эй…

Больше он ничего сказать не успел. Неожиданно дверь затрещала от мощного удара снаружи, на поверхности пластика появилось несколько новых трещин, небольшой фрагмент вылетел вовсе, упав к ногам Артема. И тут же в образовавшуюся щель просунулась оскаленная собачья пасть. Вернее, хотелось думать, что это всего лишь собака. На самом деле чудовище лишь походило на обычное животное. Лязгнули громадные челюсти, брызнула на пол пенистая слюна.

– Черт! – испуганно воскликнул Артем, рефлекторно отпрыгивая назад.

Одновременно, прямо в прыжке, он поднял ствол винтовки и выстрелил. Воздух прожгла толстая электрическая дуга, ударив точно в раскрытую пасть. Чудовище взвыло, запахло озоном и сразу – сгоревшей плотью. Пасть моментально убралась, а дверь потряс новый, еще более мощный удар снаружи. Похоже, раненый пес не на шутку разозлился.

– Черт! Черт! – прошипел Артем и, не раздумывая, бросился назад, вниз по лестнице, понимая, что у него осталось совсем немного времени, прежде чем хлипкая преграда окончательно развалится, открывая проход для твари снаружи.

Прыгая через три ступеньки, он спустился вниз и в растерянности остановился перед стальной дверью. Тупик! Он оказался в ловушке, из которой не было выхода.

Нервно осмотревшись еще раз и удостоверившись, что он действительно загнал себя в угол, Артем снова бросил взгляд на дверь. Он совершенно не был уверен, что сумеет открыть ее в одиночку, но попробовать стоило. Уж больно скудным оказался его выбор. Либо попытаться скрыться от монстра за толщей стали, либо рискнуть и принять бой, в ходе которого его, без всякого сомнения, разорвут на сотню маленьких кусочков. Первый вариант показался ему более приемлемым. Положив винтовку на пол, Артем быстро подошел к двери и внимательно ее осмотрел. Девушка добилась своего, заклинив механизм. Магнитные замки не закрылись, а зазор был достаточно большим, чтобы просунуть в него руки. Значит, шанс на спасение есть. Схватившись поудобнее за край двери, Артем уперся одной ногой в стену и что было силы потянул ее на себя. Бесполезно. Силы были явно не равны. Наверху послышался громкий треск, что‑то упало, затем неожиданно все стихло. Но ненадолго. В наступившей тишине раздались негромкие шаги. И не просто шаги, а осторожное клацанье когтей по каменным ступеням лестницы. Тварь, проломившая дверь, теперь шла по его следу. Воображение дорисовало к уже увиденной оскаленной морде огромное, мускулистое тело собаки Баскервилей, тщательно обнюхивающей сейчас стены и пол, выискивая жертву. И сражаться с этим монстром у Артема никакого желания не возникало.

– Господи… – Артем потянул снова. И снова никакого эффекта. Дверь не сдвинулась ни на миллиметр.

Шаги участились. Похоже, тварь уверенно взяла след. Страх накатил с новой силой. Артем уперся в стену обеими ногами, рванул изо всех сил.

– Твою мать, да открывайся ты!

Неожиданно у него словно открылось второе дыхание По телу прокатилась волна жара, сердце ускорило ритм отстукивая барабанную дробь, дверь легонько скрипнула и начала медленно открываться, сопровождая свое движение тихим гулом недовольных сервоприводов, старавшихся непременно вернуть стальную плиту на место. Но Артем не желал сдаваться. Он не знал, что произошло, но теперь был уверен, что способен открыть себе путь к спасению. Щель увеличилась еще немного. Затем еще… Что‑то хрустнуло. Сервопривод издал протяжный стон и затих. Дверь, ничем больше не сдерживаемая, распахнулась настежь. Не ожидавший этого Артем упал на пол, но тут же поднялся и бросился в проход. Однако было поздно. В спину ударил рык ликования. Тварь, спустившись вниз, увидела свою жертву и бросилась в атаку. Острые когти скользнули по бронежилету, не причинив вреда, но сбиваячеловека с ног. Упав на пол, Артем закричал в страхе что‑то несуразное, попытался ползти, чувствуя, как монстр наваливается на него, прижимает тяжелыми лапами к полу. Мощные челюсти сомкнулись на шее, потянули вверх.

«Все!» – мелькнула паническая мысль.


Умирать, как ни странно, совершенно не хотелось. Рванувшись всем телом, Артем вывернулся, на мгновение освободился от челюстей, и этого оказалось достаточно, чтобы развернуться к твари лицом. И ужаснуться. Над ним нависала огромная туша – куда там собаке Баскервилей, – гора мускулов, лишенное шерсти тело, вытянутая морда, короткие и острые, как у вампира, уши, когти, клыки, горящие бешеной яростью желтые глаза. Челюсти клацнули, вгрызаясь в лицо, потекла липкая слюна, в нос ударил отвратительный смрадный запах, кожу стянуло, рвануло моментально затихающей болью. И, уже с трудом осознавая, что он делает, Артем со всей силы ударил пса кулаком в морду.


Брызнула кровь. Не его кровь. Удар отбросил тварь в сторону, тяжеленная туша сделала в воздухе неловкое сальто и упала на пол, суча задними ногами.


Наступила тишина.


Некоторое время Артем неподвижно лежал на полу, пытаясь прийти в себя и осознавая происходящее. И то и другое оказалось сложным занятием. Понять, как он сумел с одного удара отправить монстра в нокаут, было трудно. Как и то, что он все еще жив.


Артем медленно поднялся, нервно ощупывая себя. Лицо, к его изумлению, оказалось в полном порядке. Ни крови, ни ран. Он даже не чувствовал боли. Что‑то странное происходило с ним. Словно один кошмарный сон сменялся другим, и он никак не мог проснуться. В голову полезла всякая чушь, вспомнились автоматные выстрелы и резкая боль от пуль, рвущих одежду у него на груди. А что, если тогда, в машине, он умер и теперь находится в аду?..


Кого же он тогда победил?! На дьявола вроде не тянет. И на демона непохоже. Разве что какой‑нибудь цербер… Мутант одноглавый…


Но мысль была действительно бредовой. Загнав ее подальше, Артем подошел к монстру, осмотрел его. Тварь была мертва. Проломленный его ударом череп, вывернутая шея и вывалившийся синий язык явно свидетельствовали об этом. Хотя поверить в подобное было трудно. Впрочем, сломать механизм стальной двери, лишь немногим уступающей двери банковского сейфа, Артему тоже было не по силам. Однако что‑то случилось с ним такое, что превратило обычного журналиста дорогого глянцевого журнала «Краски жизни» Артема Ливагина в супермена. Что‑то, из‑за чего погибла Анна, из‑за чего теперь он находится здесь, в этом странном месте, рядом с умирающей девушкой по имени Шарот, а на полу лежит винтовка, место которой в фантастическом блокбастере.


Кстати, оружие ему, похоже, еще пригодится. Подобрав винтовку, Артем подошел к Шарот.



– Эй, вы меня слышите? – позвал он.

Ответа не последовало. Девушка была жива, но, кажется, снова потеряла сознание. Взгляд Артема скользнул по изуродованному лицу несчастной, задержался на руке. Дверь переломила кисть пополам, сплющив средние фаланги пальцев и неестественно вывернув их наружу. Подавив в себе легкий приступ отвращения, Артем осторожно взял девушку за запястье уцелевшей руки, затем так же осторожно втащил раненую в коридор, открывшийся за дверью. Что делать дальше, он не представлял. Подниматься наверх никакого желания больше не возникало. Тварь могла быть не одна, а справится ли он еще с одним монстром, Артем не знал. Впрочем, сидеть на месте, ожидая неизвестности, было бессмысленно. Девушке требовалась немедленная медицинская помощь– с такими ранами вообще не живут, – а ему пара‑тройка ответов. Оставался открытый им проход. Что там, в конце тоннеля, спасительный свет или локомотив, несущийся навстречу, он не знал. Но проверить стоило. Другого выхода все равно не было.

– Если вы меня слышите, я ухожу. Постараюсь найти кого‑нибудь, кто может помочь. Или хотя бы телефон, чтобы вызвать «скорую», – проговорил он, но снова не получил никакого ответа.

Повесив винтовку на плечо, Артем еще раз взглянул на убитую им тварь, прикрыл, насколько это было возможно, стальную дверь и быстро зашагал по ведущему в неизвестность коридору.

Интересно, что такое «ментальная топь»? И кто такие эти Нохт, Кондор и Мирт, о которых говорила девушка? Вот бы встретить хоть кого‑то из них. Возможно, тогда он получил бы ответы на свои вопросы.

ГЛАВА 32



Серебристый диск эллара, скользя над самой поверхностью, плавно перевалился через небольшой холм, попутно срезая острой гранью оказавшееся на пути сухое деревце. Корабль тряхнуло, повело в сторону, но сидящий на месте пилота Тимс вовремя исправил ситуацию, выравнивая курс и не давая эллару врезаться в стоящий возле обочины ржавеющий автомобиль. Миала промолчала, никак не выражая свои впечатления от полета. Она видела, что маркератор очень спешит, хотя и не могла понять причину его беспокойства. Спрашивать было бесполезно. Языковой барьер начинал раздражать.

А Тимс действительно спешил. Ему необходимо было опередить лживую тварь Мирта и остановить его, пока тот не натворил бед и не произошло новой катастрофы. То, что маркератор узнал, прочитав бортовой журнал, пугало его. И ныне покойный ликвидатор Ултар Фарпрай не зря пытался убить его. Эта информация стоила того. Теперь больше всего Тимс боялся лишь одного – опоздать. Ибо в сложившейся ситуации слова «опоздание» и «смерть» имели для него равное значение.

Эллар в очередной раз несильно тряхнуло, подбросило над лежащим поперек дороги светофорным столбом. Тимс недовольно поморщился. Маневрировать среди полуразрушенных небоскребов, проржавевших автомобилей и стволов огромных деревьев было трудно. Однако поднять корабль выше Тимс, к сожалению, не мог. По непонятной причине антиграв, даже на максимуме, выдавал всего четверть необходимой мощности. Выяснять причину было некогда, да Тимс и не был уверен, что способен исправить ошибку. Вот почему корабль летел, прижимаясь к поверхности, едва не касаясь ее брюхом. С этим пришлось смириться и надеяться, что эллар ликвидаторов достаточно прочен и не развалится, пока не достигнет цели.

Некоторое время назад, двигаясь по заброшенной и разбитой дороге, они натолкнулись на знакомый внедорожник. Вернее, на его останки. Что случилось с машиной, можно было только предполагать, но лежащая рядом обгоревшая туша твари, похожей на гигантскую гусеницу, говорила о многом. Сначала Тимс решил, что все ехавшие в автомобиле погибли, не мог решить, радоваться ему или паниковать. Однако, просканировав местность, он так и не обнаружил останков Мирта и его команды, а это означало, что либо их сожрали вместе с потрохами, либо все они умудрились выбраться из передряги живыми. Второе показалось ему более правдоподобным. Как быстро группа сможет добраться до трансмеризатора, он не знал, но рисковать не хотел, поэтому продолжил движение с прежней скоростью, не теряя ни минуты. Тимс всегда был неплохим пилотом, и в отсутствие вспомогательных систем навигации только это и спасало эллар от серьезного столкновения.

Ворота комбината появились неожиданно. Вовремя отреагировав, Тимс резко вывернул штурвал, одновременно заставляя корабль замедлить ход. Не ожидавший от своего пилота такой пакости корабль легонько завалился вперед, проскрежетал брюхом по остаткам каменной насыпи и остановился, лениво раскачиваясь, словно лодка на волнах. Не обращая внимания на столь странное поведение эллара, Тимс активировал все системы внешнего наблюдения.

– Вот это бойня… – пробормотал он через несколько секунд, потрясенно оглядывая местность. И посмотреть действительно было на что. Площадь перед воротами была буквально завалена изрубленными на куски, обугленными и израненными телами. Среди трупов копошились какие‑то мелкие зверьки‑падальщики, энергично и с аппетитом расчищая площадь. Вдоль бетонной ограды, оставляя за собой тонкий кровавый след, в сторону джунглей медленно ползло похожее на огромного краба насекомое. Опасности оно не представляло, но Тимс чувствовал, что где‑то поблизости наверняка есть и другие. Вполне боеспособные. Они не атаковали. Некого было атаковать. Но маркератор понимал, что стоит ему открыть дверь эллара и выйти наружу, как ситуация может мгновенно измениться. Впрочем, он мог и ошибаться. Включенный биосканер работать нормально наотрез отказался, долго настраивался, после чего выдал довольно скупые данные – «обнаружена критическая биомасса». И все. Никакой фильтровки. Натуральная халтура. Биомассу Тимс видел и сам. Взять хотя бы падальщиков. Хотелось бы знать, что ожидает его, рискни он выйти наружу. Но на большее сканер оказался не способен. А на экранах внешнего обзора ничего, кроме горы трупов, видно не было.

Тимс взглянул на ворота. Левая створка была выломана и болталась на нижней петле. Правую, изогнутую и промятую, как после удара огромного тарана, заклинило в полуоткрытом положении. Эллар, учитывая его габариты, в образовавшийся проем явно не проходил. Значит, выходить все же придется.

Достав из кобуры свой шокер, Тимс проверил уровень заряда. «Темп» был практически полон. При установленном уровне мощности у него будет не менее полусотни выстрелов. Вполне достаточно. А учитывая, что после бинаризации мерности амплитуда генерируемого «Темпом» импульса возросла, превращая обычный парализатор в смертоносное оружие, шансы добраться до трансмеризатора у него были довольно неплохие.

Медленно, стараясь не привлекать внимание того, что биосканер определил как «критическая биомасса», Тимс подвел эллар практически вплотную к воротам и обернулся к стоящей рядом Миале.

– Оставайся здесь. Из эллара ни шагу. Я скоро, – коротко приказал он, сопровождая слова нехитрыми жестами.

Девушка оказалась отнюдь не глупа, сразу поняв, что от нее требуется. И, кажется, ей это не очень понравилось. Активно жестикулируя, она сообщила Тимсу, что собирается идти с ним. Вот уж только этого не хватало!

– Нет, – с нажимом проговорил маркератор. – Это может быть очень опасно. Оставайся здесь. Помочь мне ты не сможешь. А вот помешать – вполне. Сиди здесь!

Сопроводив все вышесказанное очередной порцией довольно доступных для понимания туземки жестов и удостоверившись, что девушка поняла его правильно, маркератор подошел к двери, сделал глубокий вдох, словно собирался нырнуть под воду, и решительно вышел из эллара.

В нос тут же ударил омерзительный запах крови и паленой шерсти. Запоздало подумалось, что неплохо было бы облачиться в один из защитных костюмов, что в изобилии хранились на корабле. Но теперь было поздно. Возвращаться уже не хотелось. Тимс сделал несколько шагов, услышав краем уха, как, всхлипнув, закрывается аморфная дверь. Все, бежать назад бесполезно. Только вперед. Главное – успеть найти вход в подземный комплекс раньше, чем его заметят. Впрочем, его наверняка уже заметили. Как понял Тимс со слов Нохта, на территории «Улья» по‑другому быть и не может. Здесь все под контролем всемогущей «Хормы». Сотнями глаз она, возможно, наблюдает сейчас за чужаком. Оценивает. И ожидает удобного момента, чтобы нанести свой удар и сокрушить врага, отдавая его тело на ужин трупоедам.

Тимс взглянул под ноги. Их были тысячи. Маленькие, мохнатые, похожие на больших мышей или белок с длинными передними зубами, пушистыми хвостиками и выпученными глазками. Им не было никакого дела до человека, им вполне хватало пищи, лежащей на земле. Еще теплой. Еще почти живой. И поглощали они ее с невероятной прожорливостью, словно голод был их основным и единственным инстинктом. Наверняка и это были проделки «Хормы». На территории «Улья» должен быть порядок и чистота. И согнанные сюда со всего леса несчастные создания подчинялись, возможно, вовсе не инстинктам, а псионическому приказу управляющего ядра, вычищая местность. Что ж, весьма эффективно. Система работает. Плохо только, что он на данный момент является врагом этой самой системы. Интересно, а что, если «Хорма» решит избавиться от него тем же способом, что и от трупов?

Тимса бросило в жар, когда он сообразил, как просчитался. Дурак! Достаточно всего одного короткого приказа, чтобы превратить мышек‑трупоедов в мышек‑людоедов. И тогда они начнут есть его. С тем же рвением и аппетитом, с каким поглощают сейчас плоть мертвых монстров. Не поможет даже «Темп». Что такое пятьдесят зарядов? Даже если каждый из выстрелов будет точен…

Самое время паниковать…


Словно почувствовав, о чем сейчас думает маркератор, одна из пробегавших мимо мышей неожиданно замерла на задних лапках, подняла голову, пристально посмотрела прямо в глаза человеку. Тимса прошиб холодный пот. Рука, сжимающая шокер, дрогнула, но выстрела не последовало. Тимс сумел сдержать себя. Зверек еще несколько секунд изучал человека, затем спокойно опустил голову и удалился восвояси, слившись с толпой себе подобных. К счастью, «Хорма» оказалась не столь умна, как опасался маркератор.


Тимс сделал еще несколько осторожных шагов. И снова остановился как вкопанный, глядя себе под ноги. В луже еще не успевшей толком запечься крови лежал боевой посох «Дишмед», который крепко сжимала рука… Боже… Просто рука, вырванная из сустава в районе локтя. А рядом лохмотья черного рукава балахона Темного странника. Того самого, в который был еще совсем недавно облачен Зоил Лоч.



– Проклятье! – прошептал Тимс, нерешительно оглядываясь. Интересно, сколько еще подобных фрагментов лежит на этой площади, заваленные телами чудовищ? Удалось ли вообще хоть кому‑то пройти на территорию комбината, или все они остались здесь, остановленные легионами «Улья»?

«А не вернуться ли назад на корабль?» – появилась паническая мысль. В конце концов, он совсем не герой, никогда им не был и даже мечтать не мечтал. И в группу дальнего поиска записался вовсе не из‑за романтики и адреналина, а ради звонкой монеты, что так щедро платилась всем рискнувшим «шагнуть в неизведанное».

Впрочем, даже если бы Тимс таки решил бы отступить, сделать это ему все равно не дали. Сильный удар в плечо сбил его с ног, и, прежде чем Тимс хоть что‑то успел понять, мощные лапы какой‑то собакоподобной твари крепко придавили его к земле, не давая подняться. К счастью, руки у него остались свободными. Маркератор выстрелил. Воздух задребезжал, тело монстра сковало судорогой, тяжелые лапы неожиданно дернулись, вгоняя длинные когти в грудь человеку. Тимс едва не задохнулся от боли, еще раз, рефлекторно, нажимая на курок. Тварь выгнулась, рванулась в сторону, но только чтобы упасть рядом с жертвой тяжелой неподвижной тушей. В смерти монстра Тимс не сомневался. Два выстрела шокера – это был даже перебор. В теле пса наверняка не уцелел ни один нейрон. «Темп» выжег всю нервную систему животного, не исключая мозг.

Но это был еще не конец. В кроне ближайшего дерева что‑то шевельнулось, и на землю с довольно приличной высоты шлепнулась огромная многоножка. Не обратив ни малейшего внимания на удар от падения, она быстро огляделась и, остановив свой взгляд на лежащем человеке, шустро засеменила к нему. Тимс попытался подняться, но раны на груди дали о себе знать, и единственное, что ему удалось, так это встать на четвереньки.

– Что‑то я много ползаю в последнее время, – прошептал он, прицелился и выстрелил. Насекомое вздрогнуло, свернулось кольцом и затихло. «Темп» бил наверняка.

– Очень хорошо, а теперь подняться бы.

Маркератор повернул голову и… замер. На расстоянии вытянутой руки от него стоял еще один безволосый пес, скалясь и прожигая человека взглядом желтых глаз. А чуть поодаль, медленно и осторожно переступая через мертвые тела, приближался второй. И его намерения, как, впрочем, и других тварей, не внушали Тимсу оптимизма.

– Да тут вас целая стая, – тихонько прошептал маркератор, чувствуя, как дрожит его голос. – Хорошие собачки…

Тварь, что находилась ближе всех, бросилась на Тимса. Он выстрелил. Импульс ударил пса вскользь, по лапам, но этого оказалось достаточно. Чудовище сбилось в прыжке, передние ноги подогнулись, и оно всей своей массой рухнуло на свою жертву. И все бы ничего, но теперь руки маркератора оказались плотно прижаты к земле. А второй пес, не понимая, что случилось с его сородичем, сделал небольшой круг, обходя жертву с другой стороны и осторожно сокращая расстояние.

– Хороший песик, – повторил Тимс, тщетно пытаясь высвободить руку с «Темпом». Монстр оскалился и зарычал. Негромко и уверенно. После чего сделал несколько шагов в сторону человека. Склонился над ним. Капли липкой горячей слюны упали Тимсу на лицо, лениво поползли по щеке. Затем маркератор почувствовал омерзительное горячее дыхание.

Понимая, что жить ему осталось недолго, он рванулся сильнее, но рука не слушалась. Еще раз! Безрезультатно. Только боль от неожиданно вывернутого сустава пронзила плечо.

– Боже! Помогите! – прохрипел маркератор, но вокруг не было никого, кто мог бы помочь. Трупоеды не обращали на него никакого внимания – он ведь был еще жив, – а единственное, чем мог помочь склонившийся над ним пес, так это отправить его в мир иной. И на стол к все тем же трупоедам.

Вот так… Не получился из него герой…


Внезапно тварь вздрогнула, заскулила, рванулась в сторону, исчезая на время из поля зрения лежащего Тимса. Еще не веря в спасение, маркератор вывернул голову, пытаясь понять, что произошло, и увидел Миалу, стоящую неподалеку, а рядом с ней пса, в ярости крутящегося на месте. Из его спины торчал стержень боевого посоха, лезвие которого сейчас было полностью погружено в тело животного. Несколько секунд у монстра ушло на то, чтобы определить источник угрозы и ринуться на безоружную девушку. Миала взвизгнула, отпрыгнула назад, заслоняясь рукой от разъяренного зверя. Изогнутые клыки впились в запястье девушки. Брызнула кровь. На секунду Тимсу показалось, что сейчас пес перекусит руку несчастной, но тот неожиданно отпрянул, захрипел, покачнулся и медленно осел. Похоже, яд, содержащийся в крови девушки, пришелся зверю не по вкусу. Миала трясущейся рукой пережала кровоточащую рану и подошла к Тимсу. Вид у нее был неважный. Маркератору показалось – еще немного, и девушка потеряет сознание.



– Как же я рад, что ты оказалась непослушной девчонкой, – прохрипел Тимс. – А теперь, если у тебя еще остались силы, помоги мне, пожалуйста, выбраться отсюда, пока не появился еще какой‑нибудь…

Договорить он не успел. Из распахнутых ворот к ним медленно приближался очередной пес.

– И лучше поторопись, милая…

ГЛАВА 33



Странно, но когда Артем увидел тело человека в светло‑голубом халате, лежащее под стеной коридора, он совсем не удивился, словно ожидал встретить что‑то подобное. Осторожно – осторожность не помешает никогда – Артем подошел и присел на корточки. Человек был мертв уже давно, очень давно, но тлен практически не коснулся его плоти, и теперь тело являло собой иссушенную временем мумию. Обтянутый темно‑желтой кожей череп, впалые глаза, слегка приоткрытый рот. Артему за годы его журналистской практики много раз приходилось смотреть на покойников, но таких трупов, как этот, видеть еще не доводилось. Тело не имело каких‑либо физических повреждений, и, казалось, человек, умирая, совсем не страдал. Словно уснул прямо на ходу. В одной руке он все еще сжимал широкий, наполовину исписанный блокнот, другая была свободна, но рядом, на полу лежала серебристая авторучка. По всей видимости, смерть застала беднягу за работой. Возможно, он даже не заметил, как умер. Необычная смерть. Впрочем, все вокруг было довольно необычным. И от этого на душе у Артема стало смутно и как‑то страшновато. Неизвестность и неопределенность порой пугают гораздо больше прямой угрозы.

Чувство опасности усилилось уже через несколько минут, когда Артем, покинув коридор, вышел на очередную лестничную площадку, столь же просторную, как и предыдущая, но с вполне обычными, исполненными из матового пластика дверьми. Дверей было две. Одна закрыта, а возле второй, приоткрытой, лежали сразу два тела. На сей раз в форме. Скорее всего, эти двое были охранниками. И умерли они, по всей видимости, в то же время и по той же причине, что и тот, в коридоре. Даже состояние тел было точно таким же – иссушенные мумии, словно все, включая сами тела, было после смерти стерилизовано. Никаких следов разложения. Немного обнадеживало то, что люди, как казалось, умерли довольно давно, а сейчас угрозы для жизни быть не должно. Хотя если причиной смерти стал какой‑нибудь смертоносный вирус, опасность заражения могла сохраниться и по сей день, и Артем мог оказаться тем, что первый узнает об этом.

Мысль пугала, но стоять в нерешительности, глядя на мумифицированные тела, смысла не было. Нужно было выяснить, где он находится, что происходит, или хотя бы найти телефон и дозвониться в милицию. А те уж пусть сами разбираются, что к чему. Хотя Артем очень сомневался, что здесь действительно найдется телефон. А уж что он дозвонится куда‑то – и подавно.

Когда еще через несколько минут он, пройдя очередной коридор, вышел в довольно просторный зал, больше всего похожий на обычную столовую, и обнаружил там сразу два десятка мумий, сидящих в разных позах за столами и лежащих в проходе, возникло желание снять с плеча висящее там оружие. Но стрелять было не в кого, и Артем побрел дальше, со страхом осматривая место происшествия.

Люди умерли мгновенно. Сомнений в этом уже не оставалось. Кто‑то упал лицом в тарелку, кто‑то откинулся на спинку стула, продолжая сжимать в руках чашку или ложку. Один сполз со стула, зацепившись подбородком за край стола, да так и повиснув в странной и нелепой позе. На столе осталась пластиковая тарелка с чем‑то похожим на давно высохшую гречневую кашу. Вот так вот, только соберешься позавтракать…

За столовой было еще несколько комнат, затем ряд коридоров, поделенных на секции, с множеством дверей, ведущих, скорее всего, в личные комнаты сотрудников, на каждой был номер и что‑то на неизвестном Артему языке, наверное, имя владельца. Заглянув в одну из этих комнат, Артем не обнаружил ничего интересного. Небольшое помещение. Кровать, светильник, пара мягких стульев, стол, настольная лампа, компьютер, полка с книгами, электронная имитация окна, довольно неплохая и работающая до сих пор, изображает лес и озеро, над которым кружат бабочки и стрекозы. В общем, довольно уютная комнатушка для одинокого человека. Очевидно, место, где находился сейчас Артем, было какой‑то секретной лабораторией закрытого типа. Интересно, как его занесло сюда?

Побродив немного по пустынным коридорам и устав заглядывать в давно покинутые жизнью комнаты сотрудников, Артем наткнулся на лестницу и спустился ниже. На втором этаже были расположены десятки лабораторий и мастерских, во многие из которых попасть было невозможно – двери были заперты, а Артем, естественно, не имел необходимого доступа. Здесь все выглядело точно так же, как и этажом выше. Десятки тел за стеклянными перегородками, разделяющими лаборатории, несколько человек в коридоре. Похоже, вирус был ни при чем. Погибли даже те люди, что находились в герметичных боксах. И это настораживало. Артема, совершенно не Понимающего, что происходит, начало трясти. То есть физическое его состояние было прекрасное, как обычно но вот настроение…

Решив, что и на этом этаже делать больше нечего. Артем направился еще ниже, туда, откуда доносился слабый гул. Он уже не надеялся встретить живых в этом «братском склепе», но ведь, как сказала раненая девушки, где‑то поблизости должны были находиться по меньшей мере три живых человека. Нохт, Кондор и Мирт. Правда ли это, или девушка просто бредила, было неизвестно, но отступаться так просто Артем не собирался. Он решил идти до конца. Хотя кладбищенская обстановка давила. Слишком много мертвых. Слишком много неясности. Все происходящее напоминало кошмарный сон, который никак не желал заканчиваться.

Третий подземный уровень оказался последним. Дальше лестниц не было, а спуск занял почти втрое больше времени, уводя человека в глубины подземелья.

Спускаясь по отлогой лестнице, закрученной серпантином вокруг огромного, похожего на башню стального стержня, Артем вдруг ощутил странное чувство, больше всего схожее с дежавю. Словно однажды, когда‑то очень давно, он уже шел по такой лестнице, спускаясь все ниже и ниже, на самое дно. Только ступеней тогда было гораздо больше. А вместо растерянности душу наполняли ярость и ненависть.

Наконец Артем спустился вниз. Миновав очередную площадку, осторожно переступил через преграждавшее проход тело охранника, который сжимал в правой руке пластиковый стаканчик, прошел по короткому, тускло освещенному коридору и оказался в огромном зале, производящем странное впечатление. Зал был несимметрично разделен на две части и больше всего напоминал театральный, где небольшой участок обшей площади занимает сцена, а дальше – резкий спуск вниз, на глубину человеческого роста, где, будь это театр, располагались бы зрительские места. Огромная площадь, утопающая во мраке. Что находилось там, внизу, Артем не разглядел. Мешали темнота и расстояние. Да он не очень‑то и интересовался. Его внимание было обращено на ту часть подземелья, где он сейчас стоял. А стоял он на довольно просторной площадке, действительно напоминавшей сцену театра. Только вот репертуар был немного странноват, ибо сцена оказалась заставлена всевозможной электроникой. Назначение многих приборов было Артему неизвестно, но вдоль одной из стен тянулся длинный пульт управления с десятком больших экранов и многофункциональных сенсорных клавиатур. Сейчас все мониторы работали, отображая информацию на непонятном Артему языке. На полу лежало несколько тел в голубых халатах. Еще несколько мумий занимали места в удобных кожаных креслах за пультом. Среди них оказалось несколько человек в штатском. Очевидно, при жизни они были руководителями, но теперь мало чем отличались от своих подчиненных. Внезапная смерть коснулась всех присутствующих в этом подземном комплексе.

Всех, кроме одного!


В одном из кресел сидел вполне живой и даже довольно здоровый человек в таком же, как у Артема, костюме и, неотрывно глядя на экран монитора, бегло стучал по клавишам. Периодически он делал какие‑то пассы в воздухе, и тогда информация на экране менялась, открывались новые окна, в которых ползли столбцы цифр или отображались какие‑то данные. Артем не понимал ровным счетом ничего. Язык был ему совершенно незнаком. Впрочем, вполне возможно, что окажись отображаемая информация на русском, он воспринял бы все точно так же. В конце концов, он ведь журналист, а не ученый.


Человек, сидящий за компьютером, был так увлечен работой, что даже не заметил гостя. В растерянности потоптавшись пару секунд, Артем решил, что бессмысленно торчать в дверях и пора бы дать о себе знать Хотел было кашлянуть в кулак, но почему‑то посчитал это слишком глупым.



– Простите, – произнес он в итоге.

Человек за компьютером вздрогнул, резко обернулся и уставился на гостя. Ничего хорошего в его взгляде Артём не увидел. Но делать преждевременных выводов не спешил. Тем более что у него возник новый приступ дежавю, на сей раз связанный с лицом человека. Оно показалось ему смутно знакомым, однако связанные с этим лицом воспоминания, которые всплыли было в памяти, оказались такими размытыми, что ничего определенного так и не вспомнилось.

– А, Кондор… Оклемался? Честно говоря, не ожидал, – спокойно проговорил человек, продолжая пристально разглядывать Артема. Словно ждал чего‑то.

– Я вообще‑то не Кондор, – неуверенно промямлил Артем, которого уже начали одолевать сомнения – тот ли он, кем себя считает. – Меня зовут Артем Ливагин.

– Артем? Интересно. – Человек на секунду задумался. Затем на его суровом лице появилась легкая улыбка. Уловив тень недоумения в глазах собеседника, он пояснил: – Интересно, говорю, с вами, дерапсатиками. Ну Артем так Артем. Будем знакомы. Я Мирт.

– Очень приятно, – машинально отозвался Артем. – Простите, а вы не подскажете, где я?

– Не сейчас. – Моментально потеряв интерес к собеседнику, Мирт уткнулся в монитор и принялся барабанить по клавишам.

– Там, в коридоре девушка. Раненая…

Мирт снова повернулся, мрачный и настороженный.



– Раненая? Как она? Она что‑нибудь сказала? – спросил он.

– Ей очень плохо. Просила найти вас. И еще что‑то говорила про Кондора и этого… Нохта…

Человек заулыбался:



– Кондора, говоришь… Эк тебя вывернуло. Ты что, правда совсем ничего не помнишь? – спросил он.

– А что я должен помнить? – поинтересовался Артем.

– Неважно. Раз не помнишь, то и неважно. Ты посиди тихонько пару минут, пока я закончу, а потом пойдем помогать твоей девушке, – явно успокоенный, попросил Мирт и вернулся к работе.

– Может, сначала к ней? Ей очень плохо, – неуверенно пробормотал Артем.

– Потерпит. А мне некогда. Спешить надо, – отмахнулся Мирт. – Сядь и не мельтеши. Только не трогай ничего.

Артем в растерянности уселся в соседнее кресло. Посмотрел на экран, по которому вяло ползли строки информации на непонятном ему языке. Ситуация складывалась странная. Он понимал, что чего‑то не понимает. Но чего, было непонятно. В общем, полный бред.

– Можно вопрос? – спросил он.

– Задавай, – не отрываясь от работы, буркнул Мирт.

– Что случилось со всеми этими людьми?

– Трудно сказать, – неуверенно ответил Мирт. – Скорее всего «эффект стерилизации». Когда произошел сдвиг мерности, стабилизаторы включились не сразу, а с задержкой в несколько секунд. Оборудование уцелело, даже программы не слетели, а вот органика пострадала. В радиусе действия стабилизационного поля произошла статическая перегрузка… – Мирт посмотрел на Артема с жалостью. – Короче, все умерли. Мгновенно. Даже бактерии.

– А это не опасно для нас?

– Нет. Это случилось очень давно. И больше уже не повторится. Поле стабильно. А теперь сделай одолжение, не мешай мне.

– Последний вопрос. Я могу здесь телефон найти? Мне бы позвонить…

Мирт рассмеялся. Весело, от души. Покачал головой, но так ничего и не ответил, уткнувшись в монитор. Артем понял, что больше на его вопросы ответов он пока не получит. Пришлось просто сидеть и ждать, зная, что где‑то наверху умирает оставленная им на произвол судьбы девушка, которой он ничем не мог помочь. Знать бы, где можно найти Нохта и Кондора. Может быть, они смогли бы помочь…

Несколько минут Мирт молча стучал по клавишам, затем резко встал, подошел к соседнему монитору, за которым сидел мумифицированный лаборант, беспардонно вытряхнул его из кресла и, усевшись, продолжил работу. Тело упало на пол со звуком трухлявого полена. Артема передернуло, но он промолчал. Все происходящее продолжало напоминать дурной сон. Очень хотелось проснуться. Или хотя бы понять, что происходит!

Неожиданно Мирт сделал в воздухе несколько пассов левой рукой, гул, до этого слабый и ненавязчивый, доносившийся откуда‑то из стен, усилился, а за спиной Артема вспыхнул свет.

– Что‑то… – Артем обернулся и обомлел.

Было отчего. Провал за стеклянной перегородкой теперь освещали тысячи ламп, позволяя наконец рассмотреть его во всех деталях. Гигантское поле, стены которого, едва различимые, терялись вдали, покрытое слоем темно‑голубой массы, больше всего похожей на жидкую глину. Но поразило Артема не само поле, а бесконечные ряды торчащих вертикально толстых металлических стержней, окруженных растущими прямо из глины голубыми кристаллами, похожими на стеклянные карандаши. Миллионы, миллиарды, триллионы кристаллов практически одинаковых по форме, но разных по высоте. Огромная плантация!

Ошеломленный увиденным, Артем встал со своего места, подошел к стеклянной перегородке, всмотрелся. В мозгу что‑то робко шевельнулось. Ударило откуда‑то изнутри. Артем вдруг почувствовал, что его мозг пытается вспомнить что‑то очень важное, но никак не может пробиться сквозь плотную пелену забвения.

– Что это? – прошептал он. – Что это такое, Мирт?

Мирт молчал, увлеченный своим делом.


Или просто не хотел говорить.



– Что это?! Отвечай! – Артем даже сам не понял, почему кричит, всматриваясь в бесконечное синее поле.

– Ризий. – Ответ пришел с неожиданной стороны.

Артем обернулся: У входа в зал стояли трое. Молодая девушка, невзрачная, хрупкая, бледная, перемазанная кровью, вяло сочащейся из‑под повязки на руке, поддерживающая под руку другую девушку, ту самую, которую Артем оставил наверху и которая чувствовала себя, судя по всему, уже гораздо лучше. Третьим оказался мужчина лет сорока, довольно потрепанного вида, сжимающий в руке подобие стеклянного кастета, который в данную минуту был направлен на вскочившего со своего места Мирта.

Ризий…


Снова ударило. Снова безрезультатно. Память, разбитая на фрагменты, никак не желала сливаться в единое целое, что позволило бы личности журналиста Артема Ливагина полностью взять ситуацию под свой контроль.


К сожалению, стоящие в дверях Тимс, Миала и Шарот не знали этого.



– Плантация ризия. Не так ли, мистер Ючино? – холодно проговорил Тимс.

– Сколько гостей сразу. Почти все собрались, – спокойно, без злости и раздражения проговорил Мирт и покосился на свою винтовку, стоящую рядом с креслом.

– Не советую, Мирт, – предупредил маркератор. – Я уже испытал «Темп» на твоем дружке Фарпрае. Даже не представляешь, во что превращается нейродеструктор в условиях сдвоенной реальности.

– Интересно было бы посмотреть, – по‑прежнему спокойно произнес Мирт.

– Посмотришь, если не отойдешь оттуда. – Тимс сделал шаг вперед, продолжая целиться в Мирта. – Отойди от пульта!

– Знаешь – не страшно, – сообщил Мирт, продолжая стоять на прежнем месте.

Маркератор взглянул на экран ближайшего монитора.



– Неужели ты действительно хотел сделать это, Мирт?!

– Я уже это сделал. Осталось нажать пару волшебных кнопок и все, – ответил ликвидатор.

– Ты больной. И те, кто послал тебя, тоже!

Мирт усмехнулся, сделал шаг к пульту.



– Не смей! – проорал Тимс.

– Эй‑эй‑эй! Что происходит?! Может мне хоть кто‑то объяснить?! – решил вступить в этот странный диалог Артем. Он чувствовал, что происходящее очень важно, и не желал больше быть сторонним наблюдателем.

– Да, Мирт, объясни Кондору, что происходит. И посмотрим, что скажет он.

Мирт промолчал. У него не было никакого желания разглагольствовать попусту. Он должен был закончить свою миссию.

– Ладно, тогда расскажу я. – Маркератор тоже сделал шаг вперед, не сводя взгляда с Мирта, – Это ведь не трансмеризатор лиярян, Мирт, не так ли? Эта установка – собственность Независимого энергетического конгломерата. Технологии Лиитании. Несколько лет назад НЭК обнаружил здесь ризий, много ризия. Одно из самых крупных месторождений в Метамерии. Была только одна загвоздка – местные туземцы, даже не подозревающие, что у них на планете существует источник долговечной, экологически чистой и совершенно безопасной энергии. К несчастью для НЭК, в Лиитании действует закон, согласно которому запрещено вести какие‑либо активные разработки в мире уровня Э‑15. Слишком велика опасность быть рассекреченными и утратить контроль над ситуацией. А лияряне уже давно перекрыли этот уровень. Развили науку, создали компьютеры, вышли в космос. Вы долго думали, как откусить лакомый кусочек и не иметь проблем с властями, и наконец пошли на авантюру. Наверное, самую большую и безумную авантюру, на которую вообще только были способны. Вы решили, что раз закон запрещает вам разработку ризия в этом мире, можно поступить иначе – перенести месторождение на новое место, в другой мир. К несчастью, ризиевая эссенция довольно чувствительна к подобного рода перемещениям. Ее нельзя просто вычерпать, погрузить в контейнеры и отправить на ризиевую ферму. Нет, не все так просто. Если сделать это, повреждается структура эссенции и она теряет способность к кристаллизации. Говоря проще, «поле» перестает плодоносить. Значит, нужно было изъять не только само поле, но и фрагмент почвы вокруг нее. Огромный фрагмент. Вы использовали все свои технические возможности и построили втайне от Ишрара Десяти сферу замещения, предназначенную для обмена между мирами равных по массе выделенных фрагментов материи. Если бы все удалось, вы перенесли бы месторождение в другой, принадлежащий конгломерату мир, заменив бесценное на пустышку, да так, что даже местные туземцы ничего бы не заметили. После этого НЭК официально объявляет об обнаружении новых залежей ризия и спокойно занимается разработкой месторождения. Очень хитроумно.

Из земли выковыривается алмаз, а место, где он находился, замазывается глиной, чтобы, не дай бог, кто чего не заметил. Но случилось непредвиденное. Кто‑то непростительно ошибся в расчетах. Замещение – штука сложная, требующая доскональной проработки момента синхронизации пространства‑мерности материи. А вы слишком спешили. Боялись спецслужб Лиитании, постоянно сующих нос в ваши дела. Да и местные власти начали проявлять нездоровый интерес к вашей деятельности. Ведь, к несчастью для всех, залежи ризия оказались едва ли не в городе, прямо под одним из заводских корпусов. Вы включили установку, не проверив все до конца. И произошла катастрофа. Дальше все было именно так, как ты рассказывал. Координаты синхронизации действительно сбились, «обменник» сферы замещения обратился к совершенно иному варианту реальности, находящемуся, ко всему прочему, на другой грани Спектра. Не в состоянии произвести нормальную синхронизацию, трансмеризатор сошел с ума, соединяя несоединимое. И два мира, ничего не подозревающие о ваших безумных планах, слились в единое целое. Трансмеризатор просто вызвал цепную реакцию тотального слияния, а его мощности хватило, чтобы поддерживать процесс. Персонал погиб в первые секунды после аварии, и это не позволило отключить установку вовремя. Вы запаниковали, закрыли проект и решили просто забыть о нем. Но не тут‑то было. Пока установка работает, идет дальнейшее безвекторное замещение. В процесс начали втягиваться новые миры, пространство Метамерии затрещало по швам. Ваша маленькая авантюра превратилась в катастрофу вселенского масштаба. Вы хотели обмануть других, но перехитрили сами себя.

Одним словом, не надо пытаться трахнуть Вселенную, и Вселенная не трахнет в ответ вас. К сожалению, вы поняли это слишком поздно. Но даже это не был предел вашего безрассудства. Поняв, что натворили, вы попытались исправить ошибку. Нужно было всего лишь выключить трансмеризатор, и процесс остановился бы сам по себе. Такая возможность существовала, есть она и сейчас. Но в НЭК испугались, что рано или поздно Служба внешней безопасности Ишрара обнаружит эту установку и тогда вам конец. И вы решили идти до конца. Стереть все следы своей деятельности самым эффективным ластиком – мерным аннигилятором. Вызвать цепную реакцию распада мерности материи. С учетом уже случившегося, мощности вашей установки для начала цепной реакции распада хватит с лихвой. Нужно лишь внести изменения в программу и запустить процесс. «Сотрется» все. Все миры, пронизанные сейчас бинарными язвами. Десятки, а возможно и сотни вариантов реальности просто исчезнут, словно их никогда и не было. И никто никогда не сможет доказать, кто и почему сделал это. Вот тогда вы вздохнете спокойно. Но ты ошибаешься. Я не позволю тебе убивать миры. Мы отключим установку, остановим процесс бинаризации, после чего ты и твои боссы пойдут под суд!

Аннигилятор… Бинаризация… Ризий…


Крейд… По…


Вспышка света. Еще одна. Мозг Артема застонал под натиском воспоминаний, безжалостно и вероломно ворвавшихся в него, сокрушая все преграды, заполняя пустоты, вытесняя, замещая, перестраивая то немногое, что было ему доступно до недавнего времени. Глаза резануло болью, виски сдавило, в затылок словно ударил огромный молот. Артем попытался вдохнуть, но понял, что единственное, на что способно сейчас его тело, так это медленно оседать на пол. Он пытался просить о помощи, но не смог издать ни звука. А ни один из присутствующих на него просто не смотрел. Все были заняты диалогом.



– И откуда ты только все это узнал, – огорченно покачал головой Мирт, с сочувствием глядя на Тимса.

– Не надо было оставлять доступ к бортовому журналу, – зло ответил маркератор. Он никак не мог понять, почему ликвидатор так спокоен. И это порядком смущало его.

– Ах это нездоровое любопытство, – проговорил Мирт. – Скольких оно сгубило и сколько сгубит еще! Что, маркератор, надеешься, что сдвоенная реальность изменила калибровку импульса твоей пушки? Забыл, наверно, что в транслабораториях подобного типа всегда устанавливают стабилизаторы мерности?! Так что мы сейчас находимся в единственном стопроцентно стабилизированном моменте реальности. Здесь даже случайные флюктуации мерности невозможны, и значит, твой шокер снова работает в нормальном режиме. А на наносинтонов пятого поколения нейродеструктор не действует!

Слишком поздно Тимс понял, какую ошибку совершил. И времени, чтобы исправить ее и сменить «Темп» на плазменный пистолет, висящей в кобуре у него на поясе, уже не оставалось. Мирт рванулся вперед. Тимс выстрелил, воздух едва заметно всколыхнулся, тугой волной ударил в грудь нападающему. На секунду ликвидатор замедлил движение, словно попал под порыв сильного встречного ветра, но замешательство было скоротечным. В следующий миг кулак Мирта врезался в живот маркератору, заставляя того задохнуться от боли и легко отбрасывая к самой двери. Шарот тоже попыталась вступить в схватку, но силы оказались неравны – она была практически слепа. Плазменный импульс, изуродовавший ее лицо, выжег зрительные нервы, и сколь бы ни был быстр у наносинтонов процесс регенерации, восстановиться они просто не успели. Пострадало и акустическое зрение, формирующее и проецирующее в мозг картинку, собранную из звуковых волн. Единственное, чем девушка могла пользоваться полноценно, был тепловой сканер, «змеиный глаз», как его еще называли. Но, к несчастью, инфракрасный режим не позволял полноценно ориентироваться в пространстве, сильно ограничивая восприятие. Сражаться с полностью боеспособным наносинтоном в таком положении оказалось крайне сложно. Атаковав, она успела нанести лишь несколько незначительных ударов. В ответ за дерзость Мирт просто сокрушил ее. Ликвидатор не старался сделать драку красивой. Он бил наверняка, стремясь поскорее избавиться от врага. Мощно ударив, Мирт выбил девушке правое колено. Упав на пол, Шарот попыталась подняться, но не успела. Подхватив свою винтовку, Мирт, не раздумывая, трижды выстрелил в грудь лежащей, используя всю мощь встроенной «фотонной бритвы». Импульсный лазер бесшумно сверкнул, на груди у девушки появились три обугленных отверстия, а на стальном полу за ее спиной – три аккуратных углубления, в которых кипел раскаленный металл. Не помог даже бронежилет. Шарот негромко выдохнула, вздрогнула и затихла. Она была жива – чтобы убить наносинтона подобным образом, нужно превратить его тело в решето, – но даже столь совершенный организм не мог моментально справиться с полученными повреждениями. Тем более что сейчас система регенерации девушки уже и так работала на пределе возможного.

На Миалу, сжимающую в левой руке боевой посох Зоила, Мирт даже не стал тратить силы. Просто пригрозил ей пальцем.

– Бросай, – проговорил он, указывая на «Дишмед».

Миала поняла без перевода. Посох полетел на пол.



– Идиоты, – проговорил Мирт презрительно. – Отдыхайте. А я пока закончу работу. Осталось немного.

Ликвидатор обернулся. И замер. В нескольких шагах от него стоял Артем Ливагин, он же Кондор Артоволаз, сжимающий в правой руке свою винтовку, ствол которой сейчас был направлен на Мирта.

– А‑а, мистер Ливагин, если не ошибаюсь! Не думаю, что вам стоит вмешиваться в наши дела. Вы, как я понимаю, вообще попали сюда случайно и плохо ориентируетесь в сложившейся ситуации. Поэтому, пожалуйста, опустите оружие и займите себя чем‑нибудь, пока я все закончу. Потом, если пожелаете, я отвечу на любые ваши вопросы. Если, конечно, у нас будет время.

Мирт сделал шаг к компьютеру.



– Стойте на месте, мистер Ючино, – процедил сквозь зубы КОНДОР.

В голове у него до сих пор бушевал хаос, мысли сбивались и путались, реальность постоянно грозилась ускользнуть, а сознание – рухнуть в черную бездну беспамятства, из которой он с таким трудом выбрался минуту назад. Но он должен был удержаться. Ибо сейчас он был единственным, кто еще мог остановить Мирта. Да и вообще, еще одного круга этого безумия его разум просто не перенесет. Даже сейчас возвращение к норме казалось Кондору настоящим чудом. Из «ментальной топи», в которую он угодил, выбирались единицы.

– Мистер Артоволаз? – сообразив, что произошло, спросил Мирт, моментально посерьезнев.

– Именно, – подтвердил Кондор, не опуская оружие.

– А куда подевался мистер Ливагин?

– Посторонился, чтобы я смог остановить тебя, сволочь! – ответил Кондор.

– Думаешь – получится? – с сомнением спросил ликвидатор.

– Думаю – да, – уверенно ответил Кондор. – Бросай оружие, Мирт. Я не шучу!

– А мне и не до шуток! – прошипел Мирт.

Он был невероятно быстр! Стремительно рванувшись в сторону, ликвидатор ушел из‑под прицела винтовки Странника. Кондор выстрелил, но на четверть секунды позже, чем требовалось. Бело‑голубая молния прожгла пространство, вгрызаясь в стальную перегородку за спиной Мирта, выбивая сноп искр, но не причиняя ликвидатору вреда. В тот же миг Мирт выстрелил в ответ. Импульсный лазер сверкнул белым, правое плечо Кондора ожгло, в нос ударил запах сгоревшей синтетической плоти. К счастью, удар «фотонной бритвы» прошел по касательной, лишь слегка опалив кожу на плече Странника. Кондор присел на одно колено, выстрелил вновь, но на сей раз заряд энергопульсара прошел еще дальше от цели. Выстрелить в третий раз он не успел. Мирт прекрасно знал, как опасен для наносинтона разряд энергопульсара, способный не только разрушить синтетическую плоть, но и нарушить работу наномодулей, находящихся вне зоны прямого поражения. Восстанавливаться после таких ран всегда крайне сложно. «Фотонная бритва» лишь дырявила плоть, плазма была более разрушительна. Но настоящим убийцей наносинтонов считался именно энергопульсар. Умирать Мирт не спешил. Поднырнув под руку Кондора, ликвидатор оказался совсем рядом, одним сильным ударом выбил из руки Странника винтовку, одновременно пытаясь проделать в теле противника пару новых дыр. Кондор ускорился. Так быстро он не проделывал этого еще ни разу. Он даже не знал, что способен на такое. В кровь выплеснулась громадная порция иккенетола, универсального синтетического гормона, стимулирующего работу мозга и переводящего тело в гиперактивный режим.

В голове ухнуло. По венам разлилось пламя, яростное и ревущее. Восприятие изменилось, время замедлило свой бег.

Уйти из‑под удара импульсного лазера практически невозможно. Зато всегда можно опередить движение руки противника, нажимающей на курок. Мирт уже проделал подобный трюк несколько секунд назад. Так чем же хуже Кондор? Когда Мирт выстрелил, Странника в зоне поражения уже не было. В стеклянной перегородке, отделяющей узел управления от плантации ризия, появились аккуратные оплавленные отверстия. Впрочем, поняв, что промахнулся, ликвидатор не растерялся, моментально оказался рядом и нанес сильнейший удар ногой в грудь Кондору. В принципе, два наносинтона могли колошматить друг друга часами, не нанося серьезных повреждений, ибо предел прочности синтетического тела был огромен. Но Мирт и не пытался убить или покалечить противника. Ему было достаточно на некоторое время вывести Странника из игры, чтобы завершить свою миссию.

Удар был действительно силен. Пролетев десяток метров, Кондор ударился спиной в стеклянную перегородку, которая не слишком‑то задержала его. От прожженных «фотонной бритвой» дыр моментально расползлись трещины, стекло хрустнуло и рассыпалось. Какое‑то мгновение Кондор балансировал на краю площадки, нелепо хватая руками воздух, а затем не удержался и все же рухнул вниз, моментально увязая в ризиевой эссенции, оказавшейся на удивление липкой и холодной. Выругавшись, он с трудом поднялся на ноги, схватился за край платформы, подтянулся и, рванувшись всем телом, выпрыгнул из провала. На все про все у него ушло не больше десяти секунд. Он должен был успеть. Накачанное иккенетолом тело было невероятно быстрым.

Но Кондор опоздал.


Выскочив на платформу он, не теряя времени, бросился к Мирту, который уже стоял у пульта и быстро нажимал какие‑то клавиши, завершая процедуру перезапуска программы. В несколько прыжков преодолев разделяющее их расстояние, Странник нанес сокрушительный удар кулаком в затылок ликвидатору. Удар такой силы проломил бы обычному человеку череп. Мирт лишь пошатнулся, немного подавшись вперед. Затем резко развернулся, пытаясь наотмашь ударить противника в ответ, но Кондор успел перехватить его руку, выворачивая ее, заводя за спину и делая ловкую подсечку. Мирт не удержался, упал на пол.



– Не смей, тварь! – прошипел Кондор, наваливаясь всем телом и прижимая ликвидатора к полу. – Не смей!

– А поздно уже! – прохрипел в ответ Мирт и коротко хохотнул.

И словно в подтверждение его слов тихий мелодичный голос сообщил:



– Внимание. Корректировка системы контроля завершена. Производится экстренный перезапуск программы. Персоналу немедленно покинуть технические зоны семь, девять, четырнадцать. Блокировка через десять… девять…

– Прощай, Кондор, – с холодной улыбкой проговорил Мирт.

Пришедшая в себя Шарот поняла все гораздо раньше Кондора. К тому моменту, когда перемазанный ризиевой эссенцией Кондор запрыгнул на платформу, Шарот уже тяжело поднималась на ноги, готовясь продолжить схватку с ликвидатором. На победу она не рассчитывала – израненное и ослабленное тело не желало ускоряться, а зрение по‑прежнему работало только в инфракрасном режиме, крайне неудобном для полноценного противостояния Мирту, но именно термосканер позволил Шарот первой заметить, что происходит. Разгоряченное, пылающее ярко‑оранжевым тело ликвидатора неожиданно сменило свой цвет на лиловый, воздух вокруг него потемнел, пошел фиолетовыми разводами. А секунду спустя Мирт и прижимающий его к полу Кондор оказались внутри темно‑серой сферы. Шарот никогда не видела, как в инфракрасном режиме выглядит «сфера безопасности», капсулирующая во время трансмеризации пространство вокруг перемещаемого объекта. Но она сразу поняла, на что смотрит сейчас. Мирт трансмеризовался! Он совершенно не собирался погибать вместе с этим обреченным миром. Его встроенный в тело трансмеризатор действовал!

Многослойная система защиты не позволила аномалиям Лияра разрушить ядро программатора, и теперь стабилизаторы мерности базы позволяли без проблем совершить переход, что и проделывал ликвидатор, сбегая из этого обреченного мира. А продолжавший бороться с ним Кондор даже не замечал, что его ноги и голова находились сейчас вне зоны действия сферы! Определивший сверхплотную массу на границе разделения трансмеризатор наверняка предложил ликвидатору экстренную отмену, и прижатый к полу Мирт мог остановить процесс перехода. Но он ничего не предпринимал! К несчастью, «сферу безопасности» практически невозможно увидеть. Можно лишь почувствовать небольшие статические изменения плотности материи. Но в пылу схватки Кондору было не до того. Да он и не понял бы, что происходит. Зато поняла Шарот. Поняла и ужаснулась, представив, как через несколько мгновений оболочка сферы уплотнится, произойдет переход и на полу останутся лишь фрагменты тела Странника. Ноги, часть головы, возможно, что‑то еще. Не теряя ни секунды, девушка прыгнула к дерущимся, ударом плеча отбрасывая Странника в сторону и неожиданно для себя самой занимая его место. В следующее мгновение сфера уплотнилась, с холодным безразличием фиксируя участок трансмеризуемого пространства. Теперь для нее не было разницы, что находится внутри, а что за ее пределами. Программа предупредила своего владельца о возможных последствиях. Мирт дал добро на переход.

Исчезло все. Гравитация, цвета, звуки, время…


Несколько секунд тела Мирта и Шарот еще были видны довольно отчетливо, затем потускнели, стали прозрачными и исчезли вовсе, оставив после себя лишь выемку округлой формы в стальном полу, выроненную Миртом импульсную винтовку и аккуратно отсеченную возле запястья кисть руки, конвульсивно подергивающую указательным пальцем. Женскую кисть с рассеченным наискось, тускло отсвечивающим серебром браслетом глоска.



– Сбежал, скотина! – зло прошептал Тимс, бессильно наблюдавший за всем происходившим, лежа у двери.

Кондор поднялся, взглянул на то место, где только что находились Мирт и Шарот, затем на мониторы и наконец перевел взгляд на маркератора.

– Похоже, нас переиграли. Что теперь? – спросил он.

– У нас есть время, пока трансмеризатор не накопил критическую массу, – ответил Тимс. – Нужно остановить систему, отменить последнее задание.

– Знать бы, как это делается, – раздраженно пробормотал Кондор.

Тимс попытался встать, но неожиданно закашлялся, перегнулся пополам, и его стошнило кровью. Он хотел что‑то сказать, но снова дернулся от боли и его стошнило снова, еще сильней, чем прежде. Походило на то, что у него сильное внутреннее кровотечение. Стоявшая рядом Миала бросилась было помогать, но вовремя спохватилась и отступила в сторону. Она не могла позволить себе прикасаться к телу маркератора, ибо это прикосновение убило бы его.

Кондор подошел к пульту управления, внимательно его оглядел. Обильно фонтанирующая воспоминаниями память позволяла ему уже довольно неплохо управляться с техникой. Но как остановить трансмеризатор, работающий сейчас в режиме аннигилятора, он не знал. И времени на эксперименты у него тоже не было.

– Тимс, нужна твоя помощь, – проговорил он.

– Просто отмени последнюю команду. Отключи генераторы, – проговорил Тимс.

Кондор уселся в кресло. Пробежался пальцами по клавишам, пробуждая уснувшую было систему.

– Вы‑то как сюда попали? – спросил он, не отвлекаясь от работы.

– Мне удалось исправить двигатели эллара, – ответил маркератор, умолчав, что для этого ему пришлось сделать с телом Ултара Фарпрая.

– А где Зоил?

– Мертв, – последовал короткий ответ.

Кондор не остановился ни на мгновение, лишь плотнее сжал зубы. Он и сам догадывался, почему его приятеля нет сейчас в этом зале. Но оплакивать павших друзей он будет потом. Сейчас ему нужно спасать жизнь. Свою, Тимса, Миалы и еще нескольких десятков миллиардов, которые живут в других параллелях, пораженных бинарными язвами.

«В доступе отказано».


Неожиданный ответ системы контроля моментально разрушил все его планы.



– Черт! – прошипел Странник. Растерянно огляделся. Дотянувшись до лежащего возле пульта тела лаборанта, бесцеремонно пошарил по карманам, пока не нащупал маленькую пластиковую карту. Не зная, что делать, просто провел ею над панелью сенсорного управления. Система отреагировала!

«Добрый день, мистер Холтеса. Пожалуйста, введите личный код безопасности для начала работы».

– Черт! – вырвалось у Кондора. – Все бесполезно! Без кода безопасности я не могу проникнуть в систему!

– Брось. Давай я попробую, – проговорил Тимс.

Кондор обернулся к лежащему маркератору, скептически посмотрел на него, но спорить не стал. Бережно подхватив Тимса под руки, он приподнял его. Маркератор застонал от боли, закашлялся, по подбородку снова потекла кровь. Его нельзя было передвигать, но ситуация не оставляла Кондору выбора.

– Терпи, сам напросился, – проговорил Странник. Останавливаться было поздно.

На полпути к пульту маркератор неожиданно перестал стонать и отключился, безвольно повиснув на руках Кондора. Дотащив Тимса до кресла, Странник осторожно усадил его, растормошил. Раненый открыл глаза, сфокусировал взгляд.

– Ненавижу, – простонал он.

– Потом можешь меня убить, – пообещал Кондор.

– Обязательно, – согласился маркератор. Посмотрел на клавиатуру, на свои руки, на Кондора.

– У меня на поясе медкомплект. Открой его, – проговорил он. – Длинная белая ампула.

Кондор с прежней осторожностью, чтобы по возможности не тревожить раненого, отстегнул уже практически пустой пенал медкомплекта, достал большую шприц‑ампулу с белой, похожей на молоко жидкостью.

– Что это? – спросил он.

– Метастим. Он немного встряхнет меня, – объяснил Тимс.

– Он убьет тебя, высосет все силы, – предупредил Кондор.

Метастимуляторы заставляли организм работать на износ, игнорировать боль, питать необходимой энергией клетки тела, регулировать обменные процессы. Но все это лишь на какое‑то время, до того момента, пока не закончится его действие. Потом, если тело оказывалось повреждено слишком сильно, а силы организма истощены, наступал шок и мучительная смерть. Учитывая состояние маркератора, нетрудно было предположить, чем все закончится в итоге. Тимс и сам понимал это.

– Часа два у меня будет. Больше чем достаточно. Если не справлюсь, все равно сгинем. Так что терять особо нечего. Делай укол! Ну!

Кондор покачал головой, но укол сделал. Маркератор был совершенно прав. И терял он сейчас очень немного. В конце концов, если все получится, у него появится шанс вернуться домой. А уж там ему не дадут умереть.

Некоторое время Тимс сидел без движения, ожидая, пока препарат начнет действовать. Затем его дыхание неожиданно выровнялось, взгляд прояснился, на щеках появился легкий румянец.

– Как же я ненавижу тебя за то, что ты втянул меня во все это! – проговорил он, обращаясь к Кондору.

Пододвинувшись поближе к монитору, он бесцеремонно сплюнул на пол накопившуюся во рту кровь и, как ни в чем не бывало, занялся компьютером. Его работа продолжалась недолго. Спустя несколько минут он бессильно откинулся на спинку кресла. Проговорил зло и обреченно:

– Нет, не получается. Защита хорошая. Я могу, конечно, попытаться пробить ее, но для этого потребуется время, а его, возможно, осталось не так много. Да и у меня, думаю, тоже…

– А если просто взять и раздолбать здесь все к чертям? – спросил Кондор.

– Бесполезно. Программа запущена. Генераторы полевых трансформаций уже работают в автономном режиме, независимо от узла управления. Уничтожим компьютеры – лишим себя последней возможности что‑то исправить. Нужно найти другой способ.

– Взорвать генераторы.

– До них не добраться. Я уже проверил. Мирт обыграл нас и здесь, добавил в программу блокировку и герметизацию технических зон. Трансмеризатор, стабилизаторы мерности… Мы даже электроэнергию отключить не сможем. Естественно, после завершения программы блокировка дверей отключится. Вот только будет уже поздно.

– Есть еще идеи?

– Когда Мирт активировал свой трансмеризатор, мой глоск зафиксировал вектор его перехода. Вариант восемьсот сорок девять, тридцать три. Иртамия. Это собственность НЭК. Там же расположен и его центральный офис. Контроль со стороны СКОП и СВБИ минимальный. Можно отправиться за этой тварью и попытаться вытрясти из него код. Как думаешь, ты сможешь активировать программатор своего трансмеризатора?

– Попробую.

Кондор закрыл глаза, сосредоточился, прислушиваясь к своим ощущениям. Потом попытался установить контроль над системой управления его встроенным трансформером мерности материи. Ничего не произошло. Вообще ничего. Словно трансмеризатор был отключен или неисправен.

– Нет. Прости, Тимс.

– Попробуй еще, – попросил маркератор. – У нас нет другой возможности выбраться из этого проклятого мира. Попытайся вспомнить, как делал это раньше.

Кондор хотел сказать, что он прекрасно все помнит, но спорить не стал, вновь закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на системе программирования. Но в голову лезла всякая чушь. Воспоминания последних дней. Вспомнился дракон в Оврагах, болото, небоскреб с врезавшимся в него самолетом… Наконец‑то он вспомнил, где видел этот небоскреб раньше!

– Тимс, а трансмеризатор эллара исправен? – подрагивающим голосом спросил он.

– Трудно сказать, – задумавшись на секунду, ответил Тимс. – Думаю – да. Но, как и все предназначенное для трансформации мерности материи оборудование, в этой параллели он не сработает, даже будучи в идеальном состоянии. Пробовали уже. Структура мерности слишком нестабильна, программа постоянно сбоит. Единственное стопроцентно стабилизированное место в Лияре – эта лаборатория. Но ты совершить переход не в состоянии, а эллар сюда не затащить, сам понимаешь.

– Нам и не надо совершать переход непосредственно отсюда. Можно переправить эллар через бинарную язву. В другой, стабильный пока мир. И попробовать активировать трансмеризатор там.

– Бред! Бинарная язва – деструктивная аномалия. Одному Богу известно, что останется от тебя на выходе. Если ты вообще выйдешь.

– Но я уже выходил! И Шарот выходила! Ведь она именно так попала сюда. Кстати, в Тарилане мне довелось убить одну тварюгу, явно пробравшуюся туда из этого мира. Наверное, она провалилась в бинарную язву случайно и, не поняв, что произошло, обосновалась на новом месте, распугивая крестьян и пожирая домашний скот. А я через ту же язву попадал сюда несколько дней назад. Поверь, я действительно был здесь раньше, Тимс! Я видел дом, который мы сегодня проезжали по пути. Это где‑то совсем рядом!

– Ты уверен в том, что говоришь? – с сомнением спросил Тимс. Трудно поверить человеку, который совсем недавно считал себя Артемом Ливагиным. Рассудок людей, попавших в «ментальную топь», мог творить чудеса, синтезируя воспоминания, которых никогда не было на самом деле.

– Абсолютно, – ответил Кондор, поняв, что смущает Тимса. – Поверь мне. В данный момент я вполне адекватен.

– Тогда… Эллар стоит сейчас у ворот комбината. Он немного потрепан, антигравы работают на двадцать процентов, но в целом он вполне функционален, а его сканер сможет отыскать любую аномалию. Так что с поиском прохода проблем не возникнет.

– Прекрасно. Теперь только бы успеть. Сколько у нас времени?

– Не могу сказать с уверенностью, ведь изначально установка не предназначена для этого. К тому же трансмеризатор работает сразу в двух режимах, продолжая поддерживать прежний режим трансформации мерности. В итоге мы имеем небольшую отсрочку. Но на минуту или сутки – определить не сможет никто. Остается только надеяться на лучшее.

– Тогда не будем терять время. Вставай…

– Иди один. А я пока попробую проникнуть в систему своими путями и остановить программу, – уверенно проговорил маркератор.

– Думаешь – получится? – с сомнением спросил Кондор.

– Шансов мало, но попробовать стоит, – ответил Тимс. – Все равно я для тебя сейчас буду лишней обузой. А ты постарайся выбраться из этого проклятого мира. Удачи!

Кондор колебался всего мгновение. Маркератор был совершенно прав. Если ничего не выйдет у него, Тимс вполне может успеть отключить систему.

– Ладно, оставайся, – проговорил Странник, подбирая с пола свой МИВ‑74 и машинально проверяя его боеспособность. – Мне нужен точный вектор перехода в Иртамию.

– Восемьсот сорок девять, тридцать три, тире семнадцать, – сообщил Тимс, сверившись со своим глоском. – Не знаю, где ты окажешься, но Мирт использовал именно эти локальные координаты.

Кондор сделал шаг в сторону двери. Задержался, обернулся.



– Не вздумай тут помереть, пока я буду разбираться с Миртом, – сказал он.

– И не надейся, – усмехнулся Тимс.

Странник вышел. Некоторое время маркератор смотрел ему вслед, затем произнес тихо и задумчиво:

– Будь умным мальчиком, Кондор, если действительно доберешься до Иртамии, не возвращайся сюда. Вполне возможно, что возвращаться будет уже просто некуда.

К горлу снова подступила тошнота. Тимс едва успел наклониться. Его снова стошнило кровью. Похоже, кровотечение нисколько не уменьшилось. Метастим поддерживал жизнь в его теле, но компоненты препарата не способствовали заживлению ран.

– Ладно, пора приниматься за дело, – прошептал маркератор, небрежно вытирая губы трясущейся рукой. – Кажется, у меня осталось не очень много времени. И вторая порция метастима мне уже вряд ли уже поможет. Да и нет ее.

Он склонился над клавиатурой, глубоко вдохнул, унял дрожь в пальцах и начал работать. Он должен был успеть взломать систему до того, как заряд накопленной генератором критической массы пробьет брешь в реальности, начав цепную реакцию распада мерности материи.

Он должен был отключить систему.


Правда, пока он совершенно не представлял, как это сделать. А время между тем стремительно уходило.



ГЛАВА 34



Всего в варианте 84933 «Иртамия», принадлежащем Независимому энергетическому конгломерату, имелось двадцать пять официально зарегистрированных зон трансмерного перехода, предназначенных для быстрого и безопасного перемещения людей и грузов. В основном это были хорошо стабилизированные участки пространства, что гарантировало максимально возможную безопасность при переходе из одного варианта реальности в другой. Зона перехода № 17 была довольно скучным местом. У небольшой полусферы не имелось грузовых ворот, что не могло не отразиться на количестве трансмеризаций, совершаемых отсюда. По той же причине она редко использовалась как зона прибытия. Да и неудачное расположение вдали от центрального офиса сыграло свою роль. В итоге зона была переведена в резерв, а дежурная команда, состоявшая обычно из четырех операторов, сокращена вдвое. Охранять здесь было некого, контролировать нечего. Сами операторы называли свою работу «принудительным отдыхом», занимали себя каждый на свой манер, стараясь, впрочем, особо не нарушать установленные конгломератом правила.

Элкир по привычке дремал, периодически поглядывая одним глазом на большой трехмерный экран контроля пространства в центре комнаты. Симул что‑то читал, забыв о работе. Внезапно на экране вспыхнул огромным алым пятном сигнал прибытия, и тут же рядом появился столбик цифр, сообщающих всю необходимую операторам информацию, а мягкий женский голос, звучащий из‑под потолка, произнес:

– Внимание, фиксируется прибытие. Вектор перехода триста восемьдесят шесть семнадцать тире восемьсот сорок девять, тридцать три..

Элкир открыл глаза, лениво взглянул на экран.



– Что там? – спросил Симул, не отрываясь от чтения.

– Пока не знаю. Сигнал еще не синхронизирован. – Элкир взглянул на экран внешнего наблюдения, пригляделся, нахмурился.

– Что за ерунда? – растерянно проговорил он.

– Что там? – повторил свой вопрос Симул, поднимая голову.

– Их двое, – ответил Элкир удивленно.

– Ну и что?

– Они в одной «сфере безопасности»!

– Экстремалы. – Симул отложил книгу и стал внимательно наблюдать за размытыми фигурами, материализующимися посреди зала. Действительно двое! Мужчина и женщина, слепившиеся сейчас в единое целое, запертые в силовом поле «сферы безопасности». Люди не шевелились, что было вполне естественно. Время сейчас для них остановилось, они ничего не чувствовали, ничего не желали. Переход чем‑то похож на скоротечный наркотический сон. Несколько секунд чудесного безумия.

Полная синхронизация произошла через считаные мгновения. Тела, лежащие на аккуратно вырезанном из другого мира фрагменте стального пола быстро наполнились цветом и обрели плотность. «Сфера безопасности» погасла. Переход завершился.

– Поздравляю, у нас двойня! – проговорил Симул.

– Мальчик и девочка, – добавил Элкир, проверяя поступающую на его компьютер информацию. – Кстати, доступ есть только у мальчика. А вот девочка здесь нелегально. У нее допуск внутреннего стража. И отнюдь не для этого мира. Интересно, что она здесь забыла?

– Кажется, хочет угробить нашего мальчика! – проговорил Симул, во все глаза следящий за тем, что происходит в зале.

Элкир тоже взглянул на экран и растерянно ругнулся. Более странной ситуации на его памяти еще не было. Прибывшие только что люди действительно дрались! Причем вполне серьезно, стараясь нанести сопернику максимальный ущерб. Девушка, оседлавшая лежащего на спине мужчину, находилась сейчас не в лучшей форме: несколько сквозных ран в груди, обожженное и изуродованное лицо, переломанная правая рука и гладко отсеченная возле запястья левая. Причем последняя рана была совсем свежей – хлещущая из запястья кровь обильно заливала пол и лицо мужчины. Но все это совершенно не смущало девушку. Крепко прижимая противника к полу, она уцелевшей правой рукой колошматила его по лицу и что‑то яростно выкрикивала, но понять, что именно, было практически невозможно. Мужчина попытался спихнуть ее с себя, а когда понял, что ничего не получается, в его руке неожиданно появился пистолет, ствол которого он тут же, не раздумывая, направил в грудь насевшей на него девушки.

– Что смотришь?! Оперативников! Быстро! – прокричал первым вышедший из ступора Симул, вспоминая протокол, и, не дожидаясь, пока его напарник опомнится, сам хлопнул ладонью по огромной, почти в ладонь шириной кнопке экстренного оповещения, моментально блокируя зал прибытия и вызывая команду быстрого реагирования. А еще спустя секунду в зале глухо ухнуло, брызнули искры и тело девушки, дернувшись, завалилось на бок. Грудь ее дымилась, из‑под разодранного в клочья бронекостюма сочилась кровь. Впрочем, стрелявшему почти в упор мужчине досталось лишь немногим меньше. Плазма практически до костей обуглила ему кисть руки, сожгла кожу на шее и лице, выбила левый глаз.

– Конец обоим, – констатировал Симул. – Девчонке точно. Вот идиоты. Что они не поделили‑то?!

С выводами он, как оказалось, поторопился. Оба гостя были живы! Первым пришел в себя мужчина. Шумно выдохнув, он приподнялся, перевернулся на бок, встал на колени. Ломая сожженные фаланги пальцев, вырвал из кисти остатки пистолета, освобождая руку. Следом очнулась и девушка. Драться она больше не могла, но, собрав остатки сил, тоже попыталась подняться. Впрочем, в отличие от мужчины, у нее ничего не вышло, и, вяло шевеля ногами, она пыталась отползти к стене. Чтобы избавиться от последствий термодинамического шока, вызванного ударом плазмы, ее измотанному, израненному телу требовалось значительно больше времени. Организм уже истощил все свои ресурсы, работая на пределе возможного.

– Ты знаешь, кажется, эти двое не совсем люди, – прошептал с ужасом наблюдающий за происходящим Элкир.

– Я что, по‑твоему, похож на идиота? Сам вижу, – отозвался Симул, стоящий рядом с напарником. – Что делать‑то будем? Они ведь поубивают сейчас друг друга!

Увлеченные зрелищем, операторы не заметили, как комната за их спиной неожиданно быстро заполнилась людьми. Причем не солдатами из группы быстрого реагирования, а агентами службы безопасности НЭК. Что они здесь забыли и почему появились так оперативно, оставалось только догадываться. Почувствовав движение за своей спиной, Элкир и Симул обернулись, растерянно глядя на гостей.

А те словно и не замечали их. Действуя четко и отлаженно, словно всю жизнь их готовили именно к этому моменту, агенты рассредоточились по помещению, самостоятельно разблокировали зал перехода и проникли внутрь. Двое склонились над девушкой, еще трое обступили мужчину, помогая ему подняться. Появился начальник службы безопасности и небрежно оттеснил операторов от пульта наблюдения. В отличие от рядовых сотрудников, этого человека Элкир и Симул знали в лицо. Роллари Керим. Жесткий, прагматичный, до фанатизма увлеченный своей работой. Он не терпел сбоев и ошибок как в своей работе, так и в работе подчиненных, привык доводить все до совершенства, подмечая любую мелочь. Он был требователен и исполнителен одновременно, что, впрочем, не превращало его в безмозглого самодура, слепо выполняющего любые распоряжения, поступающие свыше. Иногда Керим мог и поспорить, отстаивая свою точку зрения. Если, конечно, считал ее наиболее верной в сложившейся ситуации. Но действовал он всегда только в интересах конгломерата. Руководство его ценило, подчиненные побаивались. Все как обычно.

Не обращая внимания на растерянных операторов, Керим активировал внутреннюю связь.

– Имя. Должность.

– Мирт Ючино, специальный агент‑ликвидатор. Миссия: Эл, тире триста восемьдесят шесть, семнадцать, тире два, – поняв, что обращаются именно к нему, а не к Шарот, ответил Мирт, едва ворочая обожженным языком.

– Где остальные члены группы?

– Погибли. Я один.

– Кто прибыл вместе с вами?

– Шарот Хелко. Баскоп. Случайный свидетель.

Возникла пауза. Начальник службы безопасности задумался. Затем спросил:



– Мистер Ючино, вы выполнили задание?

– Да. Трансмеризатор переведен в режим AM. Все системы управления блокированы, – ответил Мирт.

– Вы в этом уверены?

– Да.

– Прекрасно. На этом все. Отдыхайте, мистер Ючино.

Увидев, что произошло дальше, операторы не поверили собственным глазам. Стоящий за спиной Мирта агент извлек из кобуры на поясе пистолет, спокойно приставил его к затылку Мирта и нажал на курок. Ликвидатор не успел даже охнуть. Похоже, подобного исхода он просто не ожидал. Беззвучно сверкнуло, импульсный лазер, заранее установленный на максимум, прожег в голове наносинтона аккуратное сквозное отверстие, и Мирт, не проронив ни звука, упал на пол. К потолку потянулась тоненькая струйка сизого дыма. Склонившись над телом, агент прицелился и выстрелил еще раз, на сей раз дырявя висок ликвидатора.

– Тело и амуницию уничтожить, – невозмутимо распорядился начальник службы безопасности.

– Что делать с ней? – спросил другой агент – один из тех, кто караулил сейчас медленно приходящую в себя Шарот.

– В лазарет. До особого распоряжения, – приказал Керим.

Шарот бесцеремонно подхватили под руки и поволокли прочь. Начальник службы безопасности обернулся к стоящим в оцепенении операторам.

– Что‑то не так, господа? – спросил он.

Стоящий к Кериму чуть ближе Симул понял, что не в силах издать ни звука. Вся жизнь показалась ему вдруг пустой и малозначимой, причем способной оборваться в любой момент. Например, прямо сейчас. Элкир, судя по выражению его лица, тоже думал о скоротечности существования.

– Очень хорошо, – сухо проговорил Керим. – Пока вы вежливо отмалчиваетесь, хочу сообщить вам, что конгломерат все еще нуждается в ваших услугах. Поэтому будьте любезны, потрудитесь предоставить мне все видеопротоколы последних десяти минут работы камеры прибытия. В том числе и с систем резервного копирования. Вы понимаете, что я имею в виду.

Симул и Элкир кивнули практически синхронно. Словно настроенные на одну волну, неудачливые операторы вдруг поняли одну простую истину: они никогда не получат повышения, у них никогда не будет перевода. Они обречены проработать в этой богом забытой зоне перехода №17 весь остаток своей жизни. Но самое главное – эта самая жизнь у них все‑таки будет! А больше их не интересовало ничего. И в том, что каждый из них будет молчать о сегодняшнем инциденте, стараясь как можно быстрее выбросить его из памяти, они тоже не сомневались. Как, впрочем, и Роллари Керим, который даже не стал просить их об этом. Сегодня все всё понимали без лишних слов.

ГЛАВА 35



Безвременье, пустота, тишина и полное отсутствие ощущений. Теперь все это больше не казалось Кондору новым. Органы чувств не воспринимали реальность, ибо она утекала, изменялась, трансформировалась. Вернее, трансформировалась вовсе не реальность, а его тело, совершающее переход из одного мира в другой. При трансмеризации не открывается дверей, ведущих в параллельные вселенные. Трансмеризатор не пробивает тоннелей, не бурит скважин в плоти материи. Во время перехода тело просто теряет данные ему от природы параметры мерности, настраиваясь на другую реальность, как радио, что поворотом колесика настраивается на другую волну. И теперь он не просто знал – он помнил, что совершал подобные переходы сотни раз. Вернее, он совершал обычные переходы. То, как он проделал это сейчас, довелось испытать очень немногим. Ибо проникнуть из одного мира в другой посредством деструктивной аномалии, коей являлась бинарная язва, ни один человек в здравом уме просто не рискнул бы. Кондор не был безумен – у него не было выбора. Да и не думал он о последствиях, когда направил эллар прямо в центр огромной бинарной язвы, сияющей на экране сканера ярким фиолетовым пятном. Он должен был успеть найти Мирта. Должен был успеть узнать коды доступа и отключить трансмеризатор, работающий сейчас в режиме мерного аннигилятора, способного уничтожить десятки параллельных миров. Не планет, а именно миров, ибо в отличие от обычного аннигилятора, кажущегося безобидной игрушкой, мерный аннигилятор стирал параллель целиком. Словно ее никогда и не было. От цепной реакции распада мерности материи спасения уже не было. Погибало все и везде. И это волновало Кондора гораздо больше, чем возможные последствия некорректного перехода.

Перестройка мерности не причиняет боли. А вот возвращение в материальный мир, напротив, всегда довольно неприятно. Лишенное каких‑либо ощущений тело, словно бесплотный дух наделенное лишь пьянящим чувством безграничной свободы, вновь обретает утраченную связь с реальностью. Возвращаются чувства. И после мгновения восхитительной пустоты все это вдруг начинает казаться бессмысленным и ненужным. Даже отвратительным. Запахи бьют в нос, одежда раздражает кожу, гравитация наваливается каменной глыбой. Хочется отвернуться, убежать, вернуться назад в небытие. Но это лишь секундное помешательство. Затем все снова возвращается в норму.

«Внимание, некорректный выход. Опасность столкновения!» – сообщил бесстрастный голос корабельного навигатора.

Еще не до конца пришедший в себя Кондор слишком поздно сообразил, что эллар прошел через аномалию, набрав приличную скорость. И сохранил ее на выходе из бинарной язвы. Корабль скользнул по воде, срезал несколько гнилых деревьев, развернулся и уткнулся в грязь неподалеку от маленького островка. Того самого, на который Кондор уже забредал несколько дней назад по пути в Шалт. Экраны мигнули, пошли рябью, но не погасли. Это было хорошим признаком. Кондор тряхнул головой, скидывая возникшее после перехода оцепенение, осмотрелся, пробежался пальцами по клавиатуре, активируя систему контроля реальности. Каким простым это казалось теперь. Память была по‑прежнему прерывистой, каких‑то фрагментов не хватало, но теперь он знал и помнил практически все. Кем он был, кем стал. Как жил.

Когда‑то он был боевым агентом Службы контроля и охраны параллелей, баскопом. Потом его жизнь изменилась. Он перешел грань дозволенного, позволил себе разгневаться, когда из‑за того, что в его руки попала информация, компрометировавшая одного из теневых лидеров Лиитании, погибли его жена и дочь. Он отомстил. Это стоило ему значительно больше карьеры. Это стоило ему самого себя, ибо чтобы добраться до ненавистного врага, ему пришлось пройти через самое страшное – дерапсатию. Тогда, много лет назад его разуму пришлось вместить в себя сразу три личности. Князя Кондора Игрея, журналиста Артема Ливагина и баскопа Кондората Та‑Ллес Ару. Он должен был потерять рассудок, раствориться во множестве слившихся реалий, но сумел преодолеть безумие «ментальной топи», называемой иртадизацией, ибо всех троих синхронов в тот момент объединило общее чувство – неудержимая жажда мести. И его враг Силдон Фиор Крейд, уже готовый начать свое восхождение на престол первого императора Метамерии, погиб от удара его молекулярного клинка. Были закрытые суды, было разбирательство. Кондора простили, дело замяли. Но ему пришлось уйти со службы в СКОП. По собственному желанию. И это было последнее воспоминание о Лиитании. Потом он открыл глаза посреди бескрайней соленой пустыни в мире, в котором не должен был находиться. И не помнил ничего о том, что случилось с ним до этого. Очевидно, и не должен был вспомнить, но многослойная память оказалась стерта не полностью, позволив воспоминаниям вернуться. Сибит Нохт не был мастером своего дела, но он сумел открыть двери памяти Кондора. Хотя многих ответов Странник не получил до сих пор. Впрочем, пока было достаточно и того, что он знал. По крайней мере, теперь он мог свободно работать с лиитанийской техникой. А это сейчас было самым важным.

– Параметры определены: параллельный альтернативный вариант исторического развития реальности семьсот шестьдесят один, тридцать пять, Зеленая грань Спектра. Стабильность линии девяносто девять и девять десятых процента. Норма, – сообщил голос навигатора. Та же информация отобразилась на экране.

– Прекрасно, – пробормотал Кондор.

Его интересовали только последние данные. Реальность стабильна. А это значит, что он может совершить переход и оказаться в одном варианте с Миртом. Из которого выбьет все коды доступа к трансмеризатору, готовому в ближайшее время уничтожить Лияр и еще десятки миров.

Пальцы Кондора вновь коснулись клавиатуры, включая трансмеризатор. Программировать его было совсем несложно. Максимально дружелюбный интерфейс позволял даже ребенку справиться с этой задачей без труда. Но, как оказалось, фортуна – женщина строптивая и переменчивая.

– Внимание. Сбой системы! Фатальная ошибка! Перезагрузка! – заявил навигатор.

Экраны мигнули, погасли, снова включились.



– Что за черт?! – растерянно пробормотал Кондор. Онснова вызвал меню трансмеризатора. Повторил процедуру активации.

– Внимание! Сбой системы. Фатальная ошибка! Перезагрузка!

Кондор с бессильным стоном откинулся на спинку кресла. Закрыл глаза, открыл, посмотрел на экран. Тот снова ожил. Но легче не становилось. Странник был уверен, что, повтори он процедуру запуска снова, и результат окажется прежним. Приехали. Либо аномалии сдвоенной реальности Лияра, либо бинарная язва, либо некорректное вмешательство Тимса, пытавшегося любыми путями запустить антигравы корабля, сделали свое пагубное дело – повредили программу трансмеризатора. И исправить ее не было никакой возможности.

Кондор покосился на тело Ултара Фарпрая. Тимс не знал, в каком именно отделе позвоночника наносинтона находится внешний порт трансмеризатора. Для того чтобы перекачать программу контроля антиграва, ему пришлось воспользоваться молекулярной бритвой и сделать разрез от затылка до копчика, так что теперь ликвидатор выглядел так, будто над ним потрудился маньяк. Трансмеризатор Фарпрая наверняка действовал, однако как воспользоваться им или хотя бы его программой, Кондор не имел ни малейшего представления.

– Приехали, – устало произнес Странник. – Вот и все, Тимс. Я твоих надежд не оправдал, прости. Надеюсь, твоей гениальности хватит, чтобы исправить то, что не могу сделать я. Иначе…

Кондор умолк. В голову ему неожиданно пришла свежая идея. То, о чем он совершенно не думал раньше. Пусть эллар больше не способен покинуть пределы этого мира, пусть Кондор не знает, как воспользоваться трансмеризатором мертвого ликвидатора Ултара Фарпрая, но в этом забытом богом мире на окраине Метамерии есть один человек, который всегда знал гораздо больше, чем рассказывал. И, похоже, сегодня для него наконец‑то наступил день ответов!

– Ладно, Великий, посмотрим, действительно ли ты настолько велик, каким всегда хотел казаться, – проговорил Кондор.

Обернувшись назад к пульту, он взялся за штурвал, потянул, молясь и надеясь в душе, что двигатели не пострадали во время некорректного перехода сквозь бинарную язву. Антигравы тихонько застонали, эллар качнуло, протащило по грязи, после чего он неожиданно рванулся вверх. Да так резко, что у Кондора перехватило дыхание, и спохватился он лишь через несколько секунд, когда корабль уже успел пробить вяло плывущее по небу облако, уверенно стремясь в стратосферу планеты. Кондор отпустил штурвал, поспешно выключая динамические ускорители. Антигравы послушно притихли. Включились фиксаторы высоты. Так и не успев покинуть пределы планеты, эллар замер в воздухе, словно пришпиленный.

– Ничего себе аттракцион, – выдавил из себя Кондор.

Несмотря на массу неприятных ощущений, он был рад, что за исключением сверхчувствительного трансмеризатора все остальные корабельные системы работали исправно. Глобальный сканер, постоянно барахливший в Лияре, в условиях стабильной реальности показал себя наилучшим образом, практически сразу отыскав необходимое Кондору место – ущелье Пхирра, ведущее к Ржавой горе Нкувем. Туда, где находилась скрытая в скалах пещера Великого отшельника.

Пещера не была творением природы. Ее создал Отшельник, когда появился здесь. Как он это сделал, осталось одной из его многочисленных тайн, но множество просторных комнат и коридоров, вырезанных в твердой базальтовой скале, довольно красноречиво говорили о немалом могуществе, которым обладал хранитель тайных знаний.

Пройдя по тоннелю, каждый Странник попал в центральный зал – огромное помещение, устланное белыми плитами, теплыми на ощупь и светящимися изнутри тусклым светом. Сам зал был овальной формы, в центре стоял невысокий трон, а перед троном – длинный массивный стол и два десятка тяжелых стульев. На стенах висело несколько неброских гобеленов, около стояли какие‑то каменные статуи грубой работы. Вот, в принципе, и все. Дом любого торговца средней руки выглядел значительно богаче, хотя Странники знали, что Отшельник обладает немалым могуществом и способен получить все, что пожелает. В этом он превосходил даже императора. Почему он не использует свою силу, никто из «брошенных» понять не мог. Впрочем, кто они такие, чтобы судить Великого?

Время от времени кто‑то из Темных странников навещал Отшельника. Иногда забредал всего на несколько часов, иногда оставался на несколько дней. Все зависело от цели визита. Хотя в большинстве своем Странники жаждали одного – ответов на вопросы. Ответов, которых Отшельник не давал вот уже семьдесят с лишним лет. До сегодняшнего дня…

Скорость, с которой мог перемещаться эллар в режиме свободного полета, впечатляла. Кондору было совершенно плевать на перегрузки. Теперь он знал, на что способно его тело, и не боялся возможных последствий, заставив ускорители корабля работать на пределе. В результате полет до ущелья занял всего несколько минут. Свободно проскользнув меж отвесных скал, эллар остановился неподалеку от входа в пещеру Отшельника. Попытка просканировать гору ничего не дала. Мощные силовые экраны, закрывавшие гору со всех сторон, мешали сканеру, забивая его поисковый сигнал. Впрочем, наличие силовых полей больше не удивляло Кондора. Он уже давно догадался, что Отшельник совсем не тот, за кого себя выдает. Оставалось выяснить, кто он на самом деле. И какие тайны хранит на протяжении стольких лет.

Первым, что заставило Кондора насторожиться и почувствовать неладное, был запах. Отвратительный запах сгоревшей плоти и синтетики, смешанный с озоном. Его Странник ощутил еще в тоннеле. Не сбавляя шага, Кондор осторожно снял с плеча винтовку, активировал ее. Он не знал, чего ожидать, но хотел быть готовым к любому повороту событий. Держа оружие наготове, Кондор миновал коридор и вошел в тронный зал.

Зрелище, представшее его взору, ошеломляло. Тяжеленный стол был повален, стулья разбросаны, в спинке одного зияло огромное обугленное отверстие, оставленное плазменным зарядом, потолок скрывали клубы сизого дыма, а на залитом кровью полу лежали пять израненных тел. На троне, слегка завалившись на бок и устало опустив голову, так что капюшон серого балахона закрывал лицо, сидел Отшельник. Лежащие на каменных подлокотниках руки были перемазаны кровью. Побелевшие пальцы левой сжимали пистолет.

– Великий, что произошло?! – спросил Странник, осторожно приближаясь к трону, затравленно озираясь и бегло осматривая лежащие на пути тела. Одного – рослого мужчину, одетого в дорогой стильный костюм, теперь испорченный пробившим его в районе сердца плазменным зарядом, Кондор видел впервые. Еще в двоих без труда угадывались Судьи Отшельника. Теперь, обретя прежнюю память, Кондор знал, кто они на самом деле. Биллероиды. Полулюди‑полумашины. Киборги, как сказали бы в мире Артема Ливагина. Могучие, сильные, неуязвимые. Отшельник поступил мудро, когда выбрал именно их, чтобы контролировать Темных странников. Биллероиды прекрасно справлялись со своей задачей все эти годы, являясь одними из тех немногочисленных существ, что могли реально противостоять силе и неуязвимости наносинтонов. Вот только как в услужение к старику попали биллероиды?

– Великий!

Кондор перешагнул через опрокинутый стул и приблизился к трону. Взгляд его скользнул по лежащим неподалеку двум телам. Несколько секунд понадобилось ему, что узнать их.

– Линори… Зио…

Ошибки быть не могло. Это действительно были златокожие телохранительницы Якистесы Серебряного! Тела девушек нисколько не пострадали, зато вместо голов осталась кровавая каша. В руках у обеих пистолеты, стволы оплавлены, руки обожжены. Складывалось странное впечатление, что телохранительницы стреляли сами в себя, в упор, одним точным плазменным импульсом разнося себе головы. Впрочем, последнюю мысль Кондор отмел как самую большую нелепость. Да и не до этого было ему сейчас. Сделав последний шаг в сторону трона, Странник осторожно откинул скрывавший лицо Отшельника капюшон и даже отпрянул, словно увидел самое кошмарное чудовище в своей жизни.

Но увидел он вовсе не чудовище. На троне, тяжело дыша и закатив глаза, сидел Якистеса. Торговец был без сознания.

– Ты! – прорычал Кондор, чувствуя, как в нем закипает гнев. Он не знал, что здесь произошло, но был уверен, что повинен в этом именно Якистеса, непонятным образом попавший в святилище Отшельника.

Отбросив винтовку, Странник бесцеремонно сдернул торговца на пол, бросая его рядом с обезглавленным телом Линори. Или Зио. Теперь уже трудно было понять, кто из них кто.

– Что ты здесь делаешь, тварь?! Что ты натворил?! Где Отшельник?! – прокричал он, тормоша Якистесу за грудки, пытаясь привести его в чувство.

Внезапно что‑то едва слышно щелкнуло. Послышался легкий гул, после чего тихий голос произнес:

– Приветствую тебя, Кондор. Что привело тебя ко мне сегодня?

Кондор вздрогнул, поднял голову и с изумлением уставился на сидящего на троне Великого отшельника. Тот был спокоен и невозмутим, как всегда.

– Великий? – пробормотал Кондор неуверенно. Он совершенно не понимал, что происходит. Еще секунду назад на троне никого не было.

Вновь щелкнуло. Тело Отшельника пошло мелкой рябью, потеряло цвет, исчезло вовсе, чтобы через мгновение появиться снова.

– Приветствую тебя, Кондор. Что привело тебя ко мне сегодня?

Словно заигранная пластинка.


Кондор отпустил Якистесу, протянул руку, осторожно коснулся колена сидящего на троне Отшельника. Он уже знал, что произойдет. Просто пока не мог поверить в это. Надеялся на чудо.


Но чуда не произошло. Рука, чувствуя легкое сопротивление, прошла сквозь одежду, все глубже погружаясь в плоть. Квазимолекулярная голограмма. Не просто образ, проецируемый пучком света, а сверхсложное интерактивное построение, существующее в тисках мощного силового поля, формирующего образ. Почти материальная субстанция. При желании такая голограмма могла даже взаимодействовать с реальной материей.



– Что же это?!

Кондор отступил назад, растерянно озираясь по сторонам. Теперь он смотрел на пещеру Отшельника совершенно иначе. Кое‑что понимая, а что‑то только пытаясь понять. Эта комната, эти стены, стол, стулья, каменные колонны – все это был всего лишь муляж. Обман, сотворенный кем‑то однажды. И все эти семьдесят лет Странники, приходя за ответами к Великому отшельнику, общались с бесстрастным компьютером, возможно, даже не запрограммированным на какие‑либо разъяснения, зато прекрасно обученным умело уходить от ответа. Универсальный алгоритм диалога. Вот только кто мог сотворить такое? Кому это было выгодно?

– Приветствую тебя, Кондор. Что…

Потеряв интерес к заклинившей голограмме, Странник вновь склонился над Якистесой, осмотрел его. Теперь уже более спокойно, без лишних эмоций. Торговец был ранен. С правой стороны на груди виднелись два обугленных отверстия, оставленных узкодиапазонной «фотонной бритвой». Достав нож, Кондор осторожно разрезал балахон, осматривая грудь раненого. Никакой крови. Только маленькие дырочки там, где плоти коснулся луч импульсного лазера. В перевязке Якистеса не нуждался – кровь практически сразу запеклась в ране, не успев даже толком перепачкать одежду. Возможно, именно поэтому торговец остался жив. К сожалению, пока он был совершенно бесполезен. А Кондор между тем не мог просто так сидеть и ждать. Время стремительно утекало, с каждым новым мгновением приближая момент, когда аннигилятор включится, словно голодное чудовище пожирая один мир за другим. Стирая их, как огромный ластик.

Странник снова осмотрелся, медленно обходя большой зал. Колонны, гобелены, статуи. Сплошной муляж. Обман. Одна большая злая шутка. А ведь никто из Темных странников, приходящих сюда, ни разу не задумался, почему Великий отшельник практически не встает со своего трона. А если и встает, то не позволяет никому коснуться себя. Конечно – ведь стоило кому‑то дотронуться до голограммы, и ложь раскрылась бы в одночасье. И Великий отшельник превратился бы в Великого призрака.

Внезапно Кондор увидел дверь. Вообще‑то в пещере было несколько проходов, ведущих в другие комнаты. Некоторые были постоянно закрыты, в некоторые Странники имели доступ всегда. Но эту дверь Кондор видел впервые. Очевидно, просто не обращал на нее внимания. Скрытая за гобеленом, раньше она практически не выделялась на фоне стены, сливаясь с ней. Но теперь потрепанный гобелен бесполезной тряпкой валялся на полу, открывая взгляду аккуратный овальный проход, выплавленный в каменной породе. Не раздумывая, Кондор шагнул внутрь и, сделав всего несколько шагов, очутился в зале, по размерам практически неотличимом от пещеры Отшельника. Впрочем, на этом сходство заканчивалось. Здесь не было муляжей и обмана, призванных одурачить приходящих на поклон Темных странников. Здесь все было из стали и пластика. Свет лился со стен и потолка, был достаточно ярок, но ненавязчив. Возле стены стоял большой металлический стол, окруженный массой приборов, наводящих на мысль о бесчеловечных экспериментах, проводимых инопланетянами. Рядом располагался небольшой сенсорный пульт управления, а дальше, в глубокой нише, тянущейся вдоль всей стены, – ряд пустых стеклянных капсул. Кондор уже догадывался, что раньше хранилось в этих капсулах. Но он должен был убедиться во всем сам.

Странник подошел к пульту, провел над ним рукой. В беззвучной вспышке тусклого фиолетового света возникла призрачная панель голографической клавиатуры, появился большой экран – столь же призрачный, очерченный белым прямоугольник. Кондор коснулся клавиш, ощущая подушечками пальцев упругость псевдоматерии. Интерфейс программы оказался не только прост, но и знаком Страннику. Программа была старая, такая же старая, как и сам Кондор. А это означало, что компьютер, как и пещера Отшельника, появился здесь примерно в то же время, что и первые «брошенные». Без труда попав в лишенное какой‑либо защиты основное меню, Кондор практически сразу наткнулся на папку, заинтересовавшую его. Это была сопроводительная документация тяжелого грузового эллара, следовавшего из Лиитании в параллель 86056. Грузом эллара были пять сотен боевых нейросинтетиков модели «Гарплед», сотня биллероидов, а также оружие, техническое оборудование и спецодежда. Все это проходило в документах как списанное оборудование и подлежало утилизации. Там же довольно расплывчато упоминалось о четырех контейнерах, в которых находились материалы по закрытому проекту «Спящий». В отличие от остального груза, контейнеры предписывалось поместить в складскую зону, опечатать и хранить без каких‑либо ограничений по времени. Вскрывать их категорически запрещалось. Что конкретно находилось внутри, не сообщалось. Впрочем, была еще сноска. Небольшая бледненькая клавиша «Подробнее» в левом нижнем углу. Кондор ткнул в нее указательным пальцем, прочел то, что выдала ему система, и остолбенел.

Перед ним был список из трех сотен имен со странными датами и отметками. Бегло пролистав несколько страниц, Кондор остановился на том имени, что интересовало его сейчас больше всего, ошалело вчитываясь в сухой, лаконичный текст: «Кондор Артоволаз. Оболочка Н‑35‑18. Биомодуляция 248795. Код прототипа: 6402‑90‑2776‑И. Деактивация: 17.09.347. Реанимация: 05.02.363. Статус на 22.05.423: АКТИВЕН».

Прочитанное не укладывалось в сознании. Непонятно почему, но получалось, что он был усыплен… Нет, ДЕАКТИВИРОВАН семьдесят шесть лет назад, пролежал в таком состоянии шестнадцать лет, после чего был снова возвращен к жизни, лишенный памяти о своем прошлом и заброшенный на задворки Метамерии вместе с сотнями других наносинтонов, которым компьютерная программа под названием «Великий отшельник» диктовала все эти годы правила игры! Безумие!

Кондор растерянно оглядел пустые капсулы. Теперь пустые. Когда‑то в них спали Странники, или просто «брошенные». Так что же произошло?! Почему три сотни баскопов оказались однажды здесь, в этом странном мире, забытые всеми, упакованные в пластиковые саркофаги и начисто лишенные воспоминаний о своей прошлой жизни? И с какой целью кто‑то постепенно реанимировал их, одел, дал оружие и отправил на другой конец материка, где бросил посреди пустыни, так и не объяснив толком правил затеянной игры? Вопрос, ответ на который он не мог получить даже сейчас. Хотя…

Кондор выбежал из реанимационной зоны, склонился над лежащим без чувств Якистесой, несильно похлопал его по щекам. Затем, заметив на поясе торговца контейнер медкомплекта, умело закамуфлированный под кожаную сумочку, открыл его. Там было все, чего сейчас так не хватало умирающему в Лияре маркератору Тимсу. Стимуляторы, ускорители регенерации, реаниматоры. Полный набор. Задаваться вопросом, откуда все это оказалось у Якистесы, было глупо, учитывая, что раньше его телохранительницами были две ныне покойные девушки‑наносинтоны, а сам он находился сейчас в пещере Отшельника, проникнуть в которую не мог ни один человек.

Выбрав капсулу с экспресс‑реаниматором, предназначенным для восстановления основных жизненных функций у тяжелораненых, Кондор сделал торговцу укол. Он не знал, как быстро подействует препарат, да и подействует ли вообще, но надеялся на лучшее. Жизнь Якистесы не имела для него значения, но торговец сейчас был единственным, кто мог дать ответы и хоть как‑то разъяснить ситуацию.

Раненый начал приходить в себя уже через несколько минут. Сначала из его горла донесся едва слышный сип, затем Якистеса зашелся в приступе кашля, от которого раны на груди открылись, пачкая одежду кровью. Спешно замазав раны пластибинтом, Кондор снова хлопнул торговца по щеке, окончательно приводя в чувство. Якистеса открыл глаза и некоторое время молчал, пристально вглядываясь в лицо Странника, после чего просипел едва слышно:

– Снова ты… Пришел посмотреть на мою смерть?

– Что ты здесь делаешь? Где Отшельник? – У Кондора не было времени на долгие разговоры.

Якистеса, не предпринимая попыток подняться с пола, огляделся, насколько это было возможно в его положении, задержал свой взгляд на заклинившей в режиме приветствия голограмме Отшельника.

– Похоже, голографу тоже досталось. Надо перезапустить систему, а то так и будет клинить, – устало пробормотал он, словно и не слышал вопрос Кондора.

– Где Отшельник?! – повторил свой вопрос Странник.

– Дурак ты, Кондор. Неужели ты до сих пор не понял, что я и есть ваш великий, могучий и наимудрейший Отшельник. Во плоти, – вполне серьезно проговорил Якистеса Серебряный.

– Что?! – пробормотал Кондор. И хотя он понимал, что Якистеса не врет, его разум не желал мириться с тем, что ничтожный торговец, совсем недавно вынудивший его сражаться на арене «Песчаных боев», является хранителем всех тайн Темных странников. Их повелителем. Мир рушился и казался кошмарным сном. – Я не верю!

– Я и не заставляю, – отозвался Якистеса. Разговор давался ему с большим трудом. Боль в пробитом легком мешала говорить, а слабость, несмотря на дозу введенного Странником реаниматора, уверенно клонила Якистесу ко сну. Он едва удерживался от того, чтобы не потерять сознание.

– Где Зоил? – спросил торговец.

– Мертв, – сухо ответил Кондор.

– Жаль… – печально проговорил Якистеса и отключился.

Кондор торопливо похлопал его по щеке, возвращая в реальность. Он не мог дать торговцу потерять сознание. Не сейчас. Якистеса открыл глаза.

– А я думал, ты мне снишься, – пробормотал он.

– Кто ты такой? – спросил Странник.

На какое‑то время он даже забыл, что в Лияре умирающий Тимс ждет его, чтобы отключить самую смертоносную бомбу во Вселенной, таймер которой не имеет четкого ограничения по времени и готов сработать в любой момент.

– Я? – Якистеса едва заметно усмехнулся. – Что, хочешь узнать правду?

– Кто. Ты. Такой?! – прорычал Кондор.

Якистеса посмотрел на него. Странно посмотрел. Затем, словно смирившись, тихо проговорил:

– Просто беглый преступник, вор, умудрившийся семьдесят лет назад улизнуть от властей Лиитании. Якис Тесар, к твоим услугам. Я долго бежал, пока наконец не очутился здесь. Если честно, я не планировал задерживаться в этой дыре надолго. Но, наверно, это судьба. Или рок. Совершенно случайно мой глоск обнаружил сигнал этого эллара, разбившегося на Ржавой горе. Надо было еще тогда бросить все и найти для проживания другой, более развитый и комфортный мир. Но проклятое любопытство… Корабль оказался очень сильно поврежден, практически наполовину разрушен после сильнейшего удара при падении. Экипаж, состоявший из трех человек, погиб. Охранные системы полностью вышли из строя, что позволило мне беспрепятственно проникнуть на борт. Изучив бортовой журнал, я выяснил, что эллар направлялся в совершенно другую параллель, но из‑за сбоя в системе навигации прошел некорректную синхронизацию и в итоге оказался здесь. Это случилось за два года до моего появления. Его никто не искал, а если и искали, то в совершенно другом месте. В одном из грузовых отсеков я и обнаружил вас. Хотя наверно, ты это уже понял без меня.

Кондор молча кивнул. Якистеса минуту помедлил, набираясь сил, затем судорожно сглотнул, разлепил потрескавшиеся губы и продолжил свою исповедь:

– Не спрашивай меня, почему вы оказались в этих контейнерах и кто так умело блокировал вашу память. У меня нет ответов. Я пытался снять блок, но так и не смог сделать это, не нанеся ущерб мозгу. Знаний у меня маловато. Да и техника не та. Просто чудо, что мне удалось восстановить базовую память и моторные навыки. Этого хватило, чтобы вывести вас из вегетативного состояния. На корабле я обнаружил контейнеры с устаревшими боевыми посохами «Дишмед‑34‑30», одеждой из активного полиморфа и еще множеством безделушек, в которых уже давно не нуждались армия и спецслужбы Лиитании, но которые были еще вполне функциональны и пригодны для использования. Всем этим я и снаряжал вас. А потом, полусонных, еще не пришедших в себя окончательно после реанимации, отправлял на берег Соленого озера в компании с гарпледом, боевым нейросинтетиком, призванным исполнять роль пса. Так появились первые Темные странники. У меня ушло несколько лет, чтобы вернуть к жизни всех. Попутно я укрыл остатки корабля в скалах Ржавой горы, изменил матрицу образа и алгоритм речи навигатора, превратив его в Великого отшельника, после чего удалился восвояси, занявшись собственной жизнью. Возвращаться в Л питанию мне уже не хотелось. Да и некуда было возвращаться. Я ведь там изгой и преступник. И не надо ненавидеть меня за сотворенное. Согласись, это все же лучше, чем вечный сон в анабиотической камере. Я дал вам шанс прожить еще одну жизнь. Возможно, не самую хорошую, но и не самую плохую. Я даровал вам свободу, ограничив ее лишь законом о невмешательстве. Но ты и сам понимаешь, что такой закон просто необходим, иначе неизвестно, чем бы стал этот мир. Разве я был не прав, когда запретил вам неоправданно использовать свою силу против людей? Вы имели право судить, а я оставил за собой право судить вас. Возможно, я не слишком чист на руку, но понятия о морали, чести и совести есть и у меня. Все осужденные мною за семьдесят лет Странники получили по заслугам. Я никого не наказывал просто так.

Якистеса замолчал, давая себе возможность немного отдышаться.



– Почему ты не рассказал нам все сразу? – мрачно спросил Кондор после небольшой паузы. Ему требовалось время, чтобы подумать. Не каждый день слышишь такое.

– Причин много, – ответил Якистеса. – Побоялся, что вы взбунтуетесь, перестанете подчиняться моим законам, потребуете возвращения в Лиитанию. Да и нужна ли вам такая правда? Она не даст ничего, кроме отчаяния и боли. Сейчас у вас по крайней мере есть надежда. Но и она исчезнет без следа, когда станет понятно, что вы не брошенные дети богов, а всего лишь изгои, однажды по какой‑то причине высланные из Лиитании. И не надо злиться. Ведь злишься ты сейчас вовсе не на меня, а на тех, кто однажды лишил тебя всего, уложив в анабиотическую камеру. Достигни эллар пункта назначения, ты вместе со своими собратьями до сих пор пылился бы на складе. Впрочем, так долго ВЕЩИ не хранятся. Вас бы к этому моменту уже утилизировали. За ненадобностью. Согласись, семьдесят лет – это слишком большой срок. Но судьба распорядилась иначе. Эллар сбился с курса и очутился здесь, где спустя два года волей случая оказался и я. Беглый преступник. Из бесконечности вариантов параллельных миров я выбрал именно этот и наткнулся на вас. Наверно, мое решение реанимировать вас было не самым верным. Но я поступил так, как поступил. И не жалею об этом. Обидно только, что все когда‑то кончается. Сегодня прекратил свое существование Великий отшельник.

– Что случилось? – спросил Кондор, указывая на трупы.

– То, что и должно было случиться после вашей выходки. Нас обнаружили, – ответил Якистеса. – Я был здесь, пытался выяснить, куда вы с Зоилом исчезли, когда пришли гости. Их было трое. Довольно привлекательная женщина и двое мужчин. Наверно, ее телохранители. Все трое настоящие профессионалы. Вопросов задавали мало, действовали четко и отлаженно. Им даже удалось удивить меня. Неприятно удивить. В тот момент, когда я приказал Линори и Зио атаковать агентов, мои красавицы вдруг просто приставили стволы пистолетов к своим подбородкам и покончили с собой. Я даже не успел ничего понять. А потом эти ребята вырубили моих биллероидов. А меня бросили здесь умирать. Или решили, что я уже мертв. Наверно, очень спешили. Ты, я смотрю, тоже торопишься.

– Мне нужно, чтобы ты активировал мой трансмеризатор, – без лишних объяснений потребовал Кондор.

– Невозможно, – лаконично отозвался торговец.

– У меня нет времени торговаться, Серебряный. – Кондор схватил Якистесу за горло и легонько приподнял над полом. Если торговец ожидал, что после его рассказа отношение к нему как‑то переменится, он сильно ошибался. Возможно, позже Кондор все осмыслит, поймет и простит, но пока для этого у него просто не было времени.

– Да хоть шею мне сверни, – прохрипел Якистеса, закатывая глаза. Сопротивляться Кондору он был не в силах. – Трансмеризаторы в телах всех Странников отключены. Реакторы остановлены. Запустить систему энергопитания без необходимых ключей и кодов невозможно. Тот, кто отправил вас в ссылку, очень хорошо позаботился о том, чтобы вы никогда больше не вернулись назад. Все продумано. Исключается возможность даже случайной активации. Ваши приборчики мертвы. Все вы – трансмерные импотенты.

– Врешь! – прошипел Кондор, но руку разжал.

Якистеса упал на пол и закашлялся.



– Зачем мне это теперь, когда все и так встало с ног на голову? Нет, Артоволаз, я не вру.

– Тогда отдавай свой. У тебя ведь есть трансмеризатор?

– Прости, Кондор, но когда я понял, что желаю спокойно дожить свой век в этом варианте реальности, я уничтожил трансмеризатор. Этот прибор слишком сильно «фонит». А мне не хотелось, чтобы однажды какие‑нибудь трансмерные скауты натолкнулись на мой сигнал. Впрочем, как оказалось, все напрасно.

– Тогда… Тогда… – Кондор лихорадочно искал выход из положения. – А у этого, как ты думаешь, есть?

Он кивнул на мертвого агента, лежащего поодаль.



– Посмотри, – безразлично ответил Якистеса. Похоже, ему снова стало хуже, и проблемы Странника мало волновали его.

Кондор подошел к телу, внимательно осмотрел. Ничего, хоть мало‑мальски напоминающего трансмеризатор. Очевидно, когда оставшиеся двое агентов покидали этот вариант, они забрали прибор с собой. Оно и понятно. В Лиитании потеря трансформера мерности каралась очень строго.

– Ничего. – Кондор обессиленно сел рядом с телом, глядя в пустоту. Похоже, его героический порыв все же оказался большим «пшиком». Он проиграл.

– Куда ты так рвешься‑то? – спросил Якистеса, видя, в каком состоянии находится его собеседник.

– Уже никуда, – отмахнулся Кондор. – Хотел спасти мир. Но, видно, не судьба. Одному мне не справиться, а помочь некому.

– Все так серьезно? – осведомился Якистеса.

– Поймешь, когда половина Метамерии превратится в пыль, – отозвался Кондор. – И мы, кстати, тоже.

– Жаль, а я собирался прожить долгую и счастливую жизнь, – грустно улыбнулся торговец.

– Мне кажется, ты и так пожил достаточно, – заметил Кондор.

– Да, сто три года – большой срок. – Серебряный снова усмехнулся, заметив плохо скрытое удивление на лице собеседника. – Что, слишком хорошо сохранился для человека? Не удивляйся. Когда я еще был гражданином Лиитании, у меня было достаточно средств, чтобы позволить себе небольшие генные модификации. Говорят, можно замедлить процесс старения больше чем в два раза, но это не всегда полезно для здоровья. Поэтому слишком далеко заходить я тогда не стал. Возможно, оказался прав. Раз ты говоришь, что нам осталось совсем немного.

Кондор ничего не ответил. Лишь неопределенно мотнул головой. Какое‑то время они провели в тишине, периодически нарушаемой приветственной речью заклинившей голограммы Отшельника. Неожиданно лежащий на полу Якистеса вздрогнул, приподнялся на локтях, после чего тихонько проговорил:

– Эй, Кондор, ты вроде мир собирался спасти. Может, вот он поможет? – И одними глазами указал куда‑то за спину Кондора.

Странник обернулся. Неподалеку от него стоял мужчина средних лет, облаченный в простенький белый комбинезон. В руках гость сжимал небольшой пластиковый кейс.

– Добрый день, – растерянно проговорил мужчина, глядя то на раненого торговца, то на сидящего вполоборота к нему Странника. По выражению его лица сразу становилось понятно, что он не ожидал встретить здесь кого‑либо.

Рванувшись всем телом, Кондор моментально оказался на ногах, а спустя еще секунду уже прижимал перепуганного гостя к стене. Тот попробовал высвободиться, но быстро успокоился, поняв тщетность своих попыток.

– И тебе привет, – холодно проговорил Странник, даже не думая разжимать стальные объятия, в которые заключил неожиданного гостя. – Ты кто?

– Мне сказали, что здесь никого не будет, – прохрипел незнакомец.

– Неверный ответ. Ты кто такой? И без лишних слов! У меня сейчас очень плохое настроение, – прорычал Кондор.

– Ванг Фолини, чистильщик.

– Понятно. НЭК заметает следы.

– Я только…

– Заткнись! – Кондор не был расположен к длинному диалогу. – Как ты сюда попал?!

– Меня прислали…

– Не притворяйся идиотом! – Кондор не давал чистильщику возможности завершать фразы. – Еще минуту назад тебя тут не было. Откуда ты взялся?

– Трансмеризовался.

– Уже лучше. – Кондор почувствовал, что снова обретает смысл жизни. – А как собираешься возвращаться? Отвечай! Быстро!

– У меня свой трансмеризатор. Я…

– Прекрасно! А теперь слушай меня внимательно и не перебивай. Сейчас ты отдашь свой чудо‑приборчик мне. А перед этим задашь ему координаты вектора перехода, которые я тебе скажу. И не вздумай шалить! Если я увижу, что ты хочешь отправить меня куда‑то еще или активировать систему самоуничтожения трансмеризатора – шею сверну не задумываясь! Надеюсь, я понятно изъясняюсь?

– Предельно, – мрачно ответил чистильщик. Ему совершенно не нравилось происходящее, но что‑либо сделать он просто не мог. Он работал на конгломерат и не обладал достаточными полномочиями для активной деятельности, как чистильщики СКОП и НРП. Он даже не был мета‑морфом. Просто человек, умеющий хорошо заметать следы. Первоначально его задание выглядело как зачистка низшего уровня. Убрать тела и все следы присутствия агентов НЭК. Но, как оказалось на месте, ситуация была гораздо сложнее. Два свидетеля, причем если с одним, раненым, он справился бы без труда, вычистив из его памяти несколько последних часов жизни, то со вторым, настроенным довольно агрессивно, дело обстояло гораздо сложнее. Погибать из‑за чужих ошибок Ванг Фолини не желал. Обреченно вздохнув, он снял защиту с замка на поясе трансмеризатора и принялся осторожно снимать его, уже представляя, что с ним сделают за утерю оборудования в НЭК, а потом, возможно, и в СКОП.

Кондор терпеливо ждал. Ему было плевать на чувства чистильщика.



ГЛАВА 36



Команду уборщиков операторы вызвать так и не решились. Начальник службы безопасности, не сказав ни слова, предельно ясно дал понять, что лишних свидетелей в этой истории быть не должно. К счастью, убирать было практически нечего. Тело ликвидатора унесли агенты службы безопасности, и теперь, после их ухода, о недавнем происшествии напоминали лишь брызги крови на полу, клочья обугленного выстрелом бронекостюма девушки и аккуратно вырезанный из другой реальности фрагмент стального пола. Продолжая пребывать в состоянии легкого шока, Элкир и Симул занялись уборкой. Для начала, раздобыв где‑то тряпку, Симул вытер кровь, а напарник, переживавший из‑за происшествия сильнее, трясущимися руками собирал мусор. Затем, когда с мелочами было покончено, решили заняться лежащим посреди зала стальным кругом. Симул попробовал сдвинуть кусок пола в одиночку, приналег, но сумел сделать только пару шагов. Пыхтя, он позвал на помощь Элкира.

– Куда мы его денем? – спросил Элкир, приподнимая ношу со своей стороны.

– Спроси что‑нибудь полегче, – ответил ему раздраженно Симул, поднимая свой край. – Давай для начала хотя бы вынесем его отсюда. А дальше решим.

В этот момент мягкий женский голос проговорил, оповещая операторов:



– Внимание, фиксируется прибытие. Вектор перехода– семьсот шестьдесят один, тридцать пять, тире восемьсот сорок девять, тридцать три.

– Что за день! – выругался Элкир сквозь зубы. – То неделями никого нет, то один за другим шастают.

– Хорошо мы хоть эту бандуру отодвинули. Вот был бы сюрприз для нашего гостя, – отозвался Симул, оглядываясь через плечо на призрачную фигуру, проявляющуюся в центре зала. – Интересно, кто это?

– Сейчас узнаем. Этот по крайней мере один. И уж вряд ли псих, как те двое, – проговорил Элкир.

– Да уж. Хватит стрессов на сегодня. Я и так лет на десять постарел за этот день.

Симул присмотрелся.



– Будь я проклят! – прошептал он.

Человек, совершающий переход, был, похоже, из той же команды, что и недавние гости. Об этом довольно красноречиво говорили его потрепанная одежда и импульсная винтовка, зажатая в правой руке. Вид у мужчины был довольно мрачный, лицо покрыто мелкими шрамами, а руки перемазаны кровью.

– Бежим! – во всю глотку закричал перепуганный Элкир, бросая свою ношу. Но было поздно. Фигура гостя быстро набрала цвет, обрела плотность и уже плавно опускалась на пол. Последовав примеру напарника, Симул разжал пальцы, едва не придавив себе правую ногу, и бросился к выходу, где уже мелькала спина Элкира. Им надо было успеть заблокировать выход, а для этого требовалось попасть в комнату контроля. Но сделать они ничего не успели. Кондор прекрасно знал, как работает система контроля трансмерных переходов. Быстро оценив обстановку и поняв, что через несколько секунд дверь закроется, отрезая его от внешнего мира, он тут же ринулся вслед за Симулом. Моментально нагнав его, Странник сильным тычком в спину опрокинул бедолагу на пол и, не останавливаясь, устремился за Элкиром. Вбежавший в комнату контроля оператор рванулся было к кнопке экстренного оповещения, но Кондор опередил его. Длинная извилистая молния прожгла воздух, превращая пульт в груду бесполезной электроники. Элкир шарахнулся в сторону, запнулся за стоящее на пути кресло, едва не упав. Впрочем, Кондор не позволил ему сделать даже этого. Подхватив оператора за шкирку, он приподнял его над полом, встряхнул, словно тряпичную куклу, после чего снова опустил на пол и, приставив к подбородку своей жертвы ствол импульсной винтовки, проговорил зло и холодно:

– Если хочешь пожить еще немного, не дергайся!

Элкир и не собирался. Он не понимал, что происходит, но знал, вернее, чувствовал, что этот человек не шутит, угрожая ему расправой.

– Как хорошо, что мы понимаем друг друга, – проговорил тем временем Кондор.

– Что вам надо? – затравленно пискнул Элкир.

– От тебя только ответы. – Странник отпихнул оператора в сторону, бегло огляделся и, удостоверившись в собственной безопасности, продолжил: – Сюда должны были прибыть два наносинтона. Мужчина и женщина. Где они?

– Мужчина мертв. А девушка была сильно ранена. Ее отправили в лазарет.

– Как мертв? Она что, убила его?! – Кондор растерялся. Сегодня своенравная фортуна действительно крутилась волчком, постоянно показывая ему разные части своего тела. И вот очередной поворот. Что дальше?

– Нет. Они дрались, когда прибыли сюда, но потом появились агенты службы безопасности и разняли их. Они же и убили мужчину.

Перед глазами оператора снова всплыл эпизод расправы над ликвидатором, и его передернуло.

– Они не считаются даже со своими. Очевидно, вы действительно чертовски боитесь огласки, – проговорил Кондор зло.

– Я даже не понимаю, что происходит, – попытался оправдаться Элкир.

– Заткнись, дай подумать, – отмахнулся от него Кондор. Затем, вспомнив про второго оператора, Странник быстро вышел из комнаты контроля, чтобы практически сразу вернуться, волоча бесчувственного Симула за ногу. Очевидно, бедняга, падая, ударился головой и теперь пребывал в беспамятстве, оставив Элкира наедине с разгневанным Кондором.

Оставив Симула в проходе, Странник прошелся по комнате, взглянул на оператора, притихшего и смиренно ожидающего своей участи.

– Значит, так, – проговорил он. – Мне нужен человек, полномочия которого дают ему доступ ко всей базе данных НЭК. У тебя таких полномочий нет. У начальника службы безопасности тоже вряд ли. Кто еще? Подумай хорошенько, ибо от этого зависит так много, что ты и представить себе не можешь. Постарайся оказаться полезным. Ответ мне нужен быстро.

– Такими полномочиями, наверно, обладают только члены совета. И, конечно, сам председатель совета, Антар Сибау.

– Очень хорошо. Как его найти?

Элкир судорожно сглотнул, не зная, что ответить. Фактически председатель совета был здесь, в этой параллели. Попасть в центральный офис можно было по транспортной гиперлинии всего за несколько секунд. Вот только что сделают с ним за предательство, он и представить не мог. Впрочем, у Кондора тоже было полно аргументов для уговоров. Увидев, что оператор колеблется, он устало вздохнул, спокойно приставил ствол импульсной винтовки ко лбу собеседника и произнес.

– Если не скажешь сейчас, я просто нажму на курок, потом растормошу твоего приятеля, покажу ему твое обезглавленное тело, и он почти наверняка окажется значительно сговорчивее тебя. А если нет, я убью и его, потрачу чуть больше времени, но все равно найду способ добраться до Сибау. Решать тебе.

– Его кабинет в центральном офисе. Но чтобы воспользоваться транспортной гиперлинией, нужен допуск, – ответил Элкир, у которого не возникало ни малейших сомнений в правдивости слов Странника.

– А у тебя есть?

– Да, – поколебавшись всего мгновение, ответил оператор.

– Прекрасно. Проводишь меня. – Это была не просьба. Кондор констатировал факт.

Элкир обреченно кивнул. Он, как и лишившийся трансмеризатора чистильщик, был всего лишь человеком. И жить ему хотелось очень сильно.

ГЛАВА 37



Полиструктурная дверь в активном состоянии обладала всеми свойствами стали. Она была устойчива к критическим температурным перепадам, имела высокую прочность, противостояла воздействию кислот и щелочей. В общем, была практически неразрушима. Но, как и у всего во Вселенной, у этого гениального изобретения ученых Лиитании была своя ахиллесова пята. Тончайшие нити силового поля, удерживающего атомную решетку от распада, рвались под воздействием мощного электрического разряда, превращая сверхсложную структуру в облако радужной пыли. Кондор этого не знал. Просто когда секретарша председателя совета наотрез отказалась впускать незваного гостя, сославшись на прямой приказ Сибау не беспокоить его, Странник спокойно выставил регулятор мощности энергопульсара винтовки на максимум и, не целясь, трижды выстрелил в закрытую дверь. Двух разрядов оказалось достаточно. После первого дверь покрылась цветастыми желто‑зелеными разводами, а после второго брызнула оранжевым фейерверком, открывая проход. Третий выстрел пробуравил пустоту, обжигая стену в глубине полутемного кабинета. Секретарша мигнула, стала вдруг черно‑белой, а потом и вовсе исчезла. Очевидно, высокочастотные разряды повредили цепи, связывавшие ее с модулем контроля двери, вызвав короткое замыкание. Вспомнив между делом, что когда‑то на месте секретарей еще сидели живые люди, Кондор небрежно отпихнул в сторону своего невольного проводника Элкира и, бросив напоследок короткое «Свободен», вошел внутрь.

Кабинет председателя совета НЭК был довольно просторен и при этом весьма уютен. Вдоль левой стены тянулся ряд встроенных шкафов, отделанных под дерево, всю левую занимало огромное окно, снизу на третьзакрытое пышной зеленью, как экзотической, так и вполне знакомой. По дальней стене расползся бурно цветущий слабо фосфоресцирующими в темноте голубыми цветочками вьюн. Под ногами мягко пружинил толстый ковер, закрывающий практически все пространство от стены до стены. В дальнем углу кабинета стоял широкий стол. Освещавшая его настольная лампа была единственным источником света, выхватывавшим из полумрака лицо человека, сидящего сейчас на своем рабочем месте. Возле стола стояла девушка. Квазимолекулярная голограмма. Практически материальная субстанция, формируемая сложной матрицей образа. Девушка что‑то говорила сидящему, но, когда Кондор вошел в кабинет, обернулась. На тускло освещенном лице появилась нежная улыбка.

– Здравствуй, – ласково произнесла она.

Кондор остолбенел. Он был готов ко всему, входя в кабинет, но только не к тому, что увидит прямо с порога. Ибо на него сейчас смотрела девушка из его снов! Почти материальная, почти живая, но по‑прежнему недоступная леди По Рандай. Его возлюбленная, его невеста, которой так и не суждено было никогда стать его женой. На протяжении шестидесяти лет пробивая мощные ментальные блоки, упрямая память снова и снова возвращала Кондора в прошлое, являя ему образ возлюбленной, лишая покоя, доводя до отчаяния. И кулон, висящий на его шее, был не чем иным, как информационным кристаллом, несущим в себе биоматрицу образа и слепок памяти леди По, сделанные в момент ее смерти. Теперь Кондор знал, что, используя инкрис, можно было без труда возродить его невесту, словно она никогда и не умирала. Только ему так и не позволили сделать этого в свое время. Закон Лиитании оказался слишком суров. А Силдона Крейда, единственного человека, способного на тот момент вернуть ее к жизни, он собственноручно убил. Это был самый тяжелый выбор в его жизни. Но в тот момент он действительно не мог поступить иначе. На карту было поставлено слишком многое.

– По, – онемевшими губами произнес Кондор. – Как ты оказалась здесь?

На какое‑то время он даже забыл, что пытается общаться с компьютером, а не с реальным человеком, умершим более семидесяти лет назад. Голограмма По и не ответила. Лишь удивленно вскинула брови, растерянно улыбнувшись.

– Это моя жена, – произнес сидящий в темноте Антар Сибау. – Покойная.

Повисла пауза. Что‑то в словах, манере речи, самом голосе председателя совета НЭК было не так. Совсем не так. Но что именно, Кондор понял, лишь когда Сибау включил дополнительное освещение. Льющийся с потолка и стен мягкий свет мгновенно разогнал полумрак, открывая взору Странника лицо человека, сидящего за столом. ЕГО СОБСТВЕННОЕ ЛИЦО!

– Что, Кондор, наверное, не ожидал такого поворота? Я тоже не ожидал, что ты сегодня окажешься здесь. Мир полон сюрпризов. Приятных и не очень, – зло проговорил председатель совета НЭК.

Антар Сибау не был точной копией Кондора. Он был немного старше, смуглее, с едва заметной сеточкой морщин вокруг глаз и легкой щетиной на щеках, коей никогда не было у Странника. Но даже несмотря на эти отличия, сходство казалось просто невероятным. И самым пугающим было то, что самого Антара это сходство, похоже, нисколько не смущало.

– Кто ты такой? – спросил Кондор растерянно. Происходящее совершенно выбило его из колеи. Он даже забыл на время, зачем вообще пришел сюда.

– Антар Сибау, председатель совета Независимого энергетического конгломерата, – представился Антар, не вставая со своего места. Он чувствовал себя вполне уверенно, общаясь с гостем, хотя было заметно, что это общение не доставляет ему особого удовольствия. Кажется, он действительно не ждал гостей. Тем более таких.

– Ты понял мой вопрос, – проговорил Кондор раздраженно. Сегодня никто не желал отвечать нормально с первого раза. – Твое лицо…

– А ты, идиот несчастный, так до сих пор и не понял? – зло, с плохо скрываемым презрением перебил его Антар. – Я – это ты. Неужели так трудно догадаться?! Или после блокировки памяти ты еще и отупел?

– Это невозможно! – Слова Сибау казались Кондору бредом. Это просто не могло быть правдой! Председатель совета лгал. Возможно, он вообще не был Антаром Сибау, а просто кем‑то, принявшим внешность Странника. Того времени, что человек сидел в темноте, универсальному метаморфу хватило бы с лихвой, чтобы изменить свой облик.

Но, похоже, сам Сибау не разделял точку зрения Кондора.



– Возможно, Кондор. Еще как возможно, – произнес он. – У меня даже есть вещица, которой нет ни у кого, кроме тебя.

Антар расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, показывая висящий на груди кулон. Золотая змейка, обвивающая кристалл. Только кристалл был другим. Меньше, изящнее, чище.

– Это более совершенная копия. «Твою» По я оставил тебе. Не потерял?

Кондор молчал, не зная, что ответить собеседнику.



– Согласись – довольно странно смотреть на самого себя, – самодовольно проговорил Антар, застегивая пуговицу и поудобнее располагаясь в кресле. – Разговаривать с самим собой.

– Ты моя альтернативная версия из другой параллели. Синхрон, – предположил растерянный Странник.

– Не мели чепухи, – фыркнул Антар. – Не уверен, помнишь ли ты, но два синхрона не способны сосуществовать в одном варианте реальности. Происходит дерапсатия. Слияние. Забыл? Мы ведь проходили через подобное однажды много лет назад.

– Тогда кто же ты? – спросил Кондор. Он устал от загадок. Он устал от вопросов.

– Дубль. Клон. Органическая копия. Если напряжешь свои мозги, то вспомнишь, что происходит с боевыми агентами, когда они уходят на пенсию.

И Кондор вспомнил! Рибермация. Это слово уже давно крутилось в его мозгу, и теперь, глядя на самого себя, немного располневшего, постаревшего, изменившегося не только внешне, но и внутренне, Странник понял наконец, что оно означает. Перенос копии сознания в синтезированную биологическую оболочку с последующим отключением наносинтетического тела. Это случалось со всеми, кто желал вновь стать обычным человеком. Это однажды произошло и с ним. Он был дезавуирован и рибермирован. Отправлен на пенсию. А СКОП оплатила все расходы на операцию.

– Да, я помню, – нехотя признался Странник.

– Тогда ты должен понимать, что не имеешь теперь никаких прав в Лиитании. Ты – мусор, который просто забыли уничтожить. Вернее, даже не так. Вас пожалели. Не как личности – как веши. Я порылся в архивах СКОП и отыскал много интересного, скрытого под грифом «Секретно». Кто‑то однажды решил, что утилизировать дорогостоящие тела отставных баскопов довольно накладно. При желании их еще можно будет использовать. Как солдат, например. Так появился проект «Спящий». Естественно, знали об этом единицы. Признаюсь честно, когда несколько дней назад я узнал, что моя наносинтетическая оболочка свободно разгуливает в каком‑то богом забытом мире, ничего не помня о своей прошлой жизни, я был шокирован не меньше, чем ты сейчас. Когда я прошел дезавуацию, мне сообщили, что мое прежнее тело уничтожено, после чего я по совету руководства СКОП сменил имя, стал Антаром Сибау и вернулся к тихой, спокойной жизни простого смертного. Но на самом деле никакой утилизации не было. Тебя просто «отключили», блокировали память и поместили в специальную анабиотическую камеру. Таким образом тела нескольких сотен наносинтонов хранили долгие годы, но все когда‑то заканчивается. К проекту потеряли интерес, рибермированные тела действительно начали уничтожать, а весь уже накопленный материал решили отправить подальше от Лиитании. Триста двадцать семь спящих в анабиозе наносинтонов. Но что‑то пошло не так. Грузовой эллар, перевозивший вас вместе с другим устаревшим оборудованием, так и не достиг пункта назначения. Пропал. Вас искали недолго. В итоге было решено, что корабль погиб, а груз уничтожен. Проект закрыли, всю информацию отправили в архив. И никто никогда не вспомнил бы об этом, если бы однажды какой‑то идиот по имени Якис Тесар не наткнулся на вас, удирая от Лордов Закона. Зачем он реанимировал вас и заварил всю эту кашу, мне лично не совсем понятно. По крайней мере, моим агентам он так ничего и не объяснил. Но теперь по его милости у меня появилась маленькая проблема, которую срочно надо решить. И эта проблема – ты.

– И как же ты собираешься ее решать? – напрягся Кондор, предчувствуя худшее.

– Пока не знаю. Признаться честно, когда мне сообщили, что ты угодил в Лияр, я облегченно вздохнул. Этот мир обречен, и ты должен, нет, ты обязан был сгинуть вместе с ним. Но, как и раньше, ты оказался слишком шустрым червем, умудрившись в очередной раз соскочить с крючка. Я бы поаплодировал, но на самом деле меня совершенно не радует твоя прыткость. К тому же, зная тебя как самого себя, могу предположить, что ты оказался здесь не просто так. Тебе что‑то нужно. И я догадываюсь что именно.

– Мне нужна всего одна вещь – коды доступа к системе контроля трансмеризатора в Лияре.

– Какая мелочь, – усмехнулся Антар. – К сожалению, именно этого ты не получишь никогда! Ставки в этой игре слишком высоки.

– Погибнут десятки миров!

– Миры гибнут постоянно. Экологические катастрофы, стихийные бедствия, войны, космические катастрофы. Какая разница. Кто это заметит?

Кондор, ошарашенный жестокостью своего двойника, судорожно сглотнул. Он не мог поверить, что слышит такое от человека, которым он мог бы стать. От человека, которым он стал спустя шестьдесят лет.

– Ты не можешь быть мной! – сдавленно проговорил он.

– Что, слишком сильно изменился? – усмехнулся Антар. – Все меняется, Кондор. Мы тоже. Прошло много лет. Я стал тем, кем стал, и этого не изменить. Можешь осуждать меня сколько пожелаешь, у тебя есть такое право, но это ничего не изменит. Аннигилятор сожжет Лияр, а вместе с ним и все следы нашего присутствия там. После этого останешься только ты. Но ненадолго. Ты тоже должен исчезнуть. Уж прости. Жизнь – жестокая штука. И тебе в ней не место. Ты и так прожил на шестьдесят лет больше положенного.

– Когда ты успел так измениться? – Кондор по‑прежнему не мог поверить, что слушает сейчас самого себя. – Вспомни, каким ты был, посмотри на меня. Я ведь прошел тот же путь, что и ты. Ты во что‑то верил, кого‑то любил! Вспомни хотя бы По. Ведь она полюбила тебя не таким, каким ты стал сейчас. Сейчас ты не вызвал бы у нее никаких чувств, кроме отвращения и ненависти.

– По умерла, – сухо проговорил Антар.

– Не удивлюсь, если окажется, что ты убил ее.

– Не смей! Эту грань переходить не смей! – неожиданно взорвался председатель совета НЭК. Похоже, что‑то человеческое в нем все же осталось. Где‑то на самом дне его души. – Возможно, я и повинен в ее смерти, но я всегда желал ей только добра. Мечтал сделать самой счастливой женщиной на свете. Я любил ее. И ты прекрасно знаешь это.

– Что же произошло?

– Этот мир убил ее. Холодный, алчный, безразличный. Мир высоких технологий и жестоких законов. Я очень долго добивался разрешения на ее воскрешение. Сначала легальными путями, потом любыми. Закон можно обойти. Но для этого нужны деньги. Много денег. И столько же власти. Чтобы получить все это, мне пришлось идти по головам, давить конкурентов, убирать неугодных, лгать. Тебе не хуже меня известно, как зарабатывают большие деньги. Сентиментальным идиотам вроде тебя это не удалось бы никогда. В итоге мне пришлось стать тем, кем я стал. Я получил все, что хотел. Я возглавил НЭК. И только тогда, путями, которыми ты не пошел бы никогда, я получил разрешение на воскрешение По. Только она оказалась не готова к миру, в который я позвал ее. И даже моей любви оказалось недостаточно. Чтобы жить в Лиитании, мне пришлось измениться. Я смог. Приспособился, научился. Она не смогла. Она страшилась мира, окружающего ее, она молила меня отправить ее назад, домой. Но я не мог. Закон на клонирование в ее случае имел ряд серьезных ограничений, которые не смог обойти даже я. Она не имела права покидать пределы Лиитании. Никогда. Я надеялся, что она смирится, адаптируется к новой жизни. Но По считала иначе. И однажды решила все свои проблемы самым радикальным образом. Она покончила с собой. И в очередной раз показала мне всю жестокость и несправедливость этого мира. Я так и не решился воскресить ее второй раз. Еще одной ее смерти я бы просто не пережил.

Кондор взглянул на своего двойника теперь уже другими глазами. Он начал кое‑что понимать.

– Возможно, именно тогда ты окончательно изменился, – подытожил он.

– Неважно, – отмахнулся Антар. – Теперь это не имеет значения.

– Ты еще можешь вернуться. Не стать прежним, этого я от тебя не требую. Просто постараться исправить ошибки, которые ты совершил. Хотя бы ради По.

– Не надо даже пытаться давить на мои чувства. Нас разделяет шестьдесят лет. И ты ничего не знаешь о человеке, стоящем перед тобой. Наше общее прошлое забыто, а нашего общего будущего не будет никогда. Я позабочусь об этом.

Едва слышные шаги за спиной заставили Кондора обернуться. В кабинет медленно вошла молодая женщина в элегантном брючном костюме ослепительного‑белого цвета.

– Я позабочусь об этом, – произнесла она.

– Ты еще кто? – мрачно спросил Кондор, предчувствуя неладное.

– Мистер Артоволаз сегодня никого не узнаёт, – с издевкой проговорил Антар, обращаясь к женщине.

– Тяжелый случай, – согласилась с ним гостья. – Позволь представиться, Кондор. Независимый агент отдела особых операций Омра Вейц. Или, если это имя ни о чем тебе не говорит, ты вспомнишь меня такой?

Неожиданно контуры лица женщины поплыли, стали смазанными, представляя взору ошеломленного Странника новый облик агента‑метаморфа. Кондору показалось, будто он медленно сходит с ума, ибо теперь на него смотрела Стиг Силица! Та самая Стиг Силица, что совсем недавно кормила его ужином в трактире «Огненная сбруя». Вернее, нет, другая. Кем бы ни оказалась эта Стиг, та осталась в Тарилане. Со своей приемной дочерью и любимым мужем. И Кондор не сошел с ума. Просто свихнулся мир, в котором он находился сейчас. Мир бесчувственных двойников и бездушных клонов.

– Когда‑то ты тоже была другой, Стиг, – мрачно проговорил Кондор. После беседы с Антаром он уже не сомневался, что перед ним действительно стоит Стиг Силица, ее биологическая копия, оставшаяся в Лиитании после рибермации. – Только почему ты так и не стала человеком?

– Я стала, – спокойно объяснила Стиг, словно ждала этого вопроса. – На какое‑то время. Но жить в человеческом теле оказалось слишком скучно. Семья, дети, заботливый муж под рукой – все это слишком банально. Жизнь домохозяйки не для меня. Мне нужна сила. Мне нужна свобода. Вернуться в СКОП я не захотела. К счастью, нелегальные операции по изменению структуры ДНК тогда были в моде. Моего пенсионного фонда оказалось вполне достаточно, чтобы превратить хрупкое беспомощное человеческое тело в тело метаморфа. Теперь о моем существовании знают единицы. У меня контракт с НЭК, и я занимаюсь тем, что мне действительно нравится. Я всегда была воином. И другой жизни мне не нужно. Не уговаривай.

– Если бы ты только знала, как сильно ошибаешься, – покачал головой Кондор.

Но уговаривать Стиг он действительно не стал. Мир изменился и изменил людей, живущих в нем.

– И что теперь? – вместо этого спросил он.

– Теперь ты умрешь, – спокойно ответила Омра Вейц.

Разочарованно покачав головой, Кондор медленно поднял руку с зажатой в ней винтовкой, направляя ее в грудь метаморфу. Он не испытывал никаких сомнений, собираясь нажать на курок. Перед ним стояла не Стиг. Настоящая Стиг осталась в Тарилане.

– Э, нет, Кондор. Сегодня тебе больше не придется пострелять, – слабо улыбнувшись, уверенно проговорила женщина. Она была метаморфом‑универсалом. Она видела, ощущала, что кровь Кондора в данный момент насыщена спящими нановирусами пси‑контроля. Ее нановирусами. Теми самыми, что убили боевого агента Вурба Миратисту. Теми, что заставили телохранительниц Якистесы Серебрянного не раздумывая покончить с собой. Где Странник успел заразиться, Омра не знала, хотя и догадывалась, что, возможно, Кондор случайно коснулся одного из тел в пещере Отшельника. Впрочем, ее этот вопрос не слишком занимал. Ей было достаточно того, что почувствовавший присутствие хозяина вирус пробудился, ожидая приказов. И они начали поступать незамедлительно.

Сам не понимая почему, Кондор вдруг понял, что ему совсем не хочется стрелять в Омру. Вместо этого у него внезапно появилось другое, непреодолимое желание…

– Хотя нет, я немного ошиблась, – поправила себя женщина. – Еще один выстрел ты сегодня сделаешь.

Сознание Кондора било тревогу. Что‑то было не так. Казалось, приказы в его мозг приходили откуда‑то извне, и на подсознательном уровне он понимал это, но не мог ослушаться их. Нечто невероятно могущественное контролировало сейчас его разум, нашептывало, мешало мыслить. Он по‑прежнему хотел выстрелить, только вот выстрелить должен был в себя!

Уверенно перехватив рукоятку винтовки обеими руками, Странник повернул ее стволом к себе, приставив к подбородку. Большой палец лег на курок.

– Наверное, далеко не каждому доводится посмотреть на собственную смерть со стороны, – проговорила Омра, обращаясь к Антару.

– Семьдесят лет назад, когда Крейд пытался уничтожить меня, ты бы ему очень пригодилась, – заметил тот в ответ, ожидая развязки.

Женщина обратила свой взор на Кондора.



– Стреляй! – мягко проговорила она. Крейд… По…

Арсон… Сергей… Ворг…


Сознание Кондора рухнуло в очередную пропасть «ментальной топи». Он услышал последний приказ метаморфа, но водоворот воспоминаний разорвал связь с реальностью. Исчез кабинет. Исчез Антар Сибау. Исчезла Омра Вейц. Мир погрузился в непроглядную тьму, чтобы через миг заиграть новыми красками. Впрочем, не совсем красками. Мир, в который его выбросило одним только упоминанием о Силдоне Крейде, оказался странной помесью готического замка и обычной городской хрущевки, выполненной в тусклых, практически черно‑белых тонах. Ярко‑красной была только кровь, в лужах которой лежали два изрубленных тела «близнецов», посланных помощником Крейда к Артему Ливагину, чтобы убить его. Сам Артем стоял сейчас над одним из трупов, спокойно выдергивая из него длинный окровавленный меч.



– Сколько же народу желает нашей смерти, – спокойно произнес журналист, скептически оглядывая место недавней схватки. Затем он решительно отбросил меч в сторону, сделал всего один шаг и мгновенно оказался рядом с Кондором. Лицом к лицу.

– Ты не против, если я потесню тебя на пару минут? – спросил он.

– Стреляй, – настойчиво повторила Омра, заметив неожиданное замешательство в глазах жертвы.

Внезапно взгляд Странника прояснился. В глазах появился нездоровый блеск. Нечто сродни легкому безумию.

– С удовольствием, – проговорил Артем Ливагин, перехватывая винтовку и нажимая курок.

Энергопульсар винтовки изрыгнул порцию смертоносной энергии, раздался хлопок, во все стороны полетели обугленные ошметки плоти и одежды. Правая рука Омры, отожженная возле самого плеча, повисла было на ниточках кожи, но не удержалась и, дымясь, упала на пол. Раненая женщина, совершенно не ожидавшая отпора, так и не поняла, что происходит. Еще секунду назад перед ней стоял Кондор Артоволаз, а теперь это был совершенно другой человек! Нановирус рванулся перестраивать систему пси‑контроля, но не успел. Артем выстрелил снова. Замешательство Омры стало для нее роковым. Немного ослабленный из‑за порядком разряженного аккумулятора, энергопульсар сумел‑таки выдать свой возможный максимум, прожигая метаморфу грудь. Женщина даже не вскрикнула. Сделать этого она просто не могла, ибо как можно кричать с обугленными, превращенными в брызги тлеющей золы легкими. И, чтобы завершить начатое, Артем выстрелил третий раз, окончательно опустошая аккумулятор. Слабенькая, но все еще смертоносная молния прожгла шею Омры, лишая мета‑морфа какой‑либо возможности выжить. Прежде чем тело женщины упало на пол, сильный удар в спину заставил Артема пошатнуться и рефлекторно отпрыгнуть в сторону, ощущая затухающую боль меж лопаток. Присев на одно колено, он обернулся, направляя ствол разряженной винтовки на встающего из‑за стола Антара. В правой руке тот сжимал пистолет, готовясь выстрелить снова.

– Поджарю, как куропатку, – предупредил Артем, прекрасно понимая, что не сможет сделать этого с пустым аккумулятором.

Впрочем, Антар этого не знал. Застыв возле стола и продолжая целиться в голову своего наносинтетического двойника, председатель совета скептически скривился:

– Не посмеешь.

– Мне и не надо убивать тебя, – сказал Артем. – Достаточно прострелить ногу или руку.

– А мне достаточно один раз нажать на курок, и я совершу самое необычное самоубийство, после чего сам же вызову к собственному телу команду уборщиков.

– Рад, что у тебя сохранилось чувство юмора. Пусть даже черного. А ты уверен, что сможешь попасть? – спросил Артем, неожиданно начиная ощущать, что теряет связь с реальностью. Кондор возвращался. Очень не вовремя, надо сказать. Сейчас даже секундное замешательство могло решить все.

– Я попробую, – мрачно проговорил Антар. Он действительно находился в более выигрышном положении. Он мог стрелять на поражение. Его оппонент – нет.

Пол под ногами Артема стал зыбким, словно палуба маленькой яхты. Перед глазами поплыли образы из далекого прошлого. Он пытался бороться с подступающей «ментальной топью», но уже не был уверен, что продолжает контролировать собственное тело.

– Наносинтоны двигаются быстрее людей, – сказал он.

Сказал ли? Или просто подумал? Теперь он снова находился в своей квартире, рядом с лежащими на полу телами «близнецов».

– Прости, Артем, – прошептал ему в самое ухо растерянный Кондор и… открыл глаза.

Он падал. В прямом смысле слова. Лишившееся на какое‑то время контроля тело обмякло и, продолжая целиться в своего двойника, медленно опускалось на пол. Поняв, что у него появился шанс избавиться наконец от незваного гостя, Антар выстрелил. Кондор рванулся в сторону, но было поздно. Разбрызгивая искры, маленький шарик плазмы ударил ему в живот. Кондор упал. Винтовка отлетела в сторону. Впрочем, толку от нее было мало. Не теряя времени, Антар шагнул к своему двойнику, намереваясь завершить начатое.

– Я уже начал забывать, как живучи наносинтоны, – раздраженно произнес он, целясь Кондору в голову.

– Опусти оружие, отец!

Услышав знакомый голос, Кондор не поверил своим ушам. В кабинет, сильно припадая на правую ногу, вошла Шарот. Вид у нее был довольно потрепанный, девушка едва могла передвигаться и с трудом говорить, но тело наносинтона действительно отличалось исключительной живучестью. Хотя как Шарот оказалась здесь, оставалось только догадываться. В уцелевшей руке она сжимала пистолет. Ствол был направлен на Антара.

– Я ведь приказал Кериму не выпускать тебя! – сердито проговорил председатель совета.

– Если он выживет, можешь потом поговорить с ним об этом, – холодно ответила Шарот. Помедлив, она добавила: – Он действительно сопротивлялся. Хороший исполнитель. Как и его подчиненные. Но когда стережешь наносинтона, не надо приставлять к нему обычных людей.

– Что тебе здесь нужно? – спросил Антар, продолжая целиться в голову Странника.

– Наверное, то же, что и Кондору, – ответила Шарот. – Чтобы ты остановил процесс аннигиляции.

– Мне нужны коды доступа к трансмеризатору, – сообщил Кондор, вставая на ноги. Израненное тело слушалось плохо, но, как и в случае с Шарот, продолжало служить своему хозяину.

– Дай ему коды, – приказала девушка, обращаясь к отцу.

– Нет! – отрезал Антар.

– Опусти оружие и дай нам коды доступа, – еще жестче проговорила Шарот, делая шаг в его сторону.

– И ты действительно способна убить меня, дочка? – спросил Антар.

– Я прострелю тебе ногу, – ответила Шарот. – Этого будет достаточно.

– Вы что, сговорились? – Председатель совета не сдержал легкой улыбки.

– Просто семейное сходство, – отозвалась девушка и, увидев легкое удивление в глазах отца, пояснила: – Да, я знаю, кто такой Кондор, хотя ты никогда не говорил мне этого имени.

– Откуда? – удивился Антар.

– Я поняла. Не сразу, но поняла. Слишком много странных совпадений. Твой ликвидатор тоже заметил сходство. Только времени на анализ у него не было.

– Неважно, кто такой Кондор. Тебя растил и воспитывал я, а не он, – произнес Антар.

– И воспитал хорошего человека, – признала Шарот. – Только вот сам стал другим. Растерял где‑то все то, что сумел сохранить Артоволаз. Или после рибермации ты оставил свою душу в наносинтетическом теле?

– Мы прожили разные жизни, – попытался оправдаться Антар.

– Но это не дает тебе права распоряжаться чужими! Говори коды доступа! Немедленно! – почти прокричала Шарот.

– Уже поздно. Аннигилятор наверняка уже стер Лияр, – сделал последнюю попытку спасти положение председатель совета.

– Посмотрим, – сухо произнесла девушка.

– И что будет дальше? – спросил Антар.

– Я произведу арест. Тебя будут судить. И только тебе решать, за что ты будешь отвечать – за гибель двух миров и попытку скрыть бинаризацию мерности или за уничтожение десятков вариантов реальности при помощи мерного аннигилятора. Еще несколько дней назад я не решилась бы сделать это, но теперь многое изменилось. Я стала другой, отец.

Антар колебался недолго. Ему совершенно не хотелось садиться в тюрьму, но и выстрелить в собственную дочь он не мог. Можно было бы попытаться поговорить с ней, переубедить, склонить на свою сторону. Но почему‑то, глядя на стоящего рядом Кондора, Антар понимал, что не сможет этого сделать. Ни сейчас, ни потом. Никогда больше.

– Я дам коды, – согласился председатель совета и, обратившись к своему двойнику, зло прошипел: – Будь ты проклят.

– Я считал себя проклятым долгие годы, – отозвался Кондор. – Теперь, к счастью, я знаю, что это не так. И еще. Я рад, что прожил другую жизнь.

Странник обернулся к стоящей рядом Шарот:



– Он твой отец. А как имя твоей матери?

– По, – коротко ответила девушка.

Больше Кондору и не требовалось. Он смотрел сейчас на свою дочь, которой у него никогда не было.

ГЛАВА 38



В очередной раз Тимс отключился прямо на полуслове, рассказывая Миале о своем доме и о том, чем он намерен заняться, когда выйдет на пенсию. Все это конечно же было бредом. Ничего не получалось, система имела многоуровневую защиту, которую не сразу пробил бы и специалист, и маркератор прекрасно понимал, что жить им осталось недолго. Часы, возможно, даже минуты. Миала не понимала ни слова, но слушала его внимательно, иногда даже кивала, пытаясь как могла подбодрить умирающего. Она тоже видела, что Тимс не справляется, но не подавала вида. Ее жизнь в последние годы была адом. Она привыкла бояться, привыкла к ожиданию конца. Ее убивала болезнь, маркератора – его раны. Сейчас они были равны, и активация аннигилятора только ускорила бы неизбежное. И все же надежда оставалась. Та самая, хрупкая и зыбкая тень самообмана, что позволяет неизлечимо больному планировать на будущее, зная, что в запасе у него уже нет времени.

Момент, когда Тимс, бормоча что‑то неразборчивое, замолчал, безвольно осев в кресле, девушка пропустила. Отвлеклась на странный шум в коридоре. Вздрогнув от неожиданной тишины, она обернулась к маркератору, громко позвала его по имени. Тимс не ответил. Полулежа в кресле, он слабо дернулся, но глаза так и не открыл. Руки медленно сползли с клавиатуры под стол, беспомощно повиснув вдоль тела. Действие метастима практически закончилось, и теперь маркератор просто умирал. Между тем шум в коридоре усилился, к нему добавилось приглушенное урчание. Миала судорожно сглотнула, поднялась со своего места. Не сводя взгляда с полуоткрытой двери, она нащупала лежащую на пульте МИВ‑99, включила. В каком режиме сейчас работает оружие, она не знала, но ей подходил любой, кроме разве что фиблопульсара, способного превратить любое замкнутое помещение в миниатюрный филиал ада. Пускай им суждено погибнуть вместе с этим миром, но раньше времени расставаться с жизнью Миала не спешила.

Дверь медленно распахнулась. В образовавшийся проход, осторожно ступая по стальному полу массивными когтистыми лапами, вошел пес. Очередная тварь из той бесчисленной стаи одичавших собак, что обитали на территории комбината. Шел ли зверь по следу людей намеренно, выслеживая добычу, или забрел сюда совершенно случайно, выяснять было некогда. Пес повел носом, шумно втягивая воздух, но, прежде чем его голодный взгляд натолкнулся на перепуганную девушку, Миала выстрелила. Беззвучная вспышка белого пламени сообщила ей, что многофункциональная винтовка работает в режиме импульсного лазера. Пес вздрогнул. Он даже не понял, почему у него на передней лапе неожиданно появилось аккуратное дымящееся отверстие и откуда пришла боль. Испуганно шарахнувшись в сторону, тварь резко крутанула головой и увидела наконец свою потенциальную жертву. О своем довольно незначительном ранении монстр забыл сразу. Оскалившись, он прижался к полу, превращая свое тело в сжатую пружину и готовясь к прыжку. Миала поняла, что у нее остались считанные секунды, чтобы остановить монстра. «Фотонная бритва» сверкнула еще трижды, но, как оказалось, импульсный лазер не мог остановить громадного разъяренного пса, обезумевшего от боли и утратившего чувство самосохранения. Прыжок монстра был молниеносен. Спасло девушку лишь то, что ее и пса разделяло довольно приличное расстояние. Отскочив в сторону, Миала шлепнулась на пол, выронив винтовку и слыша, как тяжелые лапы чудовищной собаки крушат один из пультов. Вскочив на четвереньки, девушка дотянулась до оружия, понимая, что не успевает развернуться и выстрелить снова. Неожиданно что‑то приглушенно хлопнуло. Затем еще раз. Уже готовая к очередному прыжку тварь взвыла, затем захрипела и, тяжело дыша, грузно сползла на пол. Миала обернулась. В боку и спине пса зияли приличных размеров дыры, из которых, пульсируя, хлестала густая кровь.

– Ни на минуту вас нельзя оставить, – проговорил знакомый голос.

Слов Миала не поняла, но и того, что голос принадлежал не так давно покинувшему их Кондору, оказалось вполне достаточно. Устало вздохнув, девушка разжала трясущиеся пальцы, выпуская винтовку из рук.

Времени на сантименты не было. Даже не подумав о том, чтобы помочь Миале подняться, Кондор заткнул за пояс пистолет, который перед переходом отдала ему Шарот, подошел к полулежащему в кресле Тимсу, растормошил его. Медленно подняв тяжелые веки, маркератор сфокусировал взгляд, закашлялся и прошептал хрипло:

– Зря ты вернулся. Ничего не получилось.

– У меня коды доступа. Давай, приходи в себя. Надо завершить начатое, – проговорил Кондор, с тревогой осматривая пульт. После удара пса несколько экранов погасли, а из пробитой когтями панели управления сочилась тоненькая струйка едкого дыма. К счастью, одна из клавиатур уцелела.

Не говоря больше ничего, Странник деловито закатал рукав на правой руке маркератора и быстро сделал ему укол стимулятора, прихваченного у Отшельника.

– Метастим выкачал из моего тела уже все, что было возможно. Обычный стимулятор мне теперь не поможет, – вяло прокомментировал Тимс его действия.

– Он даст тебе лишние минуты, чтобы отключить трансмеризатор. Я бы сам попробовал, но у тебя это получится быстрее, – проговорил Кондор. – Прости, дружище, спешил, как мог.

– Как ты вообще оказался здесь так быстро? – спросил маркератор, ощущая волну жара, растекающегося по венам. Стимулятор начал действовать, накачивая умирающее тело крупицами дополнительной энергии. После мощного метастима этот препарат оказался практически бесполезным, но Кондор был прав – несколько минут у маркератора действительно было. И требовалось использовать их с максимальной отдачей. Руки Тимса снова легли на клавиатуру.

– Я использовал локальную точку прибытия Лияра. Она здесь всего одна. В этой лаборатории, на втором уровне, – объяснил Странник.

– Безумный поступок. Даже ликвидаторы не рискнули использовать эти координаты в свое время. Ты что, забыл о возможном смещении пространства‑мерности после бинаризации? Мог запросто очутиться внутри бетонной стены, и тогда конец всему, – вяло пожурил его Тимс.

– Пришлось рискнуть. Прости, но на путешествие по бинарным язвам времени уже не оставалось, – отозвался Кондор.

– Ладно, – слабо улыбнулся Тимс, поражаясь отчаянной смелости Странника. – Диктуй коды.

Кондор продиктовал намертво засевшие в его мозгу цифры, больше всего опасаясь, что Антар солгал и ничего не произойдет. Но, похоже, спасая себя, его двойник решил не рисковать. Ему не хотелось, чтобы его судили за уничтожение сотни миров. Система отозвалась моментально, приветствуя нового пользователя.

– Ты смотри‑ка, аннигилятор накопил только три четверти мощности, – облегченно вздохнул Тимс, глядя на экран. – У нас уйма времени. Можем даже чайку попить.

– Потом попьем, – нетерпеливо сказал Кондор. – И чайку, и чего покрепче. А пока останови эту адскую машинку.

Тимс молча кивнул, побелевшие пальцы вновь пробежались по клавиатуре. Перепрограммировать трансмеризатор было несложно. Однако, как оказалось, в остановке системы все же была одна небольшая проблема.

– Вот и все, – проговорил маркератор спустя минуту. – Стоит нажать вот эту «волшебную» кнопочку, и трансмеризатор отключится.

– Так нажимай, – произнес Странник, не понимая, почему медлит Тимс.

– Э, нет, Кондор. Перед тем как я остановлю систему, ты должен будешь уйти.

– Уйти? Куда уйти? Ты что, бредишь? – удивленно спросил Кондор.

– Домой, Кондор. В Тарилан. Или в Лиитанию. Туда, где ты будешь в безопасности.

– Я никуда не уйду, пока не буду уверен, что все закончено, – упрямо заявил Странник. – К тому же мне еще нужно доставить тебя в больницу. Забыл, мы ведь намеревались выпить за наш успех.

– Значит, выпьешь без меня. Прости, Кондор, но я остаюсь. После отключения трансмеризатора произойдет выравнивание мерности. Что случится с этим миром потом, я лично предсказывать не берусь. Он слишком нестабилен сейчас и, вполне возможно, обречен на гибель. Лияр не спасти. Сейчас речь идет только о тех мирах, которые поражены бинарными язвами. Они уцелеют. И ты должен уцелеть.

– Я тебя не оставлю! – чувствуя свою беспомощность, сказал Кондор.

– Оставишь, Кондор, еще как оставишь. Кому‑то нужно будет нажать «волшебную» кнопку и проконтролировать процесс отключения, если что‑то пойдет не так, как планировалось. Я не покину этот мир, пока не буду точно уверен, что система отключена полностью и бинаризация мерности прекратилась. Ты уже побыл героем сегодня. Теперь моя очередь. Только выполни мою последнюю просьбу, забери Миалу с собой. Ей погибать совершенно незачем. Она уже достаточно пережила.

– А если поставить систему на таймер? Это же возможно? – Кондор не желал сдаваться так просто.

– Я уже сказал – если что‑то пойдет не так, только я буду способен быстро исправить положение. Ни ты, ни Миала с этой задачей не справитесь. Так что уходите. И немедленно! У меня осталось очень мало времени. Да и аннигилятор ждать не станет. Генераторы уже накопили восемьдесят процентов мощности.

Кондор растерянно взглянул на умирающего маркератора, чувствуя собственную беспомощность. Затем перевел взгляд на стоящую рядом Миалу.

– Пойдем, – мрачно проговорил он, протягивая девушке руку. Та как‑то странно посмотрела на него, затем на Тимса. И неожиданно отступила назад.

– Глупышка. Я просто хочу забрать тебя отсюда, – произнес Странник, делая шаг навстречу девушке. – Ты что, не понимаешь?

Миала упрямо качнула головой, затем жестом указала на пол под собой, легонько притопнув ногой. Тимс тихо рассмеялся. Он догадался, что пытается сказать им девушка.

– Все она понимает, Кондор, – пояснил он. – Но никуда не пойдет. Это ее мир. И она хочет остаться в нем.

– Она же может погибнуть! – ошалело пробормотал Кондор.

– Думаю, это она тоже понимает. Но лишить ее права погибнуть в своем собственном мире ты не можешь. Прости. Человек – странное существо. И иногда он совершает не менее странные поступки. Похоже, тебе придется уйти одному.

Кондор лишь покачал головой.



– Это были самые странные дни моей жизни, – произнес он. – Но я рад, что они были. Столько всего произошло, что в двух словах и не описать. Я вернусь за тобой. И мы обязательно вспомним все это за бокалом хорошего вина. Это я тебе обещаю.

– Не думаю, что у тебя получится, – скептически отозвался Тимс. – Но я буду ждать. Если, конечно, проживу достаточно долго для этого.

Кондор поднял с пола МИВ‑99, проверил ее боеспособность. Обоймы – аккумуляторы были опустошены лишь на треть.

– Не возражаешь?.. – обратился он к Тимсу. – Хочу быть готовым к любым сюрпризам на той стороне.

– Забирай. Нам он вряд ли пригодится, – отмахнулся маркератор.

Странник отошел в сторону, поправил пояс трансмеризатора, едва не выронив заткнутый за него пистолет, после чего неуверенно ввел координаты Тарилана. Навыков обращения с такой системой программирования у него было маловато. Тимс и Миала молча наблюдали за его действиями. Когда все было готово, Кондор в последний раз взглянул на провожающих его людей и активировал модуль перехода.

– Удачи, – произнес он на прощание.

– И тебе, – отозвался Тиме, наблюдая, как фигура Странника медленно тает в воздухе. – Удачи…

Как только фигура Кондора полностью растворилась и пространство в зоне перехода выровнялось, маркератор снова повернулся к экрану.

– Восемьдесят шесть процентов. Куча времени. Но рисковать не стоит, – проговорил он.

Словно что‑то вспомнив, Миала похлопала себя по карманам, после чего извлекла большую шприц‑ампулу с прозрачной, отливающей серебром жидкостью. Она действительно совершенно забыла об этом подарке, сделанном ей Шарот.

– Наномеды? – удивленно пробормотал Тимс, уставившись на шприц. – Откуда они у тебя?

Миала ничего не ответила, протягивая лекарство маркератору. Она не поняла вопроса. Она просто знала, что сейчас наномеды нужны маркератору больше, чем ей.

– Не надо, – проговорил Тимс, отклоняя щедрый дар туземки. – Это может убить меня раньше, чем я завершу свою работу. Наномеды слишком опасны для человека. Откуда бы у тебя ни появился этот шприц, ты поступила правильно, что не использовала его. Шансы на исцеление слишком малы.

Он улыбнулся, ободряюще подмигнул девушке.



– Ну что, время спасать Вселенную? Всегда мечтал стать героем. Жаль, что никто об этом так и не узнает.

Палец маркератора коснулся «волшебной» кнопки. Система отреагировала моментально. Пространство поплыло, стало словно смазанным. Пол дрогнул, возникло ощущение неожиданной легкости.

– Внимание, сброс критической массы. Полная дестабилизация пространства‑мерности. Сложный структурный сдвиг Спектра. Опасность! – словно издеваясь, совершенно обыденным тоном сообщил тихий мелодичный голос. Компьютеру было все равно, что произойдет с миром через несколько секунд. Он просто констатировал факт.

– Вот, пожалуй, и все, – спокойно произнес Тимс и закрыл глаза.

ГЛАВА 39



В трактире «Огненная сбруя» они выбрали самый дальний столик, подальше от чужих глаз и посторонних ушей. Не нужно было другим людям слышать их разговор. Слишком уж странным и необычным он был.

– Там ничего нет, мы проверяли, – рассказывала Шарот. – Научная разведка запустила четыре зонда, последний с многоуровневой защитой, специально разработанной для Оранжевой и Синей граней спектра. Если бы от Лияра осталось хоть что‑то, зонд смог бы вернуться назад. Но он так и не появился. Аналитики сделали вполне логичный вывод, что Лияр подвергся полному мерному распаду.

– Тимс хотел стать героем, – грустно улыбнулся Кондор, вспоминая последний разговор с умирающим маркератором. – Он действительно стал им. Жаль только, что мы не сможем с ним выпить за это.

– Значит, мы выпьем за него, – предложила Шарот, поднимая свой бокал, наполненный красным вином. Лучшим, что отыскалось в погребке у Стиг.

– За Тимса, – поддержал ее Кондор. – И еще за Зоила, Нохта и Миалу. Они все заслужили это.

Не вставая, они подняли бокалы, чествуя павших, после чего молча выпили сладкое вино. Самое сладкое вино Киштыра. Хотя даже оно не могло залить горечь утрат.

– Что теперь будет с нами? – спросил после небольшой паузы Кондор.

class="book">– Трудно сказать, – ответила Шарот. – Руководство СКОП и НРП в курсе произошедшего. Ишрар Десяти тоже. Но что делать с тремя сотнями наносинтонов, никто пока не знает. Широкой огласке эта информация не предавалась, все данные строго засекречены. Не берусь предсказывать, но, вполне возможно, о вас в итоге предпочтут просто забыть.

– Неплохой вариант, – кивнул Кондор.

Подошла Стиг, еще раз окинула недоверчивым взглядом необычную спутницу Странника. Сам Кондор представил Шарот как наемницу, помогающую ему. Хотя какую именно работу выполняла девушка, Стиг так и не поняла. Сам Кондор ничего уточнять не стал.

– Вам нужно еще что‑нибудь? – спросила хозяйка трактира.

– Нет, Стиг, спасибо, – отозвался Кондор.

– Ну если что, зовите, – вежливо улыбнулась Стиг и, ловко лавируя меж столиков, исчезла на кухне.

– Так и не скажешь ей? – спросила Шарот.

– А что я ей скажу? – осведомился Кондор. – Что, оставшись в Лиитании, она избрала путь хладнокровного убийцы, попутно променяв возможность иметь детей и семью на способность трансформировать внешность? Или, может, рассказать, как я убил ее? Не самая веселая история.

– Да, возможно, ты прав. Некоторые вещи лучше вовсе не знать, – согласилась с ним Шарот.

– Стиг счастлива здесь, – добавил Кондор. – У нее нет ответов на многие вопросы, но они ей больше и не нужны. Если однажды она спросит меня, я отвечу. Но она не спросит. По крайней мере, пока у нее есть муж и дочь. Что случится потом, покажет время.

В этот момент браслет глоска Шарот обрывисто пискнул.



– Мне пора, – печально произнесла девушка. – Я и так задержалась здесь слишком долго.

– Жаль. Мне хотелось бы поговорить еще, – проговорил Кондор.

– Я вернусь. Обещаю. – Шарот встала.

– Я буду ждать, – проговорил Странник.

Вдвоем они вышли на улицу.



– Дальше я пойду одна. Не нужно провожать меня, – попросила девушка.

Чтобы попасть в закрытый для посещений Тарилан, Шарот пришлось прибиться к группе аналитиков Института физики Спектра, в которой она теперь числилась офицером безопасности. Хотя как ей это удалось, не слагая с себя полномочий боевого агента СКОП, оставалось лишь гадать. Кто‑то в высших эшелонах власти пошел на огромные уступки, прекрасно понимая, чего добивается и куда стремится девушка.

– Не будем прощаться. – Кондор немного смутился, затем неловко обнял дочь, крепко прижимая ее к груди. Это были совершенно новые для него ощущения, но теперь он знал, что чувствует Стиг Силица, отстаивая свое право быть матерью и женой. И понимал ее как никогда раньше.

Глоск снова пискнул, повторно предупреждая хозяйку, что время вышло. Кондор опустил руки.

– Я обязательно отыщу тебя снова, – еще раз пообещала Шарот. – Я знала одного отца. Теперь мне хочется узнать другого.

И она ушла. Просто повернулась и отправилась прочь по дороге, ведущей из Тиштака на север. Кондор смотрел ей вслед, пока девушка не скрылась из вида. Затем, тяжело вздохнув, он досадливо пнул лежащий под ногами камень и обернулся. Чтобы тут же наткнуться взглядом на стоящего неподалеку Якистесу Серебряного. Очевидно, торговец пришел давно, но, не решаясь вмешиваться в его разговор с дочерью, терпеливо ждал, пока Кондор обратит на него свое внимание.

– Что тебе здесь нужно? – спросил Странник, подходя ближе. Он не испытывал к торговцу неприязни и ненависти. Но и общаться с лжеотшельником у него особого желания не возникало.

– Не хочешь разговаривать? – спросил Якистеса.

Он снова был бодр и самоуверен, как раньше. Лишь легкая бледность слегка впалых щек напоминала о недавнем ранении, да не было больше рядом с ним его прекрасных телохранительниц. Впрочем, где‑то неподалеку могли находиться Судьи Отшельника, готовые в любой момент прийти на помощь своему господину. Насколько помнил Кондор, в закромах эллара хранилось еще немало биллероидов, легко программируемых и столь же легко управляемых.

– Почему же, можно и поговорить, – ответил Кондор. – Так что тебе нужно?

– Просто хотел узнать, чего от нас хотят гости из Лиитании.

– Узнал? – Кондор не сомневался, что Якистеса нашел способ подслушать их разговор с Шарот. Как торговец узнал о его встрече с дочерью именно здесь и именно сегодня, он и не спрашивал.

– Поздравляю с первенцем. У тебя красивая дочь, – показывая, что действительно слышал все, проговорил Серебряный.

– Подслушивать ты умеешь, – недовольно заметил Кондор, которому не очень‑то понравилось, что в их разговоре с Шарот незримо участвовал кто‑то третий. Тем более Якистеса. – Как ты вообще нашел меня?

– Я ведь Великий отшельник, Повелитель «брошенных», – улыбнулся торговец. – О Странниках я знаю все. Ну почти все.

– Очень рад за тебя, – устало вздохнул Кондор. – Короче, великий и ужасный, что тебе от меня нужно? На самом деле.

– От тебя? Немного, – моментально оживился Якистеса. – Поясок мне твой приглянулся. Не продашь?

– Зачем тебе трансмеризатор? – поинтересовался Странник, сразу поняв, куда клонит Серебряный. У него действительно был с собой пояс‑трансмеризатор, отобранный у чистильщика. Сначала Кондор не знал, что с ним делать. Потом хотел отключить и выбросить, затем смалодушничал и оставил. Просто так, на всякий случай. Хотя пользоваться им у Странника желания не возникало. Ему, как и остальным «брошенным», было некуда идти.

– Решил немного попутешествовать, – ответил Якистеса. – Что‑то неуютно мне стало в этом мире. Слишком суетно. Пора искать вариант поспокойнее, обжиться и тихо встретить старость.

– Непохоже на тебя. А как же роль бога Странников, которую ты с таким упоением играл все эти годы?

– Роль играл не я, а компьютер. Я всегда был простым торговцем, – отмахнулся Якистеса.

– И тебе не жалко будет расстаться со всем этим?

– Немного жаль. Но, как я уже говорил, Отшельник умер. Да и я порядком устал от всего этого бреда. Игра слишком затянулась. Пора на покой.

– Что ж, твое право, – согласился с ним Кондор. – А почему ты решил, что я отдам тебе трансмеризатор?

– Потому что ты все еще здесь, и на тебе снова балахон Темного странника, – терпеливо объяснил Якистеса. – А я неплохой психолог.

Кондор усмехнулся, удивляясь проницательности Серебряного, после чего спокойно снял пояс и протянул его торговцу.

– Что собираешься делать дальше? – осведомился Якистеса, примеряя обновку на свою фигуру.

– То, что и планировал неделю назад, – пожав плечами, ответил Странник. – Найду Гилану, которую ты продал Тирагору, и верну ее отцу. Я всегда держу свое слово.

– Все‑таки ты чуточку ненормальный, – усмехнулся торговец.

– Я этого и не отрицаю, – беззлобно парировал Кондор.

– Тирагор, наверно, уже отбыл в Кирмию, – заметил Якистеса, на минуту возвращаясь к роли торговца, которую он так умело играл все эти годы. – А путь туда лежит через опасные земли. Пираты, драконы, по‑моему, даже людоеды… А у тебя даже посоха нет. Новый не пригодится? Могу обеспечить. Причем совершенно бесплатно. По старой дружбе.

Кондор улыбнулся, пошире распахнул полы своего просторного балахона, показывая висящую справа тяжелую импульсную винтовку МИВ‑99 и покоящийся в кобуре на поясе короткоствольный плазменный пистолет.

– Выкручусь как‑нибудь, – проговорил Странник.

Замешательство Якистесы было недолгим. Все еще пытаясь застегнуть на своей непомерно тучной фигуре пояс трансмеризатора, торговец, не удержавшись, весело и от души расхохотался.

ГЛАВА 40



Взошло солнце. Обычное солнце, что всходит в миллионах миров, медленно и лениво катясь по безоблачному голубому небу. По тому самому обычному небу, которое Тимс привык видеть в Лиитании и которое уже начала забывать Миала. Впрочем, спустя три недели она снова начала привыкать, что небо синее, реальность стабильна, а в ее крови больше нет грибка‑паразита, медленно убивающего ее. Куда сместился Лияр после отключения трансмеризатора, Тимс не знал. Его глоск, с трудом переживший столь мощный трансмерный сдвиг, утратил половину своих основных функций, служа теперь владельцу записной книжкой, навигатором и часами. На большее он уже был неспособен. Впрочем, большего в этом мире и не требовалось.

– Миала, ты скоро? – позвал бывший маркератор.

– Я уже здесь, – отозвалась девушка на ломаном лиитанийском. У нее была потрясающая способность к языкам, очень кстати теперь проявившаяся.

Тимс обернулся. Миала стояла рядом. Маленькая, хрупкая, облаченная в серый комбинезон, невзрачный, но довольно удобный для путешествия через джунгли и мертвые города, кишащие всякой гадостью, в очередной раз прекрасно адаптировавшейся к новым условиям. Большинству тварей вообще было безразлично, под каким небом искать себе пищу и плодить потомство – под синим или радужным. Они не чувствовали разницы. Именно поэтому, едва почувствовав себя немного лучше, Тимс совершил рискованную вылазку к эллару ликвидаторов, где в оружейных контейнерах отыскалось немало полезных игрушек, вполне боеспособных после нормализации мерности материи. Лияр сместился, затерялся в бесконечности Метамерии, это было понятно и дураку. Шанс, что их когда‑нибудь снова найдут, оставался, но был слишком мал, чтобы ожидать спасения. Маркератор был реалистом, он прекрасно понимал, что застрял здесь надолго. Вполне вероятно – навсегда. Впрочем, Тимс не переживал. Он был жив. А это хоть что‑то да значило. Когда мерность в Лияре стабилизировалась и стало понятно, что мир уцелел, Миала решилась на самый отчаянный поступок, пытаясь спасти умирающего маркератора. Она сделала ему укол наномедов. Девушка знала, что они могут убить человека, но на тот момент этому уже вряд ли что‑то могло помешать. Так что риск был невелик. Не забыла она и о себе, разделив дозу на две равные части. Она рисковала больше, но надежда на спасение оставалась, и она решила попробовать. Это был самый щедрый дар Шарот. Наномеды затянули смертельные раны Тимса и вычистили ее организм от яда, продолжая действовать и сейчас, хотя в этом уже не было особой необходимости. Миала чувствовала, что рецидива ее болезни больше не будет. Тело полностью восстановило себя.

– До заката нам надо добраться вот сюда. – Тимс деловито указал на отмеченный бледно‑синей точкой городок к северу. – «Улей» распространяется на юго‑восток, а нам надо держаться подальше от него. Встречаться с бойцами «Хормы» мне совершенно не хочется.

– Мне тоже, – отозвалась Миала, закидывая на плечо тяжелую спортивную сумку, набитую оружием и провизией. Вторая точно такая уже висела на плече маркера‑тора. Им предстоял долгий путь, и нужно было быть готовыми ко всему.

Отключив глоск, Тимс с наслаждением вдохнул прохладный воздух, наполненный запахом цветов и утренней свежести, поправил лямку и, прежде чем сделать первый шаг, взглянул на небо. Вечное и безбрежное, в которое всегда так любил вглядываться Кондор.

– Я все же стал героем, Странник, – произнес он тихо. – Спасибо, что позволил мне сделать это. И доброго тебе пути. Где бы ты сейчас ни находился.




* * *


Меня зовут Кондор. Кондор Артоволаз.


Пройдя через годы поиска и отчаяния, я сохранил это имя, данное мне когда‑то, не сменив его и не изменив свою суть, как это сделал мой двойник, оставшийся жить в Лиитании. Теперь я знаю, что мои многолетние поиски не были бессмысленными. Я узнал все, что стремился узнать, и это знание не гнетет и не пугает меня. Пусть я не сын богов, не проклятый и не святой, но я тот, кто я есть. Судьба щедро одарила меня, дав возможность вспомнить, каким я был, понять, каким я стал, и увидеть, каким мог бы стать. Цена была велика. Я успел обрести и потерять друзей, я едва не потерял себя, захлебнувшись в мутных водах «ментальной топи». Но я справился. И я счастлив, что прошел этот путь.


Неизвестно, какие дороги ждут меня впереди, я готов пройти по любой. Теперь сделать это значительно проще, ибо благодаря капризной судьбе я впервые знаю истину. Впервые я свободен. Впервые я знаю путь в Лиитанию. И впервые я больше не стремлюсь туда. Ибо мой дом здесь, и другого мне не надо.