Этнополитика [Телегин] (docx) читать онлайн




Дорогие коллеги, мой доклад имеет скорее реферативный характер, так что многого не ждите. Моей задачей является ознакомить Вас с позицией современных европейских «новых правых» в отношении проблемы «больших городов» в рамках общей теории этнополитики.
Прежде всего, возникает закономерный вопрос: кто такие эти современные европейские «новые правые»? На этот вопрос ответить довольно легко. «Новые правые» - это те, кто сам себя так называет. Преимущественно это современные французские философы и публицисты – Ален де Бенуа, Пьер Виаль, Гийом Фай и др. В своих работах они опираются на идеи теоретиков «консервативной революции» (Артур Мёллер ван ден Брук, Эрнст Юнгер, Карл Шмитт), а также на работы консервативного итальянского философа Ю. Эволы. В области антропологии для «новых правых» авторитетными являются произведения Ганса Гюнтера.
Второй вопрос, связанный с темой моего доклада, относится к термину «этнополитика». Этнополитика Фая отличается от понятия «этническая политика». Было бы грубой ошибкой использовать термин «этнополитика» как простой аналог понятия «этническая политика». Этническая политика – это политика государства в отношении проживающих на его территории этносов. Этнополитика в понимании Фая – это политика государства, определяющаяся потребностями и историческими целями коренного этноса. В этнической политике государство управляет этносами и регулирует их жизнь и взаимоотношения. В этнополитике, напротив, государство выражает интересы этноса. Только абсолютный неуч станет смешивать одно понятие с другим. Поскольку определение термина «этнополитика» хорошо известно во всем мире, то всякий, кто попытается придать этому понятию собственное и иное значение, лишь выставляет себя на посмешище.
Этнополитика также противоположна и геополитике. Геополитика – это политика государства, связанная с овладением жизненно важными пространствами. Геополитика направлена на объединение и взятие под контроль территорий, что в современной ситуации закономерно приводит нас к евразийскому проекту. Этнополитика направлена на объединение родственно близких европейских этносов (германо-кельто-славянское единство), что закономерно приводит «новых правых» к проекту «Евросибирь», т.е. к созданию новой суперконфедерации европейских государств от Атлантического до Тихого океана.
Отношение к городу у «новых правых» логически вытекает из их общих философских и мировоззренческих представлений. Поскольку «новые правые» являются традиционалистами (в духе Ю. Эволы), то их представления о городе имеют двойственную природу. С одной стороны, древний традиционный город (бронзового века) рассматривается как сакральный Центр Мира, как носитель духовной и божественной энергии, как земной аналог небесной гармонии (Ж.-М. Анжебер, М. Элиаде). Будучи по преимуществу неоязычниками, «новые правые» также весьма критически относятся к тому, как описывается происхождение городской цивилизации в Библии. В частности, Ален де Бенуа замечает, что в Ветхом Завете присутствует явное влечение к пустыне и недоверие к городу. Так, первый город в Библии был основан Каином после убийства им Авеля. Город – следствие убийства Авеля и несет на себе грех братоубийства и кровопролития. В Ветхом Завете город – проклятое место, пространство греха, идолопоклонства, богохульства, гордыни и разврата. Символом города становится Вавилон, «великая блудница». В Библии Бог выступает как разрушитель городов и призывает свой народ уйти в пустыню. Только Иерусалим является в этом смысле исключением. Но он, как замечает А. де Бенуа, оказывается не священным, а святым пространством.
Такое отношение к городу объясняется кочевым образом жизни, характерным для малоазиатских племен. В противоположность этому, «новые правые» считают индоевропейскую цивилизацию городской. Стремление к оседлости, к укоренению, к культу почвы лежит в основе индоевропейской традиции. Это попытка упорядочить пространство и определиться в сакральном Центре (круговые или квадратные города с четкой структурой и святилищем в центре, например – Аркаим). Однако они признают, что эпоха таких идеальных городов-поселений осталась глубоко в прошлом.
Относясь в целом весьма критически к библейскому осуждению древней городской культуры, «новые правые», с другой стороны, сами высказывают крайне отрицательные оценки в адрес современных европейских городов. Здесь они во многом следуют за антропологическими теориями Ганса Гюнтера. Поскольку изначальные традиционные города были попыткой сакрального упорядочения земного пространства, то они связываются «новыми правыми» не с индустриальной, а с сельскохозяйственной культурой. «Новые правые» замечают, что в традиционной сельскохозяйственной культуре только самостоятельный землевладелец мог считаться свободным и полноправным членом общества. Безземельный горожанин может быть богатым, но он по изначальному индоевропейскому пониманию не относился к числу свободных и полноправных граждан. Индоевропеец всегда был связан с почвой, традиционный сакральный город обеспечивал ему эту связь с земным пространством, но в отношении ко всем группам безземельных людей он испытывал недоверие.
Городские же массы подпадают под влияние духа, противоположного образу мыслей «крестьянской аристократии» (в терминологии «новых правых»). Почве в современном городе противопоставлен асфальт. Асфальтовые города – настоящий кошмар для «новых правых». Если почва – это место рождения и возрождения, то асфальт – место деградации и вымирания. Городской массовый дух порождает не «власть народа», а «власть массы» (как об это писал один из духовных предшественников современных «новых правых» Хосе Ортега-и-Гассет), что всегда ведет к распаду этноса. Власть массы видится «новыми правыми» в качестве основы современной «демократии хаоса». Городская демократия массы противопоставлена сельской аристократии земледельцев.
Городская цивилизация мира модерна непосредственно связана с демократией. Демократию «новые правые» называют формой «женского государства». «Женское государство» отличается от «мужского» или «героического» царящим в нем этническим и социальным хаосом, отсутствием какой-либо подлинной качественной иерархии, которая замещается призрачными либеральными ценностями. Принципы свободного проявления в политике, в науке, в праве содержат в себе черты «подобия амазонкам» (Гюнтер). Типообразующая и формирующая сила женщины более всего раскрывается в либеральных ценностях, а из них особенно – в сексуальной революции, эмансипации, равенстве полов и партнеров, в уравнивании половой распущенности и естественности, в свободе абортов и проституции. Все эти феномены рассматриваются «новыми правыми» в качестве осознанной политики, проводимой «новыми левыми» и радикальными анархистами и нацеленной на разложение и уничтожение коренных европейских этносов. Благодаря эмансипации женщина перестает быть «хранительницей очага» и превращается в уничтожительницу основ народности, благородства и аристократизма, закладывая основы для дегенеративного «женского государства».
При этом именно крупные современные города с их демократическим управлением оказываются первой ступенью в создании подобных дегенеративных форм «женского государства». Радикальные феминистские, левацкие и анархические круги рассматривают движение от ненавистного мужского аристократического государства к «женскому раю» («бабьему царству» - in Russian) в качестве необходимого исторического прогресса и даже называют это «новым матриархатом». В результате, как замечают «новые правые», «каждый кретин может, надувшись от гордости, рассматривать себя как необходимого члена человеческого общества и пользоваться правом на свободную деятельность и равноправие». Процесс демократизации и этнического самоуничтожения, начинаясь в темных закоулках и ночных притонах современных мегаполисов, охватывает постепенно, но неуклонно, всю государственную систему.
Антропологические и этнологические построения Гюнтера опираются на убеждение, что «урбанизация всегда влечет за собой вымирание ценных городских семей». Высокий уровень жизни и высокий уровень здравоохранения в городах приводит к тому, что семьи с высоким уровнем жизни, добившиеся успеха и поэтому являющиеся ценными в этническом плане материалом, остаются малодетными или вовсе бездетными. Их место занимают приезжие из деревни. Причем поток из деревни состоит как из энергичных людей, так и из тунеядцев, ленивых или даже криминальных элементов. Гюнтер замечает, что влившийся в города поток талантливых людей быстро поднимается по социальной лестнице, но при этом у них уменьшается число детей и их семьи исчезают через 2-3 поколения. Поток же неполноценных бездельников опускается в самые темные глубины городской толпы, где число детей не ограничивается. Здесь даже самые слабые из детей выживают благодаря хорошему медицинскому обслуживанию (по сравнению с деревней). Эти семьи, живущие на социальные пособия, заинтересованы в увеличении количества детей, т.к. государство поддерживает их финансово, не делая различия в качестве потомства, а обращая внимание лишь на количество.
«Новые правые» приходят к печальному выводу: города губят ценные наследственные задатки, в то время как о неполноценных наследственных задатках проявляется все большая забота. Хотя город и развязывает отдельные силы, позволяя способному человеку самореализоваться, но одновременно он уничтожает наследственные задатки носителей этих сил. Таковы, по мнению «новых правых», общие законы урбанизации с учетом принципа отбора. Город создает для современного человека обстановку «наименьшего биологического сопротивления» (Гюнтер).
Работа на фабрике механическая, автоматизированная, дает возможность для существования самым несамостоятельным, малообразованным, бесталанным, наследственно неполноценным элементам этноса. Она не требует ни таланта, ни образования, ни ума, ни здоровья, а только элементарных технических навыков и автоматизма. Именно такие представители этноса и составляют городской пролетариат с его стремлением к демократии и пролетаризации. Анархические и деструктивные элементы утверждают при этом, что построение бесклассового коммунистического общества подразумевает обязательное преобразование всех людей по образцу рабочего класса. Все общественные отношения также должны быть преобразованы по образцу пролетариата (см. напр. в работах Ким Ир Сена). Всё лицемерие подобных анархических теорий бросается в глаза: уничтожение классов на самом деле понимается как превращение всех в класс пролетариев. Это идеал дегенеративных городских масс. Никому не известные и ни на что не способные асоциальные элементы, попадая в город, получают равные гражданские права.
Т.о. урбанизация и индустриализация приводит этнос к деградации и вырождению. Еще Гюнтер в 20-х гг. прошлого века заметил, что в наиболее урбанизированных странах с наиболее развитой промышленностью резко сократилось число высокоодаренных людей. Народы беднеют ценными наследственными задатками в условиях всеобщей урбанизации не вопреки, а именно благодаря улучшению условий жизни, заботе властей и программам по увеличению деторождаемости. Отсюда общий вывод «новых правых»: большой город – это «клоака народов» (Фай).
Выход, который предлагают «новые правые», - деурбанизация. Современный большой город плохо влияет на развитие этноса. Напротив, для европейца естественна сельская жизнь. Крестьянский или сельско-ремесленный образ жизни оказывается той средой, которая наиболее благоприятна для развития здоровых наследственных задатков у этноса. Чувство самостоятельности, самодостаточности и ответственности формирует духовные основы сельской аристократии. Эта цель достигается благодаря деурбанизации, возвращению в сельскую местность и формированию новой сельской аристократии.
Конечно, «новые правые» прекрасно понимают, что городское население уже никогда не сможет снова стать только крестьянским народом. Для этого «новые правые» вводят понятие «деурбанизации человеческого сознания», деурбанизации жизнеощущения, «деурбанизации духа». Одноэтажные города-поселения, численностью не более 50 тысяч человек, равномерно распределенные по территории государства, небольшое количество городов с населением не более 100 тысяч и один-два города (столица, финансово-экономический центр) с населением не более 500 тысяч, - вот идеальное решение, найденное «новыми правыми». При этом в столице и крупных городах живут только чиновники, государственная бюрократия. Фабрики, вообще любые производства предлагается перенести из городов в сельскую местность, поскольку вокруг них и будут создаваться небольшие города-поселения со всеми характерными для города условиями жизни. Также обязательной оказывается введение евгеники как главной государственной программы по сохранению этноса. Хочу напомнить, что еще 10 лет назад академик Игорь Бестужев-Лада говорил о необходимости введения евгенических программ по сохранению русского этноса.
Не масса, а индивидуальность, не городские низы и фабричные пролетарии, а сельская аристократия и национальная интеллигенция должны быть основой для воссоздания этноса. Идеям среды и массы «новые правые» противопоставляют идеалы наследственности и качественного отбора. Главной национальной задачей они видят процесс нового становления европейского этноса на основах евгенического отбора. Но возникает вопрос: как это сделать в современных условиях всеобщего этнического упадка и деградации европейской цивилизации? На этот вопрос дает ответ Гийом Фай с его теорией археофутуризма и конвергенции катастроф. Будучи неисправимыми оптимистами и романтиками, «новые правые» полагают, что сами законы исторического развития (или регресса) приведут к катастрофическому разрушению современных городов и всей дегенеративной европейской цивилизации постмодерна. Конфликт между севером и югом, столкновение цивилизаций (в духе Хантингтона), беспорядки на этнической почве и кризисные процессы внутри самой современной европейской цивилизации должны привести ее к краху. На ее осколках может быть воссоздана европейская цивилизация на традиционных основах (архе). Языческое мировоззрение для простого народа, гностицизм для элиты, аристократизм и иерархия, этническая монолитность и евгеника, - таковы общие очертания будущего посткризисного мира в духе Гийома Фая. Это, конечно, «чистая литература» и мифотворчество. Меня, как филолога и специалиста по мифологии, эти новые «пророчества об эре Рагнарёк» заинтересовали как материал для применения метода мифореставрации.
Современные города Фай называет «выгребными ямами насилия и хаоса». Они оказываются рассадниками «этнического хаоса», когда пришлые малоазиатские или североафриканские народы выступают как новые колонизаторы. Борьбу с ними Фай называет «новой реконкистой». Они вытесняют коренных европейцев, замещают их. В противоположность этому в посткризисном мире города, по Фаю, возродятся как небольшие поселения, в которых будет жить не более 10% европейцев. Это позволит возродить сельскую местность, решить вопросы экологии и проблемы загрязнения окружающей среды. «Новые правые» предлагают отказаться от больших городов, но не ради возвращения в пустыню и кочевого образа жизни (как в Библии), а ради воссоздания сельскохозяйственной, земледельческой культуры. В городах же будет жить только бюрократия. В малых городах-поселениях жизненный уклад (но не уровень жизни) предлагается максимально упростить и сделать схожим с тем, что было в Европе в XIII в. Такие сельские города-поселения должны стать центрами по воссозданию коренных европейских этносов, объединенных в единое европейское сообщество на принципах «автаркии больших пространств». В системе Фая, как это видно, присутствуют все основные черты экологической утопии.
Особенно, уважаемые коллеги, следует остановиться на столь важной для нас проблеме толерантности. Многие доклады на этом конгрессе сегодня, вчера и в последующие дни посвящены этой проблеме. Являются ли современные «новые правые» толерантными по отношению к приезжим? Следует сказать, что «новые правые» решают эту проблему совершенно иначе. Они считают, что европейцы (французы, парижане и т.д.) уже доказали свою толерантность, когда позволили выходцам из Северной Африки и Малой Азии приехать и поселиться в их городах и странах. Невозможно быть более толерантным, чем тогда, когда вы пускаете в свой дом совершенно чужих для вас людей. Поэтому вопрос о толерантности должен быть поставлен иначе. Вместо того чтобы спрашивать французов (итальянцев, немцев, русских), нравятся или не нравятся им приезжие, следует расспросить самих приезжих об их отношении к коренным европейцам. Иными словами, стоит задуматься, насколько приезжие толерантны по отношению к коренным жителям?
В таких случаях зачастую оказывается, что это не коренные жители проявляют не толерантное отношение к приезжим. Как уже говорилось, коренные европейцы предъявили в XX и в начале XXI в. примеры невиданной до сих пор терпимости и добрососедства, оказав прием переселенцам из этнически чуждых им регионов. Подлинные же случаи не толерантного отношения можно в массовом порядке увидеть как раз в среде приезжих. Не коренные жители плохо относятся к приезжим. Опросы, проведенные в европейских городах, показывают, что это приезжие с ненавистью относятся к коренным жителям европейских городов. Это означает, что все государственные программы по формированию толерантного отношения следует повернуть в противоположную сторону. Не коренных жителей городов следует учить толерантности, а приезжих следует учить толерантному отношению к коренным жителям. Эксцессы, которые так часто возникают теперь в европейских столицах (и особенно в Париже), рассматриваются «новыми правыми» именно как следствие не толерантного отношения приезжих. Не французы жгут машины, насилуют молодых девушек и убивают полицейских на улицах Парижа. Это делают приезжие, относящиеся к совершенно иным этническим группам. На них и следует направлять программы по воспитанию терпимости и формированию толерантности.
То же самое относится и к ситуации в Москве. Вчера и сегодня прозвучало несколько докладов об отношении москвичей к приезжим. Однако я бы хотел узнать, среди каких москвичей проводились опросы? Хочу напомнить, что в свое время в 60-70-х гг. население Москвы значительно изменилось за счет так называемых «лимитчиков». Еще больше население Москвы изменилось за счет приехавших в начале 90-х. Ни «лимитчики», ни тем более «новые москвичи» «лихих 90-х» никогда не ощущали себя москвичами. Они приехали «завоевывать Москву» и относились к Москве как ее «завоеватели». Их дети, воспринявшие негативное отношение родителей к Москве и коренным москвичам, также не могут считаться москвичами. Если, исходя из антинаучного принципа «кто родился в Москве, тот и москвич», проводить опросы об их отношении к приезжим, то настоящих результатов получить не удастся никогда. Спрашивая у первого поколения «новых москвичей», детей «лимитчиков» и «новых русских» об отношении к приехавшим сегодня, вы просто спрашиваете у тех, кто приехал давно о том, как они относятся к тем, кто приехал сейчас. Разумеется, они не могут быть довольны. Ведь те, кто приехал сегодня, составляют прямую конкуренцию тем, кто приехал давно и уже считает себя «настоящими москвичами». Следует признать, что ни те, ни другие, ни даже их дети, москвичами не были и никогда не будут. Признавать коренными москвичами (как и парижанами, берлинцами) можно только третье поколение родившихся в Москве (в Париже, Берлине и т.д.).
Я считаю, что имею право поставить так вопрос, потому что я сам представляю собой седьмое поколение москвичей. И это только то, что я могу доказать документами. Я не думаю, что сегодня в Москве живет больше одного миллиона человек, способных похвастаться хотя бы пятью поколениями предков-москвичей. Еще в 70-х гг. ХХ века я застал последние осколки настоящей дворянско-купеческой Москвы. Я знаю, как выглядела, о чем и как говорила, как вела себя купеческая и дворянская Москва, я видел остатки их быта. Я знаю, как жила дореволюционная творческая писательская богема, поскольку это все – моя семья и мои предки. Так вот, для настоящих, «генетических» москвичей вопрос о том, как они относятся к приезжим, прозвучал бы как абсолютная дикость и проявление дурного воспитания. Настоящие, «генетические» москвичи всегда относились к Москве как к особому сакральному и трансформирующему пространству. Москва – это мать. Она всех примет, всех накормит, всем найдет место, всех устроит и всех переварит. Но только с одним условием: приезжие также должны относиться к Москве как к своей матери и все же понимать, что они не могут считаться настоящими москвичами, пока не докажут свое право на это почетное звание. Таково подлинное «старомосковское» отношение к приезжим. Это «старомосковское» миросозерцание было в корне подорвано «лимитным» потоком 60-х и бандитским набегом 90-х. Оно может быть восстановлено, но не за счет призывов к москвичам быть толерантными (москвичи всегда отличались толерантностью), а только за счет формирования у приезжих и их потомков особого «московского» мироощущения. Считайте эти слова моим предложением к итоговому документу конгресса.
Город для «новых правых» представляет собой особый универсум. Благодаря универсальной природе город становится центром формирования культуры, политики и финансов. Для «новых правых» универсализм города обогащается и оправдывается тем, что он становится центром созидательной национальной жизни, фокусирующим имеющуюся у народа энергию к развитию, делая установку на целостность и доминирование. Оптимальными для этих целей европейские «новые правые» считают развитие малых городов или поселений городского типа со всеми городскими удобствами и службами. Причем особенно следует стремиться к децентрализации индустриально-экономической и финансовой жизни, а также к ограничению на переезд в город сверх определенного количества жителей (строгий запрет на рост городов).
Город облегчает жизнь. Легкость общения, развитые системы коммуникации, доступная пресса и телевидение, шаговая доступность интернета, высокий уровень образования позволяют каждому жителю свободно судить о делах города и государства. Деятельность муниципальных чиновников и городских политиков становится открытой. Здесь более всего появляется возможность действенной оценки достижений власти и самих горожан. Однако, как считают «новые правые», легкость общения создала «мировой город», который от этой же легкости и погибнет. Формирование новой муниципальной власти при помощи прямых и свободных выборов превращается в способ манипулирования общественным мнением и протаскивания выгодных власти послушных депутатов при помощи денег, коррупции, политтехнологий или прямой фальсификации результатов. В этих случаях именно приезжие, для которых город не является родным, сама жизнь которых полностью зависит от власти, оказываются социальной опорой для такой системы. Возникает замкнутый и порочный круг: ради сохранения собственной власти и мнимой стабильности власть сама создает дегенеративную систему, которая, в конце концов, рушится и хоронит под своими обломками саму эту власть. Для выхода из этого замкнутого круга современные европейские «новые правые» и предлагают радикальное решение – полный отказ от системы мегаполисов ради возвращения к почве и возрождения здоровья коренных этносов.
Рекомендуемая литература:
1. Телегин С.М. Миф Москвы как выражение мифа России. По страницам книги М.Н. Загоскина «Москва и москвичи» // Литература в школе. 1997. № 5.
2. Телегин С.М. Портрет Москвы в эпоху капитализма в романе П.Д. Боборыкина «Китай-город» // Литература в школе. 2002. № 9.
3. Телегин С.М. Эсхатологический миф Москвы в романе Ю.В. Мамлеева «Блуждающее время» // Москва и «московский текст» в русской литературе и фольклоре. Сб. научн. статей. М., 2004.
4. Телегин С.М. Словарь мифологических терминов. М., 2004.
5. Телегин С.М. Миф и Бытие. М., 2006.
6. Телегин С.М. Сюрреалистический миф Москвы в романе Ю.В. Мамлеева «Мир и хохот» // Москва и «московский текст» в русской литературе ХХ в. Сб. научн. статей. М., 2007.
7. Телегин С.М. Париж глазами Д.В. Григоровича // Тургеневские чтения. Сб. научн. статей. Вып. 5. М., 2011.
8. Телегин С.М. Литература и мифологическая революция: Проблемы мифореставрации. Саарбрюккен, 2011.
www.scribd.com/telegin2005