Медновласая [Джин Родман Вулф] (fb2) читать онлайн

- Медновласая (пер. Евгений Гужов) 49 Кб, 9с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Джин Родман Вулф

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Джин Вулф Медновласая

Телефон в гостиной звонил минут десять. Новый Президент поднял, наконец, трубку и сказал:

— Алло!

— Мистер Президент?

— Говорите.

Предполагалось, что лишь восемнадцать человек знают этот номер. На мгновение новый Президент задумался, сколько же людей в действительности его знают.

— Говорит Марша. Бун покончил с собой.

Новый Президент молчал, сознавая, что можно сказать сейчас тысячи слов, но не в силах произнести ни одного. Перед его мысленным взором стояли листья, сугроб красных, желтых и золотых осенних листьев у подножья дерева на холме. Листьев, еще тронутых кое-где зеленью, и шевеление под этими листьями.

— Он оставил записку. Я еще не смогла узнать, что в ней написано.

— Не смогла?

— Нет.

— Наверное, записка может нам повредить. Что-нибудь обнаружится, Марша, и нам швырнут это в лицо. Мы вдруг узнаем гораздо больше, чем нам хочется, а ты нуждаешься сейчас совсем в другом.

— Он был моим мужем, мистер Президент. Развод…

— Я знаю.

— Это было… было не окончательным. Еще нет. Я хочу знать, почему он покончил с собой.

Он помнил точно. Генерал тогда сказал: «В августе в Айдахо произошло крушение. Мы нашли в обломках вот это.»

— Вы еще здесь, мистер Президент?

Ирония чуть не одолела его, но ему удалось ответить:

— Да, еще здесь.

— Он повесился — на телефонном шнуре от канделябра в гостиной. Так мне сказали. Он встал на стул, а стул поставил на стол. Потом н-набросил шнур на шею…

Новый Президент включил ТВ и нажал кнопку «Без звука». Как легко, подумал он. Все кнопки так легки.

— Мне надо знать, мистер Президент. Мне надо понять.

— Вы узнаете.

— Мне надо увидеть записку.

— Значит, увидите. — Он бормотал успокаивающие слова о своей дружбе с Буном и Маршей, о больших услугах, оказанных им его администрации. Во время разговора, показавшегося очень долгим, немой ТВ показывал его с Буном, потом с Буном и Маршей, потом с Буном на партийном съезде. В конце концов он повесил трубку.

Телефон сразу же зазвонил вторично. Он снова поднял трубку и сказал:

— Следовало отложить разговор по данному вопросу.

— Да, мистер Президент, следовало. — Никакого юмора в голосе Рэнса не было, совсем не было.

— Я уже набирал ваш номер, чтобы сказать: Бун повесился.

— Я сам звоню, чтобы это сообщить. Телефон был занят.

— Осталась посмертная записка. Вы заполучили ее?

— Нет, сэр.

— Заполучите. Не подпускайте к ней прессу и не позволяйте Марше заглянуть в нее. Записку нашли копы. Проверьте, не сделали ли они копии. Если это так, копии уничтожьте.

— Вы хотите видеть записку, мистер Президент?

Он не хотел. Он знал, что в ней будет, и знал, что это его расстроит.

— Нет, — ответил он. Где-то в доме зазвонил другой телефон. Он поднялся из кресла и ногой захлопнул дверь. Пегги ответит, и, видя, закрытую дверь, Пегги их отошьет. Хотя, отошьет в любом случае, закрыта дверь или нет. — Может быть, я захочу увидеть записку позднее. Не сейчас. Я хочу, чтобы вы нашли ее и привели сюда.

— Нашли кого, мистер Президент?

— А вы о ком подумали, черт побери?

— Джейн Доу?

— Вы же следите за нею, предполагается, что вы должны это делать.

— Мы следим, — сказал Рэнс.

— И это очень хорошо. Приведите ее сюда. Немедленно!

— Вы хотите вернуться в Вашингтон, мистер Президент?

Гнев ничему не поможет. Ему пришлось приказать генералу, чтобы Изменитель остался с ним. Ему пришлось это сделать. Он сам нажал на кнопку. Она нажалась очень легко. Он заговорил спокойным голосом и был этим доволен. Совсем не похоже, что говорит человек, контролирующий свой голос.

— Я хочу остаться здесь, Джордж, пока пыль немного не уляжется. Сначала убийство, потом еще это. В Вашингтоне будет визг, как в зоопарке.

— Убежден, что вы правы, мистер Президент.

— Я знаю. К счастью, у нас есть три года до следующих выборов.

— Даже дольше, мистер Президент.

— Почти три года до следующей компании. — Хотя никто за ним не следил, новый Президент заставил себя улыбнуться. Улыбка проявляется в голосе. — Вот что имеет значение. Как быстро вы сможете доставить ее сюда, Джордж?

— Нам разрешено играть грубо, мистер Президент? Если она не захочет прийти? — Голос Рэнса был выжидающим, когда человек дает себе время подумать. Это тоже проявляется в голосе.

— Да. Абсолютно.

— Как насчет Карен?

Новый Президент не думал об этом, но с Карен надо поговорить. Карен хочет большой работы, однако заслуживает ли она такую? Контролировать рыжую — это все равно что ездить на тигре. Наверно, так оно и есть. Помощница министра по труду — этого будет достаточно.

— Да, — сказал он. — Приведите Карен, если она сможет прийти. Если не сможет, не ждите ее.

— Пять часов, мистер Президент.

Он взглянул на часы.

— Значит, в одиннадцать вечера по нашему времени.

* * *
Они прибыли в десять пятьдесят пять в черном «Линкольне-Навигаторе»: трое агентов ФБР и Джейн Доу. Он приказал агентам секретной службы выйти и оставаться снаружи, и позвонил министру финансов, когда они отказались. Они должны быть по меньшей мере в сотне ярдов от дома, все до единого.

Далее он приказал агентам ФБР вернуться в машину и оставаться там, а сам помахал Карен и Джейн Доу, приглашая их войти. Первая выглядела смышленой, компетентной и чудовищно уставшей; последняя, как всегда, была такой красивой, что он лишь с трудом сдерживался, чтобы не пялиться на нее.

— Ты измучилась, — сказал он Карен. — Я и Джейн пойдем в берлогу потолковать. Одни.

Карен кивнула, а высокая и чрезвычайно грациозная женщина, которую он называл Джейн Доу, загадочно улыбнулась и отвела с лица прядь волос цвета новой медной проволоки.

— Я знаю, вы сделали многое, — сказал он. — Я знаю, вы сделали больше возможного на невозможной работе. Я хочу, чтобы вы понимали, что я знаю это, безотносительно к тому, что я могу сказать сегодня ночью и безотносительно к тому, что ночью случится. Вы поняли?

— Да, мистер Президент.

Голос был таким тихим, что он едва слышал ее. Заговорив снова, он подумал, знает ли она о Буне. Если нет, то сейчас определенно не время ей говорить.

— Разговор может занять часы — я не знаю. Возможно, сегодня мне потребуется от вас большее, а возможно, и нет. Я совершенно этого не знаю. Я хочу, чтобы вы пошли в спальню моей жены и прилегли. Она в Вашингтоне, поэтому вас не потревожат. Если там вам что-то понадобится, берите. Косметику. Все, что угодно. Я с ней улажу.

— Со мной будет порядок, мистер Президент. Не беспокойтесь обо мне.

— Попытайтесь заснуть. Вот что я хочу сказать.

Она кивнула:

— Попытаюсь, мистер Президент.

— Я возвращаюсь завтра и когда вернусь, то найду вам назначение. Где-нибудь в госдепе, какая-нибудь милая, спокойная страна, где говорят по-английски, мадам посол.

Другая женщина засмеялась, рассыпая золотые колокольчики.

— Вы пойдете со мной туда, — сказал он, закрыл за собой дверь и запер ее.

- 'Ou douh nawt leek mee.[1] (Я тебе не нравлюсь.)

— Мои чувства к тебе больше не имеют значения. — Он подождал, пока она усядется, потом сел сам. Предмет находился в его столе, в левом верхнем ящике.

Он достал его, несколько секунд повертел в руках и положил на стол. По виду он был похож на чуть сплюснутый овал черного пластика с тремя красными кнопками, замечательный только тем, что чернота была чернотой космоса, гораздо более глубокой, чем способна достичь любая человеческая технология, а кнопки легко могли быть каплями свежей крови.

- 'Ou 'ad dawt vhen Aw coom. (Ты был рад, когда я пришла.)

— Да, конечно. — Залитый солнцем склон горы, куча палой листвы у ствола дерева вернулись, более живые, чем раньше. — Я сунул это в карман. — Он прокашлялся. — Мне совсем не надо было это делать, ведь мои руки были полны тобой.

Она снова засмеялась; ее глаза были любого цвета, в зависимости от падающего освещения и от настроения. Сейчас они стали сверкающе алыми.

Словно глаза белой крысы, подумал новый Президент. Могла ли она быть домашним зверьком в том месте, откуда прибыла? Лабораторным животным?

— Я никогда не говорил тебе об этом, — сказал он вслух. — Я собираюсь сделать это сегодня, потому что обязан тебе. Но ты не желаешь слушать…

Она улыбнулась, и ее безукоризненные зубы казались одновременно и более белыми и более острыми, чем зубы любой другой женщины.

— …или посидеть смирно. Тебе не надо слушать, если ты этого не хочешь. Если ты хочешь встать и походить, это прекрасно. Но я собираюсь это сказать.

— Aw siht awn 'ou lahp? Aw siht vher steal. Naw mahter 'ow meany vhertds, Aw lesson. (Посидеть у тебя на коленях? Буду сидеть очень тихо. Все равно сколько, я буду учиться.)

— Нет.

— Naw vahn vahtches. (Тогда посмотрю.) — Она явно забавлялась.

Он покачал головой.

— Мне пришлось тяжело работать. Не только после инаугурации, но гораздо больше года до этого. Работать по двенадцать-тринадцать часов каждый день без выходных. Пришла весна и мы с женой вернулись сюда; я намеревался взять три дня отпуска — длинный уик-энд. Какие-то подонки в Спокане снова начали погромы, и мои три дня превратились в восемнадцать часов. Я возвратился в Вашингтон, снова к работе.

— Aw douh nawt vhork. Aw douh nawt naw ahbawt dhees. (Я не работаю. Я сейчас ничего не делаю.)

Она встала грациозней, чем любая танцовщица, казалось, что она всплыла со стула.

— Пришла осень. Сезон футбола. Я потерял двенадцать фунтов и вопил на всех. Моей жене пришлось остаться в Вашингтоне, но я очистил рабочий стол и вернулся сюда. Хотел пить пиво и смотреть футбол. Но больше всего хотел просто отоспаться.

Она, словно ребенок, потыкала огонь в камине, вознагражденная облаком искр.

— Я был здесь полтора дня, когда позвонил генерал Мартенс. Прежде никогда не случалось настоящих крушений. Вся болтовня о Рокуэлле была чепухой, но на сей раз случилось настоящее крушение или что-то, что выглядело настоящим крушением, и у них был в руках артефакт, который еще работал. Мне следовало держать проклятый рот на замке, но я приказал доставить его сюда. Я хотел взглянуть на него.

— Dhees dhing 'ou shaw mee? Eet dhaws nawt eent'res mee. (Та штука, что ты мне показывал? Она меня не интересует.)

— Существуют другие вселенные. — Новый Президент заговорил тише. — Все астрофизики утверждают это. Изменитель имеет к ним доступ. Наведи его на что-нибудь, нажми кнопку и получишь с ним связь. Иногда. Может быть, на все время, а, может быть, сродство настолько близкое, что невозможно сказать, что что-нибудь произошло. Я рассказывал тебе, как мы взобрались на тот холм?

- 'Ou deed nawt. (Нет.) — Она села и скрестила ноги. — Aw rhemember dhawt 'ill. Aw vhas colt. (Я помню тот холм. Мне было холодно.)

Он кивнул.

— Ты была нагой. Генерал Мартенс не захотел говорить в домике — боялся подслушивающих устройств, настоящий параноик в этом отношении. Мы прошли большой луг и поднялись на холм. Я сел там на камень, а он на упавшее дерево. Я хотел было сесть рядом, но он не желал, и поначалу я его не понял. Позже до меня дошло — он боялся, что я это выхвачу.

Она засмеялась.

— Что я и сделал, в каком-то смысле. Он показал его мне, но не хотел, чтобы я до него дотрагивался. Я Президент, черт побери, а он пытался мне приказывать. Я заставил его отдать это мне и оставить меня с этим наедине. Я сказал, что верну это назад, когда основательно познакомлюсь.

Потом я сидел там на камне и следил, как он идет назад к домику — назад в свой голубой служебный «Шеви», принадлежащий ВВС. Я вертел и вертел Изменитель в руках и думал: «Бог мой, этот помощник Президента пусть пока забавляется. Но все лишь вопрос времени».

— Vhat ahbawt mee? (А что же я?)

— Я дойду до этого. Там стоял большой клен. До него было пятнадцать-двадцать футов от места, где я сидел, и листья густо лежали вокруг. — Он сделал паузу, припоминая. — Половина листвы опала, примерно. Когда машина генерала въехала в лесок, я посмотрел на них. Не знаю почему, но посмотрел. Наверное, я что-то услышал.

Он помолчал, покашлял.

— Вдруг они зашевелились, задвигались. Ветер был очень слабым, так что не в нем было дело. Там что-то было под листьями, и мне думается, что я стиснул Изменитель рукой. Должно быть, так, потому что там была ты.

— Ahh! (Ах!)

— Да. Остальное ты знаешь. Ты также знаешь и гораздо больше. Вещи, которые ты не хочешь рассказывать, о месте, откуда ты взялась. — Он знал, что в этом пункте должен взять в руки Изменитель, но обнаружил, что не способен это сделать. Вместо этого он на него показал. — Я хочу снова изменить тебя. И ты знаешь, зачем, если ты не гораздо глупее, чем я о тебе думаю.

- 'Ou dheenk Aw dell 'ou vhife. (Ты думаешь, я скажу твоей жене.)

— Нет. Нет, я заберу его. Его и пару дюжин других вещей. Я хочу предложить тебе последний шанс. Ты хочешь остаться здесь?

— Aw douh nawt car. (Мне все равно.)

— В любом случае я это обещаю. Ты всегда говорила, что не помнишь места, откуда пришла, другую вселенную. Я буду прям, потому что, похоже, это наш последний разговор. Ты лгала. Скажи мне правду, и, может быть — всего лишь, может быть — то, что ты скажешь, может поменять мое решение. Ты не хочешь попробовать?

Она снова поднялась и подошла к окну, глядя на весеннюю ночь.

— Ees zo confuse. (Все так запутано.)

Он ждал, и когда она все же не ответила, он сказал:

— Здесь три кнопки, и я не знаю, которую нажал. Я могу отослать тебя обратно. Но могу просто послать тебя куда-нибудь еще. Я не знаю. Это твой последний шанс.

— Vhas a groose. (Как грубо.) — Она повернулась, глаза ее были цвета неба и она была прелестнейшей женщиной, которую когда-либо видел новый Президент. — Nawt lak 'ou. Aw zay, 'ou vhill nawt neffer grawnt offer mee agan. (Не люблю тебя. И скажу, что ты никогда больше не будешь мне больше ничего предлагать.) — Она пожала плечами. — Dhoss bhoyes, de vhun keels de odder. Aw douh nawthing. (Те ребята, они просто убили друг друга. Я не делала ничего.)

Он сказал:

— В первый раз, когда я услышал, как ты так говоришь, я купился на это всеми своими потрохами.

Говоря это, он потянулся к Изменителю. Ее руке надо было миновать двойное расстояние, но она ударила, словно змея. Какое-то мгновение — может быть, полсекунды, может быть, меньше — она держала прибор и смотрела на Президента, наслаждаясь моментом, и глаза ее были чернее самого Изменителя, чернота, в которой танцевали красные искры. Пальцем она нажала одну из красных кнопок.

* * *
Его одежды свалились кучей. Она этого не видела, глядя лишь на нагого человека, стоявшего перед креслом. Столь высок он был, что головой почти касался потолка, и столь величествен, что, казалось, потолок поднялся, чтобы голова не коснулась его.

— За то, что ты сделала, будешь ты проклята. — Голос его был словно орга́н, рука как тиски, когда он схватил ее за горло. — И станешь пресмыкаться на брюхе своем, и станешь питаться прахом, и раздавлю главу твою пятою своей.[2]

* * *
В своей другой реальности, где Время пело, как ручей, новый Президент поднялся и встал, замерев и прислушиваясь. Деревья в далеком лесу шелестели; а на скале, что возвышалась позади него, горный баран воздел витые рога.

(C) 2001, Гужов Е., перевод.

Примечания

1

Переводчик отказался от передачи ломаного английского ломаным русским.

(обратно)

2

Библия, кн. Бытие, гл. 3; проклятие змея, соблазнившего Еву плодом познания (прим. верстальщика).

(обратно)

Оглавление

  • *** Примечания ***