вступая в мир сосен, елей, треска шишек и шорохов, в сумерки грустных дремот; нам казалося, что убегала под нами вода; и казалось: соскакивали, нас обскакивая, те вон домики красными кровлями; грузный норвежец из мызы напротив опять перетаскивал хворост, сося свою трубочку — в мызу напротив: мычал свою песню без слов, пронося ее — в мызу m`opnrhb; красноволосая дочка, слепя раззеленою кофтою, вешала на веревке белье.
Да вот — думалось: что-то древнее повисало над прелою желтизною сырых плоскогорий; и — над дымочками; это Норвегия прибегала оттуда вот, припадая к фиордам, как зверь к водопою, поднявши на север хребты; если стать на хребты, они скажутся низом: на севере обнаружится новый хребет; дальше, дальше — сверкнут позвонки звонкозубыми льдами: миры мерзлых глетчеров чуялись Нэлли из северных дымок зеленого Льяна; их близость нам чуялась злостью, —
— свергающейся бесконечности лет громопенным «Скьегельтгас-фоссеном»[6]; тут начинались подъемы к Трондгейму и к Бергену; там — над страной продичал Ромсдальсгосрн[7]; Юстедальская; ледяное поле, вися целенелыми массами льда, угрожало: прирушиться — к Льяну. Там толпы гигантов, воздев бремена на граненые головы, приподымали на головах: миры льда: Свартизена.
Все то возникало во мае: не перечил я Нэлли; и, повернувшись назад — в воду, в воздухе, — чувствовал: ужас. Казалось: вот, вот, не успевши вскричать, — опрокинемся вниз, в бирюзовые воды; прочертятся образы нас же самих к нам оттуда; и — скажут:
— «А».
— «Здравствуйте».
— «Милости просим».
— «На дно».
— «В вечный сон…»
. . . . .
Воспоминания охватили меня; Нэлли — не было. Я смотрел как вокруг припадала Норвегия к фьордам, отрясывая из-за северных дымок дичайшими гребнями: миры мерзловатых камней; Скьегельтгасфоссен, потопной пучиной спадая оттуда, топил мою душу:
— «А!»
— «Милости просим».
— «Ко мне».
Бесприютности мира — меня охватили; и — Нэлли растаяла; и — до-нэллина жизнь протекла мне в обратном порядке: Окьегельтгасфоссен.
. . . . .
Здесь прожили мы пять недель: я и Нэлли; невероятная совершилась работа; взорвался покров «биографии», не когда — здесь; после высекся «миг» христианийского курса: и прогремел осветленным безумием: Берген.
Так думалось мне вблизи виллы фру Нильсен: а что, не пойти ли к ней ужинать.
Нет: не раздастся приветливый гонг для меня; я — один. Нэлли — в Дорнахе; и, как бездомный скиталец, сижу под былым нашим кровом; пора — в Христианию; завтра с утра попридавят нас хлопоты: консульство, виза, билет в Хапаранду.
Вскочил и пошел к поезду, чтоб до ночи вернуться; представьте же: встретил учителя, проживавшего с нами; узнал старика я по прожелтню уса, по индиго-синим глазам, на меня устремленным (хотя он был в шляпе, а шляпа меняла его).
— «Вы?»
— «Как видите»
— «Что же вы — к нам, поселитесь у нас?»
— «Я — проездом».
— «В Россию?»
— «Ну да».
— «Жена?»
— «Я — оставил ее вблизи Базеля».
— «Ай-ай-ай: как же так?»
. . . . .
— «Да вот — так».
Примечания
1
Автор изображает путника, возвращающегося из Швейцарии в Россию: перед ним проходят в воспоминании картины жизни; и проходят пред ним: Франция, Англия, Северное море, Норвегия.
(обратно)
Последние комментарии
2 часов 53 минут назад
3 часов 6 минут назад
3 часов 39 минут назад
4 часов 12 минут назад
19 часов 41 минут назад
19 часов 51 минут назад