Любовная игра. Книга первая [Розмари Роджерс] (fb2) читать постранично

Розмари Роджерс Любовная игра. Книга первая

1

Хриплый голос, певший с акцентом, неслышно звучал в наушниках, которые Сара упорно не снимала с начала полета. «Besame, besame mucho…» Не открывая глаз, она слегка поморщилась. Песни о любви! Как раз то что надо. И особенно на испанском языке. Она отчетливо вспомнила Эдуардо, смотревшего на нее полными мольбы печальными глазами. «Но, tesoro^[1], я хочу жениться на тебе! Как же твой отец может возражать? Ты ведь знаешь, что денег у меня достаточно, так что причина не в этом, а? Мы сможем жить, где тебе только захочется…»

Нет, нет, Эдуардо! Бедный Эдуардо! Вместо того чтобы кивать на отца и учебу, следовало все честно ему объяснить. Но как сказать, что ей просто невыносимо прикосновение его холодных и влажных рук?

Музыку прерывал голос командира экипажа, напоминавшего пассажирам, что через пятнадцать минут самолет совершит посадку в аэропорту Кеннеди. Любой, кто желает послушать переговоры пилотов с диспетчерами, может переключиться на канал…

Сара сняла наушники и пригладила волосы. Вынув из сумочки маленькое зеркальце и разглядывая свое лицо, она снова поморщилась. Плохая привычка, от которой придется избавляться.

«Девочка моя, тебе не следует корчить рожи! Ты же не хочешь, чтобы на твоем лице когда-нибудь появились складки и морщины, правда? Взгляни на меня…» — так нередко повторяла ей мать.

Еще бы, на маму было приятно смотреть! Особенно глазами миллионов кинозрителей во всем мире, обожавших Мону Чарлз.

Все говорили, что Сара пошла в мать. Но сходство не так уж сильно бросалось в глаза, хотя у обеих был одинаковый цвет лица.

В крохотном зеркальце отражалось без прикрас очень бледное нарумяненное лицо. Гладкие темные волосы цвета красного дерева падали на плечи, темные и длинные ресницы, такие же, как у Моны, осеняли красивые изумрудно-зеленые глаза. Но никто не принимал ее за Мону Чарлз, — может быть, из-за стройной, почти девической фигуры и роста. У мамы была пышная грудь, когда ей едва исполнилось пятнадцать лет. Несмотря на пятерых детей и четыре замужества, она все еще выглядела великолепно.

А у меня, подумала Сара, еще до тридцати появятся все эти складки и морщины, о которых предупреждала Мона.

Благодаря папочке о ней мало кто знал. Брак Моны с сэром Эриком Колвилом длился недолго, так же, как и период «остепенения» в ее жизни, когда она Публично заявила, что отказывается от всего ради любви и английского титула. Бросив сэра Эрика Колвила ради актера, исполнявшего шекспировские роли, Мона оставила также родившуюся в этом браке дочь Сару вместе с няней Нэнни Стегс и афганской собакой по кличке Голди.

Но это не означало, что Мона не любит свою дочь Сару. Она ее навещала, обнимала, источая аромат духов, и после обеда водила в зоопарк. Покупала дорогие игрушки, знакомила с новыми людьми. До тех пор, пока папочка не настоял, чтобы дочь без лишней огласки пошла в частную школу, у нее было ощущение, словно она живет в двух разных и странных мирах. Но это произошло уже после знакомства Сары с ее единоутробной сестрой Дилайт, которая была, как, вздыхая, не раз повторяла Мона, дитя любви.

Дилайт была почти на два года младше Сары, и все же после того, как обе несколько раз проводили лето вместе, Саре казалось, что это она младшая. Дилайт бывала везде и знала всех. Она успела испытать практически все, живя чувствами и эмоциями, в то время как Сара — рассудком. Дилайт — это прежде всего эмоции и совершенно другая жизнь, которую папа не очень одобрял, но Саре уже стукнул двадцать один год, и она могла поступать по своему желанию.

Снизу мигали огни посадочной полосы, и она, глубоко вздохнув, откинулась на спинку кресла. Нью-Йорк! Там ее встретит Дилайт. Она проведет в Нью-Йорке целую неделю, прежде чем полетит дальше, в Лос-Анджелес, чтобы приступить к учебе. Но после того как она делила комнату вместе с Дилайт в Брентвуде, аспирантура в Калифорнийском университете вряд ли покажется скучной!

— Дорогая! Сара, дорогая!

Она не узнала сестру, пока та не помахала рукой и не прорвалась сквозь толпу ожидающих. Голову Дилайт украшала прическа «афро» (густая круглая шапка волос), огромные очки закрывали глаза, бросая тень на большую часть лица. Когда они виделись в последний раз, Дилайт была совершенно без косметики, а прямые длинные волосы ниспадали почти до талии, но сегодня ее губы блестели от помады и щеки были слегка подрумянены. Она стала стройнее и прекрасно загорела.

— Привет, сестричка! — Они обнялись и заговорили почти одновременно, стараясь наверстать упущенные три года.

— Я бы не узнала тебя, если бы ты не окликнула меня!

— Ты совсем не загорела. Разве ты не играла в теннис?

— Каюсь, только в помещении! А ты?..

— Подожди, я все расскажу! О, как здорово! Я получила роль в кинофильме. Всего лишь маленькая роль на этот раз, но в… фильме, знаешь?

Хихиканье сестры вызвало в