Время пачкать руки
Редакционная статья section class="box-today"Сюжеты
Новая индустриализация: Реиндустриализация вместо заботы об инфляции Национальное достояние как повод для беспокойства /section section class="tags"
Теги Новая индустриализация Индустриализация Инвестиции Промышленность Эффективное производство Долгосрочные прогнозы /section Московские власти объявили, что ВВЦ опять будет называться ВДНХ и новая экспозиция станет отражать достижения отечественной промышленности. Помимо влияния распространенной сейчас моды на советское ретро можно усмотреть в этом переименовании и еще один свежий политический тренд — демонстрацию стремления к новой индустриализации. Будем надеяться, дело не только в демонстрациях. Есть основания утверждать, что власть наконец-то всерьез заинтересовалась судьбой российской индустрии. Об импортзамещении и необходимости производить самим то, что раньше покупалось, заговорил на прошлой неделе премьер-министр Дмитрий Медведев; об активизации промполитики и вписывании в новые глобальные индустриальные тренды не так давно рассказывал министр промышленности и торговли Денис Мантуров. Наконец, Владимир Путин призывает к повышению эффективности промышленной базы еще начиная со своих предвыборных статей. figure class="banner-right" figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure Активизация отечественной элиты в последние недели, конечно, связана с внешнеполитическими обстоятельствами: присоединение Крыма, возможные санкции в отношении импорта технологий и действия наших производителей на внешних рынках. И все же, думается, есть еще одно обстоятельство — повсеместное охлаждение к постиндустриальному мифу, долго владевшему умами западных политиков и столь успешно имплантированному в 1990-е в сознание политиков отечественных. Соединенные Штаты, Великобритания, а вслед за ней и остальная Европа занялись решорингом — упрочнением своей производственной базы и подготовкой кадров для нового индустриального рывка. Как-то потускнели вчерашние идолы вроде виртуального бизнеса, экономики впечатлений или глобальных интеллектуальных услуг. «Представление о том, что можно отделить руки от мозгов и консолидировать в своей экономике “чистые мозги” в противовес “грязным рукам”, не реализуется. Рано или поздно мозги уходят за руками», — утверждает профессор Санкт-Петербургского университета Александр Лякин. По мнению Карлоты Перес, проанализировавшей не одну промышленную революцию и не одну индустриализацию, мировая ситуация сегодня не оригинальна и во многом напоминает 30-е годы прошлого века (глобальная рецессия, сдувание спекулятивного финансового пузыря, необходимость радикальных трансформаций рынков и институтов). Как и тогда, на первый план выходят промышленный капитал, который должен потеснить со стратегических высот капитал финансовый, и активная госполитика, временно перехватывающая инициативу у рынка. Государство должно переформатировать основные правила игры на инвестиционном поле для переноса главного акцента в пользу реальных промышленных инвестиций. Подобное переформатирование может быть частично осуществлено при помощи рыночных механизмов, но во многих случаях понадобится серьезный редизайн налогового законодательства, применение специальных стимулирующих мер, обеспечивающих достаточный спрос на перспективные для национальной индустрии продукты, и выстраивание системы приоритетов, управляющей инвестиционной и инновационной активностью. Все это и называется промышленной политикой, и именно этим наперегонки занялись сегодня развитые страны. Деиндустриализация, конечно, здорово потрепала Запад и дала хорошую фору Китаю, но в российском случае ситуация куда драматичнее. Если американская компания возвращает на родину производство, то это ее производство. Центр разработки, место принятия стратегических решений, интеллектуальная собственность, в конце концов, оставались в метрополии. У нас решорить нечего — во многих отраслях придется строить с нуля. Новая индустриализация для нас — дорогой и рискованный проект, требующий серьезных усилий от бизнеса и общества, совершенно новые компетенции понадобятся и от политической элиты. Но другого выбора у России сегодня нет. Что же до постиндустриального мифа, то не стоит грустить, он еще вернется — когда энергия новой индустриализации иссякнет и человечество захочет снова отдохнуть от тяжелой промышленной работы, занявшись спекуляциями на фондовых рынках и производством впечатлений. Мозги снова устанут от рук, и новые метрополии будут разъяснять очередным колониям, почему индустриальную эпоху навеки поглотила история. (обратно)
Слушай заводской гудок Александр Механик, Тигран Оганесян
Эпоха постиндустриализма заканчивается, на повестке дня — развитие промышленности. Если Россия не проведет масштабной реиндустриализации, она может выпасть из истории section class="box-today"Сюжеты
Модернизация: Титан модернизируется Лови момент /section section class="tags"
Теги Индустриализация Модернизация Промышленность Инвестиции Долгосрочные прогнозы Вокруг идеологии /section Царь, который позаботится устроить все условия для развития заводского и фабричного дела и для сбыта русских заводских и фабричных продуктов на запад и на восток, займет славное место в истории России. Дмитрий Менделеев На встрече с представителями инновационных территориальных кластеров в Казани 25 марта премьер-министр России Дмитрий Медведев заявил: «В отношении импортзамещения, вне зависимости от международного контекста и каких-то сложностей, которые испытывает наша экономика, — нам вообще этим нужно заниматься, потому что мы слишком подсели на соответствующую импортную иголку». И далее отметил, что потенциал страны позволяет производить самостоятельно большой спектр товаров. «Всего делать невозможно. Глобальная экономика, глобальные технологии развиваются. Но очень многие вещи, которые мы покупаем, мы способны делать сами». Трудно вспомнить, когда руководители российского государства последний раз говорили о стратегии импортзамещения. Ясно, что активное импортзамещение возможно только с опорой на продвинутую промышленную политику, которая с самого начала российских реформ была не в почете у ведущих либеральных экономистов. Мы явно присутствуем при смене вех российской экономической политики. figure class="banner-right" figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure Видимо, не случайно последние несколько месяцев отмечены заметной активностью руководства Минпромторга. Обратим внимание на два факта. Во-первых — на подготовку и общественное обсуждение проекта федерального закона «О промышленной политике в Российской Федерации» хотя и носит рамочный характер, содержит ряд норм, которые могут существенно облегчить положение промышленности в России. Например, создание фондов развития отраслей промышленности, которые должны наконец решить проблему дешевых и длинных денег для предприятий. Во-вторых — на выступление министра промышленности и торговли Дениса Мантурова на совещании у президента России 19 марта, в котором он предложил создать фонд развития промышленности, не дожидаясь утверждения закона. «Основная идея этого фонда, — сказал Мантуров, — состоит в том, чтобы дополнить прямое бюджетное финансирование экономически рентабельных проектов возвратным. Фонд, по сути, станет специальной кредитной программой Внешэкономбанка и Минпромторга». Создание фонда, по мнению Мантурова, позволит предприятиям получить долгосрочное финансирование по конкурентоспособным ставкам, не выше 5% годовых. Эти меры предлагается дополнить долгосрочными налоговыми льготами и созданием сети индустриальных парков. То есть сделать то, что долгое время правительством отвергалось. Надо заметить, что новая линия российского правительства лежит в общемировом тренде. Не исключено, что «мода» на поддержку промышленности пришла именно оттуда. Особенно четко обосновал изменения в экономической политике западных стран премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон в своем выступлении на Мировом экономическом форуме в Базеле в январе этого года, где он провозгласил начало нового этапа глобализации. Ключевая задача этого этапа, по Кэмерону, — возвращение промышленности на Запад.
Решоринг и его причины Наметившийся возврат промышленности на Запад стал результатом действия нескольких факторов. Во-первых, в США резко упали цены на энергоносители в результате разработки сланцевого газа. Это стало возможным за счет того, что, с одной стороны, появились технологии, позволяющие получать сланцевый газ в промышленных объемах, а с другой — правительство США ограничило экспорт этого газа именно ради снижения внутренних цен на него. Во-вторых, рост экономического могущества Китая стал внушать такие опасения, что размещение там новейших производств рассматриваться как угроза национальной безопасности Соединенных Штатов. А США диктуют требования по секретности и безопасности всему западному миру. Кроме того, повысились зарплаты рабочих в Китае и странах Юго-Восточной Азии и одновременно появились возможности автоматизации самых трудоемких процессов в промышленности, таких как, например, сборка печатных плат, что резко повышает производительность труда, уменьшает потребность в рабочей силе и меняет требования к ее характеру. В результате, как писал The Economist в январе 2013 года, затраты на производство с учетом транспортных расходов и таможенных пошлин во многих компаниях в Калифорнии в настоящее время только на 10% выше, чем в Китае. Тот же The Economist отмечает, что опрос, проведенный Boston Consulting Group (BCG) в апреле 2012 года, показал, что 37% компаний с годовым объемом продаж свыше 1 млрд долларов планируют переводить производственные мощности из Китая в Америку или активно изучают этот вопрос. Для очень больших фирм с объемом продаж свыше 10 млрд долларов этот показатель составил 48%. Примеры варьируются от крошечных компаний, например ET Water Systems, до огромных, таких как General Electric, которая в прошлом году перевела производство стиральных машин, холодильников и нагревателей из Китая на завод в Кентукки, который не так давно собирались закрыть. А Google привлек внимание своим решением делать Nexus Q, новый медиастример, в Сан-Хосе. Как сказал в интервью «Эксперту» (см. № 5 за 2013 год) вице-президент компании STMicroelectronics (крупнейшего производителя электроники в Европе) по технологиям и производству, директор по стратегическому планированию и программам Алан Астье , «размещение производства в Европе имеет важное преимущество. Большая часть научных исследований проводится в Европе, поэтому очень удобно иметь производственные мощности в непосредственной близости от научно-исследовательских центров. К тому же рядом и наши конечные потребители — автомобилестроители и производители телекоммуникаций. Кроме того, в Европе мы много инвестировали в автоматизацию производства с целью повышения качества и производительности и добились существенного прогресса. В результате одно из преимуществ стран Азии теряется сейчас становится выгодно иметь производство в Европе». В конце своей пафосной речи Кэмерон заявил, что Великобритания должна воспользоваться возможностями решоринга — возврата производств домой, — и провозгласил: «I think there is a chance for Britain to become the Re-Shore Nation», что в контексте всей его речи можно перевести так: «Я уверен, что у Британии есть шанс стать обновленной нацией». Кэмерон не первый и не единственный, кто обратился к теме реиндустриализации Запада. В конце 2012 года в газете The Wall Street Journal была опубликована статья «Новая индустриальная политика Европы»* за подписями министров пяти ведущих промышленных стран Европы (Испании, Португалии, Италии, Франции, Германии). Главная идея статьи в том, что «сильная, обновленная и усовершенствованная индустриальная база позволит реальному сектору экономики возглавить экономическое восстановление Европы». В ходе Европейского форума новых идей в Сопоте (Польша), посвященного проблемам реиндустриализации, известный польский политик и экономист, депутат Европарламента и бывший комиссар по вопросам регионального развития Данута Хюбнер сказала то, что еще лет десять назад было немыслимой экономической крамолой: «Мы должны вернуться к тому времени, когда рост был в основном обусловлен промышленностью. Это означает, что мы должны вернуться к промышленной политике как на европейском, так и на национальном уровне». А в конце 2013 года был опубликован доклад Deutsche Bank «Europe’s re-industrialisation» («Реиндустриализация Европы»), в котором были проанализированы возможности достижения этой цели и указаны меры, которые необходимо для этого принять. В докладе отмечается, что на фоне финансового и экономического кризиса у политиков и в общественном восприятии растет понимание важности промышленности. Одной из причин такого изменения общественных настроений в Европе стало то, что именно Германия, в наибольшей степени сохранившая свой промышленный потенциал, оказалась самой успешной из европейских стран в преодолении последствий финансово-экономического кризиса. В то время как всего десять лет назад эта страна считалась «больным человеком Европы». Национальные правительства поняли, что укрепление промышленности окажет положительное влияние на научно-исследовательскую деятельность в их странах и на рынок труда, поскольку на промышленность, как правило, приходится более 60% R&D-расходов, а в некоторых случаях гораздо больше. Сильная промышленность требует высококвалифицированных работников и поддерживает рынки труда в других секторах экономики. Кроме того, современная промышленность уже не синоним дымящих труб, она все больше включает экологически чистые, наукоемкие виды деятельности. Оказалось, что поддерживать R&D в течение длительного времени в отрыве от промышленности, на что рассчитывали идеологи экономики услуг, невозможно. Рано или поздно она перемещается туда, где базируется промышленность, что и демонстрирует пример Китая. Так же как и все большая доля других услуг. Кэмерон в своем выступлении признал, что Европе значительно сложнее, чем США, добиться возвращения. Во-первых, по его мнению, Европа нуждается в нормативно-правовой базе, подчеркнуто ориентированной на поддержку бизнеса, в гибком рынке труда, низких налогах и в готовности проложить путь для нового бизнеса и новых бизнес-моделей: «Европа должна стать дружественной бизнесу». Во-вторых, Европе нужны дешевые и экологически чистые источники энергии. И тут Кэмерон делает упор на трех вариантах развития энергетики, взаимно дополняющих друг друга: так называемая зеленая, возобновляемая энергетика, ядерная энергетика и сланцевый газ. Позиция Кэмерона во многом совпадает с выводами специального коммюнике ЕС «За европейский промышленный ренессанс», опубликованного в конце января 2014 года, в котором большое внимание уделяется необходимости повышения спроса на промышленную продукцию, произведенную в Европе, и активному вовлечению малых и средних предприятий в интеграционные рыночные процессы, а также росту их инновационной активности.
Место России в новом мире В статье «Мы ничего не производим» («Эксперт» № 47 за 2012 год) было показано, что Россия за последние двадцать лет не только повторила западный путь деиндустриализации, но и продвинулась гораздо дальше. Производство товаров в России на душу населения в десятки раз ниже, чем в любой развитой стране. Россия, будучи шестой по ВВП в мире, занимает лишь 17-е место по абсолютному размеру добавленной стоимости в обрабатывающих отраслях. По этому показателю она находится на уровне Турции и Таиланда, вдвое меньше Тайваня, в три с лишним раза меньше Южной Кореи и в 24 раза меньше лидера, США. Выработка продукции обрабатывающей промышленности на душу населения в России за 2010 год составила 504 доллара (в постоянных ценах 2000 года). Разрыв с Америкой — в 11 раз, с лидирующими по этому показателю Сингапуром и Японией — в 16 раз. Обходят нас по душевой промышленной выработке не только Китай и Бразилия, но и, скажем, Греция, Таиланд или Уругвай, не славящиеся богатыми промышленными традициями. Управляющий партнер компании Strategy Partners Group Александр Идрисов обратил внимание на то, что экспорт небольшой Швейцарии составляет примерно 40% от российского и состоит в основном из продуктов приборостроения, машиностроения, электроники, фармацевтики. А США, например, хотя и импортируют много текстиля, но являются лидером и в экспорте высокотехнологичного текстиля, применяемого в медицине и космосе. Но отличие России от западного мира не только в степени разрушения своей промышленности, но и в качестве этого разрушения. Дело в том, что, во-первых, западные компании, выводя свое производство в тот же Китай, все равно оставались компаниями страны своего происхождения и сохраняли за собой и за своей страной все авторские права на производимую в Китае продукцию, а во-вторых, сохраняли на родине R&D-подразделения, постоянно поддерживая свое лидерство в разработках и инновациях. И тем самым сохраняли потенциальные возможности для возвращения. Это хорошо видно на примере электронной промышленности, где производство представляет собой пирамиду, в основании которой лежат разработки элементной базы и самой аппаратуры, а на вершине — маркетинг произведенной продукции. Именно эти части производственного процесса оставались у западных фирм, в то время как собственно производство размещалось по всему миру. Решоринг состоит в том, что все части пирамиды теперь остаются в стране-разработчике. Александр Идрисов обращает внимание на то, что возврат производства на Западе называют еще и инсорсингом, поскольку процесс вывода промышленности часто шел в форме аутсорсинга. А Россию процесс аутсорсинга практически не затронул, он просто мимо прошел. Поэтому нет и инсорсинга. России, в отличие от Запада, нечего возвращать из Китая просто потому, что туда, за редким исключением, ничего не выводилось. Следовательно, задача реиндустриализации для России выглядит совсем иначе. Если она состоится, то это будет не возвращение, а восстановление или даже создание новой промышленности, которой в новых условиях придется конкурировать за рынки не только с промышленностью Китая, но уже и с промышленностью Запада. И с ними же конкурировать за инвестиции, то есть за финансовые ресурсы. Поскольку компаниям, уходящим из Китая, чтобы использовать преимущества, появившиеся на том же американском рынке, вряд ли придет в голову инвестировать в Россию. И это притом, что российская финансовая система недружелюбна по отношению к промышленности: о стоимости кредитов в России не написал только ленивый. И наконец, теперь уже придется действовать в условиях санкций, которые нам обещают западные страны по следам украинского кризиса.
Нужны реформы Перечислим главные пункты отечественной реиндустриальной повестки, которые чаще всего упоминают предприниматели и эксперты. Стимулирующее налогообложение и дешевые деньги. Президент ЗАО «Новое содружество» и ассоциации «Росагромаш» Константин Бабкин в беседе с «Экспертом» говорил о записке, которую он подготовил для президента Путина, где объяснял, почему сельхозтехнику выгоднее производить в Канаде, а не в России. Практически по всем составляющим производственных затрат соотношение не в пользу России. Если стоимость рабочей силы и энергоресурсов уже сравнима, то накладные расходы, например на охрану, бухгалтерию, бумагооборот, и стоимость кредитов в России в разы больше. И хотя налоги формально выше в Канаде, значительные вычеты и льготы, стимулирующие НИОКР и модернизацию производства, делают фактическую налоговую нагрузку ниже. В результате чистый убыток при переносе тракторного производства из Канады в Россию составит, по оценке Бабкина, порядка 20 млн долларов в год. По его мнению, необходимо снижать процентную ставку Центробанка. И организовать систему налоговых вычетов: если предприятие вкладывает в модернизацию, в развитие, то эти деньги не облагать налогами: «А для сельского хозяйства, которое дает в бюджет всего лишь 1,5 процента доходов, нужно вообще отменить налоги, и оно сразу пойдет вперед, увлекая за собой связанные с ним отрасли промышленности — от пищевой до машиностроения». Поддержка спроса. По мнению основного владельца и руководителя компании «ИРЭ-Полюс» Валентина Гапонцева , главная проблема для компаний, производящих высокотехнологичное оборудование, — низкий спрос на их продукцию в России, отсутствие серьезного рынка. Приходится работать только на экспорт, потому что в России высокие технологии до последнего времени никому не были нужны, люди не умеют с ними обращаться, не хотят ничего менять. Только сейчас начались подвижки. Проблема еще и в том, что в России в 1990-е годы были разрушены КБ и проектные институты, которые в советское время проектировали промышленные предприятия и выступали в качестве интеграторов высокотехнологичного оборудования. И сейчас производителям этого оборудования не с кем взаимодействовать. Но все же проректор по развитию технического университета «Станкин», директор государственного инжинирингового центра МГТУ «Станкин» (крупнейшего разработчика станков в России) Александр Андреев считает, что проблема спроса на продукцию отечественного машиностроения в значительной мере имеет субъективный характер, который проявляется даже в тех случаях, когда российские аналоги лучше импортных. Вот почему «Станкин» и Ассоциация станкопроизводителей предлагают ввести квотирование при расходовании бюджетных средств, как сделали китайцы в свое время: получил от государства сто рублей на закупку оборудования — изволь определенный процент потратить на приобретение российского оборудования. «Для того чтобы возрождать промышленность, нужно прежде всего обеспечить внутренний спрос на ее продукцию. Вначале достаточно искусственными, в общем-то антирыночными, методами. Но на этапе развития все так действуют», — говорит Александр Андреев. И китайцы добились своего: китайские потребители привыкли к продукции собственного машиностроения и ее потребление выросло настолько, что резко сократился экспорт. Поддержка экспорта — одна из важнейших форм поддержания спроса на промышленную продукцию во всем мире. А в России особенно, поскольку объем нашего рынка даже при полном его развитии не обеспечивает достаточного спроса, особенно на массовую продукцию, например у производителей комплектующих, производство которых становится рентабельным при объемах выпуска, рассчитанных на весь мир. Особенно наглядно это видно на примере микроэлектроники. Производительность далеко не самой большой в мире фабрики «Микрон» в Зеленограде, выпускающей микросхемы с проектными нормами 90 нм, составляет 3000 пластин в месяц, на каждой из которых может быть расположено до 10 тыс. микросхем, то есть суммарная производительность фабрики — 30 млн микросхем в месяц. Константин Бабкин отмечает, что в Канаде, где у его компании имеется тракторный завод, весьма развиты различные формы поддержки производства, экспорта и спроса на технику. «В Канаде есть такое агентство Export Development Canada, которое дает кредиты зарубежным потребителям, если они покупают канадскую машиностроительную продукцию, длинные дешевые кредиты». А в Японии государство возмещает транспортные расходы компании при экспорте продукции в Европу, расходы на участие в выставках и рекламных мероприятиях.
Советский масштаб Многообразие проблем, стоящих на пути возрождения российской промышленности, заставляет наших респондентов делать вывод о необходимости создания некого государственного института, как назвал его Павел Архипов, центра индустриального развития. Эта идея возникла в том числе и потому, что сейчас Минэкономразвития не играет такой роли, Минобрнауки — тоже нет, а Министерство промышленности и торговли — в какой-то мере, но, как говорит Архипов, «оно уже сейчас настолько разрослось по своим задачам, что, если дать ему еще и такую функцию, то, наверное, оно просто задохнется». Этот центр должен задать и новые горизонты планирования промышленной политики. Пока горизонт планирования для большинства корпораций — текущий контракт, а для государства — трехлетний период бюджетного проектирования, в ходе которого к тому же происходят непрерывные корректировки. Как отмечают наши респонденты, это делает невозможной сколько-нибудь последовательную промышленную политику не только на уровне государства, но и на уровне отдельных предприятий, если они связаны государственными контрактами. Создание ситуации, когда перед промышленностью можно будет ставить долгосрочные задачи, — условие не только ее развития, но и выживания. Расширение горизонтов государственного и корпоративного планирования (в машиностроении, например, они составляют не менее десяти лет) позволит разработать и всеобъемлющую стратегию развития промышленности, которая включала бы в себя все аспекты от финансирования до подготовки кадров. Пока же, как отмечают наши респонденты, есть большой комплект частных программ и отдельных инициатив, которым не хватает комплексности. Возможно, закон о промышленной политике станет первым камнем в основании такой стратегии. Как заметил заместитель генерального директора ОАО «Межведомственный аналитический центр» Юрий Симачев , «промышленная политика — это вещь, из которой нельзя вырывать отдельные инструменты. Она обязательно должна быть комплексной, и игра там должна строиться вдолгую». Создание такого центра и разработка всеобъемлющей стратегии развития промышленности тем более необходимы, что, как отмечает заведующий кафедрой экономической теории и экономической политики СПбГУ Александр Лякин , «возможности государства в области промышленной политики с каждым годом сокращаются, а ее стоимость возрастает. Если в начале этого столетия нужно было создать условия, чтобы выжившие предприятия начали расширяться, и речь шла о традиционных инструментах промышленной политики — налоговых льготах, государственном заказе, экспортных субсидиях и так далее, — то сейчас необходима масштабная программа создания новых отраслей, перевооружения промышленного производства, подготовки кадров. Масштаб проблемы сопоставим с советским проектом индустриализации». В подготовке статьи принимал участие Виталий Сараев (обратно)
О неизбежных шагах Александр Привалов
section class="box-today"Сюжеты
Вокруг идеологии: Академия: интрига сохраняется Целевой рост не достигнут Приветственное слово /section section class="tags"
Теги Вокруг идеологии Долгосрочные прогнозы /section Выписываю из газет за четверг. Для пошива военной одежды будут использоваться только произведённые в России ткани и фурнитура. Минпром собирается запретить закупки импортного медицинского оборудования для госучреждений. Вице-премьер Рогозин на заседании Военно-промышленной комиссии обсуждает меры по импортзамещению в оборонке. Дума и Совет федерации выступают за создание национального агентства, которое, в частности, оценивало бы рейтинг государства. Правительственные чиновники простились с iPad и перешли на «более безопасные» планшеты Samsung. Оживлённо обсуждается создание отечественной операционной системы и отечественной системы платёжной. Теперь пятница. Отечественную платёжную создавать действительно будут, причём быстро, а операционную, кажется, пока всё-таки нет. Минторг США прекратил выдачу лицензий на экспорт в Россию продукции двойного назначения. Премьер Медведев напоминает, что продукты питания для российского рынка должны производиться на территории РФ. Дума размышляет над постепенным выводом российских суверенных фондов с Запада. Министр экономики Улюкаев впервые публично заговаривает о возможности пересмотра бюджетного правила (и сразу получает отповедь министра финансов Силуанова). Ни одна из перечисленных новостей сама по себе не означает движения к автаркии или противодействия изоляции, но тренд, похоже, сворачивает куда-то в ту сторону. figure class="banner-right" figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure Конечно, тут сказывается и всеобщая ажитация. Угроза всегда сильнее исполнения, а санкции Запада против России находятся в заметной мере на стадии угроз, что затрудняет объективную оценку происходящего. Впрочем, первый вице-премьер Шувалов резонно заметил, что опасны не столько гласные, сколько негласные санкции со стороны наших зарубежных партнёров, — и привёл в пример возможность инструкций от западных правительств инвестфондам и, «совсем неофициально», рейтинговым агентствам. Ну судя по недавним действиям S&P и Fitch, совсем неофициальные инструкции уже были и даны, и восприняты. Равным образом трудно сомневаться (в частности, после упомянутой новости о блокировке экспорта продукции двойного применения), что проведение в жизнь стратегии «контролируемого технологического отставания», которая и после формальной ликвидации КОКОМ ни на час никуда не девалась, будет вновь усиливаться. Не было бы счастья, да несчастье помогло: необходимость промышленной и, шире, экономической политики, о которой годами пишет «Эксперт», становится наконец общеочевидной. Угрозы высказаны, ответ за Россией — и важно правильно его рассчитать. Тут автоматически всплывают простые аналогии с советской эпохой, с изоляцией Восточного блока во времена холодной войны — я и сам только что помянул созданный в 1949 году КОКОМ. Но эти аналогии не следует заводить слишком далеко, иначе они могут серьёзно дезориентировать. К сожалению, так и начинает выходить. Здесь не место обсуждать обострившуюся в последние недели моду на старо-новое, на реставрацию брендов de l’Ancien Régime: обратное переименование ИТАР-ТАСС в ТАСС, а ВВЦ в ВДНХ; возвращение комплекса ГТО; введение политинформации в школах и так далее. Всё это отдельная тема. Однако если и в противостоянии внешней изоляции мы станем реставрировать советские подходы, выйдет скверно — сразу по двум причинам. Во-первых, СССР и сам с проблемой не очень справлялся, что и стало одной из важнейших причин его конца. Во-вторых, задачи, стоящие перед сегодняшней Россией, куда сложнее давешних советских. Мы деиндустриализовались много глубже развитых стран (см. «Мы ничего не производим»; «Эксперт» № 47 за 2012 год) и в отличие от них не наращивали прикладную науку, а гробили её. Поэтому наша сегодняшняя зависимость от наукоёмкого и даже не очень наукоёмкого импорта гораздо выше, чем тридцать лет назад. Что в развитии при внешнем давлении, да и вообще при реиндустриализации, исключительно высока роль государства, пожалуй, бесспорно — спорны детали. На мой взгляд, государство (плюс прямо или почти прямо контролируемые им крупнейшие компании) само может сделать не так много. Ему под силу отдельные достижения: та же национальная платёжная система, ещё какой-то крупный проект — но никак не решение сотен и тысяч проблем, которые в совокупности и называются развитием . Пока же именно на отдельных вещах и слышен акцент. На этой неделе академик Примаков и глава РЖД Якунин выступили на разных форумах со сходными тезисами. Примаков сказал: всерьёз можно рассчитывать только на запуск мегапроектов и на развитие ОПК, где сосредоточены основные интеллектуальные возможности. Якунин сказал: необходимы мегапроекты, чтобы концентрировать ресурсы на переход от сырьевой модели экономики к модели производственной. Разумеется, крупные проекты нужны; но если они не будут оснащены механизмами подключения возможностей среднего и малого бизнеса, их постигнет судьба брежневского БАМа: они выйдут супердорогими и несопоставимо менее ожидаемого продвинут экономику страны. Но про эти механизмы, позволяющие хоть каплям выделяемых государством ресурсов просачиваться до земли, пока и речи нет. Развития экономики, да ещё в нынешних сложнейших условиях, не может быть, если ресурсы так и не начнут выходить из круга формально или неформально государственных юрлиц. Как этого добиться, вам скажет любой практик; если не вдаваться в подробности, хитростей не будет никаких. Прежде всего — кредит. Он должен быть дешёвым и длинным — не дороже и не короче, чем у зарубежных конкурентов. Далее, налоги. Сегодня, чем более сложным производством ты занимаешься, тем тяжелее для тебя налоговое бремя — должно стать наоборот. Нужны гибкие и разветвлённые системы налоговых льгот, стимулирующих развитие: инвестиции, НИОКР, кооперацию — опять-таки как минимум не худшие, чем у конкурентов. Далее, тарифы естественных монополий. Их рост должен быть остановлен, а по мере продвижения налоговой реформы, возможно, и реверсирован. Названные меры кажутся сейчас немыслимыми, но их придётся принимать — иначе не удастся вовлечь в осуществление экономического прорыва все силы страны. А в таком случае, как показал тот самый советский опыт, который сейчас входит в моду, будет совсем кисло. (обратно)
Клуб для поиска доходов Софья Инкижинова
Медиакоммуникационный союз объединил под своей крышей операторов связи и владельцев телеканалов. С его помощью участники рынка намерены наладить коммуникацию друг с другом и повысить монетизацию отрасли section class="box-today"Сюжеты
Телевидение: Лень — двигатель прогресса «Дождь» прекращает идти в сетях /section section class="tags"
Теги Телевидение Телекоммуникации СМИ Игра в ящик Долгосрочные прогнозы Финансовые инструменты /section Еще десять лет назад в России было 30–50 телеканалов, а сейчас их 360. Раньше мы получали информацию из минимального набора источников — книг, радио, прессы, телевизора. А сейчас информация приходит на все виды устройств, которые нас окружают. Все эти изменения максимально сближают позиции участников отраслей связи и медиа, мы уже не можем развиваться отдельно друг от друга. Поэтому мы создалиМедиакоммуникационный союз (МКС) — площадку, на которой готовы обсуждать принципиально новые модели развития телекоммуникационного бизнеса», — сообщил президент МКС Сергей Петров на презентации этой организации. figure class="banner-right" figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure В состав МКС вошли 11 крупнейших операторов связи и медиакомпаний: Национальная медиагруппа, МТС, «СТС Медиа», «Вымпелком», «Ростелеком», «ЭР-Телеком», «Цифровое телевидение», «Транстелеком», «Газпром-Медиа», «Проф-Медиа» и «Мегафон». Ключевая цель партнерства — содействие членам союза в повышении коммерческой, технической и социальной эффективности их бизнеса. По структуре управления МКС напоминает вертикально интегрированный холдинг. Есть общее собрание членов, аналог общего собрания акционеров, есть президент как исполнительный орган, и есть комитеты — основные «боевые единицы». Комитеты (по стратегии и маркетингу, контенту, технологиям, юридическим вопросам, этике и коммуникациям) представлены в виде экспертных площадок, в них будут входить представители от каждого члена союза. Наиболее острые темы ближайших дискуссий — как монетизировать контент, на чем могут зарабатывать производители и операторы связи, что интересует зрителя и какова его покупательная способность.
Реклама сидит в интернете Пожалуй, главная причина создания союза — ухудшение конъюнктуры рекламного рынка, а ведь именно доходы от рекламы — основной источник заработка СМИ. По данным Ассоциации коммуникационных агентств России (АКАР), в 2013 году суммарный объем рекламы в средствах ее распространения за вычетом НДС составил примерно 328 млрд рублей. Однако если в позапрошлом году рынок увеличился на 13%, то в прошлом — на 10% (см. таблицу 1). И в дальнейшем динамика будет только снижаться. Правда, на телеканалах динамика не изменилась, прирост составил около 9%, как и в 2012 году. А в некоторых сегментах, в частности на рынке печатных СМИ, ситуация уже катастрофическая: объем рекламы в 2013 году сократился на 10%. Снижение доходов в традиционных форматах компенсируется ростом доходов от рекламы на новых носителях, связанных с интернетом. Ежегодно прирост рекламы здесь составляет примерно 30%. Участники рынка понимают, что им удастся выжить, если они будут активно осваивать альтернативные форматы. И наибольшей эффективности добьются мультиформатные компании и те игроки, которые не боятся создавать новые проекты в кооперации друг с другом. Члены МКС констатируют, что сегодня телекоммуникационный рынок находится в переходном состоянии, поэтому действовать нужно как можно быстрее. «Современные медиа очень быстро меняются и приобретают, как говорят на Западе, текучую форму. Медийным продуктом становится не только, к примеру, телевизионная передача, но и любая фотография, выложенная в социальных сетях. С возникновением новых технологий и упрощением передачи контента в разных средах, хотя их правильнее назвать одной медиасредой, возникает проблема: как заработать на контенте?» — говорит заместитель председателя правления холдинга «Газпром-Медиа Владимир Ханунян . По его словам, пока даже в развитых странах нет объективного понимания того, как создать бизнес-модель для новой среды и монетизировать контент. Если говорить конкретно о деятельности МКС, то в ближайшее время союз запустит работу трех комитетов. Первый — по стратегии и маркетингу. Основной его задачей станет подготовка стратегии развития медиакоммуникационной отрасли, согласование этого документа со всеми участниками рынка и с регуляторами. В МКС утверждают, что речь не идет о привлечении бюджетных средств, задача союза — выработка рекомендаций для бизнеса по стандартам и правилам оказания медиакоммуникационных услуг, сертификации компаний, популяризации и развитию легальных форм предоставления медиаконтента. Предполагается, что стратегия индустрии будет готова уже осенью, когда большинство компаний пересматривают свои бизнес-модели и формируют бюджет на следующий год. Что касается маркетинга, то союз будет развивать большую тему, связанную с исследованиями. В перспективе это создание единой системы обработки и анализа данных по рынку, прежде всего по телесмотрению. Как правило, рекламодатели и операторы связи хотят работать с наиболее популярными у зрителя телеканалами. Существующие модели телеизмерений нередко обвиняют в неточности — часть замеров проводится путем опросов по телефону. Между тем с переходом на цифровое вещание операторы платного телевидения по целому ряду телеканалов сами могут измерять телесмотрение. «Мы планируем использовать экспертизу, технологии и данные компаний — участников союза и организовать совместную работу с другими организациями, которые уже давно осуществляют замеры телесмотрения, — так мы найдем модель, которая будет наиболее масштабно и точно охватывать рынок», — говорит Сергей Петров. Второй комитет — правовой. Важный вопрос для МКС — проект правил оказания услуг связи. Вот уже больше года Минкомсвязи и игроки рынка обсуждают единый стандарт качества и нормативную базу, связанную с полным переходом на цифровое вещание к 2018 году. «Только представьте: у нас получилось 200 разногласий в проекте на 60 страницах. Половина из них связана с тем, что участники рынка не сошлись в терминах. Сейчас у нас появилась площадка, на которой мы сможем договориться», — говорит председатель правления МКС Дмитрий Багдасарян . Третий же комитет займется контентом. «Мы хотим подготовить хартию добросовестного участника медиакоммуникационного рынка, которая будет способствовать саморегулированию в индустрии, сделает отношения вещателя и оператора связи прозрачными. Другое направление работы — развитие рынка тематических каналов, их соответствие запросам аудитории. Мы начнем с выявления потребностей и запросов зрителей, выясним, чего, по данным телесмотрения, им не хватает в сетях операторов, а где, наоборот, существуют дублирующие каналы. Проводя анализ, мы будем выдвигать конкретные предложения, рекомендации для производителей контента, вещателей и операторов мультисервисных платформ», — говорит г-н Петров. Работа с телевизионными форматами, по мнению участников рынка, будет вестись в двух направлениях. Во-первых, по-прежнему будет развиваться традиционный линейный формат, когда люди включают телевизор и смотрят заранее подготовленные каналы. При этом аналогичным образом сегодня уже работают в интернете цифровые каналы, которые можно смотреть с помощью приложений на компьютере, планшете и проч. Другой формат — нелинейный, когда информация преподносится потребителю в виде библиотеки и он сам выбирает, что ему больше нравится смотреть. Именно такой формат сегодня полюбился более активному молодому поколению (поэтому многие сидят в интернете и вообще не смотрят эфирное ТВ), и с ним наиболее смелые вещатели начинают экспериментировать. В качестве удачного примера новых форм взаимодействия и монетизации контента Сергей Петров приводит компанию «СТС Медиа». Совместно с интернет-компанией KupiVIP она запускает совместную марку женской одежды, которую будет продвигать на телеканале «Домашний» (используется линейный формат вещания). Доходы от продажи одежды медиакомпания поделит со своим партнером. В нелинейном формате компания продвигает свои сериалы: допустим, сериал «Папины дочки» уже не идет в эфире, но генерирует большое количество просмотров в сети, и это привлекает рекламодателей.
Клубный союз Медиакоммуникационный союз уже сегодня упрекают в том, что он собрал в своих рядах совершенно разных участников рынка, и непонятно, как операторы и вещатели, которые всегда находились по разные стороны баррикад, будут взаимодействовать друг с другом и приходить к консенсусу. Может получиться так, что, стремясь достичь единой благой цели, участники рынка будут действовать по известному принципу «лебедь, рак да щука». В МКС утверждают, что подобного не случится, так как среди всех его членов будет соблюден системный баланс. К примеру, президент МКС является представителем со стороны вещателей (компания «СТС Медиа»), а председатель правления — это оператор связи (МТС). Обязательный принцип: в комитетах союза будут присутствовать представители разных компаний. Кроме того, к дискуссиям обещают привлекать и независимых экспертов. Критикуют новую организацию и за своего рода клубность — двери МКС открыты не для всех. «У нас жесткий отбор, в отличие от других общественных организаций мы не стремимся набрать критическую массу игроков с рынка. Мы руководствуемся двумя критериями: во-первых, компании должны строго разделять наши ценности, иметь желание долгосрочно развиваться на рынке, а во-вторых, они должны иметь определенные активы — у нас небольшие членские взносы, мы не хотим раздувать штат и будем работать силами самих компаний — наших членов. Мы объединяем тех, кто своими решениями намерен повлиять на развитие индустрии, и нам важно, чтобы на нашей площадке обменивались только конструктивными мнениями», — комментирует Дмитрий Багдасарян. Поскольку в новый союз вошли все основные распространители контента (кроме «Акадо» и «Триколора»), у остальных участников рынка, не вошедших в союз, прежде всего у владельцев телеканалов, есть опасения, что «рекомендации» МКС, например о степени значимости для аудитории того или иного канала, могут негативно отразиться на распространении их контента. Вошедшие же в МКС вещатели с воодушевлением говорят, что у них появились новые возможности для распространения своих телеканалов — теперь они будут ближе к операторам связи и быстрее смогут договориться. Впрочем, в кулуарах обсуждают и другую причину объединения, якобы участники нового союза хотят оттянуть на себя часть рекламных доходов телеканалов, не вошедших в партнерство. В МКС с таким замечанием категорически не согласны. По мнению Дмитрия Багдасаряна, в современном мире нельзя кого-то заставить силой сотрудничать с теми, с кем это невыгодно. «Рекламодатели, да и операторы связи, когда выбирают для себя телеканалы, ориентируются на рейтинги. Никто из профессионалов не опирается на личные мнения», — говорит он. Что касается операторов связи, то у них тоже есть свой интерес к новой организации. Современные СМИ настолько быстро расширяют свое поле деятельности и создают новые форматы, что операторам приходится постоянно под них подстраиваться. Тот же сериал в качестве HD требует от операторов связи в два-три раза больше мощностей, чем прежние форматы, а некоторые медиакомпании так активно расширяют свой контент, что операторы не справляются с трафиком. Операторы связи вынуждены обновлять технологии, тратить огромные средства на модернизацию, однако тарифы на дистрибуцию каналов остаются такими же, а то и снижаются. То есть у операторов есть задача компенсировать эти издержки. (обратно)
«Цена — это гигиенический фактор» Александр Попов
Совладелец красноярской ГК «Командор» — о том, как построить технологичную торговую сеть с нуля, что сдерживает рост и что приведет к кооперации с конкурентами из других регионов section class="box-today"Сюжеты
Розничная торговля: Торговый бум исчерпан Ниша между рынком и сетевиком /section section class="tags"
Теги Розничная торговля Розничная торговля Эффективное управление Долгосрочные прогнозы /section Больше всего, признался нам совладелец красноярской группы компаний «Командор» Олег Сипетый , ему нравятся две вещи. Первая — стук кассовых аппаратов в магазинах («Значит, люди покупают продукты!»), вторая — горящие глаза сотрудников во время корпоративной учебы. Сам он с горящими глазами рассказывает о том, как управляет крупнейшей торговой сетью Красноярского края и соседней Хакасии. В апреле «Командору» как ритейлеру исполняется пятнадцать лет. Сегодня в структуре сети — десять продуктовых гипермаркетов «Аллея» и 79 супермаркетов и магазинов формата «у дома» в 12 городах края и республики. В компании работают около 6000 человек, обороты стабильно растут, в среднем на 25% в год — 18 млрд рублей по итогам 2013-го (показатели прибыли в «Командоре» не раскрывают). figure class="banner-right" figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure А вот ГК «Командор» в этом году исполнится двадцать лет. Начинали с производства и продажи кухонных гарнитуров, шкафов-купе и металлических конструкций. По словам Олега Сипетого, было закуплено современное на тот момент немецкое оборудование. Идея производства родилась после анализа накопленного опыта продаж иностранной мебели. «Посчитав, мы поняли, что выгоднее будет делать мебель на месте, а не возить ее через границу, ведь пошлины и логистические расходы растут постоянно. Оценили, что сырье и кадры для производства есть здесь, в регионе», — рассказывает он. Рынок мебели и тогда, и сейчас был размытый (региональные рынки локальны, а потому производители в основном мелкие) и низкомаржинальный (по тем же причинам), особенно в массовом сегменте. Исходя из этого «Командор» изначально сделал ставку на средний и люксовый ассортимент. Большой плюс компании — ориентация и на розничного покупателя, и на «корпоратив»: такой подход позволяет компенсировать спады в одном или другом сегментах. К тому же есть и производство, и продажи импортной мебели — это обеспечивает баланс в разных экономических ситуациях. За технологии и продажи в компании отвечает специалист из США Флойд Вил . «Больше трех десятков лет Флойд занимался менеджментом в крупнейшей мебельной сети Америки. Он опытный управленец и специалист. Несколько лет назад мы пригласили его в качестве консультанта и, получив положительные результаты, сделали ему предложение о постоянной работе, несмотря на высокие зарплатные ожидания. Итоги его работы нам нравятся», — рассказывает Сипетый. Проблема, по его словам, в том, что для мебельного производства приходится импортировать огромное количество комплектующих и материалов. Из российского, по сути, только металл и дерево, остальное — из-за границы. И опыт американского менеджера оказался весьма кстати. «Сейчас мы встроились в глобальные торговые цепочки товаров и материалов и поэтому прогнозируем стабильный рост мебельного сегмента», — говорит Олег Сипетый. Однако географическое расположение центра холдинга «Командор» ограничивает динамику роста мебельного направления. Именно поэтому сегодня через собственную филиальную сеть компания работает более чем с 900 дилерами. Оборот этого направления в структуре холдинга по итогам 2013 года составил 1,8 млрд рублей. В планах на 2014-й — вырасти до 2,3 млрд. «Я недавно читал сюжет про мебельный кластер в Дюссельдорфе. Там было два круга нарисовано: один — пятьсот километров, другой — в два раза больше. И в этот второй круг попадают Лондон, Париж, Варшава и даже страны Прибалтики и вся Польша. Вы представляете, сколько там людей сконцентрировано? А проведи круг в тысячу километров вокруг Красноярска — ну, попадет в него даже Новосибирск, — все равно получится маленький рынок. Плотность населения в сто раз меньше, а транспортные расходы на порядок выше — вот и весь бизнес», — сетует Сипетый. Географический ограничитель действует и для продуктовой розницы, за которую Олег Сипетый отвечает в «Командоре» лично, он генеральный директор подразделения. Отметим, что Красноярск, несмотря на статус миллионника и довольно обеспеченное население, пока серьезно отстает от соседей по Сибири в развитии розничной торговли. И не по оборотам: в этом Красноярский край безусловной лидер в СФО (по итогам 2013 года — 456,6 млрд рублей, рост по сравнению с предыдущим годом — 2%), а по концентрации торговых сетей. Важный показатель — оборот сетевой торговли — в крае по итогам прошлого года вырос на 9,5%, до 74,1 млрд рублей. Однако на сети приходится лишь 16,2% общей выручки всей розницы. Иными словами, торговля постепенно «цивилизуется», но, очевидно, настоящий сдвиг произойдет, когда в Красноярск придут «Ашан», «Лента» и другие игроки федерального масштаба. Сейчас в городе есть лишь два «Метро», четыре «О’кей» и «Седьмой континент», но бал правят местные игроки: кроме «Командора» это сеть «Красный Яр» и работающая в премиум-сегменте компания Rosa. О проблемах, особенностях и перспективах розничной торговли в Красноярске — наш разговор с Олегом Сипетым.
Шли методом проб и ошибок — Как все начиналось? Вы с самого начала планировали строить торговую сеть или двигались пошагово? — Мы двигались за счет экспериментов. Лет семнадцать назад в Красноярске, как и везде, были только прилавочные магазины. Но тут пришла идея самообслуживания. Первый такой магазин открылся недалеко от того места, где я жил. Помню, пришел, посмотрел — это было так необычно и классно: люди сами берут товары и сами приходят на кассу, где кассир считает и упаковывает покупки. Меня эта идея вдохновила. И мы решили сделать такой же магазин. Я робототехник по специальности и к торговле отношение имел весьма отдаленное. Конечно, мы кое-чему научились, производя и продавая свою мебель, но в продуктовой рознице на тот момент ничего не понимали. Однако очень быстро вслед за идей появилась возможность: мы смогли купить помещение «Магазина № 1» — бывшего «Военторга», оно выставлялось на торги. Потом поехали в Москву, нашли компанию, в которой нам пообещали все объяснить, все организовать, все расставить. И в конце июля чудесного 1998 года за валюту закупили все оборудование. Приехали домой — и тут, как вы помните, грянул дефолт, весь импорт скакнул в цене. А тогда в слове «супермаркет» главным элементом было «супер»: все должно было быть «вау!», качественное, дорогое, а значит, иностранное. Но деваться было некуда, и в апреле 1999-го мы все-таки открыли первый магазин. Это была, по сути, проба пера. В то время из-за состояния экономики спрос резко упал, и мы думали: ну что ж, ладно, попробовали, вроде бы и не так хорошо, как планировали, но и не плохо получилось. Но потом постепенно экономика начала расти, воспрянуло местное производство, ожил спрос… — И понеслось? — Еще нет. Идеи построить сеть тогда не было. Второй магазин мы открыли рядом с первым и стали думать: а надо ли вообще третий открывать? Казалось, что на весь Красноярск два магазина — это нормально, а вот три — уже многовато будет. На полном серьезе мы тогда думали, что если в соседнем районе открыть еще один магазин, то мы сами с собой конкурировать начнем, сами себе навредим. Пока мы обо всем этом думали, в город пришла турецкая сеть «Рамстор». И получилось так, что мы открыли свой третий магазин в 2003 году чуть ли не вплотную с ними. Мы были в шоке: я-то в столице бывал, видел, какие у них потоки. А мы еще и открывались в Красноярске в один день! Весь Красноярск был увешан яркими билбордами с рекламой «Рамстора». Мы рядом разместили свои, на которых написали коротко и просто «И мы открылись». Я считаю, что это был поворотный момент. — Почему? — Дело в том, что для третьего магазина было выбрано очень хорошее место — в районе городского ДК. Там большая остановка общественного транспорта, хороший трафик. Мы тогда успешность магазина мерили по продажам хлеба — много продается хлеба, значит, много людей ходит. Тогда это очень актуально было… Покупатели чуть ли не со всего города приезжали в «Рамстор». Но турки, на мой взгляд, просчитались в вопросах ассортимента и логистики, видимо, ориентируясь на московский опыт: они заполнили полки иностранными и московскими товарами, а мы в основном продавали местную продукцию, качество которой было не хуже, а порой и лучше столичной. Благодаря местным товарам, удобному расположению, качественному обслуживанию покупатели выбирали нас. Уже через год мы увидели, что оборот нашего маленького магазина приближается к обороту гигантского соседа «Рамстора». А потом турки вообще ушли с рынка. Я тогда очень вдохновился: надо же, выиграл противостояние с «Рамстором» на своей территории! Вот в то время и появилась идея построить торговую сеть. До этого мы экспериментировали, а после закрытия «Рамстора» вдруг осознали: мы уже профессионалы. И последние десять лет мы строим сеть «Командор» по всему Красноярскому краю и соседней Хакасии. — Сегодня у вас под управлением магазины разных форматов — гипермаркеты, магазины у дома, супермаркеты. Эта градация была продумана на старте или складывалась хаотично? — Мы действовали методом проб и ошибок. Раньше мы считали, что формат — это просто разная площадь магазина. О том, что есть различия в специфике потребления в гипермаркете и в магазине у дома, мы не знали. Когда мы только начали строить сеть, сразу сформулировали миссию: создать комфортные условия для приобретения качественных товаров. Качественным товаром я считаю тот товар, который куплю сам, — для себя, для своей семьи, который посоветую друзьям. И поэтому в ущерб качеству мы стараемся ничего не делать, чтобы стыдно потом не было.
Фреш, логистика, СТМ — Иными словами, пусть продукт будет не самым дешевым, зато вы будете уверены, что его можно съесть? — Доверие покупателя очень легко потерять, и это дорого обойдется. Очень важно удерживать качество, потому что давление цены сетевого ритейла на производителя и уход цены все ниже и ниже уже привели к тому, что в России приграничные районы, к примеру Санкт-Петербург, ездят за продуктами за границу. Или в Польшу, из Калининграда. — Вы хотите сказать, что вы не слишком жесткий ритейлер и идете навстречу производителям? Обычно ведь они жалуются на жадные сети, в которые не пробиться… — Отвечу так. Наш лозунг: «Фреш, логистика, СТМ». Фреш — это свежее, это еда, которую производят в Красноярском крае, и это фрукты. На фреш мы делаем ставку, потому что это наше главное конкурентное преимущество перед федеральными и глобальными сетями. Фреш — свежее, потому что у него короткое плечо логистики. Везти фреш из Москвы? Вспомним про «Рамстор». Вот есть, к примеру, хорошая колбаса из Белоруссии — у них еще советские ГОСТы производства, прямо мясо чувствуется. Но срок хранения — 25 суток. Далеко, тяжело, дорого. Наше преимущество именно в том, что у нас под боком местные поставщики. Второе — логистика. Кто-то может экономить на сотрудниках, на сырье, а я вижу, что можно логистику оптимизировать — здесь резервы огромные. А значит, и потенциал для снижения цен солидный. Ну и СТМ — это собственная торговая марка, то, что мы заказываем производителям и продаем у себя, будучи уверены, что на продукте не только наклейка наша, но и технологии его производства соблюдены. — У вас такая идеологическая установка — поддерживать местного производителя? — Это разумная и прагматичная позиция. Местных производителей мы можем контролировать на предмет качества продукции. Опять же, снижаются затраты на логистику. К примеру, курицу можно привезти и из Омска — там хорошие производители. Но нет гарантий сохранности качества: зимой — холодно, летом — жарко. С молочниками мы вообще одно время не могли найти общего языка — выводили на полгода продукцию одной федеральной компании, чтобы местное молоко шире выставить на полках. Но, подчеркну, для нас местное — это не прописка в Красноярском крае, а то, что близко и, главное, качественно. Максимальное транспортное плечо, чтобы фреш доставлять, — 600 километров. Новосибирск, к примеру, уже не входит в этот радиус, самое далекое на юге — это Саяногорск. — И все же общую долю местных производителей подсчитать можете? В разных товарных группах она разная? — У нас большое собственное производство — более 1300 тонн еды в месяц мы делаем на своей фабрике. Сырье в основном местное, хотя мы могли бы купить мясо хоть в Бразилии, ничего не нарушив. Но мы так не делаем. Сейчас 15 процентов — это наша собственная продукция (хлеб, салаты, котлеты и так далее). Порядка семи процентов приходится на товары СТМ. Остальное — прямые закупки через собственный распределительный центр. Эти продукты производим не мы, но мы влияем на логистику. — Когда вы стали развивать СТМ? Каковы здесь оценки и прогнозы? — Три года назад. Я раньше думал, что СТМ — это просто. Найди предприятие, у которого есть простаивающие мощности, закажи им продукт, наклей на него свою марку — и выставляй на полку. Но что получилось? Если ты пережал поставщика по цене, если у него нет интереса к росту объемов и поставкам ингредиентов, он начинает люфтить и экономить на всем. И ты получаешь некачественный продукт, да еще и под своей маркой! Поэтому этот сегмент мы пока развиваем очень аккуратно и осторожно. — Но ваш целевой ориентир — это какая доля в товарах? — Знаете, в некоторых европейских дискаунтерах доля СТМ доходит до 90–100 процентов. В гипермаркетах — 35–50 процентов, в магазинах у дома — до 20 процентов. Но это там, за границей, где есть большой круг зрелых поставщиков, которые знают, как производить и упаковывать. Там уровень доверия между производителем и ритейлером высок, они понимают, что, один раз сэкономив на качестве, ты не получишь больше ни одного контракта. У нас же эту культуру совместной работы надо создавать практически с нуля. Почти половину контрактов пока приходится разрывать. Причем не всегда из-за поставщиков. Мы и сами порой не могли четко сформулировать, какая именно рецептура нам нужна. Фокусировались на цене, а это оказалось неправильным.
Им важнее цена — А вы можете нарисовать портрет потребителя вашего супермаркета? Это люди, которые прежде всего экономят или же они готовы переплачивать за качество? — Знаете, сегментация покупателей хороша в теории. Но в Красноярске, а уж тем более на территориях Красноярского края, эта сегментация совершенно разная. Напомню, наш край по площади — это несколько средних европейских стран. Какие-то города сегодня растут, поскольку туда люди с северов переезжают, например Канск. Там другое население и по возрасту, и по структуре потребления — но в целом оно ориентировано прежде всего на цену товара. Красноярск тоже растет, но здесь потребители разнятся по районам — в спальных и центральных ситуация разная. Поэтому в каждом магазине мы даем люфт в пределах 15 процентов на местный ассортимент, причем даже внутри города! К примеру, стоит возле магазина несколько офисных зданий — значит в нем будет больше оборот готовой еды собственного производства (люди в обеденный перерыв будут ее покупать). А, допустим, в магазин на окраине Ачинска приезжают и закупают продукты на неделю — и мы там другие цены и другие товары выставляем. — Но если говорить усредненно, красноярский потребитель все-таки больше на цену ориентируется или на качество? — Если в среднем, то на цену наши покупатели ориентируются все больше и больше. Мне понравилась фраза, год назад услышал ее на конференции ритейлеров в Москве: «Цена — это гигиенический фактор». В долгосрочной перспективе покупатель не станет переплачивать, потому что он всегда смотрит на цену и сравнивает. — Но на обороте «Командора» этот фактор не отражается. Почему? Как вы подстраиваетесь под такое поведение потребителей? — В среднем каждый покупатель в год покупает у нас всего 200–220 товаров. А в магазинах ассортимент — десятки тысяч товаров. Как с этим быть? Турбулентность сегодня в поведении покупателей крайне высока. Нет стандартной ситуации потребления сорокалетнего мужчины или пятнадцатилетней девушки. Они все настолько разные, что остается один выход — следить за их покупками и индивидуально им что-то предлагать. Мы сейчас для этого развиваем программу лояльности — карту «Копилка». По ней в магазинах порядка 98 тысяч транзакций в день проходит. База данных очень большая. Только в Красноярском крае более 400 тысяч активных участников «Копилки» — тех, кто пользуется картой хотя бы раз в месяц. В Хакасии — еще 47 тысяч. К августу запланирован запуск приложения к программе, которое позволит нам работать с каждым покупателем, формируя индивидуальные предложения. — Возвращаясь к ассортименту. Есть товарные группы, от которых пришлось отказаться, потому что на них не было спроса? — Да, мы сейчас сокращаем ассортимент. Поначалу развитие сети у нас шло, чего греха таить, за счет продажи полок производителям. Все очень бились за сантиметры. Сейчас мы большое внимание уделяем оборачиваемости товаров, динамике SKU. Аутсайдеров убираем. За прошлый год мы порядка семи процентов ассортимента сократили. В этом году, думаю, еще процентов на пять уменьшим количество SKU. Все-таки стараемся больше выкладывать товары, которые востребованы.
Без кооперации не обойтись — Вам предложения о продаже «Командора» поступали? — Нет. Мы одно время обсуждали с новосибирским «Холидеем» вариант объединения. У них был опыт: они объединились с кемеровской «Корой», потом с новосибирской же «Сибириадой». Понимаете, какая вещь: что делать в ближнесрочной перспективе — мне совершенно понятно. В Красноярском крае и Хакасии живут три миллиона человек. Они никогда не заплатят мне за повышение технологичности моей сети. А технологии стоят дорого. Выход — кооперироваться. На Западе так и происходит. Там велика роль не только транснациональных сетей, но и кооперативов. Мы тоже движемся в этом направлении. Отправили, например, в отдел персонала алтайской «Марии Ра» своих сотрудников на учебу. И с «Красным Яром», который наш прямой конкурент, мы обмениваемся опытом регулярно, поскольку понимаем, что без этого никуда. Те, кто остался сейчас на рынке, пережив несколько кризисов, — люди вменяемые. Я не вижу смысла идти в другие регионы. Там уже есть свои сети. Надо думать над тем, какую можно с ними синергию поймать. — То есть в будущем возможно не объединение под крылом одного собственника, а кооперация под единым технологическим зонтиком? Вы об этом говорите? — Да, потому что серьезные технологии можно эффективно внедрить и отстроить только тогда, когда есть большой рынок. Мы же не в Европе живем, где в радиусе пятисот километров — миллионы людей. У нас рынки локальные. Вот Сергей Галицкий (основатель и совладелец крупной розничной сети «Магнит». — «Эксперт» ), к примеру, изобрел успешную модель и ее органично развивает. Он не смотрит на карту России — у него своя карта. Нет смысла сюда идти, не решив вопрос с логистикой. Вот у него есть распределительный центр в Краснодаре — сколько вокруг него людей он может обслуживать? А, допустим, построишь ты РЦ в Красноярске, от которого до Новосибирска — почти девятьсот километров. Невыгодно и неинтересно. По этой же причине и нам не двинуться в другие регионы. — Каков у вас баланс закрытых и открытых магазинов? — Мы пока не закрыли ни одной точки. Только площади в двух магазинах сократили. На старте бизнеса было принято решение открывать лишь прибыльные магазины, заранее просчитывая рентабельность. К подбору места для будущего магазина мы относимся очень ответственно. Качество торговых площадей важно просчитать сразу. — Какие у вас планы на этот год? Говорили про 25 процентов роста, а по магазинам — новые города освоите? — В планах — войти в Лесосибирск, там уже нашли место. Вообще, запланировали к открытию 20 магазинов. Сейчас наша планка — 40 тысяч населения. Если в городе проживает 80 тысяч человек и больше, там можно открывать гипермаркет, два супермаркета и магазины у дома. Если меньше количество населения, то там достаточно будет супермаркета и нескольких магазинов у дома. От западной модели наш подход отличается — в Европе гипермаркет может стоять даже в 20-тысячном городе, потому что вокруг него, как правило, еще с десяток таких городков и люди по хорошим дорогам в него ездят. А у нас степь, вокруг снег и никого нет. В Красноярском крае и Хакасии нам осталось войти еще в четыре города. А дальше надо будет развиваться уже внутри. Я ориентируюсь на такой фактор: сколько житель каждого населенного пункта приносит мне денег в месяц. Если тысячу приносит, то хорошо. — Основной рост сети сейчас — в крае и Хакасии, в Красноярске уже уперлись в потолок? — Нам еще есть куда расти. Я четко понимаю, что с той моделью самообслуживания и с теми форматами, которые мы развиваем, «Командор» на своей территории может вырасти по обороту еще вдвое, до 40 миллиардов рублей. В этом году мы планируем 23 миллиарда рублей, в 2016-м — 32 миллиарда. А вот чтобы расти дальше, надо кооперироваться с соседями, нужно развивать региональный или российские торговые союзы. В подготовке материала участвовал Сергей Спицин (обратно)
Оружие букиниста — знания и чутье Елена Николаева
— На что делаете ставку? — На профессионализм, имя, качественные описания и представление интересов клиентов на западных аукционах figureОснователь: Екатерина Кухто, 37; образование: магистр экономики, экономический ф-т МГУ
Сфера деятельности: антикварная торговля
Стартовые вложения: 30 тыс. долл.
Срок окупаемости: не указан section class="box-today"
Сюжеты
Новый бизнес: Мясные деликатесы по-французски Склей себя и того парня /section section class="tags"
Теги Новый бизнес Коллекционирование Литература Долгосрочные прогнозы /section Большеформатная «Царская охота» хорошо сохранилась, потому что не влезала в печку-буржуйку, на растопку и обогрев пустить ее было довольно сложно. А из уничтожаемых тиражей прижизненного издания Пушкина полицейские рассовывали по карманам по паре штук «на память». На русскоязычном букинистическом рынке несколько лет стоит стон: «Ничего не осталось, продавать уже нечего». В отличие от Запада в России революции, войны и эвакуация не способствовали сохранности книг. Расти можно, но не вширь, а вверх — в цену. figure class="banner-right" figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure Точного определения антикварной книги нет. Некоторые профессионалы относят к ним издания дореволюционного периода, до 1917 года, — с флером буквы «ять». Кто-то копает глубже, считая верхней границей 1850 год. Другие, напротив, расширяют ее до 1945 года. Выше, как правило, не поднимаются, потому что в СССР книг печатали много, но, с точки зрения коллекционеров, если не брать в расчет редкие номерные библиофильские издания, — макулатуру. Вышедшие многотысячными тиражами, эти книги не имеют никакой ценности. Впрочем, если через несколько лет цифровой аналог книги окончательно вытеснит печатный, бумажная книга станет редкостью, и экземпляр, который вы вчера купили в магазине, может принести потомкам немалые деньги лет через пятьдесят. Лучшая точка входа в этот бизнес была десять лет назад. С тех пор цены на отдельные издания выросли в десять раз. За пару лет, даже по приблизительным оценкам, в денежном выражении рынок вырос раза в два. Букинистический рынок — младший брат рынка антиквариата, он имеет дело с наличностью и так же весьма закрыт. Но именно здесь нашли возможность утолить свою страсть к собирательству люди, которые в кризис 2008 года умерили траты на традиционный антиквариат. Когда в 2012 году была предпринята попытка оценить объемы книжных торгов аукционных домов, верхушка айсберга оказалась размером в 20 млн долларов, а в 2013-м цифра уже была на уровне 50 млн. Суммы «лобовые» и корректировке на лукавство книготорговцев не подвергались: известно, что антиквары завышают цены с целью создания себе рекламы как перед покупателями, так и перед теми, кто сдает ценности. Цифры привлекают на рынок новых игроков. Но лучше узнать про особенности букинистического дела от тех, кто стоял у его истоков в современной России. Основательница магазина Biblionne.ru вице-президент Гильдии антикваров России Екатерина Кухто рассказала, с какого конца заходить на этот рынок, чем вооружиться, сколько это будет стоить, а также о том, почему букинисты не читают книги «на продажу» и почему стоит сразу определиться с моральным кодексом.
С чего начать В 2004 году интереса к подобному коллекционированию, как и конкурентов, практически не было, известий о баснословных суммах, выплаченных за «бабушкину» библиотеку, — тоже. Идеальное время на рынке у Екатерины Кухто совпало с вынужденным перерывом в карьере («В резюме в моем случае обычно пишут: отпуск по уходу за больным родственником»). Получившая образование на экономическом факультете МГУ 27-летняя девушка без дела себя не представляла и выбрала работу «на удаленке», но на себя — между двумя инвестиционными рынками, фондовым и книжным. Естественно, дома были собственные редкие книги, но не они стали начальным капиталом. Рассказ Екатерины больше похож на историю начинающего миллиардера: «Я пошла на аукцион и купила книги на 100 долларов. На следующий день я продала одну из них за 150 долларов. А в следующие два месяца удалось за смешные деньги купить остатки коллекции, которую продавали внуки собирателей. Они не говорили по-русски, не вполне понимали, что продают. Выставили экземпляры на аукционе, но описали их так, что распознать прижизненного Пушкина, например, было сложно». Развивалась Екатерина в интернет-магазине. Тогда, кстати, для российского рынка онлайн-торговля в этой сфере была в новинку. Необычным был и тот факт, что предпринимательница, не имея большого ассортимента, наполняла свой ресурс полезной информацией о проходящих в мире аукционах, предлагала консультационные услуги. Поскольку Екатерина знала английский, французский, итальянский, испанский и чешский, к чему прибавилось знание отрасли, обращались к ней часто. Кроме того, она начала делать «вкусные», продающие описания книг, что тогда было новшеством. «Стандартно — это когда переписывается титульный лист: автор, название, город издания, тираж. Разобраться в этом может только знаток, который ищет конкретный том. Я же стала описывать книги — как книги. Если это не очень известный автор, то кто он. Если книга была запрещена, то почему и когда перестала быть запрещенной. Чем знаменит художник, нарисовавший обложку, или человек, владевший этим экземпляром. Есть, например, знаменитый блоковский автограф — “Маме”. И такой экземпляр стоит совсем других денег». Во всем разбираться невозможно, и Кухто шла поэтапно. Сначала «русская эмиграция» — издания наших соотечественников, уехавших после 1917 года и публиковавшихся по всему миру — во Франции, Японии, Швеции, Северной Африке, Австралии, Турции, Латинской Америке, Китае. Тогда эти книги были совсем неходовыми, и Кухто, можно сказать, создала на них спрос. Далее — 20–30-е годы. «Если это были хорошие книги, то они в основном были запрещены. Потому что авторов репрессировали. Их труды изымались, сжигались. Из книг вырывали страницы — с портретами Троцкого, например», — говорит Кухто. Будучи человеком с экономическим образованием, а таких среди букинистов мало, она начала скупать лучшие издания по экономике и политике. Они отлично подходят для формирования личных тематических коллекций. «Огромное количество интересных книг по математике, они редкие», — объясняет Екатерина востребованность этой ниши. Себе она тоже многое оставляет. Устанавливает «запретительную» цену, за которую может купить только безумец. «То, что продаю, ни в коем случае не читаю: жалко будет расставаться, начинаешь относиться к этим книгам как к своей библиотеке», — объясняет Екатерина.
Как собрать коллекцию Клиентов букинистов объединяет один главный факт — появившиеся финансовые возможности. Будь то интеллигенция, собирающая крупицы былого книжного богатства, или бизнесмены, лелеющие мечту о «серебряных ложках», есть и такие, кто вовсе не тяготеет к чтению, но хочет выставить редкую книгу «для гостей». Шаг номеродин — понять, чего тебе хочется. «Книга не слиток золота. Цены на металл выросли сильнее, чем на издания. Я бы посоветовала походить по антикварным магазинам — московским, рижским, берлинским, разобраться. Может, вас привлекают переплеты или история конкретного экземпляра. Что вам интересно, близко? В любой сфере можно собрать библиотеку, которую вы при удачном стечении обстоятельств выгодно продадите под ключ», — советует Екатерина. А далее два пути: либо превращаться в азартного искателя самому, либо довериться специалисту. Попасть впросак в букинистике легко — от ошибок не застрахован даже профессионал. «Ко мне попало первое русскоязычное издание “Доктора Живаго” Пастернака, которое было напечатано при таких обстоятельствах, что никогда не поступало в продажу. И неизвестно, сколько экземпляров осталось — то ли сто, то ли тысяча. Этому посвящено большое исследование. Вкратце история такова: права на издание “Доктора Живаго” принадлежали итальянскому издателю, и впервые эта книга была напечатана на итальянском. А Пастернак живет в Советском Союзе, и ему должны вручить Нобелевскую премию по литературе. Пастернак в это время вообще волнуется, что его посадят. Неплохо было бы, чтобы книга вышла на русском языке. И он начинает печатать текст в Гааге. Информация доходит до правообладателя. Он останавливает процесс, заставляет переделать титульный лист. И дальше — неизвестно, что случается с книгой. Кто-то пишет, что ее раздавали бесплатно советским гражданам в Брюсселе, на выставке советской культуры, — рассказывает Кухто. — Проблема в том, что дальше книга на русском официально издается в Италии. Этот тираж распространен, особой ценности он не представляет. Однако люди начинают путать первую книжку со второй. Различия небольшие — в формате, переплете, буковках. При этом цены здесь совершенно разные. Я, например, продаю за 12 тысяч евро». Таких историй в букинистическом мире сотни. «В этом бизнесе чутье либо есть, либо его нет. Если продажи не заладились сразу, то лучше не тратить свое время и деньги», — дает совет предприниматель.
Вопрос цены Определяя цену, букинист действует как композитор, сочиняющий музыку, — подбирает мелодию «на слух». Фиксированных цен на этом рынке нет и быть не может — слишком нестандартизированный товар. В любом случае нужно понимать, что чем дороже салон, тем цены выше. В остальном решающую роль в охоте на ценности книгопечатания играет чутье, которое появляется исключительно на основе объема усвоенной информации и количества книг, прошедших через твои руки. Те, кто разбирается в сегменте, «экземпляр с большой буквы» отличают практически с первого взгляда. Это и есть профессионализм. «Все по-разному набирают информацию. Но обязательно нужно знать историю книгопечатания: когда и где выходили первые книги, какие где были проблемы. В том числе с цензурой. Она ведь не только в царской и советской России была, но и на Западе. Очень много знаний “около”. Вот есть, например, хорошее собрание сочинений Льва Толстого с медальонами — люди уже заучили», — говорит Екатерина. Конечно, букинист готов заниматься своим делом 24 часа в сутки, проводя мониторинг всего, что выходит из недр книжных шкафов, обнаруживается на чердаках, а иной раз и на помойках. «В каком-нибудь Хабаровске человек достает книжку какого-нибудь неизвестного автора, но с ятями и думает, что она стоит безумных денег. Приходит к букинисту, а тот говорит: “Десять рублей”. И человек отправляет ее на помойку. А вместе с ней, если даже такая старая книга ничего не стоит, относит туда, например, весь 1930 год. А там может быть Троцкий, который стоит около 10 тысяч условных единиц. Дореволюционная брошюрка без фамилии, которая на поверку окажется авторства Ленина или того же Троцкого, будет стоить даже больше», — приводит пример Кухто. «Я смотрю на рынок, на своих покупателей. И понимаю, за сколько продать будет дешево, а за сколько — дорого. Цены могут отличаться на порядок у разных людей. Это ничего не значит. Книга может быть дорогой, но внутри экземпляра “утрата” — повреждены страницы, порваны или вырваны иллюстрации. А самый дешевый вариант может быть в случае, если человек не знает, что продает», — объясняет Екатерина формирование ценника. На этом, собственно, строится рынок, но здесь возникает следующий вопрос.
На морали деньги не поднимешь «Если я вижу в списке предлагаемых к покупке книг что-то, что мне нравится, я предлагаю цену за все. Я беру все, даже то, что мне не нужно. Если люди соглашаются — значит, соглашаются, это их решение. Это такой моральный сговор с собой. Вообще-то, я не люблю покупать напрямую. Я стараюсь брать в процессе аукционных торгов. По цене, которую я выиграла в конкурентной борьбе», — делится опытом Екатерина. Все справедливо: не знаешь — платишь за это. Профессионалы же приходят и покупают как можно дешевле.
Калькулятор В 2004 году Екатерина Кухто вложила в свой бизнес 100 долларов, а потом в течение первого года — 30 тыс. долларов. Основные деньги пошли на сами книги, а также на сайт, рекламу и организационные расходы. Прибыль была уже на второй день работы. Интернет существенно снизил издержки. Екатерине не нужно тратиться на магазин. И над Biblionne.ru кроме нее на постоянной основе никто не работает. Есть несколько людей «на удаленке» — IT-специалист, бухгалтер, юрист, менеджер по продажам. Все основные траты — приобретение книг. Средний чек в этом бизнесе не показателен. «Это как средняя температура по больнице. Может быть три тысячи рублей, а может и нескольких десятков тысяч долларов», — объясняет Екатерина. Но и заработок тоже непостоянен. Можно за месяц продать лишь пару томов, а может прийти один клиент и заказать подборку из сотни дорогих книг. (обратно)
«Ключ к глобальному лидерству лежит на Востоке» Евгений Огородников
Вице-президент по экономике и финансам «Роснефти» Святослав Славинский — о том, как быстро интегрировать новые активы, сколько будет стоить нефть, добытая на шельфе, и чего ждать от азиатских рынков сбыта section class="box-today"Сюжеты
Нефть: Спиной к санкциям Волго-Дону грозит нефтяной затык /section section class="tags"
Теги Нефть Нефтяная отрасль Роснефть Эффективное управление /section Долгосрочные крупные контракты, в основном ориентированные на Азиатский регион, и большое число приобретений — политика «Роснефти» в последние два года не просто активна, некоторым игрокам она кажется чрезмерно агрессивной. Объемы продаж «на китайском направлении» стали расти с 2011 года, когда по первому своему восточному контракту «Роснефть» начала продавать Китайской национальной нефтегазовой корпорации (СNPC) по 15 млн тонн нефти в год. Общий объем поставок до 2030 года составит 300 млн тонн. В 2013 году на Петербургском экономическом форуме был заключен второй контракт, предусматривающий поставку 325 млн тонн нефти в течение 25 лет. И это не предел: в конце марта состоялось азиатское турне главы «Роснефти» Игоря Сечина , в ходе которого он посетил Японию, Южную Корею, Вьетнам и Индию. Именно это турне показало, насколько актуально продвижение российских компаний на азиатские рынки. Азиатско-Тихоокеанский регион всегда был зоной больших возможностей, но сейчас, на фоне «крымского кризиса», расширение сотрудничества со странами АТР — это прелюдия к изменению мировой экономической конфигурации, в которой российским компаниям предстоит сыграть основную роль. В 2013 году «Роснефть» закрыла сделку по поглощению ТНК-ВР, и казалось бы, можно было взять паузу, чтобы «переварить» немалое приобретение, но компания продолжает целенаправленно искать подходящие активы: за последние несколько месяцев она успела договориться о покупке дополнительной доли в бразильском нефтегазовом проекте «Солимойнс», став оператором проекта, обменяться активами с «НоваТЭКом», получив «Сибнефтегаз», купить Бишкекскую нефтяную компанию, подписать соглашения о создании СП с General Electric, ExxonMobil, Statoil и заключить массу других сделок во всех сферах своего обширного бизнеса — от геологоразведки до нефтехимии. О расширении экспорта на восточном направлении, об эффективности, инвестициях, а также о работе на старых и новых месторождениях «Эксперту» рассказал вице-президент по экономике и финансам «Роснефти» Святослав Славинский .
Шаг в Азию — «Роснефть» активно переориентируется с западных рынков на восточные. С чем это связано? — Для нас важны все рынки, которые обеспечивают максимальный доход от реализации продукции в интересах акционеров. «Роснефть» — один из крупнейших поставщиков сырой нефти в Европу. В прошлом году объем поставок составил около 63,6 миллиона тонн, это примерно 13 процентов европейского импорта сырой нефти. Мы заключили несколько интересных прямых контрактов с конечными потребителями Польши и Чехии, не говоря уже о том, что компании принадлежит доля в крупных нефтеперерабатывающих предприятиях Германии. figure class="banner-right" figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure Но до 2020 года две трети увеличения потребления нефти и нефтепродуктов будет сосредоточено именно в странах Азиатско-Тихоокеанского региона. И перспективные новые месторождения «Роснефти» расположены в Восточной Сибири, что дает географические преимущества для развития экспорта в восточном направлении. К тому же российская нефть сорта ВСТО продается на рынках АТР с большей доходностью, чем на западных. В силу этих факторов мы активно развиваем отношения с партнерами в регионе. Из 104 миллионов тонн в год, экспортируемых «Роснефтью», поставки в страны АТР составляют 24 миллиона тонн. Мы думаем, что этот объем будет расти, прежде всего за счет Китая. — Как будет удовлетворяться этот спрос, за счет каких мощностей? — Мы были одними из инициаторов строительства ВСТО, мы активно развиваем нефтеперерабатывающие мощности на Дальнем Востоке. Очень активно развиваем добычу нефти в Восточной Сибири. В первую очередь это Ванкорское месторождение, оно дает около 22 миллионов тонн в год. Но Ванкор — далеко не единственное месторождение. Вокруг него есть целый кластер. Суммарно восточносибирский набор месторождений может производить около 55 миллионов тонн в год, а это четверть того, что сейчас производит «Роснефть». Это гигантский потенциал роста. — Но сможет ли Китай потребить столько? Все время слышны опасения, что он вот-вот столкнется с замедлением экономики. — Мы, как компания, активно работающая с Китаем, видим, что фундаментально китайская экономика остается достаточно крепкой. Недавно правительство страны подтвердило свой прогноз роста ВВП на уровне 7,5 процента. Можно рассмотреть структуру потребления нефти в Китае и более детально. Например, в стране наблюдается существенный рост потребления по некоторым нефтепродуктам — со скоростью более четырех процентов в год. Это подтверждается не только нашими оценками: например, цифры одного из наших западных партнеров говорят, что неудовлетворенный спрос на нефтехимию в странах АТР к 2020 году составит порядка 230 миллионов метрических тонн, из них доля Китая составит примерно 60 процентов. Причем это спрос не просто на нефть, это спрос на продукцию конечного передела. — Получается, что потенциально для «Роснефти» европейские рынки и рынки АТР могут сравняться по размерам? — «Роснефть», наверное, проводит наиболее диверсифицированную политику с точки зрения реализации нефти и нефтепродуктов. Но дальнейший рост в восточном направлении ограничен возможностями существующей инфраструктуры. Контракты, которые заключила компания, обеспечены соответствующими трубопроводными мощностями. Но подчеркну, в исторической перспективе — ключ к глобальному лидерству лежит на Востоке.
Хорошие покупки — В прошлом году вы закрыли сделку по покупке российской ТНК-ВР. Можно подвести первые итоги? — Когда мы подходили к сделке, мы уже очень хорошо представляли себе, что это за актив. И после закрытия сделки многие коллеги и эксперты нам говорили, как успешно все было сделано. Сейчас уже забылось, но стоит напомнить: в ТНК-ВР был корпоративный конфликт, огромная проблема для инвестиционного климата Российской Федерации. Очень недоволен был западный акционер, очень недовольны были российские акционеры. «Роснефть» решила эту проблему рыночным методом. От покупки ТНК-ВР общая сумма синергии составит 12 миллиардов долларов, если привести все будущие денежные потоки к сегодняшним ценам, и 32 миллиарда долларов, если просто суммировать эти потоки! Объединенная компания стала сильнее по всем показателям, как производственным, так и финансовым. У «Роснефти» выросла доходность по EBITDA, так как в прошлом году синергия дала нам около 23 миллиардов рублей к EBITDA. Не стоит забывать, что прошло не так много времени для реализации этой синергии. Обычно на первом году после поглощения все, что успевает сделать объединенная компания, — это выгнать «лишних» людей. Мы пошли по другому пути: существенным образом оптимизировали программу по капвложениям. Из 23 миллиардов мы сократили 9 миллиардов рублей за счет инфраструктуры, которую не придется строить. С другой стороны, мы увеличили капвложения в другие проекты, как результат — на год раньше будут введены в разработку такие месторождения, как Сузунское и Лодочное недалеко от Ванкора. Соответственно мы сможем раньше получать нефть и денежные потоки от этих месторождений. — Даже без учета сделки с ТНК-ВР «Роснефть» — один из активнейших игроков на рынке M&A. Совсем недавно прошел размен активами с «НоваТЭКом» и «Сибуром», были приобретены топливно-заправочные комплексы, доля в Pirelli, еще некоторые активы. Не видите ли вы риска того, что «Роснефть» станет настолько большой, что это скажется на ее эффективности? — Если посмотреть на нашу историю за 2013 год и на одном листе бумаги слева написать все, что писали уважаемые издания относительно планов и идей «Роснефти», а справа то, что мы на самом деле осуществили, — это окажутся две разные и категорически никак не совпадающие картины. Мы реализовали несколько сделок, которые создали многомиллиардную синергию для компании, увеличили EBITDA, коммерческую эффективность поставок, расширили географию стратегического присутствия — например, там, где мы можем продавать топливо для самолетов. Это не очень дорогие приобретения, но это важно с точки зрения повышения рентабельности. Что касается сделок с «Сибуром» и «НоваТЭКом»: «Сибур» выкупил у нас долю в СП. С «НоваТЭКом» мы реализовали долю в «СеверЭнергии» в обмен на актив, который уже сейчас добывает газ, — «Сибнефтегаз». Помимо этого мы приобрели крайне интересный актив — Таас-Юрях. На его базе мы будем развивать кластер месторождений. Все это делается для того, чтобы стать наиболее эффективной нефтегазовой компанией не только в России, но и в мире. Для этого мы активно сокращаем капитальные и операционные издержки. Надеюсь, наши усилия будут отражены в капитализации компании. Вопрос эффективности для нас первоочередной, и мы его решаем успешно. — Глава «ЛУКойла» Вагит Алекперов в последние годы скупает акции своей компании. На рынке ходят слухи, что так он пытается перехватить контроль и не дать «Роснефти» поглотить «ЛУКойл». Развейте слухи. Вагит Алекперов может спать спокойно? — Динамизм развития «Роснефти» уже давно сделал нашу компанию предметом разного рода слухов. Думаю, что это один из таких случаев.
Самый эффективный баррель — Вы успешно занимаетесь поглощениями и интеграцией активов, а как обстоит дело с операционной эффективностью? Какова у вас стоимость добычи нефти? — «Роснефть» — самая эффективная компания в мире по извлечению нефти. На баррель мы тратим в среднем 4,8–4,9 доллара. До приобретения ТНК-ВР этот показатель и вовсе был в районе 2,6–2,8. Но даже 4,9 доллара на текущий момент — это мировой рекорд. Мы надеемся, что еще больше будем удаляться от конкурентов. Для этого у нас есть возможности: качество запасов, технологии и умение управлять ресурсами — все это позволит еще больше снизить показатель себестоимости добычи, и мы такую цель себе ставим. — Неужели хотите дешевле, чем в Персидском заливе? — Мы самые эффективные среди публичных компаний. Компании, работающие в Персидском заливе, свои данные не раскрывают. — Тем не менее основные месторождения компании — Юганск и Самотлор — прошли пик добычи. Эффективность их эксплуатации будет падать? — Действительно, мы вынуждены тратить здесь больше на поддержание уровня добычи, но нефть этих месторождений все равно очень конкурентная. «РН-Юганскнефтегаз» и «Самотлорнефтегаз» разрабатывают крупнейшие месторождения в Российской Федерации, а инфраструктура там полностью выстроена, поэтому они позволяют генерировать большой денежный поток. С точки зрения бизнеса добыча там эффективна. Помимо Самотлора и Юганска в Западной Сибири большой объем трудноизвлекаемых запасов нефти, которые находятся под уже отстроенной инфраструктурой, но добыча этой нефти с учетом налогообложения была нерентабельна. В итоге совместно с коллегами и правительством мы завершили работу над законом, по которому российские нефтяники получили существенные налоговые льготы на разработку трудноизвлекаемых запасов нефти. Для «Роснефти» этот закон сделает рентабельным добычу еще от 10 до 13 миллионов тонн нефти на выработанных месторождениях Западной Сибири ежегодно. В этом проекте мы будем работать совместно с ExxonMobil, и, кроме партнерства с ними, мы изучаем перспективы добычи «трудной нефти» совместно со Statoil и другими компаниями. — Какие есть технические возможности поддерживать падающую добычу на том же Самотлоре? — Самотлор — гигантское месторождение, самое крупное в Советском Союзе и на территории России. И чем оно еще хорошо: это месторождение очень компактное, в отличие, например, от того же Юганска, который имеет размах 600 километров. У «Роснефти» есть большой позитивный опыт работы со зрелыми месторождениями. В «РН-Юганскнефтегазе» и Удмуртии «Роснефть» имеет огромный опыт бурения горизонтальных скважин. Например, когда в 2006 году мы приобрели «Удмуртнефть», годовая добыча составляла около 5,9 миллиона тонн. Сейчас около 6,5 миллиона тонн. Для роста добычи тут были использованы такие подходы, как разработка остаточных запасов и расширение ресурсной базы за счет участия в аукционах. Аналогичным образом мы действовали и на Самотлоре. Если раньше практиковался поиск ресурсов и источников стабилизации в краевых зонах, то наши геологи за счет использования секторных моделей смогли найти в центральной части месторождений серьезные эффективные объемы невыработанных запасов. Дебет некоторых новых скважин превысил 100 тонн в сутки. Это внесло значительный вклад в стабилизацию добычи. Работа в этом направлении продолжается. Мы приняли достаточно серьезную программу бурения, определили мощности и сейчас законтрактовали дополнительные буровые.
Что делать со льдом — Новый тренд — шельф. Но похоже, программа его освоения рассчитана на десятилетия. — На сроки освоения месторождения очень сильно влияют его размеры. Ресурсная база «Роснефти» на континентальном шельфе Российской Федерации — свыше 43 миллиардов тонн нефтяного эквивалента в Арктике, на Дальнем Востоке, в Черном, Азовском и Каспийском морях на юге России. Гигантские запасы. Чем больше месторождение, тем больше срок подготовки. Например, если вспомнить, сколько времени заняла подготовка Ванкора, то окажется, что с момента подписания соглашения до начала освоения прошло пять лет. Ресурсы на Севере очень большие, и пик добычи на месторождениях, которые будут открыты, может быть достигнут лишь в 2030-х годах. — Насколько это сложные проекты? — Шельф Российской Федерации оказался во многом более благоприятным, чем в других странах, у которых тоже есть шельфовые месторождения. Глубина моря у нас от 10 до 90 метров в отличие от трехкилометровой глубины, например, в Бразилии. При этом там нужно бурить 8–12-километровые скважины. В то же время у нас стоит вопрос льдов: как с ними работать? Например, в тех районах, где лед приходит и уходит, технологии опробованы. Но есть места, где лед постоянный, это требует новых решений, и они будут непростыми. Мы продолжаем разработку технологий для добычи на арктическом шельфе, поскольку это беспрецедентная программа. Но научно-технический и финансовый потенциал, который есть и у нас, и наших партнеров, позволит начать добычу на шельфе, и после освоения шельфа мы станем мировым лидером в этой области. Для шельфовых проектов «Роснефть» создала Арктический научный центр. Мы создаем и активно развиваем судостроительный кластер на Дальнем Востоке. Для шельфа нам потребуется больше 500 судов. Не все сразу, но потребуются. Такой заказ подразумевает адекватные по значимости решения. — Эксперты отмечают, что в России нет компетенций в строительстве платформ. — Я думаю, что компетенций в строительстве платформ, которые потребуются на Арктическом шельфе, нет ни у кого. Для этого нужны уникальные платформы. Но наши инженеры и специалисты по шельфу уверены, что это решаемая задача. В мире несколько центров строительства платформ: Корея, Япония, Северная Европа, мы активно на это обращаем внимание. Но мы ставим высокий уровень локализации производства в России в качестве основной задачи. — То есть пока платформы будут заказываться за границей? — На текущем этапе геологоразведки достаточно арендованной платформы, особенно с учетом того, что период судоходства в Арктике — порядка трех-пяти месяцев, и именно в этот период можно осуществлять бурение. — В итоге, учитывая все сложности, сколько может стоить баррель шельфовой нефти? — Исходя из наших расчетов на основе моделей нескольких месторождений, добыча на шельфе — прибыльное занятие. Уровень доходности достаточный, чтобы нам его развивать. С учетом налоговых льгот, естественно. Цифры пока рано оглашать, поскольку нам предстоит открыть месторождение, определить необходимую инфраструктуру. — Шельф богат не только нефтью, но и газом. Вы планируете экспорт шельфового газа? — Мы работаем над созданием возможностей по экспорту газа в виде СПГ на Дальнем Востоке. — Но «Роснефть» все активнее на газовом рынке, куда будете девать огромные объемы добытого газа? — Наши газовые проекты нацелены в основном на внутренний рынок. Пока что здесь всем хватает места, и этот рынок остается относительно премиальным. Да, цены на газ не растут так, как некоторым бы хотелось, но, несмотря на это, наши газовые проекты коммерчески интересны. Мы законтрактовали уже достаточно большие объемы, около 85 миллиардов кубометров, исходя из стратегической задачи — увеличить годовую добычу до 100 миллиардов кубометров к 2020 году.
Последний передел — В рамках проекта Восточной нефтехимической компании планируется построить нефтехимическое производство объемом переработки 30 миллионов тонн. Чем вызван интерес «Роснефти» к развитию нефтехимии на Дальнем Востоке? Нефтехимический завод — дорогое удовольствие. — Это стратегический проект для страны. Нефтехимия на Дальнем Востоке очень важна с точки зрения демонстрации самим себе, что мы можем делать большие сложные проекты, создавать квалифицированные рабочие места. При этом у проекта очень высокая коммерческая эффективность. Мы планируем строить завод совместно с партнерами. На базе проектного финансирования будем работать с целым рядом компаний-инвесторов, а также с банками. Далеко не все инвестиции лягут на баланс «Роснефти». Но мы являемся инициатором проекта, его организатором и планируем получить очень высокую отдачу. — Но нефтехимия — это же не профиль «Роснефти». Одно дело добывать нефть, другое дело работать с массовым ассортиментом. — Почему вы считаете, что нефтехимические предприятия для нас непрофильные? В этом и есть смысл вертикальной интеграции нефтегазового бизнеса, которая позволяет компенсировать неизбежные ценовые колебания в отдельных звеньях производственной цепочки за счет продукции высокого передела. Мы также учитываем мировые промышленные тренды — например, в автомобилестроении идет массовая замена металла полимерами. Крылья, задние двери, капоты — они теперь все из полимеров. И кстати, Азиатско-Тихоокеанский регион, один из крупнейших центров автомобилестроения, демонстрирует высокий спрос на эту продукцию. Российский Дальний Восток — стратегически выгодный регион с точки зрения размещения подобного предприятия, и создание полимерного производства на базе ВНХК — очень своевременный проект. — Как обстоят дела с уже построенными НПЗ? — Запущена программа модернизации НПЗ. Уже законтрактован достаточно большой объем оборудования. К настоящему времени на модернизацию всех наших НПЗ мы потратили немногим более 9 миллиардов долларов. Мы запланировали продавать до 2015 года 28 миллионов тонн готовой продукции стандарта «Евро-5». На текущий момент мы уже находимся на уровне 14,5 миллиона тонн. Так что мы продвинулись достаточно далеко. Сейчас активно работаем над модернизацией НПЗ. — То есть состояние нефтепереработки вас устраивает? — Доходность нашей переработки — 6 долларов на баррель, или 30 долларов на тонну, это в разы выше, чем в Европе. С точки зрения объема мы перерабатываем порядка 80 миллионов тонн, умножьте эти цифры. Конечно, нефтепереработка очень эффективное занятие. — Если это так прибыльно, почему мы все еще экспортируем сырую нефть, а не строим НПЗ? — В России созданы существенные мощности по нефтепереработке. В состав «Роснефти», например, входит 11 нефтеперерабатывающих предприятий в ключевых регионах страны, объем переработанного сырья в прошлом году составил около 85 миллионов тонн. В первую очередь необходимо эффективно модернизировать уже существующие мощности. К 2017 году в России заметно изменится структура как производства, так и экспорта нефтепродуктов, существенно увеличится доля дизельного топлива и упадет доля мазута. Если мы увидим серьезный спрос на продукцию, который не смогут обеспечить существующие мощности, и это будет эффективно, то мы рассмотрим варианты строительства НПЗ. Кроме того, у нас грандиозный проект строительства Восточной нефтехимической компании в районе Находки — именно с целью ухода от экспорта сырья в пользу производства в России продукции с высокой добавленной стоимостью.
Рубль в плюс — Шельф потребует новых льгот? — Наш крупнейший акционер — государство, но неправильно думать, что оно оптимизирует налоговый режим лишь для нашей компании. Налоговый режим Российской Федерации становится все более привлекательным для инвестиций как российских, так и международных. При этом наши приоритеты не сводятся к одному финансовому показателю. «Роснефть» — это не только добыча, не только налоги, это не только низкая себестоимость, это еще и в целом создание стоимости и, как следствие, рост капитализации. В то же время налоги есть следствие роста прибыльности, а та — следствие роста объема операций, поэтому государство и менеджмент «Роснефти», как и другие акционеры, заинтересованы в том, чтобы мы были эффективной компанией. Много дивидендов — много налогов. — Сколько вы планируете направить на дивиденды? — В этом году мы предложим нашим акционерам одобрить выплаты более 12 рублей на акцию. При цене акций 230 рублей это одна из лучших в мире дивидендных доходностей у крупных нефтегазовых компаний, более пяти процентов. — У «Роснефти» очень большой долг, порядка 1,7–1,8 триллиона рублей. Не лучше было бы направить средства на погашение долгов? — В декабре 2013-го — марте 2014 года мы сократили размер нашего долга на 10,6 миллиарда долларов, причем часть погашения взятых кредитов осуществили досрочно. По отношению к EBITDA долг сократился с 2,1 до 1,9. Наш консервативный подход диктует нам сокращать долг, и мы продолжим это делать. В течение пяти лет мы хотим сократить соотношение долг/EBITDA до 1,3 как за счет сокращения размера долга, так и за счет роста эффективности. Поэтому дополнительные средства, которые мы получаем, например, в результате недавно подписанного соглашения с «Сибуром» о продаже доли компании в «Юграгазпереработке», мы направим на выплату долга. — В основном у вас валютный долг? — Да, в основном долговые обязательства компании номинированы в долларах США. На протяжении последних трех лет средневзвешенная стоимость долга планомерно снижалась и сейчас составляет 3,1 процента. Мы продаем свою продукцию за доллары и, значит, защищены от волатильности курсов. Конечно, на финансовые показатели компании влияют курсовые разницы российского рубля и доллара. Финансовая отчетность компании публикуется в рублях, поэтому вследствие ослабления курса рубля мы отмечаем бухгалтерские убытки, чистая прибыль компании, выраженная в рублях, сокращается. При этом убыток от курсовых разниц полностью компенсируется увеличением денежного потока от операционной деятельности и ростом EBITDA. (обратно)
Спиной к санкциям Собко Александр
Россия разворачивается на восток, но не зацикливается на Китае. section class="box-today"Сюжеты
Нефть: «Ключ к глобальному лидерству лежит на Востоке» Волго-Дону грозит нефтяной затык /section section class="tags"
Теги Нефть Нефтяная отрасль Экспансия российского капитала Долгосрочные прогнозы /section То, что России нужно «разворачиваться» на восток, было понятно давно. Ведь центр экономической активности, а вместе с ним и дополнительный спрос на энергоресурсы смещаются из стран обобщенного «запада» в Азиатско-Тихоокеанский регион. Конечно, многое в этом направлении и делалось, и делается. В частности, строительство нефтепровода ВСТО (Восточная Сибирь — Тихий океан) уже сейчас позволяет продавать заметную долю экспортируемой нефти на азиатские рынки. Одновременно смогут развиваться и собственные производства на Дальнем Востоке. Так, отвод от ВСТО обеспечит сырьем будущий нефтехимический комплекс в Приморском крае, который планирует построить «Роснефть». А запуск новых проектов по добыче нефти и газа в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке станет хорошей базой для всестороннего развития региона. figure class="banner-right" figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure И если в случае газового экспорта его азиатская составляющая станет лишь дополнением к европейским поставкам, которые не пострадают, то наращивание восточного вектора при поставках нефти приведет к снятию части объемов с европейского рынка. И это уже заставляет нервничать покупателей из стран ЕС. Последние события лишь подтвердили актуальность и своевременность «восточного разворота». То ли по удачному совпадению, то ли так и было задумано, но как раз в канун суровых угроз, но «скромных» санкций со стороны западных стран глава «Роснефти» Игорь Сечин провел масштабное турне по азиатским государствам, заехав в Японию, Индию, Вьетнам и Монголию, а также в Южную Корею. Традиционно и справедливо считается, что основной партнер России на Востоке — Китай. В полной мере понимает свою особую роль и сам Пекин, поэтому КНР часто бывает сложным переговорщиком. К примеру, уже достаточно давно России не удается договориться с Китаем о цене поставок трубопроводного газа. Одновременно Пекин демонстрирует возможность альтернативных закупок, уже сейчас приобретая газ в центральноазиатских республиках. Поэтому, в полной мере осознавая важность КНР как основного партнера в регионе, Россия тем не менее готовит многовекторную схему сотрудничества в Азии. Видимо, созданию подобной матрицы и была посвящена поездка Игоря Сечина. Важную роль сыграл визит в Японию. Выступая на VI Российско-японском инвестиционном форуме, глава «Роснефти» сделал партнерам «интегральное предложение», пригласив их обсудить возможность совместных инвестиций по всей технологической цепочке — от добычи до транспортировки и переработки энергоносителей, упомянув и колоссальные запасы континентального шельфа нашей страны. Таким образом, речь идет не о простой покупке углеводородного сырья, а о создании совместных предприятий, в том числе по добыче топлива. Подобный подход стал особенно актуален сейчас, когда в разработку вовлекаются все более сложные запасы. Это позволяет объединить финансовый и технологический потенциал сторон. Кроме того, для импортера топлива появляются дополнительные возможности снизить ценовые риски — ведь часть затрат на покупку нефти или газа вернется ему в качестве прибыли в совместном предприятии. Стоит напомнить, что японская компания SODECO уже сотрудничает с «Роснефтью» в рамках добычи нефти по проекту «Сахалин-1», где у SODECO 30%. Еще 30% принадлежат ExxonMobil, по 20% у индийской ONGC и самой «Роснефти». В данном случае добыча ведется на условиях соглашения о разделе продукции. Кроме того, Япония закупает большую часть сжиженного природного газа (СПГ) с пока что единственного российского завода по производству СПГ (входит в группу «Газпром»). У «Роснефти» же в планах строительство своего завода «Дальневосточный СПГ», мощность которого на первом этапе составит около 5 млн тонн в год, как раз на базе газовых запасов «Сахалина-1». Небольшое транспортное плечо делает российские поставки нефти и СПГ в Японию весьма привлекательными для обеих сторон. Предварительные договоренности о поставках СПГ с будущего завода «Роснефти» были заключены еще год назад на Петербургском экономическом форуме с компаниями SODECO и Marubeni. Не исключено, что эти компании станут акционерами проекта. Игорь Сечин встретился и с руководством других японских корпораций, в том числе Tokyo Gas, Mitsui, Japex, JX Nippon. Российско-японское сотрудничество не только позволит уравновесить китайский вектор, но и станет источником мощного промышленного потенциала, и это очень актуально для нас, учитывая, что западные партнеры по разработке сложных нефтегазовых запасов могут снизить свою активность на российском рынке под давлением правительств своих стран. Кстати, важную роль Японии здесь в полной мере осознают Соединенные Штаты, которые стараются полностью «замкнуть» страну на себя. (Согласно предварительно заключенным контрактам, значительная часть будущих поставок американского СПГ направлена именно на японский рынок. Правда, состоится ли вообще масштабный экспорт газа из США — большой вопрос.) Не менее, а возможно, и более актуально сотрудничество России с Республикой Корея. Она уже закупает российскую нефть и российский СПГ, но заинтересована в новых поставках газа (в том числе трубопроводных) и в увеличении импорта нефти. Для России особенно важен высокий технологический уровень Южной Кореи в судостроении, ведь сейчас на базе дальневосточного завода «Звезда» создается судостроительный комплекс, на котором будут производиться суда и платформы для добычи и транспортировки нефти и газа. Акционерами новой «Звезды» станут в том числе «Роснефть» и Газпромбанк, а одним из ключевых иностранных партнеров — южнокорейская компания Daewoo Shipbuilding & Marine Engineering, которая и будет строить первые газовозы для новых российских СПГ-производств. В Корее глава «Роснефти» провел переговоры с руководством Hyundai Heavy Industries, одним из мировых лидеров тяжелого машиностроения. Эта компания уже готовит для поставки «Роснефти» три реакторных комплекса гидроочистки, возможно и дальнейшее расширение сотрудничества. Завершилось турне визитом в Индию, которая является второй после Китая динамично развивающейся экономикой региона. Здесь глава «Роснефти» провел встречи с руководством компаний Indian Oil, ONGC, Reliance Industries, а также с заместителем министра нефти и газа Саурабхом Чандрой. Обсуждались возможности дополнительных поставок нефти и СПГ с будущего завода компании, а также его участие в шельфовых российских проектах. Китай, Вьетнам, Индия, Монголия, Япония и Южная Корея — внушительная география сотрудничества «Роснефти» с ключевыми странами региона, сотрудничества, которое, как представляется, только начинает развиваться. (обратно)
От революции сланцевой к революции на Украине Карпова Наталия
Обострение ситуации вокруг Украины, в частности угроза введения санкций против российского энергетического сектора, свидетельствует об обострении борьбы на мировом рынке энергоносителей section class="box-today"Сюжеты
Энергетика: Продлить жизнь реактора Где у нас биогаз /section section class="tags"
Теги Энергетика Долгосрочные прогнозы Эффективное производство /section Быстрый и малоприятный разворот событий вокруг России, заметное охлаждение наших еще вчера надежных зарубежных партнеров, готовых применить санкции в области финансов, энергетики и в военном секторе, многим кажется неожиданным. Формально события связаны с кризисом на Украине. Однако взглянем на ситуацию шире — в мирохозяйственном контексте. Состояние мировой экономики нельзя назвать стабильным. Основные игроки продолжают испытывать серьезные трудности. Обратим внимание только на тех, кто оказался наиболее ангажирован в вопросе обещанных санкций против России. Европейские соседи, с которыми нас связывают жизненно важные нити сотрудничества и взаимодополняющего развития, с трудом стабилизируют экономическую ситуацию, ищут новые модели роста в условиях нарастания многих проблем. Тут и потеря конкурентоспособности и лидерских позиций на многих рынках в пользу более динамичных (в первую очередь азиатских) стран, и старение населения с сопровождающим его ростом социальных расходов, и усиление центробежных настроений внутри Евросоюза. Вопрос энергообеспечения тоже серьезно беспокоит европейцев. Переход на новые возобновляемые источники энергии пока идет медленно, он очень затратен. Читая европейские издания, видишь, как, вооружившись цифрами и фактами, тревогу бьют ученые, эксперты, бизнесмены. Не обходят они стороной и аспект энергетической зависимости от России, который трактуется в широком диапазоне — от фактора долгосрочной европейской стабильности (куда Россия без Европы?) и угрозы (доколе нам зависеть от российского газа?). Хотя на Россию приходится лишь порядка трети импортируемого странами ЕС газа, обеспокоенность есть всегда, а в периоды экономического спада и прочих осложнений она растет. figure class="banner-right" figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure Ситуацию в США тоже не назовешь благополучно-безмятежной. Бюджетный дефицит уже давно стал серьезной хронической болезнью, которая периодически получает вливания традиционных и новых поддерживающих средств, но далека от излечения. Вопросы финансирования — выполнение обязательств по выплате процентов иностранным кредиторам, реализация многих государственных программ, прежде всего в сфере здравоохранения и образования, а также военные расходы и содержание государственного аппарата — уже больше года остаются в центре внимания администрации США. Еще осенью 2013-го было ясно, что борьба демократов и республиканцев вокруг инструментов выхода из бюджетного кризиса резко обострилась. И уже тогда можно было ожидать новой волны мировой турбулентности — переноса внутреннего напряжения крупнейшей экономики мира во внешнюю среду (такое нередко случается в практике американской экономической политики). И одним из важнейших факторов нестабильности должно стать обострение борьбы за лидерство на рынках энергоносителей. Заметим, что глобальные сдвиги в мировом хозяйстве ведут лишь к смене ресурсных приоритетов, но не снижают их значения в целом.
Стратегия США Соединенные Штаты провели большую работу для укрепления своих лидерских позиций в качестве крупнейшего в мире производителя природного и сланцевого газа. За счет роста внутреннего производства они уже к 2017 году планируют превратиться из крупного импортера газа в его экспортера (согласно другим, международным, оценкам это произойдет ближе к 2020 году). Прежде всего речь идет о все более востребованном на мировом рынке сжиженном природном газе (СПГ). Для этого в США началось переоборудование многочисленных заводов-терминалов по регазификации, построенных для импорта, в газосжижающие мощности. К 2016 году, по американским данным, технические предпосылки будут созданы. Такая трансформация обусловлена ростом производства сланцевого газа, объем добычи которого за последние пять-шесть лет резко возрос, а его доля превысила 35% общего производства газа США (с 5% в 2007 году). По некоторым, весьма оптимистическим прогнозам, к 2025 году он может составить больше половины. Ситуация в сланцевом секторе США нередко именуется революцией. Однако с учетом весьма солидной истории вопроса (более сорока лет прикладных разработок и почти сто лет теоретических исследований) прогресс в этой области, обеспеченный переходом накопленных за долгие годы количественных изменений в качественные, вполне закономерен. Причины же их взрывного характера, по-видимому, кроются в особенностях работы механизмов американской экономики, которая последние полвека демонстрирует движение и рост за счет мощных рывков отдельных отраслей-локомотивов, имеющих условия для масштабных финансовых вливаний и привлечения государственной поддержки. Доступ к растущим и ищущим прибыльных целей глобальным финансовым ресурсам и предпринимательским талантам, а также увеличение заинтересованности государства в новых источниках и полюсах роста экономики заметно ускоряют образование и расширение каждой новой отрасли-локомотива. Выбор инвестиционного направления и успех предприятия предопределяют емкий национальный рынок, а также глобальный спрос, который нередко стимулируется искусственным занижением цен на новые «локомотивные» товары. Этим же способом выдавливаются конкуренты. Иногда, правда, локомотив оказывается весьма прибыльным «пузырем», но временный динамизм экономике он, бесспорно, придает. Вситуации резко возросшего предложения газа (включая сланцевый) американские цены на основной площадке Henry Hub оказались заметно ниже цен в других частях мира. Если цены российского газа на границе с Германией варьируют вокруг 400 долларов за тысячу кубометров, а индонезийский СПГ в Японии продается примерно за 700 долларов, то цены Henry Hub колеблются в районе весьма привлекательных 100 долларов за тысячу кубометров (с тенденцией к росту в последние месяцы). Хотя цены Henry Hub отражают в первую очередь условия американского рынка, они могут серьезно сказываться на текущей ценовой политике и переговорной дипломатии основных мировых игроков, а также на выборе стратегий их будущего развития. (Судя по всему, такое влияние уже есть.) В этом же контексте в мире начали активно говорить о начавшейся реиндустриализации США на базе низких цен на газ. На наш взгляд, эти рассуждения несколько преждевременны, поскольку ценовая динамика может измениться из-за накопившихся долгов американского сланцевого сектора, а также проблем в экономике страны в целом. Однако предпосылки для дополнительного экономического роста в связи с расширением использования относительно недорогого газа в промышленности и коммунальном секторе и за счет привлечения жаждущих новых объектов мировых инвесторов есть.
Возможный передел Возможность существенного снижения газовых (и, соответственно, нефтяных) цен может формировать некоторые долгосрочные надежды (и иллюзии) стран-импортеров. К примеру, некоторые европейцы начали строить весьма радужные планы импорта американского СПГ. Однако это, как известно, сопряжено с целым рядом непростых вопросов. 1. Как дорого обойдется Европе размещение или строительство регазификационых терминалов? 2. Сколько в итоге будет стоить американский СПГ с учетом растущих сложностей в сланцевом секторе США? 3. Не станет ли экспорт газа в Европу единственным действенным инструментом решения проблемы финансовой задолженности и объявленных банкротств ряда еще недавно крупных сланцевых компаний, которые проводили слишком рискованную игру на понижение цен с целью привлечь инвесторов? 4. Не окажутся ли в итоге цены на американский газ на спотовом рынке, который чутко реагирует на любые экономические, политические и климатические изменения, выше цен долгосрочных контрактов, предложенных российским «Газпромом»? При этом последний вопрос — вопрос цены на газ и другие энергоносители — на фоне нестабильности мировой экономики будет, по-видимому, одним из самых главных. И именно в связи с ним возникает следующий вопрос: а нет ли вообще в угрозе энергетических санкций против России явного «американского энергетического следа», не являются ли сами такие разговоры признаком попыток США сформировать новый энергетический миропорядок? Нет ли тут вполне понятной попытки перераспределить рынки в свою пользу и за счет этого найти новые источники экономического роста и политического влияния? В чем нет сомнений, так это в том, что в ближайшие годы США постараются максимизировать экономические и политические возможности для укрепления своего влияния в мире за счет наращивания экспорта газа и нефти, формируя на основе их поставок стратегические партнерства и альянсы и перераспределяя соответствующие мировые рынки в свою пользу. Вполне вероятно, что стержнем Трансатлантического торгово-инвестиционного и Тихоокеанского партнерств станет тема сланцевого и сжиженного природного газа. Понятно, что сохранение или укрепление позиций России на европейском рынке газа в таком контексте было бы нежелательно.
Экспорт революции и Россия По всей видимости, американские нефтегазовые и сервисные компании будут активно осуществлять экспорт сланцевой революции за пределы США, сокращая соответствующую деятельность внутри страны. Уже сейчас американские эксперты указывают не только на финансовые трудности ряда сланцевых компаний, но и на растущее давление со стороны экологически мыслящей общественности. Компании постараются восстановить свое влияние и прибыли за счет экспорта новых технологий, ноу-хау, поставок и лизинга буровых установок, предоставления под масштабные проекты связанных кредитов и страховых услуг, а также заработать на подготовке квалифицированного персонала, прежде всего управленческого. При этом они будут получать государственную поддержку в отношении интересующих США стран. Формы такой поддержки хорошо отработаны. Уже разворачиваются соответствующие проекты государственной поддержки сланцевых проектов в заинтересованных странах, например Unconventional Gas Technical Engagement Program и Energy Governance and Capacity Initiative. Следует ожидать, что в первую очередь американские компании расширят свое присутствие в Китае, активное вторжение туда уже началось. Это создаст реальные предпосылки для успеха стратегии США по созданию нового емкого рынка в рамках столетия борьбы за ресурсы, которая является стержнем внешнеэкономической политики уже многие годы. Однако с существенной оговоркой: у Китая, обладателя крупнейших в мире (выявленных на сегодняшний день) запасов сланцевого газа, есть все основания спустя десятилетие-другое потеснить США на газовом рынке. Китай, вероятно, уже к 2025 году (вместо ранее прогнозируемых Международным энергетическим агентством 2030–2035 годов) войдет в тройку крупнейших производителей газа (наряду с Россией и США). Россия, несмотря на вызовы и растущее давление, не должна, на наш взгляд, терять свои позиции, основанные на объективных сравнительных преимуществах. Стране следует крайне аккуратно отнестись к текущим настроениям европейских партнеров, многие из которых, возможно, оказались под прессингом своих обязательств. Устойчивые экономические связи России с Европой (в рамках ЕС и в более широком контексте) — основа мира, стабильности и процветания в Европе. Одновременно не следует забывать и о стратегической важности восточного направления. Значение Японии и Китая во внешнеэкономической стратегии России всегда было существенным, а в последнее время приобрело новую актуальность. Последовательное развитие сотрудничества с Китаем, где идет реализация крупных проектов, в том числе в газовой сфере, — вклад в долгосрочное развитие мировой экономики, где Китай будет играть важную роль. Эти и другие внешние возможности, надеемся, отчасти уравновесят возникшие сегодня внешние проблемы. Но во многом они, надо признать, стали отражением внутренних российских сложностей. Следует, в частности, отметить, что российское общество давно не считает достаточным лишь простое получение благ от сырьевого богатства. Несмотря на признаки безусловного прогресса, российские сырьевые компании пока так и не стали признанными локомотивами развития экономики в целом, осуществляющими масштабные инвестиции в научные исследования, в разработку новейших энергосберегающих, экологически чистых и других прогрессивных технологий, в производство соответствующих продуктов и услуг. Многие эксперты справедливо отмечают, что в сырьевых отраслях мы стали инертны, не уловили мощных изменений мирового спроса, серьезно запаздываем как с освоением сланцевых технологий, так и с расширением производства СПГ, упускаем возможности и не замечаем угроз — то есть недостаточно готовы к будущему. Многим представляется несправедливым распределение ресурсов и избыточная концентрация национального богатства в руках не всегда социально ответственных собственников и администраторов, получающих космические дивиденды и бонусы при нормальном функционировании и гигантские «золотые парашюты» при фактическом провале дела. По-прежнему неблагополучна ситуация с уплатой налогов, вывозом прибыли, бегством капитала; медленнее запланированного идут процессы модернизации и инноваций. Поэтому, несмотря на отличные стартовые позиции России как добытчика и экспортера энергоресурсов и даже с учетом весьма активной энергетической политики в последние годы (освоение новых месторождений, строительство трубопроводов, освоение сланцевых технологий), почивать на лаврах в нынешних условиях совершенно недопустимо. (обратно)
Играть своими картами Яковенко Дмитрий
Россия на собственном опыте убедилась, что международное влияние Visa и MasterCard может быть использовано в политических целях. Теперь чиновники отчаянно ищут пути к построению национальной платежной системы section class="box-today"Сюжеты
Расчеты и платежи: Платеж на выбор Рубль пошел по наклонной /section section class="tags"
Теги Расчеты и платежи Вокруг идеологии Долгосрочные прогнозы Скандалы /section Вопрос о будущем национальной платежной системы, активно обсуждавшийся на самом высоком уровне в 2010 году и успешно позабытый после принятия одноименного закона, на прошлой неделе вновь захватил умы чиновников и экспертов. Поводом послужили санкции министерства финансов США, в рамках которых международные платежные системы (МПС) Visa и MasterCard заблокировали операции по картам сразу четырех российских банков: «России», его «дочки» Собинбанка, СМП-банка и аффилированного с ним Инвесткапиталбанка. Правда, уже в понедельник операции по картам СМП-банка и Инвесткапиталбанка были возобновлены — оказалось, что американский минфин и платежные системы перестарались: блокировать нужно было только «Россию». Тем не менее демонстрация того, какие угрозы для финансового рынка таит международное могущество Visa и MasterCard, состоялась. За прошедшую неделю поступил не один десяток предложений, как дальше выстраивать взаимоотношения между российскими банками и платежными системами.
Любимое оружие американских президентов Исторически компании MasterCard и Visa формировались как банковские ассоциации: кредитные учреждения договаривались о приеме и обслуживании в своих торговых точках платежных карт друг друга. По мере эмиссии карт и увеличения количества мест их приема MasterCard и Visa обособились в самостоятельные компании, выполняющие две ключевые функции. Первая — разработка и унификация правил эмиссии и работы с картами. Вторая — обработка информационных и денежных потоков, возникающих в процессе любой транзакции. Каждый раз, когда владелец карты пытается расплатиться с ее помощью в магазине, банк-эквайер (кредитная организация, обслуживающая торговую точку) должен выяснить, кто эмитировал карту, кто ее владелец и достаточно ли на ней средств. Этот запрос поступает в процессинговый центр платежной системы, которая получает необходимую информацию у банка-эмитента, а затем переправляет ответ эквайеру. После того как покупка совершена, в дело вступает клиринговый центр платежной системы. Он подводит баланс платежей и осуществляет взаимозачет между участниками транзакции, попутно оставляя себе небольшую комиссию от ее суммы. Именно комиссии составляют основной доход платежных систем. figure class="banner-right" figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure Главное достижение Visa и MasterCard и, соответственно, причина их международного успеха в том, что им удалось так выстроить схему своей работы, что их карты могут обслуживаться в любой точке мира: почти все банки состоят в МПС. При этом штаб-квартиры компаний находятся в Нью-Йорке. Неудивительно, что их бизнес нередко используется в политических целях. И пример российских банков здесь не первый. Так, в конце 2010 года Visa и MasterCard заблокировали добровольные поступления в адрес сайта Wikileaks. А через год могущество платежных систем было опробовано на сирийских банках: в рамках экономических санкций против правительства Башара Асада были приостановлены транзакции по картам, выпущенным в Сирии. Для российской банковской системы блокировка операций по картам международных платежных систем несет существенные риски. За ту пару дней, что карты СМП-банка были отключены от процессинга Visa и MasterCard, вкладчики вынесли из банка около 4 млрд рублей — 5% общего объема депозитов (и это при том, что операции по картам совершаются в основном не с депозитами, а со средствами на текущих счетах). Еще 5 млрд рублей забрали клиенты — юридические лица. Кстати, самим платежным системам политические игры с их участием наносят не меньший ущерб, как имиджевый, так и финансовый. Особенно если речь идет о России — одном из самых быстрорастущих рынков для индустрии платежных карт. Сами платежные системы информацию о региональных показателях не раскрывают, но их доход в России можно подсчитать, основываясь на оценках экспертов и данных Центрального банка. Согласно ЦБ объем операций по оплате товаров и услуг с помощью банковских карт в прошлом году составил 5,6 трлн рублей. Комиссия, которую системы получают с каждой транзакции, усредненно оценивается в 1,5%, а доля МПС на российском рынке — 85–90%. Таким образом, по самым скромным прикидкам (без учета операций по снятию наличных, которых, разумеется, в разы больше), комиссионный доход Visa и MasterCard в России составляет порядка 70 млрд рублей. Тем не менее жертвовать приходится даже этими суммами: невыполнение санкций американского минфина влечет за собой многомиллионные штрафы, а если речь идет о частных лицах — длительное тюремное заключение.
Повторение пройденного Сразу после блокировки карт председатель Национального платежного совета Владислав Резник внес в Госдуму ряд поправок к закону «О национальной платежной системе», существенно ужесточающих правила игры МПС на российском рынке. Платежным операторам будет запрещено в одностороннем порядке отказываться от услуг, необходимых для совершения транзакций по банковским картам, выпущенным российскими банками. А информацию о транзакциях по российским картам нельзя будет передавать на территорию иностранных государств. Чтобы выполнить второе требование, Visa и MasterCard придется разместить свою процессинговую инфраструктуру внутри страны. Российские банки в этом случае будут защищены от «рубильника», расположенного в США. «Идея хорошая, — соглашается один из участников банковского рынка. — Необходимо обязать платежные системы иметь процессинговые центры на территории России. При этом закон должен диктовать подотчетность этих центров, предположим, Центральному банку или другому ведомству, чтобы платежные системы не имели возможности вести себя волюнтаристски». Кстати, когда еще четыре года назад закон о национальной платежной системе только обсуждался в парламенте, депутаты уже хотели обязать МПС локализовать свои процессинговые мощности в России. Для самих Visa и MasterCard создание такой инфраструктуры могло обернуться колоссальными затратами. «Средний процессинговый центр для банка из топ-20, активно эмитирующего карты, стоит порядка миллиона долларов, — дают оценку представители одного из крупных российских банков. — Но если строить что-то глобально, то меньше чем за сто миллионов, пожалуй, никто за такой заказ не возьмется». Сейчас весь бизнес Visa обслуживают всего четыре процессинговых центра, а MasterCard и вовсе обходится двумя, один из которых резервный. Неудивительно, что платежные системы еще в 2010 году активно выступали против обязанности строить в России процессинговые центры. В итоге МПС удалось отстоять свои интересы, и соответствующие требования из законопроекта исчезли. Не исключено, что нынешние поправки постигнет та же участь. Конечно, российские власти сейчас настроены решительнее, чем четыре года назад, но попытка исправить старые ошибки больше похожа на шантаж. И преимущества здесь на стороне платежных систем: если поправки будут приняты, Visa и MasterCard могут попросту остановить свою деятельность в России. В результате российский рынок банковских карт в один момент вернется на десять лет назад, когда карта была нужна исключительно для того, чтобы снять в банкомате зарплату.
Никто не хочет к Сбербанку Сейчас речь идет о том, чтобы не только обезопасить проведение транзакций по картам внутри страны, но и создать на российском рынке платежных операторов игрока, способного конкурировать с международными гигантами. Отметим, что, если это произойдет, весь рынок безналичных платежей ожидают крайне болезненные трансформации: они затронут и держателей карт, и банки, и торговые точки. «Международные платежные системы выстраивали в России цепочку отношений продавец—банк—держатель карты более десяти лет, постоянно конкурируя между собой и с российскими платежными системами, внедряя новые типы карт и платежные услуги», — говорит начальник отдела каналов погашения и платежных сервисов ОТП Банка Сергей Козлов . По его мнению, любые насильственные попытки изменить эту систему лишь подорвут отношение населения к банковской системе и увеличат теневой оборот денежных средств. Тем не менее у нас есть пример для подражания — китайская платежная система China Union Pay (CUP). В Китае CUP обладает исключительным правом на обработку транзакций в национальной валюте. При этом China Union Pay не только является монополистом на своем рынке, но еще и осуществляет активную международную экспансию. Уже в 2011 году компания эмитировала больше карт, чем любая из существующих платежных систем. На сегодня в реестре Банка России зарегистрировано 29 платежных систем, однако в качестве вероятного кандидата на роль отечественной China Union Pay пока что рассматривается только «Универсальная электронная карта» (УЭК), базирующаяся на системе ПРО-100, принадлежащей Сбербанку (он же является и главным акционером УЭК). Уже звучат весьма радикальные предложения: перевести на УЭК выплату пенсий и зарплат бюджетникам. Почему выбор пал именно на систему Сбербанка, понятно: по задумке создателей УЭК, именно она должна была объединить в себе платежный инструмент и электронный паспорт. Правда, пока что особых успехов УЭК не демонстрирует. Заявки на выпуск карты пока подало порядка 300 тыс. человек (притом что за весь 2013 год российскими банками было эмитировано около 26 млн карт), а оборот по уже выпущенным составил около 570 тыс. рублей. Эмитируют УЭК четыре банка: сам Сбер, «Уралсиб», «Ак Барс» и Московский индустриальный банк, еще 14 банков входят в систему без возможности эмиссии. Тем не менее представители УЭК и Сбербанка уже заявили о готовности системы выступить в роли общенациональной. По словам главы Сбербанка Германа Грефа , чтобы подготовить УЭК к массовому подключению российских банков, необходимо около полугода. «У системы ПРО-100 была проблема, которая тянется еще со “Сберкарты” (платежная система, которую Сбербанк развивал с 1993-го по 2012 год. — “Эксперт” ), — говорит один из российских банкиров. — Там была проблема с клирингом между банками. Сейчас она вроде бы решена, но решение пока не продемонстрировано. Как раз полгода и должно потребоваться, чтобы окончательно закрыть этот вопрос. Но это не значит, что автоматически будет выстроена большая федеральная сеть приема, аналогичная той, что есть у Visa и MasterCard». Пока что идея перевести внутренние транзакции на ПРО-100 понимания у банкиров не встретила. В ЦБ прошло совещание с участием представителей банков — крупнейших игроков на рынке платежных карт. Банкиры должны были разобраться в том, каким они видят будущее национальной платежной системы, поднимался и вопрос о роли в ней ПРО-100, но общее решение так и не было выработано. «Это все равно что взять своих самых лучших клиентов и отдать их Сбербанку. Никто на это не пойдет», — уверены в одном из крупных федеральных банков. Более привлекательной участникам рынка представляется идея с нуля создать в России процессинговый центр, подконтрольный Центральному банку, и уже на его основе выстраивать национального платежного оператора. Но эта задача обещает не только затянуться на длительное время, но и потребовать существенных затрат. У ПРО-100 все же есть шанс сэкономить бюджетные деньги и выступить в роли общенациональной. «Для развития ПРО-100 как НПС в ней должны участвовать крупнейшие российские банки, причем их доли должны быть равными, а общим регулятором должен выступать Центральный банк. При этом от доминирующего акционерного положения Сбербанка придется отказаться», — считает Андрей Нестеров , директор департамента стратегических коммуникаций ОАО УЭК. Но банкирам этого, очевидно, будет мало: они готовы присоединиться к ПРО-100 только после того, как обслуживать ее будет независимый расчетный центр (сейчас этим занимается расчетный центр Сбербанка). Будет ли готов крупнейший банк страны поделиться своей технологией со всем рынком — отдельный вопрос.
Пора договариваться Опрошенные «Экспертом» банкиры убеждены, что в ближайший год массового развития не добьется ни одна российская платежная система: ни уже существующая на рынке, ни созданная с нуля. Слишком уж это сложный процесс — перевести на новую систему не только клиентов — держателей карт, но и обслуживаемые торговые точки. «Очень важно, чтобы сложившаяся ситуация не привела к тому, что будет профинансирована не очень удобная и не самая востребованная программа, вместо того чтобы решить вопрос с безопасностью расчетов, — считает зампред правления СМП-банка Александр Левковский . — Китайский опыт, когда транзакции внутри страны могут маршрутизироваться местным процессингом, — правильный. Но важно, чтобы технология была совместима с используемой на рынке и не потребовала колоссальных средств для технического перевооружения банков». Смущает и то, что любая карта, выпущенная на базе национального платежного оператора, будет бесполезна для международных расчетов. Либо клиентам придется заводить еще одну карточку Visa или MasterCard, либо сами банки должны будут договариваться с МПС о выпуске так называемых кобейджинговых карт, обслуживаемых одновременно разными платежными операторами. Единственное, в чем банкиры пока достигли согласия, — в России необходимо выстроить систему межбанковского процессинга. Подобных примеров на рынке немало: многие банки объединяют банкоматные сети, предоставляя клиентам льготные комиссии за снятие наличных. Существует также Объединенная расчетная система (ОРС) — небанковская организация, объединяющая банкоматы почти сотни кредитных учреждений. По сути, ОРС — платежная система в миниатюре, действующая независимо от международных гигантов. Когда Visa и MasterCard отключили от своего процессинга СМП-банк, его клиенты все равно могли снимать наличные в 23 тыс. банкоматов банков-партнеров. Подстраховаться и подключить к ОРС или ее аналогу все российские банки было бы правильным, но временным решением. Сейчас через ОРС не проводятся операции по оплате товаров и услуг, а для современного рынка платежных карт эта функция уже стала не менее важной, чем возможность снять деньги в банкомате. (обратно)
Продлить жизнь реактора Ирик Имамутдинов
Очередной «энергетический Нобель» вручили за технологии ядерной безопасности section class="box-today"Сюжеты
Энергетика: От революции сланцевой к революции на Украине Где у нас биогаз /section section class="tags"
Теги Энергетика Мирный атом Атомная отрасль Долгосрочные прогнозы /section На прошлой неделе были объявлены результаты голосования международного комитета премии «Глобальная энергия» за 2014 год. В этом году денежный приз в размере около миллиона долларов разделят известные ученые, работающие в области ядерной безопасности, — академик, советник РАН Ашот Саркисов и член Шведской королевской академии технических наук Ларс Гуннар Ларссон . Оба ученых отмечены премией «За выдающийся вклад в повышение безопасности атомной энергетики и вывода из эксплуатации ядерных объектов». Академик Саркисов (вице-адмирал в отставке) внес большой вклад в советское военно-морское техническое образование, организовав в далеком 1959 году в Севастопольском высшем военно-морском инженерном училище кафедру ядерных реакторов и парогенераторов подводных лодок, где читал курс лекций «Корабельные ядерные энергетические установки». figure class="banner-right" figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure Проблемы обеспечения радиационной и ядерной безопасности стоят особенно остро для атомных подводных лодок, команды которых постоянно работают в непосредственной близости от реакторов. Ашот Саркисов одним из первых военных ученых в CCCР начал развивать исследования, направленные на повышение надежности и безопасности ядерных энергетических установок (ЯЭУ). Позже работал в Институте высоких температур АН СССР, где заведовал отделом общих проблем энергетики, в Институте проблем безопасного развития атомной энергетики РАН, был председателем экспертного совета международной программы по радиоактивным отходам, сопредседателем комитета, занимавшегося преодолением препятствий в российско-американских отношениях по проблемам нераспространения ядерного оружия. Как признают коллеги академика, его работы имеют практическое значение для решения фундаментальных проблем безопасности атомной техники. Ашот Саркисов занимался вопросами продления срока службы энергетических реакторов. Он руководил исследованиями в области радиоэкологической реабилитации Арктики; в частности, под его руководством был разработан стратегический мастер-план утилизации выведенного из боевого состава российского атомного флота и реабилитации радиоэкологически загрязненных объектов обслуживающей его инфраструктуры. Эта работа проводилась при поддержке Европейского банка реконструкции и развития, департамент атомной и радиационной безопасности которого возглавлял второй лауреат премии — Ларс Ларссон, известный в ядерной энергетике специалист, владелец консалтинговой компании SiP Nuclear, принимавший участие в расследовании и ликвидации последствий аварии на американской АЭС в Три-Майл-Айленде в 1979 году. Ученым приходилось работать вместе и раньше, в том числе в 2000-х годах в рамках международного проекта углубленной оценки безопасности реакторов первой и второй очередей Ленинградской АЭС, в результате которой были предложены методы продления работоспособности энергоблоков станции. Напомним, что премия «Глобальная энергия» была учреждена в 2002 году российскими энергетическими компаниями «Газпром», «Сургутнефтегаз» и РАО «ЕЭС России» (правопреемник — ФСК ЕЭС). Учредители видели ее каналом поощрения выдающихся ученых, специалистов, оказавших исключительное влияние на развитие технологий мировой энергетики и осмысление энергетических проблем глобальной важности. Признавая, что задачи, стоящие перед человечеством в этой области, охватывают всю планету, организаторы наметили несколько основных направлений своего интереса — это энергообеспечение мировой экономики и населения нашей планеты, поиски более эффективных и экологически чистых способов использования традиционных энергоресурсов и разработка технологий альтернативной энергетики. Причем для организаторов слово «энергетика» имеет расширительное значение — это не только электроэнергетика и отрасли ТЭК, но и другие сферы человеческой деятельности, такие, к примеру, как двигателестроение или решение проблем экологии и охраны окружающей среды. Примечательно, что номинируются на премию не столько за открытия и фундаментальные исследования, обеспечивающие новые возможности в развитии энергетики, сколько за исследовательские работы, которые воплотились в конкретных инженерных конструкциях или привели к практическим результатам, способствующим росту энергетического потенциала, таким, к примеру, как открытие и разработка эффективных способов эксплуатации месторождений энергоресурсов. В этом смысле «Глобальная энергия», отмечающая выдающиеся технологические разработки, служит своеобразной технократической альтернативой Нобелевской премии, за что (вкупе с растущей международной известностью и соответствующим размером вознаграждения) журналисты и прозвали ее русским энергетическим Нобелем. В 2013 году премиальный фонд составил 33 млн рублей. Право номинировать на премию имеют более 2700 ученых из 60 государств мира. Среди них — лауреаты Нобелевской премии по физике и химии, лауреаты премий Киото, Макса Планка, Вульфа, Бальцана, премии «Глобальная энергия» прошлых лет. Решение о выборе лауреатов премии принимает Международный комитет, в состав которого входят 25 авторитетных ученых из десяти стран. (обратно)
Почему России не нужна еще одна революция Ольга Власова
section class="box-today"Сюжеты
Вокруг идеологии: Академия: интрига сохраняется Целевой рост не достигнут Приветственное слово /section section class="tags"
Теги Вокруг идеологии Политика оппозиция Долгосрочные прогнозы /section Борьба с государством и со страной под видом борьбы за свободу — застарелая проблема отечественного либерализма, стоившая России двух исторических обвалов. Впрочем, сегодня у нас есть все шансы избежать повторения ошибок прошлого Произошедший на Украине под либеральными и националистическими лозунгами переворот произвел необыкновенное по своей силе воздействие на российских либералов. Страсти среди его сторонников так накалились, что брат пошел на брата, а муж на жену, если, не дай бог, она радуется возвращению Крыма или же скептически отзывается о моральных качествах революционного киевского правительства. Российские либералы с завистью смотрят на соседей и вслух мечтают о приходе революции — и поддерживающего ее Запада — в Россию. Чаянья современных борцов с режимом удивительным образом напоминают мотивы одновременно и русских революционеров начала ХХ века, и советских диссидентов.
Смердяковская правда Если современным либералам сказать, что по существу они есть не кто иные, как русские революционеры разного толка, боровшиеся с «кровавым царским режимом» в XIX и в начале XX века, они оскорбятся. Ведь большинство из них считают себя как раз противниками победившего большевизма и порожденного им СССР. Между тем если бы либералы занялись настоящим изучением истории своей страны, то они бы обнаружили, что русские революционеры в массе своей вовсе не были коммунистами, а являлись либералами разных оттенков. Они не стремились к победе пролетариата, они выступали за прогресс в широком понимании этого слова: за свержение или хотя бы ограничение монархии, за политические и экономические реформы, права человека. То есть вещи полезные и нужные. Почему же полученным результатом была октябрьская революция, страшная гражданская война, приведшая к разрушению всей экономической основы, созданной Российской империей, и диктатура большевиков, в результате которой и последующих репрессий была выслана или уничтожена наиболее активная часть нашего населения? figure class="banner-right" figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure Причин было несколько. Русские либералы так увлеклись ненавистью к режиму (это мы видим и сейчас), что и сама Россия им стала ненавистна. Противопоставление своей убогости западной развитости играет с нашими либералами злую шутку: они начинают ненавидеть себя как народ и активно хотят превратиться в кого-то другого. Часто наши либералы не замечают важной грани перехода от «я хочу быть собой, но хочу развиваться и учиться лучшему у других народов» к «я уже не хочу быть собой, я хочу стать другим народом (желательно западноевропейским или даже американским)». Но как только ты начинаешь ненавидеть себя самого и стремишься отказаться от собственной национальной личности, ты превращаешься из реформатора своей страны в разрушителя. Именно это происходит в который раз с нашими российскими либералами: они не чувствуют границы перехода. Это удивительное свойство большинства русских либералов было отмечено еще Достоевским, когда он говорил о странной метаморфозе, происходящей с российскими либералами, когда они переходят от борьбы с пороками своей страны к борьбе с самой страной (в «Бесах» Достоевский фактически поставил знак равенства между русским либералом и революционером). «…Поднимется в России лакей и в час великой опасности для нашей родины скажет: “Я всю Россию ненавижу”, “я не только не желаю быть военным гусаром, но желаю, напротив, уничтожения всех солдат-с”. На вопрос: “А когда неприятель придет, кто же нас защищать будет?” бунтующий лакей ответил: “В двенадцатом году было великое нашествие императора Наполеона французского первого, и хорошо, как бы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки”». Подобная интерпретация Бердяевым смердяковской сущности русского либерализма до невероятности напоминает позицию многих сегодняшних либералов. Во-первых, в оценке ими роли России во Второй мировой войне. Они говорят, что и не было бы никакой беды, если бы Гитлер захватил тогда Россию, так как советский и фашистский режимы были одинаковы, зато мы сейчас были бы частью западного мира. Во-вторых, в действительно лакейском равнодушии к сохранению себя как независимого и самоуправляемого исторического народа. Изрядная часть нашей либеральной интеллигенции не видит для себя никакой беды в том, чтобы отказаться от попыток (на протяжении всей российской истории, по их мнению, ни к чему хорошему не приводивших) самостоятельного управления страной. «В самом деле, — говорят они, — ну что страшного тогда произойдет? Запад позаботится, чтобы у нас было некоррумпированное правительство, мы сможем ездить в Европу без виз, беспошлинно покупать европейские товары. Мы будем свободны (правда, в пределах понимания нового “хозяина”), и даже обретенная свобода слова нам не понадобится, потому что будет все можно и протестовать будет не против чего (а против власти самого законного римского Кесаря кто же будет протестовать?). А если мы лишимся Сибири с ресурсами или там еще чего в этом процессе, то это даже хорошо. Зачем нам героические рывки по освоению Севера или космоса? Это было выдумкой бесчеловечной советской идеологии. Это, наоборот, мешает человеку сытно есть, мягко спать и жить своей маленькой жизнью». Даже если не принимать во внимание тот факт, что изрядная часть российского населения все-таки не готова закрыть Россию как независимый цивилизационный проект (при всех его недостатках, в нем были и есть уникальные достижения человеческого духа) в обмен на гарантированный кров и похлебку, либеральный обыватель глубоко ошибается, надеясь, что при переходе во внешнее управление он сможет улучшить или даже сохранить на прежнем уровне свои доходы.
Приблизиться к солнцу Сохранить на прежнем уровне, а тем более увеличить потребление при утрате суверенитета не получится по нескольким причинам. Известный американский социолог Иммануил Валлерстайн описал непреложную систему распределения мировых доходов. Западные страны, находящиеся в центре капитала и технологий, имеют высший уровень жизни и качества населения (там требуются не только гостиничные менеджеры, но и инженеры для строительства космических кораблей, и химики и биологи для разработки новых лекарств). Страны периферии практически обречены поставлять в центр сырье и дешевый человеческий труд, страны же полупериферии, к которым относится и Россия, находятся в подвижном состоянии, имея возможность (при приложении определенных усилий) вырваться вперед или откатиться назад из-за аморфности элит и населения. Для того чтобы выйти на другой уровень развития и приблизиться к центру, любая полупериферийная страна должна предпринимать колоссальные, почти героические усилия. Никакой другой путь, описываемый либералами (просто расслабиться и жить), не может привести к реальному приближению к технологическому центру миросистемы, наоборот, отказ от приложения серьезных усилий к развитию чреват скатыванием в абсолютную сырьевую периферию.
Государство как враг Другая ошибка русских либералов-революционеров начала ХХ века, повторяемая либералами нынешними, состоит в том, что в какой-то момент они начинали бороться не с недостатками, а с самой системой. Расшатывание же и ослабление государства в полупериферийных странах всегда ведет к деградации. «Сила государства всегда была ключевой переменной в этих циклах полупериферийных колебаний, — пишут социологи Иммануил Валлерстайн и Георгий Дерлугьян. — Механизмы отката на периферию, состоящие из слабости государства, силы олигархов, деиндустриализации и неравных условий внешней торговли, продолжают действовать и в наши дни. Вот почему Россия стала выглядеть более слабой и менее развитой в последние два десятилетия». Как это ни парадоксально, но именно драматическое ослабление государства в России ведет к падению уровня жизни и политических свобод. Нечто подобное замечательно описано в романе Пастернака «Доктор Живаго». Интеллигенция, боровшаяся за демократизацию и развитие в России, после свершившейся революции с ужасом констатировала, что произошла чудовищная подмена и наступившая реальность оказалась намного хуже той, с которой боролись. Аналогичные ощущения испытали и советские диссиденты, и реформаторы после развала Советского Союза. Ведь за реформирование СССР на самом деле выступала наиболее активная часть элиты и интеллигенции, которая ощущала происходящую деградацию страны под руководством кремлевских старцев. Эта часть советского социума выступала не за проедание нефтедолларов, а за трансформацию самой системы и вложения в новые технологии и производства. Но в позднем СССР у власти находилась номенклатура, сделавшая ставку на инертное скатывание и комфортное потребление. Вроде бы сама перестройка была направлена против этого косного застоя и деградации, но драма состояла в том, что в процессе развала СССР к власти пришли совсем не реформаторы, а потребители. Как могла произойти эта странная подмена в процессе переворота и почему страна надолго отказалась от развития и ударилась в оголтелое потребление — эти вопросы до сих пор мучают настоящих советских реформаторов. «Результат восстания номенклатуры оказался чрезвычайно разрушительным. Значительно более слабые государства-преемники, на которые распался СССР, не могли поддерживать прежний уровень промышленной координации, инвестиций, науки, образовательного и социального обеспечения, а также военного и дипломатического влияния, достигнутого СССР. Наивно думать, что такие государства могут установить права собственности и власть закона, так как это идет вразрез с жесткой действительностью их морфологии и функционирования. В них государство служит главным или даже единственным жизнеспособным источником прибыли, так же как и ареной для бизнес-конкуренции, неизменно грязной и часто с применением насилия. Самые же громкие призывы восстановить власть закона и наказать “толстых котов” обычно исходят из той фракции элиты, которая в данный момент проигрывает. Но как только они приходят к власти путем переворота или народного восстания, которые периодически происходят из-за слабости государств, бывшие оппозиционеры обнаруживают, что менять коррумпированную систему слишком трудно и что она на самом деле работает на них, предлагая способы контроля и обогащения», — продолжают Валлерстайн и Дерлугьян. Впрочем, по сравнению с остальными странами постсоветского пространства России удалось за последние десять лет значительно укрепить свою государственность и даже выйти на старт для будущего роста. Важно только, чтобы она удержалась от еще одного номенклатурного переворота, за который выступают наши либералы. (обратно)
Салафитский междусобойчик Геворг Мирзаян
Катар пытается оспорить влияние Саудовской Аравии на арабские страны и их периферию. И за это подвергается наказанию section class="box-today"Сюжеты
Международная конкуренция: Зачем воспитывать элиту Катар не боится сланцевого бума /section section class="tags"
Теги Международная конкуренция Мир Катар Вокруг идеологии Долгосрочные прогнозы /section Еще недавно казалось, что Катар распрощался со своей мечтой стать региональным лидером и «серым кардиналом». Проекты Катара в странах «арабской весны» потерпели поражение, впустую потраченные на их развитие миллиарды долларов вызвали возмущение катарских элит (даже устроивших в стране переворот). Взращенная с таким трудом «информационная сабля» — «Аль-Джазира» — полностью растратила свой кредит доверия недостовернымирепортажами из пораженных «весной» стран, а игра против интересов Запада (в частности, в Ливии) вызвала обострение отношений с Брюсселем и Вашингтоном. В итоге летом прошлого года эмир Хамад вынужден был отречься от престола, и новым эмиром стал его сын Тамим . Наследник же сразу объявил о смене внешнеполитического курса от экспансии к смирению. И по требованию саудовского руководства в ноябре даже зафиксировал свое обещание на бумаге. figure class="banner-right" figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure Однако подпись не помешала ему нарушить свое слово. Катар возобновил подрывную деятельность против Саудовской Аравии в арабских странах, а «Аль-Джазира» пытается вернуть свою репутацию за счет острых антиправительственных репортажей из стран Персидского залива и Ближнего Востока (за что журналистов катарского телеканала не раз арестовывали). Но самое неприятное для стран Залива — открытая поддержка Катаром движения «Братья-мусульмане», пропагандирующего модернистские для региона идеи «политического ислама». Эти идеи с их относительной религиозной терпимостью по отношению к другим направлениям ислама, демократическими основами и попыткой совместить достижения прогресса с Кораном смертельно опасны для консервативных монархических режимов Залива. Попытки вразумить эмира ни к чему не привели, после чего ряд государств Персидского залива отозвал из Катара своих послов и угрожает эмиру Тамиму введением ряда экономических санкций. О причинах возобновившейся экспансии Катара и о последствиях этого для эмирата и всего Ближнего Востока в интервью «Эксперту» рассказал президент Института Ближнего Востока Евгений Сатановский .
Сосед на соседа — После начала «арабской весны» и краха диктаторских режимов в странах Ближнего Востока очень быстро выяснилось, что никакой либеральной демократии там не наступит. Единственной альтернативой диктаторам стали исламисты — умеренные (которых поддерживал Катар) и радикальные (за которыми стояли саудовцы). Между ними сразу же началась борьба. И кто в итоге победил? И вообще, как протекает борьба между Эр-Риядом и Дохой за влияние в арабских странах? — В столкновении с финансируемыми Катаром «Братьями-мусульманами» салафиты (сторонники радикальных толкований ислама, которые обычно финансировались Саудовской Аравией. — «Эксперт» ) потерпели поражение (пришедшая к власти в Тунисе «Ан-Нахда» тоже, по сути, является местной вариацией «Братьев-мусульман»). В конечном счете Саудовской Аравии удалось нанести контрудар, и правительство Мухаммеда Мурси в Египте было свергнуто военными, но Катар на этом не успокоился и сейчас переключился на финансирование террористов на Синайском полуострове. В Сирии Катар (некогда воевавший на одной стороне с Саудовской Аравией. — «Эксперт» ) взял на себя финансирование группировки ИГИЛ (Исламское государство Ирака и Леванта), противостоящей не только Башару Асаду, но и просаудовским и проаль-каидовским группировкам в сирийской оппозиции. У Катара не изменилось отношение к нынешним сирийским властям (эмир Катара, как и его отец, — один из главных противников Башара Асада), но теперь он больше не хочет поддерживать саудовцев в войне, ставшей для Катара бессмысленной. Изначально речь шла о том, что после свержения Асада катарский газ и саудовская нефть пойдут в Европу, однако сейчас Катар понял, что никакой газопровод через территорию Саудовской Аравии, Иордании, Сирии на Турцию проложен не будет. И не только потому, что сирийская война складывается сейчас в пользу Башара Асада. Катар понял, что Саудовская Аравия просто не пустит катарский газ через свою территорию. Активно действует молодой эмир Катара и в Ливии. В условиях нынешней нестабильности на территории бывшей Джамахирии Катар отозвал из Сирии ливийскую бригаду (около тысячи боевиков) и перекинул ее обратно в Ливию для борьбы с просаудовскими группировками. Вообще, в рамках саудовско-катарского противостояния возникают странные альянсы. Так, Мурси свергла армия, которая представляет светские силы. Испокон веков эти силы преследовали салафитов, однако сейчас из-за вражды с Катаром Саудовская Аравия решила поддержать ас-Сиси (фельдмаршал Абдель Фаттах ас-Сиси намеревается выставить свою кандидатуру на выборах президента Египта. — «Эксперт» ). В Ливии Катар фактически купил несколько салафитских группировок, а саудовцы арендовали территориальные «бригады» племенных объединений, которые ранее были близки к «Братьям-мусульманам». — Это противостояние уже вышло за пределы Ближнего Востока? — Мы наблюдаем жесткое противостояние внутри салафитского тандема Катара и Саудовской Аравии практически по всему исламскому миру, а также по периферии этого мира. В частности, на территории африканских государств. В Эфиопии, например, Катар потеснил интересы Саудовской Аравии. Раньше саудовцы строили в Эфиопии крупные инфраструктурные объекты, но параллельно раскручивали салафитские группировки в Огадене, недалеко от сомалийской границы (этот регион, в отличие от большей части остальной Эфиопии, населен мусульманами. — «Эксперт» ). Эфиопское правительство вскрыло эту ситуацию и запретило саудовцам заниматься там религиозной пропагандой, а также основывать салафитские ячейки. Саудовцы в ответ свернули экономические проекты. Однако на их место тут же пришли катарцы, которым разрешили заниматься пропагандой их мягкого политического ислама (считается, что у Катара салафизм «с человеческим лицом» — например, женщинам можно водить машину).
Обещать не значит исполнить — Но ведь новый эмир после отставки отца (вызванной как раз тем, что Катар слишком много на себя брал во внешней политике) пообещал вести менее активную дипломатию, обуздать «Аль-Джазиру» и не подрывать стабильность в соседних арабских странах. В ноябре он даже подписал соответствующие обязательства на встрече с саудовским руководством. Почему он вернулся к активной политике отца? — Классическая фраза Ближнего Востока — «я обещал, но я не обещал выполнять». Эти обещания были тактическим решением, которое позволило молодому эмиру мирно и спокойно провести замену кадров, в том числе на высшем уровне (он убрал всесильного некогда премьер-министра, а также ряд представителей высшего военного истеблишмента), после чего организовать операцию, которая очень сильно испортила отношения саудовцев с американцами. Фактически Катар именно «слил» Вашингтону чувствительную информацию по Бостонскому теракту и ряду аспектов антиамериканской деятельности принца Турки бен Фейсала и его родственника принца Бандара бин Султана — руководителей Управления общей разведки Саудовской Аравии. Катарцы дали эту информацию группе «саудоскептиков» в Пентагоне и ЦРУ, которая, в свою очередь, сильно надавила на президента Обаму. В итоге охлаждение американо-саудовских отношений было колоссальным, уровень доверия директора ЦРУ к начальнику внешней разведки Управления общей разведки принцу Бандару бин Султану снизился до нуля. Сейчас впечатление от победы Катара несколько смазано, поскольку вмешался фактор Украины. Обама вынужден модифицировать политику. Невозможно одновременно ссориться с Россией из-за Крыма, с Израилем из-за Ирана и палестинского вопроса, охлаждать отношения с Саудовской Аравией, уходить из Афганистана с перспективой возврата туда талибов, отдать Ирак Ирану, поссориться с египетским военным руководством, лидер которого вот-вот станет президентом. Вспомним, как Обама пытался сохранить у власти Мурси, а когда его свергли, безуспешно требовал от генерала ас-Сиси не запрещать, не судить и не приговаривать к смертной казни «братьев-мусульман». Сейчас американцам нужны союзники для сохранения хотя бы остатков их влияния на Ближнем Востоке — их миропорядка. Поэтому Обама будет пытаться наладить отношения с саудовцами, благо раздражавший американцев принц Бандар бин Султан заменен на фигуру, более близкую к директорату ЦРУ, — на принца Мухаммеда бин Найефа. В свою очередь, отношения Саудовской Аравии и Штатов крайне важны для Эр-Рияда, и их балансирование на грани разрыва крайне опасно для саудовских властей. — Какую позицию занимают Европа и США в нынешнем саудовско-катарском противостоянии? — Пока между Катаром и Саудовской Аравией сохраняется статус-кво, они стараются особо не вмешиваться. Европейцы торгуют со всеми — им нужны как саудовская нефть, так и катарский сжиженный газ, а также инфраструктурные проекты во всех странах. Американцы держат свою военную базу в Катаре, у них серьезные отношения с эмиратом в газовой сфере, им нужно, чтобы энергобаланс Европы был смещен в пользу поставок с Ближнего Востока. И тут им нужен не только катарский газ, но и саудовская нефть. Поэтому они судорожно пытаются сблизить позиции сторон. Правда, без малейшего успеха: арабы здесь демонстрируют удивительное единение в желании передраться. — А насколько страны Залива поддерживают позицию Саудовской Аравии? — Речь действительно идет уже не только о саудовско-катарских отношениях. Посла из Катара отозвал Бахрейн. Саудовцы фактически контролируют это королевство, и решение об этом могло быть принято в Эр-Рияде, но к ним присоединились и Объединенные Арабские Эмираты — абсолютно самостоятельный игрок. На последнем саммите Лиги арабских государств в Кувейте вообще произошла удивительная история: на него из-за бойкота Катара и его эмира Тамима бин Хамада аль-Тани все лидеры ССАГПЗ делегировали второстепенных лиц. Это сделали даже хозяева: кувейтского эмира Сабаха представлял его наследник. Страны Залива фактически объявили Катару ультиматум. Либо он прекращает поддержку «Братьев-мусульман» и всех других ассоциаций, занимающихся пропагандой политического ислама в арабском мире, а также высылает со своей территории идеолога движения «Братья-мусульмане» шейха Юсуфа Кардауи и распускает поддерживаемых Дохой боевиков, либо с ним будут происходить весьма грустные вещи. Причем санкции, которые предъявят Катару, будут отличаться от тех, которыми сейчас угрожают России: там все будет гораздо жестче, вплоть до исключения из Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива.
Никто не тронет — Сможет ли Катар выдержать такое серьезное давление со стороны своих арабских соседей? Какие у него есть варианты ответа? — Катар и его молодой тридцатитрехлетний эмир сдаваться не намерены, поскольку понимают, что никакого особого ущерба Саудовская Аравия им нанести не сможет. У Катара после экспорта газа остается около 100 миллиардов долларов в год свободных денег. Территория крошечная, никакого демографического давления (в отличие от той же Саудовской Аравии) в эмирате нет. Он не боится угрозы вторжения со стороны соседа с двадцатикратно большим населением — ведь на территории Катара находится крупнейшая на Ближнем Востоке американская военная база. Все, на что способна Саудовская Аравия, — блокировать Катар с суши, однако эмират может проводить все экспортно-импортные операции через Персидский залив. Поэтому он станет просто игнорировать любое давление и при этом пытаться продолжать наносить максимальный ущерб саудовским интересам в Египте и Ливии. Это будет аналог своего рода «войн по доверенности» (другое название — «войны на периферии»), которые протекали между СССР и США во время холодной войны. Мы ведь с американцами тоже воевали, но на плацдармах третьих стран — Никарагуа, Сальвадора, Анголы, Мозамбика, Вьетнама. Именно поэтому монархии Залива на своей территории превентивно ликвидируют все мыслимые и немыслимые ячейки «Братьев-мусульман», а в Египте сотни «братьев» приговорены к смертной казни. — Однако предыдущий эмир тоже считал себя неуязвимым и в отместку получил попытку государственного переворота. — США не допустят нарушения статус-кво, и, если придется выбирать между саудовским руководством и катарским, они выберут последних. Над молодым эмиром не висит тень «Аль-Каиды», он, в отличие от Эр-Рияда, не претендует на атомную бомбу (саудовцы ее практически наверняка получат из Пакистана, и это еще раз покажет никудышность Обамы как президента). Катар представляет собой приемлемое для США будущее арабского мира: по госдеповским раскладам, именно «Братья-мусульмане» с их проектом политического ислама, имеющие огромное число сторонников и сочувствующих по всему арабскому миру, будут доминировать в арабских странах в ближайшие десятилетия. Наконец, американцы взяли курс на сближение с Ираном, и Саудовская Аравия тут Вашингтону явно не помощник — как и в деле активизации диалога с талибами. — Каковы сейчас отношения у Катара с Ираном? — Между сторонами идут переговоры. Активные контакты проходили на территории Ливана в теневом формате. Было обращение близких к руководству Катара людей к высшему руководству КСИР, контролирующего там шиитские военно-политические структуры, и была налажена координация по совместным действиям против салафитских ячеек. Фактически боевиков «Хезболлы» за катарские деньги подрядили атаковать салафитские позиции в Ливане. Вчера такое казалось практически невероятным, однако Иран пошел на это после того, как Управление общей разведки Саудовской Аравии подняло на воздух иранское посольство в Бейруте, уничтожив ряд сотрудников КСИР. Сотрудничают стороны и в Йемене. Хауситы (близкое к Ирану племя в Йемене. — «Эксперт» ) сегодня находятся в нескольких километрах от Саны, и парадоксальным образом их действия против просаудовских группировок финансируют и Иран, и Катар. Нынешнее антисаудовское сотрудничество фактически разблокирует отношения Катара с Ираном, которые были очень напряжены из-за дележа Северного и Южного Парса (пока на Иран были наложены санкции, Катар спокойно качал газ с общего шельфового месторождения). Понимая ценность неожиданного союзника против саудовцев, Иран, скорее всего, оставит Катар и его газ в покое и, имея защищенный «катарский тыл», ударит по Саудовской Аравии с утроенной силой. — Иран провозгласил выстраивание новых отношений со странами Залива. Будет ли Катар поддерживать вхождение Ирана в Залив в качестве некоего противовеса Саудовской Аравии? — Наверняка. И не только он один — приход Ирана поддержит также султанат Оман. Он занял нейтральную позицию по Катару, никаких послов оттуда не отзывал и, кроме того, является крупным посредником в отношениях Запада с Ираном. У султана Кабуса и его лоббистов поддержки связей с Ираном из-за необходимости сотрудничества с ним по Ормузскому проливу и налаживания военно-технического сотрудничества свои планы. Вовлечением Ирана в дела Залива и уравновешением с его помощью влияния Саудовской Аравии Оман хочет добиться равновесия — и геополитического, и конфессионального. Ибадитскому анклаву, которым является Оман, выгодна изоляция как от шиитов, так и от суннитов (тем более салафитского толка) при ровных отношениях с ними. (обратно)
Отличники независимых государств Алексей Ходырев, Екатерина Филиппенко
Рейтинговое агентство «Эксперт РА» впервые подготовило рейтинг высших учебных заведений СНГ. Лучшими на постсоветском пространстве оказались российские и украинские вузы section class="box-today"Сюжеты
Статистика знает все: Последовательности не хватает «Газелям» кризис по плечу /section section class="tags"
Теги Статистика знает все Образование высшее образование /section С распадом СССР некогда единая система высшего образования подверглась серьезной трансформации, проходившей по-своему в каждом из постсоветских государств, а многочисленные связи между вузами оказались разорваны. Подготовленный агентством «Эксперт РА» рейтинг вузов СНГ не только первый международный список, учитывающий сходства и различия систем высшей школы на постсоветском пространстве, но и серьезная заявка на создание комплексной системы координат для оценки качества высшего образования на территории бывшего Союза. figure class="banner-right" figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure Оценка качества образования (подчеркнем: именно образования, а не научной деятельности или какого-то иного критерия) стала ключевым параметром при присвоении рейтинга не случайно: подавляющее большинство успешных и востребованных вузов стран СНГ, в отличие от университетов англосаксонской модели, исторически сильны высоким качеством образовательного процесса, а не уровнем научных исследований и коммерциализации технологий. Рейтинг опирается как на статистические данные, так и на результаты опроса свыше 5,5 тыс. респондентов — преподавателей, работодателей, ученых, студентов и выпускников. В список лучших вошло 153 вуза, представляющих Россию, Украину, Казахстан, Белоруссию, Молдавию, Узбекистан, Азербайджан и Киргизию (см. таблицу). Таблица: Лидеры рейтинга вузов СНГ, 2014 год
Знаки отличия В большинстве стран СНГ сфера высшего образования претерпела существенные изменения по сравнению с советской системой организации высшей школы. Акцент этих изменений в зависимости от страновой принадлежности вуза затронул разные аспекты жизни постсоветской высшей школы. Агентство «Эксперт РА» постаралось максимально полно учесть все эти различия при разработке методологии исследования, которая была скорректирована после консультаций с вузами стран СНГ. Определяющей тенденцией для высшей школы в СНГ можно назвать переход на систему подготовки специалистов по двухуровневой схеме «бакалавр — магистр», соответствующей принципам Болонского процесса. На новую систему участники рейтинга из Азербайджана, Молдавии и Узбекистана перешли полностью, вузы Казахстана — почти полностью. Россия же сохраняет высокий процент сквозных пятилетних программ подготовки специалистов. А вот белорусские вузы по-прежнему верны традиции советской высшей школы: подавляющая доля студентов обучается для получения квалификации специалиста. В странах СНГ нет единого мнения по поводу еще одного острого вопроса: необходимо ли переводить вузы в формат бизнес-структур, как это сделано, например, в США и Великобритании. В Казахстане к этому идут ускоренными темпами, в результате подавляющая часть студентов обучается на платной основе, государственные же субсидии достаются ограниченному числу абитуриентов. В России и Белоруссии пока что превалирует обучение за счет госсредств, но при этом российские вузы усиленно понуждаются к зарабатыванию средств, в том числе с помощью коммерциализации научных результатов — патентования, лицензирования, создания малых инновационных предприятий. В то же время на Украине отношение к коммерциализации технологий, как и в целом к зарабатыванию денег вузами, гораздо более сдержанное. Инновационных компаний, созданных при университетах, здесь единицы. Кроме того, законодательством Украины не предусмотрено создание эндаумент-фондов, в то время как в России и Казахстане практика привлечения средств выпускников на развитие университетов набирает обороты.
Табель о рангах Рейтинг обнаружил, что наибольшее количество вузов, вошедших в итоговый список лучших учебных заведений, сосредоточено в России (95 вузов) и на Украине (33; см. график 1). Следом идут вузы Белоруссии (10) и Казахстана (9). Наиболее высокие рейтинговые классы A и B присвоены 15 вузам из России, трем вузам Украины (Киевский национальный университет им. Т. Г. Шевченко и два политехнический университета — Киевский и Харьковский), а также Белорусскому государственному университету. Рейтинговые классы вузов стран с наибольшим числом вузов-участников отражены на графике 2. Все попавшие в рейтинг вузы распределены по пяти рейтинговым классам от А до Е, где класc А означает исключительно высокий уровень подготовки выпускников, В — очень высокий уровень, а рейтинговые классы C, D и E отражают высокий, приемлемый и достаточный уровни подготовки выпускников соответственно (см. «Как составлялся рейтинг»). В классе А представлен всего один вуз — Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова. И это вполне обоснованно: по своим показателям МГУ заметно превосходит ближайших конкурентов. Например, количество цитирований на одну статью (по SCOPUS, с 2009 года) в ведущем вузе России составляет 2,38, тогда как среднее значение для участников группы В — 1,19. Можно также отметить, что финансирование МГУ проходит отдельной строкой в федеральном бюджете. К тому же ведущий вуз России стабильно попадает в международные рейтинги университетов, а также занимал первую строчку в рейтинге лучших вузов России, подготовленном агентством «Эксперт РА» по итогам 2012 и 2013 годов (подробнее см. «Эксперт» № 46 за 2012 год и № 36 за 2013 год). Большинство вузов, занявших верхние строчки в рейтинге, представляют столичные города. Среди университетов СНГ классов А и В доля учебных заведений из Москвы, Киева и Минска составляет 63%. Чем ниже рейтинговый класс, тем меньше представленность вузов из столиц: среди вузов класса С их меньше половины (45%), среди вузов класса D — около трети (31%); наконец, среди вузов класса Е столичную прописку имеет только каждый десятый вуз. Вузы — лидеры рейтинга обеспечивают высокое качество образования, что в свою очередь подтверждается оценками работодателей, охотно нанимающих на работу выпускников ведущих вузов. Так, по востребованности работодателями все вузы классов А и В отнесены к уровню I (высокая востребованность работодателями выпускников вуза). Лидеров рейтинга отличает также высокий уровень научно-исследовательской активности (почти всегда это уровень I). Еще одной ярко выраженной отличительной особенностью лидеров рейтинга является высокая стоимость платного обучения: у вузов класса В она в среднем эквивалентна 4,6 тыс. долларов в год, в то время как для класса С — 3,3 тыс. долларов, а для класса D — 2,9 тыс. долларов. Интересно, что в первой двадцатке вузов СНГ с наиболее высокой стоимостью платного обучения 19 вузов представляют Россию и лишь один — Казахстан (университет КИМЭП в Алма-Ате). Университеты класса С успешнее других привлекают иностранных студентов: средняя доля обучающихся из-за рубежа в вузах — участниках рейтингового класса С составляет 9,7%, что почти вдвое выше, чем в среднем у вузов классов В (5,6%) и D (4,4%). Наиболее широко представлены в рейтинге вузов СНГ учебные заведения рейтингового класса D — 64 участника (для сравнения: вузов класса Е в рейтинге 50). Как правило, они уступают конкурентам более высокого рейтингового класса по условиям обучения и по научной активности заведения. К примеру, один преподаватель в вузах класса D приходится на 12 студентов, в вузах классов C и В — в среднем на 10 и 9 студентов соответственно. Количество научных публикаций с 2009 года у вузов класса D составляет 0,2 на единицу научно-педагогических работников, тогда как в вузах классов C и В она существенно выше (0,38 и 0,82 на одного НПР). Наконец, вузы класса Е, как правило, характеризуются достаточно скромной популярностью у абитуриентов: к примеру, доля студентов из зарубежья в них в среднем составляет 2%, да и стоимость обучения невысока: 1,9 тыс. долларов в год. Относительно невысокий интерес к вузам класса Е частично объясняется тем, что 90% этих вузов расположены за пределами столиц стран СНГ.
Технари в цене Важный вывод, следующий из рейтинга: технари по-прежнему в цене у работодателей. Выпускники ведущих технических вузов более востребованы на рынке труда, чем управленцы, экономисты и гуманитарии. Так, по уровню востребованности выпускников работодателями наивысшая оценка (уровень I) присвоена 31 вузу. Из них 17 — технические, 9 — многопрофильные университеты, и только 5 учебных заведений фокусируются на подготовке экономистов. Успехи вузов СНГ по привлечению студентов из-за рубежа пока довольно скромны по сравнению, например, с успехами британских, американских и австралийских вузов. Лишь у 21 вуза из списка лучших доля иностранных студентов превышает 10%. При этом характер привлеченного контингента может принципиально различаться: так, Томский политехнический университет, МФТИ и Северо-Западный государственный медицинский университет им. И. И. Мечникова делают упор на привлечение студентов из стран СНГ, а, к примеру, Донецкий национальный медицинский университет им. М. Горького и Международный независимый университет Молдавии — на обучающихся из стран дальнего зарубежья (см. график 3). Примечательно, что наибольшую популярность у зарубежных студентов сегодня имеют медицинские вузы: среди 15 учебных заведений с самой высокой долей иностранцев насчитывается шесть медицинских вузов, пять многопрофильных университетов, три технических вуза, а также МГИМО. Конкуренция вузов СНГ за «головы из-за рубежа» плавно нарастает, что в первую очередь видно на примере магистратуры. Магистерские программы ведущих вузов СНГ постепенно приобретают международный характер: в 15 вузах из списка агентства «Эксперт РА» доля иностранцев в магистратуре превышает 25% (см. график 4). Причем такая особенность наблюдается в разных странах СНГ: довольно внушительный процент магистрантов из-за рубежа отмечен в вузах России, Украины, Белоруссии и Молдавии. (обратно)
Композитор на грани цивилизационного сдвига Вячеслав Суриков
Глобальные исторические процессы заставляют современных композиторов искать ответ на вопрос, как должна существовать их музыка. Практика концертных исполнений их больше не устраивает, но других вариантов пока нет section class="box-today"Сюжеты
Современная музыка: Музыка Музыка /section section class="tags"
Теги Современная музыка /section В московском театре «Новая опера» 20 мая покажут «Школу жен» в постановке Юрия Любимова и сценографии Бориса Мессерера. В преддверии премьеры «Эксперт» побеседовал с автором оперы-буфф — композитором, философом, культурологом Владимиром Мартыновым . — Какое место Москва сейчас занимает на музыкальной карте мира? Здесь что-то происходит или это музыкальная провинция? — На мой взгляд, она вообще никакого места не занимает. Потому что, и это произошло еще на моей памяти, в России случился обвал великой исполнительской школы. У нас практически некому учить: это полная катастрофа — то, что с музыкальным образованием происходит. Кто-то оканчивает училище, а потом, если может, едет на Запад. Что касается композиторов, все, кто собой что-то представляет, могут здесь жить, но работают они на Запад, где существуют фестивали, издательства и так далее. Я даже не знаю, как это назвать, это даже не провинция, а целина пока что. Конечно, люди приезжают, какие-то концерты есть, заграничные звезды нас посещают. Но наша жизнь несравнима с тем, что происходит в любом мировом музыкальном центре — в Берлине, например. Хотя, если брать мировые столицы, то мы в этом ряду не исключение. Например, Париж — это глухая провинция с точки зрения музыки. И он всегда таким был. И Москва сейчас превратилась в такой музыкальный Париж, где все по нулям. figure class="banner-right" figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure — Почти до самого конца двадцатого века академические музыканты и композиторы были культовыми фигурами. Почему сейчас все совсем не так? — Сейчас это невозможно, потому что великое созвездие, великое поколение исполнителей ушло уже в конце двадцатого века: Фуртвенглер, Рихтер, Гилельс, последним из них был фон Караян. Сейчас мы не можем назвать имен композиторов, которые могли бы стоять рядом со Стравинским, Веберном. Хотя есть Пярт, Сильвестров, Райх. Но планка явно понижается, это не только я говорю, это все так говорят. Возьмем советскую исполнительскую школу: Юдина, Софроницкий, Рихтер, Ойстрах, Ростропович — дело даже не в том, что они более масштабны, более талантливы, более техничны. Дело в том, что таковы были социальная среда и социальный запрос, и они на него отвечали. Сейчас очень трудно представить себе ситуацию, характерную для шестидесятых, когда собирались физики, математики, доктора наук, не имеющие никакого отношения к искусству, читали «Хронику текущих событий» и трясущимися от волнения руками ставили симфонию Шостаковича — Четырнадцатую или Восьмую. И это было действительно событием: не только музыкальным, но и общечеловеческим. Сегодня премьера сочинений даже самых крупных композиторов, таких как Арво Пярт или Стив Райх, никогда таким событием не станет. — В чем причина? Что так сильно повлияло на социальную среду? Ведь цифровую революцию, о которой в этом контексте имеет смысл говорить в первую очередь, можно интерпретировать и как техническую возможность представить музыкальные произведения самой широкой аудитории. — То, что сейчас происходит, это цивилизационный сдвиг. Кризису, который мы переживаем, нет равных по масштабам в истории человечества начиная с неолитической революции. Это очень важный момент. Что такое неолитическая революция? Это время, когда появились все те виды деятельности человека, которыми он сейчас занимается: религия, в какой-то степени философия, земледелие, ремесла, скотоводство — то, что составляет содержание истории человека. Сейчас выяснилось, что все это подошло к концу. Практически все вещи, которые были заложены в период неолитической революции, израсходованы. Мы меняемся антропологически — как вид. Так что если мы говорим о композиторах и об исполнителях — это сущая мелочь. Одна из деталей общей картины. В связи с цифровой революцией много говорят о дефиците внимания: человек не в состоянии слушать композицию длиннее четырех-пяти минут. Никто уже не говорит об операх Вагнера или симфониях Брукнера. Сейчас интеллектуалы, как американские, так и российские, констатируют, что они не могут читать. Один американец сделал подборку таких высказываний и сам о себе пишет: «Я не могу читать “Войну и мир”, я даже свой пост, который состоит более чем из пяти параграфов, начинаю просто просматривать наискосок». Я говорю моему другу ближайшему, интеллектуалу Эдику Бирюкову, что «надо прочесть», а он мне: «Я сейчас больше двадцати страниц не читаю». Не будем вдаваться в оценочные суждения: плохо это или хорошо. Я просто констатирую: это происходит. —Это происходит само собой? — Это происходит в связи с технологическими изменениями. Мир, на это еще Гринуэй указал, изменился, когда появился пульт и такое явление, как зэппинг, когда телезритель перестал смотреть программу от начала до конца. Это была настоящая болезнь в девяностые годы, когда люди сидели перед телевизором и щелкали пультом. Им даже было неважно, что происходит на экране. Время последовательного, углубленного чтения таких произведений, как «Война и мир», которое можно всю жизнь перечитывать, прошло. Наверное, люди, способные на это, еще есть, есть филологи, которые этим занимаются профессионально, но они уже относятся к числу маргиналов. Когда появляется принципиально новый метод, старый обречен. Я не думаю, что у метода последовательного углубленного чтения, который породил и «Войну и мир», и произведения Пруста и Джойса, есть будущее. — Как все эти процессы отражаются на композиторах? — Могущество композиторов строилось на изобретении Гуттенберга — на печатном станке. Наше отношение к ним связано с тем, что есть печатный текст и есть возможность его тиражировать. И получалось так, что композитор до некоторых пор являлся единственным игроком на поле: если он не напишет текст, то музыканту будет нечего играть, слушателю нечего слушать, критику нечего критиковать — текст решает все. В какой момент было подорвано могущество композиторов? Когда появилась звукозапись, когда к микрофону мог подойти человек, не владеющий нотной грамотой, — какой-нибудь нью-орлеанский джазмен или крестьянин из хора Пятницкого. Произошло уравнение: человек пишущий перестал иметь преимущества перед тем, кто не в состоянии создать текст, кто может лишь прийти и просто что-то напеть. А во второй половине двадцатого века фигура композитора оказалась оттеснена теми, кто оказывался ближе к микрофону, то есть исполнителями. Вот такой пример: сейчас самая престижная музыкальная премия — это все-таки «Грэмми», и вы понимаете, что сам композитор никогда не может ее получить. Такого прецедента не может быть. Он может получить ее, только когда его музыка будет сыграна каким-то очень хорошим исполнителем. Даже такая есть зависимость. Композиторы в силу технических и технологических причин сошли с первостепенных мест, которые они занимали еще в первой половине двадцатого века. — В какой степени киноиндустрия, где музыка всегда была востребованной, позволяет композиторам удерживать позиции? — Киномузыка — это прикладная музыка, хотя и там есть выдающиеся достижения, шедевры, которые стоят наравне с неприкладной музыкой. Я считаю, что в фильме «Восемь с половиной» не было бы такого эффектного финала, если бы не музыка Нино Рота. Или такой тандем, как Майкл Найман и Питер Гринуэй. «Контракт рисовальщика», «Повар, вор, его жена и ее любовник» были бы невозможны без музыки Наймана. Но все-таки это прикладная музыка, и если вы будете искать ее в сети, то обнаружите под рубрикой «Entertainment» — развлечение. Понятно, что сейчас музыка входит в сферу обслуги. И вместе с ней все мы — композиторы, музыканты — входим в эту сферу. Скажи вы что-то подобное Стравинскому, Вагнеру, я бы посмотрел, что бы с вами было. Музыка сейчас звучит везде, и это ее обесценивает. Вы заходите в супермаркет, она там звучит, в отеле заходите в лифт, она там звучит, в наушниках, в машине. Это ни хорошо, ни плохо. Просто раньше, чтобы послушать музыку, надо было приложить усилия, потратить время и куда-то прийти. Известная история про Баха: он, чтобы послушать Букстехуде, сутки шел пешком. Сейчас о чем-то подобном даже смешно говорить. Правда, есть фаны, которые ездят за группами, но это немного другое. Вот так идти пешком более суток ради того, чтобы послушать музыку, — сейчас это невозможно. Сейчас ты можешь получить то, что тебе нужно, в один клик. Оборотная сторона этой доступности — обесценивание. — Но ведь в таком случае можно говорить и о востребованности музыки. Если она повсюду звучит, значит, люди в ней нуждаются, это своего рода наркотик. — Вы совершенно правильно говорите, что это наркотик. Другая точная аналогия — фастфуд. Он везде. Я не говорю о его прямом вреде для здоровья, но он снижает качество самого продукта и уровень требовательности человека. Тот не в состоянии воспринимать качество еды. Для него все эти мировые кулинарные изыски, к которым так долго шла цивилизация, — пустой звук. Да, нужно просто набить желудок. Но это не значит, что возрастает потребность, это всего лишь наркотическая зависимость. — Тогда в каком формате, на ваш взгляд, современный композитор должен создавать и представлять свою музыку? — Специфика нашего времени заключается в том, что оно отличается даже от самого ближайшего прошлого. В XX веке очень остро стоял вопрос языка. Это был ключевой вопрос. Все ведущие философы над этим думали, начиная с Хайдеггера и Витгенштейна. Естественно, каждый композитор должен был создавать собственный язык. У Шёнберга свой язык, у Стравинского свой, у Бартока свой, композитор не мог состояться, если не создавал собственного языка. Сейчас вопрос языка для меня и для очень многих не стоит. Дело не в языке, дело в стиле. Надо войти в новую ситуацию, обосновывающую ответ на вопрос, почему музыка должна существовать, почему она должна звучать и каким образом она должна звучать. Сейчас идет не поиск языка, а поиск новой ситуации. Всем понятно, что концертная ситуация себя изжила. То есть она вполне пригодна для исполнения Бетховена, Моцарта, даже Стравинского, но все современные композиторы, и я в том числе, чувствуют себя в условиях концертной практики очень неуютно. Понятно, что нужна какая-то другая ситуация. Этот вопрос возник не сейчас, над этим раздумывал еще в середине шестидесятых Глен Гульд. Он тоже считал, что концертная практика не удовлетворяет существованию музыки, хотя, возможно, он преувеличивал значение звукозаписи. Это только один из вариантов ответа. Мы живем в период безвременья. Мы должны найти ответ на вопрос, почему должна звучать музыка, но мы не в состоянии это сделать. Где она должна звучать? Как? Каким образом? Как долго: те же пять минут или, игнорируя все на свете, несколько часов? В кругу, состоящем из трех-пяти человек или в многотысячном зале? Вопрос о мотивации остается открытым. И все, что я делаю, — это какие-то попытки найти на него ответ. — Тем не менее ваша музыка звучит в концертных залах. Это компромисс? — Где я чувствую себя максимально неудобно, так это в Большом зале консерватории. Вы входите в него, и вам все говорит о том, что сейчас с вами будут говорить на возвышенном языке искусства: эти портреты в овальных рамах, этот орган, эта аляповатая, но все-таки лепнина. Но этот пафос уже не проходит. Когда я прихожу в концертный зал, для меня это уже какая-то неправда, потому что вся эта пафосность, обстановка храма искусства идет вразрез с тем, что я пытаюсь делать, и тем настроем, в котором пребывает публика. Что касается публики: должна она быть или нет? Это для меня стало совершенно ясно, когда я начал ездить в этнографические фольклорные экспедиции. Я понял, что враг фольклора номер один — фольклорист, который записывает эти вещи. И там, где появляются хоть два-три человека, которые слушают фольклорных исполнителей, практически наступает конец фольклора. Речь идет вот о чем: а должен ли быть у музыки слушатель? Конечно, я, будучи композитором и живя в той ситуации, в которой мы живем, не могу выйти за пределы концертности. Но подспудно, скрыто, не только я, но и многие мои единомышленники стараются приблизить исполнение музыки к ритуальному действию. Это проблема всего минимализма. Возьмите американских отцов-основателей минимализма Терри Райли, Филиппа Гласса, которые учились традиционной восточной музыке: Райли — у Прана Ната, Гласс — у Рави Шанкара; Стив Райх учился африканскому барабанному искусству в Нигерии. Но после того, как они научились вот этому самому ритуальному типу музицирования, они вернулись к тому, что существуют концертные залы, публика, билеты продаются, к тому, что приходится делать какие-то компромиссные вещи. Весь минимализм является в какой-то степени компромиссом. Да, это концертная практика, но у нас нет других помещений. Хотя есть другие, более соблазнительные, практики, например джазовая, которая допускает исполнение музыки в кафе. Многие записи у Телониуса Монка трудно слушать, потому что звенят стаканы, звучат разговоры, это совсем другая обстановка. Или обстановка рок-концерта с танцполом, или обстановка хип-хопового клуба. Есть много вариантов, но концертная практика для современного композитора себя изжила. Однако она себя не изжила, если мы хотим слушать Бетховена, Брукнера, Малера — их надо слушать в концертном зале, и только там. Но композиторы, живущие на рубеже второго и третьего тысячелетий, остро чувствуют неуют концертного зала. Почитайте Булеза. Он пишет о том, что концертные залы не приспособлены для современной музыки. Это должны быть какие-то трансформеры, где все крутится, где нет фиксированной сцены, где можно посадить музыкантов среди зрителей или, наоборот, зрителей среди музыкантов. Это формальные вещи, которые свидетельствуют о том, что принципиального решения еще не найдено, но поиски ведутся.
Hi-End
section class="box-today"Сюжеты
Культовая вещь: Книга в кармане Hi-End /section section class="tags"
Теги Культовая вещь Гаджеты /section
Европейское восстановление и самоизолированная Россия Алексей Щукин
Выставка MIPIM показала, что международные инвесторы начинают переориентироваться с рынков развивающихся стран на европейский. Для не избалованной западными инвестициями России такая смена тренда вряд ли будет болезненной section class="box-today"Сюжеты
Недвижимость: Рецидив курортной мегаломании Московское жилье: спрос без роста цен /section section class="tags"
Теги Недвижимость Недвижимость в цене Строительная отрасль Долгосрочные прогнозы Россия и Европа /section В Канны на MIPIM — крупнейшую европейскую выставку в области инвестиций и недвижимости — ежегодно в начале марта съезжается более 20 тыс. девелоперов и инвесторов, чиновников, консультантов и архитекторов. Около 2 тыс. человек в этом году приехало из России. Причем наша страна традиционно живет на выставке обособленно: русские почти не ходят на общие мероприятия MIPIM, а иностранцы редко заглядывают в российские павильоны. То есть у нас междусобойчик на Лазурном Берегу. В этом году MIPIM совпала по времени с резким обострением политической ситуации на Украине и в Крыму. Изолированность российской части выставки, естественно, только усугубилась. В таком контексте мечтать о западных инвестициях в Россию было бы весьма странно. Но паники в русском стане не было — иностранцы не играют на нашем рынке определяющей роли.
Сладкое слово «recovery» Говорить о кризисе на MIPIM не принято. «Выставка с каждым годом все больше и больше похожа на шоу, где не говорят о проблемах. Ее цель — успокоить и вдохновить», — говорит ветеран MIPIM германский издатель Андреас Шиллер , который приезжает в Канны более десяти лет. Впрочем, каждый год у выставки свое настроение. В 2009-м, когда рынки Европы после долгих лет подъема вдруг стали рушиться, внешне все было достаточно спокойно. Но через напускной позитив проступала растерянность, а иногда и похоронное настроение. В 2012 году начался новый виток кризиса с проблемами в Греции, колебаниями евро и сомнениями в будущем Евросоюза. В этот момент спикеры старались перебить ощущение неопределенности и побойчее говорить о какой-то приятной и необязательной экзотике типа «новые возможности инвестирования в торговые центры на севере Вьетнама». figure class="banner-right" figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure В этом году у европейцев поводов для оптимизма значительно больше. О возможном распаде Евросоюза вроде как речи нет. В Китае замедление экономики и очевидный пузырь на рынке недвижимости. По всему миру — от Таиланда до Турции, Сирии и Египта — напряженность. Плюс ослабление программы количественного смягчения в США вызвало отток капитала из развивающихся стран. В этой ситуации деньги международных инвесторов должны выталкиваться в Европу. Так и происходит: по данным BNP Paribas Real Estate, инвестиционный рынок в 2013 году составил 135 млрд евро. Это лучший результат за последние шесть лет. Отсюда главное слово на MIPIM-2014 — «recovery», то есть «восстановление». Однако когда начинаешь разбираться, оказывается, что почти все деньги текут в Англию и Германию, которые считаются тихой гаванью во время кризиса. «Нет ничего более скучного, чем офисный центр где-нибудь в Дюссельдорфе. Но сейчас на первом месте минимизация рисков, а доходность — на втором», — делился в кулуарах своим видением ситуации представитель американского инвестфонда. Относительно неплохи дела в Северной Европе, а вот на юге только проявляются первые признаки восстановления. Если еще год назад от недвижимости в Испании, Италии, Португалии и Греции отмахивались, как от прокаженного, то сейчас такие варианты готовы рассматривать. Поэтому журналы пестрят заголовками вроде «В Португалии появился свет в конце тоннеля», «Инвесторы возвращаются в Италию».
Лондонская недвижимость стала резервной валютой Самым ярким павильоном на MIPIM был лондонский. В нем сразу ощущалось: он представляет столицу мира. Тем более что сегодня рынок жилья в Лондоне — один из самых притягательных и в то же время парадоксальных. Несмотря на стагнацию в британской экономике, цены на квартиры в столице уверенно растут и уже превысили докризисный уровень. «В 2013 году жилье в Лондоне подорожало на 10 процентов, что соответствует среднему историческому показателю за 20 лет. В Центральном Лондоне рост был еще более интенсивным — 13,8 процента. Королевский институт сертифицированных оценщиков недвижимости, RICS, прогнозирует, что продажи в 2014 году достигнут рекордного уровня. Все чаще говорят о начале “золотой эры” лондонской недвижимости: ожидается, что в ближайшие пять лет цены могут повыситься на четверть», — говорит директор британского агентства недвижимости Ashton Rose Инесса Фалина . Причина роста цен на жилье в центре Лондона — приток зарубежных покупателей. Сегодня они совершают почти 90% сделок. Ошибочно считать, что «кассу делают» русские: на наших соотечественников приходится, по разным оценкам, от 3 до 9% покупок. Традиционно в Лондоне активно приобретают жилье арабы, американцы, индусы, китайцы. Причем каждая новая горячая точка на планете оборачивается волной богатых покупателей. Так, в 2011 году неожиданно основными игроками рынка стали греки и итальянцы, в 2013-м — египтяне. Столица Британии расценивается как тихая гавань (а то и как Ноев ковчег), где можно переждать политические и экономические бури. Лондонская недвижимость воспринимается как резервная планетарная валюта. Средняя стоимость жилой единицы в Лондоне в марте 2014 года превысила 552 тыс. фунтов, установив новый рекорд. При этом за 2013 год было совершено свыше 800 сделок с бюджетом более 1 млн фунтов. Такая дороговизна в центре города порождает разнообразные эффекты. Пошла волна переделки офисных зданий в жилье. Есть и необычный феномен — подземное строительство. Так как исторические здания не разрешают надстраивать, их владельцы отрывают дополнительные этажи под землей. Владелец одного из особняков в Найтбридже уже увеличил площадь дома в три раза за счет создания четырех подземных этажей, где будут находиться бассейн, спа, кинотеатр и спортивный центр. Собственник двух особняков в Mayfayr получил разрешение на их соединение подземными этажами площадью в 1300 кв. м. По данным агентства Ashton Rose, только в муниципалитете Kensington and Chelsea за пять лет было получено более 800 разрешений на строительство дополнительных подземных этажей.
Отдельно от всех В самом козырном месте, на входе на выставку, в отдельном павильоне демонстрировался огромный макет центра Москвы с тысячами домиков. Он вызывал два вопроса. Во-первых, для чего его привезли за тридевять земель? Дело в том, что ни одного проекта в центре специально для иностранных инвесторов Москва не предлагала. Во-вторых, какую Москву мы хотели показать? Вопрос это не праздный: большинство городов-конкурентов предельно четко себя позиционировали. Лондон преподносил себя как центр мира с грандиозными стройками и быстро растущими ценами. На стенде Осло чемпион мира по шахматам Магнус Карлсен давал сеанс одновременной игры. Сигнал очевиден: Осло — это интеллектуальный центр. В павильоне Манчестера постоянно читались лекции на разные темы, раскручивая образ университетского города. У Москвы такого образа нет, и огромный, но бессмысленный макет этот явный недостаток лишь усугублял. Павильон российских регионов многие годы поражает безлюдностью и странностью. Непонятно, для каких инвесторов эти проекты — завиральные новые города из небоскребов в 200 километрах от Москвы или уже строящиеся районы панельных многоэтажек. Если даже высокие федеральные чиновники за несколько лет не смогли заманить ни одного западного инвестора для олимпийского Сочи, то такие проекты неконкурентоспособны в кубе. Зато павильон Москвы был всегда заполнен людьми. Все три дня здесь нон-стоп шли конференции. Магнитом были столичные чиновники во главе с всесильным главой стройкомплекса Маратом Хуснуллиным . Интерес предпринимателей легко объясним: Москвой по-прежнему «рулят» в ручном режиме, отсюда недостаток информации и желание понять логику решений властей. А если повезет, можно было в кулуарах пообщаться с Хуснуллиным: после одного из мероприятий к нему стояла очередь из двух десятков человек. Какие же сигналы были посланы столичным правительством в Каннах? «Нам интересны проекты от одного миллиона квадратных метров. В таких проектах инвестор может взять на себя дополнительные обязательства, к примеру по строительству транспортных объектов», — таков был главный месседж Марата Хуснуллина. В качестве примера глава стройкомплекса привел французский проект «Бизнес-платформа» на территории Новой Москвы площадью 4,5 млн кв. м. Желание ориентироваться именно на крупных девелоперов вполне коррелирует с политикой правительства Сергея Собянина в отношении малого бизнеса в Москве.
«Искра-Парк» как краткий конспект нового столичного градостроительства Алексей Сергеев
Самой яркой премьерой российской части выставки MIPIM стал проект «Искра-Парк» компании «Галс-Девелопмент». Этот проект можно рассматривать как один из примеров нового градостроительного подхода в Москве section class="box-today"Сюжеты
Недвижимость: Рецидив курортной мегаломании Европейское восстановление и самоизолированная Россия Московское жилье: спрос без роста цен /section section class="tags"
Теги Недвижимость Недвижимость в цене Городская среда Строительная отрасль /section «Искра-Парк» представляет собой крупный многофункциональный комплекс на Ленинградском проспекте, между станциями метро «Динамо» и «Аэропорт». Комплекс будет состоять более чем из 700 апартаментов и большого офисного блока площадью свыше 70 тыс. кв. м. «Искра-Парк» весьма интересен как пример сочетания сразу нескольких принципов нового градостроительного подхода. Принцип первый: уход от монофункциональных районов и комплексов, стремление к смешанной (mixed-use) застройке. Президент «Галс-Девелопмент» Сергей Калинин так описывает появление концепции mixed-use в этом комплексе: «Компания купила проект как офисный. Но после его анализа совместно с городским руководством было принято решение переделать проект в многофункциональный. Мы хотим построить анклав, где люди и работают, и живут. При этом район Ленинградки не будет перегружаться офисами». figure class="banner-right" figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure Большая часть транспортных проблем Москвы как раз связана с доминировавшей в Советском Союзе концепцией монофункциональных районов. В результате в городе наблюдается постоянная маятниковая миграция огромного числа жителей: утром из спального района — в центр, на работу, а вечером обратно. Многофункциональные комплексы с концепцией live & work позволяют уменьшить остроту этой проблемы, ведь, скорее всего, часть работников офисов «Искра-Парка» будут там же и жить. Тем более что с каждым годом все большее число москвичей хочет жить и работать в одном районе. Многофункциональность комплекса позволяет и более равномерно загрузить парковочные места: днем они могут использоваться для менеджеров офисов, а ночью — для жильцов апартаментов. Кроме того, в подобном комплексе легче создать особую среду — в «Искра-Парке» будут не только офисы и апартаменты, но и развитые общественные пространства, парковая зона, магазины, кафе и рестораны, детский центр и так далее. Словом, это будет небольшой город в городе с достаточно высоким качеством жизни. Принцип второй: реновация промышленных территорий как основной тип современных девелоперских проектов. Свободных земельных участков под застройку в столице практически не осталось, поэтому с опозданием на несколько десятилетий по отношению к американским и европейским мегаполисам в Москве начинается этап интенсивной трансформации индустриальных земель. На участке, где расположится «Искра-Парк», раньше находилось конструкторское бюро тактического ракетостроения «Искра», которое получит новый офис площадью 30 тыс. кв. м в том же квартале. С точки зрения застройщика, площадка весьма удачна для освоения. Она расположена близко к центру, в престижном районе, велика по размеру (чуть меньше 3 га), здесь не было грязного производства, так что не нужна рекультивация почвы. Принцип третий: квартальная застройка. Девять зданий проекта расположены вокруг большого внутреннего двора. Это позволяет создать две совершенно разные по характеру зоны. По внешнему периметру зданий формируются оживленные улицы с торговыми галереями, кафе и ресторанами, объектами социальной инфраструктуры. Это активная общественная зона. Во дворах же будет частное, камерное пространство, доступ в которое получат только те, кто работает и живет в комплексе. Там разместятся современные зоны отдыха с малыми архитектурными формами, детскими и спортивными площадками. На крыше подземной парковки во дворе создается парковое пространство площадью 5000 кв. м. Принцип четвертый: разнообразие. Девять домов комплекса образуют единый квартал, но при этом все здания различны по архитектуре и высоте. «В рамках общего ансамбля каждый дом будет иметь свое лицо, как в историческом городе. У каждого здания будет свой адрес, любой работник офиса и житель апартаментов легко узнает свой дом и по фасаду, и по дизайну холла. За счет этого единый комплекс не будет монотонным и однообразным», — говорит автор «Искра-Парка» глава архитектурной мастерской SPEECH Сергей Чобан . Известно, что главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов большое внимание уделяет фасадным решениям, борясь за качественную архитектуру. Естественно, что его бывший партнер по архитектурному бизнесу Сергей Чобан разделяет такой подход. «Искра-Парк» выдержан в традициях качественной современной архитектуры. При этом ставка при отделке корпусов будет сделана на долговечные материалы — натуральный камень и кирпич. Это позволит создать фасады, которые сохранят свой вид на многие годы, не требуя ремонта. И все это вписывается в европейскую концепцию «зеленого» строительства (green building), которая делает акцент на сокращение издержек при эксплуатации зданий и оптимизирует общие затраты ресурсов за весь срок жизни объекта недвижимости. Строя комплекс современной архитектуры, архитекторы тем не менее пытаются отразить и исторические московские градостроительные коды. В частности, это разная, можно даже сказать, контрастная этажность зданий. В некоторых домах пять этажей, а в других — двадцать. «В отличие от Санкт-Петербурга Москва никогда не была застроена домами одной высоты. В советский период, когда Москва стала столицей, эта тенденция развилась: в центре, на Садовом кольце, вы можете увидеть очень высокие дома рядом с совсем небольшими. Это, как мне кажется, характерная особенность Москвы, которую мы обыгрываем в данном проекте, — объясняет Сергей Чобан. — Интересно, что сегодня эта особенность становится очень актуальной. Те, кто был на стенде Лондона на выставке MIPIM (а Лондон я считаю самым передовым городом в области архитектуры), могли увидеть, насколько динамичным, контрастным и разнообразным становится силуэт этого города. Подход к этажности изменился: в Лондоне больше не стремятся весь город причесать под одну гребенку. Наоборот, хотят создать живописный ландшафт высот». Предварительные продажи апартаментов в «Искра-Парке» начнутся осенью этого года. Предполагается, что стартовая цена составит 250 тыс. рублей за квадратный метр. Диапазон площадей апартаментов — 40–100 кв. м. Большая часть апартаментов будет предложена покупателям с отделкой. Стратегия реализации офисной части проекта весьма оригинальна. «Примерно половина площадей будет отдана в аренду нескольким ключевым арендаторам. Оставшиеся офисы будут сданы в аренду более мелким арендаторам, а затем проданы этажами инвесторам, — рассказывает Сергей Калинин. — Такая стратегия была успешно опробована в нашем офисном проекте SkyLight, где офисы с арендаторами продавались как готовые инвестиционные продукты. За счет такой “упаковки” офисы продавались с премией к рынку в 20 процентов. Если сейчас продажная цена офисов класса A в районе Ленинградского проспекта составляет 5–6 тысяч долларов за квадратный метр, то мы в “Искра-Парке” будем продавать метр по 7500 долларов». (обратно)
Московское жилье: спрос без роста цен Алексей Чеботарев
Рынок московского региона ждет дальнейшая поляризация по качеству предложения между столицей и областью. Избыток предложения в Подмосковье может вызвать там падение цен и снижение ликвидности жилья section class="box-today"Сюжеты
Недвижимость: Рецидив курортной мегаломании Европейское восстановление и самоизолированная Россия /section section class="tags"
Теги Недвижимость Недвижимость в цене Строительная отрасль Долгосрочные прогнозы /section В феврале—марте 2014 года аналитики многих консалтинговых и риэлтерских компаний зафиксировали существенный всплеск спроса на жилье. Эксперты объясняют увеличение числа сделок стремлением людей спасти свои накопления. Спрос вырос на 60% по сравнению с январем. Только к концу месяца началась некоторая стабилизация. Тем не менее существенного роста цен на квартиры не произошло и, видимо, ожидать его не стоит. Банки уже начали ужесточать условия ипотечного кредитования, что неминуемо вызовет снижение спроса. А Подмосковью предсказывают даже падение цен из-за сильного роста предложения квартир на рынке. В сегменте же бизнес-класса в условиях сохраняющейся нестабильности спрос по-прежнему будет превышать предложение, хотя бурным его не назовешь.
Сохранить объемы Активизация покупателей, прежде всего в сегменте бюджетного жилья, по мнению участников рынка, началась еще до девальвации — одновременно с началом отзыва лицензий у банков. Ослабление курса рубля и ожидание негативных сценариев развития экономической ситуации в стране усилили желание людей сохранить свои деньги с помощью инвестиций в недвижимость. По данным Росреестра, в феврале количество сделок в Москве выросло более чем на 60% по сравнению с январем, всего их было зарегистрировано 13 833. Количество сделок с ипотечным кредитом выросло более чем на 30% и составило 3035. В сегменте новостроек в феврале было заключено более 2000 договоров долевого участия, в то время как в январе этот показатель составил около 1200. figure class="banner-right" figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure На долю однокомнатных квартир приходится 51–55% спроса, сообщает «НДВ-Недвижимость». Спрос на двухкомнатные квартиры не превышает 36%. На долю трехкомнатных квартир приходится 11–13%, многокомнатных — 2%. «В одном из жилищных комплексов на самой окраине Новой Москвы планировали продать за март 3 тысячи квадратных метров, — рассказывает коммерческий директор Capital Group Алексей Белоусов . — Но только за первую неделю марта было продано 4 тысячи квадратных метров. При этом нет ни одного ипотечного контракта. То есть люди просто вкладывали рубли, чтобы их не потерять». Однако оживление рынка не сопровождалось существенным повышением цен (если не учитывать индексацию, связанную с ростом инфляции и падением рубля). По данным компании «ЛСР. Недвижимость-Москва», средняя цена квадратного метра (исключая элитный рынок) в новостройках Москвы по итогам первого квартала 2014 года составила 227,5 тыс. рублей (+4,8% к четвертому кварталу 2013-го). «Прирост в основном связан с падением курса рубля, так как многие застройщики объектов бизнес-класса привязывают свои цены к курсу валют», — комментирует коммерческий директор «ЛСР.Недвижимость-Москва» Петр Садовничий . Средняя цена квадратного метра в Московской области достигла 75,8 тыс. рублей (прирост к четвертому кварталу 2013 года — 1%). В то же время на территории Новой Москвы аналитики «ЛСР. Недвижимость-Москва» отмечают снижение средней цены квадратного метра с 87,9 тыс. рублей в четвертом квартале 2013-го до 85,7 тыс. рублей на конец первого квартала 2014-го, то есть на 2,5%. «Поскольку в течение первого квартала новых проектов на рынок не выводилось, снижение средней цены произошло в основном за счет уменьшения доли однокомнатных квартир, для которых характерна наиболее высокая цена квадратного метра в общем объеме предложения», — поясняет Садовничий. «Сейчас квадратный метр, по сути, отказывается расти вслед за долларом, несмотря на заметное ослабление рубля в последние три месяца», — констатирует руководитель IRN.ru Олег Репченко . «В ближайшей перспективе рост валютного курса будет замедляться, а потребительская активность может продолжиться до лета, — считает генеральный директор компании “МИЦ–Девелопмент” Сергей Хорошков . — Курс доллара уже вряд ли опустится ниже 34 рублей».
Промзоны застроят, апартаменты обременят По сравнению со спросом предложение выросло незначительно. На рынке «старой» Москвы в первом квартале появилось десять новых проектов, не считая корпусов в объектах, давно реализуемых на рынке. Аналитики компании «НДВ-Недвижимость» подсчитали, что по сравнению с декабрем объем предложения в старых границах столицы увеличился на 1%. В Новой Москве в продажу вышел один новый проект, а объем предложения по сравнению с началом года снизился на 10%. «О дефиците предложения пока говорить не приходится, — отмечает Сергей Хорошков. — Основной объем новых перспективных проектов заявляется к реализации на месте бывших промзон: “Серп и молот”, ЗиЛ, Южный порт, Южное Медведково, Очаково». «Сегодня на промзоны приходится каждый третий квадратный метр земли, который может быть эффективно использован в ближайшее время, — говорит Алексей Белоусов. — Благодаря решениям правительства Москвы начинается использование этих участков, их вывод на рынок. Из-за этого произошла и смена масштаба: если раньше застройка была точечной, то сейчас она квартальная. Площади застраиваются комплексами, в которые входят школы, детские сады, офисный функционал». Участники рынка называют заявленные проекты преобразования промзон самыми заметными событиями после взрывного спроса. Наиболее перспективными аналитики считают проекты редевелопмента территории завода ЗиЛ (участок площадью около 65 га) и застройки 74,5 га завода «Серп и молот», где предполагается возвести 1,8 млн кв. м недвижимости. Реализация проекта «Серп и молот» займет не менее десяти лет, снос зданий завода планируется начать через год-полтора.
В ожидании конца ипотеки Пока на рынке сохраняется высокий спрос, застройщики и риэлтеры стараются использовать его полностью. «Задирать цены никто не будет, поскольку все понимают, что покупательная способность ограниченна, — говорит Мария Литинецкая. — Крупные проекты вообще сильно цены не поднимали: они понимают, что если ипотечники отвалятся, то снизится спрос. Никто не хочет входить в кризис с большим объемом непроданных квартир». А в том, что такие квартиры появятся, никто на рынке не сомневается. «Все хорошо, когда у вас на долю ипотечных контрактов приходится не более 30 процентов, — говорит Алексей Белоусов. — Если 50 процентов и более — это серьезный повод подумать, насколько бизнес будет зависим от банковского сектора. В нашем сегменте (бизнес-класс. — “Эксперт” ) не более 30 процентов, как правило. Но у нас не только ипотеки меньше, у нас и заемщики другие, более обеспеченные. А в “экономе”, как только происходят потрясения, начинают расти просрочка и неплатежи». По словам Белоусова, там, где число ипотечных сделок превышает 50%, в ближайшем будущем вероятно снижение цен. «ЦБ поднял процентную ставку, все ожидают поднятия ставок по ипотеке, — говорит Мария Литинецкая. — Если ужесточат требования к заемщикам по ипотеке, начнется отток покупателей в эконом- и комфорт-классах, где доля ипотечников велика — от 40 до 70 процентов в зависимости от проектов». По оценкам опрошенных «Экспертом» застройщиков экономкласса, объем ипотеки в крупных компаниях не так велик — от 30 до 45% договоров. В ГК «Мортон», где 43% сделок ипотечные, уверены, что опасаться нечего. «У нас в принципе все продается в последнее время по спецпредложениям, — говорит PR-директор компании Игорь Ладычук . — И поэтому даже если на один процентный пункт платежи по кредитам вырастут, человек не откажется от приобретения жилья по ипотеке. По спецпрограммам кредитования процентные ставки ниже на полтора-два процентных пункта, проще получить кредит». «Не так уж часто заемщики и банки выбирали и выбирают совместные с застройщиками программы, — заочно парирует Мария Литинецкая. — И даже в том случае, когда кредит клиенту был одобрен в офисе застройщика, условия могут быть пересмотрены — и пересматриваются — перед выдачей кредита по тем или иным соображениям финансовой организации».
Новая Москва приближается к старой, Подмосковье отдаляется «Сегодня говорить об “исходе” новостроек за МКАД уже не приходится. У СУ-155 есть перспективные проекты в Москве: Перовское шоссе, 21, на месте выводимого за черту города завода “Станкоагрегат”, и на улице Бочкова, на месте выводимого Калибровского завода», — рассказал «Эксперту» Владимир Кочубей , представитель другого крупнейшего в регионе застройщика жилья экономкласса — ГК СУ-155. Но, возможно, эти проекты станут последними в «старой» Москве: большинство участников рынка считают, что новостройки экономкласса ушли за МКАД безвозвратно. «Строить в “старой” Москве экономкласс слишком дорого, потому что недешево стоит рекультивация промзон и обновление коммуникаций, — говорит глава российского представительства компании Rossmils Алексей Могила . — После столь серьезных капиталовложений можно строить только бизнес-класс или элитное жилье. А в Новой Москве начинают улучшать инфраструктуру, строят новые дороги. И Новая Москва, и Подмосковье приближаются к Москве по уровню благоустроенности». Сейчас, по мнению экспертов, рынок Новой Москвы находится в несколько подвешенном состоянии, так как нет ни утвержденного генерального плана территории, ни норм застройки. Социальная и транспортная инфраструктура там пока все же недотягивает не только до столичных требований — она хуже, чем в сопредельных подмосковных городах. Однако желающих приобрести московскую прописку это не останавливает. «Притом что инфраструктура в подмосковных городах развита лучше, в Новой Москве цена растет и подтягивается к стоимости квартир на окраинах “старой” Москвы, — говорит Ирина Кирсанова. — Средняя цена квартиры в Подмосковье 4,5 миллиона рублей, а в Новой Москве — 5,99 миллиона». В этом году столичное правительство намерено принять схему территориального планирования, которая фактически станет генпланом новых территорий: документ четко определит, что и где можно строить. В 2015 году схема территориального планирования войдет в Генеральный план развития Москвы на 2015–2035 годы. И это, безусловно, будет стимулом к началу активного строительства жилья на новых территориях, полагают участники рынка. Таблица: Динамика сделок на рынке недвижимости Москвы Уже сейчас новостройки Новой Москвы отличает масштабность. «В среднем в состав проекта в Новой Москве входит более 30 корпусов, тогда как в “старой” — три», — говорит Елена Гудзь. «Новая Москва активно наращивает объем предложения, — отмечает Мария Литинецкая. — В 2012 году здесь ввели 600 тысяч квадратных метров, в 2013-м — 800 тысяч, в 2014-м миллион ожидается. Цены сопоставимы с городами ближнего Подмосковья — Одинцово, Красногорском, Реутово, Котельниками. Но бюджеты, которые тратит Москва на развитие своих территорий, несопоставимы с бюджетами подмосковными, поэтому спрос очень активный: мы продаем по 5–10 тысяч квадратных метров в месяц». По объемам и структуре предложения рынки жилой недвижимости Новой Москвы и Московской области практически идентичны — их основу традиционно составляют проекты массмаркет, жилья эконом- и комфорт-класса. «Мы сдаем несколько микрорайонов в начале года, — говорит Игорь Ладычук. — В частности, микрорайон Завидное — это 200 тысяч квадратных метров жилья в городе Видное, на скоростном восьмиполосном шоссе, в окружении Видновского лесопарка, на холме. Поскольку в Москве дома экономкласса сегодня не строят, порядка половины покупателей наших новостроек — это москвичи, которые решают свои жилищные проблемы не в Москве, а в Московской области». «Но здесь не только “эконом” и “комфорт”, — отмечает Ирина Кирсанова. — В Подмосковье есть проекты и бизнес-класса — с подземной парковкой, монолиты. Уже полтора года стоимость квадратного метра в Люберцах в почти готовом доме — 100–105 тысяч рублей». Есть проекты и в других районах: в Химкинском районе компания Urban Group завершила концептуальный проект «Солнечная система», ОПИН ввела третью очередь проекта «Павлово» — «Павлово-сквер» между Новорижским и Волоколамским шоссе. А «Текто-груп» представила новый проект «Декарт» в Мытищах. В то же время уже сейчас ситуацию на подмосковном рынке риэлтеры, застройщики и аналитики считают тревожной: предложение здесь соответствует «новомосковскому», а спрос значительно отстает. «Ситуация “все побежали в Подмосковье” была характерна для 2010–2011 годов, когда приостановили выдачу разрешений на строительство в черте города, — комментирует Мария Литинецкая. — Сегодня в Подмосковье больше рисков, выше конкуренция и больше объем предложения. Поэтому в кризис туда идти небезопасно». «Возможна отрицательная коррекция переоцененных проектов в Подмосковье, — считает Владимир Кочубей. — Половина покупателей подмосковных новостроек — москвичи, а значительный рост предложения в столице, прежде всего в новых проектах в бывших промзонах, будет означать и формирование приемлемого ценника. Вполне вероятно оттягивание спроса из подмосковных проектов в пользу столицы, а значит, цена на часть жилья в Московской области может снизиться». (обратно)
На излете роста Вартан Ханферян
Очередной ренкинг ведущих аудиторско-консалтинговых групп демонстрирует тенденцию к затуханию роста на этом рынке. Его перспективы сейчас сильно зависят от законодательных инициатив, расширяющих сферу обязательного аудита и консалтинга section class="box-today"Сюжеты
Эффективное управление: «Стройфарфор» на тропе войны Лизинг около нуля «Цена — это гигиенический фактор» /section section class="tags"
Теги Аудит Консалтинг Эффективное управление Вокруг идеологии /section Прирост суммарной выручки участников ренкинга по итогам 2013 года составил 10% (против 11 и 14%, зафиксированных в ренкингах за 2012-й и 2011 годы соответственно, см. «Эксперт» № 13 за 2013 год и № 12 за 2012 год). Динамика рынка крупнейших аудиторских групп продолжала замедляться, и похоже, что рынок лидеров медленно приближается к стагнации. Однако если вглядеться в цифры более внимательно, то перспективы рынка аудита и консалтинга выглядят не столь грустно: без учета показателей работы компаний «большой четверки» (участвующих в ренкинге) динамика ведущих АКГ за прошедший год составляет 15%, а суммарный прирост выручки первой двадцатки российских групп — и вовсе 19%. Суммарные доходы участников ренкинга по итогам 2013 года составили 80,9 млрд рублей. Несмотря на желание самих АКГ, их клиент стойко не желает платить заметно больше привычного (подтверждение тому — прирост годового дохода у PwC и КПМГ: 1 и 1,7% соответственно). Таким образом, темпы роста замедляются, что неизбежно подталкивает тех, кто хочет сохранить или укрепить свои позиции, к наращиванию клиентской базы и совершенствованию услуг. Таблица 1: Список крупнейших аудиторско-консалтинговых групп России по итогам 2013 года
Проверка у порога Суммарный объем выручки от аудиторских проверок ведущих АКГ по итогам 2013 года составил 31,9 млрд рублей, или 39% общего дохода АКГ (см. график 1). Прирост доходов участников нашего рейтинга, по сопоставимым данным, составил 7%. Причем большую лепту в повышение темпов роста внесли именно отечественные АКГ. Если не брать в расчет динамику выручки от аудита у компаний «большой четверки», участвующих в ренкинге (прирост доходов от аудита по итогам 2013 года составил минус 5% у PwC и 3% у КПМГ), то темп роста выручки от аудита по ренкингу составляет внушительные 14% (за 2012 год — 7%). figure class="banner-right" figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure «Уменьшение выручки в сегменте аудиторских услуг по итогам 2013 года является следствием сохраняющейся высокой конкуренции, а также отражает снижение активности на рынке капитала в прошлом году, особенно в банковском секторе, — уточняет Дэвид Грей , управляющий партнер PwC в России. А по мнению Олега Гощанского , председателя правления и управляющего партнера КПМГ в России и СНГ, основной фактор, влияющий на темпы роста крупнейших игроков на аудиторско-консалтинговом рынке, — макроэкономический: «ВВП России в 2013 году вырос на 1,3 процента. И в этой парадигме работает весь рынок. Кроме того, продолжается серьезная ценовая конкуренция. Сегодня также отсутствуют новые регуляторные нормы, которые могли бы создать дополнительные факторы роста в сфере аудита. Тем не менее для нас, крупнейшей аудиторской практики на российском рынке, рост на три процента с достаточно высокой базы — позитивный результат». Таблица 2: АКГ — лидеры по выручке от аудиторских проверок В отсутствие информации о структуре выручки от аудита PwC, КПМГ, BDO и «ФинЭкспертизы» мы можем, по сопоставимым данным российских участников ренкинга, констатировать рост доходов по всем категориям аудиторских проверок (см. график 2): прирост выручки от общего аудита составил в прошлом году 13%, банковского аудита — 34%, аудита страховых компаний — 25%, инвестиционных институтов — 8% (общая выручка по этим направлениям в 2013 году составила 16,7 млрд рублей, 384, 195 и 229,2 млн рублей соответственно). Объем аудита банков и страховщиков растет за счет новых клиентов, а также банковских и страховых групп. Свою роль играет Закон о консолидированной финансовой отчетности (№ 208-ФЗ от 27.07.2010), среди прочего предписывающий составлять такую отчетность и проводить ее аудит по дочерним и зависимым лицам. Кроме того, начиная с отчетности за 2012 год, аудит которой завершился в прошлом году, страховые компании должны составлять отчетность по МСФО и проходить ее аудит. «Это серьезный драйвер роста в этом секторе услуг. Не могу сказать, что вследствие этого наша выручка выросла в разы — со многими нашими клиентами мы работали по МСФО и до этого, в добровольном порядке, — но общее количество клиентов здесь заметно выросло», — говорит Сергей Харитонов , управляющий партнер аудиторской компании «Мариллион». Несмотря на сложности в работе (проверки аудиторских организаций со стороны СРО и Росфиннадзора, усиление конкуренции и ценового давления), в основной своей массе крупнейшие АКГ сохраняют рост и формируют масштабную выручку. Из 57 участников ренкинга с выручкой более 100 млн рублей всего семь завершили прошлый год с убытками, а по полному списку компаний отрицательную динамику продемонстрировало около четверти участников. Таблица 3: Топ-15 АКГ по общему аудиту Сами компании объясняют рост рынка привлечением новых клиентов, увеличением объемов аудита и повышением цен. С одной стороны, рост клиентской базы происходит за счет привлечения в штат новых аудиторов, которые нередко приводят за собой «своих» клиентов. По сопоставимым данным, общее число аудиторов с единым аттестатом у участников ренкинга за год возросло на 247 человек (всего их в компаниях нынешнего ренкинга 1644 человека). С другой стороны, аудит (по РСБУ и/или МСФО) по-прежнему востребован в силу закона или как инструмент управления. «На определенном этапе развития компании начинают всерьез воспринимать финансовую отчетность и рассматривать аудит как инструмент управления, контроля и коммуникации с внешним миром, а не как формальное соблюдение требования закона. В таких случаях при выборе аудитора клиенты отдают приоритет неценовым параметрам — качеству, опыту и авторитету», — говорит Андрей Швецов , партнер и руководитель департамента аудиторских услуг КПМГ в России и СНГ. Таблица 4: Топ-15 АКГ по аудиту банков Аудит остается обязательным реквизитом и для привлечения финансирования. «Чем выше инвестиционная активность, тем больше потребность в финансовых ресурсах и тем больше спрос на аудит», — поясняет Андрей Швецов. А генеральный директор АКГ «Деловой Профиль» Елена Токарская добавляет: «Потребность в аудите — это соблюдение законодательства и подтверждение достоверности отчетности перед инвесторами и кредиторами. Поскольку инвестиционная составляющая почти во всех отраслях бизнеса высока, то для аудита отчетности выбираются фирмы с хорошей репутацией, что приводит к росту их выручки». Что касается цен, то, по словам участников, они растут как за счет инфляции, так и за счет условий договоров на услуги (ряд участников пояснил прирост доходов повышением цен в пределах 30%). Например, комментируя свои показатели, в некоторых компаниях уточняли, что рост цен вызван качеством услуг, накопленным профессионализмом, а кроме того, требованиями СРО в качестве борьбы с демпингом. Таблица 5: Топ-15 АКГ по аудиту страховых компаний Названные причины столь оптимистичных показателей динамики вызывают, однако, вопросы, поскольку на лидеров рынка эти причины почему-то не действуют. Если учесть, что два крупнейших участника рынка проводят аудит весомой части крупнейших компаний из списка «Эксперт-400» и при этом показывают низкую динамику доходов от аудита, то трудно себе представить, что остальная часть крупного, среднего и мелкого бизнеса сегодня готова платить за услуги больше, чем раньше. Ситуация с динамикой «большой четверки» нам представляется более показательной, тем более что она гораздо точнее коррелирует с общим состоянием дел в экономике. Таблица 6: Топ-15 АКГ по аудиту инвестиционных институтов
Заморские правила Отдельным фактором, влияющим на объем аудита и доход ведущих АКГ, остаются международные стандарты финансовой отчетности, последовательно внедряемые в России. С 2012 года, согласно положениям закона о консолидированной отчетности, МСФО стали обязательными для компаний, котирующихся на биржах и являющихся эмитентами. Аскольд Бирин , председатель совета по стандартам финансовой отчетности Фонда НСФО, конкретизирует: «Базовая норма — Закон 208-ФЗ о консолидированной отчетности, который действует начиная с отчетности за 2012 год для компаний, акции которых котируются на бирже. Помимо этого закон 39-ФЗ о рынке ценных бумаг требует от всех эмитентов предоставления консолидированной отчетности по МСФО, что существенно расширяет сферу обязательных МСФО по сравнению с 208-ФЗ, ведь нет исключения для компаний, чья материнская компания готовит отчетность по МСФО. Поэтому постепенно МСФО спускаются с уровня консолидированной отчетности на уровень отдельных юридических лиц, входящих в группу». Таблица 7: Топ-15 АКГ по стратегическому консалтингу «Рост числа заказов, связанных с отчетностью по МСФО, очевиден, и с каждым годом количество таких клиентов становится все больше, а их калибр все меньше», — подтверждает Александр Козлов , генеральный директор ООО «Росэкспертиза». Поэтому логичным выглядит прирост выручки участников ренкинга от аудита международной отчетности. По сопоставимым данным, в 2013 году этот рост составил 15% (суммарная выручка — 1,7 млрд рублей), а общий доход ведущих АКГ от МСФО-услуг — 5,5 млрд рублей (см. график 3). Таблица 8: Топ-15 АКГ по финансовому консалтингу Наряду с новыми «подопечными» аудиторы продолжают помогать тем, кто составляет отчетность по международным стандартам в порядке собственной инициативы. «Сегодня усилились тенденции перехода российских систем учета и аудита в сторону международных стандартов. Россия давно декларирует эти принципы, но последние два года это движение начало получать новый импульс как со стороны законодательства, так и со стороны рынка. Наблюдаемые изменения: ужесточение требований к аудиторам, расширение списка общественно значимых организаций, допуск к аудиту которых возможен при наличии аттестата нового образца, сокращение количества аудиторов и компаний, укрупнение бизнесов, выработка новых стандартов качества, приближенных к международным — все это ставит перед нами новые задачи», — говорит Агван Микаелян , управляющий партнер АКГ «ФинЭкспертиза». Таблица 9: Топ-15 АКГ по налоговому консалтингу
Консультант — в плюс Суммарный объем выручки, заработанной участниками ренкинга на консалтинге, в 2013 году достиг 49 млрд рублей (61% их общего дохода), а ее прирост, по сопоставимым данным, составил 12%. «Спрос на консалтинговые услуги продолжает расти, наиболее сильным направлением являются услуги по стратегии и операционной эффективности. Также вырос спрос на услуги в области налогообложения, особенно в области соответствия новым правилам трансфертного ценообразования», — отмечает Дэвид Грей. О похожем свидетельствуют и данные участников ренкинга: бо́льшая часть выручки от консультирования приходится на финансовый и налоговый консалтинг — 13 и 12% соответственно (в денежном выражении — 6,8 и 6,15 млрд рублей). Таблица 10: Топ-15 АКГ по ИТ-консалтингу (управленческое консультирование) Налоговый консалтинг . По-прежнему существенное влияние на этот сегмент оказывают налоговое нормотворчество и администрирование. «В 2013 году, на фоне падения собираемости налога на прибыль и НДС, налоговые органы активизировали выкачивание денег из бизнеса. Поэтому главная цель консультантов здесь — помочь клиенту сохранить заработанное — своей актуальности не теряет», — отмечает Марина Ризванова , генеральный директор аудиторской компании «Уральский союз». По ее мнению, незначительно снижается объем работ по ведению арбитражных споров — на досудебной стадии наиболее одиозные претензии стали снимать несколько чаще, в то время как арбитражные суды после объявления о поглощении Высшего арбитражного суда Верховным судом, наоборот, стали к налоговикам несколько благосклоннее (подробнее см. стр. 102). Таблица 11: Топ-15 АКГ по ИТ-консалтингу (разработка и системная интеграция) Прирост выручки от налогового консалтинга составил в 2013 году 7%. Среди причин роста спроса на услуги АКГ в этом сегменте участники отмечают и усиление контроля за крупным и средним бизнесом. «Выездные проверки у такой категории клиентов проводятся не реже одного раза в два года и даже раз в год против одного раза за три года ранее. Это требует помощи в подготовке компании к проверке в весьма сжатые сроки. Часто даже у крупных компаний внутренних резервов на это не хватает, ведь необходимо вести и текущую деятельность», — уточняет Виктория Смирнова , руководитель департамента налогового консалтинга аудиторской компании «МЭФ-Аудит». Таблица 12: Топ-15 АКГ по юридическому консалтингу В перспективе в этом сегменте услуг усиление спроса может быть обусловлено и решением президента о деофшоризации отечественного бизнеса: Госдума рассматривает законопроект № 295667–6 «О внесении изменений в Федеральный закон “О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма” и отдельные законодательные акты Российской Федерации», направленный на установление ограничений в правоспособности в отношении офшорных компаний и компаний с офшорной подконтрольностью. Смысл нормы — сократить легальный и нелегальный вывод капитала из страны, а также пресечь применение офшорных схем, используемых для уклонения от налогов или их снижения. По словам участников рынка, потенциально это новшество может добавить АКГ объемы работ и по юридическим практикам в сфере разработки не рисковых путей привлечения капитала, схем корпоративного владения и управления активами, оптимальных способов легального налогового планирования. Пока же общий доход ведущих аудиторских групп в сегменте юридического консультирования не самый внушительный (3,7 млрд рублей), хотя и характеризуется заметными темпами роста (8% за год). Таблица 13: Топ-15 АКГ по оценочной деятельности Финансовый консалтинг . Здесь спрос на услуги остается высоким. По сопоставимым данным, прирост выручки по данному направлению у ведущих АКГ в 2013 году составил 14%. «Увеличение объема услуг в области финансового управления связано с растущей потребностью клиентов в разработке программ бюджетирования, поиском новых эффективных способов управления финансами, а также с более глубоким пониманием, что эффективно тратить заработанное не менее важно, чем зарабатывать», — поясняет Василий Юсковец , генеральный директор АКГ «Новгородаудит». Драйвером роста остаются и услуги трансформации отчетности. И хотя многие компании готовят ее уже самостоятельно, спрос на услуги подготовки или перевода отчетности на международные стандарты не утихает благодаря вышеупомянутому закону о консолидированной отчетности. За последний год темпы роста выручки от этого вида услуг у ведущих АКГ возросли на 5%, а ее объем составил 1,5 млрд рублей (20% доходов от финансового консалтинга). Нельзя не отметить, что развитие финансового консалтинга обеспечивают и бухгалтерские услуги. Спрос на консультации по бухгалтерии или ее ведению ежегодно подогревается изменениями в законодательстве о бухгалтерском или налоговом учете. Таблица 14: Топ-10 АКГ по объему выручки от аудита и консалтинга, заработанной только лидирующей аудиторской организацией и аффилированными лицами* Свою лепту вносит и спрос на внешнюю бухгалтерию, которой российский бизнес уделяет все больше внимания. «По нашему опыту, аутсорсинг учетных функций очень популярен. Все больше российских компаний, ориентируясь на западных коллег, понимают, что ведение бухгалтерского учета, подготовка и сдача отчетности, кадровый учет являются основой деятельности компании. Они все чаще отдают эти функции специализированным организациям, выполняющим такую работу быстрее, а порой и качественнее. Наши клиенты видят, что, передавая функции ведения бухгалтерского и налогового учета, подготовку отчетности, расчет заработной платы, они могут сократить расходы — цена услуг оказывается ниже, чем затраты на большой штат бухгалтеров», — считает Юрий Фадеев , генеральный директор АКГ «Интерком-Аудит». Стратегический консалтинг . Наиболее ощутимыми темпами за последний год росли доходы от услуг стратегического управления: прирост выручки участников ренкинга составил рекордные 52%, а сумма выручки — 3,6 млрд рублей. Динамику здесь, по большому счету, задает всего лишь один игрок — АКГ «Развитие бизнес-систем». «Тенденция последних лет развития рынка управленческого консалтинга — существенный сдвиг в сторону проблем долгосрочного развития и стратегического позиционирования. Эта тенденция наблюдается во всех сегментах рынка (федеральные и региональные органы власти, государственные корпорации, крупный и средний частный бизнес). Пример тому — увеличение объема заказов в части разработки стратегий со стороны наших заказчиков — ОАО “Газпромавтоматизация”, отрасли нефтегазового машиностроения России (Минпромторг), ОАО “Газтехлизинг”. Переход “цивилизованного мира” в эпоху постиндустриальной экономики предопределяет необходимость четкого понимания направлений дальнейшего развития, правильного прогнозирования целей, выбора моделей и сценариев поведения», — поясняет Андрей Максимов , президент АКГ «Развитие бизнес-систем». ИТ-консалтинг . Растет и выручка от сопутствующих аудиту услуг в области автоматизации (прирост 18%). По данным ведущих аудиторских групп и организаций, работающих в том числе на поприще автоматизации, по итогам 2013 года на ИТ-консалтинге в сумме они заработали 5,975 млрд рублей. «Объем услуг в области ИТ-консалтинга за прошлый год существенно вырос благодаря высокому интересу к росту эффективности управления активами и бизнесом, к сокращению издержек. Крупные компании внедряют автоматизированные интегрированные системы учета активов, ориентированные на принятие решений и контроль за их исполнением», — поясняет Елена Лоссь , президент компании «РСМ Русь». Таблица 15: Аудиторско-консалтинговые группы — лидеры по объему выручки от различных МСФО-услуг различным категориям клиентов*
Разом нас богато Умеренное развитие рынка в 2013 году и одновременно стагнация доходов у компаний «большой четверки», участвующих в ренкинге, дает повод для негативного прогноза развития рынка. Серьезным драйвером если не роста, то поддержки бизнеса в здоровом состоянии для АКГ может стать лишь расширение клиентского портфеля путем усиления рыночных позиций. Примером усиления позиций на рынке и мощного позиционирования может стать новый участник нашего ренкинга — HLB Russian Group. По данным этой группы (соглашение имеется в распоряжении агентства «Эксперт РА»), стратегическая консолидация произошла в начале 2013 года. Под международным брендом HLB International объединились ведущие игроки рынка аудита и консалтинга, отечественные компании (и их зависимые лица) HLB ПАКК-Аудит, HLB Универс-Аудит, АКГ «Прайм Эдвайс» и HLB Внешаудит во главе с группой компаний Energy Consulting. Таблица 16: АКГ — лидеры по объему выручки от услуг в области МСФО* Само по себе партнерское объединение, в том числе под эгидой международной сети, на российском рынке аудита уже давно не новость. В ренкинге около 40 участников являются членами иностранных профессиональных сетей или ассоциаций. Кроме того, часть этих участников представлена в качестве крупных отечественных объединений аудиторских фирм с приличными «консолидированными» доходами своих партнеров и зависимых лиц. Но потенциальное преимущество HLB Russian Group в том, что объединились крупнейшие игроки верхнего эшелона под брендом одной из лидирующих сетей (по данным группы, в международном рейтинге International Accounting Bulletin за 2013 год HLB находится на 14-м месте). «С самого начала мы придерживались этой позиции, поскольку считаем, что таким образом мы получаем больший вес на рынке как группа — больше клиентов, больше квалифицированного персонала — и, как следствие, ожидаем существенного прироста бизнеса. Кроме того, речь идет о развитии компании и расширении территориального и отраслевого присутствия», — рассказывает Лариса Антоненко , генеральный директор Energy Consulting/Audit, входящей в группу Energy Consulting. Работа в международной сети может дать рынку профессиональных специалистов, качественные услуги, возможность обслуживания и продвижения интересов российских компаний на международных рынках. Это тоже перспектива роста бизнеса и рынка в целом. Между тем вопрос позиционирования в ренкингах, по нашему мнению, требует сегодня определенных доработок. Целесообразнее было бы составлять отдельные списки, разделяя участников по категориям: аудиторско-консалтинговые группы, состоящие из аффилированных лиц в области аудита и сопутствующего консалтинга (в качестве примера см. таблицу 14); затем (или сначала) аудиторско-консалтинговые объединения, в которых основой консолидации является партнерство и работа под единым брендом. Либо вообще готовить список только аудиторских организаций. Это позволит пользователю сформировать более правильное понимание расстановки сил на рынке и делать выбор в соответствии со своими реальными потребностями. Участники рейтинга также прогнозируют рост спроса на сложные услуги и расширение спектра клиентских запросов. «В качестве примера можно привести услуги по сопровождению клиента в процессе привлечения финансовых ресурсов или реализации инвестиционных проектов. В частности, востребована независимая экспертиза крупных строительных проектов, как на этапе проектирования, так и на этапе строительства. Ценовая и техническая оценка проекта помогает клиенту реализовать его эффективнее и качественнее», — говорит Ирина Сухова , вице-президент ФБК. По ее словам, тенденция увеличения количества направлений и усложнения оказываемых услуг усилится, что связано с укрупнением и развитием бизнеса, совершенствованием организационной структуры и системы ведения бизнеса. Примером такой стратегии стал проект Сбербанка «Бизнес-старт», партнером которого является один из участников ренкинга. «В его рамках мы разрабатываем бизнес-планы для получения кредитов и сопровождаем бизнес заемщиков: ведем бухгалтерский учет и кадровое делопроизводство, выполняем функции по управлению финансами, человеческими ресурсами, консультируем в рамках антикризисного управления и налогообложения», — рассказывает Константин Гориславцев , генеральный директор компании «Гориславцев и Ко. EuraAudit». Впрочем, увеличение объемов рынка и заказываемых услуг будет неминуемо сдерживаться стремлением клиента сэкономить. Уже сейчас лидеры рынка отмечают снижение средней цены контракта за счет постоянного ценового давления и конкуренции. «Фирмы идут в сегменты рынка, где они не работали; для удержания престижного заказчика снижают расчетную маржу, а иногда идут на прямые убытки с расчетом на то, что в будущем их компенсируют», — отмечает Наталья Харламова , старший партнер BDO в России. Гибкость в ценообразовании, по ее словам, может быть обеспечена повышением технологии услуг путем внедрения ИТ, обучения, программ мотивации и удержания ключевого персонала, что создаст базу для снижения себестоимости при стабильно высоком качестве. (обратно)
Он взял Париж Максим Соколов
section class="box-today"Сюжеты
Вокруг идеологии: Академия: интрига сохраняется Целевой рост не достигнут Приветственное слово /section section class="tags"
Теги Вокруг идеологии /section В два часа ночи 19 (31) марта 1814 года в пригородном местечке Лавилет было подписано соглашение о капитуляции Парижа. Днем 31-го император Александр Благословенный во главе русских войск торжественно вступил в Париж, сделавшись на месяц фактическим правителем — причем правителем милостивым и обожаемым — Парижа и Франции. Король Людовик XVIII прибыл в Париж из многолетнего изгнания только 3 мая. В руках иноземного правителя город оказался впервые с времен Столетней войны, когда с 1419 по 1435 г. Париж находился в руках англичан и союзных им бургиньонов. С тех пор без малого четыре века столица Франции не видала чужой армии. Взятие русским императором столицы первейшей европейской — что в XIX в. означало и мировой — державы, притом расположенной в трех с лишним тысячах верст от Петербурга, в любом случае было бы событием экстраординарным. Capitale du monde не каждый день капитулирует. figure class="banner-right" figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure В случае же с Александром лишний раз подтвердилась правота его соперника, императора Наполеона: «На войне ситуация меняется с каждым мгновением». Менее двух лет назад, 12 (24) июня 1812-го, Бонапарт перешел через Неман и начал свой неостановимый марш на Москву, которую и захватил в сентябре. Спустя полтора года — срок по историческим меркам ничтожный — от империи Наполеона не осталось ничего, а Александр вступил во французскую столицу: «Но Бог помог — стал ропот ниже, // И скоро силою вещей // Мы очутилися в Париже, // А русский царь главой царей». Или в более сниженном варианте: «Казалося, ну, ниже // Нельзя сидеть в дыре, // Ан глядь: уж мы в Париже, // С Louis le Désiré». Именно с 1814 г. сложился образ — иногда позитивный, чаще сугубо негативный, но весьма устойчивый — русских, которые долго запрягают, но потом быстро едут. А главное — далеко. Песня про казаков в Берлине в 1945 г.: «Распевает верховой: // “Эх, ребята, не впервой // Нам поить коней казацких // Из чужой реки”» — содержит явную отсылку к событиям более чем вековой давности, когда казаки водили лошадей на водопой не только на Шпрее, но и на еще более удаленную от Тихого Дона Сену. Равно как и угроза Николая Павловича французскому послу: император был недоволен антирусским спектаклем в парижском театре и обещал прислать в Париж миллион зрителей в серых шинелях, которые спектакль освищут, — явно восходила к культурным переживаниям 1814 года. С другой стороны, важным примером — реальным или хотя бы идеальным — для последующих зарубежных освистываний и водопоев было явленное в Париже милосердие Александра. Собственно, брутальность Благословенному никогда и не была свойственна, «в нем слабы были нервы, но был он джентльмен», но после того, как французы двадцать лет дразнили всю Европу, и после пожара Москвы и той вакханалии грабежа, которую явила в Первопрестольной Великая Армия, у парижан были основания опасаться, что русский царь учинит в их городе нечто на той же линии. Не обязательно буквально, т. е. запалив rive droite, а равно и rive gauche и устроив в Нотр-Дам конюшню, но и простое «три дня на откуп» тоже бы мало не показалось. Тем более что прецеденты были. «On dit, le православное est terrible pour le pillage», — говорил в кампанию 1805 г. дипломат Билибин кн. Андрею Болконскому. Царь, однако, принял образ le terrible лишь вербально и лишь однажды — в ответе парламентеру маршала Мармона 30 марта: «Я прикажу остановить сражение, если Париж будет сдан: иначе к вечеру не узнают места, где была столица». Поскольку уже после этой угрозы русский отряд взял высоты Монмартра, откуда весь Париж был как на ладони, Мармон и его коллега Мортье сочли за благо не подвергать город ожесточенному штурму, а прежде того — бомбардировке. На следующий день, к удивлению, а потом и к радости жителей Парижа, в город вошли вежливые люди в русской военной форме, включая — что было совсем удивительно — даже и вежливых казаков. Более состоятельные гвардейцы отдыхали после дальнего похода в притонах Пале-Рояля, менее состоятельные армейцы — где придется, нижние чины обогатили французский язык словом «бистро», а свой лексикон — словом «берлагут», как они называли водку (от фр. à boire la goutte): «Вино красное они называли вайном и говорили, что оно гораздо хуже нашего зелена вина. Любовные хождения назывались у них триктрак, и с сим словом достигали они исполнения своих желаний». Александр тем временем обращался к населению со всемилостивейшим манифестом: «Жители Парижа! Союзные войска пред вратами Парижа. Они пришли к столице Франции с тою уверенностью, что могут теперь совершенно инавсегда примириться с сим государством». Уже к 1 апреля мирная жизнь восстановилась: заработали присутственные места и почта, возобновили работу банки, был открыт свободный въезд и выезд из города. Понятно, что без шероховатостей не обошлось: прусские союзники ограбили винные погреба в предместье и русские тоже к этому делу приобщились, но в общем и целом в Париже царила развеселая атмосфера, даже не вполне соответствующая падению Единой Европы. Облегчение от возвращения к мирной жизни было столь всеобщим, что Contre nous de la tyrannie // L’étendard sanglant est levé // Entendez-vous dans nos campagnes // Mugir ces féroces soldats? нимало не прозвучало, хотя и знамя чужеземной тирании, и свирепые солдаты (les cosaques) были явлены конкретно, в натуре. В таком идиллическом завершении (то есть не совсем, впереди еще были Сто Дней) кровавой двадцатилетней эпопеи сыграли роль и либеральные наклонности русского царя, и его несомненный дипломатический дар, но, впрочем, и палочная армейская дисциплина. Вежливые солдаты промеж себя жаловались на строгость содержания — в 1812 г. в Москве воины Великой Армии жаловались на что угодно, но только не на суровость командиров. Но самое важное, в последний, наверное, раз кардинальные изменения на европейской карте не сопровождались чувством великой мести и озлобления. «Лягушки заплатят за все» даже и не предлагалось в качестве победительного девиза. Именно поэтому благодарное потомство может с чистой совестью почтить память слабого и лукавого царя: «Он взял Париж, он основал лицей». (обратно)
Последние комментарии
14 минут 25 секунд назад
9 часов 6 минут назад
9 часов 8 минут назад
2 дней 15 часов назад
2 дней 19 часов назад
2 дней 21 часов назад