Пареньки села Замшелого [Андрей Мартынович Упит] (fb2) читать постранично, страница - 2

старину наш край выглядел совсем не так, как нынче.

Некогда от реки Огре до Айвексте и от городка Алуксне до самых Лимбажей тянулись леса. И какие леса! Умелый мастер, бывало, из одного ясеневого кряжа вытешет да выгнет целых восемь колесных ободьев. Вековые ели, будто сказочные колдуньи, свешивали до самой земли серые бороды лишайника, и, когда их трепал ветер, казалось, что вокруг толстых стволов плещут мутные серые волны. Мореходы из дальних стран приплывали в Видземские и Курземские порты ставить на свои корабли новые мачты, ибо края эти славились такими могучими соснами, каких не сыскать было по всей Европе. Весной, еще до пасхи, сережки ивы вырастали уже с головку хмеля величиной; осенью на ветру колыхалось лилово-алое море вереска; полевые цветы на лесных лугах цвели от юрьева до Михайлова дня; вокруг дуплистых осин кружились рои пчел. Кто не ленился наладить колоду на верхушке дерева, тот в конце лета собирал пуда по два с половиной меду.

Полей в те времена было куда меньше. На красивых взгорьях среди ельника и сосновых лесов только кое-где виднелись прогалины пашен. Но зато какие это были пашни! Отвали пласт дерна, а он блестит, будто в жиру плавал.

Осенью озимые всходы ржи поднимались чуть ли не по колено, пастухи выгоняли на зеленый корм скотину, а сами прохлаждались, не ведая забот, и собирали орехи в опавших листьях орешника. Нынче на всполье таких крупных орехов уже не найдешь, а тогда в шапке наверняка попадалось штук по пять-шесть двойняшек и тройняшек. Ячмень родился ядреный, пу́ра^[1] бывало, потянет без малого три с половиной пуда, пиво удавалось сладкое, как молоко, и чертовски хмельное. Лен подымался человеку по грудь, пряжа у искусных прях получалась тонкая, как паутина, да притом прочная: попробуй порвать — палец порежешь. Капусты на огородах хватало хозяевам, хватало и зайцам.

А какие это были зайцы! Беляки, положим, как и нынче, такие же тощие, пугливые, но зато русаки, откормившись вволю на полях, до того жирели и наглели, что подчас даже барану на выгоне не уступали дороги.

Овец хватало хозяевам, хватало и волкам, только вот от медведей спасу не было: на лесных пасеках разоряли ульи, на полях поедали и вытаптывали овес. Но ведь испокон веков у косолапого этакий нрав: лакомка он на диво, хоть и лентяй, каких мало. Медведь — краса леса, а порою и людям утеха. Стоило поводырям-цыганам завернуть со своим ученым артистом на чей-нибудь двор — все их привечали. Ведь как-никак гость — он гость, а тут сам лесной хозяин пожаловал, да еще такой разумник!

Да, славное было житье в те времена! Свиньи сами откармливались на убранных полях и в лесу; недели за две до Мартынова дня их запирали в хлев, а там — вали к загородке закута да коли. А сколько водилось в лесах косуль и оленей! Куропатки стаями бродили вокруг жилья; пристроишь решето, подсыплешь туда зерна, дернешь за веревочку — вот и жаркое на воскресенье припасено. В тенистых заводях лесных речек прятались щуки, седые, как старые коряги; ловили их мережами, сачками или вершей из ивовых прутьев.

Бруснику из лесу носили большими лукошками, клюкву с болота хоть мешками тащи, а грибы — полными кузовами. Знай не ленись нагибаться — и на круглый год хватит соленья.

Но думаете, у всех бывали соленья и всем вольготно жилось? Куда там! Люди в старину были точь-в-точь такие же, как нынче, а стало быть, разные. Жили они по большей части селениями, дворов по пять-шесть, а в иных и до двадцати насчитывалось. Не только каждое такое селение отличалось от другого, отличались и семья от семьи и человек от человека. Были там люди старые и молодые, толстые и тощие, богатые и бедные, радивые и нерадивые, умные и глупые. На этот счет старые времена ничем — ну как есть ничем — не отличались от нынешних. Да и жилось людям тоже по-всякому: то хорошо, а то и вовсе худо.

На сей раз мне хочется рассказать вам о селе Замшелом, о его обитателях и в особенности о двух отважных пареньках, которые некогда там жили. Сам я, как и вы, Замшелого не видал. Его давным-давно нет и в помине. Не то что села, даже мха не осталось. Прямо по тому месту пролегла железная дорога, которую пересекает усыпанное щебнем шоссе с белыми столбиками по обочинам. Однако ж прошлым летом мне удалось отыскать там трех старожилов, которые помнят Замшелое и знают все о тех далеких временах.

Первый из них — Старый Валун на лугу в низинке, до половины уже вросший в землю. Однажды кто-то вздумал его расколоть и даже выбил на спине старца глубокую борозду, но потом, как видно усовестившись, оставил его в покое… Когда в погожий денек вскарабкаешься на спину этого великана, так и хочется растянуться на теплом, нагретом солнцем мшистом ковре и все расспрашивать, расспрашивать… А какой он рассказчик! Не беда, если и вздремнешь, — этак еще лучше слушать его рассказы.

Второй старожил Замшелого — Трехглавый Дуб, что растет на самой вершине холма. Долгие годы стоит он там, оттого так устали и покривились его корни, а